Бурланков Николай Дмитриевич : другие произведения.

Свет уходящих эпох

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Памяти Алексея Манурова. Завершающая повесть из Записей Сирагунда (после "Хладомира" и "Сокрытой силы гор")

   Свет уходящих эпох.
   (Из записей, сохраненных Сирагундом)
  
   Часть 1. Закат Дивианы
   Глава 1. Ольгартийский турнир
  
   Приморский город, выстроившийся уступами улиц вдоль обрывистого берега моря, алел в лучах заходящего солнца. Невысокие дома, теснившиеся рядами к склонам гор, словно залезали на плечи друг другу, чтобы взглянуть в последний раз на скрывающееся в морских просторах светило.
   Внизу, у воды, было скопление кораблей и телег. Сюда приплывали и отсюда уплывали корабли со всего света, и тут можно было услышать речь всех племен и народов.
   Город был воздвигнут выходцами с острова Ольхарт как главная база на материке и в честь их родины получил имя Ольхарт. Однако со временем в произношении местных жителей это название превратилось в Ольгарт; под этим именем город и был известен во всех краях.
   Портовый город не засыпал даже на короткую весеннюю ночь. А сейчас здесь было особенно многолюдно - правитель объявил о воинском состязании для лучших витязей всех народов. Почти в каждом окне развевалось знамя, свидетельствующее о прибытии на состязание представителя какого-нибудь из знатнейших родов.
   Поблескивая у седла свернутой кольчугой, по улицам, вьющимся вдоль склона горы, верхом на белой лошади медленно спускался молодой всадник, с надеждой разглядывая окна домов. Видно было, что он торопится найти ночлег до захода солнца. В этом городе постоялые дворы располагались только возле моря, и селились там одни мореходы и люди самых странных занятий; те, кто считал себя благородных кровей, предпочители занимать комнаты внаем у жителей верхних ярусов. Однако надежды найти свободный постой с каждым новым домом становилось все меньше.
   Всадник был не очень высок, но широкоплеч, и уверенно сидел в седле. У левого бока его болтался меч, за спиной высилось копье, украшенное маленьким флажком алого цвета; разобрать, что на нем изображено, было нелегко, поскольку полотнище флага обвисло без ветра и прилипло к древку.
   Одет всадник был в темный, почти черный широкий наряд, поблескивающий медными бляхами, и черные сапоги, упирающиеся в потемневшие стремена. Скуластое лицо всадника выглядело задумчивым. Его трудно было назвать красивым, но, безусловно, выглядело оно мужественно. Короткие кудрявые волосы шапкой покрывали голову, серые глаза смотрели с легким прищуром.
   Наконец, ему посчастливилось увидеть дом, в окнах которого не торчало никаких знамен, а хозяин дома беззаботно стоял у двери, любуясь закатом.
   - Почтенный, у тебя ведь нет постояльцев? - обратился к нему всадник. Голос его оказался низким, рокочущим, что сразу выдавало в нем представителя народа эвогров.
   - Пока нет, - отвечал низкорослый хозяин приветливым тоном.
   - Тогда я бы хотел остановиться у тебя.
   - А вот это никак невозможно, - покачал головой хозяин.
   В этот миг к двери дома вихрем подлетел второй всадник, осадив вороного скакуна прямо перед хозяином. Тот слегка дернулся; первый воин и глазом не повел в сторону новоприбывшего.
   - Приветствую тебя, Фарем! Что, место еще не занято?
   - Здравствуй и ты, почтенный Когаш-кун! Рад тебя видеть.
   Первый всадник посмотрел на вновь прибывшего с ленивым любопытством. Тот был явным представителем племени хротаров: невысокий, круглолицый, черноволосый, только большие голубые глаза казались странными на его лице.
   - Прости, но я прибыл первым, - заметил всадник.
   - Прости, но я всегда тут останавливаюсь, когда приезжаю в город.
   - Прости, но на сей раз тебе придется поискать другое место.
   - Прости, но это только когда я своими глазами убежусь, что это место занято.
   Хозяин с тревогой переводил глаза с одного на другого.
   - Оно занято, - решительно сказал первый.
   - Если оно занято тобой, то я больше имею на него прав.
   - Значит, придется решить дело поединком, - первый всадник со вздохом снял с седла ножны с мечом.
   - Не стоит обнажать оружие ради такого мелкого повода, - покачал головой Когаш. - Думаю, комната хозяина достаточно просторна, и мы там поместимся оба.
   - Почтенные господа! - наконец заговорил хозяин. - Вы так и не дали мне сказать, уж за мечи стали хвататься, а я ведь хотел объяснить - не могу я вам сдать комнату!
   - Почему? - хором спросили оба воина.
   - Потому что меня попросили ее приберечь для другого постояльца.
   В это время к дому неспеша подъехал третий всадник. Лошадь под ним была серой в яблоках, и, судя по легкой кости, выращена на равнинах Лоди в Дивиане. Этот гость был намного моложе - почти еще мальчик, - но держался с невероятной важностью.
   - Это ты - почтенный Фарем из Ольгарта? - спросил он, подбоченясь.
   - Да. А ты, господин, и правда тот, кого я жду?
   Всадник склонился с коня и протянул подошедшему хозяину золотую монету. Хозяин долго разглядывал ее, точно мог на просвет определить, не фальшивая ли она. Потом перевел взгляд на прибывшего юношу.
   - Да, это ты. Комната готова, мой господин.
   - Так, - хмыкнул Когаш. - Почтенный Фарем, я хотел бы знать, на кого ты променял своего давнего постояльца?
   - Не спрашивай, Когаш-кун. Я давно пообещал дать место этому юноше и ни о чем не спрашивать. И уж тем более не рассказывать.
   Юноша слез с коня и направился к двери, однако перед ним плечо к плечу сдвинулись оба всадника, приехавшие раньше него.
   - Для начала ответь, кто ты?
   - Не соизволите ли сначала представиться сами, прежде чем задавать подобные вопросы? - юноша отступил на шаг.
   - Когаш-кун из рода Ну-Нмаров, рыцарь хротаров Восточного Взгорья, на службе у дана Вогурома, - поклонился Когаш, приложив руку к груди.
   - Дан Сиврэ, из Марастана, - в таком же поклоне отступил на шаг первый всадник.
   Юноша миг поколебался.
   - Дан Адо, из Дивианы. Теперь позвольте пройти.
   - Однако, я полагаю, ты мог бы потесниться и взять одного из нас, - произнес Сиврэ, уперевшись рукой в косяк двери и загораживая проход. - Мы рассчитывали на эту комнату, она осталась последней свободной в целом городе, а оказывается, какой-то неизвестный дан Адо ее уже занял раньше, чем приехал.
   - Места, может быть, и хватит, но кого же из вас взять? - в задумчивости остановился Адо.
   - Полагаю, что меня, поскольку я настолько часто в ней бываю, что уже считаю своей, - произнес Когаш.
   - Похоже, нам все-таки придется прибегнуть к поединку, - со вздохом сказал дан Сиврэ, опять берясь за меч.
   - Нет-нет! - поспешно встрял хозяин. - Драться совершенно незачем! Там хватит места всем троим, я велю принести еще две кровати, и вы прекрасно все там разместитесь! Причем плату я возьму с вас как с одного человека! Эй, Хор, Кани, идите, помогите разместиться гостям!
   Трое молодых рыцарей разом шагнули к двери. Переглянувшись, Сиврэ и Когаш кивнули и пропустили вперед Адо, затем вошли следом.
   Комната располагалась на втором этаже, занимая его весь. Семья хозяина жила в первом ярусе, куда вел отдельный вход. Места тут было много, и когда двое взрослых сыновей хозяина, ругаясь и отшучиваясь, втащили туда по очереди еще две невысокие деревянные кровати, рыцари убедились, что драться действительно не стоило.
   Адо сбросил верхний плащ на спинку кровати, оставшись в легкой накидке голубого цвета. Затем отстегнул от пояса ножны с мечом и положил их на стол. На рукояти меча в лучах солнца заблестел серебрянный сокол в окружении голубого ореола.
   - Серебрянный сокол на лазурном поле... - задумчиво произнес Сиврэ, развалившись на своей кровати прямо в том, в чем был. - Если мне не изменяет память, только представители рода Вегаров в Дивиане могут носить эти цвета, принадлежащие правящему дому вашей державы!
   Адо смутился и поспешно прицепил меч обратно.
   - Да, уважаемый дан, - подошел к нему Когаш, сложивший в углу свои небольшие пожитки. - Не мог бы ты объяснить, кто ты есть на самом деле? Кажется, сына правителя Дивианы, Надмира Вегара, тоже зовут Адо?
   - Надеюсь, господа, что вы - истинные рыцари, и не станете разглашать направо и налево то, что я вам скажу, - торопливо произнес юноша.
   - Разумеется, - подтвердил Сиврэ, а Когаш молча кивнул.
   - Да, я сын правителя Дивианы. Но я очень хотел участвовать в этом состязании, и после долгих уговоров отец меня отпустил.
   - Почему же понадобилось столько тайн? Ты мог бы приехать во главе целого отряда рыцарей, как истинный агиолин - так у вас, кажется, называется наследник?
   - Отец давно не одобряет то, что делает ваш правитель, - признался Адо. - И дан Вогуром тоже, кажется, не очень любит моего отца.
   - Да, знаю, у них были какие-то сложности на границе в прошлом году, - кивнул Когаш.
   - А ты, случайно, не шпион? - спросил дан Сиврэ.
   - Что-о? - подскочил Адо, хватаясь за меч.
   - Тихо, тихо, господа, не надо заниматься обвинениями, - встал между ними Когаш. - Мы же не подозреваем тебя, дан Сиврэ, что ты приехал шпионить в пользу Дир-Амира! Так что лучше извинись перед юношей.
   - Да, я сказал, не подумав, - медленно кивнул Сиврэ. - Прошу меня простить. Но от вызова не отказываюсь, и завтра, на турнире, готов встретиться с нашим молодым агиолином!
   - Принимаю! - гордо сказал тот.
   Чтобы как-то отвлечь внимание от себя, Адо принялся разглядывать вещи, вытащенные Когашем.
   - Увлекаешься магией? - спросил он, указывая на толстую книгу в кожанном переплете, только что выложенную тем на стол.
   - Так, на досуге, - уклончиво ответил Когаш.
   - Странно. Мне казалось, что рыцарь и магия - вещи не совместимые.
   - Ну, а я всегда считал, что рыцарь не должен быть только безмозглым рубакой.
   - Это, конечно, так, но магия - это занятие трусов, тех, кто боится смотреть в лицо опасности и стремится уберечь себя при помощи амулетов и колдовства!
   - Ну, вот, почтенный агиолин, я только что тебя защищал, а ты тут же пытаешься меня оскорбить, - укорил его Когаш.
   - Нет-нет, друг Когаш, не принимай эти слова на свой счет! Я просто удивлен. Мне казалось, чтобы достичь успеха в чем-либо, надо целиком посвятить себя этому делу.
   - Как я успел убедиться - нет, - ответил Когаш. - Если ты занимаешься чем-то одним, ты овладеваешь тем, что умели до тебя, но ты не сможешь создать что-то новое. Ты можешь стать лучшим из равных, но ты не станешь выше, не станешь единственным. Новое всегда рождается от совмещения несовместимого. Если твоя голова думает лишь о битвах, ноги - лишь о правильных шагах, а руки - лишь о том, как держать меч, ты останешься хорошим воином, но ты не придумаешь новых шагов, нового оружия или нового способа ведения битвы. Но если ты посмотришь на бой глазами мага или на магию глазами воина - ты сразу увидишь то, чего не видят те, кто занимается только этим, и ничем другим.
   - Надо будет попробовать, - примирительно сказал Адо.
   Солнце скользнуло последними закатными лучами по стене комнаты, погружаясь в море.
   - Сегодня всем стоит хорошо выспаться, - заметил Сиврэ, глядя на закат. - Ночью прошу никого не храпеть!
   - Последи за собой! - отозвался Адо заносчиво.
   Сиврэ покачал головой, отвернулся лицом к стене и, не раздеваясь, быстро уснул.
   Когаш присел к столу, поставил кувшин с легким вином.
   - Ну, за встречу на завтрашнем состязании!
   - Это можно, - Адо быстро вытащил кружку из своей котомки.
   Сдвинув кружки, они молча выпили.
   - Скажи, - спросил Адо, не в силах сдержать свое любопытство, - как тебя занесло на службу в Саарем с другого конца света? Почему не в Дивиану? Не в Дир-Амир? Да почему, собственно, в самом Бросс Клагане не остался?
   Когаш улыбнулся.
   - Мы, хротары, всегда любили путешествовать. Как ты знаешь, все тропы и все земли были открыты нами. Это уж потом по нашим следам прошли остальные племена и народы.
   - Ну, это было давно... А сейчас что тебя погнало в такую даль?
   - Трудно ответить, - Когаш задумался. - Наверное, поиск себя. Хотя наш народ прославился кузнецами и ремесленниками, у нас, как и у всех, есть свои воины, доблестные рыцари. Хотя, правильнее сказать - были.
   - Почему были?
   - Вымирает поколение истинных рыцарей. Когда-то канхарты, отважные воины, избирались из числа своих соплеменников, как лучшие из лучших, владеющих оружием - чтобы охранять свою землю. День и ночь они несли дозор, оберегая покой родичей, и, если появлялся враг, они трубили тревогу - и часто гибли первыми, но давали время ополчению изготовиться к битве, а женщинам и детям - укрыться в пещерах или в лесах. А потом канхарт - охранитель земли - превратился во владельца земли, которого все остальные должны были содержать, а он, если не было врага, угрожающего его земле, находил его сам. А потом к разуму и к душе канхарта нашли пути торговцы - сначала такие же грабители, получившие свое достояние грабежом соседнего племени, но не справившиеся с канхартом. И теперь канхарт воевал по их воле, и собирал земли по их воле, и он, ранее бывший надеждой и опорой, сам стал грабителем чужих земель, попирая их законы, уничтожая канхартов - соседей - или оружием приводя их к покорности. Не сумев одолеть силой, враги одолели хитростью, и пришли к власти. И власть канхартов сменилась властью татагов - торговцев.
   А затем татаги не смогли удержать в повиновении земли, доставшиеся им от воинствующих предшественников, и на нашей земле вновь образовалось множество враждующих государств. И теперь рыцарь - всего лишь наемник на службе, не владелец земли - и уж тем более не ее защитник.
   - Мне кажется, ты несколько идеализируешь воина ваших предков.
   - Не думаю. Тогда, если воин не был истинным рыцарем, его племя слишком быстро погибло бы. Это уже потом, когда, усмиренные канхартами, банды грабителей превратились в "мирных торговцев", канхарты могли позволить себе расслабиться, начали требовать от соплеменников плату за защиту и выродились в то, что мы видим сейчас. Многие носятся с древностью своего рода - но кто из них может повторить их подвиги? Кто готов днем и ночью нести дозор? Кто готов один вступить в битву с целой ордой врагов?
   - Я надеюсь, что я готов, - прошептал Адо.
   Когаш поднял кружку в приветствии и допил остатки вина.
   - Сиврэ прав. Завтра трудный день.
   Северное солнце едва скрылось за горизонтом, и высокие облака по-прежнему ловили его лучи. Ночь была светлой, и Адо долго не мог уснуть. Открыв глаза среди ночи, Сиврэ видел, как юноша стоит у окна, глядя на бесконечную гладь моря.
   Утро выдалось солнечным, хотя и холодным. Зубчатые тени гор далеко протянулись в море, оставляя серые остатки ночи на улицах города.
   Зябко поеживаясь в утренней прохладе, вверх по улицам потянулись цепочки конных воинов. На большом плато рядом с городом было ограждено поле для состязаний. Места для зрителей расположились прямо на склонах небольших холмов и на камнях, усеивающих плато.
   Сам дан Вогуром, правитель Саарема, собирался почтить своим присутствием эти состязания, но пока его не было, и на почетном месте рядом с троном правителя восседал глава города, дородный хротар с золотой цепью.
   День обещал быть жарким. Солнце поднималось все выше, нагревая камни и золотя молодую травку, пробивающуюся в скалах.
   Загремели трубы, возвещая о прибытии правителя.
   Дан Вогуром проскакал на молодом жеребце вдоль всего поля, приветственно маша зрителям, встретившим его бурными криками. За ним следовали воины, которым предстояло представлять на состязаниях державу дана Вогурома, хозяев этих краев - Саарем. Меж ними можно было узнать и Когаша, одетого в серую накидку.
   Вогуром легко взбежал на приготовленное ему место рядом с главой города и махнул рукой. Пора было начинать.
   На середину поля вышел глашатай. Громким занудным голосом он принялся объявлять правила состязаний. Каждый выступающий воин должен был в начале показать свое умение владеть копьем, мечом, конем, и лишь затем он будет допущен к участию в поединках.
   Однако поединки были "четверными", то есть, лучшие рыцари одной страны собирались вместе по четыре человека, и вместе противостояли рыцарям другой страны. Поединок шел один на один, но победивший в одной схватке мог затем схватиться с победителем в другой схватке из вражеской четверки. Нападать вдвоем на одного или добивать упавшего запрещалось. Поединок шел или до первой крови, или до падения одного из противников.
   Первую часть состязания, где рыцари, как могли, старались перещеголять друг друга в различных умениях, особенно любила женская часть зрителей. Она длилась довольно долго, и после полудня был объявлен перерыв на обед. Вечером - благо, весенние дни здесь тянулись почти без конца - состязание будет продолжено, и выступят первые две четверки.
   Всего ожидалось шесть столкновений, четверка на четверку. Если в какой-либо схватке рыцарь получал слишком сильное ранение и не мог продолжать, в следующей схватке - против других противников - его мог заменить его товарищ, не вошедший поначалу в четверку лучших, но следующий за ним по мастерству.
   - Мы бьемся первыми, - заметил радостно Адо. - Против вас, - он указал на Сиврэ, когда они встретились возле дома, где остановились на постой.
   - Ну, тогда вам не повезло! - произнес Сиврэ. - Надеюсь, ты не будешь держать зла за свое поражение?
   - Как можно? Это ведь всего лишь состязание.
   Они обедали втроем в гостинной хозяина, почтенного хротарского торговца Фарема. Сиврэ, расслабившийся после чарки вина, шутил напропалую, так, что его спутники едва не падали со стульев от хохота. Незаметно минул час, и над городом затрубили трубы, возвещая о продолжении состязаний.
   Каждая пара противников определяла сама, как она будет биться, конными или пешими, копьями или мечами. Оба противника должны были быть вооружены одинаково, но в разных парах это было необязательно.
   В пару Адо достался незнакомый ему рыцарь из Дир-Амира. Сиврэ же выступил против сильнейшего из рыцарей Дивианы, Валфораса Сунегора. Все рыцари пожелали сражаться копьями и на конях.
   Четверка рыцарей Дивианы выступила с южного конца поля; противники их, из Дир-Амира, выехали с севера. По знаку глашатая рыцари замерли на миг, а затем, пришпорив коней, устремились друг на друга.
   Короче всего была схватка между Сиврэ и Валфорасом. Сиврэ выбил своего противника из седла так, что тот пролетел по полю, а конь самого Сиврэ взвился на дыбы.
   Однако не успел он успокоить коня, как на него напал Абтеноро Этемасор, одолевший своего противника. Сиврэ, атакованный с левого боку, тоже оказался на земле. Абтеноро же поспешил на помощь Адо.
   Там, однако, помощь уже не требовалась: Адо один справился и со своим противником, и с рыцарем, победившим в первой схватке четвертого рыцаря Дивианы, Лундголо Замарвика. Дивиана могла торжествовать полную победу.
   У них теперь было время передохнуть. Следующая схватка с их участием должна была произойти только завтра, а на поле выходили бойцы двух соседствующих - и потому вечно враждующих - держав, Саарема и Тармата.
   Как и предыдущие их столкновения, это закончилось вничью. Ни один рыцарь не остался стоять на ногах к моменту объявления глашатаем окончания поединков. Когаша, сраженного последним, вечером принесли в их комнату.
   - Он мужественно дрался, - указал на еле дышащего рыцаря Сиврэ. - Он одолел своего противника, и бросился на второго, когда ему путь внезапно заступил третий. И он бы победил, не протяни поваленный противник руку и не удержи он нашего товарища. К сожалению, дан Вогуром решил, что воин должен не только смотреть на противника, но и под ноги, и засчитал поражение. Но Когаш, даже падая, сумел оглушить своего противника последним ударом, после чего всех унесли с поля.
   - Надеюсь, с ним все в порядке?
   - К утру придет в себя, - заметил Сиврэ. - Завтра они сражаются против вас.
   - А кто еще, кроме тебя, представляет Дир-Амир?
   - Там тоже немало знатных родов, - уклончиво ответил Сиврэ. - Например, сегодня ты бился с даном Атраном Дэгом.
   - Он известный воин?
   - А как же, в его жилах течет кровь стольких славных предков! - Сиврэ сказал это вроде бы с почтением, но в его голосе слышалась насмешка.
   Когаш пришел в себя довольно скоро. Тряхнув головой, он поднялся и сел. Кроме распухшей шишки на лбу, ничего в его облике не говорило о недавней схватке.
   - Говорят, - продолжал Сиврэ, пододвигая Когашу тарелку с ужином, заботливо принесенным хозяином, - что дан Вогуром, как зачинщик турнира, боится присуждать победы своим рыцарям, чтобы его не обвинили в пристрастности.
   - А он не боится, что его обвинят в несправедливости его собственные рыцари? - спросил Адо, тоже налегая на ужин.
   - Не боится, - ответил Когаш. - Мы достаточно хорошо его знаем, чтобы служить ему не за награду в состязании.
   - То есть, завтра ты готов проиграть? - попытался задеть его Адо.
   - Ну, это мы посмотрим, - добродушно улыбнулся Когаш.
   Утром они выезжали на поле с разных сторон, как противники. Когаш не достался в пару Адо, оказавшись на другом крыле, но все могло случиться в бою.
   На сей раз после некоторого раздумья противники решили биться мечами. Потерпевшие поражение во вчерашней схватке, рыцари Саарема жаждали отыграться сегодня. И потому схватка предстояла нелегкая.
   Миг - и кони, пришпоренные хозяевами, понеслись навстречу друг другу. Двое всадников с каждой стороны упали от первых же ударов. Победители сцепились в новых поединках.
   Противник Адо наседал. Его лицо закрывал шлем, оставляющий незащищенными лишь глаза, а на груди блестел алый доспех. Адо нанес удар по высокому шлему - и противник его рухнул под копыта коней.
   Юноша огляделся. Против него стоял Когаш.
   Тряхнув поводьями, Адо помчался к последнему уцелевшему противнику. Когаш спокойно ждал его - и вдруг, развернувшись, ударил мечом прямо в щит Адо.
   Покачнувшись, Адо выпал из седла - но успел выдернуть ноги из стремян и встал прямо. Поражения пока не было.
   Когаш тоже соскочил. Поединок продолжился.
   Адо не заметил, как, зацепив его меч у рукояти, Когаш вдруг выдернул меч у него из рук и отшвырнул в сторону. Юноша попытался подхватить меч, но оружие хротара преградило ему путь.
   - Дивиана проиграла! - раздалось в толпе зрителей.
   - Но он стоит на ногах, и не ранен! - возразил Вогуром.
   - Вы хотите, чтобы я его ранил? - удивленно спросил Когаш, обернувшись к Вогурому. Он на миг отвел меч - и тут же Адо кинулся к своему оружию.
   Теперь они снова стояли друг против друга. Внутри Адо все кипело, он никак не мог вернуть себе утраченное спокойствие. Внезапно Когаш вскинул меч, приветствуя его, и повернулся к правителю:
   - Полагаю, что здесь никто не добился победы. Мы можем до вечера биться пешими на мечах, но оба останемся на ногах и не будем ранены.
   - Ну, если ты так считаешь, - неуверенно произнес Вогуром. - Ничья!
   - Спасибо, - тихо произнес Адо. Он еле стоял на ногах и вовсе не был так уверен, как Когаш, что поединок бы продлился долго.
   - Я правда считаю, что мы равны по силе, - возразил Когаш, садясь в седло своего коня.
   Второй день состязаний закончился полной победой рыцарей Тармата. Им проиграли и воины Дир-Амира, и уставшие витязи Дивианы. Награда уплывала не за дальние моря, а всего лишь в соседнюю землю, к престолу дана Тэя, правителя Тармата. И за столом этим вечером сидели представители трех проигравших держав.
   - Зато никто из нас не может задирать нос перед другим, - заметил Сиврэ.
   - Ну, почему же, - возразил Адо. - Мы все-таки вторые по числу побед.
   - А по числу падений с лошади? - осадил его Сиврэ. - Не хочу тебя расстраивать, но среди рыцарей Дивианы были и такие, что превосходят тебя в мастерстве.
   - Я знаю, - вздохнул Адо. Почему-то замечание Сиврэ его не задело. - Отец потому и отпустил меня, что со мною вместе едут столь сильные воины. Подозреваю, что они все время выставляли меня против самых слабых противников.
   - Однако они были лучшими в своих землях! Помни всегда, с кем себя сравниваешь. Пусть из четверых тебе доставался самый слабый - он всего лишь четвертый, а скольких даже не допустили к состязаниям?
   - Когаш, ты ведь мог принести победу своим - почему ты отказался от этого? - обратился Адо к молчавшему до сих пор хротару.
   Тот пожал плечами.
   - Не всегда нужно добиваться победы. Ведь речь не идет о жизни и смерти. Ты достойный воин, к чему унижать тебя поражением? А с другой стороны, может быть, и тебе бы улыбнулась удача - тогда к чему мне такой позор? Я тебя скинул с лошади, обезоружил - и в конце концов проиграл - разве не обидно?
   - Вот что, - Адо поднялся. - Если у вас нет срочных дел, приглашаю всех к себе в гости. Завтра же с утра мы можем выехать, и через три недели будем у моего отца. Оттуда Сиврэ будет уже совсем недалеко.
   - Да, совсем рядом, - кивнул Сиврэ с явной иронией. - Еще месяц пути, и я дома.
   - Поехали, - согласился Когаш.
  
   Глава 2. Камни Дивов.
  
   Дорога шла краем пустыни, прижимаясь к горным склонам. Порой песчаные бури заметали ее, но десятки караванов вновь расчищали путь через Пустынную долину, огромное море песка в окружении строгих гор.
   - Словно чашка, в которую кто-то насыпал речной песок, - пошутил Сиврэ, указывая на едва виднеющиеся далеко на севере хребты.
   - Это какой же должен быть рот у того, кто пьет из такой чашки? - рассмеялся Адо.
   - Вы, между прочим, правы, - заметил Когаш. - У хротаров Пустынная долина так и называется - Хаг-им-иль, Чашка Богов. По нашим преданиям, когда-то эта долина была огромным озером. Потом вода ушла, а песок остался. И только в самом сердце ее, в двух днях пути отсюда по нескончаемым пескам, сохранилась вода, и вокруг нее - небольшие участки леса и пашни.
   - А правда ли, что хротары, даже оказавшись совсем в других краях, могут как-то поддерживать связи со своими родичами, оставшимися на родине? - спросил Адо, которого интересовало все на свете.
   - Правда, и ничего тайного тут нет, - ответил Когаш. - На любом пути можно найти хротарский караван, идущий в сторону твоих краев. И даже если в караване не найдется человека, который бы знал твоих родственников, но он передаст твою весточку дальше, и так по цепочке она обязательно найдет того, кому предназначена.
   - Если ее никто не потеряет и не забудет передать, - с сомнением заметил Адо.
   - О таких вещах хротары не забывают.
   В отдалении появилась стоянка для караванов, обнесенная изгородью из плохо обтесанных камней. Всадники поскакали к ней, но внезапно ехавший впереди Сиврэ остановился.
   - Что это?
   Он указал на два камня, с обеих сторон ограждавших дорогу. Они резко отличались от породы, складывающей горы, и от тех камней, из которых была сделана ограда стоянки. Гладко вытесанные, с округлой вершиной, они напоминали бы надгробья, если бы не искрились в лучах солнца. Никаких надписей на них не было.
   Но самым удивительным было то, что дальше, в пустыне, на таком же расстоянии, как и первые два камня, стоял следующий, а еще дальше можно было различить четвертый, пятый... Темная строчка убегала в пески, теряясь в северном горизонте.
   - У нас называют это Тропой Дивов, - пояснил Когаш, подходя.
   - Куда ведет эта тропа? - спросил Адо.
   - Никто не знает. Пройти по ней невозможно: она уходит в пустыню, прямо через пески. Говорят, ее продолжение видели на другой стороне пустыни, и там эта тропа ныряет в гору. Появляется ли она по другую сторону гор, и что на ней находится дальше - никто не смог обнаружить.
   - Но ведь кто-то построил эту тропу?
   - Эти камни стояли тут в ту пору, когда еще хротары не сошли со склонов Велигорья, а ильвы не покинули рощи Ильв-рана. Так что, думаю, даже ильвы тебе не расскажут, откуда они взялись и куда ведут.
   Адо остановил коня возле камня, стоящего на самой границе песка, между дорогой и безбрежной пустыней. Взгляд бежал по камням, прыгая с одного на другой, и вскоре, утомленный, затерялся в песках.
   - Остановимся на ночлег здесь, - предложил Сиврэ, указывая на стоянку для караванов.
   Сзади послышался звон подков по каменистому покрытию дороги.
   Молодые рыцари обернулись. За ними скакал отряд человек в десять, в темных доспехах, под развевающимся знаменем Саарема.
   - Приветствую вас, рыцари! - впереди отряда, остановившего коней в двух шагах от путников, выехал седоусый сотник, подняв вверх руку в кольчужной перчатке. - Нет ли среди вас рыцаря по имени Адо Вегар?
   - Это я, - отозвался Адо, не сдвинувшись с места. Конь его замер возле камня.
   - Адо Вегар, ты взят под стражу по приказу дана Вогурома Хартага, правителя Саарема!
   - Приказ покажите, - попросил Сиврэ, в то время как сам Адо замер, сжав рукоять меча.
   - А кто ты такой, чтобы я показывал тебе приказы правителя?
   - Я дан Сиврэ из Марастана, и, клянусь, заслуживаю уважительного отношения!
   Сотник дернул бровью, но приказ достал. Когаш и Сиврэ склонились над свитком.
   - Это ложь! - воскликнул Когаш. - Он не шпионил!
   - Потом разберемся. До окончания военных действий он считается преступником и будет находиться как заложник в темнице правителя Саарема.
   - Каких военных действий? - спросил удивленно Сиврэ.
   - А вы не слышали? Дан Тэй, правитель Тармата, объявил нам войну! Дивиана объявила о поддержке Тармата. Мы находимся в состоянии войны. Если вы рыцари Дивианы, то приготовьтесь умереть; если вы рыцари Саарема, возвращайтесь под знамена своего повелителя!
   - Я не являюсь рыцарем ни той, ни другой стороны, - спокойно отвечал Сиврэ. - Я могу ехать дальше?
   Сотник грозно взглянул на него.
   - Откуда мне знать, что ты не лазутчик Дивианы? Что ты не отправишься к своему повелителю и не расскажешь, где находится его сын?
   - Я не являюсь лазутчиком, - заметил Когаш. - Я всегда верой и правдой служил своему повелителю. Я Когаш-кун Ну-Нмар. Позволь мне поговорить с Адо Вегаром.
   Сотник закусил ус, взволнованно о чем-то размышляя.
   - Говори. Но недолго.
   Когаш подъехал к юноше, безмолвно замершему возле камня.
   - Если ты встанешь на камень, ты сможешь с него допрыгнуть до следующего. А дальше тебя поведет тропа, - тихо произнес Когаш.
   - Ты предлагаешь мне бежать? - Адо стиснул рукоять меча так, что костяшки пальцев его побелели.
   - Их слишком много для нас. Если тебя схватят или ты погибнешь в схватке, я не прощу себе этого.
   - А как же вы?
   - О нас не беспокойся. Мы выпутаемся.
   И, повернувшись к сотнику, Когаш громко сказал:
   - Сейчас он подойдет к тебе и отдаст свой меч.
   Адо медленно поправил меч у пояса, затем опустил ногу на камень. Вылез из седла. На миг ему показалось это диким - прыгать с камня на камень по пустыне. Но затем камни словно позвали его. Тихий, еле различимый призывный шелест раздался у него в голове. И он, оттолкнувшись одной ногой, словно птица пролетел шагов двадцать и опустился на следующем камне.
   Ощущение было странным. Казалось, камни подбрасывали его к небу, а потом следующий ловил его, мягко пружиня под ногами. Позади слышны были крики, шум, но Адо был уже далеко, и все, что происходило позади, его не касалось.
   - Что ты натворил! - грозно воскликнул сотник.
   - А что я натворил? - удивленно спросил Когаш. - Я поговорил с ним, и он собирался подойти и сдаться. Откуда же я знал о таких его способностях?
   - Это Дивы ему помогают! За ним, быстрее! - сотник торопил своих людей.
   Кто-то попытался так же прыгнуть с камня на камень - но, не пролетев и половины расстояния до следующего камня, упал в песок и на четвереньках пополз обратно. Другие поскакали верхом, но копыта коней вязли, и всадники еле двигались.
   - Видите, - показал на них Когаш. - Это не камни, это сам Адо Вегар. Как видно, он великий чародей, и нам просто повезло, что он не стал с нами сражаться.
   Сотник посмотрел на него.
   - Что я теперь скажу своему господину?
   - Что ты доблестно выполнил задание. Но тот, кого тебе велели схватить, оказался под защитой сил, высших, чем наш правитель.
   - Наш правитель рассмеется мне в лицо и отправит в подземелье.
   - В таком случае, я предлагаю другой вариант. Адо Вегар должен был быть схвачен как лазутчик вражеской державы, верно?
   Сотник неуверенно кивнул головой.
   - Значит, если Дивиана не будет вражеской державой, то ловить Адо Вегара смысла нет?
   - Может быть, ты и прав, но это не мне решать, - перебил его сотник. - Я выполняю приказ. Мне было велено схватить Адо Вегара. Кто он, за что его хватать и что с ним дальше делать - это вне моего разумения. Это будет решать правитель. И я вижу, что приказ я не выполнил.
   - Ну, не торопись. Ты мог не догнать его, тот мог ехать под охраной, превосходящей ваш отряд, вы могли разминуться, он мог просто не сознаться, кто он такой - что бы ты стал делать?
   - Как что? Искать дальше!
   - Вот и ищи. А нам предоставь ехать нашим путем. Или в твоем приказе что-то сказано о нас?
   - Нет, - сраженный этим доводом, сотник подергал себя за усы.
   - А еще лучше, возвращайся к правителю и передай ему, что Когаш-кун Ну-Нмар, его верный рыцарь, берется уладить все недоразумения между Дивианой и Сааремом.
   - У тебя есть на то полномочия?
   - Конечно, есть! - ответил Когаш. - И если бы не ваше вмешательство, я бы прибыл ко двору Дивианы в сопровождении их агиолина, что только помогло бы решению наших проблем. Ваше слепое исполнение приказа испортило мои планы. Что ты мне на это скажешь?
   Сотник под словами Когаша то краснел, то бледнел. Наконец, он повернулся к своим людям.
   - Что стоите? Быстро, ищите тропу в песках! Может быть, он еще недалеко ушел. За ним, едем!
   И развернув коня, он поскакал краем пустыни назад, взымая тучи песка. Друзья остались вдвоем на пустынной дороге.
   - Ты правда едешь как посол Саарема? - удивился Сиврэ. Когаш покачал головой.
   - Нет, конечно. Когда мы отправлялись в путь, еще и речи не было о войне. Только какие-то недомолвки и взаимные упреки. Но теперь, когда так все обернулось, я считаю своим долгом вмешаться.
   - Не понимаю, почему отец Адо решился на такое, когда его сын был во вражеском стане, - заметил Сиврэ.
   - Кто знает? Правитель не может думать только о личных чувствах. Возможно, его принудили канхарты принять решение пожертвовать собственным сыном. А возможно и то, что Надмир Вегар, отец Адо, еще и не знает о войне. Это наш правитель решил воспользоваться случаем, подстраховаться и взять заложника - чтобы быть уверенным, что Дивиана не вмешается. Тогда нам надо ехать как можно быстрее и убедить Дивиану, что, несмотря на, может быть, грубое покушение на ее будущего правителя, это еще не повод начинать войну, - Когаш тряхнул поводьями.
   - А как же Адо? - задержал его Сиврэ.
   - Адо сейчас во власти Дивов. Мы не можем ни помочь, ни помешать ему. Дивы лучше распорядятся своим гостем, чем мы могли бы. Я слышал об удивительных свойствах этих камней. Тому, кто нуждается в помощи, они помогают. А для всех остальных - и для тех, кто из пустого любопытства пытается разгадать их тайну - остаются просто камнями.
   - Почему ты называешь их Камнями Дивов?
   - Не я их так называю. Так их именуют наши предания. Дивы, Седьмые, удивительный народ, созданный из лучших представителей других народов. Обитая далеко на Севере, он охранял пределы нашего мира от чудовищных сил разрушения, бьющихся за краем мира. Но в последние эпохи Творцы все больше сами занимались этими силами, успокаивали их, находя им место в нашем мире, и роль Дивов становилась все менее важной. Сейчас о них почти не помнят, хотя они все еще обитают там, рядом с силами, малой части которых было бы достаточно, чтобы смести все живое. А когда-то, говорят, по этой тропе к ним приходила помощь и поддержка от остальных народов.
   - Они маги?
   - Сложно сказать. Если считать магией все, что нарушает привычные нам законы - да, наверное, маги. Но они не используют магию для себя. И вообще ничего с ее помощью не делают. Они просто живут с ней, и она охраняет их и дает им силу.
   Солнце скрылось за отрогами Западных гор за спиной путешественников, и на дорогу легли длинные тени.
   - Поехали, остановимся на ночлег, - Когаш погнал коня к притулившейся у горы каменной стене. Сиврэ подозвал коня Адо, неподвижно застывшего у камня, похитившего его хозяина, и, взяв под уздцы, повел следом.
   *******************************************************************
  
   Глубокой ночью Адо рухнул без сил у подножия гор на противоположной стороне пустыни. Огромные груды песка, скрывающие кости погибших путников, остались позади. На темное небо медленно выползала луна.
   Цепочка камней уперлась в гору - и исчезла в ней. Может быть, с другой, северной стороны хребтов она продолжалась, только увидеть этого было нельзя.
   Адо поднял голову и осмотрелся в задумчивости. Плена он избежал, но куда его занесло, он не имел ни малейшего представления. Камни молчали, и сейчас казались обычными глыбами, которых много валяется у подножия гор.
   Юноша сел, бросив взгляд назад, туда, откуда он появился. Бескрайняя пустыня лежала на юге, медленно шевеля волнами песка. За несколько часов он преодолел расстояние, которое обычному путнику под силу едва ли за две недели. Однако из своего невероятного полета он не помнил ничего.
   При нем был меч и дорожный плащ, все остальные вещи остались у седла. Весенняя ночь дышала холодом от каждой скалы, и, закутавшись плотнее в плащ, Адо решил идти вперед, пока хватит сил. Пошатываясь, он побрел вдоль отрогов гор, обходя одинокие валуны и длинные языки песка, вклинивающиеся в вековые горы.
   Он шел на восток, туда, где небо было темнее всего. Внезапно его словно ударило что-то. Он замер на месте.
   На него из темноты смотрело слепыми глазами огромное каменное лицо, вырезанное прямо в скале.
   Адо попятился.
   Изгибы лица блестели в лунном свете. Выполнено изваяние было с удивительной четкостью и любовью. Отполированные грани сохранили свою гладкость даже под губительным ветром пустыни. В нем причудливо перемешались черты разных народов, но при этом оно не было безжизненным - напротив, казалось, перед юношей был живой великан, замурованный в скалу.
   Отойдя на несколько шагов, Адо посмотрел на лицо - и едва не вскрикнул. Оно было знакомо ему, и Адо видел его совсем недавно. Из скалы на него смотрело лицо Когаша.
   - Так представляли себе Дивы - создатели тропы - нашего дальнего предка, первого человека, - раздался позади Адо спокойный старческий голос.
   Адо обернулся. Высокий старец с длинной белой бородой, в белой накидке, подходил к нему, опираясь на посох.
   - Предания каждого народа рассказывают об их собственных предках. И в то время, когда появились разные народы, действительно у каждого из них были свои родоначальники. Этот же человек жил в года настолько далекие, что ни одно предание о них не сохранилось. Даже я ничего об этом не знаю, и лишь, говорят, Дивы еще что-то помнят о том. Если ты обойдешь горы и посмотришь с той стороны, там ты увидишь женское лицо - лицо первой женщины, матери всех людей.
   - Кто ты? - спросил Адо с некоторой дрожью в голосе, дрожью, прорвавшейся через все его усилия казаться спокойным.
   - Я Сирагунд, - спокойно ответил старец. - Летописец этого мира. Творцы наделили меня даром знать и помнить все, что происходит во всех краях, но увы - то, что случилось до меня, и то, что будет потом, от меня скрыто.
   - Сам Сирагунд? - поразился Адо. - Отец говорил, ты никогда не покидаешь своего жилища у подножия Срединной горы.
   - Иногда покидаю, - заметил старец с легким вздохом. - Но на это нужны веские причины.
   - Какая причина погнала тебя в путь на этот раз?
   - Тревога, - отвечал Сирагунд. - Тревога за этот мир, за себя - и за тебя.
   - За меня? - удивился Адо.
   - Да. Ты - будущий правитель Дивианы. В твоих руках окажется то хрупкое равновесие, которое пытались сохранить ее правители на протяжении веков. Что выберешь ты, что выберет твой отец - от этого зависит очень многое. И даже моя жизнь в моем доме у подножия Срединной горы.
   - Что мы должны выбрать?
   Сирагунд помолчал, глядя на юношу.
   - Отправляйся быстрее к отцу. Но никому не рассказывай, что с тобой произошло сегодня.
   - Это почему?
   - Потому что неосторожно брошенное тобой слово может привести к войне не на жизнь, а на смерть.
   - Разве можно жить на таком хрупком мире? - возразил Адо. - Не лучше ли избавиться от опасности раз и навсегда? Расскажи, что угрожает нашему миру, и мы сможем от этого избавиться!
   Сирагунд покачал головой.
   - Ничего. Ничего, кроме него самого. Творцы давно не вмешиваются в нашу жизнь, предоставив нам возможность самим ее обустраивать. Мы владыки наших судеб. И если что-то может нам грозить - то только от нас самих.
   - И что же нам грозит? - спросил Адо, пытаясь улыбкой спрятать поднявшийся откуда-то страх.
   - Вы.
   - Кто - мы? - удивился Адо.
   - Вы. Ты и твой отец - вот главная угроза для Дивианы.
   - Ты лжешь! - вскричал Адо.
   - Вот видишь, - спокойно продолжал Сирагунд. - Ты не готов принять правду. А правитель, не желающий слышать правду, губит и себя, и свой народ.
   - Что же мне - убить себя? - зло усмехнулся Адо.
   - Это было бы самым скверным выходом для всех, - ответил Сирагунд. - Тебе надо всего лишь научиться слышать правду. И научиться ее распознавать. Тогда твои поспешные решения не приведут к гибели никого.
   - Воину не пристало бояться гибели! - гордо произнес Адо. Сирагунд печально на него посмотрел.
   - Воины появились для защиты других. Они всегда ходят по краю - но лишь для того, чтобы этот мир, тот, что они охраняют, продолжал существовать. Маги вместе с творцами украшают и приумножают сущее в мире, и все остальные получают возможность жить, наслаждаясь жизнью, и радоваться простым человеческим радостям. Но если воины забывают свой долг, думая лишь о смерти, но не о жизни, мир оказывается под угрозой.
   - Снова ты говоришь об угрозе, но не объясняешь ничего! - воскликнул Адо с раздражением. - Долго ты будешь играть словами?
   - Прежде всего, успокойся. Что толку, если я начну тебе рассказывать о бесчисленных сущностях, населяющих этот мир, которые все должны находиться в гармонии друг с другом, и стоит где-то начаться разладу - это тут же отзывается во всех концах нашего мира? Ты вряд ли слышал о малой доли их, и даже не догадываешься о существовании других. В свое время ты, я верю, все узнаешь, но пока помни лишь то, что я сказал: главная угроза для тебя идет у тебя изнутри. Думай, прежде чем сделать что-нибудь, или сказать. А отцу своему передай - я жду его. Когда он сочтет нужным, пусть приходит ко мне.
   - Я передам, - пообещал Адо. - Но куда мне теперь идти?
   - Сейчас - никуда. Ложись здесь, у подножия этого изваяния. Никакое зло, ни природное, ни человеческое, ни даже исходящее от Творцов, не сможет приблизиться к месту, охраняемому Дивами. Так что до утра ты будешь спать спокойно. Утром же отправляйся дальше вдоль края пустыни к востоку. Ты выйдешь к крепости, выстроенной вашими хротарами из Сияреня. Там тебя примут и проводят дальше. Вскоре ты встретишь своих друзей. Но помни - ни слова о погоне за тобой или о камнях Дивов!
   Старец отошел назад, ступил на ближайший камень на тропе - и исчез.
   ********************************************************************
  
   - Как ты представляешь себе наше появление во дворце Дивианы одних, без сына правителя? - спрашивал Сиврэ своего спутника, который настойчиво стремился все дальше и дальше на Восток, в сердце Дивианы, во дворец в Далиадире.
   - Я думаю, он там появится раньше нас, - отвечал Когаш. - Сколько мы уже проехали, никто не слышал о войне. Отсюда я заключаю, что мое предположение было правильным - дан Вогуром просто хотел захватить заложника, чтобы быть уверенным в том, что Дивиана не нападет с тыла. Но раз ему это не удалось, теперь Дивиана лишь разозлится и выступит почти наверняка.
   - И ты полагаешь, что сможешь предотвратить это?
   - Думаю, да. Дан Вогуром не раз поручал мне подобные дела, и я всегда с ними успешно справлялся.
   Они покинули горы и двигались краем леса, раскинувшегося на несколько дней пути между двумя горными массивами. Тут по обеим сторонам полноводной реки, берущей начало в Пустынной Долине, тянулись плодородные земли, густо заселенные народами севинов и токомуров. Уже давно путники шли по владениям Дивианы, и это чувствовалось: во всем мире Дивиана признавалась образцом внутреннего устроения, сумевшая его сохранить в бесчисленных войнах. Замки канхартов, возвышающиеся там и тут, представляли из себя средоточие власти и порядка. Временами попадались торговые города, управляемые наместниками правителя. Найти путнику ночлег и ужин не составляло труда - и при замках, и в городах стояли гостиницы, как раз на расстоянии дневного перехода.
   Путники подъехали к переправе через реку. Еще два дня, и им опять предстоит углубиться в горы, чтобы затем, спустившись с них, попасть на равнину Далиадира, средоточия силы и могущества Дивианы, центральную землю, представляющую из себя природную крепость, плодородные поля, огражденные горами. Можно было проплыть по реке, чтобы добраться до кратчайшего перевала через горы и там в один переход достигнуть столицы. Но Когаш, чувствующий себя в горах как дома, предпочел более короткий, хотя и более трудный путь.
   К высокому помосту, ограждающему начало переправы на этом берегу, причалила ладья сьорлингов. Прибывшие на ней стали сгружать тюки с товарами на песчаную косу, полого уходящую в воду.
   - Эй, почтенные рыцари! - окликнул кто-то путников с борта ладьи.
   Сиврэ поднял голову.
   - Куда путь держите? - на него смотрело улыбающееся лицо Адо Вегара.
   - Приветствую тебя, дан Адо! - помахал ему рукой Сиврэ. - Тебя-то мы и ищем! Как ты здесь оказался?
   - Плыл на ладье от самых истоков, - ответил Адо, спрыгивая на берег. - Присоединяйтесь, и будем считать, что ничего не было. Едем дальше, просто в гости.
   Когаш покачал головой.
   - Просто в гости не получится. У меня есть дело к твоему отцу.
   - Вот как? А раньше не было! Но все равно, забирайтесь, плыть удобнее, чем трястись верхом.
   - Зато верхом быстрее, - возразил Когаш. - Дан Сиврэ был настолько любезен, что сохранил твоего коня и все твои дорожные пожитки, так что ты можешь присоединиться к нам.
   - С удовольствием, - согласился Адо, вскакивая в седло. На миг он задержал взгляд на лице Когаша. И ему показалось, что он вновь видит лицо первого человека на этой земле, темнеющее в ночи.
  
   Глава 3. Братство магов.
  
   Сирагунд, покинувший Адо так же внезапно, как и появившийся, многое мог бы ему поведать. Впрочем, он не стал бы рассказывать о тайных угрозах и непонятных для непосвященных сущностях, но его рассказ о минувших веках тоже был бы занятен для наследника престола.
   Великие державы древности пали под натиском времени. Западный Камангар, начавший рушиться еще в правление Кардракмаров, сейчас представлял объединение небольших уделов, признающих формальное главенство правителя Навварии, но по сути совершенно независимых. Самым богатым и влиятельным считался хозяин Ольхарта - а заодно и Приморья - дан Вогуром Хартаг, потомок того самого наместника Оттара Кардракмара, свергшего своего хозяина и лишившего род Кардракмаров власти. Вокруг Навварии собрались немногочисленные противники Хартагов, в том числе и уцелевшие потомки Кардракмаров. А южные земли еще в древние времена были завоеваны войсками дана Йонарда из Йострема, сумевшего противостоять и натиску Хартага, и собственным правителям, от которых дан Йонард отделился и правил, как независимый владыка, а затем сумел передать свои владения по наследству. Мечта обитателей Яродрема сбылась - они освободились от власти сьорлингов и сохранили независимость от Йострема, но собственное государство севинов образовать так и не смогли, принужденные подчиняться выходцам из Йострема. Сегодня хозяином этих земель, получивших у сьорлингов название Агнал - "кровь правителя", - считался потомок основателя страны, дан Хорнас Йонард.
   Но древняя слава могучего Камангара не давала покоя правителям, основавшим свои державы на его обломках. То и дело меж ними возникало соперничество, переходящее в войну, но ни у кого не хватало сил добиться решительного перевеса и вновь объединить древнюю державу. Слишком разнородными были ее части, и лишь торговые караваны, идущие с юга на север и с севера на юг, связывали их.
   Воинственный Дир-Амир в долгих битвах разгромил своего старого союзника и соседа - Йострем, и занял его земли. Только на самом западном краю владений Йострема удержался небольшой Палигерлад - остаток древней державы. Однако такой стремительный рост и присоединение столь отличающихся от самого Дир-Амира народов привело к развалу и эту державу. В старых землях Дир-Амира возникло несколько независимых правителей, иногда враждующих, но часто и объединяющихся против общих врагов. Сам Дир-Амир перенес свою столицу в сторону древних земель Йострема и по сути превратился в наследника этой державы - обновив его устроение и вдохнув в него новую жизнь.
   Только Дивиана и Бросс Клаган пережили потрясения конца восьмой эпохи и почти удержались в старых границах, потрепанные, но уцелевшие. В Бросс Клагане, правда, тоже все сильнее начинались столкновения между жителями разных земель, и даже в одной земле - между разными племенами и сообществами. Правление в нем переходило от одного рода к другому. Сейчас им управлял Дайм Росс из Телен-Теи, который, по слухам, доводился потомком самому Иль Россу из древнего Агларонда.
   В Дивиане с некоторым презрением относились к своим восточным соседям, считая их "мелкими торговцами", что не мешало, однако, успешно торговать обеим державам. Распри последних лет привели к тому, что контроль за богатым Западным Великолесьем, ареной жестокой борьбы в прошлых эпохах, перешел от Бросс Клагана к Дивиане. Правящие в Бросс Клагане татаги решили, что дешевле отказаться от этой земли и спокойно торговать, чем вести изнурительные войны и разоряться, и согласились с потерей, но Дайм Росс, начавший возрождать древние воинские традиции, восходящие к дану Румату, похоже, готовился вновь начать давний спор за эту землю.
   Но в целом на земле царил мир, и лишь на западе опять набирала силу война между владетелями Камангара. На сей раз, кажется, две державы, северная и южная, Саарем и Агнал, готовились поделить своего среднего "собрата". Однако пока Агнал был занят "воссоединением земель Йострема" - вернее, их остатков, не попавших под власть Дир-Амира, - на срединный Тармат, объединявший Навварию и Велигорье, шел с войной дан Вогуром Хартаг, правитель Саарема, наследник древнего рода сьорлингов.
   Некоторые мудрецы объясняли воинственность сьорлингов тем, что они жили в очень неплодородных землях, в северных горах, и потому могли существовать только путем грабежей во время войны.
   Однако этому противоречило, во-первых, то, что в тех же горах жили гулы и хротары, которые были далеко не так воинственны, а во-вторых, то, что плодородные южные земли, населенные токомурами и севинами, тоже часто оказывались местом боевых действий. А потому другие мудрецы высказывали другое объяснение: сьорлинги были воинственны не потому, что жили в северных горах; наоборот, когда-то, в незапамятные времена, их предков изгоняли из других племен за излишнюю воинственность, в горы, туда, откуда трудно было вернуться назад. Эти изгои объединялись в шайки - и затем нападали на изгнавших их сородичей. Понемногу война стала для них обычаем, они оттачивали свое мастерство сражений, поскольку жили только войной, и этот обычай передавался из поколения в поколение. Так образовался народ воинов, и затем распространил свою власть на другие народы, бывшие не такими воинственными и не сумевшие им противостоять.
   Третьи мудрецы, менее других склонные к мудрствованию, полагали, что своим происхождением сьорлинги обязаны Творцам, которые создали их для собственного развлечения и для того, чтобы жизнь у хротаров - торговцев и ремесленников, севинов - искуссных садоводов, токомуров - бесстрашных кочевников и путешественников - не была слишком легкой.
   Впрочем, происхождение сьорлингов было покрыто тьмой забвения и терялось где-то в глуби веков. Однако трудно было отрицать, что почти все войны во все времена начинались кем-нибудь из сьорлингов, и защищаясь от них, другие народы создавали свои дружины.
   Согласно преданию, именно так возникла Дивиана. Небольшая дружина токомуров, прорвавшихся сквозь Долгий кряж из восточных равнин на Запад, была призвана на помощь племенами севинов, ведших долгую и безнадежную борьбу с отрядами сьорлингов, уже подчинивших себе гулов и хротаров Запада. От тех первых дружинников и вели свой род почти все канхарты, ныне составлявшие гордость войска Дивианы. Впоследствии лишь некоторые севины были допущены в их число. Из смешения двух родов, токомурского и севинского, появилось семейство, откуда происходили нынешние правители Дивианы.
   Путников, ехавших с запада через Далиадир, ждала очень живописная картина. В этой, сравнительно северной, земле погода стояла довольно теплой благодаря окружающим высоким горам, не пропускающим северные и восточные холодные ветра. И жители тут предпочитали селиться мелкими хуторами, по три-четыре дома, возделывая поля или разводя лошадей. Лишь иногда попадались селения крупнее, как правило - у подножия замка какого-нибудь канхарта. Все дома красились в яркие краски, зеленые, красные, синие, так что даже зимой, под снегом (которого тут выпадало немало) их было хорошо заметно издалека.
   Поля перемежались лесами и реками, но всюду шли хорошие каменистые дороги. Далиадиру повезло: под толстым слоем плодородной почвы находился огромный каменный массив, кости земли, на котором прочно стояло любое строение и который сам представлял из себя лучшую мостовую, чем любой другой материал. А потому дорогу поддерживать в хорошем состоянии особого труда не требовало: с нее лишь счищали верхний слой (вернее, он сам слетал от частых ног людей и коней и колес повозок), и под ним оказывалось прочное и ровное полотно. Главная дорога прорезала всю землю с востока на запад, а к ней, точно ручейки к реке, от каждого мелкого хутора, селения или замка сбегали дороги поменьше.
   Чем дальше двигались путники на Восток, тем выше становились замки канхартов. Земля словно вздыбливалась, поднималась, тянулась к небу. И наконец, вдали, перечеркнув горизонт, взметнулась поражающая воображение игла Башни Дворца, величайшее сооружение, вытесаное из целой горы, у подножия которой расположился дворец правителя и столица Дивианы.
   Встречать гостей вышел сам правитель в сопровождении Хранителя Дворца, придворного мага Рустемаса Теора. Надмир Вегар не скрывал своей радости от возвращения сына.
   - Приветствую дорогих гостей! Проходите, вас ждет праздничный пир.
   - Что праздновать-то? - несколько уныло сказал Адо. - Мы же не победили!
   - Но и не проиграли! - воскликнул Надмир. - Мне рассказывали Валфорас и Лундголо, как ты прекрасно держался на состязании. Но познакомь меня со своими спутниками!
   - Перед тобой дан Сиврэ Антвари из Марастана и Когаш-кун Ну-Нмар из Саарема, - быстро представил гостей Адо. Надмир внимательно рассмотрел друзей сына.
   - Проходите, проходите! Давно я не удостаивался чести принимать таких славных рыцарей из других стран.
   Главный пиршественный зал во дворце был построен еще в незапамятные времена, когда здесь стоял небольшой замок первых правителей, тогда еще не Дивианы, а небольшой державы Исс. С тех пор и дворец, и зал многократно перестраивались, и, наверное, первый его владелец ни за что бы не узнал своих родовых чертогов.
   Здесь был накрыт длинный стол, и у стола в ожидании правителя стояли несколько канхартов, негромко беседуя. При появлении гостей все замерли.
   Надмир занял место во главе стола, Адо - рядом с ним. Когаш и Сиврэ расположились по левую руку Адо, на длинной скамье, тянущейся вдоль всего стола. Напротив них сел Рустемас Теор - еще молодой, но уже склоняющийся ко второй половине жизни человек, круглолицый, чисто выбритый, русоволосый - он, несмотря на свое явно токомурское имя, более напоминал севина.
   За столом разговор шел и о прошедшем турнире, и о том, как путники добрались.
   - Остальные наши рыцари вернулись раньше вас и сказали, что ты возвращаешься вместе с новыми друзьями, - говорил Надмир. - Когда вы успели познакомиться?
   - Случайно, на турнире, - отвечал Адо. - Мы с Когашем даже сражались друг с другом, но, благодаря его благородству, поединок закончился вничью.
   - Нет, не только благодаря мне, но и благодаря искусству твоего сына, - возразил Когаш. Надмир благодарно на него посмотрел.
   Когаш ел мало и внимательно присматривался к сидящим за столом. Сиврэ же налегал на блюда изо всех сил, как человек, страшно проголодавшийся. Он уже обглодал баранью ногу и собирался взяться за фрукты, лежащие на серебрянном блюде, как вдруг замер и перестал жевать.
   Он почувствовал взгляд.
   Вернее, он даже увидел этот взгляд. Из дверей на него смотрела юная девушка. И в этом взгляде было что-то, от чего у него защемило сердце.
   Осторожно, боясь спугнуть юное создание, он чуть повернул голову в ее сторону. Но даже лица ее он не смог рассмотреть. Огромные серые глаза на ее лице, смотрящие с тоской и надеждой и устремленные прямо в душу, приковывали к себе.
   На миг он отвел взор, чтобы перевести дух, но когда вновь посмотрел, девушки уже не было. Однако он не сомневался, что, если она живет во дворце, он встретит ее, а если встретит - обязательно узнает.
   После обеда Когаш попросил разрешения у правителя переговорить с ним наедине. Рустемас Теор двинулся было за ними следом, но Надмир остановил его.
   - Оставь нас! Мы побеседуем с глазу на глаз.
   Теор послушно замер за дверью.
   Адо отправился с Сиврэ показывать гостю дворец. Однако взгляд Сиврэ был рассеян и блуждал по дальним закоулкам и переходам, лишь изредка останавливаясь на том, на что указывал ему провожатый.
   - Скажи, Адо, - наконец не выдержал Сиврэ. - Ты не знаешь во дворце такую девушку, юную, с большими серыми глазами?
   - Ты, наверное, о Виене? - произнес Адо с сочувствием в голосе. - Ее глаза трудно забыть. Но учти, норов у нее - не мед. Она младшая сестра Рустемаса Теора, но их родители погибли почти сразу после ее рождения, и Рустемас воспитывал ее сам. А, вернее, воспитывалась она во дворце, вместе со мной. Я ее с детства знаю. Помню, как в прятки играли, и как ее за косы таскал. Только у нее, как и у брата, похоже, есть что-то магическое, так что лучше с нею не ссориться.
   - Ты, наверное, и ухаживать за ней пытался? - спросил Сиврэ в упор. Адо покраснел, как мак.
   - Ну, это было давно, совсем в детстве.
   - Познакомь меня с ней!
   - Я-то познакомлю, - нехотя согласился Адо. - Но имей в виду, если ты думаешь обидеть ее...
   - Да ты что! - воскликнул Сиврэ возмущенно. - Пусть она сестра вашего Хранителя дворца, я тоже не из плохого рода. Если и я ей понравлюсь, я готов взять ее в жены и увезти к себе. Лишь бы еще раз увидеть ее глаза...
   - Ну, пойдем, - неуверенно кивнул Адо.
   Рустемас Теор попытался сквозь дверь расслышать, о чем говорят Когаш с правителем, но голоса все удалялись, и вскоре Хранитель понял, что те вышли через дальнюю дверь в сад.
   Вокруг шумели деревья, наполненные молодой листвой. Под ногами скрипел песок дорожек. Надмир и его гость шли рядом. Правитель, пожилой, высохший и долговязый, в длинной накидке, казался совсем нескладным рядом с невысоким, но крепким молодым гостем.
   Помолчав для приличия, Когаш завел речь о своем деле.
   - Знаешь ли ты о том, что мой повелитель, дан Вогуром, начал вновь борьбу за объединение всех земель Камангара под одной властью?
   - Да, я слышал об этом, - кивнул Надмир.
   - И как ты относишься к этому?
   Надмир посмотрел на гостя с высоты своего роста.
   - Что ты хочешь, чтобы я тебе ответил? Ты - Когаш-кун Ну-Нмар, уважаемый всеми хротарами рыцарь Приморья, часто выступал их представителем перед главой Саарема. Ты выполнял различные поручения своего господина. И при этом ты происходишь из того древнего рода, который когда-то спас Дивиану! Что я могу тебе ответить? Правду - или то, что хочет слышать твой господин?
   - Конечно, правду, - ответил Когаш с удивлением.
   - Тогда суди сам. Дивиане, конечно, совершенно ненужно, чтобы вместо нескольких враждующих княжеств на ее западных границах появилась огромная держава, как была встарь. Но, я полагаю, даже в случае победы Вогуром еще много лет потратит на усмирение вновь покоренных земель, и еще долго Саарем не будет опасен для Дивианы. Однако правитель должен смотреть дальше, и думать, что он оставит своим детям. И я не знаю, как оградить своего сына от возросшей мощи Саарема.
   - То есть, ты хочешь выступить против нас?
   - Я не хочу выступать ни против кого. Но если Саарем слишком быстро добьется победы над Тарматом, мне придется поддержать побежденных, чтобы сохранить равновесие на наших рубежах. И это, я думаю, понимает и твой хозяин.
   - Но до того ты не будешь выступать ни на чьей стороне?
   - Даже не думал о такой возможности. Мне, в общем-то, нет дела до внутренних разборок наследников Камангара. Меня более волнует сам Вогуром.
   - Чем же тебя интересует мой правитель? - спросил Когаш.
   Надмир помолчал, а когда заговорил, то заговорил словно бы о другом.
   - Скажи мне, а чем занимается Вогуром? Я слышал, он тоже увлекается древним искусством магии.
   - Не знал ничего об этом, - удивленно поднял брови Когаш. - Насколько мне известно, сам он не обладает магическими способностями.
   - Нет, но он покровительствует всем, кто ими обладает. И в его столице собираются многие, занимающиеся этим тайным делом.
   - Почему же оно тайное? - удивился Когаш. - Мне кажется, любой может научиться ему. Я и сам немного увлекался ею...
   - Немного? - переспросил Надмир. - Магией надо жить, она не может быть развлечением. И те, кто думают, что используют ее только ради развлечения, ошибаются: если они не занимаются ею всерьез, тогда она начинает сама изменять того, кто ею занимается. Причем меняет исподволь, незаметно для человека.
   - Не заметил, чтобы меня кто-то менял, - возразил Когаш. - Хотя я уже довольно давно ею занимаюсь.
   - И что ты знаешь о магии? - с горькой улыбкой произнес Надмир. - Для нынешних людей магия - это опасная забава. Снопы искр, огненные шары, штормы, грозы и молнии. Для правителей - это жестокое оружие, нацеленное только на войну. Да и сами маги давно забыли, кем они были когда-то. Они ищут новые способы уничтожения врага, или защиты своих, они состязаются друг с другом, кто сильнее способен вмешаться в человеческую природу, чтобы поставить ее себе на службу. Но они не способны выполнить то, для чего некогда в наш мир пришли первые маги.
   - Откуда ты сам знаешь это?
   Надмир усмехнулся.
   - Хранилище книг в Дивиане - древнейшее в мире. Здесь собраны труды со всего света, многим из них - тысячи лет. Поверь, я тоже часто посещаю его, чтобы наполниться мудростью предков. И на протяжении многих лет Дивиана тоже была местом собраний магов, только они здесь собирались просто чтобы обменяться своими знаниями, написать свои книги - и возвращались к своим народам...
   - Что же, ты полагаешь, должны делать маги?
   Надмир помолчал.
   - В самом начале мира, когда Воплотивший только создал его очертания, здесь бушевали бури и все было зыбко. Откуда пришли творцы, как они творили мир - этого никто не знает. Но тот из творцов, что пришел последним, открыл людям некоторые тайны. Так, он открыл, что творцы - не всеведущи, хотя и всемогущи. Им доступно истинное созидание и истинное разрушение. Но даже они не всегда могут знать, к чему приведет их решение. Они создавали - и наблюдали. И выбирали, в какую сторону идти дальше, что следует оставить, а что - изгнать из этого мира.
   В ту пору жить было нелегко. То, что вчера казалось вечным, сегодня могло раствориться как дым. Не на что было опереться, и никто не знал, как жить дальше. Люди, уже пришедшие в мир, чувствовали себя одинокими и покинутыми, и гибли в метаниях Воплотившего.
   И тогда Сохранивший, стремящийся сберечь все, сущее в мире, наделил некоторых людей удивительными способностями. Как и творцы, эти люди стали частью того Единого, Вечного Источника, никогда не оскудевающего, знающего все - и молчащего обо всем, дающего без оглядки, содержащего в себе все - и не являющегося ничем. Наши книги говорят о нем, как об Источнике, но это нечто непостижное нашему уму, это что-то объемлющее все миры, и превосходящее их - и в то же время неоформленное, непроявленное. Я не знаю, как это выразить. Наверное, надо быть магом или творцом, чтобы почувствовать это. И вот, эти люди, прикоснувшиеся к чему-то, что выше творцов, получили возможность видеть дальше других и делать больше других. Теперь они могли охранить своих людей от гибели в бесконечной смене стихий и природного устроения, они могли изменить мир, и более того - они могли посоветовать творцам, как следует поменять мир. Они стали помощниками творцов, упорядочивая и созидая все сущее. Говорят, покинув наш мир, многие из них затем сами стали творцами миров, сходных с нашим. Их-то и называли Омагами, Повелителями Стихий, что позднее превратилось в известное тебе слово Маг.
   Но потом все успокоилось. Творцы создали законы этого мира - и возложили на людей, вернее, на магов, обязанности по сохранению и украшению этого мира. И по законам творцов мир стал процветать. Людей стало больше. Все чаще они сами делили место под солнцем, забыв о бушевавших когда-то стихиях. И тогда, оставаясь хранителями своего племени, маги стали придумывать заклинания, помогающие в борьбе с другими людьми - или другими магами. А потом, когда люди решили, что маги более не нужны им для защиты от стихий, стали сами наниматься к правителям, угождая им и выполняя все их требования. Уже не маги указывали людям, как жить и что делать - все прочие стали указывать магам, чего от них ждут. А они - они сохранили возможность нарушать законы творцов, и даже изменять их - но забыли о возложенных на них некогда обязанностях по охране этого мира. Вот таких магов и вот такую магию ты и знаешь.
   Надмир замолчал. Голова у Когаша шла кругом.
   - Странно, - тихо сказал он. - Когда мы встретились с твоим сыном, я рассказывал ему о воинах. Я говорил, что в начале они были хранителями своих народов, а теперь стали всего лишь наемниками на службе. Осознав это сам, я попытался стать больше, чам воином, и занялся магией. Но ты рассказываешь мне почти то же самое о магах.
   - Это понятно, - кивнул Надмир. - В начале маги оберегали людей. Когда люди научились жить в этом мире, их стало нужно оберегать от самих себя, и этим занимались воины. Потом люди научились жить сами, и вроде бы потребность в магах или воинах пропала. Но до сих пор лучшее устроение осталось прежним. Маг, как знающий больше других и умеющий смотреть вперед, указывает путь, по которому идут остальные. Воин, как владеющий настоящим, готовый в каждое мгновение к бою, к действию - ведет по пути. И все остальные - идут по указанному пути или, развивая в себе видение, доступное магу, создают собственный путь.
   Но сейчас маги сами решили идти своим путем, и путь этот все дальше отходит от пути других людей. Ты слышал что-нибудь о Братстве магов?
   - Это связь всех магов и их обязательство не причинять вреда другому магу?
   - Нет, это связь далеко не всех магов. До меня тут дошли слухи, что как раз в Саареме собираются некоторые маги, пытающиеся докопаться до самой сути законов Воплотившего. И, докопавшись, поставить их себе на службу. Каждый из них постиг многое, и приехал, чтобы поделиться опытом с другими. Но у них есть общая цель.А вот какая это цель - я, увы, не знаю.
   - Я подумаю о твоих словах, когда вернусь в Саарем, - произнес Когаш.
   - Когда ты думаешь возвращаться?
   Когаш пожал плечами.
   - Нас пригласил твой сын. Но я не собираюсь долго злоупотреблять вашим гостеприимством.
   Адо подошел к комнате девушки и громко постучал.
   - Виена! Выходи!
   Дверь рывком распахнулась. За нею стояла русоволосая девушка, невысокая, едва по плечо Адо, в длинном серо-голубом платье.
   - Что же ты не вышла к столу?
   - Я не люблю разговоры о делах, - ответила она. - Вы, воины, рассуждаете обо всем только с мыслями, кто кого победил и кто что захватил. А ведь мир движется не этим.
   - Что же, по-твоему, его движет?
   - Я думаю, ты сам поймешь это когда-нибудь, - ответила Виена, глядя мимо Адо, на его спутника.
   - Познакомься, это дан Сиврэ, рыцарь из Марастана, - спохватился Адо.
   - А Сиврэ - это какое твое имя, родовое или личное? - уточнила Виена.
   - Вообще-то, полностью меня зовут дан Сиврэ Атенас Антвари из Марастана, - ответил тот, с гордостью произнося все свои имена. - Но можно звать меня просто Сиврэ.
   Он не помнил, как прошел день. Виена водила его по дворцу, по дворцовому парку, что-то рассказывала, он слушал и даже что-то отвечал, но вспомнить, что он говорил, потом не мог.
   Пришел вечер. В переходах дворца засветили факелы, и на окна пала тень от высочайшей в мире башни - Хранилища книг Дивианы. Но Сиврэ ничего этого не видел. Он очнулся, лишь когда она замерла перед дверью в его комнату.
   - Здесь ты остановился, - произнесла она тоном хозяйки. - Ну, мне пора. До завтра!
   Она повернулась, чтоб уйти, но он, сам не понимая, что делает, схватил ее за руку. И она вернулась.
   - Не уходи, - попросил он.
   Она медленно приблизилась к нему и положила руки на его плечи. Время остановилось. И где-то в далекой глубине ее глаз он вдруг увидел тот самый Вечный источник всего, самое начало и самую основу мироздания.
   - Я хочу, чтобы ты был первым мужчиной в моей жизни. И единственным, - прошептала она, обнимая его.
   А Сиврэ ничего не ответил, ибо весь мир для него заполнили ее огромные серые глаза, глубокие, как море...
   ...Проснулся он поздно. Комната залита была солнечным светом. Виенны в комнате не было.
   Быстро одевшись, Сиврэ вышел к завтраку. Надмир, Рустемас Теор, Адо, Когаш и несколько канхартов сидели с унылыми лицами за столом.
   - Дан Сиврэ, ты что-нибудь слышал о событиях в Марастане? - обратился к нему Надмир.
   - Уже более трех месяцев ничего оттуда не получал, - насторожившись, ответил Сиврэ.
   - Возле границы Марастана была стычка людей Бросс Клагана и людей Дир-Амира, - произнес Теор. - Ходят слухи о готовящейся войне. Правители Дир-Амира созывают всех своих подданных под свои знамена.
   - Им далековато друг до друга, - заметил Надмир. - Воевать им придется на землях всех этих крошечных княжеств, что отделились от Дир-Амира. Не думаешь ли ты, Рустемас, что это лишь уловка со стороны Дир-Амира, чтобы собрать войско под предлогом войны - и внезапным ударом покорить независимые земли?
   - Или напасть на нас! - заметил один из канхартов.
   - Это вряд ли, - возразил Теор. - Мы с Дир-Амиром имеем столько договоров о помощи и поддержке, о торговле, об обмене знаниями, о выдаче преступников, что разорвать все это в призрачной надежде нас сокрушить - зачем ему это надо? Едва он уведет свои войска на север, как и с востока, и с запада у него откроются враги, до сих пор являющиеся тайными.
   - Но что, если он будет не один? - продолжал возражать канхарт. - Если он объединится хоть с тем же Бросс Клаганом, с которым пока, для отвода глаз, создает напряженные отношения?
   - Дан Делас, прекрати! - оборвал говорящего Надмир. - Во-первых, не забывай, что у нас в гостях рыцарь из Дир-Амира, которому могут не понравиться наши слова. А во-вторых, не надо рассуждать о том, о чем у тебя недостаточно сведений.
   - Прошу меня простить, - дан Делас отвернулся и старательно стал смотреть в свою тарелку.
   - Вы хотите сказать, что мне надо ехать? - спросил Сиврэ.
   - За тобой еще не присылали, - возразил Теор, - но вряд ли они знают, где тебя искать. Думаю, если ты дорожишь милостью правителя и верностью своему слову, ты должен быть там.
   Сиврэ замолчал, ковыряясь в еде. Но голод куда-то ушел. Он с трудом дождался, когда правитель встанет, и поспешил искать Виенну.
   - Ты хочешь уехать, - произнесла она, едва увидев его.
   - Да, - кивнул он. - Но я скоро вернусь!
   - Я буду ждать тебя, - просто сказала она. И он вновь почувствовал, что тонет в ее глазах...
   Сразу после отъезда Сиврэ и Когаш стал собираться в путь, несмотря на призывы Адо задержаться.
   - Я думаю, мы еще встретимся, - заверил его Когаш, садясь в седло. - До встречи.
   Оставшись наконец наедине с отцом, Адо тут же рассказал ему все, что случилось с ним по дороге. Надмир невесело улыбнулся.
   - Так вот почему Когаш расспрашивал меня о моих намерениях! Он думал, что я уже знаю о нападении на вас, и собираюсь мстить. Но запомни, сын мой: месть - не то чувство, которым может руководствоваться правитель! Я припомню этот случай Вогурому, но когда-нибудь потом. Когда речь будет о столь же мелкой услуге.
   - Мелкой? - возмутился Адо. - Они хотели меня схватить!
   - Я думаю, Когаш разберется и с этим. Он мне показался достойным молодым человеком. Тебе повезло с друзьями. И Сиврэ, и Когаш - славные рыцари нашего времени. Таких сейчас мало. Жаль, что живете вы далеко друг от друга. Но мысли ваши могут преодолеть такое расстояние.
   - Еще в дороге я встретил Сирагунда. Он хотел, чтобы ты пришел к нему.
   - Сирагунда? - Надмир был неподдельно удивлен. - Давно он не снисходил до разговора с простыми смертными. Что же, когда у меня будет время, я навещу его.
   Надмир с сыном спустились в зал совета, где собрались Рустемас Теор и ближние канхарты.
   Дан Делас, столь горячо говоривший за завтраком, продолжал свою речь и здесь:
   - Посмотрите, что творится вокруг! Куда делись древние державы? Где их свет и слава? И только мы продолжаем хранить наши знания и обычаи в окружении стольких врагов!
   - Хранить мало, - внезапно оборвал его речь Надмир. - Все живет в обновлении. Народ живет, хотя люди в нем рождаются, живут и умирают. И ни один человек не похож на другого. И деревья каждый год теряют листву - и вновь ее обретают. Просто храня наши старые обычаи, мы лишь отодвигаем встающие перед нами трудности, но от них не уйти. Нельзя один и тот же обычай хранить вечно. Что-то придет ему на смену. Если смена окажется неудачной - что же, по крайней мере, у нас будет выбор, искать что-то новое или вернуться к старому.
   - Если будет, кому возвращаться! - возразил дан Делас. - Севины все грознее требуют предоставить им возможность управляться своими делами самим! И на наши возражения, что тогда они сами себя будут защищать, они грозят отойти к другим правителям!
   - Где ты слышал такое? - удивился Надмир.
   - В Лоди, прежде всего. В Трегорье тоже о таком начинают поговаривать. Только Сиярень и Заречье сохраняют спокойствие.
   - В Лоди, говоришь... Видишь ли, люди, живущие мирной жизнью, имеющие возможность делать то, что они любят, и защищаемые властью, не будут требовать дать им правление в свои руки. Либо их на самом деле что-то не устраивает - хотя я не знаю, что - либо их кто-то учит. Ибо чтобы управлять, нужно видеть дальше других. А они, привыкшие копаться в своих огородах, вряд ли имеют должный склад мысли. И, стало быть, кто-то их начинает учить, будто они могут жить сами. Кто-то, являющийся нашим врагом. Лодь граничит с Дир-Амиром, с Сааремом и Тарматом...
   Надмир погрузился в размышления. Наконец, он вновь поднял голову.
   - Дан Делас, отправляйся в Лодь и выясни сам, что происходит на нашей границе с Сааремом.
   Высокий канхарт кивнул и вышел.
  
   Глава 4. Перекресток дорог в пустыне.
  
   Дорога из Далиадира в Марастан шла бескрайними полями, где паслись стада коней токомуров и цвели благоухающие сады севинов. Дан Сиврэ ехал неспешным шагом, сберегая силы коня, по извилистой дороге, ведущей через Трегорье и Долгий Кряж в Марастан.
   Для Сиврэ упоминание о стычках между Дир-Амиром и Бросс Клаганом на земле Марастана было раной в самое сердце.
   Уже давно восточные земли Дир-Амира тяготились его властью. Да и чтобы удержать под одним правлением столь разные народы, нужно было иметь более семи пядей во лбу или быть магом. Дир-Амир, как прежде Йострем, объединял земли, населенные всеми известными народами. Тут жили ильвы, и хротары, и эвогры, и севины, и токомуры, и сьорлинги... Когда-то, в эпоху расцвета Йострема, государством управлял совет, избираемый из представителей всех народов, но возглавлял его потомок древних токомурских родов, прославленных в войнах. Прочие народы признавали его главенство.
   Но затем последовало восстание севинов, пришедших к власти на долгую Шестую эпоху, а потом, после свержения севинской династии, общий совет сменился небольшим "Тайным советом избранных", где три представителя - а на деле, три главы трех небольших держав внутри общего государства - руководили четвертым, ставшим, по сути, всего лишь воеводой на случай войны.
   В итоге те земли, что не имели своего представительства в совете, оказались просто источником налогов для роскоши столичного двора. В подражание столице местные канхарты тоже стремились завести себе роскошный двор, притесняя тех, кто оказался слабее; и так - почти до самого низа, где в самых бедных семьях, завидуя роскоши соседей, ругались друг с другом родичи и близкие. Кончилась такая политика сначала проигранной войной с Бросс Клаганом, когда в результате войны несколько окраинных земель отделились от Йострема и образовали новое государство - Дир-Амир, - а затем и полным завоеванием Йострема выходцами из этого нового государства.
   Однако удержать целостность разваливающейся державы было невозможно силой. Даже помощь Дивианы, провозглашавшей себя "представителем Сохранившего в этом мире" и стремившейся любой ценой сохранить существующий порядок, не могла переломить стремление мелких князьков самим стать хозяевами. Объединение Дир-Амира держалось на страхе перед его непобедимыми воинами, но воины тоже имеют обыкновение стареть и умирать, если не гибнут в битвах, а заменять их приходится представителями завоеванных народов, и эти новые войска не могут быть столь же послушными, как и ветераны, пришедшие вместе с завоевателями.
   И сосед Дир-Амира, Бросс Клаган, тоже вносил свою посильную лепту в его развал. Долгое время этой торговой республике удавалось искусно стравливать между собой своих соседей, наживаясь на войнах. Жизнь в Бросс Клагане почиталась самой богатой, спокойной и веселой во всем мире, тут продавались и покупались товары со всего света - но при этом сам Бросс Клаган производил очень мало своего. Разве что ильвы на материке иногда делились своими удивительными творениями. Существовал же Бросс Клаган за счет своего купечества. Его купцы плавали по всему миру и продавали ремесленникам Приморья сладости и пряности Иск-Хайта, а всадникам Лоди - скакунов Иль-Бьона. Остальной народ в Бросс Клагане был занят тем, что обслуживал своих купцов, являющихся, по сути, реальными правителями торговой республики. Но при этом именно купцы Бросс Клагана задавали тон на всех рынках, и, используя страсть людей к наживе, запросто могли натравить одного государя на другого или поднять восстание вассалов против сюзерена, сами оставаясь вроде бы ни при чем.
   Это сильнее всего и угнетало Сиврэ. С одной стороны, кажется, все в его земле устали от безраздельного владычества Дир-Амира, от пренебрежительного отношения правителей к своим "провинциям". Но с другой стороны, стоило земле отделиться - и она попала бы в тенета Бросс Клагана, который не силой, но более изощренными способами так же тянул бы соки из земли, ему вроде бы не принадлежащей, но принужденной работать на обогащение его жителей и не имеющей возможности защититься.
   Поначалу у него родилось сомнение в истинности сведений, он подумал, что просто Рустемас Теор, видя увлеченность своей сестры, хочет избавиться от него. Но чем дальше он ехал, тем яснее понимал, что дело совсем не в Виене. И если у Хранителя Дворца и была подобная мысль, то где-то очень глубоко, на самом дне его сознания, закрытая мыслями более важными.
   Перейдя вброд Данлию - реку, берущую начало в Долгом Кряже и текущую на Восток, через весь Марастан, а здесь, у истоков, еще неглубокую, - Сиврэ оказался в родных краях. Отсюда он двинулся краем Фаревогра, огромной пустыни, населенной редкими племенами кочевников - эвогров, нанимающихся в охраны караванов или занимающихся грабежом их. Для защиты от шаек эвогров тут и там были воздвинуты сторожевые посты, и путь торговых караванов проходил от одного к другому, так, чтобы на ночь оказаться под защитой стен.
   Дорога через пустыню была короче, чем правым берегом реки, но недалеко от дома надо было переправиться обратно через реку. Данлия стала уже широким полноводным потоком, вброд через который нечего было и думать переправиться.
   В одном месте работала переправа через реку. Вокруг переправы образовался небольшой поселок эвогров, обнесенный невысокой стеной из плотного песчанника, складывающего в этом месте берег реки.
   Сиврэ подъехал на закате, когда все лодки были вытащены на берег и жители поселка отправились на ночлег. А потому, чтобы не тревожить людей понапрасну, Сиврэ решил заночевать и утром отправиться дальше.
   Он остановился в крайнем доме, с удобством устроившись на сеновале. Но едва он погрузился в сон, как ворота поселка содрогнулись от ударов, наносимых в них чем-то тяжелым.
   Жители высыпали на улицу. Подвязывая ножны с мечом, Сиврэ тоже вышел на свежий воздух.
   Темная ночь накрыла теплую южную землю. Охранники у ворот распахнули створки, и в поселок важно вступила длинная процессия, возглавляемая каким-то важным сановником. Присмотревшись, Сиврэ узнал за длинной бородой путешественника Бораса Окета, Хранителя Дворца в Дир-Амире.
   Удивленный, что занесло столь важного человека в эти края, Сиврэ подошел поближе.
   - Быстрее, быстрее! - торопил Хранитель дворца столпившихся вокруг жителей. - Спускайте лодки. Немедленно налаживайте переправу!
   - С чего такая спешка? - удивился старейшина селения. - Сейчас ночь, заплывем куда-нибудь не туда.
   - Меня это не касается. Видишь приказ? Я должен через пять дней прибыть ко дворцу, и каждый, кого я встречу, обязан мне помогать.
   Почесав за ухом, старейшина отправил сыновей и соседей стаскивать лодки в воду.
   Следом за Хранителем Дворца в ограду вошел длинный караван лошадей и повозок, груженных товарами.
   - А товары тоже должны через пять дней быть во дворце, почтенный Борас? - указал на купцов, сопровождавших караван, Сиврэ, подходя ближе.
   - А ты кто такой? Тебя совершенно это не касается!
   - Я дан Сиврэ Антвари, владелец земли за рекой, - отвечал Сиврэ. - Я понимаю, у тебя, как Хранителя дворца, могут быть важные дела, требующие срочного прибытия во дворец, но какие дела могут быть у этих купцов?
   - Ты местный канхарт? Тогда почему ты еще здесь, а не в войске правителя? - с нарочитым удивлением произнес Хранитель дворца. - Ты разве не слышал приказ?
   - Я только еду домой, - ответил Сиврэ.
   - Так ступай быстрее, дома ты найдешь приказ нашего повелителя с его личной подписью. Эй, староста, готовь еще одну лодку - рыцарь едет с нами!
   Плюнув, староста отвесил кому-то оплеуху и отправился спускать новую лодку.
   Весь берег реки был занят товарами, торопливо грузимыми на лодки.
   - Почему-то мне кажется, - продолжал Сиврэ, стоя возле Бораса на берегу, - что не было нужды заставлять жителей переправлять товары этих купцов в столь поздний час на другой берег.
   - А мне кажется, почтенный канхарт, что ты лезешь не в свое дело. Раз я решил, что это нужно - значит, это нужно.
   - Но ведь ты поставлен Хранителем Дворца, высшим сановником в государстве, и твое дело блюсти прежде всего право и порядок, а не свои личные интересы!
   - Ты хочешь сказать, что купцы мне заплатили, чтобы я взял их с собой?! - возмущенно вскричал Борас.
   - Ты сам это сказал, - произнес Сиврэ. - Но пойми: тем, что ты так поступаешь, ты не просто нарушаешь свой долг - ты подрываешь веру этих людей в тебя. Они правда думают, что ты мчишься по приказу правителя и везешь очень важных людей. А ты всего лишь... - Сиврэ замолчал, махнув рукой.
   Хранитель Дворца с неприязнью на него посмотрел.
   - Если бы не готовилась большая битва, в которой нам поднадобятся все наши воины, я бы по-другому с тобой поговорил. А сейчас ты нужен, к сожалению, нашему правителю, и я не могу ответить тебе достойно твоей дерзости.
   - Не думал, что соблюдение долга есть дерзость, - Сиврэ упер кулаки в пояс, наблюдая за погрузкой. Слова о том, как тяжела власть Дир-Амира, обрели для него реальное подтверждение.
   Лодки начали сновать меж двумя берегами, перевозя купцов и охрану. Махнув рукой, Хранитель дворца сел в подведенную к нему большую лодку с шестью гребцами и отчалил, скрывшись в темноте. Сиврэ постоял - и отправился спать. Продолжать путь в подобном обществе желания он не испытывал.
   Чем ближе к дому подъезжал Сиврэ, тем меньше чувствовал необходимости выступать в грядущей войне на стороне Дир-Амира. Но и уклониться от битвы он не мог - данное слово обязывало. А воздержавшись, он бы только сыграл на руку Бросс Клагану, к которому не испытывал ни малейшего уважения.
   И, въезжая в ворота своего замка, он по-прежнему оставался в сомнениях, что же ему делать дальше.
   Родовой замок Антвари высился на небольшом холме, пологим склоном сходящем к полноводной реке. За рекой желтели дюны пустыни, но на эту сторону песок еще не добрался, сдерживаемый стремительным водным потоком. С раннего детства Сиврэ наблюдал противостояние цветущего мира этого берега - и пустыни из-за реки.
   При появлении хозяина в замке засуетились.
   - Тебя давно ждут, - подбежал к нему слуга, хватая коня за повод.
   - Кто? - удивился Сиврэ, спешиваясь.
   - Не знаю, он не назвал себя. Но отказать ему в гостеприимстве я не мог, он явно знатного рода.
   - Где он сейчас?
   - Ждет тебя в зале, - слуга поклонился и повел коня на конюшню.
   С тревогой молодой рыцарь поднялся в обеденный зал. От ворот в главную башню вела широкая лестница без поручней, огражденная только стенами башни. За ней располагался просторный зал, где в былые времена устраивались пиры и игры, сейчас же стояла тишина.
   Навстречу Сиврэ поднялся высокий худощавый человек в черной накидке.
   - Ты здорово задержался после турнира, - заметил гость вместо приветствия. - Другие рыцари из Дир-Амира давно вернулись и уже успели вновь собраться ко двору правителя.
   - Я шел длинной дорогой, - ответил Сиврэ, пытаясь угадать, кто же перед ним.
   - Не терзай себя размышлениями, - из-под накидки незнакомца появилась рука, украшенная золотым перстнем. - Мы не встречались с тобой до сего дня. Я - дан Тэй из Тармата.
   - Дан Тэй? - Сиврэ завороженно смотрел на золотой перстень. - Правитель Тармата? Рад приветствовать тебя в моем доме!
   Гость сел на кресло, запахнувшись в накидку.
   - Садись и ты, - позволил он хозяину. - Да, я правитель Тармата.
   Он помолчал и с усилием добавил:
   - Бывший правитель.
   - Бывший?! - Сиврэ был поражен.
   - Все меняется в этом мире. Власть правителя тоже не вечна. Когда-то я мнил себя величайшим властителем, наследником Кардракмаров, объединителем их державы. Теперь я - всего лишь смиренный посланник Хорнаса Йонарда, правителя Агнала.
   - Но я задержался всего лишь на несколько недель! - воскликнул Сиврэ. - Когда я уезжал из Приморья, там все было тихо и только слухи ходили о возможной войне!
   Сиврэ замолчал, вспомнив, как едва не был схвачен Адо у него на глазах.
   - В том все и дело, - грустно усмехнулся дан Тэй. - Вогуром объявил рыцарские состязания, чтобы иметь возможность собрать своих рыцарей в одном месте, не вызывая у меня подозрений. Он даже проиграл турнир, дав возможность выиграть мне, чем окончательно усыпил мою бдительность. Но кроме победителей в турнире, привезших мне награду, ни один из моих рыцарей не вернулся обратно! Я лишился цвета войска! Все они были отловлены по одиночке и ввергнуты в темницу Саарема. Возможно, многие погибли.
   Дан Тэй вскочил и заходил по залу.
   - Потом на нас двинулись его войска. Это был кошмар. Наши луки, наши мечи и копья ничего не могли с ними поделать. Они шли, словно не ведали боли, не знали страха. Они гибли сотнями, но позади поднимались новые и новые отряды. Это был настоящий ужас из ночного сна, когда ты пытаешься одолеть врага - а у него вырастают новые и новые головы. Все завершилось в считанные дни. Я лишился столицы, лишился войска, лишился подданных... Надеюсь, что еще не лишился чести. Дан Хорнас приютил меня из милости. Но милость мне не нужна.
   - Что же ты хочешь делать? - спросил Сиврэ, не очень разобравшийся в рассказе гостя.
   - У меня есть замысел, в котором ты можешь мне помочь. А я могу помочь тебе.
   - В чем ты можешь мне помочь?
   - Разве тебя не мучает, что твоя родная земля постоянно оказывается полем борьбы между Дир-Амиром и Бросс Клаганом? Что твои сородичи и друзья вынуждены складывать головы на полях сражений, совершенно не нужных им? Что изделия вашего ремесла, плоды ваших садов уходят в далекую столицу, где двор Дир-Амира проедает и прожигает ваши творения лишь для своего удовольствия?
   - Я не вполне понимаю, как сугубо наши проблемы могут трогать тебя и твоего столь отдаленного покровителя, - заметил Сиврэ, хлопая в ладоши.
   Дан Тэй напрягся, но на звук хлопка вошел всего лишь слуга.
   - Принеси нам вина, - велел Сиврэ, не оборачиваясь.
   Слуга исчез.
   - Итак, дан Тэй, я могу помочь тебе, основываясь на моем понимании чести и долга, но я не готов принять помощь от тебя, не понимая, чем за это мне придется заплатить.
   Дан Тэй перегнулся к Сиврэ через стол и, понизив голос до шепота, собрался было начать рассказ, но тут вернулся слуга с кувшином и двумя кружками.
   - Благодарю тебя, Крин, - кивнул Сиврэ, ожидая, пока слуга уйдет. Слуга же неторопливо поставил кружки на стол и разлил по ним вино.
   Когда за ним закрылась дверь, дан Тэй вновь приблизил лицо к Сиврэ.
   - Что же, слушай. Может быть, ты плохо знаком с нынешними отношениями между крупнейшими державами, для тебя ближе родословные знатных домов и их великие деяния в прошлом. Я расскажу тебе то, о чем знают правители.
   - Кое-что мне известно, - предупредил Сиврэ. - Чтобы тебе не повторяться, я могу и сам рассказать, что я знаю. Я знаю, что дан Йонард, твой хозяин, покорил остатки Йострема в Иль-Бьоне, разорив древний Палигерлад. Я знаю, что на те же земли претендует Дир-Амир, из-за чего у них возникают вечные споры. Я знаю, что с другой стороны Бросс Клаган пытается распространить свое влияние на земли Дир-Амира и Дивианы. Бороться с ним военным способом очень трудно, ибо Бросс Клаган вроде бы несет благо в виде своих товаров, но через них, через роскошь и удовольствия он исподволь покоряет военный дух рыцарей этих земель, и все чаще они бунтуют против тех, кому присягали. Как я понимаю, теперь, после гибели Тармата, дан Хорнас Йонард лицом к лицу сошелся с Сааремом в Велигорье. И, значит, тебе - вернее, дану Йонарду - надо, чтобы Дир-Амир был занят на Востоке, в то время как он сражается с Вогуромом на Западе. А поскольку Бросс Клаган вы вряд ли сподвигните на большую войну против Дир-Амира, надо устроить внутри него заварушку, связавшую бы его силы.
   Дан Тэй, кажется, был несколько огорошен.
   - То есть, ты не согласен?
   - На восстание против своего господина, которому присягал на верность? Нет.
   - На борьбу за свободу своего народа!
   - Какая свобода, дан Тэй? Разве можно быть свободным в наши дни? Если ты не служишь одному хозяину - значит, тебя использует другой, причем использует втемную. Я выбрал повиновение одному, и променять его на тайную власть агентов Бросс Клагана или Агнала я не согласен.
   - А как же быть хозяином самому себе? Принимать решения самому? Ни от кого не зависеть?
   - Не рассказывай сказки, дан Тэй! Ни от кого не зависят только звери лесные, да и те предпочитают жить в стае. Сейчас под моим началом два десятка человек, и многие сотни крестьян и ремесленников находятся под их и моей защитой. Я охраняю их от разбойников, от грабителей, от нашествия диких зверей и магических чудищ. Я сражаюсь по приказу моего повелителя против врагов, идущих грабить мою землю. Если я отделюсь от своего повелителя - сам я не устою против сильного врага. Значит, те, кто сейчас мне доверяет, окажутся в рабстве у другого хозяина. Сейчас я могу попросить помощи - и буду знать, что мне помогут. Если я буду один, помощи мне никто не окажет.
   - Разве всегда надо ждать помощи? Разве нельзя самому быть достаточно сильным? Ты говоришь о Дир-Амире, о Бросс Клагане - разве они с самого начала были большими и сильными? Бросс Клаган был создан даном Руматом несколько столетий назад. До того про него никто не слышал. Дир-Амир возник всего чуть больше двухсот лет назад. Возник лишь потому, что никому не ведомые канхарты из Дара осмелились взять власть. И теперь ты считаешь, что твой удел - лишь служить потомкам этих правителей? Я был о тебе лучшего мнения.
   - Не знаю, что ты считаешь хорошим, а что плохим. Жить в государстве, где у всех все есть, так, что каждый, кажется, может сам решить все свои проблемы - но где никто никому не верит, ибо любой готов нарушить данное слово, если ему это выгодно. Или там, где приходится просить помощи - но тебе ее всегда окажут. Где крестьяне верят воинам, что те не бросят их, а защитят. Где правитель верит канхартам, что они не предадут его в битве. Где торговец верит, что его не ограбят в дороге, а покупатель - что торговец его не обманет.
   Дан Тэй рассмеялся.
   - Ну, насчет последнего я не думаю, что такое бывает. Да и что такое обман в торговле? Разве ты знаешь истинную цену товара? А как оценить все те невзгоды, что вытерпел купец, пока довез его? Как оценить его страх, пока он ехал через дикие земли? Любая цена, которую он попросит, будет справедлива, и только тебе решать, готов ты купить это за такую цену или нет.
   - Обман не в этом, - возразил Сиврэ. - Если мне честно назвали цену, я плачу ее или ухожу. Хуже, если мне обещают одну цену - а потом оказывается, что еще я должен заплатить сотни других мелких поборов за право этим товаром владеть. Это все равно как если я покупаю лук со стрелами, и мне называют цену в четверть серебра. Я плачу, мне отдают лук, а за стрелами, говорят, приходи завтра. Я прихожу - и тут оказывается, что за стрелы надо платить заново. Вот такое я и называю обманом! Разве не продают лошадь с телегою, только лошадь оказывается на поверку клячею или издыхает на следующий день? Разве не кладут на дно кадушки с медом булыжники для веса? Разве не уверяет заморский купец, что сам вырастил овощи и сам разводил кур, из которых приготовлены его соленья и печенья - хотя все это он купил у соседнего землепашца за бесценок? И если я встречаю такое в своих землях - я гоню таких торговцев в шею. Но, скажем, в Бросс Клагане такое в порядке вещей, особенно когда продают товар иноземцам. А когда иноземцы начинают возмущаться и говорить об обещаниях, торговцы говорят, что ничего подобного и не обещали. И во многих землях правители встают на сторону торговцев - потому что они получают с них плату за разрешение торговать, а потому не хотят лишиться их благосклонности.
   - Вот видишь, - кивнул дан Тэй. - Все построено на взаимной выгоде. Правители поддерживают торговцев, потому что торговцы поддерживают правителей. Если ты не поддерживаешь торговцев, ты лишен доступа к тем средствам, которые они могут тебе предоставить.
   - Я поддерживаю честных торговцев! - возмутился Сиврэ.
   - Таких не бывает. Они честные, пока это выгодно, но если можно обмануть, и им за это ничего не будет - они обманут, не сомневайся.
   - Видимо, я более счастливый человек, чем ты, - заметил Сиврэ. - Я лучше думаю о людях.
   - Мы уклонились от нашего разговора, - произнес дан Тэй. - Ты говорил, что здесь ты охраняешь людей, живущих на твоих землях, и служишь своему правителю, который, если случится у тебя нужда, поможет тебе. Но как быть, если правитель, которому ты должен служить и который должен помогать тебе, сам решил разорить людей, которых ты должен охранять? Что ты выберешь в этом случае?
   - К чему ты это спрашиваешь? - насторожился Сиврэ. - Просто из любопытства?
   - Нет, не просто. Вот, смотри, - дан Тэй вынул из-за пазухи свиток и протянул хозяину.
   Это был приказ, обращенный ко всем канхартам Марастана. По нему все население, живущее вдоль реки, должно быть выселено из домов, деревни сожжены, а замки канхартов превращены в крепости для отражения нападения со стороны пустыни.
   - Откуда это у тебя? - с тревогой спросил Сиврэ, сжимая кулаки.
   - Я ехал к тебе вместе с гонцом, везшим приказ. Он оставил его и помчался дальше, а я взялся передать тебе его лично в руки. Что скажешь теперь?
   - Но если нам угрожает враг, мне действительно надо позаботиться о спасении своих людей, и отселить их как можно быстрее!
   - Вам не угрожает никакой враг. Да, татаги Бросс Клагана опять подкупили владельцев Золотогорья, чтобы они потревожили ваши границы, но смысл приказа не в этом. Напротив, Дир-Амир сам готовится к нападению, и убирает жителей, чтобы никто не помешал продвижению его войск!
   - Странно. Войска же кормить надо, тут население может только помочь, - сказал Сиврэ, размышляя над приказом. Его взгляд упал на подпись.
   - А почему приказ подписан не Агласом, а Альнарасом, его братом?
   - Ах, да, я тебе не сказал об этом. Дело в том, что, устав от дел правления, Аглас удалился в леса, искать утешения в мудрости старца Иль Росса, известного мага древности. Престол перешел его брату Альнарасу.
   Из глубины поднималась предательская мысль, что Сиврэ присягал совсем другому человеку, а, значит, выполнять приказы нового правителя не обязан. Хотя здравая часть его души отчаянно кричала, что это - игра словами, и дело не в одном человеке, а во всех тех, с кем он связан, с кем вместе ходил в походы, бился в схватках и на турнирах...
   - Но для чего надо уводить людей, если нам ничего не угрожает?
   - Угрожает, - произнес дан Тэй мрачно. - Только это не люди.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Бросс Клаган редко использовал силу против силы. Его правители предпочитали идти окольными путями, но вернее приближаться к цели. Вот и сейчас... Альнарас боится повторения судьбы Тармата. Моего поражения тоже не предвидел ни один мудрец. Но откуда-то взялась сила, которая сломила мои войска. И Альнарас хочет, чтобы, когда его войска двинутся на врага, в его тылу не могло возникнуть такой силы.
   - Откуда же она возьмется?
   - Из пустыни, друг мой. Из пустыни. Когда-нибудь, когда я сам все пойму, я расскажу тебе о ней. Пока же правитель Дир-Амира всего лишь хочет обезопасить себя от удара в тыл.
   - Что? Он боится, что землепашцы, испокон веку возделывающие свои поля по берегу реки, соберутся и ударят ему в тыл?
   - Кто знает, кто знает... Все может быть. Например, ты оказался честным, а другие канхарты будут не столь верными и перейдут на сторону врага, пока войско будет идти через пустыню.
   - Я думал, они все, как и я, тоже должны прибыть в войско.
   Дан Тэй помолчал, разглядывая молодого собеседника.
   - Н-ну хорошо. Я расскажу тебе еще, как пал Тармат.
   Вогуром выступил из Ольгарта, что в Приморье, только с теми рыцарями, что успел собрать, и с теми силами, что они привели с собой. Эту его армию мы остановили бы играючи, отрезав от снабжения и вынудив на битву в удобной для нас местности.
   Но оказавшись на нашей земле, его армия начала расти. Она набирала силу, как снежный ком, летящий с горы, превращается в лавину. В его войско вливались новые и новые люди. Они почти не умели сражаться, но они рвались в бой, причем на его стороне! Они гибли десятками и сотнями, но на их место приходили новые. Мои люди бились против меня! Я не знаю, что это было. Все мои уцелевшие соратники сходятся в мысли, что без колдовства здесь не обошлось. Но что это за колдовство, кто им владеет, нам понять не удалось. Альнарас тоже не знает, как это получилось. И потому не хочет рисковать.
   - Чтобы не рисковать, ему надо опустошить все земли до самой столицы, - усмехнулся Сиврэ.
   - Нет, достаточно создать преграду в виде ненаселенной земли, и через нее уже не пройдут вражеские маги, и не найдут почвы для своего колдовства.
   - А что мешает Бросс Клагану, если у него есть такое оружие, применить его первым?
   Дан Тэй покачал головой.
   - Они не любят воевать. А это - война. Да и потом, они же думают прежде всего, кому продать и у кого купить. А если бросить все население земли в бессмысленную мясорубку, кто будет на них работать, кто будет покупать то, что они продают? Если не найдется другого выхода, если опасность станет угрожать их собственным владениям, они на такое пойдут. Но начинать первыми - вряд ли.
   За дверью послышался шум. В зал вошел несколько озадаченный слуга, только что приносивший им вино.
   - Дан Сиврэ... К тебе идут канхарты соседних земель, их человек двадцать! Я не смог их задержать.
   - Ни к чему, - кивнул Сиврэ. - Пусть заходят.
   Из распахнутой двери появились канхарты, без доспехов, но с мечами, привешенными к богатым поясам, все как один облаченные в темные накидки, наподобие дана Тэя.
   Сиврэ внимательно оглядел вошедших и затем глянул на гостя.
   - Уж не будешь ли ты отрицать, что это ты их позвал?
   - Буду, - ответил дан Тэй. - Они давно ждали твоего приезда. Ты, как потомок самого знатного в Марастане рода, по праву являешься главой всего Марастана.
   - Входите, господа, - дан Сиврэ поднялся навстречу гостям. - Чем обязан вашему приходу?
   - Дан Сиврэ, получил ли ты приказ? - вперед выступил невысокий старичок, старший канхарт из присутствующих, дан Валдем Гор. Сиврэ коротко кивнул.
   - Собираешься ли ты его исполнить?
   - Не нам обсуждать приказы правителя, - произнес Сиврэ. По рядам вошедших пронесся разочарованный вздох.
   - Значит, нам обрекать наших подданных на голод и изгнание?
   - Вас больше устроит, чтобы они погибли в огне войны, сражаясь не пойми на чьей стороне? - вопросом на вопрос ответил Сиврэ.
   - Дан Сиврэ, - торжественно произнес Гор. - Наш долг перед Творцами - защищать наших людей. Неважно, от какого врага. Сейчас им грозит только алчность правителей Дир-Амира. Фаревогр и Золотогорье давно живут сами по себе, но Дир-Амир хочет поставить их себе на службу, и для этого земли Марастана должны превратиться в пустыню. Посмотри из окна, пустыня давно подбирается к твоему замку. После выполнения этого приказа она займет здесь все. И, чтобы не погубить наших людей, мы должны собрать всех, кто может и хочет сражаться, и встать заслоном - но не с Востока, а с Запада, от войск Дир-Амира, а не от надуманной угрозы из Бросс Клагана! Они, и никто другой, угрожают нам разорением.
   Дан Тэй выступил вперед.
   - Я, со своей стороны, обещаю вам всяческую поддержку моего правительства. Дан Хорнас обещает, что, если вы восстанете против власти Дир-Амира, войскам Альнараса придется сражаться не только против вас, ибо Агнал тоже не останется в стороне!
   Сиврэ бросил на него удивленный взгляд.
   - Вот, - дан Тэй вдруг распахнул накидку и вынул из-под нее увесистый позвякивающий мешок. - Здесь золото, необходимое для сбора армии. Если вы дадите мне провожатых, через пять дней я пересеку пустыню и буду в Золотогорье, откуда вернусь с теми, кто готов сражаться за свою и вашу свободу.
   Не в силах более стоять на ногах, Сиврэ упал в кресло.
   К нему подошел Гор и ободряюще похлопал по плечу.
   - Ты вовремя прибыл. Теперь у нас есть, кому возглавить восстание!
   - А вы думали, что будете делать после победы? Пусть мы добьемся независимости, пусть над нами не будут более властны правители Дир-Амира - что мы будем делать дальше? Воевать с Мефльхолом за право покупать побрякушки из Бросс Клагана?
   - Вот когда освободимся, тогда и будем думать. Сейчас у нас есть наша большая общая цель, и мы к ней стремимся всеми силами. Цель - вот что отличает человека от животного.
   - Верно. Только что такое - цель? Разве это просто стремление избавиться от того, что тебе мешает? Нет. Цель - это взгляд в будущее! Да, цель отличает человека от животного. Потому что только человек способен представить себе образ будущего, которого еще нет, заглянуть туда, и затем стремиться, чтобы этот образ воплотился в действительности. К чему хотите стремиться вы?
   - Прежде всего, - важно заговорил Гор, - мы выберем собственного правителя. И, я думаю, все согласятся, если это будешь ты, заслуги которого - в случае победы восстания - будут неоспоримы.
   Сиврэ покачал головой.
   - Я воин, а не правитель. Не мое это дело - думать, с кем надо заключать союз, с кем надо вести торговлю. Я могу сказать, где построить крепость, чтобы защитить селение, как становиться для битвы, я могу повести людей на бой - но все эти дворцовые хитрости не для меня.
   - От тебя не требуется хитрость, - заметил Гор. - Хитрости предоставь нам. Ты просто должен быть нашим лицом, нашим знаменем, чтобы наши люди видели тебя и верили тебе. А потом - потом и Мефльхол, и Фаревогр сами признают тебя старшим над ними, и мы создадим такое устроение государства, которого еще не было в нашем мире!
   - Вы, видимо, не понимаете - грядет война! И поднять восстание в тылу у собственного повелителя, пока он воюет с внешним врагом - это предательство, не более - не менее!
   - Он предал нас первым, - возразил Гор. - Аглас, обязавшийся вести нас за собой - ушел в одиночестве искать личного просветления. А его братьям мы ничем не обязаны.
   - Это не повод предавать свою землю.
   - А землю ты не предаешь, - спокойно сказал дан Тей. - Напротив. Люди не верят нынешним правителям - и вслед за этой верой умирает и вера друг другу. Посмотри, как твои соседи радостно пришли, увидев вождя, способного их объединить, способного вернуть им веру в себя и в людей! Если ты возглавишь их - вы создадите новое государство, взамен отжившего старого, где лишь столица будет иной, но которая возродит старый дух Йострема. Если ты откажешься - они разбегутся по своим углам и все равно не будут поддерживать тех, кто считается их правителями - но которые правят только своей столицей, забыв о дальних своих землях и вспоминая о них только в годы несчастий, когда нужно призывать войска или создавать заслон от вторжения. Подумай об этом! Столько людей готовы тебя поддержать - не лишай их веры в тебя или в самих себя.
   На миг в голове Сиврэ пронесся этот самый образ будушего, о котором он говорил. И он увидел себя во главе строя конных рыцарей, замерших на холме. За ним развевалось его алое знамя. Рыцари замерли на миг, а потом, по мановению его меча, опустили копья и железной лавиной устремились на врага.
   Сердце его вздрогнуло и бешено заколотилось.
   - Что же, готовьте свои дружины. Я знаю, с чего нам надо начать.
  
  
  
   Глава 5. Огни Вселенной.
  
   Возвращаться Когаш решил не спеша. Теперь, когда он был уверен в миролюбивости Дивианы, он мог позволить себе не торопиться. Сев на корабль в Трегорье, он двинулся в путь вверх по реке, рассчитывая добраться до ее истока и далее пройти дорогой, которой шел Адо на встречу с ними.
   Узкий корабль сьорлингов быстро бежал против течения, подгоняемый попутным ветром и редкими взмахами весел. Не прошло и двух недель, как он покинул пределы Далиадира и под радостные возгласы сьорлингов вплыл меж двух обрывов гор в Пустынную долину.
   Речка в истоках своих сильно обмелела и стала каменистой и непроходимой. Далее этого места корабль плыть не мог, и Когашу пришлось перебраться на коня. Однако он выбрал дорогу не по южному краю пустыни, а по северному, там, где редко ходили караваны и где загадочная тропа Дивов ныряла под горы.
   Он ехал медленно, и мысли его витали далеко. Огромные горные склоны высились вокруг, и песок пустыни сиял золотистым светом в последних лучах заходящего солнца. Мир был прекрасен, и хотелось ехать так без конца, наслаждаясь покоем.
   Сгущалась темнота. Конь его стал спотыкаться, и в конце концов Когашу пришлось остановиться. Он огляделся, с некоторым удивлением возвращаясь из своих мыслей.
   Слева от него тянулась пустыня, ставшая зеленоватой во мраке, но по-прежнему источающая еле различимое сияние. Вдалеке песчаные барханы закрывали южные пики гор.
   Справа громоздились скалы, но среди трещин и камней Когаш разглядел линии, явно созданные человеческой рукой. Он всмотрелся пристальнее - и вздрогнул. Заточенный в камень, на него смотрел он сам.
   Когаш спрыгнул с коня и подошел к изображению. Оно было гладким и четким, словно сотворенное вчера. Растерянный, Когаш осмотрелся, словно искал кого-то, кто мог бы ему ответить на разом примчавшиеся вопросы, но рядом никого не было.
   И тогда в глубине души его шевельнулась потаенная от самого себя часть, та, что тянулась к Творцам. Маги связаны с Творцами, и даже с тем, кто выше Творцов. Они могут видеть недоступное прочим. И если есть в нем частица той силы - быть может, ему дадут ответ те, кто знает всё?
   Он растянулся на плоском камне рядом с каменным лицом. Над ним раскинулось необъятное черное небо. Разноцветные звезды, точно далекие виноградины, мерцали в вышине. Небо быстро придвинулось и объяло его со всех сторон. Он прошел Вратами Миров и утратил ощущение тела. Взгляд его мчался сквозь пространства, от звезды к звезде. Он видел огромные и дивные миры, сотворенные творцами, выходцами из других вселенных. Те, кто поднимался выше, кто достигал мудрости и сам уподоблялся творцу - становился творцом собственного мира. Миры были не похожи один на другой. Каждый отражал, словно в зеркале, своего создателя. Были миры враждебные, где каждый боролся за жизнь - и миры светлые и спокойные, где отдыхала душа; были миры бушующие и тихие. И были миры, созданные самими творцами для встречи друг с другом. Лучшее, что сумели открыть творцы в своих мирах, было собрано здесь. И мало было наших пяти чувств, чтобы в полной мере охватить созданное здесь.
   А он летел все дальше и дальше, и не было предела этому полету, и напрасны были страхи, будто новым творцам не хватит миров. Только одного не видел он в своем полете: того Вечного источника, откуда исходит всякая сила любого творца. Но чтобы постичь этот источник, надо самому стать творцом.
   Когаш с удивлением осмотрел горы, лежащие вокруг. С небес они казались маленькими, словно песочные холмики. Но здесь, на земле, не было ничего более великого. Он закрыл лицо руками. "Что, если это был только сон? Что, если вновь меня одолевают видения из несбыточного?"
   После такого сна пробуждение вызывает досаду. Когаш поднялся. Над пустыней высился силуэт человека.
   - Я ждал тебя, - Сирагунд соскочил с валуна. - И я готов ответить тебе.
   Когаш никогда прежде не видел Сирагунда, но узнал его. Словно те, с кем он только что встречался, шепнули ему подсказку. Он почтительно поклонился тому, кто считался древнейшим магом, хотя никогда не использовал магию.
   - Скажи, - обратился к нему Когаш, - как случилось то, что я встретил собственное изображение? Что оно означает? Кто его сделал и зачем?
   - Сколько вопросов сразу, - остановил его Сирагунд. - Наверное, ты прав, и это не спроста. Быть может, ты увидел здесь то, что определяет твой путь?
   - Разве не сам человек выбирает свою судьбу? - удивился Когаш.
   - Кто-то выбирает сам, за кого-то выбирают другие. Но и тот, кто выбирает сам, в начале должен увидеть свой выбор, понять, из каких возможностей он выбирает одну. Для этого надо заглянуть в свое будущее, и от одного отказаться, другое же взять путеводной звездой.
   - Заглянуть в свое будущее?
   - Нет, не в то, которое будет. В то, которое может быть. Творцы оставили нам все пути. И даже когда кажется, что нас несет в пропасть и лавину не остановить, всегда можно сделать что-то, чтобы изменить ее путь. Но в какую сторону ты будешь ее направлять - это тебе предстоит решить самому. Вопрос не в том, куда ты пришел, а в том, куда ты пытался идти.
   - Ты играешь словами, - нахмурился Когаш.
   - Нет. Просто мы говорим о таких вещах, которым нет названия в человеческих языках. Это из мира Творцов, к которым ты когда-то стремился.
   Сирагунд подошел к каменному лику.
   - Это предок всех людей. Так его представляли Дивы. Он дал начало всем нам. Если ты проникнешь сквозь горы, то увидишь лик женщины, его спутницы, с другой стороны. И если ты не случайно носишь облик этого предка - значит, и тебе предназначено совершить нечто столь же великое.
   - Кем предназначено? - воскликнул Когаш. - Неужели опять кто-то совершил выбор за меня?
   - Нет, - покачал головой Сирагунд. - Я неверно сказал. Не предназначено - ты имеешь такую возможность. Но можешь ее упустить. И тогда - только этот каменный лик останется для живущих, но не будет никого, кто бы знал, кого он изображает.
   Когаш скривился в грустной улыбке.
   - Что - слава? Что - признание людей? Это все тлен, преходящий вместе с живущими. Кто помнит героев ушедших времен? Даже ты, знающий все, не помнишь всех, кто жил, творил, верил - и ушел в небытие!
   - Слава живет в веках, но не всегда слава о тех, кто ее достоин, - грустно заметил Сирагунд. - Это дело людей - помнить или забыть своих героев. Но если ты прожил свою жизнь достойно по меркам Творцов, ты станешь на одну ступень с ними, даже если ни одна живая душа не вспомнит о тебе здесь. Хотя, поверь, так не бывает. Если ты жил достойно, найдутся те, кто будет помнить. Но не стоит жить ради того, чтобы помнили. Забвение охватывает имена, но отголоски деяний людских долго живут в этом мире.
   - Это сами Творцы тебе рассказали?
   Сирагунд замолчал.
   - Ты готов поверить мне на слово? - спросил он наконец.
   - Да. Скажи мне, что я должен делать, и я сделаю это.
   - Хорошо, - Сирагунд вновь умолк, точно погрузился в мысленный разговор с Творцами.
   - Слушай же. Творцы, создав законы этого мира, наделили людей возможностью распоряжаться в нем, и с тех пор на людях лежит ответственность за его судьбу. Но законы были прочны и хороши, и люди, пожив в мире и спокойствии, привыкли, что, что бы они ни сделали - Творцы предусмотрели за них любой исход. И люди стали относиться ко всему как к игрушкам, данным им в этой жизни для их удовольствия. В самом деле, что бы ты ни сделал - ты вроде бы ничего не меняешь, и следующие поколения живут так же, как и ты.
   Но исподволь накапливались мелкие, ничтожные изменения, сдвигающие ткань мира. И в ней уже накопилась огромная щель, которую не залатать усилиями одного человека. Нужно начинать направлять усилия многих людей, и ты можешь это сделать. Ты должен полностью посвятить себя этому. Для этого ты должен полностью отдать свою жизнь занятиям магии. Ты должен отказаться от воинских занятий. Ты должен отказаться от воинских забав и от славы Воина. Став истинным магом, ты отправишься на юг, где вокруг тебя соберется община людей из самых разных народов. В начале она будет небольшой, ты будешь направлять ее, следуя своему видению Высшего мира. В моих летописях вряд ли останется твое имя. Но со временем эта небольшая община, направляемая тобой, станет новым народом, чьи деяния и величие затмят славу Дивианы или Камангара, и этой общине предназначено возродить погибающий мир.
   Когаш недоверчиво усмехнулся.
   - Ты же сказал, что поверишь мне на слово! - напомнил Сирагунд.
   - Почему я должен оставить воинские занятия?
   - Потому что два твоих пути ведут тебя в разные стороны. Магия тянет вверх, воинское искусство пригибает к земле. Тебе надо выбрать, чтобы добиться успеха. Вечную жизнь творца - или вечную привязку к этому миру.
   Вроде бы, Сирагунд говорил все правильно. Но сидела в сердце червоточина, напоминающая, что почти те же слова говорил когда-то Адо, а признавать правоту мальчишки не хотелось. И потом, разве не считается он лучшим рыцарем Саарема? Разве не доверяет ему правитель? И бросить все это ради смутного намека, ради видения далекого будущего?
   - Откуда ты знаешь, что это сбудется? Откуда вообще мы знаем о Высшем мире? О том, что кто-то из нас хоть когда-то его достигнет? Что, если все это - сказки, чтобы заставить нас делать то, что нужно им, нынешним повелителям этого мира, магам и правителям? Если маги видят высший мир, видят, куда мы должны идти - откуда в нашем мире так много магов, предающихся земным наслаждениям? Не потому ли, что они прекрасно знают, что нет никакого ТОГО пути, который им якобы обещал Сохранивший? Кто из них говорил с творцами? Кто из них на самом деле стал творцом? То, что существует магия, никак не доказывает того, что существуют творцы и особое наше предназначение.
   Когаш выплеснул все это разом - и замолк, тяжело дыша. В тот миг ему показалось, что видение, только что промелькнувшее перед ним, подернулось туманом и стало исчезать, точно он сам, своим решением уничтожал его. В груди проснулась боль, но разум говорил, что, если столь неверным оказалось это видение - значит, это всего лишь сон.
   Сирагунд молчал, глядя вдаль, поверх необъятной пустыни. Наконец, он тяжело повернулся к Когашу.
   - Почему ты веришь своим глазам? Своим ушам?
   - Потому что они говорят мне одно и то же!
   - Но уши могут говорить одно, глаза другое - что ты выберешь? Они говорят одно, когда ты понимаешь, что они тебе говорят; но твое понимание основано на привычке. Ты знаешь, что голос, который ты слышишь, принадлежит человеку, которого ты видишь; что, если ты ошибаешься?
   - Так можно утратить доверие ко всему, если не верить своим глазам и ушам!
   - Однако ты утрачиваешь это доверие. Ты видел Творцов, ты видел Высший мир - но считаешь это сном. Что ты должен увидеть или услышать, чтобы поверить, что это - не сон? Твои глаза и уши - лишь путь к сердцу и разуму. Такие пути дали тебе Творцы, и твое сомнение - это сомнение в них.
   - Так что же, если они тоже - лишь сон? Кто из живущих видел их?
   - Ты слышал предания о временах, когда Творцы говорили с людьми.
   - Но это - не более чем сказки!
   - Ты сам видел их - и теперь считаешь, что глаза тебя обманывают. Взгляни на эту стену. Почему ты решил, что на ней - твое изображение, а не случайное скопление камней и трещин? Ты имеешь свой цельный образ мира, и пропускаешь к своему разуму лишь то, что соответствует ему, и отвергаешь то, что заставляет этот образ поколебаться. Но почему ты выбрал этот образ, а не другой?
   - Вся моя жизнь убеждала меня в нем. Мои наставники и учителя учили меня ему.
   - Нет. Мир, который ты видишь - это только твой собственный выбор. Только твое решение заставляет тебя мучаться от страшной проблемы там, где для другого ее просто не существует.
   - К несчастью, те же, кто меня учил, потом сами поступали не так - и потому в моем образе мира слишком много сомнений, - произнес Когаш с болью. - Я верил людям; теперь я могу верить только своим глазам и ушам. Ты хочешь отнять у меня и эту веру?
   - Ты сам отказываешься от нее. Почему ты скорее поверишь слухам о предательстве, чем слухам о доблести? Почему ты веришь плохому, но не веришь хорошему? Что тебя заставляет так поступать?
   - Мой опыт. Я вижу, что доблесть проявляют редко, подлость же встречается сплошь и рядом.
   - Но ты хоть иногда, но все-таки видел доблесть. Почему же ты, только на основании того, что она встречается редко, выбираешь другое объяснение?
   - Потому, что на доблесть нельзя рассчитывать. На нее можно надеяться, как на чудо, и если человек ее проявит - честь ему и хвала; но если не ждать подлости - окажешься перед ней беззащитным.
   - А кто тебе сказал, что так же не поступают маги, даже те, кого ты почитаешь за своих учителей? Они видят самого Воплотившего, и Сохранившего, и Оспорившего - но не доверяют им! Они тоже, как и ты, ждут подлости от творцов! Это, знаешь ли, зависит от человека. Одни верят, не видя, другие видят - но не верят. Да, маги слышали обещание от самого Сохранившего - но они хотят подтверждения этому здесь и сейчас, а не когда-то в будущем. И если ты думаешь только о том, что можешь получить здесь и сейчас, а о том, что будет когда-то, не думаешь - для тебя не имеет значения, какие чудеса тебе открыты.
   - Конечно, - невесело улыбнулся Когаш. - Ведь когда-то я могу этого и не получить. И не кажется ли тебе, что, если думать о будущем, твоя нынешняя жизнь пройдет сквозь пальцы и уйдет в песок, как капли дождя в пустыне?
   - Ты едешь на коне и наслаждаешься видом вокруг. Разве это плохо? Чудесно! Но разве ты не направляешь коня в ту сторону, куда тебе надо? Не помнишь все время о цели своего путешествия? И в зависимости от того, куда ты идешь, ты выберешь ту или другую дорогу. И даже проедешь там, где слякотно и грязно, если только этот путь ведет к цели. Но если ты будешь основываться в выборе дороги только на ее внешнюю привлекательность - ты вряд ли доберешься до цели. Вопрос, что для тебя важнее, то, что есть сейчас, или то, что будет?
   - Ну, а если ничего не будет? Если мы - лишь игрушки в руках творцов, которые они выкинут потом на свалку, когда мы станем слишком надоедливыми? Не выдумали ли мы сами себе эти красивые сказки о нашей возможности стать им равными - только чтобы спастись от этой убивающей мысли о своей бренности в этом мире?
   - Может быть, так, а может быть, и нет. Ты не узнаешь этого, пока не пройдешь весь путь до конца. Нельзя живому узнать, что его ждет после смерти. Смотря что ты ждешь от конца своей жизни, у тебя будет разная жизнь. Как разные будут дороги, если ты едешь домой - или просто выехал на прогулку подышать свежим воздухом. Но ты не можешь знать сейчас, что будет Там. Как не можешь знать, что тебя ждет в конце дороги, раньше, чем приедешь туда. Ты можешь воображать себе все, что угодно - но узнаешь ты, лишь когда доберешься до места. Другие люди будут говорить тебе - одни одно, другие другое - и это твой личный выбор, кому из них верить. И пусть ты чаще встречал подлость - но доблесть тоже встречается. И потому решай сам, нужна ли тебе жизнь красивая - но ведущая в никуда, или жизнь тернистая - но, быть может, ведущая к вершинам, высоту которых мы отсюда даже не можем представить. А, может быть, обе дороги ведут в никуда. Но когда дорога закончится, если за нею ничего нет - вспоминать и горевать об ушедших напрасно днях тоже будет некому. Если же за нею что-то есть, то, чему ты научился на тернистой дороге, пригодится тебе больше.
   Когаш сдавил ладонями виски.
   - Но как можно идти, отказывая себе во всем - и в конце узнать, что все это было напрасно?
   - Ты хочешь наслаждаться каждым мгновением - и в конце узнать, что все было напрасно? Я открою тебе более страшную тайну. Говорят, хотя сам я это не проверял, что только те, кто идут тернистым путем, и получают продолжение в высшем мире. Те же, кто выбирает спокойную и красивую дорогу, и в самом деле уходят в никуда. И потому, ты должен решить сейчас, что для тебя важнее.
   - Это еще более жестоко, чем я думал, - сквозь зубы произнес Когаш. - Ладно бы, если бы все были в равных условиях. Но выбрать что-то одно, не зная, правда ли это - и потом исчезнуть навсегда из-за ложного выбора... Как же быть тем, кому выбор даже не предлагали?
   - У тебя другой случай, - ответил Сирагунд. - Тебе выбор предложили. Но не поручились, что говорят правду.
   - Значит, - произнес Когаш, цепляясь за слова Сирагунда как за последнюю надежду, - существует возможность, что и дорога прекрасна, и затем нас ждет вечная жизнь? То есть, можно здесь гулять и веселиться, радоваться жизни, и все-таки потом попасть в число творцов - или хотя бы в Чертоги Сохранившего?
   - Такая возможность существует, - глухо отвечал Сирагунд. - Но существуют и другие. Решать тебе. Сказать, как там будет на самом деле, не может никто из живущих. Но если бы и сказали - мы вправе им не поверить.
   - Но тогда к чему убеждать меня жертвовать этой жизнью ради будущей? Я либо проживу эту жизнь сейчас так, как я хочу, либо подчиню ее какой-то неведомой цели, недоступной пониманию. И в том, и в другом случае я могу получить жизнь в новом мире - а могу уйти в никуда. Никто не знает, как будет там, после смерти. Так почему же надо выбирать безрадостную жизнь здесь?
   - А что тебе доставляет радость в этой жизни? Уверен ли ты, что умеешь радоваться ей? Помни, каждый твой шаг содержит не только свой собственный след - но и в зародыше следы будущих шагов. И в дороге ты видишь не только то, что по сторонам - но и то, что впереди. И если то, что впереди, тебя не радует - может ли тебя радовать, что по сторонам идут красивые картины?
   Сирагунд повернулся и отступил на тропу Дивов.
   - Я не собираюсь отказываться от своей жизни ради ваших желаний! - горячо выкрикнул вслед ему Когаш.
   - В самом деле, - покачал головой Сирагунд. - Чего я хочу? Даже двадцать раз помучавшись от похмелья, человек не откажется от выпивки - от которой ему будет хорошо сейчас - в слабой надежде, что ему все-таки будет не очень плохо потом. Я же жду, что человек, даже не зная, будет ли ему потом хорошо, отказался от своих желаний сейчас. Но подумай сам. Быть может, нынешняя твоя жизнь не влияет на то, что будет потом. А, быть может, и влияет. И надо иметь огромное мужество, чтобы делать сейчас то, что может принести плоды лишь многие годы спустя. И, даже не получив награды, на которую рассчитывал - начать все сначала.
   Сирагунд уже стоял на тропе. Миг - и он исчез. А спокойная ночь, разливающаяся вокруг чуть заметным сиянием звезд, уже не казалась Когашу такой безмятежной.
   В смятении добрался он до Ольгарта, главного города Приморья. Здесь его ждала неприятная новость: за время его отсутствия Саарем начал войну с Тарматом и успел завершить ее полной победой. Срединная держава Камангара перестала существовать.
   Дан Вогуром встретил его неласково. Этот седеющий худощавый мужчина среднего роста, подвижный, с тонкими усами и коротко постриженной бородкой, вблизи вовсе не производил впечатления великого правителя, каким представал перед зрителями в день турнира, восседая на троне.
   - Где ты пропадал? - бросил правитель на ходу, встретив своего рыцаря в переходе между обеденным залом и комнатой для тайного совета. - Мы без тебя расправились с этим надоедливым Тарматом!
   - Я занимался прикрытием вашей войны с тыла, - поклонился Когаш. - Дивиана согласилась не вмешиваться в наши дела.
   - Дивиана?! - вскричал Вогуром, останавливаясь. - Долго же ты шел! Едва разлетелись слухи о нашей победе, едва дан Тэй, наш противник, бежал под покровительство дана Хорнаса, как в Лоди и в Сиярени зашевелились ополчения канхартов, и их дружины стали выдвигаться к нашей границе!
   - Вот как? - Когаш был изумлен. Впрочем, вспоминая свой разговор с Надмиром, он понимал, что тот ему вовсе не обещал невмешательства - он говорил, что будет сохранять спокойствие, пока не усилится одна из сторон настолько, чтобы угрожать Дивиане. Быстрая победа в войне против Тармата давала не только базу для нападения на Дивиану, но и заставляла подозревать у Саарема скрытые силы, которые могут угрожать любому противнику быстро растущего государства.
   - Как же тебе удалось добиться столь быстрой победы? - спросил Когаш с почтением.
   - Были люди, сумевшие помочь нам, - неохотно ответил Вогуром. - Если желаешь знать об этом подробнее, приходи вечером; сейчас меня ждут.
   И он удалился, оставив молодого рыцаря размышлять в одиночестве.
   **********************************************************************
   Сады правителя Дивианы раскинулись во все стороны от дворца. Дальние их закутки, где давно не появлялся садовник, напоминали более нетронутый лес, деревья там росли буйно и привольно, и там весело было играть в прятки ребятне и убегать на свидания влюбленным. Но чем ближе подходил путник ко дворцу, тем стройнее становились ряды деревьев, дорожки, виляющие меж корней, выпрямлялись, и к взмывающей в небеса древней башне сад подходил четкими прямоугольниками клумб и невысоких обстриженных фруктовых деревьев.
   Рустемас Теор искал правителя в этом саду. На ближайших подступах его не оказалось, и хранителю дворца пришлось отправиться в дальнюю часть, туда, где блестела гладь пруда.
   Правитель стоял на самом берегу пруда, глядя, как играет солнечный луч на водной ряби.
   - Не странно ли, - хрипло произнес Надмир, не оборачиваясь к подходящему Теору, еще спиной почувствовавший его приближение, - что вот эта слабая рябь на воде возникает под ветром уже многие тысячи лет, и ею любуются люди из поколения в поколение. А все, созданное нашими руками, гибнет, порою не пережив своего создателя.
   - Это потому, что мы пытаемся заморозить наши создания, сохранив их неизменными, а рябь на воде не боится исчезнуть, ибо знает, что возникнет вновь, - ответил Хранитель дворца. - Я ищу тебя, повелитель.
   - Я знаю. Удалось ли тебе что-то узнать о новом оружии Саарема?
   - Кроме того, что это какое-то новое колдовство, ничего.
   - Не зря, значит, он собирал магов при своем дворе, - протянул Надмир. - Но можем ли мы ему противостоять?
   - Любое колдовство бессильно против мужества и преданности, - поклонился Теор.
   - Это все слова, - Надмир, наконец, отвел взор от пруда и посмотрел на Хранителя. - Я прекрасно знаю, что мужество и преданность часто оказываются бессильными против мешка золота. Правда, наши предки тоже находили в этом свою магию и приписывали ее особым свойствам золота. Но ты, кажется, хотел сказать о чем-то другом?
   - Да, Надмир. Моя сестра ждет ребенка от дана Сиврэ. И она надеется, что станет его женой.
   - Что же тут плохого? Сиврэ - далеко не худший рыцарь нашего времени. Он знатного рода, благороден душой - можно ли пожелать лучшего мужа твоей сестре?
   - Моя сестра - маг, мой повелитель! Магам нельзя заводить семью!
   - Это было давно, - махнул рукой Надмир. - Сколько раз этот запрет уже нарушался? И мы сами ведем свой род от брака правителя с магиней, и многие другие, как в Дивиане, так и за ее пределами. И ничего плохого ни с кем не было.
   - Может быть. Но человеку, желающему стать магом, надо выбирать. И если он выбирает одно - он должен отказаться от другого. Все, кто выбрал путь обычного человека, перестали быть магами!
   - Не понимаю, что тебя беспокоит. Это дело твоей сестры, пусть она и решает, что ей важнее.
   - Она хочет объединить оба пути. Такое тоже возможно. Но только если ее избранник - тоже маг. Я могу даже найти примеры, если посижу в книгохранилище...
   - Оставь, Теор! - правитель нетерпеливо поднял руку. - Мне не нужны примеры. Я так понимаю, что ты хочешь найти своей сестре супруга - мага? Который бы был ее достоин? Но если она любит Сиврэ? Может быть, позволишь им самим разобраться?
   Рустемас Теор отступил на шаг.
   - В таком случае, позволь мне отправить приглашение Сиврэ, чтобы он прибыл к нам для свадьбы с Виеной.
   - Отправляй. Кстати, Адо уже уехал?
   - Да, еще вчера, в наши полки на границе с Бросс Клаганом.
   - Даже не зашел попрощаться, - покачал головой Надмир. - Он остался таким же своевольным, как был в детстве. Опасно поручать ему руководство полками, но поставить над ним другого воеводу я тоже не могу...
   - Ты тоже лишь просил меня передать ему поручение, вместо того чтобы вызвать его к себе, - напомнил Рустемас Теор.
   - Да, он зол на меня за то, что я все-таки рассказал на совете Канхартов о попытке людей Вогурома его схватить. Хотя в любом случае нам надо готовиться к войне с Вогуромом. Он не успокоится, пока у него есть это неодолимое колдовство... Теор, ты ведь сам маг, как ты думаешь, что это может быть?
   Теор пожал плечами.
   - То, что доносят - это будто бы сами жители Тармата, крестьяне, ремесленники, купцы - бросали свои дела, хватали оружие и шли против своего правителя. Гибли толпами, но лезли на стены, вдруг осмелев и утратив страх смерти.
   - Значит, это что-то из чар, затмевающих разум, - произнес Надмир задумчиво. -Если Сиврэ ответит тебе согласием, отправь приглашение Адо - он совсем меня не простит, если мы сыграем свадьбу его друга и его подруги без него.
   Рустемас поклонился. Надмир не спеша направился ко дворцу.
   Вглядевшись из-под ладони, Рустемас Теор увидел небольшую группу всадников, остановившихся у ворот.
   - Кажется, привезли того, кого я просил. Там - дан Делас и дан Валфорас, я посылал их прямо к местам сражений, чтобы они нашли хоть одного уцелевшего, пережившего власть чар. Думаю, они привезли его.
   Всадники едва не падали от усталости. Но прежде чем отослать людей отдыхать, двое канхартов, возглавляющих отряд, сняли с коня пленника и провели во дворец.
   - Поговори с ним, Теор, - попросил правитель, вдруг ощутивший приступ страха. - Я буду ждать тебя здесь.
   Теор отсутствовал не очень долго. Вскоре он вернулся.
   - Он мало что может рассказать. Его везли слишком быстро, торопясь доставить живым. Выживет ли он - неизвестно.
   - Кто же он?
   - Да, он - тот, кого я ждал. Он был кузнецом в Навварии. Теперь он с трудом вспоминает случившееся.
   - Но хоть что-то он помнит?
   - Да. Все произошло очень быстро. В их селении появились какие-то новые люди, призывающие взяться за оружие. Они говорили очень громко и уверенно, и не слушать их было невозможно. Их было довольно много, и под звуками их голоса люди оставляли свои дела и шли за ними. Все, что он помнит потом - это свое неодолимое желание умереть в бою.
   - Любопытно. В начале пришли люди, много людей... Что же это за люди, обладающие таким даром убеждения?
   - Маги? - предположил Рустемас. Надмир покачал головой.
   - Собрать много магов в одном месте, да еще заставить их повести людей за собой... Ты ведь сказал, что жители пошли за этими людьми, а не сами по себе? Значит, эти люди тоже пошли в бой. И, наверное, гибли вместе с ними. Плохо представляю себе мага, размахивающего мечом и ведущего полк в атаку.
   - Тогда кто?
   - Тогда мы должны предположить еще одну ступень. Сами эти люди были специально обучены. И вот тут, наверное, имело место колдовство. А уж потом, оказавшись среди обычных людей, они использовали тайные струны человеческой души, чтобы овладеть помыслами слышавших их. Это, можно сказать, такое "ходячее колдовство". Вот только кто стоит за ним?
   - Кажется, ясно, кто, - заметил Рустемас, несколько удивленный таким вопросом. - Маги, что собирались в Саареме.
   - И они смогли тайно обучить многих людей, обладающих такими способностями? Да еще за такой короткий срок? Ты, как знакомый с магией, скажи, сколько требуется времени для создания заклинания?
   - Смотря какого, - ответил Теор. - Тут одного ответа нет.
   - Ну, на самое простое.
   - Для раскручивания круга нужна сотня биений сердца. А дальше зависит от многих обстоятельств.
   - Значит, нужно немало времени только чтобы начать. А чтобы переделать природу человеческую, нужно не меньше. А здесь мы видим явную переделку ее! Ведь эти люди, что послужили "затравкой" для всеобщего восстания, потом не утратили своих свойств и не разбежались, а вели в бой новых и новых увлекаемых их речами солдат. То есть, они сами были изменены, а не разум их слегка помутнен. Значит, с каждым работали лично. И сколько сил требуется у мага на одно колдовство?
   - Много, - кивнул Рустемас, уже понимая, к чему клонит правитель.
   - Значит, вся эта масса людей была подготовлена заранее. Или же существовала сама по себе, и была лишь поставлена на службу магами Саарема. Остался вопрос - где они жили? И, быть может, живут и сейчас? И откуда они взялись изначально?
   Надмир быстрым шагом устремился в свои покои. Хранитель Дворца едва поспевал за ним. А тот открыл в своей спальне ларец, стоящий у изголовья, и высыпал его содержимое на стол. Старое дерево стола утонуло в свитках и обрывках грамот.
   - Итак, вот все данные от наших разведчиков. Вот сведения из Дир-Амира. Вот- из Бросс Клагана. Вот из Агнала, и вот из Саарема. Осталось понять, где же возможно то, о чем мы говорим. Где эти люди жили, где их готовили и откуда они пришли? И откуда, возможно, еще придут...
   - Я постараюсь выяснить это, - кивнул Рустемас и вышел. Сильнее всех проблем всех магов мира его сейчас занимала его сестра.
   **********************************************************************
   Дан Вогуром Хартаг, правитель Саарема, ждал Когаша в тронном зале. Облокотясь на подлокотник трона, он задумчиво глядел в быстро темнеющее окно. Лето перевалило за свою середину, и короткие северные ночи стали неумолимо набирать силу.
   У подножия трона стоял неприметный человек в длинной серой одежде. Посох в его руках, покрытый искуссной резьбой, указывал на занятия магией этого человека. Лицо скрывал серый наголовник, в провале которого поблескивали глаза.
   - Ты мне будешь нужен, - кивнул вошедшему и замершему у дверей рыцарю Вогуром. - Хротары верят тебе. Мне нужно, чтобы ты собрал ополчение хротаров Пустынной долины, или, как вы ее называете, Хаг-им-Оль.
   - Хаг-им-иль, - поправил Когаш мимоходом. - Но я пришел сказать, что ухожу со службы.
   - Вот как? - Вогуром вскочил со своего места. - Доблестный Когаш испугался? То-то я не видел тебя в предыдущей войне!
   - Ты волен думать, что угодно, - поклонился Когаш. - Меня более не привлекает война.
   - Кого она привлекает? - вопросил Вогуром в пространство. - Я понимаю, драться на турнире куда приятнее, но если дело идет о жизни и смерти, и не одного человека, а всех, всего уклада, всех тех ценностей, всего, что тебе дорого - только тогда и стоит выступать на битву! Это сейчас и происходит.
   - Разве у сьорлингов есть ценность, кроме войны? - поднял брови Когаш. - Я знаю, чем гордятся хротары, ильвы или севины, но я не слышал о ценностях сьорлингов - кроме личной славы, полученной в боях.
   - Нет, друг мой! - Вогуром сбежал с подножия трона, подошел к рыцарю. - Сейчас речь идет именно о ценностях хротаров, ильвов и севинов. И либо мы защитим их - либо погибнут все!
   - Тармат уже погиб, - произнес Когаш.
   - Тармат? Тот, что называл себя главою Камангара, а оказался на проверку глиняным великаном? Я возвращаю древнюю славу и силу Камангару, а что представлял из себя Тармат?
   - Как я слышал, сейчас он представляет из себя безлюдную пустыню, потому что жители его по твоему приказу перерезали друг друга, - поклонился Когаш.
   - Ты как будто все это время говорил с моими врагами, - неожиданно спокойно произнес Вогуром. - Куда же ты решил отправиться? В Дивиану?
   - Пока не знаю, - честно ответил Когаш.
   - Тогда советую проехать через Хаг-им-Оль, - произнес Вогуром, опять переврав название - и снова не заметив этого. Когаш поморщился.
   - Почему?
   - Покажи ему, Ульхар - велел Вогуром безмолвно стоящему рядом с ним магу.
   Тот подошел к окну и сделал странное движение руками. Далекие пики гор, видневшиеся в окно, словно приблизились и пригнулись, и за ними открылись просторы Пустынной долины.
   Вся она была покрыта беглецами. Хротары и эвогры шли, везли свои пожитки на телегах, в страхе оглядываясь назад.
   А позади них тут и там вспыхивали пожары, и со склонов дальних гор спускались торжествующие отряды под знаменами Дивианы. В оставленных домах, в брошенных крепостях и святилищах Когаш с удивлением заметил людей с остановившимися лицами, с пустыми глазами, идущими неведомо куда.
   - Что с ними случилось? - прошептал Когаш.
   - Они не хотят повторения судьбы Навварии, - ответил Вогуром. - Может быть, я поспешил применить доставшееся мне оружие в войне с соседом. Но это оружие было выковано в сердце Дивианы. И те люди, что помогли когда-то мне, сейчас все больше наводняют долину Хаг-им-Иль, направляемые из Дивианы!
   Когаш стоял потрясенный, глядя, как растекается по Хаг-им-Илю победоносное войско Дивианы.
   - Вот твой Надмир, - Вогуром торжествующе указал на окно.
   - Ни слова больше! - произнес Когаш, подняв руку. -Я выступаю завтра.
  
