Бурланков Николай Дмитриевич : другие произведения.

Сила Гнева

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Прозаическое изложение (или либретто) пьесы "Сила Гнева" или "как там на самом деле было". Действие происходит зимой 105-104 гг. до н.э.

   Сила Гнева
   Глава 1. Гости.
   В холоде ночи слышно было, как там, за стенами, разыгралась буря. От яростных ударов ветра бревенчатые стены дома вздрагивали и поскрипывали.
   - Зима близится к своему завершению, - уже клонящийся к закату своей жизни, но еще живой и полный сил старец, прозванием Гнев, медленно встал и провел рукой по дрожащей стене. - И потому сила ее особенно велика. Солнце прячется от нашего взгляда в каменных скалах, но мы знаем, что скоро увидим его, знаем о приближении весны. Из года в год зима приходит - и отступает под натиском Солнца.
   Он оглядел сидящих за столом тяжелым взглядом из-под насупленных бровей.
   - Но так было не всегда. Рассказывают, что было время, когда вовсе не видели Солнца, когда метели бушевали безраздельно. И люди бежали из этих мест. А потом солнце вернулось - и новые обитатели потянулись следом за ним.
   Гнев посмотрел на хозяина дома, почтенного Унибора.
   - А потому, когда я слышу разговоры о людских распрях, о войнах, о заговорах и переворотах, о сражениях и походах - мне становится и смешно и грустно. Люди - лишь песчинки перед лицом высших сил. Пригреет солнце - и мы забываем о наших страхах, и снова тщимся возвысить себя, урвав у соседа кусок побольше. А наступит ночь, придет зима - и люди ютятся бок о бок в своих жилищах, молясь, чтобы пережить зиму.
   - Но разве люди не научились строить теплые дома, разводить огонь - чтобы суметь пережить зиму? - с вызовом спросил его молодой сын хозяина, Асколд. - Может быть, потому и дается нам зима - чтобы научиться забывать наши мелкие обиды и помогать друг другу?
   - А ты готов забыть свои обиды? - подойдя к нему, Гнев положил свои тяжелые руки на плечи юноше. - Вам пришлось бежать из вашей земли, твой отец лишился власти, уважения, лишился владений и слуг - ты готов теперь простить твоих врагов, если они придут сюда и попросят помощи?
   Асколд дернулся несколько раз, пытаясь встать, но руки Гнева оказались на удивление крепкими, и юноша сдался, и опустил голову на руки, сложенные на столе перед ним.
   - Если они придут такими же несчастными беглецами, какими были мы, когда пришли к тебе, и попросят принять их - почему же и не простить их? - спросила, тряхнув косой, дочь хозяина, Лада. - Можно ли не пожалеть тех, кто сам испытал несчастья, как и мы?
   - А как придет лето и оживет земля, вы выйдете в поле и поубиваете друг друга, - напоследок сдавив плечи Асколда, Гнев отошел от него и двинулся в сторону Унибора. - Что ты скажешь, если к тебе явится посланник от твоих людей и позовет возглавить их поход - разве не поспешишь на их зов?
   - Минуло пять лет, - медленно ответил Унибор, тщательно обдумывая каждое слово. - Вряд ли там помнят обо мне. Наши люди разбежались по разным краям, где-то принятые в чужие рода, где-то осев своим обычаем, где-то отняв землю у местных обитателей силой - где уж нам теперь собраться вместе?
   - Как знать, - покачал головой Гнев. - Люди не так быстро забывают минувшую славу. Еще не подросло новое поколение. Еще твои дети помнят, как славили их отца, помнят, как потеряли свою мать, и вряд ли откажутся вернуться.
   - Зачем ты завел эти разговоры? - нахмурился Унибор. - Зачем бередить старые раны, которые только-только стали затягиваться? Тут мы живем тяжелым трудом, каждый день сражаясь за жизнь - и я стал привыкать к такой жизни. Почему сейчас ты вспомнил о том, что было тогда?
   - Потому что все меняется, - в ответ Гнев слабо улыбнулся. - А некоторым путникам даже такая метель не помеха.
   И словно в ответ на его слова раздался стук в дверь.
   - Асколд, открой, - велел Унибор, продолжая хмуриться. Хотя про Гнева говорили, что он наделен даром предвидения, но так угадать было удивительно даже для него.
   В горе снега, появившейся на пороге горницы, далеко не сразу признали человека. Он отряхнулся, подняв снежную пыль - и оказался высоким широкоплечим воином лет тридцати, с мрачным лицом, изборожденным шрамами. Один рубец пересекал щеку гостя, другой красовался на лбу; еще один рассекал нижнюю губу, но это скрывалось густой бородой, сейчас тоже покрытой снегом.
   - Темнодар? - с удивлением признал Унибор вошедшего.
   Тот покачнулся. Асколд поддержал его.
   - Ты помнишь меня, вождь, - Темнодар медленно опустился на одно колено. - Под твоим началом мы провели немало боев и походов. Последнюю битву мы проиграли, и это стоило нам нашей земли и нашего уклада жизни. Но сейчас новый владыка поднимает голову на юге, и у нас есть возможность отплатить нашим врагам за минувшее поражение.
   - О чем ты говоришь? - Унибор велел гостю встать, и тот тяжело поднялся на ноги.
   - Тогда, пять лет назад, воевода Митридата, Диофант, поднял на нас даев и растоптал наши полки вместе с нашими союзниками. Но сейчас он затевает войну с новыми врагами, теми, что уже завладели полумиром, и тщатся пробраться дальше, подчинив себе и владения Митридата. Я не знаю, кто кого там одолеет, но те из наших, кто уцелел, предлагают тебе возглавить поход и присоединиться к ромеям, врагам Митридата.
   Унибор беспомощно переводил взгляд с Темнодара на Гнева. Старец молчал, на лице его не было ни улыбки, ни самодовольства.
   - Ты проделал долгий путь, - наконец, нашелся изгнанный князь. - Садись к столу, отдохни, потом Лада приготовит тебе постель. А утром мы обсудим, что делать.
   - Благодарю, - Темнодар не заставил себя упрашивать, охотно присоединившись к прочим сидящим за столом.
   Лада, оказавшаяся напротив Темнодара, долго порывалась что-то сказать, в то же время боясь своих мыслей. Наконец, она не выдержала.
   - Скажи, Темнодар, ты не встречал Мирослава?
   - Великие силы! - воскликнул отец, расслышав вопрос дочери. - Ты еще помнишь этого бродягу? Он бросил нас перед самым сражением, отправившись искать мудрости на севере.
   - Но потом он вернулся и вытаскивал нас из огня пожаров! - запальчиво возразила Лада.
   - Но если бы он вернулся раньше, твоя мать была бы жива! - так же ответил ей отец. - Да, он долго оправдывался, да, он помог нам добраться сюда - и снова нас бросил. Ему всегда милее были его скитания, нежели жизнь честного труженика.
   - Я не видел его, - ответил Темнодар, дождавшись, когда препирательства отца и дочери смолкнут. - И даже не слышал о его судьбе. Говорят, очень многие из наших разбрелись по северным лесам, кто-то погиб, кто-то пристал к нерянам, но кое-кто сумел осесть в новых краях. Так что может быть, он присоединится к нашему походу, если до него дойдет слух о сборе сил.
   - Это лишний довод для меня, чтобы не идти за вами, - пробормотал Унибор. - Уверен, что там, где будет этот бродяга - ничего хорошего быть не может.
   - Ты никогда его не любил, - обиженно произнесла Лада. - А мы выросли вместе. Он был для меня всегда как старший брат - не обижайся, Асколд, ты ведь старше меня всего на два года, а Мирослав носил меня на руках еще тогда, когда ты не умел ходить! А какие сказки он рассказывал! А как пел!
   - Да, петь он умел, - согласился Унибор скорее с насмешкой, чем с одобрением.
   - Так разве можно его осуждать, что он выбрал долю странника? Повидать мир - и вернуться с новыми знаниями, с новыми силами... А я уверена, что всегда, даже в самых дальних краях - он думал о нас.
   - О тебе - может быть, - кивнул Унибор. - А может быть, и позабыл давно.
   - Ну, сюда он, во всяком случае, сумел добраться, - вновь сообщил Гнев, в одно время с тем, как в дверь опять постучали.
   Асколд поспешил открыть новому гостю,
   Мирослав появился в горнице совсем не так, как Темнодар. Если воин напоминал ввалившегося медведя, Мирослав скорее вплыл в дом Унибора, наподобие снежного облака или залетевшего языка вьюги. Хотя снега на нем было не меньше, однако снег, казалось, просто окружал путника, чтобы ему не было так морозно, а когда надобность в том пропала - оставил гостя, удалившись за дверь. Даже кучки снега не обнаружилось у порога.
   - Мирослав! - Лада на миг замерла, а потом радостно кинулась на шею вошедшему. Тот подхватил ее одной рукой, как подхватывал в детстве, и попытался усадить на плечо, но быстро сообразил, что низкий потолок дома не позволит ему этого, и просто покружил девушку. Бережно опустив ее на ноги, поклонился хозяину, а потом повернулся к Гневу.
   Это был молодой - лет двадцати трех-двадцати четырех - человек, по виду привыкший к долгим странствиям - длинноногий, не такой коренастый, как Темнодар, более склонный улыбаться, хотя и у него в глазах порой проступала печаль.
   - Никакой тайны в нынешнем моем предсказании нет, - усмехнулся тот, повернувшись к Унибору. - Просто давний мой знакомый, он же учитель Мирослава в последнее время, повестил мне, что его ученик собирается наведаться ко мне, ибо желает познать и мою мудрость. Ну, а что он обязательно вначале явится к тебе, нетрудно было догадаться.
   - Стало быть, тебе нужна только мудрость нашего почтенного Гнева? - уточнил Унибор.
   Мирослав, не знавший о разговоре перед его приходом, в удивлении воззрился на хозяина.
   - Правду сказать, я пришел, чтобы жить здесь и просить руки твоей дочери, - сказал он наконец. - Хотя в том, что я стремился повстречать здесь Гнева, учитель мой тоже прав. И я надеюсь, почтенный старец выделит мне время для беседы с ним, - он поклонился теперь и Гневу.
   - Можешь прийти ко мне завтра, - милостиво позволил старец. - Что там метель? Не утихает?
   - Вьюжит, - подтвердил Мирослав.
   - Тем не менее, придется мне пройтись по морозу. Благо, мне до дому не так далеко, как был путь у двух твоих гостей, - Гнев поклонился Темнодару и Мирославу и, накинув шубу, вышел в снег.
   - Ну, а ты, Темнодар, какими путями здесь? - Мирослав сел на лавку у стола верхом, повернувшись к воину. - Я уж и не чаял тебя живым застать.
   - А он пришел вот прямо перед тобой, - сообщил Асколд.
   - Но, должно быть, с другой стороны, - предположил Унибор.
   - Да, я шел с севера, Темнодар же, видимо, с юга?
   - Я тебе так скажу, - воин подпер голову рукой, обернувшись к старому знакомому. - Наши собираются сейчас меж Дунаром и Тирой, Туда пришло уже более двух тысяч пеших, и до трех тысяч всадников - эти легче на подъем, и подтянулись из самых дальних краев, куда занесла наших людей судьба. Но там более сотни мелких вождей и князей, и все они спорят за первенство. Не помню, кто, но кто-то из ратников предложил позвать Унибора - и вдруг все согласились, что если Унибор возглавит наше воинство, то все признают его главенство.
   - Несмотря на то, что в последний раз, когда я его возглавлял, нас постиг разгром? - с тревожным чувством вины и в то же время с вызовом спросил Унибор.
   - Тогда вряд ли кто-то мог победить, - отмел его сомнения Темнодар. - Я прекрасно помню тот бой. Мы стояли целый день, и всадники ясов накатывались на нас - и отступали. Мы же были непоколебимы, как скала. Но с каждым разом все меньше оставалось нас в строю, и наконец, самая середина нашего строя была пробита, и даи ворвались в образовавшуюся дыру, и дальше сражение превратилось в бойню. И лишь тогда Диофант двинул своих пехотинцев, и нас смяли, и мы стали разбегаться, кто куда. Воевода Митридата был удовлетворен, но приказал даям преследовать нас, и мы уходили в наши земли, огрызаясь на каждой переправе. Сколько погибло нас тогда, во время бегства - трудно даже сосчитать. Но селения наши оказались беззащитными, и даи взяли их почти голыми руками - всех, кого не успели тогда вывести уцелевшие...
   Он осекся, взглянув на Унибора.
   - Продолжай, - кивнул тот. - Горечь потери уже не так свербит. Да, я тоже пришел слишком поздно. Я считал своим долгом быть в последних рядах отступавших, я отбивал налеты всадников, я думал, что моя жертва кому-то будет нужна... Но оказалось, что и я никого не спас - и едва не потерял все, что имел.
   - Все люди смертны, бессмертных пока не было, - заметил Мирослав.
   - Все смертны - но по-разному, - отозвался Унибор. - Можно умереть во славе и почете, осиянным светом своих дел, в окружении детей и внуков - а можно как презренный беглец, забравшийся в нору, забытый и отверженный всеми...
   - Так вот тебе и предлагают выйти из норы и отплатить обидчикам!
   - А если мы вновь потерпим поражение? - предположил Унибор, даже не обидевшись на слова Мирослава о норе. - Или вы считаете, что даи и иованы разучились воевать с тех пор? Если мы не смогли их одолеть тогда, когда были сильны и могущественны - с чего бы мы смогли им отплатить теперь, когда наши люди разбросаны по лесам, забыли свои воинские умения и вынуждены выживать, сражаясь с природой, а не с людьми?
   - Потому что тогда у нас не было союзников - таких, какие могут стоять за нами в этот раз, - напомнил Темнодар. - Что же касается меня, то мне все равно, когда и как умирать - лишь бы это было в бою. Не раз я видел лицо бога смерти, и слышал его дыхание у себя за спиной - я посвятил свою жизнь служению ему, и если ты не пойдешь со мной - что же, я пойду умирать сам. А ты, Мирослав, пойдешь со мной?
   - Пойду, - отозвался Мирослав, но в голосе его слышалась задумчивость.
   - Как же так? - со слезами обиды произнесла Лада. - Ты только пришел - и уйдешь с Темнодаром, и я, может быть, больше никогда тебя не увижу?
   - Присядь, - он притянул ее за руку и усадил на лавку подле себя. - Когда я шел сюда, я думал только о тебе, о том, как мы заживем вместе. И думал, какую жизнь я могу тебе предложить. Все мои умения, все навыки, все знания, все, чему я научился за годы странствий - я готов положить к твоим ногам. Но подумай - разве тебе не хотелось бы вернуться в отчий край? Там, где ты росла, где все помнит тебя?
   - Где лежит ее мать, - напомнил Унибор.
   - Что же, да, и этого не следует забывать, - признал Мирослав, слегка потухшим голосом. Тут же, однако, его речь вновь набрала силу. - Но мои навыки и умения куда лучше сгодятся там, на родной земле для нас. В этих суровых краях воспитывается дух служителя богов - но семью кормить удобнее там, где много солнца, где колосятся поля и проносятся табуны коней.
   - Ложитесь спать, - посоветовал Унибор. - С утра мы вновь обсудим это. Сейчас же вы утомлены дальней дорогой - не думаю, что решение, которое вы примете сейчас, будет разумным.
   - Благодарствую, - кивнул Темнодар.
   - Не взыщите, но постелю вам на полу, - сообщила Лада.
   - И это хорошо, - согласился Мирослав.
   Он уже начал дремать, когда ощутил, что возле его ложа опустилась на колени Лада.
   - Ты спишь? - спросила она без особого смущения.
   - Нет, - улыбнулся он, не открывая глаз.
   - Тогда расскажи сказку, как всегда рассказывал, - потребовала девушка.
   Мирослав приподнялся на локте. Темнодар сидел в углу с Унибором и что-то негромко обсуждал.
   - Мои сказки - впрочем, как и речи Темнодара - более пристало твоему брату слушать.
   - Хотя бы расскажи, где ты был, - попросила Лада.
   - Был я много где, и повидал много всего, - стал припоминать Мирослав. - В прошлый раз, когда я заходил к вам, я пришел из земель, где живут луги, на западе. И рассказывают у них такое предание.
   Будто бы в стародавние времена, когда боги сами часто спускались на землю, дабы посмотреть, как тут живется людям, и бродили по земле в человеческом облике, было у правителя лугов два сына. Отправился раз правитель по своим землям, и в одном селении увидел юную девушку, что вывешивала сушить сотканные ею одежды. Восхитился ее умением правитель и велел ей пойти с ним и ткать на него и всех его родных, и всю его дружину.
