Буркин Павел Витальевич : другие произведения.

Пепел Сколена 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В смертельной схватке схлестнулись два народа. Побежденные и победители, порабощенные и поработители, захватчики нынешние и захватчики вчерашние. Даже у вождей нет выбора - никто не властен убежать от судьбы, остановить древнюю вражду. Сметая границы государств, ломая судьбы и сжигая города, по миру Сэрхирга катится каток войны. Топливом для него служат старая ненависть и иномировые технологии. Кто прав, кто виноват - как разберешься, когда и те, и другие превзошли жестокостью зверей? Можно ли построить аналог СССР на средневековых технологиях? И выдержит ли испытание огнем и железом Любовь, зародившаяся на развалинах мира? Этого знать не дано никому. Потому что рушатся старые правила, а Ночь Мира сменяет Кровавый Рассвет. Полный текст второго тома - см. файл "Кровавый рассвет"
  Часть 1. Сколен в огне
  Глава 1. Оружие будущего
  
  [линия Михалыча]
  
  Прежде чем лезть в крепость, внимательно ее осмотри, учила Эвинна. Моррест усмехнулся: ее советы он применит для ее же спасения.
  Моррест слез с велосипеда, снял с натруженных плеч мешок. Осторожно, чтобы, не допусти Справедливый, не испортить оружие, приставил винтовку к мешку. Сейчас снять мешок с плеч - и можно будет отдыхать, развести костер и, наконец, выќтянуть натруженные за день ноги.
  Дед Игнат оказался прав на все сто. Велосипед позволил ему двигаться по крайќней мере вдвое быстрее, чем пешком. Вдобавок, в отличие от лошади, он не просил есть и не выдавал себя неуместным ржанием. Благодаря ему Моррест, потерявший, как выясќнилось, целую неделю, сумел-таки нагнать и даже немного опередить преследователей. Убедившись, что они свернули на гверифский тракт, он понесся к монастырю, движиќмый только одним желанием: оторваться от конвойных хотя бы на день, чтобы было время приготовить засаду.
  Ну вот, приехал. Впереди маячат стены Гверифа, конечно, не большого по ныќнешним временам села за рекой, а крепости и монастыря, где молятся и постигают заќветы Справедливого Стиглона добрая тысяча жрецов. Между прочим, и полсотни Воиќнов и Витязей Правды разных рангов. И - что в данном случае самое важное - професќсиональный заплечник, который уже знает, что наклевывается работенка. Точит, неќбось, топор или мылит веревку, зараза. Подавив внезапный и несвоевременный приступ ярости, Моррест тщательно припрятал в кустах ружье, загнал в самые дебри, накрыв листвой, велосипед - и вмиг превратился в скромного паломника, идущего поклониться божеству и обогатить Его слуг пожертвованиями. Эвинна была права. Посмотрим, что лучше - попробовать проникнуть внутрь и вытащить ее уже из храмовых подземелий или устроить засаду на дороге.
  
  Укрепления действительно были ничего. Если раньше он думал проникнуть внутрь под видом паломника, замаскировав ружье тряпьем, то теперь понял, что это самоубийство. Ведь важнее не вначале проникнуть в крепость, а выбраться с Эвинной потом. А тут придется и через стену перелезать, и в ров прыгать потом из него выбираться и бежать по полю под стрелами со стен. Вдобавок за нападением на храм на него легко натравят хоть рыцарей, хоть окрестных крестьян. Нет, если хочется покончить жизни самоубийством, следует приставить трехлинейку ко лбу и пальцем ноги спустить куќрок. Бах! - и то, что останется от головы, забрызгает молодую листву.
  Нет, как говорил один неглупый мужик, "мы пойдем другим путем". По дороге он видел место, где она проходит по берегу ручья, а склон над ней плотно зарос шиповќником. В таком месте двигаться можно только вперед или назад. Зато тот, кто сидит на самом верху, может видеть все движение на дороге, сам до последнего момента оставаќясь незамеченным. Помнится, проходя эту мышеловку, Моррест нешуточно опасался разбойников - уж больно там подходящее место. Но, к его немалому удивлению, все обошлось.
  Как и подобает паломнику, Моррест покрутился во дворе, даже посетил службу. Мысленно просил прощения у Стиглона за обман ("Но ее же несправедливо осуќдили!"). В душный, провонявший немытыми телами и подгнившими циновками, за клетушки в котором крохоборы-жрецы драли непомерную мзду, он не стал и ломиться. Пользуясь тем, что всем, и особенно страже, не до него, Моррест выбрался обратно за ворота. Похоже, намечается какой-то важный праздник, и в старинный, почитаемый храм ломятся тысячи паломников. Это хорошо: может быть, сразу и не смогут выделить отряд для погони. А может, наоборот, будут ловить с утроенным рвением, если частью праздника станет казнь Эвинны. Так что особо рассчитывать на бардак и суету в Гвеќрифе не стоит.
  Идти было часа четыре, на велосипеде по пустынным проселкам - и вовсе два. Моррест достал из кустов свое снаряжение и отправился к присмотренному месту. У него в запасе еще целые сутки, но надо еще успеть подготовить позицию, да не одну, а несколько лежек, с которых будет просматриваться дорога, но он сам будет незаметен. Стрелять с одного места - значит в итоге и самому нарваться на стрелу.
  При внимательном осмотре позиция показалась еще более удачной. Морресту очень понравилась молодая, но уже высокая и ветвистая береза, вставшая на входе проќхода. Если ее завалить так, чтобы она перекрыла дорогу, входя в горловину, они не увидят, пока не втянутся в узкий проход. А самому расположиться на входе, и для начала пропустить обреченных вперед. Тогда им будет некуда деваться. В ловушку-то они войдут, а потом начнется расстрел.
  Без бензопилы пришлось повозиться, но за два часа он справился и обычным топором местного изготовления. Жалобно заскрипев и затрещав, береза повалилась вниз, намертво перегородив дорогу. Крепкий и не обремененный лишним грузом человек перелезет, и то не сразу. А как быть с лошадьми, повозкой с клеткой, пленницей? Со своими раненными, которые появятся сразу же - они же не приучены рассыпаться и залегать! Наоборот, для солдат ближнего боя при атаке из засады наилучшее решение - сомкнутый строй, прикрытый щитами от стрел. И будь у Морреста обычный лук, так бы все и получилось. Только винтовка Мосина - не лук.
  Закончив приготовления, Моррест улегся на первую из заготовленных позиций, поудобнее приладил ружье и затаился. Теперь - только ждать, пока правдюки подойдут. От долгого ожидания азарт и решимость как-то незаметно начали таять. В голову полезли мысли, каких на самом деле быть не должно. Ведь что он сейчас, по сути, делает? Готовится по-подлому, из засады, применяя оружие, которого у них нет, расстрелять ничего ему лично не сделавших людей. Просто выполняющих свой долг: отконвоировать преступницу в место исполнения приговора. Более того, по понятиям родного Уголовного кодекса то, что он собирался сделать, квалифицируется как умышленное убийство представителей правоохранительных органов при исполнении плюс незаконное приобретение боевого оружия и боеприпасов. Дед Игнат, кстати, тоже мог бы огрести срок за незаконное хранение и сбыт оружия. В прежней жизни, интеллигентный и законопослушный, он даже не знал, сколько за такое можно огрести лет в колонии строгого режима. Здесь, конечно, никто его не посадит - или все-таки посадят, но не на зону, а на кол. На кол не хотелось.
  Но если он не попытается, Эвинне точно не жить! Слишком важным персонам она успела досадить. Слишком большую опасность стала представлять для существующего порядка. И зачем тогда, спрашивается, было возвращаться, навсегда отрезая себе дорогу назад. Или все же не отрезая?..
  От размышлений Морреста отвлекло конское ржание и пока что едва слышный стук подкованных копыт по старой, уже почти скрытой камнями брусчатке. Минутой позже к ним прибавились какие-то приглушенные голоса и скрип колес. "А вдруг не те?!" - подумал Моррест с ужасом. Если какие-нибудь купцы пройдут за час до правдюков, он не успеет восстановить завал. И тогда вояки Справедливого Стиглона после первых выстрелов проскочат мимо, довезут пленницу, а потом еще бросятся в погоню с подкреплением. Тогда ему останется только бежать - и скитаться по стране, пытаясь спрятаться от гражданской войны.
  Но это оказались именно храмовники. У Морреста отлегло от сердца. Он заметил их позже, чем рассчитывал - отчего-то ему казалось, что дорога будет просматриваться километра на два, а оказалось, все, что ближе километра, скрывал поворот. Впрочем, хватало и того, что есть, позиция уже занята, и надо только подпустить храмовников поближе... А потом пропустить туда, и уж когда решат поискать обходную дорогу, приголубить где-нибудь с километра. Винтовка Мосина такие фокусы позволяет. АКМ тоже, но он все же создавался для другого: оружие уличного боя для средненьких стрелков.
  А небольшая колонна все приближалась, она уже почти перешла невидимую границу, очерчивающую зону прицельной дальности. Они особо не мешкали, но и не гнали коней. Обычная, не слишком широкая рысь, чуть быстрее, чем движется пешеход. Таким темпом придется ждать еще минуту. А ведь они еще должны проехать теснину и вернуться... О том, что возвращаться стражники будут уже готовые к отпору, Моррест отчего-то не подумал.
  Пока церковники, ни о чем не догадываясь, шли к засаде, Моррест успел рассмотреть будущих жертв до мелочей. Их по-прежнему было восемь - шестеро с копьями и мечами и двое лучников. Еще имелся возница - явно не из простых, уж очень накачанный, да вдобавок за плечом висит искусно притороченный кистень, а на поясе кинжал. Простые кучера с оружием не ездят, да и не поручили бы "простому" транспортировку такой преступницы. Еще трое - то ли слуги, то ли оруженосцы. Молодые парни в монашеских балахонах, только отчего-то кажется, что под балахонами кольчуги. Ну, кольчуга от дробовика не спасет. Сама пленница едет в единственной повозке - разумеется, в кандалах, да еще и в клетке из толстых деревянных жердей. Нет, все-таки удачно он стащил в одной из деревень топор. Может, можно им разбить и кандалы...
  Последнее сомнение. Вдруг везут преступника, да не ее? Освободить по ошибке какого-нибудь местного чикатиллу совсем не хочется. Но нет, там, в клетке, именно Эвинна. Такую косу, как у нее, сложно не узнать. Да, а вот и ее голос: на ухабе телегу тряхнуло, Эвинна стукнулась головой о "прутья" клетки и до боли знакомым жестом почесала голову.
  Ничего не предчувствуя, храмовники втянулись в теснину. Моррест держал их в прицеле, готовый сдеать первый в этом мире выстрел из огнестрельного оружия - и тем открыть новую эпоху в военном деле Сэрхирга. Черное дуло винтовки медленно смещалось вслед за храмовниками, будто оружие Великой Отечественной пристально наблюдало за ними.
  Но все вышло по-другому. Метрах в семистах вояки остановились. Собрались вместе. Вроде бы совещаются: решают, стоит ли ехать по опасной теснине. Моррест их понимал: с одной стороны и правда, не стоит соваться в готовую ловушку. Но с другой - обходной путь займет лишний день, а им велено доставить Эвинну как можно скорее...
  Неужто заметили? Или просто решили, что в такой теснине ожидать можно всего, и надо приготовиться к бою? Конечно, разбойники вряд ли рискнули бы нападать на храмовников - они ведь в того же бога веруют, так что... Но береженого Справедливый бережет - уж это прошедшие огонь и воду правдюки должны знать. И правда, разбирают в повозке щиты и шлемы, натягивают кольчуги, проверяют, как идут из ножен мечи... Значит, сейчас двое или даже трое под прикрытием обоих лучников спешатся и двинутся осмотреть склон. И некоторое время спустя наткнутся на одну из оборудованных лежек. И сразу все сообразят, а тогда будет не до охоты - самому бы уйти живым. Если на ближних дистанциях, не выручит и трехлинейка.
  И правда, спешились! Понятное дело: на коне по зарослям не полазишь. Меченосцы впереди шли в полный рост, как на параде. Всем своим видом они будто бы говорили: "Мы вас заметили, нападете - вам же хуже!" Моррест навел винтовку на переднего - рослого мужика в полном доспехе и с копьем, поймал в прицел грузное, и не от жира, а от мускулов, тело. Ловко прикрываясь щитом (ну, это уж лишнее - от усиленного винтовочного патрона образца 1908 года не спасет и бронежилет), латник вертел головой, обшаривая взглядом кусты. Сбоку от него свою полусферу пас напарник; третий двигался сзади, зато держал в руках метательный нож. Атас. Если подпустить ближе ста метров, лучники и ножеметатель завалят без вариантов. Дай им только увидеть цель. Нет, лучников надо валить первыми, они единственные представляют настоящую опасность. Ну, имей вас всех Справедливый разными способами...
  Моррест плавно потянул курок. По ушам стегнул подзабытый грохот выстрела, приклад неожиданно сильно, сильнее, чем у АКМа, ударил в плечо. Долететь стрелы еще не могли, но Моррест откатился в самые кусты, кое-как прикрыв глаза от крапивы. Не услышав топота сапог, не замечая впереди особого движения, Моррест рискнул осторожно выглянуть из засады.
  Сомкнув щиты, храмовники отходили назад, к повозкам. Наверное, они так и не поняли, отчего вдали сухо треснуло, а в кустах далеко вверх по склону мелькнула чуть заметная вспышка. Но один из лучников, хрипя от боли, повалился в окровавленные кусты. Плащ на животе, надетый поверх кольчуги, уже набряк кровью. Оправившись от шока, напарник убитого попытался уйти с линии огня... И лук с резким хрустом ломается: второй раз Моррест промазал - но, оказывается, пуля перебила лук. С проклятьем отбросив остатки лука, воин выхватывает недлинный меч. Так, один уже не так опасен, а второй? А второй, похоже, вообще отбегался. С пулей в животе не живут... Если, конечно, нет возможности срочной госпитализации. А умирают долго и страшно. Теперь этот с...ный ножеметатель. Держит, гад, нож наизготовку, чуть неосторожно двинешься - и получишь пять вершков стали в горло. Кончать надо с ним... Проклятье, куда патрон укатился? А, ладно, еще есть.
  ...Готовясь к бою, Моррест опасался, что страх властно пригвоздит его к земле, не даст стрелять и менять позицию. Но нет, все страхи остались где-то далеко, едва прозвучал первый выстрел. А менять позицию, похоже, не надо вообще. С винтовкой Мосина сиди себе между колючих кустов шиповника, да отстреливай правдюков. Как в тире... Остался лишь азарт, холодная ненависть к этим храмовникам ("Вы бы так с алками воевали!") и горячее, острое желание спасти из их лап Эвинну. Второй лучник подобрал оружие убитого - но на этот раз Моррест попал точно в грудь. Пуля аж отшвырнула с тропы уже мертвого врага. Патрон!...
  Его напарники замешкались. То, что двое отборных воинов вышли из строя, а один уже не дышит, могло означать лишь одно: они столкнулись с чем-то таким, что перевесило многолетнюю выучку и огромный боевой опыт. Значит, дальше лезть - значит заработать новые потери. И гром этот, здорово смахивающий на кару Богов... Тем более, что и задание у них не очистить высоту от противника, а доставить пленницу в Гвериф. А с непонятным пусть разбираются жрецы. Только подобрать раненых, и...
  Храмовники отходили грамотно, прикрывшись щитами. Будь у Морреста автомат, их можно было бы положить одной точной очередью. С винтовкой тоже проблем не было - они так и не подобрались ближе пятисот метров. Стреляй себе, а патронов еще десять штук.
  Бабах! Рослый щитоносец, будто получив подножку, валится назад. Бабах! И с головы его напарника срывает горшкообразный шлем, а из-под шлема брызгает красным. Самое умное, что они сейчас могут сделать - наплевать на устав Храма и драпать далеко и быстро. Тогда Моррест не станет их трогать, ему чем дальше, тем меньше нравилось это избиение.
  Бах! Промах... А патрончиков-то осталось всего восемь - не потому, что дед Игнат оказался скупердяем, просто у него больше не было, он и эти-то невесть где достал. Больше мазать нельзя. Уже ни на что не надеясь, правдюки отходили к повозкам. И гибли, гибли, гибли... Будь у противника луки, они бы рассыпались, залегли, начали отстреливаться. Но невидимая мгновенная смерть, непонятно откуда летящая и недосягаемая даже для лучников, разом вышибла из голов годы учебы, а потом опыт десятков боев. Остались инстинкты, а они повелевали не драться, а спасаться. Не рискуя промахиваться, Моррест тщательно выцеливал каждого из вояк. И безжалостно жал на курок. По-человечески он им даже сочувствовал - другое дело, что оставить их в живых - не мог. Если хоть один подберется к нему на дистанцию удара мечом (или броска ножа или копья) - Эвинна свободы не увидит.
  Бух! Бу-ух! Бубух! Возница и оруженосцы так и не успели понять, что к чему и принять меры: например, убить пленницу, чтобы ее не освободили. Полутонный удар пули снес возницу с облучка и швырнул в пыль лицом, вокруг головы пыль стремительно темнела. Оруженосцы метнулись к упавшему - и распростерлись сверху один за другим. Ну все, теперь, кажется, осталось только освободить Эвинну. Даже если из храмовников кто-то не убит, они уже не смогут помешать. Значит, и незачем добивать, хоть и остались три последних патрона к винтовке. Моррест встал. Да, винтовка поработала на славу, доказав, что на тульских оружейных заводах свое дело знают. Но вряд ли стоит показывать ее Эвинне. Тремя патронами войну не выиграешь - что тешить ее бесплодной надеждой на чудо-оружие? Моррест уже приготовился, широко размахнувшись, швырнуть винтовку подальше в кусты, когда на самом пределе слухе услышал едва уловимый шелест листвы - и свист стали. Пригнуться и увернуться времени не оставалось, разве что чуть довернуть приклад винтовки так, чтобы он прикрыл пах, а ствол - горло... Звон стали о сталь, едва заметный днем всплеск искр - и что-то рвануло плечо. Миг спустя рубаха стала теплой и мокрой, а предплечье обожгло болью. Значит, брошенный в горло нож ударил в ствол трехлинейки, отклонился и чиркнул по предплечью. Если оружие не отравлено - наверняка царапинка.
  Бросок был сделан метров с двадцати, из-за кустов. Значит, обошел, гад, сзади, выждал, пока нападающий раскроется - и метнул нож. Ловок, нечего сказать; и у него бы получилось, если бы винтовка еще раз не спасла нового хозяина. Молниеносное движение - и в руке воина уже блестит следующий подарок, заточенный до остроты бритвы сюрикен - но винтовка Мосина в руках Морреста последний раз стреляет. С такого расстояния раненного, но еще живого храмовника отбрасывает аж в кусты шиповника - оттуда он точно без посторонней помощи не выберется. Ну, а теперь... Прости, винтовочка, но твое время тут еще не пришло. Как ни жалко, Моррест широко размахнулся и бросил оружие в самые колючки. Оставшиеся патроны просто высыпал в пыль. А чуть поодаль в кустах застыл на вечной стоянке велосипед. Едва ли все это еще понадобится в девственном, еще не доросшем до чудес техники мире. А значит, с иномировым снаряжением придется расстаться. Моррест с явным сожалением посмотрел вослед винтовке и сломя голову понесся к телеге с Эвинной. В руке у него остался только один колун.
  Телега из толстых березовых жердей была прочной - но все же не настолько, чтобы не поддаться топору. Освободив Эвинну, Моррест вместе с ней побежал к Фибарре и, надеясь надежно уничтожить следы, смело забежал в воду. Плечо болело и кровило, но по сравнению с близостью Эвинны это просто не имело значения. И уж тем более не жалел он о пропавшем снаряжении.
  Зря. Ибо напавший на Морреста храмовник остался в живых. А выстрелы, оказывается, слышали крестьяне ближайшей деревни, оттуда приехал жрец, который помог еще не умершим раненым, а потом дал знать отцу Эльферу в Гверифский монастырь. Посланная на место происшествия группа жрецов и храмовых воинов обшарила все подступы к месту происшествия - и нашла-таки и винтовку, из которой велся огонь, и пули, попавшие в землю и в тела убитых, и три брошенных патрона. И, само собой, прислоненный к старой рябине велосипед. А уже в тиши храмовой кельи, сопоставив полученные сведения, жрецы пришли к интересным выводам. И все бы ничего, если бы эти выводы упокоились в храмовых архивах, и были бы найдены историками веков десять спустя. Но очень скоро обстоятельства заставят храмовников делиться.
  Словом, к добру ли, к худу - Моррест здорово недооценил техническую сметку местных ученых. Впрочем, и не местных тоже. Потому что, если бы знал, что так обернется, закинул бы винтовку в какой-нибудь пруд. Но пока ему было не до того. Снова видеть Эвинну, держать в руке ее руку, слышать ее голос - он и не знал прежде, как это прекрасно...
  
  Глава 2. Дети войны
  
  [линия Михалыча]
  
  Они сидели на островке посреди неширокой, но быстрой речки. Мокрые, изрядно продрогшие на холодном ветру, но сейчас это не имело никакого значения, любовь грела их не хуже костра. Эвинна не могла на любоваться на парня. Какой он, оказывается, красивый в лунном свете... Да ведь и днем не хуже, только раньше она этого не замечала. Все думала: "И зачем я тащу с собой этого неумеху? Вот, оказывается, зачем. Да пусть он больше ничего не успеет сделать в жизни - все равно теперь в мире не будет человека роднее. Кто бы побеспокоился, узнай, что бывшая кандальница, а ныне несостоявшийся Воин Правды, осуждена на смерть? Да никто, а вот нашелся один, кому на нее не плевать.
  "Нарушила клятву!" - вяло ворохнулось в голове. "Да заткнись ты!" - так же без слов возразила она воображаемой спорщице. И руки, те самые, которые убивали Тьерри, а потом многих других, возомнивших, что сильному можно все, обняли Морреста за плечи, прижав к себе. Губы девушки легонько коснулись щеки Морреста.
  - Поцелуй меня, как тогда, - прошептала Эвинна. - И, не дожидаясь приглашения, прижалась ртом к губам юноши. Ее губы были полными, горячими, чуть влажными. Может быть, жестковатыми, обветренными на бесконечных дорогах. Но разве было Морресту дело до этого? Он прижался к Эвинне, где под рубахой билось юное, такое большое, что вместило любовь ко всему Сколену, сердце.
  Они оборвали поцелуй только когда стали задыхаться. Потом поцеловались снова и снова. А потом одежда с них слетела, и под шепот Эвинны: "Иди сюда!" - Моррест забыл обо всем на свете - об огромном, неустроенном и несправедливом подлунном мире, в котором можно сражаться за то, что считаешь правдой, а еще любить и ненавидеть, потому что без одного не бывает другого. О жизни на сквозняке истории. О королях, монахах и проститутках, которые променяли на власть и деньги самое дорогое в мире. Даже о Богах, которые там, наверху, тоже лишены того, что дано двоим влюбленным - хотя бы потому, что за вечность Их жизни успело надоесть до оскомины и опротиветь. В мире остались лишь он, она и - на самой грани восприятия - заливавшая мир серебром луна.
  И было им хорошо, очень хорошо.
  А потом, усталые и опустошенные, они откинулись на мокром плаще Эвинны, брошенном на песке, и любовались на бездонный звездный небосвод. Ночь была удивительно теплая и ясная - после Великой ночи такие бывают очень редко. Плыли по небу удивительно большие и яркие звезды, сияла огромная луна, обливая все вокруг призрачным серебром. Лунная дорожка на Фибарре звала в сказку, в мечту, и казалось, что никого, кроме их двоих, и нет на свете.
  - Мне холодно, - шепнула Эвинна, не потому, что ночь была такая уж холодная. Просто нестерпимо хотелось, чтобы все это повторилось еще хоть раз. Откуда-то пришла мысль, что это последняя возможность отбросить притворство и стать самими собой. Ночь же летняя была до ужаса коротка, и надо успеть все. Моррест то ли угадал ее желание, то ли и сам хотел того же, а только, уже ничем не сдерживаемый, прижался к ней еще сильнее, целовал ее с еще большей страстью, обнимал и любил сильнее, чем в первый раз. Его разгоряченный, дразнящий язык не покидал ее рта, но Эвинне не было это неприятно, и она сама его облизывала.
  Перед ней промелькнула вся недлинная жизнь - болотная деревенька, северные горы, снова Сколен... Тогда, рыдая и дрожа под безжалостной тушей фодира, она и подумать не могла, что от этого можно получить ни с чем не сравнимое удовольствие... Они забыли обо всем на свете, и только когда восточная кромка неба стала светлеть, а звезды и луна начали блекнуть, Эвинна устало откинулась на измазанном в песке плаще, послужившем им любовным ложе, одной рукой по-прежнему обнимая Морреста за плечи. Провела языком по вспухшим от поцелуев губам и усмехнулась:
  - Ну и натворили мы с тобой сегодня, Моррест!
  - Да уж, Эви! - засмеялся он тихо. В его глазах светилось безграничное счастье. "Почему же мы раньше стеснялись, даже боялись друг друга? Почему перестали притворяться только теперь, когда время для любви почти ушло, а впереди лишь война, кровь, пожары, ненависть? - И, словно сама себе признаваясь, Эвинна подумала: - Потому что мы не верили в счастье, не верили, что не только кровь и ненависть правят на этой земле. Слишком много мы пережили - и я, и он, не привыкли к счастью... А оно есть, его только надо найти... Но теперь мы его нашли".
  И с этой мыслью она и заснула на безымянном островке в объятиях самого близкого под луной человека.
  Проснулись они после полудня, когда солнце пекло особенно сильно. В сероватой хмари, которая с Великой Ночи подчас еще затягивала небеса, образовался разрыв. Небеса в нем синели невероятной, первозданной синевой, а солнце, поместившееся в самой середине, изливало на землю волны давно забытого зноя, в котором, казалось, нежилось все живое.
  Первым проснулся, как ни странно, Моррест. В лучах непривычно яркого и горячего, совсем как их любовь, солнца Эвинна казалась особенно прекрасной. Она так и лежала голой - как в тот момент, когда губы шептали: "Иди ко мне!" - а тело гибко отвечало на каждое его движение. Ее плащ, мокрый, а теперь и испачканный песком, служил им обоим постелью. Огненно-рыжая коса, небрежно брошенная на плечо, начищенной медью сверкала на солнце. Чуть заметно подрагивали ресницы, необычайно длинные, каким позавидовала бы любая принцесса. Рот, умеющий так неистово и щедро дарить наслаждение, чуть приоткрыт. Внутри влажно блестели на солнце снежно-белые зубки.
  Не удержался, поцеловал эти пухлые, мягкие, яркие губки. Эвинна же, будто и ждала этого, ласково улыбнулась и ответила на поцелуй. Но уже возвращалась извечная, тоже манившая Морреста целеустремленность и практичность.
  - Представляешь, мы тут любим друг друга, а эти дурни храмовые, небось, сейчас по лесам и болотам бродят, нас ищут, - Эвинна засмеялась тихо и счастливо. Улыбающаяся, она была еще прекраснее, хотя куда уж дальше?
  - Что тут смешного? - не понял Моррест, удрученный тем, что если бы попались на глаза погоне, их бы взяли в таком виде.
  - Да то, что такую ночь эти дураки потратили на шараханья по болотам! Погоня провела ночь хуже преследуемых! - сказала Эвинна и подарила Моррест еще одну ослепительную улыбку. И быстро, совсем как в пещере на Гевине, поцеловала его в губы. Затем ее лицо мигом стало серьезным и озабоченным - будто задули свечу.
  - Хватит целоваться, - уже совсем другим, деловым тоном, произнесла она. - Поженимся, тогда можно будет хоть каждую ночь.
  - Поженимся? Кто нам позволит?
  - Люди, бьющиеся за Правду, могут позволить себе все, кроме Неправды, - ответила она словами, которые летописи приписывают императору Эгинару. - А священник или жрица Алхи, которые согласятся нас повенчать, наверняка найдутся. Не все же продались Амори с потрохами! Может быть, затаились, но не продались!
  - А что мы сами теперь будем делать? - спросил Моррест.
  - Пора бы уже понимать, - сказала Эвинна с суровой усмешкой. - Ты, наверное, уже и сам насмотрелся, как народ живет под властью Амори! А может быть, тебя убедила моя судьба. Ведь сознайся, проходил села, о которых я тебе говорила?
  - Да, до самого Донведа. По следам погони.
  - Значит, все видел. Значит, понимаешь, что под "мудрой" властью Амори сколенцам не жить. А раз понимаешь, чего спрашиваешь? Если кто-то покажет, что алков можно бить, что не боится врага - запылает вся страна. Будет, как на Гевине, только еще серьезнее. Не надейся, что все миром решится...
  - Так, может, лучше оставить все как есть? Ведь живут как-то...
  - Многие так думают, - неожиданно спокойно произнесла Эвинна. - Интересно получается: если грабителю отдать кошелек добровольно, так он будто бы враз подобреет, перестанет промышлять на большой дороге, а награбленное сироткам раздаст, и сам в монастырь пойдет? Веришь в такой исход? Вот и я не верю. Бандита остановит только меч. Или стрела в пузо.
  - Но ведь это значит открыться...
  - А ты чего хочешь? Сидеть в лесах и смотреть, как тут чужаки хозяйничают?
  На этом споры закончились. Эвинна навела в своем крохотном отряде порядок, в очередной раз показав, кто здесь главный. Впрочем, Моррест не обижался. Для него она была прежде всего любимой. Ему нравилось, как она улыбалась, и он готов был идти за ней всегда, чтобы на серьезном и сосредоточенном лице лишний раз проскользнула улыбка...
  Они перешли реку (это тебе не Эмбра, на которой бродов нет и быть не может) по узкому броду, и очутились уже не в храме, а собственно в поселке, еще недавно уездном городке Гверифе. По нынешним временам поселок был большой, добрых сто дворов, но не Эшпер, не Валлей и, тем паче, не Макебалы. Он стоял в стороне от старого, взятого и сожженного "Людьми в шкурах" городка - там, говорят, до сих пор валялись обгорелые, неприбранные кости. Особенно в храме, где пытались скрыться от северян женщины и дети. Самое интересное, в полумиле от городских стен, за редкой березовой рощи, стоял монастырь, в котором было под сотню Воинов Правды. Ударив озверевшим "людям в шкурах" в спину, они могли бы выбить из города убийц. Тогда те, кто остались за пробитой стеной... нет, скорее всего все равно бы умерли, но попозже - от голода, холода и чумы. Или от рук дезертиров, они ведь тоже хотели есть, хотя бы трупы...
  Когда снова показалось солнце, люди не вернулись на проклятое место. Закопченные стены так и стояли нетронутые, как памятник былого кошмара. Нынешний Гвериф стоял в двух милях выше по течению Фибарры. Две улочки, пересекающиеся почти под прямым углом, на пересечении образовалась небольшая площадка, и там собралось все население поселка. Они махали руками, ругались, о чем-то кричали... Двое поспешили туда.
  - Что здесь происходит? - спросила Эвинна крайнего.
  - Приезжал хозяин новый, Вилибальд ван Тэйн. Из алков отец его был. Сволочь был - не приведи Справедливый такого! А как помер, сыновья решили разделить между собой село, и каждому теперь придется платить столько, сколько одному Тэйну ван Весту платили. Но тому-то всем селом платили! Сказали, что если мы сегодня не соберем дань, они заберут ее женами, дочерьми, сестрами...
  Вдали уже виднелась пыль, зоркая Эвинна разглядела в пыли силуэты всадников. Их было немного, те три рыцаря, да еще парочка, видимо, дружков - но в бою, знала Эвинна, каждый стоит десятка крестьян. Что и показали Кровавые топи. Вдобавок за их спинами шли десятеро пеших копьеносцев. Но что-то делать ведь надо! Безнаказанность рождает преступление.
  Рыцари приближались обманчиво-неторопливо, из-под копыт разлеталась пыль. Изредка брызгали искры, когда подковы на копытах попадали по камням. Над головами всадников подняты копья с пестрыми, бьющимися на ветру флажками. У алков ведь что ни рыцарь - то стяг, будто каждый сам себе принц. Из-за обтянутых кольчугами плеч виднелись крестовины мечей.
  Эвинна неотрывно смотрела на группу рыцарей, лицо закаменело, под кожей ходят желваки. Будто вернулась в тот погожий августовский вечер, когда ждали мужей, братьев и отцов, а приехали... Будто снова она, маленькая, на руках у Фольвед, и видит, как лицо матери посерело, как с него словно ветром сдуло любовь и ласку. Вот так же смотрела мать на топчущих родную землю чужаков, а трехлетняя Эвинна, держась ручкой за подол маминой юбки, с тревогой смотрела на мать, не понимая, чем она провинилась, что на лице матери не осталось ни следа любви и радости. Эвинна помнила, как мать будто мгновенно постарела лет на десять. Но лишь много лет спустя ей стал понятен безысходный ужас того вечера.
  Давнишний кошмар, преследовавший всю жизнь, властно ворвался в сердце, ожил и принялся терзать душу. Но сама она стала другой - не такой, какими были родители, какой была она сама еще лет десять назад. Страх и горе властно отодвинула ненависть. ОНИ хотят НАШЕЙ крови. ОНИ не остановятся, пока ВСЕХ НАС не сведут с лица земли. И у НАС есть только один выход: смести ИХ со СВОЕЙ земли.
  Эвинна обнажила меч и нехорошо усмехнулась:
  - А и трусами же стали сколенцы!
  Ее насмешливые, жестокие - но сейчас необходимые слова разбили кошмар, помогли стряхнуть оцепенение. Рослый мужчина, уже готовившийся ползать в пыли, умолять и унижаться, выпрямился и с ненавистью взглянул в сторону неспешно, с сознанием своей силы приближающейся кавалькады.
  - И правда, - вклинился Моррест. - Они вас убивают, грабят, насилуют, а вы покорны, как бараны! Покричите - и разойдетесь, а потом отдадите последнее и проводите в рабство близких! Если б те, кто пал в Кровавых топях, только видели вас сейчас...
  Моррест не знал, что попал в точку: Гвериф проводил в поход против Амори шестнадцать лет назад полсотни крепких парней. Не вернулся ни один... Эвинна с радостью отметила, как толпа, еще недавно разбегавшаяся по домам, замерла, даже те, кто пытался спрятаться от неизбежного, хоть немного отсрочить встречу с кровопийцами, повернули назад. Самые предусмотрительные уже нагибались, выхватывая с пыльной улицы камни, а один поплевал на руки и вывернул из плетня здоровенный кол. Из-за кустов сирени раздался женский голос:
  - Вы же мужчины! Девчонка храбрее вас оказалась!
  - Что брешешь, Мардана?! - высунувшись на крыльцо, заорал мужичок с сизым от пьянства носом. - Они же всех порешат!
  Но на помощь Мардане уже спешил какой-то рослый мужчина. Со всей силы, с плеча, ударил пьяницу в лицо, повалил и, сцепившись, как два пса, они покатились по пыли.
  - Всю жизнь ей сломал, сука, всю жизнь! - хрипел нежданный защитник. Все обернулись было на шум драки, но в это время передний из рыцарей, наверное, тот самый Вилибальд, осадил храпящего коня шагах в пяти от толпы.
  Увидев колья и камни, он уже понял, что происходит, наметанный глаз рыцаря сразу выделил в толпе зачинщиков. Алк, видимо, смекнул, что сейчас решается, будут ли эти навозные черви ползать в грязи, целуя следы подков его коня. Или придется возвращаться назад, в Алкию, и снова познать долю младшего сына, которого кормят лишь из милости, но в любой момент могут указать на дверь, мол, иди хоть в наемники, хоть в разбойники...
  То же самое до ужаса отчетливо, безо всяких оговорок и лицемерия, осознал и каждый, перед кем храпели, скаля желтые зубы и взбивая пыль подковами, огромные рыцарские кони. Они не были воинами с пеленок, для которых лучше плена смерть - но каждый, наверное, даже не умея облечь свои ощущения в слова, почувствовал: когда-то надо остановиться. И, если не получится победить, умереть. Только умереть уже не свиньей под ножом, а человеком. Каждый из нас, думали, наверное, люди, не властен в том, где и когда родиться. Одни рождаются королями, другие крестьянами, а третьи и сами не знают, кто были их предки. Но человек выбирает сам, как и когда уйти из этой жизни. И можно уйти из нее не в смерть, а в бессмертие.
  - Стоять! - подняв руку в латной рукавице с зажатой в ней плеткой, скомандовал Вилибальд. - Шапки долой и на колени! А через час мы ждем дани - или сами пойдем по домам! Тогда пусть никто не жалуется!
  Алк говорил короткими, рубленными фразами, повинуясь едва заметному движению пяток, конь двинулся в сторону толпы, передние из селян попятились. Закованный в латы, со стальной маской забрала вместо лица, с плетью в руках, прикрытый с двух сторон опустившими копья рыцарями, он был поистине страшен. Он сознавал свою силу и свою безнаказанность. Он был уверен: сколенские свиньи рождены, чтобы валяться в грязи и чистить языками его сапоги, и что их женщины созданы для его забав, а их храмы - для того, чтобы справлять у стен нужду. А сами они - чтобы кормить его и других людей народа-господина. А эту девку, которая взбаламутила село, он первую нагнет раком, а потом порубит на части, чтобы сам Ирлиф содрогнулся! Так, и не иначе! Пусть каждая сколенская свинья склонится перед алкской властью - или пусть сдохнет! Как шестнадцать лет назад у Кровавых топей, перед отцом...
  - Что, не хотите по-хорошему? - ощерился рыцарь, затыкая плеть за пояс. Потянулся за мечом, с металлическим шелестом тяжелое лезвие вырвалось из ножен. - Бросьте камни, свяжите этих двоих и отдайте, что положено по закону - или умрите!
  - Попробуй только, скотина! - отрезая все пути к отступлению, крикнула Эвинна. Растолкав селян, она протиснулась вперед. Вытянув меч из ножен, Эвинна стояла перед толпой селян, как бы предводительница войска. Рыцарь легонько опешил, теряя закипающий боевой азарт. Надо с ней что-то делать, но как? Как не просто убить, но опозорить ее, добиться слез и стенаний, которые - знал рыцарь - у всех отобьют желание сопротивляться.
  - Ты кто такая? - спросил он.
  - Какая разница? Я - сколенка, дочь воина, павшего у Кровавых топей. Остальное неважно. Уводи своих, и останешься жить.
  Она говорила так, будто за ее спиной была не толпа испуганных, не знающих, что делать, селян, а легионы прежних Императоров, наконец пришедшие карать озверевших мятежников. Так оно и было, только вместо легионов за ее спиной стоял народ Сколена и тени тех, кто пали в Кровавых топях... Может быть, оттуда, из чертогов Справедливого Стиглона, отец благословлял дочь искупить позор поражения. Идти до конца, не сдаваться и не отступать. Довольно. Вперед, за Сколен, за Императора! И пусть будет или смерть, или победа!
  - Хочешь потребовать виры за отца? Ну, попробуй, попробуй...
  - И не только за него, - усмехнулась Эвинна. Ненависть пьянила, как крепкое вино, выжигала давний страх, неверие в свои силы. - За всю мою землю. За Сколен.
  - Так ты императрица Сколенская?! - глумливо ухмыльнулся рыцарь. - То-то гляжу, и меч краденный!
  - Меч мне оставил отец, - недобро усмехнулась Эвинна. - А у вас не только оружие краденное - и земля, и победы, и сами вы воры и дети воров. Как еще звать тянущих руки к чужому? И король ваш - король воров...
  ...Меч ударил без замаха, неразличимым глазу, если не знать, как смотреть, движением. Эвинна бы нипочем не успела, если бы не ожидала от алка чего-то подобного. Наклон, уход в сторону, длинный выпад - нет, не в ногу рыцарю, в подпругу. Алк съехал с лошадиной спины и с лязгом рухнул в пыль. Подняться ему было не суждено: молнией блеснул отцовский меч - и в пыль брызнула свежая кровь, Виллибальд ван Тэйн распластался в пыли, отрубленная голова повисла на лоскуте кожи. Второй рыцарь выбросил руку с копьем, целя в шею Эвинны, но кол в руке одного из селян взвился в воздух - и грянул в грудь алку. Кольчугу деревяшка не пробила и не выбила алка из седла, но удар оказался безнадежно испорчен, копье вырвалось из руки и с грохотом упало наземь.
  На площади воцарилась гробовая тишина. Алки не могли осознать, как все случилось, и как она посмела вот так запросто, как свинью, зарезать алкского рыцаря. А сколенцы тем более не могли избавиться от застарелого страха перед чужаками. Потом события понеслись со скоростью неистового горного потока, каких Эвинна навидалась на Севере. Первой поддержавшая Эвинну женщина, которую звали Марданой, выхватила из-под ног увесистый камень и двумя руками швырнула в сторону алков: за что-то она ненавидела пришельцев больше, чем остальные. Покачнулся от попадания в забрало один из рыцарей. Свистнула стрела, выпущенная одним из пехотинцев, и женщина осела в грязь, но уже летели в алков камни, колья, а посреди сельской улочки плечом к плечу встали Эвинна с Моррестом. Рослый мужчина уже завладел новым колом и, размахнувшись им, бросился в бой. В следующий миг две толпы с ревом сшиблись, и Эвинна забыла обо всем в круговерти схватки.
  ...Третий выпад рыцарь пропустил и повалился в пыль с глубокой раной в бедре. Не убит, но драться больше не сможет. Миг спустя его скрыли селяне, бьющие поверженного всем, что оказалось под рукой. Было видно лишь, как поднимаются и опускаются колья, вилы, топоры, цепы, кулаки, ноги...
  Последний рыцарь уже поворачивал коня, бросая на произвол судьбы уцелевших пешцов, мчались обратно по дороге. Но уйти ему было не суждено: Эвинна уже завладела луком упавшего пехотинца. Короткий свист - и алк валится с коня, между лопаток торчит черное жало стрелы. Пехотинцев валили одного за другшим, двое самых умных бросили оружие и взмолились о пощаде. Те, кто поглупее, сейчас погибали в кустах в овраге за околицей. Щадить селяне были не намерены: вырвалась на волю шестнадцать лет дремавшая ненависть. Она, эта ненависть, пополам со стыдом, что позволили алкам хозяйничать на своей земле, бросала людей на копья и мечи, заставляла вонзать колья в слабые сочленения доспехов, и даже умирая, в агонии тянуться к горлу убийцы...
  Бой занял не больше пары минут. А Эвинне и Морресту показалось, что прошли века. Но эти минуты безвозвратно сожгли прежнюю, унылую и беспросветную жизнь. А новая... Горизонт новой жизни был затянут кровавым туманом войны. Но пока, опьяненные первой победой, отведавшие долгожданной, сладкой, как брачная ночь, мести, повстанцы не осознавали.
  Эвинна вскочила на коня Виллибальда. Жеребец всхрапнул, дернулся, но, почувствовав опытного наездника, смирился с судьбой. Теперь она видела всех селян, а они видели ее. Что же им сказать такого, чтобы не испугались предстоящего, чтобы все, как один, пошли на алков и стали примером для всей страны?
  - Я Эвинна вана Эгинар, дочь сотника Эгинара, возглавлявшего наших ополченцев в Кровавых топях и павшего вместе с ними, - начала она. - По праву его наследницы, последней оставшейся в живых, я зову вас в бой за Сколен. Я отменяю все подати и недоимки, что вы платили в пользу Амори, а так же в пользу всех, кто ему служит.
  Эвинна ловила на лице восторженные взгляды. Она купалась в их любви и чувствовала, как в нее вливаются новые силы. Нужно сделать так, чтобы их дети жили лучше их самих. Она вновь сражалась, и это доставляло ей радость. Этот час искупал все пережитые в жизни невзгоды, предательство тех, кому верила, разрушенные иллюзии и прежние неудачи. Это настоящее дело для настоящего Воина Правды.
  - Я объявляю весь Верхний Сколен, и Гвериф в том числе, отныне и навеки - снова провинцией Сколенской Империи, и от ее имени объявляю войну Амори, мятежнику и узурпатору, убийце и клятвопреступнику! Слава Империи! Слава Императору!
  Люди слушали - и не верили ушам. Положим, никто не знал, что это за Империя такая, и с чем ее едят. Но старики помнили, как было до Великой Ночи, в те времена, когда об алках никто и не слышал, а всего было вдоволь. А еще в те времена каждый обиженный мог пожаловаться судье, и его дело решалось по справедливости. И сами хозяева земли, сколенские дворяне, брали совсем немного, а за это действительно служили в имперских легионах, защищая страну от сволочей вроде Амори. А эти, худородные, жадные, мстительные... На вилы их! На вилы всех!!!
  Раз взяв власть в руки, Эвинна не выпускала ее ни на миг. Важно не дать им сидеть на месте и ждать карателей. Действовать, опережая алков, не давая захватчикам опомниться и собрать силы. Бить и бить алкскую мразь, пока не восстанет из могилы Империя - та самая, потерянная предками. Преданная теми, кто должен был лечь костьми, но страну отстоять.
  А рядом с Эвинной уже встал Элевсин ван Тибальд, старейшина села, кряжистый мужчина лет сорока. В схватке он первым после Эвинны завалил алка топором, а потом разжился вражеским копьем. Ему столько приходилось кланяться алкам, юлить и хитрить перед ними, что сейчас он испытывал неимоверное наслаждение.
  - Эй, Эги! - обратился он к молоденькому парню, овладевшему кинжалом одного из рыцарей. - Бегом в Фарги, скажи старейшине, чтобы поднимал своих и вел к поместью. И пусть предупредит жителей других сел, каких знает. Ты, Хост, дуй в Овражье, говори то же самое. У тебя, Хегед, сестра замужем в Красных холмах, тебе туда и ехать. Если кто-то будет отказываться, говорить, что его хата с краю, скажи, что сегодня нас приперли к стенке, а завтра припрут их, если все не поднимемся вместе, нас сломают поодиночке. Передай все, что тут слышал: мы не мятежники, мы - за Императора против мятежника Амори. И тоже - пусть шлют гонцов дальше. Надо, чтобы восстал весь Верхний Сколен! Встречаемся все у поместья старого хозяина - там лежит все, что у нас отобрали, и томятся должники. Там оружие, чтобы бороться дальше.
  Эвинна слушала старейшину и не могла не отметить его мудрости: она помнила уроки в школе Воинов Правды. Восстание легко подавить, пока оно в зародыше. Чем больше людей успело примкнуть к мятежу, тем больше сил понадобится на усмирение, и дольше придется усмирять. Основной задачей Воинов Правды было находить и обезвреживать возможных бунтарей еще до начала мятежа, по возможности не мечом, а словом, в крайнем случае устранять их в самом начале, пока бунт замышляют всего несколько человек. Теперь полученные знания следует на благо Сколену и во вред Алкии.
  "Пришла пора платить долги, господа алки! - подумалось Эвинне. - И вы у меня заплатите. Сполна".
  
  Глава 3. Сколенская слава
  
  [линия Михалыча]
  
  Неделю спустя по всей округе уже пылали алкские поместья. Сколенцы, которых власть Амори довела до нищеты и голода, осаждали, а потом поджигали замки и поместья, благо были они в большинстве деревянными. Узнав, что нашлись храбрецы, готовые бросить алкам вызов, крестьяне по всей провинции вставали под знамена Эвинны. Каждый день в Гвериф приходили новые и новые десятки добровольцев, которым от Эвинны нужно было только одно - месть.
  Алков резали в постелях, убивали в коротких яростных схватках в поместьях, самых упорных сжигали с деревянными замками. Самые разумные предпочли бежать, прихватив что помельче, да поценнее, порой и нарядившись в женское платье. Кто помоложе и поглупее, сбивались в шайки и резали "сколенских свиней". Результат был один: рыцари попадали в засады, и тут уж пленных не брали.
  Войско росло не по дням, а по часам. Ближайшие деревни прислали всех, кого могли, из дальних сел все шли и шли люди. Потянулись лишенные земли, разбойничавшие на дорогах сколенские рыцари. Бросив разбой, на четвертый день явился отряд Торода - Эвинна нешуточно обрадовалась старым знакомым. Как огромная река, восстание вбирало в себя ручейки мелких отрядов и отдельных смелых людей, и само росло и крепло, разливаясь по стране. Прошло девять дней - и у Эвинны были сорок рыцарей и восемьсот пеших ополченцев, больше, чем в Кровавых топях у ее отца. Еще несколько сел создали самостоятельные отряды, действовавшие на свой страх и риск.
  Впрочем, наместник Верхнего Сколена тоже не был дураком. Он понимал, что любое промедление сделает события неуправляемыми. Собрав сто рыцарей из ближайших к Макебалам имений, выведя из Макебал, Эшпера, Тольфара стоящие там части, он повел войско на Гвериф, против главных сил Эвинны. Наместник знал: после разгрома главного отряда с остальными мятежниками разберутся за месяц.
  В день, когда к Эвинне прибыл Тород, наместник вывел свое войско из Макебал и, усмирив взбунтовавшийся Донвед, свернул на Гверифский тракт. Эвинна тоже не сидела без дела, у нее были уже ставшие привычными заботы: всего за несколько дней нужно было превратить толпы восставших хотя бы в некое подобие войска, способное противостоять и рыцарям, и наемной пехоте. Легче было со сколенскими рыцарями - этих хотя бы не надо было учить воевать. Что до остальных... Бесполезно было учить крестьян приемам благородного боя на мечах и пиках. Во-первых, меч был у одной Эвинны, а во-вторых, наскоро перекованные из кос копья оказались чудовищно неудобны. Во-третьих, вчерашние сервы никогда не сравнятся в искусстве фехтования с рыцарями, которые учились этому с пеленок. Значит, нужно более привычное для крестьян оружие.
  Идею подсказал Тород, который уже сталкивался с такими проблемами. Вместо мечей и секир сгодятся цепы. Пересаженный на длинную рукоять цеп опробовали на трофейном рыцарском шлеме, и железный горшок разлетелся вдребезги. Если такой попадет по голове рыцаря или его коня... Да даже если в плечо, с размаха - сломает руку и выбросит из седла под копыта коней. Но успеет ли новорожденный вояка ударить, когда рыцарь мчится на него во весь опор? Значит, надо заставить их притормозить в одном шаге от строя. Как? Староста Элевсин предложил заготовить побольше длинных и толстых копий, заостренных и обожженных на концах. Если упереть такие в землю, конница не пройдет. Конникам придется останавливаться, скакать вдоль строя, выискивая слабину, и в это время будут работать цепы. Если один пехотинец промажет, точно попадут его соседи, ведь каждого рыцаря будут разом бить трое-четверо.
  То же самое и с наемной пехотой: пока передние, как могут, отбиваются, те, кто во втором ряду, должны пустить в ход цепы. А уже из-за их спин будет бить третий ряд - лучники. Луки селяне из тех, кто жили охотой, делали так себе, но с нескольких шагов и их стрелы пробивали кольчуги. Еще были заготовлены самодельные багры, способные стащить рыцаря с седла, а пехотинцев вырывать из строя. А все нашедшиеся в восставших селах серпы пересаживали на длинные, вроде копейных, рукояти. У Торода в банде нашлись умельцы, способные подрезать рыцарским коням ноги, а если повезет, так и самим рыцарям... Разумеется, разобрали и трофейное оружие: самых крепких и сметливых теперь натаскивали старики, еще помнившие легионную муштру.
  День и ночь ополченцы готовились к бою. Сил не жалели - знали, что иначе будут новые Кровавые Топи, только еще хуже. И день и ночь звенели молоты в кузне Гверифа... Но и этим не ограничилась Эвинна. Кто сказал, что никогда не воевавшие ополченцы не дрогнут, не сломают строя, когда увидят несущихся на них рыцарей? Нет ж, пусть рыцари притормозят, слезут с седел. С пешими-то воевать все же полегче, а копать землю крестьянам не впервой. По ее приказу в миле от Гверифа был построен вал высотой в рост конника, а поверх него поставлен частокол. Теперь сколенцы были почти целиком закрыты от стрел и рыцарских копий. А из-за частокола было удобно бить по головам поднимающихся алков. Да и рыцарям не будет ходу за такую преграду, а от обхода ополченцев прикроют сколенские конные латники.
  Эвинна узнала о выступлении алков из Макебал всего через неделю: в Донведе нашлись те, кто не смирились с погромом. Посланец, рискуя жизнью, помчался в Гвериф. Эвинна отрядила разведчиков из Тородовых стрелков - и теперь ни одно движение алков не проходило незамеченным. Разумеется, наверняка и алки уже кое-что знали о войске Эвинны. Поэтому, когда алкская армия наконец подошла к Гверифу и разбила лагерь неподалеку от старого городища, Эвинна узнала о ней все, что могла.
  Несколько дней и алки, и сколенцы стояли друг против друга, ничего не предпринимая. Эвинна опасалась, что сколенцы испугаются вражеской силы и начнут разбегаться. Но и атаковать опытных воинов в укрепленном лагере было бы самоубийством. Впрочем, и алки не решались напасть на восставших.
  Но сколенцы не побежали. Слишком много они натерпелись от алков, чтобы вот теперь повернуть домой и позволить им делать, что хотят. Побледневшие лица, закушенные губы, сжатые так, что побелели костяшки пальцев, древки кольев и копий. Чем дальше, тем больше Эвинна видела: эти не побегут. Полягут все, но не станут молить врага о пощаде. Страх вытеснила ненависть и злая решимость. Эвинна знала: такие и побеждают, добывая славу себе и своей стране...
  Видимо, в том же убедились и алки. Вместо того, чтобы вызвать Эвинну на переговоры, на седьмой день они вывели войска из лагеря, построили - и двинулись по полю к перегородившему его валу. С флангов три сотни пеших латников прикрывали алкские рыцари - по двадцать с каждой стороны, при поддержке полусотни лучников. Стрелки прикрывали и войско Эвинны, обойти их мешала Фибарра с одной стороны и непролазная крепь - с другой. Сколенских рыцарей нигде не было видно, совсем как у Кровавых топей. Наверное, алки порадуются тому, что давняя трагедия повторяется. Откуда им знать, что на этот раз рыцари не бежали, а ждут своего часа в засаде?
  Построенные плотной фалангой наемники шли к частоколу. Не давая опомниться стрелкам повстанцев, алкские лучники осыпали частокол ливнем стрел. Миг - и лучникам Эвинны пришлось скорчиться за частоколом, посылая стрелы навскидку. Да и не добивали пока слабенькие охотничьи луки до алкского строя - так, упали два-три неудачливых стрелка, рассыпавшихся по полю и подобравшихся слишком близко. Кто-то взвыл и опрокинулся и за частоколом: алкские стрелки, выученики покойного Тьерри, времени зря не теряли.
  А строй алков, сверкая начищенными шлемами и щитами, медленно и неотвратимо надвигался на сколенцев. Воины с пеленок, те же младшие сыновья алкских рыцарей да баронов (только из тех, кому не на что купить боевого жеребца), они умели двигаться, как единое, тысячерукое чудовище. Сейчас казалось что, на линию сколенцев, растянутых вдоль частокола, такую тонкую и непрочную, надвигается огромное стальное чудовище.
  Закусить покрепче, лучше до крови, губу; стиснуть онемевшими пальцами шершавое древко копья, до блеска отполированную грубыми ладонями рукоять цепа, или самодельное копье, перекованное из косы. Скорчиться за частоколом, слушая, как глухо бьют в дерево наконечники стрел. И хоть краешком глаза, хоть время от времени выглядывать из-за частокола, чтобы не прозевать момент, когда латники полезут на вал. И уж тогда... О Справедливый Стиглон, о предки, испившие смертную чашу в Ратане и у Кровавых топей... А до того на той реке, где Оллог окружил и вырезал имперские легионы... А до того... Мамочка, много-то как их... Назад бы надо, вал - что, он не защита, зря только копали...
  В такой момент рядом появится Эвинна, или Элевсин, или Тород. Дружески хлопнут по плечу, дадут отхлебнуть из фляги эля - и подмигнут, будто им плевать на стрелы и надвигающуюся смерть:
  - Прут, будто понос у них, а сами до куста бегут! - И немудрящая, грубоватая шуточка сейчас как глоток ледяной ключевой воды в зной. Вожди с нами, они все предвидели и продумали, нас не бросят подыхать. - Смотри, не покидай места. Иначе смерть тебе, и твоим друзьям.
  Эвинна ничем не выдавала своих мыслей, но и ей лезли в голову мысли о Кровавых топях. Она никогда не была там, но мать от Тьерри, а она от матери знала во всех подробностях, как погибло войско, и с ним отец. Все было почти так же... И в то же время не так. Тогда ополченцев застали врасплох, после тяжелого ночного перехода, их предали рыцари, и никто не мог удержать алкских конных латников. Вдобавок им в спины стреляли вояки Тьерри. Вот и сейчас они пытаются выцеливать вождей, но тех надежно прикрывает частокол. В остальном все не так: вышедшие на бой сыновья павших отдохнули, поели и встали там, где и ждали врага, их прикрывают от стрел толстые лесины, и не обойдешь их, не сбросишь с холма в топь, не пошлешь ударить в открытые спины рыцарей. И сколенские рыцари на сей раз не предали своего народа - стоят в роще, ждут своего часа, когда алки выдохнутся и отступят, утратив веру в победу. А там уже пойдет вперед и ополчение - чтобы добить, отомстить за все - и сразу.
  Но самое главное - даже не это. За частоколом, сжимая в руках колья и охотничьи луки, цепы и трофейные мечи, стояли совсем другие люди. Они прошли через ад бесконечных унижений, рабства на собственной земле, они видели, как насилуют матерей, дочерей и сестер, как отнимают за недоимки последнюю скотину, как пухнут от голода и мрут по весне дети. Как кричит избиваемый за недоимки смертным боем. Как пахнет пепелище родного дома, сожженного безжалостными завоевателями. И они знают: пусти сейчас алков за частокол - и все повторится.
  Снова и снова, пока остается хоть один сколенец, придется целовать пыльные сапоги, слушать, как утробно пыхтит, взгромоздившись на невесту, алкский рыцарь, наслаждающийся правом первой ночи. И как колосится рожь, которую ты вырастил, но которая не будет твоей. И как мягка и плодородна земля твоих предков - но уже не твоя. Снова и снова. А потом та же судьба ждет твоих потомков, потому что за грехи отцов всегда отвечают дети... Когда знаешь, что будет, покажи сейчас спину - ненависть заставляет стоять, будто ноги пустили корни. И бить, пока видишь перед собой ненавистные морды, и потом, пока жизнь не до конца ушла из тела... Нет, Кровавых Топей больше не будет. Мертвецы, павшие за Сколен, сегодня найдут упокоение.
  Алки уже подошли к подножию вала - и когда успели? Поддерживая друг друга, грамотно прикрываясь щитами и поудобнее перехватив копья и мечи, секиры и кистени, прикрываемые бьющими из-за спин стрелками, они лезут вверх. Но когда передние уже взобрались на вал, прикрываясь от возможных ударов копий, им на головы обрушились цепы. Алки дорого продавали свои жизни: некоторым удалось ударить копьями еще снизу, длины как раз хватило, другие достали повстанцев мечами уже наверху. Те, кто взобрались первыми, первыми и погибли: на гребне частокола они превратились в отличные мишени для стрелков. Охотники били быстро и метко, с такого расстояния даже легкие охотничьи стрелы пронзали кольчуги. Алки падали вниз, ломая приставленные лестницы и щиты, опрокидывая бегущих следом, а по головам лезущих бьют и бьют цепы. С железным хрустом шлемы раскалываются, из-под них брызжет красным, и все новые алки опрокидываются вниз.
  Сбоку истошно ржут кони - там рыцари прорвались к частоколу, но тоже увязли. По ним стреляют в упор из луков, а когда один из рыцарей чуть поворотил коня и смог-таки обогнуть вал по подлеску, на него набросились несколько крестьян. Один из них ухватил алка багром за плечо и рывком сорвал с седла. Взлетели и опустились цепы - раз, другой, и третий.
  Это только начало. Следом врываются еще двое, спина к спине они яростно рубят мечами, колют копьями, кони неистово ржут, почти рычат, бьют копытами и рвут зубами подобравшихся близко. Вот какой-то рослый парень, наверняка из вояк Торода, бросается к рыцарскому коню, норовя подрезать ему ногу серпом. Страшный, таранный удар копьем - и ноги бойца отрываются от земли, а между лопаток прорезает плащ окровавленная сталь. Широко размахивается цепом следующий, напарник рыцаря взблескивает мечом - и только кровь фонтаном брызгает из перерубленной шеи, да валится багровым ядром отрубленная голова, и трава краснеет от крови. Но уже уперли копья разбойники Торода, конь шарахается от стального оголовка, и тут же в грудь рыцарю вонзается стрела. Его напарника стягивают на землю баграми, и снова работают липкие от крови грузила цепов. Последнего алка свалил пожилой, кряжистый разбойник, метнувший копье ему в живот. Стащил судорожно схватившегося за древко алка за ногу, одним слитным движением взлетает в седло... и хрипит, пуская в бороду кровавые пу-зыри и заваливаясь на убитого рыцаря: алкские стрелки тоже не зря едят кашу...
  Вдоль всего вала алки рвались наверх - но сколенцы нигде не отступили. Только в одном месте алкам удавалось ненадолго очистить от повстанцев гребень вала и даже перепрыгнуть на ту сторону. Вскоре уже небольшой, человек в десять, отряд наемников сбивается плотной кучей, прикрывшись от стрел щитами и выставив копья. Сзади к ним спрыгивают все новые и новые. Почуяв слабину, алки рвутся вперед, как безумные. Сколенцы валятся им под ноги один за другим, и шаг за шагом наемники отвоевывают пространство за валом.
  Эвинна и Тород переглянулись. Он воевал с тех пор, как вырезали родных, когда алк ударил его в живот, но не добил, резонно полагая, что с такими ранами не живут. Тород и побывал в одном шаге от могилы, но ненависть и воля к жизни победили. Поправившись, он наскоро похоронил то, что осталось от отца-ветерана, матери и сестренки с ее женихом. А потом подобрал отцовский меч и отправился в Коштварский лес. Эвинне в тот год сравнялось три годика, но то, что понял Тород, поняла и она. Судьба битвы, а значит, и всей войны, решается здесь и сейчас.
  - Пошли, - просто сказала она. Тород кивнул, вынося из ножен меч и махая рукой своим бойцам. Это была его идея - оставить три десятка самых лучших разбойников шагах в пятидесяти за валом. Поначалу крестьяне смотрели на них косо - наверное, подумали, что вояки опять хотят спрятаться за спинами селян, как в Оллоговы времена или шестнадцать лет назад. Теперь Тородовым молодцам предстояло оправдать стояние в тылу, пока другие умирали на валу. Сейчас - или никогда.
  - За мной! - поудобнее перехватив рукоять, орет Тород. - Вали ... алкских!!!
  Моррест поудобнее перехватил меч, набрал в легкие воздуха - и прянул вперед. "Ну, сейчас начнется" - вертелось в голове. Ему уже доводилось сражаться в этом мире, первый раз - еще в пограничном форту алков, задолго до встречи с Эвинной. Но никогда еще вокруг не шла отчаянная резня. Никогда навстречу со скоростью, вдвое превышающей скорость бега, не катился вал оскаленных лиц в шлемах. Сорок шагов... Тридцать... Двадцать... Десять... Ну, мать твою осиновым колом, получай! За дочь жреца-сколенца в пыточном застенке, за мать Альдина и его самого, за Самур, за Олтану, за недолгое, но тяжкое галерное рабство! И ты получай! И ты...
  Наверное, так бежал на немецкие позиции прадед - конечно, не с мечом, а с ППШ или трехлинейкой в руках. Казалось, бородатые лица в темном железе шлемов едва движутся навстречу, и окровавленные мечи и копья в их руках так и будут маячить где-то вдалеке. Вон, прямо с вала какой-то алк целится из лука. Как всегда в горячке боя, кажется, в него самого... Нет, кто-то из лучников не струсил, алк свалился на ту сторону, в конвульсиях хватаясь за стрелу... И вдруг как-то разом, ощетинившийся копьями стальной еж прыгнул навстречу. Эвинна терпеливо втолковывала: хочешь одолеть этих псов войны - сделай, чего они не ждут. Такое, что на их взгляд покажется самоубийством. Изнурительные уроки Эвинны не прошли даром: тело само сделало, что надо.
  Моррест заорал что-то матерное, нагнетая ярость - такую, какая начисто выжигает страх боли и смерти, заставляет лезть на копья, только бы добраться до вражеских шей и последним усилием, уже корчась в предсмертных конвульсиях, вколотить нож по самую крестовину в чей-то обтянутый кольчугой живот. И провернуть, ловя ушами жуткий вой осознавшего смерть врага, а потом уже не жалко и в ад...
  Чье-то копье взмыло над головой - и черной прямой змеей прянуло в сторону алков. Прошедший не один бой, может быть, бившийся еще в Кровавых топях, а потом резавший ратанцев наемник принял удар на щит. Но копье было брошено с такой силой, что с хрустом проломило дерево, нашло незащищенную щель между верхним обрезом кольчуги и низом забрала - и глубоко вонзилось в основание шеи. Выплескивая кровь изо рта, алк валится, а Моррест... Моррест тоже валится, перекатываясь через труп и разрывая глотку в первобытном реве. По-звериному ловко ушел от удара копьем, ноги врезались ниже чьего-то щита, тяжелые, да еще подбитые железом сапоги с хрустом бьют в колени алка. Наемник воет от дикой боли, а меч Морреста уже со скрежетом пропарывает чью-то кольчугу... Теперь между ног, падающий труп на миг прикроет спину. Пока алки не ждут такой наглости - встать и, вырвав из ножен кинжал, в толчее вбить оружие в глазную прорезь шлема...
  Быстрее, быстрее, пока они не ждут... Время растянулось, как прилипшая к иномировым джинсам иномировая же жвачка, и в этом новом времени можно было успеть все. Моррест крутился, как юла: меч в одной руке и нож в другой били и били в толпе алков, то отклоняя мечи и ножи врагов, то нанося короткие, смертельные удары.
  - Нате, суки, жрите! - хрипел прорвавшийся следом Тород в запредельной, древней, как война Богов и Ирлифа, ярости, раздавая бешеные удары и не замечая ран. - За мать, суки! За Кровавые топи!!!
  Моррест мигом оказался позади, наверное, только поэтому и остался жив: теперь на острие клина шел Тород, его секира разрубала хауберки, пропарывала кольчуги, отрубала руки с мечами... Двигаясь сзади-сбоку, Моррест с завистью смотрел на озверевшего, забрызганного кровью берсерка, в которого превратился вождь разбойников. До Торода ему было, как покойному Альдину до Эвинны, да и не было такой запредельной, выжигающей страх смерти ненависти. Что ж, уже прорыв строя можно считать подвигом. Теперь пусть работают профессионалы... Не зевать, прикрывать Тороду спину! Моррест едва успел отклонить в сторону алкский меч, ответил коротким выпадом - но достал или нет - не поймешь: алк валится еще от чьей-то стрелы...
  Алки растерялись, подались назад. Они шли биться с трясущимися перед настоящими вояками селянами, только и способными, что резать рыцарей в постели - сотней на одного. Они шли быстро и безжалостно перерезать этих сколенских баранов, сделать дело - и получить за него деньги. Заодно, как всегда, повеселиться с новоявленными вдовами и сиротами, как же без этого? Кто же знал, что у них на этот случай припасен бешеный волк, кажется, совершенно неуязвимый? Он алков просто убивает - одного за другим, будто и не прошедшие огонь и воду наемники, а те самые бараны, которых собрались резать сами.
  Наемники попятились, не в силах смять дерзкого, машинально отшатнулись, расширяя брешь, и в нее ворвались другие сколенцы. Краем глазом Тород заметил тонкую фигурку Эвинны, почти неузнаваемую без убранной под шлем косы. Эвинна шла сбоку от Морреста, она орудовала мечом выверено, расчетливо, как учили Воины Правды, но не менее убийственно. Она пробила еще одну брешь, в которую ворвались лучшие бойцы Торода. Миг - и строй алков рассыпался, каждый стал сам по себе, и тут уж все решала численность. К повстанцам бежали новые и новые бойцы, некоторые сообразили забраться на вал, и уже оттуда броситься на спину алкам. Оттуда каратели не ждали удара, копья и колья щедро омыло горячей кровью...
  Алки падали один за другим, а Тород по-прежнему орудовал огромной секирой, и ни один алк не мог подойти ближе, чем на два шага. Весь забрызганный кровью, с рассеченным лбом, но непоколебимо стоящий у гребня вала, он был поистине жуток. Алки отшатывались, предпочитая погибать от копий и цепов повстанцев или меча Эвинны. Кое-кто бросил оружие в багровую от крови, вытоптанную траву. Но ярость победителей, боль за погибших товарищей требовали выхода, и цепы слитно опустились на склоненные головы - так же, как шестнадцать лет назад мечи алков сносили головы сдавшихся в Ратане сколенцев.
  Эвинна отерла со лба пот и брызги крови, вытерла меч плащом погибшего алка. Жалко, отец и Фольвед не дожили до этого дня... Так, а что в остальных местах? Неизвестно, удастся ли сдержать еще один прорыв?
  - Молодец, Моррест, - произнесла она, прихлебывая воду из фляжки. - Будешь?
  Моррест запрокинул голову, речная вода сейчас была слаще меда, желаннее водки для алкоголика, часть все-таки пролил: капли воды потекли по подбородку, смывая кровавые брызги.
  - Давай на вал, - то ли приказала, то ли пояснила Эвинна. - Без команды на ту сторону не соваться. Но будь готов по сигналу...
  Была охота! Боевое безумие немного схлынуло, только теперь Моррест осознал, что прошел через кровавую мясорубку - и почему-то жив. Нет уж, там, на равнине, от алков не защитит ничто.
  Осторожно выглянув из-за бревна частокола, Моррест оглядел равнину. Алки вроде откатываются - но не бегут, увы, не бегут. Это уже не поражение, но и не победа. Интересно, что прикажет Эвинна?
  Взобравшись на пригорок, Эвинна осмотрелась. Нет, рыцарей на фланге уже оттеснили, они больше не пытались прорваться, а в остальных местах наемники не смогли даже зацепиться за вал. То тут, то там за валом лежали убитые и умирающие повстанцы, но по другую сторону вала алки лежали куда гуще. Такого Эвинна не ожидала: зная, с кем придется драться, она бы сочла победой и потерю двоих за одного алка. Только бы рыцари не подкачали...
  
