Случилось это в далеком теперь 1982 году в Крыму, бывшем тогда еще всесоюзной здравницей, а не полусуверенным полуостровом абсолютно суверенной Украины. Я тогда отдыхал в Артеке по путевке от райкома комсомола, и в числе прочих развлечений нам, активным пионерам, были предложены всевозможные кружки. Я, как и всякий четырнадцатилетний пацан, имел неудержимую страсть к автомобилям, и записался в автокружок. После трех теоретических занятий, на которых я твердо вбил себе в голову, как надо водить машину, наша группа дружно двинула на автодром для практических занятий...
На краю автодрома стоял колоритный "Москвич"-412 рядом с не менее колоритным инструктором. Оба они являли собой прямые противоположности. "Москвич" был обшарпан, и потрепан временем и лихой ездой. Вместо масляного фильтра в нем стояла аптекарская грелка, набитая мочалом, глушитель был подвязан проволокой, а от фар и обшивки сидений остались одни воспоминания. Заслуженный, словом старичок. Инструктор был бодр, весел, пузат и толстощек, и имел невероятно пышные черные усы, лихо подкрученные вверх. Весело оглядев нас, "буденовец" зычно гаркнул:
- Ну, волки, кто первый рискнет?
Из "волков" первым никто не решился, и инструктор ткнул толстым пальцем в меня. Наверное, потому, что я больше всех боялся. Чуть дрогнув в коленях, я все же решительно шагнул к "москвичонку", упал на сиденье, и мысленно перекрестился. Добродушный дядька плюхнулся на сиденье рядом (при этом рессоры жалобно скрипнули) и бодро поинтересовался:
- Откуда будешь, курсант?
Слово "курсант" он произнес полуехидно-полупрезрительно. Хмыкнув, я ответил:
- Из Уфы...
И едко добавил:
- ..инструктор.
Недобро покосившись на меня, дядька пробурчал:
- Ну-ну... Ну, давай, волк уфимский, двигай.
Я старательно оттарабанил:
- Включаю зажигание, выжимаю сцепление, включаю первую передачу...
- Стоп, стоп, стоп... Ты делай, давай, а не рассказывай мне.
- Ага,- согласился я, облизал враз пересохшие губы, и подрагивающей рукой повернул ключ зажигания. С пятого захода стартер сработал, "Москвич" затрясся, и заурчал, издавая звук, с которым пацаны тянут за веревку по булыжнику консервную банку, нашпигованную ржавыми болтами и гайками. Опасливо покосившись под ноги инструктору, я поинтересовался:
- А где же дублирующие педали? Ведь на учебной машине...
- Сдрейфил?- перебил инструктор.- В отъезде учебная машина, деньги зарабатывает. Ничего, вам, салагам, и эта развалюха пойдет. Давай, двигай.
И я двинул. Вцепившись в руль мертвой хваткой, я выжал сцепление, включил первую передачу, и утопил акселератор в пол. "Москвич" тоскливо взревел, но не тронулся с места. Сквозь грохот и рев инструктор проорал мне в ухо:
- Сцепление отпусти, "курсант" хренов!
Выпучив глаза, я послушно убрал ногу с педали сцепления, "Москвич" дернулся и резво побежал вперед, прямо на мусорные контейнеры, стоящие метрах в тридцати на краю автодрома. Теперь выпучил глаза инструктор. Охнув, он закрыл лицо руками, простонал "мама" и завопил:
- Руль! Руль выворачивай!!
Ха! Я уже и без его советов сообразил, что надо делать. Беда в том, что у раздолбанного "москвичонка" люфт рулевой колонки был не меньше пяти оборотов. Я кручу руль влево, машина прет прямо. Я снова влево, снова с нулевым эффектом. Свернул этот паразит, когда до контейнера оставалось не больше полуметра, едва не чиркнув бампером по крайнему баку. Чуть расслабившись, я откинулся назад, не сообразив, что баранку теперь надо выворачивать в обратную сторону. "Москвич", словно решив отыграться на мне за всех предыдущих балбесов, закружился волчком на одном месте. Не дожидаясь совета инструктора, я стал вертеть руль вправо. Верчу, а "Москвич" упорно движется против часовой стрелки. Наконец внутри у него что-то цвинькнуло, потом бздынькнуло, и машину резко швырнуло из одного виража в другой. А автодром, между прочим, на краю обрыва. А внизу, метрах в ста, огромное синее Черное море, приветливое такое, ждущее...
Словом, пока я приноровился, инструктор сидел рядом со мной бледный, потный, с отсутствующим взглядом и уже не давал никаких советов, а только вяло махал руками, указывая направление. По автодрому ажурно разбегались черные кольца от потрепанных покрышек. Вместо одного круга я лихо заложил два, пользуясь отрешенностью инструктора от окружающего мира.
Когда мы вышли из машины, я поразился, насколько переменился этот бодрый еще десять минут назад дядька. Живот ввалился, щеки тряслись, а усы уныло повисли вниз. Он даже как будто постарел лет на десять, бедолага. А я был горд, и черт мне в тот момент был не брат. Я в первый раз самостоятельно вел машину, и как вел! Ребята из группы смотрели на меня, как на камикадзе, но у каждого во взгляде читались восхищение и зависть. Потом, правда, говорили, что ожидали моего не старта, а взлета, так трясся, рычал, и рвался вперед "Москвич".
Уныло посмотрев на группу, инструктор грустно спросил:
- Кто следующий?
И с ужасом глядя на синеющее внизу море, умоляюще попросил меня:
- Ты это... кха, кха... курсант... Ты вот что. Ты не приходи больше, ладно? Я тебе в зачетке запись сделаю, и можешь экстерном в ГАИ на права сдавать.
И жалобно добавил:
- Пожалуйста...
- Ладно,- милостиво согласился я, и подал ему зачетную книжку. Дрожащей ручищей дядька вывел в графе "Зачет": "Сдал первоначальное упражнение по вождению на "отлично".
Протянув мне зачетку, инструктор энергично затряс мне руку, и принялся горячо меня благодарить за доброту. Я снисходительно кивнул, и любовно похлопал по капоту обшарпанный "Москвич". Мне показалось, что он лихо подмигнул мне разбитой фарой и тихонько, вполголоса, шепотом, понимающе прогудел: