Брылев Владимир Викторович. Двадцать-двенадцать

Прошлого не воротишь... бардели и кабаки.
И если безгрешного хочешь - мне это не с руки.
Я становился нежным, когда проходил сквозь грязь.
На тех, кто питал надежды я наплевал смеясь.

Я опорочил душу, я разбивал лицо.
Я никогда не трушу, даже перед концом.
Я безгранично верил - за это мне благодать,
Воздастся в высокой мере, когда я уйду умирать.

Ты меня не пугайся. Я не такой уж злой.
Кайся или не кайся - прошлая жизнь - золой...
Пачкает, мажет руки. Но это не про нас.
В этой шальной разлуке будущих встреч аванс.

Сердце к тебе прильнуло - с кровью не оторвать.
Ты еще не уснула? Сейчас же ложись в кровать.
Сны - эта наши встречи. Будни - пока печаль.
Этот холодный вечер снова потерян. А жаль.

Я бы с тобой целовался все вечера напролет.
Только я здесь остался - ты же - наоборот.
Я обнимал бы плечи, нежнее всех тех кто был.
Я бы тебе не перечил и не о чем не просил.

Нет, попросил одно бы - чтобы была нежна.
Была ты собою чтобы, такою как рождена.
Чтобы тебя такую, мне довелось узнать.
Об этом тебя прошу я; можешь меня понять?

Когда я с другою, а ты с другим...
Это заводит и это калечит.
Вчера я проснулся не молодым
И вовсе состарился где-то под вечер.

Когда я с сигарой, а ты с вином,
На расстоянии тысячи километров...
И вроде бы врозь, но как будто вдвоем,
Хранители общих бесценных секретов.

Заглядывать прочим лукаво в глаза
И видеть твои... и сознательно путать.
И открывая дорогу в Сезам,
Открывать свое сердце тебе попутно.

Когда ты с другим, ну а я с другой,
Это калечит. Это заводит.
И обнимая ее рукой...
Я тебя обнимаю вроде.

Она улыбнулась, она промолчала...
Она не простила, хотя не скучала;
Она не надеялась и не звонила...
Я очень надеялся что не забыла.
Что было, то было... былое распято.
Я так и остался пред ней виноватым...

Опрометчиво думать, что фото - простая картинка.
Я изучаю на ощупь твои фотоснимки...
Я изучаю звучание тонкого тела.
Я бы хотел быть таким, каким ты бы хотела.

Я бы хотел, чтоб желанья однажды совпали.
Чтобы взлетели с тобою, а не упали.
Чтобы лежали вдвоем, как ладони в ладонях.
Чтобы нам не было дела до посторонних.

В этой постели мы начинаемся...
Как пара бегущих от одиночества.
Мы обучаемся, мы приручаемся...
Мы подчиняемся, тому, чего хочется.

В этой постели мы сочетаемся

Как самые-самые близкие люди.
Все что до этого - то не считается.
Считается только что будет.

Сколько стихов написано... брошено слов на ветер.
Это почти не мыслимо - мы ведь уже не дети.
Чувства в словах не меряют, меряют лишь в объятьях.
Я как в икону верю в тело под черным платьем.

Двое решают, когда быть расстрелянными в упор.
Лица так близко, тихий звучит разговор.
Сжатые руки, костяшки смертельно белы.
Туго сплетая спираль черно-белой юлы.

Еще и не боги. Но и не люди уже.
Они отыскали друг друга в пустом мираже,
На ощупь, губами. Идя по наитию вверх.
И стали хотя бы на миг, но отдельно от всех.

Они поменяли на радугу серую хмарь.
Они не смотрели на выцветший календарь.
Скрывались в отелях. Не лгали лишь между собой.
Они были вместе, они были нами с тобой.

Они не сгибались под перекрестным огнем.
Он думал о ней, она не забыла о нем.
И делая шаг к этой самой последней стене.
Я верил, что думает лишь обо мне.

Не разжимая объятий. Не закрывая глаза.
Не отступили ни шагу, ни пяди назад.
Он посмотрел ей в глаза, тихо взял за ладонь.
Она улыбнулась и прошептала огонь.

Этой ночью по улице красной от фонарей
Я иду выбирать из помпейских волчиц
Ту которая может согреть без тебя мое тело.
Среди пары десятков усталых блядей
Средь потрепанных тел и поношенных лиц
Я ищу ту ворону, что кажется белой.

Но я знаю, что страсти не утолить...
Я уйду в эту ночь одинокой тропою.
Ведь постель мне хотелось бы разделить
Этой ночью с тобою одною

Когда я думаю о тебе - другие ангелы замолкают.
Моя дорога к тебе лежит от ада к раю.
И если вдуматься в этот путь - вот досада,
Твоя дорога ко мне лежит от рая к аду)

Двое в постели... простые затеи...
Сложные позы... как и хотели.
Нежное тело, теплые руки,
Глубокие вздохи и тихие звуки.

Ты меня пустишь в свое сокровенное,
Туда, где рождается наша вселенная.
Я буду биться как сердце свехновой.
Срывая одежды, замки и оковы.

Я буду искать в этом мире начало,
Чтоб солнце светило, чтоб тело кричало.
Чтоб сделать тебя, хоть на час, но своею,
Если позволишь, если посмею.

Нет выхода. Осталось только ждать.
Почтарь не принесет благие вести.
Разрезал поезд острием ножа

На половины наше "вместе".

Все было сотни раз обсуждено.
Все ожидаемо, но все же больно.
Когда я вспоминаю все равно
Про нас невольно.

Отмерян долгий расставанья срок.
Но мыслей ход увы не изменяем.
И я читаю меж своих же срок -
Мы нас теряем

День одиночества. Первый из множества дней.

Ночь одиночества, с мыслями только о ней.
Утро пустое, без ожиданья письма.
Воздуха мало и надвигается тьма...

С острова проклятых, с мертвого корабля
Письмо тебе отправляю с птицей.
Я по-прежнему крепко стою у руля.
И по-прежнему верую в небылицы.

Огибая мыс непокорный, Горн.
Стремясь к причалам доброй надежды
Я по прежнему выдержан и силен,
Ну может чуть менее, чем было прежде.

Я часто думаю о тебе,
Оглаживая тело богини на ростре.
Хромаю по скользкой палубе
И даже на море, как на перекрестке

Ищу свой путь: верный, а не простой...
Хотя сам ни черта не умею быть верным.
Хотя возможно к тебе, постой...
К тебе возможно... быть может к первой.

Пора заканчивать - дует шторм...
Подставлю ветру свой равный парус.
Я напишу еще, потом...
Если останусь...

Ночь кончилась, уж теплится рассвет,
Гадая на кофейной гуще неба.
Вчера мы вытянули билет
И вместе преломили хлеба.

И вкус его запомнился губам,
Остался свежестью и мягкостью в улыбке.
Как будто чудо явлено лишь нам...
Не по ошибке...

И мне пригрезилось, пусть сон наивно глуп,
Сквозь утреннюю дрему показалось,
Что ты губами чуть коснулась губ...
И только на секунду задержалась

Расстоянье примерно в ладонь. Этого много.
Перекличка раз в день... и этого мало,
Тебя у меня забирает надолго дорога...
Другого ты мне и не обещала.

Обещанье не часто писать. И не больше.
Иногда вспоминать обо мне... и не реже.
Далеко от России. Значительно ближе к Польше.
Все как прежде...

Ты вернешься, но может быть не дождавшись.
Я дождусь. Но возможно тебя - другую.
И мы встретимся, но не поцеловавшись.
И расстанемся, только уже не ревнуя.

Я стираю эту жизнь ластиком.
Жаль, что редко был с тобой ласковым.
Мир меняется, сереет тусклым пеплом.
Было жарко, наступило нынче пекло.
Не безгрешен, но наказан свыше меры.
Слишком тонкие наверно были нервы.
Видел бога, обещал зайти нескоро.
Не покаяться, а так - для разговора...

Обычная в общем история...
В этой войне не объявлено моратория.
И двое сойдутся, гуляя у Черного моря.
Курортный роман, курортная полиамория.

Двое друг в друге найдут что так долго искали.
Лекарство от одиночества и печали.
Им будет светло, как бывает лишь в самом начале.
Когда андрогин обретает единоначалие.

И эйфория излечит давнишние раны.
Все будет казаться волшебным, нездешним и странным.
И будут мечты, будут будущего панорамы.
И отпуск закончится слишком уж рано.

Обычная в общем, простая такая история.
Сто раз всеми пройденная территория.
Курортный роман, курортная полиамория,
На Украине, у теплого черного моря.

Этот мир стал совсем не прочным...
Реальность похрустывает под ногами.
Нужна опора, поверь - это срочно...
И если не человек, то хотя бы камень.

Глыба гранитная, лишенная всех сомнений...

Отчужденная, древняя и упрямая,
Что стоит на семи ветров дуновении,
Чуть ссутулившись, но, тем не менее, прямо.