  Сражение затихало по всему валу. Повинуясь звуку рогов сотников, алки вырывались из боя и осторожно, не показывая врагу спину, пятились к лагерю. Потрепанные, по одному и беспорядочными группами, кто как вырвался из круговерти боя. Но непобежденные, готовые к новой схватке. Каждый из них с первого взгляда оценил ситуацию. Да, это не победа - но и не поражение. Повстанцы не преследуют - наверное, не верят в победу - и упускают момент, когда еще могут перехлестнуть через вал и броситься на дрогнувших, подавшихся назад. Навалиться, пока гады отступают, пока они не готовы к бою и не перевели дух - и бить, бить, платя за потери, за шестнадцать лет под пятой завоевателей, за виселицы в селах и голод по весне... Ведь отходящие алки кажутся такой заманчивой добычей... И притом совсем легкой: отходят - значит, бегут. Значит, признали свое поражение...
  Этого и ждет Атраддин ван Валигар, младший брат короля и наместник в Верхнем Сколене, устало опустив руку с поводьями. Он дрался с халгами, белхалгами, потом отметился у Кровавых топей лихой рыцарской атакой, поставившей в битве точку. А потом были бои с хеодритами и пограничные стычки с баркнеями, грабительские рейды в земли балгров и усмирение сколенских бунтовщиков - эта проклятая страна никогда не остывала от мятежей и заговоров и наконец запылала по-настоящему. Ничего, нынешний урок сколенцы запомнят надолго.
  Надо только выманить всех сколенских свиней за вал и дать им продвинуться подальше. А всех стрелков, по полсотни латников - на фланги, поближе к рыцарям. Когда сколенцы поверят в победу, очертя голову бросятся добивать "бегущих", они окажутся в полукольце, и останется просто ударить поперек поля боя, отрезая мятежников от вала. И резать, резать, резать, пока от поганой крови земля не задымится!!! Тут нет Кровавых топей, зато есть Фибарра с ее обрывистыми берегами и быстрым течением. Если прижать сколенцев к берегу, получится не хуже, чем тогда.
  Ага, сунулись... А прут-то как! Очертя голову, только самые толковые держатся позади, будто предчувствуют свою судьбу, и держат какое-то подобие строя. Ничего, их не больше полусотни, такую атаку они не удержат...
  - Труби общую атаку! - приказывает Атраддин горнисту. Наполненный криками, лязгом стали, лошадиным ржанием, зловещим посвистом стрел воздух прорезает чистый звук рога. Алки перестраиваются, подбираются, начинают рассеиваться по полю, вытягивая в стороны щупальцы флангов, пока еще непрочные. Они, конечно, уже увидели, что бунтовщики купились, покинули отличную позицию, и сейчас послушно пойдут в западню. Ну же... Еще чуточку... И к вечеру Кровавые топи повторятся...
  
  Если честно, Норберт ван Эльстан, наследник последнего сколенского графа Хедебарде, не знал, зачем он пошел в этот бой, связавшись с селянами и бешеной девчонкой. Наверное, потому, что надоело сидеть в лесу и глазеть на свое... бывшее свое поместье, в котором распоряжается мордатый рыцарь-алк. И ему, и остальным шестидесяти бывшим имперским дворянам. А еще смутно, на самом дне души, ворочался стыд - он ведь был в войске Ардана, зеленым, ничего не понимающим юнцом, но был! Значит, и он виноват в том, что на пути алкских рыцарей оказались одни крестьяне, которые и не могли удержать врага. Он виноват перед ними - потому что ел их хлеб, жил на их земле - а потом не защитил. Настала пора отдать долг. Жаль, остальные не очень-то это понимают, для них вся война - за возвращение поместий. Интересно, они спросили селян, а хотят ли те менять одних нахлебников на других?
  - Ирлиф их побери, Нор, что мы тут сидим, как дурни?! - вопрошает самый молодой из десятников, бывший барон, а ныне просто разбойник Арднар ван Хостен. - Они же сейчас возьмут их лагерь, все добро им достанется! Надо идти грабить лагерь сейчас, пока они дерутся! Возьмем, что сможем, хоть прибарахлимся!
  - Стоять! - рыкнул Норберт. - Отставить! - И уже спокойнее добавил: - Смотри внимательнее, разве алки бегут?
  - И правда... Мать их, смотри, как заманивают... Вот ставлю свою голову против дохлой крысы, девка купится. Слышь, Нор, надо грабить лагерь и побыстрее сваливать! Им будет не до нас, ручаюсь. Это быдло так и так поляжет, и нас заодно потянет! Ты как хочешь, а я...
  - Стоять!!! - прошипел Норберт, обнажая меч. Мальчишка так раззявил рот на чужое добро, что дальше носа не видит. Уйти-то он уйдет, спору нет, и Эвинна мстить не станет - просто потому, что погибнет. Но кто, скажите на милость, останется после разгрома восстания главной угрозой? Уж не сколенские ли шакалы, ограбившие лагерь, пока мужчины воевали? Кто мешает алкам, огнем и мечом усмирив мятежные деревни, бросить против шестидесяти рыцарей целый полк, прочесать провинцию, да хоть весь Верхний Сколен - и выловить всех? - Шаг без команды сделаешь - убью! Сказано - стоять и ждать!
  - Но, сир Норберт...
  - Довольно. Товьсь... По моей команде... Вперед!!!
  Верный конь, недаром зовущийся Вихрем, рыжей молнией выносится из-за незаметного пригорка. Сверкнул на полуденном солнце меч (тоже не зря носящий имя Жар Лета), опустилось для страшного таранного удара копье. Норберт наметил для удара рослого, закованного в тяжелый панцирь рыцаря, заходящего повстанцам в спину с тремя десятками конников. Впился взглядом в ненавистное, едва видное в профиль лицо, в трепещущий на копье флажок. Обострившийся, как всегда в минуту опасности, взор выхватывал подробности: чуть ниже ребер пластинки панциря как-то странно расходятся, видит Справедливый Стиглон, там наверняка лопнул ремешок. Если ударить точно туда, копье пробьет алка насквозь.
  Норберт не любил нападать со спины - может, это и лучше с военной точки зрения, но как-то... неправильно. Хотя алки, помнится, застрелили сотника Эгинара именно сзади.
  - Сколе-ен!!! - взревел он, хватая ртом жаркий, пыльный, впитавший железистый запах крови воздух. - Ско-олен!!!
  Алк успел поворотить коня, но копье ударило точно, куда намечалось. Трудно, как в мерзлое мясо, вошло в бок алку, противник жутко крикнул и опрокинулся с седла. Нога запуталась в стремени, испуганный конь рванулся прочь, волоча в стремени еще живого. Меч Норберта зазвенел, сшибаясь с алкскими клинками. Вихрь взбрыкнул задом, оба копыта грянули в грудь алкскому пехотинцу, зашедшему сзади. Хруст грудной клетки, короткий хрип - тело отлетело и стало корчиться в агонии. Бросок коня испортил вражеский удар, меч свистнул над самой головой, но все же мимо. Норберт выбросил руку в длинном выпаде, краем глаза заметил, как хрипит, хватая ртом воздух и соскальзывая с седла, алкский рыцарь. А сколенец уже рубился сразу с двумя следующими, отражая выпады то мечом, то щитом. От одного, особенно сильного удара, щит треснул. Норберт отшвырнул обломки в лицо ударившему алку, не глядя, ткнул поравнявшегося с ним врага кинжалом. Что, не нравится, господа завоеватели? Не честно? А резать пленных в Ратане - честно? А стрелять со спины в ополченцев - честно? Или по кодексу чести вымещать злобу на женщинах и детях?!
  ...Сперва Норберт даже не почувствовал боли. Просто что-то вроде бы совсем слабо чиркнуло по руке. Миг спустя обрушилась боль. Ранка небольшая, прадедовская кольчуга ослабила удар, но какая же неудобная... Приходится придерживать меч левой рукой, потому что правая как-то нехорошо немеет. Норберт откинулся в седле, позволяя мечу пройти над головой - и точным ударом вскрыл горло еще одному алку. Но что это? Почему Вихрь ржет не торжествующе-яростно, а жалобно и отчаянно? И что это теплое течет по ноге, хотя боли не чувствуется? Алкский наемник. Подобрался, сволочь, сбоку, пока он дрался с рыцарями и, не рискуя подставиться под копыта, вогнал длинное копье в конский бок. Метил, наверное, в ногу, но промахнулся. Второй удар сделать не успел: из последних сил Вихрь рванулся навстречу убийце, встал на дыбы... и обрушил копыта на шлем. Это спасло Норберта, он соскользнул с крупа, и конская туша не придавила ногу. Миг - и рыцарь, перекатом уйдя от копыт, вскочил на ноги и сбоку-снизу, совсем как его самого пытался бить наемник, ударил алка под ребра. Рыцарь повалился с седла...
  Норберт одним слитным движением, отличающим истинного кавалериста, вскочил в освободившееся седло. Теперь живем... Тем более, что алкские рыцари, потеряв в пару минут чуть ли не половину своих, уже воротят коней. Пятятся к лагерю, кто еще пытаясь отбиваться, а кто уже думая только о собственном спасении, и остальные. За ними по пятам, не отставая и не давая передохнуть и перестроиться, бегут сколенские ополченцы. Иные падают от стрел, мечей и копий, но остальные только яростнее сжимают копейные древки - почти весь первый ряд в этот день разжился настоящими копьями, некоторые и мечами. Сбоку, отрезая бегущим путь к отступлению и охватывая их огромными клещами, мчатся по полю рыцари, почти не уменьшившиеся в числе, и болит рука, не болит - их надо догонять, потому что алкам нельзя дать уйти. Опытные воины, они даже и теперь, когда уцелела едва половина, представляли угрозу. Если смогут закрепиться в лагере, их оттуда не выкуришь. Быстрее вперед, вдоль лагерного вала - наперерез бегущим. Ага, прекрасно. Я снова с вами, сколенцы, а алки сейчас пожалеют, что на свет родились. Теперь точно победим. Безвестные герои Кро-вавых топей сполна отомщены...
  ...Брошенное с вала копье вошло в бок, и больше не было щита, чтобы его прикрыть. Удар был так силен, что Норберт ван Эльстан вылетел из седла и повалился на окровавленную траву, под копыта и сапоги дерущихся в последней схватке...
  Но в последние отпущенные ему мгновения Норберт увидел, как рухнули выбитые бревном плашки ворот, и река ополченцев хлынула в лагерь. Оставшиеся в поле алки тоже хотели прорваться - но их не пустили. "Сегодня мы смыли позор Кровавых топей, - уже гаснущим сознанием думал Норберт. - Только бы мальчишки не забыли, что не Сколен для нас, а мы - для Сколена..."
  
  Атраддин даже не пытался ворваться в лагерь. Все равно не пробиться, слишком их много и слишком яростно дерутся. С горсткой уцелевших рыцарей и немногими разжившимися конями наемниками они прорубились сквозь толпы бунтовщиков, и теперь во весь опор мчались на юго-запад. Если взять лодку и переплыть Эмбру до того, как в Макебалах узнают о разгроме и взбунтуются - еще доберемся до Халгии, не затронутой мятежом, а оттуда неделя конного пути до Валлермайера. И уже морем - в Алкриф. Надо выиграть время, собрать новую армию - и следующей весной Сколен захлебнется кровью. Он же, по праву бывшего наместника, и поведет полки на север.
  Но для этого надо остаться в живых, а не геройствовать понапрасну. Повстанцы наверняка устали, понесли огромные потери, преследовать горстку бегущих, может, и не будут. Все равно, с погоней на хвосте через Фибарру не переправишься. Надо где-то отдохнуть, где-то, где их не выследят... Но где?! В руинах ополченцам драться будет даже сподручнее, чем в поле, так что городище отпадает, лагерь захвачен, все имения и замки разграблены в самом начале...
  - Стойте, доблестные рыцари!
  Всадник один, но держится в седле так, что понятно: один стоит десятка рыцарей. Темный жреческий балахон, знак с судейским жезлом Стиглона, вышитым на спине, мечом и молотом, окруженными дубовой листвой, на груди. Воин Правды храма Стиглона, больше никто так не вырядится.
  - С дороги, свинья сколенская! - в сердцах рявкнул Атраддин, с тоской думая, что сейчас придется с ним драться, терять последних, чудом выживших в бойне рыцарей, а в это время сколенские рыцари-изгнанники... - Меча захотел?!
  - Зачем так невежливо? - удивился сколенец. - Вы же спасаетесь от погони? Негоже плевать в руку, протянутую, чтобы помочь!
  Надежда, безумная, дикая, нелепая, всколыхнулась не вовремя, а может, как раз в самый подходящий момент.
  - Что, старый, можешь помочь? Покажешь брод?
  - Брод вас не спасет. Но в храм они не сунутся, а настоятель не выдаст: это он приказал мне укрыть вас от врага в монастыре. Потом, когда они уйдут на Макебалы, выйдете и поедете в Алкриф. Мы верны нашему королю, по крайней мере, считаем власть алков меньшим из зол, чем власть безродных мятежников.
  - А чего вы потребуете за услугу?
  - Это уже не мое дело. Я просто выполняю поручение. Но вряд ли что-то такое, что обременит короля Амори.
  - Ладно, выбирать-то не из чего. А как вас зовут, почтенный, дабы в Алкрифе помолиться за вас морскому владыке?
  - Мой бог приходится вашему отцом, - усмехнулся Воин Правды. - Но я все равно буду благодарен. А зовут меня Эльфер ван Нидлир. Некогда я учил ту, кто сегодня командовала повстанцами...
  Кавалькада всадников развернулась и рысью двинулась вслед за Эльфером. В голове колонны, рядом с Воином Правды, ехал неудачливый полководец.
  - У вас же больше рыцарей, и в пехоте вовсе не мужичье, - удивился Эльфер. - Как же вас так разбили?
  Не стоит, конечно, рассказывать незнакомцу о своем позоре, о том, что какие-то сиволапые смерды, возглавленные обезумевшей девкой, одолели цвет алкского воинства. Но в голосе жреца слышалось неподдельное участие, а еще он рискует не меньше Атраддина. Попадись они сейчас повстанцам вместе... Алк вздохнул и решился:
  - Мятежники встретили нас в поле, перегороженном валом. С одной стороны там лес, с другой река - так просто не обойти. А сами за вал не высовывались, и нам пришлось атаковать в лоб. Был момент, когда я уж думал, прорвемся на фланге, но они выстояли.
  - Надо было встать, как они, в оборону, выманить их за вал. Крестьяне не могли не клюнуть... Хотя Эвинна могла догадаться, я ее хорошо учил.
  - Мы так и сделали. Отошли... И тут нам ударили в тыл рыцари. На ее стороне дерутся человек пятьдесят из тех, кого мы лишили имений. А сами мятежники ударили одновременно, выйдя за вал. Утром мы бы выстояли, но в первой атаке потеряли слишком многих, и стрелки истратили все стрелы.
  - То есть она вас перехитрила, - непочтительно усмехнулся Эльфер. - Девчонка девятнадцати лет обвела вокруг пальца наместника Верхнего Сколена! Кому скажу - не поверят! Кстати, на поле боя не происходило чего-нибудь... хм-м, необычного? Ну, там, дыма, грома, солдат, убитых невидимыми стрелами?
  - Не насмехайся надо мной, сколенское отродье! - буркнул Атраддин. - Какой еще грохот и дым, какие невидимые стрелы? Уж не хочешь ли сказать, что Боги поддерживают эту безродную...
  - Только то, что вы потерпели поражение и лишились всего, извиняет вашу грубость, - холодно произнес Эльфер, и Атраддину стало как-то особенно неуютно - наверное, так, как было бы, если бы впереди на дорогу выехали рыцари Эвинны. - Иначе вы бы ответили за оскорбление в моем лице слуги Справедливого Стиглона здесь и сейчас.
  - Простите меня, я не имел в виду оскорбить Отца Богов и его слуг, - почел за лучшее отступить Атраддин. - Но о чем таком вы говорите? Мятежники воевали обычным оружием, таким же, как у нас. Разве что поплоше...
  - Вам очень повезло. То ли они берегут главный козырь для главного сражения, то ли... Но в такую удачу я не смею поверить.
  - Да в чем дело?
  - Когда мы приедем в храм, я покажу вам оружие, с которым любой сопляк способен одолеть полсотни рыцарей. Но о нем я буду говорить один на один. И потом вы доставите то, что я вам покажу, королю Амори.
  Храм, тот самый, в который совсем недавно везли - но так и не довезли Эвинну, встретил их могучими, приземистыми стенами, чернотой узких щелочек бойниц, дубовыми, обитыми листовым железом на заклепках, воротами. Был и подъемный мост, перекинутый через широкий, заполненный водой ров. И имперским легионам, пожелай они захватить обитель служителей Справедливого, пришлось бы повозиться. Нынешним же малочисленным, располагающим лишь лестницами армиям крепостца была и вовсе не по зубам. Таких надежных укреплений во всей Алкской державе Атраддин знал лишь несколько.
  Но подъемный мост был гостеприимно опущен, а ворота приоткрыты - ровно настолько, чтобы всадники могли проехать гуськом.
  - Предосторожность, - объяснил Эльфер. - Если появятся мятежники, мы сразу захлопнем ворота.
  - А те, кто останутся?
  - Значит, такова их судьба, - отрезал Эльфер. - Поэтому мы и едем в голове колонны.
  Внутри храм был ничем не примечательным. Тот же украшенный колоннами фасад молельного зала, бараки для паломников поближе к воротам, кельи жрецов в глубине. Барельефы на стенах с изображениями подвигов Отца Богов и надписями на сколенском языке. Только не на сегодняшнем разговорном, а облагороженном литературной традицией, отшлифованном поколениями поэтов и жрецов языке Старого Сколена. Язык священных песнопений, старинных хроник и императорских эдиктов. Наречие, на котором не говорят со времен Харвана Основателя.
  - Видите ту надпись? - показал Эльфер на барельеф. Камень, раскрошенный временем, уже не позволял рассмотреть изображение, но надпись сохранилась на диво четко. - "Когда слышишь вой волков, не торопись кричать об Ирлифовом нашествии". Мы не переводим эту надпись паломникам, они-то как раз должны верить всему, чему... должно верить. Но вам - перевели, потому что от вас требуется сейчас не вера, а разум. Иначе у всех нас будут огромные проблемы.
  Рыцарей разместили в бараке для паломников. К коням подошли жрецы, комплекцией и мускулами больше похожие на переодетых рыцарей, да и у некоторых, Атраддин готов был поклясться, лицо и руки рассекали сабельные шрамы. А двигались они так, что Атраддин не хотел бы иметь с ними дела в рукопашной.
  - Нам с вами сюда, - показал Эльфер на башенку, в которой, похоже, жил настоятель. У входа дежурили двое мужчин еще более внушительной комплекции - рядом с ними Атраддин, сам далеко не заморыш, чувствовал себя лилипутом. На этих не было даже монашеских балахонов: легионерские кольчуги, старинные литые кирасы на груди, шлемы с опущенными забралами, алебарды, мечи в ножнах за плечами... Перед Эльфером военные расступились, пропуская его и его попутчика, а мечи выносили из ножен только чтобы отсалютовать. Вояки были готовы вступить в бой в любой момент, и Атраддин отчего-то не завидовал их противникам.
  - Мои подчиненные, Воины Правды, - произнес Эльфер. - Они помогут вам добраться до Алкрифа и будут охранять то, что мы вам дадим.
  - Проклятье, да что же это такое, вы меня вконец измучили! - не выдержал алк.
  - С виду - простая железная трубка с деревянным упором для плеча рукояткой и заполненные странным черным веществом маленькие стаканчики, а также заключенные в металлическую оболочку свинцовые зубы. Но на самом деле это оружие, делающее своего обладателя куда сильнее любого из моих воинов.
  Эльфер впустил Атраддина в крошечный полутемный кабинет. Обычная монашеская келья, в стенной нише стоят толстенные фолианты с золотыми окладами, каждый из которых стоил целое состояние или как немаленькое село с крепостными. Никакой другой роскоши обитатель кельи себе не позволял. В келье пахло архивной пылью, свечной копотью, аппетитным духом березовых дров, и - совсем чуть-чуть - оружейным маслом. Неравнодушный к хорошему оружию и умеющий за ним ухаживать, Атраддин сразу насторожился.
  И правда, заперев дверь, Эльфер отодвинул несколько томов потолще - и вытянул из-за них продолговатый сундучок. В таком алкские дворяне предпочитали хранить мечи, если мир, а значит, пиры и охоты затягивались. Разве что чуть подлиннее и поуже. Но, в отличие от тех сундуков, этот был целиком окован железом - бей хоть боевой секирой, сразу не разломаешь. И запирался на хитрый замок, какие делали еще в Старом Сколене, а теперь уже не делают. Такие отпираются лишь нажатием особых кнопочек. Чуть ошибешься - и в палец выстрелит небольшой, но смазанный смертельным ядом шип. Защита от недостойных, но любопытных. Эльфер не ошибся, и замок, клацнув, открылся. Жрец откинул тяжелую крышку и извлек довольно-таки увесистый сверток. Внутри что-то клацнуло. Положив сверток на стол, Эльфер распустил завязки, извлекая холодно блеснувшее черненой сталью оружие. Если бы тут присутствовал Моррест, он наверняка бы узнал иномировую для Сколена винтовку Мосина. Но ни Эльфер, ни Атраддин не знали ни как она называется, ни где она изготовлена.
  - А еще посмотрите вот на это.
  Из второго мешочка, поменьше, Эльфер извлек небольшой, продолговатый предмет - и правда, словно длинный свинцовый клык, вставленный в узенький, вытянутый "стакан" из странного светлого металла. Еще несколько таких стаканчиков, но пустые и закопченные, появились на столе следом. Последними на столе очутились закопченные, покореженные неведомой силой, частично сплющенные куски свинца - будто их бросили во что-то твердое с неимоверной силой. Некоторые кусочки были приплюснуты, другие покорежены.
  - Что это? - не удержался от глупого вопроса Атраддин.
  - С помощью этого оружия была освобождена Эвинна незадолго до начала восстания.
  - Освобождена?
  - Это была моя ошибка, - совсем неподдельно вздохнул Эльфер. - Я Эвинну давно знаю, если б не я, она была бы давным-давно мертва. Во время одного из странствий я подобрал ее на перевале за Хедебарде, она была больна и едва не умерла, но я ее пожалел и выходил. Потом понял, что привязался к ней и решил сделать из нее Воина Правды - она и правда обладает всеми необходимыми качествами, как мне тогда казалось. Но у нее в душе слишком глубоко сидело сострадание к своему народу и ненависть к убившему ее семью рыцарю. Я пытался доказать ей, что не все алки таковы, как ее мучитель, но, боюсь, не преуспел. А в пути она встретила много такого, что подтверждало ее правоту. Алки и правда относятся к покоренным сколенцам... скажем так, не лучшим образом.
  - А чего еще заслуживают сколенские свиньи?
  - Она наверняка не раз слышала это от алков. И убедила себя, что только восстание может спасти сколенцев от вымирания. А побывав в Империи, наверняка сообразила, что помощи ждать неоткуда. И когда попала на корабль, где гребцами были сколенские рабы, с ее-то выучкой... У Алкина не было шансов. А потом устроила мятеж на Гевине...
  - То есть вы взрастили чудовище, а теперь пытаетесь оправдаться?!
  - Мы не растили мятежницу специально, - спокойно парировал Эльфер. - Признаю, мы допустили ошибку - недооценили ее способность самостоятельно мыслить, ее волю и решимость. Но ошибки бывают у всех. А в подготовке мятежа с таким же успехом можно обвинить и вас: ваша политика лила воду на мельницу смутьянов!
  - Какое отношение имеет к Эвинне эта штука?!
  - Терпение, Атраддин. Не все сразу. Первым прозрел Телгран ван Олберт, верховный жрец Стиглона. Мне он всегда казался чересчур осторожным, но на сей раз он оказался прав, а я ошибся. Именно он первым посоветовал ее убрать, устроив "несчастный случай", тем более, что ее не будут искать. Нам едва не удалось сделать дело чужими руками: если бы алки застали ее и некоего Морреста дома... Но ее успех не оставил нам выбора. И все же я настоял на сохранении ей жизни. В Эллиле на нее лишь навели работорговцев, ее схватили. Я думал, ее продадут куда-нибудь в Алкриф, меч работорговец сплавит где-нибудь еще - мы просто не предполагали такой глупости, что ее купят вместе с мечом, а потом толком не станут охранять. А она, вместо того, чтобы надеяться на нашу помощь, решила освободиться сама. Как мы выяснили, если бы не глупость недооценившего ее Алкина, она бы не смогла взбунтовать команду. Ну, а дальше она удачно нашла слабое место, где мало надсмотрщиков и много рабов, и что было потом, вы уже знаете.
  - Да уж, Амори рвал и метал! Племянничка, дурачка этого, убили...
  - И я о том же. Мы поняли, что ненароком посеяли семена войны. Хотели подослать к ней убийцу, но на острове убийца не смог бы уйти. Простой ратник не смог бы с ней справиться, а терять подготовленного Воина Правды мы не хотели. Сейчас бы пошли и на такое, я бы сам отправился. Весной нам повезло: Эвинна сама явилась в храм в Валлее, так как все еще не понимала, что давно уже воюет против своего храма. Поразительная слепота, которая снова чуть нас не спасла. Она была арестована, осуждена высшими иерархами, закована в кандалы и под надзором восьми Воинов Правды моей степени посвящения и выше направлена в этот вот храм для казни.
  - Всего восемь воинов?
  - Каждый из этих восьми смог бы положить всех, кто приехал с вами, ваше сиятельство. А все вместе - и ваших уцелевших пехотинцев. Говорю же, они равны, а по большей части превосходят меня, а ведь я учил Эвинну драться. Даже сумей она освободиться из кандалов, да даже заимей меч, у нее не было шансов против любого из них по отдельности. Двое постоянно охраняли ее, а на марше охраняли все восемеро. Нет, сама убежать она не могла.
  - А как же тогда...
  - На них напали в двадцати милях отсюда по Макебальскому тракту во время марша. Они умели отбивать стрелы, если только не дюжина с разных сторон, но стрел не было. Раздавался грохот, где-то в темноте взблескивало пламя, а потом один из охранявших пленницу воинов падал.
  - И они не попытались взять стрелка живьем?
  - Сначала никто не понял, что происходит, даже блеска выстрелов не заметили. Потом заметили вспышки, но до него была почти миля, он их просто снял по одному. В итоге перестреляли всех, но он их не добивал. Один раненый в грудь, он через день скончался, но успел рассказать - видел, как какой-то мужчина ехал на странной двухколесной повозке без лошади, просто крутя ногами две ступени. На плече у него была перевязь с этим вот оружием. При этом ехал лишь немногим медленнее коня. Лошади очень боялись грома и сбрасывали седоков, так что и конникам ничего не удалось сделать.
  - Это что же получается...
  - Да, вот эти маленькие кусочки свинца, разогнанные до огромной скорости, и убивали людей и лошадей. А стрелок, перебив охрану, освободил Эвинну и был таков. Их следы мы потеряли на берегу Фибарры.
  - Занятно. А как к вам попало оружие?
  - Он поступил недостойно: перестреляв охрану, он бросил свое оружие в кусты. Там же были найдены и вот эти предметы, а железные кусочки мы выковыряли из щитов, доспехов и ближайших к месту выстрелов деревьев, а также вот эти стаканчики. Использовав, он наверняка их выбрасывал. Там же была найдена его самобеглая повозка: потом мы выяснили, что здесь никакой магии, достаточно просто крутить ногами особые ступеньки, и она везет любого.
  - А оружие?
  - Это неясно. Но убивают именно эти кусочки железа, поэтому, возможно, все дело в веществе внутри этого стаканчика.
  - Что за вещество?
  - Пока не установили. Оно очень быстро вспыхивает и сгорает с резкой вспышкой, похожей на вспышки выстрелов. Часть вещества мы оставили, дабы продать вам.
  - Продать такое?
  - Да. Если мятежники вооружатся такими трубками, боюсь, ваши доблестные рыцари окажутся беспомощнее котят. Если таким оружием вооружить хотя бы сто человек, это перевернет все военное искусство, сделает бесполезными и доспехи, и щиты, и шлемы. Кстати, вот эти выступы видите? Они позволяют даже неопытным стрелкам выцеливать противника на расстоянии более мили. А если Эвинна справится с вами, она займется теми, кто ее едва не казнил. Не знаю, как скоро мятежники смогут пустить новое оружие в ход. Давайте исходить из худшего - у них уже есть несколько десятков таких трубок. Тогда чем больше войск вы бросите в бой - тем легче будет ей вас победить. В бои с главными силами ни в коем случае не ввязывайтесь. Постарайтесь только удержать Валлей и Макебалы. Мы попробуем удержать Эвинну в границах Верхнего Сколена, да она и сама, может, еще не осознала всех преимуществ. А все, что я вам тут показал, должно быть немедленно и в полной тайне доставлено в Алкриф, и пусть лучшие мастера короля алков попробуют сделать нечто подобное к следующей весне. Мне кажется, самое важное - разгадать секрет черного вещества. Тогда вы и будете драться с мятежниками на равных.
  - Царский дар! Если это дар...
  - Вы правы, Атраддин-катэ, не дар. Сделка.
  - И что же вы за это потребуете?
  - Ничего особенного. Найти и передать нам человека, который освободил Эвинну. Или хотя бы знания, которыми он располагает. Разумеется, не сразу, а когда сами выясните все, что захотите. Согласитесь, не так уж и много за спасение от разгрома.
  - Я передам ваши условия королю Амори, большего не обещаю. А вы не боитесь, что обманет?
  - Не обманет. Король неглуп, он знает, что не стоит обманывать без крайней нужды. А теперь вам пора отдыхать. За два часа до рассвета вы и ваши люди покинете храм и как можно быстрее отправитесь в Алкриф. Помните: дорог каждый час.
  
  Глава 3. "Украшение Балли".
  
  [линия Михалыча]
  
  Наверное, многие думали, что теперь, после великой победы, можно не спе-шить. Но Эвинна понимала: именно теперь надо наступать, не давая врагу опомнится. Она собрала людей, за этот страшный день осознавших свою силу и решимость, впервые познавших уважение к самим себе. Над войском диковинным лесом качались древки копий - по большей части уже трофейных, алкских. Некоторые вырядились в доспехи пехотинцев, отчего и сами стали напоминать алков. Отдельно стояли рыцари - эти больше брали дорогие шмотки, их в лагере оказалось на удивление немало. Сейчас рыцари и особенно их новый предводитель Арднар ван Хостен, больше напоминали базарных шутов... Но это ничего - они делом доказали преданность Сколену. Эвинна набрала в легкие воздуха и сказала:
  - Нам надо идти на Макебалы. Враг разбит, но все еще силен. Но если мы возьмем столицу Верхнего Сколена, мы установим связь с Империей, попросим Императора принять нас назад в подданство, и тогда Амори будет нам не страшен. А если мы остановимся, Амори соберет новую армию, и народу поляжет больше, чем погибло вчера и в Кровавых топях, наверное, даже больше, чем погибло в Великую Ночь. Ведь алки убивают всех, а деревни сжигают. Хватит потерь! Пора научиться воевать малой кровью.
  Так войско Эвинны, которое уже через три дня после победы перевалило за тысячу человек, двинулось на юго-восток. Против ожидания, оно почти не встречало сопротивления, хотя под Гверифом погибло не более трети алкских войск в Верхнем Сколене. А рыцари-сколенцы выходили из лесов и присоединялись к Эвинне, теперь их тоже было более сотни. С таким войском можно было не бояться последних алкских отрядов. Наоборот, это они должны были бежать от гнева сколенцев.
  Войско двигалось по земле, еще недавно принадлежавшей алкам. Их владычество напоминало о себе на каждом шагу: наспех возведенные замки из развалин запустевших городов, прячущиеся в тени лесов деревеньки рядом с брошенными придорожными селами, худые, оборванные крестьяне. Каждая такая деревня выставляла хоть нескольких людей - слухи о "наместнице Эвинне" разносились по стране со скоростью лесного пожара. Села покрупнее давали целые отряды, вооруженные самодельным оружием. К Ратану, где каждая кочка напоминала о не столь уж давней бойне, Эвинна вывела почти шесть тысяч человек, и сто двадцать рыцарей впридачу. Теперь уже всю орду было не окинуть взглядом.
  Стены Ратана высились, недоступные для повстанцев. Легионы старой Империи уже расставляли бы катапульты, собирали тараны, рыли подкопы, придвигали к стенам осадные башни, рыли подкопы... Увы, у сегодняшнего сколенского воинства не имелось ничего серьезнее лестниц. Лезть на стены, не имея даже нормальных щитов значило лишь бессмысленные потери.
  Ну, и не больно надо. Двести пятьдесят пехотинцев и сорок рыцарей не могли угрожать армии Эвинны. Да и когда армия уйдет, в кольце восставших сел у алков не будет выбора: рано или поздно им придется сдаться... Если главная армия Эвинны не будет разбита.
  Повстанцы разбили лагерь в полумиле от крепостных стен, демонстрируя осажденным свою мощь. Лучники, уже освоившие трофейные луки, подобрались и поближе, самые смелые даже стреляли из-за переносных плетней, в которых застревали стрелы: идею повстанцам подсказал Моррест, а уж сплести такие оказалось не сложнее, чем корзины. Со стен летели ответные стрелы, толку от взаимного обстрела было немного. Происходили стычки и в окрестных лесах - не все алки погибли во время первых восстаний, да и не все сколенцы оказались заодно. Похоже, из тени войны с алками уже выползала другая война - гражданская. "Сейчас все будут сводить друг с другом счеты, - слушал донесения дозоров Моррест. - Война с Амори - еще не самое страшное..."
  Лагерь гудел, суетился обычной походной жизнью. Кто-то чистил оружие, кто-то куда-то бежал, кто-то пил, кто-то пел. До имперских легионов этому воинству было далеко, в лагере царил почти бардак. Что поделаешь, еще месяц назад эти горе-воители и не помышляли о восстании. "Революционные матросы у Зимнего были не лучше" - вспомнил Моррест историю родного мира. Как-то они себя поведут, если удастся взять город? Тем более такой, как Макебалы? А попробуй их удержать - выполнят приказ? Еще самих вождей на вилах поднимут...
  И все-таки вся эта суета значила немного. Главное происходило в неприметной палатке, расположенной в кольце Тородовых бойцов: именно им после остановленного прорыва доверили охранять вождей. Остальные, разделенные на четыре полка, пока мало что могли. Эвинна не обольщалась.
  - Если Амори двинет хоть пару полков, всех их разгонят за час, - произнесла она как-то, поравнявшись с Моррестом. Бывший хронист уже умел ездить верхом: не дело приближенному "наместницы" ходить пешком, да и смирная лошадка нашлась. Моррест предпочел бы брошенный в кустах велосипед - но его, увы, было не вернуть. - А ведь еще Макебалы брать!
  Моррест кивнул. От Эвинны он помнил, какими прочными были крепостные стены, и сколько солдат охраняло столицу Верхнего Сколена. Но не мешало бы вождям знать и о другом.
  - Мы увязнем под Макебалами, где у алков больше тысячи человек, а мелкие отряды под другими провинциальными центрами. Тем временем Амори двинет войска на Вестэлл...
  "Тем более, что именно так все было в "Сказании" после битвы при Хедебарде... Впрочем, она еще может состояться через три года. "Развилку" мы пока не прошли. И именно там, под Вестэллом в "Сказании" получилось по-другому.
  - Может, может, - отозвался Тород. - Поэтому мы и идем туда. Город нужно взять до подхода Амори, иначе окажемся меж двух огней.
  - Да, - поддержал его Элевсин. - Кроме того, из Макебал в случае чего мы можем помочь Империи - ведь наше войско теперь подчиняется Императору Карду. И вы правы, время поджимает. Придется штурмовать.
  - И, конечно, у вас есть все, необходимое для штурма - метательные машины, мощные луки в достаточном количестве, тысяч десять войска? - поинтересовался Моррест. Оптимизм вождей ему нравился все меньше, хотя основания, вроде бы, были.
  - Не бойся, Моррест, - усмехнулась Эвинна. - Нам могут помочь из-за городских стен. Да и сами алки вполне могут уйти.
  - Не больно-то они ушли из других городов, - не согласился Моррест. - Сотню, вон, даже в Гверифе окружили.
  - Ну, и что толку? - усмехнулся Элевсин. - Высунуться из-за стен для них самоубийство, а дороги контролируем мы. Если к ним не придет помощь, они рано или поздно сдадутся.
  - Верно. А если придет? А она придет, если мы не сумеем взять Макебалы. Вот о чем надо думать.
  - Макебалы? - Тород задумчиво накручивал на палец прядку бороды. - Я был там еще до Кровавых топей. Стены большие, надежные. И от воды их непросто отрезать. Балли, конечно - помойная канава, но они могут брать воду и из Эмбры. Стены в тридцать локтей высотой, башни и в сорок. Да еще ров этот... Нет, влезть будет непросто. Самое слабое место там - с реки. Но на реке я видел пять кораблей. Пойдем на лодках - всех на корм рыбам отправят. Нет, там даже соваться не стоит.
  - А Балли? - поинтересовалась Эвинна. - Помойная, конечно, канава, но ради дела можно извозиться.
  - Еще при Империи там решетку сделали: железные прутья в руку толщиной. Не думаю, что она уже проржавела. Никакой таран не возьмет.
  - Э-э, может, таран сделать, да и к воротам его? - нашелся Моррест. И пожалел.
  - Ты его сам построить можешь? - ехидно спросила Эвинна. - Нет, срубить дерево и постучать в ворота можно, но толку-то от этого? В том и трудность, что нам нечем разбить стены. Придется лезть наверх по лестницам.
  - И терять народ? После первого же штурма от нас побегут, - надулся Моррест.
  "Будет Ржевская бойня по-сколенски!" - сообразил он. Вспомнились леса вокруг деревни деда Игната - и он вдруг отчетливо, будто воспоминание, представил себе: осень, желтая листва на березах, косой дождь уныло сечет предместья какого-то городка. И в этих предместьях, разметанных в груды битого кирпича, смешалось все: люди, лошади, пушки, танки, самолеты... А в разбитых дворах, в перепаханных снарядами садах кипит отчаянная резня. За каждый горящий сарай, за каждый полуразрушенный дом, за каждую, уже и не опознаваемую улицу. Пригвожденные к земле плотным огнем, красноармейцы отстреливаются из-за разбитых телег, обломков пушек, развалин. Местами, где удалось прорваться в немецкие окопы, ширится рукопашная свалка. Из рассказов деда Игната он знал: тогда нескольким дивизиям Тридцатой армии, ценой страшенных потерь, удалось зацепиться за окраинные кварталы. Увы, больше не удалось ничего. Что не получилось у Паулюса в Сталинграде, не вышло и у командарма Лелюшенко во Ржеве.
  Надо было срочно что-то придумать, Морресту казалось, что вот сейчас, именно сейчас решается, кем он будет при Эвинне: ее тенью, никак не влияющей на происходящее, или помощником, ко мнению которого прислушиваются, которому поручают настоящие дела. "Тенью", конечно, быть проще и безопаснее. Но будет ли тогда уважать его она?
  Но, как назло, голова звенела пустотой. "Сказание" говорило, что Макебалы, как, кстати, и Валлей, упадут в руки повстанцев как спелые яблочки. Ох, не верится что-то, не верится. По крайней мере, тут, в Макебалах.
  Моррест хлопнул себя по лбу. Валлей! Это же единственный морской порт, а кто на море господствует, известно. Пока они возятся с Макебалами, Амори вполне может высадить войска в Валлее. А потом двинуться на Гвериф, отрезая повстанцев от источников пополнений. Придется все бросать и отходить на север. Может быть, занятая Макебалами, Эвинна не видит другого фронта?
  - Люди, а Валлей как же? - спросил Моррест. - Если Амори там высадится и ударит нам в тыл...
  - Не ударит, - перебил Морреста Тород. - Я об этом позабочусь.
  - Там ведь шестьсот человек, и горы оружия! - изумился Моррест. - И стена не хуже этой.
  - Не волнуйся так, парень, - снисходительно произнес Тород. - Большая часть наемников там - местные дворяне. Сколенцы то есть. А со мной пойдет Арднар ван Хостен. Уж он сможет с ними договориться.
  "Так вот как они взяли... Возьмут Валлей!" - сообразил Моррест. Но ожидать подобного в Макебалах...
  - Может, выберем ночь с ливнем или туманом, да и попробуем? - все-таки предложил Моррест.
  - Ее может не быть все лето, - произнесла Эвинна. - А у меня нет времени. Если дать Амори опомниться, собрать силы... Моррест, мы не можем ждать. Надо брать город. Займись изготовлением лестниц.
  - Я сам?!
  - Отбери сотню людей посмышленнее. Лучше бы настоящих плотников и лесорубов. И сделайте хотя бы пятьсот, лучше тысячу лестниц, пока идем. Попробуем взять Макебалы с ходу. А тебе, Элевсин, придется брать Ратан. Без Ратана у нас не будет прямой связи с Севером. Потом - и Эшпер, это, надеюсь, сделает Тород после Валлея.
  - Согласен, - кивнул разбойник. Впрочем, нет, уже не разбойник. В Эшпере он навербовал себе почти полторы тысячи крестьян. Все разбойники из прежней банды стали пятисотенными, сотниками, пятидесятниками, самые невезучие и то командуют десятками. Конечно, Тород постарался разбавить их и местными - старостами сел и деревень, бывшими солдатами и рыцарями, просто уважаемыми людьми - но заменить злых, воюющих уже не первое десятилетие разбойников было некому. Неслучайно именно полк Торода уже вполне напоминал войско.
  - Значит, делаем так, - подвела итог Эвинна. - Ты, Элевсин, останешься тут со своими земляками. Больше пятисот человек дать не могу: мне все понадобятся под Макебалами, а пополнить там войско труднее. Ты, Тород, берешь с собой весь полк, и еще рыцарей Арднара. Сам понимаешь, это не просто так: после того, как возьмешь Валлей, займись Эшпером, особенно обрати внимание на то "заведение", откуда меня вытащил.
  - Обращу, - кивнул разбойник. - Да и на наместника тоже. Помнится, по мнению кетадринов, его милашка-жена уже утратила свободу...
  Морреста передернуло: похоже, и тут революционеры не могут воевать без материальных стимулов. Об этой ипостаси классовой борьбы он как-то не задумывался. А разве сами алки не начали с того же самого? А до них, еще при Харване и Хостене, имперские легионы в Алкии. А еще до Харвана алкские пираты в Нижнем Сколене... Впрочем, все мы люди, и все не без греха. Стоит вспомнить хотя бы Ирмину.
  - А когда и с Эшпером разберешься, твоя задача удержать север. Если Амори все же высадится, будешь держать его, сколько сможешь, и пока не подойдут главные силы. Но если там будет спокойно, можешь вторгнуться в Белхалгию или к хеодритам. Если мы возьмем Хайодр, оборонять Валлей сразу станет легче. Да и с Гевином появится связь. В любом случае, Амори придется тоже делить свои силы.
  - Служу Империи! - вытянувшись по-уставному, отрапортовал Тород. - Будет исполнено, наместница.
  Элевсин изображать из себя офицера не стал. Неторопливо огладил рукой бороду - и отправился к своим людям, готовить осаду Ратана. Несуетливый, по-крестьянски надежный и основательный, бывший деревенский староста вызывал доверие. Такой семь раз отмерит, прежде чем отрезать - но в итоге обязательно решит проблему, да еще наилучшим из возможных способом.
  - А вы что скажете, Арднар-катэ? - обратилась Эвинна к командиру рыцарей.
  Арднар ван Хостен, единственный среди присутствующих, счел нужным побриться. Алкский алый плащ, добытый в разграбленном лагере, меч-полутораручник на поясе, шлем, который рыцарь держал на коленях - именно Арднар, на взгляд Морреста выглядел импозантнее всех. Сколенец оправил плащ, окинул остальных предводителей дерзким, почти наглым взглядом. У него в подчинении были лишь сто двадцать человек, и вроде бы на совещании тысячников ему не было места. Но в борьбе с алкской тяжелой конницей восставшим крестьянам могли помочь лишь рыцари. И все-таки Эвинна вздохнула. Норберт заплатил за Гверифскую победу жизнью, а в этом человеке было что-то неприятное. Даже, можно сказать, ненадежное. Наверное, если дела пойдут плохо, он может и изменить.
  Ну и что? Другого командира рыцарей нет, а каждый хороший воин сейчас на счету. Нужно просто не давать ему повода к измене. И главное - не спускать с него глаз. Тород сможет, он сам из знатного рода, даром что шестнадцать лет разбойничал.
  - А что тут сказать? - криво усмехнулся Арднар. - Как я понимаю, резать белхалгов - мое дело, так? Пока ваши сиволапые с вилами пройдут милю, мы проскачем три. А в бою мой отряд вашего полка стоит. Но мы делаем общее дело... пока общее. Ладно, будет вам пожар в Белхалгии. Такой пожар, что Амори обо всем забудет!
  - Ну, а мы с тобой, Моррест, и еще с четырьмя тысячами человек, пойдем сразу на Макебалы. У нас с тобой задача - самая трудная. Но если возьмем Макебалы, до весны Амори к нам не сунется.
  - А весной?
  - Вот тогда и будем думать. К весне у нас будет настоящая армия, тогда и повоюем...
  
  Комендант Макебал оперся о перила террасы на крыше - и бросил взгляд вдаль. Отсюда открывался вид на весь город и изрядный кусок пригородных полей и лесов. Стоит только пройти несколько шагов и можно увидеть любую точку города: лучшего командного пункта не найти. С таким расчетом, наверное, дворец и строили.
  Широкая, блестящая под утренним солнцем лента Эмбры. Помойная канава Балли - еще бы ей не быть помойной канавой, если туда сливают все нечистоты немаленького города. Сейчас-то еще ничего, а раньше воняла, наверное, на весь город. Только сколенские свиньи, прирожденные рабы, появившиеся на свет по недосмотру Алка Морского, могут жить в таком дерьме. А ведь многим жителям Нового города, из тех же нищих низкорожденных сколенцев, приходится и пить эту воду, и стирать там свои вшивые лохмотья, мыть посуду и мыться самим. То-то от них так воняет.
  Венинвин ван Рораг, герцог Вассетский с гордостью осматривал свои владения. Крепостная стена, приземистая, могучая, с похожими на бочки пузатыми башнями, опоясывала изрядный кусок земли по обоим берегам Балли. По большей части она проходила по гребням невысокой холмистой гряды, берегам Балли и Эмбры. Если что, можно держаться. Без оснастки староимперских легионов можно держаться. Если бы тогда, шестнадцать лет назад, сколенцы сами не сдали главную крепость края, Амори пришлось бы торчать под ее стенами год. Увы, старая Империя могла себе позволить инженерные части в каждом соединении, а значит, метательные машины, тараны, минные галереи, наблюдательные вышки. После Великой Ночи о такой роскоши не стоит и мечтать... Тем более сколенским дикарям. Значит, для них крепость и вовсе неприступна. Наоборот, хорошо бы попытались ее взять штурмом побыстрее. И лезли бы, не считаясь с потерями. Вместе с отступившими из окрестных сел частями, рыцарями да сколенскими "союзниками" из дворян у него под рукой почти полторы тысячи. Для боя в поле хватит, не то что для обороны крепости. Иное дело, зачем рисковать? Вот когда лоб себе о стены расшибут, а из Алкии подойдет королевское войско - тогда, конечно, само собой...
  Зловонная канава Балли делила город на две части. К северу от нее находился Новый город - скопление плотно, впритирку натыканных глинобитных бараков, островами в море приземистых одноэтажек вздымались пяти- и семиэтажные клоповники. Разумеется, Великая Ночь опустошила Макебалы ничуть не лучше, чем другие города. Если тридцать с лишком лет назад все эти бараки были набиты чернью под завязку, а теперь половина вовсе брошены и медленно ветшают без ухода, грозя завалить улицы. В другой половине люди есть, но, конечно, уже не в каждой комнате и не на каждом этаже. Город усох, отощал от вечного недоедания, и крепостная стена стала смотреться, как богатырский пояс на заморенном пацане из трущоб.
  Кварталы поприличнее начинались на южном берегу, в Старом городе. Тут стояли дома знати, рвались к небу храмы, шелестели сады. Местами еще звенели фонтаны. Не глинобитные и саманные развалюхи - настоящие деревянные, местами даже каменные дома. Каждый - сам по себе как крепость с небольшим внутренним двориком и глухими наружными стенами. По всей старой Империи так предпочитают строить дома состоятельные люди. Чернь, владеющая не домом с землей под ним, а крохотным уголком, на такое может и не облизываться. "Мой дом - моя крепость" - не для низкорожденных. Туда, на всхолмье, не долетали тучи комаров и смрад от Балли.
  Наконец, на самом высоком холме, у устья Балли, еще одной стеной окружена цитадель. Здесь стояли казармы для гарнизона (к слову, в них можно разместить не меньше пяти тысяч человек; спать им, конечно, придется в три смены на одних нарах, но все же). Еще тут были храмы Стиглона и Алка Морского, Барка Воителя и Снежноголового Кетадра, была старая имперская школа, архив, арсенал, склад продовольствия - нынешнему гарнизону хватит на полтора года.
  С тех пор, как пришли первые вести о Гверифском побоище, у сира герцога не было ни одной спокойной ночи. В любое время суток он появлялся на стенах, у рвов, у паромов. Впервые после Великой Ночи весь оставшийся от легионеров шанцевый инструмент пошел в дело, его еще и не хватило. Разумеется, рыцари, да и пешие наемники, не притронулись к лопатам и киркам - не дворянское дело в земле рыться и щели замазывать. Но под стенами и на стенах круглые сутки копошились тысячи горожан и согнанных из окрестных сел крестьян. За две недели под присмотром солдат они сделали больше, чем за сто лет после Оллоговой войны. Рвы были вычищены и углублены, ветхие участки стен отремонтированы, в Новом городе не постеснялись разломать ближайшие к стенам дома. Вдруг у осаждающих будут зажигательные стрелы? Теперь крепость радовала глаз понимающего человека. Как хорошая хозяйка, приодевшаяся в ожидании дорогих гостей. "Идите, родные, уж мы вас встретим" - подумал герцог Вассетский.
  Теперь суета у стен приутихла, все, что можно было сделать быстро, они сделали. Население вернули назад в Нижний город, но за это время их лачуги тщательно прошерстила охрана. Теперь все съедобное, что имелось в городе, оказалось в цитадели. Страховка на случай осады. Гарнизону лишних два месяца жизни, а остальным... Насчет остальных можно подумать. Пусть осознают, что во всем зависят от алков: если что не так, жрать будут друг друга.
  Внимание коменданта привлек небольшой отряд, подъезжавший к Ратанским воротам. Кавалькада конников была невелика - человек семьдесят. Для города, где стоят, считай, полтора полка - несерьезно.
  Шагах в двухстах от стен отряд остановился. Подняв безоружные руки, к отряду выехал рослый конник. Рыцарь - и притом не из простых. Венинвин ван Рораг прищурился, силясь рассмотреть лицо. Нет, далековато, да и поднимающееся из-за Эмбры солнце мешает, отсвечивает на латах. Ну, ничего - они наверняка не просто в город, а к командиру. Ехать им почти полмили - значит, даже если не будут спешить, через четверть часа окажутся в цитадели, а через полчаса с их командиром можно будет поговорить.
  Комендант спустился в кабинет. До Кровавых Топей тут сидел наместник Верхнего Сколена и Макебальской провинции, и теперь предводительница мятежников, как ее - Эвинна? - дорого бы дала, чтобы там усесться. Но не судьба - уж алки-то об этом позаботятся.
  ...Командир отряда появился раньше, чем казалось. Не представляясь, не ожидая разрешения коменданта, он открыл дверь... Но сам комендант, вместо того, чтобы дать стражникам приказ вышвырнуть наглеца на улицу, вскочил и застыл по стойке смирно.
  Потому что перед ним был не пятидесятник, даже не командир полка, а наместник Верхнего Сколена. Харванид.
  - Вольно, Венинвин-катэ, - усмехнулся Атраддин. - Сядь и не тянись, как новобранец, не до того.
  - Я уже понял, - скрипнул зубами комендант. - Как только мы получили сведения о... событиях под Гверифом, гарнизон был приведен в боевую готовность. Продовольствие реквизировано у населения и сосредоточено на складах. Укрепления приведены в порядок, рвы углублены, организовано патрулирование на реке, в дозор выпущены конные разъезды. Всего под моим началом тысяча триста пятьдесят человек, в том числе сто восемьдесят рыцарей, восемьсот наемных пехотинцев, остальные - сколенские дворяне из тех, кто надежен. Введен комендантский час с патрулированием улиц и законы военного времени. Чрезвычайных происшествий с начала восстания не было. Ваши распоряжения?
  - Молодец, - хмыкнул наместник. - Если бы твое войско было под Гверифом, мы могли бы победить. А может, все равно бы не смогли. Наместник, насколько быстро вы сможете вывести войска из города?
  - Что?! - на миг забыв о субординации, вспылил комендант. - Они только этого и ждут! Сюда-то не сунутся, силенок маловато, а вот в поле шансы у них будут... Если они и будут с нами воевать, то только в поле...
  - Нет, - дернул щекой наместник, едва сдерживая раздражение. - Нужно не нападать на них в поле, а уходить.
  - Уходить отсюда?! Мы в крепости, способной держаться год. В то же время, пока они не овладели Макебалами и Валлеем, они не владеют и Верхним Сколеном! А когда вернется Амори...
  - Амори придет нескоро. Вы до тех пор точно не продержитесь. У мятежников есть оружие, перед которым ничто - и выучка, и стены, и доспехи.
  - Серьезно? Я думал, лишь вилы, косы и цепы.
  - И это - тоже. Но нам удалось захватить трубку, метающую кусочки свинца на милю, и легко пробивающее что шлемы, что кольчуги, что щиты. Как утверждают Воины Правды, из нее были убиты их лучшие бойцы, конвоировавшие Эвинну перед восстанием. Каждый из них стоил двадцати обычных солдат...
  - Сколько таких... трубок у мятежников?
  - Под Гверифом они не применялись, но где есть одна, могут быть и другие. Более того, возможно, у мятежников есть мастера, способные такие делать.
  - Чушь! У них и обычных инженеров никто не видел!
  - И тем не менее у них есть такое оружие. Просто, возможно, они берегут его для генеральной битвы. И их главные силы идут сюда. Поэтому, как наместник короля, я приказываю оставить город не позднее завтрашнего вечера и двигаться через Вестэлл на Вассет. По крайней мере, до границы. Неисполнение приказа командира равноценно неповиновению королю. Ты не забыл?
  - Никак нет... Не забыл. Но не будут ли меня обвинять в измене?
  - Король прислушается к моим доводам, я ведь Харванид, - произнес Атраддин. "Если он тут останется, он положит весь гарнизон и ничего не добьется. А на границах Верхнего Сколена всего два полка... Один из которых понадобится под Валлеем. Но король покарает ослушника.
  "Ослушника-то покарает, спору нет, - подумал Венинвин. - Но как он покарает дезертира, оставившего город без приказа - и представить страшно".
  - Я не могу вас ждать, сир комендант, - вздохнул наместник. - Нужно доставить Амори образец оружия, пусть он отдаст его мастерам. Если мы успеем сделать такие к весне, у нас будет перевес над восставшими.
  - Спешите сбежать из Сколена? - нехорошо усмехнулся комендант. - Ну что же, Харваниду Амори ничего не сделает. Езжайте. А я попробую остановить мятежников.
  - Вы отказываетесь выводить войска из города? И готовы взять на себя ответственность за гибель войск?
  - Если все так плохо, как вы говорите, мы можем погибнуть и в поле: никто не помешает мятежникам двинуться на Вассет или Валлермайер. А крепостные стены - какая-никакая, а защита. Я предпочитаю задержать бунтовщиков здесь. Передайте Амори, что я исполню долг перед королевством до конца. Они войдут в Макебалы после моей смерти - это я вам обещаю.
  - Вы находитесь в сколенском городе. Сколенцы...
  - Я нахожусь в городе, принадлежащем АЛКСКОМУ королевству, - произнес Венинвин. - А что касается сколенцев, они не посмеют восстать. Тут не Север, многие лояльны его величеству. Половина гарнизона - сколенцы, и они готовы драться насмерть: едва ли их пощадят, если город падет.
  - А горожане? Что если они восстанут, пока вы отражаете штурм, и всем будут нужны на стенах?
  - Мы позаботимся, чтобы этого не случилось. А как - уже наше дело.
  Комендант и наместник понимающе переглянулись. Венинвин криво усмехнулся, и улыбка эта не сулила ничего хорошего живущим в Макебалах сколенцам.
  - Все же оставьте кого-нибудь на расплод. Налогоплательщики все же...
  - А, бабы еще нарожают! - хмыкнул комендант. - А баб мы оставим. Нужно же кому-то на стены камни и стрелы таскать. Да и расслабляться солдатам тоже нужно...
  
