Бурмагин Александр Сергеевич : другие произведения.

Странички жизни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Странички жизни
  
  
  
   И жить торопимся
   И чувствовать спешим
   А.С.Пушкин
  
  
  
  
   В памяти, перелистывая странички книги своей жизни, вспоминаю людей, с которыми сводила меня жизнь. К сожалению, идеалы, на которых мы воспитывались, оказались утраченными иллюзиями. Перед вами несколько страниц из моей жизни, а значит поколения, которое мечтало о коммунизме, о светлом будущем.
   ...................................................................................................................
  
   Инспектор отдела кадров изучал мои документы, как будто я претендовал на высокую должность. Иногда отрывался от них и оценивающим взглядом работорговца, мерял меня глазами.
   - Так, так, паспорта нет. Что прикажете делать? Отметки в аттестате хорошие, но не кусок хлеба. Почему никуда не поступил? - интересовался моей персоной. Притворился, мол не понял кто перед ним и, прищурившись, ожидая враков, смотрел на меня. Я тоже изучал его.
   Хотя на пиджаке парад орденов и медалей, на фронтовика не похож. Вероятней, накупил на базаре, а теперь бахвалится, что под танки бросался. На нем отутюженный костюм военного покроя, брюки-галифе с огромными карманами, что запросто вмещается бутылка водки. На холеном лице, не смотря на пожилой возраст, ни одной морщинки. Обут в начищенные до блеска офицерские сапоги. Черный волос зачесан на затылок. Так причесывались местные бюрократы, воображающие себя политиками, да и прически назывались "под политику".
   - Отдайте мне бумаги. Спасибо этому дому, пойду к другому - не хотелось мне объясняться.
   - Ишь, какой ершистый. Весь в отца, да и понятно : яблоко от яблони не далеко падает. Твой батя много дровишек нарубил - усмехнувшись, сказал он.
   - А вы пилили, иначе бы здесь не сидели, а вкалывали на рыбокомбинате.
   У нас обычай такой : пока человек при власти, подлизываются, а как вышибут или умрет - поносят и перемывают кости. "Должность есть - Иван Петрович, а коль потерял - паршива сволочь" - зубоскалил я.
   У инспектора отвисла челюсть, а физия вытянулась тяпкой.
   -Во ,молодежь пошла. Правильно, что таких в институты не пускают. Это потому, что реабилитируют врагов народа. От них и смута идет.
   - На ваше место нет желающих? - продолжал я зубоскалить.
   Инспектор, держа мои документы в руке, перевел взгляд на пожелтевшую за окном березу, задумался.
   - У нас безработицы нет. Вот реши задачку - сказал он и, положив документы на стол, выдвинул ящик письменного стола. Достал задачник и ученическую тетрадь.
   - Реши эту - показал пальцем на обведенный кружком номер.
   - Чтобы не подсидели, учитесь в вечерней школе? - догадался я.
   Инспектор вздохнул.
   Я быстро решил задачу по стереометрии. Он взял тетрадь.
   -Одни формулы, а ответ? - тупо глядя на решение, спросил инспектор.
   - Подставьте величину высоты. Я за вас считать не хочу.
   - Правильно! - удивился он. - Ответ сошелся. Растолкуй что к чему.
   - Не буду же за вас сдавать экзамены - отказался я.
   - Сам разберусь - заело самолюбие - Вот реши уравнение.
   Пришлось решить уравнение.
   - Ты мне, я тебе. Кочегаром пойдешь? - предложил инспектор, просматривая уравнение.
   - Да. - к его удивлению, согласился я.
   - Повкалываешь, жизнь обтешет школьный идеализм. Запомни раз и навсегда : ласковое телятко двух маток сосет, а умники нашей системе не нужны. Нужны исполнительные, да дисциплинированные.Дуй на третий участок. Там буксир "Пятилетка" бункеруется. Скажи,что я послал.
   - А направление забыли выписать? - напомнил я.
   - Ты заработай направление. Зарекомендуй себя, чтобы на передовом судне работать. Понял? - объяснил инспектор.
   На третьем участке порта, буксир "Пятилетка"бункеровался углем. На ходовой рубке, выкрашеной белой краской, профиль Сталина, большие красные буквы СТАХАНОВЕЦ, на мачте вымпел стахановца. В тачках, двое доходяг от большой кучи на причале, к буксиру возили уголь.
   - Где найти капитана? - обратился я к ним.
   - Там - махнул в сторону буксира долговязый скелет.
   На буксире нашел каюту капитана. Постучал. Не дождавшись разрешения, приоткрыл дверь.
   В скромной каюте на переборке красовался усатый вождь, за столом, заваленным закуской, пили двое : один в форме капитана, а его собутыльник, бывший преподаватель морского дела в яхт-клубе, Пудулс.
   Я представлял капитана-стахановца идеальным коммунистом, но увы, пьяный дядька разочаровал меня. Вот и бери с коммуниистов пример, как учили меня в школе. Что касается Пудулса, то два года назад его объявили врагом народа, якобы намеревался сбежать в Японию на шлюпке. Я не верил, потому что списанные шлюпки с военно-морской базы, не годились для длительного похода, да и пограничных постов так много, что пройти мимо них на шлюпке незамеченным - невозможно.
   Пудулс, с бутылкой в руке, увидев меня, смутился, да и я тоже растерялся. После минутной паузы, поздоровался, как прилежный ученик.
   - Ты почему тут? - с явным прибалтийским акцентом, спросил он.
   - Кочегаром к вам послали - ответил я.
   - Кочегаром? Что успел наделать? - удивился он.
   Капитан-стахановец, типичный русский мужик, распустив слюни, уставился на меня осоловевшими глазами и что-то мычал.
   - За тех, кто в море! Допивай, не держи тару - спаивал его Пудулс.
   Капитан выпил водку. Крякнул селезнем. Пудулс услужливо подал ему столовую ложку. Капитан, зачерпнув ложкой икру из тазика, попытался засунуть ее в рот, но промазал - икру размазал по лицу. Его вырвало прямо в тазик с икрой. Пудулс улыбнулся.
   - Иди к зекам, помогай бункероваться - распорядился он за капитана.
   Так я влился в передовой коллектив.
   Амнистированные продолжали возить уголь на тачках с причала и ссыпать в бункер буксира.
   - Тебе чаво, пацан? - спросил меня чернявый, сутулый скелет, вытирая пот с грязного лица.
   - Вам помогать послали - ответил я.
   - Прыгай в яму, равняй уголь - послал меня на самую грязную работу.
   Я спрыгнул в бункер и совковой лопатой начал разравнивать уголь.
   - Чаво вы робите? Почему уголь таскаете не с той кучи, чо я наказала? - услышал бабий голос с причала.
   - С этой кучи ближе, да и начальник наказал - пояснил кто-то из амнистированных.
   - А я кажу с той возите, а то сотрудника вызову. Пущай вас опять в кутузку упрячет -припугнула хохлушка.
   Не прошло и часа, как раздался еще один начальствующий голос:"Живее шевелитесь! Что вы как пленные япошки! Скоро отход,а бункер пустой!"
   В проеме бункера нарисовалась красная, наглая рожа.
   - А это еще,что за фрукт? Откуда взялся? - спросил меня.
   Я, не обращая внимания, продолжал работать.
   - Ты, что глухой? Тебя спрашиваю - повысил голос начальник.
   - Я могу и уйти - спокойно ответил я.
   Рожа исчезла.
   Раздумывал :уйти или остаться. А интересно, что будет дальше?
   Заполнив бункер углем, закрыли его брезентом и обвязали веревкой.
   Я хотел познакомиться с людьми, с которыми меня временно соединила судьба, но они отказались. Ожидая дальнейших распоряжений, стояли на палубе буксира и, молча смотрели на широкую гладь реки, по которой вверх и вниз по течению, шли пароходы, буксиры с баржами и кунгасами, рыбачьи баркасы и лодки. За короткое, северное лето, необходимо добыть, переработать, перевезти тысячи тонн груза.
   Я присматривался к людям, с которыми мне придется жить и работать.
   Как все, сидевшие много лет в лагерях, похожи друг на друга, а различаются ростом и степенью изнуренности : на серых лицах печать неволи, в безразличных взглядах таится злоба на весь белый свет, но различны характером.
   Я понял, что они смущаются моим присутствием, но на маленьком судне не разойтись, всегда на глазах.
   - Хватит прохлаждаться! Ты, бендеровец, как там тебя? - показалась голова из люка машинного отделения парня, который подгонял нас при бункеровке.
   По многолетней привычке, услышав окрик, амнистированные заложили руки за спину.
   - Грицко - ответил высокий, чернявый, со шрамом на стриженной голове, человек.
   - Ныряй в кочегарку, бендера - приказала мордастая рожа и скрылась в люке.
   Вздохнув, Грицко подошел к люку и спустился в машинное отделение. Из трубы повалил дым.
   - На палубе, сбросить чалки с причала. Вира якорь! - приказал Пудулс из открытого иллюминатора ходовой рубки.
   Из надстройки вышел тип, обнаженный по пояс, примечательный наколками на груди : на правой половине Ленин, на левой Сталин. Сбежал по трапу на причал, сбросил кормовой и носовой концы с кнехт и, задвинув сходни на буксир, пришел на нос.
   - Плнять якорь! - повторил Пудулс.
   Втроем крутили ворот брашпиля, пока якорь-цепь натянулась так, что ворот не поворачивался.
   - Машине, малый ход! -крикнул Пудулс в переговорную трубу.
   "Блям, блям, пых, пых" - заработала паровая машина и от каждого оборота винта, буксир вздрагивал всем корпусом, словно лошадь от удара кнута.
   - Меня зовут Спартак - протянул мне натруженную руку с мозолями, парень с наколками Сталина и Ленина на груди.
   Я назвался.
   - Чтобы я знал с кем имею дело, признайся - за что сидел?
   - Пока не сидел - ответил я.
   - А ты с юмором, на язык острый. Посмотрим в работе - улыбнулся Спартак.
   - Я за колоски сидел. Бес попутал, от голода на колхозном поле колоски воровал. Зовут меня Афанасий - склонив голову и, держа руки за спиной, тихо признался амнистированный.
   - Короче! Я второй начальник на судне, после капитана. Подчиняться только мне. Вопросы есть? - строго спросил Спартак.
   Вопросов не могло быть. Ясно, нашелся еще один начальник.
   Спартак ушел, а я и Афанасий остались на палубе.
   - Одни начальники. Дал бы бог сил и терпения до дома добраться - прошамкал он беззубым ртом, прошептал молитву, расстелил рогожный мешок из-под рыбы, на корме и лег.
   Буксир подошел кормой к груженой барже, которая ждала нас около стенки причала. Завели буксирный канат, закрепили на барже и катере. Пудулс дал ход машине и начался рейс до Хабаровска.
   Услышав за спиной шаги, обернулся :ко мне подошел крепкий парень, с комсомольским значком на застиранной рубашке, один из тех, кто должен принять эстафету строительства лучшего будущего и стать маяком для таких, как я.
