Большая химическая аудитория была, есть и будет гордостью нашего Университета.
Представьте огромный полукруг амфитеатра, где ряды студенческих столиков со скамьями из черного лакированного дерева взмывают на высоту третьего этажа, а длинный преподавательский стол с верхних рядов уже трудно и различим. Хитроумная система тросов и противовесов позволяет поднимать на всеобщее обозрение пять преподавательских досок, схемы и плакаты. Проекторы, киноустановка, опускающиеся плотные экраны на окнах, звуковые колонки - и множество иных "чудес".
Представили?
Но в то утро меня занимали другие мысли:
Бывают моменты, чаще всего по утрам, когда появляется желание провалиться пропадом. От стыда за недавнее прошлое, что сотворил ты сам, а не кто-то, хотя этот "кто-то" и виноват на самом деле, потому что он придумал отпраздновать твое поселение в студенческом общежитии в одну с ним комнату, а потом подливал и подливал тебе.... А ты сопротивлялся, хоть и не убедительно, мол, хватит, а он не слушал тебя, и, в конце концов, ты махнул рукой, перестал оказывать даже слабые признаки сопротивления.... А таким нормальным парнем казался он вчера, скотина. Боже, как гудит голова! Даже кофе не помог. А на лекцию идти надо, очень надо, просто необходимо. Легенда факультета ведь, живой классик...
Старенький, как сам факультет, профессор Мишохин являл собой гордость кафедры биохимии. Весь заслуженный донельзя, лауреат и кавалер, соискатель и учредитель, автор и основоположник. В тот сентябрь сей мэтр от химии привычно начинал курс лекций, наверное, уже и не надеясь довести нас, первокурсников, до диплома. Это и вправду оказался его последний семестр, и, явившись в декабре на консультацию перед экзаменом, мы в изумлении застыли, уткнувшись в его портрет в черной рамке с букетом гвоздик....
А тогда, в том далеком сентябре, в самом его начале, три сотни вчерашних школяров - весь первый курс факультета - заполнял Большую химическую аудиторию.... Еще по-детски беспечные лица, с восторгом, с летним загаром, но уже с печатью гениальности - как же, ведь поступили! Тогда поступление в Университет казалось самым важным жизненным достижением, по сравнению с которым меркнет и десять лет школы, и вообще вся прошедшая жизнь, да и будущая - вряд ли будет в ней, в жизни, хоть что-то соизмеримое. Стойкий гул будущих гениев, хлопанье крышек столов, шарканье ног....
Звонок прозвучал еле слышно, никто и не отреагировал на этот чахлый зуммер. Тем более, что ничего в аудитории и не изменилось.
Через десять минут внизу у преподавательского стола какая-то девушка поставила стул. Всех заинтересовала девушка. На целое мгновение гул стих, и триста пар глаз уставились на нее. Нет, это явно не заявленный в расписании профессор, и все продолжилось снова.
В течение последующих десяти минут верхние ряды потихоньку стали оживляться. Лекция явно срывалась, и уже строились планы, в которых пиво и скамейки в университетском парке составляли основу.
Посему никто и не заметил, как из какой-то двери внизу аудитории вышел старичок с тросточкой в мятом костюме, и, медленно преодолев несколько метров, осторожно опустился на приготовленный девушкой-ассистентом стул. Абсолютно лысый череп украшали наушники и смешно торчащая "веточка" микрофона.
Предупрежденный моим новым знакомым - соседом по общаговской комнате, я сидел в самом низу напротив преподавательского стола, и теперь изучал появившуюся странную личность. Старичок восседал на стуле, опустив голову, и, казалось, дремал. В какой-то момент почудилось, что он умер. Было бы логично, если бы это оказалось правдой.
...В силу занятого места удар аромата хорошего кофе я принял первым. Аудитория затихла позже, но еще до того, как из-за кулис появилась уже знакомая нам всем девушка с крохотной чашечкой в руках. Где-то в невидимых динамиках прозвучал сарказм: " Как видите, господа студенты, скорость распространения запаха кофе равна скорости звука в данной - студенческой - среде. Вряд ли этот только что продемонстрированный опыт забудется вами до экзамена. Считайте это первым законом Мишохина!"
Жизнерадостный голос никак не вязался с обликом профессора.
