Вся следующая неделя потонула в приготовлениях к предстоящему походу. Благодаря целебным эликсирам, которыми издавна славились придворные знахари Эскафлона, Вильям быстро шёл на поправку и без дела не сидел. На следующий же день после того, как государь Протогон огласил свою волю, он немедля разослал вестовых во все концы королевства, дабы призвать ко двору достойнейших вассалов престола. Это решение являлось обязательной частью древнего церемониала, в ходе которого предстояло определить кто из ленников государя войдёт в почётный состав королевского посольства. Но приготовления к грядущему походу не ограничивались только лишь неукоснительным соблюдением древних традиций. В ведении королевской четы так же оставалось радение о своём народе и стольной крепости. А в свете недавних событий Эскафлон, как никогда прежде нуждался в надёжной защите. Именно по этой причине, вскоре, и сам царевич Вильям покинул отчий дом, дабы отправиться в заречные земли Регид-Лонда с особым поручением государя Протогона. Там ему надлежало изгладить последствия давнишней размолвки между своим отцом и его спесивым братом, который упорно не желал водружать знамя терракотовой черепахи над своими ратями.
И вот, когда все судьбоносные приказы были отданы, а ганцы отосланы, оставалось только ждать. Прошло несколько томительных дней затишья. Затем миновала неделя. И на рассвете восьмого дня в пределы Эскафлона явился первый отряд долгожданных гостей. К полудню пожаловал следующий, а после, прибытие ленных кавалькад стало вполне привычным делом. Что не день, через главные врата в крепость въезжали княжеские знаменосцы в сопровождении личной дружины. Все верхом на лучших своих конях и при лучшем своём облачении. Гербы высокородных домов юга гордо блистали на их пёстрых стёганых жюпонах, расшитых золотом и серебром. А над их головами неизменно реяло знамя терракотовой черепахи - верный залог преданности престолу. И Эскафлон привечал своих вассалов с благодарными почестями. С их прибытием воздух над крепостью наполнялся пением звонкоголосых труб, и горожане спешили распахнуть настежь окна своих жилищ, чтобы поприветствовать славных витязей восторженными возгласами и осыпать их путь лепестками белых цветов. Повсюду витал дух веселья и весь Эскафлон жил в сладостном предвкушении скорого празднования.
Эсир тоже не засиживался в своих покоях. После того, как царевич Вильям отбыл в заречные земли, он проводил всё своё время в приготовлениях к приближающемуся походу. Но вёл их на свой манер. С самого утра он упражнялся с мечом на ристалище близ казарм королевской гвардии, а затем отправлялся в великую библиотеку Эскафлона, где были собраны знания со всех концов Андореса. Там он проводил долгие часы, пребывая в поисках ответов на вопросы, которые ставил перед ним новый мир. Из многочисленных периплов, хранящихся в библиотеке Эскафлона, ему открылось немало нового о землях Андореса и о связанных с ними особенностях. К примеру, он узнал о том, что одна из лун, что вершилась в неподвижном круговороте над вершиной Шахтиля, была известна андорианам, как Дартонеон. Но куда интереснее была её таинственная особенность. Ибо неизвестный автор, на страницах одной из книг, упоминал о том, что все земли, которые находятся под нимбом Дартониона, обладают необычайной способностью скрадывать тяжесть вещей. Что брошенный в небо камень может попросту улететь в неведомые выси, а прыжок человека достигать целых девяти футов в высоту. Возможно, что даже такие загадочные места в Андоресе, как Мглистый лес, извечно окутанный клубами белого тумана и сам великан Шахтиль, осенённый поясом неприступных гор, обязаны своим существованием этому необычному свойству Дартониона. Так же, в одном из древних фолиантов, Эсир открыл для себя существование целого незримого мира, расположенного глубоко в земных недрах Андореса. Заглубинные тропы Реморы, как именовал их сам автор. По его словам, тамошние бесчисленные тоннели и лазы были населены кобольдами - причудливыми существами, бытие которых идёт своим чередом независимо от солнечного света. Помимо этого, в книгах были красочно описаны многочисленные земли, которые входили в окружие и близлежащий окрест, находящийся под эгидой альянса девяти твердынь. Сам же альянс издревле был образован девятью могучими крепостями, расположенными во всех концах Андореса, подобно сторожевым бастионам. Одна в снежных пустынях на дальнем севере, известная как Нортгрейв. Две на востоке, Аргентурон и Коргорат. Три на юге, Бурхейм, Хель-Берошь и сам Эскафлон. И две на западе, Интромирус и Экдраил. А в самом центре крепостного кольца располагалась главная твердыня, объединявшая вокруг себя все остальные. Великая обитель ордена Света, наречённая Метрихоном. Познавая все эти важные особенности мироустройства, Эсир набирался знаний, столь необходимых в свете грядущего путешествия. Так проходили дни и миновали ночи, пока, однажды, его уединение не оказалось потревожено визитом нежданного гостя. Сидя за столом подле окна, Эсир внимательно изучал одну из гравюр старинного фолианта, когда до его ушей донёсся звук приближающихся шагов. Подняв глаза от книги, он обнаружил, что за окном уже совсем стемнело. А значит шаги, скорее всего, принадлежат здешнему архивариусу, который наверняка направляется к нему, чтобы известить о закрытии библиотеки. Уже в который раз за последние несколько дней. Однако, как вскоре выяснилось, предположение Эсира оказалось не верным. Вместо седовласого архивариуса, в узком проёме меж запылённых книжных стеллажей показался статный юноша в терракотовом дублете с орнаментом золотой черепахи на груди. Не смотря на полутьму, царившую за пределами скупого света настольных свечей, Эсир сразу же узнал в нём царевича Вильям.
- Привет тебе, пепельный мечник, - торжественно отсалютовал ему царевич, направляясь к столу. Судя по улыбке, которая лучилось на лице Вильяма, он пребывал в прекрасном расположении духа.
- С возвращением, Вильям, - церемонно поднявшись из-за стола, поприветствовал его Эсир. После крепкого рукопожатия оба товарища воссели напротив друг друга, возобновив разговор с пущей охотой.
- Как прошло твоё путешествие в заречные земли? - поинтересовался Эсир.
- Вполне сносно. После долгих переговоров, мне всё же удалось заручиться поддержкой своего дяди. Правда, этот спесивец порядочно выторговал у меня, прежде чем согласился сменить знамя на своей хоругви. Похоже, он до глубины души был оскорблён тем, что престолонаследование обошло его стороной. Но, как бы там ни было, это уже дела минувшие. Главное, что теперь лорд могучего Регид-Лонда стакнулся с Эскафлоном. Для моего отца этот союз всегда был желанным подарком. И теперь, я наконец-то смог ему его преподнести.
- Союз, - нахмурив брови, произнёс Эсир.
- Да, - кивнул царевич, - а что?
- Почти во всех книгах, которые я прочёл, союзы всегда заключались в преддверии грядущих битв. Думаешь, твой отец предвидит нападение?
- Совсем не обязательно, - ответил Вильям, - союзы укрепляют мощь военной державы. Зачастую напоказ, чтобы все возможные противники трижды подумали, прежде чем поднимать против неё меч. Однако, на этот раз всё возможно, - помрачнев лицом, заметил царевич, - нынешние времена обязывают быть готовыми ко всему, сам видишь. Новости одна тревожнее другой, да и не только у нас. В Регид-Лонде тоже не спокойно. Тёмные звери рыщут у самых границ княжества, наводя ужас на путников и местных жителей. Да что там далеко ходить. Ты и сам всё видел и знаешь. И, к слову, - добавил Вильям, - нам так и не удалось узнать о том, кто стоял за нападениями варгула. А значит его хозяин может скрываться где-то неподалёку, - он тяжело вздохнул и остановил блуждающий взгляд на пламени свечи, - мы покидаем крепость в смутное время, друг мой. И как знать, что может приключиться здесь, покуда мы будем в отлучке. По крайней мере теперь, с поддержкой моего стрыя, в числе защитников Эскафлона прибавилось на несколько тысяч мечей. А это не малого стоит с такими-то высокими стенами как в Эскафлоне. Впрочем, полно разговоров о превратностях королевской доли. Расскажи-ка мне лучше о том, как коротал время в моё отсутствие. Говорят, ты достойно показал себя в состязаниях на ристалище.
- Ничего особенного, - праздно ответил Эсир, - просто несколько приезжих рыцарей вызвались потягаться со мной в умении владения мечом. Я не был в праве отказывать высокородным князьям. Вот и пришлось их уважить.
- Да, я наслышан, - не сдержал улыбки Вильям, - одному из них ты преломил фамильный меч, который, являлся бесценной семейной реликвией его рода, а второму одним махом перерубил подвязки кирасы, так что нагрудник превратился в подобие девичьего подола. Весь двор теперь только об этом и говорит.
- Не думал, что мой поединок привлёк к себе такое внимание, - с нарочитым удивлением молвил Эсир.
- Ещё какое, - весело заметил Вильям, - ты бы и сам узнал об этом, если б не прозябал в безлюдных залах этой библиотеки. Да, да, - увидев озадаченность в глазах Эсира, добавил царевич, - архивариус рассказал мне о том, что ты приходишь сюда каждый день и проводишь по многу часов к ряду за чтением книг.
