Аннотация: Оценки до блокировки 9.52*45 Книгу можно будет приобрести на сайте Призрачные миры.
Продолжение от 14.05.14 + 15.05.14 + 17.05.14 + 20.05.14 + 22.05.14 + 24.05.14
Сон... Возможно, заговорщикам и повстанцам он не нужен, но мне необходим. Когда меня разбудила Лира, я еле глаза открыла от усталости. Догадывалась, что Ромэр не спал совсем, но могла только позавидовать ему. Мне лучше ночь провести вообще без сна, чем так урывками.
Я смутно помнила завтрак. Вязкое, словно желейное время, проведенное над чашкой чая. Невнятные разговоры за столом, смысл которых не улавливала. Кажется, потом я упаковывала вещи в сумку. Помню, что заснула, сидя на кровати. Проснулась от того, что Ромэр, присев передо мной на корточки, пытался высвободить из моих пальцев шнурки сумки. Вздрогнув, подняла голову, встретилась взглядом с ардангом. 'Муж' ласково улыбнулся:
- Я понимаю, что ты устала. Но обещаю, в дороге мы с Ловином не будем мешать тебе спать.
- Ну, вчера вечером вы мне такого не обещали, - буркнула я.
- Прости, - немного смутился Ромэр. - Нам нужно было поговорить. Он не просто друг, он мой духовник.
- Не извиняйся, пожалуйста, я все понимаю, - стараясь встряхнуться и побороть зевоту, ответила я. - Поверь, это не первая бессонная ночь за последние месяцы. Высплюсь в дороге.
Он снова улыбнулся и поцеловал мне руку, смутив меня и вызвав покашливание со стороны двери. Повернув голову, увидела священника. Тот серьезно, даже сурово смотрел на Ромэра, а, встретившись взглядом с ардангом, покачал головой и отошел. 'Муж', не глядя на меня, поспешно встал, поднял сумку.
- Он едет с нами? - запоздало спросила я, глядя Ловину вслед.
- Да, - сухо и по-деловому ответил Ромэр. - Он многое может рассказать о делах Арданга.
Прощание с Лирой и Кавдаром было сумбурным и скомканным, потому что проснулись дети. Девочка подняла плач из-за отъезда Ловина. Мальчик, почему-то решивший, что Кавдар тоже едет, просился к нам в телегу. В результате не меньше получаса мы потеряли на то, чтобы успокоить детей... Когда простились со всем семейством, солнце уже давно встало.
Суматоха и утренняя свежесть меня взбодрили. Спать не хотелось совершенно. Я даже настояла на уроке ардангского. Чем вызвала нескрываемую оторопь священника. Ромэру же моя просьба была более чем приятна. Он отослал Ловина спать и, пригласив меня на облучок, начал с повторения пройденного. Думаю, если бы к тому моменту ардангский не знала, с таким учителем выучила бы быстро. Жаль немного, что в то утро обучению мешал Ловин, часто встревавший со своими замечаниями. Спать священник не хотел и искренне верил, что помогает учебе, рассказывая байки и смешные истории.
Часа через два, когда я уже не способна была воспринимать все сведения и правила, потребовала сделать перерыв. Ловин предложил Ромэру лечь отдохнуть, и 'муж' с благодарностью согласился. Завернувшись в большое одеяло, арданг зарылся в сено и, судя по изменившемуся дыханию, быстро заснул. Я сидела рядом со священником и лениво рассматривала простирающиеся по обе стороны дороги поля. Пахло нагретой солнцем травой, стрекотали вездесущие кузнечики, высоко в небе вскрикивали ласточки.
- Нэйла, - выдернул меня из дремоты тихий голос Ловина.
Я глянула на священника. Он показался серьезным и хмурым.
- Ромэр рассказал мне вчера, как вы познакомились, как ты помогла ему, - покосившись на моего 'супруга', начал священник. - Я, как и любой другой арданг, безмерно благодарен тебе. Наверное, это сложно понять, но ты дала шанс, надежду целому народу, всей стране.
Нужно было вежливо кивнуть и промолчать. Я потом корила себя за несдержанность. Но в то утро усталость сыграла со мной злую шутку.
- Честно говоря, судьба Ромэра всегда заботила меня гораздо больше будущего расплывчатого Арданга, - призналась я. Согласна, следовало лучше подбирать слова, но была, к сожалению, не в том состоянии.
- Понимаю, - в тихом голосе Ловина сквозили горечь и обида. - Для тебя, молодой шаролезки, Арданг как страна, скорей всего, даже не существует.
После я корила себя за то, что расценила эти слова священника, как упрек, обвинение. За то, что ответила так резко.
- Отчего же. Как раз для меня Арданг всегда был насильственно присоединенной к Шаролезу землей, - сама удивилась, насколько неприязненно прозвучал мой голос. - И ради этого присоединения погибло очень много шаролезских воинов. Об этом как-то забывают.
- Ты оправдываешь захватчиков, - так и не поняла, это был вопрос или утверждение.
- Нет, скорблю по павшим, - отрезала я, смерив Ловина тяжелым взглядом. - С обеих сторон.
Он долго молчал, даже подумала, тема себя исчерпала, и меня оставят в покое. Я злилась на Ловина. Почему он поставил мне в вину то, что судьба одного человека была для меня важней миража? Что пытался доказать и кому? Ведь Ромэр четко дал ему понять, что не потерпит нападок на меня, так зачем было заводить это разговор? Зачем действовать за спиной Ромэра? Чем дольше сохранялось напряженное молчание, тем больше я раздражалась. Будить Ромэра и просить его образумить своего друга мне не хотелось. Общаться с Ловином - тем более. Пообещала себе, что ни на какую реплику священника отвечать не стану, дождусь, пока проснется арданг. Пусть сам разбирается со своими людьми, без моего участия. Но когда священник заговорил, я ответила. И была рада нарушить данное себе слово.