   Глава 6. Отшельник.
  
   Розовые лучи рассвета слабо пробивались сквозь утренний туман, отгоняя ночную серость и пробуждая раскинувшийся на холмах город.
   Через ворота на Восточной заставе, только что распахнувшиеся со стуком, из города выехала длинная вереница всадников. Впереди ехали двое, одетые богаче других. Лицо одного, постарше, вытянутое, бледное, выражало недовольство; второй, напротив, весь дрожал от нетерпения.
   - Дорогой брат, не представляю, как можно доверить тебе дела правления, если ты не можешь сдерживать свои порывы даже на охоте, - со снисходительной улыбкой похлопал по плечу младшего старший всадник, на миг утратив недовольное выражение лица.
   - Там должны были для нас окружить логово кабана, - горячо ответил младший. - Разве это не увлекательно?
   - Стоило ради этого вставать в такую рань, - поежился старший. - Кабанов для нас поднимут в любое время. Между прочим, брат Дорлас, обрати внимание на эту дорогу. Она уходит на Восток, и, дойдя до побережья, связывает нас с Бросс Клаганом, а находится в таком удручающем состоянии.
   - Почтенный брат мой, - поддаваясь насмешливому настроению, в тон ему ответил Дорлас, - неужели ты даже на охоте не можешь не думать о делах?
   - Да я вообще никогда не собирался о них думать! - воскликнул старший. - Если бы не причуда братца Агласа, объявившего, что он устал от мира и хочет удалиться на покой, я бы с удовольствием веселился сейчас в своем замке, вдали от столичной суеты, на первозданной природе, в окружении полей, виноградников и прекрасных селянок. Ах, какое замечательное вино делают в моем Валахоре...
   - Все-таки я отдаю предпочтение Шатуру из Велигорья, - на миг прикрыв глаза, почмокал губами Дорлас. - Только хротары умеют делать настоящее вино. Севины долго пытались научиться от них, но истинного мастерства так и не достигли. Для того, чтобы создать хорошее вино, нужно подлинное спокойствие, которым обладают только хротары.
   - Ну, Велигорье нам пока не принадлежит, - заметил старший. - Так что я довольствуюсь тем, что под рукою. Вон, смотри, кажется, ловчие подают тебе знак.
   Дорога пошла меж двух лесистых холмов. Деревья сбегали по склонам к самой дороге. И сейчас с одного из склонов спустился человек и стоял, спокойно ожидая всадников.
   - Нет, слушай, это не мой ловчий... - насторожился Дорлас. - Я его не знаю!
   Он натянул поводья. Следом за ним остановилась вся свита, едущая чуть позади, чтобы не мешать разговору правителей.
   - Кто это? - удивился его брат.
   - Брат Альнарас, - внезапно пересохшими губами произнес Дорлас, - спроси у этого человека, чего он хочет.
   Альнарас усмехнулся и открыл было рот, но звук голоса так и не возник, застряв в горле. На обоих склонах холмов внезапно появились стрелки из лука, множество стрелков, и в руках у них были натянутые луки.
   - Засада! - закричал Дорлас. - Назад, скорее!
   Свита засуетилась. Вперед стали выезжать охранники, правители с придворными подались назад, возникла суматоха. А человек, стоящий посреди дороги, поднял руку - и вдруг бросил ее вперед, одним молчаливым движением.
   Смертоносные иглы взвились над дорогой - и ударили всадников. Альнарас упал. Раздались крики, переходящие в нарастающий вой. Смешавшаяся, обезумевшая толпа всадников опрометью кинулась назад, к воротам, а наперерез им мчался конный отряд.
   У ворот началась свалка, зазвенели мечи. Нападающих оттеснила стража ворот, выскочив из-под прикрытия стен и давая возможность беглецам войти внутрь. Потом ворота захлопнулись, оставив за стенами девять тел всадников, в том числе тело правителя Дир-Амира, Альнараса Дарского.
   - О великие творцы! - восклицал Дорлас, примчавшись во дворец. - Кто эти люди? Что это? Откуда они здесь? Где мой брат?
   - Спокойно! - рядом с ним возник Борас Окет, Хранитель Дворца. - Видимо, брат твой убит, и, значит, ты теперь - правитель Дир-Амира. Надлежит скорее успокоить людей, собрать войска и отогнать этих разбойников от стен города!
   - Собрать войска? Да у нас все войска - либо на Западной, либо на Восточной границе! Где же я найду людей? Что же делать? О, мой бедный брат! - восклицал Дорлас на все лады.
   Внезапно он успокоился.
   - Я знаю, что надо делать. Надо ехать за моим братом.
   Борас Окет отшатнулся.
   - Что с тобой? Ты спятил? Эй, врача! Кажется, у правителя жар...
   - Нет, я говорю о нашем старшем брате. Об Агласе, удалившемся на покой. Надо просить Агласа о помощи, иначе мы погибнем.
   Борас Окет свысока оглядел мечущегося правителя.
   - Да, пожалуй, сейчас нам нужен более сильный правитель. Но Аглас не желает более участвовать в делах государства!
   - Я сам поеду к нему! Я сумею его уговорить! Все-таки, я с детства его знаю.
   - Хорошо. Отправляйся, - позволил Хранитель Дворца с некоторым презрением. - Но большого сопровождения я тебе дать не смогу. Вся дворцовая охрана и городская стража должны будут оборонять город от неведомого врага. Всех канхартов, что есть сейчас в городе, надо будет отправить на разведку. Так что - от силы человек пять.
   - Я готов идти хоть в одиночку! - воскликнул Дорлас. - Только скорее!
   Город, воздвигнутый в незапамятные времена, пережил многих хозяев, но при любом хозяине он только рос и возвышался, расползаясь по окрестным холмам. Замок, когда-то бывший опорой хозяев Ольфилда, теперь превратился в роскошный дворец, более предназначенный для пиров и балов, чем для обороны. Огромные пространства, занятые домами горожан, окружались лишь невысоким деревянным частоколом и земляным валом, местами прерывающимся воротами и мостом через неглубокий ров.
   Внутри города сохранились остатки прежних валов. Город рос столь стремительно, что уже давно никто и не помышлял создать вокруг него каменную стену, которая бы могла вместить в себя всех желающих здесь поселиться. Довольствовались временными укреплениями, и вот теперь, когда под стенами оказался враг, вдруг оказалось, что эти укрепления очень ненадежны.
   - Город окружен, - докладывал один из канхартов, вытянувшись перед Сиврэ, разбившим свой лагерь как раз на тех холмах, где он руководил засадой на правителей. - У всех ворот стоят наши люди. Мы их укрыли от глаз стражников, так что можно быть спокойными, ни в город, ни из города никто не проникнет, а нам ничего не угрожает.
   - Хорошо, - кивнул Сиврэ. - Сил взять столицу у нас все равно нет, так что пока держите ее в осаде. Если удачно сложится в Иск-Хайте и Брастуземе, мы получим новых сторонников, и тогда сможем поговорить с Дир-Амиром на равных. Пока же - у нас очень мало сил. Потому рассчитывать мы можем только на внезапность.
   Он свистом подозвал коня и легко вскочил в седло.
   - Сторожите входы и выходы в столицу, но в бой старайтесь не ввязываться. Я отправляюсь в Иск-Хайт. Если эта земля окажется в наших руках, Дир-Амир должен будет принять наши условия, иначе он окажется отрезанным от моря. Старшим за меня остается дан Гор, он прибудет вечером с подкреплениями. До его прибытия ты - главный.
   Сиврэ пришпорил коня и помчался на юго-восток, в сторону моря.
  
   *********************************************************************
   Дремучий вековой лес возвышался вокруг. Деревья, рядом с которыми человек казался малой букашкой, взметались вверх на немыслимую высоту. Со страхом Дорлас и двое его спутников - все, кто смог вырваться из осады, - пробирались по этому лесу.
   По земле стелился мягкий мох, скрывающий звуки шагов. На редких полянах желтели цветы, безжалостно приминаемые ногами и копытами путников, и птицы, трещащие в чаще, испуганно умолкали при приближении людей.
   - Как бы на ильвов не нарваться, - произнес один из воинов, сопровождавших Дорласа. - Говорят, этот лес - их прародина, место их исконного обитания.
   - Ильвы тоже платят налоги нам, чтобы мы охраняли их от нападений, - отозвался Дорлас. - Так что не нам их бояться.
   Он остановился и в растерянности оглядел поляну. Дальше, залитая солнцем, вверх убегала зеленая макушка горы, поднимаясь над лесом.
   - Где же место, о котором он говорил? Вот гора, вот поляна. Рядом с источником, - Дорлас неуверенно двинул коня в обход горы.
   Избушка отшельника возникла внезапно прямо у них на дороге. Крыша, покрытая мхом, упиралась в землю, и почти над самой землей виднелось оконце с крестовиной переплета.
   Дорлас с радостным возгласом поскакал к дому.
   Навстречу ему никто не вышел.
   Махнув своим спутникам, чтобы они спешились, Дорлас сошел с коня и, пригнувшись, вошел в дом.
   Внутри находилась всего одна комната. Несмотря на жаркий день снаружи, из дома на Дорласа пахнуло холодом.
   Сразу у двери стояла бочка с водой, закрытая дубовой крышкой. У окна расположился стол с двумя скамьями по сторонам от него. На скамьях сейчас сидели хозяин дома, высокий худощавый отшельник в серой накидке до полу, заросший густой черной бородой почти до самых глаз, и его гость, крепкий широкоплечий, похожий на купца человек неопределенного возраста в богатом темном наряде под распахнутым дорожным плащом. В отличие от хозяина, борода гостя была ровно острижена, но в черных волосах поблескивала седина.
   - Здравствуй, брат! - склонил голову Дорлас в приветствии. Отшельник в некотором удивлении повернулся к вошедшему.
   - Никогда не думал, что ты снизойдешь до посещения своего брата в этой глуши, - он поднялся навстречу гостю. - Видно, суровая нужда погнала тебя в дорогу? Как там Альнарас?
   Дорлас нагнул голову еще ниже.
   - Он погиб. На нас напали неведомые нам враги, как раз когда все наши силы были отправлены на Восток и на Запад. Столица находится в осаде, и, пока я ехал сюда, то получал известия о восстании на всей восточной границе. Многие канхарты, бывшие в войске, перешли на сторону восставших.
   - Альнарас погиб?! - это известие поразило отшельника куда больше, чем сообщение о восстании. Долгий миг он молчал, про себя переживая весть о смерти брата.
   - Плохо же ты правил, - заметил сидящий на лавке гость отшельника, оперев скрещенные руки локтями на стол. - Стоило тебе уйти, как в твоем государстве начались смуты и беспорядки. О правителе всегда судят по тому, что осталось после него!
   - Тут ты ошибаешься, - с грустью в голосе сказал отшельник. - О человеке судят по его делам, по тому, что видно, а не потому, что осталось потом. Все предпочитают видимое невидимому. Угадать пути, начертанные мудрым правлением, куда труднее, и если эти пути были верными, а само правление жестоким, то правителя назовут тираном, а его преемника, воспользовавшегося его плодами - мудрым и великим, хотя он всего лишь пожал поле, посеянное чужой рукой.
   - Ну, ты-то не сумел начертать мудрые пути, - произнес гость. - Так что в отшельники тебе уходить рано.
   - Я не вернусь, - с болью произнес отшельник, повернувшись к брату. - Разбирайтесь без меня. Я оставил свою державу на вас, вы так хотели стать первыми - вот вы и стали. Теперь расхлебывайте сами.
   - Это Альнарас хотел, не я, - поспешно сказал Дорлас. - Вот он уже и расхлебал сполна. Я же прошу: возвращайся, принимай дела! Кроме тебя, я не знаю, кто может спасти нашу страну.
   - Нашу страну - или твою голову? - спросил отшельник, отвернувшись и уперевшись руками в притолоку - сил стоять у него уже не было. - Может быть, оно и лучше будет для всех, если сменится в государстве вождь, вольется новая кровь, пришедшая с Востока, как когда-то наши предки обновили эту державу, и все возрадуются?
   - От смены вождя никому лучше не будет, - внезапно заговорил гость, сидящий у окна. - Придет другой канхарт, но и ему не поверят, и третий посчитает возможным захватить власть силой, а потом четвертый, а пятый решит, что к чему подчиняться человеку лишь за то, что он владеет столицей - и просто станет сам управляться на своих землях. И наступит развал, а потом придут - с Севера, с Востока, с Запада - другие, и установят свои порядки. Нет, вашей державе не хватает другого.
   - Чего же? - в удивлении отшельник повернулся к гостю. Тот приосанился, развалившись у стены.
   - Чтобы человеческое общество существовало, как человеческое, а не как стая волков, где каждый готов перегрызть другому глотку, в нем должны быть люди, для которых честь важнее жизни. Только таких можно назвать воинами.
   Но само понятие чести должно быть верным. Надо, чтобы воин считал за честь сделать то, что способствует процветанию общества, и низким - то, что ведет к его развалу. Так, верность своему слову потому и ценится в воине, что только на доверии его слову держится и армия, и государство. И потому осуждаются предатели, что из-за них может рухнуть все, ибо люди перестанут доверять друг другу.
   - Ты хочешь сказать, что мы утратили верное понятие чести? - возмутился Дорлас, подступив на шаг к гостю. Тот не шелохнулся.
   - Познакомься, Иль Росс, это мой младший брат, Дорлас, - небрежно кивнул в его сторону хозяин. - Я как-то рассказывал тебе о нем.
   - Иль Росс? - Дорлас замер. Предания о великом маге давно уже стали легендами.
   Иль Росс степенно наклонил голову в знак приветствия.
   - Я хотел сказать, - продолжал он, - что в вашем государстве слишком много воинов, верящих разному. И нет никого, кому бы верили все. Кто был бы связью всех, кто определял бы, что есть верное понятие чести, а что - ложное. Нужны истинные маги, жрецы, связанные с высшими силами, с истинным миром - те, кого воины уважают за их честность и справедливость, за мудрость и понимание, за их невероятные возможности, - чтобы дать воинам истинное понятие чести.
   Если же таких нет, или маги теряют уважение в глазах воинов, то воины начинают почитать за честь совершенно ложное понятие. В их глазах обидеть простолюдина становится мелким делом, а денежный долг в игре - страшным преступлением, заслуживающим смерти. Все ставится с ног на голову. Такое происходит, когда одна держава завоевывает другую. Маги, несшие в стане проигравших таинства связи с Высшим, оказываются в забвении. Но им верили все, кто жил здесь раньше и продолжает жить на завоеванной земле. И оттого не будет власть завоевателей полной, пока они не договорятся с теми, кто владел умами и душами завоеванного ими народа до них...
   - Но где же, где же они, эти маги, великие маги Йострема? - торопливо спросил Дорлас. - Разве они сами не объявили нас Вестниками Зла, разрушителями, и не отказались с нами даже разговаривать?
   - Вспомни прошлое, оно подскажет тебе ответ на будущее, - произнес Иль Росс. - Не помнишь ли, как в Шестой Эпохе севины попытались овладеть Йостремом? Но ильвийские маги объявили эту эпоху эпохой Калмы - Смерти, и севинская династия рухнула, не продержавшись и трех поколений! Воины отказывались за нее сражаться, селяне не желали платить налоги, чиновники наживались на государственной казне, и великая держава едва не погибла, найдя спасение лишь в свержении своих правителей. Вы хотите повторения?
   - К чему ты спрашиваешь? - все еще стоя спиной к гостям, произнес отшельник. - Конечно, нет! Но мы не знаем, где они, эти повелители душ и стихий, что с ними стало. Может быть, ты нам подскажешь? Ты ведь тоже - один из них!
   Иль Росс поднялся с лавки.
   - Пока народ нуждался в магах, мы были с ним. Но когда он научился жить сам и счел, что более в нас не нуждается, что еще делать магу, кроме как уйти в леса и там в уединении общаться с Творцами, по мере своих сил спасая свой народ от бед и несчастий? Мы постигаем законы мироздания и готовимся присоединиться к творцам - однако, быть может, наш народ еще вспомнит о нас...
   - Он вспомнил! - горячо воскликнул Дорлас, готовый броситься на колени перед великим магом. - Он просит вернуться и помочь ему в трудную пору испытаний!
   - Что же, - лениво произнес Иль Росс. - Не думаю, что ты можешь считаться представителем всего народа, но я готов помочь. В конце концов, если этого не сделать, Марастан объединит вокруг себя отделившиеся от вас земли, а это будет страшной угрозой не только для вас, но и для всех наших земель. И даже Ильв-Рану может не поздоровиться. А тогда - где отшельник найдет свой отдых?
   - Что же, ты предлагаешь мне отказаться от своих обетов? - яростно повернулся к нему отшельник. - Я думал, что навсегда похоронил в тиши лесов страсти внешнего мира - а оказывается, он не желает меня отпускать!
   - Мало кому из нас удается не подчиниться желаниям внешнего мира, - произнес Иль Росс, завязывая пояс своей накидки. - А уж правителям - еще реже, чем простым смертным. Итак, мне нужна грамота, подписанная Агласом, правителем Дир-Амира - его лучше знают в этих краях, - что я имею право казнить и миловать, изымать средства и нанимать войска по своему усмотрению в пределах этой земли!
   - А не много ли ты хочешь? - Дорлас вдруг испугался.
   - Думаешь, одно имя твоего брата вернет тебе столицу и так любимую тобой охоту на кабана? - усмехнулся Иль Росс. - Нет, если хочешь сохранить то, что имеешь - будь готов сражаться за него. И не только вести войска в бой, но и подчиняться тому, кто знает больше, чем ты.
   - Доверься ему, Дорлас, - решительно скинув свой отшельничий наряд, Аглас вытащил откуда-то ножницы и обстригал свою разросшуюся бороду, глядя в начищенный до блеска медный таз. - Он знает многое. Заметь, ты не говорил ему, откуда исходит угроза, но он сам сказал, что всех ведут канхарты из Марастана. Кстати, почтенный Иль Росс, быть может, ты знаешь и имя их предводителя?
   - Конечно, - кивнул Иль Росс, и в глазах его мелькнуло самодовольство. - Его зовут Сиврэ Атенас Антвари, он сейчас направляется к Иск-Хайту, чтобы захватить флот Дир-Амира, стоящий в гавани. Перехватить его можно, только если выступить из столицы.
   - Но столица под осадой! - вскричал Дорлас. Аглас, уже переодевшийся, похлопал его по плечу.
   - Не беспокойся. Я знаю, где взять войска. В горах неподалеку отсюда, в крепости стоит гарнизон, глава которого мне еще верен. Взяв его, и объединившись с теми силами, что находятся в столице, мы отобьемся от осаждающих, а дальше все будет зависеть от нас!
   - Встретимся в Иск-Хайте, - напутствовал их Иль Росс. - Скачите. Ты, Аглас, не беспокойся за свое жилище. Если, справившись с напастью, ты пожелаешь вернуться сюда, оно будет тебя ждать целым и невредимым.
   ********************************************************************
   Горы Брастузема, таившие за своими склонами цветущую вечнозеленую долину, сбегали к морю пологими невысокими холмами. Казалось, Творцы создали огромную лестницу, восходящую от южного моря до заснеженных пиков гор.
   Отсюда, с холмов, город был как на ладони. Владельцы Иск-Хайта расположили крупнейший в южных землях морской порт не на самом побережье, а в огромном эстуарии Энлии, полноводной реки, берущей начало в лесах Ильв-Рана. Вся река до самого своего широкого устья, где властвовали приливы и отливы, была запружена судами всех видов и размеров. Здесь грузились и разгружались товары со всего света, и с далеких Южных островов, и из Бросс Клагана, и из Яродрема.
   Отряд Сиврэ занял позиции на лесистых склонах гор, подбирающихся к городу с северо-востока. Осталось только дождаться известий разведчиков, отправившихся проверить численность гарнизона, оставленного в городе.
   Стоя на выступе скалы, Сиврэ из-под ладони изучал шумящий город, когда заметил, что сбоку по тропе к нему торопится человек. Подойдя на расстояние выстрела, он достал красную тряпку - условный знак восставших - и замахал ею.
   - Гонец! - указал Сиврэ дозорным. - Не стреляйте.
   Вскоре гонец был в лагере. Он передал Сиврэ два послания. Одно прислал дан Гор, руководивший осадой столицы, второе пришло из замка самого Сиврэ.
   - Что ж, господа, у меня для вас две новости, - произнес Сиврэ, обращаясь к соратникам, сидящим вокруг у костра. - И, как положено, одна хорошая, другая плохая. Но, чтобы вас не томить, начну с плохой: дан Гор разбит и отступил в Брастузем, осада столицы снята.
   - Что же тогда может быть хорошего? - зашумели воины.
   - Хорошая новость в том, что война скоро закончится, причем закончится нашей победой. Но для этого мне после битвы придется вас оставить.
   - Ты бы сказал яснее, - попросил старый ратник, подходя к нему. - Чего нам ждать?
   - У нас появился союзник. Причем такой союзник, о котором я могу только мечтать. Правда, я должен - чтобы закрепить такой союз - жениться на его сестре.
   - И ты пойдешь на это? - нахмурился старик.
   - Друг мой, - рассмеялся Сиврэ, хлопая его по плечу. - Я сам мечтал просить его об этом. А уж если он просит меня, отказываться будет глупо. Ну, а если все сладится, то в союзниках у нас окажется не кто-нибудь, а сама Дивиана! Думаю, вы понимаете, что это значит?
   - Дивиана? - пробормотал ратник. - У нее, я слышал, и своих забот хватает, чтобы еще нам помогать.
   - Она справится, - пообещал Сиврэ. - Поверьте мне.
   На этот раз их прервал сигнал от дозорных: возвращались разведчики.
   - Ну, что в городе? - спросил Сиврэ, едва разведчики переступили черту лагеря.
   - Полно воинов, - докладывал старший разведчик. - Сюда согнали и хротаров из Брастузема, и севинов из окрестностей, и только что, прямо при нас, прибыл корабль из Валахора с отрядом токомуров.
   - Сколько их всего?
   - Против нашего - поболее будет, - признал разведчик. - Хотя, если внезапно нападем, может, одолеем.
   Сиврэ мучительно размышлял. Рискнуть было можно, но в случае поражения он лишался последнего боеспособного отряда, раз силы дана Гора разгромлены. В случае победы - он тоже вряд ли удержал бы город, подведи Дир-Амир свое войско. А препятствия этому после снятия осады столицы уже нет.
   Надо было искать помощи у соседей.
   - Вот что, - он повернулся к старому ратнику, только что говорившему с ним. - Сегодня нападать не будем. Идем, я расскажу тебе, что делать. Главное - удержи в мое отсутствие людей от больших сражений.
   - А ты? - раздался изумленный вопрос остальных.
   - А я поеду к своей невесте за войсками, - ответил Сиврэ как мог веселее. Про себя он слишком хорошо понимал, что раньше, чем за три месяца, помощь из Дивианы не подойдет, а за это время с восстанием будет покончено.
   Вдвоем они поднялись на уступ, откуда Сиврэ наблюдал за городом.
   - Видишь, там, выше по течению, горы подходят к самой реке? Если встать там лагерем, вы будете господствовать над рекой. Расположитесь там и будете перехватывать все корабли, идущие в город или из города.
   - Что же, ты правда бросишь нас и отправишься в Дивиану? - спросил ратник. Сиврэ покачал головой.
   - Нет, конечно. Туда мне не успеть. Но через две недели я появлюсь здесь с кованной ратью, или приду, чтобы вести вас в бой самому. До встречи.
   И Сиврэ, мечущийся последние недели, как бешеная лошадь, помчался к перевалу. У него оставалась одна надежда - на купцов из Бросс Клагана. За деньги они могли найти ему и армию, и средства, чтобы ее кормить. Правда, чтобы добыть деньги, придется расстаться с замком.
   Но купленная армия ненадежна, и потому еще глубже Сиврэ таил другую надежду - на магов Брастузема, готовых поддержать восстание против чуждых им правителей. В остальном приходилось рассчитывать на удачу.
  
   Глава 7. В горах Сияреня.
  
   Огромные переходы во дворце правителя Дивианы давили своей пустотой. Многие здания, выстроенные в разные эпохи и соединенные в один дворец, опустели, лишившись своих обитателей. Все, и канхарты, столь часто суетящиеся при дворе, и их слуги, и многие придворные покинули столицу, отправленные - или отправившиеся по собственной воле - на две больших войны, разгорающиеся на Востоке и на Западе.
   Рустемас Теор шел на доклад к правителю. На душе у него было тяжко. К грузу дел добавилась еще и тревога по поводу сестры. И раньше не отличавшаяся легким нравом, она стала в последнее время капризной и взбалмошной, впадая в истерику по любому поводу. К счастью, пока еще стояли теплые дни, она чаще гуляла по необъятному саду дворца, чем сидела в комнате, изводя брата своими требованиями.
   Казалось, в начальном замысле не было изъяна. Надмир был прав, полагая, что Саарем, овладевший большей частью владений Тармата и имеющий в запасе поддержку магов, вряд ли остановится на достигнутом, и потому нанести упреждающий удар было разумным.
   Поначалу Деласу Веру, вторгшемуся со значительным войском в Пустынную долину, сопутствовала удача. Он занял пограничные крепости и установил контроль за караванным путем по южному краю пустыни. Однако дальше его продвижение замедлилось.
   Закрепившись на завоеванных землях, он стал тревожить Приморье и Навварию набегами, избегая крупных сражений.
   Непростительной ошибкой его стало распыление сил. Он отправил один отряд в тыл Саарема дальним обходом, а в это время в Пустынь вошло ополчение хротаров, собранное Когашем кун Ну-Нмаром. Дан Делас оказался заперт в крепости Пустыни.
   И в то же самое время, настолько одновременно, что трудно было предположить случайность, с Востока в пределы Дивианы вторглись войска Бросс Клагана.
   Это событие предугадать было невозможно. Прежде всего, Бросс Клаган всегда был известен как большой нелюбитель войны, предпочитающий улаживать свои дела чужими руками. Кроме того, его население в основном было сосредоточено на островах и побережье, отделенное от других стран огромными просторами леса и моря, и перебрасывать военные силы на такое расстояние было делом нелегким, как в одну, так и в другую сторону. Через вековечные леса Валазема ходили только торговые караваны и плавали по рекам небольшие суда, но редко просторы Великолесья оглашались звуками битвы. Однако в этот раз Дайм Росс решил ввязаться в войну.
   Ни Рустемас Теор, ни другие советники такого шага не предвидели. На Восток срочно был отправлен Адо Вегар вместе с лучшими войсками. Но решить проблему быстро ему не удалось. Он встал лагерем возле столицы Западного Великолесья и стал ждать подхода врагов, не решаясь искать его по бескрайним лесам, и время было упущено.
   Дела у Дивианы шли хуже и хуже на обоих фронтах.
   С Запада войска Когаша двигались все быстрее. Попытки задержать его в мелких стычках успеха не приносили. И тогда, перепоручив дану Валфорасу Сунегору оборону ключевой крепости Пустынной Долины, Делас Вер отправился в столицу просить подкреплений.
   Однако подкрепления требовались и на Востоке. Там оборону Западного Великолесья держал сам Адо Вегар, но и у него дела складывались не лучшим образом.
   Совершив внезапный бросок, небольшой отряд Дайм Росса укрепился на берегу реки, противоположном тому, где высился главный город Великолесья. Все попытки выбить его оттуда окончились неудачей. Став в укреплении, они громили прибывающие на помощь Адо подкрепления, топили корабли снабжения, шедшие в город, и всячески мешали обороняющимся; а между тем в район боевых действий стягивались и стягивались новые войска Бросс Клагана.
   - Это я все слышал, - кивнул Надмир, выслушав доклад Рустемаса Теора. - На что нам теперь надеяться?
   - Вот еще письмо от дана Сиврэ, - протянул Теор послание. Правитель сделал нетерпеливый жест, чтобы Рустемас сам ему пересказал содержание.
   - Он говорит, что прибудет к нам, если останется жив. Сейчас он занят борьбой за независимость своей земли от владетелей Дир-Амира и просит нашей помощи.
   Надмир горько рассмеялся.
   - Только войны с Дир-Амиром нам сейчас не хватало. Чем же мы провинились перед Творцами, чтобы так нас наказывать?
   - К чему обвинять Творцов? - возразил Теор. - Мы сами оказались слишком недальновидны. Но пока, если все сложится удачно, мы имеем хороший расклад. В мире образовалось две силы. С одной стороны - Саарем, Дир-Амир и Бросс Клаган, с другой - мы, Агнал и восставшие княжества на востоке Дир-Амира.
   - Да, только если бы не было этого восстания в Дир-Амире, Бросс Клаган никогда не напал бы на нас, опасаясь своего южного соседа. И расклад бы оказался совсем иным. А теперь - Агнал не ввяжется в войну, пока Саарем и Бросс Клаган не поделят между собой Дивиану. Тебе не кажется глупым помогать этой южной державе укрепить свои позиции ценой нашей жизни?
   - Тогда мы не выдержим, - покачал головой Теор. - Нам надо чем-то пожертвовать. Либо на востоке, либо на западе.
   - Неужели правда прошло время великих рыцарей, когда Дивиана могла сражаться с тремя врагами наравне? - горестно воскликнул Надмир. - И мы теперь готовы сдаться горстке торговцев или зарвавшимся ученикам магов? Никогда!
   - Тогда мы лишимся всего, - с досадой произнес Теор.
   - Ну, так отправляйся сам! Ступай в Сиярень, в Лодь, ты же маг, сделай хоть что-нибудь!
   - Значит, ты считаешь войну на Западе важнее?
   - Да. Я считаю, что уступить магам, полагающим себя вправе переделывать природу человеческую, куда позорнее для Дивианы, чем договориться с торговцами, привыкшими заключать договора.
   - Может быть, но ты не учитываешь нрав своего сына. Ты поручил ему войну на Востоке, и он не отступит, пока у него будут силы сражаться.
   - Поезжай, - устало попросил Надмир. - О Виене не беспокойся. Я распоряжусь, чтобы при ней неотлучно находились служанки. Я рассчитываю на тебя.
   Рустемас поклонился.
   - Не могу обещать многого. Но сделаю все, что смогу.
  
   **********************************************************************
  
   Не рискуя двигаться по объятой мятежом земле, войско Дир-Амира шло на помощь своей столице долиной реки Энлии. Ряд за рядом одетые в железо воины исчезали в тумане, и глухим становился топот их ног.
   С высоты гор Сиврэ проводил взглядом идущие у их подножия отряды - и повернул коня к Востоку. К полудню ему надо было оказаться в Дракамане - главном городе Брастузема. Там, как и в любом крупном поселении, можно было найти дом татагов из Бросс Клагана, где всегда найдется желающий договориться о сделке.
   Город стоял на небольшой реке, стекающей с гор и бегущей к северу. Если плыть по ней, скоро она впадет в Данлию, великую реку Востока, ту самую, на которой стоит замок Сиврэ. Сердце у рыцаря на миг защемило, но он тряхнул поводьями и помчался к городу.
   Вся река была запружена судами, а в городе было не протолкнуться от множества воинов. Чем дальше пробирался Сиврэ, тем больше удивлялся. Воины не принадлежали к армии Дир-Амира, но и на захватчиков, вторгшихся из-за границы державы, тоже были непохожи.
   Дом Татагов Бросс Клагана - низкое темное строение под деревянной крышей - стоял на отшибе возле гавани, окруженный частоколом. Ворота в него были открыты, и двор тоже был полон воинов. Все более удивленный, Сиврэ прошел на крыльцо и ступил в полутемную горницу.
   - Рад тебя приветствовать, дан Сиврэ, - навстречу ему поднялся высокий сьорлинг с массивным золотым перстнем на руке. - Знал, что дождусь тебя здесь.
   Подняв глаза, Сиврэ узнал дана Тэя.
   - Как видишь, я тоже держу свое слово, - дан Тэй указал за спину Сиврэ на двор, занятый воинами. - Это люди дана Саве, прибывшего по моему - и вашему - зову бороться против угнетателей из Дир-Амира. Дан Саве!
   В дом вошел коренастый рыцарь в кольчуге и красной накидке.
   - Вот дан Сиврэ, - указал на гостя дан Тэй. - Ты и твои люди поступаете в его распоряжение.
   Дан Саве кивнул по-военному четко и замер перед Сиврэ в ожидании приказаний.
   - Сколько у тебя человек? - спросил Сиврэ торопливо. Он должен был вернуться как можно скорее.
   - Четыреста прибыли вместе со мной и еще около шестисот на подходе, - отвечал дан Саве.
   - Отлично. Дан Тэй, что ты теперь собираешься делать?
   - Я же говорил тебе, что у меня есть свой план. Я собираюсь его выполнять.
   - Могу ли я тебе помочь в этом?
   - Пока у тебя своя война, - ответил дан Тэй. - После ее окончания я с удовольствием встречусь с тобой.
   - Тогда удачи тебе, - пожелал Сиврэ искренне. - Дан Саве, оставь здесь стражу ожидать подхода подкреплений и собери всех своих людей возле городских ворот. Мы выступаем сегодня же.
  
   **********************************************************************
   Из Далиадира на север, в Сиярень шла древняя дорога, воздвигнутая еще правителями Исса, предшественника Дивианы. Далиадир был первой землей, природной крепостью, завоеванной предками нынешних канхартов, выходцев из народа токомуров. Отсюда они совершали походы и в Сиярень, и в Лодь, и в Трегорье, составлявшие ныне основу владений Дивианы.
   Рустемас Теор ехал по дороге в колеснице, запряженной четверкой лошадей. Колесница была изобретением северных народов, догадавшихся поставить зимние сани на лето на колёса. На юге предпочитали ездить верхом. Но путешествие верхом было более утомительным, а Теору надлежало спешить. В колеснице можно было и передохнуть, сидя на небольшой лавке, и даже вздремнуть, не рискуя вывалиться на дорогу, благодаря высоким бортам. С собой Теор взял лишь одного возницу, ибо рассчитывал не на силу.
   На перевале в горах Сияреня навстречу ему потянулись длинные толпы беженцев.
   - Что случилось? - спросил Рустемас, сделав знак вознице остановиться.
   - Идут на нас, - ответил невысокий бородатый гул, погоняющий блеющее стадо овец длинной хворостиной. Стадо запрудило всю дорогу, и колеснице Рустемаса пришлось потесниться, чтобы пропустить его.
   - Кто идет? - не понял Рустемас.
   - Они, кто же еще. Те, о ком говорить не пристало.
   - Объясни, кого ты имеешь в виду! - настаивал маг.
   Селянин остановился на миг, прикрыл рот рукой.
   - Изгои идут! - прошептал он и торопливо побежал догонять свое стадо, разбредающееся по всей дороге.
   Рустемас тяжело опустился на скамью колесницы.
   Это слово многое ему объясняло.
   Предания, подобные легенде о происхождении сьорлингов, рассказывали про многих. Говорили, будто эвогры когда-то были беглецами из других народов, не ужившиеся в своих племенах. Затем сами сьорлинги. Но это все были дела давно минувших эпох, и грозы тех времен давно отгремели.
   Однако были и более близкие предания. Нынешние изгои не походили на своих предшественников, беглецов, обретавших силу, лишь собравшись вместе. Те изгои, что появлялись сейчас, наводили ужас на своих противников, выходя из безлюдной пустыни. Они сами шли в бой - и те, к кому приходили они, опускали руки, не желая сопротивляться - или вставали в ряды изгоев, умножая их число.
   Но до сего дня они совершали лишь отдельные набеги, не становясь на службу ни к одному правителю. То, что они выступили на стороне Саарема, заставляло задуматься.
   На заставе у перевала Рустемас Теор узнал последние новости. Они оказались еще мрачнее, чем он ожидал.
   Дан Делас нашел небольшие подкрепления в Лоди и с ними попытался пробиться обратно к Пустынной Долине. Но путь с юга был уже полностью закрыт войсками Саарема, в которых все больше и больше становилось тех, кого люди называли Изгоями.
   Между тем, Когаш взял свою хротарскую гвардию и, пройдя с нею Тропой Дивов, внезапно появился под стенами главной крепости Пустынной Долины. Дан Валфорас, руководящий обороной, счел численность противника незначительной и вышел в поле - вернее, в пустыню - дать Когашу сражение, но был совершенно разгромлен и бежал, оставив крепость победителю.
   Ни на миг не останавливаясь, Когаш с тем войском, что было у него, бросился преследовать отступающих и на их плечах ворвался в город Сияреня. Здесь произошла последняя битва, лишившая Дивиану прикрытия с севера. Но доблесть защитников крепости не пропала даром: войска Когаша, также изрядно потрепанные, вынуждены были остановиться на отдых. Между тем Далиадир спешно готовился к обороне.
   Рустемас раздумывал один миг.
   Подойдя к командиру заставы, он попросил его отправить два донесения во дворец. Одно - Рустемас быстро нацарапал его мягким камнем, какой используют хротары для письма, - было предназначено Надмиру Вегару. Второе, написанное кистью на тонком холсте, Рустемас отправлял своей сестре. Сейчас он не знал, вернется ли обратно. Волновать Виену понапрасну он не хотел, и рассчитывал, что у Надмира хватит ума не разговаривать с ней о его судьбе. А потому письмо для сестры он написал как можно более старательно и спокойно, словно речь шла об обычной проверке северных рудников, в какую он иногда отлучался.
   Оставив оба послания на заставе и попросив отправить их немедленно, он велел вознице ехать дальше. Дорога вела прямо в крепость, захваченную врагом.
   ********************************************************************
  
   - Это просто блестяще! - Вогуром шел среди дымящихся развалин стен, оглядывая поле недавнего сражения, где только - только были убраны тела погибших. - Когаш-кун, - правитель радостно развел руки, приветствуя канхарта, - ты не знаешь равных по военному искусству! Такие победы!
   Когаш поклонился.
   - Я думал, нам предстоит долгая затяжная война, а Дивиана, как и Тармат, оказались дутыми пустышками! - продолжал Вогуром.
   - Не преуменьшай силу Дивианы, - возразил Когаш. - Победа далась нам нелегко.
   Вогуром презрительно махнул рукой в сторону, куда уносили убитых.
   - Мы заплатили за нее не своими людьми. Теперь перед нами - дорога в Далиадир!
   Когаш нахмурился.
   Из-за остатков стен послышался окрик:
   - Стой! - и в воротах появилась колесница, запряженная четверкой гнедых лошадей. Возница остановил коней на самой границе крепости, прежде, чем спохватившаяся стража успела схватиться за луки.
   - Совсем совесть потеряли? - разозлился Вогуром. - А если бы это шли войска Дивианы? Вы бы и их заметили, только когда они подошли к самым нашим стенам?
   - Вижу, что не ошибся, - произнес Рустемас, сходя с колесницы. - Судя по речам, я вижу перед собой дана Вогурома Хартага, правителя Саарема?
   - Хотел бы я знать, кого я вижу перед собой, - недовольно пробурчал тот.
   - Это Рустемас Теор, Хранитель Дворца Далиадира, - вместо Рустемаса произнес Когаш. - Рад тебя видеть.
   - А я вот почему-то не рад, - сказал Теор. - В прошлую нашу встречу ты вел себя не так дерзко. Стен не ломал и стучался, прежде чем войти.
   - Не я начал эту войну! - запальчиво воскликнул Когаш.
   - Может быть. Но тогда спроси своего хозяина, как она была выиграна.
   Когаш перевел взгляд на Вогурома. Тот недовольно сверкнул глазами на Рустемаса.
   - Ты, верно, воображаешь себя неприкосновенным послом, но если ты будешь и дальше вести себя столь дерзко, ты не выйдешь из этих стен!
   - Я на своей земле, - просто ответил Рустемас. - Чуть дальше в горах находится селение, где я родился. А ты привел с собой вместо воинов - изгоев, не ведающих жалости. Я не знаю более страшного деяния, которое может совершить правитель.
   - Самое страшное преступление правителя - это проиграть войну и предать свой народ в руки завоевателей, - наставительно заметил Вогуром. - Мы выиграли, и теперь мы ставим условия!
   - Что же, - кивнул Рустемас. - Я готов их выслушать. Но я хотел бы их видеть записанными, а не сказанными на словах.
   - Когаш, - повернулся к рыцарю Вогуром. - Может быть, как хозяин, ты пригласишь нас в дом?
   Когаш кивнул. По его приказу Рустемаса Теора поселили в соседней с ним комнате. Что-то ему подсказывало, что Теор не будет в безопасности вдали от него.
   Он выдал также вознице Теора охранную грамоту, и Рустемас отправил свою колесницу назад, с донесением Надмиру.
   После обеда все собрались в большом зале, где еще местами была не отмыта кровь. Тут были канхарты Вогурома во главе с ним самим. От Дивианы присутствовал один Рустемас Теор.
   Однако именно он первым взял слово, и его речь не была речью побежденного.
   - Мы начали неправедную войну, - заговорил он. - Всякий раз, когда Дивиана забывала о чести и начинала искать выгоды, она терпела поражения. Но сейчас вы вторглись на наши земли. Защищать их - наше исконное право и обязанность. И клянусь своей головой - ибо это последнее, что осталось у меня, - вы не пройдете дальше! Возвращайтесь. Мы обязываемся не вступать в Пустынную Долину. Владейте ею, равно как и всем Приморьем. Но Сиярень, Лодь - это наши земли, и вы их не получите.
   - Сиярень отходит нам, - заявил Вогуром. - Со всеми рудниками, лесами и прочим достоянием. Я уже обещал ее Когашу кун-НуНмару.
   Когаш в удивлении посмотрел на правителя. Тот стоял с совершенно беспристрастным лицом.
   - Всякий раз, - в тон Рустемасу заговорил Вогуром, - когда враги поднимали свои головы против Саарема, они гибли в страшных мучениях, и это было заслуженной карой, ибо только глупец может думать, будто способен победить нас! И потому будет так, как я говорю!
   Рустемас молча стоял, переживая позор. Кажется, сил возразить у него не было. Наконец, он нарушил молчание.
   - Мы проиграли только первый бой. Второй будет за нами. Уже возвращаются с Востока наши войска, разгромившие Бросс Клаган, и с юга идут наши союзники, ваши враги!
   - Кого ты имеешь в виду? - спокойно спросил Вогуром. - На юге у нас нет врагов. Все наши враги усмирены, и мы входим в долгую эпоху мира и процветания.
   - Знаешь ли ты, куда устремлены воины Агнала? - в ответ спросил Рустемас, пытаясь по лицу Вогурома понять, что тому известно о положении на юге. Тот слегка побледнел, но взял себя в руки.
   - Они надолго завязли в Дир-Амире, и не могут угрожать нам.
   - Нет, Дир-Амир, охваченный восстанием, не смог долго противостоять им и уже расплатился по всем долгам, - твердо возразил Рустемас. - Спроси своих разведчиков, что делают корабли южных сьорлингов из Агнала на пути к истокам Великой Западной реки, что берет свое начало в Пустынной долине!
   Бледность Вогурома усилилась.
   - Пусть идут, - сказал он вслух. - Они обломают зубы о наши твердыни!
   - Это не ваши, а наши твердыни, - поправил Рустемас. - И они будут помогать нам.
   - Что ты предлагаешь? Сиярень мы не отдадим, имей в виду, - произнес Вогуром далеко не так уверенно, как в первый раз. Рустемас склонил голову. Он далеко не так был уверен в мире между Агналом и Дир-Амиром, как говорил об этом, и он вовсе не мог поручиться, что в схватке между Дивианой и Сааремом Агнал поддержит кого-нибудь.
   - Такого никогда не было, но я предлагаю раздел. Вы можете владеть Западной частью Сияреня. Восточная остается у нас.
   - Я согласен, - внезапно произнес Когаш. - Раз Вогуром доверил мне эту землю, я готов способствовать нашему мирному соседству. Крепость эту, где пролито слишком много крови, мы разрушим и не будем восстанавливать. Свою твердыню, откуда мог бы я управлять доставшейся мне землей, я воздвигну в Западной части.
   Вогуром хотел что-то возразить, но вырвавшееся у него слово, что земля принадлежит Когашу, мешало ему пойти на попятную перед лицом собственных канхартов. Когаш между тем продолжал.
   - Я приглашаю почтенного Рустемаса Теора самому определить границы между нашими владениями и выбрать место для моего замка. Завтра же я отдам приказ войскам разрушить эту крепость и отойти туда, где Рустемас Теор укажет лучшее место.
   - Ты все записал? - окликнул писца, сидящего в углу, Вогуром. Тот кивнул, поднося свиток на подпись.
   - Завтра Рустемас Теор получит копию этого свитка для подписи у своего повелителя, - недовольно произнес Вогуром и вышел. Совет был окончен.
   - Как ты мог сдать все, что мы завоевали таким трудом! - воскликнул Вогуром, стремительно сбегая по лестнице в сопровождении Когаша на внутренний двор.
   - Кажется, я поступился лишь тем, что принадлежит мне, - произнес Когаш.
   - Твое счастье, что мне срочно надо уезжать. Иначе не быть бы тебе здесь правителем!
   - Я не настаивал, - поклонился Когаш. Вогуром оглядел его недоуменно.
   - Эй, запрягайте! - окликнул он конюхов. - Мой тебе совет - реже выезжай из ворот замка без охраны.
   - Я последую твоему совету, - сказал Когаш. - Ответь мне только - кто такие изгои?
   Вогуром сверкнул на него глазами и поспешил к конюшне. На двор спустился Рустемас Теор.
   - Мне бы не хотелось ночевать здесь, - произнес он. - Тут все пропитано кровью недавней битвы.
   - Тогда мы можем поехать к нашему старому лагерю, чуть западнее в горах, - предложил Когаш. - Утром нас догонит наше войско.
   Он предложил магу поехать на его колеснице. Рустемас согласился.
   Дорога петляла меж крутых вершин, уводя на северную равнину. Это была самая суровая земля, где светило солнце. Холодные ветра гуляли по равнине, врываясь с севера и с востока. Малочисленны были ее обитатели, и редко попадались дома. Тут гулы пасли коз и овец, иногда мчался мимо табун низкорослых лошадей, привычных добывать корм из-под снега. Но в горах скрывались драгоценные рудные жилы, и потому все правители тянулись к этим горам, устраивая из-за них подчас кровавые войны.
   Кони в колеснице шли неспешным шагом.
   - Где-то тут, - произнес хротар, - Дивы воздвигли изваяние Первой женщины, прародительницы рода человеческого. Наши куны до сих пор совершают обряды возле ее изображения. Но я ни разу не видел ее, лишь знаю, что лицо ее обращено к Востоку, там, где кончаются горы.
   - Это священное место? - спросил Рустемас.
   - Для нас - да. Как и для многих народов, живущих здесь. Но если ты опасаешься, что тебе туда не будет прохода, то успокойся. Считается, что возле этого изображения не может быть зла, и все злые мысли покидают человека, едва лишь он приблизится к нему.
   - А с другой стороны гор - изображение первого мужчины, верно?
   Когаш молча кивнул.
   - Наши куны более почитали женское изображение, - продолжал он после недолгого молчания. - Почему-то они полагают, что женское начало выше мужского, и маги чаще встречаются среди женщин, чем среди мужчин.
   Закрыв на миг глаза, Рустемас вспомнил удивительный взгляд своей сестры.
   - Среди женщин больше магов, потому что они изначально ближе к Творцам, - ответил он. - Они сопричастны величайшему чуду нашего мира - появлению нового человека. Все маги, сколько бы ни тщились, не смогли создать ничего более удивительного и сложного. Как появляется на свет беззащитная крошечка, и как эта кроха растет, начинает что-то понимать, а потом начинает бегать, становится взрослой... Это великая тайна творцов, и слава им, что они дали нам возможность прикоснуться к такому чуду.
   - Вон там, - указал Когаш на далекую скалу, на которой различалось человеческое лицо, вытесанное из камня.
   Он остановил колесницу и сошел на землю, за ним вышел Теор. Оставив коней пастись, они шагом направились к священному месту.
   В нескольких десятках шагов от изваяния стоял белый камень с высыпанным в углубление зерном. Рустемас остановился поклониться древнему святилищу, а Когаш, идущий вперед как завороженный, внезапно окликнул его.
   Рустемас подошел ближе. Когаш замер на месте, стискивая руки в кулаки.
   С огромной скалы, вздымающейся к небу отвесной гранью, на них смотрели глаза Виены.
   Часть2. Проклятие изгоя
  
   Глава 1. Железный кряж
  
   Зима в Иск-Хайте - одно название, что зима. Снега тут не видели уже несколько столетий, и разве что затяжные дожди, холоднее, чем обычно, да долгие утренние туманы напоминают о смене времени года.
   Изначально Сиврэ рассчитывал только договориться о сборе войск, найти предводителя из числа восставших канхартов, и быстро вернуться к отряду. Однако, получив неожиданную помощь в виде четырехсот всадников, он решил, что войско - это лучше, чем только обещание, и повел отряд сам. Большой отряд не может двигаться так же быстро, как один всадник, к тому же путь их шел по горам. Две недели, обещанные Сиврэ своим людям, за которые он обещал им вернуться, давно истекли, и рыцарь изо всех сил подгонял внезапно появившееся у него войско, не зная, что сейчас происходит с оставленным им отрядом. Обоз оставили позади, и четыреста всадников скакали по узким горным тропам, то и дело рискуя сорваться в пропасть, торопясь на помощь отряду в Иск-Хайте.
   Он мог надеяться на благоразумие оставленного им вместо себя предводителя отряда, старого ратника Виллара, ходившего с ним во многие походы. Но после перевала, проходящего по водоразделу между долинами Энлии и Данлии, надежды улетучились вместе с дымом, поднимающимся на юге.
   Густые клубы черного дыма заволокли полуденное солнце. Горел город. Огнем были охвачены улицы, дома, портовые склады и причалы. Корабли, не успевшие отойти от берега, тоже занимались кострами. С высоты гор было видно, как мечутся люди вокруг домов, сгорающих в пожаре, тщетно пытаясь спасти хоть что-то.
   Вода была рядом, но ее не успевали подавать на пылающие постройки. Жалкие потуги погасить пламя тут же сменялись новыми вспышками пожара, и наконец, бросив безнадежное занятие, жители города и воины, помогавшие им, бросились прочь из горящего города. Город превратился в один огромный костер, и в воздух плотным облаком ударил черный столб дыма.
   Всадники замерли на склоне, пораженные увиденным. Опомнившись, Сиврэ отправил пятерых всадников на разведку, вниз по склону. Еще пятерых он отправил на Восток вдоль хребта. Где-то там, на расстоянии дня пути располагался замок одного из канхартов этой земли, который - в случае неудачи - можно было попытаться превратить в опорный пункт. Остальным велел спешиться и ждать их возвращения, разбив лагерь.
   Четыреста всадников требовали для размещения гораздо больше места, чем пеший отряд, и Сиврэ перенес стоянку выше по склону, в просторную долину меж двух горных отрогов, откуда можно было, выставив дозорных, наблюдать и за южным, и за западным, и за северным направлениями.
   К полудню появились разведчики, отправленные в город. Вернулись они не одни. С ними шли несколько человек из старого отряда Сиврэ, во главе с Вилларом, седовласым воином, оставленным Сиврэ своим заместителем.
   - Что здесь произошло? - спросил Сиврэ, грозно сдвинув брови.
   Ратник присел на камень, закрыв глаза и тяжело отдуваясь.
   - А мы уж и не чаяли тебя увидеть. Решили, случилось с тобой что-то, и надо нам действовать самим.
   - Зачем же вы полезли в город?
   - Как прошли две недели, начался ропот среди людей. Надоело им быть разбойниками, грабящими корабли. Тогда понял я, что, чтобы не потерять отряд, нужно им настоящее дело. А тут как раз вышли из города войска, там стоявшие, и решил я на свой страх и риск попытаться его захватить.
   - Я же приказал тебе в бой не вступать!
   - Да мы все предусмотрели! Какой бой? Мы же думали, и разведка так же донесла, что нет там никого - ну, может десятка три из гарнизона... Все шло хорошо поначалу. Взяли мы и причалы, и укрепления; но тут и подошло войско Агласа! И поняли мы, что надо уходить, если хотим живыми остаться.
   - Значит, пожар - это ваших рук дело? - произнес Сиврэ.
   Виллар совсем смутился.
   - Трудно сказать. В битве загорелись причалы, а уж откуда там огонь взялся - сейчас, думаю, и не узнать. Оттуда пожар перекинулся в город. А уж потом так все загорелось, что нам осталось только бежать.
   - Так... И скольких вы потеряли?
   - Не могу тебе сказать. Нас теснили со всех сторон, мы уходили небольшими отрядами. Надеюсь, что ушли все, но сколько их сможет сюда добраться - не знаю.
   Сиврэ встал, прошелся по поляне взад-вперед.
   - Много ли прибыло войск Дир-Амира?
   - Не знаем, - покачал головой старик, оперевшись ладонями о колени и переводя дух.
   Оставив ратника, Сиврэ поднялся на гору, возвышающуюся над их лагерем. Отсюда можно было рассмотреть и город, вернее, скрывающее его облако дыма, и дальний берег реки. Вражеские войска шевелились и на той, и на этой стороне. Сиврэ насчитал восемь больших знамен, значит, канхартов в войске было не менее восьмидесяти, а то и все сто. Значит, им противостояли силы до тысячи, если не больше, воинов Дир-Амира. А главное, над дальним берегом реки развевалось знамя самого Агласа, давно забытое в этих краях.
   Если бы собрался весь отряд, участвовавший в нападении на Иск-Хайт, то Сиврэ мог бы противопоставить этому почти восемь сотен бойцов. Учитывая расположение в горах и внезапность, можно было рассчитывать на победу. А отказаться от сражения из страха проигрыша Сиврэ не мог. Вряд ли ему представится более удобная возможность разбить главные силы врага во главе с самим Агласом.
   - Поднять мое знамя возле нашего старого лагеря! - приказал он. - Пусть и враги его видят, и друзья. Будем готовиться к битве.
   Сквозь дым с большого расстояния цвет вдруг возникшего над горами знамени был неразличим. Аглас подъехал к самой воде, всматриваясь, но видел лишь далекое темное пятно, поднятое над деревьями.
   - Отойди, государь, - предупредил телохранитель, подъезжая следом. - С той стороны реки их луки могут достать нас.
   Решив не искушать судьбу, Аглас направил коня в сторону от реки.
   Город догорал тлеющими головешками. Прекрасный порт, дома, сады, корабли, что не успели уплыть - все исчезло в мешанине пепла и дыма. Аглас стиснул кулаки.
   - Переправляемся! Всем переправляться на тот берег. Этот негодяй, кем бы он ни был, жестоко поплатится за содеянное.
   Под прикрытием отрядов, уже переправившихся на сторону, где располагался город, войско отошло чуть ниже по реке, туда, где эстуарий - длинное расширенное устье реки - немного сужался, образуя горловину, и стало налаживать переправу.
   До поздней ночи с берега на берег курсировали небольшие лодки и суда покрупнее, перевозя людей и коней. В горы, в сторону поднятого знамени была выслана разведка, но обратно не вернулась, видимо, попав в засаду. Число врагов оставалось неясным, но это не поколебало решимости Агласа.
   - Послушай, брат, - подъехал к нему Дорлас. - Нас ведь легко могут прижать к реке и попросту уничтожить!
   - Если боишься, ты можешь остаться на этом берегу, - снисходительно разрешил Аглас. Дорлас гневно тряхнул уздечкой и поскакал к переправе.
   Разрушенный город преставлял собой мрачное зрелище, пробирающее до слез. Обгорелые балки валялись среди остовов домов. Тут и там попадались тела погибших. Черные кости рухнувших башен торчали по границе города. И везде копошились уцелевшие жители, в тщетной надежде найти хоть что-то из своего прежнего имущества.
   Аглас отвел на ночлег войско в сторону от погибшего города, чтобы предотвратить мародерство и не смущать дух воинов печальным видом. Лагерь разбили в нескольких перелетах стрелы, на большой поляне возле начинающейся на востоке стены зеленого леса.
   Сиврэ мучительно думал, как же ему быть дальше. Пожар, случившийся в городе, лишил его возможности сделать Иск-Хайт своим союзником. Жители его будут теперь шарахаться от знамени Марастана, как от вида убийцы.
   К вечеру стали подтягиваться отставшие на перевале обозы, и Сиврэ - более из чувства вины и жалости, чем из тонкого расчета - отправил несколько телег с едой в город, тем из погорельцев, кто остался на пепелище, а не разбежался по окрестным селам и не погиб в пожаре. Это была, конечно, капля в море для многотысячного города, но с телегами Сиврэ послал разведчиков с наказом приглашать всех нуждающихся жителей в лагерь. Одновременно все обозники были отправлены разводить костры и готовить ужин для возможных гостей.
   И когда стемнело, в горы, к месту стоянки лагеря стали подтягиваться жители. Кто-то шел один, кто-то - вместе с семьей. Те из воинов, кто не знал, в чем причина пожара, смотрел на приходящих с жалостью; воины теснились и пускали вынужденных гостей к кострам.
   Обходя разожженные костры, Сиврэ вдруг заметил знакомую фигуру человека, закутанную в серый плащ. Лицо его скрывал капюшон плаща, но крючковатый нос и поблескивающие в свете костра глаза Сиврэ забыть не мог.
   - Дан Герим! - воскликнул он, радостно подходя к гостю. Тот поднял глаза, не показываясь из капюшона.
   - Дан Сиврэ? - спросил он в некотором удивлении. Скривившись в усмешке, он глубже закутался в плащ. - Впрочем, это можно было ожидать.
   - Что с тобой случилось? Мы же не виделись три года, с того славного похода, когда Южные острова были приведены под власть Дир-Амира! Ты тогда, помнится, руководил всем флотом!
   - Всего лишь несколько кораблей принадлежали мне, а прочие мореходы согласились подчиняться мне только из уважения к моим заслугам. Однако не все ценят прошлые заслуги! По возвращении я был обвинен в морском разбое и минувшие три года провел в тюрьме. К счастью, тюрьма сгорела в пожаре, - дан Герим кивнул в сторону дымящихся развалин.
   - Выходит, не всем пожар был во зло, - произнес Сиврэ. Дан Герим пожал плечами:
   - Трудно назвать это благом. В тюрьме меня хоть кормили. А здесь - я лишился друзей, кораблей, дома, всех средств к существованию.
   - Напрасно ты так говоришь о людях! - горячо произнес Сиврэ. - Оставайся, сражайся вместе с нами! Ты ведь тоже пострадал от правления Агласа - значит, тебе есть, что с него спросить. Мы дадим тебе оружие и коня, и ты будешь биться за утраченное место под солнцем!
   - Наездник из меня неважный, - покачал головой дан Герим. - Я ведь, как ты знаешь, больше по морскому делу. А кораблей у вас нет.
   Сиврэ задумался. Потом кликнул писца, сгреб кружки, стоявшие на бревне возле костра, в сторону, и разложил на бревне чистый холст.
   - Вот что мы сделаем. В Брастуземе сейчас находится мой друг, дан Тэй. Думаю, если ты с ним поговоришь, он сможет дать тебе корабль. А остальное - в твоих руках.
   Запечатав письмо, Сиврэ протянул его дану Гериму и, кликнув конюхов, велел выдать воину коня из числа запасных. Дан Герим поклонился с достоинством.
   - Если теперь тебе понадобится помощь, вспомни дана Палигера Герима, - произнес он, садясь в седло.
   - Ну, вот, - заметил Сиврэ, когда дан Саве и ратник Виллар подошли к нему с вопросами, - думаю, у нас теперь появились и морские силы.
   Любой день промедления играл на руку Агласу - к нему стягивались войска из верных земель, восставшие же утрачивали дух, решимость, а главное - веру в справедливость своего дела. А потому, хотя ночь выдалась бессонной, Сиврэ отдал приказ с утра готовиться к битве.
   За ночь его войско выросло, пополнившись не только спасшимися воинами из его отряда, но и некоторыми добровольцами из числа жителей города, лишившихся своего дома в пожаре. Непонятно каким образом, среди них пронесся слух, что виновные в пожаре - воины Агласа, решившие лучше спалить город, чем отдать его восставшим. Эта мысль утешала и самого Сиврэ, и он с готовностью ухватился за этот слух, хотя был ли он правдой, вряд ли кто-то мог бы уже сказать.
   Новобранцев Сиврэ поставил в резерв, решив воспользоваться им только в крайнем случае.
   Правое крыло было отдано дану Саве, левое - Виллару. В центре Сиврэ встал сам, собрав отряд из пеших и конных воинов. Левое крыло, укрепившись в холмах, с краю прикрывалось непроходимым лесом, где были поставлены редкие часовые. Правое упиралось в обрыв, сходящий к реке. Основные конные силы Сиврэ поставил здесь, отсюда был выход сначала на дорогу, ведущую в город, а оттуда - в бок армии Агласа. В центре и на левом фланге Сиврэ планировал сдержать натиск Агласа, на правом же нанести решительный удар противнику конницей дана Саве.
   В утреннем свете на шлемах и наконечниках копий, поднявшихся над редеющим у подножия гор лесом, заиграли розовые отблески. Дорлас, вышедший с утренним обходом дозоров, замер на миг и присвистнул.
   - К бою! К бою готовсь! - он кинулся к трубачам, велев трубить сбор.
   - Что случилось? - на площади в середине лагеря появился Аглас, потягивающийся после ночного сна.
   - Восставшие зажали нас в ловушку! Мы окружены! - в ответ крикнул Дорлас.
   - Успокойся, - старший брат сгреб младшего за воротник и встряхнул. - Пусть стоят. Скоро подойдут наши силы из столицы, подтянется Иль Росс - тогда они сами окажутся в ловушке!
   - До той поры нас перебьют!
   - Ну, всем нам когда-нибудь умирать, - заметил Аглас равнодушно.
   - Я не хочу умереть, как зверь, загнанный в ловушку!
   - И что ты предлагаешь?
   - Выйдем из лагеря, опрокинем их, вырвемся к реке!
   - Тогда нас прижмут к реке и уничтожат. Самое разумное - сидеть в лагере и отбиваться от их попыток взять его штурмом. Не думаю, чтобы у них были для этого силы.
   - Они сожгли город, точно так же они выкурят нас из лагеря огнем! Несколько десятков зажигательных стрел - и мы будем задыхаться в дыму и молить о пощаде.
   Аглас задумался. Восставшие пока стояли на холмах, в далеке от лагеря, и стрелы их не могли достичь палаток воинов. Аглас учел это, когда выбирал место для лагеря. А выйдя на равнину, враги точно так же окажутся под ударами их стрел.
   Но оборонять лагерь долго возможностей было немного. Дорлас был прав, от пожара они ничем не защищены. И вряд ли врагов больше, чем воинов Дир-Амира. В таком случае, принять предлагаемый бой казалось разумнее, чем отсиживаться в тесноте от смехотворной опасности, вселяя недоверие в собственных ратников.
   Тогда следовало вывести войско для битвы, чтобы не оказаться под неожиданным ударом в тесной ограде лагеря. До самых гор возвышались лишь отдельные холмы, покрытые невысоким кустарником и редколесьем. Но лес, встающий по правую руку, на Востоке, темный и непроходимый, был хорошим местом для засады.
   Наконец, Аглас решился. Отправив на разведку нескольких лучших воинов в сторону леса, остальным он отдал приказ строиться для битвы на поле возле лагеря.
   Дорлас был назначен в командиры Левого крыла, ближнего к разрушенному городу. Аглас взял на себя Правый край, упирающийся в лес. Посланные на разведку воины донесли, что там, куда можно добраться, врагов нет, а далее начинаются непроходимые заросли, иссеченные оврагами и ложбинами, так что опасаться нападения с этой стороны не стоит.
   Бодро запела труба, призывая воинов в строй. По лагерю побежали пешие ратники, гремя щитами и копьями. Огненно-солнечный стяг взвился в центре поля, указывая, где находится сам Аглас. Полотнища поменьше запестрели тут и там в свете поднимающегося светила.
   Пока войско Дир-Амира строилось, отряды Сиврэ начали двигаться на сближение. Из-за холмов появились пешие воины. Они несли огромные плетеные щиты, прикрывающие сразу нескольких человек от стрел врага. За ними показалась медленно едущая конница. Между тем, движение воинов все ускорялось, и прежде чем последние ратники Дир-Амира заняли свои места, пехотинцы выскочили на расстояние выстрела.
   В первые ряды войска Агласа полетели стрелы. Тяжелый свист пронзил тишину, и звонкий ливень забарабанил по шлемам и щитам. Стрелки Агласа тоже начали стрелять, но их залп захлебнулся, накрытый смертоносным шквалом. Лучники отбежали под защиту тяжелой пехоты.
   - Вперед! - Аглас, с ног до головы облитый золотом, в позолоченной кольчуге и ярко светящемся полукруглом шлеме, выдернул меч из ножен и взмахнул им над головой.
   Ряды его войска, сдвинувшись с громким лязгом, пошли навстречу врагу.
   Тогда наступающие побросали плетеные щиты и, выхватив мечи и взяв копья наперевес, с громким победным криком устремились бегом на ряды противника. Стена щитов все приближалась, и вот первые смельчаки уже ударили в нее копьями, и сами упали, пронзенные оружием противника.
   Первые ряды заколебались в яростной схватке. Копья, ставшие ненужными в такой тесноте, были брошены, в ход пошли топоры и мечи. Тяжелые удары пробивали огромные бреши, и сквозь них изливались воины задних рядов, стремящиеся вступить в битву.
   Напирая и отступая, колеблясь, точно волны прилива, воины Сиврэ прорывались к знамени Агласа. В бой вступила личная гвардия правителя, и вот уже сам Аглас врубился мечом в строй пехоты противника. Навстречу ему устремился Сиврэ, потрясая копьем.
   Выстроившиеся на левом крыле воины Дорласа в смятении наблюдали за избиением своего правого края. Дорлас колебался, но, наконец, решился. По его знаку конница покинула свои позиции и нанесла удар в правое крыло нападающим, усиливая их смятение.
   Восставшие готовы были дрогнуть и побежать, только прорубившийся к самому знамени Дир-Амира Сиврэ удерживал соратников громкими криками. С каждым ударом, наносимым по врагу, он выкрикивал призывы к борьбе и победе.
   - Друзья! - и еще один воин катился под копыта коней. - Вперед! Пробьемся! За мной! Все за мной!
   Их оставалось все меньше, крайние ряды смешались и отступили, преследуемые всадниками Дорласа.
   И тут в бой вступил дан Саве, до того прятавшийся за холмами. Его конный отряд, набирая скорость, наметом пошел на таранный удар, догоняя подставившийся тылом отряд Дорласа.
   Войско Дир-Амира оказалось в окружении, зажатое меж лесом, лагерем и врагом.
   - Давай! - кричали новобранцы резерва войска Сиврэ, наблюдая битву с недосягаемого расстояния. - Поднажми! Знай наших!
   - Стойте, что это? - вдруг одернул своих товарищей один из воинов.
   Через реку, спокойно и неторопливо, шли и шли ряды людей. Они добирались до города и здесь останавливались, и город оглашался криками ярости и боли. А на том берегу толпа переправляющихся словно и не уменьшалась.
   На них не блестели доспехи, и из оружия, кажется, имели только рогатины и небольшие щиты. Но двигались они очень четко, словно всю жизнь учились ходить в строю.
   Битва подходила к концу. Вырвавшись с немногими охранниками, Аглас вынес из боя знамя и галопом поскакал к городу. За ним устремились уцелевшие, в том числе и Дорлас, вдруг осознавший, что сам привел свое войско к разгрому. И вот уже Сиврэ поднял окровавленный меч, заблестевший на солнце красным, и собравшееся вокруг него войско ответило ему радостным ревом.
   - Лагерь наш! - провозгласил Сиврэ. Окрыленные ратники бросились захватывать добычу. И только сам полководец остался стоять в стороне, с тревогой глядя на несущегося к нему на небольшой тонконогой лошадке посланника от дозорных.
   Послание чуть опоздало. Раньше, чем гонец спешился рядом с Сиврэ, на холмах стали появляться ряды нового войска.
   - К бою! - крикнул Сиврэ, но его призыв никто не услышал. - К бою! Прекратить грабеж!
   Несколько канхартов отправились в лагерь возвращать ратников в строй.
   А новые враги перевалили холмы и бесконечным потоком стали изливаться на равнину. Они шли и шли, и воины, только что радовавшиеся победе, вдруг стихали и молча замирали, глядя вдаль.
   - Кто это? - спросил дан Саве, подъезжая к предводителю.
   - Это изгои, - ответил за предводителя Виллар. - От них спасения нет.
   Сиврэ толкнул пятками своего коня и молча поскакал навстречу новому противнику.
   Позади переправившегося войска, молча идущего через сгоревший город, собрались его предводители: вышедшие из битвы Аглас и Дорлас и приведший подкрепления Иль Росс.
   - Я рассчитывал на более опытных воинов, - Аглас с сомнением оглядывал ряды плохо вооруженных ратников, идущих в битву.
   - Побеждает не тот, у кого лучше меч, а тот, у кого крепче дух, - возразил Иль Росс, но в его голосе Агласу послышалось некоторое ехидство.
   - Где ты их набрал?
   - Все, кого я видел, высказывали непоколебимое желание сражаться с врагами Дир-Амира и, если надо, отдать жизнь за его правителя, - ответил Иль Росс.
   - А ты не уточнил, кем я буду управлять, если все они отдадут за меня жизнь? - спросил Аглас, пытаясь не уступить магу в ехидстве. - Это же селяне и горожане, они же меча никогда не видели! Их же просто сметут первым же залпом!
   Иль Росс внушительно посмотрел на Агласа, точно взрослый, разговаривающий с ребенком.
   - Они были селянами и горожанами, пока долг не призвал их стать воинами. Теперь они готовы умереть во славу Дир-Амира. Больше от них ничего не требуется. Обратно к мирной жизни они уже не вернутся. Так что либо ты принимаешь этих воинов - либо ты получаешь шайки разбойников, грабящих твои села и города.
   Аглас умолк. Они поднялись на холм, с которого виден был в отдалении разрушенный лагерь войска Агласа и выстраивающиеся стеной для новой битвы войска восставших.
   На расстоянии полета стрелы перед первыми рядами изгоев носился Сиврэ, рассматривая врагов.
   - Из лука-то хоть стрелять они умеют? - недовольно спросил Аглас.
   - Без моего приказа они ничего не сделают. Но если ты пожелаешь... - Иль Росс издал странный звук, похожий на пение турьего рога. И тут же вперед выдвинулись лучники, натягивая луки.
   Сиврэ первым заметил это движение и поскакал назад. Лучники, не останавливаясь, пошли за ним, все дальше отделяясь от основных сил. Время от времени кто-то пускал стрелу, та, не долетев, падала, и тогда лучники шли дальше.
   - Останови их! - потребовал Аглас. - Их же сейчас перебьют!
   - Лучше тогда двинем вперед всех остальных, - предложил Иль Росс. - На поддержку.
   - Это же самоубийство!
   - Ты знаешь, как сражаются обычные воины. Моих воинов я знаю лучше.
   Звук, вылетающий из губ Иль Росса, изменился. Теперь он напоминал рокот прибоя, рушащего скалы. Аглас замер, сам завороженный этим звуком.
   А потом его заглушил слитный топот сотен ног, разом поднявшихся и опустившихся на каменистый склон. Войско Иль Росса двинулось в атаку.
   Вырвавшихся вперед лучников смело залпом пехотинцев Виллара. Они упали, но ни один не побежал назад. А сзади уже подкатывалась лавина основных сил.
   - Будем уходить вверх по склону, - приказал Сиврэ. - Поднимемся, и потом закрепимся в замке в горах. Виллар! Отстреливайся до последнего. Дан Саве, организуй отступление нашего резерва.
   Оставшиеся в горах ратники и сами сообразили, что надо уходить, однако у многих в горном лагере остались семьи, а остальным было жаль бросать обоз, и потому они отступили на место ночевки. Там их нашел конный отряд дана Саве и стал лихорадочно готовить отступление.
   Заметив движение врага, изгои стали поворачивать в горы. Колчаны стрелков Сиврэ опустели, они отступали, не решаясь вступить в схватку.
   Когда дошли до леса, покрывающего горы, строй и тех, и других смешался, и отступление превратилось в бегство. Но и продвижение преследователей тут замедлилось, не видя соратников, они утратили свою решимость и часто кружили на месте. Только небольшая часть наступающих, не зная сомнений, рвалась вперед. Догнав кого-нибудь из беглецов, они убивали их на месте, жестоко, не слушая криков о пощаде.
   День начал клониться к вечеру, когда отряды изгоев затопили площадку, некогда служившую местом для лагеря Сиврэ. Здесь никого не было. Только еще не остывшие угли да конский навоз указывали на то, что люди ушли отсюда недавно.
   - Твои воины, конечно, хороши, - с легкой издевкой произнес Аглас, вслед за Иль Россом выехавший на горную площадку. - Они умеют убивать. Вот только захватить что-нибудь с их помощью невозможно.
   - К чему тебе это? - пожал плечами Иль Росс. - Если у тебя есть такие воины, тебе сами сдадутся, и, в страхе перед ними, будут служить верой и правдой. Я же обещал тебе показать наши истинные возможности! Это - одна из них. В любом месте, в любой миг ты можешь стать обладателем огромного войска, не ведающего жалости и готового уничтожить любого, кто встанет на его пути. Поверь, с магами лучше дружить, особенно с нашими, владеющими тысячелетними знаниями.
   - Но я бы не хотел находиться среди твоих воинов ночью, - поежился Аглас.
   - Мы расположимся внизу, с остатками твоего войска, - милостиво позволил Иль Росс. Он знаком подозвал к себе одного из своих воинов и что-то ему сказал. Кажется, в толпе изгоев тоже были начальники и подчиненные.
   Судя по следам, беглецы ушли в двух направлениях. Одни двинулись к перевалу, ведущему в Брастузем. Другие отошли на Восток.
   С утра войско Иль Росса разлилось по теплым землям Иск-Хайта, давя любые попытки сопротивления. Брастузем Иль Росс оставил на потом.
  