   - Будем знакомы, Дима - обратился ко мне.
   - Саша, очень приятно - отозвался я на приглашение.
   - Я тебя где-то видел - старался вспомнить Дима.
   - Может быть на танцах - предположил я.
   И начались воспоминания о прошедшей юности, которая нам кажется счастливее настоящего, потому что чем больше живем, тем больше проблем.
   - Почему в мореходку не поступил? - спросил Дима, когда закончились воспоминания о "раньше".
   - Мандатную комиссию не прошел - объяснил я.
   - Бабка с гусаром целовалась? - пошутил он.
   - Хуже, если бы только это.
   - Скоро все переменится. Закрытые письма коммунистам на местах идут. Мне отец говорил. - приоткрыл партейные интриги Дима.
   Я сгорал от любопытства, пользуясь случаем, узнать партейные тайны, но инстинкт потомственного диссидента, подсказывал : не лезь в партейные разборки - диссиденты всех мастей, всегда козлы отпущения.
   - Как ты попал на эту галеру? - интересовался Дима. - Случайно, а ты?
   - Отец удружил, де рейсы короткие, на глазах родительских и заработать можно - объяснял Дима.
   - Ну, ты, лохматый! Хватит базлать. Бегом парашу с шлаком вирать - высунулась голова из машинного люка.
   - Ты не тычь, а то как тыкну. Он со мной на вахте стоит - заступился за меня Дима.
   Голова не посмела настаивать.
   Афанасий, стоя на рогожном мешке, крестился и отвешивал поклоны.
   - Ты, христосик, кончай дурью маяться. Вытаскивай парашу - закричала на него голова.
   Афанасий продолжал молиться.
   - Дима, дай ему в ухо за меня - попросила голова.
   Я подошел к люку. Внизу стояла бадья полная дымящегося шлака. Ручной лебедкой поднял бадью на согнутую ковшом железную полосу. Подтянул бадью к борту буксира и лопатой стал сбрасывать горячий шлак за борт. Пар и обжигающая пыль поднялись выше трубы, искры обжигали лицо, через ворот рубашки попадали на шею и грудь.
   - Давай, давай, веселее! - подгонял начальник из машинного отделения. - Наш пароход вперед летит, в коммуне остановка!
   Опорожнив бадью, опустил в кочегарку. На корме ,около кнехта, за который закреплен канат с баржи, стояли Дима и Афанасий.
   - Ну, как? - спросил Дима.
   - Жить можно - ответил я.
   Маты, как горох, сыпались из машинного отделения. Я поднял и высыпал еще одну бадью.
   - Намолился? - спросил Дима Афанасия.
   Тот промолчал.
   - Замени Сашку. Он со мной на вахте с нуля стоит - сказал Дима.
   Пришлось Афанасию, под аккомпанемент матов, от которых морщился, взяться за ручную лебедку.
   - Мы, на этой галере, нонсенс среди подонков. Чтобы пережить рейс, держимся вместе, а то заточку или финку между ребер можно получить - предупредил Дима.
   - Да ну, - не поверил я - Они же люди и амнистированные.Многие из них без вины виноватые. Мне жалко их, поэтому помог.
   - Жалко - усмехнулся Дима - Как говорил Ленин : не жалеть надо, а по головам бить.
   У них атрофировалось чувство жалости. Сам убедишься - высказался Дима.
   - А механик, что за птица? - заинтересовался я злым человеком.
   - Николаем его зовут. Из уголовников капитан его вытащил. Старается угодить. Главный погоняло - объяснил Дима.
   Из его объяснения напрашивалось много вопросов, но я решил не досаждать, не проявлять подозрительного любопытства, а подождать, когда таинственное раскроется само собой.
   В каюту отдыхать не пошли, а расстелив рогожные мешки на палубе и, заложив руки за голову, легли отдыхать.
   На мой вопрос, почему спим не в каюте, Дима ответил, что в каюте душно и опасно.
   Иногда, подышать свежим воздухом из машины выходил Грицко. Ложился рядом и начинал выть:"Гляжу я на небо, чай думку гадаю, чаво я не сокол, чаво не летаю.."
   - Бендера, перестань кота за хвост тянуть! А то вылезу, харю начищу! - раздражался Николай.
   Он не умел выразиться без матов и даже во сне бормотал матерщину.
   Без пяти минут полночь, я и Дима спустились в машинное отделение.
   - Давление пара ниже нормы, раз. Котел переполнен водой, два. Топка завалена углем. Сколько плаваешь, а пар держать не научился. Почему я должен всех обрабатывать? -возмущался Дима.
   Николай, стоя на куче дымящегося шлака, с ненавистью смотрел на Диму, а по морде, топорной работы, ходили желваки. Казалось, что схватит кочергу или лопату и ударит его. Если бы не я и Дима, возможно это случилось.
   - Эй! Стахановцы в яме! С таким паром, наш пароход до коммунизма не дотянет. Мне ход нужен - из переговорной трубы насмехался Пудулс.
   - Ты, фашист. Издеваешься над нашим братом. Заткнись, а то убью! - сорвал злость Николай.
   - Спасибо за комплимент. Если буксир с баржой назад понесет, кто фашистом будет? - не теряя самообладания, спросил Пудулс.
   Желающих стать фашистом не оказалось.
   - Придется побеспокоить капитана. Он вам хари искровенит за такой пар. - пригрозил Пудулс.
   - Дай мне час, будет тебе ход. - пообещал Дима.
   - А! Инженерия! И Сашка там? С собачьей вахтой вас. Вы крайние, вам рожи подставлять, - смеялся Пудулс - я фашист, почему должен жалеть?
   - Не слушай Николая - боясь мордобоя, вмешался Грицко.
   Николай ударил его в лицо так сильно, что Грицко сел в бадью со шлаком. Вскрикнул и подскочил.
   - Убью! - медведем заревел Николай.
   - При мне, ты не убьешь этого человека - встрял я.
   Николай смерил меня взглядом, усмехнулся. В его кабаньих глазах, притаился бес.
   Я спокойно выдержал взгляд. Понял, что наступил запредельный момент, когда уступать нельзя.
   - Ребята, давайте отлупим его, как на танцплощадке, а не на производстве - предложил я.
   - Убейте его. - подслушал Пудулс в переговорную трубу. Поддал жару в топку разногласий. Похоже, его удовлетворяла такая разрядка.
   - Что вы, хлопцы, стоит ли за бендеровца меня убивать - струсил Николай.
   Казалось, инцидент исчерпан, но Грицко, по лицу которого текла кровь, вдруг поднял лом и убил бы Николая, но Дима успел подставить скребок. Лом звякнул по скребку. Николай, мухой, вылетел из машинного отделения.
   - Ну, что убили? Убили? - хохотал Пудулс в переговорную трубу.
   Грицко вылез из кочегарки на палубу, а я с Димой остались.
   Благодаря умелому руководству, через час, пар был на марке.
   Дима научил меня ровно разбрасывать уголь по топке, вовремя подкачивать воду в котел и выгребать шлак из топки. Уголь брали из-под низу, потому что верхний был очень плохого качества.
   Ночные часы пролетели быстро, а к обеду время затянулось. От непривычки, я устал: болели мышцы, ломило спину.
   - Это попервоначалу так, приработаешься - поддерживал меня Дима.
   Без пяти двенадцать, Николай, Афанасий и Грицко сменили нас. Николай шутил, как ни в чем не бывало, даже похвалил за хороший пар. Ожидая заподлянки, кочегары и Дима не отвечали взаимностью. Камбуза на буксире не было. На корме, в ящике с песком, стояла примитивная печка на угле, рядом бочка с соленой рыбой, ящик с картофелем и заплесневелым хлебом. Афанасий и Грицко радовались такой кухне:"Прямо, как при коммунизме! Жри от пуза!"
   Что касается меня, то такая кухня не устраивала, но пришлось смириться.
   - Спим на носу, чтобы нас было видно с ходовой рубки, а то зарежут, как свиней и выбросят за борт - предложил опытный Дима.
   От усталости, быстро заснули на свежем воздухе.
   Разбудил нас старший рулевой Спартак:"Просыпайтесь на собрание".
   На скамейке, перед ходовой рубкой, сидел капитан-стахановец.
   Лицо его заплыло так, что глаза сделались узкими, как у нанайца. Жилистые, длинные руки тряслись.
   - Почему плохо кочегарите? - строго спросил нас.
   - А вы подсчитайте, сколько прошли на нашей вахте, и вахте Николая. Платите за пройденное расстояние - предложил Дима.
   - Без тебя знаю, как платить - ответил капитан и приказал Спартаку вызвать Николая.
   - Дима и Саша хорошо вкалывают, а Николай с доходягами не тянут - заступился за нас Пудулс.
   Пришел Николай, выкручивался перед капитаном: обвинял кочегаров в тупости и лености, ссылался на плохой уголь.
   - Заткнись, не виляй задницей. Кочегары плохие, так за это ты деньги получаешь, а уголь плохой, виноват механик. Кто бункеровался? - искал виновного капитан.
   - Ерофей Павлович, - оправдывался Николай - я говорил, берите с этой кучи, а зеки и этот парнишка не послушались.
   - Ну, дал бы в ухо, или квасил? - не принимал капитан оправданий.
   - Угля до Софийска не хватит - предупредил Дима.
   - Открыть бункер. - не поверил капитан.
   С люка сняли брезент. Капитан посмотрел в трюм.
   Матерился так, что вяли уши.
   - С таким паром и такими кадрами, нам до коммуны не дотянуть - злорадствовал Пудулс.
   Его антисоветчину пропустили мимо ушей.
   - Держаться правого берега. На фарватер не вылазить. - рисковал капитан.
   Зашел в ходовую рубку, позвал Спартака и Пудулса, и начал давать ЦУ:"Вот на этой створе, держитесь правого берега, а на этой - левого, а на этой позовете меня."
   Спартак, слушая капитана, хлопал глазами, а Пудулс, иногда, задавал вопросы. Закончив давать ценные указания, капитан ушел отдыхать, а Спартак стал за штурвал. Я и Дима, наевшись соленой рыбы, отдыхали.
   Тайга, по берегам Амура, уже надела осенний наряд, а лето не торопилось уступать осени. Несмотря на то, что сентябрь показывал хвост, по-летнему тепло, хотя солнце даже в полдень не припекало. Утрами не сентябрило и не поднимался туман после заката солнца.
   - Эй! На буксире! Почему по створам не держите? - в рупор донеслось с баржи.
   - Не твое дело. Держи на нашу корму! - так же в рупор ответил Спартак.
   В метрах ста от буксира, шла баржа. Мужики-рулевые длинной жердью поворачивали руль на наш буксир. Менялись точно каждые восемь часов. Шкипер, в капитанской фуражке, редко показывался на палубе. Над жилым помещением из трубы вился веселый дымок. Ветер приносил вкусные запахи. На натянутой веревке, флагами расцвечивания, колыхалось белье, среди которого женское.
   - Эй, на барже, не сигнальте трусами, не возбуждайте! - смеялся Спартак.
