На лестничной клетке слышался непривычный гундеж. Воняло табачиной и алкоголем. Ильдар чувствовал эти запахи даже на большом расстоянии. Раздался гогот, и стало ясно - внизу кто то весело проводит время.
Бутылка зазвенела по полу, Ильдар почувствовал, как внутри поднимается злость. Давненько в подъезде никто не шумел. Откуда только выползли сраные отморозки? В любом случае, веселье придется прекратить.
Спустившись на этаж ниже, Ильдар остановился, оглядев компанию. Трое молодых типчиков, возможно, чуть старше его, приближались к своему тридцателетию. И явно по дороге жизни, щедро и с качеством асфальтированной папочками, какими то козырными тузами. Других людей в этот дом навряд ли бы пустили.
Это была определенная печать, заметить которую на лицах мог только видящий. Непоколебимая ничем уверенность в себе. Не закаленная в горниле испытаний и льду безразличия. Не методично воспитанная. Просто обеспеченная.
Презрение ко всем остальным, с которыми можно делать все, что захочешь, и ничего за это не будет. Ни наказания, ни порицания. И общество все равно останется на твоей стороне.
И стремление к удовольствиям. Ко всем жизненным благам, до которых можно дотянуться, только стоит захотеть.
Это легкое, почти незаметное сияние вокруг нежных лиц, напоминало Ильдару едва отросший пушок.
- Ребята, привет, - вежливо протянул Ильдар, глядя на утыканные бычками горшки с цветами на столике у подъездного окна. Когда вялые взгляды собравшихся сошлись на Ильдаре, он продолжил, - Уберите, очень пожалуйста, весь этот триппер за собой. Цветы эти не вы сажали. И стол тут не для того, чтобы на нем сидеть. Да, ты, сними задницу. Пожалуйста. И бутылки за собой уберите. Пожалуйста. А еще, пожалуйста, сделайте потише у себя в квартире эту срань. И да, не курите здесь, у нас не курят в подъезде.
- Ты чего, братан, - пьяно улыбнулся один из парней, Ильдар с отвращением смотрел на отвисшую нижнюю губу, мокрую от слюны, на едва видимые красные прожилки около носа, на мутные глаза. Пьяные всегда реально злили Ильдара. Особенно, когда стояли рядом. Особенно, когда с ними приходилось говорить, - Мы тут новоселье справляем, гуляем. Тебе не нравится, ну так иди куда шел. Или ты чего думал, типа раскачался и все тебе можно? У тебя проблемы сейчас начнутся.
- Новоселье? Там же этот жил, мент какой то. И я не слышал что он съезжает.
- Слышь, ты, не слышал он. Батя мой. Он съехал, только навсегда, - компания снова загоготала, - Ты будешь мешать, тоже съедешь, ясно? Чего уставился? Что ты мне сделаешь, а? Ударишь меня?
- Нет. Это же твоя икс седьмая внизу стоит? То есть, теперь твоя?
- Ну и что? Обойдешь если надо, - снова гогот, и снова пары алкоголя и табачных дымов, - Большой что ли? Быки тоже большие, а их в консервы закрывают.
- Это точно, - ответил Ильдар, прикусив изнутри губу. Злобу еле удалось сдержать, чтобы с одного удара не раскроить это дебильное лицо, а со второго, не вмять грудину в прокуренные легкие.
Открыв дверь подъезда, Ильдар уперся в тот самый черный джип, которым так гордился ныне покойный погононосец. Чтобы выйти из подъезда, придется протискиваться между машиной и сеткой, закрывавшей огородик под окнами, куда женщины понасажали цветов, и поставили глиняные скульптурки кошек и других зверьков. Эти игрушки всегда успокаивали Ильдара, когда он приходил домой. Они заставляли вспомнить, что в нем еще осталось, наверное, что то человеческое.
Проходя боком во двор, Ильдар заметил, что кто то уже наладил более удобный проход мимо машины - цветы у сетки были затоптаны. Разглдывая следы, Ильдар случайно коснулся черного папанькиного джипа. Сработала сигнализация, и тут же с треском раскрылось еврооокно в подъезде.
- Э, чурка, отоди от машины! Урод, мы тебя сейчас на огороде этом закопаем.
И снова смех. Но Ильдар уже не обращал на это внимания. Он думал только о том, что предстоит сделать. Снова осмотрев двор, Ильдар окончательно успокоился. Вспомнил, как нанял местных портвейновых алкоголиков прикопать покрышки в землю у дороги. И красиво, и никто больше не заезжал парковаться на детскую площадку. Одно время после этого, там начали появляться пустые бутылки из под пива. Да ладно бутылки, были и осколки. Но прошло и это.
Ильдар дошел до гаражей, открыл свой. Он знал, что пройдет все. Стоит просто немного постаратся. Свою работу Ильдар не очень любил. Но она приносила деньги и спокойную уверенность, а ради этого, чего только не сделаешь. Но самым трудным всегда было подавить ярость. Не пустить ее наружу, не запустить цепочку последствий, о которых потом придется жалеть. И самое главное, отказаться от удовольствия смотреть в чужие глаза, когда приходится обламывать удовольствие, портить такую хорошую и налаженную жизнь. Но ведь главное, это не эффектность, а результат, не так ли? Однако, Ильдар иной раз хотел именно эффектности.
