Бучинский Владимир Андреевич : другие произведения.

Алмаз Пандоры, полная версия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Алмаз Пандоры
   Эпизод-1
  
  
   Чердак оказался очень хорош, в нетронутой многолетней пыли. Похоже, даже вездесущие мальчишки не облюбовали его в качестве своих тайных "штабов", вдали от пристального внимания родителей. Слуховое окно выходило на противоположный дом, который был совсем без надобности, но оставлял в поле зрения - слева - край следующей многоэтажки, а именно - тот самый подъезд.
   Дверь парадного отлично просматривалась и без оптики, так что, проблем не предвиделось. Дверь он закрыл изнутри, а уходить собирался по заранее заготовленному тросу на тыльной стороне здания.
   Киллер терпеливо лежал без движения уже около часа. Умение ждать - чуть ли не главное на охоте... что там, в горах, что здесь, в каменных джунглях.
   Это было его первое "дело" на гражданке, в непривычных условиях мирного города.
   Подкатил белый лимузин - почему-то, один. Ожидалось три... Открылась задняя дверь и появился клиент - крупный, не старый мужик в сером костюме. Смеясь, он говорил что-то собеседнику, хлопая его по плечу. Идентификация была полной - Гаров, Вадим Гаров.
   Крест прицела упёрся точно в лоб.
   Под шапочкой, возле левого уха, ожил микрофон.
   - Отбой, - сказал нервный, напряжённый голос, - повторяю - заказ аннулирован. Отбой.
   - Да. Понял. Отбой.
   Тёмная фигура отползла от окна и встала на ноги.
   По барабану. Работа оплачена, а там - Заказчику виднее. По барабану.
  
   ***
  
   "Эмбриональные приключения"
  
   Давным-давно... Очень, очень давно...
   Дождь то прекращался, то, как бы одумавшись, начинал сеять с новой силой, наполняя этот опасный, враждебный мир новыми, влажными запахами.
   Солнце не сдавалось, периодически раскалывая серую облачность острыми жёлтыми лучами.
   Дождь был "слепой", как назовут его много-много тысячелетий спустя...
   Нгу подвернула левую ступню. Вчера.
   Подвернула несильно, да и не самое это главное, что с ней произошло за последние сутки, но всё-таки... Поэтому она отстала от группы женщин, направляющихся в глубь леса, и улеглась на тёплый песок возле неширокой, быстрой реки.
   Она была очень молода. Если б Нгу умела считать, то сказала бы, что ей тринадцать Зим. И ещё чуть-чуть...
   Если б умела говорить.
   Её племя было чёрноволосое. Почему ж она так резко отличалась от подруг - рыжая, прямо огненная, выше, да и стройней не только одногодок, но и многих взрослых женщин?
   Странно.
   Ступня ныла. Нгу перекатилась на живот, устроившись поудобнее, и поднесла прямо к глазам узкую ладошку, на которой поблескивал... она не знала, что это. Камень? Но камни - шероховатые, серые. И не прозрачные; лёд? Но почему тогда он не тает? Правда, холодный...
   Многогранный, вспыхивающий в лучах солнца странный кристалл неправильной формы, - большой, с голубиное яйцо! - переливался радугой и манил, притягивал, завораживал. Такого чуда не было ни у кого, даже у громадного, сильного Дара, вожака... да что там Дар! - даже у его жены, злой красавицы Лии! А у неё - есть, вот он, и нашла его Нгу сама, сама! - уже давно, возле страшной Ворчащей Горы, куда ходить без разрешения - нельзя. Там живут могущественные рогатые боги!
   Нельзя... но, если незаметно и быстро...
   А кто может догнать Нгу-Молнию?!
   Никто. И если б вчера не подвернутая нога...
   ...Сначала она решила, что Дар на что-то рассердился. Оскалившись и прищурив глаза, он медленно направился в её сторону через поляну. Нгу попятилась и юркнула за старое огромное дерево, но это не помогло, и через миг они уже мчались по лесу, сквозь заросли папоротника и хвоща, которые она перелетала лёгкой птицей, а огромный тяжёлый Дар проламывал, как страшный пещерный медведь. Ни за что не догнал бы...
   Но за последним кустом оказался овраг, нога скользнула по влажной траве, и Нгу покатилась по склону.
   Дар не упал. Он остановился у края обрыва и с ухмылкой смотрел вниз, на Нгу, которая возилась в густой траве оврага, попискивая от боли в левой ступне.
   Потом прыгнул к ней.
   И ничего-то он на неё и не сердился... Конечно, она с детства видела, как мужчины её племени овладевали женщинами, но с ней, всё-таки, это было впервые, страшновато как-то... но и волнительно. Удушливая волна ожидания ползла вниз, по груди... к животу...
   Дар навалился тяжёлой глыбой.
   Она и не думала сопротивляться. Властная жёсткая рука, никак не тоньше её бедра, скользнула вниз, расталкивая ноги, а левая грудь, практически целиком, оказалась в пасти хрипящего самца. Глаза сами закрылись, она сильно обхватила могучую шею... но Дару что-то было не так, что-то его не устраивало, и он, рыкнув, протащил её спиной по мху чуть влево.
   Острый, большущий шип какой-то ветки, прячущийся в толстом ковре травы, буквально нанизал Нгу на себя, впившись под правую лопатку. Боль была не столько сильной, сколько неожиданной, и вот тут-то она заверещала и начала яростно биться в его руках. От удивления вожак отпрянул, но тут же прижал ещё сильней, загнав шип в спину на всю глубину. Нгу рванулась, как раненая рысь, и в этот момент что-то взорвалось внизу живота... С воплем, из последних сил, она взбрыкнула всем телом, почти вырвалась, и тогда осатаневший Дар резко ударил её куда-то за ухо, закрытое копной рыжих волос.
   Когда очнулась, его уже не было.
   Распластанная на зелёной подстилке мха, по-прежнему, нанизанная, как бабочка, на острую иглу шипа, она смотрела в синий провал неба между ветками платана.
  
   Вот такое было "вчера".
   Нгу перевела взгляд с искрящегося камня на руку, потом на левую грудь с огромным сине-бардовым укусом вокруг соска. Ну и пасть у него... хорошо, не откусил.
   Болело - всё. И синяки на шее и запястьях, и торчащий сосок, и внизу, между ног. И под лопаткой. Но больше всего, почему-то, ныла подвёрнутая нога. Вообще - странно, почему многие - да почти все! - женщины её племени с удовольствием принимают мужчин? Она ж видит - с удовольствием! А оказывается - сначала боль в спине, потом - в животе... да и вообще...
   Нгу поднялась с песка и попыталась спрятать своё сокровище в прореху набедренной повязки. Удивительно! Теперь камень был горячий, как уголёк костра. А из его глубин в небо бил острый разноцветный луч!
   Мохнатая шкура лесного барана расслаивалась, образуя то, что через много-много лет назовут "кармашек". Вот только найти его... ага, вот!
   И тут она почувствовала, что на неё кто-то смотрит.
   Пристально оглядела свой берег и зелёный занавес леса - никого. Но взгляд был... она его кожей ощущала, гривой своей рыжей... Вот. Вот он!
   Дар стоял на том берегу реки. Спокойно так стоял, без напряжения... не было ни вчерашнего оскала, ни прищура хищного. А разделял их мутный, неширокий поток - если б посуху, то три-четыре прыжка.
   И Нгу сделала ошибку.
   Зажав в руке так и не спрятанный камень, она понеслась к лесу. Медленно бежала, прихрамывая. А если добыча бежит...
   Позади мгновенно раздался шумный всплеск - вожак бросился в воду.
   Догонит, конечно... с такой ногой не побегаешь! Смысл в другом - вдруг женщины ушли недалеко, дохромать бы до них, а там - Лия, наглая, злая, но - при ней Дар... не очень-то...
   Нет. И не слышно.... Ушли.
   Он догнал её на границе маленькой поляны, после которой лес изменялся - становился густым, непроходимым. В длинном прыжке самец ухватил добычу за волосы, и они покатились к вековым деревьям на противоположном краю поляны. Опыт - великое дело! - подсказывал, что сопротивляться - себе дороже... и, когда вожак, перевернув её на спину, вдавил в траву, Нгу просто закрыла глаза.
   Только всё было не так.
   Дар, ухватив её под левое колено, вдруг резко вскину ногу наверх, себе на плечо, придавив всем телом правую ногу. От неожиданности и боли глаза распахнулись...
   То, что она увидела, было намного страшнее перекошенного судорогой рта и выпученных зрачков вожака.
   С дальнего платана, в затяжном, распластанном прыжке, на дёргающуюся спину Дара падал огромный древесный лев. Жуткая коричнево-полосатая кошка, ночной ужас всего племени - этот монстр не раз воровал детей и подростков, но чтоб на взрослого мужчину, да и посредине дня...
   Резким ударом хищник обрушился на голову вожака, буквально вырвав его из тела Нгу. Зверь и человек покатились в сторону, но обманчивая пушистая лапа с чудовищными когтями успела скользнуть по шее и груди девушки, смертельно распоров плоть.
   Перевёрнутая на правый бок и уткнувшись щекой в залитый кровью мох, она ещё видела, как чудовище потрошит когда-то грозного Дара, вырывая из него куски красного дымящегося мяса. И ещё она видела свою неестественно вывернутую руку, раскрытую ладонь, и выпавший из неё удивительный камень, как никогда прекрасный от сочетания крови и солнца. Разноцветная игла луча, тускнея, исчезала...
   Ей оставались секунды.
   Весь Мир - поляна, лес, пирующий победитель, - заштриховались мелкой сеткой, потом просто свернулись в огромное, идеально чёрное пятно... но в самом его центре, разгораясь диким первозданным пожаром, полыхал Сказочный Камень.
   Через миг костёр стал уменьшаться, превращаясь сначала в звёздочку, потом - в яркую точку.
   Потом она взорвалась.
   Исчезла...
   ...Тьма.
   ***
  
   Давно. Но уже не так, чтоб уж - совсем очень...
  
   Солнцеподобный Гильгамеш был счастлив: сын вернулся овеянный славой, с блистательной победой и сказочной добычей. На ковре перед троном громоздился невероятный курган золотых изделий; кубки и чаши, полные драгоценных камней, тюки редчайших восточных тканей, ковры; инкрустированное бриллиантами и изумрудами старинное оружие. А за стенами дворца ликовали жители богом избранного города Ниппур...
   - Нет, не зря мы заложили новый зиккурат в честь ясноокого Эйлиля! Царь милостиво улыбался восхвалявшим его поэтам, почёсывая за ухом своего любимца, - гепарда Арда... из присутствующей сотни придворных, похоже только один - старый Бахтияр - хранитель царской библиотеки, - выглядел нерадостным, угрюмым и озабоченным. Владыка поманил его божественной дланью:
   - Говори, уважаемый, что может печалить в этот выдающийся для всего народа шумеров, день - тебя, его Учителя?!
   -Я не убеждён, О Великий, - старец указал трясущейся рукой на чашу полную бриллиантов, - но, если мне будет позволено рассмотреть ближе... он поднёс драгоценности к глазам, и в этот момент Ард, выскользнув из-под ласкающей руки, молнией метнулся ему на грудь. Человек и гепард рухнули на ковёр: алмазы разноцветным дождём прыснули по залу...
   Изумлённые слуги - с Ардом, практически домашней кошкой, ничего подобного не случалось, оттащили зверюгу за вышитый бисером ошейник. Учёного библиотекаря подняли, и, убедившись в том, что он не пострадал, усадили на кипу мягких подушек. Но не тут-то было, уже через минуту Бахтияр, пав на колени, ползал по залу, выискивая закатившийся под трон наиболее интересовавший его камень; достал, и стал пристально изучать, что-то возбуждённо бормоча себе в бороду и неодобрительно покачивая головой.
   В почтительном поклоне к старцу осмелился приблизится единственный ученик великомудрого Бахтияра, юный Равиль, и попытался что-то сказать учителю, пожирая взглядом бирюзовое пятно на ладони наставника. Но тот раздражённым движением руки отогнал допустившего вольность вьюношу. Равиль, непокорно сверкнув глазами, смешался с толпой придворных.
   За странным поведением библиотекаря наблюдали десятки глаз. Исключение составлял, пожалуй, только Солнцеподобный. Он был занят разговором с героем страны, любимым сыном.
   Лишь к вечеру следующего дня учёный муж сумел выпросить аудиенцию у высочайшего правителя.
   В назначенное время Бахтияр явился пред Повелителем в сопровождении ученика. Выделено хранителю знаний было четверть часа, однако Солнцеподобный быстро проникся важностью информации, и отпущен был великомудрый с Равилем уже в сгустившиеся сумерки.
   -Да, Могучий, я головой отвечаю. Ошибки быть не может! Это тот самый алмаз, о котором говориться в древних клинописях времён великой жрицы Инанны, которую впоследствии неразумные северяне и воинственные аккадцы, упоминают под именем Иштар...
   - Вот, - старец раскрыл ладонь, на которой лежал крупный, прозрачный, отливающий лёгкой, еле уловимой голубизной кристалл.
   Гильгамеш с опаской дотронулся до холодной блестящей грани, не беря в руки - действительно, как лёд... А вот отец не верил в него, рассказывая мне в детстве, - есть, говорят, такой "проклятый" алмаз, убийца Кесарей. И имя ему - Блик!
   - Да, Великий, но в самых ранних хрониках есть более полное описание: во-первых, это не алмаз... он не поддаётся шлифовке, да и любой обработке! Его не раз пробовали пилить, расколоть... безуспешно! А высокочтимый Зиусудре ещё до Инанны упоминал о Блике, как о каре людской, посланной на землю задолго до решения Высших Богов о Потопе... Пока камень холодный - он приносит удачу... но в какое-то мгновение "Блик", будто рассердившись, резко нагревается и выпускает тонкий разноцветный луч. Это приговор! Хозяин камня гибнет...
   Прошла неделя.
   Гильгамеш слыл правителем не только мудрым, но и практичным, принимающим решения как обдуманно, так и решительно.
   Прибывшие на празднования, по случаю победы над коварными аккадцами, послы соседнего великого города, белокаменного Урука, где сидел двоюродный дядя Солнцеподобного, готовились в обратный путь. На прощальном пиру в знак вечной дружбы, для родственника и повелителя братского города, Гильгамеш приказал изготовить подарок - царский двурогий шлем, обрамлённый изумрудами и бриллиантами... центральное место - во лбу, занимал крупный, слегка голубоватый алмаз. Подарок получился несколько более дорогой, чем того требовал статус; не только Гильгамеша, но и положения городов - побратимов: Ниппура и Урука, на что Солнцеподобному попытался указать его любимый наследник. Отец небрежно взмахнул рукой - пусть великий Мурзакан возрадуется, а заодно, и прочувствует разницу в богатстве и мощи наших тронов!
   На следующий день после отъезда послов повелитель вызвал ухмыляющегося Бахтияра.
   - Ты сделал описание даров?
   - Да, Солнцеподобный! Но о Блике - ни слова!
   - Ты умён, старик. И ещё... уничтожь, пожалуй, и все предыдущие упоминания о нём...
   - Уже, великий!
   - Ну, что ж, теперь остался, кроме меня, только один свидетель...
   Старец посерел и пал на колени, с мольбой протягивая к государю руки, - я нем, как уничтоженная клинопись! Помилуй!
   - Живи, раб, тебе и так осталось всего-ничего...
  
  
   ***
   Мелькали дни, весна перетекала в лето. Наступил светлый праздник богини Бау. В этот день правители Урука и Ниппура съезжались на традиционную охоту; хозяином выступал могучий Мурзакан. Свита Гильгамеша прибыла в священный город. Однако уже на подступах к дворцу стало ясно, что не всё хорошо в Белокаменном. Их не встречал почётный эскорт, на улицах не шумели восторженные толпы жителей... Только перед Царской Аркой, растянувшись в пыли, рыдали коленопреклонённые плакальщицы. К колеснице Солнцеподобного подошёл верховный жрец центрального храма - зиккурат Энлиля ясноокого. Опустив глаза и теребя край белого хитона, он прошептал горестную весть:
   - сегодня утром наш отец и возлюбленный Повелитель отправился в царство мёртвых...
   История смерти, особенно в приложении к огромному, атлетически скроенному Мурзакану, выглядела просто неправдоподобно: как обычно, ещё затемно, в сопровождении слуги и этого самого жреца, он поднялся по центральной каменной лестнице зиккурата на верхнюю террасу, чтоб встретить первый луч восходящего светила нового дня, и испросить благословения великого Энлиля на предстоящую охоту. Сняв свой новый двурогий шлем, владыка обратил лик на восток... но, вдруг, закатив глаза, схватился за голову, застонал и рухнул, как раненый буйвол, скатившись вниз по гранитным ступеням. Когда к нему подбежали, царь уже не дышал, а голова была неестественно вывернута.
   - Что ж, -промямлил Гильгамеш - видимо, Ясноокий решил, что земной срок владыки Урука подошёл к концу. - А светило -то уже появилось? Первый луч дядя увидел?
   Жрец почему-то стушевался и отвёл глаза, - да, луч... - да, увидел, и не один! Я до сих пор не могу понять, как это... луч солнца скользнул по шлему, и из него навстречу ударил ответный, только тонкий и разноцветный! Странное и необъяснимое знамение...
   Через пять дней безутешный племянник покойного вернулся в родной Ниппур. Вечером он затребовал к себе великомудрого Бахтияра. Однако вместо него пред светлые очи повелителя явился Равиль - лучший ученик, как выяснилось, погибшего библиотекаря... Без всякого разумного объяснения на него повторно напал Ард. Уворачиваясь от клыков обезумевшего гепарда старец рухнул с балкона третьего этажа и сломал шею.
   ***
  
   (Продолжение следует)...
  
   Э-2
   Прошло несколько веков...
  
   ... Шторм обрушился как топор палача, как приговор богов. Только что безжалостное солнце, выжигающее из него последние капли жизни на протяжении всех трёх дней побега, словно провалилось в какую-то небесную трещину. Голубизна над головой за долю секунды перекрасилась в непроглядную черноту, вспарываемую сотнями молний и взрывами грома. Идеальный до сих пор штиль превратился в клокочущее беснование пены и нависающих над убогой лодчонкой смертельных водяных шквалов.
   Он лежал в утробе своей пироги, успев привязать себя к ней попавшимся под руку обрывком какого-то то ли шнура, то ли ремня.
   Это его пока что и спасало... Лодку уже дважды швыряло с одной водяной горы на гребень другой, заставляя кувыркаться в воздухе десятки метров.
   Закрыв глаза, он молил всесильного Энки, - нет, не о спасении, а просто о том, чтоб это безумство как можно быстрей прекратилось.
   И вдруг... небесная твердь, идеальная чернота туч раскололась, пропустив в мир то самое, проклятое им солнце! Ветер явно успокаивался, волны хоть и оставались большими, но становились всё более пологими, уже не шквалами-убийцами.
   К вечеру, на закате, океан опять ласково покачивал лодку с молящимся в ней беглецом.
   А утром следующих суток всё пошло, как и в предыдущие дни...безжалостное солнце, от которого не было спасения нигде, огромные акулы, преследующие утлую лодчонку, в полной уверенности, что добыча, это просто вопрос времени!
   Впрочем, напоминание о шторме было, и такое, что лучше, может быть...
   Из лодки волей провидения, был выброшен единственный, кожаный бурдюк с питьевой водой.
   Ливень.
   Стена, непроницаемая стена воды.
   Третьи сутки, без минутного перерыва, что днём, что ночью, что утром... о, Боги-и-и!!!
   Какое это блаженство! Он пил тугие струи, пытаясь захватить распахнутым ртом как можно больше влаги - всю, всю воду! Весь этот божественный водопад счастья! Он плясал внутри потока, извиваясь, как шаман, кричал что-то восторженное и пил, пил, пил...
  
   Большая вместительная пирога уже несчётное количество дней болталась по необъяснимо тихому океану, который через много, очень много столетий назовут Индийским. Зеленоватое зеркало внизу, голубое марево вверху... Солнце. Нет птиц. Нет облаков. Ничего нет...
   Смерть не приходила.
  
   Несколько раз на горизонте появлялась земля.
   Он хватал обломок весла и кричал, грёб, кричал... а когда снова поднимал глаза, мираж исчезал. Тогда беглец ложился на дно лодки и пил дождь...
   ***
   Неделей раньше...
  
   ... Совершенно неожиданно им приказали прекратить работу. Надсмотрщики, щёлкая короткими бичами, отделили от основной массы толпу голов в триста и погнали наверх, на гребень вала, где передали воинам, пешим и конным. Двое суток их вели на север, пока остров не закончился маленькой лагуной, выходящей в необъятный океан.
   И они опять начали рыть землю. Видимо, была задумана новая крепость, или зиккурат - в честь чужих, непонятных, сложно произносимых богов!
   Он нашёл алмаз в первый же день.
   Спрятать было некуда, пришлось засунуть в рот, за щёку.
   Всё делалось быстро, рефлекторно, не обдумывая и не строя планов. Словно какая-то сила взяла на себя ответственность за поступки и повела, потащила за собой - вперёд, вперёд...
   Чудеса посыпались, словно песок с бархана... камень явно притягивал удачу!
   До конца работ никого не убили.
   Им дали приличный ужин.
   На ночь практически не выставили охрану...
   Подчиняясь воле Богов, а особенно всесильного Энки, он встал и пошёл от костра к берегу - медленно, спокойно, не оглядываясь. У кромки воды стояла пирога... - а чему удивляться? Удивляться-то - чему?!!!
   Плыть надо было строго на север - это он знал и без подсказок свыше. Там была его Родина - большая, изумительная страна. Гораздо, гораздо больше, чем тот остров, где он провёл восемь страшных лет. Да, далеко. Неделя... две. Но Боги знают, что делают... и это подтвердилось! Во-первых, в лодке была вода - немного, бурдючок такой, кожаный, неполный, во-вторых - течение тащило его как на верёвке, привязанной к одинокой пальме родного берега.
   Первые двое суток беглец молился и рассматривал найденное сокровище. В той, прошлой, жизни, он был зажиточный человек, толк в драгоценностях знал. Алмаз, который катался по ладони... - этого просто не могло быть! У него не было цены.
   На пятые сутки камень валялся на дне пироги.
   Счастливчику было не до алмазов - он пил дождь....
  
   ... очнулся от того, что по левой щеке ползла муха.
  
   Сгущался вечер, солнце почти утонуло, а лодка периодически тыкалась носом в прибрежные кусты, покачиваясь на лёгкой волне. Устье реки! Безумец перевалился за борт и начал всасывать в себя, захлёбываясь, чистую пресную воду.
   Всё утро он искал камень. Каждая пядь, каждая щепочка и водоросль с днища была перетёрта в трясущихся пальцах - алмаза не было.
   В очередной - который уже раз! - он забрался в брюхо пироги.
  
   - Эй, чумазый, задница твоя тощая! - а ну, вылезай! - голос гортанный, молодой и насмешливый. Из всего сказанного, ясно было только "Эй!" и интонация - язык совершенно незнаком.
   Возле воды стояли два всадника... молодые, загорелые, черноволосые. Какие-то неизвестные доспехи... Мечи - короткие, обоюдоострые... расцветка странная...
   - Что уставился, пёс старый? Золото прячешь?
   - Да брось его... поехали. Видишь - дурак бездомный.
   - Дурак... а прячет что?
   Ни слова не понятно, ни слова. А что-то надо же отвечать!
   - Воины! Пожалейте несчастного... я... - он начал жалобно говорить о жестокой судьбе скитальца. Рассказал, откуда родом, упоминая, кроме страны, общепринятые названия крупных городов и известные в том, его мире, имена правителей.
   Монолог не перебивали, но и никак не реагировали. Похоже, эти два олуха впервые слышат, понятные каждому мальцу в его стране слова.
   Потом тот, что помоложе, глядя на товарища и криво усмехаясь, сделал общенародный, вненациональный жест: покрутил грязным пальцем у виска.
   Лошади переминались точёными ногами, всхрапывали. Всадники с изумлением слушали чужую речь, напоминавшую им птичье щебетание.
   - Я ж говорил тебе - убогий... Поехали!
   - Ну-у... да, похоже. А, может, возьмём, покажем Урсу, пусть решает?
   - Делать ему больше... смотри, смотри, Марас!!!
   В этот миг солнце плеснуло последней вспышкой, и с высоты боевого коня открылось чарующее зрелище - из утробы чуть наклонённой пироги, вспыхнув, ударил тонкий разноцветный луч невиданной красоты.
   Марас уже слетел с седла, но сумасшедший безумец оказался шустрее. Он, подвывая, выцарапывал из щели в днище что-то... что-то...
   Молодой воин отшвырнул дурака в воду, и тогда чужеземец кинулся ему в горло.
   Сверкнул меч....
  
   ...Через час в небольшой лагерь - три костра, один шатёр - влетел на хрипящей кобыле разъярённый всадник.
   - Урс! - крикнул он главарю шайки, - Урс! - и добавил, опустив лицо, - погиб Марас... его зарубили пятеро солдат, - рука махнула в противоположную от моря сторону - там, за городом...
   Ватага всполошилась. Солдаты - это серьёзно! Седлали коней, скатывали шатёр, повелительно кричал атаман, зыркая по сторонам шальным глазом.
   Не суетился только лихой разбойничек, принесший дурную весть. Внимательно осмотревшись, он, будто по нужде, отошёл к высоким густым кустам. Глупость, конечно, но ничего с собой поделать не мог... Присев на корточки, вытащил из потайного кармана широкого походного пояса своё сокровище.
   - Да, - шептали серые от пыли губы, - да, Марас... зачем он тебе? Зачем? А поделить - так не делится же... не делится!
   Алмаз грел твёрдую шершавую ладонь и соглашался - ну, не делится, не делится.
  
   ...Прошла неделя.
   Четыре бандита копали могилу - на вершине небольшого холма, прямо у кромки густого буша. Атаман неотрывно смотрел на изуродованное лицо покойника - надо же, две стрелы, одновременно, по одной на каждый глаз. И - от кого?! Из кучки толстопузых купчишек... да откуда у них вообще арбалеты взялись!!!
   Яма была готова.
   Один из могильщиков, молодой кучерявый, - подошёл к телу, постоял, подумал, и начал стаскивать с мертвеца грубый кожаный пояс.
   - На память! - Подёргал его, пробуя на прочность. - Хорош.
   - Нет, - сказал Урс, - так не годится. Брось.
   - Чего это? - Разбойник оскалился, но не сильно, с опаской...
   В это время оставшаяся троица завернула покойника в длинный серый плащ и, взявшись за его концы, опустила тело в могилу.
   - Чего-чего... талисман. Они с Марасом были как братья! Это от Мараса. Подарок.
   Кудрявый помялся, хмыкнул, и, с явным сожалением, бросил пояс в яму.
   Засыпали.
  
   ***
   (Продолжение следует) ...
  
   Э-3
   Февраль 1774-го...
  
   Угрюмый, неразговорчивый по жизни, Адольф Винбланд скрипел пером на шатком, самодельном столике возле окна. Запасы бумаги подходили к концу. А труд летописца тех удивительных событий, в которые ввергла его насмешница - Фортуна, находился ещё в самом начале, и судя по всему, конца-краю ему не было, ибо рядом с таким человеком, как барон Бенёвский, нельзя быть уверенным не то что в будущих зигзагах судьбы, но и в ближайшем, скажем, завтрашнем утре...
   На пальму за окном уселась небольшая стайка красно-синих попугаев, и загалдела, ничуть не хуже переругавшихся сорок в его родном Хельсинборге. Хотя, если сказать правду, то шведских сорок он не слышал уже лет восемь. Так что речь может идти только о российских, а точнее о камчатских птицах.
   - ЗдоровО! - зашёл Ванька Устюжанинов, загоревший до черноты, скоро от мальгаша не отличишь...
   - Скрипишь всё, перья изводишь?
   - Иди, бога ради, - хотя, - что там... барон ничего нового не затеял?
   - Ты эту иронию брось! - в глазах русского, при упоминании патрона появился восхищённый блеск; Бенёвский - великий человек, не нам чета... всё что делает, - правильно! - Он вышел, и Винбланд увидел в окно, как Ванька побрёл через невысокий папоротник в сторону то ли стройки, то ли прилепившегося к навесу рабочих лазарету, всё более расширяющемуся под прессом малярии, и прочих неведомых европейцам хворей.
   Устюжанинов вышел на берег достаточно широкого, быстрого потока, пробившего себе путь через густые заросли тамаринда. В них шуршала и возилась мелкая местная живность. Красавица Манингури несла свои воды с запада на восток, где и впадала в безбрежный океан. Он полюбовался рекой, пожал плечами, отвечая на какие-то свои мысли, и решительно развернулся в сторону лазарета.
  