   И случилось так, что влюбились в эту девицу два его сына. Готовы были на все, лишь бы завладеть сердцем красавицы. А надо сказать, что не простая была та пряха, а одна из тех великих прях, что ткут ткань нашего мира. Знаете вы, что две великие пряхи создают наш мир, одна - Жива, и вторая, - Мирослав посмотрел на свою слушательницу, заворожено внимавшую его голосу, - Лада.
   Девушка вздрогнула.
   - Но и боги знают, что такое любовь, - продолжал Мирослав. - Хоть вернее сказать, боги и даровали людям этот дар. Увидел правитель, что сохнут дети его от любви, и сказал им: "Кто добудет то, что ценнее окажется для нашего народа, тот и возьмет нашу пряху в жены". И вот отправились сыновья его в поход, один ушел на запад, другой на восток. И принес младший - хлеб, который, сколько ни режь, всегда целым оставался, и накормить им можно было множество людей. А второй пригнал корову, что давала в год приплод в сто телят. Вернулись они, и встретились в городе за день пути до хором отца. Похвастались друг пред другом тем, что добыли, и легли спать. А ночью встал старший брат, убил младшего, и изрубил на куски, забрал его хлеб и явился к отцу с двумя дарами, а про младшего будто бы и не ведает, может, сложил он голову в дальнем походе.
   - Вот так всегда, и тут без женщины не обошлось смертоубийство, - заметил Темнодар. Они с Унибором давно оставили свои разговоры и слушали повесть Мирослава.
   - Причем тут женщина? - возразил Унибор. - Тут зависть в старшем сыграла, да страх. Не знал он, кому присудит победу отец, и решил избавиться от соперника - небось, и от соперника за право быть наследником князя тоже?
   - Почему же только в старшем? - усмехнулся Темнодар. - Просто он первым пришел. А проснись первым младший - он бы то же самое сделал, и был бы он негодяем, а старший - несчастной жертвой.
   - Не мешайте, - попросила Лада нетерпеливо и обернулась к Мирославу. - Продолжай.
   - Погоревал отец, да и решил отдать пряху в жены своему старшему сыну. Да пряха была не простой, почуяла, что дело неладно. Тайком убежала она в город, и нашла там куски младшего брата. Но не зря была она великой пряхой - соткала нитью своей, связала куски воедино, и ожил тот. После чего явился он к отцу и рассказал, как дело было.
   - И что же отец? - с тревогой спросил Унибор. Мирослав усмехнулся.
   - А тут предания по-разному говорят. Одни рассказывают, что обозлился отец на старшего сына и повелел казнить его смертью. Другие говорят, что сам старший брат, едва увидел возвращающегося младшего, испугался и бежал в дальние края. Третьи же рассказывают, что младший брат простил старшего, и сказал ему: "Тебе пусть достается княжество отца, мне же - любимая", и ушли они, и поселились в восточных землях, и стал к ним собираться народ, и были это наши предки. Вот такое предание, - закончил Мирослав. - А теперь пора спать.
   Глава 2. Уговоры.
   Унибор, однако, проснулся первым, еще когда лучи солнца, почти не поднимающегося в эту пору над краем земли, даже не потревожили низкие облака. Он вышел в мороз, едва накинув полушубок.
   После вчерашней метели все тропы замело, но путь к дому Гнева бывший князь знал хорошо. Старец устроился на берегу озера, сейчас замерзшего, в крепком доме, опирающемся на четыре живых дерева по углам.
   - Стало быть, ты знал, что они придут? - обратился Унибор с вызовом к хозяину, едва переступив порог.
   Гнев указал ему на лавку, сам же остался стоять.
   - Я не ведал, когда именно они придут, но раз они не пришли ни третьего дня, ни позавчера - то, что они придут вчера, было вполне возможно. Что они не могут не прийти, я, конечно, знал - как я сказал, Вед передал мне, что Мирослав направляется к нам. О Темнодаре же - я не знал, кто будет посланником, но что отовсюду ваши люди стекаются к Тире, горя жаждой отмщения - это мне было известно. И что без тебя там не обойдутся - я тоже знал.
   - Так что же мне теперь делать? Я уверен, что нас вновь ждет поражение.
   - Коли уверен - то, конечно, идти не стоит. Но ведь Темнодар предлагает тебе соединиться с врагами ваших врагов, а не нападать самим!
   - Какая разница? Ромеи точно так же захотят отсидеться за нашими спинами, как Диофант держал своих копейщиков за строем даев. А потом всю победу приписал себе.
   - Откуда ты это знаешь?
   Унибор помолчал, прикрыв глаза и вспоминая минувшее.
   - Мы отступали медленно, прикрывая отход. Всюду происходили бои и схватки. Нас оттесняли в леса, и даи, привыкшие к степям, с опаской следовали за нами, и иногда удача улыбалась нам. Один раз нам повезло захватить их разъезд. От них-то мы и узнали, что победителем считается Диофант, а вождей ясов даже не упоминают.
   - И что они?
   - Захваченный пленник рассказал нам это с грустью, но без обиды. Да и какая им разница, что говорят иованы? Им нужна была добыча, и они ее получили. Пусть бы ясы обозлились на иованов, я бы только порадовался. Но я речь веду не о них - а о нашем нынешнем походе. Думаю, что ромеи ничуть не лучше иованов, и точно так же предпочтут использовать дикарей, как они называют нас, дабы мы поубивали друг друга. А их войска нетронутыми останутся стоять позади нас. И вот когда нас не станет - тогда они, может быть, и сойдутся в битве. А может быть, помирятся и заключат договор, в котором поделят наши земли, наших жен и детей, оставшихся без защитников.
   - Ты рассуждаешь верно, - согласился Гнев. - Но видишь ли, раз там уже собралось столько желающих драки - их уже не удержишь. И ромеи в самом деле могут просто стоять за вашими спинами и смотреть, как вы губите себя в натиске на иованов и ясов, и у тебя только два выхода - возглавить поход, чтобы умереть вместе со своими людьми, или же воздержаться от него, заслужить проклятие от своих людей - но об этих проклятиях все равно никто не узнает, ибо участники похода вряд ли вернутся домой. Зато ты умрешь, как мечтал, в окружении детей и внуков.
   - Если только я дождусь внуков от Лады с Мирославом. Да и Асколд - с ним-то что делать? Чтобы его оженить, все равно надо выходить из твоего медвежьего угла.
   - Он может найти нерянку где-нибудь в лесу, - предложил Гнев. - Наконец, в самых ужасных положениях бывали и браки брата с сестрой.
   - Да ты с ума сошел! - вскричал Унибор в ярости. - Мало мне будет проклятий от моих людей - я еще заслужу проклятия от богов?
   - В наших краях редко слышат проклятия богов, ибо иногда мне кажется, что эти места прокляты богами от самого начала времен, - признался Гнев. - Проклятия на отдельных людей тут уже не падают.
   - Тогда тем более надо уходить отсюда, - признал Унибор.
   - Возможно, - согласился Гнев. - Но сперва сам помысли. Во-первых, куда ты пойдешь. Ты говорил мне, что не просто так вы забрались в такую глушь, Даи преследовали тебя и твою семью по пятам. Темнодар с Мирославом успели вытащить Асколда и Ладу из горящей деревни, но за ними гнались, и ты едва их нашел, но преследователи не отставали, так что выбора у вас не было. Вы едва смогли оторваться у реки, и уж по реке доплыли в наши края. Места эти суровы. Если ты уйдешь, тут останется Лада. Асколд наверняка пойдет с тобой, Мирослав тоже горит желанием идти с Темнодаром. Я, да Край, два старика, и одна юная девица?
   - Стало быть, уходить нам всем вместе, - подвел итог Унибор.
   - Но в бою мы только обуза, да и если Асколд стал воином, Лада не боец, и как бы вновь не пришлось ее спасать. Стало быть, нас надо где-то пристроить. Ну, даже если ты приведешь нас в селение твоих родичей - кем мы там окажемся? А если вас постигнет неудача - мы станем добычей ясов или иованов. Да и ромеи не побрезгуют наложить лапу на владения бывших союзников. Так что и мне, и Краю, и твоей дочери лучше остаться здесь. Но раз одни мы тут вряд ли уцелеем - хорошо бы оставить нам и защитника. Можешь попробовать уговорить Асколда, или Мирослава. Но оба они, думаю, не согласятся.
   - Так что же делать? - нахмурился Унибор. Когда пришел Темнодар, он поначалу воспламенился желанием идти с ним - но чем больше думал об этом, тем меньше видел хорошего в его предложении. Изначально ему казалось все понятным - он, Асколд и Темнодар уходят, Лада остается тут ждать их возвращения. Но если они не вернутся - что станет с ней?
   - Тогда остается только одна возможность, - спокойно продолжал Гнев. - Выдай Ладу замуж не за Мирослава, а за Темнодара. Мирослав же пусть ступает, куда хочет. Он все равно не усидит на одном месте, бродяжничество - его природа, основа его естества. Дочь твоя будет с ним несчастлива. Темнодар же, насколько я успел разобрать - привык выполнять приказы. Значит, если ты повелишь ему быть с твоей дочерью - он возьмет ее в жены, будет тебе хорошим зятем, а, главное, никому не сможет рассказать, почему ты не пришел к остальным и где тебя искать.
   - Но это смогут рассказать Асколд и Мирослав, - напомнил Унибор.
   - Неужели они будут распускать дурные слухи о своем отце и отце своей возлюбленной? - возразил Гнев с усмешкой. - Но если ты не пойдешь - и Асколд вряд ли отправится, особенно если мы уговорим Темнодара. Ну, и остается только Мирослав - но он точно не будет ничего про тебя говорить. И если он не вернется - что-то мне подсказывает, что ты будешь только рад. Разве нет?
   Унибор ответил не сразу.
   - Как ни крути, а Мирослав прав - уж коли заводить семью, так лучше там, в наших прежних краях.
   - Везде люди живут, - возразил Гнев. - Я тут сумел обустроиться и выжить в одиночку - ну, разве что с помощью Края, и живу тут уже не первый десяток лет. Да, тут холодно, мрачно и снежно, здесь короткое лето, здесь студеные ключи и густой лес, откуда приходят волки и медведи - но в этом есть своя холодная красота. И для внуков твоих эти места станут родным домом. Ваше же возвращение будет гибелью - и для тебя, и для твоих детей.
   - Но Лада... Как ей объяснить, что она должна быть женой не Мирослава, которого ждала пять лет, а Темнодара?
   - Сегодня я обещал поговорить с Мирославом, - напомнил Гнев. - Посмотрим, не уйдет ли Мирослав сам после этого разговора? Как я сказал, ему приятно бродяжничество. Конечно, когда он шел сюда, он себе вообразил в мечтах свою жизнь с твоей дочерью - но выдержит ли он это? А если он, руководствуясь ее же счастьем, уйдет отсюда вместо Темнодара - думаю, довольны будут все.
   - Посмотрим, - покачал головой Унибор. - Но надо еще уговорить Темнодара.
   - Это будет куда проще, - усмехнулся старец. - Он уже повидал столько сражений, что мысль о своем угле наверняка появляется в его голове куда чаще, чем ему хотелось бы. Однако пока не уйдет Мирослав, заговаривать о свадьбе его с Ладой, думаю, не стоит.
   - Ты прав, - согласился Унибор. - Пойду я, пока дети меня не хватились.
   В доме Унибора еще все спали, кроме Лады, вставшей тоже до зари и затеявшей готовку.
   - Что, дочка, не спится? - спросил Унибор с неожиданной нежностью, удивившей саму Ладу.
   - Так ведь гостей накормить надо, - отозвалась она, ставя горшок в печку.
   - А ты Темнодара помнишь? - издалека начал отец.
   - Помню, но смутно, - ответила Лада, закрыв заслонку и поставив ухват у стены. - Помню, он приходил к тебе не раз, ты называл его знатным воином, ставил в пример другим. Но он же был много старше меня. Мирослав на него тоже всегда смотрел как на божество, гордился таким другом - тот ведь и защищал его в детстве, по его словам, и учил драться, и держать оружие. В общем, я о нем слышала много, а сама почти не знаю. Тогда, в пожар, я его чуть ли не впервые увидела.
   - А ты как сама думаешь, надо ли нам возвращаться?
   - Но тебя ведь там ждут, - удивилась дочь. - Разве ты можешь подвести своих людей?
   Унибор проглотил ком в горле, чувствуя, что вряд ли решится обмануть такую веру в него.
   - А вас я как оставлю? Да и Асколд ведь наверняка со мной захочет отправиться. Что же ты, одна тут останешься?
   - Ну, тогда и меня с собой заберите, - Лада, кажется, даже обрадовалась.
   - А что ты там делать будешь - одна, среди воинского люда?
   - Думаю, не одна, найдутся и другие жены и дочери воинов, что не оставят своих мужей и отцов, - возразила она.
   - Так ты твердо решила стать женой Мирослава? - вырвалось у Унибора.
   - А как же иначе, - отозвалась Лада с какой-то легкостью.
   - Так ведь он на месте сидеть не будет. Сколько раз мы его за минувшие пять лет видели? Думаешь, он после свадьбы изменится?
   - А хоть бы и не изменился? Главное, чтобы дом свой не забывал и не забрасывал хозяйство. Пусть бродит. А я его ждать буду. Зато как после разлуки встреча радостнее! - мечтательно проговорила Лада.
   - Ох, дочка, не знаешь ты жизни совсем, - покачал головой Унибор.
   Появился Мирослав, улыбнулся Ладе, поклонился Унибору.
   - Гнев ждет тебя в своем доме на берегу Озера, - сообщил тот. - Поговори с ним, о чем собирался.
   - Может, позавтракаем сперва? - предложила Лада.
   - Мне с ним разговоров не на один день, - ответил Мирослав. - Вед говорил про него как великого знатока жизни леса, моря и людей. Так что я и до завтрака переговорю, и после пойду, и, наверное, еще немало дней проведу, расспрашивая его обо всем.
   - Зато, значит, не уйдешь от нас, - улыбнулась Лада. Унибор же, напротив, нахмурился.
   - Так я и не собираюсь больше уходить.
   - А что же Темнодар? - напомнил хозяин.
   - Ах, да, - Мирослав, кажется, и забыл. - Но ведь это тоже не сегодня? Да и потом мы все вместе отправимся. Не оставлять же здесь Ладу одну, да и Гнев уже не мальчик, надо его тоже увести к людям.
   Унибор не мог про себя не подивиться, как Мирослав повторяет рассуждения самого Гнева.
   - Все вы за меня уже все решили, - проворчал он вслух. - А вот я еще ничего не решил.
   - Ну, а что тут думать? - удивился Мирослав. - Пусть даже нас ждет гибель - по крайней мере, это будет гибель со славою.
   - А ее ты на кого оставишь? - Унибор кивнул на свою дочь. - Пусть одна выживает, как знает? Или пусть ее забирают даи или ромеи?
   Мирослав, кажется, об этом не подумал, поскольку замолчал и более не отвечал.
   - Я скоро вернусь, - пробормотал, наконец, и ушел в сторону дома Гнева.
   - Вот так он всегда и будет, - вслед ему произнес Унибор. - Ну что он за муж тебе?
   - Не начинай, - поморщилась Лада. - Коли не он - кто тогда?
   - Да вот хоть Темнодар! - обрадовался повороту разговора Унибор.
   - Кто?! - вырвалось у Лады невольно. - Да он же старый.
   - Это шрамы с войны, а не морщины, - возразил отец. - Да и повидать ему пришлось немало, а это тоже не молодит. Ну, зато уж этот-то точно не уйдет за случайно поманившей его мечтой.
   - Да он и мечтать не умеет, - вздохнула Лада.
   - Мечтами сыт не будешь, - заметил отец.
   Гнев ждал Мирослава у ограды своего дома. Для защиты от волков дома обносились крепким плетнем, натянутым меж опорных столбов, и от калитки к двери дома шла тропа.
   - Помоги старцу, расчисти дорожку к дому, - попросил Гнев, протягивая гостю лопату. Мирослав, ни слова не говоря, принялся раскапывать снег.
   - Что тебе Вед говорил про меня? - спросил хозяин. Мирослав остановился.
   - Говорил, что у тебя есть, чему поучиться. Ты смог выжить в таком месте, где мало кто может жить. Говорил, что ты знаток и древних преданий, и нынешних событий. И что души людей открыты пред тобой.
   - Это он меня перехвалил, - отмахнулся Гнев. - Но кое-что я и в самом деле понял.
   - Ты ведь уже говорил с Унибором, - внезапно распрямился Мирослав, опираясь на лопату. - И наверняка отсоветовал ему идти за Темнодаром?
   - А ты, я вижу, тоже многому у Веда научился, - усмехнулся Гнев. - Да, ты прав, я говорил с Унибором и отговорил его.
   - Но почему? Разве не его долг вождя - возглавить своих людей?
   - У него есть еще и долг перед его детьми.
   - Дети его уже взрослые и сами могут решать, что делать, - возразил Мирослав.
   - И опять ты прав, не в том главная причина, почему я не советовал ему ввязываться в безнадежную войну.
