Вадим Моисеевич - правда, настоящий доктор. Доктор, трепетный поклонник из далеких 90-х, я честно жалею о том, что не случилось. Но тогда бы дочь твоя выросла без отца. Разве я могла это допустить? В этом рассказе, как и в рассказе "Маска счастья", да и в других ты будешь появляться под разными именами и масками. Ты был и ты есть. И судя по всему, у тебя безумно красивая дочка. Так что за этот рассказ спасибо моему вдохновению и тебе...
Почему-то именно в Крыму много женщин с именем Анжела.... Имя это сладкое, тягучее, вязкое. Анжело - инжирное варенье, стекающее с ложки, солнечный день, крымский дворик под крышей из виноградных листьев, сквозь которые прорываются солнечные блики, ложащиеся сияющими платками на мощеные плиты двора.
Шел девяносто первый год. В компании подружек я решила провести недельку в Крыму, в многокомнатном скворечнике, под завязку населенном отдыхающими "дикарями". Хозяйка попалась хорошая: в наше полное распоряжение предоставила флигелек с тремя койками и комодом (больше туда ничего не влезало) и каждое утро кормила скромным завтраком в виде стакана молока и домашней булочки.
Мои подруги мгновенно обзавелись курортными знакомыми, вовсю закрутили романы и возвращались в флигель глубокой ночью. Я же в отличие от девчонок наслаждалась морем и солнцем в полном одиночестве.
Три года назад я закончила журфак МГУ, но два года проработала на более чем скучной и бесперспективной должности секретаря в коммерческой фирме, пока новая газета, возникшая на демократической волне, не предложила мне постоянную работу по специальности. Я не собиралась упускать этот шанс, быстро уволилась с постылой секретарской должности и, взяв недельку отдыха перед стартом, рванула с подружками в Крым.
Несмотря на одиночество, мне совсем не было скучно: вставала рано утром, отправлялась на пляж, к обеду возвращалась во флигелек, спала, с пяти до семи снова нежилась под солнцем, а вечером шла в кино или сидела с хозяйкой на скамейке.
Наша хозяйка Анжела была большой мастерицей плести различные небылицы, получалось у нее очень интересно и порою даже правдоподобно. Из всех "курортников" она явно выделяла меня, поэтому очень часто хозяйка оказывала мне честь и приглашала в свою летнюю кухню на роскошный холодный борщ или голубцы, или вкуснейший фаршированный перец.
Отпуск пролетал незаметно, и мне оставалось всего два денечка до того, как самолет Аэрофлота доставит меня в дождливую Москву, когда в нашем скворечнике поселился новый гость, тоже москвич, приехавший чуть раньше своей семьи - приготовить комнату и освоиться с обстановкой.
- Игорем зовут, - проинформировала меня Анжела, - приехал все обустроить для жены и дочки. Дочке пять лет. Не хотела пускать такую малышку, но он пообещал, что ребенок тихий, и десятку еще накинул, - в ее крапчатых глазах мелькнула неуверенность. - А может, надо было отказать? Ребенок всех тут распугает своим криком.
- Не преувеличивай, - я поспешила успокоить хозяйку, - если они собираются проводить весь день на пляже, к вечеру ребенок будет вялым и сонным.
- Варенье буду варить из инжира. Поможешь - повезешь домой пару банок.
- А на пляж? - мне было жалко тратить оставшиеся денечки на какое-то дурацкое варенье.
- Сходишь с утра, окунешься, а потом сюда, - Анжела четко распланировала день, не спросив меня.
Следующим утром я как обычно бодро шагала в сторону пляжа, и вдруг услышала за спиной шаги. Обернувшись, увидела нового жильца. Он не стал догонять меня, лишь негромко поздоровался и продолжал следовать на приличном расстоянии. Ощущение того, что кто-то идет у тебя за спиной, ужасно дискомфортно, поэтому я остановилась и снова обернулась:
- Вас, кажется, Игорем зовут?
Лицо его было мне приятно: выразительные темные глаза, темные брови, нос с небольшой горбинкой, благородно очерченный рот с чуть опущенными уголками губ.
