|
|
||
Заключительная глава книги "Странница. Падший бог". Доступна только взаимным друзьям, а так же участникам закрытого сообщества Забытые легенды Полевии В Живом Журнале.поставить оценку и оставить комментарий можно здесь | ||
Глава 18. Пиррова победа
Бежать было поздно, да и просто некуда. Оставалось ждать, что предпримет спустившийся по мою душу бог и попробовать не дать ему меня убить. Ламиус остановился в паре шагов от меня. Он все так же парил, не касаясь ногами земли, и насмешливо взирал на меня сверху вниз - прекрасный и соблазнительный, как смертный грех. - Так ты бог или дьявол? - вырвалось у меня. Эх, язык мой - враг мой. - Какая смелая крошка, - прошипел Ламиус, и чувственные губы исказились в зловещей улыбке. - Впрочем, вы, Странники, никогда не отличались благоразумием. Вечно-то вам неймется. Вас бьют, а вы все лезете и лезете... Я - Ламиус, твой бог и повелитель. Я ждала чего угодно, только не этого пафосного "я твой бог и повелитель" и скептически выгнула бровь. - В самом деле? А с виду не скажешь. Я представляла тебя несколько по-другому, - хмыкнула я, торопливо натягивая рубашку: не сидеть же обнаженной перед таким "высоким" гостем? В конце концов, это не только не неприлично, но еще и невежливо. - И как, по-твоему, я должен выглядеть? - изобразил вежливый интерес Сумеречный. - Так? Преображение произошло мгновенно, и вместо ослепительного красавца-брюнета передо мной возник классический демон по-настоящему пугающей внешности. Смрад, окутывавший его незримым плащом, завершал образ. - Фу! - сморщилась я и заткнула нос. - Мыться не пробовал? Говорят, помогает! Ламиус, казалось, не обратил на обидные слова никакого внимания, снова сменив внешность. Теперь передо мной парил мудрый старец в белых одеждах, с седыми, как лунь волосами и бородой. - Так лучше? - насмешливо спросил он. - Не-а, внешность не соответствует содержанию, - откликнулась я, пользуясь этой демонстрацией силы, чтобы одеться. - А так? - усмехнулся бог, преобразившись в очередной раз. Теперь Ламиус предстал в образе светловолосого хрупкого мужчины в белой хламиде. Крылья за спиной затрепетали белыми перьями, скорбное лицо сияло неземным светом. Лишь глаза остались такими же жесткими и властными. - Самомнение у тебя... - хмыкнула я, поспешно натягивая сапоги. - А если так? - вкрадчиво прошипел Ламиус, а я насторожилась: ох, неспроста боженька поигрывает передо мной своей молодецкой силушкой! В следующий миг все мои подозрения как ветром сдуло - Сумеречный принял новый облик. На меня взглянуло искаженное болью лицо... Нет, не лицо - кровавая маска с глазами, заплывшими синяками. Грязные лохмотья, некогда бывшие рубахой, едва держались на поникших плечах. Прежде светлые волосы падали на лицо грязными сосульками, разбитые губы распухли и покрылись кровавой коркой: мужчина, высокий, крепкого сложения, был избит с той жестокостью, на которую способно лишь обезумевшее от ярости разумное существо. Сердце ёкнуло, заколотилось как безумное где-то в горле и, замерев от ужаса, кануло куда-то в пятки: оно уже знало ответ, в то время как разум отчаянно отказывался признавать правду. - Теперь нравлюсь? - дрогнули разбитые губы, и на меня взглянули васильковые глаза Леля. Страх пронзили душу ледяной иглой, тысячей мелких иголочек, словно острыми льдинками впился в сердце. Я подалась вперед, не понимая, что делаю. - Лель... - О, как он сопротивлялся! Дрался как лев! - захохотал Ламиус, приняв свое истинное обличие. - Ты можешь гордиться своим... хм... женихом. Не ожидал такого отпора. Даже заподозрил, что он все еще носит тот дурацкий камешек. На что, оказывается, становится способным простой смертный, когда прижмет и помощи ждать неоткуда! Время разделилось на до и после. Весь накопленный за последние дни страх, отчаяние, глухое раздражение и злость слились воедино и прорвались вспышкой ослепляющей ярости. Не помня себя, я бросилась на глумящегося Ламиуса, желая одного - вцепиться ему в глотку, расцарапать это дьявольски красивое лицо, выцарапать ему глаза... Пальцы сомкнулись на пустоте, и я ухнула в черную воронку портала. Перехода я не почувствовала. Все произошло мгновенно, все равно, что моргнуть: только что я была в лесу, а мгновение спустя чудовищная сила швырнула меня на каменный пол и, потащив вперед, ткнула носом в начищенные до блеска сапоги. От удара из глаз брызнули искры. Плечо, на которое я неловко упала, вспыхнуло болью и онемело. Я сжалась в комок, сдерживая рвущийся крик, и шарахнулась в сторону, пытаясь нащупать под рубашкой подвеску: спасти от бога она, конечно, не может, но прямой удар магией отразит. Далеко уползти мне не дали. Ламиус сгреб меня за воротник и поднял за шкирку, как нашкодившего котенка. Черные глаза заглянули, казалось, в самую душу. - Сильна, - прошипел бог, буравя меня ненавидящим взглядом. - Не думал, что с тобой будет столько возни. Еще эта безделушка, из-за которой приходится искать обходные пути... - Сумеречный шумно потянул носом, чуя магию подвески. - Сними ее! - Не сниму, - прохрипела я и лягнула его ногой. Естественно, не попала. - Хорошая попытка, - хмыкнул Ламиус и, как следует встряхнув меня, чтобы не дергалась, развернул лицом к стене. Воротник впился в горло. Задыхаясь, я вцепилась в него, рванула, пытаясь ослабить шнуровку, но плотная ткань почему-то не поддавалась. От нехватки воздуха перед глазами поплыли разноцветные круги, а пламя факелов слилось в единую желто-оранжевую полосу и стремительно потускнело. - Смотри, - прошипел Ламиус в самое ухо и ослабил хватку. Ноги коснулись пола, и я со всхлипом, жадно глотнула воздух, пахнущий огнем и пылью веков. Когда перед глазами перестали плавать разноцветные круги, я смогла сфокусировать взгляд на стене, к которой меня повернули. Факелы, закрепленные по периметру огромной залы, угасли медленно и плавно, словно огонь втянулся в кованые рожки. Из высоких стрельчатых окон хлынула тьма и испуганно отпрянула назад, наткнувшись на рой крошечных, парящих в воздухе как пылинки огоньков. Огоньки-пылинки слились воедино, соткав мерцающее полотно-экран. В нем, как в старом, черно-белом телевизоре сначала плескались помехи, потом показалась картинка: мрачный коридор, убегающий в бесконечность, с низенькими дверцами по обе стороны. Из крошечных, забранных решетками окошек за мной следили чьи-то глаза: с настороженным любопытством, со страхом, но чаще - злые и голодные. От этих взглядов пробирал озноб. Сомневаться в том, зачем Ламиусу вздумалось устроить мне виртуальную экскурсию (при условии, что к магическому экрану применимо слово "виртуальность") и кем являются обитатели темного подземелья, не приходилось. Вдоволь насладившись произведенным эффектом, Ламиус небрежным движением руки заставил распахнуться одну из дверей и сделал приглашающий жест, мол, любуйся. Я подалась вперед насколько позволял воротник, который Сумеречный и не думал отпускать. Изображение приблизилось, словно я в самом деле шла по коридору и, остановившись напротив камеры, заглянула внутрь. В темноте, царившей за открытой дверью, мелькнули красные огоньки глаз. Что-то крупное метнулось к дальней стене, испуганно заверещало, когда тусклый свет осветил каменный мешок. Крысы. Огромные, рядом с такими любая кошка покажется новорожденным котенком. Крысы заметались и бросились врассыпную, пытаясь вскарабкаться по стенам к низкому потолку, и я, наконец, увидела то, ради чего и было устроено это представление: на влажном, грязном полу изломанной куклой лежал окровавленный Лель. - Не бойся, - ласково мурлыкнул Ламиус, притянув меня к себе за воротник. - Они его пока не тронули. Но только пока. Видишь ли, моим милым зверушкам не часто что-то перепадает, и стоит отдать им приказ... Ты же не хочешь, чтобы я его отдал? Судорожно сглотнув, я