Буденкова Татьяна Петровна : другие произведения.

Небо в алмазах

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Времена не столь отдалённые, прошло-то около двух десятилетий. А говорим как о далёком и каком-то будто не нашем прошлом. Мол, беспроигрышный вариант - лихие девяностые. Да не лихие, а горькие, тяжёлые, несчастные! "Не дай вам бог жить во время перемен" - тысячу раз права китайская пословица! А это жизнь наших мам и бабушек. И никто её не выдумывал и не приукрашивал. Она и так была настолько "расцвечена", что никакой краски добавлять не надо. Ничего сгущать не надо. И так густо замешано на человеческой боли, изломанных судьбах. Это как жизнь должна поломать нормальную, обычную женщину, маму, учительницу, чтобы она стала убийцей? Да нет, ничего не выдумывала, на слезу не давила. Вот, цитирую комментарий: "14. Львова Лариса Анатольевна. Жутко становится, как вспомню 90-е годы. Со своей неоплачиваемой работы не ушла по примеру многих коллег - муж крутился-вертелся. А потом крах... и пришлось кормить семью на преподавательскую зарплату. Но ничего, выжили. А вот как приезжаем на кладбище - целые аллеи памятников со знакомыми лицами. Красивые и молодые... навечно. Жутко". Я потом подумала и дописала повесть. Но... жизнь не бывает или только белой, или только чёрной. В любой ситуации у каждого из нас только одна жизнь и кто же не хочет быть счастливым?
  
  
  
  Базар-мазар
  
   Судья подняла голову, поправила очки и продолжила читать:
   - Осмотром места происшествия установлено: замок на входной металлической двери видимых следов взлома не имеет. Справа от входа расположена кухня. На кухонном столе на момент осмотра находились... - Алёна Владимировна, начинающий журналист криминальной хроники слушала, делая заметки в записной книжке, а судья ровным голосом продолжала внятно излагать обстоятельства дела:
   -... из кухни коридор ведёт в комнату, покрытие - линолеум. На полу видны пятна бурого цвета. Слева на стене на расстоянии восьмидесяти сантиметров от пола - аналогичные пятна такого же бурого цвета. Предположительно - кровь. Общий порядок вещей в квартире нарушен. Дверки плательного шкафа и стенки открыты, вещи в беспорядке разбросаны по полу, - читала судья. Алёна передёрнула плечами, посмотрела на обвиняемых и удивилась, так несовместимо было услышанное с их потерянными лицами. В зале суда по разные стороны сидели представители потерпевшей и обвиняемой стороны. Военный в тщательно отглаженном кителе, рядом с ним мальчишка - подросток. Видимо отец и сын. Лица бледные, мальчик вытянул шею, не отрываясь смотрит на кого-то за решёткой. Импозантный мужчина принципиально смотрит только в окно, иногда бросая нетерпеливые взгляды на судью. Рядом с ним две красивые, модно одетые девушки, ну... тоже взволнованы. Ещё одна, совсем юная, заплаканная девушка сидит немного в стороне, безвольно сложив на коленях руки.
   Судья всё читает и читает. От тщательно описываемых подробностей, мороз бежит по коже:
   - В центре комнаты на полу обнаружен труп хозяйки квартиры Светланы Федоровны Иваницкой. Личность установлена. Справа от трупа диван, с которого изъят кухонный нож с деревянной рукоятью, также покрытый пятнами бурого цвета, предположительно - кровью. Слева от трупа на полу находиться утюг с отрезанным шнуром.
   При осмотре труппа установлено: на теле имеются колото-резанные раны. На шее обмотан шнур от утюга, визуально определены две странгуляционные борозды прижизненного происхождения. Кроме того имеется сквозное огнестрельное ранение плечевой части тела, при дальнейшем осмотре места происшествия под плечом потерпевшей, в ковровом покрытии найдено отверстие, под которым в полу обнаружена свинцовая деформированная пуля двенадцатого калибра.
   При входе в комнату справа от дверного косяка, приставлено к стене двуствольное охотничье ружьё Тульского оружейного завода (ТОЗ - 34), в верхнем стволе которого имеется неиспользованный патрон, нижний ствол разряжен.
   Алёна Владимировна вновь посмотрела на клетку с обвиняемыми, неужели они? Слушать всё это было выше её сил. Хватит! Надо выйти и подышать. Как бы не так! Вот будет перерыв - тогда и подышит. Не уйти, не сбежать. Криминальная хроника! Тошнота подкатывала к горлу. Терпите Алёна Владимировна, слушание только начинается и протянется, вероятно, не один день. Алёна еле дождалась перерыва, вышла на улицу. Вздохнула полной грудью. Люди жили, бежали, торопились, суетились и... не было им дела до всех этих кровавых подробностей!
  
  
   Валя медленно шла по улице. По-весеннему рыхлый снег налипал на сапоги, проникая через почти незаметную дырочку внутрь, отчего ступня правой ноги мокла. Но, не мёрзла, и то хорошо. Надо бы купить домой хлеба. Достала из сумочки видавший виды кошелёк, пересчитала мелочь. Денег хватало на булку чёрного хлеба и батон, или можно купить булку белого, но на батон не останется. А ещё завтра жить. Получку опять только пообещали. Занять денег? У кого? У кого можно - уже заняла. В этот момент Валентина Васильевна, учительница начальных классов, поравнялась с дверями булочной, и от невыразимо вкусного запаха, тут же решила: булку чёрного и батон.
   Из магазина шла уже веселее. Дома что-нибудь сварганит на ужин, а завтра, завтра... обязательно пойдет к директору и не уйдет из кабинета, пока не получит заработанные деньги! Но уже около подъезда мысли вернулись в обычную колею. Директриса сама всем должна. И сидеть рядом с ней, толку нет. Ну не революцию же делать?! Да и кто её будет делать? Себя в потенциальных борцах она не рассматривала, но полгода без зарплаты рождали самые неожиданные мысли. Возле подъезда остановилась, под ногами на грязном замусоренном асфальте валялся обрывок газеты с датой на уголке 20 апреля 1991года. Ещё виднелся заголовок "Шахтеры на рельсах", и снимок, люди в рабочей одежде сидели в ряд прямо на железнодорожном полотне.
   Дома всё как всегда. Тихо, чисто, муж на службе. Тоже, какой месяц без денег. Валя пронесла сумку на кухню. Из спальни вышел сын:
   -Ой, ты уже дома? Что-то рано ты сегодня из школы.
   В ответ Серёжка закашлялся, понятно без слов - заболел.
   -Ладно. Я батон купила. Ложись, достану малиновое варенье, чаем напою, - а про себя подумала, что, по-хорошему, надо бы сварить куриный бульон.
   К ночи у Серёжки поднялась высокая температура. Из остатков лекарств дома, только пожелтевшие от времени таблетки аспирина, да на половину осыпавшиеся горчичники. Телефон дома не работает - отключили за неуплату. А чем платить-то? Муж накинул шинель и побежал звонить из автомата. Вале казалось можно весь район обежать, а его все не было. Вернулся он вспотевший и растерянный.
   - Валь, ни один не работает. Может к соседям? Ночь, конечно, но до утра далеко... В двадцать первой квартире есть телефон, ну и вроде работает, я как-то по подъезду шел, слышал - звонит...
   Она накинула на плечи старый шарф и кивнула мужу:
   - Посиди с ним, я сейчас.
   Заспанная соседка жестом пригласила пройти. В слабо освещенной прихожей, Валя бесконечно долго ждала пока возьмут трубку, потом пришлось несколько раз повторять адрес, слышимость была плохая, наконец, красная от смущения, пролепетав соседке: "Спасибо", - хотела выскочить за дверь, но та остановила:
   - Тут малина и скипидарная мазь. Я своих так от простуды лечила.
   - Ой, спасибо. У нас всё есть, - и осеклась, - спасибо...
   Ещё два часа ждали скорую.
   Дородная женщина с потертым чемоданчиком, и расползающимся на животе белом халате, осмотрев ребенка, тяжело опустилась на стул:
   - Что же вы тянули, родители? Давно уж надо было скорую вызывать. Сейчас поставлю укол. Будем надеяться - температура спадёт. Утром вызывайте участкового врача. Бронхит, похоже.
   Но, как выяснилось, на антибиотики у Серёжки аллергия. Да и выписанные таблетки купили на часть выданной получки, ещё хватило на курицу, варили только Серёжке, по частям. В очередноё посещение, врач сказала, что есть такое лекарство - бронхолуитин, не вызывает аллергии и как раз то, что надо Сергею. Помолчав, добавила, что достать его трудно, поэтому надо дать объявление в газету, наверняка у кого-нибудь есть. Спросить сколько стоит лекарство, Валя постеснялась. Опять же объявление тоже платное...
   Уроки проходили как в тумане. Мысли возвращались к одной и той же теме: где взять денег? А тут, ещё запах из школьной столовой, от обиды и безысходности - хотелось плакать.
   День этот ничем не отличался от других, Валентина шла домой с работы не поднимая глаз и, уже не выбирая дороги. На улице похолодало, и ступня в промокающем сапоге - мерзла, но она этого почти не замечала.
   - Простите, - какая-то женщина столбом стояла на дороге так, что Валя на неё просто натолкнулась.
   - Да как же? Обязательно. Валюха, ты что? - неожиданное препятствие оказалось бывшей одноклассницей.
   - Здравствуй, Оксана.
   - Ой, никак что стряслось?
   И тут Валентину прорвало. Она рассказывала и рассказывала, что болеет Серёжка, что не платят зарплату, что не может купить даже лекарства...
   - Так, стоп. Давай решать проблемы по мере поступления. Нет, по важности. А самое важное сейчас - лекарства для ребёнка, - и она протянула Валентине сумму, равную половине её месячного заработка.
   - Я, я... не знаю когда смогу отдать.
   - Тебя кто просит? Давай, лечи сына. Я позвоню, или ты позвони, телефон-то мой не потеряла? Тот же, хотя может и измениться, - засмеялась подруга.
   -Хорошо, - и вспомнила, дома телефон отключен, - я сама позвоню, ладно? - можно же и с работы позвонить, подумала Валя. Продолжать жаловаться - совесть не позволяла.
  
   Дальше события покатились, как снежный ком под горку. Лекарство Серёжке помогло. Дырку в сапоге зашил прямо в её присутствии сапожник, из расположенной напротив дома будки, и денег не взял, хотя она настойчиво протягивала остатки Оксаниной помощи. Оказалось, его внук учиться в её классе.
   Наконец она решила, что надо Оксане позвонить, а то как-то нехорошо получается, вроде как от долга прячется. Договорились встретиться возле школы. Оксана подъехала на новенькой машинке, о такой они с мужем раньше мечтали. Муж даже у себя в части на очередь встал. Но, началась перестройка и теперь... что теперь? Вон Оксана подкатила и смеётся, что собирается пойти учиться, чтоб самой водить.
   Сидели в уютной Валиной кухне долго. Пили чай без сахара. Талоны на сахар были, да денег не было. В общем, выплыло всё, что Валя старательно скрывала от посторонних глаз, стесняясь своего безденежья.
   -Значит так, пока постоишь на базаре с моим товаром, а там видно будет. Заработок твой такой: я определяю цену товара, а ты накидываешь на него сотню. Вот в пределах ста рублей можешь торговаться. Ниже моей цены не продавай, выше тоже - не груби, будут брать у соседей, а наш товар - залежится, вот тут то и останемся без денег. Ясно?
   - Оксана, а как же школа?
   - Как зарплату платят, так пусть и обходятся!
   - Но ведь ты не бросила работу?
   - Ну да, пашу как пчёлка. Я, как ты знаешь, директор магазина. И государство мне ни копейки не платит, я денежки зарабатываю сама. Ещё и государству плачу за аренду магазина, и налоги плачу, и коллектив таких вот клуш как ты работой и, соответственно, зарплатой обеспечиваю. Прости, я не в обиду.
   - Оксана, можно я подумаю?
   - Думай, только не до морковкина заговенья, - обуваясь на ощупь в темном коридоре, проговорила подруга.
   В этот вечер семья Самойловых долго не могла уснуть. Сидели на кухне, рассуждали так и этак.
   -У Ленки мама тоже продавец. И ничего, - высказал своё мнение Серёжка. Как оказалось, он вообще спокойно воспринимает любые перемены. Была мама учительница, будет продавец. Ну и что?
   - Это временно. Наладиться всё и опять пойдёшь к своим первоклашкам, - размешивая давно остывший чай, не поднимая головы, сказал муж.
   - У меня же высшее образование. А это даже не в магазине. Ну как я буду стоять на базаре? А вдруг увидят ученики, или родители? - и уже от одной этой мысли, её бросило в краску.
   - Я не настаиваю. Понимаю. Вот, говорят, начнут зарплату выплачивать, а воровать... ну не могу я, - Николай всё ниже опускал голову, - если где удаётся подработать... не отказываюсь.
   Было уже за полночь, когда уложили Серёжку спать, а сами ещё долго судили и рядили, так и легли, решив, что утро вечера мудренее.
   Однако, буквально через день, прямо во время урока, в дверь класса настойчиво постучали. Валентина Васильевна выглянула:
   - Оксана?
   - Ну что? Надумала? - с места в карьер перешла та.
   - Ур- урок у меня, я... может немного погодя? - прикрыв дверь, и слушая, как в классе немедленно поднимается весёлая возня.
   - Какой "погодя"? Я уезжаю за товаром. Отдел на базаре не на кого оставить. Тётка, которая работает там, не внушает доверия, ты идешь, или я другую ищу?
   - Иду. Ой! Как с работой-то быть? Мне же увольняться, отрабатывать...
   - Тьфу! Заболей, подменись, ну?
  
   Растоптанный сотнями ног снег, грязной кашей заполнял проходы между торговыми рядами. Валя, стояла за деревянным прилавком, рядом с другими такими же, как она продавцами. Но, в отличие от них, просто не знала чем заняться. А главное, очень переживала, как бы кто из знакомых её не увидел. Перед ней были разложены кожаные куртки. За спиной, на растянутой между двумя столбами сетке, висели почти такие же.
   - Значит так, во-первых, смотри, чтоб не спёрли, а то тут это махом. Во-вторых, старайся расхвалить товар, чтоб купили. В-третьих, никуда не отходи. Поесть тут между рядами носят, купишь. Заработаешь, сочтёмся.
   - До вечера далеко, в туалет как, если вдруг...
   - Потерпишь. Вот оботрёшься, будешь знать - кого можно попросить присмотреть, а пока... ну и деньги внимательно считай. Ладно, не ребёнок. Взрослая тётка. Ни с луны же свалилась? Так что давай. Всё, уже опаздываю. Да, куда девать вещи - помнишь? Камеру хранения я оплатила. Вещи там посчитаны, цены тебе переписала. Где тетрадка? Вот по ней и торгуй. Пока, - и Оксана заспешила к выходу, по пути оглянувшись, помахала Валентине рукой.
   Время уже подходило к обеду. Люди, как заговоренные, проходили мимо. Никто даже не приценился.
   - Не по сезону вырядилась, - беззлобно усмехнулась стоявшая рядом женщина, в толстых стёганных штанах и теплой куртке. Видя, как Валентину в старом драповом пальтишке пробирает дрожь, протянула пластиковый стаканчик, открутила пробку на чекушке, плеснула в него водку:
   - На вот, согрейся.
   - Не пью я, - стуча зубами от холода, ответила Валя.
   - Я тоже не пьяница, но окочуришься здесь, не за хрен собачий. Так что давай. А завтра - одевайся как следоват. Уяснила?
   - Только водку я всё равно не буду. Приду домой, что сын подумает?
   - И-и-и милая, до тех пор ещё полдня стоять. Ты завтрева в больнице окажешься, ну и без куска хлеба останешься. Больничных здесь не дают. Так что, только на себя надейся. Ну, было бы предложено, - и она опрокинула стаканчик в рот.
   - Я, наверно, сегодня пораньше уйду. Всё равно никто ничего не берёт.
   - Ага. Уйдешь. Кто ж тебя ждёт?
   - Сын теперь уж пришел из школы, вечером муж вернётся, надо что-нибудь приготовить на ужин.
   - Ну, ясно дело, ждут. А ты с пустыми руками прителепаешься. Опять же они - то может и ждут, а вот камера хранения с четырех открывается. Куда шмутки денешь? - кивнула на куртки.
   - Да, ещё учти, когда люди подходят, ты не прячься в сторонке и не молчи, язык-то есть?
   -Ну да, - через силу улыбнулась Валя.
   - Нуда - хуже болячки. Опять же с покупателями разговор заводи, хвали товар, там, глядишь, присмотрятся, уговаривай померить, мол, за погляд денег не берем. А как оденет - опять хвали. Но не слишком, так чтоб поверили.
   - Да я про товар, пока мало что знаю.
   - Цену хозяйка сказала?
   - Да.
   - Размеры на куртках есть. А лучше, так - на глаз прикидывай. Потому как раз на раз не приходится. Видишь, мужик крупный, брюхатый - прикидывай куртку по более, по свободнее, да опять хвали, мол, такому солидному да видному мужчине... ой, чего вылупилась?
   - Кому надо сами спросят. Я скажу, но ведь это враньё!
   - Ой, девка, ты никак полоумная? - в этот момент к её прилавку с тёплыми кофтами подошел покупатель, и она вмиг забыла про Валю.
   Так ничего не продав, но приобретя покровительницу, в виде соседки по торговому месту, кое-как добралась домой. Долго сидела в горячей ванне, не в силах унять дрожь, казалось, холод выходит прямо из костей и она подливала, подливала горячую воду.
   Так или примерно так, прошла её первая торговая неделя. И, хотя продавец из неё пока был никакой, одевалась она уже, как определила всё та же соседка, " в соответствии", в теплые лыжные брюки и старую свитеру мужа. А вот вместо чекушки, носила с собой термос горячего чая, чем и грелась. В конце недели поступило первое деловое предложение:
   - Валька, слышь? Валь!
   - Слышу я, слышу, Вера Федоровна, - всё та же неугомонная соседка, предложила с утра, пока базар ещё не начал работать, поторговать семенами.
   - Понимаешь, у них срок реализации есть. А он уже истекает, и фирма, которая их привезла, если в этом году до начала сезона посадок не продаст, то вылетит в тубу, ну или уж точно много денег потеряет. Вот и предлагает их на реализацию. Доход верный. Утречком, когда, одна смена идет на работу, а другая возвращается - постоишь с сумкой у проходной завода, помнишь, там латок остался, раньше газетами летом торговали? Ну вот, пятьдесят на пятьдесят, ну значит, что наторгуешь - пополам.
   -А вы? Почему вы не хотите?
   - Да с чего ты взяла? Я уже третий день стою. И ничего. Нормально. А к десяти на базар прибежишь. Ну как?
   -Даже неудобно, вы обо мне заботитесь. С чего бы?
   - С дохода, милочка. Кто нового продавца семян приводит, тому двести пакетиков даром дают - приз, мол. Сроки-то горят. Чуешь? Хотя не совсем уж и даром. Раз я тебя привела, то я и отвечаю, если проворуешься.
   - Ну что вы? - до корней волос покраснела Валя.
   - Значит так, давай адрес, а завтра вечером тебе домой завезут семена, наложишь разных сортов и видов в сумку и в шесть утра к проходной, как штык. К восьми народ уже пройдет. Делать там больше нечего. Выручку - мне на базаре отдашь. Расторгуешься - ещё завезут, говорят у них много этого добра.
   Ох, семена! Валя столько денег в жизни не видела. Место оказалось столь удачным, что и говорить ничего не приходилось. Разноцветные пакетики с нарисованными красавцами овощами, расходились влёт. Дачи-то были у всех, тем более, это скорее не дачи, а пригородные огороды. Распродав подготовленную партию, с полной сумкой денег бежала домой, мужа уже не заставала, но сын ещё был не в школе и помогал ей считать и складывать в пачки вырученные деньги. Жить стало веселее. А потом и на базаре, как-то привычнее стало. Одна, вторая куртка, были проданы вежливой интеллигентной продавщицей. Стали появляться постоянные покупатели. Те, что приходили однажды, потом приводили родственников, друзей. Товар Оксана возила хоть не самый лучший, но вполне пригодный, для привыкших к всеобщему дефициту людей. Перестройка ещё только начиналась и пустые прилавки магазинов, длинные очереди и невозможность купить какую-нибудь вещь, ещё не успели забыть. Как не успели забыть вечно недовольных, равнодушных продавцов. Так что дела у бывшей учительницы пошли в гору.
   Времена безденежья остались позади, и хотя семья жила экономно, все были одеты, обуты, сыты. Только утром, когда трамвай, громыхая на стыках рельс, вез её на базар, Валентина Васильевна с тоской вглядывалась через трамвайное стекло, на проплывающие мимо светящиеся окна школы. Иногда ей казалось, что чувствует запах бумаги, исходящий от школьных тетрадок, а на большом пальце правой руки ещё оставался мозоль, от многолетнего держания ручки. Но за окном вырисовывался забор базара и... мысли переключались на уже ставший привычным, совсем другой лад.
   Как-то вечером, когда сын уже лёг спать, а они с мужем сидя у телевизора, пили чай, Валя предложила:
   - Коля, мы вот понемногу деньги откладываем, а что если нам накопить и мне вместе с Оксаной съездить за товаром?
   - А кто торговать будет? - удивился он.
   - Ну, наймем кого-нибудь. А между поездками - я сама.
   - Валя, может назад в школу? Я же вижу - скучаешь.
   - Да. Только как вспомню, что Серёжку чуть не уморили, мороз по коже бежит. Нет, назад дороги нет. Школа никуда не денется. Может когда-нибудь потом... Ну, что скажешь?
   - Знаешь, я не очень силен в торговле. Думай сама.
   Наверно, этот вечер и был тем первым днём отсчёта другой, новой жизни. Хотя нет, спустя каких-то семь лет, Валентина Васильевна Самойлова отсчётом этой другой жизни назовет день, когда она впервые вытряхнула дома на пол полную хозяйственную сумку смятых трёшек, пятёрок, десяток, денег, вырученных от продажи семян. А пока в окна их небольшой квартирки заглядывала луна и Валентина, ворочаясь с боку на бок от беспокойных мыслей, решала сакраментальный вопрос: быть или не быть!
  
   Челнок должен крутиться
  
   Осень 1997 года уже перевалила за середину. И вроде надо подумать о зимнем ассортименте. А осенние куртки как-то зависли. С приближением холодов их перестали покупать. Можно, конечно, их весной распродать, но не хватает денег сейчас, чтоб привезти приличную партию зимних вещей. Подруги пили чай у Валюхи в кухне и мороковали, как бы выкрутиться из положения. Только теперь кухню было не узнать, обставленную модным в ту пору, корейским гарнитуром, освещенную не менее модной люстрой, с новой плитой и даже вытяжкой над ней.
   - Слушай, Валечка, а ехать все-таки придется. И скорее всего в Турцию, - Оксана выпятила губы, отхлебнула чай, - хочешь жить - умей вертеться, - и состроила рожицу так, будто говорила о каких-то милых пустяках.
   - Осенние куртки не распроданы, часть денег в них висит. На какие шиши, с какими деньгами ехать собралась? - покачала головой Валя.
   - Ох, всю жизнь ты дальше своего носа ничего не видишь. Ты послушай, у нас с тобой: то густо, то пусто. То выбор большой и покупатели толкутся, то когда уже остатки и выбора нет, считай, по нолям работаем. Надо держать ассортимент. Поняла? - поучительный тон Оксаны задел Валю, но как-то так повелось, что по большей части, Оксана разговаривала именно так и Валя смирилась. Это давало возможность, как тогда казалось Валентине, относительно спокойно плыть по течению, предоставляя Оксане принимать решения и, соответственно брать за них ответственность только на себя. Но, ведь это она так решила...
   - Чего ж тут не понять? Продавца наймем. А где денег взять, пока весь товар не продан?
   - Где, где... хм.... ладно, не буду томить. Тут люди сами предлагают.
   - С чего бы? Им что деть их некуда? - удивилась Валя.
   - Ой, - тяжко вздохнула Оксана, - так бы и перебивалась без меня с хлеба на квас.
   - Зато тебе подавай небо в алмазах!
   - Ну не всем же быть бедными.
   - Да и так вполне себе...
   - Слушай, богатые только за границей по наследству рождаются, а у нас, в России надо успевать становиться! Ладно, ты наших "рэкетиров" знаешь?
   Валя вопросительно подняла глаза от чашки чая:
   - Нам что к ним в бригаду податься? - рассмеялась удивлённо.
   - Не надо нам никуда подаваться. Чай пятый год на рынке мантулим. Или уже больше? - прищурила глаза Оксана, -... люди же не слепые. Вот и предлагают нам деньги, конечно, не просто так, под проценты. Мы купим товар, партия будет большая, значит цены ниже. Лишний раз летать не надо, опять экономия, да ассортимент увеличим, выручка поднимется. Сначала долг отдадим, а уж потом и о себе позаботимся. Ну, как?
   - М-м-м... - не зная, что ответить, замешкалась Валя.
   - Да я уж и так и этак прикидывала. Выгодно выходит.
   - А если в установленный срок не отдадим?
   - С чего бы?
   - Например, товара столько продать не сможем.
   - Так мы сроки возврата оговорим так, чтоб успеть продать, ну хотя бы часть, чтоб хватило долг погасить. Например, три месяца, но и в течение этого времени мы можем только проценты возвращать, а всю сумму в последний день. Ой, ой! Не кривись. Мы же так делать не собираемся. Будем отдавать сразу, с перового дня собирать выручку и раз в месяц возвращать часть суммы. Срок подойдёт - остатки вернём и всё. Привезём дублёнки! Возьмём в Турции у тех же поставщиков, что и куртки брали. Наши бабоньки не избалованные, купим те, что подешевле, продадим - подороже. Да и зима поможет. Холод-то не тётка, - хихикнула Оксана.
   На том и порешили. И чтоб не откладывать дело в долгий ящик, уже через пару дней сидели в маленькой каморке подсобного помещения Оксаниного магазина.
   -Должен сразу сказать вам, я стараюсь не иметь в бизнесе дело с женщинами. И хотя... хм, знакомые все лица, однако... - пауза затягивалась, он рассматривал их так, будто впервые видел, - должен предупредить, снисхождения не будет. Деньги любят счёт. Я думаю, вы это понимаете, - красиво очерченные губы, чуть улыбнулись. Оксана и Валя согласно кивнули, мол, понимаем, хотя Вале было явно не по себе и от этого серьёзного мужчины, которого она и раньше часто видела, но чтоб подумать что он... бандит. А тут ещё по торговому залу по-хозяйски расхаживали трое незнакомых молодых людей. Она уже жалела, что повелась на Оксанины уговоры, но было поздно. Мужчина выглянул за дверь и через несколько минут в кабинет занесли полиэтиленовый пакет с изображением красной розы на боку. Из пакета достали ещё один, только прозрачный и наполненный пачками денежных купюр.
   - Заметьте, чтобы вам было проще, все деньги в крупных купюрах. Возврат в долларах по курсу на дату расчёта, плюс проценты, - и он выложил их на стол. Оксана и Валя опять согласно кивнули.
   - Считайте, - и он, откинувшись на спинку стула, достал блокнот, нашел чистую страничку, вписал туда их фамилии, указав сумму, напротив, в долларах.
   - А если курс измениться? - не смело проговорила Валя.
   - Кто не рискует... и товар ваш, в соответствии с курсом, подорожает - усмехнулся мужчина.
   - И считать долго, - добавила она.
   - Да вас никто обманывать не собирается. Ох, уж эти женщины. Соображать надо, - и он постучал пальцем по лбу, - вы должны эти деньги приумножить, зачем же нам вас кидать? - и снисходительно улыбнулся.
   - Расписку для моей бухгалтерии. С мужиками я под честное слово работаю. А с вас потом как спрашивать? Бумага есть?
   - Да, да, конечно, - заторопилась Оксана.
   Расписку написали одну, подписали обе, подтверждая, что отвечают за полученную сумму и оговоренные проценты своим имуществом. Мужчина подумал и попросил дописать: "В случае отказа возвращать полученную сумму одной из нас, вторая обязуется вернуть всю сумму с процентами полностью".
   - Так будет надёжнее, а то с женщинами только свяжись, потом вместо денег одни сопли да слёзы... так что не взыщите, бизнес есть бизнес, - и он, попрощавшись, вышел.
   Деньги сложили всё в тот же пакет с красной розой, сделка была завершена.
  
   Не смотря на усталость, Валя долго не могла уснуть, когда же наконец, забылась, то вдруг оказалась в каком-то неопределённом месте, и вроде шатёр, и не шатер. Над головой звездное небо, но ... оно чёрное, а по нему золотые звёзды. Валя смотрит на это небо и видит, что так выглядят ленточки на похоронных венках. Такой же густой чёрный цвет, а по нему бронзовой краской нарисованы звезды. Только маленький уголок не затянут этой чернотой, голубой просвет виднеется. И так ей ясно стало, что это сон и надо спросить, и она спросила: "К худу, или к добру?". Но тишина была такой глубокой и стояла так долго, что она уже перестала ждать ответа, когда прозвучали слова: "А это небо в алмазах". И мужской голос был такой знакомый, звучала в нём легкая насмешка и тихая грусть. Проснулась она в холодном поту.
   Чуть свет звонила Оксане.
   - Оксан, ну их, эти деньги! Давай вернём.
   - И как ты себе это представляешь?
   - А что? Мы же все в целости и сохранности...
   -Не гунди, поехали за долларами.
   Обскакали все банки, но нужной суммы не набрали, остаток купили у менял. В тот же день определились в группу, вылетающую с Турцию. Всего двенадцать человек. Большей частью бабоньки. Сначала обычным рейсом до Москвы, а там пересадка и дальше до Турции. Лёту до Москвы четыре часа. Разница во времени тоже четыре часа. Значит, как вылетели в восемь утра из Красноярска, так в восемь утра, в Москву и прилетели. Почти столько же протолкались в зале ожидания, пока подъехали москвичи, потом таможенный досмотр. Это вам не хрен собачий. Долларов везли с собой столько, что официально разрешенные две тысячи на нос, выглядели просто смешно. Даже учитывая интимные места их "захоронения", нервная дрожь пробивала так, что холодели пальцы рук. Все с надеждой поглядывали на Ольгу, руководителя группы. Та хранила гордое молчание, отчего все нервничали ещё больше.
   - Девочки, мальчики, подходите поближе, быстрее, быстрее, вам это нужнее чем мне, - наконец, прочирикала она тонким, но уже хорошо прокуренным голоском. Маленького роста, очень коротко стриженная, больше похожая на серую мышку, чем на сопровождающую группу туристов, Ольга, полушепотом объяснила, что сбрасываются на взятку нужным людям и могут не волноваться за сохранность валюты во всех местах. С носа требовалось триста долларов. Как видно, новичков в группе не было, потому что без вопросов, быстро и не заметно, требуемая сумма была у неё.
   Наконец, дверь служебного помещения за ней захлопнулась и все замерли в ожидании. Но неприятных неожиданностей не произошло. Ольга вышла оттуда, усмехнулась чуть поджатыми губами:
   - Расслабьтесь...
   Далее стандартная процедура не заняла много времени и вот уже все рассаживаются по мягким креслам самолёта. Тут же начинается шум и гвалт. И уже через полчаса после взлёта запах водки и дым колесом. Оксана и Валя, в общем-то, не пьющие вовсе. А это, это эпизод из жизни челноков.
   - Девочки, ну куда ж вам деться "с подводной лодки"? - прямо перед Валиным лицом глупо ухмыляется толстая блестящая рожа. И она глотает обжигающую жижу.
   - Оксан, я, что одна... давай тоже...
   - Поехали... - и они "поехали"...
   - Оксан, похоже мы горим...
   - Не-а, эт-т-т-а люди курят... чё, выпили надо посмолить, пошли лучше перессым это дело.
   - Как ты можешь так выр... эк выр... эк, тьфу, незя так говорить. Ясно?
   - Как белый день. П-ш-ли, эк... Счас тут наблюю.
  Наконец приземлились. Трап, словно на пароходе в шторм, раскачивался и уходил из-под ног.
  - Не нужен мне берег турецкий... - орал ещё не протрезвевшим голосом все тот же мужик, что уговаривал их выпить. Остановился на трапе и великодушным жестом протянул стюардессе зелёную купюру:
   -Держи, милая, не болей... - и чуть не загремел вниз по трапу, Валя даже зажмурилась от страху, сами-то они с Оксаной, цепляясь за поручни, кое-как спустились, зарекаясь, каждая про себя больше не попадаться на этот массовый гипноз, и заранее зная, что будет как всегда, то есть как сегодня.
  
   Зато в Турции всё покатилось как по маслу. Поставщики - давно наработанные. Товар у них брали не в первый раз, а тут ещё партия такая, что у продавцов даже слюнки потекли. Переговоры вели через невысокого русского паренька. Он когда-то так же как они приехал сюда, да так и остался. Теперь работает толи переводчиком, толи торговым представителем, а скорее и то и другое вместе. Хотя, в принципе, торговаться можно и без переводчика, хватит и калькулятора.
   - Ну как ты тут?
   - Лучше многих, - вежливо улыбнулся он и продолжил:- Вы молодцы. Хорошие обороты держите, а многие то пропьют, то прое... простите ради бога. Ну и вообще берут без разбора всякую дрянь, да и не торгуются, стыдно за своих, будто денег не жалко. А я тут за год столько накоромчу, что мотаясь так как вы, и за три не заработал бы. Опять же жизнь спокойная. Ни тебе рэкетиров, ни налоговой, а ещё процент с продажи, так что не жалуюсь. Знай своих заманивай, и вам и мне хорошо. Хозяин тоже не в накладе, - потом улыбнулся и добавил, - а сегодня, хозяин велел вам приглашение передать, в ресторан. Уж очень доволен сделкой остался. Так что готовьтесь. Вечером за вами такси будет подано.
   Валя и Оксана переглянулись. Всё-таки Турция... не Россия.
   - Да не волнуйтесь вы. Всё будет нормально. Вы ему живыми и здоровыми выгоднее, сколько ещё пользы принесёте, он же дублёнки продаёт, а не женщин, - и опять улыбнулся, но уже как-то криво, - хотя куда более выгодное занятие.
   - Нет, нет. Ты передай, что спасибо и всё такое, но у нас дела. Вот ещё оплату карго-перевозчику не произвели, - заспешила Оксана.
   - Ну и нам ещё назад лететь, - поморщилась Валя.
   - Понятно, как хотите, а зря отказываетесь, зря, - на этом разговор был окончен.
  
   Всё. Пора назад, домой, домой!!!
   Огромная клетчатая сумка весит пятьдесят килограммов. Больше нельзя - норма, меньше "жаба" не позволяет. Валя поставила её на первую ступеньку трапа, уперлась в неё коленкой, помогая переставить на вторую... и так до самого верха. Такие же точно сумки у всех остальных пассажиров. И волокут их кто как может. По принципу: своя ноша не тянет. Остальной товар загрузили на следующий прямо за ними грузовой самолёт. Хотя сдавали груз тоже не без проблем. Им-то повезло, они одни из первых оформились, а под конец началось. Что самолёт не резиновый, что с таким перегрузом это и не самолёт вовсе, а беременный крокодил и навернуться - раз плюнуть. Однако никто не хотел оставлять свой груз до следующего рейса. На следующем рейсе свой "перегруз" будет, жди потом, если вообще дождёшься. Так и взлетели: молясь и чертыхаясь. Обратный рейс отличался только тем, что клетчатыми сумками был забит не только грузовой отсек, они неровным слоем расположились между рядами кресел, так что стаканЫ и еда плавали над головами в сизом сигаретном дыму, передаваемые от "этого кресла - тому". И когда выяснилось, что грузовому самолёту пришлось совершить вынужденную посадку и всё-таки снять с борта часть груза, то это уже никого не могло расстроить, поскольку каждый находился в том расслабленном состоянии мозга, которое позволяет надеяться, что все плохое происходит только с другими людьми, а ты... ты весь в "шоколаде"!
  
   Перелом
  
   Тоненькая, русоволосая Валя, в платье с голубыми полосками и черноволосая, крепко сбитая Оксана, в синих джинсах и торчащей из-под такой же джинсовой жилетки полосатой рубашке, представляли собой разительный контраст. Однако на базаре привыкли ничему не удивляться. Его, базар то есть, местные так и называли - поле чудес.
   Товар они привезли на взятые в долг под процент деньги, значит продавать надо быстро, тут в прямом смысле: время - деньги.
   - Оксан, давай своих мужчин привлечём и разгрузим товар, никого не нанимая? - уж очень Валя стеснялась привлекать посторонних людей. Будто не деньги за работу платила, а об одолжении просила. Другое дело муж и сын, кто ещё поможет?
   - Ой, Валя, даже не знаю. Павел Андреевич к защите диссертации готовится, а девочки, ну что ты?
   - Божечки мой, кому нужна сейчас его диссертация?- и осеклась, чувствуя как в душе поднимается волна обиды, она детей в школе учила, и то не нужна стала, иначе бы зарплату платили! Вот и пришлось идти на базар. Теперь каждый день себя в торговые ряды за шиворот тащит. Ну не её это! Однако выхода нет. Потихоньку привыкла слушаться Оксану в базарных делах. Куда как легче чем самой всё это переваривать.
   - Кому нужна, спрашиваешь? Его маме. Говорит, всю жизнь положила, чтоб сын учёным стал.
   - Думаю, мы за день управимся, - не сдавалась Валя.
   - Слушай! Это у тебя солдафон! И уголь грузить и говно возить, а мой - на кафедре в институте работает!
   Валя застыла с открытым ртом, даже дыхание перехватило, не надо бы с Оксаной спорить, всё равно по её будет, но не вытерпела:
   - Мой Николай - специалист высшего класса! Но что правда, то правда, никакой работы не боится! Только честный он, понимаешь?
   - Тьфу! Вот пусть он свою честность тебе на хлеб и намажет!
  "Ну, ничему жизнь её не учит, - думала Оксана. - Вытащила её из нищеты, теперь постоянно понукать приходиться, тащить как мокрого котёнка! Идеалистка, вшивая!"- Оксана просто кипела, а Валя не унималась:
   - Кто-то же должен нас защищать?!
   - От кого? И чем? Вон, сплошное разоружение. У твоего капитана весь его "секретный объект" скоро на металлолом растащат. А завод? Весь наш район на "оборонку" работал, а теперь турецкими юбками торгует.
   Впервые в жизни Валя почувствовала, как обида и злость заполняют её душу до краёв.
   Только неприятности этой ссорой не закончились.
   Пока они были в поездке, нанятая молодая женщина продавала их товар. Прикинув перед отъездом примерную дневную выручку, решили, что когда вернутся, денег хватит на первый взнос по займу. Это было очень важно, потому что иначе высокий процент за просрочку может просто задавить их. Поэтому продавщице оставили самый ходовой товар, даже цены немного снизили, чтобы привлечь покупателя. Казалось, всё предусмотрели. Но, в первый же день после возвращения, выяснилось: в отделе серьёзная недостача. Продавец уверяла, что сама не знает, как такое могло случиться.
   - Это как же так не знаешь? Что кожаные куртки как птички сами улетели? Возвращай деньги за проданный товар. Воровка! - наседала на неё Оксана.
   - Я - воровка!? Это вы сами оставили мне товара меньше, а записали больше. Спекулянтки проклятые! Раньше бы вас за это дело в тюрьму посадили, а теперя... - и она развела руки в стороны, показывая, что "теперя".
   - А ты попаши с наше, потаскай сумки! Чёрт, и какого хрена мы тут воду в ступе толчём? Есть тетрадка, в ней весь товар переписан поштучно, ты подписала, что приняла, так что давай не финти! - Оксана перевела дух, соображая как из этой вертихвостки вытрясти деньги. Выходило - почти никак. Кроме однокомнатной хрущевки и пьяницы отца, у неё за душой никого и ничего.
   - Оксана, пусть она отрабатывает, другого выхода не вижу, - вмешалась Валя.
   - Придумала тоже!? Оставить козу в капусте! Мало того, что на еду деньги давать придётся, так еще и дальше воровать будет. Чего ей теперь терять? - злость так и брызгала из Оксаниных глаз, повод был действительно серьёзным. До срока первого платежа оставалась меньше недели, и вдруг такое, планы рушились с первых шагов.
   - Пусть в твоём магазине пол моет. Хоть какая-то польза.
   - А торговать кто будет?
   - Я. Мне не привыкать. Ты же знаешь.
   - И не мечтайте. Ничего я мыть не буду! - фыркнула в ответ работница.
   - Ну, смотри, сама напросилась! - голос Оксаны не предвещал ничего хорошего.
   - Да пошли вы. Что пролетарию терять, акромя своих цепей, - ехидно пропела теперь уже бывшая продавщица и направилась к выходу с рынка.
   - Ладно. Время - деньги. Давай, ты тут порядок наводи, а я скоро вернусь, - и Оксана решительно зашагала по направлению к администрации рынка. Не было её довольно долго. Пришла взволнованная, торопливо открутила крышку термоса, налила ещё неостывшего чая и жадно сделала несколько глотков:
   - Значит так. Срок первого платежа нам отсрочили на неделю, правда и процент тоже увеличили. Чего вылупилась? Сходила с людьми поговорила, вошли в положение, - грустно и устало улыбнулась Оксана, допила чай и добавила:
   - И нашей лохудрой займутся, ну тоже не бесплатно.
   - Это как?
   - Каком к низу. Всё, давай закругляться. Ты тут, смотрю, тоже зря время не теряла. Завтра с утра и тебе и мне на работу.
   Деньги собирали до последней копеечки. А торговля, как назло, шла ни шатко ни валко. Наверстать упущенное, а точнее украденное, не получалось. Оно, конечно, если бы не воровство продавщицы, то всё было бы в норме. А так, в общем, Оксана предложила:
   - Конечно, всё не так как планировалось, но есть мысль. Я в своём магазине товар на реализацию беру. То есть поставщики привозят, сдают, и я, по мере продажи, с ними рассчитываюсь. Иногда товар лежит месяцами. Иногда уходит влёт. Ну, задержу на несколько дней расчёт. Эти деньги добавим вместо недостающих для расчёта. Потом наторгуем и вложим. Перекрутимся несколько дней. С тебя-то всё равно толку нет.
   Валя даже рот открыла, пытаясь возразить, что и с неё может быть толк, так как есть небольшая сумма, припрятанная на чёрный день, но, сама не зная как, поймала себя за язык. Внутри возникло такое ощущение, что как раз такой день и приближается.
   - Ох, говорила тебе, давай деньги вернём, не послушалась...
   - Перестань, ещё ничего страшного не случилось, - жёстко, в упор посмотрела на Валю - ты-то ко мне пришла на готовенькое, а я начинала с голой попой. Вот когда накрутилась. И вообще, хватит, не зуди! Всё перемелится, мука будет.
   - МукА, лишь бы не мУка...
   - Тьфу! Типун тебе на язык.
   Оксана, к этому времени уже привычно рулившая своей вишнёвой девяткой, тормознула у самого Валиного подъезда. Так и разошлись молча.
   На следующий день, отложив возврат до вечера, чтоб дневную выручку добавить, прикидывали и так и этак, как будут объяснять нехватку средств. Но всё оказалось проще и хуже самого плохого их предположения.
   - Ох уж эти женщины, не зря я говорил, что не люблю с вашим братом работать. Было?
   - Нашей вины тут нет, - вежливо промямлила Валя.
   - А чья? Моя?
   - Мы же не отказываемся...
   - Ещё бы. Василий! - крикнул он в стоявший на столе селектор, и в кабинет вошел невысокий молодой мужчина, - прими, пересчитай, да расписку дамам напиши, куда чего и сколько, - тот моча кивнул и присел рядом за небольшой столик.
   - Столько? - спросил, пересчитав деньги.
   - Да, да, - согласно закивали обе.
   - Вот расписка, - и он положил перед ними бумажку.
   - Спасибо, - желание было одно, быстрее ретироваться.
   - Стоп, вы с документом ознакомились? - осведомился хозяин.
   Валя и Оксана прочитали написанное на бумажке. Выходило, что долг они почти не погасили. Вначале отняли сумму просроченных процентов, потом очередных и на гашение основной задолженности оставалась совсем небольшая часть принесённых ими денег. Получалось, что просрочка, на которую они изначально никак не рассчитывали, давит их мёртвой хваткой.
   - А как там наша бывшая продавщица? Может она уже какую-то сумму... - опять заговорила Валя, Оксана на удивление, не проронила ни слова.
   - Ваша дура? Взяли её на свою голову. Хотите, вернём? Ленива, клиенты часто недовольны, никакого толка нет, ума не приложу, что с ней делать.
   Уже сидя в машине Валя спросила:
   - Оксан, они что, её проституцией заниматься заставили?
   - Нет, пирожками торговать, - зло огрызнулась та, - да если бы не эта гадина, у нас бы всё нормально было. Убила бы сучку, своими руками! - посмотрела задумчиво через ветровое стекло, - надо что-то делать. А то мы как кролики в глотку удава, сами лезем.
   Валя, молча, сидела рядом и только чувствовала, как мелко трясётся желудок и к горлу подкатывает ком.
   - Чего раскисла?
   - Да нервы на взводе, до тошноты.
   Оксана пошарила на заднем сиденье и протянула ей бутылку колы:
   - Глотни, успокойся. Килограммами нервов никто долги не принимает. Но есть одна идея. Наша общая знакомая, ты её знаешь - Светлана Федоровна, та, что раньше овощной базой заведовала, советовалась тут со мной, собралась новую квартиру покупать, значит, деньги есть. А махнём-ка к ней, попросим в долг, - и, не дожидаясь Валиного согласия, повернула ключ зажигания.
   Ехать пришлось на другой конец города. Валя украдкой смотрела на подругу и тут же отводила глаза на дорогу. Когда-то они учились в одном классе, и Валя представить не могла, что с этой настырной и вредной девчонкой, судьба свяжет её одной верёвочкой. В школе у Оксаны ни подруг, ни друзей не водилось. Но, похоже, она в них и не нуждалась.
   Пока ехали, потемнело окончательно. Уличные фонари выхватывали из полумрака придорожные кусты и серую ленту асфальта.
   - Так. Вот и знаменитая "бетонка", - усмехнулась Оксана.
   - Глянь, темень, а девчонки стайками под кустами жмутся.
   - Валь, ты что, с луны свалилась? Наша "мадам" тоже где-то здесь "жмётся".
   - О-о-о, ужас! - свет фар выхватил справа на обочине жуткую картину: было видно ноги и нижнюю половину туловища, а голова и грудь? От такого видения Валя похолодела:
   - Оксан! Там, та-а-м пол человека, - заикаясь, пролепетала она. Тем временем подъехали ближе и фары высветили согнувшуюся пополам женскую фигуру, совершенно голая нижняя часть тела была повёрнута в сторону дороги.
   - Так сказать: товар лицом, - хмыкнула Оксана.
   - Простынет, холодно.
   - Она под "кайфом", ей не холодно.
   - Думаешь?
   - А как иначе это перенести?
   - Уж лучше водки...
   - И нужна клиенту пьяная? Хотя и водка тоже годится. Слушай, хватит уже! У меня мозги на другую тему работают. Думаешь, сидит матёрая тётка дома и ждёт, кому бы денег взаймы дать, да побольше, да на подольше, да процент пониже поставить, а что? Вот и я о том же. Разговор предстоит не простой. Надо так на неё надавить, чтоб деньги получить, а не сочувствие. А у тебя проститутки в голове! Да стой они колом!
   - Слушай, как-то неудобно вваливаться без предупреждения?
   - Ну да, давай позвоним. Тут-то она нам и объяснит, что именно сейчас её нет дома, оставьте запись на автоответчике, ну обяза-а-ательно перезвоню, - ехидным голоском просюсюкала Оксана. А сама тем временем аккуратно разворачивала машину в тесном дворе старой панельной пятиэтажки.
   Валя уже нацелилась выходить:
   - Не спеши, подруга. Значит так, первое: нам надо, чтоб нас вообще в квартиру пустили, потому как дружба дружбой, но табачок врозь.
   - Может мы просто посидеть, ну бутылочку раздавить...
   - Вот, правильно мыслишь. Нам и надо, чтобы она именно так и подумала. Сначала надо узнать оплатила она уже квартиру или нет. Потому что если оплатила, то денег у неё нет и нам там делать нечего. А если есть... это уже другой вопрос. Да сиди ты, не дёргайся!
   - Оксан, зачем ты так! - в голосе Вали задрожали слёзы.
   - Ой, оставь, не до твоих интеллигентских сантиментов. Не поняла ещё? Нас же с тобой с голой попой даже не на бетонку, в Африку отправят! Так, возьми себя в руки и слушай: говорим, что решили прикупить тебе квартиру, вот и пришли проконсультироваться, потому что знаем, она уже покупает и может посоветовать. Дальше ты делаешь вид что опьянела, только вид, поняла? А то сболтнёшь что-нибудь и всё испортишь. Говорить буду я. Ну а дальше видно будет, - и, глядя в зеркало на ветровом стекле, добавила, - там, в бардачке бутылка коньяка, сунь себе за пазуху.
   - Надо же, ты заранее всё предусмотрела.
   - Да, у меня там всегда что-нибудь болтается, мало ли когда "спасибо", нужным людям придётся сказать. У меня же магазин за спиной, не забывай. Ладно. Нечего время тянуть, и так поздно, пошли уже, что ли?
   Впустила их Светлана без проблем. Валя вытащила бутылку коньяка из-за пазухи. Света мигом накидала на стол колбаски, ещё там чего-то, поставила рюмки.
   - Я - чисто символически. А вы - не стесняйтесь. Или ты Валька, своего офицера боишься?
   - Да никого я не боюсь...
   - Ну ладно, ладно, - остановила подругу Оксана.
   - Чего это вдруг бабоньки на ночь глядя прителепались, что за нужда пригнала, а?
   - Да вот, Валентина у нас, сама знаешь, не ахти в какой квартирке живет. Надо бы улучшить, как раньше говорили, жилищные условия. Ну, сама понимаешь, посторонних людей посвящать не хотелось бы. Квартира, деньги, да и товара мы привезли немало и не дешёвого. Так что особенно "звонить" не хотелось бы. Время позднее, давай уж без лишних слов. Ну, поможешь?
   - Да, уж. Лучше лишнего языком не чесать. Это вы правильно сделали. Значит так, есть надёжные люди. Я себе квартирку присмотрела и по цене сговорились, но денег пока не хватает. А на Новогодние праздники, как раз самая торговля, вот после них и уточним, когда оформлять будем. Ой, гляжу, твоя Валюха совсем окосела?
   - Ну, за двоих же, я то - за рулём, мне нельзя. Вот она и оторвалась. Ладно, ты там пошукай, ну и созвонимся. Пора нам.
   С тем и разошлись.
   Приближался Новый Год. Но Вале и Оксане было не до праздника. Опять подходил срок платежа и выпадал он на первые числа 1998 года.
  
