Буров Владимир Борисович : другие произведения.

Hannibal ad Portas - 3 - Бронепоезд

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не вижу смысла писать, что это проза, ибо, как и напомнил в честь своего дня рождения Венедикт Ерофеев: писатель - это образ, а он в художественной литературе не котируется, как реальность.

  
   27.01.18
  
  
   Hannibal ad Portas - 3 - Бронепоезд
  
   Бронепоезд
  
  
   Глава 1
  
   Был, кажется, новогодний банкет в большом новом ресторане, я в нем главным не был, но имел какое-то отношение, и смог в переполненном уже заказанными местами зале найти и согласовать два места, для себя и:
   - Кра-ой Ольги, - почему-то вернувшейся, неизвестно каким образом первой любви.
   Получалось, что история, с этого места пошла заново.
   Одновременно со мной выбирал место Ларик - не знаю уже точно, как его звали в реальности - армянин, и получилось рядом - больше уже вообще мест не было.
   Но когда пришел вечером - всё занято, и я не нашел, ни Ларика, где он нашел себе новое место, ни ее, Ольгу.
  
   Я вышел на палубу - палубы нет. Но в глазах, к счастью, не помутилось.
   Я спросил первого штурмана:
   - Почему такая маленькая качка?
   - Дак, рельсы, мил херц.
   - Что значит, рельсы? - И добавил, мирно рявкнув: - Право, руля, лечь в развороте.
   - Мил херц, мы еще не на конечной станции, где есть разворот, даже в обратную сторону.
  
   - Всё, что мы можем сделать - это ускорить ход, - ответил машинист.
   - Давай, давай, баскетболист, не морозь шкуру белому медведю!
   - Боюсь давление превысить.
   - Превышай.
   - Впереди еще один парусник.
   - Дави, я здесь никого не знаю.
   - Спасибо за разрешение, но боюсь превысить.
   - Давление? Превышай!
   - Наши возможности, сэр.
   - Почему?
   - Мы идем ему навстречу.
   - Я звал тебя и рад, что вижу!
   - Вы недостаточно самонадеянны, чтобы предвидеть.
   - Не могу же я, как командир этого соединения, быть полным ослом, как ты себе это представляешь?
   - Выгляните в окно.
   - Спасибо за предложение, но узнай, пожалуйста, какой сейчас ветер, северный?
   - Нет.
   - Какой?
   - Кажется, уже поздно пить даже холодную воду из-под крана.
   - Хорошо, завари мне кофе прямо из парового котла.
   - У нас пробка сорвана, боюсь совсем вылетит.
  
   Тем не менее, кофе в запасах было, и более того:
   - Пить можно!
   - Пенка?
   - Спасибо, если надо, я сам плюну.
   - Но у вас уже есть пенка.
   - Что это значит, кто-то уже плюнул?
   - Нет, наоборот, у этого кофе не должно быть пенки.
   - Да? Я не знал, что ты потенциальная колдунья.
   - Прости, но ты не заблудился? Ибо должен был сам знать, мы никогда не пьем крепкий кофе, а у слабого с пенкой напряженка.
   - Так это растворимый?
  
   - Вот, вот, о каком растворимом кофе может идти речь, если его не бывает.
   - Не бывает? - спросил я.
   - Нет.
   - Ты из какой деревни приехала сюда?
   - Ты почему называешь меня на Вы?
   - А что, ты беглый каторжник?
   - Выходит, мы совсем не понимаем друг друга, так как я решил, что не просто так, а Связной.
  
   Я настолько запутался, что попал то ли к Белым, то ли к Немцам, что действительно:
   - Забыл, делятся ли люди здесь на половых и бесполых, или эти мысли пришли ко мне с испуга, что перепутал координаты Земли и Альфы Центавра.
   Но то, что он недоволен тем, что, что назвал ее она, говорит о каком-то несовпадении в наших позициях, расположенных фрагментарно вокруг этого, настоящего мира.
   И вот так, чуть не запутался вокруг простого вопроса: всегда ли у кофе бывает его пенка? Теперь уж даже я сам, кажется, не знаю ответа, так как организм сам приспосабливается к действительности, в которую попал и прежде, чем болтать в следующий раз - надо тянуть время, или уж молчать по поводу таких тонкостей:
   - Это хочу, а другое, простите, почти ненавижу.
   И так и рявкнул ему - если он так хочет, чтобы его называли:
   - Ничего нельзя никому доверить - всё надо делать самому, - и так поддал пару, что красно-белые колеса паровоза так крутанулись, что пропустили рельсы между собой в холостую.
   И я вынужден был согласиться:
   - Это не бриг, который, не хочет и не хочет лечь в развороте, а действительно, какое-то чудовище очень похожее на паровоз, который, я думаю, тоже не ожидал меня здесь встретить.
   - Как и я его!
  
   - Разрешите сдать в комендатуру шпиона? - спросил машинист на конечной станции.
   - Не надо миндальничать.
   - Что-с? - простите.
   - Расстреляйте сами, какие еще вопросы, - сказал Ванов.
   - Он не просится.
   - Что-с?
   - Говорит, направляется с донесением в штаб фронта.
   - Да вы, чё там, совсем очумели? Здесь нет войны.
   - Почему?
   - Не бывает.
   - Сомневаюсь, товарищ, ибо, да, Гражданской, может быть, уже нет, но началась новая.
  
   - Тоже Гражданская? - Ванов открыл ящик стола, но пистолета в нем не было, чему он слегка удивился, ибо: и не должно было быть:
   - Какие наганы - пистолеты, если кругом Зоны - отымут и фамилиё не спросят.
   - Хорошо, передай ему паровоз.
   - Ему?
   - Да. Что тебе непонятно?
   - Там пробка сорвана, он не справится.
   - Справится.
   - Пусть скажет, что такое пробка.
   - Ты и есть пустая, без бутылки пробка, - ответил тот, кто уже не знал, как себя еще называть, если не так, как его приняли: шпион.
  
   Тем не менее, возникли разногласия, на которые Ванов решил махнуть рукой, ибо первый машинист сказал:
   - Я с ним не поеду, так как мы разного пола.
   А второй не замедлил с провокационным ответом:
   - У меня нет пола.
   - Если бы у вас на самом деле не было пола - вы не знали, что это такое - проваливайте.
   - Не беспокойтесь, начальник вольного поселения, я ее с собой не возьму.
   - Всё! - вдруг рявкнул Ванов, - я сейчас вызову доктора, если он еще не напился.
  
   И док пришел, но сказал, что скоро обед, и поэтому:
   - Не буду руки марать медосмотром всякой твари по паре, а скажу так, что сразу можете и записать: оне обе, как медведь, который намедни пробегал через рельсы, не имеют пола, как и все бывшие зеки.
   - Впервые слышу такое всеведение, ибо как они трахаются тогда уже совсем непонятно.
   - Не знаю, как они трахались там, в плену у немцев, или на зоне, но здесь их трахает паровоз, который они постоянно ремонтируют.
   - Сказки.
   - Здесь не рюмочная и не персональная богадельня, чтобы жить, как вам хочется, поэтому всем выйти вон и одновременно разойтись по своим рабочим местам.
  
   Но только они вышли, как телетайп простучал на вышке и спустил ему в окно бумажную ленту идентификации:
   - В вашу сторону направляется шпион для захвата бронепоезда. - И:
   - Необходимо его разочаровать.
   Что значит, разочаровать, Ванов не понял и решил подумать за обедом или так и сказать ему при встрече:
   - Забудь, что ты шпион.
  
   Зайдя на кухню, он так и промямлил шефу, заму и одновременно самому повару в его одном лице:
   - Ты на шпиона сварила доппаек?
   - Послушай, Ванов, я сейчас твою голову сварю в супе, так как медведь опять не попался, и мяса, следовательно, опять нет.
   - Добавь тушенки.
   - От себя, что ли, отрезать?
   Тем не менее, он сел обедать рецептом из кедровых шишек и местного картофеля из ботвы.
   - Почему шишка без орехов? - спросил Ван.
   - Были.
   - Что это значит?
   - Наверно упал на дно пятидесятки.
   - Почему не варишь мне и доктору в отдельной кастрюле, как я тебе приказывал?
   - Свою кастрюлю доктор уже забрал.
   - Да? Но в принципе правильно, без мяса варить долго не надо.
   - Да было мясо, что ты пристал!
   - Да? Почему варится отдельно?
   - Его забрали.
   - Так бывает? Медведь, что ли, приходил за своим отрезанным кусищем?
  
   - Медведь - не медведь, а были люди.
   - Беглые зеки?
   - Вряд ли, ты бы знал.
   - Да уж, сообщили раньше, чем они сюда добрались.
   - Разве не сообщили?
   - Да сообщили, но я, получается, ничего не понял.
   - Думал, опять про шпиона наврали?
   - Что значит, опять, я только первый раз сегодня об этом слышу.
   - От меня?
   - И от тебя, в том числе. Или ты, думаешь, что мы говорим про разных?! - ахнул Ванов, и попросил подать побыстрее второе, - надо пойти проверить получше нового машиниста.
   - Пока они не уехали?
   - Да.
   - Они уже уехали, я тебе сказала, что мяса нет?
   - Да.
   - Они его забрали.
   - Да ты что!
  
   - Сказали, что сегодня постный день, чтобы ишаки ели мясо.
   - Значит, точно, ты не тем отдала, это были зеки. Ну, ты и дура, всё-таки, Зинка!
   - Нинка.
   - Хоть Нинка - всё равно не женюсь, будешь теперь заместо мяса ходить ко мне ночью пять раз в неделю.
   - Уж лучше я тогда останусь здесь навсегда.
   - У меня не хочешь?
   - Всё равно, хоть и у тебя.
   - Почему всё равно?
   - Эти прохиндеи, которым я отдала всё мясо, сказали, что теперь секса больше не будет.
   - Почему, про бесполых, что ли, плели?
   - Да, теперь, что есть, что нет - никакой разницы.
   - Жаль.
   - Почему? Ты думаешь, это были не беглые зеки, а один из них, по крайней мере, шпион?
   - Точно! Тебе бы в контрразведке работать.
   - Так я и работала.
   - Что?
   - Говорю, что я здесь не только для того, чтобы за тобой следить, но и отрабатываю выговор: как поймаю хоть одного шпиона - сразу выйду майором.
  
   - Я тебе не верю.
   - Когда поверишь - меня разжалуют за отсутствие спецификации.
   - Надеюсь ты знаешь, что за сочинения - сознательную выдумку, вранье, просто по-простому, тебя ждет понижение в уборщицы, как минимум, а скорее всего, пойдешь на лесоповал сучья рубить у сосен.
   - Спасибо, что не у елей.
   - Почему?
   - Когда рубят ель, мне кажется, что Новый Год уже больше никогда не наступит, как не наступил этот для этой ели.
  
   И она показала в окно, которое здесь было, но было также и забито. По причине предварительного воровства продуктов, вплоть до картошки, которая, в принципе, росла прямо тут, под окном.
   - Окно забить, картошку ликвидировать, как контрреволюционную пропаганду желания есть, есть, есть, а потом вот докатились уже до полного:
   - Ржанья.
   - Жранья, сэр.
   - Я тебе, да, именно сэр, дура.
   - Хорошо, я это запишу, потом дам телеграмщику на вышке, чтобы отправил в какую-нибудь инстанцию, а потом за тобой придут, когда не ждешь.
  
   - Вот пока не отправила, теперь точно пойдешь рубщицей веток у сосны.
   - Лучше я пойду собирать кедровые шишки.
   - Поздно денатурат запивать брагой - это прекрасное время подошло к полному концу.
   - Кто будет работать зав производством?
   - И помощником повара, и поваром, и зав производства будет теперь вертеть проверенный человек.
   - Вот тот шпион, которого все искали, а ты, Ванов, решил спрятать здесь, подальше от взглядов налоговой инспекции в лице командарма Манова.
   - Что ты несешь, хглупая, Ман сам кого хошь может расстрелять без суда и необходимого - так-то - последующего следствия.
   Но все же решил записать на всякий случай позднего раскаяния, когда придут и за ним, а сказать-то, собственно, будет и нечего.
   - Скажу что-нибудь ужасающее и меня отпустят раньше времени или, по крайней мере, прикончат более безболезненно, чем это обычно делается.
   Сказано - сделано:
   - Спрятал в соседней со своей хибарой поленнице.
   И забыл. А когда нашел по наводке местного стукача - вольного уже, практически, поселенца:
   - Всё, - как он докладывает, видящего в своих просто-напросто снах, которые можно записать на магнитофон, но, к сожалению:
   - Их еще не изобрели! - Но слухи ходили, и даже доходили даже сюда, что:
   - Всех пишут без исключения. - И не может быть, чтобы одна только Контора принимала в этом участие.
  
   И тут же, после небольшого трахтенберга одной лесорубщицы, побежал на вокзал при Южном Порте, как же майор Ман придумал называть этот пристанище:
   - Паровозов, бандитов и их Сонек Золотых Ручек, хотя и в ближайшем прошлом простых слуг немецкого халифата.
  
   Он побежал на пристань, совершенно забыв, что имеет - нет, не в личном пока что распоряжении - но всё равно мог занять у вольноопределяющегося Стука - паровоз, хотя и не знал, что этот, второй паровоз, уже перешел в полную собственность вольноопределяющегося, так как мост в будущее счастье был разрушен:
   - Силами Природы.
   Немного поблуждав между равнодействующими и направляющими, Ван добрался до паровоза, когда он уже собирался ехать, а куда - спрашивается - если приказа не было.
   - Куда?!
  
   - Что-с? - высунулся машинист. И добавил: - Не беспокойтесь, господин прапорщик, мы только что прибыли.
   - У м-меня, - начал он заикаться после Господина Прапорщика, - приказ искать шпиона.
   - Мы не против, - высунулся второй.
   - И я уже решил, - продолжил Ванов, - отстранить вас обе-обоих до особого распоряжение Мана.
   - Кто поведет эту Стрекозу?
   - Есть человек уже проверенный? - поинтересовался и второй.
  
   Ван решил, что они всё знают, и выдал поданное ему, как в былые временя - жаль, что не эскимо - потому что без палочки и без так любимого всеми анти-диабетчиками:
   - Шоко-Лада, - ибо Шок и его пок-Ладистость никто еще не додумался, как можно совместить.
  
   - Вы сможете меня простить, если я не шпион, а только просто так, - сказал один из них.
   - Что это значит, саботаж? - пошел Ван нахрапом в разведку.
   - Нет, но я сам сразу пришел сюда из немецкого плена.
   - Что-с? - простите, милейш-ший.
   - Да, вот так, - поддержал его второй, - он сам мне рассказывал и могу подтвердить, что он говорит правду.
   - Ты так решил?
   - Да.
   - Почему?
   - Он плохо говорит по-немецки для систематического уровня жизни за границей.
   - А ты?
  
   - Почти, как он.
   - Да? А ты откуда знаешь эти пару слов: зик хайль и дранк нах остен?
   - Я ходил в лобовую на их бронепоезда.
   - Ты?!
   - Не понимаю, что здесь удивительного.
   - Ты на немца, даже на американца, похож больше, чем он.
   - У меня маскировка, а он прет, как подсадной на Плешке.
   - Ничего не понимаю? - еще больше удивился самому себе Ванов, - ибо, второй?
   - Второй?
   - Я имею в виду, здесь нет никого третьего? - и сам полез на паровоз, как будто он был почти его собственный.
   - Что?
  
   - Странно, ибо куда вы дели моего стажера?
   - Вы уверены, что стажер один может кататься на паровозе? Ты видел? Я нет.
   - Я тоже никого не видел, кроме медведя.
   - Нич-чего не понимаю.
   - Вам надо сравнить этот паровоз по документам с тем, которыйь раньше был в наличии.
   - Документ у меня при себе, - сказал Ванов, и слез с подножки.
   На разгоряченном тендере он прочитал:
   - Меня не догонят, - это было написано здесь раньше!
   - До нас?
   - До нас здесь никого не было, этот паровоз шел, как камень на дно, хотя и пущенный из рогатки по яблоку из соседнего сада, так как своего у него никогда не было, - ответил второй.
  
   Ванов еще раз обошел вокруг паровоза, но других мыслей всё равно не появилось, он сказал:
   - В виду того, что я почти всегда верю телеграфу, а вы всё равно ни в чем не признаетесь, один будет всё равно шпионом, а другой сбежавшим с вольного поселения самозванцем.
   - Это хорошее предложение, - сказал один, - но тогда кем будет тот - один из вашего контингента - когда он найдется, инопланетянином, что ли, из Черной Дыры, единственно, чем-то оставшимся на небе.
   - Давайте так, ребята, кого пустит к себе его Маша Растеряша - тот и повар.
   - Повар?
   - Да.
   - Так может лучше наоборот: машинист.
   - Это, кто сказал?
   - Я.
  
   - Вот видите, я так-то еще недостаточно хорошо могу вас различать, а после мной уже принятого решения и его безосновательной отмены - точно:
   - Запутаюсь, с кого за что спрос.
   - Так может и она нас не запомнит, и так и будем ходить к ней по очереди - это же не вместе, когда очевидна разница.
   - Да? И в чем разница, если она будет? - поинтересовался Ван.
   - Ах, вот в чем оно дело! - чуть не разом возопили приезжие, - давно надо было сказать, что хочешь иметь нас посаженными отцами на своей свадьбе на ней!
   - Да, так-то, без достопримечательностей, она не замечает меня, что есть, а ей ничего не представляется.
   - Нет.
  
   - Нет, это уж слишком.
   - Нет?
   - Нет, если представится возможность будем иметь в виду.
   И когда Ванов немного отвалил за паровоз пас-сать, договорились, что это лучше, чем ничего.
   - Боюсь недолго придется стоять в очереди, - сказал один.
   - Можешь не беспокоиться, я справлюсь не только за двоих - за троих сумею.
   - Да не может быть! Еще два вместо одного могу поверить, но три - ни за что!
  
   Возникает вопрос, был ли этот третий? Пока неизвестно. И, если наоборот, то известно ли хоть одному из них, что он прибыл сюда не на побывку, а как бывший зэк?
   - Я не ссыльнокаторжный, - сказал один из них, как только Ванов исчез за высоким бруствером еще не очищенных бревен.
   - А я, - но продолжить пока что воздержался.
  
   Давай договоримся так:
   - Дай угадаю, - сначала ты, потом я, - а потом посмотрим, догадается ли она, что мы разные?
  
   Мы пришли в столовую, но повариха так разволновалась, что она уже не шеф-повар, заготовщица и просто суповарка, что ничего не было готово.
   - В чем дело? - спросил Машинист.
   Я пока промолчал, - потому что никак не мог считать себя диверсантом, но и только помощником этого машиниста быть не хотелось.
   - Хотим харчо с бараном, - сказал я.
   - Так я и говорю вам русским языком, или по-немецки еще надо? - сказала кухонная комбайнер-ша.
   - Что ты говоришь? - спросил Машинист, и посмотрел на пустую алюминиевую тарелку глубиной в свой кулак.
   - Его, что ли, тебе сварить? - спросила она, и добавила: - Тем более, я вообще теперь не знаю, что мне делать, так как Ванов сказал:
  
   - И то, и другое, и третье, - а с чего начать и чем продолжить я не то, что не понимаю, вообще не знаю.
   - Разрешите, я приготовлю?
   - Давай, только недолго, - сказал Машинист, - посмотрим, чему ты там научился.
   - Где? - лукаво толкнула его локтем в бок, как подумал Маш, Костюмерша, ибо кроме фасонного платья с вырезом, увидел на ней еще фартук цветов необыкновенных и лифчик тоже - почти розовый, если убрать неотстирывающуюся уже черноту на нем.
   - Он думает, что я шпион, - сказал я.
   - Какой?
   - Немецкий, наверное, если здесь, на вольном-то поселении, не бывает других.
   - А ты?
   - Не знаю, - ответил я, - но, кажется, мы решили, что вы решите, кто из нас кто.
   - Ладно, если Ванов не испортит всю нашу обедню, после Цыпленка Табака - решу, - улыбнулась она, как можно подумать всю жизнь только и тем и мечтавшая заниматься:
   - Никогда больше ничего не готовить, кроме разогрева в микроволновке пиццы, - а:
   - Что это? - надо было еще хорошенько разобраться, что не только пирог с грибами, но и медведя надо когда-то грохнуть - это однозначно, ибо от кого добывать сыр и как его преобразовывать соответственно - тем более нам неизвестно. - Одно слово:
   - Глушь лесная, - ибо хорошо, потому что поселение, да, но ведь Вольное!
  
   И я приготовил.
   - Что это? - спросили они оба хором.
   - Вам записать, или так запомните?
   - Мне потом скажешь, хорошо? - не смогла улыбнуться она набитым уже до упора ртом, ибо запах чеснока, перца черного и, возможно, даже душистого, перебивал отсутствие любого запаха.
   - Но это не пицца, - однозначно дополнил ее рассказ второй машинист, - если считать, еще точно не установленным, кто из нас кто - более точно.
   - Где?
   - В Одессе.
  
  
   Глава 2
  
   - Не советую придумывать, я был в Одессе, телки, предлагающие себя уже в столовой, да, были, одна даже сразу в знак согласия положила мне ногу на ногу, что уже не оставляло никаких сомнений.
   - Каких? - спросила профессор кислых щей, временно снятая с работы Ваном.
   - Что будет, потому что было, - смело ответил я.
   - Невероятно!
   - Что именно, что было, или наоборот, уже никогда больше ничего и не будет, кроме этой ее ноги на моей ляжке?
   - Повтори, пожалуйста, вопрос.
   - Нет, ответь просто, если ничего не запомнила: первое или второе?
   - Первое.
  
   - Хорошо, отвечу: между первой и второй промежуток небольшой.
   - Это значит, как я понял, - сказал Машинист, - то, чего не было - никогда и не будет, а если было - значит и раньше тоже, трахались до упора, но еще не знали, что опять увидятся.
   - Я не понимаю, - ответила ему эта Лара - или я даже не спросил ее, как звали раньше, - почему с такими познаниями прошлого и будущего ты абсолютно не можешь понять настоящего?
   - Что я не понял?
   - Ты до сих пор не мог дать вразумительного ответа на вопрос Ванова, почему у тебя раз в неделю, или пусть даже в две, рвет пробку?
   - Я уже всё написал: диверсанты!
   - Ты признался, что диверсант?!
   - Нет, вы посмотрите на неё, дура - она и есть.
   - Диверсантка? - встрял я.
   - Она? Да, в принципе, похожа. Хотя для тебя, как для человека умного, повторю:
   - Диверсант тот, который был третьим, но сбежал.
   - Вы тоже согласны, что был еще третий? - спросила она.
   - Ты не удивляйся, что она всё пытается допросить тебя, - обратился ко мне Машинист, - все знают, что она бывший контрразведчик, а здесь только на Химии.
   - Откуда?
  
   - Она сама, как будто нечаянно, постоянно проговаривается.
   - Я это тебе не говорила, а только Ванову, чтобы не приставал жениться, иначе выйду когда-нибудь на свободу, то он у меня сразу пойдет в штрафбат или на передовую.
   - Как, простите? Ибо, война-то уж кончилась.
   - Да? - спросил просто по-простому только что вошедший Ванов, и, положив свою бывшую офицерскую фуражку на стол, добавил: - Ми не знали.
   - Чего ты не знал, чего ты не знал, пес ничейный?! - почти ласково, но с видимой угрозой спросила уборщица, повариха и контрразведчица - по очереди.
  
   И:
   - Я тоже растерялся, - как это может быть, или всё-таки кончилась какая-то другая война, а не та, откуда я перешел границу у реки и явился сюда, как:
   - Как-то? - уже краска - и хорошо, если не синяя - бросилась мне в лицо.
   И решил ради правды - чтобы ее узнать - пойти в разведку боем:
   - Я засланный разведчик.
   - А точнее? - первым успел спросить Машинист.
   - Что в уже мной сказанном может быть неточным?
   - Зачем вы признались? - пошла в атаку и контрразведчица-повариха.
   - Я не сказал?
   - Нет.
   - Тогда догадайтесь сами.
   - Он хочет, чтобы мы его проверили на дыбе, - я это поняла сразу.
   - Как?
   - Возьмешь его с собой в следующий раз, если попытается отнять паровоз - считай - признался.
   - Да-нет, это не он, кто признается заранее, что диверсант?
   - Да, пожалуй, никто, если не считать того случая, что меня хотел заставить обратить на себя внимание.
   - Такая торфушка не нужна даже мне.
  
   - Ты знаешь, что я раньше пойду в лес к медведю или пришпилю Вану вторую лапу для большей убедительности, чем с тобой сяду за один стол.
   - Ты и так сидишь! - рявкнул Маш.
   - Где?! - даже испугалась эта Лиговка - ибо мне в ней показалось что-то знакомое - что даже споткнулась и упала со стула, который приняла за более привычную здесь лавочку.
   - Вот! - рявкнул Машинист, - она призналась, что не зря ее отправили на Поселение, но не знала, что не для наказания, а чтобы дамочка раскрыла себя, как шпионка.
   - Этого не может быть? - просто ответила зав производством.
   - Почему?
   - Так перед кем мне раскрываться, перед вами, что ли?
   - Мы может настучать.
   - Вас никто не будет слушать.
   - Мы можем продать эту информацию Вану, а он дальше, Ману.
  
   Она заткнулась и ушла в лес, хлопнув дверью, как не делают даже профессиональные проститутки.
   - Обиделась.
   - Как ты думаешь, на правду?
   - Да.
   - Почему?
   - Ну, я тебе говорил, что она втемяшила себе даже в околоземное пространство, что мечтает выйти отсюда, раскрыв шпионский заговор?
   - Мне?
   - Тебе.
   - Да. Но как, если ее привязали к кухне, как бродячую собака, что ей почти одновременно и больно, и смешно: и остаться хочется, и уже навсегда привыкла к путешествиям по миру, пусть и голодному.
  
   Вошел Ванов и ахнул:
   - Да вы что?!
   - А?
   - Что?
   Ван сдвинул шляпу, как свою офицерскую фуражку на затылок, и от ужаса даже забыл, зачем ее надел, хотя кроме того, что хотел по-хорошему:
   - Жениться, - пока здесь никого нет.
   - Паровоз угнали, если вас там нет - вот что!
   - Чтобы его угнать, надо, чтобы его там не было, - выразился я.
   - Не думаю, - возразил Маш.
   - Почему?
   - Чтобы его угнали - надо: чтобы тебя здесь не было!
   - Ты думаешь, кроме меня больше некому?
   - Ты имеешь в виду того, который сбежал? - И тут же сделал открытие: - Его никогда не было.
   - Ну, это вряд ли.
   - Почему?
   - Я не он, а ты?
   - Естественно.
   - Вывод - мы оба не он - значит, он не только существует, но и до сих пор есть.
  
   - Нужно устроить облаву на него, как на медведя, которого никак не могут поймать.
   - Какой предлог, что он - это шпион? Боюсь не все согласятся на поимку: слишком опасно.
   - Надо объявить приз, - сказал я.
   - К сожалению, здесь только один приз существует: приказ зам по тылу Вана, - который как раз и вошел опять.
   - Ты че?
   - А что, зайти уже нельзя на производство продуктов питания до их удобоваримого состояния. Кстати, я никого не нашел, - ответил Ван.
   - И знаешь почему? - ответил я, а Машинист пояснил:
   - Все дома.
  
   - Серьезно? - немного, но всё равно ужаснулся Ван.
   И, кажется, побоялся даже спросить про исчезнувшего бывшего машиниста, тем более, что по своему первому основному образованию:
   - Он машинистом никогда не был! - рявкнула, входя Лиговка.
   - Ты вернулась? - просто спросил ее Ван. - А зря.
   - Почему? - не поняли мы, ибо сами могли кое-что изобразить, но даже для изготовления шашлыков - если они здесь хоть когда-то водились - мне требуется предварительно повторить про себя его рецепт.
   Тем более, если здесь бывает Бараний дансак.
  
   Лиговка, наконец, сообщила, что нашла концы этого дела:
   - В начале его пути.
   - Напишешь мне лично, письменно, - сказал Ван.
   - Я хочу сказать при Них, - она показала носком резинового сапога, снятого, скорее всего, с найденного ей только что в лесу покойника, ибо был этот сапог такого размера, как туфелька для Золушки:
   - Никому больше не подойдет, кроме великана, - как подытожил Маш - Машинист.
   - Хорошо, я могу один снять, чтобы ты померил.
   - Мне будет велик, - спокойно ответил Маш.
   Я удивился:
   - Этому гусю тоже? - показал зачем-то даже пальцем на опять появившегося укротителя местного населения Вана. И он как зараженный моим вниманием, как назло опять вспомнил:
   - Мерить будем после свадьбы.
   Все переглянулись, а Лиговка ответила:
  
   - Я согласна, если ты сможешь надеть мою туфельку.
   У многих защемило под ложечкой, если считать ее поджелудочной железой.
   - Пусть кто-нибудь подаст ему диетической гречки, - сказала Ли - Лиговка, - сейчас он будет мерить мой сапог.
   - Он тоже диетический? - спросил я.
   - Как и гречка, - ответила она, и я не мог понять ее шутку юмора, пока она не выставила на стол большую - на литр - железную, в смазке, банищу, как было на ней написано, хотя не по-русски:
  
   - Гречка с тушеной говядиной с добавлением небольшого количества вкусного мягкого, как масло, сала и лаврового листа с черным перцем.
   - Про душистый там ничего не сказано? - спросил меня Маш, намекая, что сам читать не умеет, а так только, догадывается, что такое количество информации не уместится на этикетке, тем более, если ее нет.
   - Я читал это раньше на такой же банке, пока война не кончилась и был еще в наличии лэнд лиз.
   - Лэнд Лиз, как переводится? - спросила даже сама Ли, и сама же поинтересовалась:
  
   - Страна Лис?
   - Это не имя, чтобы писать его с большой буквы, - вступил в разговор и Машина, подумав, что тушенки не может быть всего одна банка, значит, ее будут когда-нибудь делить, и подписаться на это дело надо уже сейчас.
   - Тебя, как звать, кстати? - спросила его Лиговка, - Маш, Машина или Машинист?
   - Я не переношу два вопроса сразу с одном, - ответил Маш, понимая, что лучше пока не перебегать дорогу начальнику местного поселения Вану, пока он решил жениться на Лиговке, которую раньше считал засланной сюда шпионкой, чтобы следить за ним, за исключением одной неувязки:
   - Утверждал, что она заслана не местными органами неизвестно каких дел, а еще немцами.
   - На случай?
   - На тот одиозный случай, мил херц, если война еще не совсем кончилась.
   - Так бывает?
   - В линейных уравнениях нет, но, начиная с пятой степени и выше - однозначно.
  
   Я понял, они на полном серьезе считают, что немцы прорвали где-то нашу круговую оборону, и все - значит, здесь еще есть люди - находятся на строительстве, как минимум, противотанковых укреплений. Что больше танков? Нет, не самолеты, но это может быть, на самом деле:
   - Бронепоезд!
  
   Начали мерить сапог, и пока непонятно, почему один и тот же, и, о ужас!
   - Он подошел именно тебе! - ахнула Ли.
   - Что, сегодня рыбный день? - спросил я, не совсем догадываясь, чем здесь можно быть лучше других.
   - Этот сапог она сняла с мертвого немца, прорвавшегося сюда во время войны на бронепоезде, - спокойно пояснил Ванов.
   - И именно поэтому ты решил на ней жениться? - спросил, нет, не я, а Маш.
   - Спасибо, что выручил! - хлопнул я его по коленке. - А то он уже навострился повесить на меня этот, найденный ей в захолустной тайге бронепоезд.
   - Нет, нет, нет, - рявкнул, но довольно спокойно, как давно ожидавшего явления Ванов, - теперь тебе не удастся уйти далеко даже в этом сапоге, - он кивнул на второй сапог местной мадам Бовари, но она только покачала головой:
  
   - Второго не было.
   Я вынужден был обрадоваться и объявить:
   - Один сапог - это не доказательство, что он мой.
   - Почему?
   - Второй мог не подойти.
   - Так не бывает, этот подходит, а другой, как будто снят с покойника.
   Более того, - разгорячился я, - она шпион!
   - Почему не ты?
   - Ей этот сапог подошел первой.
   - Если я шпионка, зачем мне надевать его, и, более того, предлагать Машине, чтобы он его померил, пока ты сам, как дурак не напросился?
   - Это логично, - ответил Ван.
   - Пошли вы знаете, куда?
   - Куда?
   - В любом случае, пока не будет второго сапога, который мне подходит, как пришельцу с уже закончившейся для кого-то войны, а для меня до сих пор, нет, я буду здесь всё пить и есть, пока мне самому не надоест.
   - Никаких Есть! - рявкнул Ван, и добавил: - Если не считать того, что ты знаешь, где находится второй сапог, а значит и:
   - Сам склад этой тушенки, замаскированный на случай следующего вторжения.
   - Хорошо, дайте мне отдельный бокс в вашей сараюшке, эту Лиговку, чтобы готовила то, что я найду повсеместно, и я даже согласен работать пока машинистом.
  
   - Что это значит: пока?
   - Пока не найдете второй сапог, который больше никому не подходит, кроме меня, - я посмотрел на Ли, - ей, и - возможно - Машинисту и вам, кстати, мистер Икс, - прямо показал я пальцем на Вана.
   - Я?! - Но в создавшейся ситуации и он, и Маш побоялись мерить сапог, поверив - по наитию - что и им он может подойти.
   - Да, друзья мои, - резюмировал я, - Ман, когда приедет, может всех вас ткнуть мордой в землю, а потом отравить туда, куда никто больше не хочет, гаркнув:
   - А лагерь недалеко! чтобы его так сильно бояться!
  
   Но оставшись один, в ожидании, когда придет Лиговка, задумался:
   - Почему этот сапог подошел мне? - не подстава ли.
   Хотя с другой стороны, были люди, которые его тоже надевали, например, Ли.
  
   Было уже около часу ночи, когда я думал - уже почти во сне - что она, к счастью не придет в мою уже теперь отдельную комнату два на два с половиной метра - намного больше, чем могила, если считать на одного, а на двоих - как раз, чтобы отправиться в дальние края. Но она поскреблась, как будто просто так, как будто нечаянно проходившая мимо крыса.
   - Хлеб на лавке, - сказал я негромко, чтобы другие крысы не услышали - молока, к сожалению, не осталось:
  
   - Сам всё выпил? - и я понял: она ответила согласием.
   - Что ты говоришь? - спросила она уже с верхних нар, после всего.
   - Кем я буду на бронепоезде?
   - Ась?
   - Я кочегаром не буду.
   - Поваром?
   - Нет.
   - Хочешь комиссаром?
   - Русским или немецким?
   - Ты уверена, что мы пойдем в тыл к немцам?
   - Нет. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Ты и так уже сюда приперся, а докладную мне о своей прошедшей жизни так и не составил.
   - В любом случае я не могу взять тебя с собой.
   - Почему?
   - Ты не врач.
   - Тебе нужен врач?
   - Мне? Не обязательно, тебе нужен.
   - Мне?
   - Да.
   - Зачем, ребенка принимать?
  
   - Нет, так быстро не рождаются даже на краю света. Но, думаю, нужен.
   - Но, наверное, не очень?
   - Не буду тебя обнадеживать, но ты залезла - сама не зная того -по уши.
   - По самые, ты думаешь?
   - Зачем, спрашивается, тебе надо было лезь за этим сапогом в болото?
   - Он был не в болоте.
   - Где?
   - Не скажу.
   - Говори, я не буду смеяться.
   - Я сняла его с покойника.
   - Да ты что?!
   - А что? В принципе, да, было страшно, но не больше, чем трахаться с тобой.
   - Со мной, что, гонконгский гриб?
   - Не знаю уж, что там было у него, но точно что-то не то.
   - Ты в своем, так сказать, уме?!
   - Я что-то не то сказала?
  
   - Ты сама пропедалирова, что существовало что-то непохожее на местные грибы и ягоды, включая сюда и медведя.
   - Ну, я тебе и говорю, что это был бронепоезд.
   - Да? Про бронепоезд - впервые слышу.
   - Не знала. Тогда, о чем с тобой разговаривать.
   - Есть о чем, дай координаты - я один съезжу.
   - Зачем?
   - Посмотрю, правда или нет.
   - Без меня ты его не найдешь.
   - Если точно знать буду - найду.
   - Я поезду с тобой.
   - На чем?
   - На чем и ты.
   - Ты не удержишься на дрезине.
   - Почему, ветер?
   - Ты как попала туда?
   - Первый раз?
   - Естественно, - ответил я, пропустив мимо ушей, что мог быть и следующий.
   И вышло:
   - Пешком-м.
  
   Ночью я встал, и пошел, не одеваясь полностью, чтобы не подумали:
   - Надо привязать его к кровати в случае чего:
   - Пусть трахается - посмотрим, сколько получится.
   И, оглянувшись незаметно, понял: две увязались-таки посмотреть:
   - Как это будет? - И:
   - Я растерялся - честно.
   И я пошел через рельсы куда нет - не глаза глядят, ибо было мало что видно, и:
   - Заблудился!
   Не звать же, на самом деле, медведя можно накликать. Он, хотя и не диверсант, но тоже поиграть любит. Накликать можно кое-что похуже. Хотел даже крикнуть для смеха негромко:
  
   - Ну! Кто со мной в разведку, - и, так сказать, добавил: - Боем. - Но. видимо, слишком тихо - мало кто услышал, но кто-то, несмотря ни на что:
   - Присутствовал:
   - Если вам на бронепоезд - это туда, - и махнул лапой - хотя я понял, что это не медведь - туда! - но настолько тихо, что понять можно было только по немому шевелению губ - даже лицо и то:
   - Не было обозначено.
  
   Едва я вскочил на подножку и упал в кресло в первом попавшемся кабинете, как в дверь постучали:
   - Чай, кофе, квас? - спросила довольно одиозная девушка, что я даже попросил ее не слушать краем уха, а повернуться ко мне лицом к лицу.
   - Как, простите, в профиль?
   - В фас.
   - Так я уже, мил херц, в фасе, - и проскользнула в купе почти как змея подколодная. Но уж очень хороша была шаролесская.
   Я ее съел, как апельсин при диабете. Заодно с зеленым яблоком, но тоже: красный бо-чок у него намечался довольно отчетливо. Что значит:
   - Хорошо то всё новое, но - так получается - это было тоже самое, что забыл.
   - Ты меня изнасиловал, как забытое старое, - мяукнула она, проваливая, и до такой степени не сдержался, что не стал спрашивать, когда она придет опять. - Что означало:
   - Теперь припрется обязательно.
  
   - Давай, - сказал я припершемуся от машиниста кочегару, - к мосту.
   - К мосту? Он занят.
   - Кем, белыми или красными?
   - Белыми или красными, - повторил кочегар без знака вопроса, как человек всё понимающий, но сомневающийся, что поймут и его заодно.
   - Да безразлично! - рявкнул я, - если мост занят - надо его взять!
   - Может не обязательно пока?
   - Почему?
   - У нас недостаточно угля для паровоза, чтобы чирикать, как настоящий бронепоезд.
   - Хорошо, выведи всех незанятых на сторожевой вахте на лесозаготовку.
  
   - Вряд ли кто меня послушает, ибо там снег и такая холодища, что еще не одеты до такой степени.
   - Снег? Откуда? Намедни, что ли, выпал, прямо в ноябре?
   - Вопросов много, сэр, но сейчас лето, а оно похоже почему-то на зиму, я и пришел вас спросить: вы не знаете?
   - Я должен всё знать?
   - Ну, если вы командир этого бронепоезда, а нет, так шлепнут вас за даже не помин души.
   - Хорошо, передай машинисту, что нам надо только проскочить несколько десятков километров, а там опять будет лето долгожданное вместе с мостом, однако - вот только не пойму - кем он занят, но то, что не нашими - это точно.
  
   Я сам это сказал, но всё равно удивился, когда зимний пейзаж кончился, и, более того:
   - Сам я стоял у кочерги этого паровоза, как его машинист.
   - Да, скажи спасибо, что не ты кочегар, а я.
   - Это так важно?
  
   Тем не менее, удалось прийти к консенсусу, что командир этой летяги всё-таки я, но это означало, что уголь таки кончился и, значит:
   - Выходи все, а не только те, кто ничем не занят на поверку среди деревьев и, почему-то, опять заснеженных.
   Удивительно было то, что я никак не мог по-настоящему удивиться происходящему, - а:
   - Почему?
   Скорее всего, потому, что не мог найти тот вопрос, который мог произнести шокирующе:
   - А это, что за крыса? - как она появилась.
   - Ты мне не поможешь? - спросил, - а то валю лес, но почему в полном одиночестве - не понимаю.
   - Они боятся идти на мост, - крякнула она сверху и только тогда я удивился, почему вижу ее только в профиль.
   - Эй!
   - Ты где?
   - Очнись, я на дереве, - постучала по сучку своей двустволкой двенадцатого калибра, что бежать врассыпную не получится - шрапнель, как воздушный шарик будет только надуваться.
   - Ты думаешь, они знают, что ты здесь, поэтому боятся?!
   - Они принимают меня за - нет, не за медведицу того медведя, который здесь часто пробегает, - а:
  
   - Почти за призрак замка Морриссвиль? - закончил за нее я.
   - Да, но боятся не настолько, чтобы бежать без оглядки, а стреляют из ружей.
   - Почему не попадают?
   - Боятся подходить близко.
   - Если ты местная баба Яга, не можешь ли ты как-то помочь мне напились и наколоть дров для моего бронепоезда, пока у меня еще есть силы?
   - Могу.
   - Что я должен для этого сделать - трахнуть тебя?
   - Боюсь, ты не умеешь.
   - Почему?
   - И знаешь, почему? Я не немка.
   - На самом деле, что ли, ведьма, или, как это в песне про весовую кору, которую Леший носил своей Ольчихе?
   - Нет, нет, нет, - это совершенно антинаучно, ты всё равно не поймешь.
   - Понял уже почти, но - жаль - это ты меня не узнала.
   - Хорошо, трахни меня, но только один раз.
   - В течении какого времени час, два, сутки?
   - Пока за недорого.
  
   И скоро объяснила, что меня обманули:
  
  
   Глава 3
  
   - Ты не с этой кочегарки, а с настоящего бронепоезда, который стоит на другой стороне этого пролива Лаперуза.
   - Этого, но не такого далекого, как прошлый?
   - Ничего не знаю про прошлый, но на этот ты возьмешь меня с собой?
   - Несмотря даже на протесты того комсостава, который там будет?
   - Когда ты его возьмешь с боем, там уже не будет комсостава - так только зеки-шмеки напополам с штрафбатом.
   - Те, что были на Ле-Штрассе тоже там уже?
   - Не знаю никакого Штрассе.
   - Ну, Кот Штрассе, нет?
   - Прости, но даже мне такой смехотворной ерунды никогда не снится.
  
   Я посмотрел на нее - уже спрятавшуюся среди редких ветвей сосны, и добавил:
   - Я тебе не верю.
   - Могу сказать, веришь, - и:
   - Слезла вниз, - предложив вместе построить мост на Ту Сторону.
  
   Я оглянулся, почти все играли в карты, как будто здесь был Лас Вегас, и мы прибыли на турнир по покеру.
   - Не переживай чрезмерно, - сказала она.
   - Почему?
   - Не все играют в покер, некоторые только в трынку.
   - Тогда другой вопрос: на что?
   - Не на одежду, как, авось, ты подумал.
   - На ужин?
   - На жизнь.
   - Серьезно?!
   - Да, некоторые должны быть принесены в жертву, как захваченные в плен немцы.
  
   - Почему?
   - Потому что к мосту на этом теплоходе не прорваться, а, значит, они должны вернуться назад только так, как это здесь и можно сделать.
   - Как, простите, мэм, я не совсем понял?
   - Покойниками.
   - Почему?
   - Это ты какой раз уже спрашиваешь, третий? Последний, запомни, что три здесь не просто так погулять вышло, а:
   - Значение имеет.
   Их переоденут в немцев и скажут, что так и было.
   - Теперь понял: на поселении были не только русские, но и немцы в роли русских.
   - Ты даже не удивлен, как это могло произойти?
   - Может быть, немцы купили своё право выйти на Химию, или, что у них есть еще там? Но как?! Обещали, что передачи с сардельками пойдут теперь на имена русских, остающихся в лагере?
   - Скорее всего.
   - Ты тоже так думаешь?
   - Ну, ты сказал - значит, я должна подчиниться, а не думать перед тем:
   - Как они будут получать эти передачи: через посольство прямо, или опосредованно, через комендатуру.
   - Получается, как сказал Лев Толстой:
  
   - Я приказываю вам быть безмерно счастливым.
   - Вы думаете, здесь так?
   - Как?
   - Будет людям счастье - счастье за все прошедшие века, так как:
   - Ну, же ж мы уже намучались, не правда ли?
   - Или было принято уже еще какое-то решение?
   - Два вопроса - это уже не ответ - не правда ли?
   - Не я это начал, миледи.
   - Как хочешь, я тебе предложила перед походом - ты, нагло отказался, теперь вынуждена повторить еще раз: будешь?
   - Естественно, мэм.
  
   А что, будешь, так и не понял до конца, поэтому продолжал смотреть в даль, туда, где за шумящим проливом была еще одна земля, может быть, даже остров. Такой, как Новая Зеландия, набитый золотом на сорок процентов своего собственного веса.
   Но что-то всё-таки получилось.
  
   Мы с ней вдвоем начали строить мост через этот пролив Лаперуза, несмотря на то, что в виду была Картина Репина - нет, не Приплыли пока что еще - а:
   - Так и не начиналась без меня колка напиленных мной дров для паровоза.
   - Что они делают так самозабвенно?
   - То, что ты им завещал, - ответила эта Ольчиха.
   - Играть в карты?
   - Сидеть неподвижно.
  
   Я не стал еще более подробно с ней изъясняться, чтобы не набивалась за ней бегать во время рабочего времени. Хотя и вроде:
   - Жопы почти нет, чем виляет - непонятно.
   Хотя с другой стороны, если человек хоть когда-то мылся часто, то забыть это уже не может даже в лесу, несмотря на то, что:
   - Даже без одежды на нее смотреть хоть и хочется, но как на Мону Лизу:
   - Как она может дать, даже если захочет, находясь под пуленепробиваемым колпаком? - по крайней мере, не совсем понятно.
   - Ты на расстоянии никогда не пробовала?
   - Что? - чуть не сорвалась она в бушующие воды, как сама рыба-кит, но забывшая о своём умении плавать - до невозможности выплыть самостоятельно.
   И тут же сорвалась на второй уже перекладине.
   - Небось, небось, - закричал я от растерянности, что боюсь без посторонней помощи прыгать за ней.
   Я сейчас подам тебе дерево.
   - Ты мне или я тебе?
  
   И побежал к возможному месту ее заноса течением, но оно повернуло в противоположную сторону.
   - Я не знаю, что мне делать! - крикнул в надежде, что не услышит, и тогда удастся принять самостоятельное решение.
   - Дранк нах остен!
   - Вот ду ю сей?! Я ничего не слышу, тем более по-немецки!
   - Ты чё орешь, как ненормальный?!
   - Ты тоже не подарок, - ответил он, понимая, что она не понимает, так как кричит очень громко: не понимая этого абсолютно.
   - Скорее всего, звуки над водой распространяются быстрее, чем обычно, - сказал он.
   С другой стороны, что значит, он, если это я? Тоже что-то не однозначное.
  
   - Я построю мост и спасу тебя на том берегу, когда ты уже станешь настоящей красавицей.
   - Без ответа.
   - Русалкой, я имел в виду, прости.
   - Я хочу быть медведицей.
   - Нет, чтобы я стал медведем, потому что не хочу.
   - Могу тебе сообщить, что у тебя осталось только две секунды на размышления для решения вопроса о том, хочешь ли ты на самом деле, или так и будешь дальше стараться быть машинистом, но, увы, только в мечтах.
   - Хорошо, живи там пока, я тебя найду.
   - Ладно, но потом лучше и не проси, чтобы я из тебя сделала человека.
   - Прости, последний вопрос можно?
   - Нет, время уже близко к тому, чтобы кончиться.
   - Ладно, тогда я ухожу не солоно хлебавши.
   - Ты принимаешь меня, что ли, за медведя?
   - Ты думал, кого, себя, что ли?
   - Естественно.
   - Почему?
   - Потому что немцы - это медведи, а не русские, как распространенно нас заставляют мечтать, в надежде, однако, на ошибку.
   - Или ты хочешь быть волком?
   - Хорошо, я подумаю, но дают тебе минуту, чтобы сообщил - а то уже теряю разум из-за боязни утонуть - как мне причалить к берегу?
  
   - Греби обеими руками в одну и ту же сторону, а ноги держи наоборот, не поднимай их слишком высоко, как будто тебе там медом намазано.
   - Ладно! А то сбрось мне какое-нибудь дерево, хоть то, которое ты срубил, когда я на нем от тебя пряталась из-за того только лишь, чтобы на тебя не работать всю войну.
   - Какую войну?
   - Прости, поняла, но я не знала, что она уже кончилась.
  
   И я попробовал найти брод, и нашел его, но она уже, к сожалению, скрылась из глаз:
   - То ли утонула, то ли, наоборот - теперь уж быстро узнать не удастся.
  
   На попутной дрезине я вернулся на место на своём Штрассе.
   - Ты зачем пришел? - сразу спросила Лиговка, как будто я не с ней и хотел бежать за эту границу сломанного моста.
   - Да ты что?!
   - А что?
   - Я с тобой никуда не поеду.
   Я решил про себя:
   - Надо проверить ее знание немецкого: есть - значит - не притворяется.
   Хотя не исключено, что имеет врожденный чип предательства:
   - Как назло сейчас еще может не знать, и даже букву Э:
   - Р-р-р, - начнет так выговаривать, как будто только ворон и слышала в детстве, но именно потому, что сама была мур-мур-мурмур-ки: цап за что-нибудь хорошее, а потом будет перед всеми оправдываться:
  
   - Мы не знали, что это так вкусно.
   - Можно, я буду звать тебя Лара?
   - Я тебе не лось, приученный на забой.
   - Здесь есть лоси?
   - Не видела, но должны, наверное, быть.
   - Сегодня сколько супов?
   - Всегда только один: щи.
   - Не знал, что это тоже суп.
   - В нем есть картошка.
   - Мясо?
   - Ты убил медведя?
   - Руками, один на один?
   - Ты будешь есть?
   - Что-то слишком много вопросов.
   - Хорошо, вон, я уже через щель вижу, идет Ванов, думаю, доверит тебе новый паровоз.
   - Кто-то умер?
   - Почему?
   - Просто так паровозы не освобождаются.
   - А, нет, его только что пригнали.
   - Откуда?
   - Прекрати спрашивать, я тебе сказала.
  
   - Хорошо, буду знать, что его пригнали с ремонта.
   - Нет. Между прочим, если с трех раз не угадаешь - его тебе не дадут.
   - Спасибо за предупреждение, но ты меня уже сбила со спонтанного моцартовского вдохновения. Теперь я вынужден предположить, что Ман - умер.
   - Хорошо, возможно, это тебе засчитают за правильный ответ.
   - Заболел?
   - Считай, что я этого не слышала.
   - Всё равно отвечать после первого промаха надо Вану, а один промах ты уже сделал.
   - Ладно, спасибо.
   - Должен будешь.
   - Что ты хочешь?
   - Потом скажу.
   - Всё равно я тебе скажу, пока не забыл правильный ответ.
   - Я тебе сказала, слушать даже не буду, молчи, правильный ответ приходит только в решающий момент!
  
   Как и следовало ожидать, Ванов вошел, а я, наоборот, вышел - можно сказать - из себя, так как не только забыл, что надо говорить, но и вообще забыл, что умею говорить, поэтому только пролаял:
   - Не буду я читать тебе морили, а перехожу сразу к решающему поединку на паролях-пе.
   И к моему ужасу, Ванов подтвердил:
   - Военное положение на транспорте, а ты украл паровоз и более того, даже не знаешь, где он теперь.
   И даже второе - картофельное пюре с шишкой, сделанной очень похоже на рыбу или мясо - не дали, даже не предложив, хотя, конечно, отказаться от такой вкусной подделки невозможно. Но всё равно спросил Ванова, который его ел:
   - Из чего сделана шишка?
   - Не могу сказать.
   - Почему?
   - Сам попробуешь.
   - На Химии, или меня куда?
   - Сразу на Зону, - не на шутку разозлившись прокукарекала Лиговка, не высовываясь из окна, как обычно, а только, прозвенев сковородками:
   - Хоть бы трахнул, прежде чем уходить в тыл на личном, практически, бронепоезде.
   Ван даже не понял, что это она сказала, и добавил:
  
   - Возьми ее к себе поваром, на меня она всё равно не похожа, ибо не только знаю, что засланная, но верю: предаст при первом чп Ману.
   - Я сегодня с ним не поеду, - прозвенело из окошка раздачи.
   - Завтра заедешь, - посоветовал и Ван, - а то упрется, вообще трахать некого будет.
   - Мне всё равно.
   - Почему, стесняешься?
   - Да.
   - Почему?
   - Боюсь узнают.
   - Другая есть, что ли?
   - Да.
   - Здесь все к этому привыкли - больше одного вечера никто не переживает, что он или она уже не с ним. И знаешь почему? Очень верят, что жизнь всё равно уже кончена.
  
   - У меня другой вариант приближения к страху.
   - А именно?
   - Я уже ездил за одним паровозом с одной Прохиндиадой.
   - И?
   - И? Ах, и! Ничего.
   - Ни ее,, ни паровоза?
   - Да, мистер, так точно, всё, что, казалось, уже нажито почти что посильным трудом - пропало безвозмездно.
   - Здесь ты ошибаешься, у нас за такие вещи платят.
   - Не кровью, надеюсь?
  
   - Да, не кровью, и это жаль, но вот приедет Ман, разберется, и тогда, если не успеете отвалить куда-подальше - или женишься, или алименты будешь всю жизнь платить, но, увы, не своим детям.
   - Так, какой выход? - уже полностью растерялся я.
   - Я уже сказал, какой: получи бронепоезд и на мост.
   - Надеюсь, этот мост находится где-то недалеко, а не как обычно.
   - Не знаю, что у тебя бывает обычно, но ты прав, этот мост в Хер-Мании.
   - Да вы что?!
   - А что?
   - Какой смысл его брать, не понимаю.
   - Ты на столько в себе уверен, что даже вопрос не ставишь своей правоте.
   - Так война-то уж кончилась.
   - Из-за того, что в прошлом не взяли один немецкий мост через Эльбу, нам пришлось положить пятьсот тыщ при взятии Берлина.
   - И теперь рожать, что ли, некому?
   - Ты рассуждаешь почти естественно и совсем не позорно, но вот некоторые менетики обещали устроить нам в честь победы мартено-генез, - а.
  
   - Ясно, а пока так и не получается, и не получается. Думаю, им надо было изобрести литейную машину, как Дудинцеву - тогда, авось, как и его роман, смогли продавать даже на экспорт.
   - Что именно, я что-то не поняла? - высунулась из окошка эта Гудини местной кухни, потому что я пока так и не принял окончательного решения, что не с ней же ездил на местный необитаемый остров.
   А с другой стороны: больше никого не было. Но как предупреждали в разное время Ляо Цзы и Сократ:
   - Это еще не окончательное решение, ибо из будущего может быть видно:
  
   - Еще пару тех, кого раньше еще не предполагалось даже в проекте.
   - Пока не будем думать о плохом, - опять уронила алюминиевую шленку проказница за окном раздачи.
   - Может быть, нам повезет, - сказал я.
   - Здесь не игорный дом, чтобы делать ставки.
   - Да пусть поставит, - сказал Ван, вынув из супа, брошенную ему кость, хотя и небольшого размера, что по Ляо и Сократу могло означать:
   - Еще будут гости-то.
   И вот это:
  
   - Гости, - всегда неприятно режет слух.
   - Пожалуй, полдник я возьму с собой, - сказал я, - ибо надо проверить, не отвернул ли кто пробку на бронепоезде.
   - Проверь, проверь, не все ли яйца еще без тебя пожарили, - опять начала судачить Застенка.
   - Небось, не твои, - успокоил Ванов, - у вас в дороге будут свои куры.
   - Их можно есть?
   - На обратном пути.
   - Сказки! - почему-то рявкнул я.
   - Он не верит, что обратный путь планируется, - даже попыталась высунуть голову через непомерное окошечко государыня рыбка.
   - Ну-у, - сказал зачем-то Ван, - можно уйти в обратную сторону, если сюда нельзя.
   - Ты зачем это сказал? - теперь уже точно она вылезла на поверхность, как рыба об лед. Но я ее успокоил, что если надо заморожу так, что будет у меня свежей до самой Хер-мании.
   И она теперь уже вышла в дверь со словами:
  
   - Каким ты был - таким ты и остался, - намекая, что именно с этой песней мы будем брать их мало приступные рубежи.
   - Ты не поедешь, - сказал я мирно.
   - В принципе, это можно обсудить, - сказал Ванов, попросив компоту из клюквы, который - он думал - не пил еще.
   - Хватит, ты пил уже два раза, не меньше, - процедила она сквозь зубы, ожидая продолжения его атаки, но пока не соображая ее качественного состава, а так только:
  
   - Если пил, то сколько и с чем, если почти абсолютный трезвенник?
   Но для проверки себя на наличие памяти спросила:
   - Тебе с чем, с крохоборством, или с воспоминанием.
   - Ни то, ни другое, - ответил он, - просто с сахарным тростником.
   - Ты идеалист, что ли? - присела она за его стол с двумя стаканами, сделанными из бывших алюминиевых кружек, так как ручки у них обломались течением их времени использования, как вообще почти ничем не ограниченного, если не считать воровства времени здесь наливания.
   - Я не буду, - сказал он.
   - Почему?
   - Где моя новая обливная? - угрюмо спросил Ван.
   - Я даже не знаю, что такие часто встречаются.
   - Она была красивая темно-коричневая, - сказал Ван.
  
   - С таким благородным отливом? - тоже нашла нужным уточнить эти приличия персиянка. Ибо просто так, просто по-русски, или даже по-немецки ответить не в состоянии.
   И она услышала моё междометие, ибо сказала:
   - И да, для тебя, если что, информация, я русский тоже знаю.
   И пришлось педалировать:
   - Как немецкий?
   Но она не смутилась:
   - Да.
  
   И дело дошло до того, что она дала ему уже чем-то немного затемненный кусок сахара, а он пообещал оставить ей эту кружку, как свою собственную награду за:
   - Нашу победу!
   - Ты че орешь, он хорошо слышит, - одним ухом при этом кивнула на меня, - запомнит и если что выступит моим свидетелем, что эту кружку не я, - и опять на меня чем-то мигнула, - не он даже, а ты сам украл эту кружку у приезжавшего пред-предпоследний раз Мана, что даже у него чуть не было истерики, не укори я его пообещанием доклада - пусть и после этой дополнительной войны о его высокоразвитых частно и даже собственнических инстинктах, скрытых на проверке у Дозатора его годности к майорскому званию - пусть и в такой глуши, как эта. - И.
   И даже я забыл: пил уже компот или только собирался запастись им для нескучного перехода в дальние дали.
  
   Неожиданно вошел Ман, а Лизунья кухонных принадлежностей ему и ляпни, едва он с порога не снял ничего:
   - Ты бы снял фуражечку-то, в достойном всеобщего внимания месте находишься.
   - Почему на таких повышенных тонах? - просто ответил Ман после того как сел напротив Вана, всегда находящегося в бывшей фронтовой фуражке, которую - как шутили здесь некоторые местные медведицы и другие волчата - скорей всего, снял с убитого немца, который до этого снял ее с убитого им американского майора ихних экспедиционных войск. Почему некоторые - не прямо в глаза, конечно, преследовали Ванова кликухой:
   - Интер-Вент, - не совсем понимая смысла этих двух слов вместе взятых.
   Так только:
  
   - Чем-то, а лучше, чем быстро напрягающийся из частных водных условий местный хотун, ибо драпа - и то не всегда хватало для его всегда готовности к семикратной эрекционности.
   Иногда не встает уже после первой штыковой, а откуда - спрашивается - вода? Неужели до такой степени уже не страшно, что плевать приходится на внутреннюю часть ее околыша, а:
   - До начала атаки в ее полном равноденствии размер был похож на адресованный старшиной:
  
   - Во время атаки голова садится, а фуражка, наоборот, расширяется - так что - сойдутся, как раз.
   Но иногда получалось почему-то наоборот, спросить старшину о причине никогда не получалось по двум причинам: или он всегда уехал за пополнением запаса - и не хотелось сразу верить, что людей, а не продуктов для их питания - и другая, любопытная:
   - Велика была фуражка только тем, кто в этом бою пал так, что больше и не поднялся.
   Поэтому часто просили:
   - Мне поменьше, пожалуйста. - На что что старшина отвечал:
   - Какая попадется - та и твои кусты.
   - Насчет крестов там ничего не написано?
  
   - Я не понял, что ты ответил? - сказал строго Ман.
   - На моей коричневой кружке не было креста, - неожиданно забрыкался Ван, видимо, на что-то намекая, но только не на, чтобы увязаться вместе с нами.
   - Не бойтесь, он с вами не поедет.
   - Побежит? - невинного резюмировала полковница - лучше: пока что:
   - Половница. - Хотя ходили слухи, что был у нее полковник, пока его еще не расстреляли.
   - Ее сослали сюда за то, что полковник покончил с собой, не досидев своего пожизненного срока до конца.
   - Тогда еще пожизненно не давали, - сказал Ман.
   - Уже, - видоизменила его формулировку сама Гусятница.
   - Вам не прожить и двадцать пять, - бесстрастно сказал Ман, и хотел забрать свою коричневую с благородным отливом кружку, но Ван остановил его руку:
  
   - На вашей не было креста! - айкнул он.
   - На моей не было?! - рявкнул майор, - было.
   - Да?
   - Да.
   - На этой креста нет, между прочим, - сказал Ван и отпустил свою лапу на некоторое время.
   Но Ман нашел или успел незаметно сделать крест на внутренней стороне кружки.
   - Как будто так и было, - сказал он и плюнул на просвет между самой кружной и ее ручкой так, что чуть не попал в глаз небольшим количеством слюны, пахнущей трофейной виски, Вану. - Не лезь под микроскоп своей рылой в следующий раз.
   - Это как виски у вас женского рода? - спросила назойливая Липка, или, уж забыл, как ее звать-то, Крышка от кастрюли из нержавейки, может.
   В принципе они все такие: когда-то были крышками, а теперь все сломанные.
  
   В принципе, так, - резюмировал Ман, - всем по кофе с трофейными пирожными, - и скажу новость, как тост.
   - Пирожных нет, - сказала Лиговка.
   - Где они?
   - В резерве.
   - Я разве не резюмировал, что это очень важный тост?
   - Всё равно их нет.
   - Где они?
   - Вы уже это говорили.
   - Хорошо, пока что не буду совсем портить вам настроение, позвоню своему Ветро-Праху, чтобы принес мои личные.
   Этим Прахом оказался местный Стук, но он тоже сказал, что:
   - Пирожных осталось немного.
   - Сколько?
   - Десять.
   - А было?
   - Двенадцать.
   - Почему так мало?
   - Я больше не видел. Наверно, медведь съел, когда последний раз приходил лапаться.
  
   Тем не менее, оказалось, что пирожные есть в большом и даже достаточном количестве, но они уже прошли глубокую заморозку, поэтому могут быть выданы только тем, кто останется в живых после первой победной атаки бронепоезда - будь то, хоть бензоколонка, хоть водонапорная станция.
   - Я даже останавливаться не буду, - сказал я, точнее, только хотел сказать, но меня перебила эта Лиговка:
   - Он ничего не понимает в происходящем.
   - Немой, что ли, это хорошо, - сказал Манов, но я всё равно захотел поучаствовать, чтобы потом не часто посылали, как только деталь каких-то машин.
   - Что ты хотел ляпнуть? - мутировал ко мне Ман.
   - Перед атакой или после потчевать бойцов моего отряда пирожными? - это первое, и второе:
  
  
   Глава 4
  
   - По выбору, кому тирамиссу, а кому просто плюшку с вишенкой под названием пицца, а там, авось, и так уже остались одни только корки? - это перевела за меня Лиговка.
   - Он немой? - для начала поинтересовался майор.
   - Возможно, нет, просто не хочет с тобой разговаривать.
   - Это почему, боится, что ли?
   - Да, ему сказали.
   - Что?
   - Что вы сказали.
   - А именно?
   - А, - так сказать, - лагерь недалеко.
   - Что значит, недалеко, близко, что ли?
   - Да, конечно, - вмело ответил Ван.
   - Это похоже на раскрытие тайны, - сказал Ман, - поэтому ты, скорее всего, не останешься здесь, а тоже пойдешь.
   - Куда? - не понял Ван, и хотел даже возразить, что, мол, не ты, майор, меня сюда спровадил - не тебе и выручать.
   И пока прения продолжались пирожные разных сортов появились с чаем из листьев то ли черемухи, то ли черной смородины, а скорее всего, - как и пропедалировал присоединившийся Стук:
  
   - Из прошлогодней картофельной ботвы.
   - Чем она лучше, пьянит, что ли?
   - Я себе именно это внушаю, дорогие мои.
   Он врет, решили все. Лиговка же раскрыла секрет:
   - Клюквенный сок пьет из разрешенных ему для этого дела запасов.
   Каких, лучше не спрашивать, но, скорее всего, стратегических.
  
   Но вот так додуматься, что здесь нельзя собирать даже клюкву, не стукнув предварительно наверх о количестве ее стратегических запасов, я не мог, хотя может быть и есть какое-то условие на ее досрочный сбор, но только не это, скорее, это как-то связно в одним-двумя людьми, - а:
   - Очень хочется трахаться со всеми.
   А я до сих пор не понимаю, чем Джульетта так уж понравилась Ромео. Только тем, что Меркуцио и так ей надоел - дома - как хороший, да, но только:
   - Рецепт для похудения. - Или, что тоже самое:
   - Надо понять, что человек в посылке бессмертен, а там уж потянутся не только Ромео, не только к нему Джульетта, но все остальные дни тоже будут расписаны, как накладные:
  
   - С ценами намного ниже, чем мы здесь привыкли толкать при Сухом Законе-то! Не натолкаешься.
   Но самое лучшее средство от врожденной спекуляции - это, конечно, вот эта самая клюква, лихорадочно вытащенная прямо из-под колес желающего пройти мимо паровоза, - а:
   - Мы его остановим! - на крайний случай можно по-партизански отползти в кювет.
   И было немного сомнительно, что людей здесь собрали только для того, чтобы потом ими пожертвовать во время операции - как я думал - позволяющей продолжить так счастливо закончившуюся победой войну.
  
   - Я должен проверить, как ты водишь, - сказал Ман и повернулся ко мне.
   - Я?
   - Посылать пока далеко не буду - еще наслушаешься, - сказал он мягко, но с укором, что я медленно реагирую на приказы.
   - Он подозревает, что ты не военный, - шепотом перевела мне Лиговка. И добавила: - Он подозревает, что ты сидел.
   - Да? Почему?
   - Никогда не спрашивай сразу два раза, - опять шепнула Ли.
   - Почему? Ты не успеваешь сообразить, каким должен быть перевод?
   - Я прошу тебя, не кобенься, ситуация намного более серьезная, чем ты думаешь.
  
   - У тебя не видны следы от погон, - решил смилостивиться пояснением Манов.
   Хотелось спросить:
   - На каком месте, но решил пока воздержаться.
   И он рявкнул, крякнув:
   - Хорошо, заводи!
   Я чё-то растерялся, что даже чуть не спросил:
   - Вот прямо на этом сарае и попробуем?
   - Ты чё, в натуре, - похлопал меня по спине Стук, - может у него и есть колеса, но рельсы сюда не подведены.
   - Он думает, что можно кататься без рельс, - сказал и Ван, но мрачно - лишь бы хоть что-то вякнуть, ибо имел настроение паршивое, приближающееся к потенциально к блевотному, так как ездить на паровозе любил, но не больше, чем со скоростью десять километров в час, когда подсаживался к машинисту для проверки выполнения месячной нормы, как он всегда говорил в надежде:
  
   - Кладо-искания, - хотя на самом деле только об этом и думал, каждый раз проверяя не кубо-метраж загубленных на корню дерёв, а саму, оставшуюся после них поляну - не здесь ли упал валютный запас этого Края, перевозимый на Родину, коей считал существующую, но никому из местных неизвестную страну под названием Россия.
   - Так, за сколько месяцев выработки перевозилось золото на том паровозе? - спросил я его, хлебая пространство сучков и гнилых шпал, распластавшийся на пути к паровозу.
   - Неужели ты думаешь, что это был паровоз? - даже немного оглянулся на меня Ванов.
   - Неужели самолет?!
   - Ты ни разу не видел, что ли, как они летают? - смело предположил он.
   - Я?
   - И ты тоже! - рявкнул, правда, негромко лягающий впереди дерева и пустые консервные банки Манов.
   - Лучше молчи, - шепнул Ван, - а то раньше времени расколешься, и он не пустит тебя в этот поход, а это значит, что назначит проверку, которую ты вряд ли пройдешь.
   - Почему?
   - Еще никто не проходил.
   - Я пройду, - сказал, но тут же подумал: зачем?
   Но поздно, Ман услышал, и молвил уже почти чистым русским языком:
   - Вот сейчас и проверимся.
  
   Оказалось, нетрудно, он сразу предложил:
   - До следующего леса и обратно.
   Но я переспросил:
   - До следующего населенного пункта и назад?
   Он даже перестал заводить себя пустотой разочарований, сказал:
   - Ну, смотри, ты сам напросился.
  
   Чуть только раскочегарил до семидесяти, а пробка уже чу-то мяукнула, как недовольная кошка, что, мол, мил херц, и я могла бы жить с тобой. А вот такие вещи, что у меня уже есть кошка, ей по барабану, как, надо понимать:
   - Вообще не волнуют, - ибо:
   - Если я твоя, чё ты дергаешься как под недостаточным наркозом?
   А, впрочем, прыгать бесполезно - искать даже не будут:
   - Пусть живет с медведем, пристрелим обоих, как даже не найдутся сами, когда придут воровать железо с крыши нашей штаб-квартиры, где Ван уже начал писать письмо Кой-Кому - в последнее время всё так засекретили, что впору раздавать каждому словари - это на одном и том же русском-то языке! Зачем? Ибо:
  
   - И так никто ничего или совсем мало что понимают, так как давно отвыкли глубоко вдумываться из-за слишком большого уже приближения реального времеми - нет, не зачатия - окончания войны.
   - За что? - это уже никто не помнит.
   Пробка предупредила второй раз, а Ванов, который наперебой с напросившейся и на эту пробу пера Лиговкой бросал и бросал уголь в раскрытую картинку, как в тайну картины Караваджо Взятие Христа под Стражу топку паровоза, молчал, как рыба, ушедшая под лед, ибо вы, да, хитры, черти, а я всё равно найду время и место моей пролежни, куда вам хода не будет.
   Прыгать вот так сразу, без видимой причины было, тем не менее, стыдно. Наконец Лиговка незаметно стукнула меня своей совковой лопатой, что хотелось даже спросить и даже ответить:
   - Сейчас? Да, буду, и тебе особое спасибо за предложение, хотя сделано, как всегда в то время, когда я на работе.
   - Так, я тоже, милый, не блох чешу.
   - Ладно, тогда прыгаем вместе.
   - Когда, - разумеется, только подумала она, но я и сам растерялся.
   Почему? И только тут вспомнил:
   - Сзади пыхтит на суперсовременном лайнере Ман.
   - Нарочно отстает, - только и успел сказать я, как пробка вылетела, захватив за собой столько пару, что хватило бы с избытком и до следующего леса.
  
   Ман, скотина, прошел мимо на большой скорости, что даже подумать неизвестно, как надо, чтобы понять:
   - Почему он до сих пор шел сзади, а мы даже давление не превысили - если считать по-чемпионски.
   Мы бежать, но застал врасплох вопрос:
   - Куда?! - из-под папортников встала, а из-за дерев вышла почти целая армия.
   - Вы нас ждали? - спросил я.
   - Нет, - ответила Лиговка, - они встречают командующего.
   - Какого командующего?
   - Этой группировкой.
  
   И они пропустили нас даже не солоно хлебавши, как будто нас тут и не было.
   Не оглядываясь, остановился ли Ман, мы побежала в лес, высоко поднимая ноги.
   - Почему? - спросил я ее.
   - А ты думал, как?
   - Я априори предположил, что было лето.
   - А сейчас?
   - Не знаю.
   - Ну, попробуй сам догадаться: снег, когда бывает?
   - Не бывает вообще.
   - Да? Почему?
  
   - Слишком много вопросов, мэм, тебя для этого приставили ко мне шпионить? Впрочем, как хочешь, я не думаю, что мне придется взять тебя с собой.
   - Я и не собиралась.
   - Почему?
   - Это был только контрольный участок пробега, который кончился для тебя очень печально, ты не прошел отбор.
   - Кто теперь поведет? А! понял, понял, вот, кто открутил эту пробку, тот и призер этих олимпийских игр?
   - Ты на меня думаешь?
   - Нет, кто-то раньше постарался.
   - Я могла и дольше.
   - Что, дольше, то, что раньше? Я тебе не верю, врешь ты чё-то всё.
   - Ладно, твои лукавые намеки мне понятны, но они останутся без претензий, мы уже пришли, а мне пора уходить, так как деградация за запретной зоной начинается раньше, чем думают обычно.
   - Ты не стабильна на территории Земли?!
   - Только на некоторой ее части. - И почти, как сквозь землю провалилась, вильнув последний раз хвостом через одно дерево.
   Но сказать, что это вымысел, язык не поворачивался, было очень похоже на правду.
  
   Я спустился с откоса, потом на него поднялся - похожий был впереди - и там стоял паровоз. Его еще не было видно, но белый дымок ожидания вспыхивал впереди, как приманка:
   - Их либэ дих. - Но меня ли именно, я еще не надеялся до такой степени, чтобы спеть, пытаясь спуститься вниз:
   - Если ты рукой мне махнула с откоса - я там, на паровозе, буду обязательно.
   И подкравшись к нему тихонько сзади, решил:
  
   - Какая-то Прохиндиада спит прямо у топки паровоза и перед ней поленница отборных березовых дров показывает:
   - Я здесь живу, поэтому сам и думай чё те надо.
   - Ну, на секс не думаю, что она может рассчитывать, а так:
   - Могу взять кочегаром.
   Но не отреагировала, ибо спала, как убитая.
   - Можно только удивляться, что ее здесь медведь не сожрал, - сказал я так громко, что она проснулась и ласково молвила:
   - Отвали, Мишка, - а что здесь за Мишка, кроме медведя - вряд ли известно.
  
   И что оказалось всего ужасней этот медведь пришел:
   - Хау а-р-р ю-ю?
   - Май нэймз? Ты думаешь я знаю?
   И вот так даже непонятно было, кто что сказал, хотя на медведя я, конечно, не подумал.
   Она проснулась и сказала, что от медведя ожидать плохого не надо, но держаться от него лучше на расстоянии пяти метров - так он будет меньше резвиться и приставать со своими неуместными услугами.
   - Ты это серьезно?
   - Попрошу - если по-русски, то - на вы.
   - Если вы серьезно, я могу вообще не разговаривать.
   - Как тогда просить?
   - Что?
   - Ну, если ты будешь у меня просить.
   - Не могу додуматься, что у вас, мэм, можно просить, если вы прожили в лесу все четыре года войны.
   - Какой войны? Впрочем, если вам интересно, я могу общаться с медведем.
   - На его языке?
   - Без языка.
   - Что за секс без языка?
   - Дело не в том, сэр, что секс существует, а в том, что он существует не в одиночестве.
  
   - Вы думаете, и им можно заниматься в уме только?
   Она промолчала и взялась за лопату, паровоз пошел быстрее, хорошо, что хоть что-то стало мне понятно - он кочегар. Почему?
   - Есть захочешь - если есть работа, - ответила она, однако, через медведя. Удивительно, честное слово! Но уже начало приедаться, как то, что было, а теперь, увы далече, впрочем, как и раньше.
   - В голове у человека есть своя Энигма, - сказала она, и ясно:
   - От души.
  
   - Ты неправильно бросаешь эти колуны в топку паровоза.
   - Покажи, как надо.
   И показал, удивившись, что огромное полено улетело так далеко, что при попытке его достать обратно, я оставил в этой топке пилотку, подаренную мне Ваном, как символ, что каждый на пенсии может стать офицером. Или, по крайней мере, его фуражка будет об этом напрямую свидетельствовать.
   - Впереди станция! - прошел сигнал через медведя.
   - Он на самом деле соображает! - опять обрадовался я, что кругом-то, оказывается:
  
   - Луды, - хотя и более-менее метаморфоз-ированные.
   - Ты не думаешь, что это твоя же мысль, просто отраженная от его первобытного архипелага сознания.
   - Это одно и тоже, - смело согласился я с тут же пришедшей посылкой медведя.
   Как и сказано в Библии:
   - Сами вы можете не всё, поэтому Остальное должны, однако:
   - Просить.
   - Кто это сказал, Алан Тьюринг?
   - Есс, мэм. Повторив при этом слова Апостола Павла.
   - У тебя всегда одно и то же: чуть что что-то превышающее уровень общей образованности - значит, это открыл Апостол Павел.
   - А разница? - только и смог я хоть как-то с ней согласиться. Но добавил для точности:
   - Я часто зову на помощь и Петра.
   - Первого?
   - Мэм, сейчас не до шуток, впереди станция, где немцы ведут инженерные работы.
  
   Медведь сунулся было взять лопату, бросать уголь, но поняв, что ошибся:
   - Угля давно нет, че ты там гребешь, Гришка?
   И он разослал нам Молнию:
   - Химичу, чтобы на станции уголь был.
   - Зря, - сказал я, - зря мы связались с этим медведем, Гришкой.
   - Ибо?
   - Что ибо? Ах, ибо! Ибо, на станции и так есть уголь, если его там нет - значит и не будет.
   - Не вижу логики, - опять разослал медведь сообщения по нашему бескультурью.
   - На кочегара учится.
   - Ничего не получится.
  
   Однако на рельсах кипела работа, и перед нашим прибытием их специально разобрали.
   Я высунулся в окно и мяукнул:
   - Я был настолько неправ, что совсем ошибся. - И добавил: - Это немцы.
   И честное слово натурально услышал:
   - Ты Муссолини надеялся здесь встретить?
   - Я в плен к немцам не собираюсь! - ахнул и меня вытащили прямо в окно и начали качать, как:
  
   - Ну, извините, не Муссолини же же!
   Медведь вышел первым, но не он же будет на самом деле толкать речь, и хорошо, что так и вышло, он сел на скамейку у склада - но не думаю, что тушенки - и начал, точнее, попытался чистить ногти пилкой - я вздохнул облегченно:
   - Не очень-то у него и получается, - следовательно: натуральный - не прикидывается.
   Так получается, что чему-то уже перестал удивляться, а что-то всё равно:
   - Возмущает, - ибо:
   - Так-то и я могу! - ничего не делать.
   Подошел и дал ему по морде. Ко мне бросились со всех сторон:
   - Что?
   - Ты зачем его ударил - это наш.
   - Надеюсь не Хим-Лер?
   - Гауптман, - шепнул, не глядя на меня кто-то рядом. А немка закончила:
   - Мост готов к взятию? - ибо другого ответа, кроме:
   - Да, Телохранитель, - не ждала.
  
   Я так и остался при своем мнении, что это подставной отряд, а вот для взятия каких укреплений, то ли красных, то ли белых - или, что у них есть еще там, скорее всего, немецких - пока не понял, так как и соображал:
   - Моё задание в понятных мне координатах - так и не получил.
   Что, видимо, и значит, отвечать придется и тем, и другим одно и тоже:
   - Ми не знали.
   - Тогда уж лирикой заниматься будет поздно, - услышал буквально над ухом, и махнул, как надоедливой мухе:
   - Ну чё ты подлетаешь, как змея - незаметно?!
   - Заводи Шарманку, поехали.
   - Куда?
   - Туда!
   - На Мост?
  
   - Почему с большой буквы?
   - Он, наверное, стратегического значения?
   - Здесь без стратегии вообще уже нельзя говорить беспредметно.
   - Потому что со стратегией предметно?
   - Ты начинаешь кое-что понимать, пленный.
   Хотел возразить, что не я пленный машинист на службе у вермахта, а наоборот, они везут меня туда, куда мне было доверено:
   - На взятие Моста любой ценой, - следовательно, использование медведей и незнакомых иностранок при выполнении этого задания не исключалось.
  
   - Гауптман.
   - Что, я гауптман? А-а, медведь тогда кто?
   - Телохранитель.
   - Теперь уж я ничего или даже мало, что понимаю, - сказал я, но про себя, ибо вот так спросить своего любимого руководителя:
   - Ну, кто ты такой? - не мог пока что потенциально даже.
   Я чувствовал за собой какое-то прикрытие, но также и понимал, что его мало не только для дополнительного вопроса к ней, но и потенциального разлегания на пляже вместе еще более-менее. Так-то бы наоборот, но не могу от нее отказаться даже в мыслях.
   Мы отъехали, и я решил запомнить на всякий случай, что ни одного из немцев:
   - Так и не расстреляли. - С другой стороны:
   - Меня тоже.
  
   Я тронул паровоз, но скоро начал возмущаться:
   - Что-то всё так похоже!
   - Окей.
   - Я думаю, мы никуда не едем.
   - Это не в твоей компетенции, - сказала Елка, я даже отшатнулся от такого предположения, но больше оно мне ничего не сказало, но я еще некоторое время не убирал голову из-под пространственного расположения кабины пилота.
   Но всё равно, мне казалось, что этот встречный ветер уже был моим спутником, - но только:
  
   - В обратном направлении! - и только сейчас решил, что мы едем назад.
   Но поезд проскочил мимо Кр-асивого Места, как пассажирская Стрела, мимо кладбища, даже не задумываясь:
   - Могут и здесь быть живые, как Алан Тьюринг, забитый в гроб еще не совсем живым.
   Я сказал живым? Ну, может быть, и так.
   - Где медведь? - спросил я.
   - Спит.
   - Хотел спросить его.
   - Говори, я отвечу.
   - Кто будет бросать уголь в топку паровоза?
   - Ты не можешь?
   - Нет.
   - Почему?
   - Потом деревенение спины переходит и на судороги мозга.
  
   Впереди был мост через реку. И я кивком головы сообщил ей об этом.
   - Не беспокойтесь, дорогой сэр, он сломан.
   - Я не верю.
   - Почему?
   - Ты должна была говорить об этом раньше.
   - Прости, я задумалась.
   - Я тебе не верю.
   - Хочешь немного секса?
   - Во-первых, я не знаю, как у вас это делается.
   - Во-вторых?
   - Что во-вторых? Ах, во-вторых, ты хочешь, чтобы я не заметил:
   - Мост частично разрушен, - сказала она.
   - Уже поздно пить даже чешское безалкогольное пиво - мы упадем в пропасть на дне которой находится вода, и не разобьемся только в том случае, если глубина достаточна для замедления нашего свободного падения.
   И упала на меня, но, увы, в создавшемся расслаблении я:
   - Ничего не смог, - и постарался перевести эту ситуацию в высокомерие Высоцкого:
  
   - Он ничего не смог. - И паровоз остановился, хотя и постепенно, а также на самом краю кончающегося моста.
   - Я его строить не буду, - сказал после всего.
   - Скажи спасибо, что я поняла твое сообщение, как трансляцию восприятия мира медведем.
   - Но я не умею, честно!
   - Хорошо, соври пару раз, но сделай! - так же, на повышенных тонах ответила она.
   Слишком много препятствий, согласился и медведь.
   - И я его понимаю, - сказал я, - надо поворачивать назад.
   - Немцы - уверена - уже сообщили о нашей опасности.
   Я потер лоб, потом всё же ответил:
  
   - Не думаю.
   - Ты и медведя принимаешь за немца? - спросила она, про себя ничего.
   - Прости, но я тебе напомню: я тоже немка.
   Сердце ёкнуло. Ибо одно из двух: должен быть еще один человек, который и есть еще один дополнительный немец, или она безответственного намекает на меня.
   - Пока ты не извинишься, я ничего делать не буду.
  
   Тем не менее, чтобы подтвердить нашу неспособность, мост начали строить, но без медведя - он только командовал.
   - Это и лучше, - сказала она, - ибо даже я иногда забываю, то он соображает намного больше некоторых.
   - Так это, он обычный медведь?
   - Я не знаю, - ответила она, и тут же разделась.
   - Опять?! - ужаснулся я - хотя и не так сильно, как следовало бы, в случае, что, прости, но уже вот так, - и чиркнул себя по горлу.
   - Ладно, - ответила она, - я согласна, если сегодня работать не будем, но головой всё равно придется.
  
   И решили, но только к вечеру, что надо искать объезд вокзала, где мы были намедни.
   - Да, трогай, пока доедем, не было бы поздно, когда совсем стемнеет, - сказала она.
   - Да в любом случае уже стемнеет, - хотел я возразить, но вспомнил про медведя, авось он и согласиться пошарить по ближайшему подлеску.
   Но медведь сказал, что никуда не пойдет.
   - Почему?
   - Он хочет, - перевела эта, однако, не Венера Милосская, - чтобы ему повысили.
   - Жалованье? Я не знал, что нам платят за эти разъезды по одному и тоже перегону, да и где деньги, Зин.
   - Я тебя не Зин.
   - Я знаю дупло, куда их кладут каждую неделю, - просигналил медведь.
   - Я ему не верю, - обнадежил я себя.
  
   - Ни одному его слову? - спросила она.
   - Да, ни словам, ни делам, ибо мы еще не работаем неделю, а он обнадежил, что можем уже получить.
   - Ну, и что?
   - Я думаю, хочет затянуть нас на карточную игру в покер: придем - денег еще нет, естественно, ну и.
   - Да, продолжай, пожалуйста.
   - Вот тебе и Б, - потом придется работать только на долги этому более, чем подозрительном медведю.
   Но и медведь заартачился:
  
  
   Глава 5
  
   - Я могу предлагать, что хочу - ваше дело отказаться.
   - В принципе я могу тебя научить.
   - Я умею только в преферанс.
   - Почему, так уж учат шпионов?
   - Ты так думаешь, что я шпионка?
   - Однозначно, - подсказал медведь и даже добавил: единственно, что возмущает - не пойму на сколько разведок работает.
   - Он говорит, что ты Мата Хари.
   - Этих Мат Хари намного больше, чем ты думаешь, - опять подсказал медведь. Хотя вообще-то он выразился более радикально, применив словосочетание:
  
   - Вряд ли удастся переставить буквой Г даже до Неба, а до Луны уж точно.
   И всё же двинулись назад, но на этот раз были перехвачены на станции Красота, прозванную нами сейчас только, когда нас остановили:
   - Красота по-американски, - и которую первый раз удачно пропедалировали ко всем близлежащим окрестностям.
   - Сегодня у нас здесь свадьба, - сообщили.
   Немка спросила строго:
   - Потому даже поезда останавливаете?
   - Обязательно, - улыбнулась собачьей мордой новая повариха, а что она может было так прямо и написано на ее лице:
  
   - Картофель только в мундире, сельдь - местно-пойманную, ну и всё, пожалуй, даже не назвала прославленного в первый наш раз Стуком:
   - Клюквенного компота, настойки из клюквы с добавлением шишек, рыбы жареной и вообще самогон в любом количестве вместо спирта, а откуда сахар - большой, так сказать, ответ, и такой большой, что даже не требует ответа.
  