- Где ещё избавиться от бремени неведения, как ни у кладезя познаний, - присловил Эсир, - а на страницах здешних книг хранится немало знаний, которые могут оказаться полезными в предстоящем пути.
- Воистину непостижимый контраст благоразумия и безрассудства, - усмехнулся Вильям.
- От чего же, - серьёзно поинтересовался Эсир, - я рассудил, что, в приготовлениях к походу, стены этой библиотеки не менее значимы для меня, чем арена ристалища. Мудрость твоего отца открыла мне путь, предуказанный вещим сном. Но не нужно обладать и толикой его мудрости, чтобы понять, что для успешного завершения этого пути, одного лишь доброго меча будет недостаточно. Потребуются знания. И особенно знания о возможном противнике.
- Да, - подхватил Вильям, - архивариус упоминал о том, что ты старался здесь найти. Сведения о древнем зле, на которое пала догадка моего отца. Сведения о всеобщем враге.
- Это так, - сдержанно согласился Эсир, - но, в таком случае, ты наверняка знаешь и то, что на этом поприще меня постигла неудача.
- Так и должно было случиться, - ответил Вильям, - и будь я здесь, то непременно предупредил бы тебя об этом. Ибо давным-давно все книги, содержащие сколь угодно малое упоминание о враге, были преданы огню. Это решение вынес первый хранитель света, дабы память о чудовищных деяниях врага не омрачала разум грядущих поколений. Даже само его имя было предано забвению. Потому я так удивился, когда отец произнёс его во всеуслышание в своём чертоге.
- Андромар, - медленно проговорил Эсир, - позже, архивариус поведал мне о том, что все книги с именем врага были сожжены. Но знаешь. Даже, невзирая на эту неудачу, поиски, всё же, принесли мне немалую награду.
- Какую же? - полюбопытствовал царевич.
- Довольно нежданную, - ответил Эсир, - через чтение всех этих книг я смог не только восполнить пробелы в своих знаниях, но и кое-что узнать о самом себе.
- В каком смысле узнать о самом себе? - с удивлением, спросил Вильям.
- Видишь ли. До того дня, когда я впервые переступил порог великой библиотеки Эскафлона, мне ещё не приводилось встречать рукописи на всеобщем языке. В селении тауримов, конечно же, были места подобные этому. Но немногочисленные свитки, что водились в тамошних библиотеках, содержали в себе разве что чертежи хитроумных механизмов, да сложные алхимические формулы. Потому, всё это время, андорианские письмена оставались для меня в неведении. Однако, к моему величайшему удивлению, раскрыв первую же книгу, я обнаружил, что с лёгкость могу прочесть её. Да и смысл многих слов, которых я никогда до этого не слышал. Он оказался понятен мне без всякого толкования.
- В том нет ничего удивительного, - произнёс Вильям, - почти все эти книги написаны на всеобщем языке, и его знание наверняка осталось в твоей памяти от прошлой жизни.
- Должно быть, - пожав плечами, согласился Эсир, - однако это открытие было только началом. Вскоре я всё чаще начал замечать за собой, что при чтении некоторых фолиантов, меня часто одолевает странное чувство. Я будто бы уже знал обо всём написанном раньше и наперёд предвидел чем завершатся те или иные истории. А порой, когда я внимательно вчитывался в описание некоторых событий, перед моими глазами, на миг, вспыхивали загадочные образы неведомых мест и лица людей, которых я никогда прежде не встречал. Эти видения послужили для меня путеводной звездой. И следуя за ней, от книги к книге, я продвигался по кулуарам библиотеки, пока наконец-то не оказался здесь, в восточном крыле. Ты знаешь, чем примечательно восточное крыло этой библиотеки, царевич?
- Здесь собраны рукописи, датируемые временами войны падших архангелов, - внимательно оглядевшись вокруг, ответил Вильям.
- Всё верно, - кивнул Эсир, - и, если эти таинственные видения на самом деле являются отголосками былого, то моя прошлая жизнь явно каким-то образом должна быть связана с событиями, о которых повествуют все эти книги. Но как именно. На этот вопрос у меня пока что нет ответа.
- То, что ты мне сейчас рассказал, довольно любопытно, - внимательно рассматривая книжные стеллажи, признался царевич, - и это наводит меня на кое-какие мысли.
- Какие же? - вскинув голову, спросил Эсир.
- Твои видения, - уточнил Вильям, - ты назвал их отголосками былого. Не так ли?
- Так и есть, - согласился Эсир, - во всяком случае у меня нет иного предположения. А что? Тебе что-то известно об этом?
- Возможно, - пристально посмотрев на собеседника, произнёс царевич, - нечто подобное мне привелось испытать, когда я потерял память после битвы с варгулом. И хотя мой недуг был довольно скоротечен, я успел понять кое-что очень важное.
- Что же? - с нарастающим интересом, спросил Эсир.
- Отголоски былого, - повторил царевич, - они являются лишь в том случае, когда ты встречаешь перед собой нечто такое, что затрагивает чувствительные струны в твоей памяти, - сказав это, Вильям приклонил взор к раскрытому фолианту, возлежавшему перед Эсиром, - это одна из тех самых книг?
- Да, - едва заметно кивнул Эсир, - когда я читаю её, мне часто являются одна и та же сцена кровопролитной битвы, словно я нахожусь в самой гуще побоища. Вокруг меня сражаются могучие гиганты, вдвое выше любого человека. Им противостоит войско конных всадников в серебряной броне.
- Хм, - нахмурив брови, прихмыкнул Вильям, - похоже эта книга знакома мне. Если я не ошибаюсь, это хроники Турм-Странга. Очерк о народе багронгов. Когда-то давно эти заморские варвары вели ожесточённую войну против моего народа на стороне врага. Их рост и впрямь был вдвое выше человеческого. Однако он не помог им в битве при Гайтарских вратах. А после сокрушительного поражения в войне Падших архангелов, все багронги до единого были изгнаны из этих земель моими предками. Это произошло более шести веков тому назад.
- И что ты обо всём этом думаешь? - испытующе посмотрев на Вильяма, спросил Эсир.
- Я думаю, мой друг, - подняв глаза на собеседника, ответил царевич, - что, если образы, сохранившиеся в твоей памяти, и вправду относятся к временам исхода багронгов, то этому может быть лишь одно объяснение, - он смерил Эсира многозначительным взором и молвил, - ты являешься современником этих самых событий.
- Но, - в замешательстве возразил Эсир, - разве это возможно? Как я могу им быть? Ведь, как ты сам только что сказал, всё это происходило более шести веков тому назад. А подобный отрезок времени многократно превосходит срок жизни любого человека.
- Есть в этом мире кое-что, что способно наделять смертных подобным даром, - произнёс царевич, - мудрые называют это началом архангела.
- Начало архангела? - переспросил Эсир.
- Да, - отстранившись от книги, произнёс Вильям, - то, что делает магоборцев и магов крови теми, кто они есть.
- Тёмный фириэн, - брезгливо промолвил Эсир.
- Верно. Однако я, всё же, так не думаю, - заметил Вильям, - тот, кто унаследует силу тёмного фириэна, так же, неизбежно унаследует и его проклятие.
- А в чём заключается проклятие тёмного фириэна? - спросил в свой черёд Эсир.
- В том, что оно растлевает душу и порабощает разум, - объяснил царевич, - ведь тёмный фириэн есть ничто иное, как кровь самого врага. И любой её вкусивший, оказывается связан с ним кровными узами. Но эти узы по сути своей рабские цепи. Рано или поздно разум вкусителя неотвратимо и всецело подчиняется злой воле врага. Можно сказать, что в этом и есть залог его незыблемого владычества над приспешниками культа. И по его приказу, маги крови вершат ужасные деяния. Даже некогда близкие люди становились для них не более чем очередным источником фириэна. Именно поэтому мы, союзники ордена, издревле нарекли кровь врага - скверной.
- Но как же магоборцы? - после небольшого раздумья, спросил Эсир, - как ордену удалось обратить тёмный фириэн против его же хозяина?
- С помощью рун защитного слова, - ответствовал Вильям, - тех самых, которые начертаны на клинке и рукояти твоего меча. Во всём подлунном мире только их магия способна противостоять силе тёмного фириэна. Древние легенды гласят, что в час гибельного рока сам Созидатель ниспослал великое слово людскому роду, дабы тот мог противоборствовать мощи врага. Это откровение снизошло на монаха по имени Бритра. Именно он первым нанёс священную тайнопись на кожу людей, тем самым заточив скверну тёмного архангела в их телах. Так появились первые магоборцы. Великие и могучие воители, получившие силу врага, но при этом не подвластные его воле. Но ты, Эсир, совсем другое дело, - добавил царевич, - на тебя не действует магия слова, а значит в твоих венах нет скверны. Однако, при всём при этом, ты обладаешь великой силой, которая лежит за гранью людского разумения. И в твоей памяти остались воспоминания о событиях давно ушедших. У меня нет ответов на все эти вопросы Эсир. Но, думаю, что если тебе удастся понять природу своих сил, то ты сможешь узнать кем был в прежней жизни и каково твоё предназначение.
