Йож Чеширский, собственной персоной, нарушил волшебство момента. Он неловко просочился между онемевшим от такой наглости Доком и едва сдерживающими эмоции (по-моему, это был смех) скитальцами.
- Не обращайте на меня внимания, меня здесь нет, - пробормотал рыжий и начал запись, коротко оглядев нас и прикипев взглядом к зеленоглазому чуду. Удивительно, что с расспросами не полез, впрочем, ещё не вечер.
Хотя в некоторой степени этот Большой Ух ситуацию спас, отвлекая на себя удар, ибо в данный момент никто не был готов к тому... к той, что гордо восседала перед нами. Дедуля, например, шел ругаться со слугой. Может, и не всерьез, может, только для вида, но всё-таки... а тут. Ну, представьте: прекрасная незнакомка, которая не так давно клала голову тебе на колени и виляла хвостами на нехитрую ласку. Лично я бы на месте ректора смутился. Хотя, тут была ещё одна вероятность: Дайр - сейчас нарезал круги по Полигону в компании хранителей. А перед нами - то, что он выращивал на Полигоне. Но в это почему-то не верилось.
- Кто вообще тебя впустил?! - перенес ректор весь пресс своего ошеломления на рыжика.
- Их, - уточнил Влад, явно забавляясь ситуацией.
Позади в тени прохода, под балкончиком для неудачников (расположенным аккурат напротив ректорской ложи) притаилась знакомая парочка. Похоже, они не расставались друг с другом с того момента, как мы с Глинн полезли к Доку в окно. Интересно, сколько они успели подслушать?
- Было не заперто, - не отвлекаясь от объекта записи, бросил рыжий.
- Ты что творишь вообще? Смерти ищешь?
Йож глянул на Дока, затем на Глинн вопросительно, словно надеясь, что она сейчас встанет на его защиту и всё объяснит, но девушка молча продемонстрировала ему кулак.
- Нет. Я сберегаю для потомков момент рождения легенды, - со вздохом пояснил он, как очевидную истину.
- Да я тебя!.. - не выдержал наглости ректор.
Парень отскочил, но полетевшая в его сторону флашка (везет на них рыжему) растаяла на подлете - Полигон не спал. Или Дайр.
- Учитель! - позвала Мира, выступая из тени, Дианир молча последовал за ней.
- Мира? - удивленно уставился на девушку ректор.
"Он всех студентов по имени знает? И почему именно учитель?"
- Простите, Учитель, но тут у вас слишком интересно. К тому же я волновалась за Дайра.
- Безымянный! Ты тоже всё это видишь и слышишь? - кажется, Док имел в виду всю ситуацию в целом. - Или я сошел с ума?
Я посмотрел на картинно воздевшего к небу руки мужчину и не смог удержаться от ухмылки.
- Вы только заметили? - хмыкнула и Мурхе.
А я вдруг вспомнил о способности Миры проникать сквозь любые двери, а так же о том, как они с ри-Зорхиром развлекались под Полигоном игрой в карты на желания, не пытаясь миновать эту преграду. Неужто, не все двери открываются пред нею? Что-то я сомневался, что это из чувства такта - сомневался я в наличие у эфирщицы самого этого чувства. Им в бедовой троице был обременен разве что Зорхир, явно чувствовавший себя сейчас не в своей тарелке.
Додуматься тоже - явиться следом за, ни много ни мало, безумным ректором и парой скитальцев немереной силы.
Одна из скитальцев, тем временем, огляделась, покачала головой и присела на травку, приглашающе постучав с двух сторон от себя. Влад быстро присоединился, Марина тоже осторожно опустилась рядом и поудобней устроила мелкого, проснувшегося и любопытно озирающегося по сторонам. Хныкать он перестал, как только растаяли хвосты - вокруг было слишком много интересного, и мама усадила его спиной к себе, чтобы не ограничивать обзор.
- Чаю? - вопросил Влад, и не дожидаясь ответа, засунул руки в... зарябивший перед ним воздух - по локоть засунул (жутковатое зрелище!), и достал из ниоткуда немаленький, сверкающий медью бочонок о четырёх лапах, с помятым, видавшим виды сапогом, натянутым сверху на горловину.
Ники прыснула со смеху:
- Ты где этот раритет умыкнул?
- А чем он тебе не нравится? - скиталец-кудесник стянул сапог, повертел в его руках и заглянул в середину бочонка. - Углей нет. Лёнь, дашь огня?
Док, всё ещё изображавший статую "взывающего к богам", дернулся и непонимающе оглянулся на друга. Обреченно опустил руки и со словами: "Ты где этот раритет раздобыл?" - командировал в распоряжение Влада огненную многоножку, юркнувшую внутрь бочонка и возмущенно полыхнувшую, на попытку надеть на горловину сапог.
- Самовар... - задумчиво отметила Мурхе, тоже присаживаясь напротив Влада, я балансировал на её плече. - Действительно, раритетненько.
Рядом, между нами и мамой, с невинным видом устроилась Мира.
Ри-Зорхир присел рядом поближе к ней, глядя на это я было подумал, что он за неё прячется, но пальцы его то и дело складывались в переплетенные щепоти - один из вариантов наброски щита за заклинателя и ближайших к нему людей: произнести заклинание в уме, оставив ключом последнее слов и знак пальцами. Вообще мальчишка, на удивление, держался молодцом. Было видно, что не обладающий наглостью Йожа и пофигизмом Миры, он предпочел бы сюда не идти, и сейчас напряженно наблюдал за ректором и его друзьями, старательно не замечая нас с Занозой, хоть и сидел рядом (обиделся?), и одарив парой любопытных взглядом маму и малыша.
Мира стянула с плеча рюкзачок, с которым, мне кажется, даже во сне не расставалась, и извлекла из него свою чашечку. Затем, чуть подумав - кисти, краски и холст, и принялась что-то увлеченно рисовать. Очень скоро вокруг начали порхать бабочки, а трава покрылась пестрыми цветами. Из рюкзачка незаметно для хозяйки выбралась смутно знакомая, немного помятая гвоздика, и отправилась гулять по арене, заглядывая в каждый нарисованный цветок, видимо разыскивая родственную душу.
На бабочек клюнули оба ребенка: мой... брат (или моя копия) и лисёнок. Сначала мелкий тянулся к бабочкам ручонками, и те, трепеща крыльями, подлетали к нему, рассыпаясь яркими искрами от прикосновений, а лисёнок ловил их пастью, удивленно чихая - вся мордочка его была измазана цветной искрящейся пыльцой. Хранители не отставали, прыгая и кувыркаясь, и порой бросая подопечному маленькие шарики из чистой силы, которые тот ловил. В основном, хвостами.
Док наблюдал за всем этим безобразием, вернее красотой, с невозмутимым лицом, и реальное его отношение к ситуации выдавала лишь чуть вздернутая бровь, которая иногда сама по себе поднималась всё выше, но ректор не спал - возвращал её на положенное место.
В итоге, чудесным образом все внимание сместилось на импровизированный и немного сюрреалистичный пикник. По крайней мере, было на то похоже, если забыть о периодических косых взглядах в сторону экзотичной красотки.
Когда вокруг запорхали бабочки, даже Ёжик отвлекся от прекрасной, но стабильной, красотки на это буйство красок, устроившись, впрочем, так, чтобы иметь возможность наблюдения и за девицей. Дедуля же демонстративно уселся спиной к арене, негласно выражая отношение к неверному (неверной?) слуге.
- В любой непонятной ситуации - пей чай, - глубокомысленно изрек он, и Влад добыл из своего "ниоткуда" семь чашек.
Шесть одинаковых, чайных, из тонкого фарфора, и одну огромную, прозрачную, по форме больше похожую на кружку для морса - её забрала себе Мурхе. У Миры имелась своя чашка. В итоге одна - осталась лишней, и все, кроме Дока, искоса глянули на предположительно Дайра, но тут же отвели глаза. Ещё из пустоты появился заварочный чайник, сейчас же водворенный на место сожженного многоножкой сапога, пара широких ваз, полных пирожками с разной начинкой, и блюдо с тортом... ядовито-зеленого цвета. Ники тоже поковырялась в складках реальности, извлекая на свет натюрморт из яблок, груш, апельсинов, винограда и каких-то невиданных мною фруктов, выложенных горкой на серебряном подносе. Затем ещё немного пошарив рукой в "нигде", аккуратно, двумя пальцами достала и протянула мне маленькую кружку.
"Весьма польщён, - поклонился я, - блюдца бы ещё".
Мурхе озвучила. Ники улыбнулась и выполнила просьбу, а Влад снабдил тарелками и десертными вилками остальных.
Сквозь завесу волос Мурхе я периодически посматривал на всё так же сидящую в центре арены девушку. Её лицо ещё выражало надменность и независимость, но мне она напоминала свернувшегося в клубок ежа, выставившего иглы в защитной реакции. И никак не удавалось поверить, что она и есть Дайр. Сейчас все словно забыли о ней, и я замечал, как всё чаще закрывались глаза, как подрагивал остренький подбородок. А надменность становилась всё более неестественной.
Когда аромат заварки почувствовали даже не обладающие тонким хомячьим нюхом люди и потянулись к исходящему паром самовару с чашками, подставляя их под узорчатый краник, за спиной ректора раздалось:
- Чайная церемония? - слова прозвучали правильно, но как-то мягко и напевно, а звук 'ч' стремился к звуку 'ть'.
- Обычное дружеское чаепитие, - ответила Мурхе, единственная, кто не вздрогнул от неожиданности. Док ещё - лишь дернул щекой, но не обернулся.
Девица оказалась прямо за ним, хотя мгновение тому сидела в центре Полигона, и лицо её выражало крайнее любопытство, скованное скромностью позы. И как ей это удавалось: сидя на коленях выглядеть то величественной и надменной, то скромной - не серой мышкой, но милашкой?
- Будешь? - заноза взяла пустовавшую чашку и протянула её девушке.
- Да-а, - голос хвостатой незнакомки дрогнул. И чашку она приняла, как величайшую драгоценность.
- Нашему чаепитию, правда, очень далеко до чайных церемоний, у нас всё по-простому...
- Церемонии - не главное, а чай - хорошо пахнет, - прошептала она, наполняя чашку золотисто-красной жидкостью, и вдохнув её аромат, тихо произнесла: - Тысячу лет не пила чай...
***
Чаепитие, действительно, замечательная штука. Оно, как ни что иное, способствует мирному разговору.
Вот и Док, забыв все нелестные эпитеты, как бы невзначай констатировал:
- Значит, ты - Дайр...
- Дай Руан. Или Руань - будет вернее. Но я и к Дайру успела привыкнуть.
- А это кто? - дедуля указал на маленького ловца бабочек.
- Дочь, - коротко отозвалась девушка. Маску она сняла, отложив в сторону
- Значит, лиса-оборотень?
- Да. Мы лисы-оборотни.
- Демон? Демон обмана?
- Всякое бывало, - туманно ответила Дайр... Руан.
Отложенную девушкой маску подхватила маленькая лисица и отнесла к моему...
Так. Пора бы уже определиться, кем я его считаю...
Отнесла к моему брату. Да. Пусть будет - брат.
Мама вздрогнула и попыталась отнять странную игрушку, с опаской поглядывая на демоницу, но братишка вцепился в неисчезающую игрушку, и отказывался выпускать, а лисенок довольно прыгал рядом.
- И чего ещё ждать мне от демона обмана? - жестко поинтересовался мой непробиваемый дед.
Чуть раскосые глаза, обрамленные длинными, пушистыми ресницами, наполнились слезами и засверкали прозрачными изумрудами, но Док на такие штучки не велся и глядел сурово.
Зато 'результат обмана' отвлекся от моего брата, заворчал и, запрыгнув к матери на колени, слизнул с её подбородка блеснувшую каплю, после чего насуплено уставился на обидчика.
- Кроме тебя мне некому было доверить её, - Дай Руан прикрыла глаза, уронив ещё пару слезинок, и погладила лисенка по спине, успокаивая.
Док смягчился.
- Почему ты не рассказала мне с самого начала?.. Почему прикидывалась монстром?
- Я не могла говорить. И многого не помнила. И монстром не прикидывалась - я и есть монстр. Просто немного не тот, которого ты пытался поймать. Ревун меня съел, когда-то, давным-давно. Ну, а я - съела его.
Прозвучало это признание буднично, но от этого ещё более жутко. Я даже попытался представить себе, как съеденная ревуном девушка-лиса - ела его. Кажется, что-то подобное в мозгу прокрутили все присутствующие, мама, например, немного позеленела. Впрочем, у реальности вряд ли было что-то общее с нашими фантазиями.
Вопрос, вдруг заданный нетерпеливым членом-корреспондентом прозвучал весьма неожиданно, сбивая с толку:
- А как её зовут? - и рыжий присмотрелся внимательней к маленькой лисице, чтобы лучше запечатлеть для легенды, наверное.
- Дай Юми, - лисенок задрал голову к матери, узнав свое имя.
- А когда у неё будет столько же хвостов, как и у вас?
- Надеюсь, очень нескоро, - по прекрасному лицу пробежала тень. - Слишком рано она обрела свой второй...
Мама судорожно всхлипнула, словно поняла что-то, чего не понял я.
- Она - моё величайшее счастье, и жестокая боль... она мой смысл... Смысл меня. Хотя, когда её не было, я даже подозревать не могла о подобном. Времена, когда у лис-оборотней бывали дети, прошли так давно, что никто почти и не помнил о таком.
Дай Руан погладила Дай Юми по рыжей шерстке, игриво дернула за один из хвостов и легонько подтолкнула к моему братишке, забывшему о бабочках, когда лисичка убежала. С минуту все молча наблюдали, как тянет ручонки и обнимает зверька малыш.