   Глава 2. Зима.
  
   До самого горизонта расстилалась заснеженная равнина, на которой лишь изредка яркими пятнами виднелись дома севинов. Где не было недостатка в снеге зимой, так это в Далиадире. Сани - вот любимое средство передвижения жителей этой земли. Оно же служит и любимым развлечением: на горах и горках возле столицы всегда зимой полно детворы, катающейся на санях.
   Над городом кружила метель. Снег начал идти еще с ночи, к утру превратившись в снежную бурю. Рустемас Теор с трудом добрался до крыльца, где от ветра скрывал небольшой навес, и принялся отряхаться от снега, громко топоча ногами и обхлопывая себя ладонями. Потом, превратившись из снеговика в обычного человека, прошел внутрь.
   Во дворце было тепло. Рустемас сбросил меховую накидку на руки слуге, вылез из сапог, сделанных из валяной шерсти, и одел остроносые туфли.
   Первые хозяева Дивианы, пригласившие для строительства дворца хротаров, отчаянно мерзли все зимы в своих каменных палатах, тратя на обогрев уйму дров, пока один севинский мастер не предложил обить спальни и прочие жилые помещения деревянными досками. Обивка была, конечно, не столь долговечной, как мрамор, и раз в пятнадцать - двадцать лет ее приходилось менять, но эти расходы было не сравнить с расходами на постоянный обогрев, и жить во дворце стало намного теплее.
   В одном из таких обитых деревом залов собрались хранители книг с ежемесячным докладом правителю. В углу трещал каменный очаг, дым из него выводился в длинную глиняную трубу, проходившую по верхнему ярусу дворца и обогревавший комнаты, расположенные на нем. Надмир Вегар уютно расположился в кресле у очага, а рядом с ним полукругом стояли хранители книг, в основном, седовласые старцы в длинных накидках. Среди них затесалось двое или трое их учеников - тоже уже лысеющих книгочеев с наморщенными лбами.
   - ... Мы нашли предание о начале войн, рассказываемое у токомуров-кочевников. Судя по тому, что оно было найдено в списке среди других, сделанных в Восьмой эпохе в правление Драгомира, когда переписывались самые древние, ветхие рукописи, предание на самом деле очень старинное. В нем говорится, что изначально токомуры были повелителями зверей, как ильвы - повелителями растений, а хротары - повелителями камня. Собаки охраняли их, коровы, овцы и козы давали сыр, молоко и шерсть, птицы приносили ягоды, а лесные звери - грибы и орехи. Кони же помогали токомурам мчаться на огромные расстояния быстрее ветра.
   Но однажды в суровую зиму токомуры, страдая от голода и холода, убили своих помощников и съели их мясо. И после этого пошло в них пристрастие к кровавой пище, и они стали устраивать охоты сначала на зверей, а потом и на людей...
   Надмир Вегар внимательно слушал, кивая головой, но иногда его глаза закрывались, и он утыкался носом в ворот накидки. Вздрогнув и открыв глаза в очередной раз, он увидел Рустемаса Теора.
   - Благодарю вас, господа, - кивнул он хранителям книг. - Вы хорошо поработали. До следующей недели!
   Ворча и переговариваясь между собой, хранители книг вышли из зала.
   - Ну, что ты узнал? - нетерпеливо спросил Надмир, поднимаясь навстречу Теору.
   - Все, что хотел, - Хранитель дворца подошел к очагу, протягивая к огню озябшие руки. - Скажи только, где Виена?
   - Гуляет в саду, - махнул рукой правитель в сторону окна. - Рассказывай же, что тебе стало известно.
   Рустемас нагнул голову.
   - Я могу тебе рассказать, кто такие изгои, откуда они взялись и кто ими управляет.
   - А можешь ты рассказать, что с ними делать?
   - Могу. Только это знание нам не поможет.
   - Почему?
   - Только тот, кто призывает их, может и дать им свободу. Ну, или другой, наделенный теми же способностями. Однако это очень страшно для мага. Я бы вот, например, предпочел умереть, чем стать таким. Ну, а тем, кто уже стал, терять больше нечего, и потому рассчитывать на пощаду от них не приходится.
   - Но как же защититься? Как сделать, чтобы не пришлось своими руками убивать своих же подданных, поднятых против тебя черными магами?
   - Доверие, дан Надмир, - Рустемас отвернулся от огня. От рукавов его валил густой пар. - Если люди верят тебе, ты можешь первым обратить к ним призыв. И если они встанут под твои знамена - по своей воле, защищать свои дома и семьи - никакое колдовство - из известных на сей день, по крайней мере! - их не сможет обратить против тебя. Если же ты не удостоен их доверия, если на твой призыв они не откликнутся - значит, они попадут в руки врагов.
   - Но как маги это делают? - вскричал Надмир.
   - Начало этому восходит к первым дням творения, - Рустемас отошел от очага. - К тем временам, когда Творцы заселяли наш мир новыми созданиями. Чем больше в мире созданий, тем труднее сделать так, чтобы все они могли существовать вместе. И Творцы переложили часть этих обязанностей - следить, чтобы всем нашлось место - на магов. Наделили их способностями, близкими к своим. То есть, мы отвечаем перед Творцами за то, что творится на нашей земле.
   - Я знаю это, - кивнул Надмир важно.
   - Нет, я говорю не о долге правителя. Я говорю о долге каждого человека. И земледелец в ответе перед Творцами, что вырастет на его земле. И глава семьи в ответе, кем вырастет его сын или дочь. Но более всего, конечно, в ответе маги, ибо им дано больше и видят они дальше других и изначально поставлены учителями.
   - Тогда как же ты объяснишь...
   - Сейчас объясню. В каждом из нас есть два пути, заложенных Творцами. Чтобы мы могли выживать в этом мире, отдернуть руку от огня, - Рустемас, чтобы ярче показать, что он имеет в виду, вновь протянул ладонь к самому огню - и поспешно отдернул ее, - спастись от наводнения, от камнепада, нам даны те же устремления, что и животным. Они наделены, как и мы, желанием жить, и всеми возможностями, для того необходимыми. Эта сущность помогает нам жить здесь и сейчас, кормит нас, когда мы голодны, поит, когда нас мучает жажда.
   Но кроме того, у нас есть еще и второй путь, вторая сущность, ведущая вперед. Она помогает нам не только выживать самим, но и преобразовывать мир так, чтобы в нем могли жить и другие. Она ведет нас к Творцам, ставит на одну ступень с ними. И чем бы мы ни занимались, кем бы мы ни были - магами, жрецами, книгочеями, воинами, мастерами, земледельцами, садоводами, торговцами - во всех нас есть эта сущность и мы в той или иной мере причастны к тайне творения мира, создавая и усложняя его, приводя в мир новые сущности и следя, чтобы они не разрушили уже созданное. Так мы в одном лице совмещаем в себе и Воплотившего, когда творим новое, и Оспорившего, когда проверяем, как сотворенное нами будет жить в окружении старого, и Сохранившего, когда следим, чтобы сотворенное не погибло.
   - Все, что ты говоришь, мне давно известно, и пока лишь запутывает меня, как же могли появиться изгои.
   - Да, вся проблема в том, что о втором пути иногда забывают. Вернее, иногда тот, кому дано больше - прежде всего, маги - совершает нечто, слишком противоречащее второму, высшему пути, в угоду своей первой сущности, звериной. Она заботится о нашем выживании - но не она должна быть главной в человеке. А если желание выжить становится основным и единственным, всепоглощающим, тогда маги устремляют свои способности на покорение - а не на преобразование и сохранение этого мира. Они убирают любого, кто может им угрожать. Они разыскивают обряды и средства, продлевающие жизнь. Они подчиняют себе волю других людей. И используют для этого все то же противоречие, заложенное Творцами, противоречие между высшим и низшим путем.
   - Насколько я видел изгоев, они страшны именно тем, что не ведают страха!
   - Нет. Они ведают страх. Только более всего на свете они боятся своего создателя, того мага, который сделал их такими. И этот страх заставляет их забывать обо всех других угрозах.
   - Зачем же маги сделали это?
   - Этим занимаются те маги, которые понимают, что Высший путь для них уже закрыт. Те, кто совершил столько злодеяний, что уже боится раскаяться, в страхе, что умрет на месте от одного осознания своей вины. И вот такие маги ищут людей, похожих на них. У людей есть два пути, и мы слишком часто выбираем между ними. И очень многие выбирают не тот путь.
   - О ком ты говоришь?
   - О тех, кто становится на путь разрушения. В начале они - обычные люди, но они совершают злодеяния раз и другой, и оправдывают себя. И понемногу они попадают под действие Проклятия Изгоя. Это страшные люди. Они не способны ничего созидать, не способны трудиться, жить в семье. Они могут только грабить и разрушать. Говорят, маги что-то делают с ними, такое, что, если женщина родит от такого человека ребенка, то с четырнадцати лет он обязательно пойдет по стопам отца. И это же колдовство мага делает их необычайно привлекательными для женщин, так что те теряют головы и готовы идти за ними хоть на край света. Потом, конечно, многие гибнут, многие понимают, что теперь надо как-то жить и возвращаются в свои селения - но дети их, рожденные от их тайного союза, пополняют ряды изгоев.
   Мужчин изгои тоже способны призвать в свои ряды. Это - тоже следствие изменения их природы магами. Их речи обретают невероятную силу убеждения. Правда, тот, кто не был изуродован колдовством, но попал под их чары, потом, если останется жив, опомнится и вернется, но часто бывает слишком поздно. И против этого есть одно средство. Это пение боевого рога.
   Изгои страшны своим числом. У них нет закона, нет вожака. Они могут драться между собой и грабить в одиночку, пробираясь по ночам в приграничные селения. Но когда придет их хозяин, их создатель - маг, они объединяются в огромное войско, и тогда им нет равных: маг направляет их, и они, думая, что идут выполнять свою волю, на самом деле идут выполнять волю пославшего их.
   Рустемас замолчал.
   - Где же они обитают? Ведь не могут же они возникнуть разом!
   - На окраинах жилых земель. На заброшенных землях возле городов. В лесах, изгнанные из селений. Более всего их в пустынях.
   - Так вот откуда они пришли на Тармат, а затем на Сиярень! - понимающе воскликнул Надмир.
   - Возможно, - кивнул Теор. - Но это сейчас не главное. Не так давно, насколько мне стало известно, изгои разгромили восстание Сиврэ, о котором с тех пор нет никаких вестей. И я теперь не знаю, как сказать об этом Виене.
   - Ну, и да пребудет с ним Сохранивший! - насмешливо отозвался Надмир. - Этот болван поднял восстание против нашего союзника, Дир-Амира, и развязал руки Бросс Клагану для войны с нами, так что я полагаю, он не заслуживает твоей сестры...
   - Тише! - оборвал правителя Теор. - Ты слышал?
   - Что? - удивился Надмир, неприятно пораженный тем, что его прервали.
   Рустемас Теор кинулся к внешней двери, выводившей из зала в сад. Едва он открыл ее, на пол ввалилась огромная гора снега, и следом за ней ворвался ветер. Как был, без сапог и накидки, Рустемас кинулся через сугроб наружу, в метель.
   Виена лежала на снегу без сознания. Подхватив на руки, Рустемас потащил ее внутрь.
   - Помоги! - крикнул он Надмиру.
   - Эй, слуги! - позвал правитель, а сам бросился помогать Хранителю втаскивать сестру через снежный завал у входа.
   Вбежавшие слуги и служанки унесли девушку в ее комнату. Рустемас поспешил за ней.
   К вечеру у нее родился сын - ее и Сиврэ. Он появился несколько раньше срока, но оказался вполне здоровым. Виена назвала его Альд.
   *********************************************************************
  
   - Не сомневался, что найду тебя здесь, - в пивной зал на постоялом дворе ввалился крупный широкоплечий мужчина в богатом наряде, с черной окладистой бородой, расчесанной волосок к волоску. Высокий посох в его руке свидетельствовал о его причастности к магии, хотя одежда и разговор скорее подходили богатому вельможе.
   В зале было сейчас совсем немного народу, и слова гостя явно обращались к дану Тэю, высокому сьорлингу у дальнего стола, сидящего на лавке.
   - А сам-то ты кто? - не очень любезно и с явным подозрением в голосе спросил дан Тэй.
   - Твоя судьба, - ответил маг, садясь без приглашения напротив дана Тэя.
   - И как же зовут мою судьбу? - усмехнулся тот. - Я-то, по правде сказать, полагал свою судьбу женского рода.
   - Тогда считай меня своим роком, - маг наклонился через стол к самому лицу дана Тэя. - Я - Иль Росс, Высший маг Ильв-Рана и всего Йострема.
   Дан Тэй едва не расплескал пиво в большой кружке, которую держал в руке.
   - А говорили, ты сгинул в лесах Ильв-рана больше ста лет назад.
   - Люди много болтают, - Иль Росс вольготно развалился на скамье, вытянув ноги под столом. - Как видишь, я жив, хотя и страшно устал, пока добрался досюда.
   - Разве маги не могут мгновенно оказаться там, где пожелают?
   Иль Росс махнул рукой.
   - Это тоже из области людской болтовни. Маги просто могут добраться до места быстрее, чем простой смертный, потому что, если мы плывем на корабле, ветер всегда будет попутный, и мы не попадем в бурю. Если мы едем верхом, кони никогда не повредят ногу, не съедят волчьей травы, и на любом дворе мы найдем свежих отдохнувших новых коней. Но расстояния для нас от этого не становятся меньше, и пока я добрался до Таргобада из Иск-Хайта, думал, и впрямь сгину.
   - А разве ты не из Ильв-Рана? - удивился дан Тэй.
   - Его я покинул уже давно, - Иль Росс сделал небрежный жест рукой. - Пришлось в Иск- Хайте разбираться с мятежниками, но теперь, я думаю, они надолго запомнят урок.
   Дан Тэй, чтобы не выдать дрожание руки, все-таки вынужден был поставить пиво на стол.
   - И что, они разгромлены?
   - Окончательно. И больше, думаю, не поднимутся. Остались несколько мелких шаек, но их добьют мои люди в Иск-Хайте. Меня - и моего повелителя Агласа - сейчас больше волнует, что не далее как три недели назад из гавани вот этого самого города к Южным Островам отплыла флотилия под руководством некоего дана Палигера Герима, известного морского разбойника, с намерением чинить урон южным владениям моего повелителя.
   - При чем же тут я? - дан Тэй пожал плечами как мог спокойнее.
   - А при том, что, насколько мне известно, именно под твое поручительство купцы Бросс Клагана дали средства дану Палигеру для снаряжения кораблей. Эй, хозяин! Подай-ка ты и мне пива.
   Юркий хозяин постоялого двора в один миг принес две новые пенящиеся кружки и поставил их перед знатными гостями. Дан Тэй воспользовался заминкой, чтобы решить, как ему быть.
   - Допустим, я помог дану Палигеру, - заговорил он вновь. - Что тут такого? Мы с ним - земляки, разве земляки не должны друг другу помогать на чужбине?
   - Помогать? Как же далеко распространяется твоя помощь, если ты готов снарядить целую флотилию для морского разбойника? Мне становится просто жаль, что я не твой земляк, - Иль Росс придал своему лицу скорбное выражение.
   - Я никак не могу понять, чего ты от меня хочешь, - не выдержал дан Тэй. - Вернуть его я уже не могу. Он получил приказ и будет его выполнять, никакой корабль его теперь не догонит. Наказать меня? Для чего? Тебя я не боюсь, и смертью меня не запугаешь.
   - Ну, хотя бы чтоб другим неповадно было, - заметил Иль Росс. - Но наказывать тебя я не собираюсь. Говоришь, нет возможности вернуть его? Предоставь это дело мне. Ты, главное, напиши ему, чтобы возвращался, а я берусь доставить твой приказ.
   - Он его не выполнит. Он подчиняется не мне, а дану Сиврэ.
   - Но корабли-то у него оплачены из казны купцов Бросс Клагана! Значит, моряки на его кораблях будут подчиняться своим хозяевам. Вот найди этих купцов и попроси, чтобы они написали приказ своим морякам вернуться. А как его доставить - это моя забота.
   - С какой стати я должен это делать?
   - Значит, говоришь, тебя не запугать? - Иль Росс вновь навалился на стол, угрожающе придвинув лицо к лицу сьорлинга. - Ну, а что ты скажешь, если я тебе, взамен утраченного тобой престола в Тармате, предложу место правителя Бросс Клагана?
   Дан Тэй недоверчиво посмотрел на мага. Тот говорил совершенно серьезно.
   - Зачем тебе это?
   - Разумеется, при одном условии. Ты навсегда порываешь с восставшими и в дальнейшем до конца своей жизни не будешь строить козни Дир-Амиру, заключишь с нами мир и договор о взаимопомощи на двадцать лет, и позволишь нашим купцам торговать в твоей земле наравне с вашими.
   - Не слишком ли ты многого хочешь? Купцы - главные люди в Бросс Клагане, я не уверен, что смогу их заставить принять твои условия.
   - Главное, ты сам согласись. А найти способ уговорить купцов - это моя забота. И не вздумай нарушить наш договор! У меня есть средства покарать клятвопреступника.
   Глядя в глаза Иль Россу, дан Тэй поднялся и взял с лавки свой верхний плащ.
   - Шэго! Седлай коней. Поедем к татагу Кормину, у меня есть к нему разговор.
   Появившийся в дверях слуга кивнул головой и исчез. Дан Тэй сделал приглашающий знак рукой:
   - Угодно пройти со мной или доверишь дело мне?
   - Я вижу, ты умный человек, - Иль Росс развалился на лавке и прикрыл глаза. - Я тебе доверяю. Лучше я подожду тебя здесь - мне понравилось пиво хозяина.
  
   **********************************************************************
   Три потрепанных корабля, с поломанными мачтами и оборванными парусами, медленно плыли по течению вдоль берегов Южного острова.
   Два корабля вместе с большей частью своих экипажей остались лежать на дне возле бухты Лесистого острова, и рядом с ними лежало три корабля Дир-Амира, разбитые в схватке. Дан Палигер чуть-чуть опоздал: когда он подошел к островам, в гавани стоял военный флот Дир-Амира. Лихой налет на беззащитные земли не удался, и после недолгих раздумий он решился на битву. После сражения остатки флота Дир-Амира укрылись в гавани, но и у дана Палигера не осталось ни сил, ни кораблей, чтобы попытаться вновь атаковать острова или хотя бы блокировать их.
   В глубине души дан Палигер винил в своем поражении неудобные суда Бросс Клагана. Будь у него маневренные весельные суда сьорлингов, он, даже с меньшими силами, взял бы этот остров вместе со всем флотом. А так, битва вышла почти на равных, мореходы Дир-Амира не уступали Бросс Клагану, в рукопашной битве набранные купцами ратники тоже показали себя не с лучшей стороны, и сражение завершилось без результатов. Оставалось возвращаться в Таргобад и попытаться начать все заново.
   Впрочем, три корабля у него сохранились. Починить их можно было в любом мелком порту на побережье. Тогда, выиграв несколько недель плавания, можно остановиться где-нибудь в Иск-Хайте, набрать любителей вольной жизни, которыми полны портовые города, и вновь отправиться в море. И уж тут, в привычной стихие, можно отыграться за поражение на купцах Дир-Амира. Так он выполнит и свои обязательства перед Сиврэ, и вернет свой долг чести Агласу.
   Его размышления были прерваны тремя членами команды, направляющимися к нему.
   - Куда мы плывем, дан Герим? - спросил первый, огромный рыжеволосый сьорлинг в кожаных штанах, с обнаженным волосатым торсом - погода в этих краях стояла жаркой круглый год.
   - На Иск-Хайт, - ответил тот. - Хотя какое вам до этого дело?
   - Большое нам до этого дело, - с трудом повторил громила, более привыкший грести веслом, чем вести разговоры. - Нам тут, это... В общем, плывем на Север, в Бросс Клаган. Велено возвращаться.
   - Кем велено? - не понял дан Герим.
   - Нашими. В общем, теми, кому мы служим.
   - Вы служите мне! - повысил голос дан Герим.
   - Не, дан Герим. Тебе нас дали на время. А наши хозяева нас кормят, поят и одевают. Так что, как они скажут, так и будет.
   - И что они вам сказали? - насмешливо спросил дан Герим. - Последний раз, когда вы с ними разговаривали, я при этом присутствовал. И я помню, что они вам сказали - во всем слушаться меня!
   - То давно было, - почесал в затылке громила. - А тут на днях голубь прилетел, и привез письмо.
   - Голубь? Посреди океана?
   - Голубь - не голубь, а письмо привез.
   - А ты и читать умеешь?
   - Да нашлись люди, что прочитали, - громила кивнул на невысокого впередсмотрящего, прячущегося за его спиной.
   - На письмо взглянуть можно? - дан Герим сжал рукоятку меча левой рукой, правую протянув за письмом.
   - Читай, что ж, - рыжий детина протянул послание своему кормчему.
   Быстро пробежав письмо глазами, дан Герим тут же порвал его на мелкие клочки.
   - Тыть... Дан Герим! Что ж ты делаешь?! - возмутились все трое подошедших к нему людей.
   - Все! Не было никакого письма. Ну-ко, живо по местам!
   - Эй, народ! Кормчий говорить не хочет! - завопил впередсмотрящий.
   К корме повалили ратники и моряки.
   Дан Герим отступил к самому борту.
   - Оспоривший вас забери! Что вы делаете?
   - Дан Герим! Выбирай. Или мы высадим тебя на побережье Иск-Хайта, или - если ты попробуешь сопротивляться - выкинем в море. А до той поры посидишь в трюме.
   - В Иск-Хайте? - переспросил дан Герим. - Отлично. Я как раз туда собирался.
   И, стараясь не потерять достоинства, неудачливый пират гордо спустился в трюм.
   Спустя две недели кормчий вновь ступил на землю Иск-Хайта, как раз в ту пору, когда там зашептались о возвращении Сиврэ. Он снова был один и без единого гроша в кармане, но снова мог рассчитывать на своего старого друга - если, конечно, тот был еще жив.
   **********************************************************************
  
   Всю зиму и всю весну продолжалась борьба канхартов, восставших против власти Дир-Амира, с войсками Агласа. То тут, то там новый канхарт поднимал восстание, изгоняя представителей центральной власти, но тут же появлялись войска - и восстание жестоко подавлялось.
   Однако про самого Сиврэ ходили лишь слухи. Его видели то здесь, то там. Он оставался неуловимым для войск Агласа и даже для самого Иль-Росса, применявшего все свое умение, чтобы добраться до главного мятежника, вдохновителя и объединителя всех этих разрозненных вспышек борьбы.
   Если где-то проносился слух, что Сиврэ появился в городе - довольно было этого слуха, чтобы в городе начался бунт. Казалось, сторонники Сиврэ повсюду. Аглас уже начинал жалеть, что покинул свое спокойное лесное уединение, и все чаще недобрым словом поминал Иль Росса.
   - Напрасно ты злишься, - маг оказался прямо за спиной правителя. - Бросс Клаган более не дает восставшим денег, а, значит, оставшись без поддержки извне, оно скоро захлебнется.
   - Как видно, они сами находят средства! - ехидно ответил Аглас. - Их не пугают толпы твоих изгоев! А, главное, ты обещал мне поддержку ваших магов - а я вижу, что многие маги поддерживают восставших и разгоняют твои непоколебимые войска одним взмахом руки!
   - Подожди, все будет, - успокаивающе похлопал маг его по плечу. - Маги тоже хотят уважения. Пригласи их на пир, введи ко двору - и ты увидишь, что благодарность и расположение их не заставят себя ждать. А лишив восставших поддержки магов, мы лишим их и духовных вдохновителей. Сиврэ останется один, после чего его можно будет брать голыми руками.
   - Надо будет устроить ему показательную казнь, - Аглас стиснул в руках бахрому дорогого пояса. - Чтобы все надолго запомнили.
   - Хорошая мысль, - согласился Иль Росс. - Я отправляюсь в свой замок в Иск-Хайте. С тех пор как ты выдернул меня из уединения и поручил наводить порядок в этой земле, я так давно не отдыхал. Я изъездил твою державу вдоль и поперек и знаю ее лучше, чем твои придворные картографы!
   - Отдыхай, - милостиво разрешил Аглас. - Когда ты понадобишься, я вызову тебя.
   В Иск-Хайт маг возвращался не один. С ним Аглас отправил большой отряд всевозможных чиновников и военных, которым предстояло восстанавливать законную власть в разрушенном крае. Город в устье Энлии понемногу отстраивался заново, и жители его вновь суетились на берегу. Однако Иль Росс пока обосновался в замке в горах, в том самом, откуда выбил мятежников в начале зимы. Он меньше пострадал от осады, а Иль Росс в последнее время все больше любил комфорт.
   Широкая дорога к замку вела от города вдоль берега моря, обходя лесные чащи, и затем ныряла в сторону гор по каменистой ложбине реки. Замок возвышался меж двух вершин гор, опираясь на них своими башнями. Уже подъезжая, Иль-Росс понял, что комфортный отдых ему на этот раз не грозит.
   Шел штурм замка.
  
   Глава 3. Осада замка
  
   Для Сиврэ минувшая зима пролетела одной сплошной скачкой. Он носился по всему Востоку, пытаясь пробиться то здесь, то там, и где он появлялся - в этом месте его сторонники тут же начинали одолевать; но стоило ему умчаться в другое место - и силы Агласа брали верх.
   Сейчас восставшие прочно удерживали весь Брастузем, где маг этой земли выступил в их поддержку и сумел разогнать полчища изгоев, собранных Иль Россом, и даже обратил часть из них против войск Агласа. Кроме того, отделенные Брастуземом от основных владений Агласа Марастан и Фаревогр тоже составляли надежную базу восстания. Но после заключения союза между Дир-Амиром и Бросс Клаганом положение восставших стало безнадежным. И тут еще пронесся слух, будто на них движется войско Дивианы, выполняя свои союзнические обязательства по отношению к Дир-Амиру.
   Последние канхарты, еще сочувствующие восставшим, стали выходить из борьбы. Сам Сиврэ на миг опустил руки, но потом, собравшись с духом, решил вообще не думать больше о Дивиане. Нужно было какое-то решительное действие, способное воодушевить всех.
   Из противостоящих ему врагов Сиврэ справедливо полагал более страшным Иль Росса, знающего не только древнюю магию, но и слабости людей, обитающих на этих землях. При этом Аглас всегда ездил в сопровождении значительной охраны, Иль Росс же передвигался в одиночку. Так что Сиврэ решил попытаться сначала избавиться от Иль Росса и направил все силы на землю, переданную сейчас во временную власть мага - на Иск-Хайт.
   С налета его передовой отряд сбил дозоры с обеих горных вершин, зажимающих замок с двух сторон, и подошли к возвышающимся на них башням. Лучники завязали перестрелку с гарнизоном замка, прячась за скалами и перебегая от валуна к валуну.
   Командующий гарнизоном попытался сделать вылазку по тайному ходу, соединяющему внутренний двор замка с одной из вершин, но в результате лишь раскрыл этот ход для нападающих, сам же был отброшен с большим уроном. Ход пришлось завалить у самой стены, обрушив крепления. Атакующие по приставным лестницам ворвались в башни, и бой завязался на стенах.
   Замок был сделан хротарами в довольно древние времена, когда каменные мастера умели вырезать целые дома и крепости прямо в скале. Взяв за основу сросшиеся верхушки гор, хротары вытесали из них три башни и стену, окружающую их. Средняя башня была выше остальных и представляла из себя внутреннюю крепость, не соединенную с основной стеной и боковыми башнями. Стена была взята нападающими, и их стрелки уже появились на верхних площадках башен, готовясь к штурму срединного укрепления, когда внизу показался отряд Иль Росса.
   Сиврэ, руководивший взятием восточной башни, сделал знак своим воинам остановиться.
   Отсюда, с высоты гор, с трудом различалось, кто прибыл в новом отряде, но видно было, что отряд по числу не меньший, чем был у Сиврэ. И главное - впереди отряда на вороном коне восседал человек с посохом мага.
   Их цель находилась внизу, у подножия горы. Но бросить сейчас штурм - значило подставить себя под удар засевших в замке. Оставалось разделиться и с совсем малыми силами попытаться остановить отряд Иль Росса, а с еще меньшими - удержать гарнизон замка от вылазки.
   Перепоручив Виллару продолжать обстрел тех, кто сидит в замке, но не высовываться и в битву не вступать, Сиврэ взял с собой всех копейщиков из обеих башен и повел их вниз, навстречу поднимающемуся по дороге отряду.
   Иль Росс затесался в середину своего окружения, так, что и спереди, и сзади у него оказались несколько рядов всадников. Воинов у него было немного, но, если командир гарнизона догадается сделать вылазку, мятежники будут разгромлены, и сам Сиврэ - Иль Росс не сомневался, что штурмом руководит Сиврэ - окажется у них в руках. Это был бы неплохой подарок Агласу. Так сказать, обмен любезностями. Аглас возрождает старый Совет магов всех земель, Иль Росс становится его главою, и, в виде признательности, приводит ко двору главного бунтовщика.
   По сердцу пробежал холодок, предупреждающий об опасности. Иль Росс насторожился.
   - Сотник! Остановите отряд! Впереди засада.
   Всадники едва успели задержать коней, как навстречу им из-за поворота петляющей по склону горы дороги появился ряд копейщиков, перегородивших проход.
   - Назад! - скомандовал сотник, возглавляющий воинов в отряде Иль Росса.
   Но развернуться они не успели: сзади посыпались камни, и прямо со склона горы вслед за растущей на дороге грудой камней появились десятки ратников с копьями наперевес.
   - Это конец! - в панике закричали те из спутников Иль Росса, что были далеки от воинской службы, а предпочитали службу чиновничью.
   Прямо над отрядом, на склоне горы, из-за дерева появился Сиврэ.
   - Сдавайтесь! - громко приказал он.
   - Мы сдаемся! Сдаемся! - закричали сразу десятки голосов.
   - Ни за что! - рявкнул сотник. - Сотня! Слушай меня! Мечи на отлет! К бою!
   - Лучники! - в ответ приказал Сиврэ, и рядом с ним появились несколько лучников с натянутыми луками.
   Иль Росс поднял посох. Стрелы в руках лучников вдруг зарделись - и вспыхнули, упав горстками пепла. Обомлевшие воины замешкались на миг, а между тем всадники первого ряда уже поскакали вперед, на выставленные копья противника.
   Вновь поднялся посох Иль Росса, но Сиврэ не стал ждать окончания заклинания. С высоты двух человеческих ростов он прыгнул в самую гущу противника.
   Кони вокруг взвились на дыбы. Кто-то поехал по склону вниз, сброшенный с дороги. А Сиврэ, в прыжке выхвативший меч, длинной дугой прочертил удар - и обрушил его на руку мага, сжимающую посох.
   В лицо Сиврэ ударила струя крови. Иль Росс закачался и упал с коня. Слабеющей уцелевшей рукой он потянул рукава своего наряда, пытаясь унять кровь. Кисть его правой руки осталась лежать на дороге, и пальцы ее еще сжимали ставший бесполезной палкой посох мага.
   Вокруг Сиврэ заблестели клинки. Он уворачивался, отбиваясь сразу от трех противников, а между тем с обеих сторон сжимали кольцо его воины, и теснота стала давкой. Кони вставали на дыбы, сбрасывая хозяев; дикое ржание, звон оружия, топот ног и копыт заглушал команды и крики о помощи. Несколько человек, сброшенные конями, покатились по склону, увлекая камни и пытаясь задержаться за кусты и деревья. Ливень стрел усилился, забарабанив где-то наверху по камням, и с криками на помощь Иль Россу устремился гарнизон замка, прорвавшийся через обстрел Виллара.
   Свалка усилилась. В этом аду Сиврэ подхватил Иль Росса под уцелевшую руку и поднял на ноги. Маг покачнулся. Голова его кружилась от боли и потери крови. И, держа пленника на своих плечах, Сиврэ закричал как мог громче:
   - Бросайте оружие! Или он умрет!
   Раздалось еще несколько лязгающих ударов, затихая, и над местом битвы разлилась зловещая тишина.
   - Уходите, - повторил Сиврэ, прижимая свой меч острием к боку мага. - Мы вас не задерживаем. Замок остается нам.
   Молча воины из отряда Иль Росса и гарнизона замка подобрали своих раненых и побрели вниз по дороге. То и дело они оборачивались, и встречались взглядами со своими недавними противниками, неотступно следившими за ними.
   - Что же ты меня не убил? - прохрипел Иль Росс. - Ведь это я поднял против тебя людей. Я привел народ и магов к покорности Агласу. И я сделал так, чтобы дан Тэй от тебя отвернулся.
   Сиврэ промолчал, поддерживая пленника на дороге к замку. Кровь перестала течь, словно заговоренная древним колдовством. Сиврэ бы не удивился, если бы вскоре на месте отрубленной у мага оказалась новая рука. Но рана его просто была пережата завязками рукава.
   - Подбери мой посох, - велел маг, остановившись на пороге ворот замка.
   - Новый себе сделаешь, - тяжело дыша, ответил Сиврэ, подталкивая пленника внутрь.
   Мага отвели в его комнату, расположенную в срединной башне. Сиврэ спросил, не нужно ли ему что-нибудь.
   - Я сам справлюсь, - криво усмехнулся Иль Росс, преодолевая боль. - Я лечил и не такие раны.
   - Накормите его и заприте, - велел Сиврэ двоим слугам.
   Победители спешно приводили захваченный замок в порядок, убирая следы сражения.
   Наступил вечер. Воин, стороживший покой Иль Росса, передал Сиврэ, что пленник хочет его видеть.
   Маг еще лежал, приходя в себя. Он долго спал, восстанавливая силы, и землистый цвет его лица сменился бледно-розовым. На искалеченную руку он нацепил перчатку, набитую тряпками, и казался совсем здоровым.
   Сиврэ пододвинул стул к кровати и сел рядом. Маг поднял глаза на гостя.
   - Я хочу знать, что ты собираешься со мной делать и долго ли думаешь держать меня в плену.
   Сиврэ посмотрел на него.
   - Это зависит от твоего хозяина. Ты можешь узнать, насколько ты дорог Агласу и как скоро он придет выручать тебя. Я уже отправил ему послание; да и твои люди, бежавшие с поля боя, вполне могут сообщить весть о твоем пленении.
   - Что же ты будешь делать потом, когда сюда явится войско Агласа?
   - Потом я хочу поговорить с самим Агласом. Быть может, он примет мои условия, и тогда ты будешь свободен, как ветер.
   Иль Росс задумался, глядя на Сиврэ с нескрываемой ненавистью.
   - Ты не боишься мести мага?
   - Я вообще не боюсь магов. Те из вас, кто действительно служит Высшим силам, не причинят вреда не заслужившему кары. А те, кто выбрал служение своим страстям, и без того себя накажут. Так что бояться должен ты.
   - Проклятие мага может быть очень мучительным, - продолжал пугать Иль Росс.
   - Я знаю, - кивнул Сиврэ. - Я испытал это. И я сумел исцелиться.
   Иль Росс взглянул на своего нынешнего хозяина испытующе, точно хотел проникнуть взглядом в самое сердце - или в далекое прошлое.
   - Но я надеюсь на то, что ты еще не окончательно стал черным магом, - продолжал Сиврэ. - Ты поможешь мне исцелить нашу землю.
   - Что же, по-твоему, я должен сделать? - с сарказмом спросил Иль Росс, поднимаясь на подушках.
   - Для начала ты снимешь заклятие со своих изгоев, чтобы они могли вернуться к обычной жизни.
   Иль Росс сложил руки на груди.
   - Даже если бы я хотел это сделать, все равно это невозможно. Нельзя в один миг изменить природу человека, которая создавалась многие годы.
   Сиврэ придвинул лицо к лицу мага.
   - В один миг - нельзя. Но если проклятие снято, человек сам может это сделать. И ты это знаешь.
   Иль Росс внимательно посмотрел на Сиврэ.
   - Ты думаешь, что если тебе это удалось, то и другие смогут? Ты ошибаешься, как насчет других, так и насчет себя. Мало кто может по своей воле изменить свою природу. Да и ты, если считаешь, что ушел от проклятия, ошибаешься. Оно может напомнить о себе в любой миг.
   - Я знаю, что с ним делать. И если бы ты думал не о власти над людьми, а о самих людях, доверяющих тебе, ты бы научил и их. А ты - ты оказался просто торговцем, разменявшим свои умения на место при дворе!
   Иль Росс тяжело упал обратно на подушки.
   - Оставь меня. Я еще слишком слаб.
   Сиврэ кивнул пленнику и вышел.
   ***********************************************************************
   Войска Агласа стали стягиваться под стены замка гораздо раньше, чем ожидал Сиврэ. Несколько отрядов, поспешившие из соседних земель на помощь вдруг объявившемуся своему командиру, были разбиты регулярными частями Дир-Амира, и Сиврэ вновь оказался отрезанным от союзников.
   Перевозить Иль Росса он опасался, боясь, что по дороге тот может сбежать или покончить с собой. Отпустить же не мог, хотя бы из соображений безопасности - своей и своих людей. И потому вскоре он оказался заперт и осажден. Правда, запасов, сделанных за это время в замке, должно было хватить и на годы осады. А все слабые места, изученные Сиврэ еще в то время, когда он сам собирался его штурмовать, были тщательно заделаны и укреплены.
   Аглас разбил свой лагерь далеко внизу, у подножия горы, так, чтобы сброшенные - или случайно упавшие - сверху камни не смогли нанести урона его людям. Вокруг горы постоянно курсировали дозоры. На соседних горах, в лесу, повсюду по ночам зажигались костры, и казалось, что под стенами замка собралась невиданная никогда ранее сила.
   Дух защитников падал. В довершение ко всему, в замок сумел пробраться человек из отряда дана Гора, собранного тем в Марастане. Сиврэ рассчитывал на этот отряд, это были последние оставшиеся у восставших силы, но тот был перехвачен армией Агласа и разгромлен на подходах к замку. Дан Гор отступил в Брастузем, и только один человек, принесший эту весть, проник через заслоны Агласа. Возможно, впрочем, что Аглас позволил ему пройти, чтобы вселить в защитников еще больший страх.
   День катился к вечеру. Ночь в этих краях наступала внезапно, почти без сумерек, падая темным одеялом. На западе еще догорала заря, а бархат востока уже покрылся густой россыпью звезд.
   - Труби сбор, - Сиврэ положил руку на плечо трубачу, стоящему на башне.
   Над замком и над окрестными горами раскатисто пронеслось пение трубы. Воины стали собираться на внутренний двор, в непонимании глядя на своего командира, стоящего на стене над воротами.
   - Друзья мои! - обратился Сиврэ к своим воинам. - Здесь, под стенами этого замка, собрались все наши враги. В одном сражении мы можем победить и разом получить все, к чему мы стремились. Может быть, нам суждено погибнуть, но мы погибнем со славой. Всем когда-нибудь суждено умереть, и недостойно воина избегать смерти, чтобы продлить бесславную жизнь - вместо того, чтобы со смертью обрести бессмертную славу.
   Воины ждали продолжения.
   - Сегодня мы пойдем в бой и добьемся победы. Я верю в вас. Будьте готовы начать вылазку, едва я вернусь. К оружию!
   Сиврэ сбежал со стены и сел в седло. Потом взял в руки копье с красным флажком и поскакал через открытые ворота вниз.
   - Это сам Сиврэ! - Дорлас дернул старшего брата за полу плаща. - Один выстрел - и войне конец!
   Но, не подъехав на расстояние выстрела, Сиврэ остановил коня на краю уступа, возвышающегося над лагерем..
   - Аглас, правитель Дир-Амира, я обращаюсь к тебе! Твой слуга, маг Иль Росс, находится у меня в плену. Если тебе дорога его жизнь и жизнь твоих подданных, я предлагаю тебе встречу!
   - Ну же, - подначивал Дорлас. - Убить его - и они сами сдадутся!
   - Эй, как тебя там! - закричал в ответ Аглас, напрягая горло. - Я не веду переговоров с разбойниками!
   - Я не разбойник, и никогда от тебя не прятался! - продолжал Сиврэ. - Выслушай, прежде чем бить!
   - Лук мне, стрелу! - метался Дорлас от одного ратника к другому.
   - Верни Иль Росса, а потом поговорим, - Аглас отвернулся и скрылся в шатре. Никем более не удерживаемый, Дорлас выскочил на границу лагеря и спустил тетиву.
   Он, однако, не учел, что стрела его должна лететь вверх по склону, а потому обладает меньшей силой. Не причинив вреда всаднику, стрела ударила в камень у ног его коня.
   Конь взвился на дыбы. Взмахнув флажком, Сиврэ развернул его и поскакал обратно.
   - За ним, скорее! Мы ворвемся в замок на его плечах!
   Дорлас собрал всех, кого нашел из своего отряда, и помчался в горы.
   - Дорлас, стой! - из шатра выскочил его старший брат. - Глупец!
   Сиврэ почти не сомневался, что так все и будет. И его поход в лагерь Агласа имел целью не столько о чем-нибудь договориться (хотя, конечно, в глубине души он надеялся, что Аглас прислушается к его требованиям и удастся решить дело миром), сколько разведать истинное число врагов и их слабые места. Теперь он видел, что ратников у Агласа не так уж и много, как казалось сверху, и внезапной атакой на лагерь можно было разгромить растянутые вокруг горы силы противника.
   Однако все получилось еще лучше, чем он рассчитывал. Часть конницы Агласа, увлеченная Дорласом, бросилась в погоню за Сиврэ. Преследователи догнали его у самых стен замка - а из распахнувшихся ворот уже выступали навстречу ряд за рядом воины повстанцев.
   Дорлас натянул поводья.
   - Назад! - успел он скомандовать, разворачивая коня, и тут же на его отряд обрушился шквал стрел со стен и с обеих башен.
   Промчавшись прямиком по склону, часть пехотинцев обогнала замешкавшихся под обстрелом всадников противника и ударила на них с тыла. Прорвавшиеся воины Дорласа в ужасе бежали назад, в лагерь, и повстанцы неслись за ним по пятам.
   Ратники разводили костры, на которых готовили скромный походный ужин. Все поле вокруг шатра предводителя покрылось огнями.
   - Где же он? - Аглас был уверен, что Дорлас, наткнувшись на закрытые ворота, скоро прискачет обратно. И в темноте он различил силуэт всадника, появившегося на склоне горы.
   Всадник замер на миг, и над ним появилась огненная точка. Потом рядом еще и еще - и на лагерь посыпался град огненных стрел. Горящие полоски светились все ярче, раздуваемые ветром, и большинство из них падали прямо на шатер предводителей.
   Ткань загорелась быстро. Еще несколько стрел - и вместо шатра посреди лагеря запылал огромный костер.
   Аглас в ужасе бросился было внутрь - спасать снаряжение и походную казну - и отпрянул, опаленный жаром.
   - Воды! Быстрее! - он толкнул нескольких ратников к выходу из лагеря и сам поспешил за ними. И уже тут, замерев на миг, он различил, приходя в себя, далекий воинственный крик, все нарастающий и нарастающий.
   Впереди этого крика мчались несколько всадников - все, что уцелело от отряда Дорласа.
   - Ко мне! - кричал Дорлас, несшийся впереди всех. - Десятный! Аглас! Аглас! Они идут!
   Началась полная неразбериха. Кто-то бежал за водой, пытаясь загасить пожар; кто-то хватался за оружие, а на краю ограды лагеря уже появились воины Сиврэ, рубя направо и налево.
   Цвет армии, лучшие воины, собранные Агласом со всей страны, гибли десятками, едва сопротивляясь. Вскоре и сам правитель бросился бежать, оставив оружие, коней и весь лагерь победителям.
   **********************************************************************
  
   Уцелевшим после разгрома войскам Агласа пришлось перебраться за реку, оставив весь Иск-Хайт восставшим. Город, восстанавливаемый в устье реки, был отдан во власть врагов Агласа после того, как небольшой отряд кораблей во главе с Палигером Геримом вошел в него.
   - Откуда ты взялся? - искренне удивился Сиврэ, увидев дана Герима, сходящего с корабля. - Я думал, ты сложил голову где-нибудь на Южных островах - так давно от тебя не было вестей.
   - Таких, как я, утопить нелегко, - отозвался дан Палигер. - После того как меня предали моряки из Бросс Клагана, я понял, что на наемников рассчитывать нельзя. А потому собрал таких же, как я, любителей удачи, которых за время войны много развелось в Иск-Хайте, ну, и мы захватили парочку кораблей Агласа. А дальше в нашем деле просто: если тебе улыбается удача, то люди идут к тебе сами.
   - Рад, что она тебе улыбается, - сказал Сиврэ. - Проходи, будешь гостем.
   Вырвавшись из осады, Сиврэ перенес ставку в город, оставив Иль Росса под охраной в его замке. Тот по-прежнему не желал разговаривать, сказываясь больным, но бежать не пытался. Узнав о пленении Иль Росса, дан Палигер пришел в бурную радость.
   - Так если у нас есть верховный маг - за него они отдадут все, что угодно!
   - Я уже пытался договориться, - признался Сиврэ. - У меня не получилось. Видимо, они не настолько ценят жизнь Иль Росса.
   - Зачем же его тогда таскать с собой? Надо разделаться с ним - и проблем меньше станет.
   Сиврэ покачал головой.
   - Наша война не может продолжаться долго. Все равно придется договориться. Когда Аглас поймет, что я - не разбойник, занимающийся грабежом, и люди поддерживают меня потому, что верят мне, а не Агласу - ему придется со мной договориться.
   - Неизвестно, когда это будет, - пробурчал дан Палигер. - Насколько я понимаю из твоих рассказов, Аглас ушел с престола, отдав его братьям. Братья тут же начали творить безобразия, из-за чего восстание и началось. А когда оно началось, Аглас вернулся, и у вас возникли большие проблемы.
   - Да, так оно все и было, - согласился Сиврэ.
   - Значит, надо отправить Агласа обратно на покой, и всем будет хорошо. Его брат, как я понимаю, не настолько силен ни в государственных делах, ни в войне, чтобы мы его опасались.
   - Я бы предпочел, чтобы на престоле сидел Аглас, и договориться с ним, чем отделиться от Дир-Амира, в котором правит Дорлас! - возразил Сиврэ.
   - Слушай, чего ты хочешь? Если сейчас замириться с Агласом, он для вида согласится на твои условия, а потом, при первой же возможности, когда ты распустишь войска и вернешься в свой замок, схватит тебя и твоих сообщников по одиночке! Нельзя верить человеку, обиженному тобой - а ты несколько раз его бил в сражениях. Да и Иль Росса я бы теперь не отпускал живым. Маг, знаешь ли, опасен...
   - Дан Палигер, я ценю твою помощь, но позволь я сам буду решать, что делать! - вспылил Сиврэ, оскорбленный намеком дана Герима.
   - Если ты не будешь слушать мудрых советов, жизнь твоя будет, конечно, яркой, но недолгой, - предрек тот.
   - Страшна не смерть - а то, что можно умереть, не успев сделать всего, что хотел, - заметил Сиврэ. - И если наше восстание будет успешным, я готов и погибнуть. Сейчас я не боюсь суда Творцов. Если же я послушаю твой мудрый совет - вот тогда мне придется цепляться за жизнь, как делает это Иль Росс!
   - А ты думаешь, Творцы существуют на самом деле? - спросил дан Палигер странным голосом. - Я вот сколько плавал, видел, что удача улыбается самым невероятным проходимцам, а отнюдь не самым смелым или доблестным. Везде правит случай, а не законы Творцов. Или, по-твоему, они допустили бы, чтобы маги могли создать Изгоев, поиздевавшись над их любимым творением - любимым, если верить преданиям о Творцах?
   Сиврэ смотрел на дана Палигера непонимающим взглядом. Он не знал, что возразить, ибо всегда плохо умел выражать чувства словами, но в груди его бушевал смерч, поднятый негодованием.
   - К делу, - оставив этот взгляд без внимания, продолжил Палигер. - Я не предлагаю тебе убивать Иль Росса, и даже Агласа. Я просто предлагаю сейчас, когда войск у Агласа нет, захватить его в плен и поговорить в спокойной обстановке. Или даже, если хочешь, можно наоборот: сначала поговорить, а если он не согласится с твоими доводами - а он не согласится - тогда захватить. И посадить на пару к Иль Россу. Наверное, им будет, о чем поговорить и поразмыслить.
   - Хорошо, - поднялся Сиврэ. - Поедем немедленно. Я поеду в их лагерь. Если до вечера я не вернусь, нападайте на лагерь и попытайтесь захватить Агласа. Дан Палигер! В моем отряде старшим остается Виллар. Тебя же я оставляю главным над всеми нашими силами в Иск-Хайте.
   **********************************************************************
  
   Лагерь, разбитый Агласом на правом берегу Энлии, напротив горного массива, разделяющего Брастузем и Иск-Хайт, сократился в несколько раз по сравнению с тем, что был у него под замком Иль Росса. В разные стороны отправил Аглас гонцов с просьбами и требованиями канхартам явиться на подмогу их господину, однако для сбора новых сил должно было пройти время.
   - Если они нас догонят, нам конец! - восклицал Дорлас.
   - Замолчи! - не выдержал Аглас. - Кто виноват? Кто собирался ворваться на плечах Сиврэ в его замок - а в итоге сам привел врагов на своих плечах? Так что сиди и молчи!
   - Нет, я просто подумал...
   - Ты уже достаточно думал. Ты, кажется, признал, когда приехал ко мне, что не способен ничего придумать сам, и потому думать буду я? Так что молчи теперь и слушай, что я буду говорить.
   - Нам же надо как-то защититься, на случай, если они подойдут раньше, чем твои войска! - все-таки успел высказаться Дорлас.
   - И что ты предлагаешь?
   - Предлагаю переговоры. Мы пока поговорим, позовем Сиврэ, для вида согласимся - а когда наши соберутся, тут мы и ударим!
   - Замечательный план! - с нескрываемой иронией произнес Аглас. - Сиврэ, конечно, этого не предполагает. А что мы, любопытно, ему предложим? О чем нам говорить?
   - Да предложи что хочешь, хоть должность Хранителя Дворца! Потом, когда он Иль Росса отпустит, маг найдет способ освободить тебя от клятвы. А нет - мы другого мага найдем.
   - Значит, так. Иди в свою палатку и готовься к отъезду. Поедешь в столицу, будешь готовить ее к обороне.
   - Я готовить ее к обороне? - повторил Дорлас в растерянности. - Но я же... В общем, я хорошо умею махать мечом, но вот все такие тонкости, как подготовка к осаде...
   - От тебя не требуется в них разбираться, - со вздохом пояснил Аглас. - Ты передашь мой приказ начальнику гарнизона и будешь воодушевлять наших воинов своим бодрым видом. А здесь мне твой испуганный взгляд уже проел плешь!
   Расстроенный Дорлас направился к своему шатру, когда на границе лагеря раздались крики дозорных.
   Оба брата выскочили к крайним палаткам. От переправы, с юга, к ним мчался всадник на белом коне, с развевающимся алым полотнищем в руках.
   - Сдается мне, это Сиврэ, - произнес Аглас удивленно. Дорлас торжествующе посмотрел на брата:
   - Видишь? Они сами испугались и первыми пошли договариваться!
   - С чем пожаловал? - не очень любезно окликнул всадника, остановившегося вне досягаемости для луков дозорных, Аглас.
   - Я предлагаю перемирие! - отозвался Сиврэ. - Ты готов обсудить его условия?
   - Обсудим! - отозвался Аглас. - Милости прошу.
   - Кто поручится мне за мою жизнь и свободу? - спросил Сиврэ, удерживая коня.
   - Я поручусь, и сам Аглас тоже ручается, - произнес Дорлас. - Даем тебе слово.
   Сиврэ перевел взгляд на Агласа, и тот медленно склонил голову, подтверждая слова брата.
   Не очень доверяя словам правителей, но страстно желая завершить войну, Сиврэ тронул коня. Его беспрепятственно впустили в лагерь, но каждый ратник оглядывался на него, желая запомнить облик главного своего врага.
   Держа копье с развевающимся флагом острием вверх, Сиврэ доехал до центра лагеря, где был расположен шатер предводителей.
   - Я пришел поговорить, Аглас.
   - Спускайся с коня и проходи, - кивнул тот, стоя на пороге шатра.
   Сиврэ спешился, оставив коня при входе, привязанным за уздечку.
   - Садись, дан Сиврэ, - Аглас указал на лавку возле походного стола, и сам сел с другой стороны. - Чего же ты хочешь?
   - Я всего лишь хочу, чтобы меня выслушали. Как ты знаешь, Аглас, любая держава сильна своими людьми. И если люди верят своему правителю, то нет такой силы, что могла бы ее сломить. Если же люди для своего правителя - лишь источник налогов, которых можно презирать, которых можно согнать со своего места, если их обычаи не уважаются - такая держава не будет прочной.
   - Мне кажется, он нас упрекает, что мы его не уважаем, - заметил Дорлас, садясь рядом с Агласом.
   - Речь не обо мне, - ответил Сиврэ. - Я верно служил тебе, пока ты правил нами. Потом ты оставил трон на двух братьев, которые совсем не обладали твоими достоинствами.
   - Так, мне это надоело, - быстро поднялся Дорлас. Аглас, ни слова не говоря, усадил его обратно.
   - Чего же ты хочешь?
   - Я хочу, чтобы люди вновь верили своим правителям. Ибо отчаявшись в тех, кто поставлен вести их - люди начинают обманывать и друг друга. Брат не верит брату, сосед умышляет на соседа. Как ты думаешь, почему так легко оказалось поднять восстание в твоей земле? Потому что те, кто пошел за твоими братьями - быстро решили, что выступив против них, получат больше. А потом так же легко отвернулись от меня. Они будут с теми, за кем сила - и так будет продолжаться, пока не встанет во главе земли совет людей мудрых и достойных, которые бы действительно думали не только о дне сегодняшнем и не только о личной выгоде.
   - И что ты предлагаешь? - спросил Аглас уже с интересом.
   - Ты восстанавливаешь Совет Магов всей земли. Ты восстанавливаешь Совет Канхартов всей земли - именно всей, туда должны входить все канхарты, и из старых, и из новых земель, никто не должен смотреть на другого свысока, потому что он более верно служит тебе! И ты остаешься во главе государства, ибо не только люди служат тебе, но и ты им служишь. Я давал присягу тебе - но я не давал присяги ему, - Сиврэ кивнул в сторону Дорласа.
   - Это все?
   - Пока все. Остальное я не имею права решать без совета Канхартов.
   - Ну, тогда слушай мои условия. Вы немедленно отпускаете Иль Росса, освобождаете Иск-Хайт и другие земли от своих шаек. А потом мы будем судить вас, как изменников присяге, разбойников и бунтовщиков.
   - Я не бунтовал против тебя!
   - Однако ты сражался со мной! Ты убивал моих людей, ты разорял мои города - и думаешь, что тебе это сойдет с рук? Эй, стража! Взять его!
   Сиврэ вскочил. На него нацелились жала десятка копий вбежавших стражников.
   - Что же, и ты нарушил свое слово, - с горечью произнес Сиврэ. - Считаю себя свободным от обязательств служить тебе.
   Он бросил меч на стол.
   - Связать и увести, - приказал Аглас. - Не спускать глаз!
   Сиврэ вышел с грустной улыбкой на губах.
   После его ухода в шатре предводителя разгорелся жаркий спор по поводу судьбы Сиврэ.
   - Его надо казнить немедленно! - требовал Дорлас. - Тогда прочие его сторонники устрашатся и сами сложат оружие.
   - Боюсь, если они увидят, как мы поступили с главным зачинщиком, остальные будут сражаться до последнего, - возразил Аглас. - Придется отложить казнь, пока мы не разберемся с остатками восставших. Узнав, что он в наших руках, они будут не так упорствовать.
   - Ты имеешь в виду оставшихся в Иск-Хайте?
   - Нет, я имею в виду всех мятежных канхартов, в Брастуземе, в Фаревогре, в Марастане. Сиврэ прав - бунт живет в душе каждого. И казнить надо будет публично, при всех, при большом стечении народа, позвать представителей от всех земель. А не здесь, тайком. И голову выставить на обозрение над воротами столицы. А то никто и не поверит, что Сиврэ погиб. И если мы казним его сейчас, Иль Росса я больше не увижу, а он обещал мне помочь. И, между прочим, этот мятежник предлагал очень многое из того, что советовал мне сделать и Иль Росс, чтобы закрепить нашу власть.
   - Ты, братец, уж не думаешь ли помиловать негодяя?
   - Я думаю отправить его в столицу немедленно, чтобы по дороге все видели, кого мы захватили. Ты его и повезешь.
   - На ночь глядя?
   - А чего ты боишься? - удивился Аглас. - Иди, собирайся. Тут его опасно оставлять.
   Дорлас с отрядом в несколько десятков человек выехал из лагеря первым. А чуть погодя, оставив лишь небольшой заслон, на север, следом за ними, отправился и сам правитель.
   Едва стемнело, на остатки лагеря обрушился удар отряда Сиврэ под началом Виллара. Однако он чуть-чуть опоздал: его хозяина в лагере не было, как не было и почти никого из воинов. В разочаровании люди Сиврэ отправились в обратный путь.
   А по возвращению в замок Виллара ждала еще одна неприятность: Иль Росс тоже сумел бежать из оставшейся почти без охраны башни.
  
   Глава 4. Оазис.
  
   Рустемас Теор с некоторым волнением входил теперь в комнату сестры. Тут все было пропитано духом великой тайны рождения, и в запахе стиранных пеленок и грудного молока Теору виделось что-то дремуче-правильное, глубинное, что-то такое, на чем держится весь мир.
   Виена только что закончила кормить малыша. Тот, почмокав и помахав ручками, блаженно уснул, и мать передала его няне, чтобы та отнесла его в колыбельку в соседней комнате.
   Вид у молодой мамы был устало-блаженный. Она полулежала в кресле и смотрела на брата спокойными понимающими глазами, огромными, как озера.
   - Мы можем поговорить? - осторожно осведомился Рустемас.
   - Только негромко, - попросила сестра.
   Рустемас прошелся перед нею взад-вперед, успокаивая свое волнение.
   - Ты уверена, что Сиврэ нужен тебе? - спросил он.
   - Конечно, - ответила Виена неторопливо.
   - Но почему? Ты не знаешь его совершенно!
   - Ты забываешь, брат, что я многое могу видеть. Я видела его душу. И я могу сказать, что он - настоящий человек.
   - Что ты имеешь в виду? - удивился Рустемас.
   - Я не могу требовать от него, чтобы он всегда был рядом со мной. У него есть долг чести, и его понятие о чести выше, чем у многих. Он не может обмануть людей, доверившихся ему. И если он будет в силах, он вернется ко мне. А нет - он погибнет вместе с теми, кого он повел в бой и кто пошел за ним. Я понимаю, почему он не едет. Он согласился возглавить восстание, хотя не хотел этого - чтобы спасти своих людей. Теперь, чтобы спасти их, он готов погибнуть. Но главное в нем - то, что это все в нем было не от рождения. Та доблесть, составляющая в нем основу его сущности, была создана им самим.
   - Объясни, - попросил Рустемас. - Разве он не родился рыцарем?
   - Он был Изгоем, - произнесла она. - Но он хотел стать рыцарем, и стал им.
   - Изгоем? - Рустемас был поражен. - Тем самым? То есть, ты поэтому бросилась к нему в объятия, что не могла себя сдерживать?
   Виена улыбнулась покровительственно.
   - Он был рожден Изгоем. На нем, на его семье лежало проклятие. Древнее проклятие пустыни, постигающее даже самые прославленные семьи. Но его отец, его мать, он сам - они сумели победить это проклятие. И он стал рыцарем. Рыцарем до мозга костей. И теперь он - тот человек, единственный из известных мне, на кого можно положиться. Тот, кто не предаст и не отступится от данного слова. Который не будет разбрасываться словами. Который умрет ради тех, кого любит и кто поверил в него.
   - Ты знаешь, что Сиврэ схвачен и ждет казни? - спросил он резко. Виена склонила голову в царственном кивке.
   - Надежды нет никакой, - продолжал Рустемас.
   - Есть, - лишь слабое дрожание верхней губы выдало волнение Виены. - И если ты любишь меня, ты спасешь его.
   - Надмир Вегар не хочет ссориться с Дир-Амиром.
   - Разве Дивиана - это один Надмир Вегар? Вы, слишком долго служащие при дворе, стали думать, будто вся жизнь - это заговоры, предательства и войны. А есть еще простая человеческая жизнь! Где люди любят друг друга. Где не думают о своей выгоде, а думают о счастье любимого человека. Где не ищут, как бы можно было ослабить или победить врага, а думают, как жить в дружбе с соседом. И разве твое, Надмира, мое чувство к Сиврэ - не выше политической выгоды? Сиврэ верил нам и надеялся на нашу помощь. Вы бросили его ради старых договоров. Но помните: тот, кто пытается быть хорошим для всех, становится ненужным никому. Надмира заботило, что о нем подумает Аглас - неужели его не заботит, что о нем подумает его собственный сын? Адо, которого он послал усмирять восстание Сиврэ?
   - Я и не знал, что ты так хорошо знаешь о событиях в мире, - попытался пошутить Рустемас. Виена уничтожающе взглянула на него.
   - Прошу тебя - поезжай, - произнесла она уже мягче. - Спроси свою душу - разве Сиврэ заслуживает казни? И если нет - разве не твой долг восстановить справедливость?
   Рустемас хотел что-то сказать, но махнул рукой и вышел. Говорить о своих видениях в северных горах сейчас было явно не время. Да и сам он, положа руку на сердце, не мог бы сказать, что правильно понимает древние предсказания.
   ***********************************************************************
  
   Второй месяц Сиврэ видел небо только в узком окошке, перехваченном решеткой, высоко-высоко над головой. К счастью, его не держали в оковах, и он мог бродить из угла в угол каменной каморки, вспоминая минувшую жизнь и думая о происходящем сейчас на воле.
   Ему всегда с удовольствием сообщали о новых поражениях восставших. В Иск-Хайте был разгромлен и сброшен в море дан Палигер Герим. В Брастуземе сложил оружие дан Саве. Дан Гор не удержал Фаревогр и бежал в Мефльхол. Оставшись без своего лучшего полководца, восставшие теряли одну крепость за другой. Аглас торжествовал повсюду.
   Сиврэ мог упрекать себя в глупости, что пошел на разговор, положившись на честное слово правителя, но в глубине души его была уверенность, что он поступил правильно. Если Аглас был настоящим правителем, принимающим на себя тяжкое бремя ответственности за других людей, за их жизнь и смерть, за процветание и нищету, понимающий, что, встанет ли он на ту или другую сторону - и мир необратимо изменится, - он должен был принять правоту Сиврэ и сделать так, как он предлагает. А если так, если голос магов и канхартов, представляющих всю землю Дир-Амира, все народы, его населяющие, снова будет иметь вес и несправедливости будет поменьше - значит, восстание было не напрасным.
   Но здесь, в темноте заточения, он все реже думал о битвах и походах, и все чаще вставали перед ним глаза Виены. Он ничего не знал о ней с тех пор как получил письмо с приглашением от Рустемаса, ее брата. Тогда он ответил согласием, надо было только разобраться с некоторыми делами, оказавшимися слишком долгими... Кем она его теперь считает? Негодяем, не держащим своего слова? Обольстителем, поигравшим - и исчезнувшим? Чувство вины начинало терзать его снова - и тогда он начинал себя корить, что попался в ловушку Агласа, а, вернее, сам себе ее устроил.
   А между тем, во дворце правителя шли споры по поводу судьбы Сиврэ. Иль Росс не участвовал в этих спорах. Удалившись вновь в свое уединение, он предоставил правителям изобретать виды казней, сам же тяжело переживал свое увечье. Теперь, даже если соберется Совет магов, он вряд ли станет его главой, ибо маг-калека далеко не так силен, как маг, сохранивший себя в целости. Часть умений улетели безвозвратно вместе с кистью его руки. Посох, на самом деле, как верно заметил Сиврэ, можно было сделать новый, посох был лишь символом власти и тем орудием, что пользовались маги для раскрутки Круга Силы, но главным орудием было тело мага и его внутренние потоки, а эти потоки всякий раз замутнялись и сбивались, натыкаясь на обрубок правой руки. И даже самая страшная казнь, на которую бы обрекли Сиврэ, не восполнила бы этот урон и не утишила горечь поражения. А потому он и не собирался никак сам мстить Сиврэ, понимая, что наказание, которое придумают правители, будет не менее мучительным, чем изобретет его воображение, он же может сосредоточиться на восстановлении своей силы и влияния.
   Правда, его смутил слух, прошедший по Ильв-Рану, будто в сторону столицы Дир-Амира проехал один из северных магов, причем намерения этого мага остались для Иль Росса неизвестными.
   *********************************************************************
   - Я хочу поговорить с правителем, - Рустемас, пошатываясь, вышел из колесницы, в которой провел более трех недель, на каменную мостовую перед дворцом.
   - А кто ты такой, чтобы говорить с ним? - удивился стражник.
   - Перед тобой, невежа, маг Рустемас Теор, Хранитель дворца Дивианы, правая рука правителя Надмира Вегара! - повысил голос Рустемас. Он так измучался за последнее время, что спорить со стражником сил уже не было.
   Глаза ратника вытаращились от испуга и удивления и он стремглав кинулся внутрь.
   - Сейчас тебя примут, - вместо убежавшего стражника появился сам Борас Окет, Хранитель Дворца Дир-Амира, единственный, кто был равен Рустемасу по положению. - Не желаешь пока отдохнуть?
   Уставшее тело Рустемаса предательски обрадовалось этому предложению, но маг взял себя в руки.
   - В начале я должен поговорить с Агласом.
   Правитель вышел к Рустемасу в длинном домашнем одеянии. Он встречал гостя в небольшой комнате, освещенной факелами даже днем, поскольку окна в ней выходили во двор и почти не давали света. Позади него на почтительном расстоянии встал Борас Окет, Хранитель дворца.
   - Чем обязан такому неожиданному приходу? - заговорил Аглас. - Мне казалось, все должны быть довольны! Дайм Росс свергнут, его войска более не угрожают вам. Ваша западная граница так же в безопасности. Вы выполнили свои союзнические обязательства по отношению к нам, оказав помощь в подавлении восстания на наших восточных рубежах. Так что лишь мир и процветание могут быть спутниками наших держав!
   - Все так, как ты говоришь, - склонил голову Рустемас. - Я хочу говорить с тобой не о наших державах. Я прибыл сюда ради твоего пленника, поднявшего против тебя бунт и теперь находящегося в твоей темнице.
   - Что такого тебе в моем пленнике? Он злодей и мятежник, приведший к гибели сотни, даже тысячи людей, и как столь опасный злодей будет казнен по самому строгому закону Дир-Амира.
   - Жестокость казней никогда не способствовала смягчению нравов, - возразил Рустемас. - Поверь, сейчас тебе кажется, что невозможно пощадить негодяя, но, казнив его, ты почувствуешь куда большую горечь.
   - Отчего же?
   - Оттого, что ты не восстанавливаешь справедливость, а творишь месть. А месть сладка только при подготовке, плоды же ее горьки. Отдай своего пленника мне, я увезу его на север, где он не сможет более вредить тебе и твоим людям.
   - Ни за что! Ты хочешь, чтобы он стал героем из легенд и в один прекрасный день вернулся, чтобы сокрушить мое правление? Так не будет!
   - Если ты его казнишь, он тоже обретет ореол мученика и о нем тоже будут рассказывать легенды. Тебя же в них будут поминать как самого жестокого правителя.
   - Проигравших не записывают в герои. О казненных не рассказывают преданий, - произнес Аглас, не очень, впрочем, в этом уверенный. Он почему-то стал лихорадочно вспоминать известные ему предания, но никак не мог вспомнить, чем же они кончались.
   - Не стоит совершать подвиги только ради того, чтобы бродячий сказитель пел о них у костра, - покачал головой Рустемас. - Дело совсем в другом. Сиврэ пошел на мятеж, потому что этого требовала его совесть. Он не мог терпеть насилия, творимого твоими братьями и приближенными.
   -Что ты знаешь об этом! - вскричал Аглас. - Не смей поминать моего брата недобрым словом - он погиб от рук Сиврэ, и с убийцей я поступлю, как он того заслуживает.
   - А чего заслуживаешь ты? О чем ты думал, когда уходил в лес? Не кажется ли тебе, что уже тогда ты прекрасно знал, что оставленное тобой наследство слишком опасно твоим братьям - но ты не хотел расхлебывать это сам! А теперь ты вернулся - и стал спасителем Отечества!
   - Теперь ты обвиняешь меня? - Аглас сжал кулаки. - Наш разговор окончен.
   - Имей в виду, - произнес Рустемас в отчаянии, - что наше войско стоит недалеко от границ Ильв-рана, и стоит мне сказать хоть слово, чтобы все эти воины, закаленные в боях, обрушились на твои, еще так недавно охваченные мятежом, земли.
   - А ты хорошо подготовился, - прошептал Аглас. - Чем же тебе так дорог Сиврэ, что ты готов ради него бросить в бой свои войска?
   - Нельзя обменять жизнь одного человека на жизнь другого человека. И нельзя жить, зная, что твоя жизнь оплачена чужой, - произнес Рустемас. - Но отдать жизнь, чтобы хотя бы на шаг приблизиться к истинному миру - можно. Ты можешь убить Сиврэ. Я могу объявить войну Дир-Амиру, и, с помощью Агнала и мятежников, мы легко добьемся успеха. Только как мы будем потом жить?
   - А как я буду жить, если отпущу Сиврэ? - произнес Аглас. - Как на меня посмотрит двор, народ, канхарты, сам Сиврэ? Они скажут, что я испугался!
   - Нет. Они скажут, что ты проявил высшую мудрость правителя - милосердие.
   Аглас прошелся по комнате, сложив руки за спину. Борас Окет осторожно приблизился к правителю и что-то прошептал ему. Аглас остановился.
   - Хорошо, я могу сделать так, как ты сказал. Я отпущу Сиврэ. Но Дивиана в ответ должна доказать свои дружеские намерения. Наш главный враг сейчас - дан Хорнас Йонард из Агнала. Направьте на него свои войска - и я освобожу мятежника. Этого требует простая безопасность: начни Сиврэ опять поднимать восстание в нашем тылу, и у меня не хватит сил сдерживать Агнал на Западной границе. Так что многого я не прошу.
   Рустемас задумался. Грозить стоящими позади него войсками - зная, что они ничего не сделают без приказа Надмира - было легко. Но обещать бросить их в бой, не имея на то права, пусть даже ради счастья своей сестры, Рустемас не мог. Да и Сиврэ, наверное, тоже не согласился бы на свободу, купленную подобной ценой.
   - Я не могу тебе этого обещать, - произнес, наконец, Рустемас. - Я не правитель, чтобы принимать решения за все государство. На то, чтобы объявить войну Агналу, у меня нет полномочий. Но я обещаю тебе, что приложу свое влияние, дабы убедить Надмира Вегара в необходимости такого шага. Правда, сначала нужно понять, что мы от этого приобретем.
   - Вы можете забрать себе Велигорье, - позволил Аглас милостиво. Рустемас усмехнулся.
   - Боюсь, раньше его заберет Вогуром. Это не предмет для торга. Дивиана никогда не стремилась к земельным приобретениям. Ибо новые подданные - это не только новый доход, но и новая ответственность. Новый уклад жизни, знакомство с которым может разрушить наш собственный. Я не вижу угрозы от Агнала для Дивианы, чтобы мы имели основания начинать с ним войну.
   - Когда увидите, будет поздно, - ответил Аглас. - Но нет - так нет. Тебе был нужен Сиврэ. Ты мог его выкупить. Если он тебе не настолько нужен - что ж, тебе решать.
   - Оказывается, правитель - это нечто среднее между воином и торговцем, - грустно заметил Рустемас. - Он пытается выторговать себе прибыль, а не может - берет силой. Что ж, жаль. Почему же ты считаешь Агнал своим главным врагом?
   - Потому что, пока шло у нас восстание на востоке, он не терял времени, и углублялся в наши земли с запада! И мы едва смогли его остановить.
   - Будет ли для тебя достаточной помощь Дивианы, если я сумею уговорить дана Хорнаса вернуть тебе отнятое?
   - Сумей, - махнул рукой Аглас. - А потом поговорим и о Сиврэ.
   Это напоминало старую сказку, где, чтобы спасти муравьишку, надо было сплести веревку из конских волос, для чего надо было добыть для коня гребень, чтобы тот поделился своими волосами, для чего надо было разобраться с гусеницами на дереве, чтобы то поделилось своей древесиной для гребня... Рустемас написал два письма. Одно - Надмиру, где откровенно признавался в своих переговорах с Агласом. Второе - дану Адо, возглавляющему войско Дивианы, стоящее в Трегорье.
   В первом Рустемас сообщал, что отправляется в Агнал, но, для подкрепления его угроз силой, необходимо передвинуть войско ближе к Лоди. Кроме того, прошлогодние нестроения в Лоди, а теперь еще и близость владений Вогурома к этой земле тоже требовали наличия там крупной военной силы. Наконец, отсюда можно было угрожать как Агналу, так и Саарему, так что наличие здесь войска - при отсутствии угрозы с востока - было совершенно оправданным.
   Второе было коротким: Рустемас просил Адо сняться с лагеря и двигаться в Лодь, не дожидаясь прихода ответа от Надмира.
   Он брал на себя большую смелость, но часто одна угроза применения силы, подтвержденная явной готовностью ее применить, является достаточной и спасающей от настоящего кровопролития. Про себя же он надеялся на другое.
   - Я буду у дана Хорнаса не ранее чем через месяц. Все это время Сиврэ будет томиться в темнице? - спросил Рустемас, зайдя попрощаться к правителю.
   - Да, и если твоих усилий будет недостаточно, Сиврэ отправится к палачу.
   Рустемас посмотрел на правителя долгим взглядом.
   - Иногда я его понимаю. Как понимаю и других восставших против вашей власти.
   - К счастью для тебя, ты не мой подданный, и, чтобы не портить отношения с твоим хозяином, я прощу тебе эту дерзость, - заметил Аглас.
   - Я маг, и я вижу немного дальше, чем другие, даже правители, - ответил на это Рустемас. - И потому имею право советовать. Прислушайся к моим словам!
   Маг уехал. В ожидание вестей от него - а Аглас надеялся, что угроза ссоры с Дивианой, вторым по величине соседом Агнала, заставит дана Хорнаса пойти на уступки, и потому рассчитывал на успех посольства Рустемаса, - в Дир-Амире стал собираться Совет Магов, распущенный еще в шестой эпохе, несколько столетий назад - тогда, когда еще и Дир-Амира никакого не было.
   В столицу прибыл и Иль Росс.
   - Почему мятежник все еще жив? - спросил он Агласа при встрече.
   - Ты так торопишься предать его казни? - делано удивился правитель. - Предоставь мне право решать вопросы жизни и смерти. Это дело правителя. Над обвинением против Сиврэ работают мои лучшие следователи, и скоро оно будет завершено. Тогда и обсудим приговор. А пока - ты прибыл сюда для другого.
   Маги у сьорлингов никогда не обладали тем влиянием, каким пользовались они у токомуров или севинов. Про ильвов или хротаров говорить не приходится, вся их жизнь была связана с магией, и, говорили, что любой ильв на самом деле маг. Севины долгое время жили без собственных воинов, обходясь ополчением, и все общие дела у них решал волхв, как они называли магов. Токомуры, дольше других общавшиеся с ильвами, создали сложные школы магии, куда принимали лишь избранных; маги всегда считались у них не просто высшим сословием - это были те, кто Видел и Знал, можно сказать, маги представляли собой конечную цель жизни любого человека. На них равнялись, у них спрашивали совета, без них не обходилось ни одно заключение договора или даже мелкой сделки.
   Сьорлинги с самого начала более полагались на силу оружия, и маги у них были скорее подспорьем в ратном деле, чем жрецами и вождями. Понемногу это отношение проникло и в другие земли. Не правители приходили к магам спросить совета - магов призывали во дворец, чтобы они служили правителям. Но маги еще оставались представителями своих земель, хранителями традиций и знаний, учителями и советчиками, до эпохи Калмы, когда был разогнан последний Совет магов всей земли. После этого правители иногда опирались на поддержку отдельных магов, иногда воевали с ними, но отдельной силы маги не представляли.
   Это собрание магов проходило во дворце правителя в столице Дир-Амира. Аглас отдал под него свой лучший зал, за что получил право присутствовать на столь тайном сборище.
   Из зала были вынесены все скамейки и стулья - маги должны были стоять на своих собраниях. Специально для Агласа вернули одно из кресел, где он с удовольствием расположился.
   С удивлением Аглас, ожидавший увидеть сплошь мудрых старцев, встретил среди пришедших и совсем юные лица, да и остальные вовсе не походили на высохших стариков. Всего собралось несколько десятков человек, из самых разных краев Дир-Амира. Все они были одеты подобающим образом, в длинные одеяния, с посохами, свидетельствующими об их заслугах.
   Перед собравшимися вышел Иль Росс. Посох он держал в левой руке.
   - Как старейшему из вас, позвольте мне начать собрание.
   По рядам прошло тревожное перешептывание - и смолкло.
   - Прежде всего, приношу свою благодарность правителю нашей земли, Лиу Агласу Дарскому, позволившему нам собраться здесь, чтобы представительствовать перед правителем, решать наши вопросы и участвовать в жизни земли.
   Аглас милостиво кивнул, не вставая с кресла.
   - И для начала нам надо выбрать главу нашего собрания, того, кто бы неотлучно находился при правителе и через кого мы имели бы возможность получить доступ к милости правителя.
   - Я предлагаю выбрать таким главою Иль Росса, всем нам хорошо известного мага, прославившегося и своею мудростью, и своей своевременной помощью нашему государству, - произнес Аглас. Иль Росс поклонился.
   - Не могу с этим согласиться, - проскрипел старческий голос. Вперед вышел седой старик с длинной бородой, сгорбленный, но с бодрыми движениями и блеском глаз. - Иль Росс, во-первых, допустил неуважение к собравшимся. Всем известно, что старейшим из нас является маг Сольвен, помнящий предыдущее собрание этого совета. И следовало бы в начале дать слово ему! Но поскольку он уже так стар, что вряд ли сможет это слово взять, - маг внимательно оглядел собравшихся, но шутку не оценили. - Так вот, тогда бы следовало дать слово мне, как второму по старшинству. И Иль Росс, которого я еще в детстве порол розгами, должен бы помнить это. Но, думаю я, именно эти детские воспоминания и дали Иль Россу повод забыть меня. Во-вторых, Иль Росс утратил часть магических способностей. У него нет правой руки, а это очень большой недостаток, или недостача, не знаю, как правильно будет по-вашему.
   - Что же в-третьих? - нетерпеливо спросил Аглас.
   - А в-третьих, - проскрипел старик, - он допустил главный проступок мага. Он использовал черную магию для своего блага, и этот проступок лишает его права претендовать на место нашего главы.
   - Кто его позвал? - тихо прошептал Иль Росс, обращаясь к Агласу. Тот пожал плечами.
   - А меня позвал мой ученик, которого вы, злодеи, объявили в розыск, - ответил маг, прекрасно расслышавший вопрос. - Он спас множество людей от изгоев, вызванных этим вот нечестивым магом, - старик указал посохом на Иль Росса, и тот побледнел, - а его обвинили в предательстве родины. И тебе бы, коли ты называешься правителем, надо знать, чем можно пользоваться для спасения родины, а чем нельзя! - это обвинение было брошено уже в лицо Агласу.
   - Ну, все, с меня довольно, - Аглас поднялся с места. - Решайте, как хотите, я ухожу. Свое решение сообщите мне.
   И он военной походкой направился к выходу. За ним поспешил Иль Росс. Дожидаться решения магов он не стал - если уж правитель его бросил, остальные точно не поддержат.
   **********************************************************************
   Иль Росс куда-то пропал, и вдруг Аглас почувствовал, как легко стало у него на душе. В итоге собрания магов они выбрали своим главою того самого вздорного старикашку, что выступил против Иль Росса. Звали его Эврин, он был старейшим магом Брастузема. Под его руководством маги быстро стали приводить в порядок разрушенные войной земли.
   Сиврэ по-прежнему томился в заключении, и жизнь стала казаться ему чем-то странным, далеким и ненастоящим. Впереди была смерть, он готовился к ней и уже устал ее ждать. В душе появилось равнодушие ко всему, и он чаще сидел на охапке сена в углу возле окна, чем мерял шагами свою каморку.
   Дверь в камеру Сиврэ внезапно загремела, и на пороге появился сам Аглас.
   - Ты готов? - спросил он грозно.
   - Вполне, - отвечал тот спокойно.
   - На прощание я хочу тебе сказать, что я выполнил все, что ты просил. Я восстановил совет магов и совет канхартов. Можешь умереть спокойно. Если только убитые тобою и твоими людьми не будут являться к тебе по ночам.
   - Мы сражались с воинами, а не с селянами, и не делали из людей живых мертвецов, как твои маги, - возразил Сиврэ. - Мне не в чем себя упрекнуть.
   - А в том, что ты сражался против своего повелителя, ты не собираешься раскаяться?
   - У канхарта есть не только долг перед хозяином, но и долг перед людьми, - ответил Сиврэ. - Я повел их не против тебя, но раз уж мы начали войну - я не мог их бросить.
   - Ты хочешь сказать, что, если бы я оставался на троне, ты не стал бы этого делать?
   Сиврэ покачал головой.
   - Я никогда не изменял своему слову, если это было возможно. Здесь мне пришлось выбирать. Я не жалею о своем выборе.
   - Выводите, - Аглас отступил, пропустив внутрь стражников.
   Сиврэ вывели на свет и посадили в закрытую повозку без окон. Руки его остались свободными, и ноги тоже, и даже в повозке рядом с ним никого не было. Он в удивлении слушал, что происходит снаружи, но ни шума толпы, ни криков - приветственных или проклятий - не расслышал.
   Его везли и везли куда-то. Судя по тому, как потемнело в повозке - слабый свет туда просачивался даже сквозь плотную обивку, - наступала ночь. Внезапно повозка остановилась, и Сиврэ услышал удаляющийся стук копыт.
   Наконец, любопытство вновь стало просыпаться в давно привыкшем к мысли о смерти теле, и Сиврэ толкнул дверцу. Та оказалось незапертой.
   Повозка стояла посреди леса, без лошадей, без сопровождающих. Видимо, это и была свобода.
  
   Глава 5. Переворот.
  
   Огромные пространства, принадлежащие правителям Бросс Клагана, были на удивление редко заселены. Причиной тому являлись, прежде всего, ильвы - главные обитатели Великолесья. Формально они подчинялись Бросс Клагану, но по сути жили своим укладом, не стремясь в суету городов, выстроенных на побережье и на островах.
   Удивительно, но город, расположенный на самом краю света, на Северных островах, контролировал торговлю по всему материку. Никто не мог объяснить такое положение дел, но отовсюду, со всех концов мира сюда везли богатейшие товары, сюда стремились молодые люди, жаждущие славы и денег - а в ответ окрестные земли получали лишь клочки бумаг с именами владельцев тех или иных богатств и грамоты, в которых подтверждались торговые договора с другими державами.
   Бросс Клаган не обладал ни плодородной землей, ни особенным знанием, ни богатыми рудниками для производства оружия и украшений, - ничем, что обычно ценится в торговле - однако оставался самым важным посредником в любых торговых делах и вел торговлю со всем светом. Некоторые, кто задумывался об этом, полагали, что тут не обошлось без магии. Но большинство просто стремились туда, увеличивая своим талантом богатство и без того богатой страны.
   Единственное занятие, которое не любили жители городов Бросс Клагана - это войны. Как правило, при необходимости взяться за оружие они рассчитывали на дружины ильвов, чьи леса отделяли их от врагов. Чтобы добраться до столиц, надо было сначала прорвать оборону ильвийских магов и стрелков, а это было под силу не всем. И под этой приграничной охраной внутренность страны продолжала процветать.
   Кроме ополчения ильвов, существовали и регулярные войска, но их было немного, и все они состояли из наемников, часто тоже собранных со всего света (хотя по большей части, разумеется, из сьорлингов, как самых воинственных обитателей земли).
   И главной силой купеческой державы оставался, конечно, флот. Корабли связывали столицу Бросс Клагана с ее материковыми владениями, а также плавали по всему свету, развозя товары от одних земель к другим и получая за это свою заслуженную долю.
   Богатства Бросс Клагана, привозимые им со всего света, не лежали в сундуках татагов. Постоянно в городах возводились храмы и дворцы, призванные показать величие их державы и привлечь новых покупателей - и новых слуг.
   Оказавшись во главе этой богатой державы, дан Тэй сразу ощутил разницу между положением правителя в том же Тармате - и в Бросс Клагане. В Тармате, в Дивиане, в других государствах, где у власти стояли канхарты, правитель мог неверным своим решением привести к восстанию, к бунту и даже к развалу государства - но по крайней мере, все его приказы исполнялись, хотя в начале могли идти долгие обсуждения в совете канхартов. Здесь же, если он отдавал приказ, который не нравился совету татагов, те просто не замечали его. Конечно, развлечений тут было неизмеримо больше, чем в каменистом Тармате, и посуда была золотой, и дома красивее и удобнее, но свободы явно было меньше. Причем не в том смысле, что ему что-то не давали делать, наоборот, делать ему позволяли все - просто порой казалось, что все его действия обращены в пустоту. На него иногда вообще не обращали внимания.
   Поначалу его это злило. Он отдал приказ прекратить войну с Дивианой и начать помогать Дир-Амиру, и на некоторое время это сработало. Но потом оказалось, что у совета (а здесь на каждый государственный вопрос существовал отдельный совет), занимающегося вопросами войны, другое мнение на этот счет, поскольку то, что Дивиана владеет и Долгим Кряжем, и Западным Великолесьем, сильно мешало беспошлинным движениям караванов Бросс Клагана в Сиярень и в Ильв-Ран, и война возобновилась. Причем дану Тэю представили уже готовый приказ на подпись и дали понять, что, если он откажется его подписывать, они найдут другого канхарта, готового возглавить Бросс Клаган.
   Но постепенно он понял, что это очень удобно. В том же Тармате он мог за неверное решение заплатить жизнью или по меньшей мере свободой, здесь же, если его решение не устраивало исполнителей, его просто не исполняли. То есть, ответственности на нем не было никакой! И при этом - возможность богатой жизни, множество слуг, огромные охотничьи угодья, толпы поклонниц, готовых следовать за ним по пятам, а главное - полное отсутствие надоедливых жрецов и магов с их вечными поучениями о том, что можно делать, а что нельзя.
   Дан Тэй, конечно, уже вышел из того возраста, когда удовольствия составляют главную ценность жизни, но оказалось, что в него очень легко вернуться. Особенно если, по большому счету, других важных занятий тут не остается и вопросы объявления войны и заключения мира по значимости стоят где-то между обсуждениями вечернего приема гостей и подписанием указа о взымании налогов с заморских судов в соответствии с числом весел на них.
   И главное, никто не мешал ему самому участвовать в торговле и понемногу растить личное состояние. А вот за золото в Бросс Клагане можно было сделать почти все. Конечно, смотря сколько ты мог предложить. Если ты разом мог выложить на стол годовой оборот какого-нибудь татага, на тебя смотрели с уважением и с удовольствием соглашались расторгнуть договор с этим самым татагом, если ты просишь. Даже если торговали с ним всю предыдущую жизнь.
   В этом доверии к власти золота и вправду было что-то мистическое. В других странах золото использовали в обрядах, на украшения и обереги, для исцеления некоторых недугов - например, считалось, что больному полезно носить на себе что-нибудь золотое, потому что золото вбирает в себя силу солнца и отдает ее страдающему, - но здесь само по себе оно ценности не имело. То есть, переделывая известную поговорку, сила была не в золоте, а в его количестве. Но, раз власти золота доверяли все, оно таким образом эту власть и сохраняло, ибо всякая власть держится на доверии.
   А потому дан Тэй занялся накоплением этого главного символа власти в Бросс Клагане, что при его положении было несложно. Он подписывал нужные указы, если ему их "оплачивали" те, кто просил их подписать. Он ставил нужных людей на нужные места, ибо это тоже стоило немало. И, наконец, когда его состояние составило страшную для него самого величину, а количество людей, которых ему пришлось "подвинуть" своими действиями, тоже приобрело угрожающий размер, он озаботился тем, чтобы самому нанять собственных охранников, а не пользоваться теми, что ему выделял совет татагов.
   Принимая посетителей - многочисленных просителей и жалобщиков, новичков, прибывших из других стран и мечтающих поселиться на землях Бросс Клагана, или купцов, желающих начать новое дело, - дан Тэй вдруг заметил знакомое лицо. При других обстоятельствах он бы предпочел, наверное, это лицо не заметить, но тут его положение обязывало держать себя в руках.
   - Дан Герим! - с деланой радостью приветствовал морехода правитель. - Проходи. Рад тебя видеть. С чем пожаловал?
   - Да вот, хочу устроиться у тебя кем-нибудь. В Дир-Амир мне обратно хода нет, там меня, если поймают, то в лучшем случае повесят. До Агнала или Саарема далековато добираться, а к Дивиане у меня душа не лежит - там моря нет. Ну, а совсем в заморские края подаваться еще неохота. Так вот, кроме как к тебе, мне и некуда попроситься. Ты же один раз уже помог земляку, может, опять поможешь?
   Дан Тэй глубоко задумался. Отказать - значило всколыхнуть старую обиду, которую, быть может, Палигер Герим уже и позабыл. А, может быть, он и не знает, кто на самом деле виноват в его изгнании с корабля? Тогда отпускать его еще опаснее - он мог встретиться с кем-нибудь, ходившим с ним тогда в плавание, и от него узнать всю правду.
   Можно было отдать приказ убрать старого разбойника по-тихому, и это показалось в первый миг дану Тэю самым разумным. Но Палигер Герим побывал в стольких передрягах и ухитрялся выйти живым, что мог и не попасться в руки наемного убийцы, а уж если бы покушение, не доведи Воплотивший, сорвалось, дан Палигер точно стал бы копать и докопался бы до всей правды. Ну, а главное, тот, кому бы это было поручено, тоже становился обладателем тайны, очень неприятной для дана Тэя
   И тогда дан Тэй вспомнил о древней мудрости: "хочешь избавиться от врага - сделай его другом". В самом деле, служи дан Палигер во дворце правителя, он был бы все время перед глазами, дан Тэй мог бы спокойно установить за ним слежку - из числа других слуг, - а, главное, он бы стал благодетелем для дана Палигера, и тот мог бы и простить старые обиды, если, конечно, знал о них.
   - Послушай, дан Палигер. Я как раз подыскиваю себе охранников. Не желал бы ты стать их начальником?
   - Начальником твоей охраны? - дан Палигер задумался. - И что входит в его обязанности?
   - Прежде всего, лично проверять всех охранников и по возможности следить за ними. Затем, сопровождать меня на всевозможных приемах, причем, желательно, не привлекая к себе внимания. В том числе, и когда я пожелаю тайно прогуляться по городу. Ну и, разумеется, организовывать мою охрану в поездках и походах.
   - Часто тебе приходится ездить? - оживился дан Палигер.
   - Очень. Земля наша протяженна, и правителю необходимо лично наблюдать за всем, что в ней творится. Особенно часто приходится плавать на Острова и обратно.
   - Значит, по морю. И сколько ты за это платишь?
   - Сто четвертей серебра в год. Или двадцать пять золотом, если ты его предпочитаешь.
   Судя по выражению лица дана Палигера, это предложение превосходило его самые смелые надежды. Однако для приличия он счел своим долгом поторговаться.
   - Пятьдесят золотом.
   - Тридцать, - уступил дан Тэй - и, не решаясь упускать такой удачи, дан Палигер протянул ему руку в знак согласия.
   Вечером дан Тэй пригласил своего нового начальника охраны к себе - отметить его назначение.
   Молодая девушка - служанка медленной грациозной походкой внесла на подносе напитки и закуски и поставила их на невысокий столик меж двух кресел, в которых расположились правитель и его главный охранник.
   Дан Палигер оценивающе проводил ее взглядом.
   - Какие тут у тебя красотки служат!
   - А что, дан Палигер, седина в бороду - бес в ребро?
   - Сам-то, старый развратник! - отозвался пират, вытягивая ноги и развалясь в кресле с бокалом вина. - Н-да, вот где умеют жить! Удивительное дело: Дир-Амир куда богаче, теплее и многолюднее, чем Бросс Клаган, а там я таких приятных вин не пил. Откуда вы все это берете?
   - Работать надо уметь, - наставительно произнес дан Тэй обычное выражение, каким отвечали на подобный вопрос татаги. - Крутимся, как белки в колесе. Так что можем позволить себе и красиво отдохнуть.
   - Что ж ты такого сделал, что тебя выбрали правителем? Насколько я помню, когда мы с тобой расставались, ты и мечтать о таком не смел?
   Дан Тэй блаженно прикрыл глаза.
   - Ну, почему же не смел? Именно это и было моей конечной целью. Просто мне помогли добиться ее быстрее.
   - Тогда, и тебя с повышением! - поднял бокал дан Палигер.
   - С повышением? - удивился дан Тэй.
   - Конечно! Ты был простым канхартом, владеющим не самой плодородной землей на Западе, а стал владыкой самого крупного государства - и, наверное, самого богатого!
   Дан Тэй грустно улыбнулся. Владыка - это слишком громко сказано. Более всего он напоминал себе актера, участвующего в представлении жрецов. У него была роль, которую он обязан выполнять, за что ему хорошо платили, но отступать от этой роли он права не имел.
   Впрочем, вслух он об этом говорить не стал и только молча выпил в знак согласия с гостем.
   - Так как же тебе это удалось? - осушив бокал, вернулся к больному для правителя вопросу дан Палигер.
   - Я же сказал - мне помогли. Бросс Клаган - удивительная страна! Тут можно найти самых разных людей, готовых сделать для тебя все, что угодно - если ты, конечно, в состоянии оплатить их услуги. Вот, однажды их тогдашний правитель, дан Дайм Росс, не вернулся с охоты, и все переполошились, кто же сдержит полчища Дивианы? Тут и появился я. Поскольку я довожусь давним потомком одному из правителей Бросс Клагана в прошлом, дану Миркану, у меня было много оснований рассчитывать на успех.
   - Но насколько я знаю, они мало ценят прошлые заслуги или родство с прежним правителем, если у тебя нет соответствующего состояния!
   - Оно у меня нашлось. Кроме того, знаешь ли, если ты занял у человека немного денег в долг, ты от него зависишь. Он может подать на тебя в суд, посадить в долговую яму - в общем, испортить жизнь. Но если ты занял у него много денег, то он, чтобы получить их назад, будет с тебя пылинки сдувать! Поскольку купцы одолжили мне довольно крупную сумму, чтобы снарядить твой поход, они с удовольствием предложили мне и способ, как я могу им ее вернуть. Кстати, о походе, - опередил дана Палигера хозяин. - Чем он закончился?
   - Ты не знаешь? - дан Палигер пристально всмотрелся в своего нынешнего подопечного.
   - Нет, я был слишком занят, - поспешно ответил дан Тэй.
   - Закончился он плохо. Ну, или хорошо, смотря как считать. Я остался жив, а это немало. Хотя с теми купцами, что снаряжали меня в поход, хотел бы поговорить.
   - Для чего?
   - Они как-то связались с людьми, которых дали мне на корабли, и приказали им высадить меня на берег. Команда устроила бунт, и я вернулся без кораблей и без добычи. Но зато вернулся. Подозреваю, что купцы с самого начала дали им подобный приказ, и кто-то из моих людей, обнаружив, что я в чем-то отступил от того, что было в нем написано, поступили со мной соответственно.
   Дан Тэй вздохнул облегченно.
   - Ну, тебе действительно повезло. Купцы тут - народ суровый. Среди них очень много сьорлингов, а у нас ведь это в крови: чуть что - и за борт. И вроде бы торговцы - люди мирные, а в делах наживы своей выгоды не упустят, и кому угодно в глотку вцепятся.
   - Ну, я же не торговать ехал, - возразил дан Палигер. - С самого начала был уговор, что мне дают воинов.
   - Не знаю, не знаю, - протянул хозяин. - Еще вина?
   Дан Палигер перевернул пустой кувшин.
   - Позови-ка еще раз свою служанку, пусть другого вина принесет.
   - Хочешь на нее полюбоваться? - понимающе кивнул дан Тэй. - Не стесняйся, можешь договориться с ней - и любоваться на нее всю ночь.
   - Как это у вас просто, - покачал головой дан Палигер. - Прямо как в припортовой таверне. Но все равно кувшин пуст, так что вызывай.
   Когда девушка ушла, покачивая бедрами, и за ней закрылась дверь, дан Палигер отвел, наконец, взгляд и взглянул на хозяина.
   - Так ты не договорил, как тебе удалось убедить купцов поддержать тебя на должность правителя Бросс Клагана.
   - Договориться с купцами было несложно. Если пообещать шести главным татагам право беспошлинной торговли во всех городах Дир-Амира - они с удовольствием примут любое твое предложение, которое, может быть, и не по нраву остальным их сородичам.
   - Как же ты мог предложить купцам право торговли в чужой стране?
   Дан Тэй похлопал себя по карману.
   - У меня лежит грамота от самого Агласа. По ней я могу обещать почти все.
   - Значит, это Аглас тебя посадил на престол Бросс Клагана?
   - Ну, нет, Аглас не столь могуч, чтобы сделать это, - поспешно ответил дан Тэй, понимая, что уже сболтнул лишнего. - Но есть силы повыше Агласа. Магия везде одна, и маги в Бросс Клагане, хотя и не находятся при дворе, но имеют не меньшее влияние, чем в Дир-Амире - правда, не такое заметное.
   - То есть, ты договорился с магами, а они договорились с татагами? Разумно.
   Дан Палигер поднялся, слегка пошатываясь.
   - Наверное, мне пора. Позови служанку, пусть покажет мою комнату.
   С утра, несмотря на выпитое накануне, дан Палигер был свеж и бодр, в отличие от дана Тэя. Тот, мрачно держась за голову, сидел все в том же кресле, где дан Палигер оставил его накануне, и рассматривал грамоту, которую держал в руке.
   - Плохие вести? - полюбопытствовал дан Палигер.
   - Да, видимо, нам срочно придется плыть в Ольдандир, - кивнул дан Тэй. - А у тебя, я вижу, ночь прошла приятнее, чем у меня?
   Дан Палигер промолчал, и только ухмыльнулся.
   - Распорядись приготовить корабль, - велел дан Тэй. - Мы должны выплыть после обеда.
   Уже на корабле дан Тэй рассказал, в чем дело.
   Ольдандир - или, на языке севинов, Восточное Взгорье, - было единственным местом в Бросс Клагане, где добывали золото и серебро, служившие в нем мерой всех вещей. И, разумеется, за право владеть доходами с рудников в этих горах постоянно шла борьба. По договоренности татагов, контроль над золотом и серебром, добываемыми там, должен был осуществлять правитель, но сами татаги осуществляли не менее бдительный контроль за самим правителем - куда он девает добываемое там золото и серебро.
   Так вот, один из татагов подговорил местных хротаров, работавших на руднике, и те объявили, что рудник - это их древняя собственность, находящаяся на их земле, и отдавать его - и уж тем более работать на нем ради чьей-то выгоды - они не собираются. Местный управляющий, присланный с Островов, попытался им пригрозить силой, но за хротаров вступился некий дан Гор, изгнанник из Дир-Амира, оказавшийся там якобы совершенно случайно.
   Ситуация требовала личного вмешательства правителя, это был один из тех редких случаев, ради которых его и держали. Только с ним будут договариваться куны хротаров, только его может послушать дан Гор. А потом надо будет выяснить и имя того татага, который, видимо, хотел быть слишком умным и переиграть всех, единолично заключив договор с хротарами на все добываемое ими.
   - Подозреваю, это все - последствия устроения Бросс Клагана, - размышлял дан Тэй вслух. - Как им управляли мои предки - не представляю! Каждый все время тянет одеяло на себя, а прикрикнешь на кого-то - и поднимется вой, что я не уважаю людей, считаю себя выше других, не исполняю законы... Вот допустим - допустим! - мы решили поддерживать Дир-Амир и объявить блокаду его врагам, и вдруг появляется татаг, который решит, что ему выгоднее поддержать его противников, и вся блокада идет на смарку. И если в другой стране я бы просто казнил такого торговца как предателя, то тут он, оказывается, просто блюдет свои интересы! И, что любопытно, те же татаги, что соглашались со мной и подталкивали меня к объявлению войны - теперь встают на его сторону и доказывают, что это его личное дело!
   - Тяжело тебе с ними, - сочувственно вздохнул дан Палигер.
   Внутреннее море Бросс Клагана - между Северными островами и материковыми землями - было изучено мореходами вдоль и поперек. Они знали все скалы и мели, все течения и ветра, и добираться с островов на побережье и обратно научились так быстро, что это тоже казалось магией.
   Оказавшись в Ольдандире, дан Тэй повел себя как настоящий мудрый правитель. Он не стал являться к взбунтовавшимся хротарам, а сначала остановился в городе, откуда разослал верных людей по другим рудникам, выясняя настроения. Кроме того, подкупив нескольких хротаров, он узнал, за какую цену предложил неизвестный пока татаг покупать золото у отделившегося рудника.
   Вечером, сидя в комнате со своим охранником, дан Тэй вновь рассуждал.
   - Это хорошо, что у них есть что-то, чему все верят. Опираясь на золото, тут можно сделать все. Тот, кто устоит перед блеском золота - не устоит перед блеском мечей, купленных за золото.
   - Что ты теперь собираешься сделать?
   - Все просто. Я предложу хротарам цену, больше той, что им предложил этот татаг, и они вернутся, забыв о своих криках о "родной земле" и о "праве самим решать, с кем иметь дела".
   - А если не вернутся?
   - Придется их разогнать силой и отдать эту землю другому хронгу хротаров. Но уверен, что до этого не дойдет. Только ильвы в своих лесах еще думают, что хранят истинные ценности, а тут, на побережье, все продается и покупается, нужно только знать цену.
   С утра дана Тэя ждал новый неприятный сюрприз.
   - К тебе пришли посланцы от татагов, - объявил дан Палигер. - Они говорят, что очень недовольны твоим решением поднять цены на золото.
   - Странно, - произнес дан Тэй. - Если все меряется в золоте - как оно может подорожать? Позови их сюда.
   В комнату вошло трое татагов, богато одетых купцов среднего возраста, все - с окладистыми бородами и с большими кошелями на поясе.
   - Я не понимаю, чем вы обеспокоены, - обратился к ним дан Тэй. - Ваша казна, на которой вы сидите, дорожает, и вам не надо для этого даже пальцем пошевелить!
   - Дан Тэй, ты нас извини, но в торговле ты мало понимаешь, - заговорил средний татаг. - Мы на казне не сидим, она на нас работает. Мы на нее закупаем товар и в Дивиане, и в Дир-Амире, и у ильвов. А в других землях не знают о наших заморочках с хротарами, и продавать нам будут по старой цене, то есть, чтобы купить то же самое, нам придется платить больше!
   Дан Тэй задумался.
   - Но я же собираюсь только с одним рудником договориться - разве это так опасно?
   - А ты думаешь, остальные об этом не узнают и будут по-старому торговать? Нет, тут, стоит одному послабление сделать, и все на шею сядут.
   - Да, это они с ильвами договорились, не иначе, - произнес левый. - Кому от таких дел прямая выгода? Только им.
   - Что же вы предлагаете? - удивился дан Тэй.
   - Да разогнать этих лодырей, и все дела! - воскликнул правый татаг.
   - То есть, вы предпочитаете действовать силой? А если они запрутся на руднике и будут защищаться? Хротары в горах - это страшная сила!
   - А мы тебя для чего держим? Тут вопрос к военным, как хротаров с гор выбить. Нас не спрашивай.
   - И это только ваше мнение, или весь совет татагов думает так же?
   - Совет татагов далеко. И люди там разные. А здесь должно быть так, как мы решим, - произнес средний татаг, и, откланявшись, все трое вышли.
   - Я бы на твоем месте взял этих троих да подержал бы дня три в трюме корабля - они бы тут же поменяли свое мнение, - предложил дан Палигер. Дан Тэй замахал руками:
   - Ты что! Мне тогда лучше и не появляться обратно на островах - заклюют... Но ничего, осел, груженый золотом... Правда, осла у меня нет, - дан Тэй внимательно посмотрел на своего начальника охраны, - а вот золото найдем. Зови этих троих обратно!
   И по возвращении тех дан Тэй предложил удивленным татагам взять рудники Ольдандира в свое пользование. Они обязуются поставлять хротарам, работающим там, все потребное для жизни, а сами будут поставлять золото в казну в определенном размере. Все, добываемое сверх того, они могут оставлять себе и использовать для своих нужд.
   Не чувствуя подвоха, татаги радостно согласились.
   - И в чем же тут хитрость? - не понял дан Палигер, когда за татагами закрылась дверь.
   - Дан Палигер, как ты думаешь, что будут делать эти татаги, получив доступ к золотым рудникам?
   - Выгребут из них все, что можно, и на том все кончится.
   - Нет, первым делом они, обрадованные, что имеют такие запасы, начнут их безудержно спускать. Разумеется, в обход казны. Но об этом скоро все проведают, и, если они не хотели, чтобы золото дорожало - они получат, что золото дешевеет. Тогда и татаг, захвативший первый рудник, не станет платить хротарам столько, сколько они хотят, и те сами прибегут проситься обратно!
   - Ну, а потом?
   - А потом все вернем, как было. Разумеется, после долгих судебных разбирательств, которые выявят ужасные факты укрытия золота татагами, поставленными следить за его справедливой добычей.
   Дан Тэй погрозил в дверь кулаком.
   - Они думали, что переиграли меня. Но забыли, что всякое оружие может быть обращено против его владельца!
   Игра, предложенная даном Тэем, увлекла его самого. Конечно, все могло кончиться и не так, как он предполагал, но тем она была азартнее. Он долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок, и наконец спустился из спальни в гостинную.
   Там стоял дан Палигер, изучая выложенные с вечера к приходу татагов пирожки со сладкой начинкой. К угощению никто не притронулся.
   - Бери, не стесняйся, - разрешил дан Тэй. - Ты почему не спишь?
   - Ты просил меня узнать, кто этот татаг, что затеял заварушку...
   - Ну, и ты узнал?
   Дан Палигер взял пирожок и кивнул.
   - Кто же он?
   - Он здесь, - дан Палигер открыл дверь, ведущую в прихожую.
   По этому знаку человек пять - хотя дану Тэю показалось, что их намного больше, те вдруг разом заполнили всю гостинную, - вооруженных людей ворвались в комнату и усадили правителя в шелковое кресло.
   - Что происходит? - вскричал тот.
   - Татаги были очень недовольны твоим решением, - произнес дан Палигер. - А новый хозяин рудника решил сам придти к тебе.
   - Кто же он?
   - Это Иль Росс. Ты, кажется, его хорошо знаешь?
   Дан Тэй посмотрел вокруг. Стоящие по бокам от него воины застыли, как изваяния. Никого из них он не знал.
   - Подлый предатель! - вскричал дан Тэй, потянувшись к своему начальнику охраны - но тяжелая рука одного из воинов усадила его обратно. - Ты продал меня, своего хозяина? Сколько тебе заплатили?
   Дан Палигер промолчал, сосредоточенно жуя пирожок, взятый со стола.
   Следом за воинами в комнату вошел сам Иль Росс. Правая рука его, одетая в черную кожаную перчатку, висела на груди и казалась безжизненной, левая рука сжимала посох.
   - Удивительное дело! - произнес маг задумчиво, отложив посох и теребя пальцами левой руки шелк на обивке кресла. - Вчера этот человек, владеющий огромным состоянием и повелевающий жизнями тысяч людей, с гордостью от понимания основ бытия говорил своему собеседнику: "Все продается и покупается, и любого человека можно продать или купить". Но когда купили его начальника охраны, а его самого продали - за приличную, должен сказать, плату! - он вдруг начинает возмущаться: "Предатель! Как можно продать своего хозяина?" Выходит, то, что продается и покупается действительно ВСЕ - это не так уж приятно?
   - Ну, я пойду? - уточнил дан Палигер, доедая пирожок.
   - Ступай, - разрешил Иль Росс. - Встретишь Сиврэ - передавай ему от меня привет и наилучшие пожелания. А с тобой, дан Тэй, у меня будет долгий разговор. К тебе накопилось много вопросов, и не только у меня.
  
   Глава 6. Крах.
  
   На высоком уступе, выдающемся к северу от основного горного хребта, ватага хротаров сноровисто таскала камни на постройку нового замка, торопясь успеть до зимы. В Сиярени зима хоть и малоснежная - что облегчает поиск корма коням и овцам, пасущимся здесь, - но долгая, ветренная и суровая, и работать на ледяном ветру никому не хотелось.
   Повелитель этой земли, пока строился его замок, жил в доме хротарского старейшины - куна. Поселок хротаров, расположенный высоко в горах, был закрыт от ветров сходящимися хребтами, а через единственный выход из долины, укрывающей поселок, открывался вид на каменное изображение, которое Когаш когда-то показывал Рустемасу.
   Когаш все чаще рассматривал его, но почему-то боялся подойти близко. После его внезапного возвышения он еще дальше отошел от того пути, к которому призывал его Сирагунд. Словно назло самому себе, он совершенно забросил занятия магией и все дальше углублялся в ежедневную суету забот канхарта.
   Он сам следил за постройкой замка, сам объезжал свои владения, собирая дань с гулов и хротаров, выслеживая стаи волков и диких собак, ловя шайки разбойников и изгоев, расплодившиеся в последнее время. Только ночь вызывала у него тревогу. Звездное небо, раскрывшееся однажды перед ним, появляясь после захода солнца перед его глазами, напоминало о чем-то несбыточном - или навсегда утраченном.
   Вогуром после размолвки по поводу раздела Сияреня почти не вспоминал о своем дерзком канхарте, предоставив ему жить своей жизнью. С юга доходили вести о большой войне, начатой Сааремом против Агнала, но из столицы не пришли ни сборщики налогов с требованием денег на войну, ни приказания о наборе воинов. Казалось, Саарем забыл о своей самой северной земле, равно как и о ее главе.
   Сначала Когаша это радовало. Он каждый день думал, что, раз от него больше не требуют ратных подвигов, он может серьезно заняться магией. Но день проходил за днем, а занятия так и не начались.
   Наконец, устав от бесконечного ожидания неизвестно чего, Когаш сам запряг коней в колесницу и, сказав, что уедет на несколько дней, отправился в Дивиану.
   ********************************************************************
  
   - Альд! Альд, иди сюда!
   Маленький карапуз на неуверенных ножках стоял возле помоста, сооруженного для выступления бродячих актеров, посетивших дворец в Далиадире, и завороженно смотрел, как крутится обруч на руках у одного из выступающих.
   Виена подхватила малыша на руки.
   - Куда же ты убежал, малыш?
   Альд еще только начал ходить, переваливаясь с боку на бок, но уже порывался бегать. Хотя часто ему надоедало хождение на двух ногах, тогда он опускался на руки и с не меньшей скоростью - а подчас и быстрее -передвигался на четвереньках.
   Оказавшись на руках у матери, Альд сначала попытался обрести свободу, немного повырывавшись, но потом успокоился и прильнул к ее плечу, сразу засопев.
   Вокруг помоста стояли зрители - канхарты, их жены, слуги и служанки. Когда актеры проделывали особенно удивительный номер, зрители разражались криками восторга.
   - Здравствуй, Виена, - Когаш с почтением поклонился молодой маме. Он только что вышел от Надмира после долгого разговора.
   - Привет и ты, - кивнула Виена, поправляя малыша на руках. - Подожди здесь, я уложу малыша и вернусь.
   Когаш остался смотреть представление и не заметил, как Виена появилась рядом вновь.
   - Что ты думаешь об артистах? - спросила она. Когаш пожал плечами.
   - Я раньше никогда не увлекался их выступлениями. Мне кажется, лицедейство - не самое достойное занятие. Человек, примеряющий на себя чужие маски - знает ли, кто он сам на самом деле?
   - Знаем ли это мы сами? - возразила Виена. - Актерство - это великое мастерство. Оно дает человеку возможность за одну жизнь прожить множество жизней. Истинный актер может ощутить себя камнем на мостовой, грозой в небе, летящей птицей, злодеем-убийцей или доблестным рыцарем - а потом вновь стать собой. Это удивительная возможность посмотреть на жизнь с самых разных сторон. Можно сказать, это - одна из целей жизни человека, узнать ее всю, во всех проявлениях. Любой мастер своего дела, чем бы он не занимался, становится артистом, перевоплощаясь в предмет своего мастерства. Каменщик чувствует камень, чувствует, как будет стоять возводимый им дом. Гончар чувствует себя глиной, ощущает всем телом, как будет создаваться его сосуд. Плотник - хороший плотник - чувствует то же, что и дерево, которое он обрабатывает, он ощущает его слабые и сильные места, он сам может вдруг ощутить боль, если его топор ударит против волокон или зароется в сучке. Истинные мастера ощущают все это, куда ярче и отчетливее, чем мудрецы, плетущие хитрые словеса и с помощью них пытающиеся объяснить все на свете. И в этом мудрость актерского искусства - суметь почувствовать другого и через это понять. А мы низвели лицедейство до уровня обычного развлечения и ремесла, где люди, далекие от таких высот, указывают истинным мастерам, что и как они должны делать.
   - Ты осуждаешь тех, кто устраивает представления? - удивился Когаш.
   - Нет, - покачала головой Виена. - Я стараюсь никого не осуждать. Я всего лишь выношу суждение о том, каким бы я хотела видеть наш мир. А перед актерами я преклоняюсь, ибо они помогают нам увидеть наши мечты. Но, как и все люди, актеры бывают разные.
   Она посмотрела на гостя.
   - Можешь ничего не рассказывать. Я вижу, почему ты приехал. В твоей душе раздвоенность, и ты не знаешь, что выбрать?
   - Да, - кивнул Когаш. - И теперь, после твоих слов, я понимаю что-либо еще меньше. Ты говоришь, что цель человеческой жизни - посмотреть на нее с разных сторон. Но почему тогда Сирагунд говорил, что надо выбрать какой-то один путь и следовать только ему?
   - Потому что в тот миг, когда актер входит в роль, он умирает. Нет, не тело его умирает - тот человек, которым он был до сих пор, он исчезает. И актер становится совершенно другим человеком. Или даже не человеком, а столом, драконом, камнем, кем угодно. Он не раздвоен - он целостен. Он превращается из одного в другого, забывая про себя - предыдущего; но при этом он, если захочет, может окинуть мысленным взором все, кем он был - и потому он, не зная, знает.
   - Значит, я могу побыть немного магом, потом немного воином, потом стать еще кем-нибудь...
   - Да, вот только магом нельзя побыть немного. Как и воином. Ты не актер, и, будучи воином, будешь убивать по-настоящему. И умирать, если придется, тоже. Вот потому мне и нравятся актеры.
   - Но как же они, не будучи, скажем, магами, могут играть магов?
   - Они тоже причастны магическому искусству, только другому, - возразила Виена. - Главное в искусстве мага - это изменять мир. Актеры же умеют изменять себя.
   - Играя столько разных людей, разве он не забывает, кто же он на самом деле? - возвратился Когаш к волнующему его вопросу.
   - А ты сам можешь себе ответить на этот вопрос? - спросила Виена. - Мы меняемся каждый миг. Каждый миг мы умираем - и рождаемся заново, чуть иными. Так же и весь мир обновляется каждое мгновение, и только маги знают, каким он появится вновь. И мы, истинное наше "я" - это и есть то, что соединяет три наших мига рождения, чуть в прошлом, в настоящем - и чуть в будущем. То, что связывает мир в единое целое. То, на чем держится преемственность мира и выполнение законов Творцов. Я - это не мое имя, не мое тело и даже не душа, это и есть вот эта самая непрерывность, та, что связывает краткие миги рождения и смерти. И то, что мы называем смертью, есть просто разрыв связи истинного "я" с телом. Ты, даже живой, можешь забыть, что было с тобой год назад, и даже встретившись с другим человеком, с которым вместе переживал какое-то событие, вы будете рассказывать его по-разному. Значит, ты - это не память о прошлом. Ты - это именно то невысказываемое и неназываемое, ускользаемое от мудрствования - ибо нельзя увидеть то, что смотрит. Я не знаю, с чем ты соединишь свою эту жизнь после смерти в этом мире. Может быть, ты свяжешь себя с новой жизнью, вернувшись в мир под другим именем и в другом обличье. Может быть, ты возродишься в облике светила, дарящего жизнь другим мирам. Может быть, ты станешь холодным камнем, или войдешь в мир творцов - этого не знает никто, даже ты сам, но ты продолжишься, ибо ты и есть это продолжение, ибо после рождения следует смерть, а после смерти - рождение.
   - Почему ты заговорила о смерти? - спросил Когаш. Виена посмотрела на него своими огромными глазами, точно пробуждаясь ото сна.
   - Прости. Что-то нашло на меня. Ты знаешь, именно так и видят мир маги. Мир умирает каждый миг - и рождается вновь, чуть иным. Нельзя остановить умирание, ибо тогда не будет рождения, а, значит, не будет и жизни, ибо все замрет. Нельзя остановить рождение, ибо тогда мир просто умрет, растворившись в небытие. И связь между смертью и немедленным рождением мира осуществляет Время - и мы, его зрители и актеры. Те, кто знает, каким родится мир в следующий миг или спустя столетия, называются прорицателями. Те, кто может на это повлиять, называются маги. Те же, кто просто смотрит на это, постигая законы нашего мира - законы, те самые, по которым он умирает и рождается вновь - это и есть все мы.
   - Ты на редкость умна для своего возраста, - заметил Когаш. Виена улыбнулась.
   - Женщина, ставшая матерью, обретает мудрость всех предыдущих поколений. Я знаю и второй твой вопрос. Ты спрашиваешь, что за изображения ты видел в горах?
   - Да. Ты знаешь о них? - Когаш уже перестал удивляться. - Ты их видела?
   - Я знаю о них только из рассказов, - ответила Виена. - Но я знаю их смысл. Женщина, смотрящая на восток, где солнце появляется - это знак Рождения. Мужчина, смотрящий на Запад, где солнце умирает - это знак Смерти.
   Когаш вздрогнул.
   - Я тоже не хочу идти в неизвестность, - ответила на его немой вопрос Виена. - Но если маг может направлять мир в ту сторону, в которую считает нужным, он сможет и для себя выбрать то продолжение, которое ему более по сердцу. Если, конечно, его воля не столкнется с волей другого мага.
   - Я думал, эти изображения означают связь наших судеб, - прошептал Когаш. Виена покачала головой.
   - Наши судьбы связаны, но не так, как ты подумал, - произнесла она. - В мире каждый миг происходит мириады рождений и смертей, и только мы выбираем, какие из них будут нашими продолжениями.
   - Разве можем мы выбирать смерть?
   - Только потому, что мы не выбираем, она и кажется нам страшной, - отозвалась Виена. - Представь, что ты принес присягу своему господину и, выполнив все, что в ней говорилось, теперь уходишь от него, потому что нашел новое призвание - что в этом страшного? Но если ты еще строишь планы на свое служение ему, и вдруг он сам тебя изгоняет - это ранит твое сердце и заставляет терзаться муками от неудач. Так же и наша жизнь. Если мы пришли в этот мир, выполнили все, что могли, и уходим отсюда в мир лучший, где сможем применить все то, чему научились в этом мире - разве есть тут что-то страшное? А вот когда нас изгоняют отсюда не по нашей воле - только это и заставляет нас мучаться и давит тяжким грузом на наших родных и близких.
   - А как быть воину? - спросил Когаш. - Он может погибнуть в любой момент - разве может он выбрать свою смерть?
   - Воином быть нелегко, - согласилась Виена, и лицо ее вдруг омрачилось. - Я слышала, истинные воины живут так, что готовы любой миг своей жизни считать последним, и всегда готовы встретить смерть. Но это, должно быть, надо воспитывать в себе с детства. Мне трудно это понять и принять. Я могу говорить лишь об обычных людях, тем, которые не живут в ожидании смерти - а живут ради жизни, и ради возможности потом, в лучшем мире, открыть в себе что-то еще более прекрасное...
   - Я ни разу не встречал описание лучшего мира, куда можно было бы уйти из этого, - заметил Когаш.
   - Это потому, что те, кто знают о нем, мало рассказывают, - ответила Виена. - Нужно долго совершенствоваться в этом мире, чтобы достигнуть высшего. Все, что я знаю о нем - это то, что в нем ты можешь сам творить мир. Сначала ученик мастера учится повторять его творения. Он набирается терпения и учится мастерству. Точно так же и мы - живя в этом мире, мы постигаем его, постигаем мудрость Творцов и пытаемся понять, как можно устроить его, учимся быть спокойными и мудрыми. И потом, покинув этот мир, мы можем применить эти знания. Беда лишь в том, что часто мы покидаем этот мир раньше, чем научимся хоть чему-то... Прости, кажется, Альд меня зовет, - и Виена исчезла, словно растворившись в наступающих сумерках.
   **********************************************************************
   Холодная зима в северных лесах, жаркое лето в степях Трегорья приучили Адо к выносливости телесной, но так и не научили терпеливости. Окружающие его канхарты - дан Делас, в первую очередь, который, после заключения мира на Западе был переброшен в поддержку молодому агиолину, - с трудом пытались удержать его от необдуманных решений, что не всегда получалось и за что очень часто они выслушивали от него довольно грубые речи.
   - Тебе, дан Адо, уже много раз говорили, что правителю не пристало вываливать на своих подданных все, что скопилось у него на душе, - заметил дан Делас после очередного всплеска чувств молодого правителя.
   - Но и копить в душе свой гнев тоже не пристало правителю, - парировал Адо. - Иначе он может обрушиться на того, кто его не заслужил. А если я вижу, что человек - идиот, я так прямо ему и говорю.
   - Может быть, это не он идиот, а ты чего-то не понимаешь? - заметил дан Делас.
   - Чего тут можно не понимать? - опять начал заводиться Адо. - Вы могли взять крепость с налета - для чего начались эти танцы с выманиваниями, с засадами?
   - Для того, чтобы наш лагерь не был подставлен под удар с тыла, - объяснил дан Делас. - Одержать победу нетрудно. Надо думать еще и о том, что будет после победы!
   - Нетрудно? Много ли ты их одержал за прошедший год?
   И Адо, не дожидаясь ответа, гордо удалился в шатер. Дан Делас нервно дернул краем губ, глядя ему вслед.
   Их войско стояло лагерем в Трегорье, так, чтобы отсюда успеть и на выручку хротарам Долгого кряжа, и севинам Лоди, и, если придется, вторгнуться в леса Ильв-рана. Распоряжение Рустемаса Теора застало Адо врасплох, но еще большее удивление у него вызвал сегодняшний приказ отца, призывающий его оставить войско на дана Деласа и ехать во дворец в Далиадир.
   Дороги в древних землях Дивианы были налажены во все концы - разумеется, прежде всего в сторону столицы. Верхом Адо преодолел этот путь за десять дней, к вечеру десятого дня входя в покои правителя Дивианы.
   - Почему ты вызвал меня? - обратился он к отцу вместо приветствия.
   - Прежде всего, здравствуй, сын, - подошел к нему Надмир. - И тебе советую спокойно поздороваться, как я всегда тебя учил.
   Адо отстранился.
   - Мне помнится, еще ты с детства учил меня не лицемерить и хранить свою честь превыше жизни или мирских благ. Но то, что происходит в последнее время, я отказываюсь понимать.
   - Не путай честь и гордыню, - заметил отец, отступая. - Защитить свой край - это честь любому рыцарю.
   - Даже если эта защита состоит в том, что ты отдаешь половину того, что защищаешь? Это не честь - это торговля!
   - Ты жертвуешь малым, чтобы сберечь все. Это просто - разумное поведение человека, которому приходится принимать решения за других.
   - А эти другие, за которых ты принимаешь решение, согласны с тобой? - возмутился Адо. - Когда я веду войско в бой, я знаю - сюда пришли те, кто готов погибнуть вместе со мной. Но если ты одним росчерком пера отдаешь землю с живущими на ней людьми другому правителю - спрашивал ли ты их согласия?
   - Адо, я не для того тебя позвал, чтобы ты меня учил, как принимать решения, - повысил голос Надмир. - И потом, договор от нашего имени заключал Рустемас Теор.
   - То есть, ты был не согласен, но одобрил?
   - Пойми, другого выхода не было!
   - Его нет и сейчас, - произнес Адо. - Пока ты дал передышку Вогурому, он не будет сидеть сложа руки. Он усилится и окрепнет, и от второго его удара мы уже не оправимся.
   - Я понимаю все это не хуже тебя, - оборвал сына правитель. - И потому мы тоже не должны терять времени даром. Мы должны быть сильны к тому моменту, когда придется возобновить войну с Сааремом.
   - Тогда я не понимаю тебя! - воскликнул Адо. - Мои войска уже стояли возле самых ворот городов Бросс Клагана, достаточно было одного усилия - и мы бы взяли их, и вдруг ты присылаешь приказ отступить.
   - Мы не можем совсем громить Бросс Клаган. У нас не хватит сил удержать весь этот край в повиновении. Нам придется распылить силы снова между Западом и Востоком.
   - Допустим. Но затем ты посылаешь меня на помощь Дир-Амиру. Я думал, там на самом деле что-то ужасное, страшные враги вторглись в эту страну - и вдруг оказывается, что я должен воевать против Сиврэ, того самого Сиврэ, о котором ты говорил, что это - лучший мой друг, на которого я только и могу рассчитывать!
   - Но тебе же не пришлось воевать, - заметил Надмир несколько нетерпеливо.
   - Нет, потому что я остановил свои войска, едва узнал, с кем придется иметь дело. Но когда мы перешли Долгий Кряж, как я получаю приказ от Рустемаса - оказывается, теперь наш новый враг - Агнал, тот, самый верный наш союзник, о котором ты столько говорил.
   - Все меняется. Об этом я и хотел с тобой поговорить, если бы ты не был так нетерпелив.
   Адо непонимающе воззрился на отца.
   - Вогуром, если не будет воевать с нами, устремится всеми силами на Агнал. И мы, если хотим ему помешать усилиться за счет южного соседа, должны сделать это сами - взять все то, на что мог бы рассчитывать Саарем. И, с помощью Саарема, мы сделаем это проще и быстрее, если бы попытались воевать сами. Тогда как, обрати мы свои силы против Бросс Клагана, и мы завязли бы в его необъятных лесах, как случалось уже много раз. Так что теперь мы - друзья с Вогуромом, и вместе с ним будем громить южную державу. И Дир-Амир, надеюсь, к нам присоединится. Ты же, я полагаю, возглавишь наши войска.
   - Ни за что! Лучше я вернусь и буду сторожить Долгий кряж, как простой ратник, от Бросс Клагана, чем поведу войска вместе с Вогуромом. Разве не его ты называл самым опасным человеком нашего времени? Разве не он вторгся в наши исконные земли, отнял Сиярень, грозил столице? Разве не он вызвал этих, как их, которые, как говорил Рустемас, ничего не могут, кроме как убивать?
   - Изгоев, - напомнил Надмир.
   - Да плевать, как они называются! Я ничего не понимаю, если ты готов забыть старую вражду ради непонятной мне выгоды.
   - Да, государственные соображения часто противоречат человеческой любви или ненависти, - попытался Надмир говорить спокойно. Он положил руку на плечо сыну, но тот сбросил ее в раздражении. Надмир убрал руки за спину.
   - Недавно ко мне приезжал Когаш. Мы с ним переговорили, и я считаю, что он -весьма достойный сосед. Я хочу, чтобы вы с Когашем вместе собрали отряд хротаров в Сиярени. Когаш теперь владеет половиной Сияреня, вторая осталась у нас. Вот вместе вам будет проще договориться о сборе войск и кому они будут подчиняться...
   - Ах, да... Когаш. Тот самый, которого ты тоже называл моим другом. Теперь он владеет нашим Сияренем.
   - Вы служите разным державам, все возможно в этом мире!
   - Это решение самого человека - выбирать, кому служить. Он выбрал Вогурома.
   - Мне кажется, ты хочешь на него свалить собственную вину. Ты знаешь, что он хотел даже посвататься к Виене?
   - К Виене? Посвататься? А как же Сиврэ? Его он тоже предал?
   - Адо, о чем ты говоришь?
   - Что ты ему ответил?
   - Это не мое дело, да и не твое. Виена сама с ним говорила...
   - Да, все всегда было не твое дело! Ты лишь сидел и смотрел, как рядом с тобой кто-то страдает, ты мог пожертвовать чувствами и жизнями других - лишь бы тебя ни в чем не обвинили! Так что послушай теперь!
   - Нет, это ты послушай! - Надмир сорвался на крик. - Ты ничего не знаешь, а берешься судить о вещах выше твоего разумения!
   - Выше моего разумения? Ты сговариваешься за моей спиной с теми, кого я считал своими друзьями - и я не могу об этом судить?
   - Что ж, иди, суди сам! Говори с ними - я посмотрю, что ты им скажешь.
   Адо внезапно успокоился, только тяжелое дыхание выдавало в нем скрытую злость.
   - Да, ты прав. Мне надо поговорить с Когашем. Я многое хочу у него узнать.
   Сорвавшись с места, точно по команде, Адо бросился вон из комнаты.
   - Вернись, Адо! - велел ему вслед отец, но тот уже ничего не слышал.
   Юноша выбежал из дворца.
   - Коня! Нет - колесницу. Конь под всадником быстро устанет. Мы будем мчаться день и ночь!
   - Куда? - удивился конюх.
   - В Сиярень. Быстрее!
   - Остановись, Адо! - наперерез ему выбежала Виена, хватая крайнюю лошадь под уздцы. - Что ты хочешь делать?
   - Не твое дело! Раз уж моему отцу дороже предатель из чужой страны, чем собственный сын - мне тут не место!
   - Да разве ты на него злишься? Постой, подумай! Неужели ты сам не понимаешь, что творишь?
   - Как раз теперь я очень хорошо понимаю! Мне надоело вилять и сдерживаться. Я хочу посмотреть ему в глаза - и услышать, что он мне скажет.
   - Неужели дружба для тебя ничего не значит? Неужели ты сразу поверил во все, что тебе домыслила твоя гордость? Одно неверное слово - и ты готов забыть все свои клятвы?
   - Он забыл их первым! - ответил Адо, садясь в колесницу. - Для него дружба тоже ничего не значит - так к чему мне жалеть его? Отойди, Виена!
   - Ни за что! Ты погибнешь сам, погубишь друга - оттого, что гнев затмил тебе разум?
   - Разве должен воин бояться смерти? Отойди! - Адо грубо оттолкнул ее. Вскрикнув, она упала рядом со ступенями крыльца, и мимо нее прогремела двухколесная боевая колесница. Адо стоял в ней и яростно хлестал коней, вымещая на них давно сдерживаемую злобу.
   Едва умчался агиолин, на камни двора въехали колеса колесницы Рустемаса Теора. Хранитель Дворца вернулся из долгой своей поездки по южным землям. У него было мрачное известие: Агнал отверг все условия и готовится к войне, и его собственные, Рустемаса, усилия привели к тому, что Дир-Амир, скорее всего, будет союзником Агнала.
   Но дома его ждали еще более тягостные вести. Первая, кого он увидел дома, была его сестра, лежащая без чувств у подножия лестницы, ведущей во дворец.
  
   ********************************************************************
   Родовой замок Антвари в Марастане был разрушен до основания. Теперь на высоком холме над рекой осталась только проплешина, еще не заросшая травой.
   Сиврэ молча стоял над обрывом, разглядывая места, где прошло его детство. Видимо, он на самом деле ничем более не был связан с правителями Дир-Амира. Да и с этим местом его теперь мало что связывало.
   Он тронулся к переправе через реку. Отсюда Сиврэ собирался попасть в Мефльхол, в Золотогорье, где, по слухам, скрывался бежавший из Марастана дан Валдем Гор, его сосед, еще продолжавший лелеять планы восстания против Дир-Амира. Сиврэ не знал, хочет ли он сам продолжать борьбу. Никто не причинил ему большей боли, чем Аглас, но Аглас же и попытался загладить ее.
   Со смутою в душе, не зная, что предпринять, Сиврэ подъехал к переправе. Здесь расположилось небольшое селение эвогров. Многие узнавали его, кто-то молча сторонился, кто-то приветственно махал рукой.
   Среди раздающихся сзади возгласов его по самому сердцу резануло страшное слово "изгой".
   Берегом реки он добрался до Таргобада, главного города Фаревогра, где решил сесть на корабль, идущий в Золотогорье.
   Здесь Сиврэ и нагнали ужасные слухи.
   **********************************************************************
   Когаш возвращался не торопясь.
   После разговора с Виеной на душе у него посветлело. Словно и в самом деле давно мучавшая его загадка имела очень простой ответ.
   Хотя он ездил поговорить с Виеной и Рустемасом, но избежать разговора с Надмиром тоже не удалось. Выход, предложенный Надмиром, показался Когашу разумным: они вместе с Адо создают свой отряд, не подчиняющийся ни одному из враждующих правителей. Это будет началом.
   Однако разговор с Виеной открыл в нем какое-то новое понимание. Чем дальше он ехал, тем полнее понимал, что, опять ввязавшись в войны и дворцовую службу, уходит от того предназначения, о котором ему говорил Сирагунд. В мире в самом деле что-то стронулось и шло не туда, словно бы не было теперь возврата к прошлому. И вдруг явно ему представилась картина, как обезумевшие лошади влекут колесницу в пропасть - а люди на колеснице заняты ссорой и разборками между собой...
   Дорога вывернула с перевала на край глубокого ущелья. Внизу, наверное, когда-то текла речка, но теперь русло ее изменилось, и только острые скалы торчали с далекого дна. Здесь вдоль горного хребта, примерно на середине его высоты, шел широкий уступ, по которому и была проложена эта древняя дорога, уходящая к прячущимся в горах селениях.
   - Когаш-кун! - окликнул его сверху незнакомый хротар.
   - Слушаю тебя, - поднял Когаш голову.
   - Торопись, Когаш-кун! Наши передавали, какой-то дикий канхарт гонится за тобой.
   - Дикий канхарт? - усмехнулся Когаш. - Кто же это?
   - Мы не знаем, но он проломил ворота на заставе, ушел от погони и кричал всем, что найдет тебя и заставит ответить за все.
   - Ну, не в моих обычаях бегать от ответа, - заметил Когаш. - Спасибо за предупреждение. Где он сейчас?
   - Едет сюда. Должен быть позади тебя на этой дороге.
   Развернув коней, Когаш поехал назад.
   - Держись!
   Откуда-то сбоку, из расселины гор, вылетела гремящая колесница. На ней, едва придерживая поводья, мчался Адо. Разъяренное лицо его превратилось в маску ненависти.
   Когаш натянул поводья.
   - Адо, стой! - поднял он руку ладонью навстречу несущемуся на него рыцарю. Тот даже не заметил его движения, и даже не попытался остановить своих коней. Яростно несущиеся кони грудью налетели на повозку Когаша, выбросив и его, и Адо из колесниц, и, не останавливаясь, продолжили скакать - но под копытами их уже не было земли.
   Лошади, обломки колесниц, оружие - слившись в один клубок, летели в пропасть. Падение продолжалось очень долго. Друзья, враги - все падали вместе, сцепившись в последних объятиях. И следом за ними, все нарастая, шла с гор каменная лавина.
   На самое дно широкого ущелья обрушилась лавина, похоронив под собой смертельную обиду. Высоко взметнулась пыль, гулко прогремел звук удара - и из-под завала камней на миг вспыхнул огонь, словно там разожгли огромный костер. А потом небывалое надгробие замерло, слившись в сплошной камень.
   **********************************************************************
   Рустемас Теор идет к правителю. Сегодня переходы дворца кажутся ему особенно бестолковыми. Знакомые повороты следуют один за другим, и все никак не закончатся.
   Правитель ходит - нет, мечется по залу, и длинное его одеяние летит за ним, золотясь в лучах солнца. Столетняя игра пыли, создавшая целые узоры на стене и потолках, сегодня нарушена. Пылинки носятся за правителем, точно пытаются угадать, что же так растревожило хозяина дворца.
   Внезапно он останавливается прямо перед Рустемасом и тычет в него пальцем.
   - Где Адо? Где мой сын?
   - Правитель, ты знаешь, что с ним случилось, - шепчет Теор еле слышно.
   - Тогда почему не пришел Когаш? - продолжает Надмир, не глядя на Хранителя. Теор не отвечает, но правитель и не ждет ответа.
   Вновь, словно крылья птицы, мечутся по залу полы его одеяния. Замерев у окна, правитель воздевает глаза к небу, глядя сквозь пальцы на палящее солнце.
   - Почему свет солнца отливает кровью?
   - Надмир, что с тобой? - обеспокоенно спрашивает Теор. - Солнце сегодня такое же, как обычно.
   - Посмотри, Теор! Разве ты не видишь красного луча, идущего из самого его сердца?
   Верный Теор честно поднял глаза к солнцу - и зажмурился. Когда он открыл глаза, Надмира уже не было в зале. Из-за двери раздался его гневный голос:
   - Почему со стены не отмыли кровь?
   Шаги правителя удалялись, ведя в сад. Рустемас бросился за ним, но не успевал. Длинная нескладная фигура правителя мелькнула в дальнем конце сада, затем за деревьями возле озера - и исчезла. Подбежавший Теор заметил только поломанные кусты возле ограды.
   За оградой проходила каменистая дорога, на которой не осталось следов. Теор посмотрел в одну сторону, в другую - и отправился обратно во дворец.
   По дворцу носились слуги и канхарты. Весть о бегстве правителя сразу после вести о гибели наследника словно зажгла давно тлеющий пожар. К Рустемасу подбегали, что-то спрашивали... Он, как Хранитель дворца, должен был, наверное, организовать поиски пропавшего правителя, подумать, что делать теперь, когда война с Агналом стала совсем близкой... Однако почему-то он понимал, что ничего этого делать не надо.
   По ступеням прозвенели твердые шаги, и запыленный высокий канхарт вошел во дворец. Все, кого он встречал, устремлялись за ним, и в зал Совета, где отрешенно сидел Рустемас, он вошел в сопровождении огромной свиты из тех, кто бестолково пытался понять, что же делать. Рустемас поднял взор на вошедшего. Это был дан Делас, оставленный главнокомандующим в южных войсках вместо Адо. Он прибыл на редкость вовремя.
   - Всем сохранять спокойствие! Без паники! Наш правитель впал в безумие и бежал, но я, дан Делас Вер, прямой потомок Кано Вера, первого правителя Дивианы, имею все права на ее престол, и намерен заменить его.
   Рустемас встал, чтобы уйти.
   - Почтенный Рустемас, оставайся. Я рассчитываю на твою помощь.
  
   Глава 7. Сирагунд.
  
   Из окна маленькой избушки видны были три огромных пика, встающих на северо-востоке. До них простиралась безлесая равнина, пересеченная с севера на юг древней дорогой.
   Лес начинался с другой стороны от избушки, откуда тянулся до берега Нанлии, Великой северной реки. В эту сторону смотрела дверь избушки с небольшим крыльцом.
   За столом сидели пять человек. Посохи в руках и длинные одеяния выдавали в них магов. Во главе стола расположился сам Сирагунд, хозяин дома. Хранитель прошлого означало его имя, и многие считали, что в прошлом для него нет тайн, и приходили советоваться о будущем. И гости его были уже почтенными старцами, но рядом с ним они выглядели мальчишками: все они когда-то начинали у него свои занятия магией, а линия жизни самого Сирагунда уходила в прошлое на многие сотни, а то и тысячи лет. Некоторые полагали, что Сирагунд возник вместе с этим миром, но сам Сирагунд признавался, что, когда он пришел в этот мир, здесь уже вовсю кипела жизнь, создавались и рушились государства, возводились города и плавали корабли.
   Рядом с ним сидел Эврин, глава совета магов всех земель Дир-Амира. Трое других не появлялись при дворцах правителей и потому были менее известны, но не менее могучи.
   Разговор их, если бы его услышал непосвященный, мало что сказал бы ему. Отрывистые слова, недоговоренные фразы. Однако мудрым старцам не было нужды выражать свои мысли словами - они понимали друг друга и без слов.
   За окном темнело. Осень давно осыпала листья с ветвей соседнего леса, и все ближе подступала зима.
   От опушки леса почудился далекий бессильный возглас, словно призыв о помощи. Сирагунд встал и вышел на крыльцо. Никого не было видно, но он ощущал приближение человека.
   Сирагунд постоял на пороге, всматриваясь в темноту.
   Из темноты к нему вышла сгорбленная тень. Высокий ссутулившийся человек, запахнувшись в рваную накидку, остановился у крыльца, просительно глядя на хозяина.
   - Заходи, - кивнул Сирагунд. Гость вошел, сразу потянулся к огню, горящему в печи. Плечи его распрямлялись, он перестал дрожать, и вскоре в этом заросшем бородой поседевшем старце можно стало узнать Надмира Вегара, бывшего правителя Дивианы.
   - Я знал, что ты придешь ко мне, - Сирагунд посмотрел на старца понимающим взглядом.
   - Мне некуда больше идти, - ответил тот.
   Оставив гостя греться, Сирагунд вернулся за стол.
   - Это Надмир Вегар, - объяснил хозяин в ответ на немой вопрос магов. - Он нам не помешает. Но из уважения к нему старайтесь выражать свои мысли понятными словами.
   О госте словно забыли тут же, да и Надмир, грея руки у огня, мыслями был где-то далеко, едва слушая, о чем говорили за столом.
   - Мы не можем остановить то, что происходит, - говорил Эврин. - Наши слова уже не имеют того веса, какой был у них раньше. Люди считают, что стали умнее, хотя по-прежнему не могут видеть дальше, чем на несколько шагов вперед.
   - В таком случае, мы можем их только принуждать тайно, чтобы сами они не догадывались, будто их направляют, и полагали, что идут туда, куда сами решили идти, - заметил один из трех магов помоложе.
   - Так поступают темные маги, - возразил Сирагунд. - Мы можем только объяснить, что их ждет, а если не поймут - можем показать пример в малом, чтобы они увидели - и устрашились.
   - А ты не боишься ошибиться? - спросил другой маг. - Что, если это мы не правы, пытаясь свернуть людей с выбранной ими дороги?
   - Правы мы или нет, скоро мы это увидим, - печально ответил Сирагунд. - В любом случае, мы не сможем остановить их. Многие наши собратья выбрали путь тайного управления людьми, и мы не можем противостоять всем. Надо лишь позаботиться о сохранении тех, кто желает идти за нами. И с ними начинать все заново.
   - Кто же их изберет? - недоверчиво спросил третий маг.
   - Они сами придут, когда наступит время, - отозвался Сирагунд. - Но пока мы должны предпринять то, что можем, чтобы все-таки попытаться спасти остальных. Ты, Дамир, - обратился он к первому магу, - отправишься к Йонарду. Севины в Лоди должны увидеть, что их ждет, если они уйдут из Дивианы.
   Дамир кивнул.
   - Эврин, на тебе Восток. Там поднимается огонь, и справиться с ним можешь только ты. А тебя, Виран, я попрошу помочь Рустемасу Теору. Один он не вернет севинов.
   Собравшиеся еще немного помолчали и стали расходиться. Сирагунд вышел проводить их.
   В лицо уходящим на пороге ударила мелкая снежная крошка, предвещая наступление зимы.
   - Эврин, после огня кто-то должен будет заняться Западом, - произнес Сирагунд на прощание.
   - Ты полагаешь, он из тех темных, для кого ты хранишь настойку красавки? - спросил Эврин своим скрипучим голосом.
   - Я знаю лишь, что он уже совершил, но не знаю, что он еще собирается сделать. Боюсь, по-иному его уже не остановить.
   - Не уверен, что у меня останутся силы, - покачал головой Эврин.
   - Увидим, - согласился хозяин. - Но сейчас тебя больше должен занимать огонь.
   Эврин кивнул и вслед за остальными гостями исчез в поднимающейся метели.
   Хозяин дома вернулся к неподвижно сидевшему у огня бывшему правителю Дивианы. Тот держал в руках палку для помешивания углей и равнодушно ковырялся ею в тлеющих в очаге дровах.
   - У меня не осталось ничего из того, что я любил, - произнес Надмир устало. - И сейчас я хочу только покоя.
   - Ты знаешь, всякая жизнь, достигнув бурного роста, затем склоняется к закату. Но высшая мудрость и высшая сила - чтобы потом, отдохнув, осознав и сделав выводы из собственной жизни, суметь вернуться туда, в мир, где ты можешь еще что-то сделать.
   - Я сделал все, что мог, - Надмир опустился на лавку у печи, потер руки друг о друга. - Я не знаю, чего еще я могу желать и к чему стремиться. Мой путь окончен, и я не понимаю, почему он еще длится.
   - Значит, что-то ты еще не завершил. И накопленная тобою мудрость должна быть передана людям.
   Надмир покачал головой.
   - Каждый, приходящий в этот мир, должен сам пройти положенное ему, я не имею права ни помогать, ни учить его избегать ошибок. Я мог научить своего сына - помогло ли ему мое учение?
   - Никто не создает нам нашу судьбу. Наше осознание - вот то, что прокладывет нам путь в грядущее. Если мы видим, к чему ведут наши поступки - мы можем выбирать, что совершить сейчас. Если нас ослепляет наша злоба или страх - мы идем туда, куда нас несет.
   - Творцы создали страх и злобу, значит, зачем-то они были нужны?
   - Да, - кивнул Сирагунд. - Именно если ты не знаешь сам, что делать, тебе предложен запасной выход. Бегущий спасется скорее, чем стоящий на месте. Сражающийся даже в ослеплении уцелеет, а тот, кто будет слишком долго размышлять - погибнет. Это выход для тех, кто не знает, что делать и куда ведут их поступки. За них решает их природа. Но чем выше дух человека, тем меньше он должен зависеть от своих мелких желаний.
   - Наверное, если бы мы всегда могли держать себя в руках, это было бы достойнее человека. Вот только зачем? Что нам в нашем прозрении - если мы не можем дать выход обуревающим нас чувствам?
   - Раз они бушуют в тебе, значит, ты еще не прозрел. Чем точнее и лучше мы видим последствия наших деяний, чем лучше понимаем этот мир, тем счастливее наша судьба. Но счастье - лишь следствие нашего прозрения, нашего видения, а не цель жизни.
   - Тогда у тебя должна быть счастливая судьба, - невесело улыбнулся Надмир.
   - Я не жалуюсь, - отвечал Сирагунд. - Но увы - я вижу лишь прошлое, а не будущее. Чтобы понять будущее, надо жить этой жизнью. Но не только своей. Если ты можешь почувствовать чью-то боль - тогда тебя в твоей жизни эта боль уже может миновать. Если ты можешь понять - до конца понять - палача или жертву - значит, тебе не придется быть ни тем, ни другим. И тогда, когда ты поймешь всех и все в этом мире - ты увидишь, куда он должен идти. Но пока ты чего-то не поймешь, не постигнешь значения слов и поступков - с тобой они будут происходить снова и снова. И можно бегать по кругу без конца - пока не найдется кто-то, кто бы подтолкнул тебя, сказал нужные слова - и ты бы вдруг понял, ради чего все это.
   - И ради чего было то, что случилось со мной?
   - Это знаешь только ты. Я могу лишь сказать свое мнение. По-моему, ради того, чтобы ты понял, что ты - тоже человек, а не богами созданный правитель. Ты возгордился и решил, что человеческое тебя не может задеть. Но оказалось - может.
   - Что же теперь мне делать? Неужели для того, чтобы дать мне это понять, надо было убить двух молодых людей?
   - У них своя судьба. Каждый из них подготовил себе ее сам. Я не буду говорить о Когаше. Он далек для тебя. Но я поговорю с тобой об Адо. Ты мог научить Адо не быть высокомерным. Мог научить его слушать даже врага, прежде чем бить. Ты мог научить его стойкости и мужеству. Но ты был слишком занят государственными делами. И он научился тому, что видел - гордости и высокомерию. И он воспринял слух о том, что его друг стал врагом - за чистую правду. Он не захотел слушать тебя. И обрек себя на гибель.
   - Молчи! - прошептал Надмир обессиленно. - Молчи. К чему теперь это говорить, если уже ничего не исправишь?
   - Хотя бы ради того, чтобы ты понял это сейчас. И тогда никому не придется больше гибнуть, чтобы отучить тебя от гордыни. Если же нет - все повторится вновь.
   Надмир закрыл лицо руками.
   - Какая гордыня? - прошептал он. - От меня прошлого не осталось ничего. Я тоже умер.
   - Значит, ты ничего не понял. Ты отрезал все то, что успел понять раньше, и теперь придется начинать жить заново. И снова совершать те ошибки, которые уже совершил. Но это утром. Ложись спать, - и он указал гостю на широкую лавку возле стены.
   Утром, еще до света, поздно занимающегося осенью, Сирагунд растолкал своего гостя.
   - Сходи в лес за дровами. Да смотри, живые деревья не руби, ищи сухостой!
   Что-то пробурчав, Надмир натянул накидку и вышел на улицу.
   Утренний мороз пробирал до костей. Лес, прозрачный и покинутый, высился совсем рядом. Не слышно было пения птиц, и черные деревья стояли, точно скелеты. Под ногами шуршал толстый ковер опавших листьев, и звук каждого шага ясно различался в прозрачном воздухе.
   Где-то журчал невидимый ручей. На пожелтевшем слое листьев медленно таяли крупинки снега.
   Найти сухое дерево после ночной метели оказалось делом нелегким. Надмир с трудом раскопал почти начисто лишенное коры старое раздвоенное к вершине дерево и начал его рубить. Удары топора странно звучали в лесной тишине. Давно отвыкший от подобной работы, Надмир вспотел и натер мозоли, но повалил дерево и потащил его за комель к дому Сирагунда.
   Тот уже развел огонь и грел котелок с водой. Из трубы над крышей валил дым.
   Не спрашивая указаний, Надмир принялся разделывать принесенное дерево на дрова. Сирагунд вскоре вышел на двор, внимательно смотрел, но молчал.
   Усталось тела заставила немного умолкнуть щемящую боль в душе. Надмир воткнул топор в чурбак для рубки дров, вошел в дом.
   - Всем приходится все начинать сначала, - произнес Сирагунд, отхлебывая из чашки тончайшей лепки, сделанной, наверное, еще во вторую эпоху, настой из душистых листьев. - Государства рушатся, и счастлив тот правитель, кто не видит краха дела своей жизни. Многие ремесла становятся ненужными, и их носители - великие мастера - умирают в нищете. И люди приходят в этот мир - и уходят из него. Куда? Вы счастливее меня, вы можете это узнать.
   Надмир молча пил настой, глядя сквозь хозяина.
   - Человек может стать магом, может стать творцом, - продолжал Сирагунд. - Но это очень зависит от того, что его окружает. Некоторым удается преодолеть давление мира на него, и они становятся теми, кем на самом деле хотят - а не теми, кем им велит быть их окружение, постоянно чего-то от нас ожидающее. Но большинство не может преодолеть этого. И очень важно, чтобы было место, где бы их могли принять - и помочь.
   - Что ты мне предлагаешь? - спросил Надмир.
   - Пока - ничего. Живи у меня. Боль пройдет, и рано или поздно ты вновь захочешь вернуться к жизни. Но сейчас еще рано об этом говорить.
   ***********************************************************************
  
   В Агнале и в Дир-Амире готовились к свадьбе.
   Дан Хорнас Йонард прожил долгую жизнь и вырастил за нее двух сыновей: дана Искана и дана Искрома - и дочь Сэю. И скоро, согласно договору, который удалось выбить Рустемасу Теору, дочь Сэя должна была стать женой младшего брата правителя Дир-Амира, дана Дорласа.
   - А ты уверен, что мне надо на ней жениться? - Дорлас недовольно оглядывал свой наряд, стоя перед серебрянным зеркалом. - Я ведь не видел ее ни разу.
   - Можешь мне поверить, - Аглас отряхнул наряд брата сзади, расправив складки. - Я тебе дурного не посоветую. Она - девица что надо. Отец у нее - токомур, мать - севинка, а от подобных браков рождаются очень красивые дети.
   - Ну, смотря на чей вкус, - с сомнением произнес Дорлас. - Я очень придирчив в вопросах женской красоты.
   - Да, я помню, ты ее знаток, - похлопал брата по плечу правитель. - Эй, портной! По-моему, ты перестарался с золотом. Наряд жениха должен быть красивым, но строгим, а не пестреть красками, как оперение попугая с Южных островов!
   Подскочивший портной начал торопливо что-то отмечать мелом. Дорлас недовольно поднял руки.
   - Что ты мечешься вокруг меня? Сейчас, я сниму наряд, и черкай по нему, сколько хочешь.
   Переодевшись в свою обычную одежду, Дорлас вместе с братом спустился в сад.
   - Конечно, ты прав, что я забочусь не только о твоем личном благе, - произнес Аглас. - Как приданое за своей дочерью, дан Йонард дает Валахор. Пока дан Хорнас жив, ты будешь являться его вассалом и на этом основании владеть этими землями. А после его смерти ты мало того что получишь их в безраздельное владение - ты сможешь претендовать и на престол Агнала!
   - А как же его сыновья? - удивился Дорлас.
   - Все может случиться, - покачал головой Аглас. - Но на тебе будет лежать еще одна важная задача. Мы с Хорнасом решили таким образом давний спорный вопрос вокруг Великих равнин. Ему нужна наша поддержка, ибо на него с севера давят сразу два врага. А нам нужна защита с Запада, потому что на Востоке все никак не успокоятся остатки последователей Сиврэ. В Брастуземе продолжается нестроение, и наш глава совета магов ничего с ней не может поделать. Да и с Мефльхолом - этим рассадником мятежа и смуты в наших землях - тоже давно пора кончать. Ну, с этим последним мне обещал разобраться Иль Росс, а вот остальное - это наша забота.
   - Надо было казнить Сиврэ, и все проблемы были бы решены! - воскликнул Дорлас убежденно.
   - Не думаю, - возразил Аглас. - У меня больше надежд на то, что он сейчас будет уговаривать своих сторонников прекратить борьбу, осознав ее бесполезность, чем станет во главе их движения. А вот казни мы его - и ненависть к нам только усилилась бы в тех землях, где Сиврэ пользовался поддержкой. Пойми, Сиврэ был лишь знаменем, которое подняли недовольные! Недовольные остались - и они нашли бы себе другое знамя. А Сиврэ теперь, когда он оказался на свободе, вряд ли посмеет вновь подняться против нас.
   - Посмотрим-посмотрим, - покачал головой Дорлас
  
   ***********************************************************************
  
   Уехать из Таргобада в Мефльхол оказалось невозможным. Море полностью принадлежало кораблям из Бросс Клагана, а по суше путь пролегал через пустыню, ставшую непроходимой из-за появляющихся там все в большем числе шаек изгоев.
   Опасность пути не остановила бы Сиврэ, но сейчас он, чем дальше, тем больше сомневался, что ему надо плыть в Мефльхол. Он недавно получил известие, что в Дивиане у Виены родился его сын, и чувства, на время отодвинутые бурными событиями, а потом неизвестностью своей судьбы, вспыхнули в нем снова. Он стал подумывать отправиться в обратную сторону, вверх по реке, до границы Дивианы, однако гордость удерживала его. Еще недавно он предлагал свое сердце Виене, будучи полноправным канхартом, владельцем замка и земель. Теперь он стал изгоем, и просить милости при чужом дворе он не собирался.
   А потому он явился к управляющему Таргобадом и предложил ему организовать очисту окрестностей города от шаек изгоев. Тот в удивлении посмотрел на молодого рыцаря и согласился, пообещав, что не даст на это дело ни гроша и пусть Сиврэ набирает добровольцев, кто захочет с ним пойти на это безнадежное дело.
   Единственное, в чем управляющий согласился помочь Сиврэ - это объявить на главной площади призыв добровольцев. Требовались люди, умеющие владеть оружием, имеющие собственное снаряжение и готовые рискнуть жизнью ради спасения родного города.
   Набралось неожиданно много народу - более сотни человек. Но сильнее всего порадовался Сиврэ, когда увидел среди добровольцев двоих своих знакомых, дана Гора и дана Палигера.
   - Дан Гор! Дан Палигер! Каким ветром вас занесло сюда? Я был уверен, что вы в Мефльхоле.
   - Увы, дан Сиврэ, - склонил голову дан Гор. - Мой замок, как и твой, был разрушен и я в самом деле искал убежище в этой стране, удержавшейся меж двух великих государств. Но недолго она удерживалась: Бросс Клаган вторгся в нее и очень быстро подчинил ее всю.
   - Странно, - заметил Сиврэ. - Раньше Бросс Клаган не был столь агрессивен.
   - Ты, верно, не знаешь, - вступил в разговор дан Палигер. - Там тоже шли изгои, те самые, что громили тебя на юге. И вел их все тот же Иль Росс.
   - Ну, а тебя-то как сюда занесло? - повернулся к старому пирату Сиврэ.
   - Ну, на службе у Бросс Клагана я скопил немного денег, - уклончиво отвечал дан Палигер. - Хотел вернуться к старому занятию. Но сейчас море принадлежит кораблям Бросс Клагана, а с ними я больше связываться не хочу. Вот, думаю пробраться в Иск-Хайт и там попытаться начать новую жизнь.
   - Не думал остепениться? - спросил Сиврэ.
   - Рано мне еще, - отозвался дан Герим. - Да и море зовет, отпускать не хочет. Зачахну я на берегу.
   Внезапно дан Гор потянул дана Палигера за рукав, указывая на еще одного добровольца. Вначале нового человека приняли со смехом, это был глубокий старик в долгой нескладной одежде. Но потом смешки смолкли.
   - Это же Эврин! - произнес дан Палигер.
   - Я думал, он умер давно, - заметил дан Гор.
   Сиврэ в удивлении смотрел, как два его именитых спутника, растолкав молодых воинов, склонились в поклоне перед дряхлым старцем. Тот снисходительно потрепал их по головам.
   - Возьмете меня в отряд? - спросил Эврин своим скрипучим голосом. - Я вам еще пригожусь!
   - Не пожалеешь, - пообещал дан Палигер. - Это маг Эврин, старейший маг во всех южных землях!
   - Тот самый Эврин, которого выбрали главой совета магов? - удивился Сиврэ.
   - Ну, глава совета - это громко сказано, - проскрипел Эврин. - Я обещал помочь правителю навести порядок на его землях. А шайки изгоев, бродящих в поисках добычи - это непорядок, так я считаю.
   - Возьмем, - пообещал Сиврэ. - Выступаем завтра, на рассвете!
  
   ***********************************************************************
  
   Все ближе подступала зима, и все чаще снег, выпавший за ночь, оставался лежать даже под лучами неяркого солнца. Надмир понемногу пришел в себя и все чаще слушал рассказы Сирагунда о минувших днях.
   - Когда-то миру угрожали распри среди Творцов, когда они не могли придти к единому мнению о том, что же должно быть в нашем мире. Затем Творцы успокоились, но множество созданий, сотворенных ими и затем изгнанных из нашего мира, тоже оказались ему страшной угрозой из-за его пределов. Но сейчас уже ничего нам не угрожает - кроме нас самих, тех, кому доверены судьбы нашего мира.
   - Как же мы можем угрожать сами себе? - в непонимании спросил Надмир. Горделивая его уверенность в себе куда-то исчезла, растворилась вместе с ударами топора, которым он рубил по утрам дрова.
   - У нас есть и сила, и разум, - отвечал Сирагунд. - И никакие тайны этого мира не останутся от нас сокрытыми, если мы возьмемся их открывать. Маги знают, как направить силу стихий, как повелевать разумом людей, как продлить собственную молодость - но на них лежит и величайшая ответственность. Представь, что человек, оставленный присматривать за огнем в печи, заснет, и дом сгорит в огне! А теперь представь, что маг, поставленный присматривать за разумным сочетанием сил в этом мире, заснет душой и допустит мрачные стороны своей души вырваться и начать повелевать этим силам! Он выпустит в наш мир такое, чего потом не исправят сотни других магов.
   - Но откуда в самом маге сидят мрачные стороны?
   - Мы тоже люди, и в нас, как в каждом человеке, хранятся наши страхи и желания, удерживающие от беды и помогающие выжить человеку, когда он еще ребенок. Да, мы долго учимся, чтобы уметь их замечать, и держать свой разум в чистоте, чтобы наша первая сущность не одолела вторую. Но случается всякое. И что делать, если человек, не желая стремиться к чистоте, выбирает иной путь, путь потакания своим слабостям? А при его могуществе это может привести куда угодно! В конце концов, какая разница, что погибнет весь мир - если он сам уцелеет и сможет предаваться своим удовольствиям!
   - Но как же посмертное наказание?
   - А вот потому они и стремятся к вечной жизни, продолжая ее любыми средствами. И смущают других людей - тех, кто мог бы их упрекнуть, что они недостойны своего звания мага, ибо занимаются недостойным, - смущают рассказами о якобы истинном устроении мира, в котором нет никакого посмертия.
   - Но для чего им это надо?
   Сирагунд помолчал.
   - А ты не боишься своего посмертия? - спросил он наконец.
   - Боюсь, - честно признался Надмир. - Я не удержал то, что имел. Не сберег самое дорогое, что у меня было, что было мне доверено Творцами.
   - И теперь ты боишься держать перед ними ответ, верно? И не легче ли тебе было бы, если бы ты знал, что никто с тебя за это не спросит? Трудно жить с чувством вины.
   - Лучше бы я сам умер, - прошептал Надмир, вновь подчиняясь нахлынувшим воспоминаниям.
   - Ты не знаешь всей мудрости Творцов, - покачал головой Сирагунд. - Неисповедимы их пути, но даже они - лишь малая малость перед лицом Единого. Единым я называю то, что именуют маги и поэты Истинным источником. Но это не просто источник. Из него происходит все сущее, но он содержит и все, чего нет. Он - самое простое и самое сложное. Он - все и ничего. И еще он - разумен, ибо имеет стремление, хотя сам является и прошлым, и будущим. Он превыше нашего разумения, а потому название Источник, мне кажется, его обедняет. Я предпочитаю называть его Единым, признавая при этом его множественность и загадочность. В нем начало и конец наших путей, и рождение нового, и сохранение старого. И если ты прикоснулся к нему, тебе нечего страшиться, что бы с тобой ни случилось.
   - Ты сказал, что он и так объемлет все - как же можно к нему не прикоснуться?
   - Это одна из его загадок, - ответил Сирагунд. - Можно жить в воде, но не чувствовать ее, не понимать. Можно дышать воздухом, но не замечать его, и лишь жаловаться на холодный ветер. Я не знаю, как это объяснить, но это так: можно быть частью чего-то большего и не признавать этого. Это тоже разрешено им.
   - Мне кажется, ты просто пытаешься меня утешить, - произнес Надмир.
   - Что, если так? - лукаво улыбнулся Сирагунд. - Мне нет нужды принуждать тебя к чему-то. Мне ничего от тебя не надо, я знал бесчисленное множество людей за свою слишком долгую жизнь. Меня давно уже снедает любопытство - а что там, за последней чертой, переступив через которую, мы уходим из этого мира? Но Творцы поручили мне мое дело, и я должен совершать его до конца. Тот же, кто отступает от законов Творцов, пытаясь не стать Творцом своего мира - но выгнать их из нашей жизни и заменить их собою, - он боится этой черты и пытается обрести власть здесь, чтобы продлить свое существование.
   Если человек доверяет Творцам, если он доверяет их законам, если он доверяет Единому - он не опасается людей. Он понимает их слабости, но он верит им. Но если человека лишить этой веры, посеять в нем сомнения в благости Творцов, в незыблемости их законов; уверить его, что он лишь игрушка Творцов; или вовсе сказать, что Творцов нет, ибо не видит он их деяний - и человек почувствует себя одиноким. И тогда он пойдет за первым, в ком увидит силу, и доверится этому человеку. И его можно повести куда угодно, и он придет, куда его поведут. Тогда он, быть может, спохватится, но будет поздно. И тогда они - те, кто управляют другими - станут правителями этого мира.
   - Но что, если они правы? - вскричал Надмир.
   - Видишь, и тебя смутили эти мысли. Я слышал это много раз. Сильнее всего неверие - и страх перед смертью - живет в Бросс Клагане. Там каждый одинок, хоть и среди людей.
   - Как это может быть? - удивился Надмир.
   - В государстве каждый несет свои обязанности, и если кто-то забывает о своем долге, общество разрушается. Когда воины начинают с презрением относиться к простолюдинам, которые их кормят и одевают, когда маги вместо службы творцам начинают использовать свои знания для личной власти и богатства - тогда обществу приходит конец.
   Но вот чем сложность. Когда ты что-то обещаешь, это означает, что ты приложишь все усилия, чтобы выполнить свое слово. Но как быть, если ты переоценил свои силы и обещал то, что сделать не сможешь? Для детей это простительно, и они учатся осознавать свои силы - в игре, там, где ошибка не так опасна. Но во взрослой жизни бывает многое, чего нельзя предвидеть. И должен быть кто-то, кто бы четко представлял, чем обойдется то, что ты не справился со своим долгом.
   Что страшного, если ты не успел в срок обстрогать палку? Ничего? А если эта палка - древко стрелы, которая должна лететь во врага, лезущего на стены? Совсем другое дело, не правда ли?
   Но как быть, если ты - не мастер, а лишь хозяин дела, которое за тебя делают другие? Ты даешь обещания не сам за себя - за других людей, за тех, кто на тебя работает. Но ты можешь даже не представлять, сколько времени потребуется на выполнение работы, которую ты пообещал сделать! И потому только искуснейший воин может командовать отрядом - воин, который сам сражался и знает, что может сделать воин. Только искуснейший мастер может распоряжаться другими мастерами. Не любой искусный мастер может быть хозяином - но мастер, не понимающий тонкостей мастерства, хозяином, отдающим распоряжения другим мастерам, точно быть не может.
   А нарушение данного слова - это и есть то, что отдаляет нас от Творцов. То, что заставляет нас мучительно искать себе оправдание. И там, в Бросс Клагане, где все давно продается и покупается и где верят в другой абсолют, и обосновались маги, желающие стать новыми хозяевами нашего мира, изгнав из него Творцов - а, главное, веру в них.
   Оттуда идет угроза всем. В их заговор входят и маги, служащие Саарему, и даже Иль Росс, некогда славнейший маг Йострема, затем Дир-Амира. Каждый миг мы совершаем выбор, по которому из путей пойти, и, свернув не на тот путь, вернуться на правильный бывает подчас невозможно.
   - Значит, Иль Росс тоже с ними? Теперь я понимаю, как общались между собой Бросс Клаган и Саарем! - воскликнул Надмир.
   - Я вижу, к тебе возвращается желание жить, - удовлетворенно кивнул Сирагунд. - Но я не предлагаю тебе вернуться. Ты не сможешь исправить содеянного, тебе предстоит иной путь. Может быть, когда-нибудь ты встретишься с теми, кого хотел бы видеть. А может быть, и про Дивиану сложат песни, наподобие той, которую поют про исчезнувшие во тьме веков державы.
   "С горделивой скалы над обрывом времен
   Отводя от минувшего взгляд,
   Я стою, уходящей красой покорен,
   Как стоял сотни вёсен назад.
   Снова падают дни, в зиму ночи длинней
   Над холмами зыбучих песков...
   Лишь поющий кочевник напоит коней
   Из колодца забытых веков."
   Часть 3. Гвардия Сиврэ.
   Глава 1. Нестроение Севинов.
  
   На огромных просторах холмистых равнин Лоди редкими вкраплениями были разбросаны хутора севинов. Этот высокий смелый народ вообще не признавал больших городов, полагая города лишь местом, пригодным для торговли, сбора войск или, в крайнем случае, укрытия при опасности - но совершенно непригодным для жизни. Конечно, в городе было спокойнее жить, он кормился не своим трудом на земле, а торговлей, и товары на рынок свозили из разных мест, так что, случись недород в одном месте, нашелся бы хлеб в другом, - но севины, побывавшие в городе, считали, что живущие там остаются детьми не взрослея, ибо совершенно не привыкли думать о последствиях своих действий, полагая, что всегда найдется кто-то, кто вытащит их из любого трудного положения, какие бы глупости они ни совершили.
   Отдельные хутора севинов представляли легкую добычу даже для мелких шаек, не говоря уж о крупных военных отрядах, но они же совершенно не давали возможности завоевателям покорить их, если севины сами этого не желали. Чтобы установить власть в этом крае, нужно было покорить каждый хутор, каждый дом, захват всех крепостей и замков не давал победителям никаких преимуществ.
   Когда-то давно, в совершенно уже незапамятные времена, о которых даже Сирагунд не сохранил записей, несколько семей севинов высадилось на берегу Яродрема. Их вел князь Радим, и потому их иногда еще называли радимами. Довольно скоро эти несколько семей размножились, и их потомки расселились по всему Призаливью и даже попытались проникнуть в Иль-Бьон, где были остановлены конницей токомуров. Тогда, продолжая свои странствия, переселенцы на лодках прошли морем вдоль отвесных склонов Велигорья и вошли в устье Северной реки - Нанлии, впадающей на границе Ильв-рана во Внутреннее море, или Залив, как его называли токомуры.
   Так, идя против течения этой реки, они достигли просторов Лоди и вскоре заселили его весь. Небольшие перелески здесь сменялись холмами, те - озерами и реками, и повсюду виднелись пасущиеся коровы и овцы, зреющие хлеба и, в отдалении от дорог - небольшие домики севинов, жмущиеся к рощам.
   У этого народа было лишь одно уязвимое место - его маги, или волхвы, как их называли сами севины. Маг в среде севинов пользовался почти бесприкословным повиновением, его слушались во всем и доверяли как самим Творцам. Наиболее известные маги прошлых эпох происходили из этого народа, да и во многих, кто вроде бы принадлежал к другим племенам, часто оказывалась севинская кровь. А потому, если бы кто-то мог войти в доверие к магам севинов, он смог бы управлять и всеми этими разрозненными хуторами. Правда, маги севинов неплохо сами разбирались в людях, и потом, их было много - среди севинов чуть ли не на каждую сотню человек приходился маг. Так что уговорить всех принять твою сторону было затруднительно. Но у магов существовали ежегодные собрания, священные места, где они обучали молодых магов и общались с Творцами, и потому поставить их себе на службу было проще.
   Токомуров, по преданию, волхвы севинов из Лоди призвали сами, когда устали от кровавых войн со сьорлингами, рвущимися с побережья. Так что союз между двором Дивианы в Далиадире и многочисленными магами Лоди был древний, освященный веками и поддерживался обеими сторонами. Севины не стремились продвинуться в военной службе, токомуры же ценили свою воинскую славу и доверие севинов.
   Но в последнее время все чаще стали ходить слухи, будто древний договор собираются нарушить, и нарушить с севинской стороны.
   - А что, сосед, - высокий пожилой севин с длинными пшеничными усами над верхней губой вышел на крыльцо своего дома и приветственно помахал своему приятелю, едущему на скрипящей телеге по дороге, проходящей по холму неподалеку, - что слышно в городе?
   Городом севины называли любое селение, обнесенное оградой, состоящее хоть из десятка домов. Сейчас речь шла о главном порте Лоди, расположенном в месте слияния реки Пенной - Сванлии - и Северной - Нанлии. Народу там обитало несколько тысяч, так что по меркам Лоди это был очень крупный город.
   - Да разное говорят, - едущий остановил лошадь, с удовольствием готовясь поболтать с приятелем, но ближе к нему не подъехал и продолжал кричать, перекрикивая расстояния, разделяющее их. - Вон, у Судислава лошадь сбежала, ее полгорода ловили, а она там настоящий погром на рынке учинила. А Пешко - помнишь его? Так вот у него дочь замуж выходит.
   - Дочка замуж? Сколько же ей лет?
   - Этим летом восемнадцать будет.
   - Ты скажи! А ведь он совсем недавно, вроде, в город перебрался. А что слышно от волхвов?
   - Да от них странное говорят, - с неохотой ответил сосед. Он-таки слез с телеги и направился к приятелю на крыльцо. Тот тоже сделал несколько шагов ему навстречу.
   - Говорят, будто они все вместе собрались и подались куда-то за море, не то за горы, - понизив голос, произнес сосед.
   - А мы как же?
   - А вот и говорят, что они, как услышали, что мы хотим избавиться от гнета токомуров, сказали, что, мол, живите теперь как знаете, без нас, а мы, мол, более вам не нужны. Сказали - и уплыли.
   - Брехня!
   - Ну, сам я не слышал, да вот только об этом и шепчутся везде в городе. И, говорят, разбираться с этим приехал сам придворный маг из Далиадира.
   - Ну, спохватились! Теперь устроят разбирательство. Раньше надо было думать!
   - Да, привыкли, что мы их слушаем, хотят нас из хуторов в города переселить. Конечно, им там нас считать удобнее, а говорят, будто о нашей защите беспокоятся. Нет уж, сами как-нибудь без них решим, где нам жить!
   - Да и то - кто нас тут держит? Соберемся и уйдем, куда глаза глядят. Тут ведь, может слышал, говорят про какую-то новую общину, где-то у истоков Энлии.
   Хозяин махнул рукой.
   - Сейчас этих общин расплодилось видимо-невидимо!
   - Это особенная. Говорят, ее собирает Первый человек, вернувшийся в наш мир.
   - Первый человек?
   - Да, тот самый, из древних преданий. Ходят слухи, что он вернулся и ищет свою давно потерянную подругу. Ты предание-то слышал?
   - Нет, - хозяин дома потеснился на крыльце, давая место соседу. Тот с удовольствием расположился рядом на ступеньке и принялся рассказывать.
   - Далеко за морями, простирающимися на юге, на островах, отделенных от нас туманами и тенями, давным-давно, в незапамятные времена, когда Творцы еще бродили по земле, поднялся первый человек. И, встав на ноги, он увидел свою подругу - первую женщину, сотворенную вместе с ним.
   И вскоре он сказал: "Я хочу увидеть весь этот мир", и, сев в лодку со своей женой, он отправился на север и ступил на нашу землю. Он поселился в лесах Ильв-рана, и здесь расселились их дети, и от них пошли ильвы.
   Но прошло много лет, и однажды он вышел к восточной опушке леса и увидел горы, высящиеся вдалеке. И он сказал: "Я хочу увидеть эти горы". И они покинули леса и пошли к заснеженным пикам. Они долго шли, и труден был их путь, но когда они поднялись, то с удивлением и благоговением осмотрели раскинувшийся вокруг мир. И там они прожили еще много лет, и эти горы тоже были заселены их детьми, и от них пошли хротары.
   Но когда минуло время, он спустился с западных склонов гор и увидел море. И сказал: "Я хочу увидеть, что там, за морями". И они вновь сели в лодку и отправились в путь, и более их никто не видел. Но потом оттуда, куда уплыли они, прибыли токомуры, а спустя еще много времени - севины. Так что где-то за морями есть другие земли, только никому из наших мореходов еще не удавалось их достичь.
   - Ну, это всего лишь предание.
   - "Всего лишь"?! Это же одно из древнейших преданий, дошедшее до нас из невообразимой дали!
   - И что же, ты хочешь отправиться искать этого Первого человека?
   - Да я бы пошел, коли не семья. Жена-то ведь не пойдет. Хотя, вот дети подрастут, делать нам будет нечего - мы и отправимся. А ты что думаешь?
   - А мне и здесь хорошо, - хозяин обвел рукой свои владения. - По мне так, коли голова и руки на месте, то везде жить можно; а ежели в голове ветер да туман, так и нигде покоя себе не найдешь. И никакой мудрец, маг или жрец-прорицатель тебе голову на место не вправит.
   - Ну, как знаешь. А только ежели правда, что надумали наши волхвы нас бросить, то жить нам тут вовсе несладко станет. Один-то ведь, какой умный ни будь, против толпы врагов не сдюжишь!
   - Оно правда, да только вот не брешут ли, насчет волхвов-то? А то ведь уже брехали, будто токомуры нас собираются на войну гнать.
   Возле телеги, оставленной путником на дороге, остановилась колесница, запряженная четверкой коней. Возница ее попытался объехать телегу, загородившую дорогу, но справа и слева шли крутые склоны холма, ведущие вниз от дороги.
   - Почтенные, не освободите проезд? - обратился к ним едущий на телеге молодой маг в длинной светло-синей одежде.
   - А ты куда торопишься? - спросил хозяин телеги, поднимаясь с крыльца на холм.
   - В город мне надо. Далеко до него еще?
   - Я как раз оттуда. Да недалеко, меньше полдня пути.
   Он свел телегу с холма, и колесница продолжила свой путь. Севины постояли, глядя ей вслед.
   - Сдается мне, это ведь кто-то из токомуров проехал. Слышал, говорил он как? У них как раз такой придых в конце слов.
   - Ну, поеду и я, - спохватился сосед, выводя телегу обратно на дорогу и направляясь в сторону, противоположную той, куда умчалась колесница Рустемаса Теора.
   ***********************************************************************
   Переночевав в городке на слиянии двух рек, Рустемас направился дальше на северо-запад, вдоль течения Сванлии, Пенной, к главному городу Лоди.
   Слухи об исходе севинских магов, упорно поднимающиеся там и тут, имели под собой некоторые основания. Многие из них и вправду подались прочь из родных мест, кто в Бросс Клаган, кто в Саарем, а кто и в Агнал. Оставшиеся ворчали на "молодежь, забывшую заветы предков", но удержать отправляющихся искать счастья на чужбине не могли.
   Самое неприятное было то, что исход этот начался именно сейчас, когда в разгаре была война с Агналом, и на помощь местных магов Рустемас Теор очень рассчитывал.
   Поход начался удачно. Дивиана никогда не славилась мореходами, однако в истоках Сванлии и Нанлии нашлись сьорлинги, помнившие свое исконное дело и сумевшие построить корабли, пригодные для плавания по морю.
   Поначалу, используя численное превосходство, новосозданный флот Дивианы даже добился успехов, но затем Хорнас, правитель Агнала, несмотря на одновременное вторжение флота Саарема, сумел перебросить часть кораблей на Внутреннее море, и новоиспеченные мореходы Дивианы были наголову разгромлены.
   Дан Делас Вер, новый правитель Дивианы, лелеял мечту о Золотом Острове, давнем зерне раздора между Йостремом, а затем Дир-Амиром - и Камангаром. Сейчас Золотой Остров достался во владения Агналу, и Делас Вер надеялся внезапным ударом его отобрать. Однако его мечты рухнули в пучину Внутреннего моря, и границы Лоди остались беззащитными, а Хорнас, отбиваясь одной рукой от Саарема, другой подтягивал силы для вторжения в Дивиану.
   Дир-Амир занял позицию невмешательства, пытаясь сохранить хорошие отношения и с Северным, и с Западным соседом. Разоренные восстанием земли еще требовали спокойного внимания, и втягиваться в новый конфликт Аглас не собирался, полагая, что брак Дорласа с Сэей поможет ему мирным путем получить то, за что можно было отдать жизнь многих воинов. Однако дан Делас напомнил ему о многих договорах, которыми были связаны Дивиана и Дир-Амир, и пригрозил, что в случае неоказания помощи вторгнется уже в земли Дир-Амира. Справедливо полагая, что, пока идет война с Хорнасом, у Дивианы нет сил для нападения еще и на Дир-Амир, Аглас проигнорировал эту угрозу. А положение Дивианы становилось все хуже. На южных ее границах ходили слухи, будто магам Агнала удалось вызвать древнего Дракона.
   В такой обстановке Рустемас Теор был отправлен даном Деласом лично осмотреть Лодь и попытаться наладить там оборону. Сам Делас Вер занимался возвращением Дивиане Долгого кряжа, отнятого Бросс Клаганом, и подготовкой рубежей со стороны Дир-Амира.
   Осмотр привел Рустемаса к неутешительным выводам. Севины, привыкшие, что военные тяготы за них несут токомуры, не собирались воевать. От Хорнаса прибыло несколько магов, из тех, кто поступил к нему на службу из Лоди, с обещаниями принять севинов в свое подданство безо всяких условий. Перехватить этих магов Теору не удалось, и он тогда, проехав по бесчисленным хуторам и селениям, передал всем оставшимся в Лоди магам полупросьбу - полуприказ собраться в назначенный день в главном городе земли, где они должны будут решать, что делать дальше.
   Маги собрались на главной площади, выходящей к реке. Их тут было более сотни, и они не отличались тем степенным молчанием, как маги Йострема. Возбужденно беседуя, они обсуждали новости и сильнее всего - вести о появлении дракона.
   Правду сказать, драконы всегда вызывали множество слухов и сплетен на протяжении всей истории, описанной Сирагундом. Никто не знал, кто они и откуда берутся. Не знали, можно ли их поставить себе на службу, или они делают это по своей воле, когда пожелают. Среди магов ходило предание, будто те из магов, кто совершит в своей жизни злое деяние, после смерти превратятся в дракона и будут сеять смерть и разрушение, пока не погибнут. Правда, многие считали драконов просто одним из созданий Творцов, которыми те пожелали населить этот мир, только редкими и большими. Но все сходились в том, что нашествие дракона - это ужасно.
   Об этом больше всего и говорили сейчас маги, собравшиеся на площади. Но в разговорах больше было не мыслей о том, что с ним делать, а красочных описаний драконов и разрушений, ими производимых. Правда, самого дракона еще никто не видел, но слухов о нем ходило уже много.
   Рустемас Теор поднялся на возвышение возле приземистого дома городского главы и поднял руку. По толпе пронеслось легкое перешептывание и стихло.
   - Уважаемые собратья мои! Я собрал вас здесь, чтобы понять, что происходит в вашей земле. Многие века мы жили рука об руку, и всегда мы выполняли свой долг, защищшая вас от врагов. Вам же мы позволяли жить вашим обычаем, не вмешиваясь в вашу жизнь, и требуя лишь выполнения несложных обязанностей по содержанию наших воинов, крепостей и пристаней. Что из ваших обязанностей показалось вам столь тяжелым, что сейчас, когда нам грозят страшные беды, вы не хотите помочь нам, а готовы бросить нас?
   - Раньше надо было думать, - произнес молодой маг, стоявший ближе других к возвышению. - Нечего было затевать войну, когда нет сил ее выиграть.
   - Наверное, ты прав, - согласился Рустемас. - Нам надо было думать лучше. Но когда вы приходили к нашим канхартам за помощью - разве они отвечали вам: "раньше надо было думать"? Они садились на коней и скакали в бой, не считаясь, кто кому сколько должен сделать. Они выполняли свой долг. Почему теперь вы не хотите выполнить свой?
   - Если у вас нет сил нас защитить - чего вас поддерживать? - отозвался другой маг. - Найдем других канхартов, кто думает, прежде чем нападать. А то вы, видно, мало на Северной войне обожглись, решили еще и на Юге схлопотать!
   Рустемас с трудом сдержал поднимающийся в груди гнев.
   - А не кажется вам, что это походит на детские капризы? Мы будем жить, как хотим, а вы, как хотите, а должны нас защищать? Вы живете своими хуторами, разбросанными на многие дни пути, мы бережем ваши границы, а когда мы говорим, что у нас нет сил удержать врага на границе, помогите нам, укройтесь в крепостях, дайте людей на подмогу - вы отвечаете: "Это не наше дело". Что ж, тогда не взыщите, когда летящий дракон спалит ваши поля и леса, высушит ваши озера - и вам негде будет разводить свои сады. И тогда вы вспомните, как отказались помочь тем, кто многие века охранял вас, но только поздно будет.
   - А что - дракон-то? Как прилетел, так и улетит, - заметил кто-то. - Ему, верно, тоже кушать хочется. А уж развернуть его в другую сторону мы сумеем. Тоже, чай, не лыком шиты. Ежели мы с хозяином дракона договоримся - неужто он свою зверюгу не уведет?
   Рустемас осмотрел собравшихся долгим печальным взором. Гнев куда-то ушел, осталась горечь от непонимания.
   - Значит, вы хотите сами решать, кому платить дань, кто будет вас охранять и кровь за вас проливать. Хорошо. Завтра же я отдам приказ вывести с Лоди все наши войска. Отзову всех управляющих и всех канхартов. И можете договариваться, с кем хотите. Долго вы жили нетревожимой жизнью, так что решили уже, что защищать вас не от кого! Посмотрим, что вы скажете, когда поползут на вашу землю шайки изгоев с севера и с запада! Кого будете просить защитить вас? Только к нам более не приходите.
   Рустемас сошел с возвышения. Неожиданно на его место поднялся пожилой маг в сером одеянии.
   - Послушайте меня, люди! Все вы умеете решать за других, что они должны делать, что не должны, что хорошо они делают, а что плохо. А за себя вы это решить можете? Или вы никому ничего не должны, и всегда поступаете лучше некуда? Так вот знайте. Я только что с юга, от устья Нанлии. Дракон летит вверх по реке, и вода кипит под его крыльями. За ним движутся суда и войска Агнала, и они жгут и грабят наши хутора, ибо им нужна еда, а чтобы прокормить один отряд, нужно высосать сотню наших дворов! И вы знаете, что такое войско, идущее по земле. Вы не хотите спасти своих жен и дочерей? Свое добро? Свою жизнь? Вы знаете, что принесет вам новый хозяин - что так легко отказываетесь от старого? Вы уверены, что там вам будет лучше, или хотя бы не хуже - и ради этого вы, чтобы не напрягаться, собираетесь предать своих защитников? Вы готовы купить свою жизнь предательством - но такое не прощается. Вы предали один раз - вам не будет уже доверия. Дан Хорнас Йонард, правитель Агнала, запомнит, как вы пришли к нему просить милости, отвергнув того, кто защищал вас на протяжении многих веков, и, поверьте, сделает все, чтобы на ваших землях поселились верные ему люди - а не те, кто не помнит добра, если не надеется на новые милости.
   - Так кто же кого предает? - непонимающе спросил первый маг, молодой. - Мы ж их не выгоняем, они сами собрались уходить. В спину никого не бьем. Они должны нас охранять. Они этого сделать не могут. На кой они тогда нам нужны?
   - А вы им на кой нужны? - с презрением спросил выступающий.
   - Ну, вот и разойдемся полюбовно, - заметил второй. - Никто никого не предает.
   Однако, похоже, мысль, что их действие может быть расценено как предательство, зацепила многих. По рядам вновь пошло перешептывание.
   - Тот, кто любит в радости, но не способен помочь в горе, не может быть другом, - с горечью произнес говоривший. - Были дни славы Дивианы, и вы кричали: "Да здравствуют наши канхарты, защитники земли". Теперь нам грозит беда, и вы говорите: "Позор вам, рыцари, вы не можете выполнить своего долга". А вам - не позор, что вы не хотите помочь встать тому, кто упал, и говорите: "раз лежит - значит, сам виноват"? И это вы говорите о тех, кто столько лет честно выполнял свой долг!
   - Оставь их, Дамир, - Рустемас узнал вышедшего на помост мага. - Мы уходим, и пусть они сполна вкусят плоды своего отступничества.
   - Но... - неуверенно возразил один из магов, обращаясь к собратьям, - может быть, все будет и не так плохо? Мы же можем многое дать дану Хорнасу!
   - Зачем ему с вами договариваться, если он все это возьмет и сам? - не оборачиваясь, бросил через плечо Рустемас. - Ему надо просто не останавливать свои войска, и вскоре Лодь станет выжженной пустыней. А такие ненадежные подданные ему не нужны. Чему вы научите своих детей? Тому, что, если стало плохо, надо идти туда, где хорошо, пока там тоже не станет плохо?
   Он обернулся, остановившись. Над стеной города поднималось далекое пламя и, закрывая солнце, стелились клубы дыма.
   - Он пришел, - произнес Рустемас сквозь зубы. И головы всех собравшихся повернулись за ним следом.
  
   ********************************************************************
   Напуганные вышедшими против них магами Лоди, маги Агнала увели дракона прочь. К стенам города, не теряя времени на захват разрозненных селений, подошли пешие отряды Агнала, пройдя тяжелым походом через всю равнину Лоди, но внезапно у них в тылу возникли ополчения Севинов, собранные вернувшимися к своим подопечным магами. Осада была снята, а вскоре и сам дан Делас во главе своей гвардии прискакал в Лодь - добивать остатки врагов.
   Война вновь откатилась к границе. Рустемас взял с собой Дамира и нескольких магов, выразивших готовность помогать ему, и отправился на южные рубежи Лоди, доходившие почти до самого Внутреннего моря.
   - Ответь мне, почтенный Дамир, - спрашивал Рустемас, взяв старейшего мага в свою колесницу, - откуда вообще у севинов родилась эта мысль? Почему они решили, что вправе разорвать давний договор, с нашей стороны ни разу не нарушавшийся?
   - А почему у твоего нынешнего хозяина родилась мысль начать войну за далекий бесплодный остров? - вопросом на вопрос ответил Дамир. - Жадность и желание легкой наживы. Севины тоже посчитали, что им дешевле будет откупиться от нового завоевателя, чем гибнуть, защищая свою землю в угоду далеким хозяевам.
   - Но что они собирались делать дальше? Они принесли бы присягу верности дану Хорнасу, а потом, когда вторглись бы на их землю воины Вогурома, так же разорвали эту присягу и поклялись бы служить и платить дань новому захватчику? Я думаю, уже дан Хорнас предпочел бы скорее выгнать их со своей земли, чем оставлять столь ненадежных союзников у себя в тылу.
   - Именно поэтому, осознав, что, если ты не собираешься никому помогать, тебе тоже никто помогать не будет, они и пошли за тобой.
   - Но изначально - разве они этого не знали? Почему понадобился полет дракона, вторжение - чтобы они вспомнили о долге или хотя бы о простой благодарности?
   Дамир пожал плечами.
   - Наверное, кто-то им подсказал, что верность не всегда хорошо оплачивается. Не спроста они поверили, будто их маги их бросили. И не спроста родился этот слух. Да и, как ты сам видел, маги тоже не являли своим сородичам пример верности данному слову.
   - Но как, как можно жить, если никому не доверяешь? Если думаешь, что, пообещай кто-то лучшие условия - и человек, которому ты доверился, уйдет, бросив все? Жить с вечным подозрением, что каждый может обмануть, если ему это покажется выгодным?
   - Тут все-таки вопрос жизни и смерти, - ответил Дамир. - Не каждый захочет класть голову на полях сражений не вполне понятно за что - только из верности долгу. Мои соплеменники не очень доблестные воины, и их можно понять.
   - Тпрру! - Рустемас натянул поводья коней.
   Они ехали вдоль обрывистого правого берега реки, направляясь к югу. А навстречу им по реке поднимался огромный флот из множества кораблей. Сотни весел, казавшиеся издалека тонкими палочками, взмывали вверх - и дружно опускались, толкая суда вперед. Круто изогнутые носы, распущенные паруса - отсюда, сверху, все казалось словно игрушечным, и маленькими муравьями выглядели черные воины, снующие по кораблям.
   - Они скоро будут в устье Пенной, - произнес Рустемас. - Мы можем их остановить?
   - Попробуем, - спокойно ответил Дамир, спускаясь с колесницы.
   Он упер посох в землю и прикрыл глаза. Корабли все приближались, освещенные ярким весенним солнцем, разливающимся по глади реки и золотящим доспехи и брызги от весел. Эскадра тянулась с юга, и позади них, прямо рядом с солнцем, стали собираться тучи, окрасив лучи солнца траурной каймой.
   Сначала заклубились края туч, и в лицо Рустемасу дохнул далекий слабый отзвук ветра. Сообразив, что делает Дамир, Рустемас тоже установил свой посох и стал раскручивать внутренний круг.
   Это была основа колдовства магов. Все силы, пронизывающие окружающий мир, объединялись в их круге, собираясь в одну, и эта сила могла быть затем направлена куда угодно. Рустемас чувствовал, как потоки воздуха словно вонзаются ему в макушку, затем, напитавшись силой его тела, силой земли, на которой он стоит, вылетают из вершины посоха - и устремляются вверх, втягивая в свой круговорот новые и новые потоки. Небо заволокло тучами. Солнце пропало, и, вдруг изменив направление, ветер ударил в лицо плывущим на кораблях воинам.
   Люди внизу, на реке, забегали и засуетились. Спешно убирали паруса, корабли направлялись к берегу. Но не успели первые из них ткнуться в отмель, как в небе ударила молния, и всех - и воинов, и магов - накрыл страшный раскат грома.
   Дождь хлынул, как из ведра. Люди на ходу выскакивали из кораблей, пытаясь вплавь добраться до берега, но на широком просторе реки внезапно поднялись огромные волны, топящие воинов. Причалившие к берегу суда трепало и кренило, а те, что не успели пристать, подняло волнами - и швырнуло на первых, и со страшным треском, перекрывшим вой урагана, разломило на части.
   Дамир и Рустемас стояли, и потоки ветра словно огибали их тела, развевая волосы и одеяние. Кажется, их заметили: снизу, от берега, от развалин кораблей раздались короткие приказы, уносимые ветром, и несколько десятков человек, оставшихся на ногах, стали взбираться по склону к магам.
   Дамир открыл глаза и вдруг поднял посох. Земля содрогнулась, и глиняный обрыв, размытый дождем, съехал вниз, на корабли, увлекая за собой бегущих людей.
   В реке протянулось длинное грязное пятно.
   Рустемас разжал руки, стискивающие посох. Казалось, заклинание высосало из него все силы. Если сейчас до них доберутся уцелевшие враги, он не сможет даже сесть в колесницу.
   А внизу, под обрывом, чувствуя, что буря кончается, бросив разломанные и разбитые корабли, воины Агнала стали подниматься наверх. Рустемас обреченно смотрел на них, как вдруг рядом с ним появились люди, бегущие навстречу выходящим из-под обрыва врагам. В руках они держали рогатины, некоторые были вооружены луками. Для устрашения врага и придания себе смелости они что-то отчаянно кричали, и прежде, чем воины Агнала успели выбраться на ровное место, их сбросили обратно и, не останавливаясь, погнали к кораблям.
   Бой окончился быстро. Совершенно измотанные бурей и оползнем, уцелевшие воины сдались, и внезапно появившиеся севины вязали им руки, собирая доспехи.
   - Так, значит, ты и был тот маг, что прибыл из Далиадира? - к Рустемасу подошел, сжимая в руке лук, пожилой севин с пышными пшеничными усами. - Не помнишь меня? Ты еще проехать мимо моего дома не мог, тебе телега мешала! Меня Огребом зовут.
   - Буду знать, как зовут нашего спасителя, - кивнул Рустемас. Сил у него не осталось, и он тяжело опустился на грязную землю.
  
  
   Глава 2. Дым и пламя.
  
   Лошади, подкованные легкими широкими подковами, шли быстрой рысью по песчаной тропе. Нескончаемые песчаные холмы тянулись вокруг, словно волны моря, застывшие вдруг по приказу могущественного мага. Тропа бежала меж ними, и из-за холмов выплывали новые и новые холмы, а по сторонам летели, отбрасываемые частыми ударами копыт, струи песка. Сотня вооруженных копьями и щитами воинов двигалась на север, возглавляемая безоружным старцем, едущим на невысокой лошадке впереди всех.
   - Имейте в виду, - произнес Эврин. - Изгои не знают страха, и потому их нельзя разгромить как обычное войско. Пока изгои сохраняют способность сражаться, они будут это делать.
   - Как же их победить? - спросил дан Палигер.
   - Только истребив их - или убив пославшего их мага. Но сражаются они обычно плохо, ибо не занимаются военным делом специально, а только от случая к случаю, когда дело дойдет до боя. Они живут грабежом, и потому их шайки не очень многочисленны - крупному отряду себя не прокормить. Однако страшное в последнее время то, что они способны увлечь за собой и простых людей, не собиравшихся воевать. В бой идут все вперемешку, и отличить того, кто не способен к мирной жизни, от того, кто просто поддался их чарам, невозможно. Но если перебить первых, вторые разбегутся.
   Всадники теснее сгрудились на узкой тропе. Поворот меж двух дюн был пройден, и впереди открылось необъятное море песка.
   - Вот они, - протянул руку куда-то к горизонту Эврин.
   - Эх-ма... - выдохнул дан Палигер, подхватывая упавшую с затылка шапку.
   Прямо по песку, не разбирая дороги, в сторону всадников с севера катились черные точки. С каждым мгновением их становилось все больше, и вскоре весь горизонт был закрыт бегущими к всадникам изгоями. Пустыня словно сменила цвет, из желтой став темно-серой.
   - А вот и еще, - указал Эврин в другую сторону.
   С запада, розовея под лучами восходящего солнца, косо освещавшего песчаную равнину, к ним спешила не меньшая толпа врагов, потрясая копьями. Издалека, нарастая и нарастая, катился победный вопль хищников, увидевших добычу.
   Всадники помладше попятили своих коней.
   - К бою! - скомандовал Сиврэ, надевая шлем.
   Половину своего отряда под началом дана Гора он отправил обороняться против западной толпы, остальных под началом дана Палигера - против северной. Сам он встал в вершине образовавшегося угла, опустив копье и ожидая момента, когда можно будет пойти на удар.
   Всадники построились в два ряда с каждой стороны. Первый ряд образовали копейщики, прикрытые щитами, второй - лучники, готовящиеся стрелять поверх голов своих товарищей. Они заняли позицию на широком песчаном холме, спадающем склонами к западу и к северу.
   Позади строя всадников расположился Эрвин. Он слез с коня, не обращая внимания на предупреждение Сиврэ о том, что пешему уйти от погони будет невозможно, и стоял, уперев посох в песок и прикрыв глаза. Казалось, бегущие враги нисколько его не тревожили.
   Стрелки, подпуская изгоев на расстояние выстрела, подняли луки.
   - Залп! - крикнул Сиврэ.
   Тонко взвыв, стрелы бешено устремились к первым рядам бегущих врагов. Несколько человек упало, но остальные даже не замедлили бега, промчавшись по телам сраженных.
   - Залп! - снова выкрикнул Сиврэ.
   Новые стрелы повалили почти полсотни человек. Кто-то, споткнувшись о тела, упал - и тут же был затоптан. А от копейщиков их отделяло всего несколько шагов...
   - Вперед! - Сиврэ поднял копье и поскакал навстречу северной толпе. Западная чуть приотстала, завязнув на песчаных склонах.
   С отчаянным воплем, отпугивая собственный страх, спутники Сиврэ по главе с даном Палигером устремились за ним. С диким лязгом сошлись первые ряды - и обтекли защитников холма, направляясь в тыл еще стоящим на месте людям дана Гора.
   - Сюда! - изо всех сил закричал Сиврэ, отмахиваясь мечом от троих нападающих. - Дан Гор! Сюда! Прикрыть Эврина!
   Старый канхарт развернул своих всадников и помчался навстречу северным изгоям. Его правое крыло пронеслось мимо стоявшего неподвижно мага, тот даже не пошевелился. Лучники, бросив луки, схватились за мечи и топоры и яростно обрушили их на подбежавших врагов. Над пустыней взметнулось пыльное облако, из которого неслись крики, ржание, звон мечей и хруст ломающихся копий.
   А потом Сиврэ заметил, что западная толпа изгоев, вместо того чтобы ударить на них, схлестнулась с первыми рядами своих сородичей из другой толпы, и с не меньшей яростью, чем бились всадники, вступила в битву.
   - Туда! - закричал Сиврэ, указывая на одинокую фигуру мага, стоящего на холме.
   Собравшись вокруг своего предводителя, поредевший отряд стал пробиваться к Эврину.
   Вскоре небольшая горстка всадников оказалась окруженной орущей и сражающейся толпой, где каждый бился с каждым, убивая и умирая сам. Всадники недоуменно смотрели на это, лишь изредка поднимая меч, чтобы отбросить слишком приблизившихся к ним одиноких врагов.
   - Может, нам пора? - предположил дан Палигер. - Они сами без нас все сделают.
   - Подождите, - покачал головой Эврин, открывая глаза и часто моргая. - Вам еще предстоит добить победителей.
  
   ***********************************************************************
  
   Истоки государства Бросс Клагана уходили в глубокую древность. За это время он несколько раз менял свое название, внутреннее устроение и даже очертания границ, но сердце его оставалось неизменным - это Северные острова, на которых когда-то возник народ Сьорлингов.
   Отсюда они затем распространились по всему побережью, но те, кто остался в местах своего исконного обитания, стали устраивать жизнь по своему разумению. Оставшиеся на родине сьорлинги не так любили войну, как их ушедшие в другие края собратья: все самые воинственные давно покинули свои дома и основали многочисленные княжества на всех берегах безбрежного океана. Тут больше любили торговлю, которая, с одной стороны, тоже была связана с морем и путешествиями, с другой - тоже подчас была родственна грабежу, но намного менее опасна.
   Пика своего расцвета Бросс Клаган достиг несколько столетий назад, когда великий завоеватель древности, дан Румат, покорил и земли будущей Дивианы, и земли нынешнего Дир-Амира и бывшего Йострема, и вплотную подошел к землям Камангара, от победы над которым его удержало только восстание Кано Вера, начавшееся в тылу победоносных войск.
   Произошедшие после этого события совершенно изменили карту мира, возродив Дивиану - новое название древнего государства Исс, - и приведя в конце концов к появлению Дир-Амира. Но сильнее всего изменился сам Бросс Клаган. Из железной империи он превратился в торговую республику, управляемую собранием татагов - глав самых уважаемых и богатых торговых семей.
   Можно сказать, что после этого Бросс Клаган словно застыл в своем развитии. Конечно, количество золота, передаваемое из рук в руки при сделках, росло год от года, и строились храмы и дворцы, города и крепости, разбивались парки и создавались пруды и каналы, но жизнь людей практически не менялась. Им жилось хорошо и, кажется, никому ничего другого не было нужно.
   Постепенно живущим стало казаться, что все делается словно само собой, без их усилий. Проводя время в развлечениях, которых тоже в городах Бросс Клагана было немало, работу они стали считать тяжкой и лишней обязанностью, тем более что плоды своей работы они никогда не видели - если ремесленник создавал что-то, то это тут же покупал купец и увозил в дальние страны, где можно было продать это подороже, а в быту сами горожане пользовались произведениями рук совсем чужих мастеров. Ножи и другие инструменты везли из далекого Велигорья. Ложки, столы, стулья, шкафы, а также многое из кушаний привозили из Дир-Амира. Тканями самой разной расцветки и выделки славилась Дивиана. Строителями в Бросс Клагане были в основном хротары Восточного Взгорья, и только они могли любоваться творениями своих рук, растущими по всей державе.
   Одним словом, все делалось словно бы само по себе, и, не чувствуя, что от них что-то зависит и что они могут на что-то повлиять, люди были предоставлены сами себе и становились одинокими посреди всего накопленного богатства. Если что-то и делалось, то только ради развлечения - чтобы было "хоть что-то новенькое". И потому маги пользовались тут особым почетом, как фокусники, которые могут поразвлечь богатых зрителей.
   Когда к власти пришел Иль Росс, положение здорово изменилось. Жизнь оживилась, все почувствовали приближение перемен, правда, мало кто мог понять, к лучшему они или к худшему. Но, поскольку дальше жить, как живется, становилось тоскливо, большинство обрадовалось переменам.
   Маги стали стекаться в Бросс Клаган, ко дворцу нового правителя, со всей земли, и те, кто еще развлекал зрителей фокусами, и те, кто вел уединенную жизнь в необъятных лесах Великолесья.
   Среди жителей Бросс Клагана поползли слухи о возвращении Первого человека, будто бы собирающего всех желающих где-то на границе между Дир-Амиром, Дивианой и Бросс Клаганом в общину, в которой возрождает древний уклад жизни. Уставшие от одиночества и пресытившиеся жизнью, многие из обитателей городов отправились на поиски этого места, но больше от них не было ни слуху, ни духу, и те, кто пока колебался, направиться ли им по стопам ушедших знакомых, предпочли остаться на месте.
   Однако корабли меж Северными островами и материком забегали быстрее, и чаще стали мелькать в прибрежных городах наконечники копий и шлемы воинов. Заговорили о приближающейся большой войне.
   - Верно, - говорили одни, - сколько можно терпеть? Кто из других народов может сравниться с нами по могуществу - а мы должны считаться с ними, как с равными!
   - Но все народы созданы равными, - говорили другие, - и мы должны уважать их, как соседей!
   - К чему это лицемерие? Созданы равными - но добились разного, и большего добился тот, кто большего достоин. А раз так, пора заставить признать остальных, кто настоящий властелин мира! Много ли веков прошло с тех пор, как дрожали перед нашими полками окрестные страны?
   Сторонники мира качали головой и уходили. Ни те, ни другие не отдавали себе отчета, что мысли, произносимые ими, были совсем не их. Просто они часто слышали это от жрецов в храмах, еще не так давно - о святости жизни каждого человека, а в последнее время все чаще - о справедливости того, что одни получают в жизни больше, другие - меньше. Как можно заметить, одно другому не сильно противоречило...
   Возле дворца правителя была установлена длинная стена, покрытая с обеих сторон ровным слоем черной глины. Это была так называемая "стена Слов", на которой любой житель города мог мягкой белой галькой написать свое личное пожелание или просьбу к правителю, при этом сам оставшись неизвестным. В обязанности правителя входило каждый день читать все, что было написано на этой стене, и писарь, следовавший за ним, записывал самое важное, по мнению правителя, в длинный список дел, после чего стену мыли, подготавливая к новым записям.
   Дан Тэй в свое время пренебрегал этой обязанностью, что тоже вменяли ему в вину. Иль Росс выходил к стене с удовольствием, знакомясь с образчиками мыслей своих подданных.
   - Вы посмотрите, - он обращался к двум магам, шедшим вместе с ним. Писарь и четверо охранников держались чуть поодаль. Иль Росс вышел из дворца без посоха, держа правую руку на перевязи и указывая на стену левой рукой. - Для чего у нас используется великое искусство слова! В Дивиане мудрецы создали целую науку о красивом плетении слов - правда, тамошние краснобаи часто забалтываются настолько, слушая собственные слова, что забывают об их смысле. В Саареме придворные мудрецы научились так играть словами, что любое их слово будет иметь десять смыслов и они твоими же собственными словами могут доказать тебе, что ты имел в виду то, что ты совсем в виду не имел. А у нас? Стоило дать всем возможность высказаться, не опасаясь наказания - и первое, что мы услышали, были потоки брани, изливаемые на нас и друг на друга!
   После ряда жалоб и просьб крупными угловатыми буквами на стене шла надпись: "Свободу севинам Южного Великолесья!". Ниже шел ответ, написаный с ошибками, но при этом с большим чувством: "Заткнитись, грязные севинские свиньи! Седите в своем хлеву и хрюкайте там, ваше дело - роботать и делать то, что вам скажут! Рылом не вышли о свободе говорить! Мы, сьорлинги, вас били и будем бить!"
   На что, разумеется, был не менее эмоциональный отклик: "Сам заткнись, сьорлингская свинья!"
   - В эпоху Озерной битвы за малую часть таких слов человек рисковал быть убитым на месте. А теперь? Право, я иногда жалею о тех временах. Посмотрел бы я на этих двух храбрецов, встреться они лицом к лицу, с оружием в руках. Уверен, оба бы умерли от страха на месте.
   - Что записывать? - угодливо спросил писарь, держа перо наготове.
   - Ничего, - бросил Иль Росс. - Сотрите все и покрасьте стену в белый цвет. Идемте, нас еще ждет разговор с даном Тэем. Он, наверное, соскучился по нам в темнице.
   Впрочем, все надеялись, что воевать придется не им. Находились добровольцы из молодых, что сами шли записываться в войско, но большинство рассчитывало, что "силу Бросс Клагана" будут показывать остальному миру дружины ильвов и хротаров, а также сьорлинги-наемники.
   Иль Росс, кажется, тоже это понимал. Занимаясь подготовкой к войне, он заботился о силе своего войска, и не собирался бросать в бой наспех собранное ополчение, ценящее свою жизнь превыше всего и готовое разбежаться при первой же опасности. Конечно, наемники, ильвы и хротары тоже были приведены в боевую готовность, но основную ставку он делал на собравшихся вокруг него магов.
   А потому на южной границе Бросс Клагана, в пустынях Фаревогра, множились изгои, которых безуспешно пытался истребить Сиврэ. И многие жители Бросс Клагана были бы удивлены, увидев среди них знакомые лица.
   И главное - Иль Росс прибегнул к древнему колдовству, удающемуся немногим и, как он считал сам, "лишь избранным".
   Где-то на небесной карте Творцов вновь сдвинулись фишки, выставив вперед фигуру, слепленную из Страха и Огня, известную с древних времен под именем Дракона.
  
   ********************************************************************
   Вокруг стлался туман, низкие облака загораживали подножие гор. Сквозь дымку виднелась далекая зеленая земля и еще более далекое море.
   Он поднялся на утес и с трудом разлепил крылья, сложенные за спиной. Необъятные просторы манили, звали в полет - и он полетел.
   Он многое повидал за свою жизнь, но жизнь тянулась для него, словно во сне. Все казалось ненастоящим, вялым и непонятным. Он вспоминал иную жизнь, малую и неприметную, в ином теле, где он ощущал многое - но не знал полета. Только полет был наполнен жизнью. Он летел вперед и вперед. Крылья едва подрагивали, прерывая на миг его парение. Под ним проносились острова, пенные валы прибоя, тихая гладь моря. Потом вновь вокруг оказались горы.
   И тут он ощутил новое чувство, где-то глубоко внутри. Это был голод.
   Он знал, чем может его утолить.
  
