Аннотация: Фрагмент из романа Владимира Брянцева "ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ"
...Бронетранспортерами роты сопровождения капитана Самохина была разжижена колонна грузовиков тылового обеспечения мотострелковой дивизии, состоящая, в основном из неполноприводных машин: ЗиЛ-130, ГАЗ-53, КамАЗ-5410 и им подобных. БТРами предполагалось вытаскивать или подталкивать забуксовавшие машины на уже заснеженном перевале Саланг.
С утра на мост через Амударью начали втягиваться боевые части дивизии. Тылы двинулись ближе к обеду. Пропуская по несколько грузовиков, БТРы поодиночке вклинивались в колонну по команде Самохина:
- 44-й, заводи! Твой - ЗиЛ-130 с полевой кухней, видишь?
- Так точно! Мой - 130-й с кухней! Водитель, - вперед!
Пристроились без происшествий и медленно втянулись на качающийся понтонный мост. Водителями грузовиков были, в основном, запасники. Был расчет на их опыт на скользкой горной дороге, и расчет оправдывался. Они вели машины уверенно.
"Вошли, как трассерные патроны в пулеметную ленту - равномерно", - подумал удовлетворенно Самохин и скомандовал:
- Бут! Заводи! Наш - КамАЗ-"наливник". Вперед!
Седельный тягач "КамАЗ-5410" с 18-тонным полуприцепом-цистерной медленно проплыл мимо, и Вадим отпустил педаль сцепления, выруливая "наливнику" вслед.
- Дистанция 50 метров и не на сантиметр ближе, ясно, Бут? - голос капитана Самохина в наушниках шлемофона был довольным. - А то въедем в зад соседу. Его горючка с нашими минами - забористый коктейль будет!
- Есть - дистанция 50 метров, товарищ капитан!
БТР шел легко. Послушно откликался на педаль газа, и тормоза держали прилично при его-то весе. Внутри было тепло. Капитан Самохин опустился на сидение и, захлопнув люк, стал рассматривать карту, изредка бросая взгляд в смотровое окно.
- А ты неплохо водишь. До армии работал водителем?
Заваленное ящиками с минами боевое отделение глушило шум двигателей, и можно было разговаривать без бортовой связи.
- Практически нет, товарищ капитан. На курсах инструктор по вождению хороший был. Ну, и на доподготовке в Тойпице, в Германии, тоже. - Вадим вспомнил "пешим по танковому" ефрейтора Голодова и криво улыбнулся.
- Значит, имеешь понятие о шоферском деле. Значит, это - твое, - констатировал Самохин.
Затрещала рация: "Сорок девятый, как меня слышишь? Прием!"
- Сорок девятый на связи! - Самохин приоткрыл люк и вполголоса Вадиму: "Убавь обогреватель".
- Сорок девятый, увеличить дистанцию! Пошла наледь. Впереди "УРАЛ" сошел в кювет, обходим, не останавливаясь. Повторяю, - не останавливаясь! Водителям включить добавочные мосты и идти постоянно на них. Как понял?
Слева в кювете промелькнул лежащий на боку "УРАЛ" и скрюченный солдат, задуваемый поземкой. Второй склонился над ним.
- Нельзя останавливаться! Есть те, кто подбирает. Мы - вперед, не останавливаясь. Только вперед! - упреждал капитан Самохин ненужные вопросы.
"Наливник" впереди заосторожничал - сбавил скорость. Вадим замедлил ход. Ощущалось скольжение юзом при торможении. Нательная рубаха взмокла от пота. Вырубил полностью отопитель.
Дорога пошла серпантином с небольшим подъемом. "КамАЗ", выбросив кольцо синего дыма с выхлопной трубы, зачадил на пониженной передаче, пробуксовывая на наледи.
- Сейчас станет, товарищ капитан! - отчаянно воскликнул Вадим. - Станет, - не тронется!
- Давай на пониженную и подпирай его помаленьку! - резко скомандовал Самохин и высунулся из люка. - Давай, Бут, не дрейфь! "С чем этот "мазутник"? Только бы не с бензином", - подумал.
Острый нос БТРа ткнул в зад "наливника", смяв оболочку емкости. "КамАЗ", дымя буксующими скатами, переполз наледь и покатился, набирая скорость. Водила мигнул аварийными огнями - благодарил за помощь.
- Молодец, Бут! Только в следующий раз постарайся мягче, а то проткнем цистерну, - улыбнулся капитан.