Именно поэтому случилось то, что он видел сегодня. Не стоило так жестко с тем толстым папочкой. Тогда бы сейчас его тупорогие наследники не веселились бы на доставшейся им квартире, и не пришлось бы ехать на кладбище. Хотя, пришлось бы. Отказавшись от удовольствия расправляться со своими врагами, Ильдар нашел другое, не такое сладкое, но более полезное.
- Гы, вот урод черномазый, в подъезде у них не курят, - хохотнул один из парней и сплюнул на пол, - Пусть сам тут все отмывает, раз правильный такой.
- Пацаны, угостите сигареткой? - к новоселам подтянулся худощавый тип в тельнике и спортивных штанах. Поставив на пол ведро с мусором, он потянулся за подачкой, - Вы чего тут, новенькие?
- Ага, сосед значит будешь? - продув сигаретку, осведомился сын новоспреставленного, - Как звать?
- Здорово, Витек, - проигнорировав руку, парень осведомился, - А чего это за тип тут такой, черный, с волосами? В камуфляже. Чечен что ли?
- А это Илюха. Ну то есть, Ильдар.
- Он типа грозный что ли?
- Норальный, а чего? - насторожился Витек.
- Да ничего, ты на, пивка дерни по случаю. Он тут наезжать просто немного начал, и все.
- Да это, - приняв пиво, Витек хлебнул, - С ним лучше не зарубаться. Он нормальный, просто заносит.
- Крутой что ли? - гогот снова прошелся по подъезду.
- Да нет, обычный. Просто, - Витек думал, как выразить неявное и несформулированное мнение о соседе, - Корчое, кто с ним зарубается, с ними всякая херь творится. Может, случайно, а может, нет. Короче это, слухи всякие ходят, его избегать стараются. И вроде не работает нигде, а богатый.
- Мутный вобщем. Ничего, и не таких видали.
- Дадно пацаны, я пойду, мусор вынести надо.
- Ты че, посиди, пивка подавим. Ты загруженный какой то
- Не ребят, мне пора, - подхватив ведро, Витек поспешно спустился вниз.
- Вот епт, а мне батяня говорил тут быдло не живет. Видать не всех еще повыселили, - новосел сплюнул на пол, - Че та мне вспоминается этот чечен сраный, батька рассказывал что то как они с ним тоже зацепились.
- Ну и дальше чо? - один из друганов хлебнул пиваса, и закурил, - Это к чему ты?
- Алкаш сказал что надо подальше от черномазого держаться. И я тут подумал. Ну, это типа просто, вобщем, то что папка то на сердце стал жаловаться когда сюда заехал. Надо к этому чмырю присмотреться, может он его траванул или еще там че, батяня любил бухнуть, может скорешился с ним.
- Да ты гонишь, тебе этот калдырь за пиво что угодно скажет. Забей на него, потом им займемся. Мы тут отдыхаем а ты грузить начал. Харэ.
- Реально. Поехали лучше покатаемся, в сауну съездим.
- Может, баб с телефона вызовем? Как то мне ехать не очень хочется.
- Да не, попаримся, пивка попьем. Не гони, ехать не хочет, тебе жопу в тачку посадил и все.
- Ну ладно. Хотя, как то нехорошо. Пох, едем.
Захлопнув дверь квартиры, друзья спустились к машине.
- Что за нахер? Лето на дворе, а тут холодно как в подвале, - наследник наморщил лоб, обдумывая такое несовпедение, - Я что, кандишку оставил включенной? Нет. Что за нахер?
- Ты это, музыку то в доме не вырубил, - подметил один из пацанов.
- Да хер с ней, пусть орет. Че машина то не заводится? - с досады лупанув кулаком по рулю, счастливый сынок еще раз повернул ключ, - Чихает и все тебе. Епта, машина ж новая.
- Может акум разрядился? Давай глянем.
- Говорил я, нахер нам ехать куда то, давай поднимемся, еще с машиной колотиться, завтра разберемся.
- Да заводися ты уже!
И как ни странно, она завелась. Только холодно было даже с открытыми окнами, а включить печку хозяин машины так и не решился.
Завернув на кладбище, Ильдар остановил машину у ограды, под деревьями. С этого места отлично виднелись ряды новых могил, и еще никем не занятых мест. Недавно кладбище расширили, расчистив кустарник около соснового бора.
Ильдар вышел, посмотрев в небо, уже темнеющее под надвигающимися тучами. Подул свежий ветерок, стало приятно и легко. До тех пор, пока не вспомнилось, для чего сюда нужно было ехать.
Ильдар окинул взглядом родственников, собравшихся у стоявшего на железном каркасе гроба, выцепил взглядом нужного человека. Неподалеку от скорбящих, равняли могилу двое ребят. Еще один рабочий выпрыгнул из кузова белого микроавтобуса. Это бетонщики. Видимо, родственники решили сразу накрыть могилу мрамором и поставить надгробие, вместо обычного деревянного креста. Через окно в кабине микроавтобуса, Ильдар заметил водителя, который жевал бутерброд, откинувшись на спинку кресла.
Ильдар не любил кладбищенских рабочих. Одной из причин было то, что они любили заранее выкапывать могилы и даже не ставить никакой изгороди. Однажды ночью Ильдар так чуть не свалился, вовремя почуял опасность, остановился, и только потом разглядел края могилы.
Другой причиной служил обыкновенный цинизм похоронщиков. Они могут, пьяные, копать могилу с сигаретой в зубах, и ржать при этом над пахабными анекдотами. Словно находясь среди таких же развеселых людей, как они, а не среди мертвых. Они будут жрать свои бутерброды в микроавтобусе, когда все сделают. И забивать гробовые гвозди с таким выражением лица, с таким настроением, словно собирают мебель.
