Василич участковый со стажем. И это же надо, чтобы так угораздило, до пенсии рукой подать! Не могли какую недельку потерпеть. Он аккуратно протиснулся в неплотно прикрытую дверь.
Обычная двушка. Сразу, напротив входа, через широкий дверной проём хрущевки увидел женщину. Она лежала на полу и, казалось, хотела дотянуться рукой до шеи. Пальцы в чём-то красном, а на ковре возле её плеча расползшееся мокрое пятно. Тишину нарушал только голос судмедэксперта, что-то говоривший следователю.
-Чего толчёшься без дела? - от неожиданности Василич вздрогнул. Оперативник кивнул на трупп: - Что скажешь?
-Иваницкая это. Я её ещё зав складом помню. Ну а как вся эта перестройка закрутилась, так и она закрутилась, хотя и так не особо бедствовала. А тут уж и вообще без денег не жила. Аккуратная и скрытная дамочка была. Ни друзей, ни подруг, ни пьянок, ни гулянок. Только деловые знакомые.
-А друг? Ну, друг сердешный, как же без него?
-Нет. Тут ОБС чётко работает.
-Кто?
-Одна Бабушка Сказала.
-Просмотрел твой ОБС, однако, мужичка. Ружьишко нашли в комнате, а дочь её говорит, что не было у них никогда никакого оружия в доме. Опять же дверь не взломана, значит, впустила кого-то сама, а этот кто-то с ружьишком-то и пришёл. Ну, сам прикинь, выходит, был мужичёк, приходил по секрету, когда дочь в школе. И старался, чтоб его никто не видел. Почему?
-Женат, наверное.
-Ну, или заранее всё обдумал. Стоп. Погоди, - тонко и громко зазвонил телефон. - Да. Алло. Кто? Дежурный? Ну, я это, что там? На ком говоришь, ружьишко зарегистрировано? Ага. Адресок? - Василич, запиши. - Понял. Понял. Нет, группе тут ещё долго. Поквартирный обход будет Василич делать. А я пока с водителем по адресу смотаюсь. Да понял я. Некого, так некого.
УАЗик подпрыгивая на выбоинах, громыхая и дребезжа, ехал по бетонке.
-Тозовка официально зарегистрирована на гражданина Самойлова, адресок соответственно, имеется. К тому же эксперт говорит всё ружьё в отпечатках пальцев.
-Это полная дурь. Взять зарегистрированное на тебя ружьё, облапить его собственными пальчиками, потом зверским образом ухандокать человека и оставить это ружьё на месте преступления. Ну? Ты же опер, что-то больше на подставу похоже.
- Слуш, Сашок, помолчи. Отпечатки пальцев есть, заключения эксперта нет. Чьи пальчики, пока неизвестно. Вот задержим подозреваемого, эксперт скажет, его отпечатки, или нет.
- А если нет!
- Ну если, да кады бы... Ты знай, крути баранку.
В квартиру звонили долго, когда дверь открылась, на пороге увидели худенькую женщину, домашний халат облепил мокрое тело, на голове полотенце.
-Квартира Самойловых? Что с вами? На вас лица нет. - Уточнив кто она, и на всякий случай, проверив паспорт, оперативник пристально посмотрел на хозяйку.
-Весь день на базаре, устала и приболела, морозит, сил нет. Вот грелась в ванной, - она попыталась одёрнуть халат, липнувший к мокрому телу.
- У вас зарегистрирована ТОЗ-34, где оно?
- Ой, а-а-а я не могу достать. Оно в сейфе, а ключ у мужа, а он на службе, - сейф, и правда, оказался замкнутым.
- Номер части знаете?
Выйдя из квартиры, и стоя у подъезда, посмотрел на водителя:
-Слуш, Сашок, а ведь жена Самойлова даже не удивилась зачем это милиция, на ночь глядя, к ним домой пожаловала, да и сама еле на ногах стоит.
-Может и знает что-нибудь. Жена, не чужой человек.
Самойлова задержали на службе, прямо в воинской части. И в отдел вернулись уже ночью.
-Можно я жене позвоню, будет переживать?
Дежурный, молча, кивнул и подвинул телефон.
-Валя, тут недоразумение. Меня в милицию забрали, говорят за убийство! И что там наше ружьё нашли, ты же знаешь...
-Хватит. Это уже к предупреждению " не беспокоиться" не относится, - и дежурный нажал рычаг.