" Что происходит с вашим носом, принявшим ароматические углеводороды кофе? Как они преобразуются в ионно-калиевые токи ваших нервных окончаний? На множество других "как" и "почему" вы получите ответ еще до конца моего курса. Вы будете думать, что знаете о химии в вашем, в частности, организме все. Смею вас уверить, что и я, и мои коллеги, приложим все усилия для того, чтоб внушить вам это стойкое заблуждение, но.... Но человек, да и любая другая тварь на земле - это не только биохимическая фабрика - прошу это четко усвоить. Тут есть что-то еще, тонкое, подчас неуловимое, а иногда и отчетливо видимое пытливым умом. Об этом нет в учебниках, но вы потом сами поймете. Если повезет дожить до моих восьмидесяти семи лет, тогда - поймете точно."
Профессор поднес крохотную чашечку кофе ко рту. Стукнувшись о микрофон, она сдвинула его куда-то вниз и в сторону. Допив, профессор застыл на своем стуле. "Опять умер" - мелькнула мысль. Но какое-то бормотание все же исходило от него. Слова, родившиеся в профессорской гортани, умирали у него под носом.
Минут десять неожиданно воцарившаяся тишина медленно сменялась студенческим ропотом. Видимо, отреагировав на это, из неведомых глубин Большой химической аудитории опять возникла девушка. Легкое касание ею профессорского микрофона, и....
".... химия углерода. Как видно из рисунка номер три."
Ого! Значит, уже проехали "номер один" и "номер два"? Девушка невозмутимо повесила нужные плакаты, и те взмыли на высоту третьего этажа. Какие-то схемы и уравнения реакций.
"Возможных соединений органической природы по всей вероятности десятки миллионов. Более или менее изучено наукой всего пара десятков тысяч. Все оставшееся предстоит изучить вам, господа. И смею вас уверить, что найдете вы среди неизученного... соединение с любыми, заранее определенными ... и сколь угодно экзотическими свойствами. То есть, я утверждаю, что как следствие из вышесказанного, существуют лекарства от любых недугов! Надо только суметь их, эти лекарства, найти. Правда, при случайном поиске - это как искать песчинку на побережье Черного моря. Но, как говорят в Одессе, - есть варианты. К счастью, для нас с вами."
Тихо прозвучал звонок. Вряд ли его слышал профессор, но он слез со своего стула , проковылял к одной из пяти досок и стал что-то энергично писать мелом. Рассмотреть что-либо было трудно - мешал массивный преподавательский стол. Оставалось только надеяться, что когда доску подымут, все удастся переписать в тетрадь.
От нечего делать стал рассматривать аудиторию. Рядом выше и через проход направо что-то оживленно обсуждали две девушки. Очень даже ничего эти девчушки, отметил про себя. Если бы не перегар... Ничего, будет еще время. Раз в неделю Мишокинские лекции, встретимся еще - никуда вы, лапочки, не денетесь.
"А интересно..." - подумалось. "...Сидит где-то в сторонке скромница, бывшая отличница, может, поглядывает с интересом на меня..." А я зациклился на самом простом. Ну-ка, что у нас там на галерке? Аха....
Доска, испещренная какими-то формулами, взмыла вверх. Профессор продолжал оживленно чиркать мелом на следующей.
Все происходит как не со мной. Не реальное что-то. Эта аудитория, профессор, я здесь - зачем? Гораздо правильнее было бы оказаться сейчас где-нибудь на южном пляже с этими милыми девушками. Купаться, есть мороженное, болтать ни о чем, влюбляться в одну из них, а, может, и в обоих сразу.... Или пивка бы.... Холодненького-холодненького, чтоб горло сводило, и пить его мелкими глоточками, не торопясь, щурясь на волны, на пляж, на этих девушек в ярких купальниках....Нет, определенно все замыкается на девушках. Вот соберу вещички и пересяду к ним - наглость города берет! Ах да, перегар же за версту....
Вот интересно: сколько в этой аудитории человек поместиться может? Человек пятьсот, не меньше. Вот представь, сидит эта бездна народу, дышит, выдыхает углекислый газ, который, как известно, тяжелее воздуха. И все это оседает вниз, заполняя получашу аудитории.. Первым помрет, конечно же, профессор - много ли ему надо? Потом - тихо сдохну я, и весь нижний ряд, потом - сидящие на втором, и так ряд за рядом, снизу вверх. И, если поставить камеры и снимать все в каких-то лучах - в инфракрасных там, или других каких, не знаю, то, возможно, удалось бы заснять саму Смерть! Как она тихо подымается снизу по рядам, протягивает свою костлявую руку, закрывая нам всем веки... Навеки.... Бр-р-р! Никто не догадался провести такой эксперимент? А может, они сейчас его и проводят? Где камеры? Покажите мне ваши чертовы камеры!