   Новогодний вечер в семье Самойловых - выверенная годами традиция. Раньше, когда Валины родители были живы, праздник отмечали у них дома. Собирались большой, дружной роднёй. Каждый по-своему и все вместе готовились к этому дню. Женщины отвечали за убранство стола, что было в ту пору не просто. Надо было не купить, а "достать", выстоять очередь, выпросить по блату у знакомого продавца, шампанское, шоколадные конфеты и обязательно мандарины или апельсины. А ещё у них было принято стряпать три огромных торта, чтоб до утра хватило, и жарить курицу, желательно не одну. Готовились шумно, весело. Теперь даже удивительно, как столько съесть могли? Сначала провожали Старый Год, потом под бой курантов, с обязательным Советским шампанским в бокалах, встречали Новый Год. По телевизору играл гимн, все молча, по-военному вытянувшись, стояли, каждый по-своему гордый и все одинаково радостные и счастливые. После полуночи шли на районную ёлку, она располагалась прямо под окнами родительской квартиры, катались с горки на дальность, кто дальше проедет на заготовленном заранее пластмассовом столовском подносе.
   - Валь, ну что ты сегодня как варёная. Уже одиннадцать доходит, а у нас еще курица недожарилась, - суетился Николай.
   - Пап, мам, можно я с вами Новый Год встречу, а потом отлучусь?
   - Это куда ты "отлучаться" намыливаешься, сын мой? - шутливым тоном вопрошал Николай.
   - Ну, Лёхины родители в ресторан уехали Новый Год встречать, а мы все договорились у него дома. Я уже и деньги сдал. Девчонки салатов всяких на...на...наделали. Мам? Что ты? Я как положено, Новый Год дома встречу, а уж потом...
   - Так, чтоб не пил. Понял?
   - Мам, ну я что, пьяница?
   - Я так не думаю. Господи, как же ты быстро вырос, - покачала головой Валя, - домой-то во сколько?
   - Как все расходиться будут, не побегу же я первым! Прямо, как маленький. Да, я вам на бумажке телефон написал, звоните, только, пожалуйста, нечасто, а то перед ребятами неудобно.
   - Ладно, ладно. Сам позванивай. Тогда и нам спокойней будет и тебе от друзей неудобно не будет. И вообще, не порть праздник, не бубни, - одернул он сына, а сам посмотрел на жену, праздничного настроения явно не чувствовалось.
  
   Пробили куранты, отыграл гимн, улыбающийся Серёжка, выскочил за дверь. Дома стало тихо и грустно, только из телевизора лилась музыка праздничного концерта.
   - Валя, я же не слепой. Ты вот говорить не хочешь, а я вижу, совсем тебе невтерпеж на этом рынке. Возвращайся в школу. Да понимаю я, - на глазах жены он вдруг увидел навернувшиеся слёзы, - конечно, отстала, программы теперь новые, но ты же умница, наверстаешь.
   - Коленька, - больше вытерпеть она не могла. И хотя без особо мрачных подробностей, но обрисовала сложившуюся ситуацию.
   Некоторое время он молчал. Потом, погладил её по голове:
   - Значит так, на рынок ты больше не идешь. Я разберусь сам. Ясно?
   Не смотря, на душившие её слёзы, Валя рассмеялась, представляя Николая в форме, при погонах, за прилавком и с дублёнками в руках.
   - Нет, знаешь, я сама. Если что, я, я... обязательно расскажу.
  Больше Николай не о чём не спрашивал.
  
   В доме Оксаны сверкала огнями нарядная ёлка. На столе играл отблесками праздничных огней богемский хрусталь. Дочери Оксаны: Оля и Наташа, в нарядных платьях крутились перед зеркалом, нетерпеливо поглядывая на дверь.
   - Оксана, что с тобой? Сегодня же праздник. Мама пришла. Девочки своих друзей пригласили. А ты своим понурым видом весь праздник портишь. Не ставь базарные дела во главу угла, будь хоть сегодня женщиной, не торговкой! Нет, я не к тому, чтоб тебя обидеть, но ты сама даёшь повод. Я же не несу проблемы со своей работы домой? Так что будь добра - не порть нам настроение.
   Оксана не спорила. Запила две таблетки успокоительного рюмкой коньяка и почувствовала, как мир качнулся и поплыл из-под ног. Постояла немного в ванной у зеркала, дожидаясь пока немного отойдет это состояние, поправила неверным движением руки причёску:- Ничего, перезимуем, - подмигнула отражению и, сжав губы до белизны так, что помаду стало видно нарисованным пятном, вышла в коридор.
   Как прошел праздник - вспоминала урывками, с трудом. Скандал разгорелся уже с утра.
   - Ты что, совсем опустилась? Как ты могла так нализаться ещё до прихода гостей? Мама в шоке. Вот потом оправдывай тебя в её глазах. Я работаю, а ты там, на базаре, да в своём магазинчике к питью пристрастилась?!
   Оксана открыла рот, чтоб объяснить, мол, лекарство так подействовало. Но, ведь он же знает, она не пьёт.
   - Что-о-о? Ты, ты, ты ещё и оправдываться собралась? Сучка!!! - взвизгнул Павел Андреевич.
   Голова раскалывалась на части. Ныла каждая косточка. Она свернулась клубком, лишь бы никто не трогал, гори всё синем пламенем. Потом до сознания дошло, что дома тихо, где девчонки, спят ещё? Она подняла голову и непослушным языком спросила:
   - Девочки где?
   - Не знаю. Взяли у тебя в сумочке немного денег, и ушли от позора, чтоб такую мать не видеть. Так, всё. Я тоже человек. И уж если жена Новый Год испортила, хоть сегодня позволю себе отдых! Где у нас деньги лежат? Мне что, тоже копейки из твоей сумочки вытаскивать?
   - Всё, что есть - в ней, больше денег нет, - через некоторое время хлопнула входная дверь, и в квартире стало тихо. Она перевернулась на спину, расслабилась. Как хорошо одной, как хорошо, и уснула.
   Проснулась от того, что не переставая звонил телефон. За окном уже темнело. Первый день 1998 года подходил к концу. На ватных ногах поднялась и кое-как дотащилась до тумбочки:
   - Алло?
   - Оксан, Оксаночка, ты сегодня в магазине была? - голос Вали дрожал, казалось бы, что ещё могло случиться?
   - Там, там колбаса по тысяче рублей!
   - А-а-а... Ввели новые деньги. Но и старые никто не отменял. Один новый рубль стоит тысячу старых. Надо было тебя предупредить, а я забыла. Склероз, наверно? - вяло усмехнулась Оксана.
  
   Январский расчет по долгам был уже не новостью. Просрочка, текущие проценты, мизерная сумма гашения основного долга.
   После старого Нового Года опять поехали к Светлане Федоровне. Разговор получился неуклюжий, странный. Подруги решили, что квартиру она покупать передумала, но почему-то упорно интересовалась, нет ли у них или их знакомых долларов на продажу. Когда вышли "из гостей", стоя на грязном замусоренном крыльце, Оксана сказала:
   - Козе понятно, юлит старая выдра. Доллары скупает, что-то знает, да сказать не хочет, или боится. Ладно. Поехали.
   Не успели оглянуться, прошёл февраль, в марте к дублёнкам добавили оставшиеся не распроданными кожаные куртки. В апреле выручка немного увеличилась и они даже чуть-чуть воспрянули духом. Но на подходе было лето, а время упущено. Кому теперь нужны дублёнки? Надо было менять ассортимент, как это и предполагалось изначально, но было не на что. Попробовали занять у Светланы. Она даже дверь не открыла. По телефону тоже не отвечала.
   - Значит, избегает нас. Видать что-то пронюхала, и денег не даст, - резюмировала Оксана, когда они очередной раз пытались занять их, - а больше мне и попросить не у кого. В магазине еле выкручиваюсь, у одних поставщиков беру, другим плачу. Господи, скорее бы это всё кончилось! М-м-м-да, такого ещё не было, - и добавила таким тоном, что Валя поёжилась, - не было, не будет, а будет - не дай Бог. Знаешь отгадку? - посмотрела исподлобья, - ну, считай, повезло, коли ещё не довелось узнать.
   В июне и июле гасили только проценты. Да и то, Оксана так залезла в долги, что уже стала прятаться от поставщиков магазина.
   Августовское солнце светило прямо в глаза, даже тёмные очки не спасали. Валя без дела толклась за прилавком. Ни одной продажи третий день. Кому в такую погоду придёт в голову покупать кожаные куртки и дублёнки?
   Вечером, позвонила Оксана:
   - Валя, давай собирайся. Я сейчас за тобой заеду.
   - А что случилось?
   - Да вот приглашают в гости.
   - Оксан, какие гости? К кому?
   - Кому мы с тобой отказать не сможем? Одевайся и выходи. Я сейчас подъеду, - усмехнулась в трубку Оксана.
   В администрации рынка только в одном окне горел свет. В комнате находился их кредитор, Василий и двое крепких молодых парней.
   - Значит так, девочки. Я как в воду глядел. Зарекался с женщинами работать и опять попал! Да как попал? На бабки! И на какие? На хорошие. Я же вам чьи деньги дал? Знаете? Во-о-от. Люди уже все жданки съели. Тем более что доллар дорожает. Понимаете, что это для вас значит? Всё, больше отсрочки не будет. Что хотите, делайте. Квартиры, машину, хоть Папу Римского продавайте, а чужие деньги верните. И вернуть вам надо, как и договаривались в долларах.
   - Мы же проценты гасим, получается - деньги работают, и не плохо, - возразила Оксана.
   - Откуда вам знать, что такое хорошо, а что такое плохо? Это вам не детские стишки, - и встал, давая понять, что разговор окончен, но, как бы между прочим, добавил:
   - Да, девочки, не вздумайте финтить. А то мало ли, вдруг кто из ваших девочек хулигана на улице встретит, или ваш сынок, ох уж эти пацаны, где только не лазают, с крыши, например, упадёт. Вы меня поняли, надеюсь? - и уже совсем другим, жёстким, не допускающим возражения тоном добавил, - и без глупостей чтоб. А то когда ребёнок инвалидом по мамашиной милости станет, ни одна милиция не поможет ему здоровье вернуть. Ясно?
   Ответила Оксана уже сидя в машине:
   - Ясно, как в тумане.
   Больше обе не проронили ни слова. А уже через несколько дней, понедельник 17 августа 1998года удивил всех жителей большой страны. С этого дня в ходу стали только новые купюры. "Сюрприз" удался для всех. Те, кому было что менять, толклись в кассах и в панике возвращались из отпусков. Ну а кто не успел, тот опоздал. У Оксаны и Вали денег в наличии не было, но ещё был товар, и они решили, что это к лучшему.
   Нарядная, знающая себе цену младшая дочь Оксаны Ольга, возвращалась домой. Вечер был поздний, и свет уличных фонарей отражался в витринах магазинов. Отражалась в них и Ольга. Модная, хорошо одетая и вообще - умница и красавица. Домой идти не хотелось. Мать с отцом и так не особенно ладили, а теперь ещё и денег у матери не стало, хотя кто их, базарных торговок, разберёт? Так вот, теперь они живут даже не как кошка с собакой, Оля слов не могла подобрать, чтоб определить отношения родителей. Ладно. Их дело. У неё своя жизнь. Институт престижный, одета, обута, в общем, нечего забивать голову.
   Ольга свернула во двор своего дома, где уже ни света фонарей, ни витрин магазинов. Тьма и грязь, вперемешку с задуваемым со всего двора мусором. Пробираясь по замусоренному и выщербленному асфальту, вдруг прямо перед собой увидела неразличимую в темноте серую девятку. Попыталась обойти, но дверка открылась, сильные руки мгновенно впихнули её внутрь, даже пикнуть не успела. Уже сидя в машине, возмутилась:
   - Это что за дела?
   - Заткнись. А то найдут утром на свалке. Сечёшь?
   В животе у неё громко заурчало, руки и ноги пробила дрожь, она молча кивнула.
   - Чё молчишь?
   Ольга икнула и попробовала заплакать.
   - Цыц, сучка! Значит так, скажи своей мамочке, что если она не рассчитается, то... чё? - говоривший повозился в темноте, к её ноге прикоснулось что-то холодное, она услышала треск разрываемой материи, в ужасе вскрикнула и тут же получила удар в лицо.
   Очнулась на лавочке возле подъезда, перед ней стояла соседская бабка с мусорным ведром в руках и возмущалась:
   - Вот молодёжь, девушка называется. Напилась, вывалялась как свинья в грязи, где-то натаскалась, радуйтесь родители! - и, плюнув под ноги, пошла в подъезд. Кое-как Оля поднялась домой. Открыл отец.
   - Милицию, Оксана срочно звони в милицию! - визгливо и патетично кричал он. Оксана, молча кинулась к Оле. Выяснив, что у той только кусок подола от платья отхватили чем-то острым, ну и на грязную лавочку посадили, тихо и жестко сказала мужу:
   - Заткнись.
   - Мама, ты что, ты, ты, всё из-за тебя! Отец прав - ты из-за денег никого не пожалеешь!
   - Оля, как ты можешь так говорить? Ведь на то, что я зарабатываю, мы все живём! И ты тоже! Понимаешь? - схватившись за голову, Оксана вдруг закричала так, будто в диком лесу:
   - Не могу больше, не мо-о-о-гу!!!
   В этот момент вернулась Наташа. Выяснив, что случилось, насторожилась:
   - Как бы нам за мамашкины дела всем не пострадать, - и пошла на кухню, пить чай, - а что, к чаю у нас ничего вкусненького нет? - послышался оттуда её недовольный голос.
   И тут зазвонил телефон. Все притихли. Даже Наташа перестала пить чай и вышла в прихожку, чтоб лучше слышать.
   - Алло? - Оксана старалась взять себя в руки и уже почти смогла, когда в трубке послышалось:
   - Оксана?
   - Ну...
   - У меня... у меня... - всхлипывала Валя
   - Что с Серёжкой?
   - Встретили на лестнице, вроде ушибами обошлось, но... - остальное Оксана слушала плохо. - Давай в милицию заявим? - несмело предложила Валя
   - Я тебя умоляю. Ты что советских фильмов насмотрелась? Я уж про расписку и не говорю. Да и что будешь заявлять? Скажешь - сын шишку набил. А кто из пацанов без шишек вырос? Только вдруг жаловать поздно будет? А?
  
  На следующий вечер сидели в Оксанином кабинете. Время было позднее и магазин был закрыт. В темноте торгового зала метались огромные тени, высвечиваемые через витринные стёкла светом фар проезжающих машин. Разговор, как на испорченной пластинке, повторялся раз за разом. Кредит под залог банк не давал, потому что в Оксаниной квартире прописаны двое несовершеннолетних детей, а Валина и вообще ещё не приватизированная. Оксанина машина тоже не годилась, так как с учётом износа оценивалась и банком, и кредиторами в смехотворную сумму. Магазин арендован. Значит, как не крути, возможный источник один: Светлана Федоровна!
   - Ладно. Давай украдём, - Валя пыталась согреть ледяные пальцы о чашку давно остывшего чая.
   - Ой... ну обсуждали уже. Может припугнуть Светлану? Главное чтоб денег дала, мы же её грабить не собираемся, всё вернем, постепенно. Хотя она ещё при советской власти начинала. Пуганая. И значит, - Оксана замолчала, обдумывая сказанное, - значит пугать надо серьёзно, чтоб поверила.
   - Боюсь я, очень.
   - Мне тоже не в радость. Только тянуть нельзя. Срок возврата по расписке истёк, проценты по просрочке на всю сумму тикают. Понимаешь, что для нас это значит? А ещё доллар растет, прикинь, - и упёрлась лбом в тёмное оконное стекло.
   -Поздно уже, пора решение принимать и по домам.
   И решение было принято.
  
  
   Святой и грешный, русский человек
  
   Василич участковый со стажем. И это же надо, чтобы так угораздило, до пенсии рукой подать! Не могли какую недельку потерпеть. Он аккуратно протиснулся в неплотно прикрытую дверь.
   Обычная двушка. Сразу, напротив входа, через широкий дверной проём хрущевки увидел женщину. Она лежала на полу и, казалось, хотела дотянуться рукой до шеи. Пальцы в... крови, а на ковре возле её плеча расползшееся бурое пятно. Тишину нарушал только голос судмедэксперта, что-то говоривший следователю.
   -Чего толчёшься без дела? - от неожиданности Василич вздрогнул. Оперативник кивнул на труп: - Что скажешь?
   -Иваницкая это. Я её ещё зав складом помню. Ну а как вся эта перестройка закрутилась, так и она закрутилась, хотя и так не особо бедствовала. А тут уж и вообще без денег не жила. Аккуратная и скрытная дамочка была. Ни друзей, ни подруг, ни пьянок, ни гулянок. Только деловые знакомые.
   -А друг? Ну, друг сердешный, как же без него?
   -Нет. Тут ОБС чётко работает.
   -Кто?
   -Одна Бабушка Сказала.
   -Просмотрел твой ОБС, однако, мужичка. Ружьишко нашли в комнате, а дочь её говорит, что не было у них никогда никакого оружия в доме. Опять же дверь не взломана, значит, впустила кого-то сама, а этот кто-то с ружьишком-то и пришёл. Ну, сам прикинь, выходит, был мужичёк, приходил по секрету, когда дочь в школе. И старался, чтоб его никто не видел. Почему?
   -Женат, наверное.
   -Ну, или заранее всё обдумал. Стоп. Погоди, - тонко и громко зазвонил телефон. - Да. Алло. Кто? Дежурный? Ну, я это, что там? На ком говоришь, ружьишко зарегистрировано? Ага. Адресок? - Василич, запиши. - Понял. Понял. Нет, группе тут ещё долго. Поквартирный обход будет Василич делать. А я пока с водителем по адресу смотаюсь. Да понял я. Некого, так некого.
   УАЗик подпрыгивая на выбоинах, громыхая и дребезжа, ехал по бетонке.
   -Тозовка официально зарегистрирована на гражданина Самойлова, адресок соответственно, имеется. К тому же эксперт говорит всё ружьё в отпечатках пальцев.
   -Это полная дурь. Взять зарегистрированное на тебя ружьё, облапить его собственными пальчиками, потом зверским образом ухандокать человека и оставить это ружьё на месте преступления. Ну? Ты же опер, что-то больше на подставу похоже.
   -Слуш, Сашок, помолчи. Отпечатки пальцев есть, заключения эксперта нет. Чьи пальчики, пока неизвестно. Вот задержим подозреваемого, эксперт скажет, его отпечатки, или нет.
   - А если нет?
   - Ну, если, да кады бы... Ты знай, крути баранку.
  
  
   Самойлова задержали на службе, прямо в воинской части. И в отдел вернулись уже ночью.
   -Можно я жене позвоню, будет переживать?
   Дежурный, молча, кивнул и подвинул телефон.
   - Алло? Валя? Спишь? Валя, тут недоразумение. Меня в милицию забрали, говорят за убийство! И что там наше ружьё нашли, ты же знаешь...
   -Хватит. Это уже к предупреждению " не беспокоиться" не относится, - и дежурный нажал рычаг. - Вот передадут тебя в военную прокуратуру, оттуда и звони сколько хочешь!
   Часы при задержании сняли, поэтому время Самойлов мог определить только предположительно. Но, похоже, дело подходило к обеду, когда он оказался в кабинете следователя. Молодая женщина в белой рубашке и синей форменной юбке, кивнула Николаю:
   -Проходите. Садитесь, У меня к вам есть вопросы.
   -Я слушаю, - выбора-то всё равно не было. Стандартные вопросы, такие же ответы, но вот вопросы стали крутиться вокруг Валентины. Сразу после задержания он звонил домой, жена была дома. М... базар, деньги взятые в долг у... бандитов. Но не подали же бандиты в милицию на Валю? На этом идеи кончились. Главное он знает, что жена и сын живы, и теперь как бы ненароком не навредить жене. Он стал внимательнее вслушиваться в вопросы, давать обтекаемые ответы.
  В камеру вернулся в полном раздрае. От тесноты и духоты постоянно болела голова, и хотелось спать. Даже в солдатской казарме дышать было легче, хотя тоже, с учётом кормежки в основном гороховой кашей, ночью было хоть топор вещай. Но как же хотелось назад, казарма - это, часть его жизни.
   Дни в СИЗО тянулись долго. Никуда не вызывали, никто ничего не спрашивал. И где та самая военная прокуратура, которая должна его забрать? Что-то не торопится! Всё, сил терпеть больше не было, но и метаться негде, он набрал полные лёгкие вонючего воздуха и резко выдохнув, присел на корточки.
   - Самойлов! На выход, - Николай посмотрел на конвоира, будто ещё не веря, что наконец-то дождался.
   -Ну что Самойлов? И зачем же вы мне голову морочили? Столько времени потеряли, - всё та же молодая женщина так же сидела на стуле, будто не уходила отсюда. - Готовила ваше дело передавать по подследственности в военную прокуратуру, но вот, разобрались, - и вздохнула как-то уж очень не радостно.
   -Я на ваши вопросы отвечал. Значит, правильно отвечал, раз разобрались.
   -Да? Ну ладно, давайте продолжим.
   Вопросы повторялись. Какие у них с Валей отношения? Доверяют, не доверяют? Не собирались ли разводиться? И что ему известно о финансовых проблемах жены?
   - Странно, вы утверждаете, что отношения в семье хорошие, доверительные. Тогда как получилось, что вы не знали, на какие деньги семья живёт?
   - Знал. Живём на деньги, которые жена зарабатывает торговлей на базаре. А что было делать, если зарплату не платили? Да и теперь... - он опустил голову, - моей получки даже на квартплату не хватает. Грабить? Взять ружьё и на большую дорогу?!
   -Ну, зачем же? Вы выбрали путь легче. Грабить пришлось... не вам!
   -Я же говорю, не виноват!
   -Что вам известно о финансовой стороне деятельности вашей жены? - голос следователя вдруг стал похож на магнитофонную запись. Сухой, жесткий.
   - Валя говорила, что они с Оксаной взяли деньги в долг. Но потом у них продавец проворовалась и выплачивать долг стало трудно. Я предложил, что пойду и разберусь. Виноваты же не они. Можно сделать отсрочку, например. Валя тогда только посмеялась и наотрез отказалась. Сказала, что ничего страшного, что возвращать деньги всё равно придётся. Сказала, что они с Оксаной выплачивают долг, хотя и самим ничего не остаётся. Ну а конкретно, я... я не знаю сколько. Но если честно выплачивать положенное, то, что могло случиться?
   - Случиться могло именно то, что и случилось. Долг рос как снежный ком. Не вернули определённую сумму в указанный день, проценты увеличились, - следователь отложила ручку: - Знаете, иногда простота, хуже воровства. Ваша жена должна большую сумму денег, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ну что ж? Вызывать я вас, наверно, ещё буду.
   Значит, виноваты кредиторы, им Валя и дала его ружьё. Всё как он и думал. Подставили. Слава Богу, разобрались. Он посмотрел в окно, на фоне голубого неба, уцепившись когтями за толстую ветку тополя, сидела ворона.
   - Вот, пожалуйста, ознакомьтесь.
   - Что?
   - Что не понятно? Вы пока остаётесь на подписке о невыезде. С одной стороны это очень хорошо.
   - А с какой плохо? - всё также глядя на ворону, спросил Николай.
   - Ваша жена Валентина Самойлова задержана по обвинению в убийстве Иваницкой. Так что вы... можете считать себя не виновным.
   Николай читал бумажки и никак не мог сосредоточиться на смысле, наконец, поднял глаза:
   - Это чушь! Ещё большая чушь, чем задержать меня!
   - Факты упрямая вещь. Крупная сумма долга, вернуть которую ваша жена была не в состоянии, - мотив? Наличие, по мнению вашей жены, необходимой суммы денег у её знакомой Иваницкой, отпечатки пальцев вашей жены на орудиях преступления, и в квартире пострадавшей. Если быть краткой, такой расклад. Вот распишитесь, - она ткнула обратной стороной ручки в бумажку, - тут и тут.
   - Мы столько лет вместе. Ей такое в голову прийти не могло!
   - Зато могло её подруге и партнёрше по торговле на базаре.
   - Оксана?
   - ... тоже задержана. Ну и, думать, принимая решения, надо своей головой, самой за себя, потому что отвечать, придётся, тоже самой за себя.
   Получив свои вещи, Николай брёл по улице. Жутко хотелось пить, прямо хоть наклонись и из лужи полакай. Мимо пробежал какой-то мальчишка.
   - Серёжка дома один, - мысль обожгла и заставила думать о сыне.
   Во дворе дома поднял голову, посмотрел на окна, света не было, хотя дело уже шло к вечеру. Бегом поднялся по лестнице, открыл своим ключом дверь. В тёмной прихожке пахло пригорелой картошкой. Прошёл в кухню. На подоконнике стояла сковорода с её остатками. В холодильнике ... мышь повесилась. Николай глянул на часы, Сергей вот-вот вернётся из школы. И собрав всю имеющуюся наличность, побежал в магазин. Килограмм макарон, пачку маргарина, пакет сахара, хлеба, заварки, вполне себе поужинают. Макароны ещё кипели, а сам он отмывал сковороду под краном, когда услышал, как открывается дверь.
   - Пап? Папа, - Серёжка аккуратно разулся под порогом, и всё капался, капался возле вешалки.
   - Проходи, мой руки, ужинать будем.
   - А мама?
   Николай прислонился к дверному косяку:
   - Знаешь, мы с тобой ей обязательно поможем, - сердце отдало болью под лопатку, - м-м-м-м...
  -Что?
  -Руки мой.
  