И всмотреться с вершины ее в грядущее...
Точно знать, что там сбудется из ожидания.
Что отмеряно, что отпущено...
Мне... и каменному созданию.

Это непросто, знаешь непросто... когда ты так далеко...
До города версты, над городом звезды - не очень достанешь рукой...
А ты - как те звезды, а ты как те звезды... мечты - это только мечты...
Бегут паровозы, бегут паровозы... куда-то туда где ты...
И манит дорога, петляет дорога. Уводит за горизонт.
Казалось бы нужно совсем немного... Бензин и серьезный резон.
Куда уж серьезней, куда уж серьезней. Чем повод тебя повстречать.
Но вот не сойдутся холодные звезды, запретную снять печать.
Дороги расходятся. Письма теряются. И не совпадают часы.
И электрички не добираются... куда-то туда, где ты.
Это не просто, знаешь непросто - когда приходится ждать.
Когда же позволят далекие звезды тебя, наконец, обнять.

Просто в одной постели двое...

Просто не ты... и не со мною.

Просто кому-то сейчас хорошо,

Она ему нежно скажет - еще.

Кто-то как в кадре застынет в окне,

Кто-то изменит сегодня жене.

Кто-то изменит позу и ритм,

Кто-то возьмет два билета на Рим.

Она изогнется упрямой дугой,

Он пламя коснется открытой рукой...

Она не закроет, целуясь глаза,

Он не найдется о чем ей сказать.

Он после напишет. Конечно в стихах.

Навечно запомнит огонь на руках.

Она попытается позже забыть.

Она окунется в проблемы и быт.

Она будет с ним, ну а он будет с ней.

Все ближе друг к другу... и все сильней.

В постели одной, но по-прежнему двое.

На этот раз ты... и надеюсь со мною.

Жди письма... Как я записки жду...
Я уеду... Может быть уйду.
Я вернусь... ты только жди письма...
Жди... или пиши сама.

Привет, дружище, кажется у меня роман...
Я живу от встречи до встречи как наркоман.
Я забываю - куда я сегодня еду...
Потерянный гуляю по Первому меду...
Теряюсь в районе Карповки в трех тополях.
Мир больше не сходится на долларах и рублях.
Слишком многое потеряло свое значение...
Видишь - не просто постельное увлечение,
Катастрофа глобального лично размера...
Высшая степень влечения... высшая мера...
Кафель и стенка, в конце моего коридора.
Это коррида с гибелью тореадора.
Впрочем, ты знаешь, я многое слишком сгущаю.
Вот твоя рукопись... я ее возвращаю.
Мог бы и позже, но позже могу не успеть...
Я не был привязан так ни к кому на свете.
Именно в этом значение слова друзья.
Я ухожу по дороге со знаком НЕЛЬЗЯ.
Вот что... не стоит за мною следовать.
Меня поздно крестить, тем более исповедовать.
И вот я сбегаю, память запрятав в карман.
Знаешь, дружище, это последний роман

Я не люблю прощаться, не умею...
Вокзал, перрон, зеленый семафор...
Путь от меня к тебе многоколейный,
Небес простор...

Уходит поезд. Зло, неумолимо
Стучат колеса, воют провода.
Шепчу тебе в тоске невыносимой:
Не навсегда...

Не навсегда, пускай на долгий срок...
Я буду верить в чудо новой встречи.
Что не бывает без конца дорог,
Что расставание не вечно.

Что будешь помнить обо мне вдали.
Что наших рук тепло тебясогреет.
Чтобы стихи мои тебя вели
Ко мне скорее.

Умеренно больно, умеренно тяжело...
Не надо о том, что теперь меж нами.
Я с размаху ударился о стекло
Когда попытался лететь на пламя.

Не стоит скандалов, житейских драм...
Мы плохо играли пустые роли.
Последнее, что делим на попалам -
Это груз тоски и душевной боли.

Прощай... не пиши... забыть не прошу.
Я хотел забыть... но это сверх мочи.
Я сам когда-нибудь напишу...
Когда отболит, одинокой ночью.

Сейчас мне больно, сейчас тяжело.
Пустоту, увы не обнять руками...
Я разбился насмерть об это стекло,
За которым ты спрятала наше пламя.

Я ревновал ее даже к богу...

Она хмурила брови, но кажется вовсе не строго...

Она улыбалась так, что хотелось ее целовать.

Мы часами могли валяться в кровати...

Курить, говорить о Бодлере, читая стихи.

