Вадим покидал Артен с тяжёлым сердцем. Вроде бы он и не любил эту планету, но за годы, проведённые на ней, сросся, сроднился. Да и Миссию Милосердия бросать было грустно. Он понимал, что сделал всё возможное для этих детей. Навёл порядок и подготовил надёжную смену, но мальчишки и девчонки всех возрастов плакали, когда он с ними прощался. Это заставляло его чувствовать себя предателем. Только и остаться было никак нельзя. Дана буквально сходила с ума от безделья. Её ждало место в труппе Рудольфа Кардена. И она уже была готова его занять. Её прямо-таки преследовала идея-фикс. Вернуть свою жизнь, точнее получить то, чего её лишил терракт в Андорском театре. Иначе зачем ей было требовать допуска к экзаменам именно в Танийской Академии Классического Балета? Стоил ли диплом того, что ей пришлось пережить, вернувшись туда? Вадим сомневался, но позволял ей самой выбирать собственный путь. Сдать выпускные экзамены "на отлично", было её мечтой долгие годы. Но её лишили этого права, бесчувственные ублюдки готовые кинуть разъярённой толпе ребёнка, лишь бы не лишится своих уютных кресел.
А ещё ей, по мнению взрослого, умудрённого опытом майора в отставке, хотелось попрощаться с детством и уйти из стен Танийской Академии победительницей, а потом забыть, как её выставили с позором. Одно радовало, Вадиму удалось уговорить полететь на ___ Агату с Адель. Рудольф, внимательно следивший за успехами девочки, замолвил за неё словечко директору одной неплохой балетной школы. И её пригласили на конкурсный набор. А ещё к ним присоединились Ильдар и Настя. Первому было безразлично где жить, лишь бы иметь возможность учиться. Ведь поступить бы он поступил, а вот со стипендией возникли сложности. Не дотягивал он до неё по проходным баллам. Оставался один выход - найти работу на пол дня и сделать всё возможное, чтобы одно не мешало другому. За предложение своего уже бывшего директора пойти к нему секретарём на полставки, парень ухватился обеими руками.
С Настей всё было проще и сложнее одновременно. Она не желала оставаться на Артене. Она хотела уехать как можно дальше от места, в котором прошло её не слишком счастливое детство. Но девушка искренне любила близнецов Авериных и привязалась к их родителям сильнее, чем к своим собственным. Про Дара и говорить нечего. Она плохо себе представляла жизнь без него.
Вадим хотел было ей предложить вторую половину от ставки секретаря, но Дана была непреклонна. Совсем уж чужих людей она к детям допускать не хотела. Поэтому у Агаты появилась помощница, а у мальчиков - вторая няня.
***
Первое что Рудольф сказал Диане, когда она переступила порог его театра:
-- Ну, наконец-то! Теперь можно начать репетиции "Русалочки"
-- А не рано ли утверждать меня на эту роль? С улицы - в примы.
-- Ну, допустим, не с улицы, а из Танийской Академии. Кстати, я нашёл Принца Воздуха, среди выпускников этого года. Помнишь Максима Ардова?
Диана кивнула, обхватив плечи руками так, как если бы её коснулся пронизывающий до костей ветер Тания и тихо сказала:
-- Он талантливый. На Дэна чем-то похож. Не только внешне, но и техникой
В этот день, Рудольф Карден, зашёл в класс и стал к станку рядом с Дианой. Рихард Сторм, пожилой уже мужчина, который преподавал здесь, с момента основания театра, посмотрел на это минут пять, хмыкнул в шикарные усы, и попросил Вирэн, Кардена, Ардова и Алетову перейти к центральному станку.
-- Вы должны чувствовать друг друга, иначе ничего путного не выйдет.
Потом по какой-то только ему ведомой схеме изменил расстановку артистов и велел на всех последующих занятиях становиться именно на выделенном месте.
А после класса, Макс Ардов предложил Дане показать театр и познакомиться поближе. Им ведь в дальнейшем придётся проводить много времени вместе на репетициях. Девушка согласилась. Они быстро пробежались по зданию, заглядывая везде, где можно. И остановились в столовой. Молодой человек заказал рыбу и греческий салат, а Диана - мясной стейк с салатом из свежих овощей и стакан апельсинового сока. Девица из кордебалета, обедающие исключительно творогом, яблоками и фрешем из сельдерея дружно сморщили носики и зашушукались. А затем одна из них нарочито громко произнесла:
-- Не задержится она тут. Вылетит. Посмотрите сколько это "дарование" ест. Да через пару месяцев её ни один партнёр поднять не сможет.
-- Но роль в новом спектакле достанется всё же ей, а не тебе, -- поддела ее соседка, вгрызаяст в сочное красное яблоко.
-- Можно подумать, мы не знаем, как она эту роль получила. Прыгнула в постель к кому надо - вот и все заслуги. А как по мне, я лучше своим трудом этого добьюсь, чем становиться шлюхой.