- Да. А вас?
- Алла. Можно просто Аля. Послушайте, а почему вы идете за мной? Лучше присоединяйтесь, и я расскажу вам обо всех местных достопримечательностях.
- С удовольствием. Просто, знаете ли, не хотелось вам докучать - не все любят с утра общаться. Кто-то любит уединение.
- Вот именно. Но я все равно не кусаюсь.
Пока мы спускались к пляжу, я успела сообщить новому знакомому обо всех надежных точках питания, где нет опасности отравиться, о местных развлечениях, парках и рощах, и об экскурсиях, которые стоило бы предпринять. Когда мы шли по гальке пляжа к давно облюбованному мной местечку, Игорь знал об этом крымском поселке абсолютно все.
- Как это вы здорово сумели рассказать! - восхитился он, - кратко, логично! Вряд ли найдется десяток женщин, способных так здорово подать информацию.
- У меня профессия такая, - ответила я, сбрасывая сарафан, краем глаза замечая его вполне одобрительную реакцию.
Надо сказать, что моя фигура всегда была предметом моего недовольства. Роста я невысокого, всего метр шестьдесят пять, ноги у меня короткие, но, если я держу себя в ежовых рукавицах, то смотрюсь очень неплохо. Меня спасало то, что знакомый скульптор обозначил как абсолютно правильные пропорции. Но стоит этим пропорциям зарасти жиром, как на свет появляется ужасное бочкообразное существо...
В то лето я была в хороших пропорциях, поэтому одобрительно-заинтересованный взгляд Игоря мне определенно польстил. Сам он фигурой Апполона похвастаться не мог - невысокий, коренастый, с небольшим животиком.
Мы поплавали, позагорали, поболтали. Игорь оказался практикующим хирургом одной из московских больниц, вырезал людям аппендиксы, желчные пузыри и прочее и прочее.
- Как же вы тогда можете лежать здесь? - удивилась я.
- А что?
- Вы же целыми днями наблюдаете за этим, - я широким жестом обвела половину нашего пляжа, - вам разве люди еще не надоели?
- Что вы! Это совсем другое дело! На работе у меня страдающие, ждущие моей помощи люди. А здесь, посмотрите! Все здоровые, крепкие, загорелые. Да и вообще над пляжем витает здоровая аура - никто не думает о зарплате, о неприятном разговоре с начальником, о том, что надо отдать пальто в химчистку. У всех одна задача - получше загореть и отдохнуть.
За полтора дня мы подружились с Игорем, сходили вечером в кино, в кафе, не предполагая никаких других отношений, кроме соседско-дружеских. Правда, пару раз я ловила на себе его задумчиво-ласкающий взгляд, ну и что с того? Я была молода, в Москве меня ждала новая работа, с пропорциями все обстояло отлично, я загорела, мои волосы, темные и подстриженные в прическу а ля Мирей Матье, прекрасно чувствовали себя от мытья местной водой.
На следующий день Игорь согласился помочь Анжеле и мне с варкой варенья.
-Здесь точно нужна мужская сила, - сказал он, вытаскивая на улицу жаровню и большие тазы с деревянной ручкой.
Анжела проинструктировала нас относительно изготовления варенья, а потом, убедившись, что мы неплохо усвоили ее нехитрую науку, ушла ненадолго по делам. Варенье варилось, по двору растекался сладкий, даже немного приторный запах, над тазом роились осы. Я помешивала варево деревянной ложкой, проверяя степень густоты, Игорь гремел ведрами и подбрасывал в жаровню дрова. Во дворе было тихо - все "курортники" ушли на пляж. Мы болтали, шутили, несли друг другу какой-то вздор, но случайно разговор зашел о семье Игоря. Он помрачнел и неожиданно для меня, да и, наверное, для себя стал рассказывать:
-Женился я рано. Был молод, неопытен, наивен. Она мне изменяла, и делала это как-то по-глупому. Короче, через год мы развелись. Не по-хорошему, с разделом имущества, с чудовищными обвинениями. Меня задело - я - то был видный парень, неплохой врач, у меня была своя квартира, машина, а тут такое! И решил я мстить всему женскому полу.
