Аннотация: Краткие впечатления от посещения выставки фотографий "друга Уорхола"
Посетил, постоял, походил, посидел. Смотрю, пожилая дамочка в расцвеченном платье и с густым, как грива льва в киевском зоопарке, макияжем у столиков танцует. Пора Энди Уорхола.
Посмотрел на белые стены, на них кто-то повесил чьи-то фотографии. Большие такие и разные, одна на другую не похожие, а одинаковые, потому что чёрно-белые, как оправа в очках волонтёра. Пора Энди Уорхола.
Мне позвонил неизвестный номер и предложил выпить кофе у выхода со станции метрополитена. Взглянул на здешние цены и ответил незнакомцу согласием. Когда прибыл на договоренное место, там, естественно, никого не оказалось, а номер совершенно стёрся из памяти - зато подавали двойной эКспрессо. Пора Энди Уорхола.
Публика надеялась, что Кристофер не придёт в чёрном, но он пришёл в чёрном, а публике пришлось на несколько минут разойтись, чтоб переодеться, скупившись в ближайшем стоковом маркете с откровенно филантропическим названием. В это время стали запрещать снимать с помощью фотоаппаратов и смотреть во время посещения на часы. Пора Энди Уорхола.
Сделан снимок девочки с собачкой. Не знаю, запечатлел ли Кристофер сей процесс фотосъёмки, но "Цифровые грёзы" пылятся на полке уже более года, определяя вершину угла между "Интерзоной" и "Молодым Адамом" без Юэна Макгрегора в главной роли. Девочка же села между немножечко лесковской берёзкой и столбом, на котором некто не так давно закрепил тяжёлый электрощит. На серой стальной поверхности, покрытой толстым слоем предгрозовой краски, краснела наклейка с предложением не курить, а девочка отдала собачку папе, когда тот вышел из галереи и пожаловалась, что её фотографируют незнакомцы с милитаристическими сумками через плечо, на пустых карманах которых крепятся улыбающиеся значки с ошибочно истолковываемой как "ЛГБТ" гаммой. Пора Энди Уорхола.
Странно было услышать концерт Alcatraz образца 1980 года, бредя по освещённой фонарями в руках толпящихся по обочинам гробовщиков ночлежке. Мои волосы заметно посветлели, и белый день стал виден будто чрез призму солнцезащитных очков. Белая рубашка топорщилась на локтях и норовила соскользнуть с вытягивающихся, как два неумело закрывающихся зонтика, плеч. На высоком выглаженном воротнике я вычитал завершающие слова "Сердца Азии": "Шамбала!", но отражение в безлюдных окнах проезжавшего мимо троллейбуса напомнили мне о надписи, коя запечатлелась на взмокшем и высоком, как ступени к престолу Таши-Ламы, лбу: "Пора Энди Уорхола."