Нам не дано было чувство ненужности и тоски...

Это пришло лишь ко мне и гораздо позднее.

Я смотрел на слезинки, катящиеся по шее.

И запястья заломленные в печали...

Этот вечер последний запомнился мне свечами.

Как нелепо... случайное непониманье...

Чей-то номер, запутавшийся в кармане...

Всепогодная буря и злая истерика,

Полигамность открывшаяся как Америка.

Недоверие, словно прелюдия лжи.

- "Это вышло случайно"... - "Ну не скажи"...

Непримиримость... нелепость любых объяснений.

Всеразрушающая сила сомнений.

Влажные простыни... влажные от слез, не от пота.

Некстати вызовы на работу.

Ночные звонки, не имеющие значения.

Общее ложе - как место свершившегося преступления.

Вечные следственные эксперименты...

Какие-то фото и записи на кассетах.

Попытки вернуться... нежность и извращения.

Понимание, что невозможно прощение.

И расставание. Сердце, вырванное из груди.

Короткой фразой: больше не приходи.

Ноябрьский холод в усталой крови,
Мне в душу залезли и стали травить.
Удар за ударом, но я не упал...
Уснул под гудение мерное шпал.
Проснулся и улыбнулся в Москве,
Но Питер остался в моей голове.
Остался туманом над серой Невой,
Каналов и речек изящной кривой,
Случайным прохожим на стрелке в ночи,
Огарком усталой ростральной свечи.
Обрывками дуг разведенных мостов,
Помятыми лицами сонных ментов.
Двойными сплошными, ремонтом дорог,
Крестами, вовек неотбывшими срок...
Глазами меня ненавидивших женщин,
Душевных, увы несхватившихся трещин.
Зубами, скрипящими ночью от гнева.
Машиной, ударившей наотмош слева.
Огнями чужой интенсивной палаты...
Глаза из-под шапочки, маски, халаты.
И первый поход на осеннюю улицу,
Все вновь начинается... Снова тасуется.
Мороз обжигает гортань и трахею,
Я снова дышу и как-будто немею.
Хожу, возвращаюсь, считаю до сотни,
Гуляю по Пресне, Тверской и Капотне.
Справляюсь порою со спазмом эмоций.
Худею, толстею, меняю пропорции.
Сажусь и "собаками" еду до Питера.
Простой электричкой, а вовсе не литерным.
И вновь выхожу на московском вокзале...
Меня обнимают в прокуренном зале...
И я расправляю усталые плечи.
Дорога длинна, но пока я не вечен
Всегда есть резоны поторопиться
Настроить компьютер, чтоб снова не сбиться...
И если ударят - опять не согнуться,
Дороги когда-нибудь снова сойдуться.
Хорошие люди конечно увидятся.
А если расстанутся, то не обидятся.

Она часто снится мне по ночам...
Это голову сносит ударом с плеча.
Отдышаться... одуматься, снова уснуть.
Чтоб отправиться к ней, чтоб отправится в путь.

Это ведьмина песня и ведьмин рассказ,
Это сказка для нас, это сказка про нас.
Это просто твой зов закипает в крови.
То ли силой желанья, а то ли любви.

Это ложе похоже порой на алтарь...
Если требуешь крови - возьми и ударь.
Если ласки - возьми и меня обними.
Помани, если хочешь, меня помани.

Я пойду как слепой, хоть по краю болот.
По воде - как по суше, не зная где брод.
Если я погибаю - не чувствуй вины...
Мы с тобой в чернокнижии были равны.

Я так рад, что ты видишся мне по ночам.
Я стою перед дверью... но нету ключа.
Закрываю глаза... начинаю мой путь.
Чтоб вернуться... а может быть просто вернуть

Я не поэт. Я стихоплет.
Я больше не вижу сны.
Мне кажется я позабыл свое.
Королевство полной луны.

И Сьюзи не ждет меня у окна.
И сам я уже не Сэм.
И вобщем, знаешь, ничья вина.
Что все вышло не так совсем.

Что ты мне уже не читаешь книг.
Что я к тебе не бегу.
Что больше не повторится миг.
Танцев на берегу.

Что я твоих писем уже не храню.
Не отдаю отчет.
Что время пришло все рубить на корню.
А остальное - не в счет.

Что хватит наверно себя жалеть.
Что время что-то менять.
И в тех, кто переступит ветвь -
Придется еще стрелять.

И пусть ты моей не целуешь руки.
Пускай тебе все равно.
Но мы же были когда-то близки.
Почти как в этом кино.