-Какой ужас! - непроизвольно вырвалось у меня, и ложка плюхнулась в вязкое огнедышащее варево.
-Ничего ужасного, - спокойно отреагировал Игорь, спасая ложку. - Я менял женщин каждую неделю, за одними красиво ухаживал, другие сами вешались на шею. Короче, года три я был словно бешенный. Да не смотрите вы на меня такими глазами! Я же не насильник и не маньяк. А потом, в один прекрасный вечер...
-Вам встретилась чудесная незнакомка...
-Да-да, - он подбросил дров в печурку, - уговорил меня приятель съездить на рыбалку за город. Возвращались поздно вечером, мотор у его машины заглох прямо у какой-то деревушки патриархальной. Постучали в первый дом, открыла девушка. Нежная, стройная, как колосок, скромная. Мы объяснили ситуацию, попросились на ночлег. Она впустила нас в дом, ее мать нас накормила, уложила спать. А утром их сосед пригнал трактор, вытащил нашу машину, и мы поехали домой. Но девушку я забыть не мог. После моих донжуанских похождений Судьба посылает мне такого ангела! Я спрашивал себя: за что? И не верил своему счастью.
-И что потом? Вы женились на этом ангеле?
-Конечно. Это было наваждением. Свадьбу праздновали в деревне - глупо, с треском, с пьянкой. А потом я взял свою ненаглядную и повез в Москву. Привез, на руках внес в квартиру, поставил, как хрустальную богиню на паркет. "Ну, думаю, пылинку буду сдувать с тебя, любушка моя!". А она руки в боки и ка-ак запульнет матом.
- Как же это так? Ей что-то не понравилось?
- Как раз понравилось. Просто так выразила восторг, по-другому не получилось. Как она сдерживалась при мне все время нашего жениховства - не пойму. А ведь учитель младших классов, педагог!
- И что дальше?
- Все. Стали жить-поживать. Добра наживать. Тут и сказке конец, а кто слушал - молодец, - со странной улыбкой зачастил Игорь.
- Мда, получается: по усам текло, да в рот не попало, - пробормотала я, поднося ложку с
вареньем ко рту, - пора нам попробовать творение рук наших, а то придет Анжела, и если что не так, оставит нас без варенья.
- Осторожно, горячее! - предупредил Игорь
- Смотрите! - я поднесла ложку к нему, - оса!
- Сладкая смерть, - мрачно констатировал Игорь, осторожно извлекая ее за крылья из вязкой массы.
- Тем не менее, попробуем, - он осторожно попробовал варенье с конца ложки и закивал головой: - вкусно!
- Теперь я! - и я тоже слизнула капельку варенья, а потом, распробовав, облизала всю ложку. Игорь, не дыша, смотрел на меня.
- Слушайте, я - прямо хрюшка какая-то - слопала все варенье! - я растерялась от его пристального взгляда. А он протянул руку и стер пальцем с моих губ капельку варенья. Его прикосновение отозвался во мне странными мурашками по спине, и я вздрогнула.
- Ничего, - странным голосом произнес он
Мы молча смотрели друг другу в глаза.
-Аля, - хрипло позвал он меня и взял за руку, - Аля, - повторил он, развернул руку и поцеловав ладонь.
Я вздрогнула снова. Варенье кипело и пузырилось в огромном тазу, а деревянная ложка плавала по поверхности огненно-желтой вязкой массы.
- Ага, голубчики, - во двор забежала Анжела, - как тут у вас, продвигается? Она сунула нос
в таз, понюхала и заключила: - Готово!
- Да ты попробуй! - я выловила ложку и протянула ей.
- Нее, я всегда готовность еды на нюх пробую. Так вернее, - засмеялась она. - Молодцы! Сейчас закатывать в банки будем. Игорь, далеко не уходите, будете машинку держать. Аля с собой пару баночек возьмет. Вы, Игорь, супругу свою обрадуете!
-Спасибо, - сдержанно поблагодарил Игорь, - Татьяна будет рада.
Весь день мы трудились над проклятыми банками, я уже и не надеялась попасть на пляж, чтобы попрощаться с морем.