сорвала подвеску и швырнула на пол, проследив краем глаза, куда она откатится. - Умница... На людских слабостях так легко играть, что порой становится скучно, - довольно осклабился Сумеречный. - Но ты - другое дело. Как человек ты предсказуема, как Странник - недостаточно быстро соображаешь, не говоря уж о том, что из рук вон плохо контролируешь собственные силы. Этакий неуклюжий котенок, возомнивший себя тигром. Тем не менее, мою последнюю хитрость ты раскусила быстро, жаль... - вкрадчиво прошептал бог, жарко дыша мне в ухо. - Я рассчитывал на отличное представление, такое, что не стыдно показать твоему... хм... жениху. - И все это только ради того, чтобы очернить меня в глазах Леля? - недоверчиво хмыкнула я. - Конечно же, нет! - с наигранной радостью уверил меня бог. - Все должно было сложиться по-другому. Ну, сама подумай: что было бы после того, как моя хитрость удалась, и ты отдалась этому... как там его... Веславу? Я прищурилась и зло уставилась в черные глаза: ясное дело что. Случись все так, как задумывал Ламиус, и я надолго, если не навсегда, сошла бы с дистанции, сломленная собственной совестью, сбежала бы из Полевии куда глаза глядят зализывать раны и тем самым открыла дорогу Сумеречному. - Все верно, - улыбнулся Ламиус, даже не скрывая, что читает мои мысли. - Удобно иметь такого совестливого врага. Я ведь просил - уйди. По-хорошему, кстати. Ты мешаешь... Одно твое присутствие в Полевии не дает мне развернуться! Из-за тебя я вынужден просить помощи и у кого? У Анахеля! У мерзкого старикашки, провонявшего могилой. А ведь мы могли договориться. И все еще можем: ты уходишь, и я не трогаю Леля - что скажешь? - Скажу, что сволочь ты, Ламиус. Сволочь редкой породы, - усмехнулась я и рванулась в сторону, надеясь вырваться из его хватки. Не тут-то было. Ламиус с легкостью оборвал все попытки освободиться, снова вздернув меня за воротник, и хищно осклабился. Какое-то время он меня разглядывал, скользя изучающим взглядом по лицу и телу. В черных зрачках то и дело вспыхивали алые всполохи, как отблески далекого пожара. Если бы не уверенность в его ненависти ко мне, можно было подумать, что смотреть на меня доставляет Сумеречному удовольствие. Поджав губы, я угрюмо уставилась на бога, давая понять, что мне не нравится его пристальное внимание, и с удивлением поймала себя на мысли, что не боюсь. Даже алые всполохи в зрачках Сумеречного не нагоняли паники. Мое сознание крепко уцепилось за мысль, что все вокруг - огромная, освещенная факелами зала с широким столом и двумя креслами на возвышении в центре, тьма, жадно пялящаяся в окна - нереально, и спятившее от скуки или бесконечной Игры божество в том числе. - А знаешь, я не буду тебя убивать, - неожиданно заявил Ламиус и выпустил мой воротник. Я шлепнулась на пол и, мгновенно сгруппировавшись, откатилась в сторону. - Да, я не буду тебя убивать, - согласно кивнул своим мыслям бог и, спокойно повернувшись ко мне спиной, сделал ожидаемое уточнение. - Сам не буду. Гораздо зрелищнее будет бросить тебя в свой зверинец. Правда, долго ты там вряд ли протянешь, поэтому... Хм... И что же такого мне с тобой сделать? Картинно подперев изящной кистью холеный подбородок, бог замолчал, погрузившись в показное размышление. Темноокий взор, властный и жесткий, стал вдруг томно-мечтательным, на губах заиграла неожиданно мягкая улыбка - я, потихоньку подбираясь к подвеске, даже остановилась, опешив. Пока он думал, я тоже без дела не сидела, продолжала потихоньку отползать к подвеске и попутно осматривалась по сторонам, пользуясь как магическим, так и истинным зрением. Зала, в которую переместил меня Ламиус, была огромной и пустой, если не считать стола и двух кресел, стоящих на возвышении в ее центре. Высокий потолок терялся во мраке, в окна жадно заглядывала бездна, в которой время от времени нежным сиянием расцветали тропы-радуги. Редкие звезды вспыхивали крошечными светлячками и тут же исчезали, проглоченные тьмой, как икринки хищной рыбиной. Кожу обжигала сила. Казалось, именно в этой точке Вселенной все ее потоки сливались воедино, завязывались узлом и обретали способность материализоваться. Но так именно казалось. Сила не сама по себе тут стекалась - ее направляли. Из нее ваяли, как из настоящего камня, создавая огромную крепость. Все, что меня окружало, было обманом - иллюзией, но выполненной настолько виртуозно, что не смотри я истинным зрением, от настоящего, реального отличить не смогла бы. Выводы напрашивались неутешительные: убежать из крепости, стены которой не из камня сложены, а сотканы из силы, нечего было и пытаться. Эта крепость - не крепость, а силовой кокон, дрейфующий сам по себе где-то в глубинах Вселенной - без приказа хозяина никого из своих стен не выпустит. И тут ни обман не поможет, ни попытка взять эту силищу под контроль - собственных силенок не хватит. Значит, остается одно - надеяться на чудо. - А может, лучше ты меня отпустишь? - спросила я: чем черт не шутит, а вдруг это самое чудо прямо сейчас и случится? Ну, если нет, что ж... Наглость - второе счастье, и я честно попыталась его использовать. Ламиус обернулся, смерил меня изумленным взглядом и расхохотался, будто услышал самую удачную шутку в своей жизни. А я, пользуясь тем, что на меня не смотрят, еще на шаг приблизилась к подвеске, всерьез обдумывая свои шансы покончить с Ламиусом раз и навсегда. Интересно, можно ли убить бога? Насмеявшись вдоволь, Сумеречный промокнул слезы черным шелковым платочком, материализовавшимся в руке из ниоткуда и так же невесть куда исчезнувшим, когда в нем отпала надобность. - Отпустить? Тебя? - ухмыльнулся бог, прожигая меня пристальным взглядом, буквально пожирая глазами. - А может, сделать из тебя шута? В зверинец можно и после бросить, когда надоест слушать твои колкости и пресекать бездарные попытки сбежать... Или убить меня, - выдержав эффектную паузу, тонко улыбнулся Сумеречный и снова рассмеялся. - Странница, ты меня поражаешь. Даже сейчас, когда твоя жизнь висит на волоске, ты думаешь о том, как избавить от меня этот жалкий мирок, вместо того, чтобы пытаться выкрутиться. Неужели ты настолько не хочешь жить? Я упрямо молчала, мысленно отвешивая себе оплеухи: ведь Ламиус ясно дал понять, что читает в моей голове, как в своей собственной, и, зная об этом, я так беспечно строю какие-то планы! - Может, превратить твою жизнь в ад? Сделать из нее кошмар, не прекращающийся ни на минуту, без единого мгновения на передышку... Что для тебя кошмар? - божество жестко уставилось мне в глаза, собираясь вывернуть мой мозг наизнанку, но докопаться до всех страхов, материализовать их и спустить с цепи, как злющих псов. - Нет... Нет... Эти страхи я оставлю на потом, когда мне наскучит твое общество. Я насторожилась: уж очень многозначительно прозвучало это "когда мне наскучит твое общество". Значит, Ламиус уже принял какое-то решение, и, судя по глумливой улыбочке и масляному блеску в глазах, придумал он что-то отвратительное. Сумеречный щелкнул пальцами, в лицо пахнуло теплом силы, и я зажмурилась, обмирая от страха. Попыталась понять, что он сделал и... не смогла. Смерть не дышала в затылок, нигде ничего не болело - я вообще не чувствовала ничего такого, что говорило бы о причиненном ущербе! Разве что прохладнее стало. На всякий случай я посмотрела вниз и замерла в ступоре: моя одежда преобразилась до неузнаваемости. Больше не было куртки и рубахи, вместо них - расшитый лиф с длинной шелковой бахромой. Штаны превратились в нечто похожее на шаровары из полупрозрачной дымчатой ткани и сидели низко на бедрах. Некрасиво так сидели. Такие лучше бы смотрелись на крутобедрой танцовщице из гарема восточного султана, с меня они того и гляди упадут. - Лучше сразу убей, а плясать для тебя я не стану. И эти тряпки мне не