   После ужина нашел Валину записную книжку. Так, Оксана. А вот: Скоморохова Оксана Юрьевна, улица, дом, квартира. Оказалось почти рядом.
   Начало сентября в тот год было тёплым, ясным. Вечер ещё только начинался и солнечные блики просвечивая сквозь тополиную листву, играли на асфальте.
   Николай долго звонил в квартиру Скомороховых. Но дверь так никто и не открыл.
   Возле подъезда на лавочке сидели две пожилые женщины. Да, конечно, кто ж Оксану не знает? Раньше спекулянткой была, а теперь... оно и теперь нашли, за что посадить. И правильно, чтоб не торговала! Николай перевёл разговор на хозяина и детей.
   - А что хозяин? У него краля вон в том подъезде живёт, - ткнула пальцем в дом напротив одна из собеседниц, - так он домой забегает вечерком, глядь, и опять чешет назад, жена-то теперь ему без надобности.
   - А девкам и раньше мать только чтоб тряпки покупать требовалась! - поддакнула вторая.
   - С чего вы это взяли?
   - Десятый год по соседству. Так что не сомневайся, знаем. Ты подожди немного. Они мимо этой лавочки не пройдут.
   Ждать, и правда, пришлось недолго.
   - Глянь, вышагивает, гусь лапчатый, - кивнула в сторону подходившего мужчины одна из собеседниц. Николай встал:
   - Простите, вы Скоморохов Павел Андреевич?
   - Да, - поморщился мужчина.
   Николай одёрнул китель, представился.
   - Что вы от меня хотите? Я Оксане не подельник и не соучастник! Пусть сама расхлёбывает кашу, которую заварила. И вообще, я подаю заявление на развод, - Павел Андреевич картинно поднял голову, - и на раздел имущества, пока эта базарная торговка не профукала всё заработанное мной на научной ниве.
   Элегантный костюм, наверное, дорогой. Ну, не спросишь же сколько этот труженик науки зарабатывает.
   - Возможно, вы знаете какие-то детали, которые помогут мне? - попытался получить хоть какую-то информацию Николай.
   - Увольте, и более ко мне не обращайтесь. Я буду стараться забыть весь этот кошмар.
   - Но ещё ничего не ясно. Следствие не окончено. И в любом случае нашим женам нужна помощь!
   - Вы что не расслышали? Я развожусь. Всего хорошего, - и направился в дом напротив.
   Николай растеряно стоял у лавочки.
   - Погодь, вон её Ольга щеголяет, - женщина явно недолюбливала своих соседей.
   Оглядев Николая с ног до головы, девушка чуть задержала взгляд на капитанских звездочках, неодобрительно посмотрела на соседок и кивнула:
   - Если чем-то могу вам помочь, пожалуйста. Только давайте отойдём в сторонку.
   Они медленно шли по асфальтированной дорожке между домами и разговаривали. Оля рассказала, что её мама хотела занять денег у Светланы Федоровны, но никак не получалось, потом начались угрозы со стороны кредиторов:
   - Угрожали мне и сестре. А мы-то причём? Я так и сказала маме. Как-то позвонила тётя Валя, я слышала только то, что отвечала мама, но поняла, что вашему сыну тоже угрожали. Не знаю в курсе вы или нет, но он не сам упал с лестницы, и обещали, что будет хуже. А потом я как-то подслушала, как мама с тетёй Валей решили напугать тётю Свету и деньги отобрать. А когда товар распродадут, то всё ей вернут. Так что никого они убивать не сбирались, - и тяжело вздохнув, добавила: - Не представляю, что думает папочка? Не собирается же он жить на свою зарплату? Вот и у меня престижный ВУЗ, соответствующие расходы. Так что надо ему разводиться, это точно. А то конфискуют всё, - и мило улыбнулась. - Да, и по поводу вас, тётя Валя очень не хотела вмешивать вас в... это дело. Она говорила, что денег вам всё равно негде взять, а у неё будут руки связаны.
   - А адрес... Светланы Фёдоровны, случайно не знаете?
   - Случайно знаю, - опять улыбнулась Оля, - как-то подъезжала с мамой, - и назвала улицу, дом, - а вот квартиру не знаю, только подъезд. Я в машине оставалась, а мама зачем-то заходила.
   Возле дома Иваницкой пришлось топтаться долго. Как назло никто не выходил из нужного подъезда. Когда же наконец выскочил мальчишка, Николай просто бросился к нему.
   - Это которую убили? - уточнил пацан. - Вы про это у бабы Нюры спросите, она вон в той квартире живёт, - показал на кухонное окно, из которого просматривался весь двор. - Она и милиционерам "неоценимую" помощь оказала, сама моей бабушке хвасталась, - и мальчишка убежал по своим делам.
   Пожилая женщина и действительно оказалась наблюдательной, но уж больно словоохотливой, впрочем, при всей тяжести того, что Николаю пришлось выслушать, в этом случае это был вовсе не недостаток.
   - ... ой, кровищи там было, кровищи... и на стене, и на полу в коридоре, что из кухни в комнату ведёт. А на столе три чайные чашки стоят, - пригнув к нему голову полу шёпотом говорила баба Нюра. - Значит, она со своими убивцами собиралась чаи распивать, а оно воно как обернулась. А ещё ружо. Прямо у косяка стояло, из него её родимую и пристрелили. Ружо это при мне в большущий пакет завернули, печатями облепили, а я расписалась, что все так и было. И нож там на диване валялся, тоже вся рукоять в крови. Жуть! И утюг, - видать баба Нюра устала, или что-то вспомнила, потому что неожиданно замолчала.
   - Её что ещё и утюгом пытали?- не своим голосом спросил Николай.
   - Нет. Что ты? Что ты? Её шнуром от этого утюга душили, а потом дострелили, видать додушить не смогли, сил что ли не хватило? Ты не думай, что старая выдумывает. Там врач милицейский был, он и говорил, а следователь записывала, а я при этом присутствовала и потом подписывала, что все так и было, так-то у нас не особо кого в подъезде уговоришь какую бумажку подписать, а мне участковый пообещал собственноручно замок в квартире поменять, вот я и согласилась. А то старый, не хуже меня. Ещё Васильевна подписывала, не знаю уж как он её притянул, но она заскочила, каракулю свою поставила и убежала, глаза зажмурив.
   - Убийц-то, наверно, не нашли?- хрипло спросил Николай.
   - Никак горло перехватило? А вот я тебе сейчас чайку,- и засуетилось на кухне. - Да как же нашли, милок. Ты не поверишь, но я их собственными глазами видала, - Николай зажмурился, будто ему самому предстояло собственную смерть увидать. - На ко вот чайку.
   Он глотал тёплую светло коричневую жижу, пытаясь проглотить застрявший в груди ком.
   - Я и говорю, замок у меня старый, - доковыляла до окна, возле которого стоял табурет, присела на него, и оперлась грудью о лежащую на подоконнике небольшую вышитую подушечку.
   - Баба Нюра, замок-то твой причём? - спросил Николай.
   - Ох, совсем ты беспонятный! Ежели дверь замкну, то отомкнуть не могу. Вот и сижу, жду, когда соседка за хлебом пойдёт, дам ей денег, чтоб и на мою долю купила. За хлебом-то она ушла и должна была вернуться. Вот я сижу у окна и жду, когда пойдет назад, а потом слушаю под дверью, когда подымится по лестнице, чтоб булку забрать. Так вот, смотрю, идут по тропинке две женщины, раньше-то видала их, но они на машине приезжали, а тут уж не знаю почему, но пешком чапают. А следом за ними и соседка с булкой. Я к дверям. Только они-то вперёд соседки поднялись и к Светке в квартиру стучат и зовут ласковыми голосочками. Я так поняла чегой-то сообщить ей хотели, али что. Только Светка их впустила, тут и соседка поднялась, я булку взяла и чайник включила, сахар-то ещё был. Ну, туда, сюда, потом слышу у Светке телевизор песни поёт во всю глотку. Вечером я бы окорот дала, а днём разрешается. И долго так. Ну, думаю, гульбанят бабы. Напилась чаю и к подоконнику. Чего больше делать-то? Посидела немного, и не знаю как, но прослушала, когда энти подружки от Светки вышли, не слыхала, как дверь хлопнула. И вдруг вижу, тащатся через двор. Одна, та, что чернявая и в штанах мужских ходит ещё ничего, а вторая, помельче, светленькая, еле ноги передвигает. Чернявая тащит её, а та упирается, потом обе остановились, чернявая за голову схватилась. Я подумала жалеет что так нализались. А тут из школы к дому Светкина дочь, Юличка бежит. Обе эти бабоньки подхватились и откуда только резвость взялась кинулись не на автобусную остановку, а в соседний двор. Вот, думаю, не иначе машину там оставили, да как же в таком виде рулить? Не успела я от окна отойти, слышу вопль, прямо дрожь берёть какой, ну кинулась к дверям, а там Юличка прямо на лестнице сидит и воет не по-человечески. Милицию соседка вызывала, телефон у неё есть. Так вот и вышло, что убийц-то я видала.
   - Вы видели, как эти женщины входили и выходили, а что убили, откуда вам известно?
   - А более никто к ней в этот день не приходил. Да и когда они входили, Светка сама им дверь открывала, я же говорю, хлеб под порогом ждала. А как только ушли, следом её дочь из школы вернулась. А ты кто Светке-то будешь, что всё в подробностях выпытываешь?
   Николай молчал, не зная, что ответить.
   - Ладно. Дело молодое. Я ведь тоже не старухой родилась и деточек своих не в капусте нашла. Так что всё понимаю. Только чего уж теперь убиваться-то? Светку не вернуть. А живое о живом думать должно. Чайку-то подлить? Ишь, за разговором время так и пролетело, скоро соседка с работы возвращаться будет, хлеб принесёт.
   - А что участковый замок так и не наладил? - скорее по инерции спросил Николай.
   - Ой, грех жаловаться, притащил свой с блестящей ручкой, говорит, у них в кабинете меняли, но и старый ещё хороший, вот он мне его и ссудил. Но все равно, велел почаще у дверей стоять. А мне чего? Да и соседка, уже привыкла, я уж и сухарей насушила, а она все тащит и тащит.
   - Так откажитесь.
   - Не-е-т. Денег она с меня, когда как, а чаще не берёт. А мне занятие и всё ж таки, какой никакой разговор.
   Верить во всё услышанное не хотелось, домой идти тоже. Пока трясся в автобусе, решил, что Серёжке об этом ничего рассказывать не будет. А там - время покажет. Если ему так тяжело, каково будет мальчишке?
  
  
  В камере следственного изолятора Вале каждую бессонную ночь скорее мерещился, чем снился один и тот же сон. Кривились красиво очерченные мужские губы, она помнила, это кредитор: "Деньги любят счёт". Потом будто что-то сыпалось, и за этим шорохом уже другой голос заливался хохотом: "Проценты, проценты, проценты!!!" Выплывало знакомое лицо с базара: "А куртки-то я украла. Я." И тоже, хохоча, проваливалось куда-то в темноту. Потом накатывала красная Оксанина девятка и она совала в салон Колину тозовку, салон становился маленьким, ружьё выворачивалось из рук, тут его подхватывала Оксана. Руль машины вдруг становился невероятно большим, Оксана держала его наминикюренными ноготками. Вот они едут к Светлане. Ну, попугают, куда теперь деваться? Вот Света пытается накрыть чай, Оксана требует деньги. Света говорит, что денег нет. Оксана не верит, тычит Свету ножом, у той по рукаву расползается бурое пятно, и она пытается закричать, Оксана бьёт её снова и снова, Света со стоном кинулась в коридор, споткнулась, схватившись окровавленной рукой за стену. Сон проходил, явь оставалась. А наяву... тогда:
   - Чего стоишь, дура?! Включай телевизор громче, - прохрипела Оксана и закашлялась.
   Валя как автомат кинулась к телевизору. Потом Света упала в зале, а Оксана стала выбрасывать вещи с полок шкафов, ища деньги.
   - Валька, пугни её! Не видишь, обратной дороги нет. Встряли уже, а ещё и денег не найдём!
   В этот момент перед глазами Вали всё потемнело. Вспоминалась скользкая от крови рукоять ножа в руке.
   Света хрипела, что денег нет, и вроде что-то ещё пыталась сказать.
   - Ну, жмот! Жизни не жалко, - сдавленным, не своим голосом выговорила Оксана и, отхватив тем же ножом шнур от утюга, накинула его на шею лежащей Свете:
   - Говори! - но та только хрипела.
   - Валька, дура, ищи! - и Валя тоже кидала какие-то вещи. Потом глянула на экран телевизора, там чёрные стрелки показывали время:
   - Серёжка должен из школы прийти, - и тут же до неё дошло:
   - Оксана, сейчас её дочь из школы вернётся!
   - А чёрт! Где твоё ружьё?
   Света уже не двигалась, дышала хрипло, прерывисто.
   - Очнётся, нас назовёт. Это тюрьма! Стреляй! Она уже всё равно не жилец, а ещё и нас погубит. Стреляй, если в тюрьму не хочешь.
  Как вышли из квартиры, Валя почти не помнила, только смазанные картинки выплывали в сознании. Уже во дворе вспомнила, что забыли ружьё. Но возвращаться было некогда, по дорожке из школы бежала Светина дочь.
  
  Дома налила в ванну воды - утопится! Руки тряслись, и она никак не могла раздеться. Ха! Да какая разница? Одетая, раздетая? Нет! Стоп, Серёжка вернётся домой и найдёт её... голую. Нет - мёртвую! Савицкую дочь ... Нет. Не вспоминать! Не вспоминать!
  -Серёжа! А-а-а!!! Сын-о-ок... - заглянула в комнату сына. Упала на колени, прислонилась лбом к холодному полу: -У-у-у... - толи выла, толи причитала. Душа разрывалась на части. Жить нельзя, умереть нельзя! Держась за косяк, поднялась и прямо перед собой увидела висевшую на стене фотографию мужа: "Помоги мне, помоги..." - с размаху ударилась лбом в стекло фотографии. Стекло даже не треснуло. В ночной тишине гулко засвистел красивый чайник. Вспомнилось: "У Светки такой же... был. Искала лучшей жизни? Нашла? Нашла? Кому лучше?! Что нашла?!" Зашла в ванну: "А что? Что было делать? Что? - ванна гулко вторила. - Да не лучшей жизни искала, а выживала!" И вдруг подумала, а если бы тогда, от безденежья погиб её сын? Ну не купила бы она лекарство, было бы ей легче, чем теперь? Села в ванну. "Вода, господи, какая же холодная вода! Наверное, такую и налила. В дверь кто-то звонит и стучит. Серёжка? У него ключ. Забыл? - вылезла из ванны. - Потом, всё потом".
  
   В квартиру звонили долго, когда дверь открылась, на пороге увидели худенькую женщину, домашний халат облепил мокрое тело, на голове полотенце.
   -Квартира Самойловых? Что с вами? На вас лица нет, - уточнив кто она, и на всякий случай, проверив паспорт, оперативник пристально посмотрел на хозяйку.
   -Весь день на базаре, устала и приболела, морозит, сил нет. Вот грелась в ванной, - она попыталась одёрнуть халат, липнувший к мокрому телу.
   - У вас зарегистрирована ТОЗ-34, где оно?
   - Ой, а-а-а я не могу достать. Оно в сейфе, а ключ у мужа, а он на службе, - сейф, и правда, оказался замкнутым.
   - Номер части знаете?
   Выйдя из квартиры, и стоя у подъезда, посмотрел на водителя:
   -Слуш, Сашок, а ведь жена Самойлова даже не удивилась зачем это милиция, на ночь глядя, к ним домой пожаловала, да и сама еле на ногах стоит.
   -Может и знает что-нибудь. Жена, не чужой человек.
  
  Она закрыла за милицией дверь, добрела до батареи, присела рядом, обхватив радиатор. Дрожь не унималась, колотило как в лихорадке.
   Серёжку Валя заранее отправила ночевать к сестре. Время уже позднее, там остался. Как встретиться с сыном? Надо взять себя в руки. Ведь ничего уже не изменишь! Она посмотрела на часы. Ночь, в казарме давно отбой. Николай теперь спит. А утром... до утра ещё далеко.
   В ночной тишине телефон зазвонил неожиданно и резко. Валя вздрогнула! Не брать? Но он звонил и звонил... вдруг что с Серёжкой?
  -Алло? Валя? Спишь? Валя, тут недоразумение. Меня в милицию забрали, говорят за убийство...
  Что ещё говорил Николай, она не разобрала. А утром домой вернулся Серёжка.
  
   Суд. Николай всё ещё на что-то надеялся. Не мог он представить свою Валечку с ножом, ружьём или шнуром от утюга, давящую, режущую, или стреляющую. Этого не могло быть, потому что быть не могло!
  
   Валя натолкнулась на глаза мужа и вздрогнула, это не сон, это явь. Суд. Скорее бы конец. Не было сил видеть эти глаза, слышать его голос.
   - Прошу слова. Хочу сделать заявление. Это я убил гражданку Иваницкую Светлану Федоровну. Ружьё принадлежит мне. Отпечатки пальцев моя жена могла оставить на нём дома, когда я показывал ей это ружьё.
   Но последовавшие вопросы государственного обвинителя развеяли его версию. Судья провожала взглядом капитана, пока он возвращался на своё место, и думала: "Как же он любит эту маленькую худенькую женщину за решёткой? А ведь она человека убила, его ружьём, между прочим. Он из-за неё в СИЗО безвинно отсидел, а бьёт себя в грудь, берёт её вину на себя, - судья вздохнула, - да... безвинно? На какие деньги жил каждый день, не знал? Безвинно?!"
   Гражданина Самойлова, с учётом обстоятельств дела, привлекать к уголовной ответственности за дачу ложных показаний не стали.
   -Пользуясь моментом, являясь мужем обвиняемой Скомороховой, тоже хочу сделать заявление.
   Судья удивлённо опустила очки на кончик носа, вглядываясь в импозантного мужчину.
   "Вот дают мужики!" - с восхищением подумала судья, но профессия обязывала, и она холодно кивнула.
   - Прошу принять заявление о разводе и разделе имущества с гражданкой Скомороховой.
   - Разъясняю заявителю, что это гражданское дело не может быть рассмотрено в рамках данного уголовного слушания. Вам необходимо подать отдельное заявление, - очки водрузились на место, тут уже ничего необычного. Мужики они тоже... разные.
  
  
   Возвращение
  
   Говорят, что годы как птицы... для тех, кто на свободе. Но и за решёткой время не стоит на месте. Всё когда-нибудь кончается, и хорошее, и плохое. Кончился срок отбывания наказания гражданки Самойловой Валентины Васильевны. Свобода? За спиной прогромыхали ворота. На улице шел дождь. Валентина закрыла глаза.
   Седой подтянутый подполковник и молоденький лейтенант, спрятавшись под один зонтик, стояли у дверей тюрьмы. Лейтенант часто оглядывался на стоявшую неподалёку "Ниву", возле дверки которой стояла молоденькая девушка. Валя подняла лицо к небу, и дождь ручейками побежал по её щекам.
   - Мам, эта Анечка, - Анечка смотрела на Валю, смущенно поправляя складки платья на круглом животе.
   - Нам с тобой придётся в спальню переезжать. В зале места больше, надо кроватку пополнению ставить, - улыбался подполковник.
   Валя открыла глаза. Всё также по щекам стекал дождь, смешиваясь со слезами, капал за воротник, холодными струйками бежал по рукам. Помечтала - и будет. Можно сколько угодно стоять с закрытыми глазами, а можно открыть и смотреть, как по мокрому асфальту мимо проносятся машины, прикрываясь зонтиками, куда-то спешат люди. И только прошлого вернуть нельзя в нашем материальном мире. А потому, "Нивы" на мокром асфальте не было. И седого подполковника тоже. В кармане лежали денежный перевод от него, у подполковника Самойлова теперь другая семья, но он... он её помнит и вот, помогает устроиться. И письмо от сына из армии. И значит, спешить ей было некуда, как, впрочем, и идти тоже. Она прищурила глаза, всмариваясь в сетку дождя, мимо проплыло расплывчатое жёлтое пятно... автобус. Люди торопятся по делам. Автобусная остановка как раз напротив и там, на столбе мокнут листики объявлений. Надо снять хоть какой-то угол. Не ночевать же на улице. Выбрала из объявлений пару, оторвала лепестки с написанными телефонными номерами. Дело за телефоном. М-да. Номера сотовых телефонов. Оглядела ещё раз столб, потом заднюю стенку остановки: ага, в кондитерский цех требуются... уф! И разнорабочая тоже! Где? И недалёко. И отправилась, шлёпая по лужам.
  
  Полная крупная женщина, с большими голубыми глазами, белокурыми кудряшками и в белом халате с сомнением осматривала Валентину.
  -Да вы не думайте плохого. Я, конечно, со справкой, но паспорт получу.
  -Да я не о том. Разнорабочая у нас чистит листы после выпечки, моет дёжи, ну тестомесы и ещё много чего, а ещё пол, столы... работы - завались! Вот и смотрю на вашу комплекцию.
  Валя впервые за сегодняшний день улыбнулась:
  -Это хорошо. Значит, весь день занята буду... раз работы много.
  -Ну и ладно. Отдел кадров у нас на втором этаже, как оформитесь - выходите! Да не тяните, а то кондитеры мне всю плешь проели, никто мыть за собой не желает! - посмотрела на Валю, подсунула под косынку белую кудряшку:
  -Нет, давайте-ка я вместе с вами схожу, - и направилась по коридору. Валя еле поспевала следом. И меньше чем через час стояла возле железной кабинки, заматывая на себя великоватый белый халат и клеенчатый фартук.
  -Новенькая? Как тебя зовут-то? Валя? Ну, вот что, Валя, пироженки - это не для нас, видеть их не могу! Так что вот тебе тарелка с тарталетками, там на втором этаже столовая, сходи к поварам, они в курсе, поменяй на картошечку варёную и капустку. Поняла?
  Работали в цехе женщины сильные, ловкие. На весь цех всего-то пятеро, а дело спорилось.
  Обедали вместе. В принципе с особыми расспросами не приставали. Ну, отсидела, ну муж на другой женился, ну... что теперь?
  -Ничего, ты не тушуйся! Немного погодя войдешь в тело, там на пекаря сдашь, ну а потом... захочешь - на кондитера выучишься!
  -Вообще-то я учительницей была...
  -О! И я была девушкой юной, правда, сама не припомню когда! Навряд ли теперь в школу возьмут, а тут и сама сыта и зарплата цела!
  В четыре часа женщины закончили работу, и пошли в душевую, да переодеваться.
  -А ты чего?
  -Да вот, пока не успеваю...
  -Ну, смотри... - и о чем-то переговариваясь, будто за день не успели наговориться, заспешили из цеха.
  Перемыв всё, что положено, пошла в душ. Вышла - за окном темно. Куда идти? И ноги гудят, и спина ноет. Сдвинула две лавочки и устроилась на них.
  Ещё неделю ночевала в раздевалке, пока наконец не нашла себе комнатку в двухэтажном деревянном доме с оторванной подъездной дверью и рядом облупленных сине-коричневых дверей вдоль стен. Зато по карману и до работы две остановки на автобусе.
  Обедали в этот день как обычно, поменяв пироженки на что-нибудь солёненькое. Ели и вели нескончаемые разговоры про мужей, свекровок, детей... дошли и до Вали. Поняв, что своим молчанием только разжигает любопытство женщин, ведь в справке указана статья за убийство и начальница наверняка шепнула им об этом, Валя пожала плечами:
  - А ничего необычного. Любовницу мужа я зарубила... топором. - Будто кто другой говорил за неё. Ну как сказать ту правду? За деньги, мол, грабить пошла. Да и какая теперь разница?
  - Ну, ты ж посмотри, кабель, одну зарубила, он вторую нашел! Женился, говоришь?
  - Бабоньки, так женщина-то причём? Может и не знала ничего про жену? - и все вопросительно посмотрели на Валю. Эх!
  - Поднимаюсь домой по ступенькам, вижу, в окнах свет горит. Значит дома.
  - Так из подъезда не видать.
  - Частный у нас дом был, свекровка оставила. Пришла с работы, стучу в дверь. Никто не открывает! Я и каблуком молотила и поленом. Не пускает! А на улице метёт. Промёрзла насквозь.
   - Ну, ты посмотри, паразит, он там услаждается, а ты тут околевай под порогом!
  - И тут вижу, свет в комнате потух, затаился, будто нет его дома! Но я-то видела, горел свет, и дверь изнутри заперта! Сделала вид, что ухожу, прошагала мимо окна и задворками вернулась. Спряталась за крыльцо, жду. Уж совсем замёрзать стала, тут-то он дверь и отрыл.
  - Может, на первый раз не надо было уж так-то. Поди, оттого и не открывал, что испугался.
  - Да в том-то и дело, что не первый! - дальше врать уже приходилось по ходу дела. И отступить, сказать: не надо, милые, расспрашивать, тяжкие воспоминания ворошить не хочу, не могла, будто кто за язык тянул. Врала, будто поверх старой картины, новую рисовала! - Выглянул - не увидел меня, выпустил любовницу. Я навстречу. А он кулаком меня по лицу со всей силы!
  - Уж коли не впервой, так чего терпела раз за разом? Ушла бы от мучителя, уехала куда подальше, с первой же получки! Сынок-то единственный, не семеро по лавкам, сколь женщин одинокими растят детей?!
   Валя вздохнула и продолжила разрисовывать вымышленную картину. Да так, что и сама поверила!
   - Откинуло меня к дровянику, но из сознания не вышибло. А там, в чурке топор! Выхватила я его, а она как раз мимо меня к калитке кинулась. Ну и саданула я обухом. По голове попала.
  - А он-то, он-то?
  - А что он? В доме спрятался. Так и сидел, пока милиция не приехала. Соседи в окно увидели, вызвали.
  - Ну а сын-то?
  - Сын не видел ничего, Слава Богу, дома его не было.
  - Теперь-то где он?
  - Скоро из армии возвращается, - но от этой единственной правды во всём рассказе, легче ей не стало. Ну и ладно! Переживёт! И не совсем уж и не правда! Соседка по камере свою историю рассказала. Так, вроде примерила чужую жизнь на себя. И вообще, кому какое дело? Зато больше с вопросами приставать не будут!
  