   Меня во время этого еще не окончившегося банкета с картофелем в мундире и сельдью натюрлих - что значит, поймали и припустили с лавровым листом, чуть посоля - потащили сначала, по пьяной глупости за баню, как местного прохиндея, но скоро - через час слишком - одумались от и так натопили баню, что пришлось сознаться после их пыток в разных не только положениях, но и состояния:
   - Я есть Дэниэл Дэй-Льюис.
   - Спасибо, что напомнил, - сказала одна, а другая тоже:
  
   - А то мы чуть не забыли. - И были. Имеется в виду, с такой отключке, что, когда вышли утром из этой парной:
   - Никого, - даже поварихи и то нет, - зевнула одна, и я понял, что им сосем не страшно, а так-то, как я - с первого раза - не только испугался, что паровоз ушел без меня, и теперь заставят, как Микеланджело работать простым каменотесом, хотя, может быть, и редких артефактов.
   - Не называй нас артефактами.
   - Потому что это правда?
   - Точно, мы Арбайт-Факты, - улыбнулась большими зубами вторая.
   И я понял, пока мы катались туда-сюда сначала на соседнюю станцию, те, кто там был на самом деле, а не саперный батальон, который нас встретил, как дорогих гостей:
  
   - Теперь заняли лежбище Вана и Мана, а также той, с которой я раньше был, ибо эту уже и не помню, так двое с носилками и медведь, а был ли один из них я - уже есть достаточно оснований сомневаться.
   Следующей ночью, когда они опять, как барыни, разлеглись на ночной крыше - я бежал, но именно решился только от испуга:
   - Комары их не кусают, - почему и понятно, что они такие алюминиево-серебряные, как рудники Владимира, - но!
   Золотые лучше. И бежал, одеваясь на ходу, что леших здесь, если и нет, то их ольчихи, как по команде:
   - Обязательно буду, - шатаюцца.
  
   И вдруг слышу, почти, как во сне:
   - Ты где был?
   - Что значит, где?
   - Резину тянет, - проинтонировал Медведь, - обмануть хочет, дурилка еловая-шишковидная.
   Гляжу прямо почти на меня идет паровоз таким тихим накатом, что ясно, и сам боится нарушить тишину ночного леса, - а то?
   - Дак, естественно, война хотя и кончилась, но ее Недолет еще находится в действии.
   - Садись быстрее, - практически прошипела - не забыть, как ее звали, а еще лучше вспомнить - пока нас не нашел луч лазера, - и, естественно, испугала меня, да так сильно, что я, как нарочно, сорвался с подножки.
   - Ну, ты чё? - вякнул и медведь.
   - Слишком быстро идет эта кочегарка, я не успел.
   - Он не успел, - только и согласилась Она. - Но я понял наоборот, что, осуждает, и сказал:
  
   - Я никуда не поеду!
   - Я те не поезду, бегом побежишь, не только наш, ихний паровоз обгонишь!
   Пришлось согласиться. А на что, собственно, опять на Берлин?
   - Мы так никогда не доедем до Туда, - сказал, прежде чем взять совковую лопату.
   - Мы специально тянули время, чтобы попасть в туннель времени, способный доставить нас сразу до Берлина, - сказала Она - пока так и не мог вспомнить, кто это, если рассуждать по-человечески, с именами отчествами.
  
   - Какая наша цель? - спросил я, когда наша кочегарка разошлась до невидимого мелькания сосен.
   Взять хоть Кальтенбруннера в плен, или кого-нибудь другого? Может быть Хи?
   - Может быть, Хи? - шаркнул лапой медведь.
   - Ты зачем его передразниваешь? - укорила медведя и - ну, Она.
   И я спросил ее, пока медведь пошел еще раз проверить вагон-ресторан, купе для прислуги, и сам отдельный вагон для потенциального высокоразвитого интеллекта той Барышни-Крестьянки, которую мы возьмем в плен. Но, возможно, это действительно, мужик здоровенный, страшно смотреть.
   - А ты и не смотри.
   - Ась? - и я свернулся калачиком и его подножия. - Ибо:
   - Медведя что-то долго нет, ты не сходишь?
   - Куда и зачем?
   - Он запропастился.
   - Скажи мне сначала, как тебя зовут, а то не в одиозной ситуации я стесняюсь.
   - Ты мне клялся в любви?
   - Не помню.
   - Как это не помню, это помню, то не помню - так не бывает.
   С другой стороны, могу и напомнить.
   И взяла меня в такие клещи, что хоть волком вой, а отдать всё, что накопилось за последние часы - придется.
   - Я не буду.
   - Почему?
   - Ну, ты не понимаешь, что ли?! - замкнулся я в сердцах.
   - Керосин израсходован даже из резервов?
   - Естественно, мэм, - промямлил я.
   - Естественно, мэм, - передразнила она меня. И хотела ударить.
   А с другой стороны, ты будешь плохо выглядеть, а это может повредить делу, - и толкнула меня в задний проход.
   Хотелось что-то сказать, но не вышло: она уже крутила колесо истории, добавляющее газу до отказу. И только услышал последнее, что она прошипела:
  
   - Всё надо делать самому самой. - Решил:
   - Только послышалось.
   - Раньше, до войны, она была гимнасткой. Нет, нет! Но, кем - так и не успел сохранить промелькнувшее мгновенье.
   И промелькнуло, как лента телетайпа:
   - Художница. - Но подумал:
   - Может быть, а к пониманию реальности - отношения не имеет абсолютно.
   Да и не может художница обладать такой силой удара, что до сих пор ломит, а сосредоточиться, чтобы понять точно:
  
   - Где? - не могу.
   И даже, если спросят:
   - Она тебя била, - скажу:
   - Нет, - потому что, если и вспомню, то однозначно, не всё.
   Но многое, думаю, в моих силах. Хотя и только в потенциале, да и можно ли разгадать тайну, которая еще неизвестна точно, как Чаша Грааля:
   - Ибо, какой в ней смысл, если даже она находится где-то там, где существует?
   Непонятно, что надо искать, не Картину же Леонардо да Винчи, на самом деле.
  
   Поезд проскочил несколько станций спокойно, но потом за нами послали целый вооруженный эшелон, мечтая, что захватят тоже, как минимум, дивизию, ибо разрушения, оставленные на двух предпоследних станциях, были сделаны очень большие.
   Но мне, даже не доложили:
   - Как? - да и сам я был поставлен готовить немецкий колбасы - точнее:
   - Колбаски, - ибо возразил этой Прохиндиде:
   - Да вы что?!
   - А что?
   Хотел ответить, что, мол, обосретесь, с пережора с непривычки, но решил поиграть в культурную миссию, ответил:
  
   - Дак, все обожрутся, как поросята, что потом с ними делать?
   И она даже чуть не прослезилась, что прокололась в своей увлеченности дезинформацией в отношении меня, - сказала:
   - Это наши, немцы. - В это время я держал в руках кочергу, и был счастлив после ее ухода, что не съел ее, как гарнир к даже не доставшейся мне колбасе.
   Тут она вернулась и ласково поблагодарила:
   - Особо не напрягайся - ты тоже немец. - Спрашивается:
   - Ну, ты-то откуда всё знаешь?! - и хотел даже плюнуть вслед закрывшейся за ней моей лавочки, но она опять ее приоткрыла и погрозила мне пальцем:
  
   - Пожалуйста, не замыкайся в себе.
   И даже предполагая наличие здесь видеокамеры съел с горчицей и хреном сразу две особо толстожопые сосиски, больше похожие на жирно-подобных лососей первой кондиции. Кстати, сардельки я не люблю, да и вообще надоело обжираться, хотя с другой стороны:
   - Когда еще пожрать придется - неизвестно. - А можно подумать, что нарочно так придумано, что:
  
   - Пожалуйста, кушайте, ибо обожраться так, чтобы хватило надолго всё равно не получится.
   Почему нельзя сделать, как наш местный знаменитый шахматист:
   - В буфете, для других закрытом, я беру с провизией, однако:
   - Целый рюкзак!
   Зачем, спрашивается, если не иметь в виду предполагаемый, но совершенно необоснованный, если не голод, то большой недостаток писчи именно за:
   - Нашей границей!
   И сделал тоже самое.
   - А именно?
   - Собрал себе с провизией рюкзак, да не один, а два, намекая сам себе, что один и отобрать могут.
   Скорее всего, оболтуса Медведя надо пустить по боку. Хотя не он ли - если я не помню - и является тем Кальтенбруннером, которого мы должны, как минимум, взять в плен, а как выполнение своей задачи по максимуму:
   - Это наш человек в немецком тылу, - а то, что мы - это и есть немцы, оставшиеся после войны в живых именно для того, чтобы как можно сильнее хлопнуть выходной дверью:
  
   - Мы никуда не то, что не уходим, а и не уходили никогда!
   Так что чешите репу, что для вас лучше:
   - Поменять Москву на Берлин, - или наоборот - наоборот.
   - В каком смысле, чтобы они оба и обе была ваши, или наши?
   Но, как и было сказано незатейливо:
   - Вместе пойдем.
  
   Я так и сказал ей, когда она вместе с медведем пришла ко мне с обыском, который я, как человек очень любящий правду, предусмотрел, но не до конца, один рюкзак они всё-таки нашли, и именно медведь начал орать больше всех:
   - Ты хотел бежать перед самым Хэппи-Эндом, или понял, что его не будет, от-веча-й-й!
   - Я ничего говорить не буду, и знаете, почему?
   - Тебя никто спрашивать не будет, - сказала Зинка. Я сказал, Зинка? В принципе, да, чем она не шутит, так это своим постоянным присутствием под разными именами, и хорошо, что не завладела еще моей душой, как предметом и своего тоже обихода.
   И я пошел в кабину пилота, как на последнюю вахту перед самым Берлином.
   - Ладно, возьми свой с провизией рюкзак, а то, авось, больше не увидимся, мил херц.
   - Я? Я не поддамся на вашу провокацию, у меня ничего нет.
  
   Но всё равно мне его на спину повесили, ибо человек не совсем бедный - это уже не масон, а значит, есть надежда, что сразу примут за своего. Но так и не сообщили истинное моё положение, имея, значит, в виду, что только саморазоблачение будет принято, как правда, даже детектором лжи в виде каждодневного семичасового расстрела, а утром или вечером - посмотрим.
   И я прыгнул на насыть в темном лесу, как наместник партизан местного лихолетья. Что значит, партизаны, обязательно должны быть в этом лесу, так как они исчезают постепенно в течении пятнадцати лет после окончания войны.
   И вышло по плану, меня взяли в плен, приперли на себе в лагерь, чтобы не убили свои, а какие у нас свои:
   - Даже с трех раз догадаться трудно.
   Рюкзак сразу открыть побоялись.
   - Ну, чё вы, боитесь, что ли? - спросил я.
   - Дак, естественно, ибо мы погибнем от взрыва - это еще полбеды, но тебя терять нельзя под страхом смерти всех наших родственников, хотя каки у нас родственники, если их всех угнали в Хер-Манию - непонятно, - сказал их то ли командир, то ли комиссар.
   Тем не менее, запах тушеного мяса со специями начал распространяться по землянке.
   - Оно кроме тушения предварительно обжаривалось? - спросил командир отряда.
   Чтобы поддержать беседу я ответил:
  
   - Это последний вопрос, который вы хотели мне задать?
   - Может быть и последним, если сохраните нам жизнь, - ответил комиссар.
   - Каким образом? - спросил я.
   - Возьмите нас с собой, - сказал командир, ибо здесь всех, кто вас видел убьют.
   - Вам так сказали? - удивился.
   - Тут не надо ничего говорить, - сказал комиссар, - правило обязательное для всех: при секретных операциях все уничтожаются, как мухи.
   - Даже если их жужжание кому-то нравилось?
   - Кому оно может нравится, кроме пауков, - без знака вопроса ответил вошедший третий в телогрейке с воротом, которого не было у обеих предыдущих телогреешников.
   Хотя мне показалось, что комиссар был в шинели, хотя и бросового вида, но всё же - разница.
  
   - Я никуда не пойду.
   - Вот ду ю сэй?
   - Нет, конечно, у нас нет такого приказа, что:
   - За рога поведем, - продолжил командир отряда, мысль комиссара, но тогда придется поставить вас в стойло.
   - Что это значит?
   - Это значит, - сказал третий, - что пытать вас тоже запрещено. - И тут же добавил:
  
   - Значит вы не он.
   - Разве я не сказал вам пароль? - намекнул я на потустороннюю почти связь, которая бывает между сообщниками, когда они уже решились на дело.
   Они переглянулись.
   - Я не видел, - сказал один.
   - Я не слышал, - ответил комиссар.
   - Это легко проверить, - сказал третий, - скажите такой пароль, - он не договорил, так как я его сам дополнил:
   - Что вы вспомните ответ, - которого никогда не знали.
   - Знак вопроса был? - спросил один из них, и оба его сообщника хором ответили:
  
   - Нет!
   - Которого никогда не знали, - повторили они хором, как Индиана Джонс в состоянии зомбированного опьянения, что хотел даже принести в жертву храму судьбы ту, которая ему не то, что не дала, но кобенилась прилично, заклиная его:
   - Сам намылишься через пять минут!
   И посчитали это за ответ на пароль:
   - Вспомнить всё.
  
   Втроем мы побежали за сбросившим скорость немецким торпедоносцем, как назвал его комиссар, явившись моему взору опять в шинели, но, конечно, немецкого образца, а - я удивился - было четверо!
   - Где еще один? - эта логика даже не проигралась в ожерелье вокруг моей головы, но, авось, его уже не было.
   Никто нас даже не спросил, вы куда, нехристи, лезете, так как сразу бросили сидящему на ступеньке, как специально за подаянием солдату охраннику банку тушенки. Так бывает, что была-то эта свинья целиком положена мне в доходный до рейхстага рюкзак, но может так надо, чтобы подменили - не сама же она пакуется в банки, если видно, что дело может дойти до протухания. Это дело само собой разумеющееся для индейцев, и даже используется для угощения дорогих гостей, когда тушканчик пролежит в заблудившемся лесу месяцев на шесть, так сказать, его уже личной творческой доготовки до нашей сладости весчей:
   - Очень вкусных.
  
   Но мы не индейцы и меня чуть не вырвало прямо на этого немецкого охранника заднего вагона, тем более, когда он запросил еще одну банку, только за то, чтобы пустить нас в тепло, или отдать хотя бы одному из нас свою - скорее всего - на волчьем меху шинель унтер офицера:
   - За это тоже, - он постучал себя по погону, и я понял, что это именно хороший немецкий теплоход, на том радиоактивном топливе, которое мы ищем, ибо обычно задний вагон охраняет просто сверхсрочник, чтобы отдохнуть перед побывкой домой:
   - Не в скором будущем, - а тоже, как здесь, лет двадцать пять отдать придется.
   С другой стороны, в таких радиационных самодвижках долго не распространяются о своей жизни:
   - Раз, два и голый вассер, - шкура-то сама уже сымается зо всего, вплоть до этого самого.
  
   И комиссар как раз спросил его для однозначности:
   - Вы чего везете?
   - Я не скажу, - ответил этот оболтус, что мы все даже задумались: почему?
   - Непонятно.
   - Ты плетешь такую ерунду, как будто вы везете среди зимы астраханские арбузы, - сказал и даже улыбнулся ему командир партизанского отряда, которого - если хорошенько вспомнить - я даже не видел.
   Но вот, как накаркал: поезд начали штурмовать на последнем зигзаге, где он не мог ускориться, чтобы уйти, как межгалактическая ракета от всех сразу местных неприятностей.
  
   - Они на лошадях? - спросил я, сидя уже за одним из столов вагона-ресторана, как человек первый сюда зашедший и занявший сразу два места у окна.
   Появилась кокетка и молвила на непонятном языке:
   - В вашем теле сюда нельзя, - а то, что тело - это моя новая телогрейка, на вес золота в партизанском краю, она как будто не в курсе.
   И в горячах даже не сдержался:
   - Пошла ты знаешь, куда?
   - Вот и видно, что вы на Кальтенбруннера не катите абсолютно.
   - Я не шар, моя милая, чтобы с тобой кататься, даже если ты разденешься до своего белого фартука.
   - Почему ты не знаешь того, что тебе столько раз говорили?
   - Ладно, выпей пива и садись, - сказал я, но подумал, что мы только тянем время.
   - Не бойся, они не начнут штурм бронепоезда, пока не получат сигнал от нас.
  
   - Но вы не официантка?
   - Если я вас обслужила по правилам, без секса, - это и значит, что я не только официантка.
   - Я только приветствую такое поведение, ибо никому нельзя ничего рассказать, чтобы это было чисто фигурально.
   - Как пересечение параллельных прямых?
   - Вижу, вижу, вы не зря меня искали.
   - Выпьем?
   - Вы разделись, как я просил, чтобы под фартуком ничего не было?
   - Я не проститутка, чтобы скрывать некоторые свои части - бери меня целиком, как молодого барашка. - И:
   - И так сделала.
   Между тем пули уже стучали по броне вагонов, как горох, который мачеха всё больше сыпала на поруки дочери, не понимая, что уже давно перепутала их. Но знала, что отличаются чем-то.
  
   Вот так и вышло, в вагон с редкими, но значит, точными выстрелами ворвались несколько человек, и взяли в плен именно ее, едва она успела опять надеть этот фартук, - взяли именно, как:
   - Кальтенбруннера, - мама, мия! - хотел я спросить свою охрану, но все они были ранены. И до такой степени, что я не поверил:
   - Да вы что?!
   - А что? - прохрипел один из них, как я подумал, вероятно перед смертью.
   - Я думал, уже даже начал определенно надеяться.
   - Что вы Кальтенбруннер? - переспросил уже вяло от потери крови один из охранявших меня, и это был командир партизанского отряда.
  
   Она Кальтенбруннер, а я должен идти с ней случайным помощником?! - до такой обиделся я, что сразу сказал:
   - Не пойду никуда вообще, а буду кататься на этом бронепоезде, как бывший муж Клары Цеткин, - Лары Бориса Пастернака.
   Честно, мне кажется, они чем-то похожи, чуть что - дать кому или, наоборот, взять кого:
   - Здрассте, - и даже:
   - Пожалуйста.
   Самое главное, не надо ни на ком сосредотачиваться, как на подлиннике, ибо к метаморфозам эти заразы - шпионки:
  
   - Приспособлены до неузнаваемости! - и если я чего решил, то выпью-т обязательно, чтоб к этим шуткам не относиться полностью отрицательно.
   - Ты описался, - сказал тоже еще живой комиссар, и, о, ужас, опять уже в телогрейке, хотя последний раз был уже в шинели. - И.
   И был счастлив додумать:
   - Описался, - потому что и назначил меня на время оклемавшийся третий:
   - Ее конюшим? - Попытался я сам догадаться.
   - Поваром.
   - Да вы что, господа енералы, - я больше не хочу грешить просто так - дайте повод.
   Но они уже, видимо заранее, отцепили свой вагон, и я остался - но явно не один - на один со своими мыслями.
  
   Эта полуголая венгерка вернулась, но не одна, а с ружьем и головами командира и комиссара - третьего не было, что так выругалась:
   - Будь он здесь за оконной ширмой - оставлю жить, но будет только у меня на посылках.
   - Как Золотая Рипка? - спросил я в надежде, что не заставит меня снимать ей хромовые сапоги.
   И он, похоже, обосрался, и выполз, но не из-за занавески, и из-под ее трехспальной тахты, что ужаснувшись такой невиданной красоте, я спросил:
   - На чеки брали?
   - Ты, - она поводила лапой с вытянутым вперед пальцем, - договоришься, что я привяжу тебя, как - кажется - Блока, к ножке этой тахты-бум-барахты.
   - Так я здесь не начальник, что ли? - выразился, даже и абсолютно, не подумавши, а только, как логичную рифму ее пропагандистским наклонностям.
   И она на самом деле взяла меня под уздцы, но, к счастью, я понял, тоже самое, как:
  
   - Быка за рога, - что значит: сопротивление разрешается, как игра, но только в Бе-Бе - с заведомо проигрышным финалом.
   И провел ей переднюю подсечку в падении - мой коронный любимый прием, если для него даже нет не только много мягкости, но и места не хватает.
   Правда самому удалось лечь у нее ног - сама? Да, упала на диван, как кукла, только на это и способная, что разозлить человека и то только для того же самого:
   - Трахтенберга.
   И поэтому хотел сначала сказать:
   - Я нечаянно, - но передумал.
  
   - Ладно, ладно, - замахала она лапой, и я решил:
   - Позовет к себе, как Тузик Грелку, - нет, начала миндальничать:
   - Пусть бой до смерти между вами выберет лучшего, - на что этот Гаврик-Мавр-ик сразу заметался, как - не Сократ, не договоривший у Капитолия хглавного, а вот именно, как этот самый Тузик, заметивший меня, как колбасу вкусную, ливерную.
  
   Не знаю, понял ли я уже чуть раньше, что этот Мавр за оконной шторой и есть сам Германн из Пиковой Дамы Пушкина, или сначала всё-таки показалось, что это Шарикофф на своих подшипниках подглядывает за Зинкой в душе, где вода кончилась, надеясь, как сам поэт, что так и улыбнется сквозь пары, оставшиеся еще от ее прихожего мужа Гаврилки, точнее, наоборот, не Гаврилки, а соседа без имени и отчества, так как сам напарник по кроликам профессора Женского - для нее Гаврилка, чтобы было в рифму:
   - Зинка, - пошел ловить для профессора новую собаку, али хоть австралийского кролика, где их разрешено брать себе без лицензии, - несмотря на происки наших защитников животных:
   - Так нельзя! - А почему, спрашивается, если только так и можно всех запутать, что профэссоре Женский - это я и есть.
  
   И точно, это был Манов - Ман - майор - куратор Края, где я бывал, да, но когда - не знаю, - ибо это было недавно, а по подсчетам:
   - Очень, очень давно.
   - Дак-к я думал, вы на Фишер-Мане, - прокрякал я. Но он опять замахнулся, и я исчез на противоположной стороне кровати, где была её голова.
   - Хорошо, - прохрипела красотка, - тогда пусть он держит меня за ноги.
   Я сначала думал, что сейчас как раз проснусь, ибо так бывает очень редко и только больше с Маргаритой - сестрой королевы Англии:
   - И бьют и доставляют радость одновременно, - и главное:
  
   - Самому всё ясно, что:
   - Хуже точно не будет, так как хоть что-то, но надо обязательно оставить на завтрева.
   А, спрашивается, какое у нас завтра, если я не в состоянии разобраться с тем, что еще будет сегодня. И сказал, как последнее назидание, вложенное мне, если не в душу, то за пазуху - кажется.
  
  
   Глава 6
  
   - Пусть выйдет, пока мы насладимся, - сказал я просто.
   - Я те щас выйду, под кроватью жить будешь, как у Блока привязанный навсегда к ее равнодушной:
   - Но-ш-ке-е.
   Я всё понял, поэтому так и ответил:
   - Отпустите меня - я попал не в ту Прохиндиаду.
   - Ты не сказал пожалуйста.
   - Так, пожалуйста.
   - Теперь уже поздно, - поздравила и она меня.
   - Вы, что?
   - А что?
  
   - Вы, что, не поняли, что у меня задание.
   Она ответила сама, не давая рабу насладиться победой надо мной:
   - Я - Кальтенбруннер - сия весчь - мой Мюль.
   - Он Мюллер? - немного удивился я. И добавил:
   - Если я расскажу всё, что он в подполье был командиром партизанского отряда - мне, что будет?
   - Хорошего ничего не будет! - нагло гаркнул Ман, - ибо мы и есть партизанен!
   - У тебя немецкий крест на шее, - ответил я холодно, хотя и шутя, а он его и хватился.
   - Вот, пажалста, посмотрите, мэм, это не меньше, чем групен своего фюрера.
   И, кстати, нам и надо захватить фюрера, - добавил.
   - Зачем? - строго спросила она.
   - Вместо него будет Кальтенбруннер.
   - Это важно?
   - Не знаю, мэм, но так надо.
  
   Она ответила, что тогда надо убрать этого Кальта - Хальта, а она и есть тот самый Фишель-Абель, которого мы ищем.
   Так-то понятно, не зная точно - кто есть кто - значит и не запутаешься, но всё равно непонятно, зачем нам Фюр, если с Кальтом легче договориться:
   - Мне так непонятно.
   - Тебе и не надо ничего знать - ты только Перевозчик информации.
  
   Оказалось, Пере-Везти инфомэйшэн по-настоящему можно только в роли этого прохиндея:
   - То ли, Картера, авось и Бруннера.
   - В себе, как ты в нем, понял? - хотел даже замахнуться Ман, но я его опередил, сделав небольшой нок:
   - Аут в правую почку, что многие только позавидовали:
   - Первый раз за всю мою тридцатилетнюю истории в этом деле Перевоза на Ту сторону Стикса вижу такой Нок-Аут, - похлопал в ладони вошедший мэн с двумя телохранителями.
   Это был третий неопознанный педант, надеюсь, не всё еще ее муж, я кивнул на Прохиндиаду, то ли Лариску, то ли - авось и - Лиговку - и хорошо, что это не одно и тоже, ибо тогда трудно будет отказаться, что я и есть ее:
  
   - Самый первый законный муж, - и ничего страшно, если не считать того, что, простите, а:
   - Всё-таки не справлюсь, наверно, сэр.
   - Что вы сказали? - пропел он так, что можно подумать: жалеет, что не расстрелял меня вчерась-позавчерась, авось, и намедни, третьего, кажется, послезавтра.
   - Простите, сэр, - ответил я, но вам желательно прикупить Ролекс, хотя бы за сто рублей, как у продавца цветов в фильме Свадьба Павла Лунгина, а с другой стороны, вас, наверное, всё равно не проверяют?
   - Так точно, мил херц, только вы и ваш начальник охраны, заодно с Евой имеют это, так сказать:
   - Полное право, - ласково махнул рукой я, еще не совсем и не до конца понимая, за кого меня здесь - таки - принимают.
   И оказалось за Хи - куда без него, ибо это и будет самая большая Прохиндиада, если он остался жить вот так свободно, а не в ХГреции сидит в подвале, как Саддам Хуссейн заживо погребенный, или торгует маками в Миделиновом Картеле заместо Доктора Зорге, уже давно намылившего в Японию-маму, как коренной последователь не только Сакуры, но и Кама-Сутры.
   - Мы пришли, - ответил на мой вопрос по Булгакову:
   - Что здесь делает мистер Швондер, - пришли, так сказать:
  
   - Добавить вам еще один вагон, сэр.
   - Я - простите - но не Рузвельт и тем более не Черчеллино - коньячино - сигарино кубино.
   И да, - добавил я побыстрее хоть что-нибудь, чтобы не начали гадать:
   - Точно ли к тому обратились за поводом, все беды и победы повесить на него, а не на эту придурошную Лару или Лиговку - всё равно, пока что, ибо:
   - Будут и другие.
   - Меня куда, в Матросскую или и Бутыркой обойдемся?
   - Простите, сэр, - вежливо обратилась ко мне Лара, - вас пока никто не назначает руководителем публичного дома.
   - А тебе хочется быть его гранд-дамой?
   Она промолчала, а этот Швондер - или, как его там - объяснил:
  
   - Нет ничего опасного и вредного в том, что вы ошибетесь на очередной лекции по и о международных положениях.
   - Ибо, не так страшен Хи, как его Малюта Скуратов?
   - Очень, очень капитально сказано, дорогой мистер Холмс.
   - Почему Холмс?
   - Ибо вы как он видите предмет не только при свете, но и днем с огнем.
   - Вот из ит?
   - Не так страшна ложь, как правда о ее повсеместном распространении, - ответил он, и я понял, что здесь промашки уже быть не может:
   - Не обман главное, а ужас о его повсеместном распространении.
   - Поэтому, мэр, и нужен такой человек, как вы, способный говорить правду всегда и везде, ибо только заведомое враньё - это и есть, нет, не просто правда, а:
   - Правда Непобедимая-я-я!
  
   - Хорошо, - ответил я, - давайте попробуем немного потренироваться в этом деле: говорить, всё, что хочется, а на выходе всё равно будет только:
   - Ложь.
   - Простите, сэр, но вы случайно оговорились - Правда.
   - Разве мы не поменяли их местами?
   - Нет, конечно, - даже заволновался этот Третий - авось просто Швондер, - наоборот, если говорят:
   - Правда - сразу включайте счетчик - это ложь.
   - Если ложь? - спросил я, - правда?
   - Всегда правда, - немного уже устало ответ, как теперь уже начал понимать я, Гэби.
   - Если вам пока что не всё понятно, то имейте в виду - в случае размышления - делайте расчет не тавтологично, а по экспоненте.
   - Вы имеете в виду, надо брать производную от предыдущего уже полученного результата, - ответил специально без знака вопроса, как мальчика для битья логики.
  
   Майор, приставленный ко мне ранее, всё это время молчал, как рыба, сомневающаяся, что выбрать лучше:
   - Уху или жарёху, - как вам, мил херц?
   Но они даже не предложили ему, как Лева Задов матросу Железняку:
   - В коридор! - или даже сразу:
   - Катэллэ! - с итальянского: к стене, сволочь.
   Тем не менее, сообщил, что я не хочу спать и с ним тоже.
   - Он будет спать под кроватью, - наверно, пошутила Лара.
   - Если только я могу называть тебя Клариса, которая надоела мистеру Пушкину, но зато еще нужна мне.
  
   - Вот именно поэтому, - дал я тезис Гэби, - что в России убили невинную собачку Шарика по-русски и Бобика по-итальянски, - и началась революция.
   А как Зинка-то плакала, мама мия-я! Не от их ли взаимообразного союза и произошел, - тоже, знак вопроса не нужен, ибо знаю точно, хотя и по косвенным причинам нового, совсем нового расположения звезд:
   - Одной точно не хватает.
   - Да, сэр, это именно вы и есть, - апп-солютно без улыбки сообщил, можно уже с уверенностью сказать:
   - Великий Гейтс, - точнее, Гетсби, и тоже неправильно:
   - Гэби, - это в десятку.
  
   Когда все и ушли и даже Лариска, я прилег, чтобы осознать во сне, как всё было, а и не было. Но в дверь постучали.
   - Я никого пока что не звал, моя милая. - И ответ:
   - Я зав производством из соседнего - через один вагона-ресторана.
   И тут не дают покоя - опять рестораны, как будто нельзя поесть дома или в парке на аттракционах мороженого с пирожками, хотя, конечно, из чего:
   - Не проверить.
   - Да, входите, но я пока сплю, посидите рядом, почитайте мои мемуары.
   Но она сразу толкнула меня в бок, что, мол, как нарочно:
   - Мы з вами хгдей-то встречались-ь! - и лапать куда ни попадя.
   - Ты что?
   - А что? Не генерал, чай, думаю, можно и без доклада тебя разложить на запасные части.
   - Генерал, именно, почему ты об этом ничего не знаешь?
   - Они пошутили, - ответила она и я почти сразу почти поверил, но ответил строго:
  
   - Не балуй без приказа.
   - Ты унтер-офицер - они тебя разыграли!
   - Зачем? - более, чем строго спросил я. И сам догадался: неужели на случай подставы?!
   - Небось, небось, - пощекотала она меня, - будет случай мы сами их подставим.
   - В случае чего ты поклянешься на чем-нибудь, что Хи - это я?
   - Клянусь уже сейчас.
   - Спасибо, тогда давай, и давай, как можно дольше не просыпаться.
   - Дорогой, слышь ты, я во сне не умею, пока не научишь, - сказала так, как будто засиделась в девках наподобие Татьяны Лариной. Между прочим, прототипа, скорее всего, Лары Бориса Пастернака.
  
   Так сказать, пошла по лапам от долго поста-то. Но самой, конечно, как всем, тоже не только надо, но и очень хочется попробовать.
   - Это я Лара, - сказала, как назло под руку толстушка зав производством вагона-ресторана, где даже Котлет по-Киевски и то, вряд ли найти даже по спецзаказу после его закрытия в 22-00.
   - По какому времени, по международному?
   - Сегодня? - она. И я решил больше не распространяться, даже, если у нее есть хромой, как не знаю, кто муж - пусть жалуется Папе Карло, что сегодня его обнесли на правилах уличного движения:
   - Не ходи сюда - туда ходи, где есть размеченный черно-белыми линиями переход для инвалидов прошлой войны.
  
   И бросились в рассыпную, но только она одна, из чего следует, что не испугался, а значит, еще есть надежда спеть песню про генерала. И несмотря на присутствие третьего человека в вагоне, подошел к зеркалу и штангенциркулем померил свои уши.
   - Сейчас есть возможность наращивания всего, - сказал он, что могло значить только одно: за этим и пришел, чтобы мне кое-что изменить в разные стороны для:
  
   - Маскировки? - решил уточнить я.
   - Чтобы парализовать человека, одного устрашающего, как у жреца Пирамиды Майя, чуть улыбнувшегося вам сквозь плотно сжатые для быстрого разжатия зубы, взгляда - недостаточно.
   - Что еще, надо уметь заговаривать зубы?
   - Иметь взгляд изнутри и сверху, как на каракатицу, уже понявшую: не сегодня - так завтра, а что-то обязательно будет.
   И предложил потренироваться.
   - На ней? - спросил я и даже не успел понять, почему надо ее заставить преклонить колена, как тридцатилетняя старуха перед - по ее мнению - уже престарелым Жюлем Сорелем.
   Чтобы повторяла неустанно:
  
   - Их либэ дих, мой юный Вольтер, - как и делала сиськи-миськи одна милая Катя.
   - Вы хотите сделать из меня настоящего Хи? - спросил на всякий случай, когда повариха ушла.
   - Как настоящего.
   - Почему именно, как, а не сразу в подлиннике?
   - Потому что КАК - это и есть Подлинник.
   - Кто он такой тогда? - уже совсем мало осталось того, что понял я когда-то недавно.
   - Потомок жреца Пирамиды Майя, - больше пока ничего узнать не.
   - Не удалось?
   - Не решились, - так будет точнее, - и этот Док беспечально повесил голову почти до своего пуза, что, мол, если так было, то пусть и продолжается, несмотря ни на какие На.
   - Людей очень легко запутать, - сказал Док и добавил: - Если не опасаться, что вообще перестанут чему-либо верить.
  
   Кто этот Третий - Док, я так и не мог понять, ну не придурок же Стук, но спросил на всякий случай, чтобы вообще не забыть:
   - Ты кто?
   - Да, ты что, мил херц, забыл, как мы чуть не в одной колонне клюкву собирали?
   - Простите, но вы на него абсолютно не похожи.
   - Вы на профессора Женского - тоже.
   - Это была шутка.
   - Как сказала Пиковая Дама Пушкину, когда он решил заглянуть к ней в спальню, чтобы познакомиться поближе?
   - Он не поверил.
   - Вот что, что она еще молодая, или, наоборот, более-менее старая? Или вы думаете, как Набоков:
   - Возраст? - и добавил: - Имеется ли это значение?
   - Да, - согласился я, - большей частью мы трахаем не человека, а его вкусную, как кофейная - от Амбассадора - пенка. И, да, - решил я продолжить, - мне иногда нравиться, что я от природы уже профессор Женский, но люблю и того, кто находится неизвестно где, но где-то рядом - точно:
  
   - Унтер-офицера.
   - Вам, как истинному жрецу Пирамиды Майя ничего не надо будет делать самому, ибо Женского будет в вашем присутствии - не беспокойтесь - исполнять Ванов, а:
   - А вы? - не смог не перебить я.
   - Унтер- офицера.
   - Так, я буду только трахать приходящую прислугу?!
   - Вы что-нибудь еще можете?
   - Извините, милый сэр, но я сам буду решать, как Король Лир, кому пасти какую козу.
   - Вы король Лир, - повторил Стук, как эхо, предназначенное для раздумий хомо сапиенса.
   - Хорошо, вы выбрали.
   - Не хорошо, что я уже выбрал, а я сам решу надолго ли! - это можно запомнить?
  
   - Вы предложили мне играть Шута перед вашим величеством?
   - Пока только на испытательный срок, впрочем, извольте, но сколько жалованья вы себе положите?
   - Немного, если считать по теореме Ферма.
   - Хочешь доедать всё за мной?
   - Если только вы не против.
   - Хорошо.
   - Хорошо, как только захотите меня уволить - дайте знать.
   - Перестать есть, чтобы тебе ничего не доставалось?
  
   - Спасибо, сэр, что присвоили не только меня, но и мою еду.
   - Мог бы и отказаться от приглашения.
   - Да, конечно, я еще подумаю.
   - Если ты будешь думать, что должен делать я?
   - Я вам буду напоминать по ходу действия.
   - Мне не нужен суфлер.
   - Мне тоже.
  
   Утром мы вышли на мост и подстрелили два самолета, выследившей нас авиации. Пришла Лара, а следом за ней Лиговка, и до такой степени, что я решил, наконец:
   - Значит, их две!
   - Ты думал больше? - спросил Стук.
   - Мало тоже не хватает, - постарался я ответить вразумительно.
   - Одна может разделиться на двоих, - не позавидовал и он. И добавил: - Если часто думать, что их больше, и именно это больше тебе нравится.
  
   Но они обе наперебой обратились к разлегшемуся на верхней полке Стуку:
   - Гэби, - они даже, не спрашивая меня ни о чем, так его назвали.
   Я почему-то так обиделся, что плюнул, вышел на ступеньку и сошел с поезда, спрыгнув в мягком месте. Прокатился всего ничего по откосу.
   - Слишком много интриг для моего бессознательного легкомыслия.
   - Вы воюйте, так сказать, а:
   - Мы подождем.
  
   И вернулся на станцию под названием:
   - Конец, - и хорошо, что не фильма, а то можно подумать, что ничего и не было.
   Вошла повариха и спросила:
   - Какое меню вы хотите утвердить на завтра?
   - На завтрева? - переспросил я, в надежде, что это всё-таки не та реальность, в которой мы живем.
   - Пожалуйста, сэр, не надо со мной разговаривать, как с деревенщиной, я долго училась в городе.
   - На кого? - не хотел спрашивать, но зачем-то всё равно спросил.
   - Так на шифера, - почти ласково ответила она.
   - На шнифера? - переспросил я.
   - Рипит ит, плииз, я по-русски не всегда понимаю плохо.
   - В том смысле, что плохо?
   - Что плохо, то не лучше, чем хорошо, - ответила она.
   А я даже застонал:
  
   - Ну, опять началось!
   Оказалось, к счастью, что на шофера.
   - Разденься.
   - Что? - и добавила: - Я этого себе не позволяю.
   - Почему, боишься привыкнуть?
   - Не то, что привыкнуть, но и отвыкать - тоже не хочется.
   Пришлось выгнать с напутствием:
   - Готовь тоже, что вчера.
  
   Думал, что начальник этих поселенцев, но никто не обращал внимания на мои хождения вокруг да около рубимых ими деревьев. Наконец, один сказал:
  
   - Доктор, мне ничего нет?
   - Опять просит клизму? - спросил я другого.
   - Скорее всего, кокаинум, - тоже пошутил ответчик.
   Другой посоветовал:
   - Ты ему должен самогонки полтора литра.
   - Если не отдам, зарэжэт?
   - Почему сражу это, но больше уже не получите.
   - Чего? - спросил, но даже не стал дожидаться ответа.
  
   А зря, ибо на пути к паровозу, через столовую с вывеской:
   - Общая, - слово, видимо, было еще одно, и вот это уже произнесенное:
   - Столовая, - но тут же кочегар с березовыми поленьями посоветовал:
   - Называйте ресторан, тогда даст бесплатно.
   - Общая, - начал я выяснение обстоятельств, что из чего тут превратилось: ресторан в столовую, или, наоборот, столовая до него выросла.
   Но он сразу догадался:
  
   - Если хотите можете опять сделать из него общую баню.
   - Общую, или всё-таки по четным одни, а по остальным остальные?
   - Это всё равно, так как всё равно привыкли мыться все вместе.
   - Почему?
   - Воды мало.
   - Воды мало, - повторил я и вошел в этот забор, за которым не было даже крыши.
  
   - Как здесь можно готовить круглосуточно? - спросил я.
   - Вы правы, это будет невозможно скоро, - сказал голос головы, показавшейся из-под земли между двух поленниц.
   - Ты кто?
   - Ты, чё, Док, заблудился, что ли, не узнал?
   - Тебе тоже я должен?
   - Ты про Андрюху? Не обращай внимания, он говорит наугад, кто-то задолжал ему полтора литра самогонки, а кто - он не помнит.
   - Так может я и задолжал, может когда-то и у меня был день рожденья.
   - Не думаю, мистер. Вас здесь никто никогда не видел. И более того, мы уже давно не справляем этих Дней - чьего-то, но, точно вам обещаю - не нашего рожденья.
  
   - Вас откуда набрали? - спросил я за обедом, перенесенным - пока строится новая столовая - в товарный вагон поезда, у которого их и было всего три, а последняя вообще платформа для перевозки леса.
   После немецких лагерей? - добавил еще одну паузу их знаку молчания.
   - Мы немцы, - сказала одна лесорубщица.
   - Не верь ей, она говорит так нарочно, чтобы прощупать вас на место действия.
   - Поставить на место? - попробовал я уточнить. И добавил: - Нет, я не немец.
  
   - Но вы и на русского вруна не похожи, - сказал тот, кому я первому задолжал здесь полтора литра самогонки.
   - Вы только не считайте нас за покойников, - сказал машинист, - а так нам всё равно, лишь не запрещайте нам пользоваться услугами этого Конца мира с его грибами, ягодами и рыбой.
   - Вы не покойники, если любите еду.
   - Вот здесь вы ошибаетесь, мистер, - сказал один, а другая добавила:
   - У нас в Одессе это не едят.
   - Да? - ничего не понял я.
   - Мы отсылаем продукты натюрлих нашим любимым родственникам на Большую Землю, - сказала повариха.
  
   Хотелось спросить, что они едят сами, но побоялся испортить себе аппетит, что они только едят:
   - Вкусный Суп, - а:
   - Какать совсем не умеют-т.
   Что-то в них было, действительно, не то, хотя невооруженным предварительным знанием взглядом - непонятно, что они на самом деле имеют в виду.
  
   - Покатай меня, - сказала она после обеда. И я решил, что, несмотря на ее ободранный вид, что-то имеет, но где?
   - За душой, или между нами?
   И, оказалось, действительно, увезла меня на паровозе куда Макар не гонял даже свои каравеллы с мороженой уже треской. Точнее, вряд, скорее:
   - Соленой.
   - Зачем так далеко ты увезла меня? - сначала спросил, а потом и наградил комплиментом.
   - Не думай, мне не стыдно, мил херц, и перед другими показаться, какая я есть, но оценить реально, по достоинству, можешь только ты.
   И не только подумал, но даже вынужден был сказать:
   - Может не надо сегодня?
   - Неизвестно, будет ли другой раз. - И подбодрила: - Ну, чего ты, раздевайся!
   - Так и знал, что не вынесу ее принуждения, ибо прямых аргументов для отказа - никаких, и, как вот недавно просмотрел кино:
  
   - Можно и отвернуться, чтобы не смотреть, что у нее там, ибо:
   - Что-то же должно быть! - Не утону, чай, она, дура, скорей всего, ребенка хочет.
   Вон у Гэби девять детей, а на уме только война. И до такой степени, что она уже кончилась, а уже опять не терпится - нет, не начать новую, а придумали же!
   - Начать еще новей?
   - Это ты спросила?
   - Ты не запрещал вопросов.
   - Хорошо, держи ответ: продолжить старую.
   - Которая кончилась?
   - Ну, естественно.
  
   - Отлично придумано - это именно то, что уже не будет позорно.
   - Не только не позорно, но и главное, никого не огорчит, - сказал я и предложил искупаться.
   - Ты думаешь, я не могу так раздеться? Или ты боишься комаров?
   - Да.
   - Вода еще холодная.
   - Так, я думаю, она здесь никогда не бывает теплой. И более того, теперь я понял, что именно этого беспредметного разговора я и боялся, когда сюда ехал, ибо:
   - И бежать поздно, и ничего не делать нельзя.
  
   - Всё раздевайся, я больше так не могу!
   - Как так?
   - Мы проехали сюда не меньше двух кубометров дров, назад возвращаться уже настолько глупо, что не смогу ничего понять еще месяц - не меньше. Тебя вообще, кто назначил поварихой? Манов?
   - Я дочь министра легкой промышленности, отца ликвидировали, меня сослали сюда.
   Чтобы убедиться в подлинности ее слов, переспросил:
   - Легонькой?
   Она утвердительно помотала головой, не в силах сдержать слез, что - как я решил:
   - Не танково-станковой.
  
   Я сел на пенек, не в силах понять, что происходит.
   И оказалось, что ей стыдно:
   - После стольких лет безмолвия, ни дать мне, ни взять себе в намного километров вокруг безлюдной тайге.
   - Мир в нас, - сказал я со вздохом.
   - У меня нет, - ответила она с таким тяжелым вздохом, что я поверил: трахнуть всё-таки можно, но как, она пока так и не сказала.
   Меня нельзя трахнуть, потому что я стесняюсь быть с тобой в этих грязных тряпках.
   - А сама?
   - Я-то уже привыкла. - И добавила: - Отвези меня в Берлин в модный магазин.
  
  
   Глава 7
  
   - Да ты что?!
   - А что?
   - Берлин, как и Дрезден разрушен последними бомбардировками англичан.
   - Тогда, не отвезешь ли в ГУМ?
   - Это что, соседняя мыловарня, или рыбная коптильня? - и добавил: - Надо было сразу там остановиться.
   - Мы поедем дальше.
   - Вот ду ю сей?
   - Это не так долго, как от Кой Кого до Питэра.
   - Поедем в тамбуре? - решил пошутить я.
   - На попутках будем добираться, - дело уже дошло, видимо, до того, что она улыбнулась.
  
   Но оказалось, что на этом паровозе.
  
   Только неделю, как в одном известном кино-домино, пришлось рубить дрова для этого прожорливого паровоза. Потом душ, баня, но без секса. Почему?
   - Я так пока и не понял.
   И только в ГУМе, в Москве, как оказалось, удалось кое-что с изумлением понять. У нее были чеки - годов 30-х - и нам сразу дали два платья для нее и мне в подарок кожаный пиджак, настолько подошедший, что вполне можно считать второй кожей, - как опять, но уже шире, шире:
   - Улыбнулась она.
   И вышло так, что помылась прямо тут, в фонтане в самом центре:
   - Не раздеваясь, а старом платье, растворившемся на ней, как зима-летняя чешуя на русалке.
   И даже не мелькнул ее голый зад, а так и поднялась уже в новом зеленом - второе держал я подмышкой:
  
   - На взятие Берлина, - как сказала она сразу, еще в дверях 200-й секции, где на ее чеки немного не хватило мне на ремень для Вранглеров, взятых, как нарочно, на вырост живота в этом благословенном Берлине - Пришлось поддерживать, так как снимать ни за что не хотелось, ибо думал:
   - Назад поедем в отдельном купейном.
   Она тоже не захотела нести свои, а надела их под платье:
   - Зеленый велюр? - спросил встречный председатель колхоза, приехавший сюда за грампластинками.
   - Там дают! - решила она его посмешить, так как предупредила: - Дают не всем.
  
   - Очередь на лестнице? - спросил он, - может не достаться?
   - Почти, - ответила она, - дают только тем, у кого есть эти Мысли на Лестнице.
   - Так, если завиток идет на три этажа, как мне попалось прошлый раз за финской Аляской, - будут!
   - Да, сэр, вы должны не просто мечтать все эти три дня, расписываясь на ночь в очереди, а буквально, сочинить их, как выкройки для своих Авиньонских Девиц Пабло Пикассо.
   - Понял, понял, - понял он на самом деле, - не просто так надо наврать, что имею их, эти Мысли на Лестнице, а:
   - Вот она, вот она, прямо тут намотана на перекрестье снайперской винтовки моего талантливого воображения.
  
   - Он понял? - спросил я, когда мы вышли на солнечный свет этой Передовицы, - как она назвала простор, открывшийся перед нами, вплоть до зубчатых стен.
  
   Долго искали на станции, куда дели наш паровоз.
   - Может сдали в металлолом? - спросил кто-то из нас. Ибо, какой смысл разбираться, пока мы вместе.
   - Мы хотели уже пойти в какой-нибудь в Пекин, или даже в Закарпатские Узоры, так как в Украину тошно уговаривать швейцара, но всё же зашли за тортом Киевский - напомнить ей, что это такое, и оказалось:
   - Не знала, - сразу возник тревожный вопрос:
  
   - Почему? - и была только одна надежда, что она не врет:
   - Тогда его еще не выпускали, - и поинтересовался, как невзначай:
   - Вы когда родились, миледи? - и слава богу, что она не ответила, могло оказаться, что не чуть раньше, чем я, а, наоборот:
  
   - Слишком рано, - чтобы имело смысл применять к ней приемы секса.
   Возможно и может, и даже неплохо тренирована в этом деле, но не так, как я, и значит, вполне можем не сойтись характерами. И спросил уже в купе за тортом, хотя и боялся, что рассердится:
   - Когда ты жила еще первый раз, ну, когда ходили не только деревянные рубли, но и простая бумага с написанными на ней шифровкой цифрами:
  
   - Секция 220 - ГУМ.
   - Двести, - поправила она.
   - Это что значит, вход только покойникам? - никак не могу запомнить, кто покойник - кто только еще на подходе - раненый:
   - 200 или 300?
   - У вас всегда так?
   - Как?
   - Только захочется сладенького - так надо обязательно всё испортить балаганом о тех, кого здесь нет, так как они далече?
   - Хорошо, не будем о грустном - спрошу иначе: ты уже можешь раздеться?
  
   - Зачем?
   - Что зачем? Только не говори мне, пожалуйста, что уже привыкла к тому, что было раньше, когда терлись только, как стеклянные полочки о мех и о шелк, хотя и раздельно, чтобы иметь возможность оттолкнуться, когда надо перейти от обороны к атаке.
   - И наоборот, - нашла место уточнить она.
   И вышло. И я не смог снять новый кожаный пиджак, как, действительно, свою собственную кожу.
   - Неужели он так хорош, что тело само знает:
   - Так ему будет лучше, - дополнила она мои мысли, что возникла даже опасная надежда:
  
   - Трахаться вообще не придется, так как, стоит только сказать, да, как тут же появляется, как откуда ни возьмись, ее есс! - и:
   - Дело-то, оказывается, уже сделано.
   - Да, - подтвердила она, но не так быстро, как ты надеялся разочароваться.
   - Потом долго еще думать придется? - спросил я.
   - Если только у тебя на это будет время, - ласково ответила она.
   - Это когда?
   - Тогда.
   - Попрошу, если можно, поподробнее. Хи устроит мне ловушку и посадит в тюрьму? - там наслажусь без устатка.
   - Именно, без устатка? - не поняла она, что: то ли до упаду, то ли до упадка духа вообще.
   - Не знаю, сколько я смогу продержаться в одном, пока не начнется процесс обратного: опять придется снять с кого-нибудь мундир полковника ЭР-СЭ-Хе-Ха, чтобы дослужиться до министра, который, как здесь, в 200-й секции ГУМа получают уже такую новую одёжу, что:
   - Хвати враз и уже завсегда.
   - Навсегда, - может быть, - возразила она, - но с покойника он уже сползает.
   - Насовсем?
   - Как кожа со змеи при смене места ее жительства.
   - Это неплохо, если дадут новый, - я попытался улыбнуться, но не получилось.
   - Да не бойся - он будет не хуже. - Но всё равно:
   - Почему-то не хотелось, как Ахиллесу, много обещавшему, лишаться только одного: право проезда на том быстротекущем поезде, который может в праздники доставлять покойников в места их былой славы, чтобы иметь возможность хоть раз - а может быть, и несколько раз - в году пропеть:
  
   - Есть упоение в боя, и бездны мрачной на краю.
  
   Те, с кем я раньше был, не забыли, что я могу, даже должен вернуться, и ждали нас на подступе к Берлину.
   - Ты должен сходить к ним на переговоры, - сказала она утром, когда я не одеваясь вышел на платформу, на которой не было даже громкоговорителей, что:
   - Вам на натюрлих немецком языке говорят, что это не Дрезден бомбили, - я так и не нашел ничего лучшего, как ответить:
   - Ну, хоть война началась?
   - Окончания ждем, - ответил, наконец появившийся на платформе офицер.
  
   - Нужен переговорщик? - спросил я.
   - Да, я и пришел с вами поговорить.
   - Да, их бин готофф.
   - Не здесь.
   - Проедем в номера?
   - В бункер Хи.
   - Да вы что!
   - А что?
   - У меня дела.
   - Вы прибыли с экскурсоводом?
   - Естественно.
   - Это хуже, от нее надо избавиться.
   - Грохнуть?! Да вы что!
   - А что?
   - Она мне уже, как друг.
   - Ага. Тогда сделаем так, я вас захомутаю, а она пусть ищет, - и вынул какой-то браунинг, или, что у них есть еще там, парабеллум.
   Не то, что я стеснялся своего благоразумного безразличия к знанию марок немецкого оружия, но интуитивно понимал:
   - Будет лучше, если не будут идентифицировать с разными спецслужбами.
   А то, что она была одна - не задумывался.
  
   И оказался в бункере Хи, прикатив туда, как парламентер, на подземном бронепоезде. Ей оставил записку под цветочной гипсовой вазой на вокзале, а чтобы поняла, что пора включить обратную связь, поставил ее раком - задом вверх. Упорядоченного, как в кино, хаоса здесь настолько полно, что и моя перевернутая ваза вполне могла сойти за:
   - Декорацию к новой версии фильма Враг у Ворот.
  
   - Вы нас предали, и должны искупить свою вину, - сказал один из них, стоя - между прочим - раком. Кажется, он завязывал шнурки.
   Нет, оказалось, чистил щеточкой хромовые сапоги. И, значит, как говорится, молвил на еще не совсем забытом, русском языке:
   - Мы продолжим войну, которую не закончили немцы.
   - Зачем?! - слегка ужаснулся я.
   - Время войны еще не кончилось, поэтому либо мы, ибо немцы сами начнут ее, но уже неизвестно где, авось и в Аргентине, куда у нас есть билеты, но, к сожалению, не на, - я прервал его, это был Стук:
   - Не на эти праздничные дни.
   - Хотя, какие у нас праздники, только если баня внеплановая, но всё равно же только с самогонкой и абсолютно без пива.
  
   Но здесь мне сразу выдали, не считая, несколько упаковок баварского, не считая специально поштучно, а так только:
   - Донесешь, чай.
   - Чай, кофей! - передразнил я, - какие вы немцы, если вас автоматом можно принять только за Костяной Томагавк.
   Поняли, как оскорбление, но не значительно, поэтому лишили только торта Киевский в глубокозамороженном состоянии. Я так и ответил на это их головокружение от успехов:
  
   - После заморозки я не всегда люблю. - Но добавил: - Авось, какой-нибудь Мартель есть?
   - Откуда? - спросила Лиговка, кажется - еще не понял - в роли жены то ли Стука, то ли Ванова, а может быть и самого Мана - атамана, но почему-то не самого главного.
   Ибо это они и были, а кому еще захочется находится в таком подземелье, как не им, уже тренированным лесным жителям.
  
   - Мы давно готовились, - сказал серьезно, как всегда Ван, поэтому не отчаивайся, мы сразу не сдадимся.
   - Да вы что?! - ахнул я, - зачем нам лезть в эту мясорубку.
   - Видишь, - показал на меня пальцем Ман, - ты уже не поставил знак вопроса.
   - Вы думаете, подсознательно уже согласен на презентацию?
   - Очевидно, - ответила Лиговка, обнимая меня воображаемыми лапами не только со всех сторон, но и снизу - безапелляционно.
   - Спасибо, что ты даже частично не намерен дурковать, - сказал, входя четвертый.
  
   И хотел, но решил даже не вспоминать на званом вечере в честь моего здесь появления ни о Ларе, что, мол:
   - И она тута? - ни про профессора Женского, ни про господина Шари-Кофф.
   Ибо, если и есть здесь такие Мета-Морфозы, то лучше позже, чем никогда.
   Тем более Мюль и Бруннер, скорее всего, это только мой не совсем адекватный возможностям местной природы, сон - не сон, но и на правду мало смахивает.
   Хотя, если дело пошло, то и остановить его, как паровоз последней модели ФэШэМэ - может и вообще уже не удастся.
  
   Хотя, конечно, жаль, что в бальные напарницы, мне дали не Ли-Говку, а Лариску - зав вагоном рестораном нашего далеко не слабохарактерного путешествия, настроенную ко мне настолько благожелательно, что сразу обняла, как родного, что я даже неуместно испугался, что, мол, я вас видел, мэм, но кажется только - нет, конечно, не в бреду - ибо если это и было даже так:
   - Проснуться всё равно не соизволил, - так как:
   - Приперлась - значит, не просто так пришла, а с приветом:
   - Иногда будешь рассказывать мне сказки, а не только я тебе всегда.
  
   Дают слово беги, а не дают хватай сам хотя бы дрезину, иначе и до разрушенного Силами Природы моста - не дотянуть, а и недолго вообще навсегда остаться в этой тайге дремучей, как на Земле, но плоской, у которой есть:
   - Конец, - и сомнительно, что хороший венец делу нашего продвижения - но вот, куда - пока так и не понял, не на самом же деле будем и:
   - Москау брать-ь.
  
   Вот этот четвертый - пока не опознанный - хотел сказать:
   - Зачем ее брать? - но решил не продолжать дальше, чтобы не сглазить:
   - Она и так наша.
   А то выходило наоборот, что уже - мы с ними - местами:
   - Поменялись! - от ужаса, что это не сон, так как просыпаться не надо.
   - Даже завтра утром, - сказала она. - А:
  
   - Кто? - и оказалось, что у туалета, куда неохотно отпустила меня рестораторша, уже тусовалась:
   - Прости, меня уже здесь так перетусовали, что я - не каждый же раз вспоминать одного и тоже - хотел бы звать тебя Аляской.
   - К-как?
   - Какого цвета? Изволь, скажу: дабл.
   - Двухцветная дороже.
   - Валюта у нас будет, на нее купим Чеки прямо у дверей твоей 200-й секции ГУМа.
  
   - Это еще когда будет, ты что!
   - Надо расписать все вещи заранее.
   - Хотя в уме?
   - Есс.
   Решили, что она будет говорить - я:
   - Помнить. - Жаль, надо было наоборот.
   - Я тоже могу забыть.
   - Что? - спросила она. - Как меня зовут? Запомни только два слова, как пароль: Авиньонская Девица.
  
   - Так мы с тобой трахались! Я не умею запоминать неправду.
   - Прости, но если я не помню, как пряталась от тебя на высоком дереве, - значит ничего не вышло.
   - Вот почему они такие красивые! - воскликнул я, поняв, что нахожусь уже где-то рядом с ее правдой: добрые снаружи, а внутри сразу ужасаются, что всё было хорошо, но:
   - Забывается слишком уж быстро, хоть пристегивай того:
   - Кто раньше с нею был, - прямо к ноге, как пистолет 38 калибра.
   Тяжелый, но и память, зато остается на всю жизнь.
  
   - Ты где пока будешь, здесь? - спросил я мою гумовскую фигурантку.
   - Что мне здесь делать, выдавать под протокол и подпись цветную туалетную бумагу так, как немцы, но на разные расцветки очень падки, в отличие от американских Фордов, которые только говорили похоже:
   - Выбирайте любой цвет моей тачки на всех четырех колесах за:
   - 360 долларов, - но помните, что он всегда черный!
   - И всё только потому, что эта краска сохнет быстрее? - спросил голос из темноты, который, кажется, был еще и с ушами, и такими большими, что кроме Стука тут, в нише женского туалета, никто не мог додуматься.
  
   Хотелось объяснить - этому товарищу Четвертому, который появлялся, как обязательная Тень Отца Гамлета, то тут, то там, что я не могу быть Хи - если, имеется в виду, меня туда мылят - а готовился только на:
   - Кальтен-Бруннера.
   - Не получится, скорее всего, - сказал он.
   - Почему?
   - Расстреливать умеешь?
   - Не пробовал. Натюрлих придется?
   - Вы имеете в виду, прямо так или во сне? Учтите, что это труднее.
   - Согласен, согласен, - заторопился я, - но с другой стороны и врать я не умею.
   - Долго?
  
   - Вот ду ю сей? - Нет, нет, я конечно, могу, но только в главной роли.
   - Я и предлагаю тебе: Хи!
   - Вот ду ю сей, - простите, простите, немного заговорился, - и добавил:
   - Я хочу сам сочинять свою историю.
   - Изволь-те, - берите мою Посылку, и делайте, что хотите.
   - Вот за это спасибо, - хотел грохнуть всеми бубнами, - друг, - но пропустил мимо ушей.
   - Пей-гуляй, выбери, хоть прямо по мультфильму, себе телку, графиню, певицу, даже:
  
   - Можно циркачку? - прервал я его шутку.
   - Вы имеете в виду, кого, ту, что:
   - В небо, ой, уйду, - тоже смог закончить я за него, чтобы уж полностью и окончательно пройти его экзамен, - ноу, сенкью, - закончил, что сам выберу, авось, и Марлен Дитрих, может и эту, как ее:
   - Сару Леандер? - спросил он, и пояснил: - Я с ней.
  
   И я решил, что он - Гэби. А как же Гэби? Он может начать совсем сейчас неуместную борьбу за власть.
  
   Я не стал больше спрашивать, как Чарли Чаплин, знал:
   - Толку от какого-то хоть даже одного полицейского все равно не будет, поэтому его можно бить - может, и не обязательно ногами - но под жопу коленкой:
   - Точно.
   И решил проверить, так ли уж все мне подчиняются, сказал, выйдя в парадную залу:
   - Кому из вас первому дать поджопника?
   - Мне, - тут же подстрочила она своё платье выше нормы.
   - Но ты обидишься?
   - Нет.
   - Хотя бы чуть-чуть.
   - Хорошо, но мне это не подходит, пусть подойдет следующий.
   - Мы не позволим, даже вам, сэр, так с нами обращаться, - сказал Ван.
   - Хорошо, ты остаешься здесь на лесозаготовках, а мы поедем пока в Швейцарию.
   - Зачем? - спросил Ман.
   - Надо проверить свои способности на взломе одного их приличного банка.
  
   - Зачем? - спросила Лиговка, - деньги уже есть.
   - Откуда?
   - Потом узнаешь.
   - Так-к, ты, значит, тоже, остаешься, там, откуда тебя сюда пригнали, как скотину, будешь картошку варить для контингента.
   И добавил:
   - Кто у нас еще остался в неприкосновенности?
   - Я, - ответил Ман, - но в принципе мне обещали Мюля.
   - Хорошо, ты, как Мюллер, должен подать мне через два часа разработку нападения на один из Швейцарских банков.
   - На любой?
   - Да, если уже нет возможности выбирать, согласен даже на медаль.
  
   Оказалось, да, всё, что хочешь, но в пределах возможностей нашего пространства и времени.
   Я решил, что пока к самому бункеру мы приближаться не будем, возьмем районный банк.
   - Надо только заранее выяснить, когда там будет достаточно валюты для продолжения нашей операции.
   - Есть возможность добавить несколько рельс, разрушенных нашей диверсионной группой, взять мост - или хотя бы проскочить его - и выйти к Вранглеровке, где сейчас находится почти автоматическая машина по производству настоящих рейхсмарок, - сказал Ман.
  
   - Бумаги нет, - ответил Ван, как будто к нему именно и обращались.
   - Ты кто? - спросил его Ман.
   - Заведующий.
   - Чем?
   - Ну, не бумагой же! в конце концов.
   - Почему?
   - Потому что я ее вообще в глаза не видел.
   - Бумага есть, - сказала Лиговка, - но она у группировки Зиг.
   - Место? - спросил я.
   - Пока неизвестно, - ответил Ван. И добавил: - Если только проверить наш бывший опорный пункт Конец Света.
   - Можно говорить без конца, - сказала принцесса Ли, как, то ли по запарке, то ли, как назло ей называл Стук, запропастивший куда-то, ее бывшую столовую в этом богом забытом краю:
   - Конец, - но, чтобы без плагиата, - без:
   - Фильма. - Просто так: мероприятие супа.
   Имея видимо, нарочно, в виду, что это мы ходим на прием к Супу, а не наоборот:
   - Он хлопает в ладоши, когда мы посещаем его улыбками.
  
   - И в качестве своей первой победной операции предлагаю захватить бумагу для денег и машину для их окончательного рождения.
   - Простите, сэр, в какой последовательности? - спросил Ван.
   - В произвольной.
   - Для нас уже нет туда прямого пути, - сказал Стук.
   - Почему?
   - Я сдал эту территорию в аренду на некоторое время.
   - Кому?! - ужаснулся даже Ман, хотя не исключено, что некоторое количество крашеной бумаги в поддельных рейхсмарках - принял.
   И надо думать, как задаток, хотя мог заставить Стука и рассчитаться сразу в виду пока еще существующего предположения, что:
   - Жить всем вместе в Аргентине, - может и не получиться.
  
   - Мне посоветовали, - сказал я, - сделать ход породистой кошкой.
   - Какой, простите?
   - Мэй би, шотландской черепахового окраса. И так как среди вас может быть человек не нашего окраса, то и вывод:
   - К атаке на мост, впе-еред-д!
   - Это сзади, - сказала Лиговка, не подумавши, что если паровоз стоит передом к Концу нашего леса, это еще не значит, что нельзя двигаться задом.
   И когда все промолчали, и решение, значит, было принято без прямого противодействия, вынудил самого себя признаться, в ответ на задержавшийся их знак молчания:
   - Неужели у нас нет машиниста?
  
   Почти каждый попытался влезть с предложением:
   - Я поведу, - но уже после того, как мной было объявлено:
   - Машинист на двойном тарифе.
   Даже Лиговка доходчиво пояснила, когда позвала меня в отдельный блиндаж:
   - Кочегара у меня почти никогда нет - это раз, и всё делать самой приходится - два.
   Честно, мне иногда кажется, что я даже и родилась в Аргентине.
   - Хочешь заранее накопить валюты на стометровый, но свой участок моря?
   И она согласились, хотя и только на кочегара, ибо вежливо попросил понять, что здесь только:
   - Я имею возможность делать предложения.
  
   Все же сделали немного по-другому:
   - Подошли почти к самому Краю Конца, чтобы сделать полный разворот на его вертушке, но недопоняли, что эти Немсы оставили на этой последней остановке засаду, чтобы только предупредить для начала:
   - А дальше некуда, - ибо, если вы промахнетесь, то назад уже никогда не вернетесь. - И значит:
   - Заработал их пулемет Пила Хи, или Крестовик, и прямо по нашему тендеру - или что у них есть еще там:
   - Чтобы защитить машиниста от агрессии окружающей среди, но не медведей, в данном случае, не от недостатка топлива между перегонами, а вот этой Эмгой, чьё имя пока еще никому не принадлежало.
  
   Паровоз забуксовал, и я попросил Лиговку посмотреть
   - Что именно, сэр, сколько человек вы зарезали сразу, или хотите, чтобы я составила акт с протоколом и подписью, выдав эти жертвы за уловки медведя хитро, так сказать:
   - Жопого?
   - Не думаю, что Медведь - не знаю его имени отчества, а его партийной клички, тем более, - уже принял решение, на чьей стороне принять участие.
   - Почему?
   - Ты с ним говорила?
   - Нет.
   - Ну, вот пойди пройдись, - и столкнул ее в снег, который был - не был - уже не так важно, ибо буквально всё вспоминать уже поздно, как говорят про Ляо Цзы:
  
   - Вы можете назвать тот контекст, в которой он вставил это своё изречение, что, допустим:
   - Весь мир театр, а люди в нем актеры?
   - В данном, конкретном случае, да, но в принципе, его контекст всегда тот, в котором вы его вспомнили.
   И она предложила:
   - Надо его поймать.
   - Согласен, но не сейчас.
   - Когда?
   - Вот оставлю тебя здесь одну для прикрытия моего отхода, у него и сразу запишешься на прием.
   - Иди, только скажи мне сначала, что у нас здесь: бумага или ее печать?
  
   Как я и предвидел, оказалось достаточно уверенности, что просто:
   - Есть. - Никаких аргументов в пользу очередности не поступило.
  
  
   Глава 8
  
   И я покатил в обратную сторону, оставив и своих, и чужих в ужасе недоумения, как я сам решил:
   - Неужели не жаль дров?!
   Тем не менее, пока засады не было, но, как говорится:
   - Радоваться всегда рано, - и хорошо, успел увидеть: впереди нет рельсов.
   Разобрали свои сволочи, чтобы намеренно не пустить к мосту. И хорошо, если партизаны, а так-то решил: Стук.
   Ведет, гад, игру под своё руководство, но кем я его назначил - забыл, скорее всего, вообще не дал такого приказа, чтобы этого урюка привели к присяге, как Гэби.
   Вообще, надо сказать, что, исследуя историю создания реактивных снарядов, вынужден признать, что не немецкие шпионы-диверсанты затормозили их создание к моменту решающих боев здесь, а само пространство так устроено:
   - Враг, как челнок снует: туда-сюда, сюда-туда, по закону, только, как грится:
   - Не нам известному - принципиально!
  
   И в процессе затишья, состоявшегося по причине отсутствия рельс впереди и сзади угрозы в виде Эмги, полосующей - если бы было лето, а не зима - всё на своём пути, как пила лес, если установить ее прямо на паровозе и так ехать, а она будет и валить, как сенокос траву.
   Но скоро понял, что проблема должна быть в запасах патронов для нее - жрет, значит, больше, чем трактор керосину.
   И если при моем обратном возвращении опять начнется шквал - надо немного поманеврировать, чтобы вызвать у них этот патронный голод. Не будет - значит:
   - Здесь и есть их опорный пункт, и патронами завалены все междометия между вагонами.
  
   И, к счастью, во второй раз очередей не последовало. Сработал ли закон Колебания Маятника в присутствии нечистой силы, независящий ни от каких обстоятельств, кроме луны, как приливы и отливы, или:
   - Они таки берегли патроны. - В этом случае, конечно, придется снесли столовую, которую специально построили так, чтобы паровоз слишком уж далеко не бегал.
   Что значит, прямо на рельсах. Ибо пулемет, значит, установлен именно:
  
   - Или прямо на кухне, или в обеденном зале, ибо больше негде, так как бара здесь по определению не было, ибо: самогонки для прейскуранта недостаточно, надо было заранее сделать настойку на бруснике, как мечтала в мирное - она уже думала - наступившее время, ан не по тому гекзаметру рассчитала.
   Да и кто бы додумался, что уже кончившаяся война вот по этому закону маятника, опять вернулась вопреки всякой логике, и тем более, в:
   - Совершенно неизвестном времени.
  
   Стрельбы не было и через полчаса, как я поворчал парами - побоявшись пока свистком - разбудить своё легкомыслие настолько, чтобы зайти с парадного входа:
   - Жаль будет, если это последнее, оставшееся здесь жилье, - так сказать:
   - Коммуналка с пристроенной к ней кухней всего на одного повара.
   И тут услышал вопль:
   - С-ста- н-но-о-вись-ь!
   Решили, что приехал Ман, усмехнулся я, спрыгивая на родную землю:
   - Один и без оружия вообще.
  
   Пройдясь вдоль столов, накрытых, как для свадьбы, с шампанским, приготовленным из браги с разными добавками по вкусу, как-то:
   - Укроп - был пару фляг, душица - одна четверть, анис - тоже, мелисса: только для новобрачных, - как пошутил тамада:
   - Чтобы лучше ссалось в первую брачную ночь, - и даже не просветил, кому именно, ибо при такой вакханалии и сам мог предъявить претензии на первую брачную ночь.
  
   Я принял их верительные грамоты, и протянул лапу за бирюзово-голубой с бело-красными розами ленте почетного гостя. Но все заржали, как лошади, что стало беспросветно ясно:
   - Ничего другого не может быть ради такого смеха, кроме того, что я жених.
   Так и хотелось сказать по-честному, как я обычно привык:
   - Я женат! - но - как в песне, - тут:
   - Тут мой голос сорва-а-алс-я, - ибо!
   Она была - ее лицо, имеется в виду, покрывала завеса, как я понял, отделяющая свет от тьмы.
   И мечта, узнать, наконец, что это такое пересилила благоразумие, что я, в общем-то, нахожусь на войне с Немсами.
   И посадили в отличии от остального контингента поперек, как на вершине пирамиды Тау-Кита. И нельзя даже было предположить, что:
   - Только хулихганят.
  
   Мест на перекладине было только три, что я решил для смеха:
   - Только для свидетелей, - которых и бывает обычно только два.
   - Меня не интересует, сэр, что у вас бывает обычно, - сказал один из моих посаженных отцов, а может быть, это была даже мать, ибо вот только сейчас согласился:
   - Все они - в Маск!
  
   Приглядевшись после - кажется уже - Мелиссы - показалось, или точно принял решение:
   - Их лица - это и есть только маски, - или наоборот:
   - Эти маски на них надели, как намордники, но где? - если обычно это бывает только после смерти.
  
   К счастью, на некоторое время мне удалось остаться наедине, так как мои свидетели, оборудовавшие меня с обоих флангов - упали. И после падения с них - нет, не слетели их маски - а хотя только немного сдвинулись, что, только приподняв их:
   - Узнал, - и к несчастью обеих - ибо выбор: это главная заморочка, особенно на свадьбе:
  
   - Кого лучше отобедать сегодня: невесту или ее свидетельницу, ибо, какая разница, если ни с одной из них еще ничего подобного не было. - А:
   - Тут наоборот, - как в кино:
   - Мы с вами где-то встречались?
   И оказалось:
   - Не раз.
   - Что, мил херц, с обеими уже имели.
   - Что, простите, - не понял я, - имел?
   - Междометия ставили уже между ними? - и даже не улыбнулся он.
  
   Но хуже всего было то, что, да, узнал, многое, но не всё, - а именно для этих Прохиндеев я не находил даже предлогов для неожиданного появления здесь.
   - Почему? - если в принципе не только могли, но и должны быть.
   - Да, - но не они же! Почему? Потому, что знакомое на уровне - хотя и меньшем, что точно:
   - Мы с вами где-то встречались, - что-то было.
  
   С другой стороны, усомнился я навстречу предложившего мне руку помощи, встретившему меня еще у входа в этот Рай-Ок-ей тамаде:
   - Люди - это тоже не все, что бывает, - и, значит, скорое всего, я этому и удивился.
   - Что мы люди? - спросил Там, тамада.
  
   Хотелось, конечно, спросить сразу:
   - У вас бумага, или скрижали, ее печатающие уже, как денежное пособие для более гуманного распределения материальной помощи? - но боялся.
   - Чего? - подслушала одна из них то ли мои мысли, то ли сам пробренчал на семиструнке:
   - Ты за бумагой - ты к станку!
   - Прямо здесь? - спросила она, и тут же исполнила первое, что приходит в голову после долго солнцестояния в очереди.
   Да, в двухсотую секцию тоже есть очередь и очень большая, хотя, конечно:
   - Только предварительная.
  
   Ее я узнал сразу, нет, не по зеленым вельветовым джинсам, а по второй ее примете:
   - Такой привлекательности ее цветастого платья, - что нельзя не радоваться, что послевкусие останется, если не после нее, так после него, однозначно.
  
   Но они поперлись со мной вместе, и, - как я думал:
   - В опочивальню, - что слегка возразил:
   - Могу, но всё равно стесняюсь.
   - Чего, мил херц? Двоем натюрлих, не так уж плохо.
   - Мне кажется, что вторая только, как тень за нами гонится.
   - Да?
   - Вы думаете, есть вторая?
  
   И не нашел ничего лучшего, как кабина пилота, но, когда полезла и вторая натюрлих вся из себя в цветах красоты необыкновенной, что ясно:
   - Или немка, или шпионка, наподобие Сары Леандер.
   Хотя несомненно в 200-й секции ГУМа мы с ней и встречались. Этой же сказал уже топки паровоза:
   - Мы с вами где-то встречались?
   Ни бе, ни ме, ни кука-ре-ку.
  
   - Хорошо, покажите ваши верительные грамоты, иначе я уеду один.
   И одна указала на бумагу для денег, которую уже заранее приготовила здесь и настолько прилично, что было сомнение, доедем ли мы на дровах, которые остались в тендере до моста и станции за ним, чтобы без помех, а наоборот, с комфортом их родить в достаточном для военных оборотов, количестве.
   - Миллионов на шесть хватит? - спросил я.
   - Сто миллиардов, даже, если будем делать эти деньги по двадцать марок.
   - По сто больше?
   - У нас нет таких клише, удалось спереть и то с большим трудом, только для двадцаток.
  
   - Я не верю, - просто ответил я, - ибо, уверен, воровать ничего не надо, так как мне нужны не подделки, а подлинники.
   - Они у Гэби, - ответила вторая. - Он распространил ложные сведения, Хи - ты, имеется в виду, сбежал к японцам, чтобы со всеми вместе получить помилование американцев, плюс их валюту в неограниченном количестве для развития не только ума, но и сердца.
   - Что это значит?
   - Чтобы делали хорошие, мирового уровня, тачки, похожие на акул, аудио и видеомагнитофоны, - а:
   - Внутри были добрые, - и только сообщали весело:
   - Сяю?
  
   - До Японии мы не дотянем, - печально резюмировал я.
   - Это смотря, как идти.
   - Нет, нет и не уговаривайте, я под землю больше не полезу.
   - Околоземное пространство, я думаю, тоже вас не привлекает? - спросила опять вторая, как вольная слушательница, пристроившись у курятника, как специально поставленного нам в наследство автомата бесплатного питания.
  
   Но, действительно, описать ее затруднился. Вроде бы есть и даже что-то собой представляет, но вот, если внимательно разглядывать - ничего:
   - Пустое место.
   - Пусть будет и эта, - обратился я к другой, ибо Ничто иногда может помочь больше, чем все остальные.
   - Я так и думала, сэр, что вы соответствуете тому, что о вас рассказывают.
   - А именно, э-э, как тебя, я, между прочим тоже не знаю.
   - Зови меня просто ГУМ, или - если есть хорошее настроение:
   - Двухсотка
   - Такие бывают?
   - Если ты только помнишь.
  
   Мы без помех подошли к мосту. И я сказал второй, которую мы вместе с первой назвали Промежутком:
   - Промежуток!
   - Да, сэр!
   - Сбегай к мосту и спроси.
   - Что, май диэ чайльд?
   - Достаточно ли велика их оборона, чтобы встретить в этот неурочный час?
   - Спасибо, что вы, сэр, одобрительно отозвались о моих способностях.
   - Можете ли вы, дорогая мэм, описать мне сейчас - в общих чертах - план, по которому вы узнаете нужную мне информацию?
   - Да, конечно.
   - А именно?
   - Я его уже знаю.
   - Вот как! Любопытно.
   - Вы двинете свой паровоз, - она посмотрела на золотые часики на правой руке, - через, э-э, два часа пятьдесят минут и путь будет свободен.
   - Сможете ли вы, мэм, донести столько патронов, чтобы их всех перебить в одиночку.
   - Не знаю.
   - Да, почему? Никогда не пробовала?
   - Есс, сэр. И пока не собираюсь.
   - Вот как!
  
   И когда она ушла, одна и без оружия, спросил вторую:
   - Сколько хомов предположительно охраняют мост?
   - Семьдесят.
   - И все сегодня на позиции?!
   - Сегодня? Ага, сегодня суббота, и двадцати, значит, дали увольнительные в ближайшую деревню на танцы под патефон.
   - Это так важно для бойцов?
  
   - Может быть, не так важно для пулеметчиков и артиллеристов, как важно для дам, сохраняющих колхозное производство свеклы, картофеля, моркови, лука и колосовых: пшеницы, ржи и гороха на довоенном уровне.
   - Вы сказали, именно: гороха?
   - Да, горох до сих пор производится, так как дает человеку не только полезные калории, но и радость жизни, в виде попердывания на следующий день после танцев.
   - Не знал. И значит, вы считаете, что двадцати пулеметчиков достаточно для охаживания пятидесяти баб, чтобы они возрадовались жизни на всю будущую рабочую неделю, или даже, месяц, а она одна:
  
   - Выдержит ли оставшихся пятьдесят охранников моста?
   - Думаю, сэр, вы зря сомневаетесь.
   - Почему?
   - По ней видно - может!
   - Вы можете подтвердить мне прямо сейчас, что ее операция прикрытия не сорвется?
   - Да.
   - Почему? Вы когда-нибудь видели ее в действии?
   - Да, видела, на предыдущем разгрузочном пункте под названием Конец - для непонятливых можно добавить:
   - Света.
   - Прежде?
  
   - Что, прежде? Ах, прежде! Да, она перевыполняла план на 500 процентов, опережая почти на двести самых лучших ткачих не только своего города, но и больше.
   - Области?
   - Больше!
   - Края? Нет, ну, не Света же, на самом деле!
   - Как дама полусвета именно: План Полусвета.
   - Всё равно, - сказал я задумчиво и незаметно взглянув на часы, - за неполных три часа вогнать в летаргический сон пятьдесят огромных хомов - это - как вы считаете - будет ее рекорд?
   - Может быть.
  
   - Это и плохо! - воскликнул я, - ибо, да, хомичка, идущая на рекорд, конечно, вдохновлена, но и по этой же причине, может сорваться.
   - Вы предлагаете мне постоять около ее трупов в резерве?
   - Нет, конечно, нет, но в качестве сигнала к размышлению, надо быть в форме, когда мы начнем движение.
   - Я всегда готова. Более того, готова настолько, что если мои услуги не понадобятся даже на том берегу, то обещаете ли вы, сэр, возместить мне все убытки?
  
   - Я постараюсь.
   - Так не пойдет.
   - Хорошо, называй меня сегодня Эс-кадр-о-ном.
   - Вы не переоцениваете свои силы, сэр? Или думаете, что я или вы - мы погибнем при штурме Моста?
   - Ты не помнишь, как это было в двухсотой секции ГУМа, когда нам не хватило чайно-кофейно-колбасных наборов, и кладовщица-продавщица пропала на полчаса в подвале Минус Четверного этажа, где хранились ее стратегический запасы?
   - Я помню, что она задержалась на пять часов.
   - Почему?
   - Ты проверяешь меня на детекторе лжи?
   - Возможно.
   - Она вернулась через двадцать пять минут, и после, оставшихся у нее пяти минут резерва подглядывания в дырочку, специально сделанную для подсматривания за исходящими слюной теми конкурсантами, которые не имели права на этот солнечно-подвальный доппаек, но каким-то чудесным образом добыли себе это право:
  
   - Не только выть на луну, но и наслаждаться.
   - Да, согласился я, она выжидала эти пять минут - не нажимая секретную сигнализацию - только потому, что не смогла за эти пять минут разобрать, кто из нас двоих:
   - Не-Тот! - И добавил:
   - Спасибо, что напомнила своё право 5-ти часов между соседними секундами.
  
   И мы прошли Мост, грохоча железом о сталь, как в тишине степной ночи - никто из пятидесяти охранников, так и не очнулся от летаргии секса.
   - Мы не будет ждать ее? - спросил зачем-то я, как будто эта Двухсотка должна знать то, чего я еще ни бум-бум.
   Скорее всего, просто хотел поблагодарить за доставленное счастие быть междометием между двух вагонов, которые идут, как и шли - друг за другом - а:
   - Их уже отцепили!
  
   - В чем дело?
   - Я должна за ней вернуться!
   - Это обязательно?
   - Одна я не смогу тебе помочь так, как мы сделаем вдвоем.
   - Хорошо, я буду ждать вас на вокзале, или где еще, даже не знаю.
  
   И вот даже не помню, ездил ли я хоть раз на паровозе без кочегара. Обернулся:
   - Спасибо за маленькое счастье - куры на месте.
   Но мелькнувшая страшная мысль, съесть хоть одну живьем - испортила всё хорошее настроение, а отчего появившееся, разумеется, надо узнать, но не завязывать же на самом деле узелок на будущее.
   Вопрос ставить не буду, что в неподходящий момент не портить себе настроение, что такое желание - пусть и мимолетное, но - было, съесть курицу, так сказать:
   - Без чеснока, перца, и вообще, курица должна быть и не курица, а именно курица, но без неприятного запаха курицу, что бывает, когда есть хочется не только больше, чем сейчас, но и вообще:
   - Весьма продолжительное время.
   И тогда, что есть - непонятно. Свинина не рекомендована в Библии именно, как то, что:
  
   - Жрать вполне можно, - но вот именно поэтому ее нарочно запретили, чтобы проблема с едой была:
   - Всегда. - Говядин - дорого.
   Путешествовать в Африку на слонов, как Хемингуэй - дорого, хотя правда, да долго можно вообще не есть ничего хорошего, а только надеяться на этого слона, как на волшебное чувство насыщения.
   Ночь, уже под утро, скоро четыре, когда по определению должна начаться война уже не просто так, а объявленная, я потянулся, и потянулся не только сам вместо утренней гимнастики на растяжение суставов, а к:
   - Пробке! - как знал, что ее спокойное состояние подошло к своему завершению.
   Нет, пока держалась. Я ее тихонько покрутил пальцем - горячая. К счастью, не крутится.
  
   Я проскочил грохочущий мост без единого выстрела, что даже подумал:
   - Щас рванет, - а додуматься, кто или что - не успел: то ли поезд сошел с рельсов, то ли я сам в нем не удержался.
  
   Пару нет, а воды много - что это? Не мог понять точно:
   - Больше пяти минут, - час - точно.
  
