Бурых Александр Михайлович : другие произведения.

Стая Тамерлана часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Александр Бурых
  
  Стая Тамерлана
  
  часть 3
  
  Прямо на Каретникова, беззвучно пожирая расстояние, неслись собаки. У Анатолия Валентиновича изо всех чувств сохранилась только одно: способность зрительно фиксировать события. Он, будто установленная на штатив кинокамера, не шелохнувшись, наблюдал за приближением к нему трех сосредоточенных на цели морд. Все воспринималось очень отчетливо. Полуоткрытые с вываленными языка-ми пасти зияли как ворота в ад. Блестели клыки, а над ними сверкали ненавидящие глаза. Казалось, что собачьи головы летят над полегшей травой сами по себе, отдельно от сокращающихся в мускульных усилиях тел. Шевельнуться или закричать профессор не мог - он был парализован. Все, что историку удалось, - это слегка приоткрыть рот. Глотка, превратившаяся в сухую картонную трубку, отказывалась издавать звуки.
  Предприняв мощное усилие, в лидеры вырвалась коричневая собака, чем-то напоминающая маленького бурого медведя. Анатолий Валентинович узнал ее - это была Сари, тень из его кошмара.
  Секунды растягивались в минуты. Ландшафт утонул в тумане затормозившегося времени. Пропал дальний лес, растворились строения ресторана и засединского коттеджа. Псы-убийцы подплывали к нему в сгущенном воздухе. Они утратили связь с землей, перестав нуждаться в опоре. Между Каретниковым и бурой собакой простерся невидимый мост. Нематериальный, он был крепче многих осязаемых: их связало нерушимое единство палача и приговоренного, которое возникает в самый последний, окончательный момент казни.
  Неожиданно Сари, опередившая других метров на пять, резко затормозила. Она развернулась навстречу кобелям и загородила от них безвольно стоящего на четвереньках человека. Атрек и Узбой в немом удивлении замерли перед рычащей на них товаркой, едва не налетев на Сари. Не понимая, чего от них хотят, но и не собираясь нападать тут же на свою лохматую даму, они синхронно оскалились и зарычали в ответ. Сари не отступала. Тогда обескураженные кобели, не переставая огрызаться, сели и выбросили красные полотнища языков. Они демонстрировали стремление к мирному решению проблемы. Убедившись в этом, Сари обратила взгляд на застывшую как изваяние жертву. Наблюдая ее полную пассивность, она с недовольным видом обнюхала человека и капризно тявкнула. Зрители немедленно поддержали ее.
  Возможно, следуя потребностям своей артистической натуры, Сари хотела превратить банальное убийство в красивую драму. Наверное, ей надо было сначала испытать сопротивление врага, сломить его, а потом насладиться победой. И сдавить зубами горло в тот момент, когда он изо всех сил цепляется за надежду выжить, а не вот так покорно ждет своей участи. Сари приблизилась вплотную, щелкнула зубами у щеки человека и отскочила. Профессор не шевелился.
  Дверь ресторана отворилась, показался Тамерлан. Его привлек лай. Хромец сразу оценил ситуацию и издал звук, напоминающий змеиное шипение. Настал черед удивляться Сари. Она покосилась на бога, тявкнула, на сей раз обескуражено, и сделала шаг по направлению к безмолвствующему Каретникову, будто указывая Высшему существу на ошибочность его решения. Тамерлан отозвался гортанным восклицанием. Тогда четвероногая актриса, будто освистанная залом примадонна, опустила голову, вздохнула и понуро отошла к зрителям.
  
  Тамерлан никогда не смог бы объяснить, почему он поступил именно так, вопреки своей ненависти к породе людей. Едва ли маленькому псарю была присуща наклонность к самопознанию. Скорее всего, он действовал так или иначе, руководствуясь лишь некими инстинктами, безошибочно распоряжающимися его судьбой. Хромец подошел к Каретникову и ткнул его сапогом в бедро. Профессор, чувствуя, как тает еще недавно казавшийся нерушимым мост, отвел глаза от потерявшей к нему интерес Сари и снизу-вверх посмотрел на ее повелителя. В нос ему ударил химический запах гуталина. Некоторое время Каретников пытался что-то вымолвить и, справившись с нервами и картонным ощущением в горле, хрипло произнес:
  - Салам алейкум...
  Хромец ответил ему грубым птичьим голосом, живо напомнившим воронье карканье из ужасного сна.
  Ободренный благоприятным ответом, Анатолий Валентинович неожиданно для себя легко встал на ноги и горячо заговорил, не сводя глаз с лица Тамерлана. Изъяснялся он быстро и по-русски. Все тюркские слова, почерпнутые им из словаря и крепко заученные, покинули сознание.
  Однако собеседник не прерывал Каретникова. Признаки нетерпения не проступали на его лице, похожем на источенную ветрами и солнцем кривую ветвь саксаула. Тамерлан слушал чужую речь внимательно, так, будто понимал ее. Пережитый стресс мощной струей адреналина очистил ум историка от всяких несущественных мыслей. Его охватил восторг.
  Анатолий Валентинович впервые излагал публично, пусть и перед единственным слушателем, свой опыт взаимных отношений с обретшими живую волю предметами, взахлеб рассказывал о главном открытии своей научной биографии - об особенностях глаз важных персон, об увиденных им хищных душах, проглядывающих сквозь тонкую поверхностную пленку.
  Худой и длинный профессор, сутулясь, нависал над застывшем, как оловянная фигурка, Тамерланом. Потоки холодного воздуха взметывали полы куртки на жестикулирующем Каретникове, обтекая его молчащего собеседника.
  Непонятно, чем привлекала речь Анатолия Валентиновича хромого собачьего наставника. То ли богатством модуляций, то ли горячим запалом, а быть может, рассеянными в ней, словно янтарные капли в песке, частицами безумия.
  Профессор уже объяснил, что вскоре станет депутатом нижней палаты российского парламента, и принялся агитировать Тамерлана согласиться на роль его помощника. Увлеченный конструированием доводов и аргументов он не услышал, как на стоянку перед рестораном въехала машина, как хлопнули закрывающиеся дверцы. Но тонкий животный слух алабаев и их тренера выделил из человеческого голоса и шелеста деревьев новые звуки. Хромец встревожено огляделся и негромко крякнул.
  Собаки дружно бросились к лесу. Им понравилась придуманная богом игра в охоту, когда долгое сидение в засаде сменяется неотразимым броском, и горячий вкус крови заполняет пасть, гимном победы растекаясь по всему телу. Это было намного интереснее единоборства в ринге.
  - Смотри! Вон они! Вон! - раздался из-за угла ресторана крик невидимого человека.
  - Стреляйте, фига ли вы! - ответил ему командный голос. - Ну!
  Застрочил автомат. Цепочка пуль ударила по ветвям много впереди удирающих собак, лишь побудив их сменить рысь на галоп, и выступающий вперед строй кустов и молодых деревьев тут же поглотил алабаев.
  Из-за угла показалась семерка посланных Портновым боевиков. Они целеустремленно понеслись к тому месту в лесу, куда скрылись псы. Бегущий последним оглянулся и остановил товарищей.
  Каретников заслонил собой Тамерлана от направленных на того стволов. После недавно пережитой им атаки профессор напрочь утратил чувство страха. Вооруженные люди представлялись ему сейчас куда менее опасными, чем псы-убийцы несколько минут назад. Потому язык не изменил ученому, хотя в голове сохранялась небольшая путаница.
  - Я депутат Верховного Совета! - с пафосом воскликнул Анатолий Валентинович. - У меня депутатская неприкосновенность. Вы будете отвечать по закону!
  Упоминание давно почившего органа власти никак не повлияло на оценку происходящего бойцами "Кирасы".
   - Кто это такой? - поинтересовался у командира невысокий черноусый парень, стоящий немного ближе других к нелепой паре.
  - А черт его знает, - пожал Чепурко плечами. - Спроси.
  - Этот хрен был тогда здесь. Ну, типа, когда устраивали бои с этими собаками. По-моему они с Аркашей, типа, в корешах, - попытался внести ясность другой член отряда.
  - Ты сам его видел?
  - Ну, да, типа, сам.
  - Да! Я друг Аркадия Николаевича, мы дружим с детства, еще со школы, - с готовностью подтвердил Каретников.
  - А здесь что делаете? - спросил старший.
  - Надо мне. По делам.
  - Вчера сюда приезжали наши ребята. Где они?
  - Не знаю. Я здесь меньше часа. Недавно приехал, - ответил профессор.
  - И никого не видели?
  - Вот этих только, - указал профессор на трупы рабов.
  - А, яблоки моченые, как говорит наш уважаемый шеф. Да, это работа наших мальчиков, сразу видно, - оценил Чепурко. - Вот черти, а? Мы здесь пальбу устроили, а им хоть бы что, и не показываются. Бар нашли, гаденыши, не иначе!
  - Да там перед самым входом пойла целые ящики стоят, - заметил один из ребят.
  - Ага, будут они ходить, им сейчас шаг шагнуть западло! Ладно, найдем засранцев... А этот что-нибудь знает? - указал на Тамерлана.
  - Он по-русски не понимает и не говорит.
  - Понятно. А чего это с руками, у этих яблочек? И пузо вон разворочено... не выстрелом, однако.
  - Я так думаю собаки это. С голода, - поделился своими соображениями профессор.
  - Хороший голод! Я так понимаю, собачками этот урод руководит?
  - Да, Тамерлан.
  - Ладно, вы пока отойдите в сторонку, мы с ним сами разберемся.
  - Нет, я за ним приехал, он мне нужен.
  - Зачем?
  - Нужен, и все, - упрямо повторил Анатолий Валентинович. - Я его не отдам.
  - А вас он понимает?
  - Да кто его знает? Знаки, может быть...
  - Скажите ему, чтобы он псов своих обратно из леса позвал.
  Каретников повторил просьбу по-русски, затем попробовал жестикулировать, но на застывшем лице Тамерлана не мелькнуло ни тени.
  - Ладно, от него хрен чего добьешься, - констатировал Чепурко. - Ну, тогда не мешайте. Пройдите внутрь и ждите там. А ты приглядишь за ними, - кивнув черноусому, распорядился он.
  - Понял.
  - Это вот, типа, тот Тамерлан и есть, ну что алабаев этих, типа, тренирует, - с запозданием подсказал очевидец недавних боев.
  - Ты это серьезно?
  - Да, а что? Он это, он, ну...
  - Ладно, проехали. Ты за базаром-то следи. Я это уже давно понял, и все остальные, кроме тебя.
  - Вы что, хотите нас задержать? - возмущенно спросил Каретников.
  - Не хочу, а уже!
  - Что уже?
  - Посидите под замком, потом с вами разберемся.
  - Я требую! Я требую немедленно нас отпустить! Я с Аркадием свяжусь! Я...
  Анатолий Валентинович достал сотовый и принялся жать на кнопки. Чепурко выхватил у него трубку, и тут же двое подхватили готового броситься на отвоевание своей собственности профессора под руки.
  - Связываться я вам ни с кем не советую, - веско произнес старший группы, - сопротивляться тоже.
  - Я - депутат! Я жаловаться буду!
  - Жалобы принимаются только в письменной форме. И через секретаршу. Ферштейн?
  - Да как вы смеете? Да кто вы такой?
  - Так, этих двоих обыскать и под замок! Остальным разбиться по парам и осмотреть помещение. Вперед! - приказал он.
  Обследование ресторана не дало никаких результатов. Вчерашние киллеры не обнаружились ни в баре, ни на складе, где хранились спиртные запасы, ни в холодильниках, ни в комнатах отдыха, не было их и во флигеле. Поисковый отряд исчерпал всю фантазию. Тогда было принято решение заняться отстрелом собак, а заодно прочесать лес, может быть эти обалдуи пьянствуют где-нибудь на поляне?
  
  Первыми словами Мурада Сафарова на следующее утро были:
  - Складывается впечатление, что мы увидимся с Засединым еще до его дня рождения.
  - Это почему? - удивился толком не проснувшийся Ленька.
  - Он прислал нам приглашение.
  - Нам? Приглашение?! Какое еще приглашение?
  - Выгляни в окно.
  К осветительному столбу, расположенному напротив их окна, протянулась ремонтно-монтажная вышка, похожая на механического жирафа. Двое рабочих, стоя на ней, вяло ковыряли плафон.
  - Ну и что? Свет на улице погас и... - предположил Гридин.
  - Ага, свет. Ты вниз посмотри. Правее.
  - Ну, микроавтобус там. Рядом два мужика.
  - Куда они смотрят?
  - В сторону, не сюда.
  - А для чего, по-твоему, монтерам бинокль?
  - Они что, с биноклем?
  - Да, как раз наши окна рассматривали, когда я выглянул. Со стороны двора, я думаю, тоже кордон недурной выставлен. Осталось подождать штурма.
  - Блин! Как же они нас смогли найти?
  - Смогли, как видишь.
  - Это твой Славик слил!
  - Славика не трожь! Просто где-то кто-то прокололся. Да, Портнов и без него кого хочешь разыщет. Профессионал, едрен-батон.
  
  На сей раз, Портнов старался не упустить ничего. Он намеренно перестраховывался, стягивая к вычисленному дому маленькую армию. Наблюдение за объектом велось целую ночь. Как только рассвело, перед окнами интересующей его квартиры начался ремонт фонаря. "Рабочие" постоянно держали руководителя операции в курсе происходящего перед их глазами. Со стороны улицы в микроавтобусе отсиживались восемь человек. Во дворе их было втрое больше. Четверо дежурили в подъезде, не спуская глаз с металлической двери квартиры. Еще две пятерки бойцов занимали позиции на ближних подступах к дому. Всем людям был дан категорический приказ: "Брать живыми".
  Сафаров снял телефонную трубку.
  - Хм, гудит... - протянул он. - А, понятно! С нами, значит, хотят побеседовать.
  - Чего беседовать? Уходить надо! Сначала сниму тех, на вышке.
  Гридин извлек из гардероба автомат Калашникова с укороченным прикладом, отстегнул рожок и вернул его на место, убедившись, что тот полон.
  - Леня! Давай без паники, хорошо? Оружием сейчас ничего не докажешь. Их вокруг раз в двадцать больше.
  - А как они нас достанут? Дверь - стальная. В окна мы показываться не будем.
  - Считаешь, продержимся?
  - Сколько хочешь!
  - Эта дверь, как и стены, для таких людей - ничто. Мы и полчаса здесь не просидим. Захоти они, уже сейчас бы здесь были.
  - Тогда - почему не лезут?
  - Нашему другу война не нужна. Ему нужны бумаги и, может быть, кое-какая информация.
  Телефон, который Мурад так и не выпустил из рук, зазвонил.
  - Я же говорил, - посмотрел он на Леньку и снял трубку.
  - Кто это? - требовательно пророкотала мембрана.
  - Кто? Слон в кожаном пальто, разве не понятно? - ответил Сафаров.
  - Моя фамилия Портнов. Мне нужен полковник Сафаров. Это вы?
  - Да.
  - А говорите - слон, нехорошо врать знакомому человеку. У вас находятся интересующие меня документы. Я готов предложить за них определенное вознаграждение.
  - Документов у меня нет, - ответил Мурад.
  - А где они?
  - В надежном месте.
  - Мне не хотелось бы начинать разговор с угроз...
  - И не надо. Можете считать, что бумаги с небольшим дополнением к ним уже на полпути к своей цели. Чего стоят тогда ваши угрозы?
  - Не забывайте - вы у меня в руках.
  - Почти. А вы, если хотите, настолько же в руках, допустим, у вашего старшего друга Заседина или еще кое у кого.
  - Так мы не договоримся.
  - Разве это необходимо?
  - Перестаньте кривляться.
  - Я не девушка, чтобы кривляться
  - Послушайте, Сафаров, я хочу знать ваши условия.
  - Условия? Все так неожиданно... Мне надо подумать.
  - Сколько?
  - Вообще-то запасов у нас на неделю...
  - Кончайте ломать комедию. Даю вам час. Потом мои люди штурмуют квартиру!
  
  Днем лес был значительно прозрачней. Листва, за исключением отдельных выносливых экземпляров, опала, смешавшись с травой в прибитом осадками, но все еще слабо шуршащем ковре. Собаки, подстегнутые выстрелами, промчались по мелколесью и залегли на дальнем участке, где стояли большие ели. Именно там они под руководством бога в прошлый раз поджидали свою добычу. Место было удачным - прикрытых нависающими ветвями алабаев заметить было трудно даже завзятым любителям зверодобычи, а что тут говорить о героях совсем других джунглей - каменных?
  Шестеро "следопытов", двое вооруженные снайперскими винтовками, остальные с автоматами, растянувшись неравномерной цепочкой, прочесывали рощу. Шли они шумно, громко переговаривались, и были похожи скорее на толпу загонщиков, чем на охотников, выслеживающих опасную дичь. Основной темой обмена мнениями были их пропавшие коллеги, посетившие "Свечу" не далее как вчера. В том, что они не покидали ресторана, убеждал оставленный перед входом синий джип. Однако самих ребят нигде не было. Стоящий рядом с джипом "Сааб" тоже был осмотрен. Ну, на нем приехал этот, Аркашин дружбан, понятно. Но могла ведь быть еще какая-нибудь машинешка. Может, пацаны в город за бабами двинули? А что, дело молодое, так, скорее всего, и есть...
  - Сюда! Сюда! Быстрее! - воскликнул ушедший немного вперед следопыт.
  Вскоре бойцы сгрудились около него. Зрелище перед ними предстало неслабое. Так вот где они были, пропавшие!
  Посреди небольшой вытоптанной поляны, носящей явные следы борьбы, на спине растянулся посланный вчера в "Свечу" парень. Его неестественно повернутая в сторону голова держалась практически на одном позвоночнике. Мягкие ткани передней поверхности шеи были размолоты, словно по ним прошлись бензопилой. Труп второго таинственно исчезнувшего лежал неподалеку, и вид его был не лучше.
  - А мы-то что про них думали! - протянул кто-то.
  - Екарный бабай! Да что это, Чепура? Что с ними сделали?! - дрогнувшим голосом спросил у командира один из парней.
  - Вашу мать! Санька Френц! И Валька! Вот они где! - простонал Чепурко и повторил, стягивая с головы вязаную шапочку. - Вашу мать так! Да я за них все здесь размету! А я-то думал - перепились, блин! А они - здесь! Да я этих гадов собственноручно замочу! Друг он или не друг Заседину, этот депутат, мне плевать, а без них здесь не обошлось! Собственноручно, бля! Всех!
  - Но это же, типа, зубами их...
  - Да вижу я! Не слепой! Где эти суки зубастые, а? Где?!
  Никто не знал ответа, и над поляной воцарилась растерянная тишина. Повисла невольная, и от того еще более искренняя минута молчания. Слышно было только негромкое сопение переживающих потерю мужчин. Все остальные звуки словно бы отодвинулись и слились в равномерный шум.
  
  Этот момент подавленности тонко уловили непосредственные виновники произошедшей здесь накануне трагедии. Занятые созерцанием останков зверски убитых товарищей, люди не заметили, как в нескольких метрах от них материализовались три крупные собаки. Лучшего момента для нападения не смог бы выбрать и непобедимый завоеватель Чингисхан.
  Овчарки не стали дожидаться, пока на них обратят внимание, они стремительно бросились в самую гущу тесно стоящей добычи. Бойцы "Кирасы" в одночасье лишились главного козыря - возможности применить огнестрельное оружие.
  Действие на авансцене леса изменилось в мгновение ока - на место полного скорби немого акта пришла круговерть сверхдинамичной борьбы. Рык, вопли, невнятные ругательства, хрипенье смешались в нем.
  Алабаи действовали подобно волкам, ворвавшимся в стадо овец. Они не задерживались на ком-то одном, но с бешеной энергией метались от человека к человеку, нанося каждый раз ужасные раны. Не зря говорят, что серые хищники режут скот. Именно режут, а не загрызают. Точно так же собаки резали своих врагов. Укус, мгновенное движение головой, отскок, бросок к новой жертве. Это была древнейшая манера нападения рода собачьих, единственная тактика, способная нанести максимальный урон множеству атакуемых. Сейчас в них в полной мере проявились плоды тамерланова замысла - на первые позиции вышли навыки, привнесенные некогда генами огромного вожака.
  Ошеломленные в первые секунды кирасоцы пытались сначала противопоставить разъяренным тварям навыки рукопашного боя. Они размахивали автоматами и винтовками как дубинами, отбивались ногами, но чаще их неверные удары попадали в своих же товарищей. Раздался выстрел. Ему ответил полный страдания и ужаса возглас, совсем не звериный.
  Этот вопль оказался поворотным, люди дрогнули, они перестали сопротивляться и побежали. Многие побросали оружие. Но четыре ноги всегда быстрее двух. Собаки не оставили своих приемов. Мощными прыжками они сбивали то одного, то другого человека и тут же устремлялись за следующим. Это был их пир, вершина заложенной в них кровожадности. Если животные способны мечтать, то именно такое побоище могло видеться в радужных снах воспитанникам хромого псаря.
  Двое парней уже не могли подняться, они истекали кровью. Остальные спотыкаясь, падая и цепляясь за ветви, пытались выбраться из устроенного в леске за "Свечой" ада.
  Вот еще один боец с разорванной рукой и окровавленной шеей рухнул под тяжестью обрушившегося на него Атрека. Он попытался встать, когда пес кинулся к другому, но завалился на бок и, захлёбываясь, закричал тонким бабьим голосом.
  Бывший лейтенант Чепурко теперь был единственным не бросившим автомат. Он отступал, отбиваясь прикладом от собак и короткими ругательствами от наваливающейся на него паники. Его искусанное тело вопило от боли, затмевающей разум.
  Командир стряхнул очередного нападавшего, разорвавшего ему плечо, поскользнулся и упал на одно колено. Следующего броска он уже не выдержит. Волна безысходной ярости заполонила сознание Чепурко. Он направил оружие в сторону побоища, которое виделось ему сейчас как бордовое марево с дергающимися в нем черными призрачными кляксами, и широким огневым веером окатил проклятое место.
  Рухнули двое еще стоящих на ногах товарища.
  Смертоносный поток свинца, послушный рукам теряющего силы экс-лейтенанта, прочертил обратную дугу, ниже. Строка пуль неровно прошила вцепившегося в горло одного из упавших Узбоя. И тут же Атрек прыгнул на последнего сопротивляющегося врага, принимая грудью смертельный шквал. Чепурко заметил быструю как всплеск смутную тень слева, всем корпусом резко дернулся к ней.
  И почти успел: бок Сари закровавился на лету, но ее клыки уже впились под угол нижней челюсти не желающего сдаваться человека.
  
  - Телефон-то у нас работает, - сосредоточенно заметил Гридин, безостановочно расхаживающий по комнате все двадцать минут, прошедших со времени общения с Портновым.
  - Работает, - подтвердил Мурад. Он сидел на диване и изучал простенький узор коврика на полу.
  - А что, если устроить здесь пожар? - спросил Ленька,
  - Пожар?! - поднял голову Сафаров.
  - Что, опять не то? - с обидой поинтересовался Гридин.
  - Почему не то? Пожар, говоришь... это, может, то...
  - Ну...
  - И позвонить потом, да, вызвать?
  - Точно!
  - Вот это то, что надо! Это дело! Слушай, а ты далеко пойдешь!
  - Если участковый не остановит.
  - Или Портнов. Да, это надо попробовать.
  
  Из приоткрытого кухонного окна квартиры, служащей объектом наблюдения, повалил негустой дымок. Внимательные монтеры немедленно сообщили о непонятных переменах в стане осажденных. Проанализировать новость в достаточной мере Портнов не успел. Развиться его мыслям помешал Семеныч, заместитель по техническим вопросам, расположившийся на заднем сидении штабного автомобиля.
  - Никита Петрович, они звонят! - воскликнул заместитель, приподнимая один наушник.
  - Куда? - повернулся к нему директор "Кирасы".
  - В пожарную охрану!
  - Сволочи, блин! Немедленно рассоедини!
  Семеныч отдал команду в портативную рацию. Исполнитель рванул проводки, закрепленные на распределительном щите в подъезде.
  - Ну, что, успели?
  - Адрес они передали. И сказали, что это намеренный поджог.
  - Черт! Опять улизнут! - возмутился Портнов и ткнул в бок шофера. - Беги, скажи, пусть взрывают дверь!
  О рации, связывающей его с разбросанными вокруг и внутри дома группами, организатор захвата вспомнил, когда гонец отбежал метров на пятьдесят.
  - Всем, всем, всем! - объявил он. - Начинаем штурм!
  Три небольших взрыва, слившиеся в один, отвалили прилежащую к замку часть косяка и сорвали дверь с петель.
  Гулким эхом, словно подавившаяся басовая органная труба, кашлянул подъезд. С жалобным дзиньканьем лопнувших струн повылетали оконные стекла. Нагоняя страху на жильцов, тяжело вздохнул весь дом.
  Взорванная дверь упала не слишком удачно для нападающих - не в ту сторону, немного не рассчитал, ошибся взрывник. Одним из верхних углов дверь вонзилась в стену прихожей, перегородив и без того узкий коридор. Со стороны комнаты его баррикадировала наваленная Сафаровым и Гридиным мебель.
  После того, как телефонный разговор прервался, "мстители" залегли, обмотав лица мокрыми полотенцами. Мурад предполагал три варианта атаки - проникновение через окна, подрыв двери или, самое непыльное, - с использованием химических веществ. Портнов, вопреки ожиданиям, предпочел самый хлопотный путь.
  - Теперь главное - немного продержаться, а там посмотрим, - подмигнул Сафаров Леньке. - Единственное, что мы должны - стрелять почти непрерывно. Не высовываясь и не целясь. Главное, чтобы сюда не могли войти. Нас-то им надо живыми. Но и на окна не забывай оборачиваться. Вдруг оттуда полезут.
  - А если химию пустят?
  - Пока, как видишь, нет, но все может быть.
  Вход из маленькой прихожей в комнату находился сбоку. Так что входную дверь обороняющиеся видеть не могли. Для этого надо было высунуть голову за угол стены, что Мурад считал излишним. Со стороны подъезда донеслось скрежетание. Кто-то протискивался мимо перекрывшей вход металлической плиты. Сафаров, высунув руку с пистолетом-пулеметом "Клин", пустил в сторону звуков короткую очередь. Из коридора донеслись ругательства, скрежет стих.
  
  Уже в течение пяти минут портновские хлопцы безрезультатно топтались у входа в неприступную квартиру. Стоило кому-то попытаться втиснуться в напоминающую узкий грот прихожую, как по стенам начинали щелкать пули. Двоих легко ранило. Времени совсем не оставалось. Директор "Кирасы" покусывал губы, чувствуя, что добыча и на сей раз близка к тому, чтобы сорваться с крючка. Либо пожарные явятся, либо милиция - наверняка среди жильцов найдется умник и вызовет, или сами услышат пальбу. Портнов глянул на часы.
  - Ну, кретин, не хочешь по-тихому, получишь на полную катушку, - пробурчал он и обратился к вернувшемуся шоферу, - в багажнике нервнопаралитические гранаты. Возьми две и отнеси наверх. Одна нога тут, другая - там! Быстро!
  Дымовуха, затеянная дуэтом обороняющихся из матраца, флакона одеколона и щепотки пороха разошлась не на шутку. Несмотря на распахнутое кухонное окно, густой вонючий дым тянуло в комнату. Очевидно, в процесс пожара втянулись какие-то пластиковые изделия. Теперь продукты их сгорания заволакивали помещение темными клубами, они заставляли слезиться глаза и раздражали легкие сквозь фильтры смоченных тряпок. Сквозняк тащил гарь в подъезд, но и в комнате ее никак не становилось меньше. Уровень кислорода неуклонно падал, словно в набирающей рабочие обороты газовой камере. При таком быстром темпе задымления отравление неминуемо грозило людям в ближайшие минуты. Зайдясь в кашле, Ленька бросился к окну и разбил прикладом стекла.
  И тут же с улицы навстречу ему вместе с потоком чистого воздуха, будто черти из табакерки, выскочили две металлические оглобли, едва не сбив парня.
  - Окружают! - крикнул он, нацеливаясь в проем, откуда должны были появиться штурмовики.
  Между оглоблей возникла голова рыцаря в шлеме с прозрачным забралом.
  - Не стреляй, это пожарники! - сквозь кашель завопил из-за спины Мурад. - Брось автомат в угол! Нам только новых неприятностей не хватает!
  Они помогли мужчине, тянущему с собой шланг, забраться через подоконник.
  - Пострадавшие есть?
  - Да нет, мы кашляем вот только, - выдавил Сафаров.
  - Сколько вас?
  - Да вот - двое. Больше здесь никого. Но там соседи сюда рвутся. Осторожно с ними: вооружены и пьяные!
  - Вооружены?!
  - Ну, да! Думают, мы их выкурить хотим. Вот и угрожают. Пьяные, что с них взять? Так что вы поосторожней.
  - Надо в милицию звонить. Где очаг возгорания?
  - Основной - там,- показал Мурад в сторону выхода из квартиры.
  - Ясно. Значит, в помощи не нуждаетесь? - уточнил пожарник.
  - Нет.
  - Тогда эвакуируйтесь самостоятельно.
  Уступив дорогу подмоге в виде еще нескольких рыцарей, Сафаров и Гридин скатились по лестнице вниз.
  
  Воспользовавшись установившимся затишьем в стрельбе, в прихожую, преодолевая неудачно сорванную взрывом дверь, устремились бойцы Портнова. Но и на сей раз осуществить взятие упрямого бастиона в виде стандартной хрущевки им не удалось.
  Многоатмосферная струя, пущенная решившим подстраховаться пожарником, выбросила группу захвата на лестничную клетку. Покрытые с ног до головы пеной, отплевываясь и матерясь, они в беспорядке отступили. Наиболее разъяренный из кирасовцев - огнетушительная смесь ударила его прямо в лицо, хотел "жахнуть" в пожарников гранатой, но был удержан сообщниками.
  Никита Петрович, которому о приезде пожарников доложили с небольшим опозданием, немедленно распорядился об отмене газовой атаки, приказав захватить противника внизу без использования ка-кого-либо оружия.
  Сразу после появления красных автомашин "электрики" покинули свой наблюдательный пост и отъехали в сторону. А навстречу сошедшим вниз беглецам из микроавтобуса высыпало полдюжины физически развитых парней.
  - К пожарке! - направил Леньку Мурад. - Возьми сумку. Беги вперед, я их задержу.
  До опустошающей свои водные запасы машины было метров двадцать. Гридин махом преодолел эту дистанцию, рванул дверцу кабины и навел пистолет на водителя.
  Сафарова настигли у подножки. Вид полного человека, неловко растопырившегося на пути, в очередной раз усыпил бдительность. И первый напавший боевик вонзился макушкой в диск переднего колеса, второй пропахал асфальт в направлении задней подвески, третьего опрокинул на месте прямой в голову. Мурад вскочил на ступеньку, схватился за ручку, ногой отбросил очередного нападающего и плюхнулся на сидение. Мотор взревел, брезентовый шланг, уносимый рванувшим с места "КАМАЗом", вылетел из окна, пустил высокую струю, изогнулся, подобно хвосту рассерженного дракона, и сбил с ног еще двух преследователей.
  
  Профессор Каретников и Тамерлан сидели в тесной комнатушке, недалеко от входа. Здесь по углам стояли несколько ведер, метел, граблей и других нехитрых приспособлений человеческого труда, а также четыре стула. Говорить им было не о чем. Обветренное желтоватое лицо хромца напоминало тысячелетнюю мумию. Его маленькая неподвижная фигурка, застывшая на корточках у стены, точно приклеенная, подкрепляла это впечатление. Анатолий Валентинович вел себя непосредственнее. Еще бы - в Москве его ждала куча дел! Он несколько раз вставал, громко стучал в дверь и заговаривал с караульщиком. Верхняя часть комнатушки над выходом была застеклена, профессор со стула пытался увидеть охранника и обратить на себя внимание.
   Но усатый часовой, оставленный присматривать за обнаруженными в "Свече" субъектами, подпирал доверенный ему дверной косяк со скучающим, но бескомпромиссным видом и в разговоры вступать не собирался.
  Все трое услышали сначала одиночный выстрел, затем, несколько минут спустя, длинную очередь. Усатый довольно ухмыльнулся, сплюнул, приоткрыл дверь и окинул доверенных ему олухов презрительно-враждебным, но довольным взглядом. Его улыбка словно бы говорила: "Скоро и с вами, гадами, разберемся".
  -Ну, чего рвешься? В сортир захотел? - спросил он.
  -Да! Отведите меня! - потребовал Каретников.
  - Перебьешься, вот у тебя сколько ведер. Назад! - повел охранник автоматом.
  И снова запер дверь.
  - Хамье! Получили оружие и чувствуют себя хозяевами, сволочи такие, - выругался профессор. - Вот расскажу Аркадию, что они здесь пальбу устроили!
  Тамерлан глубоко вздохнул и долго еще смотрел в ту сторону, откуда доносилась стрельба. Но по-прежнему не шевелился.
  Каретников погрузился в составление тезисов очередной агитационной речи и периодически чиркал загадочные каракули в маленьком блокноте.
  Минул час. По-прежнему стояла тишина. Ветер шелестел голыми ветвями. Где-то не очень далеко, похоже, в вольерах, периодически хлопала незакрытая дверца. Раза три за это время взлаивали и снова замолкали охотничьи псы Заседина.
  
  Оторвавшись от горла врага, Сари некоторое время лежала без движения. Потом она изогнулась и стала вылизывать бок, откуда сочилась кровь. Встать ей удалось со второй попытки. Левая задняя лапа не подчинялась, приходилось волочить ее за собой. Ковыляя на трех конечностях, Сари обошла место побоища, обнюхивая поверженных. Немного полежала на краю вытоптанной поляны, будто прощаясь, и пошла оттуда прочь.
  Она торопилась, словно сознавая, что времени у нее осталось немного. Совсем не скрываясь, по самому короткому пути раненая собака добралась до заднего крыльца ресторана и залегла возле него, инстинктивно выбрав наименее бросающуюся в глаза позицию. В помещение она не вошла, наверное, понимала, что выдаст себя неровным постукиванием когтей о плитку или еще как-нибудь. Ее маршрут легко прослеживался по киноварного цвета каплям, оставленным на траве. Время от времени Сари принималась вылизывать развороченный бок, не опуская насторожено приподнятых ушных хрящей. За то время, которое она провела у крыльца, около собаки натекла небольшая лужица темной крови.
  Ветер усилился, он пронесся над рестораном, коротко взвыл в трубах, исполнил лаконичное каприччио на гигантской арфе осеннего леса и снова затих.
  - Куда же они, елки, блин, подевались? - вслух озадачился усатый сторож и заглянул к доверенным ему мужчинам. - Сидеть, блин, не высовываться, а то... Я скоро вернусь? Понятно?
  - Понятно? - повысил он голос, не услышав ответа.
  - Да, мы все поняли, - ответил Каретников за двоих.
  - Присмотри тут, это, блин, за чуркой, - передоверил ему часть своих полномочий охранник, виртуозно сплюнул и вышел.
  Для верности в дверную ручку он просунул метлу, не найдя других более надежных способов предотвратить возможный побег, поскольку замок не казался ему надежным.
  Звук шагов заставил Сари оторваться от раненого бока и напружиниться.
  Вышедший из двери человек оглядел просторный двор и никого не обнаружил. Он озадаченно выпятил нижнюю губу, поправил ремень автомата и только потом посмотрел вниз. Бурого цвета прерывистая нить, прорисованная на полегшей траве, увела его взгляд в направлении границы леса.
  - Ничего не понимаю, - в полголоса сказал он и шагнул вперед.
  Настоящего прыжка у Сари не получилось. Ей удалось навалиться передними лапами на спину человека и столкнуть его с крыльца на землю. Собака, потеряв равновесие, скатилась за ним. Ее морда уткнулась во что-то теплое, и сразу же зубы сквозь одежду вонзились в мягкую плоть. Рванули и снова впились. Парень вскрикнул, дернулся и перевернулся на спину. Глаза Сари оказались в четверти метра от лица человека. Еще вчера ей бы понадобилось для окончания боя доля мгновения. Но сейчас рука, преградившая путь к горлу, оказалась быстрей. Челюсти сомкнулись на запястье. Сари перехватилась по руке вниз, пальцы хрустнули под коренными зубами.
  В это усилие Сари вложила все оставшиеся силы и огромную душащую ее злость. Такого прилива ярости она никогда не испытывала. Все предыдущие схватки были для нее смесью игры и прекрасной мускульной разминки с пьянящим кровожадным налетом. Теперь, когда любой укус мог стать последним, она билась, максимально включив силы организма. Кости раскрошились под зубами, как будто это был кусок пиленого сахара.
  Человек завопил и нанес удар автоматом по спине одолевающей его фурии, немного оттолкнув ее. Собака хрипло рявкнула, нырнула под следующий удар и ухватила вторую руку около локтя. Черноусый выронил автомат, отпихнул навалившееся на грудь существо, попытался вскочить.
  Сминающий и разрывающий плоть капкан сомкнулся на лодыжке, вновь повергнув его на землю. Оттолкнувшись из последних сил тремя действующими лапами, Сари достала загривок своего последнего врага. Почувствовав, что ему не сдюжить, боевик заорал во всю силу легких, моля о помощи.
  Этот вопль услышали изолированные в дворницкой Каретников и Тамерлан.
  
  Хромец после ухода охранника словно преобразился. Его маскообразное лицо ожило, он с явным нетерпением поглядывал в сторону выхода. Потом встал, подошел к двери и подергал ручку. Метла вкупе с замком надежно выполняла свои функции.
  Снаружи раздался одиночный вскрик. Тамерлан обернулся к профессору. Анатолий Валентинович сделал вид, что не замечает бессловесной просьбы. Ему хотелось разговорить молчуна, и он решил не потворствовать общению, замыкающемуся на языке жестов, ужимок и взглядов. Убедившись, что его не желают понять, будущий помощник депутата крепко затряс дверь. Та не поддавалась. В этот момент до них донесся вопль, полный смертельного ужаса. Каретников подскочил к Тамерлану, и они вдвоем принялись дергать и тянуть дверь. Хилый замок не выдержал, метла переломилась, и пленники, отброшенные назад собственным усилием, повалились на пол.
  Выбежав на крыльцо, они увидели два залитых кровью существа. Их черноусый крепыш сторож лежал навзничь и булькал ртом, выталкивая из него кровь. Его руки обвивали коричневое собачье тело. Сари, застывшая на груди человека, полуоткрытой пастью обхватывала его горло. Смертоносные челюсти то принимались сжиматься, то расходились вновь, будто окончательному смыканию мешала распорка.
  Нарождающаяся политическая команда дружно стащила неподвижную Сари с человека и занялась осмотром противников. У охранника зрачки еще сохраняли тонус, но непрекращающееся кровотечение не оставляло ему шансов. Здесь требовалась незамедлительная медицинская помощь, но никакая "скорая" из города успеть не могла. Анатолий Валентинович понимал это. Тем не менее, он поспешил на поиски телефонного аппарата. Ему не пришло в голову позаимствовать сотовый у усатого кирасовца.
  Разлученная со своей последней жертвой Сари, лежа на земле, продолжала медленно двигать челюстями. Тамерлан сидел перед ней на коленях и что-то быстро лопотал по-тарабарски. Было похоже, что он открывал свою душу последней собаке из выпестованной им стаи и боялся не успеть выговориться.
  Сари остановила бессмысленные движения, подняла веки, поймала на влажной поверхности обращенных к ней виноградин россыпи веселых золотистых искорок, отразила их в глубине собственных глаз, вздрогнула и вытянулась.
  
  На хвосте несущегося вдоль улицы пожарного "КАМАЗа" повисли черный микроавтобус, внедорожник "Опель" и два милицейских автомобиля - "Форд" и "Жигули", - они подоспели в самый разгар событий. Хвост у красного "КАМАЗа", смахивающего на ударившегося в панику мастодонта, действительно был - за ним тянулась, мотаясь из стороны в сторону, брезентовая кишка с блестящим наконечником. Из нее выплевывалась на проезжую часть жидкая пена. Это было похоже на выбросы яда фантасмагорическим гибридом бегемота и скорпиона, а еще больше - на приступ медвежьей болезни.
  Атмосфера погони гомоном сирен, блестками мигалок, взвизгами тормозов и высоким градусом страстей в целом не уступала средней силы стихийному бедствию. Как ни странно, кирасовцы не сговорились заранее с милицией, и обе группы воспринимали друг друга как досадную помеху.
  "КАМАЗ" вилял массивным задом и не позволял никому зайти сбоку. Встречные и попутные машины жались к обочинам, пропуская разошедшуюся не на шутку пожарку.
  Отчаявшись прорваться вперед, экипаж микроавтобуса открыл пистолетную стрельбу по покрышкам грузовика. Ментовская чаша терпения немедленно переполнилась, и тут же сам микроавтобус с пробитыми скатами лег на бок и, скрежеща металлом, закрутился по асфальту. Остальным пришлось лавировать на скорости. "Форд" звонко поцеловался с "Опелем", "Жигули" вылетели на тротуар, и, балансируя на правых колесах, воткнулись в цоколь оказавшегося на пути здания.
  - Отстали! - с жаром воскликнул Ленька.
  - Быстро во двор! - подсказал Мурад. - Давай, давай, сворачивай,
  Вскоре они пешком вышли на параллельную улицу и поймали частника. С одного пересели на другого, потом на третьего, спустились в метро, вышли у Киевского вокзала и смешались с толпой прохожих.
  Брошенную пожарку ту же окружила толпа ребятишек. Для них это было редкое и необычное зрелище - большая красная машина в их дворе с распахнутыми дверцами кабины и сзади шланг, выцеживающий из себя остатки пены. И ни одного сердитого дядьки вокруг. Наиболее смелые принялись за подробное исследование, попутно выясняя, хозяевами чего они тут могли бы стать.
  Но все-таки любопытство взрослых посильнее детского. А сильнее милицейской любознательности нет ничего. Поэтому директор ЧОП "Кираса" скромно понаблюдал издалека за действиями стражей порядка, гурьбой окруживших только что угнанную специальную транспортную единицу. Конечно, в ней никого не было. Он поморщился и даже стукнул несколько раз кулаком по торпедо, представив скорое объяснение с хранителями закона и общие затраты на него, и совсем не представляя, куда подевались столь искусно окруженные им субъекты.
  
  Немногим позже того времени, как Портнов экспрессивно продемонстрировал бездну обуревающих его чувств бездушной пластмассе, столь мастерски окруженные им субъекты вяло топали по шестому Можаевскому переулку и жевали хот-доги с плотью неизвестных ни зоологии, ни палеонтологии животных. Несмотря на чудесное избавление от грозящего им плена, настроение мстителей было подавленным. Они потеряли надежное укрытие, и, главное, лишились связи с Вячеславом Артюхиным, не без оснований предположив, что его разговоры прослушиваются, а самого пасут. Фактически, произошел откат на исходные позиции. И хотя, в целом, их информированность за прошедшее время возросла, акция вновь зашла в тупик. Маячащие вдали перспективы разглядеть было сложно.
  - Ладно, и то хорошо, что ноги унесли, - подытожил невеселый разговор Мурад. - Нам сейчас главное найти, где переспать. Не шататься же опять всю ночь по городу.
  - Поехали к Сереге, - вздохнул Ленька. - Другого мне нечего предложить...
  - К тому, что поселил нас тогда в общежитие?
  - Да.
  - Есть опасность, что он тоже под колпаком, не забывай, Портнов идет за нами след в след, дышит в затылок. Нет, так нельзя, - возразил Сафаров. - Гостиницы тоже не подойдут. Вот что - мы снимем квартиру по объявлению. Паспорта у нас, слава Аллаху, в порядке.
  
  Несмотря на осложнения с пропавшими документами, на след которых Портнов, якобы, никак не мог выйти, хлопковый проект набирал обороты. Заседин не согласился с осторожным предложением Юрия Мызина о временной приостановке дела. Составы, отправляемые Якубовым, прибывали по расписанию, химическая лаборатория в седьмом цехе исправно превращала сырье в конечный продукт. Налаженные Мызиным каналы сбыта функционировали исправно. Ряды наркоманов ширились, и доходы предприятия росли.
  Заботила ли по-прежнему Аркадия Николаевича пропажа важных бумаг? Еще бы! Денно и нощно заботила. Даже сон его стал поверхностным и беспокойным, а бодрствование дерганым и вообще неприятным, обострилась старая язва...
  Однако мир не стоит на месте, а, как известно, крутится. Вместе с ним крутился и Заседин, но, в отличие от остальной планеты, с неуклонным ускорением. Несмотря на явные успехи в финансовой деятельности, способность уживаться в реформенных джунглях с себе подобными и совершенно необходимую для такого житья беспощадность, его долго не пускали к самым лакомым кусочкам "всенародного" пирога. Подкармливали объедками.
  Ведь самим блюдом дозволяется наслаждаться лишь истинным гурманам. Они ревностно следят за другими чревоугодниками, тянущими нечистые лапки к высшим достижениям кондитерского мастерства. Сами же без сна и отдыха поглощают странную для обывателя пищу. А именно: сладостную, как сливочный крем, нефть, нежнейший, словно аромат коньячной пропитки, газ, ягодное желе черных металлов, а также цукаты и зефиры металлов цветных и сильноценных камушков. Не брезгуют лесом, тощими кошельками бесправных сограждан, живыми запасами прибрежных шельфов и прочими питательными наполнителями своих бездонных, как прорвы, желудков. Запивкой этого благовкусия служат тончайшего букета вина крупномасштабных спекуляций. А острота запретных разносолов оружейных потоков, а пикантность каскадов наркотических полноводных водопадов?! Любят они это дело, ох, любят!
  Но и отцы державы слабы. Не могут они противиться великому принципу: ищущий да обрящет. Заседин прекрасно зарекомендовал себя. Годами он демонстрировал недюжинные способности и несгибаемую стойкость, его состояние пухло скорее, чем брюшко обжористого клопа. Его посох все громче колотил в вожделенные двери. Клуб истинных гурманов давно заприметил неофита и оценил его. Теперь Аркадий Николаевич стоял у священного порога, за коими простирается заповедное царство золотого тельца и где фригийский Мидас - только жалкий мальчишка на побегушках. Уже долго он, почти как свой, терся в сенях главных "семей" государства Российского. Выказывал преданность.
  И вот его пригласили в некую резиденцию. Здесь изредка встречались на досуге члены неофициального пищеварительного клуба. Как равные с равным великие люди обсудили условия его вступления. Определили сумму взноса и дивиденды, с него причитающиеся. Это означало переход на качественно иной уровень. На порядок выше. Он получал добро практически на любые начинания и полную неуязвимость перед законом при одном только условии: делиться.
  Впервые за многие дни Заседин был доволен, и заботы о возвращении бумаг отошли на второй план. Действительно, теперь он могутно укрепился против шантажа, а какой еще сюрприз может преподнести ему воришка? Под занавес, отведя в сторонку, к нему обратился с незначительной просьбой один из членов высокой стрелки:
  - Мы слышали, что некто Каретников, профессор истории, ваш близкий знакомый?
  - Можно с некоторой натяжкой так сказать, - дипломатично ответил Заседин.
  - Он баллотируется на вакансию в Думу и, говорят, близок к успеху...
  - Хм, на него это не очень похоже... правда, я не встречался с ним в последнее время.
  - Видите ли, на это место претендует также и наш человек. Там уже сложилась неплохая компашка. Этот человек - очень желательное дополнение к ней. Пара ничего не значащих поправок к законам, но весьма нужных, понимаете ли...
  - Да, я понимаю.
  - Вот. А ваш э... друг становится на пути...
  - Вы хотите, чтобы я оказал воздействие на него?
  - Вы бы нас весьма обязали. Мы уважаем вас и нам, понимаете ли, не хотелось бы действовать иными методами по отношению к вашим... знакомым.
  - Хорошо. Думаю, мне удастся повлиять на него.
  - Спасибо, дорогой. Рассчитываем на вас. Мы, в свою очередь, будем всегда готовы оказать вам всяческую поддержку.
  "И я готов! Всегда готов!" - почему-то захотелось, как в далеком пионерском детстве, во все горло завопить Аркадию Николаевичу. Но он сдержался.
  
  Каретников проявил удивительную предусмотрительность для неприспособленного к жизни интеллигента. К тому же, не совсем в своем уме. Возможно, в этом и заключается особенность интеллектуалов - входить в согласие со здравым смыслом лишь после некоторого повреждения рассудка? Не здесь ли сокрыты резервы России?
  Он разыскал кабинет директора и дозвонился до скорой. Потом вышел на порог и увидел, что раненый, судя по всему, скончался.
  Тогда-то профессор и проявил себя. Нет, еще и чуть раньше - он не назвался по телефону. А теперь Анатолий Валентинович не стал никого дожидаться. Он заставил Тамерлана, неподвижно сидящего у тела Сари, подняться и отвел его к автомобильной стоянке. Тот не сопротивлялся. Его обычно прижмуренные глаза почти совсем закрылись, и хромец, подталкиваемый Каретниковым, двигался словно покорный чужой воле сомнамбула. Машины, доставившей ученого в "Свечу" и след простыл.
  В тот момент, когда подъехал джип с портновскими головорезами, водитель решил от греха подальше ретироваться и постоять в кустиках неподалеку. Как бы по нужде отлучился - тертый был калач. Конечно, с политиками ведь дело имел. Вид приехавших, увешанных огнестрельными прибамбасами, не вызвал у него никакого энтузиазма. И шофер, прикинув, чем все может кончиться, так в кустах и остался. А, услышав пальбу, он немедля вскочил в машину и дал по газам.
  Зато из замка зажигания бесхозного джипа самоуверенно торчал ключ, видно, кирасовцы нисколько не сомневались в скором отъезде. Лет пятнадцать назад у историка был "Москвич". Какое-то время машина ездила, потом стала проявлять характерное для нее своенравие - на частые ремонты почти не отзывалась, глохла, когда желала, и теперь она стояла во дворе, превращаясь в груду ржавого лома. Но кое-какие навыки вождения Анатолий Валентинович сохранил. Профессор впихнул на заднее сидение утратившего инициативу Тамерлана, завел автомобиль и, нетвердо руля, покатил в Москву.
  Врачебная бригада, наряд милиции и репортер местной газеты, затесавшийся в их компанию, не застали ни единой живой души на территории "Свечи". Лишь трупы разной степени сохранности встретили их, да несколько дюжин пернатых приветствовали недовольным карканьем.
  
  Верный данному слову, Заседин на следующий день позвонил Каретникову и договорился о встрече. Как всегда, он сам приехал к другу своего детства. Почему-то он или навещал профессора у него дома, или таскал его по разным мероприятиям, но ни разу не пригласил Анатолия Валентиновича к себе. Впрочем, этот факт на взаимных отношениях не сказывался. Аркадий Николаевич был поражен, увидев у историка ходячее личное имущество, - Тамерлана. И не сказать, чтобы приятно.
  Квартира профессора была завалена листовками и другими печатными материалами. Но вся эта предвыборная мишура прошла мимо сознания посетителя, зацепившегося взглядом за хромца.
  - Послушай, Толя, а что здесь делает этот? - с некоторой обидой в голосе спросил Заседин.
  - Я привез его, - не очень понятно ответил профессор.
  - В "Свечу" за ним ездил?
  - Да.
  - Да зачем, он тебе, наконец?!
  И пришлось Анатолию Валентиновичу в деталях описывать свой последний визит в "Свечу". Гость несколько раз перебивал его удивленными восклицаниями но, в основном, возмущенным фырканьем и лицо его все больше краснело. Отфыркавшись, он набрал на сотовом телефоне номер.
  - Ты знаешь, что случилось в "Свече"? - загудел в трубку Заседин. - Не знаешь?! Да? Больно занят? Так вот, высылай туда похоронную команду. Вчера там всех твоих стрелков погрызли собаки. Что? Да, насмерть. Олухи. Кого ты набрал? Что твоим говнюкам теперь можно поручить? Разгоняй к такой-то матери свою "Кирасу"! Регистрируйся под другим названием. Ты понимаешь, какая буча вокруг этого может подняться? Нет? Слушай, Никита, ты же опытный мужик! Как ты мог так ляпнуться? Чем ты вообще занимаешься? А, ищешь! Ага, яйца ты в трусах ищешь и найти не можешь, вот что. Так, езжай и сделай все, чтобы шума не было. Сколько на твоих? И у меня тоже. В двенадцать тридцать доложишь. Что не успеешь? Доехать успеешь? Ну. Вот и отзвонишься. Корреспондентиков там всяких гони в шею. Что знаешь? Да не хрена ты не знаешь! Все, отбой.
  - Уф, - вытер со лба набежавший пот Аркадий Николаевич. - С вами не соскучишься. Ну а ты, а тебе зачем этот собачий воспитатель понадобился? Что, христианские чувства заели или еще какие?
  - Нет. Он будет моим помощником.
  - Помощником? Каким таким помощником? Соавтором что ли?!
  - Ты, наверное, не знаешь, я в Думу баллотируюсь. Тамерлан будет работать в моем аппарате.
  Заседин сел, протяжно вздохнул и уставился на профессора долгим взглядом. Каретников поневоле встретился с ним глазами. Всмотрелся в расширившиеся зрачки, и в мозгу ударом бича прозвучало до боли знакомое воронье карканье. Он быстро оглянулся на Тамерлана, но тот, как и прежде, сидел на стуле, уставившись в окно. Профессор вновь повернулся к Аркадию. Ошибки не было: на него смотрели карие с желтоватым отливом глаза погибшей Сари. Как тогда во сне. Как при последней их встрече, когда висел в пространстве незримый мост, перекинутый между палачом и жертвой. Анатолий Валентинович невольно отстранился и ахнул.
  - Тебе плохо? - спросил Заседин, он тоже что-то прочел во взгляде Каретникова, и это что-то ему не понравилось.
  - Нет, нет.
  - Что с тобой происходит? Ты, вообще, в своем уме?
  Профессор, не сумев утаить своих чувств, вздрогнул. Его испугало собственное проникновение в сущность человека без аппаратных средств, испугало открытие истинного лица Аркадия, испугал его вопрос. Сам Каретников ни на гран не сомневался в своей нормальности, но вот люди, ведь они не поймут его прозрений и легко припишут ему сумасшествие.
  - Нет, со мной все в порядке, - скороговоркой ответил Каретников.
  - Да?
  - Почему ты спрашиваешь?
  - Ну, хотя бы потому, что ты полез в политику. Зачем это тебе?
  - Это надо не мне, а людям! - выпалил изрядно растерянный происходящим ученый.
  - Каким людям?
  - Ну, людям...
  - Ты фамилии мне назови.
  - Я имею в виду вообще людей, народ...
  - И после этого ты утверждаешь, что в порядке? Да любой психиатр тебе объяснит, что политика делается не вообще, а для определенных, конкретных личностей.
  - Я это и подразумевал.
  - Вот. Так скажи мне, кто это такие.
  - Это население России, обычные граждане, рядовые наши...
  - Толя, здесь ты не на митинге. Не пудри мне мозги. Тебя кто-то в это втянул. Понаобещали с три короба, наверное. Я же тебе бабки давал. Мало?
  - Да причем здесь деньги, Аркадий? Это... это, если хочешь, мое призвание.
  - Ах, вот оно что! Нет, не призвание это, а очередной бзик! То ты книги собрался писать, а теперь сам не знаешь, куда попер.
  - Да знаю я.
  - Дурак ты, Толя, если не врешь, конечно... а заливаешь ведь, признайся!
  - Аркадий, я серьезен, как никогда. И депутатом буду!
  - Нет, друг мой, ты - не будешь!
  - Это почему?
  - Знаешь, на кого ты сейчас похож?
  - На себя.
  - Нет, ты похож на мальчишку, которому мама купила игрушечный пулемет. И он побежал к дяденьке-солдату в защитных штанах, чтобы его тут же взяли на войну.
  - Ты...
  - Погоди. Хорошо, допустим, станешь. Станешь ты депутатом. И что ты там будешь делать? Зачем это тебе? Денег хочешь много? Так это не просто. Надо уметь их заработать. Ни одному депутату за красивые глаза бабло никто не дает. Для этого либо надо стать подстилкой, либо уже заранее в команде идти. Тебе ведь поддержку обещали? Так? Значит, будешь там под их сурдинку плясать. Ты этого хочешь?
  - Поддержка ни о чем не говорит. Не стану я никому продаваться!
  - А, мы нищие, но гордые? В таком случае тебя либо задвинут куда-нибудь, как старый чемодан, или вообще пришибут. Скорее второе.
  - Аркадий, это пустой разговор. Ты, вообще, зачем пришел?
  - Ну а если серьезно, для чего тебе моя собственность?
  - Какая еще собственность?
  - Тамерлан.
  - Он человек, а не собственность.
  - Дело в том, что мне его подарил Якубов, помнишь такого?
  - Да.
  - Он прислал мне собак и его с ними. В подарок.
  - Ты шутишь!
  - Нет. У него нет документов. Никаких. Официально такой человек не существует.
  - Так. И ты собираешься его забрать?
  - Зачем? Могу подарить тебе. Ради Бога. Но с условием.
  - Каким?
  - Отзови свою кандидатуру.
  - Я ему, между прочим, жизнь спас. Его застрелить хотели, там, в "Свече".
  - И правильно бы сделали. Ну, как, принимаешь мое условие?
  - Аркадий, ты смеешься?
  - Мне не до смеха. Послушай меня. Депутатом тебе в любом случае не стать, поверь. Не дадут.
  - Кто же не даст?
  - Если я говорю, то знаю. Предлагаю тебе, скажем так, приданое за твоим новым любимцем. Сто пятьдесят тысяч долларов. Только по дружбе, столько тебе никто не даст. Ну, как?
  - Аркадий, у меня программа есть, пойми. Я должен ее реализовать.
  - Да брось ты! Я жду ответа.
  - Ты его уже получил.
  - Послушай, упрямец, мы знакомы всю жизнь. Мне не хотелось бы, чтобы у тебя были крупные неприятности. А ты на них сам нарываешься. Ты ведь совсем не знаешь политической жизни. В политику зачем лезут, знаешь? А? За двумя вещами. Это власть и деньги. А тебе-то что нужно?
  - Я хочу провести свои идеи.
  - Это про что в газетках написано?
  - Да. У меня...
  - Помолчи! У тебя... эх! Это даже не смешно... Пойми, это место нужно очень влиятельным людям для своего кандидата. Остановить их невозможно. Таких, как ты, они просто не замечают. Это для них... ну, будто лягушонок на пути трактора. Переедут и не заметят. Откажись, Толя, пока не стало поздно.
  Искренние нотки, прозвучавшие в голосе Заседина, на секунду тронули Каретникова. Он вздохнул и отошел к окну. Внизу под окном, смеясь, пробежали несколько девчушек. Они напомнили косячок шустрых мальков на солнечной отмели. Чему радуются эти беззаботные существа? Видно, на то у них есть причина. Нет, нет, хотя бы ради этих детей он не имеет права отказываться. Кто же тогда будет сдергивать благостные маски с истинных лиц хищников власти? Кто научит людей разбираться в замыслах подобных диким зверям политиканов, а также в кознях всевозможных злокозненных вещей, которыми человек так неосмотрительно окружил себя? А в итоге предотвращать социальные и техногенные катастрофы! Кто спасет жизни, может быть, тех самых девчонок? Кто?! Уж не те ли, о ком говорит Аркадий? Полноте, у них у всех одинаковые взгляды и желания. Это одна порода. Каретников повернулся. Карие с желтоватым отливом глаза Заседина смотрели неотрывно. В них сквозь жестокость проглядывало... сочувствие...
  "Разве была способна на проявление жалости Сари?" - подумал Анатолий Валентинович.
  - Так, - поднялся гость, - Значит, я не убедил тебя?
  - Нет, Аркадий, никто меня не убедит.
  - Ну и дурак.
  - Посмотрим.
  - Да... Хорошо, прими хотя бы совет: до самого дня выборов исчезни и появись в последний момент. Счастливо оставаться.
  На протяжении всего разговора Тамерлан сидел на прежнем месте, смотрел на улицу и напоминал фарфоровое изваяние восточного божка. После того, как профессор привез его сюда, он не произнес ни одного членораздельного звука. Но от еды не отказывался и сразу научился пользоваться удобствами. В остальных проявлениях больше всего походил на автомат. Анатолию Валентиновичу порой казалось - поставь он Тамерлана в угол, тот будет стоять в нем днями и ночами, словно забытая вещь. Но была от его появления и непосредственная отчетливая польза - письменный стол и шкаф совершенно оставили свое коварство. Хромец действовал на них похлеще телевизора. Злокозненные вещи забыли свои перешептывания, поникли и даже пылиться стали быстрее, чем раньше.
  
  Когда Заседин вышел из подъезда, во дворе уже не было никаких девчонок. Навстречу ему попалась немолодая чета, но он грузно прошагал мимо, не обратив на них внимания. Аркадий Николаевич хлопнул дверью, буркнул шоферу: "В министерство", и отвалился на сидении. Он сделал все, что мог.
  "Странный какой-то сегодня Толя, - подумал Заседин. - Этого урода-собачника к себе притащил. С этаким рядом нормальный человек на одном поле не сядет, а он помощником его называет. Идиота, который и по-своему говорить-то не умеет. А может быть, переучился ученый? От этих книг у кого хочешь мозги тронутся. Действительно, не пригласить ли к нему психиатра? Нет, сначала надо поручить его Портнову. Да, Портнов, Портнов... Что-то нечисто с ним, что-то он в последнее время ка-кой-то не такой, все темнит. Разобраться с ним надо. Да и с Мызиным тоже. Нет у него прежнего ко мне уважения. Нет, нет, и волком посмотрит. Не забывает того случая, гаденыш".
  Почему-то разговор с Каретниковым здорово испортил настроение. Мало того, вопреки всякой логике - ну какая здесь может быть связь? - Аркадий Николаевич почему-то именно в этот момент сильно засомневался в своих замах. Как будто прозрел враз. Да, Портнов слишком уж долго разыскивает пропавшие бумаги. Хорошо, ясно, что их найти сложно, но почему он избегает личных встреч с Засединым? То чуть ли не каждый день глаза мозолил, а как вся каша заварилась - сколько раз приезжал? То-то. Может правильно Юрик на него бочку катит? И, скорее всего, правильно. Нашел подлец Никита бумажки и выжидает удобной минуты. Сейчас он гроши получает по сравнению с тем, что мог бы, стань во главе всего проекта. Разве не стимул? Еще какой! А он давно созрел для крупняка, и опыт есть, и контакты, и амбиции. Да и почему нашел? Не искал он никаких документов. Сам взломал "Свечу". Он же тогда, после кражи, расследование вел. Вот и привез местную шваль, чтобы на них свалить. А Мызин? Таит камень за пазухой, непременно таит. И тоже знает, сволочь, много. Да, и ему мое место снится. Того и гляди, удара в спину дождешься. Ни от одного, так от другого. А скорее от обоих сразу!
  В Заседине проснулся инстинкт зверя, почуявшего западню. Еще шаг, и лапу защемит роковой капкан или спустит курок замаскированного ружья невидимая нить, протянутая над тропой. В такие моменты жизни он становился похожим на раненого тигра - осторожным, внимательным и крайне опасным.
  Запищал сотовый. Портнов доложил, что прибыл в "Свечу" и приступает к выяснению обстановки.
  - Давай, быстрее там. Закончишь - сразу ко мне, - рыкнул в ответ Аркадий Николаевич.
  "Да, настала пора с мальчиками попрощаться. Навсегда попрощаться", - решил прорезавшийся в нем инстинкт.
  
