Что такое объективная реальность? Бред из-за недостатка алкоголя в крови!
Здоровый безмятежный сон имеет обыкновение скрадывать время. В этот раз, однако же, всё выглядело по-иному. Нет, выглядело - не то слово. Просто ощущалось. Причём весьма конкретно ощущалось! Александру, насилу продравшему веки, почудилось, что проспал он целую вечность. Ну, может быть, не вечность, но уж лет десять-пятнадцать - как с куста. Если быть совершенно точным, то - двенадцать...
Почему именно двенадцать? Что за бред с утра, какие там двенадцать лет?! Старенькие электронные часы на крытой блёклыми дешёвыми обоями стене врать не могли даже при том смягчающем вину обстоятельстве, что пара палочек на цифрах их дисплея в прошлом ещё столетии погасла безвозвратно. Хотя теоретически, конечно же, могли, но, нет, увы, не врали: 12 июля сего невесёлого года, 05.56. То ли - увы, не врали, то ли, наоборот, к большому счастью, поди-ка сразу разберись с утра...
После вчерашних посиделок в кабачке 'У Митрофаныча' с Доком и Карапетом Даниляном Александр лёг около часа ночи. Итого пять часов на всё про всё. Выпил он вчера совсем не много, так, для 'галочки', буквально пару-тройку рюмок, чтобы поддержать компанию. Хотя вполне мог бы и больше, потому что алкоголь по неведомой причине практически не вызывал у него похмельного синдрома и не оказывал дурманящего воздействия, разве что делал хмурым и задумчивым.
Задумчивым... Задумчивым! Помнится, весь вчерашний день его терзала мысль... даже не мысль, а подсознательное предощущение, которому и слова-то не подобрать. Завтра! То бишь сегодня. Сегодня, 12 июля, должно произойти Нечто. Некое грозное событие, которое изменит жизнь десантного комбата Александра Твердохлеба самым коренным образом. И Жизнь как таковую вообще. Большая Жизнь, конечно, не прервёт своих извечных странствий по вселенскому пути, но это будет уже совсем другая жизнь. Не та. Отличная от прежней. Больше того - не сравнимая ни коим образом. Именно так различны меж собой гиппопотам и аромат сирени. Именно так различны паховая грыжа и декадентский пафос в стихотворениях раннего Бальмонта. Перебродивший виноградный сок и среднегодовая норма выпадения осадков на Ямайке. Марш Мендельсона и горячий чебурек. Скорость света в вакууме и отрыжка после пива... И начало коренного перелома - в шесть ноль-ноль. Пошёл обратный отсчёт времени!
05.57... Ключ на старт!
05.58... Зажигание!
05.59... Эх, жизнь, держись!
06.00... Ну, всё, поехали!
Комбат зажмурился, накрылся невесомым летним покрывалом с головой, сгруппировался, словно перед приземлением при десантировании, и в следующий миг...
...ничего особенного не произошло.
И даже неособенного.
Просто ничего. Разве что стало чуть более душно, да где-то в глубине души послышался глумливый смех. И тонкий, лающий, с издёвкой, голосок вдруг зазвучал прямо в его голове.
- Вот дурак! Чего ты ждал? Чумы? Атаки злобных инопланетян? Нагой кинозвезды в постель? Непрекращающегося поноса? Гетманской булавы и воинского звания 'Полковника всея Руси'?.. Вставай, гетман Безразумовский, тебя ждут великие дела! Парково-хозяйственный день в твоём полку, гы-гы... - и под конец, затихая, будто растворяясь в бездонных глубинах сарказма, долетела цитата из старого-старого мультфильма про Емелю-лежебоку. - Вставай, дурак, собирайся, дурак, поедешь, дурак, к царю, дурак!
Александр резко сдёрнул покрывало, вдохнул полной грудью спёртый воздух комнаты и помотал головой, словно отгоняя морок. Причём сделал это до того неловко, что растревожил сладко почивавшую супругу.
- Алик, достал уже ворочаться с утра, дай поспать! - прошипела та.
- Прости, Марго, я не хотел, - извинился он.
Но тут вдруг вспомнил, как несколько часов назад ему было отказано в интимной близости, и осторожно запустил руку под её ночную рубашку с ангелочками.
- Нет, погоди, я-то хотел, а вот ты... Ты сказала: 'Тафай зафтра, Алик!' Так вот, с прискорбием сообщаю, что Завтра давно наступило, московское время шесть ноль-две.
- Алик, прекрати, я сплю! Тебе уже тридцать, и не нужно корчить из себя сексуально озабоченного юношу.
- Мне нет тридцати, - обиженно пробурчал Александр, убрал руку и отвернулся к стене. - И ещё целый месяц не будет. Что характерно...
Что точно было характерно, секса ему совершенно не хотелось. По крайней мере, с Марго. Уже давно. Однако - дело принципа! Никто её с вечера за язык не тянул.
- Не обижайся, - легонько ущипнула его жена. - Вечером наверстаем.
- Вечером наверстаешь с проводником или соседом по купе.
- Ой! - подхватилась она, на ходу меняя тактику отказа от исполнения супружеского долга. - Нам же с детьми в дорогу собираться! А у тебя одно на уме...
Вот тут Рита была права не до конца, отъезд семьи супруг тоже держал в уме. Вернее, вне ума, во всяком случае, вне понимания. Ещё позавчера об этом не было и речи, как вдруг - трах-бах, мы уезжаем, проведём пару недель на родине, в Рязани! И только вечером, у 'Митрофаныча', когда друзья провозгласили третий поминальный тост, он вспомнил - ровно год назад погибла в автокатастрофе тёща. Ну и черт с ней... в смысле - царство ей небесное!
- Давай, родная, собирайся, да поторопись - времени в обрез. Каких-то девять часов...
Сам он, вволю и в неволю натаскавшись по командировкам, терпеть не мог долгих сборов и потому, имея самое необходимое всегда в готовности, затрачивал на весь процесс минут пятнадцать-двадцать. Вместе с душем, лёгким ужином, слезами, поцелуями и 'посиделками' перед дорогой.
- Ты хоть выходной догадался взять? - спросила жена. С укором в голосе. Потому что заранее знала ответ.
