Сила Гнева
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Прозаическое изложение (или либретто) пьесы "Сила Гнева" или "как там на самом деле было". Действие происходит зимой 105-104 гг. до н.э.
|
Сила Гнева
Глава 1. Гости.
В холоде ночи слышно было, как там, за стенами, разыгралась буря. От яростных ударов ветра бревенчатые стены дома вздрагивали и поскрипывали.
- Зима близится к своему завершению, - уже клонящийся к закату своей жизни, но еще живой и полный сил старец, прозванием Гнев, медленно встал и провел рукой по дрожащей стене. - И потому сила ее особенно велика. Солнце прячется от нашего взгляда в каменных скалах, но мы знаем, что скоро увидим его, знаем о приближении весны. Из года в год зима приходит - и отступает под натиском Солнца.
Он оглядел сидящих за столом тяжелым взглядом из-под насупленных бровей.
- Но так было не всегда. Рассказывают, что было время, когда вовсе не видели Солнца, когда метели бушевали безраздельно. И люди бежали из этих мест. А потом солнце вернулось - и новые обитатели потянулись следом за ним.
Гнев посмотрел на хозяина дома, почтенного Унибора.
- А потому, когда я слышу разговоры о людских распрях, о войнах, о заговорах и переворотах, о сражениях и походах - мне становится и смешно и грустно. Люди - лишь песчинки перед лицом высших сил. Пригреет солнце - и мы забываем о наших страхах, и снова тщимся возвысить себя, урвав у соседа кусок побольше. А наступит ночь, придет зима - и люди ютятся бок о бок в своих жилищах, молясь, чтобы пережить зиму.
- Но разве люди не научились строить теплые дома, разводить огонь - чтобы суметь пережить зиму? - с вызовом спросил его молодой сын хозяина, Асколд. - Может быть, потому и дается нам зима - чтобы научиться забывать наши мелкие обиды и помогать друг другу?
- А ты готов забыть свои обиды? - подойдя к нему, Гнев положил свои тяжелые руки на плечи юноше. - Вам пришлось бежать из вашей земли, твой отец лишился власти, уважения, лишился владений и слуг - ты готов теперь простить твоих врагов, если они придут сюда и попросят помощи?
Асколд дернулся несколько раз, пытаясь встать, но руки Гнева оказались на удивление крепкими, и юноша сдался, и опустил голову на руки, сложенные на столе перед ним.
- Если они придут такими же несчастными беглецами, какими были мы, когда пришли к тебе, и попросят принять их - почему же и не простить их? - спросила, тряхнув косой, дочь хозяина, Лада. - Можно ли не пожалеть тех, кто сам испытал несчастья, как и мы?
- А как придет лето и оживет земля, вы выйдете в поле и поубиваете друг друга, - напоследок сдавив плечи Асколда, Гнев отошел от него и двинулся в сторону Унибора. - Что ты скажешь, если к тебе явится посланник от твоих людей и позовет возглавить их поход - разве не поспешишь на их зов?
- Минуло пять лет, - медленно ответил Унибор, тщательно обдумывая каждое слово. - Вряд ли там помнят обо мне. Наши люди разбежались по разным краям, где-то принятые в чужие рода, где-то осев своим обычаем, где-то отняв землю у местных обитателей силой - где уж нам теперь собраться вместе?
- Как знать, - покачал головой Гнев. - Люди не так быстро забывают минувшую славу. Еще не подросло новое поколение. Еще твои дети помнят, как славили их отца, помнят, как потеряли свою мать, и вряд ли откажутся вернуться.
- Зачем ты завел эти разговоры? - нахмурился Унибор. - Зачем бередить старые раны, которые только-только стали затягиваться? Тут мы живем тяжелым трудом, каждый день сражаясь за жизнь - и я стал привыкать к такой жизни. Почему сейчас ты вспомнил о том, что было тогда?
- Потому что все меняется, - в ответ Гнев слабо улыбнулся. - А некоторым путникам даже такая метель не помеха.
И словно в ответ на его слова раздался стук в дверь.
- Асколд, открой, - велел Унибор, продолжая хмуриться. Хотя про Гнева говорили, что он наделен даром предвидения, но так угадать было удивительно даже для него.
В горе снега, появившейся на пороге горницы, далеко не сразу признали человека. Он отряхнулся, подняв снежную пыль - и оказался высоким широкоплечим воином лет тридцати, с мрачным лицом, изборожденным шрамами. Один рубец пересекал щеку гостя, другой красовался на лбу; еще один рассекал нижнюю губу, но это скрывалось густой бородой, сейчас тоже покрытой снегом.
- Темнодар? - с удивлением признал Унибор вошедшего.
Тот покачнулся. Асколд поддержал его.
- Ты помнишь меня, вождь, - Темнодар медленно опустился на одно колено. - Под твоим началом мы провели немало боев и походов. Последнюю битву мы проиграли, и это стоило нам нашей земли и нашего уклада жизни. Но сейчас новый владыка поднимает голову на юге, и у нас есть возможность отплатить нашим врагам за минувшее поражение.
- О чем ты говоришь? - Унибор велел гостю встать, и тот тяжело поднялся на ноги.
- Тогда, пять лет назад, воевода Митридата, Диофант, поднял на нас даев и растоптал наши полки вместе с нашими союзниками. Но сейчас он затевает войну с новыми врагами, теми, что уже завладели полумиром, и тщатся пробраться дальше, подчинив себе и владения Митридата. Я не знаю, кто кого там одолеет, но те из наших, кто уцелел, предлагают тебе возглавить поход и присоединиться к ромеям, врагам Митридата.
Унибор беспомощно переводил взгляд с Темнодара на Гнева. Старец молчал, на лице его не было ни улыбки, ни самодовольства.
- Ты проделал долгий путь, - наконец, нашелся изгнанный князь. - Садись к столу, отдохни, потом Лада приготовит тебе постель. А утром мы обсудим, что делать.
- Благодарю, - Темнодар не заставил себя упрашивать, охотно присоединившись к прочим сидящим за столом.
Лада, оказавшаяся напротив Темнодара, долго порывалась что-то сказать, в то же время боясь своих мыслей. Наконец, она не выдержала.
- Скажи, Темнодар, ты не встречал Мирослава?
- Великие силы! - воскликнул отец, расслышав вопрос дочери. - Ты еще помнишь этого бродягу? Он бросил нас перед самым сражением, отправившись искать мудрости на севере.