   ... Ван Брокенен умирал. Это было видно по запавшим глазницам, вытянувшемуся лицу и тяжёлому, прерывистому дыханию. Верный друг, и толковый мастеровой; взявший на себя основные хлопоты по обустройству сначала их лагеря, а потом, проникнувшись громадьём планов вездесущего губернатора, и закладке столицы будущего государства.
   - Сядь, - показал он глазами подошедшему Устюжанинову. - пришла безносая за мной, отбегался, минуты остались... Покаяться хочу! Ты не пастор, Ванька, но всё же душа христианская, сын, говорил, священника...
   - Попутал меня лукавый, на последних днях грешного пути земного. Вот! - Он вывернул скелетоподобную руку из лохмотьев наброшенной сверху ветоши. - Туземцы копали на стройке Луисбурга, или Тананариве, как они промеж собой называют. Отрыли... И знал же, что осталось мне - всего ничего, только всё равно, - не смог... Решил припрятать!
   Пальцы разжались, и на край плетённой из лианы койки, выпал крупный, прозрачно-голубоватый кристалл.
   Алмаз - не алмаз, Ванька не был силён в драгоценностях...
   - Отдай барону! - Еле шелестел губами умирающий. - В благодарность за то, что помираю свободным, не кандальником презренным в снегах камчатских. Бенёвский найдёт, как распорядится...
   Тело дёрнулось в судороге, но застывший взгляд так и остался прикованным к бирюзовому пятну рядом со скрюченной кистью руки.
   ***
  
   Он отложил перо и перечитал последний лист рукописи. - Да, их сумасшедший, не вписывающийся ни в какие рамки логики побег из кандалов камчатской каторги, на лихо угнанном купеческом галиоте "Святой Пётр, в мае 1771года, с последующим "хождением" по японским островам, посещением Макао и, - далее, на зафрактованных двух фрегатах, через Индийский океан, вплоть до Бретани.
   Нет, по большому счёту, швед был полностью согласен если не с величием, то точно с незаурядностью Морица - Августа.
   Просто, чересчур уж разные типы характеров. Холерик-авантюрист Бенёвский и он, угрюмый реалист. Как только дал уговорить себя на эту новую авантюру дружища Морица там, в Париже?! Ведь всё уже, добрались в Европу, судьба хранила и в штормы, и от шпаг с мушкетами... Что ещё ему было надо?!
   Вернувшись к самому первому листу, задумался: - стоит ли вписать эпизод их знакомства с мятежным бароном в Сибири, ещё на этапе; два сторонника независимости Польши, рыцари Барской конфедерации, пленённые войсками Российской императрицы, и сосланные Екатериной на Камчатку.
   В довечную каторгу...
   - Нет, тихо сказал себе Адольф. - Чепуха! Не существенно.
   Но кто ж мог предположить?! Что во Франции неугомонный барон доберётся до самого Людовика 15-го, и так очарует Бурбона рассказами о волшебном острове Мадагаскар, что монарх сам предложит сладкоречивому авантюристу средства, корабль, и флаг Франции, для колонизации сказочного острова на юго-востоке Африки?!
   И вот, - пожалуйста, уже второй год - личный секретарь-летописец беспокойного славянина. То ли поляка, то ли венгра. А теперь уже и не губернатора, а, надо понимать, короля?! На прошлой неделе решением великих вождей 62-х племён, барон избран новым "Ампан-сакабе" - верховным правителем Мадагаскара! Неисповедимы пути...
   - Патрон вернулся? - это опять Ванька, слуга и сподвижник Бенёвского с первых дней Камчатского бунта.
   - Нет! Да он верно, заночует там, на плато, у мальгашей!
   - Угу, - Устюжанинов направился в свою лачугу.
   -Иван! - Окликнул приятеля швед. - Может, это, зайдёшь, шахматишки расставим?
   - М...м, ну, давай...
   В шахматы на острове кроме них, играл один человек, - барон. Но сражаться с ним было себе дороже. Ещё в Европе Мориц-Август слыл одним из лучших шахматистов своего времени. Был даже известен "мат Бенёвского - в четыре хода".
   Тропическая ночь, как обычно, мгновенно проглотив нерешительные сумерки, обрушилась на лагерь первопроходцев.
   - Тео умер. - сказал Устюжанинов, усаживаясь за доску.
   - Кто?
   - Теодор. Ван Брекенен.
   Швед поднял глаза к тростниковому потолку. Болезни, при отсутствии в местных джунглях серьёзных хищников и полном дружелюбии туземцев, были единственной причиной смерти среди колонизаторов. Но их хватало с головой; хоронили каждую неделю, часто не одного.
   Винбланд двинул слона. В принципе, он играл лучше, и Ваньке как правило, приходилось туго.
   Из мрака джунглей раздался отчаянный крик птицы, хлопанье крыльев.
   - Фосса, - без интереса буркнул русский.
   - Да, вышла на охоту.
   Оба знали эту небольшую полосатую кошку, местный аналог европейской рыси.
   - Днями должен быть фрегат с Иль-де-Франс, Маврикия. Они в Париж ладятся...
   - Угу, подтвердил Устюжанинов. - слышь, - он неожиданно оторвался от шахмат. - А ты это, в брильянтах разбираешься?
   Швед безразлично пожал плечами. - Да было, от матушки оставалось, видел. Так сестрица лапу наложила... - А что? Здесь, я знаю точно, ни черта, ни золота, ни...
   Ванька полез в карман, и равнодушно выложил на стол бирюзовый кристалл. Тео перед смертью отдал, мальгаши при стройке откопали... Сказал, барону, от него!
   Винбланд склонив набок голову, с прищуром смотрел на камень. Чисто по-русски полез чесать затылок.
   - Это не бриллиант, выдохнул через минуту. Это алмаз. Пока не обработан, - алмаз. Только большущий, я думал, таких не бывает!
   Иван пошёл ладьёй.
   - Шах! Мгновенно отреагировал Адольф.
   - А мы...
   - Мат! Через пару минут объявил швед.
   - Ещё! Затребовал проигравший.
   Хозяин скривился, - завтра, спать хочу... Сухо потрескивала, мигая, лучина.
   - Угу, - согласился русский, сунул алмаз в карман, и приятели разошлись.
   Ближе к полдню следующего дня в лагерь неспешно въехали четыре всадника, - по количеству имеющихся на острове лошадей. Кони были привезены европейцами, в виду полного отсутствия их в естественной фауне райского острова.
   Губернатор Мадагаскара Мориц-Август Бенёвский, в парадном офицерском мундире и треуголке, как и положено, возглавлял крохотную кавалькаду.
   Это был крупный, приятный на вид мужчина, с породистым аристократическим лицом, и неувядающей смешинкой в бесшабашных серых глазах.
   Полтора десятка подданных, из числа моряков бывшей команды "Маркизы де Марбеф", встречали начальство восторженными криками. Барон жестами ответил на приветствия, и спешившись, направился в свою резиденцию - самое крупное из тростниковых бунгало, зримо возвышающееся над остальным лагерем.
   - Шарль, воды! - Бросил он на ходу, поднимаясь по грубо сколоченной лестнице к двери. Слуга метнулся за господином. - Что нового? - барон уже сидел в плетённом кресле, вытянув длинные, в ботфортах ноги.
   Шарль хмыкнул, и отвёл глаза, - Ван Брокенен умер. Отмучился, под вечер.
   Губернатор вздохнул. Столько дел, а народа не хватает. Особенно мастерового.
   - Да, кстати, что это Ваньки не видно?
   - Нет, с Устюжаниновым всё в порядке, вчера весь день на площадке крутился, принимал лес, глину, руководил!
   - Лады, секретаря кликни!
   Появился Винбланд, как за дверью стоял.
   - Сядь. Что Иль-де-Франс, корабль снаряжает?
   - Да, днями будет.
   - Слушай, я передумал. Остаюсь. Пойдёшь с ними в Версаль. Депешу свезёшь. Осторожен только будь! Наместник Маврикия, каналья, мне козни строит, чернит перед Парижем, сколь в состоянии...
   - Как прикажете, патрон! - Глаза шведа сверкнули довольством.
   - Хорошо. Иди. Сыщи мне, всё же Ваньку, где его только лемуры носят?!
   Не прошло и получаса, как лагерь гудел растревоженным ульем.
   Устюжанинова нашли в собственной койке, в запёкшейся крови, с перерезанным от уха до уха горлом. Здесь же, под столом, валялось орудие убийства, его личный, кривой казацкий нож. Следов борьбы в лачуге не наблюдалось.
   Это была первая насильственная смерть в среде колонистов.
   - А я всегда говорил, что наш барон слишком доверчив, и водить дружбу с этими хитрыми туземными рожами нельзя! - Шумел Леклерк, штурман "Маркизы...".
   Его не любили, но в данном вопросе соглашались. Конечно, мальгаши, а то кто же?! Да и зачем? Что с него было взять?!
   - Кто видел покойного последним? - Строго вопрошал Бенёвский собравшийся у крыльца народ. Бродяги пожимали плечами.
   - Я, - сказал секретарь. - Мы под конец сумерек играли в шахматы; одну партию. Ванька проиграл, и пошёл к себе, спать.
  
   ***
   - Нет, - сказал Адольф, и допил вторую пинту. Эль был неплох, но безусловно уступал тому, чем потчевал своего пассажира капитан де Варг, на борту спешащего к берегам Франции "Фридланда".
   - Нет, закончил он мысль. Хватит с меня экзотики. Судьба и так, наигралась, что кошка мышью! А мне ведь не 20, да и не тридцать уже! Думаю осесть здесь, купить домишко; жениться, пожалуй, и заняться описанием моих скитаний по волнам Истории нашего сумасшедшего века.
   Собеседник понимающе кивал головой.
   - Вот, только камешки кое-какие продать надо, что достались мне за время путешествий по краям тропическим, да снегам сибирским.
   - Так это не проблема, я могу свести тебя с мэтром Коше, главным поставщиком двора её королевского величества Марии-Антуанетты.
   - Пожалуй, - протянул Винбланд; - со мной, уже правда, пытался связаться агент Ван дер Виллигена, голландского ювелира, но я в этих делах ничего не понимаю, и боюсь попасть на мошенников!
   - Сделаем! - моя кузина знакома с женой мэтра Коше...
   Приятели затребовали ещё эля.
   ***
  
   Себастиан Коше был раздражён. Вся его кипучая деятельность и усилия угодить Марии - Антуанетте, находили живой отклик её величества, но разбивались о редкую скаредность венценосного супруга. Сегодня, к тому же, по настоятельной просьбе жены, он вынужден принять некоего, никому неизвестного Адольфа Винбланда, желающего продать свои сокровища...
   Вот уже с полчаса он рассматривал десяток средне-мелких камней, не представляющих для него никакого интереса.
   - Это всё, сударь? - Увы, уважаемый, попробуйте обратиться к э-э... я могу порекомендовать вам...
   - Нет, мэтр, вот ещё экземпляр! - посетитель достал небольшой кожаный кисет, явно непредназначенный для хранения драгоценностей.
   Ювелир развязал шнурок и замер. Ещё в юности, подмастерьем, ему довелось видеть знаменитый 115 каратный, "синий алмаз Тавернье", доставленный ко двору Версаля из Голконды, и превращенный впоследствии, в уникальный бриллиант "Голубой француз".
   - Да-а, протянул Себастиан, заикаясь, - эт-то пожалуй... - он помнил, что "Тавернье" был куплен Королём -Солнце за 220.000 ливров. Камень, который сейчас держал в руках, был если не больше, то уж никак не меньше.
   - Я могу предложить вам 70, нет, 90 тысяч. Но только после того, как его увидит её величество! - Завтра я буду в Версале. Возможно, удастся показать и королю! Вечером буду Вас ждать!
   - Непременно, - заверил мэтра посетитель.
   Когда Винбланд ушёл, ювелир ещё долго сидел в кресле, задумчиво грызя кончик подвернувшегося под руку пера. Да, - думал он, - Королю-Солнце синий алмаз счастья не принёс. - Посмотрим, как будут обстоять дела у внука...
   Мэтр аккуратно завязал кисет, встал, и пошёл к жене, показать редчайший кристалл, который по её протекции принёс странный швед.
   ...До казни Людовика16-го на площади Революции, под ножом гильотины 21 января 1793, было ещё почти восемь лет, но этого мэтр Коше знать не мог!
  
   ***
   Ворвавшись в мир после многотысячных лет заключения, камень начал резвиться. Он с лёгкостью менял не только хозяев, оставляя за собой кровавый след, но и страны, континенты. У него не имелось ни официальной истории, ни документации, подтверждающей права собственности. Всё это было похоже на судьбу юного, прекрасного бастарда, превосходящего умом и красотой - всех, но который никогда не станет принцем крови.
   Проклятие тысячелетий, висящее над его хозяевами, работало безотказно. Сначала он приносил удачу, но через некоторое время, почему-то резко нагреваясь, испускал яркий луч, являвшийся предвестником смерти очередного владельца...
   Несколько раз его пытались обработать, превратив в один из крупнейших бриллиантов, увы, все попытки заканчивались для ювелиров фатально!
   За неповторимый луч, периодически рождающийся в недрах кристалла, он повторно обрёл имя "Блик". Камень пропадал на десятилетия, оседая в сейфе нового "счастливца", но обязательно вырывался на волю, громко заявляя о себе кровью и скандалом.
   Рушились Империи, гибли тираны и их приспешники... А зачастую в жернова рокового камня влетала и мелкая, случайная сошка.
   Дважды мистический алмаз добирался до России - сначала с Наполеоновским войском, в карете бесстрашного Мюрата, повторно летом 1945-го, с эшелонами маршала Победы, найдя пристанище в шкатулке Великой Певицы; страна, правда, называлась уже СССР...
   ... Никто не знал о Нгу. Никто не слышал о Мурзакане, Урсе и Ваньке Устюжанинове, верном сподвижнике барона Бенёвского, губернатора райского острова Мадагаскар...
   ***
   (Продолжение следует)...
  
   Э-4
   Екатеринбург, 1918 г.
   Май нынче выдался какой-то... не весенний, что ли. По летнему пыльный, и не радостный. Нервно-азартный, шумный,- это да, но не весёлый!
   Митинг на фабрике Злоказовых уже терял первичный накал, главные крикуны своё отработали и смешались с однотонной, колышущейся массой работяг.
   Александр Дмитриевич Авдеев тоже закончил свою речь и, спрыгнув со станины древнего токарного станка, покрутил головой; увидел, как сгруппировавшись по трое-пятеро, народ потянулся через ворота, явно в сторону трактира.
   - Венька! - заорал он размахивая руками, смешно подпрыгивая, потому что ростом не вышел, и "Файка" Сафонов мог просто не углядеть его поверх голов сгрудившегося пролетариата. - Стой, подожди, дело есть! Погутарим, потом догоним, я с вами!
   Вениамин развернулся и разгребая толпу мосластыми руками, двинулся к приятелю.
   - Ну, чего? И так уже за полдень, пошли! У меня после вчерашнего это... - он повёл мутным, неопохмелённым глазом. Но Сашка дёрнул его за рукав, оттаскивая в сторону от лишних ушей.
   - Да успеем, дурында ты такая, не у тебя одного... слушай, сюда! Заработать хочешь?! - Четыре сотни, на ровном месте! - Авдеев лихорадочно зашептал, ухватив приятеля за ухо, и подтащив его вплотную к губам.
   - Да ты чо! Верно?
   - Я тебе говорю... меня сам Белобородов уполномочил!
   - Ну?! - А Голощёкин?
   - Что Голощёкин, не знаю... Филипп Исаевич со мной не говорил, тебе, убогому, Белобородова мало?!
   Файка опустил голову. - Так, и что теперь?
   - 12 парней ещё надо! Проверенных, надёжных. Из наших, Злоказовских! Внутри будем стоять. Внешняя цепь уже набрана, из этих... Сысертьских. Тоже надёжные хлопцы, рабочая кость!
   - Кого думаешь?
   - Стёпку обязательно; и этого, как его...не русского, Варлама!
   - Да русский он, русский!
   Обсуждая животрепещущую тему, приятели двинулись за фабричные ворота.
   - Я чего не пойму, Митрич... - опережая на шаг, и преданно заглядывая в глаза, скороговоркой бормотал Файка. - Они ж тут с апреля? Так кто за ними сейчас глядит?
   - Я ж тебе толкую, ненадёжный народ, из бывших, да и нерусских много... Латыши эти, чухонцы... Вот Исаич и дал приказ Белобородову, а тот меня привлёк, знает сущность мою пролетарскую! Возьмись, грит, товарищ!
   К вечеру все переговоры были закончены, и необходимые 14 кандидатур с нетерпением ждали рёв сигнального горна, призывающего к исполнению возложенной на них самой Историей чрезвычайной миссии. И, безусловно, защите интересов новой, зарождающейся жизни!
  
   ***
   За 2-е недели до митинга...
   С утра явно собирался дождь. Небо затянула однородная лиловая пелена, не пропускающая вниз, на угрюмый город, ни одного луча апрельского солнца. Но он так и не пошёл.
   Столицу Урала била нервная, крупная дрожь. Многотысячная людская лавина из горожан и жителей окрестных деревень заполонила центральные улицы, уверено продвигаясь в направлении вокзала. Чёрная река гудела, как растревоженный улей.
   В 8-40, практически без опоздания, на станцию Екатеринбург вкатился возмутитель спокойствия, обычный поезд из Тобольска. Состав доставил к назначенному месту исторического трибунала отрёкшегося императора и его семью.
   Возбуждённая толпа требовала предъявить им Николая Кровавого, вместе с женой, ненавистной Аликс; выкрикивая угрозы, и отчаянно напирая на выставленный заградительный заслон.
   - Выведите Романовых, я плюну ему в рожу!!! - Надсаживался молодой истеричный голос в самом центре человеческого круговорота.
   При всей хаотичности воплей и шатания масс, всё же создавалось впечатление, что некое организующее руководство всем этим гудящим ульем было! Агрессивный люд всё ближе и ближе подбирался к вагонам. Дело дошло до того, что комендант поезда выставил вдоль перрона вооружённое оцепление, продемонстрировав готовые к работе пулемёты...
   Не помогло даже это; пришлось состав срочно перегнать на резервную станцию "Екатеринбург -2", и уже оттуда, в открытом автомобиле, под охраной грузовика набитого солдатами, царственные арестанты направились к своему очередному месту содержания. Им новая власть выбрала дом инженера Ипатьева, на время реквизированный, исходя из соображения революционной целесообразности...
   Хозяин - тёзка царя, был в отъезде, поэтому личные вещи его и домочадцев, просто снесли в одну комнату, закрыв и опечатав дверь.
   С этого момента "ипатьевский" особняк, с лёгкой руки пролетарских властей и, согласно веяния времени, получил название "ДОН" - дом особого назначения.
   ***
   - Ники! - Александра Фёдоровна обернулась к мужу, во время прогулки по внутреннему садику их узилища, раз в день разрешённой тюремщиками. - Мне Терентий сказал, что в ближайшее время ожидается смена всей внутренней охраны.
   Царь пожал плечами. - Ты, душа моя, ждёшь чего-то лучшего? - Николай саркастически хмыкнул.
   - Да Бог с тобой, - Аликс скривила губы.
   Уже на следующий день в коттедже появились незнакомые лица. Сидельцам был представлен новый комендант Дома Особого Назначения, - Авдеев Александр Дмитриевич! Солдатская гимнастёрка, коричневые шаровары, на боку казацкая шашка. Его команда разительно отличалась от предыдущих надсмотрщиков, среди которых имелось много латышских стрелков и даже бывших, разжалованных офицеров.
   Вновь прибывшие к военным явно никакого отношения не имели. Их пролетарское происхождение и фабрично-заводское отношение к кровопийцам трудового народа с первых минут не оставляло сомнений, что в жизни царственных особ началась новая, гораздо более тёмная полоса.
   - Вот, - прошептала бывшая императрица всея Великая, Белая, и так далее... когда во время обеда между ней и мужем втиснулись двое революционных бойцов, причём один из них, русый молодой парняга с недокуренной папироской в углу рта. Второй, с явно азиатскими генами, сразу ухватил пальцами две котлеты из общей кастрюли, и потащил к себе на тарелку.
   Тихо охнула великая княжна Мария.
   Мать подошла к ней. - Я тебе рассказывала, что Наш Друг в последнюю встречу, в августе 14-го, предвидел возможный крах дома Романовых, но всё же надеясь на лучшее, преподнёс нам уникальный оберег, полученный в дар от Гермогена, ещё в девятом году.
   - Да, я помню, странный необработанный алмаз, чуть голубоватый, очень крупный... А он здесь, с тобой?
   - Да, в аптечке, с лекарствами. Надо верить! Старец и с того света, не оставит нас без своей благодати.
   Прошло два дня. Гайки продолжали закручиваться. Стало запрещено открывать для проветривания закрашенные белой краской окна их комнат. Потом сократилось до 20 минут время ежедневной прогулки.
   Стражи, осознав свою безнаказанность, становились всё более хамоватей и беспардоннее. Стали пропадать мелкие личные вещи.
   Впрочем, не все вели себя откровенно по- скотски. Патлатый, вечно расхристанный Степан Клещеев, во-первых никогда не участвовал в пьянках Митрича с Сафоновым и ещё парочкой "Буревестников Революции" в комендантской, на первом этаже сумрачного особняка. Во-вторых, всё больше молчал. Правда, был замечен в склонности к наскальной живописи, и увековечиванию собственной фамилии на коридорных панелях второго этажа.
   Но это уже дело такое, позыв творческой души, в сочетании с эксклюзивным воспитанием...
   - Я не могу, папА, - со слезой в голосе жаловалась Мария. - Этот ужасный Файка каждый раз тащится за мной следом, когда я иду в туалет. Стоит под дверью, и похоже даже подглядывает.
   - Что делать, Мари... такая уж у них планида, наблюдать, как мы справляем малую нужду! - Отец погладил дочь по щеке.
   Эти слова, по всей видимости, дошли до бравого Авдеева, потому что за обедом следующего дня, пытаясь ухватить кастрюлю с супом, он как бы невзначай, ударил Николая в лицо локтём. Пробурчал что-то невразумительное и отвернул в сторону плоскую прыщеватую физиономию.
   Тем же вечером Аликс сообщила мужу, что у неё из ридикюля пропали жемчуга. Но главный, сокрушающий удар ждал Александру Федоровну, когда она открыла свою аптечку, в поисках чего-нибудь от головной боли.
   Картонная коробочка из-под таблеток от мигрени, в которой был спрятан бесценный дар старца Григория, оказалась пуста. Голубой алмаз, призванный охранять её семью испарился! ИСЧЕЗ...
   ***
   Вторая половина июля всё того-же 1918-го.
   Встретились они случайно. И, понятно, свернули в ближайший кабак.
   - Да, протянул Венька и хлопнул стопарь, от удовольствия шмыгнув крупным, обсиженным веснушками носом, - Были однако ж времена... Ну, давай помянем раба божьего, какая-никакая, а православная душа, да и бабы его...
   Выпили.
   - Но здорово, что нас так вовремя сменили! - Стёпка взлохматил и без того непокорные патлы. Хрустнул огурцом. - Однако, дурачьё вы, всё ж, с Митричем твоим. Что толку, что гоняли Николашку, да девок его щемили. Ну, ладно, Авдеев хоть внукам сможет хвастаться, что было дело, царю-батюшке в рожу заехал! - Ха! - он заржал высоким фальцетом.
   - Так, - нахмурился Файка, - Хорошо, мы - дураки, а ты - что?
   - Я... да там же рыжевья, брюликов, и других побрякушек, прямо под ногами валялось... Помнишь царица хай подняла, жемчуга сгинули? Хочешь посмотреть? - Выпившего Клещеева несло на гребне алкогольного вихря.
   - А то... Только не думай, что ты один такой хитро-хлопнутый!
   Они допили остатки, и пошли к Степану. Жил тот совсем рядом, после смерти матери - один. В деревянной маленькой пристройке сбоку двухэтажного домика.
   По дороге он наставлял туповатого Веньку. - Валить отсюда надо, нечего здесь делать! Время нынче такое, только успевай. Но - туда надо, в Питер, Москву, здесь - болото"!
   ... Жемчуг впечатления не произвёл. - Да, колье, браслеты, нити какие-то, непонятно как и куда цепляются... Махонькие белые шарики... Так и сказал. Утёр нос начинающему трезветь умнику!
   - Ой-ёй, подумать можно, что у тебя что-то повесомей есть!
   - Нет. У меня - нет. - И заёрзал задницей по плохо струганной лавке. - А вот у Авдеича есть. Хвалился, тоже с бражки... Камень чудной, брюлик -не брюлик. Здоровенный.
   - Ты, Клещ, книжки про Холмса читал? Так у него есть там, тоже - камень, обалденный такой, голубой... ой, забыл! "Кальбурген" ... нет! - Карбункул!
   Степан смотрел на приятеля открыв рот. Он никак не мог подозревать, что это мосластое несчастье ещё и что-то читает.
   -Ладно, - сказал наконец. - Где держит этот свой "карбункул", - знаешь? Не дома ж, под матрацем...
   - Нет, у Ташки, девахи своей, в кадушке с огурцами, показывал.
   - Ну, что, бродяга, в Питер со мной дёрнешь?
   Венька закивал, часто, как китайский болванчик. - Тогда, браток, держи, - он протянул руку. Только камень этот, Митрича, обязательно брать надо, Всенепременно.
   Степан Клещеев, известный в определённых кругах как, ясное дело, Клещ, сидел в одиночестве на пустынном берегу Исети, делящей Екатеринбург на западную и восточную части, и смолил папиросы, одну за одной.
   Во-первых, он был недоволен собой за то, что вчера под стопку "поплыл", и хвастанул Веньке, которого в друзьях вообще-то, не держал, жемчугами Аликс. С другой стороны, он никогда бы не узнал про уникальный камень, стыренный Сашкой Авдеевым у той же царёвой жёнки. Он откинулся назад, на траву, приподнявшись на локте.
   Вздохнув, наблюдал, как солнце тонет в реке. Да, ничего не происходит случайно, а если и происходит, то, как правило, совершенно случайно!
   Клещ представлял собой очень сложный, малохарактерный для своего времени и города продукт.
   Откровенно уличное воспитание одного из самых криминогенных районов, и без того приблатнённого пролетарского города, с детства натыкалось на влияние тогда ещё живого отца, учителя церковно - приходской школы, которую и сам Стёпка закончил с завидным блеском.
   Со временем, правда, уральская вольница стала побеждать, да и папаня-то уже... Теперь Клещ был вполне состоявшийся урка среднего пошиба, с претензией на более высокий статус. Да, до "Ивана", как тогда называли уголовных авторитетов, будущих "воров в законе", было ещё очень далеко.
   Но и года-то, года какие? Нет почитай, и тридцати; была б голова, а она, похоже, варит!
   ***
   - Эгей! - с пригорка к месту встречи спускался Сафонов, привычно размахивая длинными, обезьяньими руками.
   Придурок, лениво подумал Стёпка, поднимаясь с травы. Но здоровый же, лосина, такой и пригодится может...
   Подельники отправились в Мельковку, окраинный район города. Клещ своими глазами хотел увидеть место, где Авдеич схоронил сокровище.
   - Ташка, - баба вдовья. Живёт сама, - "сдавал" бывшего друга - начальника Файка. - Бедовая, лет 30, Митрич с ней уже пару годков крутит. - Вот, - он мотнул головой в сторону полуразвалившейся хибары за невысоким забором.
   - Угу, - Клещ внимательно осмотрел соседские домишки, не оставив без внимания здоровенного лохматого кобеля, вольно блуждающего по узкому, удлинённому подворью. Пошарив в переброшенной через плечо котомке, он швырнул псу кость с остатками мяса.
   - Всё. - Стёпка развернулся и зашагал в сторону города. Камень он не видел никогда, но Венькино сравнение с известным карбункулом, будоражило и закрепляло мысль о необходимости проведения решительного "экса", как замысловато называли обычный гоп-стоп "товарищи" из различных расплодившихся партий.
   - Сегодня, - процедил он внезапно присмиревшему Файке. - И знай, ежели где слажаешь, уши отрежу, как говорил Атос... - читал? - Венька отрицательно замотал головой.
   - Ничего, просто поверь. Отрежу!
   ... Пришли, как и положено в "волчий час", ближе к трём утра. Полная луна заливала серебром подворье. Клещ озираясь, опёрся локтём о край калитки. К нему тут же метнулся пёс, но в тишине, без лая. Стёпка перебросил во двор заготовленный кус мяса, и внешне страшный страж, тоже оказавшийся продажной шкурой, с упоением зачавкал подношением.
   - Кутёнок деревенский, прошептал Степан, и засунул назад, за пояс, наган. Оказывается, он был готов к любому повороту событий.
   Зашли в калитку, Файка кивнул на прижавшийся справа сарай, метнулся к дубовой кадке и запустил в неё руки по самые локти. Подельник стоял рядом, молча ожидая результата.
   - Что, сучата грязнозадые, говнюки подлючие! Руки, паскуды, Руки!!!
   Кисть Клеща замерла на пол дороги к нагану. Сафонов просто завалился набок, скользнув по бочке, и, похоже нырнул в обморок.
   В дверях залитый лунным светом, в одних шароварах стоял Авдеев, поигрывая направленным на грабителей обрезом. За ним угадывалась женская фигура, тоже в одной рубашке, явно прямиком из постели.
   - Это ищем? - продолжая издеваться, он вертел в левой руке какую-то банку, похожую на консерву. Лунный свет не давал рассмотреть лучше.
   - Митрич... - заныл очухавшийся Файка.
   - Молчи, падла, ты Иуда, ваще пасть не открывай!
   - Авдеич, - встрял Клещ, судорожно ища выход из ситуации.
   И в этот момент, ещё раз доказав свою предательскую сущность, заскулил из-за спины бывшего коменданта дожравший свою пайку лохматый псевдо-страж.
   Тот автоматически дёрнулся на звук, и Клещ выхватил наган. Его хлопок утонул в грохоте обреза.
   - А-а!!! - на одной ноте заорал Венька.
   Авдеев рухнул молча, будто куль с песком. Пуля первый раз стрелявшего из нагана Клеща, волей судьбы угодила ему точно в сердце. Загадочная жестянка откатилась прямо к дёргающимся ногам не перестающего орать Файки.
   Стёпка поднял её. Это действительно была пустая консервная банка, из-под щей с мясом и каши, выпуска 1902года, полностью залитая застывшим свечным воском. Он сунул её в котомку, поднял валявшийся обрез, передёрнул затвор и без секунды сомнения разрядил в грудь Софонова, чем прекратил не только вопли, но и страдания подельничка; вложил оружие в остывающие руки Александра Дмитриевича, и тут, каким-то звериным чутьём, уловив движение в проёме двери, отпрыгнул в сторону. Мимо его плеча просвистел здоровенный топор-колун.
   - А-а-а! - Белое пятно в ночной рубахе неслось на него, выставив перед собой острые крестьянские вилы. - Убивцы!!! - верещала обезумевшая Ташка, распарывая тишину ночи. Зацепившийся за пояс револьвер не вытаскивался.
   И всё же он успел... Стрелял до тех пор, пока не закончились патроны.
   Мельковская слобода безусловно пробуждалась. Их военные действия подняли на ноги сначала честных псов, потом и их хозяев. В районе трактира Кибардина, шевелился припозднившийся ещё с вечера пьющий народишко. Вот, именно мимо них, Стёпка бестелесной тенью прошмыгнул в направлении вокзала.
   Впрочем, стрельба на Мельковке была делом не таким уж редким.
   Дома, не снимая сапог, он рухнул на расхристанную постель, но минут через пять уже сидел за столом, вертя в руках трофей.
   В конце концов, все его действия этой ночью были импульсивные, и в результате могли обернуться полным пшиком.
   Только расковыряв застывший воск, выцарапав из него заветный голубоватый кристалл, он убедился, что отметился тремя своими первыми жмурами не зря.
   Дальше действовал продуманно и энергично, как будто не было бессонной сумасшедшей ночи. Камень был надёжно зашит за подкладку старенькой фабричной куртки. Сбегал в лавку, прикупил новый картуз, рубаху и сапоги. Пересчитал наличность, проверил документы, и не закрывая дверь, отправился в новую жизнь, на вокзал.
   Передумал, заскочил в ближайший трактир, где плотно пообедал щами, под единственную стопочку водки. Всё. Теперь он был готов.
  