Часы при задержании сняли, поэтому время Самойлов мог определить только предположительно. Но, похоже, дело подходило к обеду, когда он оказался в кабинете следователя. Молодая женщина в белой рубашке и синей форменной юбке, кивнула Николаю:
-Проходите. Садитесь, У меня к вам есть вопросы.
Я слушаю. - Выбора-то всё равно не было.
От тесноты и духоты в камере у капитана Самойлова постоянно болела голова, и хотелось спать. Даже в солдатской казарме дышать было легче, хотя тоже, с учётом кормежки в основном гороховой кашей, ночью было хоть топор вещай. Но как же хотелось назад, казарма - это, часть его жизни.
Дни в СИЗО тянулись долго. Никуда не вызывали, никто ничего не спрашивал. Всё, сил терпеть больше не было, но и метаться негде, он набрал полные лёгкие вонючего воздуха и резко выдохнув, присел на корточки.
- Самойлов! На выход, - Николай посмотрел на конвоира, будто ещё не веря, что наконец-то дождался.
-Ну что Самойлов и зачем же вы мне голову морочили? Столько времени потеряли, - всё та же молодая женщина так же сидела на стуле, будто не уходила отсюда.
-Я на ваши вопросы отвечал.
-Да? Ну ладно, давайте продолжим.
Вопросы повторялись. Какие у них с Валей отношения? Доверяют, не доверяют? Не собирались ли разводиться? И что ему известно о финансовых проблемах жены?
- Странно, вы утверждаете, что отношения в семье хорошие, доверительные. Тогда как получилось, что о столь серьёзных обстоятельствах вы ничего не знали?
- Я же говорю, Валя говорила про долг, и я предложил, чтобы она больше не ходила на базар, что сам пойду и разберусь. Она тогда только посмеялась и наотрез отказалась. Сказала, что ничего страшного, что возвращать деньги всё равно придётся. Сказала, что они с Оксаной выплачивают долг, хотя и самим ничего не остаётся. Ну а конкретно, я... я не знаю сколько. Но если честно выплачивать положенное, то, что могла случиться?
- Случиться могло именно то, что и случилось. Долг рос как снежный ком. Не вернули определённую сумму в указанный день, проценты увеличились. - Следователь отложила ручку: - Знаете, иногда простота, хуже воровства. Ваша жена должна большую сумму денег, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ну что ж? Вызывать я вас, наверно, ещё буду, пока точно сказать не могу.
Значит, виноваты кредиторы, им Валя и дала его ружьё. Всё как он и думал. Подставили. Слава Богу, разобрались. Он посмотрел в окно, на фоне голубого неба, уцепившись когтями за толстую ветку тополя, сидела ворона.
- Вот, пожалуйста, ознакомьтесь.
-Что?
-Что не понятно? Вы пока остаётесь на подписке о невыезде. С одной стороны это очень хорошо.
-А с какой плохо? - всё также глядя на ворону, спросил Николай.
- Ваша жена Валентина Самойлова задержана по обвинению в убийстве Иваницкой. Вы человек военный, сильный, так что держитесь.
Николай читал бумажки и никак не мог сосредоточиться на смысле, наконец, поднял глаза:
-Это чушь! Ещё большая чушь, чем задержать меня!
-Факты упрямая вещь. Крупная сумма долга, вернуть которую ваша жена была не в состоянии, - мотив? Наличие, по мнению вашей жены, необходимой суммы денег у её знакомой Иваницкой, отпечатки пальцев вашей жены на орудиях преступления, и в квартире пострадавшей. Если быть краткой, такой расклад. Вот распишитесь, - она ткнула обратной стороной ручки в бумажку, - тут и тут.
-Мы столько лет вместе. Ей такое в голову прийти не могло!
-Зато могло её подруге и партнёрше по торговле на базаре.
-Оксана?
-... тоже задержана.
Получив свои вещи, Николай брёл по улице. Жутко хотелось пить, прямо хоть наклонись и из лужи полакай. Мимо пробежал какой-то мальчишка.
-Серёжка дома один, - мысль обожгла и заставила думать о сыне.
Во дворе дома поднял голову, посмотрел на окна, света не было, хотя дело уже шло к вечеру. Бегом поднялся по лестнице, открыл своим ключом дверь. В тёмной прихожке пахло пригорелой картошкой. Прошёл в кухню. На подоконнике стояла сковорода с её остатками. В холодильнике ... мышь повесилась. Николай глянул на часы, Сергей вот-вот вернётся из школы. И собрав всю имеющуюся наличность, побежал в магазин. Килограмм макарон, пачку маргарина, пакет сахара, хлеба, заварки, вполне себе поужинают. Макароны ещё кипели, а сам он отмывал сковороду под краном, когда услышал, как открывается дверь.