И был я поэт, а не стихоплет.
Я видел цветные сны.
И мы отправлялись с тобой в полет...
В Королевство полной луны.

Я смертен, я смертен.
Я стою на этой тверди.
Но не твердо.
Пустые ведра, полные бедра.
Кажется мир давно перевернут.
Такая мода, такая мода.
У раннего встречного злая морда.
От недосыпа, нет от холода.
Хотя не зелено. Хотя не молодо.
Хочется дернуть из этого города.
Укрываться палатки пологом.
И не искать ни предлога, ни повода.
Оторваться от телефонного провода.
Не искать выгоду. Отрастить бороду.
Сберечь честь. Хотя и не с молоду.
Молиться Богам, а не одному богу...
Выбрать утром свою дорогу.
Пройти до конца. Не отступиться.
И даже падая не остановиться.
Разбиться. Воскреснуть. Начать с начала.
Поэзию сделать острой, как жало.
Прожить отрезок, что мне отмерян.
Я смертен. Я смертен.

Я не надеюсь. Я верю.
Я слепо верю на слово.
За этой старинной дверью,
Спрятаны все основы.

Спрятаны все ответы.
На заданные вопросы.
Спрятано вечное лето
И дедушкины папиросы.

Бабушкины рассказы,
Мамины древние шубы.
Детские пылкие фразы,
Что для двоих сугубо.

Самые первые встречи.
Истерики расставаний.
И обнаженные плечи.
И кисти для рисованья.

Уход самых первых близких.
Как неизбежность - старость.
Гранитные обелиски.
И все что от них осталось.

Больная и куцая память.
Редеющая год от года.
Кухонное синее пламя
И питерская погода.

Случайная переписка.
Случайная недовлюбленность.
Отсутствие имяни в списках
И полная неопределенность.

Квартирные посиделки.
Дворовые перепалки.
Все стало каким-то мелким.
Скукожившимся и жалким.

Я точно не знаю, но верю,
Что приближаясь к краю,
Все спрятанное за дверью
Я вспомню, а может узнаю.

Она не привыкла быть на кого-то похожей.
Она сама принимает неправильные решения.
Ночью крадется по полутемной прихожей
Босиком на кухню, в поисках утешенья.

И согревая ладони горячим чаем,
Она не плачет, засматривается на белые ночи.
И как-то наивно молится об удаче.
Сама не зная, чего же на деле хочет.

А хочет просто на утро проснуться счастливой.
Не важно, как оно все обернется.
Бог создал ее по образу - значит красивой...
И все еще будет. Все еще точно сойдется.

Ей нужно добавить капельку юной легкости...
Ложку беспечности... выкинуть все сомнения.
Почувствовать радость и нежность в той первой неловкости.
За которой спрятаны откровения.

Ей нужно остаться собой, не быть похожей.
Научиться придумывать правильные решения.
Начинать целоваться, где-то еще в прихожей.
На кухню следуя, в поисках продолжения.

Мне казалось - мы говорили с тобой ни-о-чем...
Чьи-то лица маячили за плечом.
Кто-то все время звонил, как пытался отвлечь.
Я скользил глазами по линии плеч.
Старался не думать о выемке меж ключиц.
Избегал знакомых и полузнакомых лиц.
Боролся с желанием коснуться твоей руки.
Ночные письма складывал в блоги и дневники.
Старался не думать. Но ждал новой втречи в сети.
Боялся однажды больше тебя не найти.
Не верил в случайность, но лишь на нее уповал.
Я писем не прятал, но будто стыдливо скрывал.
Гадал и боялся узнать твои губы на вкус.
Но утром казалось бы скидывал памяти груз.
И к ночи опять попадал в наваждения плен.
Порой нас сближало отсутствие общих проблем.
А отдаляли привычки и расстояния.
Ты колко била вопросами в подсознание...
Ты раздевала меня, сама не снимая пальто.
Мы говорили много, но только всегда не о том.
Не о тебе... и чаще не обо мне...
Игры сознания, где-то в компьютерном сне.
Редкие встречи нам данные на яву
Мы тратили на Кронштадт, Валаам, Петергоф и Москву.
В прогулках не позволяли ни слова, ни жеста.
Я - дальний родственник, ты - чужая невеста.
Мы соблюдали ненужные чуждые роли.
На грани нежности, на грани самоконтроля.
И никто, никогда не узнал как мы были близки.
На расстояньи бессонницы, расстоянии вытянутой руки.

