Аппарат старенький, с латунным диском и черными рожками хитроумно изогнутой трубкой и трещит нудно и омерзительно, заставляя морщиться, как от зубной боли. Задремавший прямо за столом Семенов сплюнул на телефон с откровенной досадой и брезгливо снял трубку, прикрыв узловатыми пальцами едва
заметные вдавленные буквы "МГБ СССР".
- Слухаю, участковый капитан Семенов.
Несколько секунд в трубке невнятно похрюкивало и шипело, потом прорвался разъяренный голос дежурного по райотделу:
- ...нов, мать твою! Какого хрена не отвечаешь?!
- Отвечаю. Участковый капитан Семенов слухает.
- Умничаешь? - голос дежурного осел на пару тонов. - Совсем оборзел в своей вотчине.
- А што? Мне до пенсии неделя осталась, устал за столь годов в струнку тянуться.
- Ладно, ориентировку прими.
- По телефону?
- Нет у меня ни людей лишних, ни машин к тебе гонять, на слух принимай... Пишешь?
Вытянув из-под стола бутылку и стакан, Семенов набулькал на четверть, махом опрокинул и смачно хрустнул луковицей, довольно зажмурившись и осторожно выдохнув в сторону.
- А как же. "Секретарь" мой всегда под рукой.
- Значит, так... - дежурный на другом конце поцокал языком. - Из оренбургской "восьмерки" бежал Вахрушин Зэ Сэ, пятьдесят девятого года рождения, уроженец тамбовщины. Трижды судим за грабежи и убийство. С ним Петухов Пэ Фэ, шестьдесят второго года, из-под Москвы, судим за злостное, с покушением. Приметы...
Дежурный долго и нудно описывал фиксы, наколки, шрамы и внешность бежавших зеков. Семенов, положив трубку на стол, слушал вполуха, задумчиво глядя на бутылку и размышляя, не добавить ли еще. Решил, что не стоит. Судя по солнцу, не было еще и полудня, а по жаре развезет - к вечеру падать будешь.
Подняв трубку, прислушался к мертво молчащему наушнику.
- Все, б...! Я еще вчера закончил. Ты вообще слушаешь, или где?
- Или как. Хрен ли там слушать? От Оренбурга до меня, как до Пекина раком. Вахрушин с тамбовщины, Петухов с Подмосковья. Какого рожна мне их здесь ждать? Или теперь со всей России беглые зеки ко мне в гости подаются?
- Кретин! Пенек березовый. Сколько можно тебе талдычить, в твоей Сергеевке Ринат Насибуллин живет, с Вахрушиным три года чалился. Информация из зоновской оперчасти. Надо объяснять, что это значит, или за тридцать лет научился такие вещи с ходу просекать?
- За двадцать восемь. Можешь не повторять, я понятливый. Как, говоришь, сбежали?
Трубка долго и возмущенно молчала, видимо, у дежурного уже и мата не хватало на строптивого участкового, двадцать лет просидевшего на одном месте и намозолившего глаза всем, кому только было можно.
Семенов осторожно дунул в микрофон:
- Алле... Алле, Волков. Ты ишо здесь?
- ... я хотел всех твоих родственниц. Сука ты, Семенов, - чуть не плача закончил Волков. - Лучше бы я к тебе машину послал. Ну откуда мне знать, как они бежали? Я там был? Часового грохнули, оружие не взяли. Есть еще вопросы?
- Ага. Который час, майор?
Помолчав, Волков грустно попросил:
- Семенов, ты уходи скорее, ага? Я тебе часы на пенсию подарю. Ну не могу я больше твой скрип слушать. И рожу твою дубленую больше видеть не могу. Договорились?
- Я тебя тоже люблю, Волков. Ты мне вот что скажи...
В трубке длинно и презрительно загудело. Ухмыльнувшись, Семенов бросил ее на рожки рычага.
- Ну, до свиданьица. Ага...
Выйдя на крыльцо, лениво прищурился из-под облупившегося козырька фуражки на солнце и загромыхал сапогами по разбитым ступеням вниз, коротко матюгнув на ходу подгнившие доски. Лежащая под навесом Жучка вяло похлопала облезлым хвостом по чахлой траве, едва приподняв из вежливости острую мордочку. А может, и не Жучка, может, Шарик. За три месяца Семенов ни разу не поинтересовался полом приблудной собачонки, только изредка кормил да регулярно подливал воду
в ржавую консервную банку, чтоб не издохла от жары.
"Урал" заводиться упорно не желал, брезгливо фыркая и недовольно урча подсевшим аккумулятором. Сплюнув, Семенов распахнул
ворот форменной рубашки, сдвинул подальше выпирающую кобуру с "Макаровым" и отчаянно пнул в последний раз стартер. Рыкнув, двигатель "схватил" и ровно заурчал на малых оборотах. Плюхнувшись
на жесткое сиденье, Семенов зачем-то подмигнул псине, выжал сцепление и плавно тронул с места, выруливая к окраине
Яблоневки. Спустя пять минут "Урал" бодро катил вдоль пшеничного поля в сторону Сергеевки. Машинально покручивая руль, Семенов вяло размышлял.
В сущности, в Сергеевку можно было и не ехать, не верил он, что два беглых зека из Оренбурга попрутся через всю Башкирию, чтобы сховаться у кореша. Не было у него такого в практике. А практики было богато. Двадцать восемь лет в органах, из них двадцать - участковым, не хрен с изюмом. Понасмотрелся за эти годы всякого, все восемь деревушек изучил, как собственный карман. Судимых на участке, что блох
на собаке, да и побегов за последние два десятка лет по Союзу- России случалось немало. Но чтобы беглые лезли в деревушку, где каждый
новый человек на виду, а участковым - старый лис Семенов, это,
научно выражаясь, нонсенс. Хоронятся, как правило, в глухомани,
у родни, или в крупном городе, где участковый не только
по фамилиям всех не знает, но даже сказать не может, сколько
людей на его участке живет. В лучшем случае количество поднадзорных укажет.
Лист, в общем, в лесу прячут.
Особенно в последние годы, когда люди тасуются, как карты в колоде. А Семенов в своих владениях не только каждого по имени и фамилии знает, но помнит, кто за что судим, сколько зарабатывает и сколько употребляет. Специфичные, словом, знания, чтобы дебет с кредитом сходился. Такое правило железное Семенов завел еще с тех пор, когда порядка в стране было не в пример больше теперешнего и налоговой полицией еще и не пахло, а функции ее исправно выполняли участковые и ОБХСС. Да и не в пример лучше, если уж откровенно...
Сергеевка будто вымерла от жары, ни человека на улице,
ни собаки в лопухах. Для порядка Семенов зарулил в пару-тройку дворов, чтобы истинную цель приезда не афишировать. Чуть дольше задержался во дворе Татьяны Голобородовой, сорокатрехлетней вдовушки, заявление от которой о краже пяти кур уже вторую неделю пылилось в захламленном ящике письменного стола = участкового. Мер по заявлению Семенов не принимал не из вредности. Просто накануне подачи заявления, будучи в
райцентре, видел на базарчике Татьяниного брата Серегу,
торгующего теми самыми курями. Головоломка не ахти, какая. В колхозе затишье перед уборкой, водку в магазин поставляют исправно, а денег не платят. Бабы самогон зажимают, вот мужики и исхитряются...
Устало опустившись на скамью, Семенов постучал по запыленному стеклу, и сипло крикнул:
- Татьяна! Вынеси-ка чего попить, в глотке пересохло.
Приняв фаянсовую кружку, резко выдохнул, опрокинул содержимое в глотку и тут же брезгливо сплюнул под ноги тепловатую воду.
- Сдурела?! Ты б мне еще молока налила. Перегончика нет ли?
- Был, да весь вышел.
- Ну-ну... А то я не знаю, что у тебя в сараюшке две кадушки бражки стоят, а в скопце - канистра очищенной.
- Не про твою честь. Или ордер на обыск имеешь?
- Язва... Ты вот что, заявление когда заберешь? Мне скоро дела сдавать, порядок в бумагах надо навести.
Всплеснув руками, Татьяна возмущенно ахнула.
- Как так "заберешь"?! Раз не поднесла, значит, и мер не примешь? У меня курей украли, и я же еще и помалкивать должна?