идут, - упрямо вздернув подбородок, заявила я и, взглянув на Ламиуса, озадаченно замолчала. Лицо бога, и без того прекрасное как сон, приняло мечтательное выражение, взгляд затуманился, губы чуть приоткрылись. Ламиус их быстро облизал и судорожно сглотнул. Я попятилась и едва не упала, запутавшись в широких штанинах. С ноги соскочил и отлетел в сторону расшитый тапочек с загнутым вверх острым мыском. - Ты спляшешь, - хрипло ответил Ламиус и ухмыльнулся, приближаясь ко мне медленно, с грацией хищника. - Только не так, как думаешь... по-другому. Ты так необычна и привлекательна... Почти красива для человека. Сопротивляясь, ты лишь разжигаешь мое любопытство. Побежишь ты или дашь отпор - не важно. Главное, ты - моя добыча. Дичь, на которую я достаточно долго охотился... и поймал. Бросок был стремительным. Я вскрикнула от отвращения, когда Ламиус, облапив меня руками, впился в губы жадным поцелуем, уперлась руками в его грудь, силясь оттолкнуть, но ничего не добилась - проще было сдвинуть с места гору. Сумеречный, не полагаясь на одну только физическую силу, буквально спеленал меня магией, как паук муху, попавшую к нему в паутину. Попытки разорвать ее и освободиться ни к чему не привели, лишь сильнее распалили бога. И тогда я его укусила. Ламиус отпрянул, облизывая прокушенную губу, и недобро прищурился. Я попятилась, вытерла рот тыльной стороной ладони и брезгливо сморщилась, почувствовав металлический привкус крови на языке. Тело сотрясала мелкая противная дрожь, босую ногу обжигал холод каменного пола, и я зябко поджала пальцы. Желудок сжался в болезненном спазме, словно я не каплю крови случайно проглотила, а сделала добрый глоток. - Глупая... Что ты наделала? - прошипел Сумеречный, и, поймав меня за руку, снова привлек к себе. Я рванулась прочь и вдруг упала ему на руки, борясь с приступом внезапно накатившей дурноты. - Моя кровь - твоя верная смерть. Однажды ты уже умерла, отравленная ею, - нашептывал бог, баюкая меня в своих объятиях. - Умрешь и сейчас... Уже умираешь. Только в этот раз обдурить Майали не получится, я сам об этом позабочусь. Я не сопротивлялась - не было сил. Их хватало ровно на то, чтобы заставлять себя дышать. Каждый вдох давался с трудом, воздух, казалось, пропах кровью, на языке оставался ее мерзкий привкус. Я умирала и от чего? От капли крови! В груди гулко бухнуло сердце моей магии, наливаясь багрянцем. Я даже смогла найти в себе силы удивиться и едва не завопила от радости, сообразив, что происходит: вот же, вот оно, мое долгожданное чудо! Ему всего-то и надо немного помочь свершиться - убедить себя в том, во что отказывалась верить. Самовнушение - штука полезная, но требует много времени. У меня его не было, зато имелось кое-что другое, забытое за ненадобностью, но так вовремя пробудившееся. Что я там говорила, у крови мерзкий вкус? О нет! Она сладкая, будоражащая. Что может быть лучше крови, горячей, сочащейся из свежей раны и сводящей с ума дурманящим ароматом? Только кровь древнего существа, сильного, почти всемогущего, и кровь его похожа на старое, выдержанное вино. Кровь - это сама жизнь. Кровь - это сила, которой питается безобразная гусеница в надежде однажды стать бабочкой, и если правильно ею распорядиться, позволить дару Халльварда взяться за дело, то яд, которым меня однажды убили, станет тем, что спасет и меня, и Леля. - Умри, - ласково прошептал Ламиус, еще не понимая, что произошло. - Не сегодня, - триумфально улыбнулась я и вонзила зубы в его шею за ухом. Рот наполнился кровью прежде, чем Сумеречный смог оторвать меня от себя. Сердце магии билось тяжело, то замедляясь и почти останавливаясь, то вдруг пускаясь вскачь. Стало жарко и тут же кожу облило нестерпимым холодом. По венам, словно жидкий огонь, потекла магия, приняла в себя единственный глоток крови Сумеречного и взорвалась в сердце моей силы Знанием.
...Да, ты больше не умираешь... ...Нет, я больше для тебя не опасна... ...Да, ты могла избежать смерти на королевском приеме, точно зная, чем тебя отравили... ...Нет, это не все Знание, а только малая его часть, крупица... ...Да, этого хватит, чтобы понять, где иллюзия, а где реальность... ...Нет, в этой толике Знания такой информации нет... ...Да, с моей помощью это возможно... ...Нет, я не могу уничтожить носителя, ведь я - часть его...
- Ах ты!.. Рефлекс сработал прежде, чем Сумеречный успел закончить фразу: колено двинулось вверх и врезалось в божественный пах. Ламиус охнул, согнулся пополам и прижал руки к причинному месту - что он хотел сказать, я так и не узнала. И ничуть не сожалела об этом. Подхватив подвеску, а заодно и потерянный тапок, я быстро осмотрелась в поисках двери - она нашлась среди иллюзорных панелей - и уже собралась задать стрекача, но тут мой взгляд упал на стол. На каменной столешнице, испещренной черными прожилками-клетками, словно на шахматной доске, стояли причудливые фигуры. Судя по их хаотичному расположению, игра была в самом разгаре. Я замерла, завороженно глядя на россыпь фигурок: никогда не видела ничего подобного. И до сих пор ни одна вещь не манила меня к себе так, как фигура белого мрамора, застывшая в центре поля. Метнувшись к столу, я сцапала ее, повинуясь какому-то наитию, и со всех ног бросилась к двери. Нить, связующая меня с Лелем, едва ощущалась, но и этого было достаточно, чтобы определить, жив ли он еще. Яростный рев Ламиуса настиг меня, когда я мчалась по коридору. В тот же миг крепость как будто сошла с ума. Стены коридора вздулись волдырями и лопнули, разродившись целым выводком крылатых демонов, подозрительно похожих на тех, что напали на нас в Шараповом лесу. Они дружно бросились ко мне, как к желанному призу, и не схватили лишь потому, что кинулись все разом. Змеей проскользнув между их ищущих лап, я со всех ног рванулась к лестнице. За спиной выросла огненная стена, отсекая ловцов от добычи. Оглянувшись на ходу и увидев, что демоны прорвались сквозь преграду, нимало не пострадав, я прибавила ходу, оставив на их пути новый сюрприз - рой маленьких смерчей. По-хорошему стоило бы разнести эту крепость с помощью первозданного света, но для этого пришлось бы остановиться и сосредоточиться, а этого я как раз сделать и не могла: не будут же мои преследователи стоять на месте и ждать, пока я закончу плести заклинание, которое их уничтожит! К тому же вместе с крепостью погибнут не только демоны, но и пленники Сумеречного. Оставалось одно - поднажать, полагаясь на собственные ноги. Исказившиеся, словно отраженные в кривых зеркалах, стены слились в единое серое полотно. Я мчалась к лестнице, на всю катушку используя дар ускорения и стараясь не думать, что будет, если Ламиусу вздумается обрушить подо мной коридор. Он его и не обрушил, зато лестница, гигантским штопором пронзавшая башню, ухнула вниз прямо из-под моих ног. - Ну, нет, - зло улыбнулась я и пальцем поманила ее обратно. Лестница дрогнула, на минуту остановилась, будто размышляя, чьей воле подчиниться, и снова стала оседать, медленно, как в дурном сне. И тогда я прыгнула. Покачнулась на верхней ступени, стараясь сохранить равновесие. Посмотрела вверх, на площадку коридора, уплывающую ввысь, и полюбовалась перекошенным яростью лицом Сумеречного бога, лично бросившегося в погоню за беглянкой. Не удержалась, показала ему язык и помчалась вниз, перепрыгивая через три ступеньки, ведомая дрожащей, натянутой до предела нитью нашей с Лелем силы. Перед глазами застыл образ окровавленного лица, пугающий до холодного покалывания в ступнях. Стены башни, вдоль которых медленно и величаво оседала лестница, до сих пор ровные и мирные, снова вспухли волдырями, и из них, как из кошмара, полезли серые тени, преображаясь на глазах. Жуткие хари открывали пасти, полные острых как бритвы клыков, когтистые лапы тянулись, пытаясь схватить меня, и не успевали. Башня загудела от воя - твари Ламиуса в бессильной злобе ревели вслед слишком быстрой жертве. Прямо перед носом выросла здоровенная гора мускулов, загородив собой проход. Я резко затормозила, чудом не угодив в радушно распахнутые объятия, и попятилась. Существо, похожее на скального гоблина, оскалилось в "приветливой" улыбке и послушно потопало за мной, с хрустом разминая толстые пальцы. Я отступала, тщательно нащупывая ногами ступеньки и рискуя оступиться. Долго так продолжаться не могло: либо я упаду и сверну себе шею, либо Сумеречному надоест игра в догонялки и он решит прикончить меня лично. Придумать что-то с ходу не получилось, и я шарахнула гоблина кулаком чистой силы, метя в голову. Голова взорвалась, точно перезрелый арбуз, забрызгав меня кровавыми ошметками. Я отвернулась и прижала руку ко рту, борясь с приступом тошноты: результат колдовства превзошел все мои ожидания. А сверху, одолев мои смерчи, уже пикировали очень злые и потрепанные демоны, шурша помятыми крыльями. Быстро же они, подумала я, раскручивая воздушное лассо. Поймав и скрутив им крылья, я зашвырнула рогатых туда, откуда они появились. Грохот опрокинувшихся, запутавшихся в собственных конечностях тел и жалобный вой стал мне лучшей наградой за не напрасно потраченные усилия. Бег с препятствиями продолжался, а финишная ленточка, за которой можно будет перевести дух, все еще не показалась - лестница казалась бесконечной. Под ногами мелькали ступени, сливаясь в единую дорожку. От монотонного бега по гигантской спирали, как по кругу начинала кружиться голова. Сердце моей магии билось отчаянными толчками и, казалось, становилось больше: в груди будто нарождалось маленькое солнце, ослепительно-злое и обжигающее. Я замедлила бег и, болезненно морщась, прижала к груди руку, а потом и вовсе остановилась, задыхаясь, как рыба, выброшенная на берег. Стены башни поплыли перед глазами, размазываясь и медленно закручиваясь воронкой. Сознание вдруг сузилось до крохотной точки и тут же распахнулось от горизонта до горизонта, будто внутри меня взорвалась сверхновая. Все вокруг - крепость и конкретно эта башня с бесконечной лестницей, ведущей в темницы Сумеречного - на один краткий миг предстало передо мной в истинной свете и снова окаменело, обретя иллюзорное постоянство. - Что это было? - выдохнула я и очумело потрясла головой. Как ни странно, стало легче. Даже мысли прояснились и выстроились по порядку: дар Халльварда завершил свое дело. Я села на ступеньку и горько рассмеялась над собой: какая глупость - пытаться победить иллюзию. Бежать по иллюзорной крепости - все равно, что бежать по беговой дорожке, пялясь в монитор, на котором проплывают красивые виды утреннего леса. Даже используя ускорение, я бегу на месте, отмахиваясь от несуществующих кошмаров. Вот почему Ламиус до сих пор меня не схватил - он наслаждается представлением. Он наблюдает, как маленькая безобразная гусеница со всей доступной ей скоростью ползет по созданному им лабиринту к выходу, которого нет. - Если чего-то нет, надо сделать так, чтобы оно появилось, - пробормотала я, поднимаясь и осматривая стены башни в поисках ответа. Крепость как-то странно притихла. Больше не вспучивались стены, исторгая из себя монстров, не завывали, пикируя сверху, крылатые демоны Сумеречного. И лестница тоже перестала оседать, застыв, как поставленный на паузу фильм. Зато появилось стойкое ощущение пристального взгляда и чуть позже - приближение самого наблюдателя. Я мгновенно покрылась мурашками и, услышав, как хлопнули, раскрываясь, кожистые крылья, вскочила на ноги. Посмотрела вверх - так и есть, Ламиус собственной персоной с лицом, напоминающим демоническую маску. Я здорово струхнула, сообразив, что теперь-то пощады точно не будет. Из всех желаний осталось одно - убраться отсюда куда подальше и как можно быстрее. И желательно, чтобы это самое "куда подальше" было местом безопасным. А что для меня самое безопасное место? Правильно - родной дом. Едва я пришла к этому выводу, и под ногами вспыхнула радужная тропа. Мягкие переливы света терпеливо ждали, предлагая взять меня под свою защиту и доставить по назначению. Я судорожно сглотнула, переводя взгляд с тропы на неторопливо спускающегося Ламиуса и обратно. - Все просто, Странница. Иди домой и забудь о Полевии, а я, как и обещал, не трону Леля. Сумеречный улыбался, почти ласково. Вот только от этой улыбки по телу пробегала дрожь. Год назад тем же приемом воспользовался Черный дракон, расстелив перед перепуганной насмерть девчонкой тропу. Я нашла в себе силы справиться со страхом, отделить внушенные мысли от своих собственных и обрела dhart"a. Стала полноценным Странником и вместе с этим нажила кучу неприятностей, одна из которых стояла сейчас прямо передо мной. Улыбка Ламиуса стала похожа на звериный оскал. - Уходи. Уходи пока я не передумал, - угрожающе рыкнул бог, и от этого рыка вздрогнули и пошли волнами стены. Это только иллюзия, вдруг успокоилась я и шагнула прямо сквозь стену, показав Сумеречному на прощанье оттопыренный средний палец.
Крысы брызнули из-под ног, стоило на них шикнуть. - Лель! - бросилась я к распростертому на полу телу. - Лель, вставай. Ну, пожалуйста... Сделай это ради меня. Лель никак не реагировал, но дышал, и одно это внушало надежду. Подхватив его под плечи, я попыталась поднять тяжелое тело и поняла, что только своими силами не обойтись. А уходить надо было немедленно, пока Ламиус разбирается в хитросплетениях собственных заклинаний. Тропа засияла, стоило о ней подумать, но как она себя поведет, если путник не своими ногами на нее ступит, а будет левитировать? Впрочем, левитацию до сегодняшнего дня я тоже никогда не применяла. Решать, как поступить, приходилось не медля, сходу, и надеяться на удачу. - К магистру Килану, живо! Тропа согласно мигнула и, подхватив неподвижное тело, исчезла. Оставалось надеяться, что Леля она доставит по адресу, а сам магистр не растеряется, получив необычную посылку. Настала моя очередь. Вторая тропа возникла под моими ногами в тот самый миг, когда Сумеречный, смяв собственные декорации, как бумагу, ввалился в крошечную камеру. Я попятилась, лихорадочно пытаясь сообразить, куда бежать: в Шарапов лес? В Орден? К Алленсо? Мраморная фигура, которую я стащила со стола в главной зале и сжимала что есть сил, боясь потерять, внезапно нагрелась и ощутимо завибрировала, привлекая к себе мое внимание. Едва взглянув на нее, я поняла, куда мне надо. Жуткие лапищи Ламиуса хлопнули по пустоте. Тропа безжалостно вывали меня в сугроб и угасла. Оказавшись посреди снежной пустыни, я мгновенно замерзла: легкомысленный наряд, в который так ловко преобразил мои вещи Ламиус, совершенно не подходил для прогулок по просторам Северного архипелага. Порывистый ветер, по-звериному завывая, бросался на меня с яростью последнего стража, обороняющего цитадель, швыряя в лицо колючим снегом. Ветер не давал поднять головы и осмотреться, жуткий холод пробирал до костей. Я бессильно осела в сугроб, дыханием пытаясь согреть коченеющие руки. Стуча зубами и дрожа всем телом, внимательно осмотрела свой наряд, пользуясь истинным зрением. Усмехнулась, сообразив, что именно Сумеречный сделал. Ухватила незримую нить наложенного на мою одежду заклинания и что было сил, дернула ее, разрушая чары. Стало немного теплее. Ветер ярился, грозя перерасти в ураган. Я медленно встала, прикрывая лицо рукой. Прямо передо мной крутился, беснуясь, снежный вихрь. В следующий миг он ринулся вперед, словно разумное существо. В памяти всплыло единственное слово, объясняющее происходящее. - Элементаль... Саймел... - выдохнула я и пригнулась, прикрывая голову от чудовищного удара. Саймел нападал и отскакивал, чтобы обрушиться на меня с новой силой. Совсем как во сне.
Снежная буря набирала силу. Ветер, подобно злобному псу, с утробным воем метался по ледяной пустыне, бросался под ноги, кусая за голые лодыжки и мешая идти. Бил то в грудь, то в спину, норовя столкнуть в сугроб, коршуном обрушивался на обнаженные плечи, впиваясь морозными когтями в кожу, швырял в лицо колючим снегом. "Пропусти", - упрямо шепчут побелевшие от холода губы. "Пропустить? Тебя? Нет!" - яростно ревет ветер в ответ. "Дай мне пройти!" "Нет!" "Ты пропустишь меня, Саймел, дитя Эрил. Ты пропустишь меня и будешь служить мне, и братья твои присягнут мне в верности. Подчинись мне!" "Ты всего лишь жалкий человечишко из плоти и крови! - взвыло в ответ. - Ты не вправе требовать клятвы, ни от меня, ни от братьев моих! Поворачивай или умри!" "Я - вправе, и я требую: подчинись мне!" "Подчиниться? Никогда! - насмешливо заулюлюкало в ответ. - Тебе холодно, человечек, скоро тебе захочется спать. Цветастый платок Элехнэ накроет голову твою, а стужа выпьет тепло сердца твоего, и тело твое обратится в лед. Поворачивай или умри, я не подчинюсь тебе!" "Подчинись, упрямец! Или, клянусь, я, Последний, сломаю крылья твои!" "Что ж, попробуй!" - расхохотался ветер и, подняв, снежную пыль, бросился на дерзкого, норовя свалить его с ног, погрести под толщей снега...
Тряхнув головой, я медленно выпрямилась и сощурилась, пристально глядя на Саймела, вставшего у меня на пути. За снежной круговертью, как за шелковым занавесом, виднелись очертания трезубой скалы - мыс Трех скал, цель моего путешествия. - Вот значит как... - пробормотала я, решая, обязательно ли дословно повторять требование пропустить меня или можно обойтись версией покороче. А в памяти все крутилось, не давая покоя, одно словечко - или имя?! - слышанное не только во сне. - Последний... Я - Последний? Последний Странник? Словно услышав меня, Саймел устремился вперед. - Стой! - быстро выставив перед собой руку, крикнула я. - Стой, Саймел! Вихрь остановился, озадаченно покачиваясь из стороны в сторону. "Чего тебе, Последний?" Мысленный голос Саймела морозом обжег сознание. Я прикусила губу и нахмурилась, думая, как убедить элементаля пропустить меня к мысу по-хорошему и желательно быстро. - Саймел... Я не хочу ломать тебе крылья. Я вообще не желаю зла ни тебе, ни твоим братьям. Ты хороший, просто... Просто ты растерялся. Потерял свою хозяйку и злишься. Но разве я твой враг, Саймел? - с нажимом спросила я, лелея надежду, что элементаль задумается над моими словами. - Пропусти меня, - выдержав паузу, мягко попросила я и, подумав, добавила. - Пожалуйста. В следующий миг мне стало не до Саймела: по темному небу словно судорога пробежала. Заполыхали, сухо потрескивая, молнии, и тут же грянул оглушительный раскат грома. Пискнув не столько от страха, сколько от неожиданности, я присела и, зажав руками уши, с опаской посмотрела вверх. То, как Сумеречный ломился в Полевию, походило на попытку верблюда протиснуться сквозь игольное ушко. Разъяренное божество голыми руками рвало защитный барьер, который веками создавали трудолюбивые золотые прядильщики. Барьер трещал, но пока держался. Мраморная фигурка снова запульсировала теплом, едва не обжигая мне ладонь. Я поморщилась, раздраженно посмотрела на нее и озадаченно моргнула. Она уже ничем не напоминала мраморную безделушку. Камень светился, став полупрозрачным, и с каждым мгновением свечение становилось все ярче, а сама фигурка как будто прибавляла в весе. В моих руках медленно оживала Сила, чужая и грозная, способная уничтожить этот мирок одним своим присутствием. Я даже дрожать от холода перестала, сообразив, что собственноручно поставила Полевию на грань катастрофы, и что Фадаш неспроста просил проводить его за грань тонкого мира, где он мог стать тем, кем являлся. Именно проводить, а не тащить его силу в Полевию! А что сделала я? Пробила этой силищей брешь в защитном барьере! - Стр-р-р-ранница, чего ты ждешь?! - раздалось над головой знакомое раскатистое "р-р-р", и Ворон, чиркнув жестким оперением по моим волосам, пронесся над самой головой, заложив крутой вираж. - Р-р-р-разыщи Фадаша! Хр-р-р-ранительница не сможет долго сдер-р-р-рживать Сумер-р-р-реченого! Выполни свою часть сделки! Я встрепенулась, собираясь сорваться с места, и остановилась, выжидательно глядя на притихшего Саймела. "Ты можешь пройти, Последний... - прошелестело в сознании, и ласковый ветерок взъерошил мне волосы. Это было настолько неожиданно, что я, не найдя, что ответить, судорожно кивнула и со всех ног бросилась к трезубой скале. - Стой!" - Что? - Я резко затормозила и настороженно посмотрела на Саймела, боясь, что тот передумал. "Обещай..." - Что обещать? "Обещай, что вернешь ее", - требовательно загудел ветер. - Кого? - не поняла я. "Мою госпожу... Эрил. Обещай и, клянусь, я и братья мои будем верно служить тебе", - смиренно ответил Саймел. Просьба элементаля была мало, что неожиданной - невыполнимой! Вернуть Эрил? Откуда? А главное - как?! Правда, однажды я уже выполнила одну такую, казалось бы, невыполнимую просьбу, вернув к жизни Ключ-деву. Но то Ключ-дева! Ее воскрешение или пробуждение - я не знала, как правильно это назвать - было заложено в само пророчество, как результат правильного его исполнения. А тут, шутка ли - бог! - Хорошо, - медленно кивнула я, стараясь подавить панику и не думать о том, как стану выполнять обещание. - Я верну твою госпожу. Элементаль какое-то время медлил, сомневаясь, можно ли верить моим словам. В конце концов, сообразив, видимо, что выбора у него все равно нет, Саймел исчез, и я осталась стоять посреди снежной пустыни. - Стр-р-р-ранница, тор-р-р-ропись! - прокричал Ворон, напомнив об истинной цели моего путешествия. Увязая в снегу, я помчалась к скале, на ходу уговаривая себя, не думать пока о новой сделке, а сосредоточиться на Падшем. В сапоги забивался снег, куртка, слишком тонкая для здешних морозов, ничуть не защищала от холода. Я замерзала, и даже движение не помогало хоть немного согреться. - Фадаш! - закричала я и бросила быстрый взгляд туда, где Сумеречный рвался к Полевии. Не увидела ничего, кроме клубящихся черных туч, прорезаемых молниями, и раздраженно тряхнула головой, перейдя на истинное зрение. То, что виделось, как черные тучи - брешь в защитном барьере, - и в самом деле клубилось, а точнее вскипало и дымилось. Крошечная фигурка хранительницы казалась мошкой по сравнению с гигантом Ламиусом. Сражение за Полевию началось. Это было похоже на что угодно, только не на битву, как я ее себе представляла. Алленсо размахивала чем-то, похожим на серебряную молнию, словно дирижер палочкой, и доблестные рати каких-то крошечных существ бросались вперед, пытаясь закрыть разрыв в защитном барьере собственными телами. Маленькие тела вспыхивали и сгорали, словно свечки, разрыв кипел, но меньше не становился. Когтистая, чудовищных размеров лапа судорожно лупила по пенящимся краям разрыва, отдергиваясь всякий раз, когда Алленсо била по ней своей молнией. - Стр-р-р-ранница, быстр-р-р-рее! - кричал Ворон, кружа над моей головой, и я прибавила ходу. Отчаянный крик Ворона настиг меня на полпути к мысу. Вскинув голову к небу, я невольно остановилась и прижала руки ко рту, боясь закричать. Разлом еще пытались закрыть, но Алленсо уже проиграла. Маленькая фигурка хранительницы медленно и плавно падала вниз, словно сбитый мотылек. Ворон бессильно кружил вокруг падающего тела, пытался его поддержать и как-то замедлить падение. Напрасно: сияние силы, окутывавшее Алленсо плащом, угасало. Полевия лишилась своей хранительницы. У нее просто не было шансов выиграть эту битву. И виной всему была я. Брызнув яркими искрами, тело Алленсо