- Прости, - в голосе Ловина слышалось неподдельное сожаление. - Мне жаль, что мои слова были восприняты как упрек. Но знай, я не враг тебе и не хотел тебя обидеть.
Священник не смотрел на меня, но чувствовала, он сказал правду, а я ошиблась в суждениях. Мне стало стыдно.
- И ты прости меня. Я была слишком резка, - покаялась я.
Ловин повернулся ко мне, улыбнулся. Удивительно, не только взгляд, но даже черты лица стали мягче.
- Все в порядке, Нэйла, не извиняйся, - он чуть качнул головой. - Понимаю, тебе сейчас нелегко. Я говорил, Ромэр рассказал мне о тебе. И я услышал друга, за его словами увидел тебя, его ангела. Знай, я, как и он, восхищаюсь тобой. Что бы ни происходило, я буду на твоей стороне. Всегда.
Я смутилась. Конечно, подобное обещание было мне очень приятно. Но почему-то именно в этот момент поняла, что стану неотъемлемой частью легенды о возвращении Короля. Меня увековечат в эпосе, обо мне будут петь барды, моим именем станет модно называть дочерей. И Ловин постарается сделать так, чтобы роль моя была такой, как описал Ромэр, - безгрешная светлая дева. Не знаю, может, следовало загордиться или хотя бы обрадоваться. Но я испугалась.
- Знаю, ты собираешься уехать из Арданга, - продолжал Ловин, не заметивший моего настроения. - Возможно, ты передумаешь. Если это случится, я буду очень рад. Уверен, Ромэр тоже.
- Я не передумаю, - твердо заверила я.
Он пожал плечами:
- Это твое право. Ромэр сделает все, чтобы защитить тебя, чтобы ты могла жить так, как хочешь. В любом случае. Но если все же надумаешь остаться, многих обрадует такое решение, - Ловин помолчал немного и сменил тему. - Ромэр объяснил, куда везет тебя?
- Нет, - призналась я. - Сказал, ему нужно мое объективное суждение.
Священник усмехнулся, качая головой:
- Наверное, он прав... Иногда очень важен взгляд со стороны.
Мы разговаривали о разных городах, княжествах. Ловин рассказывал об Артоксе, Ноарне, Нирне и больших портовых городах Арданга. Общаться со священником было приятно и легко. В этой непринужденной беседе проявлялась его принадлежность к знати. Как золотое шитье на темной ткани. Мы говорили на чужом для Ловина языке, но даже в этом случае множество емких и ярких оборотов делали рассказы священника образными, живыми. Совсем как у Ромэра. Правда, 'муж' значительно лучше владел шаролезом. Темноволосый мужчина с мягким взглядом светло-карих глаз мне нравился. В Ловине чувствовался стержень, твердость, способность принимать решения, меняющие судьбы. Хоть в ночной беседе с Ромэром Ловин и говорил о силе слова, но ощущалось, что и сам он больше человек действия. Все в его облике подтверждало этот вывод. И тонкие губы, изогнутые в полуулыбке, и вертикальная морщинка между бровями. Я понимала, почему Ромэр считал его другом, - такому человеку хотелось доверять. Но не это стало неожиданностью. Удивило, что сан Ловина забывался мгновенно, полностью растворяясь в личности самого мужчины, становясь его неотъемлемой частью.
Многие шаролезские служители, по крайней мере, столичные, казались мне одинаковыми. Они, словно лишившись своей личности, всячески старались подчеркивать принадлежность к церкви. Напоказ выставляли нательные медальоны, в разговорах часто ссылались на Книгу и поучения пророков. Отграничивались от мирских проблем, уходили в монастыри, общались с людьми светскими свысока, будто обладали какими-то особенными качествами или знаниями. Неприятно было наблюдать все это на примере монахинь, опекавших приют. Отчасти из-за такого отношения шаролезских служителей я старалась с ними не общаться. Тем более в набожность и искренность веры этих людей не верилось. Да и должного доверия к столичным служителям я не испытывала. Поэтому даже своего духовника у меня не было. Это шепотом порицали, изредка пытались посоветовать мне исповедника, но я всегда отказывалась. Раз за разом отвечая, что у мамы духовника, равно как и потребности в нем, тоже не было.
К полудню добрались до деревеньки с говорящим названием Межа. Она стояла на границе двух княжеств, Аквиль и Тарлан. Мы проехали по пыльным грунтовым улицам, остановились у колодца. Как только телега встала, проснулся Ромэр. Ловин проворно спрыгнул с облучка и пошел набрать воды для Ромашки. Ромэр, выбравшись из телеги, подошел ко мне, чтобы помочь спуститься на землю. Слезать с облучка было очень неудобно, это я выяснила еще в первый день путешествия. Маленькая узкая подножка покачивалась и подозрительно хрустела под ногой, словно намекая на скорую поломку. Упасть оттуда мне совсем не хотелось, поэтому помощь Ромэра, подавшего одну руку, а второй придерживающего меня за талию, я с радостью приняла. Уже оказавшись на земле, заметила, что Ловин хмуро посмотрел на друга и, наливая воду в поилку, неодобрительно покачал головой. Это увидел и Ромэр.
Он склонился передо мной в легком поклоне и, поцеловав мне руку, отошел на шаг. Арданг нисколько не смутился. Уже второй раз за день Ловин выказывал недовольство, наблюдая за нашим с Ромэром общением. И это... озадачивало.
Я знала, что ко мне лично священник неприязни не испытывал. Мы мило общались до того. Он, предварительно спросив разрешения арданга, предложил мне перейти на 'ты'. Поразительно, но, даже после уточнения характера наших с ардангом взаимоотношений, к нам продолжали применять правила общения с женатыми парами. 'Муж' разрешение дал, мне тоже было удобней обращаться к Ловину без соблюдения множества условностей. Но не думаю, что он стал бы предлагать такое, зная, что перед ним принцесса. Значит, Ромэр не открыл мою тайну, исповедуясь. И за оберегание моего секрета я была ардангу благодарна.
Этот маленький инцидент у телеги можно было бы оставить вообще без внимания, если бы поведение Ромэра не изменилось. Но он снова стал таким, как в начале нашего пути. Арданг держался подчеркнуто вежливо и отстраненно. Исключительно корректно и по-деловому, словно был на приеме во дворце. Ромэр улыбнулся, поблагодарил, когда я передала ему кусок хлеба с сыром и редис. Но все же четко давал понять, что не хочет со мной общаться. Еще мне казалось, что арданг зол.
Сидя в тени раскидистого дерева рядом с колодцем, я поглядывала то на 'супруга', то на 'совершенно случайно' севшего между нами Ловина. Ромэр старательно отводил глаза, а священник напротив, излучал добродушие и развлекал меня разговорами. Но я все же догадалась, в чем дело. Ловин был в чем-то прав, проявив свое неодобрение. Ведь король Арданга показал заботу и дружескую привязанность к... простолюдинке.
Меня сложившаяся ситуация забавляла. С одной стороны, понятное стремление Ловина оградить Ромэра от компрометирующей его женщины перекликалось с желанием Летты и Клода. С другой стороны, хотелось видеть лицо служителя, когда он узнает личность девушки, которой с такой легкостью предложил перейти на 'ты'. Была еще и третья сторона. Я жалела, что Ловин поехал с нами. Отчасти поэтому не смогла удержаться и поддразнивала священника, обращаясь к Ромэру с пустяковыми просьбами. Мой 'муж', человек воспитанный, не мог отказать даме. А когда Ромэр мне подмигнул, поняла, что он тоже не прочь подразнить Ловина.
После привала меня сморило, вполне закономерно после бессонной ночи. Забравшись с помощью Ромэра в телегу, устроилась в сене, как в гнездышке, и почти сразу задремала. Даже не помню, как мы выехали из деревни. Мужчины сидели на облучке и тихо переговаривались на ардангском. Они старались сдержать данное 'супругом' слово и не мешать мне спать, а потому разговаривали почти все время шепотом. Лишь изредка Ловин, когда хотел тоном подчеркнуть отношение к тому или иному событию, говорил чуть громче. Тогда до меня сквозь дремоту доносились обрывки беседы.
- Мы это уже обсуждали, - по голосу Ловина слышала, служитель хмурится.
- Вот именно, - процедил Ромэр.
-То, что ты делаешь, недопустимо, - резко отчитал друга духовник.
- То, что я делаю, тебя не касается, - голос Ромэра звучал раздраженно, даже зло.
- Я не так сказал, - Ловин и не думал отступать, напротив, даже заговорил громче. - Имел в виду...
Но Ромэр не дал ему договорить:
- Мне все равно, что ты имел в виду. Не! Лезь! Предупреждаю последний раз.
Холодные полные угрозы слова. Представив тяжелый взгляд Ромэра, даже поежилась. Не сдержалась и, приоткрыв глаза, посмотрела на мужчин. 'Муж', повернувшись к священнику, буравил его взглядом. Ловин тоже был сердит, но ссорится явно не хотел, как и признавать свою неправоту. Рассматривая мужчин, вдруг подумала, по моему дыханию они поняли, что я проснулась. Вмешиваться я не считала возможным, поэтому только повернулась на другой бок и натянула на плечи одеяло.
Они молчали. Долго. Я даже почти задремала.
- Прости, - пробормотал Ловин. - Конечно, ты вправе поступать так, как считаешь нужным.
Берег речки, вскрики ласточек-береговушек, фырканье довольной лошади. Ромэр сидел рядом на траве и задумчиво смотрел перед собой на камыши. В солнечных лучах ржаные волосы арданга казались золотыми. Он повернулся ко мне, ласково улыбнулся и, не говоря ни слова, взял меня за руку. Мы некоторое время сидели молча, глядя на речку. Потом Ромэр снова повернулся ко мне и, знакомо приподняв бровь, сказал:
- А.., старые добрые методы?
Недоуменно пожав плечами, ответила:
- Не понимаю, о чем ты.
Тут вклинился еще один мужской голос:
- Они до сих пор действенны.
Я даже вздрогнула от неожиданности. Не сразу сообразила, что Ромэр разговаривал с Ловином, а мне все, кроме голосов, приснилось.
- Приятно слышать, - усмехнулся арданг.
- Ты хорошо придумал тогда. Не могут же 'Вороны' хватать всех людей в латаной одежде, - в голосе Ловина слышалась улыбка. - А заметить нарочитость иных латок они не в силах. В конце концов, у стражи есть заботы и посерьезней.
Раньше уверенность Ловина в том, что весть о возвращении короля разлетится по Ардангу за пару недель, меня удивляла. Но, прислушиваясь к разговору, поняла, что священник не преувеличивал. Оказалось, Ловин много путешествовал по стране. В основном по трем соседним княжествам, Тарлан, Аквиль и Берши. Но частенько выбирался и в Ноарн. Этот город, ставший теперь официальной столицей Арданга, издавна был религиозным и культурным центром страны, местом, где князья собирались на Совет. Не удивительно, что именно туда со всей страны стекались новости. Перебродив в Ноарне, они распространялись по Ардангу довольно быстро. С помощью целой сети информаторов - бардов, сказителей и священников. В провинциях знали, кому из странников можно доверять, кто не только рассказывает истории, но говорит правду. Таких людей в народе называли 'лоскутники' из-за выделяющихся заплаток на левом рукаве. Когда Ловин упомянул эту деталь, я заметила на рукаве его потертой черной куртки темно-серую прямоугольную заплатку, аккуратно пришитую черной ниткой с парой красных стежков.