- Пап? Папа, - Серёжка аккуратно разулся под порогом, и всё капался, капался возле вешалки.
-Проходи, мой руки, ужинать будем.
-А мама?
-... - Николай прислонился к дверному косяку, - знаешь, мы с тобой ей обязательно поможем, - сердце отдало болью под лопатку: "Куда раньше смотрел?"
После ужина нашел Валину записную книжку. Так, Оксана. А вот: Скоморохова Оксана Юрьевна, улица, дом, квартира. Оказалось почти рядом.
Начало сентября в тот год было тёплым, ясным. Вечер ещё только начинался и солнечные блики просвечивая сквозь тополиную листву, играли на асфальте.
Николай долго звонил в квартиру Скомороховых. Но дверь так никто и не открыл.
Возле подъезда на лавочке сидели две пожилые женщины. Да, конечно, кто ж Оксану не знает? Раньше спекулянткой была, а теперь... оно и теперь нашли, за что посадить. И правильно, чтоб не торговала! Николай перевёл разговор на хозяина и детей.
- А что хозяин? У него краля вон в том подъезде живёт, - ткнула пальцем в дом напротив одна из собеседниц, - так он домой забегает вечерком, глядь, и опять чешет назад, жена-то теперь ему без надобности.
-А девкам и раньше мать только чтоб тряпки покупать требовалась! - поддакнула вторая.
-С чего вы это взяли?
-Десятый год по соседству. Так что не сомневайся, знаем. Ты подожди немного. Они мимо этой лавочки не пройдут.
Ждать, и правда, пришлось недолго.
-Глянь, вышагивает, гусь лапчатый, - кивнула в сторону подходившего мужчины одна из собеседниц. Николай встал:
- Простите, вы Скоморохов Павел Андреевич?
-Да, - поморщился мужчина.
Николай одёрнул китель, представился.
- Что вы от меня хотите? Я Оксане не подельник и не соучастник! Пусть сама расхлёбывает кашу, которую заварила. И вообще, я подаю заявление на развод, - Павел Андреевич картинно поднял голову, - и на раздел имущества, пока эта базарная торговка не профукала всё заработанное мной на научной ниве.
Элегантный костюм, наверное, дорогой. Ну, не спросишь же сколько этот труженик науки зарабатывает.
-Возможно, вы знаете какие-то детали, которые помогут мне? - попытался получить хоть какую-то информацию Николай.
-Увольте, и более ко мне не обращайтесь. Я буду стараться забыть весь этот кошмар.
-Но ещё ничего не ясно. Следствие не окончено. И в любом случае нашим женам нужна помощь!
-Вы что не расслышали? Я развожусь. Всего хорошего, - и направился в дом напротив.
Николай растеряно стоял у лавочки.
-Погодь, вон её Ольга щеголяет, - женщина явно недолюбливала своих соседей.
Оглядев Николая с ног до головы, девушка чуть задержала взгляд на капитанских звездочках, неодобрительно посмотрела на соседок и кивнула:
- Если чем-то могу вам помочь, пожалуйста. Только давайте отойдём в сторонку.
Они медленно шли по асфальтированной дорожке между домами и разговаривали. Оля рассказала, что её мама хотела занять денег у Светланы Федоровны, но никак не получалось, потом начались угрозы со стороны кредиторов:
- Угрожали мне и сестре. А мы-то причём? Я так и сказала маме. Как-то позвонила тётя Валя, я слышала только то, что отвечала мама, но поняла, что вашему сыну тоже угрожали. Не знаю в курсе вы или нет, но он не сам упал с лестницы, и обещали, что будет хуже. А потом я как-то подслушала, как мама с тетёй Валей решили напугать тётю Свету и деньги отобрать. А когда товар распродадут, то всё ей вернут. Так что никого они убивать не сбирались, - и тяжело вздохнув, добавила: - Не представляю, что думает папочка? Не собирается же он жить на свою зарплату? Вот и у меня престижный ВУЗ, соответствующие расходы. Так что надо ему разводиться, это точно. А то конфискуют всё, - и мило улыбнулась. - Да, и по поводу вас, тётя Валя очень не хотела вмешивать вас в... это дело. Она говорила, что денег вам всё равно негде взять, а у неё будут руки связаны.