- Пожалуй, ты прав, - взвесив слова юного царевича, согласился Эсир, - всё это взаимосвязано. И, похоже, следующая подсказка ожидает меня в башне Метрихон.
- Скоро мы сможем это выяснить, - молвил Вильям, - это я тебе обещаю. А пока этот час не настал, оставим же все думы и домыслы на завтра. Ибо нынче всем жителям Эскафлона должно предаться веселью.
Эсир поднял на юного царевича недоумённый взор, дивясь тому, как разительно и неожиданно переменилась речь его товарища.
- Что? - весело спросил Вильям, - ведь ты не думал, что я решил отыскать тебя в лабиринтах этой библиотеки только ради того, чтобы самолично справиться о твоих успехами в просвещении. Нет. Я навестил тебя с иной, но не менее важной целью. Знай же, что нынче по полудни в Эскафлон прибыл последний ленник престола, и завтра на рассвете мы выступаем в путь. По этому знаменательному случаю мой отец даёт званый ужин, на котором будут оглашены имена всех участников похода. Кстати, ты тоже состоишь в перечне почётных гостей. И, раз уж мы теперь названные соратники и друзья, я пришёл чтобы лично сопроводить тебя на пир и отказа не приемлю. Задуй же свечи и закрывай свои книги. Они обождут тебя здесь. А вот пир ждать не станет. Идём же. Я представлю тебя избранникам в королевское посольство.
- Уже завтра, - задумчиво посмотрев в сумеречное окно, произнёс Эсир, - после селения тауримов я никак не могу привыкнуть к тому, как быстротечен здесь ход времени.
- Полагаю, это можно расценивать как положительный ответ, - поинтересовался Вильям.
- Да, - закрывая книгу, согласился Эсир, - я принимаю твоё предложение, царевич.
- Тогда поднимайся, да поскорее, - сразу же поторопил его Вильям, - прежде чем ты явишь себя свету Эскафлона, нам предстоит сделать ещё кое-что.
Сказав это, он взял со стола подсвечник и мигом прянул на ноги, исчезнув в тёмном проёме меж высоких книжных стеллажей. Не имея иного выбора кроме как смириться с участью ведомого, Эсир последовал за ним. Залы библиотеки располагались в верхнем флигеле великокняжеского дворца, и потому дорога от восточного крыла до королевского чертога не должна была отнять слишком много времени. Войдя в атриум, где располагался благоуханный сад цветущих смоковниц, Вильям внезапно остановился и повернулся к Эсиру.
- Кажется, мы на месте, - с загадочной улыбкой объявил он.
- Для чего? - настороженно оглядевшись, спросил Эсир.
- Для того, чтобы примерять твой новый наряд, - ответил Вильям и по хлопку ладоней из-за деревьев показался его оруженосец, держа на руках скатки мерцающей ткани.
- А вот и он, - гордо произнёс Вильям, - отправляясь в земли Регид-Лонда я распорядился сшить его по мерке специально для тебя.
- Что ж. Кто я такой, чтобы отказывать королевичу Эскафлона, - с улыбкой молвил Эсир и благодарно принял вручённый ему дар.
Одеяние и вправду оказалось совсем недурным даже по меркам королевского двора. Шёлковый дублет цвета вороново крыла с широким золотым эполетом на правом плече. Штаны из выделанной оленьей кожи и сапоги, украшенные добрым десятком серебряных пряжек. Всё это нарядное облачение было призвано для того, чтобы новый гость королевского двора полностью соответствовал изысканным предпочтениям его светской знати.
- Как я выгляжу? - поинтересовался Эсир, представ перед царевичем в новом одеянии.
- Как подобает, - явно довольный результатом, заметил царевич. Затем он вручил кутильеру более ненадобный подсвечник и молвил, - теперь мы можем отправляться на пир.
Миновав сад и анфилады королевского дворца они совсем скоро оказались перед распахнутыми створами тронного зала. Придворная знать стекалась сюда пёстрыми вереницами подобно муравьям, возвращающимся в лоно родного муравейника с наступлением сумерек. Задержавшись под входной аркой Эсир, ещё раз окинул взором величественную обитель государя Эскафлона. С того времени, когда он впервые вошёл сюда в окружении гвардейцев терракотовой черепахи, здесь многое изменилось. На смену однообразной тишине пришла мелодичная музыка, а сумрачная полутьма озарилась тысячами факелов и свечей, которые пылали в плеядах канделябров и люстр. В их свете всё вокруг казалось выполненным из бронзы и золота. Могучие колонны каменных древ, уходили в высь, где своды чертога мерцали и переливались самоцветами точно ночное небо. Под звёздным пологом раскинулась обширная праздничная зала, наполненная сотнями гостей. Их голоса объединялись с сопутствующими всем гуляниям звуками, превращаясь в единый слитный гул. Тут были молодые витязи в роскошных кафтанах и дублетах, и прекрасные придворные дамы в ярких платьях с высокими воротниками и тучными фижмами. Прежде Эсиру ещё не доводилось видеть подобных празднеств. Во всяком случае так ему помнилось.
- Что скажешь? - с весёлой улыбкой спросил царевич, - не скучаешь по своей лачуге в селении тауримов?
- Едва ли, - не сводя глаз с праздничного веселья, улыбнулся Эсир.
- Тогда не отставай, - дружески стукнув его по плечу, наказал Вильям, - нас ждут почётные места за столом государя.
С этими словами царевич шагнул вперёд и тотчас же растворился в пёстрой людской толчее. Эсир последовал за ним с интересом озираясь вокруг себя. После жизни в уединённом селении тауримов званый пир в чертоге великокняжеского дворца казался ему чем-то несравненно новым и крайне занимательным. Пробираясь сквозь гудящую сутолоку, царившую между рядами праздничных столов, он, то и дело, ловил на себе кокетливые взгляды придворных дам, следивших за ним из-за укрытия своих высоких воротников. Видел диковинных факиров, которые глотали острые клинки и дышали ярким пламенем, тем самым приводя в восторг окружавшую их толпу. Кто-то толкнул Эсира в плечо, и обернувшись, он увидел, как мимо, по волнующемуся морю из пышных шевелюр, проплывает огромный дымящийся поднос. В центре подноса возлежал жаренный кабан, окружённый всевозможными травами, заморскими плодами и кувшинами с пряным вином. Шествуя за царевичем вглубь чертога, Эсир добрался до позолоченных древ, венчавших ступени королевского тронья. Здесь людское столпотворение расступалось широким полукругом перед труппой ряженых менестрелей. Они звонко распевали какую-то задорную песнь, под аккомпанемент лютней и ребек, заражая праздничном настроением всех собравшихся. Слева от импровизированной сцены, на некотором возвышении, располагался роскошный стол, символично заправленный скатертью терракотового цвета. Во главе его восседал сам государь Протогон. Два кресла по правую руку от монарха до сих пор пустовали, и, по всей видимости, не случайно. Эсир уже было хотел направиться к столу, вслед за Вильямом, как вдруг остановился на полушаге, замерев на месте. По его, прежде спокойному лицу пробежала тень замешательства и тревоги. Неожиданно для себя Эсир почувствовал нечто крайне странное. Незнакомое чувство, а вернее чутьё, которое ему ещё не доводилось испытывать прежде. Однако несмотря на это, Эсир, осознавал потаённый смысл этого чувства с той же отчётливостью, с кокой толковал незнакомые слова, встречавшиеся ему на страницах древних фолиантов. Это было ощущение присутствия. Присутствия чего-то или кого-то где-то поблизости. У Эсира не было даже догадки, касательно того, что могло стать причиной невесть откуда возникшего чутья, но при помощи него он ощущал незримое присутствие столь же явственно, как осязают жар раскалённых угольев, будучи в кромешной темноте. Но самое главное, заключалось вовсе не в этом. Не внезапно обострившееся чутьё отозвалось тревогой на его лице, а пришедшее вслед за ним осознание того, что оно сулит. А сулило оно ничто иное, как близкую опасность. Подняв глаза, Эсир перевёл дыхание и настороженно осмотрелся перед собой. На первый взгляд чертог выглядел вполне спокойно и обыденно. Гости по-прежнему смеялись и весело перешучивались. Чашники деловито расхаживали вдоль столов, зорко присматривая за тем, чтобы ни один кубок не оставался пустым. Похоже всё шло своим чередом и ничто вокруг не предвещало опасности. Но, прежде чем Эсир успел завершить свой обзор, его внимание неожиданно привлёк один странный человек. Он неподвижно стоял у колонны каменного древа, точно затаившись в её тени. Его мрачный вид и тёмные одежды слишком сильно контрастировали с праздничным весельем и пёстрыми нарядами гостей, чтобы не вызвать подозрений. И в довершение ко всему прочему, лицо незнакомца скрывал глубокий капюшон монашеского куколя. Словом, вражеский соглядатай, да и только. Брови Эсира медленно смежились. Как знать, быть может в этом таинственном незнакомце и заключалась причина внезапно пробудившегося чувства присутствия. Или даже нечто большее. На память Эсиру пришли недавние слова Вильяма, в которых царевич говорил то том, что хозяин варгула до сих пор не был пойман и мог скрываться где-то поблизости. А учитывая такие обстоятельства, оставлять столь подозрительного гостя без должного внимания было попросту опасно. Сопоставив оба этих весомых довода, Эсир принял единственно верное решение. Направиться к незнакомцу в монашеском облачении, и самому разузнать у него кто он таков. Одёрнув полы дублета для пущей опрятности, Эсир уже хотел было пойти вперёд, как вдруг его внимание отвлёк голос Вильяма.