- Но потом он вернулся и вытаскивал нас из огня пожаров! - запальчиво возразила Лада.
- Но если бы он вернулся раньше, твоя мать была бы жива! - так же ответил ей отец. - Да, он долго оправдывался, да, он помог нам добраться сюда - и снова нас бросил. Ему всегда милее были его скитания, нежели жизнь честного труженика.
- Я не видел его, - ответил Темнодар, дождавшись, когда препирательства отца и дочери смолкнут. - И даже не слышал о его судьбе. Говорят, очень многие из наших разбрелись по северным лесам, кто-то погиб, кто-то пристал к нерянам, но кое-кто сумел осесть в новых краях. Так что может быть, он присоединится к нашему походу, если до него дойдет слух о сборе сил.
- Это лишний довод для меня, чтобы не идти за вами, - пробормотал Унибор. - Уверен, что там, где будет этот бродяга - ничего хорошего быть не может.
- Ты никогда его не любил, - обиженно произнесла Лада. - А мы выросли вместе. Он был для меня всегда как старший брат - не обижайся, Асколд, ты ведь старше меня всего на два года, а Мирослав носил меня на руках еще тогда, когда ты не умел ходить! А какие сказки он рассказывал! А как пел!
- Да, петь он умел, - согласился Унибор скорее с насмешкой, чем с одобрением.
- Так разве можно его осуждать, что он выбрал долю странника? Повидать мир - и вернуться с новыми знаниями, с новыми силами... А я уверена, что всегда, даже в самых дальних краях - он думал о нас.
- О тебе - может быть, - кивнул Унибор. - А может быть, и позабыл давно.
- Ну, сюда он, во всяком случае, сумел добраться, - вновь сообщил Гнев, в одно время с тем, как в дверь опять постучали.
Асколд поспешил открыть новому гостю,
Мирослав появился в горнице совсем не так, как Темнодар. Если воин напоминал ввалившегося медведя, Мирослав скорее вплыл в дом Унибора, наподобие снежного облака или залетевшего языка вьюги. Хотя снега на нем было не меньше, однако снег, казалось, просто окружал путника, чтобы ему не было так морозно, а когда надобность в том пропала - оставил гостя, удалившись за дверь. Даже кучки снега не обнаружилось у порога.
- Мирослав! - Лада на миг замерла, а потом радостно кинулась на шею вошедшему. Тот подхватил ее одной рукой, как подхватывал в детстве, и попытался усадить на плечо, но быстро сообразил, что низкий потолок дома не позволит ему этого, и просто покружил девушку. Бережно опустив ее на ноги, поклонился хозяину, а потом повернулся к Гневу.
Это был молодой - лет двадцати трех-двадцати четырех - человек, по виду привыкший к долгим странствиям - длинноногий, не такой коренастый, как Темнодар, более склонный улыбаться, хотя и у него в глазах порой проступала печаль.
- Никакой тайны в нынешнем моем предсказании нет, - усмехнулся тот, повернувшись к Унибору. - Просто давний мой знакомый, он же учитель Мирослава в последнее время, повестил мне, что его ученик собирается наведаться ко мне, ибо желает познать и мою мудрость. Ну, а что он обязательно вначале явится к тебе, нетрудно было догадаться.
- Стало быть, тебе нужна только мудрость нашего почтенного Гнева? - уточнил Унибор.
Мирослав, не знавший о разговоре перед его приходом, в удивлении воззрился на хозяина.
- Правду сказать, я пришел, чтобы жить здесь и просить руки твоей дочери, - сказал он наконец. - Хотя в том, что я стремился повстречать здесь Гнева, учитель мой тоже прав. И я надеюсь, почтенный старец выделит мне время для беседы с ним, - он поклонился теперь и Гневу.
- Можешь прийти ко мне завтра, - милостиво позволил старец. - Что там метель? Не утихает?
- Вьюжит, - подтвердил Мирослав.
- Тем не менее, придется мне пройтись по морозу. Благо, мне до дому не так далеко, как был путь у двух твоих гостей, - Гнев поклонился Темнодару и Мирославу и, накинув шубу, вышел в снег.
- Ну, а ты, Темнодар, какими путями здесь? - Мирослав сел на лавку у стола верхом, повернувшись к воину. - Я уж и не чаял тебя живым застать.
- А он пришел вот прямо перед тобой, - сообщил Асколд.
- Но, должно быть, с другой стороны, - предположил Унибор.
- Да, я шел с севера, Темнодар же, видимо, с юга?
- Я тебе так скажу, - воин подпер голову рукой, обернувшись к старому знакомому. - Наши собираются сейчас меж Дунаром и Тирой, Туда пришло уже более двух тысяч пеших, и до трех тысяч всадников - эти легче на подъем, и подтянулись из самых дальних краев, куда занесла наших людей судьба. Но там более сотни мелких вождей и князей, и все они спорят за первенство. Не помню, кто, но кто-то из ратников предложил позвать Унибора - и вдруг все согласились, что если Унибор возглавит наше воинство, то все признают его главенство.
- Несмотря на то, что в последний раз, когда я его возглавлял, нас постиг разгром? - с тревожным чувством вины и в то же время с вызовом спросил Унибор.
- Тогда вряд ли кто-то мог победить, - отмел его сомнения Темнодар. - Я прекрасно помню тот бой. Мы стояли целый день, и всадники ясов накатывались на нас - и отступали. Мы же были непоколебимы, как скала. Но с каждым разом все меньше оставалось нас в строю, и наконец, самая середина нашего строя была пробита, и даи ворвались в образовавшуюся дыру, и дальше сражение превратилось в бойню. И лишь тогда Диофант двинул своих пехотинцев, и нас смяли, и мы стали разбегаться, кто куда. Воевода Митридата был удовлетворен, но приказал даям преследовать нас, и мы уходили в наши земли, огрызаясь на каждой переправе. Сколько погибло нас тогда, во время бегства - трудно даже сосчитать. Но селения наши оказались беззащитными, и даи взяли их почти голыми руками - всех, кого не успели тогда вывести уцелевшие...
Он осекся, взглянув на Унибора.
- Продолжай, - кивнул тот. - Горечь потери уже не так свербит. Да, я тоже пришел слишком поздно. Я считал своим долгом быть в последних рядах отступавших, я отбивал налеты всадников, я думал, что моя жертва кому-то будет нужна... Но оказалось, что и я никого не спас - и едва не потерял все, что имел.
- Все люди смертны, бессмертных пока не было, - заметил Мирослав.
