Автор: Булахов А.А.
(ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ)
Доброй ночи, дорогой читатель! Если ты один дома, в комнате горит только свет настольной лампы, или же ночника, значит, пришло время открыть тебе эту книгу. Но не спеши! Прежде чем отправиться в мир глобальных разрушений и человеческих потрясений, хочу предупредить тебя, что если психика твоя слабая, ты боишься крови, брезгуешь отдельными частями человеческого тела, не любишь роковые тайны и загадки, - эта история не для тебя.
И ещё, если вдруг кто-то постучится в дверь твоего дома, когда ты будешь читать эту книгу, ни в коем случае не торопись её открывать. Вполне возможно, что за дверью тебя может ждать тишина....
ВОЗЬМИ ЭТО С СОБОЙ
В мире, в который ты решил заглянуть, не будет времени на передышку. В один момент всё резко оборвётся, и уже невозможно будет повернуть назад. И тебе никак не обойтись без моей помощи.
Всё, что я сейчас напишу, возьми с собой, вполне возможно, благодаря этому ты вернёшься живым из того мира, в который попадёшь.
Представь себе городской пейзаж. Огороженное забором восьмиэтажное здание. Это больница.
ПОДВАЛ - Морг, лаборатория (в левом крыле) и пищеблок (в правом крыле).
Воронин - дежурный врач патологоанатом;
Жора - любопытный студент мединститута;
Вадим - любопытный студент мединститута;
Варвара Семёновна - заведующая пищеблоком;
1 ЭТАЖ - приёмное отделение, много разных кабинетов, участок технического обслуживания.
Николаич - начальник участка технического обслуживания;
Рыжов - рабочий участка технического обслуживания.
Игоревич - случайный друг Николаича;
Сергей Ветров - парень 18 лет, навещавший друга в больнице;
Артём Жук - парень 17 лет, навещавший друга в больнице;
Оля Синицина - девушка 17лет, навещавшая друга в больнице;
Полина Шарапова - девушка 18 лет, навещавшая друга в больнице;
2 ЭТАЖ - терапевтическое отделение:
Магамединов Максим Викторович - заведующий этим отделением;
Круглова Елена Степановна - лечащий врач этого отделения;
Весюткина Инга Вацлавовна - лечащий врач этого отделения;
Шарецкий Александр Михайлович - лечащий врач этого отделения;
Беленький Борис Анатольевич - лечащий врач этого отделения;
Аллочка - старшая медсестра этого отделения;
Погодин Пётр Алексеевич - завхоз этого отделения и непризнанный мастер романов ужасов;
Анфиса - дежурная медсестра этого отделения;
Сарнацкая Мария Ивановна (пожилая женщина) - больная палаты номер 16;
Чеславовна (старушка божий одуванчик) - больная палаты номер 16;
Василиса - (женщина лет сорока пяти) - больная палаты номер 16;
Вика - (девушка восемнадцати лет) - больная палаты номер 16;
Макаровна (женщина - алкоголичка) - больная палаты номер 16;
Валентина Петровна (женщина - монстр) - больная палаты номер 16.
3 ЭТАЖ - хирургическое отделение:
Николаев Павел Петрович - заведующий этим отделением;
Алёна - дежурная медсестра этого отделения;
Степановна (полная женщина) - больная палаты номер 12;
Света (девушка восемнадцати лет) - больная палаты 12;
Ира (девушка семнадцати лет) - больная палаты 12;
Анна (очень красивая женщина) - больная палаты 12;
4 ЭТАЖ - ожоговое отделение:
Кожало Дмитрий Антонович - заведующий этим отделением;
Груша (Грушин Виталик, мальчишка 13 лет) - больной 12 палаты;
Вася (мальчишка 14 лет) - больной 12 палаты;
Пузырь (Пузырёв Данька, 12 лет) - больной 12 палаты;
Фёдор Иванович (бодрый старик) - больной 12 палаты;
5 ЭТАЖ - урологическое отделение:
Андрей (мужчина лет тридцати) - больной 11 палаты;
Олег Олегович (бородатый мужик) - больной 11 палаты;
Александр Евгеньевич (лысый очкарик с видом интеллигента) - больной 11 палаты;
Егор (хилый юноша) - больной 11 палаты;
6 ЭТАЖ - кардиологическое отделение;
7 ЭТАЖ - гинекологическое отделение;
8 ЭТАЖ - пульмонологическое отделение.
Хлебников - главврач больницы, только непонятно - настоящий ли.
Хмельницкий - главврач больницы, только непонятно - настоящий ли.
Что ж, не будем ждать, пока кто-то скажет: поехали! Закрываем глаза, растворяемся в тишине, представляем восьмиэтажное здание больницы, окруженное забором и современным городом. Вдыхаем в себя холодный воздух весны...
1.
Весеннее солнышко приветливо пробежалось лучиками по оконному стеклу и осветило рабочий ежедневник заведующего терапевтическим отделением Максима Викторовича Магамединова.
Максим Викторович допил кофе и поставил пустой стакан на стол. Он потянулся огромной лапищей к рабочему телефону, собираясь позвонить жене и спросить, как она добралась на работу. Несмотря на то, что его брак с Катериной длился уже почти двадцать лет, чувства к любимой и единственной жене у него не остыли. Он звонил ей каждое утро, сразу после того как выпивал кружку кофе, и приступал к работе только тогда, когда был точно уверен, что она добралась на работу и что с ней всё в порядке. За пару минут утреннего телефонного разговора он раз пять, а то и больше, ухитрялся повторить ей, что он её очень любит.
В дверь его кабинета кто-то трижды постучал. Максим Викторович отпрянул от телефона, словно его могли застукать с поличным на месте преступления.
- Войдите! - гаркнул он.
В кабинет несмело вошла пожилая женщина. Беспорядочные седые пряди волос свисали на её лоб. Она поправила их слабой дряблой рукой и заговорила:
- Здравствуйте, Максим Викторович. Просьба у меня к вам... Вы уж выпишите меня сегодня, а? Очень вас прошу.
- И куда вы торопитесь? Куда спешите, Мария Ивановна? - улыбаясь, спросил Магамединов. - Давление у вас высоковато, моя хорошая. Сто девяносто на сто десять - это не шутки. Ещё надо недельку полежать под присмотром врачей.
- По дому соскучилась - страсть. Да и холодно у вас тут чисто в погребе. Зябко...
- Шутите что ли? - удивился заведующий терапевтическим отделением - У нас топят так, что я готов до рубашки раздеться.
- Это у вас. А у нас в палате холод нестерпимый. Я вон и кофту одела, и одеялом накрылась, и всё одно...
Максим Викторович протянул женщине градусник и ласково, но твердо сказал:
- Идите, моя хорошая, в свою палату. Измерьте пока температуру. А я минут через десять к вам загляну, и мы обо всём с вами поговорим.
Мария Ивановна послушно взяла градусник и тихо удалилась. Магамединов снял трубку телефонного аппарата и после первого длинного гудка нажал кнопку с цифрой "четыре".
- Аллочка, - обратился он к старшей медсестре. - Измерь давление у Сарнацкой и вколи ей успокаивающее. Потом передай всем, что собрание сегодня переносится на десять часов утра.
Максим Викторович переключился на городской и дождался, пока его жена поднимет трубку.
- Катя, как доехала?.. Всё нормально?..
- Ну, раз с тобой разговариваю, значит всё тип-топ.
- Слава Богу, а то я что-то разволновался.
Катя не выдержала и звонко засмеялась:
- А ты каждый день в одно и то же время волнуешься, дорогой. Слушай, это у нас семейная традиция уже. Семнадцать лет живём - и каждое утро ты волнуешься. Вот, что я тебе скажу: это любовь, Максимушка. Между прочим, я тоже волнуюсь регулярно, когда ты по вечерам в своей больнице задерживаешься.
- Ну, пожужжи, пожужжи, ещё немножко, - заулыбался в трубку Магамединов, - Так приятно слышать твой голос.
На что Катя ему сразу же ответила:
- Приходи сегодня пораньше, пожужжим вместе.
Где-то в середине разговора дверь в его кабинет без стука открыла Елена Степановна Круглова. Маленькое помещение заполонил приятный запах духов и дорогой косметики. Она прошла мимо заведующего терапевтическим отделением, села на диван и включила электрочайник.
"Вот же, террористка, - пронеслась мысль в голове Магамединова. - Ну, как на это всё реагировать? Ущипнуть за задницу или сделать строгий выговор?" Только утро началось, а у него мысли теперь будут только об одном.
- Ну, всё, любимая, до встречи! Мне пора руководить. Целую! - попрощался с женой Максим Викторович и положил трубку.
- Привет! - произнесла симпатичная женщина лет тридцати с хвостиком, положив ногу на ногу. - Я чаю попью и пойду работать.
- Попей, - медленно протянул заведующий и уставился на открытые колени Кругловой.
- Максим, у тебя с женой давно секс был?
- А? - резко покосившись в сторону, опомнился Магамединов,- Сегодня утром.
- Не вериться что-то.
- Прости. Сколько работаю в больнице, столько и ловлю себя на мысли, что женщины в белых халатах - это лучшее средство от импотенции.
- И это говорит муж моей сестры. А ты не боишься, что я тебя Катюшке сдам?
- Не боюсь я тебя, Ленка. Если б хотела сдать, то давно бы сдала. Вот скажи, родственница, с кем мне тут ещё поговорить, как не с тобой, а?
Закипел электрочайник. Круглова насыпала в кружку заварку и залила кипятком.
- Да, тяжёлый случай! Может даже неизлечимый... Ну, да ладно, проехали. Слышала, Шарецкий на твоё место метит.
- Знаю. После того, как главврач его на последнем банкете похвалил, он из кожи вон лезет, показывает свой ум да хватку.
- Тебя это не пугает?
- Не пугает. Ума у него маловато, а амбиций многовато. Я таких не боялся и не боюсь. Пустышки они.
Круглова взяла кружку чая и сделала несколько маленьких глотков.
- А если главврач так не думает?
Магамединов встал, обошёл стол, присел на его краешек и наклонился к Кругловой.
- Глупо верить слухам. Инга наплела эту чушь, а ты всё никак успокоиться не можешь.
- Дай мне время, выведу его на чистую воду. Я Инге доверяю как себе. Мы с ней вместе учились и вместе подвиги трудовые начинали. Не станет она мелко шкодить и тень на плетень наводить, даже с досады.
- Бабник ты не исправимый. Все бабы у тебя: молодцы и красавицы, - шутливо поддела мужа своей сестры Елена Степановна и допила последние капли чая.
- А ты первая, Ленок, что скажешь, вру?
- Нет, это как раз чистая правда, родственничек,- польщёно засмеялась Круглова, помыла свою кружку и заодно стакан из-под кофе. - Говорят, собрание в десять.
- Да, в десять. Не опаздывай.
2.
Максим Викторович, как и обещал, заглянул в шестнадцатую палату к Марии Ивановне Сарнацкой. В палате, кроме неё, лежало ещё пять страдальцев, которые так же просились домой, но заведующий отделением не спешил никого из них выписывать, имея на это свои веские причины.
Визуально палату можно было разделить на две стороны. В каждой стороне у стенки стояло по три кровати. В правой стороне - на одной из кроватей сидела красивая девушка Вика и ела сочное яблоко. На второй лежала Сарнацкая и читала газету. На третьей кровати - у самого окна - расположилась Василиса, женщина лет сорока пяти, она не отрывала взгляда от своего зеркальца, стоящего на тумбочке и старательно расчёсывала свои непослушные волосы.
В левой стороне на одной из кроватей спала Макаровна, от которой исходила ужасная вонь, перемешанная со свежим перегаром. Кровать посередине была заправлена и ждала нового больного. А на третьей кровати, что находилась у окна, сидела Чеславовна - старушка "божий одуванчик", которая практически всегда говорила ласковым голосом, но иногда забывалась и внезапно превращалась в свирепого монстра, хорошо знающего матерный язык.
Магамединов остановился в центре палаты и обвёл женщин своим суровым взглядом. Ему не понравилось то, что в палате ощущался перегар. Посмотрев серьёзным и злым взглядом на Макаровну, он мысленно приказал себе не заводиться. Дура, полгода назад перенесла такую серьёзную операцию на сердце, практически с того света врачи её достали, а она этого совершенно не ценит. Ведь судьба дала второй шанс, почему бы не задуматься об этом?
- Доброе утро, дорогие мои, - громко произнёс он и почувствовал, как его лицо наливается злой краской.
Женщины смущённо заулыбались.
- Доброе утро, Максим Викторович, - ответили они хором.
- Ох, не любите вы нас, Максим Викторович, - сладким голосом пропела Василиса.
- Это почему же? - удивился заведующий отделением.
Василиса, прежде чем ответить, демонстративно закуталась в одеяло.
- Да сами глядите, в каком холоде мы живём.
В палате действительно царил жуткий холод. Заведующий терапевтическим отделением подошёл к батарее и дотронулся до неё рукой: она грела исправно и даже чуточку обожгла его ладонь. В чём же дело? Зиму пережили, и никто не жаловался на холод. Он посмотрел на окна: они ещё были утеплены.
- Странно. Ничего не понимаю. Батареи горячие, а в палате холодно. Так разве бывает? - c надеждой, что ему кто-нибудь объяснит причину, спросил Максим Викторович.
- Это вы у нас спрашиваете? - удивилась Василиса.
- Я сегодня же во всём разберусь, - заверил её Магамединов. - Действительно, непорядок.
Магамединов подвинул стул к кровати Марии Ивановны. Сарнацкая сразу же отложила в сторонку газету и попыталась приподняться.
- Мария Ивановна, лежите, не вставайте, - успокоил ее Максим Викторович. - Посмотрел вашу карту, и вот, что вам скажу, моя хорошая. Надо бы вам ещё полежать.
- Нет- нет! - запротестовала женщина.
- Да-да, не спорьте. Никак ваше давление не хочет сбиваться. Проведём-ка мы ещё одно обследование, полечимся, вы, главное сохраняйте спокойствие. Никаких стрессов. Они вам противопоказаны. Договорились?
- Да, что тут выяснять, доктор, что тут обследовать? - не сдавалась Мария Ивановна. - Уж не девочка... Возраст берёт своё.... А может, я всё же дома долечусь, а? Дома говорят и родные стены помогают.
- Не спешите, Мария Ивановна, с такими умозаключениями. В ваши семнадцать с половиной лет рано ещё записываться в старушки, - стал убеждать Магамединов больную.
Сарнацкая польщённо засмеялась.
- Нет, тут, думаю, не в возрасте дело, - стоял на своём Максим Викторович. - Я предполагаю, что у вас камушек двинулся. Давайте-ка мы с вами УЗИ почек сделаем, а там видно будет....
Магамединов убедил Сарнацкую, что ей ещё недельку нужно полежать в больнице, и вышел из палаты. Вернувшись к себе в кабинет, он позвонил в мастерскую:
- Николаич, это Магамединов говорит. Пришли мне человечка своего. Дело у меня к нему есть.
- Рыжов к тебе через полчаса поднимется. Устроит? - спросил начальник мастерской.
- Давай тогда уж лучше через час. А то у меня собрание.
- Как скажешь, шеф. Через час, так через час...
- Ну, всё тогда, Николаич, не хворай! Созвонимся ещё, - произнёс Максим Викторович и положил трубку.
Дверь кабинета задрожала от трёх сильных ударов. Так всегда, прежде чем войти, стучал Погодин Пётр Алексеевич.
- Входи, Погодин! И чего тебе, дурню, с утра от меня надо?
Пётр Алексеевич - завхоз терапевтического отделения, главный над подушками, одеялами, простынями и прочими материальными ценностями, без которых в больнице никак нельзя - закрыл за собой двери, плюхнулся на диван и включил электрочайник.
- Скажи мне, о великий завхоз, чем ты стучишь в двери: головой или ногами? - поинтересовался Магамединов.
Погодин улыбнулся ослепительной улыбкой, показав два золотых зуба:
- Что с вами, Максим Викторович? Мучают слуховые галлюцинации? Я, вообще-то, вошёл без стука.
Погодин взял в руки банку с растворимым кофе и насыпал, не жалея, две чайных ложки с горочкой в кружку Елены Степановны.
- А покрепче ничего нету? - шутливо спросил он.
Покрепче ему, ага. Магамединов знал, что даже "шутка эта" в форме шутки - и та может плохо закончиться. Пройденный вариант. Нет уж, батюшка, тебе только молоко можно, и то не закисшее.
- Петр Алексеевич, ты по делу или как? - сразу поменял тему заведующий терапевтическим отделением.
Пётр Алексеевич Погодин был такой же высокий, как и Магамединов, если не выше. Но в отличие от сильного и упитанного Максима Викторовича, он представлял собой скелет, обтянутый кожей: щёки впалые, длинный острый подбородок, синие круги под глазами, сильно выделяющиеся вперёд кости ключицы, пальцы не толще обычной шариковой ручки - типичный Кощей Бессмертный.
Погодин залил кипяток в кружку.
- Или как. Послушай, я придумал новую историю. Думаю, Стивен Кинг обзавидуется, - произнёс Погодин свою банальную фразу, которой всех в больнице уже достал. Стоит объяснить, что Пётр Алексеевич считал себя великим мастером жанра ужасов и, не стесняясь, говорил всем, что пишет книги-страшилки, после прочтения которых заснуть невозможно.
- О, великий и ужасный, - притворно взвыл Магамединов. - Снова ты выбрал в слушатели именно меня? И за что на этот раз мне такое счастье привалило?!
- Ты единственный, кто от меня ещё не убегает, - улыбнулся завхоз.
- Погоди, я включу диктофон, потом детям своим буду давать слушать на ночь... А то мои сказки в последнее время не пользуются у них популярностью,- произнёс Магамединов и открыл верхний ящик стола.
- А ты им меньше про аппендэктомию и прободение желудка рассказывай, - усмехнулся Погодин. - Тоже мне Шарль Перро со скальпелем.
Магамединов достал из ящика стола небольшой диктофон и нажал на нём кнопку.
- Валяй, рассказывай!!! - поторопил завхоза Максим Викторович. - Между прочим, я уже штук пять твоих страшилок на диктофон записал. Развлекаю всю больницу, когда на ночное дежурство остаюсь.
- Ах, развлекаешь! - горячо вскрикнул безумный писатель. - Небось, бесплатно ещё? Надо бы с тебя гонорар содрать. А то ты, Викторович, потом на этих записях озолотишься. Шутка ли - сюжеты гениальных романов знаменитого Погодина в исполнении автора...
- Ближе к телу, как говорил Мопассан, - постучал пальцем по наручным часам Магамединов.
- Короче. Сюжет такой. Вечер. Почти что ночь. За окном воет ветер. Кидает горсти дождя в окно...- глаза Погодина стали какими-то мутными, он весь погрузился в свою историю. - И вот в квартиру главного героя, назовём его Тимуром, кто-то зловеще стучится.
- Головой или ногами? - подло встрял в рассказ Магамединов.
Погодин взял в руки кружку с кофе и сделал несколько глотков.
- Какая разница! В общем, зловеще стучится... Его дети бегут открывать, а он им кричит: "Стойте, надо сначала посмотреть, кто там". Тимур отталкивает детей и смотрит в глазок. Вдруг что-то острое, вроде спицы с крючком на конце, через глазок проникает внутрь, пронзает глаз, цепляется за мозг и... всего его притягивает к двери.
- Ух ты! А до этого он стоял за километр и смотрел в глазок через бинокль? - удивился Максим Викторович.
- Читай побольше книг! - искренне возмутился Пётр Алексеевич. - У тебя с воображением хреново! Что за манера: спорить с автором?! Слушай дальше: дёргается он в конвульсиях, прилипнув к глазку глазом, барахтается ногами, руками. Потом затихает и под действием гипноза открывает двери. Жуткая паранормальная сила толкает его прямо в грудь, он отлетает к стене, ударяется головой и кричит от боли и страха...
Погодин замолчал, сделал ещё несколько глотков кофе и продолжил:
- Что ты, думаешь, происходит дальше?.. Просыпается этот Тимур ночью и понимает, что всё это ему приснилось. Встаёт с кровати, идёт в туалет. Приспичило ему, никуда от этого не денешься. По дороге в туалет он слышит, что в двери его квартиры кто-то стучит. Он подходит, смотрит в глазок, и его опять кто-то с той стороны притягивает и гипнотизирует. Он, подчиняясь гипнозу, открывает двери, и нечеловеческая сила отбрасывает его к стенке.