- Какой выходной, мать? Шутишь?! Куда ни плюнь, везде война, целлюлит, кризис, инфляция. А ты - выходной!
- Понятно. Герой нашего времени будет спасать мир от целлюлита, а серое быдло в это время - как обычно, между прочим! - стирать, готовить, прибираться, паковать шмотьё и собирать детей в дорогу... На вокзал ты нас хоть отвезёшь, майор Отвага?
- Скорее да, чем нет, - хмыкнув, ответил Александр.
- Не издевайся, твою мать!
- Да отвезу, отвезу, - успокоил он жену, а после шёпотом добавил. - Есть такая вероятность...
- Смотри мне, в час нужно уже выехать!
- Да уж понятно. Время дорого! Хватай мешки, вокзал отходит! Отходит он, кстати, в 15.25, а туда от дома - пилить и пилить. Десять минут. Пешком. На бровях.
- Алик, не издевайся! Привык всё делать в последний момент... И смотри, чтобы без нас себя не забывал! А то натащишь в супружескую постель кучу кинозвезд...
- Я как раз об этом и подумал, потому что в супружеской постели положено не только и даже не столько спать... Но насчёт кучи можешь не волноваться. Я однолюб.
- Одной хватит, да? Даже не думай, потому что наши милые соседки, чума на их головы... Только попробуй - точно до 'полковника' не доживёшь!
Он и не думал пробовать...
Нет, думал! Правда, не о том, чтобы чего-то и кого-то пробовать. Думал о том, что всего несколько минут назад о тех же самых персонажах - полковнике, чуме, кинозвезде - лаял игривый пёс в его душе. Как он сказал? Вставай, гетман Безразумовский!.. К слову, при чём здесь гетман?! Ни капли иудейской крови, и нате, полюбуйтесь - Гетман!..
- Ладно, встаю...
- Да уж сделай одолжение, - саркастически бросила супруга. - В туалете не курить!
- А что там ещё можно делать?
- Исходить поносом после вчерашнего.
- Правда? Кто бы мог подумать?! Странная у вас, русских, физиология.
- Русскую нашёл!
- Только не нужно с утра упрёков насчёт антисемитизма.
- Я гречанка, а не еврейка!
- Да ладно! Не может быть! Понаехали, блин... С кем живу?! И то не дают... - проворчал Александр, выходя в прихожую, и сам не понял, что именно имел в виду, произнося последние слова. Видимо, это самое. Которое - 'Про ЭТО'. В некоторой степени...
Куда как в большей степени его волновало то самое предощущение коренного жизненного перелома, который должен был произойти буквально несколько минут назад, но почему-то не произошёл. А может статься, что как раз произошёл, но где-то за пределами убогого двухкомнатного обиталища, вне поля его зрения... Пресловутое шестое чувство не подводило Александра никогда. Наверное, поэтому, беспрестанно сражаясь на самых острых участках линии противостояния с апологетами Великой Албании, ортодоксальным исламом халифа Махди и агрессивным пантюркизмом нового Мустафы Кемаля Ататюрка, он до сих пор отделывался, в сущности, лишь царапинами, а по ВДВ слыл фартовым везунчиком. Нет, он, конечно, совершал ошибки - взять хотя бы брак с Марго, - но настоящих катастроф обычно умудрялся избегать. Вот и сейчас ему казалось, что беда уже занесла было над ним тупую ржавую косу, но Кто-то Наверху решил - нет, рано! - и отвёл удар судьбы.
Нет, даже не отвёл, кармический удар случился, но пришёлся по кому или чему угодно, только не по нему, лейб-гвардии майору Александру Твердохлебу. Как будто Мир людей, словно колоссальная медуза, миллиарды лет спокойно дрейфовал по воле волн бескрайнего Космического океана и вдруг сегодня, ровно в шесть часов утра, оказался разрублен на две части острым тесаком ныряльщика за жемчугом. И обе части эти стали жить самостоятельными жизнями, по собственным законам, со своим временем, пространством, направлением движения, с разнящимися меж собою образами единых вчера ещё персоналий. В одном из параллельных миров он, Александр Твердохлеб, остался гвардии майором славных ВДВ, достаточно перспективным в плане продвижения по службе, но, в общем-то, ничем не выдающимся командиром заурядного парашютно-десантного батальона. В другом же стал 'Полковником всея Руси', всевластным гетманом, мудрым стратегом, героем-любовником и удачливым авантюристом... Эх, побывать бы Там! Хотя, наверное, и там хватает заморочек... Что всё-таки произошло? Ведь что-то же произошло, к гадалке за ответом не ходи!..
Размышляя таким образом, он даже забыл выкурить первую утреннюю сигарету в туалете, чем наверняка неслабо удивил бы супругу. Навёрстывал в крохотной кухоньке, вынужденно делая, как Гай Юлий Цезарь, три важнейших дела сразу: затягивался крепко сжатой зубами 'Золотой Явой', размешивал в чашке с кипятком полмешка сахара и щепоть 'Нескафе', а свободной рукой накручивал диск допотопного домашнего телефона.
- Помощник дежурного по части старший лейтенант Федотов! - чётко представился невидимый абонент.
Помощник отвечал ему, неплотно зажав трубку ладонью.
- Комбату-три, товарищ подполковник.
- Делать Сашке не хрен! Пошли ты его...
- Борисычу передай, - громко проговорил Твердохлеб, - что я пойду, но его захвачу с собой. Если утащу такую тушу... Говоришь, с гвардейцами моими всё в порядке, да, Женя?
- Так точно!
- А в целом как?
- Стабильности нет, - отшутился помощник фразой из старого фильма, но тут же осёкся. - Ой, виноват, товарищ майор! Нормально всё, по плану. Вы в курсе, что сегодня 'Москва' прилетает?
- Ну да, вся златоглавая, от храма Христа Спасителя до вонючего нефтеперегонного завода в Капотне... Какого чёрта?
- Самим интересно. Никто ничего не знает.
- Ладно, разберёмся... Спасибо, Евгений! Неси службу. Я буду к разводу, если что, звоните на мобильный. Борисычу - пролетарский привет и мой горячий поцелуй! Конец связи...
Горячей воды, как обычно в летние сезоны, не было в помине, и кипяток, залитый из электрочайника в стаканчик для бритья, успел схватиться коркой льда, а гель на помазке - засохнуть, будто сталагмит на дне пещеры, пока Александр, потеряв счёт времени, остолбенело глядел в старенькое облупившееся зеркало. Пора менять. Врёт, окаянное!.. Он ожидал - кто бы знал, почему - увидеть там крепкого телом зрелого мужчину с твёрдым, словно каменным лицом, покрытым благородными кракелюрами морщинок, под густой ещё шапкой вьющихся волос. А на него в упор пялился неопределённого колера глазками бравенький кавалергард с тонкими, немного вытянутыми чертами по-мужски красивого лица, щегольскими усиками и байроновской, цвета тёмного ореха шевелюрой. Эдакий сердцеед, до сей поры не уставший от амурных похождений, завсегдатай чужих постелей, ресторанов, казино и конного манежа, завзятый дуэлянт, позёр и вольнодумец, прожигатель жизни... Рассудок тряс Александра за плечи - это ты, это именно ты! Однако из глубин таинственного человеческого Эго некто настойчиво шептал:
- Да, это ты! Только не просто ты, а тоже ты. Бывший. Когда-то. Раньше. Прежде. До того, как всё это произошло...
- А что произошло?! - в сердцах воскликнул Александр, обращаясь посредством зеркала то ли к подсознанию, то ли к самому Господу Богу.
- Да ничего, - последовал ответ. - Пока. Но запросто могло произойти. И очень может быть, ещё произойдёт. А может, и произошло уже, только не здесь, не в твоей ванной... Мир куда более сложен и неоднозначен, чем вам, убогим, кажется. Чем даже просто может показаться. Одно в нём точно и неоспоримо - Будущего нет! Пока что нет. Есть только вероятность - Оно будет. Потому что так было всегда, от начала Времён. Но каким будет новый Мир, во что превратится в следующий миг, каким путём пойдёт, сохранит целостность либо разрушится на множество самостоятельных разнонаправленных осколков, какие внутри него возникнут взаимопересечения, куда потечёт само Время, тайна сие великая есть. И не тебе, профану, в этом разобраться... Езжай на службу, полчаса осталось до развода!
- Да-да, спасибо, еду, - механически пробормотал комбат, и вдруг его будто поленом оглоушили. - Эй, погоди! Ты кто?! Что происходит?! Что всё это значит?!
Никто ему не отвечал. Да был ли этот непонятный диалог?! А перед этим?! С кем?! Что за бред?! Может, проконсультироваться у начмеда Дока, он хороший психотерапевт? Спросить... Угу, спросить! Аминазин и галоперидол, дескать, имеется?.. Всё, хватит бредней, пора ехать!
Он размочалил стылый гель, небрежно, второпях мазнул пену на щёки и принялся неистово кромсать щетину плавающим лезвием. И не услышал голос диктора Гидрометеоцентра, доносившийся из динамика кухонного телевизора.
- ...дорогие телезрители! Погода снова преподносит нам сюрприз. Вопреки всем прогнозам обширная территория Европейской части России наглухо закрыта стремительно затягивающимся кольцом циклонических фронтов, возникших буквально из ниоткуда. Лишь в центральном Черноземье сохраняется...
Нилгородская область - самый центр пресловутого Черноземья, и за окном, при полном безветрии, на абсолютно безоблачном небе весело поблескивало утреннее солнышко. А в остальном мире что-то происходило. Что-то выходящее за рамки и среднесрочного метеопрогноза, и Устава внутренней службы, и даже Конституции Российской Федерации. Потому что большой Мир куда более сложен и неоднозначен, чем нам, убогим, кажется. Чем даже может показаться. Почудиться после недельного запоя. Пригрезиться в самом дурном из снов... Ну, ладно, хватит на сегодня грёз, и впрямь давно пора на службу!
На утреннем разводе командир полка гвардии полковник Валентинов, Герой ещё Советского Союза, старый волкодав, выведя из строя командиров батальонов и отдельных подразделений, уточнил задачу на парково-хозяйственный день, а Твердохлебу приказал оставить за себя начальника штаба.
- Присаживайся, Сашка, чувствуй себя как дома, - сказал он уже в рабочем кабинете, - но не забывай, что ты в гостях. Во всяком случае, пока в гостях.
- Я вас 'подсиживать' не собираюсь, - в тон ему усмехнулся Александр. - Во всяком случае, пока.
Они, конечно, вовсе не были запанибрата, Твердохлеб всегда держал необходимую дистанцию. Но при этом Валентинов, во-первых, славился простецким обращением со всеми, от вчерашнего призывника до министра обороны, чем всегда располагал к себе людей, а во-вторых, лично к комбату-три относился с максимально возможным в их положении доверием. По трём простым причинам. Твердохлеб никогда его не подводил, исключая разве что полнейший форс-мажор. Твердохлеб никогда не болтал лишнего ни при своих, ни, уж тем более, при посторонних. Твердохлеб никогда не просил ничего для себя. Хотя расположением командира пользовался частенько - в бытность его комбатом ни один подчинённый офицер, достойный и желающий выдвижения, не задерживался на прежней должности, сколь бы ни было тягостно его отпускать 'из-под себя'. Ни один солдат, имевший веские основания не участвовать в боевых действиях, либо чьи родители - обычно втайне от самого сына - категорически не желали его отправки на 'юга', под пули не пошёл. А это не так мало. Это сильно. Это по-взрослому. Именно за это Александра, тридцатилетнего майора, называли Батей. И Александром Александровичем даже меж собой. И прозвище ещё с военного училища у него было адекватным - Старый. Ну, командир полка мог называть и Сашкой...
- Слыхал я, Сашка, твои домашние сегодня уезжают...
Комбат поморщился. Он в армии не первый год, потому точно знал: если начальство говорит - 'ну, раз ты холостяк...', - это чревато далеко идущими последствиями. На кого ещё взвалить неблагодарную работу? На холостяка. Кто за него заступится? Кому он нужен? Перед кем ему отчитываться? Чем ещё заниматься, кроме службы?! То-то и оно!
- Уезжают, - вздохнул Твердохлеб. - По крайней мере, с утра собирались. Но со стопроцентной уверенностью я бы сейчас не утверждал. Чтобы не сглазить.
