Аннотация: Синопсис для возможного рассказа, повести, киносценария.
Кавказский стрелок
Зимой в Новороссе помер дед Леня. Настоящая фамилия деда Лени - Концов. И назвали родители его в свое время по-иному - Василий. Но похоронен он на местном кладбище под совсем другим именем. Тайну своей жизни дед Леня хранил до самого смертного часа...
Родился он в бурном 1918-м. В поезде, увозившем его родителей на юг - в Новороссийск, подальше от красных. Но случилось так, что немногочисленное семейство белого офицера-штабиста, бежавшего из Воронежской губернии по пыльным дорогам Гражданской войны к призрачному закордонному благополучию, застряло в одной из глухих станиц в предгорьях Старого Кавказа. Да так и осталось здесь на вечное поселение.
К грозному 1941-му году тихий и примерный очкарик Вася Концов успел закончить школу и бухгалтерские курсы и потихоньку начал трудовую карьеру по специальности в соседнем Крымске.
От отца, тайно переквалифицировавшегося после гражданской из дворянина и военного в колхозного зоотехника по причине истовой любви к лошадям, Васе досталась в наследство страсть к охоте. Вдвоем с батей они исходили до войны немало троп от Верхнебаканки до Туапсе, а то и дальше. Но, к несчастью, у юного Концова к двадцати годам катастрофически упало зрение - пришлось нацепить на нос очки и напрочь забыть об увлечении.
Когда грянула война, Васю в армию не взяли. Все из-за того же зрения. Однако, когда в 1942-м немцы очутились в непосредственной близости от Главного Кавказского хребта, Василий пошел в военкомат и настоял-таки как настоящий комсомолец на том, чтобы его взяли хотя бы в ополчение.
Сборы были недолгими, проводы - короткими, слезы матери - горькими. Вслед за ушедшим с первых дней на фронт отцом, который пропал без вести еще осенью 41-го где-то под Москвой, Василий Концов в составе немногочисленного отряда ополченцев-крымчан отправился навстречу прорывавшимся в Закавказье немецким армиям.
Первый бой для 24-летнего Василия в предгорьях Кавказа оказался последним. Их необученный и необстрелянный отряд, состоявший по преимуществу из патриотически настроенных пенсионеров, мальчишек и канцелярских работников, привыкших иметь дело с пером и чернильницей, а не с винтовкой Мосина образца начала века, нарвался на взвод откормленных и озлобленных неудачами под Москвой мотострелков. В считанные минуты от отряда ополченцев не осталось никого. Василий в самом начале боя был отброшен взрывной волной от разорвавшейся неподалеку гранаты в небольшой овражек, где и благополучно потерял сознание...
Когда он очнулся, шум боя давно стих. Вокруг громоздились трупы недавних товарищей, с которыми и познакомиться-то толком не пришлось. Долго искал - по привычке - сорванные с носа окуляры. Не нашел, зато обнаружил весьма любопытное и радостное для себя обстоятельство - он прекрасно видел и без очков.
А затем пришел страх. Животный, до судорог. При одной мысли от того, что всего несколько часов назад его могли запросто убить, хотелось бежать без оглядки в казавшиеся такими надежными и спокойными горные леса.
И он побежал, не разбирая дороги.
Но всему есть предел - страху тоже. Поскитавшись пару дней по лесным чащобам и перелескам, голодный и оборванный Василий вернулся в конце концов обратно к месту боя. К тому времени он уже принял решение: поразмыслив и взвесив все за и против, он пришел к выводу, что искать своих вряд ли имеет смысл. Да и желания такого, по большому счету, не было - ужас пережитого стал своеобразной прививкой от коллективных боевых действий. Василий почему-то решил, что в одиночку ему гораздо проще будет бить ненавистных фрицев. Вопрос - воевать или не воевать? - даже не стоял. Главное - как? Василий Концов все ж таки был советским человеком, воспитанным в патриотических традициях, потерявшим к тому же на войне отца. Однако в воспаленном контуженом мозгу родилось, что и говорить, весьма нетривиальное решение проблемы.
На месте трагического боя Василий нашел для себя пару исправных винтовок, собрал все патроны, которые смог отыскать по подсумкам убитых товарищей, позаимствовал у мертвых сухпаи и кое-что из одежки, рассудив, что им-то это уже ни к чему, и ушел в горы.