Взмыла в поднебесье вторая исписанная доска.
Убить моего соседа по комнате мало за этот дурацкий совет сесть на первый ряд. Пока старичок пишет, ничего не видно из-за его спины и стола. Когда же доска взлетает под потолок, тем более ничего не разберешь. Память, говорит, у Мишохина даже сейчас фотографическая. Это в его-то восемьдесят семь лет! Если запомнит тебя, говорил сосед, проблем с экзаменом не будет. Ну правильно, кому нужны проблемы? А если не запомнит?
Третья доска взлетела не столь энергично, остановилась на полдороге к апогею. Великолепно, можно и мне что-то разглядеть. Так-так... Насколько помню со школы, это кусок структурной формулы какого-то органического соединения. Знакомые значки углерода, водорода, валентные связи... И вправду старичок воспроизводит все это по памяти, не "шпаргалит", как другие преподы, прикрывающиеся словами: "...вот боюсь ошибиться, так приготовил шпаргалочку...". Если им на экзамене так заявит студент, они вряд ли промолчат.
Снова удар кофейного аромата! Это же не возможно! Организм отреагировал бурно - не ожидал я от него такого. Пока не поздно, крикнуть бы невидимой девушке: " И мне чашечку, пожалуйста!" Сама не догадается, а жаль! В желудке что-то жалобно заурчало, тошнота подкатила к горлу. Стоп, стоять! Этого еще не хватало. Понимать надо. Богу - богово, а тебе - шиш! Терпи. Вернемся ежели живыми сегодня, получишь ты и кофе, и коньяк, и ... какао с чаем. А пока... сиди вон, срисовывай с доски - все лучше, чем маяться бездельем.
Ассистентка поставила чашечку на стол. С чашки - восхитительный парок, и все усиливающийся аромат... Пока профессор не видит, запросто можно бы завладеть чашечкой! Эх...
Помогла профессору сесть на стул, поправила сбившийся микрофон. Умница!
"Таким образом, перед нами формула любви. Не вся, конечно, фрагмент того самого гормона, что вызывает болезнь под названием "любовь". Он вам знаком, господа, не правда ли? По крайней мере знакомы последствия попадания его в кровь. Это, в основном, расстройство психики, учащенное сердцебиение, активизация некоторых желез внутренней секреции... Да вы лучше меня знаете. По крайней мере, ваше знание сего предмета свежее - скажем так..."
Профессорский глоток кофе. Порождающий тишину. Аудитория зашумела через две минуты! Видно, что лекция заинтересовала многих. А мои мысли... Полет их высок и не здесь, хотя, не скажешь, что не по теме лекции...
Наташка осталась в прошлом. Увы, но это так. Не забрать мне ее в свое настоящее! Там ее муж, будущий ребенок, и только мне нет места в ее круге. Звание "друг" - меня не устроит, что-либо чуть большее - ни меня, ни ее. Вот этот самый гормон, что нарисован профессором, не дает спать по ночам мне и одновременно он же не отпустит её ко мне. И нафига мне знание структурной формулы моего горя? Пусть это моя боль, и мука, и тоска, и грусть, и отчаяние.... Я не хочу от этого лекарства! Это моя боль, мое отчаяние! Моя Наташка. Пусть даже она и не моя...
Ассистентка принесла небольшой поднос. Несколько баночек с реактивами, пробирки, еще что-то. Какое-то ощущение лицедейства ... Движения ее рук, включающих "звук" у профессора, потом - проектор, повешен экран, расставлены реактивы... На экране появилась пробирка с красным раствором.