- Это было плохое время, - неожиданно заговорила хвостатая дева. Голос звучал глухо, хоть и не утратил певучести. - Силы мира таяли, и люди перестали дарить их нам. Напрямую брать силы у мира не умея - без веры людей - мы гибли, как обычные лисы, от старости. Я выживала за счет маленького храма в дикой лесной глуши - одно селение на сотни миль окрест. Его жители верили в меня, делились силой, посещая мой храм, а я им помогала, чем могла. Но и мне становилось всё сложнее творить маленькие чудеса, и само селение вымирало. Поговаривали, лес неспроста был глухим - неподалеку находился 'Полигон'. Не ваш. Другой. От него появлялись рогатые лисы и олени-восьминоги.
Дева-лиса умолкла, глядя перед собой.
Но никто не заговорил, не окликнул её, даже неугомонный Йож затаился, забывая дышать. Я, наверное, тоже не дышал - у меня начинала кружиться голова, и Мурхе, почувствовав это, беззвучно забрала у меня мини-кружку из-под чая, а затем пересадила меня с плеча на колени.
Как раз вовремя.
- И появился Он... - прошелестела Дай Руан.
В этот миг меня накрыло знакомой картинкой, но не так как обычно - меня захлестнуло с головой, напрочь вымывая из нашей реальности, чтобы выбросить на поляне, залитой солнцем и усеянной ромашками. Чтобы я мог качаться в них безмятежно и ловить мотыльков.
А затем замереть, учуяв чужой запах, и удивиться тому, что не слышал звука шагов. Не слышала...
Поднявшись на четвереньки, с легким недоумением отмечая изящность моих рук и остроту обнаженных коленок, я выглянул из высокой травы.
Он был красив. Не человеческой красотою - духовной.
Он был силен. Как древние маги.
Он был слаб. Как умирающий человек.
Бледная, почти прозрачная кожа, тонкие, острые черты, резкие скулы, печальная улыбка, удивительно синие глаза - никогда таких у людей не встречала... или не встречал?
Сознание начало ломать, в попытке напомнить, кто я, но - лисьи воспоминания безжалостно сминали мою личность, выбрасывая на грань несущественного.
Чтобы я стал лисой...
- Привет. Ты - местная богиня? - спросил Он, ничуть не удивленный моими хвостами, моим обнаженным телом.
А я смотрел...
...я смотрела в синие глаза, и понимала - Он пришел за смертью. И мне, уже тихонько считавшей собственные дни, стала невыносима эта мысль.
И я всеми силами, что были у меня, прочь гнала Его смерть...
А Он делился со мной силой со всей щедростью, того, кому ничего уже не нужно.
А я - сейчас же возвращала, всё до капли...
Это было странное время.
В селение осталось лишь несколько стариков, и мы поселились в пустовавшем доме на окраине. В том, в котором Он - пришел на свет. Он родился здесь, но вскоре семья его перебралась в большой мир. Только от проклятия 'Полигона' убежать не удалось, и вскоре Он остался один. Зная стоящей за плечом смерти, Он решил вернуться в родные края.
Он...
Увы, я не помнила его имени... впрочем, что в имени?..
Старички узнали его - он был копией своего отца - да и на меня посматривали так, словно видели скрываемые мной хвосты. Возможно, видели - старички тоже считали дни, а от этого взгляд становится глубже.
Они помогали нам, а Он - им. И даже я иногда вносила посильный вклад, не магией - она вся уходила на лечение, - простым трудом: воды наносить, грядки прополоть, за козами-курами присмотреть, - и с удивлением получала искреннюю благодарность, которая наполняла меня энергией не хуже молитвы в моем храме. Кстати, старички снова стали ходить туда, делясь с нами силой чистой веры.
Они не знали, кто я. Но верили, что я - это я.
Это было дивное время.
- Я помню тебя, - сказал Он однажды, когда мы сидели, держась за руки, на вросших в землю ступеньках моего храма. - Перед тем, как уехать в город, я сбежал сюда. Не хотел уезжать, - улыбка скользнула по губам. - Мне было три года - и ты вышла ко мне. Прекрасная, волшебная. Двуликая. Думала, забуду?..
Не забыл...
Такие не забывают.
Он был одним из последних магов моего мира.
Он был Дарующим жизнь. Вырос великим лекарем... Но свободных сил в мире было так мало, что ему приходилось дарить себя. И родным он помочь так и не смог. Их смерть подточила его, и проклятие полигона впилось в ослабленное тело, оплетая внутренности ростками и вытесняя душу.
Он вернулся в нашу глушь лишь из-за меня.
Чтобы передать мне - то, что ещё осталось.
Раньше - я приняла бы его жертву, не задумываясь. Но теперь, когда и я считала свои дни, утекающие сквозь воронку бытия, я не могла принять такой дар для себя.