   - Она не безнадежна. Если мы поддержим ромеев - мы сможем победить!
   - Не вы - ромеи. А вы погибнете, расчищая им дорогу. Не надо в этой войне выступать их друзьями - они и так получили слишком много. И уж тем более не стоит гибнуть в ней вместо них.
   - Ты только поэтому отговаривал Унибора? - уточнил Мирослав. - Но мы вовсе не обязаны бежать впереди их войск. Мы можем подождать, и посмотреть, как пойдет война, и прийти уже тогда, когда станет ясно, кто побеждает.
   - Не можете, - резко оборвал его Гнев. - Вы не сможете этого дождаться. Во-первых, если вы придете слишком поздно - ромеи все заберут сами и в вашей помощи не будут нуждаться. Во-вторых, раз уж собралось в одном месте столько горящих гневом людей - удерживать их от боя не сможет никто. Это природа людей, такая же, как водопад или лавина в горах - вас закрутит водоворот событий и понесет ветром времени, даже если вы этого не желаете.
   - В отличие от ветров, лавин или водопадов, у людей есть разум, и они способны удерживать себя от ненужных поступков.
   - Только если у них нет страсти, - возразил Гнев. - Есть природные силы, которым нельзя противостоять. Огонь, холод, поток воды - они ширятся и растут, пока не встретят силу, равную им - пока вода не наткнется на гору, огонь не достигнет воды или не уничтожит все, способное гореть. Точно так же война, подпитываемая страстями людей - люди, собравшись на войну, уже не остановятся и будут убивать друг друга, пока еще остаются те, кто может убивать.
   - Как же тогда и выжил род человеческий? - усмехнулся Мирослав недоверчиво.
   - А это благодаря другой страсти - страсти мужчины к женщине.
   - Есть страсть - а есть любовь, - возразил Мирослав. - И ребенка мало зачать и родить - его надо вырастить и воспитать, а если не удерживать свою страсть - погибнуть могут и мать, и дитя. И если бы войны нельзя было прекратить своей волей - беззащитные матери и дети гибли бы первыми.
   Гнев удивленно поднял брови:
   - Может быть, страсти к Ладе у тебя тоже нет?
   - Как можешь ты, старец, рассуждать о страсти! - не выдержал Мирослав.
   - Ты же сам говорил, что хочешь приобщиться моей мудрости, - покачал головой Гнев. - Почему же не желаешь слышать моих слов?
   Мирослав покраснел и поклонился:
   - Прости, я не желал тебя обидеть!
   - Что ты, разве можно меня обидеть? Я вижу, как ты верно сказал, природу вещей. Но ты сам только что подтвердил мои слова. Даже столь малая обида прорвалась у тебя в виде гневного высказывания. Что же будет там, в стане ваших ратников, когда все будут подзуживать друг друга, кто первым доберется до врага, кто первым ступит в ваши старые владения, кто прославит себя подвигами?
   Мирослав молча краснел, понимая справедливость рассуждений Гнева.
   - Но дело в том, что мир держится всегда на двух силах, - продолжал тот. - Так было от самого сотворения мира. Немыслимые бури, бушевавшие в нем в начале времен - сами себя обуздали, укротили и позволили прорасти в нем ростками жизни. Если бы в нем было лишь одно начало - оно бы властвовало безраздельно. Однако две силы встали друг против друга и смирили друг друга, открыв дорогу новым обитателям. И всегда было так - лишь на тонком равновесии разных сил существует наш мир. В том суть и разума, и управления, и самой жизни. Если в тебе одна страсть - она овладеет тобой. Но если, скажем, в тебе живет страсть к Ладе и страсть к путешествиям - ты можешь выбирать, что тебе важнее, и, значит, с помощью одной усмирить другую. Огонь усмиряют водой, воду нагревают огнем. Пожар войны утихает, когда начинается лесной или степной пожар - люди занимаются спасением и часто помогают даже врагам. Я пытался сказать об этом Унибору, но он вряд ли понял мои слова. Ты, я вижу, более подготовлен к подобным речам. Обрати внимание, как разгромил вас полководец Митридата? Он позволил вам с даями убивать друг друга, после чего пришел - и добил уцелевших.
   - Так вот и мы поступим так же, - мысли Мирослава еще путались от слов Гнева, он и в самом деле вдруг понял, что в нем, кроме любви к Ладе, живет и любовь к странствиям. - Мы посмотрим, как будут идти дела у Митридата с ромеями, и потом вмешаемся в войну, чтобы либо разделить победу с ромеями - либо чтобы спасти их от поражения. И в том, и в другом случае наш вклад будет решающим.
   - Если только вы сможете убедить в том ромеев, - усмехнулся Гнев. - Где ты видел, чтобы победитель делился с другими своей победой? Если они победят - то они и будут решать, кому и что выделить в качестве награды.
   - Но зачем им наша земля? Они вряд ли смогут сами жить на ней, а вот иметь здесь верных им людей - думаю, они не прочь.
   - Человеку кажется, будто он что-то решает - но на самом деле он всего лишь находит объяснения своим действиям. А ведет его сила, необузданная, непонятная для него самого - с которой он не может совладать, - покачал головой Гнев. - И они поступят так, как им подскажет их тайное желание, а вовсе не согласно договорам и правилам.
   Мирослав помолчал.
   - Я расскажу тебе другую сказку. Может, ты слышал ее, а может, и нет. Так вот, рассказывают, будто в глубокой древности, при начале времен, Великие Творцы Лада и Свеагор сотворили живые души, и это и было их первым творением. И весь мир был лишь игрой для этих душ. Они придумывали себе правила, и играли по ним, но могли, если правила были им не по нраву - поменять их. Однако чем больше они играли - тем больше страдали. И постепенно стали они забывать, кто создатель их правил и ограничений, и стали считать их незыблемыми законами, которые сами они не могут нарушить и изменить. И все чаще они говорили друг другу, если причиняли страдание: "Это не я, что я могу поделать? Таков закон, такова природа", как будто не сами они являлись их создателями. И они забыли о своей власти, и подпали сами под власть созданных ими законов, и обросли плотью, и отказались от выбора, и из великих душ стали обычными смертными. Так те, кто был поначалу богами - стал ныне просто безликими силами. Но мы храним в себе те бессмертные души - а значит, можем и выбирать.
   - Это все слова, - презрительно заметил Гнев. - Никто не знает, как было в начале времен, кроме немногих мудрых - а они рассказывают иное. Первые души как раз и творили те силы, что ныне правят в природе. Но первый средь них, сын Лады и Свеагора Харн, уговорил их служить ему, дабы отказаться от мучений каждый раз, когда они делают выбор - ибо прочие не ведали будущего и не знали, к чему приведут их дела. И эта неизвестность, и разочарование от неправильного выбора, и страх ошибиться - заставили великих духов стать простыми служителями Харна, исполняя его волю. Но дабы он не творил все, что хотел, и не погубил созданный мир - они и наложили ограничения на него в виде законов, сказав, что будут они делать только то, что укладывается в эти правила. И потому эти правила обрели силу законов, которые теперь никто, даже боги - кроме Лады и Свеагора - не могут нарушить. Раз вы идете сражаться - вы идете убивать. Вы точно так же будете захватывать добычу и пленных, как это делали с вами ясы. Вы, конечно, можете себя оправдывать, что те начали первыми - но какая разница, кто начал? Это и будут оправдания - ваших поступков, что вызваны отнюдь не вашим решением. Но спасение существует. Важно то, что есть - и должны быть - две силы. Которые будут уничтожать друг друга, и на их обломках поднимется третья сила, которая и будет править в мире, ибо ей преград уже не останется.
   - И все-таки, мы люди, а не лавина и не ветер. И мы можем выбирать, что нам делать.
   - Да, вот потому я и не советовал Унибору идти. Тогда те, кто забыл о своем праве выбирать, бросятся в бой и погибнут - те же, кто удержит себя от безумного шага, уцелеют и смогут выбирать.
   - Выбирать из чего? Подчиниться ли Митридату или ромеям? Прятаться в лесу или быть рабом в своей земле? Это ты называешь выбором?
   - От человека с твоим именем странно слышать такие слова. Ты словно бы скорее готов погибнуть - чем решить дело миром?
   - Как человек, пытающийся быть добрым, я, конечно, стремлюсь к миру и не желаю, чтобы гибли люди, - признал Мирослав. - Но просто как человек я понимаю, что все люди когда-нибудь умрут, и вопрос лишь в том - как, ради чего, и что останется после нас на земле? Бегать от гибели только затем, чтобы прожить еще один день - вряд ли достойно человека.
   - Ты сперва расспроси Темнодара, кто там собрался. Что за люди, чего они хотят, чего ждут, и можно ли победить с тем сбродом, который выбрал Унибора своим вождем. Думаю, после разговора с ним ты сам поймешь, что дело ваше безнадежно. И выбор у тебя и у твоего нынешнего хозяина один -либо пойти туда и умереть, либо остаться здесь.
   - Ты имеешь в виду хозяина дома, в котором я остановился, то есть, Унибора? - уточнил Мирослав. - Или же ты подразумеваешь хозяина, которому я служу? Так ведь в том и смысл иметь хозяина, чтобы тоже лишиться права выбирать. Пусть за тебя решает господин, а ты сделаешь, что тебе скажут. Как будто кто-то может знать, что тебе нужно - лучше тебя.
   - Не тебе нужно - а этому миру. Если же ты не признаешь над собой хозяина - это значит, что тобой управляют твои же страсти, которые за тебя решают, что ты должен делать.
   - Да, не так я представлял себе разговор с тобой, когда шел сюда, - покачал головой Мирослав.
   - Конечно, ибо ты этим и подтверждаешь мои слова. Ты шел сюда, обуянный страстью к Ладе, и мечтал, как будешь жить с нею. Но придя сюда, ты встретил Темнодара, и в тебе разгорелась страсть к отмщению, ты возмечтал о победе, о разгроме давнего врага. Конечно, ты не думал, что встретишь его. Но и то, и другое - твои страсти. Однако их две, значит, ты можешь выбирать сам, какой из них поддаться. Либо остаться с Ладой - либо уйти с Темнодаром. Вернешься ли назад - не знаю, но боюсь, что нет.
   - Твои слова звучат разумно, но что-то удерживает меня от того, чтобы доверять им полностью, - заметил Мирослав. - Что движет тобой? Из каких страстей выбираешь ты?
   - Что ты, Мирослав! Какие страсти могут быть у старца? - припомнил тот его недавние слова. Мирослав вновь покраснел. - Единственная страсть моя - это страсть к истине. Любовь к познанию осталась у старика, и останется, думаю, до смерти.
   - И все-таки, может быть, тебе просто жаль, что опять уйдут твои соседи и ты останешься в одиночестве? - предположил Мирослав.
   - Одиночества я не боюсь, - возразил Гнев. - Да я и не бываю один. Я и сам порой брожу по окрестностям, дохожу до южных селений, узнаю новости из других краев. Потому деяния Митридата, ромеев, вастарнов, вятов, ясов или парнов для меня вовсе не чужды, и я могу сказать, что будет с миром, и найдутся те, кто желает меня слушать. Так что один я не останусь, коли будет нужда. Но в одиночестве размышлять о судьбах мира куда полезнее, чем в толпе. Там тебя подхватит и понесет поток, которому ты уже не в силах будешь сопротивляться. Повторюсь, тут у тебя выбор еще есть. Не ошибись.
   - Постараюсь, - поклонился Мирослав.
   По дороге обратно ему встретились Унибор с Темнодаром, явно направляющиеся к Гневу. Мирослав оглянулся, однако не стал ничего говорить и поспешил туда, где его ждала Лада.
   Глава 3. Враг.
   После вчерашней метели все окрестности сияли самоцветами под лучами тусклого невысокого солнца.
   - Взгляни! - Мирослав обвел рукой возвышающиеся повсюду снежные горы.
   - Какая красота! - вырвалось у Лады.
   - Твой отец говорит, что меня трудно удержать на одном месте, - продолжал он с улыбкой. - Отчасти это правда, но в том и дело, что, бродя по миру, я привык считать весь мир своим. И северные метели, и южные солнечные поля, и густые леса на востоке, и высокие горы на западе - мне все представляется нашей землей. Потому, сидеть ли на одном месте или бродить по миру - вот это чувство, что ты - владелец всего мира, ты един с ним, все эти деления на народы и страны лишь в головах людей - его никуда не деть.
   - Но что будет с нами сейчас? - спросила Лада со страхом. - Темнодар зовет отца вернуться, а это означает войну. И ты готов пойти с ним!
   - Да, ибо считаю то, что сотворили с нами - совершенно несправедливым. Нас лишили нашей земли, лишили даже права ходить там - кто и за что? Разве наши победители - боги, чтобы определять судьбу других людей?
   - Но вас ждет гибель! - вскричала Лада.
   - Ты просто напугана, - Мирослав прижал ее к груди. - Отчего ж мы обязательно погибнем?
   - Я чувствую, - отвечала она, зарывшись головой в шубу странника. - Брат мой горит желанием участвовать в бою, и все последние ночи мне снится, как он идет - и погибает.
   Лада подняла голову к Мирославу:
   - И почему-то из-за меня.
   - Ну, никто не может знать будущего, - возразил Мирослав. - Это всего лишь сны.
   - А как же вчера Гнев предсказал и приход Темнодара, и твой приход?
   - О том, что я должен прийти, он знал давно, - уверенно произнес Мирослав. - А про Темнодара... Не знаю, надо поговорить с ним. Но уверен, что тут не предвидение будущего - а хорошее знание прошлого. И вообще, - он с лукавым выражением подхватил Ладу на руки, подбросил - и повалил в снег.
   Со смехом девушка покатилась по склону холма, и Мирослав покатился за ней. Однако смех неожиданно оборвался - они заметили, что над ними стоит человек и пристально смотрит на них.
   - Ты, должно быть, дочь Унибора? - предположил он.
   Мирослав и Лада, смущенно отряхиваясь, поднялись на ноги.
   - Ты знаешь меня? - спросила Лада.
   - Я слышал про твоего отца. Гнев рассказывал, что у него поселились беглецы из южных земель и называл его имя. Я тоже слышал его, - пришедший путник замолчал.
   Он был примерно одного возраста с Унибором, но, кажется, более побитый жизнью - согнутый, хромающий, с трудом опирающийся на посох.
   - А как твое имя? - спросил Мирослав.
   - Меня называют Край, потому что я живу на самом краю земли, возле берега моря, - отвечал тот. - Я пришел сюда вместе с Гневом, помог ему обустроиться в незнакомой земле.
   - Почему же мы ни разу за столько лет тебя не видели? - удивилась Лада.
   - Потому что я сам не горел желанием увидеться с вами. Моя жизнь - море, я выхожу на лодке и рыбачу. Так же я жил и там, на юге, на берегу моря. У меня была семья, и мои соплеменники уважали меня за умение строить лодки и небольшие корабли, и называли Корабелом. А потом начались набеги морских разбойников. Говорят, их логово было где-то в устье Дунара. Они переплывали море, грабили наши поселения, грабили города наших союзников - и уходили обратно. Иногда им помогали и их союзники, из числа всадников. И в последнем набеге погибла моя семья и весь мой род. Меня же спасло то, что я был в море... - он замолчал.
   - Но причем здесь мы?
   - Ты не знаешь, чем занимался твой отец в молодости? Разве не он водил дружину молодых воинов в набеги на богатые южные города? Разве он не хвалился вам потом своими подвигами? Вы все спрашивали, за что на вас обрушилось несчастье - но разве сами вы не заслужили такого наказания, какое обрушивали на других? Когда я вернулся, все было кончено, - Край говорил с неожиданной силой. - Селение догорало, живых не осталось. Я бегал и звал родных, но находил лишь убитых. Тогда я бросился в соседние селения, и звал, и убеждал, говоря, что нельзя оставлять безнаказанным такое злодеяние. Мне удалось собрать дружину, и мы поплыли вслед за разбойниками. Но море было против нас, наши суда разбросало по всему побережью. Меня занесло в устье Дунара, и я, скрываясь от ваших людей, пробрался в леса, и дошел до этих краев. Тут мы встретились с Гневом, и он рассказал мне, что всякой силе положен предел. И вскоре я узнал, что мои соплеменники, объединившись с другими племенами и с южными иованами, разгромили наконец ненавистных набежников. Не могу сказать, что моя душа успокоилась - но я увидел в том проявление высшей справедливости богов. Когда же я узнал, что предводитель набега на мое селение поселился после разгрома возле меня, не раз и не два порывался прийти к вам и хотя бы посмотреть в глаза. Однако потом меня удерживала мысль, а что я скажу вам? После такого - надо или биться насмерть, или забыть прошлое и жить как ни в чем не бывало. Первого я не хотел, на второе был не способен. Потому я предпочел не встречаться с вами.
   - Зачем же ты пришел теперь? - спросил Мирослав.