   И повезло, не долго плыл вдоль, когда-то, наконец, удалось причалить к берегу. И с тяжелым вздохом покрутил пальцы:
   - Сойдутся - тот берег, а вот если нет - значит, так и остался не солоно хлебавши, там, где, увы, еще не был, ибо это плен, что еще-то.
   И гляжу, точно, бегут трое с фонарями, четвертого, с носилками, пока не наблюдалось. Печально, значит, за рога поведут. Ну, и, чтобы не разочаровывать этих маркитанток, побежал, да, но не прямо назад в воду, а по берегу, как по стадиону, на полторы тысячи метров, ибо умножил на два то, что умел, когда был маленьким:
  
   - Ходил, как Владимир Высоцкий, за завод на восьмисотку, и было не раз даже по:
   - Пересеченной местности - вокруг и поперек радиальности леса, окружающего сам стадион с его трибунами, зрителями даже, ибо за свой цех:
   - Да завсегда пойду наблюдать, - несмотря на то, что большинства, а может, и вообще никого - никогда и не видел, - но:
   - Белых от голубых отличить могу же ж, - как все остальные протестанты, что мы в футбол:
  
   - Обязательно пойдем играть после этих сногсшибательных схваток.
   Ибо по быстроте и силе ног определяем их, как матадоров по быку - здесь мячу, ибо:
   - Если попадают, то всегда бьют, а то, что мимо - так это же ж естественно, ибо иначе судье пришлось записывать голы, так как их сосчитать уже трудно.
   Да и вообще, я думаю, запоминать:
   - Сколько на сколько, - надо зрителям, а если мнения разделятся - тоже, так сказать:
   - Распоясаться.
  
   Оглядываться не стал - хуже будет, скажут:
   - Ну ты видел, что за тобой погоня?
   - Нет, - не скажешь, ибо явно: правду видел, а теперь, значит, испугался!
   Следовательно, еще немного нажать, и сам будешь проситься к сиське:
   - Могу - хотя и не часто - петь, как Карузо.
   - Беньямино Джильи?
   - Подучить высокие - смогу исполнить и его серенаду Солнечной Долины:
  
   - На призыв мой тайный и страстный,
   О! друг мой прекрасный, выйди на балкон.
   Так красив свод неба атласный,
   И звездный, и ясный
   Струн гитары звон.
  
   Озари тьму ночи улыбкой
   И я стан твой гибкий
   Обниму любя.
  
   - Ну, хватит, хватит выть на луну! - попросили.
   Глянул в угол - кто есть, так скать, в нашем предрассветном тумане.
   - Эни боди хирэ?
   - Эс-Хол.
   - Вот ду ю сей?
  
   - Ты почему бросил паровоз?
   - Кто, я?
   - Уже даже не помнишь, что бежал с поля боя?
  
   Я решил, что это - как и я - попавшая в плен одна из моих крыс. Но какое-то сомнение оставалось, и спросил, чтобы удостоверится:
   - Это ты - Эмга?
   - Я тебе не Мэги, сукин сын!
   И было ясно, что это какая-то другая придурошная.
   - Ты кто?
   - Подсадная утка.
   - Я все равно ничего не скажу.
   - Почему?
   - Ничего не помню.
   - Так вот я здесь именно для этого, чтобы не разговорить тебя, а чтобы вспомнил даже то, что и не знал, - я имею в виду, из ближайшего прошлого, ибо надо:
  
   - Будущее! - нарочно соврал я, потому что думал, на самом деле надо говорить:
   - Прошлое. - Нет, оказывается, угадал, за мной почти сразу пришли, и был только один вопрос, который, я - честно говоря - даже не понял, а именно:
   - Расскажи подробно, как заводить паровоз.
   - Простите, но мне надо спешить, а такие скороговорки - принципиально отвечать не буду.
   Парень был в черной форме, капитан, как в фильме Квентина Тарантино, гауптштурмфюрер, кажется. Но я узнал Стука, который, вряд ли мог так прикидываться, чтобы мне не узнавать - значит:
   - Или я изменился до такой степени в лице, что могу и сам ошибиться, или до такой степени не мог представить меня машинистом, что и:
   - Не представил.
  
  
   Глава 9
  
   - Чай, кофе, квас? - спросил он, пока что вежливо.
   - Ноу, сенкью.
   - Не прикидывайтесь полковник, вы не американец еще.
   - Почему?
   - Американцем будешь, если сбежишь от нас - пока ты немец, не нашедший свою выигрышную карту.
   - Окей, - я, - я показал на себя большим и перед ним указательным пальцами, - требую связаться с Гэби.
   - Да?
   - Да, я никогда не ошибаюсь в тех, кого никогда не видел.
   - Вот ду ю сей?
   - Могу повторить, зная уже ваше намерение: вы не Гэби!
  
   - Как я могу вам это доказать?
   - Не мне, Хи будешь доказывать, сукин сын!
   - Почему сразу, сукин сын? Вы думаете, я предал моего Хира?
   - Вы намекаете на Абиффа?
   - Теперь вижу, что вы именно тот, кто мне попался, - Стук откинулся на спинку кресла, которого здесь не было, но и он знал, что здесь кресел не бывает, поэтому просто забыл, что он не в своем личном бараке, где одни стены и поэтому всегда есть к чему прислониться.
  
   Он упал, и я, хотя и связанными за спиной руками, поставил ему перекладину стула на шею.
   - Я ничего больше не скажу, - прохрипел Стук.
   - Как вы узнали, что пойдем на мост, отвечать!
   - Члено?
   - Что?
   - Я грю, раздельно, или так только можно и просто помычать? - ответил он.
   - Где деньги и печатный станок?
   - Бумага - это еще не деньги.
   - Вот ду ю сей?
   - Мы решили пустить ее на рубли, - ответил он какую-то чушь.
   - На чеки в 200-ю, вы имеете в виду?
   - Чтобы ты не забыл: там не принимают чеки, а только.
   - Что? - спросил я и сам же напомнил: - Протокол и подпись.
   - Ты, я вижу, парень умный, поэтому тебе и понимать ничего не надо, только скажи:
  
   - Буду!
   - Вот и хорошо, теперь отпусти меня, и уже завтра будешь выступать на параде.
   - Не могу.
   - Почему?
   - Я работаю, как торпеда: меня запустили уже на сериал напечатать 30 миллионов рейхсмарок.
   - И открыть обменник в Москве? - улыбнулся он гримасой ужаса, которую только и можно увидеть, поставив человеку на горло перекладину стула.
   - Я не хочу знать никакой Москвы, пока не возьму ее, - сказал я и очень удивился, ибо - как опять заглянул в задание, как школьник, пытающийся на ходу до дома переправить двойку в пятерку, забыв, что сам - правда только недавно - узнал:
   - Это одно и тоже, - если априори иметь в виду, что и надо-то только всего:
   - Добраться до Хер-Мании!
   Кажется, что далеко, но Вергилий с Данте решили тоже поначалу так, и поперлись туды-твою, в Америку не кружным путем, на по перпендикуляру - возможно, надеясь на Лист Мёбиуса - но его могло там и не быть, - так сказать:
   - В этой время вечной ночи.
  
   Стук попытался вылезти из-под стула, и я освободил его, но привязал за ногу к этому стулу, чтобы бежал, если, только:
   - Недалеко.
  
   - Деньги уже печатают и именно для того, чтобы ты - именно по своему хотению - открыл Пункт обмена валюты прямо на Гумовской Площади.
   Сертификат на право прилагается, - добавил он. - Поэтому, будут приставать - просто ставь им печать на лоб, чтобы знали все:
   - Вот это именно тот шпион-мион, которого все давно ищут.
   - Боюсь, что желающих - тем не менее - будет больше, чем есть предположения, перестанут верить, что возможно существование такого количества шпионов.
   - Во время паники вы попытаетесь захватить Москву.
   - Это будет в Москве, или так только: в Берлине, а на его хребте только напишем снизу в верх:
   - Москау!
  
   - Да, - ответил Стук, - только наоборот.
   - Это очень трудно, - усомнился я, - чтобы поверили одного обменного пункта рейхсмарок будет мало.
   - Откроем Черкизовский рынок, - мягко добавил он, чтобы я уже теперь не упал со стула, чуть-чуть придержал за голову. - Осторожнее, сэр, не забывайте, что вы на работе, - а сейчас нет денег платить вам неустойку, всё идет, как в прорву в этот Аргентинский проект.
  
   - В Аргентинский? - не совсем понял я, но уже начал соображать, что меня используют только, как операцию прикрытия.
   - Так вы бежать, а я один остаюся, так сказать, с тобою, Развалины Собора Парижской Богоматери, или что тоже самое:
   - Латинский Квартал времен прибытия Лео Ди в Америку, чтобы завоевать ее с этой большеротой куклой,- по имени:
   - Декамерон.
  
   - Понимаете ли, милый сэр, на меня имя действует, как зелье приворотное.
   - А именно?
   - Я перестаю адекватно воспринимать прошлое.
   - Для того и существуют пароли и пароли пе, чтобы не узнавать, как в древности, каждого дурака и любую дуру в лицо, а ответила правильно, за хобот и в больницу.
   - Зачем? У нас могут быть дети, которых я даже никогда в принципе не делал?
  
   - Запомни: только так большей частью бывает.
   - Даже без И?
   - Да именно без И, - ибо кто это ни будь - ДНК - всё равно будет твоё.
   - Спасибо, Гэби, - как теперь уже начал надеяться я хотя бы на это, - теперь мне сомневаться уже не в чем.
   И переправили нас по каналу - как решил я - уже давно проложенному Вергилием и Данте - прямо и сразу в центр ГУМа.
   Но оказалось пока нет, опять на мост, где меня сбили, но теперь отправили уже, как набитого майским жуками Осириса, пойманного в заколоченном ящике на местной переправе, что слушать можно даже отсюда, что происходит и Берлине, и в Москве, практически одновременно.
  
   Паровоз был уже за мостом, и только пыхтел парами, улыбаясь, что уже больше даже не помышляет о бегстве.
   Мы прибыли на станцию рано утром, и какая-то Прохиндиада, которая работала здесь на меня кочегаркой, пролаяла сквозь угольную пыль, забившую ей, кажется, даже - нет, не жопу - но даже нос, а не только большую, как у Ками Диэ - акулью пасть, а то я уже думал, что именно ее и встретил, как, конечно, не кочегар-шу, а только:
   - Попутчицу.
   - Закрывать топку умеешь? - спросила она, и полизала уголь, пробуя, очевидно, на хорошую или плохую топкость.
   - Я твой руководитель проекта, милочка, - решил сразу не топить ей самой и даже не ругаться.
  
   - Пока я еще не получила задания - это не однозначно, - с опозданием ответила она, потому что я уже поднял руку, чтобы сдвинуть платок с ее рта и подбородка.
   - Фу-у, - выдохнул я облегченно.
   - Не ждал, не она?
   - Мне всё равно, - ответил я, - ибо ты перед своим выходом в Свет должна запомнить только одно:
   - Идущие на смерть, приветствуют тебя! - закончила она за меня.
   - Да, именно так, только без преувеличения, не на мы, как Анна Пулеметчица привыкла с детства в сельских прислугах.
  
   И уже загруженных Стуком для нас дров хватило как раз до Москау.
   - Не промахнуться бы временем, - ляпнула вторая, подсевшая, как сообщила первая, ночью, - на:
   - Предыдущей станции, - а я решил проверить их сговорчивость между собой:
   - Какая была предыдущая? - ответила подсевшая:
   - Надеюсь не ошиблась, Москва - Петушки?
   - Наоборот, разочарованно, - согласился я, но она начала спорить, что Петушки - Москва - вообще не бывает.
  
   - Ты, - сказал я первой, - сядешь в киоске обменника, - а ты, Петушки, рядом будешь продавать пирожки с картошкой.
   - Я не дура, чтобы торговать картошкой.
   - Почему?
   - Сейчас не 18-й год, надо торговать хотя бы хачапури.
   - Нет, никаких пури, а тем более, хач, - разрешаю в виде исключения, допускать капусту до прилавка.
   - Козы, - только и прошипела она про себя, но слышно всё равно было.
  
   - Надо всё-таки проверить, - сказал я второй, записанной, как Петушки, - на самом ли деле она Двухсотка.
   - Как?
   - Попроси ее.
   - Что? - спросила Петушки, другой рукой рассовывая свои чебуреки уже - хотя всё также - с капустой, то и дело проскакивающим мимо мешочникам, - ибо:
  
   - А ГУМ-то рядом!
   - Скажи, что тебе надо приодеться, пусть даст своё право подписи тебе.
   - На сколько?
   - Минут на сорок пять.
   - Не много?
   - Почему?
   - Может закобениться.
   - Ты думаешь?
   - Я - просто так, например, ничего не даю.
   - Ну, ты теперь понимаешь, что будешь чуть-чуть должна мне?
   - Нет.
   - Почему?
   - Я расплачусь сразу.
   - Не капустой, надеюсь?
   - Именно, сэр, именно! - и вынула пятьсот - мама мия! рейхсмарок.
   - Да ты что?!
   - Их бин не понимайт, - спокойно ответила она.
  
   Ужасная мысль посетила меня, промелькнув, как мышь в каморке диссидента - далеко не единственная его подруга, ибо:
   - Уже скоро собиралась рожать маленьких попрыгунчиков.
  
   Но спрашивать ее ни о чем не стал, решил найти и другие, более видимые приметы того, что называется мираж, - но его подлинник все равно:
   - Недалеко.
  
   Мы пошли в ГУМ с Петушками, на обе точки - и менять валюту, и выдавать пирожки с капустой оставили одну черномазую кочегаршу.
   Я обернулся у входа в рай очередей и белых нейлоновых рубашек, понимая, что могу не вернуться, но что-то кольнуло меня в бок, как иллюзия.
   - Ты что? - спросила Петушки, испугавшись моего неожиданного икания.
   - Мне показалось - нет, именно, я не видел, а вот только, подумал просто, что она за пирожки просит доллары.
   - Ну, доллары не евро, да много ли она берет?
   - Не успел подсмотреть, но почему-то думаю по двести баксов.
   - За сколько?
   - Вот этого уж точно не знаю, но думаю, собирает вся очередь.
   - Вряд, я знаю таких, только доверь им весь бизнес в руки и ноги, хоть на час - всё.
   - Что всё?
   - Превратят в публичный дом.
   - Она не такая.
   - Ты, возможно, спутал - это я не такая, а она, точно тебе говорю.
   - Что, что именно?
   - Работает на Геббельса.
   - Вот ду ю сей?!
   - Я сказала: на Гэби?
   - Совершенно верно, благородная синьора.
   - Она и есть Гэби.
  
   Почему-то я не удивился и только сказал:
   - Надеюсь, не навсегда.
  
   Мы вошли в Двухсотку, и тут только она сообщила:
   - Я забыла взять у нее.
   И я пошутил:
   - Протокол и подпись?
   - Подписи я могу подделывать, а вот карточку с фото - нет.
   - Я могу ее загипнотизировать, чтобы она узнала тебя и так, если ты правда, можешь выдержать идентификацию электронной подписи.
   - Электронной именно? Не знаю, к этому варианту я не готовилась.
  
   И она появилась, но не в роговых очках и синем халате, как в довоенное время, а в дорогом немецком костюме, с прической, что:
   - Держать голову даже на такой мощной шее ей непросто, - согласилась и Пети.
   Очки были серебряные.
   - Жаль, что не золотые, - шепнула она, - мы могли уговорить ее за рейхсмарки.
   - А теперь?
   - Думаю, придется взять с собой.
   - Тогда я здесь, что ли, останусь на побывку?
   - Зря ты обрадовалась, скорее всего, этот вариант даже у них не предусмотрен.
   - Я тебе понравилась, что ли?
   - Только, если ты не она.
   - Кто?
  
   - Была одна придурошкая.
   - С метлой?
   - Как баба яга?
   - Ты что!
   - А что?
   - Как помело, дворничиха, но с московской пропиской.
   - Это Москва, что ли?
   - Ты не знала?
   - Конечно знала, я просто хотела пошутить.
   - Не вышло?
   - Хватит гадать, господа, на кофейной гуще, - стукнула распорядительница счастьем тремя упаковками Вранглеров.
   - Без? - только и смог спросить я, - удивленный ее проницательностью, ибо именно этого я хотел, когда уже проходил мимо фонтана, и до такой степени тогда обрадовался, что и спросил:
   - Ни с того, ни с сего у мальчика и девочки, запускающих в этот фонтан уток:
  
   - Зивые?!
   - Их бин непонимайт по русский зольдат, - ответила девочка.
   Мальчик хотел дать мне поджопника своей маленькой ножной, но я подсек его опорную ножку, и он почему-то упал не вниз, а прямо в этот бассейн с уточками из нашей авиационной резины, что пара их смогли удержать его на поверхности.
  
   Мы ушли, а он всё продолжал тявкать своим - то ли еще беззубым, то ли просто чуть-чуть захлебнувшимся ртом, беззвучные ругательства нам вслед.
  
   - Вот ду ю сей?
   - Я грю, почему пиджаки не прилагаются?
   - Куртки, вы хотите напомнить? - спросила она.
   - Окей, пусть будет по-вашему.
   - Спасибо за ответ, господа, но все будет именно, как вам понравилось, - и выперла из-под прилавка еще три такие же небесные - где-то близко к грозе - куртки.
  
   - Понял, понял, - залепетал я, - вы хотите пойти со мной, а она пусть останется?
  
   - Не подумайте, - она окинула нас обо-обе-их разными взглядами, - что я навязываюсь, но это необходимо в целях конспирации.
   Я хотел спросить ее про мальчика и девочку у фонтана, но не решился:
   - Не то, что ли, глупо впутывать этих детей в игры взрослых, но даже в любых экстраординарных условиях, так быстро не растут, даже несмотря на то, что некоторые войны продолжаются по сто лет.
  
   Но проблема:
   - Быть или не быть, - возникла.
   - Я не могу так, - ответила Петушки, - мы едва знакомы - от Петушков до Москвы только, а вы уже хотите, и не просто желаете, - а вам же ж надо:
   - Всё!
   - Хорошо, хорошо, - заторопился я, - согласен на медаль.
   - Это сколько? - теперь уже спросила толстуха, очкарик, распорядительница сырокопчеными колбасами и фирменными джинсовыми костюмами, - я долго ждать не буду, потому что: просто не имею права.
   - Хорошо, хорошо, - забарабанила пальчиками Петушки, - я не против, можешь быть следующей, но только через - три дня тебе хватить?
   - Что значит, хватит - не хватит? - обиделась продавщица.
  
   И было очевидно, что ей никогда не хватит.
   - Дело в том, что я сам не знаю, сколько у нас точно времени в запасе, но лучше в тайге прокуковать лишнюю неделю, чем.
   - Да, чем здесь застрять навсегда, - посоветовала и Петушки, что могло вполне значить:
   - Идите, и идите еще дальше, чем обещали.
  
   Я решил задержаться. Ибо получалось, что я только что прибыл сюда с большим трудом, как глава Сибирской делегации, - а:
   - Кто будет вместо меня руководителем Московской секции?
   - Не беспокойтесь, вы и будете, - ответила Пети, - я только связной.
  
   В таком тоне расспрашивать больше не имело смысла, и предложил:
   - Если уж расстаться, то и расстаться навсегда!
   - Это и так бы произошло, - ответила она без сожаления.
  
   Но все же смог понять, что она хочет расстаться дружески. Поэтому и попросил заведующую секцией:
   - Только резидентского состава, - подождать пару минуток.
   Она промолчала, но по ее надменному виду было очевидно:
   - Не знаю, дождусь ли конца этой недели, - но! викенд уж точно мой.
  
   И ясно, что даже без плаката:
   - Оставь надежду всяк сюда прущийся без секс-драйва.
  
   Эта толстуха, когда я, наконец, попал с ней за перегородку, всё время:
   - Долго длившееся, - только и повторяла одну фразу:
   - Не дрягай ногами, пожалуйста, - и еще лучше:
   - Не дрягай ногами. - а бывает, и:
   - Не дрягай-й.
   А, спрашивается, когда я мог, если она так прижала меня, что и пошевелиться даже не получилось, пока полностью всё и кончилось - о, ужас!
   Она заснула.
   - Мэм, леди, - как там - или, скорее всего, здесь, у немцев, называют ледей, миссис Шмидт? Очнитесь, пожалуйста! - я потряс ее за сустав.
   - Что ты с ней сделал?! - схватилась за щеки вошедшая, как примадонна для жертвоприношения Петушки. Но я вместо ответа, наоборот, спросил:
  
   - Ты зачем накрасилась и тем более размалевала краской щеки, как на похороны? Хочешь, чтобы я принес тебя в жертву?
   - Только как ее, мистер, - кивнула она на уже в летаргическом сне - правда без храпа - но иногда еще подергивающуюся завсклад, магазин и, вот, пажалста, как оказывается:
   - Переход Шекспира, - а:
   - Чё-то уже на войну и не хочется.
  
   И она вернула меня к полному осознанию реальности:
   - Ты разуй глаза, наконец, это Хер-Мания.
   - Вот так просто, даже без восклицательного знака? - еще не совсем удивился я.
   - Да, никуда больше ходить не надо, живи здесь, у тебя есть три жены, - она показала на спящую - почти, как Красавица завсклад- продавец-сексмашин, на себя:
   - Их бин Сара Леандер, - и та, что в дабл-кассе:
   - Она Геббельс, - сам уже резюмировал я.
   - Нет, - как мне показалось, нарочно, возразила она, - вы, сэр, Гэби.
  
   Тут уже я совсем разозлился:
   - Я, - если, я, сэр, как я могу быть Гэби?!
   - Точно также, как этот ГУМовский склад для тех, только он и есть вместо денег.
   - Нет, нет, нет, я Хи! - так рявкнул, что завсклад едва не проснулась, точнее, можно сказать, даже:
   - Проснулась, - но тут же заснула, как мне показалось, почти навсегда.
   - Да, знаем мы, знаем, что ты при всех выражаешься.
   - Да?
   - Поэтому ты должен забрать эту сучку с собой, ибо твой дом - это натюрлих крепость, и находится, следовательно, не только под землей, но именно, именно, дорогой, сэр - это, не беспокойтесь - только для маскировки, без которой вы здесь, герр, не можете даже:
   - Пасать?
   - Вот? Вот ду ю сей? А, да, да, да, - именно так, май либэ дих.
  
   Я вздохнул, сел и сказал печально:
   - Я назад в тот же самый Конец, пусть и света, не вернусь.
  
   - Пойми, ты дурья башка, - она где-то через полчаса потрясла меня за плечо, ты должен быть в Москве, как в Берлине, а не в Берлине, как в Москве.
   Я попытался обдумать ее слова, но попросил сначала чашечку кофе, заверив:
  
   - Только полчаса, - и я уйду.
   Она посмотрела на часы и ответила:
   - Меньше, май диэ чайльд, ты пройдешь точку невозврата.
   - Хорошо, двадцать минут.
   - Не могу, только девятнадцать.
   - Но тогда ты тоже пойдешь со мной.
   - Хорошо, она пусть остается вместо меня.
   - Это не надо ни с кем согласовывать?
   - Только с вами, мистер Хи.
   - Авторучка есть?
   - В этом нет необходимости, просто наберите код, и ваше любимое средство передвижения - паровоз - через восемнадцать минут причалит к нашему пирсу.
  
   - Здесь так хорошо, - чуть не заплакал я, - зачем было мне показывать всё это великолепие ГУМа с его мальчиками, девочками, фонтаном, нейлоновыми белыми рубашками, - уж лучше было сразу начать, как запланировано:
   - Напечатать тридцать миллионов рейхсмарок и править в Хер-Мании, как в Мос:
   - Кау.
   - Сейчас я, значит, в Мос-Кау, которая находится Берлине.
   - Вы не поставили знак вопроса - я не могу ответить.
   - Ты робот?
   - Нет, сэр, только субординация.
  
   Я подумал, что никуда не могу поехать, пока не случится что-нибудь экстраординарное. И сказал:
   - Я что-то не хочу в Берлин.
   - Несмотря на то, что в нем есть Москва?
   - Она не настоящая.
   - Как раз там - Москва настоящая!
   - Неужели ты Сара Леа? Я что-то не верю, спой что-нибудь.
   - Я сама хотела вам это предложить, загадайте что-нибудь, какую-то вашу любимую песню, и, если я запою то, что вы задумали мы вместе уедем опять на Конец Света.
   - Нет, нет, нет, - куда-нибудь поближе, хотя бы уже на станцию, что Мост - хотя бы, мост:
   - Я уже взял.
  
   - Хорошо, давайте попробуем.
   И:
   - Бай мир бисту шейн.
  
   Совпало.
  
   Далее, опять мост.
  
   Но я только попрощаюсь с той прихожанкой, с которой сюда прибыл, - можно?
   - Да.
   Я уже хотел ступить на ступеньку ниже на этой пирамиде обобщений, но она предупредила:
   - И не пытайтесь.
   - Почему?
   - Вы просто заблудитесь в лабиринтах ГУМа. Можете попробовать, но тогда вы опоздаете на свой поезд, и год, а может, больше, так и будете здесь кружить, как предвидение будущего бомже-метания вокзалов.
   - Всего мира?
   - Нет, только местного, но для многих - это есть уже весь мир.
  
  
   Глава 10
  
   - Я всё же попробую.
   И скоро мне повезло, я оказался первым - нет, нет, уже третьим - кто- метнулся мне прямо под ноги и даже упал, а следующий успел чуть раньше протиснуться к кассе, так как я думал надо сначала выписывать.
   Что?
   - Шас посмотрим, и это были заповеданные нам еще с детства - нет, пока еще не кроссовки адидас - но чешские плетенки двух видов: за двенадцать рублей и за двадцать четыре рубля - у одних просто пятка была вырезана фигурным образом, а у дешевых - удалена вообще, так что песок будет черпать по деревне в праздники обязательно.
   Тем не менее, дешевле - лучше, и намного. Почему? Я не знаю. Скорее всего, потому что денег в будущем, предполагается, будет меньше, чем их нет сейчас.
   И напророчил:
  
   - Ты чего?
   - А что?
   - Платить надо, вот что!
   Я порылся в карманах:
   - Отложить можно хотя бы часика на три?
   - Сколько?
   - Шесть пар.
   - Да вы что?!
   - А что?
  
   - Максимум две пары, а так-то по три - не больше. И более того, всего на сорок минут.
   - И более того? - зачем-то спросил я.
   - Опоздаете хоть на минуту - найдем вас днем с огнем, но платить будете уже валютой.
   Хотелось крикнуть на весь хрусталь, что:
   - У меня добра такого завались! - но воздержался, ибо могут не поверить, а это меня, скорее всего, расстроит.
  
   Прихожу еще пять минут в запасе, денег нет, эта дура не дала, но согласилась закрыть - мой обменник - на обед, а очереди приказала кончаться хоть, как она выразилась:
  
   - За кремлевской стеной, - но только кругами не вставайте, - пошутила она, - то мне придется строить здесь - рядом с этим, она посмотрела на сурово-смурной ГУМ - еще одну, но уже свою личную пятиэтажку.
   - Запрещены личные-то, - мяукнул кто-то во втором десятке.
   - Для нас расстояние между прошлым и будущим не имеет значения, - опять рассмеялась моя кассирша, да так, что я решил: для денег, которые она успела получить, как проценты, за обмен моих рейхсмарок, у нее было время выкопать прямо под собой целый бункер.
   Смешно, но в некотором смысле это так и оказалось.
  
   - И да, - добавила она, обращаясь к тому олуху царя небесного, во втором завитке очереди, боящейся двигаться к кремлевской стене, и решившей, как улитка, спрятаться в спираль, - пожалуйста, ляг пока перед кассой.
   - Но потом мы всё равно его первым не пустим, - прорезонировала именно, та, которая перед ним стояла, на что я не вытерпел, и крикнул:
   - Ну ты хоть второй или третьей хотя бы стояла, чтобы лаять раньше времени, а туда, где ты стоишь, очередь дойдет только к следующей декаде нового года!
  
   Тишина. Но моя визави ее успокоила, сообщив громким - почти визгливым голосом, с тональностью пожарной трубы:
   - Если сейчас все не замолчат, и не задумаются глубоко о свой жизни, которая может наступить или, наоборот, нет, после того, как вы получите свои рейхсмарки, вместо всеобщих рублей, на которые - я имею в виду именно марки, а не простые рубли, как только их копейки - вы можете приобрести не только царство небесное, но и ГУМ! - в виде его трех секций плюс подвал с сырокопченой колбасой и приличными джинсами из Вранглеровки, - где их разрешено брать с вас в неограниченном количестве.
   - В остальных местах, вы считаете, не возьмут? - опять запел третье-ярусный абориген.
  
   - Возьмут, конечно, и с большой охотой, - решил спокойно пояснить я, чтобы моя домработница своими эксцессами не выводила эту только на более высокий уровень развития, чем она является на самом деле - стадом, неизвестно, как наполнившим свои вшивые лапы и карманы, никак не дешевеющими рублями. Воры.
   Все воры, ворующие рубли и даже копейки со своих сберкнижек, вместо того, чтобы перечислять каждую пятницу большую их часть на танки, которыми мы будет защищать наш Берлин в Москве.
   - А в Германии? - влез опять тот дурак в шестом завитке - видимо, пока он испражняется в своих мысле-мылиях против нас - всё только и лезут, и лезут, но обязательно: вперед него.
  
   - Это, какая Хер-Мания? - заинтересовалась и третья от кассы. И даже пояснила сама себе:
   - Мы давно стерли ее с лица нашего личного времени.
   - Это была шутка, - сказал я и двинулся к магазину, ибо мне показалось, что начал уже забывать, на каком этаже его архипелага находилась моя очередь за чешскими - нет, не полуботинками, а этими - как их?
  
   - Тем не менее, пока есть возможность за что-то зацепиться в этой реальности - пойдем! - так толкнула меня, что я встал перед ней на колени, а очередь зааплодировала, как перед загсом, когда я только и додумался спросить ее:
   - Ну, ты, чё, согласна уже, что ли?
  
   И так эта моя кассирша повела меня к зиккурату ГУМа, еще неизвестно ей, уже непонятно мне - какого. И во избежание дальнейших неприятностей решил пока не сообщать, что осталось всего до времени договорного держания товара:
   - Не больше пяти минут.
   - Успеем.
   - Что?
   - Я грю: не надо расстраиваться раньше времени.
   - Ай!
   - Что?!
   - Сумку с деньгами оставила при этой запарке прямо у двери моей обменной ассоциации.
   - Ас, - что?
   - Ну, у моего обменного этажа.
   - Ты с ума не рехнулась?!
   - Почему?
   - Мы опоздаем.
   - Лучше поздно, чем когда-нибудь.
  
   Я сел, как многие здесь на ступеньку зиккурата с рукой, прижатой к сердцу, чтобы попусту не шарили глазами вокруг да около, а знали точно:
   - Моя валюта внутри.
  
   - Прости, прости, - присела она рядом, - я пошутила, деньги у меня на поясе.
   - Зря.
   - Зря?
   - Да, от твоих шуток я уже больше не смогу подняться.
   - Хорошо, хорошо, если у тебя временно отнялись ноги - не переживай хотя бы еще сильней, чем прежде, я сама схожу и заберу товар, ты:
   - Потом присоединишься.
  
   Сколько я ее не ждал - миледи так и не только не вышла, но не позвала даже со стороны черного входа, где находился и подвал с Двухсоткой.
  
   - Эти шуточки мне надоели, - плюнул я с досады прямо на грязный от новых ботинок, которые все и надевали сразу в секции обуви, чтобы не соблазниться на улице и не продать их - если не за три цены - то за пять:
   - Уж точно.
   И вспомнив про пропущенный пол в виде слова, так стукнул по нему каблуком, увы, уже навсегда старого ботинка, хрен знает из чего сделанного, если только не из кожи немцев, не желавших сдаваться даже в самое последнее время. Но не из них самих, разумеется, ибо, кто здесь тогда вообще:
   - Работать будет, - тоже: без знака вопроса, - а только их вечной обуви, которую мы - с их помощью - и переделываем здесь последнее послевоенное время в:
   - Чешские и польские босоножки.
   Имеется в виду, что в последнее время именно мужские, которые мне уже не увидеть, как ушей того противника, который остановил меня на мосту во время перегона сюда.
  
   - Я тебя на пару минут оставлю, - сказала моя кассирша - как я думал, всё-таки Лиговка, хотя и сомневался - только такси поймаю.
   - Чемодан оставь.
   - Что?
   - Деньги пусть будут у меня.
   - А! разумеется, - и отдала мне чемодан, где лежали, - а что, я точно даже не подумал, ибо для рублей, на которые она меняла мои рейхсмарки - по моим подсчетам - надо подгонять не такси, а самосвал, камаз, как минимум, а то и наш, немецкий - я взялся за лоб, так как теперь уже точно понял, что не могу не считать себя Хи, а уж Гэби:
  
   - Тем более, - что значит, не только говорить могу, но и руководить периодами, самими действиями войск на Юго-Западном фронте, юг ближе к России, чем к Англии, где хотя и фунты-стерлингов, Энигма, ее Алан Тьюринг, Черчилль, его французский коньяк и его же кубинские сигары длиной длинней самой длины, но:
   - Выучить английский до конца некогда.
   - Учите английский? - а смысл, без денег туда не пускают.
  
   И заглянул, кстати, в чемодан, легко, без ключа, открывшийся. Деньги были, к счастью, но к несчастью, только рубли. А были - а таком же количестве - рейхсмарки. Если считать, что она меняла только один к десяти, а не один к одиннадцати - чтобы не забыть:
   - Как боны морские, - получается, что девять чемоданов денег, если не исчезли, то наверняка находятся в тоннеле, прорытом ей, как подкоп под сам ГУМ. - Когда?
   - В свободное от основной - обмена валюты - время.
  
   И тут как раз подкатил натюрлих студебекер, как был когда-то давно у Дольфа Лундгрена..
   - Вы? - спросил водитель.
   - Я? Я ничего не заказывал, - сказал я, - так как растерялся: с такой машиной далеко не выпустят, а нам надо уходить за Кольцевую.
   - Другого транспорта не будет, а ваше время истекло, - ответил водитель.
   - Я вас не знаю.
   И я понял, что это герр майор, хотя и русской армии, но из службы лесной безопасности - точно.
   - Я должен проверить вас.
   - На вшивость? - чуть не усмехнулся он. И не дожидаясь моего наводящего вопроса, гаркнул чуть ли на весь старомосковский переулок:
   - А лагерь - недалеко!
   И попросил сказать ответ.
   - В Славянский Базар хочу, - процеди я сквозь зубы, чтобы уж точно разница между нами была несовместимой.
   - Хорошо, - теперь уже почти улыбнулся он, - полчаса у нас есть, закажем по шашлыку, по цыпленку табака, по грибам кокот, пива десятилитровую бочку, поехали.
  
   И я понял так, что есть всё это придется именно на ходу.
   Но по кофе эспрессо - в ожидании заказа - всё-таки выпили.
  
   У ГУМа на обратном пути двое - третья и девятый во втором винте очереди - вышли нам наперерез с плакатом:
   - Заплатите, или возьмите с собой.
   - Думаю, они уже отдали местную наличку, скопленную на всю оставшуюся жизнь.
   - Ладно, пусть прыгают в кузов и спрячутся там.
   Они сначала согласились, потом раздумали:
   - Почему?
   - Там нет удобств.
   - Хорошо, - сказал этот водитель - кажется, он был комиссаром партизанского отряда в лесу, когда я совершил свой первый побег из веселой - но не очень - реальности Конца, но, кажется, еще не Света:
   - Внизу над карданом есть бункер на двоих, присаживайтесь.
   - Я хочу в кабину, - сказала дама.
   - Я тоже, ибо один под этот шумопровод не полезу, - сказал, не меньше, чем тридцать девятый бывший в очереди за счастьем в обменный пункт.
   - Там тишина, - зачем-то сообщил я то, что не знал, но интуитивно, видимо, так и думал.
   И он залез.
  
   Когда опять поехали я обернулся, посмотрел себе под ноги, но ее! нигде не было.
   - Залезла вместе с ним, - спокойно сообщил майор.
  
   - В ГУМе хорошо, сказал Германн, - так очереди.
   - Да, - ответил я, - но ты не туда едешь.
   - Я думал свернуть на МКАД.
   - Она есть?
   - Что-нибудь да осталось.
   - Боюсь ее еще не построили. Поворачивай!
   - Куда?!
   Он тоже понял, что за нами погоня, хотя разобрать в затуманенный откат зеркала, кто именно нас преследует было затруднительно.
  
   - Давай вниз под эстакаду.
   - Есть, сэр.
   - Ты куда?
   - Так как нет эстакады, иду на Вы прямо по откосу.
   - Мы перевернемся.
   - Не должны.
   - Почему?
   - Это немецкий студебекер, он намного шире обычных тачек.
   - Каких, например?
   - Мотоциклов с коляской, газиков там разных, блох.
   - Я с этим черметом никогда не связывался.
   - Ты не русский, что ли?
   - Может и русский, но в Москве никогда не был.
   - Сегодня первый раз?
   - Это не Москва.
   - Но и не Чикаго, надеюсь, - тоже пошутил я, он - не успел ответить.
  
   Мы съехали вниз по откосу на боку.
   - Не взорвались и слава богу, - сказал Германн.
  
   Уже на Каланчевке, на разгрузке вагона с яблоками и второго со сливами, который мы сразу заказали для себя, я спросил:
   - Мы отсюда пойдем в отрыв?
   - Вот ду ю сей, сэр? - тоже ничего не понял он.
   - Если вы думаете, герр майор, что нам не хватит денег до Конца Света, я знаю здесь недалеко еще одно место, где можно подработать.
   - И это?
   - Будем красить Вавилонскую Башню.
   - Как?
   - Я сказал, Вавилонскую?
   - А надо?
   - Каланчевскую. Здесь, наверное, мало платят, - добавил я, но там придется спускаться с верхатуры на веревке.
  
   - Я против, - наконец ответил Германн, - хотя здесь командуете вы.
   - Отлично, тогда сегодня ночью угоним этот товарняк с остатком его слив, яблок, груш и картофеля.
  
   И теперь стало ясно, что это не та Москва, которую мы искали.
   - Так нам куда, значит - не знаю уж, в каком вы сейчас звании, мистер, но не Черчилль - это точно:
   - Поэтому не буду предлагать сигару, - он вынул коробку кубинских а ля Хи, как будто не я был всё это время Хи - а Геббельсом так только - иногда, ибо совмещать на случай гибели одного, на маскировку другого - это основной прием маскировки Аненербе.
   И, несмотря на подозрительное ко мне отношение Тридцать девятого и Второй, - как настаивала она сама при каждом удобном случае, что, да:
   - Была там на ГУМовской площади, - но, мистер:
   - Вы унижаете меня, считая только третьей.
   - Почему?
   - Третий - лишний, ему уже ничего обычно не достается.
  
   И они ушли в тендер, где, я думал, был уголь, но его оказалось совсем мало, а отцепленные вагоны уходили назад что-то слишком быстро. И мелькнувший уже почти за горизонтом дымок, показал:
   - Они все трое ушли в обратную сторону, оставив меня одного.
   У меня остались только две курицы, маленький еще петух, неспособный заставить их нести сырые яйца и, можно сказать, больше ничего. Германн, скотобаза, партизан чертов, я думал, он контрразведчик или даже сам:
   - Доктор Зорге, - хотя, с другой сторон, больше, чем Абеля не тянет.
  
   Хотелось запеть песню, но какую? И чем больше, что мне хотелось спеть для бодрости духа, как Иннокентию Смоктуновскому, попавшему в капкан во время угона новой Волги у Андрея Миронова, тем больше я понимал:
   - Ни одной не знаю, - ибо это намного лучше, чем знать, но не вспомнить.
   Потер лоб и даже спросил одну курицу:
   - Ты кто?
   - Их бин.
   - Только не ври мне, что Клара Цеткин или Роза Люксембург!
   - Хорошо, если вы так разговариваете, я не только не буду больше ничего делать, но и нести золотые яйца в том числе.
   - Дура!
  
   - Что я такого сказала, мистер?!
   - Мне нужны настоящие - золота и так хватает.
   - Он будет нам полезен, - сказал петух абсолютно недоговорным тоном, как будто на самом деле способен представлять Хи, или, по крайней мере, Гэби.
   - Спасибо, дорогие друзья! - рявкнул я - тоже - вполне можно кричать по утрам подъем, так сказать:
   - Разнашивать солдатские сапоги для вермахта!
   И они, кажется, поняли, что я готов перейти к чистому русскому с выразительно-матерным уклоном. Замолчали, но ненадолго:
   - Ты куда смотришь?
   - Сюда смотри!
  
   Хотел выразительно выразиться, но развернувшись боком - за отсутствием лобового стекла у этого паровоза - и не только - у всех, как `правило, без исключений, - увидел направленный прямо в грудь автомат с ручным управлением, как у группы Звезда:
   - Большей частью с круглым диском.
   - Бросьте оружие, - ответил негромко, но строго, как ученикам, учащимся читать и писать, - это вам не игрушки.
   - Тем более в лесу, - насмешливо, как мне показалось, ответил один из них.
  
   И они приказали мне опять развести огонь. Потом погнали наш паровоз, как мне показалось, в обратном направлении, ибо:
   - Здесь нет другого пути, кроме, как в русский фатерлянд, - сказала одна из вездесущих прохиндиад.
   И ответил достойно:
   - Вам не удастся выйти из леса без моей путеводной звезды.
   Но они только усмехнулись молчаливо и нагло.
  
   К счастью, их оказалось чуть больше, чем у меня кур и одного петуха, но зря пошутил - как они единогласно решили, что:
   - Вы подумали - мы - это они? - утвердительно спросила одна, как мне показалось, похожая на Матильду, - хотя и не показала на кур и петуха, - но и я вспомнил уже, что ее звали как-то по-другому. Но и тем лучше, так как вот только сейчас принял решение считать, что настоящая группа Звезда, а не напрашивающаяся всегда на наше внимание противоположная группировка, а именно:
   - Аненербе.
  
   - Я больше ничего делать не буду! - рявкнул, хотя и негромко, я.
   - Мы будем просить, - сказала третья, похожая - скоро, может быть, вспомню, на кого. Но ясно, что этих людей я еще не встречал на своем жизненном пути от Конца Света до Москвы и обратно. Ибо я так и думал, что приехал обратно, и надо было только провести более точную рекогносцировку:
   - За Мостом уже, или пока еще можно половить рыбку на этой, на противоположной стороне.
   И так и спросил маленькую, похожую, на - да тоже, конечно, на Эм - уже горячо - Эми-Грацию:
  
   - Пойдем на Ту Сторону, или пока останемся на этой?
   - Зачем? Рыбу ловить?
   - Я после московской контузии, где был и ГУМ включительно, поэтому два вопроса в одном воспринимаю только в положительном смысле.
   - Ты не Гоголь? - спросила она и оглянулась вполоборота, не подсматривают, как обычно вот эти самые третьи лишние, но согласные участвовать, как шекспироведы, хотя бы в роли обязательных его зрителей.
   - Может быть.
   - Черти с собой?
   - Как всегда.
   - Тогда давай. - И уже почти разделась, когда вспомнила, что надо спросить: - Вино у тебя какое-нибудь есть?
  
   - Да.
   - Какое?
   - Забыл.
   - Так не бывает. А если ты меня обманул, то ничего и не будет. Ты вообще знаешь, кто я.
   - Догадываюсь.
   - Кто? Ты думаешь, мы немсы?
   - Кто такие немсы?
   - Ты не знаешь? Те же самые, что были до войны.
   - Так их сколько и сколько?
   - Думаю трое.
   - Опять трое?! Я имею в виду, вот эти две курицы и один петух ваши, что ли?
   - Нет, но на правду всё равно похоже.
  
   И пока согласилась дать, но как заранее предупредила:
   - Только немножко.
  
   И, значит, оказалось, по ее мнению, что существуют не только те немцы, которые были до войны, и которые появились в форме закончившейся, но для них еще нет - войны, но и еще какие-то. И вот эти, какие-то им, оказывается, и нужны.
   - Мама мия! - это без меня, - ответил я беззаботно.
   - Поздно пить боржоми, милый, если ты приобрел собственный винный бар.
  
   - Теперь ясно! - ахнул я, но не выдал своих подозрений полностью.
   Это была Малина, бывшая жена Димы Дискотетчика, но когда это было - даже невозможно сориентироваться!
   Спрашивать у нее подтверждения далеко идущей версии было бессмысленно, ибо не признается, если и вспомнит прошлое полностью, вплоть до его конкретики, ибо ясно:
   - Они смертники, - идущие туда, куда попасть невозможно по определению: в буквальное Прошлое.
   - Я тебе точно говорю, - ответила она, - можно!
   - Если и, да, то точно без обратного возврата.
   - Ты уверен?
   - Да.
  
   - Я тоже, нам так и сказали: все сгорят, как в танковой битве на Курской Дуге. И знаешь, почему? Даже если бывают на войне санитары, все равно девяносто процентов раненых - даже доползших до Передовой - умирают.
   - Не доживают до операции?
   - Да, конвейер такой длинный, что на саму сборку попадают только труп-пы. И вот наша задача попасть именно в это время, когда они будут еще немного живыми на конвейере.
   - Зачем?
   - Что значит, зачем? Чтобы именно затем: труппы были еще тепленькими. Спроси, зачем?
   - Да, а именно?
   - Трупы портятся намного быстрее, чем живые лапко-шевелильники.
   - Если я правильно понял, то могу спросить?
   - Да.
   - Из трупов будут делать живых, но на искусственной подпитке людей, чтобы уж больше не вякали, что им не нравится работать, например, простыми шахтерами на:
   - Опять вырубке Беломорско-Балтийского канала, погрязшего по уши в грязи из-за заброшенности во время перерыва на уже прошедшую для всех войну.
   - Но только не для тебя?
   - Да, - ответил я, - и думаю, именно по той причине, что не хочу, как и ты попасть на этот конвейер: жизни бесконечной.
   - Нет, я пока еще настоящая. Или ты думал, что старятся не только во время движения в будущее, но и в прошлое - тоже?
   - Ну-у, если есть движение, даже покой - если он не абсолютный - то:
   - Какая разница? - спросил я утвердительно.
  
   - Вот и неправильно - я-то не старею.
   - Вообще?
   - Только во время сексодрома.
   - Тогда, может, не надо было отвлекаться тебе от основной задачи?
   - А ты? Ты - насколько я помню - наоборот, не стареешь только во время него.
  
   И поняв, что мы лед и пламень, решили пока действовать вместе.
   - А это?
   - Это? будем по жребию.
   - Лучше по потребности.
   - По потребности к способности?
   - Наоборот, ты, как ты сказал, а я: по способности к потребности.
   - Неужели тебе нужна энергетическая подпитка?!
   - Да.
   - Но не из сексодрома состоящая?
   - По-хорошему, можно, ты уже недостаточно для этого упитанный.
   - Тогда, что, электрическую молнию будем ловить во время грозы, как делала Екатерина Грешница в темном царстве?
   - Можно и от паровоза - если что - подкормиться.
   - Да ты что?!
  
  
   Глава 11
  
   - А что, это хорошо или плохо?
   - Нет, я не против, но нам же не по пути?
   - Спасибо, что согласился взять меня с собой на брудершафт, но, действительно, я как Катерина Грешница, задохнусь в твоем царстве, как рыба-кит, хотя и на берегу, и не важно, что:
   - А море-то недалеко.
   - Да, но мне опять на паровоз до Москау.
   - Могу тебе подсказать, - сейчас ты туда не пройдешь.
   - Спасибо, не хотелось бы встретиться с тобой на Курской Дуге, когда ты будешь:
   - Хоть там - хоть там, - а ты всё равно будешь против?
   - Да. Но не будем надеяться на то, чего не бывает вообще, а только в принципе.
  
   Далее, что с паровозом, куда я, а куда они?
  
   Утром за картофелем в мундире с солью и немецкими устрицами, которых есть было трудно, так как не знали:
   - Живых едят или только кушают? - так и спросил их командир, и был он похож - ну, не знаю, - мне пока кажется, на самого Диму Дискотетчика, но делавшего вид, что Малину он не знает, хотя, может и не против познакомиться поближе.
   И логика в его поведении может быть только в том случае, что время да, еще существует, но для них оно пошло в обратном направлении:
   - Сначала я теперь, а они, их бывшие мужья - только еще стоят в очереди на эту же самую добычу.
  
   - Приятно знать, - сказал я, припоминая, по сколько сегодня картофелин на каждого - меньше одной на одного, или целая, так как устриц пока еще боялся есть, а только смотрел, как они думают:
   - Что надо сделать, чтобы съесть меня.
   - Что вы имели в виду? - спросил третий.
   - Я грю: хорошо знать, первый в очереди - это еще не значит, что уж больше не попробовать.
   - Как в первый раз, так и во второй, что ли? - спросил он. Как будто уже понимал, что Матильда - а на самом деле, как теперь я вспомнил:
   - Маркиза, - которая ему досталась, - без бабла второй раз одному и тому же сапиенсу, а даже, если он и не совсем уже пошел ко дну, как Гамлет, растерявшийся между отцом и сыном:
   - Ничего не даст.
  
   И вообще, зря ты не завел картотеку - теперь можешь обдернуться.
   И я, не обращая - в первое время - внимания, что это сказал не я сам, а другой, объявил радостно:
   - Зачем? Пусть будет всё по-новому.
   - Вот и видно, что ты из той группировки, которую мы.
   - Которую мы не ищем! - быстро закончила за него Малина.
   И так громко, что я немного чуть не оглох, но этот третий молвил на шпацирэн:
   - Могу ответить, - и добавил по старосельски: - Яго.
   - Кого его? - не понял я сразу, что дело касается уже не только фантастики, но и мистики.
   Но он не счел нужным давать мне объяснения, а так только мяукнул:
   - Если не встретимся - вспомни, если приеду - встречай!
   И только еще больше запутал меня, потому, что уже наугад хотел назвать одно имя из четверки - пятерки мне известных, но после его отказа потухла и эта лампочка. Но по легкомыслию предложил задуматься:
   - Мы сами превращаемся в следующий уровень человекообразия, или.
   - Или нас превращают, но уже не в новое поколение, а в предыдущее, - сказала Маркиза. И я удивился, что имя Маркиза ей не подошло - значит, это всё-таки Матильда.
  
   Когда же они исчезли, как сон, как утренний туман, и только банка щупалец спрута подмигивала солнечным лучом, что они - не они, но кто-то точно был, предостерегла от желания хоть с кем-то поболтать, чтобы разделить свои личные сомнения, хотя бы пополам.
   Но вздохнул облегченно, что на станции никого не было, не только немцев, но даже и телеграфиста.
  
   На столе лежали карты и я, подумав:
   - Для меня, - открыл одну. - Так и думал, - тройка.
   Я обернулся, показалось, кто-то сказал:
   - Не бери следующую, лучше через одну.
   - Почему?
   - Это не семерка.
   - Но мне и нужен туз, милая, - и открыл семерку.
   То, что врут не удивительно - хуже, что врут всегда.
  
   Но всё же понял:
   - За мной наблюдают. - Но это и лучше. В вымершем царстве всегда кто-то наблюдает, и вот не знаю даже, когда это лучше, когда просто из-за угла, а иногда и с высоты, хотя и пониже птичьего полета, что значит:
   - Приблизились.
  
   Я выглянул из здания. Тишина, что можно подумать:
   - Только намедни всех и расстреляли. - Но я знал, потому что помнил:
   - Сам и забрал и бумагу для денег и машинку с железками для подлинного рождения немецких марок. - А:
   - Опять ничего нет.
   И вот знаю, что всё нормально - деньги там, где они и должны быть, но я:
   - Должен был получить свои проценты, или так только, как какой-нибудь Доктор Зорге, или Ким Филби:
   - Сделал дело - гуляй теперь на свои.
   - А какие, спрашивается, у нас свои, кроме честно заработанных.
  
   И с дуру начал искать по углам, не подсунули ли мне мой гонорар, чтобы сам нашел и очень обрадовался.
   Завести, что ли, какую-нибудь невидимку, чтобы, как у Гамлета была, но никогда не встречалась.
   И почти тут же треснуло дерево, кто-то свалился на крышу, но не проломил ее, так как это была не просто сарай-юшка хомо сапиенса, а:
   - Станция, когда-то принадлежавшая государству-у.
  
   Чувствую, что стоит за стеной, или у двери уже, но заглянуть боюсь:
   - Может нарочно притвориться, что испугалась.
   Потом, дай пожрать, а я еще сам ничего не нашел - денег - и то:
   - Нет.
   За секс, - как сказал Владимир Высоцкий, - на заготовку коры пошлет.
   - Кору будешь? - тишина. Притворяется, что по-русски не понимает.
   А с другой стороны, могу ли я точно сказать, что говорю по-русски? Без свидетелей:
   - Нет, - разумеется.
   - Может, ты продаешь чего, так заходи, могу и купить, если даже не надо, но:
  
   - В долг? - согласилась она наконец ответить, что, да, чё-то надо, но пока не согласишься на обслуживание в кредит, - не выйду.
   - Даже, если ты похожа на Бабу-Ягу, а чего-нибудь найду обязательно, хоть суп сварю из ёлки.
   - Правда? - обрадовалась она и появилась, но настолько закутанная в платок, что не ясно, стоит вообще торопиться, чтобы повернуть ее лицом к свету, или пусть так и ходит, как снежный человек, или местная медведица.
   Хотя медведица, конечно, хуже, ибо в этих местах бывает и медведь, а может заявить свои права:
   - Здесь был раньше тебя, поэтому или делись, или вообще могу доверить ее тебе только после зимы, как родит мне медвежат.
   И она даже не засмеялась - значит, тоже:
   - Надеется на лучшую жизнь, чем здесь в лесу, среди елок, сосен и других берез.
  
   И спросил:
   - Я с тобой в Москву еще не ездил? - ибо, почему нет, если помню, что собирал партизанский отряд, но резиденты разных разведок разрушили его.
   - Фишер Абель? - соизволила она сдвинуть с места язык.
   - Ты с ним встречалась?
   - Только в прошлой жизни, - когда он порекомендовал моего отца взять сюда - как мы все думали - на строительство:
   - Беломорско-Балтийского канала, - согласился я.
  
   - Нет, конечно, нет, мы хотели прорыть канал связи с Альфой.
   - Центавра? - чуть не захохотал я, думая, что и она шутит.
   - Да, почти, - не стала уточнять она, видимо, немного обидевшись. А я подумал:
   - Не потому ли она так долго не выходит, что похожа на ёжика, или, действительно, на Ольчиху:
   - Всё, как у всех, - только на голове рога, как у оленя.
  
   И на самом деле, она, наконец, выползла, и именно, как Ольчиха, на голове рога, но не как у настоящей оленины, но всё равно:
   - Только ступу, - и под танк.
   Так и пропедалировал.
   - И всё же, прежде чем угостить тебя, хочу спросить:
   - И после бани они всё равно останутся?
   - Если потрешь спину, авось немного уменьшаться.
   - Хорошо, садись пока - не задень потолок, кстати рогами - я щас поищу какую-нибудь индейку.
  
   И пока я для вида шарил по углам и даже ниже и осталось только посмотреть на печи и на полатях, она поставила на стол свою голову, а под ней с улыбой - хотя пока еще не Моны Лизы - заставила меня увидеть:
   - Настоящую рыбу-меч в виде куска кило на четыре - не меньше.
   - С травами? - только и спросил я.
   - С лесными.
   - Как я люблю.
  
   И так как баня не работала, а самим топить ее при рыбе, пялящейся на нас с наслаждением почти тоже:
   - Сексуальным, - было неудобно заставлять ждать, попросили дождь, но он - хотя и хотел быть здесь в это время - опоздал, и мы добежали до ближайшего прилива и успели вернуться, пока отлив не застал нас неожиданно, утянув на середину моря, откуда вернуться иногда еще можно, но рыбы - уж точно - тогда не будет на столе, а только одни ее кости:
   - Кто-нибудь не выдержит и съест, несмотря на наше почти предсвадебное не очень-то и долгое отсутствие.
  
   Одну треть рыбы мы съели, одну треть спрятали под большим чугунком, оставшуюся - большую - на полкило - взяли с собой в уже пыхтящую, как паровоз, баню.
   И до такой степени, что я дальше хотел поинтересоваться:
   - Эта баня не на колесах, ездить не может? - но было не у кого, я сам я не знал
   Спрашивать у нее? Тавтология, ибо если знает, всё равно правду не скажет. Почему?
   - Должен же у нее быть от меня хоть какой-то секрет.
   Ибо люди в лесу никогда не говорят всего, что знают:
   - Ягодные и грибные места у каждого - это и есть то, что только и можно иметь личного.
  
   Никто не запрещает, бери всё, что можешь, хоть рельсы, если угодно нести такую тягу.
   - Даже паровоз?
   - Вот ду ю сей?
   Я осмотрелся.
   - Да это я, - ты чё так окрысился? - спросила эта Прохиндиада, потому что имела тело, почти человеческое.
   Почему? Полностью человеческое, пока в голове не укладывалось.
   И я даже не знал сначала, с какой стороны приступить к этому пирогу, пока она не намылись настолько, что распознать, где голова, где ноги вместе с со всем остальным, было уже затруднительно, тогда приступил, чтобы было ясно:
   - Право на ошибку, как надеялась Нина Искренко, - это, собственно, и всё, что у нее есть из личных вещей.
   У меня тоже.
  
   И вот где-то после третьей парной сказал:
   - Меня уже качает, а ты тоже - не хочешь отдохнуть?
   Думал, охотно согласится, но она неожиданно возразила:
   - Здесь скоро будут немецкие танки, нужно отходить.
  
   - Ты меня хочешь спасти, или сама чего-то боишься?
   - На одну треть.
   - Да не верь ты этим глупостям, что есть еще и какие-то совсем непонятные третьи немцы, ибо одни были во время войны, вторые после, но действуют в условиях того же:
   - До после военного времени, - и, следовательно, это уже не простые отморозки, а подкачанные с какой-то из планет Черного Пса, а есть мнение даже:
   - Что из-под Земли идет это трудноусвояемая инфомэйшэн.
  
   - Ты не веришь, что есть еще немцы, не знающие - или не желающие знать - что война-то:
   - Кончилась!
   - Не верю. Что они едят?
   - Думаю, что за время самой войны они наделали очень много складов под землей, где тушенки, сгущенки, которых здесь ни днем, ни ночью с огнем даже вообще неугасимым, не найти.
   - Что это значит?
   - Что, что это значит?
   - Здесь нет таких складов, а есть только на территории Хер-Мании, или, наоборот:
  
   - Здесь они тоже есть, - но без немецкой карты найти нет никакой возможности?
   - Даже не так, - карта у меня есть, но ее координаты измеряются:
   - Только с высоты Ил-62?
   - Да, на бреющем идущем на Сахалинскую посадку.
   - Зачем?
   - За икрой, наверное.
  
   И всё-таки вытащил из нее невероятную информацию, что надо развести паровоз так, чтобы он достиг 160 км/час, и координаты карты совпадут на местности с помеченными на ней.
   - Разве нельзя просто учесть это упреждение?
   - Легко ошибиться, - и тогда можно всю тайгу перекопать, и всё будет только рядом, но это же всё равно:
   - Мимо, - согласился я.
   - Си ю, - мяукнула она и исчезла.
  
   И я, особо, даже не удивился. Ну, если она думает, что где-то здесь недалеко немцы зарыли пару складов с тушенкой и сгущенкой, то и остальному - если и можно удивляться - то:
   - Немного.
  
   Она вернулась около полуночи и сообщила, что эта информация - о ста шестидесяти километрах скорости:
   - Не такая уж секретная, - а вот вторая ее часть, кроме нее:
   - Вообще неизвестна!
   - Почему? Никто этого не видел, кроме тебя?
   - Да, я видела, как поезд с одним удальцом сорвался в эту пропасть.
   - Которой на самом деле не было?
   - В принципе, да, не было, ну, а с другой стороны: какая разница, если они исчезли?
   - Никакой, - сказал я, и добавил: - Для них, но для нас может иметь значение.
   - Хочешь посмотреть, где это было? Я могу показать, но тогда уж ясно:
   - Мы никуда не поедем?
   - Даже ты, как разведчик какого-то Ордена - не выдержишь головокружения на такой высоте.
  
   В принципе, она права, я боюсь высоты во сне, а так-то:
   - Вообще не нравится. - И решил не принимать ее предложения о предостережении, а сразу, - и газу до отказу.
   Ибо паровоза все равно нет, и когда он будет - почти абсолютно неизвестно.
   - Да, - ответила она, хотя я ничего ей не говорил такого, противоречащего логике здравомыслящего сознания.
  
   И прямо ночью покатили на дрезине:
   - Она упрямо, - я с целью проверить несуществующее.
   И даже ни разу не догадался, что это паровоз, бронепоезд, стоящий в конце пути, как на:
   - Запасном.
  
   - Вот, - сказала она, - надо только отъехать подальше для разгона, и.
   - И на Тот Свет?
   - Брось бояться, никто не станет ставить паровоз нарочно у края пропасти, чтобы просто так в нее упасть. - И добавила:
   - Тем более, там внизу вода, - можно в случае чего выплыть.
   - Насколько высоко?
   - Ты не смотрел, правда? Не больше, чем Останкинская Телебашня.
   - Никогда не видел.
   - Ты просто забыл.
   - Такое не забывается.
   - Если было очень страшно - можно постараться самому забыть.
  
   Паровоз был заправлен по самый верх бункера углем, что вполне имело смысл согласиться:
   - Это немецкий, - тем более, что здесь вообще есть не:
   - Немецкого, - добавила она на немецком.
   - Я так и думал, что ты немка, - печально сказал я, но она возразила:
   - Прости, милый, я всё время говорила на немецком, кроме, пожалуй, одного слова: - Давай, давай, амиго, не забывай, что ковбои никогда не останавливаются на полпути.
  
   Мы разогнались, но где километра за три, я решился:
   - Нет, прости, не могу.
   - Почему? В последний раз хочешь сходить в баню?
   - Да.
   - Надо было раньше говорить.
   - А теперь, что, все волки разбежались, а и самим всё равно есть нечего.
   - Да, милый, не говоря уже об одежде, совсем истрепалась.
   - Что-то не видно.
   - Да, не видно, немецкая, наверно, долго носится.
   - Что не помнишь, что раньше была немкой?
   - Хотелось бы сознаться, но не могу.
   - Так и про паровоз, скорее всего, ты всё забыла, а этот прыжок с полукилометровой высоты, только придумала, считая меня априори за дурачка!
  
   - Повтори, пожалуйста, это предложение и поставь знак вопроса.
   - Повтори, пожалуйста, это предложение и поставь знак вопроса?
   - Ты поставил?
   - Да.
   - Плохо поставил, я ничего не понимаю, паровоз почему-то тормозится.
   - Я включил пневматику.
   - Здесь нет никакой пневматики.
   - Значит, просто испугался.
   - Если ты на самом деле включил тормоза, то зря старался - паровоз уже не остановить, он всё равно упадет.
  
   - Да? Туда ему и дорога, значит, он и на скорости, все равно не выдержит притяжения реальности.
   Мы выпрыгнули и поезд опять остановился у обрыва.
  
   - Значит, правда, - сказала она.
   - До этого - значит - ты только шутила?
   - Нет, но я не была уверена до конца.
   - Мы могли разбиться.
   - Себя я уже проверяла.
   - Ну и?
   - Будем пробовать еще раз.
   - Да ты что?!
   - А что?
   - Ты будешь - я:
   - Нет.
   - Знаешь, что?
   - Да, что?
   - Спасибо, что не скрыл своих намерений. - И провела мне переворот с захватом в падении.
   Очнулся, поезд опять идет, я привязан к его пробке, вероятно для того, чтобы не отвернулась. Она подтвердила кивком головы:
   - Ты прав, держи ее крепче, чтобы не вылетела.
   - Ты с ума сошла.
   - Почему?
   - Внутри кипяток!
   - Не знала.
  
   И всё же, когда она готовилась к прыжку, я опять - казалось, что это уже было - отвязался. И пока она не знала, что делать дальше - схватил ее, бросил на плечи - и так, вместе, мы упали в придорожную растительность.
  
   - Ты зачем это сделал?
   - Второй раз поезд не остановится.
   - Я это знала, но у меня нет другого выхода, в этом пространстве я уже не выживу.
   Она это заметила из бинокля, который висел у нее на груди, но я заметил только тогда, когда захотела им воспользоваться, и предложила подержать, пока:
   - Я выздоровею.
   - Не думаю, мэм, что это произойдет хоть когда-нибудь.
  
   Но она всё равно согласилась.
   И так как развлечения здесь только три, грибы и ягоды, баня без трахтенберга - обязательно после, и медведь без подруги, но если нас считать за друзей, то:
  
   - С друзьями.
   Возвращаясь как-то раз - через пару дней - из леса с отставшим довольно далеко медведем, неизвестно на что обидевшимся, но скорее всего, как обычно:
   - Вы трахаетесь, а я не могу.
   - Ибо, что значит, не могу, если сам не хочешь?
   Молчание, что значит, да, хочу, но боюсь паровоз всех настолько напугал, что сюда уже никто никогда не вернется.
   - Что в нем особенного, что его так все боятся?
   - Никогда не видели паровоза.
   - Не думаю, ибо то, что будет уже заложено в человеке
  
   И когда подошли к столовой, которая еще несколько часов назад была пуста, - увидели:
   - Полна коробочка!
   - Немцы! - как мне показалось ахнул медведь, но и был он далеко - метров сто - не меньше, и:
   - Это как надо выть, чтобы даже здесь было слышно нам, - а немцам за стенкой дощатой столовой - нет?
   - Трассирующими, - ответила, не оборачиваясь моя фрау-арбайт: всё равно, что:
   - Не немая, но и не говорит - кто это? - Ответ:
   - Не жена еще, но невеста немка - точно.
  
   - Откуда здесь немцы?! - чуть не закричала она. Я:
   - Не то, что не смог - не успел ответить - ибо сам паровоз и ответил, усмехнувшись парами:
   - Вы меня бросили, - и вот:
   - Я здесь.
   Она в это время подсматривала в щелку, но я всё равно обвинил ее, глядя, хотя и не в лицо, но прямо в ее зад:
   - Ты привела их сюда.
   - Пока я в этом не уверена, - ответила она, не поворачиваясь. Но тут же добавила:
   - Кстати, я не знала, что паровоз не упал в воду.
  
   Мы вошли, сели с краю, никто не обратил на нас внимания, кроме Гэби, в котором я сразу узнал Стука, и разглагольствовал он о том, что:
   - Самой собой разумеется, - мы уже сегодня вечером будет в Хер-Мании.
   - На паровозе? - спросила сопровождавшая его Лиговка.
   - Кошмар, - толкнул я лапой свою Прохиндиаду Эль, - эта дура согласилась служить этому ослу!
   - Кому ему? - сделала непонимающую гримасу Эль-За, что я хотел даже взяться за сердце:
   - Оно не перчатки, мэм, чтобы бросать его уже привыкшую к вам привычку ради - пусть и не простого, но всё равно:
  
   - Только пропагандиста и агитатора!
   - Чем ты лучше?
   Я не хотел оправдываться в ситуации для меня непривычно обидной, но правду скрывать не хотелось:
   - Он не обладает реальной магией.
   - Ты - можешь?! - так ясно выразилась она, что можно подумать:
   - Поверила, - а не дура с виду, что значит, я всегда говорю только правду, и вы мне нужны только для того, чтобы облегчить мою участь тем, что я никогда не буду хвалить сам себя, - ты:
   - Это будешь голосить вместо меня.
  
   - Они захватили наш поезд и на нем уйдут в Хер-Манию, - сказал я.
   Молчание.
   - Странно, они не ищут клады с тушенкой и сгущенкой, - это я сказал, а она опять ни гу-гу.
   - Ты онемела от счастья, милая, или с горя - что эти немцы не признают тебя своей, - опять попытался я пробудить ее интерес к жизни.
   На третий раз ответила:
   - А, что? - рипит ит, плииз.
   - Я грю, у тебя суп остыл.
   - У нас это не едят.
   - Ты думаешь - это покойники.
   - Нет.
   - Почему?
   - Все покойники.
   - По-твоему одного времени.
   - Время не имеет значения.
   - Вообще?
  
  
   Глава 12
  
   - В данном случае, я думаю, мы сможем уцепиться за ними.
   - Давай лучше останемся здесь!
   - Зачем? Грибы, ягоды, медведи - на случай, если муж задержался на рыбалке.
   - Это вопрос?
   - Нет, это уже ответ, ты один будешь этим заниматься. Жди меня, я вернусь, лет через тридцать, когда ты еще будешь мальчиком, таким каким остался, а я буду царицей Савской
   - Царство есть, но где оно никто не знает?
   - Моё царство, - начала она, но я перебил:
   - Только не надо так далеко углубляться. И кстати, я принес тебе платье, которое давно обещал.
  
   Она переоделась так, что никто не заметил. Я не мог поверить, но ни один человек не обернулся! Голая, немка, девственна душой до полной беспристрастности к людям, как будто сама только Ранункулюс Репенс:
   - Лежу всегда не потому, что вы мне очень понравились, а я от природы такая:
   - Хочу, чтобы часто слушали, как стучит моё сердце.
  
   В ответ на ее речь, Гэби, наконец, заметил ее, и сказал:
   - Вот вам хороший пример для подражания!
   А именно, я предлагаю вам полностью перейти на подножный корм в виде - пусть и сортового - но только картофеля и в ближайшие пятьдесят лет отказать от колбасы с тушеной капустой на пятьдесят процентов, или есть такие - спрашиваю я - кто выберет ее?
   - Повторите, пожалуйста, встала, бывшая здесь когда-то поварихой Лиговка - тоже здесь, оказывается, находится - два раза пятьдесят, или второй раз тридцать?
   - Семьдесят! - рявкнул Гэби, что значит, она напросилась, и в ближайшее время - пятьдесят лет, не так уж должно ждать придется - колбасы будет меньше не на пятьдесят - тоже, а на вот, как она заказала:
   - Показал на нее пальцем, кажется, тоже удлинившимся намного:
   - Лезьте, кто хочет до сих пор ждать колбасу в эти оставшиеся только тридцать процентов.
  
   Аплодисменты были вялыми, но только на одной половине зала - от двери до окна раздачи - на второй:
   - Не могли успокоиться до тех пор, пока не вышел второй Прохиндей, но это был не Германн, как подумал я, что узнаю хоть еще кого-нибудь, а доктор, которого и не видел раньше почти никогда, так как он пил всегда один и тайно, ибо самогон, да, есть, но бесплатно хватает только на одного.
  
   - Прошу проголосовать! - рявкнул, не обращая внимания на Доктора Гэби, - кто за то, чтобы принести ее в жертву, кто просто поставить к ней очередь отсюда до следующего леса.
   Я подергал ее за палец.
   - Что тебе, как тебя, не знаю?! - дернулась моя немка, и до такой степени я растерялся и расстроился, что даже забыл, как ее звать. Вот даже так:
   - Пока она меня не позовет, как поросенка: Хрю-хрю-хрю, - и не вспомню. - От ужаса даже без восклицания.
  
   И вот эти обе стороны проголосовали по-разному:
   - Одни только до леса - другие - сразу и начнем, и побежали записываться, к счастью, почему-то ко мне, как - по их мнению - к ее племенному хозяину - хотя и бывшему, сейчас только управляющему канцелярией то ли Гэби, то ли самого Хи, которого, хотя, здесь и не было, но многие уже думали на меня:
   - Очень, очень и даже очень, - а:
   - Ведь похож!
  
   Я хотел объяснить, что на другую сторону волосы зачесываю, но уже был слышен и ответ:
   - Смотря откедова присматриваться! - И, действительно, как в первый раз в жизни додумался я:
   - От них это будет: левой, левой, левой! - Что в переводе по их, ясно:
   - Первый, первый, первый!
  
   Гэби понял, что сам назначил меня руководителем этого восстания против него, и так сел на лавку, что не успел даже стукнуть кулаком по столу, чтобы он переломился, как монгольский великан, - имеется в виду, маленький Гэби, но велик духом одержимости настолько, что не только скамейка, но и стол:
   - Переломится пополам, - и он переломился.
  
   И даже я, уже решив, что стою на вершине пирамиды, решил, что может быть наоборот:
   - Меня прямо на ней и принесут в жертву, - поэтому попросил:
   - Она будет, да, но прием начнется только вместе с вечерним чаем по-английски.
   - Что это значит? - грозно спросил один с красной повязкой на одном рукаве - на другом вообще ничего не было, даже руки - КПО - командир партизанского отряда, - что я, в первое время даже поперхнулся:
   - Ты что?!
   - Пока еще кто, мил херц, - спокойно ответил он, - это внедрение законспирировано, поэтому разрешаю:
   - Не болтать лишнего.
  
   - Хорошо, гут, гутен абенд, даже, поставьте этого двадцать восьмым в очередь!
   - Почему так далеко? - попросил он сжалиться.
   - Остальные билеты уже розданы в рейхсканцелярии.
   - Ну тогда, ладно, буду ждать, как можно дольше, - ласково ответил он - это был Ванов по партизанской кличке Кол, - и интонация его мне не понравилась. Поэтому подозвал одного:
   - Ась?
   - Проверить все кругом в округе ста круговых дециметров, умноженных на десять.
   - На какой предмет, сэр?
   - Не старины, разумеется, - ответил я, - а пока что взрывчатки, ибо здесь партизаны.
  
   - Вот ду ю сей? - приставил он ладонь к уху так натурально, что стало совсем ясно:
   - Этого тоже не подпускать ближе двадцать девятого в очереди.
   - Смотри, не переиграй, - и назвал меня как-то так натурально фигурально, что я даже и забыл об этом инциденте уже через пять минут.
   Возможно это был пароль выхода из Хер-Мании, но:
   - Когда это еще понадобит ся! - Ибо:
   - Ну, не здесь же она, эта Мания, на самом деле, среди леса?!
  
   Где Германия?!
  
   - Во сколько начало? - спросила она.
   - Вечерний чай, как обычно, по-английски э файф о клок.
   - Так они будут ждать, пока я попью чаю, или нет? - спросила она так серьезно, что я понял:
   - Всё опять сорвется.
   - Ты думал, что продал меня в рабство? Не выйдет, я купила - правом первой очереди - у Вана право.
   - Отсрочки, что ли?
   - Да.
   - Зачем?
   - Чтобы сказать речь.
   - Какой смысл?
   - Думаю поговорить последний раз.
   - Почему последний - потом уж не дадут?
   - Да, ты если и не угадал, то всё равно: находишься на правильном пути. К исправлению.
   - Вот ду ю сей?
  
   И в пять она начала так туманно, что я даже заснул, так как в тихий час не спал почти, а пытался составить план действий. Сначала на неделю, потом на два дня, на один, и дело уже дошло до того, что на час, а, так как оставалось всего полчаса до сигнала горниста, то на эти полчаса пришлось запланировать сон.
  
   И проснулся, когда меня уже тащили в подвал, для других закрытый, так как, кроме меня там больше никого не было.
   - За что? - объяснил последний:
   - Ты захватил власть незаконно.
  
   И размышляя в этом подвале вторые сутки пришел к выводу, что среди этих поселенцев нашлись сапиенсы, которые помнили, как я назывался себя Гэби, в простонародии, Геббельсом.
   А, сейчас, как она всех убедила, решил провернуть тот же трюк с Хи.
   - Как она могла доказать, что я был Гэби, как только, произнеся одну из его речей!
   Но это и значит, что она Гэби - если может вот так болтать без умолку!
   Но они решили, что наоборот:
   - Если так хорошо запомнила мою речь - значит, я не врал.
  
   Невероятно.
  
   - Почему картошка без селедки? - нарочно грубо спросил я охранника, чтобы лучше понять, что вообще здесь происходит. И добавил, пока он еще не собрался с мыслями: - Это провокация?
   - Нет, сэр, но в целях начала дознания, селедка будет на ужин.
   - Минералка слабогазированная?
   - Только, если скажете всю правду.
   - Передайте, что я согласен пока только на часть.
   - Хорошо, но уже всё равно селедка будет без воды.
   - Почему?
   - Требуется время на переписывание приказа.
   - Кстати, кто пишет приказы?
   - Ванов.
   - Я так и знал, что он не настоящий партизан.
   - Да нет, пока не разоблачили будет считаться настоящим.
  
   Хотел его спросить, кто он сам, но прохиндей уже уполз в трубу, которую мне поставили вместо обычного, через дверь, входа и выхода.
   И пока думал, пытаясь применить картошки, как Энигму местного масштаба, подбрасывая их по очереди одной рукой, а ловить надо, наоборот, двумя, чтобы они крутились передо мной, как колесо истории.
   С двумя нормально, третья падает. И задумался:
   - Или я неспособный, или оно - это падение - не случайное.
  
   И понял для начала, что охранник не мог войти и выйти по одной и той же трубе! Слишком скользко, чтобы по ней двигаться вверх. И попытался найти ту трубку, по которой он сюда спустился.
   Но ее не было.
   Что это значит, если предположить, что время до ужина течет непрерывно, а значит, тоже скоро кончится, как кончились мои аргументы в пользу априори поставленного условия, что это обычная землянка времен Гражданских войн, служившая - не исключено - только солдатским туалетом, а больше:
   - Ничем.
  
   И додумался:
   - В дверь постучали. - Это уже хорошо, что она есть, осталось только надеяться, что найду ее раньше, чем придут без вечернего чая, а только с селедкой, заранее предназначенной для пыток:
   - Если не мытьем полов - то катанием по ним - безвыборно.
   И опять я не заметил, как охранник появился, но решил, что это значит:
   - Будущее еще живо, - и для меня, в том числе.
  
   - Прости, - сказал он, - забыл воду.
   - Ничего, вы предупреждали уже, что ее не будет сегодня вечером. - И добавил: - Если уже вечер, разумеется.
   - Не скажу, что сейчас, сэр, утро, вечер или даже ночь, но скажу, зачем нужна вода.
   - Да, понял, понял, понял, - хотите меня отказать после первого приключения, а, возможно, и второго - тоже. И только на третий уже решить:
   - Прав я был, или вы сами ошиблись, посадив меня в этот казе-мат.
   - Всё это так, всё это может быть, но только, как продолжение, при условии, что продолжение здесь вообще бывает.
   - А так?
  
   - Так? Ах, так! Да, сэр, вода нужна, чтобы на нее смотрели, ибо в этом случае никто уже не выдерживает жажды, и начинает говорить именно то, что надо нам надо.
   - Кому это нам?
   - Нашему руководителю.
   - Вы предполагаете, что я вспомню всё - в том его непреложном смысле - что именно то, чего не знаю, но вот с помощью вашей пытки:
   - Да, сэр, попытайтесь догадаться, - ибо именно в том наша цель.
  
   И опять исчез за бруствером.
  
   От нечего делать я посмотрел наверх, и наконец, кажется, догадался, что, лучше бежать, чем надеяться на манну небесную в двери, ведущей в никуда, хотя и - к счастью - отсюда, куда подальше.
   До потолка было недалеко, но всё равно:
   - Как в Хрущевке, - два-то сорок обязательно.
   И кто-то взял этот образец, как именно, недосягаемый - что значит:
   - Небо.
  
   Обшарил все стены.
   - Остался только потолок, - посмотрел я на него так дружелюбно, что немного приблизился, но больше - сказал:
   - Не могу.
   - Что значит, не могу? - все могут.
   - Например?
   Примеров не было - пришлось опять задуматься, как охранник мог так незаметно уходить, даже незаметно, как отвлекал внимание.
   - Может, это был робот? - Нет, не то время, чтобы роботы уже ходили так же естественно, как рисованные рубли, ибо:
   - На каждый лесной гектар не напасешься настоящих трафаретов.
   И додумался прыгать до потолка, но только с разбега удавалось исполнить это желание. Следовательно, чем ближе к центру, тем труднее достать, а сам центр, вообще ни разу не удалось.
   И он вошел, когда я как раз пытался достать этот центр. И никакого стеснения, что он подумает:
   - Пришел со своей пыткой поздно, ибо я уже на пути, так сказать, к путешествию к состоянию белому и очень горячему.
   - Подожди, подожди! - запричитал он, и хотел продолжить, что меня или, скорее всего, отпустят на вольное поселение - как будто мы не на нем уже и были - или вообще:
  
   - Даже до сто первого километра к Москве - а уже подползать сможешь.
   Я встал на спустившуюся из открывшегося потолка лестницу, появившуюся, как только я, наконец, дотронуться точки, которую мне было сказано найти на этом потолке.
   Так-то сказано ничего не было, но по логике должно было быть, ибо сам я до такой сложности догадаться не могу, а уж додуматься, тем более:
   - Времени надо намного больше.
  
   Охранник вполне мог залезть по этой лестнице, и мне даже показалось, что она специально долго думала, чтобы пригласить и его прокатиться, но он, видимо, решил, что, да, вижу, приглашают, но зачем, если не в качестве на первое время не портящегося обеда? - отказался.
   Да и я хотел немного побрыкаться:
   - Несмотря на то, что уже хотят принести в жертву, но было же время, что меня любили.
   Хотя, не исключено, что только хотели втереться в доверие.
  
   И думал, что эта угольная тачка на одной рельсе выбросит меня на поверхность именно в Московской области - пусть и не с такой степенью точности, как обещанный 101-й километр. Но вышло, опять к:
   - ГУМу! - да не может быть, чтобы до такой степени прямолинейно, ибо, да, в первый раз смысл был, но сейчас, я не понимаю, что здесь делать.
  
   Оказалось, же, что это был совсем другой ГУМ, и даже не под:
   - Ним, - а вот именно где-то в районе этого самого сто первого километра.
   Почему так?
   Скорее всего, на случай лишней болтовни. Будут болтать, что где-то здесь недалеко под землей есть город - ответит и не очень находчивый шпион:
   - Дак, они же ж не соображают до конца, что болтают дэзу.
  
   Но всё равно удивился, прочитав на входе Хер-Мания. Вот, значит, как сбылось предсказание, что сюда забросят меня шпионом!
   Но кричать нельзя, так как что-то здесь тихо, как на кладбище в пред-пасхальную неделю:
   - Кто еще готовится, - а есть и такие григорианцы, что уже и празднует-т.
   И без лишних слов ясно, что это, если и не есть немцы. Но какие?
   - Немсы, - это то, что, по-моему, реальней реального, те кто продолжает закончившуюся войну, зная, что она закончилась, но как Аненербе:
   - Имеют мандат на ее продолжение, - что самое главное, во времени еще не закончившейся войны.
   Далее, немцы, которых еще не добили после войны. И третьи, вот, как раз те, куда я и попал:
  
   - Где-то между ними.
   Хотя раньше мне казалось, что я лучше понимаю их рассредоточение по четырехмерному континууму.
   И самое главное, одна из этих групп называется Звезда, чтобы запутать возможную контрразведку. Ибо группа Звезда пропала без вести, и на первое время было принято решение считать ее именно группой Аненербе, с поправкой двадцать процентов, что это тоже:
   - Дэза.
  
   Лучше всего, конечно, считать немного попроще:
   - Одни немцы воюют после войны, несмотря на то, что она закончилась.
   Вторые, во время войны, несмотря на то, что она закончилась.
   Третьи, не только не знают, что война-то:
   - Уже кончилась, - но она и на самом деле еще здесь, продолжается.
   И вот так запоминать, чтобы не ошибиться, кто сегодня на стрелке - мало смысла:
   - Нужна ситуация, когда их дэза уже не будет действовать, ибо они сами-то всегда ли понимают, что делают?
  
   Поэтому, да, я могу сказать, что лично встречался с группой Звезда, засланной в тыл к немцам перед самой войной, но!
   Это одна из трех немецких групп Аненербе, или уже четвертая?
   Я так до сих пор и не понял.
  
   И сейчас, доехав от одного ГУМа до другого, где уже побывал намедни, что теперь я имею право спросить в его обменном пункте:
   - Где мои тридцать миллионов рейхсмарок?
   - Проценты нужны?
   - На них пока меняйте местную валюту.
   И даже не буду спрашивать, что у нас сёдня:
   - Опять рубли?
  
   Но не стал сразу вот так прямо мылиться, а только намекнул одному, что валюта:
   - Здесь принимается? - даже мягче:
   - Двухкассетник на чеки, где взять?
   - Чеки? - переспросил он. И тут же добавил: - Один к двум.
   Он уже начался рыться в карманах, но я решил немного усовершенствовать свой вопрос:
   - Наверху та же цена?
   Он тоже застыл - но только на мгновение - как изваяние этой пигалицы - как ее?
   - Кого его? - и опять зыркнул на небо, как будто и так не видно, что сегодня солнца не предвидится, хотя и не холодно. - Сколько надо?
   - Двести двадцать.
   - Четыреста сорок рублей.
   Я отошел на два шага.
   - Ты что, не веришь, что чеки настоящие? Я здесь официально стою каждый день.
   - Вы имеете в виду, полуофициально?
   - Ну так, по-другому не бывает.
   - Сейчас я посчитаю, сколько у меня, и опять подойду.
  
   И, конечно, у него ума не хватит догадаться, его я боюсь, а именно:
   - Смогу ли отличить рубли от рейхсмарок? - вот в чем вопрос, а я еще, к тому же, и не Гамлет, чтобы пытаться идти эмпирическим путем.
   Поэтому, да, слышал, что тут болтают про чеки, но что это, пока не знаю, поэтому и спросил его:
   - Мои не подойдут?
   - Могу взять, - ответил он, рассмотрев мою валюту, какую я уже и сам не знал, ибо был приучен в целях конспирации, на самом деле забывать то, чему меня учили-учили, а вот теперь оказалось:
   - Лучше не знать, - но тоже только один к двум.
   - Почему одинаково?
   - У твоих денег, да, есть высокая цена, но сегодня они ходят последний день.
  
   Я решил поторговаться:
   - Хотя бы один к одному!
   Но, он оказался человеком очень честным, отказался:
   - Да ты что!
   - А что?
   - Я хотел тебе дать два к одному.
   - Давай.
   - Даже не знаю, передумать, что ли?
   - Не порть замах.
   - Хорошо, значит, сколько тебе?
   - На один, как я решил, стерео двухкассетник, и один моно, чтобы родственнику было чем на рыбалке глушить рыбку.
   - Ну, вот как раз хватит за твои двести бери мои четыреста.
  
   И я поехал за магнитофонами, радуясь, что даже в этом подземном обществе, и более того, в первый раз, но:
   - Дураком не оказался.
   Он мог мне дать за мои двести всего сто, а получилось, наоборот, почти в квадрате:
   - Почти четыреста.
   Почему:
   - Почти, - пока непонятно, но везет и то спасибо.
   Значит, видимой войны нет, сразу не грабят.
  
   Но и потом, в магазине, хотя и была очередь, но выдали всё, как в обычном магазине, в новой упаковке, с проверкой на подлинность звучания, мягкость владения клавишами:
   - Крутит ленту только так!
   - Спасибо и вам.
   Думал, что пароль какой, - нет отпустили просто, с выписанным чеком и кассовым в придачу.
   Не в лесу, где бумаги даже на доппаек для Пашки, - и то:
   - Напросишься, - просто так никто не дает.
  