Мне приходилось умирать и прежде, и смерть не пугала.
К тому времени я носила семь хвостов. А значит, шесть раз я уходила в небытие и возвращалась, вызванная верой людей.
Умирая, не знаешь, вернешься ли снова. Без силы, отдаваемой нам с верой - можно не проснуться никогда. Но для покоящегося духа это не важно.
Демон ли я? Наверное, да. Я всегда брала больше, чем возвращала.
Всегда... до встречи с Ним.
Я понимала, что не смогу вечно удерживать Его, и знала, что уйду вместе с Ним.
Нас объединила скорая Смерть, стоящая за нашими плечами.
А разлучила - новая Жизнь...
В день, когда пришла Юми, он ушёл.
Отдал себя - ей...
И посреди лета выпал снег, а время стало страшным...
А я узнала, что такое сердце.
Моим сердцем стал ты...
Моё восприятие мира изменилось, и теперь ты, словно встал за моей спиной, и проживал мою жизнь, и вместе со мной неистово любил дочь.
А ведь я думала, возненавижу её.
Не смогла.
Боялась, мне её не сохранить - мне нечего было дать ей в голодном бездушном мире...
Но Юми унаследовала твой Дар, моё сердце. Она впитывала силу мира, как сильный маг, вытягивала понемногу из всего окружающего, а затем делилась со мной. Мне иногда казалось, что лисьего в ней ничего и нет. Кроме стремления к дикой природе.
Мы много времени проводили на нашей поляне, летом не возвращаясь в селение и ночуя в храме. Я промышляла охотой, иногда меняя добычу на молоко у бабушек - их мужья, у кого они ещё были, слишком одряхлели для охоты, а наша малышка любила молоко. С трудом, но я преодолевала свой впитанный в кровь за века страх перед человеческим жильем, так спокойно забытый, пока ты был со мной. Отношения лис с людьми всегда были непростыми. Некоторых их просьб мы выполнить не могли, а иногда не хотели, и тогда нас изгоняли, били палками, травили собаками, жгли наши храмы. А мы - проклинали обидчиков.
Но наши старики, даже когда ты ушёл, остались добры к нам с малышкой, а зимой она нуждалась в тепле - Юми до сих пор не обращалась. Да и я тоже в основном пребывала в облике человека, лишь ночью сворачиваясь в пушистый клубок - колыбелью для дочери. Так что я решилась, и на исходе сентября мы перебрались на зимовку в домик, куда без тебя, сердце моё, думала, никогда не ступлю и лапой.
Это было тихое время...
Вторая зима подходила к концу. Ночами слежавшийся снег скрипел и стонал, сковывая землю ледяным панцирем, но по утрам вовсю уже звенели капели, почки на деревьях набрякали, а накануне я отыскала первый подснежник и принесла его маленькой Юми. Малышка забавно протянула к нему ручки и сразу потащила цветок в рот. Видимо, оказалось невкусно - маленький носик сморщился, а взгляд наполнился укоризной. Пришлось угощать розовым пряником с начинкой из сладкой малины.
Помнишь, сердце моё? Такими как-то угощала нас с тобой соседка...
Но мир наш оказался хрупким, а время и вовсе закончилось...
Сквозь сон мне показалось - вздрогнула земля, и я открыла глаза. Ночи не было - вокруг дома гулял огонь, озаряя все вещи, как днём. Юми тоже проснулась и смотрела на меня испуганными большими глазами. Не плача. Не издавая ни звука. Я подхватила её, метнулась к выходу, одному, второму, к окнам. Везде пылало пламя.
Окружены!
Расслабилась, глупая лиса?!
В ярости, обезумев от горя, от безысходности, я потянулась к людям темными хвостами проклятия, но ко мне тут же пришла сила всех моих соседей, добровольно отданная мне. Это было подобно глотку воздуха для того, кто не дышал сотни лет.
Но воздух этот был отравлен смертью.
Моих старичков больше не было...
Их лица стерты временем, их имен я и не пыталась запомнить... Они всегда были добры ко мне, а погибая, отдали мне свой последний дар, как когда-то собирался ты.
Ты мне скажешь, за что? Почему?..
А вокруг - не было никого живого. Ни человека, ни зверя...
Только огонь, безжалостный и ненасытный, клокотал и ярился. Уже трещали стены. Снова содрогнулась земля, и кажется, дрожь эта больше не утихала.
И тогда я, укрывшись пологом воды, свитым из сил, отданных мне нашими старичками, и мысленно прося прощения за то, что усомнилась в них, и благодаря их, рванулась к окну, ломая вдребезги хрупкую преграду, чтобы вырваться из кольца огня. Позади раздался рёв пламени, набросившегося на воздух моего дома, и грохот рушащейся крыши.