Впереди открывалась дивная панорама гор с забеленными снегом вершинами, кое-где окутанными облаками. Колонна растянулась. Голова ее иногда показывалась на отрезках серпантина - маленькие ползущие коробочки на фоне циклопических гор. Вадим подумал: "Классно тем двоим в "КамАЗе". Обзор какой, не то, что здесь". В небольшое смотровое окно БТРа не было видно Вадиму, от какой пропасти слева отделяли его невысокие нагромождения камней, да кое-где дорожные столбики. Только плясали утомляюще перед глазами номерные знаки "наливника": "01-43 КН".
Вскоре колонна по команде остановилась, прижавшись к отвесной скале. Слева, обдав соляровым смогом, пролязгали гусеницами БМП и зенитная установка "Шилка", направляясь в голову колонны.
- Давай, осмотри машину, отлей и перекуси. Стоим не более получаса, - бросил вдруг потемневший лицом капитан Самохин, оторвавшись от рации. - И двигатели не глушить, ясно?
- Так точно, товарищ капитан!
Вадим спрыгнул с брони и принялся осматривать колеса.
- А ну как ты тут мне дал под зад? - вдруг услышал голос.
Парень лет тридцати в бушлате без погон и широченных галифе рассматривал вмятину на цистерне:
- Нормально. Так и продолжай. Ну, привет, зема! Откуда родом?
- С Украины, с Киевской области. - Вадим пожал протянутую руку.
- О, почти земляки! Я - с Белгорода, до Украины совсем рядом. Закуривай.
От кабины "КамАЗа" донеслось:
- Семен! Сейчас двинем и пожрать не успеем! Давай иди!
- Ладно, увидимся, братан.
Семен побежал к кабине, а Вадим посмотрел на сигарету. "Прима. Краснодар". Не понял, зачем взял, он ведь не курил. Засунул сигарету за ухо шапки и повернулся посмотреть, не повредило ли при толчке щиток волноотражателя. Щиток был цел, только на носу БТРа следы краски с "наливника" и еще... размазанное бордовое пятно с потеками к днищу. След от того солдатика, что, как дома на скамеечке в палисаднике, сидел тогда на носу машины и болтал, как в детстве, ногами.
- Чего там застыл, Бут? Открывай сухой паек и лопай, скоро тронемся. - Капитан сосредоточенно отмечал что-то карандашом на карте. - С машиной все нормально?
- Так точно, - хрипло ответил побледневший Вадим.
Он опустился в люк и достал банку тушенки. Вынул штык-нож, воткнул жало в податливую жесть и открыл банку. Розовые кусочки в желе с крупинками жира. Вадим выпрыгнул из люка, бросился к скале и долго корчился, упершись обеими руками в холодный камень. Его жестоко рвало.
"Укачало немного, товарищ капитан, - оправдывался, вытирая бледное лицо жестким снегом, - сейчас пройдет". Съел кусок галеты, запил водой. Отпустило.
Стояли, почему-то, долго, Вадим даже вздремнул. Сквозь броню и шлемофон было не слышно, как где-то впереди колонны периодически тягуче шелестело ранее не слышанной какофонией. Это "Шилка" накрывала предполагаемые точки, откуда стреляли. Еле ощутимая вибрация от работающих двигателей убаюкивала, и Вадиму даже наснилось что-то, и вроде бы даже хорошее. Жаль, не запомнил.
Толчок в плечо вернул в действительность:
- Все, Бут! Теперь поехали. Давай вперед.
"Наливник", мигнув сигналом левого поворота, покачнулся и медленно отодвинулся от скалы, как бы нехотя, в раздумье, - стоит ли? Так было здесь уютно, век бы не уезжал.
А его уже ждали. Бородатый человек в широких шароварах и длинном стеганном халате, опоясанном патронташами, привычно положил задубелые руки на рукоятки советского пулемета ДШК и взял в паутину прицела выступ серпантина, из-за которого должна была появиться вожделенная цель. Он ее долго ждал. Мурлыкающая компактная японская рация не давала команды открыть огонь, даже когда колонна остановилась, и целей было множество - выбирай любую. Бородач видел, как "Шилка" измельчила в прах место на скалах, откуда подбили советский джип, предполагая, что командирский. Выжили ли стрелявшие, бородач не знал. Колонна стояла, а приказа открыть огонь не было.