  Ночью в столице Верхнего Сколена начинается своя, особая жизнь. Это не убогая северная деревушка, в которой только лай собак свидетельствует, что она не покинута. Сколенское лето коротко, а сделать нужно столько, что сил больше ни на что не остается. Вот осенью, когда урожай, наконец, собран, а данщики еще не приехали...
  В Макебалах все не так. Конечно, это не Алкриф, тем более не Старый Энгольд. Но по любому тут больше десяти тысяч жителей - из двухсот семидесяти тысяч податных душ по всей стране, и еще тысяч ста - ста пятидесяти, оставшихся в бегах. Да еще приезжие - ведь до Макебал по Эмбре поднимаются морские суда. Да еще гарнизон - четыреста алков, почти пятьсот сколенцев и полторы сотни рыцарей. Больше половины из них мужчины. И каждый вечер им всем хочется сладенького.
  Айала коснулась россыпи тонких, изящных браслетов, они отозвались мелодичным перезвоном. Вот и еще одно лето настало. Летом хорошо, летом городские мужики так и ищут себе приключений. А значит, несут последнее, оставляя родных без штанов, да и сами кладут зубы на полку. Разве что про выпивку не забывают, но без выпивки действительно никак. Сколенец может не есть, но не пить... Стоит взглянуть на жизнь под алками на трезвую голову, как в человеке просыпается зверь.
  Нет, конечно, Айала и ее девочки бы не расстроились от перемены власти. Кому-то обязательно надо править, иначе наступит полный беспредел. По опыту хозяйка "заведения" знала: обычно это бывают мужики. А мужикам свойственно искать приключений - совсем хорошо, если любовных. Вывод? При любой власти заведение и его "работницы" не обеднеют. Что алки, что сколенцы... да хоть крамцы с хорадонитами. Им ведь тоже хочется...
  Весна... Время любви... и войны. Таких весен на веку Айалы было сорок две, из них четверть - еще до Великой Ночи. Раз за разом таяли снега, одевались зеленым ковром холмы и поля, цвели сады... Менялись лишь окружающие люди, но и в самих этих переменах было постоянство.
  Еще зимой Айала была уверена, что алкская власть - если не навсегда, то надолго и, значит, надо по крайней мере не раздражать алков. Но эта сумасшедшая весна все перевернула. Когда в середине мая вместе с отступающими рыцарями пришла весть о восстании в Гверифской провинции, многие еще не верили, что прежней жизни пришел конец. И сама Айала не спешила делать выводы, тем более, что прежде уже бывали бунты - и всегда кончались одинаково. Приезжали рыцари и вешали всех, кто давал хоть какой-то повод, а кто не давал, ставили раком и...
  Но вчера...
  Вчера в заведение прискакал странный клиент. То есть ничего странного, все они, рыцари, козлы похотливые. Странными были вести. Айала не верила, что рыцари могут потерпеть поражение от крестьян - оказалось, могут, и еще как. Айале не составило труда выяснить, как именно разгромили рыцарей. Оказывается, все просто: они пошли в атаку на вал, за которым расположились повстанцы, те выстояли. Алки отошли, чтобы заманить мятежников в западню - и тут откуда-то, как из-под земли, выскочило пятьдесят рыцарей. Сколенцев, из бывших. Одновременно и сами мятежники, выбравшись из-за вала, бросились на врага. Алки сами оказались в ловушке, вдобавок мятежники ворвались в их лагерь. А потом восстание разлилось по всей стране. Слухи приходили каждый день, один диче другого. Кто говорил, что мятежники уже взяли Ратан, кто - что их видели под Тольфаром. Находились и умники, утверждавшие, что видели их у Вестэлла. Ну, это уже откровенная дурь: нельзя из Гверифа пройти в Вестэлл, миновав Макебалы.
  Айала поправила прическу. С длинными волосами столько возни, а тут еще вся эта заварушка... Надо срочно решать, чем она обернется для заведения. И, к сожалению, ничем хорошим. Если начнется осада, начнутся и разные строгости вроде комендантского часа и постоянных обысков да облав, горожане, да и солдаты, могут вообще забыть дорогу в заведение. А могут ведь под горячую руку обвинить в... во всяком-разном. В военное время это просто, стоит вспомнить самое начало Великой Ночи, когда еще была власть.
  Но и если город возьмут, лучше не станет. Взятие городов - это всегда уличные бои, пожары, потом грабежи и продажа побежденных в рабство. Зачем платить, если можно отнять? Да и потом... Может быть, эта Эвинна решит, что подобным заведениям в обновленном Сколене не место, семьи важнее. Вспомнилась наивная, обманчиво-хрупкая, но с сердцем воина девушка, распевавшая мятежные песни в заведении два года назад. Такая, если уж приняла решение, не остановится на полпути. Тогда можно не просто лишиться всего, но и пойти в распыл самой. А если победят алки, что, если честно, куда вероятнее? Как бы не начали вспоминать, кто алк, а кто сколенец. Еще обиднее: алки - самые богатые и щедрые клиенты.
  Выводы?
  Была бы обычная война, было бы легко пересидеть в какой-нибудь деревеньке. Рыцари едва ли стали бы перетряхивать крестьянское добро: ну что найдешь у земледельцев? А сейчас станут, станут непременно, ведь каждая деревня - источник пополнений для Эвинны. Значит, остается сидеть дома, молчать в тряпочку, и изо всех сил демонстрировать лояльность, особенно тогда, когда хочется полоснуть по наглой роже ногтями. Тогда, если Макебалы не возьмут, они как бы окажутся "полезными сколенцами". Ну, а если возьмут, всегда можно сказать, что они просто пытались выжить в осаде...
  - Госпожа! Госпожа! Да госпожа же!
  Кто это стучится в дверь, да так, что того и гляди вышибет? А-а, так это ж Элинда, та девка, которая привела Эвинну! Интересно, что ее так всполошило, что она готова выломать дверь?
  - Слушаю тебя, - добавив в голос холода, произнесла Айала. Если вести не стоят такой спешки, девчонка строгим внушением не отделается. Хорошая порка пойдет ей на пользу: у попов подрабатывай, но и главное дело не забывай.
  - Госпожа, у ворот алки. Их много и с оружием. Требуют вас. Хотели снести дверь, но я сказала, что вы сейчас выйдете.
  - Правильно. Сейчас я иду.
  Чтобы поговорить с теми, кто на улице, хозяйке заведения вовсе незачем выходить на порог. Есть балкон, украшенный вырезанной из дерева узорчатой решеткой. Оттуда, оставаясь невидимой для людей на улице, можно их рассмотреть, а при необходимости и поговорить, не подвергаясь риску бесчестия. С незапамятных времен такими от улиц с их соблазнами отгораживались сколенки из тех, что побогаче.
  Так-с, посмотрим. Ничего себе... Несмотря на весь житейский опыт, женщина едва сдержала изумленное ойканье. На узкой улочке теснилась, иначе и не скажешь, большая группа алкских воинов в полном вооружении. Покачивались мечи в ножнах, блестели в свете факелов наконечники копий, отблески играли на начищенном железе шлемов и на металлических пластинах панцирей.
  - Зачем вы пришли с оружием? - все же спросила она. Единственный всадник, в кольчуге и с пышным плюмажем на шлеме, задрал голову. - Вы звали Айалу, и я пришла. Говорите.
  - Мы не лясы точить приехали, а арестовать вас всех! - крикнул алк. - По приказанию коменданта. Если вы не подчинитесь, мы будем вынуждены применить силу. У вас четверть часа.
  - По какому праву? - возмутилась Айала. - Мы лишь зарабатываем деньги и не злоумышляем на корону!
  - А мне плевать. Мы тоже лишь выполняем приказ. Собирайтесь, ваше время пошло.
  Вообще-то можно было бы послать наглецов лесом. У заведения Айалы была охрана - четверо неразговорчивых бывших наемников, способных утихомирить любого буяна. Но эти четверо едва ли могли помочь против доброго взвода, к которому в случае нужды может подойти подмога. Да и стали бы рисковать жизнью ради каких-то, назовем вещи своими именами, сколенских проституток, и притом сражаться против соотечественников? Насколько знала этих костоломов Айала, они хороши только против сколенцев. Соотечественники, да еще действующие по приказу властей, для них неприкосновенны. Наоборот, ребятки помогут свершиться "правосудию".
  - Мы подчиняемся властям. Только надо не четверть часа, а хотя бы день, чтобы все собрать.
  - Ничего собирать не надо. Мы посторожим, пока вас не отпустят. Проверка лояльности. Может, проведут обыск. Если у вас искать нечего, вас отпустят через день, и ничего из вашего добра не пропадет. Слово алкского дворянина.
  Делать было нечего, оставалось подчиниться. Повинуясь приказу Айалы, один из алков открыл кованную дверь. На лице ветерана Кровавых топей - злорадство. Айала поймала себя на том, что боится, как не боялась никого. Даже когда совсем давно, как раз после Великой Ночи, к ней впервые вошел клиент, мерзкий даже на вид старикашка из купцов побогаче - только у таких хватает денег на ночь с девственницей, для самой девственницы долгую, как Великая Ночь.
  Когда стайка девушек с Айалой во главе, все так же сопровождаемая глумливо ухмыляющимися охранниками, оказались на улице, конвойные утратили всякий намек на вежливость. Девушек подгоняли древками копей, легкими, но все равно оскорбительными пинками, при малейшей возможности норовили ущипнуть за соблазнительные выпуклости. Как ни привыкли айалины подопечные к мужской фамильярности, это было уж слишком. И какого рожна они забирают всех? Если даже есть сомнения в их лояльности, хватило бы одной Айалы, она бы ответила на все вопросы следователей. Все сразу нужны в одном случае - если собираются вообще не оставлять свидетелей. Но для чего убивать девиц, доставляющих удовольствие всему гарнизону, не требующих и не болтающих лишнее? Уж насчет себя и своих Айала была уверена: ни в чем крамольном ее девки не замечены.
  - Да зачем мы вам все? - попыталась разговорить командира Айала. Все как полагается - выпятила грудь, для ее лет вполне даже ничего, чуть надула губы, будто невзначай по алой помаде скользнул розовый язычок. В свои сорок два она все еще была само воплощение чувственности, и знала: ни один мужчина не останется безучастным.
  Этот тоже не остался. Но добилась она лишь голодного вожделеющего взгляда, которым мужчина мазнул по ее фигуре.
  - Шире шаг! - в ответ скомандовал командир. - На месте вам все скажут, сучки сколенские. Да не дрожите вы так, никто вас не убьет! Скоро вы поймете, как вам повезло. - А теперь - вон туда шагом марш, - указал он на приземистое здание долговой тюрьмы.
  - У нас нет долгов, могу предъявить расписки в погашении, - всполошилась Айала. Из этого здания вполне можно отправиться прямиком на рабский рынок, заработав клеймо на внутренней стороне бедра или еще где. Конечно, Сколен - это не север, где подобное событие необратимо, но и тут приятного мало. А ведь продать могут и куда-нибудь в Баркин, Хорадон или Тэзару.
  - Это не имеет значения. И вообще, деньги тут ни при чем. На город идут мятежники, со всеми, кто с нами сотрудничает, они расправляются. На кол хочешь? Ну вот. В ваших же интересах посидеть под надежной охраной, пока мы не совладаем с мятежниками.
  И Айала поверила командиру вместо того, чтобы крикнуть девчонкам: "Бегите!" - и самой метнуться в проем между домами. Может быть, тогда бы кто-то и скрылся, но вот потом...
  Командир стражи все-таки соврал - наверное, не считал, что стоит держать обещание, данное продажным девкам. Никто с ними не говорил: их сразу же набили в тесную камеру в подвале, в которой стало душно и жарко. Вспомнили о них лишь глубокой ночью. Повинуясь приказам четырех копьеносцев и лучника, они вышли на крепостной двор...
  ... И были оглушены стоящим над городом многоголосым стоном, временами переходящим в отчаянные, какие-то нечеловеческие вопли. Повидавшая в жизни всякого Айала знала: так кричат под пыткой, когда сил терпеть уже нет, и человек превращается в обезумевшее животное. Местами над городом метались отблески пожаров, и рев пламени вплетается в тысячеголосый стон. Местами все же звенит сталь - не всем по душе участь свиньи под ножом. Плывут, заслоняя луну, космы жирного дыма, и к горькой гари пожаров примешивается металлический привкус крови. Видать, много ее льется этой ночью на макебальских улочках. Наверное, хватит на вторую Балли. Может, даже на вторую Эмбру...
  - Видела? - глумливо интересуется бородатый алк в массивном шлеме. Один из охранявших заведение, переметнулся, гадина, и не покраснел даже... - А вы останетесь живы. И работать будете так же, как раньше. Правда, работать здесь, под присмотром. И не за деньги, а, так сказать, за идею. Деньги мы будем получать. Но вы останетесь живы. По крайней мере, пока будете себя хорошо вести.
  Айала потрясенно смотрела на конвоиров. То, что они говорили, то, что творится в городе... Все это просто не укладывалось в голове.
  - Но... зачем? Чем вам мешали горожане? Они ведь не восстали...
  - Восстали сколенцы. И вы все тоже сколенцы. А город скоро окажется в осаде, и мы не можем рисковать, оставляя их за спиной. Но красивые девушки ведь не помешают уставшим в дозоре воинам, так? И оружие в руки не возьмут. Благодари лучше своего Стиглона, что вам оставят жизни! Да и еще девочек подбросят.
  От алка просто веяло несокрушимым спокойствием, самодовольством - будто и не о людях говорил - и полной уверенностью в своей правоте. Самое жуткое в его словах было именно то, что он не сомневался: так и должно быть. Можно перерезать население целого города, чтобы оно не ударило в спину, а нескольких шлюх оставить в живых - разумеется, не из милосердия, а потому что солдатам тоже иногда хочется сладенького. С леденящей душу ясностью Айала поняла: вот так же по всему Верхнему Сколену они уверены в своем праве делать что угодно. И ведь правы они, правы: потому что на страже их желаний стоит сила. Сколько их в Сколене тысяч? И все, как один, готовы, чуть что, перерезать друг за друга глотку.
  А сколенцы... У кого свое дело, у кого дети, у кого клочок земли, и тот норовит урвать сосед, кстати, сколенец. Сколько было тех, кто вышли на бой за Империю шестнадцать лет назад? Восемьсот? Из трехсот пятидесяти, а может, и пятисот тысяч тогдашних верхних сколенцев... Остальные предпочли "не лезть не в свое дело", решили, что "моя хата с краю" и "алки - цивилизованные люди, хуже при них не будет". И ведь что интересно - до последнего верили собственной трусости. До того момента, когда мозолистая рука наемника, схватив за волосы, оттянула назад голову, а во второй мелькнул, рассекая позвонки и артерии, нож...
  - А впрочем, - уже как-то задумчиво произнес алк. - Когда-то такое творили у нас легионы вашей Империи. Вот ты подумай только, только представь: перед пьяной сколенской свиньей - нет, не ваша сколенская блудница, а алкская женщина... Это вас, свиньи сколенские, какая только шваль не валяет, так вам даже проще будет.
  Из прострации ее вывел новый, совсем близкий и отчаянный вопль. Как раз в этот момент ворота приоткрылись, и с той стороны стали вталкивать новых пленников... пленниц. Молоденьких девушек, с первого взгляда видно - не из продажных, наверняка чьих-то добропорядочных дочерей, сестер, невест, может, уже жен и матерей: в Сколене выходят замуж рано. Все правильно, солдат много - и девок тоже должно быть немало. Потом можно будет оптом сплавить каким-нибудь кетадринам, опять же, прибыль.
  - Видишь их? Им нужны будут опытные наставницы, - продолжал бывший охранник, а теперь тюремщик. А потом, чем Ирлиф не шутит, и палачом обернется? - Ведь они многого известного вам не знают. Ну, ничего, научим. И заплатим, на самом деле, вам щедрее любого клиента: ни один из них неспособен вам дать что-то ценнее денег.
  - А вы - можете?
  - Запросто, сколенка, - произнес, как сплюнул, алк. - Мы дадим вам жизнь.
  
  Глава 4. Ночная река
  
  Моррест поправил плащ, несколько холодных капель скользнуло по лицу, остатки сна отлетели, осталась одурь от бесцеремонно прерванного сна. Холодные капли тут же проникли под плотную ткань, Моррест невольно поежился. "И зачем нас сюда загнали? - гадал Моррест. - Крепость ведь на том берегу, а река широкая, в самом узком месте полтораста метров. И галеры по ней ходят..."
  Был глухой предрассветный час из тех, когда больше всего хочется спать, а воевать не охота совершенно. Ненастная ночь приближалась к концу, но даже на востоке небо еще заливала мгла. Дождь тихо шелестел по листве. Осень, как есть осень, а ведь по земным меркам сейчас лишь конец июля. Второй месяц осады. Второй месяц безуспешных атак, напрасных потерь.
  Моррест аккуратно развязал "ремешок вежливости" - аналог предохранителя на автомате. Теперь стоит потянуть за рукоять - и в руках окажется неплохое, опять же по сколенским меркам, оружие. Нет, пока обнажать меч не стоит, если ножны отсыреют, замучишься отчищать от ржавчины. Ничего, нынче утром ему найдется работа.
  - Все собрались? - спросил он.
  - Так точно, сир пятидесятник, - отрапортовал молодой, но смышленый парень из гверифских мужиков.
  Если подразделение Морреста можно было с натяжкой назвать взводом, то парень командовал одним из отделений. "Считай, сержант, - подумал Моррест. - А я, получается, уже лейтенант! Х-хы!.." Строго говоря, этой должности он и близко не заслужил. Пять месяцев изматывающих тренировок с Эвинной, да и с Тородом даром не прошли. Но пока, по-видимому, он стал лишь средненьким бойцом, не более.
  И все-таки никого достойнее у Эвинны под рукой не оказалось. Если полками, полутысячами и сотнями командовали бывшие рыцари и разбойники, на младших командиров их просто не хватило. По сравнению с теми, кто впервые взял в руки оружие после Гверифа, Моррест смотрелся неплохо. Так и вышло, что Моррест, у Гверифа сражавшийся рядовым, уже под Ратаном оказался командиром полусотни.
  - Стройсь! - не очень громко скомандовал Моррест. Противник не знает, что они заняли противоположный берег - не стоит расстраивать алков раньше времени.
  Окинув взглядом шеренгу, Моррест приободрился. В прошлых штурмах полусотня показала себя неплохо, да и потери понесла меньше многих. Но толку-то, пока столица Верхнего Сколена у алков? А Тород таки справился с Валлеем, сговорился с кем-то из тамошних командиров. Как бы не решил, что Эвинна больше не нужна, и незачем ей повиноваться.
  Сотника Таггаста он приметил сразу. Вот это настоящий воин, в седле держится, будто там и родился. Бывший лесничий, как и Тород, он вел войну с алками все шестнадцать лет. Но этому Робин Гуду меньше улыбалась удача, а действовать приходилось в кишащих алками окрестностях Макебал. Таггаст далеко не молод - ровесник отца Эвинны. Как и Эгинар ван Андрам, успел изведать и легионную муштру, и безжалостный высокогорный ветер, и свист кетадринских стрел над головой. И, разумеется, Кровавые Топи - только ему повезло стать одним из семи счастливчиков: раненный и оглушенный, он был завален трупами. После битвы выбрался. Настоящий командир. С таким не пропадешь, и у него есть, чему учиться.
  - Смирно! - скомандовал сотник. Казалось, ему нипочем ни бессонные ночи, ни сырость и холод, ни затаившийся за стенами враг. Моррест не был уверен, что сможет так издеваться над собой в шестьдесят пять лет. - Слушать приказ наместницы! Этим утром начнется новый штурм Макебал. Недалеко осень, а к алкам может прийти помощь. По приказу Эвинны наш полк наступает на участке от Валлейских ворот до Эмбры. Они должны прорваться к воротам и открыть их, потом наступать по Ратанской и Валлейской улицам до Балли, отрезая врага от остального Нового города. Если у нас получится, не меньше четырехсот алков окажутся в ловушке. Но останется каменный мост близ устья Балли, по которому рота сможет уйти в цитадель. А там холм крутой, Балли и Эмбра вместо рвов, да еще стена. И стрелы там все, и еда, и остальное. Если алки успеют уйти в цитадель, их оттуда не выковырнешь!
  "Наконец-то мы научились создавать ударный кулак. Но что, если и алки..." Что могли сделать алки, Моррест додумать не успел.
  - Наша задача - особая. Прошлой ночью мы скрытно перебрались сюда - для того, чтобы скрытно перебраться на тот берег, и причалить уже за крепостной стеной. Мы должны захватить мост, ведущий в цитадель и удержать его - тогда алкам будет некуда податься. По этому же мосту мы прорвемся в цитадель. Наш удар - главный. От нас зависит, будем ли мы к вечеру в Макебалах, а значит - быть ли Верхему Сколену свободным. Вот какую честь нам оказали! Нельзя обмануть доверие наместницы! Вперед, и пусть вас прикроет в атаке Справедливый! За Сколен!
  "Политинформация закончилась, - стыдясь своего скепсиса, все же подумал Моррест. Из головы не шли итоги предыдущих трех попыток. Нет, успехи были: во время второго штурма разбойники Торода даже прорвались в город. Но в остальных местах алки отбили атаки, и Тороду тоже пришлось отступать, чтобы не попасть в плен. - Сейчас, наверное, пойдем!"
  - Оружие проверить! - скомандовал Таггаст. - Чтобы не подвело, когда увидите алков!
  Мечи вылетели из ножен с негромким шипением. Копья, рогатины, секиры склонились. Таггаст медленно шел вдоль строя, он не ленился проверить остроту каждого лезвия и острия, прочность древков, и горе тому, у кого на оружии сотник найдет ржавчину. Разумеется, будь в сотне у бывшего лесничего настоящие вояки, он бы не оскорбил их недоверием. Но для вчерашних крестьян оружие было внове, не до всех еще дошло, что оружие, вроде бы бессловесный кусок железа, способно отомстить и отблагодарить за ласку.
  И хрен бы с дураками, но ведь не получается у каждого воевать самому по себе. Каждый лентяй не просто погибнет, а потянет за собой нескольких нормальных парней - просто потому, что в свалке тем ударят в неприкрытый бок. Может - и командира, поленившегося вправлять мозги. И потому - старайтесь, отцы-командиры, вколачивайте почтение к оружию в дубовые головы. Лучше они получат кулаком сейчас, чем сталью - чуть попозже...
  Когда Таггаст дошел до его полусотни, Моррест напрягся. Конечно, он и сам проверял, чищено ли, точено ли смертоносное железо. Но вдруг сотник, настоящий вояка, что-то найдет? Вон, в полусотне у коллеги, некоего Хостена ван Беорода, сотник таки нашел, к чему прицепиться. Рослого мужика, у которого секира оказалась тупой и в зазубринах, он сбил с ног одним ударом. Теперь мужик сидит на мокрой траве и ошалело трясет окровавленной головой.
  Но усилия даром не пропали. Перевелись, видно, на четвертый месяц восстания такие, кому лень лишний раз провести точилом по клинку. Начисто перевелись. Сотник щупал лезвия заскорузлым пальцем, хмурился, стряхивал дождевую воду с пышных усов - но ни разу не выругался, тем более не нашел, за что влепить промеж глаз.
  - Молодец, - то ли последнему бойцу, то ли Морресту, то ли всем сразу, буркнул он. - Пошли.
  - А сигнал? - не понял кто-то. Моррест и сам недоумевал: предыдущие штурмы начинались с условного сигнала: днем - выпущенной в небо стрелы с яркой ленточкой, ночью - трели рожков.
  - Не будет сигналов, - пояснил сотник. - Телгран сказал так: выходим к при-брежной роще без шума, мелкими группами. Грузимся в лодки и налегаем на весла. Чтобы, пока дождь, проскочить реку. Высаживаемся, и сразу - к мосту. Также берем долговую тюрьму. Моррест, это твоя задача. Если повезет, они не всполошатся, пока мы не отрежем их от переправы. Затем мы занимаем оборону и отбиваемся, пока с нами не соединится остальной полк. И пусть попробуют сбить нас в реку...
  Моррест не разделял командирского оптимизма. Хоть алки и не ждут нападения со стороны реки, но ведь в городе есть население. Пятнадцать, что ли, тысяч сколенцев. Алки не могут совсем не брать их в расчет. Значит, и тюрьма, и мост, скорее всего, охраняются. А долговая тюрьма, где до войны держали неоплатных должников, сама по себе небольшая крепость. При умелой обороне брать ее надо не меньше, чем ротой...
  Да и смогут ли главные силы полка быстро прийти им на помощь? Макебалы, конечно, в несколько раз меньше Старого Энгольда: даже с цитаделью общая длина стен едва превышает три километра. Но все пространство плотно застроено домами, на северном берегу Балли - многоэтажными сооружениями, явно местными коммуналками, на южном - большими, на совесть укрепленными усадьбами местной знати. Есть где устроить многодневное уличное побоище, этакий средневековый аналог Сталинграда. Если алки не перетрусят, штурм крепостных стен - только начало.
  И все же это лучше, чем бежать к стенам сквозь душный, пыльный воздух, наполненный стрелами и стонами, изнемогая под тяжестью щита и массивной штурмовой лестницы. А потом карабкаться наверх под градом бревен и камней, под дождем из кипятка, кипящей смолы и расплавленного свинца, под смертоносным ливнем, который извергают бойницы, стрельницы и литницы городских стен. А потом, перевалившись через зубцы стены, резаться с врагами на узком гребне стены, рискуя сорваться вниз. А потом шарахаться в лабиринте городских строений, из любой щели ожидая стрелу в спину. А потом...
  Под косыми струями дождя, едва различимые во мраке, сколенцы выходили к редкой пригородной рощице, факелов не зажигали. Наверное, тем, кто не желал воевать, сейчас ничего не стоило прянуть в сторону и затеряться в темноте, а там - поминай, как звали. Другое дело, они могли это сделать и раньше. Не сделали, хотя воюют уже четвертый месяц. Значит, не сделают и впредь. И все же Моррест подозвал к себе молодого десятника. Именно в его десятке подобралось больше всего злых, решительных парней, имевших на алков большой зуб. Такие сами не струсят и другим не дадут.
  - Кестан, - скомандовал десятнику Моррест.
  - Слушаю, сир пятидесятник.
  - Придержи своих. Пойдете за остальными.
  - Сир пятидесятник, - с нескрываемой обидой возразил десятник. Совсем еще молодой парень, лет двадцати, не больше - что на уме, то и на языке, и на лице. Но боец - куда как неплохой, уроки Таггаста схватывает на лету. Еще немного - и стоит злоупотребнуть близостью к Эвинне, замолвить за парня словечко. Пятидесятник, а потом и сотник - уже сейчас видно - получится что надо. - Мы можем первыми ворваться в тюрьму!
  - Можете, не сомневаюсь, - усмехнулся Моррест. - И в вашей верности не сомневаюсь. Потому вы и должны немного отстать, чтобы другие... не отстали. Через реку-то поплывете со всеми.
  - А-а, - белозубо улыбнулся десятник Кестан. - Значит, как у кого живот прихватит, или лапоть свалится, или копье в потемках потеряется...
  - Правильно. Но смотри по обстоятельствам: если просто растяпа, только припугни, - пояснил Моррест. - А если видишь, что явно трусит, да еще других сбежать подбивает, тут уж не миндальничай. И людям своим так и скажи: умные они больно, хотят, чтобы за них другие отдувались. А сами уже прикидывают, как делить добро погибших и пользовать их вдов. Впереди таких гони, пусть лучше они лягут, чем нормальные парни. И если кто отвернуть попробует - ты знаешь, что делать.
  - Знаю... Так точно, Моррест-катэ, - произнес десятник. Парень изо всех сил пытался походить на бывалого вояку Таггаста, но пока не очень получалось. Хоть и схватывал уроки сотника на лету, но не хватало легионной выучки, и заменить ее пока нечем. - Может, пустить моих цепью, за полусотней?
  - Так и сделай, - кивнул Моррест. - Резервом моим будешь.
  Мудреное слово заинтересовало десятника. Пришлось пояснить. Пока пояснял, передние воины полусотни подошли к прибрежному камышу и замерли. Дождь не только не перестал - пока шли, он превратился в настоящий ливень, какой держали не всякие плащи. Во всей роще не осталось ничего сухого, под ногами хлюпало, чавкало и плескало. Рощу заливала предрассветная мгла, никакого намека на близкое утро.
  Тьма безраздельно царила и над речным плесом. В ней тонула, лишь смутно угадываясь вдали, громада крепостной стены. Разок Моррест увидел, как мелькнул на стене цитадели огонек. Но прошел ли там и в самом деле дозор, или померещилось утомленному бессонницей, Моррест сказать не мог. Скорее всего, и правда, по стене двигался дозор: не могут же алки оставить цитадель совсем без присмотра. Опять же, и резервы нужны...
  Рыбаки из местных, знающие реку не хуже, чем жен, не обманули. В камышах обнаружилось несколько длинных, довольно больших лодочек, каждая из которых могла вместить человек десять. Лодки стояли кучно, но замаскированы были на славу. Моррест не знал, как днем, а ночью их нельзя было обнаружить уже с пяти метров.
  - Ну, во имя Справедливого, - произнес за спиной Таггаст. В родном мире Морреста сказали бы короче: "С Богом!" Но тут монотеизм не прижился, и следовало уточнять, о каком небожителе идет речь. Моррест стянул щит со спины, перехватив его поудобнее - и шагнул вперед. Его движение подхватили остальные, миг - и из рощи выплеснулась первая, еще совсем небольшая, живая волна. - Грузимся! Живее, живее, не задерживаться!
  Штурм начался.
  Десяток за десятком входили в камышовые заросли, хлюпали в воде крестьянские лапти и трофейные сапоги. Звякала неплотно подогнанная амуниция, шелестел, касаясь щитов, камыш, о чем-то шептали струи дождя. Погрузка полусотни проходила быстро и четко, за каждым десятком была закреплена своя лодка со своим рыбаком. Не прошли даром несколько учений, проведенных выше по течению. У соседа тоже прошло без неожиданностей, и всего через минуту все сидели в десяти лодках.
  Командиры полусотен и Таггаст шли последними. Надо проследить за погрузкой, убедиться, что никто не отстал, не потерялся, и что их не заметил враг. Нет, все спокойно. И плес великой реки вроде чист - если в эту ночь галеры и патрулировали реку, они явно не заметили главного.
  Ощупывая истоптанную болотину перед собой палкой, Моррест сделал первый шаг. Под ногами хлюпнуло, сапог провалился в грязное месиво почти по колено. Моррест едва не выругался: впотьмах так недолго и ногу подвернуть. Воюй потом на костылях... Или поскользнуться и упасть лицом в грязь, в буквальном смысле слова, на глазах своей полусотни.
  Вот и лодка. Крепкие руки поддержали, помогли быстро перелезть борт. Моррест удобно, насколько это получилось в переполненной лодке, устроился на корме. Столкнув лодку на стремнину, коренастый рыбак ловко забрался на нос.
  - Весла - в воду! - скомандовал рыбак, бывший на посудине за капитана. - И-и, р-раз - два-а, р-раз - два-а...
  Лодка - все же не корабль, места для гребцов тут не было, так что грести предстояло самим крестьянам. Этому тоже готовились на учениях милях в тридцати выше по течению. Рыбацкая наука пошла впрок: весла работали мерно и слаженно, лодочка шла плавно и уверенно, быстро выходя на стремнину.
  - По левому борту, два гребка пропустить, - скомандовал рыбак. Правый борт - раз - два, раз - два! Вместе! Раз - два...
  Похожий маневр, заметил Моррест, совершили и остальные лодчонки. Выйдя на речной простор, лодочки синхронно развернулись носами вниз по течению - и понеслись на юг. Теперь течение из противника гребцов стало союзником.
  Они погрузились в лодки выше по течению - по идее, в миле от городка галеры патрулировать не должны. Да и шли до последнего момента дальними протоками, прикрываясь от города лесистыми островами. Сто десять пар глаз вглядывались в сырую мглу, высматривая узкие и длинные корпуса галер. Но речной плес был чист.
  Тихо шуршит, падая на плащ, дождевая вода. Все давно промокли до нитки, Моррест и сам едва не дрожит от холода. Ничего, согреются, как выскочат на берег и займутся делом. Цель его полусотне досталась непростая: крепкое квадратное строения с захламленным внутренним двором. Крошечные оконца-бойницы, массивные, сложенные из огромных гранитных глыб стены. Если повезет занять с ходу, там можно будет отбиваться хоть от полка...
  Таггаст говорил, это долговая тюрьма - до войны там сидели неоплатные должники, пока их имущество уходило с молотка. Если сумма долга не погашалась, семьи должников отправлялись на невольничий рынок. Задолжавшие государству оставались в тюрьме дольше: кутузка оказалась еще и работным домом и, разумеется, там имелись пыточные застенки.
  "Интересно, а у нас там такие появятся? - отчего-то вспомнил прошлую жизнь в РФ Моррест. - Вообще-то возможно. Как наберется достаточно долгов по ипотеке, по потребительским кредитам, по налогам... А там и до долгового рабства недалеко. Как во времена царя Хаммурапи. Да плевать мне теперь! Важнее - есть ли там заключенные сейчас, и можно ли натравить их на алков". Сотенка-другая дополнительных бойцов резко увеличит их шансы.
  - Галера!
  Рыбак на носу говорил громким шепотом, но услышали все. Даже во мраке было видно, как побелели лица, весла бесшумно вынырнули из воды, в руках появились копья, секиры, мечи. Трое лучников торопливо натягивали тетивы.
  - Без команды не стрелять, - приказал Моррест. - Может, не заметят.
  Больше всего он сейчас жалел, что не может отдать такой же приказ остальным. Да, великое дело - радиосвязь! Остается надеяться, что десятникам хватит ума не связываться. Кто-то шептал молитву, кто-то шепотом матерился, кто-то молча надеялся, что пронесет.
  Не пронесло. Галера в несколько гребков поравнялась с цепочкой лодок. Как по волшебству, на палубе появились стрелки. Их было много, человек двадцать. Сперва Моррест еще думал, что их примут за рыбаков. Но он ошибся: кто бы ни командовал на алкском судне, он все понял правильно. Короткая лающая команда, слитный свист стрел - и кучно пошедший залп накрыл шедшую второй лодочку. Послышались крики, несколько тел плюхнулись в воду, как показалось Морресту, там почти не осталось бойцов. В ответ свистнула стрела, но она бессильно увязла в закрепленном на фальшборте щите. Из просветов между этим щитами, как сквозь амбразуры, лучники и били.
  Вспенивая веслами воду, галера шла наперерез маленькой флотилии. Рассекая речную воду, приближался закрепленный на носу таран - выдающееся почти на два метра окованное медью бревно. Посудину сносило течением, но алки, похоже, все рассчитали верно: курс их галеры пересекался с головной лодкой.
  Свистнули новые стрелы - там, похоже, догадались, какая их ждет судьба. Лодочка даже попыталась уйти с курса галеры, и даже почти успела... Таран с треском ударил в корму.
  Плеск, треск дерева, страшные крики раздавленных. Раздался вопль и на алкском судне, там явно кого-то зацепили. Остальные алки высовывались из-за щитов, расстреливая барахтающихся в воде сколенцев. В один миг все было кончено. А галера, пройдя поперек курса лодок Таггаста, начала разворачиваться.
  - Зажигательные! - услышал Моррест зычную команду сотника. И тут же ее продублировал: скрываться больше не имело смысла. "Мать вашу, козлы! - подумал об алках Моррест. - Да чтоб вам ваши жены рога наставили..."
  Ярко, будто трассеры в фильмах про войну, сверкнули зажженные стрелы. Стук вонзающегося в дерево железа, шипение встретившегося с водой пламени... "Толку не будет! - сообразил Моррест. - Уж если мы сами мокры до нитки, и этих не подожжешь. Без напалма костерочек не получится!"
  Стрелы и правда не причинили галере вреда. Только на палубе что-то зачадило, да и то ненадолго. Лодки брызнули, как мальцы от щуки, к берегу - но было ясно: галера движется быстрее. Если немедленно не отправиться к берегу, всех с гарантией перебьют. А там подойдет и вторая галера, и...
  Даже если удастся спасти сотню от истребления, удар с реки будет сорван. Значит, не окажется у алков в тылу сколенского плацдарма, некому будет перекрыть им путь к отступлению или подход подкреплений. Алкский командир быстро сообразит, где главный удар, перебросит туда силы... И тогда можно будет положить всю армию, но ничего не добиться. Моррест вдруг отчетливо, до мурашек, понял: судьба штурма решится сейчас. Проклятье, почему Таггаст не командует?!
  - На абордаж! - крикнул Моррест. - Перехватываем галеру!
  Команда поспела вовремя. Спасающиеся в лодчонках люди снова превратились в боевое подразделение, уже испытанное боем. Приободрились и рыбаки. Лодочки повернули назад и устремились на галеру. Будто из крепости, оттуда летели стрелы, грозно рассекал воду таран, но теперь они не страшили: предстоял бой, а боев все повидали уже достаточно.
  Стрелы с галеры стали лететь чаще - уже не ровными залпами, а кто как мог, алки били по лодочкам. Падали и падали в воду повстанцы, кричали раненые, барабанили стрелы, с сухим стуком впиваясь в доски бортов. И снова треск - соседняя лодчонка подвернулась под таран. Зато та, в которой плыл Моррест, оказалась как раз напротив борта.
  Всего метрах в двух Моррест увидел бородатые лица стрелков, зло блестящие глаза, смотрящие в лицо оголовки. А лучник рядом валится, из груди торчит оперение стрелы... Один из бородачей тянется за новой стрелой, и отчего-то Моррест уверен, что эта стрела предназначена ему.
  Рука едва успела перехватить падающий в воду лук, вторая - выдернуть стрелу из колчана... Вскинуть оружие... И выпустить стрелу прямо в оскаленное, бородатое лицо. Лицо исчезает, слышен отчаянный вопль. Миг спустя становится не до того: лодочка и галера сталкиваются бортами, сразу веревок с крючьями летят на палубу галеры. Меньше всего они готовились к абордажному бою, но вдруг придется лезть на стены? В уличном бою без прочной веревки и лестницы делать нечего. С другого борта слышен деревянный стук - там пошла в ход штурмовая лестница. А еще две лодки нацелились на корму галеры. Снова громкий треск - галера протаранила третье суденышко, превратив в кровавую кашу еще десять человек. Но на борту галеры уже слышатся крики и звон мечей. Кто-то ворвался на палубу!
  Вцепившись в канат с крюком, Моррест влезает по борту наверх. Вслепую, не видя врага, тыкает мечом между щитами. Вскрик. Неужто достал?! Вскрик... Пользуясь моментом, Моррест спрыгивает на что-то мягкое. Мать твою, труп, что ли? И едва успевает отвести в сторону клинок алка. Щит остался в лодке, а без щита плохо...
  У самого уха, едва не оцарапав висок наконечником, свистнула стрела. Глухой стук, стрела ударила в закрепленный на фальшборте щит. Почему-то не воткнулась, отскочила. Но Моррест уже сообразил, как выдернуть щит из креплений. Выдернул его вовремя: в щит тут же воткнулись стрелы, летевшие в грудь и в живот. Ну вот, теперь можно воевать. И Моррест прыгнул на ближайшего алка, стараясь сбить его с ног. За спиной уже пустили в ход мечи бойцы десятка Кестана. Если удастся развалить алкскую стену щитов, участь галеры будет решена.
  Алкский морпех с лязгом рухнул на палубу, Моррест не упустил возможности, ткнул мечом в сочленение доспеха и вскочил на ноги, отражая новые удары. А сколенцы уже теснили алков со всех сторон. Дрались вражеские морские пехотинцы отчаянно, увы, им удалось свалить не одного сколенца. Но численное превосходство сказывалось, а на галере были в основном лучники. "Не ожидали абордажа, суки?!" - думал Моррест, работая мечом. И снова с воплем валился белобрысый бородач, брызгала на палубу горячая, дымящаяся кровь.
  Моррест не помнил, когда все кончилось. Просто в какой-то момент стих лязг оружия, а палуба оказалась заполнена сколенцами. Лодки опустели, и теперь вместе с галерой их несло к городу. "Интересно, решится ли Таггаст продолжать рейд?"
  - Таггаст! - крикнул, намереваясь получить инструкции, Моррест.
  Тишина. Сквозь толпу сколенцев на палубе протиснулся Кестан - лоб рассечен, все лицо в крови, но глаза зло блестят из-под кустистых бровей.
  - Я видел, лодку, где они плыли, галера потопила, - произнес он. - Там никто не всплыл, кто на воде остался, лучники расстреляли. Они как раз в головной лодке шли...
  - Хостен? - уже менее уверенно позвал Моррест. Надо посоветоваться со вторым пятидесятником, решить, что делать и кто теперь командует.
  - В той же лодке был, - сплюнул Кестан.
  "Час от часу не легче!" Похоже, потери у них еще больше, чем казалось вначале. И теперь только от него зависит, продолжится рейд или нет. И если продолжится, именно ему придется командовать. Потому что остались лишь десятники.
  - Десятники, посчитать потери, - скомандовал Моррест. - Определить, сколько командиров погибло, сколько солдат без командиров.
  Моррест, впрочем, и сам примерно знал ответ. Погибло три из десяти лодчонок, в четвертой расстреляно две трети "экипажа". В том числе погибли сотник и второй пятидесятник. Кое-кого все же выловили, но и в других десятках есть потери. Значит, сотня недосчиталась тридцати пяти - сорока человек. Один бой - и больше четверти отряда полегло...
  Десятники докладывали по одному, Моррест мысленно суммировал доклады. Да, он почти не ошибся. Сотня недосчиталась тридцати двух человек, осталось восемьдесят семь, включая его самого, из них шестеро "тяжелых". Еще осталось пятеро из одиннадцати рыбаков, сейчас восхищенно осматривавших трофейный корабль. Итого девяносто два человека из ста тридцати, начинавших рейд. А вот алков полегло всего двадцать семь - все, кто были на борту. К скамьям были прикованы еще сорок рабов с веслами, как оказалось, сколенцев из тех же неоплатных должников. Подобрав трофейное оружие и разобрав все, что нашлось в трюмах, недавние каторжане практически восполнили потери. На галере враз стало тесно, даже когда алков без затей скинули за борт, места едва хватило. Пришлось набить бойцов в трюм, как сельдей в бочку, да и палубу заняли всю.
  "Значит, отряд у меня теперь как в начале, - прикинул Моррест. - И судно куда надежнее лодочек. С таким алков можно не опасаться. Нет, сворачивать рейд рано. Значит, вперед, к устью Балли. Надо высадить десант, пока алки не просекли. Глядишь, еще успеем зацепиться..."
  - Слушай мою команду! - избавляясь от сомнений, крикнул Моррест. - Действуем, как говорил... сотник. Пристаем к берегу - и атакуем алков, которые встретятся! Задача - взять тюрьму и закрепиться, затем продержаться до подхода своих.
  С мостом Моррест решил не торопиться, насколько он помнил, одна из стен тюрьмы почти примыкает к мосту. Посади напротив моста лучников - и ни одна сволочь не пройдет. Да и пол-цитадели окажутся в зоне досягаемости. Если что - всегда можно выставить там дозор.
  Будто чудовищных размеров водомерка, галера летела вперед. Наполнившийся ветром сырой парус, дружно плещущие весла, быстрое течение - сейчас все работало на повстанцев. "Километров двадцать в час, не меньше. А то и тридцать" - предположил Моррест. Как человек сугубо сухопутный, он так и не научился измерять скорость в узлах. Корпус галеры протяжно скрипел, а дождь продолжал поливать палубу и речную гладь. От промокших до нитки гребцов в прохладном воздухе поднимались клубы пара. Кто в местной мифологии отвечает за дожди? Богиня алхаггов Алха? Наверное, стоит потом принести ей жертвы. Благо, почитают ее в Сколене лишь немногим меньше Справедливого - еще бы, богиня плодородия и страсти. Имелся, разумеется, ее храм и в Макебалах. А за бортом проплывали едва заметные во мраке абрисы прибрежных холмов и островов. "Не прозевать бы тюрьму в таких потемках..." - подумал Моррест.
  Но нет, они не обознались. Вот он, город: мелькнул огонек на высоком холме, где находилась цитадель, проплыла во мраке массивная башня, стоящая на самом берегу. Уже не опасаясь вражеских галер - в случае чего всегда можно высадиться в городе - трофейное судно приблизилось к макебальскому берегу, оно шло по самой кромке судоходного фарватера, лишь благодаря искусству рыбаков не садясь на мели. До ближайших зданий было не больше десяти шагов, даже в ночном мраке их можно было разглядеть. Моррест и разглядывал, больше делать пока нечего.
  Дома стояли впритирку, чаще всего имели по две и больше общих стен. Видимо, сначала они стояли часто, но хоть отдельно. Но места не хватало, а приезжим тоже надо было где-то жить. И возводились над первыми этажами вторые, третьи, четвертые - местами вплоть до седьмых. Безо всяких там СНиПов, правил безопасности: сразу после стройки не рушится - и ладно. И лепились к старым домам новые, срастаясь в такие лабиринты, где заблудился бы сам Минотавр. И некогда большие комнаты делились перегородками и просто коврами на такие закутки, что любая советская коммуналка показалась бы царскими апартаментами. Самые нищие пристраивали к домам шалаши из всякого хлама - по сути, весь Новый город был одной огромной трущобой. Крошечный, захламленный пыльный дворик уже был роскошью.
  Некогда городок просто лопался от избытка жизни. Великая Ночь надолго уничтожила квартирный вопрос, жаль только, вместе с жильцами. Ничего, когда-нибудь он встанет вновь. Человек - тварь живучая и плодовитая. Как крыса - вечный спутник цивилизации.
  Причалов в этой части города не было. С лодочками было бы проще, их можно подтащить к берегу и выбросить на сушу. Но и с галерой рыбаки справились. Моррест почувствовал легкий толчок - и легкая качка прекратилась. Оказывается, рыбаки ювелирно посадили галеру на небольшую песчаную мель. Судя по отсутствию треска, посудина даже не пострадала, при желании и наличии "буксира" ее еще можно вытянуть на воду. А берег оказался совсем близко, каких-то три метра.
  - Все на берег! - скомандовал Моррест. - Лучникам - прикрыть высадку! Щитоносцам приготовиться к отражению атаки.
  Из прочитанных в прошлой жизни книг и просмотренных фильмов Моррест знал: при десанте опаснее всего момент высадки. Не хватало облажаться в одном шаге от вожделенной тюрьмы. "Вожделенной, ничего себе!" - не удержался, усмехнулся он. Черный юмор удался на славу.
  Моррест спрыгнул в воду. Как он и ожидал, воды было едва по грудь: осадка у галеры чуть больше полутора метров, чтобы надежно посадить ее на мель, глубина должна быть именно такой. Следом в воду летели уже не латники - лучники. А щитоносцы, нагнув копья и подняв секиры, уже спешили к крепостной стене. Мечи тоже вынесли из ножен. Меч, конечно, не автомат, но тактика в подобных случаях не менялась со времен Ассирии: закрепляться на суше, расширять плацдарм, зачищать от врага дом за домом.
  Сотня торопливо перестраивалась, вперед выдвигались щитоносцы с большими, тяжелыми, но закрывающими почти все тело, пехотными щитами. Морресту они напоминали скутумы римских легионеров, но в этом мире была своя Империя и свои легионы. Те щиты, что получше, были со старых имперских складов, те, что поплоше, делали местные умельцы. Но щиты были не самым важным: ночная тьма и дождь должны были укрыть бойцов лучше брони. Единственное, что унесли с галеры, кроме оружия - абордажные крючья с канатами и две массивные штурмовые лестницы. Уличный бой предполагает элементы скалолазания.
  Десяток Кестана на сей раз оказался впереди. Если что, поодиночке сбежать теперь невозможно, значит, нет нужды и в заградотряде. Моррест видел, как бойцы сноровисто высадили секирой дверь какого-то дома, ворвались внутрь. Моррест ожидал услышать лязг оружия, крики - но повисла давящая, ватная тишина. Казалось, десяток провалился сквозь землю. Но прежде, чем пятидесятник успел перепугаться за свой лучший десяток, от занятого Кестаном дома прибежал рослый боец.
  - Командир, дом пустой. Осматриваем остальные, никого пока не встретили: ни алков, ни местных. Какие будут приказания?
  Моррест вздохнул. Насчет алков все вроде понятно: не могут же они быть в каждом доме, этак и дивизии не хватит, а их тут полторы тысячи. А вот куда подевались горожане? Было бы очень вовремя захватить кого-нибудь из местных и выяснить, что творится в городе. Судя по тишине за стенами, штурм главных сил еще не начался, может, они выдвигаются к стенам. Значит, отряд, несмотря на непредвиденную задержку, успел вовремя. По плану, штурм тюрьмы должен был совпасть с началом боя на стенах.
  Ладно, может, местные за что-то загремели в тюрьму? Ну, скажем, жена здешнего жильца отказалась дать сразу трем алкам, а господа завоеватели и обиделись. Посмотрим, что в других домах.
  Но гонцы от десятников приходили один за другим. Без какого бы то ни было сопротивления сколенцы прошли весь квартал между рекой, Валлейской улицей и тюрьмой. И отовсюду летели одни и те же донесения: дома пусты, враг не обнаружен.
  Моррест присел на ступеньку порога какого-то домишки. Обнаруженное разведчиками не лезло ни в какие ворота. Значит, местных куда-то дели. Хотелось бы знать, куда. Почему-то вспомнился Самур. Но нет, устраивать мор в городе, где стоит сам гарнизон - что взрывать атомную бомбу с целью вывести комаров. Значит, всех перерезали и - в компост? Почему, собственно, нет? А вот почему: во время прежних атак повстанцы видели каких-то гражданских, которые чинили стены, подносили стрелы, утаскивали раненых. Их охраняли, подгоняя древками копий, солдаты. Значит, по крайней мере некоторые до сих пор живы.
  Но в домах никого не было! Типа, концлагерь по-средневековому? Вообще-то идея здравая: не стоит гражданским путаться под ногами у солдат, еще взбунтоваться решат... Но это ж сколько солдат должны охранять местный "архипелаг ГУЛАГ"?
  - А, - махнул рукой Моррест. - Возьмем город, все и узнаем. Пока занять бы тюрьму. Наверняка кого-то из пленных держат там.
  "Хорошо бы они оказались такими же боевыми ребятами, как каторжане на галере" - подумал он, двигаясь в сторону устья Балли. На мысу, образованном слиянием двух рек, долговая тюрьма и находилась. Моррест выглянул из-за крайнего дома. Что и говорить, тюрьма впечатляла. Массивная - без пушки не пробьешь - стена, окованные железом ворота. К слову, стена уступает городской если только по высоте. Те же бойницы, стрельницы и литницы, готовые извергнуть смерть. Сама по себе тюрьма была еще одной цитаделью, разве что поменьше главной.
  Десятники дело знали, командовать по любому поводу не требовалось. Отряд полукольцом охватывал цитадель, лучники, коих теперь было больше тридцати, готовились обстреливать бойницы. Почти четыре десятка сосредоточились у цитадели. А Моррест думал, стоит ли ждать, пока кто-нибудь войдет или выйдет, или надо ставить лестницы уже сейчас - благо, вокруг долговой тюрьмы не было хоть рва.
  Моррест прислушался. Тюрьма хранила молчание, будто тоже стояла пустой. Но может быть - и просто затаилась, чтобы сделать нападающим приятный сюрприз.
  - Парень, поразвлечься хочешь?! - раздался изумленный голос со стороны ворот. Кестан слишком нахально крутился у самых ворот - вот и заметил наблюдавший в бойницу часовой. - Утро уже, и откуда силы берутся?
  - А ты постой с наше под дождем - и не так захочешь! - нашелся Кестан. - Открывай давай, крыса тыловая!
  - Сколенцы, что ли? - недоуменно спросили за воротами с алкским акцентом. - Скоты, как смеете хамить алкскому дворянину?!
  - Тогда мы пошли, - Кестан демонстративно развернулся. - И деньги наши - с нами. Десяток, кр-ругом!
  Минутное молчание...
  - Постой, парень! - раздалось из смотрового окошечка. Только теперь Моррест сообразил, за кого парня принял алк. За десятника же, но из роты сколенцев. Прошлый раз, помнится, соседний полк взял дюжину "языков". Думали, это алки, оказалось, сколенские рыцари из южных провинций. Алки, разумеется, использовали их как простую пехоту, да еще ставили на самые поганые места. Такой вот иномировой штрафбат. Моррест поежился. Стоило вспомнить, что прямо перед строем с ними вытворяли люди Торода и комполка Телгран в том числе... - Золото - что у алков, что у сколенцев бренчит одинаково. Если не бесплатно, заходи. И солдат бери, только платить за каждого будешь...
  - Приготовиться, - шепотом скомандовал Моррест. Ну, если откроет...
  - Как всегда. У кого есть деньги, веселятся бесплатно, а у кого нет - плати, плати... Сволочи...
  - Поговори мне еще, - беззлобно ругнулся часовой, голос дрогнул от алчности. Лязгнул засов, ворота приоткрылись. Показался дородный алк в летах, одетый в дорогую кольчугу, с копьем, но без щита и шлема. - Э-э, погоди-ка. Ты из какой роты, парень? Какая сотня, звать ка...
  Краем глаза Моррест заметил стремительное движение стрелка, вскинувшего лук. Свистнула стрела над головой - и вот она уже торчит из живота алка, уйдя в тело на половину длины. Одновременно слетает голова караульного: Кестан тоже успел.
  - Бегом!!! - уже не скрываясь, кричит Моррест. И сам выпрыгивает из укрытия, выкладываясь до конца, мчится к воротам. Только бы не успели закрыть... Меч с тихим шипением вылетает из ножен, за спиной нарастает топот.
  - Сколен! - кричит Моррест.
  - Ско-о-оле-е-ен!!! - отзываются бойцы. И дикое, иррациональное ощущение сверхъестественной силы захватывает пятидесятника, кажется, сейчас он способен руками разодрать толстенную, в семь кирпичей, кладку, ведь за спиной - молодая мощь восставшего из пепла Сколена. За спиной народ, который он уже считал своим.
  Эйфория прошла быстро. Из незаметной бойницы вынеслась увесистая стрела и прянула в горло бегущего рядом бойца. Вскрик, алые брызги в лицо, видать, стрела перерезала артерию... Другому солдату стрела клюнула в грудь, щуплый старичок повалился, будто от подножки - и не встал. Рука, держащая щит, тоже ощутила увесистый тычок: три стрелы засели в щите одновременно, видно, алки уже оправились от неожиданности.
  Но уже сомкнулся над головой свод ворот, а впереди звенит сталь, раздается хряск щитов, вопли и стоны. Моррест оглядел свод - скрытых бойниц вроде нет.
  Свист стрелы, вскрик бегущего рядом лучника. Сколенская стрела уходит в небо, а алкская, насквозь пробившая череп, торчит из глазницы. Выхватив лук, Моррест вскидывает оружие, выцеливая алков.
  Ага, вон он, родимый. С огромной секирой, способной раскроить человека от головы до паха, алкский латник раздает чудовищные удары, играючи крушит щиты, перерубает древки копий, вышибает из рук мечи. Вот секира вроде бы самым кончиком зацепила чью-то шею - но голова повстанца отлетает в сторону чудовищным ядром. Подняв розовые брызги, падает в лужу. На миг между алком и Моррестом не остается никого. Ну что, военный, сумеешь отбить стрелу, как правдюк?
  Свист стрелы, хлесткий удар тетивы по защитной рукавице. Расстояние плевое, ветра нет, алк не убегает зигзагом, а стоит, загораживая путь на крепостной дворик. Нет, не увернулся. Моррест видел, как алка просто отбросило назад, будто от винтовочной пули, секира вырвалась из руки и с лязгом вырвалась из руки. Наложить новую стрелу, чуть оттянуть тетиву, вскинуть лук. Где еще цели? А кто у нас там, наверху, что за клоун с плюмажем?
  Миг спустя накатил противный, отнимающий силы ужас. Захотелось упасть на землю, откатиться в спасительную тьму, и уже потом... Но не успеть, не успеть. Лучник держит его на прицеле, он уже натянул тетиву, осталось только отпустить. Он уже понял, кто командир коварно напавших врагов, и добычу не упустит. Взгляды Морреста и неизвестного алка встретились. В льдисто-серых глазах под самой кромкой массивного шлема Моррест увидел свою смерть.
  Кипящее вокруг месиво рукопашной, мечи, секиры, копья, кистени, мелькающие в опасной близости - все сместилось куда-то на периферию сознания. Остались только алеющие в свете факелов брызги дождя да наконечник стрелы алка, метящий прямо в лицо. Влажно блестящая отточенная сталь тоже ловила отблески факелов. Завораживала, как пропасть. Тянула туда, откуда нет возврата...
  Умом он уже понял: не успеть. Может быть, в этом мире есть маги, а Боги, пусть опосредованно, но определяют судьбы народов. Но ни тем, ни другим нет никакого резона выручать какого-то пятидесятника восставших сколенцев. А руки продолжали натягивать тугой лук, выцеливая фигуру на крепостной галерее, как будто это еще могло что-то изменить...
  Сколько прошло времени? Доли мгновения, но каждая из них словно растянулась на годы. Моррест видел, как пальцы алка разжались, как тетива прошла положенный путь и хлестнула защитную рукавицу. Как стрела, неспешно вращаясь в воздухе, полетела навстречу. Она с басовитым посвистом рвала промозглый воздух, проскальзывала между струй дождя, стремилась к нему, словно гончая по следу. Моррест уже чувствовал, как она касается груди, как жало наконечника играючи пронзает самодельный доспех, выставляет окровавленное лезвие из-под лопатки...
  Но стрела не ударила туда, куда метил лучник. В последний миг между ней и Моррестом появилась какая-то преграда. Скрежет пробитой стальной пластины, вскрик, тяжелое тело валится под ноги. В первый миг пятидесятник осознает одно: он еще жив. И тут же, будто пришпоренное, время обретает привычную скорость. На лице алкского лучника появилась досада. Страх прийти ей на смену не успевал. Алк был быстр, он выхватил и наложил новую стрелу куда быстрее Морреста, но и ему нужно было время, чтобы прицелиться. А времени не было.
  Наверное, алк еще успел бы выцелить Морреста и спустить тетиву. Вот только после этого у него не осталось бы времени ни уклониться, ни тем более снова натянуть лук. Чтобы выстрелить снова, лучник короля Амори должен был отказаться от жизни. Умереть, чтобы убить.
  "Ну что, наймит империализма, решишься?" - почти весело подумал Моррест.
  Не решился. Наверное, подумал о невыплаченном жаловании, которое наверняка прикарманит капитан. Возможно, где-то в Валлермайере у него красавица жена и три белокурых ангелочка, и надо к ним вернуться. Кровь из носу, надо. А может быть, все гораздо проще. Животный страх задавил разум. Алк шатнулся назад, уже вынутая из колчана стрела соскользнула с тетивы и упала под ноги, рука инстинктивно потянулась прикрыть грудь. Не успела.
  Пронзенный навылет, алк схватился за древко, словно пытаясь вырвать стрелу. Качнулся, теперь уже вперед - и через парапет вывалился на крепостной дворик. Тут только Моррест осознал себя и опустил лук. Весь поединок длился не больше десятка секунд, почему же тогда руки ощутимо дрожат, на лбу дождевая вода мешается с потом, а сам он чувствует себя, будто с утра до ночи махал мечом? Чуть позже волной накатило осознание победы. Он прошел по самому краю бездны - и уцелел! А алк больше никого не убьет!
  Но победа победой, а кто-то ведь заслонил своего командира, дал непутевому пятидесятнику второй шанс. Моррест почувствовал, как горят от стыда щеки. Победитель хренов, может, парню еще можно помочь... Моррест наклонился. Так и есть, один из освобожденных гребцов. Он даже не узнал их имен, только наскоро распределил по десяткам и раздал трофейное оружие. Этому вот достался абордажный топорик алка.
  - Командир, - прошептали синеющие губы. С каждым словом на губах лопались кровавые пузыри, алая пена лезла на подбородок. "Легкое поражено, - отстраненно подумал Моррест. - Да и вся рубаха в кровище... А у нас даже обезболивающего нет, мать твою!". - В городе моя... жена... Айала вана Аргард... Передай, что я... мы... пришли... Меня зовут Фра...
  Кровавый кашель перешел в жуткое бульканье - и оборвался.
  "Получается, погиб, освобождая родной город. Считай, на пороге дома, - сообразил Моррест. - Дед Игнат наверняка такое видел... Ладно, мы доделаем дело!"
  Моррест вскочил, накладывая на тетиву новую стрелу и оглядываясь. Так, значит, крепостной дворик - наш. Местами повстанцы уже перелезли через парапеты, и теперь рубили уцелевших на галереях. Кто-то бежал в тюремные казематы, их без затей расстреливали в упор. Тяжелые двери закрыть не успел никто.
  - Кестан, не спать! - хрипло гаркнул пятидесятник. - Эти никуда не денутся. Проверьте нижние помещения! Авранш, Стемид, Тольвар, занимаете стену со стороны города и моста. Олберт, на вас ворота. Закройте и держите. Перевязать раненых, приготовиться к круговой обороне!
  Исполняя команды, сколенцы забегали по дворику. Местами еще продолжался бой, Моррест успел попасть еще в двух алков, но сколенцы уже готовились отражать штурм. Выстрелил он и в третий раз, но стрела, скользнув по щиту, свечой ушла вверх. Миг спустя алка подняли на вилы. Стоило затихнуть его предсмертному воплю - и воцарилась тишина. То есть была бы тишина, если б не монотонный плеск дождя, стоны раненых да треск разгорающегося в караулке пожара. Потушить, что ли? А то ведь, если разгорится, подсветит всех, кто появится на стенах. Да никто и не знает, сколько придется держать оборону. Точно не меньше часа, и это в лучшем случае. Войска ведь могут и завязнуть в лабиринте узеньких улочек.
  Вариант, что Эвинна решит отменить штурм, зная, что он в логове врага, Моррест даже не рассматривал.
  
  Глава 5. Гастарбайтеры войны
  
  Моррест вглядывался и вслушивался в стылую мглу. "Светает!" - с каким-то даже удивлением сообразил он. Днем обороняться будет проще. А уж когда начнется штурм, алкам будет не до них. Наконец он услышал, что хотел - и на лицо сама собой полезла счастливая улыбка. Там, на городских стенах, ширился шум и лязг. Таггаст не обманул: помощь и правда придет. Значит, главное - дождаться ее, не дать противнику сбросить сколенцев в реку.
  Под командный пункт Моррест облюбовал небольшую башенку, возвышав-шуюся над местом слияния Эмбры и Балли. Башенка была невысокой, по земным меркам, семь-восемь метров. Самые высокие дома Макебал, семиэтажные "коммуналки", были существенно выше. Но ближайшие кварталы худо-бедно просматривались, было видно, что происходит в окнах соседних домов и есть ли движение на улицах. И уж точно, как на ладони, была видна вся тюрьма. Вдобавок на крыше башни оборудовали смотровую площадку с круговым обзором и навесом от дождя. Площадка была обнесена перилами, на которые вполне получалось закрепить плетенные щиты. Если алки не решатся стрелять зажигательными... А с чего бы им играть с огнем в плотно застроенном городе? Ведь не так уж далеко - зима, где жить-то будут? А когда притащили из караулки массивную скамью, стало совсем хорошо.
  Площадка вполне годилась и в качестве огневой точки. Семеро лучников разместились прямо на ней, и еще десять облюбовали узкие, как бойницы, оконца. Отсюда они смогут обстреливать окна ближайших домов, выкашивать атакующую пехоту, а если станет совсем плохо - простреливать двор. Моррест с удовольствием оглядывал, как располагаются на стенах его бойцы. Место надежное. Если в атаку разом не пойдет целый полк, сколенцы отобьются. Но полк в городе всего один - считая и "власовцев". Значит, надо сидеть и не дергаться, пока кто-то не попробует проскочить в цитадель. Или из цитадели. А вот что сделать просто кровь из носу нужно - дать знать о себе Телграну ван Вастаку. Кетадрин в лепешку расшибется, а поможет, это Моррест уже усвоил. А как? Думай, голова, думай - шапку куплю.
  - Сир пятидесятник, - спугнул раздумья Кестан.
  Моррест опустил голову - и обомлел. Вот чего-чего, а такого от патриархально воспитанного десятника он не ожидал. "За подчиненными только глаз да глаз! - подумал он. - Чуть прошляпишь - или нажрутся, или пойдут по бабам. Хы, "по пабам и по бабам бродили мы неслабо, здесь выпьем, там закусим, отпустит - снова тусим "... А голос-то какой удивленный - будто паломник, вместо монастыря обнаруживший бордель". - Знакомьтесь, это Айала вана Хомей.
  Моррест перевел взгляд на женщину, скромно стоявшую за спиной десятника. Не девочка, лет сорок, может, и побольше - но все еще прекрасная той спелой, изысканной красотой, какая свойственна знающим себе цену женщинам. И взгляд - прямой, твердый, оценивающий, взгляд повидавшего лиха человека. На ней красовался наряд, от которого консервативную Эвинну, наверное, бросило бы в дрожь. Покрывало даже символически не накинуто на голову, оно аккуратно сложено и закинуто на плечи так, чтобы при ходьбе концы развевались подобно крыльям. Короткая, чуть шире лифа, блузка с кокетливым вырезом, почти обнажающим и грудь. Юбка до колен - по местным меркам на грани фола. И что-то вроде алой косынки на голове. Моррест уже знал, что это означает. Древнейшая - и в этом мире тоже - но не шибко уважаемая профессия.
  А десятник уже докладывает, кратко и емко - как учил Телгран командиров:
  - По вашему приказу десяток осмотрел темницы, пыточные застенки, склады, кухню, мастерские. Обнаружено и уничтожено восемь охранников, в том числе один десятник. Захвачен склад с оружием на восемьсот человек. Также взято в плен восемнадцать алков от рядовых наемников и рыцарей до командира сотни включительно. Кроме того, захвачено восемь предателей. Они так и были казнены, голыми.
  - Голыми?! - не удержал удивленное восклицание Моррест. - Какого черта? Они там что, спали?!
  - Не просто спали, - впервые открыла рот женщина. Вроде бы совершенно спокойно, но в глазах блеснула ненависть. - И ладно бы платили, свиньи. Особенно те, кто из наших. Правильно их сир десятник связанных под решетки клал и опускал со всей дури.
  Моррест представил себе, как голых "власовцев" вязали, а потом клали на пороге камер и с силой опускали массивную решетку с острыми, обычно входящими в пазы пола на две пяди, прутьями. Как толстые, но заостренные на концах железяки входят в живое, бьющееся в агонии тело, как под массивными сводами мечутся предсмертные вопли. Его передернуло.
  - Кестан, это правда?
  - Так точно, сир пятидесятник, - раздосадовано произнес десятник. - А чего еще суки заслужили?!
  - Мы, кажется, говорили на эту тему, - угрожающе начал Моррест. - Чтобы никаких самосудов и изуверств. Вы боретесь против алкских бандитов, но сами творите то же самое.
  - Как - то же самое?! - вступилась за десятника женщина. - Начальник, ..., ты хоть знаешь, что эти ... алкские тут сделали? Собрали, ..., всех горожан по кварталам, мол, будем переписывать вас, чтобы определить пайки по случаю осады, и когда все собрались... Мужиков-то, стариков и детей малых - тех сразу порешили, а тела, наверное, в реке утопили. Или по лесочкам окрестным поищите. ..., а баб и детишек постарше - кого на стенах работать заставили, а кого и тут оставили. Спали? Нет, не спали они, начальник. ..., я хоть много повидала, а такого разврата еще не встречала. Тут каждая за ночь десяток ... обслуживала, и все забесплатно. Лижи тут ихние ... за жратву... Я-то ладно, с двенадцати лет работаю, а каково девкам или молодкам? А ведь эти ... и мальчишек лет по двенадцать пользовали, сама видела.
  - Так вот что они тут творили...
  Только теперь до Морреста дошло, куда его угораздило попасть. Нет, тюрьма для должников - это, в общем, мелочь. В конце концов, не были такими уж извергами древние вавилоняне, а неплательщиков никогда особо не любили. Но вырезать пятнадцатитысячный город, чтобы гражданские не путались под ногами, а баб покрасивее посадить в тюрьму и использовать как проституток...
  Он слышал о подобных делах фашистов в Войну, да и то не особенно верил. Но ведь алки не фашисты, не так ли? Вполне даже цивилизованный народ, который не допустит нарушений прав человека, да и стоит ли слушать какую-то героиню постельного труда, наверняка из низкой касты, чье дело - "ложиться с мужчинами в постель, а не кататься с ними на велосипеде" ? Моррест почувствовал, как рука сжимает рукоять меча. И как-то враз расхотелось распекать десятника. Наверное, на месте Кестана он бы не бросил их под решетку - но только чтобы придумать что-то пострашнее.
  - И много там... девушек? - только и спросил он.
  - Полсотни, думаю, - произнесла женщина. - Вряд ли нужно больше. Ко мне по десять человек в ночь наведывалось. Ну, так я умею многое, чего не умеют молодые. Если к остальным так же, получится полтысячи. Может, к кому-то больше, а кто-то предпочитает жену. Да и не у всех сколенцев есть деньги, разве что у командиров.
  - А мужчин там нет?
  - Извращенцы были, - вздохнула Айала. - А самоубийц точно не было. По-моему, они тут вполне довольны жизнью. Даже сколенцы - ну, как же, этих свиней допустили к женщинам "только для алков"! Всех мужчин перебили до осады.
  Ну, и что прикажете делать с полусотней измученных женщин и подростков, попавших в лапы к ублюдкам? Внутри-то осажденного города? А самое обидное - оружие-то есть, и люди тоже, а вот бойцов больше не стало. Если бы после захвата тюрьмы у него под рукой оказалось бы человек хотя бы двести - уже можно было бы прорваться в цитадель - или захватить какие-нибудь ворота и впустить войско в город. С неполной сотней бойцов и двумя десятками неходячих раненых в уличной мясорубке нечего ловить. Здесь бы удержаться. Интересно, как скоро алки пойдут в атаку? И откуда последует первый удар - с суши или с реки?
  Угадал. С суши.
  Противник обнаружил себя уже после рассвета - невольно дав сколенцам почти два часа на обустройство. Все это время Моррест не бездельничал - допросил нескольких "языков" и дознался-таки насчет потайного хода в тюрьму из дома неподалеку. Подземный лаз был построен, наверное, еще при первых Харванидах, крепи держались на честном слове, посередине воды было по колено. Чтобы устроить небольшой обвал, хватило нескольких ударов кирками. Увы, парочка пленных алков была погребена, но, в конце концов, никто ведь не звал их в Сколен. А через несколько метров завала быстро не прокопаешься. И уж точно не сделаешь это бесшумно.
  К тому времени дождь прекратился, сквозь разрывы туч показалось солнце, и умытая ливнем листва засияла полированным малахитом. Бесчисленные лужи парили, город окутало душное марево. Ослепительно блестела под лучами солнца река. Теплый влажный ветер чуть шевелил волосы. Хорошо... И особенно хорошо оттого, всего этого могло бы и не быть - если б не захватили галеру, если б не ворвались в тюрьму с ходу, пока никто не знает, что они в городе, если б между тем лучником и ним не оказался очередной безымянный герой. Сколько таких еще будет, пока кровавая держава Амори не станет частью истории?
  