- А адрес... Светланы Фёдоровны, случайно не знаете?
-Случайно знаю, - опять улыбнулась Оля, - как-то подъезжала с мамой, - и назвала улицу, дом, - а вот квартиру не знаю, только подъезд. Я в машине оставалась, а мама зачем-то заходила.
Возле дома Иваницкой пришлось топтаться долго. Как назло никто не выходил из нужного подъезда. Когда же наконец выскочил мальчишка, Николай просто бросился к нему.
- Это которую убили? - уточнил пацан. - Вы про это у бабы Нюры спросите, она вон в той квартире живёт, - показал на кухонное окно, из которого просматривался весь двор. - Она и милиционерам "неоценимую" помощь оказала, сама моей бабушке хвасталась, - и мальчишка убежал по своим делам.
Пожилая женщина и действительно оказалась наблюдательной, но уж больно словоохотливой, впрочем, при всей тяжести того, что Николаю пришлось выслушать, в этом случае это был вовсе не недостаток.
-... ой, кровищи там было, кровищи... и на стене, и на полу в коридоре, что из кухни в комнату ведёт. А на столе три чайные чашки стоят, - пригнув к нему голову полу шёпотом говорила баба Нюра. - Значит, она со своими убивцами собиралась чаи распивать, а оно воно как обернулась. А ещё ружо. Прямо у косяка стояло, из него её родимую и пристрелили. Ружо это при мне в большущий пакет завернули, печатями облепили, а я расписалась, что все так и было. И нож там на диване валялся, тоже вся рукоять в крови. Жуть! И утюг, - видать баба Нюра устала, или что-то вспомнила, потому что неожиданно замолчала.
-Её что ещё и утюгом пытали?- не своим голосом спросил Николай.
-Нет. Что ты? Что ты? Её шнуром от этого утюга душили, а потом дострелили, видать додушить не смогли, сил что ли не хватило? Ты не думай, что старая выдумывает. Там врач милицейский был, он и говорил, а следователь записывала, а я при этом присутствовала и потом подписывала, что все так и было, так-то у нас не особо кого в подъезде уговоришь какую бумажку подписать, а мне участковый пообещал собственноручно замок в квартире поменять, вот я и согласилась. А то старый, не хуже меня. Ещё Васильевна подписывала, не знаю уж как он её притянул, но она заскочила, каракулю свою поставила и убежала, глаза зажмурив.
-Убийц-то, наверно, не нашли?- хрипло спросил Николай.
-Никак горло перехватило? А вот я тебе сейчас чайку,- и засуетилось на кухне. - Да как же нашли, милок. Ты не поверишь, но я их собственными глазами видала, - Николай зажмурился, будто ему самому предстояло собственную смерть увидать. - На ко вот чайку.
Он глотал тёплую светло коричневую жижу, пытаясь проглотить застрявший в груди ком.
-Я и говорю, замок у меня старый, - доковыляла до окна, возле которого стоял табурет, присела на него, и оперлась грудью о лежащую на подоконнике небольшую вышитую подушечку.
-Ох, совсем ты беспонятный! Ежели дверь замкну, то отомкнуть не могу. Вот и сижу, жду, когда соседка за хлебом пойдёт, дам ей денег, чтоб и на мою долю купила. За хлебом-то она ушла и должна была вернуться. Вот я сижу у окна и жду, когда пойдет назад, а потом слушаю под дверью, когда подымится по лестнице, чтоб булку забрать. Так вот, смотрю, идут по тропинке две женщины, раньше-то видала их, но они на машине приезжали, а тут уж не знаю почему, но пешком чапают. А следом за ними и соседка с булкой. Я к дверям. Только они-то вперёд соседки поднялись и к Светке в квартиру стучат и зовут ласковыми голосочками. Я так поняла чегой-то сообщить ей хотели, али что. Только Светка их впустила, тут и соседка поднялась, я булку взяла и чайник включила, сахар-то ещё был. Ну, туда, сюда, потом слышу у Светке телевизор песни поёт во всю глотку. Вечером я бы окорот дала, а днём разрешается. И долго так. Ну, думаю, гульбанят бабы. Напилась чаю и к подоконнику. Чего больше делать-то? Посидела немного, и не знаю как, но прослушала, когда энти подружки от Светки вышли, не слыхала, как дверь хлопнула. И вдруг вижу, тащатся через двор. Одна, та, что чернявая и в штанах мужских ходит ещё ничего, а вторая, помельче, светленькая, еле ноги передвигает. Чернявая тащит её, а та упирается, потом обе остановились, чернявая за голову схватилась. Я подумала жалеет что так нализались. А тут из школы к дому Светкина дочь, Юличка бежит. Обе эти бабоньки подхватились и откуда только резвость взялась кинулись не на автобусную остановку, а в соседний двор. Вот, думаю, не иначе машину там оставили, да как же в таком виде рулить? Не успела я от окна отойти, слышу вопль, прямо дрожь берёть какой, ну кинулась к дверям, а там Юличка прямо на лестнице сидит и воет не по-человечески. Милицию соседка вызывала, телефон у неё есть. Так вот и вышло, что убийц-то я видала.