   ***
   (Продолжение следует) ...
  
   Э-5
   Москва, Ноябрь 1918-го...
  
   Большая серо-чёрная стая воронья, спокойно сидевшая на голых кустах при покосившейся церквушке, вдруг неожиданно загалдела, и как по команде сорвалась с места, прошелестев над куполом с сильно потускневшей позолотой.
   - Похоже,- хмыкнул Клещ. - Вожди каркнули, толпа и понеслась...
  
   Второй день он бродил по городу. Столица никак не походила на сложившийся в памяти с раннего детства, благодаря рассказам отца, образ "Белокаменной, златоглавой". Пронёсшийся по стране смерч революций и гражданской войны, превратил сказочную Первопрестольную в мрачные осколки прошлого великолепия. Какие там ресторации и булочные, приличные господа в пролётках, и дамы с зонтиками?! Голод и мороз надвигающейся зимы заставляли угрюмых горожан тащить из брошенных дворов всё, что можно было продать на знаменитой Сухарёвке, или спалить в самодельных буржуйках, спасаясь от холода.
   Конечно, добираясь оказией из Перми в Москву, он видел разруху и жуткий оскал наступающей Новой Жизни, в проносившихся мимо селениях и городках. Но, почему-то считал, что уж столица-то сохранить себя сумела...
   Блуждая по сырым, затянутым расквашенной кашицей талого снега переулкам, Он обдумывал, как найти местного "Ивана", которому советовали "поклониться" кореша в Екатеринбурге...
   Уже под вечер, видимо прельстившись его пухлой котомкой и ошарашенной внешностью провинциала, двое "фартовых" людишек решили взять Стёпку на гоп-стоп. Ха! Это его-то, который и сам рыскал глазами, высматривая подходящую жертву!
   Оставив без внимания плясавшую у глаз "финку", Клещ ткнул под дых гопнику дулом нагана, что сразу сняло все вопросы, по крайней мере у второго, юркнувшего в ближайшую подворотню.
   - Ты чего, чехо? - захрипел хозяин ножа, пятясь от совсем, как выяснилось, непугливой деревенщины.
   - Дык так, фраерок, шуткую помаленьку...
   - О... це дило! И мы посмеялись браток; - с мягким, малоросским выговором пропел детина пряча "перо". - А пошто ж пентюха из себя корчишь? Он уже откровенно лыбился.
   - Так, это... на живца ловлю.
   - Нехило! Маза на живца? Или ты легаш?!
   Клещ фыркнул - Я Корнея ищу, дело от Картавого имею...
   - Не слышал, - посерьезнел детинушка - А Корень, так хиба ж его тут шукаты? Сам-то, что за штымп с горы?
   - С Урала. Клещом кличут.
   - Давно столицу топчешь?
   - С четверга.
   - Ну, пошли, фартовый, може кто с Сухарёвки и подскажет, как с Корнем перебазарить...
   Они свернули на Пятницкую и нырнули в тёмную арку, скрывавшую малозаметный вход в небольшой трактир. Нового приятеля здесь явно хорошо знали.
   - О! Хохол! - Замахала руками троица в дальнем, плохо освещённом углу. - Давай сюда!
   - Стёпка! - повисла на нём грудастая барышня в тёплой кацавейке.
   Клещ озирался. Знакомец оказался тёзкой. Народу было немного, человек восемь пили за шестью столами. Между ними бродили старик с гитарой и болезненно худая барышня, исполнявшая на удивление глубоким контральто известные романсы.
   Они подсели к троице. Грудастая Нюрка принесла штоф и щи с сухарями.
   - Это Клещ, - представил Хохол новенького. Щуплый хлыщ в куртке железнодорожника, назвавшийся Стилетом, безразлично кивнул и налил рюмку.
   - Корнея? - С натугой протянул мордатый татарин. - А самого царя-батюшку ему не надо? Гость скривился и остро зыркнул по физиономиям присутствующих. - Нет, вот Николашку, как раз и не надо! Виделись, хватит.
   Третий из банды, хоть и был в офицерском кителе со споротыми погонами, больше походил на профессора или учителя гимназии. - От Картавого, баешь? Знаю. Давно уже Иван за хребет перебрался...
   - Слышь, Адвокат, так он и втирает, что с Урала, - встрял Хохол.
   - Ладно, - продолжил главарь. - Корень - вопрос такой, не быстрый. У нас - важнее, ты, Клещ, по кассам работал? Клей посый стынет, щпалеры нужны; Будешь работать? На сдюку, и - ныряем!
   - Жара, - веско подтвердил татарин.
   - Когда? - поигрывая желваками поинтересовался Стёпка.
   - Днями. Ты Хохла держись, он в курсе будет!
   Гуляла хевра без особого веселья. Хохол отпихнул усевшуюся было к нему на колени Нюрку, Стилет угрюмо надирался. Вскоре Адвокат с Татарином засобирались.
   - Пойдём и мы, что ли...
   - Куда? - Степан глянул на тёзку, приподняв левую бровь.
   - А у тебя что, есть где перекантоваться?
   - Та-а...
   - Ото ж! На хазу сведу!
   И в этот момент в зал пулей влетел мальчонка лет десяти- двенадцати. - Атас, мильтоны! - крикнул ни к кому не обращаясь. Крутнулся на месте, и исчез, будто привиделось. Так же мгновенно испарились гитарист с певичкой и половина посетителей. Хохол дёрнул Стёпку за рукав, потащив куда-то во внутренности заведения. На улице уже щёлкали выстрелы и гортанно кричал чей-то начальственный бас.
   Они вывались с чёрного хода в крохотный соседский дворик, тут же напоровшись на две фигуры в солдатских шинелях, которые тоже, похоже, не были готовы к встрече... Клещ по рабоче- крестьянски влепил кулаком ближайшему в небритый кадык; У тёзки в руке сверкнула финка. Перед беглецами стоял довольно высокий забор. Взлетели на него, но тут сзади хлопнула дверь, и затрещали выстрелы. Клещ не целясь, наобум, пульнул дважды на звук. Заорал Хохол, падая вниз, на улицу. Стёпка нырнул за ним, взвалил на себя тело, и потащил в сторону, сам не ведая... Откуда ни возьмись, подлетел извозчик.
   - Гони! - Выдохнул раненный и застонал, зажимая здоровой рукой хлещущую кровь.
   Они мчались сквозь ночную Москву, под периодические вскрики Хохла - Прямо, налево... Наконец остановились где-то на окраине. Дверь открыла сердитая старуха.
   - Ну, всё - всё, Прохоровна, годи вже, замолкни, - по-хозяйски распоряжался Степан. Старая ведьма занялась плечом. Пуля по касательной пробила мякоть и ушла в белый свет, не задев ключицу.
   Где-то под утро появилась Нюрка, наорала на мать, что плохо перевязала, взялась самостоятельно.
   - Разворотили, бездельники, весь кабак, - рассказывала новости. - Убили Стилета. Искали, похоже, Михалыча; Адвоката... - пояснил Клещу тёзка.
   Следующий день валялись в койках. Рана оказалась пустяковой, и неугомонный Хохол вводил в тему постоянно дымившего в потолок Клеща.
   - Адвокат фай толковый, головастый. Только что проку, если Москва после всех этих революций мёртвая, выпотрошенная. Сбежали буржуи, а кто остался, тех товарищи уже обглодали. Нет честным мазам фартовой работы, настоящей... Сейчас, правда, Михалыч громкое дело клеит. Если сдюжаем, до конца жизни в рыжевье ходить марухам нашим! А Корней твой... нет, Корень, понятно пахан в авторитете, но старый; ушло уже его времечко.
   - Так что Михалыч?
   Тёзка причмокнул, - он же тебя уже подписывал, глянулся ты ему, походу, слёту... Ризницу патриаршую брать будем! Царапнуло только вот меня, не ко времени! Да и Стилет...
   - Ризницу? - изумлённо протянул Клещ. - Так там же охры небось, роты и роты!
   - В том-то и дело, что нет! Ещё с Николашкиных времён, не заведено. Ризничный, да архимандрит с периодическими обходами. И у господ пролетариев ручонки пока не дотянулись...
   - А вообще, - он завертел головой, - домой хочу. Там, понятно, краснопёрые тоже всё верх дрыгом поставили. Но хоть солнышко, море и тепло! Вот, сработаем ризницу... - И Хохол принялся расписывать красоты родной Одессы.
   Всю неделю мела вьюга. Наконец стихло, но ударили настоящие морозы.
   - Завтра Михалыч зовёт, сообщила Нюрка. - В Черёмушках, у Нинки.
   Оба Степана примеряли приобретённую на Хитровском рынке зимнюю экипировку. Хохол - матросский толстенный бушлат. Клещ - офицерскую шинель.
   Поехали.
   Дворники бастовали, дороги никто не чистил, кони вязли в сугробах.
   В небольшой горнице вокруг стола и на диване разместились пятеро - татарин привёл кореша Равиля, вместо павшего Стилета. Адвокат непонятно долго смотрел на Клеша. - Ну, что, фартовый, Корнея своего нашёл?
   - Нет, да и не искал.
   - Ну, любо... короче, кто с Корнем снюхается, пусть сразу молебен заказывает!
   Хевра выпучила глаза.
   Вскинулся Хохол. - Стуканул человечек наш, из уголовки, что шмон на Пятницкой был сыгран господами-товарищами под музыку Корня... Чует, старый варнак, что дни сочтены, а Адвокат всё больше у людей на слуху!
   - Всё, - подвёл черту Михалыч. - К делу. Ничего сложного, главное, чтоб без заморочек несчитанных. Хватит по мелочам трясти уже чищенные карманы интеллигенции вшивой... Пришло времечко в Кремль заглянуть! Третий год ризницу пестую. Там золотишка поповского, да камешков разных на мильоны и мильоны!
   - В пятницу значит, в пятницу! Боровицкий холм, пристройка к колокольне Ивана Великого. Территория плохо освещена и завалена мусором. Внешней охры нет. Двое: Татарин и Хохол остаются внизу, на шухере. Двое - Я и Клещ чистим попов, сбрасывая мешки вниз. Муса со Стёпкой передают хабар через стену, где ждёт Равиль и извозчик дядя Жора. Мы спускаемся, перелазим стену по канатам с чугунными "кошками". Всё. Уезжаем. Да, до пятницы на стороне не работать. Вижу, Клещ что-то хочет сказать...
   Стёпка кивнул. - Слишком просто. Не бывает.
   - Обсудим потом, - Адвокат пожал плечами.
   - Нет,- вдруг поднялся юный Равиль. Я не в деле. Без меня. Знаю, чем кончится...
   Муса сделал страшную мину.
   - Это не ваш хабар,- продолжал канючить Равиль, братья Полежаевы карты сдают, да и то Маршалк с Косачевским вистовать будут... тебе, Михалыч, 20 минут жизни, как со стены слезешь...
   - Ты кто?! - Адвокат выхватил револьвер.
   - Не важно. Равиль, сейчас Равиль... Когда-то меня звали Гильгамеш, потом Марас... и что это тебе даёт?
   - В подвал! - Заорал потерявший лицо главарь, - в цепи! Он из-под Корня, сучонок!
   Хохол с Татарином навалились.
   Через полчаса Михалыч привёл себя в порядок. Клещ безмятежно выдувал в потолок папиросный дым.
   - Обойдёмся, Стёпка внизу и сам справится...
   - Что он нёс, какой Гильгамеш?
   - Понятия не имею, дурку гонит!
   Вернулись Муса с Хохлом.
   - Михалыч, я клянусь, мы с Равилем, как братья, три года на одной шконке... - Татарин заглядывал в лицо Адвокату.
   - Что говорил?
   - Да ничего, бормотал, мол у Клеща Блеск... нет, Блик...
   - Всё! - Сказал Адвокат. - Возьмём ризницу, поговорим с падлюкой!
  
   ***
   Они лежали в снегу, прижавшись к стене, и зыркали по сторонам звериным взглядом.
   Ночь была безлунная, крыльцо колокольни почти не освещалось.
   - Пошли, - процедил Адвокат. Но Хохол указал стволом на оконце второго этажа. Там явственно мелькнул луч фонаря. В этот миг тишину проколол свистящий звук, завершившийся глухим шлепком о землю. Сверху что-то сбросили. Под окна метнулась неясная тень, татарин Муса дёрнул револьвером. Но тут со второго этажа опять что-то полетело.
   - С-сука, - прошелестел Адвокат, - кто-то шмонает вперёд нас! Прямо по моему плану!
   - Так положим контру, век воли не видать! - это Хохол.
   - Да, только после того как дело сделают!
   И хлопнул выстрел. Это не выдержали нервы у татарина. Он, кстати, попал; тень взмахнула руками, распластавшись на снегу.
   Теперь шмаляли и сверху, и со стороны груды заготовленных дров.
   Валим! - приказал Адвокат. Возьмём их по ту сторону и с хабаром...
   Он ринулся к свисающей со стены верёвке, но мгновенно завертелся волчком, будто ударившись о невидимую преграду.
   - Атас! Заорал Хохол взбираясь на стену. Клещ ползком царапался к последнему прилетевшему со второго этажа мешку.
   За стеной, у Москвы-реки, тоже стреляли. По видимости, дядя Жора сражался с извозчиком противника.
  
   ***
   - Я тебя умоляю... Нюрка, ты не представляешь, что творилось!
   - Но он-то жив? Вы ж рядом были?!
   -Та да, видел, как на стену карабкался! - Клещ сидел за столом, уронив на вытянутые между гранчаком и бутылкой "Смирновки" руки.
   Добрался он до хазы на дяди Жориной пролетке, сбросив мёртвого хозяина с облучка. Добытый брезентовый мешок был вырван из скрюченных пальцев шальной пулей, когда взлетел по канату на гребень стены.
   Теперь, несмотря на махом опрокинутый стакан водки, его била крупная дрожь. - Адвоката нет... пол черепа снесло. Муса - не знаю. Стёпка вроде соскочил...
   Верная маруха сидела на диване, заламывая руки.
   Сумасшедшая ночь растворялась в зимнем рассвете. В сенях гремела чем-то Прохоровна. Вдруг она вскрикнула и невнятно запричитала; дверь хлопнула, и в горницу ввалился красный, расхристанный Степан. Нюрка спрятала в ладонях лицо.
   Вечером оба "маза" держали совет.
   - Всё, - говорил Хохол, раскачиваясь на стуле напротив Клеща. - Жара! Сгорела хевра, дотла. Валить надо, теперь, когда нет Михалыча, Корень нас точно уделает!
   - Думаешь, его навороты?
   - Не знаю, но проверять нема ни часу, ни желания... Что-то там нёс этот татарчонок, Равиль... Полежаевы? Да слышал я о братьях этих, пару лет назад. Были два фая резких, в Саратов вроде сорвались!
   Клещ разлил остатки по стаканам.
   - Дело твоё, тёзка, а я теперь точно до дому, до моря. Кстати, у тебя действительно к Корнею дело было, или так, пургу нёс?
   Степан пожал плечами, - не совсем; когда из Екатеринбурга мылился, кореша мне и шепнули наколку, к кому в Белокаменной прибиться можно.
   - Ясно. Давай с нами, братуха! Одесса -мама таких любит! А у меня на Пересыпи зацепки крепкие остались! Про Кота слышал?
   Клещ молчал, но по лицу было видно, что ни о каком Коте он понятия не имеет.
   - Ха, А мы с Гришкой, между тем, в пятом- шестом годах всю Бессарабию раскачивали, мамо не горюй!
   - Да можно и вместе, мне поровну, куда. А с кем это "с вами"?
   - Так Анька ж с маман!
   Стёпка поморщился.
   - Ты это зря... Прохоровна ещё нам фору дать может! Она и Нюрку в Сибири родила, в кайданах царских!
   Клещ кивнул. - Меня что цепляет... Откуда Равиль знал, что Адвокату кранты? Да и про меня что-то непонятное бормотал.
   Ну, так мотнёмся в подвал к Нинке, поспрошаем!
   Вопрос был решён. Приятели достали из-под койки единственный уцелевший брезентовый мешок, прихваченный Хохлом у трупа убиенного дядей Жорой вражьего извозчика.
   Они уже дважды любовались содержимым отбитой у супостатов добычи. Да, она впечатляла... - И это была только треть хабара, сработанного неизвестными конкурентами! Десятки золотых нагрудных крестов, усеянных изумрудами и бриллиантами разного размера; шкатулка с жемчугом, несколько панагий расшитых золотом и бисером; кольца и браслеты. Хохол в изумлении качал головой, то прикрывая глаза, то широко распахивая, не веря самому себе.
   Наконец решили располовинить сокровища, набив более мелкие предметы в два дорожных вещмешка, приготовленные к рывку из Первопрестольной. Остальное закопали на дворе, в дальнем углу ветхого сарая.
   Около полудня отправились в Черёмушки.
   Дом Нинки - Гимназистки заметно выделялся на фоне соседних деревянных лачуг - тоже потемневший и покосившийся от времени, но каменный и двухэтажный. Сорокалетняя хозяйка, заработавшая кличку в дни непутёвой юности, давно не отвечала ей ни возрастом, ни одним из своих 80-ти килограммов.
   - Смотри, - удивлённо выпятил подбородок в сторону поскрипывающей на сквозняке входной двери, сказал Хохол, когда они поднялись на ветхое крыльцо. - Чудно! Ушла, не закрыла...
   - Плевать! - Налётчики зашли в тёмную, холодную прихожую.
   - Нинка! - гаркнул Клещ, но дом молчал, выглядев явно брошенным.
   - Туда, - ткнул вправо по коридору Хохол дулом уже выхваченного нагана, - подпол...
   И в этот миг мёртвую тишину разорвал истошный женский вопль, что-то среднее между А-а-а! ... и скулежом раненой собаки...
   Они бросились на второй этаж, откуда нёсся визг.
   Гимназистка, замотанная в большой цыганский платок, сидела на полу, вжавшись в узкую щель между софой и углом стены. Она вращала вылезшими из орбит глазами и орала на одной ноте, отмахиваясь от гостей выставленными руками, иногда быстро-быстро крестясь.
   - Заткнись! - Рявкнул Клещ, и залепил дуре звонкого леща.
   Баба умолкла, но лучше от этого не стало. Теперь она взахлёб икала.
   - Что?! Кто?! - Надрывался Хохол.
   - Сатана! Изыди!
   - Да это же я, Стёпка...
   - Ирод, антихрист!
   Клещ повторил пробу с пощёчиной.
   Хохол заметил в буфете стакан и графин с водкой, налил половину и ткнул Нинке в губы.
   Это похоже, сработало.
   - Там, в подвале... нехристь ваш! Аспиды, кубло...
   Как по команде приятели кинулись к дверям и скатились на первый этаж.
   Подвальная дверца была распахнутая, в бункере никого не было.
   В левом углу валялись клубком смотанные верёвки, которыми Муса с Хохлом связали пленника. А на дальней стене было выцарапано несколько слов:
   Блик, Вектор, Бизет... Кемаль.
   Тёзки взлетели на верхний этаж.
   Гимназистка сидела там же, только между её толстых ляжек стоял стакан и практически пустой штоф.
   - Ну, мамзель, выкладывай! Где татарчонок, что за анафема, которую от тебя, не боящуюся ни бога, ни чёрта, всуе никто не слышал? - Хохол развалился на софе, с интересом рассматривая уже порозовевшую бандершу.
   Всё еще испугано тараща зенки, но уже не икая, Нинка сдавленным голосом сообщила, что где-то с час назад она спустилась к пленнику, по извечной женской слабинке, отнести мальцу воды и тарелку каши.
   - Я только зашла, как в глазах всё поплыло, голова закружилась, и смотрю - верёвки у него с рук и ног, будто живые, сползать стали! Я, как зачарованная на них уставилась... а это уже и не верёвки, а змеюки гадючьи! По всему полу, да в угол, в кубло собрались. Жуть смертная... перевожу взгляд на нехристя этого нерусского; ан и нет татарчонка, сидит на его месте старик какой-то, в халате восточном, как из сказки тысяча и одной ночи, что бабушка мне в детстве читала... И пальцем что-то по стене пишет!
   - Совсем плоха тётка стала... ну-да, одна живёт, как отца лет пять назад схоронила, - сказал Хохол, когда приятели спустились вниз, и он толкнул входную дверь.
   - Подожди, - задержал его Клещ, - давай ещё раз на стену глянем.
   - Ой, друже, я тебя умоляю! Мало ли что басурманин накарябал со страху. - Тёзка прошёл в угол и пошевелил ногой кучу верёвок - Ну, той шо? ... Мотузки, як мотузки! Та и грець з ним, не до басен, тикать треба!
   ***
   (Продолжение следует) ...
  
   Э-6
   Одесса, март1919-го.
   Клещ надвинул канотье на самый нос, наблюдая в оставшуюся щель за чайками, пикирующими в ленивый прибой. Он, рождённый в сибирской глухомани, никогда в жизни не видел моря. Конечно, первый щенячий восторг уже прошёл. Теперь Стёпка ждал лета, когда, по словам тёзки, весь город, практически в голом виде, ринется на пляжи Аркадии... представить такое получалось плохо.
   Одесса покорила маза с первых дней, и продолжала усиливать впечатления, по мере всё более прогревающегося воздуха. Жизнь в городе била ключом. Работали кафе и магазины, сновали юркие пролетки с французскими офицерами, рассыпающими улыбки вперемешку с комплиментами юным одесситкам всех цветов и оттенков. Барышни, прикрываясь от солнца зонтиками, хохотали. В порту и на рейде стояли корабли Антанты. Вообще южная Пальмира гораздо больше подходила под отцовские россказни о величии Белокаменной, чем покинутая ими Москва. Настроение было превосходное, в отличие от Хохла, который с каждым днём, после встреч с нужными людьми, возвращался всё более встревоженным.
   Вот и сейчас, сидит рядом, молчит, угрюмо курит.
   - Ну, что твой Кот?
   - Да в том-то и дело, не пойму я его, что-то... Похоже Григорий Иванович масть сменить собрался! Всё о каком-то альянсе с краснюками талдычит. Выбьют, мол, золотопогонных скоро.
   - А Японец?
   - С тем проще, шуруют фартовые помаленьку; но они не ладят, зыркают друг на друга, как мазы на городовых! Пошли к Аверману, хлопнем по рюмахе! Хохол встал, запахнул летний парусиновый клифт, и зашагал вдоль Новониколаевского бульвара к центру. - Вечером меня Майорчик обещал поближе к Мишке подвести... думаю, только потом Котовский со мной на одном гектаре не сядет... Они - как Корень с Адвокатом!
   - Что делать? Так завсегда, выбирать кодло надо!
   - Та да.
   На Дерибасовской их чуть не сшиб автомобиль с важным офицером на заднем сиденьем.
   - Сука, бросил в след Хохол, - Алмазов изволят...
   - Губернатор? С провинциальным интересом вскинулся Клещ.
   Вечером Хохол засобирался.
   - Я с тобой!
   - Не стоит, тут меня самого, хоть и знают, но пока... Короче, сам чёрт ногу сломит!
   Вернулся ночью, злой и возбуждённый.
   - Может и права старая! Все уши прожужжала... Сошла Россия с ума, а с ней и весь мир! Если честных мазов, их же паханы, на фронт за товарищей под ружьё ставят?!
   Прохоровна кивала головой. - Умные люди давно в Европы навострились, Стёпка...
   Утром 1-го апреля Нюрка с матерью принесли с привоза оглушительные новости: вчера стреляли в губернатора, промахнулись... Днями союзники уходят из города. Советы наступают по всему фронту. Отряды Григорьева ожидаются не позднее 5-го числа... Французы объявят эвакуацию завтра!
   Хохол дёрнул головой, как взбрыкнувший конь, и куда-то сбежал.
   - Да с чего вы взяли? - решил вставить свои пять копеек Клещ, - мало ли что на рынке несут...
   Прохоровна отмахнулась. - Если тётя Рива с рыбного ряда что-то говорит, то уж её имеет смысл послушать!
   Нюрка дождалась любимого около полуночи, и утащила к себе. Разговор происходил безусловно на нервах, но без явных признаком ссоры; Клещ сел чистить наган. Он всегда его чистил, когда не знал, чем заняться. Около двух зашёл Степан.
   - Короче, дело так, браток... мы рвём когти с союзничками! Желаешь, давай с нами. Я уже говорил со старпомом "Кавказа". Решать тебе, сам соображай, сигаем в пропасть, в никуда. Если - да, доплатишь за свою персону пару перстеньков поповских... Я за нас с Нюркой скинул крест с изумрудами. Старая не едет, сказала, домой вернётся. У неё, мол, есть что там охранять...
   Клещ выкурил папиросу, залез в свою котомку, и протянул тёзке два роскошных кольца.
   Весь день 2-го апреля, прошёл как обычно, в городе не наблюдалось никаких панических настроений. Они с Хохлом прикупили на Арнаутской три чемодана, типа "саквояж", пообедали на набережной "У Вассермана".
   Дома их ждала вся в слезах Нюрка и замотанная в старинный расписной платок Прохоровна. - Я сегодня уйду, не люблю долгих расставаний, - сказала старая каторжница. - Присядем! На всё воля Божья, может ещё и свидимся...
   Стёпка, - неожиданно обратилась она к Клещу, ты мне свою котомку не отдашь? - Шмоток у меня мало, а сумчонка твоя очень уж справная...
   Он пожал плечами, - да бога ради, и полез под койку. Перегрузил в один из чемоданов с десяток плотно свёрнутых узелков, и старую фабричную куртку.
   Хохол фыркнул, - на шо тебе эта рухлядь?
   - Память! О юности моей фабричной, - он криво ухмыльнулся.
   Старая забрала пустую котомку и ушла к себе, собираться.
   Через пол часа она обняла дочь, прошептав на ухо что-то материнское, истово перекрестила всю троицу и вышла за дверь.
   Ранним утром 4-го апреля Одесса как проснулась от длительного летаргического сна. Потоки пролеток и машин, людское море голов, хлынуло в сторону порта. Основной целью бежавшей от Советов массы, был пароход "Caucasus", уже принявший в свою утробу русский штаб генерала Шварца и всё гражданское управление Одессы; членов их семей, числом до двух тысяч.
   Вопли обезумевшей толпы сливались в единый рёв. Где-то при входе в порт хлопали выстрелы.
   Угрюмый, целенаправленный Хохол тащил за собой верную подругу, раздавая свободной рукой тычки и зуботычины. Клещ замыкал их прорыв к борту, следя за своими и Нюркиными саквояжами.
   Возле трапа творилось уж совсем несусветное... Оскалясь, и проорав что-то непонятное самому себе, он дважды саданул из нагана поверх голов, в серое, недружелюбное небо Родины. Наконец пробились на верхнюю палубу. Хохол растолкал рассевшуюся на слишком большой площади семью пожилого еврея, и усадил Нюрку на чемоданы.
   - Нехай, - бросил ей, и скрылся.
   - Куда это он?
   Клещ хмыкнул; - По-моему тёзка свято верит, что приобрёл две каюты, и ринулся искать старпома...
   Пошёл мелкий дождь. "Кавказ" отчаливал. С пирса падали в воду неудачники.
   Степан поёжился, и похвалил себя, что додумался сменить белый лёгкий костюм на матросские штаны, тельник, и бесценную синюю фабричную куртку. Вернулся Правдоискатель, с оторванным рукавом клифта, и фингалом под глазом.
   - Придём в Константинополь, замочу падлу, - шёпотом поклялся.
   К ним слева присел совсем молодой парень, судя по форменной куртке, студент. - Я не помешаю? Совсем негде приткнуться...
   - Сиди. - Ты что, совсем без багажа?
   Парень кивнул.
   - Лихо. Как звать, беглец?
   - Степан.
   - Не-не, заржал Хохол, три Стёпки это уже чересчур... Стецько будешь!
   На них обернулись - это был первый прозвучавший на палубе смех...
   Где-то ближе к полудню дождь закончился, пробилось солнце. Нюрка достала узелок с краюхой чёрного хлеба, кус сала и красную крымскую цибулю.
   Студент дёрнулся, сглотнул и отодвинулся.
   Клещ пожал плечами. - Не мельтеши, студентиус! Все под фартом ходим, когда-то отдашь!
   - Короче, слушайте, что говорят... Хохол прожевал и продолжил, - можно свалить с этого ковчега в Константинополе, - так многие и собираются. Но следующая пристань - порт Бизерту, в Тунисе.
   - Тунис? - Нюрка подняла глаза.
   - Африка, - безучастно обронил новонаречённый Стецько.
   - Так вот, умные люди говорят, что именно оттуда путь в Париж легче и быстрей!
   Студент кивнул. - Французский протекторат, считай Франция!
   Хохол задумчиво закурил, - колония... а на каком языке говорят?
   - Ну, Стецько зашевелил пальцами, - местные, ясно, на своём, берберском, а власть должна на французском!
   - Кой чёрт, - цыкнул зубом Клещ. Ни того, ни другого...
   Студент расплылся в улыбке, - поправимо! И затрещал по- французски.
   Спали тут же, на палубе, прижавшись друг к другу.
   Утро выдалось тёплым, солнечным. Оба приятеля курили у перил, глядя, как пароход входит в порт раскинувшегося в перспективе, по восточному изжелта-белокаменного города.
   - Константинополь, - сказал Клещ.
   - Царьград, - протянул Хохол.
   - Стамбул, - закончил подошедший Студент, - Византия...
   Из города к морю дотянулся высокий, протяжный голос, речитативом возвещая о наступлении нового дня.
   - Муэдзин, - объяснил всезнайка Стецько, - поп местный, басурманский...
   -А вот там, - махнув рукой куда-то за море, - просипел неожиданно как объявившийся старик еврей, - Одесса!
   И все почему-то уставились в сторону жеста, будто и в самом деле могли разглядеть Новониколаевский бульвар, а может, даже фигуру Дюка...
   Корабль весь день сливал на пристань разномастные потоки эмигрантов. Ушли только через сутки, унося совсем немало оставшихся, к берегам вовсе уж неведомого Туниса, и дальше, дальше, в неведомое...
   Закончилась Нюркина снедь, правда, к сумеркам начался шторм, и страдальцам стало совсем не до еды. А к вечеру третьего дня "Caucasus" благополучно зашёл в порт Бизерту.
   На берег, в страну пальм и берберов, сошло около сотни беженцев, в числе которых была и многочисленная семья соседа еврея. К изумлению всех трёх Степанов, их встречали; то ли друзья, то ли родственники. И судьба тут же развела беглецов навсегда. Закутанный в бурнус представитель местной полиции раздражённо выслушал объяснения Стецька, и кивнул головой, с недовольным видом ответив что-то по - французски.
   - С вами желает говорить месье Мохаджим, поверенный губернатора в делах эмиграции. Их отделили от основной массы пассажиров Кавказа.
   В небольшом, отдельно стоявшем бунгало, сидел за столом молодой, лет тридцати мужчина, в парадном мундире лейтенанта иностранного легиона Франции. Впрочем, чистым европейцем, его назвать было сложно... - широкие скулы, массивные дуги бровей... азиатский разрез глаз.
   - Мсье Равиль ад Зиад.- Представил начальство конвоир.
   Не дожидаясь вопросов, Студент затрещал на французском.
   Власть благосклонно кивала головой. Прорвавшись в паузу, что-то спросила. Стецько обернулся к обществу. - Его превосходительство интересуется, есть ли у Нас средства к существованию?
   Хохол сверкнул глазами, пропустив ненавязчивое "Нас"; - скажи этой обезьяне, что заплатить за выпивку мы сумеем...
   Студент перевёл, и офицер сразу отреагировал.
   - Их, Стёпка, не интересуют рубли, и прочие "керенки". Они, их превосходительства, имеют в виду франки! И говорят, что сомневаются, будто такие оборванные макаки, имеют понятие, что это такое!
   Ушлый Хохол с достоинством поправив уже почти отваливающийся рукав клифта, вытащил из нагрудного кармана бумажник, с приличной пачкой тех самых франков. - Три "панагии" кэпу сбросил, - объяснил выкатившему глаза Клещу.
   - Две! - Автоматически перевёл что-то буркнувшего чиновника Стецько.
   Через 10 минут, с подписанными документами, их торжественно отправили отдыхать в соседнее бунгало. - Что ж, по первому разу похоже пронесло, хоть и не нравится мне этот Ад- Зиадович, - сказал Хохол.
   - А я не могу избавится от впечатления, что уже где-то сталкивался с этой азиатской рожей. - Клещ тёр виски. - Но, хоть убей...
   Двое суток беглецы отсыпались на гостеприимной туниской хазе. Власти не докучали; французский бриг, следуя из Мадагаскара в Бретань, должен был забрать их в конце недели.
   На третий день Нюрка затребовала прогулку по городу. Хохол со Студентом подхватили.
   Клещ не собирался оставлять без присмотра вещие саквояжи.
   Смеркалось, он сидел на малюсенькой верандочке, попивая ром. Перед крыльцом возникла высокая фигура в тёмно-коричневом джеллаба; островерхий капюшон полностью скрывал лицо. Явление поднялось по ступенькам и молча опустилось на стул напротив него. Степан нащупал в кармане револьвер.
   - Не стоит, фай! Прозвучало из-под колпака по - русски. Гость откинул капюшон, и оказался Равилем-свет-Зиадовичем. - Нам необходимо поговорить, русс... Дело в том, что мы уже встречались раньше. Нет, не пытайся вспоминать, ничего не получится. Но доказательств нашего знакомства я предоставлю достаточно.
   - Вы говорите по нашему? Но тогда зачем... - чиновник отмахнулся, как от чего-то несущественного.
   - Дело в том, милейший Степан Макарович, что ваше появление здесь вовсе не случайно! Но двигаться дальше, во Францию, без моей помощи, у вас не получится. И я готов её вам оказать... если, понятно, и Вы пойдёте мне на встречу!
   - Сколько? - Решил перейти к конкретике Стёпка.
   - Нет, награбленное в ризнице, и даже императорский жемчуг меня не интересует, равно как и пачка франков, которую демонстрировал ваш приятель- бандит Хохол...- Мне, господин курьер, требуется та самая, ничем не примечательная фабричная куртёнка... Естественно, с её тайным содержимым!
   - Кто... кто Вы?! - паническим фальцетом взвизгнул Клещ.
   - Когда-то я уже объяснял, кто я, предупредив, впрочем, что всё равно не поймешь. Так-что гораздо важнее, кто ты! А ты, Клещ, на данный момент, - курьер, доставляющий в нужное место некий артефакт, ухищенный тобою, у убитого подлеца Авдеева, от чего сам лучше, понятно, не стал. Но личность курьера не имеет никакого отношения к Вектору Времени и Пути Камня, который ещё далеко не завершён...
   Клещ затравленно зыркал по сторонам.
   - Нет, твои подельнички не придут, пока мы не закончим. Да и не при чем они в наших делах...
   Качаясь как зомби, он побрёл в комнату, и вынес старую синюю куртку.
   Равиль набросил капюшон, и тут же снял. Но это был уже не Равиль, а какой-то восточного вида старик с жиденькой длинной бородой. Степан ойкнул, схватившись за сердце.
   Старик проделал тот же финт с капюшоном, превратившись в молодую рыжеволосую дикарку с оголённой грудью и длинным, слегка поджившим шрамом от ключицы вниз, по всему животу.
   Вернувшаяся с прогулки троица нашла Клеща на своей койке в бунгало, с развороченным выстрелом окровавленным виском. Револьвер был зажат в скрюченных пальцах правой руки...
   ***
   (Продолжение следует) ...
   Э-7
   Наше время, Украина. Разблокировка"...
  
   - Больные, - Инга отошла от приоткрытого окна, откуда наблюдала за митингующей внизу толпой, периодически выкрикивающей фамилии то Кучмы, то Мороза, а иногда, непонятно с какой радости, даже Ющенко... Села в глубокое, совсем не офисное кресло.
  
   В кабинете находились три человека - она, эффектная шатенка чуть за тридцать, крупный, уже полнеющий мужик, в прошлом явный мачо, чем-то сейчас напоминающий одетого в дорогой костюм носорога, и нервный хлыщ в узких очках. Они не разговаривали и даже не смотрели друг на друга. Чего-то ждали.
   Дверь открылась, и в помещение, опираясь на трость, вошёл старик. Молча сел на большой мягкий диван.
   - Ослы, - прошипел он, обводя острым, молодым взглядом троицу. - Вам киосками заведовать, водку, палённую продавать... и то - прогорите. Бизнес им...
   - Да что произошло, Пал Палыч?! Почему - отбой?!
   - То и произошло... - древний коршун откинулся на спинку, закрыл глаза и заговорил монотонно, будто читал давно надоевший текст.
   - Звонил Лифшиц. Раньше не смог - они всё продумали, глаз не спускали. Так - вот... Нас переиграли... Вас, уроды! Кто отвечал за наружку?!
   - Я... - у нервного задёргался левый глаз, - и Лифшиц...
   - Ромка не может делать - всё!!! Он и так... а ты знаешь, что твои бездари полдня подставных пасли? А?
   - Что?! Что?!!
   Из дальнего кресла раздался смех - похоже, у дамы началась истерика. Она звонко хохотала, тыкая ухоженным пальцем в сторону хлыща.
   - Ой - не могу! Бельмондо ментовское... а я - предупреждала!
   - Всё, Инга, всё... - толстяк обнял её за плечи, и барышня послушно замолчала.
   Старик открыл глаза.
   - Нас кинули. Они встретились на три часа раньше, и в другом месте. Договор подписан. Убирать Гарова - просто нет смысла... Хорошо, Лифшиц предупредить успел...
   - А - Манохин?
   - Что - Манохин? Теперь он на коне! И контрольный пакет... теперь Ингин дядя может выспаться на вас как захочет - хоть традиционно, хоть с особым цинизмом... - будешь, Ники, у него швейцаром! Носорог начал багроветь, резко ослабил галстук. - Похоже, действительно пора о киосках задуматься... мне, во всяком случае... - закончил старый.
   - Слушайте, - неожиданно спокойно произнёс тощий, - нелогично всё как-то... нестройно. - Гаров ещё вчера лупил себя в грудь, словно озабоченный Кинг-Конг, брызгал слюной, что он скорей на паперть пойдёт, но под Аркадьевича не ляжет! чем же этот упырь его взял?
   - Не знаю! Это Я должен вас спрашивать! - старик нахохлился, стал ещё больше походить на хищную птицу. - Не знаю... Ромка появится, казачок засланный, - расскажет.
   Он поднялся с дивана и зашаркал к выходу.
  
   ***
   Не так уж и давно. Хотя - как посмотреть...
  
   Капитан вермахта Матецки умирал.
   Осколки ещё недавно могучей танковой армии "Африка" были заперты на полуострове Бон. Север Туниса станет последней точкой военной компании фельдмаршала Роммеля... да, собственно, и не его, а преемника, нового командующего, генерал-полковника фон Арнима. К моменту капитуляции 250-тысячного соединения итало-германских войск, "Лис пустыни", Эрвин фон Роммель, будет уже далеко, в ставке Гитлера. Но это произойдёт позже, в мае 43-го, а пока - конец апреля, идёт драка за Бизет и Тунис.
   Клаус Матецки лежал в невысоком буше на склоне холма. Живот и правый бок были разворочены осколком английского снаряда, и почему он ещё не умер, было непонятно. Более того, он не терял сознание, и отлично помнил всё, до последнего взрыва. Его земляк, адъютант Вернер Рёнке, показал глазами на только что образованную очередным "подарком Монти" свежую воронку, совсем недалеко от их кустов, и рванул туда: дважды в одну...
   Правый кулак, судорожно сжатый, офицер прижимал к верхнему карману мундира.
  
   ... - сюда! Сюда!!! - кричал Рёнке из глубокой воронки метрах в сорока. Капитан собрался на рывок, но тут на месте головы фельдфебеля вырос огромный цветок из огня и земли. Вот тебе и - дважды в одну яму... на Клауса посыпался песок, обрывки чего-то там, куски солдатской плоти.
   И всё затихло. Тишина под прозрачным тунисским небом слегка звенела.
   Когда пришёл в себя, и всё ещё лёжа, начал выкапываться на поверхность, он обнаружил зажатый в левой руке кусок полусгнившей то ли тряпки, то ли кожи.
   Ну - кого, кого в подобной ситуации может заинтересовать всякая ветошь?!!
   В полубреде, беззвучно шевеля губами, Матецки разминал пальцами гнильё, и на его изрезанную, окровавленную ладонь, выпал грязный окатыш, размером с голубиное яйцо. Через несколько секунд камень стал жечь руку, он явно разогревался, набирал температуру... Капитан потёр находку о мундир, и алмаз заиграл цветом, потом из него ударил тонкий луч!
   Так офицер и сидел на склоне холма, тупо разглядывая чудо; как самурай, сделавший сэппуку, разглядывает свои кишки... пока его не накрыл следующий залп артиллерии Монтгомери.
   Полуживого Матецки всё же подобрала санитарная бригада, и умер он уже в госпитале. А сокровище, перекочевав из немецкого мундира в английский, отправилось в Европу.
   В хитросплетениях пыльных военных дорог алмаз исчез где-то между Францией и Германией.
  
   ***
  
   ... 1994. Украина, Днепропетровск.
   - На!!! Получай!!! А-а-а-а!!!
   Да, подловили их качественно. Оскаленное кодло подростков - как потом выяснилось, пять человек, - удачно загнала братьев в тупик, к гаражам, идеально безлюдным поздним вечером.
   Дрались Гаровы молча - грамотно и ожесточённо. Особенно страшен был Валерка, двухметровый тощий удав с непомерно длинными руками. Его поразительная реакция - Вадим всегда, с детства завидовал! - позволяла дважды достать противника, пока тот только целился. Сам Вадька попадал гораздо реже, но уж если получалось...
   Их бы всё равно смяли - двое против пяти. Гаражи спасли. Они надёжно прикрыли спину, и через минуту яростной кутерьмы стало совсем просто - с Валеркиной стороны валялись трое, а Вадим сверхудачно вывел из боя самого здорового гада... да будь ты хоть Добрыней, но ежели ногой по... ну, - ясно.
   Враг бежал.
   Бежали и они - где-то недалеко уже подвывала сирена; обыватель в те времена был бдительный, в милицию звонили охотно - так и так, драка у нас тут, хулиганьё проходу не даёт...
  
   ... Вадим Викторович вынырнул из дрёмы воспоминаний и открыл глаза.
   Офисный зал плавал в вечерних сумерках. Ну, не зал... комната. Большая, солидная, с т- образным столом под красное дерево.
   Да. Как всё это было давно - драки район на район, смешная заносчивость, выпендрёж перед девушками. Тогда их называли "золотой молодёжью", аналог современных "мажоров". Знаковые родители, престижная школа, универ. И, если есть голова, через дрессуру комсомола - в партийный рай номенклатуры. Кто ж знал...
   Знал. Валерка знал.
   Чуял, вернее... хромосомочкой какой-то своей, криминальной.
  
   - Ты ж - дебил, понимаешь, урод ты несчастный... - лютовал папа Гаров, сбросив в домашних условиях привычное обкомовское величие. Башка - чистое золото, память - как ЭВМ! Ладно - Вадька... Четвёрочка по жизни, так помяни моё слово, он жопой своё возьмёт! Но - ты!!! Чем, ты, вундеркинд, занимаешься?!
   Валерка криво ухмылялся.
   - Фигня. Всё - фигня. И универ ваш, и партия ваша, великая и могучая... Прокакаете...
   Он застегнул куртку, мило помахал оцепеневшему папику, подмигнул стоящему в дверях своей комнаты Вадьке, и побежал вниз, по лестнице парадного.
   Гаров-старший невидяще посмотрел на своего младшенького и пошёл на кухню выпить водки.
   А было это в 76-ом году, когда он, Вадим, мучился в девятом классе, и до предсказанного "прокакивания" оставалось ещё... да не так уж и много.
  
   ...Вадим Викторович выбрался из объёмного крутящегося кресла. Он всегда был большой, на грани грузности, даже в школе ему давали третий-четвёртый курс института. Вообще, они с братом не были похожи... удав и мамонт, стилет и кувалда. И по характеру - Мориартти и Бендер...
   Четыре года разницы. А вчера - Валеркин День Рождения.
   Так и не включая свет, он подошёл к окну.
   Редкий случай... шёл снег! То есть снег, конечно, не редкость, но чтоб вовремя, за два дня до Нового Года...
   Ладно. Лирика. Свой путь братуха выбрал. Две ходки... а я - что? Бизнес... Готовая статья, другая только.
   Почти бесшумно открылась дверь, пропустив в кабинет жёлтую полоску света.
   Цок-цок, цок-цок. Люда мягко прижалась к его спине, обхватив руками плечи.
   - Устал. - Она гладила волосы, едва доставая ладонью до макушки. - Поехали. Дома - жар-ко-е...
   - Мы едем-едем-едем... - он повернулся и, легко приподняв миниатюрную фигурку, закружился в подобии вальса. - Давай, по коньячку, и - всё... зови Борьку, пусть шарабан подгоняет.
   Людка не была ни секретаршей, ни любовницей. То есть, конечно - была, была, но её главная должность - Ангел-хранитель. Удивительное создание! В четырнадцать лет она влюбилась в красавца-соседа, семнадцатилетнего Вадьку, и с тех пор ...
   Гаров сел на угловой диванчик за круглый журнальный столик и стал наблюдать, как коричневый "Наполеон" сочился в пузатые рюмки.
   Повезло. Если б... ещё и любил...
   - Ну, - она села к нему на колени с двумя рюмками. - И что будем делать, вождь?
   Вадим хмыкнул.
   - Да так... вечер воспоминаний, понимаешь...
  
   ***
  
   ...брат был чертовски независим, авторитетов не признавал, и, безусловно, что-то вытворял - деньги были всегда, по его, пацанячим, меркам - немалые. Большие даже.
   - Слышь, Лимпопо, - дразнил он толстого тогда Вадьку, пытающегося влезть в братово "дело" - во-первых, ты не дорос, во-вторых - умный слишком... фарцуй себе понемногу... джинсы там, диски... я ж тебе подбрасываю?
   Подбрасывал.
   Так оно и шло до знаменитого раннего утра восемьдесят первого года, когда Вадима разбудил резкий, непрекращающийся звонок - часов в пять, а то и раньше... Родители отдыхали в Крыму, в санатории, и он, матерясь, открыл дверь.
   Валерка буквально сполз со стены ему на руки.
   - Что? Что?!
   - Тихо. Молчи. Давай, потихоньку... на диван... давай, давай... и дипломат... забери.
   Ранение оказалось сквозное. Пуля распорола правый бок и ушла в белый свет, но крови было... крови!
   Он перевязал, как мог, внутренне гордясь собой, что жуткая раскрытая рана не производит на него никакого впечатления.
   - Ну?!
   - Баранки гну... - братуха, кривясь, принял сидячее положение. - Значит, так. Я сейчас уйду... Уйду! - он зло прищурился на пытавшегося возразить Вадьку.
   Зависла пауза.
   Валерий встал и медленно прошёлся по комнате, прислушиваясь к ощущениям.
   Сносно.
   - Теперь - главное. Этот "дипломат", - он опять пристально, как бы раздумывая, уставился на брата - да, впутываю я тебя, Лимпопо...
   - Может - хватит?! Тоже мне - Каа... уже впутал.
   - Впутал! Дипломат, значит - спрятать! Не дома, естественно...
   - Что там?
   Гаров-старший неохотно отвёл глаза.
   - Там... там то, что нужно.
   Вадька взял портфель в руки. Весомый. Что-то перекатывается.
   - Я чего спрашиваю? Может, можно уменьшить объём, переложить компактнее?
   Валерка уже сидел на диване, бледный, осунувшийся, закрыв глаза. Долго не отвечал.
   - Ладно, - наконец сказал он, - ключ... в куртке.
   Красное чрево дипломата хранило то, что Вадим и ожидал увидеть.
   Деньги. Разбросанные по всему объёму купюры - мелкие, средние, крупные.
   Золото. Много; - кольца, кулоны, цепочки. Несколько диадем. Огромный, явно фальшивый бриллиант? - таких просто не бывает. - Что это? -Валерка скривился, - стекло, бижутерия! - случайно схватили... Большие и малые, но явно дорогие серьги, инкрустированные жемчугом браслеты - пара.
   Инструмент. Ключи и ключики странной формы. Перчатки...
   Пистолет.
   Чёрный. Большой. Романтично благоухающий смазкой и пороховой гарью. Из него стреляли - к бабке не ходи...
   Добыча была очень крупной. Цеховик, не иначе. Вор у вора шапку украл...
   - Кретин ты, Валерка...
   - Всё, умник, всё. Не нуди! Бабки забирай, цацки спрячь... остальное - на дно.
   И вот тут-то, глядя на этот джентльменский набор, Гаров-младший поймал себя на том, что в голове бьется известная цитата бессмертного Ильича: "Нет, мы пойдём другим путём!"
   Он хмыкнул - Хотя... экспроприация экспроприаторов, на нужды партии, да и свои собственные... тоже метод! Камо, вроде-как; или сам Джугашвили... серьёзные имена!
  
   ***
  
   ...Вадим оторвал взгляд от заснеженного окна и почти с умилением уставился на подругу - надо же! Сидит себе у него на коленях, молчит... Уже, наверно, минут пять, не мешает думать, понимаешь... Он опять провалился в 80-тые.
  
   ...Значит, так...
   Ненавязчиво, гуляючи, - между делом, - спрятать куда-то дипломат, полный лавэ, отмычек и всяких там стволов... по-видимому, мокрых. Не дома! Ну-ну...
   Вадим затянулся "Родопи" и пошёл на кухню - в доме Гаровых курили только там.
   Пистолет, конечно - в Днепр. А вот остальное? И тут его взгляд упал... ага, всё-таки это здорово маман придумала - курить на кухне!
   ... Если взять пустую, вскрытую жестяную банку дефицитной венгерской фирмы "Глобус", из-под... - он повертел её в руках... э-э-э... лечо, 750 грамм - и тщательно упаковать туда золотишко, а потом аккуратно запаять крышку... Ну, вот - это ж совсем другой саллямчик! А куда деть такую куколку - это уже не проблема, это мы враз порешаем...
   Вадим взялся за телефон.
   - Простите, - вежливо сказал он, - я могу поговорить с грязным подонком, который нагло пытался увести у меня Светку? Давеча...
   - Урод! - Весело рявкнула трубка, перекрывая громыхающий на том конце "Deep Purple" - пари недействительно! Ты тупо спаиваешь тёлку, не давая ей открыть глаза и увидеть меня - обаятельного и неотразимого! И вообще, ты - Перегаров! ...
   - Молчи, синюшный... тоже мне - старик Ромуальдыч! Понюхал свою портянку, и аж заколдобился... - кличка из бессмертного "Золотого телёнка" прилипла к Вадькиному приятелю уже давно, класса с шестого.
   Они ещё с минуту упражнялись в словесах.
   - Ладно. Слушай сюда. Заскочишь ко мне, заберёшь портфель... Ну, как всегда! Пара джинсов, диски... нет, ничего нового... Папик, понимаешь, опять дома. Социализм строит... да... развитой. Пусть полежат у тебя,а я знаю? Недельку, наверное, ...
   Ситуация выглядела вполне рядовой. Школьный друг Ромуальдыч был верным оруженосцем Вадима, часто выполняя мелкие поручения. У него и хранился товар - синие американские штаны, диски, "фирма" и "демократы", а иногда - дефицитные книги.
  
   ...Бесценная банка потребовалась через два месяца. Поехал за ней хозяин сам - Вадим болел, лежал с температурой.
   - Ну? - спросил он вечером по телефону - всё в порядке? Валерка приезжал?
   - Да. Был... знаешь, странный у тебя братан. Дёрганый какой-то, и глаза...
   - Ладно. Забрал?
   - Да. Только...
   - Всё. Забудь. И что видел его, и что говорил. И вообще - забудь!
   Весть о том, что Гарова-среднего "мусора" всё же, взяли, пришла где-то через неделю.
  
   ***
   ... 1994. Спустя день.
   - Сидите, сидите... я так, по-простому...
   Через кабинет, дружелюбно улыбаясь, шёл незнакомый крепкий мужик в приличном тёмном костюме.
   От такой наглости у Вадима чуть не выпала ручка. Это он - кому? - "сидите, сидите...". Мне, что ли?
   Посетитель обошёл стол, протягивая для пожатия почему-то левую руку и по-прежнему излучая радость от встречи. Чисто автоматически Гаров начал привставать.
   - Да сидите, же...
   Б-а-а-бах!
   Лязгнули зубы, очки по кратчайшей траектории врезались в заднюю стенку, а Вадим свет Викторович вместе с любимым креслом грохнулся на пол.
   Сознания он не потерял, но и вставать почему-то не хотелось...
   Так они и смотрели друг на друга секунд десять - террорист лыбился, присев на угол стола и покачивая ногой, а страдалец - лёжа на спине.
   Происходило что-то невероятное.
   - Ну, - вот, теперь разлёгся! Просил же - не вставайте... ладно, - подъём, коммерсант, подъём! Вам привет от Михаила Аркадьевича.
   Невероятно. Чудовищно.
   - Он сошёл с ума? - Вадим выкарабкивался из недр стола и перевёрнутого кресла. - Шизофрения? Депрессуха?
   - А ты мужик - ничего... - задумчиво протянул необъяснимый посетитель. Он уже не улыбался. - Нет, Манохин в полном здравии. Только денег ты ему должен.
   Потеря очков Гарову не мешала - четверть диоптрии... потрогал челюсть, поднял кресло и осмотрел поле боя. В кабинете находились ещё два персонажа - молодые крепкие мордовороты в чёрных кожанках. Стояли молча, в эсэсовской стойке - руки за спиной, ноги чуть расставлены, покачиваются на носках.
   Убедительно.
   И в приёмной - тишина. А Людка? А Боря... Охранничек недостёбанный?!!
   Так. Манохин, значит. Деньги... ясное дело, должен! Да только ведь - завтра! Всё известно, всё прозрачно - курьер прибывает вечером. Прибалты отзвонились, опять же - в норме! Схема оналичивания давно выверена, отлажена...
   Ничего не понимаю.
   - Объясните толком. - Вадим уже сообразил, что показательная часть выступлений закончена, репрессий больше не будет.
   - А что объяснять, прачечная ты наша... курьера ждёшь? Не будет его. Сломался твой "Индезит" по отмывке капусты...
   Пауза зависла. Глаза сначала выпучились, потом сузились до китайских щёлочек.
   - Нет...
   - Да. Да! Менты... После Питера. Но вопрос твой! Ты - отвечаешь...
   Тишина.
   - Я отдам. Всё будет... путём.
   Мужик утвердительно качнул головой.
   - Да. Три дня. И это... - не спеша двинулся к двери, - не бегай...
   Вадим выдохнул, досчитал до пяти и вышел в приёмную.
   Грозный охранник Боря стоял в углу, навытяжку... болван-болваном. Морда чистая, но локтём придерживает почку... не вывалилась чтоб, значит. А вот Людка...
   Людка, видать, дралась. В смысле - пыталась.
   Блузка порвана, глаз уверенно заплывает. Сидит на диванчике, нога на ногу, и лыбится... Королева!!!
   Сел рядом, обнял и осторожно поцеловал. Только после этого она по-детски всхлипнула и зарылась носом куда-то между галстуком и подмышкой.
   - Викторович, я... блин... да кто ж знал... - Борька осмелился подойти на пару шагов.
   Вадим погладил Людкины волосы, встал, деловито прицелился и отправил телохранителя в глубокий нокдаун.
   Как в детстве учил Валерка.
  
   Стройности мыслей, понятно, не было.
   - Отдам. Отдам - это он хорошо сказал...уверенно.
   Закурил. С удовлетворением отметил - не дрожат руки, не дрожат. А могли бы...
   Надо выпить.
   Картинка не складывалась. Всё - на грани фола. Чтоб закрыть вопрос, придётся крутиться, как ёжик в тумане... наизнанку вывернуться!
   Приостановить текущие выплаты.
   Взять отсрочку по целому ряду обязательств.
   Реализовать львиную часть - да почти... блин!
   И всё равно - ползти на полусогнутых, кланяясь всем этим уродам.
   Вторую соточку "конины" он потянул после пятого телефонного звонка, четвёртую - после десятого. Спиртецкий не брал.
   Друзья...
   Рассасывались партнёры. Кто - куда, а некоторые тупо не брали трубку. Как там было? - "словно мухи тут и там, бродють слухи по домам..."
   В конце концов, он сдался и позвонил Манохину.
   Знакомы они были давно. Да, оба нуждались в партнёрах. Да, терпеть не могли друг друга. Люто. Но. ... побольше был Аркадьич, помощнее. Наглее и резче.
   И вот, пожалуйста. ... Это оказался единственный положительный разговор. Конечно, через просительный тон, целый ряд мелких унижений, ощутимых материальных потерь.
   Вадим получил отсрочку.
  
   Людмила уехала домой зализывать раны и готовиться к отъезду. Завтра они собирались лететь в Минск, оттуда - в Гродно, к её родителям. Теперь, понятно, полетит сама.
   В приёмной возился и чем-то шуршал несгибаемый Борюсик, трижды проигнорировавший приказ босса убираться нахрен к ё... и... матери... если он!!!............................дебил! Вернулся водитель, отвозивший Людку, увидел такое дело и смылся вниз, к машине.
   Вадим понял, что сегодня уже ничего не сделает. Он собрался, вышел в приёмную, и тут зазвонил телефон - секретарский. Хмуро взглянув на скромно дышащего Борьку, лениво махнул головой - бери.
   - Да? Нет, охрана... минуту... - боец прижал трубку куда-то к солнечному сплетению. - Вас, Викторович! Друг детства.
   Вадим с сомнением уставился на телефон. В свете последних событий... друзья?
   Слушаю. - Гаров.
   - Да что ты говоришь?! Неужто?! Перегаров ты, понял! Перегаров!
   В трубке довольно ржали, и ему вдруг стало хорошо и спокойно.
   - Ромуальдыч, - тихо сказал он, - слушай, как ты вовремя! Даже не представляешь, как вовремя! Я уже еду...
   Трубка опять что-то жизнерадостно забормотала.
   - Нет, - сказал он поймав паузу, завтра, оно - само собой... а начнём сегодня.
   И Вадим уехал к верному другу - кирять, плакаться в жилетку, петь под гитару: "...Там, где клён шу-у-умел-ллл..." и спрашивать - а помнишь?
  
   ***
  
   Роман Александрович Лифшиц - для друзей детства "Ромуальдыч" - был достаточно преуспевающим адвокатом. А ещё - ироничным философом и убеждённым холостяком. Встречались последнее время школьные приятели редко, чтоб не сказать очень редко.
   Но вот, по всей видимости, какой-то магический таймер судьбы сработал.
  
   Уже третий час друзья сидели на старой, но достаточно благоустроенной даче Лифшица, возле камина. На улице по-прежнему снежило. Между ними стоял заставленный всякой всячиной столик, под которым валялась гитара с только что порванной струной. Большинство песен - спеты; " а - помнишь?" проговорено, женский вопрос - обсуждён.
   - Слушай, а Валерка - что? Так и сидит?
   Вадим отрицательно замахал головой, - Зарезали... Там, под Воркутой, ещё в 83-м; - и потянулся за уже подстывшим шашлыком. - Да ты ж его вообще - когда в последний раз видел? Тринадцать лет? Когда банку отдавал? ...
   - Что отдавал?
   Вадим макнул мясо в кетчуп и понёс ко рту.
   - Ну - банку-жестянку... из-под "Глобуса" ...
   - Ты что, друже, - умом тронулся? Валерка тогда забрал сумку с барахлом, а железку эту велел припрятать, до лучших времён. Алло, Вадька, ты что?! Поперхнулся? Тебе плохо? Вспомни, ты ж сам говорил, - делай, что он укажет, и - забудь! Вообще! А братца твоего я всегда боялся...
   Гаров снял очки, протёр глаза и водрузил оптику на место. - Ты хочешь сказать, что она - у тебя?!!
   - А где ж? Ясный пень. Или Ромуальдыч когда крысятничал? Тут, на даче... под орехом...
   Через полчаса, мокрые, но абсолютно трезвые, они копались в приличной кучке золота. Когда руки перестали трястись, Вадим откинулся в кресло.
   - Всё, - сказал он, - Ромка, ты - кудесник! реализую бранзулетки - за мной не заржавеет!
   Они выпили.
   - Слушай, вождь, - высасывая кислый помидорчик, хозяин ткнул пальцем в слегка голубоватый кристалл чуть меньше перепелиного яйца, слабо блестевший в свете настольной лампы, среди прочей золотой мишуры, - это что за... Бутафория? Страз, что ли?
   - Та... лажа. Валерка говорил - бижутерия. Хочешь - бери.
   - Не. Мои девочки такое не носят.
   - Правильно. Вадим задумчиво гонял камень щелчками по столу, пока тот не улетел в дальний угол комнаты, за шкаф.
  
   ***
  
   "Активация "... 1995г. Центр города. Офис Гарова.
   Вадим стоял у окна, заложив руки за спину. В кресле угрюмо сопел Колька-Носорог, Ник-Ник. - партнёр, ближайший помощник и... бывший друг. К сожалению. Вот уже года полтора, как...
   - Ну?! Что молчим?
   - Не знаю. Тебе решать. Ясно одно - если продашь свой пай, Аркадьевич меня сожрёт... так, не запивая.
   - А - ты? Что, никаких мыслей?
   - Что - я? Со своими двадцатью процентами... - толстяк шкодливо дрогнул голосом и отвёл глаза.
   - Понятно. Вот если б я помер... Гаров скривил губы и прищурился.
   - Да Бог с тобой, Викторович... шуточки у тебя!
   - Ну-ну... всё, иди! Мы ещё подёргаемся. Как говорят Израильские сантехники, на каждую хитрую гайку, есть болт с левой резьбой! Придут от Манохина - я занят, промаринуй их минут десять - пятнадцать... не заявится же сам...
   Шум в приёмной.
   Дверь резко распахнулась, в кабинет зашли двое - крупный, под стать Носорогу, с тяжёлым колючим взглядом, и пожилой седой красавец. На самом деле, Михаилу Аркадьевичу Манохину было под семьдесят, но выглядел - дай Бог каждому.
   - У меня нет времени, Вадим. Отправь человека - он кивнул на онемевшего Ники - нам две минуты хватит. Мой тоже... выйдет.
   Тёмнокостюмник безразлично смотрел в сторону. Постарел... А ведь не так много и прошло.
   Гаров хмыкнул и сделал приглашающий жест - прошу!
   - Мы знаем друг друга много лет... - Манохин и не подумал сесть, ходил по кабинету, резко жестикулируя. - Ты всегда был настырный, изворотливый гад... почему я не стёр тебя тогда, в 94-м, - сам не пойму, помутнение. Сейчас... я не уговариваю, это ультиматум. Если не отдашь свой контрольный, пока за деньги! - Через две недели пойдёшь по миру.
   - То, что ты предлагаешь, - не деньги.
   - Как знаешь. В твоём положении... Скажи спасибо! - Не переставая вештаться между столом и окном, он на полуслове изменил маршрут и вышел. Не прощаясь, хлопнув дверью.
   ***
  
   1995г. Почти центр города; через полтора часа. Офис преуспевающего адвоката
   - Тебя убьют, - грустно сказал Лифшиц, разливая кофе. - Тебя, вождь, убьют, потому, что ты - ёжик в тумане. Я зачем тебя позвал? Чтоб объяснить, что за это время, я не только постарел, но и поумнел.
   Вадим молчал.
   - Продолжаю. Тебя заказал дружище Ники... ему давно скучно топтаться на вторых ролях, он и обратился к Палычу... есть такой специалист, стервятник старый. А смерти Манохина ждёт- не дождётся, его племянница, Инга. Хохма в том, что Носорог с Ингой... любовь, понимаешь... любофф. Как в этой чехарде оказался я - дело третье, расскажу, когда распутаем... может быть. Но в обоих лагерях меня считают своим.
   Апатия. Гаров слушал безучастно.
   - Значит - так, - Роман подвёл итог: Продавай акции - во-первых, пролетит Ники - убирать тебя станет просто бессмысленно, во-вторых, уймётся Аркадьевич! И часть бабла спасёшь. Ну, не по-еврейски это, конечно, всё через анус... но знаешь, только у Чейза, да леди Агаты есть смысл и логика. А у нас главное - чтоб тебя не хлопнули в суете накопления первичного капитала... остальное я разрулю.
   Они вышли к машине.
   - А - да! Держи... Бери- бери, - талисман будет...
   Гаров хмыкнул и сунул голубую безделушку в карман.
   ***
   1995г. Ну, почти центр города. Через полторы недели. Офис г. Манохина.
   - Значит так, ехидна... - с интонацией графа де ля Фер произнёс хозяин офиса. - Теперь, когда зубы у тебя вырваны...
   ... И подписанные документы перешли к поверенному.
   Вадим бросил на стол ручку, откинулся на спинку стула. Неожиданно он почувствовал лёгкость и какую-то весёлую бесшабашность, как в молодости перед дракой.
   - Ха! - сказал он, - Атос, блин... нашёл миледи! Нет, слышь, Аркадьич, просто интересно - сколько ж ты себе намерял? А вообще, ты какого года?
   - Пошёл вон, скоморох, - глаза Манохина нехорошо сузились, - нищеброд... держи на пиво! - И бросил на пол двадцать долларов.
   Гаров, улыбаясь, встал. В метре от него переминался с ноги на ногу седеющий красавец в неизменном тёмном костюме.
   - Минуту, босс... последний должок...- резко развернувшись, Вадим провёл один из лучших апперкотов в своей жизни. Но челюсть у старого знакомца по 94-му году, а ныне - начальника Манохинской секьюрити, была прочной, как ковш экскаватора. Отлетев на пару шагов, бодигарт бросился в бой.
   Как в правой руке оказался алмаз - непонятно. Камень попал атакующему точно в лоб.
   Конечно - налетели, скрутили. Накидали по печени.
   - Да-а, геморрой ты вырезанный, - сказал Манохин, - что-то в тебе, всё же, есть. Забирай цацку, - он пнул ногой талисман. - Пошёл вон... Дарю!Обнищаешь вконец - на валидол хватит!
   Гаров сделал неприличный жест и вышел.
   Манохин поднял камень, покрутил в ладони, пожал плечами - та... нет, чепуха, не может быть... лажа, стекло... но всё же, сунул в карман.
  
   ***
  
   Ну, да, схема "Носорог - Палыч - Гаров" не прошла.
   Зато через полтора месяца отлично сработала связка Инга - Палыч - Манохин: белый "мерс" Михаила Аркадьевича был грамотно взорван, расчистив этим путь молодым волчатам.
   *** (Продолжение следует)...
   Э-8
  
   Спустя год...
  
   Серёга Манохин уверено припарковал свою серебристую тойоту "Камри" возле входа в паб и энергично проскочил в карусельные входные двери.
   - Привет! - Грузный бородатый парень с полу- развязанным галстуком замахал ему кием из-за дальнего стола. В другой руке он бережно лелеял кружку с пивом. Пока друзья сходились, толстяк без напряжения влил в себя её содержимое и поставил на столик, где ждали своей участи ещё три штуки.
   - Здоров, Журналюга! - Сергей приветственно ткнул кулаком в выпирающую из жилетки внушительную ёмкость; - Смотрю, Эричка, не худеешь!
   - Так я ж - с чего, бы? Жизнь семейная, борщик, котлетки, секс по распорядку. Не то, что гениальные, но напрочь холостые ай-тишники... - он скептически осматривал худого, долговязого приятеля, - где-то бургером подлатаешься, где-то барышней, ежели повезёт...
   - Ладно, умник, - хватит фрейдэзить! - Манохин крепко ухватил один из трёх бокалов, - к барьеру, поручик!
   - Как скажешь, самоубийца, как скажешь! - Бородач установил треугольник с шарами и сделал приглашающий жест.
   С четверть часа друзья увлечённо кружили вокруг стола. Наконец Манохин с победным "хы-ы" вколотил восьмой шар - вот, так, значицца... Перекур, мон Шер, перекур. Они вышли в холл. Из невидимых динамиков неслись незабвенные "Два кусочечка колбаски".
   - Так что хотел -то, чего вызвонил вне графика?
   - Ну, да, есть разговор, по теме, кстати, - Сергей ухмыльнулся и чиркнул зажигалкой, - женюсь, я Эрька, похоже...
   - Э-э... нет, тут, понимаешь, "похоже" не проходит, эт на авось пускать нельзя. Тут, как в анекдоте: "умерла, так умерла"! Да, и на ком, между нами, пацанами?
   - Не умничай, гусар... на Евке, понятно.
   - На Евке, значит, всё же... Своих, стало быть мало, на панянок тянет. Думаешь род шляхетский зачинать? Так не выйдет, же. Это у нас - всё от мам, а там, ты как был Манохиным, так и будешь... ну, в лучшем случае - Манохевич! - толстяк заржал.
   - Трепло, ухмыльнулся Сергей.
   - Та, ясно, треплюсь! Нет, Евка - девка что надо! Всё правильно, друже! Так... это, что ж мы - как тролли какие-то, с пивом сидим, пошли по сотке вздрогнем!
   Сергей кивнул. - Сейчас, чего ещё хотел... У тебя ж брат по ювелирному делу?
   - Ну; кольца, что ль не налезают?
   - Та уймись, тут такое дело ...
   - Я пару месяцев назад, после гибели отца, шуровал по его столу, рабочему, нашёл... не знаю... брюлик, наверно, а может и страз... вот - он достал из нагрудного кармашка отливающий нежной голубизной крупный кристалл.
   - Ого! - сделал глаза бородач, большой... дорогой, наверно...
   - Не, не думаю, батя не из тех был, чтоб что-то ценное держать в нижнем ящике письменного стола, да ещё и в коробке с карандашами сломанными, ручками и высохшими фломастерами. А - красив, подлец, да?
   -И что хочешь?
   - Ну, так это, кулон сделать, в оправу его. Я на той неделе в Варшаву собираюсь.
   - А Евка сейчас где?
   - В Амстердаме, вроде. Ты ж понимаешь, стюардесса, как артистка - постоянные гастроли, сегодня здесь, завтра там...
   - Да, вздохнул толстяк, но "цо занадто, то не добже" ... Он засунул камень в джинсы.
   - Сделаем, завтра съезжу к Лёньке, всё будет на манер лучших домов Кракова и Бердичева! Не говоря уже за Париж... Приятели заказали коньяк и лимон. Они не были, ни школьными, ни друзьями по студенческому галстуку. Жизнь свела несколько лет назад здесь, за бильярдным столом, и выяснилось, что соседи, живут совсем рядом с этим пабом, в одном доме, в смежных подъездах. Худой и немногословный представитель только-только зарождающегося племени компьютерных миссионеров, Манохин-младший, руководил победным Дранг нах Остен электронных технологий, пока ещё мало походящим на блицкриг... И толстый репортёр местной многотиражки Эрик Беккер, представитель древнейшей профессии, как он сам себя аттестовал. Впрочем, двусмысленность насчёт древнейшей профессии была явно натянутой... Эричка уже с начала 90-х, благодаря своим расследованиям, сидел крупной занозой в заднице у всех городских "братков", начиная с рядовых "бультерьеров" и до высших авторитетов.
   Было, правда, у них ещё, кое-что, объединяющее: оба только перевалили третий десяток, почти одного роста и одинаковой огненно- рыжей масти...
   - Ага, одобрительно крякнул толстяк, отправив в пропасть между носом и бородой янтарный ломтик лимона, и однозначно пошевелил сардельками толстых пальцев, требуя повторить. - Ладно, жених... но ты ж не думаешь, что вот, так, случайно вырвав у меня одну партийку, безнаказанно слиняешь, чтоб хвастаться перед своими мамзелями, о триумфальной виктории над признанным мастером кия и повелителем шаров?!
   - Ой-ой, - хмыкнул Сергей, двинувшись к зелёному столу, - пошли, трепло! Только на этот раз будем катать всерьёз, на твою бороду! Очень уж хочется посмотреть, как ты с босой физией станешь по городу мелькать...
   - Испугал ёжика... Ладно, фантазёр, на кону бороды, я - брею, а ты, ежели пролетишь, - отпускаешь! Только, по взрослому, как у меня! -Ха! Тебя невеста и на расстояние поцелуя не подпустит...
   - Ну, во-первых, ты ещё выиграй, а потом: борода мне действительно не идёт, только панна Кленчон девушка разумная, она сообразит, что внешность это мне, понятно, подпортит... Но умище-то я куда дену?!
   Перебрасываясь подначками, они начали партию.
   Через полчаса Манохин положил красивейшего, сложного "свояка", семь-семь... Разыгрывался решающий шар. Он промазал. Но и не оставил толстяку удачной комбинации. Опытные игроки в такой ситуации "отыгрываются", то есть наносят удар не столько с целью забить, а - не подставить сопернику лёгкий шар.
   Но Беккер был, как говорилось в известном фильме: " А ты азартен, Парамоша" ...
   - Смотри, жених, - как играют настоящие живые классики!
   Сергей даже сначала не понял, по тому, как целился приятель, куда он бьёт, что задумал...
   - Два борта - угол, процедил авантюрист и для окончательного эффекта кивнул головой в сторону дальнего края стола.
   - Параноик, - прокомментировал Манохин.
   Эрик ударил... совсем не сильно, чтоб не сказать слабо. Шар с номером "три" отразился от одного, потом второго борта и медленно, еле-еле, покатился в сторону указанной лузы. Приятели, затаив дыхание следили за практически идеальной траекторией движения.
   - Не дойдёт, - предрёк кто-то из зрителей.
   "Тройка", как в замедленной киносъёмке, аккуратно вкатилась в распахнутый зев лузы, и... замерла на пороге пропасти. Такие шары называются "свесил ноги".
   - Ага! - возликовал Сергей.
   - Сука! - взвыл Беккер, сука... И... и шар упал!
   Глазеющая на битву титанов пара игроков соседнего стола охнула.
   - Есть, есть господь на небесах! - прорычал триумфатор, яростно почёсывая спасённую "шкиперку". Давай, дилетант, давай, проставлялся... за такой дуплет, и не принять... борода - оно, само собой, и чтоб без вывертов всяких, не щетина на пару дней, а полноценная, как у меня...
   - Да понял, я, я тебе - что?! Пацан сказал - сделал!
   Друзья расплатились и двинулись на выход, к машине. Манохин чиркнул зажиганием. Он редко садился за руль выпившим, но тут ехать было всего-ничего, метров двести, максимум, - через арку во двор, к гаражу, который рачительный папа Михаил Аркадьевич ещё в конце 80-х влепил между трансформаторной будкой и детской игровой площадкой - Слушай, ты ж не забудь, мне кулон нужен максимум через неделю, ты это, брата-то поднапряги...
   - Не дёргайся, не в Раде, я ж пообещал. Так ты предложение уже сделал?
   - Нет, говорю ж, лечу в Польшу...
   - Всё, будь здоров! Счастливый Беккер вышел возле крайнего подъезда, обогнул свою пожилую жигулёвскую семёрку, постоянно ночующую прямо под его балконом, махнул приятелю рукой и скрылся в парадном.
  
   ***
   Прошло пять дней.
   Сергей с отвращением смотрел на унылую рожу, обильно измазанную рыжей, и уже не маленькой щетиной, которая пялилась на него из пыльного коридорного зеркала. - Точно, пошлёт! - Убеждённо сказал он отражению. - И так, не Делон, а с этой бахромой... - взял кейс и отправился в офис.
   Лифт не работал. Спускаясь по лестнице, он подвернул ногу, чудом не загремел вниз по ступенькам, но всё же прилично врезался лбом и щекой в годами не беленую, шершавую, словно крупный наждак стенку. Что-то подсказывало, что его ждёт не лучший день...
   После обеда зазвонил мобильник.
   - Привет, Серёга! - Беккер, как всегда, был весел и громогласен.
   - Привет. Что ты орёшь, круче голодного Паваротти, - он убрал трубку подальше от уха.
   - Ничего, потерпишь, я тут по его делам бегаю, на манер жеребца Пржевальского, а он, видите ли, умничает! Послезавтра заберу кулон, Лёнька звонил - закончил! Да, кстати, я тебе ещё и подарок нашёл... нет, не свадебный, просто, дружеский, но очень, очень полезный... книженцию в букинистическом откопал, аккурат по профилю: "Бильярд для чайников", называется!
   - Спасибо, сам ты самовар нечищеный, ладно, бывай, я занят. Он потрогал ссадину на щеке и дал отбой. Всё же здорово о стену чесанулся... Сергей Михайлович ещё не знал, что финальный презент его поджидает вечером, после работы...
   Спустившись вниз, он глазам не поверил. - Под Развесистым каштаном, где утром, как обычно, припарковал свою "Камри" стояла чья-та битая жизнью "Таврия". Тойота исчезла. Пока он хлопал себя по пустым карманам пиджака, в поисках забытого на рабочем столе мобильника, в "Таврию" неспешно сел пенсионного вида мужик и укатил в сторону центра. Теперь перед мысленным взором страдальца, как Коровьев перед Бездомным, соткался из воздуха известный артист Этуш, в роли стоматолога Шпака, который начал на весь район декларировать: "А ведь меня обокрали, Зинаида Андреевна, да, обокрали, а ещё борются за звание лучшего офиса района... тойота серебристая, одна штука, тойота Камри"... Уже в лифте, взлетая на свой этаж за забытым телефоном, он дослушал от виртуального Этуша конец фразы - Таврия жёлтая, 574 -92 КА.
   На удивление он быстро вызвонил милицию и сообщил об угоне своего авто, но потом ему долго объясняли, куда необходимо явиться, дабы собственноручно написать заявление. Чему и посвятил остаток дня; так закончилась среда.
   В пятницу утром Манохин предпринял героическую попытку облагородить рыжую поросль на физиономии, не нарушая условий проигранного пари, то есть, аккуратно подбрить шею и щёки придав хоть какую-то форму эмбриону зарождающейся бороды. На удивление, получилось не так уж и жутко... Общий вид по-прежнему портила затянувшаяся коричневой корочкой рана, нанесённая подъездной стенкой.
   Ближе к обеду он собрался набрать Эрика, но тот позвонил сам. Причём голос, на этот раз, у несгибаемого оптимиста был совсем не ёрнический... тут такое дело, Серый, давай, наверно, подскочи ко мне, есть тема.
   - А что, собственно...
   - Да... не по телефону, подъезжай.
   Дверь открыла жена, Черноокая красавица Ксения, высокая, под стать мужу. С нескрываемым любопытством она уставилась на царапину под глазом, и произнесла загадочную фразу:" вы сто - сговорились"? И махнула рукой в сторону комнаты. - Там, на диване...
   Журналюга возлежал на подушках, сердито вращая белками из-под насупленных бровей. Лицо имело однозначные следы умело нанесённых побоев.
   - Так, ну, колись... жену Тайсона соблазнял, который Майк? Или всё же газетные заморочки? Опять криминал пламенным словом жжёшь?
   - Да, ты понимаешь... Нет, угрожают-то мне часто-густо, и давно! Но вчера в-а-аще, чёрте-что, цирк какой-то. Захожу в подъезд, стоят двое: ну клоуны-клоунами, одеты - как из 80-х вывалились. Косухи чёрные кожаные, лысые оба. Так сейчас братва уже не ходит... да никто не ходит! Один - бугай, мой размерчик, второй - чмо, но вот он-то главным супостатом и оказался, причём заметь, ни слова, ни мата, всё чинно как в дореволюционном пансионе благородных девиц, будто немые... Амбал - мне в рыло, я - ему, вот, пока этак препирались, дрыщ этот малой, как подскочит, ногой мне куда-то в грудь, потом в горло... ребро, мне, сука, треснул! Прямо вандамовщина какая-то неприличная! Ну, я и поплыл... Тогда-то этот биндюжник мне и навешал...
   -И?
   - А - всё. Я упал. Они ушли.
   - Ксюш, - голосом выздоравливающего Шрека позвал Эд, - ты б нам коньячку накапала, грамм по двести, а?
   -Оботрётесь, дурачьё, вы в санзоне!
   - Не знаю, Серж, может - случай, а может и - предупреждение. Работаю я сейчас по одному упырю. Они ж нынче - все в костюмчиках, при галстуках... Депутаты да министры, но родом-то, суки всё из тех же 80-х, блин! Так, ты шо, Ксюш, насчёт коньячка, это серьёзно?!
   Из кухни веяло презрительным молчаньем.
   - Стало быть друже, за кулоном тебе самому ехать. Ребро ноет. А ты-то где успел, - он с интересом рассматривал ссадину под глазом. Бандитская пуля?
   Манохин махнул рукой, - поскользнулся, упал, очнулся...
   Куда ехать?
   -Тополиная,96, квартира 30.
   - Ни себе, забрался твой брательник, край света. Другой конец города. Что туда ходит?
   -???
   -А-а, ты ж не в курсе... у меня машину попятили.
   ???
   - Да, прямо из-под офиса. Во, слушай, - осенило Сергея. - Твоя рикша - на ходу? Дашь? Я мигом, туда-сюда...
   - Ну, допустим, и на ходу. Но всяким обормотам, которые обзывают мою ласточку... шиш с маслом!
   - Всё-всё... дерзил-сморозил, не подумавши! Прости ради Христа, одолжи свою Феррари...
   - То-то, ладно, ехай, ключи и техпаспорт даст Ксюшка.
   - А если не даст? - засомневался Манохин?
   - Даст; коньяк - не даст, а ключи даст! А я звякну Лёньке.
   Жена, по всей видимости обладала избирательным слухом, потому что уже входила в комнату с требуемым.
   Ехал Сергей медленно, осторожно. Он в принципе не был крутым водилой, а тут ещё... попробуйте пересесть с новенькой иномарки бизнес-класса, на шедевр отечественного автопрома выпуска конца 70-х. Но всё имеет свой конец, где-то через час, пофыркивая и пуская газы, "семёрка вкатилась во двор окраинного микрорайона.
   Лёнька был на пять лет младше Эрика, но такой же крупный. В лицо они с Манохиным друг друга знали, несколько раз виделись.
   Кулон Сергею понравился, а вот цена золота и работы - нет. Первичная сумма, озвученная через Эрла, была в полтора раза меньше. Беккер-младший давал какие-то разумные объяснения; деваться было некуда.
   Дорога назад вышла ещё более долгой, сумерки превращались в вечер, дороги на окраине города, сплошь в ямах, внушали неподдельный мистический ужас.
   Наконец "жигулёнок" вкатился в родной двор, и, как хорошая домашняя скотина, остановился в своём стойле, на привычном месте.
   Сергей устало откинулся на спинку и заглушил движок. Достал из кармана сигареты. Полез за зажигалкой, вытянув вместе с ней и кулон. Освещения дворового фонаря хватало, чтоб его рассмотреть. Дурачась, он повесил кулон перед собой на зеркало заднего вида, чиркнул зажигалкой. И в это время постучали в боковое стекло. Он протянул руку к торпеде, где в его тойоте находились кнопки стеклоподъёмников. Усмехнулся и закрутил на двери ручку, опустив стекло на четверть. За дверью угадывалась фигура мотоциклиста, в глухом шлеме и тёмной куртке. Последнее, что он увидел, был тонкий разноцветный луч, сверкнувший из камня, равномерно раскачивающегося на золотой цепочке, надетой на зеркало.
   Пуля из пистолета с глушителем вошла в правый глаз и разворотила затылок. Голова и плечи откинулись на пассажирское сиденье. Двор был пуст, мотоциклетное тарахтенье нырнуло в арку и стихло совсем.
   Так его, через полтора часа, и нашёл Эрик, которому жена сказала, что машина уже стоит под балконом.
   - Странно, ответил он, я раз пять его набирал, не отвечает.
   Вызвав милицию, Беккер ждал наряд возле машины. За лобовым стеклом что-то периодически отсвечивало. Повинуясь порыву, он залез рукой в щель приоткрытого окна и снял с зеркала кулон.
   Где-то через час прибыли стражи; буквально за ними - медики. Манохина увезли; посовещавшись, утащили "семёрку". Хозяину была выдана повестка и строго велено явиться завтра на десять нуль-нуль к следователю с оригинальной фамилией Слепень.
   Майор Слепень оказался меланхоличным дядькой с усталыми глазами, - Андрей Юрьевич, - протянул он журналисту узкую аристократическую ладонь. Беккер представился и плюхнулся на предложенный стул.
   - Значит, Вы, Эрик Вольфович, считаете, что стреляли в Вас? Однако на близнецов вы с потерпевшим не похожи - он окинул взглядом мощную фигуру репортёра.
   - Это да, Серж был килограмм на сорок легче, но в темноте, вечером, сидя за рулём... оба рыжие, бородатые...
   - Лады, давайте по порядку, майор заглянул в какие-то бумаги, как Сергей Михайлович оказался в ваших жигулях?
   Эрик изложил несколько подкорректированную версию вчерашнего дня. - У друга угнали машину, а ему надо было куда-то съездить. Он и дал ключи. Сам же на больничном, тачка не нужна...
   Допрос длился больше часа. Для Беккера картина представлялась ясной и прозрачной, но следователь упорно, подтверждая фамилию, кружил вокруг темы криминально погибшего полтора года назад отца Сергея, известного в городе предпринимателя Михаила Аркадьевича Манохина.
   Наконец журналист был отпущен. - Нет, куда ездил, не говорил, да и с какой стати? ...
  
   Осень брала своё.
   Похороны проходили под мелкой октябрьской моросью. Гроб опустили. Людей не много: четверо сослуживцев, явно сориентированных на поминки, два институтских друга; прилетевший из Киева старший брат Борис. Он не отходил от матери, держа над ней зонт. Полной неожиданностью оказалось появление на кладбище крупного седеющего мужчины в длинном кожаном плаще, за которым неотлучно следовали два телохранителя. Борис кивнул ему, как старому знакомому... бывший партнёр Михаила Аркадьевича, и приятель юности Сергея, а ныне гражданин суверенной Латвии, Вадим Гаров принёс свои соболезнования.
   - Нет, - ответил он Борису на вопрос, будет ли на поминках? - Увы, через час улетаю в Стокгольм, я и узнал-то случайно. - По делам был в Днепре...
   Беккера под руку держала высокая, нереально красивая блондинка. Эва прилетела буквально за полчаса до начала церемонии.
   "Да... подумал Эрик, - бывшая невеста, не получившаяся жена". Они двинулись к воротам, на выход.
   Уже в машине Беккер сказал:" Знаешь, Евка, Серёга хотел тебе подарить... вместе с кольцом. Ну, кольца нет... он положил ей в ладонь золотой кулон с крупным, отливающим бирюзой камнем.
   - Пшекльонтый Свет, - прошептала женщина, пряча память о женихе в сумочку.
   ***
   (Продолжение следует)...
  
   Э-9
   ***
  
   Варшава, 2010.
  
   Весна в этом году никак не могла собраться с силами и нанести уверено стареющему февралю решающий, финальный апперкот, отправив зиму в заслуженно глубокий нокаут, месяцев этак на пять - шесть. Последние недели бой проходил с ярко выраженным переменным успехом. Из её окна третьего этажа Замковая площадь выглядела сыро и непривлекательно. Идти никуда не хотелось. Но - надо.
   Ева Кленчон сидела у себя в комнате перед трельяжем и перебирала содержимое старинной, доставшейся от бабушки шкатулки, в которой хранились кольца, серьги и прочие дорогие безделушки, составляющие радость любой женщины, осознавшей свою власть над противоположным полом.
   Красота, таки да, требует жертв, причём желательно материальных, и в основном от представителей того же пресловутого мужского сословия!
   На самом дне лежал золотой кулон, посмертный подарок, память так и не состоявшегося брака, осколок далёкой трагедии девяносто пятого года. Пани Кленчон редко надевала его, причём сама не понимала, почему? - Он ей нравился. А время давно стёрло остроту потери.
   Эва уже почти два года, как была замужем. Но менять фамилию не хотела. Дело было в том, что законным супругом пани Кленчон стал крупный археолог Вацлав Краевский, что служило предметом смеха и постоянных подколов со стороны всех близких друзей молодой семьи... Северин Краевский и Кшиштоф Кленчон были известные музыканты, лидеры популярной ещё с конца70-х годов не только в Польше, но и во всём мире группы "Червоны гитары". Сменить фамилию Кленчон на Краевский, было всё равно, что сменить Леннон на Маккартни...
  
   Евка собиралась на корпоратив, устраиваемый спонсорами Вацлава по поводу отправления новой, большой археологической экспедиции в Тунис, где что-то, там, опять откопали, или только надеялись... пани Кленчон не была хорошо осведомлена о заботах мужа. Она решительно тряхнула рыжей гривой. И надела кулон. Ева долго собиралась, и вот, буквально неделю назад, превратилась из блондинки в огненную бестию.
   За окном дождило, сырые, чудом дожившие до конца зимы, грязные сугробы, таяли под натиском температуры и дождя, было не по-весеннему скучно; зима, не смотря на первые числа апреля, сдавать позиции не собиралась. Ева отошла от окна. Скоро, с минуты на минуту заедет муж. Она вздохнула. Ну, вот, опять работа развозит их по разным краям света. Вацек пропадает в своих экспедициях, да и она в постоянных полётах, больше в небе, чем на земле. Правда, последние месяцы, когда её перевели в элитный экипаж, на должность старшей бортпроводницы обслуживающий правительственные рейсы, свободного времени стало чуток побольше. Да. Повезло. Но днями - опять: "Вам взлёт"! На этот раз - вообще скукотища невероятная, Московия - это вам не Париж, и даже не Мадрид...
  
   ***
   - Ой, Евка, красота -то какая, - вторая стюардесса, совсем молоденькая Агнешка Кравец осторожно прикоснулась к кулону, - новый? - Я ни разу у тебя не видела! - Ай, да он горячий, какой-то!
   - Нет, не новый, просто редко носила... И в этот момент самолёт сильно, необычно тряхнуло. А из голубого камня прямо вдоль салона ударил тонкий лазер разноцветного луча.
   Борт N101 уже заходил на посадку. В этот момент из кабины пилотов выскочила с нереально круглыми глазами третья стюардесса. Рот у неё был распахнут в немом крике.
   - Ева! Евка! - наконец выдохнула Лиза, тыча пальцем себе за спину, - Там, там! Командир, и Томаж... они без сознания! У Томека - пена изо рта... А Кэп - как парализован!
   Самолёт накренился и ухнул в бездонную воздушную яму, мелко задрожал и понёсся к земле. Евку ударило о стену, потом швырнуло в противоположную сторону, где она врезалась затылком во что-то необычайно твёрдое, после чего пол поднялся дыбом и обрушился на неё. Вокруг стоял нескончаемый крик десятков голосов, сливающихся в единый отчаянный вопль.
   Вжавшись спиной в вернувшийся на место пол, Ева каким-то внутренним взором увидела, что изменился и внешний вид пассажиров... на ближайшем к ней ряду кресел, вместо благообразных людей в костюмах, сидели какие-то жуткие рожи в огромных рогатых шлемах, монголоидные воины в лохматых шапках; со стороны кабины пилотов мимо неё прошла юная огненно- рыжая дикарка, совершенно голая и с ужасной кровоточащей раной посреди груди! Следом за ней двигался невысокий, узкоглазый крепыш, с погонами майора российской армии. Он остановился и, прищурясь, уставился на панику, царившую в салоне. Странно покачиваясь, азиат начал таять, и через миг, полностью растворился... как не было. Девица непринуждённо уселась на колени к единственному прилично выглядевшему мужчине, в форме офицера вермахта времён второй мировой. А в дальнем конце, в проходе между кресел, раскачивался на задних лапах, готовясь к прыжку, огромный то ли ягуар, то ли саблезубый тигр!
   Сознание тускнело, подёргиваясь блестящей паутиной, посредине которой раскачивался маятником её кулон, из которого бил слепящий, разноцветный луч.
   Где-то на задворках сознания раздался резкий, вспарывающий мозг крик. Кулон прекратил движение. Камень взорвался миллиардами искр. Свет погас.
  
  
   ***
   Известие о трагедии под Смоленском Краевский увидел в вечерних новостях.
   ... "Ужасная авиакатастрофа в России с правительственным ТУ-154М, рейс N101 PLF. На борту находилось практически всё руководство Польской Республики, во главе с президентом Качиньским... Ведётся расследование обстоятельств, поиск чёрных ящиков и останков тел. Главы государств всего мира приносят соболезнования родственникам погибших и всему польскому народу...
  
   ***
   Россия. Октябрь2013-го.
   Яков Борисыч раздражённо дёрнул щекой, как человек, принявший наконец решение, и набрал номер телефона. Ответили секунд через десять.
   - Глазам не верю... щас, дай встану! Раз в пятилетку, сам Борисыч изволил!
   - Да ладно, ладно, - добродушно загудел в трубку Рустенберг, - сиди, болезный, сиди; темка неофициальная, мелочь понимаешь, по стариковски...
   - Вообще перепугал, ей-богу! Чтоб вот так, просто...
   - Ну, да, не совсем... Подскочил бы завтра, часикам этак к десяти... Нарисовалась тут заморочка одна непутёвая.
   - Есть, ваш -ство! Куда прикажите, на офис, или...
   - Да ладно тебе, Кирилыч! Ёрничаешь, как лейтенант это, младшой... Нет, ко мне, ко мне, до хаты! Давай, Софочке привет! - отложил телефон.
   К подмосковному имению Рустенбергов вела отличная современная трасса, и Владислав Кириллович, мягко покачиваясь на заднем сиденье роскошного лимузина, с удовольствием рассматривал золотое море осенней листвы, проносящейся мимо. Шофёр свернул с главной дороги в лес, но покрытие хуже не стало, разве что шоссе несколько сузилось. Между стволов, воспетых поэтами русских берёз, справа блеснуло озеро, благодаря которому данный райончик и получил своё название.
   Давненько, однако, я не был в этих краях, подумалось ему, года два... ну, как на пенсию вышел.
   Усадьба выглядела трёхэтажной, но на самом деле, ещё два уровня уходили под землю, скрывая теннисные корты, бильярдную и огромный бассейн.
   Ворота бесшумно разъехались.
   Хозяин махал им рукой с верхней открытой веранды. На широком белокаменном крыльце гостей поджидал мажордом. Семченко мельком бросил взгляд на часы - без двух десять. Машина качнулась на тормозах.
   Он энергично взбежал по мраморным ступенькам.
   - Приветствуем, Владислав Кириллович! - управляющий широко улыбаясь, развёл руками.
   - Здравствуй, Николай, здравствуй... как поживаем?
   Мажордом провел гостя наверх.
   - Заходи, Владька, заходи! - Яков Борисыч с голливудской улыбкой спешил навстречу старинному другу.
   Приблизительно одного роста и одних лет, они обнялись. Но на этом сходство и заканчивалось. Тучный и широкоплечий, с шеей бывшего дзюдоиста, Рустенберг, казалось сломает в объятьях стройного, поджарого гостя.
   - Чай, кофе? - пропела от дверей миловидная горничная.
   - Водички б, обронил Семченко.
   - Так как там, на пенсионерских харчах? - Посмеиваясь, хозяин увёл гостя в кабинет, скорее напоминавший комнату отдыха. - старинный секретер у окна, диван и два мягких кресла вокруг овального журнального столика. Разместились. Владислав сделал неопределённый жест левой рукой, видимо отвечая на вопрос как там, на пенсии. - Ты - то что? Всё дела государевы? Не звонишь...
   - Да-а... будто не понимаешь. С Лёшкой, к примеру часто видишься?
   Владислав фыркнул.
   - Ну, то-то...
   - Короче, Владька, вышла такая загогулина: - приходит ко мне мой референт, Толя Ибрагимов, - да ты ж его знаешь!
   - Ну, - согласно кивнул головой гость.
   - И рассказывает чудо-дивную историю. Был он понимаешь, у сестры, на родине исторической, в стольном граде Смоленске. Под Смоленском... в имении, значит, родовом. И пришёл к нему... - Рустенберг рассмеялся, человечек с их обслуги. Старший дворник. Досталось мне говорит, с оказией вещичка одна, - за литр валюты нашей вечной, российской! И показал.
   Так Толя чуть не подавился огурчиком солёным, - закусывал, значицца, как раз... А принёс её ему, дворнику, Игорёха Лысый, бич тутошний, всему Смоленску доподлинно известный! Нашёл, грит, в лесу, на границе поля и аэропорта местного...
   Гость опять фыркнул.
   Борисыч двинулся к секретеру, и выложил на журнальный столик, рядом с высокими полупустыми стаканами воды кулон, с нереально огромным алмазом.
   Семченко перестал фыркать.
   - Аэропорт? Под Смоленском, тот самый?
   Рустенберг молча пожал плечами.
   Кирилыч полез за сигаретами. Глянул на хозяина. Тот отрицательно замотал головой, - пойдём на веранду, курец, куряка...- Они вышли под осеннее солнце.
   - Так, - сказал затянувшись, Семченко. - И что же желает его преосвященство от старого гвардейца, скромного, хоть и заслуженного, пенсионера МВД Российской, понятно федерации?
   - А это я тебе сейчас растолкую... Оно, преосвященство, желает, чтоб ты, дружище, поднял все свои существующие и не существующие, плюс недавно наработанные связи.
   И раскопал мне не только настоящую историю этого чуда, но его биографию!
   Причём сделал это абсолютно не упоминая мою фамилию в качестве заказчика темы; И вообще вся операция по сбору информации должна пройти в полной тайне, как ты умел раньше, и надеюсь сможешь сейчас. Не то что современные барбосы.
   - Яшка, да на кой оно тебе? Тебе-то что не хватает? Ты ж половину Сотбис скупить можешь...
   - Поверь, Владинька, я либо ничего не понимаю в драгоценностях, либо перед нами что-то уникальное!
   - Короче, - в голосе хозяина прорезался металл. Денег не жалеть! Чует моё сердце, что лететь тебе, - ну, в смысле ребяткам твоим, придётся не только в Варшаву, но и гораздо дальше!
   - Ты ювелирам уже показывал? - Разговаривали приятели как закадычные друзья, но было ясно, что гость в любой момент готов вытянуться по стойке "смирно".
   - Нет, хочу сначала услышать что-то от тебя...
   - Да, ещё сложность: сроки. Если я правильно всё понимаю, в зависимости от твоей, Кирилыч, миссии, мне придётся подарить его в начале января.
   - Камень, понятно, дать тебе не могу, а фотографию, - изволь.
   Они уже вернулись в кабинет, где Рустенберг небрежно швырнул на столик флешку; Подумал и добавил с десяток бумажных вариантов фотографий кулона с разных ракурсов, рядом с другими предметами - монетой, спичечным коробком, картой бубнового туза. - Может пригодится...
   Семченко спрятал их в нагрудный карман пиджака. Кивнул. Приятели пожали руки.
   Гость собрался уходить. - Слушай, ты ж слова не сказал, "САМ" -то, как? А то слухи ходят, что у него с жинкой не очень...
   - Ходят... - угрюмо протянул Борисыч. - вот ему и подбросим, у Людки день рождения шестого января! Может и поможет...
   После отъезда Семченко Яков Борисович раскинулся на диване и прикрыл глаза. Сегодня к обеду он ждал ещё одного посетителя. Его голова, всегда работающая, как мощный компьютер, что-то начинала глючить. Мысли путались. - Годы, что ли, мелькнуло. Неожиданно потянуло выпить, он глянул на часы, - нет полудня, рано...
   Вспоминая разговор с бывшим ментом усмехнулся, бывших-то не бывает! Тем более Владька, спец - куда там Пуаро вместе с Холмсом и Жегловым! Соврал он ему только в одном: с ювелиром Борисыч уже контактировал. Его и ждал сегодня к обеду. Со свежей, обновлённой информацией.
   Через полтора часа подъехала рядовая, ничем не примечательная Мазда. Из неё вышел крупный, ещё не старый мужчина и быстренько взбежал по ступенькам; его сразу провели в кабинет.
   *** (Продолжение следует) ...
  
   Э-10
   Тот же день. Тот же особняк.
   В отличие от сложившихся стереотипов, личный ювелир Якова Борисовича не был старым, худощавым евреем, а напротив, крепким, жизнерадостным хохлом. Что не мешало ему быть одним из самых почитаемых спецов в своём деле.
   - Давай, Пал Палыч, не тяни... - Ювелир сидел в кресле, где часом ранее Семченко. Он задумчиво крутил в руках таинственный кулон. - Да... рученьки бы поотрырывать тому несчастью, что оправу работало... или вообще, мальчишка какой, подмастерье...
   - Хорош, Фаберже, хорош, мне общая ценность изделия - до лампады... Ты о камне, о камне!
   Бельский аккуратно положил кулон на центр стола и склонив голову набок, продолжал любоваться переливами тёмно-синего в нежно бирюзовый. - Можно и о камне. Этот алмаз... вообще, если алмаз... - тихо пробурчал он себе под нос, - не знал рук мастера. Первозданная Сущность, так и не превращённая в бриллиант!
   Рустенберг внимательно слушал, опершись массивным подбородком на тыльную сторону ладони.
   - Придётся тебе, Яков Борисыч, выслушать и то, что ты не очень любишь, а именно, непроверенную информацию, возможно кусочки легенд! Но я не волшебник, да и времени, как сам понимаешь, не было.
   - Ладно, Палыч, давай, перетерплю мифотворчество твоё...
   - Моё?! - да тут, пожалуй, трое самых что ни на есть сказочников, таких как Андерсен, вместе с братьями Гримм, не управятся! - А я - просто докладываю, в силу возможностей своих скудных, что нарыть сумел по архивам, да книжкам старинным, умным... История, и происхождение подобных уникальных каменьев, как правило, более менее отслежена. К примеру, "Голубой француз", тот из Индии родом. Или, скажем... Но есть и исключения, рождение и путь которых покрыт мраком неизвестности: "Великий Могол", "Созвездие", "Кулинан"; он же "Звезда Африки", - 3107каратов, поболее этого, конечно, но не на много ...
   - Очень хорошо, но всё же давай ближе к теме!
   - Ближе... Появился в Европе где-то перед великой Французской Смутой очень похожий, на сие... - ювелир пошевелил пальцем кулон, - упоминали в те времена о каком-то странном "Блике"; голландские и фламандские мастера. Упоминали, Борисыч, с налётом мистического ужаса. Во-первых, алмаз не поддавался никакой обработке... Пошли слухи о "Камне Дьявола".
   Было высказано мнение, что это и вовсе не алмаз, а категорически неизвестный науке минерал. Он то исчезал из поля зрения маститых ювелиров и скупщиков сокровищ, то выныривал из небытия...
   В принципе, по описаниям, - похож...
   Рустенберг поднялся из-за открытого секретера и сделал нетерпеливый жест, но Бельский остановил хозяина. - Сказания о "Проклятом Камне" есть и в более ранних источниках; О нём упоминает Платон, ссылаясь на ассирийцев и вавилонян. Те, дескать, приписывали "Блику" уж совсем сатанинские свойства, называя "Убийцей Кесарей"!
   - Хорошо, хорошо, Палыч, пойдём, я тут совсем изголодался, слушая твой экскурс в мир миражей и "Бликов", а у нас сегодня к обеду ушица, ушица стерляжья обещана...
   Они перешли в столовую. - Порасскажешь в процессе, - хозяин кивнул в сторону накрытого стола.
   - Ушица, - бормотал ювелир, назидательно воздев указательный перст в небеса, - це, Яков Борисович, справа така ж важна, як и камушки... - Хотя шо ж, конечно, доскажу... - быстренько согласился, и выпили они по рюмочке.
   - Есть, значит, поверье такое, легенда, что Карфаген пал не просто так, а после того, как именно у Ганнибала оказался "Проклятый Камень", "Убийца Кесарей", с ним он и встретил свою смерть....
   - Да-а... - протянул Рустенберг, задумчиво разливая по- второй. - Ничего себе, подумалось: задачку я Владьке подкинул... Хотя, чушь, конечно; одернул себя и выпил.
   ***
  
   Телефон надрывался уже второй раз, но госпожа Шаль была слишком увлечена своим внутренним миром, то есть его утончёнными ощущениями. Ларочка лежала грудью на обширном офисном столе, вцепившись руками в гладкие края, и периодически восторженно взвизгивала, когда Эдик уж чересчур ускорялся.
   Смартфон продолжал дребезжать; - Сука, - сказала мадам неожиданно глубоким контральто, небрежно смахивая помеху на пол.
   Эдик зарычал и оттолкнулся от стола.
   - Цены тебе нет, Караваев, когда хочешь, понятно, - пропела Лариса Давидовна поправив платье, и направляясь в ванную. Эдик, с лицом уставшего от жизни Фантомаса, потянулся за большим бокалом коньяка.
   - Посмотри, кто звонил... - донеслось из-за двери сквозь шелест душа. - Он поднял аппарат и многозначительно вздёрнул левую бровь.
   В офис, открыв дверь своим ключом, зашел молодой красавец в светлом стильном костюме, имеющий явное сходство с молодым Бред Питом. Обвёл глазами кабинет и вопросительно уставился на Эдьку. Тот пожал плечами, чуть заметно кивнув куда-то влево.
   Вошедший устроился на подоконнике обширного окна, небрежно покачивая левой ногой.
   - Ага, - раздалось от дверей ванной, - вся королевская рать! - Лариса Мейсон, по мужу Шаль, совершенно преобразилась. Теперь в дверях стояла классическая бизнес-вумен. В строгом деловом костюме, привлекательная крашенная блондинка лет тридцати; "Пышечка", как сказали бы в Мопасановские времена.
   - Семченко... - отрапортовал Караваев, подавая женщине поднятый из-под стола смартфон.
   - Да, я кстати именно по этому вопросу, - подхватила копия Пита. - Босс звонил трижды, требует к себе, Лора!
   Начальница утвердительно кивнула и набрала номер. - Владислав Кириллович! Конечно... как всегда... но уже свободны... Только я? Или вся группа?
   - Да ну, зачем мне этот, майор б\у... Давай с Лёшкой. Я ему кстати трижды звонил! Ты ж красавица, всё в хлопотах, игнорируешь старика, трубку не берёшь...
   Лариса Давидовна неожиданно прекратила улыбаться, подтянулась, и по военному щёлкнула каблуками, - конечно, шеф!
   - На сегодня свободен, - жестом герцогини отпустила Эдуарда.
   Основная, интеллектуальная часть, детективного агентства "Мейсон и Ко", в составе хозяйки фирмы Лоры Мейсон -Шаль, и её верной "Деллы Стрит" Лёшки Глебова, вскочив в стоявший под окнами чёрный Гелентваген, понеслись сквозь начинающийся вечер, по срочному вызову некоего заслуженного пенсионера МВД...
   - Что-то чересчур елейный нынче герр дженерал, - сказала госпожа Шаль, резко выворачивая руль, не снижая скорости. Джип завизжал резиной. - Как пить дать, предстоят нам весёленькие выходные! - машину опять занесло.
   - Лора, я тебя прошу...
   - Ничего не могу поделать, их благородие ждать не любят!
   ... История детектива Лоры Мейсон началась пять лет назад после того, как молодая следователь Шаль вылетела из органов следом за своим наставником, майором Караваевым, не прочувствовавшим правильных акцентов в одном щепетильном деле...
   Но, нет худа без добра, тут её и подобрал всесильный пенсионер Семченко, предложив открыть частное агентство, под своей негласной крышей, особо напирая на то, что с такой фамилией ей только-то и потребуется, - сменить имя Лариса на оригинальное "Перри", и найти какую-никакую Деллу Стрит...
   Был пристроен и Фантомас Караваев, правда, с явным понижением в должности, - в качестве охранника и шофёра своей бывшей подчинённой. Несколько изменились их отношения; если раньше бравый Эдик пользовал практикантку на своём рабочем столе, то теперь Его работодательница, особо после гибели мужа, сама не упускала возможность опробовать офисный стол в личном новом кабинете.
   Вскоре нашлась и Делла Стрит Глебов, непутёвый сын старого друга Кирилыча, с некоторыми полукриминальными наклонностями.
   Неожиданно быстро Лара стала оправдывать литературную фамилию и репутацию известного адвоката, да и остальные оказались в соответствии. Рейтинг агентства пошёл в гору. Но приоритетным клиентом был, понятно, Семченко.
   Чёрный "немец" качнулся на тормозах у скромной, неприметной дачи в Барвихе.
   - Ну, наконец, рыцари плаща и кинжала! В смысле, смокинга и декольте... - добродушно посмеиваясь, босс запустил гостей в каминную. Обстановка была спартанской - потёртый ковёр на всю комнату, две пары кресел и небольшой барный столик на колёсиках. Дачка выглядела явно необжитой, какой и являлась на самом деле. Она уже лет сорок служила Семченко местом тайных деловых встреч.
   Отставной генерал запахнул домашний пиджак, переделанный из обрезанного тёмно-синего ванного халата времён "дорогого Леонида Ильича", а может и Лаврентия Палыча...
   Он сделал приглашающий жест в сторону кресел, сам с сигаретой стал расхаживать от камина к двери и обратно.
   - Дело, предстоящее вам, видится мне хлопотным, но не опасным!
   - Так будто мы, Кирилыч... - встрял молодой Алексей.
   - Не прерывать, пехота! Молчать, и слушать, как первоходок смотрящего за зоной...
   Лара безучастно сидела, покачивая точёной ножкой в красной модельной туфельке.
   - История, конечно, диковатая, но именно это и предстоит вам раскрутить со всем прилежанием. Уж очень, котята, серьёзный дядя в заказчиках у нас... - Он достал из кармана пачку фотографий, и бросил на стол.
   Вот эту цацку, согласно первичным входящим, нашли бомжи прямо посреди поля, в траве... В окрестностях славного города Смоленска, возле того самого аэропорта, где в апреле 2010 года, разбился...
   Шаль кивнула, - Да, поляки...
   - Молодец, барышня, тебе б в "Что, кому, зачем?" играть, с этим, как его? Груздём... Друзём! - опять подал голос Глебов.
   - Ну, хорошо, - милостиво согласился Кириллович, вам виднее... Далее! Выяснить, не просто, что за бранзулетка, и как попала в края нашенские, но и всю её биографию; особо, касаемо за камень - короче, всё, что нароете! Лора! Денег не жалеть! В разумных, понятно, пределах!
   Хозяин прикурил следующую сигарету и бросил на стол барсетку, - на расходы: нал, и две карты внутри.
   Там же флешка с привязкой к местности, клички и фамилии бомжей, список пассажиров, если понадобится...
   Мейсон подняла голову от фотографий. - Сроки?
   - Сроки... то-то и оно; до конца декабря, максимум!
   - Если придётся Посполитую шерстить, то нереально, шеф, вы ж сами понимаете...
   - Отставить, лейтенант! Ещё вопросы?
   Лора пожала плечами и опять уткнулась в изображение кулона.
   Семченко, облокотившись на край камина, смотрел сквозь плотную штору окна куда-то во вселенную, мудрым взглядом уставшего философа. - Лёшка, - позвал он. - Сгоняй-ка, голубь в подвал, ты ж знаешь... там у меня на дальнем стеллаже пара "Киндзмараули" припрятана. Балуют ребятки старика...
   Красавчик метнулся в коридор, а хозяин устроился в кресле, отбросив длинные фалды пиджака.
   Сообразительная мадам перебралась на ковёр у него между ног, и чиркнула молнией брюк. Босс прикрыл глаза, пожевал губами и шумно выдохнул.
   Через пару минут вздрогнул и потянулся за сигаретой. Лара вернулась за стол.
   - Как помощничек? - лениво пробормотал пенсионер.
   - Толковый хлопец, сообразительный! Жаль, голубоват, а в принципе - без претензий.
   - Ну, смотри... он не так прост, парень с прошлым...
   - Не вчерашняя, Кирилыч, всё пучком!
   Из коридора донеслись шаги, в дверях появился гонец, - Так нет там "Киндзмараули! Вот, "Ахашени", "Шуамта", "Твиши"...
   - Ну, нет, так нет. Выпили, стало быть. Так и то сказать, праздновать будем когда дело сверстаем!
   Лора согласно кивнула - она уже стояла на ногах и вкладывала фотографии в барсетку.
   - Удачи! - кивнул головой хозяин, - Ежедневно, в 20-00 жду доклада. Лара!
   - Я услышала, - Глебов взял барсетку и они двинулись на выход. - Привет отцу, боец, - бросил ему вслед Семченко.
   Джип выкатился на трассу.
   Через четверть часа со двора в дом постучали. Уже переодевшийся в костюм и лёгкую замшевую куртку отставной генерал удивлённо поднял брови, заученным движением достал пистолет и осторожно подошёл ко входу. Сюда, на явочную квартиру, приходили только по его личному распоряжению. Он никого не ждал.
   - Кто? - Сдавленно выдохнул.
   Если ответ и был, Владислав Кириллович его не услышал - дверь, будто взорвавшись, слетела с петель, средневековым тараном обрушившись ему на голову.
   ***
   Первое, что страдалец увидел открыв глаза, были носки его коричневых шведских туфель. Он лежал на ковре подле родного камина. Рядом, впритирку к бедру, валялся его ствол. Но смысла в этом не было ни малейшего, потому что руки были перехвачены за спиной пластмассовой строительной стяжкой.
   - Вот и ладушки, уже моргаем... - Спокойный, чуть насмешливый голос раздавался со стороны кресел и стола.
   Пленник с усилием повернул голову и увидел сидящую в кресле странную фигуру: во-первых, на голове... Да кой чёрт! В ней всё, абсолютно всё было нелепо и гротескно! Что-то типа вьетнамок на ногах; белая майка-"алкоголичка", порванная, съехавшая на левое ухо тюбетейка и какие-то казацкие шаровары ядовито-лимонного цвета. Чудо курило его сигареты и наливало в бокал остатки "Твиши".
   Голова болела, но не критически.
   - Так, - собрав волю в кулак, прищурившись произнёс Семченко; Ну, - И?
   Создание подошло, и легко, одной рукой, вздёрнуло его на ноги. Потом швырнуло в кресло. Теперь Кирилыч мог видеть, что это - весьма молодой мужик, чуть ли не юноша. Широкое скуластое лицо и зауженные глаза выдавали в нём сына Востока, Азии.
   - Ты кто? - решив, что лучшая защита это нападение, - приступил к допросу отставной генерал.
   Но террорист ничуть не взволновался и сев в кресло, опять принялся за бокал вина. - Я Кемаль. И много это тебе, ментяра, даёт? Так что будет лучше, если отвечать на вопросы станешь ты, а не я...
   - Развяжи! - начал капризничать пленник.
   - Тю-ю, легко! - неожиданно согласилось Чудо, и действительно освободило руки. - Кури, - хамски предложило хозяину его же сигареты.
   Из коридора, со стороны выбитой двери, тянуло сквозняком. Но загадочного террориста, практически раздетого, это, похоже не интересовало... а ведь конец октября, не месяц май!
   - Ладно, хватит лирики! Неожиданно сменив милость на гнев, он вырвал из руки вздрогнувшего Кирилыча сигарету. - Куда шакалят своих направил? - Резкий удар ладонями по ушам подчеркнул серьёзность вопроса. В голове загудел набат.
   - За женой следить...
   - За женой? - как-то особенно мерзко пропел фальцетом Кемаль, и разбив об ручку кресла бутылку вина, сделал "розочку". Теперь он махал ею в сантиметре от глаз жертвы.
   - Да что тебе, падла, надо?! Урод! - Семченко как мог, уворачивался от смертельного стеклянного ежа. Внезапно сквозняк усилился многократно, принеся с собой холод уже не октябрьский, а январский. Он соскользнул с кресла на ковёр и заполз под стол.
   В комнате происходило что-то необъяснимое; Неизвестно откуда, в каминной объявился ещё один персонаж: тоже, без сомнения, азиат, и теперь эти два сына Востока мастерски метелили друг друга не на жизнь, а насмерть! Они нереально высоко взмывали под потолок, зависая наперекор всем законам физики и наносили друг другу безусловно смертельные удары; руки и ноги мелькали как при ускоренной перемотке, а над всем этим безумством фальцетом, на одной ноте выл сквозняк. Наконец вновь прибывший изловчился достать вражину чем-то вроде раскрутки Ван Дамма, молниеносности которой автор бы позавидовал чёрной завистью.
   Кемаль впечатался в левую стену где-то на уровне люстры, стёк по ней вниз, и растаял как дым от сухого льда.
   Удивительно, но Семченко заснул. Именно не потерял сознание, а заснул. Когда проснулся, за окном светило солнце, в комнате было нормально тепло, и ночной кошмар подтверждали только две, но неоспоримые вещи: в хлам разнесённая каминная и... сидящий в крайнем кресле победитель дерби!
   ***
   В семь утра детективное агентство "Мейсон и Ко" в полном составе стартануло из Москвы в Смоленск. Частично посвященный в базовые положения предстоящего, Эдик сидел за рулём пожилого, но идеально ухоженного "Скорпио". Магнитола выдавала бессмертную "Харамамбуру", Глебов с начальницей рассматривал на заднем сиденье фотки кулона.
   - Знаешь, Лара, в начале нулевых, был у меня период, когда мы с одним деятелем, занимались чисткой богатеньких Буратин в Сочи... Покер там, преф...
   - Эд! Прикрути чуток, громко! - затребовала Мейсон.
   - Ну вот, зацепили как-то одного пассажира, из нашей гостиницы. Неделю шпиль шёл; упорный такой прибалт попался, и денежный. Ювелир... Так он этакие занимательные побасёнки о драгоценностях рассказывал под икорку с коньячком, что напарник мой передёргивать забывал...
   Внешне госпожа Шаль слушала невнимательно, в полудрёме, но Алексей знал, что это не так.
   Фантомас Эдик пошёл на рискованный обгон и еле проскочил перед встречной фурой.
   - Алло, майор! Мы если и спешим, то не к господу - забурчал Глебов. Лариса безучастно прикрыла глаза.
   - ...И одна из его фантасмагорий была посвящена уникальному огромному алмазу, называемому "Блик". Самого камня я, понятно, не видел, но по восторженному описанию, вполне и вполне может быть... То синий, то светло бирюзовый!
   - Суета... Разберёмся, - крякнул из-за руля Караваев.
   Ему не ответили.
   - А вообще, в изложении этого Валдиса, - продолжал Алексей, - история "Блика" окутана сплошной сетью тайн и мистических поверий. Он, чуть ли не главный виновник крушений нескольких империй; да и династию Бурбонов люд парижский начал изводить только после того, как камень оказался у жены Людовика 16-го, которого радостно гильотинировали... Но это так, лирика.
   - Дамы и господа! Позвольте прервать Ваш интереснейший исторический экскурс банальным вопросом: "Вы обедать собираетесь"? Или так и будем мотать на колёса все положенные 400км до Смоленска? А если - да, то смею предложить небольшой дорожный отель с микроскопическим, но вполне приличным рестораном в полутора километрах от трассы. - Фантомас, получив добро, свернул с шоссе направо. - Бывал, знаете ли, как-то... в Парижах вот нет, не бывал, - бурчал он себе под нос.
   Здание гостиницы больше походило на достроившую пару этажей избушку бабы-яги, примостившуюся на самой кромке красного- жёлтого осеннего леса.
   Впрочем, кормили более чем прилично. Хозяйничала в отеле молодая пара: красавица казашка Ирма и улыбчивый то ли сириец, то ли татарин Кемаль.
   Эдик сделал удивлённые глаза и спросил где Ольга Николаевна с дядей Фёдором. Ирма закивала головой объясняя, что они с мужем новые хозяева бизнеса, купили дело только-только, неделю назад.
   Разомлевшая после настоящего азиатского лагмана и бокала красного вина, госпожа Шаль уговорила свою вторую ипостась Мейсон, что спешить некуда, и можно полтора-два часика вздремнуть; встали- то сегодня ни свет, ни зоря. Она взяла номер на втором этаже и отправилась наверх. Мужчины оккупировали бильярдную.
   ***
   ... Семченко выбрался из под стола, и первым делом поднял с пола так и валявшийся возле камина свой "Стечкин". Двинулся в сторону нового фигуранта. В отличие от жуткого Кемаля этот выглядел вполне современно и даже привычно: кожаная чёрная "косуха", кроссовки, короткая стрижка. Пожалуй только разрез узких рысьих глаз и широкие скулы наводили на мысль о родстве с каким-нибудь Гирей Ханом Крымского или там Казанского Патриархата.
   - Ну, что Вы, в самом деле, Владислав Кириллович? Ведь я Вас можно сказать, спас, а Вы, чуть глаза открыли, и за волыну... Садитесь, водички хотите?
   - Да скорей, противоположное...
   - Ну, так... парень сделал жест в сторону туалета.
   - Я Равиль, - представился он вернувшемуся хозяину.
   - О-очень хорошо, - с сарказмом протянул генерал. - И что это было, позвольте поинтересоваться. Да, и понятно, "Спасибо" за спасение...
   - Что это было, тайны в общем не представляет, только исходя из большого опыта работы, я убеждён, что в любые пояснения Вы, как твёрдый сторонник марксистско-материалистического учения об устройстве мира, не поверите ни на секунду. Поэтому в мою задачу будет входить не убеждение в истинности сказанного, а просто договор с Вами о... как бы сказать, не противодействии. Короче, я собираюсь доказать Вам, что наши цели на данном конкретном отрезке времени совпадают, посему предлагаю дружбу и партнёрство.
   Семченко с понятной подозрительностью глядел на протянутую руку.
   - Рассказывайте, рискните, вдруг поверю?
   Равиль усмехнулся. - Вам, как опытному оперативнику известны понятия "смотрящий", или более интеллигентно, куратор.
   Генерал пожал плечами.
   - Камень, который Вы считаете алмазом, на самом деле магический кристалл, попавший в руки человеческой расы в незапамятные времена, сотни и сотни тысяч лет назад. У него есть предназначение, совершенно определённый Путь Камня... А я и есть куратор этого движения "Блика" через временные пласты, века и тысячелетия. - Кирилыч почесал ногтём мизинца правую бровь.
   - А твой спарринг-партнёр, стало быть...
   - Да, как говорят в ваших боевиках, есть хорошие парни, а есть плохие; вот Кемаль-то как раз из них. Его цель изменить Путь Камня, что приведёт к множественным негативным изломам истории.
   - Кофе хочу, - капризно буркнул Семченко и встал с кресла, направляясь в сторону кухни.
   - Садитесь, Владислав, - сказал гость и сделал над столиком пассы обеими руками. Две чашки дымящегося напитка наполнили комнату однозначным ароматом, - у Вас такого нет, да и хотели же вы какого-то доказательства моей незаурядности...
   - Запах обалденный, а в отношении незаурядности, то я бывал на шоу и Кио, и Копперфильда, так они и почище фортели выкидывали: то паровоз сопрут прямо из под носа, то живого кролика из бутылки достанут!
   Равиль, с лицом обиженного иллюзиониста, которого попросили повыше закатать рукава рубашки - знаем, мол, куда карта делась... отхлебнул кофе.
   - Хорошо, но чем я-то могу помочь в битве двух демонов? - Хозяин закурил.
   - Вот, дело как раз в том, что Вы должны продолжать начатое, ваши ребятки и вы сами, идёте в правильном направлении. Мешать - будут! Но и я в отпуск не собираюсь; и Вы тоже уже в курсе, таковы расклады...
   - Равиль, а почём мне знать, что это именно Вы на стороне хороших парней, а не наоборот?
   - Ну, хотя бы потому, что не я пытался одному отставному генералу глаз выколоть. Или это мелочь, а Вас интересует глобальный подход к миссии Камня?
   - Убедительно.
   - Давайте так, Владислав, вам же приходилось иногда верить своему начальству просто на слово, когда шефы не собирались вводить Вас в детали масштабной операции?
   - А Ты - начальство?
   - Опять за рыбу гроши...
   Через полчаса Семченко катил в своей тойоте домой, в город, оставив разгромленную ночными событиями явку. Припарковавшись на обочине он достал сотовый и набрал знакомый номер.
   Пошёл мелкий дождь.
   Пожалуй первый раз за последние лет тридцать, генерал не знал, как относиться к происходящему, чему верить; да и вообще была ли эта дикая ночь и сумасшедшее утро? Понятно, прав был Равиль - если он в принципе был! - его советские материалистические убеждения бунтовали.
   Через пару минут на том конце взяли трубку.
   ***
   Лариса в банном халате стояла у окна и любовалась буйством осенних красок, размазанных по лесной стене осин и клёнов.
   Замурлыкал телефон, она нажала соединение.
   - Что у вас? - Голос шефа был явно напряжён.
   - Да ничего, всё в порядке, мы ещё в дороге!
   - Лара, тут понимаешь, новые э-э... Входящие... Походу...
   В дверь деликатно постучали.
   - Да! - На долю секунды оторвалась она от телефона.
   В номер вошёл сияющий Глебов. Лора включила громкую связь.
  
   - Помнишь? - продолжала урчать трубка, - я говорил, что дело хлопотное, но не стрёмное. Так вот, генералы тоже оказывается могут маху дать...
   - Маха лежала, но не давала... - прокомментировал в сторону весельчак Лёха.
   - Мейсон, - повысил голос Семченко, - возможно, в дело встрянет третья сила - два азиата, предположительно Равиль и Кемаль. Они не партнёры, скорей конкуренты. Но будь осторожна с обеими, хотя Равиль должен бы быть... На нашей стороне...
   Глаза госпожи Шаль стали круглые, как у перевозбуждённого лемура; Она ещё никогда не видела грозного босса в таком "разобранном" состоянии. "Делла Стрит" тоже перестал лыбиться.
   - Поехали, - подвела черту начальница.
   Красавица казашка махала им вслед с крыльца парадного входа.
   "Скорпио" выскочил на трассу и зашелестел скатами по мокрому асфальту. Пошёл дождь. Тучи скользили в сторону Смоленска.
   - Слышь, майор, - воззвал Глебов к шофёру, - а как эту чурку нерусскую, хозяина нашего звали? Она Ирма, а он...
   - Кемаль, - еле слышно сказала Лариса.
   - Я что-то плохо не понимаю, с какого горя вы такие взлохмаченные, - подал голос Эдуард, - Делов-то, бомжа найти и потрусить за мошонку, где взял, да зачем... Так и искать не надо будет, у меня там Костик Деев, ученичок мой, в районе штаны капитанские протирает. Он и найдёт этого Игорёху Лысого, и принесёт нам в решётке для гриля, или на шампуре, - как скажем!
   В сумерках проскочили знак "Смоленск - 25км".
   Остановились в небольшой гостинице при въезде в город.
   - Значит так, Караваев, с утра находишь своего выкормыша и заряжаешь на поиски всех лысых бомжей, а среди них - Игоря Витальевича Поддубных... Мы общаемся с генеральным дворником сестры Ибрагимова. Всё, отбой!
   ***
   (Продолжение следует)...
  
  
   ! Э-11
   ***
   Смоленск.
  
   К утру дождь выдохся, осеннее прохладное солнце поблескивало в сотнях луж.
   Глебов, покрутившись по незнакомому городу, всё же вырулил на западную окраину Смоленска, и вскоре "Скорпио" подкатил к внушительному искомому коттеджу вдовствующей сестрицы секретаря Рустенберга.
   - Катерины Михайловны нет, - сообщил угрюмый охранник перед опущенным шлагбаумом.
   - Да и бог с ней, - приоткрыл дверь Лёшка. - нам нужен ваш начальник клининговой службы.
   - Василий Егорыч? Как доложить?
   Лорка выкатила глаза, - доложить?! - Кому, дворнику? Да вы тут в провинции вообще приху...
   Глебов уже стоял возле грозного стража и держал его за ворот форменной куртки. Охранник судорожно шарил рукой по тому месту ремня, где у Чака Норриса висит кобура, но никогда не висела у него...
   - Бегом, пулей! Чтоб через минуту ваш "VIP" - дворник был здесь! - Лёха не удержался, и слегка двинул коленом в промежность опричнику. Появился Егорыч.
   - Садитесь, - вежливо приоткрыл пассажирскую дверь великолепный "Делла Стрит", - есть разговор.
   Он тоже сел, и отогнал машину метров на сто от ворот. Остановился на берегу небольшого сельского озерца. Дальше дорога упиралась в живописный лес.
   - Вы кто? - объяснимо испугано вращал глазами тщедушный Василий Егорович.
   - Не переживайте, сказала Лариса, показывая развёрнутое удостоверение. - Мы из столицы, частное детективное агентство. Нас интересует единственный вопрос: как к Вам попал кулон с крупным голубым алмазом... Только правду, без этих сказок о найденном бомжом в полях Родины!
   - Да Христом-богом, как на духу... Игорёха притащил! Мы знакомы сто лет, он существо примитивное, без фантазий, и к серьёзному криминалу не приспособлен, так что я ему полностью верю!
   Госпожа Мейсон-Шаль вздохнула.
   - Ну, честно, литр водочки скормил ему, а сам кулон отдал Анатолию Ренатовичу, как раз гостившему у нас. Он в благодарность машинку мою на СТО пристроил, ремонт оплатил!
   Василий ещё что-то говорил, но в этот момент заверещал телефон и Лара сделала предупреждающий жест. Потом её большие глаза сузились. - Да... Когда? Каким образом. Нет! Жди там, мы... ну, минут через сорок. Будь на связи!
   Глебов не дожидаясь указаний развернул авто и приоткрыв пассажирскую дверь махнул рукой - свободен. Генеральный дворник не заставил себя ждать.
   Лариса задумчиво играла удостоверением, то закрывая его, то открывая. - Караваев... из городского морга. Гражданин Поддубных, он же Игорёха Лысый, уже второй день, как нашёл последнее убежище, за государственный счёт...
   Машина летела обратно, в город.
   - Что-то ещё говорил?
   Мейсон фыркнула. - Нет, ты же слышал!
   Спустя десяток минут Эдик перезвонил ещё раз: он ждёт их в городском сквере возле 12-й больницы, на территории которой и расположен морг, - если вдруг, посмотреть на терпилу захотите...
   Караваева обнаружили сидящим на парковой скамеечке. Подле топтался молодой, но уже достаточно грузный мужик в коричневой замшевой куртке, который что-то азартно втолковывал угрюмо сосущему сигарету Фантомасу. Эдик поднялся навстречу прибывшим. - Лариса Давидовна Мейсон, директор нашего агенства, Алексей Глебов, заместитель, - представил начальство мужику. Тот неловко пожал руку женщине и протянул лопатообразную ладонь Лёшке, - Константин Алекс... - он махнул рукой, - Костя! Костя Деев.
   - Значит, так, - не стал затягивать светские условности Караваевский птенец. - ваш персонаж убит два дня назад, сломана шея. Нюансы, сами понимаете, никого не интересовали, бомж, он и есть бомж. Если б не ваш визит, завтра уже никто б и не вспомнил.
   - Ясно, - Глебов кивнул головой, - но хоть личность-то достоверно установлена, это точно он?
   - Не сомневайтесь, дело в том, что я его сам знал, ещё с времён участкового. Да Игорёху тут каждый барбос за своего держал! Вот, ну а с подачи Эдуарда Семёновича, мы чуток поворошили последние дни Лысого... Драка была на окраине Заднепровского района, между своими, не поделили чего-то... Человек двадцать махались, дело привычное... Другое интересно: все как один утверждали, что Лысый в толковище участия не принимал, а некоторые убеждены, что его вообще не было. Но тело обнаружили поутру именно там.
   - Кисло, - Лара прикусила нижнюю губку. И как-то всё один к одному, два дня... Всё?
   - Практически. На всякий случай я прихватил Сашку- Леннона, они с Лысым давние кореша, может вам и пригодится, разговорите...
   Костя повернулся лицом к выходу из сквера и поманил могучим пальцем сидящую на дальней скамье тощую фигуру.
   Подошедший действительно сильно смахивал на известного битла, только без очков. Он близоруко щурился.
   - С тобой хотят поговорить хорошие люди; Деев дружески хлопнул бомжа по плечу, от чего тот чуть не выполнил команду "Сидеть"! - Смотри, если пожалуются на тебя...
   Леннон пожал плечами, - сигаретку дадите?
   Фантомас уже прощался с бывшим подчинённым.
   Они загрузились в "Скорпио".
   - Рассказывай, - веско произнесла Мейсон, - обернувшись назад с переднего пассажирского сиденья. За рулём сидел майор.
   - О чём? И откуда? - Сашка смотрел на неё ясным детским взглядом.
   - А сначала, всё о дружбане своём.
   - Ну, это знаете ли, долгий сказ. Я, признаюсь, господа хорошие, жрать жутко хочу, кушать то есть. А о Игорёхе - да, мы знакомые давние, только он бомж, а я по жизни бич. Разницу знаете? Бомж это состояние тела, а бич - состояние души: бывший интеллигентный человек.
   Фантомас подкатил к открытой площадке небольшого кафе, возле которой священнодействовал на мангале кавказский человек.
   - Впрочем, гости столичные, я, пожалуй знаю, что вас интересует... Те две побрякушки, что мы с Лысым отыскали в лесу, возле аэропорта...
   - Две? - Повернул голову "Делла Стрит".
   Леннон уже уплетал люля-кебаб.
   - Да, одну он, с огромным брюликом, вторую я, почти рядом, скромненький медальон, без каменьев, зато с вложенной фотографией, портрет рыжеволосой красавицы.
   Сашка покончил с кебаби и затребовал кружку пива.
   - Я ему сразу сказал, что его находка до добра не доведёт, причём независимо от того, настоящий там камень, или стекляшка копеечная. Только он послал меня куда подальше, уверял что знает человека, которому этот кулон пригодится, и его, Игорёху, не обидит!
   - Ну, и...
   ...И - стоим мы, значицца, третьего дня в "тошниловке" нашей районной, по случаю хорошей погоды на улице, здоровье поправляем. Прижало меня в туалет. А когда возвращался, смотрю - Лысый с братком каким-то общается. Я замедлился, что б не встревать, понимаешь. Игорёха кричит мне: Жди, Сашка, у меня дело, на пол часика, Жди!
   Ну, я чего? Полтинник опрокинул, курю. Глянул ещё раз в ту сторону, а они в иномарку какую-то подкрученную садятся, мерс, не мерс, я в тачках не особенно...
   - Всё, господа хорошие, больше я дружка своего живым не видел, ни через пол часа, ни через час. Не появился. И в драке той, что Людка Кикимора спровоцировала, Игорёха участия не принимал, зуб даю, не было его!
   - Ага, - с особой ментовской интонацией протянул майор, - как, говоришь, браток-то тот выглядел?
   - Да я ж видел его пару секунд, и метрах в двадцати... обычный, крепкий, но не амбал. Не знаю, почему-то сложилось впечатление, что он не русский, кореец какой-нибудь, или скорее татарин. Так, мимолётно...
   - Хорошо, - подвёл итог Глебов, - будем считать обед ты отработал.
   - Пойду?
   - Не спеши, Санёк, Лара положила ему на плечо ладонь, - где тот второй кулон, или медальон?
   - Предлагали мне за него пять тысяч, только я воздержался, как чувствовал, что вы появитесь.
   - Значит, он всё ещё у тебя?
   Леннон хитро ухмыльнулся.
   - И сколько ж ты за него хочешь?
   - Штуку. Американских рублей!
   - А диарея не одолеет, а бичара? - Эдик поменял маску уставшего Фантомаса на ту, в которой Фантомас разбушевался.
   Подопытный поёжился, но глаза не отвёл.
   - Рискну.
   Госпожа Шаль приняла решение, - дай ему три сотни, - кивнула Лёшке. - Остальное по факту. И поехали, где ты там сокровища свои прячешь...
   Сашка сгрёб три зелёные купюры, сунул в джинсы. Из нагрудного кармана вытащил медальон.
   Он был даже не золотой, в лучшем случае серебряный. Лара нажала кнопочку. Внутри оказалось фото смеющейся огненно-рыжей красавицы в форме стюардессы. С точёной шейки спадал на грудь знакомый кулон с ещё более знакомым алмазом.
   На обороте латинским шрифтом было написано Ева Кленчон.
   Лора опять кивнула, и верная "Делла Стрит" выдала ещё семь причитающихся бумажек. Леннон похоже был удивлён.
   - И всё же, это ещё не всё, - сказала начальница, - дело к вечеру, а завтра с утра съездим на место, покажешь где конкретно нашли цацки. На сегодня - свободен! Но учти, битл, вздумаешь затеряться, Деев тебя и из Ливерпуля достанет, а я... Я не всегда бываю доброй Феей, раздающей баксы, бывает и больничные выписываю... Дружок твой ошибся, смотри не просчитайся ты!
   ***
   Около семи вечера Семченко накинул куртку, - давай, давай, неси! - Семейный любимец Урка притащил прогулочный поводок и они вышли во двор. Молодой доберман сразу повлёк хозяина в соседний сквер, где был спущен с привязи и принялся носиться по сумеречному октябрю. Почётный пенсионер задумчиво курил, пытаясь найти хоть немного разумности в последних событиях, произошедших с ним. Не получалось ничего, и вот уже второй день он сидел то на коньяке, то на крепком кофе, всё более приходя к мысли, что старость явление отвратительное, а голова, как говорил в каком-то фильме Броневой, - предмет тёмный и исследованию не подлежащий!
   Гадко было и то, что посоветоваться не представлялось возможным ни с кем. Даже с закадычным дружком Серёгой Каличевским, тоже отставным генералом, только армейским. Жена гостила у внука в Ростове, впрочем с Софой он никогда по жизни не обсуждал рабочих моментов, и вздумай рассказать ей хоть что-то, она сразу же позвонила бы их семейному врачу.
   Кириллович усмехнулся, вспомнив, что любимый актёр, озвучивший бессмертную фразу о голове, в том фильме как раз и играл доктора.
   Набегавшийся пёс ткнулся острой мордой в хозяйские колени.
   - Что? - Удивился Семченко, - всё, - домой?
   Любимец показал, что, да!
   Игнорируя лифт, поднялись на пятый этаж пешком.
   Генерал достал ключи, и тут неугомонный Урка повёл себя странно, бросившись сначала к двери, отскочил и улёгся посередине лестничного пролёта, прикрыв глаза точёной лапой.
   Семченко открыв замок мотнул головой - проходи! - Пёс как-то боком, приставными шажками, просочился в квартиру и исчез в боковой спальне. Хозяин повесил куртку и прошёл в гостиную.
   На диване в расслабленной позе гостя сидел Равиль.
   - Вечер добрый, Владислав! Простите за неожиданное вторжение, но события, похоже понеслись вскачь...
   - Так как же Вы это... - Семченко в изумлении крутил в руках связку ключей. - Демон отмахнулся, - да будет Вам! - Кирилыч осторожно опустился в кресло.
   - Дело в том, генерал, что ваших пионеров отзывать надо. Мне конечно, совершенно ясно, что Вам нужна именно их информация, а не россказни какого-то мистического существа Равиля, буде он в принципе существует, а не мерещится уязвимо-уставшему генеральскому воображению... Докладывая своему заказчику, Вы обязаны опираться на рапорты проверенных кадров, а не... Хотя я, поверьте, мог бы рассказать вашему превосходительству намного больше и интереснее о "Блике", чем соберут ваши рейнджеры за десятки лет, не то что до Рождества!
   В гостиную сунулся Урка, бросил косой взгляд на диван, и задом, задом, ретировался из комнаты.
   - Устал я Равиль, - Семченко, закрыв глаза, массировал виски.
   - Я и предлагаю, никаких дополнительных усилий, напряжений. Отзывайте Мейсон. Всё что Вам потребуется для убедительного доклада Аркадию Борисовичу я Вам дам!
   - М-м...- Замычал хозяин, - ты и о Рустенберге знаешь...
   - Я Куратор. Моё дело быть в курсе всего, что способствует правильному движению Камня, не сбивая его с истинного Пути!
   - А что Лара, чем они помешать могут?
   - До сих пор, всё было в порядке. Но с сегодняшнего дня есть реальная опасность, что за них плотно возьмётся Кемаль. Они могут предать; как говорят у вас, начнут гнать дезу. Кемаль - Сущность тёмная, хитрая. Противостоять ему крайне сложно.
   - Мне, Владислав, важно одно, чтоб в результате твоей и, соответственно мисси Мейсон, Камень не свернул с предопределённого ему пути и попал по назначению, в собственность шефа Рустенберга, в полном соответствии с планом Якова Борисовича, твоего заказчика! Отзывай госпожу Шаль, и её архаровцев; ничего нового, что не известно мне, они не нароют! А вот пойти на поводу Кемаля могут, внеся смуту сначала в Ваши, уважаемый, мозги, а потом соответственно и в логику Рустенберга.
   Кириллович дважды набрал номер, но ни Лариса, ни Глебов трубку не брали.
   Равиль повторяясь, говорил об уникальности "Блика" и опасности Кемаля.
   - Хорошо, хорошо! Но если ты такой всеведущий, то должен знать, что мне для Борисовича необходимы и какие-никакие материальные сведения о происхождении Камня, как он попал в наши Палестины!
   Демон хлопнул ладонью по столу. - Завтра у тебя на компьютере будет фотокопия купчей, о приобретении "Блика" Людовиком XVI у некоего мэтра Коше. Больше документальных следов "Блика" просто не существует!
   А под Смоленск, как вы и сами догадались, Камень прилетел на том самом самолёте, на груди польской красавицы Евы Кленчон.
   - Всё. Твоя мисс Марпл, со всей своей шайкой, и до этого не докопаются. А остальное, мой генерал, и тебе без нужды!
   Запиликал звонок входной двери, радостно залаял Урка. Проведя ладонью по лбу и глазам, как бы отгоняя наваждение, Семченко пошёл открывать.
   В квартиру радостно улыбаясь шагнул сосед, тот самый Сергей Каличевский, победно размахивая бутылкой "Хеннесси", - Что, Кирилыч, не бросишь друга? Я сегодня третий раз дедом стал! Иришка постаралась - внук, внук! - Серёга будет! - На волне эмоций бравый вояка пёр в гостиную подталкивая хозяина впереди себя. Зайдя в комнату, Кирилыч, как недавно Урка, бросил опасливый взгляд на диван. Но тот был пуст, да и вообще в комнате не прослеживалось ни малейшего демонического присутствия.
   ***
   (Продолжение следует)...
  
