Добрый день, уважаемые заемщики части моего бесценного времени. Проследуем в мой внутренний мир, уважаемые посетители. Вы, бессовестные похитители крупицы жизни чужого человека, должно быть, чаете докопаться до самой сути вещей, чтобы разбив бесценный бриллиант индивидуальности, найденный в самых потаенных закоулках размышлений, насосаться крови из самых недр и сытыми пауками затаиться в нетронутой чаще воспоминаний.
Здесь все мои личные вещи.
Немедленно возникают бурные дебаты о природе вещей, перерастающие в ожесточенный спор об их принадлежности и вот уже взмахи кулаков обозначают кровопролитие во имя полноты картины вещей, которые я удосужился назвать своими личными. Спеша успокоить паникующий люд, я терпеливо объясняю, что здесь далеко не все мои вещи, и тут же толпа редеет, а разочарованные и недовольные, прокладывая себе путь локтями и выкрикивая оскорбления, покидают место действия. Удивленный, я настороженно, вполголоса сообщаю оставшимся что не все вещи здесь мои. К тому же некоторые из вещей были добыты путем обмана или хищения, а кое-что я взял взаймы и обязательно верну. И вновь ряды зрителей опустошаются с поразительной быстротой, беззвучно и неуловимо. Испуганно намекаю узкому кругу оставшихся, что по-настоящему личных вещей здесь совсем немного, ведь в той или иной степени, каждая вещь обладает некоторой самостоятельностью, и не может принадлежать одному лишь владельцу. И вот уже смотрю в спину последнему праздному зеваке, присоединившемуся к толпе зрителей совершенно случайно.
Понуро склонив голову и скрестив руки за спиной, я шагаю прочь из центра внимания, которое, впрочем, уже рассеяно по всей канве событий. Окрестности наполнены праздно шатающимися поклонниками моего внутреннего мира. Вижу я и нескольких любителей строения моего тела. Их рукопожатие противоестественно походит на вскрытие тела, на сложную хирургическую операцию, всякий раз с летальным исходом. Всего лишь одно легкое прикосновение, жест добропорядочности и открытых намерений, создает впечатление, что партнер по рукопожатию натянул твою руку как перчатку и через нее внимательно ощупывает все твое субтильное тело.
Умеренный шаг перерастает в бег, темп движения окружающих тоже ускоряется. Бег обрывается когда я спотыкаюсь о что-то лежащее на пути, и лечу кувырком, Немедленно на меня наваливается гурьба влекомых моим падением близстоящих людей. Все они как один орут благим матом и в стельку пьяны.
- Смотрите, это моя вещь! Я споткнулся о свою вещь. Вдохновение принесло меня на своих могучих крыльях к одной из моих вещей и я споткнулся о нее сразу двумя ногами и продолжил свой стремительный полет в гордом одиночестве, не считая прилежащих зрителей, не преминувших стать участниками столь бурных событий.
Я горд и весел, я смело борюсь с вопящим комом человеческих тел за место под солнцем, а обретя желаемое, оборачиваюсь и смотрю поверх голов на объект своего вожделения.
Здоровенный детина с мясистым раскрасневшимся лицом, размахивая пузатой бутылью валится под натиском разъяренной толпы, вооруженной чем попало, но не этот факт вызывает щенячий восторг у нежданно пьяных моих попутчиков. Причиной этого неистового ликования является совершенно другой персонаж развернувшейся драмы. Округлый предмет покрытый мешковиной, что стал причиной моего падения, беспокойно шевелится и издает какое-то невнятное бубнение.
Снова беспокойство овладевает всем моим существом, и шаря вокруг себя руками, я не могу найти ни одной вещи, ни мелкой ни великой, ни моей ни чьей либо. Окружающие, пьяные до животного состояния, уже не уделяют ни малейшего внимания проблеме вещей. Праздная толпа зрителей превратилась в сборище оседлых обывателей, стремительно, без единого усилия обживающих внутренний мир постороннего человека, который пустил их в самые сокровенные чертоги.
В попытке покинуть центр событий, я иду в сторону их окраины. Лики окружающих стад и толп ничуть не меняются. Вещей все еще нет. Ни одной моей личной вещи не видят усталые глаза, как ни вглядывайся во мрачные задворки. Более того, я не могу припомнить, а была ли когда-нибудь хотя бы одна вещь лично моей? И видел я когда-нибудь хотя бы одну личную вещь? Нынешнее население моего внутреннего мира, невесть каким образом стремительно размножающееся, не позволит иметь более одной вещи, и ту придется с ними делить.
А население все прибывает. Уже не просто толпы, уже не яростные клубки людей, но бесконечная карусель мелькающих тел, бешенных глаз, оскаленных ртов, движущихся рук и ног отрывает меня от пола, подбрасывает и несет на себе, в себе и под собой в круговерть такой же карусели. В давке и духоте, прилив людской толчеи со страшной силой бьет меня левым боком о что-то твердое и гладкое. Вопя от боли, я отвешиваю направо и налево увесистые тумаки, но силы уже на исходе. И оглянувшись, я вижу то, чего мне уже давно и явно не хватало. Спеша продемонстрировать окружающим всю гордость от обладания личными вещами, я впервые увидел что-то, хотя бы отдаленно напоминающее вещь. Белая фигурная гипсовая стена, испачканная у подножия потом и кровью и чем-то коричневым холодная и шершавая на ощупь. Уставший от однообразия действия, я подтягиваюсь и начинаю восхождение к вершине вещи. Неподалеку кто-то уже забрался выше меня, и теперь в беспомощности вертит головой, отыскивая возможность влезть еще чуть выше.
Восхождение я заканчиваю в одиночестве. Все зрители кишат у подножия высоченной стены, до вершины которой осталось всего ничего. Можно и передохнуть. Обратите внимание, драгоценная публика, своей личной вещью отныне я объявляю эту самую стену. Она вся покорена лично мною, чего вам и не хватало. Тот кто утверждал обратное не одолел и половины подъема.
Вершина покорена. Передо мной необъятное поле. Вдали видна шумящая толпа зрителей. Они окружили какого-то оратора. Подхожу ближе, нащупываю в кармане горлышко бутылки. Удивленно отпиваю несколько глотков крепкого спиртного и присоединяюсь к зрителям. Отовсюду к месту событий подтягиваются новые соглядатаи. Кто-то начинает жарко спорить друг с другом, оратор пытается раскрыть природу каких-то вещей...