- Да уж беги, окунись напоследок, - смилостивилась Анжела к вечеру, - мне Игорь поможет! А вечером я выставлю бутылочку своего винца в честь твоего отъезда, - и она подмигнула мне.
- Как отъезда? - Игорь побледнел.
- Как-как, обычно! - Анжела с натугой поднимала банки на стол, - у Альки отпуск кончился, у вас начинается.
Когда я вернулась с пляжа, меня ждал накрытый стол в хозяйской беседке, увитой виноградом. "Курортникам" рассиживаться в хозяйской беседке строго воспрещалось, и только сегодня ради меня Анжела сделала исключение. На столе высилась бутылочка с домашним вином, стояли блюда с салатом и фаршированным перцем. Прямо пир на весь мир! На прощальный ужин кроме меня был приглашен только Игорь. Анжела внимательно посмотрела на нас и произнесла первый тост:
- Много у меня за лето бывает людей, да вот к Альке прикипела я сердцем. Хорошая она
девчонка. Я хочу выпить за то, чтобы у тебя были любовь, счастье и чтобы ты никогда-никогда не знала одиночества! - вдруг всхлипнула она
Последняя часть тоста оказалась слегка подмоченной, но мы дружно чокнулись бокалами, выпили и Анжела поцеловала меня мокрыми губами в щеку. После этого она посидела еще минут десять, а потом, сославшись на дела, оставила нас одних.
Стемнело. На столе догорала свеча, ее отсвет отражался в зрачках Игоря. Он взял мои ладони в свои руки. Они оказались неожиданно мягкими и горячими.
В полутемном дворе было тихо, только позвякивал цепью дворовой пес. "Курортники" ушли гулять, Анжела смотрела телевизор. Вокруг нас не было никого, только звездное южное небо в просветах виноградных листьев. Поцелуи Игоря были нежными, ласковыми, немного нерешительными. Мне нравился вкус его губ, его короткие вздохи. "Зацелую допьяна, изомну, как цвет", - тихо сказал он, - как прав был Есенин, я только теперь понял смысл этой фразы.
На следующее утро мы сидели на жесткой лавочке в душном здании аэропорта и крепко держались за руки. Я улетала. А через час должна была прилететь семья Игоря. Мы обменялись телефонами, но я знала, что курортные знакомства недолговечны, и старалась не строить никаких иллюзий.
А через три недели, когда крымский загар и крымские воспоминания побледнели, и я с головой погрузилась в новую работу, он позвонил сам.
- Я так хотел позвонить раньше, но не мог! - кричал он в трубку, словно находился на другом конце света, - столько дел в больнице! Очень хочу тебя видеть!!!
- Где?
- Давай я подхвачу тебя где-нибудь в городе, поедем к моим друзьям! А хочешь - просто покатаемся.
Ресторанов в голодной, неосвещенной Москве начала девяностых было немного, да и не по карману они были хирургу городской больницы. Мы кружили в его потрепанных "Жигулях" по городу, останавливаясь на обочинах, часто мы сидели вместе в больнице во время его ночных дежурств, пили час с "анжелиным" вареньем, иногда друзья оставляли ключи от своих квартир...
И было это тринадцать лет назад...
С тех пор на моей фигуре наросло пять лишних килограммов и добавилось профессионализма и деловитости. А еще я побывала замужем. Восходящая звезда телевидения Ингмар Каспаров сделал мне "на слабо" предложение, я согласилась, гости бурно веселились на нашей свадьбе, а утром после первой брачной ночи Ингмар перевез в мою двухкомнатную квартиру свою мамашу, наполовину лежачую старуху Розову. У него была своя квартира в Бирюлево, но он сдал ее приятелю. Семейная жизнь у нас была своеобразной: я работала фрилансером в глянцевом женском журнале, выдавая советы, как выглядеть привлекательно и соблазнять собственного мужа, прерываясь на приготовление обеда для старухи, постирушку и исполнение ее капризов, Ингмар же пропадал в Останкино, заваливаясь домой только ночевать.