исчезло, будто растворившись в пространстве. - Странница! - взревело за спиной. Холодея от ужаса, я обернулась. Там, где тропа вывалила меня в сугроб, стоял Ламиус. Черные глаза бога полыхали яростью. Очертания Сумеречного странно мерцали и плыли, словно бог с трудом поддерживал человеческий облик. Под ногами затрещал лед, лопнул, и я едва не свалилась в огромную трещину. Чудовищная волна плеснула на обледенелый берег, откатилась обратно в море и снова поднялась, грозя смести все на своем пути. Земля заходила ходуном, и из самых ее недр раздавался скрежет: Полевия стонала, будто раненый зверь. Я медленно пятилась, не сводя остановившегося взгляда с разъяренного бога. От страха перед Ламиусом, перед лицом неминуемой смерти, мысли цепенели, словно мыши перед злющим котом. "Хана..." - пискнула самая храбрая из них и заледенела от ужаса. - Ксения! - позвал чей-то сильный голос. Я едва нашла в себе силы, чтобы обернуться и увидела мужчину, выходящего из-за трезубой скалы. В заиндевевшей одежде, с лицом, побелевшим от холода, Фадаш совсем не походил на ловкача Любомира. Это был воин, высокий, могучего сложения, сильный и беспомощный одновременно - тот, кто приходил в мои сны и просил о помощи. - Моя сила! Кинь мне фигуру! - крикнул Падший, пробираясь между вставшими на дыбы льдинами. - Не смей! - прорычал Ламиус и взмыл надо льдами. - Этот мир исчезнет, стоит мне пальцами щелкнуть! Но если ты вернешь украденное, я, так и быть, позволю ему жить. Отдай мне фигурку! - Ксения, не верь ему! Он никогда этого не сделает, - уверил меня Фадаш и протянул руку. - Кидай фигурку. Я медлила, оглядываясь то на одного бога, то на другого, и все никак не могла решить, как поступить. Кому верить, Фадашу или Ламиусу? Сколько времени надо, чтобы долетела фигурка, и сколько - чтобы запустить заклинание? Что если Ламиус не блефует и правда щелкнет пальцами? Миров во Вселенной много, одним больше, одним меньше - ему-то что? Но если... Кивнув своим мыслям, я повернулась лицом к Сумеречному и, замахиваясь, отвела назад руку с зажатой в кулак фигуркой. - Правильно, Странница, - довольно осклабился Ламиус, приготовившись поймать ее. - Отдай ее мне и я, так и быть... Нет! Взмыв в воздух, фигурка полетела в сторону, противоположную Сумеречному. Взорвалась, брызнув мраморными осколками, и ослепительное сияние силы окутало Падшего. От рева взбешенного Ламиуса вздрогнули льды, а в следующее мгновение меня опрокинуло в снег. Позабыв, что он вообще-то бог, Ламиус сокрушительным ударом в плечо сбил меня с ног. И то, что его удар пришелся не в голову, не было простым везением: едва обретя силу, Пресветлый бросился на Сумеречного, успев если не отвести, так хотя бы смягчить удар. Откатившись от сцепившихся богов подальше, я с навалившимся равнодушием смотрела на то, как они по-простецки молотят друг друга кулаками, уже не обращая внимания ни на содрогающуюся в агонии Полевию, ни на холод и снег, укрывающий меня погребальным саваном. Мне вдруг стало абсолютно все равно, кто победит, а кто проиграет, в чьи руки попадет этот мир и будет ли он вообще жить. Жуткая усталость обрушилась на мои плечи, вдавила в сугроб, сжала голову, по капле выдавила из меня желание жить. Страшная, всепоглощающая пустота разлилась в груди там, где когда-то билось сердце. Горячее, любящее, преданное - его больше не было. Разве может человек жить без сердца? Нет. Значит и я не смогу. И не хочу. Из всех желаний осталось одно - спать. Веки налились свинцовой тяжестью и сомкнулись. Обманчиво-ласковое тепло разливалось по телу, и дрема легко, как перышко, подхватила меня и понесла, баюкая, в страну вечных снов... - Ты что это вздумала? - грозный голос и энергичное встряхивание вырвали меня из смертельных объятий холода. Открыв глаза, я сонно заморгала, глядя в мечущие молнии глаза странного существа: то ли птица, то ли человек - не понять. - Ворон? - пролепетала я, узнавая, и, уронив голову на руки, попыталась свернуться клубком. - Странница! Соберись! - снова встряхнул меня Ворон. - Ты что, умирать собралась? - А если и так, тебе-то что? - буркнула я и села, сложив руки на груди и угрюмо уставившись на Ворона. - Умрешь тут с вами... - С ума сошла? Не смей, слышишь? - неподдельно ужаснулся Ворон, а я заинтересовано навострила уши: я что, в самом деле могу умереть по собственному желанию? - Почему? - прищурилась я. - Я, может, хочу умереть и теперь, когда сделала все, что от меня хотели, имею на это полное право! Ворон виновато отвел глаза и как-то вдруг съежился, завернувшись в крылья-руки. - Это из-за Леля? - участливо спросил он. Я не ответила, и полуптица-получеловек, тяжело вздохнув, уселся рядом. - Любовь не повод для смерти. - Ну да, - хмыкнула я. - И как прикажешь жить с дырой в груди? Мое сердце умерло, понимаешь? Его больше нет! - Ты так веришь пророчеству Сумеречного? Ксения, неужели ты не понимаешь, чего он добивается? - Понимаю, - криво улыбнулась я и бросила взгляд туда, где два бога выясняли, кто из них сильнее. - Но от этого мне не легче. - А жизнь вообще штука непростая, - усмехнулся Ворон и, помолчав, тихо спросил. - Почему бы вам не поговорить? Я удивленно повернулась к нему. - Ты думаешь, я не пыталась? Лель и слышать ничего не хочет. Он не хочет моей любви, не хочет меня, моей опеки, и вообще ничего, что со мной связано. И знаешь, почему? - улыбнулась я сквозь слезы. - Потому что я - самая большая ошибка в его жизни. Ворон аж подскочил, так велико было его негодование. - Что за глупости? Выкинь эти мысли из головы! Просто он человек... Он осекся и замолчал, смущенно на меня покосившись. Рассмеявшись, я ласково потрепала Ворона по плечу, испытывая к нему благодарность: мы ведь совсем недавно познакомились, а тем не менее он искренне переживает за меня. - Вот именно, - сказала я, поднимаясь. - Лель всего лишь человек. И в чем-то он прав. - И в чем же? - прищурился Ворон, похоже, не собираясь сдаваться. Настала моя очередь виновато отворачиваться и кусать губы. До меня вдруг дошло, что имел в виду Лель и чего я сама принять не хотела. Я все бежала от правды, но она все равно настигла и предстала передо мной во всей своей неприглядности: я больше не человек. Я - Странник, последний из рода Странников, загадочных существ, чья жизнь - дорога к неведомой цели. - Так в чем же прав Лель? - напомнил о себе Ворон, и я вздрогнула. - Это уже абсолютно не важно, - прошептала я. - Нам никогда не быть вместе... - Чушь! - оборвал меня помощник погибшей хранительницы. - Борись за своего человека. Борись, как боролась за Полевию! И помни - Странники не сдаются. - Я недоверчиво усмехнулась и шмыгнула носом. - Не веришь? Напрасно. Они могут отступить, но лишь затем, чтобы собраться с силами и снова идут вперед. Обещай, что поговоришь с Лелем. Обещаешь? Я покосилась на Ворона. Не слишком ли много обещаний на сегодняшний день? - Обещаешь? - настойчиво сжал мое плечо Ворон. - Ладно, - кивнула я, сдаваясь. - Вот и хорошо, - довольно произнес Ворон и оглянулся. Проследив его взгляд и обнаружив, что боги сменили тактику, и кулачный бой перешел в воздушный, я нахмурилась. Отказавшись от материальных оболочек, боги метались по темному небу огненными шарами, багровым и сиреневым, осыпая друг друга сухо потрескивающими молниями. От противостояния двух сил земля сотрясалась, пуская по льду трещины, в небе то и дело вспыхивали зарницы. - Знаешь, пора поставить точку в этой истории, - Ворон крепко, до боли сжал мою руку. Я была с ним полностью согласна. Багровый шар норовил подняться над сиреневым и придавить его к земле. Сиреневый ускользал, неизменно оказываясь над своим противником. Набравшись