Возможно, они ничего не понимают, и не чувствуют. Может, наоборот - и потому бухают. В любом случае, Ильдар никогда не наблюдал в них должного почтения. Для них что опускать гроб, что закидывать в кузов грузовика мусор из контейнеров, никакой разницы. Деньги они, конечно, имели неплохие. Но всегда была и оставалась другая сторона этого ремесла. Хотя, у Ильдара была мысль, что похоронщиков мертвые не трогают. В отличие от кладбищенских вандалов и дебилов, которые ночуют на могилах. А иногда, и трахаются.
Ильдар зашел на кладбище через главные ворота, куда заносили хоронить покойников, а не через калитку, как было положено. Вошел по - хозяйски, без поклона. Завибрировал в кармане телефон. Который, между прочим, должен быть отключен еще до такой поездки, как эта.
- Да, милая?
- Ильдар! Ты опять уехал ни слова не сказав, где ты, ты вышел же на пятнадцать минут! Я опять за тебя волнуюсь, и соседи снизу никак не угомонятся! У тебя нормально все?
- Да, порядок. Ты же знаешь, я по делам. Насчет соседей не беспокойся, пошумят и утихнут.
- Скоро ночь, а музыка гремит и гремит! Уже осточертело это все. Ильдар, ну сделай же ты что нибудь!
- Я же сказал, не беспокойся. Решу я этот вопрос. Сходи к Витьку, скажи чтоб автоматы вырубил, их сейчас все равно нету.
- Как это нету, вон музыка орет так что пол дрожит.
- Иди сходи к Витьку, - оборвал разговор Ильдар, осознавая, что ничем реальным и адекватным не может подтвердить свои слова. Он просто знал, что соседи не в квартире, и все. Несмотря на включенную музыку.
- Ильдар, мне как то не по себе от этого.
- Все нормально. До скорого.
- Тебя опять долго не будет?
- Может и так. Пока.
- Пока, - все еще, усталым, но уже куда более бодрым голосом, ответила жена.
Ильдар захлопнул телефон - слайдер и привычно бросил его в бедренный карман своих камуфляжных штанов. Стало хорошо, как и всегда на кладбище. Единственно, ощущалась тяжесть вокруг родственников умершего, а точнее, погибшего. Но Ильдар быстро обошел их, и свернул на выложенную плиткой дорожку между могил.
Здесь покоились те, кто умер не так давно, но о ком уже успели забыть, вопреки слезливым надписям на надгробиях. Если никого не волнуют живые, кто же позаботится о мертвых? Ильдар быстро нашел, к чему приложить руку. Ветром сбросило венок на одной из могил, разметало пластиковые цветы и веточки живой ели из вазы. Присев на корточки, Ильдар занялся наведением порядка.
Закончив возиться, и размяв шею, Ильдар пошел к следующей могиле, и заметил подбежавшую кладбищенскую собаку. Обычно, он что то приносил животным.
- Нет, пёсик, сегодня для тебя ничего нету, - извинился Ильдар. Пёс коротко взглянул на человека и засеменил по каким то своим делам, ничуть не расстроенный. Ночью эти собаки могли нагнать жути на непривычного ко кладбищенской жизни человека. Особенно, собравшись в стаю. Но главной особенностью этих собак было то, что они никогда не лаяли. По крайней мере, Ильдар не слышал.
- Ильдар?
- Да, я. День добрый, Михаил. Соболезную, - обернувшись, Ильдар увидел нужного родственника. Человек подошел со спины, прервав то упоение выполняемым делом, которое сродни грезам, и так же отдаляет от мира.
- Я перевел деньги, - немного смутившись, и опустив глаза, произнес Михаил, крупный пожилой человек, с сединой, но еще не облысевший. Ильдар подозревал, что у него до сих пор свои зубы. И мышцы еще не обрюзгли, несмотря на возраст. Ильдар уважал этого человека за его решимость и одновременно, за осознание предела своих возможностей. Далеко не всем это присуще, даже в преклонном возрасте. И далеко не все способны пойти на сделку без дерготни и представлений.
- Да, я проверил. Мы с вами в рассчете. Остается одна небольшая деталь.
- Конечно. Я обо всем позаботился. Погребение уже начинается, вы можете подойти, если хотите. Скоро соберется множество людей и будет не до вас.
- Вы принесли, что я просил?
- Да, да, конечно, - Михаил немного разволновался, доставая из своего портфеля коньячную бутылку, наполненную мутной жидкостью.
- Замечательно. Ну что ж, пойдемте, - Ильдар положил бутыль в карман, и взглянул на место погребения. Число родственников пополнилось, и затеряться среди них уже не составит труда. Особенно потому, что траур одели далеко не все, многие пришли в повседневной одежде. Кому охота летом стоять на солнце в темном костюме или платье.
Прощание уже началось, родные погибшего подходили ко гробу, Ильдар замечал их скованность и недоумение. Живые люди не понимали, какой толк в том, что они делают, выполняя положенное по обычаю, стараясь изобразить должные чувства. Сама неуместность смерти, была как зажеванный участок магнитофонной пленки - просто моментом, который нужно переждать.
Люди подходили и уходили, в их поток встроился Ильдар. Подойдя ко гробу, он взглянул на лицо, которое до этого видел лишь на фото. Никаких чувств. Чуть наклонившись над покойником, Ильдар сделал вид, что хочет прикоснуться к ладони. И ловким движением положил под борт пиджака погребального костюма, небольшой полотняный мешочек.
