На каком-то этапе моих поездок в Таллинн, я, одна- единственная, ухитрилась испортить отношения с чиновницами из Таллиннского Бюро Дальних Странствий. По, казалось бы, абстрактной, и, казалось бы, не каса- ющейся меня причине - по причине приписок. Или, с точки зрения авторов изобретения - по причинен улучшения качества обслуживания гостей города.
Дело было вот в чем.
Как всем известно, многие гости из Ленинграда приезжают в столицу братской республики отнюдь не ради Домского собора, Длинного Германа, узких улочек в центре и прочих уникальностей. Их влекут магазины, которые, говоря объективно, несколько побогаче наших. И потому даже короткая экскурсия по городу тем, кто на нее все же отправляется, кажется излишне длинной. И некоторые поки дают ее до окончания, по-английски. Таллиннское Бюро, идя навстречу пожеланиям трудящихся, не стала укорачивать и так недлинное мероприятие. Но сложившейся ситуацией воспользовалось остроумно и творчески. К уже существующей двухчасовой экскурсии оно добавило вторую, на тридцать минут подлиннее. Было ясно, что на нее-то уж вряд ли кто пойдет. Таким образом Бюро удваивало число проведенных "человеко-экскурсий", экскурсоводы получали кукую-то прибавку к заработку, а гости города при этот отделывались лишь легким испугом, поскольку посещение экскурсии - дело сугубо добровольное.. Перед началом экскурсии элегантные дамы протягивали нам два наяда, мы их подписывали, что значит - они могли сдаваться в оплату. Элегантные европейские дамы проведя первую эк-ю, любезно прощал ись - и уходили.
Естественно, к хорошему человек привыкает быстро, поэтому таллиннские элегантные дамы быстро привыкли получать халявные деньги и считали их своими кровными.
Остроумная схема проработала пару месяцев, после чего и случилась осечка: одна из моих групп (надо же, что именно моя группа!) захотела прослушать обе запланированные экскурсии. Им, видите ли, захотелось поглубже познакомиться в красивым старым городом !
На лице элегантной дамы сначала появилось удивлен ие, а потом и возмущение. Она не желала быть объектом эксплуатации!
. - Может быть тогда вы вернете мне второй наряд?- спросила я.
Нет, этого она тоже делать не стала. Безо всяких уже излишних европейских любезностей она сказала сухо "до св идания" и удалилась. Сама ее походка говорила о том глубоком чувстве правоты, которое она испытывала и уносила с собой..
. Как потом выяснилось, эта дама оказалась даже и не экскурсоводом, а одним из методистов, которых в таллиннском Бюро почему-то излишне много. Во всяком случае, на первый взгляд.
Мои туристы оказались не менее удивленными, чем экскурсовод, а некоторые даже и почувствовали себя оскорбленными. Я растерялась. Но все же, извинившись за случившееся, подсказала им адреса наиболее популярных магазинов и посоветовала самостоятельно погулять до обеда, после которого мы уезжали домой. В месте со старостой группы мы прошли в диспетчерскую Бюро. Начальство отсутствовало, а клерки (разумеется, методисты!) смотрели на нас недоброжелательно и обсуждать происшествие отказались. Я выбрала уютную скамеечку в одном из городских скверов и употребила свое свободное время на составление жалобы в трех экземплярах: Для ГЭА. для республиканского совета по туризму и для газеты "Советская Эстония". Все три экземпляра подписала, сама, а потом, уже в автобусе, прочла в микрофон и пустила по салону. Подписалась половина группы.
Следующая поездка стояла в графике всего через два дня. Я зашла на почту в центре Таллина и отправила заказные письма. Экземпляр для ГЭА я еще раньше успела оставить в методотделе, заехав в контору между двумя городскими экскурсиями.
Наверное, скандал был грандиозным. Встретив меня через несколько дней в ГЭА Алексей Николаевич с улыбкой сказал:
- Вот идет возмутитель спокойствия.
- Алексей Николаевич, ну, нельзя же так нагло. Грабеж какой-то! Может быть, у них есть договоренность с нашим Бюро. Но тогда нужно обставлять все эти приписки как-то по-другому! Если я подписываю денежный документ, то о том, что подпись эта фиктивная, я должна знать...
Видимо, таллиннское Бюро проявило самодеятельность, не поставив известность вышестоящую организацию, и в ответ на жалобы собиралось затеять какую-то грандиозную склоку, даже мне домой (и откуда бы у них мой ленинградский адрес?) прислали какие-то невразумительные бумаги в двух конвертах. Не желая лишний раз втягиваться в склоку, я не ответила. Но в свой следующий приезд визит в диспетчерскую таллиннского Бюро я нанесла не после отправки группы на экскурсию, как все мы делали обычно, а предварительно, подъехав к Бюро прямо на автобусе и с экскурсоводом. Держа в руках два наряда, взятые у экскурсовода, я сказала довольно громко:.
- Между прочим, моя фамилия Смирнова.
Тут же открылась одна из дверей, и из нее в диспетчерскую выскочила разъяренная фурия, оказавшаяся тоже методистом, причем не самым рядовым.
- Вы знаете, что мне из-за вас объявили выговор! - взревела она.
Я ответила:
- Надо добросовестно работать,
Впрочем, крик разъяренной методистки остался ее криком. Дама-экскурсовод безропотно, провела обе положенные экскурсии и по-европейски вежливо распрощалась. Как ни странно, группа, ничего не знавшая о скандале, осталась довольна.
Осенью я стала реже ездить в Прибалтику: машин отправлялось меньше, зато ближе к Октябрьским праздникам заказывалось все больше экскурсий на историко-революционные темы. Так что поехала я уже в начале зимы, напару с Ингой Клебановой. Всего две машины, ночлег в комфортабельной гостинице "Таллинн".
После ужина мы с Ингой сидели в гостиничных барах, сначала в одном, потом в другом. Она казалась очень деловой, все время куда-то выходила, возвращалась и снова выходила. Кончилось это тем, что ко мне стал "клеиться" нетрезвый гражданин с совершенно определенными намерениями. Но тут, очень вовремя, появилась Инга и сказала:
- Пойдем в варьете. Сама ведь не соберешься.
Варьете в Таллиннском ресторане - новинка и экзотика, об этом варьете твердили уже наслышанные о нем туристы. Но я там не была, туда не стремилась и, права Инга, скорее всего и не попала бы никогда. Моим туристам я тоже ничем не могла, да и не стремилась помочь. Но Инга прекрасный организатор, и желающие туристы из ее групп знакомились с этим плодом тлетворного влияния запада уже не один раз. Она собирала с желающих по сто рублей, и оформляла билеты в администрации ресторана, где со всеми была в теплых и дружеских отношениях. Мы с ней, не платившие денег, оказались за служебным столиком возле прохода на кухню. Положенного гостям угощения на нашем столике, естественно, не было, да и эстраду с наших мест было почти не видно. Правда, Инга каким-то образом просочилась в зал. Сам же концерт с моего уже теперь места был прекрасно слышен. Во время концерта все и произошло. Одна ушлая туристка решила, что на выложенные ею сто рублей угощение могло бы быть и пощедрее. Она вызвала администратора и заявила:
- На сто рублей этого мало.
- Почему на сто рублей? - спросила ее с тонким акцентом симпатичная дама-администратор. - Билет стоит пятьдесят рублей.
Шумного скандала не произошло. Инга сходила в администрацию, внесла какие-то деньги и всем ее туристам принесли снеди на недостающие пятьдесят рублей. Концерт же шел своим чередом. Инга сначала не очень испугалась, думала - обойдется. У нее были хорошие отношения со многими и кое-что ей с рук сходило. Только после возвращения в Ленинград в ГЭА выяснилось, что на этот раз не обошлось.
У меня же второй день пребывания в Таллинне с самого утра не заладился. Группа благополучно сдала горничным номера, я зашла в каждый и, как положено, проверила. Мы загрузились в автобус и поехали завтракать. Мы проехали уже несколько кварталов, когда одна из туристок в середине салона громко сказала:
- Лариса Вадимовна, отдайте мою сумку!
- Откуда у меня ваша сумка? - не поняла я.
- Как же откуда. Я забыла ее в номере, а вы после меня зашли в номер, будто бы проверить, и сумку взяли. Девочки все видели. А там у меня паспорт и деньги. Так что отдайте.
Туристка говорила громко, злобно и на шутку это не было похоже..
Я сказала:
- Мы сейчас возвращаемся в гостиницу и вызываем милицию. А вы готовьтесь - добавила я, обращаясь к пострадавшей, - вам после этого придется передо мной извиняться.
Мы развернулись и двинулись назад к гостинице. И почти сразу же туристка, сидевшая неподалеку от пострадавшей, протянула ей злополучную сумку.
- Ну вот видите, я предупреждала, что вам придется извиниться, - заметила я пострадавшей.
Но пострадавшая сморщила нос и сказала, как бы себе самой, но достаточно громко, чтобы я могла слышать:
- Перед каждой не наизвиняешься!
Машина остановилась.
- Что будем делать? - спросила я шофера.
Он пожал плечами.
- Так что же мы будем делать? - спросила я у по- страдавшей. - Вы будете подавать заявление в милицию? Хорошо, сейчас отвезем группу на завтрак, и поедем в милицию.
Мы снова развернулись и двинулись к столовой.
Девушка-воровка сидела красная и со слезами на глазах. Зато девушка-потерпевшая, деревенская, "косившая" под городскую, чувствовала себя гордой, поскольку была в центре внимания.
У столовой девушка-воровка пролепетала:
- Лариса Вадимовна, мы же хотели пошутить. Она сама меня подговорила, а теперь отпирается.
- А так тебе и надо! Не будь дурой!
И пострадавшая засмеялась. Громко и вульгарно. Над своей остроумной выходкой. Над испугом подруги и надо мной. Чем -то я перед ней провинилась?...
- Ну что же, в милицию мы не поедем, но о вашем поведении я сообщу на ваше производство. Видимо, вам еще рано ездить на экскурсии.
Я сорвалась и прочла нотацию. С такими словами, как "непорядочность" и "нечистоплотность". Как будто она эти слова знала! Потом было противно. И из-за самой истории, и, в основном, из-за того, что не сдержалась.
Наверное, из-за нервозного своего состояния я и ухитрилась в этот же день снова поссориться с сотрудниками Таллиннского Бюро. Не поняла их нового стремления выполнить и перевыполнить производственный план.
На этот раз фантазия подсказала таллиннскому экскур-сионному руководству метод не менее остроумный, чем предыдущий: вместо фиктивной экскурсии, которую все-таки пришлось убрать, включить в счет фиктивные услуги групповода. При этом подразумевалось, что распределять группу на ночлег, отправлять на экскурсию, "кормить" обедом и ужином, т. е. выполнять все обязанности групповода, по-прежнему все-таки будем мы.
- Девочки, - сказала я в диспетчерской, - я этого подписать не могу. Вы поставили в счет услуги групповода, но вы же сами знаете, что никакого групповода нет. Пожалуйста, пусть группой займется ваш групповод, а я с удовольствием буду отдыхать.
Но мне объяснили, что "кормить", распределять на ночлег и делать все остальное, буду по-прежнему я.
- А счет подпишите. В конце концов его придумали не мы
- Я этого не понимаю. Может быть, мне объяснит это ваш директор? Она у себя?
И как раз на эти мои слова в помещение вошла хорошо одетая упитанная женщина. Я знала ее в лицо - секретарь партбюро. И, хотя я к ней и не обращалась, она, уловившая при входе суть разговора, громко и безапелляционно повторила то, что сказал диспетчер. И присовокупила:
- Ваше дело подписать документ, а составить его есть кому без вас. Так что работайте и не разводите философию.
Тезис о неразведении философии нравился ей особенно, и она повторила его - так же громко и безапелляционно. Наслаждаясь своим красноречием, эрудицией, не знаю еще - чем . Я сказала обычным тоном и даже с улыбкой:
- Пожалуйста, выбирайте все-таки выражения. Выражение "не разводите философию" употребляют малоинтеллигентные, малограмотные люди. Философия им недоступна и потому кажется чем-то враждебным. Вот эти малоинтеллигентные и малообразованные люди и требуют: "не разводите философию".
Ее наглые глаза стали напряженными, вокруг них образовались радиальные морщины, а на лице выступили пятна - краска прорывалась сквозь плохо заштукатуренные участки кожи. Она не нашлась сразу, что сказать. А я добавила:
- К директору я не пойду. Я познакомилась с вами и многое поняла. До свиданья.
- Ну, ты и обхамила ее. Культурно. Молодец, - сказала уже на улице Инга.
- Как вы можете так разговаривать с начальством! - возмущенно и недоброжелательно выговорила мне таллиннская экскурсовод, вышедшая на улицу одновременно с нами. - С начальством так не разговаривают!
- А вам нравится, когда начальство вас оскорбляет?
Она не ответила, обогнала нас и поспешно пошла прочь. А я спросила Ингу:
- Как ты думаешь, если бы такие, как она, всегда получали сдачу, они не хамили бы направо и налево?
- Не знаю. Пойдем лучше в грильбар, - ответила она.
Я не спала ночь. Наверное, если бы не дала сдачу, не спала бы неделю. А если бы, на моем месте была Люба Мешкова с ее нервами? Хамство убивает. Не важно, исходит оно от шофера, от соседа по коммуналке или от руководителя на идеологическом фронте...
В ГЭА по поводу Ингиной коммерческой деятельности приняли соломоново решение: они не будут заявлять в милицию, а она уволится по собственному желанию. Тем более, что она собиралась уезжать за рубеж, что могло испортить показатели ГЭА. К тому же от путешественников по Таллиннской трассе на нее еще раньше пришло несколько жалоб. Какой-то очень щепетильной туристке не понравилось, что Инга сидела на кресле-вертушке поджав по-восточному ноги. Кажется, расставание прошло мирно, и директриса на нее не орала. Инга поработала страховым агентом, пока в самом деле не выехала за рубеж. Ходили слухи, что в каком-то американском городке она перессорила всю русскую колонию. Может, этого и не было...
Еще через месяц я приехала на единственной машине, естественно, и без знакомых коллег. Все шло нормально. Никаких нелепых требований Бюро ко мне не предъявляло.
Я усадила свою спокойную группу обедать и ушла по своим делам. Возвращаясь к машине, чтобы ехать домой, я неожиданно столкнулась с возмущенной агрессивной туристкой.
- Почему нет сухих пайков? - громко и с некоторой даже истерической ноткой, спросила она.
- А почему вы решили, что не будет сухих пайков?
Столовая, от которой мы отправлялись, почему-то начала в последнее время выдавать сухие пайки на ужин одновременно на всю группу, лично экскурсоводу и под расписку.
- Как по-вашему, легко ехать голодными всю дорогу?
Конечно, следовало ответить: "Что вы, что вы! Сухие пайки обязательно будут!". Но я недипломатично провторила свой вопрос:
- Почему вы решили, что сухих пайков не будет?
На что она мне очень логично ответила:
- Если вам не нравится эта работа, ищите себе другую!
Я прошла в автобус и "мобилизовала" одного из немногих в группе мужчин, который и принес из столовой тяжелый ящик с сухими пайками.
Пакеты разобрали, доброволец унес назад пустой ящик, мы тронулись в путь, и я впервые за годы своей работы подумала, что перестала любить туристов на дальних маршрутах. В самом деле: почему люди, такие милые на городских экскурсиях, становятся такими... "немилыми" на дальних трассах? Я подумала, что в начала своей работы я сказала бы что-то вроде: "ну, что вы, не волнуйтесь, пайки обязательно будут, они уже приготовлены, сейчас я попрошу кого-ни будь из мужчин помочь мне и схожу за ними в с толовую. Здесь всегда готовят очень вкусные пайки !" А сейчас м мне и в голову не пришло с казать что-нибудь подобное. Так, может, не так уж и нелогично голодная туристка посоветовала мне поменять работу?