храбрости, я собрала все свои силы и метнула в багровый шар молнию. Та получилась настолько мощной, что я ойкнула от неожиданности. Ворон воскликнул что-то одобрительное и, сотворив собственную молнию, послал ее в Ламиуса. Тот, по-моему, их даже не заметил. - Давай вместе, - предложила я, торопливо протягивая Ворону руки. Теплые руко-крылья сжали мои ладони. Я закрыла глаза, сосредоточившись на сердце своей магии, нахмурилась, направляя поток силы в общий центр. Две силы, моя и Ворона, сливались воедино, сплетая в сеть две доступные мне стихии - огонь и воздух. Я чувствовала присутствие Саймела и его братьев - Риниэля, Арниэля и Ламиэля: элементаль сдержал свое слово. Воздушная сеть, треща разрядами молний, упала на багровый шар и потащила ко льдам, как легкий воздушный шарик. Я обессилено села в сугроб, с тревогой глядя в небо. Ламиус бился, как пойманный в ловушку зверь, и Фадаш незамедлительно воспользовался своим преимуществом. Догнав Сумеречного, Пресветлый обрушил на него поток сиреневого огня. Окрыленная успехом, я пальнула в Ламиуса еще одной молнией, но та вдруг жалобно взвизгнув, брызнула золотистыми искрами и бесславно растаяла. Вместе с нею рассыпалась ловчая сеть. Мы с Вороном переглянулись, не понимая, что произошло. В то же время огненные шары вдруг обрели материальность, и два тела, словно два перезрелых яблока, упали в снег рядом с нами, подняв тучу снежной пыли и ледяных осколков. Я поспешно вскинула руку, защищая глаза. Рядом, также прикрываясь руко-крылом, охнул Ворон, не успев увернуться от брызнувших во все стороны кусков льда. В тишине, охватившей Полевию, послышались стоны рухнувших с высоты богов. Я настороженно, держа на кончиках пальцев заклинание смерча, всмотрелась в то место, куда упали Пресветлый и Сумеречный. Из воронки, возникшей на месте их падения, выбирались, оскальзываясь и помогая друг другу, два недавних противника. Это было настолько неожиданно, что я открыла рот от удивления и на всякий случай протерла глаза. Два непримиримых врага помогают друг другу? Ничего не понимаю! Темное небо очистилось от туч. Угасли зарницы. Над нами миллиардами ярких звезд сияла ночь. Тревожная тишина, объявшая мир, вдруг налилась тягучим ожиданием, от которой мороз подрал по коже. Я с беспокойством крутила головой, то и дело с опаской косясь на богов, так внезапно сплотившихся перед лицом грядущего. Оба смотрели в небо, не смея не то, что драку продолжить, даже шевельнуться, и здорово походили на два ледяных изваяния. Решительно не понимая, что происходит, я, как и они, уставилась в звездное небо. Похоже, оба смотрели на крупную, трепещущую лучами звезду. Я хмыкнула, не понимая, что в ней такого особенного, и уже совсем собралась высказать вслух свое недоумение, как вдруг заметила, что звезда стремительно приближается, и с каждым мгновением ее сияние становится все ослепительнее. Скользнув по темному небу ярким метеоритом, то, что я приняла за звезду, плавно опустилось на лед. - Вестник, - в один голос произнесли Фадаш и Ламиус и, виновато переглянувшись, опустились на колени, смиренно склонив головы. - Вестник? - против воли вырвалось у меня. - Это еще что за напасть? - Не напасть, - послышался рядом благоговейный шепот Ворона. - Это в своем роде спасение. Я недоверчиво покосилась на Ворона и обнаружила, что он так же, как боги опустился на колено и почтительно склонил голову. Озадаченно вскинув брови, повернулась к загадочному вестнику и приставила ладонь ко лбу, прикрывая глаза и щурясь: смотреть на ослепительную иллюминацию странного гостя было невыносимо. Постепенно сияние угасло, и я, не в силах скрыть изумление, уставилась на мужчину, разглядывая его во все глаза. Высокий, атлетического сложения, с суровыми и удивительно правильными чертами лица, вестник приковывал к себе взгляд, вызывая одновременно и страх, и благоговение, и восторг. Был он бос, а вся его одежда состояла из короткой туники. Простой серебряный обруч охватывал голову, удерживая гриву густых светлых волос. За спиной едва угадывались очертание призрачных крыльев, придавая вестнику сходство с земными ангелами. Невольно я поежилась, представляя, как ему должно быть холодно стоять босыми ногами на льду, да и тоненькая туника едва ли способна была согреть. Словно прочтя мои мысли, вестник посмотрел на меня неожиданно кротким взглядом. - Мне не холодно, ты напрасно беспокоишься. Стоило ему заговорить, и я вдруг ощетинилась, борясь с внезапно накатившим желанием встать на колени и уткнуться лбом в снег, заткнуть уши и не подниматься до тех пор, пока этот мягкий, будто бархат баритон не утихнет. А может, так и положено было слушать этого странного мужчину, стоя на коленях? Да ни за что. В голубых, как льдинки глазах вестника заплясали смешинки, губы дрогнули, но так и не сложились в улыбку. Вернув лицу нейтральное выражение, вестник взглянул на притихших богов. - Вы нарушили правила Игры. Следуйте за мной. Все. Утверждающий взгляд, брошенный на нас с Вороном, не оставлял места для сомнений: все, значит, все присутствующие. И снова мгновенное, неощутимое перемещение в тот же зал, из которого я бежала от Ламиуса. Мой первый визит оставил крепость богов в довольно плачевном состоянии: иллюзорные стены где оплыли, словно расплавленный воск, где выпучились, как намокшая бумага. Окна повело и стянуло к полу, вздыбившемуся застывшей волной - сюрреалистичный пейзаж да и только. Но стоило вестнику окинуть залу быстрым взглядом, и все декорации мгновенно встали на место. Меня мороз подрал по коже: вот это сила! Принявшая прежний вид, зала подавляла своими немалыми размерами и поражала неожиданно скромным убранством. Свет факелов бессильно тонул во мраке, притаившемся под высоченным потолком. В узкие щели окон заглядывала непроницаемая тьма, такая плотная, почти осязаемая. Из мебели - лишь стол с той игрой, с которой я стащила фигурку, да пара каменных кресел. В изголовьях высоких спинок сияли два гигантских драгоценных камня - рубин, отбрасывающий вокруг кровавые отблески, и сиреневый топаз, искрящийся и сияющий, словно живой огонь. "Мрачноватое жилище создали для себя боги, - подумала я, оглядывая пустое и темное пространство. - Интересно, все остальное такое же? Или здесь все-таки есть комнаты с другими, более жизнеутверждающими интерьерами?" Мягкий баритон вестника, нарушивший почтительную тишину зала, прервал мои размышления. Я мгновенно прекратила оглядываться по сторонам, сосредоточив на небесном госте все свое внимание. - Фадаш, именуемый в мирах Пресветлым, и Ламиус, именуемый Сумеречным, понимаете ли вы, что нарушили правила Игры? - произнес вестник, глядя на коленопреклоненных богов. - Понимаем и готовы понести наказание, - смиренно ответили Фадаш и Ламиус. Лицо вестника осветила холодная улыбка. - Понимаете ли вы, что своими действиями вы поставили живой мир на грань гибели? - Понимаем и готовы понести наказание. - Понимаете ли вы, что своим грубым вмешательством в естественный ход событий едва не пробудили Спящих? Показалось или боги все-таки вздрогнули? Прищурившись, я подалась вперед, заинтригованная донельзя: так боги и в самом деле боятся Спящих? Что ж это за силища такая, перед которой даже они ходят на цыпочках, опасаясь разбудить? - Понимаем и готовы понести наказание, - чуть слышно ответили боги. - Каким будет наказание, решит Хранитель, - кивнул вестник и вдруг широко улыбнулся, мгновенно преобразившись из беспристрастного обвинителя в добродушного парня. Я растерянно смотрела то на Фадаша с Ламиусом, то на Ворона, то снова на вестника и решительно не понимала, что происходит. К вопросу о Спящих добавились новые: кто