   По палубе баржи, синичкой, порхала девушка и пищала:"Широка страна моя родная, много в ней полей лесов и рек. Я другой такой страны не знаю......
   - Всего у вас навалом, а живете бедно. - ворчал антисоветчик Пудулс.
   - Ты устал, от этого злой. Иди отдыхать, я управлюсь - отпустил Спартак Пудулса, хотя капитан наказывал не отпускать Пудулса до вечера.
   - Держись правого берега, не вылазь на фарватер, а на этой створе обязательно вызови капитана. - сказал Пудулс.
   - Что ты меня учишь? Я знаю фарватер лучше тебя - самоуверенно заявил Спартак.
   Быстро темнело. На кормежку, садилсь суетливые утки, говорливые гуси, важные лебеди. Облака, окрасившись розовым цветом от заходящего солнца, отражались в черной воде Амура.
   Дима принес разогретую тушенку с картошкой и ломоть хлеба.
   - Перед вахтой забункеруемся полненько и на боковую - предложил он.
   Наелись и, накрывшись рогожными мешками, заснули под звездным небом.
   Проснулся от толчка. Проехав на рогоже по палубе, ударился головой о брашпиль. Пока соображал, что случилось, Дима подбежал к ходовой рубке, по трапику поднялся на нее и включил прожектор.
   Яркий сноп света пробежал по черной воде и остановился на барже. На ней суетились люди, кричали и размахивали руками. Двигаясь по инерции, баржа догнала буксир. Буксировочный трос повернулся под углом к буксиру, машина продолжала работать полным ходом. Буксир наклонялся в сторону баржи, но машине стоп не давали.
   Я поднялся на палубу и, подойдя к ходовой рубке, заглянул в иллюминатор.
   - Я тебе говорил, вызвать меня, когда доплывете до этой створы! - материл Спартака капитан.
   Спартак стоял, словно кнехт, расставив ноги тумбы и, по собачьи преданными глазами, ел капитана.
   Капитан, занося кулак за затылок, начал бить в могучую грудь Спартака: то по наколке Ленина, то по наколке Сталина. От каждого удара, на груди Спартака расцветали темно-синие кровоточивые пятна.
   - Крых, крых - кряхтел, как сучковатый чурбан под топором, Спартак.
   В трусах, в ходовую рубку, забежал заспанный Пудулс. Повертев головой, закричал в переговорную трубу:"Полный назад!"
   Ответа не последовало.
   Капитан продолжал избивать Спартака, пока тот, словно могучий дуб, ударившись об косяк двери, не рухул на палубу. Закатив глаза, захрипел, изо рта выступила кровь.
   - Где вахта? Полный назад! - психовал капитан, оря в переговорную трубу.
   Дима навел прожектор на корму буксира. На корме стоял Николай с кочегарами. Грицко, замахнувшись топором, готовился перерубить канат, который удерживал баржу.
   - Ерофей Павлович, на корме они! - закричал Дима.
   Капитан вылетел из рубки.
   - Не смей! Убью! В машину... - заматерился на них.
   Но вахтеные, волками глядя на капитана, не подчинялись.
   Баржа, на быстром течении, продолжала наклонять буксир и казалось - несколько минут и буксир перевернется или его захлестнет вода.
   Капитан, сжав кулаки, пошел на кочегаров.
   Грицко замахнулся топором с непонятным намерением: или перерубить канат, или рубануть капитана.
   - Я среверсирую машину! - разрядил обстановку Дима и побежал к люку машинного отделения.
   Я за ним.
   В открытой топке котла бушевало пламя. Указатель уровня воды в котле почти пустой. Буксир, выбирая последние градусы, продолжал крениться. Дима среверсировал машину на полный назад.
   - Чтобы мы не сыграли оверкиль, выжимай все лошадки из машины. - предупредил Пудулс в переговорную трубу.
   Дима заклинил регулятор оборотов машины.
   - Ты везучий? - спросил он, глядя на чуть заметный столбик воды в указателе воды в котле.
   - А что остается делать? - ответил я - Запускай подкачивающий насос, а я помаленьку открою воду в котел.
   Дима, прячась за паровую машину, запустил насос. Я повернул кран.
   Котел не взорвался. Повернул кран сильнее. Столбик в указателе заколебался.
   - Вода пошла! - обрадовались мы.
   Еще добавили воды.
   "Пшшии" - на минуту сработал предохранительный клапан.
   - Вот сила! Если бы котел лопнул, сварились как раки! - сказал Дима.
   Послышался скрежет корпуса буксира о дно. Буксир встал на киль.
   - Машине малый вперед! - приказал капитан в разговорную трубу.
   Николай с кочегарами вернулись на вахту.
   - Тоже мне герои. - сквозь зубы процедил Николай.
   - А почему вы не сделали то, что мы? - спросил я.
   - Я не из тех, кто закрывает амбразуру и кидается под танки. Если бы бросался, давно погиб. - ухмынульнулся он.
   Капитан пригласил нас в каюту. На столе начатая бутылка водки, красная икра в тазике и буханка хлеба.
   - Пить будете? - спросил капитан.
   - Нет, Ерофей Павлович, нам на вахте стоять - проявил дисциплинированость Дима.
   - А ты? - обратился ко мне капитан.
   - Не хочу, - отказался я.
   - Не испортила вас жизнь. Не успели протухнуть. Папки не научили, дядьки научат пить водку - предсказал Ерофей Павлович.
   Разговор не получался. Капитан принял дозу и начал закусывать.
   - Ешьте сынки, не стесняйтесь. Как говорят: дают-бери, гонят-беги. Ешьте, а то обижусь. -настаивал капитан.
   Мы не хотели, чтобы он обиделся, ибо кто его знает - какая заподлянка у него в голове.
   Не от чистого сердца нас позвал. У таких людей доброты в душе не бывает.
   Красная икра оказалась с душком и не вызывала аппетита.
   - Как ты думаешь, Дима, дотянем до Богородска? - беспокоился капитан.
   Дима пожал плечами.
   - Никому нельзя доверять - продолжал тот - Русскому мужику дубинка нужна, иначе не поехать, не поплыть. Как в песне поется:" эх!дубинушка ухнем, сама пойдет, по ребрам, по ребрам!"
   Я открыл рот в защиту русского мужика, но капитан оборвал меня: "Молчи, коль я говорю. Ты пешком ходил под стол, когда я дубинкой махал."
   Чтобы не получить хорошего тумака, я не стал спорить.
   - Дима, нужно, кровь из носа, дотянуть до Богородска. - поставил капитан задачу и отпустил нас отдыхать.
   - Зачем он нас вызывал? - спросил я Диму, когда вышли от капитана.
   - Я так понял: поддержку ищет с нашей стороны, потому что пока нас не отлупил.
   Зашли в каюту команды, которая не смотря на открытый иллюминатор, провонялась потом и табаком.
   Трехярусные, солдатские койки в два ряда, узкий проход между ними, на койках замызганные тюфяки.
   Спартак, в одних трусах, лежал на нижней койке с закрытыми глазами. Вся его грудь,
   с наколками вождей, сплошной синяк.
   - Выживет? - спросил я Диму.
   - А кто его знает - тихо ответил он и мы вышли на свежий воздух.
   - А если Спартак умрет? - поинтересовался я.
   - Выкрутимся, скажем, что подрался на берегу - ответил Дима.
   "Вот так может быть и со мной" - подумал я.
   Из трубы буксира выходил едва заметный дымок, за кормой не было широкой полосы, но берега медленно проплывали мимо нас.
   Перед вахтой мы отдыхали около брашпиля. Ночью разбудили на вахту. Дима посмотрел в угольную яму и сказал, что угля до утра не хватит.
   - Дима, как насчет угля? - беспокоился капитан, после того, как мы приняли вахту.
   - Не знаю - ответил Дима.
   Чтобы сэкономить уголь, давление пара снизили до восьми атмосфер.
   - Есть ход? - спросил Дима по разговорной трубе капитана.
   - Еле плетемся - ответил тот.
   Давление снизили до семи атмосфер.
   - Давайте ход! - рассердился капитан.
   Пар подняли до восьми. Диме удалось найти оптимальный режим работы машины, но уголь, хотя и медленнее, но убывал.
   - Тише едешь, дальше будешь - пошутил Дима.
   Вдруг буксир загудел. Пар быстро вышел, а машина застучала.
   - Или гудеть, или идти - сказал Дима в переговорную трубу.
   Капитан часто беспокоился об угле. Благодаря тому, что нижний уголь оказался отличного качества, буксир продолжал тащить баржу.
   - Ребята, поднимайте пар. Идем на швартовку. - под утро, попросил капитан.
   Подняли пар. Начались реверсы и, наконец-то, долгожданное - стоп машине.
   Хотя за вахту угля сожгли меньше обычного, измоталась так, что еле шевелились.
   - Капитан наказал, чтобы вы зашли к нему в каюту - передал нам Николай, после сдачи вахты.
   Поднялись из машины на палубу. Баржа стояла на якоре далеко от берега, а наш буксир пришвартовался к бункеровщику. На куче угля стоял капитан и матами вдохновлял кочегаров, возящих по сходням уголь тачками в бункер буксира.
   Заметив нас, капитан, тоном не терпящим возражений, сказал: "Берите ключи от моей каюты и отдыхайте."
   Мы замешкались.
   - Я что сказал?! - рассердился он.
   В скромной каюте капитана, кроме стола, были кровать и кушетка, а также шкаф с книгами и, свернутые в рулон, карты. Мы наелись надоевшей икры с хлебом.
   - Спать будем поочередно на кушетке: ты четыре часа, потом я - предложил Дима.
   - Ложись первым - скаазал я и стал рассматривать корешки книг в шкафу.
   Кроме обязательных книг по политике, были рассказы Джека Лондона и среди них "Морской волк".
   Глаза слипались, буквы сливались, клевал носом. Решился лечь на капитанскую кровать. Давно не спал на настоящей кровати, все-таки постель не рогожный мешок. Нужно поспать на нем, чтобы понять прелести кровати.
   Сквозь сон слышал: что зашел капитан, характерное буль-буль, как открывал банку консервов, как громко чавкал.
   Проснулся в прекрасном настроении. Молодость взяла свое: не болели мышцы, не ныла спина, не тянуло ребра от длительного спанья на рогожном мешке. Я адаптировался в новых условиях жизни.
   Проснулся Дима. Наелись красной икры с хлебом. Навели порядок в каюте: скатили палубу, помыли переборки, протерли пыль, вытряхнули половики и постель.
   - Спасибо, сынки... - расстрогался капитан.
   Сменившись с вахты, принял дозу и упал на кушетку. Мы вышли из каюты. Уголь загрузили не только в бункер, но и на палубу.
   Николай не пустил кочегаров в каюту. Афанасий и Грицко, расстелив рогожные мешки на угле, лежали на корме, около буксировочного кнехта.
   - Господи, господи, за что ты нас наказываешь? - крестился Грицко.
   - За грехи. Меня за то, что воровал колоски с колхозного поля. От голода бес попутал. Забыл заповедь -не укради- вот и наказан. И поделом мне. - раскаивался Афанасии.