- О! Жуть-то какая...- округлил глаза Магамединов.
- А дальше так. Просыпается он весь в холодном поту, сердце бешено стучится. И про себя думает: ну и сон же прикольный - сон во сне! Встаёт, чуть ли не бежит в туалет. Ему так приспичило - жди катастрофы! По дороге слышит: кто-то стучится в двери его квартиры...
- Хорош мучить меня! - улыбнулся Магамединов, выключил диктофон и встал со стула. - Я так понимаю, твою историю можно до бесконечности рассказывать.
- Ошибаешься, - возразил ему Погодин. - Резервы мочевого пузыря ограничены.
- Это верно, - согласился с последним утверждением Максим Викторович. - Мне надо ещё успеть перед собранием в туалет заскочить. Ты допивай кофе, будешь уходить - закроешь двери на ключ. Я к тебе после собрания зайду, ключи заберу.
- Трудно работать творческому человеку среди вас, циников и невежд,- пожаловался Погодин и вылил остатки кофе в раковину. - Подожди, сам закроешь. А я пойду прогуляюсь в морг, поищу вдохновения.
3.
Девушка в чёрном платье с коротким рукавом, словно фантом, возникла ниоткуда. Круглова точно знала, что в замкнутом ответвлении коридора никого не было. Когда она вышла из кабинета ультразвуковой диагностики и, посмотрела налево, кроме голубых стен и пустой зелёной скамеечки ничего не увидела. Но, сделав ровно два шага в нужном ей направлении, она почувствовала взгляд и обернулась. Худенькая, сгорбленная, одетая не по сезону девушка с иссиня-чёрными волосами, приближалась к Елене Степановне, её нежные руки перебирали чётки, на плече у неё сидел ворон.
Круглова испугалась очень сильно - не каждый день такое увидишь! Её сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Открыв рот, бедная женщина толком ничего не смогла произнести и мысленно прощалась с жизнью, будто на неё надвигалась сама смерть. Тем временем "чёрное нечто" остановилось в шаге от неё и заговорило:
- Уходи из больницы немедленно. В составленном списке смертей ты под вопросом.
- Девушка, вы в себе?- дрожащим голосом спросила лечащий врач терапевтического отделения.
- Елена Степановна, а вы в себе? - пробил сознание Кругловой женский голос, и она увидела перед собой медсестру из кабинета УЗИ. - Вы карточку больного на столе оставили. Заберите.
Круглова, вытерла платком холодный пот, выступивший на лбу, забрала карточку и извинилась:
- Прости, Света, что-то я себя неважно чувствую. Башка моя раскалывается на части. Пойду "спазмалгон" выпью.
"Что же это со мной творится, - задумалась Круглова, - может, от того, что я села на диету, у меня крыша немного поехала? Дурость какая-то. Стопроцентные галлюцинации. И кому теперь в этом признаваться?"
Поднимаясь по ступенькам на второй этаж, Круглова столкнулась с Погодиным. Он с улыбкой спросил:
- А это что за дрянь с вороном на плече за вами ходит, Елена Степановна?
- Что?! Какая дрянь? - взвизгнула женщина и оглянулась.
Пётр Алексеевич вмиг перестал улыбаться:
- Ну, вы даёте, Круглова, пора уже к моим шуткам привыкнуть и не реагировать так остро.
- Погодин, пошёл вон! Задолбал ты меня со своими ужасами. Услышу от тебя ещё раз что-нибудь подобное - убью, не задумываясь!
Погодин отскочил от Кругловой как от чумной и, ничего не говоря, помчался вниз по ступенькам.
В кармане Елены Степановны зазвонил мобильный телефон:
- Лена, - услышала она голос Максима Викторовича. - В приёмное поступил на скорой больной с острыми болями в области желудка. После осмотра оформляй его к нам в пятую палату.
- Хорошо, Максим, - ответила она ему. - Но, если честно, я уже забегалась по больнице. Ты наших мальчиков тоже запрягай работой, а то они сидят в ординаторской и ничего не делают, только языками чешут.
В боксе номер один приёмного отделения сидел толстый, лет пятидесяти - шестидесяти, мужчина, раздетый по пояс. На шее у него на цепочке висела маленькая коробочка размером со спичечный коробок. Круглова несколько секунд не сводила с неё взгляда.
Мужчина сам указал рукой на странную маленькую коробочку:
- Интересуетесь? Даа... Верите, нет - двадцать лет с себя не снимаю.
- Там, наверное, лежит что-то важное для вас? - рассеянно спросила Круглова и подумала о том, что "глюки", наверное, у неё ёщё не прекратились. Вот же денёк выдался - одно сплошное расстройство психики. У неё и у всех окружающих разом.
- Честно вам сказать доктор, я ведь и сам не знаю, что в ней лежит. Но! Открывать её не имею права.
- О, даже так! - улыбнулась Круглова. - Вы меня заинтриговали... Ладно, расскажите, что вас беспокоит?
Мужчина положил обе руки на низ живота.
- Болит, доктор. Терпеть уже не могу. Верите, нет - не сплю, не ем.
Максим Викторович выглянул в окно и увидел три чёрных джипа "Lincoln Luxus", они остановились возле главной проходной. Магамединов хорошо знал эти машины. К ним пожаловал сам мэр города. А значит, сейчас начнётся такая беготня - мама не горюй!
Обычно о приезде мэра в больницу главврач знал заранее, и к такой "радостной встрече" все готовились больше месяца. А тут (на тебе!) явился чёрт без предупреждения. Что бы это значило?
Через три минуты челюсть у Максима Викторовича отвисла чуть ли не до пола. Минуя проходную, к машинам бежал его подчинённый Беленький Борис Анатольевич.
- Вот тебе раз! У нас теперь простые смертные мэров встречают... А что ж тогда главврачу делать? - не веря своим глазам, произнёс Магамединов.
Из джипа навстречу Беленькому вышел лысый качок в чёрном костюме, левой рукой он поправил свои крупные яйца (довольно таки солидный жест для человека, приближённого к мэру), почесал задницу - и всё это проделал непринуждённо, никого не стесняясь.
Борис Анатольевич, подбежав к качку, что только ни вытворял: и кланялся, и танцевал, и руку левую собеседника горячо пожимал обеими руками, и крутил башкой в разные стороны. Качок протянул ему серебристый металлический кейс, который всё это время держал в правой руке и заговорил явно о чём-то серьёзном. Потом указательным пальцем постучал по дорогим наручным часам. Этот жест Магамединов понял так: "времени у тебя, дружок, в обрез". Лысый похлопал Беленького по плечу, развернулся и пошёл к джипу.
Когда крутые машины исчезли из поля зрения заведующего терапевтическим отделением, тот не выдержал, набрал номер мобильника Бориса Анатольевича, и через секунду услышал его голос:
- Алло! Слушаю вас, Максим Викторович!
- Ну что, Борис Анатольевич, получили от мэра задание особой важности? - подколол своего подчинённого Магамединов. - Я рад за вас. Поднимитесь ко мне, я вам тоже работки подкину.
- Максим Викторович, ну зачем вы так говорите? Вот не знаете, а говорите. Это братик мой родной приезжал, в аппарате управления он у меня работает. На таких вот машинках разъезжает, а ведь я его сто раз просил - будь же ты скромнее, что люди подумают, только в краску меня вгоняешь, а он - ни в какую! Служебный, говорит, транспорт. Ничего не могу поделать.
- Ясно, Борис Анатольевич, я и подумать не мог, что у вас такие серьёзные связи.
- Да, какие там связи, Максим Викторович?! Братик это мой родной. Скажете мне тоже...
- Ладно, не прибедняйтесь, жду вас у себя, - сказал напоследок Магамединов, отключился, и подумал: "Врёшь ты мне, Борис Анатольевич, но не знаешь, что враньё я за версту чувствую. Интересно, может, ты мне ещё скажешь, что в кейсе тебе лысый братик обед привёз и пальцем по часам постучал - мол, поспеши, а то всё остынет".
5.
После того, как ушёл Борис Анатольевич, нагруженный работой, которую ему, не жалеючи, надавал заведующий терапевтическим отделением, в кабинет без стука заглянул Сергей Рыжов. Он внимательно выслушал Магамединова, сходил в шестнадцатую палату, в которой лежала Сарнацкая, вернулся и развёл руками:
- Максим Викторович, сходил я в вашу шестнадцатую - так ничего и не понял. Батареи работают исправно, греют, как слоны. Там Африка должна быть, а на самом деле Арктика. Чёрт его знает, в чём там дело.
- Должна же быть какая-то причина? - задумался вслух Магамединов.
- Нету причины, одно расстройство нервов. Между прочим, в хирургическом отделении, в двенадцатой палате, аналогичная картина маслом. Во всех палатах на третьем этаже тепло, а вот именно в двенадцатой - холодильник. Даже на одной стенке ледяная корочка имеется. Николаев распорядился, чтобы в эту палату два электрообогревателя поставили под его ответственность, и всё равно лучше не стало.
- Какая, к чёрту, ледяная корочка?! Что за бред?!- разозлился Максим Викторович. - На улице плюс десять, а ты мне про ледяные корочки вкручиваешь.
- Не верите, сами сходите, посмотрите! - обиделся Рыжов - Какой смысл мне вам врать?
- Ладно, Рыжов, топай к своим, пускай похмелят. Я сам разберусь, в чём тут дело.
- Как скажете! - рявкнул Рыжов и хлопнул дверью.
Магамединов просидел минут десять, глядя на дверь пустым, отрешённым от реальности, взглядом, а затем позвонил заведующему хирургическим отделением Николаеву:
- Паша, дорогой ты мой человечек, мне тут Рыжов наплёл, что у вас стена в двенадцатой палате покрылась ледяной корочкой. Пьяный он, что ли?
- Насчёт Рыжова я не знаю, я его трезвым и не видел, по-моему. А про двенадцатую - так и есть, Максим. Холод там арктический. Главное, что смешно - в остальных палатах люди у меня чуть ли не до трусов раздеты, такая жара, а в двенадцатой этой проклятой пациенты, как французы под Смоленском, в перчатках и шапках лежат под тремя одеялами. И все до одного просятся домой. Нонсенс!
- Бред какой-то. Я, Паша, после обеда к вам поднимусь. Хочу увидеть всё своими глазами.
- А я разве против, Максим? Я только "за"! Бери коньяк и поднимайся,- прокашлял в ответ Николаев и отключился.
6.
В тот же день в двенадцатую палату ожогового отделения поступил больной с ожогами первой-второй степени - старикашка лет семидесяти. Ожоги у него были серьёзные, бинты прилипли к коже, пострадало около семнадцати процентов тела.
В семьдесят лет не каждый старик способен стойко переносить такие невзгоды. Этот же выглядел бодрячком, улыбка не сходила с его лица.
- Ну что, ребятушки, будем знакомиться. Фёдором Ивановичем меня зовут. Сосед я хороший, весёлый. Ночью не храплю и воздуха не порчу. Стариковская бессонница.... Э-хе-хе... А вас как кличут?
Трое больных двенадцатой палаты оживились, увидев нового соседа. Всем троим было не больше пятнадцати лет.
- Меня Даня Пузырёв, - вскочил с кровати самый младший и самый толстый паренёк и показал пальцем на свою ступню. - Это я ракетку на даче запускал.
- Вечно ты, Пузырь, вперёд лезешь, - зарычал на Даню мальчишка постарше. - Захлопнись, а то в табло получишь.
Услышав ругань, Фёдор Иванович, который в это время шуршал пакетами и перекладывал мелкий скарб в тумбочку, резко повернулся лицом к ребятам. В руках у него красовались три больших яблока.
- Ну-ну! Не ссориться! Ловите, ребятушки!
Фёдор Иванович кинул яблоко Пузырю. Тот его охотно словил и положил на свою тумбочку. Следом старик кинул яблоки Груше и Васе - мальчишкам постарше Даньки. Яблоко для Груши упало прямо ему на кровать, он схватил его здоровой рукой и спрятал под подушкой.
Яблоко Васи упало на пол и закатилось под кровать. Вася не сдвинулся с места. Он только ухмыльнулся и продолжил лузгать семечки. Фёдор Иванович строго посмотрел на Васю поверх очков:
- Эй, парень, семки-то отложи, а яблочко подними. С моего сада яблочки, своими руками сажал-выращивал. Не обижай дедушку.
Вася недовольно фыркнул, после чего всё же наклонился и достал из-под кровати своё яблоко.
- Вот и молодец, - похвалил парня Фёдор Иванович. - Как звать-то?
- Ну, Василий. А чё?
- Да, так. Тоже ракету запускал что ли, Василий?
Вася аж передёрнулся, вспоминая, как всё было на самом деле:
- Да не. Мать попросила кастрюлю с супом с плиты на стол переставить... Дура такая. И суп этот дурацкий...
- Не стоит мать обзывать дурой, - сделал замечание Васе Фёдор Иванович и продолжил перекладывать свои вещи в тумбочку. - Ничего, ты парень молодой, здоровый, до свадьбы заживёт.
- Это сколько ж мне ещё терпеть? - спросил в шутку Василий. - Лет так двадцать?
Старик на этот вопрос ничего не ответил - пропустил мимо ушей и посмотрел на Грушу, которого распирало от того, что у него никто ничего не спрашивает.
- Ну, а тебя как звать? - спросил Фёдор Иванович.
- Грушин Виталик, - выкрикнул Груша. - Я в будку электрическую полез с пацанами. Чуть не сгорел, вспыхнул, прямо - пых! Как факел!.. Мы там сигареты прятали. И вот... А вы, дедушка, как здесь очутились?
- О-хо-хо... Да, кастрюлю на себя с кипятком возьми, да опрокинь. Нёс её по коридору, а навстречу - внучок Егорка из зала прямо под ноги порскнул, пострелёнок. Хорошо, хоть на него не попало. Ох, и орали мы с ним! Он - от страха, я - от боли...
Фёдор Иванович достал из тумбочки газету кроссвордов, ручку и лёг на свою кровать.
- Холодища!.. - постукивая зубами и ёжась, пожаловался Груша.
- Это у тебя температура поднимается, - предположил Вася.
- Василий, тут и вправду холодно - жуть как холодно! - влез в разговор Пузырь.
Вася кинул на него злой взгляд и рявкнул:
- Отзынь, щегол! Меньше двери нараспашку оставляй.
- Может, батареи отключили? - заметил Груша.
Вася встал с кровати, подошёл к батарее, дотронулся до неё рукой... и резко отдернул ее.
- Блин! Аж обжёгся, - завопил он. - Не, батареи работают. Это от окна, видать, сквозит.
- Эх, не поверишь, дедуля, как здесь скучно, - простонал Пузырь. - Просто словами не передать.
- Я тебе не дедуля, а Фёдор Иваныч, - произнёс строгим голосом старик, положил газету на тумбочку и переспросил. - Скучно, говоришь?
- Не то слово, - кивнул Данька.
- Ну, чтоб вам не скучно было, может, рассказать вам всяких интересных историй про эту самую больницу? - предложил Фёдор Иванович. - Я здесь раз пять лежал, много чего наслушался. Хотите?
- Ух, ты! Конечно, хотим! - воскликнул Пузырь. - Расскажите, Фёдор Иванович! Пожалуйста!
Вася закинул огрызок под кровать и внимательно посмотрел на старика.
- Страшилки? Или всякая ерунда про диагнозы? - поинтересовался он.
Фёдор Иванович в ответ многозначительно улыбнулся.
- Ну, ребятушки, слушайте, - начал рассказывать свою историю старик, и его глаза засветились каким-то фанатичным блеском. - Давным-давно, лет, может,
тридцать тому назад, привезли в эту больницу одного тяжёлого больного с язвой кишки. Врач его посмотрела, туда-сюда, анализы взяла, и, конечно же, укол поставила. От боли. Лежите, говорит, отдыхайте, а завтра мы вам эту язву заштопаем.... А у этого больного на шее висела малюсенькая коробочка, навроде спичечного коробка, только меньше, конечно. На цепке. А что внутри
лежало - он никому не говорил. Только щупал всё время свою коробочку, проверял - на месте ли. А ночью проснулся он от жуткой боли. Не помог укол-то... Вздулся у него живот, как воздушный шарик, из-за чего бедняга и скончался.
Груша резко сел на постели, достал из тумбочки яблоко и приложил его к правому глазу.
- И это всё, что вы хотели рассказать? Скукотища! Обычное дело для наших больниц. Помер и помер, чего тут страшного?
- Груша, ну чё ты, дай дослушать! - зашипел на Виталика Пузырь.
- Самое интересное впереди, - продолжил свой рассказ Фёдор Иванович. - Вот
лежит он в морге, на цинковом столе, голый, только коробочка на шее.... Патологоанатом эту коробочку увидал, любопытно ему стало - что за вещица? Цепочку с мертвеца снял, и так коробчонку крутил, и эдак - не открывается. Ключик что ли нужен - непонятно. С досады взял он и разломал коробку к чёрту. А она пустая. Плюнул тот врач, повернулся было к трупу, но тут краем глаза увидал...
Старик сделал длинную паузу. Видимо, опытный был рассказчик.
- Чего он увидал? - наконец, вскрикнул любопытный Василий.
- А вот чего. Посыпался вдруг из коробчонки порошок, сыплется и светится, мелкий, как пыль - в воздухе облачком клубится и... Как живое вдруг подплыло это светящееся облачко к врачу - патологоанатому, да на руки ему и осыпься. Он, было, вздрогнул, но боли никакой нет - порошок и порошок. Хотел
смахнуть... И вдруг видит: рука его на глазах начала трескаться и крошиться! Кусочками на пол падает и рассыпается в пыль.
- Вот это да! И что он так весь в пыль и превратился, да? - спросил Пузырь. - Я видел похожее в одном ужастике, там вампир был, его на солнце вытолкнули, и он, прям, сгорел весь и тоже в пыль превратился, только в чёрную, и просыпался весь на пол! А ещё...
- Захлопнись, малявка, - фыркнул на Даньку Вася. - А одежда? Часы? Тоже в пыль? Или как у человека-невидимки?
- Сначала исчезли пальцы, потом вся ладонь, за ней рука по локоть, следом плечо, - всё сильней и сильней заинтересовывал мальчишек своей историей старик. - И, главное всё это медленно так, не сразу, происходило. Накрыл
бедолагу тёмный ужас. Выскочил он в коридор и закричал: "Помогите!" Но его никто не услышал....
7.
- Девоньки, глядите, эта штука на стене растёт, да? Или мне кажется? - встревоженным голосом спросила Степановна, чей взгляд вдруг сфокусировался на стене.
Света, симпатичная девушка с длинными русыми волосами, закрыла книгу и положила её на тумбочку. Она внимательно посмотрела на "ледяную корочку" толщиной с полмиллиметра, которая занимала четверть самой дальней от входа стены. Рядом с "корочкой" стояли два включенных в розетку электрообогревателя.
Не нравилось Свете это странное ледяное образование на стене. Ой, как не нравилось. Мало того, что от него исходил ощутимый физический холод, ещё чувствовалось что-то неприятное, мерзкое - правда, это уже происходило на подсознательном уровне. Свете казалось, что "ледяная корочка" дышит, чуть-чуть увеличиваясь и сразу же уменьшаясь при этом.
- Степановна, мне такой сон про эту гадость снился... И про вас, между прочим. Если я расскажу, то вы меня убьёте, - сказала Света.
- Ты рассказывай, а я подумаю: убивать тебя или не убивать, - предложила невозмутимая Степановна.
- Степановна, вы лучше её сразу убейте, дуру такую. Вечно метёт, что ни попадя, - засмеялась Ира (ровесница Светки и та ещё модница). - Давайте, её вместе убьём, а? Спасём и себя, и свою психику.
Степановна медленно облизала ложку со сгущёнкой и улыбнулась:
- А пускай рассказывает. Меня в этой жизни ничем не запугаешь. Я столько всякого насмотрелась.... После третьих родов, девоньки, уже ничего не страшно.