  После лязга мечей, криков умирающих и рева пожаров дворцовая тишина кажется неописуемо чуждой и дикой. А собственные, пыльные и грязные сапожищи на полированном мраморе, старосколенских мозаиках и ковровых дорожках вовсе будят желание убраться восвояси. Но как раз убраться прочь нельзя: приказ коменданта короток и категоричен. Явиться пред светлы начальничьи очи, дабы получить боевой приказ. А высокородный, но не настолько, насколько он сам, алк будет высокомерно цедить слова, будто и не с рыцарем Империи, потомком пришедшего с Харваном Основателем сагентийского витязя, говорит, а с ублюдком рабыни, которая и сама не знает, кто отец. И ведь, что обидно: не начнешь считаться родством тут, в осажденном городе: мятежные смерды, если ворвутся в город, никого не пощадят, и в особенности - оставшихся верными алкам сколенцев.
  - Сир, по вашему приказанию Торстейн ван Дагоберт, рыцарь Империи, пятисотенный Алкского королевства, прибыл, - по-уставному доложил он. - Готов к постановке задачи.
  - Понятно, - вальяжно развалившись в кресле, произнес алк. Принять какую-то более обязывающую позу перед командиров сколенцев он не счел нужным. - Значит, сделать вам надо не так уж много - в сущности, исправить собственную глупость. Кто-то, помнится, согнал в тюрьму баб, но ограничился символической стражей.
  - Сир комендант, так они сбежали?
  - Нет, родной, не сбежали. Там теперь мятежники. Как они там очутились? А это я тебя хотел спросить, как. Кто северным участком командует? Так вот, сколенец. Надо говорить, что значит захват тюрьмы?
  - Долговой тюрьмы? Это же у нас в тылу! Они же могут, одновременно со штурмом, нам в спину ударить!
  - Верно мыслишь, сколенец. Только зря одеяло на себя тянешь: не в вас дело. По мне, так пропадите вы все пропадом, на четыреста сколенских свиней мир чище станет. Но сколенцы в тюрьме могут ударить не только на север. Я бы на их месте попробовал захватить цитадель. Там удобнее обороняться, но главное даже не это. У нас там и припасы, и запас стрел, и снаряды к настенным катапультам. Даже все колодцы - там. Если они возьмут цитадель, мы будем есть кожу со щитов, а пить водичку из Балли. Не тянет продегустировать, дорогой? Только чур - у устья. В верховьях алки будут справлять нужду.
  Сколенец скривился. Алк понимал, что подчиненному некуда деваться. Сколенские головорезы были повязаны кровью, когда чистили городские кварталы от соотечественников. Там, в тюрьме, сколенцы наверняка захватили... то есть, наоборот, освободили непотребных девок, и от них доподлинно узнали, кто и что творил в столице в ту ночь. Если алков в случае взятия города просто перебьют, сколенских "изменников" ждет кое-что поинтереснее. Что? Ну, например, то, что сделали на виду у осажденных с допрошенными "языками" из сколенцев. Четыреста кольев в поле сразу за стеной будут тем еще зрелищем.
  А значит - нечего с ними и нянчиться. Пусть помнят свое место, свиньи.
  - Поэтому, объясняю для тупых, - закончил он. - Вы передаете стены присланным мною алкским отрядам. Сами сосредотачиваетесь на улицах Валлейской, Торговой и Ратанской. Задача - выбить мятежников из тюрьмы до вечера. Любыми средствами и любой ценой. Надо пол-отряда положить - положите, но чтобы к вечеру вы были там. Если вы этого не сделаете, у ваших подчиненных появится новый командир. Думаю, они не очень-то расстроятся.
  Сколенец еще пытался что-то доказывать, спорить, что солдаты нужны для обороны стен, что перемалывать людей у стен укрепленной тюрьмы - делать то, что и нужно осаждающим. Да и сама тюрьма не так уж опасна - если не считать того, что она как заноза в обороне сколенской роты. Перебросить дополнительно половину сотни в цитадель, выставить наблюдателей на домах - и пусть себе сидят в кутузке, пока не надоест. Надоест быстро: еды и воды там не припасено, а к реке сунуться не дадут галеры. Интересно, на второй или на третий день они сдадутся?
  Видимо, и алк подумал о том же, потому что взглянул в лицо сколенцу тяжелым, почти ненавидящим взглядом.
  - Запомни, Торстейн, - медленно и веско произнес комендант. - Или ты вечером из цитадели рапортуешь мне о взятии тюрьмы и уничтожении всех, кто там находится, а завтра с утречка выставляешь их головы на стенах, насаженные на копья. Или на копье будет красоваться твоя голова. Подумай, нужны ли тебе шкуры твоих вояк, или своя все-таки дороже?
  Сколенец сглотнул. Он знал, что страшный алк может сделать с ним все, что угодно. Знал с того самого вечера, когда получил страшный приказ. И, главное, его исполнил.
  - Будет сделано, - ответил он. Безликая четкость уставных фраз - все, что он может сейчас себе позволить. - Разрешите идти?
  - Ага, - махнул рукой алк. А ведь он явственно упивался своей властью над повязанным с Алкией кровью сколенцем! - Вали, вали. И пока тюрьма не станет вашей, не приходи даже.
  
  Он стоял за дверью, но все было прекрасно слышно. Сир комендант указал сколенской свинье ее место, ткнул ее мордой в дерьмо собственных делишек. Правильно. И не жаль шлюхиных ублюдков, пусть хоть все сдохнут, но, увы, без них большой город не удержать. Сотник Бетранион ван Вассель не мог похвастаться столь древним родом, как предыдущий посетитель, его отца произвел в дворяне сам Амори за отвагу в самом начале, когда чистили сколенцев в Алкии. Помнится, тогда отец закрыл короля от стрелы сколенца, отчего-то вспомнившего, что он мужчина. Отец умер от ранения в живот, зато сын получил вожделенный титул и поместье, и уже у Кровавых топей рубился наравне со всеми. Потом были и другие дела, на баркнейской границе да в земле хеодритов всегда хватает дела алкским удальцам.
  - Сир Бетранион, войдите.
  Вот так. Не "дорогой", или вообще "сколенская свинья" - сир. К какому-то служилому дворянину обращается как к равному. Уже за одно это Бетранион готов был сделать для сира коменданта все возможное, и еще немного сверх того.
  - И не тянитесь, пожалуйста, Бетранион, садитесь, угощайтесь.
  А сколенская скотина стояла навытяжку, этому хлыщу даже "вольно" не скомандовали! Будто и не аристократ из древнего рода, а рекрут из крестьян... Ну что ж, будет знать свое место.
  - Вы, наверное, слышали, Бетранион, - дружески хлопнув сотника по плечу, - какая задача поставлена этому франту. Сейчас они соберутся на улице и пойдут на штурм. Сколенцам в тюрьме деваться некуда, да и тех, кто нам служит, они очень не любят, драться они будут отчаянно. Этот хлыщ, скорее всего, ничего не добьется, но пол-роты положит точно. Остальных нам станет легче держать в узде.
  - Так, значит, штурм нужен только чтобы их проредить? Ловко...
  - Не только. Если тюрьма останется в их руках, кто поручится, что они туда не подбросят подкрепления? Один раз получилось, получится и второй. А тогда они и правда смогут взять город изнутри. Надо не просто спалить побольше сколенцев, но и взять тюрьму. Значит, что? Не догадался? Атака сколенцев - отвлекающий маневр. Пусть те, кто в тюрьме, тратят на них силы, расстреливают стрелы, несут потери. К вечеру они отойдут ни с чем, но и сколенцы выдохнутся, решат, что у нас больше некому атаковать, и лягут спать. Тут и придет ваш черед. На лодках переправитесь через Балли у ее устья, на шестах преодолеете стену, вырежете охрану ворот и откроете их. В главную атаку пойдут остатки сколенцев - они наверняка будут предельно злы.
  - Я понял, - кивнул молодой сотник. - Хороший план, но есть одно "но". Нас ведь останется немногим больше пятисот человек - против четырех тысяч мятежников. Хватит ли нас на оборону крепости и с суши, и с реки?
  - Понял тебя, парень. Но открою тебе один секрет... Пока только между нами, Бетранион. Сколенцев тут скоро не будет. Сам наместник с Халгским полком и вспомогательными частями из племенных ополчений - всего тысяча восемьсот человек, из них двести пятьдесят рыцарей - подходят к Вестэллу и через два дня будут там, а через три, если их не остановят - здесь. Они начнут битву с мятежниками, а мы ударим Эвинне в спину. И важно, чтобы нам самим не ударили в спину сколенцы. Да, сейчас они нам верны, но если постоянно бить, и трусливая свинья укусит.
  - Я понял, сир комендант. Я не подведу.
  - Надеюсь на тебя, Бетранион.
  
  Стрелы засвистели внезапно, Моррест едва успел пригнуться, когда одна из них с сухим стуком вонзилась в бревно. А на крепость уже падали все новые и новые. Они сыпались из окрестных домов, и сколенцы пытались отстреливаться. А по реке, то усилиями гребцов поднимаясь вверх по течению, то скользя вниз, крейсировали сразу три галеры. С них в оконца тюрьмы и через стены на внутренний дворик, сыпались и сыпались стрелы. Моррест видел, как один из сколенцев сполз по парапету с простреленной головой, другой с воплем сорвался со стены, третий беззвучно опрокинулся наземь...
  - Огонь! - сложив ладони рупором, крикнул Моррест. - За Империю, за Императора!
  Стрелкам сколенцев команда не требовалась: бойцы Морреста могли не экономить стрелы, в подвалах их было великое множество, больше, по словам "языков", только в цитадели. Навстречу железному шквалу с реки и из города устремились пусть более редкие, но не менее меткие стрелы. Особенно досталось галере: в ход пошли найденные в подвале стрелы. Моррест видел, как "найденыши" из бывших галерных рабов обмакивали обмотанные паклей стрелы в чаны со смолой. Стрелы подносили к горящему факелу, и на наконечниках вспыхивало чадное пламя. Лучники стреляли - и, расчерчивая в утреннем воздухе черно-багровые полосы, маленькие вихри огня устремлялись к бортам галер. На лету пламя стрел, казалось, почти гасло, но на самом деле только горело жарче, гудело от избытка кислорода. Стоило стреле ударить в щит фальшборта, в мачты, реи, паруса, шпангоуты - и смола брызгала во все стороны. Пламя начинало жадно лизать дерево, и, даже облитое водой, гасло не всегда - наверное, смола была специальная. А стрелы все сыпались и сыпались, попасть по галере было проще, чем по людям, а двигались они, по крайней мере против течения, куда медленнее. Моррест видел, как в одну из галер вонзилось сразу три десятка стрел. По ней лазили, торопясь сорвать стрелы и залить очаги огня, вражеские солдаты. Они тоже рисковали: на тех, в кого вонзалась стрела, вспыхивала одежда. Два или три человека со злополучной галеры сорвались в реку - и тут же утонули: панцыри утянули на поживу водяным духам...
  Даже выйдя из зоны обстрела, галера продолжала гореть - над рекой поднялся чадный столб дыма.
  - Горит! Горит, сука! - Моррест поймал себя на том, что орет по-русски что-то восторженно-матерное. Наверняка то же самое, что на другой войне в другом мире - дед Игнат, видя горящего "Тигра". Тогда еще, впрочем, и не дед. - А теперь вон по той галере! Мужики, теперь вон ту...
  Моррест бегло осмотрел ближайший квартал Макебал - и крик сам собой захлебнулся. "Какая-то "Девятая рота", ей-богу!" - подумалось ему. И правда, по улицам, по проходам между домами, даже по камышу в помойных водах Балли, прикрывшись щитами и выставив копья, у кого были пращи и луки - стреляя на ходу, надвигались алки. А алки ли? Судя по старосколенским легионерским доспехам, атаковали как раз сколенцы. Те самые, которых он окрестил иномировым словечком "власовцы".
  Зычные крики десятников, лучники оставили галеры в покое. Теперь стальная метла мела сухопутные подступы к зданию тюрьмы.
  И "власовцы" падали. Одни, которым стрела угодила в живот, еще корчились в пыли или в грязи. Те, кому попало в лицо, опрокидывались навзничь, как подрубленные деревья. Были и такие, кто отлетали назад, как от удара кулаком. Но "власовцы" продолжали идти, лишь плотнее смыкая ряды над павшими, прикрываясь от свищущей смерти щитами. Жители этого мира вряд ли оценили бы сходство, но получилось и правда похоже на киношную атаку душманов. Не хватало только минометного обстрела - впрочем, минометы в этом мире принято заменять пращами: один из камней, свистнув над плечом, ударил в голову одному из стрелков вокруг Морреста. Даже не застонав, парень повалился на пол, из расколотого черепа закапала кровь.
  - Камни-и! - дикую какофонию на миг заглушил крик Кестана. По рукам пошли вывернутые из окрестных домов кирпичи, валуны с берегов Балли, бревна. Когда атакующие окажутся под самой стеной, это поможет еще отсрочить рукопашную. Жаль, смолы мало, зато успели нагреть пяток больших котлов с водой. - Товьсь!!!
  Моррест выхватил лук из мертвой руки, наложил стрелу, борясь с желанием броситься на стену с мечом наголо. Выцелил в накатывающей живой лавине какого-то бородатого мужика, явно командира: мужик держался сзади немаленького подразделения, оглядывал остальных, что-то кричал, наверняка раздавал команды или подбадривал робких немудрящими солдатскими шутками. Так, вроде можно достать... Нет, прикрывается, шакал, щитом... Ну, опусти его чуток, он же тяжелый, а ты наверняка не спамши и без бабы не первый день, бабонек-то мы у тебя увели... Сим-Сим, откройся. Сим-Сим, отдайся...
  Ага! Держи подарочек! Знакомый рывок лука, звонкий хлопок тетивы по за-щитной перчатке, и чья-то судьба, стремительно вертя оперением и наконечником, устремилась к цели. Есть! Стрела вошла под самый обрез шлема, прямо в бычью шею. "Власовец" еще успел вскинуть руку к ране, даже заорал, осознавая свою судьбу - и завалился. Последнего Моррест уже не видел - он едва успел рухнуть навзничь, когда по смотровой площадке стегнул рой стрел.
  - Котлы! - и снова командует Кестан, сегодня он стал пятидесятником взамен Морреста, и пока справляется. Сколенцы подтаскивают тяжеленные парящие сосуды к стене, повстанцы осторожно, чтобы не облиться кипятком, втаскивают их наверх. Это непросто: вокруг свищут стрелы, стрелять начали даже со стен цитадели. Оттуда, впрочем, далековато, потому стреляют, считай, просто наудачу. Наконец, чаны подтащили к самым бойницам. Одно движение...
  - Лей!!!
  Плеск воды, уходящей в особые отверстия-литницы, клубы пара - и жуткие вопли ошпаренных там, внизу. Кому обварило только руки - тем, считай повезло, недельку помаются и встанут. Хуже тем, кто принял струю крутого кипятка лицом, или кого окатило с ног до головы. Им предстоит умирать поистине страшно. Впрочем, недолго, потому что снова раздается команда:
  - Кидай!!! - и заботливо приготовленные камни и бревна летят вниз. Падать им недалеко - но и этого хватает. И снова - грохот, жуткий хруст костей, нечеловеческие вопли раздавленных... И стрелы, стрелы в ответ. Сегодня они идут в ход тысячами - слишком велики ставки.
  И снова опорожняются котлы, там, внизу, наверняка материализовался ад. Раздавленные, сваренные заживо, обезумевшие от боли и топчущие раненых - а сверху сыплются, сыплются, сыплются стрелы. Но и "власовцы" пытаются отвечать, а к стене уже прислоняются первые лестницы. Нет, сегодня без рукопашной благородных перевертышей не остановить. Забавно. Ведь они, по сути, сейчас идут на смерть за тех, кто ликвидировал их как класс. Ну что ж, собаке, как говорится...
  ...Первая голова в старинном легионерском шлеме появилась между зубцов. Выверенный, с оттягом, удар Кестана, вой - и вояка летит на головы тем, кто лезет вслед. Но уже появляется следующая голова, и самому новоявленному пятидесятнику приходится защищаться. "Власовец", оказавшийся рослым бородачом с секирой, успел вскочить на стену, увернувшись от мощного, но неуклюжего удара цепом - теснота крепостной стены не позволяла развернуться - и без замаха ткнул мечом в горло. Плещущая на стену горячая кровь, парень с цепом падает вниз - но и сам мечник, пронзенный удачно брошенным копьем, затихает на стене. Увы, не везде все так хорошо: новички из галерных рабов, похоже, сплоховали, и на стене кипит отчаянная свалка. А снизу все лезут и лезут господа сколенские рыцари. Может, и не князи из грязи, но в душе у них точно грязь.
  "Здесь долго не высидишь!" - подумал Моррест. Все, хоть как-то способные сражаться на мечах, сейчас нужны на стенах, а если сиры рыцари захватят ворота...
  - Мечи вон! - скомандовал Моррест. В смысле - вон из ножен, но людям пояснять уже не нужно. - К воротам!
  Моррест успел вовремя. Нескольким рыцарям хватило ума, перевалив стену, метнуться вниз, перебежать тюремный дворик - и напасть на караулку, в которой находился подъемный механизм. Там уже шла отчаянная рубка, и было ясно, что ворота вот-вот откроют. Трое раненых, поставленных охранять рычаги, не справятся с десятком прирожденных воинов. А когда в тюрьме их окажется еще полсотни...
  - Бегом!
  Много ли нужно времени, чтобы пробежать от донжона до караулки у ворот - спокойным шагом шагов тридцать? А легко ли услышать в лязге, грохоте и воплях топот полутора десятков сапог и лаптей? Но "власовцы" услышали и успели развернуться. Один из них как-то странно провел секирой снизу вверх - и передний из бойцов Морреста лишился руки с мечом. Другой успел всадить меч в живот противника, третий, перехватив копье, рванул его на себя. Потерявший равновесие повстанец растянулся на полу - и не встал: тем же копьем его пригвоздили к земле. "Три ноль в пользу Израиля" - всплыла в голове дурацкая фраза футбольного комментатора, тем более неуместная здесь, посреди смертной схватки. Тело оказалось разумнее разума: оно сноровисто повернулось боком, позволяя копейному острию бесполезно вспороть воздух, обе ноги с маху ударили в низ щита.
  Помнится, в первый раз, когда Эвинна показывала этот прием, он умудрился не только отбить бок, но и подвернуть ногу. Но сейчас все получилось как нельзя лучше: правда, самому щиту от этого не стало хуже - а вот укрывавшемуся за ним воину стало, и еще как. Острый, окованный железом край щита, нацеленный всей массой Морреста, ударил по коленям. Перед глазами Морреста мелькнули безумные от боли глаза - а потом меч ударил в горло. У него самого так ловко, как у алка, не получилось: кровь брызнула прямо на рубаху, теперь он напоминал плотно позавтракавшего вурдалака.
  Торжествовать ему долго не дали: видно, все же он немного перестарался, открыл бок для удара. Что-то чиркнуло по бедру, в первую секунду он даже не почувствовал боли - спасло то, что алк немного поторопился. Поправить ему не дали: один из стрелков рядом с Моррестом удачно всадил под самый обрез шлема трофейный чекан. Алкское железо оказалось вопиюще политкорректным - сколенская кровь, так сколенская, алкская так алкская, мозги тоже ничего, сойдут. А Моррест, ткнув в бок ближайшего алка - точь-в-точь также, как пытались ткнуть его, но малость удачнее - пропустил над головой секиру и схватился с напарником упавшего. Этот оказался ловчее остальных - всех уроков Эвинны хватило только на то, чтобы худо-бедно держаться, отбивая бешеную атаку, а ведь алк поспевал отмахиваться и от других сколенцев.
  - Что, свинья, не тянешь против рыцаря драться? - поинтересовался "власовец" и ударил - точно, сильно, яростно. Моррест едва поспел увернуться, да и то оттого, что чего-то подобного ожидал. И тут же ответил - нет, не прямым ударом, такой может и отбить, и тогда уже он сам раскроется перед врагом. А вот если пробить отвлекающий... Ага, купился, отбил... А теперь разворот на пятке и выпад в левый бок, вроде бы прикрытый щитом, но все же не совсем...
  Меч проскрежетал по стальной пластине, на рыцаре все-таки не было настоящей кольчуги - нашел место сочленения и глубоко вошел в тело. Толстая кожаная куртка с железными бляхами, у нынешних "власовцев" работающая за кольчугу, поддалась отменной стали - и тут же стала темнеть от крови. Но в этот момент освободились и пришли на помощь командиру еще двое сколенцев. Да, сколенец еще пытался защищаться, но один из сколенцев, размахнувшись алкским кистенем, ударил точно в висок. Брызнуло осколками плохонькое железо - и "власовец" повалился на труп напарника.
  Моррест огляделся: похоже, на сей раз им повезло. Алков было девять человек. Восемь мертвы, девятый, совсем еще молодой паренек, лежит ни жив, ни мертв: два копья смотрят в лицо, готовые ударить. На стенах, похоже, все осталось без изменений. Там отчаянно рубились, но "власовцы" не продвинулись больше ни на пядь. А сам он мокр, как мышь, весь в кровавых брызгах и, похоже, ранен. Бедром надо срочно заняться, хотя бы перевязать, чтобы остановить пропитывающую штаны кровь. И у остальных посмотреть - мало ли что. А параллельно с этим допросить нежданного "языка".
  - Имя?
  - Ирвен ван Васси, - процедил парень и тут же замолчал, мол, не барское дело со всякой чернью говорить. - Сдавайтесь, и останетесь живы. Слово сколенского дворянина.
  Хорошо бы остудить его пыл, а то он вроде место свое забыл.
  - Хирве, - переиначил имя Моррест. Получилось довольно непристойно, здесь так называют пастухов, не брезгующих употреблять вместо женщин овец. Сколенец дернулся - и тут же получил от повстанца древком копья, несильно, но садистски точно - в солнечное сплетение. Сблевал молодой дворянин тоже удачно: все, что нижу груди, покрылось вонючей слизью. - Слышь ты, сопляк, тут ты никакой не дворянин, а вонючая скотина, предавшая свою страну и Императора и жрущая дерьмо врага. - Моррест прибавил еще несколько фраз на сколенском ненормативном, оказавшимся ничуть не беднее русского мата. - Твои приятели мертвы, что же будет с тобой? Думаю, парни не откажутся забить тебя насмерть ногами. Или - во, идея! - положим тебя под решетку и опустим, вою будет!
  - Вы не посмеете!
  - Еще как посмеем! А бабоньки здешние помогут. Ты ведь точно ходил сюда, ходил, не отпирайся, и вовсе не чтобы посочувствовать девчонкам. Может, и той ночью, когда город чистили, ты тоже постарался. Типа, перед хозяевами выслуживался. Одно тебя может спасти, Хирве - если ты нам расскажешь, кто, зачем и в каком количестве сюда лезет, есть ли у них подкрепления и каковы планы твоего начальства. Расскажешь - будешь жить. Не расскажешь - так и подохнешь, как... хирве.
  Помолчал и бросил:
  - Я слушаю. - И пусть дальше говорит он. Лебезит, оправдывается, объясняет - виноватый. Невиновный - обвиняет. И правда, нехитрая уловка сработала. Просто чтобы нарушить жуткое молчание, забыть о нацеленных в живот копейных остриях - сбивчиво, взахлеб, заговорил.
  - Командир наш - Торстейн ван Дагоберт, из рода Свейнидов. Комендантом ему поставлена задача - уничтожить повстанцев, засевших здесь. Воинов у нас рота... триста человек, из бывших рыцарей.
  - Что ж вы, рыцари, а в пехоте служите, как "чернь"? - подколол его Моррест. Благо, и лязг на стенах что-то стал стихать. Непохоже, чтобы перевертыши прорвались. Значит, штурм отбит, и алкские прихлебатели оттягиваются на исходные позиции. Время поболтать есть. - Может, вы алкам и сапоги чистите, да за столом прислуживаете, а потом объедки их и сжираете? А когда хозяева насытятся, они вас как тот хирве овечек?
  Юный дворянин дернулся, как от пощечины - равного за такие оскорбления сто раз вызвал бы на дуэль и будь что будет. А уж терпеть такое от какого-то смерда, почти что раба, а может, и не "почти"... Но страшные мятежники явно не шутили насчет решетки - и стоит ли ненужный гонор того, чтобы сутки корчиться с распоротым животом? Наверное, решил, что все-таки не стоит. Вот потом, когда вырвется отсюда, он им покажет.
  А что покажет? Что он верный раб алков, и готов по приказу хозяев резать пусть и низкородных, но сколенцев? А потом, этот смерд ведь почти угадал, ну, разве что не в прямом смысле слова - дать снова себя поиметь?
  - У нас многие задают себе этот вопрос.
  - А не поздновато, господа? - поинтересовался Моррест. - Вы ведь целый город вырезали, а честных женщин в тюрьму посадили и обесчестили. Вот когда ты сюда после караулов наведывался, и с какой-нибудь девочкой развлекался, ты думал, что она чья-то дочь, жена, может, и мать? Что она тоже говорит на сколенском, молится Стиглону, дышит тем же воздухом, что и ты, наконец. И родила ее сколенка, как и тебя. А, свинья высокорожденная? Я вот думаю, может, вздернуть тебя? Хоть воронам польза будет...
  Житель его родного мира, тем более - современный - не поймет, разве что если индус. А для местного все просто и понятно, как воды выпить. Как человек устроится в посмертии - зависит от него самого, в том числе от того, какой смертью умер. Если умер удавленником, или был на кол посажен, или брошен в подвал к голодным крысам голым, будет там в лучшем случае рабом или простолюдином. Действительно в лучшем, потому что в худшем можешь стать вовсе червем или мокрицей. Дворянина можно было бы резать на части, жечь огнем, шинковать на мелкие куски руки и ноги - он бы только смеялся над палачами. Но стоит пригрозить колом или виселицей...
  - Не посмеете!
  - Отчего же? Но можем просто отрубить голову. Если скажешь, кто и почему "задают вопрос"?
  - Да вся сотня моего дяди, Ророга ван Вавасса. Мы ведь в резне не участвовали, нас в ту ночь в рейд послали - наверное, сочли, что можем взбунтоваться...
  - Или верили в вашу верность, - предположил подошедший доложить о потерях Кестан. - Дальше.
  - Когда мы вернулись, нам сказали, что дело сделано, все равно никто не поверит, что мы не участвовали в резне, и теперь каждый сколенец нам кровник. Тогда, помнится, многие решили, что лучше с алками, чем против них. А теперь вот думаем, что мы все же сколенцы. А про... девушек, и не говорите, катэ. Обесчестили их, конечно, по-подлому. Но после той ночи им уже все едино.
  Моррест скрипнул зубами. И все-таки кое-что заслуживало внимания. Если они согласятся развернуть оружие против своих хозяев... Это рискованно, но возможно вполне.
  - Слушай, парень, если я тебя отпущу, ты сможешь кое-что передать сотнику?
  - С ума сошел, командир? - поразился Кестан. - Этот высокорожденный ... наших женщин бесчестил, а ты его живым отпускаешь?
  - Да, но в твоем отряде никто женщин не бесчестил. А если нам придется с этой сотней воевать, многие из твоих полягут. Они этого заслужили? А их жены и дети? Лучше пусть эти поработают. И нам польза, и свою честь спасут... Ну, у кого она есть.
  - А он не...
  - Ерунда. Даже если сбежит, нам от этого никакого вреда, - объяснил Моррест. - Можно крикнуть со стены, что он - наш человек. Думаю, поверят. Вот они его тогда и удавят. Ладно, парень, а что это ты разлегся тут. У тебя тут не брачная ночь. Ноги в руки - и скачи к воротам, пока мы не передумали. Кестан, распорядись, чтобы выпустили через боковую калитку - и сразу захлопнули. К своим в расположение пусть сам выходит. Кстати, белая тряпка нужна.
  - Пусть свои подштанники рвет, - возмутился пятидесятник. - Или кого-то из своих соратничков раздевает.
  Ирвен ван Васси вскочил с удивительной прытью. Нет, свои подштанники пожалел - бросился к тому мечнику, который чуть не убил Морреста. Пятидесятник брезгливо отвернулся и принялся обстоятельно докладывать.
  - Предатели прекратили штурм. Их потери - предположительно человек сто - сто пятьдесят убитыми и ранеными, четверых захватили в плен, десятники их допрашивают. У меня в полусотне тоже большие потери - двенадцать погибших, семнадцать раненых. Во второй полусотне девять погибших, четырнадцать раненых, один куда-то делся. У гребцов и рыбаков пятеро погибших, девять раненых. Предатели отошли на под прикрытие домов. Мы прочно удерживаем цитадель.
  "Итого двадцать шесть погибло, и сорок ранено. После первого же штурма, - с тоской подумал Моррест. - А в строю, стало быть, пятьдесят два - ну, со мной пятьдесят три. Может, еще кто-то из раненых сможет... Еще один штурм - и я останусь без отряда. Надо как-то его предотвратить..."
   - Нашел портянку? - заметив в руках у молодого рыцаря измызганные кровью подштанники, произнес Моррест. - Значит, слушай задачу. Про ворота - это я пошутил. На каком участке твоя сотня?
  Ирвен махнул рукой, указывая на мост, ведущий в цитадель.
  - Значит, спустим тебя на берег Балли. Переплывешь речку под мостом... Да не морщись ты так, все дерьмо, что в этой реке, у тебя внутри тоже есть. Как доберешься до своих и доложишься сотнику, махнешь мне подштанниками, мол, дошел нормально. А дяде своему передай, что мне с ним надо поговорить. Если и он решит, что говорить стоит, ты тем же путем возвращаешься сюда и передаешь согласие. Если что, встречаемся, опять же, под мостом. Главное условие - с каждой стороны должно быть по десять человек. Увижу больше, или никого - ухожу, а потом отпускаю пленного алка с наказом рассказать уже о вашей измене. Если вы еще считаете себя сколенцами, вы решитесь. Ясно? Повторить.
  
  Сколенские рыцари пришли первыми. Что, в общем, и понятно. Видно, и их допекли алки, не видящие в сколенцах людей. Они перешли реку по мосту выше по течению, и уже по этому берегу шли через камыш. Их могли видеть только из цитадели, но в этот знойный полуденный час дураков шататься по внутренним стенам не было.
  - Да хранит вас Справедливый, Моррест-катэ, - чуть склонил голову сотник - крупный в кости мужчина лет сорока пяти, с полуседой-полурусой, аккуратно подстриженной бородой. - Мы рассмотрели ваше предложение. Но вы... действительно можете замолвить за нас словечко?
  - Я хорошо знаю Эвинну, - произнес Моррест. "В крайнем случае их, конечно, раскулачат, но жить оставят". - Она совершенно не заинтересована в уничтожении дворян Империи, кроме тех, кто служат алкам. Уверен, если вы поможете нам взять город, мы сможем помочь вам. Услуга за услугу. В противном случае... Вы, конечно, сможете нас добить, а не вы, так алки. Может, даже Амори успеет вас выручить, спасет от гибели. Но вот потом... Вас будет рад убить любой сколенец. А если и тогда вам повезет, не забывайте: есть еще Боги.
  - Если бы мы это забыли, мы бы не пришли с вами на встречу, Моррест-катэ. Но мы готовы с вами говорить, и у нас есть, что предложить. Например...
  Сколенец многозначительно замолчал.
  - Например, что?
  - Например, у вас нет ни источников воды, ни запасов продовольствия, стрелы, конечно, есть, но меньшая часть, а в цитадели все это есть. Цитадель охраняет моя сотня, полусотня из соседней сотни и полусотня алков. Там же резиденция коменданта.
  - Так мало алков?
  - Утром была сотня некоего Бетраниона ван Васселя, это любимец коменданта. Ему комендант часто отдает приказы через голову командира роты. Так вот, час назад мои люди установили, что сотня ушла куда-то в Старый город, в район порта. Я полагаю, ночью они попытаются скрытно подобраться к вам, как вы сами захватили тюрьму. Или попробуют выбраться из города.
  "Если на нас, то сколенцы, похоже, нужны были, чтобы нас ослабить, - тут же сообразил Моррест. - Они и не рассчитывали взять нас сразу, а заодно, небось, решили спалить лишних. Интересно, как комендант решил дальше отражать атаки? Сдаст Новый город? Ох, и злы, небось, сколенцы..."
  - Сейчас в цитадели лишь одна полусотня алков, они охраняют дворец, склады продовольствия и арсеналы, - продолжал "власовец", и Моррест решил, что жизнь он уже заработал. Если поможет овладеть цитаделью... - По отделению охраняют каждые ворота, кроме этих, сюда поставили нашу сотню. На стенах цитадели охраны нет, впрочем, вне ворот туда не влезешь.
  Моррест кивнул. Он уже знал, почему: цитадель стояла на высоком холме, склоны которого специально были эскарпированы, а потом укреплены кирпичной кладкой. По гребню холма проходила крепостная стена - невысокая, но массивная, с пузатыми, приземистыми башнями, выдающимися вперед наподобие бастионов. Вроде бы и невысокая стена, метров восемь-десять - но вместе с холмом получаются все сорок метров. На стену можно было взобраться лишь одним способом: если бы сверху кто-то кинул канат.
  - Я могу впустить вас в крепость. Потом надо разбиться на группы и завладеть воротами - тогда алки не смогут туда ворваться. После этого остальные, и комендант в том числе, будут у нас в руках. А те, кто внизу, останутся без командования, без воды и припасов. Представляю, какие лица будут у алков, когда они станут пить воду из Балли...
  Морреста передернуло: запах помойной реки, маленькой экологической катастрофы, долетал и в тюрьму, а уж тут, под мостом, он не отказался бы от противогаза. Как местные жители умудрялись жить рядом с этой клоакой, а от большой нищеты и пить из нее (и уж точно мыть там посуду и стирать одежду), и притом не вымирать от холеры и дизентерии - было загадкой.
  - Думаю, они сразу пойдут на прорыв, - усмешкой же ответил Моррест. - Главное - предупредить Эвинну: в поле мы их без хрена сожрем...
  Что такое "хрен", Моррест объяснять не счел нужным.
  
  Выходили из крепости днем - но мелкими группами, а перебирались через зловонную речку под мостом. Для облегчения процесса в твердую, загаженную нищими и собаками землю вбили колья, на которых натянули канаты. На скрытом оставлении тюрьмы настоял сотник Ророг ван Вавасс. Моррест особо и не спорил: и так ясно, что сколенец прав.
  Первыми переправили девушек: чем скорее они покинут крепость, тем легче будет вывести остальных. Потом по рукам пошли связки стрел и копий, аккуратно свернутые кольчуги, мечи и щиты... Каждая мелкая группа, выходя из цитадели, увешивалась тюками со снаряжением. Оставили только золото, которого тоже оказалось немало. Но куда оно денется из города? А при прорыве, глядишь, хоть немного затруднит передвижение алков.
  После полудня большая часть снаряжения и все стрелы оказались на том берегу. То-то будет ругани, когда они войдут в пустую тюрьму... Но пока что, видимо, ни алки, ни сколенцы из роты рыцаря Империи с незапоминающимся именем, ничего не заподозрили. Моррест даже рискнул устроить вылазку силами "полусотни" Кестана. Двадцать с немногим оставшихся в строю бойцов, по одному выскользнув через калитку, короткой перебежкой домчались до ближайших домов, ворвались внутрь и, перебив десяток наблюдателей, двинулись дальше. Они дошли почти до конца квартала, где были встречены градом стрел. Похоже, сколенские дворяне после бойни у стен резко зауважали защитников: не пытаясь двинуться навстречу, засели в домах и стали отстреливаться. Кестану хватило ума не терять людей в напрасной стычке: точно так же оставив наблюдателей, он повел своих назад: самое удивительное, вылазка обошлась вооб-ще без потерь. И уж точно никого из алков и сколенцев-предателей не осталось в ближайших кварталах. Подсмотреть эвакуацию стало некому. Теперь пришел черед покидать уже обжитую и ставшую почти уютной тюрьму, которую сколенцы оставляли необычно неохотно. И здесь последней отходила полусотня Кестана, а за ней - те наблюдатели, скрытно выбравшиеся из домов. Все проходило гладко, будто по писанному - как будто ветреная девчонка удача решила вознаградить их за ночные беды и потери.
  
  - Сир Торстейн, нам еще жить не надоело!
  Сотники - Хальдор ван Ормаг, Олберт ван Грейм и Фрамид ван Вадри - были мрачнее тучи. Плечо последнего охватывала окровавленная повязка: только что оттуда вырезали стрелу. Каждое движение наверняка причиняло адскую боль, но сотник ничем ее не показывал. Стоял, возвышаясь над командиром роты недовольной горой мяса.
  - У меня в сотне сорок шесть только погибших! - едва сдерживаясь, чтобы не заорать в лицо "рыцарю Империи матом, пробасил Фрамид. - А остальные почти все едва на ногах держатся. Чем атаковать-то?! Пусть, вон, Ророг попробует, а ворота цитадели на алков оставит. Что он в резерве стоит, когда другие гибнут?
  - Ты сам знаешь, Ророг мне не подчиняется.
  Что верно, то верно. Как ни странно, у бывших сколенских рыцарей на алкской службе не было единого командира. Три сотни и правда были объединены в роту Торстейна. А вот четвертая входила в алкскую роту и подчинялась его командиру. Как подозревал рыцарь Империи, это было сделано нарочно: ведь если одни взбунтуются, всегда можно будет поручить мясницкую работу другим. И "другие" пойдут: их командир захочет занять твое место, а рядовые солдаты вспомнят, как их самих усмиряли нынешние бунтовщики. Очень удобно. Пусть одни сколенские свиньи убивают других.
  - Да плевать мне, кто кому подчиняется! - вспылил более спокойный, но все же не как камень, Олберт ван Грейм. - У меня вон тоже тридцать семь погибло! И еще девятеро, неизвестно, доживут ли до ночи. Кто на стены-то полезет?! Хочешь атаковать - сам лезь!
  - Как хотите, господа, а если мы не возьмем крепость, наместник возьмет наши головы!
  - Может, тогда ну его, наместника-то? - вдруг произнес третий. Он был самым старшим среди четверых командиров, даже успел послужить до Великой Ночи, а потому помнил прежнюю Империю не в пример молодым. - Мы все-таки сколенцы.
  Торстейн воровато оглянулся - слышал ли кто-нибудь, кроме них четверых? Если слышал, доносить надо немедленно, пока наместник не решит, что они все в сговоре. Тогда можно будет отделаться лишь головой старого идиота. Нет, никто не слышал. Уже лучше. Но Хальдора явно пора снимать. Сомневающийся на войне долго не живет, а если сомневается командир, не жильцы и его солдаты.
  - Сдурел?! А если не с алками, то с кем? С этим быдлом, что под стенами? Уж они тебя посадят... Только не на трон, а на кол задницей. После того, что тут было, у нас нет пути назад! Алки-то хоть жить дают...
  - А кто кричал, мол, перебьют нас всех алки, если не подчинимся? А жрецы проклянут еще, как отринувших присягу? Я, что ли?
  А ведь прав он, если разобраться, прав. Не обязательно было поворачивать оружие против алков, которым и правда после Кровавыых топей присягали. Было достаточно сразу после Гверифа податься в леса - и поминай, как звали. Мы не с бунтовщиками, но и не с алками. И прямой ложью были слова командира роты, что их всех убьют, и семьи тоже, если хоть один откажется выполнять приказ. Не говорил такого комендант, а сказал бы - не выполнил бы свою угрозу. Без сколенских "союзников" ему город не удержать. Но как тогда избежать распада роты, как сохранить даже ту жалкую власть, которую ему оставили алки? А теперь проще, они и сами понимают, что накрепко связали свои судьбы с державой Амори, совершили непрощаемое, и пути назад нет. Разве что у Ророга, но если ему поручили охранять ворота - значит, он на какой-то другой привязи.
  - Могли и убить. А Эвинна не "может", а точно убьет. Усекаешь разницу, старый?
  И правда, Хальдор опустил почти седую голову.
  - Во что ж ты, отродье Ирлифово, нас втравил...
  - Но-но, я все-таки твой командир! А то и коменданту доложиться недолго. Пощадил тебя той ночью, когда ты малявок рубить не хотел. А ведь скажи я тогда сиру коменданту - кормить бы тебе ворон на виселице!
  Наверное, Торстейн хотел сказать еще что-нибудь. Его речь оборвал гонец - примчавшийся со стороны передовой паренек. Перепуганное лицо, щит с разрубленным краем и торчащими обломками стрел, потерянное где-то копье свидетельствовали: там, откуда он прибыл, творится что-то непонятное.
  - Мятежники! - выдохнул он. - Много! Нас режут!
  - "Много" - не ответ, - строго уточнил Хальдор.
  - Я не считал, - парень пытался отдышаться, получалось плохо. "Четыреста шагов пробежать не может! - подумал Хальдор. - Ну и молодежь пошла..." Впрочем, вполне возможно, на него просто нагнали страху. - Но наблюдателей точно перерезали, если до нас добрались.
  - Спокойнее. И по порядку. Ты кем послан?
  - Так пятидесятником нашим. Валигаром ван Халлаймом.
  "Значит, мятежники шагов двести прошли. Полпути до нас - однако... Но почему не слышно шума? Там же бой должен идти!"
  - Сир пятидесятник приказал отойти и занять оборону по Оружейной улице...
  Оружейной улицей именовалась совсем короткая и узкая улочка, отделяющая от соседей ближайшие к долговой тюрьме кварталы. Что и понятно: приличных оружейников всегда мало, оттого они и на вес золота. Правда, теперь оружейников в Макебалах не стало вовсе. Ну, разве что, человек десять оставили, дабы было кому чинить оружие и доспехи. Но они в цитадели и под надежной охраной.
  - На новом рубеже вы удержались?
  - Мятежники прекратили атаку, лучники ведут беспокоящий огонь. Наверное, ждут подкреплений.
  - Ясно, - махнул рукой Торстейн. - Можешь идти. - Что решаем, господа?
  - Пока мы знаем только направление прорыва, - произнес, приглаживая потные седые волосы, Хальдор. - Цитадель они брать не стремятся. Отсюда - два вывода. Во-первых, то, что их на самом деле не больше двухсот. А скорее сотня... всего. Стало быть, их задача - соединиться с теми, кто наступает снаружи. Наше счастье, что штурм прекратился. Полагаю, сейчас главное - не дать им вырваться из западни. Моя сотня встанет в оборону, чтобы мятежники не продвинулись больше ни шагу. Ваша, Олберт, будет находиться в резерве. А ваша, Фрамид, пусть попробует обойти их по берегу Балли и отрезать от тюрьмы.
  - По-моему, вы переусердствуете. Судя по всему, мятежники прибыли на одной, захваченной у нас галере. Как ни старайся, а больше сотни человек туда не набьешь. Значит, их там не больше ста пятидесяти - это с захваченными девками. И мы явно нанесли им тяжелые потери: наши люди пару раз прорывались внутрь, а группа из сотни Ророга чуть не захватила ворота. А вы говорили, он не участвовал в штурме... Вывод - у них сейчас в строю не больше семидесяти человек, а атакует половина или меньше. Одной сотни, даже теперь, против них вполне хватит.
  - Но зачем тогда атаковать?
  - Отвлекающий маневр. Думаю, они собираются прорываться через реку, столкнув галеру с мели. Но для этого надо отогнать нас подальше. Если мы подсуетимся, мы возьмем их тепленькими, прямо на берегу. Приказываю начать общую атаку! И пошлите гонца к коменданту - пусть сообщит, что тюрьма взята, мятежники в городе уничтожены!
  - Мои люди не готовы наступать! - категорично ответил Хальдор. Твердо взглянув на командира. - Многие ранены, не ели с вечера, а у лучников почти не осталось стрел.
  - Мои тоже, - практически хором ответили остальные сотники.
  - Когда будете готовы? - бросил Торстейн. Срывалась победа, за которую вполне можно получить похвалу от коменданта. Может, и имение вернут, чтобы не воевать за золото - по северным понятиям уподобляясь куртизанке.
  - Час нужно, не меньше. Да и сами люди должны передохнуть. Опять же, перевязать всех раненых, дать им обезболивающее...
  А может, все не так и плохо? Мятежники выйдут из квадрата стен, сгрудятся на прибрежной отмели - тут мы их со стены и...
  - Ладно, ждем час, потом общая атака. Кто и через час не будет готов, отправится на правеж к наместнику. Пока все свободны.
  Без особого удовольствия сотники отдали честь и отправились к своим подразделениям. Час - не так уж и плохо. Может, за это время сорвиголовы, захватившие тюрьму, успеют убраться оттуда. Тогда можно будет избежать новых потерь. Итак за пару часов потеряли больше народа, чем за всю осаду. О том, что мятежники увезут с собой и девушек из превращенной в бордель тюрьмы - живых свидетелей преступления - они и не задумались.
  
  Глава 6. Вкус мести.
  
  Лодки, битком набитые латниками, к устью Балли подошли незамеченными. Алки воюют не так, как сколенские свиньи: вместо тупого штурма в лоб - по принципу "сила солому ломит" - дерзкий и неожиданный для противника замысел. Именно так учили его самого.
  Сотня оставила свои позиции скрытно, еще в момент затишья. Конечно, в цитадели остается еще сотня сколенцев на полусотню алков, и может появиться соблазн... Но коменданту виднее, не вчера родился. Без сигналов рожков, четкости строевого шага и развернутого стяга алки отошли в Старый город, затем спустились на площадь обезлюдевшего базара и погрузились в лодки. А сами лодки пошли к противоположному берегу - точнее, конечно, не к нему, а к тихому затону за островами, где почти не будет встречного течения. Да и из города видно не будет - закроют острова.
  У одного островка обнаружили лодку без носа - его как будто отрубили гигантским тупым топором. В лодке лежало несколько трупов, пронзенных стрелами, с оторванными руками и размозженными головами. Судя по всему, это были те самые мятежники.
  - Сир сотник, я что-то не слышал, что бои на реке велись, - спросил Бетраниона могучий, как вставший на дыбы медведь, пятидесятник Арст.
  - А это нынешней ночью случилось, - догадался Бетранион. - Видать, на таких лодочках они и спускались по реке. - Так им и встретилась патрульная галера. Кого-то потопила, но ее и саму захватили. А я-то гадал, откуда у них наше судно... Ты и не мог слышать, дружище. Думаю, пора поворачивать на устье.
  - Да. Течение нас вынесет точно на устье, грести почти не придется.
  После утомительного подъема против течения спускаться вниз было сплошным удовольствием. Плескала о борта вода, лениво парил в небе ястреб, солнце заливало речную гладь ослепительным сиянием. Пекло. А из небесной и - чуть потемнее - речной сини вставали плотно застроенные городские холмы. Устье Балли узнать было легко - там берег был покрыт зловонной бурой пеной, а в реку непрерывным потоком вытекали всякие отбросы, кое-что выбрасывало на берег, и вдоль всего города по кромке воды тянулся вал объедков, тухлятины, фекалий, густо облепленный мухами. Запах стоял соответствующий, начисто разбивающий иллюзию благодати.
   С влажным шелестом лодки выскальзывали на песчаную замусоренную отмель в устье Балли. Бойцы выпрыгивали на песок, иные попадали в кучи зловонного мусора и поднимали в воздух целые тучи мух. В таких случаях приглушенно, но с чувством матерились.
  - Все высадились? - оглядел опустевшие лодки Бетранион. - За мной!
  В Эмбре вода имеет слегка коричневый оттенок, но чистая - если солнце стояло высоко, были видны коряги на глубине двух копий. Ничего общего - в Балли: ничего не видно на глубине локтя. Все те же пятна масла и дегтя, болтающиеся в воде трупы крыс, тухлятина, порой и фекалии, клочья бурой пены, будто кого-то прямо в воду стошнило. Вся дрянь большого города при любом сильном дожде, а особенно по весне стекала в Балли, сейчас, правда, речка была почище обыкновенного - но только оттого, что мусорить уж два месяца было некому.
  Вот и крепость-тюрьма. Следы недавнего штурма: догорающие развалины ближайших домов, перемазанные кровью бревна, камни. Переломанные щиты и лестницы и, конечно, неприбранные трупы.
  - Жаркое было дело, - произнес подчиненный.
  - Но непродуманное. Сам будешь ротой командовать, помни - численность не всегда преимущество. А ум - всегда.
  Маленькая крепость молчала, щуря в презительном недоумении глазки амбразур. Мол, приходили тут такие, вон они, у стен на солнышке валяются. Давайте, родные, попробуйте. Добавьте к утренним покойничкам новых.
  - Чего они ждут? - возмущенно спросил пятидесятник. - Не нравится мне это...
  - Да ладно тебе, не стреляют, нам же лучше. Шесты!
  Штурмовать крепость с шестом - дело недолгое. Шестеро несут длинную, толстую жердь, седьмой, держа ее руками, взбегает по стене и перепрыгивает внутрь. А у него уже припасен крюк с веревкой. Сотня за раз может поднять четырнадцать человек - считай, отборную штурмовую группу. Можно переправить и всех разом, но если до ворот близко, легче их захватить и открыть.
  - Сир сотник, - раздался голос сверху. - Нет тут никого! Трупов - и тех ни одного. Только сколенские... наших сколенцев.
  А ведь прав пятидесятник, что-то тут не так. Судя по тому, как встретили сколенских рыцарей, за этот успех они должны были заплатить, самое меньшее, половиной штурмовой группы. А тут... Ни стрел, ни камней и бревен, ни кипятка на голову...
  - Действуй по плану! - скомандовал Бетранион. - Остальные, за мной к воротам, бегом!
  Долго ли пробежать тридцать шагов? А оттащить десяток валявшихся у ворот мертвецов? Но к тому времени створки ворот с негромким скрипом стали раскрываться. Скрипели не смазанные на совесть могучие петли - скрипела земля там, где створки ее задевали.
  Стоило воротам чуть открыться - и живая волна латников хлынула внутрь. Но напрасно смыкалась стена щитов, опускались, готовые жалить живые тела, алчные до крови копейные оголовки, напрасно десятники орали приказания, готовясь встретить отчаянную, может быть, самоубийственную контратаку. Крепость оставалась мертвой и безмолвной грудой камня, местами - дерева и металла. В крови, натекшей из трупов, суетились, пировали и толкались задами жирные мухи. Почему-то сегодня их пиршество казалось особенно омерзительным. Им ведь все едино - что дерьмо, что человеческая кровь, что кровь алкского дворянина...
  - Сир сотник, сопротивления в камерах мы не встретили, - отрапортовал молоденький, наверное, весны три назад нанятый десятник. Бетранион так и не увидел, как вернулись посланные проверить подземные помещения воины. - Все двери закрыты, но осмотренные нами помещения пусты.
  - А... арсенал? Кладовая?
  - Помещения, где хранились стрелы, пусты. А вот казну оставили. Найден мешок с золотом - там больше тысячи "алков", "арангуров" и "валигаров" золотом.
  - Оставили нам, значит, уроды! - чувствуя, что начинает закипать, пробормотал Бетранион. "Забытое" золото казалось изощренным издевательством. И отчего-то нарастало тревожное, щемящее чувство, что они опоздали сделать что-то важное.
  - Алкин!
  - Я! - отозвался коренастый, бородатый десятник.
  - Бегом наверх со своим десятком. Доложишь наместнику, что мы в тюрьме, мятежников нет, укрепление покинуто. Мятежники вынесли припасы и запас стрел. Мы захватили казну. Живее! А вы что стоите? Трупы из цитадели - долой.
  Движимые неясным наитием, сотник и пятидесятники поднялись на башенку, где еще недавно был командный пункт Морреста. Весь навес наверху, его опоры и перила были утыканы стрелами - явно след предыдущего штурма. Интересно, зацепило ли тут кого-нибудь? Судя по кровавым брызгам - зацепило, и еще как.
  Своих Бетранион увидел почти сразу. Они шли по мосту не пригибаясь. А чего им бояться? В тюрьме теперь свои, в цитадели тоже, окрестные дома пусты.
  Беспрепятственно миновав мост, бойцы пошли через неширокую площадку между Балли и холмом цитадели. Вот они уже вступили на лестницу, ведущую к воротам. Но почему никто не открывает эти Ирлифовы ворота? Ведь там, на стене, не могут не видеть: идут алки, наверняка гонцы к коменданту. Что медлят эти сколенские свиньи?
  Будто в ответ на его вопрос, со стены раздался короткий, слитный посвист. Десятник и сразу четверо его солдат кубарем покатились вниз. Остальные застыли: происшедшее было настолько чудовищно, что сознание отказывалось верить. Несколько томительных секунд - и новый залп. Еще трое валятся, один сползает по выщербленным ступеням, корчась от боли: стрела засела у него в животе.
  Вот теперь ступор прошел: уцелевшие трое рванулись вниз. Со стен раздался издевательский хохот, сколенские ругательства. Стрелы летели в спину бегущим, первому прострелили ногу на лестнице, а потом хладнокровно всадили упавшему стрелу в голову. Второго настигли сразу три гостинца посреди пыльной площадки. Последний бежал зигзагом, и потому почти успел добежать до реки. На глазах Бетраниона стрела ударила воина между лопаток, и он упал лицом в скопление бурой пены в прибрежной воде. В густую, вонючую, похожую на рвоту воду хлынула свежая кровь.
  "Ты интересовался, где эти сколенские свиньи? - подумал Бетранион. - А там они, родной, там. - Похоже, спелись как-то с господином Ророгом, и теперь цитадель в их руках. - Алков там всего полусотня, и почти все - у дворца наместника. Стало быть, им бы только занять вторые ворота - и все, кто внутри - в западне".
  А кто снаружи, что, нет? Стрелы - только те, что на себе. Припасы - тоже. Вода и та - только из помойной Балли. Теперь им надо просто перебросить в цитадель подкрепления, чтобы ее уж вообще не взяли - и все, кто в городе, через неделю сами захотят легкой смерти.
  - Что будем делать, Бетранион-катэ? - поинтересовался пятидесятник.
  - Для начала - предложите всем командирам рот... кроме сколенской... со-браться тут. Будем держать совет. А потом... Ночью, наверное, будем прорываться. Без припасов цитадели Макебалы мы не удержим.
  
  Вопреки опасениям Морреста, бойни в воротах не было. Алки вообще не ждали тут атаки, и уж тем более изнутри цитадели. Один раненый в ногу - вот и вся цена ворот. После прорыва в тюрьму и ее обороны - пустяки.
  А вот с дворцом пришлось повозиться. Он и строился с таким расчетом, чтобы стать последним очагом сопротивления, если захвачен уже весь город. Массивные, наверняка способные противостоять и огнестрельной артиллерии стены, узкие бойницы, массивные, покрытые железными листами ворота...
  Но если везет - то везет во всем. Во дворец-крепость сколенцы ворвались под видом гонцов - помогло бесшумное взятие вторых ворот. Сопротивление началось лишь во внутренних помещениях. Алки понимали, что после бойни в городе им пощады не видать. Да и комендант, вместе с солдатами махавший мечом, придавал решимости.
  Оставив пару трупов на лестнице, сколенцы откатились на первый этаж. Деться сиру наместнику некуда - но и сколенцам не хотелось заваливать врага трупами. Получилось ни то, ни се: дворец отвлекал от стен изрядные силы, а алки могли попытаться отбить цитадель.
  - Моррест, что делать-то будем? - спросил Ророг. Формально Моррест был лишь пятидесятником, а сколенец сотником, но фактически и тот, и другой командовали сотнями, и Моррест вдобавок успел неплохо повоевать. Работало на Морреста и то, что Ророг был всего лишь "раскаявшимся грешником", и только от Морреста зависело его прощение. А Моррест, вдобавок, был близок к самой Эвинне. Потому Ророг, седоусый лысый толстяк лет пятидесяти, безропотно согласился на роль подчиненного. - Ты можешь дать своим весточку?
  - Само собой, уже послал, - ответил Моррест. Отчаянный парень из десятка Кестана, чей отец был убит при подавлении мелкого восстания, а что сделали с матерью и дочерьми, он не говорил даже с перепою. Впрочем, говорят, когда началось восстание, дал себе зарок не пить до победы. Пока держался. Сразу после взятия тюрьмы парень должен вплавь подняться по Эмбре выше города, добраться до спрятанной в овраге коновязи - и верхом домчаться до командного пункта. Дело это непростое, и уж точно не для слабака - как ни крути, не всякий сможет проплыть против течения почти полмили.
  С тех пор прошло уже часов пять. Казалось, впрочем, что пять лет. Должен уже добраться. Может, тем же путем вернется обратно, благо, по течению все куда проще. Но ведь теперь в тюрьме снова алки...
  Гонец вернулся вечером. Парню хватило ума спрятаться под мостом и затаиться, осматриваясь. А когда сообразил, что в тюрьме алки, его уже нашли люди Кестана. Но радости от успеха на лице молодого человека, устало усевшегося на первую же скамью, не было. Лишь безмерная усталость и апатия.
  - Ну что, - не выдержал, накинулся на него Моррест. - Когда наши пойдут?
  - Не пойдут они! - рубанул ладонью воздух парень. - Эвинна получила сведения: весь Халгский полк со вспомогательными частями движется сюда. Через два дня они будут под Вестэллом. Эвинна с тремя полками выступила против них, при мне из лагеря выходил последний полк. Под городом остался лишь полк Телграна, но и тот прервал штурм и вывел все части, ворвавшиеся в город, в главный лагерь. Они встали в оборону, судя по всему, будут только наблюдать за гарнизоном. Ведет их сам наместник Верхнего Сколена, а он, наверное, жаждет расквитаться за Гвериф.
  "Полк, да еще с "союзниками", - прикинул Моррест. - Это сколько же? Небось, все две тысячи! И не крестьян, только что от сохи, а воинов с пеленок... Серьезно..."
  Но больше всего Морреста беспокоило другое. Пока события развивались почти в полном соответствии со "Сказанием" - по крайней мере ничего, явно противоречащего древне-новой рукописи. А под Вестэллом, если верить "Сказангию", произойдет решающее сражение всей войны. Битва, где Эвинна будет побеждена. Но ведь она "должна" случиться лишь три года спустя! И возглавлять алков там "должен" Амори. Значит, это какая-то другая битва - о которой "Сказание" глухо молчит.
  Хотя, если честно, этого следовало ожидать. Не стал бы Амори сидеть сложа руки целое лето. Наверняка полк был отправлен, как только пришла весть о Гверифском разгроме. А вот Эвинна потеряла два месяца, осаждая Макебалы, уступила инициативу Амори. Теперь все будет решаться там, под Вестэллом или где-то еще.
  И, конечно, вести меняли все для захвативших цитадель сколенцев. Например, наместнику с его солдатами достаточно просто отсидеться. А вот Морресту помощи теперь ждать неоткуда. Проклятый дворец надо брать немедленно. Хотя бы так...
  - Ророг! Поручи своим обшарить цитадель, собрать побольше дров. И масло. Все масло, которое тут есть.
  Ророг моргнул. Устраивать пожар в наполовину деревянном городе... Вообще-то это считалось злодейством, сопоставимым с ночной резней. Но сейчас, когда сколенского населения тут не осталось, это было вполне оправдано. Содрогнувшись от ненависти, Ророг кивнул.
  - Будет сделано.
  Солдаты рассыпались по улочкам цитадели. Отдирали доски и бревна, тащили поленья, осторожно несли огромные амфоры с маслом, катили бочки со смолой... У стен дворца все росла куча топлива для будущего пожара. Алки не пытались стрелять: сперва, наверное, полагали, что Моррест блефует, а потом лучники из уцелевших галерных рабов уже держали под прицелами окна. Один алк высунулся - и тут же провалился обратно. Из горла, заметил Моррест, торчала стрела, еще одна вошла в грудь, и штук пять - в подоконник, ставни, оконный переплет. Когда высунулись еще трое, результат был тот же, разве что один успел навскидку выпустить стрелу. И то она воткнулась в серую стену казармы. За этот "успех" лучник тоже заплатил жизнью. А щедро политая маслом и смолой баррикада у стен и на первом этаже все росла. Лишь когда оставалось только ткнуть в груду дров факелом, Моррест решил дать осажденным последний шанс.
  - Видит Справедливый, - крикнул он. - Мы не шутим. У вас есть выбор: сдаться в плен или умереть в огне. Отпустить вас вниз мы не можем, но обещаем, что отпустим за выкуп после окончания войны. Выходить по одному без оружия!
  "Видел бы меня сейчас дед Игнат. Интересно, одобрил бы он?.."
  - Есть ли у нас время подумать? - раздался из окна голос.
  - А что тут думать-то? - крикнул Кестан, деловито поливавший бревна смолой. Моррест поморщился: вот только жажды мести, пусть сколь угодно праведной, тут и не хватало. - Хотите жить или нет, решаете? Так ведь хотите же, баб да детишек убить готовы, лишь бы задницы свои спасти...
  - Думайте, - произнес Моррест. - У вас есть час. По истечении часа мы поджигаем дворец и расходимся по своим делам. Любая попытка сопротивления - и делаем то же самое.
  Еще некоторое время царило молчание. На всякий пожарный Кестан высекал искру, готовясь запалить факел. Там, во дворце, царила тишина: они то ли очень тихо совещались, то ли попросту тянули время. На взгляд Морреста, вполне естественное желание.
  - Мы не можем сдаться сейчас, - произнес наконец кто-то. - Нам нужно отправить гонца к сиру наместнику - как мне сообщили, его войско находится поблизости. Если он даст добро на сдачу, мы сдадимся всем гарнизоном. Кроме того, нужно послать гонца к остальным частям, чтобы и они знали о предстоящей сдаче, и те, кто не хотят в плен, могли уйти невозбранно.
  "А Атраддин наверняка запретит капитуляцию, - подумал Моррест. - Ведь он через несколько дней рассчитывает быть здесь, вдобавок ему очень нужно сковать хоть один полк Эвинны. А наместник передаст тем, кто внизу, приказ взять цитадель штурмом, пока нам не до них..."
  - Только час, и ни минутой больше, - вежливо, но непреклонно произнес Моррест. - И никаких гонцов.
  - В таком случае мы продолжаем сопротивление, - продолжил голос. "Точно комендант!" - шепнул Морресту Ророг. - Сдача без разрешения сира наместника, а лучше короля - неприемлема для нашей чести.
  "А ведь и правда, - чувствуя, как, впервые за весь рейд, начинается паника, подумал Моррест. - У них, рыцарей, с этим строго".
  Он совсем забыл об Айале. А ведь она следовала с отрядом, когда над головой свистели стрелы, затаивалась за углами домов, но потом присоединялась. Как и другие, женщина умело перевязывала раны, но в отличие от своих подопечных, ее не мутило от вида крови. И сейчас женщина протиснулась между бойцами к Кестану, который как раз успел разжечь факел.
  - А если вы вздумаете разжечь кучу, - теперь комендант откровенно издевался. - Наши стрелы свалят вас прежде, чем вы донесете факел. Мы держим вашего факельщика на прицеле. Если он сделает хоть шаг, мы пригвоздим его к земле!
  Кестан бы не струсил - но он сейчас был воином и повиновался приказам. А вот Айала...
  - Не тебе, падаль, о чести говорить! - крикнула Айала. - Когда твои подонки в тюрьме развлекались, вы про честь не вспоминали! Давай сюда факел, корявый, а то что-то тут алками воняет!
  Все произошло слишком быстро, чтобы новоявленный полусотенный успел среагировать. Айала неожиданно ловко вывернула факел из руки, помчалась к щедро политым смолой бревнам. Свистнула стрела, Кестан охнул, схватившись за засевшую в плече стрелу. Еще одна стрела сорвала с головы Айалы красную косынку, другая пролетела сквозь пламя факела. На ветру пламя ревело и билось, будто советское знамя.
  На миг оторопев, сколенские лучники ответили, там, во дворце, кто-то жутко закричал. Но последняя, наверное, стрела ударила Айалу в живот. И все же женщина не остановилась. Уже по инерции пролетев последние несколько шагов, она упала прямо на бревна - и бессильно уронила факел в разлитую смолу. Чадное, багровое пламя заревело, вздымаясь кверху и скрывая погибшую. Огонь жадно лизал стену, вздымался до окна второго, деревянного этажа, свирепо рвался внутрь.
  - Лучники, - морщась от боли, скомандовал Кестан. - Товьсь! Сейчас полезут!
  И правда, двое алков сиганули из окон первого этажа, еще двое вывалились из второго. На сей раз сколенские стрелки не дали мечникам ни одного шанса, одного стрела ударила в грудь с такой силой, что швырнула прямо в пламя.
  - Все, конец им, - глядя, как дворец охватывает пламя, произнес Ророг. - Больше никто не выберется...
  Но когда и сам Моррест поверил, что остальные уже погибли в пламени, горящие бревна, разбрасывая искры, рассыпались, и через распахнутые двери ринулись человек десять латников. Их лица были покрыты копотью, брови и бороды обожжены, намотанные на головы плащи дымились, у одного плащ горел - но в руках яростно сверкали мечи, а закопченные щиты плыли сквозь пламя. Миг - и мечи древних врагов с лязгом скрестились. Прежде, чем Моррест успел опомниться, он оказался лицом к лицу с могучим бородачом с длинным, на совесть наточенным мечом. Первый же удар, принятый Моррестом на щит, едва не опрокинул его наземь, от второго выпада, метящего по ногам, он ушел в прыжке. Попытался достать противника сверху - но тот успел подставить щит. Миг спустя мечи, рассыпая искры, столкнулись, и на миг рука Морреста отнялась. Этот лось дрался не особенно искусно, но силы ему было не занимать. Да и умел он, в общем, немало: пару раз его меч чуть не вскрыл Морресту горло.
  Как мог, Моррест отвечал. Он заработал пару царапин, но так и не смог зацепить врага. Все его атаки разбивались, как прибой о скалу. Медленно, но верно алк отжимал его от остальных сколенцев, тесня прямо в пламя.
  - Командир, я тут! - оказывается, они не одни в мире, есть еще Кестан. Ата-кующей гадюкой парень прянул вперед, меч нацелен в голову алку, нож смотрит ему в живот...
  ...Моррест не успел понять, что произошло: каким-то чудом Кестан промахнулся - наверное, алк умудрился посторониться. А его меч, камнем рухнув вниз, рассек кисть руки с мечом, оружие зазвенело на булыжниках. Пятидесятник захрипел от боли, попытался ударить ножом, но меч уже взвился над русоволосой г оловой...Он опускался слишком быстро, Кестан не успевал не то что парировать удар рукой с кинжалом - даже уклониться.
  Алкскому клинку оставалось пройти полпути, и не было, казалось, силы, способной остановить смертоносный стальной росчерк. Все, что мог успеть Моррест - коротко, без замаха, ударить носком сапога под коленный сустав. Он не нанес противнику особенного ущерба, единственное, что смог - испортить удар. Меч свистнул мимо головы Кестана, глухо ударив в землю. А вслед за этим меч Морреста ударил в бок алку. Потом еще раз, еще и еще. Никакая тут вам не дуэль, неуважаемые господа... Лишь примерное наказание убийц и насильников, осквернителей храмов и любителей чужого добра.
  Когда время потекло, как обычно, Моррест огляделся. Двоих алков еще добивали, но ввязываться в драку смысла не было. А дворец горел, извергая в небо облака черного, смрадного дыма. С грохотом проваливались стропила, громко хлопала, лопаясь от жара, черепица, ревело, как обезумевший от злобы зверь, вырывающееся из окон пламя. Моррест опасался, что огонь перекинется на ближние дома, но цитадель тоже строили не дураки. Огонь так и не дотянулся до соседних домов, а поднятые горячим ветром головни падали где-то на берегу реки. И было, конечно, жалко, что не удалось взять коменданта живым - но важнее победа. Дождавшись, когда лязг мечей стихнет, Моррест демонстративно вбросил свой клинок в ножны. А потом, оглядев усталые, но счастливые лица воинов, произнес:
  - Благодарю вас за доблесть. Благодаря вам Макебалы скоро станут нашими. А пока - отдыхайте, к вашим услугам все, что есть в цитадели. Ророг, а вы сегодня искупили свое прошлое. Теперь вы такие же воины Империи, как и мы. Слава Императору и Империи!
  Моррест никогда не считал себя оратором, но сейчас слова находились сами - и сами вызывали отклик в душе каждого. Это оказалось совсем просто - достаточно оказалось жить с воинами одной жизнью и думать об одном и том же. Только одно сейчас хотелось больше, чем радоваться победе - спать.
  
  Глава 7. Вестэллские холмы.
  
  Телгран ван Вастак расстегнул плащ, подставив теплому июльскому ветру могучую, поросшую черным волосом грудь. Он прожил тут, на юге, почти всю жизнь, и все-таки не мог привыкнуть к сколенскому жаркому лету. И сейчас-то тут куда жарче, чем летом в родных горах, а как было до Великой Ночи?
  Копыта коня глухо били в землю, по временам чавкали в грязи или с плеском опускались в лужу. Проклятье, ночной ливень превратил дороги в месиво, как весной, и злосчастные двадцать пять миль до Вестэлла войско пройдет за два дня... если не за три. Рыцарям алков будет чуть проще, но ведь сила войска - не только в них, а и в пехоте, и в легкоконных разведчиках, и в обозе. А обоз у алков, должно быть, немаленький: это Эвинна может оставить свои повозки в лагере, взяв с собой лишь недельный запас еды. Алкам придется тяжелее: если, когда к Эвинне прискакали гонцы, Атраддин находился в трех днях пути от Вестэлла, теперь он будет тащиться пять-шесть дней. У Эвинны будет время выбрать место для боя, с умом расставить свои полки и подготовиться ко встрече.
  Телгран придержал коня, пыльный ветер в лицо чуть ослаб. Всхрапнула лошадь одного из спутников. Хотя войско уже проверено боями, до дружинников северных князей крестьянам-ополченцам как до неба. Совсем нелишним будет проведать ночью посты, особенно те, что обращены к городу. С алков даже теперь вполне станется устроить пакость. Особенно теперь: близость подмоги обычно окрыляет. По этой же причине стоит проверить пост на Вестэллском тракте: с наместника станется попробовать обойти Эвинну.
  - Да живет Император вечно! - крикнул кетадрин условную фразу. Вовремя: по Полевому уставу Империи в военное время, если к посту подошли на пятьдесят шагов и не сказали условной фразы, караульный имеет право стрелять на поражение. Если б не это мудрое положение в главе о караульной службе, потери имперских легионов во время Северных походов были бы вдвое больше. И трижды права Эвинна, что заставила всех неукоснительно следовать имперской военной науке.
  - Поистине вечно! - крикнули в ответ. Ответ тоже необходим: как еще разводящий или проверяющий посты командир узнает, те ли на посту, кого он ставил, или их уже перерезали, как баранов, во сне? А если не спят, то играют в кости или бдят в оба?
  Пост расположен грамотно - что и немудрено, коли он сам выбирал места. С дороги его не увидеть, зато приличный кусок Вестэллского тракта, до самой излучины Балли, виден, как на ладони. Даже сейчас, в Час Шакала. Трое лучников готовы, чуть что, начать стрельбу, от подобравшихся близко охотников за "языками" их прикрывают четверо парней с цепами и кистенями и двое мечников, один из которых - командир поста. Один из лучников лежит на крошечной лежанке на дереве. Другой - на таком же лежаке чуть сбоку и пониже. Снять одного незаметно для другого - почти невозможно.
  - Телгран-катэ, на посту все спокойно. Чрезвычайных происшествий в мою стражу не было.
  - Молодец, - удовлетворенно произнес кетадрин. Придраться было не к чему, что бы не случилось, они успеют предупредить остальных. Лишь едва уловимая интонация показала, как лестна вчерашнему крестьянину похвала настоящего воина. - Все правильно. Продолжайте в том же духе.
  - Служу Империи, - опять-таки по-уставному ответил начальник караула.
  Отряд Телграна покинул пост без лишнего шума. Выехав в простор ночного поля, конь Телграна прибавил ходу. В лицо пахнуло прохладным ночным ветром. Кетадрину всегда думалось легче под звездами, чем в духоте палатки или в клетке стен. А думать теперь приходилось часто и много. Все-таки впервые в жизни он командовал целым полком - по северным меркам, считай, немалым войском. Да еще ему поставили самостоятельную, очень важную задачу: прикрывать спину тем, кто будет биться с Атраддином. Итак...
  Еще вчера все было просто: в городе стояли три роты алков и рота с сотней сколенцев-предателей, соответственно, четыреста с чем-то сколенцев и чуть больше пятисот алков. А вокруг города - четыре полка Эвинны. Прямые атаки результата не дали: сотни погибших, пропажа драгоценного оружия - и ни одного освобожденного квартала. А время шло. Эвинна пришла под Макебалы спустя двадцать дней после Гверифской победы, а под стенами города топталась уже полтора месяца. Два кровавых, но безрезультатных штурма только добавили опасений. А из Ратана уже пришли вести: гверифский старейшина умудрился-таки выманить алков из крепости - и поймать их в засаду, загнав в итоге в те самые Кровавые топи. Полторы сотни погибли на месте, правда, и повстанцев полегло не меньше. Зато потом крепость упала в руки повстанцев, как спелое яблоко - события шестнадцатилетней давности повторялись почти один в один. Правда, почти двести алков вырвалось и двинулось на Макебалы. Но это уже ничего не меняло: из-за каждого куста в них летели стрелы, ни одного моста не уцелело, на головы алкам валились подрубленные деревья. И в деревнях не удавалось передох-нуть: маленькие хутора стояли брошенные, без единого зернышка, а большие села встречали солдат, опять-таки, стрелами. А по пятам двигались почти четыреста ополченцев, отведавших крови и разжившихся настоящим оружием... Три с половиной сотни солдат ратанского гарнизона растаяли без следа, как брошенная в кипяток ледышка.
  От Торода гонцы еще не прибыли, но он наверняка уже прибыл и начал действовать. Получалось, что сподвижники Эвинны побеждают, и только она сама лишь понапрасну теряет людей. Правда, и орешек ей надо расколоть самый прочный...
  Вот и было решено отправить лучшую сотню его полка - сотню Таггаста, по реке. С Эмбры сколенцы еще не атаковали - и немудрено: против четырех галер с лучниками у них был лишь десяток рыбачьих лодок. Но именно поэтому можно было на реке застать алков врасплох. А потом, высадившись прямо в городе, прорваться в цитадель. Гонец, прибывший днем, сообщил, что сотня Таггаста смогла-таки захватить тюрьму и там закрепиться. Противнику пришлось бы выбивать сколенцев из укрепления, нести потери, перебрасывать людей со стен и перенацеливать настенные катапульты. Если атаковать одновременно с таким штурмом, можно ворваться в город. А при везении - так и соединиться с людьми Таггаста, отрезав всю северную часть стены.
  План начал осуществляться. Судя по словам гонца, вся операция чуть не сорвалась в самом начале: их перехватила одна из патрульных галер. Таггаст погиб, погиб и один из пятидесятников, а так же человек тридцать, а то и сорок бойцов. С Таггастом Телгран договорился, что при встрече с галерами вся группа гребет к берегу, а операция сворачивается. Но уцелевший пятидесятник, Моррест, этого отчего-то не знал. Он умудрился захватить галеру, на ней и продолжил рейд. А потом, умудрившись подобраться без шума, захватил тюрьму. И вроде бы даже отбил первую попытку штурма.
  Соответственно, и остальной полк Таггаста двинулся в атаку. И снова бежали, слушая, как бьют в щиты наконечники стрел, ополченцы, падали, и многие из упавших - не вставали. Снова им на голову сыпались камни, бревна, лились чаны с кипящим маслом и смолой, падали горящие факелы... Во рву к оставшимся после первых приступов добавлялись новые покойники. Снова рогатины опрокидывали лестницы с повстанцами, а потом на стенах кипела отчаянная схватка. Их противниками были сколенцы - та самая рота из рыцарей, предавших страну. Их ненавидели еще сильнее алков, деваться им было некуда. И все-таки на сей раз повстанцы смогли перехлестнуть стену, открыть Валлейские ворота и взять под контроль почти два квартала. Передовые отряды вообще вышли на улицу Эгинара. До тюрьмы с остатками сотни Таггаста оставалось каких-то триста пятьдесят шагов, по прямой - и того меньше. Медленно, но верно, дом за домом отвоевывая пространство за стенами, бойцы полка продвигались вглубь города. Одновременно, готовые поддержать прорыв, подошли к стенам и остальные полки. Казалось, еще одно усилие, и...
  Но тут к командиру полка пробился гонец от Эвинны. Приказ был простым и недвусмысленным: вывести части из города и занять оборону в старом лагере. Остальные полки, так и не вступив в бой, были отведены туда же, но, когда стемнело, тайком выступили на запад. Эвинна ушла с ними. А ему, Телграну ван Вастаку, поручила удержать лагерь и - по возможности - помочь тем, кто засел в крепости. Лагерь был важнее - ведь там находился обоз, вдобавок, он не давал гарнизону двинуться вслед за Эвинной.
  Как скрежетал зубами северный воин, не имея возможности прийти своим на помощь! Но брать город с одним полком было и правда безумием. А попытаться повторить ночной успех еще раз не дали бы галеры: раз обжегшись, алки удвоили бдительность. Оставалось... Оставалось послать новому командиру, Морресту, гонца с приказом держаться во что бы то ни стало, честно сказав, что помощи до победы Эвинны ждать неоткуда.
  Моррест... Телгран ван Вастак ни на секунду не поверил в то, что он и правда кетадрин, да еще жреческой касты, да еще древнего рода Вастак. Возможно, шельмец и сумел задурить головы безмозглым алкам, но обмануть настоящего кетадрина...
  Это он-то кетадрин, и притом бывший хозяин сколенской рабыни Эвинны? Достаточно вспомнить тех родственников настоящего Морреста, которые жаждали посадить ее на кол в позапрошлом году: не из ненависти к Эвинне как таковой, нет, даже не потому, что она сколенка. Раб, убежавший от хозяина - не просто нарушает закон, он идет против воли Богов, которые определили его судьбу еще до его рождения. И тем самым потрясает основы мироздания. За такое преступление банально рубить голову - слишком много чести. Сам Телгран повидал мир, посмотрел, как торжествуют самые жестокие, алчные и подлые, и как-то не верилось, что это и есть воля Богов. Но чего требовать от сородичей, веками сидевших в своих горах и приученных во всем видеть нити судьбы?
  А Моррест не только не брезгует общаться с проклятой Богами беглянкой, он с ней чуть ли не любовник (может быть, и не "чуть"). И это еще не все: он ни разу не говорил по-кетадрински, не вспоминал ни одного из "своих" родичей, не пытался, как наследник жрецов, совершать заведенные от века обряды.
  Впрочем, доискиваться правды Телгран не собирался: хорошо воюет, Эвинну спас от Воинов Правды - а воины они и правда знатные, даже по северным меркам - и ладно.
  Моррест не подвел. Пару часов назад от него пришло еще одно письмо, да такое, что Телгран не сразу поверил. Перечитывал раза три, пытаясь понять, не издевается ли этот... непонятно, кто. Но нет, человеку, воюющему в логове врага, точно не до того. Но если он прав, и цитадель действительно взята... со всеми припасами...
  Правда, непонятно, что теперь делать со сколенцами-предателями, предавшими теперь уже алков. С одной стороны, они вроде бы достойно сражались, и без них не было бы победы в городе. Но с другой - они же нарушили присягу именем Богов, то есть, опять-таки, посягнули на самые основы мира. Притом сделали это дважды. В Кетадринской земле он был не колебался: никакие тактические выгоды не перевесят самого факта измены. Но тут...
  В конце-то концов, это сколенская земля. И сколенская же война, причем сплошь и рядом - война сколенцев со сколенцами. Вот пусть Эвинна и решает, что с ними делать. А пока пусть отрабатывают будущее прощение - пусть помогут удержать цитадель. Оставшись без еды и воды, без запасов стрел, без бинтов и целебных мазей, алки не станут долго сидеть в городе: в конце концов, это не алкский город, за который дрались бы до конца. Самое умное для них теперь, после гибели коменданта и захвата цитадели - двинуться навстречу войскам Атраддина. При возможности ударить в тыл Эвинне во время сражения, как рыцари самой Эвинны под Гверифом.
  А чтобы уже за ними не увязалась погоня, уходить надо тайно - ни о чем не предупреждая оставшихся им верных сколенцев. Сколенцы, которым все равно деваться некуда, и чьи руки по локоть в крови соплеменников, должны в последний раз выручить своих хозяев - на этот раз ценой жизни. Алки обрекают своих союзников на забой, как скотину - а вот самим сколенцам имеет смысл подождать. Только раб мстит сразу. Другое дело, и только трус - никогда.
  Итак, что же предпримут алки, выйдя за ворота? Разумнее всего им идти на соединение с Халгским полком, в Вестэлл. К месту битвы им лучше прийти с запасом: нужно же осмотреться, связаться с главными силами, наметить место атаки и пути отхода при неудаче... Значит, прорыва следует ожидать, самое позднее следующей ночью - через Вестэллские ворота. Поскольку на посту у ворот все спокойно, значит, пойдут завтра.
  Кетадрин огладил бороду, черные заросли рассекла белозубая ухмылка. Зря изнеженные южане, предпочитающие честной схватке бесконечные маневры, полагают, что северный воин неспособен их перехитрить. Сколенцев вообще можно не брать в расчет: следующую неделю они будут решать, кто виноват и что делать, самое большее - попробуют отбить цитадель. А вот пять сотен наемников, в том числе и сколько-то изгоев-кетадринов - это серьезно. И все-таки можно, оставив лагерь на кого-то из сотников, взять с собой девятьсот человек, также по-тихому двинуться наперерез - и где-нибудь на полпути устроить алкам кровавую баню. А потом, все так же скрытно, выйти в тылы к Атраддину, и... Помнится, в Северных походах участвовали и алки, так? Завтра им придется вспомнить, как это было.
  
  
  1. Решающая битва. Надо продумать, одновременно в ней участвует гарнизон и полк, или их бьют по очереди.
  2. Награждение отличившихся, и тут Моррест засветился, как офицер. Засос как награда за победу.
  
  Часть 2. Труп Империи
  Глава . Посольство
  Ветер срывает с деревьев последние листья, тяжелые, непроглядные тучи несут ледяную предзимнюю морось, и кажется, что во всем мире не осталось ни одного сухого уголка. Но в приземистом, основательно-тяжеловесном доме макебальского зажиточного бюргера жарко натоплено, в печи уютно гудит пламя, а монотонный стук капель по черепичной крыше навевает дрему. Да и возможность имеется: алки так и не смогли оправиться от поражения под Гверифом и падения Макебал. Разведчики доносили, что Амори готовит новую армию, не вылезает из военных лагерей, а его вербовщики отправились на север, в земли воинственных князьков, которым все равно, с кем воевать и кого грабить. Но армия будет готова не раньше весны, а пока война сама собой стихла, и только с западной границы нет-нет, да и приходили вести о стычках. Они не давали расслабиться, забыть о том, что война за свободу Сколена, за возрождение Империи не закончена. Их не оставят в покое. Остается готовить свою армию, укреплять города - и искать союзников.
  Эвинна спрыгнула с коня, бросив поводья мальчишке-вестовому. Стянула запачканные землей сапоги, сбросила мокрый плащ - и враз стала той самой привычной, неунывающей девчонкой, какой Моррест ее увидел и полюбил. Она устало присела на корточки у печи, протянула озябшие, мокрые руки к огню.
  - Ну как там, Эви? - спросил Моррест, отрываясь от письма. Написать нужно много - манифест к жителям Белхалгской земли, прошение о возвращении в подданство Империи Верхнего Сколена, приказ по армии, договор с храмами Стиглона о неприкосновенности властей. Поскольку грамотных в ее войске можно было пересчитать по пальцам одной руки - власть алков не прошла для Сколена даром - Морресту приходилось совмещать должности начальника штаба, министра пропаганды и простого писаря. Время на сон и прочие радости резко сократилось, но это было куда интереснее, чем в прошлой жизни работа в страховой конторе.
  - Честно? - вопросила Эвинна. - Хреново. Крепости на границе совсем запущены, их и при Империи не ремонтировали. Да что на границе, когда и тут стены так себе.
  - Их хватит, чтобы крепость продержалась восемь месяцев, - напомнил Моррест. - Я же тебе говорил.
  Моррест потянулся поцеловать Эвинну. Ее долгие, знойные поцелуи не вытравили из прамяти скромницу Олтану, но задвинули горе от ее утраты далеко на задворки сознания. Сейчас он любил и был любим. Но в этот раз юная женщина грациозно уклонилась от поцелуя, подставляя щеку.
  - Но ты и сам знаешь. Макебалы ничего не изменят. Если Амори заставит Императора отречься от престола, наша борьба лишится смысла. Да, мы не сдадимся, но лишимся оправдания в глазах всего Сэрхирга. Многие из тех, кто сейчас готовы сражаться на нашей стороне, уйдут по домам, а то и примкнут к Амори. Мы должны сделать так, чтобы война шла по-другому.
  - То есть?
  - Разведчики доносят, все происходит так, как ты и говорил, любовь моя. Амори еще не издал приказ о походе в Нижний Сколен, но недавно его агенты появились в Верхнем Сколене. Вербовали людей для короля Амори, что-то тайно обсуждали с живущими в Старом Энгольде алками, а посол короля зачем-то встречался с Амори. Все это по отдельности может быть случайностью, но вместе...
  Моррест кивнул. Организовать стратегическую разведку было его идеей. Эвинна ворчала, но послушно отпускала средства на содержание агентурной сети. Конечно, до КГБ или "Моссада" новорождененой спецслужбе было как до неба - вот и сейчас удалось вскрыть лишь общий замысел Амори, но не детали. И все-таки даже такой подсказки в той, первоначальной ветви истории Сколена, у Эвинны не было. Там Амори сумел полностью застать ее врасплох, она узнала о случившемся лишь когда уже ничего было не исправить.
  - Да, сомнений быть не может. Добавлю, что Нижний Сколен совершенно не готов к войне. Три полка солдат, разбросанные по всей... Империи, - Моррест никак не мог заставить себя выговаривать это слово без усмешки. Все равно как если бы провозгласили себя великими империями Андорра, Бутан или Сан-Марино. - Граница прикрыта несколькими старыми крепостями, которые последний раз ремонтировали при Эгинаре. Только одна, Лакхни, прикрывающая Энгольдский тракт, может считаться боеспособной. Там есть мощные метательные машины и запас снарядов, оставшихся от прежних времен. Но крепость находится у самой границы, что дает возможность захватить ее внезапной атакой, а гарнизон вместо пятисот человек по штату насчитывает две сотни.
  - Да. Если Нижний Сколен - это амбар, то Лакхни - это замок.
  - Сбей замок - и выноси зерно, - задумчиво произнес Моррест. - А в качестве лома у Амори уже сейчас добрых три тысячи солдат. Боюсь, к весне будет шесть, а то и восемь.
  - Именно. Ты и сам знаешь: в столице вовсе нет боеспособных частей... даже того, что понимается под этим словом в Империи. Горожане, конечно, попытаются защищаться, но против наемников и рыцарей не выстоят. Сил не хватит. Это если будет приказ. Но Император может и не решиться сопротивляться.
  - По-хорошему, армию надо вводить в Нижний Сколен уже сейчас.
  - Я тоже так думаю, - нахмурилась Эвинна. - Но если мы это сделаем без согласования с Императором, это будет неотличимо от мятежа Амори. А Амори не замедлит изобразить из себя "защитника Империи". Проблема в том, что ввести войска надо уже после того, как Амори начнет вторжение. И в то же время есть опасность, что Император предпочтет капитулировать и принять все условия победителя. Без борьбы. Даже если помощь будет обещана. К сожалению, он нам не доверяет. Моррест... Письмо к Императору готово?
  - Да. Вот, прочитай, все ли правильно?
  Моррест протянул Эвинне исписанный пергаментный лист. Еще несколько черновиков лежали в стороне. Как ни дорог был пергамент, но в документах такого уровня выверено должно быть каждое слово, любая ошибка может означать международный скандал, и Моррест постарался на славу.
  
  "Повелителю Сколенской Империи, мечу Богов и заступнику людей, властителю Сэрхирга, от наместницы Верхнего Сколена Эвинны ваны Эгинар почитание и приветствие. Да будут Боги милостивы к владыке, и да прольются дожди на поля и леса его.
  Тридцать долгих лет назад, как дитя, разлученное с матерью, томились мы в неволе. Тридцать лет нами помыкал убийца, изменник и клятвопреступник Амори, незаконно именуемый "королем Алков, Халгов, Белхалгов и Верхнего Сколена". Эти земли, неотъемлемую часть Сколенской Империи, захватил он, и угнетал, и пил из тамошних людей кровь. Тем самым рекомый Амори совершил непрощаемое и перед Императором, и перед Богами. Сегодня народ Верхнего Сколена, изгнав войска узурпатора, нижайше просит Императора считать Верхний Сколен неотъемлемой частью Империи, ее провинцией, а Эвинну вану Эгинар, свою предводительницу - наместницей Императора в Верхнем Сколене со всеми правами и обязанностями таковой. Рекомая же Эвинна шлет Императору собранные за 349 год от Воцарения Харвана налоги вместе с на-стоящим посольством, которому да изречет Император свою волю. Также посольство от Верхнего Сколена везет и отчет о ходе боевых действий на территории провинции с мая месяца текущего года включительно.
  Пред лицом Справедливого Стиглона свидетельствую: великая беда нависла ныне над Сколеном, ибо Амори, мятежник, клятвопреступник и убийца, замыслил новое святотатство, далеко превосходящее прочие его прегрешения. Ибо если раньше, как бешеный пес, кидался он на верные Императору провинции, то теперь, ослепленный гордыней и тщеславием, решил он вести войска на столицу Империи, богоспасаемый Энгольд, чтобы разрушить здание Империи до основания, стереть самую память о нем и самому занять священный престол Императоров.
  И также ведомо мне, что алкское войско, числом до четырех тысяч человек при полутысяче рыцарей, выдвигается на Южный Энгольдский тракт с целью, как растают снега и просохнут дороги, двинуться вглубь страны. Узурпатор и мятежник полагает, уничтожив гарнизон Лакхни, быстро двинуть войска на столицу, дабы Император не успел собрать людей и призвать на помощь верных ему вассалов. Своих же слуг рекомый Амори засылает уже сейчас в Империю, дабы сеяли они крамолу и панику, убивали верных повелителю солдат и открывали ворота городов. А чтобы усыпить внимание властителя, пошлет он послов и к самому Императору, с фальшивыми предложениями о мире и союзе. Но какой может быть союз между вассалом и повелителем, между слугой и господином? Само такое предложение глубоко оскорбительно верным подданным Императора, ибо подразумевает, что мятежник и узурпатор равен законному владыке.
  Исходя из сказанного, долг каждого верного подданного Императора сколенцев - защитить своего повелителя. По первому приказу Вашего Величества Верхнесколенская армия и ее главнокомандующая, наместница Эвинна Вана Эгинар, выведет навстречу противнику один легион и, если понадобится, еще столько же к концу лета.
  Настала пора призвать к ответу алкского предателя, изменившего Империи, и до сих пор щадимого из милосердия повелителя. Надлежит действовать решительно и стремительно, ибо иначе можно потерять очень многое. Боги помогают смелым.
  Наместница Императора Сколенцев в Верхнем Сколене Эвинна вана Эгинар, год 349, день 23-й октября месяца".
  
  Эвинна внимательно перечитала письмо.
  - Неплохо. Здесь нет ничего, не соответствующего законам Империи. Только замени посольство словом поскромнее - мы не ровня Императору, а лишь его слуги. "Посланец" - будет в самый раз. В качестве приложения добавь опись трофеев, направляемых в столицу, и собранных налогов, описание боевых действий и - отдельно - проекут манифеста о возвращении в состав Империи. И допиши вот что: "Посланником своим, уполномоченным представить ко двору настоящие грамоты и налоговые поступления от Верхнего Сколена, назначаю Морреста ван Вейфеля, моего главного советника..."
  - Почему я?
  - Я больше не могу послать никого, Тород нужен на западной границе, Элевсин на севере, там мы готовим резервы. Вдобавок ты ученый человек, Император к тебе прислушается скорее. Продолжай записывать. "Настоящим заверяю его полномочия и круг его обязанностей. По исполнении свокей миссии посланец поступает в Ваше распоряжение". Значит, так, Моррест. Когда мы соберем все налоги, ты выезжаешь в путь, с собой бери две... нет, три сотни воинов для охраны обоза и в качестве свиты. Исполнив то, что от тебя требуется, ты должен как угодно убедить Императора выступить на нашей стороне. И еще - возьми с собой вот эти три документа.
  Свитки были тщательно скатаны и запечатаны в медные цилиндры. Три цилиндра размером с бутылки из-под кока-колы, каждый - опечатанный печатью из синего воска - отвинтить крышки, не повредив печати, было невозможно.
  - Эти письма - секретные, никто кроме нас не должен о них знать. Это - личное письмо Императору от меня. Если ты не сумеешь сразу убедить повелителя, ты обязан будешь лично вручить ему письмо. Сам ни в коем случае не вскрывай, там содержатся сведения, опасные даже королям. Вот еще свиток. Это мои указания на случай, если что-то пойдет не так. Его вскроешь ты сам - опять же, когда никто не видит и не раньше, чем отдашь письмо к Императору. Здесь ты найдешь ответ на свои вопросы и дальнейшие инструкции. А третий цилиндр еще пуст. Перепиши послание Императору начисто, как я сказала, и приложениями вложи туда опись налоговых поступлений, доклад об управлении провинцией и боевых действиях, в общем, все, о чем говорилось в основном послании. Его ты вручаешь Императору в первую очередь и, если он сразу соглашается с нашими просьбами, остальные два послания ни в коем случае не распечатывай. Лучше всего сожги прямо в цилиндрах.
  - Они могут быть истолкованы как... ха-м... вмешательство во внутренние дела?
  - Именно. Так, вроде все. А теперь давай просто посидим, помолчим... Слишком много всего навалилось...
  
  "Дорога, дорога, ты знаешь так много..." Неотвязный, как стук копыт в про-мерзшую землю, мотив вертелся в голове, будя ностальгию посреди пустынных, заснеженных полей. Морозы уже прихватили раскисшую от бесконечных ледяных дождей землю, но настоящих снегопадов еще не было. Так, присыпало бурую увядшую траву белой ледяной крупой. А небо, свинцов-серое и низкое, все так же тяжко нависало над головой, и ему не было дела до суеты, горестей им смертей маленьких человечков далеко внизу. Ему, в сущности, было наплевать, кто там, внизу, победит. Кто бы ни победил, ему, вечному и неизменному от этого ни жарко, ни холодно.
  Уже третий день неожиданно большая и вместительная торговая баржа плыла по течению великой Эмбры. В заледенелых лесах и болотах по берегам уже безраздельно властвовала зима, но великая река стойко сопротивлялась морозам. Только к утру по берегам образовывалась сахарная корка припая, да и ту к полудню смывало. Обычно Эмбра покрывалась льдом только к середине зимы, а если зима выпадала мягкая, лишь к середине февраля - чтобы еще два месяца снести ледовый панцырь в море...
  - Прошли уже границу? - поинтересовался Моррест у кормчего.
  - Нет еще. Да вы и не заметите, сейчас в Нижнем Сколене ничего не берегут...
  Кормчий оказался прав. Шесть барж, на которых, кроме даров Императору, плыли три сотни воинов, на границе никого не встретили. "А ведь будь мы злоумышленниками, мы могли бы захватить всю эту "империю"! - изумлялся Моррест. - Одна толковая спецоперация, и..." Только теперь Моррест начал понимать, в чем заключалась основная проблема. Может, склонить Императора к союзу будет и несложно, но вот удержать потом натиск Амори с таким "войском"...
  Если у них так поставлена охрана границ, алки незамеченными дойдут до самой столицы, их обнаружат лишь в момент прорыва в город!
  Флотилию Морреста заметили лишь у самой столицы. На берегу показались несколько конных лучников. Поглазев с косогора на идущие баржи, они умчались в небольшой прибрежнывй поселок - наверное, докладывать о прибытии неизвестных своему начальству. "Поздно, ребятки, поздно! Будь я Стариновым или Скорцени..."
  Забавы ради Моррест попробовал спланировать захват нынешней Империи: с наличными силами это было бы вполне реально. Он вел бы флотилию ночами, а дневал бы на безлюдных островах широченной реки. Если они прошли почти весь путь незамеченными, ни от кого не таясь, ночью их бы не заметили до самого столичного порта. Внаглую высадиться у причалов - и с ходу атаковать казармы гарнизона. Благо, от городского порта до гарнизонных казарм и резиденции коменданта города - не больше трехсот метров. У Морреста в сундуке имелась подробная, еще имперская карта столицы, на которой были все критически важные объекты - Эвинна добыла ее в алкском лагере под Гверифом. Если поджечь казармы, можно поднять в городе панику. Пока никто не знает, кто и какими силами напал, а поднятые по тревоге войска сразу лишились командования, всеми силами атаковать дворец. Допустим, вояки попытаются контратаковать - или просто начнут выдвигаться, куда не следует. Но загодя засланные в город диверсанты нападут на них из засады, лучники начнут отстреливать командиров, дорогу воякам преградят завалы и пожары, а лже-проводники заведут гарнизонных в тупики. Еще полезно подкупить пару-тройку капитанов, чтобы нарочно увели свои роты подальше от дворца, или всю ночь не вылезали из борделя. А главные силы бросить на штурм императорского дворца. Вряд ли его защищает хотя бы сотня солдат, да и те по большей части бестолковые сыночки сановников, устроенные на непыльное местечко. Алкские наемники или хотя бы прошедшие войну с алками ополченцы порвут их, как Тузик грелку. А уж затем Император, поднятый с постели, подпишет все, что ему скажут. Хоть акт об отречении от престола в пользу Эвинны, хоть объявит войну Амори и самому Ирлифу впридачу. И позовет на помощь Эвинну - вот тогда можно и вводить главные силы. Будь его воля, Моррест бы действовал примерно так, и почему Эвинна строжайше запретила даже и думать о подобном, он не понимал. Наверное, даже окунувшись в помойную реку политики, она не избавилась от наивного монархизма. Вот теперь и придется расхлебывать последствия.
  Час спустя ниже по течению показались столичные холмы, сплошь застроенные домами. Город был огромен - по местным, конечно, меркам, он нисколько не изменился с тех пор, как Моррест впервые вступил на эти улицы. Он все также привольно раскинулся на склонах трех больших холмов, и с их вершин белели облицованные мрамором стены храмов и дворцов. Только тут от городской пристани отделилась небольшая галера и, с трудом выгребая против течения, двинулась наперерез флотилии. Моррест достал сложенную вчетверо верительную грамоту - впервые с начала пути в ней возникла надобность.
  Галера нижних сколенцев поравнялась с передовым судном флотилии Морреста.
  - Стойте! - прозвучало с судна местных. - Кто вы такие? Что вы делаете на территории Сколенской Империи?
  "Сейчас будет таможенный контроль" - ехидно подумал Моррест. Местные бюрократы не знают, что их ждет, по старинке считают себя хозяевами сверхдержавы, разговаривают с прибывшими из-за границы через губу... И не понимают, что нынешний Нижний Сколен - какая это, к Ирлифу, Империя? - всего лишь упитанный баран между тигром и львом. Что очень скоро, быть может, Нижний Сколен станет полем боя между двумя действительно могучими армиями... Универсальное правило для любого государства, владеющего большим, чем может защитить. Моррест поймал себя на том, что почти не чувствует жалости к стране, которую очень скоро, может быть, раздерут на части противоборствующие армии. Впрочем, а разве не так выглядит родная РФ между США и Китаем?
  Тем временем, убедившись в отсутствии враждебных намерений (а сама "имперская" галера таковых не проявляла: против шести битком набитых солдатами судов ей было не выстоять) корабль нижних сколенцев поравнялся с головной баржей посольства. Подстроившись под течение, корабельная команда ловко кинула верхнесколенским коллегам канаты, те закрепили их за выступы фальшборта, и суда оказались нерасторжимо связаны между собой. После этого с местной галеры перекинули широкий трап, по которому на судно Морреста перешел дородный чиновник в черном, отороченном мехом куницы долгополом кафтане, с медным тубусом для свитков на ремне через плечо. На голове была щегольская, черная с серебром шляпа с широкими полями. Моррест так и не понял, была ли это его повседневная одежда, парадная форма или форма же, но для повседневной работы. А вот массивная золотая цепь со здоровенным рубином в оправе из беого золота наводила на размышления была явным признаком нешуточного богатства чиновника. "Да, не бедный дядька" - подумал Моррест.
  - С кем я могу говорить? - спросил мужчина. А ведь он привык, что перед ним трепещут купцы, подносят на блюдечке взятки: кто - специи и дорогие ткани, или не менее дорогие соль и железо, кто - украшения, а кто и хорошеньких рабынь. Хотя кто он, в сущности, такой? Всего-навсего средней руки клерк на таможне. Его дело, в сущности - просто делать вид, что таможня еще существует и собирать мзду с тех, с кого собирать безопасно. И сколько-то от этой мзды класть к себе в карман. Моррест подозревал, не так уж и мало. - Кто здесь главный?
  - Я, - шагнул навстречу таможеннику Моррест. - Моррес ван Вейфель, уполномоченный наместницей Верхнего Сколена доставить в столицу налоги из имперской провинции Верхний Сколен.
  Чиновник удивленно уставился на Морреста. Моргнул. "Ага, уже привык считать Верхний Сколен алкским владением!" - подумал он. И правда, чиновник даже моггнул от изумления:
  - Эгберт ван Стемид, уполномоченный по сбору и оформлению таможенных пошлин начальника делопроизводственного отдела управления таможенного контроля министерства финансов, - бодро протараторил чиновник. И все же рискнул задать мучавший его вопрос. - Но разве не король алков правит Верхним Сколеном?
  "И это таможенники, которые по идее первыми должны узнавать заграничные новости! - подумал Моррест. Теперь ему даже стало весело. - Вот будет смешно, если и Император ни сном, ни духом!"
  - Уже нет, - отозвался Моррест. Чем больше людей будет знать об их миссии, тем труднее Валигару будет ее замолчать. - Алки изгнаны из Верхнего Сколена, в Макебалах правит Эвинна ванна Эгинар, наместница. Я уполномочен доставить Императору прошение о принятии Верхнего Сколена в состав Империи, договориться о защите Империи от алкского вторжения и передать Императору налоговые поступления за текущий год.
  - Верхний Сколен - признанная Императором неотъемлемая часть Алкской державы, - возразил таможенник. - Таким образом, вы являетесь не посланцами законных властей, а шпионами узурпаторов и мятежников, отложившихся от своего королевства и предавших законного короля. Вам придется выгрузить все, что находится в баржах, сдать нашим войскам оружие и ждать, пока Император, посоветовавшись с королем алков, не решит вашу судьбу.
  - А разве сам Амори не отложился от Империи, предав своего Императора? - парировал Моррест, сам себе удивляясь. В прошлой жизни он и не подозревал за собой дипломатических способностей. - Но даже если мы и мятежники, мы не держим на вас зла. Наоборот, мы нижайше просим принять вот этот небольшой подарок как дань уважения и залог наших верноподданнических чувств.
  Моррест извлек из кармана расшитый крошечными зеркальцами увесистый мешочек и, подкинув на ладони, вручил чиновнику. Внутри звякнул металл. Нимало не стесняясь здоровенных лбов-охранников с копьями, развязал тесемку, вынул монету. Крошечным солнышком сверкнул в неярком свете ненастного дня кругляш чистого, без примесей, золота. Даже не "арангур", настоящий "эгинар" - такую чеканили не то что до Великой Ночи, до Северных походов. Выпускать такую сейчас не способен ни один правитель - включая, естественно, и Валигара.
  - Алкское золото? - поднял бровь чиноник.
  - Золото наше, сколенское, настоящей имперской чеканки. Оно просто украдено алками у Империи. Макебальская казна досталась Амори от старого наместника, и потом он из нее брал больше, чем вкладывал.
  Чиновник попробовал монету на зуб, убедился в ее подлинности - и прямо-таки просветлев от счастья, любовно огладил мешочек. Затем одним быстрым движением сунул его под кафтан. А Моррест тихо обалдевал. И родная-то РФ в плане "откатов" и "распилов" впереди планеты всей, но такого откровенного мздоимства не было даже там. Нет сомнения, чиновники рангом повыше и запросят за услуги куда больше. Хорошо, и он сам, и Эвинна не первый раз сталкивались со здешними традициями.
  - Золото, несомненно, сколенское, - словно забыв о том, что раньше говорил, произнес чиновник. - И оно должно принадлежать Императору Сколена. Долг верных его слуг - исполнять данные Императором законы. Как чиновники сою... новой провинции Империи, по закону вы и ваше имущество не облагаются ввозными пошлинами. Кроме того, вы имеете право пришвартоваться вне очереди, но сейчас, по зимнему времени, на реке все равно никого нет. За государственный счет вы имеете право остановиться в пригородной резиденции для гостей высшего ранга до того, как Император вызовет вас на аудиенцию. Налоговые поступления можно выгрузить в военном порту, дабы ценности были под надежной охраной.
  - И долго придется ждать? - поинтересовался Моррест. - Время не терпит.
  Чиновник поколебался, соображая, полностью ли он отработал деньги? Решил, что, все-таки, за такую щедрую плату можно еще постараться, и ответил.
  - К сожалению, чтобы достичь Императора, ваше прошение должно пройти много инстанций, - начал чиновник. - Обычный порядок подачи донесений этого типа таков: сначала надо сделать запрос в делопроизводственный отдел управления по делам подданных. Назначается день собеседования с одним из заместителей (можно и с начальником отдела, но это за отдельную плату). По результатам собеседования тот принимает решение: принимаются ли бумаги на рассмотрение. По рассмотрении существа жалобы или прошения начальник отдела либо принимает решение сам, либо, если это не в его компетенции, посылает запрос в Управление. Там та же система, только прошение подается на бланке, который можно купить в том же делопроизводственном отделе. По рассмотрении дела начальник Управления может сам принять решение, либо переадресовать дело в министерство внутренних дел, в которое входит Управление. Оттуда...
  - К Императору на стол? - нетерпеливо спросил Моррест.
  - Нет. Если решение не принимается и на этом уровне, вам придется встать на учет в имперской канцелярии, и когда подойдет ваша очередь, явиться к ее начальнику на прием. Только он может допустить вас на аудиенцию и назначить день.
  - То есть я буду шататься по инстанциям год и могу ничего не добиться? - спросил Моррест. Если бы они с Эвинной тогда остались в городе, сейчас бы только обивали порог Канцелярии. - Но я же не просто проситель, я официальное лицо...
  - В таком случае вам следует сперва обратиться в канцелярию делопроизводственного отдела управления по сборам налогов министерства финансов, и, пройдя по инстанциям, опять-таки подать запрос в Канцелярию. Извините, но порядок прохождения дел по инстанциям утвержден еще Канцелярией Империи в 307 году, вместе со штатным расписанием центрального аппарата и Табелем о прохождении службы. Все это введено в действие Указом Императора Арангура Третьего от...
  Моррест вздохнул. Оправдывались худшие опасения Эвинны.
  - Долг верных подданных не велит нам ждать, - перебил он чинушу. - Империя должна получить налоги из своей провинции.
  И вытянул из другого кармана еще мешочек с золотом. Чиновник заулыбался и произнес:
  - Но есть выход. Насколько я помню, тем же указом был утвержден и порядок прохождения дел с пометкой "особо срочно". В случае, если документы снабжены соответствующим грифом первоначальной инстанции - в вашем случае таковым является мой отдел - они поступают сразу же в ту организацию, которой изначально адресованы, без полного прохождения по инстанциям. Если у вас есть документы, предназначенные Императору, они сразу лягут на стол к Императору, и после рассмотрения Им вам будет назначена аудиенция. Есть способы ускорить и ее, но это уже не в моей власти.
  - У нас именно такие документы и дело не терпит отлагательства.
  - Еще нет! - воскликнул чиновник. - Пока они не получили соответствующий гриф, они вовсе не важные, не срочные и не секретные. А, думаете, меня погладят по головке, если я возьму и поставлю его?.. Надо обращаться к моему начальнику, он имеет право ставить гриф и визировать. Бесплатно он пальцем о палец не ударит, знаю его... Нужно ему что-то дать, да еще и упрашивать, что не входит в круг моих обязанностей. Поэтому дайте мне сейчас... Еще!
  - Держи, - произнес Моррест, отдавая третий кошелек. - Куда нам следует пристать?
  - Сначала пройдете мимо торгового порта, дальше начнется порт военный, там стоит доблестный и непобедимый флот Империи. Швартуйтесь у седьмого причала, он сейчас свободен. Зима была морозная, корабль разобрали на дрова.
  "Ага, ты еще вспомни, сколько за это время построил новых кораблей Амо-ри..." - с тоской подумал Моррест. А сам взял на заметку: в случае войны алки будут господствовать не только на море, но и на Эмбре. И вот так же, поднявшись от дельты вверх по реке, смогут высадиться в порту. Ну, разве что, предварительно пустят ко дну императорский "флот". Прямо у причалов...
  Суда шли быстро. Попутный ветер плюс течение великой реки, плюс дружная работа гребцов - суда шли, будто лошадь галопом, огромный город проплыл мимо правого борта за кАкие-то двадцать минут.
  - Вот он, военный порт! - барственно указал Эгберт ван Стемид. - Посмотрите на флот нашей Империи. Разве у вашего Амори есть что-то подобное?
  - Нет, конечно, - признал Моррест - и сам удивился, как сумел удержать смешок. У Амори и правда не было такого позорища.
  Что можно сказать о Великой Морской Державе, весь флот которой можно окинуть взглядом с полукилометра? Может, некогда Империя и была великой морской державой, но теперь...
  У пирсов в огромной искусственной заводи замерли добрых полторы сотни кораблей. Иные из них действительно еще несколько лет назад произвели бы впечатление: огромные пятимачтовые линейные корабли, настоящие левиафаны, с какими-то хитрыми приспособлениями на борту, в которых Моррест все же опознал неизвестные ему типы метательных машин. После десятилетий запустения и небрежения, мародерства спившихся матросов и воровства чиновников адмиралтейства в метательных машинах не хватало многих деталей - они уже не могли стрелять, да и снарядов не было. Моррест с тоской подумал, что десяток таких кораблей легко потопил бы весь флот Амори. На мачтах по большей части не было парусов, те, что были, безнадежно сгнили и висели неопрятными клочьями, да и сами мачты были где сломаны, где наполовину распилены на дрова. Почти ничего не осталось от палубных надстроек и фальшбортов, местами были содраны железные листы обшивки с бортов и палуб, да и сами борта зияли проломами. Не имея денег на дрова, ведь жалование по большей части оседало в карманах интендантов и адмиралов, матросики потихоньку калечили вверенные им корабли. Так и лежали рукотворные левиафаны, молчаливые памятники былому морскому величию, на суше, как выброшенные волнами и теперь медленно издыхающие на берегу киты.
  Немногим лучше смотрелись и корабли, стоящие у пирсов. Потрескавшиеся, рассохшиеся фальшборты, в труху сгнившие реи, драные мокрые паруса, которых было очень немного, беспорядочно сваленные на палубах весла. На одном корабле, довольно большой и неуклюжей галере, виднелся часовой. Мужчина беспечно отложил щит и копье, зато извлек из-за фальшборта немаленький кувшин, надолго приложился к нему. Оторвавшись от кувшина, морячок не подобрал оружие, а скинул штаны и принялся мочиться за борт. При этом пьяные вопли, которые сам часовой считал песней, долетали до идущих по стремнине кораблей Морреста.
  - Почему вы их не почините? - удивился Моррест. - Все моря были бы ваши!
  - Считается, что лучше строить новые малые галеры вроде нашей, это дешевле. Но на самом деле адмирал просто обеспечивает выгодными заказами родственника своей жены - его верфь строит малые галеры. Ну, и сам наверняка подворовывает.
  - И как, много строят? - поинтересовался Моррест. - Надеюсь, Империя способна защитить себя с моря?
  Впервые с начала разговора чиновник был просто взбешен.
  - Что это значит? - вопросил он. Моррест уже забеспокоился, что его сейчас обвинят в шпионаже. Но тревога оказалась ложной. - Империю хранят сами Боги. Какой безумец решится на нее напасть, снискав себе проклятье людей и гнев Богов? Сколько бы наша держава ни строила галер, их все равно больше, чем нужно, ведь на Империю никто в здравом уме и трезвой памяти не нападет! У нашей державы нет врагов! А если и есть, они никогда не посмеют двинуть войска на священную землю Империи.
  В глазах таможенника блеснул фанатичный огонь. А Морресту невольно вспомнился выступавший в прошлой жизни по телеку какой-то высокопоставленный начальник: "У России есть ядерное оружие! Кто осмелится напасть на Россию, зная это? Сегодня у России нет врагов, кроме терроризма и сепаратизма, а для борьбы с ними прежде всего нужны спецслужбы и части специального назначения. Не стоит перенапрягать бюджет ради вымышленных угроз". И в который уже раз посетила мысль, что в Нижнем Сколене, как в зеркале, отразились Российская Федерация. Но на эту страну, знал Моррест, готовится наступление. Амори уже стягивает к границе войска, строит новые корабли, нанимает северные дружины. Неужели и РФ ждет та же судьба?!
  Баржи Эвинны на диво ловко проскочили в узкий пролив, соединявший реку с гаванью военного порта. Здесь течения не было, и галеры спокойно двинулись к указанным пирсам. Выпрыгнувшие на мокрые настилы пристаней матросы накинули канаты на кнехты, и по трапам на берег стали сходить пехотинцы Морреста. Триста пятьдесят человек, по земным меркам уже не рота, но еще не батальон, а тут целое войско. Сила! Моррест невольно залюбовался живой рекой, местами сверкающей начищенной сталью. Латы были алкские, трофейные, лишь немногие успели сделать примкнувшие к восстанию мастера. Эвинна молодец - за какие-то полгода создать такую армию!
  Построившись в колонну по пять, сколенцы сошли с пирсов и двинулись к столице. Военный порт располагался примерно в миле южнее городских окраин, поблизости располагались казармы для моряков. Моррест заметил, что некоторые из этих сооружений покосились, местами провалилась черепичная крыша. Эгберт перехватил его взгляд.
  - Да, все верно, сир Моррест, - произнес он. - После Великой Ночи флот был сильно сокращен, многие корабли остались без команд - вы их видели. Соответственно, опустели и казармы. Ваши люди могут легко занять вон те семь бараков, их только надо привести в порядок. Увы, на содержание их в должном порядке нет денег, а вообще на эту землю положил глаз принц Татогий, он тут хочет себе загородное поместье с прогулочными ладьями построить, сады разбить... Вам повезло, еще бы несколько месяцев, и этих казарм бы не осталось. А вы сами и ваша свита могут проследовать в императорские гостиницы на Эгинаровой улице, что в Старом городе. Оттуда до дворца всего четыреста шагов.
  - А кто командует флотом и войсками? - поинтересовался Моррест.
  - А вам-то зачем? - изумился чиновник. Но снова ничего не заподозрил. - Главнокомандующий флотом - адмирал Бреглен. Раньше-то был милый человек, граф Нового Энгольда Бордиз ван Моррест. Ушел в отставку, увы, увы. А этот...Ох, ну и сволочь! Так и жаждет развязать войну с нашими алкскими друзьями. А вот сухопутчики - сплошь милые люди, и сами живут, и другим дают. Сухопутными силами Империи командует принц Оле...
  "-Лукойе" - мысленно добавил Моррест, вспомнив Андерсена.
  - Человек неплохой, но пьет, извиняюсь, не просыхая, особенно когда на службе, постоянно мертвецки пьян. Потому и зовется Мертвецом. Но поскольку сын наместника Балгрского Ордо Голодного, все ему сходит с рук.
  - Кто ж тогда на самом деле командует войсками?
  - Сейчас скажу. Не смейтесь только... У него есть некая любовница, Мардана. Певица и танцовщица, рабыня из картиров. Он ложно обвинил и приказал повесить ее хозяина, одного сутенера, а девку забрал себе. Вот она и отдает приказы от его имени, пока коннетабль дрыхнет в блевотине. Если дадите еще кошель, скажу одну вещь... Отлично. Итак, захотите воспользоваться помощью военных - придите на ее выступление и похвалите ее пение и танец. А потом намекните, чего вы бы хотели от армии.
  - А как на такое смотрит Император?
  - Это вы его величество спросите. Но, по-моему, Император ничего не имеет против.
  - А кто командует столичным гарнизоном, дворцовой охраной?
  - Комендант столицы - тысячник Олодреф, но на службу ему плевать. Все его богатство сосредоточено в борделе, который он держит. Кстати, прежний хозяин как раз и был тем, кого из-за Марданы повесили. И сам комендант без девок не может. Дворцовой охраной командует наследник престола Альдамс. Но этого ничего не интересует, кроме еды. Разжирел уже так, что еле ходит, а все ест... Только учтите, сир Моррест: я вам ничего не говорил.
  "Естественно. Только если даже он знает такие подробности, наверняка их знает любая собака. Интересно, тут хоть какая-то контрразведка есть?"
  Воины Морреста втянулись в огороженный покосившимся частоколом военный городок, промаршировали по раскисшей от первого снега тропе и стали втягиваться в указанные бараки, на чем свет костеря скупость имперцев. Моррест тоже зашел, чтобы посмотреть, как там будет его воинам. Барак встретил его промозглым холодом, сильным запахом плесени и каплями с просевшей крыши. Но в бараке имелась печь, под навесом была огромная поленница дров (Моррест заметил, что еще недавно доски были корабельной обшивкой. Двери и ставни были целы и еще крепки. Ну, а крышу трудолюбивые сколенцы быстро приведут в порядок. В общем, Моррест убедился, что жить можно, и направился к выходу.
  Моррест не ожидал увидеть в вымершем военном городке кого-нибудь еще, но ошибся. Прежде, чем он вышел из барака, на улице раздался мощный, явно привыкший к реву штормов и лязгу оружия в абордажной резне. А стоило распахнуть хлипкую дверь, как он нос к носу столкнулся с рослым бородачом в длинных сапогах и мокром темном плаще. Мужчина шагал вразвалку, что еще раз убедило Морреста, что перед ним бывалый моряк. Впрочем, в остальном он напоминал нажравшегося паленой водки и оттого храброго бомжа, кстати, и перегаром, несмотря на промозглый ветер, разило метра на три.
  - Рачью клешню вам всем в ... и медузу в глотку! - рыкнул мужчина. - Эти ... с таможни что, вообще охренели? На хрен мне тут сухопутные крысы?!
  - Уважаемый, не знаю вашего имени... - начал Моррест.
  - Бреглен ван Эгинар, морского ежа тебе в штаны, - сплюнул морской грубиян. - Мало того, что флот теперь как топор плавает, так еще казармы невесть кому отдают. Слышь, ты, ... алкское, собирайте свои железки и валите рыбам на корм! Пока я тут адмирал, алков в базе не будет! Я что, неясно выразился?!
  - Уважаемый адмирал...
  - Короче!!!
  - Мы прибыли из Верхнего Сколена по приказанию наместницы Императора, - терпеливо начал Моррест, хотя так и подмывало дать наглецу в морду. "Я-то думал, хоть флотом кто-то адекватный командует! - горько думал Моррест. - Тоже алкоголик. Наплачемся мы с их командным составом... По-хорошему, нужен тут тридцать седьмой год и несколько лет мира потом". - Но мы не алки, а те доспехи, в которых мы прибыли, действительно алкские. Их захватили при Гверифе, в Валлее, Аттарде и Макебалах.
  Наверное, моряк меньше бы удивился, если бы ему сказали, что топор может плавать. Адмирал откинул капюшон и подставил коротко стриженную голову на бычьей шее под ледяной дождь.
  - Вы что, из Верхнего Сколена, от этой девки, как ее...
  - Эвинны. Но она не девка, а наместница Верхнего Сколена. Она провозгласила восстановление Империи, и мы приехали...
  - Вы ввели в этот гадюшник войска? - с надеждой спросил Бреглен. - И порвете на части венценосного г...ка?
  - Нет. Разве может верный подданный Империи так отзываться об Императоре? - укоризненно произнес Моррест. - Пока я привез налоги с Верхнего Сколена, а также триста пятьдесят воинов в помощь Императору. Мы хотим, чтобы Император признал Верхний Сколен частью Империи и вызвал себе в помощь войска Эвинны. Вы можете помочь, адмирал?
  - Да что я могу?! - махнул лапищей моряк. - Думаешь, нынешний Император кого-нибудь слушает, кроме Фимара этого? Прежний-то еще ничего был, а этот...
  - Что за Фимар?
  - Фимар ван Бергольм, алкский посол. Месяц назад приехал, но уже половину двора перекупил, и Оле Мертвеца в первую очередь.
  "Вот и соперник..." - подумал Моррест. Да и странно было бы, окажись Амори менее расторопным, чем Эвинна. Наверняка алк послал лучшего дипломата, какого нашел: слишком важно было переманить Карда на свою сторону. Было и жутко, и интересно попытать счастья в состязании с настоящим дипломатом. Если учитывать вес Алкского королевства в этом мире, это все равно что поспорить с Джо Байденом или... кто там сейчас посол Америки в РФ?
  - А тебя?
  - По мне не видно?
  - Нет. По вам видно, что вы давно на все плюнули, и интересует вас только выпивка.
  - Как будто что-нибудь бы изменилось, и вместо сорока дырявых лоханок у меня бы две сотни кораблей появилось! А когда я напьюсь, мне кажется, что можно починить вон те большие суда, которые матросики зимой разбирают на дрова, и набрать на них толковые команды. И показать, наконец, Амори, кто в море хозяин.
  - Об этом речь и веду, - произнес Моррест. - Значит, у вас есть сорок боеспособных кораблей?
  - Вообще по Империи. В Эллиле, Аллуке, Хэйгаре... так-то они пираты, и плевать им на Империю, но формально они мне тоже подчиняются, а против Амори согласятся и воевать под моим началом. Но то на юге. А тут, в столице, формально сто двадцать судов. Из них восемнадцать имеют команду и худо-бедно держатся на воде. Из тех восемнадцати у одиннадцати капитаны еще не спились.
  "Да-а, не Краснознаменный Балтийский флот!" - подумал Моррест.
  - Вы можете стянуть все подчиненные вам корабли к столице? Тайно, чтобы где-то к весне они могли отразить атаку?
  - А она будет?
  - Амори концентрирует войска на границе, а корабли в Валлермайере. Для красоты?
  - Это правда? М-да, хреново-то как... Ладно, делать-то нечего... Попробуем. Лишь бы прежний адмирал в Новом Энгольде реку не перекрыл. Увы, возможно и такое. С алками он на короткой ноге. А что касается Императора, дам тебе один совет. Нынешний властитель очень любит любовные утехи. Но не любит за них платить. Если ты найдешь ему толковую шлюшку, а лучше жену, достойную Харванида, он твой. Опередит тебя алкская гнида - считай, конец Империи.
  - Понял.
  - И пойдем, провожу до императорской гостиницы. Все равно я в том месте живу...
  
  - Итак, сиры советники, все ли у нас готово?
  Тибальд улыбнулся, выпятил грудь - и пальцем поманил адьютанта. Долговязый, еще по-мальчишески угловатый парень, сын какого-то белхалгского барона, подбежал к столу и расстелил на нем карту. Амори одобрительно скользнул по ней взглядом и уставился на бывшего наместника Верхнего Сколена. Еще недавно тот чудом не лишился головы (да и не мудрено было лишиться, после Гверифской-то бойни), но теперь наступал его звездный час. Если в мире есть хоть немного справедливости...
  - Ваше величество! - Тибальд царственным жестом указал на карту. - В соответствии с вашим поручением я и мои подчиненные разработали план... хм-м, скажем так, обеспечения благоразумной политики императора Нижнего Сколена.
  - Говори уж прямо, оккупации Империи, - разрешил Амори. - Какими силами мы будем располагать для ввода в Нижний Сколен?
  - Ход боевых действий будет определять соотношение сил в части пехоты, рыцарской конницы и боевых кораблей. Что касается пехоты, мы обладаем здесь неоспоримым преимуществом. По данным разведки - не так ли, сир Шевард? - в Нижнем Сколене сейчас находятся тысяча шестьсот пехотинцев императора Валигара. В остальных провинциях Империи сейчас имеется еще полторы тысячи пехотинцев, но быстро перебросить их на западную границу нереально. Точно так же и те силы, которые стоят в Нижнем Сколене, разбросаны по многим гарнизонам. Самая крупная и единственная боеспособная группировка сосредоточена в столице. Двести человек расположены в пограничной крепости Лакхни - здесь есть большие запасы оставшегося от Империи вооружения и снаряжения, которое хорошо будет захватить, а еще тут находятся метательные машины большой и особой мощности.
  На нас работают и еще три фактора: во-первых, крайне низкая боеспособность этих частей, их плохое вооружение и безобразная выучка, во-вторых отсутствие способных командиров, пользующихся авторитетом, и в-третьих позиция герцога Нового Энгольда, который обещал восстать в случае выхода наших войск к морю, а до того заблокировать реку. Под контролем герцога Фрамида находится двести пехотинцев, двадцать рыцарей и один боевой корабль.
  - То есть у нас будет скрытый союзник в Сколене, - задумиво произнес король. - Дальше.
  - В то же время мы располагаем четырьмя тысячами пехотинцев, сосредоточенными напротив крепости Лакхни. По рыцарской коннице ситуация столь же благоприятна: не считая двадцати рыцарей герцога Новоэнгольдского, у Валигара остается сто человек, половина из них стоит в столице, остальные рассредоточены по своим имениям и быстро не соберутся. Должен напомнить, что в группировке напротив Лакхни сосредоточены пятьсот рыцарей, в том числе две сотни северян.
  - А что по флоту? - Амори и сам неплохо знал, что - но почему бы не напомнить остальным о его главной заслуге?
  - Мы обладаем подавляющим и количественным, и качественным превосходством. Не считая оставшихся от Империи старых и неспособных ходить по морю кораблей, у нас имеется сто пятнадцать боевых кораблей. Из них против Сколена можно сосредоточить семьдесят пять. Остальные предназначены для других фронтов и приктрытия Алкрифа. Кроме того, зафрахтованные торговые суда способны быстро перебрасывать по морю до тысячи солдат морской пехоты, которой у Валигара нет. У Валигара имеется восемнадцать галер в Старом Энгольде, двенадцать в Хэйгаре, пять в Эллиле и семь в Аллуке. Итого сорок два корабля, не считая одного в Нижнем Энгольде. Вдобавок корабли Сколена в плохом состоянии, а команды кораблей по большей части не выходили в море ни разу, воевать им не хочется. Исходя из сказанного, мы с сиром Шевардом и...
  - А вы ничего не забыли, сиры? - поинтересовался король. - Например, ту красавицу, ради которой затевается вся кампания? Какова вероятность того, что Эвинна вмешается в ход войны и какие силы она сможет бросить в бой?
  - Мы учли и эту возможность - тем более, что Эвинна, по имеющимся данным, уже послала к Императору посольство и триста пятьдесят воинов в качестве эскорта. По-видимому, первой Эвинна не введет в Нижний Сколен войска, но она готова немедленно действовать в случае нашего вторжения. Поэтому все будут решать первые несколько дней, и идти ей почти втрое ближе...
  - Какими силами располагает Эвинна? - нахмурился король. Он не любил, когда подчиненные ограничиваются общими словами.
  - Главное войско Эвинны сосредоточено под Макебалами - в нем восемь тысяч пехотинцев и триста пятьдесят рыцарей. У воинов Эвинны, как конных, так и пеших, не хватает вооружения, большая их часть не имеет и боевого опыта, однако боевой дух высок, если же они будут уверены, что идут защищать Императора, они будут драться еще лучше. Флота у Эвинны нет, но у нее есть еще три тысячи сторонников на Гевине, у которых имеются двадцать кораблей. Поэтому часть кораблей - не меньше сорока - придется оставить в Алкрифе и Валлермайере. Впрочем, остальных семидесяти пяти должно хватить с лихвой.
  - Хорошо. И чего же вы там... напридумывали? - поинтересовался король. Пусть-ка неудачливый наместник поломает голову, смеется ли над ним король или одобряет?
  - Как уже было сказано, на основном театре военных действий все будет ре-шаться в течение нескольких дней. Поэтому исключительно важно не допустить ни малейших заминок. С момента первого нападения у нас будет примерно три недели на то, чтобы покончить с сопротивлением императорских войск. Основная группировка, заблаговременно сосредоточенная в Лакхни, без объявления войны форсирует реку Веттин и наносит массированный удар по крепости. Сотня морских пехотинцев в день перед нападением скрытно высаживаются в тылу крепости и под видом крестьян и купцов входят в крепость, а потом при помощи нашей агентуры внутри наносят удары по важнейшим объектам. Их задача - быстро захватить мост через реку, склады и метательные машины, захватить и открыть ворота, в самом начале уничтожить командование.
  После взятия крепости армия сразу же наступает на Новый Энгольд. Одновременно флот и остальные части морской пехоты наносят удары по базам флота Императора в Хэйгаре, Эллиле и, если понадобится, Аллуке. Но основные силы флота - пятьдесят пять боевых и тридцать торговых судов, при семистах морских пехотинцах - еще до начала боев придвигаются к Хэйгару и в ночь штурма Лакхни точно так же берут базу штурмом. Затем, используя трофейные корабли, вся флотилия поднимается по Эмбре, соединяется с войском Фрамида и обеспечивает форсирование Эмбры сухопутным войском, которое должно к этому времени выйти на берег напротив столицы. В то же время морская пехота и бойцы Фрамида высаживаются в речном порту столицы и также захватывают ворота и причалы. На эти причалы высаживается сухопутная армия, через захваченные ворота она прорывается вглубь города, и во взаимодействии с нашими агентами в городе, войсками герцога и нашими союзниками штурмует дворец. По нашим прикидкам, уничтожение вражеских войск в Лакхни, Хэйгаре и Эллиле потребует не более одной ночи, марш к столице займет две недели, и штурм Старого Энгольда также отнимет один-два дня. Если не случится ничего непредвиденного, мы сможем закончить боевые действия на неделю раньше, чем войско Эвинны вступит в Нижний Энгольд.
  - Хорошо. А что, если Эвинна не признает... результаты войны? И двинет войска на Старый Энгольд?
  - Мы укрепляемся в Старом Энгольде и отбиваем ее нападение. У Эвинны нет осадной техники, как и у нас, но в отличие от нашей армии, у нее нет и флота, чтобы ударить нам в тыл. А если она не сможет справиться с нашим главным войском быстро, ей придется дробить силы: кроме основной группировки у нас есть Валлейский и Хайодрский полки. В первом из них полторы тысячи пехотинцев и сто рыцарей, во втором - тысяча триста пехотинцев и пятьдесят рыцарей. Противостоят им, соответственно, тысяча двести и девятьсот пеших ополченцев - и пятьдесят рыцарей. Мы можем нанести мощные отвлекающие удары, вторгнуться в Верхний Сколен и заставить Эвинну снимать войска с главного направления. Одновременно алкрифская группировка флота блокирует Гевин, не давая противнику действовать на море. Полагаю, у нас достаточно сил, чтобы добиться успеха если не на всех направлениях, то на решающем.
  - А если Эвинна... решит вторгнуться в Белхалгию? - задал волнующий его вопрос король. - И дальше? Они ведь могут дойти до Валлермайера!
  - И что им это даст? Мы между тем перемелем войска Императора и двинемся вверх по Эмбре - на Макебалы! Ей все равно придется спасать Верхний Сколен. Если она упустит время и проиграет борьбу на юге, ее не спасет ничто!
  - Ясно, - усмехнулся Амори. - Действуйте, уважаемые сиры. А я, в свою очередь, позабочусь, чтобы королевство извлекло из вашей победы всю возможную пользу. Думаю, в новом мире, который появился после Великой Ночи, Императорам больше нет места.
  - Вы хотите, чтобы мы убили ублюдка? - поинтересовался Шевард. Еще недавно так говорить об Императоре он бы ни за что не осмелился, но что церемониться с будущим покойником?
  - Конечно, нет! - замахал руками Амори. - Ведь покойный Император, в отличие от живого, не способен отречься! Нет, вы должны будете захватить его в плен, но обращаться со всевозможным почтением. Он должен отречься сам, по своей воле, и стать обычным королем - фактически нашим вассалом.
  - Ваше величество, конечно, это не мое дело... Но что, если новый Император, Кард предпочтет умереть Императором?
  - Не предпочтет, - успокоил Амори подчиненных. - Как только вы припрете его к стенке, он пойдет на все, чтобы сохранить жизнь. У меня есть достоверные сведения, подтверждающие это. Ну что ж, больше у меня вопросов нет. Действуйте, Тибальд, и постарайтесь на этот раз не сплоховать.
  - Ваше величество, мы не обсуждали один вопрос: когда начинать?
  - А когда будет готово войско, а флот займет исходные позиции?
  - Уже готовы и заняли.
  - В таком случае как только вы доберетесь до войска. Еще неделька, может, дней десять, дольше тянуть нет смысла.
  Амори встал, с хрустом потянулся. Пусть-ка военные делают свое дело, Гвериф и Вестэлл повториться не должны. А он сам займется делами поистине королевскими: нужно подбить воинственных баркнеев, тардов и хеодритов ударить Эвинне в тыл. Тогда, может быть, ей вообще будет не до спасения Императора. А значит, ловушка захлопнется еще в Верхнем Сколене.
  
  Моррест залил в глотку вино - тут, в Нижнем Сколене, вина были очень даже ничего, не французские, конечно, но пить можно. Не дело послу пить, как смолокур, но как еще прикажете снимать стресс? А общение с коронованным непрошибаемым идиотом - стресс нешуточный.
  Уже почти полгода, со дня своего прибытия в столицу, Моррест только и делал, что драл глотку в бесконечных и бесполезных пререканиях: когда с самим Валигаром, когда с его министрами и царедворцами. Каждый твердил, что уж он-то из нового Императора способен вить веревки, уж его-то послушают, только дайте ему сейчас. Но каждый на поверку оказывался совершенной пустышкой. Точнее, Император каждого выслушивал, поддакивал - а вечером, послушав наставления алкского посла, не решался отдать Приказ. Этому алку-дипломату, с такой легкостью оставляющему Морреста в дураках, посланец Эвинны свирепо завидовал. Может, попробовать травануть алка, как крысу? Но первым подозреваемым окажется сам Моррест, до презумпции невиновности и прав человека тут пока не додумались, значит, кончится все многодневным висением на дыбе и раскаленной кочергой, тыкающей в ребра. Нет уж, благодарю покорно, участь жертв слова и дела государева что-то не прельщает...
  Что там еще остается? Проклятье, должна же была Эвинна подумать и об этом. Похоже, выхода нет. Надо вручить венценосному ублюдку ее письмецо - авось поможет.
  Все, пора идти. Император ждать не любит. И черт бы побрал этого придурка, его папаша, право слово, был еще ничего. А от этого влюбленного в алкское золото венценосного толстячка хочется напиться по-свински и в таком виде явиться на прием.
  Снова - надоевший до оскомины эскорт, пятьдесят человек, с каждым из которых Моррест от скуки успел познакомиться. Снова - все те же серые от похмелья бородатые физиономии императорских гвардейцев. Оружие, в этом Моррест уже разбирался, давным-давно не точено, местами и не чищено, да и сами стражники больше напоминают бомжей-алкоголиков, чем титулованных рыцарей королевства. Уже узнавший, как именно эти запойные ребята несут караул, Моррест не сомневался: алки порвут их, как Тузик грелку. Если начнется война, они не успеют проспаться.
  Впрочем, кое-чего он все-таки достиг. Теперь у Морреста были свои люди и на Хэйгаре, и в Лакхни. Точнеее, люди-то были не его, а Бреглена - адмирал с ходу согласился помогать. Теперь Моррест представлял боеспособность гарнизонов, состояние кораблей. И, конечно, то, как концентрировались алкские войска за Веттином, как крутятся алкские разведывательные суда на рейде Хэйгара, Аллука, Эллиля, в устье Веттина. Амори не особо таился, словно знал, что Император проспит все на свете, и что разведка в Империи не просто плохая, а нет ее вообще. Да, наверное, и знал. Стоило Морресту месяц назад сообщить, что удалось узнать, как Кард тут же вызвал к себе алка. Естественно, алк своего короля не выдал, и Валигар успокоился, даже не проверив слова посла. А Моррест получил втык за то, что распространяет дурные слухи и тем тревожит Императора, вызывая расстройство желудка.
  Теперь Моррест уже не особо надеялся. Ну что может быть такого в этом письме, если все мысленные аргументы он уже исчерпал, и ничего не подействовало на самовлюбленного дурака? Так, побеседовать для протокола, делая вид, что дело делается.
  - Полномочный посланец женщины, зовущейся Эвинной из Верхнего Сколена, прибыл к его императорскому величеству!
  Вот так. "Женщина, зовущаяся Эвинной из Верхнего Сколена". Местный образчик политкорректности: не наместница, не королева, даже не главнокомандующая какой-нибудь Повстанческой армии Верхнего Сколена. Просто женщина. Но не простая, а такая, у которой есть "полномочные посланцы". Ловко: и Амори не обидели, и на реальное положение дел в Верхнем Сколене намекнули. Угодить разом и черту и ангелу (вне зависимости от того, кто тут черт, а кто ангел) дано немногим. Но как и всякая политкорректность, фраза была на удивление глупой и смешной.
  "Как будто еще не каждая собака тут знает, что я - Моррест ван Вейфель, полномочный посланец женщины, зовущейся..." - раздраженно подумал Моррест. Сколько раз он был в этом зале - интересно, раз пятьдесят или уже семьдесят? А уж сколько пергамента перевели писари-стенографисты, заносящие в анналы истории каждое слово августейшего патрона. А алки готовятся - судя по донесениям из Лакхни, считай, уже готовы. Со дня на день Амори даст отмашку - и на съежившуюся, сонную Империю обрушатся пять с лишним тысяч отмороженных головорезов короля-батюшки. Кто их задержит? Те две сотни обормотов, что не просыхая пьют в Лакхни? Или эти вот бородачи с большими щитами, которым, похоже, безопасность Императора глубоко по барабану. А сам Император... Это ж песня, "ленивый король", блин! Радость всевозможных шпионов и провокаторов! Его пустопорожная болтовня о "новой политике для но-вых времен" и "жизни по средствам" заставляли вспомнить оставшегося в том мире Горбачева.
  - Ваше величество, - машинально, так как давно заучил необходимые по этикету фразы, произнес Моррест. - Как верный подданный Империи, должен вновь вас предостеречь. По моим сведениям, полученным из достоверных источников, алки концентрируют войска на границе, а их корабли проводят разведку военных баз Империи в Аллуке, Эллиле и на Хэйгаре. Это ничто иное, как подготовка ко вторжению. От имени наместницы Верхнего Сколена прошу вас принять меры к отражению нападения: привести войска в боевую готовность и выдвинуть их к границе, вызвать из поместий рыцарей, сосредоточить весь боеспособный флот в столице. Принятие этих мер гарантирует, что Империя продержится до того, как удастся поднять ополчение и придет помощь с севера. В свою очередь, наместница Верхнего Сколена Эвинна вана Эгинар обещает двинуть на помощь Империи два легиона пехоты при поддержке трехсот пятидесяти рыцарей. Еще два полка прикрывают наш фланг - халгское и белхалгское на-правления.
  - Ваше величество, - точно так же заученно возразил толстяк Фимар. Алкский посол был на удивление неглуп и красноречив, сразу видно дипломата не в первом поколении. Но за маской радушия, толстыми щеками и поросячьими глазками, будто стальной стержень, скрывалась несгибаемая воля и готовность любой ценой добиться своего. - Слушая речи мятежника и изменника, повинного в заговоре против короля, вы бросаете тень на добрососедские отношения между нашими странами. Вам следует арестовать мятежника, разоружить пришедших с ним бандитов и передать их на суд и расправу. Иначе король алков вынужден будет сам провести подобную операцию.
  А это уже недвусмысленная угроза, почти не скрытая под слоем дежурного красноречия. Алк и раньше предлагал выдать Морреста Амори - но еще не разу так открыто не грозил вторжением в страну. Но Император мялся и уходил от прямого ответа - ни да, ни нет, почти как и с самим Моррестом. Понимает, хомяк несчастный, что нынешняя Империя - безоружный человек меж львом и тигром... Скорее, между акулой и медведем. Спрячешься от одного - как раз попадешь в пасть другому. Если вот так запросто выдать посла Эвинны королю, кто поручится, что завтра войска Эвинны не возьмут штурмом Старый Энгольд (благо, им и идти ближе, чем алкам), а с самим Валигаром поступят, как большевики с Николаем Вторым? Правда, сама Эвинна на такое никогда не пойдет, но Валигар-то судит по себе! Что и надо бы с толком использовать, да она запретила любые способы давления на Императора, тем более прямые угрозы.
  А как было бы хорошо сказать открытым текстом нечто вроде: "Даю вам две недели на размышление, после чего в страну вводятся войска. Народ наверняка поддержит нас восстанием - ваше ничтожество всех достало. И завтра вместо ваших алкоголиков в латах на реке Веттин встанут легионы истинной Империи - теперь уже со столицей в Макебалах. Если вы этого не хотите, немедленно признайте Верхний Сколен частью Империи и вызовите войска Эвинны на защиту от алков. Время пошло!" И все. И не надо переливать из пустого в порожнее день за днем...
  - Ваше императорское величество, - медленно, тщательно подбирая слова, произнес Моррест. - Посланец короля Амори, наверное, забыл, кто есть вы и кто - король Амори. Император имеет право приказывать королю - но не король императору. Тем более - не королевски й слуга.
  Алк поморщился, а Моррест едва сдержал злорадную усмешку. Ага, значит ты, мешок сала, тоже способен обижаться! И ведь ничего ты по существу не возразишь: оспаривать роль Императора на "постсколенском" пространстве - нарушать ту самую политкорректность. А главное, срывать королевское поручение.
  И правда, Валигар словно того и ждал:
  - Мы считаем, что Моррест ван Вейфель прав. Наше положение таково, что никто, кроме Богов, не имеет права нам приказывать. Вот если вы докажете, что Амори является земным воплощенирем Справедливого Стиглона или хотя бы Алка Морского - тогда мы с радостью уступим ему престол и признаем его верховенство. А до тех пор... Извините, но Император - мы, а не Амори. Поэтому Моррест ван Вейфель будет при нашем дворе, и никто не посмеет к нему прикоснуться до тех пор, пока мы сочтем это необходимым. Точно также мы считаем необходимым и обеспечение вашей неприкосновенности. Поэтому вы не ответите немедленно за непочтительные слова о нас и Империи.
  Фимар вынужден был проглотить обиду. Но наверняка затаил злобу и при подходящей возможности уж точно посчитается. А если Валигар и дальше будет тупить, возможность представится всенепременно.
  - Ваше величество, если вы пойдете на поводу у мятежников, вы прогневаете Богов, а шутит с Их гневом не стоит, - нашелся алк. - Последний раз это закончилось Великой Ночью.
  - Мы это знаем, и почитаем Богов так же, как вы должны бы почитать Императора, - надулся Кард. - Поэтому мы обращаемся к Морресту ван Вейфелю, посланцу женщины по имени Эвинна: мы отказываемся признавать мятежницу, узурпировавшую власть у законного наместника, поставленного законным сюзереном Верхнего Сколена, нашей наместницей. Мы отказываемся захватывать земли, принадлежащие королю, и тем самым уподобляться скупщикам краденного. В свою очередь мы предлагаем вам и вашим людям, Моррест ван Вейфель, выбор: либо, порвав с мятежницей Эвинной, остаться в Империи и пользоваться нашей защитой. Либо, если вы не захотите принять наше гостеприимство, вы будете беспрепятственно выпущены из Нижнего Сколена, но с того момента, как вы пересечете границу, мы не сможем больше вас защищать. Это наше последнее слово. Господин посол Алкского королевства, господин посланец Эвинны из Верхнего Сколена, завтра утром вам будут вручены грамоты с нашим решением, и вы сможете отправиться к своим сюзеренам.
  Моррест опустил голову. Он проиграл. Да и глупо было надеяться переиграть прирожденного дипломата, Амори бы не послал на переговоры кого попало. Одно хорошо: Император все-таки не решился выдать их всех алкам. Наверное, все же не хочет оказаться между молотом и наковальней - только это уже зависит не от него. И Фимар немедленно бросился развивать успех, предполагая, видимо, повязать Валигара кровью.
  - Ваше величество, разумно ли отпускать триста пятьдесят мятежников назад? - вопросил посол. - Ведь триста пятьдесят воинов - треть полка, в умелых руках это грозная сила. Мой король может рассматривать это как недружественный шаг.
  - Может быть, вы и правы, господин посол, - уже без прежней непробиваемой уверенности в своей правоте произнес Валигар. Было видно, что правитель мучительно колеблется между своими симпатиями к алкам, верностью Империи и желанием остаться над схваткой. Победила природная осторожность, стремление избежать смертельного риска, который неизбежно несет война. - Но эти люди мне доверились, и они пришли сюда с миром. Мы не можем ударить им в спину, ибо это запятнает нашу честь. В то же время мы требуем, чтобы они удалились из Империи как можно скорее. Либо же официально отреклись от Эвинны и принесли нам клятву верноси. Моррест ван Вейфель, у вас есть три дня на размышления.
  - А что тут думать, - послав на три буквы политкорректность, произнес Моррест. - Благодарю вас, ваше величество, за милость, но мы не можем принять ваше гостеприимство. Если вы отказались сражаться за Сколен, нам придется делать это самим. Разрешите отбыть сразу после того, как получим грамоту. Будем надеяться, алки не решат поживиться за счет Империи, хоть и слабая на это надежда...
  - Думайте, что говорите, Моррест! - возмущенно воскликнул Император. Он, похоже, тоже радовался, что наконец-то начался нормальный разговор. - Амори не нарушит мир...
  - Войска Амори расположены так, что их больше никуда не двинешь, - спокойно возразил Моррест. - Перебрасывать их на границу Верхнего Сколена - значит потерять месяца полтора, проще пройти по вашей земле. Заодно и владения прирастить... Но прежде, чем мы уедем сражаться с алками, позвольте кое-что вам вручить. Это официальное письмо от Эвинны ваны Эгинар, она просила вручить его после переговоров.
  - И что в нем, скажите своими словами? - нетерпеливо бросил Император. - У меня нет времени...
  "Полгода вы промотали, вашвелиство, - ехидно подумал Моррест. - Подождете и еще часик".
  - Письмо секретное, я сам не знаю, что в нем, - честно признался он. - Его можете вскрыть только вы. Говорить по поводу письма я не уполномочен, вы можете связаться с самой Эвинной.
  И Моррест, достав из-под плаща тубус со свитком, протянул его императорскому телохранителю. Стражник недоверчиво осмотрел бронзовый цилиндр.
  - Вскрывать, ваше величество? - спросил он.
  - Да!
  Не без колебаний (а вдруг отрава или выстреливающий в голову стальной шип - бывало и такое) воин сломал печать, заглянул вглубь тубуса. Потом осторожно извлек свиток.
  - Письмо не отравлено! - доложил воин.
  - Отлично, - распорядился Кард. - Все свободны. Мы удаляемся для прочтения письма, а завтра утром скажем нашу волю. Писаря - ко мне в личный кабинет.
  Моррест вышел из зала заседаний в подавленном настроении. Теперь пути назад нет. Но есть в случившемся и нечто обнадеживающее: если не вышло толкнуть местную историю в другой коридор, его знания о том, что будет дальше, еще на что-то сгодятся. Теперь главное - избежать развала армии. Тех десяти тысяч, которые есть у Эвинны, хватит для обороны с лихвой. Только бы они не разбежались по домам, решив, что раз нет Империи, так незачем и воевать. Значит, надо дать им какой-то новый идеал, новую цель. Например, прямо и открыто объявить поход на Валлермайер. Или сказать, что целью восстания является построение коммунизма? Кстати, а почему бы нет? Все равно ведь повстанцы подумывают о чем-то подобном. Только, извините, без коллективизации с индустриализацией. Впрочем, нет, все равно придется кому-то воевать, кому-то ковать оружие, а кому-то кормить воинов и кузнецов. Значит, все-таки индуст-риализация и продразверстка - только на средневековый лад.
  В отведенных ему покоях Морреста уже ждали. Адмирал Бреглен собственной персоной - с аккуратно расчесанной бородой и кувшином вина в руке. Единственный человек, чьему обществу Моррест бы сейчас обрадовался.
  - Ну, что он сказал? - поинтересовался адмирал. - То, на что я надеюсь или то, чего ожидаю?
  - Император обещал отпустить нас из Империи. Но он не выступит на стороне Эвинны против Амори... Как и наоборот. Приказа на приведение войск в боевую готовность не будет.
  - Но войска Амори никуда не делись, они все также угрожают Лакхни. А его корабли крутятся на рейдах наших баз... Хэйгарцы даже пугнули их катапультами. Потопить не потопили, но эти гады стали держаться в миле от берега...
  - Получается, война уже началась?
  - Получается. Говорил же этим отморозкам сохранять спокойствие, пока нет приказа...
  - А они?
  - Да плевать им и на приказ и на Императора. Говорю же, пираты они, и с алками всегда на ножах. Хорошо хоть в Хэйгаре теперь корабли с Аллука и Эллиля... Я свою часть уговора выполнил, с тебя причитается.
  - Налоги с Верхнего Сколена уже в казне, деньги Валигар взял, а людей защищать отказался.
  - Согласен, паршиво вышло. Но я не о деньгах. Ты можешь взять с собой меня и моих матросов? С братьями, отцами и матросами без кораблей нас больше тысячи. Вряд ли вы откажетесь от лишнего полка...
  - Хочешь драться за Империю, которой нет?
  - Ага. Такой вот идиотизм. Но сперва давай нажремся, как свиньи - что еще делать в свинском государстве?
  Бреглен поставил бутыль на стол. Моррест взял в руки неровное, мутное, пузырчатое стекло - нынче не умели выдувать и такое. Стилетом выковырял пробку, плеснул в дубовую кружку терпкую бордовую жидкость. Чокнувшись с адмиралом (надо же, и в этом мире есть такой обычай), опрокинул в глотку неожиданно крепкое, наверное, градусов двенадцать, вино. Ароматный напиток был на диво хорош, а за счет двадцатилетней выдержки тем более. Все остальное радости не вызывало. Может, и правда нажраться в дымину?
  - Успеется, - произнес Моррест, галантно доливая собутыльнику. Адмирал опрокинул кружку в три глотка - без тостов и закуски. - Мне нужно узнать, что теперь делать. Эвинна дала письмо, но вскрыть его велела только после того, как моя миссия провалится, и я вручу Императору другое письмо.
  - Ничего себе! - изумился Бреглен. - Сколько секретов на твою бедную голову...
  - Сейчас станет одним меньше, - ухмыльнулся Моррест, опустошая и вновь наполняя кружку. - Ну, за твои лоханки, чтобы они плавали еще много лет!
  - Точно, - совсем не весело буркнул адмирал. - Новые-то еще долго не построят! Ладно, давай, читай - послушаем, о чем девочка пишет.
  - Письмо адресовано только мне, - напомнил Моррест. - Там могут содержаться государственные...
  - И плевать, ищейки Амори наверняка все уже прознали!
  Моррест пожал плечами. Вино уже действовало, легонько кружа голову. Это тебе не водка, оно действует тоньше, изысканнее, незаметно приводит в состояние веселое и безответственное, когда все государственные тайны по барабану. Моррест сорвал печать и открутил крышку, а сам свиток вытянул за резную деревянную рукоять. Развернул, быстро пробежал глазами... И будто получил под дых. Полыхнула и угасла бессильная злость: "Как она могла?!" Потом пришло понимание: еще как могла, и не могла иначе. Эвинна потому и стала правительницей огромной провинции (к слову, едва ли не большей, чем нынешняя Империя), что осознавала: она принадлежит не себе, а своей земле, своему народу, и должна любой ценой спасти его от резни. Даже такой...
  - Да что там, что? - теребил его за рукав адмирал. Но Моррест лишь молча отошел к окну. Приоткрыл ставню, чтобы стылый, промозглый воздух гнилой зимы ворвался в комнатку - и снова прочел, уже внимательнее, словно пытаясь понять, не ошибся ли в сколенских словах, и не поддельно ли письмо. Но нет, никакой подделки. Ее почерк, который Моррест уже ни с чьим бы не спутал. И с печатью все было в порядке, он каждое утро проверял. И глаголы именно в том времени и в том значении, в каком он их изначально прочитал. Но это значит...
  
  "Милый Моррест! - не тратя времени на официоз, писала Эвиннаю. - Если ты читаешь это письмо, значит, тебе не удалось убедить Императора принять нас под покровительство. Поверь, мне самой тяжело это писать, мне было бы легче дать себя разрубить на части, чем высказать тебе такое, но и ты, и я себе не принадлежим. Чтобы тысячи наших людей когда-нибудь смогли обрести счастье и свободу, мне придется пожертвовать и счастьем, и свободой.
  Сначала о деле. С момента, когда Император отказался нам помогать, вас всех в любой момент могут разоружить и выдать алкам. Поэтому не мешкай ни минуты - поднимай своих людей по тревоге и выводи из города. Не дожидайся, пока Император ответит на поданное последним письмо: если он сочтет нужным, сам пришлет ко мне гонца.
  Хоть Империя нас и отвергла, но в Нижнем Сколене живут такие же сколенцы, как и в Верхнем, и наш долг - помочь братьям, дать им приготовиться к защите. Слабым местом обороны на суше является Лакхни, пограничная крепость на реке Веттин. По последним данным, ее защищают двести человек, в то время, как для защиты необходимо не меньше полутысячи. Поэтому, не мешкая ни часа, двигайтесь не в Макебалы, а на Лакхни, и, подойдя к крепости, займите оборону вместе с гарнизоном. Я не знаю, как вы это сделаете, придется решать на месте. Важно не дать Амори с ходу прорвать границу. После начала войны Император вынужден будет сопротивляться алкам, а если откажется, войска будут сражаться без приказа. Вот тогда мы и введем войска в Нижний Сколен, а потом двинемся к вам на выручку. Полагаю, вам придется продержаться там не более месяца - к тому времени мы или победим и выручим вас, или погибнем. Вам придется очень трудно, Амори будет рваться вперед, не считаясь с потерями, но именно от вас зависит, успеем ли мы сделать хоть что-то.
  Теперь о том, что было в поданном Императору письме. Я знаю, это причинит тебе боль, но не сказать тебе будет полным свинством. Я пообещала Императору себя в случае, если он разорвет отношения с Амори и признает Верхний Сколен частью Империи. Мне придется выйти за него замуж. Еще когда мы были на аудиенции у принца Карда два года назад, я заметила, что он не остался ко мне равнодушен. Если Император не прислушался к доводом разума, остается использовать его желание и дать ему то, что он хочет.
  Но что бы со мной дальше не случилось, знай - люблю я только тебя. Не думай, что я тебя разлюбила: ты уже давно в Сколене и должен знать - наши девушки почти никогда не выходят замуж за тех, кого любят. Такова наша судьба. Но своим поступком мы, может быть, освободим от такой необходимости других. В любом случае, что бы ни случилось с нами лично, ты должен помнить: если сейчас поддашься своим переживаниям и откажешься исполнять свой долг, то в Верхнем Сколене случится страшная резня, Амори утопит наш народ в крови. И сколько людей тогда навсегда лишатся любимых?
  А обо мне не беспокойся. Во имя памяти отца, матери, братьев и сестер я пожертвую не только телом, но и, если понадобится, душой. Сколен будет жить в веках, а все остальное не важно.
  Делай свое дело, и пусть случится то, чего хотят Боги.
  Эвинна вана Эгинар, наместница Верхенего Сколена.
  Для тебя навсегда - просто Эвинна".
  
  Моррест скрипнул зубами. Нужно что-то делать, нужно мчаться обратно в Макебалы, спорить, умолять, доказывать... Нужно заставить ее изменить решение, найти какой-то другой путь, на худой конец захватить столицу и якобы случайно завалить венценосного соперника - свои же подсчеты доказывают, что наличного войска для захвата столицы хватит с лихвой...
  ... И подставить под удар... не саму даже Эвинну, а дело, ради которого она готова пожертвовать всем. Это хуже, чем убийство - это предательство. Оно даст Амори бесценные козыри в борьбе с восстанием. А Моррест сделает всю грязную работу за алкского короля.
  А может быть, плюнуть на все: назначить командиром отряда одного из сотников (Гаррольм ван Валигар, например, вполне годится), объявить приказ Эвинны, а самому удариться в бега? Но чем он тогда будет лучше этого коронованного страуса, прячущего голову в песок?
  Моррест отчаянно пытался собрать разбегающиеся, как тараканы из мойки, мысли. Откуда-то вылезла глупая, по-детски наивная обида. В этом милом мире ему уже доводилось терять любимую. Вспомнился мертвый город Самур, курящиеся смрадным дымком пепелища, обгорелые, раздувшиеся трупы зачумленных на улицах. Там остались Хегер, Маллия, Арелья, Альдин... И Олтана. Это было жутко, он не пожелал бы такого даже пакостнику Эленбейну. Но там Моррест знал, что сделал все, что мог, и что она умерла, шепча его имя. В памяти она навсегда осталась любимой, память как величайшее сокровище хранит каждое мгновение их любви, каждый поцелуй, каждое соитие. Для него она была жива, и она любила его до самого конца. Потом в его жизнь властно, по-воински уверенно вошла Эвинна. И она тоже его любила, не подделаешь жаркие взгляды, сладкую истому поцелуев и крепость объятий. Да и зачем подделывать, если они были во всем равны и ничем друг другу не обязаны? И вот теперь...
  Стоит представить, как этот толстый, безвольный хомяк, позор рода Харванидов, будет слюняво целовать ее губы, мять ее грудь... одышливо сопя и отчаянно пытаясь не промазать, будет входить в нее, да и не факт, что получится... А ей - чем Ирлиф не шутит - еще придется ублажать его ртом, чтобы Император хоть как-то смог сделать наследников престола... Точно той дешевой шлюшке, которую ненароком закинуло в этот мир.
  Сейчас Моррест жалел, что в этом пакостном мире нет ядерного оружия. Спалить бы его к такой-то матери, и самому на атомы распылиться. Потому что жить, зная, какую женщину потерял навсегда, хуже, чем умереть.
  - Что там? - участливо спрашивает адмирал. То ли не шибко грамотный (что не исключено, образованных людей в нынешней Империи можно пересчитать по пальцам), то ли не удосужился прочитать из-за плеча. Но на простодушном лице легкий испуг и неподдельное участие - такое бывает, когда узнают, что лучший друг попал в беду. - Может... того, еще по кувшинчику?
  Только теперь Моррест смог хоть немного привести в порядок лицо. Боль налетела и схлынула, оставив щемящую пустоту. Даже теперь, сообщая, что выходит замуж за другого, Эвинна признавалась ему в любви. Что ж, он ей верил - каждый ведь судит по себе, а он все еще любил. И будет, наверное, любить всю жизнь. Во имя этой любви он и исполнит ее приказ. Не во имя проклятого Сколена, ради которого люди жертвуют самым дорогим, а ему, как Молоху, все мало. Моррест провел рукой по лицу, убирая испарину. Теперь он знал, что будет делать.
  - Ничего хорошего. Слушай, не в службу, а в дружбу... Вы можете вывести по реке и выгрузить ниже по течению триста пятьдесят человек? Нам очень нужно попасть в Лакхни, но чтобы никто тут, в столице, об этом не знал.
  - У нас, считай, нет грузовых судов, разве что галеры, а на них много народа не поместится, гребцы ведь... Погоди, я ничего не сказал. Ведь у нас есть ваши же грузовые суда. И команды легче убедить держать язык за зубами... Решено, на них и поплывете.
  - А они готовы к отплытию?
  - Вообще-то нет. Но вам, как я понял, надо пройти несколько миль и высадиться в неприметном месте.
  - Ниже по течению, Бреглен.
  - Даже так? Разве вы не в Верхний Сколен? Тогда... Да, Лакхни, куда же еще. И это наверняка ее приказ из того самого письма.
  - Так...
  - Да, есть от чего побледнеть, парень. На верную смерть ведь идете, Амори будет рваться на берег, не считаясь с потерями. Ну, вам виднее. Давай, и да поможет тебе Справедливый.
  
  Мягкая южная зима доживала последние дни, но ночь выдалась нешуточно морозная. Кутаясь в плащи и потирая заледеневшие руки, сколенцы с лодок выпрыгивали на прибрежное мелководье. Старались подогнать утлые скорлупки к самой кромке воды - купаться в ледяной зимней воде никому не хотелось. При этом надо было спешить: к берегу причаливали новые лодчонки.
  Мороз прихватил ставшую привычной в городе непролазную грязь. Теперь сапоги гулко били в закаменевшую землю, почти не оставляя следов. Худшее, чего опасался Моррест - что колеса телег, копыта и ноги пехотинцев оставят всем заметный след, который сразу увидят ищейки Амори. Что тогда сделает алкский король, Моррест не знал, но догадывался. Наверняка попробует начать войну раньше, еще до прибытия подкреплений. Это ведь так удобно - уничтожать вражеские резервы по частям... Можно сделать и совсем интересно - скажем, высадить десант напути следования верхних сколенцев - и перехватить группу первой. А потом спокойно разделаться с крепостью. Поневоле превратившись в полководца, Моррест вычислил и еще несколько вариантов, ведущих алков к победе. Оставалось найти хоть один способ, ведущий к победе сколенцев.
  Высадившись, небольшое войско не мешкалось. Построенные в походные колонны, взвод за взводом исчезали в стылом предрассветном мраке. Иногда слабо звякало неточно подогнанное оружие, но уже с десяти шагов не было слышно ничего, кроме стука сапог и звонких ударов подков. А с непроглядного неба начал неторопливо сыпаться последний в этом году снег - будто сама природа заметала их следы. "Ну что ж, сочтем это за добрый знак" - решил Моррест.
  Они шагали без остановки, пока позади не осталось несколько миль, и не стало ощутимо светать. Найдя довольно крупный перелесок, Моррест приказал войти в него и расположиться на отдых; нашлась и подходящая полянка для обозов. Спутников-шпионов тут еще долго не будет, но и осторожность не повредит. Моррест решил двигаться по ночам, а днем отдыхать, выставляя караулы, благо, ночи были еще долги, времени на переходы хватало. Еще было решено обходить населенные пункты, о них заблаговременно предупреждали крутящиеся впереди конные разведчики. Где деревни - там и любопытные глаза, а у Амори найдется золото, чтобы развязать им всем языки. Лучше потерпеть, померзнуть, но подойти к крепости неожиданно для врага.
  На последнюю дневку расположились в большом заснеженном овраге, заросшем чахлым ольшаником. Ясными ночами лужи еще прихватывало ледком, но стоило показаться из-за горизонта солнцу - и начиналась весна. Моррест всегда любил это время года - оно вселяло новые силы и новые надежды, в такие дни всегда хотелось верить, что все плохое, наконец-то позади. Сейчас этой радости не было. И не получалось заглушить тревогу: Моррест знал, что весна принесет с собой войну. Он уже немало повидал под Гверифом и раньше - считай, начиная с Самура - но по сравнению с тем, что начнется весной, все это мелочи. Амори впервые бросит в бой все, чем располагает. И он не имеет права проиграть - как не имеет права на поражение и Эвинна. Если подумать, судьба войны решается здесь и сейчас. В ближайший месяц станет ясно, кто сохранит свою державу, а кто...
  Моррест подставил лицо под теплые, ласковые, какие бывают только ранней весной, лучи солнца. Хотелось спать, после скачки сквозь стылую мглу ныло все тело. В этот раз они одолели почти тридцать миль - совсем даже неплохо для ночного марша по раскисшей дороге. До Лакхни, если верить старику-проводнику, осталось не больше десяти миль. Даже если не слишком спешить, до завтрашнего рассвета они войдут в городок. Войдут? А вот это важный вопрос. Кто сказал, что комендант впустит в крепость почти четыре сотни солдат чужой армии, не имея на то приказа? Но не брать же ее штурмом - и сил не хватит, и укрепления нужны в целости и сохранности. А с Амори станется воспользоваться замятней. Значит - что? Придется рисковать, слать гонца в Лакхни днем. Нужно разрешение наместника...
  - Гаррольм!
  - Я здесь! - когда нужно, верный сотник всегда оказывается рядом.
  - Найди из конных разведчиков парня посмышленнее, который мог бы стать гонцом.
  - Письмо коменданту Лакхни, сир? - Гаррольм определенно засиделся в сотниках. Если вернемся живыми, надо озаботить этим Эвинну. - Да, сейчас приведу. Валле-ен!
  Этого высокого, но по-юношески угловатого парня Моррест уже знал. Из самых первых, он храбро дрался еще под Гверифом, а после Макебал какое-то время воевал на границе. Он тоже слишком долго ходит в простых разведчиках, пора бы уже и десятком командовать, а то и полусотней.
  - Да, сир сотник!
  - Сейчас я напишу письмо. Под видом крестьянина проникнешь в город, напросишься на суд наместника, и там предъявишь письмо. Оно просто удостоверит твою личность, самое важное передашь устно. Скажи, что в ближайшие несколько дней возможно нападение алков, и по приказу Императора мы тайно выдвигаемся из Балгра, дабы пополнить гарнизон. Главное, договорись, чтобы впустили нас ночью, тайно, и возвращайся. Мы будем ждать в полумиле от крепости.
  - А если он откажется?
  - В таком случае Лакхни конец. А может быть, и всей Империи.
  
  Вскочив в седло, гонец умчался в сторону границы. Потянулись томительные минуты ожидания. Моррест не боялся гарнизонных - там всего-то двести человек, а у него триста пятьдесят. И все, что было известно Морресту о тамошнем командире, подтверждало: пакостей в стиле спецназа от гарнизона Лакхни не дождешься. Обычный увалень, каких назначают в самое спокойное место, где нужно только соблюдать отлаженный распорядок. Это тебе не пылающая тардская граница или страдающее от пиратов побережье. Считай, самая спокойная граница в нынешней Империи... в одночасье способная стать линией фронта. "То есть надо будет изображать из себя крутого спеца, направленного Императором на помощь, - вдруг сообразил Моррест. - И он будет слушаться, как миленький. Главное - не паниковать на людях самому".
  Действительность превзошла все ожидания. Прошло всего пара часов, Моррест еще не начал изводиться от беспокойства, когда дозорный привел с собой целую кавалькаду всадников. Красочные плюмажи, яркие плащи, мечи с инкрустированными бриллиантами оголовьями - вояки словно сошли со средневеквой миниатюры из рыцарского романа. Вот только посередке, окруженный латниками с опущенными забралами, ехал толстяк с простецкой физиономией. А он, наоборот, напоминал того мужика, что в прошлой жизни рекламировал пиво "Толстяк". "Хорошо сидим. И не жужжим!"
  Впрочем, этот Толстяк выглядел нешуточно напуганным. Как обычный московский обыватель, впервые не по телику услышавший свист пуль да получивший в лицо бетонной крошкой от ударившей в стену свинцовой дуры.
  - Сто лет вам жизни, уважаемый Моррест-катэ, - произнес толстяк, неуклюже сползая с седла. - Не ожидал, что вы смените меня в этом неспокойном месте. Баркнеи всегда были отличными воинами, но, честно говоря, здесь самая спокойная граница... Легка ли была ваша дорога? Какие новости в столице?
  "Что же он наплел этому хомяку? - гадал Моррест. - Мы что, теперь баркнейские наемники? И должны сменить злополучный гарнизон?" Он был совсем не против избавиться от толстощекого, одышливо сопящего коменданта, наверняка любителя плотно поесть, щедро запить еду пивом и поспать. Много ли от него будет толку в осажденном, горящем городе, в схватке не на жизнь, а насмерть? О том, много ли будет толку от него самого, Моррест предпочитал не задумываться. Надо сделать дело, и он его сделает. Любой ценой. Ради Эвинны.
  - В столице все прекрасно, сир комендант, - поддержал игру Моррест. - Император получил налоги из Верхнего Сколена, и нанял нас, чтобы мы вместе со сколенцами держали границу. В ближайшем будущем, по имеющимся данным, на границе возможны провокации, - копируя слог какого-то предвоенного приказа по РККА, добавил он. Эта весть доломала коменданта: казавшаяся такой спокойной и размеренной жизнь (состоящая из еды, сна, порой - неуклюжих ласк с женой, порой - написания отчетов Императору, сводящихся к тому, что "во вверенной мне крепости все спокойно") полетела вверх тормашками. Куда теперь его отправит Император? Формально, может быть, и на повышение, но на самом-то деле? На тардскую границу, где, что ни месяц, пропадают солдаты, а по прибрежным лесам рыщут банды грабителей-танов? Там очень просто нарваться на засаду, гоняясь за какой-нибудь дружиной тардского тана, а на выставленные вдоль границы посты каждую неделю совершаются нападения. Там очень легко выслужиться и стать признанным полководцем - но еще легче потерять все, и голову в том числе. Как говорится, на войне офицер может быстро стать генералом, а генерал - рядовым.
  Моррест читал переживания коменданта, как в открытой книге. И подивился своему презрению к "Толстяку". Пару лет назад он и сам бы так замирал, а уж в Сколен по доброй воле ни за что бы не сунулся. "Нет, не место тебе в крепости, - решил Моррест. - Сейчас ты сдашь мне командование и свалишь в свое имение, или где ты там жил до службы. И носу оттуда не высунешь, самое меньшее до конца войны".
  - Вам известно, что на границе сосредоточена пятитысячная армия при под-держке флота?
  Комендант охнул. А теперь, по всем правилам военного искусства, в наметившийся прорыв вводим резервы.
  - А известно ли вам, что сосредотачивались они с осени прошлого года? И сколько стоит такое войско? Меня и три сотни моих людей наняли за десять тысяч золотом в год. Посчитайте, во что встанут пять тысяч, да еще с кораблями и их командами, обозами с едой и выпивкой, шлюхами, наконец? Знаешь, что-то около миллиона выходит, уж наверняка побольше полумиллиона. Нам таких денег и во сне не видать, верно?
  Комендант кивнул, наверное, ему представились необозримые винные реки, пивные озера, а может, и самогонные моря. И горы, просто горы еды, от которых он не пролезет и в крепостные ворота. Даже тоскливо вздохнул. Нужно немедленно захлопнуть ловушку.
  - А вот теперь подумайте хорошенько, сир капитан - Амори будет такие деньги выбрасывать на пустые маневры? На обычные учения и запугивание соседей? Да еще их корабли замечены на рейде имперских морских баз. Что это, если не подготовка к войне? Императору стало известно и многое другое, говорящее, что война близка. Но вам тут, на границе, должно быть виднее.
  Только теперь толстяк сообразил, что для него лично речь может идти не просто об отставке. Одно дело - просто переброска на другую границу (лучше бы, конечно, в столицу, пусть даже с понижением), а другое - обвинение в неисполнении служебных обязанностей. А ведь могут и так повернуть дело, что он и сам способствовал агрессору. Правда, до сих пор эта граница была самой спокойной в Империи, Амори не позволял себе ни малейших провокаций. Амори не мог...
  - Клянусь, никаких подобных сведений не поступало, у нас все спокойно, алки ни разу не нарушали границу, а я тут уже пятнадцать лет... Ничего такого не знаю, ни сном, ни духом...
  - И тем не менее, по нашим сведениям, Амори готовится к нападению. В трех милях за рекой стоят его войска, и сам он там, а вы и не знаете? Или не желаете знать? Или вам было заплачено за молчание и пренебрежение своими обязанностями? - Моррест постарался напустить в голос холода. - Вы дворянин?
  - Да... Так точно, то есть... Поместье мое в Алхаггской земле...
  - И я дворянин, - ввернул Моррест. - А дворяне Империи не должны друг друга убивать. Поэтому, так уж и быть, подскажу вам, как избегнуть кары. Значит, сейчас вы официально передаете мне командование и вместе с родными, кто у вас есть в крепости, отбываете в свое имение. Пока все не закончится, будете сидеть там тише воды, ниже травы, лучше пусть никто, кроме родных, не знает о вашем возвращении. Иначе, боюсь, Император решит судить вас, как предателя или, по крайней мере, за неисполнение служебного долга. А это, сами понимаете, может кончиться плахой. И для вас. И для ваших родных - чтобы не было кровников. Знаете, новый Император молод и горяч, и временами принимает верные, но слишком крутые решения...
  Все. Запуган до полной потери разума. Теперь все сделает, как надо, и не пикнет.
  - Да-да, конечно, - отчаянно, но лучше бы и не пробовал, пытается сохранить лицо комендант. - Теперь мне видно, что вы сможете отразить наступление.
  "А ведь он, считай, офицер-пограничник, - сокрушался Моррест. - По нашим меркам, с учетом важности участка границы - должность полковничья, а то и генеральская! Впрочем, какая страна, такие и офицеры".
  - Не беспокойтесь, сир комендант, я не подкачаю, - стараясь убедить не столько его, сколько себя, произнес Моррест. - И удачи вам с вашей семьей. Даст Справедливый Стиглон, еще выпьем после победы и торжества справедливости. Я ведь верю в вашу невиновность, и вы мне нравитесь. Ну что ж, поехали в крепость. Сотники! Поднимайте людей, выступаем немедленно. - И тихо, чтобы никто не услышал, добавил: - Куй железо, пока Горбачев.
  
  Но сказать было существенно проще, чем сделать. Сколенцы Морреста поднялись быстро, в лучах закатного солнца отмаршировали оставшиеся мили, и уже в предвечерних сумерках вошли в город. По его приказу "Толстяк" распорядился затворить ворота и никого, ни за какие деньги, не пропускать. На всякий пожарный гарнизоны надвратных башен были разбавлены верхними сколенцами, своих людей Моррест приставил и к механизмам, открывающим ворота и спускающим подъемный мост. Теперь можно быть уверенным, что алки на той стороне, если только не увидели подход войск с того берега, какое-то время будут в невединии об увеличении гарнизона. А Моррест сноровисто расставлял своих людей у всех, важных с его точки зрения, объектов: крепостного арсенала, склада с продовольствием, штаба, целый взвод - на пыльном плацу, где расположились знаменитые метательные машины. Здесь он и приказал коменданту собрать и построить весь личный состав. На всякий пожарный здесь же были построены и две с половиной сотни, оставшиеся, когда посты заняли позиции. Даже теперь воины Морреста были в большинстве. Если же вспомнить, что его бойцы прошли всю прошлогоднюю кампанию, познали свою силу, а всю зиму старательно махались деревянными мечами и копьями на плацу, бегали в полной выкладке и учились маскировке... Если что, местных надо разоружить и запереть в казармах. Благо, при таком коменданте все не так уж сложно.
  А вот метательные машины Морресту понравились, не просто понравились, а прямо-таки пленили взгляд. В этом бедном на технику сложнее гребной галеры мире они смотрелись прямо-таки пришельцами из других времен. Таковыми они и являлись, разве что пришли не из будущего, а из прошлого, когда слово "Империя" еще не вызывало обидных насмешек.
  Это были не знакомые по картинкам в учебниках истории римские катапульты-онагры, а нечто куда более могучее и грандиозное. И принцип действия, насколько понял Моррест, был совсем другим: вместо скрученных жил тут использовалась масса противовеса. И противовес имелся: соединенный с главной балкой механизмом типа огромной дверной петли, он представлял собой железную клетку, в которой лежали отлитые из свинца кирпичи. Даже на вид противовес был не меньше десятка тонн. А сама метательная балка оказалась толстенным, укрепленным железными полосами бревном метров двадцать длиной, вполне пригодным в качестве корабельной мачты. Оканчивалось бревно пращой из нескольких цепей с прикрепленной к их концу "корзинкой" из грубой кожи. Цепь была жестко закреплена с одной стороны, другой конец закреплялся так, чтобы при выстреле праща раскрывалась и выбрасывала снаряд в строго определенной точке. Таких точек было несколько: в зависимости от них и оставленной длины пращи менялась прицельная дальность выстрела и даже траектория: чем короче была праща, тем более навесной она была.
  Балка была закреплена на свободно крутящейся оси, которая, в свою очередь, подобно турнику крепилась на двух еще более толстых, наверное, добрый метр в диаметре, бревнах-стойках метров в пятнадцать высотой. Несколько горизонтальных перекладин, отвесов и опорных бревен придавали им достаточную устойчивость. От основной балки вниз тянулись канаты, прикрепленные к двум огромным "беличьим колесам". В каждое из них помещались по двое воинов, которые и подтягивали канат, опуская балку с пращой к длинному, метров в двадцать пять, с широкой выемкой ложу для снаряда. Выпрыгнут из "беличьих колес" заряжающие, уйдет строго вниз противовес - и, повинуясь ушедшей вверх балке, праща потащит ядро по "колее". Потом широко размахнется - и в верхней точке траектории раскроется, выбрасывая снаряд.
  - Говорят, на полмили стреляет, - с гордостью произнес комендант.
  - Испытывали?
  - Какое! Это же ядра на алкском берегу упадут, вон на ту заставу! Скандал же будет, алки озлятся и как начнут совершать набеги!
  - А переносить огонь могут? Ну, по дальности, по направлению...
  - Не знаю я, это вы у мастера машин спросите, он вон в той избе живет.
  - Да, бесподобные машинки в Империи делали, - не кривя душой, произнес Моррест. Огромные, с семиэтажный дом, установки производили неизгладимое впечатление. И каждая была заботливо укрыта от дождей вознесенным на четырех высоченных колоннах навесом. Умели в Империи и строить технику, и беречь ее. Только вот с навесами особо не постреляешь, придется их... того. Нужны подходящей длины лестницы и смелые люди, способные залезть на тридцатиметровую высоту. - Так когда соберутся ваши обормоты? Вроде по тревоге их поднимали...
  - Да погодите вы, что так торопиться? Получасу еще не прошло.
  Построились местные военные только минут через сорок. Моррест чуть не схватился за сердце: а если внезапное нападение? И ведь некогла уже их гонять, вышибать дурь! Не сегодня-завтра начнется штурм. Одна надежда на своих сколенцев, да на то, что алки первый раз не учтут прибывшие подкрепления. Это должно дать лишние пару дней.
  Моррест оглядел расхлябанный строй, глаз невольно притягивали давно не чищенные шлемы и наконечники копий. То ли дело его вояки, уже видевшие, к чему приводит раздолбайство на войне. Даже если бы их выстроили в одно каре, его бойцы бы резко выделялись среди гарнизонных. А ведь им придется драться с алкскими "псами войны", наемными отморозками, для которых война - единственная профессия. Моррест вспомнил далекие годы срочной службы в другом времени и другом мире, набрал в легкие воздуха и гаркнул:
   - Р-равняйсь! Смир-рна! - и уже чуть спокойнее добавил: - Чтобы этого бардака больше не было! Отныне на построение по тревоге - пять минут, и оружие всегда должно быть заточено и начищено! Больше никакого пьянства на посту, никаких самовольных отлучек из крепости, у ворот, арсеналов, складов продовольствия и в крепостных башнях устанавливаются постоянные посты поровну из вас и моих людей. Здесь также будет постоянный пост. Вводится комендантский час - каждый, кто будет застигнут на улице патрулем после захода солнца, будет арестован и отправлен в штаб для допроса. Запомните это, когда захотите задержаться в харчевнях или навестить шлюшек! Император нанял меня и моих людей в Баркнейской земле, чтобы алки тут не прошли! И они не пройдут, а лягут тут! Вопросы есть?
  - Есть! - вышел рослый сотник, выходя из строя гарнизонных. - Вы, вообще, кто такие и как тут оказались?
  - Хороший вопрос, - одобрил Моррест. - Капитан...
  - Эгинар ван Арангур, - подсказал комендант, сообразив, что забыл предста-виться Морресту. И торопливо, будто боялся, что его арестуют и сразу же начнут пытать, прежний комендант забормотал: - Сир сотник, сиры... подчиненные, это доблестные воины из баркнейской земли, нанятые Императором для охраны наших границ и укрепления Лакхни... Он вот, то есть капитан, то есть князь баркнейский со своей дружиной... В общем, его сиятельство теперь комендант тут, по приказу Императора. Вот.
  - Баркнеи? - подозрительно оглядел соседний строй сотник. А Моррест взял на заметку, что сотник - мужчина дельный, злой и тщательный в службе. Судя по шраму на щеке, когда-то даже воевал. Пожалуй, его надо назначить командиром двухсот сколенцев прежнего гарнизона. - По мне - так обычные сколенские крестьяне... откуда-то с Севера. Что, из Верхнего Сколена? Но там сейчас алки...
  - Там были алки, - возразил Моррест. - А теперь там провинция Империи. А тебе что, было бы лучше слушаться чужеземцев, чем таких же сколенцев, как ты?
  - Я не хочу слушаться алкских прихвостней, как эти, что в столице засели!
  - Не хочешь - не будешь. Но воевать с ними придется, хочешь ты или нет. Для этого, сотник, я тут и появился!
  Сотник не проронил ни слова - только вынес из ножен неожиданно ухоженный меч, коротко отсалютовал Морресту и вернулся в строй.
  Признал.
  - Да, отныне я назначаюсь комендантом, - повторил Моррест уже спокойнее. По крайней мере, глупостей со стороны гарнизонных не будет, а в случае нападения на сотника можно рассчитывать. - Вы! - показал он на сотника.
  - Сотник Третьего полка Левобережья Гестан ван Апред, сир! - представился он.
  - Вы назначаетесь командиром первых двух сотен гарнизона, по сути, на должность нынешнего коменданта. В целом гарнизоном командую я. Приказываю усилить бдительность в складах и арсеналах, выставить на границе посты для наблюдения за тем берегом, привести метательные машины в боеготовное состояние. Из крепости никого не выпускать, а постам на берегу задерживать всех, пытающихся уйти на тот берег!
  - Ну, наконец-то, - не удержался Гестан. - А то ходят тут всякие...
  - Припасы выдавать строго по пайкам, их размеры укажу, когда ознакомлюсь с состоянием запаса. Вам, сотник, пока поручается переписать всех находящихся в крепости, сколько тут людей, сколько гражданских из семей бойцов, сколько посторонних гражданских. Задача ясна?
  - Так точно!
  - Исполняйте, сотник! А вы, Эгинар ван Арагнур, собирайте вещи и ночью - ко мне за подорожной и деньгами на дорогу.
  На самом деле Моррест собирался просто арестовать капитана и продержать под стражей до конца осады. Вдруг он бросится прямиком к алкам? Впрочем, теперь это большого вреда не нанесет: полтысячи сколенцев в крепости по любому крепко нагадят королю-батюшке...
  
  Амори - не комендант с "оригинальным" именем Эгиар ван Арангур. По вечерам, укладываясь спать, Моррест представлял себе Амори, просиживающего ночи над крупномасштабной картой Лакхни и окрестностей. Обдумывающего нападение, учитывающего любую мелочь - захватом Лакхни война только начнется, а не закончится. Алкам нужна не просто победа, а победа очень быстрая и малой кровью. Значит, не должно быть случайностей. Противнику нельзя оставить ни одного шанса. А уж в смекалке королю Амори ван Валигару не откажешь... Моррест и не отказывал. Он спешил использвать оставшиеся дни, педантично внедряя все, что помнил из Устава караульной службы. И все равно у алков едва не получилось.
  ...Моррест и сам не помнил, как заснул на столе с разложенными документами. Письмо Эвинне - надо же предупредить ее, что у них все нормально, и, пока сколенцы живы, Амори тут не пройдет. Письмо Императору - пока что его лучше не посылать, а там видно будет. Показания прежнего коменданта, того самого "Толстяка" - оказавшись под арестом, он окончательно струсил и рассказал немало интересного про свой полк и ближайшие воинские части. Самое интересное то, что на помощь можно не рассчитывать. И не просто в ближайшие дни, а вообще. До самого Старого Энгольда гарнизонов, считай, ни одного, хотя в трех крепостях числятся сотни и целые роты. На самом-то деле существуют эти части лишь на бумаге, которая, как известно, все стерпит...
  А вот списки личного состава и гражданских в крепости, Гестан не подвел, но данные не радуют. На пять с половиной сотен гарнизонных - почти тысяча штатских, преимущественно семьи солдат, задержанные в крепости купцы, обитательницы публичного дома и пара десятков совсем уж левых личностей. Умница-сотник даже по своему почину посадил их под замок, если дойдут руки, он же и допросит. Зато продовольствия в крепости надолго не хватит: "Толстяк" сплавил половину неприкосновенного запаса торгашам. Как ни ужимай пайку, через месяц амбары будут пусты. Впрочем, об этом можно не беспокоиться, вряд ли Амори согласиться ждать так долго.
  Вот что радует - так это доклад главного инженера. Неизвестно, от кого тут хотели отбиваться при Империи, но прежние Императоры оставили в наследство почти пятьсот только зажигательных снарядов. А ведь есть еще и "разрывные", корзины с камнями, при падении разлетающимися во все стороны. Так называемые "ульи" - при удаче каждый такой способен положить по взводу. Есть и просто каменные глыбы, любовно обтесанные до шарообразной формы - такие летят дальше и точнее всего, но, конечно, такого ущерба, как зажигательные ядра, не наносят. И главное - все метательные машины в полной боеготовности. Честно говоря, на них вся надежда. Если Амори решит не мудрить, а просто устроит массированный штурм, только они позволят защитникам выстоять. Даже теперь соотношение сил - один к десяти в пользу алков. "Увижу ли я еще раз Эвинну?" - подумал Моррест, устало прикрывая глаза...
  - ...алки, Моррест-катэ! - ворвался в сон голос сотника Гаррольма.
  Сон слетел вспугнутой птицей, чья-то рука яростно трясла Морреста за плечо.
  - Тише! - хрипло буркнул Моррест. Судя по свинцовой тяжести в голове и слипающимся глазам, спал он не больше пары часов. Сейчас, стало быть, тот самый Час Шакала, в который предпочитают творить зло разные тати. Вот как Амори... - Где?
  - Сир Моррест, на нас напали!
  Налетело и схлынуло мутное половодье страха. Выходит, ничего не помогло? Даже иномировой Устав караульной службы? И Амори все-таки перехитрил? И крепость пала...
  Стоп! Моррест даже залепил себе пощечину. Хорош командир: "Крепость пала!"
  - Кто напал, где, в каком количестве? - стараясь, чтобы голос звучал спокойнее, уточнил Моррест. - Вы о чем? Доложить, как полагается!
  - В темноте не видно, но оружие у них алкское. Число нападающих неизвестно, но...
  - Что в городе?
  - Неизвестно. Но они у входа, значит...
  Как бы в подтверждение слов Гаррольма, со стороны входа раздался звон мечей и глухие удары о щиты. Не зря он приказал расставить караулы - еще поживем.
  - Ничего это не значит. Может, диверсанты... Ну, воины, которых послали тайно проникнуть в крепость и уничтожить командование, - пояснил Моррест слово из другого мира. А руки уже нашарили ножны и привычно вытягивали из них оружие. Сейчас все станет ясно...
  - За мной!
  Моррест вывалился из комнаты, сапоги гулко стучали в голый, на удивление казенного вида пол. Странно, что прежний комендант, любивший комфорт, не заказал ковров и даже не попытался как-то облагородить помещение. А навстречу неслись запахи сгоревшей факельной смолы, свежей крови, смрад вывороченных внутренностей - верхние сколенцы, выставленные охранять комендантский дом, дрались насмерть.
  Первый алк показался внезапно - наверное, пробрался в окно. Моррест присел - и вовремя: меч, который был должен снести голову, свистнул над головой, оцарапав кожу. Моррест выбросил руку в длинном, как учила Эвинна, выпаде, одновременно перетекая в новую позицию, уже сбоку от врага. Но алк уже развернулся, мечи зазвенели, столкнувшись. Алк оказался здоровяком, он был куда сильнее Морреста. Клинки столкнулись с такой силой, что у Морреста на миг отнялась рука. Спас перекат, опять-таки вдолбленный Эвинной. Удар по ногам... Проклятье, опять отбил. Ну, теперь все. И Гаррольм убежал вперед, к защитникам дома...
  Последний удар алк так и не нанес. Он качнулся, выронил оружие - и с глухим хрипом повалился рядом с Моррестом. Пробив спину и выставив окровавленное острие из груди, над упавшим торчало копье.
  - Сир комендант, вы живы?
  Моррест узнал говорившего. Тот самый, который возглавлял "посольство" к прежнему коменданту, а теперь командовал охраной комендантского дома.
  - Да. Пошли!
  Но к моменту появления Морреста все было кончено. Трое алков лежали в пыли у порога, еще один, со связанными за спиной руками, валялся на крыльце. В горнице лежали раненые сколенцы: драка не прошла даром и для них.
  - Что тут произошло? - спросил Моррест разведчика.
  - На пост совершено нападение, - отрапортовал десятник. - Трое нападавших убиты, один ранен и взят в плен, один скрылся. У нас двое раненых, один тяжелый. Боюсь, до утра не доживет.
  - А скрывшийся?
  - За ним послана погоня. Три бойца.
  - Напрасно. Они могут попасть в засаду. Собирай всех людей, двоих оставь приглядывать за ранеными - и идем к казармам. Нужно поднять наших.
  - Зачем?! Их было совсем немного...
  - Наверняка они тут были не одни. Надо прочесывать город. Иначе они могут сделать что-то еще. Скажем, сжечь амбар...
  
  Мчась по утопающему в предрассветной мгле городку, Моррест пытался разгадать план алков. То тут, то там раздавался звон мечей, крики и стоны, глухой стук стрел, впивающихся в бревенчатые стены. Понять, что и где происходит, было решительно невозможно: это точно не было массированным нападением - тогда оружие звенело бы повсюду и непрерывно. Наверняка какая-то диверсия в исполнении доморощенного "спецназа" - малочисленных, но отборных бойцов. Если Амори до сих пор не знает, что в крепости сменилась власть, он может попытаться взять крепость дерзкой ночной атакой.
  В конце-то концов, при "Толстяке", который теперь сидит на "губе" вместе с проштрафившимися вояками, ни амбар, ни командный пункт, ни другие важные объекты толком не охранялись, а гарнизон, если не считать дозорных в башнях, спал. Со стороны причала крепость вообще не охранялась. При таких условиях не так уж сложно переправить через реку человек сорок - пятьдесят. На лодках, а то и просто вплавь. А потом, разбившись на группы по пять-шесть человек, они могли вырезать командование, сжечь арсенал и амбар, сломать метательные машины, при удаче устроить в крепости панику и под шумок захватить и открыть ворота, ведущие к пристани. После чего останется только повязать заспанных, безоружных вояк, запертых в своих казармах. А уж утром в захваченную крепость спокойно начнут переправляться главные силы. И назавтра армия двинется вглубь Нижнего Сколена.
  Значит, опаснее всего - у ворот. Надо будет послать человек по пятьдесят к каждым, а с остальными начать зачистку крепости. Наверняка где-то понадобится помощь, а при удаче можно выловить уцелевших алков...
  ...Два часа спустя Моррест уже знал, что не ошибся. Охрана атакованных объектов отправляла к коменданту гонцов, и постепенно вырисовывалась полна картина нападении. Произойди атака неделю назад, до подхода главных сил Морреста - и, скорее всего, крепость пала бы в течение часа. Невольно Моррест порадовался, что угадал: все объекты, к которым он приказал приставить усиленную охрану, были атакованы, но нигде противник не смог добиться успеха. Разве что у Энгольдских ворот они чуть не смогли захватить надвратную башню. Но и здесь вовремя подоспел Гаррольм с полусотней бойцов. Моррест понимал, что радоваться нечему, это только начало, но ничего не мог с собой поделать. Как ни крути, первый экзамен на полководца он все-таки выдержал.
  - Потери среди местных, среди наших? - поинтересовался Моррест. - Гаррольм, Гестан?
  - У нас восемь погибших, двадцать три раненых, из них шесть тяжело, - обстоятельно доложили сотники. - Обнаружено тридцать восемь убитых алков, шестеро схвачены, ведется допрос. Предположительно, еще десять ушли, но мы прочесываем город, скоро все будут найдены.
  - Как они проникли в город?
  - Через порт, вплавь. На взятых в плен была мокрая одежда. Через стену им помогли перелезть предатели из местных жителей. Они также схвачены и допрашиваются. Можно ли применить к ним пытки?
  - Сначала предложите договориться. Пообещайте отпустить: они и правда нам теперь не нужны, а Амори пусть убедится, что нас по-тихому не вырезать. Тогда он или начнет осаду по всем правилам, или сделает вид, что "я не я, и корова не моя".
  - Хорошо бы второе, - вздохнул Гестан. - Если у них и правда пять тысяч...
  - Я знаю, долго нам не продержаться, - отозвался Моррест. Разговор велся один на один, можно не опасаться паники среди солдат, а командиры его поймут. - Но если мы выиграем хотя бы две недели, это уже будет победа.
  - Чтобы собрать настоящую армию, Империи понадобятся годы, - возразил Гестан.
  - Империи помогут, - решился открыть карты Моррест. - Я посланец наместницы Верхнего Сколена, мне поручено добиться признания Верхнего сколена имперской провинцией и задержать Амори на границе.
  - А-а, то-то, я смотрю, люди-то ваши на баркнеев не похожи, да и вы сами... Но что может сделать наместница, если Император бессилен?
  - У Эвинны десять тысяч солдат, и в прошлом году они уже били алков. На помощь Империи она сможет двинуть два легиона. Но для этого нужно или приглашение Императора, или весть о том, что алки вторглись в страну, да еще дней десять они будут идти только до столицы. Но если мы отнимем у Амори хотя бы две недели, Старого Энгольда ему не видать, как своих ушей.
  - Хорошо бы так... Значит, сюда они дойдут только через месяц - и то, если их ничего не задержит. Не успеют, столько нам не продержаться.
  - Предлагаешь сдаться? - желчно усмехнулся Моррест. И откуда взялась эта нерассуждающая ярость при слове "сдаться" - уж не от деда ли Игната? - Про Ратан не забыл?
  - Не забыл. И сдаваться этим ублюдкам - правда последнее дело. Ты прав, две недели надо продержаться любой ценой. Но зачем всем погибать потом? Нужно будет прорываться. Подумайте над этим.
  А ведь идея неплохая. Что ни говори, Морресту не хотелось складывать голову в этой крепостце. Но как подступиться к этой задаче, как сделать, чтобы прорыв увенчался успехом, а потом уйти от преследования - он себе не представлял. Рыцарская конница все равно быстрее, разве что лесами. Но тогда с собой надо брать лишь самое необходимое. Большую часть припасов придется бросить. И главная трудность - гражданские. Попробовать подкупить кого-нибудь из алкских командиров? Часть денег Моррест предусмотрительно оставил себе. Было бы просто здорово получить "коридор", но... Но тут не Чечня, и здешние командиры еще не научились торговать победами и жизнями своих солдат. Даже, как ни странно, наемники. А Амори не Путин - он не поколеблется посадить на кол или четвертовать перед строем командира, которого просто заподозрит в подобных художествах. И все это знают.
  Моррест перебирал варианты, вспоминал окрестности. Нет, если пробежать первую милю мимо ближайшей деревни и укрыться в лесу - крайней юго-восточной точки Ведьмина леса - шансы есть. Вот речушка Тхатта чуть дальше к востоку, неширокая, но с топкими берегами, может создать проблемы. Есть, конечно, брод, но именно там пойдут главные силы алков, значит... Опять же, переправиться не проблема - если на хвосте нет погони. И самый больной вопрос: что делать с ранеными и гражданскими? Судьба Ратана не оставляет места иллюзиям...
  - Подумаем еще, Гестан-катэ, - отозвался Моррест. - Пока надо понять, что будет делать Амори, когда поймет, что нападение сорвалось?
  - Да что тут делать? - махнул рукой Гаррольм. - При такой-то силище, да еще с флотом он мигом переправит своих людей на наш берег, высадит в тылу - и атакует крепость со всех сторон. Или, чтобы не тратить времени, несколько галер поставят в ряд, свяжут цепями, а сверху набросят дощатый настил.
  - Понтон, что ли? - вспомнил слово из прошлой армейской службы Моррест. - Это плохо. Через час на нашем берегу будет вся орда, а через два - и обоз. Может, они тогда и штурмовать не будут, я бы обошел крепость, и все.
  - Нет, штурмовать будут точно, - уверенно произнес Гестан. - Сам посуди, им без Лакхни ни безопасную переправу не создать, ни подкреплений быстро не подбросить. А флот будет нужен дальше. Да и полтысячи человек в тылу оставлять - риск. Некуда деться ребяткам, попрут сюда как миленькие! А сам понтон я бы поставил чуть ниже крепости. Помните два холма по берегам, там самое узкое место, хватит пяти галер. Вкопай по берегам бревна, привяжи к ним цепи - и можно крепить цепи, а к ним галеры. Хватило бы досок, а потом по понтону можно вести колонну по десять человек в ряд, и обоз, и коней... Если надо быстро переправиться, в старой Империи делали именно так. И стрелы туда не долетят...
  Сотники замолчали, а Моррест задумался. Ну конечно, все просто. Понтон там, куда не долетят стрелы - а долетят ли ядра метательных машин, одному Ир... Арлафу известно. На этот вопрос не смог ответить даже главный инженер, последние стрельбы проводились еще до Великой Ночи. И то сказать - позволит ли быстро накрыть понтоны точность "огня"? Значит, как ни велик риск, выход один - вылазка.
  Моррест уже собирался сказать это вслух, когда в дверь забарабанили.
  - Моррест-катэ, гонец с южной башни! - раздался из-за двери голос часового. - Алкские галеры подходят со стороны устья!
  - Похоже, вы угадали, - усмехнулся Моррест. - Но шустер Амори, шустер! Ну что ж, прекращаем обыски - и все на стены. Денек будет горячий. А инженера и расчеты - срочно к катапультам. Я - туда же.
  