Ухмыльнувшись, Семенов смачно закурил, покивал головой и выдал:
- Курей брательник твой в райцентре на базаре продал, а
деньги на водку спустил. Тебе урок - не жалей мужику перегона.
Так как, дело возбуждать будем или полюбовно решите?
Не отвечая, Татьяна рванулась в дом.
- Значит, полюбовно...
Последующие пять минут Семенов с ухмылкой и комментариями наслаждался доносившимися из дома воплями, щурясь на солнце, как кот на сметану. Чуть погодя Серега выкатился во двор, стягивая на груди рубаху без единой пуговицы и зажимая свежие царапины на роже. Плюхнувшись рядом с участковым, дохнул свежим перегаром.
- Сука ты, Семенов. Ну, зачем, спрашивается, сдал? Видел, ну и молчал бы. Не мог замять эту бумажку?
- Насчет суки поясняю - работа у меня такая. Поясняю и насчет бумаги. Замять не мог, потому как через неделю у вас новый участковый будет, в бумагах порядок нужен. А за оскорбление власти при исполнении я тебя забираю на пятнадцать суток, собирайся.
Выпучив глаза от такого оборота, Серега возмущенно протянул:
- Ну-у-у-у?.. Да ты...
- Добавлю, будешь лаяться... Инструмент возьми да стяни у сеструхи литровку.
- Зачем?
- Мне дела сдавать? Крыльцо подремонтируешь, провалилось. Да в ивээсе моем угол завалился. За пару дней управишься - отметим. А я тебе пятнадцать суток нарисую, и можешь на сенокосе хрип не гнуть. Просек?
- Ну, Семенов. Ну, стратег. Умеешь ты человеку в душу заглянуть. Я это... мигом...
- Насчет человека не знаю,- пробурчал Семенов, гася окурок о подошву,- а тебе точно могу.
Не уловив подначки, Серега просиял еще лучезарнее.
- Вот я и говорю... Ну, ты посиди, а я это... Я мигом...
Крутанувшись, Серега тормознулся в дверях и уточнил:
- А через два дня точно отпустишь? До конца срока?
- Без вопросов. Мотай к своей Аленке, услаждай плоть, кобелина.
Не слушая больше воплей Татьяны, Семенов вышел за ворота, дождался Серегу и, кивнув на коляску, рванул с места...
Во двор Насибуллина капитан вошел один, оставив Серегу
возле ворот на лавочке. Шуганув поленом визгливую собачонку, вошел в прохладные сени, на ходу осматривая стены и пол. Как будто ничего нового в холостяцком хозяйстве Рината не прибавилось, не убыло. Сам Ринат сидел за столом в зале, глядел на дверь, словно ждал кого. Не здороваясь, Семенов опустился на стул и без перехода сообщил:
- Кореш твой, Вахрушин, с зоны бежал.
Ринат, внешне равнодушно, пожал плечами:
- Ну?
Нехорошо спросил, скованно. Насторожившись, Семенов напряг слух и чуть подался вперед.
- К тебе может заявиться?
- А мне почем знать? Ты меня в эти дела не путай, я свое честно отмотал.
Злость в глазах сверкнула неподдельная, нельзя так сыграть, и Семенов чуток расслабился. Был бы в дерьме по уши, не стал бы нарываться.
- Ну, смотри. Дружок твой при побеге часового грохнул. Ежели что, соучастником пойдешь. Были претенденты.
- Прецеденты.
- Чего?
- Я говорю "прецеденты", а не "претенденты". "Претенденты" это, когда...
- А какая, на хрен, разница, ежели ни за что пятерик, к примеру, огребешь?
Насибуллин угрюмо опустил голову.
- Я не дурной и не пацан. Сам знаю.
- Вот и ладненько...
Поднявшись, Семенов вежливо предложил.
- Пойдем, хозяйство твое осмотрим. Ордера у меня нет, так я по-людски прошу, заметь.
Побледнев, Ринат тоже поднялся и забормотал:
- Это зачем, а? Чего искать? Ты это... Ты брось, Семенов, незаконно...
Окончания фразы Семенов не услышал. В башке будто граната разорвалась, и в глазах враз почернело, словно лицо накрыли чем-то плотным и душным. Рухнув на широкие половицы, участковый не слышал, как Насибуллин визгливо орал нависшему над капитаном рослому чернявому мужику с залысинами:
- Кретин! На хрена же здесь-то? Мне же теперь крышка! Крышка, ты понял?!!
- Не вопи.- Ковырнув носком ботинка лежащего на полу Семенова, Вахрушин отпихнул в сторону чурбак и отряхнул руки. - А ежели б он
нас нашел? Слышал ведь: меня с Петушком ищет, значит,
сообщили уже. Уходить надо. И ты с нами пойдешь. Пока очухается,
мы далеко будем...
* * *
Из беспамятства Семенов выбирался скачкообразно, неровными проблесками воспринимая действительность. Сначала елозил худым задом по полу, потом отплевывался от блевотины, которой едва не захлебнулся. Мучительно сопел, бессмысленно нашаривая откатившуюся в сторону фуражку. Потом, как манна небесная, на него обрушился поток холодной воды, и глаза сразу стали видеть, слух и обоняние вернулись. Первым делом Семенов мазнул рукой по пустой кобуре и невнятно выругался. Осоловело посмотрел на стоящего рядом Серегу с пустым ведром в руке, и, более или менее разборчиво, пробормотал:
- Хороша, стерва...
Серега, удивленно приподняв белесые брови, осторожно уточнил, опасаясь, не съехала ли у капитана от удара "крыша":
- Кто?
- Водка. Утром выпил, а сейчас в башку ударила.
Облегченно вздохнув, Серега поставил на пол пустое ведро, пнул ногой здоровенный березовый чурбан, и, опустившись на лавку, закурил.
- В башку тебя вот этот поросенок клюнул, а не водка.
Я ведь не понял поначалу. Сижу у ворот, вижу - Ринатка выходит, и с ним двое. Зыркнул на меня, будто сказать чего хочет. Смолчал, однако. Сели в твою таратайку и укатили. Мало ли? Может,
ты им разрешил? За водкой сгонять, или еще куда... Ну, я подождал с полчасика
- ни тебя, ни их. Дай, думаю, зайду. А ты лежишь и за жизнь мечтаешь. Аж пена у рта от усердия... Кто хоть они?
- Беглые, с зоны. Как подобрались, суки? Ни хрена не услышал.
- Наверное, с подловки. Если бы из бани или сарая, я б увидел. Ты входил, они уже в доме были.
- Пистоль они умыкнули, или ты шутишь?
Серега аж подскочил.
- Да ты охренел?!! За кого меня держишь?
- Ладно, верю... Ч-черт! Куда они направились? В сторону Яблоневки?
- Они дурные? Небось, убедились, что ты копыта не откинул.
Значит, очухаешься скоро. Телефон есть... Нет, не поедут они в ту сторону. Не доедут потому что. В лес они ушли. На заимке Ринаткин зять живет, должно, у него схоронятся.
Тяжело поднявшись с заблеванного пола, Семенов рухнул на лавку, и натужно откашлялся.
- Тоже мимо. Ты их видел, куда направились, мне передашь.
Взять их и на заимке можно. Они в Челябинскую область метят, к соседям. Пока свяжемся, пока там личный состав сориентируют
- сутки и уйдут. Правильно рассчитали, козлы. Только с "Уралом" им не резон, до границы области полста километров сплошного леса.
- Лошадей возьмут у Ильдара, делов-то?
- Ага...
Минут пять Семенов мрачно курил, прогнозируя дальнейшие события. Это абзац полный - за неделю до выхода на пенсию упустить беглых да табельное оружие им подарить. Без пенсии, конечно, не вышибут, учитывая заслуги, но строгач обеспечен. А ежели взять в расчет отношения с нынешним начальством, то майорская звезда аукнется. В смысле, медным тазом накроется. А с ней и та самая пенсия "похудеет" как минимум на треть. Мать вашу!.. Ну почему три года назад не ушел, когда выслуга была? Нет, бляха-муха, не хотел на бережку с удочкой сидеть. Развлекайся теперь, идиот!..
Серега осторожно ткнул участкового в локоть.
- Ну, чё? Звонить пойдем? Пусть помощь присылают?
Загасив в ладони окурок, Семенов качнул разбитой головой.
- Не надо никуда звонить, сам возьму.