- Что ты там стоишь? - окликнул его юный царевич, - иди скорее сюда пока на твоё место охочие не нашлись.
Обернувшись к Вильяму, Эсир на мгновение упустил незнакомца из виду, и когда вновь обратил к нему взор, того уже не оказалось на прежнем месте. В тени каменного древа, где мгновение назад высилась тёмная фигура монаха не было ни души. Мысленно укорив себя за допущенную ошибку, Эсир ещё несколько раз внимательно осмотрел чертог. Всё попусту. Таинственный гость исчез, не оставив и следа, чего нельзя было сказать об ощущении зловещего присутствия, которое всё ещё осаждало нутро пепельного мечника предчувствием близкой беды. Внезапно откуда-то сзади послышались громкие возгласы. Напряжённый, словно тетива, Эсир мгновенно обернулся на звук. Но, увидев причину возникшего шума, он тут же облегчённо выдохнул. Оказалось, что это вовсе не предвестие беды, как ему подумалось, а всего лишь государь Протогон, провозгласивший здравницу в честь очередного участника похода. Созерцая то, как сотрапезники подкрепляют произнесённый тост дружным возлиянием, Эсир невольно усмехнулся над собственными опасениями. Похоже, праздничное веселье продолжалось, не замечая его тревог. Быть может и ему самому стоило наконец-то отпустить их. Эта мысль, украдкой пробравшаяся в его разум, начинала казаться всё более заманчивой. От стола повеяло благоуханием яств и, вдохнув их сладостный аромат, Эсир внезапно понял, что благоразумнее всего будет попросту позабыть обо всём случившемся и, как ни в чём не бывало присоседиться к пиршеству. А что же до назойливого чувства, то раз уж оно не собиралось никуда уходить, оставалось лишь его игнорировать. Что и решил сделать Эсир. Заняв почётное место рядом с царевичем он ещё раз покосился на одинокую каменную колонну, притаившуюся за окружием всеобщего празднования. Но незнакомца в чёрном по-прежнему нигде не было видно. Достаточно скоро бражное веселье, царившее за столом, и сладкозвучная музыка, мало-помалу заставили Эсира позабыть о таинственном госте в монашеском облачении и притупили навязчивое чувство тревоги в его сердце. Появившийся из-за спины виночерпий наполнил его кубок искрящейся медвяной жидкостью. Пригубив игристое питьё и заев его нежными семенами лотоса, Эсир окончательно избавился от напряжённой скованности и целиком растворился в здешнем веселье. Вскоре церемониймейстер, с чинным видом хлопнул в ладоши и последовала первая смена блюд. Трудами многочисленной прислуги, лёгкие закуски на праздничных столах, уступили место более основательным блюдам. Запечённые лебеди, бараньи ноги, жареный кабан и рагу из оленины. Всё это благоухало шафраном и взывало к тому, чтобы быть отведанным как можно скорее. И Эсир был напрочь поддаться столь соблазнительному искушению. Когда он расправился с двумя жаренными жаворонками и запил их игристой медовухой, Вильям обернулся к нему со словами, - а вот и мой спаситель, о котором вы так много слышали.
И тотчас же десятки сотрапезников устремили свои взоры на Эсира.
- Моё почтение витязь, - приветственно воздев кубок могучей рукой, пробасил один из гостей, сидевших напротив, - не думал, что среди этого сонмища токующих турухтанов сыщется хотя бы один настоящий воин. Говорят, ты одним взмахом снёс голову треклятому варгулу. Если это и впрямь так, то мечник, свершивший столь выдающийся подвиг, заслуживает моего уважения.
- Должно быть твоё уважение не многим удалось заслужить, - заметил Эсир.
Богатырь весело загоготал и опорожнил кубок одним долгим глотком.
- Познакомься с Глостером из Ригид-Лонда, - праздно произнёс Вильям, - пусть тебя не вводит в заблуждение его добродушная улыбка. Перед тобой один из первейших ратоборцев в Эскафлоне. Однако сражайся он хотя бы в половину лучше того, как умеет пить, был бы первым ратоборцем Андореса.
- И это правда, - с грохотом грянув кубок о столешницу, подтвердил Глостер, - ну полно любезностей. Давай ка лучше расскажи нам, какого это было. Сразиться с варгулом. Говорят даже у Вильяма подкосились коленки при виде этой лютой зверюги.
При этих словах царевич укоризненно посмотрел на Гебиха, сидевшего напротив, но тот лишь рассеяно пожал плечами.
- Давай же, - настаивал богатырь, - у нас в Регид-Лонде не принято утаивать добрых подвигов.
- Лучше оставим эту историю для бардов, - прозорливо предложил Эсир. Ему не хотелось вдаваться в подробности битвы с варгулом на слуху у всех. Вне всякого сомнения, это повлекло бы за собой новые вопросы и расспросы, а Эсир слишком хорошо помнил во что может вылиться упоминание о его необычных способностях.
- Понятно, - многозначительно пробасил Глостер, - вижу ты не мастак травить ратные байки. Верно?
- У каждого есть свои недостатки, - кивнув головой, признал Эсир.
- Ну это не беда. Доблестный муж и сказитель в одном лице, редкое сочетание среди нашего брата, - сказав это, Глостер в очередной раз решительно осушил свой кубок и пристально посмотрел на Эсира. Заметив опустевшую чашу, один из виночерпиев самоотверженно шагнул вперёд, но Вильям подал ему знак, что с этого гостя уже достаточно.
- Вот что я тут подумал, - вдруг наклонившись к пепельному мечнику, заговорщицки просипел Глостер, - для тех, кто не силён в красноречии, боги придумали иную потеху. Предлагаю побороться со мной на руках. Что скажешь?
- Не сейчас, - заслышав предложение богатыря, вмешался Вильям.
- А почему нет, - посмотрев на царевича покрасневшими от хмеля глазами, осведомился Глостер, - здесь такая скукотища, что никакой выпивки не хватит чтобы её притупить. Да и он сам может сказать за себя. Правильно я говорю братцы? - с шумом встав из-за стола воскликнул богатырь, воззвав к гостям, - хотите увидеть борьбу между мной, Глостером из Ригид-Лонда и пепельным мечником, что в одиночку смог сразить варгула?
Отовсюду послышались одобрительные возгласы и кубки призывно застучали о столешницу. Музыканты выдали несколько фальшивых аккордов и тоже притихли. Это, в свою очередь, привлекло внимание Протогона. Один из чашников что-то шепнул ему на ухо, и государь подал Эсиру знак своего согласия кивком головы. Прислуга тотчас же подступила к столу и освободила место меж двух борцов.
- Ну что, - вызывающе вопросил Глостер, закатав рукав и выставив вперёд согнутую в локте правую руку, - готов доказать свою удаль?
Рука его казалось на редкость могучей, играя мускулами, точно гранями, высеченными на твёрдом камне.
- Что ж, Глостер из Регид-Лонда, будь, по-твоему, - крепко ухватив ладонь соперника, согласился Эсир.
Когда оба борца изготовились к состязанию, Вильям поднялся из кресла и вознеся руку, резко опустил её огласив команду, - начали.
Заскрипели дубовые доски и брусья столешницы. Навалившись всем корпусом, могучий Глостер потянул руку Эсира вниз. И поначалу ему сопутствовала удача. Мало-помалу рука пепельного мечника медленно склонялась под его неистовым натиском.
- Ха, - выдохнул Глостер, - что-то не видно, чтобы ты обладал той силой, о которой все вокруг говорят. Может быть твой варгул на сам деле был простым волчонком, а? - и могучий богатырь зашёлся хохотом.
Но смех Глостера внезапно оборвался, когда в одном дюйме от победы, его кисть неожиданно замерла, точно наткнувшись на невидимый барьер. Озадаченный богатырь сделал ещё несколько натужных рывков, в надежде сломить сопротивление противника, но всё оказалось без толку. Рука пепельного мечника не шелохнулась.
- Что такое? - встретившись взором с озадаченным соперником, спросил Эсир, - мне кажется или ты и вправду покраснел лицом?
А затем, на диво всем присутствующим, Эсир без видимых усилий поднял длань богатыря, и обратил её вспять. Брови Глостера поднялись в изумлении. Предчувствуя своё неизбежное поражение, он ухватился левой рукой за край стола, точно утопающий, вцепившийся в спасительную доску, и сделал последнее, неимоверное усилие, стараясь перебороть соперника. Его мышцы так сильно напряглись, что затрещал рукав рубахи. Но и это не помогло. За мгновение до того, как рука Глостера коснулась противоположной части стола, доска, за которую он держался со скрипом и треском оторвалась от столешницы. Потеряв равновесие, поверженный богатырь кубарем скатился со скамьи, исчезнув под столом. Все вокруг разом застыли в безмолвии.