   Пока везет.
  
   И продвигаясь таким образом, додумался, сам, без подсказки - вот интуиция! - что лучше всего пока устроиться на работу:
   - Так дольше не будут знать, что я в эти войны - сейчас, до и после - не только не верю, что знаю точно:
   - Всё это уже было, было, было. - И до такой степени, что на некоторое время даже сам забыл, что значит:
   - И есть, - хотя и в не непрерывном звучании, а только дискретно.
   - Как?
   - Как комары или майские жуки, да, бывают, но не каждый месяц.
  
   И решил, как можно больше отличиться - с деньгами-то - чтобы, наконец, спросили:
   - А не ты, ли? - дальше уже по тексту, - имеется в виду:
   - Брал Берлин?
   - Не скажу, что я один, ибо многие тогда флаги ставили на разных графских развалинах, но на какой именно укажет Полярная Звезда на следующий после приезда командующего день - почти неизвестно, ибо для верности надо иметь заказ-наряд на знакомство с его любовницей, а кто она, я пока так и не узнал.
   И вот так, что даже, если она похожа на будущую жену Сильвестра Сталлоне в фильме Рокки, - не знаю, смогу ли. А уже - тем не менее - будь это светлокудрая, как Цирцея или Пенелопа - одна из любовниц и жен Одиссея многоумно-благородного - не знаю, кто из них блондэ больше другой и чуть меньше, чем Афина Паллада.
  
   - Это не театр на Таганке? - вот так просто и сразу спросил, стоящую внизу пирамиды очередь.
   - Нет, - скромно ответила девушка, в ней последняя, что даже стояла только на земле, а не на первой снизу ее ступеньке.
   - Почему нет? - весело не понял я.
   - Там берут намного больше.
   - За право первой очереди? - решил я придвинуться до интимности, хотя и на словах пока только. - И насколько всё-таки много?
   - Настолько, что почти точно: ограбят на обратной дороге домой.
   Хотел спросить, где у нее дом, но решил, что вряд ли сразу скажет, что у нее его нет. Но согласилась не вставать опять в очередь, если я уже обещал купить ей бастурму, грибы кокот, пиво и бутылку шампанского на двоих, - и
   - Даже без десерта, - почти улыбнулась она.
  
   - Прочитай, пожалуйста, меню вслух, - попросил и передал ей своё меню.
   - Спасибо, у меня есть своё.
   - Всё равно, попробуй его прочитать, ибо мне кажется, это не Гер-Мания.
   - Ты имеешь в виду, не Берлин? Так знаешь там сколько сдерут!
   - Сколько?
   - Не обрадуешься! Тем более, валютой.
   - Так у меня только валюта.
   Но и она пошутила:
  
  
   Глава 13
  
   - Какая валюта, у вас? - говорят, - не бойсь, - говорю, - не доллары-ы.
   И тут же добавила:
   - Ты Высоцкий, что ли?
   - Мечтала познакомиться?
   - Да, как сказать, но в любом случае, предупреждаю, я не Марина Влади, и значит:
   - Песни будем после петь, - я вина хочу!
   И с бокалом в одной руке, с огромной бутылкой - хотя и уже только почти на дне - в другой попыталась залезть на стол.
   - Да вы что! - тут же, как как раз чуть не подпрыгнул, уже находясь у стола официант.
   - А что?
   - Это только после одиннадцати, если заплатите полтинник.
   - Полтинник? - спросил я.
   - Хотя бы четвертак, - ответил он, и только потому, что, да, она танцевать умеет.
  
   Я решил тут же еще раз уточнить, начиная с отрицания:
   - Ну, это не Гер-Мания?
   Он внимательно на меня посмотрел, но твердо ответил:
   - Нет, конечно.
   - Даже после двадцати четырех ноль-ноль?
   - Нет, конечно, по крайней мере, сегодня не получится.
   - Значит, я прав?
   - В чем и в чем?
   - Читаю, читаю меню и не могу понять: на русском, что ли, написано?
   - Вы на каком хотели, на узбекском, что ли? - улыбнулся официант. - Так этого даже в Узбекистане нет.
  
   Я стащил со стола свою Визави, и без улыбки продолжил:
   - Это Хер-Мания, - я уверен.
   - Неужели ты не уверен, что меню написано на русском? - удивилась она еще больше, уже спустившись со стола.
   - Я на русском ничего не понимаю, а здесь мне настолько всё ясно, как от рождения.
   - Ты никогда не работал барменом, а то я смотрю, что-то лицо незнакомое?
   - Незнакомое? - переспросил я.
   - Ну-у, я разговариваю с тобой, как с немцем.
   - Всё наоборот?!
  
   - Да, - у вас же ж ставят двойку за тоже самое, что здесь бывает только в красном дипломе.
   - Кстати, - ответил я, - вот этого не надо, ибо, да, так могло быть, даже было, но!
   - Не в настоящем же времени! - так рявкнул я, что бокал в лапе прима-донны - нет, не лопнул, но подпрыгнул так, что его смог поймать только официант, а то:
   - Разобьется, - сказал он, - а думать вам, хлопнул он меня чуть ли не по плечу:
   - К счастью или нет, - спокойно ответил я, понимая, что дело движется к развязке.
  
   Я отпросился в туалет, где меня - нет, не током ударило - но холодный пот прошиб вплоть до пяток.
   - Чё, пятки вспотели? - просил вошедший помыть лапы.
   - Затылок перегревается, - холодно ответил я, не понимая, что он не на знакомство набивается, чтобы по выгодному для себя курсу взять у меня контрамарку, принимая меня - по репортажу моей институтки - за артиста, и даже, авось, Владимира Высоцкого, - а:
  
   - Прет прямо на охоту за моими дойчмарками - времен Третьей Империи.
   - Еще остались.
   - Один к трем беру.
   - К четырем.
   - Согласен, сколько надо?
   - Что-с?
   - Беру все, что есть!
   - Зачем вам так много?
   - Хочу стать Пиратором всей Москвы.
   - Москва далеко, до нее еще добраться надо.
   - А потом?
   - Потом доказать ее существование всему остальному миру.
  
   - Как пройти до остановки такси? - спросил я Виза-ви, или просто: Визу.
   - Так остановим!
   - Не верю!
   - Как ты можешь не верить, если это правда, а ты не местный?!
   - Ты применяешь два отрицания в одном предложении.
   - И, по-твоему, я шпионка?
   - Как минимум.
   - Что значит, минимум, бывает хуже?
   - Да, двойная шпионка.
   - Честно? Я не против, но как мне это узнать?
   - Ты не знаешь?
   - Нет. Впрочем, давай попробуем, - и перегородил дорогу следующей машине. Но так неожиданно, что водитель вылетел наполовину в окно, но всё же смог вылезти с монтажкой.
   - Это обязательно с собой брать? - спросила Виза, даже наклонившись к нему.
   - Своего у меня не хватит, чтобы трахнуть тебя, - мяукнул таксист, еще даже не разогнувшись, как следует.
   - Спасибо, что не можешь, - ласково ответила она, и приложила голову мужика к своей, кажется, коленке, но так быстро, что сомневаюсь:
   - Вполне возможно, это была ее пятка, загнутая нога за ногу, и так выходит, что своей оборотной стороной к нему.
   Кого его, точнее, ее? Подошвы, имеется в виду.
  
   И прежде, чем сесть с ней машину, спросил:
   - Ты можешь объяснить, как это произошло?
   - Нет. Мне показалось даже, что это ты его ударил.
   - Может быть он сам себя?
   - Да, скорее всего, нечаянно споткнулся.
  
   Мы попытались завести Волгу, но, похоже, она залила себя бензином так, что:
   - Даже сильно пахнет.
   - Хорошо, я остановлю другую.
   - Не надо, я сама должна научиться останавливать эти такси, которые на самом деле только мечтают:
   - И не остановимся, сколько не проси. - И.
   И вместо того, чтобы поднять - вот честно, не помню по шашлычной, что на ней было: юбка или платье - опустила один капроновый чулок, как флаг:
   - Сдаюсь, несмотря на то, что еще соображаю.
  
   Увы, но это была милиция, зачем ей зеленые глаза - пока не понимаю.
   Может калымили, а мы зря испугались.
  
   Но за ней погнались, что она даже предупредила:
   - Беги в другую сторону!
   Они хотят меня одну пригласить на субботник.
   - Скажи, что я согласен на воскресник.
   - Ты не понимаешь, они ищут бесплатный трахтенберг!
   - Так война кончилась, что ли?
   - Ась?
   - Я грю, немки, чай есть пленные, почему их - как в кино Спартак - не приглашают для исстрадавшихся по этому делу оруженосцев?
   - Вот честно! не знаю.
   - Наверное, им нравится сначала их ловить, как газелей по своему собственному лесу королям и принцам раньше. - И добавил:
  
   - Сейчас королей и принцев здесь нет?
   - Мне кажется, я до такой степени не изучала местную историю, поэтому даже не могу ответить тебе: что тут есть, а чего никогда не было.
  
   И они ее поймали, а я - заранее сделав геометрическую фигуру полукруг - захватил их пустую тачку в так и урюкающим мотором. Звук, действительно, не для слабохарактерных: то кажется, что работает, то, что вот-вот заглохнет, а иногда даже:
   - Всё приехали, - заглохла, - так и услышал я с заднего сидения:
   - Руки в гору и два шага вперед!
  
   Руки поднял, а дальше споткнулся о приборную панель:
   - Дальше некуда, мил херц.
   - Да ладно, я пошутил, руки в ноги и бежим!
   - Лучше поехали, у меня товар с собой.
   - Эта? - он указал пальцем на приближающуюся троицу, в которой, как на картине Караваджо, действительно, трудно угадать, кто есть кто - точно, - ибо вели они под руки:
   - Тоже милиционера! - так бывает?
  
   - Мы не остановимся? - спросил я, когда до троицы оставалось всего несколько шагов.
   Он что-то хотел ответить, но они раньше расступились, а средний упал от столкновенья с бампером. Это была она, хотя и в фуражке.
   - Зачем ты меня так больно поцеловал, милый? - спросила она, не в силах присмиреть.
   - Ты слишком низко пала, - ответил водитель, и, теперь уже не могу сказать точно, что это был обычный зек, устроивший заварушку в ресторане или в пивном баре, и его везли для опознания:
   - А не ты ли и напал на сотрудника одной из спецслужб, когда он возвращался к жене от любовницы, или наоборот?
  
   - Так вы деловые, или подставные? - спросил он негромко, но с явным изумлением, что на него так многоуровневого охотятся.
   - Нет, нет, - ответила она, - мы не знали, что ты шпион.
   - Я не шпион - тем более, что милиция никогда не ищет шпионов, зная заранее.
   - Что когда-нибудь они всё равно попадутся из-за собственной очередной ошибки?
   - Вы уверены, что милиция всегда занимается шпионами?
   - Нет, вот только в вашем случае, - сказал я.
   - Почему?
   - Ты не похож на разбойника.
   - Вы правы, эти олухи взяли меня по чьей-то наводке, но я сам ищу одного популярного штатного:
   - Киллера?! - больше радостно, чем испуганно ответила Виза.
   - Ну, что вы, мэм, карточного шулера.
   - Ах-ха-ха! - рассмеялся я так, что танкомет остановился.
   - Ты что?!
   - А что? - спросил он, - но всё же потер разбитое о лоб стекло, - нет, на самом деле разбилось, а я думал, только треснуло, - добавил он, и потер и лоб тоже.
  
   - Теперь, наверное, будете хуже думать, - сказала с заднего сиденья Визави.
   - Получается, ты права, - почти рассмеялся парень, - я стал соображать намного хуже.
   - Как вам так быстро удалось определить некоторое - скажем так - снижение уровня своих платежеспособных способностей?
   - Да ты что?! - обернулся он к ней, - думаешь я шулер, а не он, - так ткнул в меня пальцем, что я понял:
   - Проверяет, ношу ли подмышкой небольшую кобуру с большим пистолетом.
  
   Но пока не мог идентифицировать их подлинниками известных мне шпионов, и даже более того:
   - Стал многих из них забывать! - как героев, да, но романа, который, к счастью, можно вспомнить, но как?
   И решил, что мне встречаются, только незнакомые мне люди. Это странно? Прежде чем делать такой вывод надо встретить хоть одного знакомого человека здесь, а потом уж решить:
   - Есть разница, или люди - в том числе и я - ее только придумывают.
  
   - Собственно, это только и значит, что реально:
   - Прошлое или настоящее:
   - Всё-таки больше! - хором закончили они этот диалог.
  
   Хотел уже спросить прямо так в лоб:
   - Вы давно знакомы, - но решил подождать более подходящего случая.
  
   И уже решил, пока мы катались по Москве, что это простой третий лишний, но он наставил на меня ствол.
   На нее - нет, хотя Виза сидела рядом с ним, и можно было легко пристрелить ее прямо из-под руки.
   - У меня только валюта - она вам не пригодится, - ответил я.
   Они вывели меня из машины и обыскали.
   - Ничего, - у тебя?
   - Тоже.
   - Он нас обманул!
   - Так бывает? - спросил я скромно. Ибо, ибо, ибо!
   Сам не знал, почему у меня нет денег.
   - Вот так точно не бывает, - сказала она. - А я чуть в тебя не влюбилась.
   - Я тоже был о вас лучшего мнения, сэр, - сказал Третий, ибо как его звали уже не хотел спрашивать. Так, шулер. Ибо на рожон не лезет, а ждет от меня новых предложений.
   - У меня были деньги, можно сказать, целое состояние Третьей Империи, н вы их у меня и украли.
   И они, уже собравшись везти меня к театру под названием:
   - Напротив ГУМа, - но я предложил им:
   - Не путать меня заранее.
   - Неужели вы знаете реальный вход в Германию? - даже прошептала Визави.
  
   И я подумал, что именно там не только спрятал свой личный капитал - хотя и не в сорок семь тысяч - но тридцать заветных у меня всегда было.
   - Хотя не исключено, что мой портмоне в виде желтого дипломата, украл официант из Шашлычной.
   - Но с другой стороны, - сказала Виза, - японские магнитофоны у тебя уже были тогда с собой?
   - Да, иначе, я их сдал, значит, в камеру хранения на Курском или в одном из трех оставшихся вокзалов.
  
   - Хорошо, - ответил Шулер, - показывайте дорогу, это в Люберцах?
   - Я забыл, честно.
   - Что ты предлагаешь? - спросила Виза, и так выходит, что меня.
   - На этом уазике нас не пустят через Волоколамские ворота Крепости?
   - Даже, если есть такие ворота - нет.
   - Здесь можно пройти только по предварительному пропуску.
  
   - Хорошо, - ответил я, - есть простой вариант.
   - При каком условии? - спросил Третий.
   - Условие простое: если только сегодня не постный день.
   И решили использовать этот вариант, но с разбором ролей вышла заминка.
   - Я буду этим, как его?
   - Резидентом? - спросила Ваза.
   - Ну, что вы! Здесь другой разбор шабашки, нужен или ведущий концерта и сам его артист.
   - Я буду Майей.
   - Плисецкой?
   - Я училась в детстве.
   - На кого? - тоже не поверил Шулер.
   - Не училась, точнее, но мечтала - это уже однозначно стать балериной.
   - Скорее всего, балерины здесь даже не калымят, - сказал я, - в том смысле, что их кордебалет не приглашают даже в качестве разносчиков пиццы и кока-колы, фанты, спрайта, - чтобы никому не завидно было.
  
   - Я могу сойти за фокусника, - сказал Ше.
   - Думаю, здесь законодательно запрещено использовать фокусы в качестве на территории Крэ.
   - Крэ - это Кремль, что ли?
   - Не думаю, что это настоящий кремль, ибо за этим мы и идем сюда, чтобы пройти в находящуюся под Землей Хер-Манию.
   - Я лучший вариант, - сказал я, - я буду депутатом, а вы мои приказные.
   - Приказные помощники?
   - Да, один приказной, дрогой помощник.
   - В чем и в чем разница?
   - Один помогает, другой же несет непосредственно.
  
   Но и это не подошло, пока я не увидел одну знакомую, которая в перспективе могла стать депутатом, даже иметь свою парт ячейку. Почему?
   - Я думаю, это у неё лбу написано.
   - Ты можешь видеть такие надписи? - удивилась почему-то Виза, хотя и вполне могла догадаться:
   - Их бин!
  
   Но с другой стороны, еще никто не сказал про другого:
   - Да, верьте ему, он может, - ибо зачем, если это значит, просто по-простому:
   - Так-то и я могу!
  
   И подъехали туда, где стояли многоместные форды, и отдельные личные иномарки. Водитель одной из них, черной с тремя семерками сзади, а скорее всего, и спереди тоже, подошел к нам, и спросил, несмотря на то, что ни у кого здесь не было уазика, про который мы договорились отвечать, если спросят:
   - При случае будем отходить через ухабы Люберец.
   - Это по какой дороге? - учтиво спросил водитель певицы с тремя семерками, как минимум сзади - точно.
  
   - Учтив и просит - значит, ему нужен бензин неожиданно у него закончившийся.
   - Наверное, трахал эту то ли слепую, то ли глухую - а может, и лысую, на самом деле, певицу, а про бензин - хоть бы хны:
   - Забыл напрочь, - закончил этот водитель сам вместо нашего Третьего.
   Веселый парень, пришлось взять у него бутылку коньяка, но не так уж много, всего пятнадцать звезд:
   - И то местных, - как резюмировал Третий.
   - Больше, чем для гастролирующего конферансье ни для кого не подходит, - заверила и Виза, как будто мечтала уйти когда-нибудь на пенсию именно в этой роли:
   - Кого-нибудь представлять.
  
   И мы решили согласиться, именно поэтому:
   - Чтобы заменить их конферансье на одного из нас - предположительно на Визави, - так как догадались уговорить только что подъехавшего Макаревича:
   - Ехать с нами, - а не на темно-синем форде, в который он уже успел сесть вместе и гитарой.
  
   Ни в какую!
   - Почему?
   - Если я уже сел - вставать не буду!
   - Совершенно непонятный принцип, - сказал я ему прямо в глаза. Несмотря на то, что он старался смотреть в сторону.
   - Пришлось проколоть ему колесо, - шепнул мне Третий и сел за певцом своих песен. - Хотел расположиться впереди, но нам уже выход, скорее всего, он специально так сел, чтобы в случае чего:
   - Первом вылезти при аварии?
   - Нет, в случае ареста всех, первому объясниться: я не тот, за кого вы меня принимаете.
  
   - Вы знаете, - обратилась она к Макаревичу, - дизайн - это права человека.
   - Я ничего в этом не пониманию, - ответил он почти молча.
   - Ой-ё-ёй-й! какие мы скрытные, - и провела лапами про находящемуся перед ним пространству разводящими кругами, раздвигая его, как двери: в разные стороны, - у вас, мил херц, дар архитектора, надо-надо идти строить бензоколонки.
   - Ладно, - ответил он, - я с вами поеду, но надо иметь совесть, не на этом же уазике времен доисторической империи.
   - У него проходимость, - сказал я.
   - Да какая у него проходимость! Сломается, пока мы до этой непроходимости доберемся.
   - Это верно, - объяснил ему Третий, но ваш форд уже: прокололся.
  
   Водитель этого форда выбежал почти с монтажкой и сказал:
   - Пока вы мне быстро не замените колесо - я вас вперед себя не пропущу.
   Третий завел его за угол его же форда, и провел то ли апперкот, то ли удар в солнечное сплетение.
   И промолчал, хотя и заметил его эффективный метод работы, абсолютно не похожий хитроумную работу шулера.
   - Это специально, - шепнул он мне, проходя мимо к месту водителя.
  
   И в уазике уже сидели все, кто и не собирался никогда к нему приобщаться, как к заведомому тарантасу, если и с пружинами, то без надувной резины на колесах - уже без выбора.
  
   Менты у полосатой, как у бывшего егеря Юрко будки испугались.
   - Точно? - спросила Виза, - или тебе только показалось, что они забегали не как мыши, а иначе.
   - Это тоже вопрос?
   - Да, ладно, поздно уже, я сама выйду к ним и договорюсь.
   Я махнул рукой: ибо сколько можно повторять, что я командую этим парадом! Поэтому:
   - Зачем делать всё наоборот в последний момент?
  
   Но нас уже позвали и именно в заранее ожидаемой манере:
   - Стой там - иди сюда, - как учат овчарок бросаться под танк по собственному желанию.
   - Вы-ыст-троились в три шеренги-и! Сели-встали по сто раз отжались-ь.
   Мак пропищал фистулой, но сначала тоже:
   - Поперхнулся, - мне тоже?
   - Ордена с собой?
   - Нет.
   - Почему?
   - Заложил.
   - Сегодня все выступают только в орденах, тебя должны были предупредить.
   - Я ночевал в другом месте.
   - С ней? - и капитан охраны показал на Визу.
   - Может быть, но не думаю.
   - Жаль, если с ней - мог и пропустить, а так будешь нам здесь рассказывать про неожиданную остановку в пути:
   - На дальней станции сойду! Трава! По пояс, я подпояшусь веткой от куста-а, - дальше, чё там?
   - Да, ну, вы, что, это не я, - Маки даже изогнулся назад, как уже от удара в челюсть уже не рановато.
   - Все так говорят, но как правило без исключений, потом с радостью даже соглашаются.
  
   Но тут Мак споткнулся пяткой о предмет неизвестного происхождения, засвистел пятками, как по льду или снегу, пальто его распахнулось, но капитан, начальник охраны этой будки, смотрел в другую сторону, на еще одну приближающуюся машину.
   И к моему ужасу, это был как раз тот форд, который мы спустили, обокрали, обос-рали и думали, что теперь ему уже незачем сюда ехать.
   Вот даже его английский темно-синий цвет казался отвратительным по сравнению с бесцветной маскировкой уаза.
   Наконец, ордена Мака блеснули на солнце, и ослепили сначала водителя форда, потом капитана, что, он даже не мог вспомнить, ни одного слова вообще без ругани, и назвал ордена:
   - Убирайся отсюда с этими древнеегипетскими символами!
  
   Мак хотел хлопнуть себя, как обычно, не по лбу, а по гитаре, не как своей собственности, а именно, как по самому себе:
   - Хотите выбирайте ляжку, а можете и живот, - и:
   - И так как прошло слишком много времени, - забыл, забыл опять, когда надел эти ордена.
   - Скорее всего, у новой любовницы, - решил я его успокоить, как временный его менеджер.
   Однако малыш оказался цепким:
   - Что ты мне можешь предложить в этих создавшихся условиях, когда за всё уже заплачено?
   - Я познакомлю тебя с Соби.
   - Да, но только прямо сейчас!
  
   И я показал на Визави, перед которой плясали два солдата из будки, и можно было подумать, она их готовила к концерту, если не прямо сегодня, в следующий свой приезд.
   - Эта? - удивился Мак. - Сестра, что ли, непохожа.
   - Потому и непохожа, что это она сама, а не сестра, - ответил я. И.
   И он согласился.
   Мы отъехали, но я попросил Третьего остановиться:
   - Только на несколько секунд.
   - И да, - обратился я к капитану, - этот фиолетовый форд идет на таран вашего неприступного рубежа.
   - Так что мне делать, стрелять, что ли? - спросил он, как его, вероятно, тоже учили, но вот в каких условиях, он теперь забыл, поэтому форд сбил его, как непригодного для дальнейшего прохождения службы в этом заведении.
  
   - Если узнают, что здесь произошло, - сказал Мак, - концерт могут отменить, а я:
   - Да, ты еще не всё получил, - сказал Третий и, повернувшись от руля, ударил ребром ладони по шее.
   Но видимо, не сильно, ибо Мак сразу же ни во что особенно мертвое не превратился, и даже ни одна струна на его гитаре не лопнула, как после смерти Владимира Высоцкого, а только откинулся на спинку сиденья, желая популярно объяснить, как комиссар Жюв свою похожесть на Жана Маре:
   - Это Людовик 14-й думает, что он на прогулке по Версалю.
  
  
   Глава 14
  
   Мы подъезжали всё ближе и ближе к началу концерта, а этот комиссар с орденами Жюв так и не проявил больше жажду к жизни.
   - Он не чирикает, - показал я на пальцах в окно этой новой мадам Помпадур, ибо они уже догоняла нас другой машине, и к счастью не темно-синий форд шел теперь только третьим.
   - Притормози порезче, и налево! - быстро прошептал я Третьему за рулем.
   - Зачем?
   - Они проскочат мимо.
   - А Прохиндиада?
   - Теперь о ней не заботься, она уже не твоя, даже если и не была никогда, всё равно больше можешь не надеяться.
   - Кому ее, Маку?
   - Да.
   - Он в трупе.
   - Перепиши, пожалуйста, с двумя пэ.
   - Пароле, пароле пе, - где-то уже это слышал.
   - Забудь, даже если ничего не помнишь.
   - Почему?
   - Уже принято решение, что за него буду петь я.
   - А я?
   - Ты - нет!
   - Но я был с ней, а не ты.
   - Вот это правильно, но надо соблюдать очередность.
  
   И обе погони прошли мимо, прямо до запретного знака:
   - Поворот назад невозможен.
   - Мы ее потеряли, - сказал Третий, но я добавил:
   - Впрочем, успела вывалиться, идет сюда, злая.
  
   - Да, я злая, - сразу начала она, - но сейчас брать с вас ничего не буду, хотя не забудьте, рассчитаюсь скоро.
  
   Уже перед самым выходом в большом, кудрявом, как блондин парике сказал ей:
   - Вы будете конферанс-ироваать мне.
   - Да, так говорят, - ответила она.
   - Но не за бесплатно.
   - Ваши ордена я к оплате не приму.
   - Вы должны платить мне, вы, а не я вам.
   - Почему?
   - Вы не поняли? Я поддержу вашу кандидатуру на выборах в.
   - Я не хочу в депутаты.
   - Не в депутаты.
   - В президенты?
   - Там. Там, куда мы идем, нет и президентов,
   - Вы намекаете, - она посмотрела как можно выше, и опустив опять чело тихо молвила: - На господа бога у меня даже незадекларированных денег не хватит.
   - Нет, нет, разбивать двери ада - если и будем, то позже - пока представитесь или как моя жена, или на худой конец, как Геббельс.
  
   - Что значит, Геббельс, это кто? - спросила Виза, - или уже лучше называть ее прямо так - без парика, но с волосами точно такими же, как у меня:
   - Саби.
   - Разве мы были раньше знакомы? - она внимательно всмотрелась в моё не всегда адекватное лицо?
   - Не так страшен Чё, как его Малюта Скуратов.
   - Что?
   - Или, как сказал Гамлет: узнать по походке - трудно, по внешней периферии - вообще никогда.
   - Как тогда, милый, по воспоминаниям, что ли?
   - Да, но для воспоминаний нужно будущее, поэтому:
   - Вперед на сцену за будущим-м!
  
   И она побежала, как дура вперед, а я остался.
  
   - Нет, нет, - прибежал как раз Третий, всё нормально, он сейчас тебя представит, а ты спляшешь.
   - Я не умею.
   - Изобрази минут на шесть-семь чечетку, и пой, как в кино: с неба мало что достану, отшибло память у меня, поэтому подарю тебе только то, чего у меня нет.
  
   - Владимир Владимирович, - прошу прощенья, - Владимир Ильич Ле, - но дальше в зале уже не поняли:
   - Не в ту степь рулишь, красотка.
   - Расскажи лучше про запах мыла душистого в Корее!
   - Вы чё, свихнулись, я здесь не за этим!
   - Ладно, спой песню Дело было за плетнем в городе Пень-Кове!
   - Дорогие! - рявкнула Виза во всё своё - хотя и не золотое горло, - могу - если только мне это будет надо - вывести вас даже не по одному, а по десятку на эту сцену и заставлю плясать, как Вицина, Моргунова и Никулина, умноженное на Савелия Крамарова, - до самого завтрашнего утра.
   - Гул затих, - продолжала она, - никто не вышел на подмостки, нету сил сказать, как косяку:
  
   - Ты дымись моя цыгарка - все четыре колеса - как в роуминге у Ротманса, но уходить будем не на Роллс-Ройсе последней модели с этой открытой пачкой папи-рос на борту, - а на:
  
   - Электричке-е! - дорохгие истребители, ибо идет она как раз до вашего аэродрома в Люберцах.
   - Этого никто не знает, - нерешительно возразила одна из полутемного зала.
   - Кажется, нас скоро предадут.
   - Уже предали, - аукнул третий.
   Ну, а четвертый заорать не успел - я сам заткнул ему глотку, предложив сделать обратное:
  
   - Засунь себе в жопу эту электричку, которую я ни за что петь не только не хочу, но и не буду, а слушайте внимательно то расположение пространства и времени, в котором вы скоро - почти намедни - окажетесь.
   - Да, - Виза-Саби опять взяла у меня микрофон, - специально для тех, кто видит и видит меня во сне и наяву за своим плетнем.
   И.
   - Я сама спою.
   - Да иди ты!
  
   И сам обратился к зрителям с дополнительным словом:
   - Простите, просит и просит, более того, просит даже сейчас прямо на сцене, поэтому всё равно пою я - она только аккомпанирует на нервах за дверью - но всё равно от имени ее одиозной личности:
  
   - Я - Баба Яга,
   Вот и вся недолга,
   Я езжу в немазаной ступе.
   Я к русскому духу не очень строга
   Люблю его сваренным в супе.
  
   Ох, надоело по лесу гонять,
   Зелье я переварила-а,
   - Нет, чтой-то стала совсем изменять
   Наша нечистая си-и-ла!
   - Добрый день! Добрый день!
   Я дак оборотень, -
   Неловко вчерась обернулся:
   Хотел превратиться в дырявый плетень,
   Да вот посередке запнулся.
  
   - Продолжай!
   - Не могу, - сказал я.
   Из зала:
   - Почему?
   - Эк меня, братцы, скривило!
   - Поэтому: пешком, до Большого Сиэтэ добираетесь и не мычать, небось взяли, что обожаете? Когда под сыр Костромской натуральный ее - но только на двоих - неспеша намять, - и никаких вопросов.
  
   И мы быстро вышли на отметку:
   - Этаж минус четыре, - дальше, как по заказу: Люберцы, что даже не смешно, потому что, как сказала сама Соби:
   - Хорошо, что опять не Петушки.
   Я на нее уставился, ибо, как Петушки - абсолютно не идентифицировалась.
  
   И с облегчением поднялись наверх, наперебой предлагая:
   - Я хочу выпить под Царь Пушкой! - Прохиндиада - теперь уже не знаю точно, кто - то ли Саби, на самом деле - то ли Виза, ибо доказать, что это одно и то же, пока невозможно.
   - Я хочу позвонить в Царь Колокол, - я.
   - Я хочу посмотреть сокровища царя Соломона в Оружейной Палате, - Третий. И, скорее всего, именно он Посредник, если его так и не удалось до сих пор идентифицировать.
  
   И они так разбежались, что я их не нашел.
  
   Я сам сел перед Царь Пушкой с бутылкой пива и воблой, которую при входе в этот аттракцион выдавали каждому со словами:
   - И вас тоже, - что должно было значить: праздник уже не на носу, а прямо здеся уже и происходит сам по себе.
   Но не Парижской же коммуны на самом деле?
   - Что? - спросил пролазивший мимо, мил человек.
   - Какой сегодня праздник?
   Он удивленно остановился:
   - Как вы могли пройти сюда, если не знаете, какой сегодня праздник, который и является паролем на приветствие?
  
   Уже хотел ответить в стихе привета на ответ, который был известен заранее, и что важно для разгадки - обоим.
   Это была Соби, про которую я думал, что она уже где-то, как минимум, этом ниже.
   - Послушай, - сказал я, - мы правда должны были не узнать друг друга после входа в эту Зону?
   Нет, подожди, не отвечай.
   - Почему?
   - Вот зря ты влезла, теперь инициация займет намного больше времени.
   - Хорошо, - она посмотрела на золотые часики, скорее всего, кем-то уже здесь ей подаренные, - у тебя тридцать - нет, уже двадцать секунд только на то, чтобы сделать мне предложение, и только от тебя зависит, какое оно будет.
  
   - Не буду тебе напоминать, что мы намедни пели в одном концерте.
   Она прервала:
   - Зачем напоминаешь? - я всё равно содержу в себе настолько малый запас памяти, что тут же всё и забываю.
   - Я, конечно, могу объяснить, что пробиваюсь в твоему ЗИПу, где он намного больше, но закрыт настоящим, как - наоборот - большая реальность, а не меньшая.
  
   - Мил херц, - она опять посмотрел на часы, - чтобы иметь возможность чувствовать прошлое, надо было и трахать меня намного раньше, а не только сейчас, как тебе захотелось ни к селу, ни к городу, хотя и только ради праздника. Но праздник - подожди, не перебивай - если ты не забыл, у нас всегда с собой.
   - Хорошо, я не буду настаивать, если ты просто по-простому не хочешь, прямо здесь за Царь Пушкой, или хотя бы под Царь Колоколом, который нельзя поднять, но подкоп к вечеру сделать можно для склепа на двоих.
   - Ты плохо считаешь, мальчик, нас уже будет трое.
   Ну, что, давай, или я пошла дальше.
   - Куда, дальше-то?
   - У меня встреча с Третьим.
   - На первый - второй рассчитайсь, - а Третий между ними?
   - Нет.
   - Где он?
   - Это уже допрос? И знаешь, что - не имеет смысла.
   - Почему?
   - Никто не знает его точных координат.
   - Кого его, я спрашивал про Третьего.
  
   - Он и есть Третий.
   - Он будет тебя трахать?
   - Уже сегодня, иначе я никогда не вернусь в Третий Рейх, чтобы грохнуть.
   - Кого, Хи или Гэби?
   - Доктора Зорге.
   - Я так и думал, что они не умеют читать Подлинник. Но - вопрос - как?
   - Трахнуть - ты имеешь в виду? Есть специальное приспособление.
   - Лестница, что ли?
   - Он не Белый Карлик. И даже не спрашивай, кто, более подробно.
  
   - Зря ты согласилась, он из тебя вынет душу, - сказал.
   - Ладно, спаси меня один раз - может что-то получится.
  
   Всё же она согласилась залезть под Царь Колокол, но кроме пива с остатком воблы в виде ее хвоста, ничего не успел - она уже начала спуск еще ниже.
   - Ада Данте там не окажется? - спросил я, но не назойливо.
   Чувствовал, чувствовал, что хочет соврать, но она всё же смогла выдать ложь за правду. Разница? Есть, ибо надежда на правду еще остается. Вот она Сара Леандер - с Гэби жить не будет, но только по одном причине:
   - Я и есть Гэби.
  
   Другого варианта я просто не видел, - если не иметь в виду самого ужасного:
   - Только для того и задуман перенос конца в Войны в будущее, как в расширившееся настоящее, чтобы заменить - возможно даже - не Гэби, а Хи на вот эту кралю, но далеко не Валю.
   Она открыла сейф, незаметно замурованный в стене, и прочитала новое сообщение:
   - Что там написано? - и:
   - Ясно, что не согласится.
   - Хорошо, ты пойдешь со мной, но только в качестве носильщика, - последние пару-тройку слов придумал я сам.
   - Нет, я буду прислуживать тебе для маскировки.
   - Хорошо, так ты быстрее вспомнишь, как мы были счастливы когда-то, трахаясь даже во время замены масла под машиной.
  
   - Зачем так надо было делать? - спросила она.
   - Я пообещал заменить масло прямо во время работы, или после, а так как после, сил уже точно не хватит, то и решил сделать это прямо сейчас, в ожидании, когда мой форд наполнится гастролерами, а ты и присовокупилась.
   - Не могу поверить, что согласилась трахаться одновременно с заменой масла в двигателе внутреннего сгорания.
   - Ты бы пьяная.
   - Не понимаю, почему я должна была быть пьяной?
   - Твоя подруга продавала здесь, доставшиеся ей бесплатно билеты на концерт.
   - И мы напились с ней?
   - Ты пришла уже пьяная.
   - Но не сильно, надеюсь?
   - Да, не так сильно, чтобы сразу согласиться на всё, но на продолжение уже готовая.
  
   И выдала тайну:
   - Ты - Хи, - добавив с сожалением, - оказывается.
   - Да уж был несколько раз.
   - И?
   - Не получается долго продержаться, срываюсь.
   - Почему?
   - Просто, - как я понял, - пробуют на роль, а я неспособен ее продолжить.
  
   - Это потому, что меня рядом не было.
   - Кстати, я думаю, что не я Хи, а кто-то другой.
   - Почему же секретная ловушка выбирает именно тебя?
   - Я, - я показал на себя большими пальцами обеих лап, - или Алан Тьюринг, или Доктор Зорге - одно из двух, и система, сделанная еще пятьсот лет назад на Альфе Центавра, а скорее всего, даже на Сириусе, выбирает меня, как человека близкого по радиационным данным ко всей этой Прохиндиаде, Геби, Хи, Сара Леандер, и проч.
   - Значит, рассчитали точно, ты не просто так погулять вышел, что приперся даже на кремлевский концерт.
   - Зря вы надеетесь, что я из группы, прибывшей много лет назад в составе И Гро, Малик, Федор и Андрей.
   И выдал себя с головой:
  
   - В любом случае - как говорят - ты находишься, где-то рядом.
   - Я сам так думал, но все мои операции срываются, а даже не могу выйти на прямой след, ведущий к тем немцам, которые воюют в войне, которая на самом деле еще не закончилась.
   Даже имел тридцать тысяч марок на расходы для продвижения внутрь их империи, но смог только их приумножить, и тут же почти:
  
   - Потерял.
   - Да, какого-то звена не хватает, - сказала она, - будем надеяться, что это я.
   Но по моему мироощущению ты можешь быть при мне не больше, чем:
   - Помощником по связям с общественностью, - закончил за нее я сам.
   - Да, - она еще раз внимательно посмотрела на меня, - ты Связной, - сказала Соби, проглотив, как ампулу с ядом своё желание быть первой абсолютно - согласилась на причастие.
   Но, кажется, она так ничего и не вспомнила.
   - Я, в общем-то, тоже точно не знаю, где искать Германию.
   У меня были варианты, но они не проявили себя, как способные к этому равноденствию.
  
   - Где ты был? - спросила Виза-Соби.
   - Не думаю, что тебе будет это интересно.
   - Я интересуюсь.
   - Хорошо, отвечу, но кратко: первый случай связан с бурым медведем, второй с прохиндиадой по имени Лиговка, третий со станцией, где есть телеграф.
   - Ты там оставил железки для копирования немецких марок?
   - Вы на правильном пути, но, повторяю, это отработанный материал, даже знание подробностей уже ничего вам не даст.
   - С медведем вы входили в контакт?
   - Да, я им и был.
   - Вранье.
  
   - Не надо было спрашивать то, чего не может быть, потому что не может быть никогда. Ибо я всё проверил дважды.
   - Один в уме, а второй?
   - На себе.
   - Нет, значит, ты всё-таки можешь мне пригодиться.
  
   - У партизан ты тоже был?
   - Нет смысла спрашивать, - уже раздраженно ответил я, - я был везде.
   - Значит, Хер-Мания, действительно, где-то здесь, под Крепостью, называемой кремлем.
   - Просто так нам ее не найти, - сказал я, - надо знать точно, какой она имеет вид. Или хотя две главных приметы.
   Ты знаешь места столь же важные для людей, кроме тех в Москве, где мы уже побывали? - спросил я.
   - Ну-у, под Царь Колоколом ты уже был, под Царь Пушкой - тоже.
   - Нет, под Царь Пушкой, кажется, не успел.
   - Думаю, это одно и тоже - оставим эту проверку на потом, еще где?
   - Что?
   - Где ты еще не был?
   - Надо подумать.
  
   - Хорошо, куда пойдем?
   - Может быть, посидим в лесу?
   - Там много комаров.
   - В парке меньше?
   - Да, в парке можно, но что мы возьмем с собой.
   - Нечего?
   - Да, здесь уже абсолютно нечего есть, в этой - как ее - Девяточке - можно купить только Фанту, чипсы и креветки - всё остальное абсолютно не съедобно.
  
   - Да? Там, разве, не федеральное снабжение?
   - Центральное, ты имеешь в виду? Нет, по районам все отдано в аренду местным и южным группировкам, колбаса баварская - даже красиво написано - а она внутри этой упаковки катается, как жидкий жир - хотя и цена пятьдесят рублей всего. Но страшно даже руками трогать, как заминировано. Слово сыр пишут прямо на мыле.
   - Натурально?
   - По цене, да, дерево смешанно для загадки, что это? с поролоном - есть не получится.
   - Поэтому, вероятно, и говорят, что Москау - это вымерший город - никто не живет - одни тени.
  
   И так как свято место пусто не бывает, то и попали опять туда же, откуда начали свой путь уже два раза, но:
   - Только, как полтора, - объяснила она, ибо тогда не было начала, а сейчас:
   - Начало было, как конец, - закончил я.
   - Вот я и думаю, что этот конец еще не закончен.
   Но вернуться оказалось не так просто. В первую электричку не влезли, во вторую тоже, но ее чуть не покалечили:
   - Взяли за руки и за ноги, - и как таран на ворота Рима понесли в уже начавшиеся закрываться двери. - В результате:
   - Ноги ее не уместились.
   И некоторые, оказались настолько хладнокровны, что начали даже заключать пари:
  
   - Оторвет ей голову первым столбом или только вторым?
   Как большой любитель истины, я встрял между ними:
   - Могу разбить, если объясните, почему не ноги.
   - Наши люди держат ей голову, - был логичный, но всё равно непонятный ответ.
   - Отойди, послушай, у нас задание вправить ей голову, и мы его выполним.
   - Да не может быть, чтобы вы вот так - годами - здесь ее ждали?! - не засмеялся, конечно, но улыбнуться смог - разумеется глупо, ибо:
   - Умней и выдумать не мог.
   - Нет, на самом деле, давно здесь сидим, ее ждем, что даже полностью проигрались в карты.
   - У тебя есть деньги? - спросил второй.
   - Деньги всегда при мне, - выдал я сакральное.
   - Ну, ладно, мы хотели сказать тебе, чтобы ты передал ей, - опять первый кивнул на не только уходящий в даль поезд, но и на ноги Соби.
   - Что?
   - Что значит, что?
   - Пусть их подожмет, - поспешил добавить первый, так как иначе будет поздно - их оторвет бетонный, как, как кочерга Дарданелова пролива, столб.
  
   И, представьте, нажал на телефоне кнопу, и ноги ее почти сразу исчезли.
   - Почему сигнал так долго не срабатывал? - спросил я нарочно, потому ноги исчезли быстро, но, действительно, с некоторой задержкой, что могло и отшибить.
   - Ну, ты, чё, думаешь, мы дверь приоткрыли на расстоянии, что она придвинула их к подбородку? - засмеялся второй.
   - У нас там были люди, - пояснил первый.
   - Но вы могли оторвать ей голову, если она не сможет раздвинуть ноги так, что и двери электрички даже откроются на ходу!
   - Риск всегда есть, не без этого, - ответили они.
   - Она где сойдет? - спросил я ни к селу, ни к городу.
   Нет, оказалось, наоборот, правильно:
   - Ответ засчитан, - сказал один из них. А второй добавил:
  
   - Пока ты не отыграешься, ее будут держать при себе.
   - В той же самой деревне? - спросил я.
   - Да хоть и в той же, - ты всё равно не убежишь.
   - Почему?
   - Потому что имеет смысл бежать только вместе, - сказал один, а второй добавил:
   - Она не пойдет с тобой, если не отыграешь и ее долг тоже.
   - Вам все здесь должны, что ли?
   - Так-то, да, но только здесь больше никого нет.
  
   И повели - хотя и не под ручки - но всё равно было видно:
   - С такими, как у них ногами далеко не бегают - уж очень длинные, - но не выдержал спросил:
   - Отрубить еще никто не пробовал?
   - Ноги? - спросил один, а второй добавил:
   - А смысл, если длинные-то у нас руки.
  
   И только при виде избушки на курьих ножках в виде дворца в стиле натуральной готики, чуть не обознался:
   - Неужели мы пришли без особых заморочек туда, куда надо?!
   Но только метров за двадцать от черной витой решетки узнал Корягу и Бузилу. И только подумал:
   - Уж лучше встретить кого-то из новых - могли отвезти в Конец Света, а там опять на поезд и в Хер-Манию, - пусть и не ту, куда мне надо, но всё равно поиск идет, я думаю:
   - Где-то рядом.
   - А здесь? Что здесь может быть? Не знаю.
   Одна надежда, что Кори и Бузи не узнали меня тогда можно их обыграть.
  
   К сожалению, меня даже не повели дальше прихожей-привратницкой.
   - Тут, - пернул Бузи, ибо говорить он вообще не мог, как человек, - ты и будешь жить.
   Кори только молча перекинул колоду из правой руки в левую.
   - Я не шулер, между прочим, а только учусь, - сказал я, но это, как об стенку горох. Почему? И даже пока не знаю!
   - Скорее всего, они прогоняют тебя по базе довоенных данных, - сказала вошедшая леди, - но пока вспомнить ее не удалось.
   Про Соби лучше не спрашивать, но вот про Третьего решил узнать:
   - Был?
   - Нет. И знаете почему?
   - Понял - значит, есть.
   Он меня, значит, и задержал здесь.
  
  
   Глава 15
  
   Несмотря на то, что на одном из этажей тренировали для устрашающего изображения ушей вольнослушателей далеко не ритм-стук эпохи просвещения, что можно запомнить всё, что вам надо на одной странице, а стук посоха из фильма Стэнли Кубрика С широко закрытыми глазами, когда - предполагается - надо сначала обосраться от ужаса, а уж только потом можете понимать всё, что хотите - при условии:
   - Если ишшо осталось чем.
  
   Я решил, что отсюда, если и есть выход в Хер-Мании, то он всё равно заблокирован капитально, и, как минимум, партизанским отрядом, а то и железной решеткой, искать подъемный механизм которой нет смысла.
   А с другой стороны, они сами могут думать также, и значит, это место находится без присмотра.
   Я поднялся на второй этаж - кроме обзора парка с маленькой белой собачкой - ничего! Ничего необычного, почему же тогда я так возмущен?
   И, как Брюс Виллис в поисках барабанщика, заглянул за батарею:
   - Точно! - поворачивается.
   И даже попробовал еще раз - и как оказалось, удачно:
   - Двойным поворотом этой дверцы с батареей отключалась сигнализация.
  
   И всё же я задержался, пытаясь понять, как батарея поворачивается, если по ней идет вода?
   Сзади меня ударили по спине, но я притворился, что по голове, и упал, пытаясь доказать:
   - Что уже ничего не помню, так как не нарочно же, на самом деле, потерял сознание.
   И уже хотел поймать голову этого ударника бандитского труда ногами, как челюстями акулы, как узнал Лиговку.
   - Ты здесь?!
   - Ты?! - Точнее, это я перевел в постоянной надежде, что хоть когда-нибудь она попросит намылись ей спину, но она услышала:
  
   - Вы?!
   - Я, - ответил я, в надежде, что она примет меня за другого, несмотря на то, что сначала подумала:
   - Что-то мне знакомое, так-так.
   - Я сейчас сообщу всё Вану.
   - Зачем, мил-ла-я?
   - Там паровозы водить некому, а ты здесь, как Фишер-Абель разлегся.
   Не хватает только Евы.
   - Браун?
   - Негритянок мы не поставляем сейчас, - ответила эта Прохиндиада.
   И, следовательно, не случайно я видел в окно здесь маленькую белую собачку:
   - Печет блины главнокомандующему - это точно!
   И так и пропедалировал:
   - У мя голова болит, принеси мне блинчики с творогом, малину и кофе с молоком немецкого или итальянского отжима.
   - Я тебя не била, как братьев наших меньших даже по голове.
   - Значит, вас было двое.
   - Нет, нет - это тебя приласкала легонько.
   - Теперь прошлое уже не отменить, - и упрямо настоял, что:
  
   - Кто-то еще есть.
   - Да, есть-то, конечно, есть, полно их здесь, но я для них невидима почти в этом местном амфитеатре.
   - Я, - и хотел даже показать на себя пальцем, - пока еще такими способностями не обладаю.
   - Я не долго думала, но уже придумала: надену на тебя своё платье, мы будем оба видны, но немного, только, как призраки.
  
   И через поляну пробежали успешно, даже собака - и то:
   - Только задумалась, - но бежать вслед побоялась.
   Но внизу выход оказался закрыт решеткой, как для:
   - Дартаньяна, - сказал я. Но она поняла правильно:
   - Я не имел в виду даже Ихтиандра.
  
   У нее был ключ, мы вышли, но вода тут же начала прибывать, как у Джими Бонди. Он всегда брал с собой в поход ласты и маску, мы:
   - Об этом не подумали.
   - Нас будет ждать катер?
   - Нет.
   - Почему, я не доплыву до берега.
   - У тебя в одном предложении и вопрос, и ответ уже.
   И, действительно, скоро мы увидели паровоз на воде. Рельс не было видно даже без тумана.
  
   - Может он на Магнитной Подушке? - спросил я Лиговку, и тут же вспомнил, что был уже почти обручен с другой, но вот бросил ее одну - можно сказать - на попечение вампиризма.
   - Надо вернуться.
   - Я еще не ответила на твой предыдущий вопрос, - ответила червовая дама.
   - Я возвращаюсь.
   - Не получится, - ответила Ли, - или верни валюту и железки ее копирующие.
   - Да вы что?!
   - А что?
   - Я уже вам всё отдал.
   - Ми не знали, - ответила она, что должно было означаться, что отпустить может, но только с путеводной нитью:
   - Войду в тебя мыслью, как маяк.
   - Да ты что?!
   - А что?
   - Я не могу трахаться при посторонних.
   - Значит, будешь сидеть на цепи, пока не вспомнишь, кому отдал деньги, необходимые для решающего наступления на Курской Дуге.
   - Да вы что?
   - А что?
   - Опять с Курской Дуги решили начать, это очень далеко от истины.
   - Не надо? Скажи, как.
  
   И я понял, что надо что-то делать, ибо в всё ещё маячившем на тумане электровозе совершенно точно находились все те, кто не только захватил меня намедни на станции, но это и были Германн, Ванов, она и Стук.
   Но Стук, скорее всего, был уже в бронепоезде, маячившем в туманности Андромеды, а эти двое перерывали пути мне.
   - Вы должны уже быть на фронте, а зачем-то гоняетесь за мной, - пропел ей в уши, но она всё равно возразила:
   - Нам нечем платить Сириусу за продолжение войны, которая уже кончилась.
   - Я не знаю, где деньги, скорее всего, даже не у Соби, но вполне возможно, что уже пошли на ее избирательную кампанию.
   - В любом случае я пойду с тобой, как Беатриче с Данте: по параллельному меридиану:
  
   - Всегда рядом, но никогда не пересечемся? - тоже не очень-то, ибо в пустыне мрачной я могу закрыть глаза на:
   - Ты другому отдана, и будешь век ему верна, но только в его личном измерении.
   - Зря мечтаешь о чем-то таком новеньком.
   - Почему?
   - Ты уже трахал меня.
   - Значит, будет не так трудно, надо только мне напомнить, - как?
   - Заново нельзя, что ли?
   - Не получается.
   - Ах, ты проказник, уже пробовал, а я - честно - ничего не слышала даже. - Она попробовала своё платье на шуршание.
   - Шуршит?
   - Я не ношу шумных платьев.
   - Правильно, лучше пусть он ничего не знает, а только надеется:
   - Конечно трахают, как сидорову козу.
   И когда начал возвращаться назад, понял - она меня не преследует.
   Но и в себе - не обнаружил.
  
   И только опять подземным лабиринтом понял, и даже записал, чтобы не забыть, как привидение:
   - Поезд на магнитно-туманной подушке был не миражом, но и не поездом для перевозки сапиенсов, а, да, но именно, для их:
   - Переделки.
   В том непреложном смысле, что Ли в меня вошла, а теперь я этого не замечаю, что значит:
   - В решающий момент можно и забыть, что надо это вспомнить.
  
   И всё же сделал шаг в направлении поезда на магнитной подушке, но был рад, что через три шага он исчез в одной из противоположных сторон, так как ассоциировался только с Концом и его тремя паровозами и хотя бы одним партизанским отрядом.
   И сказал вслух:
   - Устал я от этих выездных - до Сходни, а там рысцой и не стонать - картофельно-свекольных отрядов рабочих и крестьян.
   - А здесь? - услышал я знакомый голос, но чей, пока даже не стал стараться определить - привык, как к затворничеству Джек Лондон:
   - Выход всегда есть и, если надо, его можно в случае удачи найти.
   - Похоже, что Джен Лондон слишком долго им не пользовался, а когда захотел - сам Выход забыл, какие были его пароле и пароле пе.
  
   Действительно, я до сих пор уверен, что нахожусь под землей. Но это можно проверить, выйдя на МКАД и протянув руку, что:
   - Могу показать дорогу, - тогда будет точно ясно, что это не подземный город:
   - До МКАД два раза на додумываются! - Ибо:
   - А чё нам не хватает без Москау? - если предположить неочевидное, но вероятное:
   - Трудности создаются не по мере их поступления, а априори:
   - Просто так!
   Неужели именно ради этого было расширено время войны с немцами, чтобы превратить часть Земли, в заведомый бег с барьерами, хотя все думали наоборот:
   - Бьемся за то, чтобы намеренных трудностей не было, - имеется в виду, мы, а они, наоборот: хотят поработить Землю.
   - И именно просто так, а не для того, чтобы качать отсюда мозги в свою Сириусианскую Впадину.
  
   И решил, что для выражения своего мнения достаточно выйти на Большую Дорогу с каким-нибудь плакатом.
   И шагнул уже на третью полосу, когда понял:
   - Точно! - никто не остановится.
   - Отойди с дороги! - потянула меня за рукав Соби - первое ее имя начал уже забывать, надо записать где-нибудь, когда вспомню. - Хотя, скорее всего, забуду одно, когда вспомню другое.
   - Уверяю тебя, ты ошибаешься, что они только и ищут повода, чтобы наехать на человека.
   - Ты думаешь, они меня не видят?
   - Они не умеют читать твои каракули.
   - Вот ду ю сей?
   - Любые слова, в которых больше трех букв, они воспринимают только, как отрицательные знаки внимания.
   - Как фэк ю?
   - Да, только с восклицательным знаком. Точнее, нет, конечно, но ты их злишь своим умствованием, что знаешь букв больше трех.
  
   Я решил, что под видом Соби передо мной Лиговка, хотя кто из них кто, всё равно непонятно. Так что разница небольшая.
   Мы сели в машину, которая остановилась у края дороги, чтобы - как сказал один из них:
   - Пасать.
  
   - Простите, - через пару минут постучала по кабине моя блондинистая кудряшка.
   - Молчание.
   - Я только хочу спросить, здесь точно разрешено кататься в кузове?
   Я не стал возражать, потому что только и ужаснулся молча:
   - Мы ехали в кузове довоенного газика, - если иметь в виду, что он так и назывался, ибо сомнение, что все буквы здесь уже известны - появилось передо мной, как лист перед травой.
   В одном из тоннелей машина ушла в сторону, и теперь уже она изумилась:
  
   - Такие длинные тоннели бывают в Москве?
   - Мы в Москве? - счел нужным, видимо, удивиться я.
   - Где, по-твоему, в Питере, что ли?
   - Не в Питере, а где-то между ними.
   - Киии?
   - Только еще на Пути в Эммаус.
   - Восхитительно, никогда не думала, что меня опять похищают.
   - Почему?
   - Раз похитили, так потом их сколько ни искали - никто так и не смог найти.
   - Ких?
   - Это на каком диалекте, на древнеегипетском или еще раньше им пользовался Эх-На-Тон - очень любознательный?
   - Напрасно ты думаешь, что мы прошли в запредельное время продолжения войны, - сказала моя Касатка, что значит: я не верил, что рядом с мной Соби. Ибо вид она имела уже:
  
   - Отличительный.
   И, если верить себе, похоже на правду Данте, что мы, однако:
   - Углубляемся.
   Хотя и несовпадения есть: он шел с Вергилием на пути к Беатриче - я, наоборот:
   - С Беатриче, и мой Вергилий - это Пушкин. Ибо только он, и потом:
   - Молвит русским языком. - Что значит, являет собой подлинник русского Евангелия.
  
   - Ты видела надпись, которую мы проехали?
   - Что значит: видела - не видела, ибо я всё вижу абсолютно почти, но, разумеется:
   - Не всё сразу, - закончил я за нее.
   Но из-за ее всё более и более увеличивающейся грубости не стал говорить, что видел надпись - на старорусском языке:
   - Зальцбург. - Но продолжил нарочно, что знал, вряд ли такое будущее может быть правдой:
  
   - Уверен, на краю пропасти иво Чайного Домика нас ждет планер.
   Молчание.
   Пришлось добавить:
   - Он привезет нас прямо к бункеру Хи.
   - Ты уверен, - наконец опомнилась она, - что там нет летчика?
   - Я умею летать, - сказал я, ибо имею способность быть Авиатором.
   - Всегда?
   - Это ответ?
   - Да, потому что ты не готов.
   - Почему?
   - У тебя профессорское зрение - ты видишь только часть, и поэтому и вынужден именно по части искать целое.
   - Ты не так?
   - Да, я не могу сказать точно, что: вижу цель, но могу потому, что:
   - Я знаю, где она.
   - Я с тобой не полечу, если в планере нет парашюта.
   - Ты мне не веришь - прости, это не помешает мне занять место Хи.
   - Лично, что ли, мэм?!
   - Просто удивительно, как долго ты ничего не можешь понять!
  
   Тем не менее, после чая с французскими бошами - точнее:
   - Бриошами, - взял парашют, и разложил его, чтобы проверить.
   - Проверить, чего?
   - Как он сложен, правильно, или наоборот, нет.
   - Сэр, теперь ты не успеешь додуматься, как собрать его в обратном направлении.
   - Вот я и думаю, что лучше собрать его не в обратном, а в том же. - И добавил:
  
   - Спасибо, не надо, я не возьму парашют, ибо должна быть абсолютно уверена в своей звезде, как в Ан-и-Бэ.
   - А и Б, - повторил я, но она даже не оглянулась, а сразу села в прикорнувший лайнер.
   - Что останется, когда А-Б упадет? - спросил я, стоя на хвосте.
   - Толкай.
   - Я с разбегу не смогу запрыгнуть в этот ветролет.
   - Возьми шест с флагом, и толкайся им, как на лодке, ищущей истину на мелководье.
   И произошло невероятное - хотя и не в первый раз:
  
   - Я не смог распознать, чей флаг находится на вершине шеста - флаг был, но идентификации в моем сознании не поддавался.
   - К счастью, - сказал я ей, - это со мной уже бывало, хотя и на короткое время.
   Она ничего не ответила, видимо, желая дать мне знать, что:
   - Видит так уже довольно часто.
   Это можно сравнить с Изображением Картины и самой Материей, на которую оно нанесено, которые на данный момент времени оказались:
   - Разделены.
  
   Планер сел на красивой - с фасада - пятиэтажке - нет, не с клубом рядом, куда много лет проводили паровое отопление, а с:
   - Фасадом литья необыкновенного, художественного, с розами, голубыми цветами, и даже:
   - Зелеными! - такие бывают?
  
   - Не заглядывай далеко за борт - можешь свалиться в Прохиндиаду, - сказала Соби.
   - Я боковым зрением.
   - Хоть только членом, запомни, и за него тебя могут взять так в оборот, что будешь бегать, как маленькая черная или белая собачка.
   - На цепи?
   - Да.
   - Простите, мэм, но я умею срываться.
  
   Тем не менее, меня удивило, что мы спускались вниз не как Данте с Вергилием - только пешком - хотя это и маловероятно, а:
   - Продвигались на попутках, - и даже не похоже, что именно в вертикальном направлении, хотя и:
   - Больше некуда.
   Пройдя две пустые большие комнаты, украшенные мечами и изображениями древних богов, сделанные Пабло Пикассо, Тулузом Лотреком, Полем Сезанном, Ван Гогом и Полем Гогеном - по крайней мере - это было не только именно так подписано, но, что еще более удивительно:
   - Похоже.
  
   Мы сели у комнаты с надписью:
   - Хирэ, - здесь.
   - Здесь? - повторила она.
   - Да.
   - Я думала, напротив.
   Я посмотрел и на пару-тройку минут забыл, как говорить.
   - Что? - спросила она, не оборачиваясь: - Все в костюмах гауптманов, вплоть до шарфюреров?
   - Не знаю, достаточно ли хорошо ты разбираешься в их званиях, но ведут себя в обращении с кубинскими длинными, как группенфюреры.
   - Для нас считай за лейтенантов в армии, находящейся внутри армии, штурмовиков.
  
   Ребята, блестя генеральскими погонами, находились, как во встречном поезде, но вот, несмотря на большую скорость обоих поездов, не уходили и не уходили с экрана сознания, как:
   - Живые, однако, памятники.
   Нас пригласили, и, входя вслед за Соби - пока еще думаю, что и Визой тоже - вслед для прикрытия за нами двери:
   - Обернулся, - жестикулирующие изваяния исчезли прямо на моих глазах, как насмешка:
  
   - Могли уйти раньше, чтобы все думали:
   - Ви наз не видели никагда, - нет, вот нарочно задержались, чтобы я потом всем рассказывал именно то, чего не может быть по определению жизнеспособности нашего - если, конечно, оно наше - пространства.
   И так и вышло, я ее лапаю за рюшку обнажившегося рукава, а она:
   - Отстань, - и даже без:
   - Пожалуйста, - а так только, хотя и с надеждой:
   - Держи мои весчи, чтобы их здесь не украли.
  
   А, спрашивается, зачем мы сюда летели, если могут обокрасть? И получается только два вывода. Один:
   - Нам всё равно больше достанется, если выберут в ротенфюреры, что, как я понял и есть Хи, ибо кто еще имеет охрану в целую роту фюреров? Никто.
   Или - во-вторых - наоборот:
   - Мы сюда прилетели тоже не просто в гости, а именно: воровать.
   Но, что, она мне даже и слова не сказала. Скорее всего, думала, что откажусь, испугаюсь, как на ее выборах:
   - Да, - но не за тебя же я буду голосовать на самом деле.
   Хотя мечтал всю жизнь именно об обратном. Но, как грится, при приближении ее электроны и мои не нашли себе никакой другой работы, как только:
   - Оттолкнуться, - пусть и в одну и ту же сторону.
  
   - Спасибо.
   - Вот ду ю сей?
   - Ты поедешь посланником в Англию.
   - Почему нельзя сразу послом?
   - Ослом? - к счастью это не она переспросила, а ее контрагент - скорее всего - под фальшивой кличкой Хи. Второй его игровой элемент был Гэби, я так думаю, несмотря на то, что во лбу его горела надпись - нет, на этот раз не просто про Ад, что не ходите туда без меня, так как без специального пропуска всё равно не пройдете, а:
  
   - Ты будешь моя Зара Леандер, - а смотрел - когда Хи отворачивался к воображаемому окну в виде Авиньонских Девиц Пабло Пикассо, предполагая, видимо, что они сейчас на Луне, а он, вот, несмотря ни на какое до туда расстояние:
   - Их всё равно видит, - смотрел, значится, прямо на мою кралю-малю-ю, блондинку, чуть не сказал по привычке:
   - Певицу Роз Мари, - но та Роза была, да, тоже кудрявая, но черная, как цыганка.
   Хотя, напомню - только сейчас видел вместе с Корягой и Бузилой в открытой двери недалекого большого кабинета - Рот Фронта, что тоже самое:
  
   - Шильда, - а он, мама мия, всегда представлялся, как молдаван.
   Почему всегда и выигрывал в карты. Ибо думали, да, конечно, но не до такой же безграничной степени наглости.
   Можно, конечно, объяснить:
   - Он только снимался в фильме Семнадцать Мгновений Лета 41-45-го годофф.
   И то только в роли одного из охранников коридора Мюллера, по которому так долго и так медленно шел Штирли, ибо, действительно:
   - Далеко ли от Пенькова до иво кабинета здесь? - И многие думают, что бесконечность, а на самом деле, как от Малой Арнаутской до Мосфильма:
   - Два шага.
  
   И ее выбрали Хи, кто мог подумать? - такого вопроса даже не возникло. Ибо, как оказалось, не только я, но и многие - можно сказать:
   - Почти все, - только так и думали, практически, с детства ее рождения, когда она первый раз толкнула свою речь про папу:
   - Боюсь, - нет, точнее, наоборот, борюсь, чтобы он не простудился.
   Тогда ей было, впрочем, ишшо очень мало, а уже соображала, что с мужиками надо делать только одно:
  
   - Командовать ими, - остальное?
   Естественно, приложится.
   И первое, что она сделала - нет, не назначила меня, хорошо, что носить за ней широкий белый с красным подбоем халат - имеется в виду:
   - Плащ, - приказала поймать:
   - Этих трех ротенов и шарофф, - ибо теперь нельзя говорить окончание из-за их объявления в розыск, - но к моему сожалению, я уже видел, как они сбежали, даже более того:
   - Вообще исчезли, - следовательно:
   - Какая погоня, какой-такой розыск? - если эти трое фюреров обучены были - значит - еще сотрудниками И Гро, а, точнее, именно Маликом:
   - Видеть нашу местность только нарисованной на стене их древней пещеры под незаметным названием:
   - Апокалипсис.
  
   И ляпнул:
   - Ты не справишьcя!
   - Ты справишься? - посчитала она нужным спросить меня, вполне возможно, в последний раз. - Ладно, иди, я тебя отпускаю. - И добавила:
   - Пусть идет, - и:
   - Я тебя отпускаю, но без добычи не приходи!
   - Если ты знаешь, что они здесь и, значит, никуда не уходили, скажи мне, мэм, уже начинаю забывать, как тебя раньше звали.
   Она промолчала.
   - Тебя загипнотизировали, мэм?
   - Да, мне, скорее всего, уже не вылезти из этого говна, но и ты лучше мне не попадайся на железнодорожных путях, мой бронепоезд - это даже не Фишман, а:
   - Намного больше, - закончил я за нее. Но всё же добавил:
   - Фю-рер-ша.
   - Что?!
   - Фишманша, - говорю, - одно слово, точнее, две, но уже буквы:
   - Фи.
   - За это я вычеркну тебя из собраний сочинений моей памяти.
   - Что я тебя, а ты меня - трахались, так сказать?
   Я буду помнить, по крайней мере каждый третий понедельник.
  
  
   Глава 16
  
   Я вышел, и в первой же Сарделечной Капустнице задумался:
   - Ничего не понимаю, - ибо получается, что она меня не любила, что ли?
   - Так бывает?
   Скорее всего вот эта форма ее так изменила.
   И понял, что кивок, сделанный мне, был правильный:
   - Послушайте, она ест мышей, - а:
   - Мыши, что, не люди?
   - Пиво?
   - Есть?
   - Вот ду ю сей?
   - Я сказал, что-то не то, как Рембо в маленьком тихом городке?
   - Здесь не говорят по-английски так откровенно открыто, как в Англии, - шепнула официантка.
   - Я.
   - Да я знаю, что вы лепечете на международном, но здесь это не принято.
  
   - Это Мюнхен, что ли?
   - Вы думали Роттердам?
   - Нет, но теперь надеюсь.
   - Хочешь встретиться вечером у.
   - Да, но где, поточнее нельзя?
   - У ГУМа.
   - Вот ду ю сей?!
   - Ты думал, здесь нет ГУМа?
   - Не знаю, что я сказал такого смешного.
   - Это продолжение войны в уже смешанном пространстве.
   - Что это значит?
   - Вот то, что ты только что видел: не только пиво немецкое, не только сардельки настоящие немецкие, но и ГУМ - как и был:
   - Натюрлих.
   - Не думал, что это правда.
   - Думал, только теория этого Буровского?
   - Да, я читал его великое произведение.
   - Есть ли жизнь на Марсе Два?
   - Кажется.
   - Вот и нет, оно называется не так.
   - Как?
   - Не скажу пока что - это пароль входа сюда, как в полноту пространства и времени.
   - А! Вспомнил, Доклад называется Если есть жизнь в Созвездии Большого Пса - то и на Земле её скоро наблюдать:
   - Тоже удастся.
   - Вот это память! - обрадовалась официантка, но ее - я - пока что не вспомнил.
  
   - Ты немка?
   - Есс! Ай эм.
   - Теперь верю.
   - Не поэтому.
   - Я знаю, почему. Теперь всех блондинок реквизировали на продолжение войны в том же 45-м - и даже, возможно, начиная с 43-его - расширившемся времени. Но вот, честно, не пойму:
   - Могут ли встретиться те, которые не расширились, с другими, с нами, которые даже в прошлом находятся - по отношению к ним - без относительно движения времени?
   - Возможно, нам придется проверить это раньше, чем мы надеемся.
  
   И я понял, что для нее изменилось только одно:
   - Раньше она посещала пивной бар на Рязанке в качестве вольной слушательницы Сергея Юрьенена, ибо работа как раз вот такой белокурой Ламбардини, где можно найти денег на пишущую ленту для нового романа или эссе, которые приготовит ему эта дармовщинка, доставшаяся, как подарок, хотя, возможно, тогда еще не судьбы, а только просто, как:
   - Подарок Эрнеста Хемингуэя, - отдохни немного, заслужил и ты ничего-не-деланье.
   Как Иисус Христос:
   - Хорошо, - а теперь давай назад, как челнок в Турцию - а:
   - Толку-то никакого!
  
   - Я, - я знаю, что он будет.
   - Да, возможно, но больше-то никто.
  
   - Ты сможешь почувствовать этот канал?
   - Информации?
   - Не придуривайся, а если и нет, всё равно постарайся вспомнить.
   - Нет, пока не могу.
   - Давай, давай.
   - Не могу даже примерно догадаться, о чем, конкретно, должна идти речь, ибо, да, помню, но только один способ:
  
   - Спонтанный, когда ответ приходит, на вид, в самый неподходящий момент.
   - Знаешь, что, - ответила она, - значит, на этот раз придет именно в подходящий.
   - Прямо здесь?!
   - Секс, ты имеешь в виду? Нет, здесь принято это дело, да, но только по плану: договорились, что именно, когда и сделали.
   - Как Растиньяк со своей ростовщицей?
   - Она умерла, а я хочу жить, и более того:
   - Именно для этого не хочешь возвращаться назад.
   - Есс, ай эм.
   - Вот сейчас, когда ты всё запланировала, как Рембо, спрошу:
   - Меня ты с собой возьмешь?
   - Да. Да.
   - Не останься только на этом перевале вместо меня, как Ингрид Бергман.
   - Нет, нет. Нет.
  
   - Я смотрю, ты, как Берта Моризо, пользуешься обратной перспективой.
   - Пришли координаты места начала перехода, - сказала она за вторым десертом из вишневого рулета, как любит - возможно еще до сих пор Беньямино Джильи - нет, нет, прошу прощенья:
   - Квентин Тарантино. - Но и все - в общем-то - певцы своей реальности любили сладкое перед горьким:
  
   - Очень-очень.
   Как говорится:
   - На призыв мой тайный и страстный ты можешь и не петь, но согласиться на бой у Прохоровки - обязан!
   - Неужели опять там будем переходить?! - очень удивился я, что, как добавила она:
   - Свято место пусто не бывает.
   - А что, или в футбол с немцами разучился играть?
   Я ответил:
   - Неужели ты займешь у них место Зары Леандер?
   - Не похожа? Я перекрашусь в черножопую.
   - Тебе не пойдет.
  
   Тем не менее, мы даже не успели добежать до окопов, где стояли пушки, и я заорал быстрым шепотом:
   - Прямо отсюда, бронебойным по Тигру - огонь-ь!
   - У нас нет таких пушек, чтобы брали броню даже Пантеры - Тигра:
   - Тем более.
   - Ты спутала, дорогая, - как в своё время пропедалировал еще до войны Сергей Юрьенен:
  
   - Лента для пишущей машинки оказалась не того диаметра.
   - Дак, мил херц, сейчас даже полицейские в Мексике и Аргентине имеют право наращивать вплоть до трехуровневого!
   - Да? Раньше не разрешали. Хотя простым людям - я имею в виду, если даже они полицейские, но уже скоро уйдут в отставку.
   - Уже можно?
   - Да.
   - Почему?
   - Свобода, знаете ли, вещь очень заразительная.
   - Хорошо, я согласна.
  
   И мы побежали к первому, еще не дымящемуся Тигру, спешно покинутому противником - как смутно догадывался я - только для того, чтобы заманить нас в ловушку.
   - Да, ты привык, что тебя ловят в подвалах ГУМа на покупке импортных джинсов, а встреча у фонтана означает только, что обмен местных - тоже денег - на рейхсмарки, к счастью, прошел удачно.
   - Ты думаешь, что отсюда мы сможем уйти в Конец, и опять начать сначала добывать руду, выпрашивая ее у медведя, как откат за прошлогоднее рукоприкладство?
  
   - Мы должны отпраздновать нашу первую победу!
   - Она уже была?
   Мы залезли в Тигр, похожий на двухуровневую квартиру Мак Лаута.
   - Дворец! - сказал я.
   - И даже, как у Мак Лаута есть лифт, который приходит сразу на второй этаж, и рабочее расположение столов, стульев, камина и других причандалов комфортной - как у ученых в Силиконовой Долине - жизни.
   - Только успевай придумывать способы дальнейшего привлечения реальности на свою сторону.
   - Ты умеешь им управлять?
   - Только в автоматическом режиме.
   - Как говорится: я живу здесь только три месяца, и еще не всю мебель успела расставить, чтобы ей можно было пользоваться с максимальным удобством.
   - Пойдем на Рейхстаг сразу?
   - Не думаю, что нас к нему пропустят партизаны.
   - Ты прав, у них уже есть очередь на установку Своего флага на все его башни.
  
   Но к нашему удивлению на встречу нам двинулся с левого фланга:
   - Тоже - хотя и не Тигр, но Пантера, как минимум - это точно, а с правого бронепоезд с одиозным именем:
   - Медуза Горгона.
   - Что-то мне знакомое, так-так.
   - Когда мы зайдем ему в зад, через его правый - от нас левый - фланг постарайся прочесть название танка.
   - Мне одной все три помнить, и бронепоезда, и Пантеры, и Тигра?
   - Есть еще один Тигр?
   - Нет, я имею в виду, вот этот наш, совместный.
   - Положи его знания в отдельную папку.
   - Так можно? Я не знала. Ибо умею считать только до двух.
   - Я тоже.
   - Спасибо за покупку.
  
   Пантера оказала такое сопротивление, что - вот, что хошь делай, а свой правый - от тебя левый бок - ни за что не покажу.
   - Наверное у нее там подпалина, - сказала моя Сирена.
   - Ты кто?
   - Вот ду ю сей?
   - Просто ответь на вопрос без рассуждений и всё.
   - Что значит и всё, если этот вопрос уже имеет очевидную посылку?
   - Какую?
   - Ты главный.
   - Спасибо, что оказалась способной поверить этому всей душой, всем сердцем и всем разумением своим.
  
   - Ты очень нервничаешь.
   - Что это может значить?
   - Ты никогда не попадешь ему в жопу.
   - Кому - ему, если мы уже договорились, что это Пантера?
   - Написать можно, что хочешь.
   - Наоборот, сделать можно, что угодно, а вот написать - как всегда советовал Ван Гог - можно очень немного:
   - Да, конечно, только правду, - но я:
   - Этому не верю, - закончил эту прелюдию я.
  
   Я повел Тигра нежданно-негаданно по середине, но на Медузе была только малокалиберная пушка, и ее снаряды могли только подбить гусеницу своей же Пантеры, мы прошли бесследно.
   - Совершенно безграмотное бое-ведение, - только и заметила.
   - Ты кто? - решил я сделать ей замечание, хотя знал, что точно, одна из троих: Лиговка, Берта Моризо или Зара Леандер, но ее я не хотел, потом могут навязать Геббельса, а я даже после трех-четырех кувшинов разбавленного старомосковского в пивном баре на Рязанке, не смогу говорить так быстро и, главное:
   - Бессмысленно.
  
   В принципе говорить можно всё, что хочется - главное, чтобы другие верили:
   - Он поставил этот спектакль - правильно.
   И я решил проверить: верит она мне или нет, а уж потом можно называть хоть и Лиговкой, - а:
   - Теперь мне уже кажется, что это она и была. - Но:
   - Была - это еще не значит, что и есть. - Она может думать о себе, что хочет, но если - нет, не обязательно, что уж так прямо и любит - но уважает настолько, чтобы верить:
   - Я Цезарь?
   - Да, - всегда было в ее адеквате.
  
   - Ты увлекалась живописью?
   - Да, - хотела добавить, - особенно на тортах, - но я предложил тут же ей занести в свой арсенал фразу:
   - Особенно люблю во всем с тобой соглашаться, - но она хотя и была против подсказок, но в этот раз была отвлечена взрывом гранаты справа по борту.
   И.
   И не смог отличить в ее неадекватном поведении правду от ее сомнительного отношения к ней.
  
   В результате у Пантеры подбита гусеница, а бронепоезд лишился фонаря на лбу. Так ничего страшного, но оказывается в этом прожекторе у бронепоезда была впаяна экспериментальная - а может и нет - видеокамера, через которую только и можно видеть окружающую дорогу, ибо водить натюрлих, как куры рождать птенцов сами:
   - Не мог, - как сейчас куры уже сами даже рожать, а:
   - Не могут.
  
   - Мы куда? - спросила Лиговка, если я правильно ее на забыл.
   - Думаешь некуда?
   - На Рейхстаг?
   - Естественно.
   - Да, - ответила она, - это не позорно.
   - Да?
   - Думаю, нам не надо участвовать в состязании: кто первый установит флаг на его ипподроме, который - говорят - очень любит Хи, что установил его прямо на своем балконе, таком же большом - и даже больше - как у Алисы Фрейндлих, где она со слезами на глазах беседовала с Андреем Мягковым, что:
   - Любишь - это точно?
   - Точно, точно, - но сразу сказать не могу.
   - Когда?
   - Потом расскажу.
   - Потом суп с поросятиной, а я мясо хотя и люблю, но есть не советую.
   - Почему?
  
   - Чем больше ешь - тем больше хочется.
   - Говядину?
   - Меньше.
   - Дорогая?
   - Да, только если выйдешь за меня замуж денег хватит.
   - Да, хватит, даже на мраморную.
   - Что я за нее должен сделать?
   - Так женись.
   - И всё?
   - Нет, не все, а вот детей я рожать не хочу, поэтому.
   - Поэтому?
   - Чтобы уже были.
   - Есть мэм.
  
   - У тебя или у меня? - спросил я свою Прохиндиаду.
   - У меня нет.
   - У меня тоже.
   - Возьмем в местном спецприемнике.
   - Кого?
   - Только не Александра Матросова.
   - Возьмем Владимира.
   - Лучше кого-нибудь с другой фамилией.
   - Пусть будет просто Александр, а потом решим:
   - Как его фамилия?
   - Это вопрос?
   - Да, потому что я уже знаю, что это.
   - Александр Македонскав?
   - Верна-а.
   - Ну-ну.
  
   И точно в местном КПЗ один сидел и имя у него было.
  
   - Вот ду ю сей?
   - Я грю, вся жизнь, как камера предварительного заключения.
   - Поэтому?
   - Да, поэтому, сейчас я именно:
   - Как в танке, - закончила она одно предложение на двоих.
   - Но на свободу всё-таки хочется выйти.
   - Очень, или периодически?
   - Да, как сказать, ибо и очень, и даже периодически.
   - Я предлага. первым взять бункер Хи, сослать его в Венесуэлу продавать.
  
   - Наркоту? Я думаю, лучше пусть возглавит Меделиновый Картель.
   - Оба с большой буквы?
   - Я так вижу.
   - Самое лучшее не бить его, а доставить удовольствие, поэтому пусть продает картины, которые сам и напишет, ибо так-то ерунда, но как Железная Маска Александра Дюма он получит удовольствие от создания миров.
   - Больше, чем от их разрушения? Ты считаешь, что он воюет с другими мирами потому, что они чужие?
   - Да.
   - Тогда, конечно, надо подсунуть ему.
   - Купим пару картин Ван Гога, Пабло Пикассо - сколько предлагаешь взять Пабло?
   - Три.
   - Почему больше, чем Ван Гога?
   - Хорошо, Ван Гога будет четыре. Тогда Сезанна три.
   - Подожди, сейчас посчитаю. Ладно, всех по три, и тогда, включая Гогена уложимся в двадцать одно.
   - Хорошо, а нет, так в Апокалипсис.
  
   И когда танк, наконец, подбили на самом подступе к его казарме в подземном городе - из простого фаустпатрона, как оказалось, это можно сделать - мы его бросили, правда пообещав вернуться, как только:
   - Нам дадут новый? - спросила Лиговка.
  
   - Не устали? - спросил вышедший из бункера, обрамленного дверью из витого железа, как далеко не у рабочих и крестьян, маленький человек в фуражке, больше, чем с высокой тульей.
   - Вот ду ю сей? - просто спросил я.
   - Номера готовы, пройдемте, господа.
   И на минус семнадцатом нас ждал игорный зал, как был у Мела Гибсона на корабле, где он всех обыграл, но его всё равно ограбили.
   - К счастью, вас я играть не заставляю, - сказал Стук, как я просветил свою прохиндиаду:
   - Это он.
   - Так, а чё мы будем делать, мил херц? - спросила она.
   - Я играть в карты не буду, - уже хотел сказать я.
   - Не надо, - просто согласился Стук.
   - Вы дадите нам задание? - спросила Лиговка.
   - Да, мэм, мы на вас будем играть.
   - Я не буду, - опять, так сказать, повторил я.
   - Он не ослышался, - просветила меня прохиндиада, - на тебя хотят играть!
  
   - Я не буду
   - Не ругайтесь, пожалуйста, - чуть приостановился Стуки, - ибо: на обо-е-их.
   - Вы имеете в виду, распространяется? - остановился я.
   - Да.
   - Может тогда, я лучше сяду?
   - Для этого нужно принять решение.
   - Примите, - тяжело вздохнул я и добавил, - но играть будет она.
   - Согласен.
   - Почему?
   - И знаете почему? Мое согласие здесь требуется.
   - И мы ахнули!
   Она:
   - Так ты только адъютант его превосходительства?! А лепил, а лепил такого, между прочим, как сам есмь горбатого.
   - Да, мэм, вы правы, я есть иво Двойник.
   - Тогда я Тройник, - сказал и я своё слово.
  
   - Вы думаете, не похож?
   - Хотите пари? - спросила она.
   - На спор? Что у вас есть?
   - У меня есть он.
   - У меня, - я задумался.
   - Ничего, - к счастью резюмировал Эстэ.
   И я даже ужаснулся, чьей реинкарнацией он является.
   - Кто Хи? - остановился я.
   - Это знать вам не то, что не положено, а вообще: необязательно.
   - Мистер, - проигнорировала его предупреждение моя Хламида, - мы не намерены терпеть ваши предупреждения, ибо:
   - Добавил я:
   - Пока что вы у нас в карты не выигрывали.
  
   - Хорошо, - остановился Стуки на середине большого зала с буково-мраморным полом и картинами импрессионистов напополам с Леонардо да Винчи и Рафаэлем времен не столько далеких, но всё равно относящихся к:
   - Эпохе Возрождения.
   - Вы всех этих людей убили, чтобы забрать их общечеловеческое достояние.
   - Понятно, - сказала, даже его не перебивая, Лиговка, - ты хочешь сам нас обыграть перед тем, как представить мессиру.
   - Что мне с вас взять, Ми?
   - Ми-Леди? - вы хотите меня называть.
   - Впрочем, ладно, если играть будешь ты, - Эстэ показал на меня большим пальцем, довольно сильно оттянутым назад, что значит:
  
   - Если умеет играть, то жулить обязательно не только начнет, но и продолжит беспроворотно.
   - Он дурак - не сможет. - Ли.
   - Ошибаешься, он - ни для кого неизвестно - командовал всем прииском на полуострове Конец.
   - Он?! - я очень удивился. Ибо:
   - Значит у него должно быть много ворованного золота.
   - Именно поэтому он и оказался здесь, - Ли.
   И:
   - Сели. - Мы двое против одного Стуки.
   - Вы не боитесь, что мы вдвоем вас ошкурим? - а она добавила настолько резко, что СТ не выдержал своей солидности не только скрипнул зубами, но ударил ладонью по столу:
  
   - Всё имеющееся у вас бабло на стол!
   - Пожалуйста, без крика, мистер.
   - Я только прошептал пока что.
   - Имейте в виду, что ваши счета в Швейцарском банке нам могут быть известны.
   - Меня это ваше знание не очень-то интересует. И знаете почему?
   - Нет.
   - Я знаю, - сказал я, - ты, мил человек, на них собрался играть с нами, но как мы их получим?
   - Если предположить, что сможем отсюда выбраться? - добавила и моя Прохиндиада.
   - Мне нужно только одно, чтобы вы остались моими прихожанами.
   - Это значит, - перевела моя - нет, пока что не моя - Лиговка, - что мы должны сделать его Хи.
   - Да? А того?
   - Два вопроса - это уже слишком много, - сказал Стук.
   - Хорошо, но мне нужны гарантии, что я смогу отсюда выйти.
   - Живым - в том смысле, что ли? - почти улыбнулся Стук.
   - Да, это пока что намного лучше.
  
   Стуки каким-то образом сдавал себе всегда больше, чем нам. Наконец, Ли вырвала у него карты и сказала:
   - Будем сдавать по очереди.
   Но он опять вежливо отобрал их:
   - Сначала хоть раз выиграйте.
   Она:
  
   - Пожалуйста, у меня три туза.
   И он отдал ей карты. Удивительней всего было то, что мы играли в покер, а Лиговка показала победу в трынку, но Стук согласился, и, очевидно, потому, что не видел между этими двумя играми - трынкой и покером - никакой разницы.
   - Так бывает?
   - Он не настоящий? - шепнула мне Ли.
   - Робот? - спросил я.
   - Не настоящий игрок.
   - Почему?
   - Почему его выпустили? Думаю.
   - Думаю, зачем? - попросил еще более уточнить я.
   - Он настраивал нам мозги.
   - Чтобы были дураками.
   - На меня это не действует, - сказал я.
   - На меня тоже, - сказала Ли, - я уже дура.
   - Да, - постучал себя по лбу Стук, - только один я понимаю, что умнею.
   Пошел и вышвырнул из двери - мама, мия! - Корягу.
  
  
   Глава 17
  
   - Да, нет, нет, - заспешила моя подвывалка, - это Бузила.
   - Бузила в роли Хи?
   - Так бывает почти всегда, - ответила она:
   - Кто поумней, тот боится, а этот нагло лезет в болото только, чтобы быть, где все, хотя он-то только:
   - Мудила.
   Тем не менее, его уже назначили Герингом.
   - Самолеты летать?! - удивился я, ибо: - Не знал, что они могут.
   - Такие весы поднимать?
  