- Один?! Может, я с тобой?
- Опять же мимо. Взять, так и один возьму, не впервой. И пришьют ежели, так тоже одного. Ты мне карабин расстарайся и патронов поболе.
- Да где же я...
- Найдешь, - отрезал капитан. - Не хрен из себя целочку строить? А то сам найду, да не верну потом.
Понял? И транспорт найди. Лошаденку какую, что ли. Да повязку бы мне, башка кровоточит...
* * *
На заимку Семенов добрался уже на закате, как ни спешил.
После удара мутно кружилась голова, так что поневоле пришлось три часа отваляться в доме охающей и причитающей Татьяны.
Серега тем временем раздобыл карабин "Сайга", детище конверсии, с двумя пачками патронов и привел с конюшни каурого жеребца под седлом. Жеребца нахваливал, как цыган, словно продавать собирался. Вопрос Семенова "Откуда карабин?" проигнорировал, словно не дослышал. Да и черт с ним, и то ладно, что нашел.
Не с пустыми же руками переть на троих с пистолетом. За три десятка лет немало таких повидал самонадеянных, полагавшихся больше на авторитет формы, чем на себя и оружие. Ну и где они сейчас, прости Господи?..
Тихо было на заимке, не чувствовалось присутствия посторонних.
За час наблюдения пару раз выходила жена Ильдара, да в
доме мелькал силуэт хозяина. И все. Даром Семенов потратил
время, нужно было сразу идти. Крадучись, он зашел со стороны
леса, по-рысьи, едва касаясь земли кончиками сапог и держа на всякий случай карабин наизготовку. Так же тихо скользнул в дом, исхитрившись не стукнуть дверью и не скрипнуть ни одной половицей. Ильдар, заметив в дверях участкового, буднично пояснил:
- Ушли они, Семенов. Ушли. Забрали коня, пожрать взяли и ушли. Мотоцикл твой в сарае стоит.
- Видел...
Опустившись на лавку у двери, Семенов положил карабин на колени и закурил.
- Давно?
- Часов в шесть.
- И куда?
- Не докладывались. Но я так понял - в соседнюю область, дорогу расспрашивали. А куда им еще?.. Догонять пойдешь?
- А то?! Никто еще со мной так по-свински не поступал. Надо замечание сделать.
И многозначительно погладил цевье карабина. Голос у Ильдара дрогнул.
- Рината... Ему "замечание" не делай, прошу тебя. По дурости сел, не по своей воле в бега пошел. Тот, высокий, пугал,
я слышал. А сделать ничего не смог, пистолет у них... Пожалуйста, Семенов.
Не отвечая, участковый поднялся и поправил на белой от бинтов голове фуражку.
- Темнеет... Дай мне фонарь. И куртку какую. Верну.
Ильдар подал форменную егерскую тужурку и галогеновый фонарь. Говорить ничего не стал, только посмотрел умоляюще. Хмыкнув, Семенов заверил:
- Дурить не станет - не трону. И даже в рапорте выгорожу.
Я ведь тоже человек...
Не прощаясь, вышел. Дошагал до жеребца, привязанного к дереву метрах в двухстах, вскарабкался в седло и тронул коня рысью...
...Он едва не выскочил на них и только благодаря глупости беглых зеков и Рината не словил пулю. Верхом беспечности было для беглых палить в лесу костер, видимый издалека даже неопытному человеку. А Семенов бестолочью не был, хоть выпить не дурак и на службу давно положил с прибором. Однако этот случай был сам по себе из ряда брысь, а уж об уязвленном самолюбии единовластного хозяина и говорить нечего. Не забыл бы Семенов за долгие годы службы об офицерской чести, он бы и за нее, родимую, напыжился. Однако капитан человеком был простым, звезд не хватал ни с неба, ни с начальственного стола, о высоких материях не задумывался и все, чего хотел,- так это вернуть личное оружие и нахала, посмевшего его, ХОЗЯИНА, мордой в грязь ткнуть, поставить на место, в ту обойму, из которой выскочил.
