В большом-большом городе, столице какой-то серьёзной страны, жил один мужчина. У него была какая-то семья, и какая-то квартира, и какая-то работа. В общем, всё, что только нужно мужчине в большом городе, у него было: и ответственность, и возможности, и проверенные маршруты. Чёткий маршрут - важная часть для любого определившегося в жизни мужчины, особенно если он не много где бывает.
Его можно было увидеть на улицах всего в нескольких районах города, и всегда на одних и тех же. Маленькие тёмные переулки, петляющие между старыми постройками и теснящими их кое-как втиснутыми пятидесятилетними уродцами, его не устраивали, он пользовался ими только из безысходности. Его дом стоял как раз посреди квартала, чересчур испещрённого проулками и дворами, и чтобы добраться до автобусной остановки, следовало пройти по ним, мимо подвальных магазинчиков и неожиданно выглядывающих из дворов парикмахерских.
Ему вполне нравились широкие и шумные улицы, не потому, что он был большой любитель людей, которых бесконечное множество шатается по центральным проспектам даже ночью, просто таков был самый удобный путь до места работы. Сначала на автобусе до метро, и потом ещё две остановки до бизнес-центра. Можно пешком, а можно каким-нибудь транспортом.
Но это был бы несчастный человек, если бы у него не было иных дорог, кроме той, что вела на работу. Какие-то друзья частенько приглашали его выпить и поговорить, он ездил на уикэнды загород; и всё остальное, что тоже делает жизнь любого человека простой, но приятной.
Рефлексия не была ему свойственна, поэтому он никогда не задумывался над невзрачностью своей жизни. Ещё бы, если тебе неплохо, вовсе не обязательно, что тебе захочется ещё и думать. А в том, чтобы ходить по одним и тем же улицам, гулять всегда в одном из двух на выбор парков, и пользоваться проверенными методами, вовсе нет ничего плохого.
Но зато ему была свойственна наблюдательность. Современные дороги (разумеется, городские) - отмечал он - удивительным образом сопровождаются зеркалами. В широком смысле зеркалами - окнами жилых и офисных квартир первых этажей, дающими призрачное отражение реальности, верхних, гармонирующими с небом, затемнёнными стеклами автомобилей и автобусов, витринами, даже лужами, невысыхающими в некоторые эпохи года.
Часто он стоял или сидел на остановке, в ожидании автобуса, и видел свою тёмную невысокую фигуру, неясную, но очерченную и различимую вблизи, в стекле. Ему нравилось встречаться взглядами с людьми там, искусственно, а не напрямую. Людей на остановках, особенно по утрам, всегда много, и они обычно куда менее приятны, чем их плоские отражения.
В детстве он верил, что по ту сторону зеркала лежит совершенно другая реальность. Зеркало казалось ему волшебным порталом, оно всегда удивительным образом отражало больше пространства, чем само занимало по размеру. В просторной прихожей квартиры, где он жил ребёнком, зеркало висело слева от входа, примерно в метре, а напротив дверей стоял шкаф. Когда приходила мама, снимала пальто и вешала его в шкаф, почти всё это отражалось и в зеркале, хотя перед его гладкой поверхностью был коридор и в глубине - дверь на кухню, а вовсе не шкаф.
И также с детства его интересовало, как встречаются взгляды в этом зазеркальном пространстве. В метро, стоя перед закрытыми дверями, по ту сторону которых только темнота и трубы, видишь в этом тёмном стекле не только себя, но и много других лиц. Нет-нет да и покажется, что отражения заинтересованно смотрят тебе в глаза. Но ведь сам-то человек у тебя за спиной! Значит, это кто-то другой выглядывает из гладкого холодного портала.
Со временем сказочный подход к зеркалам заменился обыденным, но ему нравилось до сих пор просто смотреть в них, даже без всякой цели. В разные зеркала и стёкла, старые и новые, разбитые и целые, гладкие и царапанные, цветные и прозрачные, большие и маленькие, которые окружали его в огромном количестве.
Но человек совершенно не замечал, что когда он поднимается со скамейки, не дождавшись автобуса и решив идти пешком, или когда проходит мимо зеркальных окон первого этажа, его отражение всегда немного задерживается.
Его отражение звали совсем иначе, и в Настоящем мире он занимал ответственную должность - был надзирателем за Двойником. Мир-Двойник был куда более ординарным - и везде одинаковым. Ничто не повторялось и не преломлялось, всякая вещь существовала в одном экземпляре. А люди из мира-Двойника даже не подозревали о Настоящем мире, истинном и бесконечном лабиринте реальностей, однако зато зачем-то постоянно создавали туда окна. Они не познавали настоящей сути и эстетики того, что делали, но беспрестанно заглядывались на Настоящий мир.
В детстве Настоящему человеку казалось, что можно что-то поменять в этих отношениях. Нужно только научить недогадливых Двойников правильно смотреть и видеть бесконечную реальность. Он даже пытался, хотя взрослое общество осуждало подобные попытки, показать своему Двойнику пару чудес, но тот очень быстро перестал понимать их.
Двойники, как убедился Настоящий человек, воистину народ бестолковый. А ещё непредсказуемо опасный. Без всякой на то причины они могли уничтожать целые куски Настоящего мира. Поэтому за ними нужно было следить, и так как читать их поступки подкованному в психологии человеку не представляло никакого труда, предупреждать об опасности других Настоящих людей.
В общем-то, это была не менее скучная и обычная работа, чем у Двойника, и она высоко ценилась обществом. Выходишь на неё каждое утро и до самого вечера проверяешь одни и те же места. У него было всё, что важно для Настоящего мужчины: и ответственность, и возможности, и проверенные маршруты.