  Для Анатолия Валентиновича Каретникова общение с Засединым тоже не прошло даром. Нет, он не внял его словам и ничуть не испугался. Толстые намеки в виде угроз, щедро разбросанные старым другом на протяжении всего маршрута их беседы, не произвели на профессора ожидаемого эффекта. И уж совсем он не собирался следовать заключительному совету Заседина. Едва ли Каретников вообще слышал его. Ученого без остатка поглотила новая открывшаяся у него способность. Может быть, сыграло роль общение с Тамерланом? Как ни странно, несмотря на краткость их знакомства, между Каретниковым и маленьким хромым узбеком сразу установилось взаимопонимание. Они без труда постигали смысл обращенных друг к другу взглядов, жестов и слов. Постороннему наблюдателю могло показаться, что их знакомство насчитывает не один год. Возможно, это явление объяснялось некой анормальной общностью неизвестных полей, возникающих между деформированными умами? Впрочем, сам Анатолий Валентинович был далек от подобных рассуждений. К чему вообще какие-то рассуждения? Наконец-то он стал разбираться в качествах людей без посредства телеэкрана! Это было великим достижением!
  Профессору не терпелось убедиться в действенности и прочности нового дара. Он буркнул Тамерлану, что скоро вернется, и отправился на улицу. Оказавшись в людской толчее, Анатолий Валентинович с охотничьим азартом принялся ловить взоры прохожих. Он толкался на остановках, около киосков, в магазинах. В большом универмаге исследователь особенно навязчиво вглядывался в кассиров и продавцов. Те шарахались от худощавого типа, от его поведенного судорогой внимательности лица. Они принимали Каретникова то за ищущего глухую правду обсчитанного покупателя-скандалиста, то за торгового инспектора, то за сексуального маньяка, в зависимости от настроения. Профессор смущал толкущийся в торговых залах народ. Одна девица, несмотря на разницу в возрасте, попыталась кокетничать с ним, а нетрезвый мужик обозлился и гаркнул таким перегаром, что Анатолий Валентинович долго потом совершал короткие серии вдохов носом и выдохов ртом и кривился.
  - Вы кого-то потеряли? - осведомился подошедший милицейский сержант.
  - Я? Нет, нет, что вы? А что? - удивился историк.
  Выполнив главнейший долг столичной милиции - проверку документов, сержант, не глядя, возвратил их чудаку и отрицательно покачал головой из стороны в сторону, обернувшись к высунувшейся из подсобки начальнице отдела.
  Каретников был удовлетворен. Дар у него проснулся не на миг, теперь он сохранится пожизненно, это ясно, как день. Возвращаясь домой, профессор систематизировал впечатления, полученные им во время прогулки. У большинства встреченного им люда глаза были обычными. На их дне не таилась жадная страсть к пожиранию себе подобных. Лишь очень редкие экземпляры могли в будущем состояться как народные слуги. Правда, в их глазах недоставало холодной ярости истинных каннибалов. Очевидно, это качество подлежит развитию.
  "Интересно, - подумал Анатолий Валентинович, - вероятно у части популяции сохраняются атавистические качества, те, что были актуальны в каменном веке. И когда время требует, эти выброшенные на эволюционную помойку наклонности всплывают. Они модифицируются, приспосабливаются к изменившимся условиям и трансформируют свою направленность. Если у далеких предков было стремление пожирать тела, то сегодняшние питаются душами. Почему же к власти приходят именно люди-алабаи? Что, настала их пора? Или всему виной уродливая судьба России? Но не это главное, а диалектика - у них должны быть антиподы! Надо выучиться распознавать естественных антагонистов этих выродков. Вот только как?! Да и существуют ли такие? А если существуют, какие у них должны быть глаза? Каким огнем они горят?".
  Профессор тряхнул головой, понимая, как много работы предстоит ему выполнить, огляделся и обнаружил себя у двери собственного подъезда.
  - Вот балбес! - вслух отчитал он себя. - Забыл еды купить, а ведь был в гастрономе.
  
  О пожаре в квартире на Зверинецкой улице Артюхин узнал вскоре после случившегося. Он сопоставил с происшествием свой вечерний звонок и сделал логичный вывод. Прежде всего, следовало исчезнуть самому. У людей, занимающихся такими делами как он, всегда должны иметься надежные пути отхода. Вячеслав заехал на станцию техобслуживания, поставил машину в бокс, а пять минут спустя уже выезжал оттуда, устроившись в кузове "Газели". Хвоста за ними не последовало. Он без осложнений забрал из тайника мурадову папку, в которой, помимо оригиналов, хранились по три копии доверенных ему документов, и спрятался еще на одной квартире, имеющей чисто оперативное назначение. Прождав сутки, Артюхин выяснил, что Сафаров на связь с ним не выходил. Тогда он разложил материалы в простые картонные папки с красными тесемками и, следуя договоренности, отправил одну копию бумаг в ФСБ, а вторую положил в камеру хранения. Затем позвонил по номеру, ставшему ему известным в последние дни, и сказал:
  - Мне Камала.
  - Вы ошиблись, - ответили ему, но трубку не бросили.
  - Ладно, выслушайте мое сообщение. Данные на ваших конкурентов по таджикскому варианту находятся в камере хранения на Павелецком вокзале.
  И назвал номер ячейки и код. Абонент, естественно, ни слова не понял из сказанного, о чем возмущенно заявил собеседнику.
  
  Прежде чем окончательно распроститься с Портновым, Аркадий Николаевич Заседин дал ему задание нейтрализовать Каретникова. До выборов оставалось совсем ничего, а другого столь надежного исполнителя под рукой у Заседина сейчас не было. Единственным условием, которое он поставил, являлось сохранение жизни профессора и даже непричинение тому значительного физического ущерба. Все-таки жила в каких-то глубинах закоренелого чиновничьего разума память о днях юности.
  Расстроенному нелепой гибелью своих ребят и прочими неудачами, Портнову не совсем понравилось условие патрона, но не считаться с ним пока было нельзя.
  Операция против ученого была проведена быстро, грубо и бесхитростно. Ночью в его квартиру проникли несколько человек. Они вкололи Каретникову и его экзотическому гостю по дозе мощного снотворного и вывезли их в небольшой подмосковный городок. Проснувшийся на следующий день историк обнаружил себя в совершенно незнакомом месте. Выбежав на улицу, Анатолий Валентинович убедился в том, что находится за сто верст от собственного дома. Все происходило, словно в дурном сне. И сон не кончался.
  Добравшись до Москвы, он обнаружил, что ключа от квартиры у него нет. Да и дверь была другая, не старая деревянная, а металлическая. В ответ на его звонок лязгнули замки, и на пороге возник совершенно незнакомый человек, напоминающий тяжело беременную зебру. Полосатая майка обтягивала внушительное брюхо, а волосатые руки покрывали наколки. Человек удивленно посмотрел на профессора и протяжно сказал, словно что-то припоминая:
  - А-а! Здорово, корефан! - ковырнул в носу и поинтересовался. - Ну, тебе чего?
  - Мне? - опешил профессор. - Мне?! Войти...
  - Забыл, что ли, чего? - спросил человек в майке.
  - Почему забыл?
  - Ну, я не знаю... собирался ты быстро, может чего и оставил. Да ты заходи, заходи, нечего в подъезде балакать.
   Внутри все было неузнаваемо. Обои были новыми и другого цвета, мебель стояла абсолютно иная. На месте пресловутых вещей-агрессоров - старого трехстворчатого шкафа и письменного стола - красовалась импортная стенка под орех. А пол у ее подножья украшал ворсистый серебристо-белый ковер. Ничего не понимающий, Каретников ринулся в ванную, но и там сверкала голубого цвета сантехника, какой сроду у него не было.
  - А где мои записи? - растерянно поинтересовался он.
  - Ну, и чудак ты человек! - в прежнем фамильярном тоне ответил зебровидный незнакомец. - Ты же сам мне наказал, мол, все бумажки пожги, без надобности они мне теперь. Ну, я и пожег. Ты чего, в натуре, все забыл, что ли?
  - Ничего я вам не говорил! Я и вижу-то вас впервые. Кто вы такой? Кто дал вам право находиться здесь, в моей квартире?!
  - А-а! Так, так, так сказал дурак... эх, предупреждали ведь меня...
  - О чем?
  - Да ты не кипятись, Толя. Сядь.
  И пузан легонько подтолкнул Каретникова. Тот плюхнулся в объемистое кресло. Неизвестно как оказавшийся в квартире профессора мужчина сочувственно посмотрел на Анатолия Валентиновича, погрузил до половины толстый палец в ноздрю, извлек его, осмотрел и вытер о штаны.
  - Пиво будешь? - спросил он.
  - Какое пиво? Причем здесь пиво какое-то?
  - Ну, тогда водки... у меня немного осталось...
  - Да вы что?! - привстал Каретников.
  - Ну, ну, угомонись. Завязал, говоришь... узел на пупке, да?
  - Что вы несете? Бред какой-то...
  - Ага, точно - бред... говорили мне, что с памятью у тебя нелады, провалы какие-то бывают, да я не верил. А теперь вижу - правда это.
  - Я...
  - Погоди, дай закончу. Мы же с тобой выпивали прям здеся, вот в этой прям комнате. Отмечали, блин, обмен. И водка была, и пиво. Ну? Еще смеялись: я - Коля, ты - Толя, я Корытов, ты Каретов. Ну? "Смирновскую", холодненькую, под солененький огурчик - хрум-хрум - и пивко, "Балтику" шестой номер... семга тоже была, жирная такая семужка. Ужель, забыл?!
  - Не пил я с вами! Никогда не пил! И не Каретов я, а Каретников!
  - Фью, - присвистнул полосатый Корытов. - Да ты, видать, точно с головенкой не дружишь! Ты когда последний раз в свою ксиву заглядывал?
  - Что?
  - В паспорт, говорю, посмотри, чучело! С тобой он?
  Анатолий Валентинович вместо того, чтобы окончательно возмутиться, словно загипнотизированный сунул руку за пазуху и вытащил документ. В нем официальными чернилами было написано: Каретов Анатолий Виленович. А с черно-белой, потрескавшейся в правом верхнем углу фотографии, смотрело его собственное лицо. Руки ученого непроизвольно задрожали. Каретников перелистал книжечку. Последние записи свидетельствовали о том, что он выписан из той квартиры, где сейчас находился, и прописан в другом городе.
  - Ну, вот. Вспомнил, блин, садовая голова? Мы ж с тобой закрутили тройной обмен! Там, где ты сейчас, бабка жила. Она ж в мою бывшую хату переехала, в Шацк, там у ней дочь, а я - сюда. Ну, а ты к ней вселился! Вспомнил, блин? Ты еще гундосил все: "Надоела эта Москва, блин, до чертиков, давно хотел куда-нибудь в тихий городок свинтить, чтоб не близко, но и не очень далеко. Книги, мол, в тишине сочинять буду". Ну, вспомнил, башка твоя, блин, бедовая? - тихонько засмеялся, мелко тряся животом, зебровидный. - Ну, что, махнешь теперь?
  - Вы, вы, вы... издеваетесь?
  - Опять за свое? И писанному не веришь? Ну, ты, братан, натуральный, блин, фитиль.
  - Что?
  - Короче, дело к ночи, с пивом завязал, от водки у него изжога, тогда чего приперся?
  - Это моя квартира! Я в милицию обращусь!
  - В ментуру? Давай, давай, блин, звони в ментуру-прокуратуру! Заждались там тебя!
  
  В кабинете вице-премьера свет горел допоздна. Он, как и другие люди из отечественного чиновничьего истеблишмента, регулярно дымился на работе. На столе перед ним лежали две совершенно одинаковые папки с красными тесемками. Государственный муж потрогал за край одну из них и медленно спросил:
  - Ты Заседина в известность поставил?
  - Нет, - коротко ответил сидящий напротив человек.
  - Правильно. Узнай, где оригинал и, вообще, откуда все это берется.
  - Сделаю.
  - Значит, наш друг Аркадий остается в игре... до поры до времени, во всяком случае... утечка у каждого случиться может... а про того, другого, что ты говорил?
  - Якубов? В нем наши восточные друзья проявили заинтересованность. Его придется отдать, надо отдать...
  - Что ж, мы не возражаем.
  - Понятно. Я свободен?
  - Да.
  Собеседник вице-премьера уже подошел к двери, когда его окликнули:
  - Генерал, забери бумажки, мне они больше ни к чему. Заседину пока не сообщай. Скажешь, когда его друг Якубов успокоится. Чтобы это послужило ему уроком.
  - Последним?
  - Хм. Там посмотрим. Но ты все правильно смекаешь.
  
  Эпизод удачного бегства из-под самого носа Портнова вселил в Леньку необычайную уверенность, особенно щекотало самолюбие то, что именно он выдумал пожар. На какое-то время та наивная вера, что он раньше испытывал по отношению к старшему брату, разгорелась вновь, но обращена она была теперь внутрь. Натура Гридина требовала действий, ее буквально распирало от решительности. Осторожность Мурада казалась ему чуть ли не трусостью.
  День рождения любовницы главного врага Заседина сегодня. Наверняка, соберутся вечером. Значит, время еще есть. Сафаров на такое дело не согласится, и возможность отомстить пропадет. Может быть, навсегда. Конечно, Мураду-то зачем карать Заседина? Братьев он не терял. Придется действовать самому. Часть оружия и деньги они во время последнего бегства вынесли. В тайнике Константина, кроме всего прочего, были четыре лимонки. То, что нужно. Он, Ленька, тихонько подкрадется к месту, где состоится торжество, подождет, когда Заседин выйдет и забросает его гранатами, да еще из пистолета добавит. В возникшей панике уйти будет легко. Да и чего заранее о бегстве задумываться, там видно будет, по ходу пьесы. Все. Решено. Окончательно и бесповоротно. Теперь остался пустяк - узнать адрес, где будет проводиться мероприятие. Адрес в голове у Мурада. Навряд ли он его скажет. Как узнать? Позвонить Славику?! А что? Ведь, скорее всего, Портнов снимет прослушку. Уже снял. Зачем она теперь? Только дурак станет звонить по запаленному номеру, и только дурак будет надеяться, что по нему кто-то позвонит. Верно? Еще как! Надо только будет Мурада выпроводить из квартиры на пять минут, или самому выйти. Найти предлог.
  Пока эти бунтарские мысли проносились в голове Гридина, его лицо сохраняло безмятежность. Он притворно потянулся и сказал:
  - Эх, тоска заколебала. Давай баб пригласим что ли, оторвемся хоть немного.
  - Какие такие бабы, Леня? О другом сейчас думать надо, - как и рассчитывал Ленька, отреагировал Сафаров.
  - Ну, тогда пива хоть возьмем. Давай, я сгоняю, а? По паре литров, расслабимся...
  - Пива? Да, пива немного можно. Сиди, я сам схожу.
  Как только Мурад вышел, Гридин рассовал гранаты по карманам верхней одежды и положил пистолет на полку под курткой, чтобы его можно было потом незаметно взять, потом, не колеблясь, набрал запомнившийся номер.
  - Мне Вячеслава Артюхина, пожалуйста.
  - Кто спрашивает?
  - Это не важно.
  - Его нет.
  - Послушайте, это звонит его друг. Вы Мурада Сафарова знаете?
  - Нет.
  - А когда Артюхин будет?
  - Не знаю.
  - Ну, а где его можно найти?
  - Не знаю, - раздраженно ответили на другом конце и бросили трубку.
  - Скотина! Козел! Выродок! - обругал Ленька невидимого абонента.
  Не повезло. Второй раз через короткое время звонить бессмысленно. Придется убеждать Мурада. Нет, он, конечно, будет против. Но, может, чего еще в голову придет...
  Пиво было неплохим, холодным. К нему Сафаров принес нарезку форели. Так что кайф был полным. Но Гридин почти не чувствовал горьковато-хлебного вкуса напитка и нежной податливости рыбы.
  - А ты чего недовольный какой-то? - спросил Мурад. - Все о дамах мечтаешь?
  - Да, ладно, чего там, что я, не понимаю? Нельзя, так нельзя, - отмахнулся Ленька.
  - Ну, тогда расслабься и получай удовольствие.
  
  А все-таки жизнь классная штука! С таким настроем шагал по ней Салим Раджабович Якубов. По возвращении из Москвы в санаторий он не поехал. Отпала необходимость. Немотивированный шок, пережитый им у друга Аркадия и закончившийся вручением щедрого подарка - бронированного "Мерседеса", подействовал на Якубова лучше, чем сеанс мощной психотерапии. Он лишился страха перед своим партнером, страх умер, погребенный ощущением неразделимого братства. А что, разве они не братья с Аркадием? Самые настоящие! По духу, по общему делу. Ну, а то, что было раньше, то давно колючей травой поросло. И трава та сто раз сгнила. Нет между ними вражды, и никогда не будет. Его капиталы растут, увеличивается авторитет в стране, родственники пристроены. Что еще надо человеку? Один только Джафар подкачал. Ну, да ладно, он всегда был беспутным и приносил одни хлопоты. Новую машину, похожую на породистого скакуна, Якубов искренне полюбил. Танк на колесах, двигающаяся крепость. Разве подарит такую человек, желающий зла? Никогда. Такой подарок сделает тот, кто по-настоящему заботится о друге...
  Иногда лишь он немного жалел о Тамерлане и его стае. Все-таки гормоны в организме застаиваются, и их надо периодически разгонять. Способствует долголетию. Это объяснил Салиму Раджабовичу один знакомый врач. Женщины хорошо подходили для разгонки, и Якубов регулярно использовал их. Вместо лекарства и как лекарство. Но все же не хватало порой ярких, как наркотические галлюцинации, будоражащих сцен выворачивающихся на твоих глазах внутренностей, не хватало стонов, хрипов и рыка.
  "Ладно, ничего, - утешал себя Салим-ака, - Аркадию это тоже нужно, пусть живет подольше мой дорогой брат. Да продлит Аллах его дни под луной".
  Якубов почти не расставался с "Мерседесом". Он мог быть или дома, или в гостях, или на работе, или в машине. Об этом хорошо знали столичные вершители судеб. И ташкентские, и московские. Там, где надо, они легко находили общий язык между собой.
  ...Непостижимые бывают технические неполадки. Немецкое чудо вспыхнуло одновременно изнутри и снаружи. На ходу. В центре города. Тяжелая махина, потеряв управление, выскочила на тротуар, снесла бетонный столб, задавила двух прохожих, протаранила газетный киоск и уперлась в стену дома.
  Факел, ненасытностью пламени напоминающий горящий напалм, удалось погасить нескоро. Две головешки, оставшиеся в салоне от людей, эксперты смогли идентифицировать только по зубам.
  
  Быстро и без задоринки проведенная операция по смене места жительства и коррекции документов профессора Каретникова ни на гран не улучшила настроения Портнова. С высокой колокольни наплевать ему было на всякие выборы и их результаты.
  Но вот сообщение технического ассистента Семеныча о том, что похитители документов вновь прокололись на телефонном звонке, обрадовало директора "Кирасы" больше, чем спасательный круг утопающего.
  Дело было в том, что Портнов забыл отдать распоряжение о прекращении ставшей не нужной прослушки телефонов Артюхина: не станут альфовцы наступать второй раз на те же грабли. И исполнительный Семеныч продолжал ее.
  Вот это везение! План родился мгновенно и тут же стал реализовываться. Портнов выслал наблюдение по вычисленному адресу и предпринял все меры для розыска хозяина квартиры.
  Новая кампания началась исключительно удачно - квартиросдатчик нашелся в течение часа. Это был пенсионер Нахимчук Д. С. Благо, он ни от кого не таился, а проживал на собственной даче в ближнем Подмосковье.
  Двое культурно одетых молодых людей, представившихся налоговыми инспекторами, без промедления доставили его в столицу. В кабинете Портнова испуганный Нахимчук сразу же согласился на любые формы сотрудничества. Вскоре он уже нервно звонил по телефону в свою квартиру и объяснял, что забыл там кое-какие вещи, за которыми хотел бы зайти. Еще до звонка Нахимчука в подъезд по одному начала просачиваться группа захвата. На сей раз Портнов в искусстве маскировки превзошел сам себя. В дом вошло три старика и пять бабулек, две влюбленные парочки и один инвалид.
  Дверь пошел открывать Ленька. Он был задумчив и потому, впустив хозяина, рассеянно поздоровался и повернулся к нему спиной. И сразу же отключился. Крепкие руки бесшумно по цепочке передали обмякшего парня на лестничную площадку. На кухню, где Мурад допивал сменивший пиво чай, несмело заглянул Нахимчук. Не успел он поздороваться, как мимо него протиснулась крупная и весьма пожилая женщина в рыжих пластмассовых очках с треснутыми стеклами.
  - Это моя э-э, невестка, э-э, нет - сноха... - неуверенно заблеял вошедший хозяин, отчего-то запутавшись в представлении.
  Но "сноха-невестка" не растерялась, она резким движением головы сбросила очки и, теряя на лету косынку, рыбкой через стол прыгнула на Сафарова. Из коридорчика выскочила другая старуха, она проскользнула по полу и вцепилась Мураду в ноги. Вслед за ними тесное пространство кухни заполнило еще полдюжины людей преклонного возраста.
  Нахимчук, придавленный к газовой колонке, пищал что-то о многочисленных родственниках, а Сафаров задыхался под грудой навалившихся на него отнюдь не старческих тел. Ему удалось кого-то отбросить от себя, кому-то съездить по физиономии локтем, но тут подкравшийся сбоку инвалид дважды ударил Мурада по голове тяжелой клюкой.
  
  Нет, положительно мир перевернулся! Каретникова не хотели понимать ни в милиции, ни в домоуправлении, ни в префектуре, куда он пришел уже к закрытию.
  Соседи, к которым апеллировал профессор между пробежками по инстанциям, ссылались на слабое знакомство с ним. Анатолий Валентинович, действительно, вел замкнутый образ жизни, и никто из жильцов не мог знать о его планах и поступках.
  Верная Клавдия Петровна исчезла. Живущая рядом с ней женщина сказала, будто та внезапно получила бесплатную путевку в санаторий и передала ему записку. В ней сообщалось, что Петровне социальный работник принес горящую путевку. Ехать надо было без промедления. Машина уже ждала у подъезда. Она извинялась перед Каретниковым, но упустить такую возможность не могла - суставы вконец замучили. Названия санатория в записке не было.
  Утомленный настойчивостью посетителя заместитель префекта как заведенный твердил одно и то же:
  - Ваши документы в порядке. Я ведь при вас звонил в домоуправление. Обмен произведен на законных основаниях. Ну, что вам еще надо?
  - Да не было никакого обмена, не было, понимаете?
  - Вы мне в сотый раз повторяете одно и то же. Обращайтесь в суд.
  - Пусть он в суд обращается, Корытов этот ваш! Это мое жилье! Вы что на своей территории порядок навести не можете? Бюрократы вы, а не люди! - кричал вконец растерянный Каретников.
  Рабочий день кончался. Чиновник, сожалея о том, что рано отпустил секретаршу и теперь приходится в одиночку сражаться с назойливым типом, досадливо вытер лоб платком. Затем кинул взгляд на часы, понял, что свидание с молоденькой практиканткой находится на грани срыва, и ответно взорвался:
  - Иди ты в задницу, псих долбанный! Тебе русским языком объясняют - ты не прав! Не прав ты, ясно?
  - Как вы смеете? Я - профессор, я кандидат в депутаты! Я жаловаться буду!
  - Да будь ты хоть римским папой, я тебя все равно пошлю! Пошел отсюда вон! Иди на хер, жалуйся куда хочешь!
  - Вы ответите за свои слова!
  Чиновник, больше похожий на раздобревшего боксера тяжелого веса, а не на канцеляриста, легко развернул Анатолия Валентиновича к двери и, плотно прижав его руки к туловищу, вытолкнул из кабинета. Каретников попытался вывернуться и возвратиться на прежние позиции, но неожиданно получил сильный тычок в живот. Его согнуло. Хватая ртом воздух, профессор низко присел, привалившись к стене.
  - Больше здесь не болтайся, понял? Хорек вонючий! Пятнадцать суток у меня схлопочешь, понял, ты, депутат хренов? Совсем опаздываю из-за тебя! - зло проскрипел у него над головой заместитель префекта, запирая дверь.
  К ним подошел милиционер, охраняющий здание.
  - Что-нибудь случилось? - спросил он.
  - Да нет, все в порядке. Вот гражданину плоховато стало. Выпил лишнего. Выведи его на улицу, пусть воздухом подышит.
  - Может "скорую"?
  - Не нужна ему никакая "скорая".
  
  Прекрасно сознавая, что рыльце у него в пушку, главный засединский ангел-хранитель и исполнитель разных необходимых беззаконий, Никита Портнов действительно старался как можно реже попадаться шефу на глаза. Он небезосновательно опасался, что патрон в один прекрасный день раскусит его замыслы. Тогда пощады не видать. И надо же, в самый неподходящий момент, когда неуловимый Сафаров оказался в его руках, и до вожделенных документов остался один шаг, Заседин срочно вызывает к себе. На дачу. Причем, не сообщая причины вызова. К чему бы это? Ничуть не желая рисковать, Портнов решил поначалу захватить с собой большую часть своих орлов. Тем более, что к победе над Аркашей он приблизился вплотную, и можно, при крайней необходимости, с ним немного поссориться, но, поразмыслив, решил действовать малыми силами - шеф дураком не был.
  - Там все может случиться, - откровенно поделился он с ребятами. - Я поеду на своей БМВ. Со мной трое. За нами поедет только одна машина, главный в ней ты, Угаров. В том месте, где замигает аварийная на моей тачке, остановитесь и будете ждать. Остальным - боевая готовность номер один. Оставайтесь все время на связи. В случае чего будете выручать. И следите за обстановкой вокруг. С задержанных глаз не спускать. Уйдут и на этот раз, сам лично вам зенки повыкалываю, вот этими пальцами, - пригрозил он на прощание.
  
  В этот же день, но часом раньше, Заседин пригласил и Юрия Мызина. Он поручил своему заместителю в кратчайшие сроки составить подробный отчет по рынку наркотиков с указанием всех его нюансов и подмеченных Мызиным особенностей.
  - На это не один день понадобится, - почесал затылок Юрий. - А зачем такая срочность?
  - Надо, раз я говорю, - отрезал Заседин. - Бросай все и садись за отчет. Даю тебе двое суток. Работать будешь здесь, на этой даче, так быстрее получится. Я тебе выделю тыльную комнату в мансарде на третьем этаже. Там вид на лес, никаких машин, и люди под окнами не толкутся.
  Заметив на лице заместителя недоумение, добавил, мрачно улыбнувшись:
  - На твое место я временно поставлю другого человека, а ты отправишься в длительную командировку. За рубеж.
  - К Якубову, что ли?
  - Нет больше Якубова.
  - Как нет?!
  - Вот так. Одно к одному идет - то документы украли, то Салима того... убили... сожгли в машине.
  - Ничего себе! Когда же?
  - Позавчера.
  - И кто?
  - Эх, знать бы... Грешат на местных, были у него там недруги...
  - А как же наш проект?
  - Вот об этом и речь, сам должен понимать. Там вместо него будет другой человек, так что все останется по-прежнему. Но надо проконтролировать.
  - Ну, а мне все же в Ташкент?
  - Туда. Надо человеку новому помочь. Подробности узнаешь сразу, как справишься с отчетом. Иди, не теряй времени.
  Сама мысль о подобном отчете показалась Юрию странной. Какой идиот документирует свои преступные технологии? Для чего эта бумага может понадобиться? Чтобы ее тоже когда-нибудь сперли? Нюансы ему запиши! А голова на что?
  Если серьезно, подробные записи нужны единственно для того, чтобы кто-то мог продолжить эту работу, не пользуясь его, Мызина, устными советами. Значит, Аркаша ищет ему замену, и надолго. Якубову, вот, уже нашел. Интересно, а Салим тоже сначала отчет составил с нюансами? Так куда же ему предстоит командировка? Уж, не на свидание ли с самим Якубовым?
  "Нет, не отчет я буду составлять в эти дни, - определился Юрий. - А заниматься совсем другими делом".
  