Жеребца Семенов стреножил и оставил на соседней полянке, предварительно скрутив ему морду поводом, чтоб не заржал ненароком. Сам часа полтора стоически выдерживал злобные атаки комаров и сонную одурь в гудящей по-прежнему голове, наблюдая с
края полянки за своими обидчиками. И дождался. Сон вконец
сморил всех троих, включая и Петухова Пэ Фэ, судя по приметам, оставленного бдеть в качестве часового. Ему же, как заметил при свете костра Семенов, Вахрушин передал и "Макарова". Другого оружия не было, пара ножей не в счет. Непонятно, почему при побеге у часового не взяли. Ну, да там всякое бывает. Может, счет на секунды шел, некогда было. А вероятнее всего, не хотели с автоматом тащиться, рискуя нарваться на одну из обильных в последнее время милицейских проверок. Ну и нашим легче. Не попрут с ножичками против карабина, нема дурных. Так что делов, в общем-то, самая малость: успокоить потихохоньку прикемарившего Петухова и далее - по тому же
сценарию.
И все же Семенов медлил, тянул время, ожидая, когда все трое плотнее проникнутся сном и костерок угаснет до алых углей, чтобы только-только видеть. Все-таки один против троих молодых да здоровых - не хвост поросячий, надо и меру знать.
Дождавшись нужного момента, встал, осторожно подкрался к костру, выудил из-за пояса у Петухова (даже не мыкнул со сна) родного "Макарку", сразу дослав патрон в ствол, и закурил, уютно устроившись на высокой коряге. Все ждал: может, чухнется кто, проснется. Какое там, храпели, как беспечные туристы, аж трава на поляне волнами шла. Вот ведь глупость самонадеянная. Думали, не допетрит трахнутый по черепу участковый их в лесу искать. Да еще мыслили, что Ильдар, знающий свой участок как женину подмышку, не просечет, как пойдут. А просечет, так
не скажет. А скажет - так наобум, чтобы шурина выгородить и фору ему дать. Только не учли, что Ильдар не дурак и ох как хорошо знает, что с Семеновым, ежели по - серьезному, шутки плохи. Да еще понадеялись, что участковый в лесу, как якут в Москве... А Ринатка молодец, видать ничего корешам об участковом не поведал. Ну, пенек, и пенек, что с него, дескать, возьмешь? Ладно, зачтется ему его же благоразумие. Видать, мужик и впрямь после "зоны" поумнел...
Спокойно докурив, Семенов бросил окурок в костер и, резко вздернув ствол карабина, бабахнул в белый свет, как в копеечку. Все трое тут же взлетели как пружиной вскинутые, дико озираясь
и со сна ни хрена не понимая. А Семенов тут же им под ноги, под самые носочки по пуле всадил. Чтобы проняло до печенок, чтоб адреналин в крови штопором завертелся, чтобы спесь
дурную сразу сбить и все на свои места поставить. Вот вы, беглые, вне закона, тепленькие, как младенцы, а вот я - власть и сила. И только после этого рявкнул так, что у самого мурашки по спине побежали.
- Лежать, б...!!! Рылами в землю, грабли на затылок. Кто дернется - пуля в лоб!
Попадали, только что "пожалуйста" не сказали. Постеснялись, должно быть. А Семенов печально даже, без прежнего куража, пожаловался:
- Уморили вы меня, хлопцы. Стар я уже за вами бегать... Ну, да ладно. Давайте в обратный путь собираться, без вариантов.
- Вяжи корешам руки. Да одним концом обоим, им друг без друга нынче никак. Да сам не балуй. Шурин твой просил не обижать тебя, дурилку, так я пообещал по простоте душевной. Будешь хулиганить - приму меры. А меры у меня девятимиллиметровые.
Ринат осторожно поднялся, сел верхом на Вахрушина и хмуро обронил:
- Давай, что ли, руки-то...
Тот вдруг заржал истерическим смехом и гоготал добрых три минуты под недоуменными взглядами корешей, решивших, что у Вахрушина крыша поехала. А тот покатывался все больше, не в силах остановиться, и уже Рината с себя спихнул и на траве корчился, давясь икотой. Насторожившись, Семенов
снял с предохранителя "Макаров", ожидая какой-нибудь пакости, на которые зэки горазды.
Вахрушин так же резко прервал смех, сел. И вдруг ногой врезал Ринату в лицо, так, что кровь с соплями брызнули. Семенов властно окрикнул:
- Э-э-э... А ну не балуй!