- Молодец, наш человек! Ты, кстати, кури, если ухи пухнут. И меня угости своей 'Явой'-отравой... А что же выходной не попросил?
- Да вот, товарищ гвардии полковник, собирался как раз... Ну, выходной, не выходной, а пару часиков... Да, впрочем, ладно, за обед успею на вокзал забросить, паровоз как раз в в 15.25, так что...
- Так что ты, Сашка, - оборвал его Валентинов, - или карьерист, каких поискать ещё, или иностранный шпион. Будь проще, и к тебе потянутся!
- Нам, иностранным шпионам, быть проще никак нельзя, - снова вздохнул комбат. - Такая уж у нас неблагодарная работа. Вам, русским, не понять.
- Угу, куда нам, в наших серых валенках, понять всю сложность работы шпиона 'на холоде'... Ты только с особистом не вздумай так шутить, а то точно на холод сошлёт.
- Угу, - в тон командиру буркнул Твердохлеб, - пора бы уже, а то всё на 'юга' да на 'юга'... Простите, товарищ гвардии полковник, заболтался!
- Аллах простит, он милостив и милосерден, - отмахнулся Валентинов, и началось то самое, за чем комбат был вызван 'на ковёр'. - Есть для тебя, как выразился товарищ Саахов, маленькое, но очень ответственное поручение. Ты со второй половины дня холостяк... Только не говори, что холостяку на хозяйство нужно в два раза больше времени!
- Я и не говорю.
- Но думаешь. Не сметь! Не возражать! Не потерплю!.. Короче, Саня, сегодня по наши души прилетает группа офицеров Центра, московский борт в 19.15. Лично встретишь их и на своей колымаге отвезёшь в нашу гостиницу при санчасти. Начальника медицинской службы с собой в аэропорт не брать!
- Как получится, - с большим сомнением покачал головой комбат.
- Как получится... Что получится? Встретить или не брать Дока?
- Да встретить - без проблем. А вот второе...
- Получится, - твёрдо уверил командир полка. - Таких пи$дюлей получится, что оба у меня месяц на жопы сесть не сможете! У нашего уважаемого капитана Шаталина замечательно получается нализаться везде, куда ни попадёт. Помнишь, как мы его в Итум-Кале выцарапывали из кутузки местного отряда самообороны? Третий день сидит в плену у ортодоксальных исламистов, а пьян-распьян, как ломовой извозчик.
- То были наши 'духи', сочувствующие, - заступился за дружка Твердохлеб. - Док лечил ихнего шейха.
- Солдат бы лучше лечил!
- Так он же медик, некомбатант. Его священный долг оказывать помощь любому страждущему. И, кстати, специалист неплохой.
- Да, безусловно, неплохой! Только ссытся и глухой. Все остальные курские - соловьи как соловьи. А наш - свинья... К слову, о Доке, - Валентинов подтянул к себе микрофон громкой связи. - Дежурный, разыщите капитана Шаталина и - ко мне его!
- Принял, товарищ гвардии полковник! Шаталин как раз здесь, направляю к вам, - чётко отрапортовал невидимый дежурный. А потом, видимо, забыв отключиться, со смешком добавил то, что для ушей командира явно не предназначалось. - Как приползёт, блин, не выгонишь, задолбал уже. Вали, давай, к Деду!
Повинуясь инстинкту самосохранения, Твердохлеб сделал вид, что не расслышал последнего слова дежурного по части. И это помогло. Но лишь ему. А Борисычу на пару дней 'весёлая' жизнь была обеспечена... Валентинов побагровел. Он, конечно, знал своё прозвище, но выносить его не мог.
- Во, блин, щенки, блин! Деда, блин, нашли! Мне пятьдесят два всего, какой я дед?! Да у меня девчонки, знаешь, Саня...
- Знаю, Анатолий Васильевич, - капитулянтски поднял руки комбат. - Да и все вокруг прекрасно знают. У вас девчонки. Старшая давно родила, младшая в известном положении. Потому доля истины в словах подполковника Печёнкина есть. Даже доля с половиной.
- Ой, да иди ты тоже..! Родила! Кого родила?! Такую же, как сама, как сестра и как мама ихняя. И у сестрички, кстати, УЗИ показало, тоже наметилась такая самая... Кто Родину защищать будет?! Я, что ли?!
Оба расхохотались, и накалившаяся было обстановка сразу разрядилась. Нет, сама по себе идея защиты Отечества ни в коей мере не вызывала у них пацифистского сарказма. Просто по части уже с месяц из уст в уста передавался анекдот... По итогам инспекторской проверки Н...ской дивизии заслуженный боевой генерал даёт столь же заслуженный нагоняй комсоставу: 'Боеготовность на нуле! Вооружение ржавеет! Техника разграблена! Офицеры пьют! Прапорщики воруют! Солдаты разбегаются! А вдруг завтра тревога?! А вдруг, не приведи Господь, война?! Кто тогда Родину защищать будет? Я, что ли?! Да на хрен она мне нужна?!'...
И тут раздался несмелый стук в дверь. Причём в дверь наружную. В то время как внутренняя была плотно прикрыта. Через два толстых полотна из массива альпийского ореха и вакуум тамбура между ними донёсся еле различимый голос:
- Разрешите войти?!
- Разрешаю, - с усмешкой прошептал командир полка. - 'Неплохой' твой пришёл! Хотя бы щёлочку приотворил. На это ума нет! Я что, орать во все жабры должен: 'Входите, дорогой Игорь Николаевич, располагайтесь, голубчик вы наш! Мы вас так ждали - все жданки съели'... Да! - наконец рявкнул он, когда поскрёбывание и шёпот повторились.
И был Док. Вернее, и стал Док. Похожий на врача не более, чем экскаватор из угольного разреза на кинозвезду Анастасию Кински в молодые годы, - бесформенный, измятый с головы до ног, небритый. На одутловатой раскрасневшейся физиономии крепко пьющего деревенского куркуля сияла благодушная улыбка, и комбат обоснованно предположил, что виной этому багрянцу не столько похмелье, сколько здоровый молодецкий смех. Заливистый такой, через слезу, с похрюкиванием и стонами. Не иначе как рассказывал дежурной смене очередной 'анекдот из жизни', да сам над ним и хохотал. Все жизненные анекдоты Дока неизменно начинались так: 'Ещё в Курском мединституте дело было. Как-то раз мы с другом Лёхой, он же незабвенный Биксер, сгоношили выпить'...