  Перед тем, как навсегда распрощаться с ближайшими помощниками, Аркадий Николаевич решил, по возможности, до конца использовать их, а потом непременно лично заглянуть каждому в глаза перед самым исполнением приговора. Все же столько лет вместе. И в ответ на свое к ним доброе отношение он дождался лишь предательства.
  Основанная на смеси логики и интуиции догадка об измене, быстро сменилась убеждением. Уже на следующий день после посещения Каретникова, Заседин не мог воспринимать образы недавних сподвижников иначе, как лютых врагов. А вчера влиятельный человек из ФСБ преподнес ему сюрприз - две копии пропавших материалов с дополнением на тему сегодняшнего дня, составленным полковником Сафаровым, сбежавшим в тот памятный день из "Свечи". В приложении, написанном от руки, был разоблачен их последний совместный с Якубовым грандиозный проект, и детально описывалась интрига, задуманная Портновым с копиями документов. Так что вина директора "Кирасы" подтвердилась с абсолютной достоверностью.
  На Мызина никакой порочащей информации не было, но Заседину вполне хватало собственной непоколебимой уверенности, к тому же оба помощника тесно общались, и вполне могли быть в заговоре.
  "Шакалы, - краснея лицом, думал он о них. - Пригрел змеюк за пазухой, из грязи поднял. А они? Только и ждут, чтобы ужалить. Но, ничего, часы уже идут, тикают. Недолго им осталось. Мызину - пару дней, а Никитка отыграется сегодня. Но сначала поговорю с ним, загляну подлецу в душу".
  Однако встретил он не замедлившего явиться на зов Портнова на крыльце с распростертыми объятиями.
  - Что-то забываешь ты меня, Никита, совсем забываешь. Больше по телефону общаемся. Чтой-то с тобой?
  - Проблемы, Аркадий Николаевич, дела разные, сами же знаете. Документы чертовы, как сквозь землю провалились.
  - Да понимаю я, понимаю. Сплошная головная боль с ними. А все же, как твое мнение, найдутся? - колко посмотрел Заседин на прибывшего.
  - Не сомневаюсь, - правдиво ответил Портнов.
  - А скоро?
  - Думаю скоро. Я у них на хвосте сижу.
  - У воров?
  - Да.
  - И кто ж они такие, если не секрет?
  - Ну, какие у меня от вас могут быть секреты! Тех двоих помните, ну, что из "Свечи" тогда сбежали, после собачьих боев?
  - "Гладиаторы", что ли?
  - Ну да. У них бумаги оказались. На днях их возьму, может, даже завтра, вот тогда все и узнаю. Все-таки соболихинские это по заказу сработали, а пацаненок, который удрал, заказчика знает. Это точно.
  - Вот как? Это хорошо, а то я уже сон потерял. Как справишься, мне сообщить не забудь.
  - Аркадий Николаевич!
  - Шучу, шучу. Ладно, пойдем ко мне в кабинет, посидим. А что это за гвардейцы с тобой?
  - Парни мои.
  - С каких это пор ты ко мне с охраной приходишь?
  - Какая охрана? Разборка нам сегодня предстоит, клиент один заказал. Вот и прихватил, от вас прямо и двинем, - ответил Портнов, разведя в стороны открытые ладони. Этот жест, с одной стороны, выражал полную искренность, а с другой, - был знаком для сопровождающих, приказывающим остаться здесь и не следовать за шефом.
  Разговор, действительно, получился душевный. Оба собеседника наверняка сразу, в один момент, не припомнили бы, когда в последний раз они так общались. Ворошили старые, полузабытые страницы неписаной книги под названием "судьба". Как познакомились, как помогали друг другу в этой нелегкой жизни, как вместе поднимались вверх. Заседин из райкома, Портнов из лейтенантов КГБ. Сколько невзгод успешно преодолели, сколько врагов осилили совместно. Встреча, как говорится, удалась.
  Попили хорошего виски, взаимно уверились в теплоте отношений и только под конец Аркадий Николаевич выложил очередное задание. Портнову оно вовсе не показалось исключительно важным и срочным. Но вида он не подал. Соратники крепко пожали руки на прощание и расстались еще большими друзьями, чем когда-либо.
  Метров через пятьсот от засединской дачи, там, где дорога резко поворачивала и шла обрамленным почтенными липами тоннелем, Портнов остановил машину.
  - Поезжайте дальше без меня, я вернусь к Аркаше, забыл кое-что.
  - Да вы что, пешком-то?! - обернулся водитель. - Мы сейчас мухой.
  - Нет, нет, хочется прогуляться. Так что двигайте без меня, я потом вызову.
  Когда машина отъехала на приличное расстояние, Портнов углубился в лес и почти бегом направился в сторону трассы.
  Он, как всегда, сошел вовремя, иначе через две минуты был бы мертв.
  После КПП, отделяющего элитные дачки от прочего демократического сообщества, до шоссе оставалось еще километра полтора. Уже в конце этого отрезка, там, где лесополоса тесно прижималась к дороге, БМВ накрыли очереди из, по крайней мере, пяти "Калашниковых".
  Услышав трескотню, Никита Петрович вытащил из кармана черную коробочку поменьше сигаретной пачки и нажал единственную на ней кнопку. Ухнуло звучно, и даже на таком расстоянии ветер, рожденный взрывом, отчетливо тряхнул вершины деревьев.
  
  Комната была полутемной. Из единого маленького окошка под самым потолком струился пучок слабого рассеянного света. Мурад и Ленька, прикованные наручниками к цепям, идущим от вмурованных в стену металлических колец, сидели на брошенных на пол коротких досках. Судя по всему, это помещение не в первый раз выполняло функции неофициальной КПЗ. В пределах досягаемости цепей стояло помятое ведро, очевидно, параша. Рядом с ним валялось несколько газет. У одной из стен возвышался большой ящик с обшивкой из оцинкованного металла.
  Гридина жег стыд. Не было никаких сомнений в том, что это его злополучный телефонный разговор привел их сюда. И лишил всех надежд на отмщение. Да что там отмщение - на жизнь! От неотвязных мыслей о своей глупости хотелось то дико кричать, то плакать и биться головой о стену. Он то и дело косился на привалившегося мощным телом к углу Сафарова. Тот сидел, переплетя ноги по-восточному, и еле слышно посапывал, будто дремал. После того как их привезли сюда, партнеры не перемолвились и десятком слов. Да и о чем было говорить? Удивляло только то, что их на столь долгий срок оставили в покое, они находились здесь больше двух часов, и никто не появлялся.
  - Мурад, - тихонько позвал Ленька, - а, Мурад.
  - Что?
  - Все думаешь, на чем мы прокололись?
  - Ничего понять не могу! - ответил Сафаров, и в его голосе прозвучала растерянность.
  - Это я, - слова Гридина прозвучали тихо, как вздох.
  - Ты?!
  - Когда ты ушел за пивом, я пытался найти Славика, звонил... хотел узнать адрес и сам поехать на день рождения, ну, туда, где будет Заседин. А там сказали, что его нет, в смысле, ну, Славика...
  - Уф-ф. И зачем ты мне это рассказываешь?
  - Нам отсюда не выйти...
  - А, облегчаешься перед смертью?
  - Да... - еще тише прошептал Ленька.
  Несколько минут в спертом воздухе КПЗ не раздавалось ни звука.
  - Убить тебя мало, - нарушил паузу Мурад.
  - Я знаю...
  - Если выберемся, я тебя высеку ремнем, как щенка.
  - Мы не выберемся...
  - Вот что, послушай меня хоть сейчас. Придут за нами, не строй из себя Павлика Матросова.
  - Морозова...
  - Не перебивай...
  - Были Павлик Морозов и Александр Матросов. Один продал красным отца, другой на войне упал на фашистский пулемет...
  - Хорошо, не падай на пулемет, не геройствуй по-глупому. Вообще, старайся действовать как я, шансы у нас еще есть. Понял?
  - Понял.
  - Молодец, что признался, - немного подумав, на ободряющей ноте закончил разговор Сафаров.
  
  Невеселое предположение находило все больше подтверждений. Третий этаж, тихая комната, вид на лес, мало людей, не видно кто приезжает или отъезжает. Да, комнатка аккуратная, прибранная, на стоящем перед окном столе компьютер, лазерный принтер. Все удобства для работы. Но, выйти отсюда можно только пройдя через весь дом. Хотя самое главное даже не это. У Заседина сменился домашний персонал. Охрана совершенно новая - ни одного знакомого лица...
  Все это смахивало на негласный арест. Да и отношение Заседина к нему как-то изменилось. Что-то почувствовал? А в чутье ему не откажешь, это точно. Если так, то отпущенные ему Аркашей здесь дни, в самом деле, могут оказаться последними...
  Юрий Мызин ощутил далекий, родившийся где-то в глубинах сознания укол страха. Он вышел в коридор. Сбоку пристроился амбал. Мызин спустился этажом ниже и заметил, что сопровождающий не отстает.
  - Тебе чего? - неприязненно спросил Юрий топающего рядом парня.
  - Аркадий Николаевич сказал исполнять ваши просьбы.
  - И ходить за мной по пятам?
  - А как я по-другому узнаю, что вам надо?
  - И в сортир со мной пойдешь?
  - Нет, подожду у входа.
  - Ну, хоть на этом спасибо.
  Выйдя из туалета, Мызин направился к выходу из дома.
  - Эй, куда вы? - остановил его сопровождающий.
  - Мне надо съездить домой.
  - Аркадий Николаевич просил вас не исчезать до его возвращения.
  - Куда он поехал?
  - Не знаю.
  - А когда вернется?
  - Он мне не доложился.
  Вокруг Юрия уже стояло четверо новых охранников. Судя по их улыбочкам, они явно не намеревались церемониться с гостем.
  - Не знаешь, когда обед? - сдаваясь, повернул назад Мызин.
  - Где-то через час.
  - Слушай, у меня работы много, не хочу отвлекаться. Не принесешь жрачку ко мне в комнату?
  - Принесу, - не ожидая такого поворота, не очень уверенно ответил парень.
  - И для себя захвати, не люблю есть в одиночестве.
  - Да я...
  - Тебе что сказали? Просьбы мои выполнять. Это просьба!
  - Ладно...
  - Хорошо, пошли наверх. Тебя как звать?
  - Сергей.
  - Еще просьба к тебе, Серега, - приостановился Юрий перед дверью выделенной ему комнатушки. - Сначала притащи-ка сюда портфель из моей машины, он в багажнике лежит. На, возьми ключи. А насчет обеда после подсуетишься.
  Послушав несколько секунд затихающие шаги охранника, Мызин принялся за обследование других помещений, расположенных в этой части здания. Всего в небольшом коридоре было три двери. Одна из них вела в предназначенную ему комнату. Юрий дернул ручку ближайшей к нему двери - запер-то. Времени на взлом не было. Следующая дверь легко распахнулась. Это был чулан, в котором стояли ведра, швабры, пылесос, на полке лежало несколько пар резиновых и хлопчатобумажных рабочих перчаток. У стены валялись старые противопожарные инструменты, а под ними высовывался из стены кран гидранта. Никаких следов нужной Мызину длинной веревки не было. Он плотно прикрыл чулан и вошел в свою комнату.
  Исполнительный Сергей принес портфель, а потом обед. Он сам тащил большой поднос для "почётного арестанта". Так назвал себя Юрий, увидев, чем его собираются накормить. Полная тарелка осетровой ухи, два кровоточащих бифштекса с жареной картошечкой и зеленью, весьма аппетитно выглядевший салат и маринованные грибы с луком, да два стакана сока разного цвета. На втором подносе, внесенном другим охранником, стоял такой же набор продуктов, только бифштекса было две порции.
  "Неужели оба голубчика решили разделить со мной обед?" - подумал Юрий. Но нет, помощник вышел, неплотно прикрыв дверь. Было слышно, как он спускается по лестнице.
  - А ты, однако, аппетитом не страдаешь, - заметил Мызин, кивая на двойную норму второго.
  - А чего мне страдать? - прошамкал набитым ртом Серега, - из зарплаты не вычитают. Хотите, я и вам еще принесу?
  Юрий начал со второго. Отодвинув незаконченную порцию, он заметил, что в комнатке душновато, приоткрыл окно и попросил Сергея захлопнуть дверь, чтобы не дуло. Тот молча повиновался, а когда он садился Юрий, оказавшийся сзади, ударил охранника ребром ладони по шее. Парень ткнулся лицом в тарелку. Звякнула об пол оброненная вилка. Мызин завел ему руки назад и связал их шнуром от настольной лампы, в рот запихал ком льняных салфеток. Ноги замотал скатертью, все меньше дергаться будет, когда очнется. К сожалению, у Сереги не было оружия. А, может, и кстати, - если поднимется шум, точно не уйти.
  Теперь осталось решить, каким образом спуститься вниз. Прыгать не хотелось - хромой далеко не убежит. Минут пятнадцать у него есть. Юрий взял из чуланчика выкрашенный красным топор и без шума взломал ту дверь, что была заперта. Это был выход на чердак. Ему повезло - в пыли на полу валялась бухта какого-то провода. Кабель для телевизионных антенн, как выяснилось. Достаточно прочная штука, только скользкая. Но зато много - хватит с лихвой. Мызин приторочил портфель к брючному ремню, обвязал кабелем отопительную трубу, а конец выбросил в окно. Только бы внизу не заметили! Нет, все тихо. Защитив руки хлопчатобумажными перчатками, беглец выбрался на крышу, осмотрелся и скользнул вниз.
  Спуск получился более скорым, чем хотелось, но закончился удачно - травм не было. Преодолев бегом несколько метров газона, Юрий оказался среди деревьев. Он не очень хорошо знал географию засединской усадьбы и потому выбрал направление, ведущее прочь от дома, гаражей и главного въезда. Вскоре наткнулся на бетонный забор. За ним должен быть соседний участок. Но лучше туда сразу не лезть, а пройти вдоль забора. На пути Мызину попался ручей. Он вытекал из-под бетонной стены и терялся среди леса. Юрий перебрался на другую сторону. Надо торопиться, скоро его бегство обнаружится, начнется погоня. Кажется, эти новые парни люди исполнительные. И не захочется им сразу опозориться перед новым хозяином.
  Ручей привел Мызина в дремучий уголок. Здесь участок защищали ржавые железные столбы, между ними была натянута ветхая сетка. Водный поток нырял под нее. Где-то не очень далеко эхом прокатилось несколько перекрывающих друг друга автоматных очередей. Вроде бы звуки донеслись со стороны покинутой им дачи, нет, правей. Вслед за выстрелами прогремел взрыв. Юрий послушал еще немного, но больше шума не было.
  Через полчаса, когда поднятая на уши новая засединская охрана вовсю прокладывала тропы в нехоженых местах приусадебного леса, Юрий трясся в рейсовом автобусе, направляющемся к железнодорожной станции. Всклокоченный, одетый в легкий не по сезону и перемазанный глиной стильный костюм, он имел вид изрядно подгулявшего нувориша, перепутавшего транспортное средство. Пассажиры, люди иного класса, скользнув по Мызину взглядами, отворачивались от него, как от белой воро-ны.
  
  Необычайный случай подействовал на психику Каретникова подобно электрическому шоку. Еще совсем недавно в науке о человеке преобладало мнение, что крепкий удар электричеством по башке является лучшим из всего, что здравомыслящее общество может предложить чокнутым. Такая подзарядка хорошо проясняла мозги: думы делались чистыми, как слеза - мечталось только о хорошем, никаких тебе маний, завиральных идей и прочего мусора. Нечто похожее произошло и с профессором.
  Задумки, занимающие последнее время профессора, отодвинулись на второй план. Недавно казавшиеся столь важными способности разоблачать политиков по глазам, разгадывать замыслы неодушевленных предметов, а также теория социально-административной реверберации уступили место вполне житейским проблемам. Даже выборы и связанные с ними колоссальные планы и надежды временно забылись.
  Анатолий Валентинович, словно угорелый, носился по инстанциям, пытаясь доказать, что он не верблюд. Привыкшие к сытой и размеренной жизни бюрократы воспринимали настырного посетителя, не желающего топтаться в предбанниках, зоологически - как надоедливо жужжащую муху. Они командовали секретаршам, и те насмерть стояли у начальственных дверей, ни пяди казенного паркета не уступая нахальному оккупанту. В домоуправленческих бумагах все подписи стояли на своих местах, и сомнений в их подлинности не возникало. В прокуратуре и райотделе милиции его заявления не принимали, ввиду отсутствия состава преступления. Районный суд отказывал в возбуждении тяжбы. Даже недавние спонсоры отвернулись от бедолаги и в упор не различали его.
  Утомленный бесплодными сражениями с мельницами российского правопорядка, своей удивительной крепостью превосходящими китайскую стену, Каретников решился ухватиться за последнюю соломинку. Он стал звонить Заседину, чью личность с недавних пор считал вражеской. Это был вопль отчаяния. Уличные автоматы упорно выводили его на секретаршу и снова на нее, домашний телефон не отвечал, мобильник он в суете где-то потерял. Окончательно растерянный и раздосадованный Каретников направился по привычке домой, точнее в свою теперь уже бывшую квартиру. Шел он размашистым шагом обиженного на весь свет человека. В глубине души его не оставляла уверенность, что происходящее с ним не боле, чем наваждение, что вот сейчас он повернет за угол, или споткнется, или... да что угодно случится, и все станет на свои места.
  Зебровидный Коля скривился при виде надоевшего до боли бывшего квартировладельца.
  - Ну, чего тебе, кентяра, блин? - нетрезво спросил он и по обыкновению выловил указательным пальцем из носа некий темно-зеленый артефакт, внимательно рассмотрел его и вытер о штаны. - Похмелиться хочешь?
  - Ты, сволочь, квартиру у меня отобрал! Кто тебе помогал? Кто?! Скажи, кто? - завелся с пол-оборота Каретников.
  Он даже подпрыгнул от возбуждения.
   - Что? - разошелся в ответ Коля. - Что ты сказал? Это я-то сволочь? Я?!
  Он громко рыгнул и пихнул Анатолия Валентиновича огромным пузом. Вероятно, это был его коронный прием. Ученый отлетел к противоположной двери, но не сник. Лицо его налилось белизной, глаза ярко заблестели, а в углах рта выступила пена. Оттолкнувшись от мягкой дерматиновой обивки, он издал нечленораздельный вопль, способный затмить боевой клич нецивилизованных людоедов и кинулся вперед. Жирный Коля разом осунулся и неуклюже отступил назад.
  Кулак Каретникова угодил супостату в нос, потом рассек губу. Попытка захлопнуть дверь успехом не увенчалась: историк успел подставить ногу. Деморализованный неприятель, желая уклониться от стычки, попытался развернуть тушу в тесной прихожей. Но зацепился майкой за бра. Пока он дергался, разъяренный неудачами последних дней профессор молотил и пинал его изо всех сил. Бра с треском оторвалось от стены, Колян упал на четвереньки и, не вставая, рванул вглубь квартиры. Анатолий Валентинович помчался за ним, осыпая ударами толстую задницу. Физические воздействия он сопровождал громкими выкриками.
  - Это за префекта! Это за милицию! Это за управдома! Это за Аркашку! Это за судью! Это за всех гадов! Это за... - вопил он.
  В лице захватившего его жилплощадь человека Каретников наказывал весь враждебный мир, все злое непонимание, сгустившееся вокруг него в последние дни. В своем неистовом перечислении он перекинулся на личности действующих политиков. Сначала им назывались люди скорее известные, чем важные, затем посыпались фамилии членов кабинета министров. Когда профессор добрался до премьера с президентом и их родственников в квартиру вломился наряд милиции, вызванный соседями. К этому времени зебровидный пузан Коля уже почти не двигался. Он хрипло дышал, лежа на боку, и сквозь слезы периодически визгливо покрикивал, а его измочаленный нос синхронно с дыханием выдувал бесшумно лопающиеся пузыри.
  
  Избежавший верной гибели Портнов отошел на заранее подготовленную им позицию. Это была трехкомнатная квартира в спальном районе города. Таких убежищ, выбранных для обеспечения безопасности при реализации антизасединского плана, насчитывалось три. О них знал только он. Поскольку люди, на чьи имена были оформлены жилые площади, свое физическое существование уже прекратили.
  Ехать в офис "Кирасы", где томились обладатели архиважных документов, сразу после расстрела БМВ он поостерегся, не исключено, что его там уже поджидают. Взрыв машины не стопроцентная гарантия того, что опознание трупов сильно затруднится. Вполне возможно, Заседин узнает о неудаче покушения практически сразу. Иметь под боком живого и к тому же еще озлобленного Портнова ему будет крайне неинтересно. Тогда в ближайшие дни и даже часы он приложит все силы для уничтожения бывшего начальника собственной охраны.
  Никита Петрович очень сожалел, что оставил пленников в "Кирасе". Хотя, если судить по действиям Аркаши, может быть, ценности они уже не представляют. Неужели, документы уже попали к нему, и весь план рухнул?! Несмотря на доводы рассудка, Никита Петрович в это поверить не хотел. А с другой стороны - обнародование такого компромата радости Заседину не прибавит. Да и в любом случае бороться теперь придется до конца. Потому надо пока схорониться и затем провести атаку из засады.
  В отличие от своего недавнего босса, Портнов совсем не жаждал крови. Наоборот, Заседин нужен был ему живым и достаточно здоровым. Настолько, чтобы был в силах отслюнить положенную наличность. Закрутивший всю эту не дюже удачную комбинацию директор частного охранного предприятия "Кираса" все же уповал на то, что Аркадий Николаевич все еще не ознакомился с копиями утерянных бумаг и с приложением к ним, составленным Сафаровым. Он не знал, что жертва в виде Якубова уже принесена, и что Заседин уже прощен в высших сферах, и появление где-либо данного компромата на его участи никак не скажется. Не ведал он и того, что к делу подключено щедро про мотивированное Аркашей ФСБ.
  Он продолжал питать надежды, что виктория будет за ним, что он заставит шефа раскошелиться. Таким образом, изолированные в подвале охранного предприятия Сафаров и Гридин все еще оставались в воображении Портнова уж если не джокером, то козырным тузом. Их надо было перепрятать. И он поручил проведение этой операции шестерке бойцов. Это была ровно половина личного состава, оставшегося на данный момент в его распоряжении. Перед отправлением Портнов коротко напутствовал ребят:
  - Действуйте там максимально осторожно. Проведите разведку, осмотритесь. Не порите горячку - вас могут ждать! И зарубите себе на носу: вы должны вывезти этих козлов во что бы то ни стало! Они, эти двое, что там сидят, - наше будущее. В случае успеха операции я беру вас в долю, каждый получит хороший кус, никто не пожалеет. Доставите их не сюда, а вот в это место. Внимание! Его должен запомнить каждый, - и Портнов вытянул перед собой листок, где крупными буквами значился адрес. - Не записывать! Мне не звонить ни в коем случае! Я сам через два часа позвоню туда, и потом буду позванивать каждый час. Пароль такой. Я говорю: "Это ты, Коля?", ответ: "Он вышел за сигаретами". Если прокол, говорите все что угодно. Всем понятно?
  
  Добравшись до Москвы, Юрий Мызин с вокзала первым делом позвонил домой. Трубку взяла жена.
  - Тань, бери Катьку и срочно уезжайте. Прямо сейчас. Не копайся. Бери, что под рукой. Там все купишь. Отправляйся к деду Васильичу. Помнишь, где он живет? Да? Поживете у него, пока я не приеду. Что? Да. Большие неприятности. Поторопись!
  Он, разумеется, не был в курсе случившегося с Портновым, и направился в "Кирасу". В этом изначально был риск. Возможно, там его поджидают, рассудил Юрий, но навряд ли. Не станет Заседин рассчитывать на то, что, сбежав, он тут же полезет обратно в пасть. Конечно, не исключено, что Портнов тоже участвует в игре против него. Однако, вероятнее обратное. Аркадий последнее время проявлял больше недоверия к Портнову, а не к нему. И, скорее всего, он хочет убрать обоих, обновить ближайшее окружение. С учетом всех обстоятельств, вполне логично. Тогда их спасение в объединении. Порознь шансов никаких, во всяком случае, у него, а вдвоем можно попробовать и шефа свалить.
  Взвесив все за и против, Мызин заехал по пути в известный ему ресторан. Как он и ожидал, там среди других завсегдатаев находился его старый знакомый по спортивной молодости. Многие физкультурники, закончив выступать, и оказавшиеся выброшенными на обочину жизни, подались в криминальные структуры или же учредили собственные банды. Благо, при наличии силы и желания это не столь хлопотное начинание. Во всяком случае, проще, чем организовать официальное коммерческое дело. И не только проще, но зачастую и выгоднее.
  Олег, более известный теперь под кличкой Отчим, бывший чемпион Европы по самбо, по окончании спортивной карьеры преподавал рукопашный бой в школе милиции. Но со временем понял, где лучше. Теперь он был не последним человеком в довольно влиятельной столичной группировке.
  С учетом общих корней и взаимной симпатии Отчим не потребовал чрезмерного вознаграждения, и приятели в сопровождении небольшого эскорта быстро добрались до "Кирасы". В охранном агентстве Юрия знали хорошо, он давно стал здесь своим человеком. Никакой враждебности или настороженности по отношению к нему не чувствовалось и сегодня. Обычное отношение. "Может, я перебарщиваю со своими необоснованными страхами?" - мелькнуло у Мызина.
  Выяснилось, что Портнов уехал к Заседину несколько часов назад. По срочному вызову Аркадия Николаевича. И с тех пор он не давал о себе знать. "Вот какие пироги! А стреляли-то, когда я делал ноги, со стороны дачки. И взрыв оттуда слышался. Уж не Никиту ли завалили? Нет, обоснованные у меня страхи", - утвердился в прежнем мнении Юрий. Никто не стал чинить ему препятствий, когда он в сопровождении двух незнакомцев прошел в директорский кабинет.
  - Ну, что, брат, у тебя все путем, вроде. Что нам теперь делать? - спросил его Отчим.
  - Ничего. Езжайте к себе. Спасибо, что выручили.
  - Не за что. А с деньгами как?
  - С какими?
  - Ну, что ты заплатил. Возьми обратно.
  - Не, это ваше.
  - Ну, как скажешь. Где меня найти знаешь. Ну, чао-какао.
  О том, что он преждевременно отпустил Олега-Отчима, Мызин крепко пожалел уже через десять минут, правда, ненадолго.
  Только он успел привести в более-менее божеский вид перепачканный костюм, а также подыскать в шкафу подходящий плащ, и собирался топать дальше, как заметил внизу под окном движение. Из подъехавшей легковушки вышли два человека и стали внимательно разглядывать здание. Вслед за легковой машиной, едва не толкнув ее бампером, остановился автобус. Из него начали выпрыгивать люди в камуфляже и вязаных масках. Их было много. "Да, тут никакой Отчим не поможет, хорошо все-таки, что он уехал", - прошептал Юрий, отпирая найденными в столе ключами оружейный ящик.
  ЧОП "Кираса" занимала часть дома уже почти семь лет. Портнов несколько усовершенствовал планировку доставшихся охранной фирме владений. В частности, подвал был переоборудован в нечто среднее между тюремной камерой и пыточным застенком. В него вели два пути - длинный, известный всем - со двора и короткий - из кабинета директора. Из кабинета в подземелье можно было спуститься по замаскированной винтовой лестнице, а из самого каземата был проделан выход в другую половину строения. Так что подвальными ходами на поверхность можно было выбраться на приличном расстоянии от "Кирасы". Подобный маршрут бегства разрабатывался не без умысла: он был наиболее рациональным. Как здраво считал Портнов, в случае форс-мажорных обстоятельств попутно можно было успокоить томящихся внизу нежелательных свидетелей и без задних мыслей смываться дальше. Мызин сунул за пояс два автоматических пистолета, взял гранату, укороченное помповое ружье без приклада, открыл потайную дверь и исчез из кабинета. Громилы в масках, а это действительно были посланцы Заседина, как раз захватывали плацдарм. Они уложили на пол находящихся при исполнении служебных обязанностей парней и обыскали все закоулки. Затем тщательно почистили обувь о лежащих, но ничего толком не добились - не знали несчастные кирасовцы, где пребывает их начальник. В заключение блюстители поломали ту мебель, что попалась под руку, и сочли миссию выполненной.
  За вандализмом, творимым над родной конторой, издалека наблюдали разведчики из отряда, направленного директором "Кирасы" за пленными. Они явно скромничали и потому не приближались. Но довольно скоро ОМОН (или что это еще было?) уехал, и им представилась возможность посочувствовать товарищам, пережившим нашествие ретивых служак.
  Утешив, как могли, побитых коллег они направились в подвал. К счастью для шестерки бойцов, о тайном проходе из кабинета шефа никто не знал. И на привешенный Мызиным в целях безопасности сюрприз в виде растяжки с гранатой они не нарвались. Парни достигли подземелья длинным путем, и там на них навалилась неподдельная грусть: импровизированная тюрьма была пуста.
  
  Спустившись в подвал, Юрий Мызин заметил расплывчатые тени у стены. Звякнули цепи, и прикованные к стене поднялись с пола. Их было двое.
  - Оу! Кто вы такие? - удивленно спросил Мызин.
  - Заключенные, кто еще? - громко ответил крупный широкий мужчина.
  - Говорите тише! - зашипел Юрий, щелкая выключателем.
  - О! Да я вас, похоже, знаю! Вы тогда в "Свече" бились с собаками, - в полголоса продолжил он. - И что же вы здесь делаете?
  - Посадили нас, как видите, - беззаботно отозвался Сафаров.
  - Кто? Портнов?
  - Да.
  - Зачем?
  - Думает, наверное, что много знаем.
  - А вы не знаете?
  - А что мы можем знать?
  - Так. Ладно, ладно... хорошо, пойдете со мной. Может, чего и вспомните.
  Мызин залез в оцинкованный сундук, достал оттуда ключи и короткий фрагмент цепи, потом со словами:
  - Извините, граждане, полного доверия у нас пока нет, - он сковал наручники между собой, а только после этого отстегнул "мстителей" от торчащих из стены железных колец.
  Они выбрались из подвала с другой стороны дома и оказались в небольшом огороженном с четырех сторон дворике.
  - Мне почему-то кажется, что вам не очень хочется встретиться с одним человеком. По крайней мере, в таком виде, - предположил Юрий.
  - Это с кем? - впервые подал голос Гридин.
  - С Аркадием Николаевичем Засединым.
  - Нет, - поспешно ответил Ленька.
  - Я так и думал. Послушайте, кругом шастают его люди. Можете верить мне или нет, но у меня к вам претензий нет. Так что, если хотите выбраться отсюда, спокойно подождите минут пять...
  
  Крайне недовольный собой, а Аркадий Николаевич в случае крупных неудач умел иногда быть самокритичным, Заседин, раздувая правую щеку и слегка похлопывая ее ладошкой, разглядывал облетевшие деревья в своем дачном леске. Впрочем, никаких берез и елей его замутненный нравственными и физическими страданиями взгляд не воспринимал. Дергал некстати разболевшийся зуб и, что еще хуже, скребла разум досада. Таких промашек у него давно не случалось. Вместо Портнова ухлопали каких-то придурков. А ведь тот выезжал отсюда на БМВ. Пересел, гад, в другую машину, почуял, что земля под ним горит. Более того, заранее подготовился - ждал его запасной автомобиль. И Мызин почуял неладное, удрал через окошко. Что ж, выходит, стареет он уже? Обставляют его? Да, заместители оказались шустрее, предусмотрительнее. И чего теперь от них ждать? Чего ждать от этих тварей? Да чего угодно! И снайперской пули, и ножа, и бомбы. Так что надо, прежде всего, позаботиться о собственной безопасности. И как можно быстрее раздавить, уничтожить их. Только при этом условии можно будет жить спокойно.
  Сюда-то они пробраться не должны. Аркадий Николаевич за последний час еще усилил охрану. На не обихоженных участках территории прорубили новые тропы. По ним и всему периметру забора ходили вооруженные патрули. Сам дом превратился в крепость. Три десятка автоматчиков, сменяя друг друга, бдели у окон и дверей. Дюжина видеокамер несла круглосуточное дежурство, отпечатывая на мониторах каждую пядь ближних окрестностей. "Да, чем круче живешь, тем дороже сам себе обходишься ", - заключил Аркадий Николаевич. Эта банальность имела скорее философский, нежели практический смысл, поскольку он без скрипа мог нанять и танковую дивизию с ракетно-зенитным полком в придачу.
  В комнату вошла жена. Она, предпочитая городские условия, большую часть времени проводила в московской квартире, однако сегодня Заседин приказал доставить ее на дачу. Не хотелось, чтобы супругой воспользовались как рычагом давления на него. А они могут, для них все средства хороши. Аркадий Николаевич на секунду обернулся и вновь, не говоря ни слова, уставился в окно. Далекая от мужниных проблем женщина и не думала скрывать удивления от замеченных ею оборонных приготовлений. Удивление носило тревожный оттенок, что выразилось в утрированной ласковости обращения.
  - Что случилось, Аркашенька? Почему они все в бронежилетах? Почему их так много? - спросила она, нежно прижавшись к спине мужчины.
  Новый приступ зубной боли вынудил Заседина скривиться и протяжно застонать. Десна запульсировала с такой силой, будто в ней заработала микроскопическая кузня. Но молот там был - вполне макро! Его стук разнесся по всей голове, отдался по шее вниз, к ключице, и показалось, что за щекой растекся расплавленный металл. Остро захотелось долбануться лбом в стену.
  - Тебе плохо?
  - У-у, да! Зуб проклятый! - не сумев удержать одинокую слезу, жалобно пробормотал он.
  - Так давай вызовем дантиста.
  - Сюда?!
  - Да.
  - О-о! А я и не подумал! Позвони, пожалуйста!
  Аркадия Николаевича огорошила простота, с которой можно решить столь насущную проблему. Ему самому почему-то не пришла в голову элементарная мысль - вызвать врача на дом!
  Это был показатель! Да, уж. Причем, весьма неважный. Страх и ощущение неопределенности пустили в нем настолько глубокие корни и загнали мысли в такую узкую колею, что на решение иных вопросов, даже связанных с ужасной болью, психических ресурсов не осталось. Да, так и совсем голову потерять недолго.
  "Собственная безопасность - это важно, но значительно важнее избавиться от источника угрозы, от обоих источников, избавиться, как вот сейчас от этой пронизывающей боли", - размышлял Заседин полчаса спустя, полулежа в удобном стоматологическом кресле. После укола зуб понемногу отпускал. Вокруг него суетились два стерильных и донельзя корректных специалиста, прибывших на микроавтобусе с целым зубоврачебным кабинетом внутри.
  "Но где их искать? Вот, это самый главный вопрос - где?!!"
  
  Не позаботишься своевременно, нечего потом жалеть. Знал бы раньше, подстелил бы соломку... А ведь предполагал, не исключал такой вариант, что придется когда-то прятаться... в далеком, расплывчатом будущем. И вот - как палкой по голове - будущее уже пришло.
  Мызин напряженно соображал, куда же ему отвезти вырученных пленников, да и самому где отсидеться, пока в голову не придет какая-нибудь здравая идея. Но ничего умнее, чем остановиться пока у тещи, придумать он не смог.
  - На следующем повороте сверни направо, - скомандовал он таксисту.
  Остановив машину у проезда на давно замороженную стройку, Юрий завел своих невольных попутчиков в тень шестиэтажного железобетонного скелета.
  - У нас мало времени, - сказал он. - Я могу вас отпустить прямо сейчас. Но могу предложить сотрудничество. Что выберете?
  - Какое сотрудничество? Против кого? - спросил Мурад.
  - Хм. Скажем, против Заседина.
  Гридин и Сафаров переглянулись.
  - С чего это он? - пробурчал Ленька.
  - Холодно, - неожиданно ответил ему Сафаров и поежился.
  Он как был в футболке, когда на него навалились замаскированные под старшее поколение боевики Портнова, так в ней и оставался. Гридина же захватили в свитере.
  - Против Заседина мы, вообще-то, согласны, - продолжил он.
  - Хорошо, пойдемте со мной. И я сейчас расстегну вас, но имейте в виду, если что - стреляю без предупреждения.
  
  На кухне было тепло. Особенно это радовало изрядно продрогшего Мурада. Его объемистые плечи укрывал верблюжий плед. Он блаженно щурил глаза и со знанием дела уплетал вторую миску пельменей. Под ногами у него крутились два кота, не теряющих надежду на то, что полагающаяся им доля со стола все-таки перепадет. Но пока хвостатым не везло.
  Тарелки перед Мызиным и Ленькой Гридиным были пусты, они успели перейти к чаю. Видя глубокую заинтересованность "гостей" в хлебе насущном, Юрий решил немного отложить разговор. Наконец, Сафаров отставил посуду, сладко вздохнул и, не сумев сдержать довольной улыбки, сказал:
  - Спасибо тебе, кто бы ты ни был, - друг или враг. Главное, ты понимаешь - беседовать на голодный желудок это все равно, что ждать большого урожая в засуху. Спасибо. А теперь можно и поговорить.
  - А сам ты что думаешь?
  - О чем?
  - Друг я или враг?
  - Я думаю, сейчас ты это нам скажешь.
  - Хорошо. Я вас освободил, хотя мог бы оставить там. Накормил, хотя мог бы и застрелить. Не собираюсь отдавать вас ни Портнову, ни Заседину. Этого мало?
  - А что тебе от нас нужно?
  - Если Портнов не прикончил вас, а посадил, значит, вы ему нужны. Я хочу знать - зачем?
  - Не говори, Мурад, - вмешался Ленька.
  - Ну, почему? Конечно, пледа и пельменей в обмен на нашу информацию маловато будет...
  - Что-то добавить?
  - Горячую ванну бы не мешало и, вообще, побольше ясности.
  - Вас интересуют мои сегодняшние отношения с вышеназванными людьми? - раздраженно спросил Мызин. - Заседин хочет меня убить. Где находится Портнов, я не знаю. Но догадываюсь, почему вы оказались у него. К вам каким-то образом попали документы, украденные из "Свечи".
  - Интересно...
  - А интересного тут нет. Если бы ему от вас ничего не было нужно - вы бы уже были покойниками. Мой друг Никита Петрович большой любитель выпускать, как говорится, души на волю. Короче, ситуация такая - я начинаю свою войну с Засединым. Эти бумаги в ней оказались бы нелишними.
  - Допустим, что документы у нас. И дальше - мы тебе их отдали. А ты отнесешь их шефу, а?
  - Я же говорю - он хотел меня убить.
  - Говоришь.
  - Доказательства? Какие у меня могут быть доказательства? Дырка в голове?
  - Предлагаешь верить на слово? А не может быть, скажем, что вы со своим большим другом Никитой играете в доброго и злого следователя?
  - Значит, не договоримся?
  - Думаю - нет.
  - Ну, что ж, из подвала я вас вытащил. А ванну примешь в другом месте. Идите.
  - Мы - свободны?!
  - А на какой черт вы мне нужны? Валите отсюда, господа, и без вас проблем хватает.
  Мызин встал из-за стола и указал на дверь. Лицо его было хмурым. Гридин вышел первым.
  - Слушай, там холодно, - после небольшой заминки проговорил Мурад. - Ты мне плед не оставишь?
  - А шубы норковой тебе не подарить?
  - Нет, шубы мне не надо. До свидания.
  
  Погоду, конечно, жаркой назвать было трудно. Но - потеплело. Висело солнце над крышами домов, редкие облака напоминали замершие клубы разреженного белесого дыма, а ветер отдыхал. Температура держалась в районе градусов десяти. "Мстители" напряженными шагами пересекли двор, зашли под арку, откуда был виден подъезд, который они только что покинули и остановились.
  - Ну что, куда двинем? Ко мне или... - спросил Ленька.
  - Да, или... - ответил Мурад. - Давай подождем.
  Ни через две, ни через три, ни через пять минут из дверей подъезда никто не появился, и вообще к их персонам внимания не проявили.
  - Слушай, а может он правда не врет? - засомневался Гридин.
  - Проверить хочешь?
  - Ну, в общем, вроде... это, отпустил же...
  - Правильно, и я так думаю. Пойдем, тем более деваться нам практически некуда. Только давай сначала договоримся: о себе можешь трепаться сколько угодно, а обо мне ни слова. Откуда, чем занимается, и так далее, - если начнет спрашивать, отвечай: он тебе сам все расскажет.
  - Но он же и так знает, что ты мент. Тогда ж в "Свече"...
  - Вот я и хочу, чтобы больше он ничего не узнал. Понял?
  - Договорились.
  - Про то, что Портнов нас раньше захватывал, тоже молчи.
  - Хорошо.
  - Не забудешь?
  - Да что я, склероз тебе что ли?
  На звонок вышла пожилая женщина. Та, которая открывала им первый раз, мать или теща.
  - Юра, это к тебе, - позвала она.
  - Сейчас выйду. Пройдите к себе, мамаша, - донеслось из глубины квартиры.
  Как только шаги женщины прошаркали по коридору, в конце его моментально выросла фигура Мызина, стоящая на одном колене. В одной руке он держал ружье, другая была вооружена пистолетом. Посетители молча подняли руки.
  - Тьфу, это вы, а я подумал... - опуская оружие, проговорил Юрий. - Чего забыли?
  - Еще поговорить хотим.
  - Проходите.
  Теперь Сафаров не стал отрицать, что знает, где документы. Он рассказал, как содержимое засединского тайника оказалось в их руках, и поведал о роли Портнова во всей авантюре. Ленька периодически уточнял детали, перебивая старшего друга.
  - Та-ак, - задумчиво протянул Мызин. - Да, очень похоже на правду. Очень похоже... Никита тогда, по-моему, и подбросил эту мысль, насчет боев... и чтобы без ничьих, и пистолет с холостым патроном у него в стволе... точно, хотя он часто так делает во время работы, что бы попугать, поиздеваться. А вот оружие держать сзади, за поясом, вроде не его манера. А ведь неплохая причина для расстрела вашего Соболя, в самого шефа пальнул. Так, значит, все делалось, чтобы вас уничтожить... всех. И концы, так сказать, в воду... а документы тю-тю. И у меня такие мысли крутились, что это он. О том, что лежит в тайнике, кроме Заседина только он знал. Ах, Никита! Интриган поганый. А зачем ему-то бумаги понадобились? Зачем? Приложить Аркашу? Или бабки стребовать и слинять. Да, похоже на него, похоже. Значит, и Принц на нем...
  - Кто? - не понял Гридин.
  - Да, ничего, это я так. Мне нужны эти бумаги, - твердо сказал Юрий.
  - А что ты с ними будешь делать? - спросил Мурад.
  - Найду что.
  - Я смотрю с силами у тебя не густо, раз сам с оружием навстречу выпрыгиваешь...
  - Не ваши заботы. Короче, приносите документы. Тебя, мент, я отпущу. Бабок дам на дорогу и вообще. Ты же это дело с наркотой расследовал? Так что дело закрывай, урон я тебе компенсирую, не обидишься. А ты, парень, можешь тоже отваливать, конечно, долю свою получишь, а можешь со мной остаться. Если выгорит, - отблагодарю дополнительно. Но, учти, - это риск.
  - Я останусь, - не раздумывая заявил Ленька.
  - Почему?
  - У меня свои с ними счеты.
  - С кем?
  - И с Портновым, и с Засединым.
  - Брат?
  - Да.
  - Ясно.
  - Я тоже с вами, - сказал Сафаров.
  - Ты?!
  - А что, разве у меня не может быть причин?
  Мызин окинул Мурада долгим взглядом.
  - Хорошо, - кивнул он. - И среди ментуры бывают нормальные мужики.
  
  После утраты московской жилплощади профессор Каретников зарекомендовал себя в округе совсем не с лучшей стороны. Он задергал претензиями все районное начальство. Вел себя в корне неправильно - вместо того, чтобы униженно лепетать в приемных и писать робкие прошения, он нагло требовал разобраться с его проблемой. Мало ли таких, обивающих пороги и отнимающих государственное время у чиновного люда? Полно! Кому нужен еще один? Никому! И никто из носителей государственной власти не собирался вникать в беды ученого, воспринимая его как очередную надоедливую и зловредную помеху, занозу в не лишенной удовольствий чиновничьей жизни.
  Начальник отделения милиции сообщил о задержании строптивого кандидата в депутаты префекту. Тот весьма кстати вспомнил бредовые публикации о какой-то идиотской реверберации.
  - А этот, шизофреник ненормальный, - поморщился префект. - Впаяем ему за хулиганку, иначе не отстанет. С прокурором и судьей я поговорю, чтоб быстрее там все крутилось, без задержек.
  Вот же как оперативно могут работать наши органы: суд над Каретниковым состоялся на третий день после задержания. Откуда-то взялся и адвокат. Телепатически подхватив диагностическое мнение префекта, он пригласил к обвиняемому психиатра.
  Впервые за много дней с Анатолием Валентиновичем беседовал не грубый чинуша или предвзятый следователь, а вежливый степенный интеллигент. Он позабыл гнетущие стены и вонь переполненной камеры и даже ее пренеприятных обитателей. Под сочувственные поддакивания Каретников рассказал о неожиданно свалившихся на него мытарствах с квартирой и отношении к этому властей. Постепенно увлекся частностями и упомянул о полной замене сантехники и мебели, произведенных за рекордно короткое время. Затем вспомнил о бывших там до "обмена" предательских вещах: письменном столе, шкафе и торшере. И неожиданно его понесло. Ученый детально поведал о своем открытии. Факт наличия произвольной воли у неодушевленных предметов весьма заинтересовал доктора. Его глаза под дымчатыми стеклами очков тускло засветились. А манера общения стала еще более располагающей. Впервые Анатолий Валентинович встретил по-настоящему понимающего человека. "Вот, наконец, мне попался умница, который думает как я. Наверняка, он сам чувствует нечто подобное и улавливает флюиды, испускаемые деревянными, железными, пластиковыми и прочими сущностями", - обрадовался ученый.
  - А скажите честно, не бывало ли у вас неких ощущений, когда вы остаетесь один на один с вашей старой домашней мебелью? - спросил Каретников.
  - Вы знаете, меня нередко охватывало какое-то неприятное томление, когда вечером, придя с работы, я садился поработать за свой стол. Будто кто-то наблюдает за мной, недоброжелательно так смотрит, и не смотрит даже, а заглядывает внутрь меня, перебирает во мне что-то. Теперь, пожалуй, я это понимаю...
  - Вот! Вот именно. Какое точное слово - томление! Томление! - повторил Анатолий Валентинович. - Вы первый, кто подлинно разделяет мои взгляды. Ах, вы не представляете, как это приятно!
  И охваченный восторгом профессор с курьерской скоростью понесся дальше. На врача посыпались истории кровавых боев в "Свече", рассказ о том, как Каретников спас от пули собачьего тренера, повествование о самом Тамерлане. Ему стал известен сон ученого и самое главное - способность будущего пациента видеть в глазах политических людей холодную ярость псов-убийц.
  - Вот почему в России все не так, все плохо! - восклицал Анатолий Валентинович. - Вы понимаете, кто нами управляет? Антигуманные, античеловеческие существа, нелюди! Они выбирают в толпе себе подобных и возносят их. И что же вы после этого хотите? Какой может быть прогресс? Какие могут быть выборы? Народ слеп, он их не видит. Не видит! Не может отличить от нормальных людей! А они пользуются, дурят его красивыми обещаниями. Теперь-то вы понимаете?
  - Все, что вы говорите, столь неожиданно... весьма своеобычный взгляд на вещи... но... я вполне понимаю вас.
  - Спасибо. Так приятно не чувствовать себя одиноким. Вы не представляете, как тяжело носить эти открытия в себе, зная, что поделиться не с кем - не поймут. А тут еще этот суд. И вот - вы! А? Вы мне поможете, не правда ли?
  - Сделаю все, что в моих силах.
  - Ах, спасибо вам, спасибо! - умиленно повторял Каретников.
  Его диагноз был ясен.
  
  Не такой уж дурак Никита Петрович Портнов. Он сразу же почувствовал в речах кирасовцев, в один голос твердящих, что пленников забрали люди в масках, изрядную долю фальши, и быстро раскрутил ребят. Оказалось, что сразу перед налетом ОМОНа заходил Мызин, а потом исчез. Про тайный спуск в подземелье знали всего трое: он сам, Юрий Мызин и погибший Чепурко. Юрка опередил всех. Вот это неприятность!
  Закрывшись в отдельной комнате, Портнов ощутил нервный озноб. Все насмарку! Сколько лет он, можно сказать, лелеял свою неудовлетворенность, скрывал зависть перед играющим первую скрипку Засединым, не спал ночами, обдумывая как бы обскакать босса, каким путем восстановить попранную справедливость. И вот подвернулся шанс, показавшийся ему, начинающему помаленьку терять надежду, относительно удачным. Родился неплохой, вроде, план. Деньги, считай, были уже в руках, - и все пропало. Мало того - собственная жизнь на волоске. Тупорылый макаровский патрон, который он по неосознаваемой уже давно привычке вращал на столе, вдруг показался ему единственным выходом. Пулю в лоб. А что делать? Рано или поздно Заседин найдет его. У него против шефа ничего нет! И эти козлы из подвала, и документы уже у него, без всякого сомнения! Можно, конечно, удариться в бега, денег и своих надолго хватит. Но это значит, что все прошедшие годы, все достигнутое - коту под хвост.
  Портнов застонал. Какой смысл бороться дальше? Надо признать: он проиграл. В сумбуре, заполнившем голову, проскользнула мысль об офицерской чести. Он ведь был когда-то офицером. Да! Рукоять пистолета всегда так ладно сидела в его привычной руке. Оружие давно стало продолжением тела, и вылетающие из ствола разящие кусочки свинца были жалящими частицами его самого. Он так любил стрелять. Особенно по живым мишеням. Это высшее наслаждение, оргазм и экстаз. А теперь наступил момент, когда его собственная жалящая частица должна оборвать его собственную жизнь? Горький и последний момент. Металлический холод коснулся виска, палец замер на отполированной глади курка, секунда - и голову разорвет гром выстрела. И нет никакой соломинки... В эти конечные мгновения он четко различил голос, ведущий обратный отсчет. Голос был одновременно вокруг и у него в голове: четыре, три, два, о...
   ...Стоп! Разум, мучительно ищущий отсрочку ужасного решения, нащупал слабую возможность, ничтожную, как самая тончайшая соломинка. Но - надо проверить! Никита Петрович стал названивать по всем номерам, где мог быть Мызин. А если он еще не передал их Аркаше? А если удастся договориться с Юркой? Зачем ему работать на шефа, когда сразу можно отхватить жирный кусок? Портнов искренне верил, что способен отдать пятьдесят и даже семьдесят процентов от своего куша другому человеку. Только бы перехватить его! Но Мызина нигде не было. Что, значит он уже у Заседина? Все пропало? Тут в его отчаявшемся мозгу вспыхнул еще один номер. Комбинации цифр Портнов запоминал раз и навсегда, чем немало гордился. У Юрки есть теща. А вдруг?!
  - Юру можно? - сипло осведомился он, чувствуя неимоверную сухость во рту.
  - Сейчас позову, - ответил немолодой женский голос, отдавшийся в ушах близкого к полной деморализации начальника "Кирасы" звоном возрождающейся надежды.
  - Привет, - раздался голос Мызина. - А я думал, тебя завалили.
  - Кто?!
  - Аркаша, кто.
  - Пока нет. Слушай, там у меня двое в подвале сидели, где они?
  - А, вот чего ты звонишь! Ну, у меня они.
  - Что собираешься с ними делать?
  - Пока не придумал.
  - А чего думать, Аркаше, небось, отвезешь?
  - Нет. Там меня как и тебя ждут.
  - Да?! Врешь!
  - С чего мне врать?
  - Слушай, надо поговорить. У меня есть предложение. Давай встретимся.
  - Оставь телефон.
  - Нет, я тебе сам позвоню.
  - Куда?
  - Ну, где будешь.
  - В том и дело, что я пока не знаю. Мобильный я отключил. Ты меня здесь случайно застал, я на секунду заехал. Аркаша за мной по пятам идет, боюсь, здесь с минуты на минуту будет. Я сейчас отсюда линяю, куда, еще не решил. Так что, если хочешь встретиться, скажи номер.
  - Ладно, пиши...
  Сообщив телефонный номер убежища и, таким образом, практически раскрыв себя, Портнов ощутил новый укол тревоги. В обычном состоянии он бы так рисковать не стал. "А тут нюни распустил, кретин, - выругал он себя и еще больше разозлился. - Пулю в лоб? Нет, хрен дождетесь, сначала я вам всем глотки порву!"
  Теперь оставались два варианта. Либо ждать непрошеных гостей, либо мызинского звонка. Уходить нельзя, но меры принять не помешает. Во все стороны от дома разошлись бойцы, вооруженные портативными рациями. Они взяли под наблюдение все подъездные пути к нынешней "позиции".
  
  - Ну, что будем теперь делать? - прервал непродолжительную задумчивость Мызина Сафаров.
  - Теперь? Теперь надо столкнуть их лбами, вот что, - ответил Юрий. - Я думал, что Никиту завалили. Но, может, это и хорошо, что он пока жив. У меня появился план. Раньше ничего путного в голову не лезло, а сейчас как озарило. И хорошо бы найти знаете кого?
  - Нет.
  - Тамерлана! Помните, он собак выводил на ринг. Ну, в "Свече".
  - Маленький кривой такой узбек?
  - Да.
  - Его тоже хочешь замочить? - спросил Ленька.
  - Да нет.
  - А тогда зачем он?
  - Потом узнаешь. Может, Никитка в курсе? Заодно и номер проверю, не набрехал ли?
  Нет, Портнов сообщил правильный номер. Трубку он поднял немедленно.
  - Але, Никита, ты, случайно, не знаешь, где может находиться сейчас Тамерлан.
  - Кто, кто?
  - Ну, собачник, что Якубов прислал нашему в подарок...
  - Собачник?! Зачем он тебе?
  - При встрече объясню.
  - А, ну тогда я тебе и скажу.
  - Кончай торговаться. Объяснять долго, а дать координаты человека - секунда. Или сам не знаешь?
  - Эх... Тамерлан какой-то... на что он тебе сдался?
  - Нужен.
  - Он с Каретниковым остался. А того переселили в городок здесь, в области. Запиши адрес. Больше ничего я про него не знаю. А ты чего с глупыми вопросами звонишь? Проверяешь?
  - Нет, мне действительно нужно. Ну, бывай. Через пару часов перезвоню.
  Мызин одарил Мурада толстым безразмерным свитером, после чего тот с легкостью согласился покинуть теплую квартиру. У Юрия, оставшегося без команды, выбора не было, и он решился поверить новым союзникам. Гридин и Сафаров получили оружие. Однако плана своего Мызин им не открыл, сказал лишь, что если все будет удачно, они достанут всех: и Заседина, и Портнова. Ленька сначала запротестовал, не хотелось ему быть слепым орудием. Но Мурад примирил самого молодого члена отряда с действительностью, заметив, что они всегда могут отказаться, если что-нибудь пойдет не так. В первую очередь Юрий Мызин захотел убедиться, сохранились ли похищенные из "Свечи" документы. Сафарова это интересовало не меньше. Он принялся разыскивать Славика. Но, по-видимому, в конторе его друга неплохо умели хранить секреты и упорно отказывались выдать местонахождение Артюхина. После целого ряда звонков удалось договориться о том, что Мурад свяжется с детективным агентством ближе к вечеру и тогда, возможно, ему дадут какие-нибудь ключи для выхода на Вячеслава Артюхина.
  - Ну, это уже что-то, - бодро отреагировал Мызин. - А теперь, господа, начинаем игру. Сначала побеспокою Аркашу. Он, даю все зубы, окопался на своей дачке. Не меньше полка охраны расставил и хочет отсидеться до конца заварушки. Пусть-ка наш уважаемый министр почешется.
  И в самом деле, Заседин был на даче. Соединили с ним не сразу. Даже узнав предварительно, кто звонит, Аркадий Николаевич не мог скрыть удивления:
  - Юра! Ты? Куда же ты делся? Я тебя отчет просил составить, а ты? Как мальчишка, право... нехорошо, нехорошо...
  - Я не об этом. Вы хотите знать, где сейчас Портнов?
  - Ну, допустим... а что ты за это хочешь...
  - Это потом.
  - Ну, что ж, слушаю.
  - Точного места я не знаю, но мне известен номер квартирного телефона, пишите.
  
  Располагая засединскими средствами, можно нанять много великолепных профессионалов. Что он и сделал. Сигнал о возникновении подозрительных объектов в поле зрения наблюдателей поступил к Портнову своевременно, однако бежать уже поздно было. К дому на полной скорости подъехали три автомобиля. Два стали у подъезда, а третий взял под контроль фасад с другой стороны. Сразу за ними появились целых пять "Газелей" с основными ударными силами. Люди в масках были оснащены стволами с глушителями, подчеркивающими бескомпромиссность намечаемой акции.
  Портнов и не вспомнил о своем недавнем решении свести с жизнью счеты. И вторично любезно предоставленный ему Засединым шанс отправиться к праотцам вызвал лишь приступ холодной ярости. Да, это конец. Отсюда никому не уйти. Но покорной сдачи не будет, не дождутся. Лучше погибнуть в бою, чем быть обезоруженными и расстрелянным. В нескольких коротких фразах Портнов объяснил это своим парням, что оставались с ним в квартире. Они поверили. А это и было правдой: Аркадий Николаевич строго наказал никого в живых не оставлять. Безвыходность положения, в котором они оказались, только заставила сжать зубы кирасовцев и занять позиции в разных углах квартиры.
  Стучать в дверь не стали, замки разворотил взрыв. Коридор под разными углами пронзили струи бесшумного свинца. Под их непрерывной защитой спецназ вступил на захватываемую территорию. Первая комната, когда ее достигли, ответила шквальным огнем. Поскольку шума наделали уже много, и утаивать операцию стало бессмысленно, в дверной проем метнули две гранаты. Принимая условия боя, следующая по проходу комната ответила подобным же образом, - лимонка разорвалась прямо у ног победно продвигающегося авангарда. Двое передовых бойцов погибли, третьего ранило, - спас тяжёлый бронежилет. Нападающие озверели. Гранатомет с осколочными зарядами быстро подавил сопротивление.
  Дольше всего сопротивлялась кухня. Из ведущего к ней двухметрового аппендикса вылетали ручные гранаты и бил по стенам пулемет обороняющихся. Занять удобную позицию для стрельбы по ее защитникам не представлялось возможным, это частично удалось лишь когда рухнула стена, ведущая в соседнюю квартиру.
  Жители дома и всего квартала бурно паниковали. В квартире гремел бой, а внизу, во дворе, прикрываясь бортом подъехавшего бронетранспортера, объяснялись милицейские чины. Дежурному отряду быстрого реагирования, прибывшему на звуки канонады, втолковывали, что удалось накрыть крутую банду, торгующую оружием и наркотиками, а также промышляющую хищениями людей.
  Единственными, кто по-настоящему радовался событиям, были оперативно оказавшиеся здесь телевизионщики. Они наводили камеру на приковывающий их любопытство этаж и быстро говорили в микрофон. В общем, готовили очередную порцию горячего материала для каких-нибудь плотоядных новостей. Из окон соседнего здания по непокорной кухне открыли пальбу снайперы.
  Когда все закончилось, в квартиру поднялся милицейский подполковник. Он был хорошим приятелем Никиты Портнова и знал всех его ребят. Подполковник бродил по разбитой жилплощади, переворачивал, если надо было, убитых, и внимательно вглядывался в их лица. Очевидно, первый обход не удовлетворил исследователя, и милиционер повторил его дважды. Потом вышел на лестничную площадку, выругался заковыристым матом и приказал не снимать пока оцепления.
  
  Прямиком из зала судебных заседаний профессора Каретникова отконвоировали в закрытую психиатрическую лечебницу. Этому предшествовал консилиум, в состав которого входил и чуткий, восхитительный доктор. И хоть к концу мероприятия энтузиазма в отношении нового "друга" у Анатолия Валентиновича поубавилось, при нем он не мог отрицать свои ранее сделанные признания. Да и чего их, в конце концов, таить, если это объективная истина? Напротив, пусть больше людей узнает об открытиях, даже если одной десятой это откроет глаза, - уже будет победа. Ведь десятая часть населения страны - это четырнадцать миллионов. Сила! Ни одна сегодняшняя партия не может похвастаться такой численностью!
  Условия в больнице мало отличались от тюремных. Кормили отвратительно, а лекарств едва хватало на экстренные случаи, - когда кто-то из пациентов впадал в неистовство. Потому фармакотерапию новичок получил лишь на бумаге, - она осталась записанной корявым врачебным почерком в листе назначений, спрятанном в истории болезни. И ядро личности профессора вместе с укоренившимися в ней сдвигами не подверглось тяжелой атаке нейролептиков. Благодаря тиранической натуре главного врача, не терпящего всяческих шухеров во вверенном ему заведении (именно потому запас убойных лекарств расходовался лишь на острые ситуации), больные с отягченными всеми смертными грехами биографиями вели себя здесь почти пристойно. В палате камерного типа "на двадцать рыл", как выразился сосед по койке, находилось не менее двадцати человек. Все в разной степени деградации. Более-менее сохранные образовывали своего рода высший свет и презирали прочее население.
  Процедуры "прописки" новый пациент избежал. Оба палатных лидера после междоусобицы неотрывно смотрели мутными рыбьими глазами в потолок, словно видели там некие судьбоносные письмена, мочились под себя и успешно соревновались в нелегкой игре, называемой "молчанкой".
  К Каретникову подошел неопрятный тип с ежекоподобной прической и коротко потребовал:
  - У, казите на цего-то.
  После небольшого выяснения, профессор догадался, что его просят ни чего-то показать, а о чем-то рассказать. Преодолевая частым покашливанием воздух, забивающий легкие смрадными испарениями, Анатолий Валентинович предложил известную историческую байку. Слушало его всего три человека, но со вниманием припавших к живительному роднику матросов, долго носимых волнами после кораблекрушения.
  Это были, как представилось Каретникову, престранные создания. У одного высокий и чистый лоб мыслителя сочетался с изуродованным боксерским носом, кривыми блестящими губами и привычкой громко сопеть. Невинные светло-синие глаза второго, не отрываясь и не моргая, смотрели в одну точку, расположенную в каком-то ему одному ведомом пространстве. Лицо третьего непрерывно менялось, будто он был актером, ищущим средства верного выражение трудной роли.
  По ходу рассказа к группке у зарешеченного окна присоединились еще двое. Стоило ученому замолчать, как эстафету подхватил человек с изможденным лицом праведника. Несмотря на отточенное красноречие, значительно превосходившее каретниковский слог, ему внимали не столь трепетно. В дальнейшем профессор узнал, что этот больной (сексуальный маньяк) каждый раз повествует об одном и том же, не меняя ни интонации, ни порядка слов.
  Анатолий Валентинович, с ужасом и содроганием ожидавший своей участи, понял, что и здесь можно как-то существовать. Уже на следующий день он стал штатным рассказчиком в среде здешней интеллектуальной элиты. И ничего, что маньяк считал своим долгом каждый раз после устной новеллы историка блеснуть вызубренным набором фраз. Эта особенность вносила какую-то особую размеренность в новую жизнь.
  
   Настойчивые попытки Сафарова возымели действие. Он получил добро на встречу с Артюхиным. При условии, что будет один. В назначенном скверике Мурад прождал лишние полчаса. К нему подошел бомж и предложил следовать за ним. Покрутившись в сплетении переулков, он оставил Сафарова у дома, мимо которого за последние десять минут проходили не менее трех раз. В окно второго этажа постучали изнутри. Открыл Мураду незнакомый человек. Квартира, в которой он оказался, была заставлена устаревшей запыленной мебелью, очевидно, постоянно здесь никто не жил. Артюхина в ней не было. На немой вопрос Сафарова, незнакомец буркнул:
  - Сейчас придет.
  Затем протиснулся мимо загромоздившего прихожую Мурада, вышел в подъезд, захлопнул за собой дверь и запер ее. Минул час. Сафаров уже начал сожалеть о потраченном времени, когда замок щелкнул и вошел Славик.
  - А ты, однако, живучий, - с порога заметил он.
  - Для меня еще пули не отлили.
  - Верно, тебе серебряную надо.
  - Золотую.
  - Интересно, а что надо для твоего любезного дружка Заседина? Я ведь, как уговорились, отправил копии - одну в МВД, а другую таджикским бандитам.
  - Но третья сохранилась?
  - Обижаешь.
  