- Короче, вы сами напросились! - зловеще произнесла Света. - А приснилось мне, что ночью из этой бяки вылезло что-то... Вернее, кто-то.... Такая типа горилла, только большая и дохлая уже, вонючая, гнилая, да как схватила вас за шею, придушила, как следует, и поволокла за ноги куда-то вглубь стены через эту же ледяную бяку.
- Вот же дурочка! В твоём возрасте не ужастики надо читать, а пособие по камасутре изучать, а то тебе ещё и не такое приснится.
Внезапно открылась дверь и в палату заглянула Алёна - дежурная медсестра хирургического отделения:
- Девчонки, бегом в столовую, - крикнула она. - Обед привезли.
8.
Груша остановился напротив умывальника с зеркалом и стал рассматривать покрасневший правый глаз. Вася нетерпеливо крутился на одном месте, затем, не выдержав, подошёл к Груше.
- Пошли жрать! Сколько можно себя разглядывать? Прямо как девчонка.
- Слушай, такая фигня странная. Бред, в общем. Прикинь, только Иваныч начал рассказывать свою историю, у меня глаз задёргался, - зашептал Груша. - Я даже яблоко приложил, так сильно дёргался... А закончил рассказывать - и глаз сразу успокоился. Вот, думаю, чё это было?
- Такое у всех бывает, но не у всех проходит. Мужайся, твой случай неизлечим, - усмехнулся Вася и хлопнул Грушу по плечу. - Так ты идёшь жрать или нет?
9.
В двенадцатой палате хирургического отделения Магамединов присел на корточки напротив стены, которая частично обледенела. Он осмотрел всю стену сверху донизу. Два обогревателя, стоящие возле этой стены и исправно работающие, никак не влияли на это обледенение. Ледяная корочка покрыла пятнадцать процентов площади стены. Максим Викторович потянулся к ней и почти дотронулся до неё, но его остановил Павел Петрович:
- Осторожно, эта гадость на коже оставляет ожоги. Вот, посмотри, какой у меня волдырь на пальце, - Николаев показал указательный палец левой руки.
- Впечатляет, - кивнул головой Магамединов и стал водить рукой на небольшом расстоянии от ледяной корки, - от этой корочки реально исходит холод, я его чувствую на расстоянии, - сделал своё первое заключение Максим Викторович, достал шариковую ручку и попробовал разломать ледяную пластинку, но у него ничего из этого не вышло.
- Смеёшься, что ли? Мы совковой лопатой скребли, и у нас ничего не вышло, а ты ручкой хочешь.
Магамединов наклонил обогреватель и прислонил его к ледяной корке. Что-то резко шикнуло в ответ, и ледяная корка увеличилась в два раза. Максим Викторович убрал обогреватель от стены и обернулся, чтобы высказать Николаеву кое-какие соображения. Но вместо Павла Петровича увидел невысокую сгорбленную девушку в чёрном платье с вороном на плече. Он рефлекторно отскочил от неё вбок на полметра, а она, смущённо улыбнувшись, заговорила неприятным прокуренным голосом:
- Кто-то стёр тебя из списка смертей. Видимо, у тебя появился сильный покровитель, определи его и наладь с ним связь.
Магамединов протянул руку, схватил девушку за платье и потянул её на себя. Ворон вспорхнул с её плеча и полетел к выходу из палаты.
- Кто ты такая? - спросил Максим Викторович.
- Я не такая, я такой. Что за шутки у тебя, Максим?
Заведующий терапевтическим отделением увидел, что держит не девушку за платье, а своего друга за лацкан пиджака.
- Бредятина какая-то! - изумленно пробормотал Магамединов.
- И я о том же, - согласился с ним Николаев.
10.
Лифт остановился на втором этаже восьмиэтажного здания больницы. Из него в вестибюль терапии вышла Аллочка, старшая медсестра этого отделения, с разрисованной папкой "Дело" в руках, повернула в левое крыло и медленно зашагала по длинному коридору. Одна её походка чего стоила! Стройные, загорелые ноги, плотненькие полумесяцы её ягодиц сводили мужчин с ума. Они сразу же оборачивались, когда она проходила мимо них.
Аллочка прошла мимо своего кабинета и постучалась в каморку Погодина.
- Минуточку! Подождите, сейчас открою! - раздался из-за двери взволнованный голос Петра Алексеевича.
- Петя, это я, - громко, никого не стесняясь, произнесла старшая медсестра.
- Иду-иду, Аллочка! - крикнул Погодин.
Раздался скрежет ключа, и в проём дверей выглянул Погодин.
- Ты одна? - спросил он.
Аллочка легонько толкнула Погодина в каморку, и он отступил на шаг назад. Аллочка вошла вслед за ним в небольшую комнату без окон с письменным столом и большой длинной кроватью.
- Нет... Я взяла пару подружек, чтобы нам с тобой было веселей.
Аллочка закрыла за собой двери и кинула разрисованную папку на табуретку, стоящую в углу. Погодин грустно посмотрел на то, как обращаются с его творениями и спросил:
- Ну как, прочитала? Интересно хоть было?
- Петенька, не всё сразу, - расстегнула верхние пуговицы белого халата Аллочка.
- Ох! Опять наше общение начинается с секса, - мучительно вздохнул Погодин. - А поговорить?
- Нет, дорогой, со мной этот номер не пройдёт! - прошептала возбуждающим голосом Аллочка.
11.
Груша и Василий зашли в столовую - просторную комнату, в которой в два ряда стояли столы. Один ряд располагался у окна, другой - у стены. Несколько столов было занято обедающими больными.
Груша и Василий стали с подносами в очередь возле раздаточного окошка. Груша косо посмотрел на Фёдора Ивановича, который весело, с хохотом, рассказывал что-то женщине, сидящей напротив него.
- Слушай, Васька, а наш старикан, ну, Фёдор Иванович, странный всё же, да? - тихо заговорил Груша. - Что-то мне в нём не нравится, но что - понять не могу. - Да ему сто лет в обед, сам подумай. Склероз, маразм, все дела, - ответил в своей манере Вася.
- Ага. Ишь, как ржёт, - стоял на своём Груша. - В его возрасте люди стараются лишний раз не волноваться... А он... Нет, ты погляди, он к ней подкатывает, что ли? Во даёт!
Василий посмотрел на Фёдора Ивановича. Старик вырисовывал рукой какие-то зигзаги в воздухе, а женщина смеялась и с восторгом смотрела на него.
- Ай! Не говори глупости, - не согласился с доводами Груши Вася. - Люди разные бывают, а этот Фёдор Иванович просто великолепный рассказчик. Фантазия бьёт из него ключом, и он выплёскивает её наружу.
- Согласен, рассказчик он неплохой, - вздохнул Виталик.
Перед Василием стоял толстый мужик, трико на его заднице висело так, что была видна половина этой задницы. Василий уставился на эту страшную волосатую задницу и несколько мгновений смотрел на неё, затем отвернулся и шепнул на ухо Груше:
- Груша, глянь, у мужика между булок газета торчит!
- Фу, козлина!!! - округлил глаза Груша. - Сам смотри!!!
Василий не удержался и громко захохотал. Груша улыбнулся, посмотрел по сторонам, затем на волосатую задницу и начал тоже хохотать, из его глаз потекли слёзы.
- Что случилось? Что с тобой? - не переставая смеяться, спросил Грушу Василий.
- Ничего-ничего, - хохотал Груша и никак не мог успокоиться. - Я попрошу, чтоб он тебе эту газетку дал почитать...
- Спасибо, но не надо! - замотал головой Вася. - Я газеты не читаю...
Толстый мужчина с полным подносом отошёл от раздаточного окошка. Василий просунул лицо в окошко и улыбнулся поварихе-раздатчице:
- Мне два вторых... Супа не надо. И мяса положите побольше.
- И черпаком по голове, если хочешь, я добавлю, - шутливо замахнулась на него черпаком повариха. - Чтоб не совал её куда не надо.
Тем временем Груша кинул взгляд на удаляющегося с полным подносом толстого мужика, а затем на Фёдора Ивановича. Тот эмоционально жестикулировал руками и вдруг задел пустую тарелку - та полетела со стола. Фёдор Иванович, продолжая жестикулировать левой рукой, правой ногой легонько подбил вверх тарелку, та изменила направление полёта и полетела вверх. Фёдор Иванович правой рукой схватил её и поставил обратно на край стола. И, как ни в чём, ни бывало, продолжил рассказ. Женщина добродушно улыбалась и кивала головой, слушая его. Она ничего не заметила.
Василий с полным подносом в руках двинулся к свободному столу. Из раздаточного окошка выглянула повариха-раздатчица:
- Эй, молодой человек, ты чего там зазевался. А ну-ка кончай мух считать, бери суп и второе, и не задерживай других.
- Извините, - повернулся к ней с открытым ртом Груша.
12.
Погодин добросовестно отработал то, чего от него так хотела Аллочка. И теперь они вдвоём лежали на его любимой кровати, прикрывшись одеялом.
- Блин, я так спать хочу, - зевнула Аллочка.
- Так спи себе спокойно. Кто тебя здесь искать будет? - прошептал Пётр Алексеевич и поцеловал Аллочку в щёчку.
- Нет, я так не могу, - не согласилась медсестра, приподнялась и села в постели, оголив большую красивую грудь. - Мало ли что там делается, а потом я крайняя буду? Пойду. Хорошего понемножку, котик.
Погодин, почувствовав, что на этом сейчас всё их общение и закончится, жалобно проскулил:
- Аллочка, солнышко, хоть скажи, как тебе мои рассказики?
- Нормально, - пожала плечами Аллочка.
- А конкретнее? Понравились они тебе? - не сдавался Погодин.
- Да, кое-что. Но большинство, прости, примитив, - ответила его любимая и стала быстро одеваться.
- Да? Это, какие, например? - нахмурился Погодин.
- Котик, давай в другой раз, а? Мне, правда, бежать нужно уже, - попыталась избежать ненужного разговора старшая медсестра. - Ну, не примитив, извини,
дурацкое слово. Хорошие, хорошие рассказики. Я даже увлеклась, сама не заметила, как всю папку прочла. Петенька, ты жуть какой талантливый, честное слово! Ты же знаешь. Я никогда не вру.
- Спасибо тебе, милая, за честную критику, - успокоился Погодин и погладил Аллочку по спине.
13.
Фёдор Иванович встал из-за стола и галантно поклонился своей собеседнице.
- Благодарю за компанию, сударыня! - громко произнёс он.
- Да ну что вы! Это вам спасибо, вы так интересно всё рассказываете,- улыбнулась яркой и добродушной улыбкой женщина.
Довольный комплиментом Фёдор Иванович поставил свои тарелки на тележку для грязной посуды и вышел из столовой. И только после этого женщина посмотрела на свои тарелки и поняла, что ни к чему так и не притронулась. Она взяла ложку и стала есть суп. Внезапно из её носа в тарелку закапала кровь.
Женщина, не совсем понимая, что с ней происходит, приподнялась из-за стола, её повело немножко в сторону, и она, задев стол, упала на пол.
Из-за соседнего стола вскочил толстый мужчина.
- Эй! Что с вами?! - закричал он. - Врача сюда! Женщине плохо!
Груша, приподнявшись на носочки, посмотрел через плечо Васи на женщину, которая лежала на полу и дёргалась в судорогах.
- Видал?! - зашептал на ухо Виталик Грушин Васе. - Иваныча послушала - и
брык с копыт!
- Ага. Хорош заливать! - ответил Василий. - У тётки эпилепсия, к гадалке не ходи.
14.
В шестнадцатой палате терапевтического отделения стало ещё холодней. Сарнацкая отложила в сторонку газету и накрылась одеялом. Неприятное чувство тревоги накрыло её тело мурашками. Она чувствовала, что что-то не так, что за всем этим холодом стоит жуткий могильный мрак. И пожилая женщина вдруг подумала, - а что, если она чем-то серьёзно больна и ей уже не суждено быть выписанной из этой больницы?..
- В таком жутком холоде мы точно схватим воспаление, - нехорошо закашляла Мария Ивановна. - У меня уже кашель, гляди! А никто даже не чешется....
- Да, кому мы нужны, Мария? - ответила на её реплику Чеславовна. - Кто об нас думать-то будет?
- Значит, пойдём жаловаться к главврачу, - решила Сарнацкая, и от этого решения на душе у неё стало немного спокойней.
- Ой, не знаю. Его, поди, и нету уже.... - закряхтела Чеславовна.
- Да здесь он. Видела его сейчас в коридоре. Надо пойти... - покосилась на Чеславовну Мария Ивановна. - Ох, что-то сердце прихватило... Чеславовна, сама сходишь, а? Тем более, я уже Максиму Викторовичу, жаловалась...
Чеславовне это идея не понравилась, и она отмахнулась от неё рукой:
- От меня одной большого толку не будет. Тебе, скажет, старушонка, на тот свет уже пора, а ты всё жалуешься. О-хо-хо. Сейчас наши молодухи вернутся с покурилок, мы их и отправим воевать.
В палате раздался какой-то неприятный шелест. Сарнацкая посмотрела по сторонам, но не смогла понять, где это шелестит.
- Чеславовна, ты это слышишь? - встревоженным голосом поинтересовалась пожилая женщина.
Чеславовна кинула взгляд на Сарнацкую, а потом на стенку за её спиной и увидела, как с маленькой ледяной точечки разрастается небольшая ледяная корка.
- Мария, что это у тебя за спиной? А? - спросила шёпотом испуганная Чеславовна.
Сарнацкая медленно обернулась и, расширив глаза от ужаса, стала смотреть на то, как разрастается ледяная корочка.
- Никогда такого не видала! - произнесла она.
- Ахти, Господи! Что за напасть?! - запричитала Чеславовна.
- Нет, я на этой кровати больше спать не буду! - Сарнацкая спрыгнула на пол, свернула свои матрас и одеяло и перенесла их вместе с подушкой на свободную кровать.
Чеславовна тоже встала с кровати и сразу же направилась к выходу из палаты.
- Пойду Максима Викторовича звать, - пролепетала старушка. - Что ж такое делается?
Сарнацкая мгновенно перестала возиться с перемещением постелей и кинулась вслед за Чеславовной:
- Подожди, я с тобой!
- А сердечко твоё как же? Сама-то идти сможешь, я-то тебя не дотащу, - подколола Сарнацкую старушка.
- Уже всё в порядке, Чеславовна. Я здесь одна ни за что не останусь.
15.
Магамединов положил трубку на телефонный аппарат. И сразу же в его кабинет без стука ворвались Чеславовна и Сарнацкая.
- Знаете что, Максим Викторович, мы требуем, чтоб нас перевели в другую палату! - сходу пошла в наступление Сарнацкая. - Мы такие условия терпеть больше не собираемся! Я вам ещё утром говорила, и потом, на обходе....
- Да, да! Максим Викторович! - вякнула следом Чеславовна.
Магамединов слез со стола и сделал шаг в сторону женщин.
- Мария Ивановна! Софья Чеславовна! Не волнуйтесь, мои дорогие, вам вредно!
Куда ж я вас, миленькие, всех переведу? У нас все до одной палаты заняты больными. Почти каждая койка.
Глаза Сарнацкой стали наливаться кровью, и она завопила:
- Вы бы видели, что у нас на стене появилось!
Магамединов с серьёзным выражением лица посмотрел на Сарнацкую и несмело спросил:
- Что-то похожее на ледяную корочку?
- На шипящую курочку, - прошептала Чеславовна.
На лице Марии Ивановны появилось удивление, и она захлопала ресницами, как девушка-кокетка:
- А вы откуда это знаете, Максим Викторович?
- Долгая история, - нетерпеливо махнул рукой Магамединов.
- А нам торопиться некуда, доктор, - заверила его Сарнацкая.
16.
В двенадцатую палату ожогового отделения проник свет луны. В палате все спали, кроме Груши. Виталик ворочался с боку на бок - никак не мог заснуть. Перед его глазами до сих пор стояло лицо женщины, которая умерла на полу в столовой. Ему показалось, что она так и не поняла, что с ней произошло.
Во всём виноват ОН - этот мерзкий старик. Груша был уверен в этом. Так же, как он был уверен в том, что Фёдор Иванович вызывает неприятные боли в головах людей, которым он травит свои байки.
А может, это всё глупости? Напридумывал он сам себе чего-то непонятного. Груша повернулся на левый бок и посмотрел на Фёдора Ивановича. Старик сразу же открыл глаза, и юноша вздрогнул. Фёдор Иванович уставился в потолок.
- Ты чего не спишь, Виталик? - спросил он тихо.
- Не спится что-то, - ответил Груша, и в эту же секунду в палате раздался какой-то неприятный шелест.
- Что это? А? - приподнялся в постели Груша и натянул на себя одеяло.
Шелест не прекращался. Груша стал крутить в темноте головой по сторонам.
- Мышка, наверное, где-то завелась, - спокойным голосом сказал старик.
Шелест раздавался всё громче и громче. Виталик весь сжался в ожидании чего-то страшного.
- Эй, а она где-то рядом с вами ползает, - зашептал Груша.
- Ну и пускай, ползает. Я мышей не боюсь.
- А если это крыса? - нагонял сам на себя страху Виталик.
- И крыс я не боюсь. Пускай они меня боятся, - гаркнул Фёдор Иванович, высунул руку из-под одеяла, приподнял стул и с грохотом опустил его на пол. - А ну, пошла, тварь, отсюда!
Шелест мгновенно затих.
- Вот так вот, Виталик, никогда ничего не надо бояться, - гордо произнёс старик.
- А кто вам сказал, что я боялся? - уже более спокойным голосом заговорил Груша. - У меня просто, что мыши, что тараканы вызывают дикое отвращение.
- А пауки? - спросил, улыбаясь в темноте, Фёдор Иванович.
- Не, пауки мне по барабану, - ещё более смелым голосом заявил Виталик.
- Тогда, давай, я тебе про пауков что-нибудь интересное расскажу, - предложил неугомонный дедуля.
- Нет! - вскрикнул юноша. - Не надо мне ничего рассказывать!
17.
Следующим утром, после разговора по телефону с женой, Магамединов пил чай в компании Кругловой и Погодина.
- Елена Степановна, послушайте интересную историю, которую я придумал вчера вечером, - начал, было, Пётр Алексеевич.
- Убью, Погодин, и глазом не моргну, - быстро предупредила Круглова.
- Она не страшная. Вот послушайте и посмейтесь.
Магамединов незаметно для всех включил диктофон на запись и подбодрил завхоза:
- У тебя есть десять минут. Если успеешь, то рассказывай.
- Я за три успею, - обрадовался Погодин.
- Погодин, время пошло, - крикнула Круглова и посмотрела на настенные часы, - Регламент!
- Слушайте! Приспичило как-то одному мужику ночью на работе по большому в туалет, - начал рассказывать свою историю Пётр Алексеевич. - Сел он на унитаз, взял газетку в руки и поднатужился. Вдруг в туалете погас свет. И как
только он погас, мужик услышал неприятный шелест и скрип, словно что-то тёрлось об керамику внутри унитаза. Он уже решил встать и пойти включить свет, но тут из самых глубин унитаза выскочила чёрная блестящая рука и схватила его за яйца.
- За что? За яйца? - покатился со смеху Магамединов. - Ты не торопись, ты с чувством, с расстановкой рассказывай. Подробно. Если что, я тебе пяток минуточек накину.
- Не перебивай! - отмахнулся Погодин. - Короче, затянула эта рука почти всего мужика внутрь унитаза. Утром в туалет заходит другой чувак, расстегивает ширинку и уже готов поливать...
Погодин покосился на Круглову. Та нисколечко не улыбалась. Он продолжил:
- Но внезапно раздаётся громкий голос: "Молодой человек, вы, пожалуйста, перейдите в другую кабинку". Чувак вмиг всё перехотел, вниз глянул, а там, прямо из унитаза, голова человеческая выглядывает! Глаза печальные такие. И эта голова ему говорит: "Ну, пожалуйста, я вас очень прошу, перейдите, а".
Магамединов не просто смеялся - он плакал от смеха, держась за живот. Круглова, не разделяя его веселья, укоризненно произнесла:
- Как вам не стыдно, Пётр Алексеевич, такие пошлости рассказывать?
Резко открылись двери в кабинет Магамединова, и с порога закричала Аллочка:
- Максим Викторович, у нас умер больной, который поступил вчера днём! Ну, тот, с коробочкой на шее....
