Благодарю Скорпиошку, без чьего стиха ничего бы не было:
Я не спрашиваю хорошие ли у вас законы,
я спрашиваю, исполняются ли они?
Мир справедливости. Правда хорошо звучит? Говорят, в других мирах законы нарушаются безнаказанно, преступность на высоте, чиновники коррумпированы. Из-за всего этого наказание получают невинные, а виноватые, откупившись, спокойно наслаждаются жизнью.
У нас такого никогда не встретишь, и если бы нас не нашли Путники мы бы никогда не смогли сравнить. Правда, название "Мир справедливости" пошатнулось сразу после этого события. Посетить другой мир могли только избранные. Я не относился к их числу, мне суждено умереть, не увидев разнообразных красот иных миров.
Наш мир называется миром справедливости неспроста, все законы всегда исполняются. Вы скажете, что это заслуга добропорядочных людей, и вы ошибётесь. Наши законы неизбежны, как законы физики. Что начертанов конституции то исполнится, у нас даже нет полиции или судей. В законе сказано, что за убийство человека полагается смертная казнь. Будьте уверены, если вы убили человека вы и сами умрёте в течение месяца. Рано или поздно, так или иначе. К примеру, упадёт кирпич, попадёте под машину, или... да мало ли что может случиться? Такова магия нашего мира.
Хотя всё же, справедливость относительна, как нет абсолютного добра, как нет и абсолютного зла, так и нет абсолютной правды. Может, конечно, я и ошибаюсь, и законы мироздания позволяют существовать "абсолютной правде", но в таком случае виноваты плохие юристы. Сотни лет назад появилась Конституция, с тех самых пор она неизменна, только добавляются законы, связанные с новыми изобретениями (машины вместо лошадей, компьютеры вместо книг...).
Я вообще был не очень везучим, ещё с детства, а тут... Это произошло так:
Тёмной ночью, ничего не опасаясь, естественно чего боятся? Мало охотников преступать закон если кара неминуема. Я шёл по переулку домой, я занимался фехтованием на мечах, это было модно тогда. Увлечение стариной с запретным оружием и убийствами - романтика! Я нес новенький меч подмышкой, радуясь такому приобретению. Не у спел я нарадоваться, как из подворотни вышел человек в тёмной одежде. В его руке блестнул нож, я не успел испугаться, это было просто невероятно для меня. Кое-как отпрыгнув, я, посчитав потери (царапина на боку и жуткий липкий страх, поднимающийся от живота), выхватил меч. Однако для того чтобы побороть в себе с детства вдолбленную истину, что людей убивать нельзя, мне нужно было получит три раны. В основном я защищался, но после ран я стал не ловок, и перестал себя контролировать. Каким то немыслимым образом, во время очередного парирования, я задел его шею. Из сонной артерии хлынула ярко красная кровь.
В тот миг весь мир остановился. Прошло, как мне показалось, не менее получаса прждечем кровь достигла земли, и тело упало на землю.
Вот так я и стал преступником. Изгоем, обречённым умереть неизвестно от чего. Я знал, что бороться бессмысленно и невозможно. Но, тем не менее, просто сидеть, я не мог.
За последующий день меня три раза пытались задавить, и три раза я чудом отпрыгивал. Два раза, проходя мимо стройки я был свидетелем падения кирпича, угадайте куда он летел? Таким образом прошла неделя. Всю неделю я наводил справки по поводу преступников. Я решил стоять до конца, но найденное мной не придавало оптимизма. Был конец недели, когда я заметил один нюанс, больше месяца никто не проживал. Значит ли это, что если я продержусь, закон простит меня? Я не знал. Не было ни одного примера, ни подтверждающего эту додатку, ни опровергающую её. Однако ж то, что это никто не смог проверить уже наводило на грустные мысли.
Я отчаянно цеплялся за жизнь, судьбе было угодно, чтобы какой-то журналюга прознал об этом. Власти возмутились, такого не было уже двести лет, прошло две недели, а я ещё жив. Президент решил: раз кирпичом меня не убило, "Закону угодно, чтобы его убили люди". Оказывается (никто из простых обывателей этого не знал) по конституции можно объявит охоту на преступника. Убивший его (меня) являлся как бы рукой судьбы и вроде, и не совершал преступления.
Первые две недели собственно убийство меня не мучило. Сделать это было трудно, но, решившись, я не думал о последствиях. Только к концу второй недели я узнал о личности этого парня, у него была любимая, семья, сёстры... Я оборвал жизнь не только ему, но и покорёжил жизнь всех его близких.