-- Роза, милая, -- неожиданно вмешался в злобную тираду строгий женский голос. - Ты сама к этому "кому надо", в постель прыгнула бы без раздумий. Но он тебя не хочет. От слова "совсем". Вот и бесишься. Думаешь подпортить жизнь более удачливой конкурентке? Попробуй. Я с удовольствием посмотрю, как ты вылетишь из труппы в середине сезона. В этом театре есть место только лучшим из лучших, тем, кто готов все свои силы положить на совершенствование собственного таланта. Тех, кто тратит силы и время на сплетни и склоки вместо репетиций, Рудольф здесь держать не станет.
Светлана Алетова обвела притихших девушек строгим взглядом. И удовлетворенная результатом, присела за стол рядом с Максимом и Дианой. Улыбнулась и мягко поинтересовалась:
-- Ну, как тебе у нас?
-- Хорошо.
-- На куриц этих внимания не обращай. Это они от зависти.
-- Знаю. Я была готова к тому, что меня воспримут в штыки. Хотя меня несколько удивило то, насколько бурная фантазия у местного кордебалета. Надо же было такое придумать!
-- Тебя, кстати, Рудольф отдал мне. Буду твоим педагогом.
-- Как? Вы ведь прима. Класс. Репетиции. Разве у вас будет на меня время?
-- Я ухожу из основного состава. Ой, да не смотрите вы на меня так. Да, ухожу. Не сейчас, конечно. Поставим "Русалочку". Закроем сезон.
-- Но почему?
-- Тебе будет сложно это понять сейчас. Однако, я устала жить только балетом, пропадать днями и ночами в театре, ездить на гастроли. Мой муж не помнит уже, когда мы просто проводили вечер вдвоем. К тому же я хочу детей от любимого мужчины. Он и так ждал меня слишком долго.
У Макса загорелся индикатор вызова на комме, и он, извинившись перед дамами, вышел из столовой.
Светлана пробежала глазами по лицу и волосам Дианы, грустно улыбнулась, а потом тихо сказала:
-- У меня могла бы быть дочь твоего возраста. Это так странно. Я тогда жутко испугалась. А теперь, вот, думаю, не совершила ли ужасной ошибки?
-- Нет.
-- Говорит та, что родила в девятнадцать и, по слухам, очень счастлива.
-- Вы ведь тоже провели всю жизнь в "Академии ненужных детей". Нас там учили танцевать, вбивали хорошие манеры. Но даже в теории не объясняли, как строить нормальные семьи. Я считаю, что лучше всю жизнь считать ошибкой аборт, чем жалеть о том, что этот ребенок родился.
-- Но ты не жалеешь.
-- Тут другое. Вадим, как мне казалось, хотел детей. Его дед прямо-таки мечтал о наследниках военной династии. Я знала, что они позаботятся о моих сыновьях, если я этого сделать не смогу. И, да, я бы не справилась без их помощи и поддержки.
Девушка с грустной улыбкой вспомнила, как уставшая от однообразного быта, сбежала из дома. Сначала в Таний - сдавать экзамены, а потом к друзьям на Бетту. У бывших артенийцев как раз начинались каникулы. Ох, и загуляли они там. Неделю из ночных клубов не вылезали. А перед этим они ее в Эстар затащили на последние в этом учебном году танцы. Не то, чтобы приглашенные гости были там такой уж редкостью. Однако, личность Дианы Авериной все еще вызывала некоторый интерес. Да и зажгли Дана с Джейсом так, что каждый их танец освобождал центр зала и оканчивался бурными овациями.
Перед мужем и детьми, оставленными дома, было немного стыдно, но сожалеть о случившемся тоже те не получалось. Ей хотелось, пусть и ненадолго, почувствовать себя юной и беззаботной. А еще, живой. По-настоящему, а не наполовину, как дома.
Больше Диана ничего не успела сказать, да и не хотелось ей делиться с незнакомой почти женщиной чем-то настолько личным. Вернулся Максим. А продолжать разговор на столь деликатную тему при нем не хотелось. Поэтому они обсуждали "Русалочку" и то, что Рудольф в погоне за идеалом переделывает все уже по шестому разу.
После обеда Светлана умчалась по своим делам, а молодые люди отправились в репетиционный зал, где застали не самую лицеприятную сцену.
-- Я тут уже четвертый год пашу, как проклятая, -- разорялась пепельная блондинка. - И что? Второй состав. А эта... не успела приехать, как ее в первый утвердили. Ненавижу подобных куколок. Приходят на все готовенькое. И не надо мне про Танийскую Академию рассказывать. Знаем мы, как дипломы покупают. Или вы действительно полагаете, что она выскочила замуж, родила, а потом без особых проблем сдала итоговую аттестацию? Это даже не смешно.
Максим, стоявший в дверях рядом с Дианой, чуть было не рванулся защищать честь будущей партнерши, но был остановлен решительным жестом девушки.
-- Тебе что... все равно? - удивился он.