  Ничего по-настоящему плохого еще не случилось. Он жив, близкие тоже, деньги целы, дела, несмотря ни на что, идут. Однако настроение было нехорошим, подавленным. Интуиция - качество, редко выдаваемое Творцом мужской половине, - свербела затылок. А может, давление жмет? Да что это за чертовщина - то зуб, то голова! Автоматический тонометр высветил 180 и 110. Так в чем дело - в дурном предчувствии или в гипертонической болезни?
  Заглатывая таблетки, Аркадий Николаевич самостоятельно поставил себе верный диагноз. Он формулировался так: потеря инициативы. За долгие годы жизненной борьбы Заседин привык быть ведущим. Во всех начинаниях и интригах, затеваемых им самим или, реже, другими людьми, Аркадий Николаевич всегда был в центре событий, стремился взять бразды в свои руки и, как правило, брал их. Он сам решал, когда следует наносить упреждающие удары, а когда лучше славировать, менял тактику, выжидал и, как только созревал момент, враз решал проблему или ломал судьбу человека. До сих пор он всегда побеждал. До сих пор...
  А затеяв, как он свято верил вынужденную (да так, собственно, и было) войну со своими замами, он никак не мог перехватить инициативу...
  И с ментовским начальством вышел напряженный разговор. Очинил им нормально (а куда деваться?), остались довольны, но шум, поднятый при захвате квартиры, где засел Портнов, долетел до вечно настороженных ушей одного из главарей всея России. И, очевидно, попал, как говорится, "в жилу". Главарь тут же поднял вой - он давно копал под министра внутренних органов - "Устроили в столице показательную бойню! А каково при этом простым людям? Зачем их пугать? Причина в явной нехватке компетенции!", - плевались СМИ, подвластные шишке.
  "Вот, - плакался на это карманный засединский ментовской начальник, - теперь мне головы не сносить, понизят, а там и уголовку чего доброго повесят. Не надо было торопиться, выждали бы...". Его-то успокоить относительно несложно, а вот кремлевских псов? Чувствовал Заседин, что его упрочившееся в последнее время положение дает трещину. И только одной лишь отставкой от пирога может не обойтись. Хуже - шлепнут, и все. Потому надо спешить, восстанавливать реноме. Законы власти - законы стаи: пока силен - уважают, дашь слабину - загрызут. А у него опять неудача - Портнова среди перебитых не оказалось.
  Что, они с Юркой затеяли какую-то хитрую комбинацию? И где их, гадов, найти теперь? Больше всего Аркадий Николаевич клял себя за глупую сентиментальность. "В глаза перед концом заглянуть! Чушь, какая. Прямо здесь, на даче, валить надо было, как только приехали. И одного, и второго", - запоздало жалел он. А раньше за ним такого не наблюдалось, - промедлений он себе не позволял и сожалениям по этой причине не предавался, естественно.
  
  Якубовский подарок, ввезенный в Россию контрабандно вместе с собаками, остался один в чужой квартире, расположенной в незнакомом городе. Он не числился ни в каких паспортных столах или прочих официальных конторах и де-юре не существовал вовсе. Очевидно, Тамерлан был фаталистом. Он ни разу не попытался идти наперекор судьбе. Какие-то неизвестные волны несли его, будто весенний ручей бумажный кораблик. Он родился маленьким и слабым, в детстве стал калекой, потом случайно приткнулся к председателю-баю, а вслед за тем достался Якубову. Тот же, следуя какой-то блажи, отправил его в Россию.
  Существует мужество двух типов. Первый - это вечная борьба с жизнью, когда человек не подчиняется ее условиям и условностям, а избирает собственный путь и всеми силами прокладывает его вопреки крутым поворотам, непробиваемым стенам, чужой воле и другим преградам. И второй - внешняя покорность своей участи. Кажущаяся покорность, маскирующая непоколебимую верность собственному миру. Внутренний мир у мрачного хромца, вне сомнения, был. В нем, соседствуя с темной и стойкой ненавистью, жила любовь. Оба чувства воспитывались, в первую очередь, семьей, где главные роли играли два антипода - отец и белый пес Дарган. И Тамерлан никогда не изменял своему мировосприятию. Выходит, - он не был обделен мужеством?
  На третий день после отъезда Каретникова, устремившегося в столицу за правдой, Тамерлан стал испытывать муки голода. Разом утративший почву под ногами, профессор не позаботился оставить будущему помощнику запас еды. Помыкавшись в четырех стенах, хромец нашел на подоконнике тощую пачку купюр, оставленную Каретниковым, и вышел на улицу. Четкого представления о стоимости денег у него не было. Ковыляющий по улицам невысокий криволицый тип в блестящих черных сапогах, ватнике синего цвета и тюбетейке обращал на себя внимание, но подойти к нему ни у кого желания не возникало. На магазин Тамерлан наткнулся случайно, - из застекленных дверей вышла женщина с полной авоськой. До этого он уже раза два проходил мимо этого места.
  Продавщица была смазливенькая, ее прическу украшал золотистый кокошник, что делало юную особу немного похожей на фею. Настоящие мужчины не всегда требуют сдачи у таких милашек, во всяком случае, не пересчитывают ее. Но Тамерлан, да еще мучимый спазмами под ложечкой, никак не отреагировал на прелестницу. Он впервые в жизни был вынужден обратиться к незнакомому человеку. Раньше он лишь только отвечал на слова других людей, как бы подчеркивая тем отсутствие нужды в обществе себе подобных. Вывалив дензнаки на прилавок, все они были сотенного достоинства, хромец молча ткнул пальцем в хлебную полку. Вопрос продавщицы о необходимом количестве хлеба наткнулся на полную непроницаемость покупателя. "Глухонемой", - поняла она и подняла указательный палец вверх. Никаких эмоций. К указательному присоединился средний. Последовал кивок.
  Язык жестов - самый древний и универсальный способ общения. С его помощью Тамерлан заполнил всю свою продовольственную корзину, составившую два целлофановых пакета. Фея отечественной торговли сразу заметила, что "глухонемой" ко всему прочему совсем не разбирается в деньгах. Но поступила с ним почти честно, - она оставила себе всего три десятки с копейками. Да и то не из жадности, у дамочки, по всей видимости, просто сработал давно выработанный рефлекс на растяпу-мужика.
  Еще когда хромец бродил в поисках магазина, за ним увязалась грязная и хромая шавка, с чрезмерно растянутым лохматущим телом на облезлых кривых лапках, да со стоячими ушками. Наверное, в истоках этого чуда перемешались гены болонки и таксы, а ушами с ней поделилась не иначе как чихуахуа. Ее образ мог бы послужить отличной моделью для сатирического художника, взявшего на себя труд изобразить конечный результат взаимодействия многочисленных ветвей Российской власти.
  Собачка терпеливо дождалась выхода Тамерлана и потопала за ним вслед. Снедаемый голодом "подарок узбекских просторов" присел на корточки у стены дома неподалеку от магазина. Он выпил подряд четыре яйца и стал закусывать их углом буханки, вгрызаясь в нее зубами. Собачонка, склонив голову набок, внимательно наблюдала за трапезой. Выражение ее нелепой морды было сочувственным.
  Заморив червячка, Тамерлан в первый раз посмотрел на попутчицу. Если раньше она испытывала несомненную, но беспричинную симпатию к этому человеку, схожему в чем-то с ней самой, то, увидев на дне обращенных к своей персоне виноградин золотистые искорки, влюбилась без памяти. И брошенный кусок хлеба, проглоченный чисто автоматически, никак не повлиял на родившееся чувство. Собачка проводила обретенного кумира до квартиры и улеглась на половичок у двери.
  
  После ознакомления с бумагами Мызин заметно повеселел.
  - Отлично, - радовался он. - Теперь мы подцепим Аркашу на крючок. Он думает, что неуязвим. Пусть тешится. Я последнее время усиленно изучал наркорынок, могу дисер накатать. Есть у него по-настоящему сильный враг. Они же там наверху все жрут друг друга постоянно. И если я грамотно стукану кому надо, Аркаше кранты.
  - Мой друг передал копии этих документов в ФСБ и одной группировке, связанной с таджиками. Я же говорил, - напомнил Мурад. - Ну, и что из того? Заседин твой даже не испугался.
  - А то, что твой друг тонкостей не знает. И феэсбешников, и эту группировку курирует одна банда на самом верху. А я знаю другую. И Аркаша разом скумекает, что я прав.
  - Ну, а нам-то что с этого? Объясни.
  - Не гоните коней, мальчики, не гоните...
  - Не доверяешь? - спросил Ленька.
  - Ну, почему? Я, понимаешь ли, суеверный. Раньше времени рассказывать не хочу, - вдруг сорвется? Мы устроим ему ловушку. Подробности немного попозже. Договорились? Погодите немного.
  Место, где временно можно было перекантоваться, заговорщики обрели благодаря Сафарову. Это была та же пыльная квартира, где Мурад дожидался Артюхина. Славик на время согласился уступить ее.
  Старую мебель наскоро протерли, подмели скрипучие полы и поставили чай. Гридин сгонял в ближайший магазин и затарился едой. Пару суток можно было отсюда не вылезать.
  Но в планы Мызина это не входило.
  - Так, парни, сегодня отдыхаем, а завтра в "Свечу".
  - В "Свечу"?! - удивленно переспросил Гридин.
  - Да, - с подъемом ответил Юрий. - Если говорить высоким слогом: нас ждет заключительный акт драмы. Именно там. И помолитесь всем богам, которых знаете, чтобы нам повезло.
  - Может, ты все же скажешь, что задумал? Я так не пойду, - набычился Ленька.
  - Завтра. Все узнаете завтра. Подъем в пять утра.
  
  В камере-палате номер двенадцать спецучреждения для ненормальных преступников случилась перемена. Один из двух наиболее активных психов отошел от нейролептического удара и тут же пристал к новенькому. Однако недооценил свои силы, - они еще не восстановились, и озверевший от несчастной судьбы профессор Каретников дал ему отпор. Да такой, что самого Анатолия Валентиновича срочно привязали к койке дюжие санитары и накололи всевозможной дрянью. Уж очень строг был главный врач. Человек старой закалки, "вылечивший" некогда довольно гадов-диссидентов, он назначал больным лекарства только при буйстве. А буйства достаточно было совсем небольшого. Доза же всегда была, по меньшей самой мере, лошадиной. Метода имела колоссальный воспитательный успех - тяжелый, как молох, коктейль могучих химикалий вышибал любую дурь из самых бедовых голов. И результаты достигались гарантированно высокие. (А скептики утверждают, что в медицине стопроцентную гарантию дает только хирург, оттяпавший ногу, - новая конечность никогда не отрастет!)
  У откушавшего шоковой терапии надолго, если не навсегда, отбивалось желание бузить. Те же, кто продолжал скандальничать, после нескольких курсов лечения превращались в "культуру". Этим термином медперсонал определял пациентов-ветеранов методы.
  Если бы у очнувшегося после многочасового отупения Каретникова сохранилась чувство метафоры, он мог бы сравнить себя, например, с патиссоном. Белый потолок вверху был его прошлым, настоящим и будущим, он стал его вселенной, его проклятием и одновременно пределом желаний.
  Когда профессора развязали, и он попытался изменить положение, в голове, обретшей неожиданную глубину и объем, отдаленно зазвенел колокол. Чугунный язык медленно ворочался, биясь о стенки черепа. Причем не того черепа, что украшал сейчас его плечи, а оставшегося где-то позади, в прошлом. А еще дальше того, заднего, на самой границе забвения, полоскались, мелко дребезжа по вогнутостям костей, маленькие колокольцы, по типу ямщицких...
  - Ям... ямщ, - силился профессор выдавить последнее слово, но не хватало для того длины, уплывающего в будущее, опухшего рта.
  Больные помогли ему сесть. Он непроизвольно обмочился, не чувствуя этого. Из угла рта потянулась длинная сосулька загустевшей слюны...
  Интенсивный сеанс неожиданно возымел обратное действие. Тонкие перегородки, отделяющие здравые участки от тронутых болезнью, не выдержали и лопнули. Внутреннее "Я" Анатолия Валентиновича полностью слилось с его последними "открытиями".
  И немного восстановившись, Каретников с увлеченностью опытного проповедника стал наставлять сокамерников. Делал это он в полголоса, опасаясь внимательных и злых глаз санитаров. Люди, разделяющие с ним тесные вонючие чертоги, были не слишком обременены догмами и условностями, довлеющими над гражданами с так называемым здоровым рассудком. Они быстро восприняли новые и столь очевидные истины. В палате начал зарождаться массовый психоз. Но был он тихим, даже, можно сказать, задумчивым. Отозвав Анатолия Валентиновича в сторону, тот самый косноязычный неопрятный тип с ежекоподобной прической, что первым встретил профессора, вдруг ясно вымолвил:
  - Я принимаю и разделяю вашу точку зрения, коллега. Но не кажется ли вам, что смотреть надо глубже?
  - Это как? - слегка опешил Каретников.
  - По-вашему, откуда взялись эти самые избранники с хищной тоской в зеницах?
  - Это порода такая...
  - Ну, хорошо. А ее генеалогия?
  - Простите, вы кто?
  - Филолог. Доктор наук Стельников.
  - За что же вас...
  -- Полноте. А за что всех? - Он выпрямился и негромко продекламировал. - "Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало..." А? Припоминаете общеизвестные гнусности? Их автора, вот кого надо было аминозинить до абсолютного растворения мозгового детрита!
  - Ну, и... - совсем потерялся Анатолий Валентинович.
  - Вот вам и "ну". Ключевое слово: "народ". Вот откуда они берутся! Из него лезут. Вы когда-нибудь задумывались: а каков он, этот народ?
  - Разный.
  - Нет, не разный. Он - советский! Был им и остается. Такой, каким его сделал величайший ублюдок и мерзавец всех времен - Ульянов. Он приблизил "народ" к "далеким революционерам". Слил их в одно! Вывел новую породу. И не важно, что сейчас иной строй. Они - оттуда. И взявшись теперь бороться с хищниками, вы обрекаете себя на противостояние всему обществу. Уберете одних, ваш "народ" тут же других предоставит - своих лучших представителей. Да, так и есть. Они лучшие, предел совершенства. Они первейшие воры, главнейшие подлецы, первостатейные ублюдки, отменные хищники! Стонет "народ" - какие негодяи у него правители! Ах, ах, ах! Извивается аж весь, горемычный! А откуда они? С неба сыплются? Они же из него лезут, из вашего "народа" прут! Как змеи из-под колоды, как черви из падали, как опарыши из дерьма! Вы к ним принюхайтесь, к выползкам! Почуйте ароматик! А? Разве не так?
  - И что же делать?
  - Я знаю что. Только вот толку от этого никакого, пока мы здесь.
  - Да, толку и не будет, если весь народ... - расстроился Каретников.
  - Будет! - жарко прошептал Стельников. - Будет! Ко мне сегодня больше не подходите, я сам вас позову. А вот этот - стукач, имейте в виду.
  К ним приближался маньяк. Его узкие губы сложились в принужденную улыбку, всегда предваряющую начало цветастого раз и навсегда заученного рассказа.
  - У, пузя-мазя, я поцола, - в полный голос заявил филолог и отошел.
  
  План Мызина, рассказанный в предрассветной тиши, в целом Мураду и Леньке понравился. Ничего лучшего они, по крайней мере, предложить не могли. Только внести определенные корректировки.
  Юрий не открыл партнерам одного - зачем ему понадобился Тамерлан. Впрочем, хромец в ключевые фигуры не годился, и настаивать на определении его роли не стали. Значительно важнее было в мелочах разработать способ захвата Аркадия Николаевича Заседина. Местом проведения операции Мызин наметил "Свечу". "Там все началось, там должно и кончиться", - мотивировал он свое решение. В целом удобный вариант. Не слишком близко от столицы, чтобы моментально вызвать подкрепление. К тому же Юрий Мызин как свои пальцы знал все ходы и выходы в ресторанном комплексе, а Гридин прекрасно ориентировался в прилежащем городе. Опять же, нет поблизости жилья - кругом лес, этакая недалекая глухомань. Но, с другой стороны, - захочет ли там появиться Заседин?
  - А куда он денется? - уверенно заявил Мызин. - У меня в руках не только ваши документы, но также полные сведения о его деятельности за последние годы со всеми лицами, контактами и выходами. Я ведь уже говорил, но повторюсь. Твой приятель, - повернулся он к Мураду, - просто был не совсем в курсе того, что такое рынок наркотиков в России. А я его изучению посвятил немало времени, и сейчас, пожалуй, лучше меня об этом никто не знает. На самом деле, существует всего три мощнейших клана. Все другие - как ручьи в сравнении с Волгой, мелочевка. Один в последнее время ослаб в связи с перестановками в правительстве, так что фактически их два осталось. Обе структуры чрезвычайно разветвлены и запутаны, обе имеют самую высокую поддержку. И при этом мечтают только об одном - зачистить друг друга. У Аркаши тоже есть крыша, он в этом деле почти главный, но не самый. Если я сообщу ему, что собираюсь настучать конкурентам, и он поймет, что это серьезно, то будет готов на любые встречи и где угодно. Потому что для него это неминуемая смерть. Его свои же уберут, сметут. Начнётся отстрел всех фигурантов в его концерне, и начнется с него. Так что он приедет. Но не один, а с целой армией. Вот наша главная забота - как быть с его "защитниками"? Пока у нас только одно преимущество - мы знаем, где состоится встреча, а он - нет.
  - А зачем ты все это затеял? Зачем тебе рисковать, когда ты можешь убрать Заседина чужими руками? Не понимаю я что-то.
  - Чужими, говоришь, руками? Вот в том-то и дело! А я хочу раздавить его своими руками! Понял - своими! И на то есть причина. После о ней узнаете. Ну, какие есть предложения?
  - Я думаю, надо сыграть на внезапности, - предложил Сафаров, - устроить засаду из меня с Леней. Ну и еще заложить несколько взрывных устройств в нужных местах. Неожиданные взрывы могут посеять панику.
  - А ты что, взрывник, что ли?
  - И взрывник немного.
  - Да он и взрывник и боевик, каких поискать еще, - похвастался Гридин, успевший проникнуться к Сафарову.
  - Спецназ?
  - Да какая разница? - отмахнулся Мурад.
  - В таком деле о партнерах надо знать как можно больше! Хотя бы для уверенности.
  - Ну, для уверенности знай: мы не подведем.
  - Утешил. Так что вас надо будет там спрятать... сюрприз устроить...
  - А что, это трудно? - засомневался Ленька.
  - Да нет. Суметь-то, конечно, сумею. А как дальше?
  - Дальше будет видно. На месте разберемся, - ответил Сафаров.
  - Разберемся-то мы, разберемся. А вот получится ли у вас нейтрализовать охрану? Там будет десятка два, не меньше.
  - У него точно получится, - кивнул Гридин в сторону Мурада. - Ну, и я постараюсь.
  Мызин несколько скептически оглядел полную фигуру узбека, вздохнул и задумчиво произнес:
  - С собакой он тогда разобрался лихо. Не спорю. Да и ты тоже справился. Другого выбора у меня все равно нет. Короче, запомните: вся надежда на вас.
  
  Ноябрь выдался, как ему и положено, холодноватым, но сухим и ясным. Солнце всходило точно в срок. Ему не требовалось ломиться сквозь массивы облачности, и потому оно, легко отхватив у бледного неба восток, било ослабевшими лучами в боковое стекло машины.
  Неоднократные попытки молодого таксиста разговорить пассажира натыкались на его односложные, рассеянные ответы. В машине повисла тишина.
  - Мы с тобой словно траур объявили, - недовольно заметил водитель и спохватился. - Извините, может вы, в натуре, на похороны едете?
  - Нет, - коротко ответил Мурад.
  Впереди показались дома. Синяя дорожная таблица известила, что они приближаются к искомому населенному пункту.
  - Ну, вот, прибыли. Куда дальше-то? - ворчливо поинтересовался таксист.
  - Я же назвал адрес, - ответил Сафаров.
  - Ха, адрес, блин! Я что, в справочном бюро работаю, по твоему, в этом городишке? Да я здесь сроду, блин, не бывал! Плати, и вали отсюда! Сам найдешь!
  Излишне говорливый водила уже и так изрядно надоел Мураду, а тут еще неприкрытое хамство. Он воспроизвел зверскую физиономию и прорычал:
  - Ты у меня и в справочном будешь работать, и в музее, и в зоопарке, если захочу. Понял?
  - Ладно, ладно, командир, не горячись, - быстро стушевался владелец таксомотора.
  - Поехали!
  Автомобиль медленно двинулся по пустынной улице. Ближе к центру им попался бородатый старик в грязном военном плаще. Несмотря на запущенный вид, дед сумел толково объяснить дальнейший маршрут.
  То, что здесь проживает Тамерлан, убедительно доказывало наличие трех свернувшихся в клубки шавок у порога. На стук он открыл дверь так быстро, как будто заранее поджидал кого-то. Но, по всей вероятности, не Сафарова. Потому что с остолбенелым видом уставился на стоящего у порога человека. Очевидно, визит убийцы Шайтана потряс его.
  Глаза Тамерлана были распахнуты, что редко случалось, когда он смотрел на человека. Они напоминали два черных колодца, на дне которых плескалась угрюмая ненависть. Заглянув в них, слабонервный и чувствительный субъект, по меньшей мере, вздрогнул бы. На Мурада, однако, эти темные глубины впечатления не произвели.
  - Собирайся, - распорядился он по-узбекски. - Мы уезжаем.
  Проснувшиеся собачонки для обеспечения собственной безопасности немного спустились по лестнице вниз и наперебой затявкали. Хромец каркнул, лохматые замолкли и понуро уселись на ступеньках, негромко поскуливая.
  Тамерлан, всю сознательную жизнь питал к людям самые негативные чувства, и, тем не менее, подчинялся чужим решениям беспрекословно, словно неумолимому могуществу стихии. Он влез в сапоги, облачился в телогрейку и покрыл голову тюбетейкой.
  - Родственник? - осведомился таксист и, в очередной раз не получив ответа, включил зажигание.
  Три маленькие дворняжки уныло смотрели вслед уменьшающейся и уменьшающейся машине. Наверное, им казалось, что она не удаляется от них, а тает на глазах. И вместе с ней исчезает как мираж единственный на свете человек, способный абсолютно точно чувствовать порывы верного собачьего сердца.
  
  Оставшимся в столице Мызину и Леньке Гридину предстояло совершить массу дел. Прежде всего, они направились в гости к мызинскому дружку Отчиму. Как и полагалось, он проживал в ближайшем пригороде, занимая не самый хилый четырехэтажный особнячок в элитном поселке, где мирно сосу-ществовали банкиры, депутаты, члены правительства и видные бандиты.
  Охраняющий въезд милиционер, выслушав требование разбудить столь высокую особу, покрылся испариной. Но после десятиминутной полемики и небольшого поощрения, согласился допустить Мызина до аппарата внутренней связи. Не без труда, но все же удалось договориться с похмельным Отчимом о встрече.
  - Ты побудь здесь пока, ладно, - предложил Леньке Мызин, когда они вошли, и проводил его в бильярдную.
  В комнате стояли два стола, обитые зеленым сукном, окна драпировали плотные зеленые портьеры. Было слегка накурено.
  - Ты играешь? - спросил Юрий.
  - Да так, неважно.
  - Вот и потренируйся, а мы поговорим.
  Гридин ничего не почувствовал, а между тем, такие же точно слова произнес его брат Костя и тоже в бильярдной, как раз перед тем, как их с Соболихиным захватили люди Портнова.
  Юрий просил у Отчима военной поддержки. Ребром встал вопрос об оплате. Хозяин четырехэтажной недвижимости никак не мог взять в толк как это можно половину сразу, авансом, а вторую через две недели
  - А если тебя шлепнут там, кто потом бабки отдаст? - возмущенно вопрошал он.
  - Ну... - развел Мызин руками, - если бы да кабы... ну, а ты, к примеру, знаешь, что с тобой через пять дней будет?
  - Понятно. Короче, предлагаешь нам отпахать за полцены, - задумчиво подытожил Отчим, словно предвидя скорые похороны собеседника. - Хорошо. Я тебе вот так скажу: погоди. Мне посоветоваться надо.
  На сей раз события развивались по другому сценарию, отличному от того, что было в "Свече": свет в бильярдной не погас, а туда вошел Мызин и сказал только одно слово:
  - Поехали.
  Юрию с Ленькой пришлось изрядно поколесить по городу в поисках необходимого оружия и взрывчатки. И лишь к трем часам все основные вопросы были улажены.
  
  День получился длинным. Он все еще тянулся, когда на территорию загородного ресторана въехала мезенская "Вольво". Кроме него, в машине были Сафаров, Гридин и Тамерлан. Юрий специально, несмотря на риск, забрал свою машину. Заседин должен увидеть здесь именно его автомобиль и никаких других.
  "Свеча" была пуста. Может быть из-за окружающей ресторан осени, а, возможно, по какой-то другой причине, оставленное людьми заведение выглядело не просто заброшенным, а лишенным внутренней энергии. Полумертвым.
  Основное здание пялилось наполовину зашторенными окнами на пустынную дорогу и на облетевший лес. Оно казалось слепцом, беспомощно застывшим на развилке дорог и не знающим, куда идти дальше. Из-за ужасных событий, произошедших на этом месте или вследствие того, что люди покинули здание в панике, двухэтажный слепец казался испуганным. Он неуверенно прислушивался к ветру, принимал за чьи-то шаги неритмичное похлопывание незапертой форточки и не верил в свою дальнейшую судьбу. Попади сюда в третий раз профессор Каретников, он добавил бы к своим умениям способность определять "настроение" архитектурных сооружений. И неизвестно, какой приговор он вынес бы потом главным столичным достопримечательностям. Но им повезло.
  А сейчас из четверых человек, въехавших на территорию ресторана, трое были психически совершенно здоровыми и озабоченными значительно более прозаическими намерениями, в отношении же четвертого пассажира "Вольво" что-то определенное сказать было сложно.
  Из всех прибывших, пожалуй, только Ленька Гридин на минуту проникся тяжелым настроением каменного слепца. Его память остро резанули картины недавнего прошлого. Словно вживую он увидел яростных алабаев, смерть Константина, гибель остальных ребят. Лишь собственный бой не вспомнился ему, он вообще никогда не вспоминался в деталях, а представлялся сжатым в пучок сплошным ужасом. Ленька остановился и непроизвольно зажмурился.
  - Леня, пойдем, дорогой, у нас времени нет, - мягко похлопал его по плечу Мурад.
  - Да, да, сейчас, - ответил он, судорожным жестом откинул со лба седую прядь и зашагал вперед.
  
  Тамерлана отпустили на территорию, а остальные занялись делом. Багажник "Вольво" был полон взрывчатки. Расставленные по пути "гиббоны" вполне могли схлопотать лишнюю медальку, задержи они чинно проезжающую мимо постов иномарку. Но им не повезло - алчность на сей раз подкачала. В багажнике лежали и имитационные пакеты, и настоящие серьезные устройства с дистанционным управлением. Увидев чрезмерное изобилие орудий разрушения, Сафаров присвистнул и поинтересовался:
  - Ты что, хочешь все это заложить?
  - Ну, в общем, да, - ответил Мызин.
  - И где ж ты сколько накопал? Этого добра хватит, чтобы поднять на воздух три или четыре таких "Свечи". Я считаю - надо использовать минимум зарядов, но с максимальной пользой. Или ты думаешь, они не осмотрят территорию, как только здесь появятся?
  - Еще как осмотрят. Но время у них будет ограничено. В этом и смысл.
  - Нет. Давай поставим всего пять-семь пшикалок. Их и найти будет сложней, да и больше просто не надо.
  Мызин вскоре убедился в том, что настоящий спец в адских машинках среди них один - Мурад. Им с Гридиным лишь оставалось выполнять его указания. Сафаров не только выбирал наиболее подходящие места для минирования, идеально маскировал заряды, но и уверенно предсказывал, куда направится основная сила взрыва в каждом случае.
  - Слушай, ты похож на террориста со стажем, - похвалил Мурада в перерыве Юрий. - Признайся, ты подрывной деятельностью, случайно, не промышляешь? Может ты, вообще, из Алькаиды?
  - В человеке все должно быть прекрасно, - ответил Сафаров. - И душа, и тело... и руки из нужного места должны расти. Тогда и бомбу аккуратно поставишь.
  - Ух, ты! Он еще и классиков цитирует! Террорист-философ, однако! - восхитился Мызин.
  - Он все знает. В "Альфе" служил, где только не бывал, - забыв о договоренности, похвастался за друга Ленька.
  - Да? А что ж молчал?
  - А ты спрашивал? - укоризненно посмотрел на Гридина Мурад.
  Тот досадливо цыкнул языком и потупился.
  - Ну, полегчало! - улыбнулся Мызин. - Полегчало! При наличии таких скромных парней наше безнадежное дело и выгореть может! Молодой, а ты, случаем, ничего про себя не скрываешь? Не голубой берет, часом?
  - Да не, я что? Я ничего...
  - Ну, хоть драться-то умеешь?
  - Немного. Занимался карате, ну, чемпионом Москвы был... по кикбоксингу...
  - Ничего бригада подобралась, нормальная.
  - Натоптать тут надо везде: и в домах, и на улице, - предложил Сафаров.
  - Это зачем? - удивился Юрий.
  - Они здесь осматриваться будут, все равно наших следов не скрыть. А так, пусть головы поломают: куда ходили, да зачем.
  - Да, вообще, логично.
  Не принимающий участия в заговорщицких хлопотах, Тамерлан отправился бродить по окрестностям. Он подошел к опустевшим вольерам, поочередно задерживаясь у каждого из них. Его маскообразное некрасивое лицо не меняло выражения, но широкие ноздри учащенно ходили, когда он приближался к очередной клетке. Складывалось впечатление, что хромец посредством обоняния связывается с духами своих детей, некогда жившими здесь.
  Потом он углубился в лесок и отыскал большую ель, под которой ожидали они двух посланных на зачистку "Свечи" киллеров. Его прогулка чем-то напоминала путешествие по местам боевой славы. Постояв у дерева, Тамерлан отправился дальше, и безошибочно вышел на место последнего сражения своих воспитанников, после которого в живых осталась лишь раненая Сари. Оттуда он уверенно двинулся точно по следам коричневой собаки, будто ее путь был отмечен на земле специальными вехами. Подойдя к заднему выходу из ресторана, хромец надолго застыл там.
  Сумерки расплывчатым серым туманом заволакивали все слои атмосферы. Четкость и стремительность, с которой они надвигались, напоминали отточенные действия хорошо подготовленного захватчика. Вот уже движущиеся люди на дистанции стали восприниматься как неопределенные вертикально перемещающиеся объекты, вроде плывущих над землей столбов, а неподвижные принимали вид теней.
  Когда подготовка "Свечи" к визиту Заседина была в основном завершена, Мурад подошел к тени, застывшей у дверей ресторана, и позвал ее за собой. И тут Хромец второй раз в жизни по собственной инициативе обратился к чужому. На этот раз в словесной форме.
  - Что ты сказал? - переспросил Сафаров.
  Тамерлан совершил движение, напоминающее глотание и воспроизвел почти разборчиво:
  - Карети...
  - Что за "карети"? - уставился на него Мурад.
  - Что он говорит? - поинтересовался оказавшийся рядом Мызин.
  - Он сказал: "где карети". Не знаю, что это такое.
  - Карети? А не Каретников ли, а?
  Хромец кивнул.
  