Старуха Розова, ее звали Ангелиной Филимоновной, оказалась вздорной, капризной любительницей скандалов. Она обожала говорить по телефону и смотреть сериалы. Целыми днями она рассказывала своим подругам о том, что попала на попечение к фашистке-невестке, которая не дает ей жизни и кормит исключительно невкусно.
Промотавшись целый год между моей квартирой и телецентром, Ингмар подал на развод. Я не возражала. "Только мать пусть пока поживет у тебя", - весело, упаковывая вещи, попросил он, - нам с Кариной брать ее в съемную квартиру некуда.
- А где же твоя квартира? - ахнула я.
- Ии, вспомнила, - расхохотался Ингмар, - помнишь, я весной тачку грохнул?
- И что?
- Продал железо, квартиру, как раз на джип денежек и набралось, - ласково, затягивая молнию на куртке, сообщил он
- Подожди! - я вцепилась ему в рукав, - и долго твоя мать будет жить у меня?
- Найдем приличное жилье и тотчас же заберем! - пообещал Ингмар
Вот уже сколько лет он женится, разводится, сходится, расходится, покупает квартиры, делит их, снимает, но старуха Розова продолжает жить у меня. Я привыкла к ней. Возвращаться в дом, где кто-то обитает, пусть даже Ангелина Филимоновна - совсем другое дело, нежели в пустую бетонную коробку. Единственный минус - при режиме, строго установленным старухой, на личной жизни можно было поставить крест. Пригласить в гости поклонника, когда за стеной обитает Ангелина Филимоновна? Выручали однушки, которые сдавались за сто долларов в месяц, да разве в чужих постелях дело? Нужно что-то большее, как ни старомодно или пошло это звучит. Поэтому за эти тринадцать лет я сублимировала свои желания в несколько стихотворных сборников и бесчисленное количество статей в журналах и газетах.
Я по-прежнему работаю в свободном полете, у меня своя тематика и гибкий график. Деньги я заколачиваю на крепких, четких, как сводки с фронта, экономических статьях, а материалы о выставках, бутиках, премьерах и салонах позволяют мне вести некое подобие светской жизни. Вернисажи, показы, артистические ужины - к неудовольствию старухи Розовой я зачастую возвращаюсь далеко заполночь. Почти всегда выясняется, что именно в этот день, в этот час ей нужно было принять ванну, перестелить постель или подстричь жесткие, как пластик, ногти на ногах. И если я отмахиваюсь от безумных требований, с легкомыслием перенося дела назавтра, разгорается нешуточный скандал. Старуха кидает в меня подушки, тапки, пульты от телевизора и видеомагнитофона, а потом долго и с упоением рыдает басом так, что соседка Дарья Ивановна стучит в стенку.
"Она ревнует вас, - просто и бесхитростно объяснила докторша, раз в месяц посещавшая старую мегеру, - ей хочется быть там, где бываете вы. Вы для нее - пуповина, соединяющая ее с внешний миром. Через вас она поглощает события этого мира. Без вас она станет слепа, глуха, могут быть и осложнения. - ее может полностью парализовать. Лучше рассказывайте ей о своих праздниках, ведь это несложно, не так ли?" Я вняла объяснениям врача, и старуха больше не устраивала "кабацких скандалов", когда я приходила поздно. Покорно намыливая ее жесткую, как шкура слона, кожу на спине или переодевая ее в огромную фланелевую рубаху, я бездумно молола обо всем, что видела, слышала, с кем и о чем я говорила. Но вот что странно: чем больше я сживалась со старухой, тем меньше мне хотелось ходить на эти пресловутые презентации, вертеться, болтать, общаться. Казалось, что я заколдована злой волшебницей, и годы, проведенные с Ангелиной Филимоновной, старили меня гораздо быстрее, чем этого можно было ожидать от природы. Мне казалось, что я уже давно нахожусь в предпенсионном возрасте, что мое лицо покрыто километрами морщин, и ничего с этим не поделаешь. Мои подруги, легкомысленные и менее ответственные, сначала весело смеялись, когда я делилась с ними своими ощущениями. Но, видимо, было во мне что-то такое, от чего они постепенно стали удаляться от меня, пока от них не остались далекие голоса в телефонной трубке. Думаете, я расстроилась? - Ничего подобного. Я радостно заваливалась на свой диван с книжкой, радуясь, что не надо никуда мчаться, судорожно набивать прическу, делать маникюр, хватать такси и все это ради трех-пяти часов не всегда удачного веселья.