Только рваться было некуда, ночи не было ни в одной из сторон - зарево пожара рассеяло тьму, а зеленоватый дым прятал луну и звезды.
Нещадно растрачивая силы, я поднялась над землей, чтобы сверху увидеть, откуда пришел пал, и перелететь на выгоревшие земли, если сил хватит. Две огненных волны слились в одну совсем недалеко от селения, но гаснуть зимний лес не собирался.
А над проклятым полигоном и над далеким большим городом росли гигантские ржавые грибы. Но я не успела осмыслить того, что видела, - меня захлестнуло безумной силой. Эта сила не была подарком, она была вырвана у душ и полнилась ужасом, болью, вперемешку с последними проклятиями. Будь моя воля, ни за что бы не приняла её, но её было слишком много. Она сдавливала, проникая сквозь кокон защиты, впитываясь под кожу, - пьянящая, дикая, льющаяся прямо в жилы.
Если бы не дочь, я погибла бы там.
Но прижимаемая к груди малышка забилась, на миг исчезла, а затем в моих руках оказалась маленькая лиса. Наша Юми впервые обернулась. Меня прошило волной нежности, мгновенно сменившейся страхом за дитя.
Я всё ещё висела высоко над землей. Отравленной силы сторицей хватало на кокон защиты и левитацию. Сверху я заметила в догорающем лесу странные вспышки духовной энергии. После каждой из них давящая сила словно становилась злее, норовя свести с ума. Присмотревшись, я поняла: это просыпались почившие прежде духи, с жадностью впитывали темную энергию, не зная меры, теряя свою суть. Они переполнялись этой грязной силой и взрывались, чтобы вспыхнуть причудливыми цветами. Маленькими и большими. А сила снова устремлялась в вольный полёт, поднимая всё новых и новых духов, покоившихся в этих землях с незапамятных времен.
- Неужели это закат мира?! - вертелось в голове. О таком рассказывала моя прабабка, древняя мудрая лиса. Старая сказка о том, что когда погибнут все люди - погибнем и мы. Окончательно и во веки веков.
Но я отказывалась в это верить!
- Нет! Я не отдам небытию нашу малышку! Я спасу её, Дай! - обещала я своему сердцу.
И я поглощала силу хвостами, чтобы тут же выплескивать, не успевая усвоить - вплетая в свой водный кокон защиту от этой же силы. Но высвобожденная жестокой смертью энергия всё равно пробивалась ко мне, разъедая сознание. Волнами накатывал то страх, то боль, то ярость, то всё вместе. А иногда их затмевала моя собственная жадность, но лисенок в руках отгонял наваждения. Я погружалась в пучину чужих эмоций и выныривала, задыхаясь, но укрепляя защиту, и снова ныряя в плен чьей-то боли.
В этой сумасшедшей борьбе с чуждой, давящей силой, я забыла о проклятии Полигона. Верней, я о нём совсем не думала, раньше нас оно не касалось. Но оно тоже напилось из отравленного источника и усилилось в сотни, в тысячи раз.
Вода и стена силы не остановили проклятие, и моё сердце, то самое, которое ты дал мне, Дай, разорвалось, когда остановилось сердечко Юми. Её дух, чистый и светлый, взвился над безжизненным тельцем, и закружился надо мной внутри защитного кокона. Я рванулась к ней, но тело больше не подчинялось мне, и мой дух вырвался из бренной оболочки вслед за Юми, чтобы схватить её, впитать, защитить собою.
И стала я - ни лис, ни человек,
лишь дух, чреватый духом.
Сознание очистилось
от мыслей суеты...
Один порыв: ловить, плести заслон...
А вечность спустя, издалека, как через слой воды, я услышала голоса.
Они спорили - мужчина и женщина.
- Ты глянь, какой живучий, - говорил мужчина. Мой кокон дрогнул, словно его пнули сапогом, и дал трещину - чужая боль снова ворвалась в сознание, и я закричала. Беззвучно - не было у меня больше голосовых связок. Да и меня не должно было быть. Тогда откуда боль?
- Не трогай его! - воскликнула женщина так, словно ей самой стало больно.
- От духа, пережившего эту катастрофу и сожравшего столько энергии, лучше сразу избавиться. Чтобы потом не спасать твоих людишек от страшного монстра.
- Ненавижу тебя! - голос женщины вырвался сиплым рычанием.
- Тихо, тихо, милая. У нас ещё много общих дел, не забыла?
- Чудовище... какое же ты чудовище! На что я надеюсь? - вопросила она у высших сил.