   И Бузик попер на меня:
   - Я щас приду исполнять свои самолетные обязанности, вот только он мне должен один раз проиграть в карты.
   И попер на меня, как танк, но - жаль - его остановили:
   - Ты, чё, - сказал ему один майор, и даже без генерала, - это Хи.
   - Хи-хи? - только и смог растянуть свои крокодильи зубы Бузила.
   Хотелось дать ему по урыльнику, пока меня еще не разоблачили, как платного агента Антанты - или, что у них есть еще там. Поэтому подтвердить постеснялся, что это, да, именно:
  
   - Хи-Мера.
   И моя Лиговка выступила в роли моего Гэби, подошла, ласково обняла за уши, и дала по яйцам, которые оказались такими маленькими, как его глазки, что:
   - Не попала! - ахнули многие окружающие ее лица. И до такой степени, что хрюкальник Бузила жалостливо согнулся пополам, как карась на удочке.
   - Нам надо было попозже сюда явиться, - шепнул я Лиговке.
   - Я тебе еще никогда не давала.
   - Что? Я ничего не понял, что-с ты брякнула, дура. Я у тебя просил хоть раз?
   - Нет.
   - И знаешь почему?
   - Почему?
   - Нечего.
  
   Хотел даже еще раз оскорбить ее, но пока оставил на потом, чтобы бить в десятку, и, как чувствовал:
   - Вышел Шулер в форме генерал-лейтенанта - не запомнил, как это выговорить по-ихнему - и пробормотал по своему обыкновению:
   - Кланяйтесь ей, - а кому ей - так и не пояснил, да и смотрел не только на меня, но и на остальных совершенно стеклянными глазами, как на последнего своего должника наоборот:
  
   - Я брал у тебя в долг сорок семь тысяч?
   И знаешь, что, да, но прошу тебя только об одном:
   - Дай еще! - тогда верну все остальные.
   Прием простой и дубовый, но людям так жаль потерянных денег, что:
   - Дают, - ибо человек обидится и посчитает себя правым: долг можно не отдавать.
  
   - Нет выбора, - сказал я, - я должен вступить с тобой в бой.
   - Почему? - спросил Шулер.
   - После того, как я тебя грохну, мне уже не надо давать тебе в долг.
   Он немного не сообразил и запутался. Поэтому сама Лиговка и пропела мне почти что на ухо:
   - Ты понял, папа, я Хи.
   И, как я понял из Гамлета, один папа всегда третий лишний, поэтому его считают - как правило - умершим.
   Но она сказала:
   - Небось, небось, ты будет только Железной Маской.
   И - даже не сознательно, а под - сделал вид, что:
   - Это не так уж плохо, - но мне тут же напомнили:
  
   - Ты, эта, не надейся, что будешь, когда она умрет - тут я на очереди, - сказал Шулер, - ты будешь жить на случай, если союзники - или противники - в знак примирения потребуют ее, Хи, грохнуть нам самим.
   - Так я палачом, что ли, буду?!
   - Нет, тебя и грохнем.
   - Как ее двойника? - спросил я так серьезно, что даже не усмехнулся.
   Хорошо, где я буду жить?
   - Так как наличие шпионов не исключается и здесь, то здесь и будешь.
   - Тогда, чтобы их запутать, ко мне иногда должны обращаться.
   - Хорошо, - ответила она, - как скажешь - так и будут к тебе обращаться.
   - Время пошло, - сказал Шулер, - у тебя одна минута, как у Савельича армейца Петра Гринева, одна минута, чтобы:
   - Или выбрать, или покаяться? - и сообразил:
  
   - Буду.
   - Что буду, что ты несешь там от страха, - так пропела Ли, что я даже решил:
   - Нет, не с ней в одном танке я пробивался к этому бункеру:
   - Продолжения и продолжения войны, - а только, видимо, мечтал.
   - Ладно, ладно, не печальтесь, что я надолго перестал соображать и даже думать, зовите меня просто, как Тома Сойера.
   - А именно? - не сообразил даже этот прохиндей Шули.
   - Сэр.
   - Что?
   - Чё ты там спел?
  
   И поняли так, что я даже и не мечтал, ибо получалось одно из двух, если:
   - Просто Сэр - то, значит, американец, от которого до человека, имеющего свой институт в Силиконовой Долине до президента - не так уж далеко, - или:
   - Сэр - значит, как минимум Граф Монте Кристо, - а так-то, как минимум должен иметь свой отдельный бункер.
   - Дайте ему лучше бунгало, - сказал кто-то.
   - На море?
   - На берегу реки Амазонки, где водятся много диких-диких обезьян.
   Но проголосовали - по предложению самой Ли - чтобы мне дали замок такой, как Тому Крузу:
   - Чтобы лично мог заниматься практической магией.
  
   Я очень обрадовался, ибо исчезнуть от них куда подальше оказалось моей единственной мечтой сейчас. Но! Именно это мне и было предложено:
   - Если сможешь уйти отсюда в течении суток.
   - Вполне достаточно ночи, - сделала коррекцию излияния Шулера Лиговка.
   - Я ночью сплю, - набрался смелости возразить я.
   - Во сне и уйдешь, - промямлила она - сама - обнимая Шулера.
  
   - Тебе будет нужен проводник, - увязался за мной кто-то.
   - Ты кто?
   - Я смогу тебя провести, ибо они думают, что отсюда уйти нельзя, и ты будешь куковать недалеко, в соседнем бункере.
   - Ты Стук?
   - На вид, да.
   - А так?
   - Как так?
   Я махнул рукой, но тут же извинился:
   - Нет, так-то нахожусь здесь в штате.
   Я молчал.
   - В должности, этого, как его, - решил он всё рассказать сам, - востоковеда.
  
   - Ты?!
   - Не надо громко об этом всем рассказывать, пожалуйста.
   - Так тебя сняли, что ли, с Геббельсов?
   - Если Геббельс ты, как я могу быть не снятым?
   - Я?! Ты спутал, я потому и должен уйти, что являюсь двойником Хи.
   - Ты мне и нужен, ибо они хитры, но мы зато.
   - Глупее паровоза, - продолжил я его заключение.
   - Послушай, парень, я с детства слышу этот клич, что я Гэби, а теперь - значит - стало ясно: при тебе.
   - Зачем?
   - Что зачем?
   - Зачем два дурака будут заниматься одним делом?
   - Взаимная аннигиляция, ибо так все будут думать, как про Данте с Вергилием, что это два минуса, которые могут быть помножены на плюс, а мы:
  
   - А мы? - спросил уже я.
   - Просто аннигилируем.
   - Ерунда. Да и в любом случае, тебя со мной не пропустят, ибо вывезут под конвоем из этого города, как Сократа: иди куда хочешь, но только не назад.
   - Я тебя повезу.
   - Как?! Ты уже и патент на меня получил?
   - Не только.
   - Что еще, неужели они меня обманули, и решили на самом деле грохнуть?
   - Думаю, да, только тайно ничего не говорят.
   - Так бывает?
  
   И я решил отказаться, ибо тогда будет видно уже точно: сам Стуки придумал эту комбинацию, чтобы оказаться не совсем не удел, или его тайно ко мне подослали. Ибо дураки для того и дураки, чтобы ими казаться и обманывать того, кто их умней, лучше и вообще имеет гарантии быть, как минимум зав производством или директором ресторана. Зря я отказался, как сказала одна дама из официантского сословия - даже не одна - больше:
   - Как бы мы жили!
   И вот это Бы меня интуитивно насторожило, не говорить же им, что у меня настолько другие планы, что со дня на день жду Чайку к подъезду:
   - Скажут, как одна артистка другому артисту:
   - Как долго я тебя так и не смогла найти-и. - А
   - И надо ли было?
  
   Но неопределенность ситуации заставила меня взять Скука с собой, хотя и было подозрение:
   - Такой дурак, как он, обязательно меня перехитрит.
   Я же был директор ресторан - почему не остался?! Зачем мне вся эта Прохиндиада, - знак вопроса пока не ставлю.
   Действительно, как бы мы жили. Только с:
   - Бы, - жизни не бывает.
   Сколько народу погибло! А мы всё ещё продолжаем сожалеть.
   - Я нет.
   - Ты кто?
   - Я? Так этот. Хотя прости, ты еще меня пока не назначил даже главным по фетрам.
   И спел, кстати:
   - Который в фетрах, давай на спор: я на сто метров, а ты в упор?
  
   И Стук вынул портативную складную винтовку, потом с двух выстрелов снял флюгер из петуха, который вертелся больше, чем в ста метрах отсюда.
   - Сто писят было, - сказал Стук.
   Хотел разозлиться, но не успел, он бабахнул:
   - Я знаю, где спрятан паровоза, однако.
   И, действительно, зачем с этими прогнозистами играть в их томагавки - валим, и, как отрезало от того, в чем я уже перестал разбираться.
  
   Едва мы успели завести паровоз среди этих развалин, как среди угля, которым для начала был полностью снабжен этот Рыба-Фиш, заворочалась, как сказал:
   - Дай угадаю?
   - Пожалуйста.
   - Какая-то - точно тебе говорю - Прохиндиада.
   И точно, кочегарша была в платке, как Машка - Замарашка, в виде Соньки Золотой Ручки с перепоя, ибо не всё коту - кошке - в данном случае:
   - Масленица, - иногда приходится и напиться - нет, не с горя, а ради дела.
   - Прошу прощения, - сказала она, но я к вам приставлена следить, а не кочегаром быть, как, может быть, вы надеялись. - И добавила:
   - Если что, у меня в угле зарыт Глок 41 калибра.
   - Да, врет дура, она и стрелять не умеет, - сказал Стук.
   И, действительно, альтернатива вполне, знаете ли, не исключена.
  
   Я почему-то очень расстроился.
   - Ты чё?
   - Я не понимаю, почему меня всегда контролируют?
   - Да?
   - Думаю, это очевидно, ладно ты дурак, но она - точно тебе говорю - прикидывается.
   - Да нет.
   - Это еще хуже, я не хочу, чтобы меня окружали одни дураки.
  
   Но всё-таки вздохнул с облегчением:
   - Я среди своих - это была Алла Два, - осталось только проверить ее на:
   - Спеть на столе.
   - Поедем на вокзал.
   - Что там делать? - спросила она.
   - Так есть кабак, - решил помочь мне Стук. Что не очень мне нравилось: могли взять в плен, и если он признается, что был Гэби, а не Хи, то меня этим Хи и запишут, а там-м:
   - Как минимум вербовка в Миделиновый картель старшим смены красных маков.
   - Действительно, - подтвердил Стуки, - во-первых далеко, во-вторых скучно.
   - Вам всё еще хочется воевать? - спросила обиженно замарашка.
  
   На вокзале действительно был кабак, но нас не пропустили:
   - Что? - спросил Стуки, - рожи не так сажей намазаны?
   - Не в этом деле, мистер, но мы думаем, что вы американцы, поэтому должны сначала догадаться предъявить.
   - Что, верительные грамоты?
   - Да, виде долларовых бумажек.
   - Если у вас есть бумага, то извольте - у нас есть станок, - сказал я.
   - Вот из ит - ста-нок? - спросил подошедший поближе в офицерской фуражке типа Гауптман. И я его сразу узнал.
   - Кто это? - шепнула Алла Два.
   - Бузила.
  
   - Хорошо, - ответила она, - такого-то Кузьму я и сама возьму.
   - Да ты что!
   - А что?
   - Он только что был в бункере Хи.
   - Что это значит, прошел там уже квалификационную обработку?
   - Это обязательно, - сказал Стук, - я сам там был, как и мистер Икс, - и он так больно ткнул меня пальцем в грудь, что я понял только одно:
   - Бить его учил Коряга.
  
   - Не надо обязывать невоеннообязанного - я не проходил.
   - Так вот сейчас и проходишь - неужели ты не понял? - совсем обезумел Стуки, ибо я не мог поверить, что это только, а точнее уже:
   - Идет проверка!
   - Я никого убивать не буду.
   - Хорошо, тогда они нас пошинкуют и хорошо, если на туалетную бумагу.
   - Скорее всего, на фунты стерлингов, - добавил он.
  
   Я попросил время на время уединения с Аллой Два. Мы зашли за перелесок, она спросила:
   - Ты хочешь, или хочешь бежать?
   - Надо уходить, у меня нет клише, которое они ищут.
   - Трахнуться с тобой я еще могу, но бежать - не позволю. И знаешь почему? Они взяли в заложники мою собаку. Помнишь, ты всё хотел трахнуть, но, увы, не меня, а май систэ.
   - У нее была собака?
   - Да, ты - когда гулял с ней - видел мою сестру.
   - Если наоборот, то это тоже самое?
   - Если ты всё понял, что и нет недоразумения.
  
   - Я должен понять, что они взяли в заложники твою собаку?
   - Ты думал сестру, дуру?
   - Тут одно из двух: она считает тебя дурой - ты ее.
   - Ты права в любом случае, ибо собака не должна погибнуть.
  
   И пока они решали вопрос:
   - Кому чего, секс или деньги, - я подошел к этой копировке английской валюты и сделал себе портативное моне.
   И тут же буквально понял:
   - Уеду в Англию! - хотя раньше почему-то не интересовался.
   Завел паровоз, чего не забыл, а он всё равно поехал. Гляжу в зеркало заднего вида - точно помню, что было - и вижу:
   - Бегут голубчики за мной, как не солоно хлебавши.
   Если нет сил догнать паровоз - значит и в Англию вам не надо, ибо был уверен, что не согласятся.
   Но все же высунулся, крикнул:
  
   - Я скоро вернусь!
   - Где мы будет жить, если нас здесь могут только взять в плен?! - она.
   Стук не тратил сил на разговоры - только бежал.
   - Не опоздайте на мою свадьбу! - крикнул я.
   - На Черчилль-лино?
   - На его королеве.
   - Дак я английская королева! - пожаловалась Алла Два.
   - Только не ты, - хотел сказать - не стал: совсем обидится, ибо куда уж дальше, что даже с собакой и то не доверяют гулять.
   Хотя она и сама-то была:
   - Московская Сторожевая.
  
   Паровоз начал снижать ход, пришлось думать, где у него тормоза, чтобы отключить, ибо не они же, на самом деле, прицепись и тормозят его.
   Но высунувшись побольше - почти по пояс - решил:
   - Неужели кто-то прицепился заранее, а теперь передумал?
   Пришлось влезть на крышу:
  
   - Дрезина! - любимое средство передвижения Стука.
   Тварь, от него не отвяжешься. Крикнул на всякий случай:
   - С таким дураком меня не пустят в Англию!
   - Мы оба дураки, - как всегда нашелся, что возразить Стуки.
   - Ты был Хи, ты был Гэби - меня в Англии расстреляют с тобой, как одного из них - ты будешь другим.
  
   Но они молчали. Значит уже накинули цепь на прицепное устройство.
   Я понадеялся, что перед мостом, с которого или падают, или уходят в другое место, где уже нет не только Макара с его телятами, но и вообще:
   - Никого у нас не бывает, - они испугаются и отстегнутся, но, похоже, настолько увлеклись, что даже не удосужились придумать способ, как заглянуть вперед, находясь сзади поезда.
  
   Но и обрыва с моста, как в прошлом, уже не было. Поезд просто остановился на станции, и тут же объявили по всему вокзалу:
   - Прибыл скорый в четыре пятьдесят из Паддингтона.
   - Вы не похожи на Агату Кристи, - сказал мне с улыбкой полицейский, и пропустил без проверки документов.
  
   Меня уже ждали на стоянке такси в виде темно-синих - но и черных тоже - но, нет, не лексусов, а каких-то простых роллс-ройсов, приспособленных, как специально для того, чтобы водить генералов, но именно на:
   - Последний допрос, - чтобы уж никогда больше и не возвращаться.
  
   - В Ми-16 свободно? - спросил я нарочно открыто, чтобы запутать таксиста.
   - Разумеется, - ответил таксист. Но добавил, чтобы запутать меня: - Как в Ми-8.
   - Это служба радиоперехвата?
   И привез меня, как Тома Круза к витому черному забору, что я спросил ради шутки и ее смеха:
  
   - Здесь какой ритм-стук сейчас рекламируется:
   - Та-тта-та-та-та-та-та, - или, как было у Тома Круза, так стукнули посохом, что яйца опустились ниже пола.
   - Это вопрос?
   - Это? Пароль.
   - Ладно, подходит, подойдешь к КПП и сказажешь:
   - Он меня ждет?
   - Нет.
   - Он меня звал?
   - Нет.
   - Нет, больше паролей не знаю.
   - Э-э.
   - Впрочем, извольте, в 4-40 из Люберец.
   - Скажешь:
   - Алан Тьюринг.
   - Может лучше прямо так и предложить, пока он с похмелья:
   - Энигма, - и мы согласились.
  
   Пришлось идти километра полтора, ибо на вахте никого, кроме автомата, принимающего оружие, которое и было паролем: кто догадается его сдать - значит оно у него было, а нет:
   - В барокамеру для шляться по подземелью.
  
   - Я думал, для смеха подадут электрокар, как у людей, любящих не только виски молт - Франция, сигары, как для орангутанга и ванну - тоже прямо на колесах, чтобы пока добирался до апартаментов Черчилля - успел, скотина, помыться, ибо:
  
   - Сам премьер его министрум даже в Африку не ленился на ней кататься, но, скорее всего, на спор, что обезьяны не умнее человека и, следовательно, тоже удивятся:
   - Зачем мыться в такую жару, если собственный пот обладает не только способность омовения, но и дезинфекции, и даже французских духов Богарт радостью большого праздника.
   Какой у меня, собственно, праздник? Энигму расшифровывать, скорее всего, уже поздно - тогда, что?
  
   Уже было недалеко до поворота туда, где за рекой - скорее всего - в тени деревьев Черчилль писал свои донесению Будущему, когда я понял, что у меня только один выход заинтересовать его:
   - Шантажировать.
   - Пива, вобла? - сразу спросил он.
   - Ноу, сенкью.
   - Чего же тебе надо, хороняка?
   - Хочу понять, мистер, как людям удается оставаться дураками даже тогда, когда все - пусть не все - многие уже думают:
  
   - Он был очень умным человеком.
   - В том смысле, что не глупее своего паровоза?
   - Нет, сэр, не моего паровоза, а вашего пяти-семитомника, где сообщаете добродушным вашей победой над Хи читателям, что не было выбора, как объединиться с Востоком. А я, вам теперь сообщаю то, чего вы не знали:
  
   - Хи не мог объединиться с Востоком.
   - Почему?
   - Там евреи во как! - власть держали.
   - Что значит: во! как?
   - Вместе с женами.
   - Это был еврейский матриархат, что ли?
   - Ты не знал, Чери?!
   - Для начала убери хотя бы восклицательный знак.
   - Хорошо, я согласен пойти на уступки, но тогда и ты объясни.
   - Как не лень возить с собой ванну даже в Африку, где поту от жары больше, чем страха от появления тигра или льва перед Эрнестом Хемингуэем?
  
   - Нет, мистер, мне надо знать причину вашего объединения с Востоком.
   - А не наоборот, что ли?
   - Зачем наоборот, но - уверен - вы всех убедили, что иначе Хи объединится с Востоком, а этого не могло быть - повторю - по определению альтернативной там власти.
   - Это вопрос?
   - Хорошо, думайте, да, это вопрос.
   - Зачем вам ответ.
   - Я продолжаю эту войну, и не знаю какого-то важного секрета, чтобы победить, ибо не знаю, с кем я, собственно, должен сразиться.
   - Как ты думаешь, зачем?
   - Не знаю.
   - Знаешь.
  
   - Да? Значит, получается, ты, толстопузая, толстопузый - лучше коричневый поросенок, как признак цивилизации, где любят не белых, а цветных свиней, - решил отдать победу Востоку именно для того, чтобы он закостенел в своем древнем приоритете?!
   - Да, сэр.
   - Но Хи всё равно не сдается, и даже: до сих пор.
   - Пусть эта война так и длится, а мы будем уже писать мемуары.
   - Война евреев с Хи?!
   - Да-а.
   - Умно, сэр, но людям это не понравится, когда они поймут, что вы навеки стравили соседей, чтобы самим только:
  
   - Жить лучше, лучше и лучше.
   - Да.
   - Вы должны поделиться - хотя бы пособиями по безработице - с моими эскадронами. У вас сколько сейчас - имеется в виду по современному летоисчислению - две - две с половиной - тысячи евро?
   - У вас меньше?
   - Я уйду - возможно - сэр, но учтите, что буду воевать с Хи только при условии, что вы будете платить Востоку такое же пособие по безработице, как своим бильярдистам.
   Ибо:
   - Кроме Ронни никого больше нет, - а:
   - Все живут, как в шоколаде, хотя и горьком, но очень-очень вкусном.
   Учтите, сэр, если вы не помяните Восток в вашем грандиозном завещании, я сделаю всё, что умею, как древний маг.
   - А именно?
   - Награжу вас диабетом, чтобы уж ни дорогой французский коньяк, ни кубинские длинные, ни даже ванна в жаркий африканский день - больше не радовали вас никогда.
   - Ванна - тоже имеет значение?
   - Да.
   - Каким образом?
   - Вы, сэр, так разжиреете, что никогда не сможете в нее уместиться.
  
  
   Глава 18
  
   - Ладно, - тяжело вздохнул он, - я помяну вас в моем дорогом завещании, - но.
   - Но?
   - Вам придется самому его найти, ибо сами понимаете: оставить его в открытом доступе нельзя - многие будут очень против.
   - Почему?
   - Простой русский, татарин или узбек - и богатый, как еврей бакалейщик Бабеля? - не бывает.
   - Если я не найду этого завещания и через год после победы над Хи.
   - Будете считать, - перебил он меня, - что это я и отправил всех русских, татар и узбеков заодно с эстонцами, копать себе могилы в Сибири.
   - Да, но уже тогда и увы, без этого, дающего право быть правым слова:
   - Сэр.
  
   - Вы не сможете отказаться от своего замысла даже если я прямо сейчас пообещаю - и даже дам через месяц - тост, пост и звание даже не пожизненного, но потомственного графа Кентского?
   - Нет, сэр, ибо я, как Блок:
   - В белом венчике из роз впереди Иисус Христос, - заведу вас, как Иван Сусанин в поражение.
   - В болото?
   - Может быть.
   - Тогда наши цели совпадают.
  
   Я шел назад и не был уверен, что этот жирный поросенок не перехитрит меня. Надо было продать ему, как Алан Тьюринг, Машину Времени. Хотя, как, если не я с ней обращаюсь по своему велению, а она действует со мной, практически, по ее хотению.
   - Мэй би она живая? - и огляделся по сторонам среди - к счастью - не голубых елок.
  
   У ворот, к счастью, никто не ждал, но не очень далеко маячило такси, что вполне можно было подумать:
   - Ждет меня.
   Да, ясно, конечно, кто-то следил, но с другой стороны:
   - Я никого не видел.
   К тому же, несмотря на то, что ничего не обещал Черчиллю, зашел в запретную радиозону к Алану Тьюрингу попросил:
  
   - Флешку с подписанным Завещанием Черчилля не изволите показать?
   - Да, конечно, но дать не могу. - И добавил: - Если только копию.
   - Есть разница?
   - Кто ее найдет - найдет и завещание, ибо: зачем вам Флешка, если ограбят вас, сэр, еще в парковой зоне.
   - Не хотелось бы.
   - Я могу вас вывести, через.
   - Через подземный ход?
   - Все подземные ходы здесь контролирует Черч.
  
   Я посмотрел вверх.
   - Да, - подтвердил он, - летать надо уметь.
   - Надеюсь не из пушки, как Мюнхгаузен?
   - Это самый лучший способ, между прочим.
   - Страшно.
   - Взрыв происходит не в этом времени, - сказал Алан Тьюринг, - материя не страдает.
   - Понимаю, и даже более того - я уже пробовал - но вот психика, как маленький ёжик, очень напрягается.
   - Сходи с телкой в местный пивной бар, авось поможет.
   - У меня нет телки.
   - У меня тоже, - ответил он, но без намека, естественно, а предложил:
   - У меня есть, хочет жениться, или, что тоже самое, выйти за кого-нибудь замуж: возьми?
   - Да, могу, но надо, чтобы это была Маргарита, и даже не обязательно умеющая летать, но, как минимум:
  
   - Сестра королевы? - угадал он каким-то образом мои возвышенные претензии.
   - Да, - только и мог ответить я, впрочем, немного стесняясь ее больших в этом деле способностей, если, как нарочно, согласится.
  
   Но, зайдя в бар - согласился, ибо она уже сидела здесь:
   - Маргарита?
   - Согласна.
   - Вот ду ю сэй?
   - Ну, ты Голландец?
   - Не думаю.
   - Хорошо, пока подумай, а мне закажи пиво Будвайзер.
   - Три кружки пива, Бак.
   - Все леди?
   - Что?
   - Что?
   - Как тебя зовут?
   - Гарри Черная Стрела.
   - И он и она вместе?
   - Марго, ты знаешь этого шпиона?
   - Шпиона, да, его - нет.
   - Я думаю, наоборот.
  
   - Хорошо, налей мне виски с содой вместо двух бутылок пива.
   - У нас не бывает пива в бутылках.
   - Только разбавленный квас?
   - Не обращайте на нее внимания, сэр.
   - Как я могу, если это моя личная Маргарита?
   - Не можете?
   - Уже, да, нет.
  
   Я хотел выйти на улицу, чтобы подумать, но там уже был дождь.
   - Хау ду ю ду?
   - Энд вот эбаут ю?
   - Ты кто? А, - узнал я Аллу Два, - зря ты сюда пришла.
   - Почему?
   - Я познакомился с герцогиней.
   - Скажешь, что я твоя бывшая графиня.
   - Кому?
   - Ей.
  
   - Да ты что?!
   - Почему? Не поверит?
   - Конечно.
   - Купи мне шляпу и манто.
   - Пальто?
   - Лучше плащ от дождя.
   - Еще лучше не выходить в такую погоду из дома.
   - Я и пришла.
   - Домой?
   - Почти, я здесь работаю.
   - Мама Мия! Кем, когда, проституткой?
   - Певицей.
   - На столе?
   - Здесь все поют на столе.
   - Как Марлен Дитрих, жопой вперед, ногами дрягать можно, но не особенно.
  
   - Так это не было вопросом?
   - Хорошо, иди пой.
   - Если не пустят на сцену?
   - Пой на столе.
   - Жопой куда?
   - Нет, хорошо, пой на сцене, представься, как-нибудь особенно.
   - Что ответить, если спросят, почему так?
   - Скажешь:
   - Так звал меня Лаки - гроссе бандит, между прочим, имеющий большие связи с правительством Соединенных Штатов.
   - Ладно, я врать умею.
   - Это правда.
   - Правда, что ты Лаки?
   - Да, можешь считать и так, если тебе всё равно.
  
   Алла осталась, а я ушел с Маргаритой. Но кто это определить, пока не мог.
   Как говорится:
   - А это надо?
   - Да, именно, надо, ибо - как я понял - мне навязали решение:
   - Я не могу трахнуть никого, с кем раньше не был знаком.
   Померещилась Маркиза, но ее, суку, я видеть не хотел с собой на ответственном задании, которое считал еще не выполненным, ибо, да, пенсии, как у людей, а не только простых обезьян, которых изобразил Стенли Кубрик с костяным еще оружием, которым вполне можно заставить человека в ней задуматься:
   - Не скорлупа ли только это тело волосатое, а под ним цветочек аленький. - И пока думал уже и про знак вопроса забыл.
   Человек стал гордым, решил бог, знаков вопроса почти не ставит - значит ему уже всё и так понятно, без Ада Данте, авось отменить ему и ад-то.
   И тоже, значит, согласился.
  
   - Вот ду ю сэй? - остановился таксист.
   - Ты просил? - Маргарита.
   - У кого?
   - Машину останавливал, грю?
   - Я думал, ты остановила.
   - Нет, я не протягивала даже ногу.
   - Олл-Райт, Бай-бай, - сказал я именно то, что советовал делать Стэнли Кубрик, если не желаете платить за разговор больше, чем доллар семьдесят.
  
   - Что?
   - Я думаю.
   - О чем?
   - Ты Алла Два, или сразу не была ей?
   - Я вместе с этой - как ее?
   - Одна для Стука?
   - Какого еще Стука?
   - Зря хранишь от меня тайну - он всё равно не отвяжется.
   - Ты хочешь, чтобы я дала ему?
   - Только, если понадобится.
   - Для чего, например? Мы поведем паровоз на Рейхстаг, он захочет разъять сцепку, и должна буду его отвлечь? По-моему, это бесполезно.
   - Почему?
   - За столько лет жизни в тайге он, возможно, уже настолько привык к дуплу, что даже с медведем и то часто вступает в дискуссию - по поводу его, хотя и несуществующей, медведицы:
  
   - Кто первый?
   - Да, мил, ибо людей там много, а красивых немецких кастрюль мало.
   - Сколько?
   - Одна.
   - Да, согласен, значит, ты там тоже была.
   - Ты не знал?
   - Нет. Только не говори, что ты там была немкой.
   - Почему? Я могу прическу сделать, чтобы красивее - и намного - было.
  
   - Попробуй, я тогда попробую попробовать пробиться к Трумэну через.
   - Алана Тьюринга?
   - Он командует в Англии, а Трумэн сидит в кабинете за газетой с Америкой.
   - Вот той, настоящей?
   - Ладно, я согласна, поедем в Америку.
   - Како согласна, я еще ничего не решил.
   - Ты можешь взять в качестве любовницы и вторую прохиндиаду, правда, я тоже не знаю, кто это.
   Надо ее проверить на ком-нибудь одиозном, чтобы раскусил и посмотрел, как там, в подводной лодке, золото царской России еще сохранилось?
   - Не знаю, кто согласится.
   - Ты не можешь?
   - Я боюсь, что она войдет в меня, как вся Англия, вместе с ее сестрой - английской королевой.
  
   В ресторане, где мы заказали Цыпленка Табака по Черчиллино, и разбавленного на две трети пива московского, как в баре на Рязанке, на десерт сушеного леща, - уже сидел Стук и ждал нас с этой Маргаритой.
   - Ходит за тобой по пятам, как проститутка, - зло - а может и нет - сказала Алла Два.
   - Мы пришли позже.
   - Ты думаешь, он не знал, что мы придем сюда, и более того - припремся вместе?
   - Так, что я должен сделать?
   - Подойди и сразу дай ему по морде.
   - Тогда у него больше ничего не останется.
   - Ну и скажи ему: чё он такой тупой, как сибирский Край с его допотопным Фишманом.
  
   - Спроси, спроси!
   - Сама спроси.
   - Почему я?
   - Я уже приготовился для дипломатического разговора.
   - С ним? Он может представлять здесь какого-то важного террориста?
   - Может быть, он даже Деникин, нашедший предпочтение задержаться в Конце Края, чем будут всю жизнь ловить в Америке.
   - Точно, Деникин сейчас в Америке, мы поедем к нему в гости!
   - Я так и знал, что ты его Кошка.
   - Не знаю, откуда, но ты узнал правильно.
   И, действительно, ты похожа на Деникина: волосы светлые, ной прямой, имя-отчество есть, я думаю.
   - Не горбатая - тоже запиши.
   - Зачем?
   - Уверена, ты на границе сам и передашь эти сведения ихней контрразведке.
  
   На этот раз я был почти не уверен, что можно попасть в Америку на паровозе, поэтому сказал:
   - Ты заказала для нас бронежилеты?
   - Я?
   - Я тебе русским языком говорил это.
   - Хорошо, после кабака они уже будут в нашей тачке.
   И я не стал даже шутить:
   - Надеюсь это будет не паровоз, поданный сюда, как Жану- Клоду Ванн Дамму Иностранный французский легион - именно тогда, когда его уже могли убить насовсем.
   - Да ладно врать, ты знал, что это будет паровоз!
  
   Мы сели и Стуки сразу спросил:
   - Кто из нас главный?
   - Только не тот, кто спросил, - быстро среагировала Алла Два.
  
   Далее, попытка переплыть океан на паровозе срывается, мы отправляемся туда по методу Алана Тьюринга:
   - Способ барона Мюнхгаузена.
  
   - Ты газу добавь! - крякнула Алла Два.
   - Я допустил ошибку, что взял тебя с собой.
   - Да? Почему?
   - Всё пошло не так.
   - Что именно?
   - Стук где?
   - Спит в тендере.
   - Я, кажется, приказал ему уголь поближе подвинуть, чтобы на пристани было не меньше ста шестидесяти?
   - Вот видишь, ты сам не уверен, что это возможно.
   - Хорошо, сколько там кило?
   - Полкило. Сливочного масла, которое нам не выдали, так как попросил:
   - Она будет худеть, а куда дальше я не совсем соображаю.
  
   Я заглянул в топливный бак - угля там не было.
   - Что это значит? Он на жидком кислороде е-едет-т?
   - На сливочном масле, - ответила, протирая глаза прохиндиада Скука, раньше его проснувшаяся, и, кажется, искала холодильник с пивом, сыром, колбасой Столичной, креветками холодными, хотя и вчерашними, не понимая совершенно, что это не:
   - После-банкетное помещение.
  
   Оказывается, мы действительно, ехали на жидком кислороде, чтобы в случае аварии использовать для питания и дыхания.
   - Не только, - поправила заспанная Маргарита, наклоняя бутылку почти вертикально, ибо никак не могла понять, почему она так быстро кончилась.
   - На угле мы не сможет оторваться от земли, - сказал и Стук своё слово и входя, забыв не стукнуться балкой о балку, своей балдой о железную вершину двери, что меня почему-то удивило.
   Почему? Решил подумать в процессе вождения, когда все уйдут в вагон ресторан завтракать. Не подумав, что и вагонов - как обычно для лесоповала - три:
   - Ни одного нет.
   Просто кубрик в дальнем углу тендера, - остальное?
   - Остальное для оркестра и танцплощадки.
   - Жаль.
   - Что? - выглянула одна из прохиндиад в дверь с сушеной воблой в зубах.
   - С нами совсем не едут сопровождающие лица?
   - Так мы и есть, дорогой, твои сопровождающие лица.
  
   Хотелось так и заорать:
   - Я один никуда не поеду, - а с другой стороны: одну я вообще не знаю, кажется, другая недоступна своей одичавшей мужеподобностью, хотя так прямо и не скажешь:
   - Ну, куда, куда ты лезешь своими лапами?! - ладно, бери, но всё равно.
   Стук - совсем не либерал, и уверен, грохнуть его когда-нибудь всё равно придется, несмотря на то, что потом могут сказать:
   - Это был Доктор Зорге, - но его всё равно поймали, так что, днем раньше - вечностью позже - разницы немного, - если смотреть со стороны миллионного сертификата.
   - Сколько ты получишь в результате этой операции, объясни людям, пожалуйста! - и показала в тамбур, за которым дверь была уже почему-то закрыта.
  
   И я ответил для смеха, как Том Круз со своей Ким Бессинджер, - точнее, это была, - нет, тоже, далеко не Афина Паллада, но характер:
   - Неуступчивый, - как у Николь Кидман, а иногда даже доходит до Камерон Диас.
   - Сколько? - я тебя еще не спрашивала.
   - Здесь дело не в деньгах, - вздохнул я устало.
   - Дело без денег - это точно обман.
   - Ты не думала о том, что это не тот мост, с которого можно уйти, как раньше.
   - Как раньше? Значит, ты уже пробовал!
   Это спросила уже Маргарита, но я всё равно ее не узнал.
  
   - Ты эта?
   - Что, милый?
   - Как тебя звать на самом деле?
   - Это - прости - от кого, если начинать? От Адама прямо, или от Ноя, авось с Лот-том?
   - Если даже ты Маргарита Михаила Булгакова - я всё равно не верю.
   - Я могу полетать, когда ты захочешь только, чтобы мне не было страшно.
   - Ты спрыгнешь с паровоза, если я скажу:
   - Прыгай!
   - Прости, - едва выдохнула она, - но я едва удержалась за балку.
   - Там нет никакой балки.
   - Прости, прости за глупость - значит за воздух.
   - Глупость и воздух в нашем деле одно и тоже.
   - Ты хочешь, чтобы я спрыгнула с поезда на ходу, и немного повисела?
   - Если только тебе не трудно.
   - Мне не трудно, но ты жалеть потом не будешь, если я нечаянно упаду?
  
   - Он тебя не узнает, поэтому жалеть не будет - не о чем, - сказал, входя на голове Стук.
   - У тя ноги, что ли, болят? - спросила его Марго.
   - Наоборот, голова не работает, надо дать и есть доступ к большой крови.
   Я тебе ее отдам, но Алла Два всё равно хочет со мной не оставаться.
   А.
   - А?
   - Один я тоже - не существую.
   - Вот этого я не знал, честно! - обрадовался я, что хоть что-то, наконец, начинает проясняться.
  
   - Я ни за что опять не буду прыгать с поезда, - сказала, входя с бокалом Медвежьей Крови Алла Два.
   - Где шкура? - пошутил я.
   - Ты моя шкура, - смело вякнула она, что и я сам согласился: с такой дурой это, пожалуй, возможно.
  
   И паровоз повис над морем, ибо - как посоветовала всем думать Маргарита:
   - Поэтому мы не падаем.
   Я нашел в себе смелость возразить:
   - Возможно я это только не замечаю.
   - Вполне возможно, - согласилась и Алла Два, - ибо свободное падение равносильно обычному покою.
   - Аналогично, или как-то иначе? - спросила Маргарита, чтобы уж совсем не думали: она только всем подражает.
  
   И:
   - Чтобы убрать это ужасное видение будущего свободного падения решили сдать назад, - и:
  
   - Получилось, - несмотря на то, что кто-то возразил, что ничего и не было, а только, как тоже только улыбнулась Маргарита:
   - Это была разминка.
   - Тогда лучше опять туда, зависнуть над морем, как птицы без полета.
   Но, конечно, с уверенностью:
   - Второй раз, конечно, не бывает.
  
   И все начали смеяться, уверенные абсолютно, как Мишка Япончик:
   - Я два раза не повторяю!
   Но для смеха кто-то - хотя это и был я - опять перевел реверс в его противоположную сторону. Шампанское у многих вырвалось из рук, хотя Стук и поймал свой граненый стакан коленками и даже успел мяукнуть:
   - Мы куда?
   - Туда, больван! - щелкнула его по затылку Алла Два, - что значит для меня:
   - Не теряй надежду - я с тобой, вот, когда ударю его щелчком по носу, то, считай, я тебе изменила, а это всегда значит только одно и тоже:
   - Изменила навсегда.
  
   Да, печально до такой степени, что изменила, - а я:
   - Не буду. - Так бывает, если, действительно, я никому не изменяю?
   Кто-то сказал:
   - Как только мы выйдем на исходную, - его надо сбросить с перевала? - дополнил другой.
   И первой была Алла Два - если не иметь в виду, что ее место занял совсем другой человек.
   И меня и Матильду сбросили с поезда. Как? Ответила Матильда - не Матильда, конечно, ибо я и сам точно не знаю, кто это - а Маргарита, - хотя не исключено, что эта оговорка была по Фрейду:
  
   - Вы можете отрицать правду, но если вы ее постоянного мечете, как Рыба Кит икру - быть беде:
   - За недостатком витаминов кого-нибудь сожрете обязательно.
   Или по-другому:
   - Сколько исключений у вас бывает на одно правило?
   - Бывают, дорогой, но я не считала.
   - Может быть, в записной книжке есть?
   - Авось. Но где она, я никогда не знаю.
  
   Мы оказались в лесу, но я даже не успел спросить - она сказаkf это первая:
   - Ну, чё, ты мечтал: сразу будем трахаться?
   - Или?
   - Сам знаешь: или сразу искать то место, где нас принесут в жертву. Как барака Мюнхгаузера.
   - Ты знала? Но ты не он?
   - Не Хи? - ты спросил.
   - Так ты думаешь, в этом мире уже никого только нет достойного внимания, кроме вышедших за пределы времени немцев?
  
   В небе раздался такой сильный хлопок, что мы пригнулись, а небо следом за нами - тоже. Я завалил ее и мне тут же, как в кино приснилось:
   - Лечу в одном самолете с Камерон Диас, - но я почему-то не Том Круз.
   Пришлось сделать печальный вывод:
   - Значит она была не только со мной, не только с другим, но и - как правило - со всеми остальными.
   В таком случае, действительно, лучше превратится в Джека Николсона, когда, как минимум, он был волком, а лучше вообще, как заколдовал его Кинг-Конг в роли Стивена Кинга:
  
   - Разучился писать ужастики, и сам - того-сего - начал гонять жену и детей - хотя и одного всего - и только за то, что перестали верить, проверив предварительно все его рукописи, где только было нацарапано, почти, как на Розетском Камне, но не в трех, а в трехсот тридцати трех экземплярах - если не больше:
  
   - Джек хороший человек, но его никто не любит. - И второй вариант:
   - Работать без удовольствия - есть, на самом деле, хоть какой-то смысл? - знака вопроса если не было, то теперь будет. - Ибо:
   - Как говорил Дюма своему сыну - тоже писателю:
  
  
   Глава 19
  
   - Пиши всё, даже то, что никогда - так-то - не может прийти в голову не только тебе, но и ему.
   - Кому?
   - Читателю.
  
   - Ты рад, чтобы вместе в одном лесу?
   - Нет.
   - Хочешь я тебя выведу к водоему большого отеля?
   - Разумеется, ибо я мечтал уехать на этом паровозе именно в Америку.
   - Хилтон?
   - Устроит.
   - Этаж?
   - Семнадцатый. Нет, лучше двадцать первый, чтобы точно было очень хорошо, но уже ясно, что:
   - Двадцать второй - это последний, - не удивилась она.
   - Да-а.
   - Да?
   - Да.
   - Ну тогда, я не знаю: ты сверху или я?
   - Ты хочешь сразу на двадцать второй?
   - Хорошо, ты сам захотел не жить, а только дрочить.
   - Как вы сказали, мэм?
  
   Но она исчезла, а я остался один в этом лесу, как:
   - Звук пустой.
   И понял, что это, скорее всего, последний раз, так как первых до этого вообще не было. И после двух часов поиска - нашел то, что искал, ибо:
   - Зачем мне противоположность. - Знак вопроса был? Вспоминать не буду.
   - Вам куда?
   - Сюда.
   - Пароль?
   - Сейчас, я немного подумал и опять приду.
   - Лучше не приходи.
   - Кто только сюда не приходил, но никто уже ничего не мог вспомнить.
   - Мне это подходит, так как я ничего не знаю.
   - Но знал?
   - Нет.
   - Мертвецы знают одно - быть живыми.
   - Это пароль?
   - Кто не знает - тому и не обязательно.
  
   Я пошел вдоль забора, напоминая сам себе, что:
   - Одно из двух, а найти надо: пароль или дыру в заборе.
   И одна расщелина показалась мне подходящей, я подошел и похлопал ее, как телку:
   - Сегодня у нас получится.
   - Ты кого убеждаешь: меня или себя?
   - Обе-обо-их.
   - Тогда проходи.
   И я пролез в дыру, для этого не предназначенную, ибо, да, предвидеть можно, но не настолько.
   Чтобы прошло несколько тысяч - или десятков и сотен тысяч лет - а она меня до сих ждала.
   - Конечно.
  
   Я не стал поворачиваться, чтобы не сглазить: одна из прохиндиад встала между прутьев решетки, чтобы дыра визуально стала шире, и у меня хватило смелость в него пролезть. Хотя и с трудом.
   Я настолько надеялся, что она идет следом, что забыл даже, как ее звали. И не похоже, что мог выбрать любую. По крайней мере, точно, что не все они шли:
   - За солдатами.
  
   - Разрешите прикурить?
   - Извините.
  
   Тем не менее, в холле взял сигару - коньяк?
   - Нет! - но рядом стояла темно-вишневая коробка - Мартель - Франция - поэтому с:
   - Небольшой раздражительностью: хочу, но не буду.
   - Почему? - ласково спросил голос в телевизоре, экран которого, пока что не загорелся.
   - Я долго не пьянею, поэтому не смогу начать - если придется - нетрафаретную интригу.
   - Не думаю, что вы не способны быть не обманутым.
   - Только человек обманутый может найти выход из безвыходного положения.
   - Да, да, вы правы, я поэтому вас и пригласил.
   - Если вы не Черчилль, - точнее, Трумэн, который сидит, как и было справедливо сказано, в кабинете:
  
   - И автоматически пишет, практически, не прикасаясь ни к чему.
   - То?
   - Ах, что! То так и будем разговаривать - молча?
   - Представьте себе, что я не обладаю такими способностями, как вы:
   - Заблудиться, что найти даже меня в этом моем родовом замке, где кончили свою печальную жизнь многие негры - если не называть их правильно:
   - Леди энд джентльмен.
   - Не видел ни одного.
   - Я отпустил всех на войну с немцами и японцами.
   - Будете давать графов за пять боевых орденов даже старшим лейтенантам?
   - Даже больше: право быть гражданином, имеющим детей с бесплатным высшим образованием.
   - Не знаю даже, как при этих условиях немцы будут брать Америку.
   - Немцы уже проиграли, но Фон Браун, перешедший на нашу сторону, не успел вывезти паровоз, которому не нужны туннели.
   - Это он изобрел?
   - Да. Вы не верите?
   - Конечно, ибо не могу этого сказать даже про себя. Более того - не обижайтесь, только для того, чтобы провести идентификацию.
   - А именно? Ах, это, чем я вожу по приходящей и входящей ко мне документации, - я вас правильно понял?
   - Да, сэр.
   - Простите, пока не скажу.
   - Я так и думал.
   - Что?
  
   - Что мне это неинтересно, так как все об этом знают, если априори иметь в виду не то, что об этом знаете вы.
   - Ладно, в следующий раз я к вам точно выйду на рандеву, если вам удастся прихватить с собой Хи.
   - Он прикинется дураком и вас обманет, сэр.
   - Не думаю, сэр, что меня может хоть кто-то обмануть.
   - Да, вы именно тот человек, чтобы переться туда, где - для всех очевидно - закрыто наглухо.
   - Хорошо, я выпью пиво с чем-нибудь не очень пачкающим руки, как ялтинская скумбрия, и уйду, но, этот ритм-стук, я надеюсь, будет моим паролем на вход в этот:
  
   - Твой парк с двухэтажным домом, плюс еще один под землей, чтобы - при удаче - ты мог прямо туда и вернуться.
   И да:
   - Ты не хочешь, пока есть свободное время, принять участие, как Рокки Бальбоа.
   - В секс турнире?
   - Спасибо, что не разочаровал меня: угадал.
   - Вы?
   - Ты, для тебя только ты, призер, потому что чемпионом в этой стране стать никому не удастся.
   - Понял, понял, ты тоже хочешь участвовать?
   - Да, но, разумеется, под псевдонимом.
   - Акилла - Синий Гигант?
   - Да уж придумаю что-нибудь посмешней.
  
   И, выйдя, и уже осмотрев свой парк с домом не меньше, чему у Агаты Кристи, решил:
   - Имел ли Данте, периодически возвращаясь на ее поверхность, такой большой опыт, как собираюсь не только приобрести, но и:
   - Продолжить я? - или на самом деле, ни с того, ни с сего:
   - Любил Беатриче.
  
   Так-то логично, всех сначала проверить, а уже потом решить:
   - Да, она лучшая, - и уже потому, что мне так и не досталась.
   В таком случае в Беатриче надо записать Певицу Роз Мари, ибо даже и потом - при удачном стечении обстоятельств - она так и не смогла собраться с духом:
   - Начать всё сначала.
  
   Лучше всего взять с собой опять Маргариту, ибо я так и не узнал, кто она. Да придет, конечно, если хорошенько попросить, например, за двухгодичное обслуживание в бесплатном буфете. Насчет секса?
   - Это еще неизвестно точно, кто она, ибо была Гимнастка, которая на нее чем-то вроде похожа, но так, чтобы:
  
   - Точно-точно, - не могу.
   Хотя мне этот ее язык не очень понятен:
   - Да, я пью у тебя днем бесплатно, но и то только потому, чтобы ты сам попросил меня: не откажешься ли вечером?
   - Что, мистер, не бойся, даже не спрошу, ибо: да, пожалуйста, хоть прямо в стойке на руках или на голове.
   - Крест умеешь делать на кольцах?
   - Ты всё равно не сможешь туда добраться.
  
   И вот, пожалуйста, я чувствовал, что непредвиденный отказ будет.
  
   Маргарита прошла, не заметив меня сидящего к бело-голубому с желто-сиреневым оттенком дому спиной.
   - Дура! - она принимает меня за негра.
   Между прочим, зря я заранее не узнал про Фон Брауна:
   - Не негр ли он?
   - Да, сэр.
   - Если честно - не думал, что это правда.
   Это она ответила? Хорошо, если я уже могу принимать ее безмолвные сигналы.
   Скорее всего, она меня только:
   - Не заметила.
  
   Вот тварь, она ходит к Тру на систематические приемы, чтобы его тренировать именно вот этому:
   - Подглядывать незаметно из-за угла.
   Уже хотел повернуться, чтобы меня видели из окна, но тут вслед за Маргаритой прополз, подозрительно оглядываясь Стук.
   - Почти, как к себе домой, - пришлось констатировать.
  
   Наши люди не только в Голливуде, следовательно, но и в Белом Доме, - что ли?
  
   Оказывается, план был не только большой, но и грандиозный:
   - Там стать своим, и здесь - в Белом Доме - местным.
   Стук решил - или, по крайней мере - решил попробовать: если пролечу на Хи - здесь меня примут:
   - Как-роднова.
  
   И под этим псевдонимом, Роднов, он уже числился в местном - мама миа! - американском посольстве. И до такой степени, как изумился я, не замеченный за кустами азалии:
   - Его здесь называли просто по-простому Рудик.
  
   И этот Рудик и Тру начали играть прямо перед моими глазами, так как я не смог заметить, как прошел час, может быть, два - пробыл в изумлении, как Данте с Вергилием под Землей - сколько?
   - Неизвестно.
   И даже чуть не забыл, что играли они не в большой - как принято в лучших домах и даже не только Ландона - теннис, а:
   - По-китайски.
   Стук, где-то в прошлом своего детства явно был китайцем.
   Тру, правда, даже с большой натяжкой, туда записать нельзя.
  
   Неужели Хи так силен, что они решили объединиться? И это - если кому сказать, что:
   - А война-то давно кончилась. - И вот, честно, даже не могу прожужжать в уши самому себе, когда точно:
   - Уже не знаю, - хотя может быть, конечно:
   - Просто забыл.
  
   Надо где-нибудь записать, что нельзя забывчивость считать простой мимолетностью нашего воображения - оно реально.
  
   Я решил рассказать всем, что:
   - Испугался и исчез, - а сам:
   - Зайти заново, - ибо и они так сделали, поступили нечестно, полностью приготовившись к моему посещению, как будто я не с неба свалился, а просто-таки:
   - Явился - только немного запылился, как ангел, которого все и ждали.
  
   И удалось пролезть назад в ту же дыру. А зайти?
   - Да, тоже опять удалось, но именно одному.
  
   - Вы?
   - Я по объявлению.
   - Официантом?
   - Барменом сразу нельзя?
   - К сожалению, у вас нет никаких подтверждающих документов, что вы вообще хоть когда-нибудь занимались ненаучной деятельностью.
   - Если я академик Лысенко, когда меня выгнали с работы за профнепригодность - можно?
   - Тоже нельзя.
   - Почему?
   - Если у вас н
   ет ничего, кроме вреда - это тоже для нас не лучший выбор. Придумайте что-нибудь новое тогда приходите.
   - Боюсь, мэм, тогда я уже не смогу пролезть в ту же черную дыру, которую освоил намедни.
   - Почему? - довольно мило ужаснулась она. - Забьют, думаете, досками.
   - Думаю ли я так? Нет. И знаете почему? Я уже не могу вернуться.
   - Путевка в один конец, понимаю.
  
   Мне дали шанс перед уходом посидеть в баре с кофе - черный, шашлык - без, бутерброды канапе - да, орешки жареные фундук - не состоялось, но что-то еще было точно.
   - Пиво?
   - Чешское?
   - Есть! - но подать не успели, только так, чуть-чуть приоткрыли газом, но не до конца, так как меня опять позвали, но не в кабинет, а на производство, где готовили как раз стейки по-флорентийски, и так фирменно-машинно, что чуть не закричал от радости:
   - Так и я могу.
  
   Но мне предложили, если учиться хочешь:
   - Пошлем тебя нет, не на курсы повышения квалификации, а на:
   - Высшее образование, - будешь директором.
   - Потом?
   - Через год, пока заместителем.
   - Это значит, трахать я никого не буду, а оттаскивать за ноги готовых - точно придется.
   - Не так часто, что уже и боязно.
   - Почему?
   - Только меня.
   - Плюс, за кого попросите?
   - Не часто.
   - Редко?
   - Мэй би, всего только один раз.
   - Ясно! Кого сначала я должен убить, чтобы получить эту загадочно-перспективную должность?
   - Угадай.
  
   - Ну-у, не вас - это почти точно, не Тру?
   - Тоже, - сама добавила она. Я постарался припомнить, смог ли хоть когда-нибудь справиться с такой - так сказать - Матильдой?
   Хотя та Матильда, которую я знал, была - если это была она - Гимнасткой, но про другую я так ничего и не разузнал. Может, это она и есть, как внедренная в окружение Тру Прохиндиада?
   Нет, эта толще, и намного, в два - в два с половиной раза - точно, но еще и, как говорится в Библии:
  
   - Много останется.
   Но вот выходит, что не лишнего, ибо на этот раз решился и не запылился, получилось оригинально:
   - Настоящая Ольчиха, - сама выгнала на мороз, когда поняла, что и у нее силы, да, еще есть, но уже - поняла:
   - Не вечные.
   Я же понимал себя, как Роберт Редфорд после многодневной репетиторской работы с лошадью, которую - надо определить:
   - Или отправить на мыло, или запустить в свою конюшню на время, а теоретически на:
  
   - Вечно.
   Ибо такие Дары Моря уже не могут пройти бесследно, как для Ионы, когда он чуть не съел кита, хотя и вышло в итоге наоборот. Не наоборот, конечно, что едва это именно и не случилось.
   - Можно я иногда буду охотиться на тебя, как Хемингуэй на:
   - Слона? - дополнил я ее вопрос.
   - Хорошо, для начала пусть это будет слон, но дальше - я уверена - ты поймешь, что и льва не стоит так уж сильно бояться.
   - Это я понимаю, я - Почтальон Кевин Костнер - ты простая посланница Царицы Савской.
  
   - Мэй би, я буду ей самой лучше?
   - Вполне возможно, но представишься мне только, как: передавшая привет от нее.
   - А потом, цап-царап?
   - Да, но - прошу тебя - не ешь только до конца.
   - Почему?
   - А! поняла, поняла, ты хочешь оставить часть себя, этой, как ее?
   - Да, именно ей.
   - Кому, Жене Лотта?
   - Да ты что!
   - А что? Ибо, скорее всего, все только боятся, как ты меня до Этого, а на самом деле хорошо же ж?
   - Очень.
   - Тогда, в чем дело?
   - Боюсь, как-нибудь забудешься и съешь.
   - Это я могу, - засмеялась она. - А ты, знаешь, что, выработай в себе такое предвидение, что, если что:
  
   - Сразу бежать? - убедился я.
   - Не-ет-т, это уже будет слишком поздно!
   - Тогда, что? Так и продолжать трахать до бесконечности.
   - Вот хорошо, что ты опять чуть не забыл не поставить знак вопроса.
   - Это потому, что я всё понимаю, но также ли ты близка к реальности Пенелопы, чтобы я - как твой Одиссей - мог только принять это к сведению, но никогда не доводить дело до следующего похода на Трою, - и уже навсегда? - догадалась она.
  
   - Да, как бы ни были аппетитны твои кушательные рефлексы, я изобрету способ.
   - Сбежать?
   - Никогда не возвращаться.
  
   И действительно, пока пошел подумать, а на самом деле, искать дыру в заборе, но незаметно, чтобы вернуться, но без нагрузки наказания:
   - Ты хотел сбежать, паскуда! - Если наедине - это, наверное, можно делать и даже говорить вслух, ибо тот, кто:
   - Всё равно догадается.
  
   И уже подыскал одно место, где меня не будет видно, но услышал:
   - Надо рождаться в возрасте семидесяти лет, и потом только молодеть с каждым годом.
  
   Сзади - никого, на небе - тоже увидеть трудно. Если выбирать из двух пришельцев Гэби и Хи, - то думаю на второго.
   - Твари! - они живут в обратную сторону.
   - Ты думаешь, их вообще нельзя ликвидировать, пока не проживут всю оставшуюся жизнь до конца в обратную сторону?
  
   И явилась Маргарита, которая сказала:
   - Да, - но.
   - Без но, - нельзя?
   - В принципе можно, но ты уже дал согласие работать директором это богоугодного заведения.
   - Замом, пока что.
   - Ты уже прошел стажировку, потому что тот хренц, который был до тебя, настолько надоел всем, что даже зажиреть уже не мог вовремя.
   - Но я ему обязан!
  
   - Тем не менее, воскрешением из мертвых ты не обладаешь.
   - Значит, моя жизнь тоже коротка.
   - Не так коротка, как измерена.
   - Значит, я буду продолжать эту войну семьдесят лет.
   - Почему ты не спросил, ты знаешь?
   - Представляешь, я не хочу.
   - Насколько?
   - Представляешь, я плачу!
  
   - Невероятно, почему ты так не хочешь быть начальником?
   - Ай доунт ноу!
   - Скорее всего, ты хочешь быть независимым.
   - Да, именно.
   - Но получается, что независимым, как раб.
   - Да, это тоже правда.
   - Тогда выход только один, милый, ты должен быть и Хи, и Гэби в.
   - Прошу прощенья, что значит:
  
   - В?
   - Ты удивишься, наверное.
   - Да, ты права, я до сир пор не перестаю делать это.
   - Ты - два в одном.
   - Великолепно, но я так давно знаю это, но не знаю, кто?
   - Кто второй?
   - К сожалению, а не знаю даже первого.
  
   - Но не Хи и Гэби? - как один человек.
   - Вот, честно тебе говорю: сомневаюсь.
   - Наверное, всё-таки ты боишься из-того, что искать тебя будут даже в Аргентине после формального окончания войны, ибо и то, и другое - это не только для всех - но даже для некоторых - слишком.
  
   - Непосредственно, я боюсь только одного: у меня к их прохиндиаде абсолютно никаких способностей!
   - В этом нет ничего особенно страшного - все так - пока не убьют своего противника.
   - Я должен грохнуть Тру?
   - Ну, Тру еще не пришел к власти, поэтому пока что предыдущего.
   - Ты не права, а я понял: грохнуть всё равно надо Тру, как будущее - тогда мы будем править Америкой не ближайшие четыре года, а больше, и это:
   - Больше, - нам нужно для того, чтобы всегда успешно передавать эстафету.
  
   И начал работать в Белом Доме заместителем директора ресторана, директора, который уже с первого моего дня не смог выйти на работу.
   - Давление, прости, заболел, вес сто шисят и больше всё набирает.
   - Пошлите ему посылку, чтобы не лопнул, ибо он был очень хорошим человеком.
   - И да: мне нужен исполняющий директора ЦРУ - рано, простите, оговорился - пока что исполняющего обязанности зам директора.
   Как я - не я, а только обязанности его исполняющий.
   - Кого его? - спросила Маргарита, которая за ночь уже настолько потолстела, что два раза - как минимум - назвал ее:
   - Ларис, а Ларис!
   Ибо:
   - Волосатость, она же ж не так страшна, как ее малю-та-ют.
  
   И только тут я понял, что опять запутался между ног рыцарей квадратного стола Малика, Федора и Андрея. Был еще один, но боюсь, что меня им и назначат, а я же ж только очень почти добрый человек из:
   - Созвездия Черного Пса - один из них:
   - Кошка, Елка или Жеребец, - ибо:
   - Кобыла, - как-то не подходит к современности.
  
   Но, с другой стороны, не подходит к современности мира - а:
   - Если завтра война, - ибо, да, понятно, что она была, чуть менее, что так и продолжается, но очень не хочется верить, что опять начнется.
  
   Тут ко мне обратился выбежавший из Белого - но не как мел - Дома швейцар с тщедушным предложением:
   - Вы сегодня летите на Японию?
   И пришлось только объективно ответить:
   - Мистер, я не умею летать.
   - Но, говорят, вам и не надо?
  
  
   Глава 20
  
   Остроумно. Но все свел счеты с реальностью:
   - Я пока только исполняю обязанности, - дальше вылетело автоматом, как для смеха, - директора СИА.
   - Вот именно поэтому вас и посылают.
   - Почему?
   - Из себя можете выйти, чтобы быть настаящим полковником.
   - Я надеялся, как минимум, на генерала армии.
   - Это естественно, но полковником в ранге - я имел в виду - Масонского Ордена.
   - Это не масонский орден. Иначе о нем никто не сможет ничего сказать, чтобы лишний раз не подслушали.
   - Вы имеете в виду эту маленькую толстопузенькую прохиндиаду?
   - Да, - она подслушивает.
   - Вы сбросите ее на Японию вместе с бомбой.
   - А потом она назад, что ли, вернется?
   - Во взаимодействие этого вопроса с реальностью я не поставлен.
  
   - Простите, мистер, - съежился я, - но лучше я прослежу и заранее организую банкет в вашу честь.
   - Я не дворецкий, как вы решили - я Тру, - поэтому сам лететь никак не могу.
   - Оставьте на столе тугаменты - вернетесь, я еще раз подумаю, как вам улучшить жизнь, пока не наступит срок вашего реального взаимодействия с событиями дней минувших, но для нас еще продолжающихся.
  
   Парень смылся, а я толкнул соседствующую со мной леди локтем в бок так, что она покачнулась, но только согнулась пополам, а совсем не упала.
   - Прости, - прошептала она сквозь зубы, сдерживающие боль в боку, - но ты стареешь не по дням, а по часам - становишь всё более древним человеком, который им - по существу - еще не был.
   - Да ладно ты! - дал я ей легкого подзатыльника, - ты сама, как из железа.
   - Дурак, железо еще не открыли.
  
   И я уединился, чтобы принять решение:
   - Меня разыгрывают, или дело действительно так далеко зашло, что его легче продолжить, чем остановить, а тем более отправить этот состав вспять?
  
   И самое главное, дураком прикидываться бесполезно - тут и так все таким лыком притерты, что сдвинуть с место, как трехстворчатый шкаф с ворованным из ресторана чешским стеклом - никак не получится.
  
   Окончательно приняли на работу вице, тем не менее:
   - Президентом, - думал:
   - Почитали - пусть и ошибочно - что это я уладил Карибский Кризис, пообещав то, что никто не догадался, - а именно:
   - Дабл В, - думали, что того-сего, парень далеко не местный, и:
   - Выслушали.
   - Никите, - говорю, - Подмосковный поселок для ученых и не только в биофизике, но и гуманитарных, да с ваннами и туалетами, как у Остапа Бендера - в том смысле, что:
  
   - Чуть не отняли, - телевизорами, засчитаем Зворыкина Муромца за местного кандидата наук, - по Москвичу - через Лауреата - но:
   - Хотели засыпать, что, мол, откуда здесь - по ихним, разумеется, Трумэновско-Рузвельтовским понятиям о жизни и смерти:
   - И взялись гуманитарные ученые? - ответил настолько просто и ясно, что все поняли:
   - Прав, - а именно - нет, конечно, не так всё просто, что, имеется в виду:
  
   - Они тока врали, а так-то знали, что всё, что хошь новое, - а:
   - Действительно бывает и даже существует на постоянной основе десятками уже лет, - нет, конечно, кто поверит, - но если сказать таким образом они оградили Землю, - а не только Россию, - от нашествия злых тварей с Альфы Центавра, Кривого Рога и Черного Пса, - и до такой степени, что там, на Небе приняли решение, что здесь вообще нет жизни, а следовательно, и тратить топливо понапрасну, чтобы проверить на деле, так ли уж все беспредметно влюблены в Землю, как центр мира - не стали.
  
   Выдали беспроцентный заем, и даже, чем дольше не будет отдавать, тем меньше будем должны, - хотя, конечно, не без капиталистического обмана:
   - Часть обещанных клубов с собственным паровым отоплением заменили на картины Ван Гога, Пабло Пикассо, Тулуз Лотрека, Жана Поля Сезанна и просто Гогена.
   Половину обещанных миллионных тиражей Гомера заменили в самый последний момент на Эрнеста Хемингуэя, чтобы поняли:
  
   - Не только вчерась, но и сёдня, - они ишшо пишут.
   Они - в том смысле - что это тоже люди.
   Хотели даже подсунуть Джека Лондона, но удалось - мне самому - доказать, что это я - если в принципе - и написал сам.
   Поверили по доброте душевной. Ибо так-то сами, они вряд ли что читают, а сразу так направляют, как в командировку здесь в Ташкент - город хлебный:
   - Сам и сымешь кино на эту тему в Голливуде.
  
   Таким образом, я создал вокруг себя группу, которая с большим успехом начала бомбить местных фраеров, и до такой степени, что вот и дали - ради мира на Земле - это звание:
   - Американский Вице, - но всё равно:
   - Президент, - хотя многие и даже больше думать, что это даже больше, - а именно то, о чем мы так долго мечтали:
   - И Трумэн и Рузвельт в одном объединенном лице, - что значит:
   - И у них, там в Рашке получил сразу три Лексуса последней и предпоследней, и еще какой-то модели тов. Брежнев.
  
   Возник, было, вопрос:
   - Так они тоже - как здесь, в Америке - так оба вместе до сих пор и правят.
   - Да, - ответил я, - хотя и в разное время.
   - Так бывает-т?
   - За поселок не только для биофизиков и биохимиков, но и для специалистов по древностям, - как-то ? , - обещались больше не ругаться.
   Так сказать, пусть правят все, кому не лень. Ибо:
   - Они же ж всё равно ничего больше не делают, как только или катаются на лимузине последней модели, или сеют доброе и вечное в виде Ку-Ку.
  
   И вот именно за Это - как я понял - мне дали полномочия больше, чем у самого Президента, - хотя и по хозяйственным вопросам. Как я и ответил:
   - Да, лучше так, так как я сам врать не люблю почти абсолютно.
   И так и разобрались: он обманывает, я говорю только правду.
  
   И за эту правду мне напомнили, что должен еще в качестве вступительного экзамена в их пост-масонское общество:
   - Отбомбить Японию.
   Вопрос простой и ответ такой же, но как доставить туда их обо-обе-их, если самолет не тянет эту неусовершенствованную еще бомбу по весу?
  
   И я опять предложил тот же свой прием Дабл Вэ:
   - Бомба полетит отдельно - самолет:
   - Тоже сам собой.
   Если был тогда еще жив Оппенгеймер, то - думаю - очень удивился - нет, не тому, что нельзя, а только тому, что он сам почему-то до этого не писался. Ибо писать надо, так как мысли быстро гаснут, и не успевают образовать целое облако самостоятельной логики сами по себе.
  
   И только! в свободное от этой основной работы время занимался рестораном, как его директор и как зам директора. Почему? Потому же самому, что для меня Дабл Вэ легче, чем постепенно подниматься по этой крутой лестнице от зама до директор ресторан, т.к. предыдущий был вообще:
   - Армянин.
   Хотя армянский даже трехзвездочный появился только в Перестройку при Горбачеве, когда решили, что, да, пусть будет, но:
   - Не везде, - и расформировали все кабаки высшей категории, перейдя на рельсы пониже, - а:
   - А вот в столовых пить нельзя, - поэтому туда отдали армянские коньяки, ибо их из-за дороговизны брать всё равно не будут.
  
   Хуже всего, что меня и послали бомбить Японию, так как никто не мог уразуметь, как самолет может лететь отдельно, а бомба - тем не менее - вместе с ним, но тоже:
   - Только где-то рядом.
  
   То, что дело не в самолете и не конструкции бомбы, а в предварительной организации пространства, где они будут находиться в полете, - объяснить никому не удалось.
   Полетел сам, но не один буквально, разумеется, увязались со мной сразу три прохиндиады и Холодильник, - оказывается я пригласил его на должность заморозки покойников, пока у меня дойдет очередь поговорить с каждым из них по душам, чтобы принять решение:
  
   - Куда иво, - в наш подмосковный санаторий со всеми удобствами в виде парового отопления и пищей из натуральных котлет с картошкой и гречкой даже, как обычно, или пусть уж так и остаются в Америке, где всё за деньги, но чтобы у каждого был собственный дом - не обязательно конечного с большими и даже огромными гектарами, как у Джека Лондона, но, как у Сэлинджера и Рембрандта - обязательно:
   - Дом и служанка в виде доброй жены, - и до такой степени, что может нарядиться по требованию только, разумеется:
  
   - Хоть царицей Савской, - хочешь есть, а можно: раз и - как испарилась.
   Собственно говоря, человек, допрыгавшийся до полезного во многих отношения робота. Забор - четыре метра - чтобы перепрыгнуть:
   - Не надеялись, - но стеклянный, ибо подглядывать - это все равно, что самому не только читать, но и писать книгу.
  
   Перед самым отлетом привезли армянские яблоки с халявной скидкой, чтобы:
   - И у вас было, как у нас - много, много денег.
   - Но каки? - спрашиваю в Армении яблоки, - если эти, которые они приперли я сам лично ни разу не видел на разгрузке вагонов на Каланчевке?
   - Ты всё равно поимеешь, - ответили мне.
   - Мне, - ответил я, - стыдно такие яблоки заставлять официанток и даже о официантов на стол ставить для желанных каждый вечер гостей кабака.
   - Что нам делать теперь?
   - Выбросьте их на помойку.
   - Сегодня суббота, завтра воскресенье - протрется для два дня, - ибо, как добавил второй:
  
   - Нам Ларик обещал!
   Мама мия! Да вы что! Этот Ларик трахнул, скотина, мою будущую потенциальную жену, да не один, а со товарищи, а вы предлагаете.
   - Хорошо, сам предложи.
   - Запакуйте мне этого Ларика, сброшу его над Японией прицепом к атомной бомбе.
   А они уж и приготовили его - знали, что просто так я не соглашусь.
   - Да вы что! - опять возразил я, - его учить надо, как последнюю скотину сначала управлять самолетом, - а.
   - А?
   - А этого может не случиться никогда.
   - Почему?
   - Есть слух, что он подсел на дозировку.
   - Это только слова.
   - Пусть так, но и раньше он трезвый был, как всегда пьяный.
   - Из него летчик не получится даже в этом крайняке?
   - Тогда ответь: что нам делать с яблоками?
  
   Вот точно вам говорю, заранее знал, что работать зам директора ресторана хуже, чем барменом и даже официантом - достанут глупостями, хуже, чем каждые выходные свет обязательно гаснет, как будто провода:
   - А тоже: пьют, так и не дождавшись горячего вовремя.
   - Провода горят? - участило спросил один по имени Варти.
   - Что посоветуешь?
   - Лети сам в Японию, дай нам продать яблоки самим.
   - Прямо здесь, так сказать, в обеденном зале?!
   - Да.
  
   - Не получится, я уже сказал, такие яблоки людям с деньгами не нужны и за бесплатно.
   - Есть другие - их покажем, эти на стол поставим.
   - Перед расчетом?
   - Да, когда у аборигенов уже не будет никакого другого выхода, как только расплатиться по-честному.
   - Откажутся.
   - Почему? Все равно же уже нажрались и напились - куда еще?
   - Действительно, - добавил второй, - нэ полэзэт.
   - Голова-то у них еще работает - в нее вот именно что, такой обман впихнуть не удастся.
   - Тогда мы не знаем, что и делать. Бывший директор решал такие проблемы.
   - Для меня это не проблема.
   - А что тогда?
   - Так, глупость, вы хотите заработать ни на чем - так не делается.
   - Ну, ты сам подумай, почему глупость в поезде нас обыграли в карты - в трыну какую-то, в которую мы не умеем - пришлось отдать хорошие настоящий армянские яблоки им - себя взяли эти взяли эти, они везли их на этот - как его?
  
   - Крюшон?
   - Нет, какой крюшон, на американский сидр, который здесь делает по новой технологии какой-то Вова.
   - Может это я делают или одна из моих прохиндиад под моим брэндом, но тем более.
   - Что более-менее?
   - Червивые думаешь?
   - Однозначно. Впрочем, ладно, выбросьте их на эту ярмарку тщеславия, но с бесплатной рекламной нагрузкой.
   - Согласны-ы!
   Но второй попросил разъяснить, так как у него уже голова плохо работает после столь продолжительных разговоров о каких-то червивых почти, невзрачных, очень маленьких яблочках.
  
   - Примете решение, что каждый попавший этим райским яблочком, в поставленную на голову реципиента бутылку армянского от трех до пятизвездочного коньяка - и главное:
   - Натюрлих, - ее и получает, как приз нажраться на дорогу, на которую, как обычно, но чуть-чуть всегда не хватает.
   - Настоящий армянский требует большого расстояния, - сказал второй.
   - Пусть примут решение, что:
   - От барной стойки до окна, находящегося через ряд столов посередине зала.
   - Боюсь бутылки будут падать с голов - они все пьяные, - сказал то ли первый, авось и второй.
   - Сами встаньте - вы еще не ели и не пили.
   - Вот именно, - сказал первый, - у меня уже коленки дрожат от голода.
   - У меня нет еще, - согласился второй.
  
   Они начали кидать по бутылкам, а я лишний раз убедился, что директором ресторана хотя и с большим трудом, но могу работать, а замом нет, там уже не по бутылкам с хорошим коньяком надо кидать гнилыми яблоками, а почти наоборот:
   - Держать почти своими зубами опять перегоревшие от напряжения музыки и всех ламп накала провода.
   Вот они, армяне, почему и занимаются торговлей - тяжело, но не смертельно, к счастью.
   Русские даже американскую стиральную машину загружаются, чтобы у нее зубы ломило:
   - Сразу и грязным бельем и чистым, как будто чистое будет еще чище, ибо:
   - А сохнуть - время надо?
   - Его у нас завались.
   Спрашивается, откуда время, если стоят коттеджные поселки для ученых - и гуманитарных в том числе - значит, люди работают!
   Как грится:
   - Не на дому же?!
   Но вот именно по американской же дружественной системе именно на дому и работают, - ибо:
   - Раньше ходили на работу, потому что там лучше метут, где не чисто, - теперь наоборот:
  
   - Пока крутится центрифуга с пробирками из калия и магния - можно и белье там же постирать.
   Да и смысла нет ездить из пригорода, где еще не дымят столичного мусора свалки, в город, где вообще ничего нет, кроме машин и общественного транспорта. Институты? Тоже толку мало:
   - Институт большой, - а:
   - Комната для работы одна и та на троих - на четверых.
   Дома лучше.
  
   Я решил запомнить и после от-бомбежки по Японии провести с Москвой - как американский еще не экс-президент - транзакцию по закрытию Москвы вообще, - вы нам?
   - Будете летать на Елисейские поля во Франции на викенд, или допрете и до Америки сэкономив один двухдневник, а через полмесяца жду в гости, селитесь хоть на газоне, так сказать:
   - У самого Белого Дома!
  
   Я думаю наполнить - после Японии - наполнить слово Вице-президент еще одной нагрузкой:
   - Вице - значит, и Москва тоже входит в наш округ Колумбия.
   Вице там - президент здесь, и наоборот. Ибо всё равно же ж:
   - Японию теперь наша общая.
   - После бомбежки будет разрушена, - говоришь?
   Я не попаду всё равно, она маленькая - один только Понт, захватить который мы и летим - так в море возникнет цугами с девятым валом с другой стороны - покачает, покачает:
   - Дурь-то дизайнерскую и поколеблет в их японой личной связи с Альфой Центавра и другими еще не погасшими звездами.
  
   - Осталось только придумать название твоей новой должности, - осенила меня моя прохиндиада - какая не знаю пока:
   - Вице-вице-президент, или лучшее Вице-президент-президент?
   - Может, Цезарь или Александр Македонскафф.
   - Знак вопроса забыл?
   - Он нужен?
   - Пожалуй уже нет, если иметь в виду, что ты уже летишь назад после от-бомбежки Японии.
  
   Смысла не вижу возвращаться, там и останусь, ибо:
   - Не для этого ли и Земля круглая, чтобы по ней не мотаться туда-сюда каждый раз, - а наоборот-наоборот:
   - Я всегда дома.
  
   Так и сделаю:
   - Только надо промазать по Японии и там остаться.
   Как Ван Гог - навеки.
  
   Прибыв в Японию с парашютом после от-бомбежки и сказал еще почти до рукопожатия с их - но уже не национальным лидером - а просто моим заместителем по работе с японацами:
   - Это ваша дочь? - И:
   - Я ее возьму?
   Но после, сначала просто поблагодарил за всё то хорошее, что мне удалось увидеть в небе над их Японой матерью, и добавил:
  
   - Прошу и мне, как Пелевину и Сорокину. - Снова:
   - Прошу и меня, как Пелевина и Сорокина занести.
   Прошу прощенья, последний раз:
   - И прошу меня, как Пелевина и Сорокина занести с Ван Гогом заодно на их Доску Почета:
   - Я никогда не бомбил Японию.
  
   - Это уже было сделано, пока вы спускались на парашюте, - ответ он, но с поклоном, как мой заместитель по местной пропаганде новой модели Лексусов, уже запускающейся в серию под дополнительным названием:
   - Это еще не самые дорогие, - ибо!
   Приписка:
   - Дорогие - это вы любезные покупатели.
  
   И спел кстати:
   - Улетаю не близко, потому и приписка:
   - Отдайте вашу младшую дочь за меня жениться, - ась?
   Точнее, - ась!
   - Да, но она уже обручена, - тоже спел, как принято здесь для всех выпускников высших и средних специальных учебных заведений премьер-министра моего правительства.
   - Хорошо, покажете, и пусть выходит со мной на дуэль любым оружием.
   - Или?
   - Что, или?
   - Или пусть сделает харакири, - закончил не он, а я:
   - Согласен.
  
   И, мама мия, - вот она планида вышел не Валера боксер - чего еще можно было ожидать из-за постоянства этого его дела против меня в решающую минуту моей жизни, - а, да, но:
   - Замаскированный под него узкоглазый Бузила с секундантом сволочью Корягой.
  
   - У вас здесь Змей Горыныч зивет? - спросил я почти хладнокровно, только немного пискнув фальшью на вылете фразы.
   - Если хотите, мистер президент Соединенных Штатов Америки, я могу поставить мою дочь вместо вас.
   И я не понял, то ли он спросил, то ли утверждает, что сам я:
   - Не смогу противостоять этой Прохиндиаде из двух - можно сказать - корявых дубов - одного, а другого, как бочке тушеной свинины.
  
   Отказаться легко:
   - Я ее не ем, - ибо обожраться, как всегда можно, а на говядину денег не всегда хватает, и даже наоборот:
   - Всегда не хватает. - Почему? разбирался долго, но пока так и не понял по существу главного:
   - Запрещать надо, да, - но - уверен - обязательно надо знать:
   - Зачем всегда мучиться, мил херц?
  
   Выход, конечно, есть и он один:
   - Чем больше запретов, тем и ума больше, - но! существуют спекулянты духовными ценностями, такими, как Ван Гог, про которого я знал несколько открытий, и даже сейчас мне напомнил:
   - Скажи, что покажешь ему Пертскую Красавицу на моем знаменитом портрете - нет, конечно, не как у Пабы Пикассо есть Авиньонские Девицы, - а очень духовно:
   - Санфлауэрсы.
   - За это, что хочешь, могу сам выйти вместо тебя с самурайским мечом и отрублю им головы, и до такой степени:
   - Месяц не увидишь!
   - Мало.
   - Мало, да, но они - я же ж вижу - твари не местные, с Ориона бежали - не ниже.
   - Хорошо, я выйду сам - хоть и устал очень от кружения над - над моей, однако, Японой матерью, чтобы не бомбить, а визуально небесным разумом найти дыру в ее непробиваемой оболочке, и спуститься просто так:
  
   - С дружескими объятиями.
   - Нет, нет, нет, - моя старшая дочь возьмет на себя одного, а средняя второго.
   - Так у них мужья есть - значит - контакт близкого рода с другим родом уже не предусмотрен, наверно?
   - Да, конечно, - ответил мой генерал, - но: их испепелят же ж всё равно до пыли из глиняных горшков даже не нашего тысячелетия.
   - Мне неудобно, как гостю - я имею в виду инопланетной Ситуэйшэн - соглашаться, но, да, пусть, - только с условием: не победят твои дочери - сам оторву головы этим ящурам.
  
   - Спасибо, что сказал, - ответил он через минуту отдышавшись: - Нам нельзя драться с Ящурами, так как это те же драконы, хотя и почти сверхъестественные.
   - Печально, я уже расслабился, и пока-а вернуться мои силы после восстановления в моем родном Черной Псе, или хотя бы для этого конкретного случая, в Альфе, моей Центавре, - я:
   - Вынужден буду или смыться, скорее всего, с позором, или отказаться от моих заслуженных наград в Японии в смысле, хотя бы Доски Почета, как:
   - Пелевин, Сорокин, Ван Гог, - и сопровождающие их лица в виде процентов с их санфлауэрс-офф.
  
   - Вы, вообще, читаете справа налево, или наоборот-наоборот? - спросил он.
   - Когда как, - сказал я усталую правду.
   - Выбери тогда что-нибудь одно из двух, - сказал он тоже уже в начинающемся поту.
   - Доску Почета, - сказал я, - ибо без нее меня не утвердят - нет, не здесь, в Японии, а у меня дома, то ли на Рублевке, то ли на Манхэттене.
   - Даже вице-президентом? - назойливо уставился он.
   И пришлось напомнить:
   - Вам, может, и хватит вице-президента, чтобы иметь статус:
   - Прислуживаться рад, - мне:
  
   - Уже не удастся увидеть в себе авторитета.
   - Даже для моей дочери?
   - У вас есть еще дочь?!
   - Да, ей шесть лет, как раз подрастет, когда вы опять спуститесь с небес на землю.
   - Да вы, что?!
   - А что?
   - Не согласен и всё.
   - Она моложе, - решил он поуговаривать меня.
   - Тогда будет самой старшей как раз, ибо первые - как написано - будут последними, когда пойдут на второй круг самообразования.
   - Самопознания.
   - Это одно и то же.
  
   И они вдвоем пошли на меня с флагами:
   - Я буду пионером, - у Коряги, кажется, а у Бузилы было написано, что и следовало ожидать:
   - Я буду милиционером.
   - То ли милиция под крышей бандитов, то ли, наоборот, бандиты ее крышуют.
   - Есть разница? - спросил тесть. Ну, не думаю, что мне удастся уйти от судьбы моей узкоглазой с чистым лицом и вольнолюбивым, как у:
   - От Колыбели до Могилы, - сердцем.
  
  
   Глава 21
  
   - Хотя, - приостановил я мой путь им навстречу, - может найтись здесь Брюс Ли?
   - Не бывает.
   - А похожи.
   - Я не могу быть похож на китайца, - ответил премьер-министр, - у меня двадцати двухэтажный дом на Манхэттене.
   - Мао туда не пускают?
   - Вы думаете, он еще жив?
   - Если вы читали - или писали - Ван Гога - должны знать:
  
   - Прошлое не умирает никогда.
   - А только меняется, - это одна версия, - другая:
   - Наоборот, - и даже не хочет прикинуться будущим.
  
   - Да, мил херц, все прутся в настоящее, как к себе домой.
  
   Но, оглянувшись по сторонам - убедился:
   - Ничего личного. - В том смысле, что:
   - Лишнего прохиндея и даже прохиндиады - не предвидится, так как:
   - Я уже это знаю!
   Но и ошибиться - тоже:
   - Всегда рад, - как сказал Ал Пушкин, - в очередной раз ошибиться:
   - Хотел больше ни с кем не стреляться, - а:
   - Придется, дорогие мои! - как и сказано Клэнси Брауном:
   - Остаться должен только один.
  
   - Из бессмертных, вы имеете в виду, наш добрый премье-министр? - спросил мой визави, - намекая, что ли:
   - Авось и:
   - До и иво самого величества дорастешь, - если дадут белый флаг, хотя бы на Альфе Центавре-а.
   - Я согласен, но не знаю - не ознакомлен с детства - что должен делать король.
   - Это только кажется, что не знаешь, ибо: всё о чем мечтаешь.
   - И летать?
   - Надо подумать.
  
   - Сейчас полетаешь, - сказал Бузик, - но не успел даже сделать еще один шаг вперед, ибо:
   - Как в настольном теннисе, - я был уже настроен на его мастера спорта: правой в голову - левой?
   - Туда же, но боковой, - и-и: брык с копыт.
   Я даже хотел проверить не на шутку:
   - Неужели и эта скотина в достаточной степени копытообразная?! - Ибо:
   - Дурак дурам, - а:
  
   - Туда же: танцевать с ведьмочками при луне в виде всегда бесплатного провода на такси, - но это и значится, сукин ты сын, что:
   - За мои деньги! - добытые непосильным трудом бармена, обслуживающего только и всегда одних:
   - Безденежный дармоедов и даже без этого качества, начальников цехов, но!
   И у них всё равно: очень, очень мало, чтобы раздавать их, как я:
   - Другим.
   Милые мои прихожане! Подходите культурно в очередь, которая всегда должна уместиться в один, но и большой, конечно, рейсовый автобус, не пошедший ради этого в гараж:
   - Опять и снова.
  
   - Куда, шеф?
   - Я правлю в открытое море.
  
   Коряга, к счастью, промахнулся своим корявым бревном, удачно закрывшим путь кому-то третьему - я боялся не самому ли моему премьеру он и открутил голову этим винтообразным движением - как оказалось - крышки обеденного стола на восьмерых.
  
   Нет, мимо, к тому же есть подозрения, что две одинаковые позиции могут занимать одно и тоже место даже в Японе маме, - Пушкин, например, в Пиковой Даме:
   - Не верил.
  
   Не буду тавтологизировать, но и крышка восьмиместного стола - тоже - не существует, ибо он всегда состоит ради модульности из двух четырехместных.
   - Нет ли преувеличения и в том, что король здесь еще не свергнут?
   Этим самураям король, конечно, нужен, но ответить на этот вопрос:
   - Зачем? - сразу затруднительно.
   Только, если, чтобы:
   - И самураи могли надеяться: бог есть и для Японии в единственном количестве, - что значит:
   - Объединение разного, - а:
   - Возможно.
  
   - Поддержите меня капитально, как Япону Маму, - иначе, сукины дети:
   - Пёрл Харбор вам гарантирован!
  