Значительно позже, когда познакомилась со многими 'лоскутниками', заметила некоторые закономерности. Серый цвет заплаты означал принадлежность к знати, красная нить - к служителям, зеленые нить и лоскут - к военным. Белые заплатки выделяли лекарей, черные - купцов. Реже прочих встречалась синяя ткань. Она говорила, что обладатель такой латки - чиновник, основной поставщик достоверных сведений. Разумеется, подтверждать мои догадки никто не спешил. Конечно, заплатки старались ставить так, чтобы они не казались ярким пятном на фоне одежды. Думаю, никому и в голову не пришло, что я обратила внимание на множество разных по форме и расположению на одежде заплаток у людей, ставших значительной частью окружения Ромэра.
Вечерело и парило. Сидя рядом с 'супругом' на облучке, отметила, как изменилась местность. Большие поля сменились довольно крутыми холмами, на склонах ровными рядами росли хмель и виноград. По словам арданга здесь кроме прочих выращивали и лучшие в стране сорта, 'Бархат' и 'Черная ночь'. Мне эти названия ровным счетом ни о чем не сказали, хоть я постаралась не подать виду. Но Ромэр все же заметил.
- Ты не знаешь эти сорта, - констатировал он с улыбкой. Неловко было ужасно, но я вынуждено согласилась.
- Тогда ты, скорей всего, знаешь вина. Хотя, учитывая, что выпивохой тебя назвать сложно, не удивлюсь, если и названия вин тебе неизвестны. 'Черный всадник', 'Бархат ночи', 'Рыцарь', 'Ласковая дева', - стал перечислять Ромэр.
- Это делают здесь? - выдохнула я, услышав названия самых дорогих вин Шаролеза.
- Хоть что-то ты знаешь о княжестве Тарлан, - усмехнулся арданг.
- Шутишь? Эти вина - мечта любого коллекционера. Стоят порой баснословные деньги, если удачного года. Торги идут нешуточные, а придворные потом хвастают, сколько бутылок и какого сорта им удалось купить, - вспомнились дворяне, их разговоры, но, заметив выражение глаз 'мужа', я смутилась и пробормотала: - Извини.
- Не стоит, - он правдоподобно сделал вид, что все в порядке. - Я рад, что вина пользуются таким успехом.
Лошадка тащила поскрипывающую телегу, за спиной похрапывал развалившийся на сене Ловин, разговор сошел на 'нет'. Ромэр следил за ласточками, летающими низко, почти у самой земли. Я поглядывала на деревеньки, виднеющиеся слева и справа от дороги, на густой с виду лес впереди.
- Будет дождь, - тихо, словно разговаривая сам с собой, сказал Ромэр.
- Надеюсь, он пройдет ночью, - ответила я, проследив взглядом за ласточкой, пронесшейся мимо телеги, а потом над холкой Ромашки.
Эту примету я знала еще с детства, и она никогда не подводила. Но будущий дождь не радовал, - я помнила слова Ромэра о каменистой тропе. 'Муж' думал о том же.
- Дождь, когда бы он ни пошел, некстати, - хмуро сказал арданг. - Нам завтра пешком идти. Долго и в гору.
- Ничего, мы справимся, - подбодрила я.
'Муж' посмотрел мне в глаза, ласково улыбнулся. Будто обнял. Не знаю, что он хотел сказать на самом деле, уверена, не то 'Конечно', которое я услышала. Но даже от этого слова стало так легко, что я поддалась искушению и придвинулась ближе к Ромэру. Он осторожно обнял меня одной рукой. Я его тоже.
- Да, нам можно, - крепче прижав меня к себе, ответил Ромэр.
Ловин проснулся, когда мы доехали до границы леса. Его, как и Ромэра до этого, разбудила остановка. 'Муж' как раз решил сделать короткий привал, дать отдохнуть уставшей Ромашке. Я была только рада возможности пройтись. Ромэр снял меня с телеги, подхватив на руки, перенес через глубокую канаву, на дне которой влажно поблескивала черная грязь. Строго говоря, можно было обойти глубокую и длинную рытвину, но 'муж' избрал другой вариант. Из любопытства я глянула на Ловина, как он оценит такое неугодное священнику поведение. Но духовник, словно нарочно повернувшись к нам спиной, не обращал на нас внимания и говорил что-то ласковое кобыле.
Мы с ардангом пошли вдоль кромки леса. Вначале идти было приятно, даже несмотря на то, что было душно. Луговая трава под ногами мягко пружинила, стрекотали кузнечики, смешно замолкая, стоило подойти ближе. От деревьев падала густая тень, чем ближе мы подходили к лесу, тем ощутимей веяло прохладой. Ромэр не заводил разговоров, просто шел вперед. Мне даже подумалось, что он избегает Ловина. Россыпь белого и розового клевера и яркой люцерны сменилась другой, высокой травой, доходившей временами почти до колена. Идти было неудобно, длинные травинки оплетали сапоги, какие-то репьи вцеплялись в юбку, но я не жаловалась. Не хотела отвлекать Ромэра от размышлений. Тем более, по лицу арданга видела, что его мысли веселыми не были. Но 'муж' сам заметил, что идти стало трудней, повернулся ко мне и предложил руку.
- Извини, я задумался, - тон Ромэра был виноватым.
- Все хорошо, - поспешила заверить я. - Мне тоже лучше думается во время прогулки.
- Помню, ты говорила, - улыбнулся арданг. Кивнув в сторону телеги, сказал: - Давай вернемся, перекусим.