-Вы видели, как эти женщины входили и выходили, а что убили, откуда вам известно?
-А более никто к ней в этот день не приходил. Да и когда они входили, Светка сама им дверь открывала, я же говорю, хлеб под порогом ждала. А как только ушли, следом её дочь из школы вернулась. А ты кто Светке-то будешь, что всё в подробностях выпытываешь?
Николай молчал, не зная, что ответить.
- Ладно. Дело молодое. Я ведь тоже не старухой родилась и деточек своих не в капусте нашла. Так что всё понимаю. Только чего уж теперь убиваться-то? Светку не вернуть. А живое о живом думать должно. Чайку-то подлить? Ишь, за разговором время так и пролетело, скоро соседка с работы возвращаться будет, хлеб принесёт.
-А что участковый замок так и не наладил? - скорее по инерции спросил Николай.
-Ой, грех жаловаться, притащил свой с блестящей ручкой, говорит, у них в кабинете меняли, но и старый ещё хороший, вот он мне его и ссудил. Но все равно, велел почаще у дверей стоять. А мне чего? Да и соседка, уже привыкла, я уж и сухарей насушила, а она все тащит и тащит.
-Так откажитесь.
-Не-е-т. Денег она с меня, когда как, а чаще не берёт. А мне занятие и всё ж таки, какой никакой разговор.
Верить во всё услышанное не хотелось, домой идти тоже. Пока трясся в автобусе, решил, что Серёжке об этом ничего рассказывать не будет. А там - время покажет. Если ему так тяжело, каково мальчишке?
Суд. Николай всё ещё на что-то надеялся. Не мог он представить свою Валечку с ножом, ружьём или шнуром от утюга, давящую, режущую, или стреляющую. Этого не могло быть, потому что быть не могло!
А Вали каждую бессонную ночь скорее мерещился, чем снился один и тот же сон.
Кривились красиво очерченные мужские губы, она помнила, это кредитор: "Деньги любят счёт". Потом будто что-то сыпалось, и за этим шорохом уже другой голос заливался хохотом: "Проценты, проценты, проценты!!!" Выплывало знакомое лицо с базара: "А куртки-то я украла. Я." И тоже хохоча проваливалось куда-то в темноту. Потом накатывала красная Оксанина девятка и она совала в салон Колину тозовку, салон становился маленьким, ружьё выворачивалось из рук, тут его подхватывала Оксана. Руль машины вдруг становился невероятно большим, Оксана держала его наминикюренными ноготками. Вот они едут к Светлане. Ну, попугают, куда теперь деваться? Вот Света пытается накрыть чай, Оксана требует деньги. Света говорит, что денег нет. Оксана не верит, тычит Свету ножом, у той по рукаву расползается бурое пятно, и она пытается закричать, Оксана бьёт её снова и снова, Света со стоном кинулась в коридор, споткнулась, схватившись окровавленной рукой за стену.
-Чего стоишь, дура?! Включай телевизор громче.
Валя как автомат кинулась к телевизору. Потом Света упала в зале, а Оксана стала выбрасывать вещи с полок шкафов, ища деньги.
-Валька, пугни её! Не видишь, обратной дороги нет. Встряли уже, а ещё и денег не найдём!
В этот момент перед глазами Вали всё потемнело. Вспоминалась скользкая от крови рукоять ножа в руке.
Света хрипела, что денег нет, и вроде что-то ещё пыталась сказать.
-Ну жмот! Жизни не жалко, - сдавленным, не своим голосом выговорила Оксана и отхватив тем же ножом шнур от утюга, накинула его на шею лежащей Свете:
-Говори! - но та только хрипела.