   Некоторые, вроде:
   - Бежать, как пред атомной бомбардировкой, - не понимая, что от своей тени сделать это маловероятно.
   Но один особняк это смог, - как его имя выговорить трудно, но был он даже без ног, - а:
   - Летал, - не хуже самой:
   - Последней Тени. - Телку его помню:
   - Сигурни Вивер. - И только, когда была без хвоста и успешно воевала с:
   - Чужими.
  
   И так и решил запутать ситуацию, заорал, как будто только мне одному не налили третий раз на:
   - Домового Ли хоронят - ведьму Ль - замуж выдают.
   Свадьба была, но если жених не я, то - зачем:
   - Спрашивается?
  
   Со второго раза Коряга попал, вырванным из всего комплекта барной стойки стулом с железно-металлическим основательным диском по приподнявшемуся было - после всего:
   - Бузилиному лицу, - и, представьте, ничего не случилось - в том смысле только шрам через всю голову, как на жопе и отлетел к канатам - если они там были, - а так:
   - Смял три первых ряда - но без кресел - простых вольных слушателей, мечтавших напиться, если не на моей свадьбе, то - нет, нет:
   - На их поминках.
  
   - Эх, вы, мускулы стальные, мышцы мои крепкие спины, ой, резные-расписные, мои барные столы! - их не было, использовались обычные, называемые чинно и благородно - по-старому:
   - Кабинные.
   Когда-то здесь вместо бара были кабинки для тех, кто хотел совместить приятное с еще более волшебным, - как в кино:
   - Приходите Завтра, - нет, там это менее понятно, что даже недоеденные котлеты и то постеснялись взять с собой - все видят:
   - Завидно, - а в кино:
   - Дайте Жалобную Книгу! - а:
  
   - Спрашивается, - кто ее расписал, например? - так просто никому, как только мэру Москау Лужкину, - улыбнулся даже потом со стен этого, так сказать, высшего учебного заведения - и не только кулинарному искусству, - но коммерческому:
   - Остап Бендер в роли Арчила Гомиашвили. - Он же и:
   - Директор-ресторан, занимавший Лужкина обильными ужинами з:
   - Водкой и вином. - Кого-то трахали, конечно, но нас в том числе:
   - Уж точно.
  
   Тяжело одному сражаться со всем, практически, прошлым, - а:
   - Надо!
   И было всё почему-то наоборот, что именно один и есть тот, кто:
   - В поле воин, - а вот:
   - Справится с этим древними оглоедами не могу.
  
   Ибо, как раньше вели бои - здесь так нельзя:
   - Немцы с бомбами бомбить наши передовые линии окопов, - а вы:
   - Спрячетесь, как будто:
   - Хорошо! - но нельзя вот в том-то и дело.
   - Почему?
   - Уже есть договор с немчурой, что они пропустят нас поближе к Хер-Мании, - а:
   - А?!
   Неужели мы должны здесь пропустить их просто так, чтобы обязательно всем погибнуть?!
   - Да, зато другие, кто этого праздника победы не ждал - умрут в другой раз.
   Как грится:
  
   - Где вы учились этой великолепной музыке?
   - Нигде, ваше святейшество, - ответил Синатра.
   - И это называттся?
   - Да, конспирация-я.
   Все думают, у нас здесь основные укрепления, под Любанью, что даже конный корпус Бабеля дали им в придачу, - а мы:
   - Гайдаровскими танками, отнятыми у спящих немцем в соседнем с нашим селе:
  
   - Пошли прямо на Берлин, - ибо нарисовать свой символ справедливость на Рейхстаге, - что курс доллара у нас никогда не будет выше 25-ти к одному - несмотря на то, что уже стремится к 70-ти:
   - Наша цель и основная задача построения справедливого общества даже, - нет, на этот, раз, нет, дорогие мои, не в Японой Маме. - а здесь:
   - В России.
  
   И вот как раз понял, что, да, спрячусь сейчас от его большого замаха под будущей жены широкую талию в юбке бело-красно-голубой образца походов Тома Круза:
   - К ним на обучение их за пятьсот баксов в месяц всем их же рукоделиям владения не только мечом, но и:
   - Духом, - который может не только бежать сразу, но и:
   - Сначала связаться с богом по прямой линии, - что, да, но в другой раз, мил херц, я:
   - Отсюдова сбехгу.
   - Я по их-нему - ни бельмеса - ни хгу-хгу-у!
  
   Стойка бара поднялась немного на дыбы, но устояла, мол:
   - Я ня буду читать тебе морали и морале-ме, юнец, - это тупорылому-то Коряге и его прихвостню Бузиле - заодно, - и:
   - Что меня насторожило: именно в единственном числе, - что значит, пока не найду их иголку в стоге сена - привет:
   - Как Анна Каренина, - пути к отступлению не увижу.
  
   - Эти твари связаны между собой цепью, как противники легендарного гладиатора Рассела Кроу, решившего Бином Ньютона уже не первый раз в жизни.
   И.
   И пока подошедшая к одному из них Маргарита вытирала ему узкий морщинистый лоб, как у Кинг-Конга и то вряд - другому оторвал голову, - как?
   - Не знаю, прости, само получилось.
   Другая хитрожопая тварь упала перед Матильдой на колени - значит ли, что она и есть Маргарита? - пока еще не совсем точно определено.
   - И молвила, как мне потом стало известно, прямо по-японски:
   - Я и есть Кама-Сутра.
   Вот ведь тварь, - а врать-ь:
   - Хоть через жопу, а всё равно может.
  
   - Я отрублю ему голову, - хмуро ответил.
   - Он уедет в свое поместье тренировать лучников и больше никогда не вернется, - Матильда.
   - Прости, мэм, забудь и пойми: твоё дело и даже прямая обязанность:
   - Быть равнодушной ко всем, - я знаю, - но и ты пойми.
   - Что?
   - Зло не умирает в Японии, - приблизился премьер-министр, который намедни мечтал с моей помощью стать хоть вище-губернатором, но не быть совсем изгнанным с императорского двора - как:
   - Мне не было известно.
  
   - Ты меня обманул.
   - Не совсем, дети у меня есть - должности, да, должен был лишиться.
   - Почему?
   - Обещал.
   - Ясно. Обещал не пропустить меня сюда с небес на землю, хорош гусь.
   - Они заставили меня принять их на работу по найму за бесплатно.
   - Не верю.
   - Только по Тойоте последней модели в год и всё.
   - Скорее всего, при расчете потребуют по две.
   - Расчета не будет.
   - Почему?
   - Взял на сто лет - умру раньше.
   - Но твоим детям так и придется им платить!
   - Да, но они на них женятся.
   - Да ты что?!
   - Понимаю, древние демоны, так сказать, зараза, но и король - голова с дырой - не хочет меня больше оставить на моей хоть даже прошлой должности.
   - Есть причины?
   - Нет.
   - Тогда почему?
   - Конкуренция, мил херц.
  
   - Боюсь спросить, - пыхнул я дымом Черчиллино и закашлялся, рассмотрев со второго, уже вооруженного - более-менее сохранившимся - разумом после тяжелого боя.
   - Вы их не знаете.
   - Уверен, что они известны не только мне, но всему международному Интерполу.
  
   Из-за того, что немцы взяли Москву, пока шландался с Японией меня сняли со всех постов, но дали за всё хорошее в будущем ресторан Прагу:
   - Пусть отмоется.
  
   Потом еще раз выгнали и назначили смотрящим за Цербером в Подземное царство.
  
   Я долго не мог понять, кто меня выгоняет.
   Кого ни вызвал на Свиданку - никто не пришел, кроме Лизы в субботу и Лариски - в воскресенья. Как назло, два дня подряд - думал:
   - Засыплюсь - больше не придут никогда, - и даже не стал спрашивать:
   - Долго ли сюда спускались? - могут потом расколоть на выходе:
   - Спрашивал, - и будут думать:
   - Хочу бежать, - тогда кроме Пса, которого я сам охраняю - назначат Медузу Горгону уже меня держать за ноги.
   Ибо, действительно, стоит человеку только разогнуться и встать, как следует на ноги - полетят все их финти-флю в тар-тару.
  
   С Лизой прошло нормально, даже не обиделась, Лариска на следующий день уже начала обижаться, что:
   - Хоть в Аду - думала - так просто не отделываются.
   Пришлось отделать, но и сил значительно поубавилось, - вывод:
   - Ей и разрешили этот вход и выход только потому, чтобы извела меня до истощения не только ума - это сделала уже Лиза - но и сердца, - спасибо, Пес оттащил ее прямо за уши.
  
   - Они находят в тебе такие способности, что, - как говорится:
   - Не дай бог каждому, - сказал мне на прощанья, и отпустил.
   Скорее всего, тоже имея свои интересы здесь, в Поземном Царстве, на Персика - Персефону - и даже сказал мне спасибо, что:
   - Я разбудил в ней чувства. - Ибо, так-то:
   - Как ни вилял хвостом - не шевелится.
  
   А:
   - Когда у меня с ней было - не знаю!
   Скорее всего, одна из моих бывших прохиндиад:
   - Или Лариска, или Лиза - были наиболее настоящими, как учитель математики, но на уровне Гаусса, - правда, когда он был в первом классе и быстрее всех сосчитал до ста - сумму всех цифр - имеется в виду:
   - До ста и обратно.
   Хотя, с другой стороны, обратно всегда имеется в виду, - и:
   - Вот даже мне удалось выползти из-под Земли, - и решил, что как Вергилию с Данте, - где-то:
   - С обратной стороны Земли.
  
   Но задумался, сидя, как обычно бывает в таких случаях на ночном кладбище:
   - Где я себя обычно позиционирую в последнее время, когда ни о чем не думаю:
   - На Западе, или на Востоке?
   Я разогнал пальцы и пустил их в свободное плаванье навстречу друг другу - не сошлись, - а думал, что нахожусь - нет, не в Крае, как часто, хотя и не обычно, а перед банком, как Антонио Бандерас, чтобы наконец грохнуть Сильвестра Сталлоне, как киллера намбе ван.
   Швейцария!
  
   - Я не хочу отсюда уезжать!
   - Тише, тише, ты еще на кладбище.
   - Ты кто?
   - Не узнал.
   - Узнал, почему нет, ты - этот, как его - Хи.
   - Да ты что!
   - А что?
   - Нет, вы просто испуганы, сэр, но и не буду предлагать вам писать мемуары, как делали некоторые Гусята после ухода на пенсию, - нет, не для денег, а больше ради привычки всегда иметь славу:
   - До того - тайную, после:
   - Почти, как Вальтер Скотт.
  
   Это был, нет, честно:
   - Я вас не знаю.
   Более того, если мне дали задание убить человека - значит - я опять вернусь в ад.
   - Нет, ты должен только взять его чемодан, там клише, которые лучше настоящих.
   - Значит, мы опять будем печатать фальшивые деньги!
   - Я вижу, ты рад.
   - Нет, я одной и той же хренопасией больше заниматься не буду. Лучше поезду на юг Франции и буду писать Подсолнухи.
  
   - Да, твой псевдоним Ваг Гог, и ты должен по этим клише сделать новые, уже как цифровые копии.
   - Да вы что?!
   - А что?
   - Я рисовать не умею.
   - Рисовать не надо. Как доктор наук и директор институт, ты их синтезируешь в 54-километровом Коллайдере в Силиконовой Долине.
   - Вы думаете, у меня есть бесплатный пропуск назад, внутрь Земли?
   - Нет?
   - По крайней мере, мне мало что об этом известно.
   - Отличная информация - была бы зацепка, а там можно выбить всё остальное.
   - Как из Мейерхольда, но я не еврей!
  
   - Вы защитили в Гарварде докторскую, что всякий побывавший в аду - фактически уже и есть еврей.
   - Дайте мне месяц, и я докажу, что никогда там не был.
   - Мы взяли в заложники твоего друга Цербера - он - если что.
   - Что?
   - Сдохнет, как собака.
  
   Понадеявшись на Персефону, я решил согласиться.
  
   Но вот так подумать:
   - Денег, что ли, в мире мало, что обязательно надо делать еще:
   - Поддельные, - хотя, так-то, да, они лучше прежних.
   Но никто не умеет отличать лучшее от самого хорошего. И знаете почему?
   - Подделки ходzт больше целостных, поэтому, кто из них главный известно далеко не всем.
  
   Более того, на работу в НИИ больше не приняли, говорят:
   - В прошлый раз ты решил не тот Бином и даже не того, как оказалось при тщательной проверке, Ньютона.
   Скорей всего, они имели в виду полеты, когда я лично доказывал, что летать уже можно, если поднимут в воздух без потери приоритера и потом поймают недалеко от Земли.
   Как и всегда бывает в реальности: ускоритель, ракета-носитель - потом:
   - Парашют. - Я - только ракета.
   - М.б., наоборот: носитель?
   - Вы инженер-ша?
   - Только учится.
   - Значит, специалист по книго-так сказать-печатанию - это вы?
   - Мы вместе.
  
   Я оглянулся, но только в ужасе:
   - Сзади - но, как показалось - на пустыре была Шашлычная с амфитеатром в виде то ли Парка Культуры имени Кой Кого, то ли Сиэте, как в:
   - Таганке.
  
   - Здесь строят Прошлое, но на халяву, потому что ненадолго? - спросил.
   - Ты в обменнике был? - спросила одна, а один:
   - Да не помнит он ничего.
   И ясно стало до бесконечной печали:
   - Электрификация, потом советская власть, ее разветвленная сеть шпионов и дезинформаторов.
   И знаете, что, я не поеду опять - даже на Плешку - за японским двухкассетником.
   - Историю можно изменить, - сказал Шулер, а та, которую я уже и забыл, как звать, добавила:
   - Но только не в этом месте!
  
   И она добавила:
   - Гадать, в принципе, бесполезно, ее подменили на похожую, да и Шулера на:
   - С обрубленным мизинцем. - А он, однажды, а точнее, не раз обыграл тыщ на сорок, авось и немного меньше самого композитора Эн-Тина, - но не того американского из сказки, а другого:
   - Настаящего.
   Этот уже вообще притворятся не умеет, а только карты метит и считает, считает, как видит, что на них написано с обратной стороны, - на самом деле.
   И вот хуже всего, что это правда.
   Какая дура могла с ним связаться - здесь я точно не смогу не то, что опознать, но и догадаться как:
   - Не знаю.
  
   И вот даже сказать им не решился, что был президентом США, - и:
   - Не только, - в Японии, вот, не знаю точно, получилось или они так отделались, только:
   - Зачислением меня, как Ван Гога на Доску Почета их Камасутры, - не только, но и главным образом:
   - Ками-Кад-Зе, - что значит, не просто ветер, а вот, как здесь никому не нравится:
   - Ветер Перемен.
  
   С одним повезло:
   - С помощью этого Обрубленного Мизинца удалось выйти на банду основный противников моей Прохиндиады.
   - Ты не знаешь, с кем можно сыграть в карты?
   - Ты меня спрашиваешь то, что уже успел забыть.
   - Мы те напомнил, - сказала его проходимица, - ибо:
   - Кто это - скорее всего - так и не узнаю уже никогда, так, м.б., встречалась один раз, а потом парке упросила расплатиться минетом, - а:
   - Это запомнить трудно, ибо раньше думал, их можно сосчитать по пальцам - теперь убедился:
   - Только чтобы не как дай бог каждому.
  
   Так и хотел сверить время по Олегу Ефремову - жив он, или смылся, как:
   - Последний троллейбус Булата Окуджавы, - за:
   - Который он и успел зацепиться.
   Многие, наоборот, хотят остаться здесь, не понимая, что остаются на конечной остановке того автобуса, который когда-то давно привез их в эту деревню строить коровник.
   Да, была там одна прихожанка, хотя и местная, приехала искать мужа, когда уже получила приказ:
   - На Запад! - что значит, министерство шпионажа уже сделало ей предложение, от которого трудно отказаться, чтобы не читать потому лекции о международном положении Уругвая в детском саду, однако, - в лучшем случае:
   - С первого по четвертый класс начальной школы, - а это:
   - Даже для начала очень скушно.
  
   Похожа ли она на нее? К сожалению, я вспомнил, что подлинник можно найти, даже забыв его до полной невозможности, и как Иванушка Дурачок:
   - Погнался за ней, - в мыслях.
  
   Тогда постеснялся обмануть - сейчас, думаю:
   - Уже можно. - Одно сомнение: возможно ли в этом заколдованном кругу встретить ту, которая сразу не была на отчалившем от Земли корабле желания?
   Хотя - с другой стороны - если я там был - она:
   - Однозначно! - Так бывает?
  
   И она - представьте себе - даже просияла:
   - Теперь ты согласен жениться на мне?
  
  
   Глава 22
  
   И вот так засыпается разведка:
   - Чтобы женился, наконец! - а ее могли назначить зав секцией большого универсама - вместо уже спевшего все свои песни:
   - Михаила Жарова.
  
   И вот это интересно, никто не приходит ко мне просто так - если только очень редко - всегда:
   - Ну, зачем ты Зинка, опять и совсем не разделась?!
   - Чтоб женился, наконец. - А:
   - Сама справиться не можешь, значит? - Ибо:
   - Если ты даже одна ничего не понимаешь в этом деле - что:
   - Мы будем делать вместе? - если это сложней - и намного:
   - Ап, и тигры моих желаний у ног твоих прикорнули, - ап:
   - Риорири.
  
   - Прости, прости, ты всё равно на мне не женишься, а он обещал мне за помощь в этом деле подарить обручальное кольцо - возможно - два, - хотя и без своей натуры.
  
   - Кольца есть, - осталось трахнуться.
   Это сказал не я, а он, вернувшийся с целой - хотя, конечно, только до половины - наплечной сумкой новых колод карт.
   - Неужели так быстро их делают для шулеров?
   - Это был предварительный заказ.
   - В 200-й секции ГУМа?
   - Шутка, я скупил всё в окружающих этот амфитеатр кисках печати, сигарет:
   - Друк, - Шипки не было, с Болгарией - или что у них есть еще там - что-то вышло не по-старому.
   - А, так-то, всё чинно благородно?
   - Хорошо, мы займемся сексом, но только один раз и прямо на скамейке у пруда под липою, как с героиней романа, чтобы было, да, но не только со мной.
   - Но и с ней? - сказал я, хотя и без прямого утверждения, - хотя с надеждой, что, наконец, попадется кто-то знакомый.
  
   И вышло, знакомый, да, но и с ней - если вести счет только в отношении Земли:
   - Выше нее не поднимался.
   Вот тяжело почему-то, как Шапка Мономаха!
   - Чё тяжелого, - как сказала однажды Сонька Золотая Ручка другому Шниперсону, в роли Бени Крика:
   - Ты только убивай - и другие начнут воровать намного веселее.
   Но всё равно:
   - Без Мишки Япончика не обошлось, - и дело не в том, что с ним проще, - но:
   - Его присутствие прокладывает и нам дорогу.
  
   И хорошо, что в сауне Короткий Мизинец отказался заходить прямо внутрь парной, а остался тусовать карты в совместной тройке:
   - Самовар и Арбуз - он третий.
   И вот не поверите:
   - Он именно на тасовал карты, а был на тусовске с этим Арбузом и этим Самоваром, - что значит:
   - Менялся с ними местами, - хотя и со слов второй, которая подглядывала в дырку через ее замочную скважину, пока другая доводила меня из Зрительного Зала до её потолка - Сцены, - где и я:
   - Был прислужником Е. Два в роли ловеласа крупного масштаба - рост выше среднего, как всё остальное - и намного, итальянского графа русского производства:
   - Джакомо Казановы.
  
   Хотелось - что очень важно, но неправильно - сразу пообещать ей:
   - Я тебя хорошо выдам замуж.
   - Когда?
   - Потом, - если не иметь в виду, что последовательность действий имеет значение.
  
   Мизинец сказал мне:
   - Ты иди, как Маятник, а я буду наводить тебя на цель.
   - Да, бесполезно, мистер, этих дураков не бывает в Москве.
   - Енот?
   - Если только Ени.
   - У него есть деньги?
   - Никогда не бывает. Как, впрочем, и у всех остальных, пока не выиграют у меня.
   - Хорошо, ты им пока проиграй, а я тебе потом всё верну.
   - В каком размере?
   - Плюс семь процентов.
   - Так много? Ибо в семь раз больше, чем было, еще никто меня не просил.
   И вообще обещание проиграть для начала меня не устраивает уже. Хотя, да, раньше я так и то:
   - Нарочно не старался делать.
   - Почему сейчас это невозможно.
   - Нет денег.
   - Нет денег, - повторил он даже не печально, а скорее находчиво.
   Надо что-то продать, - и:
   - Посмотрел на нее.
   - Да ты что?!
   - А что?
   - Никто не купит!
   - Ты так говоришь, что я могу подумать, даже рад этому.
   А, спрашивается, зачем она тебе?
   - Мы обещались пожениться.
  
   - На свадьбу в Узбекистане - тем более - нужны деньги.
   - Я могу только одно придумать, - сказал я, - оставить ее под пивной стойкой а баре на Рязанке, и попросить стольник за течение полутора суток.
   - Вечер и весь следующий день? - поморщилась она, - не буду.
   - Почему?
   - Более того, даже никогда не пробовала.
   Тем более, ты обещал на мне жениться.
   - Надо заранее знать, на что ты способна, - прориторичил Мизинец. - А то можно потом и развестись когда-нибудь.
  
   - Ладно, - разозлилась она и подошла к первому встречному, чтобы купил у нее чеки по один и восемь.
   - Охотно, - ответил парень и первым вынул деньги-чеки.
   Мизинец показал ему удостоверение личности композитора филармонии, доказав правильность печати свои обрубленным Мизинцем, - что значит:
   - Играл хорошо, пока не начал воровать, применяя шулерские приемы крапления карт и их быстрого запоминания.
   - Консерватория помогла ему внедриться в среду не очень талантливых, но имеющих блат в союзе композиторов художников.
  
   - Так вы художник или композитор? - спросил мужик. И было видно, что мы зря его остановили, - скажет:
   - Не отморозишься.
   И предложил вместо риска курс гастролей по городам в виде деревень что:
   - С каждого колхоза возьмем по пятьсот.
   - Баксов? - не усомнился Мизи.
   - Разумеется, если вы мне объясните, что это есть, - улыбнулся.
  
   Пришлось взять у него сто чеков, собрав со всех своих вместо ста восьмидесяти только сто пятьдесят рублей. Хотя:
   - Я заранее предполагал, что чеки у него - у нас:
   - Только рубли, - но:
   - Подумал, что ошибся.
  
   То, что он с ними в доле - даже не начинал думать. Ибо:
   - Простая логика - какой смысл меня дурить, если у меня ничего нет, - кроме того, пожалуй, что:
   - Они в это не поверили.
   И начали играть сразу после подачи горячего - Цыплята Табака, Шашлык по-Карски, грибы с картошкой, пиво - почти холодное.
   - Это какой ресторан? - на всякий случай спросил я.
   - Прага.
   - Да, спасибо, я вам верю, ибо здесь даже в Золотом Зале можно нарваться на неприятности в виде простого - хотя уже после всего и уже на улице ее Абратско-Калинского проспекта - Гоп-Стопа.
  
   С собой у меня был портативный магнитофон Санию, который я продал одному знакомому повару, только что приехавшему прапорщиком из Афганистана, где он научился только тому, что надо ставить на более капитальный уровень толкотню сгущенки и тушенки оголодавшему на капусте народонаселению, - но:
   - Откуда у них деньги - тоже не очень ясно.
  
   Один хамло предложил мне думать, что это его магнитофон.
   - Какие ваши презумпции невиновности? - спросил, только тут осознав, что после пива с чисто сухим вином, - а:
   - Уже пьян, как и не просыхал никогда.
  
   Куда делись трое, сделанные, два плюс один, - пока еще не задал себе этот вопрос. И, видимо, напрасно, так как понял только одно:
   - Надо бежать, - и попросил налетчика, неизвестно какой национальности, поймать такси.
   - Любое?
   - Именно, именно, мистер.
  
   И пока он на Калиниском изо изворачивал, - ибо:
   - Кто поверит бандиту, что у него есть деньги? - Да, многие, но только не таксисты, про которых Владимир Высоцкий спел - хотя и в Ленинграде-городе у семи углов:
   - К счастью, здесь деньги людям нужны больше, чем мордобитие, - уехал раньше него, за двадцать пять рублей, на которые можно поставить на уши, по крайней мере, пол нижнего этажа пивного бара на Рязанке, - имеется в виду не только телок, но некоторых мужиков даже, хотя и только при условии:
   - Проиграть им в карты придется. - Ибо и среди них одни был не совсем лох в этом деле.
   Проиграл десятискоростной велосипед.
   Если предположить, что несчастье обязательно должно произойти, то это не самый большой его выбор.
  
   Но забыл, как назло, что:
  
   - Не скоро ели предки наши,
   Не скоро двигались кругом
   Ковши серебряные чаши
   С кипящим пивом и вином.
  
   Приехал домой, в дом, который пока еще был моим, и перед тем, как заснуть, решил вскопать огород, где я часто закапывал деньги:
   - Может быть, что-нибудь еще я не проверил достаточно правильно?
   И точно, нашел почти десять тысяч - восемь, - а:
   - Куда их девать? - имеется в виду, чтобы это было наиболее выгодно для окружающей меня среды, - про себя же ж никогда не хочется думать, ибо:
   - Да, не может быть, чтобы мне дали больше, чем я в состоянии сам себе заказать.
  
   И взял в ресторане Намба Ван симпатичную телку, которой было уже полно лет, и даже замужем раз была, но как-то не так, чтобы следовало задержаться надолго:
   - Он - много или мало - не знаю - пил, но часто - это точно, и скорее всего, доходило не только до боярышника, но и в самой молодости до тройного одеколона - она:
   - На викенд всегда ходила на танцы, чтобы иметь доппаек в виду обязательно трахтенберга.
   Тут не надо и дома иметь, ибо тот парк работников текстильной промышленности, к которой и она принадлежала, как модельерша своего индпошива - зарос травой, кустами и другими деревьями до такой степени:
   - Вообще ничего не видно, - и только одно препятствие для людей:
   - Среди них - благодаря пропаганде, а может, и по личным обстоятельствам, встречаются Хомы, которые:
  
   - Стесняюцца стесняются трахать живых людей с первой встречи, - а нет, чтобы додуматься:
   - Второй, милый ты мой, не бывает-т.
   И особенно по этой именно причине, что в первый - ничего:
   - Кроме сожаления о бесполезно потраченном времени - не осуществилось.
  
   Пушкин в конец Повести Станционный Смотритель напомнил, что он-то как раз в этот раз:
   - Ни о чем не пожалел, - но там и дама была не местная:
   - Приехала только на побывку только вот на эти самые рабочие шесть дней - седьмой, предназначенный для трахтенберга, сторожила ее Моська - псевдоним, - а так-то, при полном раскрытии сущности:
   - Пес подземного царства Церби, - для уменьшительно-ласкательно, т.к. я был с ним знаком далеко не намедни.
  
   И значит, не только я получил у этого Пса верительные грамоты на получение сладостей, но и:
   - Пушкин, - и заплатил за всё про всё семь рублей.
   Если даже золотых - это немного, немного, хотя, какой тогда был курс - сейчас считать не буду. - Но всё равно:
   - Небось, говорю: не доллары-ы! - Меньше?
   Думаю, больше.
  
   Или - что тоже самое - где и как Чехов набрался храбрости трахнуть графиню, пригласившую его только для дружеских бесед, наконец выяснить:
   - Почему не все художественные произведения, - на самом деле художественные?
   Скорее всего, да, он ляпнул ей, что без второстепенных контактов второго рода:
   - Понять это нельзя. - Ну, а ей, естественно:
   - Очень хотелось.
  
   Хотел уже взять ее, чтобы очередной раз порадовать, но она сказала наоборот:
   - Это надо тебе, а не мне.
  
   И так и вышло, проходя мимо дома, где жила когда-то прохиндиада Рота Ши она, между прочим прориторичила:
   - Кажется, там играют.
   - Не слышу музыки, мэм.
   - В карты.
   - Я уже давно играю только в карты Тарот.
   - Что это значит?
   - Угадываю заранее, кто проиграет.
   - Угадай сейчас.
  
   Я остановился.
  
   - Так я туда не пойду - как я могу проиграть?
   - Нет, конечно, - ответила она.
   Но чё-то, как обычно, начал разводить разлюли-малину в ожидании кроватно-развлекательного комплекса, - ибо:
   - У меня ничего не было, а у нее - непонятно откуда и с какой стати в холодильнике уже почти замерзала бутылка шампанского вместе с шоколадной Брют, - наоборот, имеется в виду:
   - Шоколад горький, как победа, - а шампанское - мало того, что советское, более того, что суше самого сухого, - но считайте, что вы уже за карточным столом и даже:
   - Без денег.
  
   - Они уже потеряли страх от моего игрового напора, - сказал ей.
   - Почему?
   - Применили наглое жульничество в виде игры до их победы.
  
   И тут сам Шильди прибежал к ней, как к себе домой:
   - У тя немного денег есть? - услышал я его балаган у двери, а потом на кухне, - ибо:
   - Если он уже по пути заглянул в спальню, то догадаться, что я прямо здесь в полуванной, - даже для его пронырливого ума - сомнительно.
   - Двадцать, двадцать пять, тридцать рублей, не более, - ответила она.
   Кивнула или она на ванну? Да, ибо он в привычной своей манере, трахтенбергера номер один во всей местной прохиндиаде настоящих и прошлых пэтэушниц, - проблеял:
   - Кто там?
   - Шиз май вайф, - ответила она на английском, которого до моего прибытия в этот архипелаг никогда не слышала даже в уме, - но с моих слов:
   - Произнесла.
  
   Шильди же же - не знал языков совсем, поэтому принял благоразумное решение согласиться.
  
   Он получил деньги и уже уходя остановился у двери, как вкопанный, ибо я и сам едва не подавился мыльной пенкой, - мои импортные туфля стояли у двери - он мог их запомнить с прошлых боев в каземате, прихожанином которого он являлся до сих пор.
   Впрочем, не может быть, чтобы я их не сменил почти за:
   - Вечность.
   Но вот почему-то так получается: это была та же самая - почти настоящая - саламандра. И более того, я зачем ее всем рекламировал, - хотя искренность - это не доказательство истины, что потом и получило подтверждение:
   - Довольно быстро подметка саламандры переломилась пополам, - хотя, может, это было и долго, но:
   - Этого не должно случиться никогда.
  
   И вот, что он подумает:
   - Никогда или всё-таки возможно?
  
   И удивился, увидев, едва накинув полотенце, что у порога стоят - нет, не кроссовки адидас - до них дело пока так и не докатилось, даже не:
   - Доехало, - как остановившееся навсегда время, - и можно надеяться, что только надолго, - а плетенки - как чешские - но теперь это уже всё равно, как:
   - Встречать конец света, - всё - в лучшем случае - турецкое.
   - А так?
   - Как так? - не понял я ее разгоночного допроса.
   - Китай?
   - Да, мэм, совершенно правильно: вечный Май, когда еще мух мало, что можно надеяться, и холодов никогда не будет, - ибо:
   - Может ли душа чувствовать больший холод в аду, чем душа, связанная с телом?
   Но холодом повеяло.
   - За окном ветер? - спросил я за чаем.
   - Это кофе, а ветра нет никакого.
   - Правда?
   - Да, правда.
   - Даже, если я говорю, что там прехолодный ветрище?
   - Мой друг, я экономлю вранье для более подходящего случая, ты не находишь, что этом есть большой смысл?
  
   И я решил, что, кажется, она спасла меня от проигрыша какого-то большого будущего капитала.
   Однако, она тут же разрушила мои иллюзии:
   - Вчера ночью его обыграли на всю упаковку зарплаты.
   - Которая была обвязана колючей проволокой?
   - Да, ее чуть не украли вчера из машины, где Фэки небрежно прикрыл эти запечатанные деньги старым свитером, а сегодня ночью случилось то, чему, видимо, было предначертано заранее произойти.
   - Ты говорила вчера?
   - Теперь это уже не имеет значения.
   - Если это была валюта - значит, они украли мои деньги.
   - Прости, но это уже слишком невероятно. Придется долго доказывать!
   - Не думаю, что такие вещи нуждаются в доказательствах. Ибо даже если и правда всё равно не отдадут.
  
   - Скорее всего, кто-то думает, что я украл эти деньги.
   - В реальности никто, конечно, и даже более того: никто не хочет думать, но морального права, необходимого для уничтожения Фэки, у тебя убавилось.
  
   Для меня только увеличилось, - решил я.
   И согласился на повторную встречу с Мизинцем.
  
   Как оказалось:
   - Не хуже всего, что я не могу вспомнить тех двух прохиндиад, которые ушли с Коротким Мизинцем, - но не Алла в два и еще кто-то - точно, - а наоборот:
   - Лучше, - они могли работать Под Прикрытием, - и тогда их вообще не найти:
   - А так?
   - Можно.
  
   И всё-таки, с кем я мог в Москве пойти в кабак? Дочка Академика медицинских наук?
   Думаю, она уже умерла или постарела до полного беспутства. И более того:
   - Где уже я только с ней ни был. - Знак вопроса не ставлю на всякий случай, ибо без туфлей на каблуках по лесу проползти можно, можно:
   - Не на всякой нижней ветке в тайге сидит попугай или дикая обезьяна, чтобы бояться их спугнуть, или наоборот, опасаться, что это именно они за вами и подглядывают.
  
   Хотя есть сомнение, что у неё на ногах туфли, а не так и родилась, с приподнятыми еще на восемнадцать сантиметров:
   - Цыпочками.
  
   Тем не менее, нашел ее на задворках института молекулярной биологии в виде старшего инструктора по продвижению кандидатских диссертаций к их реальной защите. С естественным попаданием с одного раза в десятку.
   По идее, в этом нет ничего плохого, если сразу и до конца ясно понимать, что ничего нового изобретать и не требуется, а вот использовать известное, защита неизвестно чьей диссертации:
   - Учит не только жизни, - но и знанию предмета с его подноготной стороны.
  
   Человек уже не только в курсе, что написано внутри, но и как эти внутренности на самом деле взаимозаменяются.
  
   Она сначала подумала, что этими своими причитаниями я хочу и могу занять ее должность, доставшуюся ей - нет, не от папы академика - а от старшей сестры.
   - Нет, мэм, я не могу быть столоначальником.
   - А только?
   - Заведовать, как минимум, одним этажом целого института.
  
   - Хорошо, - вздохнула она, - если у тебя есть деньги пойдем в Интурист.
   Впрочем, у меня есть на сегодня.
  
   Далее, где Мизинец с двумя леди и наш бронепоезд?
  
   Не то плохо, что люди теряются, а то, что они опять так же неожиданно появляются, как только удалось от них оторваться. И еще хуже - а может и не так уж - забываю, кто из них был:
   - Эта или та? - Как после сна, - что не зря Василий Розанов советовал:
   - Карандаш и лишний обрывок бумаги должен быть всегда, - даже в туалете?
   - Даже больше, чем перед сном, или сразу после него.
  
   Как быть во сне, похоже, даже он не мог додуматься.
   А с другой стороны - всё помнить тоже не первый сорт. Особенно чувства, которые там были.
   Вот ни за что не удастся доказать, что с Мизи была в первый раз не Гимнастка, но и:
   - Что не она точно - тоже. - Миры Снов, как и Миры Прошлого подчиняются каким-то, возможно, законам, не тем, которое создает Настоящее.
  
   Мы сидели на втором этаже, Мизинец спустился на первый. Решил заглянуть после туалета, а когда опять появился, все карманы у него были на столько набиты деньгами, что:
   - Проигравший в отместку не отдал ему сумку, в которую они были набиты До Того.
   - Это был композитор? - спросила Академичка.
   - Нет.
   - Поэт? - спросил я.
   - Нет.
   - Писатель? - усмехнулась, улыбнувшись пролетавшая мимо официантка.
   - Возможно, ибо врать умеет, - ответил почти печально Мизи, и - надо думать - именно потому, что сожалеет:
  
   - Зря отказался ехать с ним в Кремль, где у него есть еще деньги.
   - Я хочу в Кремль.
   - Я против.
   - Почему?
   - Вторая рай нам оттуда вряд ли удастся уйти просто так.
   - Может быть, нам удастся выиграть какие-нить иво ворота? - спросила вторая.
   Хотя я еще так и не вспомнил, кто это должен быть. Была одна такая раньше, которая ко всем обращаясь по одному и тому же имени:
   - Дорогой, - и никогда не надеялась на большее, чем кабак и после ночь с трахтенбергом до утра.
   Максимум, чтобы реципиент еще и не пошел утром на работу. Ибо и днем - после небольшого сна можно - для разнообразия попробовать.
  
  
   Глава 23
  
   Скорее всего, да, такие хорошие девушки встречаются не только один раз, но и два - тоже. Правда, у нее была подруга очень далекая от кругов академической интеллигенции, но тоже - горазда. Несмотря даже на то, что имела дурную привычку:
   - Царапать реципиенту спину когтями, - но, помню, вышел он тогда не только улыбаясь, но вполне даже радостный.
  
   - Что?
   - Я говорю, если они зашли в это пространство, то.
   - То?
   - Не знаю, что было этому причиной.
   - Они пойдут со мной, - сказал Мизи, - хотя я их пригласил только для того и потому, что хоть кто-то должен во всей Москве быть вам, мил херц, незнакомым.
   - Он это тебе сказал? - спросил тихонько Академ меня почти на ухо.
   - Дело не в том, что я такой же большой гигант дипломатических отношений со всей мировой прохиндиадой, начиная от Е. Два, как Джакомо Казанова, - а.
   - А?
   - Я - центр этого мира, и все, кто в нем появляется, появляются - значит - по моему приглашению, - хотя и:
   - Не всегда мне известному.
   - Я вынуждена заподозрить, что у тебя уже есть пресс-секретарь, - сказала Академ.
   - Хорошо, - ответил я, - поручаю ее твоему разведовательному ведомству найти ее.
  
   - Мы должны заставить их пригласить нас, - сказал Мизи.
   - Зачем? - ЧД - честная девушка. - Еще раз поясню: никогда не обманывала, если обещала не обманывать. В принципе:
   - Редкость.
   Поэтому боясь сглазить осмотрелся кругом, не поставили ли здесь Сцену для оркестра с тех пор, когда я здесь был и - не поверите - один или два раза ударил сковородкой по голове Кима Филби. - И.
   И вспомнил, кстати - а лет-то прошло, мама мия!
   - Что именно?
  
   - Что, что именно? - не понял я толчка чьего-то локтя.
   - Ты вспомнил, наконец, где оставил бронепоезд, или где зарыл подлинники клише - только лучше не вспоминай, если они предназначены для изготовления немецких марок времен окончании войны с немсами.
   - Да, мы не хотим туда.
   - Извините, господа, но это цель моего путешествия, как и всех матросов Индевора Джеймса Кука - только к Верене, чтобы вместе проползти по диску Солнца.
   - Бабы там есть?
   - Да, рады встретить всех, кто прошел по этому Диску.
   - А так?
   - Нельзя даже увидеть - только одни дурно пахнущие фрукты, их можете заодно и трахать.
   - Кен-Гуру?
   - Не-Знаю.
  
   Так-то обе телки очень хороши - их вполне можно заложить на время всему ихнему племени и - как проинструктировано - недовольных не будет.
   И не просто так, как обычно принято, - и:
   - У меня получилось! - а именно:
   - Получалось всегда!
   Да, вот именно, так:
   - Сколько ни ходи, - а:
  
   - Она всё еще жива, - как, однако, всегда бессмертная Пенелопа.
   Очереди к ней, правда, еще никто не превзошел. Поэтому:
   - Не знаю даже, чем все они заслужили смерть в лучах славы Одиссея многоумного.
   Здесь можно только предположить, что все они и были Эмами:
   - Эманациями самого Оди - Одиссея благородного, никогда не оставляющего своей любимой жены без присмотра.
   Как и спросили Кука в министерстве открытия и завоевания золотосодержащих Незнаю:
   - Смотрящим сможешь быть?
   - За Венерой, не спеша ползущей по диску Солнца?
   И был.
  
   Мне нужна Венера - не меньше.
   - Вот ду ю сей?
   - Это кто сказал? - спросил я.
  
   - Ты проведешь нас в КР через известный тебе подземный ход отсюда? - спросил Миз.
   - Зачем, там всё равно никто не будет с тобой играть.
   - Почему?
   - Ты в базе данных.
   - Мы не будем играть с тем, кому известно то, что не каждому по уму.
   - Ты с кем-то там на связи? - удивился я.
   - Нет, но буду.
   - Хочешь быть, точнее, - воспротивилась его наглости одна из моих Марио-Неток, - как я думал, - а так-то:
  
   - О, мама-мия! - они все меня обманывали, кроме, может быть, Малышки на Миллион.
   И то только при условии, что Веня - далеко не хулиган, а так только:
   - Используется как половник для размахивания перед мухами, очень любящими мёд.
  
   И что еще более того:
   - Я часто это знал, но знал уже после того, когда не знал, - а:
   - Всё равно это было, было, было.
   Вот точно, как сейчас в кино передо мной Роберт Де Ниро:
   - Женился, хотя был почти уверен - что значит:
   - Уверен полностью, - Шэрон Стоун обязательно будет блядовать, несмотря на обещание забыть свою прошлую жизнь, как сон, может быть, для нее даже не кошмарный, а наоборот:
   - Сладостный.
  
   И тут я чуть не заказал себе не только Джин Тоник, но и бутылку виски Черная Лошадь - если она здесь была - или, на крайний случай, должны держать для меня всегда, как для Кима Филби из Прошлого:
   - Французский коньяк Камю или Мартель, - тоже:
   - С ароматами прошлого.
  
   Значит, если я Ким Филби, то почему не могу считать свой приусадебный участок то ли в Переделкине, то ли на одном и том же шоссе с несколько-этажкой Подсолнухов Ван Гога, где она спряталась под букетом цветов в виде Лю, - успевающей везде.
   Надо как-нибудь зайти спросить ее лично, в каком американском универсаме она заказывает куриное филе для своих котят. Уж точно без лишнего холестерина, и не только.
   А у меня, как попросил передать Владимир Высоцкий:
   - Опять баян распаялся, и его пора точить раньше времени.
   К тому же такая хмарь на душе, что горит даже без запала, от одного только выхода.
   - А вдох?
   - Делаю не часто.
   - Ибо?
   - Это далеко не последнее Волоколамское шоссе, которое нам придется защищать.
  
   - Да, кислород еще будет, - сказал я.
   - Еще, значит, будет? - спросил, однако, - я же.
   - Кислород для случая возможного его отсутствия в тоннеле, соединяющем этот пивной бар на Рязанке с КР, - уже на подъезде, - сказал Миз.
  
   - Передайте по секретной связи, - обратился я к проходящей мимо официантке, - что отель Танжер на связи.
   - Да, сэр.
   И по ее вильнувшему заду я понял - это как раз Малышка на Миллион.
  
   Ничего нового, Связная, как и у Штирлица, была его бывшая жена. И решил, что ошибся:
   - Малышка на Миллион хотела, но я отдал ее на растерзание кровожадным тварям.
   Зачем?
   Уму не постижимо.
   - Ты плачешь? - спросила одна из моих французских заливных, сделанных - точно вам говорю - на молекулярном уровне.
   - Это слезы радости, что и так и не могу отрезать ее от себя, как страдавший член.
  
   И.
   И, несмотря на все мои проверки, оказалось:
   - Тоннель всё еще существует, - и до такой степени, что я на самом деле мог не поверить, что он и был когда-то на самом деле.
   О, господи, где моя рукопись того романа, который я так зашифровал скорописью, что прочитать его будет труднее, чем написать вновь. Тем не менее, где заходить, я забыл.
   - Так-то обычно входят через печку, - сказала опять - как никуда не уходила - Гимнастка.
   И вот, честно, никогда раньше не видел, что у нее сорок где-то пятый размер ножной лапы. Хотя и естественно, она всегда стояла у кофеварки на этих лаптях - увидеть можно только бюст - без бюста. О чем она думала? Вот так сразу ясно:
   - Априори ни о чем, - так бывает?
  
   - Мне кажется, мы не найдем выход.
   - Надо проверить плиту, где повар варит местные креветки под названием:
   - Как далеко не везде, но уже по 4 рэ, а не по одному.
   - Понимаете, я теперь понял, - сказал я, - надо, чтобы креветки продавали по рублю, и большую тарелку отборных - по четыре.
   Более того, сушеных лещей тоже по трешнице, как и болгарское сухое вино в соседнем магазине.
  
   - Не могу профинансировать такую операцию, - сказал Мизи, - и было ясно:
   - С такими в КР - не ходят.
   - Впрочем, сколько надо точно, чтобы купить несколько бутылок вина, лещей у уборщицы посуды, и заставить благородных леди, засевших за последним угловым столом, танцевать на столе.
   - Здесь это не принято - можно - просто трахнуть.
  
   - Что еще? - спросил Миз.
   - По ходу дела рублей двести прибавить надо к общему счету.
   - Новыми?
   - Что значит, новыми?
   - Ах, да, а я уже считаю только, как при старом режиме: червонец - валюта, которую любит весь мир.
  
   Пока он торговался, я проверил пол под поваром, варившим креветки, и там, конечно, ничего не было похожего, - хотя:
   - На что должен быть похож тайный подземный ход?
  
   - Надо проверить женский туалет.
   - А мужской, ты сам проверишь?
  
   Как сообщил сейчас остроумно Роберт Де Ниро:
   - Это записные книжки моей матери. - Что значит:
   - У тебя где-то должно быть записано, где у нас земля должна уйти из-под ног, - мяукнула вторая. Какая вторая - я уже сам не понимаю.
  
   Оказалось.
   Оказалось, что вход в КР всё тот же очень простой, что и был:
   - За вами пришли, - прошла, незаметно шепнув Малышка на Миллион.
   И только одна мысль немножко чертыхнулась:
   - Вспомнил, что и тогда эти черти помогли мне от страха или, может быть, даже от ужаса, найти Легендарный, имеющийся здесь, Подземный Вы-Ход.
  
   Но.
   Мыслей, увы - никаких. Посмотрел перед собой в пол - не разверзнется ли?
   - Нет?
   - Абсолютно.
   И значит, решили все единогласно:
   - Повезут нас по системе Владимира Высоцкого:
   - Смотрите! Сажают! - и подвозят сами за бесплатно, так только потом немного пришлю на чай.
   - Ты рупь заначил? - спросил кто-то очень знакомый, но и ушел тут же вниз, что я только понял:
   - Что?
   - Что-то должно произойти экстраординарное.
  
   Пошло всё, как по их маслу:
   - Разрешите прикурить, извините, проходите, садитесь.
   И даже не стал от волнения считать, все ли наши вышли. Воронок большой, тут действительно, сразу разве осмотришься.
   Перед выездом на Ряз-й про-т перед нами мелькнула Эмка, но, не останавливаясь поперла быстрее к очереди в Пивной Бар.
   - Надеюсь, они не будут занимать очередь, - сказал серьезно Миз, и нельзя было понять шутит, или говорит правду, так как не умел шутить вообще никогда.
   Не знаю, как он стал Шулером, но крохобор - однозначный.
  
   Воронок сделал зигзаг и остановился за ШРМ, где когда-то я никак не мог понять:
   - Почему знаю, но не всегда могу об этом рассказать? - Точнее:
   - Никогда.
   Так и сейчас до сих пор не понял, что нам предлагают:
   - Уходить через люк.
   - Это канализация? - спросила Малышка на Миллион. Я загнул палец, чтобы не сбиться со счета.
   - Все?
   По моим подсчетам нет, но меня никто и не спрашивал. Я посмотрел по сторонам, не бежать ли?
   Что-то не то, мне показалось.
  
   И пришли на игру, кажется, даже в КаЭр - Кремль в его секретном звучании, а на его Малую Дачу, где я, впрочем, уже бывал, но не стал лишний раз напрягаться, чтобы вспомнить:
   - Когда?
   Вот это не всё-воспоминание появилось именно потому, что в большой, но ограниченный размерами Земли файл памяти мозга человека:
   - Втюхали еще созвездие Черного Пса, Альфу Центавра и еще что-то было, Орион, может быть, и Сириус.
   Как и было проретушировано:
   - Да много их там, где мы их полностью не видим, но имеют шары, как у Соньки Золотой Ручки и Маньки Аблигации, взятых, как вместе, так и раздельно.
  
   И я понял:
   - Опять придется сражаться не только не подступах, но в самих рубежах Москау.
   Хитро придумано, но всё же печально. Ибо тогда битва на Малой Даче была между теми, кто еще не уехал на Пароходе своего далекого ума, и теми, кто полностью отказался от лишней уже здесь теперь:
   - Самодеятельности.
  
   Я незаметно шепнул Мизу:
   - Пока мы не проиграем им не только все деньги, но и Клише тех денег, которые ходили, будут ходить и до сих пор ходят в времени:
   - Продолжающейся уже закончившейся войны.
   - Да? - только и вякнул он равнодушно.
   - Уверен, им нужен этот пароль входа в немецкую наступательную операцию.
   - Я сам пойду, - сказал Мизи.
   - Како пойду? - не понял я, когда уже было абсолютно ясно: он и есть тот гауптман, который теперь будет виден на острие атаки там-тамтамтам:
   - На Станции за Мостом, ведущим - если смотреть отсюда:
   - Из Края света.
  
   Я присмотрелся к Мизи сбоку:
   - Кем он является, если прибыл с Сириуса, И Гро - нет, Маликом - мэй би, Федором - нет, Андреем - нет.
   Не думаю, что он из той Прохиндиады такого далекого прошлого, что можно быть в нем уверенным только, как я, зная точно, что оно:
   - Было.
  
   Тогда:
   - Кто, - если так уверенно прется на это смертельное столкновение во времени, находящемся во Времени.
  
   И я понял, что опять ошибся и ошибся настолько, что потер загривок, как хомут, в который меня запрягли, чтобы я меньше думал, так как:
   - Бесполезно, - всё и более того:
   - Совсем по-другому! - Что значит, точно также, только больше и намного.
   Ибо не всегда верил, что подземные хода расходятся от КР не только до Кольцевой, а даже до конца Люберец, и более того, КР там и находится, где-то в районе их, Люберец, Малаховки, но не дальше:
   - Оказалось, - к счастью распространялись они не до самого Края Конца Света, но ненамного ближе.
   Ибо:
   - КР был в совсем другом месте.
  
   Практически вот там, где медведь хозяин, но прямого пути туда не было, имеется в виду железнодорожного. Как у Стивена Кинга:
   - Домашние животные, чтобы прийти к вам в гости с кладбища домашних животных, я имею в виду:
   - Они сначала должны туда попасть, как мертвые-е.
  
   Я вышел в шикарный туалет и осмотрелся, если войдет пожилой мэн - значит, вполне может быть Сияние, как у Стивена Кинга и Джека Николсона в зимнем отеле:
   - Вышел из пустого зала, где только за одним столом играли в карты, а войду:
   - Все, - и более того, денег у меня, как у Мела Гибсона не во сне, а наяву двадцать пять штук и все предназначены только для игры в покер на объединенном чемпионате шулеров и настаящих полковников.
   Кто кого? Вот это, мне казалось, еще надо проверить. Но у них все ходы уже были расписаны и каждым записаны в своем личном назидании.
  
   - Зря ты его обыграл, - подошел я специально к Мизи, когда он выиграл очередной тур и вышел на лестничную площадку покурить.
   - Я хочу бежать раньше времени, - сказал Мизи.
   - Это, я думаю, понятно не только тебе одному, - ибо все и так знают, что курить можно за рабочим игорным столом.
   - Но они думают, что отсюда нельзя сбежать, - сказал Мизи.
   - Ты сколько выиграл?
   - Я украл весь чемодан с полмиллионом плюс там должны быть клише.
   - Это бесполезно! - чуть не закричал я.
   - Почему?
   - Ибо: ты не проверил! Если в саквояже нет клише - значит, всё было придумано неправильно.
  
   Мы вышли с чемоданом денег, не решившись начать при всех проверку этого вороха валюты, с нами Малышка на Миллион, которую я надеялся привыкнуть трахать без воспоминаний о Вене Химике - и тут же понял, что ничего не получится.
   - Кто еще с нами? - спросил нервно Мизи.
   А спрашивается, что это за Шулер, который боится продолжить игру в карты? Так только вор.
  
   И точно, едва мы завернули за угол, как нам закричали:
   - Стойте, стойте, вас ждет еще сюрпрайз!
   Но мы заспешили еще быстрее, и пока они нас еще не догнали, успели спрятаться за Царь Пушкой.
   - Здесь должен быть подземный ход, - сказал я.
   Впрочем, вы можете уходить - я останусь здесь и вас прикрою.
   Миз посмотрел на меня подозрительно.
   - Что?
   - Здесь нельзя делить деньги, - сказал он.
   Я и не думал, но спросил:
   - Почему?
   - Неудобно.
   - Действительно, - поддержала его Малышка на Миллион, - здесь не совсем удобно.
   - Оставьте мне клише и уходите, я вас прикрою.
   - Да ты что?!
   - А что? Я сдамся в плен, и они решат, что надо догонять вас, а у меня ничего нет.
  
   И Мизи согласился, боялся - можно подумать - тех, кого он обыграл уже покойники, - не до конца понимая, что это еще хуже, ибо было сказано Эрнестом Хемингуэем:
   - Этот праздник всегда с нами.
   Праздник, следовательно, прошлого.
   И вот не зря ее бабушка переживала, что это нехорошо:
   - Быть такой проституткой, - что все, кто ни попросит, а обязательно должны быть - пусть не очень, очень - но всё равно:
   - Довольны.
  
   С одной стороны, не страшно, что она ушла с Веней - прошу прощенья с Мизи, а это совершенно! разные люди. Следовательно:
   - Неужели она так изменилась, или наоборот, такой и была всегда.
   Скорей всего, бабушка была права, хотя и не до конца:
   - Да, проститутка, но не по неволе, а наоборот, от природы: с любым, дура, может трахаться, как Владимир Высоцкий:
   - Хоть со столбом, хоть с гармошкой, - ибо, что чинить, что трахаться, а разница только одна:
   - Противоположная.
  
   Мы уже должны были уйти, когда я понял, что уйти от Царь Пушки - как обычно:
   - Через Царь Колокол, - не удастся: всё переделали, и секретный спуск под Землю находился не здесь, под Большим Концертным Залом, а в ГУМе, недалеко от Фонтана, а, значит, может находиться только в:
   - 200-й Секции для таких вольнослушателей, которым не отказывают по той простой причине, что есть, нет, точно, нет, только не это, не записка от Председателя КР-месткома, и не Чеки спец образца, без водных знаков, но и Изо И Игро и его прохиндиады, и:
  
   - Вот тут гадай, кто это: его Ма-Фия, как-то Малик, Андрей и Федя, или сов-всем другие люди, - а именно:
   - Иво жена!
   Восклицательный знак здесь потому, что это большая загадка:
   - Человек она или нет? - и если вот это последнее:
   - Нэт, - и значит, что это здесь последнее препятствие, чтобы также незаметно уйти, как пришли, - ибо это значит, что она:
   - Нэт-Человек!
  
   Мне надо только понять, в чем разница, - бормотал я, заряжая предпоследнюю ленту в Максим из местного музея, но настоящий, как не усомнился Виктор Сухоруков, печально похлопав его по загривку:
   - Уж теперь точно: в последний раз.
   Куда стрелять, - вот в чем вопрос, если это уже теперь можно считать точно известно:
  
   - Почти все они не люди!
   Так-то понятно: три очереди картечью по Зик-ку-Рату, - но, где у него это место для постамента? - вот в чем вопрос.
   И пришлось сделать логичный вывод, пока не поздно:
   - Без, - головы, но в том смысле, что она есть, только находится, так сказать, на:
   - Расстоянии, - но вряд ли удара.
  
   - Но всадник потому и без головы, - услышал я знакомый голос, но чей пока не мог вспомнить, - живет, как Поля Текста-Тела, скорее всего, значит:
   - Где-то захороненного.
   Или её носит тот, кто не понимает, с кем имеет дело.
   Значит, надо иметь в виду, что это человек, которого называют:
   - Безбашенный. - Кто?
  
   Так, с первого взгляда, все люди очень умные, что и значит, вообще не понимают, что делают. Определить вопиющий случай за короткое время будет затруднительно.
  
   Я вставил последнюю ленту, но как Анка Пулеметчица, не успел проверить, что и она уже без патронов.
   Меня взяли в плен, и я всё равно решил:
   - Ничего не будет, - но почему, пока так и не догадался.
  
   Пока ехали по ускоренной подземной ветке, я всё же смог понять, что здесь нет новостроек, так как это:
   - Уже давно построенный город, - даже не город, а - скорее всего - просто - и вот перенесенный сюда натюрлих - нет, пока еще не институт нанотехнологий, перенесенный сюда с Альфы Центавра -
   - Чёрная Дыра собственной персоной, - а там-м!
   Ужас! Чего только нет - а наоборот, как в 200-й секции ГУМа:
   - Всё, - но!
   Только, как как за стеклом витрины универмага.
  
   Я хотел потрогать за рукав, сопровождавшую меня девушку, пока ее парень вышел покурить в тамбур:
   - Я не могу вас отпустить, простите, сэр, - посчитала она нужным именно такой ответ на мой неприличный жест.
  
   В просторном кабинете никого не было, - ибо, кто - это всё-таки:
   - Тело, - я так думаю, - как и некоторые фильмы, - а голова у человека почему и так часто отделяется, - что:
   - Может быть, - нет, не приставлена, - а:
   - Приставлено вместо нее что-нибудь еще.
   Но, что, вот в чем вопрос!
  
  
   Глава 24
  
   И было:
   - Ничего не было.
   - Так бывает? - хотел улыбнуться я, но не получилось.
   Хотелось оглянуться, но побоялся спугнуть удачу: сразу на передовую не отправили, значит, будут уговаривать возглавить местную разведшколу.
   - Нет, - сказал, как я подумал, портрет Врансуа Виньона, но его не было на стене.
   Как говорит:
   - Поэтом можете вы быть - портрет иметь:
   - Не всяк обязан, - как, например, Гомер Благородный, что не всем сказал прямо, что за штучка была Персефона, - прошу прощенья:
   - Пенелопа благородно-многоумная.
  
   Я решил, что Тело - это картина Ван Гога про пшеницу с воронами, и может быть даже, одна из этих ворон и карает:
   - Ты должен найти мою голову и привезти сюда.
   И да, больше 47 тысяч золотых рублей с собой не бери.
   - Ты, - может быть, вы, - думаешь и думаете, что я не донесу?
   - Уверен!
   - Не надо так кричать, прошу вас, - ибо я и не обираюсь таскать деньги с собой.
   - Какой план?
   - Б.
   - Я смогу его понять? - спросил большой желтый с оттенком в темному стол, - нет, думаю, это ляпнул, не подумавши двухстворчатый шкаф.
   - Я не буду, как раньше искать множительную машину для денег, заложенную под динамит в конце-крае, но не света, как они думают, а только нашего:
  
   - Лесоповала.
   - Сам будешь ручнить бумагу с клише?
   - Нет, и знаете, почему? Это тоже самое, они все равно догадаются, что это и есть настоящие деньги.
   Я использую возможности уже давно запущенной пропагандисткой машины, нашинковавшей всем:
   - Картины художников ничего не стоят - значит - то не деньги!
   - Хорошо, какие вам выдать? - спросил-а, - я осмотрел, развалившись в кресте - ну, если в нем ничего, кроме меня не было, книга по герметическим ритуалам древности.
   Так, действительно, легко можно понять друг друга, ибо теперь ясно, что не все рекомендации надо понимать буквально, - а:
   - В зависимости от того:
   - Кто это сказал, - сейчас - вот думал, что туфель черный с помятым языком, но его не было - значит, черная доска с автоматическим механизмом подъема.
   - Что предпочитаете в это время всегдашней ночи, чтобы я доказал в знак моей компетентности, способной к сражению и И Гро и его грам:
   - Мотэями.
  
   - Вы на сто процентов уверены, что не один из них?
   - Да.
   - Какие ваши объяснения?
   - Я их видел всех сразу.
   - Ну-у, это хорошо, но, вы уверены, что нельзя исключить возможность замены одного из них на вас, а наблюдателем был Андрей или Федор?
   - Так, а разница?
   - Нет?
   - Не вижу смысла, более того: я Кошка.
   - Не Кобыла, не Жеребец или Елка, - он улыбнулся, как портрет Ван Гога в виде плюшевого мишки в короне санфлауэрсов с выглядывающим из-за его правого плеча малышом, скорее всего, Полем Гогеном, хотя похож этот пащенок больше Шурика, потому что в очках. Авось - это я.
  
   И меня утвердили. Когда планер сел у чайного домика в Альпах - не удивился:
   - Второй или даже третий раз посылать меня в Конец на разъездную узловую станцию - вряд ли был смысл, и вот так прямо и засунули:
   - Своего человека, - чтобы гаркнул дружелюбно, как всем своим:
   - Сегодня собрались?
   - Да ты, чё, мил херц, буржуем уже неделю.
   - Зачем выдавали им виски без меня? - спросил бар-мен-шу.
   - Так приказ был, - ответила она, и добавила: - Никому ничего не давать, а посмотреть, из чего будут гнать Мяучиху.
   - Из мяты?
   - Да вы что! Все полевые цветы и даже пионы из вашего персонального виноградника сожрали без перегонки.
   - Это хорошо, ибо переводить людей на колбасу не рекомендуется.
   - Почему? - спросил Холодильник, который был здесь на роли наглого пьяного унтершарфюрера, которого я должен был расстрелять лично, чтобы показать неутешительные результаты их подготовки в танковой стрельбе, т.к.:
   - Здесь нет танков, чтобы обучатся ей, как следует.
  
   - Разрешите отличиться, сэр? - попросил он.
   - Только один раз.
   - Не надейтесь, что он будет последним, - ответил он.
   Я попросил его показать, как он будет вести себя и обучать других в своей великолепной семерке, когда есть колбаса баварская, но ее нужно оставить на случай неожиданной блокады этой разведывательной группы Крест спецподразделением с Сириуса в виде И Гро и сопровождающих его лиц.
   И эта тварь, как коза, съела кору с целого метра березы, хотя и небольшого обхвата.
  
   - Восхитительно! - воскликнула одна прохиндиада, и упала в обморок, прямо - нет, не ему - а именно мне на само собой выдвинувшиеся лапы.
   Когда увидели, что я остался немного доволен начитанностью и находчивостью состава этой резервной бригады, то посмеялись, а после креветок и пивом одна дура мне прошептала:
  
   - Он вас обманул, так как перед самым вашим прилетом сожрал косточку с вкусным жирным мясом величиной с ногу быка или лошади, и точно должен был сдохнуть, если не сожрет еще и пять кило березовой бересты для переварки того буйвола, которого и откушал намедни, как:
   - На всю оставшуюся жизнь.
   - Так зачем разрешили?! - не понял я.
   - Он провонял все углы оповещением, что именно он и поведпт роты в первый бой за.
   - За что? - не расслышал я.
   - Забыла, как называется, но точно не бункер какого-то Хи.
   - Что значит, какого-то? Вы за кого здесь вообще собрались гнуть свои спины перед отражающими пулями противника?
   - Так за американцев - обещали после войны выдать всем по джипу военного образца и по разборно-сборному двухэтажному домику прямо в Силиконовой Долине, а знать надо только хотя бы:
  
   - Таблицу умножения, - чуть не рассмеялся я.
   - Нет, больше, и намного.
   - А именно?
   - Как ходить с работы вовремя.
   - Всё? Может, обещали обучить, как: воровать детали машин с работы нельзя?
   - Их девать будет некуда, так как жить будем, как в резервации.
   - Всегда за забором?
   - Да.
   - Так мы и раньше всегда так жили, а всё равно воровали.
   - Не думаю, ибо продуктов здесь хватает - тем более, многие уже научились в связи с предстоящим походом есть не только березовую кору, но даже запивать дубовой, - а:
   - Мечта, - продолжил я, - никогда в жизни больше не садиться жить ни на одной планете, а вот только так и летать, и летать всю оставшуюся жизнь, которая в таком варианте никогда не кончится.
  
   - Надо еще победить, - сказал, без разрешения подсаживаясь к нам верзила - точно Кальтер-Бруннер, в виде, о ужас:
   - Наглеца Коряги.
   Ох, знал я, что без неприятных ужасов не обойтись, а согласился, хотя и не мог отказаться, так ничего лучше не мог придумать.
   - Его надо сразу обезвредить, - попросил я сразу девушку, потому что до Холодильника доходят мои приказы только на четвертый день по Гринвичу.
   Что значит, ваше письмо от 15-го получить имел я честь только 23-го. Как будто не все в одном бараке путешествуем.
  
   Ситуация, несмотря на очевидность, оказалась для меня запутанной:
   - Эноти - оказался в противоположном лагере.
   - Твари, одно слово, - сказала ласково девушка, чем заслужила моё еще большее уважение.
   И прямо ей и отдал первый приказ:
   - Найти Бузилу и - таким образом - замкнуть треугольник, который мы и впишем в нашу окружность.
  
   Всё перепуталось в моих сознательных планах, когда противоположный лагерь, где окопался Эноти, и куда мы вышли, даже не учитывая местности, прямо по кампасу:
   - Концентрационным, - что значит, как говорится в Азбуке Морзе:
   - Я не одни, я не один, так как нас много, так как нас очень много.
   - Кошмар, - сказал я мягко.
   - Не беспокойтесь, сэр, о их кормежке, - сказала, выходя из санитарной машины, как Хемингуэй - с двумя мужиками - он, разумеется:
   - С двумя девушками рангом чуть поменьше сестры английской королевы Маргариты Прекрасной, прозванной злодеями длинноносой бабой ягой и большеротой акулой секса.
   Что это значит, разобраться можно, но не сразу.
  
   - Лариска, - я даже немного испугался: - Не может быть, чтобы у нее отчество было Ивановна.
   А с другой стороны, оно ей и не нужно. Хотя такая санитарка вполне могла быть в Гражданскую и Маркитанткой, лечившей личный состав большей часть преподаванием ему уроков секса в его упрощенной форме:
   - Только, как можно дольше, пожалуйста.
  
   И попросил тут же ее записать мою последнюю идею для получения личного института геронтологии в Силиконовой Долине:
   - Вместо нежелание некоторых - так сказать - баб рожать, как можно больше детей, мы:
  
   - Мы, - повторила эта Лариска, - будем, - продолжил я, - перенаправлять им направление главного удара.
   - А именно - подождите, сейчас заправлю новую ручку, - куда?
   - Чтобы раненые ремонтировались изнутри.
   - Записала: изнутри, - но не поняла, как, расскажите подробней.
   - Но пока только один раз.
   - Почему? Как бы чего не вышло?
   - Да, мэм, лишнего.
  
   И.
   И тут же, практически при мне трахнула Эноти, которого уже хотели сбросить в известковую яму для покойников, т.к. над ним уже начали - до нашего не успевшего едва для него наступления:
   - Делить целое на его части, - и поэтому у него не было не только одного целого уха, но и двух ног и еще одной руки.
   - Последнюю ему, видимо, оставили, чтобы мог только сдавать карты, ибо ничего другого и не собирался больше делать в этой неудавшейся жизни, так как:
   - Рот Фронт ему отказал, - прошептала Лариска, однако, быстро раздеваясь.
  
   И уже после первого часа - нет, не усиленных тренировок, а:
   - Молчаливого с его стороны секса с ней то наверху, то внизу - пошел на поправку:
   - Выросла вторая рука, которой она начал ловить ее груди, чтобы направлять себе в рот, как питание, но не молочное, поднимательное для органов.
   И знаете, почему? Она повернулась ко мне:
  
   - Не совсем так идет, как ты хотел?
   - Да, мэм, вместо ног у него начали расти члены, сейчас сколько?
   - Только два.
   - Мало?
   Она ответила уклончиво:
   - Не скажу, что много.
   Они у него, как патроны у пулемета: кончаются, но быстро - как у ЭМ-Жё-42 - двадцать человек могут быть убитыми за:
   - Секунду, - а горячие стволы заменяются новыми.
  
   - Одна проблема, - сказал подходя, оказавшийся в этом же лагере Нерон, никак не думавший, что Эноти опять оживет и, скорее всего, именно с наборными, как МГ-42, стволами.
   Ему - Нерону - это не очень угрожало, но мне, как владельцу большой - даже огромной - Прохиндиады слушательниц моего факультета кулинарно-развлекательной индустрии с большим уклоном в научные изыскания Силиконовой Долины, - конкурировало, т.к. и было, собственно:
  
   - Моим последним открытием, - продемонстрированным только что прямо здесь, однако, на одном из бывших заключенных немецкого концлагеря по имени Эноти. Рот Фронту, Рот Шильду и карточному шулеру, во времена тяжелые занимавшемуся подвешиванием и предварительным изготовлением навесных гипсовых потолков для современных коровников.
   - Милый, фактически ты подарил ему-им завоевание Земли вот этими сменными стволами:
  
   - Как мирными средствами.
   Кто это сказал? Это была Лариска, которая - я думал - теперь уж отдалась Эни-Еноту целим и полностью.
   Так как у него выросли уже и ноги, то я попросил Нэри - Нерона отвезти этого бывшего Енота в Силиконовую Долину, как:
  
   - Экспонат для научных исследований.
   - Что нам делать? - спросил Нерон, - пока вы, сэр, не прибудете лично для командования всеми научными мероприятиями?
   - Пусть обслужит женский инвалидный госпиталь.
   - Вы думаете, - я имею в виду, - надеетесь, что инвалидок к вашему приезду там уже не будет?
   - В этом госпитале - точно.
   И да, напишите на большой дороге рекламный слоган для этого дела:
   - Стоит только трахнуть человека и:
  
   - Он уже, как новый.
   - Это правда?
   - Нет.
   - Зачем врать.
   - Почти, ибо, правда, т.к. кидать ему придется по двенадцать палок при семичасовом - укороченном на час из-за количественной вредности - рабочем дне.
   - А так всё правда?
   - Конечно.
   - Может мне поехать с ним? - спросила Гимнастка, появившись неожиданно, как вторая санитарка за первой - Лариской.
   - Зачем? Чтобы не надеялся на послабления?
   - Я буду его запрягать на работу, и, как Достоевский лошадь, водить после нее в кабак, после которого бить, если не прокатит на счастие после него всех тех, кого в эту пятидневку осчастливил обретением, потерянных за войну с Хи рук ног, мэй би, даже:
   - Головы.
   - Эка ты хватила, ибо головы, еще пока вряд ли.
  
   Коряга был надзирателем в этом лагере. И успел бежать, но так как сказали, что недавно - решили догнать.
   Представляете? Все преступники не только передо мной лично, но и перед всем человечеством - спрятались не в бункере Хи, а в концлагере!
   Но Бузилу пока не нашли, и я надеялся, что он точно будет в буккере.
   - И нужно его трахнуть так, - сказала Малина, - чтобы у него на лбу два члена выросло вместо рогов.
   - Это верно, - ответил я, но добавил:
  
   - Конкретно еще будет видно, что у него должно вырасти на лбу и не только.
   - Может быть, его превратить в дерево, как сделал с некоторыми личностями Джон Толкин?
  
   Пока разобрались с этими. Но я тут же получил известие, что должен двигаться по ускоренной подземной ветке КР Метрополитена на станцию за мостом последней опорной точки под названием Конец. И только успели вызвать официанта их этого подземелья, как сообщили, что уже подъезжаем.
   Я спросил у Гимнастки, которую не пустил с Нероном, везущим в Америку Эноти для госпитальных - пока экспериментов - так как узнал, что онf и является, если не самой сестрой английской королевы времен прошлого архипелага, то ее реинкарнацией - однозначно:
  
   - Нос - длинный - а я думал это плохо, рот большой - тоже кое-что слишком большое символизирует:
   - В том смысле, что может быть именно тем Китом, который съел Иону, а нас тем более:
   - Употребит за пару коктейлей так, что сапиенсов противоположного рода придется обходить, если не за версту, то еще намного дальше.
   - Теперь?
   - Нравится всё больше, но попробовать как следует, пока боюсь, чтобы не разочароваться.
  
   Смысл был в том, что Бузина - в роли хрен знает какого Отто Скорцени засел именно там, и каким-то образом узнал, что разозлить меня можно, потребовав в заложницы именно Гимнастку, - а:
   - Я никак не мог даже вспомнить: крутила ли она меня хоть раз вокруг своего хвоста?!
   - И, знаешь, они раньше нас знают, чего ты хочешь, - ахнула Малина, которую я хотел видеть и, нате вам, пожалуйста, не только наблюдайте.
   Ибо готова, да, всегда, но, боюсь, прилепится навсегда, а это кому надо? Мне:
  
   - Да. - Ей:
   - Неизвестно, ибо прошла гостиницу, как огонь, воду и медные трубы - постепенно все вместе взятые.
   Но вот, видимо, решила заняться благотворительностью:
   - Быть только с тем, кто нравится, - а с другой стороны это очень даже понятно:
   - Ни у кого денег нет, поэтому и не заплатил ей никто ни разу.
   Твари.
   Но она, дура, тоже, зачем это делала - непонятно. Как специально вышла замуж за Диско-Тетчика, чтобы дал вольную:
  
   - Теперь можешь, с кем хочешь.
   Это правильно?
   Уже точно не знаю.
   И она сказала:
   - Можно я пойду?
   - Како пойду? - не понял даже мой помощник, которым здесь был Стук, как никуда и не уходил, а жил здесь все эти годы с медведем.
   Хотел спросить, где остальные, но - ясно - понимать слишком долго придется.
  
   И я послал ее в разведку.
   - Зря, - сказал Стук, - он может.
   - Что может, не сдаться?
   - Наоборот, уйти.
   - Как?
   - У него есть планер, но нет топлива.
   - Планер на чем работает, ты знаешь?
   - Питается, как тигр человеческими жертвами.
   - Первый раз слышу, чтобы планер мог летать только с помощью одного человека.
   - В том-то и дело, что не одного, а двух.
   - Трех?
   - Не знаю, поднимет ли.
   - Знания всегда стоят, - сказал я, - надо проверить, пусть идет.
   - Я пойду, - сказала Гимнастка.
   - Вместе идите, - хотел сказать я, - но решил, жаль расставаться здесь, в Краю Далеком, сразу с обеими.
   - Я пойду, - сказала Малина, - я легче, меня планер поднимет.
   - Дура, ему нужен не экстренный сексодром, а подъемная сила, - сказала Гимнастка.
   - Есть разница? Я не знала.
  
   Малина пошла одна, одетая, как Майн Рид:
   - В кожаную куртку за пятьсот баксов, но в трусах, без специальных индейских джинсов в оплетках, чтобы сразу обозначить:
   - Я бедна, на кожаные джинсы не хватило, - но объезжать дикарей умею, умею.
   Бузила, однако, был настроен строго по ритуалу и приказал снять с нее живой кожу, как предводитель индейских ритуалов во времена почти Монтекосумы, - что значит:
  
   - Пока меня нет рядом снять с нее кожу.
   - Зачем?! - ахнула она от неожиданности.
   - Он разозлится и проиграет.
   - Он меня не любит!
   - Теперь полюбит.
   - Ты ошибаешься, Бузи, - сказала, входя к нему в бункер Гимнастка, которую я не пустил на это дело, но в ее роли пошел Стук, чему я не изумился, ибо чем ярке противоречие, тем не только для умных, но даже для дураков:
  
   - Понятнее.
   - Ты хорошо сделала, что пришла, - сказал Бузила, расслабив задрягавшиеся ляжки, что можно было подумать, рядом никого нет, ибо такой бугаеметр сам себе и охранник.
   - Я Гимнастка, - сказал Стук.
   - Поэтому?
   - Предлагаю добровольно бежать, но оставить Энигму, печатающую настоящие деньги Продолжения Второй мировой в прошедшем, как в настоящем.
   - Наоборот.
   - Извольте наоборот - это ничего не меняет.
   - Не могу, - ответил Бузила, - потому что я сам и есть искомая Энигма.
   - Чушь и почти полная неправда! - ахнула Гимнастка, села и налила себе пол большого фужера Мартеля, который любил Бузила в последнее время, когда пришло время быть ему:
   - Головой! - того тела, которое было спрятано в КР.
   - Если это правда, - Малина почти упала со стула, судорожно зацепив скатерть, потащила на себя Мартель Гимнастки, ибо Бузила был Голова и на это:
   - Зацепить наклонившуюся бутыль лапой, - ума у него хватило.
  
   Значит, он здесь недавно или временно, - решил я, получая информацию и от Стука по первой, только вышедшей версии мобильника, и от самого Бузи, т.к. его голова была зарегистрирована на Альфе Центавра, моей родной планете, по версии Федора из группы И Гро, когда за пол золотой пятерки рассказал мне всю правду, из той, что была мне неизвестна.
   Я тогда еще был барменом, и золото шло через меня, как через рукомойник тех Незнаю, которые его в Австралии даже не мыли, а так лапами из протекающего мимо ручья:
   - Как рыбы корм, - и лапали.
  
   - Они вдвоем не справятся, - сказала Гимнастка, - я может тоже пойду?
   - Како пойду, - он сейчас их или законсервирует для будущего следствия на Нюрнберге, как свою реинкарнацию.
   - А сам?!
   - Дело в том, что одну Голову без тела судить никто не будет. Точнее, авось, и собираются, но ждать, пока найдут Тело не получится.
   - Почему, не найдут?
   - Как его можно найти, если судить Голову должно Тело.
   - Не будет, вы думаете? Зачем тогда посылал Стука и Малину на верную смерть.
  
   - Он сразу их не съест.
   - Но кожу снять с незащищенной кожей части тела Малины уже обещался!
   - Так что тут поделаешь, все людоеды такие.
   - Честно тебе говорю, ты неправильно делаешь. Пойди сам и его грохни.
   - Это невозможно, я потому и послал их, что меня не пропустит автоматическая Линия Обороны.
   Или ты думала, что Бузи просто так там разлегся, как после обжорства и совсем без прикрытия. И да, найди мне по Базе Данных Кори, где он сейчас.
   - Просто так найти, без вопроса?
   - На вопрос я могу и сам ответить: Кори-Коряга зол на Нерона, но боится его, как огня, и теперь думает, как выручить свою кормежку Рот Фронта - Эноти - Енота из экспериментального института, где очень скучно, потому что в карты играть не только не с кем, но и некогда:
  
   - Больных много, - а жить хотят все, как и раньше, хоть просто так, но только не на том свете.
   Для того, чтобы занять эту организацию не только отмыванием-замыванием денег, но и отвлечь их внимание от Бузилы, надо найти Мизинца, чтобы сразился с ними.
   - Он может знать, что у них нет денег, - ответила Гимнастка.
   - Надо им дать.
   - Я?
   - Ты.
  
   - Мне надо сначала подумать, что у меня есть, мил херц, ибо: никогда не испытывала недостатка, но только не в деньгах.
   - Ты пойдешь третьей к Бузи, обманешь его, возьмешь Энигму, или хотя бы тридцать тысяч уже отпечатанных оккупационных марок, которые должен украсть Коряга.
   - Мы на что будем играть?
   - Надо заставить Бузи отпечатать еще тридцать тысяч для пробы.
   - А те?
   - Скажешь, что ему это только приснилось, как тебе - намедни мне рассказывала - молочный бидончик с черным цветком.
   - Прости, но я так и не могу его найти, авось, его и не было?
   - Брось, брось, так не бывает.
  
   - Хорошо, давай проверим. Сколько раз ты меня трахал?
   - За всю жизнь?
   - Да, пусть будет просто, чтобы не заморачиваться.
   - Вот только намедни, а больше и не было.
   - Ошибся, ибо забыл или вообще не знаешь, что можно много, ох, как много, сделать после, и до такой степени, что только потом и узнаешь, что:
   - Было, - а два раза - точно!
  
   - Ты права, как только уйдешь - я помечтаю.
  
   Далее, как передают деньги Коряге и как их воруют у Бузилы.
  
  
   Глава 25
  
   Бузила лег спасть - после всего - в позе раком:
   - Встал на локти, ноги на колени, и:
   - Они проползли у него под пузом, как бараны Одиссея многоумного-благородного.
   Но.
   - Забыли деньги, они так и остались лежать на столе, буквально в трех-пяти метрах, что они от волнения из-за допущенной такой глупости, никак не могли не только решиться прокатиться назад под брюхатым висляком с мерно покачивающимся маятником, но и:
  
   - Сосчитать метры, отделявшие их от заветных тридцати тысяч, имеющих хождение в пресловутом пространстве послевоенного времени, каким-то образом вошедшем в военное.
  
   Гимнастка пошла одна, но я тоже не мог остаться полностью в своём блиндаже в виде Тро:
   - Янской пятнисто-породистой лошади, у которой брюхо стало настолько пусто, что даже Одиссей многоумный, оставшись один, не мог сообразить:
   - Оставшись в одиночестве в качестве этого Тро-Яна, - а:
   - Тоже попасть в крепость Войнича, - а данном случае, в бункер Хи, где всё может смешаться.
   Но:
   - Кого оставить? - ибо кто-то должен остаться за пределами нашей вселенной в качестве ракеты носителя.
  
   И нашлись такие, кто не только готов был остаться, но и:
   - Мог.
   Я ее едва узнал, что даже спросил:
   - Неужели, мэм, вы так состарились, что всё оставшееся без меня время работали здесь в лесу, как в публичном доме?
   - Если вы это называете домом, сэр, то я уже верю, как все, что вы точно не местный, а только появились здесь на время, как Комета Галлея.
   - Да?
   - И, да, можно я буду звать вас Голи-Леем?
   - Через, простите?
   - Только через о! И знаете почему?
   - От слова голый, вы думаете я проиграю турнир этим ахиннизаторам пространства Коряге, Еноту и Бузиле?
  
   - Ты уже почти проиграл, кроме меня в твоем запасе уже не осталось больше никого, кото ты можешь оставить заложником вне жилого пространства в качестве Троянского Коня.
   - Вы думаете, что часть Тро Ка так и не вошла в Трою?!
   - Жалею только об одном, что долго пришлось работать кухаркой в этом Конце-Крае.
   - А теперь? Ты чувствуешь себя разводящей на Плешке?
   - У вас нет выбора, чтобы отказать мне.
   - Уверена, что из бункера уже никто не вернется?
   - Да.
   - Но я еще никуда не уходил. Более, того Стук, как мой наводчик уже занял место Хи.
   - Он в кого сместил Бузика в Гэби?
   - Да.
   - А.
   - Б.
   - Я говорю, это еще хуже.
   - Почему?
   - Ибо, кто такой Гэби?
   - Так стукач местного таежного архипелага.
   - Нет.
  
   - Что значит, нет, кто еще? Он два слова может связать только после полбутылки - мало-мало - самогонки.
   - Ты не знал, или забыл, что Стуки может разговаривать, как настоящая Энигма?
   - Неслышимыми невооруженным слухом искро-метаниями? Знал, но когда это было-о!
   - Он ничего не забыл, и может двигать не только танковые бригады, но и морские крейсеры.
   - Чисто пьяным раздумьем?
   - Да.
   - Что значит, да, он и тебя трахнул, дура!
   - Я спал, и он.
   - Нашел тебя во сне, как прекрасный фавн?
   - Кто такой фавн?
   - Такой же прекрасный мужик, как человек, только лошадь.
   - Я тебе не верю.
   - Почему?
   - Такое! я всегда помню.
   - Значит, это был я.
   - Я тебе не верю! Ты веришь, что я тебе не верю?
   - Как хочешь, но тогда и оставайся здесь в качестве пустого коня, как пустого ведра.
   - Свято место пусто не часто бывает.
   Ну и, вроде, тащить ее в кусты, я и чувствую и даже понимаю:
   - Чё-то не то. - А:
  
   - Чего ей, собственно, не хватает - непонятно! Не копыт, на самом деле?
   И так как вопрос поставлен, то и проверил:
   - Все ста?
   - Ась?
   - Ты в трио, что ли, или даже: в брюках? Не понимаю, зачем тогда носить платье, если впереди всё равно:
   - Запретка?
   - Это ты специально так сделала, чтобы я навсегда в тебе разочаровался?
   - А то взял, что ли, в свой новый ресторан зав производством?
   - Не думаю.
   - Почему? Придет Лариска и съест живьем?
   - Ты против нее не устоишь.
   - Хорошо, устрой нам рандеву!
   - Прямо вот так - не Вы? Или можно выставить за себя кого-нибудь другого?
  
   - Можно-то - можно - да только нельзя, кроме случая, чтобы никто никого не узнал.
   - Хорошо, я выставлю за себя Бузилу, когда мы возьмем их контр лагерь.
   - На каком основании, что никто не поверит?
   - Да.
   - Хорошо.
   - Не думаю, что для тебя это будет хорошо, так как - уверена - Лариска попросит тебя, как профессора ахиннизации, поработать за нее стукачом по Бузиле.
   - Я передам своё право.
   - Кому?
   - Любому, кто согласится.
  
   И тут же поймали, направлявшихся в Тро-Ю Веню в подручку с Малышкой на Миллион, которую я когда-то так любил, так любил, что даже всё сорвалось, вплоть до того, что и трахнул не больше двух-трех раз, всё думал:
   - Потом, потом успею, - и:
   - Как всегда, - расстались до невозможности.
   Нет, конечно, возьму, но только при условии, что Веню и грохнут на этом предполагающемся поединке.
   - Почему?
   - Жаль пропадет без работы.
   - А так?
   - Работает его медиатором.
   - Что это значит? Придает устойчивость его ногам и голове, когда первые уже не могут думать, а последняя ходить?
  
   И Веня вышел против одичавшего после бесконечно понравившегося секса с Малиной Бузилы на нейтральной территории между Тро Ка и просто Тро-Я.
   Как Парис и Менелай и, о, ужас, многие делали ставки, не понимая доподлинно, что Менелай - это не тот, а:
  
   - Совсем наоборот Веня.
   Который как раз последнее время не то, что не пил, но точно известно, что не пил:
   - Каждый день, - поэтому тоже располнел, а на каких харчах:
   - Многие только гадали.
   - Тайно снабжал Лариску своим тайным от Малышки на Миллион присутствием, - но:
   - Чтобы она - Лариска - от него балдела - другие даже не сомневались:
   - Не бывает не только в частности, но и вообще.
  
   Как эта драка могла начаться до того, как Бузилу вместе с его Тро-Ей взяли - не ясно, но и в принципе так оно и было:
   - Сначала поединок, потом кто-то должен сдаться в плен.
   Противоречие здесь в том, что всем уже было известно, что в моем резерве осталось вот только эта измотанная в кулинарных поединках в тайге наедине с медведем:
   - Забыл ее имя - нет теперь вспомнил: Лиговка и, следовательно, не имею за собой больше никакого войска, - и кто--то так и проанализировал пискливым голосом:
  
   - У него никого нет, пустой шалаш.
   - Кто хочет проверить, - ответил я учтиво, - пусть сам проверит, если не боится войти, но никогда уже больше не выйти.
   - Ибо?
   - Что?
   - Ибо?
   - Ибо из своего шалаша выпустить могу только я.
  