На обратном пути остановились у двух упавших друг на друга деревьев. Ромэр заприметил там землянику. Отпустив мою руку, он перешагнул через поваленное дерево и, присев на корточки, сорвал несколько ягод. Они не были такими крупными, как специально выращенные, но привлекательно алели на раскрытой ладони Ромэра. Никогда прежде я не пробовала настоящую лесную землянику. Непередаваемый аромат ягод смешивался с запахом нагретой солнцем листвы, стрекотом неугомонных кузнечиков, криками птиц. И, глядя в серо-голубые глаза Ромэра, наслаждаясь его ласковой улыбкой, вкусом круглой ягодки, я надеялась, что память навсегда сохранит эти минуты.
Набрав земляники в носовые платки, мы вернулись к Ловину и Ромашке. Пока нас не было, предоставленная самой себе кобыла прошла ближе к лесу и увлеклась ощипыванием цветочков клевера. Завидев нас, лошадь заинтересованно глянула в нашу сторону и пошевелила губами. Видимо, тоже не отказалась бы от ягод. Передав свой узелок ардангу, достала из сумки меньший котелок и протянула посуду Ромэру. 'Муж', по очереди опуская узелки в котелок, ссыпал нашу добычу. Отставив котелок на облучок, я взяла несколько ягодок и угостила Ромашку. Она благодарно фыркала, щекоча ладонь бархатистыми подвижными губами. Я видела, что священник хотел что-то сказать Ромэру, по крайне мере очень решительно направился к ардангу. Но 'муж' остановил его одним движением брови. Ловин замер, так и не сделав последний шаг. И, посмотрев в глаза Ромэру, склонил голову. Перед своим королем. Если бы сама не видела разыгравшуюся у телеги немую сцену, если бы раньше не слышала жесткий ответ Ромэра на слова духовника, хоть и не совсем поняла причину отповеди, никогда бы не заподозрила разлад между этими двумя.
- До Каменки отсюда рукой подать, - как ни в чем не бывало, сообщил священник.
- Да, она за лесом. Думаю, часа за два-два с половиной доедем, - согласился Ромэр.
- Что такое Каменка? - поинтересовалась я, подходя к мужчинам.
- Деревенька, в которой будем ночевать, - ответил Ловин, неодобрительно косясь на мою испачканную, облизанную Ромашкой ладонь.
Ромэр, однако, взгляда священника не заметил. Арданг доставал из телеги флягу с водой, полотенце и кусок мыла из своей сумки. Нужно было видеть выражение лица Ловина, когда 'муж' помог мне помыть руки, а я ответила ему такой же услугой. Это простое действие Ловина удивило. Он с нескрываемым любопытством следил за тем, как фляга и мыло перекочевали в мои вымытые руки.
Мы с Ромэром достали из сумок полотенце, которое приспособили как скатерть, хлеб, копченое мясо и овощи. Приготовление нехитрого обеда не заняло много времени. Всего лишь нарезать хлеб, мясо, помыть огурцы и редиску. Мы так часто с Ромэром готовили подобные трапезы, что даже не отвлекались от беседы, ни разу друг друга ни о чем не попросили. Он просто знал, когда мне понадобится фляга, а я - когда ему нужен нож. Возвращаясь к откинутой задней стенке телеги, превращенной в стол, случайно посмотрела на Ловина. Он вдруг стал неимоверно похож на Летту. Она так же смотрела на меня, когда я отдала Ромэру вольную. Видно было, как на глазах меняется отношение ко мне, как вежливое добродушие сменяется почти родственным теплом.
Мы ели, стоя рядом с телегой, молчали. Честно говоря, зубы были заняты очень жестким, хоть и вкусным мясом. Когда я нарезала мясо, не знала, что оно такое жесткое. Если прожевать его с горем пополам было можно, то откусить - почти нет. Но разумная мысль пришла сразу, - я решила нарезать мясо кусочками. Но прежде, чем сделала это для себя, повернулась к Ромэру и, протянув руку, предложила:
- Давай порежу.
Он благодарно улыбнулся:
- Я голодный, как волк, но отрывать куски от него не в силах.
- Я тоже, - вставил Ловин, в свою очередь протягивая мне мясо.
Он, вздыхая, посетовал на способ копчения, на жилы, а потом и вовсе перевел разговор на другую тему. Но я заметила, что священник искоса поглядывает на арданга, с трудом сдерживая улыбку и стараясь не встречаться взглядом ни с другом, ни со мной.
Быстро справившись с ужином, мы упаковали сумки, подняли заднюю стенку и собрались в путь. Ромэр помог мне забраться в телегу, сам собирался сесть следом, но его остановил Ловин.
- Прости, - шепнул невидимый мне из-за тканевого бока священник. - Я понял, что был неправ.
Ромэр промолчал, но, судя по звуку, хлопнул духовника по плечу.
В лесу быстро темнело, что мне совершенно не нравилось. Конечно, путешествуя в компании двух вооруженных мужчин, бояться мне, наверное, было нечего. Но я все больше нервничала, а воображение чуть ли не каждый куст превращало в ощерившегося медведя или волка. А с хищными зверями договориться трудно. Ромэр и Ловин, однако, тревоги не испытывали. По изменившемуся тону разговора слышно было, что мужчины оба рады примирению. Они болтали о разных мелочах, Ромашка неспешно шагала по дороге, таща за собой телегу по колее. Эта неторопливость в сгущающихся сумерках была мне непонятна и даже раздражала.
- Тут волки, случайно, не водятся? - не выдержала я.
- Водятся, - беззаботно откликнулся Ловин. - Но в эту часть леса редко заходят.
- Почему? - слова священника не успокоили, напротив, насторожили еще больше.
- Людей боятся.
- Не утешает, - призналась я. - Может, другие дороги многолюдней, но мы за день четверых человек видели. Вряд ли такие люди способны стать аргументом волчьей стае.