Зечара с силой отер лицо ладонями.
- Сука рваная... Все, начальник, все. Это наши дела.
Он же, гнида, клялся, что у него спокойно будет. Участковый, дескать, пенек старый, скрипит до пенсии, отсидимся.
- Ну-у-у... Это он погорячился малость. Волк, ежели и зубы сотрет, все равно помнит, как глотки рвать. Да и обидел ты меня лично, не надо так. Ну, вставай, что ли? Пора и
обратно...- и, нехорошо ухмыльнувшись, капитан закончил с откровенной издевкой
- Я так понимаю, договориться мы с тобой не сумеем?
- Не о чем, - отрезал капитан.
Низко опустив голову, Вахрушин прошипел едва слышно:
- Ну, так ты смотри, мент. Меня посадят, так я опять уйду. И сюда непременно вернусь. Тебе же на пенсию скоро, ага? Пистолетика при тебе уже не будет. А еще, я слышал, в Стерлитамаке у тебя дочь с внуком. Адрес - плевое дело...
Насибуллин с Петуховым оторопело смотрели в лицо Семенову, бледному, белее муки, с ужасом ожидая его реакции. С минуту тот молчал, разевая рот и глотая неслышные ругательства. Самые грязные, судя по выражению лица. Захлопнув рот, Семенов чуть порозовел, поглубже натянул фуражку, и тускло уточнил:
- Грозишь, значит? А дочь с внуком при чем?
- А притом, что семя твое.
- Угу... А ты не боишься, что я тебе прямо сейчас, здесь, "при попытке к бегству" устрою?
- Хрен тебе на все рыло, чтоб не качался. Времена не те, ребята подтвердят.
Семенов угрюмо покивал.
- Угу, угу... Все-то ты знаешь, всему учен... Ладно, давай так. На меня зуб точишь, со мной и разбирайся. Прямо сейчас, чего откладывать? Дам тебе карабин, у меня "Макаров". Окажешься проворнее, сумеешь меня ухлопать - уйдете. Твое счастье. Нет - не обессудь. Как?
Вахрушин коротко глянул на разинувших рты Рината с Петуховым, недоверчиво - на Семенова.
- Шутишь, мент?
- А какие шутки, раз пошла такая пьянка? Вот и кореша твои свидетели. Лови!
Описав дугу, карабин плюхнулся в траву рядом с Вахрушиным, матово отсвечивая воронеными деталями. Вахрушин не стал дожидаться повторного приглашения, рванул карабин на себя, вскинул, целя в участкового, и резко нажал на спусковой крючок. Услышав сухой щелчок бойка, тоскливо выругался, поняв, что переиграл его морщинистый капитан с глуповатой физиономией. Пальчики где надо остались, и стереть не успеешь, не даст потому что, волчара...
Семенов аккуратно ссыпал с ладони на землю патроны, застывшими глазами глядя на скрипящего от бессильной ярости зубами зека. Желтые цилиндрики мягко падали под ноги, ложась неровной россыпью. Лицо у капитана еще больше вытянулось и побледнело.
- Что сынок, переиграть меня хотел? Глупой ты еще, Семенову бяку делать. Там ведь только четыре пульки и было. Одна - в воздух, как положено, и вам по одной. Я ведь из десяти десять выбиваю, без вариантов. Так что подстраховка мне без надобности. Не стоило тебе, сучий потрох, на хозяина гавкать...
"Макаров" гулко ухнул, прерывая участкового. Вахрушин упал лицом в траву, зажимая ладонью расползающееся на груди темное пятно. Семенов, даже бровью
не поведя, напряженно-спокойно отчеканил, словно начальству
докладывал:
- Уничтожен при попытке оказать вооруженное сопротивление сотруднику милиции.
Помолчав, вкрадчиво спросил, с хищным прищуром посмотрев на Насибуллина с Петуховым:
- Я так понимаю, голуби, вам статья за нападение на сотрудника при исполнении без надобности? По новому кодексу это от двенадцати до двадцати, а то и пожизненно или "вышка", хоть ее и "заморозили". Ась?.. Вот и ладненько. Я рапорт на свой лад напишу, а вы запоминайте, что оперу и следаку говорить станете...