  Возле дома, напротив подъезда ветер скрипел оторванными дверками почтовых ящиков. Она, как только определилась с адресом, сразу написала сыну. В своём ящике дверку прикрутила проволочкой, чтобы если письмо придёт - ветром не унесло. И каждый раз теперь ещё издали всматривалась - не белеет ли там конверт?
  В этот раз... вроде белел уголок! На всякий случай, убеждая себя, что может это не ей, а хозяйке квартиры, мало ли? Запинаясь за кочки и спотыкаясь на вытоптанных ямках, почти бежала к ящику! Ей! Письмо от сына! Нет! Нет! Она дойдёт до комнаты, откроет дверь, аккуратно разрежет конверт, и только потом будет читать! Господи, какая это радость?! И она растягивала эти минуты счастья!
  А сын писал, что одновременно с её письмом, получил письмо от отца. Просил на отца не обижаться за то, что женился на тёте Люде и принять его помощь. Потому что перед уходом в армию, он с отцом обговорил, что раз ты освобождаешься, когда ему ещё полгода служить, то пока поможет и поддержит отец. Писал, что очень беспокоиться, зная, как трудно с такими как у неё документами найти работу и жильё.
  Читала взрослые слова и взрослые мысли сына, и было горько и приятно. Сын не приукрашивал действительность, писал, как оно есть, но с такой тревогой и заботой о ней, что грудь буквально заполнило теплом, а комнату светом! Что муж женился на другой, узнала, ещё отбывая срок. Так что к этому времени и боль, и обида отболели, отгорели. Но видеть его почему-то не хотелось. Да и зачем? Жильё - есть. Работа тоже. Тут же написала ответ сыну, как у неё всё хорошо, хотя и приврала немножко. Написала, что стажируется на пекаря! И что эта вкусная работа ей очень нравится. Ну... последнее ближе к правде.
  Утром летела на работу как на крыльях. В раздевалке наматывая на себя халат, на три размера больше, и подпоясываясь огромным фартуком из коричневой клеенки, ужаснулась, глядя в зеркало! Чего это она?
  - Галина Филипповна, просьба у меня к вам будет...
  -Поливай... - продолжая раскатывать по столу огромную лепёшку песочного теста, кивнула та.
  - Халат на мне, как на Филипке. А швейной машинки нет. Я сменный возьму, в стирку сдавать не буду, дома убавлю, принесу вам, прострочите?
  - Нет, и не надейся! - вытерла рукавом вспотевший лоб. - Тащись со своим халатом сама и сама строчи. Я вечером не знаю, за что вперёд хвататься. Так что приходи в любой вечер и строчи, сколько в твою душу влезет. - Повернулась и добавила: - У меня машинка знатная, 'Зингер' называется!
   В этот же вечер, после работы Валя купила метр красивой клеёнки в голубой и розовый цветочек. Дома выкроила из него фартук. До полночи порола и намётывала новый белый халат. А утром, только увидела начальницу цеха, заторопилась объяснять:
  - Женщины говорят, можно на пекаря выучиться?
  - О-о-о! Листы горячие, печи... ну сама посмотри - дело не лёгкое! Да и жить на ученические пока сдашь на разряд... с голоду тут, конечно, не помрёшь, но совсем не весело!
  - А можно я как работала, так и буду работать разнорабочей, а пекарем просто помогать... в свободное время? А выучусь, сдам экстерном.
  - И где же ты это время возьмёшь?
  - Что не успею вымыть, после работы останусь. Домой я не тороплюсь.
  - Ну вот, похоже, скоро опять дежи мыть некому будет, - вздохнула начальница.
  - Мне деньги нужны, так что я от этой работы не отказываюсь. А сдам - буду по совместительству.
  - Думаешь, потянешь? - и критически оглядела хрупкую Валину фигурку.
  - Попытаться-то можно.
  - Пытайся... - и заспешила по своим делам.
  А листы с выпечкой и вправду оказались горячими и тяжёлыми. Руки от локтя до предплечья покрылись розовыми волдырями ожогов. Вытаскиваешь лист из верхней духовки, не смогла удержать, чуть коснулась раскалённым - вот тебе и отметина. Домой возвращалась затемно, засыпала как только голова касалась подушки, впервые за многие годы.
  И этот день ничем не отличался от других. Как-то так повелось, что менять пироженки на солёненькое, закрепилось за Валей. Да она была и не против. В длинном коридоре, что вёл к цеху светила только одна лампочка, пожарники велели все закрыть под колпаки, а лампочки под этими колпаками грелись и перегорали через день, лезть под потолок менять - никто не спешил, вот и тянули, пока последняя не потухнет. В одной руке она несла большую тарелку рассыпчатой варёной картошки, покрытую сверху подрумяниными котлетками, в другой алюминиевую чашку с винегретом. На разнос две этих посудины не влезли. И она спешила. Тяжеловато и неудобно, да и картошка остывает. В полумраке коридора, в двери цеха заглядывал какой-то мужчина.
  - Ой! Посторонитесь!
  - Постойте! Скажите, пожалуйста, вы из кондитерского цеха?
  - Да.
  - А Валентину Самойлову случайно не знаете?
   Руки у неё онемели. Она резко оттолкнула... его плечом.
  - Тяжело, не видите?
  - Простите.
  Поставила ношу на стол и вполоборота выпалила:
  - Уволилась она.
  - А мне в кадрах сказали...
  - Вот только что уволилась! - и спряталась за дверь мойки.
  - Валь? Кто это там? - из дальнего угла цеха крикнула Галина Филипповна.
  - Да ошибся человек. Не туда попал.
  - Вот я и думаю, чтоб к нам такого занесло? Ошибка какая-то. Ну, настоящий полковник, - протянула на Пугачихин манер и с удовольствием сунула в рот кусок котлеты.
  - Настоящий... - вздохнула Валя. Ей ложка в рот не лезла.
  После работы переодевалась и смотрела на себя в зеркало. Это что? Грудь? Два пустых кожаных мешка висят. А лицо? Кожа серая, на лбу морщины. Ни бровей, ни ресниц! А губы? Эти две тонике сжатые синеватые полоски со скобками морщин по углам - губы? Как хорошо, что Николай не узнал её! И она зажмурилась, вспоминая мимолётное видение: подтянутый военный, форма с иголочки, наглажен, пахнет - обалдеть, седой правда...
  - Валь? Чего такого интересного в зеркале увидала? - сторожиха, как всегда обходила объект, выпускала уходившую последней Валентину и закрывалась изнутри вместе с ночной сменой поваров, работавших на кухне.
  - Что там можно увидеть? Клячу водовозную!
  - Ну, не скажи! У тебя вон и талия есть. И кожа белая, сметану кинь - не будешь знать, где лизать! А лицо? Ну, тут уж ты сама виновница. Моя бабушка говорила: пенёк наряди - он красивым будет! Бровки бы нарисовала, губки подкрасила... Я и про грудь рецепт один знаю, - и опустила взгляд на свой необъятный бюст.
  - Это по рецепту, что ли?
  - Это от природы. Но рецепт, точно, есть. Значит так: надо смешать стакан сметаны и пару яиц и каждый день натощак принимать.
  Валя улыбнулась:
  - Значит стакан сметаны и два яйца...
  - Чего смешного? У себя в цехе у девок спроси! У... не знаешь, неча насмехаться, - явно обиделась сторожиха.
  - Да что вы? Я не над вами, я представила как пью... сметану с яйцом...
  - И чего смешного? Иди, давай. Мне наверх пора. Я кой-чего поварам помочь обещалась, ну а они мне за то...
  Валя недослушала, на скамейке, возле кабинок прилип обрывок газеты, а на нём фотография...
  Она застегнула ворот кофты, присела рядом с обрывком. Под крупной фотографией было всего несколько строк. Говорилось, что в самый час пик эта женщина бросилась с моста в реку. Спасти её не удалось. Документов при ней не обнаружено. Но как установила дактилоскопическая экспертиза, это недавно освободившаяся из мест лишения свободы Скоморохова Оксана Юрьевна. Родственников просят обратиться... Дальше газета обрывалась.
  - Ты чего, из-за грудей так расстроилась? Али что стряслось? Да что с тобой?
  - Так, голова что-то закружилась...
  - Вот-вот, сметана с яйцом, особливо желток - первое дело для женщины! И от головокружения хорошо помогает!
  
  На улице летний день хоть и клонился к концу, но солнечные лучи ещё тепло и улыбчиво играли с тенями от тополиной листвы. Разморённые жарой, уставшие за день, люди спешили домой. Валю толкнули раз, другой, пока она сообразила, что еле плетётся в плотном людском потоке. Остановилась, осмотрелась - увидела газетный киоск и направилась в его сторону.
  - Мне вот эту газету и именно этот номер, - протянула в окошко клочок, оторванный от прилипшего к скамейке куска. Там на уголке мелким шрифтом было указано и название, и дата выхода.
  - Газета-то не свежая... - протянула киоскёрша.
  - А я её есть не собираюсь...
  - Да никто и не предлагает! Только нет её уже у меня!
  - Может, в каком другом киоске найду? Адрес там напечатан, только в том номере и именно в этой газетке!
  - Ну... Штирлиц отдыхает! - донеслось из киоска.
  Не могла Валя бросить Оксану вот так... в таком месте! У неё же две дочери! Газетёнка местная, да они и центральные-то не читают! Просто не знают! Понятное дело, что искать надо в морге. Но в каком? В миллионом городе их сколько? А в газете адрес указан! В милиции наверняка знают, но что-то уж очень идти туда не хотелось! Так, а домой к Оксане?! Сообщит им, а они уж найдут!
  - Эй, жена Штирлица! - Валя ещё топталась в нескольких шагах от киоска, решая как же быть дальше? - Слышь? Ворочайся!
  Крупная женщина с мелкими чёрными кудряшками, прилипшими к потному лбу, пыталась высунуться из окошечка киоска:
  -Нашла на твоё счастье один экземпляр! Сидела я на нём, чтоб от жары к стулу не липнуть!
  Валя вернулась, протянула в окошечко руку:
  - Э-э-э... нет, милая! Хоть она малость помята и чуть подмокла, но деньги возьму как за новую! Потому - подотчёт!
  - Что ж вы на нём, то есть на подотчёте-то сидели? Б/У он теперь!
  - Не хошь - как хошь!
  - Да беру я, беру! Очень мне Тихонов нравится! - глянула на черноволосую продавщицу, - Штирлиц, который!
  Эта мелкая бытовая сцена немного отвлекла Валю, разрядив возникшее нервное напряжение. И теперь она уже могла мыслить спокойно.
  "Значит так, - думала Валя, - сейчас поеду к дочерям Оксаны. Новость тяжёлая, надо будет как-то поаккуратнее сообщить. Как бы там нибЫло, а мать родная. Ради них и... в общем сообщу. Ну, про мужа - говорить не приходится. Ещё на суде развестись пытался. Съезжу с девчонками в морг. Молодые, им страшно. Мне тоже... до жути. Ладно, я переживу. Ну и помочь с похоронами надо". - С тем и отправилась на автобусную остановку.
  
  Вместо массивной деревянной двери теперь вход прикрывала металлическая с внутренним замком. И Вале пришлось ждать, пока кто-нибудь не войдёт в подъезд. За прошедшие годы лавочка возле подъезда наполовину сгнила и колченого держалась с одной стороны на подставленном пне, с другой на собственной, ещё не совсем рассыпавшейся, цементной лепнине. С этого же бока красовалась урна, до отказа набитая всякими бытовыми отходами. Так, что не то что присесть, стоять рядом от вони было невозможно. И она отошла в сторонку. Дождавшись входившего жильца, нырнула следом. От неожиданности дыхание перехватило. Стойкий запах кошачьей мочи и человеческих отходов, ударил в нос. Лампочки на первом этаже не было. Но сверху, сквозь мутное подъездное окно, всё-таки проникал слабый свет. Валя поднялась на нужный этаж. Дверь всё-та же и даже звонок прежний. Открыла пожилая женщина.
  - Вы к кому?
  - Раньше тут Скомороховы проживали... Две красивых девушки и представительный мужчина.
  - А... так это моя дочь с ними разменялась. Тут-то вона какая огроменная квартира! У нас-то две однокомнатные были, да дочь комнату на подселение прикупила. Теперь-то, подумать только, квартиру, как стол или скажем, стул, купить можно, - качала головой женщина. - У меня со здоровьем плохо. А каждый вечер не наездишься. Вот и съехались. - Женщина пыталась ещё что-то рассказать про семью, про зятя, про свою жизнь. Видно здорово наскучило сидеть одной целыми днями! Но Валя перебила, не до того!
  - Вы адреса тех квартир, которые разменяли на эту, случаем не помните?
  - Ну как же? Как же? Что ты милая?
  Выяснив адреса, поблагодарив женщину, Валя, придерживая дыхание, заспешила вон из некогда чистого и ухоженного подъезда.
  
  Квартиры, действительно, оказались на разных концах города - не наездишься! Не повезло, однако, сёстрам, лишний раз друг к другу не сбегаешь! Добралась до ближайшей. Дверь открылась, и Валя узнала с первого взгляда: Наташа! Ухоженная, элегантная, красивая! Слава Богу, значит, у неё всё хорошо!
  - Здравствуйте, вы, вероятно, меня не помните, я - Валентина Самойлова...
  - Отчего же? Помню. Только не понимаю: что вам от меня надо?
  - Мне... мне ничего не надо, - растерялась Валя. - Но вот о вашей матери вам надо бы позаботиться, поскольку она теперь уже сама этого сделать не может! - Валя говорила, и сама не могла объяснить вдруг нахлынувшую волну раздражения. То ли, вспомнила Оксанино фото в газете и сравнила с этой... доченькой?
  - Может, не может? Она ещё не старуха. У меня однокомнатная квартира! Куда я её дену? Надо же, свою подруженьку подослала! Так ей и передайте - ничего у неё не выйдет! - и попыталась захлопнуть дверь прямо перед Валиным носом.
  - Ваша мать погибла! В морге она! В морге! - рубанула Валя.
  - Да? А совсем недавно приходила. Ну, в таком случае, ей моя забота и вовсе не к чему, - и эффектно тряхнула великолепной причёской.
  - Так похоронить надо!
  - А что, наше государство не в состоянии? Не будут же они её вечно в морге держать? - И теперь уже с силой отстранив Валю, закрыла дверь.
  На негнущихся ногах Валентина спустилась вниз. Оставалась ещё Ольга.
  Добралась до другого конца города и, уже без особой уверенности, позвонила в дверь. Ольга тоже, особенно не изменилась. Дверь открыла в кокетливом пеньюаре и вышла на лестницу, плотно прикрыв её за собой. Валю она узнала. Известие выслушала спокойно, правда, Вале показалось, что уголки её красиво накрашенных глаз странно заблестели, или Вале так хотелось думать?
  - Вот некстати. Знаете, ей теперь уже всё равно. А у меня могут быть проблемы. Я думаю, ничего страшного не случиться, если маму похоронит государство. И очень прошу - не приходите больше сюда. Хорошо? - и скрылась за дверью.
  Валя шла по улице, солнце село за горизонт, но последние его лучи ещё окрашивали небо прошедшего дня. И что теперь? Самой хоронить? Это сколько надо денег? А у неё - кот наплакал! Ну, за квартиру она заплатила, на еду - обойдётся. Значит, только дорога до работы и обратно. Даже если так, и то... нет, не потянет!
  Оставался Павел Андреевич! Ведь Оксана ничего с собой в тюрьму не забрала! Куда делась дача, её вишневая восьмёрка? Опять же квартиру, которую разменяли, купили на Оксаной заработанные деньги! Нет уж! Пусть поможет! И она достала тетрадный листок с адресами. Последним был записан адрес комнаты с подселением. По всей вероятности там и жил бывший Оксанин муж - Павел Андреевич. Время вечернее, скоро стемнеет и Валя заторопилась. Распахнутые подъездные двери без проблем впустили Валю внутрь. Старая, видимо ещё пятидесятых годов, входная дверь, покрашенная охрой, не имела ни одного звонка. И как теперь? С первого раза постучала громко. Подождала, приложила ухо к дверной филёнке. Решила ещё раз стукнуть погромче, но услышала шаркающие шаги за дверью. Всё-таки для надежности постучала ещё раз.
  - Иду, иду... Кто там?
  - Скажите, Скоморохов Павел Андреевич здесь проживает?
  Дверь распахнулась и на пороге появилась необъятная женщина в ярком цветастом халате, с бигудями на голове.
  "Как в кино", - почему-то подумала Валя.
  Осмотрев Валю с ног до головы, прищурилась, наклонила голову в бок:
  - А вы кто?
  - А вы?
  - Я-то его жена, хоть как теперь говорят, гражданская. А вот ты кто такая будешь?
  - Да вы не волнуйтесь, - не ожидая такого поворота дел, Валя заранее не придумала, что сказать. Ну не рассказывать же про морг, Оксану...
  - Я по служебному вопросу.
  - Что опять сторожить некому? Ох, достали пьянчуги чёртовы! - и, повернувшись внутрь длинного коридора гаркнула: - Паша, слышь, чёрт плешивый? Тут к тебе с работы!
  В трико с отвисшими коленками, в синей растянутой майке, из-под которой на груди торчали седые волосы, с блестевшей под жёлтой коридорной лампочкой плешиной, и космами наполовину седых волос на висках, по коридору шаркал тапочками... Павел Андреевич! Поправил роговые очки на оплывшем носу: "Остатки былой роскоши", - подумалось Вале.
  - Подождите, я сейчас оденусь и выйду, - кивнул ей. Но по взгляду Валя поняла - узнал!
  - Я подожду вас у подъезда. - Перевела взгляд на... гражданскую жену: - Простите за беспокойство, - и пошла вниз.
  Ждала у подъезда и думала, что даже предположить не могла, что вальяжный, высокомерный, одетый с иголочки Павел Андреевич превратиться в такое... потопталась немного, поглядела на окна лестничного марша, не идет ли, и высказала вслух, что подумать не решилась: 'Чмо'.
  - Здравствуйте, Валентина... э... забыл как вас по отчеству?
  - Васильевна.
  - Да, вот такие дела... Валентина Васильевна... Так вы по какому делу? Ведь не навестить же меня приехали? Если от имени Вали, то должен сразу сказать - ничего из имущества сохранить не удалось. Она же бросила нас на произвол судьбы. Перебивались как могли... продавали вещи, на то и жили! Так что ничем ей помочь не могу!
  -Как же так получилось? Вы же учёный, кандидатскую защитили, по-моему, готовились к защите докторской...
  Он вздохнул, и вздернул вверх голову:
  - Понимаете, кругом завистники, взяточники... дерьмо собачье!!! Стали выяснять копаться... плагиат, мол! Ничего подобного! Я деньги заплатил! Человек год работал над моей диссертацией! Всё честно! Им всё мало и мало! А как деньги давать перестал, так напали со всех сторон! У мамы там были кое-какие знакомства, но без денег... в общем, разжаловали вашего покорного слугу, - и он картинно расшаркался, - да если бы только! Этим крохоборам всё было мало! С работы уволили... да ещё насмехались, мол, одолжение ради дочерей делают, а то бы вслед за женой в тюрьму отправили! Нет, но вы подумайте, пока платил - соответствовал, а как перестал денежки давать - так соответствовать перестал! Каковы зубры? Но не прошло и года - их всех пересадили за взяточничество! Жаль мама умерла, - он перекрестился: - Царство ей небесное! Уж как бы она порадовалась, что отрыгнулись им мои денежки! - он говорил и говорил, и Валя уже не знала, как прекратить этот словесный понос. Наконец улучила момент, перебила:
  - На семейном фронте, вроде как всё нормально?
  - Хм... и не говорите! О! Нет, нет! По этой дорожке не пойдём. Её из кухонного окна видно. Не дай Бог, моя птичка увидит - греха не оберусь! Я же сказал, что вы воспитательница из ночной группы детского садика, где я теперь сторожем обретаюсь... - и горько вздохнул. - Ах, женщины! Какая элегантная дама была моей подругой?!
  - Да,Оксана ...
  - Ой, вы не знаете, какой была Тамарочка! Вы же помните, я же был мужчина о-го-го! Жизнь, злодейка, подкосила... Так вот, про Тамарочку... как посадили Оксаночку, пришёл я к Тамаре, мол так и так, теперь я в полном твоём распоряжении. Только ей кроме денег ничего не надо было! Ах, женщины! Всё-то мы страдаем из-за вас! А когда разменяли квартиру и я оказался в комнате на подселении, то выяснилось, что две другие занимает очень практичная женщина Ариадна Фёдоровна. Вот, постепенно как-то сошлись. Она меня и на работу устроила. И перед своими родственниками всегда хвалит, что не пьющий и учёный. Да вот ещё...
  "Вот ещё" - было уже выше Валиного терпенья. И на улице темень, а ей возвращаться домой не ближний свет! Не опоздать бы на последний автобус!
  - Простите! Я к вам со скорбным сообщением. Оксана умерла. Похоронить бы надо.
  Павел Андреевич остановился, будто наткнулся на что-то. Плечи его мелко затряслись, он отвернулся, хлюпнул носом, поискал в карманах платок, не найдя вытерся рукавом:
  - Как это случилось, когда?
  Валя коротко и сжато рассказала, что знала.
  - Денег у меня нет. Но я завтра выпишу аванс. Найти не пьющего сторожа - почти не возможно. Так что, мне наверняка пойдут на встречу. Потом Ариадночке совру что-нибудь, ну например - украли по дороге домой. Только это будет очень скромная сумма.
  Казалось, этот человек на мгновенье вернулся в своё прошлоё я. Лицо подобралось, и хоть из глаз катились мелкие слезинки, вид он имел куда более приятный, чем тот плешивый в тапочках, который шаркал по коридору коммуналки.
  - Ну, как сможем. Я тоже не богата, сами понимаете. Валя достала из сумочки газету, они подошли к фонарному столбу и... Павел Андреевич долго рассматривал Оксанину фотографию.
  - Тут она...
  - Да, да... просто я вот только теперь понимаю, как был счастлив! Пусть от того моего прошлого хоть могилка останется, чтоб было за что душе зацепиться...
  Валя удивлённо смотрела на этого человека. Неужели жизнь всё-таки хоть чему-то его научила?
  - Тут адрес морга при медицинском институте. Так что встречаемся завтра там. Во сколько? - и он вопросительно посмотрел на Валю.
  - Я с утра на работу заеду... - она прикинула: надо отпроситься, потом время на дорогу, - около половины десятого. Сможете?
  Он кивнул.
  - Договорились! Я побежала, а то мне ехать далеко, - кивнула на автобусную остановку, в нескольких шагах от которой они и стояли. Валя ждала автобус и смотрела вслед уходившему Павлу Андреевичу, а тот направлялся прямиком к калитке детского садика.
  "Ну да, он же сказал своей "птичке", что вызван на дежурство!" - со смешанным чувством брезгливости и жалости, подумала она.
  Утром на работе так и сказала, что случайно узнала, что умерла её бывшая одноклассница, а родственников у неё... не осталось. Кроме мужа, с которым она давно в разводе. И отпросилась съездить в морг. Узнать может есть какая возможность похоронить... ну, узнать что и как.
  Павел Андреевич встретил, как договорились, на ступенях морга медицинского института. У входа в окошечке справочной, порывшись немного в толстой амбарной книге, дежурный студент заявил, что труп гражданки Скомороховой Оксаны Юрьевны захоронен как не востребованный.
  - Может не она? - Павел Андреевич водрузил на нос очки, будто в них прямо сейчас что-нибудь рассмотрит!
  - А вы кто ей будите? - выглянул из окошечка студент. - А то она же без документов была...
  - Вот я и говорю, может...
  - Не может. Её личность по милицейской картотеке установили. Откатали пальчики, пробили по базе данных. Всех делов! Что ж вы родственнички с таким опозданием?
  - Мы не родственники, - Валя глянула мальчишке в глаза, может чуть старше Серёжки, а может и ровесник, - мы одноклассниками... были. А поздно, так узнали случайно. Никто же нам не сообщает! - Он, не отводя взгляда, поправил воротничок белого халата:
  -Подождите здесь. Я вам номер её скажу. Поедите на кладбище, - он назвал одно из трёх городских кладбищ, - там, у входа организация есть, я вам название на листочке напишу. Занимается захоронением на бюджетный счёт бомжей, безродных и всех, кого забрать некому. Они вам могилку покажут, если хотите.
  Валя и Павел Андреевич как по команде кивнули и сели на дерматиновые стулья возле окошечка. Парень ушел. А они молчали и сами не знали: хорошо это или плохо, что Оксану уже похоронили?
  - Вот, название организации, её номер. Спросите там...
  - Спасибо.
  
  На кладбище ветер раскачивал старые тополя, возле входа торговали венками и цветами. Валя выбрала недорогую корзинку, Павел Андреевич купил четыре пластмассовых красных розы:
  - Не выгорают и яркие, как она любила.
  Возле кладбищенских ворот, в небольшом кирпичном здании обнаружили нужное заведение. На входе столкнулись с мужчиной в рабочей спецовке. Объяснили ситуацию, протянули листок.
  - М-да...
  - Что-нибудь не так? - встревожилась Валя.
  - Всё так. Только эти захоронения - потряс в воздухе листком, - на самой окраине! Туда пешком чапать - мало не покажется!
  - Вы нам объясните. Мы сами найдем!
  - Ез! - пожал плечами мужик. И карандашом набросал на бумажке куда поворачивать с центральной аллеи.
  - Там увидите зарытую холмиком траншею. В ней по порядку кресты вкопаны. Труп - крест с номером, труп - крест с номером... вот значит идёте вдоль неё и ищите нужный номер. Ясно? Идти и в самом деле, пришлось долго. Плутали, возвращались по бумажке, пока, наконец, сквозь кусты и оградки не стал просвечивать старенький трактор. Вышли к нему и увидели, что он копает узкую и длинную канавку, которая одним концом как раз упирается в искомую траншею, зарытую холмиком и с крестами. А трактор, как они поняли, продолжает готовить последний приют для следующих... постояльцев.
  Крест с нужным номером нашли быстро. Положили цветы, постояли.
  - Пойдёмте. Я с работы отпросилась. Мне пора.
  У выхода Павел Андреевич остановился:
  - Погодите, я на минуту, - и скрылся в дверях заведения.
  Валя постояла и вошла следом. Что ещё ему там надо?
  - Я понимаю, что это очень маленькая сумма. Но пока хоть холмик отдельный обровняйте. Чтоб на могилу походило. Очень она не любила коммуналки, - убеждал Павел Андреевич всё того же, но уже подвыпившего мужчину.
  