Иногда старуха вспоминала "молодость" - большой дом на Невском проспекте, где жило семейство потомственных врачей, где всегда было шумно и тесно, несмотря на огромные размеры квартиры. Войны, болезни, случайные роковые обстоятельства разметали эту огромную семью, из которой осталась старуха Розова и внучатый племянник - десятая вода на киселе, которому по странному стечению обстоятельств досталась во владение шикарная петербургская квартира.
Да ладно, что я все о старухе! Ведь главная героиня рассказа - все-таки я.
Мои личные скромные радости - любимый диван, хорошие книги, фильмы и разные калорийные вкусности с парой баночек джин-тоника. Чудесные кофточки и костюмы, приобретенные за время короткого замужества Ингмаром, любившем меня наряжать, тихо истлевали на антресолях. В них я больше не влезала. Гастрономические излишества давали о себе знать! Как говорится, пять минут на языке, всю жизнь на бедрах. Я выбрала для себя "элегантный английский стиль", покупала брендовые вещи пятидесятого размера в комиссионке "Второе дыхание" и не в очень дорогих магазинах. Пиджаки, брюки, обувь на низком каблуке - спокойная, уверенная в себе дама средних лет - так, казалось, я выгляжу со стороны.
На одной премьере я случайно столкнулась с Ингмаром.
- Ты ли это, дружочек мой! - затараторил он, распознавая в моих глазах известный вопрос.
- Глазам не верю! - продолжил он, не давая мне открыть рта, - куда ты дела свою тонкую талию, чудесные ножки? Что за постный вид, словно ты торгуешь подержанными вещами? Где твои мини-юбочки, колготки с люрексом, сапожки на высоком каблуке? Он поцокал языком: - Убрать это немедленно!
- Ты мне зубы не заговаривай! - мне удалось прорваться сквозь поток его слов, - скажи,
когда мать заберешь?!
- Георгий! - завопил Ингмар и замахал рукой кому-то в толпе, - ну, пока, приятно было поболтать, - он кивнул мне и ввинтился в плотную стенку людей, приступивших к фуршету.
Слова Ингмара больно укололи меня. Хорошо, что он не успел ничего сказать о моем лице. Как ни жаль, лишние килограммы откладываются не только на бедрах, но и на щеках, которые стали у меня прямо как у хомяка. Есть расхотелось. Я протиснулась к подносам с пирожными и завернула в салфетку парочку для старухи.
- Бабке? - кивнула невесть как оказавшаяся со мной коллега Лилька, специалистка по социальной теме и здоровому образу жизни.
- Ей, - кивнула я, - а ты почему не ешь? (У Лильки было завидная способность объедаться до отвала, не набирая при этом ни одного лишнего грамма)
- У меня диета! - громогласно объявила та
- Что???
У меня недавно аппендицит вырезали, вот еще пару недель придется помаяться. Слушай, - она крепко вцепилась в мой локоть, - какой врач!
У тебя ведь тоже проблемы с аппендиксом, пойди к нему. Сделает так, что уснешь с проблемой, а проснешься счастливая, как птичка. Такой хирург, золотые руки! Профессор, заведующий отделением, умница! Доктор Милош!
- Кто? - тихо переспросила я
- Игорь Милош. Галантный, импозантый. Но женат, есть дети, - вздохнула Лиля. (Лиля, как и я, была незамужем, но в отличие от меня искала мужей всегда и везде. Поиск был активным, но маршем Мендельсона пока не завершился).
- И так неловко получается, - продолжала верещать Лилька, - в больницу меня устроили из журнала "Женское здоровье", я обещала дать о нем статью на три полосы через две недели, а не могу.
- Почему? - машинально осведомилась я, не теряя надежны найти в толпе Ингмара.