- Этого мне ещё не хватало! Как умер?! Из-за чего? - подскочил Магамединов, и, не дожидаясь ответа, выскочил из своего кабинета.
18.
Круглова выбежала вслед за Магамединовым. Это же её больной. Какой ужас! Неужели она допустила врачебную ошибку? Да нет, не может быть, она была абсолютно уверена, что он не нуждался в срочной операции.
За Кругловой увязался Погодин.
- Ужас! Ужас! Неужели я ошиблась?! - испуганным голосом заговорила Елена Степановна, - Не может быть! Диагноз... В диагнозе я уверена... Стандартная ситуация, и до начала обследования никто никогда не умирал!
- Классная фраза, надо запомнить: "до начала обследования не умирал". В этом слове "обследование" есть что-то такое злое и мрачное....
- Погодин, заткнись, я тебя умоляю! - взвыла Круглова.
Круглова и Погодин влетели в палату, в которой умер больной, и увидели пренеприятное зрелище: покойника распёрло так, что он увеличился, чуть ли не в два раза.
- Вот это жесть! - обалдел Погодин.
- Историю его болезни - срочно в мой кабинет! - крикнул заведующий отделением Кругловой и сразу же для себя отметил, что у больного в подмышках - большие красные пятна.
- Аллочка, разберись кто, какие и сколько ему уколов вчера делал, - обратился он к старшей медсестре. - Значит так, распорядись, чтобы его доставили в лабораторию морга. Я подготовлю для вскрытия историю болезни и скоро буду сам.
Магамединов вышел из палаты и по мобильнику позвонил дежурному врачу-патологоанатому.
- Что стряслось, Магамединов? - раздался в мобильном телефоне голос Воронина. - Давненько ты мне не звонил.
- Игорь, твоя сегодня смена?.. - закричал в мобильник Магамединов. - Короче, больной у меня сегодня умер. Пока не пойму из-за чего. Есть подозрения на передозировку или непереносимость лекарства. Я поднимусь за визой к главврачу и часам к десяти буду у тебя.
- Хорошо, буду ждать тебя. Кто лечащий? - спросил Воронин.
- Круглова, - тяжело вздохнул Максим Викторович.
- Да... Потреплют Ленке сегодня нервы.
- Что поделать, никуда от этого не денешься, - напоследок произнёс Магамединов и отключился.
19.
- Вы когда-нибудь такое видали? - спросил Груша у заведующего ожоговым отделением Дмитрия Антоновича Кожало и показал пальцем на небольшую ледяную корочку, образовавшуюся на стене прямо над кроватью Фёдора Ивановича.
Дмитрий Антонович, не долго думая, дотронулся до ледяной корочки, та шикнула и обожгла его палец.
- О, чёрт, больно! - вскрикнул Кожало.
- Это появилось сегодня ночью, - сообщил Груша.
Заведующий ожоговым отделением поправил очки на носу и внимательно стал рассматривать неизвестное науке ледяное образование:
- Не поверишь, парень, но эта гадость может стать отличным материалом для целой научной диссертации. Ты пока больше никому про неё не рассказывай.
20.
Борис Анатольевич с металлическим кейсом в руках остановился возле дверей процедурного кабинета, посмотрел по сторонам и зашёл в кабинет.
Положил кейс на стол и открыл его. В кейсе лежали несколько металлических и стеклянных ампулок с каким-то веществом, бутылочка с яркой розовой жидкостью, респиратор и пачка долларов.
Беленький положил пачку долларов в карман белого халата, надел на лицо респиратор, на руки - перчатки и взял из шкафчика со стеклянными дверками одноразовый шприц. Он открутил маленькую крышечку на металлической ампуле и заполнил шприц, затем внимательно осмотрел содержимое шприца и выдавил лишний воздух.
Внезапно в его кармане зазвонил мобильный телефон. Беленький вздрогнул и поднёс телефон к уху. Оттуда раздался слабый голос:
- Борис Анатольевич, как продвигаются наши дела?
Беленький опустил респиратор на шею и ответил:
- Очень медленно, господин мэр.
- Вы ведь понимаете, что я не могу ждать, - еле выговаривая слова, произнёс мэр. - Любая задержка может привести к непоправимым последствиям.
- Я здесь ни причём, - заявил Борис Анатольевич. - Мне не даёт спокойно работать мой прямой начальник - Магамединов Максим Викторович, заведующий нашим отделением.
- Хорошо, я решу эту проблему в течение нескольких ближайших часов, - сказал мэр.
- Уж постарайтесь! - рыкнул Беленький, отключился и положил мобильный телефон в карман. Затем бросил заполненный шприц в металлический кейс, закрыл его и тихо вышел из процедурного кабинета.
ГЛАВА ВТОРАЯ. Абсолютная тишина
1.
Когда все нормальные люди позавтракали и уже забыли про это, в столовую ворвался Вася и закричал в раздаточное окошко:
- Ой, тёть Наташа, дайте чего-нибудь поесть, а? А то останусь голодным до самого обеда! У меня причина уважительная, чесслово! Я кровь сдавал!
- Что ж с вами, голодными монстрами, делать? Всё лезете и лезете один за другим, - выглянув в окошко, раздражённо буркнула повариха-раздатчица.
- Я последний такой, правда! Ем много, но тихо. Почти не чавкаю, - жалобно заскулил Василий. - И не вампир, как некоторые тут... в белых халатах. Столько крови выкачали из меня - не поверите, думал, всё, приплыл, по стеночке ходить буду.
- Весёлый ты парень, Васька, - грустно улыбнулась тетя Наташа, которая всё утро ждала чего-то очень плохого, а чего и сама не могла понять. - Ладно, покормлю тебя, так уж и быть.
Она положила на тарелку рисовую кашу и парную котлету, налила чай в стакан.
- Ничего, что чай холодный? - спросила она и мысленно поблагодарила Василия за его всегда весёлое настроение, передавшееся и ей.
- Какой есть, - махнул рукой Вася. - Лишь бы с сахаром. Спасибо, тёть Наташа!
Повариха-раздатчица поставила тарелку с едой и стакан чая в проём окошка. Вася взял всё это и сел за ближайший стол, лицом к раздаточному окошку.
И в этот же момент в столовую вошёл Фёдор Иванович. Бедный парень чуть не подавился. Он сразу же почему-то вспомнил все те бредни, что ему рассказывал Груша. И женщину, которая крутилась здесь на полу и умерла на его глазах, так и не дождавшись помощи врачей.
- Эй, красавица, покушать у тебя есть что-нибудь? - заглянул в окошко Фёдор Иванович.
- О, ещё один, - хохотнула повариха. - А ты, Васька, говорил - последний такой.
Тётя Наташа кинула взгляд на перебинтованную шею и грудь Фёдора Ивановича и вскрикнула:
- Ой, дедушка! Как же это вы так? Я мигом... вам сейчас всё положу...
- Да я уж рассказывал, - очередной раз принялся объяснять старик. - Внук под ноги мне выскочил, когда я кастрюлю с кипятком по коридору нёс.
Повариха-раздатчица поставила тарелку с кашей и парной котлетой в проём окошка и подмигнула Фёдору Ивановичу:
- Понятно... А вы дедушка, небось, любите по коридору гулять с кипятком в кастрюльке, да?
- Ну, дак, а чего не прогуляться? - радостно загудел старик. - Наше дело стариковское. Ноги размять... А чем мне ещё заняться в мои года? Может, ты,
красавица, подскажешь?
Повариха налила в стакан чай и поставила его рядом с тарелкой.
- Да какая из меня советчица? - произнесла она, мысленно ругая себя за мрачное настроение. - Если вам это занятие так нравится, прогуливайтесь себе на здоровье. Слова никто не скажет. Только под ноги себе смотрите.
- А я тебе свой адресок перед выпиской подкину,- улыбнулся Фёдор Иванович. - Приходи в гости, вместе прогуляемся, у меня кастрюлек мно-ого!
- Ох, дедушка, да вы ходок, что ли?! - улыбнулась в ответ тетя Наташа.
Фёдор Иванович с хохотком забрал тарелку с чаем и подсел за стол к Васе.
- Доброе утро, Иванович! - поздоровался Василий.
- Привет, Василий, - ответил старик.
Вася быстро допил остатки чая из стакана и встал.
- Приятного вам аппетита,- произнёс он.
- Да, не спеши ты, Василий,- сказал Фёдор Иванович и взглянул прямо в глаза парню. - Посиди со мной... Кашу свою доешь....
Вася нехотя сел обратно. В висках его застучало.
- Хм... Да какая-то она сегодня невкусная, - хмыкнул Вася.
- Ты мне вот что скажи, друг ситный, - наклонился к нему мерзкий старик. - Чего это Груша на меня постоянно пялится?
Вася подумал несколько секунд и хитро улыбнулся:
- Как это вам объяснить? Он дедофил. Короче, это... неровно дышит ко всяким там дедушкам.
- Эх, Василий, - наигранно вздохнул Фёдор Иванович. - Обормот! Кто так шутит?
- Ха-ха! Купились, да? - засмеялся Вася. - Пардоньте, как говорится.
- Так и быть, извиняю. А на вопрос мой ты так и не ответил.
- Ладно, я вам по секрету скажу, - наконец-то без своих шуточек ответил Василий, и мерный стук в его голове прекратился. - У Груши чердак реально поехал. Он думает, что вы не человек, а этот...
- Кто? - резко переспросил старик.
- Нуу... Типа демон, что ли, - выпалил на одном дыхании Вася.
Фёдор Иванович отломил ложкой полкотлеты, быстро её прожевал и запил чаем.
- С чего это ему такие глупости в голову лезут? - спросил он.
- Сначала у него глаз вдруг задёргался, когда вы начали рассказывать свою историю, - начал объяснять Василий. - Потом тут в столовой тётка задёргалась в приступе эпилепсии и умерла на полу, после того, как вы ей что-то интересное рассказали и ушли... Вот он и сделал свои выводы.
- Вот идиот! - воскликнул старик. - Это же случайные совпадения...
2.
Заведующий хирургическим отделением Павел Петрович Николаев подошёл к посту дежурной медсестры и протянул Алёне журнал учёта лекарственных препаратов.
- Спасибо, Алёна! Передайте ночной медсестре Марьяновой - я ей делаю строгий выговор, - раздраженным голосом произнёс он.
Алёна испуганно посмотрела на Николаева и спросила:
- А что случилось?
- Больному из шестой палаты ни одного обезболивающего укола не сделала. Бедняга на стенку лез, - разгневанно зарычал Павел Петрович.
- Как же она могла? - осуждающе вскрикнула Алёна.
- Да очень просто. Закрылась где-нибудь в процедурном кабинете и прохрапела всю ночь, - высказал своё предположение Николаев. - Плевать ей на человеческую боль, свой сон дороже!
- Гнида, одним словом! - искренне возмутилась Алёна. - Уж я ей передам, не волнуйтесь! И от себя добавлю.
Открылись двери и в хирургическое отделение с лестничной площадки вошли две женщины: медсестра из приёмного покоя и новенькая больная.
Николаев аж весь расцвёл, когда увидел новенькую, которую оформляли в палату номер двенадцать его отделения. Красивых женщин в своей жизни он видел много, но в этой было что-то особенное, она каждой клеточкой своего тела звала, манила к себе. Его одинокое сердце защемило в груди, а сам он чуть не заскулил у всех на виду. Павел Петрович пожирал жадным взглядом её длинные шикарные тёмно-русые волосы, коричневые брови, большие гипнотизирующие голубые глаза, маленький острый носик и тоненькие малиновые губы. Он восхищался её прекрасным стройным телом, изящными руками, походкой и манерой разговора, её сильным властным голосом и сексуальностью, выражавшейся в каждом движении, возгласе, в дыхании, в шелесте длинного халата - во всём, что было связанно с ней.
Только вот одна беда: ножку волоокой красавицы портила небольшая опухоль. И Павел Петрович мысленно начал молиться, что бы это был не рак. Нельзя отдавать на съедение этому гнусному членистоногому такую сказочно-красивую женщину.
- Принимайте новенькую, - обратилась медсестра из приёмного покоя к зачарованному Николаеву.
- М-м, - не совсем понимая, что от него хотят, произнёс Павел Петрович.
- Знакомьтесь, это наш заведующий, - выручила его Алёна.
- Мы...гу, - радостно затряс головой Николаев.
Новенькая смущённо улыбнулась Николаеву.
- Пойдёмте, я вам покажу, где ваша палата, - тяжело вздохнула Алёна. Из-за спины Николаева она развела руками, а затем покрутила пальцем у виска, мол, простите, наш заведующий немного не в себе.
Все три женщины дружно засмеялись. Алёна взяла новенькую больную за руку и повела по длинному коридору к её палате.
3.
В это время в двенадцатой палате хирургического отделения было совсем невесело:
- Умереть можно со скуки, - умирающим голосом произнесла Ира. Она стояла у окна и смотрела на пустынную улицу.
- Больно долго ты умираешь. Кровать задерживаешь, - заметила Света с кровати, на которой она сидела, подтянув колени к подбородку.
- Ей ещё минимум две недели умирать, - констатировала Степановна, ковыряясь зубочисткой в зубах.
- Он вчера даже не позвонил, даже не спросил как у меня дела, - срываясь на слёзы, сказала Ира.
- Не переживай, сегодня обязательно позвонит, - успокоила её Света.
- А если нет? - заныла Ира.
- Ира, так нельзя! - влезла в разговор Степановна. - Из-за ерунды себя накручиваешь. Съешь чего-нибудь сладкого и подумай о хорошем.
- Может, нам с ним ребёнка завести? - сказала Ира.
- Дура, тебе же сказали: сначала слопай конфету, - рявкнула на неё Света.
- Ира, если он тебя не любит, ребёнком ты его не удержишь. Уж поверь...- доходчиво объяснила Степановна.
Заскрипели двери, и в палату вошла новенькая больная, она обвела всех взглядом и дружелюбно улыбнулась.
- Здравствуйте, меня зовут Анна, - произнесла она своим чудесным голосом.
4.
На пятом этаже в одиннадцатой палате урологического отделения собралась интересная компания. В палате стояли четыре кровати. На той, что находилась ближе к окну с левой стороны палаты, лежал Андрей - мужчина лет тридцати, на второй, что ближе к входу, располагался Олег Олегович - бородатый мужик, возраст которого определить было сложно. На третьей, ближе к окну с правой стороны, лежал Александр Евгеньевич - лысый очкарик интеллигентного вида. На четвёртой кровати никто не лежал - она ждала нового больного.
Все трое мужчин смотрели маленький цветной телевизор, который стоял на тумбочке Олега Олеговича. По телевизору шли новости спорта. Александр Евгеньевич крутился на одном месте. И всё ему было неудобно. В конце концов, он не выдержал, резко сел в кровати, опустил ноги на пол и сунул их в тапки.
Андрей и Олег Олегович молча уставились на него.
- Не люблю лежать в больницах, - пожаловался Александр Евгеньевич. - Меня от бездействия начинает душить депрессия.
Олег Олегович посмотрел на Александра Евгеньевича долгим изучающим взглядом, поднялся с кровати и сделал громкость телевизора чуть тише.
- А давайте в карты поиграем, - предложил он. - В "дурня", например.
- На интерес? - вяло спросил Андрей.
Олег Олегович ещё раз внимательно посмотрел на Александра Евгеньевича и неуверенно произнёс:
- Давайте на деньги, только ставки сделаем минимальными.
- А что - это идея! - глаза Александра Евгеньевича моментально загорелись живым огоньком. - Будет, о чём вспомнить. Давайте сходим к банкомату, снимем тысяч по десять и устроим рубиловку в покер. Ну, как вам
такое предложение? Слабо?
- Кому слабо? - искренне удивился Олег Олегович. - Для меня десять тысяч - это пыль. Можно сразу и по тридцать снять.
Андрей проглотил ком, подступивший к горлу и заявил:
- Стойте-стойте, господа миллиардеры! По двадцать тысяч и хватит. Давайте удерживать свой азарт в рамках разумного...
5.
Из-за скуки Ира и Света устроили Анне допрос. Они уставились ей в глаза, как прокуроры, и по очереди мучили бедную женщину вопросами.
- А кем вы работаете? - задала Ира двадцатый по счёту вопрос.
- Я работаю учительницей музыки и пения в школе, - спокойно ответила Анна.
- И, как, дети вас морально не достают? - следом напала Света.
- А меня достать трудно. Со своим терпением и опытом я любого ученика к ногтю прижму, - без эмоций ответила женщина.
- Короче, вы крутая училка. - подвела итог Ира.
- Совершенно верно, - кивнула ей Анна.
В палате наступила тишина. Ира достала из тумбочки бутылку минеральной воды, сделала несколько глотков и подала бутылку Свете.
Анна вновь обвела всех взглядом и улыбнулась своей обаятельной улыбкой:
- Вы меня извините... У вас такие лица тоскливые. Скучно здесь, да?
- Так оно и есть. Ещё пару дней и я застрелюсь от скукотищи, - ответила ей Света.
- Год назад я уже лежала в этой самой больнице, - заговорила Анна. - Как-то раз
одна очень пожилая женщина рассказала мне странную историю... Сама я в такие дела не верю, но... вспоминала об этом часто. И вот опять сюда угодила. А рассказала она мне вот что. Якобы, однажды, давным-давно...
Анна на секунду замолчала, а затем продолжила:
- В кабинет главврача этой больницы - я даже запомнила, как его звали, Хлебников Иван Сергеевич, - постучался и зашёл молодой парень, который
увлекался практической магией. Он рассказал главврачу, что в больнице появилась некая нехорошая субстанция, и возникла она не просто так, а
из-за его глупых магических опытов.
Анна обеспокоенно посмотрела на своих слушателей.
- Извините... Вам хоть интересно то, о чём я рассказываю? - спросила она.
- Конечно, интересно, - ответила Света.
- Коли начали рассказывать, теперь уж дуйте до конца, - вякнула Ира.
- Так вот, и попросил этот студент разрешение у главврача на то, чтобы провести в больнице несколько обрядов с целью обезвредить эту субстанцию, пока она не
переросла в нечто неконтролируемое, - продолжила свой рассказ Анна, - Хлебников, конечно же, его прогнал и распорядился на проходной, чтоб этого дурачка не пускали на территорию больницы ни под каким предлогом.
Анна опять замолчала, наклонилась и почесала ногу вокруг опухоли.
- Измучила меня эта болячка, - простонала она.
- Сильно болит? - сочувствуя Анне, спросила Ира.
- Не очень, но болит, - тяжело вздохнула женщина.
- На самом интересном месте замолчали, - сказала Света. - Так не честно!
Анна, морщась от боли, улыбнулась:
- Ладно, слушай, Света, дальше эту историю. Когда главврач вернулся на свой этаж, то он не обнаружил дверей, ведущих в свой кабинет. На их месте оказалась сплошная голубая стена.
- Прикольно... - произнесла Ира и краем глаза заметила, как Степановна терла платком краснеющий глаз, он у неё слезился, как будто в него что-то попало.
- Врачи и медсёстры, к которым он обратился за помощью, вдруг перестали его узнавать и шарахались от него, как от сумасшедшего, - заговорила громче Анна. - Но нашлась одна добрая санитарка, которая объяснила ему, что настоящий главврач больницы - уважаемый всеми Иван Сергеевич Хмельницкий, кабинет которого располагается этажом выше.
- Ха-ха! - воскликнула Света. - Представляю себе физиономию этого Хлебникова!
- Да, бедный мужик. Попал, - хохотнула Ира и вновь посмотрела на Степановну. Та лежала на кровати и вытирала платком слезящийся глаз. Весь платок у неё был мокрый.
- Хлебников сразу же побежал по лестнице наверх и нашёл кабинет главврача, - не затихала Анна. - Зашёл в него и удивлённо спросил у Хмельницкого: "Если ты главврач, то кто же я?".
- Ну и что тот ответил? - спросила Ира.
- А Хмельницкий ему ответил: "Я, Ваня, - твой глубокий наркотический сон. У тебя началась сильная мигрень, и ты вколол себе обезболивающее, а на самом деле - спутал его с наркотиком. Поэтому, дружище, присядька здесь и терпи дальше свои галлюцинации... Они ещё не скоро закончатся...".
- Ах, как болит голова! - вдруг заорала Степановна. - Девчонки! Анна! Позовите медсестру с поста. Что-то мне сплохело.
6.
Подавленная нехорошими предчувствиями, Круглова вышла из ординаторской и направилась в морг. Её присутствие при патологоанатомическом исследовании было обязательным. И она обречённо шла туда, куда идти ей совершенно не хотелось.
Ситуация сложилась скверная: до тех пор, пока не станет известно, есть ли её вина в смерти Кадышева, нервам её не будет покоя. Она понимала, что волнуется раньше времени, но ничего не могла с собой поделать.
Скорее всего, думала Елена Степановна, больной съел вчера вечером что-то, что его организм не смог переварить, чем и добил себя. Но это было только её предположение. Магамединов, к примеру, считал, что в данном случае роковую роль могла сыграть передозировка лекарств или же их непереносимость.
В лабораторию морга можно было попасть двумя путями: либо с улицы, с отдельного хода, минуя два помещения с холодильными камерами; либо, спустившись в подвал и свернув в левое крыло, пройти к ней по узкому, петляющему то в одну, то в другую сторону коридору. Все работники больницы, которым нужно было посетить морг, предпочитали ходить через подвал, так как этот путь был более коротким.
Елена Степановна спустилась по крутым ступенькам и двинулась в нужном направлении, цокая каблуками по звонкой керамической плитке. "Цок, цок, цок...", - каждый шаг коридорное эхо возвращало повторяющим звуком. В какой-то момент она сбавила темп, услышав, что кто-то вслед за ней спускается по ступенькам в подвал. "Интересно, кто это может быть?", - задумалась женщина. Быстрые, догоняющие её шаги она слышала отчётливо.
Круглова обернулась - и чуть не умерла от страха: приближающиеся к ней шаги Елена Степановна всё ещё слышала, но никого, кто мог бы издавать эти шаги, в коридоре подвала не наблюдалось. Внезапно, ни с того, ни с сего, тишина в подвале стала абсолютной. Даже эхо - и то замолчало. Круглова почувствовала холодное жгучее дыхание, словно какая-то нехорошая тварь задышала ей в затылок. Елена Степановна резко развернулась и увидела на небольшом расстоянии от себя девушку в чёрном платье, с вороном на плече. В этот раз она выглядела старше. На щеках у неё виднелись небольшие кровоточащие язвочки. Глаза её были красные, губы - плотно сжатые. Ничего не говоря, девушка резко выкинула вперёд руку и, хоть она не дотронулась до Кругловой, силы и энергии, исходящей от этой руки хватило на то, чтобы отбросить несчастную женщину метра на три назад. Круглова сильно ударилась головой об стену и почувствовала, как по коже поползла тёплая струйка крови.
"Чёрное нечто" заговорило мерзким прокуренным голосом:
- Я в ярости! Я не привыкла повторять. Моей злости не будет предела, если ты немедленно не покинешь эту больницу! Третий раз я тебя предупреждать не буду.
Круглову от ужаса парализовало. Она даже не смогла вымолвить слово. То, с чем она столкнулась уже второй раз, не лезло ни в какие рамки её сознания. Или, она сошла с ума, или всё вокруг перестало быть таким, каким было...
Девушка, медленно удаляясь, исчезла за поворотом. А Елена Степановна почувствовала сильное головокружение, более того, её стало трясти, и не столько от боли и потери крови, сколько от нервного потрясения. Дрожащими руками она достала мобильник из кармана белого халата и набрала Магамединова:
- Лена, ты где? Сколько тебя можно ждать? - услышала она злой голос своего начальника.
- Максим, я разбила в подвале голову и, кажется, теряю сознание. Здесь так много кровищи, никогда бы не поверила, что во мне столько может быть....
7.
Отжимая половую тряпку, баба Маня - уборщица, закреплённая за третьим этажом больницы, - посмотрела на голубую обшарпанную стену, потом перевела взгляд на окно, вновь посмотрела на стену и тихонечко выругалась матом. После чего кинула тряпку обратно в ведро, схватила двумя руками весь свой рабочий инвентарь и, тяжело вздыхая, засеменила в направлении лестничной площадки.
По дороге встретила медсестру с поста и пожаловалась ей:
- Я, Алёна, совсем голову потеряла. Правильно говорят, старость - не радость.
- В чём дело, баба Маня? - участливо спросила медсестра.
Горецкая, поставив ведро с тряпкой на пол, начала объяснять:
- Да вот: вымыла окно, убралась в туалете, мою пол в коридоре и вдруг замечаю, что нигде не вижу дверей в кабинет главврача. Видишь, какая я дура!
- Зачем вам двери в кабинет главврача, баба Маня? Что-то я ничего не пойму.
- Всё тут просто и понятно. Я, дура, не на свой этаж пришла убираться. Не на третий, а на второй, наверное.
- Ну как же не на третий, милая моя баба Маня, - заулыбалась Алёна. - Вон, смотрите, что написано на стене: "Третий этаж". Всё чётко и понятно.
- Не пойму ничего, - разволновалась уборщица. - А где же тогда кабинет главврача?
- Да, на четвёртом, там, где он и был.
Старенькую женщину, с отёкшими из-за сахарного диабета ногами, пошатнуло, и она одной рукой схватилась за стену. Давление у неё вмиг подскочило вверх.
- Ну, что ты, родненькая, мне такое говоришь? Я всю жизнь в кабинете главврача убиралась, потому что он закреплён за мной. Я всё в нём наизусть знаю, - повысив голос, произнесла она.
- Баба Маня, никогда ты, сколько я здесь работаю, не убирала в кабинете главврача.
Мария Ильинична вдруг улыбнулась, будто о чём-то догадалась, и схватила Алёну за белый халат:
- Ты меня, балбеска, разыгрываешь, - проскрежетала глухим голосом бабка. - А ну, признавайся, в чём подвох!
- Да ну вас! - Алёна вырвалась из слабых рук уборщицы. - Вот, скажите мне, баба Маня, чего вы сегодня в обед на работу припёрлись? Вы же на больничном. Отлежались бы дома, сколько вам положено. Идите, выпейте валерьянки, что ли, и не пугайте мне больных. А то не успеете оглянуться, как вас в психушку с маразмом упекут. Это я вам на полном серьёзе говорю. Такими темпами скоро в смирительной рубашке будете полы мыть.
8.
Магамединов очень сильно волновался за Круглову. Бегал вокруг неё, словно та вот-вот умрёт, если он не будет о ней заботиться. Елену Степановну это немного забавляло и даже смешило. Максим Викторович достал из шкафа подушку, положил её на диван и предложил:
- Ложись, раненая. Инга скоро тебя домой отвезёт, только обход больных закончит.... Восемь швов - это ж надо так умудриться стукнуться. Ты, как я понял, поскользнулась и ударилась головой об стенку?
"Если б всё было так просто, - подумала Круглова и села на диван. - Стоит ли ему рассказывать про девушку в чёрном платье с вороном на плече, или сразу попросить таблеток от шизофрении, вдруг у него они где-нибудь завалялись?".
В кабинет, предварительно постучав, вошла лечащий врач терапевтического отделения Инга Вацлавовна Весюткина - невысокая, хрупкая на вид женщина в белом халате, которую Магамединов уважал и очень ценил за её умение анализировать и находить ответы на самые сложные вопросы.
- Ну, что, боец спецназа, отвоевала? - произнесла она, увидев перебинтованную голову Кругловой. - Собирайся, отвезу тебя домой.
- Не поеду я никуда. Мне тут с вами веселей и спокойней. Вот как дождусь результатов вскрытия, тогда поеду. А сейчас не дёргайте меня своими заботами. Идите, лодыри, работайте! - пользуясь положением, закапризничала Елена Степановна и тут же мысленно назвала себя дурой, вспомнив предупреждение девушки в чёрном платье. Ей следовало соглашаться с предложением Инги и сваливать отсюда как можно быстрее, а она корчила из себя неизвестно кого (действительно, боец спецназа!) и ничего не могла с собой поделать.
- Работа не волк, в лес не убежит, - ответила на её реплику Инга Вацлавовна. - Ехала бы ты домой, Лена. Когда ты ещё так удачно разобьёшь голову. Будь я на твоём месте, уже давно бы сидела дома и читала какую-нибудь бабскую книжку про любовь.
- Кто тебе мешает? Стена в подвале крепкая, - пошутила Круглова, - сама проверяла.
- Лена, если ты каждую смерть в больнице будешь принимать так близко к сердцу, твоя психика не выдержит, - заметила вслух Весюткина. - Мы врачи, не
забыла? Возьми себя в руки.
Круглова легла на подушку, и на её лице появилось серьёзное выражение:
- Инга, а, если моя психика уже дала сбой? Что тогда?
- Я просто хотела сказать, что мы каждый день играем со смертью в перетягивание каната, - попыталась объяснить свои слова Весюткина. - И нет нашей вины в том, что на этот раз канат перетянула смерть. Увы, в нашей профессии такое бывает. Ты ведь не первый год работаешь, Лена. Всякое повидала.
- Это понятно. Я не о том... В последнее время, знаешь, я что-то сама не своя. Мне трудно это объяснить...
Замученный возникшими проблемами, Магамединов только теперь сообразил, почему не спешит домой Круглова, и решил её успокоить:
- Лена, я убеждён, что твоей вины в смерти Кадышева нет. Ты всё сделала правильно. Я смотрел историю болезни - все назначения грамотные. Здесь в
другом дело: или ему наши медсестрички вкололи что-то не то, или вкололи лекарство дважды. В общем, человеческий фактор. Разумеется, я, как завотделением, во всём разберусь, так что не волнуйся.
Магамединов смахнул рукой прядку волос со лба Кругловой:
- Хочешь, я тебе позвоню, когда будут результаты?
- Обязательно позвони, а то я тут умру у тебя на диване, так и не узнав истинную причину смерти этого несчастного Кадышева...
9.
Ворвавшись к Аллочке в кабинет, Погодин сразу же обнял её за плечи. Он посмотрел через окно во двор больницы, и краем глаза заметил, как от проходной к входу больницы медленно шёл высокий мужчина в чёрном костюме и тёмных очках. А навстречу ему по ступенькам спускался Беленький.
Мужчины остановились напротив друг друга и о чём-то заговорили.
- Я очень люблю тебя, Аллочка, и ты это прекрасно знаешь, - зашептал Пётр Алексеевич на ухо своей возлюбленной.
- Не представляешь, Петя, как мне это приятно слышать, - улыбнулась счастливая Аллочка. - Прошу тебя, повторяй эти слова почаще.
- Ангелочек ты мой ненаглядный, - не выдержал Погодин и поцеловал Аллочку сначала в губы, затем в шею. - Я так рад, что ты у меня есть на этом свете.
- А я-то как рада, что ты есть у меня, - прослезилась старшая медсестра.
10.
Все вскрытия проводились в лаборатории морга. Она представляла собой большую комнату без окон с высокими потолками. Стены этой комнаты были облицованы бордовой прямоугольной керамической плиткой, а холодный пол - квадратной мраморной. Вдоль одной из стен стояли две глубокие раковины с устройствами для стока и длинный стол, на котором можно было увидеть хирургические инструменты, электрическую роторную пилу и коробку с медицинскими перчатками. Вдоль другой стены стояли подъёмно-транспортные тележки и, на небольшом расстоянии от них, - стол гистолога, оборудованный нижней вытяжной системой. С потолка на металлических цепях свешивались три пары массивных ламп. Под каждой парой располагалось по одному металлическому секционному столу. Два из них были пусты и сияли чистотой, а на третьем лежал голый мужчина, живот которого вздулся до невероятных размеров.
Врач- патологоанатом Игорь Михайлович Воронин держал в руках маленькую коробочку. Ему очень хотелось узнать, что внутри неё, но он никак не мог сообразить, как она открывается. Хлопнула входная дверь, и он молниеносным движением спрятал коробочку в карман халата.
- Привет, Максим. Ну что, приступим? Кстати, как там Круглова?
- Восемь швов наложили, - поделился бедой Магамединов. - Вот угораздило.
- О, это серьёзно. Не повезло бабе. Сотрясения нету?
- Я осмотрел её. Думаю, что без него не обошлось. Упрямая она, на рентген не хочет. Ладно, к делу!
Игорь Михайлович, чья профессия вряд ли могла бы вызвать зависть у других людей, надел медицинские перчатки и острым скальпелем разрезал кожу покойника от шеи до таза, затем раздвинул её, обнажив внутренние органы. Из разреза сразу выперли наружу вздутый желудок и вздутые кишки. Комнату заполнил удушливый неприятный газ.
Желудок Магамединова, не всегда устойчивый к картинам вскрытия, начал неприятно сжиматься, он еле-еле поборол тошноту. Лицо Максима Викторовича побелело, но он изо всех сил старался делать вид, что с ним всё в порядке и он привычен ко всему.
- Да, газы так и прут, - заметил Воронин.
- Блин, Игорь, давай без комментариев! Я пять минут назад кофейку попил, и этот прекрасный напиток уже просится обратно - на волю.
Воронин - пожилой мужчина, повидавший в своей жизни очень многое - искоса посмотрел на заведующего терапевтическим отделением и улыбнулся.
- Искренне сочувствую.... Ну, что ж, посмотрим, что такое вкусное скушал наш покойник, - сказал он и начал медленно разрезать желудок.
Через разрез потоком хлынули мелкие беловато-красноватые червячки, чем-то похожие на опарышей, но длиннее их, и какие-то серые жучки размером с божью коровку. Вслед за ними неожиданно для врача выскочила голова большой твари (большой по сравнению с "опарышами"), она зашипела на патологоанатома и, посмотрев на божий свет серыми глазками, спряталась куда-то внутрь кишок.
- Боже мой, я никогда в жизни не встречался с подобной прелестью... - пробормотал Игорь Михайлович.
- И это всё жило в нём? - удивился Магамединов, с ужасом глядя на мелких тварей, которые вылезали из разреза и расползались, кто куда.
- А в ком же, - Воронин взял пластиковый контейнер и стал выдавливать в него содержимое желудка и кишечника. Вместе с большой тварью в контейнер вывалилась голова ворона, глаза у головы мёртвой птицы открылись, и с них потекли кровавые слёзы.
Магамединов, будучи верующим человеком, перекрестился и закричал:
- Господи! Да это бред! Я сплю что ли?! Игорь, так не бывает! Ну, червяки - ладно, но какой нормальный человек смог проглотить воронью голову?!
- Макс, ты не болтай попусту. Хватай видеокамеру мою, она, вон там, на полке лежит, - спокойно сказал Воронин Магамединову и указал рукой в сторону навесных полок. - Снимай всё, что здесь творится. Пойми, потом, без видеоматериалов, нам мало кто поверит. И позвони ещё кому-нибудь, нам нужно больше свидетелей.
Тело у большой твари было, как у змеи, из него высовывались по мере надобности на разную длину шесть пар коротких мускулистых лап, а по бокам торчали тонкие прозрачные веерообразные крылья. Очутившись в контейнере, тварь стала агрессивно себя вести - она бросалась на стены контейнера.
- Вот же мерзость! Игорь, тут что-то попрочнее нужно, - взвыл Магамединов. Тварь тем временем пробила стенку пластикового контейнера и попыталась выползти из него.
Воронин, схватив её одной рукой, скальпелем разрезал пополам, и был удивлён: уже не одна, а две совершенно независящие друг от друга твари крутились в его руках. Обе были агрессивные и пытались вырваться.
- Давай живо сюда ванночку с формалином, - закричал Игорь Михайлович.
Магамединов быстро принёс патологоанатому то, что он попросил. Воронин бросил двух тварей в ядовитую жидкость и был удивлён тому, что твари поплыли в ней, не выражая никакого беспокойства:
- Ты видал?! Этим тварюгам и формалин не яд! Я балдею от них!
11.
Аллочка села за свой стол, развернула газету с кроссвордами и анекдотами, а Погодин так и остался стоять у окна. В голову к нему полезли какие-то странные беспокойные мысли.
- Петя, колись, что ты хочешь, чтоб я подарила на твой день рожденья, - вытянула его из мрачного состояния Аллочка. - Я нынче девушка богатая. Могу себе много чего позволить.
- Аллочка, - улыбнулся Погодин. - Мне не надо абсолютно никаких подарков.
- Петенька, но так не бывает, - нахмурилась Аллочка. - Тебе же чего-нибудь хочется, ведь так? Просто скажи и всё, не стесняйся.
- Да я не стесняюсь, - произнёс грустный Погодин. - Просто я такой. Мне безразлично материальное. У меня есть всё самое необходимое, и ничего сверх этого мне не надо.
- Что за шутки, Петя? - тряхнула головой Аллочка. - Я же серьёзно спрашиваю!
- Эх, Аллочка. Тебе будет со мной трудно. Я ведь равнодушен ко всяким там материальным приобретениям, - произнёс непризнанный мастер жанра ужасов,
искренне верующий в то, что он творец чего-то нового и интересного. - Меня без толку спрашивать, какие я хочу обои в зале, или какую плитку в туалете. Мне совершенно безразличны такие вещи...
Аллочка откинула газету в сторону и посмотрела на Погодина. "Как мне тебя жаль, - подумала она. - Ты живёшь в мире своих иллюзий. Когда-нибудь они разобьются о жестокую реальность, и ты этого не переживёшь".
- Ничего страшного, милый, мы с тобой эту болезнь вылечим, - произнесла вслух она. - А какие вещи тебе небезразличны?
- Аллочка, я написал два серьёзных романа, но никому их не показывал... - оживился Погодин, и Аллочка сразу же пожалела, что задала этот вопрос. - Я хочу, чтобы ты первая их прочитала, и, если они тебе понравятся, то я собираюсь посвятить их тебе.
- Что ж, я не против, - вздохнула старшая медсестра. - Тащи свои романы.
- Не спеши, - прошептал Погодин и его глаза сверкнули. Он достал из кармана маленькую коробочку и протянул её Аллочке.
Аллочка несмело взяла коробочку в руки и спросила:
- Что это?
- Открой... Это от чистого сердца, - пролепетал взволнованным голосом влюблённый мужчина.
Аллочка открыла коробочку, и увидела золотые серёжки с блестящими камушками.
- Ах! Какое же это чудо, - воскликнула она, не веря своим глазам.
- Надень их, а я пока схожу за своими романами, - гордо выпятив тощую грудь, сказал Погодин и вышел из кабинета, тихо закрыв за собой дверь.
12.
По коридору второго этажа быстрым шагом пронёсся высокий мужчина в чёрном костюме и тёмных очках. Он прошёл мимо поста дежурной медсестры, на котором никого не было, и подошёл к дверям, ведущим в кабинет заведующего терапевтическим отделением.
Высокий мужчина без стука открыл дверь, вошёл в кабинет и стал осматриваться.
- Вы кого-то ищете? - выглянула из-за спинки дивана Круглова.
Мужчина в чёрном костюме вздрогнул от неожиданности, посмотрел на перебинтованную голову Кругловой и смущённо улыбнулся:
- Здравствуйте! Извините, что я без стука. Я Магамединова ищу.
- Он в морге, - сказала, не подумав, Круглова.
- Как в морге? - вскрикнул высокий мужчина.
- Вы не пугайтесь, он там по рабочим вопросам находится, - успокоила его Елена Степановна.
Мужчина в чёрном костюме кивнул, подошёл к рабочему столу Магамединова, и спросил:
- Я его здесь подожду, хорошо?
Круглова внимательно посмотрела на высокого мужчину, и, когда тот садился на стул, она заметила под его пиджаком висящую под рукой кобуру с пистолетом.
- А вы, собственно, по какому вопросу?
- Я брат его двоюродный. И по очень важному вопросу здесь нахожусь.
- Брат? - удивилась Круглова. - Странно, что мы раньше не встречались. Я ведь
прихожусь ему свояченицей, сестрой жены. Меня, кстати, зовут Еленой, а вас?
- А? А меня Константином, - представился мужчина.
Круглова встала с дивана и включила электрочайник.
- Давайте, Костя, с вами кофе попьём, и вы мне расскажите, какие такие важные дела привели вас в нашу больницу.
- Ну что ж. Давайте. Мне две ложки на большую кружку и без сахара.
13.