  Со стены открывался поистине роскошный вид на одетые в зелень леса, пленяющие глаз разнотравьем холмы, змеящаяся между ними речка Веттин. Совсем не широкая, метров сорок-пятьдесят, а в том месте, где алки затеяли переправу, и вовсе тридцать. И правда, река там текла меж двумя невысокими холмами - наверняка там стремнина, а значит, достаточно глубоко для галер у самого берега. Поставь пять-шесть галер борт к борту, свяжи вместе цепями, положи доски поверх фальшбортов - и по импровизированному понтону на сколенский берег двинется колонна пеших латников, а за ними - рыцари и повозки с едой, боеприпасами, выпивкой, потаскушками и прочим, без чего армии этого мира воевать не могут или не любят.
  Когда Моррест на одном дыхании взбежал на южную башню, алки уже успели вкопать в землю толстенные сваи, на которые уже крепились - нет, не цепи, но толстенные, чуть ли не в руку, канаты. А со стороны устья, ловя в паруса попутный ветер и помогая ему веслами, неспешно поднимались верткие боевые галеры. Ради такого случая фальшборты освободили от щитов, и со стен было видно все, что делается на палубах. Проходы между скамьями для гребцов, пустое пространство на носу и на корме, крыши палубных надстроек - все было завалено длинными, толстыми жердями и грубо вырубленными досками. Бревна крепились и к бортам, отчего посудины теряли быстроходность и маневренность, но все равно медленно выгребали против течения.
  Достигнув места напротив вбитых в землю свай, один из кораблей убрал весла. Течение тут же поволокло галеру обратно к морю. Но матросы уже поймали кинутые с алкского берега концы канатов. Споро продев их сквозь уключины, они закрепили галеру в каких-то двух метров от берега. А алки уже отвязывали от бортов бревна и жерди, перекидывали их через фальшборт, создавая опору будущих понтонов. На эти опоры уже клались доски. Застучали - даже здесь слышно - молотки, на глазах закрепляя первый пролет понтонного моста. А к первой галере уже подруливала вторая, и канаты продевались в уключины, стыкуя корабли борт к борту. Насколько разглядел Моррест, между ними осталось не больше метра чистой воды. Широкая, метров в шесть, переправа росла на глазах - наверное, плотники Амори тренировались всю зиму на какой-нибудь неприметной речке в глубине Алкской земли, а разведчики обоих Сколенов все благополучно проспали. Интересно, Амори сам додумался построить понтон, или заимствовал идею у легионов прежней Империи?
  - Моррест-катэ, почему нет приказа стрелять? - расслышал Моррест суетящегося внизу, с расчетами, главного инженера Имсела ван Веррельма. Толстяк не смог бы построить такие машины - но уж как обращаться с ними, он знал. Правда, только в теории. - Самое время их накрыть, потом будет поздно!
  - Погоди, пусть достроят и начнут переправу. Если ты их спугнешь, и они перенесут переправу ниже по течению... Словом, приготовьте машины к выстрелу, но стрелять только по моей команде и залпом!
  - Есть, сир комендант! - отчеканил Имсел. Любящий жизнь толстячок, он изо всех сил старался выглядеть военным - а в итоге выглядел смешным. Но люди слушались его беспрекословно, четверо заряжающих слаженно забрались в "беличьи колеса". Колеса завертелись, натянувшиеся канаты медленно потянули вниз рычаги машин, плавно поплыли вверх железные клетки со свинцовыми слитками, игравшие роль противовеса. А из барака, служившего здесь арсеналом, несколько рослых ратников уже выкатывали первые ядра - массивные каменные глыбы. Глыбы были величиной едва ли не с корову, а весили, наверное, больше центнера. Любовно обтесанные для придания шарообразной формы, дабы летели дальше и точнее, они лениво катились по пыльному плацу, всем своим видом демонстрируя недовольство - впервые за тридцать лет их потревожили, выкатили из складской темноты и прохлады на солнцепек. Поднатужившись, дюжие парни-подносчики вкатили первую глыбу на деревянное ложе. Со стуком каменюка покатилась в его дальний конец. Наконец ее всунули в огромную пращу, крепившуюся к балке. Теперь достаточно освободить "беличьи колеса", чтобы вся машинерия пришла в движение.
  Моррест оторвался от созерцания подготовки машин к выстрелу. Что там поделывают алки? Ага, пять галер, уже шесть... Пристыковали шестую, а еще несколько виднеются ниже по течению. "Ошибочка вышла, - подумал Моррест. - Они же узкие!" Только с одиннадцатой галеры, вставшей впритирку к сколенскому берегу, на сколенский берег были перекинуты опоры последнего пролета. Алки высыпали на берег, спеша закрепить понтон. Теперь переправе не было страшно течение, вода обтекала галеры, но не могла сдвинуть их ни на пядь. Последний пролет оделся дощатым настилом, поверх которого по всей длине моста прибили поперечные доски - они и делали понтон еще прочнее, и потом, когда одна за другой пойдут телеги обоза, не позволят им скатиться в реку.
  Морреста удивила быстрота и слаженность работы сотен моряков и плотников: он уже как-то привык к технической бестолковости всех этих королей и императоров. А вот Амори, похоже, где-то нашел отличных мастеров, собрал их, объяснил, что нужно сделать, и натаскал до автоматизма. Что и говорить, необычно для времен, когда короли если не воевали, то охотились, а если не охотились, то пьянствовали и развратничали. Теперь Амори пожинал плоды плотного общения с мастеровыми.
  Уже когда понтон дотянулся до середины реки, на берегу стали накапливаться алкские латники в полном вооружении - похоже, Амори предвидел возможность вылазки и спешил использовать понтон.
  - Приготовиться! - крикнул вниз Моррест.
  Едва плотники закончили строить мост и слезли на галеры, по понтону загремели подкованные сапоги. Построившись колонной по восемь человек, алки быстрым шагом двинулись на противоположный берег. Сапоги слитно били в настил, от бортов галер пошла мелкая рябь, но понтон достойно выдержал вес колонны латников. Минута - и мост заполнился пехотинцами - первые латники уже заняли прибрежный холм, прикрывшись на случай контратаки щитами и выставив копья. С каждым мгновением их становилось все больше, вскоре высота была занята целиком. Тянуть дальше не имело смысла, и было просто опасно.
  - Огонь! - срывая горло, заорал Моррест. Из "беличьих колес" требюше слаженно выпрыгнули заряжающие, а канат, державший машину в заряженном состоянии, соскользнул с держателя. Противовес ухнул вниз, выбрасывая длинную балку со снарядом в праще. С неожиданной прытью стокилограммовая глыба прогрохотала по деревянному ложу, описала красивую дугу, и взмыла на пятидесятиметровую высоту, устремившись в сторону алкской переправы. Одновременно выстрелили и другие машины, со скрипом посылая глыбы в небо. Машины, конечно, стреляли тише, чем пушки родного Морресту мира. Но по-своему тоже впечатляли. А уж как впечатлились бы, поняв, что происходит, алки! Убитая Великой Ночью, неверными наместниками, а пуще того - ничтожными правителями, Империя посылала врагу прощальный подарок из могилы. Наследство предков, доставшиеся недостойным потомкам чудо-машины, сейчас спасало этих самых потомков от быстрой и страшной расправы. Как в другом мире, в другой стране те, кто загибались в урановых рудниках, недоедали и недосыпали на заводах и в КБ, создавая Бомбу, а потом и ракеты к ней, отмазали расхлябанных потомков от участи иракцев. - За Сколен! За Императора! Ур-ра!!!
  Моррест приник к бойнице, впиваясь взглядом в алкский понтон. "Зря стрельбы не провели!" - с сожалением подумал Моррест, приготовившись, что ядра лягут или недолетом, или перелетом, или вообще в сторону. Первое ядро и правда промазало: подняв фонтан воды и наверняка до смерти напугав рыб, оно кануло в реку метрах в пяти ниже по течению. Еще одно вздыбило прибрежную грязь чуть выше. Зато остальные легли так, что лучше и не придумаешь. Третья глыба ударила в край понтона, размазав о доски нескольких латников и накренив весь настил. Она играючи переломила опорное бревно, прошила настил, палубу, днище галеры, чуть ли не переломив ее пополам. С накренившегося, содрогнувшегося от берега до берега понтона в воду горохом посыпались латники. Некоторые успели зацепиться за обломки настила и фальшборта, но на них падали менее удачливые и все вместе кубарем летели в воду. Над водой разнеслись короткие, страшные крики раздавленных. Упавших в реку тянули на дно латы: доплыть до берега смогли немногие. Тем бы все и ограничилось, если бы не другие попадания.
  Прошло всего несколько томительно-долгих секунд, когда точно в середину настила ударила вторая глыба. И снова вставали дыбом, ломаясь, как щепки, толстенные бревна и доски, вверх тормашками разлетались и падали в реку наемные пехотинцы, брызгала кровь из раздавленных тел, тех, кому посчастливилось упасть в реку, тянули на дно латы и оружие, уносило быстрое течение. А с неба уже низвергался следующий подарок - на сей раз это была не простая глыба, а "улей" - заполненная булыжниками корзина. Грохнувшись посреди помоста ближе к сколенскому берегу, она не пробила настил, зато развалилась сама, и из нее рассерженными осами брызнули камни с кулак величиной. Ударяясь друг о друга, они разлетались во все стороны, дробились, и мелкие осколки подчас летели быстрее стрел. Честно говоря, Моррест был потрясен: он не ожидал, что "разрывной" снаряд безо всякого пороха сможет сотворить такое. И снова сыпались в воду оглушенные, искалеченные вперемешку с убитыми - некоторым камни разбили лица, превратив их в жуткие кровавые маски. Шлемы с забралами еще были редкостью и дорогущей игрушкой для королей да герцогов и графьев.
  Последняя метательная машина наводилась особенно тщательно: Моррест расщедрился и решил пустить в ход драгоценные, ибо невосполнимые, запасы зажигательных снарядов. Если крепость падет, все это добро достанется алкам - так зачем их беречь? Ядро катили особенно осторожно: если, не дай Справедливый, оно разобьется, заряжающих не спасет ничто. Сгорят заживо прямо тут, на плацу. Нервничал и главный инженер: он знал, насколько хрупка толстая глиняная оболочка, под которой ждала своего часа жидкая смерть. Состав адского зелья Моррест так и не смог выведать - скорее всего, инженер и сам не знал. И то верно - он все-таки не алхимик, знал только, что в состав начинки входило "земляное масло", то есть нефть, селитра и толченый древесный уголь. Может быть, именно эту дрянь на Земле некогда называли "греческим огнем". Не напалм, конечно, но...
  - Ого-онь! - последний раз рявкнул Моррест, и огромная, похожая на корабельную мачту балка-рычаг взметнулась в небо. Свистнула, широко размахиваясь, праща, звякнули звенья цепей - и неповрежденное ядро взмыло в небо. Миг - и оно превратилось в стремительно удаляющуюся точку в ясном небе. Еще миг - и, пройдя верхнюю точку траектории, оно устремилось вниз, с каждым мгновением разгоняясь.
  На этот раз имперская машинерия дала недолет. Ядро плюхнулось метрах в двадцати выше по течению, раскололось об воду... И во все стороны прянули струи жидкого пламени. Адская смесь обладала двумя полезными свойствами: она вспыхивала, оказавшись на открытом воздухе и, вдобавок, была способна гореть даже на поверхности воды. Сносимое вниз по течению, раздуваемое ветром пламя взметнулось над рекой, к небу повалил жирный черный дым. А первые струи жидкого огня уже достигли бортов галер, ставших основанием понтонов. Любовно просушенное, проконопаченное смолой и паклей дерево пришлось пламени по вкусу. Вверх по бортам побежали алые язычки.
  Алки, увидевшие разрыв и уже злорадствующие над промахом врага, слишком поздно поняли угрозу. Кто-то прыгал в воду, забыв, что и там беснуется пламя. Кто-то, давя раненых и искалеченных, полз по изуродованному настилу, спеша покинуть ставший ловушкой понтон. Нашлись и такие, кто до последнего пытался бороться - расцепить суда и уплыть из горящих вод прочь. Летели в пламенеющую воду обломки с изуродованных палуб, скрипели выдираемые из бревен гвозди и расщепляемые топорами доски. Но понтон сколотили на совесть, и старательность обернулась против плотников: они не успевали уничтожить свое творение. Они задохнулись в дыму и сгорели живьем первыми, но они хоть попытались бороться. У остальных был выбор из двух зол: потонуть в воде или гореть в пламени.
  Как зачарованный, Моррест смотрел на гибель понтона. Там, в огненном аду, оказалось никак не меньше ста человек - не считая убитых первыми ядрами. Сейчас он сам жалел, что пустил в ход этот ужас. Но алки сами виноваты в случившемся - не сунулись бы на сколенский берег, так и остались бы все живы. Теперь, будем надеяться, Амори призадумается, а стоит ли овчинка выделки? Впрочем, это вряд ли. Моррест знал короля достаточно, чтобы понимать: этот не отступится.
  - Сир комендант! - а коротышка-инженер, похоже, совсем не переживает: наоборот, гордится, что его любимые машины оказались такими эффективными. - Разрешите доложить. Требюше гарнизона крепости Лакхни по вашему приказу произвели по противнику залп шестью снарядами. Отмечено три попадания; четвертый снаряд нанес противнику косвенный ущерб. Вражеский понтонный мост уничтожен, предположительно более ста солдат врага погибло. Разрешите идти?
  - Идите... Стойте! Эти, как их... Требюше... Они способны маневрировать огнем по горизонтали? - поинтересовался Моррест. Примерно сотня алков остались на высоте на сколенском берегу Веттина. Если их немедленно не рассеять, уничтожить плацдарм будет непросто.
  - Вообще-то нет, - разочаровал его Имсел. - Но я могу немного изменить крепление пращи так, чтобы ядра пошли чуть вправо. За точность огня не ручаюсь - бить придется всеми шестью требюше сразу. Тогда, надеюсь, хоть один ляжет как надо.
  - Действуй. Во втором залпе три зажигательных и три "улья".
  - Есть три зажигательных и три "улья"! - отрапортовал инженер и, перегнувшись через парапет, заорал подчиненным: - Три зажигательных и три "улья"! Ору-удия заря-жай!
  Понеслись, взбивая пыль сапогами, к складу подносчики, выкатывая из арсенала новые снаряды. В "беличьи колеса" бросились заряжающие, а сам инженер, по деревянной стремянке взобравшись наверх, принялся "колдовать" над креплениями пращей. "Не оскудела земля Сколенская технарями!" - с гордостью подумал Моррест, и тут же вспомнил, что таких инженеров на всю Империю не наберется и десятка. Да и тех Амори наверняка найдет способ перекупить.
  - Гестан, соберите своих людей у Южных ворот, - распорядился Моррест. - Чтобы через четверть часа вы были готовы атаковать высоту, занятую врагом, и выбить его с нашей земли.
  - Но ведь требюше...
  - Они только рассеют врага, но не уничтожат. Вы же не хотите, чтобы эти ребята ночью помогли переправиться остальным? Надо сбросить их в реку уже сейчас. Это приказ, Гестан, собирайтесь и сразу после нашего залпа вы их атакуете и уничтожите или плените. Через час на этом берегу не должно остаться ни одного алка.
  Подумал - и почему-то прибавил:
  - Учитесь родину защищать!
  
  Ночь. Тишину в осажденной крепости нарушает лишь далекий лай собак, треск дымного факела да собственное дыхание. Но Моррест не спит. Он пытается проникнуть в мысли короля Амори. Задним числом все мы Наполеоны, а вот попробуй, сообрази, что будет делать король в реальном бою. А ведь Амори и сам не мальчишка, до сих пор он нередко воевал и всегда - не "в большинстве случаев", а именно всегда - побеждал. Он громил всех - что племенные ополчения халгов да белхалгов, что лихие банды хэйгарских пиратов, что рыцарскую конницу хеодритов и регулярную пехоту Империи. А сейчас у алкского короля столько войск, сколько не было никогда. И он слишком многое поставил на карту, чтобы вот так отступиться.
  "Итак, что мы имеем?" - подумал Моррест, вспоминая доклад Гестана. Утренняя спецоперация сорвалась, агентура внутри крепости, считай, разгромлена. А попытка открытой переправы на сколенский берег нарвалась на сокрушительный "артиллерийский" налет. Понтон сгорел, занятый было плацдарм уничтожен. Алки потеряли триста-четыреста человек убитыми и искалеченными, почти тридцать человек попало в плен. Уничтожен понтонный мост, а значит, прощай, одиннадцать галер - число, сопоставимое со всем нынешним флотом Империи, в смысле, тем, что еще на ходу. А гарнизон Лакхни недосчитался шестнадцати человек убитыми и двадцати трех раненых. Соотношение один к десяти - если так пойдет и дальше, Амори лишится войска еще на границе. Потрачено по четыре зажигательных снаряда, "улья" и обычных каменных глыб. Но их в крепости полным-полно, наверное, в единой Империи тут был стратегический склад боеприпасов. Вообще, артиллерию нужно использовать активнее, чтобы алкам досталось поменьше уникальных староимперских снарядов. Алхимик у Амори есть, не допусти Справедливый, еще наладит их изготовление. На крайний случай подготовить уничтожение всей техники - хоть и жалко рушить такие агрегаты.
  А что бы он сам сделал на месте алкского короля? Еще раз: он уже положил почти четыреста человек, потерял одиннадцать боевых галер и ничего не добился. И не добьется, пока его войска на том берегу. Значит, нужно переправляться ниже или выше по течению, там, где метательные машины не достанут. Крепость расположена в среднем течении Веттина, и до истоков, и до устья миль по семьдесят - есть где развернуться. Правда, и выше, и ниже берега топкие и неудобные, обоз перетащить вообще проблема. То есть была бы проблема, не будь у Амори флота. Значит, сейчас оставят против Лакхни тысячу бойцов - на всякий пожарный - а остальных поведут к морю, погрузят на корабли - и через пару дней они будут в тылу у тылу у Лакхни. Крепость будет окружена со всех сторон. Дальше следует ожидать массированного штурма по всему периметру стен. Удержат ли натиск сколенцы?
  Должны удержать. У противника нет ни катапульт, ни таранов, кроме обычных бревен. Странно, что алки не смогли их соорудить, если сделали такой понтон. А ведь такие плотники могли бы сделать и требюше не хуже тех, что в крепости. Или нет? Все-таки поставить галеры борт к борту и положить поверх настил не слишком сложно, а вот создать довольно сложную машину, способную метать огромные ядра... Тут не только плотники нужны, а толковые инженеры, причем обычные корабелы вряд ли сгодятся. В любом случае, большая часть плотников оказалась на злосчастном понтоне в момент огневого налета, спастись оттуда по горящей реке было нереально - значит, теперь он может полагаться лишь на численность и выучку своих пехотинцев. Ну, а сами господа наемнички вряд ли сколотят что-то более сложное, чем приставные лестницы. Надо, кстати, заготовить побольше рогатин - чем будем отпихивать их от стен? Да и сами машины неплохо развернуть так, чтобы они могли обстреливать и сколенский бе-рег. Интересно, инженер и его подчиненные смогут их быстро разобрать и собрать там, где скажут? Не хотелось бы остаться без самого мощного оружия...
  Но толком поспать снова не дали: ближе к утру в дверь забарабанили. Вошедшего Моррест уже знал. Десятник Стемид ван Эгинар - из подчиненных Гестана, но один из самых толковых. Когда алкская переправа сорвалась благодаря метательным машинам, Моррест послал небольшие дозоры в места, которые Гестан полагал удобными для переправы. Задача была проста: обнаружив попытку переправы, не ввязываться в бой, а отойти, предупредив коменданта крепости. Все равно десять человек в случае чего тысячу не задержат. По крайней мере без пулемета.
  - Сир комендант, - отчеканил десятник. - Поставленную задачу выполнили. На нашем участке переправляется группа до тысячи алков, преимущественно пехота. Переправа ведется при помощи галер. Мы выпустили по алкам стрелы и сразу сюда, как вы приказали.
  - То есть в десяти милях ниже по течению, - уточнил Моррест. - Еще где переправа? Не верю, что они снова поставят все на один понтон...
  - Не могу знать, с другими постами связи нет.
  И то верно, с сожалением подумал Моррест. Он как-то упустил из виду, что дозорам надо будет общаться не только с комендантом, но и друг с другом. Теперь все зависело от того, сумеют ли десятники, командиры постов, своевременно обнаружить угрозу и отойти. Если не сумеют - гарнизон уменьшится почти на сто человек.
  - Шлите людей на остальные переправы, десятник, - приказал Моррест. - Там другие посты. Нужно выводить людей, пока их не отрезали от крепости. По возвращении пусть отдыхают.
  - Но... Не мое дело советовать, но, может, можно их сбить?
  - У нас вдесятеро меньше сил, чем у них, - немного поколебавшись, отозвался Моррест. - Тут за нас требюше и стены, а в поле... Словом, лучше бы нам крепость не покидать.
  Или нет? Мысль пришла в голову неожиданно, но, честно говоря, в их положении она напрашивалась. Нельзя дать алкам просто так окружить крепость, позволив им спокойно переправтся на сколенкий берег. Самое главное, если в своих людях он уверен, нижние сколенцы еще не били врага в ближнем бою. Им надо показать, что они способны побеждать не только благодаря стенам и машинам. И еще. Если толково организовать засаду на пути движения алков, можно придержать их на день-два. Амори начнет осторожничать, да и немудрено: обжегшись на молоке, дуют и на воду.
  С другой стороны, нападать ведь придется на очень сильного противника - скоро на берегу будет две-три, а то и все четыре тысячи алков с самим королем во главе. Или с очень опытными военачальниками. Любая ошибка будет означать гибель всего отряда. В лучшем случае изрядное ослабление гарнизона, а в худшем... Может быть, все-таки не рисковать? Амори все равно придется повозиться, а выигрыш даже в случае удачи составит всего день-два. Стоит ли овчинка выделки?
  Печально, но, похоже, стоит. Окружив крепость, Амори получит свободу действий - и возможность атаковать по всему периметру. А значит, при массированном штурме где-нибудь, да отыщется слабина. Алкам будет не так уж трудно воспользоваться ей. Рано или поздно, конечно, придется драться в окружении, но чем позже это будет, тем лучше. И то сказать, с Амори станется оставить против осажденной крепости один полк, а с остальными силами рвануть вглубь страны. Надо, чтобы алки не могли и помыслить идти вперед, не взяв Лакхни. Амори должен понять: оставлять в тылу такой гарнизон - смертельно опасно. Действовать надо активно и с наибольшим уроном для врага.
  - Вызови мне Гестана, Гаррольма... и остальных сотников - и можешь идти отдыхать.
  - Есть, сир комендант!
  Похоже, десятник догадался, что решил командир. Нет, конечно, подробностей он не знает, их еще не знает и сам Моррест. Но чутьем хорошего солдата десятник понял: быть бою. И этому рад: видно, тоже чувствует, что нельзя сидеть сложа руки. Ну, а утренняя расправа над понтоном, короткая и страшная, всем в крепости добавила веры в свои силы. Кроме всего прочего, хорошо бы эту веру поддержать.
  
  Войско выходило из самых дальних от алков Энгольдских ворот тихо, без пения фанфар, развернутых знамен и молебнов. Четыреста человек - двести солдат Морреста и все нижние сколенцы, только инженеры метательных машин остались в крепости. Моррест ехал замыкающим, чтобы видеть всю длинную, слитно темнеющую на пыльной дороге колонну. Не было даже зажженых факелов и скрипящих телег обоза: бойцам предстояло вернуться до рассвета, брать с собой что-либо, кроме боеприпасов, смысла не было.
  А вот позади, в крепости, царило буйное веселье. Из прочитанных в юности книг Моррест знал, как древние полководцы дезинформировали врага. Если у Амори есть наблюдатели на том берегу - а есть ведь, к бабке не ходи! - они наверняка уже сообщили своему королю, что в крепости раздается музыка, пьяные вопли, горят праздничные огни. Что защитники пьянствуют, "обмывают" уничтожение понтона, в полной уверенности, что алки после таких потерь не рискнут сунуться на восточный берег. Значит, можно не таиться, не идти вперед осторожно, выбросив в стороны щупальца боевого охранения - а переть вперед всей толпой, идти, как на параде. А чего стесняться? Эти алкаши в крепости к утру, когда к ней подойдут главные силы Амори, перепьются и будут дрыхнуть, как младенцы. Надо только быстрее двигаться на огонек, и завалиться в самый разгар праздника. Мы уже здесь - любите нас вечно. И ведь будут, будут любить. Или притворяться, что любят - а куда деваться рабам и крепостным? Разницы, впрочем, никакой.
  Моррест не ограничился "пьянкой" в Лакхни. Если уж решился прогнать дезу, играй по полной. На случай, если алки все-таки выставили соглядатаев у стен крепости, сначала он повел войско на северо-восток. Наверняка Амори поймет это так: пока часть солдат и горожане пьянствуют, радуясь победе, хитрый комендант решил, от греха подальше, сбежать из крепости, не ввязываясь в осаду. Значит, ему тем более не до крепости, и на осторожность можно смело наплевать. Кто собрался убегать, бросив своих солдат, уж точно не станет нападать.
  Когда колонна втянулась в лесок, Моррест распорядился поворачивать. Как раз нашлась и подходящая тропа. Зашелестела над головой листва, а небольшое войско двинулось почти точно на юг - навстречу наступающим алкам. Мерно покачиваясь в седле, Моррест вспоминал окружающую местность. Почти сразу он припомнил подходящее место, седловину между двумя холмами, мимо которых протекает речушка - приток Веттина. Если вспомнить, что склоны поросли кустарником, в одном месте громоздятся валуны, и при желании их можно скатить вниз, а заросли не позволят алкам толком сманеврировать...
  - Ста-ановись! - распорядился Моррест. - Гаррольм, Гестан, займите холмы. Сигнал - камнепад в задней части теснины. Бегом спускаетесь вниз и атакуете алков.
  - Есть! - а ведь нравится нижнему сколенцу, нравится побеждать! Впрочем, кому не нравится? - Разрешите идти?
  - Идите.
  Морресту нравилось и самому. Впрочем, пока что говорить о победе рано: четыремстам кое-как обученным новобранцам противостояли не меньше тысячи опытных наемников, младших сыновей алкских рыцарей. В Алкии никогда не делили имения: младшим сыновьям доставалось только оружие, крайне редко - боевой конь. С детства они готовились к тому, чтобы покинуть родной дом и самим добывать и славу, и богатство. Готовились к бурной, обильной на бои и походы, жизни. А как сровняется шестнадцать, получали от старших братьев или отцов снаряжение, денег на первое время - и отправлялись вслед за вербовщиками наемников. Или - временами получалось и так - на большую дорогу.
  Между наемниками и разбойниками, знал Моррест, особой разницы не было: многие наемники в мирное время промышляли разбоем. А многие разбойники откликались на посулы вербовщиков и шли под знамена короля-батюшки Амори... Чтобы сколько-то лет спустя дезертировать и снова промышлять разбоем. Впрочем, в Алкии Амори такого не допускал, там бандитов быстро ловили и вешали. А вот в Халгии, Белхалгии, Верхнем да Нижнем Сколене, землях хеодритов - отчего бы не помародерить? На такие вещи король-батюшка смотрел сквозь пальцы.
  Те, кто идут захватывать Лакхни - по большей части кровавые отморозки, чей хлеб - война и разбой. Если им удастся прорваться вглубь страны, весь Нижний Сколен будет растоптан, разграблен и изнасилован. В прошлой жизни Моррест много раз читал, как древние короли, ханы и князья отправлялись в грабительские походы. Но там, в благополучном будущем, он и не представлял себе, чем пахнут страницы учебников и исторических монографий. Кровью они пахнут. Мясом горелым. Смрадом вспоротых животов и гарью сожженных городов. А звучат - карканьем обожравшихся мертвечиной ворон...
  Значит, лучше полечь здесь всем, но врага в мирные города и деревни не пропустить. Хотя совсем хорошо, конечно, еще и продержаться до подхода подмоги...
  - Ста-ановись! - зашелестела отданная шепотом, передаваемая по цепи команда. Моррест огляделся. Да, та самая теснина.
  - Гестан, твои люди зайдут вон на тот холм, - распорядился Моррест, указывая на отделяющую седловину от Веттина высоту. Именно на ней громоздились валуны. - Большую часть колонны пропустите, а на замыкающую сотню обвалите камни. Потом по тем же тропам, по которым поднимались - быстро вниз по склону и рубите всех, кого найдете. Ваше дело - отсечь и уничтожить замыкающих, не дать им собраться с силами и развернуться в строй для обороны. Вы, Гаррольм, будете на противоположном холме. Ваше дело - как только услышите падение камней, ударить по голове колонны. Задача, опять же, отсечь от своих, прижать к крутому склону и к зарослям головную сотню, можно две. Пока ясно?
  - Ага, - кивнул Гаррольм.
  - Так точно, - отозвался Гестан.
  - Хорошо. После разгрома этих частей вы движетесь навстречу друг другу. В лобовой бой не ввязываетесь, где упорное сопротивление - обходите, не даете противнику втянуть вас в долгую схватку. И идете друг другу навстречу, чтобы добить основную часть алков. И скажите оба лучникам, чтобы оставались наверху и стрел не жалели. Иначе... Как ни крути, на четыреста наших - тысяча алков.
  - Тысяча? А справимся?
  - Справимся, - холодно усмехнулся Моррест. - Главное, не бояться гадов. Все они смертны, а на войне в особенности. Нам бы только дождаться Императора с армией, а там и Эвинна подоспеет. Надо, чтобы алки подольше оставались на том берегу.
  - Понял, командир! - чуть наклонил стриженную "под горшок" голову Гар-рольм. Когда Эвинна назначила начальником отряда своего любимца, сотник сомневался, что Моррест на своем месте. Потом думал: ну ладно, может, этот грамотей и может вести переговоры - но командовать войском... Только из уважения к Эвинне выполнил приказ о тайном выводе сотни из столицы. Но уже то, как ловко этот Моррест занял Лакхни и переманил местный гарнизон на свою сторону, заставило усомниться в первой оценке. А уж стремительная и страшная расправа с вражеским понтоном... Эвинна определенно знала, кого назначать на такую должность...
  Забегали, засуетились добровольные адьютанты. Построенное четырьмя колоннами войско разбилось надвое. Сотни из Верхнего Сколена плавно взяли вправо, воины Гестана - влево. Подумав, Моррест присоединился к нижним сколенцам. На своих людей он надеялся, как на себя, а вот солдаты скукожившейся Империи могут и подвести.
  Поддерживая друг друга, нащупывая узкую, неровную тропу в ночном мраке (факела десятники зажигать запретили - не хватало еще выдать себя светом факелов), спотыкаясь о корни и рухнувшие деревья и скользя на глинистой почве, сколенцы взбирались на холмы. И каждый думал о надвигающемся с юго-запада враге, которого предстояло остановить, потому что там, позади, у каждого осталось самое дорогое в жизни.
  
  Копыта, обернутые специальными торбами, ступали почти бесшумно. Только глухо били в дорожную пыль сапоги пехотинцев, кое-где звякало плохо пригнанное оружие, слышалось лошадиное фырканье, тяжелое дыхание людей. Слегка скрипели тележные колеса. Надо скрытно подойти к крепости и заблокировать ее, расставив кордоны напротив ворот. Чем обеспечить спокойную переправу главных сил и начало осады. При удаче, конечно, захватить городок, после чего, не теряя времени, рвануть на столицу. Итак каждый день на счету, а первые попытки взять крепость отбиты с огромными потерями.
  Амори отпустил поводья, предоставив верному вороному жеребцу идти самому. Они были вместе уже десять лет, и ни разу Карро его не подвел. Вот и теперь король предпочел предоставить выбор дороги коню. А сам погрузился в размышления, снова и снова просчитывая варианты, сравнивая свои и чужие силы, прикидывая расстояния и состояние дорог. Амори чувствовал: впервые за шестнадцать лет правления он столкнулся с интересным, не прощающим ошибок противником. Халги и белхалги были лишь почти безоружными ополченцами, а руководили ими неискушенные в военном деле старейшины. Вдобавок вождей легко смогли выявить и застрелить ребята покойного Тьерри - потому как шли горе-воители в первых рядах, как в тех краях повелось от века. Императорский племянник, нынешний балгрский наместник, вообще недостоин считаться противником. Трусливая сволочь, предавшая свою страну ради растительной жизни, хладнокровно сыгравшая своими людьми в поддавки. Как только будет подавлено восстание Эвинны и упразднена Империя, придет черед Арста Балгрского и его пошлого сыночка.
  Вроде бы стоящим противником был сотник Эгинар, у Кровавых топей командовавший ополчением. Нет, этот тоже не был полководцем: ведь и он позволил завести своих людей в ловушку, да еще проморгал удар в тыл. Спору нет, его хватило на то, чтобы умереть как мужчина. А вот на то, чтобы победить... А здесь дело другое. Интересно, откуда взялся настоящий командир в прогнившей насквозь Империи?
  Судя по всему, интересно будет воевать с Эвинной, но она далеко, в Верхнем Сколене. А тут, еще вчера был уверен Амори, противников ему не сыскать. Нынешние Императоры способны побеждать только в мечтах, их флот - полсотни догнивающих у причалов посудин, которые некому вывести в море. Команды не вылезают из кабаков, корабелы разбежались от нищеты, нет ни лоцманов, ни капитанов...
  Их крепости обветшали, а гарнизоны спились и ополовинились - не от боев, какие тут бои, а от дезертирства. Вот в Лакхни еще лет десять назад стояло полутысячное войско. Где оно теперь? А тут же, поблизости. Насалило пятки из крепости и мародерит в брошенных приграничных деревнях, или беспредельничает на большой дороге. Правда, в крепости стоят метательные машины особой мощности, а на складе сотня только зажигательных ядер, оставшихся от Империи. Но по тем же донесениям, стрельбы не проводились с Великой Ночи, нынешний главный инженер знает все только в теории. А комендант - толстый, ленивый, трусоватый обжора и пьяница. И наверняка имеет строжайшую инструкцию беречь драгоценные боеприпасы. Такой скорее позволит захватить крепость со всем добром, чем нарушит указание вышестоящих. Просто струсит, а не струсит - крепость будет захвачена атакой изнутри.
  Но неделю назад в Лакхни стало происходить что-то странное. Во-первых, все ворота были закрыты, наверняка гарнизонным было приказано никого не впускать и не выпускать. Соответственно, если его агентура в крепости узнала о нововведениях, сообщить она не могла. Наблюдатели умудрились засечь появление поста рядом с требюше, у домика коменданта и у оружейки. Но наверняка были усилены посты и в башнях, и на стенах, и у амбара с арсеналом, и у лазаретов. За счет кого? Если хочешь обеспечить надежную охрану перечисленных объектов, в целом по крепости одна смена должна составлять не меньше ста человек. И смен должно быть четыре - лучше пять, ибо человек способен добросовестно нести боевое дежурство не больше шести часов. Значит... Вот именно, в некий момент в крепость пришли еще двести, а то и триста человек. И гарнизон снова примерно равен штатной численности. Но откуда? Насколько знал Амори, здешний гарнизон еще не самый плохой. В глубине страны войска вообще пьют не просыхая. Поднять их по тревоге и скрытно провести через всю страну... Притом, что в каждой роте и даже сотне у алков есть агенты...
  Стоп! А кто сказал, что это именно нижние сколенцы? Насколько известно по донесениям из столицы, Эвинна прислала к Императору своего посла - того самого Морреста ван Вейфеля, успевшего сменить хозяина. А с ним - триста пятьдесят воинов. После провала миссии северяне вроде бы убрались из столицы, поняв, что им нечего ловить. И двинулись обратно. А обратно ли? Вот тут однозначного донесения нет. И если противостоят алкам люди Эвинны - способен ли бывший хронист и книгочей толково руководить обороной?
  В любом случае, когда те, внутри крепости, предприняли любовно подготовленную атаку, их ждал неприятный сюрприз. Амори сомневался, что увидит живым хоть кого-то из своих агентов. Вероятнее всего, там, в крепости, сменился и командир. Интересно, что стало с прежним? Да плевать. В любом случае, преемник обжоры привел подкрепления, догадался обеспечить надежную охрану важных объектов и стен. А еще привел в боевую готовность требюше. Все это Амори бы сделал, не задумываясь, будь он на месте коменданта. Значит, исходить стоит из того, что противник ему равен. Что бы сделал он сам?
  Итак, новый комендант отбил ночную атаку изнутри. А потом ударом требюше сорвал переправу. У него... Ну, берем самое большее, у него теперь шестьсот воинов и требюше. Значит, ему надо как можно дольше удержать алков на их берегу, выигрывая время если не для мобилизации имперской армии (Кард все равно не успеет, тут нужны месяцы, если не годы), так для ввода в Империю войск Эвинны. Тут можно не сомневаться - получив "законный" повод для вторжения, Эвинна шанс не упустит. Ее проблема в том, что она узнает о вторжении лишь дней через десять, когда алки пройдут большую часть пути. Правда, из-под Тольвара ей идти куда ближе - но все равно может не хватить буквально двух-трех дней. Значит, ей и правда очень важно придержать алков. Каждый день может оказаться решающим.
  Что ж, этот Ирлифов летописец с заданием справился. Даже если к утру крепость падет, сколенцы уже выиграли сутки. А ведь теперь, окрыленный успехом, он будет стоять насмерть... Значит, даже если удастся закрепиться на этом берегу и устроить общий штурм, одновременно со всех сторон - гарантии успеха все равно нет. Зато еще человек пятьсот он положит наверняка. Когда эти Ирлифовы машины снова заработают... Если их не уничтожить или хотя бы не помешать работать расчетам - штурм гиблое дело.
  Самое обидное, выход-то есть. У него есть оружие, способное заставить требюше замолчать. Но... Это оружие Амори готовил для боя за имперскую столицу, где алкам придется столкнуться со всем лучшим, что еще осталось в Империи. А потом еще и с ордой Эвинны. Не хотелось бы раскрывать тайну уже здесь, но комендант Лакхни не оставил ему выбора.
  ...Храмовники, после Гверифа продавшие образцы оружия, похоже, и не поняли, что потеряли. Он не пожалел денег, выкупил все образцы оружия, найденные на месте освобождения Эвинны. И хотя на эти деньги можно было нанять еще роту - ни разу не пожалел о принятом решении. Даже несовершенные копии, изготовленные в королевских мастерских под руководством нового кузнеца, уверенно прошивали мишени в любых доспехах с полумили. Конечно, новое оружие требовало баснословно много металла, его могли делать лишь лучшие мастера, а для литья металла пришлось построить огромную домну и ежедневно тратить по десять возов угля. Выяснилось, что рудники и угольные карьеры не справляются, и больше пятидесяти штук в год не изготовишь. Разве что построив такие же мастерские возле Валлермайера и вдобавок согнав со всего королевства углежогов...
  И те-то ни за что бы не сделали, если бы не странный то ли кузнец, то ли оружейник, незадолго до восстания доставленный в Алкриф. Ружей, как их назвал новый оружейник, пока было изготовлено не больше сотни, и все же...
  Но без использования нового оружия крепость быстро не взять. Или торчать под ее стенами месяц, дожидаясь, пока там кончится еда - или класть под стенами Лакхни полвойска безо всякой гарантии успеха. Неужто все-таки придется... Похоже на то. По крайне мере, это выход. А в имперской столице, если наступать очень быстро, точно не успеют принять контрмеры. Решено.
  - Никко ван Михалиса ко мне в ставку! - рявкнул Амори. Он знал: сейчас адъютант пришпорит коня и помчится по следам колонны на тот берег. Начиная наступление, Амори позаботился вызвать отряд новых стрелков - "мускетеров", как поименовал их мастер. Через два часа Михалис получит приказ, и его люди скрытно займут позиции в шестистах шагах от Лакхни. Утром, когда и группа Амори завершит маневр, можно начинать новый штурм.
  Так, этот вариант обдумали. А что, если сколенский командир станет выводить войска из крепости, предпочитая свободу маневра стенам?
  Наверняка! Амори даже покивал, покачиваясь в седле. По крайней мере, сам бы Амори так и поступил. И он, и Эвинна наверняка понимают: занять круговую оборону и отбиваться в кольце - значит наверняка погибнуть. У алков, как ни крути, почти вдесятеро больше воинов. И галеры. И свои агенты внутри страны. Да и он, Амори, может оставить под стенами крепости полк, а с остальными силами двинуться на столицу. И что тогда толку, что держится Лакхни, если Император попадет в руки морпехов?
  Нет, само собой, сколенцы не могли не использовать выгоды укреплений. До конца использовали метательные машины. Придержали врага на день, нанесли огромные потери, показали местным обормотам, как надо побеждать. Самое время, пока король алков, обжегшись, осторожничает, по-тихому уйти, подпалив крепость и машины. Тем самым кетадрин, или кто он на самом деле, сохранит свободу маневра - и начнет атаковать из засад, обстреливать по ночам, ломать мосты - и день за днем отнимать у алков драгоценное время. Амори не зря просиживал ночи над старыми картами - местность словно создана для такой войны. Впереди чуть ли не сотня узких дефиле, извилистых лесных тропок, речушек с заболоченными берегами, развалин запустевших в Великую Ночь городов и сел - и везде можно устраивать засады. Вот так и действовал бы сотник Эгинар, если бы был не просто рубакой.
  Как всегда, когда удавалось найти решение, ведущее к победе, короля окатила жаркая волна радости. Вот оно! Он проник в черепную коробку врага! Пусть дураки и невежды считают, что дело короля - сидеть во дворце и делать вид, что правит, во всем полагаться на советников, а самому только пить и развратничать. Он, Амори, знает: никакие служанки не подарят такого удовольствия, как победа в незримой битве умов. Особенно если соперник - стоящий, как сейчас. Стоит недосыпать, порой смыкая глаза под звездами, пылить по военным дорогам с армейскими колоннами, а иной раз и совать голову под стрелы - чтобы снова и снова видеть, как противник, которого ты переиграл, сам идет в ловушку или делает откровенные глупости. Потому с молодых лет и привык король алков Амори до всего доходить своим умом. И делать только то, что сам считает правильным - хотя, конечно, хороший и своевременный совет ценнее золота, и если такой дали, не стоит им пренебрегать.
  - Что, думал, перехитрил меня, мальчишка?! - не удержавшись, прошептал в бороду Амори. - Я воевал, когда ты еще в песочке играл... А что, не все же вам удивлять алкского короля, пора бы и наоборот...
  Амори собирался взять Лакхни с ходу, с ходу же навести понтон, и часов за пять перебросить на сколенский берег и войско, и обоз. Да еще и успеть до темноты пройти миль десять вглубь Нижнего Сколена. Но тот не полководец, кто не просчитывает все варианты. И Амори, хоть и не ожидал проблем, оставил на берегу лишь три полка, рыцарей и обоз. Морская пехота с остальным флотом пойдет морем прямо на Старый Энгольд, и там обеспечит переправу главных сил, так? А почему бы то же самое не проделать еще на реке Веттин? И четвертый, Ратанский полк еще прошлой ночью посадили на галеры и по-тихому отправили вниз по течению. Наверняка они уже высадились в неприметной бухточке милях в пяти восточнее Лакхни, никем по ночному времени не замеченные, вышли на Энгольдский тракт, но пошли не на Империю, а к Лакхни, перехватывая беженцев и не давая им разносить весть о вторжении. В самом худшем случае, рассчитывал король, они закрепятся на том берегу и обеспечат переправу главных сил. Или сорвут подход подкреплений, буде таковые у Империи найдутся. Или сделают и то, и другое. Или... Станут приятным сюрпризом летописцу, возомнившему себя полководцем.
  В таком случае, что следует делать Белхалгскому полку, который в этом ночном рейде возглавил сам Амори? Идти навстречу ратанцам? А зачем? В крепости не может быть больше шестисот воинов. А в том полку тысяча двести человек, они выслали во все стороны боевое охранение, и отягощенная гражданскими колонна наверняка не станет неожиданностью. Сами справятся. А вот занять пустую крепость... Или, допустим, вырезать оставленный Моррестом арьергард - самое то. Если все сделать быстро, может быть, он успеет и к главному бою...
  Значит, к Ирлифу осторожность и тишину. Зажечь факелы, снять с флангов охренение - и вперед быстрым шагом с переходами на бег. До самой крепости ни одного сколенского воина, а там наверняка не больше сотни человек. Настоящую атаку они не отразят, и больше часа не продержатся. Потом выставить у складов да арсеналов посты - и, оставив сотню для зачистки, остальное бросить вослед за отходящими...
  Амори уже собирался отдать приказ, когда в голову пришла зловещая мысль: а что, если этот Моррест тоже все просчитал и решил устроить алкам гадость? А то ведь он, Амори, сейчас думает за бывшего летописца, а тот, гад, наверняка пытается думать за него. И назло всем останется обороняться в крепости до конца. Нет, долго он все равно не продержится, если взяться за Лакхни всерьез, за неделю-две все будет кончено. Только алкам придется заплатить тысячей бойцов и потерянным временем - а значит, вероятнее всего, проиграть кампанию. И тогда алки столкнутся не с сотней бойцов арьергарда, а со всем гарнизоном. Тогда штурмовать одним полком - значит положить всех и ничего не добиться. Впрочем, если станет ясно, что сколенцы не ушли, всегда можно остановить штурм. Подождать главных сил, Михалиса, и тогда...
  Ну, а если Моррест выведет своих из крепости, но, подозревая неладное, попробует выскользнуть из клещей по взморью? Тогда он может подготовить засаду на ведущей к крепости дороге - например, вот этой. Чуть дальше есть подходящее дефиле между холмами... И алкский полк сейчас весело топает в ловушку? Об осторожности забывать рано.
  - ...Ваше величество! - вырвал его из размышлений знакомый голос. Амори даже вздрогнул - этот голос он ожидал услышать меньше всего.
  - Виллибальд?! - радостно удивился Амори. Нельзя сказать, что он был другом - у королей, считал Амори, вообще не бывает друзей. Только подданные, союзники - или враги. Но кому, спрашивается, охота терять лучшего разведчика, способного просочиться, наверное, хоть к Ирлифу в задницу? А если жив Виллибальд, для всех мелкий торговец вином, а для Амори связной с агентурой в крепости, - значит, жив и командир засланных в Лакхни ночных вояк. - А Кейро жив?
  - Убит, - скрипнул зубами разведчик. - Там все или убиты, или в плену. Наверняка уже кого-нибудь, да раскололи.
  - Как же вы так, а? - совсем как простолюдин, удивился король.
  - В крепости сменился комендант. Теперь там главный любимчик Эвинны Моррест ван Вейфель, - начал доклад Виллибальд. - Тот самый, посол в столице...
  - Знаю, - нетерпеливо бросил Амори. А верно он рассчитал! - Дальше!
  - Моррест привел всех своих людей. Каким-то образом они заставили коменданта впустить их в крепость, а потом его арестовали. По вашему приказу мы вчера попытались взять крепость изнутри - мы не смогли вовремя узнать об усилении постов. В результате все наши группы разгромлены, тех, кто не был убит и схвачен, выловили позже. Я тоже был схвачен...
  - А как вырвался? - Подозрения ожили. Если Моррест догадался перевербовать агента или просто использовал его втемную - впереди точно ловушка.
  - Ваше величество, мне помог сир комендант. Разрешите его представить: Эгинар ван Арангур, капитан Империи, комендант Лакхни. Бывший.
  - Виллибальд, можешь отдохнуть. Иди в обоз, скажешь, я приказал покормить, потом лошадь себе возьми и едь в хвосте - на сегодня ты отвоевался. Я тут пообщаюсь с сиром наместником. И... пусть казначей выдаст тебе награду, как было обещано в случае успеха.
  - Есть, ваше величество! - обрадовался Виллибальд. Хотя наверняка понял замысел короля - ему наверняка и самому доводилось опрашивать прознатчиков по одному. Но что он мог сделать против королевского распоряжения? Только откозырять и довериться судьбе. - А вы, сир комендант, пока сядьте, отдохните. Пока колонна пройдет, вы все и расскажете.
  - Счастлив служить вашему величеству... уф-ф...
  Толстяк, которого непонятно как держали ноги, отер с лица испарину. Амори даже проникся сочувствием: с таким-то брюхом отшагать по ночной дороге, и не по главной, а по проселку, почти пять миль... Впрочем, сочувствие вышло какое-то нехорошее, густо замешанное на гадливом презрении.
  - Докладывай коротко, - Амори придержал коня. - Что знаешь о Морресте ван Вейфеле?
  - Наемник он, ваше... ф-фух... величество. Кетадринский, стал быть...
  - Надо же, а я почему-то думал, что он любовник ведьмы из Верхнего Сколена.
  - Ваше величество, это неверно, - не понял издевки комендант. - Он нанят Импе...
  - Отставить балаган! - опасно повысил голос Амори. - Как освободились?
  - Так ведь драпает он из крепости! Как увидел, значит... хых... войска ваши, так и сбежал. А в крепости, значит, часть людей оставил, чтобы пили там и орали, а вы думали, что они там...
  - Допустим. Тебя что, не охраняли?
  - Так ведь сняли охрану-то всю, два там солдатика остались на всю тюрьму. Мы с сиром Виллибальдом, значит, и попросились до ветра. Один нас повел, а второй остался. Виллибальд ему голову проломил - так мы и оказались на воле. Пристроились в хвосте колонны, а они уходили в темноте, без факелов. Там взвод бы спрялатся.
  - Что? Тайно вышел из ворот? - удивленно спросил Амори. Хотя чему удивляться, он бы тоже не остался в мышеловке Лакхни. - Какими силами, кто остался в крепости, куда двинулся?
  Толстяк затряс подбородком. Амори захотелось врезать кулаком в латной руковице промеж заплывших глаз. Но тот не король, кто не властвует над собой.
  - Не зна... Не могу знать, ваше величество. Похоже, почти весь гарнизон. Но часть воинов точно осталась в крепости. Они, наоборот, пьянствуют и веселятся, огни от самого леса видны, а уж орут как... Вы возьмете крепость без сопротивления... ух-х... если поспешите.
  - Куда пошла главная колонна?
  - Как это куда? Спасаются они! На восток идут, по Энгольдскому тракту. Мы прошли с ними до леса, а там свернули в сторону, спрятались за дерево - они прошли дальше.
  "Мог ли Моррест потом свернуть?"
  - Там, дальше по тракту, есть тропа, по которой можно выйти на эту?
  - Не знаю, ваше величество... Разве что звериные тропы, лес же! Даже если есть - не пройдет там войско. С обозом же идут...
  Нельзя сказать, чтобы подозрения Амори исчезли. Слишком уж неопределенны показания коменданта... Может, припугнуть?
  - Я ведь допрошу Виллибальда, Эги, - как мог зловеще усмехнулся король. - И если ты врешь... Так еще раз, куда пошли сколенцы?
  - Точно говорю, на Энгольд, уж не знаю, на Старый или Новый... Своих, верхних сколенцев, значит, забрал, и казну вроде тоже... Сам видел повозку с сундуком. А моих людей бросил...
  "Я и не думал, дружище Моррест, что ты такой жадный, - с удовольствием подумал Амори. - Жадным быть нехорошо. За это бьют, и больно..."
  - А боеприпасы... - боясь поверить в удачу, спросил Амори. - Не уничтожили?
  - Как есть все бросили. Иначе все бы поняли, что их на гибель бросают.
  - Ясно. Ну, коли не врешь!.. - решился Амори. И, не теряя времени, скомандовал ближайшим солдатам: - Зажечь факелы! Щиты на спины! Прибавить ходу!.. К Ирлифу скрытность, сколенцы побежали, и мы обязаны их настичь!
  Теперь дорогу освещали факелы, теперь не надо было продвигаться вперед, только после того, как местность осмотрит боевое охранение. Так колонна шла гораздо быстрее, не рискуя в кромешной тьме сбиться с пути и заплутать в лесу. Если за первый час полк прошел всего милю, то за второй целых три, и четыре за третий. Вот-вот дорога должна вынырнуть на широкую безлесую равнину, а там уже виднеются стены Лакхни. Жаль, конечно, что придется целых две мили тащиться по открытой местности, сколенцы могут и заметить приближение алков... Да плевать! Сто человек все равно не удержат крепость, не сдадутся - им же хуже! Только вот пройти бы эту противную, никакого обзора, теснину между холмами...
  Глухой удар и быстро нарастающий рокот заставили Амори повернуться вправо и задрать голову. Здесь холм, скорее даже не холм, а усеянная бесформенными валунами скала, поднималась особенно высоко, местами дыбилась почти отвесно, местами выпирая уступами. На этих уступах веками громоздились огромные камни. Чуть ниже они лежали так густо, будто какой-то чрезмерно могучий великан накидал их специально. Веками никто не тревожил покой этих чудовищных глыб, на самых крупных успели даже вырасти кусты. Теперь сверху на них падали глыбы поменьше - но все равно величиной с племенного барана - и с каждым попаданием глыбы шевелились все заметнее, расшатывая насиженные места, клочьями летел мох, с треском ломались прутья кустов, иные камни дробились, и как камни из снаряда - "улья", во все стороны брызгали осколки. А в следующий миг самые большие глыбы таки сорвались вниз, кувырнулись, и с каждым мгновением ускоряясь, понеслись вниз. Фронт камнепада расширялся с каждым мигом, а стремились камни в самую низкую точку седловины - как раз туда, где уже появились едущие в голове колонны рыцари... Эту рыцарскую сотню Амори взял для поддержки пехоты на всякий случай - похоже, очень и очень зря.
  От попадания глыбы величиной с те, что утром валились на переправу, конь отлетел, как щенок от пинка. Короткое исступленное ржание, почти человеческий хрип, хруст костей... Падение, тяжелый удар, острая боль в придавленной ноге выстрелило в мозг, глухой лязг от удара шлема о камень... На миг сознание Амори померкло. А рядом уже раздавались крики раненых и свист стрел. Похоже, камнепад начался не сам по себе - впрочем, ничего иного ожидать и не приходилось. Сколенцы обманули его, а до того - Виллибальда и Эгинара ван Арангура, которые слишком рано покинули их войско.
  Амори приподнял голову. Шлем не дал камню расплющить череп, только смялся сам и оглушил короля. Голова разламывалась, придавленная тушей коня нога горела огнем. Каменная крошка посекла лицо, превратив его в жуткую маску из крови и пыли. Хорошо хоть ничего не попало в глаза... Захрипев от боли и натуги, Амори потянулся посмотреть, что с конем. Увы, с его Карро все кончено, глыба размозжила ему все ребра и отбила внутренности. Человеку ли, лошади получить такое попадание - смерть. Задняя нога черныша дернулась в агонии и застыла. Над головой переглядывались встревоженные лица воинов.
  - Живуч, сволочь! - определил усатый десятник. С ужасом Амори узнал шлем легионера старой Империи. Таких было немало и у алков, но язык был сколенский. Причем - верхнесколенский диалект, Амори слышал его немало после Кровавых Топей. - Оглушен только. Долой тушу!
  Воины налегли на копья, сейчас служившие шестами. Мертвое, окровавленное тело жеребца неохотно поднялось, освободив Амори. Схватив подмышки, его бесцеремонно вытащили из седла, а конскую тушу бросили обратно. Потревоженная нога отозвалась жесточайшей болью, на лбу Амори выступила испарина, но он сдержал стон. Проклятье, неужто перелом?! Он должен вырваться!
  - Поосторожнее, смерды, как вы обращаетесь с алкским рыцарем?! - превозмогая боль, Амори злобно усмехнулся. Если это воины Эвинны, пощады ждать не приходится. Но если отвлечь их внимание и успеть дотянуться до ножен... Амори тяжело оперся на больную ногу. Вывих, боль адская, но все же не перелом. Можно потерпеть, благо недолго. Эти церемониться не будут. - Где здесь благородные...
  - Твоих благородных мы на кол сажали, - сплюнул усатый. - Руки вверх, я сказал! Борхель, обыщи ... алкского.
   Грузный, явно в летах, мужичок несмело подошел к Амори. Но рука короля уже змеей метнулась к ножнам. Свист стального лезвия, выносимого из ножен сменился предсмертным хрипом и тупым стуком падающего тела. Голова упала в отдалении от остального тела. Напарник Борхеля метнулся к Амори, метя опустить королю на голову огромную секиру. Удар был силен - но размашист, а потому слишком медлен. Будто цепом бьет, подумал Амори, несмотря на больную ногу уходя от удара. Боль снова раскаленным шилом пронзила ногу. Но секира, свистнув перед грудью Амори, уже ушла в сторону, всем своим весом разворачивая рубаку боком к Амори. Выпад! Ага, из распоротого бока на ноги брызгает кровь. И в добой - кинжалом в левой руке - в печень. Забить по самую крестовину, а потом еще и повернуть. Теперь - десятник. Но сперва - лучник за его спиной, вознамерившийся всадить ему стрелу в брюхо. Жаль ножа, но ничего, есть еще стилет... Амори метнул оружие за миг до того, как лучник отпустил тетиву. Вскрик - и парень валится, захлебываясь кровью: из горла торчит рукоять ножа. А вот десятник - ловок, сука, ловок, сразу видно настоящего. Не очень изобретательно, зато надежно парировал выпад короля, и одновременно ударил ногой - прямо по той, больной. Амори захрипел от боли, валясь на труп убитого сколенца. Десятник занес над головой Амори окровавленный меч. Когда успел?
  Короткий, страшный посвист стрелы, негромкий вскрик - и десятник валится носом в развороченные ребра Карро. А вокруг как из-под земли появилисьалкские пехотинцы, быстро и безжалостно работая копьями и мечами, а один - луком. Впрочем, лучник прожил совсем недолго. Прилетевшая из темноты стрела вошла точно в глаз, брызнула кровь - и воин рухнул между камней, раскинув руки. Но остальные и Амори уже прикрылись щитами, в которые то и дело с глухим стуком били стрелы.
  - Ваше величество, вы не ранены?
  - Плевать! - зло прохрипел король. - Молодцы, успели. Где наши, сколько нападающих?!
  ... Они поспели как раз вовремя. Еще бы парочка минут промедления - и там, где прокатились, оставив размозженные тела в изодранных кольчугах, огромные глыбы, а потом славно поработали бронебойные стрелы, их накрыло бы половодье атакующих сколенцев. Вообще вражеских пехотинцев было немного, наверное, сотни две - но они атаковали, когда алки еще не успели оправиться от шока, вызванного обстрелом и камнепадом. А ведь лучники продолжали стрелять со склонов холмов, озаренные пламенем факелов алки для них были как на ладони. И нельзя было погасить факелы, потому что тогда десятки, сотни и роты бы перемешались, и тогда войско окончательно бы превратилось в толпу. Сколенские пехотинцы едва ли не кубарем скатились со склонов, соединились, добивая замешкавшихся алков из головной сотни - и набросились на главные силы. С лязгом и треском копья ударили в щиты, потом пришел черед столкнувшихся мечей - и седловина наполнилась лязгом стали, воплями ярости и боли, стонами умирающих. Увы, по большей части - алков.
  Глядя, как сколенцы медленно, но верно перемалывают его пехоту, Амори до хруста стиснул зубы. Это было хуже, чем в Кровавых Топях, там он хоть знал, что в лесу дожидаются своего часа две сотни рыцарей. Здесь шедшая в голове колонны сотня рыцарей угодила под лавину камней. Почти все кони и половина рыцарей сразу же погибли или были изувечены - что, впрочем, тоже означало смерть: разъяренные сколенцы их просто перерезали. Немногие уцелевшие теперь дрались в пешем строю. От следующей за рыцарями пешей сотни тоже осталось немного - именно ее атаковали с двух сторон главные силы нападающих, когда она еще не успела построиться, кто успел выхватить мечи, дорого продали свои жизни, но таких оказалось до обидного мало. Теперь вторая сотня пехотинцев отчаянно отбивалась от врага. Остальные, зажатые между колючих зарослей, оказались не у дел и могли только скрежетать зубами, да прикрываться щитами от летящих со склонов стрел.
  - Браво, летописец, - буркнул Амори, уложенный на повозку. Сапог никак не слезал с опухшей и посиневшей ноги - пока непреклонный отставной пехотинец, нынче служивший лекарем, не разрезал его кинжалом. "Драться могу?" - спросил тогда король. "Шутите, ваше величество? - махнул лапищей прямолинейный ветеран. - Похоже, вывих стопы, и вдобавок смещение кости. Теперь две недели не вставать, и еще неделю беречь ногу!" - Научил тебя на свою голову... Или я, или эта сколенская девка...
  - Что, ваше величество? - а ветеран-то, видать, не обучен придворному этикету, болтает с королем, как с таким же солдатом. Он имеет такое право: Амори помнил, что подобные ветераны и выиграли для него все сражения. Вот Эленбейна в Алкрифе за такие вольности уже тащили бы в застенок.
  - Ловко нас подкараулили, поганцы...
  - Ваше величество, вот и солдаты так думают. Но до сих пор вы же справлялись, неужто сейчас...
  - До сих пор мне попадались или храбрые рубаки и больше ничего, или вообще ничтожества, - не стал скрывать правду Амори. Противник безупречно поймал полк в засаду, а он даже не знает, где еще бой. Адъютант остался под огромной, сбившей его с седла и размазавшей о землю глыбой. Как и командир рыцарей, и командир головной роты, и многие другие. Управление войском нарушено, алки зажаты в теснине, где ничего не значит их численный перевес - а проклятые сколенцы методично уничтожают их, как... вот именно, как пламя - подожженную с обоих концов веревку. Проклятый летописец все рассчитал точно. Может, он даже знал, что полком командует сам алкский король - и хладнокровно решил обезглавить всю армию. - А этот... Чую: ждут нас тут неожиданности... Да хватит с моей ногой возиться! Давай-ка пробирайся в хвост колонны, выясни, как там. Похоже, они и там напали...
  - Есть, ваше величество!
  Нет ничего хуже, чем вот так лежать под заботливо уложенными щитами, на повозке, слушая свист и глухой стук стрел в щиты, близкий лязг мечей, стоны, мат и предсмертный хрип. И не имея возможности подняться, выдвинуться в первые ряды, чтобы самому осмотреть поле боя и принять решение, остановить панику и вдохновить сражающихся. Остается лежать под щитами, пытаясь по звукам определить, что и где происходит. Со вторым еще что-то ясно: сколенцы напали на головные и замыкающие части, он бы на месте Морреста еще раздробил колонну и отсек обоз - но у него тут не больше пятисот воинов, на все сразу сил может и не хватить. Похоже, он итак допустил ошибку, разделив силы надвое. Если выставить в голове колонны заслон, а главные силы повести на прорыв назад, они могут вырваться из ловушки, а на равнине сзади они снова будут в преимуществе, и тогда посмотрим, кто кого... Конечно, теперь о штурме крепости не может быть и речи. Да и вообще, потрепанное войско лучше отвести на тот берег. Но для этого надо еще прорваться. А чтобы прорваться... Чтобы прорваться, воины должны видеть, что их король жив и не сломлен.
  Амори решительно поднял щит (в него тотчас ударила сколенская стрела, потом еще одна - стрелки били на любое подозрительное движение, так что щит бросить не выйдет). Ногу пронзила, на миг помутив сознание, адская боль. Амори перенес вес на щит и здоровую ногу и поднялся над повозкой. От боли кружилась голова, ногу словно медленно протыкали раскаленными шомполами, пальцы с такой силой стиснули кромку щита, что побелели костяшки пальцев. Совсем уж запредельным усилием Амори заставил себя непринужденно улыбнуться окружающим солдатам. Король заставил себя распрямиться, отпустить глухо стукнувшийся о бортик повозки щит и сделал непристойный жест в сторону сколенских лучников.
  - Мазилы, слепец и то лучше стреляет! - рассмеялся Амори, но вместо смеха вырвалось хриплое, зловещее карканье. Над головой свистнули две стрелы, но Амори заставил стоять себя неподвижно. - Думали, щенки, я погиб, да? Да я еще поимею ваших девок в Лакхни и в Энгольде, а вас самих вверх ногами повешу! Воины, ваш король жив! Я с вами! Надо надрать задницы возомнившему о себе мужичью, и выйти из теснины в открытое поле. В атаку! Цель - прорваться в поле. Там мы их как свиней забьем!
  Амори оглядел своих людей - и с удовольствием отметил, как выражение тупого отчаяния и безнадежности уходит с их лиц. Снова появились улыбки, даже матерщина уже звучала весело и задорно, Амори с удовольствием услышал саль ные солдатские шуточки насчет Эвинны, Валигара и Морреста. Захотелось сесть на коня и помчаться на врага, проломить его строй и вволю рубить бегущих, платя за все потери и унижения - сразу. А потом ворваться в Лакхни и не оставить живым ни одного тамошнего сколенца. А Морреста этого... Впрочем, пока все силы уходили на то, чтобы не свалиться с воза и не заорать от дикой боли в раненой ноге.
  - Все в хвост колонны! - распоряжался Амори так, чтобы его услышала вся колонна. - Крайней сотне - сдерживать врага с постепенным отходом! Обоз идет за замыкающей колонной! Смелее, мы положим ублюдков, и весь Сколен будет наш!
  Дождавшись, пока люди, поудобнее перехватывая копья и прикрываясь от стрел щитами, двинутся на прорыв, Амори осторожно, стараясь не потревожить лишний раз ногу, опустился на повозку. А в хвост колонны уже долетела весть, что король жив. И не ветеран-лекарь, а посланец капитана замыкающей роты уже протискивался к повозке, чтобы доложить о бое в хвосте колонны. Командир центральной, мающейся от безделья роты, командир обоза и командир полка прибыли сами. И хотя их короткие, по-уставному четкие доклады не радовали, Амори почувствовал себя куда спокойнее. Армия, на которую ушло столько средств и усилий, не подвела. Она не превратилась в стадо баранов, а осталась грозной, управляемой силой. Все равно превосходящей на голову сколенское ополчение, и давно забывших, для чего нужны солдаты, гарнизонных горе-вояк. "Прорвемся!"
  