- Я имел в виду не путников, - небрежно пожал плечами Ловин. - А повстанцев.
Удивительно, но меня, шаролезку, это заявление успокоило. Наверное, потому что моими вооруженными спутниками были 'лоскутник'-священник и король Арданга.
- А у кого мы заночуем в Каменке? - спросил Ромэр. - Дядя мне про вас с Кавдаром не сказал ничего. А мне приятно предвкушать такие встречи.
- Понимаю, сам хотел бы того же. Мы остановимся у Ирвана. Но не думаю, что ты его знаешь.
- Что за человек?
- Хороший, надежный. Я давно с ним знаком, уже года три. Старший из двух братьев, ткач, отец семейства. Жена Милла - очень приятная женщина. Растят двух дочек, Миру и Влери.
- Да, вижу, вы знакомы, - улыбнулся Ромэр. - А что брат?
- Тоже хороший человек. Не так выдержан, как Ирван. Но и Эттин заслуживает доверия.
- А чем знаменит сам Эттин?
Ловин повел плечом.
- Напоминает мне одного знакомого, - хитро усмехнулся священник. - Баламут с горячим сердцем и преимущественно холодной головой.
- Спасибо за лестный отзыв, брат Ловин, - раздался справа низкий с хрипотцой голос. - Честно, после того, как ты столько раз отчитывал меня, не ожидал.
- Не скромничай, Эттин, было за что отчитать, за что похвалить, - приветственно помахал рукой священник.
Ромэр натянул поводья, лошадь нехотя остановилась, глядя на вышедшего из кустов на дорогу плечистого мужчину без видимого интереса. С первого взгляда становилось понятно, что не только Ловин, но и Ромашка знакома с Эттином.
- Вечер добрый тебе и твоим спутникам, - вспомнил о приличиях мужчина.
- Добрый вечер, Эттин, - откликнулся Ловин. Мы с Ромэром тоже поздоровались. - А где твои спутники?
- На задании, - неопределенно повел плечом человек. - Позже расскажу.
-Ладно, - кивнул священник. - Ты домой?
- Ага, но вы ж к Ирвану? Так я с вами вначале. Новостей давно не слышали. Хотя, может, оно и к лучшему. Они редко бывают хорошими.
- Что-что, а новости мы с собой привезли, - усмехнулся Ловин. - И они хорошие.
- Вот и отлично, - потрепав по холке лошадь, откликнулся Эттин. Бросив многозначительный взгляд на священника, добавил: - Не хочу старушку нагружать, рядышком пойду. Тут недалеко.
- И то верно, - одобрил Ловин. - Я тоже пройдусь. Засиделся.
Он наклонился к Ромэру и шепнул:
- Он хочет со мной поговорит наедине. Я его духовник тоже.
Арданг молча кивнул, Ловин соскочил с телеги и подошел к Эттину. Мужчины по-свойски обнялись, похлопав друг друга по спине. Потом перешли на еле слышный шепот и, разумеется, на ардангский. Но исповедь Эттина мне слушать совершенно не хотелось, равно как и создавать у него впечатление, что некоторые слова из его беседы с духовником могли быть случайно подслушаны.
- Что за новости расскажет Ловин в деревне? - пересев ближе к Ромэру, спросила я.
- Правду.
Что-то в спокойном тоне спутника заставило меня уточнить:
- Сколько правды он расскажет?
Ромэр повернулся ко мне и неожиданно весело улыбнулся.
- Это правильный вопрос. Но немаловажен и другой: 'Когда расскажут правду?'.
- Видимо, не сегодня, - предположила я.
- Верно. Я посоветовался с Ловином, он лучше знает настроения в Арданге. Поэтому план такой, - продолжил Ромэр, вновь заговорив серьезным тоном, - завтра нам с тобой предстоит пеший переход. Ромашка по той дороге не пройдет. В это время Ловин пообщается со своим учителем в Орцине и снова вернется в Каменку.
Оказывается, священник не пойдет с нами. Эта новость обрадовала. Не то, чтобы я плохо относилась к Ловину, но путешествовать в компании одного лишь Ромэра мне было привычней и приятней. Рядом с ним я чувствовала себя уверено, в безопасности. А присутствие Ловина, так явно показавшего свое неодобрение наших дружеский отношений, создавало постоянную напряженность и вызывало у меня чувство вины. Будто по незнанию или недомыслию посягнула на что-то святое и прекрасное, будто только пристальное внимание священника не дает нам с Ромэром совершить ошибку. Вспомнились некоторые монахини, приглядывавшие за приютскими детьми так, словно все время ожидали от них недопустимых шалостей или неприличного поведения. Таких женщин я отстраняла от работы и была рада, что избавлюсь от подобного наблюдателя.
Арданг заметил мою улыбку, уверена, что и причину он понял правильно, хоть и решил не заострять внимание на этом вопросе.
- Потом мы поедем в Челна, а Ловин побудет здесь. После отправится в Дильмар.
- Где это?
Название казалось знакомым, но город на карте я не представляла.
- Это рядом со столицей княжества Тарлан, - мягко пояснил Ромэр.
- Восточней? - уточнила я, пытаясь вызвать в памяти карту Арданга. Не зря же разглядывала ее полдня в доме Клода.
- Совершенно верно, - кивнул 'муж'.
- Почему именно туда?
- Большой торговый город, много разного люда. Новости разлетятся скорей, - он помедлил, но продолжил шепотом, наклонившись ко мне. - В том городе меня провозгласили королем.
- О, тогда выбор символичен и понятен. Думаю, это правильно, начать с Дильмара, - так же шепотом ответила я.
- Вот и Ловин согласился. Но хочет обсудить некоторые вопросы с учителем.
Я знала, что священники проходили обучение в монастырях. Наставников, чаще всего настоятелей монастырей, было не принято называть учителями. Это, по мнению служителей, принижало наставников, ставило на одну ступеньку с мирянами. Подумалось, что первый раз за все время знакомства с Ромэром я столкнулась с трудностями перевода. Ведь в ардангском и учитель, и наставник определялись одним словом. Но на всякий случай решила уточнить:
- Учитель Ловина - настоятель монастыря?
И получила неожиданный ответ.
- Нет. В Арданге нет монастырей, - а тон Ромэра заставлял предположить, что так было всегда.
Мое удивление трудно описать словами.
- Как? - глядя на 'мужа' распахнутыми глазами, выдохнула я.
Его моя реакция позабавила. Он тихо рассмеялся.
- Понимаю, это кажется странным, но в Арданге действительно никогда не было монастырей. Я больше скажу, служителям разрешено жениться.
Понимаю, другая страна - другие нормы поведения. Но некоторые вещи с детства казались незыблемыми, неизменными. К тому же в Арданге признавали Его, как творца сущего. Признавали Его ангелов, те же учения тех же пророков. Не то что в Коринее, на родине Нурканни. Попади я туда, была бы готова ко множеству подобных неожиданностей. Но в ответ на слова Ромэра смогла только задать следующий вопрос:
- Почему?
- Уверен, Ловин объяснил бы полнее, - чуть смутился арданг. - Но основной посыл в том, что человеку нет нужды закрываться от мира в попытке приблизиться к Богу. А служитель не может наставлять, если сам лишен части мирской жизни. Как он может помочь советом женатому человеку, если не понимает сложности и радости семейной жизни?
- Логично, ничего не скажешь, - пробормотала я через несколько минут. Когда спало ошеломление и вернулась способность мыслить критически.
- Я тоже так считаю. Но мне проще, я ведь другого не знаю. Радуюсь тому, что у нас,... - он замялся и поспешно продолжил, - у наших народов много общих традиций. Например, я видел, что у вас тоже изображают на картинах белые кувшинки. В знак единства прошлого, настоящего и будущего, своеобразной просьбы о небесном покровительстве.
Господи... Догадывалась же, что он не знал нашей легенды, когда дарил мне 'символ вечной искренней любви'. Как смущалась, сколько всего себе придумала... Но до единства времен не додумалась... Закусив губу, чтобы не рассмеяться в голос, смотрела на Ромэра. А он, чуть удивленно вглядываясь в меня, явно ожидал подтверждения своих слов. Я не смогла ответить. 'Общие традиции'... Да соседнее государство оказалось для нас обоих страной загадок! Разбиравший меня смех вырвался наружу. Давно так не смеялась, до слез. Спрятав лицо в ладонях, надеялась только, что не весь лес перебудила.
Через несколько минут я, наконец, успокоилась и нашла в себе силы снова посмотреть на Ромэра. Он смотрел на меня, улыбаясь и качая головой.
- Кажется, с этими кувшинками что-то не так, - 'муж' сделал закономерный вывод.
- Еще как не так, - подтвердила я.
- Может, расскажешь, в чем дело? - спросил Ромэр, осознав, что продолжения не будет.
- Завтра, при свете дня, - пообещала я. - Хочу видеть твое лицо.
- Ладно, - голос арданга прозвучал несколько напряженно. И это меня не удивило. Думаю, если бы мне довелось услышать такой ответ, я бы тоже насторожилась.
- Мы уже почти доехали, - поменял тему Ромэр.
И правда, лес поредел, впереди сквозь просвет между деревьями виднелось поле и небольшая деревня на пригорке. Через несколько минут мы выехали из леса. Стало светлей, оказалось, что солнце даже еще не село. В разломе между двумя холмами еще виднелся кроваво-красный сектор. Ловин и Эттин все так же шли рядом с Ромашкой. Я рассматривала деревню, в которой нам предстояло ночевать. Насколько могла судить, все дома были деревянными, частокол, разумеется, тоже.
- Почему она называется Каменкой?
- Из-за речки. Там дно каменистое, - ответил арданг.
- Ты бывал здесь раньше? - слова сорвались раньше, чем успела прикусить язык. Услышать что-нибудь о войне не хотелось. Но на счастье Ромэр ответил:
- Да, в детстве.
И все же мне стало стыдно и больно из-за заданного вопроса. 'Муж' повернулся ко мне, наклонился ближе и шепнул:
- Это же моя земля.
Легкое ударение на слове 'моя', нежность, с которой он произнес эту фразу, боль во взгляде серо-голубых глаз... И зачем только отцу, королю спокойного Шаролеза, понадобился свободолюбивый Арданг? Зачем?
Каменка, небольшая деревушка, ничем особенным не выделялась из множества себе подобных. Дом Ирвана, стоявший близко к центру селения, был большим. Но, как и другие дома в Каменке, казался обветшалым. Растрескавшаяся дверь, отстающие куски побелки, надтреснутый ставень... За высокими воротами скрывался просторный двор, огород. Крупная черная собака на привязи зло облаяла нас вначале. Но, видимо, признав Ромашку и Эттина с Ловином, утихла и только как-то нервно поскуливала, размахивая хвостом.