- Ты, - послышался кашель из-под стола, - ты, - Глостер опёрся левой рукой на скамью и поднялся на ноги. Правя, рука у него висела как плеть и казалась намного ниже левой, - ты не человек.
При этих словах, гости, делившие стол с королевской четой и пепельным мечником, настороженно переглянулись между собой. Эсир почувствовал на себе их встревоженные взгляды. Только сейчас он понял, как сильно перегнул палку. Нужно было побороть Глостера не так вызывающе, а ещё мудрее и вовсе ему поддаться. Но в азарте состязания он начисто позабыл о необходимой осторожности. Теперь же его дурацкая бравада привлекла к себе слишком много ненужного внимания.
- У человека на такое не хватило бы силы, - тем временем продолжал поверженный богатырь, - ты самый, что ни наесть настоящий медведь на людскую стать. И вот что я тебе скажу братец. Не грех и выпить за твою победу.
Подкрепив своё заявление весёлым гоготание, Глостер неуклюже уселся за стол, потребовав ещё вина. Лишь когда напряжённое безмолвие, повисшее над тронным залом, вновь огласили мелодичные звуки музыки и слитный гвалт людской речи, Эсир наконец-то перевёл дух. Прежде чем продолжить празднование, как ни в чём не бывало, Глостер подозвал двух свои молодцов, и те, ухватившись за его правую руку, с хрустом вправили вывихнутое плечо на место. Коротко взревев, богатырь подался вперёд и, выхватив у кого-то наполненный кубок, не мешкая утопил боль и уязвлённую гордость в вине. Всё вокруг снова потекло в своём прежнем русле. По своевременным распоряжениям церемониймейстера убирались старые и приносились новые блюда с едой и вино с медовухой текли рекой. К середине застолья Эсир полностью удостоверился в том, что, по какой-то причине, не чувствует хмеля, так, как ощущали его все рядом сидящие. Однако это ничуть не мешало ему наслаждаться общением с сотрапезниками и предаваться общему веселью. Тем паче, что победа над Глостером, обеспечила ему всеобщее уважение и фавор на весь оставшийся вечер. Прославленные ярлы и их достославные дружинники наперебой желали перекинуться парой слов с новым героем нынешнего пира. Один из почтенных ярлов даже пригласил его воссесть за свой стол и, в знак особого уважения, предложил испить из фамильного кубка. Эсир сразу же узнал этого седовласого витязя. Всю прошлую неделю, покуда шла подготовка к походу, он не раз замечал его близ ристалища, когда, в утренние часы оттачивал своё мастерство владения мечом. Испив из кубка своего нового знакомца, Эсир отставил позолоченную чашу в сторону и продолжил непринуждённой разговор. Ярл оказался довольно интересным собеседником и, к тому же, умел слушать. Потому, когда речь зашла о воинском искусстве, Эсир не смог ограничиться парой скупых фраз, которыми он обычно откупался от любопытства предыдущих собеседников. По истечении целого часа и трёх испитых кубков вина, он уже почти заканчивал своё повествование о том, как важно сохранять ритм дыхания в бою на мечах, когда его красноречие оказалось прервано нежданным событием. Внезапно, без всякой на то причины, лицо его собеседника изумлённо застыло в отсветах голубого сияния. А мгновение спустя позади раздался болезненный вопль и пронзительный звон железа. Почувствовав неладное, Эсир обернулся и сразу же понял, что на сей раз действительно что-то стряслось. Он увидел перед собой странное и жуткое зрелище. Виночерпий, который был подле него с самого начала пира стоял рядом ссутуленный и неподвижный. Левой рукой он сжимал запястье правой, точно она была обожжена огнём. А подле его ног, ледяным заревом разливалось голубое сияние. Должно быть это и был источник того самого света, который Эсир заметил на испуганном лице ярла. Опустив глаза, пепельный мечник с изумлением увидел, что свет исходит от обронённого кубка. На его позолоченной рукояти сапфировым светом пламенели неведомые письмена. Увидев это, Эсир, сам не зная почему прянул на ноги и напрягся, точно готовясь к схватке. А виночерпий, распрямил прежде ссутуленную спину и переменился в лице. Теперь этот лик больше не принадлежал простодушному чашнику, которого Эсир видел несколько минут назад. Его новое лицо было искажено злорадной ухмылкой, а в глазах медленно разгорался багровый огонь.
- Клянусь всеми богами, - воскликнул кто-то позади Эсира, - это же маг крови.
И тотчас же, несколько вельмож, сидевших поблизости, вскочили из-за стола и бросились наутёк, точно спасаясь от лесного пожара. Почувствовав их страх, преобразившийся виночерпий зловеще осклабился и простёр им вслед свои бледные длани. Один из вельмож, тот, что бежал последним, внезапно замедлился и сделал несколько неверных шагов, словно его поразила в спину смертоносная стрела. Затем он неестественно запрокинул голову и выгнулся лукой, оглашая зал ужасающим воплем. Из его рта, ушей и глаз вырвались наружу клубы ярко-голубого тумана. Подчиняясь неведомой воле, они расползались клочьями и змеились прямо к рукам мага крови. И в этот страшный миг, миг всеобщего оцепенения, Эсир отчётливо ощущал, как усиливается и крепнет то самое зловещее чувство, причину которого он так тщетно старался истолковать всё это время. Теперь же, он наконец-то понял, о каком незримом присутствии пыталось предупредить его потаённое чутьё. И какую губительную опасность оно сулило. А тем временем предсмертный крик погибающего сановника уже почти сошёл на нет, как и жизненная сила, которую источало его истлевшее до костей тело. Последние ярко-голубые струйки сбежали по мертвенно побелевшим скулам и перенеслись к хищной длани кудесника. Вобрав в себя всё до последней капли, маг крови опустил крючковатые пальцы и иссохшее тело вельможи замертво рухнуло на пол чертога. Тогда Эсир ещё не знал, что стал свидетелем ужасного акта охоты, который на многие века предрешил неизбывное противостояние людского рода тёмному культу магии крови. Мудрые называли его актом похищения жизненной силы фириэна. По сути же своей, это было похищение самой человеческой души. И узрев сей акт воочию, пепельный мечник проникся чувством омерзения и ненависти к существу, что его свершило. Ибо в этот момент, маг крови был подобен чёрному пауку, который жадно высасывает из своей жертвы все жизненные соки, оставляя после себя лишь обескровленную мёртвую оболочку. Когда кудесник обернулся к Эсиру, в его ладони вспыхнул огонь. Магическое пламя разрасталось с каждым новым биением сердца, покуда маг не высвободил его разрушительную мощь в смертоносном броске. Реакция Эсира оказалась молниеносной. В мгновение ока он метнулся в сторону и огненный шар с рёвом пронёсся мимо. Пролетев несколько десятков футов, он врезался в колонну каменного древа, с треском разбрызгивая в стороны мириады искр. Яркий свет ненадолго ослепил Эсира, но он знал, где находится его противник. В два точно выверенных шага, пепельный мечник оказался прямо перед магом, и замахнулся на него кулаком, чтобы нанести сокрушительный удар. Но в последний момент, рука Эсира остановилась и застыла в воздухе. Вместо ожесточённой попытки сопротивления, он увидел, как кудесник беспомощно вскинул обе руки к горлу, будто задыхаясь. Когда зрение окончательно возвратилось, Эсир в изумлении опустил занесённую руку. За спиной мага стоял человек. Пепельный мечник сразу же узнал его. Это был тот самый незнакомец в чёрном. Надвинутый капюшон по-прежнему скрывал его лоб и глаза в тени. Одной рукой он крепко обхватил горло мага, а дугой сжимал кинжал, который вогнал ему в шею по самую рукоять. Жизнь стремительно покидала кудесника вырываясь наружу бульканьем и хрипами. Но это был ещё не конец. Смертельно раненый, он ещё продолжал дышать, вытаращив на Эсира обезумившие от предсмертного ужаса глаза, когда его грудь внезапно озарилась ярко-алым сиянием. Это был фириэн. Но он был иным. В отличие от жизненной силы погибшего сановника, фириэн мага светился кроваво-алым светом. Светом, перерождения, что свершилось под воздействием магии крови. Подобно сотням рубиновых змей, потоки фириэна переплетались между собой и ползли свозь воздушную толщу. В их движениях не было хаоса. Все они были подчинены одному единому стремлению. И в этом стремлении они направлялись прямо к пепельному мечнику. Весь зал стоял в безмолвии. А сам Эсир с тревожным изумлением наблюдал за тем, как кроваво-алые змеи проникают к нему под одежду и просачиваются сквозь кожу. Он не испытывал страха. Всё что он чувствовал в этот момент, это прилив невероятной силы. И сердце его колотилось в груди, бешено гоняя кровь по венам. А после воспоследовало нечто иное. То, чего Эсир никак не мог ожидать. Внезапно, перед его глазами возникли образы неизвестных людей и чуждых ему мест. Они были похожи на промельки тех видений, которые являлись ему во время чтения древних книг. И сперва Эсиру даже