- Товарищ полковник, капитан Шаталин по вашему приказанию... хм, прибыл! - с некоторой заминкой доложил о себе начальник медицинской службы.
- Слава Богу, прибыл, а не 'явился', как светлый образ Христа-Заступника! Не прошло и пяти лет действительной военной службы по контракту, как выучил. Студент прохладной жизни!
- Как выразился один из персонажей Куприна, кто есть наш враг внутренний? - шёпотом процитировал Твердохлеб. - Студенты, конокрады, социалисты и жиды.
- Всё, базар окончен! - хлопнул ладонью по столешнице Валентинов. - Игорь Николаевич, в каком состоянии гостиничный блок?
Вот тут веселье с Шаталина будто сдуло сквозняком. Полковая гостиница для прикомандированных располагалась в отдельном крыле здания медпункта, и Док нередко пользовался её, что называется, вне прямого штатного предназначения: то консилиум закатит с выставлением спиртных напитков, то приватный инструктаж кого-либо из подчинённых. Какой-либо из подчинённых...
- А что? - спросил он командира севшим голосом.
Тот, показалось, не придал значения его заминке. Или неверно истолковал.
- Оглох, что ли?! Спрашиваю: в каком состоянии гостиничный блок?
- Хм... В надлежащем, товарищ полковник.
- Достойный ответ. К 18.00 привести оба номера не в надлежащее, а в идеальное состояние! Люкс - под размещение генерал-майора, эконом-класса - для троих молодых офицеров. Доставит гостей из аэропорта товарищ Твердохлеб.
Док явственно сглотнул. Сама судьба благоволила к продолжению вчерашнего застолья.
- С больных и санинструктора стряхнуть пыль замшелости и лени, выздоровевших выписать в подразделения, генеральным порядком прибраться в душевой и туалете, нагреть воду. Холодильники гостевых номеров укомплектует начальник столовой. Ничего оттуда не брать! В смысле, не отливать. Последнее касается лично вас, товарищ Шаталин! Вопросы ко мне?
- К какому времени ждать гостей?
- Русским же языком сказал: к восемнадцати-ноль!
Комбат подумал: разумный руководитель всегда добавляет так называемый ефрейторский зазор на разгильдяйство подчинённых.
- Ещё вопросы?
- А воду греть..?
- А воду греть до кипятка! - оборвал Валентинов явно начавшего дурачиться начмеда. - Кипяток - сто градусов, лёд - ноль, водка - сорок, тупой угол - между девяноста и ста восьмьюдесятью. Не пытайся казаться тупее означенного угла, уважаемый студент прохладной жизни. Более не задерживаю!
- Да... Да, кстати! На случай, если гости захотят, ну, освежиться прямо в пути следования из аэропорта, озаботься, Игорь Николаевич, вместе с начальником столовой укомплектовать машину товарища Твердохлеба... хм, прохладительными напитками и блюдом с лёгкой закуской к ним, ты в этой области большой специалист. С ассортиментом разберитесь сами, не в детском, чай, саду.
- Чаю, выходит, не нужно... - пробормотал Док.
- Не сметь! Не умничать! Марш выполнять задачу! И не болтать!
И Док, казалось, весь уже, а не только губами, расплылся в торжествующей улыбке. Пьянке быть! Show must go on...
- Наберут в армию на колхозном рынке... Ты всё уразумел, Санёк? - с полной серьёзностью в лице и голосе спросил полковник, когда начмед убрался восвояси.
- Понял: затариться горячительными... прошу прощения, прохладительными напитками и закуской к ним, встретить гостей, телефонировать о прибытии, довезти, сдать на поруки Доку, в пути следования автомобильным транспортом сымитировать вынужденную остановку и тут же тактично, но настойчиво предложить 'освежиться'.
- Молодец, точно ухватил и творчески развил! Главное, правильно расставил акценты. Последнее очень важно.
- Я так понимаю, наиболее конкретно 'освежиться' и за весь период исторического визита более не выходить из состояния 'утренней свежести' должен некий генерал-майор.
- В 'яблочко'! И не некий, а вполне реальный. Заместитель начальника штаба ВДВ России, ты его прекрасно знаешь. 'Прохладительным', как и все мы, грешные, не брезгует, пофорсить перед молодежью любит, так что проблем на первом этапе возникнуть не должно. Дальше им займусь лично я. А твоя задача - обеспечить полноценный 'отдых' его свите.
- Понял, - обречённо вздохнул комбат. - Раз уж я всё равно холостяк... Что происходит, Василич? Что за чума на наши головы? Прямо нашествие инопланетян какое-то.
- Не твоего ума дело, Сашка, - сверх обыкновения грубо отрезал Валентинов. - Меньше знаешь - крепче спишь. Выполняй боевую задачу тупо, отважно и бескомпромиссно. Дед всё продумал. Дед понимает, что творит. Дед, случись что, в обиду тебя не даст.
- Выходит, могут попытаться и обидеть... - глухо проворчал комбат. - Когда баре дерутся, обычно лбы трещат у крепостных.
- Да ты не боись, я же сказал - прикрою, если что.
- А кто тут чего боится?! Я?! Мы с вами под Дачу-Борзой ходили, если помните, а вы говорите... Виноват, товарищ гвардии полковник, извините! Я всё понял. И ещё понял - бухать мне придётся все эти дни.
- Так уж и все! Всего-то два, - расслабился командир полка. Явно расспросы Александра были ему тягостны. - В понедельник они улетят. Причём лично тебе, гарантирую, скучно не будет. Прибывает твой однокашник, подполковник Васильков.
- Подполковник уже... - глухо пробормотал комбат и тут же саркастически воскликнул. - Бог же мой, какое счастье! Я с этим отморозком с первого курса училища только и делал, что не скучал и попадал во всякое гов... хм, во всякие сомнительные ситуации.