  
  Всю следующую неделю Валя работала как заведенная. Даже не заметила, как перестала обжигаться о горячие листы и стала успевать и мыть, и печь. После работы обЕгала все прилежащие магазины. Надо бы туфли купить, курточку к осени, ну и так... по мелочам. А подсчитав свой актив, поняла, что идти ей придётся... на базар. Там цены, как теперь говорят, демократичнее. Да и знакомо всё. Хотя... за столько лет много воды утекло. Ну и хорошо! Никакого желания, чтобы узнали.
  А в пятницу у начальницы случился день рождения. В честь этого она выдала всем по бутылке коньяка и килограмму масла.
   - Подарок от именинницы, нами же честно сэкономленный, - смеялись кондитеры.
  - Ладно, не зубоскальте, я на своём кондитерском веку всяких начальниц перевидала. С нашей жить можно. Другие-то только себе хапают! - качала головой Галина Филипповна.
  Прикинув, что столько масла быстрее прогоркнуть успеет, чем она съест, Валентина решила подешевле предложить кому-нибудь из соседей. И вечером постучалась в комнату напротив, где, как она знала, жила семья: мать и сын с женой.
  - Ну, проходи соседка. А то всё особняком, знаться ни с кем не хочешь, - сосед хоть явно под градусом, но в комнате убрано и пахнет борщом. - Мои обе у одноглазой Аньки, та какой-то бабий сабантуйчик собрала.
  Извинившись, Валя решила уйти:
  - Анька в шестой комнате живёт. Сходи, не наши, так другие возьмут. Масло, да подешовке - на дороге не валяется!
  И она пошла. В маленькой комнатке круглый стол был уставлен солёными помидорами, огурцами, тушеной картошкой и капустой. Центр украшала бутылка столь экзотической формы и с такой диковинной наклейкой, что содержимое не вызывало сомнения. "Самогон, наверное", - подумала Валя. Однако быстро отвертеться и уйти не удалось и под дружное: "Пей до дна!" - пришлось опрокинуть рюмку чего-то жгучего и вонючего. Не слушая более уговоров, кинулась в коридор, но ноги заплетались, будто не рюмку, а стакан навернула. Вышла из подъезда на свежий воздух - перед глазами всё плывёт, тошнит... держась за стенку поплелась домой. Пока открывала дверь, из комнаты напротив выглянул сосед:
  - Ух, ты! Давай помогу, - и втиснулся к ней в комнату, захлопнув за собой дверь. Она наклонилась над ведром, сунула пальцы в рот - очистит желудок, может полегчает.
  - А ты ничего... - сосед рывком задрал ей подол.
  - Пшёл вон - превозмогая рвотные позывы, выдавила она.
  - Ничё! Одно другому не мешает.
  Она извернулась и двумя руками, что было сил, толкнула его в грудь. И так не твёрдо стоявший на ногах сосед рухнул спиной на дверь, хлипкий замок щелкнул и выскочил из разбитого паза, дверь распахнулась, и он со всего маха вылетел в коридор. Долго поднимался на четвереньки, матерясь и крича, что припомнит ей ещё ворованное маслице. Валентине было не до него. Прикрыв дверь, она пила воду и совала пальцы в рот, понимая, что отравилась. К середине ночи ей стало немного легче. Но уснуть так и не удалось. К дому подъехала сначала одна скорая, потом ещё и ещё.
  Сил идти утром на работу не было, позвонить неоткуда, попросить предупредить, что заболела - некого. Так и лежала в липком поту и с тупым гулом в голове. За окном уже стало сереть, когда в дверь постучали. Кое-как сползла с кровати:
  - Кто?
  - Валя, это я - Галина. Открывай! - Вошла, огляделась: - Ой, матушки, что с тобой? Никак всю бутылку коньяка прибила?
  Валентина помотала головой и показала не начатую бутылку. И урывками, но пересказала случившееся.
  - Так, чего слёзы лить? Понятное дело. Они спирт где-то купили по дешевке. Ну и траванулись все. И тебя угораздило. Пойду я скорую тебе вызову...
  - Нет, нет... мне уже лучше.
  - Ага. Лежи уж!
  Пока ждали скорую помощь, Галина осмотрела дверь:
  - Замок на честном слове держится, - хотела что-то ещё добавить, но в дверь постучали, и вошла дородная женщина в белом халате с потертым дерматиновым чемоданчиком:
  - Скорую вызывали? - Расспросив и осмотрев Валентину, вздохнула:
  - Ничего. Попьёте активированный уголь... вам ещё повезло. Из ваших подружек - две ночью скончались.
  Скорая уехала. И не успела Галина рта раскрыть, как в дверь опять постучали... скорее поскреблись:
  - Открыто, - пожала она плечами.
  - У меня сегодня 'день открытых дверей', - невольно улыбнулась Валя.
  Дверь приоткрылась и сначала просунулась лохматая макушка, потом показалась красная опухшая рожа:
  - Соседка, ты это... прости меня за вчерашнее...
  - Вы бы прошли уж, - кивнула Галина.
  В комнату бочком протиснулся мужик в джинсах с надписью вдоль карманов "мальвина" и чистой, выглаженной клетчатой рубашке. Он потоптал на месте, размазал по лицу бежавшие слёзы:
  - Рубашку-то маманя вче-е-ера нагладила. А сёдни нет её... - и закрыл лицо крупными, сильными ладошками. - Маманя и Анька одноглазая померли... Жена без памяти...
  - Ты-то как цел остался? - Галина пододвинула ему стул.
  - У меня самогон заныкан был. А бабоньки в соседнем доме, вон из окна видно, на первом этаже продают, купили... и-и-и... - тихонько выл мужик. Видимо одному в опустевшей квартире совсем было невмоготу.
  - Давай-ка напоим тебя чаем. У меня вот и пироженки с собой есть. Ей теперь не до них, - кивнула на Валентину. - Звать-то тебя как?
  - Юрка-Бобка, - обняв горячую кружку трясущимися руками, он понемногу приходил в себя.
  - Кто?
  - Ну, прозвали меня так, соседка свою малышню пугает, мол, не будут слушаться, придёт Юрка-Бобка и заберёт.
  - Юрий, значит. А за что извиняться пришёл, Юрий?
  Он поставил кружку, лицо покраснело пуще прежнего, глаза заморгали часто-часто:
  - Она вон... знает, - кивнул на Валентину.
   Галина перевела взгляд на Валю, та пожала плечами:
  - Ладно, он больше не будет? - как прежде непослушного мальчишку в школе спросила Валя. Юрий опять взял кружку:
  - Подлить? А в качестве извинения замок ей наладь. Ну... не сей момент, а как... сможешь. Не забудь.
  
  На третий день она вышла на работу. А на следующий, в два часа дня хоронили соседок. Весь дом, а было в нём шестнадцать квартир, готовил поминки. Кто винегрет, кто котлеты, кто кисель...
  Валя приехала на работу с первым автобусом и, засучив рукава, принялась за дело. К моменту, когда стали подходить на работу кондитеры - цех и оборудование уже приобрели божеский вид. Оказалось, что все в курсе случившегося. И узнав, что похороны сегодня, отправили Валентину в столовую менять пироженки на котлеты, чтобы штук тридцать получилось.
  
  Время шло. И в раздевалке из зеркала на неё уже смотрела женщина с белокурыми кудряшками, подрисованными бровями и подкрашенными губками. Однако было что-то в облике этой женщины, что неумолимо напоминало Вале - зечка! Это бывшая зечка. И никак было не вытравить это въевшееся амбре, будто прошлое запахом вошло во все её поры, въелось в её кости, ссутулив спину! И голос... откуда-то взялась приглушенная хрипотца, и она вдруг поняла, что... разучилась смеяться.
  - Я в этот выходной пойду в кино! - решила она, глядя прямо в глаза своему отражению. Пора было идти домой. В конце смены кондитеры завели специально для себя пирожковое тесто. Валя и взяла-то меньше полкило. Много ли одной надо? Вот вернётся сын... с этими мыслями она сунула пакет теста в небольшую сумочку, с которой ходила на работу и отправилась на автобусную остановку. Лето, хотя и подходило к концу, но погода стояла жаркая. Уже на полдороге тесто стало вылезать из сумочки. Валя похлопала её по бокам, но буквально через десяток шагов, сумка опять раздулась как шарик!
  - Тьфу! Ну, надо же? - она покрутила головой в поисках места, где бы утрясти взбунтовавшееся тесто, повернулась...
  - Валя...
  Нет, нет... лучше не надо! Не надо сыпать соль на рану, не надо тревожить сердце! Не может, не хочет она...
  - Коля?
  - Давай помогу, - он взял из её рук сумочку, а тесто готово уже вот-вот вывалиться на асфальт.
  - Ой! Держи! - вытащила мешочек с тестом: - И куда теперь с ним?
  - Погоди! - и кинулся к газетному киоску, прижав к груди её сумочку.
  - Вот, - протянул большой цветастый пакет, - отсюда не вылезет!
  Отчего-то мелко тряслись ноги, и сказать ни слова не могла, дыхание перехватило. Взяла пакет и пошла к автобусной остановке.
  Иногда автобус потряхивало, и тогда она чуть прикасалась к нему, а на повороте он подхватил её за талию, чтобы удержать. На нужной остановке он протиснулся вперёд, её толпа прижала сзади, так и выпихнули вместе. Но он-то выходил первым, значит, знал где. Странно, но она даже не удивилась.
  В прохладном коридоре, отмыкая дверь комнаты, чувствовала, как горят щёки, и кровь стучит в висках.
  - Не надо. Не надо...
  - Валюша, Валя, Валечка...
  Она подняла голову и лбом коснулась его подбородка, чуть отстранилась, встретилась взглядом... и ноги подкосились.
  - Валюша, Валя, Валечка...
  Луна заглядывала в окно. Она лежала тихо-тихо и слушала, как он дышит.
  - Коля, последний автобус теперь ушёл.
  Он встал, закурил сигарету, открыл форточку, выпустил на улицу струйку дыма.
  - Не мог я Любу бросить, у нас... дочка родилась.
  Он долго курил молча. А она думала, что у них сын Серёжка и это её муж! Её!
  - Серёжка уже взрослый, а дочка...
  - Не надо, Коля. Я на тебя обиды не держу.
  - Мы когда нашу и... Любину квартиру меняли, то ещё гостинку выменяли... для тебя. Дочка сильно болела, думали не выживет... Серёжка... сама понимаешь, против был, а потом говорит, что он с тобой будет, а Олечку бросать нельзя.
  - Не надо, Коля. Давай не сегодня. Сил нет!
  - Я про гостинку. Тебе есть где жить. Ждал, что позвонишь. Потом кинулся искать. Нашел. Да не мог решиться.
  - У нас сын взрослый. Пусть ему хоть какой-то угол будет. А обо мне не беспокойся.
  - Валя... - он поискал в темноте брюки, - на такси уеду.
  Он ушёл, а она согрела чай, подбила очередной раз тесто, поставила под порог, там холоднее. Завтра постряпает. И ни горечи, ни ревности, ни боли. Глянула в зеркало, оттуда на неё смотрела совсем другая женщина. И не было у этой женщины ничего общего с той Валентиной Самойловой, которую она знала столько лет назад.
  
  Бывает жизнь течёт, течёт, ты гребёшь и так и этак, а выносит всё не туда. Уж и сил грести нет, бьёшься, трепыхаешься и всё кажется попусту. Ан, нет! Вдруг вынесет волной на солнечный бережок, а не туда ли я плыла?
  - Валя, у нас тут дыра образуется! Ты как смотришь насчёт её заткнуть?
  - Где заткнуть?
  - Да начальница наша нашла местечко потеплее. На её место Наталью переводят. Нужен ещё один кондитер, - Галина Филипповна поправила сползающую на глаза косынку. - Так нам посторонних брать не с руки. Мы решили тебе предложить сдать на кондитера, хоть пока и третий разряд.
  - А мыть кто будет?
  - Тоже проблема, но всё проще, чем нового кондитера пришлют. Кто знает, что за человек?
  
  На первое сентября работой завалились! Валентина переходила от одного стола к другому, помогая мастерам. И так ей нравилось складывать на лотки золотистые печеньки состряпанные её руками, видеть в магазине и даже покупать (ну зачем, вот?) их! А вечером ложиться в кровать и легко засыпать, лишь немного помечтав о том, как вернётся Серёжка и какой она ему торт собственноручно испечёт!
  А иногда... Валю встречал Николай. Уж сколько она зарекалась - всё, это был последний раз!
  К возвращению сына поменяла в комнате обои. Купила ему тапочки, носки. Николай только головой качал:
  - Поедем, гостинку посмотришь. Может, там обоснуешься?
  - У нас взрослый сын. Жениться - свой угол нужен. Куда я к ним в гостинку?
  - К кому 'к ним'? Это же дело ни одного дня!
  - Ну да? - глянула краем глаза. Господи, как она устала слушать его подсказки и объяснения! Чтобы он приходил вдруг, когда ему заблагорассудится! И вообще... не хочет, чтобы он приходил!
  - Знаешь... я думаю, тебе пора домой.
  - С чего бы? Люба в курсе, что я сегодня дежурю... и значит ночевать не приду.
  - У меня завтра трудный день. А дежурство... ну, объяснишь, что подменился, - говорила, стоя к нему спиной и смотрела в окно, понимая, что нахлынувшая волна раздражения готова выплеснуться.
  - Это что, новый сорт пирожков будите стряпать? - в его голосе прозвучала насмешка.
  Нет уж, рубить собственной собаке хвост по кускам она не будет. Пусть эта неприятная (и сама удивилась, всего лишь неприятная?!) сцена поскорее завершится.
  - Серёжа отслужит, вернётся, сам к тебе приедет... или позвонит.
  - Я всегда старался тебе помочь! И тогда, и теперь! А ты как не слушала моих советов, заметь, разумных советов, так и не хочешь слушать!
  - Коля, пожалуйста...
  - Даже дослушать не желаешь? Ты же без меня опять куда-нибудь вляпаешься! Да и вообще, что ты теперь из себя представляешь? Не рано ли нос начала задирать?
  Ей почем-то стало страшно. Вылез из нутра старательно запрятанный червячок неуверенности, припудренный комплекс бывшей зечки наступил на горло. И она так и стояла у окна, не в силах повернуться к нему лицом и сказать всего два возможных слова:
  - Пошёл вон!
  Какое-то время в комнате стояла тишина. Потом она услышала, как он гремит чайными чашками:
  - Чай пить будешь?
  Она повернулась. Он что, видит что-то типа семейной сцены?
  - Как нельзя дважды войти в одну и туже реку... - увидела усмешку на его лице, - ну да, банально, но так же нельзя вернуть наше прошлое.
  - Ладно. Ты должна понимать, если сейчас выйду за эту дверь, то больше к тебе не вернусь.
  - Я понимаю.
  Она следила за его резкими, раздраженными движениями и понимала, что он ждал от неё щенячьей преданности, ласкового виляния хвостиком, безмерной благодарности и признания неоспоримого превосходства! А она-то, дура, думала, что прежняя любовь жива!
  Наконец дверь за ним закрылась. И Валя, не дожидаясь пока он отойдет, щёлкнула замком. Налила чашку чая, достала кусочек гипюра и отрезок кружев. Платок на голове из причёски блин делает, а так типа поварской колпак, только кружевной. Красиво будет! И принялась за работу, изредка прихлёбывая чай. А тут ещё пчелиный рой мыслей боролся со всякими её страхами. Втемяшилось в голову создать кооператив. Будут сами закупать сырьё, сами стряпать, развозить по магазинам! Николай прямо предчувствовал, куда-нибудь вля... тьфу! Да почему вляпается? Должно же найтись применение её жизненному опыту!
  
  
  Серёжка из армии вернулся осенью. В гардеробе на дверке, где висели её пояски, нашёл серый воинский галстук.
  - Ну да, твой отец, как ты ему и писал, на первых порах... очень помог мне.
  - Ма-а-ам?
  - Нет, сынок. Ты ничего плохого про него не думай. Заходил, вот замок починил. Ну и забыл галстук. Что же его выбрасывать? Думала, придёшь - сам отвезёшь. А обиды у меня на него нет. У нас в колонии никого из женщин мужья не дождались, ну из тех, что живы остались. Ой!
  - Значит, всё нормально? - и, наклонив голову, прищурился, пытаясь поймать её взгляд.
  Она набрала в грудь воздуха, и тихонько выдохнув, утвердительно кивнула головой:
  - Не мог же он столько лет монашествовать? Да и ты взрослый, а Ольгу ещё поднимать надо.
  - А что же ты тогда в гостинку жить не пошла?
  - Надеюсь, тоже монашествовать не собираешься. Вот и будет свой угол на первое время.
  - А ты?
  - А что я? Комнату давно в порядок привела. Цену хозяйка умеренную берёт. Опять же с соседями перезнакомилась. Хорошие люди оказались. Ну, не без греха, конечно, - качнула головой, увидев сомнение в глазах сына. - А теперь и ты рядом, если что поможешь.
  
  А на работе всё пошло кувырком. После сентябрьского штурма реализация упала на нет! Нет заказов, нет работы, нет работы - нет зарплаты. Стабильно работавший завод, при котором находился комбинат питания и их кондитерский цех, вдруг начало лихорадить. Да так, что один за другим закрывались цеха! Теперь, приходя на работу, никто не торопился быстрее взяться за дело, а грустно и бестолково жались к плите, там было теплее и спокойнее, чем в пустом и холодном цеху. И Валентина решила, что дальше тянуть некуда. Самое время завести разговор о кооперативчике. Она уже и название придумала "Сластёна".
  Начала издалека.
  - Еду сегодня на работу и вижу: город-то не вымер! Это у нас тут ... чёрти чё творится.
  - Нам от этого не легче!
  - Это как посмотреть. В городе в магазинах кондитерские изделия вполне себе берут! Вы только подумайте: Наташа наладит связи с продавцами. Она и так этим занималась, есть опыт. Галина Филипповна - выберет рецепты, чтобы не дорогие и пользовались спросом.
  Та в ответ закивала:
  - И так знаю, хотя... нет, давайте вечерок покумекаю.
  - Я документы оформлю, - закончила Валентина.
  Потом спорили, судили и рядили, но всё-таки решили: "Сластёне" быть!
  А дальше так закрутилось, что домой Валентина приходила затемно. И, как говорил Серёжка, спала без задних ног! Он свою гостинку потихоньку ремонтировал, с каждой получки покупая то линолеум, то обои. А поскольку получка была невелика, то ремонт продвигался медленно. Да и оба не спешили разъезжаться. Хотя, побольше бы денег не помешало.
  К Новому Году на кооператив посыпалось такое количество заказов, что старый столовский УАЗИК, арендованный за небольшую плату, под управлением мужа Галины Филипповны, перестал справляться. Да и работал он не каждый день. Требовалось найти шофера, который бы ещё и экспедитором был, то есть принимал товар на подотчёт и развозил его по магазинам, заодно собирая выручку. М...да, вспоминала Валя украденные куртки! Нет, второй раз на те же грабли - нет уж! И предложила эту работу Серёжке.
  Вечером крутили, вертели и так, и этак. Смущало то, что работать будут вместе. То есть, если вдруг пойдёт что не так и выручки не будет, ну например, перестанут покупать их товар, конкуренты переплюнут, тогда ни у неё, ни у него одновременно не будет дохода. На что жить?
  - Значит так, мам, кто не рискует - тот не пьёт шампанского!
  - Ну... будем понемножку откладывать на чёрный день.
  - Нет уж! Если будем ждать такой день, то он и придёт! Откладывать будем на... на что-нибудь хорошее.
  - На свадьбу?
  Сын наклонил голову:
  - Или на новую квартиру.
  - Это же сколько денег надо?
  
  Как-то постепенно и незаметно на Серёжку перевлились заботы по реализации товара, получению выручки, а потом и закупки сырья. Валя уже тольnbsp;ко успевала вести финансовые дела и только через открытую дверь кабинета участвовала в... общественной жизни коллектива. А коллектив работал не покладая рук. Получалось приемлемо по цене и качественно.
  В этот день Сережа вернулся возбуждённый и с порога стал рассказывать, что молоко, сметану и масло он уже давно берёт на одном маленьком заводике. Дешевле значительно и качество особенно сметаны и молока лучше. Но заводик старый и находится при колхозе, который приказал долго жить. Так что и заводик вроде призрака, потому что держится за счет одного мужика, который скупает у местных молоко, ну и работает. Но, колхоза-то нет! И значит, придётся заводик закрывать.
  - Ну и мы-то тут причём? Жалко, и молоко, и масло... хорошие и недорогие. Ну, вон какой завод навернулся, - кивнула Валя на темнеющие за окном корпуса. А этот масляной против него - просто малявка!
  - Вот именно! Большой завод купить - у нас кишка тонка. А этот... - и Серёжка затанцевал вокруг неё.
  - Да нам бы новую машину под развозку товара...
  - С машиной я потерплю. К ней запчастей - в любом гараже у мужиков за пол литра купишь. А заводик...
  - Серёжа, мы даже одну маслобойку на этом заводе купить денег не наскребём!
  - Мы не наскребём! А кредит на что?
  - Нет! - Валя даже подскочила. - Наступала уже на эти грабли!
  Но Серёжка не отступал. И через несколько дней вернувшись раньше обычного, когда женщины обедали, взялся за своё:
  - Цену за масляной заводик просят смешную, согласны даже в рассрочку, но чтоб всё чин чином, по закону было оформлено. Там люди живых денег годами не видят! Я вот подсчитал, если на зарплату оставим себе необходимый минимум, обойдемся старым оборудованием, без ремонта тоже переживём пока, ужмёмся ещё вот тут и тут,- Серёжка перечислял, где надо 'ужаться', а женщины всё мрачнели. Ну, никто не хочет жить хуже!
  Ещё через неделю одна часть коллектива считала, что надо ужаться, потому что цена на масло и сметану в магазинах растёт как на дрожжах, а у них своё будет и значит, они тоже смогут продавать по магазинной цене и деньги вернутся с торицей. А самое главное, они приобретут настоящий заводик! Не то, что сейчас, что зарабатывают, то и проедают!
  Валя потеряла сон и аппетит, под глазами легли тёмные тени. Вроде только жизнь налаживаться стала и... опять передряга! Но посмотрела на сына и... решилась! Ну не век же ему возить по магазинам лотки с печеньем?
  В результате двое из кооператива вышли, остальные засуетились пуще прежнего. Но как не крутились, чтобы удержать обороты, пришлось принять двух новеньких.
  По условиям договора завод переходил в полную собственность кооператива только после окончательного расчета за него. Получалось, что платить придётся два года. Деревенские радовались, что два года в их казну будет поступать хоть маленькая денежка и значит, зарплата, ну хоть какая-то! Да и завод сохраниться, есть рабочие места, и есть куда сдавать молоко. В город не навозишься, бензин кусается!
  - Серёжка, ты совсем от дома отбился! Уж не пора ли мне к свадьбе готовиться? - теребила Валентина сына, который все чаще стал ночевать в деревне при заводике.
  -Ну да, женишься тут! Как только бедный заводик не развалился окончательно? Они же половину оборудования по дворам растащили! Выискиваю, пугаю, отбираю, бывает, и собственное оборудование за бутылку самогона покупаю!
  - Ну, ещё не собственное... - приезжая на заводик Валентина видела, как тот мало по малу преображается. Оказалось что пол вовсе не чёрный, а коричневый кафельный. А отмытые белые кафельные стены пускают солнечных зайчиков.
  - А это что? Что-то раньше этого чана тут не было?
  - Помнишь, я говорил, что оборудование по дворам собираю - так это творог делать.
  
  Как-то дома, дождавшись припозднившегося сына, Валя завела разговор о том, что втянула его в такое дело, когда ни сна, ни отдыха, а молодость его проходит и ничего-то он не видит!
  Серёжка сначала удивленно посмотрел на неё, а потом вдруг рассмеялся громко и... баритоном!
  - Мама, ты знаешь, деревенька там не совсем уж и глухая. Там тоже люди живут! Так что, когда я там остаюсь, то не в сторожке ночую.
  - А где?
  - Ма-а-ма... я взрослый дяденька.
  Она сидела на стуле и смотрела снизу вверх на стоявшего напротив сына. Этот крепко сбитый, голубоглазый молодой мужчина... её сынок Сережка...
  - Мам, давай спать, глаза слипаются!
  