  Вот уж не думал Аркадий Николаевич, что Юрка так обнаглеет! Чего угодно мог ждать от него, но только не такого предательства! Нет, такого Заседин от своего ближнего человека ожидать не мог. В голове не укладывалось. Он ради своей никчемной жизни готов уничтожить всю многолетнюю работу, немалая доля которой, надо быть справедливым, принадлежит ему! Порушить колоссальный бизнес! И ведь не врет! Не врет, сука! Аркадий Николаевич это сразу почувствовал.
  После звонка Мызина прошло уже минут десять, а Заседин никак не мог прийти в себя. Он включил магнитофон, чтобы еще раз прослушать разговор.
  Мызин: Здравствуйте, Аркадий Николаевич.
  Заседин: А, это ты. Ну, что скажешь?
  Мызин: Надо встретиться.
  Заседин: Хорошо, приезжай.
  Мызин: Не у вас.
  Заседин: А где же?
  Мызин: Скажу, но позже.
  Заседин: Да? Ты за кого себя держишь, сопляк? Вот что я тебе скажу: вы там с Никиткой не умничайте. Чтоб в течение часа были у меня. Иначе... сам знаешь.
  Мызин: С каким Никиткой, с Портновым?
  Заседин: А что, еще какие-то есть?
  Мызин: Так вы его опять не кончили? Я же телефон давал.
  Заседин: Там его не было!
  Мызин: Ясно. Ну, ладно, мы потом с ним разберемся.
  Заседин: Кто это мы?
  Мызин: Мы с вами.
  Заседин: Правильно, молодец. Послушай меня, Юрик. Хочешь, чтобы все хорошо кончилось? Давай ко мне. Не бойся. Договоримся. В прежней должности я тебя, конечно, не оставлю, но что-нибудь подберу. Жалеть не будешь.
  Мызин: Аркадий Николаевич, а признайтесь, вы хотели ведь меня убрать после составления отчета?
  Заседин: С чего ты взял? И мыслей таких не было.
  Мызин: Ну, хорошо. Не будем об этом. Я предлагаю встретиться в "Свече".
  Заседин: Опять за свое? Не зли меня, Юрик.
  Мызин: А почему вы не хотите?
  Заседин: Не твоего ума дело. Приглашаю тебя в последний раз, учти...
  Мызин: Не надо мне угрожать. Послушайте лучше мои условия: у меня в руках документы, пропавшие из ресторана, подлинники. Кроме того, я знаю все о нашем совместном бизнесе: имена, пути доставки и так далее, согласны с этим?
  Заседин: К чему ты клонишь?
  Мызин: Непонятно?! Если вы отказываетесь от встречи на моих условиях, то я передаю свой детальный, слышите? детальный отчет господам Соснуре и Краснецову. А они знают, что с этим делать! И клянусь матерью, я это сделаю!
  Вот в этот момент разговора у Аркадия Николаевича кольнуло сердце. Так сильно, как никогда раньше. Так сильно, что он отчетливо запомнил этот момент. Боль, родившись за грудиной, иглой прошила ребра, скользнула по левой руке и, будто заноза, осталась в мизинце. Заседин скривился, сжав зубы, аж под новой пломбой заныло, его голос стал хрипловатым.
  Заседин: Ты что, Юрик? Ты в своем уме? Тогда ведь... тогда... и тебе, и мне хана... и вообще...
  Мызин: Дошло, да? Другого пути у меня нет. Если встреча, то в "Свече"! Это мое последнее слово! Решайте!
  Возникла пауза.
  Заседин: Хорошо, я согласен.
  Мызин: Вы приезжаете с небольшой охраной, человек пять-шесть. Сегодня днем к половине двенадцатого. Если с вами будет людей больше, я не появлюсь. На маршруте движения за вами будут следить. Учтите это. Если вы не нарушите условий, я подъеду в "Свечу" без пятнадцати двенадцать. Я буду один.
  Заседин нажал "стоп", зло постучал кулаком по собственной коленке, потом закусил губу и громко матюгнулся. Но ничего из этого арсенала отвлечения не помогло. Тогда он посмотрел на часы. Было семнадцать минут девятого. Сердце опять заныло, и кольнула мизинец, исчезнувшая было, заноза.
  
  Пасмурное было утро. Погода окончательно ломалась на зиму. Светлые дни, побаловавшие замирающую природу, оканчивались. Соответственно чувствовали себя и люди.
  Юрий Мызин, Сафаров и Гридин сидели в любимой комнате Аркадия Николаевича Заседина и молчали. А о чем говорить? Вроде, обо всем условились. Минуты напряженного ожидания вообще не способствуют легкой беседе. Кто знает, что их ждет к обеду? Может статься, легкий завтрак, который они закончили полчаса назад, станет последней радостью желудка. И не только его, но и печени, сердца, мозговых полушарий, а заодно крупных и мелких суставов конечностей...
  И все же Мызин нарушил молчание.
  - Мурад, а ты остался с нами потому, что тебе некуда ехать? - спросил он.
  - Почему это?
  - А кто тебя ждет на родине? Якубов?
  - Ну да, и он тоже.
  - А если бы его не было, уехал?
  - К чему об этом говорить? Было - не было... - Сафаров на минуту задумался. - Нет, все равно остался бы. Тут надо доделать. А дальше видно будет.
  - Могу тебя обрадовать. Кокнули твоего Якубова. Сожгли в машине.
  - Да? - недоверчиво протянул Мурад.
  - Не веришь?
  Сафаров пристально посмотрел на Юрия.
  - Верю. Это хорошая весть. А кто там за него?
  - Пока не знаю, но, может, Аркаша расколется.
  - Не забудь спросить.
  - Поинтересуюсь. Ну что, не пора ли нам занять исходные позиции?
  
  Палата номер двенадцать отправилась на прогулку. В тесном коридоре перед выходом теплый шепот коснулся уха Каретникова:
  - Ходите по кругу с закрытыми глазами. Когда я вас потяну, не сопротивляйтесь. Все подкуплены. Уходим через хоздвор.
  Анатолий Валентинович не обернулся. Он узнал голос.
  Раздался грохот, и ярчайшая вспышка света больно ударила по глазам даже через плотно смеженные веки. Чья-то рука твердо потянула вправо. Сквозь несущуюся отовсюду ругань близко раздался скрип калитки.
  - Откройте глаза! И бегите за мной! - послышалась команда.
  Спотыкаясь, профессор Каретников устремился за синей в радужных кругах спиной. Они перемахнули через невысокий забор, тоже светящийся разноцветными кругами, и оказались в следующем дворе. Здесь ограду венчали гирлянды колючки, перемежаемые снежками изоляторов. Людей не было, но также не было и никакого намека на выход. Анатолию Валентиновичу представился очередной аминозиновый кошмар, и он похолодел.
  - Сюда! - рванул его Стельников.
  Они вбежали в темный сарай. Мерцания в глазах успокаивались и зрение налаживалось.
  Филолог разбросал хлам, валяющийся в дальнем углу. Затем протиснулся в щель под стеной. Каретников последовал за ним. Впереди расстилался пустырь. Он был кочковатый и покрытый остатками бурьяна.
  - Бежим. Через полкилометра нас ждет машина. Надо добежать! - запыхавшимся голосом объяснил Стельников.
  Сразу после вспышки световой гранаты ослепшие больные и охранники заметались в тесном дворике, крича, что попало, в основном ругательства. И только голос маньяка в этом хоре зазвучал осмысленно.
  - Они бегут через хоздвор! Они бегут через хоздвор! Они бегут через хоздвор! - истошно вопил он, повторяя одно и то же, словно в нем сменили одну испорченную пластинку на другую.
  Благодаря стукачу, выбежавшие на шум надзиратели сразу избрали правильное направление. Но они не стали лезть под стену, а забрались на крышу сарая, откуда им через ряды колючей проволоки прекрасно стали видны бегущие из последних сил два далеко не юных человека.
  - Эй! Эге-гей! Психи недоделанные, стойте, блин, стрелять будем! - заорал вслед удирающим парень с красными себоррейными щеками.
  - Да чего им втолковывать? Они ж дураки натуральные! - остановил его чернявый мужик лет сорока пяти. - Ты какого берешь?
  Очевидно, доброжелатели Стельникова сэкономили на этих, и ребята были настроены серьезно. Краснощекий ответил:
  - Да мне, это, плевать-то, в общем.
  - Ну, бей левого. Попадешь?
  - А то!
  Длинные очереди из калашей легко пересекли бурьянистый пустырь. Двое на кочковатом поле споткнулись практически одновременно, упали и замерли в неестественных позах.
  - Молоток! Не подвел страну! Ну, что Василек, заслужили мы сегодня по стакану, а? - удовлетворённо спросил чернявый.
  - Ага, дядь Миш! По целых, по два, - осклабился парень.
  
  План Мызина был отнюдь не без изъянов. Напротив, провал мог случиться на каждом этапе. Без сомнения, Заседин привезет с собой не простых охранников, а самых опытных спецов. Прибудет его кортеж с запасом времени. Спецы непременно обыщут здания и осмотрят территорию. Они могут: а) обнаружить заряды; б) найти спрятанных Мурада и Леньку - это, пожалуй, наиболее уязвимая часть из всего задуманного; в) оказать им потом нешуточное сопротивление, даже если мызинский план сработает; г) подкинуть собственную подлянку, например, через несколько минут после начала встречи подтянуть сюда батальон автоматчиков.
  Юрий рассчитывал на то, что Аркаша привезет осмотрщиков, незнакомых с особенностями внутреннего строения флигеля. И, разумеется, лично дублировать их не будет. Сафарова и Гридина он решил запереть во встроенный шкаф, где некогда хранились документы, похищение которых и породило весь этот сыр-бор. Потайной уголок находился в глубине здания, откуда нападения ждать не станут. От него до комнаты Заседина, где состоится разговор (это можно было угадать с вероятностью в 99,9%), всего десять метров. И на эти десять метров приходится два поворота узкого коридора. Так что, если не будет человека рядом с раздвижной дверью, незаметно выйти из нее большого труда не составит.
  Сама дверь после взлома не запиралась - сложнейший замок тогда варварски разрушили, а нового не поставили. На внешней стене не было и намека на то, что здесь что-то может открываться. Обычные деревянные панели, как и по всему дому. Отсутствие всяких следов замка объяснялось тем, что запорный механизм располагался в полу комнаты на втором этаже. Взломанный пол все-таки отремонтировали тогда - зашили дыру новым паркетом. Благодаря этому о наличии тайника догадаться было невозможно. Если не знать о нем заранее. Но пусть даже Аркаша вспомнит о коморке, и кто-то попробует открыть ее, изнутри удержать дверь будет несложно. А ведь именно Мызин в свое время докладывал ему, что дверь заколотили до установки нового замка. Все сходится. Сигнал к началу операции придумали довольно оригинальный - не подкопаешься. Им должен был послужить бой часов, отстукивающих двенадцать, что, понятно, насторожить охрану не может. У Заседина в комнате стояли двухметровые напольные электрические часы с боем. Издаваемый ими, когда положено, утробный перезвон распространялся по всему дому, слышен он был и в секретной коморке. При возникновении непредвиденных обстоятельств, Мызин должен был остановить часы до двенадцати.
  
  В решительные минуты Аркадий Николаевич всегда был собран, хладнокровен и мрачен. Он мог позволить себе пустые вспышки гнева, повести себя барином-самодуром, но лишь в тех случаях, когда за этим ничего стоящего не было. Сейчас над переносицей залегли глубокие поперечные складки, и все его тяжелое лицо было угрюмее свинцовой тучи. Своим выражением оно перекликалось с метеорологической обстановкой, поскольку с юго-западной стороны крались обещанные загодя осадки.
  Шестисотый "Мерседес" пожирал последние километры дороги, ведущей к "Свече". Вот показался шлагбаум. Его стрела была откинута в сторону. "Мерседес" затормозил, пропуская вперед "Хаммер" сопровождения. Часы показывали десять сорок три. Первым делом прибывшие тщательно осмотрели территорию. На полувысохшей-полусгнившей траве и голых участках земли было полно свежих следов. Заезжала сюда недавно легковая машина, люди из нее расхаживали повсюду, заходили в помещения, значит, имели ключи. Все следы мужские, три разных вида отпечатков. Возможно, с ними был ребенок или какой-то некрупный субъект. Направления их передвижений довольно хаотичные, словно что-то искали, затем, похоже, все сели в машину и укатили. Следующим объектом стал ресторан, потом отдельно стоящий флигель. Налет пыли, всегда образующийся в оставленных человеком помещениях, стерт в различных местах, как в здании ресторана, так и в доме. Какой-то системы обнаружить не удалось. Особенно тщательному осмотру подвергся коттедж. Все уголки его буквально облазила тройка наиболее опытных сыщиков. Никаких следов записывающих или взрывных устройств в нем не было, не говоря уж о спрятавшихся людях. В конце узкого загнутого углами коридора стояла, прислоненная к стене, громоздкая стремянка. При осмотре ее перенесли к противоположной стене и там оставили. Под конец маленькая группа осмотрела прилежащий лес. По нему совсем недавно бродил какой-то тип с малым размером ноги, возможно, какой-нибудь пацан забрался или это тот самый, что приезжал с другими в машине. Главным итогом обследования стала уверенность в том, что ничего опасного на территории "Свечи" в данный момент нет. С этой утешительной новостью к "Мерседесу" отправился с докладом один из посланных на разведку. Тревожные взгляды, бросаемые Засединым из-за бронированного стекла на приближающегося человека, показывали, что хладнокровие его имеет все же предел. Негромко пикнула рация:
  - У нас все нормально, заезжайте.
  То же самое подтвердил гонец.
  Аркадий Николаевич специально настоял на подобном дублировании, а то мало ли что... Заседин не верил, что Юрий Мызин не попытается устроить ему ловушку. Тот факт, что, якобы, все спокойно, только еще больше накалил нить тревоги, горящую в его сознании. Тем более что недавно здесь кто-то бродил, наверняка Юрка. И не один.
  Он подъехал к флигелю и прошел в свою комнату. Все там было на месте. "Странно, - подумал За-седин. - "Свеча" уже столько времени стоит бесхозной, а ничего не покрали". Большие напольные часы ритмично тикали. Их размеренное движение по морю времени почему-то немного успокоило его. Сказалось, наверное, и окружение давно знакомой уютной обстановки. Он выглянул в окно. Над лесом, оправдывая метеопрогноз, небо затягивал сплошной облачный тент. День становился наполовину темнее. Аркадия Николаевича такая перемена погоды отнюдь не расстроила, напротив, она навела его на мысли о вечном, в том смысле, что все меняется, и черные полосы рано или поздно непременно переходят в белые. Он кивнул себе, провел веером из пальцев четыре неровные дорожки по глади давно немытого подоконника, отряхнул руки от пыли и развалился на широком диване. Впервые за последние дни у него без всякой на то причины возникла робкая пока еще уверенность, что все образуется. Тонкая раскаленная нить, пронизывающая рассудок, начала остывать.
  "Да, очевидно, с Юркой сегодня придется договариваться, а по серьезному разберемся с ним позже, когда представится удобный случай", - окончательно сформулировал свою позицию Заседин.
  
  Бойцы группы захвата, тяжелой артиллерией проутюжившие портновскую крепость, не проявили интереса к особенностям взятой штурмом квартиры. Им было не до того. Но и дотошный милицейский подполковник, устремившийся туда, как только стихло эхо канонады, допустил промашку. Он трижды осмотрел всех покойников, убедился, что Портнова среди них нет, и разочаровался. Потом огорчил своим отчетом Аркадия Николаевича. А вот тот факт, что потолок в совмещенной с туалетом ванной комнате ниже, чем в других помещениях скользнул мимо подполковничьего внимания. Да и то: кто ж ищет трупы на потолках? Люди, чай, не мухи.
  Через три с небольшим часа после окончания зачистки квартиры украшающие потолок в санузле белые панели отошли в сторону, и на кафельный пол рядом с унитазом неловко спрыгнул человек. Он потер отлежанные бока, совершил несколько медленных наклонов, приводя в движение соки организма, кашлянул и не преминул воспользоваться близким удобством.
  Комнаты были пусты. Всех, кого следовало, отправили на временное жительство в морг, валяющееся повсюду оружие подобрали. Остался лишь густой пороховой дух и впечатляющая панорама разрухи в виде развороченных стен и полов. Спасшемуся Портнову было не до созерцания урона и не до пустых сожалений. Он крайне осторожно выглянул в подъезд. Никого. Оцепление вокруг дома к этому моменту уже сняли.
  Вскоре бывший директор "Кирасы" находился далеко от своего несчастливого убежища. Он потерял всех людей, не знал, где сейчас его враги и что они замышляют, но, тем не менее, упадническим настроением отнюдь не страдал. В нем клокотала злоба. И у него была цель. Вернее две - Мызин и Заседин. Ему сделали плохо? Да, хуже не бывает. Так пусть же поплатятся! Если местонахождение Юрки неизвестно, то Аркаша наверняка отсиживается в своей загородной резиденции. К нему так просто не подобраться. Но и на хитрую задницу найдется член с винтом. Вот именно, с винтом. Снайперская винтовка. В другом резервном убежище Портнова хранился "зигзаг", так он именовал отлично пристрелянную швейцарскую "ЗИГ-Зауэр". Это то, что надо. Классная штучка. Но спешить не следует. Прежде необходимо денек отдохнуть, успокоиться. Для охоты понадобятся все силы и все терпение. У него только один выстрел. Попал, не попал - сразу придется уходить. И другого шанса ему никто не предоставит.
  Большую часть следующего дня он провалялся в постели. Отоспался так, что тошно стало. На ночь выпил сто пятьдесят граммов коньяка, эта мера всегда улучшала сон. Но, тем не менее, проснулся в шесть утра. В который раз осмотрел свой "зигзаг" и продумал детали предстоящей операции. Да, правильно он решил идти на дело в светлое время. Ночью, вроде бы, подобраться и засесть проще. Однако в тишине далеко слышен каждый звук. Аркаша вполне мог завести сторожевых овчарок. А днем главные соперники - люди. С его знанием окрестностей засединской фазенды их обвести вокруг пальца будет несложно.
  Портнов хорошо знал привычки шефа. Утром, если Заседин оставался дома, он всегда завтракал поздно, где-то в девять. А перед обедом любил пройтись. Обед у него приблизительно в три. Интересно, не изменил ли он своим привычкам сейчас? В любом случае, на позицию надо выйти около двенадцати. Перед самой прогулкой Заседин наверняка заставит охрану осмотреться и занять позиции. В это время стрелок уже должен быть на месте.
  Добираться Портнов решил на общественном транспорте. Подержанный серый плащ, грязноватые потертые ботинки и старая кепка делали его похожим на работягу, отправившегося пошабашить. Винтовку он обмотал куском брезента вместе с купленным специально для такого дела сучкорезом. Его острые концы слегка высовывались из ткани. Под кепку нацепил черный с легкой проседью парик, скрывший его собственную скудную рыжеватую шевелюру. Перед выходом осмотрел себя в зеркало. Порядок. Ни дать, ни взять садовник по вызову. Уже по дороге ему пришла мысль: а не проверить ли, там Аркаша или нет? Если он где-то еще, то смысла в затее не будет, останется только риск. Да, лучше позвонить.
  Измененным голосом Портнов спросил Заседина. Собственно, голос нарочно ломать не пришлось, в горле все еще першило, и звуки сами по себе выходили хриплыми. Представился заместителем министра внутренних дел, тот был приятелем Аркаши и нередко звонил корешу запросто, не используя услуги секретаря, и, к тому же, говорил тоже с хрипотцой. Такому абоненту не бросят: "он занят" и не дадут невежливый отбой.
  - Аркадия Николаевича нет. Он в отъезде.
  - Он мне срочно нужен, - требовательно заявил Портнов. - Где он?
  - Вы знаете номер его сотового?
  - Сотовый не отвечает. Скажите, где он.
  На том конце немного помялись, затем ответили:
  - Аркадий Николаевич поехал в загородный ресторан. Называется "Свеча". У него там деловая встреча. Вам сообщить координаты?
  - А давно он уехал?
  - Да примерно час назад... или немного больше...
  Информацию о месторасположении ресторана "заместитель министра" пропустил мимо ушей. Вот как! Заседин отправился в "Свечу"! Зачем? С кем-то на встречу? В "Свечу"... с кем же, с кем? Не с Юркой ли? Это удача, если они там будут оба. Только бы успеть!
  Таксист недовольно покосился на зашарпанного клиента. Но когда тот, помимо основной платы, за скорость посулил дополнительных сотню евриков и показал бумажку, сразу переменил мнение. Единственное о чем Портнов жалел, было то, что в свертке у него "зигзаг", а не автоматическое оружие, да еще с подствольником. "Ладно, у капитана автомат возьму", - успокоил он сам себя.
  
  Юрий Мызин подъехал на пятнадцать минут позже назначенного времени. За рулем "Вольво" был сам Юрий, а на заднем сидении находились два парня Отчима.
  - Вы должны были подъехать один, - нелюбезно встретил его крупный мужчина с автоматом на-изготовку. Позади него стоял аналогично вооруженный тип.
  - С Аркадием Николаевичем должно быть шесть человек. А вас сколько?
  - Ладно, проходите один. Эти останутся здесь.
  - Но...
  - Идите, идите, мы в машине посидим, - миролюбиво отреагировали приехавшие с Мызиным.
  - Если с их голов упадет хоть волос, переговоров не будет, ясно? - раздраженно заявил Юрий.
  - Они мне не нужны. Идите, вас ждут.
  По углам в коридоре стояли четверо боевиков. Все они недобро смотрели на проходящего мимо Юрия. В комнате, на стульях, расставленных вокруг стола, помимо Заседина сидели еще трое. Как только Мызин вошел, они встали.
  - Придется тебя обыскать, - вместо приветствия сказал Заседин. - Сюрпризы мне ни к чему.
  - Чего там, не стесняйтесь, - приподнял руки Юрий.
  - Документы ты, конечно, спрятал? - полуутвердительно начал разговор Заседин, когда они остались без свидетелей.
  - Естественно.
  - И чего ты хочешь?
  - Вы бы хоть кофе предложили.
  - Я тебя спросил.
  - Сейчас объясню.
  "Черт возьми, их здесь семеро и еще двое на улице! - металось в голове у Мызина. - Нет, без шума убрать семерых в небольшом домике невозможно. Значит, начнется бой. И если моих парней уложат? Придется, видно, брать Аркашу в заложники, иначе самого прихлопнут". Он незаметно осмотрелся в поисках чего-нибудь хоть издали напоминающего оружие. Но взгляд ни за что не зацепился. На больших напольных часах минутная стрелка находилась в шести делениях от двенадцатичасовой отметки. Юрий поднялся и подошел к часам. Для того чтобы они встали достаточно было наступить на тонкий проводок, выглядывающий из-под корпуса и слегка потянуть его.
  - Ну, чего заходил? Переживаешь, что ли? Или ждешь чего? - подозрительно спросил Заседин.
  - Да, нет. Подбираю слова, - ответил Мызин, поворачивая обратно. - Не возражаете, если я буду ходить?
  - Волнуешься... правильно волнуешься...
  Легкий щелчок известил, что прошла еще одна минута. "Нет, пусть все идет, как должно. Выкрутимся, - определился Юрий. - А оружие мне сам Аркаша предоставит".
  Полил мелкий, словно из решета дождь. Сначала он покрыл стекло капельной сетью, затем капли начали сливаться в отдельные тонкие струйки, и вскоре превратились в сплошную водную пленку. Умывающийся лес стал похож на собственную нечеткую фотографию. От нее веяло грустью.
  
  В тесной каморке сигнал прозвучал глухо, как будто звон шел из-под ватного одеяла. Мурад тихонько потянул створку - она не поддалась. Странно, раньше, во время тренировки, шла как по маслу. А теперь стояла будто запертая. Когда люди Заседина осматривали помещение, что-то скребануло о стену. Неужели догадались и заклинили дверь?! Он потянул сильнее, еще сильнее. Появилась щель. И одновременно раздался негромкий скрежещущий звук. Что-то начало сползать по стене. Тихо выйти уже не получилось. Сафаров резко выбросил руку в направлении шума и поймал готовую упасть стремянку.
  На самом деле акустические возмущения, произведенные открыванием секретной комнатки, были слабыми. Но все же вполне доступными слуху ближайшего охранника. "Крысы, черти, балуют что ли?", - подумал он. Здание подверглось тщательному осмотру, и допустить мысль о появлении чужаков в его глубине было смешно. Не сообщив другим, он решил в одиночку установить источник неожиданной возни.
  Странно, но в гладкой дотоле стене появилась узкая щель. Он передернул затвор короткого автомата и приблизил лицо к темному провалу. Тут же его кто-то дернул за ворот, и на темя обрушилась неимоверная тяжесть. Гридин мягко уложил переданный ему Мурадом полутруп на пол и плотно задвинул за собой фальшивую панель.
  Теперь, после заминки со стремянкой, они двигались особенно тихо, будто лишенные материальности субъекты. Для оценки вражеской диспозиции Сафаров осторожно заглянул в зеркало, специально повешенное здесь, у последнего коридорного зигзага, с разведывательными целями. Перед комнатой, где шла встреча, в поле зрения находились четыре охранника. Здесь коридор расширялся и полностью виден не был, возможно, их больше. Появляться там, даже внезапно, было слишком опасно. Всех не перестреляешь. Но и эта ситуация была предусмотрена.
  Мурад кивнул, и Ленька нажал кнопку, расположенную на лежащей в кармане маленькой коробочке. У входа в коттедж хлопнули два взрыва. Реакция, последовавшая на них, оказалась в точности соответствующей задуманному сценарию.
  Одновременно произошли три события. Те двое, что охраняли вход снаружи, укрываясь от мороси под навесом крыльца, дружно хряснулись о землю. Парни из "Вольво" открыли по ним и по окнам бес-порядочную стрельбу. С пятнадцати метров промазать было сложно.
  Аркадий Николаевич Заседин дернулся всем телом и закопался во внутреннем кармане пиджака. Удар ноги в голову снес его со стула, и навалившийся сверху Мызин больно вывернул руку с пистоле-том.
  Все семь внутренних охранников заняли оборону у окон и двери, ожидая нападения снаружи.
  Ни Сафаров, ни Гридин простым созерцанием неприятельских спин не удовлетворились. В руках у каждого появилось по два беспрерывно палящих бесшумных ствола.
  Минутой позже Мурад, взявший на себя обязанность по осуществлению тактического руководства, выглянул из флигеля и, убедившись, что на территории все в порядке, зашел проведать Юрия Мызина. Там уже был Ленька. Он хотел немедленно разделаться с ненавистным ему членом правительства, и Юрию не без труда удалось сдержать праведный гнев юноши.
  - Мокро там, на улице, - обыденно сказал узбек.
  При виде Сафарова у сидящего на диване Заседина отвисла челюсть. Он сразу узнал его.
  - Ментам, тварь, продался! - сверкнул Аркадий Николаевич на Мызина налитыми тоской глаза-ми, и протянул руки Мураду. - На, вяжи, гнида.
  Как ни странно, в его голосе прозвучало некоторое облегчение. Все-таки он верил, похоже, в родную, а также ближнезарубежную милицию.
  - Ничего не могу поделать, клиент настаивает, - словно извиняясь перед кем-то, ответил Сафаров, защелкивая наручники. Ничего, что я у вас курточку позаимствовал? - осведомился он, кивнув на ветровку, обтягивающую его нестандартную фигуру, - а то сыро тут...
  - Пользуйся...
  - Во дворе нормально? - спросил его Юрий.
  - Да, лучше не бывает. Ты пока с ним посиди, а мы за обстановкой присмотрим. Леня, пригласи в дом ребят, что в машине остались.
  Первая часть тщательно продуманной операции завершилась полным успехом.
  
  В том, что будет вторая, никто из заговорщиков не сомневался. И она не замедлила наступить.
  - Юрик, гад, прекрати ломать комедию. Тебе все равно отсюда живым не уйти. Сейчас здесь все разнесут, - прошипел Заседин сразу после того, как их оставили одних.
  И точно. На территорию ресторана въезжали четыре микроавтобуса во главе с потертой БМВушкой. Это был резервный батальон предусмотрительного Аркадия Николаевича. Он состоял из трех десятков воинов, облаченных в армейские бронежилеты и каски. Машины веером раскатились между зданием "Свечи" и флигелем. Урчание моторов взбодрило Заседина. Он кивнул в сторону окна и сказал:
  - Все, Юрик. Поцарствовал и хватит. Это мои люди. Расстегни меня и отдай пистолет, иначе живым тебе не уйти.
  - Рановато вы обрадовались. Давайте немного подождем, - ответил Мызин.
  Среди наемников, жаждущих помочь плененному заказчику, было немало людей опытных и даже отпетых, или, по современной терминологии, отмороженных. Большинство прошло через горнило так называемых горячих точек. Они умели сражаться в разных условиях и знали в этом толк. Но в данной ситуации обстоятельства складывались не в их пользу.
  Во-первых, слабость позиции группы поддержки заключалась в том, что они вынуждены были действовать сходу, без предварительной разведки. Во-вторых, им еще и откровенно не повезло. "Генералом" противной стороны был человек, опаленный жаркими ветрами последней четверти двадцатого века не меньше, чем все атакующие вместе взятые.
  Крайняя справа машина взлетела на груде вскипевшей земли. Она грохнулась на бок, из открывшейся двери выползли только двое. По остальным прошелся вихрь огня из стрелкового оружия, заставивший нападавших залечь, вжимаясь в грязь - били из леса. Со второго этажа флигеля зарокотал ручной пулемет. Сложнее положения не придумаешь.
  Засединский резерв сразу потерял нить боя. На открытой местности, не зная, где враги и что они собой представляют, обороняться почти невозможно. Прикрываясь беспорядочными выстрелами, часть людей попыталась укрыться в здании ресторана. Их отбросил своевременный взрыв мины.
  И тогда морально неподготовленный к упорному сопротивлению запасный батальон Аркаши дрогнул и устремился в поспешное отступление. Поле сражения смогли покинуть только два перегруженных микроавтобуса. Никто не препятствовал бегству, и даже постреливали вслед больше для острастки, а не на поражение.
  