  В сущности, получилось, как и должно было получиться. Сколенцы свалились алкам как снег на голову, камнепад очень удачно похоронил рыцарей, головная и хвостовая сотни пехоты, считай, уничтожены. Итак получилось больше, чем можно было надеяться. Но ведь там, внизу, все-таки не сброд, а лучшая армия нынешнего Сэрхирга. И кто бы ни был ее командир, он не потерял головы от страха. Замешательство длилось не более четверти часа. Потом алкские стрелки стали отвечать и, невзирая на невыгодность позиции, порой стрелы попадали в цель. Моррест видел, как один из лучников вскрикнул - и с треском канул в колючие кусты. Второй, наоборот, откинулся назад - стрела торчала точно в глазнице.
  - Лучников валите! - забыв, где находится, по-русски заорал Моррест. Тут же в предусмотрительно захваченный щит ощутимо клюнула стрела. Будь у него винтовка Мосина, а лучше "калаш", он бы клал этих Робин Гудов на выбор, но сейчас лучше бы поберечься. И посмотреть, как там дела у копьеносцев внизу. Пригибаясь за кусты, а на спину закинув щит, Моррест бежал вдоль злосчастного ущелья. Обездвиженная и зажатая в ловушке колонна была немаленькой - в длину не меньше километра. По меркам родного мира - батальон, а то и полк. Интересно, кто же это попал в ловушку?
  Будто в ответ на невысказанный вопрос там, внизу, факелы осветили повозку с рослым раненым воином. С самого начала он показался Морресту знакомым, но он сразу не поверил...
  А воин решительно поднялся на повозке, факелы осветили его лицо - и до Морреста долетел знакомый звучный голос:
  - ...Воины, ваш король жив! Я с вами! Надо просто надрать задницы возомнившему о себе мужичью, и выйти из теснины в открытое поле. В атаку! Цель - прорваться в поле. Там мы их как свиней забьем!
  От удивления Моррест даже споткнулся и больно ударился локтем о булыжник. В его ловушку угодил сам Амори? Но ведь он должен руководить главной армией на том берегу? Или король рискнул лично возглавить атаку?! И если не выпустить алков, можно будет одним махом выиграть всю войну?!
  Моррест бросился назад. Теперь, когда он знает замысел Амори, нужно не выпустить алков из ловушки, бить их до самого утра. И бить по обозу - похоже, Амори ранен, значит, лучше всего добить со спины...
  - Гестан!
  - Я!
  Нижний сколенец взмок, лицо раскраснелось, глаза возбужденно блестели. "Он отведал вкус победы!" - сообразил Моррест. В руке капитан держал окровавленный чекан.
  - Выводи сотню из боя и шли ее к тому выходу! Вторая сотня пусть сковывает арьергард!
  - Что? А не прорвутся?
  - Они прорываются в ту сторону! Там нужны все, кто можно!
  - Но... Их же тут полк! Я допросил "языков", и...
  - С полком король, Гестан. Сам Амори. Если его удастся убить или пленить, войне конец! Игра стоит свеч!
  - Понял, разрешите исполнять?
  А Моррест уже мчался обратно - туда, где решалась судьба боя. По дороге столкнулся с командиром лучников - бывший крестьянин, потом разбойник из банды Торода, внесший немалую лепту в истребление алков при Гверифе, он и теперь обманчиво-неспешно накладывал стрелу, натягивал лук, целился и слал вниз стрелу за стрелой. От каждой, насколько видел Моррест, в теснине падал человек. А командир стрелков еще успевал командовать, безошибочно определяя поправку на ветер и на угол возвышения.
  - Варт, видишь вон там повозки с ранеными?!
  - Ну, вижу, - выпустив очередную стрелу, неспешно произнес лучник. За отменное мастерство в стрельбе и Тород, и Моррест, и Эвинна прощали ему неуставные слова. - Раненые не опасны, ими займемся потом.
  - Среди раненых - сам Амори, Варт, бей туда! И половина твоих пусть стреляет туда. А вторая половина должна бить в спину прорывающимся назад. Обоз и части в середине пока вообще оставь в покое! Прорыв надо остановить!
  - Ладно, сделаю! Насчет Амори - это правда?
  - Чистейшая, только что узнал! Так что смотри, не промажь!
  - Не промажу! Я о встрече с ним с Кровавых топей мечтал. Как они нас там, и в Ратане... Эй там, не зевать! Зажигательными их, зажигательными!
  По повозкам с ранеными и припасами стегнул целый дождь стрел. Некоторые, подоженные, прочерчивали во мраке сверкающие линии. "Будто трассеры" - удивленно подумал Моррест. Идея ветерана оказалась удачной и своевременной: довольно быстро там, внизу, загорелас солома на одной из повозок. Потом занялись веселым пламенем какие-то продолговатые пачки - на Земле Моррест наверняка бы решил, что в них макароны-спагетти. На самом деле, скорее всего, в мешках были стрелы. Алки метались вокруг пламени, но гасить было нечем - похоже, вода у них была только во флягах. Странно, Амори должен был подумать...
   Моррест уже был поблизости от выхода из седловины, склон начал понижаться. А там, внизу, ломались копья, высекали искры мечи, свистели стрелы и хрипели умирающие. Страшная схватка в теснине, где сзади напирают другие ряды, и не передохнуть, не отступить назад, не перестроиться: места хватает только на то, чтобы стоять и рубить напирающих врагов, пока кому-то из них не повезет, и ты не рухнешь в пахнущую кровью грязь. Твое место займет враг, встав прямо на твой труп, и так пока он не ляжет сверху. И тогда схватка возобновится, но уже на трупах своих и чужих...
  Алки перли вперед так, будто это был их последний бой. Сколенцы стояли, будто за их спиной разверзлась пропасть. Воины обеих армий пускали в ход уже не копья, даже не мечи и секиры, а кинжалы, сапоги и чуть ли не кулаки и зубы. Ни те, ни другие во тьме и неверных сполохах разгорающихся пожаров не видели, сколько перед ними рядов врагов - но Моррест сверху видел: даже теперь колонна Амори была вдвое длиннее, чем поставленный сколенцами заслон. Значит, через некоторое время настанет момент, когда у алков еще будет примерно треть полка, а у Морреста не останется никого. И тогда Амори таки захватит Лакхни еще до рассвета, а потери... Что ж, на то и война. Старый Энгольд все окупит.
  Глядя сверху на кипящее в теснине побоище, Моррест вдруг четко осознал: до Амори им не добраться. Чтобы наверняка уничтожить короля, придется положить весь полк опытных наемников - даже теперь, после всех потерь, у Амори в строю было не меньше семисот человек. А чтобы справиться с таким количеством алкских отморозков, как ни горько осознавать, нужно не меньше двух тысяч ополченцев. У него же под рукой их имелось четыреста, точнее, их было четыреста вначале боя, теперь же, наверное, гораздо меньше. И потому алки медленно, но верно прогрызали себе путь к свободе. Моррест вдруг внезапно осознал: они прорвутся, и тогда... Впрочем, однажды нечто подобное уже случилось - вон, седоусый командир лучников может порассказать, как все было в Кровавых топях. Ему повезло вырваться из Ратана живым.
  Сломя голову Моррест бросился вниз. Размечтавшись о несбыточном, он едва не допустил роковую ошибку. Надо уводить людей - теперь, лишившись рыцарей, Амори все равно не сможет отрезать сколенцев от крепости. Нужно уходить. Моррест с разбега вклинился в задние ряды импровизированной фаланги, куда относили раненых, где отдыхали уставшие, чтобы, переведя дух, вернуться в передние ряды. Лязг оружия, стоны, подсердечный мат - все смешалось в жуткую какофонию боя. Алкские стрелки уже опомнились от первой неожиданности, и теперь над головами сколенцев свистели стрелы. Некоторые, увы, находили цель. Высокий воин перед Моррестом, отпивавший из фляги, вдруг вздрогнул всем телом, захрипел и медленно осел в траву. Из бока, с легкостью пронзив плохонькую кольчужку, торчало оперение стрелы. А в первом ряду еще кто-то вскрикнул, заваливаясь назад: у него стрела торчала прямо из глазницы. В брешь тотчас же ввинтился невысокий и на вид совсем даже нестрашный алк - из-за низкого роста и широких плечей он напоминал гнома из "Властелина колец". Вон, и рыжая борода лопатой есть. В одной руке алк держал меч, в другой темнел уже окровавленный кинжал. За ним пристроились еще двое, а за ними еще несколько латников - прикрывая друг другу спины, они должны были расколоть сколенский строй надвое, как полено клином. От Эвинны Моррест слышал, что такие клинья, составленные из самых опытных и хорошо вооруженных воинов, смертельно опасны. По сути, остановить их можно лишь таким же встречным клином - если хватит времени его сколотить, и в нужном месте окажутся воины, не уступающие вражеским.
  Моррест видел, как двое сколенцев второго ряда одновременно бросились на "гнома". Один занес над головой здоровенную, тоже уже окровавленную секиру, второй норовил ударить в лицо алка кистенем. Секира взметнулась над головой алка, казалось, ее не способно остановить ничто, а у алка не было даже щита... На миг замерев над головой сколенца, секира стремительно пошла вниз. Моррест инстинктивно сглотнул, предчувствуя кровавую струю из перерубленной шеи, брызжущие во все стороны мозги из разрубленного черепа, мерзкий груст проломленного шлема и черепа... К такому, сколько бы раз ни увидел, он так и не смог привыкнуть: интересно, как алки-то выдерживают такое зрелище? Впрочем, им положено - они воины по рождению и по призванию, и готовятся к войне, считай, с пеленок...
  ...Не было ничего того, что успел представить себе Моррест. Секира свистнула, с быстротой атакующей змеи прянула к голове алка... Но не разрубила ее, зато ее же масса заставила сколенца развернуться боком к алку. Исправить промах сколенец не успел: рука с ножом выстрелила в молниеносном выпаде - и отдернулась, а у сколенца словно бы сама собой из шеи хлестнула кровь. С профессиональной ловкостью увернувшись от горячей струи, алк развернулся ко второму сколенцу. Тот уже занес кистень, уже загудел, рассекая стылый ночной воздух, массивный шар на цепи кистеня - но алк был гораздо быстрее. Разворот, подсечка... И безжалостный удар в голову. А нож уже ловко отклоняет в сторону сколенский меч, и отдновременно клинок алка распарывает мечнику живот...
  ...Моррест и сам не заметил, как алк пробил фалангу почти на всю глубину. Теперь сколенцы охватывали клин с трех сторон, но толку от этого было чуть. Самые опытные, лучше всех вооруженные алкские латники прикрывали бока и спины товарищей, и каждая атака кончалась ничем... Разве что на траве прибавлялось и прибавлялось сколенских трупов. Алки потерь почти не несли. Моррест вдруг отчетливо понял, к чему все идет, и как скоро он окажется на острие атаки. Лицом к лицу с проклятым "гномом", уже с ног до головы покрытым кровью.
  - Эх, что ж я трехлинейку выкинул?! - покаянно пробормотал Моррест. Он хотел избежать неконтролируемого технического прогресса, и вот теперь заплатит за это жизнью... А заодно и жизнями всех защитников Лакхни, и, в конечном итоге, исходом всей войны. А Эвинна... Вот Кард наверняка уцелеет - такого, как он, Амори выгоднее иметь живыми и на троне. Еще и будет чествовать сегодняшнего победителя как освободителя!
  - Держать строй! - услышал Моррест крик Гаррольма. Сколенец рубился с краю строя, у самых кустов - но мимо него не мог пройти ни один алк. Меч казался продолжением его руки. На плече сотника уже алел порез, кровавая черта пересекала щеку, но сколенец стоял несокрушимо, как скала. - Иначе всех положат! Если они вырвутся...
  И сколенцы стояли. Бросались прямо на мечи и копья в надежде вместе с собой захватить и алка. До последнего, пока не померкнет свет в глазах, держали щиты, не давая ударить в спину товарищам. Норовили проскочить под щитами алков, чтобы ударить по ногам. Подхватывапли и бросали в алков булыжники. Вся ненависть, что копилась с Великой ночи между двумя народами, без остатка выплеснулась в теснине между холмами... И алки падали, падали один за другим. Только вот сколенцев в истоптанную траву ложилось гораздо больше. В несколько минут Моррест потерял больше людей, чем за предыдущие сутки боев. Моррест смотрел на избиение, не зная, что предпринять. Его никто не учил командовать войсками, а опыт... Истекали первые сутки его командного стажа в боевой обстановке. Вспомнилось, как Амори вскочил на повозку, крича, что он жив и они еще победят. Моррест не сомневался: именно этот момент стал переломным, позволил алкам побороть панику и дать врагу отпор. Может быть, если все увидят, что вождь и не думает о бегстве, сколенцы будут драться успешнее?
  Но как же тяжело заставить себя шагнуть навстречу накатывающей стальной лавине... Навстречу с ног до головы залитому кровью верткому, как демон, коротышке. Навстречу метким, как снайперы земного двадцать первого века, алкским стрелкам. Навстречу закованного в сталь, многорукого и многоногого чудовища, укрытого броней и щитами, выставившего жала копий и клыки мечей, плюющегося шипами-стрелами...
  Ничуть не легче, чем воинам другого мира с другим оружием шагнуть навстречу накатывающим вражеским танкам. Каждой эпохе - своя война...
  Но Моррест сделал первый шаг. Второй получился легче. И даже губы смогли выговорить пехотинцу с бесполезным в тесной рубке копьем: "Посторонись!" Лишенная даже плохонькой кольчуги спина отодвинуась в сторону, и Моррест оказался лицом к лицу с "гномом". Как-то неимоверно извернувшись, "гном" пырнул острием клинка пехотинца. Вроде бы едва завепил, отчего же кровь хлынула рекой, а парень с коротким хрипом осел в траву. Кинжал тоже ударил - Моррест едва успел уклониться, все-таки сказались уроки Эвинны. Едва ли он вышел бы живым из поединка с таким врагом, но сейчас был не поединок, и продержаться надо совсем немного... Отвлечь мерзавца на себя, пусть пехотинцы всадят ему копья в бока...
  Острая боль в голени, текущее по штанине что-то горячее и липкое, уплывающее вверх лицо коротышки. "Похоже, я падаю, - как-то отстраненно подумал кто-то внутри него. - Чем это он меня? И меч, наверное, потерял..." Но меч оказался в руке - спасла ременная петля, изобретение местных рыцарей и оружейников. Миг - и рука сомкнулась на рукояти. Солидный, придающий уверенности вес оружия в руке словно придал сил. Сами собой вспомнились уроки Эвинны. Ты выше врага? Это твое преимущество. Ты ниже врага? И это тоже преимущество. Весь вопрос в том, чтобы его использовать.
  Моррест перекатился, уходя из-под меча - но не назад, а вперед, прямо под ноги коротышке... А ну как сообразит, отшатнется назад, восстанавливая нужную дистанцию? Надо опередить... И выбросил руку вверх-вперед, метя коротышке снизу в живот. Все-таки хорошо, что здесь еще не изобрели кольчужные штаны, а хуже того - пластинчатый панцырь. Кто знает, удалось бы или нет пропороть стальную рубашку? Меч-то у него вовсе не Эвиннин - обычный легионерский клинок поздней Империи, подлиннее ранних, но не рыцарский двуручник, таких со времен Севаерных походов немало осталось на складах. Массовое оружие всегда проигрывает в качестве штучному.
  Но на наемнике оказалась только длинная, до колен, кольчуга. Лезвие скользнуло под железную рубашку и трудно, будто в мерзлое мясо, вонзилось коротышке в живот. В лицо Морресту хлынула горячая кровь, пахнуло сладким смрадом вскрытой брюшины - Моррест торопливо выдернул меч. Коротышка качнулся - и повалился сверху. Моррест едва не задохнулся, голова оказалась прямо напротив раны. Все-таки кое-как откатив неожиданно-тяжелое тело, ободрав ладони о кольчугу, Моррест вскочил. Однако помощь больше не требовалась. Оба прикрывавших спину коротышки рослых воина уже лежали: одному, сразу после падения коротышки, в бок вошло брошенное копье, не спасла и кольчуга. Второму на голову кряжестый сколенец опустил переделанный в кистень цеп. Шлем-новодел из паршивенького железа просто разлетелся на куски и голова вместе с ним. Весь в крови и какой-то липкой дряни (Морреста едва не вывернуло наизнанку, когда дошло, в чем именно), он поднялся на ноги, отодвинувшись из первого ряда. Огляделся.
  Похоже, он все-таки не зря поучаствовал в рукопашной: лучшие алкские воины, шедшие на острие клины, погибли все разом. Теперь перед сколенцами оказались наемники попроще: и выучка так себе, и вооружение - явный ширпотреб. Оказавшись лицом к лицу с разъяренными потерями сколенцами, алки дрогнули, подались назад. Образовалась давка, в идеальной линии щитов появились разрывы, и туда не преминули ударить копья, секиры, шестоперы. Алки падали назад, мешая сражаться тем, кто сзади, но еще прежде, чем они успевали коснуться земли, липкие от крови копья выдергивались из тел и били снова - коротко, яростно, неотвратимо. Временами, конечно, били и алкские копьеносцы, и тогда на окровавленную траву падали и сколенцы - но тем самым алки только раскрывались для ударов сколенцев. Прошло всего несколько томительно-долгих минут, и клин был срезан почти до половины. Остальные, видя, что прорыв не удается, прикрывшись щитами, двинулись обратно. За ними по пятам, угрожая ворваться в алкский строй вслед за отходящими, спешили воины Лакхни. Отхлеб-нув из фляги, Моррест уже хотел двинуться вперед, поучаствовать в контратаке - но сбоку раздался знакомый, строгий голос:
  - Сир, вам лучше отойти! - Гаррольм вытирал с лица кровь и пыль, но поскольку руки были не чище, только размазывал. Сотник сплюнул, отцепил от пояса фляжку, жадно хлебнул воды... - Вы еще пригодитесь Империи!
  - Ты прав, - решил не спорить Моррест. - Мы отбились?
  - Похоже на то, - буркнул Гаррольм. - Наверное, их командир осознал, что ошибся.
  - В чем?!
  - На их месте я бы ударил вверх по склонам, где у нас только лучники! Вышел бы в тыл к нашей группе, и поймал бы в клещи уже нас. По-моему, этот Амори просто пытается вырваться из кольца. О победе он уже и не думает!
  - У него же еще несколько полков!
  - Я говорю, о победе здесь и сейчас, - уточнил сотник. - Теперь он будет действовать разумнее и осторожнее, может, переправит войска морем. Снова пойдет на крепость, когда на этом берегу будет не меньше трех полков. Вот тогда, конечно, начнется полноценная осада...
  - Гаррольм, - замялся Моррест. Неясное, но нехорошее предчувствие, которое томило Морреста еще с начала боя, оформилось в отчетливую мысль. - А что, если он уже переправил честь войск морем?
  - Не понимаю. Тогда самое разумное ему - собрать все силы в один кулак, а не мудрить с переправами по частям.
  - А если Амори решил подставить часть сил, выманить нас из крепости... А еще один полк тем временем идет к Лакхни с востока?
  - Проклятье, а ведь верно! - теперь уже и Гаррольм проникся тревогой Морреста. - Без крепости нас уничтожить куда легче, да и дороги на востоке перехватить! Впрочем... Тогда бы Амори повел главные силы сам, а под удар подставил бы других, лучше не алков, и уж точно не послал бы на убой рыцарей.
  - А если они должны были соединиться под стенами крепости?
  - Тогда надо побыстрее уходить назад в крепость, и явиться раньше их! Но как бы узнать, что у алков тут еще полк? Мы не посылали разъездов, чтобы алки не смогли захватить "языка". Да и конницы у нас нет...
  Моррест призадумался. Еще вчера идея казалась разумной: коней в крепости все равно не больше двадцати, и те не боевые, соответственно нет и конников. А расставлять посты в глубоком тылу казалось лишним разбрасыванием сил. Впрочем, он же не заканчивал командное училище, все познания в военном деле почерпнуты из мемуаров участников Второй мировой. Неудивительно, что все-таки не удалось предусмотреть всего. Впрочем, ведь и Амори ошибся, дав заманить себя в ловушку, а он-то профессионал из профессионалов. Значит, никакой он не тупица, со всеми бывает. И все-таки не стоит сухопутным войскам сбрасывать со счетов вражеский флот...
  Как же быстро выяснить, есть ли в глубоком тылу Лакхни крупные силы врага? Сейчас это наверняка знает только Амори. Король? Вот оно! Им ведь так и так придется выпустить алков из западни, пусть сам Амори и подскажет ответ.
  - И не нужна конница! Алки потрепаны, им сейчас надо соединить все силы на этом берегу. Если у Амори за Лакхни еще войска, куда он пойдет - назад, или?..
  - А ведь мысль! - обрадовался Гаррольм. Ему не в шутку понравилось простота и изящества решения. И тут же высказал свои предложения: - У меня есть толковые разведчики, они еще с прошлого года в трофейных доспехах. В темноте они могут затесаться в походную колонну, а как Амори соединится с другими частями, "дезертируют". Впрочем, мы сразу увидим.
  - Да. Если у Амори больше нет людей, ему просто опасно тут оставаться. Тогда он наверняка повернет обратно к переправе. А если где-то высадился еще или хоть рота, ему будет умнее двинуться на соединение... А развилка дорог сразу в поле за нами.
  - Есть еще дорога, но она ведет через крепость. Деваться алкам некуда, или туда, или туда. А нам надо как-то от них оторваться.
  Тем временем бой устало стихал. Поняв, что прорваться с ходу не удалось, алки решили передохнуть, их король наверняка осматривается, выбирая направление нового удара. Наверняка в следующий раз попробует атаковать холмы или - хуже того - вырваться из ущелья с другой стороны. Тогда у него не останется выбора - только идти на Лакхни. Но если он увидит, что сколенцы сами отходят, освобождая проход, алк наверняка решит не рисковать. Тот же принцип: обжегшись на молоке, дуют и на воду. Наконец, между бойцами освободилось пространство, достаточное, чтобы копья стали бесполезны. Алки отходили, сколенцы не преследовали. Первые, потрепанные и побежденные, еще были гораздо сильнее вторых - победителей, но слишком малочисленных, чтобы закрепить победу. Первое время еще постреливали, по мере сил прикрывая своих, лучники - потом стихли и они. Воцарилась тишина, оглашаемая только треском горящих в тылу у Амори повозок и стонами раненых.
  - Первая сотня, на западный холм, прикрыть лучников! - возвысил голос Гаррольм. - Вторая и третья сотни - на восточный холм шагом марш!
  Как все-таки хорошо, что козопасы прорубили в колючих кустах удобные тропы! Закинув на спины щиты, прикрываясь выставившими копья арьергардами, сколенцы двинулись наверх. Алки напасть не пытались: на крутых и узких тропках это было труднее, чем в ущелье. Собравшись единой массой в ущелье, они тушили горящие повозки, собирали раненых - короче, готовились к выступлению.
  Ущелье было заполнено мраком и хаотическими проблесками пламени, и в этом неверном свете нескольким сколенцам ничего не стоило смешаться с алками. Гаррольм знал, кого послать - опытные разведчики, кто из банды Торода, кто ветераны Гверифа, они поголовно успели обзавестись трофейными доспехами, вдобавок почти чисто говорили по-алкски. А еще ненавидели алков до степени, исключающей предательство. Амори сейчас не до перекличек и подсчетов личного состава - скорее бы соединиться со своими. До утра разведчики были практически неуязвимы.
  
  Болела нога, болело плечо, куда, найдя непрочное сочленение в латах, клюнула сколенская стрела. Болела голова после второй бессонной ночи и едкого, густого дыма от горящего обоза. Но до скрежета зубовного обидно было другое. Сколенцы правильно оценили свои шансы: даже теперь алков было больше, а опытные наемники с мечами и в латах вполне могли перемолоть заслон, не с первой попытки, так со второй. А вот теперь, с холмов, попробуй-ка их выковырни!
  - Ловок ты слишком для крючкотвора! - буркнул Амори, оглядывая заваленную трупами седловину. - Впрочем, как и Эвинна...
  В который уже раз превозмогая боль и усталость, король алкский заставил голову работать. Итак, итог трех попыток взять крепость - не меньше шести сотен погибших, искалеченных и пленных, сто похороненных камнепадом рыцарей и одиннадцать галер с командами. И лучшие, лично отобранные и обученные разведчики, которые могли захватывать крепости изнутри. А также триста отборных плотников (которые, к слову, должны были еще разобрать в крепости требюше, а потом перевезти и собрать их у имперской столицы), обозники и куча продовольствия и стрел на повозках. Чем за это заплатили сколенцы? Вряд ли их общие потери с начала боев сильно больше пятидесяти человек. Один к двенадцати, даже если считать только воинов - нечего сказать, хороший результат! И - ни малейшего намека на победу!
  Взмыла слепая, иррациональная ненависть. Так вот как ты, сука, отблагодарил того, чей хлеб ел полгода! Впрочем, и ведь хитер-то как: перед ним, Амори, разыграл из себя хрониста-книгочея, а сам... А сам молодец, что уж говорить. Даже теперь Амори был рад, что встретил, наконец, интересного противника. Воинов, конечно, жаль, но судьба воина - когда-нибудь нарваться на более сильного, ловкого или просто удачливого. А ему, королю, надо подумать, как сделать их гибель не напрасной.
  - Строиться, строиться! - слышались хриплые и злые от недосыпания голоса десятников и пятидесятников. Амори вслушался в команды, готовясь поправлять и отменять неподходящие. Но придраться было не к чему. - Колонной по восемь! Щиты на спину, копья зачехлить! Грузите раненых, только не трясите, оружие собрать! Приготовиться к маршу!
  В войске Амори не было ополченцев из вчерашних крестьян. Только профессионалы, отморозки, для кого война - и хлеб, и образ жизни. Они свыклись с войной и не мыслили без нее жизни: распусти таких по домам, девять из десяти завтра же окажутся на большой дороге. Вот и сейчас команды исполнялись быстро и четко, можно даже сказать, естественно. Одна за другой гасли загоревшиеся повозки, собирались раненые - и погибшие, в темноте часто не понять, дышит недавний напарник или уже нет. Увы, всех не заберешь, за какой-то час полк потерял треть народа. Еще чуть-чуть - и войско будет готово к маршу. А вот куда предстоит маршировать - зависит только от короля.
  Амори усмехнулся в бороду. Вообще-то из дефиле ведут три пути. Первый - тот, которым они шли до засады. Еще две мили, пара рощ - и войско выйдет к Лакхни. Вот только смысла в этом пока никакого. Полк, высадившийся восточнее, узнает о случившемся только к утру. До тех пор полк вполне может оказаться между двух огней - гарнизоном крепости и группой, устроившей засаду. Моррест вывел большую часть войска из крепости? А откуда это, собственно, известно? Кто гарантирует, что Эвинна не подбросила своему любимцу еще воинов? Если триста пятьдесят человек, три сотни, считай, рота, смогли скрытно пересечь весь Нижний Сколен, почему так же не могут сделать еще пятьсот человек? Или даже там и правда полторы-две сотни сколенцев, но атакующих прямо на исходных позициях накроют требюше? Словом, начинать штурм крепости одним, и то потрепанным полком, имея за спиной не меньше роты противника - неоправданный риск.
  Еще вариант - вывести людей на тот берег. Взять с собой еще один, свежий полк, а лучше сразу все остальное войско - и наутро вернуться "в силах тяжких". План как будто хорош, но...
  Именно это и нужно Морресту. Он спит и видит очистить от алков свой берег. Им придется все начинать сначала, снова теряя людей и, что еще хуже, время. Да и полк, высадившийся в тылу у Лакхни, подвергнется опасности: что, если Моррест и ему приготовил милые сюрпризы? Кроме того, это будет всем очевидное отступление, а боевой дух войска итак подорван.
  Значит, единственно приемлем третий вариант. Опять-таки выходить из ловушки, но идти вглубь Сколена, на соединение с Белхалгским полком. И надеяться, что Моррест останется на позиции - или, что еще лучше, бросится за полком в погоню, а в итоге окажется нос к носу с обоими полками. Расквитаться за все неудачи было бы заманчиво - но он такой радости наверняка не доставит. До сих пор кетадрин действовал умнее. Но и если вернется в крепость, все равно неплохо: тем самым он, наконец, позволит алкам закрепиться на сколенском берегу, обложить крепость - и полностью перехватить инициативу. Вот тогда и посмотрим, что он сможет противопоставить массированному штурму.
  А пока - прикрываясь на случай новой атаки арьергардом, одной сотни вполне хватит - вести полк на соединение с белхалгами. Послать гонца на тот берег - пусть тоже переправляются, чем больше алков на этом берегу - тем лучше. Главное, пару рот надо оставить для охраны складов в приграничном форте. Со всех сторон обложить крепость, чтобы исключить дальнейшие вылазки не в меру активного летописца. И готовить приставные лестницы для общего штурма, ввести для обстрела стен с воды галеры, будем надеяться, в движении они не погибнут, как понтон.
  - Выступаем по западной дороге, на соединение с Белхалгским полком! - скомандовал Амори, и командир полка Тибальд ван Тэйн отправился доводить приказ до командиров рот.
  Используя последние минуты перед началом движения (а значит, и большой боли), Амори продолжил думать. Хорошо бы, конечно, построить машины, подобные сколенским требюше - но нет толковых инженеров во всем королевстве, а после пожара понтона почти не осталось и плотников. Самое обидное - поблизости от Лакхни есть замечательно подходящие для таких вещей высоты. Поставь на них такие же требюше, как в крепости - и защитникам Лакхни будет негде укрыться от валящейся на голову смерти.
  Но что мечтать о несбыточном? В отличие от недостойных потомков великого народа, ему предки не оставили великолепных машин, мощных крепостей и тысяч высококлассных инженеров. Если вспомнить, наследство отца, наместника Валигара, после Великой Ночи...
  И еще одно средство оставалось в запасе, его Амори берег для штурма столицы, где должны быть и такие же требюше, и куда большие запасы снарядов, и немалая часть флота - все лучшее, что еще осталось у нынешней Империи. Это и правда последнее средство, но если пустить его в ход уже здесь, там, в столице, к нему будут готовы - и, как следствие, такого эффекта уже не будет. А ведь столица - цель куда более важная, чем Лакхни.
  Потрепанная полковая колонна медленно тронулась в путь. Сначала передовое охранение, пройдя горловину и выйдя в поле, алки рассыпались, выискивая врага. Только получив донесение, что все спокойно, Тибальд распорядился вывести войска наружу. Воздух наполнился бряцаньем неплотно пригнанного оружия, глухим стуком о землю сапог и подков, скрипом тележных колес, лошадиным храпом и ржанием, стонами раненых. Обычные звуки движущегося потрепанного, но не сломленного войска.
  - Ваше величество, к вам гонец! Срочное донесение!
  - Раз срочное, послушаем. Пусти гонца, Товн.
  Гонец выглядел неважно. Мокрый от пота, будто пробежал все семнадцать миль от лагеря на своих двоих, с копотью на лице, гонец тяжело дышал.
  - Что в лагере, парень? - поинтересовался король. Обожгло недоброе предчувствие.
  Гонец замялся, теребя край подкольчужного фартука. И, решившись, выпалил:
  - Сир... Ваше величество, два часа назад по пограничному форту нанесен удар. Это их машины, сир. Зажигательные снаряды...
  - ЧТО?! - рявкнул король. - А припасы, стрелы, копья? Лестницы с лодками? Порох?!
  - Сгорело, сир, все сгорело...
  
  Главный инженер Имсел ван Веррельм откровенно скучал. Моррест, Гаррольм и Гестан вывели войска в чисто поле. Остались полторы сотни, которыми командовал один из сотников Морреста, его имени Имсел не знал. Еще остались расчеты требюше, сейчас они спали без задних ног, радуясь, что не заставляют работать. А на том берегу суетились алки, горели костры их лагеря, доносился неразборчивый шум, который в войсковом лагере не затихает и ночью. А в ворота приграничного форта въезжали и въезжали повозки. При свете факелов у амбаров - как старых, так и наспех сооруженных новых - согнанные из приграничных деревень крестьяне-сервы сгружали мешки с зерном, связки стрел и копий, новые щиты, солонину, огромные амфоры с вином и маслом, бочки смолы... Огромной армии требовались просто горы разных материалов, и все необходимое быстро и четко доставлялось в крепостцу и сооруженные вокруг нее склады. Здесь же находились и кузницы, откуда несся дразнящий запах сгоревшего угля, звон кузнечных молотов... Там день и ночь чинили оружие, доспехи, снаряжение...
  Еще вчера алки таились. Все работы выполнялись лишь по ночам, либо под прикрытием окрестных лесов, либо без факелов. Теперь им плевать на тайну - война началась, и требуется только работать как можно быстрее и больше. Имсел еще раз оглядел форт и заполненные людьми и повозками поля вокруг него. Алки не заморачивались постройкой отдельного лагеря: палатки располагались прямо между складами, и натыканы были так густо, что между ними едва могли проехать конники и повозки. Они и мастерские, склады, вытащенные на берег как раз напротив крепости лодки и на глазах растущие на берегу кучи лестниц - заманчивая цель. Честное слово, Имсел не понимал, почему все это добро расположили, считай, лишь немногим дальше полета стрелы, но как раз в зоне досягаемости требюше. Наверное, полагали молниеносно захватить Лакхни и тут же перевезти все добро в новую базу. Но с новым комендантом...
  Имсел довольно потер пухлые руки. Да, этот Моррест уже показал алкам, как надо воевать! И если прежний комендант скорее бы дал захватить крепость, но не пустил в ход "зажигалочки", то новый... Нет, новый, пожалуй, даже похвалит за инициативу! А значит, нужно просто собрать расчеты, в соответствии с инструкцией, увлеченно изображающие попойку - и накрыть двумя-тремя залпами зажигательных и в довесок залпом "ульев" самое логово - тот самый пограничный форт. Там набито столько всего горючего, что больше ничего и не потребуется. Гореть будет хлеще, чем если расстрелять весь запас "зажигалок".
  Сопя от натуги (шутка ли, бегать при такой-то комплекции - но чего не сделаешь ради победы?), инженер двинулся на поиски своих людей. И порадовался их дисциплине: как и приказал Моррест, они лишь изображали попойку: носились по крепости, орали песни, матерились, на улицах и площадях жгли костры. Но посты у метательных машин несли службу вовсе не вполглаза, а бойцы расчетов двигались вполне трезво. Наконец, удалось собрать всех. А Имсел уже приводил пращи машин в исходное состояние: теперь они должны были посылать ядра на алкскую территорию, и притом на предельную дальность. И снова, как утром, заряжающие выкатывали из хранилищ новые снаряды, в каждом из которых дремали по шесть пудов жидкой смерти, по трое вытаскивали "ульи" - корзины с камнями. Простые глыбы решили пока поберечь: особого вреда они не нанесут, все-таки глыбы - не оружие для работы по площади...
  - По моей команде, - набрав в легкие воздуха и отчаянно стараясь быть похожим на Морреста, рявкнул инженер. - Шесть зажигательных по форту... огонь!
  И снова слаженно выпрыгивают из "беличьих колес" заряжающие. Снова грохочут по направляющему желобу ядра - и, невидимые во мгле, взмывают в звездное небо. А миг спустя там, где только что была деловая суета, прямо на тесно застроенных улочках стиснутого стенами форта вспухают первые вспышки. Даже сюда доносятся гулкие хлопки подрывов и мгновенно вспыхивающих горючих веществ. А один раз вспышка была ярче всего, массивное, сложенное из неохватных бревен здание разлетелось в щепу. Миг спустя долетел низкий, будто раскат грома, но все равно заставивший вздрогнуть стены под ногами, грохот.
  - Ого! - изумился инженер-ариллерист. А там, за рекой, продолжало что-то гореть и взрываться. - Что это мы накрыли?! Шесть зажигательных!
  И, дождавшись, пока подчиненные выполнят приказ, скомандовал:
  - Залпом - огонь!
  На этот раз было сразу несколько попаданий во что-то горючее. Теперь в форте горели почти все здания, по улице мимо часовни Алка Морского текли огненные ручьи, поджигая все, до чего еще могли дотянуться и огненные ручьи, поджигая все, до чего еще могли дотянуться. Горело так, что, когда порывы ветра налетали с запада, жар чувствовался и на стенах. Что творилось в крепости, Имсел боялся себе и представить. Тем не менее, там, внизу, алки пытались еще что-то делать. В огонь летели ведра с водой, задыхающиеся в дыму воины и обозники пытались вытаскивать из горящих зданий какие-то мешки. На миг Имселу даже стало их жалко. Но только на миг. Потому что это они разрушили делавшую такие машины Империю, они убили тысячи соотечественников в Верхнем Сколене, а теперь покусились и на священную Империю. Значит, и получили по заслугам.
  - "Ульями" залпом - огонь!
  - Шесть зажигательных!.. Залпом... огонь!
  - Шесть зажигательных залпом огонь!
  - "Ульями" залпом - огонь!
  Перезарядить требюше непросто. Даже при отлично подготовленных расчетах на выстрел требуется полчаса. А тут были новички, и хотя они делали все, что могли, до возвращения Морреста ушло лишь семь залпов: два с "ульями" и пять - с зажигательными снарядами. Их расстреляли тридцать, а всего за день - пятьдесят. Если вспомнить, сколько таких еще ждало своей очереди в крепостном арсенале - мелочь.
  Алки, конечно, безнаказанно расстреливать своих не дали. После шестого залпа сквозь хаос горящих повозок на берег протиснулись лучники, и через стену стали перелетать длинные, оперенные белыми перьями стрелы. Закричал, схватившись за простреленную грудь, подносчик снарядов, взвыл, получив стрелу в плечо, заряжающий... Забыв о падающих из-за реки стрелах, иные из которых втыкались в землю в пугающей близости от Имсела, инженер перезакреплял пращи. Чем короче праща - тем навесней траектория, а сейчас ядра должны на самом берегу реки.
  - Три зажигательных, три "улья" - беглый огонь!
  "Беглый" - это, конечно, сильно сказано. Машины выстрелили одна за другой, стараясь только, чтобы снаряды легли более кучно. Когда последняя разрядилась, и рычаг поплыл над головами в исходное положение, стрелы лететь перестали. А на берегу, у самых горящих лестниц, не осталось ничего живого.
  Имсел уже хотел распорядиться о новом залпе - даже теперь на дальности выстрела была уйма подходящих целей, когда сзади раздался насмешливый голос:
  - Сир инженер, вы хотите расстрелять все, что есть?
  Ни от кого другого такого тона коротышка Имсел бы не потерпел. Но Моррест умеет побеждать, под его началом легче воевать, зная, что начальство не сыграет солдатами в поддавки ради взятки. И он никогда не накажет за нанесенный врагу дополнительный ущерб. Имсел не ошибся: Моррест обнял толстяка и произнес:
  - Благодарю за службу! А к этому форту у меня свои счеты: год назад я отсюда еле унес ноги...
  - Счастлив вам служить, сир Моррест! - отрапортовал инженер.
  - Не мне, а Империи! Сколену! В общем, приказываю вам и вашим людям идти спать! Мои-то люди уже спят без задних ног, разве что часовые стоят. Бой был тяжелый...
  - Сбили алков? - тут же поинтересовался инженер.
  - Потрепали. Но они высадили еще полк у нас в тылу и перехватили дорогу, так что отступать больше некуда. С утра будут тут, а завтра и остальные переправятся.
  - Плохо...
  - Ничего. Взять крепость им будет ох как непросто. А после таких потерь они еще подумают, прежде чем штурмовать! Так что несколько дней отоспаться и отдохнуть, скорее всего, у нас есть.
  Расставшись с инженером, Моррест и сам побрел к дому. После двух бессонных ночей голова разламывалась, отказываясь переваривать информацию. И, в отличие от инженера и даже подчиненных, Гарролльма и Гестана, Морресту было далеко не весело. Прав оказался Гаррольм, ох как прав. Не заменить даже мемуарам Рокоссовского и Манштейна настоящего боевого опыта. Амори и правда двинулся вглубь Сколена, а значит, где-то там его поджидал еще один полк. Да и немудрено: Амори не из тех, кто складывает яйца в одну корзину, а значит, должен был подстраховаться. Попытка сбить или отбросить врага со сколенской территории изначально была безнадежна. Еще повезло, что второй полк, похоже, не имел связи с Амори и должен был просто не дать подойти подкреплениям.
  Но ведь сколенцы, и тот же Гаррольм в том числе, считают эту битву новой победой! И то сказать: по итогам всех трех нападений сколенцы потеряли человек семьдесят убитыми и ранеными. Много, конечно, но за каждого убитого сколенца враг заплатил десятью своими. И гарнизон по-прежнему жив и готов к бою. А снарядов, даже невосполнимых "зажигалок", еще великое множество, хватит недели на две таких вот боев. Вот только не станет Амори штурмовать каждый день. У него итак выбыла из строя более семисот бойцов - не считая плотников и тех, кто подвернулся в разгромленном форту. С ними-то наверняка больше тысячи двухсот человек. Считай, каждый пятый. Он просто обязан задуматься, а стоит ли такая игра свеч?
  Увы, остановиться Амори не сможет, и причины тут не военные, а политические. Ведь кто он, в сущности, будет, если не возьмет столицу и не заставит Императора отречься? Да бешеной собакой, которая может укусить кого угодно. Такую надо пристрелить, пока до беды не дошло... Значит, война продолжится, Амори бросит в бой все, что имеет, и будет брать Лакхни любой ценой. Что он может предпринять?
  Например, массированный штурм. В его положении больше ничего не остается, тем более, что теперь крепость обложили всерьез. Но такой штурм неизбежно приведет к большим потерям, а ему ведь брать еще, как минимум, столицу. А может, еще и отбиваться от главной армии Эвинны... Да и в тылу войска нужны, а то ведь и халги с белхалгами восстать могут. Значит...
  - Не так ты прост, Амори. Знаю... И что-то у тебя еще в загашнике есть.
  Моррест попробовал было понять, что. Наверное, это как-то связано с тем загадочным взрывом внутри форта. Но две бессонные ночи свое, глаза закрылись сами собой.
  
  Солнце пробило пелену предрассветных туманов, поднялось над узорчатой кромкой леса - огромное, круглое, красное - будто начищенный медный щит. Оно казалось таким же заспанным и разомлевшим, как и люди, которых с утра пораньше, едва дав несколько часов покемарить, подняли по тревоге.
  Еще курились дымом развалины форта, склады и мастерские. Их едкий сизый дым смешивался с туманом, и рассмотреть, какой ущерб нанес ночной обстрел, пока не удавалось. Но наверняка нешуточный, потому что горело всю ночь и так, что отблески кровянили стены Лакхни. Впрочем, за ночь все поменялось, и требюше отныне должны были бить не по алкскому, а по сколенскому берегу. За ночь алки переправили почти все силы - если на своем, западном берегу и остались воины короля, то лишь для отвлечения сил сколенцев. Сейчас свои намерения Амори даже не скрывал: поле за крепостью было просто черно от алкских пехотинцев. Правда, наученные горьким опытом, пока они держались в дальнем конце поля.
  Моррест потянулся. Первую ночь осады он провел без сна. И из второй удалось урвать всего пару часов. Мысли лениво ворочались в гудящей, почти не отдохнувшей голове, больше всего на свете хотелось завалиться спать - и не продирать глаза раньше полудня. Но Амори явно не может ждать. Невзирая ни на какие потери ему нужна Лакхни - и как можно скорее.
  Алки выходили из лагеря, строились, командиры проверяли оружие. Некоторые еще завтракали, ветер доносил от лагеря аппетитный запах жарящегося мяса и каких-то специй. Есть Морресту не хотелось, хотелось спать. Но спать нельзя. Ни ему, ни солдатам обоих Сколенов. Отчего-то казалось: именно сегодняшний день станет самым тяжелым. И решающим.
  Пока все складывалось удачно: даже слишком удачно, чтобы быть правдой. Алки понесли огромные потери, у сколенцев они вполне терпимые.Противник потерял уже более суток и ничего не добился. А время поджимает. Если Лакхни выстоит хоть неделю, вся операция лишится смысла. Посланные в самом начале гонцы должны уже пройти миль семьдесят. Идут они разными дорогами, друг о друге не знают - всех перехватить нереально. Через неделю, ну, через десять дней Эвинна узнает о вторжении - и двинет войска на имперскую столицу. Тогда Амори ее уже не опередит: идти ему втрое дальше.
  Моррест не заметил момента, когда выстроившиеся алки двинулись вперед. Над шеренгами плыли длинные, толстые у основания и утончающиеся кверху, снабженные крючьями для стен штурмовые лестницы. Они оказались чуть сложнее, чем ожидал Моррест: их снабдили несколькими упорами, дабы не сломались под весом штурмующих. Больше всего это напоминало огромные стремянки, сейчас сложенные и плоские. Конечно, распорки утяжеляли лестницы, но когда их несет человек по двадцать... Интересно, Амори это сам придумал или вновь позаимствовал опыт имперских легионов?
  - Имсел, по два снаряда, беглый огонь, - ужек привычно скомандовал Моррест. За ночь расчеты успели разобрать и собрать требюше в новом месте. Теперь только одно орудие на всякий случай прикрывало переправу. Остальные были нацелены на сколенский берег. Быстрота, с которой демонтировали, а потом вновь собрали огромные машины, приятно удивила Морреста. "Интересно, а построить орудие заново они бы так смогли? Почему-то казалось, что нет.
  - Есть, командир, - отозвался инженер, передавая команду подчиненным и кое-что добавляя от себя. Как хорошо, что и расчет траектории, и прицеливание, и момент выстрела здесь определяются методом "на глазок", а стрельба ведется только прямой наводкой. Да и триста метров - не то расстояние, на котором можно всерьез ошибиться. Иначе не очень-то соображавший в артиллерийском деле Моррест, скорее всего, только мешал бы Имселу. Тоже, между прочим, не снайперу.
  Метательные машины были насторожены загодя - предчувстсвуя штурм и возможные потери, Моррест приказал зарядить метательные машины "ульями" и "зажигалочками". Если с самого начала накрыть наступающих, нанести большие потери и лишить уверенности в своих силах, отлаженная военная машина забуксует. Не надолго, но, может, хватит и этого. Амори итак понес потери, зачеим ему гнать солдат на убой?
  - Огонь! - едва не подпрыгнув, крикнул Имсел. Из "беличьих колес" слаженно выпрыгнули заряжающие, наводчик дернул канат, распутывая держащий машину заряженной узел. Вся конструкция заскрипела и содрогнулась, праща со снарядом взметнулась в небо, раскрываясь и выбрасывая чью-то смерть. Запоздав лишь на долю секуннды, движение повторили остальные машины. А впереди, в поле, начали вставать пышные султаны пыли, с грохотом разлетались камни, брызнула, подняв фонтаны земли, горючая смесь. Свистнули со стен первые стрелы - сверху вниз стрелы летели, естественно, чуть дальше, чем снизу вверх. Чуть попозже зацокали по зубцам стены и ответные "подарки". Увы, не всегда по стенам - Моррест увидел, как кто-то, вскрикнув, опрокинулся назад. Из лица торчало древко стрелы. Правда, пока потери были смешными... "Именно что "пока".
  Моррест оглянулся назад, на "артиллеристов". Там царила деловая суета, но ни малейшей паники. За последние сутки процесс заряжания метательных машин отработали до автоматизма, теперь все происходило куда быстрее. Второй раз машины ожили, когда алкам осталось до стены метров сто. И вновь - слитный скрип, свист уносящихся ввысь снарядов - и черно-багровые кляксы разрывов там, в поле. На сей раз все шесть машин били зажигательными. А лучники уже старались, опустошая колчаны. Стрелы не было смысла экономить - на неделю-две боев их должно хватить, а больше им при всем желании не продержаться. Слишком неравны силы. Слишком велико желание Амори прорваться.
  Сейчас Моррест люто жалел, что выкинул "трехлинейку", когда сделал дело. Ну и что, что ее сочли бы Ирлифовым смертоносным подарком? Зато на такой, плевой для оружия ХХ века дистанции, он бы положил столько алков, сколько патронов осталось после освободжения Эвинны. Но кто ж знал, что придется воевать? "А ты и должен был знать! - отмел возражения Моррест. - Ты должен был пошарить несколько дней в лесах возле дачи Нининого прадеда и притащить с собой в Сколен "Максим" или что-нибудь еще серьезнее. Может быть, в местах посуше еще остались ремонтопригодные ДШК? Одной очереди бы хватило, чтобы алки отказались идти на штурм..."
  Но чего нет, того нет. Придется воевать с тем, что есть. По крайней мере, и тут есть преимущество. Вон оно, заряжается на пыльном плацу за стеной. И, конечно, то преимущество, что его люди дерутся на своей земле. Где, как известно, и камни помогают. Вот как те, сокрушившие понтон.
  Теперь стрелы летели так густо, что, казалось, свистел сам воздух. А черная лавина атакующих, по всем правилам прикрывшаяся щитами, придвигалась все ближе. Сейчас по ним били не только лучники, но и все, кто мог натянуть лук. На таком расстоянии не нужно даже целиться - не пропадет ни одна стрела.
  Но и алкские лучники недаром ели свой хлеб. Увы, их было почти столько же, сколько всех защитников Лакхни, а вот подготовка оказалась много лучше. Большинство стрел цокали по камню стен, но иные нет-нет, да и находили дорожку.
  - Лучников бей! - крикнул с башни Моррест. Но защитники сообразили. Большинство по-прежнему изо всех сил садило по крепостной стене, но самые лучшие уже выцеливали вражеских стрелков. Да, остановить вал атакующей пехоты без рукопашной не получится - теперь это было ясно и самому Морресту. Но на стенах отбиваться легче, тут ополченец равен наемнику. "Лишь бы ворота не высадили", - подумал Моррест. Но тут все было проще. Таран у алков имелся, и даже не один, но это были просто стволы срубленных накануне деревьев с заостренным комлем. Такие не опасны створкам из дубовых, окованных железом бревен. Любопытно, на что надеется Амори? Что защитники рано или поздно устанут, и тогда...
  А ведь похоже, похоже. Как ни притягивал взор черный прилив атакующих пехотинцев, бегущих к стене, Моррест не мог не заметить: едва ли не больше народу, чем бежало к стене, осталось в лагере. В лучшем случае - резерв, чтобы подпереть прорыв или, наоборот, парировать неожиданную угрозу тылам. В худшем... Еще в прошлой жизни Моррест прочитал достаточно книг, чтобы знать, как монголы штурмовали города. Вряд ли Амори тупее Чингиз-Хана.
  Первые лестницы с грохотом ударились о стену. Железные крючья проскрежетали по ней и намертво вцепились в камень. Прикрепленные деревянные распорки уперлись в землю, принимая на себя часть веса лезущих наверх. "Интересно, как они определили высоту стен?" - подумал Моррест. Потом вспомнил крутившихся возле стен за пару дней до штурма странных личностей. Дозорные хотели отогнать ребят стрелами, но они жили еще по нормам мирного времени - когда стрелять в гражданских еще не положено.
  Моррест вспомнил, как в полдень к стенам подошли несколько товарищей с посохами. Они глядели то на солнце, то на стену, в нескольких местах пометили, где кончалась тень, делали какие-то заметки. Ну ладно, неграмотные солдаты, но он-то должен был сообразить. Ребятки наверняка были не абы кем, а алкскими инженерами. Они измеряли длину тени и положение солнца. А дальше вступала в дело старая добрая теорема Пифагора... или кто ее открыл в этом мире? Немудрено: уж если "старорежимные специалисты" могли строить машины вроде требюше, какие-то начатки алгебры и геометрии тут должны быть. Да и мореходам не обойтись без чего-то подобного. И астрологам. И алхимикам. И... Да мало ли кому? Да, конечно, Великая Ночь отбросила местный социум на века назад, но кое-что вполне могло уцелеть. Ведь жрецы и воины гибли в последнюю очередь, сначала выжав все, что можно, из крестьян. Как-никак высшие касты...
  Едва лестницы касались стен, на них начинали взбираться пехотинцы. "Быстро-то как!" - поразился Моррест: не прошло и полуминуты, как защитникам пришлось пустить в ход копья. Местами - так и мечи.
  Разумеется, они предвидели использование лестниц. По совету Имсела Моррест распорядился запасти побольше длинных жердей с поперечными перекладинами. Теперь их упирали в лестницы и изо всех сил толкали от стены. Там, где удавалось, лестницы опрокидывались, и под многоголосый вопль солдат падали прямо в толпу атакующих. Увы, по большей части основание лестниц стояло слишком далеко от стен, чтобы опрокинуть, их следовало оттолкнуть метра на два. Иной раз не хватало длины запасенных шестов, иногда их успевали перерубить, и тогда лестница с грохотом падала обратно. Простая лестница наверняка бы сломалась под тяжестью штурмующих. Но распорки, упершиеся в землю, приняли часть веса на себя. Прогнувшись и затрещав, почти все не опрокинувшиеся лестницы выдержали. Алки продолжали напирать снизу, и зубцы стен стали служить укрытием не только защитникам. Из-за камня осаждающие ловко били мечами и копьями, и если где-то оружие врагов достигало цели...
  Моррест видел, как какой-то сколенец, пронзенный копьем, покатился со стены. В следующий миг на его месте оказался алкский латник. Почти тут же в тело наемника вонзились три копья разом, он первым среди штурмующих полетел на внутреннюю сторону стены. Но своей смертью алк выиграл несколько драгоценных мгновений: их как раз хватило еще двоим, чтобы влезть на стену и развернуться, прикрывая друг другу спину. Теперь сколенцам пришлось столкнуться с наемниками лицом к лицу, и сразу сказался перевес в выучке и вооружении. А на помощь к первым алкам лезли все новые и новые.
  Но и такое предвидеть было несложно, по крайней мере, Гаррольм и Гестан предупреждали еще до осады. Таким же простым было и решение проблемы. Лучших воинов из числа гарнизонных и повстанцев свели в отдельные отряды, которые возглавили сами сотники. Теперь в каждой башне ждало своего часа человек по пятнадцать - на узком серпантине крепостной стены больше и не требовалось. Они получили самое лучшее оружие, какое нашлось в крепости, и по два колчана стрел. Два таких отряда из соседних башен теперь спешили к месту прорыва.
  Алки не успели захватить большой участок стены. Человек десять, может быть, пятнадцать, сомкнули щиты и выставили копья, готовые разить каждого, кто приблизится. Они уже начали расширять "плацдарм", методично очищая стену от защитников, а сзади их подпирали все новые и новые наемники. Но в этот момент к ним приблизилась своя "стена" сколенцев, вобравшая в себя уцелевших защитников. Сталь ударила о сталь, и на стене закипела яростная рубка. Здесь дрались лучшие, самые преданные своим вождям и своим народам. Они же и сильнее всех ненавидели врага. Одни дрались за будущее величие своей страны, за жизненное пространство, рабов и доступных женщин для потомков. Другие отстаивали то же самое, но завещанное предками. Здесь не было место политике, идеологии, даже религии. Здесь убивали и умирали за свое будущее. В этом что алки, что сколенцы - были неотличимы друг от друга.
  Может быть, алки и выдержали бы натиск - слишком уж дружно и умело, на взгляд Морреста, били копья, секиры и мечи. Но их атаковали не с одной, а с двух сторон, вдобавок лучники на башнях переключились на тех, кто уже на стене. Не меньше пяти человек повалились под ноги дерущимся, а закрыть бреши в стене щитов алки не успели. Сколенские клинья встретились, рассекая темную массу алков надвое. Тех, кто оказался прижат к зубцам стены, поголовно зарубили. Тех, кто оказался на внутренней стороне, просто скинули вниз. Высота была метров восемь, а то и все десять, упавшие, самое меньшее, ломали себе руки и ноги и отбивали внутренности.
  Едва отряды успели сделать дело и вернуться в башни, как им пришлось бежать в другое место, где снова не справились ополченцы. И снова сталкивались мечи и копья, в атакующих летели стрелы, падали со стен раненые, а тех, кто упал на стену, безжалостно добивали. Все равно охранять пленных некому, все нужны на стенах крепостцы. А оставить их здесь же... Где гарантия, что они не смогут освободиться - и не всадят в спину нож?
  Снова загрохотали, выбрасывая в поле смерть, требюше. Сейчас все пять ядер были зажигательными: чувствуя, что настал решающий день, Моррест распорядился их не жалеть. На поле за стеной вспыхнули новые пожарища, ветер нес на крепость едкий черный дым, в запахи серы, селитры и нефти вплетались вонь горелого мяса и волос. Но алки не останавливались. Они уже привыкли к огненным снарядам и знали: радиус поражения не так уж и велик. Толпы в черном обтекали островки огня, стремясь вперед, к стене. Сейчас их, наверное, смогла бы задержать лишь еще одна стена - из пламени. "Эх, сюда бы РСЗО" - мелькнуло в голове у Морреста. А со стороны алкского лагеря, подпирая атакующих, валили все новые и новые сотни. Да, Амори хватило ума менять атакующих. А вот защитникам отдохнуть не получится: все до единого нужны на стенах. Будь их хотя бы тысяча... Но, видимо, боевые уставы старой Империи не предусматривали таких штурмов.
  "Когда же они выдохнутся?" - думал Моррест, выпуская по лезущим на стены стрелу за стрелой. Руки уже ныли от постоянных усилий, наверное, Эвинна недостаточно его гоняла, а армейская муштра прошлой службы за пятнадцать лет подзабылась. Он уже почти прикончил второй колчан, парень-подносчик подтащил третий. Это в фэнтэзийных романах прекрасных героинь авторы вооружают луками. Попробовала бы хоть какая богатырша раз пятьдесят натянуть хотя бы простой лук, не говоря уж о привычном в Азии составном! Наверное, и на Земле лучники должны были быть накачанными, как спецназовцы... Но несмотря ни на что, Моррест стрелял и стрелял по накатывающей снизу смерти. Выдернуть срелу из колчана. Наложить. Выбрать цель. Прицелиться, привычно метя на пару пальцев выше. Выстрелить, слушая, как хлопает по защитной рукавице тетива. Выдернуть из колчана новую...
  ...Каким бы яростным не был первоначальный порыв алков, даже он... нет, конечно, не прекратился, а маленько ослаб. Теперь они уже не лезли на стены, как безумные, и защитники поспевали отбиваться. Уловив, что наступила небольшая пауза, Моррест огляделся. Да, крепость выстояла. Хотя людей полегло, наверное, больше, чем до того с самого начала осады. И все-таки алков у стен лежало куда больше, местами еще кровящие трупы полностью скрыли землю. "Интересно, сколько сегодня сэкономит на жаловании Амори?" - с изумившей его самого ехидцей подумал Моррест.
  Вторым открытием было то, что солнце уже поднялось высоко. Пожалуй, оно даже перевалило за полдень и пошло к западу. Значит, прошло несколько часов, и сейчас будет коротенькая передышка. Нужно использовать ее с толком, собрать раненых, погасить возникшие пожары. У алков не было огнеметов типа "Шмель". Но и обычные стрелы наделали немало.
  Конечно, лучники алков и теперь не жалели стрел. Некоторые были зажженные, они рассекали нагревшийся полуденный воздух подобно трассерам, а потом со стуком впивались в стены и крыши, и там, куда падали, тотчас же вспыхивали очаги пожаров. Если бы лакхнийцы пустили это дело на самотек, сейчас в кольце стен бы все пылало. Но те, кого нельзя было поставить на стенах, тоже не остались без дела: взбираясь на крыши, они деловито заливали огонь. Воды же еще до войны запасли изрядно, как раз на этот случай.
  Но даже это было поправимо. Пока выручал опыт местных командиров, помноженный на рацпредложения из иного мира. И все-таки что-то было не так. Неправильно, что ли... далеко позади за спинами штурмующих, почти в километре от стен, Моррест заметил какое-то странное движение. Впечатление такое, будто между валунами и кустарником перебегшали и залегали. Но здесь пройдет еще не один век (если, конечно, такая эпоха вообще наступит), когда военные выучатся воевать так. По мнению Морреста, для этого понадобятся пулеметы.
  Он пригляделся, жалея, что биноклей тут нет и в обозримом будущем не предвидится. Солнце уже светило сбоку, не мешая рассматривать поле, временами, когда ветер раздвигал листву, даже услужливо подсвечивало. Только поэтому Моррест и смог разглядеть, как из-за валунов выкатилось нечто вроде огромной трубки на колесах. Трубки? Местные бы не обратили внимания до самого последнего момента, но Моррест даже моргнул в надежде, что странное видение пропадет.
  Этого не может быть! Потому что не может быть никогда!
  А ведь пушка была не одна. Вместе с ней из-за валунов высунулись несколько длинных железных трубок - ни дать ни взять стволы мушукетов или пищалей. Да и сам выбор позиции, стремление залечь за валунами свидетельствовали: товарищи знали, что такое огнестрельное оружие. В том числе и способное стрелять очередями. Моррест почувствовал, как в предчувствии чего-то жуткого засосало под ложечкой. Наличие такого "ноу-хау" вновило в ход боя жутковатую неопределенность.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"