В проём дверей шестнадцатой палаты терапевтического отделения еле протиснулась грузная пожилая женщина ростом в два метра. Каждый её кулак можно было сравнить с боксёрской перчаткой, хотя та и то, наверное, оказалась бы меньше. Глядя на неё, в глаза сразу бросались: лицо, изрытое морщинами, здоровенные чёрные брови, нос картошкой, толстая выпяченная нижняя губа, прямой длинный подбородок, складки кожи на шее и на теле.
Мария Ивановна Сарнацкая чуть не подавилась яблочным соком, встретившись взглядом с этим монстром. Пожилая женщина прошла вперёд, и, став посередине палаты, прохрипела нечеловеческим голосом:
- Здрасте! Какая кровать тут свободная?
Как только она это спросила, в палату влетела молоденькая медсестричка, и, дыша ей в пупок, запищала:
- Вон видите? Пустая. Её и занимайте.
Женщина-монстр посмотрела на свободную кровать, затем пробежалась взглядом по стене возле кровати, на которой разрослась ледяная корочка. И все больные сразу же подумали, что она сейчас возмутится по поводу этого мерзкого ледяного образования.
- Да, разве я здесь помещусь, деточка? - повернулась с возмущённым лицом к молоденькой медсестричке новенькая больная. - Мне бы кроватку побольше.
- А-а? - в глазах Анфисы появился неописуемый ужас. - Садитесь пока на эту, а я сообщу заведующему отделением о данной проблеме, он что-нибудь придумает.
Женщина-монстр ковырнула толстым пальчиком в носу и кивнула:
- Сделай милость, деточка, сообщи.
Медсестра вышла, хлопнув дверью.
- Что вы все на меня так уставились? - не выдержала новенькая больная.- Никогда, что ли, не видели женщину ростом два метра и весом сто семьдесят килограмм?
- Вы, правы, не знаю, как вас зовут, - смело ответила ей Вика. - Я всю жизнь живу в этом городе, но такую... высокую женщину вижу впервые.
- Зовут меня Купцевич Валентина Петровна. Сама я не здешняя, приехала в ваш город из Самары - дочку навестить. Да вот сердечко прихватило.
- А меня зовут Мария Ивановна, - решила вставить в разговор свои три копейки Сарнацкая. - Я здесь уже около месяца лежу, а меня доктор всё не хочет выписывать.
- Нет, я-то сюда ненадолго, - громко засмеялась Валентина Петровна. - Дня через три я отсюда утеку. Если не раньше. Наслышана я про вашу больницу столько, что по собственной воле никогда бы не легла.
- И чего же вы такого наслышаны? - заинтересовалась Василиса.
- Вот, послушайте, - тяжело вздохнув, начала рассказывать Валентина Петровна. - Мне это поведала одна очень хорошая знакомая - соседка моей дочки по лестничной площадке. Тут один врач, правда, давно это было, эксперимент решил провести. Укол сделать. С какой-то африканской хренью, то ли чумой, то ли оспой. Лекарство он, вишь, искал. Убивать таких искателей надо.
- Хм, а чего он себе в сраку эту чуму не вмазал? - резко встала с кровати Макаровна. - Умный был слишком?
Макаровна подошла к окну и стала тереть рукой правый глаз.
- Макаровна, не перебивайте, пожалуйста! - рыкнула Вика на Макаровну. - И не ругайтесь! Давайте дослушаем.
Валентина Петровна в это время засунула в нос палец и стала колупаться в нём, затем достала палец из носа и вытерла его о подушку. Вика всё это увидела и скривилась от отвращения.
- Ну, короче, заразил одного хмыря, - зевнула Валентина Петровна, широко раскрыв рот. - Тот заболел, язвы, всё такое. А этот врач ему хотел своё лекарство вколоть, ну, чтоб вылечить. Эксперимент, значит. Но ни черта лекарство не подействовало. Так мало того, этот дурак сам заразился. Потом вся палата. Через пару часов - всё отделение корчилось. Врач тот сам к обеду загнулся. Карантин,
конечно, объявили... Доктора... Вот оно как - в больнице-то лежать. Мало ли, что тебе вколют.
- Нечего слушать всякие глупости, Валентина Петровна, - перебила новую больную Сарнацкая. - Люди ещё и не такое от безделья набрешут. А простой народ в какую хочешь чушь поверит. Потому - к вранью мы не привыкли, всё на веру принимаем.
- Верить или не верить - дело ваше, - пожала плечами Валентина Петровна. - А я, зная, врачей, не сомневаюсь - нечисто тут, в больнице этой. Ох, нечисто.
- Петечка, ты, где пропал? Я жду-жду, а тебя всё нет.
За дверью - тишина. Ни шороха. Аллочка достала из кармана свой мобильный телефон и набрала номер Погодина. В трубке раздалось: "Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети".
- Погодин, где ж тебя черти носят?! - разозлилась старшая медсестра.
Внезапно за дверью Погодина раздался неприятный скрежет.
- О, Боже, - отпрянула от двери Аллочка. - Что это за ерунда такая?
А затем Аллочке показалось, что она оглохла. Вокруг всё стало настолько тихо, будто она осталась одна в этом мире, и больше некому и нечему было издавать звуки.
- Господи, что происходит?! - заорала испуганная Аллочка, но никто не выскочил на её крик в коридор...
15.
Макаровна потянула на себя двери и вошла в ванную комнату, подошла к зеркалу над умывальником. Она взглянула на себя в зеркало и, как обычно, увидела лицо женщины-алкоголички неопределённого возраста. Правый глаз представлял собой сплошное кровавое месиво, более того этот глаз слезился.
- Да что за хрень! - выругалась Макаровна, смочила краешек полотенца и осторожно протёрла кровавый слезящийся глаз. - Неужто, инсульт?!
Макаровна сполоснула ванну, отключила воду и стала ждать, когда вытечет грязная вода. Внезапно в углу ванной комнаты с шумом упал железный совок. Макаровна вздрогнула и оглянулась. Хмыкнула, вставила пробку в сток ванны и включила воду.
Она вновь взглянула на себя в зеркало и волосы на её голове стали подниматься дыбом. В зеркале за спиной Макаровны отражалась девушка в чёрном платье с коротким рукавом. Лицо девушки было покрыто язвами, с него на пол капала жёлтая слизь.
- Матерь божья, - прошептала Макаровна. - Что это такое?..
- Собирай свои вещи и беги из этой больницы! - заговорило мерзким голосом "чёрное нечто".
Макаровна схватилась рукой за край ванны и закричала:
- А-а-а!
Рука Макаровны соскользнула с края ванны, и женщина упала на пол. Она всхлипнула, приподнялась, облокотилась двумя руками на ванну, повернула голову и посмотрела на девушку в чёрном платье с коротким рукавом. Та стояла не прежнем месте и перебирала в руках чётки. С её лица на пол капала жёлтая слизь.
- Я всё понятно сказала? - грозно спросило "чёрное нечто".
Макаровна перекрестилась и закричала:
- Изыди, Сатана!
"Чёрное нечто" в ответ замахнулось на Макаровну.
- Вон из больницы! Живо! - заорало оно.
Макаровна закрыла лицо двумя ладонями и стала ждать удара. Но ничего не произошло. Макаровна убрала руки и увидела, что в ванной никого нет.
- Во имя отца и сына и святого духа... Аминь! - зашептала перепуганная до смерти женщина. - Господи, кто бы это ни был, прошу тебя, спаси и сохрани меня от напасти!!
Макаровна поднялась, выключила воду и двинулась к выходу. По дороге нечаянно вступила в жёлтую слизь, подняла ногу. Липкая слизь еле-еле отклеилась от её тапка. Макаровна вышла из ванной комнаты, громко хлопнув дверью.
16.
В одиннадцатой палате урологического отделения на пятом этаже больницы появилось точно такое же ледяное образование, как в шестнадцатой палате терапевтического отделения, двенадцатой палате хирургического отделения и двенадцатой палате ожогового отделения.
Три заядлых игрока в карты поставили возле кровати Андрея тумбочку, и на неё положили журнал хозяина. Сам Андрей уселся на кровать, а Олег Олегович и Александр Евгеньевич расположились на стульях так, чтобы было удобней играть в карты троём. После того, как все игроки поменяли карты, Андрей сказал злым голосом: "Я пас". И кинул свои карты на тумбочку.
Александр Евгеньевич обрадовался такому повороту событий, достал из кармана сто рублей, положил их в журнал и тихо произнёс:
- Я же говорил, что есть на свете справедливость... Я сто дальше.
- Что менял, что не менял - всё равно карта неважная, - покрутил головой Олег Олегович и тоже кинул свои карты. - Я пас.
- Да, со справедливостью я поторопился. У меня три дамы, - подвёл итог Александр Евгеньевич.
- Мужики, не чувствуете, похолодало вроде? - спросил Андрей и стал тереть ладонями плечи.
- Не то слово... Жуть, как холодно стало, - кивнул Олег Олегович и встал со стула. - Пойду кофту надену.
- Весна на дворе, а вы мёрзнете, - усмехнулся Александр Евгеньевич. - Нехорошо это... Такое у моего прадеда было за два дня до смерти.
- Скорее всего, топить стали хуже, - произнёс Андрей после того, как надел тёплый свитер. - Экономят... на нас с вами...
Внезапно на стене рядом с подоконником начала образовываться ледяная корочка: раздался характерный для этого явления шелест и треск.
- Ну, что, посмотрим ещё пару минут на эти глюки и пойдём сдаваться? - спросил Александр Евгеньевич.
Андрей раскрыл рот от удивления и кивнул в ответ. А Олег Олегович, обернувшийся и заметивший разрастающееся ледяное образование позже всех, вскрикнул от неожиданности:
- Ого! Я такое вижу впервые... А вы?
- Лично мне не приходилось с таким сталкиваться, - произнёс Александр Евгеньевич, дотронулся пальцами до ледяной корочки и попытался её подковырнуть. Корочка вмиг перестала разрастаться и громко шикнула в ответ.
Александр Евгеньевич выругался матом, отдёрнул руку и посмотрел на пальцы - они стали липкие, кожа на них вздулась.
- Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Я фигею, - чуть ли не плача взвизгнул неосторожный мужчина.
- Больно? - с сочувствием спросил Олег Олегович.
- Блин! Да это ожог самый настоящий! Твою же мать!!! - завыл Александр Евгеньевич.
Андрей быстро достал из тумбочки полиэтиленовый мешок с бинтом и таблетками и предложил:
- Давайте, я перевяжу.
- Суньте руку под холодную воду. Верное средство, - посоветовал Олег Олегович, лицо которого перекосило от неприятного зрелища.
Александр Евгеньевич шмыгнул носом, подошёл к умывальнику и сунул руку под холодную воду:
- Бывают же в жизни огорчения, - сказал он. - Ну, ничего, я эту дрянь всё равно соскребу со стены - ей здесь не место!
17.
- Вот это зрелище! - ревел, как маньяк, Воронин, стоя с роторной пилой в руках рядом с секционным столом. - Так тебя и растак!! Максим, ты снимаешь?
Магамединов хотел бы ему ответить, но никак не мог. Чего-чего, а восторга Воронина он не разделял. Максим Викторович - весь бледный - стоял почти у самого выхода из лаборатории и смотрел расширенными, полными ужаса глазами, на труп Кадышева, из которого, прорываясь наружу сквозь ткани лёгких и печени, на божий свет лезли беловато-красноватые червячки и серые жучки, похожие на божью коровку. Они лезли откуда только можно, не умещались на секционном столе и падали на пол.
- Я балдею! - никак не успокаивался потрясённый увиденным Воронин.
- Я... Э-э-э... - произнёс Магамединов, еле подавив подступившую к горлу рвоту. - Приведу кого-нибудь.
- Зови Круглову, пускай, и она хоть одним глазком глянет на эту хрень! - заорал Воронин. - А то извелась бедная баба... Да откуда ж вас столько?!
"Вот же чокнутый! Ведь сто процентов думает, что ей это очень понравится", - пронеслась мысль в голове Магамединова, и он нажал на ручку двери.
- Ага, посмотрю, как она себя чувствует... Может и позову. Такое не каждый день увидишь, - произнёс Максим Викторович, вышел из лаборатории морга и закрыл за собой дверь.
18.
Круглова встала у окна и насыпала в свою кружку две чайные ложки кофе, а в стакан Магамединова кинула пакетик с чаем "Гринфилд" и две ложки сахара.
- А я вот, если честно, вас на свадьбе вашего брата не помню, - произнесла женщина и налила в кружку и стакан кипяток из электрочайника.
- А вот я вас начинаю вспоминать, - ответил Константин. - Мы даже с вами танцевали.
- Глупости... Я бы вас запомнила, - возразила Круглова, повернулась и посмотрела на мужчину. Он сидел за столом Магамединова, полуобернувшись к ней. Подмышкой у него хорошо была видна кобура с пистолетом.
"Зачем ему в больнице пистолет? Кто он такой вообще? Охранник какой-нибудь или мент? Может, он и вовсе не брат Магамединова? А убийца какой-нибудь?", - заподозрила неладное Круглова.
- У вас такая хорошая память? - удивился Константин.
Круглова натянуто улыбнулась и взволнованным голосом произнесла:
- Свадьба сестры - такое событие не каждый день бывает. Семейный праздник. Кстати, а имя невесты вы сможете мне назвать?
- Конечно, могу! - ухмыльнулся Константин. - Ириной её звали.
Круглова кинула удивлённый взгляд на мужчину в чёрном костюме. Константин покраснел и отвёл глаза в сторону.
- Да-да, конечно, - кивнула Круглова, достала прямо на глазах Константина из кармана халата бумажный пакетик и посмотрела на него. На пакетике жирными красными буквами было написано: "Слабительное".
Недолго думая, Круглова отвернулась от мужчины, разорвала пакетик, высыпала содержимое в кружку с кофе и тихонечко перемешала ложкой. Разорванный пакетик положила себе в карман.
- Вот и ваш кофе, - улыбнулась она обезоруживающей улыбкой. - У него немножко вкус специфический. Максим, как вы знаете, любит перемешивать кофе с всякими ароматическими добавками.
Круглова поставила кружку с кофе и стакан с чаем на стол Магамединова.
- Подождите, он ещё горячий. Я вас сейчас печеньем ещё угощу...
Круглова подошла к навесному шкафчику, открыла его и достала пластиковую коробку с шоколадным печеньем. Закрыла шкафчик, поставила коробку с печеньем на стол перед Константином и села на свободный стул.
- Угощайтесь, печенье очень вкусное, - пропела она.
- Спасибо, Елена. Скажите, а вы замужем? - спросил Константин и сделал глоток из кружки.
19.
А тем временем в шестнадцатой палате терапевтического отделения Макаровна опустилась на колени возле своей тумбочки, выгребла из неё всё содержимое и стала складывать в грязную дорожную сумку.
- Вы как хотите, а я отсюда отчаливаю. Жопой чую, гиблое это место, - говорила она громко. - Хотите верьте, хотите - нет, а скоро вам всем пипец придёт. Вот помяните моё слово. Нет, я поумнее буду. Сваливаю - и точка.
Василиса отвернулась от окна, с презрением посмотрела на Макаровну и ответила на её реплику:
- Ой! Давайте не будем нагонять панику! Захотели домой, надоел вам больничный режим, так идите - вас никто не держит! Но, пожалуйста, не придумывайте на прощанье всяких страшилок.
- И не говори, Василиса, - приподнялась в своей постели Чеславовна. - Да ей,
Макаровне, видать, водочки захотелось, а здесь какая водочка? С нами-то, небось, не выпьешь.
Макаровна встала с колен, взяла дорожную сумку в руки и пошла к выходу из палаты. У выхода остановилась:
- Счастливо вам всем оставаться. Поверьте, придёт ещё время, и вы вспомните глупую Макаровну, - мрачным голосом произнесла она.
- Иди уже, Макаровна, хватит нас стращать, - сказала Чеславовна.
Макаровна обвела всех на прощанье взглядом, кивнула и вышла из палаты.
- Вас застращаешь, как же... Умные какие. А я сама себе хозяйка, - сказала она себе под нос и зашагала по коридору быстрым шагом.
20.
Груша вышел во двор и сел на скамейку. В этот же момент к нему со спины подошёл Генка и хлопнул его по плечу.
- Привет, Генка! - воскликнул обрадованный Груша. - Ну что, принёс плеер с наушниками?
Генка пожал руку Груше и с гордостью ответил:
- А то.
Генка достал из кармана маленький (размером с пальчиковую батарейку) МР3 плеер с наушниками и протянул его Груше. Груша забрал плеер и спрятал его в кармане рубашки.
- Спасибо, дружище, - поблагодарил он Генку.
- Не за что. Рассказывай, когда выписываешься?
- Пока сам не знаю. А что?
- Да, так, ничего... Скучно без тебя в школе.
- Слушай, Геныч, я тебе сейчас кое-что расскажу, но только ты не смейся, а подумай, что это может быть...
Генка сел на скамейку и важно сказал:
- Валяй, я готов слушать! Кто, как не Генка, способен ответить на любые вопросы.
21.
Константин сделал ещё несколько глотков горячего кофе из кружки и улыбнулся Кругловой:
- Вы мне так и не ответили: замужем вы или нет.
- А вам это зачем знать? - улыбнулась ему в ответ Круглова. - Что, есть какие-то конкретные предложения?
Константин поставил кружку на стол и развёл руки в стороны.
- Просто любопытно, - ответил он. - Я - холостяк. И меня это в последнее время очччень угнетает...
- Нет, я не замужем, - усмехнулась Круглова. - Зато у меня есть чудесная дочка, а отсутствие мужчины в моей жизни меня совершенно не печалит.
Константин распрямил плечи. Круглова вновь увидела кобуру с пистолетом у него подмышкой.
- Видимо ваш мужчина не оправдал ваших надежд, потому вы не очень-то хотите себя связывать отношениями с другими, - заметил вслух Константин. - Ведь так, признайтесь, Леночка? Обжёгшись на молоке - на воду дуете?
- Какой вы сообразительный, - подняла брови Елена Степановна.
Константин улыбнулся и выставил напоказ свои нетронутые кариесом белые зубы:
- Может, сегодня сходим с вами куда-нибудь? К примеру, в кино, - спросил он,
но вдруг резко поменялся в лице и схватился за живот. - О, ёлы-палы, что-то со мной не так....
Константин покраснел, вскочил со стула и выбежал из кабинета.
22.
Из кабинета заведующего терапевтическим отделением в коридор осторожно выглянула Круглова и увидела Константина, который стоял, схватившись за живот, напротив Анфисы.
- Девушка, родненькая, не подскажите, где здесь мужской туалет?!
Анфиса подозрительно посмотрела на Константина и выдала следующую фразу:
- Простите, но туалеты у нас предназначены только для больных.
- Девушка, я вас умоляю, я ужасно болен, - взмолился несчастный. - И... могу не успеть выздороветь...
Анфиса подумала ещё секунд тридцать и показала своим кривым пальчиком в сторону мужского туалета.
- Спасибо, лапочка! - поклонился ей мужчина до самого пояса и, не разгибаясь, скрылся за дверями туалета.
Круглова вернулась за стол, достала из белого халата свой мобильный телефон и набрала номер Магамединова.
- Да, Лена, я тебя слушаю, - раздался в трубке голос Максима Викторовича.
Круглова покрутилась на одном месте и со страхом посмотрела на входную дверь.
- Тут чудик какой-то нарисовался, - зашептала она. - Братом твоим двоюродным представился...
- Ну и?
- Что - ну и? Подозрительный он какой-то, - стала объяснять Круглова. - Я ему дала слабительного на всякий случай и теперь думаю вызывать милицию.
- Подожди, не спеши, я тут рядом, в нескольких шагах от своего кабинета. Ты мне объясни, чем он такой подозрительный?
- У него под пиджаком - пистолет в кобуре. Представляешь?! И он даже не знает, как зовут твою жену.
Дверь открылась, и в кабинет вошел Магамединов. Увидев его, Круглова облегчённо вздохнула и отключила телефон.
- Да, у тебя крепкая логика, - сказал Магамединов. - Ну, где этот братец? Мне бы на него хотя бы глазочком взглянуть...
- Он на нашем этаже в сортире. Иди, бери его тёпленьким, - подсказала ему Елена Степановна.
- Не бойся... Я буду осторожным - так, на всякий случай, - произнёс Максим Викторович, вышел из своего кабинета и тихо закрыл за собой дверь.
Круглова постояла пару секунд, не выдержала и выбежала в коридор. Она на цыпочках подошла к двери туалета, слегка её приоткрыла и заглянула в образовавшуюся щель. И увидела Магамединова, который стоял напротив открытых дверей в туалетную кабинку. На его лице появилась радостная улыбка:
- Константин! Сколько лет! Сколько зим! - заорал он.
- Брат! - раздался из кабинки туалета ответный вопль. - Ты не поверишь, но я нашу встречу представлял себе как-то по-другому...
- О, Боже! - прошептала покрасневшая Круглова, понимая, в какую глупую ситуацию она влипла. - Очередная врачебная ошибка в моём послужном списке!
Женщина быстрым шагом удалилась подальше от мужского туалета и скрылась за дверями ординаторской.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Холодный мрак и первые потрясения
1.
Максим Викторович и Константин сидели в кабинете за рабочим столом. Константин бурно рассказывал о своём знакомстве с Еленой Степановной, выплёскивая из себя так много эмоций, словно он только что прокатился на американских горках. Магамединов молча смотрел на брата. Он его слушал и не слышал. Голова его была забита совершенно другим: он всё ещё мысленно находился в лаборатории морга. И поэтому два брата располагались на совершенно разных звуковых волнах.
- Ладно, брат, я бы рад поболтать, конечно, но момент не подходящий для этого, - произнёс он.
- Я всё понимаю, - ответил на это Константин. - Работа есть работа, от неё никуда не денешься...
Более того, если появляется проблема, подумал про себя заведующий терапевтическим отделением, то следом наваливаются ещё десять. Магамединов открыл шкафчик, протянул руку к своей куртке, порылся в кармане и достал два ключа на связке.
- В том то и дело, что сегодня, как назло, дел невпроворот, - сказал он. - Не знаешь, за что хвататься.
Магамединов кинул Константину ключи.
- Это от моей квартиры... Располагайся.
Константин положил ключи в карман пиджака, а Магамединов принялся объяснять, как они поступят:
- Я вечером приеду. И мы обо всём с тобой поговорим. Маме своей сразу звони и говори, чтоб она собиралась. Завтра жду её здесь, пускай готовится полежать в нашем отделении недельки три...
- Если б ты знал, какая она стала упрямая, - тяжело вздохнул Константин.
- Ладно, Костя, не переживай! Я сам ей позвоню.
Магамединов двинулся к выходу, Константин встал со стула и пошёл вслед за ним.
- Представляю её с перебинтованной головой в кинотеатре.
- Хорошо, и куда мне её пригласить?
Магамединов почесал затылок и подленько улыбнулся:
- Ко мне домой на кофе. А я пару пакетиков слабительного прихвачу - чтоб веселей было.
Входная дверь открылась прямо перед носом Магамединова. На пороге стояла Круглова. Константин взглянул ей в лицо и вдруг растерялся. Слова, которые он так ей хотел сказать вместо "спасибо за кофе", застряли у него в горле.
- Я дико извиняюсь перед вами всеми, но я сегодня не могу, - выпалила главная героиня кофейной катастрофы. - У меня уважительная причина - я голову в подвале об стену разбила. Постельный режим у меня.
Елена Степановна прошла, как ни в чём не бывало, мимо Магамединова и Константина и легла на диван. Мужчины проводили её осуждающими взглядами.
- Я ещё полежу? Мне что-то плохо, голова кружится и в глазах столько звёздочек, что не сосчитать.
- Я, конечно, всё понимаю, Елена, - нашёл в себе силы заговорить Константин. - Но если вы и дальше так жёстко будете проверять каждого мужчину, приглашающего вас на свидание, то ваша больница скоро разорится на покупке туалетной бумаги.
2.
Генка внимательно выслушал Грушу и сразу же решил высказать ему свои соображения:
- Понимаешь, Виталь, это всё у тебя от скуки. Ты сам себе чего-то напридумывал, а потом взял в это и поверил.
- Почему-то я не сомневался, что ты именно так и ответишь, - пробормотал Виталик Грушин. - Я другого, если честно, от тебя и не ждал.
- Ну, хорошо, чувак, давай пойдём другим путём,- предложил Генка. - Закрепи свои подозрения. Понаблюдай. Собери факты, как в кино, знаешь? А то каждый скажет, что это случайные совпадения.
- Это всё не так просто, как кажется. Я могу и не дожить до следующего утра с такими советами, - надулся Виталик.
- Да ну! Я не верю, что всё так серьёзно, - ухмыльнулся Генка.
- В том-то и дело, что мне никто не верит.
- Знаешь что? - воскликнул Генка. - В твоём же мобильнике есть встроенная фотокамера. Сфотографируй мне этого вашего монстра - хочу увидеть, как он выглядит.
- Как, как... Обыкновенный дедушка.
- Ну вот и сфотографируй мне этого обыкновенного дедушку.
- Хм... А в этой идее что-то есть, - согласился Груша.
3.
Магамединов собрал группу врачей-специалистов, позвал главврача больницы и повёл всех в лабораторию морга, чтобы показать и документально зафиксировать то, с чем он и Воронин столкнулись при вскрытии. По пути в морг, захлёбываясь от избытка впечатлений, он в подробностях расписал всё, что видел. Даже вспомнил про голову ворона, которую больной ухитрился проглотить за несколько часов до своей смерти.
- Иван Сергеевич, вы бы видели это зрелище, - рассказывал Максим Викторович главврачу. - Это какой-то феномен! Я в своей практике с таким явлением встречаюсь впервые! Меня поражает следующее: когда Круглова опрашивала больного, он ей не жаловался ни на зуд в анальной области, ни на скрежетание зубами во время сна, ни на расстройства стула, ни на рвоту, ни на кашель, ни высыпания на коже, а только на изжогу и боль после еды...
- Магамединов! - не выдержал Хмельницкий. - Давай ближе к делу!
Максим Викторович кивнул и продолжил:
- Анализ крови, который взяли вчера при поступлении больного, не показал значительного увеличения СОЭ, количества эозинофилов и лейкоцитов. Получается, вчерашние симптомы указывали, что у него, скорее всего, язва двенадцатиперстной кишки. А за ночь клиническая картина вдруг резко изменилась: в его организме появилось столько червей, что уму непостижимо. Я ещё утром удивился - откуда у него красная сыпь на коже и подмышками. В общем, мистика какая-то. По-другому не назовёшь.
Первым в лабораторию зашёл главврач, он осмотрелся вокруг и обратился к Магамединову, который отстал от него на несколько шагов:
- Ну и где всё, о чём ты рассказывал?
Максим Викторович, побледнев, застыл на пороге лаборатории. Вокруг царила кристальная чистота. Ни самого Воронина, ни трупа на столе, ни червей - ничего не наблюдалось. Когда он уходил, эти твари не умещались на столе и падали на пол. Они прорывались наружу сквозь ткани почек, печени, лёгких - лезли, откуда только можно...
- Сам не пойму. Подождите!
Ответом ему была тишина. Максим Викторович заглянул в помещения с холодильными камерами: тоже никого. Вернулся в расстроенных чувствах, открыл, было, рот, но тут увидел видеокамеру на полке - там, где он ее оставил недавно.
- Я кое-что снял на видеокамеру, сейчас вам покажу!
Включил просмотр. Вместо записи на экране появилось много мелькающих точек, и камера зашипела, как испорченный старый телевизор, не принимающий сигнала.
- Посмотрите на эту гадость,- закричала Инга Вацлавовна.
Все обернулись к ней. Она показывала на ванночку с формалином, в которой плавали две большие твари с серыми глазками, чем-то похожие на молодых ужей, но только с лапами и веерообразными крылышками. Длина тела каждой составляла примерно тридцати сантиметров, окрас тела был оливкового цвета. По бокам продолговатой головы красовались два жёлтых пятна. Одна из этих тварей подплыла к краю ванночки, уставилась в глаза Инги Вацлавовны, раскрыла пасть, показав, что у неё есть зубы, причём очень-очень много.
- О-ёй! Как она на меня смотрит! - не выдержала Инга и на всякий случай отошла от ванночки.
Главврач дал распоряжение, куда следует поместить эту мерзость. Потом с раздражением спросил у Магамединова:
- А где все-таки Воронин? Где труп, наконец?
- Не знаю, Иван Сергеевич, я его мобильник два раза набирал: отключен или находится вне зоны действия сети.
- Ладно, разбегаемся пока, - вынес своё решение главврач. - Магамединов, как появится Воронин, дай мне знать.
Вся группа, кроме Инги Вацлавовны, оживлённо болтая, покинула лабораторию.
- Максим, честно признаюсь, я в шоке от увиденного. Неужели эти агрессивные твари жили внутри живого человека? Я не могу поверить своим глазам.
- Я тебя прекрасно понимаю, Инга. Сам отойти от этого зрелища никак не могу. Впрочем, это второе необъяснимое явление, произошедшее в этой больнице. О первом я тебе сейчас расскажу, - произнёс Максим Викторович.
4.
Груше повезло. Фёдор Иванович лежал на свой кровати и тихо посапывал. Правда, небольшой помехой был Василий. Он сидел на стуле рядом со своей тумбочкой и очищал апельсин от кожуры. "Чёрт его знает, - подумал Виталик, - этого Василия, возьмёт, да заржёт, как лошадь в самый неподходящий момент. Ненадёжный товарищ".
Груша кинул косой взгляд на Василия, улыбнулся ему и достал из кармана мобильный телефон.
- Сфотографирую я нашего деда на память, пока он спит, - произнёс Виталик непринуждённым голосом и щёлкнул деда несколько раз.
Василий скривился, как будто увидел какую-то мерзость.
- Я ж говорил старикану, что ты дедофил, а он мне не верил.
Груша сел на кровать.
- Да, пошёл ты знаешь куда... со своими шуточками...
- Не знаю и знать не хочу! - крикнул Василий, вскочил со стула и вырвал из рук Груши мобильный телефон. - Дай, гляну, что тебя так сильно возбуждает?
Василий уставился на экранчик мобилы и округлил глаза.
- Боже мой!! - взвизгнул он. - А я тебе не верил!!
Груша внимательно посмотрел на Василия: не шутит ли тот. Взгляд у Василия был очень напуганный.
- Дай, я сам гляну! - Груша врывал мобильник из рук приятеля и взглянул на экран. Лицо спящего Фёдора Ивановича - вот и все, что там было.
Василий в ответ расхохотался.
- Я, может, и козёл, - сказал он сквозь смех, - но ты бы видел свою рожу две минуты назад...
5.
В одиннадцатую палату урологического отделения поступил хилый сутулый юноша невысокого роста, бледный, как сама смерть. Волосы у него были длинные, тускло-каштановые, а глаза - узкие, карие. Любой, кто видел этого юношу, сразу понимал, что он болен какой-то тяжёлой болезнью, которая истощала его.
Он, ни с кем не здороваясь, занял свою кровать, достал из чёрного пакета толстую книжку и начал её читать. Андрей, Олег Олегович и Александр Евгеньевич переглянулись. Андрей встал, подошёл к юноше и присел на край его кровати.
- С чем поступил, парень?
- Камни в почках, - охотно ответил ему тот.
- Как тебя зовут?
- Егор.
- А меня Андрей Васильевич, можно просто Андрей. Я работаю слесарем на пивзаводе. Что такое интересное читаешь?
- Солженицына. Раковый корпус.
- Интересно?
- Только начал читать.
- Мы тут в карты на деньги играем. Хотели тебя попросить, что бы ты нас не сдал.
- Не переживайте, не сдам.
- Если хочешь, можешь к нам присоединиться.
- Отстань от малого, - прошептал Александр Евгеньевич. - У него и денег-то, наверное, нет.
- Почему нет. Есть у меня деньги, - обиженно произнёс Егор. - А во что вы играете?
- В основном, в покер. Иногда в тысячу, - объяснил Олег Олегович. - Присоединяйся, если не боишься.
- А какая начальная ставка?
- Сто рублей.
- Раздавайте, пару раз сыграю, - храбро заявил Егор.
6.
Через два часа напряжённой игры Андрей, Олег Олегович и Александр Евгеньевич остались без денег. Такого финала никто из них не ожидал. Каждый из них думал, что чуть-чуть разбогатеет за счёт сопляка, который, как им показалось, и играть-то толком не умеет. Но в результате дошло до того, что они пацанёнку проиграли все свои деньги.
- Где так хорошо научился играть? - спросил Андрей.
- Неважно. Давайте договоримся, мужики. Я расскажу вам несколько интересных историй. И, если вы их дослушаете, не перебивая меня, я верну каждому его деньги.
- И тебе это надо?- удивлённо спросил Александр Евгеньевич.
- Мне надо, - улыбнулся Егор. - Я знаю, что просто так вы меня слушать не будете. Скажем, я покупаю у вас ваше свободное время для того, чтобы рассказать несколько историй. Обещаю, скучно не будет.
Андрей похлопал Егора по плечу:
- А ты добрый парень, и поступок твой - благородный.
- Только от вас требуется запастись терпением. Когда я вам скажу, что я рассказал всё, что хотел, только тогда вы можете считать, что отработали свои деньги.
- По рукам! - хлопнул по маленькой ладони Егора Андрей. - Я готов слушать.
- И я готов, - согласился Александр Евгеньевич.
- Не тяни резину! - рявкнул Олег Олегович.
- Представьте, мужики, что давным-давно на заборе, окружающем эту больницу, - начал свой рассказ Егор, - образовалась ледяная, с какой-то синевой, плёнка. Металлическая сетка забора буквально светилась благодаря ней. Входные ворота и калитки на обоих проходных медленно стали закрываться, а когда они закрылись полностью, то защёлкнулись и электронные замки, их заклинило из-за проникшей внутрь механизмов ледяной плёнки. Люди, которые собирались войти на территорию больницы или выйти за её пределы, столпились у ворот с обеих сторон. Периодически возникающие вспышки яркого синего света начали больно резать им глаза, заставляя их отступить от забора. Среди несчастных, попавших в эту ситуацию, нашлись те, кто не только не отступил, но и попытался пролезть через забор. Все они приняли смерть, так и не поняв причины её...
Мужики, которые слушали Егора, переглянувшись, улыбнулись друг другу. И один из них покрутил пальцем у виска, мол, гляди, парень-то этот немножко не от мира сего.
7.
Круглова, лёжа на диване, увидела, что кто-то стремительно приближается к ней с острым железным молотком, собираясь её ударить. Она попыталась вскочить, но её будто пригвоздило к дивану. Удар был настолько сильным, что она не успела почувствовать боли. Женская рука с длинными накрашенными ногтями впилась в кожу её головы, проникла сквозь разломанные кости черепа и стала выгребать из черепной коробки всё её содержимое.
Кровь растекалась по подушке. Мозги, чем-то похожие на сопли, валились на пол. Но глаза у Кругловой при этом почему-то не закрывались, она видела и осознавала всё то, что происходило с ней. А потом вдруг нахлынула нечеловеческая боль....
Елена Степановна закричала и проснулась вся в мерзком холодном поту. Сердце бешено билось в её груди, и она с трудом поверила, что это был всего лишь сон. Голова разрывалась на части. Круглова еле оторвала её от подушки и схватилась за неё руками. "Боже мой, как мне надоели все эти кошмары и во сне, и наяву, - с горечью подумала она, - неужели я потихоньку схожу с ума?"
Как могло так случиться, что она - совершенно здоровая женщина - вдруг стала видеть какую-то мистическую нереальную девушку в чёрном платье с вороном на плече? Интересно, если всё это паранойя, неужели она, Круглова, создав в мозгу образ девушки, сама разогналась и стукнулась головой об стенку? Елена Степановна представила себе это, и кожа её покрылась мурашками.
Перед ней стала очень серьёзная диллема: или всё рассказать близким ей людям, или же попытаться разобраться во всём самой. "Ты сошла сума! Ты сошла с ума! - издевался над ней её внутренний голос. - Поздравляю! Доработалась, дура, до галлюников. Ну, ничего, со всеми бывает, ты только не расстраивайся".
Круглова встала с дивана, подошла к умывальнику и умылась холодной водой. Закрыла кран и решила, что первое, с чем ей необходимо бороться, так это с тревожным своим настроением.
В кабинет без стука заглянула Инга Вацлавовна:
- Ну, что, поехали? - спросила она.
- Для того, что бы поехать, надо ещё до машины дойти, - пожаловалась Елена Степановна.
- Дойдёшь. Ты у нас крепкая, только притворяешься слабой. Я пошла за курткой.
- И мою захвати, пожалуйста.
Через десять минут из кабинета заведующего терапевтическим отделением вышла Весюткина, а за ней - Круглова. Елена Степановна закрыла дверь на ключ и двинулась вслед за Ингой Вацлавовной.
- Весюткина ты, куда так рванула? Я ж раненная, меня надо нести на руках, а не бросать одну на поле боя...
Весюткина повернулась к Кругловой и улыбнулась ей.
- С безнадёжными больными поступают только так и никак иначе.
- Клянусь - я не безнадёжная! Ты только плечико мне своё подставь.
- Ох, догоняй уже, калека, - вздохнула Весюткина.
Она подождала Круглову и взяла её под руку. Елена Степановна, слегка придуриваясь, пошла по коридору, хромая на одну ногу и вывалив язык на угол рта. Серьёзная Весюткина не выдержала и засмеялась. Так они дошли до поста дежурной медсестры.
Неожиданно из вестибюля им на встречу выскочил главврач больницы.
- Вот так номер! - закричал он издалека. - Круглова, что с тобой?! Камень на голову упал?
Весюткина и Круглова остановились. Круглова кивнула и придурковатым взглядом посмотрела на Хмельницкого. Тут до нее дошло, что она ещё не вышла из роли. Елена Степановна запоздало спрятала язык и перестала придурковато улыбаться.
- Ой, простите! Поскользнулась в подвале, Иван Сергеевич, и неудачно упала, - начала оправдываться она. - Я же не виновата, что там пол скользкий.
- Не в этом дело! - заревел во весь голос Хмельницкий. - Я не могу понять, почему мне никто не счёл нужным доложить об этом?! У нас не больница, а бардак какой-то. Я очень недоволен работой Магамединова и его отделения в целом. Один Шарецкий у вас старается. Остальные - хернёй, простите за выражение, страдают. То у вас в отделении больной ни с того ни с сего умирает, то битых три часа ни Воронина, ни труп вашего больного найти не могут. Шарецкий по моей просьбе всю больницу обыскал - никаких результатов! Теперь ты, Круглова, голову разбила. Чего мне, скажите, дальше ждать? Эпидемии? Катастрофы?!
- Сплюньте, Иван Сергеевич, - улыбнулась самой обаятельной своей улыбкой Инга Вацлавовна. - Я считаю, что нет вины Магамединова во всём, что сегодня случилось. Просто всё нехорошее выплеснулось в один день, а он не бог, и потому не в силах на всё сразу повлиять.
Но милая улыбка Весюткиной не произвели никакого впечатления на главврача.
- Значит, необходимо найти того, кто сможет, - буркнул он себе под нос и, не прощаясь, зашагал в направлении кабинета Магамединова.
Хорошее настроение у женщин вмиг улетучилось. Елена Степановна быстро набрала номер Максима Викторовича и прошептала в трубку:
- Максим, тут главврач по отделению ходит волком, проверяет, как мы работаем. Кричит, что ты плохо со своими обязанностями справляешься... Поняла. Переживать за него не буду. Он же нам не родственник.
- Кто не родственник? - удивлённо спросила Весюткина, после того, как Круглова положила мобильник в сумочку.
- Сказал, не переживать за нервы главврача, он же нам не родственник.
Спустившись по ступенькам на первый этаж, Круглова и Весюткина открыли большие, с узором из цветного стекла, входные двери и вышли на улицу. Шквалистый ветер резко обрушился на них. Круглова прижала рукой повязку, боясь её растрепать, нехотя натянула на неё голубенькую с блестками вязаную шапочку, и только тогда заметила, что у проходной скопилось много народу, не меньше пятидесяти человек. В глаза неожиданно ударил яркий синий свет, дезориентировав женщин на пару минут.