   - Пришли москали в нашу деревню, а батьки нема. Начали мать пытать - где батька?
   Я не выдержал и надел москаля на вилы. Расстреляли бы, да мал был - признался Грицко.
   - Нарушил заповедь -не убей- вот и наказан - объяснил Афанасий.
   -И долго нас господь будет наказывать?-спросил Грицко.
   - Пока будем поклоняться кумирам, пока не похороним идола -нет нам пути, нет нам божьего прощения. - непонятно ответил Афанасий.
   Когда проснулся капитан, ему не понравилось самоуправство Николая, потому что тот переступил черту дозволенности, ведь капитан наказал кочегарам спать в каюте, а не на угле.
   - Николай, почему кочегары спят на палубе? - строго спросил капитан.
   - От них воняет и вши ползут - объяснил Николай.
   - Сам-то далеко от них ушел? Пусть спят в каюте. - настаивал капитан.
   - Вот и возьми их к себе в каюту. - обнаглел Николай.
   Ерофей Павлович ударил его в лицо. Инцидент исчерпан. Власть восторжествовала.
   Уголь оказался прекрасным, что по блату: горел как порох, шлака оставалось мало, машина работала четко. Организовали соревнование между вахтами. За вахту Димы проходили большее расстояние, но вдруг вахта Николая вырвалась вперед. Дима проверил машину и обнаружил молоток на предохранительном клапане пара. Доложил капитану. Николай вышел из каюты капитана с фонарем под глазом.
   - Это вам не пройдет, шестерки - разозлился Николай.
   - Дима, почему он нас шестерками обозвал и кто такие шестерки? - спросил я.
   - Спроси Николая. Жди подвоха. - ответил он.
   Наши отношения с командой не складывались. Предстояла развязка. В Софийске стояли не долго. Афанасий и Грицко прикатили бочку с рыбой, принесли мешок картофеля и хлеб, а также вязанку сушеной рыбы-юколы, от которой воняло на весь буксир.
   На станции Пивань остановились на бункеровку. Пудулс обратился ко мне со странным предложением: "Молодой моряк, не угнетает ли вас рыбный рацион и самодурство Ерофея Павловича?"
   - Рейс потерплю - ответил я.
   - Я предлагаю совершить побег из неволи - сказал Пудулс.
   - В Японию? - пошутил я.
   - Пока во Владивосток. Там рыбаки, зверобои и город-то морской - соблазнял меня Пудулс.
   - Во первых у меня нет паспорта,могут быть неприятности,а во вторых за мной армия. Стоит ли портить себе жизнь, она и так не мед - отказался я - Отслужу, получу паспорт и пойду в моря.
   - Логично. Спасибо за информацию. Надеюсь, разговор останется между нами, -поглаживая рыжие бакенбарды и прищурив зеленые глаза, сказал Пудулс.
   Я обдумывал это странное предложение даже на вахте и чуть не поделился мнением с Димой, но вспомнилась притча о времени - Всему свое время: время молчать, время слушать, время говорить.
   После откровенного разговора с Пудулсом, отношение Николая и кочегаров ко мне, изменилось в лучшую сторону. Николай перестал смотреть на меня зверем, прекратил шипеть"шестерка", мало того - перестал обзывать Пудулса фашистом, а Грицко бендерой. Да и Спартак тоже изменился. Когда поднялся с тюфяка и вышел на палубу: не кичился наколками, не обзывал Пудулса и Грицко, и вел себя тише воды, ниже травы.
   На предложение капитана стать на вахту, сославшись на нездоровье, отказался.
   Анализируя такие метаморфозы,я сделал вывод - неформальным лидером стал Пудулс.
   К чему это приведет?
   На вахте, Дима выразил подозрение относительно Пудулса. Я ответил, что знаю его, как преподавателя морского дела, который, якобы, собирался бежать в Японию на шлюпке, за что разоблачен и объявлен врагом народа, и изложил свои соображения по этой версии.
   - Так-то, оно так. - согласился Дима - Бежать на развалюхе мимо загранпостов, детская глупость, но все-таки: дыма без огня не бывает.
   По выходу из Троицка, капитан объявил аврал. Помыли ходовую рубку, покрасили, обвели красной краской надпись "стахановец" и контур вождя всех народов. Капитан заставил помыть каюту, вытряхнуть тюфяки и половики. Закончилась большая приборка всеобщей помывкой. Дима сделал горячий душ на палубе, а капитан расщедрился двумя кусками хозяйственного мыла, так что в Хабаровск пришли образцово-показательным судном. Баржу пришвартовали под разгрузку, а буксир зашел в затон для бункеровки и техосмотра.
   Доверив судно Пудулсу, капитан убыл в управление пароходства, а я и Дима завалились отсыпаться в каюте.
   Проснулся от шума и возни: на нижних койках сидели Николай, Спартак и незнакомые типы. Водка лилась рекой. Закусывали папиросами да рукавами.
   Я вышел из душной каюты. На носу, около брашпиля, свернувшись калачиком и, подстелив рогожный мешок, спал Дима. Каюта капитана закрыта, в ходовой рубке никого нет. Афанасия, Грицко и Пудулса не было. Я понял, что они не вернутся, что искать их никто не будет.
   Вечером пришла дама в форме начальствующего речника и назвалась диспетчером. Потребовала капитана или его помощника.
   Я ответил, что капитан в управлении, а помощника - ищи ветра в море.
   - Это называется передовое судно! Стахановцы! Вас ждет груженая баржа! Срываете график! Вредители! Под суд отдать! - стращала деловая дама.
   Отвела досаду и ушла. Проснулся Дима. Подняли пары, приготовили машину. Поздно вечером снова пришла диспетчер, но не одна.
   Пожилой, важный мужик с вензелями на рукаве, обошел буксир, проверил рулевое устройство, не поленился слазить в кочегарку. Составил акт, но подписываться никто не хотел. Тогда подписался я: за капитана и старшего механика. Довольный проверяющий и диспетчер ушли.
   На следующий день, с большого бодуна, с опухшим от пьянки лицом и трясущимися руками, прибыл капитан.
   Довольно-таки невежливо проводил гостей. Заставил всех возить уголь тачками в бункер, а сам, стоя на причале, помогал нам матами.
   После бункеровки, приказал Николаю идти за кадрами, а меня доглядывать за ним, чтобы он не загулял, а если мы потеряемся - начистит морды. Я подумал, пойдем в кадры, но Николай повернул к речному вокзалу.
   - Ты пробей на вокзале, а я по базарчику прошвырнусь - сказал Николай и пошел на базар, который был недалеко от вокзала.
   Здание вокзала напоминало пересыльный пункт. К кассам пушкой не пробить, в зале некуда яблоку упасть. Заметив двух курсантов мореходного училища, подошел к ним.
   - Ребята, хотите быстро и бесплатно добраться до Николаевска? - предложил я и рассказал об условиях. Они согласились. Подошел Николай с двумя типами, не внушавшими доверия.
   - Ребят хороших нашел-сказал я Николаю.
   -Салаги нам не подходят, - отказал Николай - Вот бывалые мареманы: Понт,ллойдовский машинер, и Шкет, заядлый кочегар, в Америку ходили, с япошками воевали, китов били, лучше не найти.
   Я обрадовался обществу настоящих моряков, потому что не приходилось общаться, хотя внешний вид и физии, производили негативное впечатление.
   Понт - дылда с лошадиной головой и ослиными ушами, смотрел на меня так, будто я ему должен, а Шкет.. Шкет уже куда то исчез.
   - Шкет! - позвал Николай.
   К нам подкатил тип, словно колобок, обшарил мышиными глазками, пригладил редкие волосы на плешине, круглой как арбуз голове, оскалил гнилые зубы с одним золотым зубом.
   - Отход нужно обмыть, морской закон - соблазнял Понт.
   - Николай, если начнешь обмывать, позову курсантов. Не хочу ради выпивки, тумаков получить от капитана. - напомнил о неприятностных последствиях.
   - Пойдемте,скоро отход - согласился Николай.
   Шкет быстро подошел к спящему пассажиру, взял у него саквояж и мы вышли из вокзала. По дороге, Шкет открыл саквояж, выбросил вещи, а кошелек положил в карман.
   На буксире нас ждал капитан.
   - Ты, - ткнул пальцем на Понта, - падай в машину, на вахте стоишь с Николаем.А ты, плюгавый(он имел в виду Шкета) - на палубу.
   - Оформлять на работу когда будете? - сощурился Шкет.
   - Оформлю, но запомни: прикуси язык, а то вырву. - не понятно ответил капитан.
   - Отдать швартовы! Веселее, веселее, это вам не водку жрать стаканами! - торопил капитан.
   Когда буксир вытащил баржу на фарватер, капитан позвал меня в рубку.
   -Ты видел, как уходил Пудулс? - спросил он.
   - Не видел, я спал, - ответил я - а когда проснулся его уже не было.
   - Он мне говорил, что учил тебя управлять шлюпкой. Становись за штурвал.
   - То шлюпка, а то буксир. Не стоял на штурвале парохода - отказался я.
   - Шлюпкой труднее управлять: то менять паруса, то против галсами идти, а тут держи на створы.
   Он рассказал мне про створы, бакены и буи. Казалось действительно просто.
   - Становись за штурвал. - после инструктажа, потребовал он.
   Буксир имел ручное управление. Требовалась сила и сноровка, чтобы держать нос на створы, учитывать бакены и буи, быть очень внимательным и быстро реагировать на изменяющуюся обстановку.
   - Три оборота на левый борт. Так. Два на правый. Держи нос прямо на створы. Вот так. -учил капитан.
   - Я лучше пойду в машину.
   - На безрыбье и рак рыба. Кроме тебя некому. Я третьи сутки не сплю.
   - Николай на базаре ллойдовских моряков нашел - напомнил я.
   - Ты видел, как они швартовались? - сердился капитан.
   Я промолчал.
   - Они концов, кроме своих, не держали.
   Я мерял глазами расстояние до берега. Если капитан надумает драться, доплыву.
   -Не смотри на берег, как волк в лес. Я знаю кого бить, а кого гладить. - понял меня капитан.
   С этой фразы прошла скованность и стало получаться.
   - Не боги горшки обжигают,научишься - одобрил капитан.
   Подошел к столу, выдвинув ящик, достал карту.
   - Истерлась...ничего не видно. Принеси новые карты, которые в шкафу.
   - Нет карт в шкафу - сказал я капитану, вернувшись с каюты.
   - Как нет?! Не может быть! - не поверил капитан и ушел.
  
   Вернулся злым. Разложил на столе карту и подозвал меня.
   -Видишь по берегам створы? Вот, вот, а на этой створе разбуди меня обязательно.
   Я отдохну. И не зови меня товарищ капитан, я для тебя Ерофей Павлович.
   Он упал на кушетку и захрапел.
   Я догадался, что карты стащил Пудулс. Интересно, зачем они ему?