- На Бога, - не замедлил ответить мужчина, - ты надеешься на Бога. - И весьма нескромно добавил: - На меня, то есть.
Протяжный выдох был ему ответом.
А я ловила силы, чтоб поскорее заделать трещину. И показалось ли мне, или я просто притерпелась, но силы эти были чище, всё ещё с болью и ужасом, но к ним словно примешивалась надежда.
- В общем, - подвела черту женщина, - если я тебе так нужна, то делай то, о чем я прошу, пока всё не исправишь. После этого - тебе я буду отдана... Угу, и век верна.
Мужчина хмыкнул.
- Что ж, пожалуй, справедливо. Я согласен! - торжественно произнес он, и весело пробормотал: - К тому же, это обещает быть нескучным, - добавив громче: - И что же мне сейчас сделать, моя прелесть?
- Укрепи защиту этого духа - так, чтобы оградить от мира и переполняющих его... эманаций, - голос женщины дрогнул, но закончила она твердо, даже жестко: - Когда всё исправишь, выпустим.
- Слушаюсь, моя гос... - ещё донеслось до меня, и мой кокон превратился в непробиваемую скорлупу - я едва успела втянуть нити хвостов.
А затем я уснула.
***
А я открыл глаза.
Мир вокруг казался нестерпимо ярким, в глазах пульсировали круги тьмы, то расширяясь и закрывая обзор полностью, то сужаясь до точек-мух. Сердце колотилось так, будто намерилось взломать грудную клетку.
-...линн!
- Глинни, девочка, что с тобой?
Чужие голоса пробивались, как сквозь вату, глухо и неразборчиво, но что с Мурхе что-то случилось, я уловил, и попытался оглядеться. Я по-прежнему был на её коленях, правда не сидел, а валялся лицом вверх, но сама она...
- Её хомячку тоже, кажется, нехорошо, вон как выкручивает бедолагу...
Волна исцеляющей магии оказалась похожа на ведро воды.
"Что ж вы все сразу-то? - возмутился я, - Так и разорвать может от избытка здоровья". Тут я вспомнил последние эпизоды видения-переживания, и мне снова поплохело. Зато я почувствовал, как зашевелилась Мурхе.
"Ты как?" - превозмогая дурноту, спросил я.
- Тоже подташнивает, но жить буду. Наверно.
- Что случилось? Как ты? - тут же напустилась на Глинн с расспросами свя компания.
- Терпимо, - отмахнулась девушка. - А вот как чувствует себя Дай Руань? Эй, Дай-Ру, жива?
Ответа не последовало, а когда дедуля ткнул в плечо лисы-оборотня пальцем, она повалилась на травку. Всё внимание переместилось на неё, а очередной поток исцеляющей маги был виден даже обычным зрением.
Но эффект от неё оказался неожиданным: тело девушки подделось рябью и рассыпалось в туман. А через миг перед нами стоял, дико скалясь и рыча, белый девятихвостый зверь...
Зверь был крупный. Меньше Дайра, но значительно больше лисы - с этакого матерого волка. На морде рыжими пятнами выделялись брови, пара коротких полосок над ними и небольшой кружок посреди лба. Острые зубы устрашающе клацали, а большие уши с рыжей окантовкой сердито прижимались к затылку. И ни малейших проблесков разума в зелёных глазах, только слепая жажда и боль. Пушистые хвосты реяли, готовые к атаке, а призрачные и вовсе опутывали нас плотными коконами - я вибриссами ощущал их движение (хотя, может, это всё нервы?).
Мутным взором оборотень обводил компанию, словно выбирая, кого сожрать первым, и кажется, даже остановился на неудачно пошевелившемся Вороне. Но вперед выскочила маленькая лисица, встопорщила парой лучей хвостики и очень грозно зашипела. И выглядело это так уморительно мило, что я едва сумел подавить смешок. Нервный, опять же, - для шуток момент был исключительно неподходящий.
Зато белоснежный зверь композицию оценил, сморгнул, нахмурив брови - и пятна на лбу слились в один узор в виде короны, - а затем взор его прояснился. Хвосты пришли в движение, но опутали не нас, а самого оборотня, и через мгновение перед нами снова сидела Дай Руан, в обнимку с лисенком. Только вид у девы-лисы был потрепанный и чумазый, а от шелкового цветастого одеяния остались сиротливые лохмотья, мало что скрывающие. В этом, неприглядном, по сути, виде она была обворожительно соблазнительной, и я немного залюбовался, пока меня не отвлекла Мурхе, ущипнув за хвост.
"А? - я удивленно оглянулся, но она лишь чуть поджала губки и дернула бровью. - А, ну да, сосредоточиться", - понял намек я.
Глинн хмыкнула, а Док обрёл, наконец, дар речи.