Я напишу дневники мертвеца...
Я знаю значение термина одиночество.
Я унаследовал от отца
Характер и ум, а не только отчество.

Я напишу дневники о себе.
Как страшно порой одному ночами.
Как пот выступает на верхней губе.
Когда подбирается отчаяние.

Как можно справиться, не кричать.
Как будучи трусом вдруг стать героем.
Как вобщем-то глупый случайный чат
Выручает из пропасти ночной порою.

Как ты влюбляешься в никого...
Как веришь в то, что кому-то нужен.
Как укрываешься рукавом
От ветренной февральской стужи.

Как гордо кутаешься в пальто...
Воображая его мундиром.
Как ты задумываешься о святом,
Превращаясь в идейного дизертира.

Уходишь с войны, чтобы не убивать.
Но через год дерешься по подворотням.
Как ты стесняешься встретить мать -
Не бритый, пьяный и в грязном исподнем.

Как попытавшись остаться собой
В итоге, все же, себя теряешь.
И, всместе с капелевцами, сматываясь в Джанкой.
На что-то расчитывешь, чего-то еще ожидаешь.

Как возращаешься на работу, слегка поседев.
Избавившись от принципов и от иллюзий.
Когда участковый терапевт
Пугает холестерином, и коронарной окклюзией.

Когда заканчивается исповедь мертвеца.
Когда заканчивается одиночество.
Я знаю, как опечалит отца
То, что я никому не оставлю отчества.

Не надо думать обо мне... я умер этой белой ночью.
Мне удалось свести строфу до многоточья.
Мне удалось почти не спать, почти не чувствовать усталость.
И вот - меня почти-что нет, а многоточие осталось.
Остались мысли и слова, немного чувств, немного страсти.
И может в них остался я. Всего от части.
Недописал, недострадал, почти-что ничего не сделал.
Лишь душу по кускам раздал, а может тело.
Тревожна утренняя хмарь в окне за шторой.
Я напишу тебе опять... нескоро.

А он ушел... она закрыла двери...
И прислонилась к ним спиной.
Она ему опять должна поверить,
Что он был счастилив с ней одной...

Что, может, счастье еще будет...
В замен бесчисленных разлук.
Что он ее, конечно любит.
Что есть конец у этих мук.

Что он вернется. Пусть не скоро.
Что позвонит усталый в дверь.
И после новой мелкой ссоры
Прошепчет - верь

Не молчи... Если любишь меня - не молчи.
Лучше выбрось из сумки чужие ключи.
Лучше что-то скажи... Да не важно о чем.
Если темы закончились - с новой начнем.

Мы напишем страницу, а после тома.
Я прошу не молчи. Это сводит с ума.
Это как ожидание. Как алкоголь.
И не надо удара, чтоб чувствовать боль.

И не надо идей. И не надо звонков.
В наших комнатах стало так много замков.
Стало много молчания по вечерам.
Стало много незаживших ссадин и ран.

Стало холодно. Стало почти все равно.
Да, об этом так часто снимают в кино.
Стало грустно. Не стоит о том говорить.
Надо просто разжечь то, что плохо горит.

Надо просто забыть и с начала начать.
Надо вкрыть на словах роковую печать.
И не важно откуда чужие ключи...
Не молчи... Если любишь меня не молчи.

Мне стало страшно лишь на несколько минут.
Я долго ждал и может быть дождался.
Обрел и на секунду растерялся.
Кто ждал, те может быть поймут.

В любой игре, где ставят крупный кон,
Есть место для надежды и сомнений.
Здесь нет, увы, похожей пары мнений.
Удача - вот единственный закон.

Здесь каждый, знайте, будет за себя.
Здесь помощь - только право входа.
В огне, вы знаете, не существует брода.
Кто мне судья?

И уповая, веруя, боясь - иду...
Куда пока не знаю.
Кручу рулетку, ставку выбираю...
Или судьбу.

Мне было страшно только несколько минут.
Я долго ждал и перемен дождался.
Вставал и падал. Снова поднимался
Когда зовут.