- Разрешаю и здесь пару раз попасть. Но не больше! Ты, кстати, знаешь, что он Героя России получил?
- Да ладно!.. Ох, простите, да не может быть!
- Вот тебе и 'да ладно'! Слыхал, как он в горах рабовладельцем стал?
- Не только слыхал, но и видел его бригаду рабского арабского труда, - улыбнулся комбат.
История эта с полгода назад наделала много шума. Однокашник умудрился захватить живьём целую группу диверсантов из двенадцати суданских арабов-наемников. Следовало немедля этапировать их в Объединенный штаб Южного фронта, уж там разобрались бы, кого сдать в контрразведку ФСБ, кого - сотрудникам Главного разведывательного управления Генштаба, кого - под камеры ТВ, а кого, глядишь, с миром отпустить. С борта вертолёта. Задолго до его посадки... Но зарядила непогода, авиация скисла, а наземным транспортом добраться до васильковского блока не было никакой возможности ввиду резкого обострения боевой обстановки.
Не было у тогда ещё майора Василькова на высокогорье и условий для содержания столь важных пленников. Но котелок варил! Он посадил диверсантов на длинную цепь, приковав за щиколотки наручными кандалами. Где взял наручники и цепь, история умалчивает, наверняка заранее готовился... Дабы невольники зазря не жрали сухари - большего им не полагалось, - заставил вкалывать под надзором солдата с бичом. Двое рабов ломами вырубали камень, девятеро передавали по живому конвейеру к местам возведения огневых точек. Труд их не пропал втуне, укрепления пришлись и к месту, и ко времени. Ваххабиты, прознав под конец о захваченной группе, буквально костьми ложились на склонах злосчастной высотки, пытаясь отбить суданцев или, на худой конец, уничтожить всех скопом. По счастью, небо прояснилось, и после жёсткой обработки окрестностей с воздуха сводный парашютно-десантный батальон в клочья разорвал ошмётки 'армии освобождения'.
Но самой интересной была судьба двенадцатого члена группы диверсантов. Этот бравый воин ислама оказался природным афроамериканцем, работу в любом виде презирал, зато обожал музыку и 'травку'. Его-то Васильков, что называется, приблизил, ввёл в барский дом. Правоверного Джемаля Малика, известного в миру как мистер Джордж Майллс от штата Алабама, обрядили в юбочку из местных злаков и кожуры трофейных бананов, расписали нитроэмалью - хотя трудно сказать, какое отношение к традиционному исламу, хип-хоп культуре или магии вуду имела надпись на его груди 'Я пидор!' - и заставили играть для русских витязей на губной гармошке. Самое интересное, что Джорджу Малику аль-Монтгомери понравилось в плену. Тем паче, что марихуаны у майора оказался целый сеновал... Его даже не били. Ну, почти не били. Разве что когда фальшивил... Его даже кормили много чаще, чем других рабов. Аж раз в день, а не в два... Его даже водили в туалет по первой просьбе, а не после пятого намаза. Велика сила Искусства!
- С одной стороны правоверные ортодоксы, с другой православные отморозки, - проворчал Валентинов. - Ты, Сашка, в Бога веруешь?
- Не верую, - тут же категорично заявил комбат.
И поразился собственным словам. К вопросам религии он относился сложно и неоднозначно, потому на подобный вопрос обычно либо отказывался отвечать вообще, ссылаясь на свободу совести и вероисповеданий, либо разводил заумную болтовню, что называется, турусы на колесах. Дескать, сегодня - больше да, чем нет, завтра - скорее нет, чем да, послезавтра - уж как карта ляжет... А тут вдруг - нате вам!
- Что же ты за донской казак, если не веруешь?! - удивился командир полка.
- Я не верую, я знаю, - чужим голосом отвечал комбат. - Знаю, что Бог есть. Какой смысл ещё и верить?!
- Ах, ты в этом смысле... Так уверенно заявляешь - знаю! - будто лично с Ним знаком.
Какая-то часть подсознания Александра вдруг заверещала на всю душу:
- Знаком, да ещё как знаком! Но не в этой жизни и не в этом мире...
Рассудок же солидно заявил: 'Как же не знать?! Только сегодня утром пообщался с ангелом-хранителем. Да и прямо сейчас. Кто мог его послать, если не Бог'?!..
Сам же Александр предпочёл отшутиться.
- Лично не знаком, бабушка рассказывала, - и поспешил уйти от щекотливой темы. - Василич, вы сказали, офицеров свиты будет трое. Кто ещё, кроме героического отморозка?
- Понятия не имею, знаю только фамилии и должности, - он полистал перекидной календарь. - Офицер разведотдела Северо-Западного Управления Внутренних войск МВД капитан Елизаров Константин Владимирович и старший оперуполномоченный по особо важным делам Управления ФСБ по Ленинградскому военному округу майор Коробицын Юрий Владимирович.
- Ни фига себе! - воскликнул комбат и даже присвистнул.
- Ты что, знаком и с ними?
- Нет, лично не знаком...
Если бы командир полка догадывался, что конкретно его удивило! Даже не удивило, а сразило наповал. Он знал этих людей... Ну, строго говоря, не знал, но первый почему-то тут же ассоциировался у него с должностью 'генеральный дозорный' и предстал в образе добродушного великана, а второй - с 'генеральным приставом', сухоньким, лысоватым, востроглазым мужичонкой. Но при этом готов был позакладывать лет десять из отведённых ему судьбой и Богом, что никогда прежде не видел ожидаемых гостей, даже не слышал их фамилий. По крайней мере, в этой жизни...
- ...просто подумал - ну и гости к нам! Странный какой-то состав делегации.
- Повторяю для тугодумов: не твоего ума дело! - ледяным голосом проговорил командир полка.
- Нет, что вы, товарищ полковник, - спохватился Твердохлеб, - я не о цели их приезда! Просто думаю, сколько же мне выпить придётся в таком содружестве силовых ведомств. Если ещё, не дай Бог, наш особист присоединится...
- Не присоединится. И знать о Коробицыне категорически не должен! Ещё вопросы?
Намёк на то, что аудиенция закончена, был тонким, как шмат сала с бутерброда щирого хохла. Твердохлеб встал.