- Все смертны - но по-разному, - отозвался Унибор. - Можно умереть во славе и почете, осиянным светом своих дел, в окружении детей и внуков - а можно как презренный беглец, забравшийся в нору, забытый и отверженный всеми...
- Так вот тебе и предлагают выйти из норы и отплатить обидчикам!
- А если мы вновь потерпим поражение? - предположил Унибор, даже не обидевшись на слова Мирослава о норе. - Или вы считаете, что даи и иованы разучились воевать с тех пор? Если мы не смогли их одолеть тогда, когда были сильны и могущественны - с чего бы мы смогли им отплатить теперь, когда наши люди разбросаны по лесам, забыли свои воинские умения и вынуждены выживать, сражаясь с природой, а не с людьми?
- Потому что тогда у нас не было союзников - таких, какие могут стоять за нами в этот раз, - напомнил Темнодар. - Что же касается меня, то мне все равно, когда и как умирать - лишь бы это было в бою. Не раз я видел лицо бога смерти, и слышал его дыхание у себя за спиной - я посвятил свою жизнь служению ему, и если ты не пойдешь со мной - что же, я пойду умирать сам. А ты, Мирослав, пойдешь со мной?
- Пойду, - отозвался Мирослав, но в голосе его слышалась задумчивость.
- Как же так? - со слезами обиды произнесла Лада. - Ты только пришел - и уйдешь с Темнодаром, и я, может быть, больше никогда тебя не увижу?
- Присядь, - он притянул ее за руку и усадил на лавку подле себя. - Когда я шел сюда, я думал только о тебе, о том, как мы заживем вместе. И думал, какую жизнь я могу тебе предложить. Все мои умения, все навыки, все знания, все, чему я научился за годы странствий - я готов положить к твоим ногам. Но подумай - разве тебе не хотелось бы вернуться в отчий край? Там, где ты росла, где все помнит тебя?
- Где лежит ее мать, - напомнил Унибор.
- Что же, да, и этого не следует забывать, - признал Мирослав, слегка потухшим голосом. Тут же, однако, его речь вновь набрала силу. - Но мои навыки и умения куда лучше сгодятся там, на родной земле для нас. В этих суровых краях воспитывается дух служителя богов - но семью кормить удобнее там, где много солнца, где колосятся поля и проносятся табуны коней.
- Ложитесь спать, - посоветовал Унибор. - С утра мы вновь обсудим это. Сейчас же вы утомлены дальней дорогой - не думаю, что решение, которое вы примете сейчас, будет разумным.
- Благодарствую, - кивнул Темнодар.
- Не взыщите, но постелю вам на полу, - сообщила Лада.
- И это хорошо, - согласился Мирослав.
Он уже начал дремать, когда ощутил, что возле его ложа опустилась на колени Лада.
- Ты спишь? - спросила она без особого смущения.
- Нет, - улыбнулся он, не открывая глаз.
- Тогда расскажи сказку, как всегда рассказывал, - потребовала девушка.
Мирослав приподнялся на локте. Темнодар сидел в углу с Унибором и что-то негромко обсуждал.
- Мои сказки - впрочем, как и речи Темнодара - более пристало твоему брату слушать.
- Хотя бы расскажи, где ты был, - попросила Лада.
- Был я много где, и повидал много всего, - стал припоминать Мирослав. - В прошлый раз, когда я заходил к вам, я пришел из земель, где живут луги, на западе. И рассказывают у них такое предание.
Будто бы в стародавние времена, когда боги сами часто спускались на землю, дабы посмотреть, как тут живется людям, и бродили по земле в человеческом облике, было у правителя лугов два сына. Отправился раз правитель по своим землям, и в одном селении увидел юную девушку, что вывешивала сушить сотканные ею одежды. Восхитился ее умением правитель и велел ей пойти с ним и ткать на него и всех его родных, и всю его дружину.
И случилось так, что влюбились в эту девицу два его сына. Готовы были на все, лишь бы завладеть сердцем красавицы. А надо сказать, что не простая была та пряха, а одна из тех великих прях, что ткут ткань нашего мира. Знаете вы, что две великие пряхи создают наш мир, одна - Жива, и вторая, - Мирослав посмотрел на свою слушательницу, заворожено внимавшую его голосу, - Лада.
Девушка вздрогнула.
- Но и боги знают, что такое любовь, - продолжал Мирослав. - Хоть вернее сказать, боги и даровали людям этот дар. Увидел правитель, что сохнут дети его от любви, и сказал им: "Кто добудет то, что ценнее окажется для нашего народа, тот и возьмет нашу пряху в жены". И вот отправились сыновья его в поход, один ушел на запад, другой на восток. И принес младший - хлеб, который, сколько ни режь, всегда целым оставался, и накормить им можно было множество людей. А второй пригнал корову, что давала в год приплод в сто телят. Вернулись они, и встретились в городе за день пути до хором отца. Похвастались друг пред другом тем, что добыли, и легли спать. А ночью встал старший брат, убил младшего, и изрубил на куски, забрал его хлеб и явился к отцу с двумя дарами, а про младшего будто бы и не ведает, может, сложил он голову в дальнем походе.
- Вот так всегда, и тут без женщины не обошлось смертоубийство, - заметил Темнодар. Они с Унибором давно оставили свои разговоры и слушали повесть Мирослава.
- Причем тут женщина? - возразил Унибор. - Тут зависть в старшем сыграла, да страх. Не знал он, кому присудит победу отец, и решил избавиться от соперника - небось, и от соперника за право быть наследником князя тоже?
- Почему же только в старшем? - усмехнулся Темнодар. - Просто он первым пришел. А проснись первым младший - он бы то же самое сделал, и был бы он негодяем, а старший - несчастной жертвой.
- Не мешайте, - попросила Лада нетерпеливо и обернулась к Мирославу. - Продолжай.
- Погоревал отец, да и решил отдать пряху в жены своему старшему сыну. Да пряха была не простой, почуяла, что дело неладно. Тайком убежала она в город, и нашла там куски младшего брата. Но не зря была она великой пряхой - соткала нитью своей, связала куски воедино, и ожил тот. После чего явился он к отцу и рассказал, как дело было.
- И что же отец? - с тревогой спросил Унибор. Мирослав усмехнулся.
- А тут предания по-разному говорят. Одни рассказывают, что обозлился отец на старшего сына и повелел казнить его смертью. Другие говорят, что сам старший брат, едва увидел возвращающегося младшего, испугался и бежал в дальние края. Третьи же рассказывают, что младший брат простил старшего, и сказал ему: "Тебе пусть достается княжество отца, мне же - любимая", и ушли они, и поселились в восточных землях, и стал к ним собираться народ, и были это наши предки. Вот такое предание, - закончил Мирослав. - А теперь пора спать.
Глава 2. Уговоры.
Унибор, однако, проснулся первым, еще когда лучи солнца, почти не поднимающегося в эту пору над краем земли, даже не потревожили низкие облака. Он вышел в мороз, едва накинув полушубок.
После вчерашней метели все тропы замело, но путь к дому Гнева бывший князь знал хорошо. Старец устроился на берегу озера, сейчас замерзшего, в крепком доме, опирающемся на четыре живых дерева по углам.
- Стало быть, ты знал, что они придут? - обратился Унибор с вызовом к хозяину, едва переступив порог.
Гнев указал ему на лавку, сам же остался стоять.
- Я не ведал, когда именно они придут, но раз они не пришли ни третьего дня, ни позавчера - то, что они придут вчера, было вполне возможно. Что они не могут не прийти, я, конечно, знал - как я сказал, Вед передал мне, что Мирослав направляется к нам. О Темнодаре же - я не знал, кто будет посланником, но что отовсюду ваши люди стекаются к Тире, горя жаждой отмщения - это мне было известно. И что без тебя там не обойдутся - я тоже знал.
- Так что же мне теперь делать? Я уверен, что нас вновь ждет поражение.
- Коли уверен - то, конечно, идти не стоит. Но ведь Темнодар предлагает тебе соединиться с врагами ваших врагов, а не нападать самим!
- Какая разница? Ромеи точно так же захотят отсидеться за нашими спинами, как Диофант держал своих копейщиков за строем даев. А потом всю победу приписал себе.
- Откуда ты это знаешь?
Унибор помолчал, прикрыв глаза и вспоминая минувшее.
- Мы отступали медленно, прикрывая отход. Всюду происходили бои и схватки. Нас оттесняли в леса, и даи, привыкшие к степям, с опаской следовали за нами, и иногда удача улыбалась нам. Один раз нам повезло захватить их разъезд. От них-то мы и узнали, что победителем считается Диофант, а вождей ясов даже не упоминают.
- И что они?
- Захваченный пленник рассказал нам это с грустью, но без обиды. Да и какая им разница, что говорят иованы? Им нужна была добыча, и они ее получили. Пусть бы ясы обозлились на иованов, я бы только порадовался. Но я речь веду не о них - а о нашем нынешнем походе. Думаю, что ромеи ничуть не лучше иованов, и точно так же предпочтут использовать дикарей, как они называют нас, дабы мы поубивали друг друга. А их войска нетронутыми останутся стоять позади нас. И вот когда нас не станет - тогда они, может быть, и сойдутся в битве. А может быть, помирятся и заключат договор, в котором поделят наши земли, наших жен и детей, оставшихся без защитников.
- Ты рассуждаешь верно, - согласился Гнев. - Но видишь ли, раз там уже собралось столько желающих драки - их уже не удержишь. И ромеи в самом деле могут просто стоять за вашими спинами и смотреть, как вы губите себя в натиске на иованов и ясов, и у тебя только два выхода - возглавить поход, чтобы умереть вместе со своими людьми, или же воздержаться от него, заслужить проклятие от своих людей - но об этих проклятиях все равно никто не узнает, ибо участники похода вряд ли вернутся домой. Зато ты умрешь, как мечтал, в окружении детей и внуков.
- Если только я дождусь внуков от Лады с Мирославом. Да и Асколд - с ним-то что делать? Чтобы его оженить, все равно надо выходить из твоего медвежьего угла.
- Он может найти нерянку где-нибудь в лесу, - предложил Гнев. - Наконец, в самых ужасных положениях бывали и браки брата с сестрой.
- Да ты с ума сошел! - вскричал Унибор в ярости. - Мало мне будет проклятий от моих людей - я еще заслужу проклятия от богов?
- В наших краях редко слышат проклятия богов, ибо иногда мне кажется, что эти места прокляты богами от самого начала времен, - признался Гнев. - Проклятия на отдельных людей тут уже не падают.
- Тогда тем более надо уходить отсюда, - признал Унибор.
- Возможно, - согласился Гнев. - Но сперва сам помысли. Во-первых, куда ты пойдешь. Ты говорил мне, что не просто так вы забрались в такую глушь, Даи преследовали тебя и твою семью по пятам. Темнодар с Мирославом успели вытащить Асколда и Ладу из горящей деревни, но за ними гнались, и ты едва их нашел, но преследователи не отставали, так что выбора у вас не было. Вы едва смогли оторваться у реки, и уж по реке доплыли в наши края. Места эти суровы. Если ты уйдешь, тут останется Лада. Асколд наверняка пойдет с тобой, Мирослав тоже горит желанием идти с Темнодаром. Я, да Край, два старика, и одна юная девица?
- Стало быть, уходить нам всем вместе, - подвел итог Унибор.
- Но в бою мы только обуза, да и если Асколд стал воином, Лада не боец, и как бы вновь не пришлось ее спасать. Стало быть, нас надо где-то пристроить. Ну, даже если ты приведешь нас в селение твоих родичей - кем мы там окажемся? А если вас постигнет неудача - мы станем добычей ясов или иованов. Да и ромеи не побрезгуют наложить лапу на владения бывших союзников. Так что и мне, и Краю, и твоей дочери лучше остаться здесь. Но раз одни мы тут вряд ли уцелеем - хорошо бы оставить нам и защитника. Можешь попробовать уговорить Асколда, или Мирослава. Но оба они, думаю, не согласятся.
- Так что же делать? - нахмурился Унибор. Когда пришел Темнодар, он поначалу воспламенился желанием идти с ним - но чем больше думал об этом, тем меньше видел хорошего в его предложении. Изначально ему казалось все понятным - он, Асколд и Темнодар уходят, Лада остается тут ждать их возвращения. Но если они не вернутся - что станет с ней?
- Тогда остается только одна возможность, - спокойно продолжал Гнев. - Выдай Ладу замуж не за Мирослава, а за Темнодара. Мирослав же пусть ступает, куда хочет. Он все равно не усидит на одном месте, бродяжничество - его природа, основа его естества. Дочь твоя будет с ним несчастлива. Темнодар же, насколько я успел разобрать - привык выполнять приказы. Значит, если ты повелишь ему быть с твоей дочерью - он возьмет ее в жены, будет тебе хорошим зятем, а, главное, никому не сможет рассказать, почему ты не пришел к остальным и где тебя искать.
