Шёл бы ты лесом, да не споткнулся. Говори тихо и не заткнёшься. Вечером не предрассудительно томно. Утром как-то вязко неймётся. Заковыристо вкрадываясь, преодолевая временной стяг, ползёт одиночество. Нет оно тебе не лучший друг, но уже и не враг - как полезное взаимодейство сна и восторженное сходство путём времени. Сигарета тлеет а кишка дрыщет, затяжка мыслей, нервы полощет. Следы к месту подмёл - пусто, возни прелесть. Постой даже пороки - порознь, они очками смотрят в моё тесто. Прихромал старец, открыл лужу - я в неё камень бросил, а она меня кружит, воплем съедает, уши полощет - они как вермишель к холодцу - правы. Допей до дна сей жижи порось, заешь её чесноком, петрушкой, вкусно? Я поредел до одного, а может и я не был склонен к искусству. Ненадоедливые почести кружат отрыгивая, всячески пляшут на горе вожделений всенародного безумия и покрывая этим благородным котлом совести кусок я съел и стало мне глюкообразно-повестно в моих воспоминаниях. Заплетался язык, разжёвывая мямлил слова, да прибаюкивал посвистывая. Попеременно: то небо, то земля под ногами провисала, испражнялась всхлипывая. Кружились, пеной вздувались мышцы костями обволоченые, хрипело внутрях хрустело снаружи. Коробка развалилась и из неё подарки рассыпались - пропавший хлеб, плесенью покрытый кусок мяса, помятый конверт, а в нём записка - "Привет от судьбы! Пущай зависла!" И внемля этим пространным буквам наперечёт, да навыворот посыпал снег густой и чёрный, я превратился в раскоряку, в комично-гадкий полицвет сумбурный, скрежещущий. Тут забываются мгновенно, а спиртом не горит навоз, тут кое где наверно и жизнь жила и смерть ебла... хвала потомкам!!! Но смыло всех и всё вернулось отполированным бревном, где арангутанговые лица, как лошадиные хуи животного удовлетворения и всё же эскейпизмом дефабулярным в очереди стоят и глумятся хохотом... Вымощенные скептиками кладбища... да они альтруисты. Впадающим в КОМУ да станет легче! Поющим гимны отрежут головы! Пессимистично... Отсохла у дающего рука, от рвущего промежность рыка у извращенца наслаждённо застыла в тающем излиянии души противно... И ближние начали совокуплятся и междуножие зазвенело!!! Брызгами забросало прохожих до такой откровенности, что загнулись местоимения. Я дерзко разговаривал с бумагой, а потом жадно сожрал её! Нагнетали комариные царства, саранча кромсать постепенно всех стала. Даже у неё что-то встало и заохало! Флюиды расщедрились нынче, на протвине всех заполучили! И в пекло жаркое, кастрюльные поблёскиванья возмужали, затряслись с половниками. Зазываючи стонами празднество помешалось и вылилось реками, по миру пустили радость, зачали пошлость бессмертную. Откровенным много-голосьем слышится: "Где же вы, люди честные?" Бубнит по над стенкой высокою иль мерещится? Сдавливало попеременно то разум, то конечности. Пальцы немели, а губы сжимались - не хотели больше выпускать языческие движения, связками рвались бесформенные сложения, вычитания, трения... Лопнул шар по течению свалилась на бошку каменное облако как знамение: Тебя ебёт что здесь чьё помутнение? Покурил и забыл. Где встал там и сел. Поредел Свистопляс Скоморохов, запрел... Я открыл, кто-то съел. Я прилёг... сном сошёл в бытиё реальности. Эксперимент по отрезанию собственной головы - постулат обречённости. Я магнат восхищённости собственной смерти! Восклицая необычное, приумножаю в себе грязное и пустое. Купаюсь в безысходности, только в ней получается плавать, а в определённости тону камнем преткновения, анабиоз... з... з... Листаю проклятое, рисую вечности... Полезно иногда вот так по тупому марать белые, пряные страницы.