Она верит, что я отличаюсь от сотен других...
ее жизнь как картина, где каждое действие - штрих.
ее жизнь одинока - без сна, без любви до зари...
она словно затеяла с Богом пустое пари,
что свою половину находят и в тридцать пять...
так ее научила надеяться мудрая мать.
что все карты сойдутся... и нет компромисов в любви...
а пока - я единственный визави.
мне позволено спорить, позволено даже молчать.
мне позволено гладить ее обозленных волчат.
мне позволено верить в нее, приносить ей покой.
и ласкать непокорные бедра рукой...
мне позволено пить, мне позволено ей наливать...
мне позволены пол, подоконник, но не кровать.
Мне нельзя оставаться... я сразу же должен уйти...
с ее телом я вместе, но с мыслями - не по по пути.
Она любит стихи, она прячет их в старый альбом...
Я люблю ее голой, но чаще она в голубом.
Она ходит в кафе, но почти что не ест перед сном.
Мы все чаще молчим. Но я знаю - молчим об одном.
Я бываю все реже и втречи все чаще горьки...
Одиночкам романы, как видно, увы не с руки.
А она одиночка... И вновь коммунальный тонель.
Лабиринт корридоров ведет неизбежно в постель...
Потолок не побелен, обои стары и мутны.
Чей-то профиль уперся зрачками в меня со стены.
Бывший муж?.. Бывший друг?.. Популярный когда-то артист?
Ее стон натурален... но похотлив и не чист...
Мои руки безумствуют... я холоден и отстранен...
Завершается схватка... последний неласковый стон.
На балкон. Закурить. Попытаться одеться, уйти.
Повстречаться чуть позже в своей социальной сети.
Извиниться, побаловать, поблагодарить.
Отсмотреть ее фото, которые с острова Крит.
Оценить. И отметить, что годы не мимо идут...
И солгать, как обычно всем женщинам лгут.
Но припомнить ее, лет каких нибудь десять назад.
Она замужем. Я еще не был женат...
Я смотрел на нее через черные линзы очков.
Раширяя желанием черные дыры зрачков.
Мое сердце стучало так часто, что не вздохуть.
Я хотел бы сказать, но тогда побоялся спугнуть.
А теперь все сбылось... но не так и совсем не тогда...
Она больше не светится... на толику больше горда.
Но не строит иллюзий, не тратится на мужчин.
Это нужно ей редко... поэтому - я - один.
Я надежен, привычен и, вобщем-то, неприхотлив.
Я всегда где-то рядом, со фразой - "I want to believe".
Я фрагмент из ее бесконечного сна наяву...
От бессонницы средство, держащее на плаву.
Она верит, что я отличаю ее от других.
Что пускай она - шлюха, но "не из самых плохих".
Что со мною теплее, хоть пару часов до зари.
Что я - шанс, все же выиграть злое пари.
Что возможно вернуться на десятилетье назад.
Что не так уж и важно, что я много лет как женат.
Не поймет, что не буду менять никого на нее.
Что я просто лишь рядом, и это - совсем не "вдвоем".
Что я снова приду лишь затем, чтобы снова уйти.
Что ее не спасти. и меня не спасти.

начинай на меня охоту, начинай...
подчиняй мои мысли, будь кроткой...
... подчиняй...
отравляй меня желаньем и вином...
дело вовсе не в постели. дело в том...
тело хочет быть свободным от души...
я нырну сейчас под воду... ты дыши.
я нырну под одеяло - изогнись.
страсть... но этого так мало.
это жизнь.
я тебя, увы, ни капли не любил.
я отдал себя до капли слов и сил...
ты сегодня победила, я вчера.
это, милая, была всего игра.
так случилось - я твой ласковый палач.
видишь - все уже забылось... ну... не плачь.
новую скорей охоту - начинай.
подчиняйся... и кого то подчиняй...

Мы умираем на этой войне.
Дело не в куриве и не в вине.
Дело не только в этой войне...
Все родились здесь,
А мы - извне.

Видишь свечу в одиноком окне?
Это свеча заженная Ей.
Эта свеча в одиноком окне...
Не для меня она.
Она по мне...

... когда уйдут друзья... кому писать...
зачем тогда слова, четверостишья...
когда как глухота мое затишье...
когда значение утратят адреса.

когда на век исчезнет теплота...
из слов... из жестов... из рукопожатий...
когда со мной моих не будет братьев
и свет навеки сменит темнота.

я замолчу... но слыша тишину...
я буду верить в чудо новой встречи...
я буду ждать... пусть ждать придется вечно...
я буду верен... я не обману..

Не оборачивайся... я хочу запомнить
Как мы еще не разошлись...
Хочу остаться в этой комнате,
Где родились...
... как ты и я,
Как целое, как двое...
Где пятниц воровали вечера.
Где мир еще чего-то стоил...
Все как вчера...

И я, и ты... Почти уже чужие...
Порвалась хрупкая невидимая нить.
И на земле, где мы когда-то жили
Уж нам не жить...