Встретивший нас хозяин обрадовался Ловину и нам заодно, сказал, где можно оставить лошадь. Ромэр помог мне выбраться из телеги, подоспевший священник вместе с ардангом вынул сумки. 'Муж' занялся кобылой, я скромно держалась в сторонке. Ловин, стоя у входа в отведенный Ромашке сарай, переговаривался с обоими братьями. Воду для кобылы принес Эттин, сена из телеги в кормушку Ромэр положил, не скупясь. Сняв с Ромашки сбрую и потрепав лошадь по холке, 'супруг' подхватил наши сумки и попросил меня взять оба меча, свой и Ловина. Лишь тогда я поняла, что показалось мне в повстанце странным. Эттин был безоружен. Хотя тут же поправила себя, - видимого оружия не заметила. Про меня тоже можно было так сказать, ведь о ноже в сапоге никто кроме Ромэра не знал. Но все же, сколько бы ножей ни прятал под одеждой Эттин, выходить против 'Ворона' без меча глупо и самоубийственно. Оставалось надеяться, что повстанец спрятал свой клинок где-нибудь в лесу. Если окажется, что Ромэру нечем вооружить армию, то с восстанием придется долго ждать. Эта мысль меня огорчила гораздо сильней, чем я ожидала. Вдруг осознала, что присутствие шаролезских войск в Арданге меня безобразно раздражает. Что искусственно созданное бедственное положение захваченной страны бесит. Что виноват во всех горестях ардангов Дор-Марвэн, мстивший противнику за поражения. Что ненависть к отчиму захлестывает ядовитыми волнами... Я даже не представляла, каково Ромэру, и могла только молить небеса о помощи. Так хотелось, чтобы Арданг снова стал свободным, чтобы у Ромэра все получилось.
С самого первого дня в Арданге замечала, что местные жители стараются строить двухэтажные дома. Даже если на каждом этаже было лишь по две комнаты, а лестницу наверх для экономии места в помещениях делали крытую с крыльца. Все дело было в разграничении 'гостевых' и 'хозяйских' комнат. Как мне позже объяснил Ромэр, приглашение на второй этаж было высшим проявлением доверия. В то время как даже подняться на несколько ступенек по лестнице на 'хозяйский' этаж - оскорблением.
Милла и девочки обрадовались Ловину, которого давно не видели. Мы с Ромэром оказались в тени, что было только на руку. Из-за того, что хозяева и Эттин предпочли расспрашивать знакомого священника, а не нас с Ромэром, мое 'незнание' ардангского заметили только на следующее утро. Милла недолго сидела в гостиной. Забрав посуду после ужина, она отвела дочерей наверх и спустилась только для того, чтобы помыть тарелки и нагреть воду обмыться. Женщина еще до ужина отвела меня в подготовленную для гостей комнату.
- У нас редко гостят семейные пары, - извиняющимся тоном сказала Милла, указывая на две узкие кровати, стоящие у разных стенок.
- Что Вы, Милла, мы очень признательны за то, что есть, - ответила я отрепетированной с Ромэром фразой.
- Брата Ловина, я расположу на диване в столовой, - сказала хозяйка. От меня не скрылся тот пиетет, с которым она относилась к священнику. Наверное, он действительно был хорошим служителем.
- Замечательно. Спасибо Вам большое, - откликнулась я.
Женщина улыбнулась и увлекла меня за собой в гостиную.
Ромэр и Ловин общались между собой как обычно. То есть не использовали 'брат', обращались друг к другу на 'ты'. Ирван и Эттин быстро сообразили, что мои спутники хорошо знакомы, и сделали закономерный вывод: если от Ловина не таятся, то и Ромэру можно доверять. Выяснилось, что оружие у населения все же имелось. Мечи, секиры и кинжалы при наличии материалов делали кузнецы, особенно не таясь. Были убеждены в верности собратьев ардангов. Так же, как с долей здорового цинизма уточнил Ирван, постоянные стычки с шаролезскими войсками являлись источником оружия и доспехов. Оказалось, что отряд Эттина, состоящий из десятка мужчин из близлежащих селений, готовил засаду на лесной дороге. Там через три дня ожидали обоз 'Воронов'.
Слушать о подготовке к стычке мне было неприятно. Уже раньше слышала, что в подобных столкновениях пленных не брали. Ни Ирван, ни Эттин сочувствия к людям, которых собирались убить, не испытывали. Понимаю, война... но от нагловатого тона и подчеркнутой небрежности морозило.
Чувствовала, что грядущая стычка с солдатами Ромэру не нравится. Вряд ли он думал о смертях шаролезцев. Скорей об ответной реакции наместника. А, судя по рассказам мужиков в Соломе, наказание за нападение на обоз могло быть жестким. Вплоть до сожжения деревни в ответ на отказ выдать солдатам виновных. Но сейчас, когда сохранялась анонимность, Ромэр не мог приказать Эттину не нападать на 'Воронов'. И все же я была уверена, арданг постарается повлиять на повстанцев через Ловина. Дополнительные проблемы и внимание властей сейчас были совершенно не нужны. Да и лучше бы боеспособные люди поберегли силы для серьезных дел... А из разговора мужчин следовало, что многие арданги поднялись бы, будь у них достойный лидер. Учитывая, что такой человек сидел рядом со мной, с каждой минутой я все больше верила в победу Арданга.
Правда, приходилось все чаще напоминать себе, что моя судьба не связана с этой землей, с этим народом. Я невольно оказалась вплетена в историю второго восстания, но завязать в ней еще крепче не хотелось. Главное, не забывать, мое дело - держаться в стороне, не путаться под ногами, ни во что не вмешиваться, не привлекать внимания стражи. И уехать в Верей.
К счастью, в этот вечер разговор длился недолго. Эттин торопился к семье, Ирван с трудом сдерживал зевоту. Ловин, неожиданно ставший негласным лидером всей маленькой компании, честно признался, что устал и засыпает на ходу. Это стало сигналом расходиться.
Вскоре мы остались с Ромэром вдвоем в выделенной нам комнатушке, напоминавшей безликие постоялые дворы, которых за время путешествия я повидала множество. Обмывшись за занавеской в углу, переоделась в ночную сорочку и юркнула под одеяло. Через несколько минут Ромэр лег на свою постель и, заложив левую руку за голову, задумался. Заводить разговоры я не стала, только пожелала ардангу спокойной ночи. И довольно быстро заснула, убаюканная доносившимися сверху приглушенными голосами хозяев.