- Всего один. Могу я, пока время есть, на час-другой отлучиться? Клапана нужно отрегулировать, а то как бы с моей дряхлой 'девяткой' конфуза не вышло.
- Саня, - отмахнулся Валентинов, - делай, что хочешь! Можешь проверить в батальоне ротную документацию... кстати, представишь в конце следующей недели начальнику штаба, а то вы распустились совсем! Можешь семью проводить, можешь хоть в женскую баню сходить... хотя - нет, это у меня, деда, туда бесплатный абонемент, а тебя по молодости лет не пустят. Но в девятнадцать ровно чтобы находился в аэропорту! И, кстати, кепи убери подальше, надень голубой берет, столичные штучки любят, когда их встречают при параде.
- 'Оборотня' снять? - спросил комбат.
Оборотень при Валентинове стал символом, если не тотемом, их парашютно-десантного полка. По мнению Анатолия Васильевича, десантники подобны именно этим легендарным существам, пусть и не в строгом соответствии с традиционным мифотворчеством, - падают с неба подобно орлам, на земле обращаясь в волков. Увы, официального одобрения Свыше тотем не получил. Кого-то Там, Наверху, покоробила ассоциация с германским собратом вервольфом ('вер' - кто, 'вольф' - волк), имя которого много лет назад носили гитлеровские зондеркоманды. Подчинённые же Валентинова заговорщицки, словно мятежники-инсургенты, крепили тёмно-зелёные значки неправильных оборотней - волк с головою и крыльями беркута - на голубых беретах, когда пряча их от глаз недоброжелателей, когда, наоборот, бравируя символом касты внутри касты.
- 'Оборотня', говоришь... Нет, оставь. Сейчас это не главное, - проговорил задумавшийся Валентинов. - Всё, делай, как сказал! И будет тебе счастье...
- Да, прямо там же, в аэропорту! - слегка поморщился комбат.
И тут же его по душе хлестнул мягкой своей конечностью ангел-хранитель.
- А ты не кочевряжься, дурень! Молод ещё. Таких, вон, даже в женскую баню не пускают... В вашем провинциальном аэропорту такое счастье встретить можно - на две жизни хватит! Да ещё на смерть останется, гы-гы...
- Очень смешно! - пробурчал он.
- Что? - насторожился Валентинов.
- Ой, нет, ничего! - комбата аж передёрнуло. - Это я так, задумался... Как скажете. Пусть будет счастье.
И командиру не дано было узнать, что почтительное окончание 'скажете' - вовсе не дань уважения подчинённого к его возрасту, прозвищу, должности, воинскому званию и заслугам перед Отечеством, но лишь обращение Твердохлеба к двоим собеседникам сразу. В большей даже степени - к плохо воспитанному ангелу.
- Ой-ой-ой, какие мы нежные да чувствительные! Скажи 'спасибо' за такого, интеллигент! Знал бы ты гетманского ангела, молчал бы в тряпочку. Он бы тебя так достал!.. А я ещё молодой. Как и ты пока что...
- Пока что молодой... Спасибо!
- Сашка, ты часом не приболел?
- Ой!.. Я приболел? Нет, что вы, товарищ гвардии полковник! Всё нормально. Я говорю... это... пусть будет счастье, пока молодой. Спасибо вам за пожелание!
- Да не за что. Езжай, давай, и ни о чём таком не думай!
Уже потянув на себя дверь, комбат обернулся.
- О каком таком?
- Сам знаешь, о каком таком, - шёпотом проговорил Валентинов, пристально глядя на него исподлобья.
Может быть, и ему тоже кто-то нашёптывает на ухо души? Например, волк. Или беркут. А то и оба сразу - как ипостаси воздушно-десантного вервольфа...
Из штаба Александр прямиком направился в столовую, рассчитывая тут же загрузить в машину 'прохладительные' напитки и закуску к ним, чтобы, до вечера не возвращаясь в полк, отрегулировать на СТО клапана, помочь жене со сборами в дорогу, проводить семью, а между поездом и самолетом часик-полтора понежиться в парной. Свежо было предание!
А вместе с ним - питание. Дабы хлеб не зачерствел, масло не прогоркло, икра не скисла, сервелат, буженина и сыр не протухли на жаре, начальник столовой прапорщик Сластин заявил - даже возиться сейчас не стану! Заезжай, дескать, не ранее шестнадцати часов. В чём его всей тяжестью медицинско-санитарного авторитета поддержал Шаталин. Комбат смолчал, хотя у него сложилось впечатление, что забота о свежести продуктов ни при чём. Просто он зашёл на пищеблок не особенно вовремя - розоволицые пройдохи, судя по бегающим осоловелым глазкам и стаканам под столешницей, как раз проводили анализ 'прохладительных' напитков. Смолчал ещё и потому, что Коля Сластин проявил заботу об его, комбата, личных нуждах - порекомендовал квалифицированного и при этом недорогого автослесаря...
Изрядно поколесив по гаражному кооперативу 'Ночной отстой' под дробный перестук клапанов, Александр нашёл в конце концов ворота бокса номер 69. На правой створке через трафарет чёрной эмалью поверх ядовито-жёлтого фона было написано: 'ИЧП Андреец В.Д. Обслуживание и ремонт автомобилей отечественного и импортного производства. Часы работы с 10.00 до 20.00. Выходной - понедельник. Тел...'. Левая створка металлических ворот тоже несла на себе информацию, не менее безграмотную, чем выражение 'импортного (?!) производства', зато куда более познавательную и эмоционально насыщенную, - жирную надпись по диагонали стального листа 'Пидарас'. Трудно сказать, почему автослесарь Андреец В.Д., столь горячо разрекламированный начальником столовой, не озаботился её стереть или, на худой конец, затушевать. Что это, лень, полнейшее пренебрежение условностями окружающего мира, правда жизни или тонкий маркетинговый ход в интересах дальнейшей оптимизации частного бизнеса? Попробуй-ка вот так, с наката, понять склад высшей нервной деятельности автослесаря-индивидуала!