Я был подавлен, мне не было важно, что я защищался, меня не интересовало, что побудило его напасть на меня. Я лишь горько сожалел о совершённом. Я понял, единственный во всём мире, что все наши беды вызваны как раз неизбежностью закона. Люди не совершали преступления не от сознания того, что это плохо, а из боязни наказания.
С этого момента все мои действия были осознанны и чётки. Я понял, что главный судья у нас внутри. Его невозможно избежать, и его наказание куда жестче, чем смерть. Жить мне всё равно очень хотелось, и я не стал отвергать план продуманный ранее. Теперь он даже приобрёл новые краски. Цели стали выше, я не только спасу свою жизнь, но и донесу своё открытие до своего народа.
Для этого надо всего лишь выжить, а в условиях охоты это было очень проблематично. Без оружия вообще никак, поэтому мне пришлось ограбить оружейный магазин. Схватил, что попалось под руку. Винтовка ФН-ФАЛ, охотничия - не самая плоха вещь, наверное. Я понятия не имел, как их надо отличать, и как выбрать лучшую. Для придачи себе оптимизма, я решил считать, что это хороший выбор.
Я сидел в сторожке, будке кладбищенского сторожа, уже два часа. И все эти два часа, отряд из пяти человек обстреливал меня. Мне везло, крайне везло, От домика уже оставался только кусок стены, за которым я и прятался, а я ещё не был даже ранен. Зато одного противника я подстрелил насмерть, а второго ранил.
Я никак не мог понять почему они не вызвали подкрепление? Но потом вспомнил о награде за исполнение Воли судьбы. "Эту страну погубит коррупция" - всплыла в мозгу серьёзная фраза из иномирной комедии. "Да уж ребятки, - подумал я тогда, - лично вас погубит жадность". Я таким образом буду "рукой жадности". Это название меня рассмешило. И страх развеялся.
К вечеру оставалось всего два патрона, на двоих охотников. Но я уже пристрелялся, и в моей голове возник план. Я ришил подпустить одного из них поближе, пристрелить, и рвануть к ограде, спрятаться за углом, а по пути прихватить винтовку убитого. С первого раза, я к сожалению не попал, зато заставил противника побежать ещё быстрее. Наверно именно промах спас меня. Второй ипугался свиста пули и не упел среагировать на моё появление из-за стены полуразрушенного дома. Первый же, получив пулю в голову, откинул копыта. И отдал мне свою пушку и два магазина.
Рывок к забору съел все душевные и физические силы. Оставшийся в живих охотник, разозлённый смертью товарища, патронов не жалел. Пули жадно свистели над головой, и я просил небо дать мне силы добежать до укрытия.
Я напряг слух: тишина. Я высунул синий плащ. Началась пальба, палщб тот час же стал решетом. Я очень внимательно вслушивался в грохот автомата. Как только раздались тихие щелчки я выскочил, и полоснул его очередью из трофейного калаша.
Сейчас вечер тридцатого дня с момента убийства. За две последние недели, таких случаев было с десяток, я сбился со счёта. Я стал матёрым профессионалом по убийству из укрытия, людей значительно превосходящих меня по количеству. Осталось всего ничего: каких то полчаса и месяц окончен, я буду свободен, не буду вне закона, не буду жертвой на этой ужасной охоте.
Я начинаю нервничать, за последние пол часа они три раза шли на штурм, зачастили что-то. Часы на руке пискнули, всё месяц прошёл, а я ещё жив, цель к которой я шёл достигнута. Я первый проживший больше месяца.
Когда команда охотников пошла на очередной штурм, у преступника видимо почти не оставалось патронов. Он положил пол отряда, а затем был ранен в шею. Судьба свершилась, око за око. Та же рана, которой он убил беззащитного. Все подбежали к преступнику, он лежал истекая кровью, и грустно улыбался.
- Ты хочешь что-нибудь сказать напослекдок?
Он задумался, сказать то что он хотел донести до народа, он никак не успевал. Столько убийств и всё зря. Он молчал и грустно улыбался, его подвиг был напрасен. Люди так и не узнают о своей проблеме. Он улыбался, ему было грустно. Что когда нибудь ещё кто-то попытается сразиться с судьбой, и бесславно погибнет. Только перед самой смертью он еле слышно произнёс: