Аннотация: Не знаю что это такое: мистика, фантастика или... чистая правда. А кто-то может и посмеётся. Только похоже, мы ещё много не знаем даже сами про себя, а туда же - в космос торопимся.
БЕЗМОЗГЛАЯ ИСТОРИЯ.
Было это сто лет назад. Только способ забивать железнодорожные костыли остался прежним. Так что, может... нет, в наше время не может. Далеко ушла медицинская техника.Не то что способ ремонта железнодорожных путей.
При подъезде к городу Н-ску, местное начальство решило заменить несколько износившихся шпал. Дело это поручили работникам ремонтного цеха Василию и Федору. Оба молодые и крепкие мужчины. Главным их делом было забивать 'костыли' - это такие огромные гвозди, которыми железнодорожные рельсы крепятся к шпалам.
День был солнечный, жаркий и оба торопились быстрее закончить работу, да вернуться домой, испить холодненького кваску, а может и не только...
-Василь, да вдарь ты по нему шибче, а то проваландаемся с энтим делом до вечера.
Василь размахнулся и со всей своей недюжей силы навернул по костылю. Однако этот мощный удар пришелся по самому краю шляпки, и костыль, вместо того, чтобы пригвоздить рельсу к шпале, взвился в небо, но на полпути встретил голову Василия.
Оглядев торчащую прямо из волосатого черепа Василия железяку, Федор только и произнёс:
- Пойдем, однако.
- Куда? - Ощупывая свою голову, поинтересовался Василий.
- Ну ить, более некуда, как в больницу.
Случилось это в те времена, когда сотовые телефоны ещё не изобрели, да и не сотовых было до крайности мало. Поэтому Василь и Федор направились по шпалам в ближайший городок.
Местный доктор, Павел Афанасьевич, увидев такую травму, пришел в неописуемое удивление, но поскольку рентгеновский аппарат тогда уже существовал, то он назначил удивительному пациенту современное, по тем меркам, исследование.
Исследование было произведено, но... результат получен не был.
- Что ж в них такого, особенно странного? - отрываясь от каких-то своих мыслей спросил рентгенолог.
- Да будто в черепной коробке, кроме этого штыря, ничего и нет.
- Ну нет, так оно ему, значит, неособенно и надо.
- Как же это может быть?
- Очень даже может быть. Мало ли дураков на свете? И ничего особенного, бывает лучше многих умников живут.
Закончив своё рассуждение, рентгенолог встал, потянулся, громко хрустнув костями, взял злополучные снимки в руки, чертыхаясь про себя, чего тольтко этим докторам не взбредёт в голову? Мозгов нет? Куда ж им деться? И он стал рассматривать снимки на свет.
- Павел Афанасьевич, как бог свят, всё сделал как положено, - он крутил снимки и так и эдак. Сонную лень как рукой сняло.
- Да вы, Андрей Феоктистович, сами-то будто впервой их видите.
- А чего мне их было рассматривать? Проявил и отдал вам. А уж вы там и рассматривайте.
- Да все ли вы выполнили как следует?
- Я же сказал, как Бог свят. Да и потом, штырь-то этот ясно виден. Только мозгов нет. Уж ежели брак какой, то и штыря не было бы видно.
- Однако получается, что аппарат показал полное отсутствие мозга, виден чётко только металлический костыль. Чего быть, конечно, не может.
И тогда доктор решил, что чудо техника не исправна. Специалиста надо выписывать из соседнего уезда, а это дело долгое, пациент же требовал срочной помощи. Причем не только в медицинском смысле. Он сидел в кресле и всячески выказывал своё неудовольствие затянувшейся процедурой, предупреждая, что уже не только время обеда прошло, но и ужин скоро минует. А у него с голоду делается головокружение, поскольку работа его требует физических усилий.
Опасаясь мгновенной смерти пациента, либо умопомешательства, доктор пригласил присутствующих на тот момент в больнице ещё одного доктора по фамилии Толстихин, медсестру Епанчину и сторожа Авдееча, которому наказал стоять сразу за дверьми процедурной палаты, где всё и происходило, на случай буйного поведения пациента.
Доктор Толстихин придержал голову Василия, медсестра Епанчина подставила посудину под извлекаемый инородный предмет и доктор, несколько нервничая от нереальности происходящего, без особого труда вынул зловредный костыль из черепа пострадавшего, уронив его в подставленную жестянку. От неожиданно тяжелого веса, Епанчина не удержала её, и костыль вместе с посудиной с громким звуком упал на пол.
-Всё штоль? - Василий протянул руку почесать 'ушибленное' место.
-Что Вы? Что Вы? - вытирая со лба испарину, доктор с восхищением и удивлением смотрел на необычного пациента.
- Ничего не трогайте. Сейчас наложим шов и повязку. Вот только как быть с отверстием в черепной коробке? Случай неординарный. Я затрудняюсь что-либо предложить.
- Дыркой более, дыркой менее. Вона их сококо на лице. А ничего, живу. Да и вы тоже, - и пациент критически оглядел лицо врача.
- Чего уж тапереча? Устал я. Да и не только голодом, а и сном морит, сил нет. Поспешай доктор. Уж больно ты не торопкий.
Врач наложил на ранку шов и стал заполнять историю болезни, пояснив пациенту, что ему придется на некоторое время остаться под наблюдением в больнице.
Но уже утром следующего дня вся больница была рада избавиться от удивительного пациента. Потому как, с учётом рентгеновских снимков, было ясно, что задевать тому костылю в голове Василия было нечего. Опять же, ежели рентген тот не врал. А вот характер Василия испортился резко, до неузнаваемости. Что позже подтвердила супруга пострадавшего. Ефросинья Антиповна утверждала, что ранее спокойный и добродушный Василий, стал сварлив, неуживчив и вечно всем недоволен.
Так бы и осталась эта история незамеченной, поскольку доктор перевелся в другой уезд, женившись на состоятельной пациентке и ему, естественно, стало не до медицинских проблем. Однако, Ефросинья Антиповна, которой пришлось терпеть испортившийся характер мужа, решила по своему. Она написала письмо в местную газету об этом удивительном событии, участницей и пострадавшей от которого себя считала, и вскоре красовалась на передней полосе в кружевном чепчике и с платочком у глаз. Сам Василий сниматься на отрез отказался из противности своего испортившегося нрава.
Но, все другие издания сочли историю неправдоподобной и интереса к ней не проявили.
Василий с прежнего места работы ушел и перебивался случайными заработками, так как по вредности своего нового характера нигде долго удержаться не мог.
Как-то дождливым осенним вечером Василий, по своему теперешнему обыкновению нахмурившись и не глядя по сторонам, направлялся домой. Перейти следовало улицу, по которой имели обыкновение ездить конные экипажи. И надо ж было такому случиться, что как раз в тот момент, как он ступил на мостовую, из проулка вынесли лошади, Василий не глядя, и не обращая внимания на крики редких прохожих, так и шагнул прямо под колеса экипажа. Возничий только и смог, что в растерянности крикнуть "Куды-ы-ы!!!". Ничего другого ему в голову прийти не успело.
И тут уж пресса не оставила вниманием ни трагическую кончину Василия, ни несчастную вдову, которая вновь поведала о странном происшествии, ранее приключившимся с её дорогим мужем. На следующий день несколько газет, не мешкая, поместили её фотографию, теперь уже с шалью на плечах и с кружевным платочком у глаз.
Шаль эту, почти новую, вязанную крупными узорами, презентовала ей жена станционного кассира, для утешения и по случаю размещения фотографии на первой странице уездной газеты.
Важность такого события оценил и местный галантерейщик, который тоже не остался в стороне от горя бедной вдовы и презентовал ей пару дорогих батистовых носовых платков, окаймлённых кружевами, оговорив при этом, чтобы платок принеприменно был виден на фотографии.
Фотография была размещена и заметка напечатана.
Павел Афанасьевич, прочитав за утренним кофеем эту заметку, вспомнил своего удивительного пациента и странные рентгеновские снимки, на которых будто бы у последнего совсем не было мозгов. Упустить такую сенсацию, у истоков которой он, можно сказать, стоял, было бы глупо, рассудил медик. И тут же телеграфировал в городок, где проживал погибший, чтобы вскрытие отложили до его приезда, так как возможны сенсационные открытия.
Возле анатомического стола присутствовали все местные медицинские светила. За дверями робко топтались газетчики. Наконец фреза отжужала и медикам предстала подлинная сенсация.
- Позволю себе заметить, что, будучи знаком с умершим при жизни, могу засвидетельствовать, что последний находился в твердом уме и здравой памяти,- первым высказал своё суждение Павел Афанасьевич.
- Однако наглядно демонстрируется полное отсутствие мозгового вещества, если не считать 250 граммов вытекшей и собранной для анализа жидкости,которая своему внешнему виду никак не похожа на мозги, - заключил работавший патологоанатом.
- Прошу предъявить изъятые из архива рентгеновские снимки, сделанные при жизни пациента в момент ранения.... - Павел Афанасьевич хотел сказать 'головного мозга', но, заглянув в пустую черепную коробку, замялся.
Снимки пошли по кругу. Медики поочерёдно рассматривали на свет негативы и вновь заглядывали в зияющие отверстие.
- Факт очевиден - мозгов нет. Но, Василий вел обычную жизнь семейного человека и работника, значит чем-то думал и мозги... Абсурд какой-то получается, - Павел Афанасьевич задумчиво посмотрел на поросшее щетиной лицо трупа.
- И даже влетевший в его голову костыль, дырка от которого наличествует в черепе, не помешал ему вести жизнь вполне разумного человека, - заключил патологоанатом.
- Так, а как этот костыль мог помещать? Если мозгов нет? - удивился присутствующий студент медик.
На следующий день уже газеты не только местного значения напечатали сенсационную новость, но интервью у вдовы 'безмозглова' Василия домогались из разных других изданий. Как он жил, да как это, чтоб совсем никто не заметил, что у человека в голове пусто. На что безутешная вдова дала следующий комментарий:
- Васенька мой, завсегда, ещё при жизни говорил, что человек он прямой и потому в голове его никаких извилин нет. Мозга одна на всю голову, и та прямая.
Так вот посмотришь по сторонам, и вдруг подумается, а вдруг Василий не один такой 'прямолинейный' на всю голову? Кто ж их живых разберёт? Только вскрытие покажет.