подумалось, что это возвращаются крупицы утраченной памяти. Однако, очень скоро он убедился в том, что эти видения ни коим образом не были связаны с его прошлым. Это были воспоминания другого человека. За считанные мгновения Эсир будто бы прожил его жизнь, взирая на всё происходящее чужими глазами. Года проносились перед ним с немыслимой быстротой и события сменяли друг друга подобно образам, которые проносятся мимо всадника, несущегося вперёд на полном скаку. Вот он мальчишка. Мать называет его Рюдегер. Он беззаботно играет с гурьбой соседских ребятишек в сосновой роще. А вот он уже юноша и становится подмастерьем местного кожевника на радость своим родителям. Старшие братья за обеденным столом поднимают чаши за его успех. И он видит глаза своей матери, полные гордости и радости за сына. Но счастье мимолётно и вот он уже лежит в пастели, поражённый тяжёлым недугом. Деревенский лекарь говорит, что дело плохо. Силы покидают его с каждым днём вместе с надеждой на выздоровление. Но однажды над пастелью больного склоняются плечи незнакомца, облачённого во всё чёрное. Он предлагает исцеление в обмен на службу. Родители стоят за спиной незнакомца со слезами на глазах, крепко держа друг друга за руки. Предложение принято. Ход времени ускоряется и Эсир видит, как стоит в окружении мрачных фигур, облачённых в длинные чёрные туники. Похоже это какое-то святилище или храм. В лице одного из жрецов Эсир узнаёт того самого незнакомца, которому обязан своим исцелением. Жрец поручает ему отправиться в путь. Долгий путь через дремучие леса и извилистые тракты. И вот на закате из-за густых перелесков показывается громада белой горы. А перед нею, обнесённый могучими стенами, угадывается образ семибашенной твердыни Эскафлон. Он въезжает в крепость и ищет работы во дворце государя, как того велел жрец. Однажды вечером, в трактире, один из новых знакомых предлагает ему работу при королевской кухне. Он соглашается без раздумий и принимается за усердную работу. Работу, которая продолжается несколько лет. Вскоре, за проявленную прилежность и добросовестность его назначают чашником государя. Время идёт. И вот, среди однообразного сплетения будничных дней, Эсир неожиданно замечает самого себя. Вокруг вершится тот же самый пир, в тронном зале государя Протогона. Неожиданно им овладевает ярость. Убегающий сановник служит источником силы в грядущей битве с пепельноволосым противником. Но вдруг в глазах всё меркнет и наступает забвение.
На этом видение оборвалось и Эсир открыл глаза. Маг крови по-прежнему находился перед ним. Но за минувшие мгновения его лицо успело измениться до неузнаваемости. Теперь лик кудесника больше напоминал череп, обтянутый серой растрескавшейся кожей. Прежде тёмные волосы поредели и выцвели. Одежда на руках и ногах обвисла, точно на жердях огородного стража. А глаза, совсем недавно пылавшие яростным огнём, потухли и провалились в чёрные глазницы. Остался лишь иссохший тысячелетний труп.
- Кто ты такой? - прозвучал голос, и, подняв глаза, Эсир заметил, что незнакомец, сразивший мага, смотрит прямо на него. Об этом говорили две мерцающие точки, холодно поблёскивающие из тьмы глубокого капюшона. Глядя прямо на них, Эсир набрал полную грудь воздуха и неожиданно для себя ответил, - я не знаю.
Но монах точно не заметил той искренности, с которой были произнесены сказанные слова. Он высвободил клинок из шеи мертвеца, и, небрежно отшвырнув тело в сторону, угрожающе двинулся на Эсира.
- Я спрошу тебя в последний раз, - холодно и бесстрастно предупредил он, - кто ты такой?
- Он один из воителей Метрихона, - внезапно раздалось нежданное ответствие.
Это был голос государя Протогона. И услыхав его, монах остановился. Капюшон его медленно кивнул, смерив Эсира незримым взором.
- На нём нет татуировок защитного слова Бритры, - будто бы угадав то, о чём думает монах, произнёс Протогон, - но его меч исписан священными рунами. Я видел их сам.
По тому, с каким почтение говорил государь, Эсир понял, что перед ним стоит не обычный гость. Но кем мог быть этот незнакомец в нехитром облачении странствующего монаха. На этот счёт у Эсира не было даже догадок.
- Хорошо, - убирая кинжал под мантию хламиды, отозвался монах, - но мы ещё вернёмся к этому разговору позже.
Последние слова были сказаны им так нарочито тихо, что их мог расслышать только Эсир. Соединив руки под просторными рукавами хламиды, монах безмолвно направился к выходу из тронного зала. По мере того, как удалялся и стихал шум его шагов, до толи онемевшие гости понемногу начали обратить язык.
- Так вот значит, каким путём тебе досталась победа, - пробасил Глостер, смерив Эсира презрительным взором, - почему вы не сказали мне о том, что я вызвался состязаться с магоборцем?
- Да какой же это магоборец? - отозвался кто-то из ярлов, - у него ж нету оберегов на коже. Как пить дать маг.
- А чего они тогда сцепились друг с другом? - возразил другой ярл, - нет. Маги, они как вороны - один другому глаз не выклюет.
Слушая пересуды старых ярлов, Эсир только отвёл глаза. Что-либо отвечать было глупо. Всего не объяснишь, да и куда там. Он и сам не понимал природы всего того, что только-что произошло. Лишь одно ему было известно доподлинно. Ощущение незримого присутствия исчезло лишь тогда, когда был сражён маг крови. А значит его чутьё было способно распознавать прислужников культа, скрывающихся среди людей. Поистине ценный навык для любого охотника. Если, конечно, охота на магов и есть его былое призвание. Размышляя об этом, Эсир почувствовал, как на его плечо легла чья-то рука. Обернувшись, он увидел лицо Вильяма.
- Следуй за мной, - вкрадчиво повелел царевич. Эсир повиновался без лишних слов. Ему и самому хотелось как можно скорее покинуть людную залу. Проследовав под пристальными и зачастую враждебными взорами гостей, они удалились в королевскую келью, сокрытую в глубине тронного зала. Расположив Эсира в этом временном убежище, царевич наказал ему оставаться тут, покуда он не возвратиться.
- Твоё присутствие в зале не принесёт пользы не на грош, - уже в дверях, молвил он, - а вот навредить может. Так что изволь оставаться тут, пока мы с отцом не угомоним тамошних.
Сказав это, Вильям затворил за собой дверь, оставив Эсира наедине с собственными думами. А думы его были одна темнее другой. Ибо почти каждая из них являла собой вопрос без ответа. Почему фириэн сражённого мага устремился именно к нему? Да и что это могло значить? Чем на самом деле были те таинственные видения, словно бы вырванные из чужой памяти? И кем являлся тот таинственный монах, который так хладнокровно убил мага крови? Вот лишь некоторые из вопросов, над разгадкой которых размышлял Эсир. Когда царевич наконец-то возвратился в королевскую келью, миновал целый час.
- Идём, - молвил он, подавая Эсиру знак рукой, - теперь можно входить.
По возвращении, тронный зал государя предстал пред Эсиром совсем в ином обличии. Прежде светлый и полный веселья, ныне он выглядел опустошённым и разорённым. Гостей здесь уже не было. От недавнего пиршества, что проходило в этих стенах, остались лишь мрачные шеренги неприбранных столов, громоздившихся вдоль чертога. Да опрокинутые в спешке стулья и разбросанные остатки роскошной трапезы. Вдоль аллеи каменных древ теперь высились недвижные фигуры воинов терракотовой черепахи. Во главе их стоял сам воевода Данкварт. Должно быть происшествие с магом не на шутку обеспокоило государя. Потому он и решил призвать в святая святых своего народа вооружённую стражу. Сам государь Протогон восседал на троне, с хмурым видом поглаживая седую бороду. Перед ним стояло двое людей. Одного из них Эсир сразу же узнал. Это был тот самый старый ярл, который беседовал с ним, когда всё случилось. Другого, который держал слово перед государем, он признал не сразу. То был церемониймейстер, ведавший прерванным пиром.
- Говорю вам, государь, - пылко настаивал на чём-то он, - если бы я заметил хоть что-нибудь подозрительное, то непременно принял бы соответствующие меры. Однако ничего подозрительного просто не было. Он был образцовым работником на протяжении всех этих лет и никогда не давал повода усомниться в обратном. За изрядное прилежание и непогрешимую дисциплину я и произвёл его в чашники вашего величества. Никогда бы не подумал, что Рюдегер окажется... Ну тем, кем он оказался.
Услышав названное имя, Эсир взволнованно поднял глаза на церемониймейстера. Ну конечно же. Вот откуда этот рассказ показался ему таким знакомым. Поприще чашника при королевской кухне. И само имя - Рюдегер. Эсир уже знал его, ибо оно было заключено в видениях, которые явились пред ним в момент смерти мага. Значит это были не просто случайные образы. Это действительно были воспоминания. Воспоминания, запечатлённые в потоке фириэна.
- Довольно, - неожиданно потеряв терпение, оборвал рассказ церемониймейстера Протогон, - выходит всё это время среди нас скрывался маг крови. Если это и вправду так, то никто уже не сможет поручиться за то, что подобные случаи не повторятся впредь. Как знать, - окинув воинские ряды грозным прищуром, добавил государь, - быть может один из этих двуличных выродков уже сейчас наблюдает за нами.
При этих словах Эсиру ужасно захотелось вмешаться. Рассказать обо всём и заверить государя в том, что Рюдегер действовал один. Ведь он знал, что Рюдегер действительно действовал один. Это было понятно из его воспоминаний. И ещё сильнее Эсиру хотелось поведать о том безвыходном положении, которым расчётливо воспользовались маги крови, чтобы превратить добродушного и трудолюбивого юношу в своего лазутчика. Однако недавние воспоминания о багровеющем взоре и том упоении, с которым маг крови высасывал жизнь из своей несчастной жертвы, отрезвили Эсира. Да и выдавать свою новую способность перед государем здесь и сейчас было не время. Кто знал, чем это могло обернуться в присутствии посторонних.
- Скверно, - немного остыв, заключил государь, - но почему, после стольких лет верного служения он выдал себя именно сейчас? Кто-нибудь может дать мне ответ на этот вопрос?
- Отчасти в этом есть моя вина, мой государь, - смиренно отозвался тот самый седовласый ярл, - всему причиной была моя старческая подозрительность.
- Ярл Хельдрик, - грозно смежив брови, произнёс Протагон, - раз уж ты вознамерился принять, пусть и часть вины на себя, будь так любезен - растолкуй всем нам, как твоя старческая подозрительность привела к разоблачению мага крови.
- Через него, мой государь, - неожиданно указав рукой на Эсира, молвил старый ярл, - всю минувшую неделю я приглядывался к нему. Наблюдал за тем, как он орудует своим мечом на арене ристалище. Бывалому войну достаточно одного лишь взгляда, чтобы понять, что способности этого мечника едва ли доступны кому-нибудь из смертных. Однако, несмотря на это, мне, всё же, доводилось видеть нечто подобное прежде. Когда судьба сводила меня с магоборцами. Только вот на теле Эсира не было магоборских оберегов. И это заставило меня призадуматься. А что, если наш почтенный гость вовсе не тот, за кого все его принимают. Что если под его личиной к нам пожаловал лазутчик врага. С этой тревожной мыслью я отправился на пир. И позже увидел, как Эсир поборол Глостера, словно мальчишку, при этом выворотив ему плечо. Сделавший подобное должен был обладать недюжинной силой. Нечеловеческой силой. Это лишь упрочило мои подозрения. И тогда я решился на небольшую хитрость. Что если дать нашему гостю испить из моего родового кубка. Ведь рукоять сей чаши исписана рунами защитного слова. Ещё со стародавних времён мои предки привечали гостей под своей крышей только с подобными кубками, чтобы вовремя распознать мага крови.
- Похоже, теперь всё наконец-то обретает ясность, - закончил за ярла, Вильям, - Эсир испил из зачарованного кубка, а заботливый виночерпий хотел наполнить его вновь. Да вот только по неосторожности коснулся защитных рун. Они-то и выдали его сокрытую сущность. Кажется нелепый случай устерёг наш грядущий поход от верного провала.
- С этим я согласен, - молвил в своё черёд воевода Данкварт, - не выдай он себя сейчас и в распоряжение врага могли бы попасть важные вести о таге света. Похоже ярл Хельдрик оказал нам всем неоценимую услугу.
- Похоже на то, - согласился государь и вызывающе посмотрел на Эсира. Однако пепельный мечник встретил его взгляд решительным безмолвием, - ну что ж. Если никто более не желает чего-либо добавить, то все вольны покинуть чертог. На сегодня пир окончен. Стража сопроводит вас к вашим покоям.
Внемля воле государя, ярл Хельдрик и церемониймейстер направились к выходу из чертога в сопровождение воителей терракотовой черепахи. Наблюдая за тем, как они уходят, Эсир не мог не заметить то, с какой настороженной подозрительностью недавние сотрапезники взирают друг на друга. Да. Маг крови посеял недоверие и страх в сердцах этих людей всего лишь одним своим появлением.
- Эсир, ты тоже можешь идти, - обратился к нему Протогон, - ты же, Вильям, останься со мной. У меня найдётся несколько напутственных слов для тебя перед завтрашним походом.
Поклонившись королевской чете, Эсир присоединился к исходу. Не придумав ничего лучше, ибо из-за недавних событий о сне можно было и не помышлять, он решил возвратиться обратно в библиотеку, и найти какую-нибудь книгу, из которой можно было бы узнать больше о магии крови. Однако его замыслу не было суждено свершиться. На выходе из главной анфилады княжеского дворца, его неожиданно окликнули по имени. Обернувшись на зов, Эсир с удивлением увидел того, кого никак не ожидал встретить этой ночью. В едва освещённой нише у тёмного окна стоял тот самый монах.
- Мы не были представлены друг-другу, - откинув капюшон и протянув Эсиру руку, произнёс он, - моё имя Калиостро. Я служу ордену и великому хранителю света из башни Метрихон.
Эсир внимательно и недоверчиво посмотрел на монаха. Острые черты его лица явно принадлежали твёрдому и решительному человеку, который наверняка был самозабвенно верен избранному им катехизису. Голова его была полностью лишена волос. А на морщинистом лбу отчётливо белела острыми лучами семиконечная звезда Нуриона. Такая же, что была изображена на броши Эсира. Такая же, какую он видел в вещем сне на вершине одинокой башни. Он пожал руку монаха.
- Значит, государь Протагон был прав, - хмыкнув и внимательно посмотрев на свою ладонь, произнёс Калиостро, - интересно.
- Что именно? - осторожно поинтересовался Эсир, заметив, что вторая рука монаха только сейчас показалась из-за складок мантии, где, должно быть, таился его кинжал.
В ответ на это, монах обратил к собеседнику свою ладонь и Эсир увидел на ней знакомое клеймо, являвшее собой одну из рун защитного слова.
- Знаешь ли ты откуда появился обычай рукопожатия? - спросил его Калиостро, - когда-то давно, во времена войны падших архангелов, почти у всех воинов ордена на ладони было подобное клеймо. С его помощью, при встрече с незнакомцем, через рукопожатие можно было распознать врага или же союзника. Ибо в то время на земле Андореса у людей не было врага страшнее, чем маги крови.
- И кого же ты видишь перед собой? - спросил Эсир, - союзника или же врага?
- Я вижу, что ты не один из прислужников культа, - витиевато ответил монах, - иначе руны выдали бы твою сокрытую сущность, как это произошло с тем магом, - он указал кивком головы в сторону королевского чертога, - об остальном пока что рано судить.
- А мне кажется, что я вижу перед собой союзника, - молвил в свой черёд Эсир, - ведь ты тот самый посланник из Метрихона, который прибыл ко двору государя, дабы известить его о таге света. Не так ли?
- Да, - кивнул монах, - до сегодняшнего дня я был вестовым Метрихона. Но нынче, с восходом солнца выступлю в поход вместе с посольством Эскафлона, как провожатый. Впрочем, это всё не столь важно. Куда важнее ты, - Калиостро внимательно посмотрел на пепельного мечника, - глядя на тебя я вижу перед собой загадку.
- Тогда спрашивай, - с улыбкой разведя руки перед монахом, произнёс Эсир.
Монах хмыкнул, но, всё же не упустил представившейся возможности, - там в чертоге, государь Протогон вступился за тебя и прилюдно именовал воителем Метрихона. Но я-то знаю, что это не так. В тебе есть кровь архангела, ибо ты обладаешь властью над фириэном. Но при этом ты не являешься ни магоборцем ни магом крови. Кто же ты на самом деле?
- Поиски ответа на этот вопрос и привели меня в Эскафлон, - ответил Эсир, - видишь ли, давным-давно, что-то произошло со мной. Некое событие, разделившее надвое мою жизнь. И то, что было до, осталось сокрыто во тьме былого. Тем же, что было после, я жил, покуда однажды вещий сон не указал мне путь в эти земли.
- Вещий сон? - смежив брови, спросил монах.
- Да, - кивнул Эсир. Что-то подсказывало ему, что он может довериться этому угрюмому человеку с обветренным лицом. Дело было не в том, что он сразил мага крови и даже не в знаке семиконечной звезды, что белела на его смуглом лбу. Дело было в глазах. Таких глубоких и проникновенных. Глядя в них, Эсир, не колеблясь ни мгновения, поведал Калиостро удивительную историю своей жизни. От самого первого дня и до прибытия во дворец государя Протогона.
- Так я и оказался в числе легатов, избранных на таг света, - закончив свой рассказ, подытожил Эсир.