- Ну и что это сейчас было? - дедуля переводил взгляд с Дай Руан на Мурхе и обратно, видимо как-то увязав её обморок и обращение Дай-Ру в лису.
Моя заноза не стала отпираться или ждать, пока дева-лиса придет в себя - беднягу явно ещё потряхивало от пережитого. Пожалуй, после таких переживаний её желание кусаться вполне объяснимо.
- Мы немножко в воспоминания нашей Дай-Ру окунулись, - ответила деду Глинн. - Верней, не немножко, а очень даже множко и - с эффектом полного погружения. Ну, а последнее испытание, которое мы с ней пережили, было адски тяжёлым, вот мы и вырубились.
- Что за испытание? - уточнил Док. На лице его было написано ещё с десяток вопросов, пока не озвученных.
- Всего лишь конец света, - легкомысленно отозвалась моя заноза.
- В смысле?
- Двадцать-семьдесят семь, - она шевельнула кистью: мол, что непонятного?
"Тот самый конец Старого света?" - я задумался. Ну, да, очень на то похоже. Только никак не укладывалось в голове, что юной хвостатой прелестнице больше тысячи лет. А если вспомнить, что первые семь хвостов она отрастила до того, чему мы стали свидетелями, то ей могло оказаться и две, и три... Да даже думать страшно! Дряхлая старуха, прямо!
Тут я поймал недовольный взгляд самой "старухи", и понял, что рискую быть выпитым в ближайшем будущем. Смена ипостаси, похоже, не мешала Дайру... Дай-Ру слышать мои мысли, зато прибавила чисто женских заморочек. Насчет возраста, например.
Как ни странно, удивления по поводу возраста девятихвостой лисы, или собственно факта её присутствия при крушении Старого мира, никто не выказал. Скитальцы и сами непонятно, сколько живут, так что лишь неопределенно покачали головами. Мама - была поглощена ловлей братишки, так и норовившего уползти вслед за убежавшим лисенком. Мира и Дин старались держаться тише воды ниже травы, чтобы их не прогнали. Даже Йож не отсвечивал - по той же причине, - разве что сверкал влюбленными во всех нас глазами и мял в подрагивающих от возбуждения пальцах инфокристалл.
- Значит, двадцать-семьдесят семь, - задумчиво протянул дедуля, тоже не шибко удивленный. - Ну, чего-то подобного я и ожидал.
"Гений гшивров!" - не выдержал я. Вот из чего он мог ожидать такого?
- А, кстати, что это у вас за полное погружение? - заинтересовался этот "гшивров гений".
- И не в первый раз, если я не ошибаюсь? - то ли спросила, то ли констатировала Ники. - Причем приемником и катализатором у вас выступает хом... Фил? - подавилась она хомячком.
- Ну, да, - согласилась Глинн, - у нас с Дайром - это привычная система общения. Он Филу - стереомультики транслирует, а я, если закрою глаза, тоже могу подключиться к "просмотру".
В общих чертах, о том, как мы с Мурхе "беседуем", мы рассказали ещё в Доме деда, как и о том, как мы познакомились. А так же, как пришли к выводу, что я это я, Шеннон, в смысле. Но о способе общения с Дайром речи не заходило - общаемся, мол, и всё. И откуда об этом знала Ники, непонятно. А уж причем тут катализаторы, и вовсе - загадка.
- Хм, - скиталица почесала затылок. - Но я была уверена, что вы и меня так "слышали". И не просто подслушали мысли, а именно вызвали - катализировали - мои воспоминания. Я давно стараюсь забыть тот кошмар, и в последние годы мне это даже почти удалось. А вчера вот, в таверне, мне довелось всё вспомнить, да ещё так ярко, словно снова туда вернулась. Вы ведь вместе со мной видели агонию моего мира, не так ли?
- А... - немного растерялась Мурхе, я же вообще обалдел от таких подозрительных обвинений. - Мы думали, это вы на меня насылаете видения, чтоб я прониклась, - помявшись, призналась заноза. - И что Фила просто зацепило вашей волной внушения...
- Прониклась? - удивилась Ники. - Чем?
- Доверием. А затем пошла с вами за угол - и там вы меня того - прихлопнули.
- Зачем?
- Понятия не имею. Вы, вообще, странная. Оба вы странные. А вы, правда, Боги? - наконец-то мучивший меня вопрос был озвучен.
- Боги? Придумаешь тоже, - смутилась скиталица, а Ворон цыкнул языком. - Нет, мы обычные маги. С некоторыми особенностями, это да. Но - такие же люди как вы. Разве что кровь красная.
- О, кстати, а вам не вредит местный климат? Фон, там, радиоактивный...
Глава 8. Тысяча лет одиночества.