   Ходить под парусами в свежую погоду, что чайкой лететь над волнами, чувствовать свободный полет. Повороты и смену парусов выполняешь с восторгом, даже обидные замечания старшины не обижают, а крутить колесо с ручками, под названием штурвал,
   с левого борта на правый, слушать буханье железных коней из чрева железяки, скучно и никакой романтики.
   -"Ууу" - услышал с кормы. Обернулся: буксир догонял белоснежный пассажирский теплоход.
   - Ерофей Павлович - позвал я.
   Капитан ответил мне храпом.
   -Ерофей Павлович! - крикнул я.
   Капитан продолжал храпеть, а теплоход быстро догонял. Из жалости к человеку, поставил себя в затруднительное положение. Сколько раз зарекался не жалеть, а кто я такой, чтобы жалеть? Прыгнуть за борт? До берега доплыть большого труда не составит. Нет, я не настолько протух, чтобы причинять зло людям. Мне поможет бог. - надеялся я.
   - "Ууу" - дернул веревку гудка, а в переговорную трубу крикнул - Средний ход!
   - "Ууу" - поняли меня на теплоходе. Я ответил ему тоже, стараясь не ходить на лево.
   - Что? Что?! - подскочил капитан с кушетки.
   - Пассажир обгоняет - ответил я.
   Капитан подлетел к штурвалу. Поравнявшись с рубкой, теплоход дал гудок. Я ответил ему.
   - Молодец, - похвалил Ерофей Павлович - ты лоцманом родился.
   - У меня получилось случайно. В следующий раз, может и не повезти.
   - В нашем деле много зависит не только от умения, но и от везения. Даже опытные капитаны делают аварии - высказался капитан.
   - Никто не знает пути господни: ни змея на земле, ни птица в небе, ни корабль в море.
   - Прикуси язык, а то посадят - посоветовал Ерофей Павлович.
   - Есть. - ответил я.
   Он засмеялся.
   - Иди поешь у меня в каюте. Плитка под шкафом. Философ. - улыбнулся капитан.
   В каюте нашел плитку, картофель и сало. Сварил картошку, положил на сковородку сало.
   В иллюминаторе нарисовалась ослиная морда Понта.
   - Какой аромат! Гони сало! Кому говорю! Морской закон!
   Если бы он попросил по-человечески, то отказать не смог.
   - Гавна тебе на лопате - не остался я в долгу на наглость.
   - Ах, ты шестерка! Не вылазь из каюты, пасть порву - пригрозил Понт.
   Пришлось толкнуть его и закрыть иллюминатор.
   Только покушал, услышал голос Николая - Саш, открой.
   Открыл иллюминатор.
   - Николай, дело не в сале. Нельзя слабину давать - сказал я.
   Николай промолчал.
   - Почему ты их взял, а не курсантов?
   - Сашок, ты не в курсе дела. Система такая. Смотри в оба. - предупредил Николай и отошел.
   Я много раз слышал фразу "система такая", но до сих пор не понимаю ее значение.
   Вернулся на мостик. Стал за штурвал. Ерофей Павлович подсказывал, как лучше держать буксир на створах. Говорил спокойно, понятно.
   - А без створ смогли бы пройти по фарватеру? - спросил я.
   - Смотря с кем. С хорошей командой рискнул.
   - Подобрали бы хорошую команду.
   - Ты, Сашка, не в курсе дела. Система такая. А Шкет и Понт наезжают на вас?
   Я промолчал.
   - Наезжают, я и без тебя знаю, иначе и не могло быть. От подонков до верхов идет вечная борьба за место под солнцем - ударился философию Ерофей Павлович.
   Наказал разбудить его на сложном участке и лег отдыхать.
   На нос буксира вышли Шкет и Понт. Поставили пустой ящик и сели играть в карты. Разбудили Диму. Приставали к нему, чтобы тоже сел играть, но он отказался. Настаивали до тех пор, пока Дима не ушел с носа.
   Последнее время он сильно сдал: лицо осунулось, под глазами обозначились круги, глаза слезились.
   - Николай, ты один в машине? - спросил я по разговорной трубе.
   Николай сорвал на мне злость. Злость всегда срывают на добрых людях, заметил я и поэтому не обиделся. Я понял-"кадры" взяли верх, а мне повезло, что попал на штурвал.
   На нос вышел Спартак. Сел за ящик и присоединился к картежникам. Шкет, показывая рукой в мою сторону, что-то говорил Спартаку.
   Настраивает против меня, хочет подмять - понял я.
   Часа через три, проснулся капитан. Потрескивая костями, потянулся, как кот. Опухоль на лице спала, мешки под глазами рассосались, был в прекрасном настроении.
   - Ну, как Саша?
   - Кручу - ответил я.
   Бывает девка выходит замуж не по любви, но как говорится: свыкнется-слюбится. Счастливый человек тот, кто работает на любимой работе, для кого работа не ярмо ,а брак по любви.
   - Вы любите свою работу? - спросил я.
   - Очень! Потому что мне нравится командовать, да и как ее не любить? - он вышел из рубки и встал напротив открытой двери.
   Если бы я не видел, как Ерофей Павлович избивает подчиненных, а сегодня сказали - не поверил.
   - Смотри, как прекрасна земля! Как все по уму устроено! А человеки? - он показал в сторону картежников и заматерился относительно человеков грязно и похабно.
   На носу Шкет снимал рубашку со Спартака, на груди которого сошли синяки и четко обозначились наколки Сталина и Ленина.
   - Даа, такой здоровый мужик, прямо богатырь, а духом слабак. Поддался подонкам. Придется вмешаться, а то до Николаевска не дойдем. - сожалея, сказал капитан и пошел к играющим.
   - Вы почему не работаете? - громко спросил капитан.
   - От работы кони дохнут и трактора ломаются - показал золотой зуб Шкет.
   - Работа дураков любит -поддакнул ему Понт.
   - Выходит я дурак! - закипая, спросил капитан.
   - Сам назвался - улыбнулся Понт.
   Ерофей Павлович щелкнул Шкета по лбу. Тот схватился за лоб и поднялся. Понт встал тоже.
   - Идите на работу - спокойно сказал капитан.
   Шкет опустил руку к сапогу. Капитан пнул его между ног так сильно, что Шкет, схватившись за живот, заорал благиматом.
   Капитан еще раз, как футбольный мяч, пнул Шкета. Шкет упал на палубу.
   - Я чо, я не чо - пятился Понт от капитана.
   - Марш в машину! - приказал Ерофей Павлович и ударил его по кривому носу.
   Из носа полилась кровь. Понт взялся рукой за нос и быстро скрылся в машинном отделении.
   - Бей Шкета! - приказал капитан Спартаку.
   Спартак вяло пнул Шкета.
   - А я тут причем.. - боялся драться Спартак.
   - Только ударь... - понял трусость Спартака Шкет.
   - Пинай! - взвинтился Ерофей Павлович.
   Спартак еще раз пнул Шкета.
   - Веселее, вот так! - и капитан так пнул Шкета, что тот завизжал словно щенок.
   Пришлось Спартаку, чтобы меньше попало Шкету, пинать.
   - Во, молодец, молодец! - поощрял капитан. - Довольно, позови Диму.
   Пришел заспанный Дима.
   Шкет поднялся с палубы и приготовился к кулачному бою.
   - Гуртом и батьку легко бить. Я имею право на самооборону.
   - Имеешь, но учти, что за бунт на корабле, тебя из-под земли найдут и тогда узнаешь, как идти против власти. - предупредил капитан.
   Дима с удовольствием послал Шкета в нокаут. Шкет упал на палубу и руками закрыл голову .
   - Что вы делаете? Люди добрые! Не убивайте! - сдался Шкет.
   - Придем в Софийск, сдам тебя властям, как бунтовщика. - пригрозил капитан.
   - Пощади! Не губи душу! - взмолился Шкет.
   Он на коленях подполз к капитану и схватился за штанину брюк.
   - Отстань! - капитан пнул его.
   Дошла очередь и до меня.
   - Спартак на штурвал, Сашка ко мне! - приказал капитан.
   - Вера не позволяет мне бить человека. - отказался я.
   Ожидая развязки, все оторопели. Даже Шкет перестал стонать.
   - Добренький ты, не получится из тебя командира - разочаровался во мне капитан.
   - А вы не стахановец, вы волк Ларсен.
   - Что?.. - протянул капитан.
   - Вы волк Ларсен. - повторил я.
   - Мой мордобой несравним с "подвигами" командиров, которые не гнушаясь способов, утверждали власть. Не расстреливал людей по приказу - ни шагу назад, не садил за опоздание на работу, а дерусь, потому что других способов подчинения не знаю. Вот придет новое поколение грамотных и толковых, таких как ты и Дима, необходимость драться отпадет.
   - То, что не хочешь, чтоб делали тебе, не делай другим - высказался я.
   - Ты у кого такой гнили нахватался? У реабилитированных демократов? Так их, как выпустили, так и посадят. Или начнешь рассказывать еврейские сказки о коммунизме? - высказал крамолу,"по запарке", Ерофей Павлович, - Я из большой дружной семьи один выжил после коллективизации. Работал так, что спина трещала, с голодухи чуть не умер, читать не умел. Выучился, растолкал всех, кто стоял на моем пути и выбился в люди, а ты с твоей добротой, сдохнешь.
   Ерофей Павлович долго и нудно учил меня жить, пока понял бесполезность своих старании.
   - Ладно, горбатого могила не исправит. Ступай отдыхать, а Спартак становись на штурвал, хватит отлынивать. Сутки делите, а меня вызывать по необходимости и когда накажу.
   Спартак, как более опытный, стоял в темное время, а я в светлое время суток, под оком Ерофея Павловича.
   На буксире, после экзекуции, воцарился порядок: вахты сменялись четко, кроме капитана, никто не матерился.
   В тот день, когда время перевернуло еще одну страничку моей жизни, ранним утром,
   я сменил Спартака.
   Сентябрило, утро выдалось холодным. Солнце вылезло из-за горизонта желтым шаром, но вдруг надвинулся такой туман, что не стало видно створ, бакенов и буксируемой баржи.
   Буксир так дернулся, что я еле устоял на ногах. Подумал, что посадил буксир на мель и наказания не избежать. Прыгнуть за борт!? Но из-за тумана берегов не видать. Последовал еще толчок, сильнее прежнего, но характерного скрежета корпуса буксира о дно не услышал.
   -Машине малый ход! - догадался крикнуть в переговорную трубу.
   Последовал рывок, но не такой сильный, как перед этим.
   - Испугался? Два оборота на левый борт - услышал голос капитана за спиной.
   - На барже, отдать якорь! - в рупор приказал капитан.
   На барже загрохотала якорь-цепь.
   - Иди на брашпиль и возьми лот. - сказал мне капитан.
   На носу бросил веревку с грузилом и сообщил глубину.
   - Отдай якорь!
   Открутил тормоз брашпиля. Якорь бухнулся в воду и, извиваясь змеей и громыхая, цепь пошла за ним.
   - Сколько смычек? - спросил капитан.
   Этого я не знал. Решил - лучше молчать, чем врать.