   - Затем, что теперь здесь объявился Темнодар, и зовет вас в поход на моих родичей, как раньше. И я не намерен, чтобы из-за вас вновь погибали мои соплеменники.
   Мирослав, одной рукой обнимая Ладу, удерживал ее возле себя, но девушка и сама прильнула к нему, не зная, что делать.
   - А ты говоришь, Гнев не знает будущего, - прошептала она. - А он ведь вчера только спрашивал, что мы будем делать, если придет наш враг.
   - Но ведь он не вчера пришел, а давно здесь живет, - возразил Мирослав, не желая признавать за Гневом дар предвидения. - Старик знал, что Край рано или поздно объявится. Может быть, даже сам его позвал. Ты ведь видел Гнева сегодня?
   - Вчера я его видел, - отвечал Край бесхитростно.
   - Вот видишь, - утешительно заметил Мирослав Ладе.
   - И что нам теперь делать?
   - Я боюсь, если тебя увидит Темнодар, драки не избежать, - покачал головой Мирослав, обращаясь к Краю.
   - А вот я не боюсь, - произнес Край. - Мне недолго уж осталось жить на этой земле. Если твой Темнодар тоже из числа бывших воинов Унибора - так мы поглядим, кто кого.
   - Ну, Темнодар к разорению твоего села не может быть причастен, - возразил Мирослав. - Он тогда был слишком юн.
   - Однако он ходил в походы с Унибором. Пусть не мое село - но другие поселения на берегу моря он разорял, и забирал иных моих сородичей, и продавал их на южном берегу в рабство, а плоды их труда забирал себе. Разве может воин чувствовать горечь тех, кого он убивает? Если бы чувствовал - сошел бы с ума.
   - У Темнодара-то голова явно не совсем в порядке, - прошептала Лада. Мирослав усмехнулся.
   - Стало быть, ты пришел, чтобы убить Темнодара или погибнуть от его руки?
   - Я пришел посмотреть вам всем в глаза, - тяжело отвечал Край. - Пока вас это не коснется, вы радуетесь жизни и хвалите свою удачу. Как только удар судьбы обрушился на вас - вы проклинаете богов и кричите о несправедливости. Вот мне и захотелось посмотреть, что вы скажете, когда узнаете, что не было несправедливости в постигшем вас?
   - Ну, Унибора и Темнодара - может быть, - согласился Мирослав. - А Лада и Асколд чем виноваты?
   - А разве они не слушали сказок отца о его подвигах, не радовались им, когда он рассказывал, как перебил врагов без счета? Или может, ты спросишь, чем ты виноват, если не ходил с ними, а всю жизнь стремился к мудрости? Так и тебе я отвечу - ты собирал мудрость в разных краях, но ни разу ни слова не сказал своим вождям, чтобы они не отправляли молодых в походы. Напротив, я знаю - ваши старцы одобряли, мол, "пусть юноши проверят себя, укрепят свои руки, пусть научатся биться, потом это понадобится, чтобы защищать свою землю". А то, что при этом они несли другим - это разве ваших старцев трогало? Разве ты хоть раз применил свою мудрость, чтобы остановить своих вождей?
   Мирослав угрюмо повесил голову.
   - Я и сейчас не знаю, что делать с этим, - отвечал он. - Все, с кем я говорил, твердят лишь одно: с этим можно смириться, как с неизбежным, но нельзя остановить.
   Внезапно он поднял взгляд и заговорил более убежденно:
   - Хотя я верю, что это не так. Да, можно закалять свой дух в драках и поединках - но пусть это будет честный бой, меж своими, где есть судьи и зрители, где есть правила и проигравший не добивается. Зачем же нести разорение и смерть другим, если силы твои нужны в труде на своей земле?
   - И самое удивительное, - подтвердил Край, - что более всего в походы рвутся те, кто трудиться на своей земле и не хочет. А кто трудится - у того сил для разбоя не остается. И он, зная цену труду, даже помыслить не может, чтобы отнять у другого то, во что он вложил столько сил! Чтобы разрушить то, что дорого другому. Теперь я это знаю, хотя верил в это всегда.
   - Так что же нам делать с теми, кто жаждет войны и уже собрался для отмщения? - спросил Мирослав.
   - Про то тебе решать, - отозвался Край. - Это твои соплеменники. Ты много странствовал по земле, ты набрался мудрости разных народов - вот и решай.
   - Но если я приду к нашим врагам и попрошу вернуть нашу землю, они тоже не послушают, - усмехнулся Мирослав.
   - Не послушают, - согласился Край.
   - Зато если я приду, а позади будет стоять наше войско - может, и послушают.
   - Или посмеются, и все равно будет война, - разрушил его мечты Край.
   - Тоже может быть. Но по крайней мере, я попытаюсь решить дело миром.
   - Попытайся. И если у тебя получится, ты по крайней мере заслужишь мое уважение. И я, быть может, смогу тогда простить и твоих соплеменников. Но ни Унибор, ни Темнодар тогда не должны идти с тобой. Иначе это будет война не на жизнь, а на смерть, и ни о каком мире тогда уже речи идти не будет.
   Мирослав беспомощно посмотрел на Ладу.
   - Думаю, ты не прав, - возразил он Краю, хотя не отрывал взгляда от девушки. - Именно Унибор, наш вождь, должен идти. Мы не должны поддаваться жажде мщения, ты прав. Но мы должны, имея за собой силу и наших людей, и далеких союзников - попытаться убедить ясов оставить нашу землю. Бессильные слова не будут слушать.
   - Поступай, как знаешь, - отозвался Край. - Я рад уже тому, что смог поговорить с тобой, не скатившись до ругани и драки. Значит, может быть, и ты не безнадежен - и я еще не утратил остатки своей души.
   Сухо развернувшись, он тяжелыми шагами направился прочь, оставив Мирослава и Ладу смотреть ему вслед.
   Между тем, Унибор и Гнев занимались уговорами Темнодара.
   - Вы что же, хотите, чтобы я предал своих товарищей? - сообразив, что ему предлагают, вскричал Темнодар.
   - Кто говорит о предательстве? - удивился Гнев. - Мы ведем речь о том, что войны не будет. Ее не должно быть. Незачем вам бросаться на копья деев и ясов. А если не будет войны - кого ты предашь?
   - То есть, смириться и забыть о поражении? Оставить нашу землю, где могилы наших отцов - в руках пришлых? А мы будем вот так, ютиться из милости у тех, кто согласится нас принять, а кто захочет - сделает нас своими рабами? Не для того столько воинов собралось у Тиры, чтобы спокойно уйти, оставив все, как есть.
   - Ты всю жизнь провел в войнах и сражениях. Конечно, ты даже помыслить себя без войны не можешь, - с сочувствием произнес Гнев. - Но разве не хочется тебе наконец остепениться и жить спокойной жизнью? Сколько можно кидаться навстречу опасности, не зная, уцелеешь ты или нет? Ты выполнил свой долг перед народом многократно, пора уже подумать и о себе.
   - Но я и не знаю никакой другой жизни, - пожал плечами Темнодар. - Судьба моя, видимо, сложить голову в бою. А вы поступаете недостойно, отговаривая меня. Если бы такое мне предложил Мирослав, быть бы ему биту, как бивал я его в детстве. Только ваши седины удерживают меня.
   - Ты смотри не на седины, а на смысл того, что тебе предлагают, - продолжал Гнев. - Мирослав пусть идет, куда пожелает, его мы не держим, не в его природе сидеть на месте. Он придет и передаст наше решение - Унибор не поддержал войну, пусть все расходятся по домам. Если они разумные люди, то согласятся.
   - А если они просто убьют Мирослава за такие слова? Я должен идти с ним!
   - Мирослав сам разумный парень и сумеет выкрутиться, - вставил Унибор. - Не переживай за него - переживай за себя. Я ведь вчера видел - тебе приглянулась дочь моя, Лада?
   - Ну, - Темнодар покраснел. - Она ведь невеста моего друга, зачем ты спрашиваешь?
   - Кто тебе сказал, что она невеста Мирослава? Никаких обязательств я ему не давал, а против воли отца она не пойдет. Мало ли что они там в детстве друг другу наобещали! А ты - человек степенный, основательный, за тебя я бы дочь свою отдал с куда большим желанием.
   - То есть, услать Мирослава с поручением, а его невесту отдать за меня? - уже с меньшим рвением произнес Темнодар. - Предать не только моих боевых товарищей, но и друга? Хорошо же вы обо мне думаете!
   - Что ты все заладил о предательстве! - возмутился Гнев. - Мы не на войне. Ты привык все мерить понятиями военными, но в мирной жизни не так! Нельзя все время воевать. Тут нет врагов, тут ты сражаешься с силами природы, а не с людьми. Люди - твоя опора, твой тыл, кем бы они ни были.
   - Если поговорить с Мирославом, уверен, он сам откажется от Лады, ради ее же блага, - заверил Унибор. - Он ведь любит ее. Разве он сам не понимает, насколько он не подходит для нее? Так что думаю, мы сможем его уговорить уступить Ладу тебе, и ты никого не подведешь. Мы получим нового сильного работника, охотника, способного в одиночку завалить медведя. Ты получишь дом, семью и спокойную старость, которую сможешь встретить в окружении детей и внуков. Может быть, и я наконец внуков дождусь. Лада получит мужа, на которого можно положиться, а не бродягу, который сегодня здесь - а завтра где-то при дворе южных владык. Ну, а Мирослав получит то, о чем тоже всегда мечтал - возможность спасти наш народ от еще худших потрясений. Не думаю, чтобы он упустил такую возможность.
   Темнодар молчал, тяжело дыша. Видно было, что Лада зацепила его сердце, давно не испытывавшее любви, а чаще возгоравшееся ненавистью.
   - Но это надо объяснить Мирославу, - произнес он с усилием.
   - Не беспокойся, мы поговорим с ним, - заверил Унибор. - Вот сейчас пойдем и поговорим.
   - Только без меня! - умоляюще выкрикнул Темнодар.
   - Разумеется. Можешь дождаться моего возвращения у почтенного Гнева. Ты ведь не возражаешь? - обратился Унибор к хозяину дома. Тот молча кивнул.
   Однако, уверяя Темнодара, что Мирослав согласится с его предложением, в душе Унибор совсем не был в том уверен.
   - Насколько я понимаю, Гнев вас уговорил не идти с Темнодаром? - сам начал разговор Мирослав, увидев возвращающегося бывшего князя.
   - Ты и сам, я думаю, понимаешь бессмысленность этого похода, - отвечал Унибор, не удивленный проницательностью гостя. - Ни к чему, кроме новых потерь для наших людей, это не приведет. Мы уже худо-бедно, но научились жить в новых краях. К чему мечтать о возрождении былой славы? Да, тут жить труднее - зато и выше почет, и больше зависит от тебя и твоего труда, нежели от военной удачи.
   - То есть, больше зависит от милости богов, - поправил Мирослав. - Дадут урожай - будет, чем прокормить семью, а не дадут - умрем от голода.
   - Тут не только урожаи. Тут живут охотой, рыбалкой, в лесу полно грибов и ягод. Да, нужно делать запасы на зиму - ну так и этому помогает зима. Замороженные припасы хранятся лучше и дольше. У нас всегда в достатке замороженная рыба, замороженное мясо, есть соления - правда, вот соль приходится выменивать в селениях задорого. Меха, опять же - умелый охотник способен настрелять за день белок и соболей на шубу жене. В общем, тут можно жить и радоваться, если не мечтать о большем.
   - Но речь идет не о мечтах. Здесь мы все равно гости. Можно жить в этих краях, если знаешь, что где-то есть твои сородичи, к кому всегда можешь вернуться и кому нужны твои труды. А сейчас ты трудишься, чтобы выжить, и живешь, чтобы добыть себе пропитание. Наш народ разбит и рассеян, и мы утратили самый смысл своего существования! Ради чего стараться выжить? Жить, чтобы жить? Есть, чтобы есть? Трудиться, чтобы отсрочить свою гибель? Мы хотим вернуть себе нашу душу. Пусть не там, не в наших бывших краях - но где-то мы должны собраться, чтобы учить наших детей, чтобы заботиться о наших стариках, чтобы все это было не напрасно. Как тебе это объяснить?
   - Мне не надо это объяснять, - несколько зло отозвался Унибор, понимающий лучше других справедливость слов Мирослава. - Ты постарайся объяснить это нашим собратьям, что горят желанием войны. Они уже собрались - что же, ты готов пойти и погибнуть с ними вместе? Или ты удержишь их от этого и попытаешься направить их силы на иное? Пусть возродят наш народ, пусть вернут ему силу и славу, пусть вновь заговорят о нас иные языки.
   - И тогда ты придешь и возглавишь его? - лукаво спросил Мирослав.
   - А уж это как он решит, - нахмурился Унибор. - Припоминать свои былые заслуги и навязываться я не стану.
   - Значит, ты предлагаешь идти мне с Темнодаром?
   - Нет, я предлагаю идти тебе одному. Темнодар тоже решил остаться здесь.
   - Чем же вы его уговорили? Раньше он и помыслить себя без войны не мог!
   - Все когда-нибудь меняется, - Унибор посмотрел в сторону. - Но я боюсь, если он пойдет с тобой, то войны не избежать - Темнодар всегда отличался суровым нравом. И твои слова утонут в его ярости. Потому лучше ты иди, а он останется здесь.
   - Как скажешь, - пожал плечами Мирослав. - Но по возвращении я надеюсь, что тоже останусь здесь, уже как муж Лады.
   - А ты думаешь, ей нужен такой муж? - Унибор вновь заговорил горячо. - Усидишь ли ты на месте? Или опять - пришел на два дня, ушел на два года? А она сиди и жди, и тащи на себе и хозяйство, и детей - уж детей-то вы заведете, в том я не сомневаюсь! Этого ты для нее хочешь?
   - Как ты сам сказал, все меняется. Раз уж Темнодар стал домоседом - почему ты отказываешь в этом мне?
   - Прежде всего потому, что ты младше, - усмехнулся Унибор. - Вот лет через десять, когда ноги у тебя будут уже не те, взгляд помутнеет и долгие переходы станут в тягость - тогда да, тогда тебе захочется иметь свой угол и очаг. Но тогда Лада будет уже старовата тебе в жены.
   - Отчего же? Я готов ждать хоть десять лет, - заверил Мирослав.
   - Поглядим, - махнул рукой Унибор, так и не отважившись высказать уговоренное.
  
   Глава 4. Бегство.
  
   Вечером в сенях Мирослава неожиданно поймала Лада.
   - Ты завтра уходишь?
   - Надо идти. Надо предупредить наших, что отца твоего они не дождутся, да и в целом остановить от безумных действий.
   - Я с тобой пойду, - заявила девушка уверенно.
   - Куда ты пойдешь? Зима, холодно, а там - бои и походы, что там девице делать?
   - Как что? Если тебя изрубят, как в твоем предании - кто тебя из кусков собирать будет? Кто раны твои заштопает?
   - То стародавние побасенки, - возразил Мирослав.
   - Если не уйду с тобой - отец меня никогда к тебе не отпустит. Да и я не одна пойду - Асколд со мной надумал идти.
   - Отца одного оставите?
   - Чего ж одного? За ним Темнодар останется приглядывать, - улыбнулась Лада, покручивая косу в руках.
   Мирослав задумался.
   - Против воли отца пойдете?
   - Не век же за его спиной прятаться! Коли он сам долг свой забыл - кому и исполнить его, как не его детям?
   - Ну, тогда тебе собираться надо, - Мирослав тут же стал сосредоточенным. - Тебе ведь в дорогу куда больше требуется, чем мне. Опять же, кормить тебя чем-то надо, да и ночевать не в снегу.
   - Отчего ж не в снегу? - игриво спросила Лада. - Разве вдвоем не теплее, чем одному?
   Мирослав почувствовал, как на сердце вдруг стало горячо, и к горлу подступил ком.
   - Одежду надо потеплее, главное - на ноги обувь, лучше сменную, вдруг развалится, - принялся он перечислять. - Одеяло - одно на лапник постелить, другим укрыться. Шапку на голову. Снеди на первое время. Ну, и всякое разное, что тебе понадобиться может, - заметил неопределенно. - Трут, кресало, кремень у меня есть. Посох мой не хуже копья, отобьемся, ежели вздумается кому нас зимой встретить - хотя медведи спят, а волки на огонь не пойдут. Но идти нам больше месяца придется, а потом еще обратно!
   - Зачем же обратно? Ежели мы землю нашу вернем - там и поселимся.
   Мирослав еще раз сладко вздрогнул от мысли о том, что месяц будет ночевать в обнимку с любимой девушкой, сердце его забилось, и он молча отправил Ладу собираться.
   - Выйдем до света, - выговорил он напоследок. - Так больше засветло пройти успеем.
   - Не заблудимся?
   - Не бойся. Не зря я столько лет в обучении у разных мудрецов провел. Найти нужный путь в самом глухом лесу сумею.
   Когда он проснулся, было еще темно. Стараясь не шуметь, оделся, вышел наружу - Лада уже ждала его.
   - А брат твой?
   - Не могу его найти, - покачала она головой с тревогой. - Отец его услал куда-то, он с вечера ушел и не вернулся.
   - Ну, пойдем вдвоем, - Мирослав протянул девушке снегоступы. - Умеешь на них ходить?
   - Конечно, столько лет уж тут живем! - отозвалась она, приматывая широкие снегоступы к зимним сапожкам.
   Они тронулись в путь довольно резво, когда солнце едва пробивалось в небе. Мирослав взвалил на себя походный мешок, забрав себе все тяжелое, что заготовила Лада. Он толкался своим посохом то слева, то справа, подгоняя себя. Глядя на него, Лада тоже подобрала палку и сперва несколько раз упала, запутавшись в ногах и палке, но потом дело пошло быстрее.
   На опушке леса им пришлось остановиться. Из-за деревьев наперерез вышел Темнодар.
   - Что ж ты, хотел сбежать и не попрощаться? - с укоризной сказал воин.
   - Мне сказали, ты раздумал идти? А ты, значит, вовсе и не раздумал! - с деланной радостью произнес Мирослав, чувствуя, что причина их встречи совсем иная.
   - Отец беспокоится, что дочь его пропала. Так что верни Ладу, а сам ступай, куда хочешь.
   - Она девица взрослая, сама решать может, куда ей идти и с кем, - заметил Мирослав, усиленно надавливая на посох.
   - Лада! Доченька! - появился позади Унибор. - Как же ты могла? Сбежала, и с кем? Куда? На верную смерть?
   Позади Темнодара объявился и Асколд.
   - Так это ты, что ли, нас выдал? - со звонкой обидой крикнула ему сестра.
   - Никого я не выдавал, - насупился брат. - Они и без меня все знали. Отец нарочно меня еще вечером к Гневу послал, а тот вообще отправил к Краю. А вот ты меня не дождалась!
   По мере того как говорил Асколд, на опушке появлялись и Гнев, и Край. Мирослав с тревогой оглядывал окружающих его людей.
   - Ну, раз уж вы все собрались, - произнес он, видя, что спокойно уйти им не дадут, - так хочу при всех попросить у Унибора руки его дочери.
   - Вот вернешься, там и поговорим, - отозвался Унибор. - Отдай дочь, и иди, мы тебя не держим.
   - Сам-то почему не идешь?
   - Мы же обговаривали все это! - в сердцах крикнул бывший князь. - Если пойду - значит, войны не миновать. Не мне противиться силам, что поднимаются там. Раз пришел - должен возглавить. Раз возглавил - будем биться. Значит, погублю своих людей опять. Ты уговори их подождать. Пусть враги наши меж собой сцепятся, а уж потом мы и подтянемся.
   - Враги наши ждать не будут, - покачал головой Мирослав. В снегоступах он чувствовал себя неудобно, понимал, что если дойдет до драки, в них будет не повернуться, потому незаметно вытащил одну ногу, потом вторую. - Коли прознают про наш поход - постараются нас одолеть раньше, чем мы соберем все силы. Они тоже не дураки. Потому - уж либо сразу бьем, либо не нападаем вовсе. А подождать не удастся. Тут не на базаре и даже не на охоте. Не с диким волком боремся - с людьми.
   - Так почто же ты дочь мою взял? Или погибели ее хочешь?
   - Ради дочери твоей я готов был бросить все - и свою любовь к странствиям, и обучение у Гнева, и стремление вернуться домой. И уж погибнуть ей я не дам, тут не сомневайся. Но только и она не хочет здесь сидеть, и уж коли отец ее забыл свой долг - она его забывать не хочет.
   - Ее долг - быть послушной отцу! - вспылил Унибор. - Лада, возвращайся!
   - Нет, отец! - Лада вдруг тоже выпрыгнула из снегоступов и прильнула к Мирославу, обняв его. - Либо с ним - либо ни с кем!
   - Вот ведь дура - девка, - пробормотал Край с печалью. - Все они так по молодости, думают, коли кого полюбили - так и жить без него не смогут. А потом удивляются: "и что я в нем нашла?"
   - Так ведь живем-то сейчас, - услышал его бормотание Мирослав. Одной рукой он обнял Ладу, второй приготовил посох для драки. - Как оно будет потом, никто не знает. Даже то, будет ли это потом. Коли сейчас умереть - кому будет нужна запоздалая мудрость?
   - На то и есть старики в любом племени, чтобы они смотрели дальше и понимали больше, чем те, кому вожжа под хвост попала, - проговорил Гнев. - Мирослав, ты умный человек, ты сам должен понимать, что с Ладой ты не сможешь идти так быстро, как тебе надо. Значит, ты не успеешь - не дождавшись тебя, ваши люди начнут действовать сами.
   - Или разбегутся, - подтвердил Мирослав. - Так что же тут плохого? Ты хотел, чтобы похода не было - его и не будет. А совесть у всех будет чиста.
   - А если не разбегутся? - с какой-то детским простодушием вдруг спросил Унибор у Гнева.
   - Значит, судьба их такая, - с неожиданной жесткостью ответил Гнев. - Мирослав, ты хотел погостить тут семь дней - а сбегаешь на другой день. Или ты счел, что все уже понял?
   Мирослав посмотрел на него и с горькой усмешкой кивнул.
   - Да. Я думаю, что понял все. И вряд ли ты сможешь научить меня чему-то. Вся твоя мудрость не стоит прошлогоднего снега. Для кого и для чего ты ее собирал всю жизнь - вот единственный вопрос, который мне непонятен. Так я повторю: для чего вы нас задерживаете?
   - Мне кажется, я уже ответил тебе! - крикнул Унибор. - Ты силой забрал дочь у отца. Нет тебе моего позволения. Верни дочь, сам иди.
   - Разве дочь твоя не вправе сама решать? Или ты собрал всех, кого нашел, только чтобы они засвидетельствовали твое право отца? И что, все они думают так же, как и ты?
   Темнодар, Асколд и Край угрюмо потупились.
   - Я служу своему вождю, - мрачно произнес Темнодар.
   - Как старший брат, - согласился Мирослав. - Или, - вдруг его осенило, и он в упор взглянул на Унибора, - или ты хочешь отдать ее Темнодару?
   Мирослав повернулся к другу:
   - И потому ты согласился помогать?
   Все замерли. Мирослав точно угадал замысел Унибора, и теперь, казалось, Темнодар не удержится. Он один мог разнести тут все и всех. Замерев, все напряженно ждали, что воин будет делать.
   Темнодар же повел себя так, как никто не ожидал. Сперва он замер, точно пораженный громом. А потом вдруг взревел так, что снег посыпался с верхушек елей сияющим дождем, и, выхватив меч, кинулся на Мирослава.
   - Мирослав, беги! - крикнула Лада, бросаясь наперерез Темнодару. Тот отшвырнул ее в снег левой рукой, не замедлив движения.
   Теперь уж бежать Мирослав не мог. Он ждал летящего на него Темнодара, точно взбесившегося быка, и когда тот был в двух шагах - вскинул свой посох и точным ударом направил его в лоб воину.
   Налетев с разбегу головой на посох, Темнодар опрокинулся на спину и некоторое время, ничего не соображая, дергал руками и ногами, пытаясь встать.
   - Беги, Мирослав! - вновь повторила Лада, поднимаясь из снега и направляясь к Темнодару, а за ней спешил и ее брат.
   - Ну, нет, - упрямо заявил Мирослав, опершись на посох. - Пусть встает, пусть делает, что хочет - бежать я не собираюсь. Уж коли он забыл нашу дружбу и готов меня убить - пусть сам это сделает.
   Тут вдруг на Темнодаре, поднявшемся из сугроба, повис Унибор.
   - Нет, Темнодар, успокойся! Пусть уходит!
   Несколько раз тяжело вздохнув, Темнодар убрал меч.
   - Я повинуюсь своему вождю, - повторил он, мрачно глядя исподлобья на Мирослава.
   Тот оглядел стоящих перед ним - тесной гурьбой стояли тут Унибор, Гнев, Край, Асколд и Лада, окружая и как бы отделяя его от Темнодара.
   - А я вижу, у вас давно все решено, - с горечью заговорил Мирослав. - Что ж, значит, вы выбрали прятаться по углам? Дело ведь не в том, где жить - дело в том, сам ты это выбрал, или же смирился с тем, что тебе предоставили. Я иду, чтобы вернуть народу нашему хотя бы право выбора. И даже если мы победим - готов вернуться сюда, чтобы жить здесь с той девушкой, которую сам избрал себе в жены. А вы? Гнев давно уже решил, что нет никакого выбора, все предрешено, есть лишь единая сила в мире, которая ведет и направляет наши желания, коим мы не можем противостоять. Унибор грезит о минувших днях - но тоже смирился. А ты, Край? Ты хочешь узреть, как падут твои соплеменники под ударами наших мечей? Или все-таки ты ждешь, что я выполню и теперь свое обещание? Ну, а ты, Темнодар - к тебе я даже обращаться не буду. Пусть твоя совесть тебя рассудит. Уж коли ты поддался на их уговоры и согласился - значит, доброго в тебе немного осталось. Ну, так оставайтесь. Однако помните - я вернусь.
   Вскочив обратно в снегоступы, он быстро направился к югу и вскоре исчез в сияющем облаке снега.
   - Мирослав! - прошептала Лада.
   - Пойдем, дочка, - позвал Унибор. - Видишь же сама, что ему важнее - воля его или ты.
   - Я вижу, - со слезами произнесла она. - Но если ты думаешь, что здорово все устроил - ты ошибаешься. Не видать Темнодару жены, а тебе - внуков.
   - Ты что удумала? - с ужасом и гневом спросил Унибор.
   Лада резко вырвала у него руку.
   - Да ничего. Верно ты сказал - обузой я была бы Мирославу в походе, а он готов был свой долг забыть ради меня. А теперь - пусть выполнит то, что должен. А я его ждать буду. И никому иному не достанусь. А пока его нет - ни слова от меня больше не услышишь!
   И она, резко развернув свои снегоступы, побежала обратно, оставив позади своих тяжело дышавших спасителей.
   Глава 5. Поход.
  
   В долине горели костры.
   За зиму собравшиеся здесь воины и расходились, и собирались вновь, ожидая решения вождей. Те же ждали ответа от Унибора, не решаясь выступить сами. Между тем, и до деев, занявших соседние степи, и до ясов, живших дальше к востоку, стали доходить слухи о походе, и те тоже начали собирать войско.
   - Время упущено, - качал головой Сноров, старший из собравшихся князей. - Теперь мы не сможем ударить неожиданно.
   - Вам и не надо бить исподтишка, - внезапно ворвался в их разговор голос Мирослава. Он подошел, протянул руки к костру и стал отогреваться после долгой дороги. За месяц он прошел больше тысячи верст с севера на юг. Долгие дороги были ему не в новинку, но в этот раз он торопился, чтобы успеть раньше, нежели его соплеменники решат предпринять что-либо.
   - О чем ты говоришь? - удивился второй князь, Боран.
   - Я пришел от Унибора, - отвечал Мирослав. - И говорю то, что он велел передать.
   - От Унибора? - понеслись голоса по кострам. - А где он сам? Где Темнодар, обещавший привести его к нам?
   - Они не придут, - произнес Мирослав с грустью. - Но и нам незачем биться с ясами. За нами стоят ромеи - неужели вы думаете, что перед такой силой ясы сами не отступят? Или они захотят сражаться с величайшей силой нашего времени?
   - Так ведь если ясы уйдут - их место займут ромеи. Что мы выгадаем от такого?
   - Нет, ромеям наши земли без надобности, - возразил Мирослав. - Тут мы привыкли жить нашим обычаем. Ромеи будут биться с нашими врагами далеко на юге. И ясы с деями уйдут туда, куда их позовет нынешний хозяин, Митридат.
   - Значит, их селения останутся беззащитными, и мы сможем взять их голыми руками! - обрадовано произнес третий вождь, молодой Хорол.
   - Нет, - жестко оборвал его Мирослав. - Мы пойдем и для начала поговорим с ними. Мы скажем, что за нами стоят ромеи. Мы скажем, что Митридат готовит войну с ромеями, и если они станут биться - мы станем биться тоже. Но мы можем еще решить все дело полюбовно. Даи разорили наши селения - но они не живут там сами. Они поселили там захваченных рабов - из наших и других племен - и берут с них дань. Мы можем договориться, проведя рубеж меж их и нашими землями, и владеть своей землей уже по договору, без кровопролития, нам не придется уничтожать тех, кто с нами не согласен.
   Князья задумались. Зимой воевать не хотелось, хотелось сидеть у огня, слушать старые песни и вспоминать былые подвиги, а не совершать их самому.
   - По крайней мере, ты можешь попытаться, я правильно думаю? - произнес Сноров, окидывая взглядом прочих князей. - Мы ничего не теряем. Даи все равно уже знают о наших замыслах. Наверняка проведали и про ромеев. И знают о готовящейся войне Митридата.
   - Да, - согласился Боран. - Мы ничего не теряем, кроме Мирослава.
   Князья отозвались хохотом.
   - Надеюсь, до этого не дойдет, - оборвал смех Сноров. - Ты пойдешь как наш представитель, и скажешь им все, что сказал нам. Припугнешь ромеями, расскажешь о наших силах - преувеличив их раз в десять, - в общем, постараешься запугать. Если они люди разумные, то уйдут сами. Ты ведь владеешь их наречием?
   - Ну, я все-таки не зря столько лет странствовал по разным краям, - ответил Мирослав. - Но я думаю, они вряд ли поверят моим словам и потребуют доказательств.
   - Тогда возьми кого-нибудь из их вождей, и приведи его сюда, пусть сам убедится. А мы сумеем ему показать то, что следует ему увидеть.
   Путь Мирослава был долгим и трудным: уйдя от северного стылого моря, он берегом реки добрался до края Горбатых гор, и тут, оставляя горы по правую руку, шел почти непроходимыми лесами и кручами до Тиры. Вымотавшись, он мечтал об одном - лечь и выспаться, однако спать было некогда. С самого раннего утра он был уже на ногах, готовый идти к ясам и деям.
   Деи, или даи - были родичи ясов, позже них пришедшие с Таны, а до того, говорят, они вышли из южных краев в эпоху кровавых войн с иованами. Казалось бы, должны они были стать союзниками народу Мирослава - но среди южных народов не так считались с родством или даже с враждой и дружбой - как пеклись о своей корысти. И Митридат, прибирая к рукам мелкие владения в округе, заключил договор с даями, наведя их на поселения сородичей Мирослава.
   Даи кочевали по широкой степи меж двух рек, Донабором и Таной, но на зиму либо уходили на юг - либо напротив, теснились возле лесов, где зимовали в землянках и запасали сено для своих коней. Теперь они заставляли это делать и пленных, поселенных на землях вятов и рухов.
   Сейчас Мирослав направился прямо к ближайшему селу, полагая, что там узнает, где искать вождей даев. Однако еще приближаясь к селению, он заметил, что зимние загоны для коней - широкие бревенчатые ограды, крытые длинными жердями с набросанной на них травой - на удивление просторны, а возле села на редкость многолюдно.
   Даи тоже не теряли времени. Здесь собрался передовой отряд их воинства, и с востока и с юга подходили новые люди. Возглавлял отряд Кимар, вождь даев. Мирослав был задержан еще на подходе - двумя всадниками, чьи кони, покрытые теплой попоной, тяжело ступали по снегу, - и доставлен к Кимару в невысокую землянку, чью крышу поддерживали деревянные столбы.
   - Ты лазутчик или перебежчик? - обратился к Мирославу Кимар, едва обернувшись.
   - Я пришел для переговоров, - отвечал Мирослав. - Пришел от лица наших вождей.
   - И о чем нам с тобой говорить?
   - О делах давних - и о том, что нас ждет в будущем, - уклончиво отвечал гость.
   - К чему вспоминать давние дела? - Кимар наконец повернулся к нему лицом, и Мирослав смог его рассмотреть. Чем-то он напоминал Темнодара - такой же широкоплечий и угрюмый - но более светловолосый, и в лице больше презрения к окружающим.
   - Потому что в них часто таится корень дел нынешних. Когда ваш нынешний хозяин Митридат науськивал вас на наши селения, он не ради вашего блага это делал.
   - Ну, это понятно, - согласился Кимар. - Всякий печется о своем благе прежде всего. Но мы получили то, что хотели мы, он получил то, что хотел он - все довольны. Он нам не хозяин, а союзник, и союз наш на пользу нам обоим.
   - Но теперь готовится большая война на юге, - продолжал Мирослав. - Либо вы идете с Митридатом - и тогда ваши селения и кочевья останутся беззащитными, - либо вы остаетесь - но тогда вашему союзу конец. Но если вы остаетесь, без вашей поддержки Митридат будет разбит - и враги его придут и сюда, и вам не устоять одним.
   - Может, не устоять - а может, и одни справимся, - беспечно отозвался Кимар. - Мы уже сталкивались с ромеями, и били их на Дунаре. Наша конница в поле не знает себе равных. Вам ли это не знать, - рассмеялся он.
   Мирослав стиснул зубы так, что на лице его заходили желваки.
   - Воину нужно оружие, а вашей коннице - нужно хорошее оружие. Вам нужен доспех, чтобы выдержал удар копья и меча. Вам нужно копье, способное пробить доспех. Вам нужен меч, которым бы можно было рубиться с седла. Вам все это давал Митридат - где вы будете брать оружие, если он вам откажет в помощи?
   - Ну, у нас оно уже есть, и мы его сумеем починить, коли потребуется, - сказал Кимар. - А если нам понадобится новое - так ведь мы захватили немало умельцев из вашего народа. Думаю, вы сумеете повторить то, что смогли сделать оружейники Митридата и Корзеня?
   - Меня радует твоя уверенность в ваших силах, - спокойно произнес Мирослав, - однако я думаю, ты больше моего понимаешь в войне, и сам знаешь, что для нее нужно. Если враг придет сюда - ваши селения ждет то же, чему вы обрекли наш народ.
   - Зачем ему идти сюда, если он не собирается здесь жить? Ему не нужны наши степи, как нам не нужны ваши леса.
   - Но и леса, и степи горят, и если они не нужны ему - он их просто спалит. И оставит нас и вас - без дома.
   - Какого-то ты рисуешь врага немыслимо злобного, - проворчал Кимар. Видно было, что такое ему в голову не приходило. Он думал о том, как отбиться от врага, мечтающего тебя поработить - но что сделать с врагом, просто тебя уничтожающим, тебя и твою землю, он придумать не мог.
   - Ты полагаешь, они пойдут на такое?
   - Во время недавней войны они заставили жителей одного города по камню разобрать собственный город, обратив его в пустошь. После чего всех их продали в рабство.
   - Ну, это все-таки не то же самое, - совсем уже тихо заметил Кимар. - Но поскольку это наши враги, и ты считаешь их столь могущественными - почему бы вам не вступить с ними в союз против нас? Вы бы получили то, что хотели, не подвергая себя опасности?
   - Ты не поверишь, но именно это и предлагали все наши вожди, и я с трудом уговорил их не делать этого, а в начале поговорить с вами. У меня нет желания губить ваш народ. Да и нашему не поздоровится, ибо вряд ли ромеи будут расчищать для нас место - скорее, они пошлют нас вперед, чтобы мы расчищали путь для них. Да, вы погибнете - но и нас мало останется. И победа наша будет бесполезной. Меня такое будущее не устраивает.
   - Вы могли бы предложить ромеям свои услуги в качестве проводников, - беспечно заметил Кимар. - Тогда они не стали бы губить вас понапрасну.
   - Но они бы и не послали сюда большие силы, - возразил Митридат. - Основная тягота войны все равно ляжет на нас.
   - И много вас уже собралось?
   - В прошлую нашу с вами войну воевода Митридата написал в донесении, что разгромил пятьдесят тысяч наших воинов. Так вот, скажу тебе, что сейчас нас уже собралось больше, чем тогда, - усмехнулся Мирослав. Кимар оценил шутку и в то же время умение скрыть истинные размеры войска - конечно, Диофант тоже преувеличил число врагов раз в десять, ибо кто этих варваров будет считать, но вожди даев и ясов прекрасно знали силы, противостоящие им.
   - А ты и читать умеешь? - спросил Кимар, чтобы скрыть смущение.
   - И читать, и писать, и на языке ромеев, и на языке иованов, и знаю священные резы наших волхвов, - не удержался Мирослав, чтобы не похвастаться. - И наше письмо ромеям с предложением союза и помощи уже написано, и наши вожди ждут моего возвращения, чтобы отослать его.
   - А если ты не вернешься? - в голосе Кимара как будто не было угрозы, только любопытство, но сам вопрос заставил Мирослава подобраться, как для битвы.
   - Тогда они подождут два дня, отправят письмо и начнут войну сами.
   - Ну, так пусть приходят, - усмехнулся вождь даев. - Через два дня тут соберется достаточно сил, чтобы остановить ваших людей. А как мы умеем сражаться, вам известно.
   - Зато вы еще не знаете, как умеем сражаться мы, особенно если нам нечего терять, - возразил Мирослав. - Вы застали нас врасплох, мы лишились нашей земли - но теперь вам наши семьи не достать. Мы же тут знаем каждый куст и рощу, каждый ручей и холм - многие из ваших погибнут прежде, чем поймут, откуда прилетела стрела. Так мы продержимся до подхода наших союзников - ну, а дальше вам придется иметь дело уже с сильнейшим войском нашего времени. Конечно, ты хвастаешь, что ваши войска уже били ромеев - но то была случайная схватка, когда они не были готовы. Всякую войну они готовят долго и основательно. И они не пойдут сюда, если за первым войском не будет второго, и не будет готовиться третье, и вы можете разбить их раз, другой, третий - но они не остановятся, пока не добьются своего.
   - Значит, мы не будем ждать, - внезапно сказал Кимар. - Придется напасть с тем, что у меня под рукой.
   -Я бы тебе предложил другое, - несколько поспешно сказал Мирослав. - Ты, насколько я понимаю, не последний человек в своем народе? Значит, можешь говорить от его лица. Приезжай к нам, поговори с нашими князьями, узнай, велика ли опасность - и уж потом принимай решение, бояться нас или напротив, смеяться над нами.
   Кимар посмотрел на Мирослава в упор.
   - А ты, вероятно, останешься тогда здесь и будешь дожидаться моего возвращения?
   - Если тебя это успокоит, можно и так, только я не настолько знатен в моем народе, чтобы наш обмен был равноценен. Но если тебе нужны заложники - я поговорю с нашими князьями, и мы можем тебе доставить кого ты пожелаешь.
   - Я согласен только на Унибора, - заявил Кимар. - Он возглавлял вас в прошлый раз.
   - Следы Унибора и его детей затерялись на лесных просторах, и никто не знает, где его искать, - бестрепетно соврал Мирослав. - Но у нас немало иных достойных вождей.
   Помолчав и все так же глядя на Мирослава, Кимар вдруг махнул рукой.
   - Ни к чему это. Я верю тебе. Поехали.
   Приближение двух всадников вызвало тревогу в стане вятов. С разных сторон придвинулись конные ратники, загораживая гостям обзор. Кимар оценил окружающих его воинов.
   - Да, вы многому научились, потерпев поражение от нас. И оказались хорошими учениками.
   Предводители вятов ждали возвращения Мирослава в главном шатре. Посреди шатра горел костер, вокруг шатра стояла стража.
   В сопровождении нескольких всадников Мирослава и Кимара доставили к вождям.
   - Я помню тебя, - произнес Боран. - Ты бился тогда против нас под знаменами Диофанта и потерял свой шлем!
   Остальные князья вятов поддержали Борана громким смехом.
   Кимар ничуть не смутился.
   - Если я и потерял свой шлем в той битве - вы-то потеряли все остальное, - в его голосе звучало и примирение - и высокомерие победителя. - А шлем я с тех пор сделал себе новый, - он спокойно вытащил из заплечного мешка островерхий блестящий шлем и водрузил на голову. - Думаю, так вы меня узнаете лучше, ибо большинство из вас видело меня только во всеоружии.
   - Мы пришли не ссориться и не припоминать прошлые обиды, - сказал Мирослав. - А чтобы договориться полюбовно.
   - Мирослав передал тебе наши слова? - спросил Сноров.
   - Это что вы требуете вернуть вам вашу землю, а если мы откажемся - грозитесь позвать ромеев, как зовут на помощь старшего брата? Это он передал.
   - Ромеи придут, даже если мы их не позовем, - с грустью продолжал Сноров. - Мы всего лишь можем предложить им свою помощь, в надежде, что наша служба будет оценена по достоинству. Или же объединиться с вами и постараться удержать нашу землю от разорения в войне - но только если вы нам ее уступите.
   - А какая нам разница, будет ли это земля принадлежать ромеям, или вам, или вовсе сгорит в пожаре - нам-то она все равно не достанется! - с основанием произнес Кимар.
   - Ты, кажется, не понимаешь всей тяжести положения, - сказал Сноров с некоторым раздражением. - Если придут ромеи, они и вашу землю вам не оставят.
   - Ну, это мы поглядим, - произнес Кимар далеко не так уверенно.
   - Если, конечно, вы сами вперед нас не предложите им свои услуги, - продолжил Сноров тоже под смех остальных князей.
   Кимар строго на него поглядел.
   - У нас есть договор с Митридатом. Если правда грядет война его с ромеями - мы должны будем сдержать свое слово.
   - Тогда вам придется увести свои войска на юг, ибо Митридат позовет вас туда, к берегам моря, где развернутся главные бои. Там, где стоят города иованов, где уже не раз схлестнулись они с ромеями - и всякий раз с удачей для ромеев и с гибелью для иованов. Ну, а если вы уйдете на юг, и с нами вы договариваться считаете ниже своего достоинства - стало быть, ничто уже не помешает нам забрать свое.
   Кимар размышлял. Видно было, что описанное Сноровом будущее вполне возможно, и может быть даже вождь вятов угадал точнее, чем думал.
   - Ну, и что же вы нам можете предложить?
   Сноров кивнул Мирославу, и тот заговорил:
   - Так вот, я понимаю, что никакие заложники, никакие клятвы богам и заверения в дружбе вас не убедят. Убедить в честности намерений может только одно - совместный разбой.
   - Неожиданно, - сумел выговорить Кимар.
   - За Дунаром начинаются земли ромеев. К тебе сейчас, я знаю, подтягиваются иные ваши вожди. Так вот, вы и мы - выставляем равные по числу силы, и вместе идем грабить ромеев. Добыча пополам. Надеюсь, вместе мы завоюем у них земли, так, чтобы места хватило на всех.
   - А еще лучше - взять их людей под свою охрану, и дальше уж можно самому не трудиться, а жить трудом тех, кого охраняешь, - кивнул Кимар без тени улыбки. Судя по всему, это была его мечта.
   - Вы с теми, кого захватите вы, можете делать, что пожелаете, - продолжил Мирослав. - Мы же ищем себе землю, с которой вы согнали нас. Не находишь, что это будет по справедливости - предоставить ограбленным тобой землю взамен украденной у них?
   - Странные вы люди, - покачал головой Кимар. - Один из ваших мудрецов решил, что нельзя, чтобы в мире была только одна сила, нельзя допустить победы одной силы - и свел нас с людьми Диофанта, чтобы мы вместе били вас. Ты теперь грозишь нам ромеями - и предлагаешь нам же совместный поход на них.
   - Возможно, тот мудрец был не так уж не прав, - отозвался Сноров, пропустив мимо ушей начало речи Кимара. - Но сейчас есть опасность, что в мире останется только одна сила - под знаменами ромеев - а, значит, надо бы ей противостать. Ибо если промедлить - сопротивляться ей будет уже безумием.
   - Стало быть, вы надумали выступить на стороне Митридата, который и позвал нас, чтобы справиться с вами?
   - Мы выступаем на своей собственной стороне, - возразил Сноров. - Если это как-то поможет Митридату - что же, это его право воспользоваться чужой распрей. Но никаких обязательств по отношению к нему мы на себя не берем. Только с вами - равные доли, равная добыча, равные войска. И по одному вождю - от вас и от нас. От нас, я думаю, пойдет Боран?
   Молодой вождь охотно кивнул.
   - Ну, а своих я сам поведу, - заявил Кимар. - Завтра ко мне приедут еще двое князей, я поговорю с ними и, возможно, мы вновь приедем к вам, обсудить все касательно нашего похода.
   Он обернулся к Мирославу.
   - Ты проводишь меня?
   - Разумеется, - с неожиданной горячностью согласился Мирослав.
   Они сели на коней, дожидающихся их у входа в шатер.
   - Да, не ожидал я такого от вас, - покачал головой Кимар. - С другой стороны, в твоем предложении все разумно. И наш повелитель явно будет доволен. И мы не останемся в накладе. И вы сможете получить желаемое. Ты сам это придумал?
   - У нас много мудрецов, у которых я учился за свою жизнь, - ответил Мирослав. - И как говорил один из них, силу нельзя уничтожить - ее можно лишь направить в другую сторону. В соответствии с этим заветом я и поступил. А ты не помнишь, как звали того мудреца из наших, что свел вас с Диофантом?
   - Звали его как-то странно. Кнев или Книва...
   - Может быть, Гнев? - предположил Мирослав.
   - Да, скорее всего. Я не знаток ваших наречий. Он присоветовал нам, чем биться лоб в лоб с вашими воинами, выйти в тыл, в уверенности, что часть из вас бросятся спасать свои селения.
   - И что он хотел за свое предательство?
   - Ничего! Ты не поверишь, но он заверил нас, что делает это лишь потому, что должен. Ибо если ваши друзья, которым вы пришли на помощь, победят - это приведет к смещению сил во всем мире, и будет грозить миру необратимыми бедами.
   - А если победите вы, это не будет грозить? - Мирослав пытался держать себя в руках, хотя в груди его все ярче разгоралось то самое чувство, которое взял себе их мудрец в качестве имени.
   - Может быть, он уже тогда что-то знал о ромеях. Видишь, как все обернулось. Теперь и вы на нашей стороне.
   Они были уже далеко за границей стана. Кимар придержал коня.
   - Дальше я доберусь один. Ты можешь возвращаться, ты честно исполнил свой долг.
   Мирослав кивнул ему и поскакал назад.
   Вернувшись в шатер, он принялся торопливо складывать свой заплечный мешок.
   - Куда спешишь? - со смехом остановил его Боран. - Нам выступать еще не скоро, по весне, не раньше! Пусть сперва соберутся их люди, да и наши подтянутся, да еще и обговорить все надо!
   - Простите меня, но я должен идти уже сейчас.
   - Так а разве ты идешь не с нами? Ты проявил себя мудрым предводителем, достойным возглавить наш поход!
   - Нет, благодарю. Думаю, вы справитесь сами. У меня же есть куда более важное дело.
   - Прямо на ночь глядя?
   Мирослав задумался на миг - и тряхнул головой:
   - Да, хоть бы и ночью.
   Перехватив посох поудобнее, он вышел из шатра и по оседающему снегу почти бегом бросился в обратный путь.
   Глава 6. Поединок.
   Весенние ветры все чаще разбивали лед в заливе, и озеро набухло ручьями и готовилось сбросить ледяной покров. Зима наконец катилась к концу.
   Лада сдержала свое слово и всю зиму молчала, не разговаривая даже с братом, которого подозревала в том, что это именно он выдал ее планы побега - хотя Асколд и доказывал, как мог, свою непричастность. Унибор сперва ругался и свирепел, но потом махнул рукой. Асколд страдал больше, тем более что чувствовал, что отчасти молчаливые обвинения Лады справедливы.
   А Лада готовила, убирала, мыла, стирала, ткала, зашивала - и молчала. Впрочем, не всегда и не со всеми. За зиму она полюбила ходить к Краю, жившему в отдалении, на берегу залива, и с ним она говорила обо всем - о его жизни, и о своей, и о Мирославе.
   Темнодара все видели редко. Он ночевал в доме Гнева, но надолго уходил на охоту в лес, добывая пушного зверя. Поначалу он пытался завоевать расположение Лады, принося ей соболей и лис и складывая к ее ногам, но та даже не смотрела на его добычу. Темнодар стискивал кулаки и уходил, а потом и вовсе перестал появляться у Унибора.
   Сам бывший князь ждал вестей - со страхом и надеждой - о походе на даев. Он надеялся, что поход не состоится, веря, что Мирослав отговорит собравшихся; но если не удастся отговорить? Тут Унибора начинали мучить две мысли: одна - что его воины справятся и без него, а значит - он лишь мешал им в минувшей битве, и значит, он один и виновен в том поражении; вторая же - что они вновь потерпят поражение, и вновь погибнут те, кого он помнил, кого водил в походы, и уж тогда ему незачем будет возвращаться. Он смотрел на сына и дочь, не зная, какую судьбу для них выбрать, и часто прислушивался к словам Гнева, утверждавшего, что волю богов все равно никому не дано переменить, а значит - стоит довериться судьбе и не пытаться что-то решить самому.
   Море не замерзало на зиму, лишь у самой кромки берега застывал некрепкий лед. Всю зиму там ревели ветра, и волны бросались на прибрежные скалы - но Ладу радовал этот шум, пугающий - но заставляющий забыть невеселые мысли. В редкие мгновения тишины она расспрашивала Края, как он жил раньше и не хочет ли вернуться. У нее появилась мысль, если Мирослава долго не будет, отправиться его разыскивать вместе с Краем - в котором она, кажется, тоже зажгла желание вернуться в родные края.
   Снег уже чернел и сходил с высоких бугров и с южных склонов холмов. Прогулка до Края и обратно была долгой, занимала почти целый день, и Лада не удивилась, когда увидела идущего навстречу ей Асколда - видимо, отец начал волноваться и отправил брата ее искать.
   При виде брата Лада тут же сжала губы и пошла в сторону дома, стараясь не обращать внимания на своего провожатого.
   - Где тебя носит? - попытался Асколд проявить строгость. - Отец переживает, скоро уж темнеть начнет, добираться до дому в темноте будем.
   Ни слова не говоря, Лада прошла мимо него и так же молча двинулась дальше.
   - Да сколько ж можно! - не выдержал Асколд, хватая ее за руку. - Ну, отца ты наказываешь за его дела - а меня-то за что?
   Лада так на него посмотрела, что он тут же и сам вспомнил, за что.
   - Ну, да, струсил я тогда перед Темнодаром, - признал он. - Он ведь всех поубивать мог.
   - Себя ты тогда пожалел, братец, - наконец, разомкнула она уста. - А ведь хотел с нами идти. Мог тогда к нам присоединиться - все бы по-другому было. Все от тебя зависело. Вдвоем бы вы с Мирославом - да и я бы помогла - уж с Темнодаром бы совладали. Трое стариков не в счет. Отец наш, может, еще и помнит что-то в ратном деле, хотя, может, потому и не пошел, что боится, что все позабыл. А уж Края и Гнева считать за воинов? Значит, одного Темнодара ты и испугался.
   - Что же, я должен был из воли отца выйти? - спросил Асколд с радостью от того, что сестра наконец с ним заговорила. - Отец же твердо сказал, что не отпускает тебя.
   - Ну, тогда, конечно, - с ехидством согласилась Лада. - Коли отец сказал...
   - Прекрати, - махнул рукой Асколд. - Я и сам понимаю, что просто ищу себе оправдания. Я ведь готов был с вами бежать, и не думая об отце. Вернее, думая - думал я тогда, как он мог, позабыть свой долг, позабыть свое положение, все забыть. Но потом меня встретил Гнев и долго мне объяснял, как трудно сейчас Унибору, как если мы придем к нашим людям, и Мирослав затеет переговоры с даями - те потребуют заложников, а заложником непременно окажется отец; а если потом случится все-таки война - заложники погибнут первыми. Или еще хуже - потребуют его детей, и тогда он будет связан по рукам и ногам... В общем, много он мне объяснил, и я задумался. А сама понимаешь, коли задумываешься - то уже не так уверен в своей правоте.
   - Что же, не думать вовсе? Мирослав вон как-то ухитряется и думать - и поступать правильно.
   - Всегда ли?
   - Даже если не всегда - он все-таки не только сомневается, но еще и делает.
   - Ну, до его мудрости мне далеко. Он, верно, постиг глубинные тайны мира и лишен наших сомнений.
   - Ничего он не лишен! - возмутилась Лада. - Обычный человек. Просто он со своими страхами борется, а не лелеет их.
   - Ну, хочешь, сейчас убежим! - предложил Асколд. - Сейчас дни длинные, скоро река вскроется, по ней пройдем до истока, а там уж и до нас недалеко.
   - Сейчас-то какой смысл бежать? - пожала плечами Лада. - Если наши выступили в поход - так давно ушли, или уйдут раньше, чем мы их найдем. Теперь только сидеть и ждать возвращения. Или вестей, - ее голос сорвался.
   - Слушай, темнеет, - Асколд огляделся. - Может, у Края переночевать, чтобы по темноте не бегать? Он нас пустит?
   - Пустит, конечно, - ответила Лада. - Так ведь отец волноваться будет.
   - Ну, тогда ты иди к Краю, а я вернусь к отцу и скажу ему, что ты у Края осталась. Я-то один быстрее добегу, - добавил он с гордостью, что еще хоть в чем-то превосходит сестру.
   - Осторожнее только, - попросила Лада.
   Асколд быстрым шагом двинулся по протоптанной дорожке в обратный путь. Но внезапно на холме он пошатнулся и рухнул в снег, а на его месте появился Темнодар.
   Лада вскрикнула и бросилась к Асколду. Но Темнодар уже заслонил ей тропу.
   Не глядя на него, Лада попыталась обогнуть воина, но тот решительно выставил руки в стороны и не пускал ее.
   - Хватит уже смотреть на меня как на пустое место! Не для того я остался в вашей глуши, чтобы позволять так себя унижать! Идем со мной! Будешь хозяйкой в моем доме, в шелках будешь ходить, горя не знать! Хочешь - привезу тебе из южных краев служанку? Будет во всем тебе помогать. Слуг привезу, чтобы не знали мы тягот, какие тебе достались. Все у тебя будет, только скажи!
   Лада упорно молчала.
   - Хватит уже! - вскипел Темнодар. - Я не мальчик, чтобы со мной так поступать. Не хочешь добром идти - силой пойдешь!
   И, схватив ее за руки, потащил за собой.
   Упираясь, Лада ухитрилась-таки освободить одну руку и принялась ей колотить Темнодара по всем местам, докуда могла дотянуться, но тому ее удары были как комариные укусы. Он только порыкивал, а потом просто вдруг перехватил ее за пояс и поднял на плечо.
   - Отпусти ее! - преградил ему дорогу Асколд.
   - Ты что, парень, давно не бит? - прорычал Темнодар.
   - Поставь сестру на землю и пошел вон, - выговорил Асколд, холодея от собственной храбрости.
   Темнодар попытался отмахнуться от Асколда, но Лада вцепилась ему в руку зубами. Он взвыл и уронил свою ношу в снег.
   - Лада, беги! - выкрикнул брат.
   - Ну, тебе конец, парень, - произнес Темнодар.
   Лада постояла в нерешительности, не зная, пытаться ли помочь брату или звать Края на помощь, и наконец, крикнув:
   - Держись! - бросилась к дому Края.
   Солнце висело низко, уже утопая в море одним краем, и алая дорожка протянулась от него по воде к берегу. Кроваво вспыхнул обнаженный меч Темнодара, слепя глаза. У Асколда из оружия были топор и охотничий нож, он вытащил и то, и другое, приготовясь к битве.
   - Ну, поглядим, чему тебя Мирослав научил, - Темнодар похлопал плоской стороной меча по своей ладони. Затем он вдруг напал.
   - Зря мы тогда вас вытаскивали, - видя, что Асколд напуган, Темнодар не спешил разделаться с ним, успевая попутно разговаривать. - Были бы сейчас при каком-нибудь знатном дае в услужении, зато в тепле, на родной земле. Ну, а задохнулись бы в дыму, как ваша мать - значит, судьба у вас такая.
   Асколд молчал, следя за мечом противника. Тот вдруг резко махнул им - парень едва успел отскочить.
   - А ведь ты всю жизнь провел здесь, и даже не знаешь, каково это - смотреть в глаза смерти? - продолжал Темнодар. - Ты ведь, наверное, и убить человека не сможешь? Ну, вот, я стою пред тобой, - Темнодар опустил клинок. - Руби меня своим топором!
   Асколд тяжело задышал и тоже опустил оружие.
   - Не сможешь. Так я и думал.
   - Незачем мне тебя убивать, - отвечал Асколд. - Ладу тебе уже не достать, так что иди, куда хочешь.
   - А, так это ты меня отпускаешь? - вновь начал свирипеть Темнодар. - Милость, значит, оказываешь. Ну, так я тебя научу, как сражаться надо.
   И он вдруг обрушил на Асколда град ударов со всех сторон. Любой из них мог убить его - но кажется, воин только забавлялся, чувствуя, что тот в его руках. Несколько ударов попало по топору - лезвие зазвенело, на древке появились зарубки, Асколд не удержался и выронил его из рук.
   - Подбери, - велел Темнодар. - Был бы у меня второй меч, я бы его тебе дал, чтобы хоть поглядеть, как ты бьешься оружием воинов. Но увы! Может, у Унибора сохранился? Сходи, да приходи сюда завтра поутру - я подожду.
   - Так он завтра с Унибором придет, - на холме появился Гнев. - И уж тогда, я думаю, Лады тебе не видать.
   - Мне и так ее не видать, - огрызнулся Темнодар. - Она от меня бегает, как от чумного.
   - Ну, тебя ли учить, как поступать с девицами, которые дают отказ? - удивился Гнев.
   Темнодар оглянулся на старца.
   - Ты, старик, не знаешь, что такое любовь. А мне Лада в сердце запала. Я с ней не как с пленной девкой хочу. Мне от нее тоже любовь нужна.
   - Насильно мил не будешь, - произнес Гнев. - Позвольте, я пройду к своему другу Краю, а вы можете продолжать свои воинские упражнения.
   - За ним побежала Лада, так что скоро он сам сюда придет, - сообщил Асколд.
   - Тем лучше. Я, стало быть, подожду его здесь, заодно полюбуюсь, как молодцы развлекаются. Ты, Темнодар, смотрю, утратил былые навыки, сколько времени справиться уже не можешь?
   - Хотел бы - давно справился, - отозвался Темнодар насмешливо. - Да жаль щенка. Он же и не может ничего.
   Оскорбленный Асколд поднял топор и бросился на Темнодара, но тот легко отшвырнул его в талый снег. Юноша вновь поднялся и опять напал - и снова оказался в снегу.
   - Настырный, - признал Темнодар.
   - Глупый, - возразил Гнев. - Умный сразу понимает, с какой силой имеет дело, и пытается использовать то, что недоступно противнику. Например, можно тайком подстеречь тебя при возвращении с охоты и подстрелить из-за угла. Или выкопать яму-ловушку, прикрыть снегом да подождать, пока ты в нее провалишься. А так, бросаться раз за разом в безнадежный бой - это глупость, а не упорство.
   - Ты это ему сейчас подсказал, что он делать должен? - нахмурился Темнодар.
   - Что, испугался? - тяжело дыша, спросил Асколд, вновь готовясь к нападению.
   - Тебя, что ли, испугался, щенок? - уже с закипающим гневом сказал Темнодар.
   - А хоть бы и меня?
   - Да, и мелкий зверь, загнанный в угол, может больно укусить, - признал Гнев. - Тебе ли того не знать? Но с другой стороны, все, что нынче происходит, можно было предугадать. Все было предрешено до твоего приезда сюда. Да что я говорю - даже если бы твое рождение волновало кого-то, кроме твоих матери с отцом, можно было бы предугадать все, что случится с тобой, даже с рождения. Но о том, увы, у меня мало сведений. А тут все понятно - ты не мог не позвать вождя, под началом которого воевал и покрыл себя славой. Он не мог пойти с тобой, ибо не мог забыть горечь поражения, да и страх за детей - потерять их так же, как и жену - удерживал его. Вернуться с позором ты тоже не мог, тем более что позор бы лег не только на тебя, но и на твоего уважаемого вождя. Что же тебе делать? Убить себя? Но не лучше ли погибнуть в битве? И тут Унибор предлагает тебе свою дочь в жены - это ли не выход? Ты можешь не возвращаться, и остаться в памяти великим воином, не знающим поражений. Но и то, что дочь не согласится, тоже было понятно - особенно после появления Мирослава.
   - Но что она и после его ухода будет не согласна, ты вряд ли мог предвидеть! - крикнул Асколд, собираясь с силами для нового нападения.
   - Отчего же? Девичья душа - совсем не такие потемки, как думают многие. Она поупрямится и согласится. Но при одном условии - не видеть больше Мирослава. Но есть и еще одно. Ты ведь и сам думаешь, что Унибор более недостоин быть вашим вождем, раз он отказался пойти за тобой. Старые клятвы еще удерживают тебя - но если не будет ни Унибора, ни его сына, Ладе просто некуда будет деваться, а уж потом - стерпится - слюбится. А потому, Асколд, - повернулся старец к юноше, - это он себя уговаривает, что просто хотел тебя проучить. А в глубине души он уже давно вынашивает мысль убить и тебя, и твоего отца - я прав, Темнодар?
   Темнодар вновь застыл, как громом пораженный. Он стоял несколько мгновений, и Асколд уже опустил топор - как вдруг воин взревел и с боевым кличем кинулся на него.
   Асколд, надеявшийся, что гнев Темнодара обрушится на того, кто так безжалостно открыл его замыслы, даже не успел защититься. Он вскинул древко топора - но меч разрубил его, и обрушился на грудь юноши, и Асколд упал - в тот самый миг, когда на холме наконец появились Край и Лада.
   - Да, теперь тебе лучше пока скрыться, - сообщил Гнев негромко. И Темнодар торопливо побежал в сторону леса, в то время как с другой стороны к упавшему Асколду подбегали Край и Лада.
   - Нет, нет! - прошептала сестра, становясь перед братом на колени. Тот уже не двигался, глаза его застыли.
   - Не первая и не последняя жертва Темнодара, - произнес Гнев равнодушно. - Скольких молодых воинов он вот так погубил, даже не думая, что несет какое-то горе? Они выходили против него, гордясь своим умением, в надежде одолеть сильного врага - и погибали под его ударами. Чего он и достиг, ради чего погиб? - в голосе Гнева появилась печаль, но какая-то деланная, наигранная.
   - Он меня спасал, - прошептала Лада.
   - Так от кого он тебя спасал? Согласилась бы пойти с Темнодаром - и брат был бы жив. Впрочем, к чему это теперь объяснять, - отмахнул рукой Гнев и неторопливо зашагал вслед за Темнодаром.
   - Отнесем его в мой дом, а утром ты сходишь за отцом, - предложил Край.
   - Я не смогу, - с трудом вымолвила Лада и подняла взгляд на Края. - Я не смогу ему сказать. Да и он как это переживет?
   - Как-нибудь да переживет, - пожал плечами Край. - Мне повезло - я не терял своих детей. Поскольку не успел завести их. Но я потерял братьев, и родителей, и могу понять, что ты сейчас чувствуешь.
   Лада не ответила. Она стояла на коленях в снегу, держа в руках голову брата, и тихо плакала.
   - Плачь, дитя, - погладил ее Край по голове. - Слезы - единственное, что нам остается в тот миг, когда ничего уже не исправишь.
   Солнце уже почти провалилось под морскую гладь. Край прикрыл глаза рукой и заметил, что по берегу к ним идет человек.
   - Смотри, Лада, - он прикоснулся к плечу девушки, застывшей в безмолвном горе. - Кажется, вернулся твой Мирослав.
  
   Глава 7. Возвращение.
  
   Для похорон Асколда Мирослав сам сложил погребальный костер на берегу озера. Унибор, постаревший на десять лет, пришел, опираясь на плечо Лады - дочь простила отца, но ему это было слабым утешением. Впрочем, он уже никого не обвинял, даже Темнодара, и не требовал наказания за убийство. Винил он только себя.
   - Если бы я сразу пошел с Темнодаром, все были бы живы, - прошептал он.
   - А может быть, кто-то бы замерз в дороге, или погиб в бою с даями, или попал в лапы медведю-шатуну, - возразил Мирослав. - Никто не ведает своего будущего.
   - Нет, Гнев предупреждал меня, - упрямо возразил Унибор, хотя Гнев-то и убеждал его не ходить с Темнодаром. - Он говорил, что все предрешено, и он может предсказать то, что случится с человеком или с целым народом, или даже со всем миром.
   - Что же он не сказал тебе, что тебя ждет?
   - Не хотел расстраивать понапрасну. Да и что толку знать о смерти, если не можешь ничего изменить?
   - Все можно изменить, и ваш Гнев только пугает вас своим знанием будущего, - произнес Мирослав.
   На поминальный ужин пришли и Гнев, и Край, и Мирослав потребовал, чтобы и Темнодар тоже был тут. Некогда могучий воин, зайдя в дом к человеку, сына которого он убил, вдруг как-то съежился и попытался забиться в угол.
   Унибор, однако, как будто не держал зла на убийцу своего сына.
   - Ты спас его тогда, вытащив из горящего села и уведя от разъяренных даев, - произнес он. - Кто, как не ты, мог решить, жить ли ему дальше или умереть?
   - Однако зачем было его спасать, чтобы потом убить, - пробормотал Мирослав.
   Унибор взглянул на него с непониманием.
   - Всегда после смерти мы уходили к своим предкам, смотрящим на нас огненными очами звезд, - сказал он. - А вот теперь мой сын будет ожидать меня там. Есть в этом что-то странное.
   Темнодар мучительно сжимал и разжимал кулаки, точно готов был убить или всех собравшихся - или себя.
   Стали вспоминать, у кого что связано было с Асколдом - светлого и веселого, ибо полагалось ушедших вспоминать радостно. Только Лада, начав рассказывать, как они в детстве прятались от матери, вдруг замолчала, не в силах справиться с подкатившим комом, и, поставив чашу, убежала из-за стола.
   - Довольно бередить рану отца, - сказал Гнев. - Поведай нам, Мирослав, что творится в южных краях, откуда ты пришел?
   Мирослав оглядел слушателей. Все ждали его слов.
   - Скажу сразу, что войны вятов с даями не было. По крайней мере, это дело решилось полюбовно.
   - Что же, все разошлись? - спросил Гнев.
   - Нет, напротив. Даи под началом Кимара и вяты под началом Борана из рода Быстрых Оленей - Рух-Еланей в языке даев - собрались вместе и выступили в поход на ромеев.
   - Это правильное решение, - кивнул Гнев. - Ромеи стали слишком сильны, и пока они не остались единственной силой в мире - их надо остановить, так что вы выбрали верное направление для совместного похода.
   - Просто там есть кого грабить, - возразил Мирослав.
   - Ты не понимаешь предрешенной мудрости богов, направивших вас на это.
   - Пусть будет так, - согласился странник, глядя, как заплаканная Лада возвращается за стол.
   - Так все же, Мирослав, - заговорил Унибор, тоже желающий хоть на миг забыть о случившемся, - договорились ли вы о мире?
   - Надеюсь, что да. А теперь я вам расскажу еще одну сказку, - начал Мирослав, оглядев собравшихся. - Итак, жил-был старый мудрый человек, который постигал волю богов, проницал тайны этого мира и решал загадки неба и земли. И он постиг самую суть жизни, самую основу мира, он понял, что есть корень всех поступков человека, на чем держится существование народа и даже самой земли. Он мог предсказывать будущее, видеть прошлое и события, происходящие в дальних землях. Но однажды что-то пошло не так - оказалось, что его собственный народ, в котором он вырос, не собирается подчиняться тем законам, которые, как он полагал, правят повсюду. Народ его рос, растил детей, пахал землю, пас коней, и ни у кого не было в том народе зла или ненависти. Они не рвались захватывать чужие земли или обращать соседей в рабов - хотя сами трудились усердно, и жили вовсе не в чудесных краях, где хлеб падает с неба. Сперва он полагал, что они просто трусливы и невоинственны, и подговорил вождей начать посылать юношей в походы, дабы те воспитывали свое мужество, грабя соседей. Это показалось странным, но он убедил вождей, что надо проверить, готовы ли мы сражаться, на случай, если придет беда. Да и занять юношей опасным делом казалось правильно, дабы не было драк меж ними - а драки порой все-таки случались.
   Но оказалось, что и в походах они удачливы, и возвращались с добычей. Но потом кто-то из вождей сказал, что довольно им набирать добычу в чужих краях, принося горе другим людям. И отказался водить молодых в походы. Но у него попросил помощи царь соседнего племени, владевший морским побережьем. Ему угрожал сильный враг, и князь отправил к нему своих людей.
   Тогда наш мудрец подумал, что несправедливо будет, если силы окажутся не равны, и пришел к воеводе врага, и привел к нему людей из другого племени, предложив им объединить свои силы. И те, объединившись, разгромили его народ, и народу пришлось бежать в разные края, он же вернулся к себе, туда, где он мог размышлять о судьбах мира - ибо в мире теперь опять все шло согласно его представлениям.
   Мирослав в упор посмотрел на Гнева.
   - Так ли все было, почтенный Гнев?
   Тот, однако, и не подумал отрицать его обвинения.
   - Да, именно так. Я вижу, ты не зря обучался мудрости в разных краях. И я не жалею ни о каком из своих поступков. Разве не благодаря вашим походам вы смогли научиться держать в руках меч? А кто вас заставлял помогать Паллаку? Зачем вы вмешались в чужую войну?
   - Нас попросили наши друзья, - с удивлением напомнил Унибор.
   - Да разве вы понимаете, что есть истинно правильно? Давно, еще до вашего рождения, в мире было две силы - поднимающиеся на западе Ромеи - и великая Срединная держава, где воцарился новый род с окраинных ее земель. Но Срединная держава оказалась слаба, и рухнула от первых же ударов ромеев, и распалась на части. Ромеи стали слишком сильны, и лишь Митридат мог быть им противовесом.
   - А нам-то что с этих далеких южных войн? Ты так любишь говорить о равновесии сил - но когда на юге царит мир, к нам приходят торговцы и любители мудрости, ищущие в наших лесах ответы на вопросы об устроении мира. Когда же там кипит война - к нам приходят беглецы, порой с оружием в руках отнимающие у нас кров - и зачем нам надо, чтобы там шли войны?
   - Вам, может быть, и не надо - но дело не только в вас. Я уже говорил Мирославу, и повторюсь, что только когда две силы борются и ставят друг другу преграды, у остальных есть выбор. Если же сила одна - то выбора нет, можно лишь подчиниться ей - или умереть. И после гибели Срединной державы его осколок, держава Митридата, заботливо стала собирать обломки, и принимала на службу и степняков, и далекие лесные народы, и готовилась встать против засилья Ромеев. Вы же пошли против него, и если бы Диофант потерпел поражение - там, на побережье, воцарились бы ромеи, уже тогда, ибо в их руках были иованские города, ведущие с нами торг! И тогда уже ничто не смогло бы остановить их.
   - И ты счел себя вправе предать свой народ, чтобы сила оказалась на стороне Митридата? - уточнил Мирослав, сам еще не веря, что все им сказанное - правда.
   - Тут речь идет о судьбах мира, а не о судьбе жалкого племени, жмущегося меж гор и лесом! - вскричал Гнев.
   - Мне кажется, ты возомнил себя равным богам, чтобы вершить судьбы мира. Или ты просто боялся ошибиться?
   Унибор, Темнодар и Край молчали. Услышанное казалось слишком невероятным, и даже после признаний Гнева поверить в него было невозможно.
   - Значит, это ты свел Диофанта с даями? - тяжело выговорил Унибор.
   - Значит, это ты присоветовал вятам ходить в набеги на нас? - так же тяжко произнес Край.
   - Вы приписываете мне слишком много власти, - усмехнулся Гнев. - Если бы не я, это сделал бы кто-то другой. Все идет своим чередом, который не может нарушить отдельный человек. Боги лишь выбирают кого-то своим орудием, и не нам противиться их воле!
   - Но все-таки это сделал не кто-то другой, а именно ты, - убеждая себя, произнес Унибор. - Тебе верили наши люди, ибо ты слыл средь них мудрецом, и да, может быть, с твоим решением согласились - но именно ты подсказал его! И кто знает, сколько бы еще шла война Диофанта, ведь в его тылу поднимался Савмак, и если бы не вмешались даи - мы бы отбросили его! Но даи ударили нам в тыл, прошлись по нашим селам и городам, и мы отступили, и были разбиты. Кто указал им наше слабое место? Сколько бы еще они искали его?
   - Все равно даи бы пошли на вас, рано или поздно, - пожал плечами Гнев.
   - Но они пошли на нас раньше, и в том виноват ты!
   - Я, или кто другой - какая теперь разница?
   - Теперь - уже никакой. Убитых не воскресить. Но ты же подговорил меня отдать Ладу Темнодару, ты же убеждал Темнодара добиваться своего, и разве не ты натравил его на моего сына?
   Унибор уже горел гневом.
   - Нет, Унибор, - неожиданно прервал его Мирослав. - Тут наш старец прав. Хотя он и отрицает это. Но в том и дело, что всякий человек сам выбирает свою судьбу. Он считает, будто ничего нельзя было изменить, и он послужил лишь орудием богов, уже решивших, что нас ждет гибель. Но нет - все мы могли выбирать иначе. И сейчас - сейчас мы не стали воевать с даями. Мы нашли в себе силы соединиться с нашими врагами и идти в единый поход.
   - Вы поступили правильно, - снисходительно кивнул Гнев. Мирослав понял, что старец даже не осознает того, что совершил и в чем он повинен, и в чем обвиняют его Унибор и Край.
   - Вы сделали то, что следовало, ибо мир всегда держится на противоборстве двух сил. Не стало второй силы в нашем мире - ибо некому стало объединить мелкие наши племена и народы. И потому именно союз с Митридатом, а не война, нужны нам сейчас. И ты совершил то, что должен.
   - Я попытался удержать наших людей от гибели, но не уверен, что не принес им гибели иной, - пробормотал Мирослав. - Впрочем, тут уже выбор зависит от них - сумеют ли они вовремя остановиться. Мы не сумели. Пусть попробуют они.
   - Так что же теперь? - спросил Край.
   - Я думаю, мы должны вернуться. А он пусть живет тут, как мечтал. Один, покинутый всеми. И наслаждается своей мудростью, и считает, что опять оказался прав.
   - Ну, конечно, прав можешь быть только ты! - вскричал Гнев. - Разве не завидовал ты мне с первого дня, как появился здесь - тому, что именно я могу предвидеть и направлять течение событий? И сейчас ты пытаешься меня сделать главным виновником - хотя все текло своим предначертанным чередом!
   - Может быть, - согласился Мирослав. - Но ты помогал этому течению. И вышло так, что, помогая мировым силам - ты предал свой народ. Может быть, высшие силы и простят тебя - но не мы.
   - Значит, ты ничего не понял, - скривился Гнев. - Какое мне дело до распри меж ромеями и Митридатом? До желания чужого добра у даев или играющем в наших юношах молодечестве? Миром правят не ромеи и иованы, а две вечные силы: меч и золото. Или иначе, страх и жадность. Вот какие силы движут всеми людьми. Где-то сильнее одно, где-то другое. И то, что я кому-то что-то сказал - никак не повлияло на их соотношение. Я всего лишь выполнил свой долг, дабы эти силы находились в равновесии.
   - Я просто его убью, - встал Темнодар.
   - Ты не можешь меня наказывать, - высокомерно произнес Гнев. - Всякий из нас лишь орудие в руках богов. Не тебе брать на себя право судить меня.
   - И потом, хоть он и науськивал тебя - но поступал ты по своей воле, - удержал его Мирослав. - Нет, Темнодар, я понимаю твое желание убить его. Мне и самому хотелось не раз это сделать, когда я мчался сюда. Я опоздал, но теперь его смерть не воскресит Асколда. Однако убил Асколда ты - пусть и с подачи нашего старца. Твою вину тебе и искупать.
   Темнодар опустил голову и сел обратно.
   - Да, Гнев, сейчас ты не должен быть более под этим кровом, - объявил Мирослав. - А в ближайшие дни мы и сами покинем эти края, и уйдем на юг, и ты сможешь жить один, как давно мечтал. Более тебя никто из нас не потревожит. Но одно я обещаю тебе - о твоем участии в нашем разгроме узнают во всех уцелевших селениях, и имя твое будет проклято.
   Гнев вскочил, сверкая глазами на Мирослава.
   - И ты не можешь меня судить! Или быть может, боги тебе открыли свои замыслы?
   - Я сужу тебя не по божьему позволению, а по своему разумению, - отвечал Мирослав. - Я понимаю, что ты счел себя орудием богов.
   - Никто, никто из вас не вправе ни судить, ни карать меня! - произнес Гнев. - Я причастен мудрости высшей, чем доступна любому из вас. Я провижу смысл деяний на века. Я знаю все, что только может знать человек в этом мире. И не вам решать, прав я был или нет.
   - Ну, да, твоей мудрости мы не причастны, - согласился Мирослав. - Но ты забыл одну малую вещь. Ты прав, мир держится в противоборстве. Огонь и лед, скала и ветер, и многие другие силы пытаются спорить в нем. Но именно когда они почти уравновесили друг друга - тут и могут все изменить малые силы. И тут уже не воля богов - но и воля людей тоже оказывается создающей наше будущее. И такой малой силой было твое решение. А потому не надо на богов перекладывать свое злодеяние.
   - И я буду судить и как вождь - и как отец, потерявший сына, - поднялся Унибор. И внезапно голосом, каким он подавал приказы в бою, рявкнул:
   - Пошел вон из моего дома!
   И Гнев, только что преисполненный величия от сознания своей мудрости, вдруг вихрем вылетел в дверь, и дверь захлопнулась за ним.
   Более его никто никогда не видел, и лишь в преданиях вятов сохранилась повесть о мудреце, в своей мудрости забывшем о своем народе.
   Темнодар помог Унибору, Краю, Мирославе и Ладе добраться до Дунара. Здесь же он добыл себе коня и помчался догонять ушедшее воинство. Даи под началом Кимара и дружина Борана, как и собирались, выступили равным числом - примерно по пять тысяч у каждого. Они три года наводили ужас на ромеев, вовлекая в свой поход новые и новые народы. Многие шли с ними, дабы отомстить ромеям, иные тоже мечтали о добыче, и за время похода силы их выросли втрое - когда они вторглись в пределы исконных владений ромеев, их было уже больше тридцати тысяч, не считая пленных и обоза. Однако в конце концов случилось то, о чем предупреждал Мирослав - увлекшись грабежами, они утратили осторожность. Нагруженные добычей и скованные пленными, они стали неповоротливыми, были зажаты полководцем ромеев и почти все погибли. Домой вернулись немногие, принеся весть о случившемся. От вернувшихся стало известно, что Темнодар нашел их - и погиб в последней битве.
   Впрочем, некоторые из уцелевших воинов Кимара во главе с ним самим не захотели возвращаться, отступив по течению Лабы на север, к морю, где и осели, построив город и подчинив окрестных жителей. Кимар воплотил свою мечту - сидеть князем в завоеванной своей рукой земле, беря дань и ничего не делая.
   Другие, вернувшиеся с Бораном, осели на Дунаре, заняв почти все его течение от Белых до Горбатых гор, так, что когда ромеи добрались до этих краев, они решили, что даи и вяты тут - исконное население.
   Унибор дождался внуков от Лады. Мирослав десять лет - пока не подрос их первенец - просидел дома, честно трудясь по хозяйству. Однако Лада замечала, что тоска часто появляется в его глазах, и отпустила его. Он, однако, бродил недолго и вскоре вернулся, и остался с нею уже навсегда. По его рассказам, он побывал в южных краях, где как раз Митридат начал войну с ромеями, и в западных краях, где многие из их народа, не пошедшие с Бораном, сумели-таки договориться с даями и основали на Дунаре новую державу. Впрочем, ее судьба тоже была недолгой по меркам иных держав - хотя для человеческой жизни весьма почтенной.
   Унибор, однако, недолго наслаждался покоем в кругу семьи. Состарившись, он попросил Мирослава отвести его на север, туда, где лежал прах его сына. Там же вскоре и он закрыл глаза, и Мирослав сложил над ним погребальный костер и оплакал его, и похоронил рядом с Асколдом. Они с Ладой еще несколько раз навещали эти края, вместе с подросшими детьми.
   А потом многие события закрутили этот мир, и предания стали забываться. Сейчас вам повесть о тех огненных днях расскажут совсем по-иному, переделав и имена людей, и названия народов, и даже имена рек и гор - сообразно привычному образу для слушателей. Однако кое-где еще помнят события той поры.
   Примечания.
   Ромеи - римляне
   Иованы - греки (яваны в иранских языках)
   Дунар - Дунай (форма, встречающаяся в румынском языке - Dun?rea)
   Даи, деи или дахи - одно из сарматских племен, участвовавшее в отвоевании Парфии у греков, а потом появившееся на Дунае (где известно как даки). Их история от ухода из Средней Азии до прихода на Дунай неизвестна, но очевидно, что миновать поселения роксоланов (живших между Днестром и Днепром) они не могли.
   Диофант - полководец Митридата Понтийского (111-64 гг. до н.э.), в 109 году разбивший скифов и их союзников - роксоланов (рух-еланей) в войне за Боспор. После этого поселения зарубинецкой культуры разгромлены сарматами.
   Лада и Свеагор , а также их сын Харн - попытка восстановить древние имена богов, судя по уцелевшим разным их веткам: у персов Ахор и Мада (слившиеся в Ахура Мазду позднее в зороастризме), у славян - Святогор, Лада; Харн - у персов превратился в Анхри (Манью)
   Вяты - славянизированная форма названия венды или венеды (дифтонг "ен" переходит в славянских языках в я, и наоборот - обозначаясь в славянских языках устаревшей буквой "юс-малый", звук "я" в греческом и латинском часто записывался дифтонгом "е" - ср. Сфентослав - Святослав)
   Поход на ромеев - в римском летописании "поход кимвров и тевтонов" (кимров и теу-танов, людей Кимара - Деев с Таны, т.е., Даев с Дона) и примкнувшим к ним "ам-бронов" (людей Борана). Дело в том, что германцами их считали исключительно по месту проживания, можно ли их отнести к германцам по языку и происхождению - никем не доказано, а по описанию их действий это скорее сарматы, чем германцы. Числа, приводимые античными авторами для их войска, разумеется, можно смело делить на десять.
   Горбатые горы - Карпаты
   Белые горы - Альпы (от латинского Альбус - Белый) и их продолжение Татры
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"