   Никого не нашлось, впрочем, есть, одна прохиндейка в виде заместительницы Лариски по вечерним контролям за продуктами питания, предназначенных для любителей пожрать здесь, а не наоборот:
   - Съедим сами дома, - вырвалась из объятий крепости и буквально понеслась на меня, как ведьма, попавшая на год - не меньше - в объятия троллейбусного парка, да:
  
   - Кондукторшей! - до чего никто не мог додуматься, кроме Горби, устроившего свой великолепный кордебалет, но!
   - Не до конца! - В результате:
   - Всё превратилось только в Сизифов труд: какую начинку для своих конфет вы ни возьмете - везде говна:
   - Начиная от девяноста девяти и далее, ближе к ста процентам.
   Так жить можно? И оказалось, да, живут уже с самого Адама. Но, друзья мои, не в таком соотношении процентов это было задумано:
   - Чтобы в человеке говна было больше, чем мяса и костей, не говоря уже об уме, который априори всегда прева:
  
   - Лирует, - сбила меня одна прохиндиада, - и это была не Лиговка, заинтересованная в моем поражении, а, нет, не Певица Роз Мари, а Алла Два в обнимочку с Димой Диском.
   - Да вы что, все против меня? - хотел заплакать я, но не успел, так как нечаянно встретил взгляд, напомнивший мне фильм Дело Было, точнее:
   - Дело Было в Пенькове, - и даже не его, а другой, где учительница очень строго посмотрела на ученика, уму непостижимо как додумавшемуся поцеловать ее, свою чуть ли не первую понравившуюся ему учительницу прямо в губы:
   - Несмотря на то, что работал всего лишь, как Арнольд Шварценеггер, в:
   - Литейном!
   Как говорится, не кочегары мы, не плотники, поэтому жениться не только очень хочу, а просто:
   - Обязан.
  
   - Она его не поняла по какой причине: пил много и часто, или еще слишком маленький для систематического сексодрома? - спросил кто-то, но его попросили тоже:
   - Больше не вмешиваться, иначе сам пойдешь лапти обновлять с Мухаммедом Али, а кто - повторю - из них на самом деле такой страшный:
   - Бузила или Веня, - никто не знал.
   Имея всегда в запасе только одну реинкарнацию, да и то не свою:
   - Решил пока ее попридержать, - имея тем не менее в виду Валеру боксера, - если он еще не сгнил в одной из моих отдаленных провинций.
  
   - Я не пойму, кого мне сначала объявлять, - сказала Алла Два, как успел уже протащить ее Дима Диск в дистрибьютеры этого состязания.
   - Я тоже не пойму, - сказал я, обидевшись на последнюю из моих Прохиндиад, которая еще никогда мне не изменяла.
   И понял, что я не могу уйти, как всегда советовала Клавдия Семеновна:
   - От ответа лично.
   - Меня долго буду искать?
   - Вот ду ю сей, сэр? - просила Алла Два. - Вы имеете в виду, если убежите, как обычно, не исполнив до конца своих супружеских обязанностей?
   - Э-э.
   - Я думаю, всё-таки второе, - продолжила она, - вы хотите по-настоящему убить слона, совершенно не понимая, что он белый-белый.
   - Почти коллекционный экземпляр, - хмыкнул я, еще не до конца понимая той ответственности, которую беру на себя.
   - Да пойми ты, наконец, мудрец, - прошептала мне Алла Два почти на ухо, - его нельзя не только убивать, но даже выводить из состояния сознания!
   - Почему я не знал? Кто он такой?
   - Бузила.
   - Это мне известно.
   - Мы можем следить за ним, как за сорвавшимся с цепи медведем, или.
   - Или?
  
   - Ты сам займешь его место, чтобы разведка имела время настроится на нового человека.
   - Я никому не позволю следить за мной.
   - Это хорошо, потому что тогда и настраиваться заново не надо - ты такой же, как Бузила.
   - Спасибо, теперь я, наконец, понял, почему не трахнул тебя ни разу.
   - Было.
   - Я не помню.
   - Ты был пьяный.
   - Я не пью. И спасибо за всё, поэтому именно тебе я подарю этого медведя. Будешь вместе с Димой Диском водить на поводке, как бывшую Энигму.
  
   - Он всё равно ей останется до.
   - До конца месяца или до конца войны?
   - Скорее всего, первое, но может быть и второе.
   - Хорошо, тогда надо послать кого-нибудь и украсть те тридцать тысяч, которые уже отпечатаны.
   - А резервные?
   - Если они настоящие, и их тоже.
  
   Многие думали, что Бузила, если меня не возьмет в плен, то всё равно победит, но никто не ожидал, что не смогу выйти в роли Валеры Боксера, и:
   - И Бузила заорал, забегал полукругами между еще не убранных стульев:
   - Я медведь, я медведь!
   Честно говоря, я мечтал, что поединок сорвется, тварь споткнется и забудет навсегда, что хотела стать Хи, хранителем хрустального черепа.
  
   Мы махнули по разу, и специально мимо, чтобы никто не подумал:
   - Начали без раздумья.
   И все поняли:
   - Бузила сам за себя, но не как Хи или Гэби, а как только Кальтенбруннер, - ибо:
   - Не мог в душевном расстройстве сохранять маску вежливости:
   - Только гостя в этом мире, - а сразу напяливал на себя свою робу: вепря охгромадного.
   - В нем нет второго, - подсказал мне кто-то.
   И действительно, хотя такой информации и не было в прямом ее понимании:
   - Вам письмо, - и считай, что уже всё известно, хотя како известно, если только записано, а:
  
   - Я не читал! - Но вот так было раньше на Земле, пока здесь - если иметь в виду, что мы еще здесь - на Земле не появились первый раз прихожане с из разных систем мироздания, как-то:
   - Альфа Центавра, Сириус, Черный Пес, возможно, что не зря я упоминал даже Черную Дыру, ибо, да:
   - Согласен, что обратно ни бельмеса, ни гугу, но, как доказали Данте с Вергилием, это и не обязательно:
  
   - Возвращаться назад тем же самым тавтологичным путем - можно так и лезть дальше по этой трубе времени, пока то ли Америка, то ли Незнаю с сорокапроцентным от всей вселенной, запасом чего-то получше золота, а обязательно:
   - Случится, - просто-напросто по теории вероятностей.
   - Если ее там нет?
   - Вот ду ю сей? Ты кто вообще, я тебя не знаю, - сказал я, выбегая вперед и сразу падая, как подкошенный, но именно самим собой, чтобы сделать этомe толстопузому Cаму Раю, такой гот-дэмет под пятки, чтобы прыгнул или на противоположную стену, и если ее здесь нет, то в окно, а нет - так, пожалуйте и:
  
   - Прямо на сцену, где музыканты всегда были, но сейчас, к счастью для вас, у них большой перерыв на залитие, которое просит жир котлет, которые, впрочем, они никогда здесь не покупают, а только просят.
   И вопрос:
  
   - В обмен на что, если песен здесь никто никогда не заказывает, - имеется в виду из официантско-поварского индивидуала?
   - Трахтенберг?
   - Может быть, - но обычно котлеты в праве тех, за кем приезжает муж, да уже на Харлее Девидсоне, когда их вот только намедни и разрешили выпускать здесь на местном заводе по ленд-лизу с Америкой, забывшей, как продлять дальше поправку Джексона-Веника, - поэтому:
   - На-те вам, так скать, катайтесь в богом.
   А:
   - Что у них за бог - нам известно?
  
   И:
   - Вы на кого записывались, на дурака или на умного?
   Я решил продать Бузилу за мотоцикл Харлей Деэвисон, о чем попросил сообщить Гимнасте и Малине, но:
   - Они отказались, - и только я один понял почему.
   - Почему? - спросил Холодильник, появляясь с небольшой, но всё равно - костью в руке.
   - Они, значит, уже поняли, как управлять Энигмой в отсутствии Бузилы, как интуитивного дурака.
   - Поняли, что еще долгое время можно пользоваться плодами его глупости?
   Тем не менее, я передал чеки, необходимые для его покупки через Диму Диска, где ему набили морду, за то, что был мужем одной из них.
   - А другой не был, поэтому? - спросил Холодильник.
  
   Они явились сразу на этом новом блестящем черном с малиново-вишневым верхом Харлее и сказали сначала по очереди, а потом хором:
   - Садись в багажник, и будешь с нами как сыр Монгольфьер кататься, без масла:
  
   - За то по воздуху.
   Хотел спросить, что у них с собой, деньги или сама Эни Гма, но воздержался, боясь спугнуть, как мираж.
   - Ты не веришь, что это они? - спросил Холодильник, опять исчезнув, а тут опять появившись, но уже с другой костью, хотя в той же, правой лапе, как более надежной для ее удержания в случае глупого, но всё равно возможного отнимания, ибо:
   - Вот именно глупости здесь мало кто стеснялся, а лучше сказать:
   - Вообще все.
  
   И эти дамы отняли у него кость.
   - Не плачь, - сказала одна.
   - Ты уже обожрался, смотри - не лопни, - сказала обычно никогда ничего не говорившая Гимнастка. - И.
   Спокойно съела всё мясо с его кости, не касаясь ее руками.
   - Хотя скажи, что сделал это на спор, - чуть не заплакал Холодильник, ибо узнал в Гимнастке Гэби, и до такой степени, что даже я, и то:
   - Удивился, - несмотря на то, что знал почти всю его подноготную.
   Вот даже диспут на эту тему не хочется заводить:
   - Большого должен играть большой, или маленький обязательно - тоже обязательно?
  
   И они уехали втроем, пристегнув к Харлею Дэвидсону коляску от Явы, местной королевы дорог отсюда до бывшего забора. Ибо:
   - Явы нет, пока здесь живут люди - вымерли - тогда, да:
   - У меня есть, - но зачем ездить, если кругом уже никого нет.
  
   И Бузила - меня, глубоко задумавшегося - хотел ударить, но не попал только нечаянно:
   - Я сел в позу Лотоса, чтобы хоть чуть-чуть понять, что происходит, - а он решил, что уже сбил меня с ног, и теперь был в некотором раздумье:
   - Дать мне еще немного помучиться, или уж добить сразу, чтобы перейти к следующей фазе операции, по нахождению Коряги, и дальнейшем вместе с ним путешествии на Землю, как в Америку на турнир по Лас Вегасу, ибо абсолютно не понимал реальности, что Коряга уже работает санитаром в клинике, где работала Клэр Форлани, почти жена самой Омерты.
  
   Да и я не смог пока узнать, кто был третьим с ними, если не иметь в виду Холодильника, ибо:
   - Зачем он им нужен?
   Если только на мясо. А это значит, поехали точно не:
   - В ту степь.
   - Хотят самостоятельно, без тебя попасть на турник большого шлема.
   - Ты мой секундант?
   - А что?
   - Давно у меня не было секунданта.
   - Пусть будет так, ибо я тебе помогу.
   - Чтобы принять твою помощь - мэм и сэр - пока не знаю - назовите ваше имя.
   - Ты здесь всех знаешь?
   - Да.
   - Уверен?
   - Вы хотите поторговаться за цену обслуживания? Но Бузила уже встает, чтобы перевести этот бой в Намедни, а там-м:
   - Там, да, только медведь хозяин, - которого, к сожалению, уже съели.
  
   Тогда, да, я знал, кто это сказал, но сейчас - через десять минут после опять начавшегося, или, можно:
   - Снова продолжившегося боя, - засомневался.
   И тут же получил ответ по лбу в виде ключа от Энигмы, а:
   - Как им пользоваться, дубина ты сие протяженная?
   - Я не сказал? - и опять глубоко задумался перед своим молниеносным.
   И я уложил его между этими двумя малозаметными для всех, но открывшимися мне мини-паузами:
   - Бросил, почти не коснувшись тела этого Бегемота на ряд, как специально вставших в один за другим столов, но хорошо, что еще не накрытых хребтовым мясом, а только еще приготовленных для пира после победы Одиссея многоумного над такой же хвосто-образной Пенелопой.
  
   Так было объявлено, по крайне мене, что я попросил уточнить:
  
   - Разве я еще не до конца свободный человек, чтобы ехать наконец, или в Лас Вегас громить шулеров, или работать в Силиконовой Долине над труппами свеже-пойманных мной животных в той же пустынной Сафаре, где Эрнест Хемингуэй любил слон-офф.
   Даже тигров, как Кевин Костнер, когда еще был только:
   - Почтальоном новой реальности на Незнаю. - Как:
   - Кук.
  
   Собственно, вопрос только один:
   - Не может этот толстопузый Бузила быть искомой Пене-Лопой, и устроившей заговор против своего многоумного мужа-жениха Оди-с:
   - Сея. - Хотя можно и ее понять, так как:
   - Проверить себя в деле хочет не только каждый, но и каждая - не только дура, - но умная:
   - Мечтает.
   И вот домечтались до невозможного:
  
   - Идет бой с Бузилов, а как расставить все точки на Й - я: Незнаю!
   Ибо это тот же слон, что был для Одиссея обычной лошадью. Значит, он набит людьми, как и Троянский Конь Одиссея, по самые уши. Например, Гимнастка никуда не уходили - значит - она должны быть в нем, но кто еще?
   Кого любил Хи так, что и его тоже любили? Не знаю!
  
   - Надо подумать, - посоветовали со стороны. Народу было уже настолько много, что определить виновника торжества не было никакой возможности. Поэтому и сказал, но думаю, всё-таки, не подумавши чуть-чуть подольше:
  
   - Эту Браво хачу!
   - Эву, - подсказали, но всё равно, блуждая очами меж их рядов никого не выбрал.
   - Скорее всего, после всего, они вращаются у тебя в разные стороны, - толкнула меня в бок, совершенно незнакомая прохиндиада.
   И, чтобы дать ей имя, произнес:
   - Лариску Ив хачу! - И была именно она, по распространенной пословице-поговорке:
   - Если хочешь, то как хочешь, я твоя.
   Но если мне все равно, то и не страшно, не правда ли?
  
   И, действительно, одно только присутствие Лариски сразу подкрутило мне гайки и даже некоторые шурупы, которые сразу пошли назад стихийно, только от одного волнения.
   Имеется в виду, волнение было, а теперь прошло. Бузи получил Дэмет, как любил доказывать своё преимущество Жан Клод Ван-Дамм, не как обычно все:
  
   - Их либэ дих, - а наоборот, как говорили в древности:
   - Она вас любит-т.
   Так-то, конечно, хорошо, по крайней мере, не плохо, но кто она, и неужели опять Лариска, так как я ее немного боюсь, как Медузу Горгону, которая, наконец, согласилась составить моё счастие. И так и сказал ей за сразу последовавшую пощечину:
  
   - Жаль, что ты не Маша.
   Но после всего она попросила, чтобы я назвал ее по отчеству:
   - Отчего, дорогой мой, будет зависеть всё наше, да, достояние.
  
   И вот, как назло, не мог определиться:
   - Кириловна или Гавриловна? - а:
   - Вот так прямо и спросить, кто богаче, или по-современному:
   - Кто из ближе живет к фонтану ГУМа, от которого близко до его 200-й секции?
   Хотя с другой стороны, уже давно знал, что для меня этот обычный для всех остальных людей путь - закрыт. Поэтому и резюмировал:
  
   - Лар, а Лар, ты не выведешь меня в рыцари Золотого Камня.
   И она только ответила:
  
   - Поставь, пожалуйста, знак вопроса и станешь на полчаса, даже минут на сорок И Гро, с которым я проведу в банкетном зале два-три часа, что тоже самое по моей системе пересчета время, что у тебя, как у быстрого на слова Игоря Ильинского.
  
  
   Глава 26
  
   И до того извела во мне кручину, что я не только перестал думать, что мне никогда не победить Бузилу даже только в двух его основных эманациях Хи и Гэби, но и забыл о его существовании, пока пришедшие после Пере-пере перелива-перекура не вернулись музыканты и, как назло заиграли:
   - Вернулся я на родину
   Шумят георгины и желтые помидорные цветы, ибо:
   - Играл я слишком недолго в чужом краю
   Силиконовой Долины, - а, спрашивается:
   - Почему уже никого почти не осталось, кроме одной бабушки.
  
   Мир вымер, едва стоило мне совсем ненадолго отлучиться.
   И вот лбом стучи в деревянный еще пол, а всё равно не удастся поверить, что люди так обрадовались приходу - даже еще не состоявшемуся, а только бывшему в небесном или еще каком проекте:
   - Приходу, однако, сознательной проституции, - что значит, да, но только за деньги, мил херц.
   И так как я думал, что они с Луны свалились, а они наоборот, что это только я такой дурак, что ничего не понимаю во взаимоотношениях людей, и настолько не кумекаю, что:
  
   - Только я этого и не знаю.
   Именно поэтому - сделал я очередное открытие, состоявшееся во временя путешествия - нет, не Гулливера - а Джеймса Кука:
   - Он и остался на островах архипелага Незнаю, что там, да, хорошо, но, сэр:
   - Только за горсть гвоздей, - а настолько всем это понравилось, что именно просто так, но всё-таки за что-то, что и:
   - Разобрали на эти гвозди постепенно все корабли, - назад пути и не осталось. - Но:
   - Нам теперь и не надо.
  
   Так и сказал Лариске:
   - Можно я останусь с тобой навсегда?
   - Чтобы только не ходить на продолжение боя с Бузилой?
   - Да, я не хочу омрачать наше счастие его похоронкой.
   - Нельзя.
   - Почему?
   - И знаешь, почему? Ты, как Одиссей должен воспользоваться силой Афины Паллады и грохнуть Бузика во всех его лицах и эманациях.
   - Я морально не готов убить столько народу.
   Ты можешь отвлечь его лишним взмахом крыла?
   - Как Медуза Горгона?
   - Да.
   - Ты потом не сможешь подойти ко мне в течение года - это тебя устроит?
   - Естественно!
   - Вот и видно, мил человек, что ты хочешь всё, что хочешь, но только не меня затрахать до бесконечности.
   - Нет, я могу, но не до бесконечности же ж на самом деле!
   - Прошу тебя, не надо так кричать, я слышу уже тогда, когда ты только еще приготовился меня обмануть по-настоящему.
  
   Хотелось ей объяснить, что всегда могу, когда ее вспоминаю, больше тридцати-сорока минут мне не надо, чтобы заставить ее крутиться в ведении моего воображения с мольбами:
   - Вульфи, Вульфи, мой дорогой Вульфи!
   - Потом?
   - Завтра, только уже завтра, прости.
   - Вот видишь, ты можешь только то, что хочешь, а чего нет - то и нет.
  
   Хотел ляпнуть:
   - Дак, я и этого просто так представить себе, что хочу - не могу!
   Но ума всё-таки хватило ответить просто, как Дон Кихот Ламанчский:
   - На турнире, на пиру и даже на охоте ходит слава о бессмертном Дон Кихоте, - и вышел, даже не хлопнул дверью, чтобы не потерять ни капли той злости, которая должна ждать Бузилу в преддверии его ада.
  
   Получается, конечно, грубо:
   - С Лариской был - значит и с Медузой Горгоной сможешь.
   Вот честно, с Пенелопой даже после всего, на что она оказалась способной в течении двадцати лет, пока меня не было, и то сказать нельзя, что:
   - Я не буду.
   Ибо:
   - Что значит, не будешь, если никто не только никогда не признается, что у меня со всеми было, было, было, - но!
   Они сами не смогут показать это даже на детекторе лжи.
   Было, но только, как во сне:
   - И я там был, мед пиво пил, - а для всех это будет значить только:
   - По усам текло, а в рот не попало.
  
   Да, раньше люди могли многое, разрушить стены Иерихона, которых никогда еще не было, трахаться двадцать лет и совершенно спокойно понимать, что не было, так как не могло быть, ибо:
   - Никто и не был против, чтобы имело смысл расследовать это дело даже в историческом ракурсе.
  
   И выйдя против Бузилы, проскользнул мимо его ног - находясь внутри - а когда был наружи - его подвешенность уже была утяжелена двухпудовой гирей. И до такой степени, что смог увидеть Лариску, даже через стену банкетного зала, как она - в голом почти виде - манит его согнутым и разогнутым пальцем к себе:
  
   - Кам хирэ, плииз!
   Он пошел, и осталось только обрушить на него потолок, который был специально навешен перед баром для красоты. Следовательно, доказывать, что Бузила был-существовал придется, но не раньше, чем:
   - Завтрева-послезавтрева.
   Завтра-послезавтра.
  
   Все, конечно, испугались, ибо он:
   - И Медузу Горгону уговорил и Поли-Фема израсходовал.
   Мол:
   - Это когда-а еще они сойдутся опять, как древние созвездия, чтобы отомстить ему!
   Пока же все были рады, что есть еще целая ночь перед началом штурма Рейхстага, ибо с Хи вместе он просто не берется.
  
   Подделки Хи, конечно, могут быть, но я знаю только одного Корягу, да и то дальше Кальтенбруннера он не пропрется, Эноти - несмотря на наци:
   - Ональность, - может, но, во-первых всё равно только на короткое время, во вторых, не думаю, что Нерон его выпустит из больницы за просто так, а взять бабла с больных, чьё наследство уже давно разделили родственники:
   - Не получится.
  
   - Могут заплатить за то, чтобы Эноти не восстанавливал органы в инвалидах без рук - без ног, - сказал, появляясь, как из небытия медик Лер, который - я не помню - чтобы вообще участвовал в этих мероприятиях, но вот явился - значит получил доступ с помощью своей новой прохиндиады, часто поющей песню - про себя больше:
   - Он говорил мне будь моею.
   Как Тамара Гвердцители.
  
   Далее, бой в Зальцбуге, меня взяли в диверсионную разведгруппу, как приготовленного то ли к расстрелу, то ли к отправке в лагерь военнопленных, а почему, спрашивается, если я против них никогда не воевал.
  
   Главный враг - местные Лили-Путы.
   Это кто-то сказал, или мне послышалось?
  
   - Азиз!
   - Хау а ю?
   - Свет-т!
  
   И, действительно, приказал всем отходить к Зальцбургу.
   - Прошу прощенья, сир, у нас нет модуля для такого экстраординарного перехода из никокуда - что и значит - и из Конца Света прямо:
   - В личную хибару Хи.
   - Ты кто? Моё воспоминание о прошлом?
   - Нет, я буду ждать тебя в нашей каморке в этом Чайном Домике.
   - Вместе в Авиа-Тором?
   - Прости, ничего неличного, но и его я уже больше никогда не вспоминаю.
   - Имя?
   - Чья?
   - Так и звать?
   - Больше ничего не знаю, звали когда-то Нинка, как картинка с фраером гребет, дай мне, керя, финку, я пойду вперед.
   - У тебя была подруга.
   - Спасибо, буду знать.
  
   И едва вышел, оказался на таком поле боя, что уже жить хочется всё больше и больше, так как:
   - Нет, не из Берлина еще, но близко, близко к этому долгожданному событию:
   - Ехал я по берлину без дороги прямой, и не на попутной машине, а на своем танке и, о, подарок на обед, в окне третьего этажа, нет, четвертого, так как здесь не бывает подвалов - говорят - в коих тоже процветает человеческая жизнь, как:
   - В них загнанная.
  
   Зашел, танк остался мечтать на самых малых оборотах. Их:
   - Двое, - и, к счастью, бывшее предвидение в виде Нинки было здесь, что я до такой степени обрадовался, что хотел сразу, но вторая предупредила:
   - Мы всегда вместе.
   Хотелось - чуть-чуть - поспорить за истину, что:
   - Тебя как раз вчерась и не было!
   Но первая прориторичила:
  
   - Была, была, я просто тебя ничего не сказала.
   - Так бывает? - но тоже даже не подумал, а уж тем более, точно не хотел сказать.
   И как дурак после сарделек с тушеной капустой, пива немецкого баварского, штруделя, который ел сёт сёный гауптман в фильме Реальные Бастарды, а потом, чтобы испортить всем зрителям аппетит:
   - Потушил в него окурок.
   - Не так жаль вишню, как сахарную пудру на этом слегка загорелом штруделе, - сказала вторая, чтобы я понял:
   - Она повторяет за мной вслух то, что я только еще думаю.
   Вот такой должна быть Дульсинея Тобосская, - а то, чуть до тела:
   - Их бин непонимайт язык вашего района в этом испанском пригороде.
  
   Тем не менее, было совершенно ясно, что они чего-то - а вот, кого-то - не додумался:
   - Ждут.
   И, значит, дали еще, и - как говорится:
   - Ох, уж эта Линка, и без Нинки, как вместе всё равно.
   Потом опять с Нинкой, колбаса баварская, пиво тоже - вместе:
   - Дело не дошло, - пришли и предъявили ультиматум:
  
   - Или расстрел за дезертирство, или поведешь нас, как проводник к Зальцбургу.
   - У меня в седьмом классе была по географии тройка.
   - Этого достаточно.
   - Да?
   - Мы знаем, что вы, сэр, ориентируетесь не по географическим координатам, про-данным сюда с земли, а по ходам проданным вам за несколько золотых пятерок И Гро и его банды фигурантов с Сириуса или с Альфы Центавра - что в сложившейся ситуации - не имеет значения.
   - Почему?
   - Потому, что ты Кошка из Созвездия Большого Пса, хотя и сам забываешь иногда об этом.
  
   - И мы предлагаем тебе выбор: или поведешь танковую бригаду на штурм Зальцбурга или в штрафбат.
   Ужас в том, что я автоматически решил пошутить - чего никогда не делали пришельцы ни с Сириуса, ни с Альфы Центавра, ни из Созвездия Б. Пса и уж, само собой, те, кто здесь мог появиться из Черной Дыры. И более того, я вспоминаю:
  
   - Кого-то из них уже точно видел.
   - В штрафбат.
   И даже не переспросили:
   - Точно, - или даже:
   - Точно-точно?!
   Логично, в принципе, если уверенность и без переспрашивания уже:
   - Есть, - как существующая сегодня реальность будущего.
  
   В штрафбате, еще до начала обучения тому, чего не надо делать даже в случае авианалета, пушечного обстрела с пулеметными очередями перемежающихся, опять решили расстрелять.
   - За что его? - спросил майор, уже садясь в свой виллис.
   - Не предугадал молчаливый приказ старшины.
   - Какой приказ?
   - Сесть на корточки, сукин сын!
   - Он мог не расслышать.
  
   - Не мог - это был молчаливый приказ.
   - Тем не менее, уже доказано, что и у позитрона, мать его, а вот тоже:
   - Есть плоскость симметрии.
   - Он слышит молчаливые приказы?
   - Как я вас, когда вы не всё понимаете из того, куда точно впадает Енисей, пока его еще не повернули поближе к Нижнему Новгороду.
   - Пока до, или пока после? - решил уточнить встрявший в разговор старшина.
   - Вот и видно, - сказал майор, - что вы знали правду, а притворялись только нарочно.
  
   - Хорошо, но мы всё равно не может уже его выпустить, - сказал подъехавший на Эмке полковник Омерты.
   - Даже если я прошу? - майор.
   - Никто отсюда не может выйти, если попал хоть раз, - полковник.
   - Вы не учитываете одного обстоятельства.
   - А именно?
   - Он не человек!
   - Как проверить? Дать ему по морде, чтобы ничего не почувствовал?
   - Это слишком просто и неопределенно.
   - Тогда?
   - Дайте ему приказ выйти отсюда живым.
   - Дайте сами.
  
   - Если вы уверены, что он человек - бояться вам не надо, что он уедет со мной.
   - Вот как?! Вы хотите его украсть.
   - Будет лучше, если я украду его для важного дела, чем уйдет, и - может быть - уйдет на другую сторону.
   - Всё равно я не могу отдать такой приказ, - ответил полковник, - меня самого без долгих разбирательств за такой приказ или расстреляют, или пошлют на передовую, что одно и то же.
   - Полковник, вы можете уйти вместе с нами.
   - В качестве кого?
   - В виде заложника.
   - Нет, потом меня сошлют в Конец - Край Света, а там-м!
   - Что именно, там?
   - Привыкнуть можно и остаться рабом навсегда.
   - Здесь?
  
   - Здесь я имею не только картошку - хотя и без ботвы - но и тушенку, папи-росы и не только, но даже американско-кубинские сигареты а ля будущий Фидель, водку и даже трофейный коньяк.
   - На счет в швейцарском банке ничего не падает каждую контратаку?
   - Что-с?
   - Сразу получите тридцать тысяч новых рейхсмарок на счет в Швейцарии.
   - У меня нет там счета.
   - Уже есть.
   - Они поддельные.
   - От настоящих наши поддельные под второе продолжение войны марки даже там никто не сможет отличить.
  
   - Нет, - ответил полковник, впрочем, чуть поразмыслив. И тут же получил пулю в грудь, но из травмо-пистолета, о существовании не только которых, но тем более, которого:
   - Никто здесь не помышлял.
  
   Они взяли полковника с собой и начали уходить на виллисе, отстреливаясь короткими очередями из установленного на этом джипе МГ-42.
   Вопрос:
   - Где я? - даже задать не успел.
   Вот такое, почти полное отделение Я от меня самого, и, удивительно:
   - Было даже не очень страшно, - скорее всего, потому именно, что я и не знал, кто из наступающих был именно он:
  
   - Я.
   И он даже не понял, что это уже не штурм Зальцбургского Домика, а бой с севшими им на хвост немцами, которыми оказались люди, находившиеся в учебно-тренировочном лагере полковника, - в частности:
   - Бузила, Лариска, Нерон, Коряга, сбежавший от него в американском Хосписе, когда засветился, желая вытащить Рот Фронта - Енота за ноги из самого гроба - нет, еще не умер, и даже не сдох, а только так устал от ширпотреба, которого в Америке оказалось настолько много, что:
  
   - Это все наши люди, раненые на не закончившейся, как оказалось, еще войне, но по договору Ленд-Лизы заслужившие право не умереть на поле боя, а лечиться здесь, а Америке.
   - Почему?
   - И знаете почему? Это были, естественно, да, люди, бившиеся на передовой, но только за нашей, так сказать:
   - ХГраницей, - шпионы, следовательно.
  
   - Он должен знать, кто находится в Домике, - сказал, увязавшийся за ним Лер вместе со своей будущей женой, что значит:
   - Они следят за мной по чьему-то поручению. - Здесь Я и Он сошлись, и я постарался от одного из них избавиться, чтобы не произошла случайная аннигиляция, как материи и её анти.
   - Он? - я не знаю!
  
   Значит, связь с Черной Дырой для меня потерялась, и это даже лучше, ибо в случае победы всё равно туда придется возвращаться, а Там-м!
   - Плохо тем, что мы не помним уже бывшего с нами здесь.
   - Плохо? - спросила, оказавшись со мной один на один прохиндейка Лера по имени - да, было, было у нее имя, но не:
  
   - Зигмунд Фрейд, разумеется, - но всё равно похоже.
   И обратилась ко мне не случайно, как так, что вот раз пообещал ей даже при будущем муже Лере двести долларов за небольшой сексодром, а она и поймала меня под смех будущего мужа:
   - Да, согласна. - К счастью добавила:
   - Ты не захочешь.
  
   И сейчас я понял, что именно меня пошлют проверить, кто сегодня живет в Чайном Домике, поэтому, чтобы было не скучно умирать одному, а заодно и попробовать:
   - Как это дело в стрессовой ситуации: намного лучше, или вообще ничего не получится?
   - Иди, - сказал майор разведки, - если что покажешь флаг, а какой тоже:
   - Спросить не додумался, - это я, а он тоже не думал, что иногда их бывает два.
   Но вот, когда именно, их бывает два не осознал еще даже, открывая дверь Зальцбурга.
  
   - Никого! - радостно воскликнула За-Лера, ибо называть ее на самом деле, как Фрейда не было никаких причин, кроме одной:
   - Могла продать часы из Гонконга, как настоящие даже тогда, когда все знали уже, что других здесь вообще никогда не бывает.
   Тоже магия, конечно. Но часы уж больно хорошо были сделаны, чтобы ставить ей одной:
   - Пять с плюсом. - Но посмотрим.
   И она сразу предложила:
   - Ты пока думай, какой флаг мы покажем, если здесь их два, а я разденусь, чтобы ты понапрасну меня не упрашивал.
   - Можно и в одежде, - хотел сказать я, но понадеялся, что с флагами может возникнуть неувязка, и тогда, авось, не только торопиться будет не надо, но вообще:
  
   - Нас возьмут в плен.
   Тем не менее, ничего не случилось, так как кроме немецкого флага в углу и второго в отдельном кабинете за дверью - ничего еще более оригинального - не было.
  
   Она разлеглась на стойке, пришлось проскакать километров тридцать, прежде, чем она, наконец, вздрогнула, поднялась дугой, как Пятый Элемент, когда еще была в барокамере, и я с испугу даже ухватился за потолочную балку, понимая уже, тем не менее, что:
   - Я так долго не продержусь!
   Она была настолько рада, что не стала расстраиваться после моего бегства:
   - Наверх, наверх! - что открыла бутылку шампанского, предварительно взболтав ее, как для пожаротушения, и:
  
   - Попала пробкой мне в одну лапу, и так-то едва сопротивлявшейся давлению балочной потолочины.
   Ибо, правильно, я думал, что это не моя рука ее держит, а ее лапа протянута мне на выручку.
   К счастью, вошедший через третью дверь отряд не стал разбираться, кто здесь прав, а другой, наоборот, старается стащить меня опять вниз для продолжения трахтенберга, а просто последний гаркнул:
   - Быстро оделись, вниз, и обслужить по первому сорту.
  
   Мысль, что они требуют быстрого продолжения того же самого, что она со мной сделала, наконец отступила под давлением обстоятельств одежды, которую надо опять надеть.
   - Не эту, ты что не понял? - прошептала она мне, и я решил, приготовить по-быстрому уже готовые сосиски с тушеной капустой, и в этой же поварской одежде вместе с высокими колпаками их обнести.
  
   В комнате под лестницей мы нашли немецкий френчи, ей гауптмана - мне только шарфюрера. И, следовательно, я только нес уже приготовленный мной обед, а она раскладывали им куски с кулак, а иногда даже больше. Ибо один даже так и смякал:
  
   - Мне побольше, но только, пожалуйста, не надо жира.
   Потом они поблевали и даже хотели нас расстрелять, как предателей. И мы им подали второй обед из заморозки малого холодильника, - а:
  
   - Понять, что они вообще инопланетяне - так и не удалось, мне, по крайней мере.
   - И биться они хотят именно с немцами, - сказала мне Лерина, еще не совсем отдышавшись от такого страха, который - говорит - она не испытывала даже в Шереметьево при беспошлинном переходе нашей с Диваном, - или, что у них есть еще там, в Арабских Эмиратах - границы.
  
   - Почему они нас не приняли за немцев в этих костюмах?
   - Так было у них задумано, чтобы их ставленники здесь играли театр, как немцы.
   - А те? - всё равно не понял я.
   - Те? Сказать?
   - Да.
   - Они их только что съели.
   Мама мия! Их Абори-Гены ожидали своих пришельцев в холодильнике, а мы думали это баночная еда.
   - Зачем было их консервировать, мне всё равно непонятно.
  
   Но крикнули:
   - Господин президент, ваши лошади готовы! - но я отмахнулся ушами, как непослушный слон.
   - Ты чё башкой мотаешь? - спросила еще не исчезнувшая прохиндиада под именем Лерихи.
   - Тут, оказывается, такая ситуация, что в этом пространственно-временном континууме еще неизвестно точно, кто по праву может называться Хи, Гэби и остальной прохиндиадой продолжившейся в настоящем прошлом войны: те, кто:
  
   - Мы, они сами, само собой, или контрразведка полковника.
   - В любом случае, если мы уже здесь, - сказала эта родственница Фреди Крюгера - с Фрейдом лучше не путать. - Мы и должны считать себя Хи и Гэби.
   - Ты очень умная девушка, - я потер себе лоб большим пальцем левой руки.
   - Что мне делать? - командуй.
   - Э-э, посчитай пока точно, сколько пулеметов МG-42 здесь для нас оставлено.
   - Гут, - и она исчезла.
   Получалось, что наша война заключается не в выбивании, опять очухавшихся немцев с уже завоеванной нами территории, так сказать:
   - По-честному, - а в обороне, оставленного ими проигранным в прошлой прошедшей войне, вот этого Зальцбурга.
   И:
  
   - Если наши люди уже здесь, - то их немцы уже и съели, как замороженных до начала запланированных мероприятий инопланетян. - А, спрашивается, какие тут, уже получается, инопланетяне, если, как спел Владимир Высоцкий:
   - Других не вижу здесь!
   Дамы, господа - других не вижу здесь!
  
   - Я буду с другой стороны? - спросила Зиги вернувшись.
   - Не надо.
   - Почему?
   - Там пропасть.
   - Они могут залезть, используя альпинистское снаряжение.
   - Откуда? Пропасть слишком глубокая.
   - Ну, смотри, потом не говори, что я ни о чем не думала, когда нас как Высоцкого с Чапаевым взяли сонными.
   - Если ты будешь так крепко любить меня - проживу недолго, а твой Лер тоже: поведет на нас свой продотряд крохоборов.
   - Лер?
  
   - Это кто? - спроси.
   - Да помню, помню, сколько у меня было их, этим армяшек.
   - Почему?
   - Я и сама, если что, оттуда. Да ты знал, наверно конечно.
   - Да, - вздохнул я, - ибо какие армяне-грузины-египтяне, если здесь инопланетян собралось со всей вселенной, как на свето:
   - Преставление.
  
  
   Глава 27
  
   - Коряга ведет в психическую оборванцев, нагруженных, как ослы пулеметными лентами для МГ-42, - сказала Зиги-Лера.
   - Думаю, они хотят с нами поменяться местами, - продолжила она же.
   - Они не знают пароля для посадки инопланетных ветролетов. Здесь какой-то другой смысл.
   - Ты не знаешь, какой?
   - Пока Энима не пришлет нам сюда свои верительные грамоты, я мало ччто понимаю.
   - Я думала, ты всегда уже Энигма.
   - Этого не может быть в принципе. И знаешь, почему? Необходимо приблизиться, чтобы удалиться и понять происходящее не только с обратной стороны, но и вообще: можно было применить даже своё мнение.
  
   Пока мы чухались, Коряжники смогли сбросить пулеметы МГ-42, которые они несли непонятно куда:
   - В пропасть! - Зачем, ты так и не понял еще?
   - Здесь может быть только один смысл, Эноти бежал с сексодромных рудникофф, чтобы обойти нас с тыла, а еще точнее:
   - Уже только и ждет снаряжения и вооружения, - поняла и она хоть когда-то.
  
   - Я это знал.
   - Неужели ты именно поэтому отослал отряд мотоциклистов во главе с Гимнасткой и Гэби-Малиной?!
   - Наоборот, Гэби - это Гимнастка.
   - Малина, значит, Хи?!
   - Мала ростом, по-твоему?
   - У них какие пулеметы, МГ?
   - Нет, к сожалению, они возят за собой Максимы.
   - Прямо в люльках мотоциклов?
   - Нет, сзади, как прицеп, в люльке или еще незаповеданная телка, или пулеметные ленты.
   - К ней?
   - К нему.
  
   Из строя абармотов Коряги вырвалась одна телка, которую, видимо, хотели принести в жертву перед рукопашной, и так побежала, что я подумал:
   - Это раньше бегала на двести метров с барьерами.
   - Не могу понять, - она бежит от страха или от восхищения?
   - Думаю, она сознательно идет мне на помощь. И да: это Лариска.
   - Да ты что?!
   - А что?
   - С шести-семипудовым весом так не бегают.
  
   - Уверен, она хочет дать мне энергию наслаждения для победы.
   - Меня тебе было мало?
   - Она завывает не так машинно.
   - Похожа на живого человека?
   - По-моему, она так и осталась до сих пор обычным хомо сапиенсом, но, разумеется, со встроенными еще бригадой И Гро, Маликом, Андреем и Федором антигенами.
   - Сам И Гро не чухался?
   - Он стеснялся.
   - Как ты?
   - Я? Да, по-моему, да, ибо - конечно, я пока точно еще не запомнил - но есть подозрение, что в роду у Кобылы, Елки, Жеребца и Кошки был один засланный москвич.
   - Не ты?
   - Теперь уже не уверен, но раньше, да, думал, что еду в Москву, как на родину с победой из Берлина.
  
   И спел кстати:
   - Ехал я из Берлина по дуге через Черного Пса, но не встретил такую, чтобы просто взяла.
   - Что?! - сразу успела первой спросить Лариска, бросившись мне в объятья.
   - Как шаровая молния?
   - Нет, но на огненный шар, какие запускал с горы Спартак в Арта-Ксеркса: было, было, было.
   И она предложила тут же провести сатисфакцию. Зиги-Лер не поняла, поэтому была тут же, в траншее связна и повешена на костер томится, но не на огне, а пока что в собственном соку.
   - Зачем ты так жестоко?
   - Пусть вспомнит кстати, как продала мне часы из Гонконга за двести рублей, - а:
  
   - Да, таких цен не бывает, но я хотела скандала именно для того, чтобы набиться тебе в подруги.
   - Я не завязала ей рот?
   - Думаю, она просто съела ту паклю, которую ты забыла закрепить клейкой лентой.
   И помечтал:
  
   - Вот если вы обе встанете вокруг меня, как вокруг посланца с Альфы Центавра, то на такой колеснице мы сможем прорваться через оцепление, устроенное нам здесь Фэки, Корягой и Бузилой.
   Кстати, где он?
   - И него сделали еду для инопланетян, - сказала Лариска.
   - Те, которые были в заморозке и которых съели немцы полковника, или контрразведчики майора? Кстати, где он?
  
   И майором объявили Гибралтара - Гэби - на постоянной основе Стука, которым на момент прибытия в место действия Харлеевцев была Гимнастка, с возможно, влюбленной в нее Малиной.
   Хотя такие вещи в нашем ордене не поощрялись. Именно потому, чтобы не запутаться окончательно:
   - Чья очередь сегодня быть наверху.
   Хотя - с другой стороны - с Альфы смотреть - многое уже будет совсем наоборот. Возможны даже частотные колебания во время пребывания в позе лотоса.
   И Лариска во время уже начавшегося полнолуния так меня загнала в угол, что кричать, как обычно:
   - Правой по корпусу, - было некому.
  
   К своему ужасу я понял, что уже вошел в стадию превращения бычков в томате, когда до пребывания уже в покое замороженно-законсервированного инопланетянина:
   - Осталось меньше даже четырнадцати минут, как дали Гагарину для раздумья:
  
   - Если вернешься даже инопланетянином - примем, так как в этом нет ничего не только страшного, но плохого: будешь и дальше пасти коз, но уже на своем личном пастбище, как Лужкин в Австрийских Альпах.
   На своем козьем молоке, авось протянешь и до второго их - ответного - пришествия уже сюда за тобой.
  
   И вот запомнил только, что уложили меня в холодильник не:
   - Как бычки в томате, - и хватит ли мне этой информации, чтобы сообщить тем, кто будет не против меня, а за:
   - На полднике празднования их победы.
  
   Не лучше ли было придумать просто Пи-Пи - сигнал мышиной тревоги, что пусть не я, хорошо, а кто, но:
   - Тута!
   Как в данном случае сообщить о себе - даже не понимаю, ибо:
   - Сказать: я не бычки в томате, можно, да, конечно, но кто их закажет на ужине, завтраке или полднике победы - не знаю, существует ли такая прохиндиада.
   Когда-то это могла сделать Малышка на Миллион, еще раньше Алла Два, а кто еще-то?
   Кто Лариску подослал ко мне с дружеским визитом, и сожрать без пельменного соуса из сметаны, если не И Гро - не знаю.
   Конечно, можно думать, что она спасала меня таким образом от уже точно ей известной победы бригады Эноти-Коряги в запряге с Бузилой.
  
   И не думаю, что кто-то додумается пригласить и даже привезти сюда госпитальных инвалидок войны, бывших санитарок и т.д., чтобы включить у Енота склонность к его прямой обязанности:
   - Прямому трахтенбергу для полного физического восстановления их личностей, отдавших свои руки и ноги алтарю победы над Хи и Гэби.
  
   - И знаешь, о чем я мечтаю, - сказала Лариска ночью - не при звездах будь сказано - и переворачивая аккуратно Зиги вертом, чтобы не очень коптилась.
   - И знаешь почему?
   - Вредно для печени?
   - У меня, наоборот, поджелудочная железа шалит: я ей:
   - Четыре и три, а она, как запанибрата настаивает:
   - Пять и пять.
  
   Я злюсь, понимаете, что люди могут поверить пропаганде, внушаемой человеку сверху с целью, что он не всё сам может, поэтому всегда лучше подстраховаться.
   - Ты прав, ибо в результате она потом съедает килограмм слив, у нее пятнадцать, а всё еще спрашивает:
  
   - Сливы нельзя?
   - Дура.
   - Вот, а они думают, что не она дура, а мы все такие.
   - Какие?
   - Еще не оболваненные предполагатели местного гастронома, который давно закрыли. Зачем, спрашивается? Если, что там было давно никто не помнит, что зависть-мечта, что когда-нибудь купить это будет можно:
   - Существовала.
  
   - Почему-то никто не идет на ее ультразвуковые колебания, - сказал я, мигнув на Зиги Ветра.
   - Ты хочешь меня обидеть, милорд? - Лариска. - Ибо ты сделал предположение, что ее уже можно снять с огня.
   - Ты не знала?
   - Что в этом месте огонь не действует на человека, еще не превратившегося в инопланетянина настолько, что только изображает огонь на картине Папы Карло, как он жарит, наконец, надоевшего ему Буратино, - но:
  
   - Хоть и страшно, но всё равно:
  
   - Мысленно.
   - Ты не добавил слово: лишь.
   - Лишь мысленно? Не нужно. И знаешь, почему?
   - Почему?
   - В дальнейшем вторая фаза будет сильнее, чем первая.
   - Это хорошо, ибо человек уже думает, что спасся, вышел целиком и полностью из безвоздушного пространства, где ничего не горит, а тут бац ему прямо в лоб перед самой Землей, у которой есть не только притяжение, но ад:
   - Мосфера, - начинает гореть даже то, что вообще никогда не воспламенялось.
  
   Была еще ночь, когда пришел Лер, и как царь Трои попросил - сволочь - не меня, а Лариску, чтобы отдала хоть тело его возлюбленной после всех остальных:
   - С его и с ее стороны.
   - Ибо? - спросил я.
   - Ибо дух ея живет в нашем доме уже.
   - Что значит: уже?! - ужаснулась Лариска.
   - Дак, он думает, что без ее - Зиги-Леры - вмешательства, он никогда не будет иметь своего - без матери - личного дома.
   Так как Лер был вскрывателем покойников Лари попросила его вскрыть пару Ино, еще затаившийся в дальнем углу холодильника, чтобы не выглядело освобождение его Зиги-Леры уж настолько бесплатным, что могло засчитаться, как бессмысленное.
  
   И было. Как оказалось, всё так и задумано заранее. Лер вскрыл двух покойников и это были Эноти и Коряга. Так бывает?
   - Да, мил херц, они находят нас по ультразвуку, который может испускать только человек настоящий.
   - Как пять произвольно набранных букв в шифре, который случайно разгадал Алан Тьюринг?
  
   И вот напряженно повторяют и повторяют, продолжают и продолжают говорить, что никто не будет читать эти каракули Эрнеста Хемингуэя или Михаила Булгакова, а всегда выберут написанные Буква-Рём Копи царя Соломона, которым до Соломона настолько намного дальше, чем раком до неба, насколько обычному человеку можно без глубокой заморозки, как простому homo sapiens-у войти в царство небесное.
   Цыпленок Табака, да, может там быть съеденным, но только, как бездушная эма, без вдохновения абсолютно.
   Следовательно:
   - Вдох-Нове-Ния хочу, господи.
   Как говорил Бродский:
   - Пришли мне, господи, меди-ума с облакофф.
  
   - С ваших, сэр?
   - Да, ибо я не уверен, что бывают другие.
  
   И они ушли, оставив мне их уже едва шевелящимися при дальнейшем оттаивании.
   - Можно ли жалеть, что я зря их отпустил, пока Ино полностью не изменили свои на полностью готовые к жизни здесь.
   А где, здесь? - если думать, что это не так уж достоверно известно.
   Земля? Я уже в это не верю. Хотя, конечно, верил, но не сомневался и в обратном, уже можно сказать. Почему?
   Через чур большие силы обрели отрицательные персонажи, что вероятность жизни на Земле начала стремиться, буквально, к нулю. Но есть предполагатели, что так это и было:
  
   - Мы здесь родились без Почти, а буквально:
   - Случайно.
   Вот даже такого, значит, не может быть, что человек появился в результате неудачного аборта, а сознательно:
   - Не может быть.
  
   И совершенно расстроился, когда увидел, что мои помощники - это Маркиза и Нинка с Линкой, ибо что они могут, кроме этого дела:
   - Профессионально? - спросила Нинка, - я имею в виду, что из одного заможенного Ино-яйца вышла одна Маркиза, а из другого две, но прожившие до Этого долго вместе на вокзале Нинка и Линка, что их иногда и раньше путали, что, мол:
   - Был только намедни с Нинкой, а разницы нет никакой, что надысь с Линкой.
   И даже предлагали платить только одной, а вторая уж должна быть и так:
   - Уже готова прыгать без вопроса:
   - Так ли уж высоко обязательно, мил херц?
  
   Но и они и так всегда брали два двенадцать, как Брумель - прошу прощенья, но мне показалось, это созвучно Элен Ромеч.
   И они, действительно, так развели бригаду атакующих во главе с Корягой, Бузилой и Мизинцем, что отрезали их от предводителя хитрожопых шулеров Эноти.
   Я налил им по рюмке Мартеля и подал по два бутерброда - с сыром и с красной рыбой - каждой.
   - А мне? - спросила Маркиза.
   - Ты была? - только и смог пожалеть ее всегдашнюю худобу.
   - Она была наводчиком, - прожевала Нинка.
   - А, - добавила Линка, - Маркиза никогда никому не отдает свою охоту без своего личного участия.
  
  
   - Ладно, - и опять ушел в подтрибунное помещение для разделки лосося, ибо первые бутерброды, поданные этой прохиндиаде были настолько от души большими, что и не показались такими по результатам только что удачно проведенной операции по рассечению их флангов:
   - На буквально противоположные, - что значит, не ходи к гадалке, а теперь будут разыгрывать Мизинца.
  
   И точно, пока мы сделали перерыв на перерыв в их атаке, они уже начали играть с Мизинцев в трынку:
   - А Бузила?
   - Тоже, - хотя Коряга почти нагло мигал ему, чтобы только присутствовал, ибо всё равно - согласно своему природному тупоумию - не поймет его истинных далеко не благородных намерений.
   Ибо, да, скотина, но настолько безрогая, что не только перепутает все рамсы, но даже их не заметит.
  
   Мизинец был настолько большим дураком, что никогда не блефовал, а только считал карты, чтобы замечать их, - и:
   - Наоборот.
  
   Тем не менее, и Коряга уже только старался понять, чем предыдущая карта отличается от бывшей до нее. И сыграла свою роль случайность: обоим пришло по тридцать одному. В результате, у Коряги не хватило денег, чтобы покрыть последнюю золотую пятерку Мизинца, которую сам же Коряга согласился принять намного выше цыганского номинала - триста пятьдесят - а по неожиданно возникшей доброте душевной отдал - точнее:
  
   - Принял по пятьсот пятьдесят.
   Хотя и цыгане, когда им надо было, брали по пятьсот - наверное в этот раз перепутал прикуп с перебором.
  
   - Ну меня только пятьсот, - сказал чуть-чуть нагло, но и с десятипроцентной наглостью Коряга.
   - Не колышет, - прошептал Мизи. И добавил:
   - Я играл с министрами, и мне объяснили, что иногда вот эти последние пятьдесят рублей спасают почти всю существующую здесь ико-номику.
   - Они играют в карты? - удосужился спросить Кори.
   - Да, и часто даже в мировые.
  
   И этот осел приперся на нашу территорию просить взаймы пятьдесят рублей. И я мог только благодарить бога, что со мной были Нина и Лина, которые смело показали ему голую жопу. Я постеснялся, но сказал, что пусть или вернет мне бабло за три машины, которые присвоил у меня наглым жульничеством, которому я его не учил именно, а сам он обучился этой психической атаке у Енота, и более того:
   - Действовал по его наущению и приказу. - Что - в свою очередь - не помешало тогда Коряге избить Енота, и обыграть на всё золото партии.
   Хотя кака у Енота партия, кроме способности врать:
   - С удовольствием, - как будто так и надо, а если и этого мало, может прикинуться таким водолазом, что люди решают:
   - Настолько долго не всплывал на поверхность, что и вообще никогда, - и:
   - И опять дают взаймы.
  
   Коряга же попался на ротопринт Нинки, которая, да, дала писят рублей, но сама же про них думала:
   - Не настоящие, а только фантик.
   Но я был всё равно обижен:
  
   - Ты уже никому, и даже этому ослу, не можешь не дать?
   - Действительно, - поддержала меня Линка, - нам нужны деньги, а ты их разбрасываешь, как царица Евдокия на выданье за богатого завоевателя. И отнюдь не Петра Первого.
   - Да шведам, сука, хотела продаться.
  
   Этот ответ мы услышали от Коряги, хотя он был уже далеко.
   - Да, чтобы Мизинец раздел тебя до костей! - ответили ему обе дамы-девушки, забыв на время, что обладают пророческим даром почти как Блаватская, которая - говорят - тоже:
   - Была не совсем одна в своих странствиях по мирам нам совсем неизвестным.
  
   И действительно, Мизинец отказался принять от Коряги эту неизвестную валюту, но предложил выход:
  
   - Съешь ее.
   - Кого его? - решил в этой экстраординарной ситуации пошутить Кори, абсолютно не понимая, что это значит. И сожрал разноцветный фантик, проданный ему Нинкой, и принятый Кори за свою самоуверенность, но она уже и сразу имела в виду его плоть.
   Но не как секс за ее личные деньги, а как расплату за все выманенные у девушек деньги за свой дешевый сексодром:
   - Душу оставь, а вот тело, пожалуйста, как говорил один парень в законе в фильме Холодное Лето 53-го:
   - Пришли, - только без пожалуйста.
  
   И, съев фантик Коряга превратился в скелет совершенно без отхожих органов.
  
   - Зачем ты, Нинка?! - ахнула подруга, - как мы теперь в него стрелять будем.
   Я тебе точно говорю, все пули теперь пойдут у него между ребер!
   - Увидим, - мрачно прохрипела Нина, что можно подумать, знала, что попасть и теперь может в Корягу и, более того, убьет гада.
   Но вопреки ожидаю, Коряга опять сел играть.
   - Где деньги, Зин?!
   - Неужели Енот смог сделать ему передачу через запретку?
  
   - Ибо, кто еще даст ему, гаду, денег в этом сообществе добропорядочных прихожан, однако:
   - Не из нашей Солнечной системы.
   - Да, я уже давно принял такое решение, что не боюсь инопланетян только потому, что сам или являюсь им, или заразился от них абсолютным непониманием происходящего.
   При полном непонимании - надо иметь в виду - работает противоположность:
   - Правда видна не только, как на ладони, но и может быть применена эмпирически.
  
   Коряга повел свою роту в атаку, расплатившись этим с Мизинцем, которого хотели расстрелять, как дезертира, но вот он пообещал победить в этой контратаке. Хотя, какая может быть контратака, если мы только надежно окопались?
   Но, видимо, они посчитали нашу оборону настолько неприступной, что согласились на обратку.
   Пулемет Нинки молчал согласно моему приказу:
   - Не стрелять, пока у него во рту дымится сигара.
   И действительно, хотя Кори и не курил никогда свои, но дым из его полуоткрытой пасти шел не шуточный, как из дракона Синдбада Морехода.
  
   Линка чуть всё не испортила, так как под руку, как назло, спросила:
   - Ты долго будешь тянуть вола за хвост, стреляй.
   Но Нинка только стряхнула пыль с ушей - ждала моего приказа:
   - Давай! - но:
   - Но для этого должно было произойти что-то сверхординарное, как-то:
   - Сигара должна была или погаснуть, или выпасть из иво дымящейся пасти.
  
   - У тебя, какой калибр заряжен? - спросила Линка.
   - Чё?
   - Я говорю, лента в порядке, или в неподходящий момент может заклинить?
   - Ты зачем это спросила?
   И добавила:
   - Послушайте, командарм, расстреляйте ее, пока она не предала нас окончательно.
   - Кого его? - пропустил я мимо ушей начало.
   - Лина!
   - Да, сэр!
   - Иди, подержи у нее ленту.
   - Спасибо, сэр, за доверие, но только я и отсюда вижу: никакой ленты, кроме Нинкиной собственной подвязки, на пулемете не висит.
   - Дождетесь вы у меня, - сказал, как говорил в свою бытность завхозом всего лесоповала Ванов.
  
   Но ужаснулся, что это была не шутка - ленты в пулемете не было.
   - Это не так важно, - беспечно ответила Нинка.
   - Почему? Тебя пуля не берет?
   - Слишком много вопросов, господин, в одном меню.
  
   И она хотела взять МГ-42 наперевес и идти навстречу Коряге. Но.
   Не подняла. И тут же поняла:
   - Всё равно бесполезно ходить в контратаку, за ним сейчас пойдут штрафные батальоны.
   - Наконец-то вы начинаете хоть что-то соображать. И да: принесите мне два бутерброда.
   - Один с рыбой и один с сыром? - спросила Лина.
   - Да, если не боишься, что тебя слегка подстрелят во время штурма, и тогда ты не сможешь сходить еще раз.
   - Хорошо, я возьму вам три, мне четыре - я буду давать раненым - Нине - сколько ей?
  
   - Почему ты не спросила ее?
   - Она, кажется, убита, а скорее всего, ранена, но до такой степени, что разговаривать с мной, сэр, не будет.
   - Ты предлагаешь мне попробовать? Лучше иди к пулемету и стреляй, хоть короткими очередями.
   - Я люблю длинными.
   - Сейчас не время заниматься любовью.
   - Хорошо, признаюсь: я не умею стрелять.
   - Хорошо, иди вперед, будешь наводить меня на цель, ибо пулемет за один раз выдает такие кренделя, что патронов потом совсем не напасешься.
   - Держи его крепче?
  
   - Да, и что тогда, будет слушаться?
   - Нет, Хи уже зарядил его такой разрядкой, что только богатые - и не только деньгами - люди могут им пользоваться и содержать.
   - Это такой особенный пулемет?
   - Да именно подарок Хи от самого И Гро.
   Вот, чтобы хочешь больше всего, чтобы он умел?
   - Ходить, ибо таскать его за собой тяжело без джипа.
   - Но бегать - пожалуйста!
   - Этот пулемет может бегать?
   - Да именно этот.
   - Я не верю.
  
   - Это - правильный пароль. - И.
   И пулемет сам вышел на ударную позицию, - но:
   - С одним условием: у меня сил убавил столько, сколько надо, чтобы перенести его на эту сотню ярдов.
   - Зато, ты ничего не делал, мил херц, - сказала полупьяная Нинка, ибо выпила столько Камю, сколько понадобиться для утоления боли ран, которые она получила в начале боя.
  
   Тем не менее, на этом празднике победы скоро появился Коряга - пулемет, даже с собственной автоматикой передвижения не мог попасть в него так, чтобы его скелет разрушился буквально и полностью.
   - Думаю, - сказал я, - эта скотина имеет видимость иллюзии.
   - Там, где у него ребра, на самом деле пустота, а наоборот - ребра.
   - У него ребер совсем нет, - вот в чем дело! Передайте пулемету, чтобы бил по сигаре.
   - Поздно, сэр, ибо мы уже сообщили вам: он здесь.
   - Где мой браунинг?
   - У вас не было браунинга, - ответили они хором, с небольшой задержкой Нинка, так как она заканчивала каждый абзац И-канием.
  
  
   Глава 28
  
   И выдали мне маузер, как Василию Ивановичу на именины. Значит, было в нем что-то магическое, что он всегда побеждал с этим маузером. И выстрелил несколько раз по Коряге.
   Неужели не попал, обидно, что даже по такой сволочи, - и:
   - Мимо.
  
   И принял решение стрелять - нет, не по Марсу, пока что, а по Эноти:
   - Однозначно.
   - Нинка!
   - Простите, сэр, я пока не в форме.
   - Лина, найди, пожалуйста, по кладоискателю Эноти, ибо он далеко не мог уйти.
   - Почему?
   - Коряга еще не проигрался полностью, поэтому связь с ним Эн не разорвал.
   Станичники Кори уже мешкались на окраине нашей Силиконовой Долины, когда Лина сказала Нине:
   - Передай своему правообладателю, что цель в элипсоидной окружности, находящейся в пересечении экватории Солнца, когда по нему опять начнет проходить любовница Джеймса Кука:
   - Венера Милосская.
  
   И я понял, что стрелять надо именно оттуда, чтобы уничтожить наконец этих прохиндеев.
   - Сюда ходят трамваи?
   - Ты кого спрашиваешь?
   - Вас обеих.
   - Нина в трансе, я в делах космического масштаба, да, понимаю, но не настолько много, чтобы пользовать моими знаниями фигурально, а только:
   - Пунктуально, - довершил я ее разгром.
   И.
   Отдал приказ отходить на корабли, как Одиссей, во избежание, что здесь боги нас не ждут, чтобы устроить пир, а наоборот, да:
   - Сожрать могут даже с помощью этого дурака Коряги.
  
   Но, тем не менее, задержался, чтобы в личной дуэли с этим скелетом устроить ему такую задержку осознания, что и пойдут следом, то только в роли хоббитов.
   И когда он явился, чтобы передать мне личную просьбу Эноти:
   - Прибыть сёдня на личное с ним и вот этим идиотом Кори рандеву - устроил фехтование, но не по горизонтали, а по вертикали, подбрасывая бутылку шампанского, которую последний раз не поймал, но вместо предупреждения, что бутылка вот-вот опустится на его, так называемую голову, процитировал Сократа:
  
   - Быть не так важно, как казаться в веках. - Что значит, комета Галлея уже тута и только ждет, чью черепушку украсить своим олимпийским диском.
   Кори повернулся, а я помог комете опуститься, как можно ниже. Коряга мог уйти в небытие, но, к сожалению, так и не разгаданный нами - мной лично, в том числе - костюм скелета наяву, позволил ему остаться наплаву жизни, хотя и с уже полностью приобретенной наклонностью к большому желанию так обыграть Енота, чтобы все золотые цепи, связывающие его здесь с жизнью, больше не мешали отвалить на веки вечные в землю обетованную.
  
   - Вы идите на корабль, а я останусь, как Одиссей Благородный один на этой подводной лодке, ибо понимаю: река внизу ущелья скоро настолько выйдет без берегов, что затопит этот Чайный Домик всей немецкой прохиндиады настолько, что проигрыш и этого последнего Остатка войны:
   - Будет за нами.
  
   - Вы очень туманно выразились, сэр, ибо непонятно.
   - Что именно, дорогая девушка?
   - Мы пошли за вами, дорогой мастер своего дела, или даже, просто:
   - Мастер, - продолжила за Лину Нина, - вы и есть последняя реинкарнация Хи.
   - Да?
   - Да.
   - Если я Хи, то должен знать, где находится Гэби, но мне это до сих пор неизвестно.
   - Кроме одного варианта, мистер.
   - Но я не знаю, какого!
   - Вы должны додуматься до этого сами, сэр.
   - Сэр? Вы имеете в виду, что я и жирная свинья, любитель пустынных ванн, Черр?
   - Вот Черр точно - не ты, - просветил за одно и прохожий.
  
   И я вспомнил то, что давно знал и, конечно, не мог забыть навсегда.
   А именно:
   - Я, конечно, Гэби.
  
   И решил - по глупости, которая настолько часто мне встречается, что иногда, дорогие мои:
   - Приходится с ней настолько согласиться, что принять даже в своих покоях.
   И.
   Поднял белый флаг, что значит:
   - Сдаваться не намерен, но совершить обмен - могу.
   И хотя не было Коряги без других двух тварей не обошлось: на переговоры вышли Эноти и Бузила, которым, чтобы расстроить их планы плановых переговоров, сразу сообщил:
   - Вы, эта, снимете маски, и я предложу вам мясо, которого только и дожидались всю свою - в общем-то - давно конченную жизнь.
  
   - У нас в плену Черчилль, и мы диктовать тебе условия, о которых ты даже еще не задумывался, - прокрякал Бузила, но чем - я так и не разобрал с первого раз, ибо рот у него был зашит, и, скорее всего, самим Енотом или с помощью своей Енотихи, которая опять согласилась принять его в надежде, что вместе и уедет в землю обетованную, когда здесь ему:
   - Верить перестанут не только окончательно, - но и завсегда.
   Хотя вряд ли, просто думала:
   - Пусть трахает, пока у меня есть эта возможность кормить его в своей столовой и на дому одним и тем же:
   - Чем? Да не скажу!
  
   - Какие ваши доказательства, что вы взяли в плен Черра, а не какого-нибудь Мабуту, а выдаете человека приличного за потребителя дорогого французского коньяка и курителя Фиделя по сто баксов за штуку?
   Ибо ясно, что самого Черра они, конечно, не привезли на эту встречу.
   - Я - Черр, - сказал Бузила.
   Ответ:
   - Не стал отвечать на этот выпад, оказывается, еще соображающего дурака, ибо предложить Черра, как себя - даже полный осколок ино-бытия:
   - Всё равно не может.
  
   И тогда Черный, которого они купили тем, что обещали сыграть с ними карты без присутствия у него денег на данный момент - привел совершенно незнакомого мне человека.
   - Уверен, если ты тот, который обладает магией узнаванию не по внешнему виду, а по душе и ее сердцу - узнаете и Черра.
   Но я не могу.
   - Подстава, - ответил.
   И добавил на еще не выдвинутые возражения:
   - Мне надо провести эксперимент.
   - Да, - ответил Эноти, - но не сегодня, мистер.
   - Хорошо, - ответил я, - принесите ванну, я посмотрю, что он будет с ней делать.
   Но парень попросил поставить на первое место министерское кресло, на второе французский дорогой коньяк, и только на третье ванну. Я ответил:
   - Это не Черчилль.
   - Мы даем вам возможность ответить на этот вопрос еще один, последний раз.
  
   - Ну-у.
   Я перебрал всех, кто мог в данной ситуации заменить Черра, а потом и стать им самим, как вернувшийся неожиданно в Ландон мафиози, прошедший огни и воды индийской войны, а теперь назвавшийся Шерлоком Холмсом. И хотел уже ужаснуться, но не поверил сам себе, что это возможно до такой степени безнравственности.
   - Это была мало кому известная Эма - эманация жены Лотта - что даже никто никогда не помнил ее лица, - секс:
   - Возможен ли? - и ответ:
   - Оставь надежду всяк ко мне рвущийся без церемоний.
   А какие, собственно, могут быть церемонии с человеком, а еще точнее:
   - У человека, способного заставить себя улыбнуться только чаевым в парке культуры, где когда-то был ее ресторан, разрушенный теперь неуместным теперь возгласом вопиющего в пустыне:
   - Пере-Стройка-а! - А точнее, ее последствиями.
   Еще точнее, последствиями последствий.
  
   - Они специально подсунули тебе, мил херц, сушеную воблу, чтобы ты запутался на последнем повороте, - просто нали Нинка и Линка, которые не бросили меня уходящим в небытиё - по их мнению - а уцепились так-то так, что я их даже не видел, а только слышал, что можно думать:
   - Проститутки - это последняя мечта, с которой я уже не успею расстаться навсегда, так как приближение Сириуса:
  
   - Неизбежно. - Несмотря на то, что мы хотим жить дальше, - процедила одна из них сквозь зубы, что можно думать:
   - Они, да, тута, но держит их кто-то, как котов в мешке, а точнее, кошек, конечно.
  
   И теперь даже забыл, зачем мне нужен Черчилль, если я Хи и Гэби в смежном лице?
   Но подсказали:
   - Как пленный.
   И сообразил:
   - Что я им должен за Черра?
   - Достаточно, сэр, того, что вы оставите им Чайный Домик в этих Альпах в целости его, как приемного пункта для инопланетян.
   - Вы это серьезно, они думаю, что именно к таким ослам, наглецам и шулерам прилетят инопланетяне?!
   - Вариант существует, - сказала Нинка.
   - А именно?
   - Ино больше нравятся именно такие, чем люди умные, чинные и благородные, сэр, как вы.
   - Это плохо.
  
   - Это еще не все, они завели себе правило, которое, впрочем, всегда и было у них: капать чашку гостя небольшую, но всё же значительную часть говна, чтобы по этому запаху не только находить его в нужное время дня и ночи, но и плохо было не только там, где они, но и где мы будем радоваться жизни, как в раю, сэр, - сказала Линка.
   - Астридж?
   - Файбан.
  
   И это была печально известная эманация Бузилы, которая могла - следовательно - появиться между нами в любой - или нет - момент нашего:
   - Вот пока не понял еще наступления или просто отхода без потерь.
   Я выдал им нагрудные полумесяцы Хи и Гэби - сам:
   - Остался Черчем.
   - Надо было сделать наоборот, - сказала одна.
   Вторая добавила:
  
   - Бузила, процент которого находится в Черче, всегда будет приносить тебя огорчения при большом проигрыше.
   Я приложил палец к губам, как знак молчания, что для предотвращения этого междометия я сделал многое.
   - А именно:
   - Черр - это Нерон - пусть порадуется жизни за то, что смог долгое время удерживать Эно-Ти в американском госпитале для женщин, бывших санитарок и других штабс-капитанов, к сожалению, еще не закончившейся войны.
  
   И они настолько испугались, что могут разгласить им не принадлежащую тайну, что не спросили самого главного:
   - Кто я? - Хотя могли и догадаться: это мне нужен ответ именно для этого понимания:
   - Ху а ю? - В переводе с немецкого:
   - Кто вы, кто вы, Доктор Зорге?
   И мог только резюмировать:
   - Я не знаю.
  
   Но чувства морального удовлетворения не приходило, хотя все меня так уже и называли, нет, не:
   - Кто вы Доктор Зорге, - а просто:
   - Док Зо.
   - Но мы не знаем, что ты шпион среди нас? - спросила Линка.
   - Если ты знаешь - расколоть тебя всё равно удастся.
   - Ты должен перевоплотиться, - сказала Нинка.
   - Ну, не в Бузилу же.
  
   - Надо найти приличного человека, и ты сделаешь это.
   - Гут, - а с другой стороны: такие бывают?
   - Только твои друзья.
   - У меня были друзья?
   - Ты не помнишь?
   - Почти.
   - Не заставляй нас звать тебя мистер Почти.
   - Вы уже это сделали, поэтому переводу вас в резерв.
   - Вот из ит?
   - Заслуженная пенсия.
   - Где? На Карибских островах?
   - Мы хотим умереть, как разведчицы, - сказала Лина, и Нина добавила:
   - На родине.
   - Вы с Альфы или с Сириуса?
   - Мы Земные, но это не значит, что здесь всё так обычно, как думают.
   - Тогда кто вы, жабы? - добавил, чтобы расшевелить их.
   Но одна из них печально ответила:
  
   - Зря ты сдал нас Черчу, - а другая дополнила:
   - Еще точно неизвестно, какой это Нерон.
   Хотя и так-то был дурак дураком. Он нас подведет дальше, чем под монастырь.
   - Вы думаете, он покойник и затащит вас под Землю?
  
   - Мы должны найти бронепоезд и выйти на мост раньше их, чтобы оторваться во времени настолько, что догнать нас уже будет невозможно.
   - Это можно сделать только через 200-ю секцию ГУМа.
   - А потом уйти через Фонтан?
   - Точно.
  
   Как выйти отсюда к ГУМу - никто не знал.
   - Это настолько далеко, что даже, если предположить: и сюда дотянулась одна из веток нашего знаменитого метро - всё равно не успеем найти, где она находится.
   - Не успеем до чего, мистер? - спросил Нерон так, как первый раз меня видит.
   И кстати предложил ненавязчиво, или я вывезу его отсюда, как Эстэлина Завоевателя:
   - Имед-ленно! - или:
  
   - Мама Мия! - сам пойду на его место. - Так бывает?
   И вот так получается:
   - Не часто.
  
   - Нерон распорядился расстрелять большую часть нашего Легиона, - сказала почтальонша, представившись какой-то прохиндиадой, а именно:
   - Парочкой Наташка и Светка.
   - Прошу прощенья, так как я вас забыл, поэтому.
   - Поэтому, сэр?
   - Теряются нити смысла, не вижу центра, не туда уходит перспектива.
   - Это новый пароль, который вы нам сообщаете, как новый членам вашей незабвенной партии?
   - И да, - попросила Света, - скажите, как она называется, а то мы всё забудем.
   - Вообще-то, вы не вписываетесь в квадрат моей пунктуальности.
   - Это значит, сэр, пришло время новой реальности, - сказала Наташка и попросила закурить.
   - Сколько мы не виделись?
   - Как положено, сэр, тридцать три года, - улыбнулась Света, предлагая понять, что она такая, как и была раньше:
  
   - Дам, если попросишь и твоему другу - что значит: в нашей группе и далеко не индпошива все так - различают друг друга, но не на все сто процентов.
  
   И вообще, я должен заметить, может быть, и не в первый раз, что встретил на своем жизненном пути именно то общество, которое только что образовалось на заре цивилизации, а даже чуть раньше:
   - На девяносто девять процентов бери любую, хотя некоторые - как Маркиза - требуют предоплату, или хотя обещание:
   - Заплатить.
   - Ракушки вас устроят, мэм, ибо я здесь тока Кук, запоздавший с отъездом на родину, как Эдуард Стрельцов, и это:
  
   - С вольного-то поселения!
   - Вы поставили знак восклицания, надо было - вопроса, - сказала Света.
   - В свою бытность молодой ведьмочкой, ты ничего не говорила, а только или смеялась или орала, как будто очередь к твоим прилагательным не такая уж достаточно большая.
   - Наоборот, - решила поправить меня Наташка, - она орала, как говорил - по-твоему, Владимир Высоцкий - не от страха, что скоро всё кончится, а от радости, что нет, так и будет продолжаться:
   - Вечно, - закончил я. И добавил:
  
   - Значит, это точно вы, может и не предъявлять даже верительных грамот.
   - У нас их и нет.
   - Почему?
   - Мы шли через линию фронта.
   - Там мёдом не намазано?
   - Да, сэр, чуть что в расход.
  
   И я подумал:
   - Странно не то, что у меня было много дам, а то, что и у остальных не меньше!
   Что и значит, цивилизация не только завершила свой параболоид, но и пошла на второй круг, хотя и, думаю, что недавно.
   Можно подумать, что люди специально - хотя и только интуитивно - готовились к следующему, хотя и, может быть, последнему витку разумных хоть в какой-то степени отношений между собой, небом, землей и:
   - Под-землей.
  
   - Я так понял, - продолжил их исповедь я, - что вы никогда не были на Передовой, а тем не менее, попали в расстрельный список и бежали?
   - Нет, сэр, ибо, да, мы не были на Передовой, но вышли раньше из тылового запаса, чем там уже начались расстрелы, - сказала Наташка.
   - Ибо, сэр, весть дошла до нас нет, не на стреле лука, как мог вообразить Дон Кихот Ламанчский с которым вы очень дружили во времена оные или еще какая прохиндиада в виде Соньки Золотой Ручки или Ники Ович, - а:
  
   Продолжила вторая:
   - Снаряд, замахнувшийся нам вслед не разорвался специально, так как и не был заряжен специально для нас порохом с осколками вчерашнего стекла и металла, а только посланием:
   - Письмо ваше от 15-го, - и так далее.
  
   - И все же, я вам верю, хотя и не понял, почему начался расстрел не только своих, но и наших подразделений?
   - Очевидно, сэр, Нерон вас предал.
   - Я думаю, наоборот, - сказала Света, - Нерон - это не Нерон, или настолько уже зомбирован, что его места занял Бузила, втиравшийся к нему в доверие на каждой прошлой рыбалке.
   - Почему ты так думаешь?
   - У Бузилы вид крайнего идиота, и только прикрывшись чьей-то маской он может чавкнуть вкусненького, которого захотел, глядя на Горби.
   Но, как вы думаете, Перестройка не для скотов же ж, правда?
  
   - Печально, - сказал я в раздумье, - если это, действительно, Бузила опять пристроился нам в хвост, боюсь, не успею уйти даже к японцам.
   - В любом случае они вас быстро расколют, - сказала Наташка.
   - Почему? - я не понимаю.
   - Вы не настоящий Док Зо.
   - Хорошо сказано, - ответил я со смехом, - но тогда.
  
   - Кто настоящий? - вы хотите спросить. - Не бывает.
   - Да, - подтвердила Света, - настоящего Доктора Зо никогда не было.
   - Я понимаю направление ваших умозаключений, сводящихся к тому, что одна из вас и есть Док Зо.
   - Нет, сэр, но Док Зо - это женщина, хотя и не мы.
   - Какие ваши доказательства?
   - Вы приютили недавно Жену Лотта?
   - Есс.
   - Через нее теперь идут все ваши приказы, - вторая тоже не стала прикидываться дурой, а наоборот, смело пояснила:
  
   - Что бы вы ни говорили, ни приказывали, но всё исполняется наоборот.
   - Автоматически, - пояснила Наташа, - им и искажать ничего не надо.
   - Потому что искажены уже их мозги, по вашей ошибочной теории, у них вообще отсутствующие.
   - Не могу поверить.
   - Ну, ответь, ты ее трахал хоть когда-нибудь?
   - Пока она не просила, а я забыл.
   - Ты понимаешь, до чего достукался? - ахнула одна, а вторая положила, как надгробный камень роковой:
  
   - Забыл, что в брачную ночь надо трахать жену, а уж Жену Лотта - как минимум в кубе.
   - Честно? Даже не знаю, как это получилось, думал, наверное, что еще успеется, как бывает в кино: они задумались, в какой позе начать, а тут, как тут приказ:
   - Ему на Запад - ей:
   - В другую сторону.
  
   - Ты вообще не понимаешь, почему так вышло? - спросила Нат.
   - Догадываюсь, но сейчас же!
   - Значит, так и не понял, что она, хотя и недалеко от тебя, но находится за стеклом времени, как бегемот Синдбада Морехода:
   - Тута, - а на самом деле, если не в КР, то точно тебе говорю, ты сейчас можешь до нее добраться, так как пошла в 200-ю секцию ГУМа.
   - За покупками, - про-печалилась вторая.
  
   - Да вы рехнулись, намекая мне, что она и есть Эстэлин Завоеватель!
   Ибо - я есмь!
   - Дурак.
   - Это кто сказал из вас, проститутки, которым еще никто никогда не заплатил ни рубля, а уж тем более золотого.
   - Вот, пожалуйста, ты опять врешь, так как всё забыл, забыл, как никогда и не жил!
   - Да, мил херц, ты подарил мне когда-то зимние сапоги цены необыкновенной.
   - Как две с половиной ее зарплаты, - чуть не заплакала Наташка, так как, значит, обещал и ей, а так за сорок лет и не добежал до цели.
   - Меньше, мил херц, и намного, - пообещала эта ведьмочка, так как выглядела, как и намедни, только на восемнадцать с маленьким хвостиком в виде алкоголю-я.
   Ибо мы дошли до того, что победили единственную радость советского человека:
  
   - Денатурат, - и пьем даже шампанское, несмотря на то, что и оно с изжогой, и до такой степени, что мечта осталось только, чтобы это:
   - Был чистый лимонад.
   - Как у Лимонадного Джо, сэр, - спели они вместе, хотя и не могли согласиться до конца, призывая этим отказаться от всех смазливых, но второстепенных ролей, кроме:
   - Жирного окуня Черча, - или Черра, кому как больше не понравится.
  
   - Вы не понимаете, о чем просите. Я только по этой причине отказался от него, что он так много пьет коньяка, что я уже не вынесу, и более того, никогда не был способен пить тазиками.
   - Вот ты и попался, мил херц, ибо был когда-то и Распи - Распутиным, а:
   - Всё забыл, всё забыл, дуралей, - так сладко пропела вторая, что скажи:
   - Я еще и Казанова, - не смог бы отказаться, так как от этого уже рукой подать до трахтенберга с Катькой - виртуозом в этом деле не шуточным.
   Такую может построить Пира-Миду, что не слезешь и поутру, а даже намедни, а:
  
   - Останешься.
   - Одно слово - Со-Фи-Я.
   - Это по-японски, как Кама-Сутра всерьез?
   - Да, от человека еще при жизни могут остаться одни мощи.
   - Поэтому, мил херц, когда говорят: встань в очередь - это еще не значит, что точно уже не достанется.
   - Наоборот?
  
   - Не наоборот, но получишь, как Пушкин на пути к дуэли - пули будут падать с воза, а вы даже не поймете, что это уже капает ваша кровь, как зерна пшеницы в землю во время посевной.
   Ибо человек призван умереть:
   - С напрасной жаждой мщенья.
   - А также с утратой всех своих надежд, - добавила вторая.
  
   И теперь я понял, что дамы говорят правду, хотя и обычную:
   - Нас предали.
  
   Я решил провести идентификацию своим любимым способом:
   - Поступить, как нравится, даже, если не смогу.
   - Мы знаем, - ответила Наташка, - поэтому подготовили план.
   - Как вы можете знать план того, чего я еще не захотел? - спросил наивно.
   - Просто, - посоветовала мне меньше думать Света, - ибо планов у вас, мил херц, много, но получается всегда только один выход в свет.
   - Хорошо, скажите, что это и я не только нарочно, но именно потому, что мне указывают:
  
   - Так не поступишь? - Наташка, - и добавила:
   - Прорыв на Берлин прямо с Курской Дуги.
   - Этого не может быть, потому что не может быть никогда, - быстро ответил я.
  
  
   Глава 29
  
   Я ушел в Чайный Домик, выпил Мартеля, потом Камю, потом Фиделя, как подарок из будущего засмолил, но, к сожалению, до такой степени, что эти прохиндиады прибежали и сообщили, что:
   - Кажется, сэр, надо отсюда бежать, как на пожар.
   И мы отчалили с горы на планере, что даже на сердце и его душе стало легко.
   - Почему?
   - Ты рад, сэр, что удалось то, что мало кому удается?
   - А именно?
   - Тебе удалось так и не увидеть лицо своей бывшей жены, как Жены Лотта, - ответила вторая.
   - Почему?
   - Если она на тебя хоть раз посмотрит влюбленными глазами - всё.
   - Да?
   - Да, эту цепь уже никогда не удастся разорвать, и, значит, так и будешь трахать, как вот тот был, который жил в сарае у Е-Кати, что наслаждался, да, но, во-первых, не часто, а во-вторых:
   - Как скотина, - ответила за подругу Наташа.
  
   - Не понимаю, вот честно, как скотина - это как именно?
   - Со страхом вместе.
   - Да? Какие ваши подробности?
   - Ну, вот, например, захочет, чтобы ты, мил херц, вышел на крыло лайнера, несмотря на то, что только планер, и:
   - Давай!
   - Да, ты врешь чай, я думаю.
   - Вот, вот, сэр, именно так, чтобы трахал даже за вечерним чаем, несмотря на, что и так всё сделал правильно: подал, как английской королеве:
   - Со сливками, - вторая закончила это длинное предложение.
  
   И полез именно потому, что принял их рассказ за деловое предложение, но они сами побоялись выйти на крыло планера во время его полета, но - в принципе - на земле:
   - Можно изо-брази-ть-ь.
  
   И решил:
   - Если от жизни, как в танке нельзя избавиться, то и отметим это дело победой над Гудерианом.
   Но Курская Дуга была пуста, даже люди здесь и то - не жили.
  
   - Ну, что приехали, - сказал кто-то и это была Жена Лотта,
   - Ты откуда здес-ся, - даже начал заикаться я.
   - Вы думаете, конец - это делу венец.
   - Да, мы считаем: конец прекрасной эпохи - закончился.
   - Так не бывает, дорогие мои, конно-армейцы, как сказал Бабель на прощанье своему одесскому корпункту. Ибо:
  
   - Данте нас не покинет - как он написал - и на том свете.
   - Так туда и пойдем, - иронически понял я.
   - Да, и вы прибыли, как раз в место назначения.
   - Я не понимаю, где здесь Дуга? - спросила Света.
   - Я даже не вижу, что она Курская, - сказала Наташа.
   - Сейчас будет атака немецких танков, в этой атаке вы умрете.
   - Ты тоже, мэм? - спросила Наташка.
   - Нет, мне это необязательно, ибо я так живу в двух-трех мирах, как всегда дома. Поэтому.
  
   - Вы отнесете нас на Тот Свет? - спросила Света, чтобы никто не забыл о ее существовании до кровати.
   - Да, буквально в походной сумке.
   - Это рюкзак.
   - Неужели вы положите наши головы в рюкзак?
   - Вполне достаточно будет кинопленки.
   - Я не пойду.
   - Это кто сказал? - Жена Лотта повернулась, как ей и положено, назад.
   - Мы хотим ехать, а не идти пешком, как лохи, - сказала Наташка.
   - Хорошо, я это учту, на чем предпочтение имеете?
   - Бронепоезд, - сказал я.
   - Нет ничего удивительного, я закажу. Как вы - повторите - высказались? Броне Поезд-д.
   - Она, похоже, из Прибалтики, - высказались мои сопровождающие лица.
  
   И, как из-под земли показались немецкий танки.
   Я только сказал, посмотрев вверх:
   - Хорошо, что нет самолетов, - но она тут же прориторичила:
   - Щас будут.
  
   Но они не прилетели. Причина? Неизвестна, скорее всего, в этот день был какой-то немецких праздник, а еще точнее:
  
   - Меня отчасти принимали за своего: то ли Борман, то ли Гэби, то ли сам Хи, а как минимум за Фишера-Абеля, или Доктора Зорге.
   Поэтому я возразил Жене Лотта:
   - Будем сражаться за жизнь, так сказать, со смертью, которая, как опять оказалось, тоже:
   - Живет-поживает, а умирать заставить ее пока никак не удается.
  
   Поступило предложение, так сказать:
   - Отвалить.
   - И это перед началом решающей схватки с Гудерианом.
   Я повторил первое, что знал:
   - Он у нас учился, мы сможем сейчас, наконец, понять, как он побеждается, а вы предлагаете смыться за границу.
   - Вы правильно предположили: уходите, пока есть шанс именно:
   - За Границу?
  
   - Это хорошее предложение.
   - Вместо Хи, Гэби, Эстэлина Завоевателя, вместо даже Доктора Зорге вы предлагаете мне роль Кеннеди, которого в любом момент предназначено грохнуть, - пропечалился я.
   - Не Кеннеди, а руководителем Казино.
   - Это город?
   - Нет.
   - Село?
   - Тоже нет.
   - Вилидж?
   - Вы думаете вам предлагают, как ушедшему на пенсию доктору Сэлинджеру ферму?
   - Казино, вы сказали предлагается.
   - Да.
   - Да.
   - Спасибо за своевременный ответ.
  
   И тут же появилась Лариска, как оказалась она прохиндировала это путешествие.
  
   Я думал при переходе границы Светка и Наташка переоденутся Ниной и Линой - нет, так и остались, едва удивившись Америке, хотя это и была только Синайская Пустыня.
   - Она не Синайская, - сказала встречающая нас девушка, хотя я тоже ошибся, думал будет Лариска, ибо она была, но в перелете на остров Америка, как все думали, не участвовала.
  
   - Да и была ли? - чё ты сразу опечалился, мил херц, как и не знаешь, что у Петра Первого до поломойщицы Катьки их было много, а некоторые даже считались за настоящих жен.
   - Это не тот вариант.
   - Разница?
   - Там была разлюли-малина - здесь вариант кармический.
   - Зря ты думаешь, что можно проникнуть в эту пещеру фиктивно женившись на Медузе Горгоне - ты не выдержишь ее испытаний даже в течении одного дня и одной ночи, - сказала Светка.
  
   - Надо вам было взять с собой Пастушку, - тяжело вздохнул я.
   - Она хочет только любить, но уже боится наслаждаться.
   - Почему?
   - Так как муж узнает - имеется в виду будущий.
   - И ей будет стыдно?
   - Она боится, что разлюбит.
   - Скотина.
   - Я вот никогда не помню, с кем вы были раньше. Ибо тот, кто раньше с нею был, уже давно себя похоронил.
  
   И значит, созвал всех официанток, пока они накрывали ресторан для открытия здесь, в пустыне, но не Кара-Кум, разумеется, а Мохаве, как назвала ее, нет, не Наташка или Светка, и даже не воображаемая Пастушка с очень тонкой талией и в противовес ей сознательно большой жопой, а заочно передали, Лариска:
   - Мах-а-Он.
  
   Как и перевели:
   - Обнаженная Маха и Он.
   Понимая, что должны подготовить меня, как следует хорошо к встрече с ней.
   - Вы не правы, леди, она здесь позиционируется только, как - сам не знаю, почему так сказал - Призрак.
   Хотя думал даже не про Мираж или картину Ван Гога:
   - Едоки картофеля, - а картину на стене: доярка, выбившаяся в Медовуху председателя ВАСХНИЛ тов. китай-са Ли-Син-Ка.
   И даже попросил этих официантов подобрать мне Реинкарнатора, который сможет так менять мою душу на необходимый угол зрения, чтобы я мог долго терпеть их выходки, а именно:
  
   - Почему вы ругаетесь, как сволочи перед началом работы?
   Они молчали, и я сам выдвинул правдоподобную гипотезу:
   - Вы хотите выжать из зала молодых красивых и даже высоких ребят, чтобы самим не выглядеть на их фоне только существами практически такими же дохлыми, как Джон Кеннеди - сегодня жив, а завтра уже, глядишь, уже заказали, как утку по-Пекински.
   - Не только на банкет, но и повседневно? - спросила одна старушка, уже, практические с седой бородкой.
  
   - Мы не знаем, как ее подавать, - успела ляпнуть на быстром ходу мартышка Ин.
   - Да, сэр, целиком лучше, или, наоборот, полностью? - спросила и Тан, уже танцуя вокруг своих столов с чашкой кофе, а кофеварку типа Бош или Майер, я еще не раскочегаривал.
   Уже хотел возмутиться, но напомнили:
  
   - Вы теперь ректор или директор?
   Мама мия! И решил показать характер проводимых здесь видоизменений.
   - Если будете грубить и даже хамить молодым и красивым людям, которые здесь уже работают официантами - всё!
   - Что именно, сэр?
   - Лавочка будет закрываться, как.
   - Как именно? - спросила седовласо-крашеная бабушка, но худая и даже тощая, как человек, днем работающий в ресторане, а ночью пишущий докладные прямо Андро Пову, что, Федька специально которую неделю, али даже целый месяц ходит немытый, чтобы именно в бане его и не повязали, как:
  
   - Не вовремя зашедшего без тугаментов.
  
   - Для начала я выдам им отдельные столы, которые всегда в первую очередь занимаются гостями ресторана, более красивую темно-бардовую в отличие от вашей синей, как у зеков, одежду в виде.
   - По-шотландски, что ли? - заметила, быстро пробегая с тарелками Тан или Ин - даже не обратил внимания.
   - Вот ду ю сей?
   - Она спросила: они, как мы теперь будут для привлечения посетителей работать в юбках, как истинные.
   - Что значит, истинные?
   - Шотландцы, - пояснила еще одна официантка.
   - Значит, так, я уже сказал, что буду по одной увольнять в неделю, а принимать парней?
  
   - Нет, сэр, но лучше и не начинайте, потому что они всё равно сопьются, будут обсчитывать без наличия у себя совести, а уж ругаться с нами - им не совладать, - сказала опытная официантка, имевшая хитрый нрав, любовника из торговцев Кавказа, и связь с Лариской.
   Однажды я трахал всю ночь ее подругу, а утром узнал, что у этой подруги пропало кольцо. А какие, спрашивается, кольца бывают у официанток, если всегда только:
  
   - Очень золотые.
   К счастью решили сознаться:
   - Было под кроватью, - а верить, что не смотрели именно под кроватью - вряд ли имеет смысл.
   С такими понятиями о жизни мне трудно будет с ними справиться, ибо не мог понять, что трахаться за деньги - это норма. Такая же норма, продажа уже ненужных учебников около института Патриса Лу-Мумбы.
   Спрашиваю:
  
   - Сколько?
   - Восемьдесят, - и думал, что продает красивую дамскую сумочку - больше в руках у нее ничего не было, и только даже не на обратном пути до дома, а через год - пусть и немного раньше, но всё-таки понял:
   - Продавала себя в виде сексуальной эманации.
   И понять, чего мне больше жаль, ее или денег за нее - пока не могу.
  
   - Думаешь, зря согласился, мил херц? - спросила Наташка.
   - Лучше было остаться один на один с Гудерианом, - посоветовала и Светка, - они, как мы не согласятся, чтобы ты, мил херц, трахал их своими правилами хорошего тона и поведения в том числе, целый год за одни и те же зимние сапоги.
   - Вы думаете, их надо брать не мытьем, а катаньем, то бишь, подарками, а не лишениями прибыльных столов?
  
   И решил:
   - Если опять встречусь с Гудерианом - возьму его хитростью, подарю танк нового образца, и он лишится части своего ума, способного на такие контратаки, что мы их ждем по-честному, спереди, и он осторожничает и наносил удар, например, на Курской Дуге, из-под земли, ибо Дуга эта проходила не просто по земле, а поверх тоннеля метро.
  
   Просто? Да, но кто мог понять, что и здесь, оказывается, можно вырыть метро, несмотря на то, что ГУМа с его 200-й секцией даже не намечалось.
  
   Тем не менее, рявкнул, прежде чем хлопнуть дверью:
   - Чтобы завтра было одно из двух: или морды у всех молодые, или.
   - Нас здесь не было, - сказала старушка с седой бородкой природной стукачки, очень жалевшей Андро, что он так рано перестал проверять бани.
   - Нет, я не пойду на крайние меры, но нарядиться чудовищами придется.
  
   Сказал так, от души, но без видимой веры - не согласятся.
   Тем не менее, они поняли, какие здесь пойдут чаевые, и уже к концу моего рабочего дня - теперь короткого одновременно с файф о клок Ти с молоком, которым ополоснули чашку, если это была - или, как вас теперь называть - кофе, или чай, но с молоком в обязательной пропорции, - принесли - каждая - на утверждение проект своих костюмов для дня - добрые маски - большей частью - лисы и зайцы напополам с Чебурашкой и Гарри Поттером, а для ночи у всех получился Микки Рурк и Арнольд Шварценеггер.
  
   Чтобы людям жилось хорошо, их желудкам тоже должны быть даны преференции, - эта фраза не уместилась в середину предыдущего предложения про чай с молоком и кофе, налитое в чашку, им ополоснутую предварительно, - поэтому вынесена сюда, где ее и так хорошо видно.
  
   У меня не осталось к официанткам других чувств, кроме восхищения их настолько продуктивным размышлением. Поэтому ребятам передал:
   - Старайтесь не ходить на их половину. - А:
   - Пришлось задумать, как когда-то во временя перехода от дремучести к цивилизации:
  
   - А есть ли смысл мыться раздельно?
   И как Гюльчатай одна повариха уже проорала прямо с кухонной раздачи:
   - Нас разделили на мужскую и женскую бани! - Что должно было значить:
   - И им надо выдать новые злые маски, чтобы могли отличить от мясников, как, считалось формально, мужчин.
   Я попросил своих помощниц подобрать и им, что понравится, но, разумеется не только им, но контачащим с ними, с поварами, официантам.
   Но они решили правильно, что, наоборот, нравится повара и официанты друг другу и не должны!
   - Во избежание возникновения коррупции, - как сообщила мне Света, раскладывая маски.
  
   Далее, что это за маски?
  
   Бригадиру поваров дали маску Нины Петровны, а наоборот, реальной Нинке с холодных только маску Кати Фурц. Которую сама Нинка назвала:
   - Пти Фур.
   - Мы дали им волю фантазии, - сказали Света и Наташа, - думали, будут звери и мыши из Кота и Микки Рурка, а они выбрали.
   - Да, - подтвердил я, - они выбрали того, кого хорошо знали.
   - И не только, а и любили, - сказала Света.
   - Да, - поддержала подругу Нат, - ибо видели только в телевизоре, а да и то многие только на работе, где он тюкает в баре, и уверены, что это тоже только:
  
   - Мультики, - понял, наконец и я.
   Волк проверяет Зайца в бане, во время, ему положенное по штату, он здесь в парной развалился, как баран, - прошу прощенья:
   - Конечно, барин. - Ибо альтернативы и быть не может: кто пойдет в баню вместо работы?
  
   И так как зав производством не вышла на работу - а это совершенно не допустимо - то просветил окружающих:
   - Здесь зам директора и зав производством часто бывает один человек.
   - До коих пор, мистер.
   - Пока народ не будет стоять на головах настолько долго в очереди у входной двери, что придется взять и еще одну должность.
   - А именно, мистер?
   - Директора.
  
   И не поняли, так как вчера считалось: я и есмь Ди Ректор. Что и директор, и его зам в одном лице.
   - Вы не понимаете, что это значит, сэр? - спросила, входя Лариска, которая и должна быть по предварительной договоренности зав производством. Да вот, как оказывается, на ровном месте споткнулась.
   Дала руководителю проекта Робу Дени, а он чё-то не до-понял.
   Она ему:
  
   - Ну, это было хорошо, или наоборот, плохо, ты не можешь определиться?
   - Не могу. - В результате, расстройство желудка и почти полная неспособность управлять этим штатом Ка-Юта, где и расположен весь этот комплекс:
   - Кази-Но.
  
   На первом же мероприятии - чьей-то свадьбе - реноме, или, что у них есть еще там, ибо думали, если это пустыня Мохаве - что тоже самое, Юта, ибо и там, и здесь живут индейцы, и заправляющие этой прохиндиадой игры без проигрыша, когда получают прибыль и с выигравших, и с проигравших:
   - Появились эти самые мар-монны: Бузила, Нерон, Коряга - не было только Енота, где он:
   - Тоже неинтересно, - ибо появится, не ходи даже далеко к г-же Блаватской.
  
   Натуральное Де Жа Вю. С другой стороны, как спел Экклезиаст - всё только повтор.
   - А разница?
   - Есть! - А именно, в первый раз переводится только содержание - во второй уже:
   - Форма.
   Ибо содержание уже нет смысла переводить - оно всем уже известно, априори.
   А иначе:
  
   - Всё мерило лежит в фундаменте пирамиды жертвоприношений.
   Ибо теория относительности - это не кто кого намедни обогнал не только нежданно-негаданно, но и незаконно, а кто никак не отстанет, несмотря на все мольбы:
   - Ну, хоть ты-то не вмешивайся, мил херц!
  
   - Человеку Это невозможно.
   - Кем мы тогда должны быть, мил херц, чтобы счастье долго держалось перед нашим умозрением?
   - Это машина? - спросила Нат, Света сомнительно пожала плечами, ибо:
  
   - Человек - это уже машина.
   - Значит, надо стать инопланетянином, - сказал, вползая Холодильник, про которого я думал, что он вообще никого не трахает, но он как раз сказал, что одна лысая - только, правда, на макушке дама - хочет со смой встретиться именно на эту тему:
   - Чтобы ты определил, мил херц, на кого из Ино она больше похожа.
   - Думаю, на тачку.
   - Вот из ит, тачка? - спросила, входя Лариска.
   Но из-за ее веса я не смог ей объяснить фигурально, что это есть, как жена - нет, не Лотта - а Конча, когда на ней хотел покататься Домик.
  
   - Прости, мил херц, - сказала Лариска, подходя сзади, ты можешь - нет, не представить, а уже понять, что здесь никого, кроме нас нет?
   И действительно, получилось, но и ужас был неописуемым, ибо понял однозначно:
  
   - И Гро, Малик, Андрей и Федор, - прячутся в ней.
   - Ты не знал?
   - Да, конечно, даже не предвидел.
   У меня нет вдохновения взять тебя еще раз, если ты захочешь.
   - Нет, спасибо, больше не надо, - ответила и она, добровольно, однако, не покидая кабинет, где Нат и Свет поставили за ширмой диван-кровать, чтобы было:
  
   - Как на приеме у врача, - пропели они.
  
   И я понял, что я делаю или римейк, или дежавю приключений мистера Пиквика:
   - Один и тот же секс повторяется, только в разных самочувствиях.
   Какой смысл?
   - Сама интуиция.
   - Вот этот Чарльз Дарвин по имени Пиквик Чарльза Диккенса жил только на Том Свете? - спросила Наташа.
   - Действительно, - поинтересовалась Света, - зачем Диккенс таскал людей на Тот Свет с Этого?
   - Хотел приучить к потенциально возможному, - сказала Лариска.
   Оказывается, она никуда не уходила, а вот прямо тут и сидела за своим столом зав производством. И опять, следовательно, встает насущный вопрос:
   - Как ее трахать без соответствующего обезболивающего? - ибо, да, она может - я не умею!
   - Если мы скажем, мил херц, что ты умеешь, что тогда? - спросили Свет и Нат.
  
   - Может ее научить делать не только Котлеты по-Киевски, Пельмени в горшочке и Цыплята Табака, но и сексодром с расстановкой для начала? - спросил Холодильник, не желая на этот раз остаться незамеченным никем.
   - Я не понимаю, как, если она живет на том свете? - спросил, вваливаясь Веня - бывший муж Жены Лотта, - что могло предвещать и ее скорое появление, а, значит, и конец нашему бытию, как чинному и благородному пристанищу Джеймса Кука на островах кенгуриного архипелага, где много и золота, но вот только:
   - Куда его девать? - пока никем не доказано.
  
   Принесли распечатку с телетайпа.
   - Куда? - спросил я, надеясь, что опять дадут ресторан или даже целое казино, в котором я еще много чего недоделал намедни, - и:
   - Только ничего не читай, если там написано опять: Край Конца Света.
   - Нет, это Узловая за Мостом.
   - Передай, что я туда больше не поеду. Лучше со знаменем пойду на Рейхстаг.
  
   - Тебе некуда бежать, мил херц, - нас обложили, как тигров в клетке.
   Сказал Веня. Пришлось достойно ответить:
   - Я тебя не возьму, Веня, несмотря на то, что ночевал один раз вместе с матерью твоей Жены Лотта.
   - Не будем заморачиваться, чья это была мать, - улыбнулся Веня, как человек свободный даже от Малышки на Миллион, или, наоборот, намекая на ее изменчивость в отношении меня.
  
   - Боюсь, я не смогу ее иметь после всего, - ответил однозначно.
   - Хорошо, я брошу ее здесь на съедение волкам Нерона, ибо они всей бригадой опять объединились, чтобы прийти за тобой окончательно.
   - Столько дел, сколько дел, - запричитал я, - остается неоконченными, я стал директором не для того, чтобы бегать по За-Границам.
   - Поэтому?
   - Будем обороняться!
  
   - Аляска! - зачем-то оговорился я.
   И вспомнил только тогда, когда начали приносить золото и спорить с неизвестно откуда появившейся Лизой Сергеевной, почему так дешево или:
   - Напрасно вы утверждаете, Лиза, чито ми украли иво з вашиго лишнего участка?
   - Научитесь, сначала говорить прилично с дамой без знака вопроса, сукин сын, потом будете просить моё право возражать мне, - ответила она одному телогреешнику, впрочем, в дорогой кожаной куртке и другому в натюрлих джинсовой.
  
   И это были не Нерон и Коряга, как сначала едва не обознался я, а совсем другие луды.
   - Надо узнать, кто это! - быстро прошептал я Свет и Нат.
   - Идите.
   - Какие-то направляющие у тебя есть, мил херц? - спросила Нат.
   - Думаю, это Федор и Малик.
   - Но не исключено, что и сам И Гро с Андреем?
   - Да, они часто бывают равны, чтобы запутать погоню.
   - За ними бывает погоня? - спросил, присаживаясь Веня.
   - Ты с Лизой никогда не был? - спросил я его.
   - Да ты что!
   - А что?
   - Я ее боюсь.
   - Она, думаю, тоже тебя боится, ибо когда-то была избита Женой Лотта,
   - Та не, у нее охрана.
   - Почему, просто думаешь, или есть сведения?
   - Есть.
  
   Пошел к Лизе на второй этаж, она сама меня схватила и попросила.
   - Ничего не понял!
   - Ты должен вспомнить, как мы любили друга в командировке.
   - Никогда не был! - хотел уже не вспомнить я, но решил: продолжить легче, чем начинать искать этот случай, как ни в чем ни бывало.
  
   И было так, что подумал:
   - Как Петр Первый с дневальной священника, ибо на ночь точно не останется.
   И приставил в высокой груди - имеется в виду:
   - Награбленного золото, - хотя: оно еще было ничьё.
   - Лиза, Лиза, Лиза Вета - ни ответа, ни привета, ни открытого пакета, ни.
   - Пакет твой уже приготовлен и стоит у выходной двери, - ответила она? чуть-чуть обернувшись, как не тогда, когда я застал ее в душе с незапертой дверью, и теперь этим пользуюсь, как уже на всю оставшуюся жизнь запланированным мероприятием.
  
  
   Глава 30
  
   Вбежал Дима Диск, как всегда - если не считать последнего времени - с радостным для нас известием:
   - Едет или нет Ревизор? - спросил я Лизу, которая, как я даже не понял, выбежала или нет с претензиями на него.
   С другой стороны, что тут удивительного, если уже обкаталась на этих мероприятиях, как Рыба-Кит на Ионе - в данном случае, на мне и оборзевателях И Гро, как инопланетянах, которым дадут и те, кто не горазд Был.
   Она спросила в темноте:
  
   - Чего тебе надо? - и я ответил достойно:
   - Ты прими его, как будто хорошо.
   И от имени Димы Диска назвал себя.
   - Я не поняла, ты сообщил уже мне известие, с которым пришел?
   И я даже растерялся, ибо только тут понял, что не записал то сообщение, которому сначала так обрадовался, но - как теперь оказывается - только, как чему-то новому, а записать его:
  
   - Не удосужился.
   - Тебе потом расскажу.
   - Рипит ит, плииз? - сказала она так мягко через дверь, что я испугался:
   - Кто я для неё: Дима Диск или Я? - не понимаю.
   Но решил подстраховаться, что:
   - Ты меня не знаешь.
   - Хорошо, но если потом окажется, что ты один из них - не стесняйся пролезть мне глотку, ибо я точно тебя съем.
   Хотел пошутить:
  
   - Вот из ит - Сэм - съем, - но передумал, ибо по этому перебору недоразумений она узнает именно меня и пересдаст через Диму Диска, который и так-то врать любит, хотя и не совсем и не всегда, чтобы я:
   - Больше не приходил ни под каким видом.
  
   Тем не менее впустила, и я вспомнил всё, что между нами было - по новой системе измерения уже неважно:
   - Давно или недавно, - и:
  
   - Рассказал всё не только ей, но и:
   - Себе тоже, - как Дима Диск.
   Но только на пути к дому разобрался, что это есть, - если его:
   - Съесть? - Почему так?
   Сложность была в том, что сразу я не мог определить привычных координат времени, которые сейчас были актуальными:
  
   - Казино в Америке - но не в Силиконовой Долине точно, Ресторан, где я родился Ди-Ректором, Аляска вместе с Джеком Лондоном, Путешествие в Незнаю - хотя второй раз это маловероятно - и, главное:
   - Ясно, что в самый неподходящий момент пошлют на штурм Рейхстага, а:
  
   - У нас даже флага нет, который можно поставить на его развалинах, не говоря уже о том, чтобы:
   - Водрузить, - ибо: это какой флаг должен быть, чтобы мы его перли на пирамиду жертвоприношений не налегке, как Мел Гибсон, а только в синей краске, чтобы случайно не принесли кого-нибудь в жертву из стоящих рядом жертвоприносителей, а как:
   - Победу! - Ибо, что это будет за Пирамида, где нет раба?
   Пока нет определенности.
  
   И вбежала Ириска с таким радостным известием, что чуть не выполнил ее мечту:
   - Трахнуть так, чтобы уши сгорели.
   - Вот ду ю сей? Мы на Аляске, где много, очень много золота и до сих пор живет Джек Лондон?
   - Вы спрашиваете, или напоминаете?
   - Хорошо, пусть это будет день печального выбора.
   - Что значит, по-вашему: выбора у нас нет. - И даже не поставила знак вопроса.
  
   Вопреки демократии, когда надо обязательно подавать на праздник Пельмени в Горшочке, Котлеты по-Киевски и Цыплята Табака - двинули в бой - нет, не тяжелую артиллерию - Стеки по-Флорентийски - но уже:
   - Датские ребра с соусом, хотя и необязательно острым.
   - Да, конечно, ответила она мимолетно, что ясно: была и без моих возражений уверена:
   - Все умрут, - и даже те, кто будет пререкаться.
   - Пива всем какого?
   - Разного.
   - Не бывает.
   - Закажите у Джека Лондона.
   - На Аляске? Хорошо.
  
   И вышло, что мы и находимся на Аляске.
   - Хочу проверить, - сказал я, - где моя тюлень-медвежья шкура?
   И принесли кожаную куртку.
   - Что это? - закономерно изумился я.
   - Кожаная куртка весом полкило и за такую же стоимость:
   - Пятьсот долларов?
   - Баксов.
   - Это дорого, я не возьму.
   - Почему?
   - Если мы не в городе, а в тундре - или, что у них есть еще там - я не смогу ее уберечь во время забегов за золотоносными участками.
   - Я за тебя возьму два, - сказала Лариска, не желая, несмотря на свои известные мне довольно взнузданные связи с И Гро и его заповедниками, - иметь и меня, как провидца реальности, правда:
   - Только не для себя.
  
   Тем не менее, я настоял, чтобы мне забесплатно выделили Прохиндиаду, которая будет ее носить, а я только смотреть, но, чтобы без баловства:
  
   - Сексодрома и его производных, - как-то:
   - Обман меня лично запрещен априори.
   - Что это значит, сэр: Ап-риори?
   - Даже, если я сам, как Пушкин, буду этому рад.
   - Непонятно, но мы попробуем, - сказали - кого давно не видели - Нинка и Линка, которые не тем хороши, что радуются сексу, не как работе, а наоборот-наоборот:
   - И тому, и другому, как разным форматам каждого.
  
   И значит, ходил в синтетическом пальто, как:
   - Индеец, - просто-нали они со смехом, - но:
   - Обидели многих, так как ходить голым и ходить в синтетике - это не также обидно, как никого не стесняться, а наоборот:
   - Я выхожу в зал, чтобы проявить к гостям уважение их приверженности обожраться, как чувству счастья, для человека полностью невозможного.
   И понимал, что они думают:
  
   - Я похож на инопланетянина, но не такого, как были И Гро, - а:
   - Совсем другого.
   - Я ищу средство, - обратился я к Лариске, всё же вырвавшей меня из когтей - как она констатировала - Нинки и Линки:
   - Пусть и на время, - согласилась она, ибо понимала: это не обычные проститутки, - а:
   - Их заставили, - чем хотела и меня отвадить от их появлений, как маленького, но счастья, - так как, кто этот их:
   - Их заставляющий, - я и сам не знал до сих пор, и только надеялся, что они стучат на меня, да, но:
   - Не в самом плохом смысле.
  
   На следующее утро, но где-то в 11-ь, что слишком поздно для тех, кто хочет вернуться назад после гонки за золотоносные участки, а не как Том Круз, чтобы и влюбиться заодно навсегда, и там и остаться, да, - но:
   - Так и переть это найденное золото по кругу до столкновения с реальностью, ибо:
  
   - Мало, кто верил, что мы на самом деле на Аляске, а находимся, - как прориторировала зам зав Людк-а:
   - Это Огни Социализма, - хотя многие не помнили, что это, но была у кого-то надежда, что это и не память вовсе, а:
   - Только врожденное чувство рабства.
   Впрочем, кто его заказывал, никто не знал, хотя и догадывались:
   - Самому человеку выдумывать рабство незачем.
  
   - Собственно, золото - это тот Маг-Нит, который, будучи При-Ём, лишает человека этого сладкого чувства, приписываемого Му-Му, что она вынуждена была уйти из дома, но чтобы не огорчать:
   - Дорохгих гостей, - принявших себя за хозяев, - оставила его им, это чувство:
   - Систематического рабства. - В уверенности, что из-за Этого никто из них:
   - Не утопится. - как человек свободный.
  
   Но.
   Ничего не выходило, золото, которое они привезли из первой недолгой командировки:
   - Ненастоящее! - почти с восхищением от такого обмана воскликнул я.
   - Какие ваши доказательства? - сказал еще недобитый Бузила.
   - Ибо, действительно, - настоял на прямом своем участии в этой дезорганизации и Нерон, - на предыдущем пункте обследования оно было, как:
   - Шик, блеск, красота, - сказал то ли Енот, еще боявшийся высунуться более, чем на одну треть, а возможно и:
  
   - Кто у них там четвертый? - спросил я левую Прохиндиаду, стоящую, как столб царя Соломона: только за правду, хотя и никому, кроме него, больше недоступную. Думал так, Нинка или Линка. Нет, оказалась незнакомая?
   Так бывает? При непреложном условии, что я знаю всех!
   - Розенблюм.
   - Нет, нет, нет, - перебила ее подруга, это Рок-Феллер.
   - Вы ошибаетесь, милая, - ответила первая, Рок - это Энот-ти.
   - Да?
   - Да.
   - Прости, я забыла.
  
   - Значит, есть какая-то неувязка в сети, опутавшей нас, - сказал я настолько уверенно, что очень удивился:
   - Знаю ответ, который даже мне еще неизвестен.
  
   И вернулся к Прошлому, которое еще пока не забыл:
   - Запишете, - обернулся к левой - к счастью это не была длинноногая дочка академика.
   - Да, сэр, я уже пишу, а вы, пока что еще ничего не сказали.
   Побыстрее, пожалуйста, сэр, я уже устаю.
   - Вот из ит, уста-ю?
   - Вы должны произнести идею, которая впишется в уже готовые установки.
   - Посмертные записки Пиквикского клуба и Повести покойного Ивана Петровича Белкина - это.
   - Да, сэр, это? - спросила первая.
   Вторая добавила:
   - Разрешите, я помогу ей, ибо уже вижу: не успевает записывать проводимые ваши координаты местности.
   - Да, - подтвердил я, - наобум их не найти никому.
  
   Оказалось, что люди, живущие на Земле - это только наполовину живые хомы, а на вторую наполовину покойники. И никто даже не догадался от подступившего слишком близко ужаса, что:
   - Живут многие века на Земле не разные, а одни и те же люди!
   - Великолепно, сэр, - сказала вторая, но кто это - я пока так и не узнал, - все люди, это не только бывшие, но и будущие:
   - Покойники, - пояснила мне мою идею, как всем уже понятную другая.
  
   Живые только записывают, следовательно, за покойниками их Повести, чтобы потом рассказать на Земле.
  
   - Так получается, - выразился Коряга, - чтобы нам сыграть в карты надо теперь спуститься под землю, а где этот - Не-Тот - вход:
   - Да, никому, кроме меня неизвестно, - сказал Енот.
   И не ходи к гадалке, что наобум.
  
   - Действительно, мил херц, как Данте нашел вход под Землю?
   Мне непонятно, - сказала Малышка на Миллион, прибывшая вместе с Женой Лотта и еще одной ми-леди, которую я сразу не узнал, но была очень похожа на одну тайную проститутку.
   Вот, почему я сразу никогда не могу этого понять? Да, не верю, что можно так, без-душевно, врать-ь. Один парень довольно часто повторял мне, что все люди разные, но я всегда был уверен, что это только выдумка одного журнала, где всегда выделяется из толпы только один зверь, но где остальные мне непонятно.
  
   И, следовательно, как и сказала эта кудрявая простушка - теперь уже понятно, что это Певица Роз Мари:
   - У нас впереди не в белом венчике из роз, - как мы думали, ты, мил херц, - быстро добавила вторая - но не Жена Лотта, а Малышка на Миллион:
   - Данте, Пушкин и Чарльз Диккенс.
   Данте с Божественной Комедией, Пушкин с Повестями покойного Ивана Петровича Белкина, Дубровским и Капитанской Дочкой, Диккенс с Посмертными записками Пиквикского клуба.
   - Надо выбрать одну дорогу, - сказал я.
   - Мил херц, вы поручили нам разобраться, через какую пустыню идти, через Синайскую или прямо через море сразу и к Иерихону налево.
   - Иерихон продавать не разрешаю.
   - Не надо продавать, сдадим пока а аренду, а там.
   - Видно будет?
   - Точно!
  
   - Никогда я не сдал в аренду Иерихон Эно-ти и его прохиндиаде! - настоял твердо на своих принципиальных взглядах на завоевание в ответ на завоевание.
   - Правильно, мил херц, не для того он был стерт с лица Земли, чтобы его опять восстанавливать ради собственности Енот-ти-и. Ибо.
   - Да, ты права, всё равно в итоге проиграет и этот Иерихон Черному и Гусю, - которые как раз и прибыли на немецкой пантере.
   - Зачем? - спросил я Черного прямо через окно ресторана.
   - Мы с предложением о капитуляции, - подошел вспотевший, как утопленник Гусь и, снимая танкистский шлем сообщил:
  
   - Тебя мы не осуждаем, но человек шесть расстрелять должны.
   - Простите, дорогие гости, - ответил я со злости, и отвесил поклон, но вы видите здесь только вчерашний.
   - Даже позавчерашний день, - соизволила проявить признаки голоса Малышка на Миллион, - мы уже на Аляске.
   - Спасибо, милая леди, авось бывшая когда-то и моей женой, - сказал Гусь, показывая погоны полковника, но не танковых войск, а:
  
   - Как символ болтовни Гэби патефон с записанными уже пластинками Зары Леандер, в роли которой не только будет, но уже и была записано - на таких задворках какой-то империи - Певица Роз Мари.
   Она потеряла дух равновесия, но навсегда ли, - я еще не хотел запоминать.
   Твари, они не могли войти в ресторан, еще остающийся в нашем распоряжении здесь, но уже не как в центре мира, а только, как на даче - ибо центр мира был уже:
  
   - Аляска, - что и понял в оклеенном страницами из книг известных писателей доме, похожем на склеп Джек Лондон, чтобы отвалить туда и научиться, наконец, сексу так, чтобы не было особенно больно, когда она с ним, а только намедни:
   - Мы спали вместе. - И это еще ничего, но когда опять со мной - это уже настолько маловероятно, что в рамки одной скрижали не укладывается однозначно.
   Поэтому Мартин Иден из него не получился.
   И.
  
   И дал их бригаде координаты Сан-Франциско.
   - Где хорошо? - спросил Черный.
   Но я промолчал, чтобы не врать лишний раз про Лас Вегас, находящийся в совсем другом месте.
   Они настояли, однако:
  
   - Казино есть?
   И именно Певица Роз Мари пояснила, что это не северней, а:
   - Южней, - но то, что южней нас, когда мы уже на Аляске - посчитала за излишество для их ума.
  
   Однако Енот, как прохиндей, обещавший сыграть с ними хоть в очко, хоть в трынку или покер:
   - Даже на Аляске! - заставил их так окружить наше пространство танками, что вырваться на Аляску, куда мы уже почти переместились, и всё, что здесь осталось - это только не доеденный ужин с вином и пивом под датские ребра.
   - Не надо было возвращаться, - сказала Нинка.
   - Вас со мной не было, а остальные только и мечтают, как предать.
  
   Действительно, некоторые встали в каре, окружившее меня, как царя Соломона, но я понимал, что лучше:
   - Выступить в этой битве его папой - но не римским, как все хочут, а:
   - Давидом с одной пращой.
  
   И кто-то впустил этих абар-мотов Черного и Гуся, как людей приличных, дающих швейцару чаевые, как мне шепнули:
   - Чистым золотом.
   И только тут понял, что они пришли договориться:
  
   - По-хорошему, - что по их значит только одно: победу в покерном турнире.
   - Как?! - ужаснулся я.
   - Что, мил херц? - спросила одна из них, что от растерянности не стал даже фотографировать ее данные.
   - Они хотят играть на золото, которое захватили всей дивизией.
   - Это плохо, сэр?
   - Да, ибо это всё то золото, которое мы все единовременной нашей шарашкой добыли на Аляске.
   - Когда она была в лихорадке? - нашла нужным вставить своё слово Жена Лотта, что могло означать: будет драться.
   И хорошо, если с ними, по крайне мере, только не со мной. Ибо кого она била - едва могли устоять стены ресторана.
  
   - Они смогли захватить время нашего завоевания Аляски? - ахнула, впрочем, довольно равнодушно Лариска.
   - Мы еще не успели туда уехать, только вещи переправили, а они уж тут как тут, ждут нас с победой, - так бывает? - спросил ее.
   - Нет, видимо, обычно, нет, но иногда - как видишь - приходится видеть и такое.
   - Я не смогу выиграть у этой размноженной на несколько группировок банды.
  
   - Да, если они имеют возможность появляться во время пира победа, когда и Троя не только не завоевана, но еще и не собрались туда, как следует, как Пенелопа благоразумная возможность веселиться, не имея на это абсолютно никакого времени, то точно, - продолжил уже я:
  
   - Найдут то время окончания игры, когда будут, как минимум, в абсолютном плюсе.
   - Они могут даже договориться с Гусем и Черным, у которых есть танковая бригада для отхода к Рейхстагу.
   - Не думаю, что они пойдут к Рейхстагу. Зачем им немцы?!
   - Что это значит?
   - Это значит, что среди них есть кто-то из Ино.
   - Может быть, сам И Гро?
   - Вполне вероятно. Но договориться с ними всё равно не получится, - почти пропел я, как Владимир Высоцкий с капитаном, который не вынесет звания майора, как самолет своего потолка, или, как дочка академика:
   - Долгого воздержания, - обязательно пойдет на Вы даже при всех, которые только потом вспомнят, что были, да, мил херц, как Гомер с:
   - Завязанными глазами.
  
   - Да и в любом случае, мне не на что играть, - сказал я. - Всё, что было нажито непосильным трудом пропало же ж на родной Аляске, куда уже перевезли вещи, но так и не успели отпраздновать прибытие.
   - Меня просили передать тебе самородок цены необыкновенной, - сказала Лариска.
   - Сколько?
   - Четыре девяносто девять.
   - В килограммах?
   - Четыре, да, остальное в унциях.
   - Мне не хватит, я привык играть с шикарным разбегом. Впрочем, хорошо, прикинусь бедным, скромным и очень нуждающимся в ласке Капитанской Дочки. Как последнего пристанища именно бедного человека, чтобы стать:
  
   - Очень, очень богатым, как рождественская ёлка.
   Ибо произведения Гомера тем и хороши, что это не половина, не часть, а вся сама Жизнь. Хотя и поделенная на видимую и невидимую части.
   - Неужели я не Кобыла, не Жеребец и даже не Кошка, а только:
   - Ёлка - Палка, - добавила Лариска, имея, возможно в виду своё любимое занятие - нет, не секс на этот раз, а только его продолжение: проверку мощной лапой всего, что может быть незаконно спрятано за батареей, как-то:
  
   - Кило печеночного паштета, крыло, случайно отпавшее от Цыпленка Табака из-за того, что он слишком долго летел к своей маме, которая его заказала, чтобы не протушился окончательно после очень длительного маринования, но не с прошлой свадьбы, конечно.
   Мясники свои законные полкило мяса каждый день, чистого, как золото девяносто с лишним пробы не прячут, несут домой, как добычу своей честности, компенсируемой, впрочем, иногда, воровством в баре витринного коньяка, не понимая абсолютно, что это может быть только:
  
   - Сяй! - Но бутылки барматы можно не досчитаться, так она дешевая.
  
   Следовательно, никак нельзя считать, что другие князья и графы, прущиеся в женихи к Пенелопе, ничего не знали друг о друге, что, да, я был, знаю - он:
   - Никогда! - иначе, как тогда и жениться, если такая практика, хотя и принята даже в лучших домах Ландона, но не во всеуслышание же же!
   Это правда, но тоже: только наполовину, как и в делах Пушкина и сестры его жены.
   Вывод:
  
   - Тайное, да, есть, но всегда только, как Часть, - как ни растягивай ее руками наподобие Остапа Бендера, несмотря на то, что и он:
   - Подставной, - ибо недалеко уже то прошедшее время, когда будет и за Эстэлина Завоевателя быть адвокатом.
   По мне вообще лучше, чтобы просто выкрикнул сохглядатай:
  
   - Смотри не проспи, сегодня твоя очередь, - или даже просто:
   - Тебя вызывают. - И пошел, а знает ли она - Пенелопа - это я, или и не догадывается?
   Вошел, знаю, обязана - если по-честному - распорядиться не только своих телом, но душой со мной лично, как - и вот вопрос:
   - С самим Одиссеем многоумным, удалившимся на это, отведенное нам время - двадцать лет - или смотрит на меня, как на свежее мясо львица, благодарная льву, что он сам не сожрал всё.
   Хотя это и недостаточно корректное сравнение. Так как вот именно по этой причине Хемингуэй и пошел его добивать, - а:
  
   - Намного же ж лучше вылечить!
   Вылечите, а он и появится потом в самый нескушный момент в этой родовой спальне, как тридцать три богатыря:
   - Черномор, мы тоже хотим.
   А:
  
   - Како хотим, если друг другу это должно быть неизвестно, - как правило.
   - Такие вещи, мил херц, на заборе не пишутся.
  
   - Если что, поставишь меня на крайний случай, - сказала Лариска.
   - За сколько? - не постеснялся спросить я.
   - За право выиграть, - был такой сакральный ответ, что чуть не забыл уже прямо тут, с кем был, а с кем-либо или нибудь - только случайно еще не удосужился добраться до конца очереди, как в ГУМе на три - авось и четыре - если они есть - этажа за чешскими плетенками.
   - Мы здесь только представители, уже умерших людей, - сказала Лариска, поэтому всегда должны делать не то, что делали они, а что они не успели.
   - Это кто сказал?
   - Вы, сэр.
  
   Следовательно, счастье - это попасть в ту очередь, которая всю жизнь стоит к Пенелопе, - ибо:
   - Когда-нибудь, но обязательно сбудется и моё счастье.
   Как оно и было когда-то. Сижу за рулем, рукой подать КР-стена, и мечтаю когда-нибудь быть человеком не на работе. А кого трахать совершенно же ж неизвестно!
  
   И тут появляется Ксе с бутылкой Саперави, чтобы не упасть лицом в пол моего пятнадцати-местного Форда.
   - Будешь?
   - Я на работе, мэм.
   - Как на галерах?
   - Да, мэм.
   - Поедем, я тебе расскажу.
   - Что?
   - Я не говорила? Это значит, милый:
   - Потом расскажу.
  
   И вот так всё неожиданного, что понял:
   - Был с Пенелопой, как на галерах - вместе, она крутит одно весло - я:
   - Другое.
   - Так бывает, если предположить, что на галере у каждого только по одному веслу?
   - Я тебя узнала, - сказала она.
  
   И я понял, что главным призом - кроме охгромного сундука золота, должна быть Пенелопа, которая и задержит наш отход к Трое, как и повезло уже давно Одиссею многоумно-благородному, - что:
   - Если делим Трою, почему не разделить и всё остальное.
  
   Решил, что:
   - Лариска убежать с золотом не сможет даже, если найдет подсобника из мясников, способного ради нее украсть больше миллиона, - ясно, что ее запрут в спальне, как премию тому, кто здесь победит.
   - Зачем?
   Вот, думаю, только затем, чтобы иметь надежду отыграться. Но как это можно придумать, пока не знаю. Авось и вообще попытаются украсть моё золото, ибо, да:
   - В своей победе я был обязан уже Прошлым.
   Кто думает, что будущим - пусть так и гадают.
  
   Плохо то, что я не мог за ужином вспомнить, кого хотел, или кому обещал, что поведу на ночное рандеву, ибо не Лариску - точно, она уже будет заперта, как царевна Лягушка на третьей мачте корабля, которую засчитали за крышу второго, где творила чудеса каратэ Жена Лотта во времена оные, - правда, внизу крыши, в самом втором этаже.
   Хотя вполне можно думать, что мы уже на Аляске, где золото стоит намного меньше из-за трудности его доставки в целости и сохранности на материк. Там тоже двухэтажная, но хибара из дерева, хотя на месте тоже:
   - Достопримечательность.
  
  
   Глава 31
  
   Зашел в свою каморку - никого. В левый холодильник - тоже. В правом - надо думать - тоже. Где? Я посмотрел на потолок, идти на второй этаж не хотелось настолько, что запретил сам себе.
   Пошел в избушку на курьих ножках, что сторожила ворота, в надежде, что не найду там Людк-у, ибо опять всё может пойти по старому, чинно и благородно:
  
   - Манай, Нат и Свет, на которых он претендует, как на своих, Людк-у тоже будет оспаривать, так как раньше хотел на ней жениться.
   Но заглянул в окно - никого, зашел, ключ был с собой, как нарочно. Лег на лавку, и тут, бац, как с неба упала телка, а свет погас. Да хрен с ней, какая разница кого, если все равно ничего неизвестно!
   И до такой степени, что сломали не только стол и лавку, но и два стула зачем-то.
   - Где теперь? - спросил я, но понял, что не своим голосом - точно.
  
   Вот так лучше всего, конечно, уйти, и даже не вспоминать, а только гадать, кто это? И:
   - Так и вышло, свет не дали, а шум на улице - именно на улице - не стороны двора, усиливался и усиливался, как проповедовал Владимир Высоцкий:
   - Это я пилил древо познания добра и зла, на верхушке которого сидела уж точно не царевна лягушка, а ее прохиндей:
   - Водяной.
   Но он тоже всё усиливал, так выл, так выл, что я убежал не на улицу, и не во двор, а по складам, на дерево, а там:
   - Куда попал, пока так и не понял точно.
  
   Наконец вышел к Парку Пушкина, как к центру мира Данте, что теперь ясно:
   - Дальше будет легко.
   Так:
   - Гастроном должен быть впереди, а значит, я успел переплыть реку.
   Но, возможно, и долго шел по берегу, ибо близко - это вытрезвитель, а там я никогда не был.
   Теперь надо только повернуть правильно. Где Стометровка:
   - Направо или налево? - спросил просто так, самого себя, но понял, что кто-то здесь рядом, совсем недалеко, меня:
   - Понимает.
   Спросить? Нет, слишком темно и страшно.
  
   И пошел наугад, потому что Стометровка была видна в обе стороны.
   Ресторан, как Летучий Голландец, был и уже не казался.
   Сердце выдало подсказку:
   - Я опоздал на открытие турнира, - пусть:
   - Горбатятся без меня. - Но!
   Думал, что подождут. Зачем? У меня есть что-то, что они любят. Хотя золота:
  
   - Ни копейки, ни гу-гу.
   Но, толкнув дверь в зал, был остановлен швейцаром, как в Сиянии Стивена Кинга всё тем же швейцаром, точнее сторожем Ником Сером:
   - Сэр, вы забыли, - как обычно вяло мяукнул он.
   - Это не моё, - повернулся я к зеркалам.
   - Ваше, ваше, сэр, ибо иначе моё, а я столько не подниму.
   - Сколько?
   - Восемь кило почти что. По двести пятьдесят унций каждому?
   - Да, сэр, в долларах еще больше.
   - Двести пятьдесят тысяч долларов?
   - Точно, сэр.
  
   - Ты свой процент уже снял?
   - Нет, сэр, но кто выиграет мимо не пройдет.
   - Может мне заранее заплатить за этот подкоп?
   - Кто-то заплатит - вы нет.
   - Почему?
   - Вы уже заплатили, чтобы освободить меня из пут ада, и вот я здесь.
   - Да? Это точно не он сам?
   - Нет.
   - Нет, да, или нет, нет?
   - Ну-у, думаю, здесь всё-таки есть надежда, хотя она и не осуществима, но никто же ж об этом чуде-муде не знает!
  
   Хотел еще спросить, не знает ли, кто одержит победу в этом турнире, но передумал.
   Нинки и Линки на столе, под столом и даже на стуле сторожа Ника Сера не было, да и, действительно, если что повторяется, то нечасто, а уж абсолютно, никогда.
   - Можно? - спросил я, поставив тяжелую кожаную сумку на землю.
   Впрочем, конечно, это был только пол.
  
   Как назло, за моим столом оказался Бузила, которого я не мог не разозлить, так как от одного его вида мне было смешно.
   - Вот, идиот, а тоже: хочет быть, не только шарфюрером, а больше, метит в помощники Коряги, начальником, если не концлагеря, то тюрьмы:
   - Очень ему хочется.
  
   И, если Коряга здесь был под именем Отто Скорцени, то, значит, мы играем за продолжение, или нет Курской Дуги, или за сдачу без боя Берлина, в обмен на его штурм. Но меня разочаровали:
   - Никто туда больше не вернется даже добровольно.
   Если мы на Аляске, то это вполне естественно, - подумал я. Немцы же ж надоели хуже дорогих и всегда слишком сладких арбузов.
   Эта тварь поставила против меня все свои унции, но здесь бес толку было давать дальше и пугать его, как последнего идиота - считалось, что унций всегда у всех одинаковое количество.
  
   Тем не менее, он открыл карты и оказалось, у него больше, чем у меня.
   Я начал спорить, что флеш больше трех тузов, независимо от прицепа в виде еще двух прохиндиадок, которых у Бузилы никогда не было, так, может только подглядывать, да и то только за своей женой, так она всё равно никому не дает, так как:
   - Никто ее и не хочет, - добавил со смехом Нерон из-за другого стола.
   Бузила пообещал разорить нас обе-оих, так как лучше него здесь никто не играет, а все только и думают, как зажулить.
  
   Меня выставили к бару напиваться с горя, пока не опомнились, попавшись настолько на мою шутку-обман зрения Бузилы, чтобы он разозлился окончательно, что свои три туза и два короля объявил, как флеш, а Бузила три короля и только два туза.
   Меня опять позвали, и переигрывать было поздно, хотя судья, наконец понял, что и тузов, и королей получалось намного больше, чем бывает обычно.
   Я так и заявил ему:
   - Меня не интересует, что у вас бывает обычно.
   Но и Бузилу пока не выгнали.
  
   Пересел за другой стол, где не было ни Енота, ни Коряги. Но в последний момент оказалось, что Коряга всё-таки тут, но я почти не удивился, что здесь всё подстроено против меня, или наоборот, чтобы в финале не оказались одни прохиндеи Рот-Фронта.
   И эта тварь не умела ничего, кроме как метить или прятать карты. Или играть с кем-то на пару. В данном случае на каждую сдачу применялась новая колода, но с кем Коряга играет тогда?
  
   Я попросил перерыв двадцать минут.
   - Если все будут просить перерыв, сэр, это никогда не кончится.
   - Вечный покер - не так уж плохо.
   - Если предположить, что никто не жулит, - сказала мне на перерыве у барной стойки милая дама, которая тоже была в игре за нашим столом, но ее я не знал.
   - И вы не узнаете меня? - спросила она звонким голосом, что я даже не понял:
   - Встречал такой хоть когда-нибудь или видел только за бортом, как Леонардо ДиКаприо, когда уже нет смысла кричать занято это море уже тонущим Джеком Лондоном, или какой-нибудь девушкой красоты необыкновенной. Хотя и без Оскара за это кино.
   - Ты сможешь передать мне карту в финале? - спросила она без улыбки.
   - Я не могу узнать тебя.
   - Это удивительно?
   - Да. Но почему, не знаю.
   - Я из другого мира.
   - Ты умерла, когда я был еще жив?
  
   Но она допила коктейль и ушла.
   - Ты кто? - хотел спросить я вслед. Но побоялся расстроить перед финалом, хотя и полуфинал еще не начинался. Ну, или что у них есть еще там.
   Тем не менее, в финале не было только Лешего, точнее, я хотел сказать:
   - Кощея бессмертного. - Ибо шесть - это пять без меня и четыре без Нерона, который тоже был там, - и все:
   - Енот, Коряга, Бузила - там! - Так бывает?
   Шестая она, неизвестная дама. Но не из Огней Большого Города, точнее, не из Маверика и даже не из Стивена Кинга в виде Джоди Фостер.
  
   Я не только не мог вспомнить, когда ее мог видеть, но и видел ли вообще хоть раз.
   Нерон вряд ли договорился с Эно-ти, но не исключено.
   И вот эта девушка пришла ко мне в комнату за час до открытия финала.
   Я сказал:
   - Не думаю, что успею.
   - Я не за этим. Хочу только сообщить тебе неприятное известие.
   - К нам уже не приедет ревизор?
   - Корабль, уходящий к островам далекого архипелага уже стоит у пристани.
   - И ждет, попадет ли на него Джеймс Кук?
   - Да, можно и так связать времена.
   - Ты не можешь сказать, где я тебя видел?
   - Ты меня никогда не видел еще.
  
   Что это может значить, я так и не понял, когда она ушла.
  
   Далее, я выигрываю, но предлагают уйти без боя со всей прохиндиадой.
   - Оставишь только Жену Лотта, - сказал Веня, как представитель ставки Хи.
   И я только удивился:
   - Разве ты не Хи?
   Он тоже достойно ответил:
   - После твоего ухода буду.
  
   И я понял, что эти твари записывают именно меня в Хи, который должен всех почти перебить, но проиграть именно поэтому:
   - Обязан.
  
   К сожалению, меня сразу поставили в неудобное положение, что значит, почти:
   - Раком. - Пришла при раздаче какая-то ерунда, от которой не удалось избавиться даже при обмене всех карт.
   Я даже пропедалировал:
   - Вы специально для меня держали эти совсем разные короли и дамы? - оговорился автоматически, хотя пришли, как и первый раз одни шестерки, семерки и девятки.
  
   - Сто и сто.
   - Что значит, сто и сто, под вас дали две тысячи, - сказал сдавальщик карт, и пока я не мог разобраться, кто это.
   - Унций?
   - Всё в унциях, - ибо мы, практически сидим на золоте, а значит, всякая другая валюта - не имеет веса.
   - Автоматический адаптатор в доллары или в рубли есть?
   - Нет.
   - Спасибо за ответ, я сейчас тоже отвечу тем, что у меня есть, но сначала посчитаю, сколько осталось.
   - Да сам судья мудак, - сказал Нерон, - ибо и всего-то здесь разыгрывается полторы тысячи унций.
  
   - Если не иметь в виду, что при окончании дебюта весь выигрыш умножается на десять, - сказал Рот-ти. А то думал, что язык у него отсох насовсем от абсолютно беспардонного вранья.
   - Значит, дали чего? - спросил я и хотел посмотреть свои карты еще раз, но передумал: авось потом будет больше, чем я сейчас думаю.
   - Ну, чего?
   - Две и пятьдесят.
   - Унций?
   Кто-то от стойки бара хотел пошутить, добавить слово на букву в начало унций, - но судья пообещал уже, что отменит разные унции, чтобы говорили только в долларах или в рублях.
   Но Черный с Гусем, которые не попали в финал, но всё равно играли в утешительном заезде между собой и еще какими-то двумя штатскими, - влезли:
  
   - Мы хотим в килограммах.
   - Как-как? - спросил судья, что я даже понял, кто это, а именно: Дима Диск, как человек, действительно:
   - Н-ничего-о! не понимающий в карточных играх.
  
   И решили играть с точностью до кило: кило, два, три, и:
   - Если поднимете - больше! - предложил Черный, хотя был только запасным, на случай, если основного игрока убьют или хватит удар.
   Предложили нанять добровольцев, которые смогут быстро перепаковать унции в килограммы.
   - Зачем?! - не выдержал я этих махи-наций, специально для чего-то нужных кому-то.
   - Раньше сядешь - быстрей уйдешь, - засмеялся Черный.
   Гусь, очевидно, ни о чем не думал, но по привычке держал при себе обливное ведро, чтобы загрузить в него выигранные деньги.
  
   Я встал и отошел к стойке бара.
   - Что?
   - Что? - а это ты! - обрадовался я, что даже не видел ее за игорным столом.
   - Ты настолько увлекся разборками, что не заметил меня за игрой?
   - Так бывает?
   - Ну, если ты не видел - значит, да.
   - Тебя не было.
  
   Сели опять и, что любознательно, с теми же картами, что были сданы - уж и неизвестно, когда это было.
   - Поразительно, - только и сказал я, но все же удивился, почему здесь не я командую, а кто - тоже было неизвестно, поэтому возмущаться больше не стал - могли придумать вообще полную ахиннезацию, чтобы сбить меня с настроя на победу окончательно.
  
   - О чем вы думаете? - спросил меня Дима Диск. И не давая времени на раздумье, добавил: - Ваш выстрел.
   - Я думаю.
   - О чем?
   - Как нести пятьдесят кило, которые я выиграю, одному.
   - Найми-те сразу носильщиком, - посоветовал он.
   - Ходи-и! - про-орал Бузила, а я только спросил, что очень удивлен, что этот больванус:
   - Ишшо и здесь!
   - Ладно, ладно, - успокоил всех судья.
   - Один и один, - сказал я.
   - Под вас три с половиной.
   - Что значит, три с половиной, если играем по килограмму, как в пикселях ноутбука: буквы видно? Ну и наслаждайся, пока зрение-то есть хорошее.
   - Не знаю, - ответил сидящий передо мной незнакомец, определяемый, как Она, ибо всех остальных я и так знал, как надоевших мне еще на Зоне. Но на какой, сейчас вспоминать не стал, ибо:
  
   - То и сбудется, что удастся вспомнить в неподходящий момент.
   Нужно, чтобы кто-то встал на ее фоне - тогда увижу точно:
   - Ху есть Ху-на.
   Но сердце уже дрогнуло, потому что это была - ?!
   Угадывать не хотелось, но, что она меня знала - это точно. Также, как намедни одна очень симпатичная ми-леди сказала, глядя на так уважительно, что можно думать давно хотела попробовать, как все, - но:
  
   - Были или в командировке, или замужем. - Как она улыбалась, мама мия!
   Буду ездить на том автобусе каждый день, чтобы встретить ее опять и снова. Номеров, проходящих по этому маршруту немного, даже один, скорее всего, остался. Вполне возможно, вообще это было, как у Михаила Булгакова:
   - Или видел одну под душем, - хотя они и надеялась тогда на другого, или, как Маргариту встретил однажды на пустынной улице, и удивился, что больше нет никого потому, что никто еще и:
   - Не родился!
  
   Адам и Ева, и делать мы будем уже не дуракоф-ф хоми сапи, а сразу умных минотавров.
   - Почему гауляйтеров? - спросила она, но строго ответил, что не говорил ничего такого, ибо:
   - В любом случае она шпионка.
   Кто она? И только тут принял решение:
   - Она и есть Елка! - Ибо видел, да, но не в этих координатах миросозерцания.
  
   И сказал, как по сигналу Медиума:
   - Мы щас придем, - и потащил ее за руку.
   Никто ничего не понял, кроме Бузилы, да и то, когда мы уже обнялись, как - нет, всё-таки не как родные, а как дальние родственники, наконец узнавшие друг друга на далекой планете Земля.
   И я даже покачнулся и чуть не упал, как Хеми на качнувшейся от взрыла палубе катера, шедшего за хантерами и не только дог.
   - Мы собаки, а они волки, - улыбнулась и она мне уже на легендарном повороте лестницы к третьему - хотя я всегда считал, что за первым идет второй, ибо никогда не был в подвале, куда спускался Данте с Вергилием.
   Хотя, в принципе, конечно, был, ибо давно не ездил в Конец Света на своих перекладных, а только понизу, ибо и КР - настоящий:
  
   - Находится на достойной низоте, где не только не достанут заряды конвойных орудий, но и быстрей очень намного.
   Сердце трепетало от ужаса, ибо это могла быть и Маркиза, которая горазда прикидываться, как ? в начале юности. Нет, нет, этого не может быть. Маркиза намного худее, и, кроме как трахаться за деньги - не имеет больше никакой мании. Точно, Елка, и, если я смогу - значит и я Кошка, Жеребец или Кобыла.
   Поэтому вполне способен выставить этих Рориков-Кроликофф отсель куда подальше.
  
   Только Коряга пробурчал, что теперь все остальные пойдут пиво пить в бар, но явно только и ждал продолжить игру, ибо к большому счету в своих картах за время моего отсутствия добавил еще чуть-чуть.
   Я, будучи рад победе над такой ми-леди, как эта на лестнице, а сейчас сидела передо мной, как царица Саф, - сказал:
  
   - Мы играем в козла, - и нарочно без знака вопроса.
   Коряга уронил свои тузы на пол, хотя и не все, а только часть.
   Нерон выразился по-другому:
   - Никто не умеет в него играть.
   - Почему? - Енот.
   - Здесь нет козлов! - ахнул разумом Бузила.
  
   Я не знал, что теперь понял, что в отсутствие моё ничего особливого не случилось, только загадали между собой, чтобы никому не повадно было:
  
   - Вот в какую игру скажет играем - в такую и будем совершенствоваться.
   В козла, между прочим, и я забыл, как точно играть, поэтому предложил - если кто не против - на выбор: или в козла.
   - Опять в козла?! - даже взвизгнул шарфюрер Бузула.
   - Он не договорил! - грубо оборвал товарища по соседней жилплощади Коряга.
   - Или в Мизера, - выдал я. Так как помнил, что у меня не было - если не считать двух, еще не перевернутых ко мне лицом карт - ни одной картинки.
   - Мы такой игры не знаем.
   - Это преферанс, - просветил доброжелателей Енот.
   - В преферанс карт надо сколько? А здесь чего? - спросил Коряга, но не стал спорить, не понимая уже, что для него лучше.
  
   И когда судья объявил преферанс - сразу упал в мизер.
   Судья сказал, что никто не обязан заранее объявлять, во что будет идти игра, а моя дамочка его поддержала. И пока я даже не понял намека сверху:
   - Они - судья и она - вместе!
  
   И так как я не смог взять ни одной взятки, обрадовался только Бузила, совершенно не соображая, что могут быть такие игры, где не гребут всё себе, а наоборот:
   - Ничего нельзя брать у противника, который для нас, да, держит про запас, но, друзья мои, только дэзу.
   Деньги так легко отдали мне, что тут ясно:
   - Или золото уже поменяли на отходы его рудного производства, или еще только знают, как его взять у меня без обезболивающего. - Ибо:
   - И так, и так ничего не почувствует.
  
   Впрочем, я вот только понял, что выиграю в любом случае, ибо, да, картинок - валетов, дам, королей и тузов у меня, как не было - так и нет, но все карты до девятки были одной пиковой, хотя и черной масти, но шли все по порядку. А это, хотя и маленький, но всё равно:
   - Вечный Покер.
  
   Наконец я пришел и сразу спросил:
   - Никто мои карты не трогал.
   - Это вопрос или ответ? - спросил Бузила, - ибо.
   Да, ибо, они уже сыграли без меня, и только наслаждались победой, чтобы и я мог, наконец, ужаснуться.
  
   Все начали спорить, что при судье никто не мог ничего здесь трогать, ибо думали, что я всё-таки проиграл, - если считать по-настоящему, как насупился Бузила.
   Но судья объявил, и, о, ужас:
   - Не мою, а ее - рядом со мной находящуюся - пертскую красавицу.
   - Ну, мы с тобой - как и договорились - играем: я твоими, ты моими картами.
   - Я ничего об этом не слышал! - рявкнул, но негромко.
   - Ты не мог не знать, что любовь - это обмен не только телами, но золотом.
   - Да, конечно, я согласен, но:
   - Только на время! - ахнул смешным ужасом Нерон, и бросил свои четыре туза, ибо думал, что здесь, как в приличном обществе, больше не бывает.
   У Енота было четыре дамы. У Бузилы и Коряги вообще ничего, ибо они настолько переделали то, что у них было при сдаче, что уже сами не помнили, что у них было. И до такой степени, что даже:
   - И есть, - ибо меняли конфигурации своих карт до такой последовательности, чтобы, как выдохнул, наконец Бузила:
   - В любую выиграть.
  
   Теперь они только изумились, что надо еще гадать, кого грабить с выигрышем, ибо:
   - Я подаю и подал протест.
   - Как, кто? - спросил судья, чью принадлежность к человеческим образцам я не мог точно идентифицировать.
   Хотя, собственно, это был не судья, а так только: сохглядай, сдающий и карты заодно - но:
   - Всё равно ни на кого не похожий. - Впрочем, я зафиксировал его, как одного из Рориков, которые, скорее всего, следят за нами не через подставных лиц, а сами так модернизирутся:
  
   - Под Никого, - как вот этот судья, что многие даже не догадываются, где и как их плодят.
   Эдуард Стрельцов тоже не знал, что кроме футболистов в футболе бывают еще и тренеры - хотя и видел сам их несколько раз-ных - но как дело дошло до того, что после тюрьмы работать негде - стал долго думать, и понял, в конце концов, что, да:
   - Можно постараться и получить диплом сначала слесаря сборщика, потом рассмотрят и заявление на тренера, - но:
   - Чтобы тренировать Сборную Мира - не допустят, конечно.
   Ибо:
  
   - Тайны местного футбола надо скрывать - вплоть до того, что лучше большей частью проигрывать, чем выигрывать - только не распространять эту магию Игры дальше местного стадиона, навсегда или заросшего такой высокой травой, что трудно поверить:
   - Бывает ли, - или сей - не сей, а песок, как пляже в Турции, куда уже мысленно многие уезжают, что можно подумать:
   - Знают: всегда за Пере-Стройка будем иметь калым в виде вот их курортов, ибо:
  
   - Если иметь восемь яхт - куда их ставить в случае чего, чтобы было не только хорошечко, но и бесплатно.
   А что бесплатно? - И ответ:
   - Только то, чего не видят другие.
  
   Здесь, конечно, про Турцию никто не думал, так как и не торговал еще на рынке ради получения этой турецкой выгоды, а только, чтобы купить сынам кирзовые сапоги, чтобы могли ходить в школу и дождь, а дочке платье, чтобы уж очень-то свои лифы не выставляла раньше времени, - но уже все мечтали только об одном:
  
   - На Альфе Центавре золото очень ценится и надо взять его с собой побольше.
   Тяжелое - жаль. Хотя некоторые уже вынуждены были надеяться, что:
   - Авось там сено в цене и вата, - будем их брать, в случае чего, например, если в карты, - и то:
  
   - Не повезет.
   Хотя именно в карты никто никогда не выигрывал, за тем редким исключение, что мог уйти, как только сумма выигрыша достигла десяти тысяч долларов. Да и то, думаю, врут про то, что, да, могло быть, - но:
   - Опять где-то захотелось больше. - И привет:
   - Как муж Крошки Доррит, - только смотрит на эту игру цветных теней в окно, - и, однако:
   - С улицы.
  
  
   Глава 32
  
   Ее лицо столкнулось с моим, как на самом деле двух влюбленных, но вот, во что я еще не понял. И как первый раз признался ей в любви в душе, который добился-таки, чтобы спроектировали из второго мясного холодильника.
   - Здесь мясом пахнет, - сказала она.
   - Мое мясо - это ты, - хотел ей ответить, но опять постеснялся, хотя и пообещал на этот раз себе:
  
   - Скажу после.
   - Вы из-за меня согласились, сэр, быть Ди-Ректором этого богоугодного заведения?
   - Потом расскажу.
   - Я хочу сейчас.
   - Сейчас? Не могу. И знаешь, почему?
   - Почему?
   - Их либэ дих.
   И никто из нас не понял, кто это сказал. Как Спартак:
   - Я, я, я!
   - Кто третий, прости, не понял? Ибо могу засчитать, максимум двоих.
   - Кто и кого?
   - Меня и меня тогда в Клайпеде.
   - Мы были в Паланге.
   - Возможно, мэм, конечно, ибо с такой жопой жить только в одном времени невозможно.
   Она ничего не сказала, но было ясно, что я ошибаюсь.
   И вот:
   - Обязательно ли знать, в чем?
  
   Но она пояснила:
   - Ты повязан контрактами со всем публичным домом - сдай в аренду часть - большую часть - акций, и будь:
   - Человеком?
   - Нет, мил херц, хочешь оставайся и дальше Монс-Тром, - но уже только моим, ну, плюс две-три на подхвате для пляжа, но только в виде ракушек, морских звезд, да трески.
   - Мы будем жить на Белом Море?!
   - Да.
   - Почему?
   - Там хорошо, там нет никого.
  
   Оказалось всё-таки, это была не она, ибо прибежали два здоровенных мужика, и, не говорят ни слова мне:
   - Утащили ее за пределы, - и не думаю, что трахать, трахать и трахать, и даже не жарить на всех, чтобы досталось помаленьку, но точно, как Царевну Лягушку:
  
   - Наслаждаться молча. - Ибо - если так-то:
   - Все, кто был на пиру и кушал, но на нее только смотрел - уже могут не сомневаться, что утром проснутся живым и так отдолбанными, что:
   - Уши будут только висеть, как у шотландских вислоухих котов, не только от счастья, но и от:
   - Наслаждения, еще и еще до сих пор так полу-чаем-ого.
  
   Как рыцарь я могу ее, конечно, выручить, из этой муравьиной кучи всеобщего счастья, но с другой стороны:
   - Могу - значит, и везу уже ее в своём чемодане в разобранной комбинации, что значит, в самолете, например:
  
   - Взять с собой в туалет или в буфет, как Пятый Элемент пошел, и там отшлифовать, как только одну детать иё производства, но именно ее не хватает к этому супу из, или:
   - С фрикадельками, - как специфического эффекта Коли-бри.
   Между прочим, правильный перевод Лолиты Владимира Набокова - это:
   - Исчезающая - Ним-Фет-Ка.
   Вот Лиза Сергевна - о которой шла речь - и была, точнее:
   - Является еще такой Нимфой, с большой, правда, по Хемингуэю прекрасной, рубкой, откуда всегда тащит и тащит, обернутые свежим полотенцем холодные, как лед коктейли.
  
   И понял, что выиграл, да, я, но вот именно, что, мил херц:
   - Эту Землю!
   Волосы на голове сразу вспотели, зашевелились, как змеи Горги, но куда бежать всё равно не знал, ибо ошибся, думая, что этот кабак и будет являться той стартовой ступенью, куда мы все набьемся, как кильки в томате, или пельмени в Горшочке со сметаной, и остался один, как Котлета по-Киевски, или, лучше:
  
   - Стейк по-Флорентийски, - один на всех, а всех за одного и:
   - Не оказалось.
   - На одного, сэр.
   - Ась?
   - Я грю, вы оговорились, мистер, ибо мы На вас не променяем никого.
   - Как это понимать? - спросил, никого, однако, даже вообразить не то, что увидеть, но всё равно не в состоянии.
  
   Долго никого не было, но Ник Сер всё же явился, как символ знания:
   - Забыл, что не выпил перед отлетом, и:
   - Поэтому вернулся, - фантастика!
   - Почему? - спросил он.
   - Неужели на борту не было даже одного ящика виски молт?
   - Был, но я привык к водке и барматухе только.
   - Виски тоже пить можно.
   - Да, можно, пробовал, но чё-то не то, как шоколадка вместо кара-мели, и, так как мы всегда на этой мели, то и не только любим, но и можем, максимум, что конфеты Кара-Кум, при отходе в отпуск, и вино три семерки, когда не играем в очко.
  
   - Я не понимаю, зачем ты мне всю эту отморозку рассказываешь?
   - Я ничего такого плохого не рассказываю, а только даю тебе, мил херц, ориентировку, что представляет собой на первый взгляд твой выигрыш. Ибо ты выиграл?
   - Выиграл.
   - Ну, вот теперь и понимай, что.
   - Так что, с этой базы я один должен добить всю Хер-Манию?
   - Да, ибо Ино-Сранцы забрали с собой всех твоих блядей и теперь пируют где-то уже поблизости от Двух Близнецов или их Туманности Андромеды.
  
   Я совершенно не понимаю, что буду делать один.
   Сел за стол с бутылкой лимонада, как Лимонадный Джо и улыбнулся его улыбкой картине Сезанна, названия которой не знал, но знал, что у нее нет:
   - Ни центра, ни перспективы, ни даже нитей смысла.
   - Как Адам, - сказал Ник Сер.
  
   - Товарищ Борман, к вам связной из Ставки, - сказал Ник Сер.
   - Прекрати, ибо я даже не думаю.
   - Если у вас нет тридцати тысяч дойчмарок 1945 - тире - года, мы точно не дотянем на этой Земле даже до перехода Венеры по диску Солнца, как уходил Джеймс Кук от погони за ним славы в виде бесчисленных его начальников.
   - Хорошо, выдвигаемся в Прохоровку.
   - Думаю, так умирать не обязательно - есть шанс уйти по касательной.
   - Где он?
  
   - За дверью стучит, впустить?
   - Пока подождем, боюсь уйдем на второй виток.
   - Думаешь, у нее в сумке предписание, как возможность выбрать Край?
   - Конец? - ты имеешь в виду. Да, я многих там знаю, но возвращаться не хочется.
   - Тогда куда?
   - Полетим к Черному Псу.
   - На этой колымаге, которая не вынесет и не только троих, но четверых:
  
   - Тем более! - воскликнули, вламываясь в открывающиеся в обе стороны двери Нинка и Линка, как посланницы для Данте от Вергилия, что, да, готов к приему новых гостей, и все черти никак не нарадуются вашему скорому прибытию.
  
   И значит, решили меня напоить пивом чистым, не разбавленным водной эмульсией его помойного производства, креветками большими и маленькими, лещем, привязанным праздничной лентой к бутылке Золотых Песков и другой, но уже из красного винограда, или это была даже:
   - Саперави, - употребляемая вместо вина тем, кто уже не пьет, но пить всё равно по инерции приходится.
  
   И.
   И не зря Ник Сер предлагал сразу идти, а не:
   - Опять сначала напиваться, - ибо пришлось, т.к. прочирикали:
   - С собой ничего взять не удастся.
  
   - Вы имеете право - единственный, между прочим, человек в этом месте - вскрыть второй конверт, - сказала Нинка.
   - Не думаю, что в этом есть смысл.
   - Смотря, какой смысл ты хочешь иметь в виду, - сказала Линка.
   - Да, ты права, я не собираюсь спасать Землю, ибо доказано, что она не сможет ни при каких обстоятельствах сойти со своей орбиты, чтобы как космический корабль природно-божественного производства обойти конкурентов в гонке за Дальние Дали.
  
   И даже не хотел спрашивать, на чем укатили все остальные, ибо не только верил, но даже знал, что канал связи, по крайней мере, с Альфой Центавра у кого-то из четверки:
   - И Гро, Малик, Андрей, Фёдор, - был.
   Но меня разочаровали, что, да, авось даже не только был, но еще и остался, но:
   - Никто из них не улетел.
   - Так, что они делают? - ахнул я полным - если не считать подсознательного - непониманием.
   Подсознательного - значит известного, но от самого себя скрываемого.
  
   - Они обороняют Рейхстаг, - сказано.
   - Я туда больше не пойду - это однозначно.
   - Почему? - спросила Нинка.
   - Заколдованное место, - ответила ей за меня Линка.
   - Тогда поедем, - ахнул Ник Сер своей махоркой.
   - Дымком потянуло, - Линка взяла у него самокрутку и тоже:
  
   - Ты что делаешь, сука! - закричала Нинка и упала, потеряв сознание.
   - Вот из ит? - ахнул я тихим голосом.
   - Один грамм никотина убивает лошадь, - ответила Линка, - а:
   - Она ей была точно? - спросил Ник Сер, боясь, что убрал не ту прохиндиаду, которая мешала ему стать молодым.
   И я понял:
  
   - Они посчитали, что Нинка тайно - даже от меня - работала на меня, а не на всю их бригаду, оказавшуюся пришельцами с такой далекой планеты, о которой слышать только Стивен Кинг:
   - Убить человека для них ничего не стоит, а точнее, могут это сделать за одну затяжку махоркой.
   - Это, когда на Зоне, - сказала Линка, - обычно дают еще пару раз затянулся.
  
   Нинка валялась на полу, еще покрытом дорогим ковром в честь только что закончившихся мировых игр по нестандартным единоборствам, - имея в виду, что, да, каждый за себя, но бьются одновременно многие.
   - Так бывает? - спросил кто-то вламываясь.
   И я даже подумал неспроста:
  
   - Только опять не секс под неподходящую руку.
   Эту тварь и надо было змеей назначать, хоть потрахаемся как следует, прежде чем умереть без особых судорог, - и это, друзья мои, не я ляпнул.
   Или, как раньше говорили в лучших домах Ландона:
   - Сколько же на самом деле говна всплывает на поверхность после вечернего чая?
   - И не сосчитаешь порой, мил херц! - ответ английской королевы - точнее ее любвеобильной сестры своему будущему тестю, а ей тогда лет было:
  
   - Хоть в гроб клади вместе с будущим мужем.
   - Почему так, миледи, а если мистер, то и вас тоже я имею в виду?
   - Она обещала на завтрева проснуться опять молодой.
   - Как Патрокл, не пожелавший преклонить колена перед Троей?
   - Так вы думаете, он ожил после всесожжения, чтобы дать шанс своему другу-брату Ахилу вернуться домой назло пророчеству мамы?
   - Дак, любоф-фь, мисс, многое не только может, но часто даже.
   - Делает?
   - Разумеется, - но при условии, как Пенелопа Пелею: ни гу-гу, - только чтобы.
  
   И вот честно вам говорю, она будет говорить при всех, что вам изменяла, так как вы уже стары для этого дела большого в нем разнообразия, - а:
   - Никто не поверит?
   - Наоборот, сэр, вы первый и не поверите, что вас вот так прямо в глаза и уши обманывают.
   - Сколько же ж можно врать?
   - Так двадцать лет и можно. Приезжает домой, к ней очередь, как в кино Коммунист на разгрузку вагонов с мукой для хлеба, а всё равно никто не верит, что это воровство, а так только.
   - Да, я знаю, сэр, когда от много берем немножно, то это уже не кража, а дележ всего награбленного за эти годы фонда недвижимости.
   - С прилагающимися сюда иномарками?
   - Не думаю, что люди, умеющие летать, тем не менее, откажутся ездить, ибо это всё равно, что отказаться от секса, если, мил херц:
   - Я и так всё понимаю, поэтому: может и не надо уже?
  
   - Что не надо, я не понял?
   - Вы предложили опять идти в партизаны, а бронепоезда, как не было, так и не видно на горизонте.
  
   И вот этот неизвестный, наконец, сказал, что он и есть тот молодой, чью свадьбу мы будем справлять в лесу.
   - Медведь? - больше ничего не мог произнести я.
   - Пожалуйста, не изображайте из себя ни Хи, ни Гэби, вы простой поручик, максимум штабс-капитан, которого купили за помилование всей его семьи, но грохнуть никого у вас всё равно не получится.
   - Простите - не знаю, что вы за прохиндиада, но совершенно очевидно, что не Мата Хари и не Ева Браун, чтобы загибать мне пароле и пароле-пе.
  
   И я понял, что всё-таки попал в то время, где Хи, Гэби и сопровождающие их лица смогли начать продолжение войны, которая, нет, не увы, но, тем не менее:
   - Закончилась!
  
   К сожалению, я не смог распознать никого из вновь здесь появившихся, поэтому боялся:
   - Вот этот Остаток от последней ступени уже ушедшего в дальние дали космического корабля со всей - почти - прохиндиадой они и засчитают за доставшийся им, как подарок с небес, нет, не астероид, а именно то, чего они и ждали:
   - Бронепоезд.
  
   - Простите мне, люди, что я хотел завоевать весь мир! - заорал я так, что подумал уже ведут, нет, не на бойню, а только в стойло той искусственного приготовления кобыле, чтобы опробовать иё на мне, преже, чем достанется на всю оставшуюся жизнь Екатерине, выдумщице весчей великих, как для Вольтера, так и для себя счастливой:
  
   - Лично, - только, чтобы было не буквально на грани жизни и смерти, а чуть-чуть от иё отодвинувшись.
   И я понял, что и Владимир Высоцкий, что ужаса уже нет, нет дрожи в ни в руках, ни в ногах, но во всем остальном теле, а осталась только радость, что не в жертву принесли, как Мела Гибсона в его же Апокалипсисе, а:
   - Дали реальный шанс прославиться.
   И так с ней долго боролся, что очень радовался:
   - Так и не сломалась под моим натиском, несмотря на то, что игрушечная, хотя и большая, и так и завещал Катьте-то в наследство:
   - Велика Федора, но и не дура тоже развлекаться не раз, а:
   - Эх, раз, ишшо разик, а потом сама пойдет, как баржа полная всякой всячины по реке Волге и не только.
  
   И попросил в награду за это испытание только одного, как и Левша и царя, чтобы не чистил ружья кирпичом:
   - Дайте Маргариту, сестру английской королевы, а там я уж сам пробьюсь в советники Черчилля, чтобы получить от него назначение в ставку Хи, где и вызову его на дуэль на Курской Дуге, но чтобы она и была на самом деле:
   - Последней.
  
   После того, как моя батарея подбила под Прохоровкой больше тридцати немецких танков, и Хи, уже понимая, что я ушел от его контроля этого пространства, передал через Гудериана, что согласен на футбольный матч, но при условии, что в нем не будут использоваться новые технологии, как в отражении атаки их Тигров и Пантер только что на Курской Дуге, и разработчиком которых я был.
   Но новые технологии были использованы, я набрал такую сборную мира, что только Пеле и не было - опоздал из-за шторма на пароход, отваливающий в будущее, и думал нагнать время на самолете, но:
   - Прости, друг не в нашей новой системе мироздания, - и:
   - И я вышел на этот легендарный матч именно, как Пеле.
  
   - Почему белый?
   - Не успел загореть, сэр, на пирамиде Майя, где солнца в этот день не было.
   - Почему?
   - Так магия, сэр, затмение и то нашло своё место в нашей жизни, как явление положительное.
  
   - Прицел?
   - Сто двадцать.
   - Трубка?
   - Семнадцать.
   - Дай другую - это хотя и счастливое число, но далеко не неизменчивое по пути своего продвижения на наши катера.
   - Сэр, мы на катерах уходить не планировали.
   - Тогда, что сейчас происходит?
   - Так идет определение победителя матч на первенство мира по пенальти!
   - Купить их пробовали?
   - Так делает?
   - Ты кто вообще - я не понимаю?
   - Советник по делам министерства.
   - Стерва, следовательно, и не ходи к гадалке маркиза! Кто тебя назначил?
   - Вы, сэр.
   - За бесплатно?
   - Я от природы за бесплатно ничего не умею.
   - Хорошо, заплачу раз в жизни. Пулеметной лентой возьмешь.
   - Я не умею, как Анка Пулеметчица.
   - Научишься.
   - Поздно, сэр, я вина хочу.
   - Кто тебя назначил судьей межгалактического, практически, футбольного матча.
   - Сэр, здесь не надо выпендриваться, это договорной матч.
   - Что?
   Как?
   - Щас все так, сэр, в футбол можно играть только договорные матчи, ибо тогда видна роль предводителей дворян в этом деле, а то уж начали думать:
  
   - Зачем они?
   - И хотели устроить в N-й раз 17-й год?
   - Нет, сэр 1882-й, и на роль царя уже выбрали вас, как Крика из Великолепной Семерки, чтобы валил всех гангстерито с одной руки, а второй только чирикал по курку, чтобы самодвигался.
   - Решение хорошее, но нам у немцев не выиграть. Ты, что им предлагала за проигрыш?
   - Да всё, сэр, вплоть до того, чтобы самой перейти туда за бесплатно в роли Зары Леандер.
   - Ты умеешь петь?
   - Зачем?
   - А! Так ты не ту роль выбрала, надо было записываться Бриссеидой, когда вместо песен говорит его превосходительство секс.
  
   Но тут я вспомнил, что эта да-мочка часто поет, но только в его время.
   - Ты спутал, батя! - мяукнула она, - я играю на форте и то не во время, а после него.
  
   - Хорошо, поди спроси Скорцени, сколько ему надо, чтобы притворился больным?
   - Он уже презентовал свою грамоту.
   - Миллион довоенных рейхсмарок?
   - Нет, он хочет еще и меня.
   - Ме-Ня - это кто?
   - Я.
   И так нагрубил ей, что отвалила, хотя и вряд ли навсегда:
   - Для такого гиганта, как Скори ты годишься только в качестве презерватива.
   - Вы ошибаетесь, господин рабовладелец, меня уже обещал перекупить Фон Браун.
   - Зачем, не спрашивала?
   - Дак трахать, мил херц, я больше ничего не умею.
   - Только за деньги, а у него их нет, ибо уже вложил в новую ракету в Американских штатах.
   - Вы ошибаетесь - это мне он дал такое имя.
   - Ракета? Зря.
   - Это вы зря думаете, сэр, что на мне все не уместятся.
  
   И я подумал, что будет очень плохо, если мы уже на необитаемой Омеге, и только приезжающие сюда - не часто - Ту-Земцы, чтобы сыграть с давно ожидаемыми здесь землянами в футбол на своего приговоренного к всесожжению - но вот, кого - пока не ясно было, и как предполагается:
   - На выбросившегося не в том месте нашего товарища по этой космической удаленке.
  
   Нет, всё-таки свет не погас, а точнее, не загорелся, чтобы можно было крикнуть:
   - Сапожники! - и значит, футбольный матч с немцами продолжался.
   Что значит:
   - Настолько тяжело у них выиграть, что легче улететь отсюда к людоедам Даниэля Дэфо, где есть надежда приучить их к игре в покер или в трынку, чтобы иметь возможность откупаться от их предложений еще живых, но, вот, видимо, всё-таки наших людей, выпавших с парашютами не в том месте, и:
   - Даже, авось, и не наше время.
  
   - Хорошо, передайте им, что я Эдуард Стрельцов и буду бить прямо с центра поля.
   - Под перекладину?
   - Это они уже просили спросить?
   - Что значит, они, сэр, если вы уже меня им продали?
   - А, так ты парламентер-ша!
   - Простите, сэр, но это вы на моей территории, как Соломон в гостях у царицы Савской.
   - Так, где деньги, Зин?
   - Никаких денег, и сэров больше не будет, ибо вы остаетесь здесь в живых, а мы с Хи и Отто улетаем.
  
   Получается, решил я, меня и привезла на этот остров, чтобы принести в жертву, но в надежде, что здесь есть люди - или один из них, которому очень нужна Пятница для такого продолжения рода, чтобы никогда не выродился. А:
   - Так как тута никого нет, то и решили оставить одного, как ту бабушку, которая сорок лет ждала, когда ее найдут.
   Дождусь ли, мил херц?
  
   Одна надежда:
   - Здесь растут папирусы, иероглифы на которых изобразить смогу, а они уже выведут меня в люди, как:
  
   Зачем идем вдоль бережка
   Про то не ведаем
   Присядем лучше дедушка
   И побеседуем.
  
   И я понял, что это поет всё-таки девушка, а не сам пергамент тоже, между прочим:
   - Ими переполненный, - и тоже состарившийся, как:
   - Я.
   Но вот Робинзон ли Крузо, или его автор - пока не различаю.
   Скорее всего, я и был Даниэлем Дефо, нашедшем эту рукопись на островах неизвестного архипелага Млечного Пути.
  
   И мне уже не кажется, а это точно горят фонари, сквозь которые радуясь летят, летят и летят хлопья снега, приветствуя - и значит, не только меня:
   - Вновь появившимся светом.
  
   Тем не менее, я утром пошел на заросший утес, чтобы осмотреть берег:
   - Не разгружает ли какая-нибудь прохиндиада свою пирогу, чтобы застолбить здесь такую жару, при которой не только растут ананасы и бананы, но и никто не играет в футбол, иначе, как человеческими головами.
   И точно, приставил к глазам окуляры из двух плюс двух свернутых пальцев, понял:
   - Одна из наших, - а:
   - Остальные людоеды пасутся где-то недалеко за разливом и, значит, скоро найдут ее, а значит, и меня.
  
   Мысль только одна, но делящаяся на две:
   - Или жениться, или поджарить и съесть?
   - Вопросы есть? - спросил кто-то сзади.
   - Естественно, - ответил я, откровенно надеясь, что самому себе.
   - А вот я Незнаю.
  
   Мама мия! Скорее всего, это абориген, выпавший раньше меня на пару витков из люка того корабля, на котором мы прилетели сюда.
   - Кто?
   - Нет, мой дорогой, Кто здесь в услужении у Что!
   - Почему так громко? - спросил, но еще не обернулся.
   И попросил:
   - Можно, я угадаю, что ты большой барабан со сцены моего ресторана, или чешская дискотека, у которой напрочь нет высоких, а уж тем более низких частот?
   - Да, гадать можно - смотреть пока нельзя.
   - Почему-й-та?
   - Подай знак леди, что я здесь ее жду.
   - Так она самодвижущаяся, а ты струнный клавишник только.
  
   Но присмотревшись через протертые тут же припершейся истиной смотрелки узнал:
   - То ли кухонная раздача, то ли венгерская кофеварка.
   Мама мия! Кто же за спиной, если на дискотеку и барабан сразу не согласился. Или даже:
   - Лась?
   Следовательно, или всё пойдет опять по-старому, чинно и благородно:
   - Два Он - Каин и Авель, или наоборот:
   - Две они - Ева и Лилит, и я один, как Адам, между них бегающий, как искра, однако:
   - Божья.
   -------------------------
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"