   - Сколько смычек? - повторил капитан.
   - Не знаю - признался я.
   - Салага............. - обматерил меня капитан.
   Прибежал Спартак, сообщил количество смычек и зажал тормоз.
   Потом пошел на корму, принял трос с баржи и сложил его на палубе. Капитан заставил меня звонить в рынду (колокол), которая висела на штоке якорного огня.
   - "Ууу! Дзинь! Дзинь!" - слышалось со всех сторон.
   Матовое солнце пробилось через густой туман. Мне надоело тарабанить в рынду, но как только переставал, с рубки неслись залихватские, многоэтажные маты.
   По этой части русского фольклора - Ерофей Павлович великий мастер. Много довелось слышать, но как матюгался Ерофей Павлович, никто не умел. В его мате соединились маты грузчиков, шкиперов, боцманов и капитанов.
   Впереди померещилось очертание судна-призрака.
   "Показалось" - решил я, а через несколько минут хорошо обозначился контур приближающегося судна.
   - Ерофей Павлович, пароход на нас идет! - заорал я.
   Капитан дал длинный гудок.
   - Идет! - орал я, беспрерывно звоня в рынду.
   Один я не мог поднимать якорь и звонить. Казалось, столкновения не избежать.
   Я не думал о себе, потому что не представлял последствий. Помогать прибежали Понт и Шкет. Они поднимали якорь, а я звонил в рынду.
   На судне заметили наш буксир и двухтрубный, огромный пароход-Чечерин, оборудованный для перевозки заключенных, вербованных и призывников, прошел так близко от нас, что буксир закачался от его волны.
   - Ух, пронесло! - обрадовались мы.
   - Кто то из нас в рубашке родился, - предположил Понт - кому то сегодня повезет.
   Туман оторвался от воды и завис. По правому борту обозначилась земля.
   - Ты капитана сейф колупнул? - ошарашил меня Понт.
   - Ты, что спятил? - ответил я.
   - Не ври. Не хорошо старшим врать. Чему тебя в школе учили? Лучше признайся, меньше дадут - ехидничал Шкет.
   - Да не брал я денег! - возмутился я.
   - Сознайся, а то убьем и выбросим за борт - поддержал Шкета Понт.
   Я заметил в руке Понта металлический прут. Набрал воздуха в легкие и ласточкой прыгнул за борт.
   Желтая вода сомкнулась надо мной. Работая руками и ногами, отсчитывал: раз, два, три....при сорок, вынырнул из воды и обернулся. Шкет и Понт выбирали якорь, а Ерофей Павлович кричал в рупор:"Держите вора! Он обокрал судовую кассу!"
   С поверхности воды, не мог определить расстояние до, едва заметного, берега.
   - Главное, не поддаться панике, если не видно берега. - вспомнил наставление Пудулса.
   Перешел на брасс и, экономя силы, поплыл к едва заметной полоске берега.
   С поверхности воды, расстояние кажется большим, чем в действительности.
   Вода оказалась теплее воздуха. Туман рассеялся. Солнце пригревало. Я чувствовал, что течением сносит меня, но быстрее не поплыл.
   Обернулся: на барже принимали канат с буксира, который сдал кормой к ее носу.
   - Держите вора! - периодически кричал Ерофей Павлович.
   Шкет и Понт, переговариваясь, смотрели в мою сторону. Я продолжал плыть к приближающемуся берегу. Доплыл до ограждения, сделанного из связанных бревен, чтобы лес не уносило течением. Залез на бревно и посмотрел на буксир, который вытаскивал баржу на фарватер реки.
   - На берегу! Повяжите Сашку! - попрощался со мной Ерофей Павлович.
   После ограждения попадались бревна, которые задерживали мое плаванье к берегу. Доплыл до сплавщиков, которые вязали бревна в плоты. Решил по бревнам добраться до берега.
   - Ловите вора! - донесся голос Понта с уходящего буксира.
   - Ты, пацан, отдай деньги, а то как на....ну! - потребовал один из сплавщиков.
   В этот день мне не везло. Страничка жизни не переворачивалась.
   - Нет у меня денег - ответил я.
   Сплавщик замахнулся багром. Пришлось нырнуть.
   Сегодня у меня день приключений, -глядя на черное дно, подумал я.
   При счете шестьдесят, вынырнул довольно далеко от сплавщиков.
   На берегу четко обозначились кусты и валуны. Попробовал достать ногами дно, не достал. Увидев милиционера, сидящего на большом камне, взял прямо на него. Устал, что еле держался на воде, а от холода зуб не попадал на зуб. У берега течение ослабло, а вода стала холоднее. Рядом с милиционером стояла лодка.
   Я крикнул ему, чтобы подплыл ко мне, но он не понял.
   Сбился с ритма и забарахтался, глотнул воды. Ноги камнем потянули на дно. Не помню как удалось принять горизонтальное положение.
   Сегодня мне не суждено утонуть. Подплыл ближе,д остал дно и вышел прямо к милиционеру.
   - Отдай деньги! - потребовал он, когда еле передвигая ногами и, дрожа от холода, я вылез на берег.
   - Нет у меня денег. Не брал я их. - ответил я.
   - Врешь - не поверил милиционер и, проверив карманы и не найдя денег, разочаровался.
   - Куда спрятал? Говори, а то шашкой... - пригрозил он.
   - Денек выдался у меня, как будто с утра открыл ящик Пандоры - ответил милиционеру.
   - Чего зубы скалишь? Руки за спину и вперед! - не понял меня он.
   Милиционер - миниатюрный нанаец, с круглым и плоским словно луна, лицом, придерживая рукой, великоватую для него кавалерийскую шашку, которая цеплялась за камни и бугорки на земле, шел за мной, с важным видом, словно взял отпетого преступника. Редкие прохожие, останавливаясь, говорили:"Наш Кеса бандита поймал".
   Кеса привел меня к покосившемуся бараку, с корявой вывеской - "Вадяное отдиления милиция". Завел в комнату, где кроме старого стола, скрипящего стула и портрета Дзержинского на стене, ничего не было.
   - Ты бандита? - с серьезным видом, от которого я засмеялся, спросил Кеса.
   - Да. - не разочаровал я блюстителя порядка, потому что знал, что возражать доморощенным милиционерам опасно. Могут изувечить. Много посадили людей, прежде чем научились вести следствие, да и у кого им было учиться.
   - Это хорошо, - обрадовался недалекий нанаец . -Много людей убил?
   - Миллион - ответил я.
   - Это сколько? Больше, чем людей в Комсомольске?
   - Больше.
   - И в Хабаровске?
   - Больше, чем в Хабаровске и Комсомольске - угодил я Кесе.
   Ожидал настоящего милиционера, тянул время и поддакивал Кесе, который довольный моими "признаниями", строчил по бумаге мелким, корявым почерком.
   Наконец пришел пожилой лейтенант с орденами и медалями на пиджаке.
   - Бандита из воды выловил - похвастал Кеса, - еще мокрый.
   - Не видел ты бандитов, - испортил Кесе настроение лейтенант, - Спасибо за службу. Свободен.
   Кеса встал из-за стола по стойке смирно и громко отчеканил:"Служу Советскому Союзу!"
   - Иди, иди - улыбнулся лейтенант.
   Прочитав писанину, спросил меня:"Что ты тут наплел?"
   - Чтобы он меня не избил - объяснил я.
   - Ну, рассказывай, что случилось?
   Я рассказал.
   - Пить нужно по уму. Пропьетесь, а потом начинаете пенять друг на друга. Отпустить тебя не могу, потому что ты на подозрении, посадить не вижу причины. Отправлю тебя в Николаевск, пусть разбираются. - принял лейтенант соломоново решение.
   Пришел старшина, тоже преклонного возраста и с наградами. Лейтенант приказал ему конвоировать меня до Николаевска. Старшина попросил пистолет, но лейтенант отказал. Тогда старшина связал мне руки за спиной.
   - Что ты мудришь? - спросил лейтенант.
   - Вдруг сиганет за борт. Ведь он хорошо плавает - проявил бдительность старшина.
   - Парнишка останется без рук, ответишь - предупредил лейтенант.
   На берегу нас ждала плоскодонная лодка. На веслах два сплавщика. Один из них тот, что хотел меня утопить багром. Кроме гребцов, пожилая женщина с девушкой, украдкой с любопытством, поглядывающей на меня.
   Я показал ей язык, она спрятала улыбку, прикрывшись ладонями.
   - Много он денег спер? - спросил старшину сплавщик, который покушался на меня.
   -Ты почему не ходишь отмечаться в отделение? Если завтра не придешь, оштрафую - пригрозил старшина.
   Послышался далекий гудок судна. Прибежал выпивший мужик с баулом. Старшина заставил его вытряхнуть содержимое на песок. Проверил вещи и документы. За ним прибежали парень с девушкой. Старшина тоже проверил их, даже нижнее белье девушки.
   К приходу судна, пассажиров собралось так много, что мест в лодке не хватало, а я сидел на лавке, как фон-барон. Отъезжающие возмущались, что преступников возят с людьми, но рядом со мной никто не садился, хотя руки связаны за спиной. И я понял, что между мной и людьми решетка. Почувствовал состояние отчужденнности от общества, что я не такой, как все.
   Пассажирский теплоход "Киров" бросил якорь недалеко от берега. Я поднялся на палубу последним. Сопровождающий матрос и старшина провели меня в зарешеченное багажное отделение. Старшина развязал мне затекшие руки. Закрыв решетку, ушел вместе с матросом.
   Я сидел на мешках и ящиках, и раздумывал о капризах фортуны.
   За решеткой нарисовалась комсомолка-активистка, мой школьный, общественный воспитатель Галка. Через таких баламутов, как я, она заработала характеристику-рекомендацию для поступления в университет.
   Она смотрела на меня, словно в зоопарке, на редкого зверя.
   - Тома, это он. Я не ошиблась - помахала рукой.
   Подошли бывшие однокласницы: Тамара и Беатриса (в школе я ее дразнил бесектрисой).
   - До чего ты докатился. Тебе не стыдно? Ты был самый способный, самый, самый. Сколько трудов наш коллектив положил, чтобы воспитать тебя, а ты... - по комсомольской привычке, начала меня прорабатывать.
   - Я же говорила, что из него ничего не получится. У него горе от ума. Чацкие, Печерины и Базаровы, всегда плохо кончают - вещевала Тамара.
   - Если бы ты согласился учиться на экономиста-финансиста, за счет предприятия, мне не видать института, как своих ушей. Я вместо тебя буду учиться! - радовалась Беатриса.
   - Вы меня баснями не кормите, а принесите что-нибудь поесть - надоело слушать антимонию.
   Однокласницы собрали копейки. Тамара ушла за покупками.
   - Саша, как случилось? - посочувствовала Галя.
   - Превратности судьбы. - ответил я.
   -Печорин. Фаталист. Верит в судьбу. - высказалась Беатриса.
   - Мы предполагаем, а судьба распоряжается. - сказал я.
   - Он еще и шутит, - удивилась Беатриса, - я на его месте, не знаю что делала.
   - Не дай бог, чтобы ты попала на мое место. У экономистов-финансистов это случается - испортил я игривое настроение Беатрисе.
   Тома привела однокласника Леню, которого отец "поступил" в военное училище.
   - И правда, много денег стащил? - сделал круглые глаза он.
   - Миллион. Сижу и думаю куда потратить - ответил я.
   - Не верю, что ты способен на такое. Ты не из таких - высказалась Тамара, подавая колбасу с хлебом через решетку. - Это ошибка.
   - Девочки, я прошу бога, чтобы эта передача была первой и последней в вашей жизни.
   Кстати, Галю, после окончания университета, лишили диплома и посадили за мальчишку-сорванца, который упал и убился с обрыва, когда она проводила турпоход.
   Девочки с жалостью смотрели на меня, уплетающего передачу.
   - Отойдите от арестованного! - послышался голос старшины.
   Одноклассницы ушли, но вскоре вернулись с бутылкой боржоми и булочкой. Подали через решетку. Заметил старшина. Передачу не отнял, а закрыл наружную железную дверь.
   Лежа на багаже, в абсолютной темноте, слушал отдаленный рокот моторов и шлепанье лопастей колес теплохода.
   - Нужно отключиться, заснуть - внушал себе.
   Проснулся от толчка. Услышал, как на палубе суетились люди, доносились обрывки команд. Загрохотала якорь-цепь. Послышались удары по рынде. Я понял, что теплоход швартуется.
   Пришел старшина и развязал мне посиневшие руки. Выводил меня последним.
   На причале ждала милицейская машина. Облокотившись на ее крыло, стоял начальник уголовного розыска, мой сосед через дорогу, - Баздырев.
   Старшина подвел меня к нему и доложил, что доставил подозреваемого.
   - Садись в машину - сказал Баздырев.
   В машине сидел его сын Виктор.
   - О, привет! Кого я вижу! - заулыбался Виктор и протянул мне руку.
   После окончания десятилетки, Виктор пошел под крыло папы и быстро вырос до следователя.
   -Больно руке?- с сочувствием, спросил он.
   - Хорошо вяжет бывший разведчик - ответил я.
   Отец Виктора, после объяснения со старшиной, сел на переднее сиденье, рядом с водителем и автомобиль тронулся с места.
   - Рассказывай, как докатился до такого случая - начал допрос Виктор.
   Я рассказал приключение.
   - Когда плыли до Хабаровска, капитан пил? - спросил Виктор.
   - Не просыхал. - ответил я.
   - А продукты покупал?
   - Не видел, чтобы он покупал.
   - А питались чем?
   - Соленой рыбой, картошкой и хлебом.
   - Капитан заявление о пропаже денег в Хабаровске подавал?
   - Если бы подавал, пришла бы милиция - ответил я.
   - Мне все понятно, но все-таки, если взял деньги, лучше признайся - вмешался отец Виктора.
   - Не брал я денег. - сказал я.
   - Где они хранились? - прищурившись, спросил старший Баздырев.
   - Не видел. - ответил я.
   - Я знаю Шурика еще со школьной скамьи. Не мог он стащить деньги, но если капитан подаст заявление, то придется тебя арестовать, потому что алиби у тебя нет. - объяснил Виктор.
   - Ладно, иди домой, а то мама опять потеряла тебя - отпустил меня Баздырев-старший, когда подъехали к моему дому, стоящему напротив дома Баздыревых.
   - Где тебя носит, горе мое луковое? - встретила меня мама.
   Я рассказал где меня носило.
   - Зарплату ты не получишь. Не было направления, значит нет приказа, так что работал на капитана и контору, а если Ерофей Павлович напишет на тебя заявление в милицию, то получишь, в лучшем случае условно, потому что поверят капитану, а не тебе. Кто ты такой? Он стахановец ,знаменитый капитан, контору подкармливает.
   - Утром пойду в контору - не сдавался я.
   - Не ходи, не позорь меня, правдоискатель. Знаешь, где столбики стоят с номерами, вместо памятников? Среди них много правдоискателей - советовала мама.
   Утром зашел в бухгалтерию конторы. В расчетном отделе мне сказали, что Ерофей Павлович еще не появлялся, что буксир "Пятилетка" стоит у пассажирского причала и там идет торжественная встреча стахановского экипажа.
   Примчался в порт. Оцепление, из берьевцев и милиционеров, не пускало зевак на причал. Я залез на бревна, с которых хорошо просматривался митинг.
   На импровизированной трибуне, установленной на кузове полуторки, ораторствовал папаша моего школьного друга Володи: "Товарищи!"(товарищи выговаривал как Ленин). Американские империалисты....такие сякие злыдни (причем тут американцы).
   Потом прошелся кулаком слов по ребрам загнивающего капитализма, постращал закопать, вместе с небоскребами, всю Америку, затем призвал догнать и перегнать быстроногую Америку по яйцам, шерсти и мясу. Не забыл про кукурузу (многие северяне не видели ее). Пообещал таким, как я, скорого коммунизма.
   Периодически, наполнял стакан из графина и, вдохновившись дозой, верещал с большим апломбом.
   Старые коммунисты рассказывали про него, что в молодости, в период митинговщины, мог говорить много часов без перерыва, что заткнул бы великого болтуна Троцкого за пояс.
  
   Время приходит и уходит: одни коммунисты свыклись с "измами" и не обращали на них внимания, а другие считали устаревшей демагогией, а молодые поддакивали, ловчили и строили коммунизм не в отдельной стране, а для себя.
   Вот и пойми коммунистов, умом их не понять.
   Управленцы, большей частью в форме и при регалиях, переговаривались и, с нетерпением, ждали банкета.
   Бывали случаи, когда "папаша" Володи падал за трибуной, тем давая знать, что выложился, не щадя живота своего, ради идеи.
   Я гадал: сегодня упадет или нет.
   Между тем, папаша вышел на финишную прямую: призвал равняться на маяки коммунизма, таких как капитан Ерофей Павлович и его героический экипаж. Приложился к стакану, фальцетом выкрикнул лозунг и упал. К нему поспешили двое подлиз -комсомольцев-активистов, подняли под белые руки и повели к шикарному автомобилю ЗИМ, на котором форсили местные партбоссы. Спектакль закончился. Легковушки поехали согласно партейной иерархии, а за ними автобус с управленцами.
   Я подошел к буксиру "Пятилетка". Дима, с фонарем под глазом, на стремянке, закрашивал усы вождя всех народов.
   - Что ты делаешь,Дима? - громко спросил я.
   Дима уронил банку с краской на палубу.
   - Фу, черт, напугал - сказал он и слез со стремянки.
   - Почему закрасил Сталина и слово стахановец?
   - Я же тебе говорил, что скоро все переменится. Стахановское движение исчерпало себя.
   А Сталина и Берию разоблачили. - удивил меня Дима.
   - Врешь! - не поверил я.
   - Ты в политике темная ночь. Газеты нужно уметь читать между строк и радио слушать. - подчеркнул мою аполитичность Дима.
   Рассказал о событии на буксире, после моего побега.
   - Вчера, после бункеровки на третьем участке, Понт, из-за карт, убивал Шкета.
   Понта увезла милиция, а Шкета скорая помощь.
   Дима же отделался синяком под глазом и остался на буксире сторожем и следить за котлами.
   - Дима, записал ли капитан меня в табель?- спросил я.
   - А я откуда знаю. Спроси у него - смутился Дима и я понял, что он врет.
   - А почему капитан обвиняет меня в воровстве?
   -Мне до этого нет дела. Мое дело телячье: обмарался и стой. - ответил он и направился к люку машинного отделения, давая знать, что не желает распространяться на уголовную тему.
   Занял позицию: моя хата с краю, ничего не знаю.
   Дома меня ждали две повестки: одна в военкомат, а другая к следователю. Все-таки Ерофей Павлович подал заявление на меня, чтобы списать пайковые.
   Завтра, в семь утра, с чашкой, ложкой, котелком и запасом еды на три дня, прибыть в военкомат, а то придут и уведут на долго.
   Повестка из милиции приказывала прийти в кабинет следователя Колоскова,которого я знал по шалостям, к пятнадцати часам, а если не приду, приведут поневоле.
   Из двух зол, я выбрал первое. Пошел в контору искать правду-матку. В расчетном отделе бухгалтерии мне сказали, что в табелях, подписанных капитаном, моей фамилии нет и приказа тоже. За правдой зашел в отдел кадров.
   - Для тебя работы нет - делая вид, что не узнал меня, постарался уйти от неприятного разговора инспектор.
   - Я с Димой стоял на вахте. Он подтвердит.
   - Ты Диму не тронь! Понял?- резко среагировал инспектор.
   - Он ваш сын? - догадался я.
   - Какое твое дело?! - взвинтился он.
   - Найду Спартака и Николая. Они подтвердят, что я работал.
   - Ты не достоин работать на передовом судне. Не оправдал доверие. Таких, как ты, гнать, гнать! - сдали нервы у инспектора.
   - Вы обманываете свою партию и правительство! - шлепнул языком я.
   - Ты, ты.... -не находил слов инспектор и схватил трость с набалдашником.
   - Я первому секретарю обкома партии, дяде Боре Иванову расскажу, какие вы липовые стахановцы! - козырнул родней.
   Инспектор выронил трость и схватившись за грудь, сел в кресло.
   - Не долго тебе сидеть в этом кресле. - добил старика и вышел из конторы.
   Пошел в парк, где стоит памятник Невельскому, а рядом надгробье из черного мрамора. Видать, черные дела были у революционера Кантера. Сел на любимую скамейку и, остывая от злости, смотрел на широкую гладь Амура, по которой в разных направлениях, спешили лодки, пароходы, буксиры с баржами.
   На причале, для швартовки пассажирских судов, стоял белоснежный красавец теплоход "Киров",а на третьем участке бункеровался мрачный пароход "Чичерин", на котором завтра, я покину эти берега в неизвестном направлении, по велению судьбы.
   Стучать на инспектора, к первому секретарю обкома партии не пошел, ибо вспомнил заповедь - Не соревнуй злу.
   - Вот ты где! Я так и думал. - подошел школьный товарищ и одноклассник Володя Чурков.
   В руках у него чемоданчик, почему-то называемый балеткой.
   - На тренировке был? - спросил я.
   - Побег из неволи, уезжаю. Вот,- ответил Володя и открыл чемоданчик. Покопался в белье и нашел серпастый, молоткастый паспорт.
   - Как ты его получил? - удивился я.
   - Папаша постарался. Думал батрачить буду на него и его довесков. Вот им всем! - Володя сделал похабный жест.
   - А почему трудно получить паспорт? - спросил я.
   - Выдай местной молодежи паспорта, разбегутся кто куда из этого зековского края. - объяснил Володя.
   Он рассказал мне, что работал на судоремонтном заводе, что его перевели на Комсомольский судостроительный, что от армии у него броня, будет строить (шепотом)"атомные подводные лодки и учиться в засекреченном вечернем институте".
   - Ну а ты как? - закончив о себе, поинтересовался Володя.
   Я рассказал как.
   - Не повезло. Могут и посадить. У нас это запросто. Я заходил к вам домой. Дома никого,
   а Витька Баздырев интересуется тобой.
   - Спасибо, что предупредил. Не пойду домой, дождусь утра здесь. Встречу рассвет новой странички жизни. Кто не встречал рассвет, кто не видел, как просыпается природа, как поднимается солнце, тот многое потерял.
   - Тогда пойдем в ресторан - предложил друг.
   - Напьешься и из-за меня не уедешь. - отказался я.
   - По твоему, я алкаш? - обиделся Володя.
   - Обещай, что не будешь пить водку. - поставил я условие.
   В пустом зале ресторана скучала официантка. Через стол от нее, инспектор отдела кадров заигрывал с ней, а рядом с ним сидел капитан Ерофей Павлович.
   - Привет, Любка! - поздоровался Володя с официанткой. - Что тут делаешь?
   - Деньги делаю - ответила Люба.
   - Почему в официантки подалась? Все в институты, в люди выбиваться, а ты в общепит?
   - Я в высях не летаю. Курочка по зернышку зобик набивает - улыбнулась Люба.
   Действительно, она похожа на симпатичную курочку: пухленькая, с маленьким носом-клювиком, аккуратненькая и волосы зачесаны гребешком, в которых светилась настоящая заколка.
   - Вот и на заколку наклевала - пошутил я.
   - Благодарю за комплимент - не осталась в долгу Люба.
   В школе, учителям не делала проблем, способностями не блистала, но двоек не хватала,
   в проказах не участвовала, на собраниях отмалчивалась и десятилетку закончила с хорошим аттестатом.
   - Садитесь за тот столик - показала на стол, за которым сидели инспектор и капитан.
   - Занято! - проявил недовольство инспектор.
   - Не буду два столика убирать. Пусть садятся. - настояла Люба.
   - Икра красная, черная, крабы - предложила она.
   - Икры не нужно, крабов тоже, они дохлятину едят. Пельменей нам двойную порцию и водки - заказал Володя.
   - Водку не подавай, ему в дорогу - поправил я.
   - Тогда вина. - согласился Володя.
   Люба ушла за заказом.
   Ерофей Павлович, поставив локти на столик и подперев голову руками, отсутствующим взглядом, смотрел на белый свет.
   - Ерофей Павлович, добрый вечер. Гора с горой не сходятся, а люди бывает встречаются - сказал я, но капитан не понял.
   Инспектор, тоже изрядно забалдевший, держался. Развалившись на стуле, словно в кабинетном кресле, смотрел на нас, как Ленин на буржуазию.
   - Что деды, зажмурились? Пролетариатом брезгуете, а сами из дерьма вылезли - стал приставать Володя.
   - Вы заплатите официантке, чтобы нас за другой столик посадила - подсказал я инспектору.
   Подошла Люба с заказом. Инспектор протянул ей рубль.
   - Оставь себе на похмелье! - обиделась Люба.
   - Пожадничали, дайте десятку - научил я.
   - Давайте деды выпьем, - предложил Володя, разлив вино по фужерам.
   - Давайте, - очнулся Ерофей Павлович.
   Выпили и закусили.
   - Ерофей Павлович, почему не подали на меня табель и объявили вором?
   Ерофей Павлович не соизволил ответить.
   - Так это они, сволочи!- догадался кто перед ним Володя.
   - Ты хорошо работал. На. - Ерофей Павлович положил на стол пачку денег.
   - Ерофей, не глупи - сморщился инспектор.
   - Забирай, они твои. Ты заработал. - не обратил внимания на инспектора капитан.
   - Возьми, что ты тянешь? - волновался Владимир.
   Люба, округлив глаза и, высунув кончик языка, с вожделением, смотрела на деньги.
   - Я не возьму.
   - Ну и дурак. Добренький чистоплюй. Я возьму - Володя протянул руку к деньгам, но я перехватил ее.
   - Второй раз на грабли не наступаю. Ерофей Павлович знает, что я не брал денег,
   а заявление в милицию написал. Если возьму деньги,он вызовет милицию и скажет, что мы его ограбили, а инспектор подтвердит - понял я доброту волка Ларсена.
   Володя начал разминать плечи.
   - Люба, расчет.
   - Отцы, я благодарен вам за то, что доказали мне, что коммунизм, о котором мечтал - утопия. Вы правы, Ерофей Павлович, спасибо за науку жизни.
   - Чтоо!Антисоветчик! Таких, как ты, стрелять надо!- закричал инспектор.
   - Что орешь, старый хрыч? Нажрался, так не выступай, а то толкача позову! - припугнула Люба.
   Володя, рассчитавшись с Любой, врезал инспектору в лицо. Инспектор, испортив воздух, ткнулся лицом в тарелку с объедками.
   - Ты, на буксире самый сильный, потому что за тобой власть. Тут, ты беспомощный старик, алкаш, подонок, такой же, как те, которых ты бил. - Володя ударил Ерофея Павловича в опухшее лицо.
   Волк Ларсен, смешно задрав ноги, опрокинулся назад, вместе со стулом.
   Я заметил, что Люба, воспользовавшись случаем, быстро схватила деньги и спрятала за дойки.
   Володя бежал широкими, верблюжьими шагами. Я едва успевал за ним.
   - Тормози, за нами нет погони, да и прохожие обращают внимание - сказал я.
   Перешли на шаг. Подошли к скверу, где памятник Ленину. Володя, об жухлую траву, стер кровь с кулаков.
   Пришли на смотровую площадку и сели на свободную скамейку.
   - Зачем ты их бил? Что ты этим доказал? Ты уедешь, а я остаюсь. Любка забрала деньги. Как я оправдаюсь? Ты сегодня уезжаешь, а я крайний.
   - От зла, я об этом не подумал, потому что воспитан во зле. Мой "папаша", чокнутый на политике, хотел сделать из меня деятеля. Бывало, придет поздно вечером, еле языком ворочает и начинает бредни толковать: "Как это понять?А почему не так, а вот так? Троцкист ты!"
   Конечно, стараюсь угадать, поддакиваю ему, а он войдет в раж и орет: "Что ты все да, да так!" И начнет меня лупить. У него была плетка-треххвостка. Как врежет, аж писался, поэтому от меня в школе мочой несло. Вырвусь, выбегу на мороз и к вам, если бы не ты, замерз. Поэтому и боксом занялся. Сколько себя помню, ненавижу папашу.Он подобрал меня на Новосибирском вокзале, чтобы прослыть гуманистом среди партейцев. А сколько своих товарищей под пятьдесят восьмую статью подвел, а сейчас, когда началась реабилитация, дрожит за шкуру, ночами в одиночестве жрет водку. Ты заикнулся о коммунизме, мол разочаровался. Кто будет строить и как? Такие, как мой "папаша", капитан и инспектор? Если они не будут болтать о коммунизме, они не будут начальниками. Анекдоты рассказывают в узком кругу за водкой, о коммунизме и Никите. Вот свежий: Стоит бабка на причале. Матрос спрашивает - бабушка, кого ждете? Пароход давно ушел. А она отвечает - жду коммунизма.
   Назови имя человека, который знает как строить коммунизм и пример для нас. Не знаешь? Я тоже. Наглость - фундамент счастья. Расталкивать всех и, не гнушаясь способом, выкарабкаться в начальники, чтобы боялись и уважали. Иметь много денег, а остальное все приложится. - высказал свое жизненное кредо Володя.
   - Когда твой "папаша" базарил на митинге, на встрече буксира "Пятилетка", не заикнулся о Сталине. Давно ли молились на него, в школьных сочинениях писали, а сейчас, вроде всего этого не было.
   - Скоро будут гадить на него. От папаши слыхал - ответил Володя.
   - Все-таки я верю в лучшее будущее, хотя не знаю, какое будет оно.
   - Сегодня я уеду, на белом теплоходе, в лучшее будущее для меня, а ты завтра,
   на вербовозе, не в лучшее будущее для тебя. Пошли, пора, да и менты вьются. - закончил Володя.
   Понявшись с лавки, спустились по крутому склону, к базару. Пройдя базар, пришли на причал, на котором собрались провожающие.Теплоход "Киров",накренившись к причалу, принимал последних пассажиров. У трапа, два милиционера и матросы, проверяли билеты и документы.
   - Детство и юность прошли, словно дурной сон. Не было у меня счастливого детства, а у кого оно было? Вычеркну из жизни эти годы и никогда не вернусь сюда. Перед дорогой постоим и я уйду.
   На верхней палубе теплохода, я увидел ЕЕ. Она стояла рядом с парнем, который положил тяжелую руку на ее слабые плечи. Я желал, чтобы она не заметила меня: беспомощного, жалкого неудачника в жизни и своим гнусным видом не испортить ей радостного настроения.
   - Доченька, будь умницей - беспокоилась ее мама из толпы.
   - Мама, все будет хорошо!- отвечала она.
   - Инесска! Сашка тут! - закричал Володька и помахал рукой.
   Инесса повернула прелестную головку ,с прической аля Мотье, в нашу сторону и нашла нас синими глазами.
   - Прощай, Саша, навсегда. Предчувствую, что больше не встретимся. - предсказал Володя и крепко пожав мне руку, последним прошел по трапу на теплоход, который загудел. Матросы убрали трап. Володя поднялся на верхнюю палубу, подошел к Инессе и прогнал парня.
   Полоса воды, между судном и причалом, быстро увеличивалась.
   Володя стоял рядом с Инессой и, кивая головой в мою сторону, рассказывал обо мне.
   - Сашка, она любит тебя! Прыгай! - заглушил шум толпы.
   Не думая о безрассудности поступка, разогнался и прыгнул бы, но двое бдительных милиционеров схватили меня.
   "Куда прешь? Нажрался?"
   Полоса воды, между судном и причалом, стала рекой. Рекой жизни, по разным берегам которой, я и они.
   Луч, заходящего солнца, скользнул по теплоходу. Быстро темнело. Теплоход опоясался цепочками огней. Володя и Инесса перешли на корму и, облокотившись на планширь, продолжали смотреть на меня.
   Инесса поняла, что расстаемся навсегда, что продолжения школьного романа не будет, что от судьбы не уйти.
   - Сашуля, прощай! - сложив ладони рупором, попрощалась моя любовь и закрыла лицо руками.
   Нашу хрустальную, по юношески, наивную любовь, жизнь расколола на множество несоединимых осколков.
   Теплоход растворился в темноте.
   Два силуэта: один маленький, хрупкий, и другой, высокий, сильный, сливались с темнотой.
   Только красный огонек от сигареты, которую курил Володя,подтверждал, что они прощаются с городом, с первой несостоявшейся любовью, которая прекрасна.
   Вот и огонек потух и не видно силуэтов.
   Судьба перевернула еще одну, самую прекрасную страничку моей жизни.
   - "Уувсее!" - донесся прощальный гудок теплохода.
   "Все...все...все..." - затихая, повторило эхо.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"