Все рухнуло... фантазии, надежды...
Мотельный рай и поздняя любовь.
Дорожка сорванной и скомканной надежды...
Все будет вновь.

С другой... случайною... такой же.
Мир видит все не в первый раз.
Одно не повторится позже.
Не будет нас.

Пора уходить. Собираю последние вещи,
Я ни разу не видел сна, который назвал бы вещим.
А теперь вот, ни дать - ни взять, сам себе напророчил осень.
И уж если любил тебя, то наверно - с приставкой очень.
Ставить в прошлое время глагол нынче стало совсем не больно.
Пусть и поздно, но все же сказал - ты довольна?
Отрицая дорогу назад, неприемля как невозможность.
Я сегодня в своих словах не стараюсь блюсти осторожность.
Мне с тобою всегда хорошо, забываю добавить - было.
Я не смог бы себя простить, ты простила...

Я никуда не спешу. Опоздал и смирился с этим.
И дети, что вспомнят меня... это будут чужие дети.
Я часто горел от любви, хоть и не был до тла сожженным.
Но жены, что вспомнят меня - это будут чужие жены.
Но то, что печалит меня, я знаю - и это будет -
Люди, что смогут понять - это будут - чужие люди.

Имя нависть... имя ненависть.
Мне тепло. Тепло. Еще теплее.
Среди всех пропавших безвести.
Хоть один, но уцелеет.

Это как закон везения.
Ставка чья? И доля чья?
Кто сильней невозвращения.
Нет, не я...

Знаешь, сегодня в Питере дождь...
Я думаю, все-таки знаешь...
Пусть ты далеко, но прогнозы ты все же читаешь...
Скучаешь...
И корреспонденции ждешь.

Ты знаешь, сегодня я не напишу...
Я думаю, в это ты тоже не веришь...
И этот роман ты не строками после измеришь...
Расстелишь...
А я опять не спешу...

Ты знаешь, я начинаю тебя забывать...
Такую как видел...
И помню такой, как мне снилась...
Когда ты смеялась, стеснялась, немного бесилась...
Потом улетела... у трапа молчала, простилась.
Прости, но так легче, если начать забывать.

Ты думаешь - я пошутил... Завтра будут билеты.
Что я прилечу на далекие острава...
Билет-на-край-света...
Билет-в-долгожданное-лето...
Решает проблемы,
Как-будто спустя рукава...

Ты думаешь я позаброшу туман.
Я думаю - думаешь...
Ты самоуверенна без остатка...
Вся жизнь для тебя это право на взлет и посадку...
А я уберу твое фото в карман...

Я буду скучать, но не сильно...
Я знаю - ты все понимаешь...
Твой новый мальчик наливает тебе шабли...
Мы долго к этому шли.
Ты знаешь...
Стабильно...
Мы, кажется все же пришли...

Сегодня в Питере дождь.
Ты скинешь short massage -
ты завтра не прилетаешь...
Уже не грустишь...
И наверное больше не ждешь.

Я поставил на карту чертовски много...
Веришь-не веришь моя дорога
Уходит в небо чужими мостами...
Нас сотню раз поменяют местами,
Напишут в газетах и отразят в фотохрониках...
Я застряну в делах. Ты в случайных поклонниках.
Я откажусь от намеченной втречи.
Это наверно уже не лечат.
Хандру, пустоту, ожидание лучшей доли.
Моя биография жестко побита молью.
Заляпана жырными отпечатками.
Заклеена картами от Сочи и до Камчатки.
Мне хотелось бы снова туда умчаться.
Дозвониться. Скорее нет... достучаться.
Сбить лихорадку народными средствами.
И избежать всенародного бедствия.
Совершить револлюцию.
Избежать револлюции.
Заснуть наяву и уже никогда не проснуться.
Поверить в себя. Не поверить погоды прогнозу.
Навеки забросить унылую прозу.
Налить по бокалу сотерна, бродить по Эльзасу.
Больше ни разу не бегать в сбрекассу.
Скучать по Италии. Но ездить при том в Лаперранту.
Не верить рутине, а верить судьбе и таланту.
Немножечко больше чем есть... Но наверное все-таки будет.
Я счастья хочу... И никто меня в том не осудит.

Оставить комментарий © Copyright Брылев Владимир Викторович (hghghghghghghg@rambler.ru) Размещен: 07/01/2013, изменен: 07/01/2013. 118k. Статистика. Статья: Поэзия		Ваша оценка:

Брылев Владимир Викторович : другие произведения.

Двадцать-двенадцать