Выждав момента, когда отдохнувшие рабочие принялись заколачивать гроб, Ильдар отошел. На сегодняшний день, его работа здесь была закончена.
Уже подъезжая к дому, Ильдар застрял в долгой пробке. Предчуствие жгло его, как только стали видны полицейские машины и скорая. Но подтвердилось все лишь в тот момент, когда получилось объехать место аварии. На нехорошем перекрестке всегда кто то бился, но так сильно - еще никогда.
Два лихача встретились, никто не хотел пропускать другого. Обе машины напоминали консерную банку, по которой очень хорошо ударили молотком - перекрученное железо, растекшаяся по асфальту кровь. Но даже в таком виде, Ильдар узнал икс - седьмую буйного соседа. И спортивную тойоту того человека, чьи ногти и волосы в маленьком полотняном мешочке вместе со щепоткой полыни отправились под землю всего около часа назад.
Заехав на гаражи, Ильдар набрал телефон заинтересованного человека.
- Вот уж не думал, что доведется второй раз на день с кем то обсуждать это дело, - подумал Ильдар, и, когда трубку подняли, поздоровался, - День добрый.
- Иьдар?
- Да.
- Я ведь перевел деньги, все вам дал. Что то еще нужно? - некоторые из тех людей, кто обращался к Ильдару, желали свести контакт к минимуму. Это стремление было понятным, и даже забавным.
- Все сделано, подъезжайте, там и встретимся, жду через полчаса, - объяснив, куда нужно ехать, Ильдар прервал звонок.
Такое уже случалось. Когда хватало одного, неосознанного намерения, чтобы желание воплотилось в жизнь. Но все же, такое стечение обстоятельств пугало, напоминая, что есть те силы, которым ничего не стоит искалечить или прервать человеческую жизнь.
Ильдар вспомнил, как такое случилось в первый раз, еще в детстве, когда он совсем не был похож на себя нынешнего. И как ни странно, проблем у него было куда больше.
- Ты как вообще жить дальше будешь? - Ильдар смотрел в серые глаза физкультурного тренера, жилистого деда в спортивном костюме. В этих глазах читалось недоумение, которое появляется у всех людей, которые впервые сталкиваются с тем, что не вписывается в их картину мира. И в картине мира этого деда, мальчик обязан быть сильным, ловким. Энергичным. В тринадцать лет нужно бегать и скакать о бьющей ключом жизни, смеяться и меряться силами, - Ну, чего молчишь? Как ты в армию пойдешь? А жениться как собираешься.
- Он замуж выйдет, - отозвался кто то из одноклассников.
Ильдар молчал. Он просто не знал, что ответить. Было одновременно и стыдно, и в то же время, внутри разгоралась злость. За то, что он не такой, как другие. За то, что нечего сказать, и некуда деться - и от давящего, лишающего сил солнечного света, и от деда, и от всех этих людей, смотрящих на него, как на циркового уродца.
- Ты ни один норматив сдать не можешь. Что вот мне с тобой делать? - Ильдар не понимал, для чего это все было нужно. Повысить сознательность? Ее итак ощущался избыток. Ильдар знал, что он является чем то ненормальным. И от этого никуда не деться. И уж точно этими разговорами нельзя было заставить сдать нормативы. Как будто Ильдар сам этого не желал.
- Почему ты такой тощий? Тебя что, родители не кормят? Тебе заниматься надо, а ты на уроках сидишь мордой в землю, в тень спрятался, чтобы тебя никто не увидел. Хоть бы с ребятами побегал. Давай, этот, как тебя, Илья, в футбол поиграй.
- Меня зовут Ильдар, - злость неожиданно вырвалась наружу, и вслед за ней в кровь впрыснул ужас, что за такую дерзость его накажут. Но Ильдар понял, что ему хочется наказания, хочется какой то черты, которая отделит его навсегда от этих жизнерадостных, светящихся здоровьем людей. Чтобы уже никто не делал больше мучительных попыток вернуть его к тому, что они считают важным и единственно верным. Чтобы не подгоняли под нормативы и прочие пункты, где нужно ставить галочки соответствия. Он не соответствует, когда уже они это поймут и оставят его в покое?
В глазах деда - физкультурника засветила ярость, и по сжавшимся губам было видно, с каким трудом он ее сдерживает. Ильдар смотрел в расширившиеся зрачки, смотрел на красные дорожки капелляров, появившиеся на белках. Эти глаза напоминали выплеснутую на сковороду яичницу, где от желтков шла по белку кровяная муть неразвившегося плода.
- Ах ты сопляк, - дед схватил Ильдара за воротник его черной, наглухо застегнутой спортивной куртки.
- Убери от меня свои прокуренные дрочилки, - Ильдар понял, что уже перешел ту черту, на грани которой себя старательно удерживал, инстинктивно ощущая, что зайдя дальше, заслужит наказание, его вычислят и уничтожат, словно коричневое пятнышко кариеса на белоснежной эмали. И теперь, ему не было страшно. Было все равно, хотелось раствориться в той ярости, что ждала своего часа, накапливаясь в темных закоулках разума.
Вокруг уже собрались поглазеть одноклассники, краем уха Ильдар слышал их смешки, но сейчас все его внимание было приковано к этим серым, со взбухшими красными прожилками, глазам, от которых нельзя было отвести взгляд. Ильдар ощущал, как подрагивают его ноги, и надеялся, что никто этого не видит.
- Я тебя, гаденыш, сейчас за хибок вытащу отсюда, к директору пойдем, - прошипел дед, не замечая все возрастающей толпы очевидцев.
- Отпусти меня, старая макака, педофил угрёбошный, - Ильдар дернулся, и вырвался из хватки тренера, упав на вытоптанную, пыльную землю стадиона. Куртка пререкособочилась, на черных штанах осела пыль. Раздался смех, но Ильдару было все равно. Он ощущал, до жжения на коже, как сильно дед хочет его пнуть по ребрам.
- Поганец, ты у меня двойку получишь, потом придешь отрабатывать, посмотрю я на тебя, гаденыш, дерзить еще смеешь мне, - тренер все же взял себя в руки, и решил заместо грубой силы использовать другие методы, не вызывающие нареканий и ненужных вопросов.
- Чтоб ты сдох, - подумал Ильдар. Ярость улеглась, и сказать это вслух уже не хватало задора. Сил убыло, и встать едва удалось. Отряхиваясь, Ильдар вернулся на свое обычное место в тени - под козырке спуска в подвал, где обычно и сидел, на бетонном барьерчике.
Вспомнил об этом эпизоде Ильдар только через два месяца, когда уже ожидал неприятностей за бесперебойные прогулы уроков физкультуры. Как оказалось, все планы мести, а также журнал с оценками и нормативами, дед унес с собой на тот свет. Нового тренера их классу так и не дали, попросту отменив уроки. Ильдар вышел сухим из воды, и лето для него началось вполне нормально, без отработок на ремонте и уборки спортивного зала за жалкую троечку.
Летнее злое солнце и не думало садиться, оно издевательски висело над горизонтом и продолжало палить, как звезда смерти из своих лазеров. Ильдар открыл глаза, луч светил прямо ему в лицо. Глянув на часы, Ильдар хмыкнул. Внутри было ощущение, что все пошло как то не так. Чисто ради подтверждения своих чувств, он позвонил на мобильный заказчика. Трубку не брали.
За это время, уже можно было подъехать. Так оно, скорее всего, и случилось. прочто человечек отказался верить, что увиденное на перекрестке - результат его воли. Это в ярости или приступе зависти люди готовы сказать что угодно, готовы верить, что хотят избавиться от врага. Но столкнувшись лицом к лицу с делом рук своих, люди боятся и стараются обо всем забыть.
Им кажется, что попытавшись забыть и о своем решении, и о подтвержденном договоре, получится и в самом деле стереть из реальности все произошедшее и жить себе дальше, только без так мешающего когда то соперника.
Только вот Ильдар забывать о таком не будет. Подобное уже случалось, и обманщик получал сполна за невыполненный уговор. Снова откинувшись в кресле, Ильдар сжал зубы, пытаясь унять разгорающуюся внутри ненависть. Это было очень трудно признать - что тебя смог провести какой то убогий человек, просто тем, что развернулся и уехал, забоявшись взять трубку. А еще, Ильдар знал, что больше всего на свете его бесит, когда что то идет не по плану.
По хорошему, эту ненависть и злобу, стоило приберечь для лучшего времени, тщательно спланировать месть и свое зрительское место в первом ряду. Чтобы взять противника в самый для него неподходящий момент, и смотреть, как рушится его жизнь. И самое главное, чтобы человек знал, кто это делает - и за что.
Но не получалось. Ильдар чувствовал, как бешенно колотится его сердце, как проступает на коже пот, который обычно не лился даже в самые жаркие дни. Сжатые в кулаки ладони зажгло, словно Ильдар схватил горячие угли.
- Я найду тебя, маленькое чмо! - прошептал Ильдар, вспоминая низенького, блеклого мужчину в коричневом костюме, который не хотел видеть вживых своего родственника, претендента на наследство. Ильдар подозревал, что следующим в списке у блеклого будут его родители. Но, планам было суждено поменяться.
Отдышавшись, Ильдар утер пот салфеткой и вылез из машины. Надо вызволять жену от Витька, и как то скрасить ей нервы, раз уж он не может пойти, и набить морды тем кто громко включает музыку. В конце концов, блеклый заплатил аванс - и если сунется клянчить его обратно, ему же хуже. Впрочем, хуже ему итак будет.
Ильдар не любил мстить людям. Сделать подлость, или встретить с битой в темном закоулке - что за низость и невежество. Человек, особенно сильный, может выдержать много напастей, и еще сильнее озлобиться, когда узнает, кто автор неприятностей. Вопреки расхожему домыслу, Ильдар не считал, что месть, для слабых. Он считал, что она - для глупцов.
Какой смысл выжидать удобного момента, чтобы рисковать промахнуться, и навлечь удар недооцененного противника на себя. Зачем весь этот риск. Люди очень любят быть или казаться сильными, некоторые гордятся пройденными неприятностями, некоторые, заранее готовы к ним, заключая очередную сделку и имея намерение ее нарушить.
Но все, все поголовно имеют слабое место. То, что дорого, что оберегается, что заставляет даже мастера покерного лица задергаться или в злобе, или в мольбе о пощаде. Это семья.
Ильдар никогда не мстил. Он просто отбирал самое дорогое. В тех редких случаях, когда его решались кинуть. И только в самом конце, сломленный и униженный, человек понимал - за что. И кто. Но ни сил, ни характера вернуть удар, у него не было. И самое главное, этим уже не вернуть потерянного.