   *******************************************************************
  
   После первой победы охотников вступить в отряд Сиврэ прибавилось. Правда, дан Палигер отказался от участия в охоте на изгоев.
   - Я поседею окончательно, если еще раз увижу эти дикие лица вблизи, - честно признался он. - Я готов воевать с людьми, но от этой нежити меня избавьте. Лучше я отправлюсь в море на последнем суденышке, чем буду дальше бродить по пустыне.
   - Как знаешь, дан Палигер, - пожал ему руку Сиврэ. - Не могу обвинить тебя в трусости, ибо только смелый человек может сознаться в своем страхе. Чем ты думаешь теперь заняться?
   - В море, в море! Только море меня привлекает. Отправлюсь обратно в Иск-Хайт, может быть, мне удастся снова набрать там желающих испытать судьбу. А там поглядим.
   Сиврэ пытался узнать что-нибудь о судьбе Виллара, своего верного ратника, пропавшего после его пленения, но судьба воина затерялась где-то в горах. Никто ничего не знал. Слуги Сиврэ, выселенные из замка и в большинстве своем отправившиеся в город, тоже ничего не могли ему сказать. Некоторые из них выразили желание вновь поступить к нему на службу, но Сиврэ им отказал.
   - Сейчас я не могу ни платить вам, ни кормить. Появится возможность - я вспомню о вас. Но сейчас скорее впору мне наниматься к вам в услужение. Никого, кто нашел новых хозяев, я не виню.
   В глубине души Сиврэ все-таки надеялся, что кто-нибудь согласится служить ему вновь без всякой платы - и надежды на будущее, но это было бы, наверное, чересчур хорошо. Понимая, что от природы человеческой нельзя требовать такого самопожертвования - можно лишь радоваться, если такое случится, - Сиврэ расстался со своими слугами. Однако вскоре к нему пришел Крин - его бывший дворецкий - и привел Виллара.
   Старый ратник был рад видеть своего полководца не меньше, чем тот - своего верного воина.
   - Как же тебе удалось уцелеть? - спрашивал Сиврэ, угощая ратника в своей скромной комнате.
   - Аглас, кажется, и впрямь решил стать милостивым правителем, - ответил Виллар. - Наверное, отшельничество пошло ему на пользу. После того как мы с изгоями, выпущенными Иль Россом, поистребляли друг друга, те из нас, кто уцелел, были прощены и отпущены без преследований.
   - Видимо, меня тоже настигло милосердие Агласа, - грустно улыбнулся Сиврэ. - Он всего лишь срыл наш родовой замок. Так что я теперь - бездомный скиталец. Воюю с изгоями, а ведь теперь я сам изгой - без роду, без племени, без земли.
   - Не огорчайся, дан Сиврэ. Все еще впереди. Помнится, ты говорил о приглашении на свадьбу?
   Сиврэ покачал головой.
   - Тогда я был достоин своей невесты. А теперь я кто? Из милости жить при дворе Дивианы? А вот ты - не желаешь присоединиться к нашей охоте на изгоев?
   - С удовольствием, - согласился Виллар. - Когда выступать? К ним я питаю особую ненависть, хотя они, говорят, вообще никаких чувств не испытывают.
   Еще два раза ходили охотники с Сиврэ и Эврином на изгоев, и оба раза возвращались с удачей. Главную работу делал Эврин, но остальным надо было удерживать изгоев, чтобы они не прорвались к магу, пока тот не завершит заклинание. А оно требовало подпустить врага как можно ближе, чтобы маг мог видеть перед собой тех, на кого обращено, и дотянуться мысленным взором до их сознания.
   В первый раз Эврин вновь натравил две половины толпы изгоев друг на друга. Во второй раз он испытал более сложное заклинание, попытавшись все-таки освободить часть изгоев от сковывающих их чар. Как рассказывал когда-то Рустемас Теор Надмиру Вегару, есть изгои от природы, те, которых долгим отбором вырастили черные маги, те, что не способны вернуться к нормальной жизни. А есть те, которых изгои увлекли своими речами - и превратили в себе подобных. Этих вторых можно было освободить от затуманивших их разум слов, что Эврин и попытался проделать.
   Закончилось это печально: вдруг осознав, что они натворили и где находятся, зачарованные побросали оружие и упали на колени, и безжалостные их собратья просто перебили распростертых перед ними людей, после чего сами были растоптаны копытами коней отряда Сиврэ.
   В третий раз им не повезло. Отряд изгоев был остановлен магией Эврина, но за ним появились отряды войск Бросс Клагана, и Сиврэ пришлось спешно отступить.
   Управляющий города отказался поверить услышанному.
   - Не может быть, чтобы Бросс Клаган вторгся в наши земли! Там сейчас у власти находится Иль Росс, друг и слуга нашего правителя!
   - Ты подвергаешь сомнению мои слова? - Сиврэ грозно приблизил свое лицо к лицу управляющего.
   - Нет, что ты, дан Сиврэ! - поспешно замахал руками тот. - Но, может быть, ты ошибся, это были не войска Бросс Клагана, а какие-то шайки, нанятые татагами? Ты же знаешь, там почти каждый татаг сам себе хозяин...
   - Я видел знамена Бросс Клагана, развернутые над дружинами ильвов и хротаров, - ответил Сиврэ. - Они шли позади толп изгоев, словно подгоняли их. И под их прикрытием шли маги, творящие черную магию. Эврин сказал, что не может справиться с ними.
   - Что же нам делать? - в тревоге спросил управляющий.
   - Готовиться к обороне! - ответил Сиврэ. - Слать за помощью. Собирать запасы в городских хранилищах. Прекратить торговлю, всех торговцев, находящихся в городе, задержать, со стороны пропускать только тех, кто везет продовольствие. Объявить об угрозе и звать в город всех, живущих в округе!
   - Да, ты прав. Ты ведь не оставишь наш город в это время? Я поручаю тебе оборону!
   Сиврэ вышел.
   Городская стража состояла из нескольких десятков человек. Еще около сотни добровольных дружинников было в отряде Сиврэ. Войско Бросс Клагана - даже то, что он видел - справится с этим в несколько часов, несмотря на городские укрепления.
   - Почтенный Виллар, - обратился рыцарь к своему ратнику, ожидавшему его на улице возле здания городской управы. - Ты верно мне служил; готов ли еще послужить?
   - Конечно, дан Сиврэ! Я воевал еще под началом твоего отца, и не оставлю его сына!
   - Спасибо. Но как раз сейчас я попрошу тебя оставить меня. Долго ли ты можешь ехать верхом?
   - Если понадобится - пока не упаду и не умру.
   - Надо доставить письмо в Брастузем. Но не просто доставить. По дороге показывай его всем канхартам, которые тебе встретятся, и передавай на словах, чтобы собирали свои дружины и шли к переправе через Данлию, к Таргобаду, и собирались на правом ее берегу. Реку ни в коем случае не переходить, отбиваться на переправе. Жаль, дан Палигер уехал, он бы нам помог с кораблями удерживать переправу... В Брастуземе разыщешь дана Саве, отдашь письмо ему. Отправляйся немедленно! Может быть, мы еще сумеем продержаться до твоего возвращения.
   Виллар, более не расспрашивая, кивнул и вышел. На ресницах его Сиврэ заметил блеснувшую слезу.
   Он разослал по городу ратников - собирать людей, способных держать оружие. Более всего он боялся паники, которая могла подняться в любой момент. Тогда одни бы ринулись прочь из города, за реку, устроив давку на переправе, другие повалили бы в город, ища спасение за его стенами, и страшно даже представить, что было бы, если бы в этой давке появились враги.
   А потому, стараясь сохранять спокойный бодрый вид, он отправился к Эврину.
   - Я думаю, уважаемый Эврин, что тебе лучше уехать из города, - поклонился он магу.
   - Напротив, - возразил Эврин, - я думаю, что сейчас мне полезнее будет остаться.
   - Но что может твое колдовство против этих орд?
   - Друг мой, - Эврин указал рыцарю на кресло возле себя, - ты тоже, как и многие, считаешь магов только фокусниками, способными вызывать огненный дождь или пугать досужливых зрителей неясными тенями?
   - Я видел тебя в деле и не могу думать так, но...
   - Но тогда ты полагаешь, что маг - это как стенобитное орудие, только более изощренное? Нет, друг мой. Маг, прежде всего - повелитель и хранитель душ людей. Если ты хочешь, чтобы твое войско не разбежалось, а пошло в бой - тебе нужен маг. Но и более того: только маг знает, когда можно начинать войну, когда - нет.
   - И можно ли нам сейчас начинать войну? - с надеждой спросил Сиврэ. - Или лучше сразу сдаться на волю победителя?
   - Можно и нужно, - ответил Эврин. - Только ты сильный и смелый человек, и потому я тебе скажу прямо: победить в этой войне вы не сможете.
   Сиврэ горько рассмеялся.
   - Я одерживал множество побед, но еще ни разу не смог победить в войне! Что же это за судьба такая?
   - Есть вещи, которые дано увидеть и ощутить только магам - но за которые стоит умереть, - произнес Эврин. - И быть может, тогда, погибнув, но сохранив свою душу, ты тоже увидишь то, что дано видеть нам. А уцелев ценой предательства, ты не только обречешь себя на муки совести - с совестью многие легко справляются, - но уничтожишь нечто такое, что лежит в основе мира, и мир потемнеет. И так, шаг за шагом, уступая каждый раз вроде бы немного, и всего лишь стремясь уцелеть, ты заберешься в такую бездну, рядом с которой смерть покажется счастьем.
   - Не надо меня уговаривать, - отозвался Сиврэ. - Я воин, и в любой миг готов отдать жизнь. Но всегда хочется знать - за что? Может быть, эти темные бездны, которыми ты пугаешь, существуют лишь в воображении магов?
   Эврин помолчал.
   - Есть одно древнее предание. Однажды в городской совет пришел воин и потребовал себе большую плату. Правители спросили у него, за что они должны ему так много заплатить. "Как за что! - возмутился воин. - На протяжении многих лет я охранял ваш город от драконов!" - "Но, друг мой, возле нашего города никогда не видели ни одного дракона!" - возразил глава города. "Вот видите, - ответил воин, - как хорошо я вас охранял".
   - И в чем смысл этой притчи? - удивился Сиврэ.
   - А в том, что мы никогда не знаем, были ли на самом деле те драконы, которыми нас запугивают, или их придумали, чтобы получить от нас плату за несуществующую услугу. И по большому счету, это вопрос только нашего доверия говорящему. Если мы откажем ему, он уйдет, и на нас обрушатся драконы - тогда окажется, что он говорил правду, но мы можем об этом уже не узнать. Если он уйдет, а ничего не случится - тоже нельзя говорить, что драконов и не было.
   - Но можно же потребовать предъявить доказательства, отрубленную голову, хоть коготь! Ведь не бывает дыма без огня.
   - Мы не знаем, как он нас от них охранял. И что это были за драконы, как они выглядели. Одним словом, он спасал нас от неведомых нам напастей. И мы можем рискнуть и проверить, обрушатся они на нас, если мы лишимся охранника - или поверить ему на слово. Когда выбор стоит так, я предлагаю поверить.
   - А я готов быть этим охранником, - кивнул Сиврэ. - Но расскажи все-таки, что это за напасти?
   - Пожалуй, у нас есть еще время, - согласился Эврин, прислушиваясь к чему-то очень далекому. - Тебе это важнее знать, чем любому другому. А потому слушай.
   Он поднялся и встал перед Сиврэ, опираясь на посох.
   - Ты должен гордиться именем, которое ты носишь, и именем твоего отца, рано покинувшего этот мир - но успевшего дать ему надежду.
   - Ты говоришь о проклятии Изгоя? - тихо спросил Сиврэ. Эврин кивнул.
   - Не любой человек становится изгоем, и не любого может настигнуть заклятие мага. Да и не всякий маг пойдет на это. Я говорил тебе, как, раз за разом уступая страху, ты в конце концов приходишь туда, куда совсем не хотел бы придти. И это может быть с каждым. Когда, не понимая, для чего жить, человек начинает утрачивать любовь к жизни. Иногда это происходит с тем, кто всего уже добился, находится на вершине славы или почестей и не понимает, к чему стремиться теперь, а иногда настигает и в самом начале пути. Это бывает, когда человек не понимает, что счастье, наслаждение, слава, блеск, почести и богатство - это награда за следование своему долгу, а не смысл существования сам по себе. Они могут свалиться и на того, кто не заслуживает их своей жизнью, ибо они существуют сами по себе и тоже подчиняются законам Творцов. Они могут и не настигнуть того, кто к ним не стремится - но тогда его награда будет в другом. Но главное, они всего лишь указывают путь. Если ты получаешь награду - и чувствуешь, что она заслужена, она не заставляет тебя опустить руки, а лишь подбадривает идти дальше. Но если тебе дали награду, и больше ты ничего не желаешь - тогда жизнь твоя меняется.
   Люди, которые видят смысл жизни в блеске и славе, в почестях, в богатстве - они начинают забывать о том пути, который каждый из нас выбирает еще в раннем детстве. Это не ремесло, не занятие, не служба. Это сама жизнь, сотворение этого мира, и твои дела могут направить наш мир вверх или вниз, туда, где найдется место новым созданиям - или где не будет место и для старых. И это можно делать на любом поприще, какую бы жизнь ты себе ни избрал. Важно понимать, куда ты идешь по этому пути.
   И вот, те, кто уже не знает, зачем живут, остаются в одиночестве. Вокруг них может быть множество людей - но все они лишь пользуются тем, что создали жившие до них, те немногие, кто шли своим путем, раздвигая рамки нашего мира или хотя бы не позволяя им сжиматься. И такого, упавшего духом и разуверившегося во всем, и ловит в свои сети проклятие изгоя. После него человек перерождается. Он уже не задумывается ни о чем. Он берет, чтобы брать, и если ему сопротивляются - он убивает. Одного такого ловят стражники, но когда их много - они сами сила. И, наученные и измененные магами, они сами становятся сетями для новых жертв, оказавшихся слишком слабыми.
   Так вот, отец твой, вначале упавший духом, затем, встретившись со мной, сумел вернуться к жизни. И ты - ты знаешь, это страшное заклятие передается и на детей - ты был воспитан им в понимании высшей верности долгу. Причем твое понимание долга столь высоко, что ты можешь даже нарушить - с виду - слово, данное правителю, но по сути ты остаешься верен ему, ибо смотришь не на слова, а на их смысл.
   - Но зачем магам такое заклятие? - спросил Сиврэ, пытаясь осмыслить услышанное.
   - Не все маги его используют. Перед нами, как и перед любым человеком, каждый день встает выбор. И то, что мы выберем - либо ведет нас вверх, либо вниз. Те же, кто всякий раз спускался вниз, уже не может подняться - но все еще жаждет стать Творцом. И, не имея возможности стать Творцом по сути, он пытается изгнать из нашего мира истинных творцов и заменить их, оставшись единственным, кто имеет власть изменять мир, неважно, в какую сторону. А Изгои - это полностью подвластные ему люди.
   Эврин замер, прислушиваясь.
   - Он уже здесь, - произнес маг обреченно
   - Кто?
   - Беги на площадь, вели кричать, чтобы жители спрятались в подвалах и не высовывались! Как я мог так ошибиться и не подумать об этом...
   - Что случилось?
   - Пришел дракон.
   Свечи, укрепленные на стенах, потушенные сейчас ради светлого времени, закачались в подсвечниках.
   - Я думал, это все сказки!
   - Многие так думали. Но если ты чего-то не видел - еще не значит, что этого нет. Я не знал, что Иль Росс решится на такое. Беги быстрее!
   Сиврэ, придерживая меч на боку, кинулся на площадь.
   В городе поднялась та самая паника, которой он сильнее всего боялся.
   - Все по домам! - кричал он на бегу. - В подвалы, в подвалы! Прячьтесь!
   Темное облако с воем пронеслось над городом, затмив солнце, и вновь исчезло в небе.
   - Что это?
   Улицы пустели, но многие останавливались, в недоумении глядя на сгущающиеся тучи. Потом, откуда-то с высоты, вылетел огонь - и ударил в город.
   Прямо посреди улицы с криками "Мама, мама!" металась стайка детей. Мать семейства растерянно застыла возле входа в дом, глядя на небо.
   - Прячьтесь же! - крикнул Сиврэ.
   - Не могу, - она тяжело опустилась на землю. Дети с криками окружили ее.
   Черная точка в вышине снова стала расти. Дракон словно падал из поднебесья, сложив крылья. Дети и их мать застыли на месте, глядя в небо.
   Снова на миг затмилось солнце, закрытое огромными крыльями. Узкая улица погрузилась во мрак, а потом где-то на башне истошно ударил набат и взвилось пламя.
   Выхватив ключи из рук женщины, Сиврэ стал лихорадочно подбирать ключ, открывающий подвал - дверь рядом с крыльцом.
   Набрав высоту, дракон стремительно полетел вниз. Казалось, это просто птица резвится в небе, но птица приближалась, и вот уже можно было рассмотреть раскрытую пасть и клокочущий в горле огонь.
   - Скорее сюда!
   Сиврэ схватил женщину за руку, впихнул в подвал, стал ей подавать детей. В последний миг он захлопнул за ними дверь подвала и съежился у стены: посреди улицы прошла стена пламени, опалив жаром его ресницы и брови.
   Он кинулся к площади. Площадь была пуста - жители сами сообразили, что надо сидеть по домам. Воины, которые должны были нести дозор на стенах, попрятались в башни, и лишь дракон, наслаждаясь своим могуществом, крутился над городом, заходя на новый виток.
   На самой высокой башне города одиноко стоял чародей. Воздев руки, он что-то беззвучно шептал, не замечая, как огромный летающий ящер несется прямо на него.
   Пламя вырвалось из горла дракона, ударив в основание башни. Казалось, камни расплавятся и потекут, точно воск, но огонь стек по камням и бессильно ушел в землю.
   Вытащив меч, Сиврэ кинулся на помощь Эврину. На бегу он прикидывал, как, если дракон пройдет близко к башне, ухитриться вскочить ему на загривок, и сейчас, когда он огромными прыжками преодолевал расстояние до башни, это не казалось ему невозможным.
   Внутри башни было тихо. Винтовая лестница обвивала башню изнутри, точно огромная змея. Выглянув на высоте третьего яруса из небольшого смотрового окна, Сиврэ едва не споткнулся о ступеньку: город горел.
   Пожары вспыхнули сразу во многих местах, быстро перекидываясь на соседние дома. Издалека несся звон набата, но никто не появлялся на улице. Голубая гладь реки сверкала совсем рядом, но донести оттуда воду, когда сверху льется пламя, было невозможно.
   Сиврэ поднялся на верхнюю площадку и встал рядом с Эврином. Тот даже не пошевелился. Посох его в этот раз стоял, прислоненный к ограждению площадки, руки протягивались к чему-то невидимому.
   Перед магом расстилалась желтая пустыня, небо над пустыней медленно затягивали тучи. И меж туч мелькало черное тело дракона, вновь заходящего для атаки на несчастный город.
   Ящер развернулся и полетел прямо к башне. На темно-зеленой, почти черной голове злобно блеснули белки глаз. Распахнувшаяся пасть закрыла собой пустыню, и в кроваво-красной пасти виднелись ряды зубов.
   Сиврэ сжал меч обеими руками, выставив его перед собой. А дракон подлетел к башне - и словно наткнулся на стену, замерев и отчаянно замахав крыльями. Огромная голова взметнулась на тонкой шее над магом - и уставилась на него бессмысленным взором. А потом крылья его сложились - и он рухнул к подножию стены, рядом с воротами города.
   - Я добью его! - воскликнул Сиврэ, кинувшись к спуску. Эврин покачнулся и стал падать, но Сиврэ, вернувшись, успел его подхватить.
   - Бесполезно, - хрипло засмеялся Эврин. - Прислони меня к стене. Твой меч ему - как зубочистка. Лишь раздразнишь. Говорят, были богатыри в минувшие века, что могли справиться с драконами, но сейчас против них могут выстоять только маги.
   Из-под стены послышалось вновь хлопание крыльев. Дракон пришел в себя, поднялся в воздух - и стремительно понесся на север, туда, откуда появился.
   - Ступай, объяви, что дракон ушел, - попросил Эврин. - Оставь меня. Сирагунд просил помочь ему с Западом, но, боюсь, я уже не смогу. Тогда - отправляйся в Дивиану, защити ее!
   - Защитить? - Сиврэ приподнял изможденного мага на руках. Тот был совсем легким.
   - Оставь меня, - снова попросил Эврин. - Положи. Вот так. Я сделал все, что мог, но я уже очень стар. Чтобы оживить дракона, Иль Росс должен был принести в жертву человека. Только душа человека способна вдохнуть жизнь в эту громаду. Это страшное колдовство, и снять его почти невозможно. У меня не осталось сил, так что остальное на тебе...
   - Чья душа была в этом драконе? - удивленный Сиврэ опустил мага на деревянный настил площадки и сам встал рядом на колени.
   - Я не знаю этого человека. Но то, что я видел, говорит, что раньше он был правителем Бросс Клагана, - ответил Эврин. - А теперь иди. Заговор изгоев простирается с востока на запад, и скоро силы Бросс Клагана и Саарема объединятся...
   Эврин замолчал и словно уснул. Сиврэ поднял его тело и понес вниз по винтовой лестнице.
  
   Глава 3. Заговор Изгоев.
  
   В небольшом зале светилась на столе одинокая свеча. Маленький язычок пламени слабо освещал стол, двух сидевших за ним людей, а чуть дальше - пропадал, раздавленный непроглядной темнотой.
   - Вот так-то, - грустно произнес хозяин дома, высокий дородный севин с пшеничными усами. - Еще не так давно я был главой семейства, процветающим хозяином. А теперь? Жена умерла, дети выросли. Куда податься, зачем жить? И за что мне это свалилось?
   Он попытался отхлебнуть из кружки, стоящей перед ним, но та была почти пуста, и он с трудом вытряс на себя последние капли.
   - Так ведь о чем тебе жалеть? - несколько заплетающимся голосом возразил его гость. - Ты же теперь свободен, как ветер! Можешь делать, что хочешь. Продай свой дом, землю, коров, да и езжай куда-нибудь. Самое время путешествовать!
   - Нет, на старости лет время лежать на печи да поучать внуков. А дети вон какие - поразъехались, кто в город, а кто и в другую землю подался!
   - Воспитывал, выходит, так, - заметил гость. - Что ж они отца-то бросили?
   - Да ведь не бросили, навещают... У них своя жизнь, тут не хотят оставаться, нашли счастье в чужих краях. А я к ним перебираться не хочу. Тут-то от меня был бы прок, я о нашей жизни все знаю, нашел бы, чему поучить, уж ежели работы на свои силы не сыщу. Хотя и сил еще вроде немало, рано охать, как старик. А в городе, или, того хуже, в Бросс Клагане, я и не знаю ничего. На старости лет дураком выглядеть неохота, да и приживальщиком у молодых тоже. Нет, буду тут век коротать, может, еще кто и навестит. Места-то у нас хорошие! Ну где они в городе такую баню сыщут, как у меня? А такое озеро? А у них - грязь там одна, как ты думаешь?
   - Да, грязи там, конечно, немало, - согласился гость. - Ну, может, еще кувшин достанешь?
   - Поздно уже, пора и спать ложиться. Да ты на ногах не стоишь! - хозяин подхватил пошатнувшегося гостя, попытавшегося встать из-за стола. - Ложись, где хочешь, дом большой.
   Он взял свечу со стола, чтобы проводить гостя, когда различил стук во входную дверь.
   - Кого это в такую пору принесло? - удивился он, опустил гостя обратно на лавку и вышел на крыльцо.
   В дверях он почти нос к носу уперся в странного человека совершенно непонятной наружности. Порыв ветра загасил свечу в руке, и в слабом свете луны Огреб различил только узкое лицо, глубоко посаженные горящие глаза и позвякивающую под одеждой кольчугу.
   - Пустишь переночевать? - спросил гость негромко, но скорее не спросил, а потребовал. Огреб постоял для приличия, чтобы не подумал тот, будто он испугался, и махнул головой внутрь:
   - Заходи. Место найдем.
   - Запали свет, - велел новый пришелец.
   Непонятно почему, но Огреб подчинился. Пощелкав кремнем, зажег пучок сухой травы и потом от нее свечу.
   В неровном свете лицо незнакомца стало еще темнее. Глаза светились чем-то дьявольским, зрачки отдавали красным, а от фигуры исходила непонятная уверенность в собственной силе.
   - Ужин собирай, - произнес он, садясь напротив спящего соседа Огреба.
   Подойдя к кладовке, Огреб почувствовал возмущение. Кто это явился и распоряжается в его доме? Он повернулся, чтобы высказать гостю все, что он о нем думает - и встретился с его взглядом.
   - Быстрее, - ответил гость на невысказанный вопрос. - У нас еще долгий путь.
   Спорить расхотелось. А в глубине души вдруг появилась уверенность, что сейчас, отправившись с этим человеком, он поймет ответы на все вопросы - и обретет снова давно утраченный смысл жизни.
   Сосед Огреба, проснувшись, когда солнце давно уже встало, долго искал хозяина по всем комнатам и постройкам во дворе. Того нигде не было. Вещи все остались на месте, только рогатина, с которой Огреб не так давно ходил в ополчение, исчезла.
   - Наверно, решил-таки к детям податься, - подумал сосед и деловито стал оглядывать владения Огреба, которые вполне мог теперь считать своими.
  
   *********************************************************************
  
   - Входи, Ульхар! - крикнул Вогуром, не поднимая головы от стола с бумагами.
   Придворный маг - тот самый, что некогда показывал Когашу вторжение Дивианы в Пустынную долину, - проскользнул в кабинет правителя.
   - Ты был прав, - Вогуром протянул магу небольшой свиток. Тот уставился в него с нарочитым вниманием. - Искан Йонард оказался нашим хорошим союзником. Его родной брат Искром был убит им, а отец заперт в подземелье. Свадьба Сэи и Дорласа, разумеется, тоже расстроилась.
   Ульхар все так же молча поклонился.
   - Наши - и прежде всего, твои - люди хорошо поработали в Агнале. Из главного противника он стал нашим союзником, и возглавляет его твой ученик. Теперь пора двигаться на Восток.
   Снова все тот же безмолвный поклон.
   - Да скажи уже что-нибудь! Ты ведь явно пришел с каким-то предложением. А то, если ты и дальше будешь молчать, я начну сомневаться, что ты - это ты.
   - Как пожелаешь, - голос Ульхара был низким, грудным, точно исходил не изо рта, а откуда-то из глубины. Губы мага словно просто размыкались, пропуская слова, но совершенно не шевелились. - Я предлагаю тебе покорение дракона.
   - Это предложение мне нравится, - оживился правитель. - А то прямо как-то неудобно. У Иль Росса есть свой дракон, даже у захудалого Агнала был свой дракон, пока наши доблестные маги и рыцари его не истребили, а у меня до сих пор нет. Когда ты готов поставить его мне на службу?
   - Когда ты возьмешь Лодь, - ответил маг. - Там мы с тобой встретимся. Я буду ждать тебя у драконьей горы в истоках Сванлии.
   - Но я хочу все видеть сам!
   - Хорошо, повелитель, - Ульхар поклонился. - Это нетрудно.
   - Это все, что ты хотел сказать?
   - Еще мне нужен человек, приговоренный к смерти.
   - Ты его получишь, но могу я узнать - для чего?
   - Конечно. Для дракона.
   - Приманка? Любопытно. Куда тебе ее доставить?
   - К драконьей горе у истоков Сванлии.
   Вогуром поднялся с кресла, подошел к окну. Лязгая металлом, на площади перед дворцом строились воины, пешие и рыцари.
   - Вот они, орлы, понесущие на своих крыльях нашу победу! - указал на них Вогуром молчаливому Ульхару. На узком лице того с глубоко посаженными глазами появилось подобие улыбки.
   - А готовы ли твои орлы? - спросил Вогуром, задетый усмешкой мага.
   - Мои всегда готовы, - отвечал тот. - Велишь ли им выступать?
   - Да, - важно кивнул Вогуром. - Ни Агнал, ни нас больше ничего не сдерживает в нашем стремлении. Свяжись с Иль Россом, скажи, что мы уже выступили ему на подмогу. Пусть продолжает начатое. И можно идти.
   Выглянув из окна, Вогуром махнул рукой. Раздался звук команды, отданной начальниками своим отрядам, и гвардия, развернувшись, как один человек, дружно зашагала на восток.
   Правитель обернулся. Ульхара в комнате уже не было.
   В голове Вогурома осталось легкое облачко боли. Он потряс головой, прогоняя наваждение, и вернулся к бумагам на столе.
  
   *********************************************************************
   В столице Дивианы стояла жара. Самая середина лета. Небо плавилось в нестерпимых лучах солнца, и на улицах повисло безветрие.
   Все окна и двери во дворце были распахнуты настежь, и только Альд с несколькими такими же карапузами носился по бесконечным его коридорам, звонко шлепая босыми ногами. Все взрослые прятались от жары в тени комнат и навесов, в прохладе озер или в сумраке леса.
   - Жара этим летом стоит страшная, - указал Делас Вер за окно. - Да еще ни ветерка. Засохнут поля на корню.
   - А ты в такую жару хочешь отправить воинов в поход, - с упреком произнес Рустемас Теор. Делас Вер слегка побаивался своего всесильного Хранителя Дворца, знающего все тонкости дел правления куда лучше него, и, как правило, слушался его советов, но сейчас - наверное, жара повлияла, - решил возразить.
   - Что же ты предлагаешь, носить им шлемами воду на поля? Воин должен сражаться, а не сидеть дома, иначе он утрачивает мастерство и воинский дух.
   - Воин должен сражаться за правое дело, иначе он превращается в волка, ищущего добычу, без мысли о важности своего дела, - заметил Рустемас Теор.
   - Разве плохо помочь соседу, если у него не хватает своих сил?
   - Я понимаю твою мудрую мысль представить введение своих войск в Ильв-ран как помощь Дир-Амиру, - поклонился Рустемас не без иронии, - но как ни назови захват чужого, он останется захватом.
   - А я, в свою очередь, - повысил голосу Делас Вер, - не понимаю тебя, Рустемас, как ты можешь в такую жару думать о делах.
   - Надмир Вегар думал о них всегда.
   - Ну, и где теперь Надмир? - зло спросил Делас Вер. - Ты долго будешь меня сравнивать с правителем, бросившим свое место, забывшем свой долг и ушедшем, куда глаза глядят? Или ты скажешь, что я хуже него справляюсь с делами?
   Рустемас пожал плечами.
   - Во всяком случае, тебе еще многому предстоит научиться.
   - Тогда назови хоть одно мое неверное решение!
   - Решение отправить наши войска за границу, - тут же отозвался Рустемас.
   - Это - верное решение! - убеждая самого себя, произнес Делас Вер. - Нечего им дома рассиживаться. А за границей, глядишь, и не так жарко. Там и отдохнут.
   - Там им будет жарко по другой причине, - задумчиво ответил Рустемас.
   - Ты намекаешь на пыл битвы? - уточнил правитель.
   - Какие тут могут быть намеки?. В Дир-Амире началась война не на жизнь, а на смерть. Туда вторглись сразу с двух сторон войска Бросс Клагана и войска Агнала.
   - Ну, Бросс Клаган мы били и еще будем бить, - заметил Делас Вер. - Этих торговцев я бы не боялся. А с Агналом самое время повторить то, что не удалось нам в первый раз. Так что наши отряды придутся как нельзя кстати на границе, там, откуда нам угрожает удар.
   - Они еще более кстати пришлись бы дома, - возразил Рустемас.
   - Дома у нас продолжается спокойная жизнь, - тоном приказа произнес Делас Вер. - Все веселятся и радуются. Что у нас сегодня на вечер?
   - Выступление музыкантов, - ответил Рустемас, покорно принимая внезапную перемену темы разговора.
   - Опять эти тягостные духовные песнопения? Давно пора ввести что-нибудь более веселое.
   - Более веселое ты можешь найти в ближайшем кабаке. А до вечера у тебя еще встреча с данов Валфорасом. Ты хотел устроить с ним учебный бой, чтобы не утратить форму.
   - В такую жару? Бой? Отмени.
   - Он обидится. Он нарочно приехал ради этого из своего замка.
   - И далеко его замок?
   - Не слишком далеко, но все-таки это - сильнейший рыцарь Дивианы, не раз доказавший свою силу и преданность, таких людей нельзя обижать.
   - Дан Валфорас? Да мы с ним столько браги выпили вместе по кабакам, ему ли на меня обижаться? Кстати, о кабаках. В том же Бросс Клагане во многих кабаках существуют такие соблазнительные женские танцы, от которых мужчины просто теряют головы. Я там был, я сам видел. Это очень способствует поднятию боевого духа! А у нас они до сих пор под запретом. Почему?
   - Потому что то, что есть личное дело двух человек, мужчины и женщины, не стоит выставлять напоказ всем. Человек - это нечто большее, чем соблазнительно выглядящий кусок плоти.
   - Но плотская еда ему тоже нужна, не только духовная, - заметил Делас Вер.
   - Нужна. Вопрос только в том, к чему он стремится. Если человек сыт, он не стремится к еде. Но если его зрение, вкус и обоняние все время раздражать соблазнительным видом, приятным вкусом и ароматными запахами, он будет стремиться есть не ради поддержания жизни, а ради еды самой по себе. Так же и тут.
   - Но раз это создано - значит, это зачем-то надо! Как говорят наши мудрецы, все истины содержатся в самом человеке, и надо лишь помочь человеку раскрыться со всех сторон. Вот и давайте будем раскрывать все стороны человека.
   - Да, - кивнул Рустемас. - Только есть люди, которых, если они раскроются со всех сторон, потом невозможно закрыть.
   И он ушел, оставив правителя размышлять над тайным смыслом его слов.
  
   **********************************************************************
   Выполняя завет Эврина, Сиврэ, дождавшись появления первых ополчений канхартов, перепоручил оборону наместнику города и выехал в сторону Дивианы.
   Остановившись на границе Марастана в небольшом городишке, он узнал, что из столицы помощи Таргобаду ждать не придется. Расправившись со старшим братом и бросив отца в темницу, к власти в Агнале пришел младший сын Хорнаса, Искан, ставленник Саарема. Он тут же разорвал все договора с Дир-Амиром и двинулся походом на земли восточного соседа. В войске его сопровождали маги, поднимающие новых и новых изгоев, гонимых на убой против войска противника.
   Войска Искана Йонарда били словно растопыренными пальцами, направляя один удар на север, против Дивианы, а второй - на восток, против Дир-Амира.
   Он ударил не один. С севера его натиск был поддержан войсками Саарема, перешедшими границу Лоди и вторгшимися в Дивиану.
   Несмотря на палящую жару, войска шли почти без остановки. Войска Дивианы, разбросанные по гарнизонам на огромной территории, спешно стягивались к западной границе, а между тем Иль Росс двинул вторую приготовленную армию против тех ее войск, что были собраны на Восточной границе.
   Как видно, Эврин предвидел такое развитие событий, и потому просил Сиврэ торопиться. И рыцарь нещадно гнал и гнал коня, но вести летели быстрее его скакуна.
   Теперь ему незачем было думать, как посмотрят на него в Дивиане. Речь шла о жизни и смерти, и каждый человек там должен быть на счету. А Виена - что ж, может быть, он и недостоин ее, но никто не сможет ему запретить умереть за нее.
   С такими мыслями он въехал в город, приграничный меж Дивианой и Дир-Амиром. Недалеко отсюда к югу начинались и земли Брастузема, а за горными перевалами тянулись бескрайние леса Ильв-рана.
   И здесь, остановившись на мгновение, чтобы напиться, Сиврэ увидел на постоялом дворе дана Саве, недавнего своего помощника.
   Встреча была радостной, но наполненной острой грустью.
   - Да, и я тоже был лишен всего и отправился скитаться, - признался дан Саве.
   - Значит, Виллар не нашел тебя.
   - Виллар? Вот, кстати, и он, - указал дан Саве на ворота.
   Запыленный измученный старый воин почти ввалился на двор, падая с не менее, чем он, уставшей лошади.
   - Где дан Саве? - пробормотал он. - Мне сказали, он должен быть здесь.
   - Не волнуйся, верный друг, - подошел к нему Сиврэ, помогая слезть с коня. Виллар попытался отказаться от помощи, но сил говорить у него не было.
   Сиврэ усадил старого воина на лавку возле стены, протянул воду. Тот жадно вцепился зубами в кружку, пил, пока не выпил все.
   - Значит, я зря мчался сюда, - выдавил он разочарованно, глядя на Сиврэ.
   - Отчего же, - возразил Сиврэ. - Ты собрал канхартов, ты помог отстоять город. Не твоя вина, что ты не нашел дана Саве там, где он должен был быть.
   - Нет, - покачал падающей головой Виллар. - Город я не отстоял.
   И, переведя дух, он поведал Сиврэ, что Таргобад пал, почти сразу, как он оставил этот город. Наместник предпочел сдать город врагу. Это не спасло население - там начались грабежи и насилия, обычные при вхождении войска в чужой город, - но спасло многих канхартов, пришедших сражаться, а теперь признавших власть Бросс Клагана и пополнивших его армию своими отрядами.
   - Нельзя мне было уезжать, - Сиврэ стиснул кулаки. - Я ведь знал, что наместник - человек слабый. Духу у него не хватит сражаться против Иль Росса!
   - Не кори себя, дан Сиврэ, - возразил дан Саве. - Раз все войска Агласа стянуты к западу, Таргобад все равно бы долго не выстоял. Возможно, наместник выбрал единственное разумное решение - покориться силе.
   - Но не все выбрали такое же решение! - воскликнул Виллар. - Я был уже далеко оттуда в поисках дана Саве, но слухи до меня доходили, что и дан Палигер, собрав людей в Иск-Хайте, и дан Гор, подняв верных канхартов в Марастане и Мефльхоле, двинулись к Таргобаду.
   - И что же? - с надеждой спросил Сиврэ. Виллар помрачнел.
   - Ничего.
   - Да, я тоже слышал об этом, - добавил дан Саве. - Иль Росс даже не повел против них свои силы. Впрочем, Иль Росс всегда отличался изощренным остроумием. И - разумеется, только чтобы доказать верность новому правителю! - новым подданным было поручено расправиться с этими двумя отрядами, пытавшимися сопротивляться. Оба отряда были разбиты войсками канхартов, перешедщих на сторону Иль Росса, хотя многие нападающие при этом погибли.
   - Что же теперь? - спросил Виллар.
   - Похоже, мы обречены, - спокойно ответил дан Саве. - Что касается меня, то я собирался отправиться к Агласу. Хоть он и изгнал меня, но в такое время не стоит думать об обидах. А ты, дан Сиврэ?
   - Я еду в Дивиану. Там тоже нужны воины, способные сражаться с порождениями магов.
   - Я не могу этого понять, - поерзал на лавке дан Саве. - Почему вместо дружин канхартов правители Саарема и Агнала используют изгоев? Изгои не могут ничего строить, они не могут подчинить землю власти правителя, они способны лишь разорить ее, и при этом конница канхартов сметает их, как траву!
   - Не совсем так, - ответил Сиврэ. - Мы пытались смести их, как ты помнишь - и что получилось? Они не ведают страха, и пусть не умеют так же ловко сражаться, но способны держать строй и идут, не раздумывая, туда, куда их пошлет предводитель. Это же мечта любого правителя - воины, беззаветно преданные, без страха, без желаний. Все необходимое для жизни они получают грабежом, не надо создавать длинные обозы для их содержания. И мало того - их число можно пополнить даже за счет населения врага! Конечно, ими одними войну не выиграть, но подорвать силы врага ими можно, и, разумеется, правители предпочитают их, чем своенравных канхартов. А навык - дело наживное.
   - Да, только, не желая считаться с волей канхартов, правители попадают в зависимость от воли магов, поднимающих изгоев, - заметил дан Саве. - И теперь уже маги диктуют правителям, что те должны делать, что нет - иначе орды изгоев обрушатся на них самих!
   - Пока они об этом не думают, - ответил Сиврэ.
   - Когда задумаются - будет поздно, - дан Саве встал из-за стола. - Надеюсь, ты совершишь на защите Дивианы подвиги, достойные песен. Вряд ли воспоют наши прежние деяния, хотя мы тоже лишь защищали наших людей.
   - Мы были обречены с самого начала, - сказал Сиврэ. - Нельзя начинать войну, не будучи уверенным в своей правоте. А мы были в ней не уверены, ибо сражались со своими.
   - Что же, я хочу сказать - слава тем воинам, что не задумываются о смысле своего искусства! Они грабят - потому что таков закон войны; они убивают, чтобы уцелеть самим, и их не волнуют сложные вопросы: имеет ли он право? Зачем он это делает?
   - Ты поешь славу изгоям? - удивился Сиврэ.
   - Может быть, они и есть истинные воины, - пожал плечами дан Саве.
   - Нет, - медленно покачал головой Сиврэ. - Истинный воин всегда должен знать, за что он сражается. И готовность умереть - ничто, если ты не знаешь, за что ты готов умереть.
   - Теперь я знаю, - произнес дан Саве. - Счастливого вам пути. Надеюсь, мы еще свидимся.
   Он вышел и отправился седлать коня. Виллар сказал, что, как придет в себя, готов скакать за Сиврэ хоть на край света.
   - Так далеко не потребуется, - усмехнулся Сиврэ. - Мы едем в Далиадир.
   С запада катились орды изгоев, поднятые магами Агнала и Саарема. С востока надвигались толпы Бросс Клагана. Дивиана и Дир-Амир оказались крошечными островками, зажатыми в железных тисках не знающих жалости противников.
  
   ***********************************************************************
  
   Надмир проснулся среди ночи в доме Сирагунда.
   Ему вновь снились Адо и Когаш. Он что-то пытался объяснить Адо, от чего-то удержать, но тот не слышал его. Адо уходил, и он не мог его удержать. Тогда он заговорил с Когашем. Неторопливый и мудрый был этот разговор, и казалось Надмиру, что сейчас он постигнет самую истину - и в этот миг все исчезло.
   - Да, ты прав, - неожиданно услышал Надмир голос Сирагунда. - Близится время, когда старый мир исчезнет. Все когда-то приходит к своему завершению. Важно лишь, чтобы на его месте возникло новое. И оно уже возникает. Сохранить и взрастить это малое - вот задача магов в том страшном хаосе, в который скоро рухнет мир.
   - Мир рухнет?
   - Да, слишком большие силы разбудили те, кому было поручено их охранять. Теперь уже не люди направляют эти силы - сама разбушевавшаяся стихия несет нас в пропасть. И вопрос лишь в том, совсем ли исчезнет все, обратившись в бесплодную пустыню, или росток нового все-таки уцелеет.
   - Но куда смотрят Творцы?
   - Они доверили этот мир магам. А маги не оправдали их доверия. И теперь магия уходит из нашего мира...
   - Ты прав, - завороженно кивнул Надмир. - Я тоже замечал это. Небывалые чудеса, творимые раньше, теперь остались лишь в легендах. Маги прошлого могли творить новые народы, новые земли. Теперь остались лишь их жалкие подобия.
   - Но знаешь ли ты, почему? - спросил Сирагунд.
   - Нет, - честно отвечал Надмир.
   - Потому, что нельзя доверить столь большие силы детям, не видящим дальше своего носа! Но нет, хуже - они не дети. Они взрослые, возмечтавшие быть Творцами - но не знающие и малой доли того, что должен знать творец! Они научились заставлять повиноваться себе людей, подчинять стихии, но забыли, зачем им это доверено - так не будет им более доступа в Истинный источник, делающий человека творцом! Так поэт, начинающий сочинять поэмы по заказу правителя, лишается вдохновения. Так великий искуссник, меняющий свое мастерство на потребу дня, лишается искусства. Так же и маги, направившие свое умение на достижения славы и богатства этого мира, лишаются права создавать мир собственный.
   Сохранивший предоставил право магам, выполнившим свой долг в этом мире, стать после смерти творцом собственного мира. Но некоторые маги, живущие сейчас, не хотят дожидаться своей гибели. И это, как правило, те, которые вряд ли станут потом творцами, ибо эту жизнь они проживают совсем не так, как положено магу.
   А поскольку создать другие миры они не могут - они хотят переделать наш, по своему усмотрению. В этом мире они будут владыками - но не будут его создателями. Все мы будем повиноваться им - но мир погибнет, оставшись без связи с Единым. Это будет долгая и незаметная гибель. Сначала из мира уйдет радость. Потом страсть. Потом все светлые чувства, и останется только страх за свою жизнь. Но кто боится - тот и теряет. И наконец мы потеряем все.
   А возможно, это будет быстро, когда каждый в страхе за свою жизнь будет сражаться с каждым, и сильнейшие победят - но не смогут воспользоваться своей победой, ибо в битве обратят весь мир в пустыню. И победители уйдут следом за побежденными, отстав от них на несколько дней или месяцев...
   - Но как же тогда быть?
   - Еще остались те, кто может сохранить и приумножить тайны мира. Они собираются там, у истоков Энлии, где когда-то была первая стоянка человека в этом мире. Ты можешь отправиться к ним.
   - А что будет с Дивианой?
   - Ты отказался от нее, и ее судьба более не в твоей власти. Я не знаю, что с нею будет. Скорее всего, она тоже рухнет, в яростной борьбе за уходящую славу положив лучших своих сынов. Но она тебя более не должна волновать.
   - Но быть может, я смогу спасти хоть крупицы той мудрости, что накопила Дивиана за свою жизнь?
   Сирагунд медленно покачал головой:
   - К чему будет старая мудрость, когда не останется никого, кто смог бы ее постичь? Чтобы овладеть мудростью, надо быть к ней готовым. А когда новый мир вновь станет великим, он сам дойдет до этой мудрости. Не надо дрожать над великими творениями прошлого - надо воспитывать мастеров, достойных своих учителей, таких, что могут создать сами творения, не уступающие древним. Не спасай книги. В них мертвое знание. Знание должно жить. Надо учить новых мудрецов, способных понять знание, написанное в книгах, и рассказать его своим современникам понятным им языком. Не надо бежать от смерти. Надо растить детей, которые создадут народ, в котором захочется самому возродиться вновь. И тогда не будет тоски об уходящем, все будет жить в непрерывном обновлении, помня о прошлом, равняясь на лучшие его образцы - но устремясь в будущее.
   - Да, я помню, - прошептал Надмир. - И рябь на воде вновь будет появляться через тысячи лет, как сегодня...
   - Да, - кивнул Сирагунд. - Маги открыли эту тайну. Тайну вечной гибели - и возрождения. Пока сохраняется незыблемой связь времен. И лишь в нашей власти - во власти людей - сохранить ее.
  
   Глава 4. Оборона Далиадира
  
   Из широко распахнутых ворот четким чеканным шагом выступали ровные ряды воинов. На их телах сверкали начищенные кольчуги, в руках покачивались круглые щиты, а в небо смотрели острые наконечники копий. По рядам то и дело пробегал смех в ответ на отпущенную кем-то шутку. Печатая шаг, воины затянули походную песню, и эхо их шагов, звонко разносящееся по истоптанной каменистой дороге, звучало точно барабанная дробь, вплетаясь в старый воинский напев.
   Иль Росс, занятый захватом Дир-Амира, еще только подтягивал силы для нападения на Дивиану, и Делас Вер решил нанести удар первым, отправив почти все силы на Восток. С ними был отправлен и Рустемас, формально - для налаживания отношений с ильвами Великолесья, а по сути - чтобы меньше советовал Деласу. В этот миг и началось вторжение с Запада, в котором и Агнал, и Саарем выступили против Дивианы.
   На совете канхартов Делас Вер рассудил, что справиться с врагами на обоих фронтах не удастся, а потому надо на одном занять глухую оборону и держаться до последнего, бросив все ударные силы на второй. Взяв личную гвардию и конницу канхартов, Делас Вер поскакал на Восток, против Иль-Росса, одолеть которого показалось ему проще.
   Высшие канхарты распределили участки, кто где должен налаживать оборону, пока правитель ведет наступление на одном направлении.
   Дан Кано Кархайт возглавил оборону Лоди. Сюда был направлен главный удар Вогурома. С юго-запада этой земле угрожали силы Агнала, вторгшегося в Ильв-ран.
   Дан Абтеноро Этемасор встал во главе обороны Трегорья. Здесь не предвиделось серьезных боев, но Трегорье могло быть атаковано с востока, из Бросс Клагана. Здесь же Делас Вер назначил сбор подкреплений для Восточного фронта.
   И наконец дан Лундголо Замарвик защищал сам Далиадир, оплот и сердце Дивианы. Вторгнуться сюда можно было лишь из Сияреня, пустынной местности, куда вело лишь несколько больших дорог, а потому силы для обороны были оставлены самые малые, ограничивающиеся лишь укреплением постов на дорогах.
   Но внезапное вторжение огромных сил Саарема сразу по всей границе Далиадира, и с севера, из Сияреня, и с Запада, из крайних пределов Лоди, показало, что враг сильнее, чем о нем думали. Дан Кано, скованный на южном направлении, не смог преградить путь войскам Вогурома, и те, быстро преодолев узкий перешеек речной долины, отделяющий пустынную долину Хаг-им-Иль от гор Далиадира, вошли в сердце Дивианы.
   Враг двигался к столице с севера и с запада, и прежде, чем его силы соединятся, дан Лундголо Замарвик принял решение - казавшееся тогда единственно правильным - разбить врага по частям. А потому, пока дан Делас с основными войсками все глубже вторгался в необъятные просторы Великолесья, почти не встречая сопротивления от разрозненных отрядов Иль Росса, а дан Кано совершал чудеса храбрости, отражая нападения то с Запада, то с Юга, дан Лундголо вывел все оставшиеся у него силы и двинул их против северного войска Саарема.
   В хвосте выходящей колонны ехал сам дан Лундголо, высокий стройный рыцарь, уже подходящий к порогу старости, но еще бодрый и подтянутый. Тонкие усы и бородка, как и длинные белокурые локоны, выбивающиеся из-под шлема, были тронуты сединой, но седина терялась в светлых волосах. Поговаривали, что род рыцаря происходил из древних ильвийских родов. Дан Лундголо молодцевато погарцевал перед зрителями, провожающими войско в поход, заставив белого коня пойти иноходью, и поскакал догонять свое знамя, развевающееся в середине походного строя.
   Ворота, выпустив воинство дана Лундголо Замарвика, готовы были закрыться, но тут к ним подлетели два всадника.
   - Кажется, на главное действие мы успели, - произнес Сиврэ, поддерживая утомленного Виллара. - Едем ко дворцу.
   Город выглядел пустым. Многие жители по случаю теплого времени разъехались по окрестным деревням и хуторам, где жили их родные или сами они имели надел земли. Канхарты, обычно наполнявшие двор своими слугами, почти все отправились на один из трех фронтов, жены их уехали в свои имения, и во дворце остались только слуги, служанки и немногие придворные, жившие во дворце.
   Виена с Альдом играла во дворе. Малыш с восторгом сыпал зерно птицам, тучами слетавшимися к нему, но то и дело из озорства принимался разгонять их, недовольно улетающих от угощения.
   Сюда Сиврэ подъехал один. Виллар почтительно оставил его в одиночестве, отправившись в сторону кухни дворца - приходить в себя.
   Замерев у ворот, Сиврэ осмотрел пустынный двор. Тут не было никого, кроме Виены и ее сына. И Сиврэ молча спешился и, вдруг утратив свою смелость, ступил на камни двора.
   Молчала и Виена, долгим взглядом глядя на сошедшего с коня Сиврэ.
   И молодой рыцарь, бросив поводья, остановился - и смотрел на ту, к которой стремился долгих два года.
   Альд, которого не смущали взрослые глупости, смело подбежал к Сиврэ и подергал его за штанину.
   - А ты кто?
   - Это твой отец, - выговорила наконец Виена.
   - Правда? А на коне меня покатаешь? - тут же попросил Альд.
   - Обязательно, - кивнул Сиврэ, чувствуя, как что-то поднимается из его груди к горлу. Он попытался улыбнуться, но вместо улыбки на глаза навернулись слезы, и, чтобы скрыть их от Виены, он присел, заглядывая в лицо сыну.
   - Большой ты уже, - заметил он.
   - А мы тебя так ждали! - сказал Альд серьезно. - И мама ждала.
   - Ну, раз ждали - вот я и пришел, - смог, наконец, улыбнуться Сиврэ. А Виена ничего не сказала. Только подошла и ткнулась лбом, зарывшись лицом в широкую грудь рыцаря.
   ***********************************************************************
   Весь день и всю ночь Сиврэ провел с женой и сыном. Альд на удивление сразу привязался к человеку, которого никогда не видел, почувствовав в нем родного. Виена тоже не отходила от Сиврэ ни на шаг, точно боялась, что, едва она отвернется - он вновь исчезнет.
   Однако с утра Сиврэ заговорил о том, чего Виена так боялась.
   - Войска Дивианы сражаются на севере, и я не могу сидеть здесь и ждать их возвращения. Я приехал защищать Дивиану. Это была последняя просьба старца Эврина, я не могу ее не выполнить.
   Виена молча кивнула. По горлу ее пробежала волна, точно она пыталась проглотить подступивший комок.
   - А ты меня обещал на коне покатать, - подбежал Альд, уловивший, что возникший было отец вновь собирается исчезнуть. Сиврэ улыбнулся.
   - Пойдем, покатаю.
   - Только осторожно! - крикнула им вслед Виена.
   Сиврэ легко вскочил на коня и, нагнувшись, поднял сына на седло. Маленький теплый комочек уютно устроился на руках отца, серьезно разглядывая окрестности с высоты коня.
   - Держи поводья, - Сиврэ протянул ему уздечку, сам осторожно придерживая коня коленями.
   Вокруг простирались золотящиеся поля. Где-то вдали блестела синяя гладь реки, делающая огромный крюк и подбирающаяся к городу с запада и затем с юга. Местами золото посевов прерывалось глубокой зеленью лесов или пестрыми раскрасками домов.
   Альду вскоре надоело сидеть спокойно, он заерзал, начал дергать повод. Завершив один круг вокруг дворца, Сиврэ вернулся к крыльцу. Виена стояла, словно и не шелохнулась с того момента, как они уехали.
   - Поеду прямо сейчас, - решил Сиврэ. - Может быть, еще догоню ушедших.
   Виена молча подошла к нему и поцеловала его.
   - Возвращайся! - крикнула Виена, когда рыцарь, погрузив походное снаряжение на спину лошади, вскочил на коня и поехал прочь со двора. Сиврэ оглянулся. На дворе возле крыльца стояла Виена, держа на руках Альда, и смотрела ему вслед. Он помахал им рукой и поскакал, стараясь больше не оглядываться.
   Виллар ждал его за воротами города.
   - Надо торопиться, - бросил ему Сиврэ и погнал коня рысью.
   *************************************************************************
  
   Дорога убегала дальше на север, теряясь в дымке. Чуть в стороне от нее, на небольшом пригорке, стояла крепость, сложенная из больших обтесанных гранитных камней. Стены ее искрились в солнечном свете мириадами блесток.
   Распахнутые ворота крепости смотрели на запад, на просторы равнинного Далиадира. Тут еще продолжалась мирная жизнь, тут не знали о вторжении. На зеленых холмах можно было различить пасущихся коров, темными заплатами меж ними стояли заливные луга. Высохшие от жары леса уже пестрели кое-где желтеющими и краснеющими листьями, но лето еще полноправно царило в Далиадире, не торопясь сменяться осенней прохладой.
   Отстав от войска дана Замарвика на сутки, Сиврэ быстро нагонял его, двигаясь следом. Неподалеку от крепости войско останавливалось на постой - в поле еще видны были остатки лагеря. Сиврэ собирался погнать коня рысью, сделав знак Виллару поторопиться, но старый ратник указал ему на запад, на торопливо бегущего из глубины поля мальчишку, что-то кричащего старику, замершему на пороге дома.
   Слов было не разобрать, но по взволнованности мальчишки становилось понятно, что случилось что-то очень серьезное. Он еще не добежал до порога, а старик уже вскочил, не по-старчески быстро, и бросился в дом.
   Тревога, словно огонь по соломе, разнеслась по соседним домам. Люди выскакивали на улицу, торопливо выводили телеги и грузили на них узлы с добром.
   - Думаешь, идут? - спросил Сиврэ Виллара, хотя ответ знал и сам. Ратник молча кивнул.
   Повернув коня к западу, Сиврэ поскакал поперек поля, к высившемуся холму, где еще недавно коровы лениво жевали траву.
   Вдалеке, за холмом, клубилась пыль, поднятая множеством ног. Стекая серой рекой с дальней возвышенности, быстрым шагом сюда шло войско. Сомнений в этом не оставалось. Сквозь пыль поблескивали доспехи и слышались мерный топот ног и ржание коней.
   - В тыл дану Лундголо ударят, - заметил Виллар, подъехав к Сиврэ.
   - Или нападут на столицу, пока войск нет. Поехали в крепость, пусть шлют гонца в столицу и к Лундголо, а мы пока попробуем их задержать.
   Обогнав торопливо гонящих скот селян, всадники ворвались в открытые ворота крепости.
   Несколько ратников, лениво скучающих на стене, всполошились при их появлении и выставили копья.
   - Сюда идет Саарем, - произнес Сиврэ, подняв правую руку в знак мирных намерений. - Надо защищаться.
   На крыльце жилой башни, квадратной в основании, с чуть сходящимися кверху стенами, появился начальник крепости. Это был высокий широкоплечий воин, рыжеволосый, с такой же рыжей бородой, выдававшей в нем кровь сьорлингов. Сиврэ он показался знакомым.
   - Что, прямо-таки весь Саарем? - с недоверчивой насмешкой спросил воевода. Голос у него был громкий, раскатистый.
   - Поднимись наверх и посмотри, - спокойно ответил Сиврэ.
   - А где же наши? - удивился воевода. - Как дан Лундголо допустил врага себе в тыл?
   - Наши ушли, - отозвался Сиврэ. - Теперь, если не удержать тех, кто идет с Запада, они ударят на наших сзади.
   - Чем я их задержу? - нервно рассмеялся начальник крепости. - У меня людей-то - раз, два, и обчелся!
   - А именно? - Сиврэ соскочил с коня, поправил меч.
   - Восемь человек и оружия еще на два десятка.
   - С этим многое можно сделать, имея такую крепость, - Сиврэ обвел взглядом внутренний двор.
   Крепость была невелика. Одна башня - жилая, шагов десять-пятнадцать в ширину, и три небольшие башни, скорее - опоры для стены по углам. Наверху у них располагались открытые площадки, где могли разместиться три-четыре лучника. Весь внутренний двор крепости тоже в ширину был не более трех десятков шагов. Стены, в два с половиной человеческих роста с внутренней стороны, с внешней возвышались на три-четыре за счет рва и зубцов стены. Наконец, ворота, через которые могла проехать одна телега, были укреплены небольшой стрельницей с подъемным мостом.
   - Значит, тридцать человек можем собрать? - посчитал Сиврэ.
   - Вооружить можем, - поправил воевода. - Только где их взять?.
   - Прежде всего, отправь гонца к дану Лундголо, оповестить о нападении у него в тылу. Пусть по дороге, кого найдет - всех зовет на подмогу. А потом - надо вооружать жителей.
   - Жителей? - воскликнул воевода. - Дать оружие селянам и пастухам? Да они разбегутся при одном виде вражеского воина! Это наше дело - защитить их, а не их дело - вставать на нашу защиту.
   - Сейчас речь идет о другом, - покачал головой Сиврэ. - Если мы не остановим врага, он догонит беглецов, а потом разорит столицу. Так что выбора у селян особого нет.
   - Они не пойдут, - покачал рыжей головой воевода. - Насколько я их знаю, они лучше будут бежать, в надежде убежать, чем остановятся и решатся отбиваться.
   - Ты, главное, поговори с ними. Если ты, будучи тут воеводой, не успел им сильно насолить, они должны тебя послушать. Все-таки, они тебя знают.
   Телеги с беженцами тянулись на юго-восток, в сторону столицы. Не надеясь на силу местной крепости, селяне предпочитали искать укрытие в городе. На дороге собралось уже несколько десятков телег, дорога вот-вот могла быть запружена.
   Обгоняя телеги, по обочине дороги промчались в голову колонны два всадника. Сиврэ, ехавший вторым, расслышал пронесшееся по колонне: "Дан Валфорас!" - и наконец узнал своего спутника. Это был тот самый рыцарь, Валфорас Сунегор, с которым свела его судьба на памятном турнире, два с лишним года назад. Тогда его называли сильнейшим рыцарем Дивианы, и, судя по силе, которая сквозила в каждом его движении, он таковым оставался и сейчас.
   Странно было, что такой сильный воин в тяжкое время заброшен воеводой в мелкую крепость, но в жизни случалось всякое. Сиврэ решил спросить об этом Валфораса, когда представится возможность.
   Резко остановившись перед первой телегой, дан Валфорас поднял руку. На дороге тут же образовалась толкучка. Кто-то сзади пытался проехать вперед, кто-то сворачивал в поле, чтобы объехать остановившихся передних, лошади ржали, люди ругались...
   - Тихо! - пронеслось над полем. - Все сюда!
   Оставив поклажу, селяне стали пробираться вперед, поближе к хозяину звучного голоса.
   - Друзья мои! Я прошу вас о помощи, - заговорил дан Валфорас, увидев, что почти все, кто мог, собрались возле первых телег и на поле вокруг. - Я знаю, что вам надо спасать ваши семьи и ваше добро. Но чтобы спасти хоть что-то, необходимо задержать врага, пока семьи ваши не уйдут. У меня нет людей для защиты вас. Я не смогу задержать врага и на несколько мгновений, меня просто сомнут и пройдут дальше. Потому я прошу вас - кто может держать оружие, останьтесь, помогите собрать отряд.
   Некоторое время в толпе шли разговоры, потом они смолкли. Над полем повисла тягостная тишина. Тогда вперед выступил Сиврэ.
   - Вы меня не знаете, я приехал издалека. Вы можете уйти, мы останемся здесь и погибнем, пытаясь остановить врага. Если кто-то останется с нами, они тоже скорее всего погибнут. Но если мы не соберем этот отряд - всем вместе, с телегами, с детьми и с поклажей, вам не уйти от преследований. Решать вам.
   - Ну, ты их обнадежил, - заметил Валфорас.
   - Они должны знать, на что идут, - возразил Сиврэ.
   Среди беженцев вновь возникла суета.
   - Я пойду! - выкрикнул чей-то юный голос.
   - Куда ты пойдешь? - одернул его громкий женский.
   - Пойду! - из-за телег выскочил молодой щуплый парень. - Оружие дадите?
   - Оружие будет, - заверил Сиврэ.
   В толпе раздался женский плач.
   - Что же мы, детей наших отпустим, а сами за их спинами отсиживаться будем? - следом за парнем появился коренастый мужчина в холщевой одежде, судя по всему- отец парня, вышедшего первым. - Я пойду.
   Один за другим, с плачем и криками, выходили к помосту люди, простые селяне, случайно оказавшиеся здесь, собираясь в отряд. Вскоре набралось почти четыре десятка человек, самого разного вида и возраста.
   - Этого все равно мало, - сокрушался Валфорас, - да и этих вооружить нечем.
   - У кого есть луки, рогатины - несите сюда! - крикнул Сиврэ. - В крепости найдем щиты, шлемы, мечи и кольчуги.
   Отряд, построившись неровной цепочкой, зашагал обратно к крепости, провожаемый слезами и криками.
   - Спокойно! - подбодрил приунывших селян дан Валфорас. - Глядишь, еще и отобъемся.
   Словно в ответ на его слова, где-то в западной стороне неба вспыхнул столб пламени - изгои Саарема добрались до крайних домов.
   - Быстрее! - скомандовал дан Валфорас. - Бегом!
   Новобранцы устремились за Сиврэ, спешившимся и побежавшим во главе отряда. Валфорас махнул рукой оставшимся на телегах:
   - Проезжайте!
   Ратники дана Валфораса, вытащив оружие из кладовых, распределяли его между селянами. Виллар принялся им помогать. Сам дан Валфорас и Сиврэ поднялись на башню над воротами, рассматривая окрестности.
   - Если запремся в крепости, они могут нас просто обойти, - заметил Сиврэ, глядя, как приближается пыльное облако над идущим войском.
   - Ты предлагаешь встречать их в поле? - усмехнулся дан Валфорас. - С этими ополченцами?
   - Надо сделать так, чтобы они пошли на нас. Я полагаю, что мы встретим их вот у этого небольшого укрепления, наверное, замка одного из канхартов, - он указал на небольшую башню, к северо-западу от крепости.
   Дан Валфорас грустно кивнул.
   - Да. Это мой замок.
   - Он очень удачно расположен, - похвалил Сиврэ.
   - Только в нем не разместится весь отряд, - заметил дан Валфорас.
   - А это и не надо. Там мы поставим Виллара с лучниками, а сами встанем рядом, вот в этом перелеске, - ткнул Сиврэ рядом с крепостью.
   - Вы спятили! - выкрикнул молодой голос из рядов воинов, примеряющих доспехи. - Туда нельзя идти!
   - Кто это тут считает себя умнее своего командира? - грозно сдвинул брови дан Валфорас.
   - Я, - к нему навстречу по лестнице поднимался невзрачный на вид паренек, тот, что первым вызвался в отряд. - Туда нельзя идти. Там дорога делает крюк в обход болота, если враг туда пойдет, он нас загонит в болото и мы не выберемся.
   - А если мы сами его туда загоним? - предположил Сиврэ. - Парень, ты подал хорошую мысль! Что, если враг захочет срезать этот крюк? Покажешь туда путь?
   - Если коня дадите, - попросил парень. Сиврэ рассмеялся.
   - Дан Валфорас, распорядись выдать этому парню полное снаряжение воина и коня. Он заслужил это. Если бы не он, не было бы нашего отряда.
   - Всем собраться у ворот! - крикнул дан Валфорас. - Сейчас выступаем.
   Грабеж и пожар деревни несколько задержал войско Саарема, дав время отряду Сиврэ и дана Валфораса подготовиться. Двоих ратников дан Валфорас оставил в крепости - они должны были поднять мост, когда их отряд вернется. Остальные построились у дороги.
   Чуть севернее крепости дорога разветвлялась. Одна дорога вела дальше к северу, в сторону Сияреня - по ней ушло войско дана Лундголо. Вторая сначала шла рядом, постепенно отделяясь от первой зарослями, а потом и перелеском, отклоняясь все дальше к западу, и возле замка дана Валфораса круто поворачивала на юг, чтобы потом не менее круто развернуться строго на запад. По этой второй дороге между холмов и маршировало войско Саарема, не рискуя сходить с нее в незнакомой местности.
   Радко - парень, первым вызвавшийся в отряд, - предложил пройти короткой тропой и подойти к дороге с юга, оставив болото с севера. Если отсюда начать атаку на вражескую колонну, преследователи - по крайней мере, часть из них - неминуемо должны были залезть в топи, не сразу различимые за перелесками и кустарниками.
   Дан Валфорас, Сиврэ, шесть ратников крепости, Радко и еще двое селян составляли конницу отряда. Им предстояло задержать преследователей, когда лучники, обстреляв колонну, будут отступать через поле.
   - А я тебя вспомнил, - произнес дан Валфорас, покачиваясь в седле рядом с Сиврэ, следуя за сосредоточенно вглядывающимся в тропу Радко. - Это ты меня тогда в Ольгарте из седла выбил.
   - Да, это был я, - признал Сиврэ. - Тебя я тоже не сразу узнал.
   - Ну, давно это было, - рассмеялся воевода. - Не переживай. Это с каждым может случиться. Я зла не держу. Могу только восхититься твоей силой и ловкостью. Меня ведь не каждый может так запросто на землю свалить.
   - Охотно верю, - согласно кивнул Сиврэ. - И я удивлен, что такой сильный воин оставлен таким малым воеводой, а не сопровождает в походе дана Деласа. Хотя, конечно, я рад, что именно ты оказался здесь.
   - С даном Деласом у меня вышла размолвка, - объяснил воевода Сиврэ. - Давно еще, в пору первой войны с Сааремом, больше года назад. А у меня норов не слишком сдержанный, вот он и отправил меня сюда. Да и Лундголо, видно, забыл про меня, прошел мимо. Но сейчас не годится помнить старые обиды.
  