  Ринг, некогда сооруженный на скорую руку по указанию Аркадия Николаевича Заседина, за короткое время своего существования почти не изменился. И "трибуны" остались на своих местах. Только огромный брезентовый зонтик, установленный над ними снес ветер, и он, напоминая выдубленную шкуру какого-то доисторического животного, валялся неподалеку, сморщенный и влажный.
  Юрий Мызин шел в направлении одиозного сооружения, толкая в спину Заседина. Рядом шагали Мурад Сафаров и Ленька Гридин. Они все еще не понимали, для чего Мызин тащит куда-то пленного, эту часть плана он так и не открыл. Но подозревали в совершающемся перед ними действе проявление какого-то изощренного коварства. Потому не приставали с расспросами и терпели холодный душ, со-стоящий из мириад водяных иголочек.
  Аркадий Николаевич ступал, тяжело отдуваясь. Щемило расшалившееся от всех недавних перипетий сердце. И было очень жалко себя. "Обскакала молодежь, - с горечью думал он, - уложила на лопатки. Эх, раньше надо было их кончать. Успокоился, потерял бдительность. И вот - оставили в полных дураках. Что еще Юрка задумал? Унизить как-нибудь хочет? Да, его взяла. А может, договоримся мы с ним? Почему нет? И не таких уламывал. Пообещаю ему все, все, что захочет. А потом... не совсем же я старик. Найдем ответные меры. Только бы сейчас выкрутиться. Дай мне Бог выкрутиться! Я целую церковь построю! Вот, ей-богу, постою!".
  - Послушай, Юрик, - кашлянув, повернулся Заседин. - Давай поговорим.
  - Позже.
  - А чего тянуть? Нам ведь есть о чем... говорить.
  - Вперед давай, вперед, - подтолкнул его Мызин. - Хотя, есть у меня один вопрос: кто там, в Казахстане, вместо Якубова теперь?
  -Об этом позже...
  -Скрываешь? Ну, скрывай, скрывай, я и сам узнаю.
  Скромную процессию догнал слегка запыхавшийся отчимовский боевик.
  - Ну что, командир, это, как мы их? В легкую покрошили, а?
  - Молодцы, спасибо вам.
  - Да ладно. Ну, мы, это, типа, свободны? Как договаривались?
  - Все, мальчики, как договорились. Ты передай Отчиму - пусть ждет должок, за мной не заржавеет.
  - Понял. Ну, давайте. Если чего надо будет - обращайтесь.
  Мызин снял наручники со своего недавнего шефа, подвел его к калитке, открыл и впихнул Заседина на ринг.
  - Ты что, Юрик, запереть меня здесь хочешь и одного оставить, как в клетке? На всю ночь? - воз-мутился Аркадий Николаевич. Он, задрав голову, посмотрел на верхние края сетки. Нет, до них ему не добраться. - Не валяй дурака, Юра!
  -Так кто там вместо Якубова?
  - Этот... Ахмадов там такой есть.
  - А! И как я сам не допер! Знакомый парень. Ну, сейчас я тебе тоже кое-что напомню, Аркадий Николаевич! Думаю, тебе понравится!
  Мызин достал из кармана переговорное устройство и произнес в него два слова:
  - Мы готовы.
  После того, как засединское воинство ретировалось, место у шлагбаума, ограничивающего доступ в "Свечу" занял непритязательный вездеход УАЗ. После мызинского вызова он тронулся и подъехал к рингу. Из машины в сопровождении незнакомого человека вышел Тамерлан. Собачник замер столбом у решетки, а приехавший с ним открыл заднюю дверь и вывел огромного английского мастифа серого цвета.
  Изолированный металлической сеткой пятачок земли, люди вокруг, затяжной нудный дождь, контуры голого леса - все ошеломляюще напоминало тот самый тусклый безрадостный день, когда погибли Костя Гридин, Соболихин и другие ребята. Или тот прошлый день не кончался? Слишком все становилось похоже.
  Мызин сделал приглашающий жест.
  Тамерлан подвел пса к огороженной площадке. Мастиф негромко зарычал на застывшего там человека.
  Заседин хотел что-то сказать, но, видно, и его потрясли воспоминания. Он словно потерял дар речи, его обычно красноватое лицо резко побледнело, рот приоткрылся, глаза выпучились, и, казалось, грудь перестала дышать.
  - Ты не забыл, надеюсь, моего Принца, Аркаша?- спросил его Юрий. - Помнишь, как в начале осени мы с тобой гуляли в парке, а он бегал за палками? А потом ты приказал его убить. Вот, теперь он пришел за тобой.
  - Юрик, Юрка... сука... - с трудом просипел Аркадий Николаевич.
  - А вы с ним похожи! Не находишь? Ему тоже, как тебе, хочется крови... твоей крови.
  Тамерлан ввел собаку в ринг и снял ошейник. Мастиф, глухо ворча и скалясь, направился к грузному мужчине, растерянно стоящему перед ним. Заседин принялся отступать мелкими шажками.
  Пес слегка присел на задние лапы, готовя атаку, но человек вдруг шагнул навстречу ему, словно хотел упредить нападение, покачнулся, схватился правой рукой за воздух и повалился вперед. Собаке даже пришлось немного отскочить.
  Мастиф понюхал голову упавшего, виновато обернулся, ловя взгляд Тамерлана, и сел.
  Прошло около минуты. Заседин не шевелился. Мызин вошел в ринг, пощупал пульс на шее, затем выпрямился и слегка пнул лежащего.
  - И это все? Все?! - разочарованно воскликнул он. - Эх! И здесь ты провел меня, Аркадий Николаевич, гад паршивый! А я-то надеялся...
  - Сам подох? - подошел к ним Ленька, - и что теперь с ним? На помойку?
  Вместе с Сафаровым они взяли обмякшее тело под руки, выволокли из ринга и привалили к нижнему ряду сидений трибуны.
  - Это тебе за брата! - сказал Ленька и плюнул в застывшее лицо, с которого еще не сошла тень былого могущества.
  - Ну, и что? Куда его дальше? Или здесь бросим? - спросил Мурад.
  - Его-то? А давай-ка мы его посадим, - предложил Юрий, - как тогда сидел. Ты помнишь, откуда он смотрел, когда вы бились?
  - Вот с этого места, - указал пальцем Гридин, - здесь он был.
  - Правильно, с этого. И мне кажется, он тогда не насмотрелся.
  
  И вот - главный враг оказался повержен. Недостижимую, как еще недавно казалось, победу над ним удалось одержать довольно легко и без потерь. В принципе, все ожидали, что будет куда труднее. И теперь должны были чувствовать себя легендарными Сизифами, наконец-то сбросившими проклятье булыжного ярма. Но, почему-то расслабление не приходило. Вместо него было ощущение присущее, наверное, безжалостно выжатым лимонам.
  Дождь унялся. Сырой воздух огласило карканье. Вероятно, окрестное воронье предчувствовало близкое пиршество. Главный деликатес сегодняшнего меню как живой сидел на скамье, подпертый валявшимися неподалеку ящиками из-под спиртного.
  Несколько зрителей внимательно созерцали человеческую оболочку, словно удачную снежную скульптуру, образ которой надо запечатлеть в памяти ввиду близкой оттепели.
  Лишь Тамерлан, у чьих ног примостился герой заключительного действия этого невеселого спектакля - мастиф, смотрел почему-то на пустой ринг.
  Похоже, все прощались. Большинство из присутствующих - с наводящим страх ненавистным демоном в ранге министра Российского правительства.
  Мурад смотрел на Заседина, наверно, с чувством выполненного долга, ведь как ни крути, а преступник понес наказание.
  Ленька, очевидно, был удовлетворен, насколько это было возможно, - он отплатил за брата.
  В голове у Мызина, скорее всего, строились планы, ведь он оставался прямым наследником империи, выстроенной могущественным патроном.
  Представляющий в этой компании меньшинство маленький хромой собачник, - с чем навсегда расставался он? Со своей грозной стаей, или с несостоявшейся мечтой о владычестве над двуногими через своих детей, или просто с нелюбезным к нему уголком чужой страны? Кто знает?
  В одном они были единодушны: все прощались с "нехорошим местом" - рестораном "Свеча".
  Эту паузу, больше напоминающую не торжество победителей, а траурную минуту внезапно нару-шил негромкий хрипловатый голос.
  - Бросить оружие! Руки за головы! - приказал он.
  
  Заместитель начальника железнодорожного РОВД не сразу узнал своего негласного патрона. В чем чистосердечно признался:
  - Ой, извините, не признал вас в этом прикиде, волосы даже вон почернели. Долго жить будете, Никита Петрович.
  - Если ты поможешь.
  - О чем речь? Да мы к вам, как вы к нам... всей душой. Вот, что есть, от пят до макушки, тута она вся, моя душа и с ней вся моя преданность, - хлопнул капитан по груди.
  - Кончай балагурить.
  - Есть! Что, опять Гридины набедокурили?
  - Какие к черту Гридины! Собирайся, поедем в "Свечу".
  - В "Свечу"? Значит, это оттуда хлопцы выезжали? Ну и вертеп там, доложу я вам! Язва, а не ресторан.
  - Ты о чем?
  - Ну, а как же? Я думал, вы знаете.
  - Что знаю? Говори!
  - Сегодня утром туда через город как его... этот, ну американский такой большой автомобиль проехал, военный. Зеленый, на "х" как-то называется, только вторая буква не "у", а третья не...
  - "Хаммер"?
  - Во, точняк! "Хаммер"! Через некоторое время за ним несколько маленьких таких автобусов с квадратными, вот такими, - он показал руками, - репами внутри. Это мне дорожники наши с поста рассказали. Их и останавливать не стали: на хрен, на хрен! Потом обратно два этих автобуса пронеслись, а в них рож еще больше, прям как селедок набито. Один сержантик махнул им, дурак, ну с похмела, короче, был, душа горела, на пиво хотел, так оттуда стволов высунулось! Он как был, в грязь упал, думал - крантец пришел. Но ничего, пронесло.
  - Ах, дьявол побери! Неужели опоздал? Ну, все равно, собирайся, поедем.
  
  Машину оставили метрах в ста от въезда в загородный ресторан и двинулись пешком. От шлагбаума открылась панорама более чем красноречивая, иначе как полем боя ее назвать было нельзя. У воронки лежал на крыше буханковидный "Форд", другой микроавтобус накренился словно подбитый бронетранспортер, между ними дымилась развороченная старушка "БМВ" и без движения лежали несколько человек в армейском обличье. Дальше виднелся упомянутый "Хаммер", а у засединского коттеджа стояли рядом "Меседес" и "Вольво". Эти машины не имели, вроде, особых повреждений. Портнов и милиционер осторожно прокрались к входу во флигель.
  - Подкрепление надо вызывать и "Скорую", - прошептал капитан.
  - Я те вызову!
  - Что ж делать?
  - Посмотрим, может, кто и остался.
  - Не, вы смотрите, Никита Петрович, а я пошел. Мне своя задница ближе, - повернул назад милиционер.
  - Постой. Я тебе хорошо заплачу.
  - Нет, нет. Зачем, это, покойнику бабки, ну?
  - Послушай меня. Здесь, скорее всего, никого нет. Сам же говорил: на двух автобусах уехали. Зачистили все и уехали, понял? А подмога твоя только карты попутает. Мне надо на морды посмотреть, на тех, кого замочили. Не только на поляне, а везде. А ты прикроешь на всякий случай. На, держи, здесь три штуки, - Портнов отдал капитану бумажный конверт.
  - Никита Петрович, не в деньгах дело... а вдруг тут засада какая...
  - Да где здесь засада? Где?! Хорошо! Если будет хоть малейший риск, потом еще столько же получишь. Я тебе когда-нибудь врал?
  - Нет. Но, чует моя душа, добром это не кончится, не кончится это добром, я...
  - Хорош причитать, не баба!
  - Не кончится, Никита Петрович, вот увидите, не кончится! Сердце чувствует - бьется о грудину! А помирать неохота... Я только жить нормально, можно сказать, начинаю... такую, блин, тачку присмотрел...
  - Не ной, будет тебе эта тачка.
  - Аудюха, да, клеевая такая! Только пригнали...
  - Получишь ты свою аудюху, пошли!
  - А бабки, ну, эти бабки, что обещали, как? Тоже моими останутся?
  - И бабки, хрен с тобой. Все?
  - Ну, ладно... стукает, так и стукает в грудину!.. эх, пронесет, может... О, Боже, не оставь раба твоего!
  Самые ближние деревья росли метрах в двадцати от ринга. К ним и двинулись, а потом поползли Портнов с помощником: кто-то там был.
  Увидев живых людей, доверчивый милиционер двести раз проклял свою алчность. Их всего двое, а тех... Его сердце захолодело и замерло, будто сделалось большой влажной жабой, а затем вдруг прытко, как проникший в грудь без спроса зверек, метнулось вверх и заколотилось в горле и в висках все быстрее и быстрее. Сильнее всего его стук ощущался в прижатом к травянистой кочке носу.
  - Встань, черт! Встань! Возьми их на мушку! - зло ткнул его локтем Портнов, а сам не смог сдержать широкой улыбки: он успел! успел! успел!!!
  
  - Бросить оружие! Руки за голову! - приказал негромкий хриплый голос.
  Минута не то траура, не то триумфа вмиг сменилась остолбенением. Для всех, кроме толстого человека в тесноватой ему ветровке. Он совершил какой-то немыслимый кульбит, оказался на трибуне и пистолет, выросший из его левой кисти, утолщенной трубой глушителя уперся в ухо мертвого Заседина.
  - Аркадий, молчать, башку разнесу! - крикнул он.
  Труп легонько кивнул.
  - А ты стой, где стоишь, - обратился Мурад к Портнову, в правой руке у него возник еще один пистолет, смотрящий на нарушителя спокойствия. - Тебе ведь он нужен? Молчать, я сказал! - вновь переключился он на заложника. - Говорить будешь, когда я разрешу! Понял?
  Тот вновь послушно кивнул.
  - Шустрый ты, как веник, Сафаров, - усмехнулся Портнов. - Шкуру хочешь спасти?
  - Неважно.
  - Ну, хорошо. Со мной десять человек. Вам все равно не уйти. Но могу предложить вариант. Аркаша остается, вы уходите. Живыми. Останешься со мной, Аркадий Николаевич?
  Труп снова кивнул.
  - Видите, шеф согласен. Даю вам минуту на размышление.
  - Ты блефуешь, - с издевкой сказал Мурад.
  - Это как?
  - Покажи своих людей.
  - Капитан, на выход, - крикнул Портнов.
  Из-за дерева вышел милиционер. Его глаза бегали, автомат в руках едва заметно подрагивал. Сей-час он был опаснее Портнова, опасней целой оравы беспредельщиков. Что может быть страшнее, чем палец труса на курке автомата? Нервничающий капитан был готов нажать спуск в ответ на дуновение ветерка.
  - Один? - голос Сафарова зазвучал иронически, - а остальные?
  - Остальные держат вас на мушке.
  - Вот оно как! Ладно, согласны. Мы уйдем. Сначала они, потом я.
  - Не понял. Как это?
  - Они уходят, я остаюсь с вами, здесь, в окружении твоей засады. Когда они отойдут подальше, тогда ухожу я.
  - Это почему?
  - Такое условие.
  - Какое благородство! Ну, ну, хорошо. Все идут с поднятыми руками. Капитан вас проводит. Присмотри там за ними до моего прихода. Любое неправильное движение - стреляй!
  Заместитель начальника РОВД шагал, высоко задирая ноги, будто ребенок, играющий в цаплю, похоже, боялся споткнуться. Его остекленевший взгляд ни на секунду не отпускал конвоируемых. Тамерлан покорно отправился вместе с другими. Не понимая ни слова из сказанного, он, тем не менее, правильно выполнял требования. Мастиф ни на шаг не отставал от хромца.
  
  - Твоя очередь, - сказал Портнов, когда группа отошла на достаточное расстояние.
  Он ликовал. Главное - Аркаша теперь в его руках! Нет, не десять миллионов он заплатит, а куда больше! Теперь уж никуда не денется. А узбек и остальные скоро получат свои маленькие кусочки свинца. Пусть только отлепится от Заседина.
  - Красиво ходит твой дружок, - заметил Мурад. - Наверное, бывший гвардеец. Мавзолей он, случайно, не сторожил?
  - Не тяни время.
  - Ну, что, счастливо вам оставаться, Аркадий Николаевич. Рад был познакомиться ближе. Кстати, ты знаешь, у него сердечный приступ, осторожней с ним.
  - Проваливай!
  Заседин вздрогнул, качнулся и повалился набок.
  - Ой, ему совсем плохо, - воскликнул Сафаров, - помоги!
  Портнов шагнул вперед, инстинктивно стремясь поддержать дорогого в буквальном смысле шефа.
  Чпокнул почти бесшумный выстрел.
  Заседин скатился на землю.
  Мурад отлетел в сторону, продолжая разряжать в прыжке обойму.
  Портнов на секунду замер, как человек, застывший от сильнейшего изумления, потом его ноги под-косились и, роняя оружие, Никита Петрович кулем повалился на волглую буроватую траву. Малень-кий провал между бровями, куда угодил первый выстрел, нацелился прямо в небо.
  Не вставая, Сафаров отер пот со лба.
  - Уф, шайтан! - выдохнул он. - Главное, не вскрикнул, и выстрелить не успел! Хвала тебе, Аллах! Уф!
  В том, что кроме Портнова его никто не окружал, Мурад не сомневался с самого начала, столько человек не могли бы приблизиться совсем бесшумно, да и сам агрессор вел бы тогда себя иначе.
  Но ему было необходимо нейтрализовать директора "Кирасы" бесшумно, иначе...
  
  Исполнительный капитан выбрал неплохое место. Он довел порученную ему компанию до флигеля и уложил ее тесным рядом между стеной и выступающим вперед крыльцом. Сам присел на корточки у угла здания, обеспечив себе, таким образом, и хорошее наблюдение за охраняемыми и неплохой обзор окружающего пространства.
  Конечно, будь у Портнова время для подробного инструктажа, он приказал бы милиционеру прикончить всех и сразу вернуться к нему. Но какое-то время было необходимо сохранять видимость честной игры: слишком многое зависело в тот момент от целостности Заседина, у виска которого застыл ствол ненавистного узбека.
  Лишенный правильных указаний капитан ждал, и страх его понемногу успокаивался. Где-то, скорее всего, в голове, невзрачной серенькой мышкой попискивала мысль о солидной премии, ожидающей его.
  Да, он непременно потребует ее, эту выстраданную премию. И тогда прекрасная темно-синяя почти новая турбодизельная полноприводная "Ауди", что он недавно присмотрел, достанется ему!
  
  Перед коттеджем, у стены которого капитан расположил захваченных, простиралась гладкая как бильярдный стол поляна. Лес находился позади здания. Машины - "Вольво", "Мерседес", а также "Хаммер" стояли неподалеку, по другую сторону крыльца. И все равно, даже если туда удастся пробраться незамеченным, из-за них едва ли будет виден сам милиционер - угол не тот. Напрямую расстояние примерно восемьдесят метров. С такой дистанции из пистолета с одного выстрела наповал уложить практически невозможно, да и из автомата тоже стрелять опасно. Есть еще опрокинувшийся на крышу микроавтобус. До него метров тридцать пять - сорок через голую поляну. Заметит ли капитан, пока он будет ползти? Если будет так сидеть - возможно, нет, а если ему вздумается немного пройтись или про-сто встать? Имеет ли он право рисковать жизнями людей? "А вдруг этот псих уложит Леньку? - подумал Сафаров. - Нет, придется найти другой выход".
  
  "Что-то долго он там возится", - подумал размечтавшийся милицейский капитан и тут услышал звук мотора. Он выпрямился и увидел приближающиеся белые с синей полоской "Жигули". Это была его служебная машина. Но кто там за рулем? Виден лишь темный волос. Портнов приехал в таком парике, значит он. Но почему так низко сидит? Ранен?! Как же Никита правит? И чего это он надумал таскаться за машиной? Зачем? Милиционеру стало тревожно, он вытянул шею и, пытаясь лучше разглядеть водителя, прошел немного вперед.
  Юрию и Леньке аналогичные мысли пришли одновременно и независимо друг от друга: "Это последний шанс, Портнов всех расстреляет!"
  Краем глаза капитан заметил несколько взметнувшихся сбоку от него силуэтов. Он дернул автомат в их сторону и нажал курок. Очередь вышла совсем короткой, как и вскрик, последовавший за ней.
  Мента тут же повалили, и над ним образовалась куча мала. Кто-то вырвал из рук оружие. Чьи-то зубы впились ему в руку, чьи-то в ногу. А кто-то так сильно ударил по голове, что сознание милиционера вместе с недавно свившей там гнездо симпатичной мышкой помутилось.
  Юрий Мызин, выхвативший у капитана автомат, поспешил выпростаться из груды тел, вскочил на ноги и направил оружие на приближающиеся "Жигули". И лишь в последний момент успел вздернуть ствол вверх, уводя смертоносную очередь к верхушкам деревьев: рядом с остановившимся в десяти шагах автомобилем стоял Мурад Сафаров.
  - Надеюсь, это салют в мою честь? - спросил он.
  
  Прошло немного времени, но его хватило для коренного изменения в настроении главных действующих лиц. Вот теперь, в эти минуты, происходило настоящее расставание со "Свечой", однако никакой патетикой и не пахло. Люди были заняты делом. Сначала перевязали Леньку: сильно кровоточили и бок, и бедро, необходима была срочная госпитализация. Имеющий некоторый опыт в ранениях Мурад, заметил, что наружное кровотечение все-таки лучше внутреннего. А на вопрос Мызина о шансах вообще ответил:
  - Видишь ли, это живот. Я не доктор и не Бог. Я обещал его отцу и матери... а, судя по всему, не довезем мы его... пульса почти нет. Ладно, давай грузить.
  Тамерлан без приглашения последовал за всеми в машину, видно, решил не отбиваться от этой компании. Ведь он, как и другие, принял участие в атаке на капитана, нанеся ему свое фирменное увечье - оставил следы зубов чуть выше правого колена, а руководимый им мастиф едва не перекусил супостату предплечье.
  О милиционере, на его счастье, забыли, и он провалялся в ушибленном состоянии почти до вечера, когда взвод коллег отважился на визит в ресторан.
  За проявленные при сражении в одиночку с целой бандой героизм и одновременно еще небывалое мужество ему дали медальку. А те три тысячи евро, что передал в качестве предоплаты Никита Порт-нов, разделили между собой нашедшие его боевые товарищи, пока он еще валялся на травке. Ну, и с турбодизельной аудюхой, теперь уже майору, тоже не повезло.
  
  Дача у Юрия Мызина была, конечно, не чета засединской, но тоже просторная. Места хватало всем. За окнами дул ветер и кружился первый в году снег. Он ложился на облетевшую сирень и газоны неуверенными мазками, напоминая работу малоопытного живописца. Но вскоре белая простыня обрела целостность, равномерно запорошив землю.
  Уютно потрескивал камин. Он был облицован валунами и чем-то смахивал на очаг какого-нибудь племени из доисторических веков. Огонь неторопливо порхал над поленьями, вытанцовывая не похожие ни на что фигуры, разгорался ярче то в одном, то в другом месте и навевал мысли о присутствии на репетиции шабаша какой-то особо мелкой разновидности ведьм. Языки пламени завораживают, в них есть нечто эзотерическое. Они без остатка погружают в себя созерцателя, и Мурад не сразу оторвался для ответа вошедшему Мызину, который спросил о его дальнейших жизненных планах.
  - Домой поеду.
  - Да? А я думал меня ловить начнешь. Я ведь теперь вместо Заседина, вот только что с переговоров вернулся.
  - Тебя поймаю, новый придет... потом другой. Нет, на всех меня не хватит, не буду я больше нико-го ловить. Пенсия уже есть. Уйду теперь в горы баранов пасти.
  - Ты серьезно?
  - Да.
  - А я на тебя, признаться, рассчитывал. Думал, здесь останешься, начальником охраны у меня. Тоже вокруг баранов всяких хватает, да и козлов немало. Квартира, дача, машина любая. Бабок - выше крыши.
  Сафаров покачал головой.
  - Нет. У меня там сын, невеста ждет.
  - Невеста?! Вот это да! На свадьбу пригласишь?
  - Открытку пришлю.
  - Мастер ты, однако, пришлет он открытку! Да! Ты знаешь, кто документы у Заседина спер? Ну, из-за которых весь сыр-бор и разгорелся?
  - Нет, откуда?
  - Вы с Ленькой грешили ведь на Портнова?
  - Было подозрение. А что, не он?
  - Вообрази, этот балаган Аркашина благоверная организовала, - Вера Викентьевна, в девичестве Сморчкова, бывшая модель. Сегодня с мужиками из ФСБ встречался, они это дело раскрутили по заданию с самого верха. Аркаша ей как-то проболтался о тайнике по пьяни, а потом забыл, вот мы ее и не подозревали. Понял?
  - Нет.
  - Слухай дальше! Ей, казалось бы, зачем, да? Она же эти баксы и еврики всякие, не говоря о деревянных, могла вместо прокладок запихивать, могла ими хоть все стены оклеить в сто пятьдесят слоев, все равно бы не кончились. Ан, нет, не в деньгах, как выяснилось, дело.
  - А в любви?
  - Как ты догадался? Да! Прикинь, узнала, что у Аркаши любовница есть. Самое интересное, что все эти любовницы у него для престижа были. Он бабу если раз в три месяца осилит - праздник. А она, видно, думала, что с ней редко из-за других! И сама себе хахаля завела - личного своего охранника. Лось-то он здоровый, но полный мозговой инвалид при этом. Кто ж к жене умного-то приставит? Как ты считаешь?
  - Да мне что считать?
  - Ну, как знаешь. И вот этот самый Коля грохнул сторожа и взял сейф, а по пути грабанул еще ка-кую-то палатку, потом вещи свалил где-то на окраине городка, а документы ей предоставил. Сечешь? Обокрасть что-нибудь по ходу пьесы она посоветовала, также и копии снять с части бумаг и оставить все это вместе где-нибудь: следы они так заметали. Колян все сделал правильно, только два ящика коньяка и там закусь какую-то заныкал, - все же двое подельщиков у него было. И вот когда ребята пришли к нему чисто для беседы, сведения там какие-то собрать, а до этого разные варианты перебирали - и все ни в протык, ну, как и у нас. Так вот: на окне в кухне стоит недопитая бутылка коньяка и на ней, представь, не снятый ценник. Скотч Николаю было лень оторвать, а на ценнике - "ИЧП Карманова"! У Соболихина, тамошнего авторитета, дочь с такой фамилией, он все имущество на родственников оформлял. Представляешь?
  - Ну, да, повезло им.
  - Вот так-то! Конечно, везуха! Ну и раскрутили обалдуя.
  - Ясно. А с помощью документов она хотела шантажировать мужа, чтобы он ее каждый день трахал?
  - Слушай, а хорошая идея! За нее, правда, ответить не могу, не знаю, но мысль богатая! А что? Неплохой заменитель виагры придумала, сучка, патент ей в одно место! На самом деле свалить она решила, вот в чем дело, но при этом хорошенько ободрать Аркадия: детей-то они не нажили. А он дядька был прижимистый, да и кто сбежавшую жену благодетельствовать станет? Нету таких! Она сейчас сидит в камере, вся в трансе. Да мужикам, собственно, плевать на нее и ее мотивы, они Веру Викентьевну на бабки разводят. Вот мне и пришлось вмешаться.
  - Жалко стало?
  - Ага. Скостили с нее маленько должок. Ну, и, вообще, я ее отмазал, адвокат толковый помог.
  - А тебе-то зачем?
  - Мне? А кому еще? Кому же все оставлять? Я ведь тоже не в накладе: загородный домишко мне отошел. Кому же хочется на нарах париться? Так что скоро дачку менять будем, там хоромы о-го-го, у покойничка-то. Вот видишь, а для начала мою бывшую фазенду, то есть, вот эту, - тебе. Идет?
  - Нет, я же сказал: домой поеду.
  - Ну, съезди, все там оформи и возвращайся. Свадьбу мы и здесь по высшему разряду... сбацаем.
  
  У Мызина проснулся настоящий зуд на устройство чужих судеб. Он во что бы то ни стало, хотел заполучить Мурада на роль главного охранника и даже партнера, помог вдове Заседина полюбовно утрясти вопросы с законом и заодно оставил ее без копейки и без угла, лишив, в конце концов, и московской квартиры.
  А что, рассуждал он, ведь никто иной, как Вера Викентьевна является причиной гибели целой группы людей и своего мужа, в том числе. А скольким ее поступок принес беды и страдания? Посадить ее? Юрий не верил ни в наказательную, ни, смешно сказать, в воспитательную роль отечественных каталажек. Известно, - никто после них не исправляется - какой же смысл сажать? Часть денег, вырученных у вдовы, они с Мурадом отвезли старикам Гридиным, чем, правда, не дюже их утешили.
  А вот любителя халявного коньяка экс-любовника Коляна этапировали таки в кутузку, но, поскольку, он добровольно все брал на себя, срок ему пообещали небольшой.
  И сейчас, шагая по гулкому коридору, Мызин раздумывал еще над одной биографией. Не успели они с Мурадом расположиться в палате, как Юрий спросил:
  - Ну, чем предполагаешь заниматься, когда отсюда выпустят?
  - А не знаю. Пойду, видимо, доучиваться... - немного удивившись вопросу, ответил Ленька.
  - У меня есть предложение получше, - Юрий положил на тумбочку стопку дисков, - посмотришь, здесь комедии, в основном. Собираюсь взять тебя на работу.
  - Да? А кем?
  - Подумаем. В любом случае - жалеть не станешь.
  - А доучиться?
  - На хрена тебе? Диплом купим, хоть три, а через пару лет кандидатом тебя сделаем наук, если, конечно, в академики сразу податься не надумаешь. Годится?
  - Академиком? И шляпу такую, понтовую, дадут?
  - И шляпу, и другие цацки. Ты знаешь, Мурад у нас жениться надумал, мне уже телеграмму прислал.
  - Как это? Он же вот, сидит... - вырвалось у Леньки.
  - Да, не полностью восстановился молодой человек. Но про свадьбу я серьезно.
  - Не слушай ты его, Леня, - отмахнулся Сафаров, - лучше по телевизору Петросяна найди, одно и то же. Ты про себя расскажи.
  - Да нормально все, брюхо затягивается, нога гнется, скоро на костылях разрешат.
  
  Через неделю Мызин принимал друзей в дворцеподобном загородном строении, недавно принадлежавшем его шефу - Аркадию Николаевичу Заседину. Гридина, уже вполне уверенно передвигающегося на костылях, отпустили на побывку.
  В комнату вкатился серый плюшевый колобок, проскочил под столом, задел и с грохотом уронил костыли, а сам юркнул за диван.
  - Принц, Принц! - вбежала за ним Катька. - Постой! Куда же ты?
  - Юр, а чего у тебя везде Принцы? - спросил Ленька. - Там, в "Свече", и здесь. Назвал бы хоть Бобиком для разнообразия.
  Мызин приложил палец к губам, показав глазами на дочь.
  - Все у тебя тайны какие-то, - пробурчал Гридин.
  Когда с задержанным щенком на веревочке Катерина вышла, Юрий поведал друзьям историю Принца -1.
  - А тот пес, что был с нами на заключительной стрелке с Аркашей это брат моего Принца. Зовут его Парис. Они похожи как две капли, близнецы, видимо. Представляете, как Аркаша прочувствовал ситуацию, когда воскресший Принц на него пошел, а? Да еще то же самое место, ринг, жуткий Тамерлан, даже погода не подкачала, в точности как тогда была. Вот он дуба и дал. А этот вот поганец - сын Париса и, значит, Принцу он доводится племяшом, - закончил повествование Мызин.
  
  Тренированный голос объявил посадку на рейс до Ташкента. Отбывающие выстроились в очередь. Мурад Сафаров поочередно обнялся с тремя мужчинами.
  - Удачи тебе, командир, - напутствовал его Вячеслав Артюхин.
  - И тебе, Славик, - ответил Мурад.
  - Не шали здесь, - наказал он Леньке.
  - Ты сам там не балуй, - ответил тот.
  - Мое предложение остается в силе, - напомнил ему Мызин.
  - Я учту.
  Сафаров нагнулся и чмокнул в щеку Катьку.
  - Пошли, Тамерлан, - позвал он неподвижно стоящего рядом с ним маленького человека с кривым лицом.
  Две фигуры, массивная и щуплая, пристроились в конец очереди. Провожающие направились к выходу. Неожиданно щенок взвизгнул и, вырвав у девочки поводок, рванулся назад. Хромец обернулся, взял песика на руки и передал раскрасневшейся от бега Катерине. В его распахнутых глазах плавали золотистые искры.
  - Спасибо. До свиданья. Приезжай еще, - сказала девчушка.
  Тонкая рука Тамерлана протянулась вперед и потрепала ее по волосам.
  
  Много воды утекло с той поры, как в гнезде стервятников народилось потомство. Оно быстро оперилось и сразу же обучилось наслаждаться падалью, что вполне свойственно этой породе летучих существ.
   В мире увеличилось народонаселение (утверждают, и в России тоже, чему верится мало...)
  Где-то вспыхнули новые войны.
  Сочинились песни и стихи.
  Случились катаклизмы и несчастья.
  Состоялись открытия, покорения и достижения.
  Шарик по имени Земля еще на тысячную долю градуса отклонился от своей орбиты; говорят, добром это не кончится... Внешне он тоже чуть-чуть изменился: новые штрихи избороздили его лик.
  Вопреки задумкам или, напротив, по воле Главного Регулировщика всех процессов это делалось, никто не знал. Кроме Него Самого.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"