-Валька, дура, ищи! - и Валя тоже кидала какие-то вещи. Потом глянула на экран телевизора, там чёрные стрелки показывали время:
- Серёжка должен из школы прийти, - и тут же до неё дошло:
-Оксана, сейчас её дочь из школы вернётся!
- А чёрт! Где твоё ружьё?
Света уже не двигалась, дышала хрипло, прерывисто.
-Очнётся, нас назовёт. Это тюрьма! Стреляй! Она уже всё равно не жилец, а ещё и нас погубит. Стреляй, если в тюрьму не хочешь.
Как вышли из квартиры, Валя почти не помнила, только смазанные картинки выплывали в сознании. Уже во дворе вспомнила, что забыли ружьё. Но возвращаться было некогда, по дорожке из школы бежала Светина дочь.
Все эти подробности приходили и приходили к ней помимо её воли. И ничего с этим сделать она не могла, не могла даже задушиться, нечем, все, чем можно лишить себя жизни у неё отобрали. И только память отобрать было нельзя, она возвращала и возвращала её в прошлое, лишая настоящего.
Вдруг Валя натолкнулась на глаза мужа и вздрогнула, это не сон, это явь. Суд. Скорее бы конец. Не было сил видеть эти глаза, слышать его голос.
-Прошу слова. Хочу сделать заявление. Это я убил гражданку Иваницкую Светлану Федоровну. Ружьё принадлежит мне. Отпечатки пальцев моя жена могла оставить на нём дома, когда я показывал ей это ружьё.
Но последовавшие вопросы государственного обвинителя развеяли его версию. Судья провожала взглядом капитана, пока он возвращался на своё место, и думала, как же он любит эту маленькую худенькую женщину за решёткой. А ведь она человека убила, его ружьём, между прочим. Он из-за неё в СИЗО безвинно отсидел, а бьёт себя в грудь, берёт её вину на себя.
Гражданина Самойлова, с учётом обстоятельств дела, привлекать к уголовной ответственности за дачу ложных показаний не стали.
-Пользуясь моментом, являясь мужем обвиняемой Скомороховой, тоже хочу сделать заявление.
Судья удивлённо опустила очки на кончик носа, вглядываясь в импозантного мужчину.
"Вот дают мужики!" - с восхищением подумала судья, но профессия обязывала, и она холодно кивнула.
-Прошу принять заявление о разводе и разделе имущества с гражданкой Скомороховой.
-Разъясняю заявителю, что это гражданское дело не может быть рассмотрено в рамках данного уголовного слушания. Вам необходимо подать отдельное заявление, - очки водрузились на место, тут уже ничего необычного. Мужики они тоже... разные.
Говорят, что годы как птицы... для тех, кто на свободе. Но и за решёткой время не стоит на месте. Всё когда-нибудь кончается, и хорошее, и плохое. Кончился срок отбывания наказания гражданки Самойловой. Свобода? За спиной прогромыхали ворота. На улице шел дождь. Валентина закрыла глаза.
Седой подтянутый подполковник и молоденький лейтенант, спрятавшись под один зонтик, стояли у дверей тюрьмы. Лейтенант часто оглядывался на стоявшую неподалёку "Ниву", из окна которой нетерпеливо выглядывала молоденькая девушка. Валя стояла, подняв лицо к небу, и дождь ручейками бежал по её щекам.
-Мам, эта Анечка, - Анечка смотрела на Валю, смущенно поправляя складки платья на круглом животе.
- Нам с тобой придётся в спальню переезжать. В зале места больше, надо кроватку пополнению ставить, - улыбался подполковник.
Валя открыла глаза. Всё также дождь стекал по щекам, смешиваясь со слезами, капал за воротник, холодными струйками бежал по рукам. Помечтала - и будет. Можно сколько угодно стоять с закрытыми глазами, а можно открыть и смотреть, как по мокрому асфальту мимо проносятся машины, прикрываясь зонтиками, куда-то спешат люди. И только прошлого вернуть нельзя в нашем материальном мире. А потому спешить ей было некуда. И Нивы на мокром асфальте не было. И седого подполковника тоже. В кармане лежали денежный перевод от него, у подполковника Самойлова теперь другая семья, но он... он её помнит и вот, помогает устроиться. И письмо от сына из армии. И спешить некуда, как, впрочем, и идти вообще.