- Но это смогут рассказать Асколд и Мирослав, - напомнил Унибор.
- Неужели они будут распускать дурные слухи о своем отце и отце своей возлюбленной? - возразил Гнев с усмешкой. - Но если ты не пойдешь - и Асколд вряд ли отправится, особенно если мы уговорим Темнодара. Ну, и остается только Мирослав - но он точно не будет ничего про тебя говорить. И если он не вернется - что-то мне подсказывает, что ты будешь только рад. Разве нет?
Унибор ответил не сразу.
- Как ни крути, а Мирослав прав - уж коли заводить семью, так лучше там, в наших прежних краях.
- Везде люди живут, - возразил Гнев. - Я тут сумел обустроиться и выжить в одиночку - ну, разве что с помощью Края, и живу тут уже не первый десяток лет. Да, тут холодно, мрачно и снежно, здесь короткое лето, здесь студеные ключи и густой лес, откуда приходят волки и медведи - но в этом есть своя холодная красота. И для внуков твоих эти места станут родным домом. Ваше же возвращение будет гибелью - и для тебя, и для твоих детей.
- Но Лада... Как ей объяснить, что она должна быть женой не Мирослава, которого ждала пять лет, а Темнодара?
- Сегодня я обещал поговорить с Мирославом, - напомнил Гнев. - Посмотрим, не уйдет ли Мирослав сам после этого разговора? Как я сказал, ему приятно бродяжничество. Конечно, когда он шел сюда, он себе вообразил в мечтах свою жизнь с твоей дочерью - но выдержит ли он это? А если он, руководствуясь ее же счастьем, уйдет отсюда вместо Темнодара - думаю, довольны будут все.
- Посмотрим, - покачал головой Унибор. - Но надо еще уговорить Темнодара.
- Это будет куда проще, - усмехнулся старец. - Он уже повидал столько сражений, что мысль о своем угле наверняка появляется в его голове куда чаще, чем ему хотелось бы. Однако пока не уйдет Мирослав, заговаривать о свадьбе его с Ладой, думаю, не стоит.
- Ты прав, - согласился Унибор. - Пойду я, пока дети меня не хватились.
В доме Унибора еще все спали, кроме Лады, вставшей тоже до зари и затеявшей готовку.
- Что, дочка, не спится? - спросил Унибор с неожиданной нежностью, удивившей саму Ладу.
- Так ведь гостей накормить надо, - отозвалась она, ставя горшок в печку.
- А ты Темнодара помнишь? - издалека начал отец.
- Помню, но смутно, - ответила Лада, закрыв заслонку и поставив ухват у стены. - Помню, он приходил к тебе не раз, ты называл его знатным воином, ставил в пример другим. Но он же был много старше меня. Мирослав на него тоже всегда смотрел как на божество, гордился таким другом - тот ведь и защищал его в детстве, по его словам, и учил драться, и держать оружие. В общем, я о нем слышала много, а сама почти не знаю. Тогда, в пожар, я его чуть ли не впервые увидела.
- А ты как сама думаешь, надо ли нам возвращаться?
- Но тебя ведь там ждут, - удивилась дочь. - Разве ты можешь подвести своих людей?
Унибор проглотил ком в горле, чувствуя, что вряд ли решится обмануть такую веру в него.
- А вас я как оставлю? Да и Асколд ведь наверняка со мной захочет отправиться. Что же ты, одна тут останешься?
- Ну, тогда и меня с собой заберите, - Лада, кажется, даже обрадовалась.
- А что ты там делать будешь - одна, среди воинского люда?
- Думаю, не одна, найдутся и другие жены и дочери воинов, что не оставят своих мужей и отцов, - возразила она.
- Так ты твердо решила стать женой Мирослава? - вырвалось у Унибора.
- А как же иначе, - отозвалась Лада с какой-то легкостью.
- Так ведь он на месте сидеть не будет. Сколько раз мы его за минувшие пять лет видели? Думаешь, он после свадьбы изменится?
- А хоть бы и не изменился? Главное, чтобы дом свой не забывал и не забрасывал хозяйство. Пусть бродит. А я его ждать буду. Зато как после разлуки встреча радостнее! - мечтательно проговорила Лада.
- Ох, дочка, не знаешь ты жизни совсем, - покачал головой Унибор.
Появился Мирослав, улыбнулся Ладе, поклонился Унибору.
- Гнев ждет тебя в своем доме на берегу Озера, - сообщил тот. - Поговори с ним, о чем собирался.
- Может, позавтракаем сперва? - предложила Лада.
- Мне с ним разговоров не на один день, - ответил Мирослав. - Вед говорил про него как великого знатока жизни леса, моря и людей. Так что я и до завтрака переговорю, и после пойду, и, наверное, еще немало дней проведу, расспрашивая его обо всем.
- Зато, значит, не уйдешь от нас, - улыбнулась Лада. Унибор же, напротив, нахмурился.
- Так я и не собираюсь больше уходить.
- А что же Темнодар? - напомнил хозяин.
- Ах, да, - Мирослав, кажется, и забыл. - Но ведь это тоже не сегодня? Да и потом мы все вместе отправимся. Не оставлять же здесь Ладу одну, да и Гнев уже не мальчик, надо его тоже увести к людям.
Унибор не мог про себя не подивиться, как Мирослав повторяет рассуждения самого Гнева.
- Все вы за меня уже все решили, - проворчал он вслух. - А вот я еще ничего не решил.
- Ну, а что тут думать? - удивился Мирослав. - Пусть даже нас ждет гибель - по крайней мере, это будет гибель со славою.
- А ее ты на кого оставишь? - Унибор кивнул на свою дочь. - Пусть одна выживает, как знает? Или пусть ее забирают даи или ромеи?
Мирослав, кажется, об этом не подумал, поскольку замолчал и более не отвечал.
- Я скоро вернусь, - пробормотал, наконец, и ушел в сторону дома Гнева.
- Вот так он всегда и будет, - вслед ему произнес Унибор. - Ну что он за муж тебе?
- Не начинай, - поморщилась Лада. - Коли не он - кто тогда?
- Да вот хоть Темнодар! - обрадовался повороту разговора Унибор.
- Кто?! - вырвалось у Лады невольно. - Да он же старый.
- Это шрамы с войны, а не морщины, - возразил отец. - Да и повидать ему пришлось немало, а это тоже не молодит. Ну, зато уж этот-то точно не уйдет за случайно поманившей его мечтой.
- Да он и мечтать не умеет, - вздохнула Лада.
- Мечтами сыт не будешь, - заметил отец.
Гнев ждал Мирослава у ограды своего дома. Для защиты от волков дома обносились крепким плетнем, натянутым меж опорных столбов, и от калитки к двери дома шла тропа.
- Помоги старцу, расчисти дорожку к дому, - попросил Гнев, протягивая гостю лопату. Мирослав, ни слова не говоря, принялся раскапывать снег.
- Что тебе Вед говорил про меня? - спросил хозяин. Мирослав остановился.
- Говорил, что у тебя есть, чему поучиться. Ты смог выжить в таком месте, где мало кто может жить. Говорил, что ты знаток и древних преданий, и нынешних событий. И что души людей открыты пред тобой.
- Это он меня перехвалил, - отмахнулся Гнев. - Но кое-что я и в самом деле понял.
- Ты ведь уже говорил с Унибором, - внезапно распрямился Мирослав, опираясь на лопату. - И наверняка отсоветовал ему идти за Темнодаром?
- А ты, я вижу, тоже многому у Веда научился, - усмехнулся Гнев. - Да, ты прав, я говорил с Унибором и отговорил его.
- Но почему? Разве не его долг вождя - возглавить своих людей?
- У него есть еще и долг перед его детьми.
- Дети его уже взрослые и сами могут решать, что делать, - возразил Мирослав.
- И опять ты прав, не в том главная причина, почему я не советовал ему ввязываться в безнадежную войну.
- Она не безнадежна. Если мы поддержим ромеев - мы сможем победить!
- Не вы - ромеи. А вы погибнете, расчищая им дорогу. Не надо в этой войне выступать их друзьями - они и так получили слишком много. И уж тем более не стоит гибнуть в ней вместо них.
- Ты только поэтому отговаривал Унибора? - уточнил Мирослав. - Но мы вовсе не обязаны бежать впереди их войск. Мы можем подождать, и посмотреть, как пойдет война, и прийти уже тогда, когда станет ясно, кто побеждает.
- Не можете, - резко оборвал его Гнев. - Вы не сможете этого дождаться. Во-первых, если вы придете слишком поздно - ромеи все заберут сами и в вашей помощи не будут нуждаться. Во-вторых, раз уж собралось в одном месте столько горящих гневом людей - удерживать их от боя не сможет никто. Это природа людей, такая же, как водопад или лавина в горах - вас закрутит водоворот событий и понесет ветром времени, даже если вы этого не желаете.
- В отличие от ветров, лавин или водопадов, у людей есть разум, и они способны удерживать себя от ненужных поступков.
- Только если у них нет страсти, - возразил Гнев. - Есть природные силы, которым нельзя противостоять. Огонь, холод, поток воды - они ширятся и растут, пока не встретят силу, равную им - пока вода не наткнется на гору, огонь не достигнет воды или не уничтожит все, способное гореть. Точно так же война, подпитываемая страстями людей - люди, собравшись на войну, уже не остановятся и будут убивать друг друга, пока еще остаются те, кто может убивать.
- Как же тогда и выжил род человеческий? - усмехнулся Мирослав недоверчиво.
- А это благодаря другой страсти - страсти мужчины к женщине.
- Есть страсть - а есть любовь, - возразил Мирослав. - И ребенка мало зачать и родить - его надо вырастить и воспитать, а если не удерживать свою страсть - погибнуть могут и мать, и дитя. И если бы войны нельзя было прекратить своей волей - беззащитные матери и дети гибли бы первыми.
Гнев удивленно поднял брови:
- Может быть, страсти к Ладе у тебя тоже нет?
- Как можешь ты, старец, рассуждать о страсти! - не выдержал Мирослав.
- Ты же сам говорил, что хочешь приобщиться моей мудрости, - покачал головой Гнев. - Почему же не желаешь слышать моих слов?
Мирослав покраснел и поклонился:
- Прости, я не желал тебя обидеть!
- Что ты, разве можно меня обидеть? Я вижу, как ты верно сказал, природу вещей. Но ты сам только что подтвердил мои слова. Даже столь малая обида прорвалась у тебя в виде гневного высказывания. Что же будет там, в стане ваших ратников, когда все будут подзуживать друг друга, кто первым доберется до врага, кто первым ступит в ваши старые владения, кто прославит себя подвигами?
Мирослав молча краснел, понимая справедливость рассуждений Гнева.
- Но дело в том, что мир держится всегда на двух силах, - продолжал тот. - Так было от самого сотворения мира. Немыслимые бури, бушевавшие в нем в начале времен - сами себя обуздали, укротили и позволили прорасти в нем ростками жизни. Если бы в нем было лишь одно начало - оно бы властвовало безраздельно. Однако две силы встали друг против друга и смирили друг друга, открыв дорогу новым обитателям. И всегда было так - лишь на тонком равновесии разных сил существует наш мир. В том суть и разума, и управления, и самой жизни. Если в тебе одна страсть - она овладеет тобой. Но если, скажем, в тебе живет страсть к Ладе и страсть к путешествиям - ты можешь выбирать, что тебе важнее, и, значит, с помощью одной усмирить другую. Огонь усмиряют водой, воду нагревают огнем. Пожар войны утихает, когда начинается лесной или степной пожар - люди занимаются спасением и часто помогают даже врагам. Я пытался сказать об этом Унибору, но он вряд ли понял мои слова. Ты, я вижу, более подготовлен к подобным речам. Обрати внимание, как разгромил вас полководец Митридата? Он позволил вам с даями убивать друг друга, после чего пришел - и добил уцелевших.
- Так вот и мы поступим так же, - мысли Мирослава еще путались от слов Гнева, он и в самом деле вдруг понял, что в нем, кроме любви к Ладе, живет и любовь к странствиям. - Мы посмотрим, как будут идти дела у Митридата с ромеями, и потом вмешаемся в войну, чтобы либо разделить победу с ромеями - либо чтобы спасти их от поражения. И в том, и в другом случае наш вклад будет решающим.
- Если только вы сможете убедить в том ромеев, - усмехнулся Гнев. - Где ты видел, чтобы победитель делился с другими своей победой? Если они победят - то они и будут решать, кому и что выделить в качестве награды.
- Но зачем им наша земля? Они вряд ли смогут сами жить на ней, а вот иметь здесь верных им людей - думаю, они не прочь.
- Человеку кажется, будто он что-то решает - но на самом деле он всего лишь находит объяснения своим действиям. А ведет его сила, необузданная, непонятная для него самого - с которой он не может совладать, - покачал головой Гнев. - И они поступят так, как им подскажет их тайное желание, а вовсе не согласно договорам и правилам.
Мирослав помолчал.
- Я расскажу тебе другую сказку. Может, ты слышал ее, а может, и нет. Так вот, рассказывают, будто в глубокой древности, при начале времен, Великие Творцы Лада и Свеагор сотворили живые души, и это и было их первым творением. И весь мир был лишь игрой для этих душ. Они придумывали себе правила, и играли по ним, но могли, если правила были им не по нраву - поменять их. Однако чем больше они играли - тем больше страдали. И постепенно стали они забывать, кто создатель их правил и ограничений, и стали считать их незыблемыми законами, которые сами они не могут нарушить и изменить. И все чаще они говорили друг другу, если причиняли страдание: "Это не я, что я могу поделать? Таков закон, такова природа", как будто не сами они являлись их создателями. И они забыли о своей власти, и подпали сами под власть созданных ими законов, и обросли плотью, и отказались от выбора, и из великих душ стали обычными смертными. Так те, кто был поначалу богами - стал ныне просто безликими силами. Но мы храним в себе те бессмертные души - а значит, можем и выбирать.
- Это все слова, - презрительно заметил Гнев. - Никто не знает, как было в начале времен, кроме немногих мудрых - а они рассказывают иное. Первые души как раз и творили те силы, что ныне правят в природе. Но первый средь них, сын Лады и Свеагора Харн, уговорил их служить ему, дабы отказаться от мучений каждый раз, когда они делают выбор - ибо прочие не ведали будущего и не знали, к чему приведут их дела. И эта неизвестность, и разочарование от неправильного выбора, и страх ошибиться - заставили великих духов стать простыми служителями Харна, исполняя его волю. Но дабы он не творил все, что хотел, и не погубил созданный мир - они и наложили ограничения на него в виде законов, сказав, что будут они делать только то, что укладывается в эти правила. И потому эти правила обрели силу законов, которые теперь никто, даже боги - кроме Лады и Свеагора - не могут нарушить. Раз вы идете сражаться - вы идете убивать. Вы точно так же будете захватывать добычу и пленных, как это делали с вами ясы. Вы, конечно, можете себя оправдывать, что те начали первыми - но какая разница, кто начал? Это и будут оправдания - ваших поступков, что вызваны отнюдь не вашим решением. Но спасение существует. Важно то, что есть - и должны быть - две силы. Которые будут уничтожать друг друга, и на их обломках поднимется третья сила, которая и будет править в мире, ибо ей преград уже не останется.
- И все-таки, мы люди, а не лавина и не ветер. И мы можем выбирать, что нам делать.
- Да, вот потому я и не советовал Унибору идти. Тогда те, кто забыл о своем праве выбирать, бросятся в бой и погибнут - те же, кто удержит себя от безумного шага, уцелеют и смогут выбирать.
- Выбирать из чего? Подчиниться ли Митридату или ромеям? Прятаться в лесу или быть рабом в своей земле? Это ты называешь выбором?
- От человека с твоим именем странно слышать такие слова. Ты словно бы скорее готов погибнуть - чем решить дело миром?
- Как человек, пытающийся быть добрым, я, конечно, стремлюсь к миру и не желаю, чтобы гибли люди, - признал Мирослав. - Но просто как человек я понимаю, что все люди когда-нибудь умрут, и вопрос лишь в том - как, ради чего, и что останется после нас на земле? Бегать от гибели только затем, чтобы прожить еще один день - вряд ли достойно человека.
- Ты сперва расспроси Темнодара, кто там собрался. Что за люди, чего они хотят, чего ждут, и можно ли победить с тем сбродом, который выбрал Унибора своим вождем. Думаю, после разговора с ним ты сам поймешь, что дело ваше безнадежно. И выбор у тебя и у твоего нынешнего хозяина один -либо пойти туда и умереть, либо остаться здесь.
- Ты имеешь в виду хозяина дома, в котором я остановился, то есть, Унибора? - уточнил Мирослав. - Или же ты подразумеваешь хозяина, которому я служу? Так ведь в том и смысл иметь хозяина, чтобы тоже лишиться права выбирать. Пусть за тебя решает господин, а ты сделаешь, что тебе скажут. Как будто кто-то может знать, что тебе нужно - лучше тебя.
- Не тебе нужно - а этому миру. Если же ты не признаешь над собой хозяина - это значит, что тобой управляют твои же страсти, которые за тебя решают, что ты должен делать.
- Да, не так я представлял себе разговор с тобой, когда шел сюда, - покачал головой Мирослав.
- Конечно, ибо ты этим и подтверждаешь мои слова. Ты шел сюда, обуянный страстью к Ладе, и мечтал, как будешь жить с нею. Но придя сюда, ты встретил Темнодара, и в тебе разгорелась страсть к отмщению, ты возмечтал о победе, о разгроме давнего врага. Конечно, ты не думал, что встретишь его. Но и то, и другое - твои страсти. Однако их две, значит, ты можешь выбирать сам, какой из них поддаться. Либо остаться с Ладой - либо уйти с Темнодаром. Вернешься ли назад - не знаю, но боюсь, что нет.
- Твои слова звучат разумно, но что-то удерживает меня от того, чтобы доверять им полностью, - заметил Мирослав. - Что движет тобой? Из каких страстей выбираешь ты?
- Что ты, Мирослав! Какие страсти могут быть у старца? - припомнил тот его недавние слова. Мирослав вновь покраснел. - Единственная страсть моя - это страсть к истине. Любовь к познанию осталась у старика, и останется, думаю, до смерти.
- И все-таки, может быть, тебе просто жаль, что опять уйдут твои соседи и ты останешься в одиночестве? - предположил Мирослав.
- Одиночества я не боюсь, - возразил Гнев. - Да я и не бываю один. Я и сам порой брожу по окрестностям, дохожу до южных селений, узнаю новости из других краев. Потому деяния Митридата, ромеев, вастарнов, вятов, ясов или парнов для меня вовсе не чужды, и я могу сказать, что будет с миром, и найдутся те, кто желает меня слушать. Так что один я не останусь, коли будет нужда. Но в одиночестве размышлять о судьбах мира куда полезнее, чем в толпе. Там тебя подхватит и понесет поток, которому ты уже не в силах будешь сопротивляться. Повторюсь, тут у тебя выбор еще есть. Не ошибись.
- Постараюсь, - поклонился Мирослав.
По дороге обратно ему встретились Унибор с Темнодаром, явно направляющиеся к Гневу. Мирослав оглянулся, однако не стал ничего говорить и поспешил туда, где его ждала Лада.
Глава 3. Враг.
После вчерашней метели все окрестности сияли самоцветами под лучами тусклого невысокого солнца.
- Взгляни! - Мирослав обвел рукой возвышающиеся повсюду снежные горы.
- Какая красота! - вырвалось у Лады.
- Твой отец говорит, что меня трудно удержать на одном месте, - продолжал он с улыбкой. - Отчасти это правда, но в том и дело, что, бродя по миру, я привык считать весь мир своим. И северные метели, и южные солнечные поля, и густые леса на востоке, и высокие горы на западе - мне все представляется нашей землей. Потому, сидеть ли на одном месте или бродить по миру - вот это чувство, что ты - владелец всего мира, ты един с ним, все эти деления на народы и страны лишь в головах людей - его никуда не деть.
- Но что будет с нами сейчас? - спросила Лада со страхом. - Темнодар зовет отца вернуться, а это означает войну. И ты готов пойти с ним!
- Да, ибо считаю то, что сотворили с нами - совершенно несправедливым. Нас лишили нашей земли, лишили даже права ходить там - кто и за что? Разве наши победители - боги, чтобы определять судьбу других людей?
- Но вас ждет гибель! - вскричала Лада.
- Ты просто напугана, - Мирослав прижал ее к груди. - Отчего ж мы обязательно погибнем?
- Я чувствую, - отвечала она, зарывшись головой в шубу странника. - Брат мой горит желанием участвовать в бою, и все последние ночи мне снится, как он идет - и погибает.
Лада подняла голову к Мирославу:
- И почему-то из-за меня.
- Ну, никто не может знать будущего, - возразил Мирослав. - Это всего лишь сны.
- А как же вчера Гнев предсказал и приход Темнодара, и твой приход?
- О том, что я должен прийти, он знал давно, - уверенно произнес Мирослав. - А про Темнодара... Не знаю, надо поговорить с ним. Но уверен, что тут не предвидение будущего - а хорошее знание прошлого. И вообще, - он с лукавым выражением подхватил Ладу на руки, подбросил - и повалил в снег.
Со смехом девушка покатилась по склону холма, и Мирослав покатился за ней. Однако смех неожиданно оборвался - они заметили, что над ними стоит человек и пристально смотрит на них.
- Ты, должно быть, дочь Унибора? - предположил он.
Мирослав и Лада, смущенно отряхиваясь, поднялись на ноги.
- Ты знаешь меня? - спросила Лада.
- Я слышал про твоего отца. Гнев рассказывал, что у него поселились беглецы из южных земель и называл его имя. Я тоже слышал его, - пришедший путник замолчал.
Он был примерно одного возраста с Унибором, но, кажется, более побитый жизнью - согнутый, хромающий, с трудом опирающийся на посох.
- А как твое имя? - спросил Мирослав.
- Меня называют Край, потому что я живу на самом краю земли, возле берега моря, - отвечал тот. - Я пришел сюда вместе с Гневом, помог ему обустроиться в незнакомой земле.
- Почему же мы ни разу за столько лет тебя не видели? - удивилась Лада.
- Потому что я сам не горел желанием увидеться с вами. Моя жизнь - море, я выхожу на лодке и рыбачу. Так же я жил и там, на юге, на берегу моря. У меня была семья, и мои соплеменники уважали меня за умение строить лодки и небольшие корабли, и называли Корабелом. А потом начались набеги морских разбойников. Говорят, их логово было где-то в устье Дунара. Они переплывали море, грабили наши поселения, грабили города наших союзников - и уходили обратно. Иногда им помогали и их союзники, из числа всадников. И в последнем набеге погибла моя семья и весь мой род. Меня же спасло то, что я был в море... - он замолчал.
- Но причем здесь мы?
- Ты не знаешь, чем занимался твой отец в молодости? Разве не он водил дружину молодых воинов в набеги на богатые южные города? Разве он не хвалился вам потом своими подвигами? Вы все спрашивали, за что на вас обрушилось несчастье - но разве сами вы не заслужили такого наказания, какое обрушивали на других? Когда я вернулся, все было кончено, - Край говорил с неожиданной силой. - Селение догорало, живых не осталось. Я бегал и звал родных, но находил лишь убитых. Тогда я бросился в соседние селения, и звал, и убеждал, говоря, что нельзя оставлять безнаказанным такое злодеяние. Мне удалось собрать дружину, и мы поплыли вслед за разбойниками. Но море было против нас, наши суда разбросало по всему побережью. Меня занесло в устье Дунара, и я, скрываясь от ваших людей, пробрался в леса, и дошел до этих краев. Тут мы встретились с Гневом, и он рассказал мне, что всякой силе положен предел. И вскоре я узнал, что мои соплеменники, объединившись с другими племенами и с южными иованами, разгромили наконец ненавистных набежников. Не могу сказать, что моя душа успокоилась - но я увидел в том проявление высшей справедливости богов. Когда же я узнал, что предводитель набега на мое селение поселился после разгрома возле меня, не раз и не два порывался прийти к вам и хотя бы посмотреть в глаза. Однако потом меня удерживала мысль, а что я скажу вам? После такого - надо или биться насмерть, или забыть прошлое и жить как ни в чем не бывало. Первого я не хотел, на второе был не способен. Потому я предпочел не встречаться с вами.
- Зачем же ты пришел теперь? - спросил Мирослав.
- Затем, что теперь здесь объявился Темнодар, и зовет вас в поход на моих родичей, как раньше. И я не намерен, чтобы из-за вас вновь погибали мои соплеменники.
Мирослав, одной рукой обнимая Ладу, удерживал ее возле себя, но девушка и сама прильнула к нему, не зная, что делать.
- А ты говоришь, Гнев не знает будущего, - прошептала она. - А он ведь вчера только спрашивал, что мы будем делать, если придет наш враг.
- Но ведь он не вчера пришел, а давно здесь живет, - возразил Мирослав, не желая признавать за Гневом дар предвидения. - Старик знал, что Край рано или поздно объявится. Может быть, даже сам его позвал. Ты ведь видел Гнева сегодня?
- Вчера я его видел, - отвечал Край бесхитростно.