- Господи, что это было? - взвизгнула Инга Вацлавовна. - Такое ощущение, что я только что на сварку посмотрела.
- А неприятно-то как, - сказала Круглова, спустилась по ступенькам на асфальтированную дорожку и двинулась по направлению к проходной. Весюткина не отставала.
Когда женщины дошли до первой немногочисленной группки людей, Инга Вацлавовна спросила у них:
- Случилось что?
- Случилось, - ответила ей девушка в оранжевой курточке и синих джинсах. - Ворота и калитки закрыты. Охранника нет на месте. Он, видно, закрыл их и ушёл куда-то.
- А это что за синий блеск пробивается и режет по глазам? - спросила Круглова.
- Это забор так неприятно блестит. Причём, поблестит немножко, а потом как резанёт ярким светом. Я такое явление, честно скажу, первый раз в своей жизни вижу. Но это полбеды. Тут один юноша попытался отодвинуть ворота вручную, только дотронулся - и отскочил, словно его током шарахнуло. Вон смотрите: до сих пор на земле лежит, в себя прийти не может.
Женщины поглядели, куда указывала девушка: на земле в конвульсиях бился парень, изо рта его текла жёлтая густая пена.
- Боже мой, ему же нужна помощь! - воскликнула Круглова и, несмотря на свою слабость, бросилась, пробиваясь сквозь толпу, к пострадавшему.
Весюткина ринулась вслед за ней.
- Подожди меня, сумасшедшая! - закричала она.
Тем временем из больницы вышла небольшая молодёжная компания: три парня и две девушки. Один парень поинтересовался: "Что случилось?" Ему ответили, что ворота заклинило и поэтому такое столпотворение.
- Ух ты, какой яркий свет, - вскрикнула девушка из этой компании, когда синий блеск сильно ударил по ее глазам.
- Там сваркой, наверное, что-то режут. Пошли, я знаю, где можно перелезть, - произнёс с видом знатока другой парень, и вся тусовка двинулась вслед за ним.
Парни и девушки прошли сквозь яблочный сад и наткнулись на забор, рядом с которым стояли пирамидкой несколько пустых ящиков из-под пивных бутылок.
Одна из девушек, которую звали Полина Шарапова, остановила всех:
- Не спешите, давайте покурим.
Оля Синицына - её лучшая подруга - согласилась:
- Я не против. Полина, угощай.
Молодёжь дружно закурила и начала строить планы на вечер.
- Давайте посидим у меня в подъезде, пивка попьём? - предложил Артём Жук.
- Я не могу, мне на тренировку сегодня, - отказался Сергей Ветров.
- А когда ты вообще можешь? - раздраженно поинтересовался Кирилл Садовничий, заводила компании.
- Я двумя руками за предложение Артёма. Но только, если Кирилл пойдёт, - сообщила своё решение Оля.
Кирилл улыбнулся.
- Конечно, пойду, - сказал он. - Как же вы все без меня?..
Прямо на их глазах забор стал покрываться синей светящейся ледяной плёнкой.
- Что за диковина такая красивая? - восхищённо заметила Полина. - Никогда не видела такого.
- Ладно, я полез, - крикнул Сергей Ветров, сделал шаг вперёд и уставился на странную светящуюся ледяную плёнку.
- Не спеши, я первый, - оттолкнул его Кирилл. Он запрыгнул на ящики, схватился руками за забор и мгновенно почувствовал сильную обжигающую боль в пальцах. Что-то резко притянуло его к забору, и парня стало так колбасить, что голова грозила оторваться от тела...
- Мамочка! - закричала Оля Синицына. - Да помогите ему кто-нибудь!
Полина Шарапова открыла от ужаса рот, а потом упала без сознания на траву. Сергей Ветров схватил с земли палку и со всего размаху ударил по другу, предположив, что тот попал под действие электрического тока. Палка разлетелась в щепки, а у несчастного, которого притянул к себе забор, почернели руки, и он вспыхнул, как тряпка, намоченная бензином, от одной зажжённой спички.
Круглова быстро оценила сложившуюся ситуацию. Уложив парня на спину, она прислушалась к его дыханию и проверила пульс. Он отключался у неё на глазах, дышал прерывисто, каждый вдох ему давался с трудом. Желтая пена капала с его губ. Елена Степановна посмотрела на его зрачки и присвистнула:
- Инга, зрачки расширенные, это указывает на резкое ухудшение кровоснабжения мозга. Нужен нашатырь... Боже мой, он уже не дышит!
Круглова ударила несколько раз ладонью по щекам бедного юноши - никакого результата.
- И пульса я не чувствую, - крикнула Весюткина, сноровисто стянула куртку с пострадавшего и разорвала рубашку у него на груди.
Инга Вацлавовна раскрыла рот парню, вытерла рукавом своей куртки жёлтую слизь, скопившуюся у него во рту и на губах, и запрокинула его голову назад. Ни платка, ни марли под рукой у неё не было, и она вопросительно посмотрела на Круглову:
- Есть платок? - спросила она и положила на затылок юноше одну руку, а второй надавила на лоб, в результате чего подбородок парня оказался на одной линии с шеей.
- Некогда искать, Инга. Смотри, какой красивый мальчишка, так и просит, что б его поцеловали.
Переборов брезгливость, Инга Вацлавовна закрыла нос пострадавшему и с силой вдохнула воздух в его рот. Её напарница положила край ладони на низ грудины, сверху положила вторую руку и стала надавливать на грудную клетку пострадавшего. Надавливала Елена Степановна быстрыми толчками, продвигая нижнюю часть грудины на три-четыре сантиметра в сторону позвоночника. Надавив на грудину шесть раз, она дождалась, когда Инга Вацлавовна сделает парню очередной вдох воздуха изо рта в рот, и подколола подругу:
- Я же говорила, что тебе понравится.
Весюткина чуть не взвизгнула от возмущения. На губах и во рту сразу же почувствовался привкус рвотных масс, жёлтой пены, чеснока и каких-то крошек.
Круглова повторила надавливания, и парень ожил. Он вновь задышал, цвет лица его изменился с бледного на розовый, зрачки сузились. Елена Степановна улыбнулась ничего не понимающему парню:
- Ну что, красавец, раз сбежал с того света, обратно мы тебя не отпустим.
Она подмигнула ему и резко выпрямилась, услышав звонкий голос главврача больницы:
- Минуточку внимания!
Елена Степановна повернулась и на ступеньках у главного входа в здание больницы увидела Ивана Сергеевича Хмельницкого с рупором в правой руке. В этот же момент, раздалось неприятное, громкое "вя-я", и Круглова усмехнулась, догадавшись, куда подевалась Инга Вацлавовна...
- Минуточку внимания! - повторил Хмельницкий, и ему в ответ раздалось ещё одно "вя-я".
Инга Вацлавовна не заставила себя долго ждать. Вся бледная, вытирая потёкшую тушь под глазами, она вышла из-за угла больницы и гордо, как ни в чём не бывало, засеменила на высоких каблуках в сторону Кругловой и пострадавшего юноши. Елена Степановна в очередной раз отметила, какая Инга Вацлавовна худая и хрупкая. Подуй ветер чуть посильней, и лови её вместе с этим ветром!
Весюткина, ощутив на себе взгляды людей, несмело осмотрелась по сторонам и удивилась такому большому скоплению людей во дворе больницы. В глазах одних читалось недоумение, растерянность. У других - негодование, злость. А у третьих - страх, ужас и шок.
Людские эмоции перемешались на маленьком кусочке пространства. Разные по характеру люди ощутили на себе нехорошее, щекочущее нервы, волнение, вызванное непонятным фактором. Среди них пошёл шёпот о том, что случившееся - дело рук террористов.
Когда большинство людей из толпы повернулись лицом к Хмельницкому, тот поднёс рупор ко и рту продолжил свою речь:
- Внимание! Прошу всех отойти от забора! Я уже позвонил в МЧС. К нам едут спасатели. До их прибытия прошу всех удалиться как можно дальше от забора и проявить терпение. Предлагаю вам вернуться в больницу. На первом этаже должно хватить скамеек для всех. Я распорядился, чтобы вынесли из кабинетов все свободные стулья. Давайте с пониманием отнесёмся к создавшейся ситуации.
Весюткина всегда отличалась от других умением мгновенно анализировать происходящее и поэтому сразу же зашептала на ухо Кругловой:
- Как-то он быстро про всё узнал, рупор нашёл и даже насчет стульев сообразил...
- Профессия у него такая.
- Нет, ты ошибаешься. Это у него дар от бога. Он у нас ясновидящий, - с сарказмом заявила Весюткина. - Я надеюсь, никто не видел, как меня тошнило за углом?
- Ага. И не слышал тоже, - ухмыльнулась в ответ Елена Степановна.
9.
Пока Хмельницкий беседовал с людьми во дворе больницы, Фёдор Иванович хорошенько перекусил, а потом спросил у своих малолетних соседей, сгрудившихся у окна:
- Молодёжь, что там за крики во дворе?
- Да на улице людей толпа собралась. И какой-то дядька что-то в рупор кричит, - поведал ему Груша, который сидел на подоконнике, но слов главврача больницы разобрать никак не мог. Наглухо закрытые окна сводили его старания к нулю.
- И что он кричит?
- Ничего не слышно, Федор Иваныч, - ответил Груша. - Хотите, сбегаю на улицу, послушаю?
- Не надо, Виталик, - отмахнулся старик. - Зачем нам чужие проблемы. Это я так, от скуки спросил.
- Действительно, скукотища, - пробормотал Василий и отложил книжку на тумбочку. - Фёдор Иваныч, а та история, ну, которую вы тогда рассказывали... Что там дальше было, а?
- Что, интересно?
- Конечно! - взвыли хором Василий и Пузырь.
- Сколько можно нас томить? - добавил от себя Василий. - По вашим байкам, дедушка, надо фильмы ужасов ставить. Успех стопроцентный. Я вам гарантирую.
- Я польщён, мой друг, твоими словами, - произнёс Фёдор Иванович. - Но не будем отвлекаться от главного. Ну ладно, доскажу, так уж и быть.
Груша тихо вздохнул, достал из кармана рубашки МР3 плеер с наушниками, вставил наушники в уши и продолжил смотреть в окно, как ни в чём не бывало.
Фёдор Иванович бросил взгляд в сторону Груши и хмыкнул. Пузырь и Василий уставились на старика. Им и в самом деле было интересно послушать. Фёдор Иванович подмигнул Василию, мотнул головой в сторону Груши и улыбнулся. Василий улыбнулся в ответ.
- Закройте глаза, ребятушки, - приказал старик. - И представьте, как летит по коридору облачко... Да не простое - светится оно и переливается, и оно уже больше, чем было в начале нашей истории. Облачко заворачивает за угол и продолжает лететь по приёмной морга. Представили?
Пузырь и Василий молча кивнули.
- Итак, это облачко завернуло за угол и оказалось в приёмной морга. А там на трёх скамейках сидели грустные люди. Облачко подлетело к пожилой супружеской паре, сидевшей на первой скамейке, и заскользило: сначала по рукам женщины, потом по рукам мужчины. Они восторженно вскрикнули. "Смотрите, какая прелесть!", - произнес пожилой мужчина. - "Интересно, что это такое"?
Фёдор Иванович посмотрел на Грушу и замолчал. Виталик повернул голову и взглянул на Фёдора Ивановича, затем закрыл глаза и углубился в свою музыку.
- Эй, дедуля, вы чего замолчали? - возмутился Пузырь. - Продолжайте, пожалуйста...
Фёдор Иванович почесал затылок и улыбнулся Пузырю.
- Облачко опустилось на руки мужчины, сидевшего на другой скамейке, и стало красиво и завораживающе переливаться. Затем оно взлетело и село на руки девушки. Она залюбовалась им. В тот же миг два парня-студента, которые сидели на третьей скамейке, с ужасом увидели, как начала рассыпаться супружеская пара на первой скамейке. И тогда один из студентов закричал...
Фёдор Иванович вновь посмотрел на Грушу.
- Матерь божья, что это творится?! - внезапно вскричал он.
Груша свалился с подоконника, как ошпаренный, и распластался на полу. Увидев это, Василий и Пузырь громко засмеялись. Виталик кинул на них злой взгляд, поднялся и вышел из палаты, хлопнув дверью.
Фёдор Иванович улыбнулся Пузырю и Василию.
- Поверьте мне, мои юные слушатели, зрелище было действительно не для слабонервных: на первой скамейке люди сидели уже без голов, а из их рукавов и брючин сыпался песок вперемешку с пылью. То же самое начало происходить с людьми на второй скамейке. Удивление на их лицах сменилось пустотой: исчезли брови, ресницы, глаза, рот, губы - всё это превратилось в пыль.
Федор Иванович внимательно посмотрел на Пузыря и Василия. Они сидели на кроватях и смотрели в никуда. Глаза у них были пустые, "стеклянные". Фёдор Иванович отвернулся от них и продолжал:
- Второй студент завопил ещё громче первого: "Уходим отсюда"! Он орал, как резаный. Облачко тем временем зависло над образовавшейся пылью и начало втягивать её в себя, увеличиваясь при этом в размерах. Перепуганные студенты вскочили со скамейки и побежали по коридору. А облачко, сорвавшись с места, бросилось в погоню за ними...
10.
Расстроенный Груша несмело постучался в кабинет заведующего ожоговым отделением.
- Кто там? Войдите! - закричал Кожало Дмитрий Антонович.
- Это я, - сказал юноша, закрывая за собой дверь.
- Что случилось, Виталик?
Груша пожал плечами.
- Я даже не знаю, - неуверенно заговорил Груша. - Может быть, я это зря...
- Не мямли, пожалуйста, не люблю я этого, - прервал его Дмитрий Антонович. - Раз пришёл, значит, говори, что тебе надо.
Груша сделал шаг в сторону Кожало.
- Да, блин, боюсь, что вы мне не поверите, но мне кажется, что в этой больнице творятся странные вещи.
Кожало кисло улыбнулся Груше и хлопнул рукой по свободному стулу рядом.
- Садись, дорогой. Меня в последнее время одолевают точно такие же мысли. Так что именно тебе кажется странным?
Груша сел.
- Да есть у нас в палате один старик. Федор Иванович. Непонятный какой-то, не похож на обыкновенных стариков. Вечно рассказывает какие-то странные истории, мне прямо плохо от них. У меня башка кружится и болит, а ещё глаз дёргается.
- Ничего себе! - удивился Кожало.
Груша проглотил ком, подступивший к горлу.
- Я специально надел наушники и стал слушать музыку. Лишь бы этого старого... в общем, чтоб не слышать, что он несёт...
Кожало почесал нос.
- Ну и что, помогло? - спросил он.
- Поначалу вроде помогло... Я расслабился, и музыка такая спокойная была, чуть не заснул вообще. А тут, прикиньте, прямо в наушниках он как заорет! Федор Иванович этот... Ну, я с подоконника и свалился...
Дмитрий Антонович засмеялся.
- Ну и что он кричал?
- Матерь божья, что тут творится?!
Кожало не выдержал и громко захохотал.
- Так и знал, что вы смеяться будете, - расстроился Груша.
Выражение лица у Кожало сразу стало серьёзным.
- Успокойся, Виталик! Я смеюсь не поэтому. Я просто представил, как ты свалился с подоконника... Знаешь, я тоже кое-что видел интересное, но давай сразу договоримся, что наши с тобой беседы мы будем пока что держать в тайне от других....
Груша кивнул.
- Считайте, договорились, - сказал он. - А что мне делать теперь?
- Не переживай, - заговорщицки прошептал Дмитрий Антонович. - Мы с тобой что-нибудь придумаем.
11.
Зазвонил мобильный телефон, и Магамединов резко открыл глаза. Он задремал у себя в кабинете и только сейчас понял, что не перезвонил жене, и она, по-видимому, уже волнуется, что его до сих пор нет дома.
- Алло, Катя! - крикнул Максим Викторович спросонья в трубку.
- Максим, что у вас там такое творится? - услышал он взволнованный голос жены.
- Я же тебе говорил: забор, окружающий больницу, бьётся током. Ни войти на территорию, ни выйти...
- Максим, там всё намного страшнее, чем ты мне рассказываешь. По телевизору показывают, что от забора вашей больницы тянется какая-то ледяная плёнка, что ли...
- Куда? - протирая рукой сонные глаза, спросил Магамединов, ещё не сознавая полностью услышанное.
- Показывают, что она покрыла весь забор и медленно расползается от забора в разные стороны: к зданию больницы и в сторону города. Причём, в город быстрее...
Магамединов вскочил со стула и выбежал из кабинета, прижимая мобильный телефон к уху. Передвигаясь быстрыми шагами по коридору, он заметил шестерых больных, которые стояли у окна и смотрели на улицу. Видно было, что люди взволнованы.
В VIP- палате номер шесть находился ближайший рабочий телевизор. Войдя в пустующую палату, заведующий терапевтическим отделением воткнул вилку телевизора в розетку.
- Катя, какой канал включать?
- Второй!
Максим Викторович нажал на пульте "двойку" и через мгновение увидел на экране забор - он был весь в какой-то непонятной ярко мерцающей плёнке. Создавалось впечатление, что забор облили водой и она, не успев стечь на землю, сразу же замёрзла.
- ...неизвестного науке происхождения и очень агрессивна, - говорила в микрофон журналистка. - В течение вечера от неё погибло по неосторожности около шестнадцати человек... Представьте себе это жуткое зрелище: человек наступал на плёнку... моментально: пых... пламя - и нет человека!..
Журналистка показала рукой на обгоревший каркас машины скорой помощи.
- Свидетели рассказывают, что машина скорой помощи только одним колесом случайно наехала на эту плёнку и сразу же вспыхнула. Люди в машине сгорели заживо, никто из них не успел выскочить...
- Ты видишь, какой у вас там ужас творится. Я очень боюсь за тебя. Неизвестно ещё чем всё это закончится! - раздался в мобильнике срывающийся в истерику голос Катерины, было понятно, что она уже плачет.
- Так, Катя, без истерик! - Магамединов посмотрел на часы, они показывали около одиннадцати вечера. - Катя, ты меня слышишь?
- Слышу.
- Пообещай мне, что ты будешь сидеть дома и за всем наблюдать только через экран телевизора.
- Максим...
- Катя, для меня это обещание очень важно. Я буду знать, что ты находишься дома, а не подвергаешь себя опасности по ту сторону забора. Ты меня слышишь?! Никакой паники!
- Обещаю, Максим. Но и ты мне пообещай, что вернёшься домой целым и невредимым.
- Обещаю...
Магамединов открыл две узкие створки и вышел на балкон. И сразу же ощутил, насколько резко изменилась погода на улице: лёгкий ветерок дохнул на него морозным холодом. Из его рта повалил пар.
Со стен здания больницы светили прожекторы. Куда не глянь - везде сновали люди, это были и военные, и милиционеры, и спасатели, и врачи. И по ту, и по эту сторону забора собралось много любопытных, которым было очень интересно, что же здесь всё-таки происходит. Милиционеры отгоняли людей от ледяной плёнки. Мигали проблесковые маячки машин специального назначения.
Ближе к проходной скрипнул тормозами военный грузовой автомобиль. Из него начали выпрыгивать солдаты - парни не старше двадцати лет. У каждого из них на плече висел автомат "Калашникова".
- Катя, ты, главное, не волнуйся, - закричал в мобильный телефон Магамединов и зажмурил глаза из-за яркой вспышки света.
У него вдруг резко закружилась голова, и он схватился одной рукой за перила балкона. И только через какое-то мгновение осознал, что Катя ничего не сказала в ответ. Вместо её голоса из трубки доносился непонятный вой, словно выл ветер. Магамединов начал нажимать на разные кнопки мобильного телефона, выключил и включил его снова - но связь так и не появилась. Расстроенный, он вернулся в кабинет, подошёл к телефонному аппарату, поднял трубку и вместо гудков услышал жуткое завывание ветра... ЭТО НЕ ВЕСЬ РОМАН, ЭТО ТОЛЬКО ЕГО ОЗНАКОМИТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ, ВСЕГО В РОМАНЕ 12 ГЛАВ ЦЕЛИКОМ РОМАН МОЖНО ПРИОБРЕСТИ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ: https://ridero.ru/books/molchanie.html
|