Выйдя с гаражей, Ильдар прогулялся до натоптанного земляного перекрестка, который еще не закрыли гладким асфальтом. Поискав в кармане, нашел два пятка, положил на землю. Когда то давно, люди верили, что на перекрестках водятся бесы. И если их о чем то попросить, они выполнят, чисто как люди - за свою плату. Ну и конечно, как и к людям на должностях, тут важен был свой подход. Который несколько смягчался при виде старых знакомых.
Пытаясь выразить словами свою злобу, Ильдар только махнул рукой и прошептал, ежась от пробравшего холодка:
- Да гори оно огнем!
Зайдя на этаж, Ильдар усмехнулся при виде мусора, оставленного наследничком и его собутыльниками. Вот, что остается после таких - всего лишь мусор. Дойдя до квартиры Витька, Ильдар просто открыл дверь - в этой семье ее не закрывали.
Такое Ильдар просто не в силах был понять. Себе он поставил наворочанную дверь, закрыв которую, знаешь, что ни одна скотина не пролезет. Воров Ильдар не боялся, потмоу что его методы защиты жилья от вторжения дверью не ограничивались. Просто дом был для него местом, куда не проникает обыденная гниль и просто нежелательные люди, и их любопытство. Дом, он только для своих, реально своих - для него и бабы. И нога друзей - подружек, а тем более соседей, туда не ступала. Что уж говорить про девочек - переписчиц и прочих шатунов, несущих в дом невесть что.
Кроме того, Ильдар обрезал звонок у своей двери. Стучать в которую было бесполезно, записки не подсунешь, а мусорить на этажах соседи уже не решались. Поэтому, внимание бесполезных людей всегда обходило и его самого, и дом, стороной.
В прихожей у Витька, Ильдар остановился, задержав дыхание. Это был самый обычный запах человеческого жилья, который обычно, даже не замечается. Но обоняние Ильдара разложило его на каждую из дурных составляющих.
Запах прогорклой еды - это классика. Жаренные макароны с полуфабрикатами, разведенные в пластиковой тарелочке, мотки лапши. Одежда, пропитанная потом и табачным дымом. Смешанный аромат мусорного ведра. Надышенность помещения, и опять же, табак, табак, табак. Что интересно, вонял он всегда одинаково, что из беломорины, что из дорогих сигарет для пижаков.
Был и в некоторой степени свежащий запах влажной уборки, и средства для мытья посуды, и мыла. И оттенок уличной пыли, занесенной через открытое окно.
Запах жизни и многолетнего быта. Как уж тут его вытравишь.
- Ильдар, привет, - Ирка вышла в халате, Ильдар содрогнулся, представив, что халат на голое тело. По его мнению, одевать халат без белья могла только стройная, веселая женщина, которая только вышла из душа, пахнущая свежестью и весной, что бы не было за окном. Но Ирка была не такая, она даже дома оставалась хабалистой продавщицей из магазина, всегда напряженно - презрительной, привыкшей к любым гадостям в свой адрес от ничтожеств по ту сторону прилавка. Какая уж тут весна - только потное, суетливое и прокуренное лето.
Под этим халатом сразу представлялись жировые валики и бледная, но не белая, кожа.
- Привет. Моя тут?
- Ага, - ответила Ирка и ушла в кухню. Ее рыжие волосы уже выцветали, наверняка Ирка уже планировала покраску, - Ты заходи, - крикнула она уже из кухни.
Эта манера, присущая Иркам всех мастей и возрастов, тоже вымораживала Ильдара. Если к тебе в дом, в твое самое сокровенное место, приходит гость, как можно оставлять его на пороге, куда то уходить, и орать из другого помещения? Тем более, что гостя должен встречать первым хозяин. Видать, нету Витька дома. Или перед телевизором задрых?
- Да ты не разувайся, - предупредила Ирка сквозь бормотание кухонного китайского телевизорика, который обычно ставят в маршрутках или у дальнобойщиков в кабинах. Ильдар про себя подумал, - Да я и не собирался.
Старые немецкие половицы были покрашены густой, багровой краской, Ильдар находил в этом свое очарование. Пол явно был только что вымыт и еще не совсем просох, и разрешение ходить по нему в обуви было как раз, знаком уважения. Который также привел Ильдара в недоумение - ну где это видано, пусть даже гостя, пускать в дом с обутыми ногами, на которых он принес улицу и ее шум.
Никуда идти Ильдар не стал, зная, что жена сейчас выйдет. Но, клацнув дверной ручкой, в кваритиру зашел Витек, с пустым мусорным ведром. Увидав Ильдара, он застыл, потом протянул руку - здороваться, и тут ж ее убрал, зная, что потную культяпку, которой держади мусорное ведро, Ильдар брать не станет. От Витька уже пахло уксусом и гнилыми яблоками, значит - вышел выкинуть мусор, и на обратном пути заправился потрвейном. Хотя от крепленого португальского вина это пойло имело одно название.
- Вернулся? Тебя где черти носили? - выскочила из кухни Ирка, накинув на плечо застиранное полотенце. Ильдар отошел в сторону, все же наступив на мытый пол. Быть между Иркой и Витьком, затеявшими очередную свару, хотелось меньше всего. Наличию таких сцен при гостях Ильтдар уже не удивлялся.
- Поминали, - только и ответил Витек.
- Кого поминали, идиотина? - взвилась Ирка, ее щеки оттянулись, обнажив зубы с никотиновым налетом.
- Да этих, которые вьехали. Они тут сидели еще внизу, праздновали. Со второго этажа квартира, где мент тот жил толстый. Сын его, вьехал, наследство. Это, как его. Ну и это. Пошел на остановку, а там это, уже, по пьяни. Расхлестало обе машины. Кровища везде, менты туда - сюда. Вьехали короче, насмерть. Ну и мужики уже сидят, с баклажкой портвейна, налили мне немного. А я им говорил. Они там мусор накидали. Ильдар, я там это, слышал же, как ты с ними ругался. Ну и вот.
Ирка не стала орать на Витька, только коротко взглянула на Ильдара, потом отошла, пропуская жену. Закрывая дверь, Ильдар из подъезда слышал, как Ирка что то жадно выспрашивала у своего мужичка - наверное, интересовалась всеми подробностями, которые Витек уже успел додумать. В итоге, наверное, пойдет гулять слух об адском скандале, который приключился между Ильдаром и несчастными папиными сыночками. Да и черт с ними со всеми.
В кино было прохладно. Шел очередной фильм про влюбленного вампира и взбалмошную истеричку, наглядно подтверждая, что женщины все же любят подонков. Ильдар одел звукоизолирующие наушники и погрузился в музыку Моцарта. Это нахождение посреди толпы людей его расслабляло. Они куда то смотрели, шуршали своими пакетиками с кормом, тупо ржали с некоторых, показавшихся им смешными моментов. Но Ильдар их не слышал, а откинувшись на спинке кресла вип - зала, уже и не видел. Жена посмотрит кино и забудет про липкие взгляды Витькиной семейки, и про грохочущую музыку.
Но расслабиться и вздремнуть не удалось - в кармане завибрировал телефон. Чертыхнувшись, Ильдар схватил его и принял вызов. В трубке послушалось сопение и частое дыхание - так и представлялся отдышливый колобок в пиджачке и с портфельчиком. Потом, наконец, раздался и голос - уставший и какой то надломленный.
- Ильдар? Извините. Я.. Не смог приехать. Тут у нас, ну.. Вобщем, у нас дома газ взорвался, жена готовила, все обошлось, даже не обожгло. Ума не приложу, наверное, комфорка подспускала.. Техники уже приехали, вобщем, суета, и деньги я перечислил. Спасибо вам, всего доброго, спасибо.
Звонок прервался, Ильдар довольно улыбнулся. Конечно, плита взорвалась. Потому что динамить не надо, тогда ни взрываться ничего не будет, ни болеть. И всем хорошо, и Ильдару, и заказчинку. Который, надо отдать должное, не растерялся, а еще и прикрылся собственным позором - это вроде как отзвониться кредитору, что не смог отдать деньги вовремя, потому что какие то бандиты у двери караулят. Хитрован долбаный. Не осознает ведь, что не кондуктора в трамвае обманул, и все могло обернуться куда серьезнее напуганной бабы и, наверняка, новой плиты.
А вот что реально доставило, так это быстро приехавшая подача, причем в один день. Может, подумал Ильдар, парад планет какой? Надо будет в сети на форумах посмотреть, а то позорище, даже не в курсе, какая нынче луна, убывающая или прибывающая. Скажи кому, засмеют.
Кино, между тем, кончилось, а история любви простой бабенки и бессмертного монстра, одетого в гламур - нет. Ильдар взял жену за руку, и они остались сидеть в своих креслах, пока зрители рассасывались по проходам, оставив на креслах упаковки киношного жорева.
Из кинотеатра вышли без суеты и толкания. Ильдар хотел на все том же расслаблении доехать до дома, но перед выходом уже ждали.
Зловещий перформанс, поначалу, вышибал из головы все мысли. О чем вот можно подумать, увидев на сквере перед киношкой, строй крепких мужиков в черных балахонах, из под которых торчат берцы? Ильдару представились картинки из учебников истории, где шло про сжигание ведьм в просвещенных и цивилизованных странах.
- Конец мира близок! - откликнувшись на источник звука, Ильдар подивился, до чего же удачно эти необычные верующие, выбрали момент для проповеди. Еще не разобрали сцену, на которой отжагала рок - группа из Германии, а также местные ансамбли самодеятельности, по случаю недавнего четвертого июля. Чернорясцы, не спрашивая ни у кого разрешения, подрубили к электрическому щиту сцены колонки с микрофоном, и устроили свой концерт. Точнее, исполнял один человек - в таком же черном одеянии, тоже бородатый, но с откинутым капюшоном, - Еще не поздно покаяться, покуда прислужники ада не отворили врата!
Это было что то новенькое. Прагматичное безразличие к проповедникам боролось с интересом и чувством, что здесь происходит нечто важное. Ильдар решил остаться.
- Вы ходите днем, на солнце, и думаете только о том, как наплодить побольше греха, как выпить или соблудить неважно с кем. Вы глупцы, потому что солнце светит вам в последние мгновения этого мира, и уже завтра небо затмит дьявольская пелена вечной ночи. Посмотрите на себя в зеркало! Нечестивцы, вы сделали сосуд духа святого домом демонов, вы считаете что вы люди, но вы чудовища, искаженные грехом. Покайтесь, еще осталось время до судного дня, когда воскреснут мертвые, и вы предстанете перед их судом. В тот день последние станут первыми, а первые - последними, потому что дьяволам нету дела до того, сколько у тебя денег. Я вижу это как сейчас, вижу как дьяволы разрывают каждого из вас на кусочки, вижу суд мертвых и тьму, через которую не видно неба! Покайтесь, ибо править будут колдуны и лжепророки, которым вы сами дали власть над собой.