- Я разделяю решение государя, - с присущей ему твёрдостью, ответил Калиостро, - ибо, в свете всего, что ты мне поведал, он рассудил мудро, когда решил направить тебя в Метрихон. Что же до твоего сна, то кривить душой я не стану. Он видится мне предвестием великих горестей. Тьма грядёт, - посмотрев в чёрный провал окна, мрачно добавил монах, - я чувствую её приближение. Великий хранитель ордена тоже её чувствует. От того-то и созывается таг света.
- Следуй подсказке сердца, и пусть твой послужит клинок, в битве за правое дело, когда урочный приблизится срок, - повторил последние строки вещего сна Эсир, - думаешь в том и есть моё предназначение? Отправиться на таг света в Метрихон, чтобы противостоять надвигающейся тьме?
- Возможно, - пожав плечами, ответил Калиостро, - промысел судьбы всегда пребывает в неведении. Но, так или иначе ты должен быть связана с Метрихоном. Эта связь столь же несомненна, сколь несомненна связь птицы с небом или же рыбы с водной стихией. Государь Протогон увидел её. И я тоже её вижу. Ведь в твоих венах течёт вышняя кровь архангела.
- И снова это начало архангела, - точно в очередной раз упёршись в один и тот же барьер, с досадой произнёс Эсир, - все вокруг только и делают, что твердят мне о нём с самого моего появления в Эскафлоне. Говорят, что я унаследовал некую силу от самих небожителей. Да вот только никто не может объяснить мне толком, что это значит.
- Потому-что ответ на это вопрос в полной мере сможет дать лишь великий хранитель света, - рассудил Калиостро, - или же, на худой конец, кто-нибудь из магоборцев. Простым смертным толковать о подобных вещах не по мерке. Ведь кошка не сможет растолковать тигру, что такое быть тигром. Верно?
- Пожалуй, что и так, - смягчился Эсир, - просто это неведение. Я в нём точно в поволоке густого тумана. Вроде бы и вижу, что впереди. Но не могу понять, что именно. Взять, к примеру тот же фириэн. Нынче вечером я видел его дважды. Когда маг крови лишил жизни того бедолагу и когда лишился её сам. Однако мне недостаёт знаний, чтобы понять природу хотя бы одного из этих явлений.
- Ах вот оно что, - понимающе молвил Калиостро, - тот маг в чертоге короля. Он был первым приспешником тёмного культа, с которым ты встретился лицом к лицу. Не так ли? Это было видно по твоим глазам, - монах выдержал небольшую паузу, - ну что ж. Если подумать хорошенько, то кое о чём, я всё же мог бы тебе поведать. И, пожалуй, как ты верно подметил, следует начать именно с фириэна, - он раздумчиво воззрился в ночь за окном, после чего продолжил свой рассказ, - природа тех явлений, которую ты желаешь постичь, уходит своими корнями к древним канонам этого мира, когда Великий Созидатель наделил людей величайшим даром. Даром фириэна. Даром, который породнил смертный род с небожителями Ниберхунда. Но, в сотворении сего блага, Созидатель не предполагал, что однажды придёт день, когда этот дар обратится против людей величайшим проклятием. Увы, этот скорбный день настал. Великий враг пришёл в наш мир, дабы поработить его навеки. И та жизненная сила, что текла в жилах смертных, и текла в жилах архангелов послужила началом великой войны, - мрачно заключил Калиостро, - гибель государева сановника, которую ты видел сегодня в тронном зале, была ничем иным, как неотъемлемой частью гнусного ритуала, присущего магии крови. Ритуала, призванного похитить жизненные силы у смертных, дабы пополнить ими свои собственные.
- Но ради чего? - смежив брови, спросил Эсир.
- Ради того, чтобы повелевать материей мироздания, - ответил Калиостро, - повелевать силой четырёх элементов бытия. Видишь ли, - пояснил монах, - всё дело в том, что без стороннего фириэна кудесники тёмного культа не могут творить чары элементариума. Вернее, могут, но это представляет опасность для них самих. Ведь, как известно, у всего есть своя цена. А ценой магии крови всегда была энергия самой жизни. Если у кудесника будет меньше фириэна, чем того требует заклинание, он просто погибнет в миг его сотворения. Поэтому, когда на одной чаше весов находится сила заклятия, другая чаша всегда должна быть уравновешена достаточным количеством фириэна. Именно поэтому приспешники тёмного культа губят человеческие жизни без счёта. Им нужен наш фириэн, чтобы вершить магию крови. Без него они беспомощны.
- Вот оно что, - понимающе опустил глаза Эсир, - значит маги крови имеют власть над фириэном смертных и могут похищать его, когда им вздумается.
- Такую власть им дарует начало тёмного архангела, - уточнил Калиостро.
- Однако же как быть со мной? - неожиданно спросил Эсир, - в момент смерти мага, его фириэн устремился ко мне. Но я не желал этого.
- Это другое. Не зависящее от твоей воли или же твоего желания. Магоборцы называют это предсмертным высвобождение фириэна. Оно происходит из-за того, что в момент гибели своего хозяина, связь фириэна с его телом ослабевает. И если рядом есть подходящее вместилище, отмеченное началом архангела, фириэн перемещается в него. Если же подходящего вместилища нет, то он просто растворяется в воздухе, приобщаясь к единому потоку.
- Да, - задумчиво протянул Эсир, - я помню тот миг, когда красный туман окутал меня и просочился к моему сердцу. Тогда я впервые ощутил прилив силы столь невероятной, что, казалось, её хватит для того, чтобы сдвинуть сами горы.
- Ты ощутил силу стороннего фириэна, - объяснил Калиостро, - теперь она едина с твоей собственной, и ты можешь направить её в любое русло. К примеру, ты мог бы бежать наравне с чистокровным азеракским скакуном, не чувствуя усталости. Или же взвалить на свои плечи двадцатипудовое бревно. Но, что бы ты не избрал, в каждой из своих способностей ты будешь превосходить любого из смертных. Таков дар вышней крови. Но будь осторожен, - сразу же предостерёг монах, - эта сила таит в себе смертельную опасность. Ибо каждое совершённое движение, что выйдет за грань, положенную тебе от рождения, будет подтачивать фириэн в твоём нутре. Когда же сторонний фириэн будет полностью исчерпан, настанет черёд твоего собственного. И тогда твоё тело начнёт угасать, покуда в нём не потухнет огонь самой жизни. Помни об этом, пепельный мечник.
- Спасибо за это знание, - благодарственно молвил Эсир, - я уразумею его и запомню, ибо оно по истине бесценно. И, если ты не возражаешь, как покорный ученик, я хотел бы обобщить своё понимание сил фириэна у тебе на слуху. Поправь меня если я в чём-либо ошибусь.
Монах положительно кивнул.
- Из того, что я знаю на сегодняшний день, - начал Эсир, - выходит, что власть над сторонним фириэном открывает путь с развилкой из трёх дорог. Первая ведёт к элементариуму магии крови, вторая к собственной силе и ловкости, а третья просто продлевает жизнь, если не ступать на два предыдущих пути.
- Выходит, что так, - согласился Калиостро, - однако в чарах элементариума я тебе не советчик и едва ли могу им быть. Все мои знания получены от магоборцев. А они не могут управлять силой стихий сквозь барьер защитного слова. Поэтому им доступны лишь две последних дороги.
- Что ж, - пристально посмотрев на свою ладонь, произнёс Эсир, - я не ограничен барьером защитные рун, как магоборцы. И может быть со временем я смогу отыскать тропу к силам стихий. Однако сейчас достаточно и того, что я знаю, - он опустил руку и посмотрел на собеседника, - значит магоборцы черпают свои силы из фириэна сражённых ими противников?
- И никак иначе, - подчеркнул Калиостро, - законы ордена строжайше воспрещают магоборцам прибегать к человеческому фириэну. За ослушание этого закона карой является смерть. Потому, будучи рождёнными от тёмного фириэна, магоборцы являются заклятыми врагами всех его порождений. И это предаёт им сходства с королевскими змиями, что пожирают лишь своих ядовитых сородичей.
- Меткое сравнение, - после недолгого раздумья, произнёс Эсир, - мне нравится. И знаешь, друг мой, Калиостро. Кажется мне по душе стать одним из таких змиев. Что скажешь?
- Змий с фенрирными клыками, - сверкнув глазами, заметил Калиостро, - такого ещё не бывало.
И впервые за вечер он улыбнулся. Затем оба собеседника умолкли, обратив взоры к окну. Белый лик Дартониона озарял сумрачные небесах оттеняя звёздный свет. Пламя факела, освещавшего их нишу начало трепетать, вот-вот готовое угаснуть. Час был уже совсем поздний и пора было отправляться в свои покои. Но, прежде чем Эсир и Калиостро успели распрощаться, из залов анфилады послышался гулкий звук торопливых шагов. Это был царевич Вильям. Он прошёл мимо, не заметив двух молчаливых собеседников, которые неподвижно сидели на скамье под тёмным окном. Однако во всполохе огня, Эсир успел заметить крайне встревоженный и озабоченный вид царевича. Видимо напутствие отца, каким бы оно ни было, легло на него тяжкой ношей.