Но вот рация пискнула, наконец, и пулеметчику обозначили цель: цистерна с горючим. При поражении не должна сойти в ущелье - приказ. Он понял. Нужна огненная затычка. Пусть уползает голова колонны-змеи, но хвост будет отрублен. Дальнейшая задача для его крупнокалиберного пулемета - не подпустить возможную помощь, возвратившуюся от головы колонны. А хвост гадины будут кромсать другие.
Пулеметчик пока не видел свою цель, но рация дала готовность 5 минут. Из-за выступа появлялись крытые грузовики и уходили, разгоняясь. Водители в тепле жестяных кабин не ведали, блаженные, что спасены в этот раз.
Когда корректировщик по рации начал десятисекундный отсчет, руки бородача, казалось, срослись с рукоятками ДШК. Он чувствовал лишь свои большие пальцы, которые должны были втиснуть гашетку спуска, когда прозвучит команда "огонь". Она прозвучала, а пулеметчик еще не видел цель. Но дрожащие от напряжения и нетерпения пальцы вдавили гашетку, и первые пули высекли град щебня со скалы перед самой кабиной "КамАЗа". От неожиданности водитель рванул руль вправо под спасительный щит скального выступа, вдавив изо всей силы педаль тормоза. Но скорость была слишком высока. Правую сторону кабины смяло, вжав прапорщика в спальное место, и тягач отбросило к пропасти. Но оборванные трубопроводы обезвоздушили систему, и страшная мощь пружин энергоаккумуляторов разжала и заклинила тормозные колодки автопоезда, не дав ему слететь в пропасть.
Пулеметчику в сектор обстрела попала лишь кабина "наливника" да край цистерны. Он сосредоточил огонь на этом краешке, стараясь поджечь трассирующими пулями емкость с горючим, но от нервного напряжения мазал, и крупнокалиберный ливень лишь крошили скалу и рикошетил, кромсая кабину. Тогда бородач ударил по топливному баку "КамАЗа". Разрывные, вперемешку с трассирующими, пули сделали свое дело: тягач задымил. Бородач разжал одеревенелые пальцы - боеприпасы надо экономить.
Когда "наливник" вильнул вправо и вмазался в скалу, Вадим инстинктивно нажал на тормоз, и БТР плавно остановился. Все происходило метрах в тридцати, как в немом замедленном кино. Стрельбы не было слышно, только удары, как молотком, по железу, да пронзительный свист рикошетивших крупнокалиберных пуль. Они отрывали куски стальной плоти от вздрагивающей туши "наливника", пока не подожгли струившуюся из пробитого бака солярку.
Капитан Самохин кричал что-то по рации и тормошил Вадима, а тот лишь тупо не отводил взгляда от шевелящегося за баранкой "КамАЗа" силуэта. И вдруг дверь грузовика открылась, и из кабины вывалился водитель, но повис вниз головой - видно, при ударе о скалу зажало ноги. Он судорожно пытался подтянуться, хватаясь за руль, и искаженный гримасой рот его был открыт в немом крике. Казалось, что в немом. В наушниках шлемофона стебал по барабанным перепонкам матерный крик капитана Самохина, но Бут и его не слышал или не воспринимал, оцепеневший.
Медленно поднял руки, повернул запор и открыл люк.
- Товарищ капитан! Что же это?! Надо что-то делать. Надо его вытащить, сгорит ведь! - Вадим повернул умоляющий взгляд в сторону Самохина, и только тут, только теперь до его сознания прорвался крик капитана:
- Вперед, Бут! Надо столкнуть! Сбросить с дороги, пока не рвануло! Вперед, я сказал! Газ в пол и вперед! - Он тормошил замершего в прострации солдата, чувствуя, что уходят драгоценные минуты. А Вадим не сводил обезумевшего взгляда от корчащегося водителя "КамАЗа".
- Уйди прочь! Пусти! - Самохин попытался вытолкнуть солдата с водительского сидения, но в забитом ящиками пространстве негде было повернуться.
- К машине, рядовой Бут! К машине! - истерическим криком подавал капитан уставную на покидание машины команду, как вдруг осознал, что не понимает или не воспринимает окружающее этот солдатик. - Я сказал - вон из машины! Застрелю, сука! - заорал багровый от напряжения Самохин, хватаясь одной рукой за кобуру с пистолетом, а другой тыча в голову оцепеневшего Бута.
И тот полез из люка. Но не от страха и, не выполняя осознанно приказ командира. Вадим медленно вытягивался из под хоть какой-то защиты брони БТРа под крупнокалиберные пули, не сводя глаз с дергающегося, висящего вниз головой Семена. Спрыгнул на зализанную шинами наледь, и вдруг, как будто, включился на всю громкость звук в этом немом фантастическом кино. Вокруг шла такая страшная стрельба, что Вадим инстинктивно присел и бросился в сторону.