   *************************************************************************
  
   Вскоре после отъезда Сиврэ во дворец вернулся Рустемас. На Востоке дела пошли на редкость успешно: ильвы, основная военная сила противника, прекрасно обороняющиеся в своих лесах, совершенно не желали идти в наступление, да еще и совместно с изгоями, которых ильвы не жаловали. А потому войско Иль Росса растаяло без следа, сохранив лишь несколько небольших отрядов и толпы изгоев. Сил у Деласа Вера было достаточно, чтобы сломить сопротивление противостоящих ему магов Бросс Клагана, и Рустемас счел свой долг на этом направлении выполненым. Он первым узнал о вторжении в Далиадир и, сообщив о нем правителю, поспешил в столицу на помощь дану Лундголо.
   В городе бродили самые разные слухи. По одним, дан Лундголо где-то далеко на севере, на самой границе с Сияренем, принял бой с войсками Вогурома и доблестно их разгромил; по другим, он сам был разбит и сейчас спешно отступает к столице.
   А еще Рустемас нашел свою сестру всю в слезах. Альд сидел с ней рядом, обнимая ручонками, и пытался, как мог, утешить мать, отчего та начинала рыдать еще сильнее.
   При появлении брата Виена, наконец, взяла себя в руки и поднялась к нему навстречу.
   - В чем дело, сестра? - спросил Рустемас удивленно.
   - Приезжал Сиврэ, - ответила она, кусая губы.
   - И что?
   - И опять уехал, - Виена опустилась в кресло.
   - И опять приедет, - заверил ее Альд. Не в силах сдерживаться, Виена заплакала.
   - Я найду его, - кивнул Рустемас и вышел.
   Отъехав от города к дальним подступам, он неожиданно встретил беженцев, стремительно уходивших в город от преследовавших их отрядов изгоев Саарема.
   ***********************************************************************
  
   Запыленное и уставшее войско шагало строем мимо засевших в перелеске ополченцев. Из-за ветвей оно казалось сплошь серым - серые лица, серая одежда поверх серых кольчуг...
   Сиврэ поднял руку. Виллар, стоявший среди стрелков, что-то негромко прошептал соседям. Те подняли луки.
   Внезапно строй воинов потерял свою четкость. Несколько десятков стрел обрушились на него из-за деревьев, валя насмерть.
   По рядам пронеслась команда. Остановившись, колонна выставила копья против леса, скрывающего врагов, и укрылась щитами, а с головы и с хвоста ее понеслись конные - прочесывать лес.
   Стрелы продолжали лететь, но все реже, и потом их поток прекратился - Сиврэ отдал приказ отступать.
   Когда преследователи, пролетев перелесок, выскочили на открытую местность, они увидели только удирающих вдалеке пехотинцев, и нескольких всадников, едущих чуть поотстав.
   Развернувшись широкой дугой, всадники Саарема понеслись на перехват. Внезапно левое крыло их замерло, точно налетев на невидимые сети. Лошади стали вязнуть в скрытом зеленой травой болоте, с трудом вытаскивая ноги из зыбкой жижи.
   Правое крыло почти настигло беглецов - и тут ополченцы остановились. По команде Сиврэ они сбились в тесный клубок, напоминая ежа, выставившего колючки, и на этого ежа налетела преследующая их конница.
   Немногочисленные всадники во главе с даном Валфорасом усугубили свалку, ворвавшись в нее сбоку. Дан Валфорас орудовал сразу двумя мечами, прикрывая и то и дело оттаскивая назад рвущегося в самое пекло Радко.
   Потеряв два десятка человек, всадники Саарема повернули назад, спасать своих завязших товарищей.
   - Ну, вот, - переведя дух, Сиврэ подъехал к дану Валфорасу. - Мы выиграли еще несколько мгновений. Пока на дороге будут разбираться, кто мы и что с нами делать, мы успеем укрыться в твоей крепости.
   Когда первый порыв боя угас, ополченцы, отделавшиеся в бою легкими царапинами, стали поговаривать об отступлении.
   - Мы же их задержали! - заметил Радко.
   Сиврэ покачал головой.
   - Нам придется здесь стоять, пока не подойдет Лундголо или его части, - произнес он. - Иначе этому отряду - прямая дорога на столицу. Там защитников почти не осталось.
   Ополченцы зашумели.
   - По силе это не лучше изгоев, - покачал головой дан Валфорас, оглядывая свое воинство с высоты стены, устроившись на верхних ступенях лестницы.
   - Посмотрим, - отозвался Сиврэ.
   Ворота крепости были закрыты, стрелки заняли все бойницы и башни. Отсюда было видно, как медленно выползала змея войска из-за перелеска к перекрестку дорог.
   - Пришли! - крикнул дозорный.
   Дан Валфорас вскочил на ноги.
   - К бою! Клянусь, я научу вас драться. И ни один враг не пройдет через нашу крепость в Дивиану!
   Нежданное препятствие в виде крепости с вооруженным гарнизоном вновь заставил остановиться идущее войско. Теперь Сиврэ мог его рассмотреть вблизи. Почти сплошь в нем были изгои, лишь усиленные немногочисленными отрядами регулярной конницы. Озлобленные замершие лица...
   - В разговоры не вступать! - приказал Сиврэ. - Приблизятся - стреляйте!
   По колонне прошло движение, и вперед выступили сааремские лучники.
   - Похоже, они нас не обойдут, - заметил Валфорас, поигрывая мечом.
   Луки с обеих сторон уже натянулись, стрелы вот-вот готовы были взметнуться в воздух, когда с юга на дороге появилась одинокая колесница.
   - Кто это там? - дан Валфорас опустил меч.
   Колесницу заметили и ратники Саарема. Несколько всадников вылетело ей навстречу.
   - Бейте по конным! - крикнул Сиврэ.
   Перестрелка началась. Первого всадника, пронесшегося прямо перед крепостью, снесло с седла тремя стрелами. Коня второго прошило навылет. В ответ полетели стрелы из рядов изгоев, но вреда защитникам они пока не причиняли, слишком велико было расстояние.
   Возница на колеснице давно должен был заметить преграждающее ему путь войско, но не повернул и даже не остановился, продолжая приближаться к крепости.
   Теряя одного за другим, лучники Саарема медленно приближались к стенам крепости, не переставая стрелять. Сверху на них сыпался беспрестанный стальной дождь.
   - Стрел не жалеть! - распоряжался дан Валфорас. - Продержимся!
   Невысокий Радко, в поблескивающей тяжелой кольчуге, устроившись за выступом стены над воротами, посылал вниз стрелу за стрелой.
   - Меткая рука, - похвалил дан Валфорас. - Где научился?
   - С отцом на охоту ходили, - отозвался тот, не спуская глаз с врага.
   Стрелы стали чаще влетать в бойницы. Уже несколько ополченцев было ранено, и ливень стрел со стен стал редеть.
   - Чего он сюда прет? - дан Валфорас стиснул рукоять меча, вглядываясь в приближающуюся колесницу.
   - Это же Рустемас Теор! - воскликнул Сиврэ, признав, наконец, едущего.
   - Один? - поразился дан Валфорас. - Сиврэ, готовься. Надо идти на вылазку. Я не могу допустить, чтобы Хранитель Дворца попал в руки изгоев.
   Не доехав до рядов противника чуть больше перелета стрелы, Рустемас остановился и сошел с колесницы. В руке его появился посох, и он замер в сосредоточении.
   Сиврэ уже много раз видел эту позу у мага Эврина. Как видно, Рустемас готовился разорвать заклятие, сковывающее войско противника. Но те не собирались ждать этого спокойно.
   Часть лучников двинулась навстречу Рустемасу, и конница тоже разворачивалась в поле, собираясь обойти мага.
   - На вылазку! - прогремел дан Валфорас. - На коней!
   Все, у кого были кони, собрались на внутреннем дворе крепости. Стрелы гулко цокали по камням, падая к ногам пятящихся лошадей.
   Оставшиеся на стенах лучники еще чаще стали посылать стрелы во врага. Заскрипели ворота, пропуская всадников, и те ринулись в безнадежную вылазку.
   На миг противники подались назад, не зная, сколько врагов выходит против них, и лишь заметив жалкую кучку всадников, устремились в атаку. А всадники, не обращая на них внимания, понеслись на угрожающих Рустемасу лучников.
   Редкая их цепь была снесена первым натиском. Дан Валфорас каждым ударом валил человека, и Сиврэ старался от него не отстать. Пробившись сквозь лучников, они понеслись вслед за атакующими мага конниками.
   Сшибка была короткой. Противников было десятка три - те, кто спасся из болота, кто уцелел в первой схватке и проскочил через ураганный огонь лучников со стен. Но, в отличие от изгоев, у них остался еще страх - и, увидев, как Сиврэ, Валфорас и остальные всадники окружили мага плотным кольцом и двинулись на них, конница Саарема развернула коней, предоставив разбираться с врагом не ведающим страха изгоям.
   А их пеший строй, хоть и прореженный, надвигался неотвратимой стеной. Оставив большую часть сторожить ворота против новой вылазки - перестрелка не затихала ни на миг, - меньший отряд бегом устремился к магу и его защитникам.
   - Зря мы сюда пошли, - прошептал Радко. Дан Валфорас хлопнул его по плечу.
   - Не бойся! Это же не воины, а так, нечисть одна. Их бояться стыдно.
   Он повернулся к собравшимся вокруг него всадникам.
   - За мной!
   И маленькая кучка всадников, взяв мечи на отлет, помчалась в отчаянную атаку.
   Изгои не успели выставить копья, и всадники смяли первые ряды, войдя в них, как в мягкую глину.
   Под Радко убили коня. Дан Валфорас тут же спешился, и пока парень поднимался, стоял над ним, отбрасывая приближающихся изгоев. Он казался несокрушимым, но изгоев не могла напугать его огромная фигура, и они лезли и лезли вновь, и число защитников Рустемаса Теора неотвратимо редело. Уже справа и слева Валфораса и Сиврэ обошли, и устремились к одинокому магу. И Рустемас, подняв глаза, в удивлении увидел бегущего на него знакомого севина, с длинными пшеничными усами, заносящего над ним меч.
   - Огреб! Очнись! Ты не узнаешь меня? - Рустемас перехватил руку. Старый севин с остановившимися глазами с неожиданной силой высвободил руку и ударил Рустемаса по лицу рукоятью. Маг упал, откатившись в сторону.
   Над полем битвы отчаянно запел боевой рог. Звуки его, набирая силу, накатывались и на врагов, и на защитников, и те останавливались, опуская оружие. Кто-то упал на колени, зажимая уши ладонями, кто-то просто стоял, не в силах шевельнуть рукой. Только немногие еще сражались, пробиваясь к трубящему из последних сил Валфорасу, одной рукой продолжающему отбиваться, защищая Радко.
   Сиврэ устало поднял меч - и опустил его вновь. Дальний отряд врагов, оставшийся возле стен крепости, засуетился и разлетелся, точно от удара невидимого тарана. Стрелы с крепости перестали лететь, и раздались приветственные крики.
   На дороге показалась голова отступающего войска дана Лундголо Замарвика.
   Глава 5. Последняя битва.
  
   В распахнутые настежь ворота входили израненые воины. Они брели, кто опираясь на копье, кто поддерживаемый товарищем, группами и по одиночке, покрытые пылью и кровью. На их лицах видна была только глубокая усталость.
   За воинами стали въезжать телеги с телами убитых и тяжело ранеными. С криком и плачем сбегались к ним женщины, не нашедшие своего мужа, сына или брата среди тех, кто мог идти сам.
   Последним въехал дан Лундголо Замарвик, возглавлявший оборону Далиадира. Его сверкающие доспехи покрывали вмятины и кровавые следы, плащ был изодран во многих местах. Он молча проскакал по мощеной дороге и направился во дворец.
   Поначалу на всех направлениях Дивиане сопутствовала удача. Дан Делас стремительно углубился в земли Бросс Клагана, разгромив отряды Иль Росса. Дан Кано Кархайт отразил вторжение войск Агнала, а войска дана Лундголо Замарвика выбили Вогурома с хребтов северных гор. Но затем подтянулись изгои, ведомые магами Саарема и Агнала, и ситуация поменялась.
   Отряд, встреченный Сиврэ, насчитывал до полутысячи человек, но это был только один из многих, посланных Вогуромом против Далиадира.
   Тактика Вогурома и его полководцев была проста. Прямо против строя противника посылалась на убой толпа изгоев, в которой завязали его основные силы. А тем временем, пока нещадно истребляли яростно сражающихся изгоев, регулярные войска Саарема обходили врага далеко справа и слева и внезапным ударов с флангов и в тыл разбивали противника.
   Таким образом был разбит дан Кано, так же был разгромлен и Лундголо Замарвик, сумевший с трудом вывести уцелевших людей из битвы, прикрыв их от преследования резервным полком канхартов. А против самого Деласа Вера Иль Росс бросил свое главное оружие - вызванного вновь дракона.
   Оставив земли без прикрытия, войска отошли к столицам земель, главным городам, где еще можно было наладить оборону. Цветущая земля, покрытая полями зреющих хлебов, горела, уничтожаемая равнодушными изгоями.
   Спешно созвав совет, Рустемас Теор, выполнявший в отсутствие дана Деласа роль наместника, пытался найти решение, которое могло бы спасти столицу Дивианы.
   - Надо отступать, - тяжело выговорил дан Лундголо. - Столица слишком слабо защищена, город разросся во все стороны, мы не сможем оборонить все подступы к нему. Дворец правителя тоже очень уязвим.
   - Сколько времени у нас есть? - спросил Рустемас.
   - Мы оторвались не больше чем на три дня, - отвечал дан Лундголо.
   - За три дня вывести всех жителей города? Это невозможно!
   - Тогда они погибнут, - мрачно сказал дан Лундголо.
   - Ты считаешь, другого выхода нет?
   Замарвик пожал плечами.
   - Можно укрыться в городской крепости, спалив окрестные дома, но долго ли мы в ней продержимся, если собрать туда всех жителей? Да она и не рассчитана на большой гарнизон. Надо отступать в Трегорье. Может быть, горы хоть ненадолго задержат продвижение врага. На юге дан Кархайт пока держится, не пропуская их в Трегорье. Можно укрыться в горах, в пещерах и ущельях, и попытаться переждать там. Но сколько придется ждать - я не знаю.
   Рустемас оглядел канхартов. Лица их, покрытые кровью и грязью, были мрачны и полны обреченности.
   - Организуй хотя бы какое-то прикрытие. Нам надо продержаться, пока не уйдут жители.
   - Я попытаюсь, - произнес дан Лундголо, но в его словах не было уверенности.
   - Ступайте. Приказываю начать подготовку к отступлению из города, - тяжело вытолкнул слова Рустемас, едва не захлебнувшись ими.
   Древнее творение безвестных зодчих, гордость Дивианы, оставалось врагу.
   Рустемас отправился в книгохранилище, высочайшую в мире башню, вершиной своей стоящую вровень с далекими горами.
   - Собирайте книги! Надо вывезти их, - приказал он хранителям книг.
   - Как же так? Их же тут огромное множество! Куда же мы их вывезем? - зашептались хранители.
   - Собирайте только самое ценное. Остальное придется бросить, - жестко сказал Рустемас и пошел к сестре.
   В комнате ее не оказалось. Теор нашел сестру во дворе, гуляющей с Альдом. Рустемас хотел позвать ее, но на двор въехал всадник, и, узнав гостя, маг промолчал.
   Одежда Сиврэ была покрыта грязью и кровью, но лицо сияло улыбкой, и Виена просияла в ответ.
  
   ***********************************************************************
  
   С утра Сиврэ вызвал к себе дан Лундголо.
   - Дан Валфорас рассказал мне, как ты доблестно вел себя в минувшей битве, - произнес пожилой канхарт.
   - Дан Валфорас жив? - спросил Сиврэ.
   - Жив. Изранен весь, но жив. Завтра его вывезут из города. Мы отступаем на юг, в Трегорье. Мне понадобятся люди - и чтобы прикрывать отступающих, и чтобы сдерживать врага на подступах к городу. Я хотел тебя попросить взять на себя оборону города. Ты, твой отряд, и могу дать еще несколько десятков человек.
   - Свой отряд я распустил, как обещал им, - ответил Сиврэ.
   - Тогда собери его вновь! - потребовал дан Лундголо.
   - Они и так сделали все, что могли.
   Дан Лундголо нетерпеливо дернул светлым усом, но сдержался.
   - Дан Валфорас говорил, что никогда не видел новобранцев, сражающихся, как эти, и считает, что во многом это твоя заслуга. Сейчас у меня на счету каждый воин, и я не могу разбрасываться людьми, умеющими держать в руках оружие.
   - Я поговорю с ними, но не могу обещать, - ответил Сиврэ. - Да и просить их сделать больше, чем они уже сделали, язык у меня повернется с трудом.
   - И все-таки, постарайся! Речь идет о слишком многом.
   На главной площади города собрались почти все жители, кто еще не уехал. Многие не верили, что город так легко падет, и не спешили уходить, хотя давно уже глашатаи объявили, чтобы каждый, кто может, уходил в горы, а те, кому не на чем ехать, подходили ко дворцу, где их будут грузить на телеги правителя.
   На помост поднялись Лундголо и Сиврэ.
   - Нам нужны добровольцы, - просто произнес Лундголо. - Оборонять город некому, и скоро сюда ворвутся войска Саарема, тогда никому уже не уйти. Здесь должен остаться отряд для прикрытия отхода.
   - А кто поведет этот отряд? - раздалось из толпы.
   - Я поведу, - сказал Сиврэ негромко, но все его услышали.
   И с удивлением и радостью Сиврэ увидел, как более двух десятков человек из прежнего его отряда шагнули вперед, к помосту, готовые продолжать сражаться под его началом. Здесь были и Радко с отцом.
   Дан Лундголо отдал распоряжение, и из кладовых дворца вынесли оружие, которое слуги стали примерять добровольцам.
   Дан Лундголо дополнил этот отряд теми из уцелевших воинов, кто мог стоять на ногах. Ратники откликнулись без радости, но с суровой готовностью. Они видели врага вблизи, и знали, что им предстоит.
   - Посмотрим, где нам лучше их встретить, - произнес Сиврэ. - Покажи мне карту Далиадира.
  
   ***********************************************************************
   Разговор с сестрой оказался тяжелее, чем ожидал Рустемас.
   - Я слишком долго его ждала, - твердо сказала Виена. - Я не уйду без него.
   - Он пришел, чтобы умереть за тебя - ты умрешь вместе с ним? Подумай об Альде, наконец! Вы так долго жили без него - и теперь ты готова сидеть здесь и ждать гибели?
   - Что ты знаешь о смерти? - губы Виены презрительно скривились в усмешке. - Вряд ли то же, что знаю я. Но я верю, что он не погибнет, пока я жду его. Если же я уйду - ему незачем станет беречь себя.
   - Он не будет себя беречь. Он воин, и ты знаешь это. Ты сама говорила...
   - Что я говорила? Ты хочешь, чтобы сестра наместника бежала впереди всех, показывая дорогу трусам? Никогда! Я останусь здесь по крайней мере до тех пор, пока все не уйдут. А там посмотрим.
   Стиснув посох, Рустемас вышел. Он бросился к башне дворца, той самой, высеченной из коренной породы горы, острием своим упирающейся в небеса.
   Повсюду, из всех комнат, выходивших на бесконечную винтовую лестницу, тащили книги.
   - Грузите быстрее! - поторопил их Рустемас, хотя в глубине души понимал, что спасать книги уже бесполезно.
   Он взбирался все выше и выше, пока не стал задыхаться. Лестница вывела его на широкую площадку с легкой оградой поверху, откуда в ясные дни открывался весь мир.
   Сегодя день не был ясным. С севера наползала огромная туча, и она все ширилась и раздвигалась, занимая небо от края до края.
   Надо всей равниной Далиадира стлался густой черный дым. Его струи поднимались от каждого перелеска, от каждого селения, собираясь в огромные облака, превращая день в грозовую ночь. И там, где вздымался новый язычок пламени, становилось ясно - там уже прошли изгои.
   Десятки беглецов стекались к столице, а здесь их встречали мрачные воины дана Лундголо и отправляли дальше, к горам, с известием, что столица долго держаться не сможет.
   Сверху тянущиеся со всех сторон потоки людей казались черными точками, муравьями, бегущими в разрушаемый муравейник. А откуда-то издалека, из-под сумрака дымной завесы, наползали темные квадраты отрядов Саарема.
   Надо было спускаться. Рустемас ступил на первую ступеньку - и покачнулся. Гибло все, чем он жил, где он вырос и впервые начал дышать и думать. И на миг он подумал о правоте Виены - а стоит ли после этого жить самому?
   Он снова пришел к сестре.
   - Вот что я решила, - встретила она его на пороге. - Бери Альда и увози его, а я останусь ждать Сиврэ.
   - Нет, сестра. Я обещаю тебе, что сам останусь с ним и приведу его к тебе, - произнес Рустемас. - А сейчас тебе надо уходить. Я тебя умоляю! Еще немного, и дорога будет запружена беженцами, тогда вы уже не уйдете!
   Виена посмотрела на брата своими огромными глазами, в глубине которых, казалось, можно было разглядеть весь мир.
   - Хорошо. Только береги себя.
   ************************************************************************
   Не все беженцы проходили сквозь город дальше. Некоторые после раздумий пополняли отряд Сиврэ.
   Предводители стояли в большом зале на нижнем ярусе дворца. Всю стену в нем занимала большая карта Далиадира, выполненная на яркой ткани со всеми подробностями. Ближайшие окрестности города были особенно точны, по мере удаления детали терялись и начинали расходиться, но дальние места Сиврэ сейчас не интересовали.
   Здесь же чистили и примеряли оружие добровольцы, вызвавшиеся сражаться в отряде Сиврэ.
   - Вам самое сложное - удержать переправу, - дан Лундголо указал на синюю полоску реки, пересекающую карту. - Город слишком велик, и твой отряд его точно не удержит. Потому единственное место, где можно их встретить - это переправа. Но и с ней не все так просто. Вряд ли противник полезет прямо на мост. Река тут делает петлю, и ее можно перейти в нескольких местах. Так что лучше занять позицию на этой стороне, чуть отступив от моста, и встретить их на переправе.
   - Кого-то надо будет оставить в городе, следить за порядком и прикрывать отход, - сказал Сиврэ. - Дан Лундголо, город и дорога к горам тогда на тебе. А мы примем битву в поле. Если ждать врагов на этом берегу, то, раз река здесь делает крюк, то они могут пройти по тому берегу и перерезать отход вам. Так что надо их бить.
   - С теми силами, что у тебя остаются, смешно даже думать о битве в поле, - заметил дан Лундголо. - Единственный путь - это закрепиться на переправе.
   - Если мы будем слишком близко к городу, мы не сумеем удержать врага, - покачал головой Сиврэ. - Нам надо выйти к нему навстречу, чтобы он вцепился в нас - и застрял на месте.
   - Он обойдет вас, пока вы будете сражаться, и обрушится на город, - возразил дан Лундголо.
   - Это смотря как мы его встретим, - отозвался Сиврэ.
   - Сиврэ! - окрикнул рыцаря голос Виены. Тот поднял глаза и поспешил к ней.
   - Почему ты еще здесь? - обняв ее, спросил рыцарь. - Уезжай скорее и увози Альда.
   - Мы сейчас уезжаем, - торопливо заговорила Виена. - Обещай, что приедешь к нам!
   - Обещаю, - кивнул Сиврэ уверенно. - Скоро мы вас догоним, главное, сами быстрее уходите, чтобы нам было, кого догонять!
   Он поцеловал ее на прощание - небрежно, так, словно уходил в соседнюю комнату, - и мягко выпроводил из зала.
   *************************************************************************
  
   Свой небольшой отряд - вместе со всеми остатками воинов Лундголо и добровольцами, подошедшими позднее, он едва набирал три сотни человек, - Сиврэ поделил на несколько групп.
   Основу отряда составили опытные воины и остатки первого отряда Сиврэ, усталые, но полные решимости драться. К ним Сиврэ добавил несколько десятков охотников из вызвавшихся на площади новобранцев. Это был его главный полк.
   Остальные добровольцы были распределены по трем отрядам, из которых один - под началом Виллара - составляли стрелки, и два других - копейщики.
   Глядя на Сиврэ, без устали носившегося по городу, выбирая места для засад, проверяя оружие и коней, - и прочие члены его отряда забывали про темный дым, тянущийся с севера и с запада, про горящие леса, про то, что вряд ли вернутся они назад. Сиврэ, казалось, совсем не думал о смерти - он весь был в предстоящей схватке, выискивая слабые места и у себя, и у противника.
   - Радко! - позвал он молодого парня, первым пришедшего в отряд. - Поехали, посмотрим, как там, на том берегу.
   Радко с готовностью согласился.
   Небольшая речка, вытекающая с южных гор и огибающая широкой дугой столицу Дивианы, служила жителям источником воды; просачиваясь сквозь слежавшиеся песчанники берегов, наполняла колодцы во дворах и широкие канавы для полива дворцовых садов. Песчаное ложе ее было нешироким, чуть глубже начинался сплошной камень, использованный на постройку городских стен. Правда, город давно вырос из своего каменного доспеха, подбираясь отдельными улицами к самой воде. Здесь подходы к городу охраняли слабые частоколы, воздвигнутые самими жителями.
   Кое-где виднелись привязанные лодки и мостки, выбегающие в реку. Чуть дальше, за поворотом, река становилась немного глубже, вода не так бурлила на перекатах. Скорее всего, переходить враги будут реку выше этого места. Ниже переправиться можно было только по мосту, построенному прямо напротив северных ворот. Зато подход к южным воротам, выходящим на горные хребты и предгорный лес, был открыт везде, и речка тут была чуть глубже колен. Прямо напротив южных ворот был также сооружен мост, соединяющий две половинки дороги в горы, но он был куда легче и проще, чем северный, и служил больше для перевозки грузов, боящихся воды. И по нему, и вокруг него уже тянулись длинные ряды беженцев, вброд переходящие неглубокий поток.
   Идя на штурм, враги вполне могут зайти со стороны гор, отрезав жителям путь к бегству. Если с другой стороны при этом нападет вторая часть вражеского войска, обороняться сразу на двух направлениях станет невозможно.
   Единственной возможностью стало увести врага от города, вернее, направить его усилия в противоположную от переправы сторону. Тогда двум частям противника придется сосредоточиться против ворот - для предотвращения вылазки - и против нападающих с фланга.
   Радко тронул Сиврэ за плечо:
   - Идут!
   Дан Лундголо просчитался. Меньше двух дней отделяло его от противника, и передовые части его уже появились в виду города.
   - Скачи в город, бей тревогу! - крикнул Сиврэ, обернувшись.
   Взметнув тучи брызг, конь Радко влетел в воду. Сиврэ повернулся и поскакал берегом реки к востоку, за мост, чтобы хотя бы успеть представить себе будущее поле сражения.
   Между тем Радко уже влетел в ворота, и сразу за ним по стенам побежал огонек тревоги. Ратники засуетились, забегали, занимая места. В воротах неожиданно для Сиврэ появился его отряд, построенный и дружно шагающий к мосту. Его вел Виллар.
   Заметив выдвигающиеся из города части, подступающие отряды Саарема замерли в нерешительности.
   Это был миг равновесия. Окинув взором поле битвы, Сиврэ подлетел к мосту и скомандовал своему отряду:
   - Рассредоточиться! Быстрее!
   Потеряв строй, отряд стал похож на огромную, ощетинившуюся иглами тучу. Издалека казалось, что через мост течет бесконечный поток людей, и приближающиеся враги подались назад.
   - Вперед!
   Темные клубы дыма потянулись из-за дальнего перелеска, окутав подходящие ряды изгоев. Когда враги появились вновь, лица их были серыми, как и доспехи. И прямо перед ними возникли воины Дивианы, молча, готовые биться - и умереть.
   Стрелять было поздно. Изгои ударили копьями, но натиск отряда Сиврэ, с налету врезавшегося в передовой полк, смел их, точно листья. Потеряв строй, изгои пытались защищаться, и противники били их, настигая повсюду.
   - Ко мне! Все ко мне! - Сиврэ несся позади строя своих воинов, собирая разбежавшийся отряд в единую кучку.
   Подобрали раненых. Первая победа далась им легко - только несколько человек были оцарапаны копьями.
   - Теперь назад, к городу!
   Сиврэ не знал, сколько еще выдержат его воины такой беготни, но другого способа победить ему на ум не приходило. Только так, внезапно нападая - и отступая прежде, чем подтянутся другие отряды - можно было восстановить разрыв между числом противника - и числом защитников города.
   - Радко, скачи к Лундголо, скажи, чтобы уходили быстрее! Вряд ли мы долго продержимся.
   Радко умчался. Собравшись у моста, воины Сиврэ с тоской смотрели, как выстраиваются на равнине перед городом серые отряды изгоев, собираясь со всех концов.
   Потом сзади раздался топот копыт. Вместо Радко к ним мчался великан в черном плаще, в блестящей кольчуге.
   - Это же дан Валфорас! - выкрикнул кто-то из первого отряда Сиврэ.
   - Дан Валфорас! Разве тебя не отправили с ранеными? - удивился Сиврэ.
   - Хотели - но разве могу я лежать в обозе? Что там мои раны! Из-за жалких царапин я позволю везти меня, как тюк?
   Сиврэ протянул руку великану:
   - Твоя помощь нам придется очень кстати, - произнес он.
   Он подскакал к западному краю отряда.
   - Теперь нам надо отогнать тех, кто слишком близко подошел с этой стороны, - указал он дану Валфорасу. - Здесь они могут пройти берегом реки и перехватить наших возле гор.
   - Тогда скорее! - дан Валфорас поскакал к западу. Сиврэ видел, как он слегка покачнулся в седле.
   Из ворот появился и Радко.
   - Дорога забита повозками, - доложил он. - Быстро уйти не получится. Да и в горах не оторвутся.
   - Город задержит преследователей, - ответил Сиврэ. - Строиться!
   С запада отряды изгоев уже выходили к переправе. Толпы беженцев, переходящие реку выше по течению, скрывались изгибом городского частокола.
   Сжавшись в плотный кулак для удара, отряд Сиврэ двинулся на потерявших перед переправой строй изгоев. Раздались крики, все нарастающие, и вскоре оба отряда смешались.
   Первый удар дал Сиврэ небольшой выигрыш, но изгои быстро собрались. Они более чем втрое превосходили числом отряд Сиврэ, и его небольшое войско вскоре было притиснуто к берегу реки.
   Валфорас и Сиврэ рубились на противоположных концах отряда, оберегая фланги. Но так же часто падали воины в их отряде, как и враги, и вскоре лишь небольшая горстка людей осталась возле рыцарей.
   Сиврэ спрыгнул с коня и подхватил второй меч. Дан Валфорас давно уже орудовал обеими руками, разя каждым ударом противника. Вдвоем они сумели прорваться сквозь строй изгоев, и следом за ними вышли два десятка человек.
   Пока враги перестраивались для преследования, они отошли на сотню шагов. В это время из-за поворота реки послышался крик.
   Изгои остановились. На середину реки медленно выплыл большой плот, бывший когда-то частью моста напротив южных ворот города. Видимо, не выдержав толчеи, мост рухнул, и на нем сейчас оставались несколько человек, из числа тех, кто пытался перейти реку по мосту, а не вброд. Присмотревшись, Сиврэ увидел среди них Виену с Альдом на руках.
   Те, кто стоял с краю, успели спрыгнуть на мелководье, а потом плот, пройдя перекаты, вылетел на глубину.
   Из строя изгоев послышались злорадные крики. Кто-то попытался броситься в воду, но здесь глубина начиналась сразу, и изгои поспешили наперерез.
   Сиврэ ничего не приказывал своим людям, но они поняли его без слов. Он поднял оба меча и с диким криком - тем самым, каким наводили ужас его предки эвогры в древние времена на своих врагов, - бросился на изгоев, спешащих к мосту. Чуть поотстав, спешил за ним дан Валфорас, потом - Виллар, Радко и остальные.
   Они ударили стремительно и неожиданно, и ближние к берегу ряды изгоев влетели в воду. Сиврэ расшвырял их одного за другим и встал на берегу, ударами меча отбрасывая каждого, кто пытался пройти мимо него к мосту.
   Тогда изгои разделились. Часть их обратилась против спутников Сиврэ, а большинство напало на рыцаря со всех сторон.
   Вот рухнул Виллар, пронзенный копьем. Вскоре за ним упал дан Валфорас, захлебываясь кровью. Сиврэ остался один. Он что-то кричал, сам не понимая смысла своих криков, но изгои отшатывались от него и словно сами подставлялись под меч. И внезапно битва кончилась. Вокруг лежали три сотни воинов, защищавших столицу Далиадира, и множество изгоев, брошеных властелинами Саарема на ее штурм.
   - Держите! - Сиврэ подхватил копье и кинул его на плот. Виена поймала копье и стала толкаться им, как шестом. Но сильное течение продолжало тянуть их дальше, к мосту, а на севере уже появились новые части изгоев.
   Виена прижала к себе Альда, легла ничком на плот, и течение утянуло их под арку моста. Сиврэ бежал рядом, отыскивая место, где можно было бы подобраться к ним, но берег продолжался бесконечным обрывом.
   Ниже по течению, за городом, река внезапно расширялась, и Виена с Альдом, только что плывшие совсем недалеко от берега, вдруг оказались в огромном потоке, раскинувшемся на сотню шагов. Течение здесь было медленным, и плот закружил неторопливо в переплетающихся струях.
   Местами шест Виены - бывшее копье - не доставал до дна, и плот продолжало уносить к востоку. Вдалеке Сиврэ различил песчаную косу.
   - Вам туда! Плывите!
   - А ты? - Виена опустила шест.
   - Быстрее!
   Рядом с Сиврэ ударила стрела. Он обернулся. Небольшой отряд изгоев быстро приближался к нему, а еще один шел прямиком к городу, к мосту.
   Защита города была на дане Лундголо. Теперь приходил его черед, а Сиврэ сделал все, что мог. И с мечами в руках он коршуном налетел на подступающих изгоев.
   Он знал, что это будет последняя битва, и не жалел себя. Удары сыпались на него, но он почти не чувствовал боли. Шлемы ломались под его ударами, и кольчуги рвались, как шелковые, и внезапно он понял, что врагов рядом с ним не осталось.
   Изгои не шевелились. Сиврэ огляделся вокруг и перевел дыхание. На холме в отдалении уже появлялись отряды регулярных войск Саарема.
   Пока они шли, рыцарь по привычке считал врагов. Семьдесят один человек направились в его сторону. Остальные - более двухсот - свернули вниз по течению реки, туда, куда течение гнало беспомощный плот.
   Сиврэ оглянулся. Плот с Виеной и Альдом был еще слишком близко к этому берегу, и слишком далеко от того.
   - Правьте к отмели! - Сиврэ махнул рукой. Виенна всмотрелась в его сторону.
   - Отмель! - закричал Сиврэ что было сил, указывая на теряющуюся в дымке песчаную косу дальнего берега.
   Виенна закивала и, вновь подхватив шест, стала толкаться в дно. Альд маленькими ручками помогал ей, как мог, гребя ладошками. Плот медленно удалялся, плывя в сторону косы.
   Сиврэ улыбнулся странной улыбкой. Эта улыбка продолжала светиться на его лице, когда выстроившиеся на холме лучники подняли свои луки. И когда он бросился вперед, уже пронзенный десятком стрел, он по-прежнему улыбался. И прежде чем он упал, трое стрелков рухнули рядом с ним.
   Не веря, что рыцарь, в одиночку расправившийся с таким множеством их воинов, наконец мертв, уцелевшие с опаской приблизились к телу Сиврэ.
   Внезапно перед ними возник еще один человек в длинной накидке мага. Вокруг тела Сиврэ полыхнуло кольцо пламени. Воины отпрянули, а когда пламя опало, ни Сиврэ, ни Рустемаса рядом уже не было.
  
   Глава 6. Могила рыцаря
  
   Преследователи не решились соваться в горы, удовлетворившись грабежом покинутой столицы. Лодь также был потерян Дивианой, и беглецы из Далиадира и из Лоди собирались в Трегорье, последнем оплоте Дивианы.
   Онемевшая от горя Виена ехала на одной повозке с телом Сиврэ. Альд пытался утешить ее, но то и дело сам начинал плакать, понимая, что случилось что-то непоправимое. Рустемас Теор боялся показываться на глаза сестре, виня себя в случившемся. Он обещал ей беречь Сиврэ, но внезапная атака на город и обрушение моста с беженцами задержали его, и он добрался до Сиврэ слишком поздно, лишь для того, чтобы вынести из боя его бездыханное тело.
   Дан Лундголо тоже плакал, не стесняясь своих слез. Рустемас подъехал к нему.
   - Не плачь. Ты проиграл это сражение, но ты сделал все, что мог, и оборона Далиадира войдет в предания.
   - Я всего лишь исполнил свой долг, - взяв себя в руки, ответил старый воин. - А Сиврэ и его люди - они сделали больше, чем было возможно.
   Казалось, гибель Сиврэ была напрасной. Со всех сторон приходили в Трегорье, ставшее теперь главной землей Дивианы, известия о поражениях. Здесь Рустемас встретил дана Абтеноро Этемасора, возглавлявшего оборону Трегорья. Он собрал вокруг себя всех людей Кано Кархайта, отступивших из Лоди под натиском совместных сил Агнала и Саарема. Только самого Кархайта не было с ними - он пропал в последней битве, отражая прорыв Саарема вглубь Трегорья, и никто не знал, что с ним стало.
   Здесь же появлялись и беженцы из Восточных земель, рассказывающие о Драконе Иль Росса, вновь появившемся на границе с Дивианой.
   Однако теперь в Трегорье собрались лучшие силы Дивианы, еще уцелевшие в боях, и надежда вновь ожила. Рустемас назначил дана Абтеноро руководить обороной, а дана Лундголо поставил во главе полевых войск, которым поручалось пресекать возможность вторжения с севера и с запада. Оба канхарта тут же принялись за обустройство своих участков, собирая из разрозненных остатков полков новые боеспособные части.
   Оказавшись в Трегорье, Виена внезапно ожила.
   - Едем к Сирагунду, - произнесла она, вызвав Рустемаса. Она ни в чем его не винила. - Я хочу похоронить Сиврэ там.
   - Надо скорее предать его земле, - напомнил Рустемас. - Он и так в столь жаркую погоду слишком долго оставался без погребения.
   Виена откинула рогожу, прикрывавшую лицо Сиврэ. Лик погибшего оставался нетронутым тлением и словно принадлежал спящему.
   - Не волнуйся об этом, - сказала Виена. - Сохранить его тело - это в моей власти.
  
   ***********************************************************************
  
   После похорон Сиврэ Виена осталась у Сирагунда, а Рустемас отправился на Восток, к Деласу Веру, в надежде, что что-то еще можно спасти хоть там. На Западе завоеватели остановились в своем движении, начав обустраиваться на завоеванных территориях, и Дивиана получила короткую передышку. Быть может, и отчаянное сопротивление почти лишенного войск Далиадира было не последней причиной, заставившей Вогурома остановиться, несмотря на призывы Ульхара продолжать движение до полного уничтожения Дивианы. Да и Лодь, оставленный даном Кархайтом, был еще непокорен, то тут, то там вспыхивали восстания севинов, и многие хутора отбивались от врагов на свой страх и риск, не желая повторения участи соседей.
   Дорога на Восток была пока спокойна, не считая редких беженцев, спасающихся от Дракона. Колесница Теора катила и день, и ночь, лишь изредка останавливаясь, чтобы сменить коней.
   Все огромное Великолесье, волею правящих здесь вождей поделенное на три большие земли, бурлило, точно котел на костре. Ильвы, обычно далекие от проблем других народов, внезапно выступили против собственного хозяина - Бросс Клагана. Там и тут средь них передавалось предание о Первом Человеке, вернувшемся на землю, чтобы вести людей за собой к новой, счастливой жизни. За Ильвами тянулись и прочие обитатели Бросс Клагана. Иль Росс пытался послать против них карательные отряды, но верные ему Изгои годились только для массовых погромов, но никак не для разоблачения отдельных проповедников и уж тем более не для публичных споров. И после нескольких погромов ильвы стали уже массово переходить на сторону Дивианы.
   - Да, он вернулся, и теперь каждый, кто пожелает, может стать магом в этой жизни - и Творцом после ухода из этого мира! - говорил хозяин постоялого двора, на котором менял лошадей Рустемас.
   - Сказки все это, - отозвался лениво пожилой, покрытый шрамами воин. - Я за свою жизнь творцов не встречал, а маги - что-то я тоже не припомню, кто из них вел праведную жизнь!
   - Так вот теперь Первый человек и научит каждого, как не ждать милости от магов, забравших всю власть, а как самому получить доступ к Истинному Источнику всего сущего, как самому стать магом и обустроить свою жизнь!
   - Если каждый бы мог стать магом, чего тогда маги рыщут по всем землям в поисках учеников? Брали бы любого, и учили! - возразил воин.
   - Ты, дан Палигер, книжек, что ли, не читаешь? - обиделся хозяин постоялого двора. - Сказано же, что маги как раз и следят, чтобы кто угодно магом не стал, дабы не лишиться власти! Сейчас только они имеют доступ к Высшему миру, только они знают, кому что надо делать; а если каждый сможет - кто их будет слушать? Вот они и разыскивают всех, кто уже продвинулся чуть дальше других, берут их в ученики и воспитывают из них своих продолжателей, внушая им, что надо хранить их тайные знания от непосвященных.
   - Любопытно, - Рустемас подсел к столу, за которым шел спор между трактирщиком и воином, - если бы тебе дали все те умения, которые есть у мага, что бы ты с ними стал делать?
   - Да уж, наверное, нашел бы! - отозвался хозяин. - Сделал бы, чтобы пиво в моих котлах было бы самым лучшим и никогда не скисало. Чтобы постояльцы были бы смирными и останавливались только у меня. Ну, мало ли что еще...
   - Вот-вот! - подхватил Рустемас. - Так каждый из вас и рассуждает. Сделать бы себе получше, а соседу похуже. Если бы все постояльцы останавливались бы у тебя - чем бы жили другие хозяева постоялых дворов? Потому маги и не хотят раскрывать свои тайны всем подряд, чтобы те, кто не умеет видеть дальше собственных забот, не устроили бы небольшую магическую войну да и не разрушили бы этот мир в угоду своей мелкой выгоде.
   - То есть, ты хочешь сказать, что неправда написана в книгах токомуров, будто когда-то магами станут все?
   - Когда-то - может быть. Когда научатся думать не только о себе да о своем благе. Когда поймут, что каждый из нас - это часть огромного сложного мира, и для любого действия нужно сто раз подумать, прежде чем что-то поменять. Что надо уметь слушать не себя, не других - а голос самого мира. Голос его прошлого, и голос его будущего. И тогда - тогда, быть может, и придет время каждому становиться магом.
   - Так вот этому и учит вернувшийся к нам Первый Человек. Говорят, когда-то давным-давно люди обладали таким умением, но потом одни - те, кто оказался сильнее - захотели указывать другим, и, победив, отняли у проигравших это умение. И после этого только первые остались магами, а остальные всего лишь служат им.
   Рустемас покачал головой.
   - Умение нельзя отнять. Просто, если им не пользоваться - или пользоваться криво - оно пропадает. И совсем не потому утратили остальные свое магическое умение, будто у них отняли его победители, а потому, что стали тратить его на всякие безделушки вроде нескисаемого пива.
   - Но ты признаешь, что когда-то оно было у всех?
   - Нет. Я не знаю, как там было в начале времен, этого даже Сирагунд не знает. Но за те годы, о которых дошли до нас известия, именно маги хранили свои народы от бурь и изломов этого мира. Магов было немного, и они владели знаниями и умениями, недоступными остальным.
   - Может, я говорю о временах еще более дальних? - предположил трактирщик. - Ты сам говоришь, что даже Сирагунд не знает о начале времен. Когда уже прошла Магическая война, из-за которой все лишились своих умений, и, чтобы не погибнуть в бурях этого мира, Творцы сжалились и послали нам новых магов?
   - Может быть, - согласился Рустемас. - Хозяин, будь добр, найди мне новых коней для моей колесницы.
   Несколько разочарованный в своих мечтаниях, хозяин отправился на конюшню.
   - Стало быть, ты тоже не веришь в возвращение Первого человека? - спросил Теора воин.
   Рустемас пожал плечами.
   - Я не знаю. О нем много говорят, но что это за община, кто он такой и чему учит - я это еще не выяснял. Дивиане грозит гибель, и это - главное, что меня волнует сейчас. Если мы устоим, я с удовольствием встречусь с этим загадочным Первым человеком. Если, конечно, он захочет со мной встречаться.
   - Ты из Дивианы? - спросил воин. - Не объявлялся у вас дан Сиврэ Антвари? Говорят, он отправился к вам.
   - Да, он защищал Далиадир и погиб в битве, - ответил Рустемас, склонив голову.
   - Погиб... - пробормотал воин. - Несправедливо это. Я старше его раза в два, но смерть обходит меня стороной. А он, еще только начав жить...
   - Смерть страшна, если ты не готов к ней, - произнес Рустемас, глядя куда-то словно сквозь стену. - Если ты не прошел всего отмерянного тебе пути в этом мире. Если ты не нашел того, что должен был найти, не научился тому, чему должен был научиться. Не встретил тех, кого должен был встретить. Но я видел гибель Сиврэ. У него остались жена и сын, но он погиб, защищая их, и он встретил смерть с улыбкой на лице. Я не знаю человека, чья гибель была бы более достойной. Думаю, он с полным правом войдет в Высший мир.
   - Ты веришь в высший мир? - спросил воин с некоторым удивлением.
   - Я видел его, - отвечал Рустемас просто. - Хозяин же говорил тебе: маги умеют его видеть.
   - Стало быть, ты маг! - воин, казалось, обрадовался. - Тогда я хотел бы попросить тебя о помощи.
   - Смотря о чем ты хочешь меня попросить. Как я уже говорил, маги стараются не размениваться на недостойные дела. А те, кто совершает дела недостойные, слишком быстро утрачивает свои магические способности.
   - Не волнуйся. Дело стоящее. Ты ведь говоришь, что хотел бы спасти Дивиану? Ну, а я хотел бы отомстить одному человеку. И этот человек - Иль Росс. Так что, думаю, наши цели совпадают.
   - Зачем же я нужен тебе?
   - Без магической помощи к нему не подобраться.
   Рустемас размышлял над предложением воина. Казалось, он говорил правду; но ввязываться в почти безнадежное дело Теору не хотелось.
   В дом вошел хозяин:
   - Лошади готовы.
   - Что ж, поехали. Поедешь со мной на колеснице, - предложил Рустемас воину.
   - С удовольствием, хотя я бы предпочел корабль, - тряхнул головою дан Палигер Герим.
   ***************************************************************************
  
   Дан Вогуром Хартаг остановил свои победоносные войска не просто чтобы дать им передышку. Заняв главные крепости Лоди, он вспомнил об обещании Ульхара поставить ему на службу Дракона. Это не ведающее жалости порождение огня могло бы хорошо пригодиться здесь, в Лоди, чтобы привести к покорности бунтующих Севинов.
   Иногда Вогурому казалось, что севины вообще не умеют спокойно жить, протестуя против любой власти. Впрочем, в Дивиане они как-то жили много столетий, и правители умудрялись ладить с ними. Дракон, по мнению Вогурома, был очень хорошим средством для усмирения непокорных: спалив их хутора вместе с полями и лесами, он бы оставил продолжающих сопротивление севинов без средств к существованию и вынудил бы сложить оружие, если только они уцелеют в его огне.
   Ульхар сказал, что в древних книгах говорится о Драконе, обитающем на севере Лоди. Оставив свои войска наводить порядок на просторах Лоди, Вогуром с несколькими сопровождающими, Ульхаром и недавно захваченным пленником отправился на север.
   Повозка остановилась у подножия горы. Вокруг простирались леса, на востоке уводящие в Далиадир, а на севере покрывающие склоны Сияреня. Огромная вершина горы возносилась к небесам, блестя в лучах солнца вечными снегами.
   - Куда теперь? - спросил Вогуром своего мага. Тот молча кивнул, делая знак следовать за ним.
   Из повозки вывели дана Кано Кархайта, захваченного в набеге на Трегорье. Вначале Вогуром думал обменять его на кого-нибудь из своих пленных, но Ульхар убедил правителя, что благородный пленник, принесенный в жертву, скорее вернет дракона к жизни, в отличие от какого-нибудь простолюдина.
   Закованный в цепи, удерживаемые двумя сильными ратниками, дан Кано сам направился следом за Ульхаром. Он знал, что ему уготовили, но не собирался показывать перед врагами свой страх.
   Дан Кархайт, молодой человек - чуть старше Сиврэ, - высокий, широкоплечий и русоволосый, явно нес в себе кровь и севинов, и токомуров. Изодранная светлая рубашка на нем была покрыта засохшими пятнами крови - воины Саарема дорого заплатили за пленение своего врага.
   Позвякивая цепями, он пошел за Ульхаром по узкой тропе, ведущей вверх вдоль склона горы. Маг, спрятанный в черный плащ, шел уверенно, прыгая с камня на камень, точно много раз бывал здесь.
   Позади пленника, держа концы его цепей, спотыкаясь, брели два ратника. За ними шел сам правитель, и в хвосте, замыкая колонну, - еще двое охранников.
   Дорога становилась все круче. Внезапно Ульхар свернул куда-то в расселину горы. На путников повеяло холодом. Небо над головой пропало в сумерке пещеры.
   Ульхар видел в темноте, как днем, но остальные его спутники спотыкались все чаще.
   - Может, передохнем? - предложил Вогуром.
   - Уже недалеко, - проскрипел Ульхар, едва повернув голову в его сторону.
   Мрак сменился отблеском пламени.
   Ульхар остановился. Дан Кархайт подтащил к нему обоих охранников, почти висящих на его цепях, и внимательно посмотрел на мага.
   Наконец, прихромал и правитель со своим сопровождением. Он уже проклинал себя за свое любопытство, но отступать было поздно.
   Путники остановились на узком выступе, ведущем вдоль глубокой расселины, на дне которой светился поток огненной лавы. Присмотревшись, Вогуром различил, что, полыхая красным, поток змеился вдоль огромного каменного изваяния, раскинувшего крылья поперек расселины, на самом дне, от края и до края.
   - Это он и есть? - спросил он мага. Тот молча кивнул.
   - Сюда его, - велел он ратникам, указывая на Кархайта.
   Те вывели пленника к самому обрыву. Ульхар отвернулся, приготовившись творить заклинание. И в этот миг покорность оставила Кархайта.
   - Назад! - успел выкрикнуть Ульхар, выставив перед собой посох.
   Ратники, державшие пленника, натянули цепи, но порыв было уже не остановить. Кархайт, ринувшись вперед, всем телом ударил мага - и тот черной птицей полетел вниз, а Кархайта ударом отшвырнуло назад, в руки его сторожей.
   На дне расселины всплеснул огненный вихрь.
   Вогуром отступил на шаг, закрыв лицо руками. Пламя ударило в него, и он, и его четверо воинов вылетели из пещеры, выброшенные чудовищной силой. В глубине горы все сильнее полыхало пламя, и земля задрожала частыми ударами.
   - Скорее отсюда! - крикнул правитель, и уцелевшие его воины помчались вниз с горы.
  
   **********************************************************************
  
   Возле гавани Ольдандира, там, где длинные носовые бревна причаливших судов были привязаны к тяжелым каменным тумбам, врытым в набережную, собиралась толпа народа. В последнее время люди все чаще собирались вместе, ощутив в этом новую прелесть.
   Рустемас остановил колесницу у выезда на площадь, там, где небольшие двухэтажные дома по сторонам улицы расступались, образуя широкую дугу вокруг гавани.
   Первым из колесницы вылез, покряхтывая, дан Палигер, но вид стоящих у причала кораблей его успокоил.
   - Вот оно, море! Это тебе не лесное озеро, где под ветками нависших деревьев порой не проплывешь!
   - Скажи, почтенный, - Рустемас, сойдя с колесницы, остановил пробегающего мимо человека, - почему народ собирается?
   - Так ведь посланник Первого человека сейчас говорить будет! - восторженно воскликнул тот и побежал дальше, к толпе.
   - Пойдем, послушаем, - предложил Рустемас Теор. - Не зря о них столько говорят в последнее время!
   - Я бы не совался к народу, - покачал головой дан Палигер. - Раз тут проповедник выступает, значит, сейчас появятся и войска. Иль Росс не любит проповедников.
   - Не беспокойся, - отвечал Рустемас. - В крайнем случае, мы попадем к Иль Россу быстрее, чем собирались.
   Не убежденный, но и не желающий отставать, дан Палигер направился следом за Теором.
   - Слушайте, слушайте! - внезапно на причальную тумбу выскочил небольшой человек в свободной одежде. - Вы думаете, я буду вам рассказывать, как вы можете стать магами? Убеждать, что магами могут стать все? Нет, не буду я этого делать.
   Народ несколько разочарованно замолчал. Проповедник подождал, наслаждаясь произведенным впечатлением, и продолжил:
   - Я не могу вам сказать, как вам стать магами. Потому что каждый из вас - уже маг. Только еще не знает об этом.
   Слушатели недоверчиво захмыкали.
   - Чего ж тогда из моих пальцев искры не сыпятся? - с насмешкой спросил дан Палигер.
   - А тебе это надо? Магия - это не игрушка и не развлечение. Посмотрите на воду. Никто не может жить без воды. Но чтобы загнать воду туда, куда она не хочет идти, нужны сложные приспособления, которые все время ломаются, и все равно воды не хватает. Но стоит вам открыть дорогу воде - и она сама потечет туда, куда она считает нужным. Так же и магические силы. Маги в своих школах изобретают хитроумные способы, как сделать так, как им велел правитель или как того требует их жадность и честолюбие - и все равно их способы не срабатывают, и приходится изобретать новые. Но стоит им обратить свою мысль на украшение и расцвет этого мира - и силы потекут рекой, и не будет нужды в сложном магическом искусстве.
   - Ты хочешь сказать, что и нам достаточно обратить свою мысль в правильную сторону, и магические силы появятся у каждого? - спросил Рустемас.
   - Именно так.
   - А ты знаешь, в какую сторону следует обратить свою мысль?
   - И я знаю, и каждый знает. Тот, кто сумел поднять глаза вверх и увидеть Творцов, не сможет это забыть.
   - Как же следует думать? И что следует делать?
   - Друг другу помогайте, - убежденно ответил проповедник. - Не о себе - о своей семье, о своей общине, о городе, о народе своем заботьтесь. И тогда увидите вы желание мира, и поймете, что нужно ему для расцветания.
   - Знаю я таких умных, - заметил дан Палигер. - Которые советуют жить для других, а потом пользуются плодами чужих трудов.
   Проповедник тряхнул головой.
   - Да, быть может, обманут вас, и кто-то захочет воспользоваться вашей добротой. Но пожалейте их - им не дано стать теми, кем станете вы. Пусть берут: от вас не убудет, а им - быть может, поможет.
   - Не убудет! - фыркнул дан Палигер. - Я знаю и таких умных, которые легко пожертвуют чужими жизнями - ради своей выгоды - а потом долго будут уверять, что это было нужно для общего блага, для счастья человечества... Я не верю в общее благо и предпочитаю жить для себя. По крайней мере, тогда меня не заставят пожертвовать жизнью ради неведомой мне цели.
   Проповедник пожал плечами.
   - Тобой все равно могут пожертвовать, даже если ты живешь один в глуши. Придет кто-то, о ком ты знать не знал и думать не думал, и сочтет свои цели более высокими, чем сохранение твоей жизни. Но если ты не один, если ты живешь ради общины и вместе с общиной, ты знаешь, за что ты погибнешь, твоя жизнь изначально в созвучии с нею, и для тебя не станет страшным ударом необходимость взять в руки оружие и, быть может, умереть, защищая свой народ. А если ты уверен, что это обязанность кого-то - канхартов, правителей - защитить тебя от любой напасти, то, быть может, канхарты и правители, у которых много таких, как ты, сочтут, что кто-то другой более ценен, а тобой можно и поступиться. И тогда тебе останется только кусать локти - или погибнуть в безнадежной - а, главное, бессмысленной - борьбе. Но если ты живешь ради чего-то большего, чем ты сам - тогда и появляются неведомые ранее силы. И открываются заслоны, и вы понимаете, что стали тем, кем должны были стать.
   - Как же понять это? Как понять, о чем следует думать, о чем - нет? Кто может подсказать, и кто может решить, правильно ли ты мыслишь сейчас? - спросил Рустемас.
   - Немного и надо для этого, - ответил ему проповедник. - Всего лишь душу свою в чистоте держать и помыслы устремлять не на бренное - а вверх, к вечному. И сами вы ощутите, как появляются новые силы в вас. И враги ваши станут для вас друзьями. А потом, когда осознаете вы и свое предназначение, и предназначение этого мира - тогда и откроются в вас силы творить, не разрушая, и жить, не уставая.
   - Красиво звучит, - заметил дан Палигер. - Только как?
   - Стражники! - крикнул кто-то.
   Из боковой улицы к гавани печатным шагом шло десятка два воинов. Люди ринулись в противоположную сторону, но оттуда тоже приближались войска.
   - Ну, вот и попались, - равнодушно произнес дан Палигер, потянувшись к мечу.
   - Подожди, - удержал его Рустемас.
   Широкими шагами он вышел перед ратниками, сходящимися с двух сторон. Краем глаза еще он успел заметить, что кто-то из слушателей успел открыть дверь дома, выходящего на площадь, и впустил туда проповедника.
   - Кто у вас главный? - громко спросил он.
   - Взять их! - скомандовал воин из второго ряда, указывая копьем на Рустемаса и стоявших рядом с ним людей.
   - Стоять! - рявкнул Рустемас неожиданно сильным голосом.
   В тот миг он вдруг, после слов неизвестного проповедника, понял, за что погиб Сиврэ. И он ощутил вот это, нечто большее, чем он сам, то, что объемлет и его, и Виену, и Дивиану, и весь мир... Это нечто - настолько великое, что от его величия захватывало дух, и в то же время - такое хрупкое и беззащитное, и Рустемас почувствовал, что все это стоит сейчас за его спиной.
   - Ты слышал, о чем говорил проповедник? - обратился он к десятному, отдававшему приказы. - Ты не согласен с ним?
   - Какое это имеет значение? У меня есть приказ, и я обязан выполнить свой долг!
   - И как ты собираешься выполнять свой долг? А главное - долг перед кем? Перед магом, мечтающим о вечной своей жизни ценой вашей? Или перед людьми, с которыми ты вместе живешь и которые хотят рассказать тебе смысл твоей жизни?
   Рустемас видел, как десятный, не привыкший рассуждать, часто заморгал глазами. У многих воинов опустились копья.
   - Иль Росс нас испепелит, - пробормотал десятный.
   - Он - никто без вас, - возразил Рустемас. - Не стоит бояться гнева мага. Истинный маг не может гневаться.
  
   ************************************************************************
  
   Высокий скалистый берег, заполненный мечущимися воинами, стремительно удалялся. Иль-Росс судорожно сжимал посох левой рукой, опираясь им на качающуюся палубу.
   Все, к чему он стремился, осталось там, за кормой. Он бросал свои надежды построить новый мир таким, каким он его видел; бросал тех, кто доверился ему и шел за ним на смерть. Его орды изгоев были развеяны кованой конницей Дивианы и Дир-Амира; его подданные, привыкшие к безмятежной жизни, не желали воевать, умирая ради недоступных им целей. А главное - главное, что внезапно жители его державы обрели иную цель, и сотнями и тысячами уходили из городов в леса, начиная новую жизнь, не желая повиноваться магам и военачальникам.
   - Ты вновь помогаешь мне, - Иль Росс подошел к дану Палигеру, стоящему у кормового весла. - Чем я обязан такой поддержке?
   - Я все хочу отблагодарить тебя как следует, - ответил дан Палигер, глядя куда-то в сторону горизонта. - Тебя и еще одного человека. Скоро он присоединится к нам.
   Они миновали горы Ольдандира и приблизились к Золотогорью, бывшему владению Мефльхола, теперь присоединенному к Дир-Амиру. Иль Росс присмотрелся. От берега отвалила небольшая лодка и на шести веслах устремилась к их кораблю.
   - Позволь представить тебе Бораса Окета, Хранителя дворца Дир-Амира, - церемонно произнес дан Палигер, помогая подняться на палубу дородному мужчине с длинной бородой и в богатом наряде. - Ну, вот, теперь все в сборе. Позвольте мне объявить вам истинную цель моего появления.
   Борас Окет в страхе посмотрел на Иль Росса.
   - Ты же говорил, что хочешь передать мне мятежного мага скованным по рукам и ногам! - воскликнул Хранитель Дворца, отступая к борту.
   Позади него вдруг возникли несколько матросов, вежливо подталкивая к мачте.
   - Я немного передумал. Видишь ли, почтенный Борас, ты в свое время уговорил Агласа в награду за мои труды упрятать меня за решетку на несколько лет. А потом, как я узнал, ты же подтолкнул Сиврэ устроить восстание.
   - Это ложь! - вскричал Борас Окет.
   - Ну, нет, не подтолкнул. Только лишь настроил против себя все население Марастана, так что им ничего иного не оставалось делать. Так что и в гибели Сиврэ ты виноват не меньше, чем Иль Росс.
   - Сиврэ погиб? - спросил маг. - Я этого не знал.
   - Конечно. Ведь это был твой план, твой и мага Ульхара. А также еще десятка магов, решивших заменить собою творцов. Но хватит об этом. Когда-то люди, подговоренные Иль Россом, предоставили мне выбор: быть выброшенным за борт или высаженным на безлюдный берег. Я выбрал второе. Теперь такой же выбор я предлагаю вам.
   Борас Окет, разом лишившись своей важности, в страхе поглядывал то на мага, то на дана Палигера.
   - Дан Палигер, ты меня удивляешь, - произнес Иль Росс грозно. - Ты всегда был человеком рассчетливым. К чему же тебе совершенно недостойная такого человека мелкая месть?
   - Ты можешь мне что-то предложить? - спросил дан Палигер.
   - Я, я могу! - воскликнул Борас поспешно. - Что насчет Иск-Хайта? Хочешь - полноправный владелец этой земли, с правом взимания пошлины со всех кораблей, плавающих в его водах?
   Дан Палигер подумал немного и рассмеялся.
   - Прекрасно! Значит, безлюдным берегом, на котором я вас высажу, будет побережье Иск-Хайта.
  
   **********************************************************************
  
   Вернувшись, Рустемас не застал Виены. Покинув Сирагунда, она вместе с Альдом исчезла неизвестно куда. По словам Сирагунда, Виена отправилась на юг, но точнее он сказать не мог.
   Но ждали его и хорошие новости. Вернулся дан Кано Кархайт, вырвавшийся из плена и затем подобранный отрядом севинов, воюющим в лесах между Лодью и Далиадиром. По словам дана Кархайта, главный маг Саарема, Ульхар, погиб в огне вулкана, и теперь толпы изгоев, оставшиеся без надзора, шляются по Лоди, одинаково опасные и для севинов, и для войск Саарема.
   Сам дан Кархайт, немного передохнув, уже рвался снова в бой. Он отправился собирать севинское ополчение из разрозненных отрядов Лоди. А Рустемас вернулся к Сирагунду.
   В Трегорье все сильнее чувствовалась осень. Листья опадали с деревьев, и под ногами шуршал толстый пестный ковер. По утрам инеем покрывались окошки, и на речке у берега хрустел тонкий лед.
   Рустемас пришел на могилу Сиврэ. Лишь небольшой холмик и простой неотесанный камень напоминали о вечном упокоении мятежника.
   Возле могилы стоял дряхлый седой старик, глядя куда-то в сторону гор. Маг подошел и встал рядом.
   - Вот здесь лежит последний рыцарь, - Рустемас поднял глаза на старца.
   - Я знаю, - кивнул тот. В изрезанном морщинами лице Рустемас с трудом признал лицо своего бывшего правителя, Надмира Вегара.
   - Это ты, Надмир? - неуверенно спросил Хранитель.
   - Да, Теор, это я.
   Надмир поднял дорожный посох и сгорбленно зашагал прочь.
   Рустемас часто заморгал глазами, пытаясь сдержать подступившие рыдания, но это оказалось выше его сил. Слезы катились из глаз, унося тоску о навсегда ушедшем. Теор глубоко вздохнул, унимая слезы, но холодные капли текли по щекам все сильнее. В удивлении он поднял глаза - и печально улыбнулся: это хмурое небо плакало вместе с ним осенним дождем.
  
   Глава 7. Община
  
   Ценой неимоверных усилий положение в войне против Агнала и Саарема стабилизировалось. На востоке разваливался Бросс Клаган, и уцелевшие канхарты оттуда искали покровительства дана Деласа. На западе яростные сражения кипели в Лоди, в Ильв-ране и в Валахоре, где войскам Саарема и Агнала противостояли дружины Дивианы и Дир-Амира. Ходили слухи, что Иль Росс, изгнанный собственными подданными и бежавший от них, объявился вновь где-то в Призаливье; что дан Палигер, ставший было правителем Иск-Хайта, затем был предан Борасом Окетом и погиб в сражении с войсками Дир-Амира. Это было последней вспышкой восстания под началом Сиврэ.
   Узнав о гибели дана Палигера Герима, Рустемас не удивился. Это был закономерный конец старого пирата, слишком часто выбиравшего сиюминутную выгоду вместо слова чести. Но все эти события уже мало волновали Рустемаса Теора. Это было делом канхартов - защищать свои земли. Заговор изгоев был раскрыт и более не угрожал людям. Новая жизнь вошла в тех покинутых и отчаявшихся, что ранее были подвержены заклятию Изгоя. И Рустемас отправился на поиски сестры и племянника. Он теперь знал, где искать ее. Колесница мага мчалась на юг, туда, где было сердце общины Первого человека.
   К своему удивлению, он сильно волновался. Сердце подсказывало ему, что он увидит, но разум отказывался этому верить.
   За поворотом реки, там, где вода вырывается из горной теснины в лесную заводь, было начало владений Общины. Эти земли были пограничными между Дир-Амиром и Дивианой и не принадлежали никому.
   Человек, вышедший к нему навстречу, был невысок и опирался на посох, как обычно ходили маги.
   - Когаш? - вырвалось у Рустемаса. Человек остановился и внимательно посмотрел на приехавшего.
   - К чему ты цепляешься за старое имя? Имя, облик - это всего лишь знаки, указывающие на связь с минувшим. От них можно так же легко отказаться, как от детской одежды, из которой вырос. Можно прожить всю жизнь, восторгаясь своими детскими рисунками - а можно, опираясь на свои умения, полученные в детстве, совершенствовать свое мастерство.
   - Но разве это возможно? - прошептал Рустемас.
   - Все возможно. Если только это действительно нужно. Я не прошел своего пути. Я выбрал неверный путь. И я вернулся, чтобы сделать правильный выбор.
   - А... Адо?
   Первый человек мучительно сжал зубы.
   - Не произноси этого имени. Оно слишком ранит того, кого мы почитаем за нашего охранника. Он хотел бы забыть все те ошибки, которые совершил, нося это имя, и пока он еще не готов спокойно их принять. Сейчас он - единственный воин в общине, почти бессменно несущий стражу в ней. Мы оказались связаны в смерти, и поэтому новая наша жизнь тоже оказалась сцепленной. Но это был его выбор, он искупал тот неверный шаг, что прервал прежнюю его жизнь.
   - Скажи, Виена у тебя?
   - Проходи, - пригласил человек гостя. - Ты сам ее увидишь.
   Навстречу Рустемасу выбежал маленький Альд, сразу его узнавший. Виена появилась следом, и сейчас, глядя рядом на Первого человека и Виену, Рустемас вдруг почувствовал, что стоит перед древними изваяниями, высеченными неведомыми умельцами.
   - Ты тоже пришел к нам? - спросила сестра.
   - Ну, нет, я еще не готов. Думаю, у меня осталось еще немало незавершенных дел, - произнес Рустемас. Первый человек остановился.
   - Мы не собираем в общину никого силой. Тот, кто чувствует, что уже испытал многое, придет к нам - чтобы подняться дальше, подготовиться к следующему шагу. Пока ты не прошел всего в своей жизни, пока в тебе горят желания из этого мира, пока ты полон сомнений и чувств, живи здесь, постигай этот мир. Но если ты уже достиг понимания и ищешь не развлечения, но пути, куда идти дальше - приходи сюда, и ты обретешь смысл жить.
   - Хорошо, - поклонился Рустемас. - Мне кажется, я уже многое понял.
   - Велико могущество Дивов, - сказал вдруг хозяин. - Они могут сохранить в гибели и вернуть к жизни. Они могут повернуть мир и утишить ураган. Но их время закончилось, и теперь приходит время нашей общины.
   В мире существует множество разных сил. Они дополняют друг друга, окаймляют и ограждают друг друга, все вместе образуя все то многообразие, которое мы видим и чувствуем. И это сложная задача мага - сохранить и разнообразить эти границы, помогая силам созидать новое, а не уничтожать старое. Но если одна из них вырывается из отведенных границ, она начинает неудержимо шириться, стирая все, что не является ею. И тогда, чтобы обуздать ее, на ее пути приходится противопоставить другую силу. Вот этому видению мы и учимся здесь. И я учусь, учусь у тех, кто приходит сюда. У тебя бы я многому мог научиться. Но у нас есть еще один учитель - я хочу показать тебе его.
   Под невысоким навесом возле скалы сидел седовласый человек. Лицо его было странным, не молодым - не старым, но глаза светились мудростью тысячелетий. При приближении Рустемаса он поднялся к нему навстречу.
   - Кто ты? - спросил Рустемас почтительно.
   Человек улыбнулся.
   - В ваших храмах меня называют Сохранившим. Всю свою жизнь, проведенную в управлении вашим миром, я посвятил сохранению всего лучшего, что есть в нем. И я на самом деле создал правило, по которому маг может стать Творцом. Если, конечно, научится творить. Так что я сам подтверждаю тебе - это не выдумки. А теперь - Хранитель, ты не пригласишь нас к столу?
   Хозяин поклонился и ушел, а Сохранивший опустился обратно на камень.
   - Я люблю бывать здесь. Должен тебе сказать, что это - мечта каждого мага и творца: создать такой мир, в котором хотелось бы жить самому. Причем не как владыке и повелителю, а как простому его обитателю, разве что иногда входящему в роль Творца, чтобы подправить что-то, идущее наперекосяк.
  
  
   Приложения.
  
      -- Народы, населяющие мир Трех Творцов.
   Ильвы - "светлые", древнейшие обитатели мира, Повелители Лесов.
   Хротары, Владыки камня, вторые из известных по летописям Сирагунда народы.
   Токомуры, всадники. Создатели первых известных в истории государств.
   Севины, земледельцы
   Сьорлинги, "сыны Сеора" (Воплотившего), воины (и купцы).
   Три последних народа относятся к "дорам" - "варварам". Когда-то токомуры так презрительно называли севинов и сьорлингов. Затем ильвы обнаружили, что токомуры сами ближе к "варварам", чем к ильвам или хротарам, и название закрепилось за всеми этими народами
   Эвогры, "живущие на краю", народ, образовавшийся из смешения всех предыдущих народов еще в незапамятные эпохи.
   Дивы, Седьмые. Народ, не живущий на территории южнее Охранных гор.
   Гулы, народ, возникший из смешения севинов и хротаров
   Свирлы (саавирла), народ, возникший из смешения токомуров и сьорлингов.
      -- Названия земель на языке Севинов и их соответствия на языке Сьорлингов.
   Наиболее распространенным языком, знать который необходимо любому путешественнику, в тех краях является язык сьорлингов, во многом родственный токомурским языкам (токомуры составляют не один народ, а большую семью, союз народов, рассеянных по всей земле). Потому, если разговаривают представители разных народов и нет отдельного указания, то скорее всего беседа ведется на языке сьорлингов.
  
   Ольхарт (Альгарт, Ольгарт) - "Светлоземье"
   Этон - Приморье
   Фар-каманхор - Пустынная долина ( у хротаров - Хаг-им-Иль, "чаша богов")
   Татиль - Сиярень
   Далиадир - Заречные горы
   Людь - в сьорлингском аналога не имеет; сьорлинги называли его "Лодь" или "Лудь".
   Наввария (Наввахриа) - "Страна обновленной тени"; из-за созвучия с севинским "новая" название не переводилось.
   Валадирер - Велигорье
   Хардрим - Яродрем (видимо, основано на созвучии, а не на смысле)
   Эйлла - Призаливье
   Энрот - Южный Предел
   Холдир - Золотогорье
   Иск-Хайт - Верховратье (тоже редко использовалось)
   Ольфилд - Светлое поле
   Нан-Линн - Северные острова; Нан-Линн чаще использовалось как название столицы Бросс Клагана.
   Иль-бьон - Светлый берег
   Валахор - Великие Равнины
   Эн-Линн - Южные острова,
   Дракаманхор - Драконья Долина (оно же Брастузем - Гнилолесье)
   Рандир - Трегорье
   Ротольн Валазем - Западное Великолесье
   Нанн Валазем - Северное Великолесье
   Энн Валазем - Южное Великолесье
   Иль-Фрам - название из ильвийского; ни на сьорлингский, ни на севинский не переводилось, чаще звучало как Ильв-ран.
   Ольдандир - Восточное Горье
   Холлин - Золотой остров
   Фаревогр - Эвогрские Пустыни
      -- Об именах
   У северных токомуров и заимствовавших у них этот обычай сьорлингов обычно два имени: одно - родовое, передающееся из поколения в поколение от отца к сыну, и второе - личное, даваемое при рождении. В начале ставится личное имя, затем - родовое. Впрочем, если этот человек - рыцарь, уже прославивший свое имя, то его могут называть просто по личному имени с указанием звания, например, "дан Делас" или "дан Валфорас". Так же могут назвать и человека, желая сделать ему приятное (например, "дан Адо"). Если же человек малоизвестен или слишком молод, то, наоборот, используется только его родовое имя - например, дан Замарвик. В остальных случаях используются оба имени - например, дан Надмир Вегар, дан Вогуром Хартаг.
   Строго обратная ситуация у южных токомуров. Прежде всего, имен у человека здесь может быть очень много. Среди них есть и родовое, и личное, даваемое при рождении, но тут может быть и имя отца, и личное прозвище, полученное человеком за какое-то деяние. И называть человека могут по любому, наиболее известному имени, добавляя к нему обращение "дан" ("дан" у токомуров означало "человек, вольный самостоятельно распоряжаться на принадлежащих ему землях", у сьорлингов стало обозначать "свободный", "независимый хозяин", впоследствии превратившись просто в обращение к рыцарю). Так, Сиврэ называется по своему личному имени, но к дану Гору или дану Гериму он обращается по имени родовому - отнюдь не потому, что они малоизвестны или молоды, а потому, что они - первые представители своего рода, прославившиеся на службе Дир-Амира. Сиврэ же - потомок древнего рода Антвари, и обращение к нему по родовому имени может внести непонимание, о ком из этого рода идет речь. А потому используется его, уже достаточно прославленное, имя, данное ему при рождении.
   У токомуров мужские личные имена, как правило, имеют окончания "ас" - Аглас, Альнарас, Атенас, Борас, Валфорас, Делас, Дорлас, Рустемас, Хорнас - или "о" - Абтеноро, Адо, Ато, Лундголо; это расхождение присутствует в разных диалектах одного языка. У сьорлингов никакого "особого окончания" для мужских имен нет, и, как правило, их имена "значащие" (имеют осмысленный перевод), тогда как у токомуров значение имен если и было когда-то, то с течением времени утратилось и личные имена стали просто именами. Чего нельзя сказать о родовых именах или прозвищах - те тоже представляют из себя вполне осмысленные в языке токомуров слова (например, Вер означает "мир", "вселенная"; Кархайт - "Корабельная мачта"; Замарвик - "Деревня победителя крыс", и так далее)
   У правителей Дивианы, кроме того, с конца седьмой эпохи была традиция давать своим детям севинские имена, из уважения к основному населению державы. А потому имена Драгомир, Надмир - уже чисто севинские, хотя и не сохраняющие севинскую традицию добавлять к имени уважаемого человека имя его отца.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"