  Этот месяц был особенно тяжёлым. Начался дачный сезон. И горожане ринулись на свои "фазенды", сажать картошку, морковку, лук и всякую прочую нужность. В результате выручка упала ниже критической черты. И Валя тянула лоскутное одеяло выручки одновременно в две стороны. Уплатив налоги и другие неотложные платежи, подсчитала, что оставшейся суммы хватит либо на часть зарплаты и полное погашение выплаты по договору купли заводика, либо наоборот.
  Господи, опять всё повторяется! Вот не хотела, не хотела! Ы цехе разговаривали две новенькие кондитерши:
  - Ага, так я и поверила, что она также как мы без копейки сидит! - нарочито громко говорила одна.
  - И сынок её целыми днями на казенной машине раскатывает! Думает мы не видим, дурры такие! - вторила другая.
  - Так, хватит болоболить, руками шевелите скорее, - это уже Галина Филипповна, но голос тоже не весёлый.
  "И что им ответить? Зарплаты нет и когда будет - не знаю?" - Валя бестолково перекладывала на столе бумажки и ждала, когда все уйдут из цеха. Потом окинула взглядом облезлые стены, старенькое видавшее виды оборудование, выключила свет и пошла домой. Идти пришлось мимо пустых, тёмных и потому пугающих, корпусов завода. И это большой остановился, а они малюхонькую развалюшку в Задрючинске покупают...
  Половину ночи простояла у окна, ожидая Серёжку. Уснула только под утро, и всё равно проспала каких час, полтора. Встала, собралась и решила поехать в деревню. Чего там Сергей встрял? А на улице дождь не дождь, так морось какая-то. Зонтик брать не стала. Мороки больше. Тут с автобуса на автобус пересесть, всех делов. Доехала до городского автовокзала, купила билет на пригородный автобус и вышла на улицу. Напротив здания вокзала расположились автобусные остановки, а чуть дальше городская улица и по ней двигался нескончаемый утренний поток машин. Дождик вдруг ни с того, ни с сего припустил сильнее, холодными каплями касался лица, стекал по рукам, а зонтик-то не взяла... Но, вдруг ей показалось, что всё это когда-то уже было в её жизни! Когда? Бред какой-то! Она зажмурилась, постояла немного. Потом открыла глаза.... Напротив неё, возле автобусной остановки стоял их УАЗик и Серёжка, старательно обходя лужи, двигался к ней.
  - Мама! Мам! - подошёл ближе: - Ты чего тут?
  - Тебя потеряла, - а сама смотрела через его плечо на дверцу машины.
  - С тобой кто?
  - Мама, а это Аня... мам, я тебе потом всё объясню... - и кинулся к машине, открыл дверцу, помог ей выбраться. Она смущённо расправила складки платья на круглом животе. И осторожно пошла через дорогу. Валя опять зажмурила глаза. Когда, когда же всё это было? Или ей снится? Холодная дождинка, попав за воротник, катилась по спине.
  - Здравствуйте, - круглое лицо, нос в канапушках, русые кудряшки по вискам и... тапочки на ногах. - Отекать стали, - перехватила её взгляд Аня.
  - Здравствуйте, - сухо кивнула Валя. - Серёжа, ты как отвезёшь... женщину и освободишься, езжай на работу. У нас там... серьёзная ситуация.
  - Мам, да у нас тоже... ситуация. Надо бы Аню на сохранение здесь, в городе положить, всё-таки здесь ты сможешь приглянуть. Я-то, сама знаешь, мотаюсь туда сюда, а тут такая ситуация!
  - Серёжа, какая ситуация? И вообще я промокла под дождём. Вечером дома поговорим. А пока отвози женщину и дуй на работу!
  Ни слова не говоря, Аня отвернулась, и так же осторожно пошла назад к машине.
  - Мама! Она и наш ребёнок будут жить со мной! - оглянулся на неё и кинулся бежать следом: - Погоди, помогу!
  Посадил её в машину, вернулся к Вале:
  - Ты вся промокла. Простынешь...
  - Но почему, почему я узнаю об этом только сейчас?! - и было уже не понять то ли дождинки, то ли слезинки катились по её щекам.
  - Я же сказал, вечером объясню! А на работе-то что?
  - Вечером объясню!
  - Сейчас-то ты куда?
  Она растерянно оглянулась:
  - Куда?...
  - Побежали, - он обхватил её плечи, прикрыв своей курткой, - там сзади ещё одно сиденье есть. Устроим... устрою Аню и на работу.
  Один, второй роддом...
  - Серёжа, в чём дело?
  - Говорят направление в районную больницу, а это ещё дальше от деревни, совсем в другую сторону! Не примут в городе... Да и не довезу на этой... колотушке! Растрясёт!
  Аня, прикусив губу, обеими руками поддерживала живот.
  'Да это же мой внук! Что же ему, как котёнку на улице родиться?!' - мысль показалась такой обидной, что Валя прикусила губу.
  - Аня, ты как?
  - Не... не знаю.
  - Может пока домой?
  - Далеко, сильно тряско, боюсь...
  - Езжай к нам. Там, если что скорую вызовем.
  
  Дома переодела Аню в свой тёплый байковый халат, разогрела суп. Накормила обоих и уложила Аню на кровать.
  Села к столу. Обед скоро, а она ещё на работе не была.
  - Мам, так что там у нас?
  После всех сегодняшних передряг, ситуация уже не казалась такой страшной. И она выложила перед Серёжкой финансовый расклад... из дырок.
  - И чего тут неожиданного? Каждое лето выручка падает. Сделаем проще: по договору заплатим, а зарплату выдадим либо по очереди, либо частями. Каждый же день выручку собираю. На оплату договора деньги есть, а зарплату... с завтрашнего дня за неделю всем выплатим. В крайнем случае, маслом и молоком отдадим.
  - Шуму не оберёмся.
  - У нас есть протокол общего собрания. Решение принимали вместе, вместе и будем выполнять!
  А чтоб сильно не переживали, давай завтра всем скопом на экскурсию свожу? Пусть увидят, что покупаем.
  - Это выручка из следующего месяца, потом... только хуже будет, - вспомнила прошлый свой опыт Валя.
  - Хуже не будет. К сентябрю все в город вернутся с дач. Выручка поднимется. Вырулим. Себе зарплату будем брать в последнюю очередь, чтоб все видели.
  - Как же вы так? - кивнула на Аню.
  - Ну... - Серёжка смущенно покрутил головой, - она в сельскохозяйственном техникуме учится. В деревне у неё бабушка живет. Родителей нет. Вот, когда уехала с каникул... мы не знали, а потом её на практику отправили в соседнюю деревню, а потом... боялись мы...
  - Кого? - шепотом, ожидая услышать что-то ужасное, спросила Валя. Серёжка ещё ниже опустил голову, почесал макушку:
  - Тебя... - и замолчал. Потом вздохнул и продолжил: - Ну и... мама, ты не обижайся, но не думала же ты, что мы так легко и просто купим этот завод? Я тебя понимаю. Но сейчас другая ситуация.
  - Дай Бог!
  - Как же нам на работу-то? - кивнул на Аню.
  - Забегу к соседке, пусть пока покараулит. Если что... вызовет скорую и нам на работу позвонит. Срок-то когда?
  - Да ещё не скоро. Недели три - четыре.
  Валя покачала головой и заулыбалась. Ой! Молодо-зелено! Живот вон уже какой! Аккуратно прикрыла Ане ноги, и так по дождю набродилась!
  
  На следующий день Серёжка пристроил в УАЗике лавочки вдоль стен, и поехали всем составом на экскурсию.
  После дождика дорогу в деревне развезло так, что старый УАЗик надрываясь из последних сил выл и рычал, одолевая жидкое месиво. Подъехали, остановились на небольшой лужайке возле крыльца старого кирпичного здания. Некогда белёные стены местами облезли и даже штукатурка обсыпалась. В некоторых местах от сырости стал крошиться кирпич.
  - Это что, и есть завод? - презрительно протянула одна из новеньких кондитерш.
  - Ну, что я тебе говорила? - поддакнула вторая.
  - Вы тоже теперь не те, что в девках были. Пошли внутрь, - Глина Филипповна поднялась по чисто выскобленному, не смотря на грязь деревянному крыльцу.
  В цехе через намытые окна, отражаясь от белого кафеля и металлических частей оборудования, играли солнечные блики. Работали всего три человека. Все в белых халатах, косынках, при делах. Валя приободрилась.
  - Вот, смотрите, это маслобойка...
  - А это что за чан растележился тут? - опять новенькая.
  - Это будет сыроварня. Пока оборудование комплектую, - гордо выступил вперед Серёжка.
  - Это, это оборудование?! Да тут старьё одно! Насобирали металлолома и тянут с нас денежки! Дураков нашли!
  - По цене и товар! - это Наташка, умница и золотые руки. - Всё же исправное и работает! Где бы на новое денег взяли? И так - латать не знаем где хватать!
  - Нет уж! Вы тут латайте, а мы не хотим!
  - Так вас никто и не держит! Как пришли, так и выметайтесь! Скатертью дорога! - Людмила, третья из основной когорты. - Задолбали! Подай им все сразу, сегодня и сейчас! Никто нам ничего не подаст! У нас цех арендованный, оборудование - тоже, даже УАЗик, что Серёжкиными молитвами держится, и то арендованный! Чем думаете? Моложе не становимся. Тут у меня родственница работу искала - фиг! Ей ещё чуть больше сорока - не берут!
  Коллектив разбился на две половины. Галина Филипповна, Наталья, Людмила и Сергей - продолжать выполнять обязательства по договору, а две новеньких решили выйти из кооператива.
  - Кишка тонка у вас, держать нас! Поскольку мы такие же члены, как вы, то выдайте нам нашу долю и... шлёпайтесь тут. Может, ещё коровам хвосты крутить пойдёте? - и расхохотались обе. - Но мы всё положенное с вас вытрясем! С живых не слезем!
  -Так, всё! Базар прекратили! Считаю общее собрание членов кооператива открытым! - Одна такая умница уже наказала раз, украв куртки. Теперь вот ещё две выискались!
  И решение было принято и прямо тут в конторке заводика записано. Две новеньких кондитерши выходили из состава, а причитающуюся им долю решили выплатить в порядке очерёдности, после погашения долга по договору купли!
  - В суд подадим!
  - Так у нас ничего нет! И платить мы не отказываемся. Так что вперёд и с песней! - это Наташа.
  - Это же надо, всё настроение испортили! Могли на природе картошечки испечь. Да и подбелить тут кое-где не мешало бы... - по-хозяйски оглядывала фундамент Галина Филипповна.
  -А давайте-ка, девочки назад на рейсовом автобусе чапайте! - Людмил явно что-то задумала.
  - Вот ещё! Как привезли, так и увозите!
  - Да не проблема, только мы тут ещё на денёк задержимся, - и толкнула Валю в бок, - стены вон подбелим.
  Оставшись одни, вздохнули с облегчением. И тут же разбрелись кто в цех, кто кругом осматриваться.
  - Мам? - Валя занятая своими мыслями, что больше в кооператив никого принимать не будут, а будут нанимать на работу, чтобы вот так не встревать, не заметила, как осталась одна.
  -Мам?! Тут Анина бабушка недалеко живет. Домик у неё конечно старенький, но... она добрая и такие пироги печёт! Может, зайдём? Я же как увез Аню, так она и ничего не знает!
  - Значит, свататься зовёшь? Сам-то понимаешь, как мне обидно?
  - Мам, ну так получилось...
  - Понятно.
  - Тогда сбегаю, предупрежу, а?
  - Давай, жених.
  - Валентин Васильевна, время ещё есть. Может купим у деревенских картошечки, да правда, разведем костерок. Там внизу ручеёк бежит... красиво...
  - Погоди немного. Может нас ещё в гости пригласят.
  
  Потом сидели в стареньком покосившимся от времени домике, и ели горячие и пышные пироги с картошкой, с луком и яйцом и настоящим молоком. Окно было открыто, а за ним большущий участок картофельного поля, грядки моркови, лука...
  - Как же вы успели пирогов напечь?
  - Серёжа такие больно любит. Вот и завела ещё с вечера тесто. А тут гляжу, его машина едет. Значит надо начинать стряпню.
  - Одной-то трудно? - вежливо поинтересовалась Валя. А на душе кошки скребли. Тут её сыночку и пирожки пекут, и ночует здесь чаще, чем дома...
  - А куда же деться? Дал Бог единственную дочку и отнял. Разбились с зятем на машине. Анечке три годика было. Тут и выросла. У меня кроме неё никого нет. Единственная кровиночка... - Проследила за взглядом Вали: - На картошку-то нанимаем с соседкой в складчину трактор.
  - Куда вам столько?
  - Так коровку держу, поросёночек, опять же... животину кормить надо.
  Когда же выяснилось, что Серёжка собирается жениться, и это бабушка невесты, все вдруг повернулись к Вале:
  - Надо отметить!
  Отметить договорились в другой раз, то есть в следующий приезд.
  
  
  Как-то в очередной раз Валентина направилась на заводик, решив, что назад вернётся вечером вместе с Серёжкой. От автобусной остановки до завода пройти надо почти пол деревни. А за последнее время городские вдруг кинулись вместо дач скупать пустующие деревенские дома, да выезжать туда на лето жить. Город-то рядом, а воздух свежий. И что по пробкам до работы добираться, что из деревни. Из деревни получалось даже быстрее. Последним, из вновь поселившихся, был отставной военный с женой, мужик весёлый и общительный.
  Валя шла по травке, и вдруг видит, едет телега груженая тыквами! Она поздоровалась и только хотела поинтересоваться: куда это весь урожай везут, как возница, засуетился, заторопился, и стало понятно - отвечать не хочет! Через несколько шагов навстречу попалась соседская бабка, она толкала впереди себя тачку, тоже нагруженную тыквами! Когда мимо протарахтел 'Урал' послевоенного выпуска, то Валя даже не удивилась - коляска мотоцикла тоже была под завязку загружена тыквами! Вместо завода, Валентина повернула к бабе Насте. А там возле ворот шёл нешуточный торг. Баба Настя в междурядье картофеля посадила тыквы на прокорм скотине. И уродились они в этом году знатные! Баба Настя только головой качала: "Знак дают, к хо-о-рошей прибыли семейства!" И вот теперь эти тыквы грузил на прицеп к своему УАЗику сосед. Прицеп был уже полон и он старательно запихивал рыжие, крупные тыквы на заднее сиденье, на пол машины, в общем, куда только мог, попутно торгуясь с бабой Настей!
  - Нет уж, соседушка, больше пятисотки за всё не дам!
  - Кровопийца! За ними сколько ухода? Посади, прополи, окучь... и вобче... я бы могла на ихнем месте картошку посадить!
  - Ежели по цене картошки, то и трёхсот рубликов хватит!
  - Ты ж посмотри на него?! - увидела она Валентину, - на мне на старой да беспомощной нажиться хочет! Чёрт лысый!
  - Э-э-э! Баба Настя, будешь обзываться, и столько не дам!
  - Ворочай тада назад!
  - А вытаскивай коли хошь!
  - Да что у вас тут происходит? Все будто с ума посходили! Везут, несут тыквы... прямо тыквенный бум!
  - Вот и я говорю, что он не бум-бум! - постучала пальцем себя по лбу баба Настя, - пока тут лясы точит, люди-то успевают! Гони пятисотку!
  - Эх, - сосед махнул рукой, сунул бабе Насте деньги, запихнул ещё одну тыкву, на переднее пассажирское сиденье и рванул, что было мочи у УАЗика.
  А баба Настя схватилась за голову, глядя на оставшихся в огороде рыжих красавиц.
  - Энто как же теперь быть? И-и-их! Сколько денег пропадает! - чуть не плакала она. - Вот Серёженьку бы сюда, нагрузили бы полнёхоньку машину да отправили!
  Валя села на крыльцо, подперла кулаком голову и стала ждать, пока баба Настя немного успокоиться и сможет рассказать ей - что же все-таки происходит!
  Та, действительно, пометалась ещё немного и присела рядом.
  - Ну что тут скажешь? Всех денег не заработаешь! - глянула на Валю и выложила, наконец: - Вчерась вечером тот военный, что пятистенок с голубыми воротами купил, сторговал у Васьки все тыквы за деньги, а утречком чуть свет сгрузил в свою машинку, аж задняя крышка...
  - Багажник, - подсказала Валя.
  - Ну да, он самый, не закрылся. Так и повез! Думает украдкой! А это ему тут не то, что там в городе! Мы из утра скотину кормим. А тут Васька важно так шествует. Мы к нему: в чем дело? А он, мол, радиво слушать надо! Водку-то запретили из зерна гнать! Вот завод пробную партию тыкв закупает у населения, потом-то иностранные подвезут, а пока пробуют из наших. Деньги платят сразу и хорошие, поскольку водка продукт дорогой! И нельзя чтоб оборудование простаивало. А сколько будут тех тыкв закупать? Кто ж знает? Ну-ка со всех деревень потащат?! Не зря же вояка чуть свет повез! Первый в очереди будет, не иначе! - сокрушалась баба Настя.
  - Да этого не может быть!
  - Ага! Из опилок может, а из тыквы не может! Полдеревни упылили сдавать! Люди, что, дураки что ли? Вон вояка как утром уехал, так и не возвращается! Получил денежки и шастает теперь по городским магазинам!
  - Да не мог он такого сказать!
  - А он что, глупый, языком на всю деревню звонить?! Ага, думает, вернётся, опять подешовке наберёт, и тем же ходим в город!
  - Да с чего вы взяли?
  - Говорю же - Васька по секрету сказал! Ему-то всё равно. Тыкв у него мало было, да и те продал!
  - А Васька с чего взял?
  - Опять же говорю: военный энтот, когда у Васьки покупал, то и проболтался, но потом просил, чтобы Васька никому ни-ни! А кто ж не знает, что у Васьки тёпленькая водичка в попе не удержится?!
  Возле калитки пискнули тормоза. И на дорожке показался Серёжка с улыбкой до ушей!
  - Ой, Серёженька! - подхватилась баба Настя, - Давай скорее твою машину тыквами грузить, может, ещё успеешь?!
  И Серёжку скрючило пополам. Чтобы так смеялся сын, Валя ещё не видела, хотя догадывалась, что что-то тут не так с "тыквенным закупом"!
  - Там наши деревенские вин завод тыквами завалили! Ломятся в проходную целыми обозами! Охрана уж и директора вызвала! - смеялся Серёжка, - а они всё не верят, что никто тыквы принимать и не собирался! Вы бы видели картину! - и он плюхнулся рядом с Валей на крыльцо!
  Баба Настя поправила головной платок, убрала пятисотку из кармана фартука в другой, понадёжнее:
  - Ты там соседа нашего не видел?
  - Видел! Последний в очереди был! Теперь уж скоро вернётся!
  
  Вечером Валя возвращалась с Серёжкой домой. Ехать опять надо было через всю деревню, мимо дома того самого военного. Возле его ворот собрались деревенские мужики.
  - Мам, тормозну, не могу такое пропустить! Как-то он выкрутиться? Могут и по шее надавать!
  Мужики потоптались немного напротив палисадника, чтобы хозяин увидел: гости пришли и стали ждать, пока выйдет. Немного погодя на крыльце показался кругленький, лысый человек. В старых офицерских брюках на подтяжках и спортивной майке.
  - Что случилось, мужики? Никак сход? - спросил, стоя на крыльце.
  - А ты ходь сюда, узнаешь!
  Мужик посмотрел на свои ноги, пошевелил босыми пальцами:
  - Один момент. Обуюсь только, - и скрылся за дверью.
  В толпе загудели, мол, спрятался, такой, секой, разэтакий! Но мужик тут же вышел в калошах на босу ногу:
  - Ну, чего стряслось? А то у меня уха стынет!
  - Какая уха! У нас в озере даже лягушки извелись!- раздалось среди мужиков.
  - Не скажите! Давно проверяли? - мужики переглянулись: - Вон в тазу возле крыльца моя хозяйка пару на пирог оставила. Говорит сильно много пяток на уху!
  Мужики вытянули шеи, привстала на сиденье и Валентина: действительно, в тазике у крыльца серебрились две крупных рыбины!
  - Не верьте ему мужики, опять что-то удумал! Пусть лучше про тыквы разобъяснит!
  - А-а-а! Вот вы о чём! А я думал, завтра на зорьку порыбачить со мной собрались! Рыбка-то вон, ещё хвостом трепещет!
  - Ты сам давай хвостом не трепещи!
  - Ну, коли так: зовите сюда Ваську-балабола!
  Поскольку этот Васька жил по соседству, то и был доставлен сей момент.
  - Ну, Василий, докладывай, какой меж нами спор вышел?
  - А что я? Ты же сказал, что тыквы примать будут на вин заводе за деньги?
  - Так, так! А к чему я это сказал? О чём у нас спор вышел? - достал из кармана сигаретки, предложил мужикам, кивнул в сторону сложенных у забора брёвен. Все, закурив, степенно расселись на них. Но, так и не дождавшись ответа от вдруг ставшего похожим на свеклу Василия, продолжил сам:
  - Спросил я его: а чего это Василий, тебя на деревне обидно кличут - балабол? А он мне отвечает, что на самом деле он могила! Если что узнает - клещами из него не вытащишь! А это так, деревенские брешут! И предложил проверить! Ладно, говорю, бывает брешут!
  Мужики неодобрительно загудели, поглядывая на Ваську.
  - Ну и сказал, что будут водку из тыкв делать и потому начинают их приём на вин заводе! А Василию строго на строго наказал, чтоб никому в деревне об этих моих словах не говорил! Василий ответил: могила! Вот и судите - кто виноват?
  - А сам-то чего у... - замахнулся на Ваську очень даже крепенький дедок, - у энтого ирода покупал?
  - Так у внучки в школе живой уголок, вот обещал привезти тамошней живности прокорм...
  - А с рыбой-то что?
  - Да ну вас, будите опять виноватить!
  Валя спохватилась, и чего это они тут байки слушают! Домой пора! Глянула: Серёжка в сторонке с каким-то мужиком покуривает и вроде торгуется что ли?
  - Серёжа, домой пора!
  - Сейчас я!
  Уже сидя в кабине, Сергей высунулся и махнул мужику:
  - Магарыч за мной!
  - О чём это вы!
  - Да двигатель у него есть небольшЕнький, но нам в самый раз. А то на маслобойке воет, надо бы отдать перемотать, а на время заменить... - Серёжка рулил и обдумывал вслух свои заботы, а Вале вдруг стало удивительно спокойно, так что даже дорожные колдобины задремать не помешали!
  
  
  Кончился август, зашелестел пожелтевшей листвой сентябрь. Аню разнесло так, что обуться сама не мгла. Уже и срок миновал, поэтому ждали со дня на день. Серёжка в срочном порядке доремонтировал гостинку. Однако переехать туда ввиду полного отсутствия мебели всё равно было нельзя.
  На работе в сентябре действительно полегчало. Валя с Серёжкой объехали все школы района и заключили договора на поставку пирожков и булочек. Работы добавилось. Валя быстренько обрабатывала документы и становилась за кондитерский стол. Девчонки лбом уперлись: никого нам больше не надо! Перебьёмся сами!
  И перебились! К концу сентября денег хватило и на расчёт по договору, и на зарплату, и немного осталось. Подумали и решили выписать себе премиальные, пусть небольшие, но всё-таки!
  - Дома похвастаюсь, - подбоченилась Наташа, - а то мои меня всё грызут, да насмехаются: "Капиталисткой хреновой" обзывают!
  - А я своему отдам, - вздохнула Галина Филипповна.
  - И зачем мужику деньги? - округлила глаза Людмила.
  - У него покрышки лысые...
  Дружный хохот не дал ей договорить.
  - Ну чего ржоте? Машинка старенькая, а выручает. И на дачу, и когда так куда...
  Валя с Серёжкой решили купить детскую кроватку, а если денег хватит, то и коляску!
  С тем и поехали домой.
  Уже от автобусной остановки увидели, что свету дома нет! Кинулись почти бегом! На крыльце ждала соседка:
  - Ну, слава Богу! Явились! Отправила вашу Анечку в роддом! - соседка так переволновалась, что не в силах унять дрожь в голосе, продолжала рассказывать: - Вам звоню - никто трубку не берёт! Потом взяли - оказывается, не туда набираю! Давай в скорую звонить! Ей уж и невмоготу, а они не едут! Ожидайте, говорят! А тут, помнишь, тот военный, что к тебе тот год захаживал? Так он на своей машине подрулил, я к нему! Он и увез Анечку! А скорая... а вот она... - и правда, на повороте показалась скорая помощь. - Всё, вы как хотите, а я пойду корвалолу выпью!
  - И где теперь её искать? - растерялся Серёжка.
  - Позвони отцу, он-то знает, в какой роддом увёз.
  - Ой, не суетитесь вы! Я забыла совсем! Он передать велел, что как устроит её, вернётся сюда. Так что не мечитесь! Ждите.
  
  Серёжка сидеть на месте не мог. То стоял у окна, то выскакивал на крыльцо, вроде кто едет. Валя прибрала в комнате, разогрела ужин. Усадила сына за стол. Казалось, что за это время все роддома города объехать можно.
  - А вдруг не вернётся?
  - Ну что ты, Серёжа?
  Наконец Серёжка не выдержал:
  - Возьму такси, поеду по всем подряд! - и стал обуваться. Валя прислушалась, вроде под окном пискнули тормоза.
  - Серёжа?
  Николай вошёл взволнованный и с порога, вместо здравствуйте:
  - Давайте собирайтесь живее. Мать ты тоже шевелись. Похоже, что-то там не так. - Поглядел на них: - нашу как привез, её почему-то вперёд той, что на скорой перед нами привезли, наверх увезли... на каталке! А потом в коридоре беготня образовалась! И не говорят ничего!
  Ночь казалось бесконечной. Во втором часу Николай увёз Валю домой. А сам вернулся к Серёжке ждать. Узнать толком хоть что-нибудь не получалось. Ответ один: 'Ждите, процесс не быстрый'.
  Наступило утро, а Сергей так и не вернулся ещё. На работе заниматься бумажками сил не было, и Валя стала к кондитерскому столу.
  Вернулся Сергей к обеду.
  - Не получается... что-то. Говорят, будут операцию делать.
  - Ты раньше времени не паникуй.
  Но не убедить, ни успокоить его было невозможно, тем же ходом отправился назад.
  Валя раскатывала тесто и молила про себя Бога придуманной молитвой спасти внука, или внучку и невестку. Зарекалась, никогда больше ни в чём не упрекать сына и невестку, лишь бы обошлось!
  - Валентина, не сходила бы ты с ума! Не твоя невестка первая, не она последняя. Всем бабам приходится родить. Оно ить вишь, какое дело - весь народ из одних ворот! - Но видя, что та не внимает её словам, Галина Филипповна вздохнула:
  - Езжай уж! Не томись! Всё прослежу, выключу, закрою.
  В конторке зазвонил телефон, Валентина вытирая о фартук руки, кинулась туда:
  - Мама... - голос Сергея прерывался, и было ясно, что не связь тому причиной, - мам?
  - Ну, не тяни!
  - Трое!
  - Что?
  - Трое, говорю, два сыночка и дочка! Мам? Ты слышишь? Два сыночка и дочка!!!
  - Спас! Спасибо тебе, Господи! - наверное, впервые в жизни Валентина плакала от удивительного, невероятного счастья.
  - Чего?
  - Здоровье, говорю как?
  - К Ане нельзя ещё, но говорят, что всё прошло нормально. А наших, говорят, что в порядке исключения, по такому поводу покажут. Подъезжай!
  - Еду я, еду!!!
  
  
  
  Осень ещё не тронула листву золотой краской, хотя в воздухе уже чувствовался её едва уловимый аромат. Валентина Васильевна Самойлова привезла в школу свою троицу. Анна и Сергей в основном находятся в Калиновке. Там за прошедшие восемь лет разволюшка маслозаводик превратился во вполне себе приличный завод, при котором за деревенской околицей расположился новый коровник со стадом молочных бурёнок. Заводик подняли силами кооператива. А вот буренок помогала приобретать краевая администрация. И красиво всё было только по телевизору, но что теперь вспоминать? Слава Богу, всё обошлось! Вот и машину научилась водить. Жаль только золотое время ушло, и лет ей уже чуть за пятьдесят перевалило. Но ничего, что там говорят про возраст, когда баба ягодка опять? Интересно, этот возраст у неё уже истёк, или ещё нет?
  - Баба, баба! Ну, ты что не слышишь? Тебя директриса зовет! - Леночка теребила её за руку, - ну?
  "Что ещё натворили?" - гадала, поднимаясь по ступенькам лестницы. Когда в одной школе одновременно учится трое сорванцов, чего только не случается. Леночку, например, Серёжа так и зовёт: Ленок, говорит это рыбка такая сильная, ловкая и неутомимая. Ванюшка и Илюшка тоже не отстают. Отличились на второй же день учебы. Полезли на тополь снимать невесть как забравшуюся туда кошку. Да так залезли, что пришлось пожарников вызывать с лестницей, чтобы их снять. Кошка от такой суматохи перепугалась не на шутку и сама спрыгнула. А вот из-за мальчишек всем поволноваться пришлось, высота-то не шуточная оказалась.
  
  - Валентина Васильевна, я уж не буду ходить вокруг да около. У нас тут выборы в райсовет намечаются.
  - Я знаю. Но до них ещё далеко, - обычное дело, организация буфета решила Валентина.
  - Понимаете, Валентина Васильевна, тут вопрос несколько иного плана... Думаю лучшего защитника интересов нашей школы нам не найти, ну и вот... решили выдвинуть вас депутатом райсовета.
  - Да нет! Что вы? У меня работы много, сами знаете - трое внуков и вообще... в моём возрасте...
  - Не скажите! Возраст самый подходящий, и опыт за плечами, и силы ещё есть! А внуки - так что Ванюшке с Илюшкой на пользу, то и всем остальным детям района. Так что, знаете проблемы изнутри!
  Валя ехала на работу. Цех они так и продолжали арендовать, потому что выкупать отдельно от столовой смысла нет: вход общий, общие коммуникации. Да и каждую свободную копейку вкладывали в завод. Сначала выкупали, потом на оборудование тянулись, потом сам корпус оштукатурили, привели в порядок. А тут новое оборудование вразы увеличило выпуск и творога, и масла, и сыр свой появился. Даже марку свою разработали 'Из Калиновки' назвали, чтоб с другими не путали. Серёжка мотался по соседним деревням, молока заводу не хватало! Сначала решили отремонтировать заброшенный колхозный коровник. Оказалось, что дешевле новый построить. Пришлось опять затягивать пояса. Тут Валя заулыбалась. Троица была ещё совсем малолетней, поэтому поселили её у бабы Насти в деревне, тем более что и сами в основном там находились. Очень пригодилось Анино сельскохозяйственное образование. Коровник построили вполне современный, почти все доходы завода на это строительство ушли. Как всё это время баба Настя справлялась и с тремя внуками и с хозяйством, и обеды - ужины готовить успевала? Аня-то с Серёжкой возвращались поздно. Аня и в декрете-то посидела только до тех пор, пока грудью кормила, а там коровник строить начали. Её руководство потребовалось. Валя по возможности приезжала, помогала бабе Насте как могла.
  Теперь троица подросла, в школу отправили в городе. Неделю баба Валя воюет, на выходной к бабе Насте едут.
  "Родителей только по вечерам видят, и то не каждый день", - сокрушалась баба Настя.
  Казалось жизнь и так кипит ключом. И вот такое предложение. Во-первых, это только выдвижение. Выберут - это дополнительная нагрузка. Надо прикинуть хватит ли сил? Да как быть с троицей? Не выберут - стыдно будет. А и не выберут... судимость по такой статье, что... Нет, нет, она откажется сразу. Прошлое и так никуда не делось. Оно живет с ней в ночных кошмарах. Иногда просыпаясь в холодном поту, вдруг с трудом понимает, что дома, а не в бараке на зоне. Прошлое напоминает о себе рассказами Серёжки про своё детство, вернее юность, которую она не видела. А на днях показалось, что навстречу ей шла по улице Светлана Фёдоровна Иваницкая.
   И вот теперь, нате, я вся такая хорошая, выбирайте меня представителем власти! Нет. Завтра же откажется, серьёзно и наотрез!
  Жили они теперь в панельной пятиэтажке в рабочем районе города. Когда заводик выкупили, то, несмотря на все траты по строительству коровника, пусть небольшие, но свободные деньги оставались. А в гостинке даже просто три кроватки некуда влепить. Пришлось продать гостинку, баба Настя забила борова на мясо, тоже продали, сняла с книжки свои "смертные", лукаво вздохнув: "Где уж теперь помирать? Глаза прикрыть не дадут! Только следи, успевай!" и не большую, но вполне приличную сумму принёс Николай: "Вот, внукам на жильё. - И добавил, глядя на Валю: - Люба знает. Деньги-то она собирала. Говорит, в своё время Сергей для Олечки ничего не пожалел". А Валя вспомнила, как трудно переживала, что муж женился на другой, что у них родился ребёнок. И не могла понять, как мальчишка, подросток, её сын, принял всё это. Ведь эта чужая ему женщина? О том, что дочь Николая и Любы тяжело болела, она тогда не знала.
   Когда все деньги собрали, стали прикидывать, что могут на них купить. Выяснилось, что ничего купить не могут. Стали искать по окраинам, и правда, цены на порядок ниже, а жилая площадь та же. Наконец подобрали сразу две квартиры в одном доме. Двухкомнатная хрущевка и однокомнатная, малюханькая квартирка. Но рядом и по сравнению с гостинкой - хоромы. А теперь Серёжка и Аня отполовинив от картофельного поля, что простиралось под окном домика бабы Насти, начали строить себе новый дом. А что? Работа рядом, воздух свежий и до города рукой подать! Как-то не заметно жизненный центр переместился в деревню. Основная прибыль-то от завода. А кондитерский цех целиком повис на Вале. Вот и пришлось выучиться водить машину, и купить подержанную японку. Иначе никак не успеть!
  
  На следующий день Валентина Васильевна, отведя троицу в класс (а ведь как учителя просили разделить по разным классам, но тогда попробуй их собрать?!), пошла в кабинет директора. Дома перед зеркалом прикинула, как будет вежливо и аргументировано отказываться. Шла и... не чувствовала особой решимости! И тут же себе напоминала: судимость! Подошла, взялась за ручку... закрыто. Немного подождала у окна. Похоже на уроке. Ладно, оставим на потом.
  
  Аня привезла из деревни кучу стирки и вечером из школы троицу забирал Серёжка. Валентина Васильевна, получив свободный вечер, задержалась на работе: спокойно обработать документы, те которые вроде бы не срочно, но и уже пора. Только сосредоточилась, зазвонил телефон:
  - Мам, ты как, очень занята?
  - А что?
  - Забеги вечерком...
  - Соскучился?
  - Ну, да. Ну, забежишь? Мам, без печенюшек. Худеем. А то я скоро бабы Насти борова перегоню!
  Вроде ничего необычного, но что-то насторожило её в голосе сына. Она и так и этак полистала документы, ляпнула пару ошибок:
  - Всё, потом. Это не горит!
  
  Возле дома поставила во дворе машину, посмотрела на своё тёмное окно, перевела взгляд на Серёжкины. В детской темно. В зале и на кухне - свет. Малыши угомонились. Аня стирает. Вздохнула, и с непонятным предчувствием, стала подниматься по лестнице.
  Аня развешивала настиранные ребячьи одежки, Серёжка сидел за компьютером. Валя с этой штукой пока никак не могла освоиться. Она и сотовым телефоном, не маленьким 'Эриксоном', пользовалась редко, только по необходимости. Хотя... стала замечать, что как только забудет его в кабинете, или машине, начинает волноваться, вдруг что, а она не на связи. А "вдруг" - это что? И сама себе объяснить не могла.
  - Мам, чай будешь?
  - Валентина Васильевна, у меня бабушкин, с травками, самый на ночь! - Аня вышла из ванной, вытирая руки о перекинутое через плечо полотенце.
  - Может тебе лучше бельё поутюжить помочь?
  - Давайте сначала чайку?
  Нет, от бабы Настиного чая она отказаться не могла. Душистый, приятный, от скольких бессонных ночей спас Валентину, когда финансовые вопросы не то что заснуть, а вздохнуть свободно не давали.
  - Мам, я сегодня троицу из школы забирал...
  - И что?
  - Директриса подошла, говорит, не может до тебя дозвониться, а ей копии твоих документов нужны. Мам, тебя же выдвигают кандидатом в депутаты райсовета, - подпрыгнул на стуле Серёжка. - И ты молчала?! Ну как так? Мы последние узнаём?
  - Валентина Васильевна, надо подумать о гардеробе. Ведь по телевизору будут показывать! - У обоих глаза круглые и лица счастливые. Эх!
  - Серёжа, Аня, я решила отказаться...
  - Да вы не волнуйтесь! Мы с троицей справимся, - прижала ладони к груди Аня.
  - С чего бы? - ой, этот голос взрослого мужчины, и этот мужчина её сын! Обычно он не таким голосом с ней разговаривает.
  - Ты же знаешь, у меня... судимость, - глухо закончила Валя.
  - Вот сейчас и сидел в инете, по этому вопросу. Суть такая, даже по твоей статье судимость гасится через восемь лет, если ничего повторного не совершил человек. Значит, твоя погашена.
  - А если нет?
  - Значит, надо подавать в суд о снятии судимости!
  - Хоть снимай, хоть гаси, но факт из моей биографии не выкинешь!
  - Ага, а все другие, кто нами командует - белые и пушистые! - это Аня.
  - За других говорить не могу, а я... как-то на них - кивнула на дверь детской, - скажется?
  - Мы тебя любим такой, какая ты есть, а не только с той стороны, где ты покрасивши!
  - Так это вы, а то чужие люди!
  - Мам, подумай, не руби с плеча. Ты посмотри, что в районе делается. Вспомни, как мы с троицей без детского сада перебивались? А почему? Потому что в одном здании детсада прокуратуру разместили, это как раз в том, куда я в детстве ходил! А в другом - налоговую инспекцию! Может, хоть что-то сдвинешь с этой мёртвой точки?!
  - А вдруг не выберут?
  - Учтём ошибки и на следующий срок попробуем! - это Аня, высунувшись из ванной.
  - Стыдно...
  - Стыдно как страусу, голову в песок прятать, попа наружу торчит! Ой! Мам, прости...
  - Ну, я подумаю... Давай бельё. Серёжка включи утюг.
  Валя гладила и постепенно успокаивалась. То ли бабы Насти чай помог, то ли утюг и глажка, а скорее всего поддержка Серёжки и Ани.
  - Мама? - Сергей подошел сзади, она ему чуть доставала до плеча, - мам? Я помню, как болел, помню, как искали лекарство и ту, единственную курицу, помню... Потом... на суде я себе слово дал, что сам буду кормить свою семью. Сам! И никогда не перевалю это на... Аню. А ты тогда... конечно, лучше бы этого не было, но... посыпать себе голову пеплом не стоит. Это не только твоя вина... И вообще, ты отбыла наказание! Всё!
  - Серёжа, спасибо...
  - Мам!
  - Но, сделанного не исправишь, мне с этим жить...
  - Когда родилась Олечка... я только тогда узнал про тётю Люду, врачи сказали, что Олечка может в любой день умереть. Они лежали в отдельной палате детской больницы. Отцу выписали пропуск, и он привел меня... посмотреть на Олечку. Честно сказать не хотел я видеть их обеих. Ни Олечку, ни тем более тётю Люду. Пришел, а там ... у Олечки головка как апельсинка величиной и такая же жёлтая. У тёти Люды лицо заплаканное, как... тогда у тебя. Я вдруг представил Олечку... мёртвой...
  - Я ведь и перед тобой виновата... ты рос без меня.
  - Мама, хватит уже душу рвать! Сама говоришь, ничего не переделать! Давай жить дальше... интересно! Ни при каком раскладе ты не перестанешь быть мне мамой, а батя - он и есть батя!
  И если вам будет плохо, то и мне не очень радостно! Ну?
  
  На следующий день Валя снимала, заверяла копии, готовя документы для избирательной комиссии. И в пятницу сдала!
  А в субботу она критически рассматривала свой гардероб. И здорово удивилась, выяснив, что состоит он из пары джинсов, чёрных шерстяных брюк и тройки кофт. Одна единственная юбка выглядела доисторическим ископаемым. М... да. Даже особо разбрасывать по комнате нечего. А выходных, или просто новых туфель, нет вообще!
  Дверной звонок, оставшийся от прежней хозяйки, и даже с учетом его возраста, невероятно громкий и хриплый затарахтел так, что она подскочила. Выглянула в глазок: Коля? С чего бы?
  - Заходи, - выглядел он каким-то взъерошенным, как воробей перед дракой, несмотря на весь свой рост и выправку.
  - Что случилось?
  - Со мной ничего.
  - Господи, да не тяни. Ведь не чаю попить приехал?
  - Сегодня утром по телевизору смотрю список кандидатов в депутаты по нашему району, сдавших документы на регистрацию. И вижу: Самойлова Валентина Васильевна, звоню Сергею - точно!
  - И что?
  - Как что? Ты вообще понимаешь, что делаешь? Выплывет всё твоё неприглядное прошлое.
  - А я его не прячу.
  - Так что теперь на каждом углу хвастаться: я человека убила! Я бывшая зечка! Выберите меня депутатом!
  - Николай, перестань, знай меру!
  - Это ты перестань разыгрывать из себя героиню! Это мужики, отсидят и выходят блатные песни поют, а женщине... никогда не отмыться! Никогда!!! - выделил он последнее слово.
  - Это моя жизнь. Тебя она не касается. Понял?
  - Не касается? Да поднимут всю подноготную, начнут друг друга грязью поливать. А ты на тот момент моей женой была! Вот тебе и не касается!
  - Да-а?! Будьте добры, товарищ полковник, ответьте, как это ваша жена дошла до такой ручки? Почему она бросила учить детей и пошла турецкие куртки продавать? Чем вы в это время занимались? Всем было трудно! Шахтеры, помню, сели на рельсы, им семьи кормить было нечем. А ты куда сел? На кухонный стул?
  - Я за тебя чуть-чуть в тюрьму не сел!
  - Чуть-чуть по-китайски семь километров! Почему вся ответственность за семью, за жизнь вашего ребёнка свалилась на меня? По-че- му!!! Боишься, спросят: где были вы, товарищ полковник? Ах, в казарме? Шли бы вагоны разгружать, наконец, почему грабить пошла она, а не вы? Почему не вы?!! - Валя задохнулась.
  - Ты... ты... - он растерялся, - давай упокоимся. Ты сходишь и отзовешь свою кандидатуру. У тебя трое внуков, тебе им носки надо вязать, а не по депутатским сессиям бегать!
  - По сессиям не бегают. На сессии созывают, - говорить с ним не хотелось.
  - Грабить не пошёл? А ты бы хотела, чтобы пошел? Вот потому и не пошёл грабить, что я не ты! Я человек правильный. Вижу что можно и чего нельзя! А ты... живешь не думая, пока тебя носом не ткнёшь!
  - Знаешь, Коля, если человек дальтоник, ему невозможно объяснить, как выглядит, например, изумрудная лужайка...
  Он перебил её:
  - Вот, пожалуйста, у тебя сплошные глупости в голове. Ты на себя в зеркало смотрела? Для женщины ты старуха уже! А туда же: "изумрудная лужайка", - передразнил он.
  Она смотрела на него и понимала, разговор надо заканчивать раз и навсегда. Потому что, если сейчас он так и не сможет взять в толк, что давно уже, очень давно нет той Валечки, Валюши... она и сама почти забыла её, то нет смысла ссориться и тратить нервы. Перед ним Валентина Васильевна, и это совсем другая женщина, не лучше и не хуже Валюши, просто другая, такая, в которую превратилась та Валюша, вот так построив свою жизнь!
  - Мы прожили вместе почти четырнадцать лет, почти столько же, как разведены. А я смотрю на тебя и так не могу понять: что же ты за человек? С одной стороны, мою вину пытался взять на себя, пока сидела и передачи, и посылки... и Серёжка на тебе был. Да и на квартиру деньгами помог. Не миллионер, они у тебя не лишние, но помог! За всё это тебе низкий поклон. Но, Коля, как так случилось, что наши роли в семье поменялись? Почему добытчицей и кормилицей стала женщина - я, а не ты - мужчина? Почему я, а не ты, в самоё трудное для нас время искала и нашла возможность прокормить семью? Да не выдержала, не сумела, но где был ты всё это время? В казарме? На кухонном стуле? Почему ты как страус спрятал голову в песок? И твоя вина есть в моей беде! - у неё перехватило дыхание.
  - Я профессиональный военный!
  - А я была... профессиональный учитель!
  - Я не виноват, что нам не платили зарплату!
  - Я тоже! Но я взяла на себя ответственность за... судьбу сына, а ты ждал... чем дело кончится, сидя в казарме! Надёжно укрылся! И теперь... ты продолжаешь видеть во мне... приложение к тебе, к твоей жизни. А это не так! Я не могу и не хочу запрещать тебе приезжать к Серёжке, к внукам, но... не мешай мне жить!
  - Глупая, какая же ты глупая! - лицо его побелело, губы вытянулись в тонкую линию: - Делай, что хочешь!
  Дверь за ним хлопнула резко, зло.
  Валя так и осталась стоять посреди комнаты.
  "И это не чужой тебе человек, он по-своему может даже желает тебе добра, - думала она, - а будут другие, которым важно и просто необходимо затоптать тебя в грязь, Валентина Васильевна! Ты про чёрный пиар слыхала? - спрашивала сама себя и сама же отвечала: - Не Боги горшки обжигают! И вообще - не прыгнув в воду, плавать не научишься!" - закончив размышлять, глянула на часы: надо бежать. Договорились с Аней проскочить по магазинам, может на базар заехать, там примерно тоже, но значительно дешевле.
  "А выберут, не выберут - думала она, - не это главное, нельзя жить всё время в уничижительном положении". Но всё-таки, ей очень бы хотелось, чтоб выбрали!
  
  Алёна Владимировна хорошо знакома телезрителям как репортёр въедливый, скрупулезный. Вела по местному телевидению криминальную хронику и считалась мастером диалогов. Вот ей и поручили провести в эфире встречи будущих депутатов райсовета. Она внимательно вчитывалась в их программы, в строки биографий. Эта была первая встреча. И Алена Владимировна готовилась особенно тщательно. Встречались два кандидата: Владислав Игоревич Канецкий и Валентина Васильевна Самойлова. В памяти выплыло что-то знакомое. Но с одной стороны профессиональная память репортёра, с другой бесконечный поток лиц, проходящий мимо глаз публичного человека. Она разглядывала фотографию мужчины: солидный, внимательный взгляд, лёгкая полуулыбка... стандартный официальный портрет. А женщина - Алена всматривалась в фото, и в памяти выплывало другое лицо: худенькая, сморщенная мордашка за решёткой в зале судебных заседаний! Она тогда ещё начинающий репортёр... да что ж это такое? Судьба, наверное! Теперь она начинающая телеведущая и... опять эта женщина! Кинулась в архив: точно! Валентина Васильевна Самойлова! Да, и в биографии указывает, что судима, но судимость-то погашена! Могла, имеет полное право, скрыть этот факт! Но указала, не спрятала! А факт этот вряд ли ей рейтинга добавит! И теперь уже заволновалась Алёна Владимировна. Как прореагирует на такую встречу Самойлова? Начнёт нервничать, мямлить... сорвёт передачу, а прямой эфир! И её дебют как ведущей! Однако в процессе подготовки поняла, что Валя её не узнала. Может, не разглядела тогда в зале судебных заседаний, или просто ей не до посторонних лиц было? Или так поменяло их время? Теперь перед Аленой Владимировной сидела уверенная в себе, русоволосая, ещё сохранившая фигуру женщина. Одета без изысков, но приятно: голубая кофточка с длинными рукавами и бантом на груди, чёрная строгая юбка. Но туфли... на туфли даже Алена позавидовала - прелесть на высоком каблуке!
  Начало передачи не предвещало ничего необычного. Владислав Игоревич остановился на основных пунктах своей программы, объяснив какие благи сулят избирателям их выполнение, в случае его избрания.
  Валентина Васильевна сказала, что программу распечатала и разнесла по всем почтовым ящикам. Так что все могут свободно ознакомиться. Поэтому она обратиться к конкретным примерам. И стала говорить о недостатке мест в детских садах, о непрофильном использовании зданий бывших детсадов, потом про закрытую, единственную в районе кухню детского питания! И представительный мужчина заволновался, заёрзал на стуле.
   Подошло время обменяться вопросами. И он спросил:
  - Валентина Васильевна, как вы относитесь к криминалитету в рядах депутатов?
  - Отрицательно.
  - Но как же быть тогда с вами?
  Алёна внутренне напряглась:
  - Во-первых, я не отношу себя к таким представителям. Во-вторых, да я была судима, но судимость погашена.
  Нет, не имела права Алёна пустить на самотёк этот момент, она ведущая, а не ведомая!
  - Валентина Васильевна имела право не указывать в своей биографии факт судимости, поскольку она погашена по истечении срока установленного законом. Но то, что Валентина Васильевна не скрыла этот факт - говорит о её честности и искренности. Я ни в коем случае не хочу склонять телезрителей в сторону того или другого кандидата, просто комментирую факт.
  - Ну, уж если Валентина Васильевна такая бескомпромиссная, не могла бы она просветить меня и телезрителей, за что была осуждена?
  -Уважаемый Владислав Игоревич, этот вопрос к теме передачи не относится. Я повторюсь, судимость Валентины Васильевны погашена. И потому думаю, нам стоит перейти к ответам на вопросы телезрителей, поскольку эфирное время ограниченно.
  Валя понимала, что выбита из колеи, что язык прилип к нёбу, и она просто не знает что говорить! И тут до неё с трудом дошло: её спрашивают!
  - Валентина Васильевна, а вот вы про садики говорили. И как вы их собираетесь возвращать?
  - Да я пока троих своих внуков к бабушке в деревню, да назад возила... много чего передумала. Идеи есть. Возможностей нет. Затем и иду в депутаты, чтоб получить такие возможности.
  
  Алена Владимировна и Валентина Васильевна стояли на ступеньках телестудии. Ноги у Вали тряслись так, что не то, что красиво шагать на высоких шпильках, а просто стоять, не трясясь, было сложно!
  - Вы не волнуйтесь. Это первый раз, потом привыкнете, хотя... я каждый раз... трясусь!
  - У меня пирожные есть, вкусные свежие. Я же кондитер. Или боитесь, скажут, подкупаю журналистку?
  - Пироженным? - засмеялась Алена: - Знаете анекдот, правда с бородой, про три рубля на подкуп Мюллера?
  - Алёна Владимировна, а я ведь вспомнила вас. Не сразу, почти в конце передачи. И я не хочу оправдываться, вы, что называется, знаете всё из первых рук. Но, если бы государство заплатило мне за мою работу, и мне было бы чем кормить и на что лечить моего ребёнка, ведь моя жизнь была бы совсем другой! Понимаете? Гражданская ответственность, уголовная... да нет ответственности выше материнской! Я не снимаю с себя вины, я её и на суде признала. Так почему не судят тех государственных деятелей, которые довели меня до такой жизни? Почему за доведение до самоубийства судят, а за доведение до убийства нет? Почему позволительно решать судьбы миллионов, думая только о собственном кошельке? Почему я не вижу наказанных? В любом случае - я за свои действия ответила! Почему живут в почёте и уважении те высокопоставленные чиновники, кто стоял тогда у власти!? Да и сейчас... - она махнула рукой и стала аккуратно спускаться по ступеням: - У нас как всегда: не знают, кто виноват и что делать?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"