В эту минуту, неожиданно взвыв страшным воем двигателей, БТР рванул с места и ударил цистерну, подталкивая ее к пропасти. Схваченный тормозами автопоезд не поддавался, как будто не желал умирать. Но капитан Самохин разгонял БТР и был, бил, с каждым ударом, сантиметр за сантиметром, приближая конец агонии.
Вадим, онемев от ужаса, видел, как водитель наливника Семен - почти земляк, из Белгорода, в отчаянной попытке уцелеть, в очередной раз схватился за баранку "КамАЗа", стараясь подтянуться. Как бы хотел вползти назад в кабину, чтобы там схорониться от обезумевшего бронированного зверя, терзавшего его колесный дом.
Тягач сполз на смертельный уклон, сцепка не выдержала и отпустила агонизирующего в пропасть вместе с огнем. Цистерна, подобно туше мертвого кита, осталась на дороге, сочась, как кровью, соляркой из пробоин.
ДШК опять отрывисто задудел: ду-ду-ду-ду-ду. Он упорно старался поджечь цистерну и достать раз за разом ускользавший в мертвую зону обстрела БТР, который мог выбить пробку, так удачно запечатавшую колонну, несущую погибель на родную землю пулеметчика. Бородач прекратил стрельбу и забубнил что-то нервно в микрофон рации.
Залитая дизтопливом наледь на дороге превратилась в каток. БТР сжигал шины на остервенело вращающихся колесах, но сдвинуть цистерну никак не мог. Самохин со скрежетом врубал задний ход и рывком бросал машину назад, сминая створки водомета о скалу. От удара двигатели глохли. Капитан, ожесточенно матерясь, жал и жал кнопку стартера, пока не ощущал, что стальная коробка вибрирует от зашкаливших оборотов ожившего первого двигателя. Забывая в смертельном азарте запустить второй, бросал БТР вновь и вновь на лоснящуюся тушу цистерны, и та поддавалась по сантиметру.
"Давай! Ну, давай, сучара!" - орал остервенело Самохин. Рация, настроенная на передачу, разносила драматизм происшедшего по экипажам колонны, порождая в душах солдат ядучую ненависть, замешанную на липком страхе. И зажатая змея-колонна отчаянно ощетинилась бессмысленным огнем из всех видов оружия в белый свет, как в копеечку, превращая мир в ад кромешный. А на обочине, в этом апокалипсисе, стараясь в смертельном отчаянии втереться, вплавиться, раствориться в камни и этим спастись, корчилась, зажимая руками голову, маленькая фигурка человека в измызганной одежде цвета хаки - казенном цвете горя и страданий людских.
Капитану Самохину не суждено было узнать, помог ли он своей колонне. Смертельное жало, выпущенное сверху, со скалы, с гранатомета, проштампованного патриотическим клеймом "Сделано в СССР", легко пронзило противопульную броню БТРа. Сдетонировавшие от кумулятивной струи мины снесли страшным взрывом с дороги в пропасть и цистерну, и БТР, и офицера, до конца исполнившего свой солдатский долг. Один миг судьба засчитала капитану Самохину за всю его жизнь.
Подошедшая "Шилка" смела со скалы свинцовым ливнем старый советский пулемет ДШК вместе с бородачом в стеганом халате. Отлетая заслуженно к Аллаху, душа афганского пулеметчика воистину могла быть умиротворенной. Если каждый правоверный, да так как он, отдаст свою никчемную жизнь, недолго ходить вторгшимся шакалам по священной земле Афганистана. И смертью такой бородач желал умереть больше, чем эти "шурави" с севера хотели жить.
Колонна-змея поползла дальше, подобрав на месте "происшествия" солдата в беспамятстве и без документов. А те, чьи останки перемешались, догорая, с останками машин в глубоком ущелье, пройдут впоследствии по ведомостям Министерства Обороны СССР, как "без вести пропавшие". И возможно даже, что и фразу "при выполнении интернационального долга" не впишут крысы канцелярские. Ведь войны же не было в СССР! Не было!!! Это была еще не война...
Роман Владимира Брянцева "ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ" доступен в магазинах электронных книг:
https://pda.litres.ru/vladimir-bryancev/doroga-v-odin-konec/
https://andronum.com/product/bryantsev-vladimir-doroga-v-odin-konets/