Здешние места были ему хорошо знакомы по давешним походам с отцом с ружьишком наперевес. Тут он знал почти каждую тропку, а жить в лесу он умел сызмальства. Выбрал для житья заброшенную лесную сторожку в таком углу, куда и в мирное время редко кто заглядывал. На удачу в паре десятков километров от этого места он наткнулся на жилище древнего старика-пасечника, ведшего в одиночку самое что ни на есть натуральное хозяйство. Со столетним дедом было заключено вполне джентльменское соглашение - дед в случае чего молчит о существовании Василия, а тот помогает ему по хозяйству за кормежку и ночлег.
Раз в несколько дней Василий отлучался "на охоту". Стратегия, которую он выбрал, была достаточно проста и надежна: от Крымска до Новоросса железная дорога идет через горы. Во многих местах горные кручи вплотную подходят к железнодорожному полотну. Здесь Василий и устраивал засады, дожидаясь очередного немецкого эшелона. С детства он был обучен меткой стрельбе, а обретя вновь хорошее зрение, вообще промахивался редко.
Как правило, он выбирал своей жертвой охранника на какой-нибудь открытой платформе проносящегося мимо эшелона. Иной раз удавалось за одну "охоту" сбить двух, а то и трех гитлеровцев. Стук колес надежно заглушал звуки выстрелов. Сделав дело, Василий стремительно уходил, тщательно путая следы. Никогда дважды он не стрелял с одного и того же места.
В один из походов он набрел в горах на брошенную "зону", где встретил облезшего и худого пса. А также обнаружил целый склад, доверху набитый съестными припасами. Видимо, при внезапном отступлении впопыхах все это добро попросту не успели вывезти. Сюда он потом наведывался не раз.
К началу 1943-го на прикладе концовской винтовки красовались сорок три зарубки - число сгубленных им фашистов. К тому времени старик-пасечник приказал долго жить, оставив все свое хозяйство на Василия. По этой причине и из-за наступившей зимы, закрывшей перевалы и тропы, он уже не ходил к дороге.
Вскоре Красная Армия освободила Кубань от захватчиков, а Василий так и остался жить на пасеке в забытом Богом углу Кавказских гор.
В последующие военные годы он редко отлучался с обжитого места - боялся. Как ни крути, но на поверку Василий выходил дезертиром. Что его могло ожидать, объявись он вдруг среди людей, боялся и думать.
Постепенно свыкся с одиночеством, но в большой и шумный мир тянуло как магнитом. Тогда он, вооружившись биноклем, пробирался ближе к Новороссу или Геленджику, или еще к какому-нибудь населенному пункту, и глядел на людей - те строили новую, мирную жизнь, восстанавливая потихоньку порушенное. Но в этой жизни места для Василия не было.
В один из майских дней он понял - Победа.
Так бы и жил Василий в кавказской глухомани, но судьба, по-видимому, хранила его. Благополучно пережившему в горах всю войну, она предоставила ему возможность вернуться в мир людей. Правда, за чужой счет.
Случилось так, что летом 1947-го Василий стал невольным свидетелем того, как на лесной тропе два уголовника зарезали фронтовика, возвращавшегося домой после увольнения из армии и, видимо, решившего срезать путь к побережью через горы. Очутившийся неподалеку Концов бросился на помощь солдату и выстрелами вспугнул урок. Когда Василий добежал до раненого, оказавшегося старшим сержантом, тот уже не дышал. В кармане его гимнастерки он обнаружил полный набор документов уволенного в запас бойца...
Новую жизнь Василий Концов начал в Туапсе. Потом, спустя годы, перебрался в Геленджик, а доживал дни, как уже было сказано, в Новороссийске. Обзавелся семьей, имел детей, внуков. Родным рассказывал, как воевал, как прошел свой боевой путь от Москвы до Берлина. Правда, особо в подробности не вдавался, ссылаясь на плохую память и неприятные воспоминания. Исправно получал юбилейные медали. Но на встречи ветеранов никогда не ходил, хотя приглашали часто. Предпочитал жить тихо, не высовываясь.
Что творилось в душе кавказского стрелка - никто не знает. Незадолго до смерти, тяжело больной, обо всем рассказал старшему сыну. Тот воспринял рассказ без особых эмоций...
А в небольшой станице в предгорьях Старого Кавказа старушка-мать так и не дождалась с войны ни мужа, ни сына...