-- Да. Я не собираюсь никому ничего объяснять или доказывать. Мое дело - танцевать. Я здесь для этого.
-- Теперь понимаю, почему тебя звали Снежинкой.
Диана пожала плечами. Не то, чтобы она действительно была такой примороженной, как хотела казаться. Но показывать потенциальному врагу свою слабость - последнее дело. Балет - жестокий мир. За свое место в нем нужно держаться крепко. Иначе задвинут куда-нибудь на задворки. И будешь ты восьмым лебедем в пятом ряду. В лучшем случае. Конкуренция бешеная. Каждый год приходят молодые, талантливые, готовые затрать "твои" роли. Это ожесточает. Иногда настолько, что толкает не самых плохих людей на крайности. Моральный прессинг - невинная шалость. Так было даже в Тание. А лучшая стратегия в подобной ситуации - не позволять кому-либо втянуть себя в конфликт. Этому тоже учил ее Дэн.
"Не ведись на провокации, -- все еще звучал в ее голове до боли родной голос. - Никогда не выказывай неуверенность, слабость или страх. Иначе набросятся всей сворой - отбиваться замучаешься".
Заветы лучшего друга, она исполняла неукоснительно, всегда. Особо не задумываясь над их содержаением. Дэн был для неё непререкаемым авторитетом. Таким как стал Рэй Андерс для её бывших однокурсников. Мари как-то сказала: "Рэй всегда прав. А если не прав, то это мы его неправильно поняли. Бесит конечно, но против фактов не поспоришь"
Даниил Милин тоже всегда оказывался прав. Когда-то давно Диану это тоже раздражало, она спорила с ним до хрипоты, обижалась. Однако она всегда делала так, как он хотел.
В зал она вплыла, распространяя вокруг себя ареал ледяного спокойствия. Едва заметным кивком обозначила приветствие и особо не обращая внимания на присутствующих начала разминаться. Максим Артов последовал её примеру.
Рудольф Карден пришёл через четверть часа в сопровождении нескольких артистов, все взоры тотчас обратились к нему.
-- Репетируем сольные партии. Третий состав, второй и первый. Матильда, Элиза, Диана. Эдуард, Ярик, Максим. Виктория, Анна, Светлана. Александр, Пьер и ... Я.
Тот час же в середину зала выступила блондинистая стерва, не преминувшая ожечь Диану неприязненным взглядом. Однако в следующую секунду на её лице зазмеилась злорадная улыбка. Весь её вид говорил: "Мы станцуем и нас будут сравнивать, а после этого всё изменится. Ты, выскочка, потеряешься на моём фоне" Заиграла музыка. Первый акт, вторая сцена. И Матильда начала плести кружево танца. Филигранно, технично. Не допуская ни малейшей помарки.
Диана до боли закусила губу. Когда-то она могла танцевать на порядок лучше соперницы. А сейчас... всё не так радужно. Травма даёт о себе знать. И мешает. Не позволяет двигаться с прежней лёгкостью.
Однако Линда Хейл давно вышедшая на покой балерина, которая занималась с Даной по личной просьбе Рудольфа, не уставала повторять:
-- У балерины, есть не только ноги. У балерины есть корпус, руки, голова, которой ещё и крайне желательно думать. Но главное -- это душа, и она гораздо важнее каких-то ног. Ты её должна отправлять в полёт, а не зацикливаться на том, что у тебя прыжок недостаточно хорош.
Вторая девушка -- Элиза была прекрасна. Точные движения, выразительная линия рук. На неё Диана тоже смотрела с тихой грустью, повторяя про себя: "У меня есть крылья, их не украсть и не сломать, они -- часть меня". А когда музыка заиграла для неё, эта хрупкая, но такая сильная девушка станцевала так, что у зрителей перехватило дыхание. Потому что на пуантах сейчас действительно стояла её душа.
-- Я до последнего сомневался в твоём выборе, - сказал Максим Эштон, немного склоняясь к Рудольфу.
-- Почему?
-- Ты весьма трепетно относишься к этой девочке. Отцовский инстинкт проснулся? Или у Кати появилась соперница?
-- Не мели чушь. Да, я чувствую за собой вину перед этим ребенком. Ненужно было её оставлять в той академии, на Артене. И ведь чувствовал же.
-- От судьбы не уйдешь. Да и не выглядит она особо несчастной. Говорят даже замуж выскочила. И похоже удачно.
-- Не без этого. Но теперь то ты понимаешь, какой талант мы чуть не потеряли?
-- Часто вундеркинды, вырастая превращаются в посредственных взрослых. Рад что этот случай стал исключением. Кстати, я считаю, что вернуться в строй - правильное решение. Рано тебе на покой. Ты этой молодежи ещё покажешь, как надо танцевать.
-- Один сезон. Последний. Я просто не могу уйти, не сыграв роль о которой мечтал столько лет.
-- Ох, не зарекайся. Еще неизвестно, сможешь ли ты уйти, сыграв роль о которой мечтал.