Что то в этой бредовой мешанине не отпускало Ильдара, не давало ему уйти. Так же, как и некоторой части вечерней публики, которой уже надоели обыденные развлечения пивнушек - грибов.
- Дьявол выдаст ваш истинный облик, - продолжал жарить богомольный, - Но вы все еще радуетесь вашей греховной жизни, в то время как слуги ада торжествуют уже сегодня. Вы слышите? Это звенят цепи оков на руках мучителей человечества! Они ходят среди вас и радуются вашей погибели, их сила наконец освободилась - и вы не сможете ничего им сделать, потому что ваша вера иссякла!
Это был бред, но ладони Ильдара стали холодными, потому что юродивый знал, о чем говорил. Может, сам того не осознавая. Интересно, он рехнулся до или после того, как небесные силы открыли ему глаза, или как он там это называет. В любом случае, все это не было липой.
Ильдар с самого детства видел эти сны - опустошенные развалины городов под черным небом. Кое где в сети такое тоже мелькало, потмоу Ильдар не придавал снам особого значения - пока об этом не заговорил уличный проповелник. Который говорил еще и том, что произошло сегодня, когда не более чем за час откинулись двое из тех, кого Ильдар не хотел видеть живыми. Хотя раньше, на это уходили недели.
Велев жене садиться в машину, Ильдар подошел к помосту, и стал разглядывать собравшихся. Кто пришел сюда от нечего делать, было видно сразу по рассеянным взглядам, обычной житейской суете с мобильными телефонами и сумками, капризничающими детьми. Но был и другой контингент - они слушали внимательно, стояли смирно и никак не реагировали на погожий летний вечер.
- Простите, а как этого батюшку зовут? - поинтересовался Ильдар у богомольницы в платке, со строгим лицом, напоминающим образ женщины - пролетария со старых агитационных плакатов. Верующая обернулась неодобрительно взглянула на Ильдара. Стал виден ее живот. Увидев смущение Ильдара, женщина, смягчившись, ответила:
- Отец Георгий, заступник наш.
- А чего не в церкви? - сыграл дурачка Ильдар.
- Вот здесь и церковь, где верующие, - и, заметив недоумение Ильдара, и его взгляд в сторону огромного собора с золочеными куполами, пояснила, - Там сатана живет, в этих хоромах, которые построили для него слуги - богачи. Простые люди здесь собираются, на улице, под открытым небом.
- Так что, в ту церковь ходить нельзя? - удивился Ильдар.
- Нет конечно, там сатане молятся. Разве батюшка, от бога который, будет на богатой машине ездить, в золотые одежды одеваться? Нет. Ведь кто господа распял - кто золоту служил, кому правда была поперек горла, а эти вон, за старое - к роскоши тянутся, а где роскошь и деньги, там обман и кровь, а за всем этим сатана стоит.
- Да, а я как то и не думал. Ребенка там покрестил, с женой венчался, как родители, - продолжал гнать Ильдар.
- Ничего страшного, и меня тоже в свое время слуги сатаны обманули. Вы к нам приезжайте, в поселок, Новый Иерусалим, там община наша, познакомитесь, батюшка Георгий вам все объяснит.
- А сам он хороший? А то мало ли.
- Конечно хороший, да мы все на него чуть ли не молимся. Батюшка наш чудотворец, прозорливый, добрый очень человек, господь любит его, милостью своей наградил. Вот вы приезжате, любого спросите - вам скажут, как с ним поговорить. А лучше сразу на службу приходите.
- Чудотворец?
- Конечно, - чуть понизив голос, продолжала верующая, - Господь его руками исцеление творит. Вы сами приезжайте, спросите у любого, всем батюшка помог, они и в господа уверовали. Главное, как батюшка говорит, в грехах раскаяться, тогда сила божья исцеление даст. Я вот раскаялась, по блудному греху молодости аборт сделала, дар материнства потерла. Отец Георгий вернул.
Ильдару расхотелось слушать дальше, все встало на свои места. Вот откуда у него эта армия чернорясцев. И уверенность, позволившая в центре города залезть на трибуну и подрубить свое оборудование. И побитые микроавтобусы, ждущие прихожан на стоянке. Без этого костяка этого батюшки тут бы не было, он покричал бы один о конце света и поехал бы лечиться, ну или в обезьянник, читать проповеди наркоманам и бомжам.
Все просто объяснялось - этим даром исцеления. Покажи людям немного доброты и маленькое чудо, и они пойдут за тобой.
Оставалось подумать над тем, кто он тут городит про восстание мертвых и адские силы. Явно ведь он вначале что то увидел в своем пророческом трансе, а уж потом обратился к библии, чтобы найти там объяснение и попытаться удержать крышу.
А значит, если он тоже видел развалины и мелькающие в кучах трупов и мусора тени, то все остальное тоже имеет какой то смысл. И от этих мыслей становилось не по себе.
- Вот он, среди нас, прислужник ада! - резко оборвав проповедь, крикнул отец Георгий, - Колдун, отрекшийся от господа! Я вижу клеймо Каина у тебя на лбу, отступник! Руки в крови у тебя, в крови и земле, кладбищенский вор! Ты надел саван и ходишь среди живых, но твое дыхание уже давно пресеклось!