А впрочем, бизнес ИЧП Андрейца В.Д., судя по всему, процветал. Пардон, судя не по всему, а конкретно по блестящему чёрным лаком внедорожнику BMW X6, застывшему у неоднозначных ворот, словно прижизненный памятник славному по всему миру германскому автомобильному брэнду. Александр, человек обычно равнодушный к чужому материальному благополучию, особенно благополучию того уровня, достичь которого честным трудом на службе Государю и Отечеству априори не сможет никогда, при виде сияющего красавца всё-таки завистливо сглотнул и с силой хлопнул дверью собственной 'девятки'. Из джипа тут же по-кошачьи ловко выпрыгнул водитель, типичный бандюга - крепкий парень лет на пять-семь его моложе, среднего роста, стриженный по колкий 'ёжик', с перебитым расплющенным носом в половину круглого улыбчивого лица. Правда, улыбка его более напоминала оскал неделю не обедавшего тигра, а под легчайшей кремовой рубашкой бугрились мускулы, каким бы позавидовал и губернатор штата Калифорния.
- Ты по мою душу, командир? - спросил 'пацан', неторопливо, чуть заметным зигзагом приближаясь и оценивающе оглядывая Александра.
- Да нет, - пожал плечами тот.
- Что, к этому, - он оглянулся на ворота, - пидарасу?
- К нему. Однополчанин порекомендовал, типа, быстро, качественно и недорого.
- Угу, понятно. Что недорого, то недорого. Для тех, кого он знает и боится. Тебе же, брат, залупит такой ценник, что хоть камуфляж в ломбард неси. А насчёт быстро и качественно... Вот долго и хреново - точняк в масть! Сергей, - протянул он широченную, как сковорода на шесть персон, 'ладошку'.
Они обменялись крепким, почти дружеским рукопожатием. И Александру вдруг почудилось, что он бессчётное множество раз, практически ежедневно, на протяжении долгих лет пожимал эту тяжёлую ладонь с цепкими пальцами. Да и вообще Сергей - какой Сергей, когда просто Серёга! - всем своим обликом, жестами, мимикой лица, манерой речи показался настолько знакомым и близким, что по душе тёплыми волнами расплескалось умиротворение: это друг! При всём при том трезвый рассудок подсказывал, что говорит он с этим парнем в первый раз. Ну, может, видел раньше мельком в городе, просто не обращал внимания.
- Очень приятно, - ему и впрямь было до одури приятно. - А меня Александром зовут.
- И мне, на удивление даже, чертовски приятно... - пробормотал Сергей. - Слушай, Саня, мы с тобой раньше не могли пересекаться? Что-то мне фэйс твой - прямо как родной.
- Ты знаешь, Серёжа, у меня аналогичное ощущение.
- Не, блин, в натуре интересно... Где же мы с тобой..? Но не в нашем занюханном Нилгороде, бля буду, я бы тогда помнил.
- Ну, если не в Нилгороде, то - на выбор: Армения, Грузия, Горный Бадахшан, Македония, Косово, весь Северный Кавказ от моря до моря.
- Богатая биография! От моря, говоришь, до моря... Я ведь морпехом был на срочной. Отдельный батальон морской пехоты Краснознаменной Каспийской флотилии, взвод разведки, командир отделения гвардии сержант Богачёв. Орден Мужества, две медали. Лёгкое ранение. В историческом десанте на Дербент участвовал. Может, там, а?
- Штурм Дербента, - многозначительно улыбнулся Александр. - Как же, как же... Это ведь там ваша братва одним стрелковым оружием выгнала аж за Белиджи самих 'янычар великого Турана'!
- Было дело... - скромно пожал плечами Богачёв.
- Да, брат, дали вы им тогда просраться! А мою роту как раз на Кумух сбросили. Неделю там жили, блин, как у Христа за пазухой.
- У Аллаха... Слушай, Старый, нам с тобой явно есть что вспомнить! Так, погоди, сегодня и завтра я занят... Ты чего, братан?!
- Ты сказал - 'Старый'... - обалдело глядел на него Александр.
- Я сказал? Да ладно, брось ты! - искренне удивился собеседник. - Старый... Ну, если даже и сказал, так что с того?
- А то, что это моя кликуха. Ещё с военного училища. Но самое интересное, что здесь, в Нилгороде, о ней знают человека три-четыре.
- Да, дела... - Сергей поразмыслил. - Нам с тобой точняк есть о чём подробно переговорить... Давай-ка, Саня, послезавтра вечерком подкатывай в 'Золотой якорь', посидим в уголке, за жизнь перетрещим, братву помянем, себя вспомним... - и тут, заметив, что комбат мнётся, хлопнул его по плечу. - Да ты не кочевряжься, десантура, к измене жене и Родине склонять не стану!
- Да я не кочевряжусь, - поморщился Александр. - Не в этом дело. Просто 'Золотой якорь' - заведение не по моим финансам.
- Что, мало платят?
- Платят много. Только очень редко, раз бы в пять почаще.
- Да, проблема... Взятки брать не пробовал?
- Пробовал. Целый месяц брал с утра до вечера. Но так никто и не подумал дать.
- А красть?
- Красть умею. Раз пару банок тушёнки домой утащил. Из своего же сухого пайка. Только продать не успел.
- Что, менты повязали?!
- Съел. Кушать очень хотелось.
- Да, брат, прямо беда с тобой! Не знаю, что и делать... - сокрушённо покачал головою Сергей. - О, блин, вспомнил! В 'Золотом якоре' я в доле бизнеса, так что стопарь тебе, так уж и быть, налью и тарелку каши скрепя сердце начислю.
- А я могу тушёнки притаранить, - рассмеялся Александр.
- Ну, гляди, как всё в цвет! Главное, красть тушняк тебя учить не надо... А к этому 'пидарасу' лучше не ходи, он даже моего пацана рискнул в наглую продинамить, ну, а уж тебя... Во, как раз Пеца идёт! Ну, что, хм, уточнил заказ?
К их странной компании, оглушительно хлопнув створкой ворот, подошёл худощавый высокий субъект. Вот его внешность точно не вызвала у Александра никаких ассоциаций.
- Здорово, командир! - равнодушно буркнул долговязый. - Всё, Валентиныч, перетёрли. Достигли этого... как его, блин... консенсуса! Насчёт бабла хрен ему по всей морде, плюс год халявного техобслуживания. Тачку пригонит в понедельник по утряне сам, а нет - жопой на муравейник!