   Э-12.
  
   Смоленск, Октябрьское утро.
  
  
   В восемь утра битл Александр идиллически, как было приказано, сидел в фойе их отельчика. На улице бушевало уже второе в этом октябре бабье лето.
   Форд энергично глотал километры навстречу солнцу. Наконец дорога уткнулась в небольшую то ли посадку, то ли край леса.
   - Всё, отсюда пешком, - сообщил гид. - Лес минут на двадцать, за ним поле, и - аэродром.
   Ни дороги, ни тропинок. Пробирались через кусты ольховника, зарываясь городскими туфлями в медь и багрянец павшей листвы. Чуждый осенней романтики Глебов меланхолично матерился. Караваев, тоже не видевший смысла в дополнительном исследовании места находки, предложил подождать коллег у машины.
   - Иди, - кивнула Лариса.
   Прошло уже с полчаса, но лес так и не заканчивался.
   - Вот, наконец ткнул проводник указательным пальцем куда-то вправо, где чаща редела и в кронах появились прогалины синего неба.
   Вышли на край большого поля. Метрах в сорока на чистом пространстве прижился островок довольно высокого кустарника.
   - Там, - ещё раз использовал палец Леннон. Продравшись через осенние заросли, троица оказалась на микроскопической полянке.
   - Здесь нашли, медальон с кулоном валялись почти рядом, в метре друг от друга.
   Совершенно без фанатизма они побродили по поляне, вороша ногами жухлую траву и опавшие листья.
   Глебов пожал плечами, - ты что, действительно надеялась найти ещё что-нибудь?
   - Да нет, скорее просто из привычки доводить всё до конца, не отбрасывая мельчайших возможностей... Пошли, - Лора махнула рукой в сторону леса.
   Обратный путь почему-то оказался короче. Встретили несколько грибников с почти полными пластиковыми вёдрами предположительно подосиновиков - ни Глебов, ни Мейсон в грибах не разбирались.
   В десятке метров от их "Скорпио" стоял его близнец, только с полицейским окрасом и мигалкой. На провластном капоте Фантомас пил кофе с дядькой в сером дождевике ниже колен. У колеса стояло лукошко с уже известными Лёшке грибами.
   - Вот, - объявил Эдик, - Ростик подсказал, что есть гораздо лучшая дорога обратно, - объездная, не надо по городу шарахаться, сразу к отелю выскочим.
   - Да, - подтвердил грибник, - откинув с головы капюшон, явив миру весёлые бесшабашные глаза и широкие тщательно выбритые скулы. Он вскочил за руль, - пора мне, начальство заругает... "Форд" завёлся и стартанул. - Леннон смотрел ему вслед, ошарашено выкатив глаза. Караваев не отводил взгляд от оставленного на траве лукошка.
   - Поехали, - толкнула Сашку Мейсон, - ты чего?
   - Я ж говорил, секунды, да и далековато было... Только, по ходу, это тот тип, что Лысого увёз... Машина однако была другая!
   Фантомас дёрнулся и оказался за рулём, Глебов с начальницей уже сидели на месте. Последним вскочил смоленский битл.
   Гонка по просёлку, дело в принципе замысловатое. Полицейский "Форд" то мелькал на изгибах дороги, меж осин и берёз, то пропадал из виду. Наконец вылетели на автостраду. Бело-синий "Скорпио" маячил далеко впереди, уходя на приличной скорости.
   - Он что, тикает от нас?
   - Да похоже, хотя кто их знает: мент! Может эти смоленские так всегда ездят? - Эдуард хмыкнул и догнал стрелку спидометра до ста семидесяти.
   Полицейский гонщик взлетел на виадук и не сбавляя скорости, вписался в новую развязку. Через десять минут преследователи поняли, что Шумахера им не достать.
   У госпожи Шаль запиликал телефон. Майор снял ногу с акселератора и прижался к обочине.
   - Вы что там, на периферии, все нюх потеряли? Почему трубу не берёте?! Почему сама в восемь вечера не докладываешь?! - Генерал так орал, что заглушал радостно лающего где-то под рукой Урку.
   - Да что Вы говорите, Владислав э-э... Кириллович, нашла паузу Лара, - это вы телефон не берёте! И от Вас не было ни одного звонка!
   - Ладно, - неожиданно успокоился босс, - чудны дела твои господи, не такое тут ещё закручивается... Слушать сюда, вопросы не задавать. Операция сворачивается! Сегодня же отбыть в Москву. Повторить!
   Лора повторила.
   Через пол часа они выписались из гостиницы и покатили в Белокаменную.
   - Что-то шеф наш последнее время как бы сам не свой, не в своей тарелке... Лариса задумчиво приоткрыла окно, впустив свежий октябрьский воздух.
   - Стареет Кирилыч, - философски протянул Алексей, у меня батя тоже, как на пенсии оказался, начал коники выбрасывать, с миром окружающим воевать по мелочам...
   - Стареет, говоришь, - Лара хитро улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. - Да нет, Лёш, не похоже! Есть у меня чуйка, женская такая, что-то там в столице тоже происходит, и всё в связи с нашим делом...
   - Да какое дело, прости господи, - фыркнул Караваев, - ну нашли бомжи побрякушки золотые, так где нашли-то! На самолёте том почитай вся элита польская гробанулась! В первые дни после аварии, думаю и посолиднее штучки находили, кто успел, кому подфартило...
   Спустя три часа скоростной езды майор начал сбрасывать обороты, - Лора! К знакомым нашим на обед заскочим?
   - Что, Ирмочка, поди снится?
   - Да так, скорее её лагман и манты...
   Мадам Шаль рассмеялась. - Вот кто у нас стареет, так это Фантомасыч! - Ещё годика три назад, ему б и в голову не пришло такое сказать, каждую юбку воспринимал как личный вызов... Да, Эдичка?! - Ну, заскочим, заглянем!
   Караваев свернул с трассы, в сторону трёхэтажной трёхзвёздочной избушки скромно именуемой мотелем.
   Их встретила по прежнему ослепительная хозяйка Ирма, выделившая Ларисе, уже как VIP-клиенту, двухкомнатный номер, и пошла суетиться на кухню. Алексей двинул в бильярдную щёлкать шарами. Майор устроился на веранде, где просидел с бокалом коньяка и каким-то журналом под слабеньким октябрьским солнцем до тех пор, пока мадам Мейсон не позвонила ему с предложением подняться наверх, посмотреть, какой у неё сказочный вид на осенний лес.
   Где-то через час удовлетворённая совместным просмотром открывающихся из окна красот, Лара спустилась в ресторан на поздний обед, или ранний ужин.
   Ещё в фойе её перехватил одетый в изысканный костюм хозяин заведения.
   - Леди Мейсон, позвольте обратиться к Вам с просьбой... Уделите мне пожалуйста с полчаса Вашего времени, нам необходимо переговорить!
   Лариса удивлённо взметнула брови и окинула ладную фигуру сначала пристальным взглядом директора детективного агентства, потом и заинтересованной женщины. - Хорошо, после ужина, минут через сорок, зайдёте...
   Глебов, быстро разделавшийся с каким-то случайным соперником, продолжал рубиться в бильярдной с Фантомасом. На кону стояли обязанности шофёра в продолжении обратного пути. Оба считали, что через час - полтора, верховный главком даст отмашку на продолжение дороги. Стало быть, коньячные услуги бара были доступны только выигравшему...
   - Да! - Отреагировала укутанная в бело-розовый халат Лара на деликатный стук в дверь.
   Хозяин мотеля был по прежнему в тёмном костюме и даже при бардовой бабочке.
   - Азиат с европейской грацией протянул небольшой букет нежно- фиолетовых орхидей. Пришлось встать из глубокого мягкого кресла; - Боже мой, где он добыл эту прелесть в этакой глуши, мелькнула мысль. - Восхитительно! Неожиданно... Но мне всё- же очень интересно, откуда Вам известна моя первая фамилия, если и в прошлый раз, и сегодня, Я регистрировалась как госпожа Шаль?
   - Не переживайте, Лариса, это не самое странное из того что Вы услышите, да и объясню я всё доходчиво!
   - Садитесь, загадочный незнакомец, - она указала на соседнее кресло.
   - Почему ж незнакомец, моё имя Вы знаете с предыдущего посещения, а сейчас, думаю, уже и со слов Вашего босса, Владислава Кирилловича! Зовут меня Кемаль. Да, я не совсем тот, за кого себя выдаю... Но Вы, Лариса Давидовна, женщина не только современная, но и умная! Много из того, что я буду говорить, поначалу должно показаться несуразным, возможно и диким. Но Вы относитесь к тем людям, которые если и не верят, то по крайней мере допускают, что наш мир устроен ну... Не совсем так, как учили в детстве и юности.
   Лора задумчиво перебирала пальцами цветы.
   - Перехожу к конкретике. Ваше агентство не преуспело пока в решении поставленной задачи: узнать по возможности всю историю загадочного алмаза, хотя и подтвердили свои догадки, что кулон прилетел под Смоленск на борту разбившегося несколько лет назад польского самолёта...
   Кемаль прошёлся по комнате, задумчиво посмотрев в окно на то, как утонувшее за кромкой леса солнце всё же подсвечивает низкие облака.
   - Дело в том, Лара, Вы позволите называть Вас так? - Что Камень, который все считают алмазом, на самом деле, является, строго говоря, прибором, высокотехнологичным изделием, генерирующим несколько энергетических полей, природа которых неизвестна пока современной науке. Запрограммирован он в незапамятные времена, да и не людьми, госпожа Шаль!
   Лариса, не особо таясь, зевнула.
   - Тысячелетия назад Прибор оказался на вашей планете с заданной создателями целью... целями! Алгоритм решения поставленных задач называется Путь Камня. Для контроля движения алмаза сквозь толщу веков были выделены Кураторы, которые не позволяли косвенным факторам, побочным событиям, свернуть с Пути.
   - Боже мой, зачем Вы, Кемаль мне всё это рассказываете? Я не поклонница фэнтэзи, я очень реальный, приземлённый детектив, решающий насущные, понятные всем вопросы.
   Лора отложила букет и зашарила рукой по столику. Она редко курила, но сейчас искала сигареты. Сунула в рот белую палочку.
   Кемаль прищурился на её кончик и сигарета прикурилась.
   - Да ладно Вам, - она отмахнулась от дыма, - хотя, конечно, впечатляет...
   Гость продолжал как ни в чём не бывало, - я попробую перевести дальнейшее на более понятный вашему обществу язык. Сейчас существуют как бы два взгляда на проблему Камня; или ещё понятней: две борющихся между собой партии, одна из которых следует старозаветным догмам и всячески оберегает первичный, предначертанный Путь, вторая, - назовём её вообще вашим термином - "Реформаторская", уверенная, что тысячелетние взгляды на Зло и Добро претерпели качественные изменения!
   Зазвонил телефон.
   - Мадам, так мы едем, или ну его в...? - Лёшка смеялся.
   - Завтра, - устало протянула Мейсон.
   - Теперь, о том, зачем я всё это рассказываю, - Кемаль тоже сунул в рот сигарету, которая тут же задымилась. - я хочу, как говорят в ваших Одессах, сущих пустяков... Чтоб вы стали на мою сторону, и совершенно честно передали полученную информацию вашему генералу, с тем, чтоб он отговорил своего заказчика дарить кулон жене своего царя. Камень должен покинуть Россию, и уехать в Штаты. Собственно, не обязательно сразу в Америку, главное из России. Дальше уже мои проблемы, как он очутится в Белом Доме...
   - Зачем? - округлила глаза женщина.
   - Это не Вашей компетенции, Вы просто не поймёте, поверьте!
   - Хорошенькое дело...
   - Да, хорошенькое! По большому счёту, Вы так и этак, обязаны будете рапортовать Семченко. Главное, чтоб Вы сами были убеждены в моей правоте... И вот за эту убеждённость, я предлагаю Вам, госпожа Мейсон- Шаль, не банальную взятку в сколько-там тысяч или миллионов, а новую, сказочную жизнь; старинный замок в Шотландии, прочное положение в высшем свете мировой элиты; я не зря назвал Вас леди! Леди Мейсон! Новая биография, яхты и личные острова, неограниченные средства!
   - Ой-йой! - Лора взяла из пачки ещё сигарету, которая самостоятельно прикурилась ещё на пути к губам. - А почему Вы сам, не пытаетесь обаять Семченко? Поверьте, он тоже далеко не бессребреник!
   - Я стратил, - Кемаль вздохнул, - меня опередил Равиль, куратор Камня. Теперь генерал считает, что он играет в команде "хороших парней", я, соответственно, плохих...
   - Ну, собственно, для меня это тоже вопрос открытый!
   - Ладно, - Лара встала и прошлась, разминая ноги. - Я устала, искуситель, хочу спать. Завтра договорим!
   Кемаль кивнул и вышел из номера.
   Но спать она не легла, а заказала в номер бутылку виски и шоколад.
   Виски ей не принесли, но дали какой-то азербайджанский коньяк. Она не протестовала.
   Что собственно произошло? Как и предупреждал Кирилыч, в дело влезли некие азиаты. Что хотят, насколько опасно, пока неясно... Коньяк оказался не так и плох. Она прихлёбывала из бокала стоя у окна, грызя сладкую плитку. И вдруг небо над чёрной стеной леса заполыхало неярким розовым заревом. Луна и звёзды стали медленно на глазах тухнуть.
   ***
   (Окончание следует)...
   Э-13
   Стрелка.
   Через пару минут дальняя часть небосклона выглядела как огромный экран, обрамлённый снизу кромкой крон ночного леса.
   Внезапно экран треснул в двух местах, слева и справа. Из обеих тёмно-синих разломов на розовую подсветку выползли... сначала было непонятно, что это? Какие-то зелёно-коричневые глыбы. Но неизвестный оператор явно налаживал качество картинки, добавляя резкость и цветность изображения. Спустя считанные секунды стало ясно, что это большие площадки, покрытые травой и обрамлённые скалами, валунами и кое-где кустарником. Масштаб увеличился, и Лариса чуть не выронила бокал с коньяком... на обеих летучих островах стояли одинокие человеческие фигурки. Правого, в костюме и с бабочкой не узнать было невозможно. Левый, по длинному серому дождевику тоже идентифицировался: это был полицейский грибник, он же Смоленский Шумахер.
   "Вирланы", - всплыло откуда-то из подсознания. То ли читала, то ли фильм какой фантастический. Индийская мифология? Летающие острова!
   Вирланы пришли в движение, сначала пятясь каждая к своему разлому, потом с ускорением бросаясь вперёд, тараня соперника. Столкновение островов было явно жесточайшим...скалы дрожали, некоторые валуны срывались с места, обе фигуры не удерживались на ногах. Но всё это происходило в полной тишине, оператор наверно сознательно не включал звук, или поломка какая-то...
   При очередном ударе Кемаль изловчившись, перепрыгнул на вражью территорию, тут же нанеся сопернику классический хук, к чему местный был по -видимому совершенно готов, и ответил ударом ногой в голову, продемонстрировав великолепную растяжку. Дальше всё закрутилось как у Джеки Чана, только у китайца драки смотрятся легко, не ожесточённо. Тут бойня происходила без дураков, на поражение. Фигуры смерчем взмывали высоко над соперником, обрушивая на врага град ударов ногами, локтями, головами. Удивительно, что оба выдерживали это избиение не проваливаясь в нокауты или хотя бы в нокдаун. Битва шла поочерёдно на обеих площадках, причём Вирланы, или как их там правильно? Вели себя словно самостоятельные воюющие стороны, продолжая таранить друг друга. Наконец один из островов оттеснил противника к его трещине, загнав в неё где-то на четверть, и отплыл для решающего тарана. Лариса решила, что бой практически закончен, к тому же фигура в плаще лежала за ближайшей скалой, заработав, судя по всему всё же, нокдаун.
   Но нет, загнанный Вирлан ринулся в контратаку, а на его появившейся из разлома части стоял новый персонаж - Рыжая молодая дикарка топлес...
   Остров Кемаля стал сознательно сдавать назад, пряча корму в свою трещину, и выехал с подкреплением - оскаленная черноволосая ведьма, в развевающейся тунике с двумя обоюдоострыми клинками в руках. Один она бросила Кемалю, сама в затяжном неимоверном прыжке перелетела к рыжей стерве. Откуда у огненоволосой взялся устрашающих размеров ятаган, Мейсон не заметила.
   Сражение возобновилось, но теперь в центре ристалища были две полуголые фурии. Веер из сталкивающейся стали высекал снопы искр. Внезапно Лора поняла, что брюнетка - это собственно, их хозяйка Ирма, которая, кстати, проигрывала. Но всё изменилось; грибник приподнялся на локте, вытащив из-под полы плаща большой воронённый пистолет. Немедля, почти на вскидку он выстрелил. Звук выстрела поглотил нереально громкий гром, вот уж точно, грянувший как с ясного неба... Это был первый звук, нарушивший тишину! Хлестнула молния, застучал дождь. Экран пропал, будто выдернули вилку из розетки.
   ... "И дождь смывает все следы", вспомнила Лора, забравшись под одеяло, устало прикрывая глаза.
   Утро было, как все предыдущие дни светлым, солнечным.
   Почему-то болела голова, будто она вчера качественно нализалась. Поведя глазами по столу, упёрлась взглядом в только початую бутылку коньяка. Рядом лежала единожды надкушенная плитка шоколада.
   - Чепуха, - сказала в эфир убеждённо, - она свои способности знала...
   Закутавшись в любимый халат подошла к окну. Лес выглядел первозданно- прилично. Внизу копался в багажнике "Форда" напевающий что-то Лёшка.
   - Привет! - Замахала ему рукой, - закажи завтрак, я скоро спущусь, будем стартовать!
   Приняв душ, почувствовала себя лучше.
   Через полчаса возле стойки ресепшн, за которой сидела незнакомая дама приятной наружности, столкнулась с Караваевым, беседующим с крупным мужиком крестьянской наружности.
   - Ничего не понимаю, тихо сказал Эдик, когда мадам потащила его в зал ресторана, - Ничего... Это Ольга и дядя Фёдор. Они утверждают, что никому и никогда мотель не продавали, впервые слышат о Кемале и Ирме. А вчера гуляли у кума днюху, в соседней деревне.
   Завтракали в молчании. Пришёл Глебов.
   - Слушайте, а из вас никто вчера вечером во двор не выходил, - Лара обвела глазами мужчин, - где-то около одиннадцати?
   - Ну, я, - сказал "Делла Стрит" - курил, перед дождём.
   - Во-во, над лесом на небе ничего не видел?
   - Ты чо мать, приснилось чего?
   - Выходит да...
   Проигравший Лёха полез на водительское место. "Скорпио" развернулся капотом на Москву.
   ***
   - Нет, - сказал Семченко. - Давай сама. Без свиты, - и отключил телефон.
   Спустя час генерал проводил гостью.
   Мейсон сидела за рулём своего "Гелека", но заводиться не спешила. Разговор с боссом оставил тяжёлый след, какой-то токсичный осадок, даже не разговор, а общее состояние ещё неделю назад бравого пенсионера. Мешки под глазами, мутный взгляд, безусловное отсутствие интереса к её докладу; апатия, одним словом. Он несколько оживился только рассматривая медальон с польской красавицей. А когда проводил её в прихожую, Лара с тихим ужасом отметила, что Семченко приволакивает левую ногу.
   Мадам Шаль сама поразилась остроте своих чувств, она не ожидала, что так привязана к старшему другу.
   Распоряжения шефа были категоричны, конкретны, но неясны с точки зрения логики. Собственно, распоряжение было одно - забыть командировку в Смоленск и всё, что с ней связано, как бред в гриппозной лихорадке. Что интересно, Лариса, похоже, действительно простыла и слегка температурила. Наконец она чиркнула зажиганием.
   - Алло! - генерал набрал номер.
   - Вас слушают, - трубку поднял секретарь. Тот самый Ибрагимов.
   - Это Семченко, Толя...
   - Конечно, Кирилыч, конечно узнал.
   - Дружище, мне нужна встреча!
   - Яков Борисович в Геленджике, да, вместе... Будет завтра.
   - Запиши тогда на среду, послезавтра, ближе к обеду, часикам к двум, если возможно...
   - Сделаем, порядок! А что с голосом, Владислав Кириллович?
   - Осень, прихворнул чуток. Спасибо, Анатолий Ренатович... Семченко нажал отбой.
   В среду, в два часа дня, генерал сидел в знакомом кабинете, хозяин которого устроился за секретером, и просматривал на компьютере принесённую гостем флешку с фотокопией документа, подтверждающего приобретение алмаза европейским монархом у некоего мэтра Коше. Купчая была, понятно, на французском, в котором Рустенберг не понимал ни слова, но это был технический вопрос, разобраться с которым не представляло сложности.
   - Людовик XVI, - Это тот, что Атоса с Портосом гонял?
   - Нет, тот XIII, а этому голову гильотиной снесли...
   - Так, довольно протянул Борисыч, ну а к нам-то как стекляшка попала?
   Гость выложил на столешницу медальон.
   - Хороша паненка, хороша стервочка.
   - Ну и ладушки, Кирилыч, не отсырел ещё порох в пороховницах... Этого мне с головой! Спасибо, друже! Гонорар завтра будет на твоём счету. Может и примирит монарший бриллиант нашу императорскую пару, хотя Людмила на цацки не особенно падка...
   Семченко безразлично пожал плечами, он задумчиво крутил в пальцах кофейную ложечку.
   - Знаешь, Борисыч, если это всё же "Блик", то я понятно, почитал в инете разные популярные статейки, ему многие приписывали всякие эзотерические качества...
   - Да знаю, мой Бельский целую лекцию прочёл, - Рустенберг резко посуровел, но быстро взял себя в руки и рассмеялся. Мы ж не пацанва какая, чтоб в фантазии доисторические верить!
   - Короче, генерал, тема закрыта, и забыта. В приказном порядке требую стереть с памяти все упоминания о "Блике", забыть, как сон... - Семченко вспомнил свои наставления Мейсон и растянул губы в усмешке.
   - Чего лыбишься, Владинька, - без тени доброжелательства сузил глаза хозяин.
   - Есть, Понял, - тоже без ёрничества вытянулся по стойке "смирно" Семченко.
   - Вот и хорошо, пойдём тогда, откушаем, чем бог послал, да водочки тяпнем за твой профессионализм неувядающий...- Приятели перешли в столовую. Усадив гостя, хозяин воздел палец в потолок. - Забыл! Сейчас, звоночек один важный...
   Быстро вернулся и набрал номер на стационарном телефоне, - да, план "А", схема N1, - говорил чётко, бросая короткие отрывистые слова.
   Уже в начинающиеся сумерки Кириллович позвонил водителю, чтоб был готов, он спускается к машине.
   Генерал дремал на заднем сидении, при полной тишине в салоне - он не любил, когда Олег включал музыку.
   Проглотив большую половину дороги, лимузин взлетел на виадук, где его на бешенной скорости обогнал крутой байк. Неожиданно лопнуло боковое водительское стекло. Олег, скользнув руками по баранке, завалился на пассажирское сиденье. Машина птицей взлетела над правым дорожным ограждением и рухнула с десяти метровой высоты на нижнюю трассу, тут же попав под таран длинномера, раскатавшего элитное авто в плоский жестяной блин.
   ***
   Наше время. Где-то здесь, наверно, недалеко.
   - Не надо так со мной, дядя Равиль... - Кемаль сдвинул на затылок красную бейсболку и двинул вперёд теоретически проходную пешку.
   - А как надо? - Тоже мне, племянничек отыскался, спустя четверть Вечности...
   Ковчег стоял на якоре в устье Меконга, слегка покачиваясь на мелкой волне.
   Ирма и Нгу делали совместное селфи, периодически меняясь купальниками.
   - Вы ж знаете, что базовые настройки Блика корректировались, и не раз!
   - Да, но не прихотью юных теоретиков, возомнивших себя реформаторами, а изначально заложенной программой самообучения!
   Кемаль фыркнул, и привстав с шезлонга, открыл занавеску на окошке кареты... в центе Гревской площади полыхал костёр, а толпа простолюдинов глазела на суетящихся монахов.
   - Демагогия, - он отдёрнул чёрный китель. - Меняется всё, включая суть понятий разумности, логичности и бестолковости.
   - Нет... в смысле да, но не в той степени, которую ты подозреваешь. - Равиль поглубже натянул ушанку, взял винтовку, и подойдя к обледенелому борту "Фрама", принялся выцеливать зазевавшегося тюленя на бескрайней арктической льдине.
   - Ой, хватит вам решать вселенские вопросы, всё равно ведь вторую Вечность собачитесь! - Ирма крутилась перед венецианским зеркалом примеряя платье мадам Помпадур. Нгу в лабутенах и резиновой плавательной шапочке сосредоточенно подкрашивала губы. - А меня, между прочим, Фрэдди на концерт пригласил. "Qween" сейчас прут наверх со страшной силой!
   Кемаль заинтересовано обернулся.
   У Равиля сузились глаза. - Во-во, и героя заберите. Я вообще не соображу, как он, не понимая разницы между Эволюцией и Революцией добрался до высшего уровня Контроля...ну, почти добрался.
   - А я рассказывал, но полицейским, как известно, повторять надо дважды и желательно медленно...
  
   - Дурак ты всё же, - лениво, без интонационно сказал Равиль и откинул со лба капюшон так полюбившегося ему плаща грибника.
   - А ты старорежимный ретроград, бэушный полицмейстер, держиморда! - Кемаль налил до краёв внушительный трёхсотграммовый бокал из крохотной стограммовой бутылочки, именуемой в народе "мерзавчик". Подал Равилю, строго посмотрев на пустой свой, и тот немедленно наполнился.
   Демоны выпили. Сидели они под струями Ниагарского водопада, на стене водяного тумана перед ними мелькали сюжеты земной жизни. Только что просмотрели падение лимузина с виадука, теперь огромный пассажирский лайнер неотвратимо нёсся к земле, пробивая плотные дождевые тучи. Равиль откинулся назад, опершись на кусочек радуги.
   - Что вдруг стало не так? Ведь нормально же работали! Тебе до конца стажировки оставалось всего-ничего, пару веков. Порулить захотелось, а Реформатор? В первоисточники потянуло? Понимаешь, мой юный друже, гениальность решений определяет далеко не всегда реформаторская составляющая, главное, чтоб событие идеальным пазлом ложилось в общую картину мироздания!
   Кемаль фыркнул. - А хоть бы и так! Болото это расшевелить... Он взглядом наполнил до краёв свой бокал.
   - Да осознай ты в конце концов, что "Блик" это уникальный, самонаводящийся детектор критической массы Зла в данную историческую эпоху! И использовать его как кувалду, или там рашпиль, по собственному разумению... даже таким "продвинутым" Сущностям, как ты - не дано!
   Равиль подтянул шорты и рассмеялся. - Нет, это надо же! Уговаривая женщину, сказать ей что "это не в её компетенции", типа она, дура, всё равно не поймёт! Да бабы такое не прощали никогда! Ни в каменном веке, ни сейчас... Эрудит, блин, мыслитель...
   - Не, мне просто интересно, с чего ты решил, что рушить надо именно Штаты, чего не Китай, к примеру? Я, конечно, демон старой формации, мне главное порядок, инструкции и параграфы. Но ты ж ещё пацан, даже драться толком не умеешь, не то что думать!
   - Да ладно, если б не дикарка эта, мы б с Ирмой тебя уработали!
   Равиль безнадёжно махнул рукой и накинул капюшон. - Пойду, мне в отличии от некоторых ещё трудиться надо! Он ухватился за особо толстый поток и сгинул с глаз. - Ты это... главное на выпивку-то особо не налегай, донеслось из клокочущей бездны...
   ***
   Конец.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"