такой этот хранитель, что он хранит и почему именно он должен был выбрать наказание для богов? И почему вестник произнес слово "хранитель" так, словно оно значит больше, чем принято понимать? В самом ли деле Фадаш и Ламиус будут наказаны или все это - фарс? Тем временем вестник, удовлетворенно потирая руки, повернулся к нам с Вороном. - Так, с этим разобрались... Ворон, ты можешь встать. Получеловек-полуптица медленно встал и, расправив плечи, устремил бесстрастный взгляд куда-то над головой вестника - ни дать, ни взять, доблестный воин, принимающий заслуженную награду из рук короля. Или обреченный, но не сломленный герой перед лицом неминуемой смерти. - Мне жаль Алленсо. Полевия не должна была лишиться хранителя, - с искренней печалью в голосе произнес вестник. - Теперь хранить ее будешь ты. Таково было последнее желание Алленсо, и я не знаю никого, кто справился бы с этим лучше тебя. Ступай, наводи порядок. Приняв из рук вестника невесть откуда взявшийся свиток, запечатанный золотой печатью, Ворон коротко поклонился и исчез в сиянии тропы. - Ксения, - повернулся вестник ко мне и сдержано улыбнулся. - Я уже давненько за тобой наблюдаю. - В самом деле? - непочтительно буркнула я, вызвав легкий переполох у богов, все еще стоящих на коленях. - Так и есть. Я видел твое прошлое воплощение - печальная история, и последствия ужасные. Рад, что ты справилась с испытанием и стала тем, кем и должна была стать. Но... - нахмурился вестник, подбирая слова, и я насторожилась. - Тебе не кажется, что ты слишком долго остаешься в Полевии? Ты же Странник, твой удел - выбирать путь и двигаться вперед, нигде подолгу не задерживаясь. Почему бы тебе для начала не стать, скажем, хранителем Домамера? Совсем ненадолго, на пару лет, пока мы готовим для него нового хранителя, - убеждал меня вестник, вынимая из ниоткуда второй свиток, как две капли воды похожий на тот, что получил Ворон. - Домамер уже давненько осиротел, а так быть не должно. Мир, за которым никто не приглядывает, он как заброшенный дом: приходит в упадок, в нем заводятся крысы и другие... нехорошие сущности. Удивленная, окончательно сбитая с толку, я смотрела на свиток с пламенеющей печатью. Я - хранитель? Да еще и какого-то неизвестного Домамера? - Спасибо, конечно, но нет, - мотнула я головой, на всякий случай отступив на шаг назад, и демонстративно спрятала руки за спину. Свиток исчез так же как появился. Вестник кивнул и понимающе улыбнулся. - Ксения, я принимаю твой отказ, ибо он справедлив: Странник сам выбирает свой путь. И все же, - улыбка мужчины стала шире, в глазах промелькнула хитринка, - раз предложение было сделано, но не принято, по традиции я должен повторить его еще дважды. Не сразу, конечно, спустя какое-то время. Если ты и в третий раз не изменишь своего решения, отказ будет считаться окончательным - таковы правила. Это понятно? - Более чем, - кивнула я, переводя дух и тихо радуясь, что легко отделалась. - Вы, кстати, можете не беспокоиться и не ходить туда-сюда еще два раза. Я все равно откажусь. - И все-таки я приду, - тихо засмеялся вестник. - Обязанность у меня такая - извещать. Я хотела спросить, кто его обязал бегать по мирам, извещая провинившихся о наказаниях и награждать отличившихся, но и рта открыть не успела. Вестник уже исчез, тихо и не без слепящего свечения. Глядя на то место, где он стоял, я пораженно моргала: уйти так, словно тебя тут и не было, не задев ни единого потока силы, и так виртуозно просочиться сквозь тонкое кружево заклинаний - это какой же силищей надо обладать? Взрыв гомерического хохота вывел меня из ступора. - Ну и дура же ты, Странница! - смеялся Ламиус, поднимаясь с колен. - Отказаться от целого мира - это какой дурой надо быть? - Сам ты дурак, - беззлобно усмехнулся Фадаш и, встав на ноги, отвесил Ламиусу подзатыльник. - Ничего-то ты не понял, брат. Ксения все сделала правильно. - Сумеречный надулся и отвернулся, поправляя растрепанные волосы и что-то бурча себе под нос. Фадаш лишь отмахнулся от него и смерил меня пристальным взглядом. В серых глазах читалось уважение. - А ты повзрослела. Но причина, по которой ты отказалась быть хранителем Домамера... Это ведь из-за Леля? Я прав? Я молчала, буравя его и Ламиуса настороженным взглядом и не спеша откровенничать - оба вели себя так, будто ничего не было, и нападать на меня явно не собирались. - Что за чертовщина тут творится? - набравшись храбрости, спросила я, проигнорировав вопрос Фадаша. - Кто такой этот вестник, и что это за правила, о которых он говорил? Кто эти Спящие, которых вы так панически боитесь? Боги обменялись странными взглядами и, как один сложили на груди руки, давая понять, что ничего не расскажут. Оба уже полностью оправились от испуга и снова нацепили на лица свои обычные маски: Фадаш -покровительственно- насмешливую и надменную Ламиус. - А, ну да. Конечно, - хмыкнула я, смерив обоих ироничным взглядом. - Я и забыла, что Страннику помогать нельзя. Глупость какая... Убить меня вы почему-то не побоялись, зато ответить на пару вопросов кишка тонка. Сумеречный приглушенно зарычал и, стиснув кулаки, шагнул было ко мне, но Фадаш заступил ему дорогу. Все произошло настолько быстро, что я даже испугаться толком не успела. - Ксения, послушайся доброго совета: перестань задавать вопросы, на которые тебе все равно не ответят, и не провоцируй Ламиуса. Поверь, в следующий раз мне будет трудно уговорить брата пропустить твои колкости мимо ушей, - натянуто улыбнулся Пресветлый и бросил на меня умоляющий взгляд. - Брата? - ошеломленно вытаращилась я на ничем не похожих друг на друга богов. - Вы - родные братья? Боги снова не ответили, но их молчание было настолько красноречивым, что я и без слов все поняла. - Офигеть... - выдохнула я, пораженная донельзя. Меня так и подмывало спросить, за что же родные братья так отчаянно ненавидят друг друга, но, вспомнив вражду между Лелем и Веславом, я благоразумно прикусила язык и в упор посмотрела на Пресветлого. - Кстати, а как же наша сделка? Фадаш как-то обреченно прикрыл глаза и вздохнул, и я поняла, что здорово перегнула палку, сболтнув лишнего. - Что? Сделка? - мгновенно насторожился Ламиус и с подозрением взглянул на Пресветлого. - Ты заключил с нею сделку? Со Странником? - Да. И подробности тебя не касаются, - ровно ответил Фадаш и с укором посмотрел на меня. - Можешь не беспокоиться, я сдержу слово. Но ты так и не ответила. Причина, из-за которой ты отказалась стать хранителем Домамера, это Лель? Я прищурилась, бросив на Пресветлого подозрительный взгляд: почему ему так важно, что я отвечу? - Из-за Леля, - медленно, подбирая слова, наконец, заговорила я. - Из-за себя и еще из-за тысячи причин, одна из которых - держаться от вас, богов, как можно дальше. - Посмотрела на стол. Игра притягивала к себе, как магнит, завораживала, манила. Мне вдруг стало предельно ясно, что она собой представляет, и суть этого каменного шестигранника с россыпью фигурок, которые можно переставлять, как пожелаешь, мне не нравилась. - Я не хочу и не буду ни принимать участие в ваших заговорах, ни быть пешкой в вашей дурацкой игре! И прежде чем боги поняли, что я собираюсь сделать, резко развернулась и бросилась к столу. - Ксения, стой! - закричал Фадаш, когда я, достигнув цели, вскинула руки, собираясь шарахнуть по каменной доске стянутой в единый кулак силой. - Остановись! Остановиться? Да ни за что. Ухнув, сила обрушилась на шестигранник и... развалила на куски стол. Сама Игра, подернувшись дымкой, исчезла за мгновение до удара. Я замерла, не веря своим глазам. На всякий случай поворошила то, что осталось от стола - только битый гранит да пыль.