"Любовь мы подкрасили в красный цвет - вы не против? Любовь-морковь, любовь-кровь - другого цвета она быть и не должна. В сухом виде - это белый порошок, можете полюбоваться, баночка Љ1. Раствор в дистиллированной воде - чист и прозрачен, вкус - горьковат. Сотой доли грамма ежедневно - достаточно, чтобы ваша любовь была "вечной", правда, пока не наступит привыкание организма. Итальянцы провели исследования и определили, что максимум через год организмом вырабатывается способность нейтрализовать это вещество. Увы, но любовь, оказывается, смертна! И вот что ее убивает - порошок из баночки Љ2, тоже белый и горьковатый. Порошок забвения. При приеме повышенной дозы - около одной десятой грамма, этот порошок стирает в памяти прошлое, в среднем лет пять, представляете? Позабавней, чем в шпионском боевике! Правда, спецслужбы всего мира имеют и не такие средства в своем арсенале. Джеймс Бонд, по сравнению со своими современными коллегами, выглядит ребенком, уж поверьте.
Однако, вернемся к любви. Добавим к ней немного забвения..."
На экране - в пробирочку с красным раствором сыплется белый порошок. Раствор вмиг синеет, потом зеленеет, желтеет, и, наконец, становится абсолютно прозрачным. Шоу завершилось - любовь убили.
"Вот и все. Нет любви. Грустно, не правда ли?
В утешение вам скажу, что... дятел пестр, а жизнь - еще пестрей! Вспомните, что есть любовь, которая одна на всю жизнь! Лебединая верность. А это что значит? Лишь то, что организм умеет бороться с порошком из баночки Љ2, если есть еще что-то. Что именно? Может, поцелуй? Или касание руки - или крыла, раз "лебединая"? Семья, дети. Все это поддерживает любовь лучше порошка Љ1, уж поверьте!
Так.... На сегодня с вас хватит. Следующая лекция через неделю, и там мы займемся работой, а не болтологией, как сегодня. Попрошу не опаздывать".
Зазвенел звонок. Нифига себе! Чувствуется класс! До секунды выверено.
Однако, мысли о другом.
Профессор поковылял к потайной дверце, где ждет его кофе, девушка-ассистент, наверное - удобное кресло, покой. Студенчество захлопало крышками столов, потянулось к выходу.
Мой взгляд уперся в преподавательский стол. В поднос на этом столе. В баночки с номерами один и два. Три шага до них, протянуть руку, положить в карман - это оказалось так просто! И вот я подымаюсь к выходу.
В аудитории нет никого. Я сижу на верхнем ряду. Бешено бьется сердце. Так, спокойнее. Быстрый подъём, просто слишком быстрый подъем. После вчерашних излишеств - это сказывается.
Что мы имеем? Баночки. И никаких подозрений! Даже, если спросят. Ничего не знаю, не видел. Кража, конечно, но....
Одна десятая грамма из баночки номер два - и Наташка забудет своего Сережку! Совершенно и бесповоротно! Все забудет! Ведь так все просто! И не вспомнит, как пытался завоевать ее я, но уже был Он, и мои шансы даже не рассматривались! Но это же не правильно! Я же ее люблю! Правда, люблю. Ведь никакая другая мне не интересна! А Сережка? Он относится к ней как к вещи. "Жена. Моя жена". Моя мебель. Моя тахта. И на ней - жена, тоже вроде мебели.
А она? Дурочка! Что она может понимать? Со мной ей будет лучше! Конечно, лучше. Правда, у меня нет многого, а у Сережки есть, но это ничего не меняет! С милым рай и в шалаше...
...Она коснулась моего плеча, прерывая сумбурные мысли. Я и не заметил, как подошла девушка-ассистент с чуть печальной улыбкой, в руке - маленькая чашечка...и запах хорошего кофе.
Я ненавижу этот запах! Жена утверждает, что когда-то без кофе я не мог и дня. Она и сейчас мне варит его по утрам, и я просыпаюсь от этого кошмарного запаха. Плетусь на кухню, где на столе обязательно дымиться кружечка для меня.
Я люблю жену, и не хочу ее огорчать. Кофе выливается в раковину только тогда, когда она не видит. А она все думает, что я его обожаю. И варит его по утрам снова и снова.
Ко мне очень медленно возвращается память. Я уже вспомнил и записал в дневник и свою первую лекцию по химии, и лысого старенького профессора, и как мы познакомились с ней ... Как она говорила, смущаясь, что подглядывала за мной из лаборантской, и понравился ей сразу, и решила, что выйдет за меня замуж...
Я вспомню, обязательно вспомню все остальное! Буду очень стараться. Я теперь знаю, как этого добиться.
Главное - не пить кофе, что варит мне жена по утрам.