Мари пять.

Утром заглядывает Ирен: молодая и красивая, в облаке приторного цветочного аромата, с глянцевыми черными кудрями и в черном же платье. Она отцепляет брошь с красными цветами, и прикалывает ее девочке на воротник.

Мари смеется. Мари любит смеяться, она очень солнечный и добрый ребенок. Следуя каким-то своим правилам игры, девочка берет гостью за руку, проводит ее вокруг стола; предлагает чаю; когда та отказывается, Мари кривит рожицу и тыкает в сторону двери. Разумеется, Ирена склоняется в вежливом поклоне и с улыбкой удаляется. Пышная прическа, узкое платье и каблуки делают ее похожей на мороженое.

Разминувшись с Иреной на двадцать секунд - большая стрелка на настенных часах миновала двенадцать вместе с шумом сдвигающейся двери - появляется Акико-сан. Она тоже в черном и закрытом, женщина-футляр в лучших традициях исторической родины. Она улыбается едва заметно, одними глазами, но Мари эту улыбку знает и любит.

Ребенок бежит навстречу Акико и обнимает ее за колени: крепко-крепко, сминая свое платье и брюки женщины. Акико гладит Мари по голове, пропуская сквозь пальцы длинные каштановые волосы, наклоняется, неудобно сгибаясь с высоты своего роста и обнимает крепче; с улыбкой выслушивает все милости и глупости, которые маленькая девочка Мари уже придумала за утро.

Акико отстраняет ребенка, вручает ей небольшую коробочку, церемонно коротко кланяется и уходит. Она точно улыбается, японская птица, это видно в наклоне коротко стриженного светлого затылка.

После утренних посещений можно наконец позавтракать хлопьями и шоколадным тортом, позвонить маме - Мари размазывает торт по экрану, рисуя маме локоны-как-у-тети-ирен - два раза умыть и полтора - переодеть ребенка.

- Ну, моя маленькая именинница, я сейчас умоюсь и мы пойдем к твоему папе. Договор?

- Договор.

Мари рассеянно пожимает протянутую руку, уже включая какое-то видео.

Эжен вышел в уборную, оставив свою подопечную, и обреченно уставился на себя в зеркало. Не на это, ох не на это он надеялся, нанимаясь секретарем-референтом на научную базу.

'А на что?'

Мужчина, протерев ладонью стекло, уставился на него с немым вопросом. Достал из шкафчика зубную щетку, намазал лицо кремом, чтобы избавиться от утренней щетины, три минуты чистил зубы и думал. Не то чтобы это были важные, или значимые, или хоть что-то решающие для научного сообщества мысли - нет, так, бессмысленно-усталая болтанка в голове.

Эжен нарисовал в запотевшем уголке зеркала молекулу воды и полез в душ окончательно просыпаться.

Впрочем, увидеть утром женщину, за которой он рванул в пустыню, в деревню, от которой только полчаса лететь до магистрали; быть на расстоянии протянутой руки от упругих кудрей; пялиться и втихаря настраивать камеру на более удобный обзор - это хорошее утро.

Ах, какие у нее ноги в этой безумно узкой юбке, какие бедра, какая тонкость талии...

Ведь был шанс: Ирена в легком платье, в тонких тканях, смеется зазывно и приплясывает на набережной. И он, мальчишка двадцати с лишним, выпускник, надежда, опора, пьяный летом и солнцем, протягивает ей бокал мартини, вроде бы, и она пьет и игриво прикусывает губу.

Пухлую, накрашенную розовым, в цвет платья.

Он тогда схватил ее за руку и сцеловывал помаду с губ, а краска никак не сходила, осталась даже с утра. Утром он застегнул замок на платье Ирены, отводя в сторону пышную гриву волос, тогда песочно-желтых, охватил ладонью шею, почувствовал пульс под ухом...

Вспоминать эту женщину в душе было приятным решением, впрочем.

А вот то, что она сдала его, секретаря-референта, своему коллеге в аренду, для выполнения функций няньки, злило.

Но Мари уже звала из комнаты.

Мужчина упаковал ребенка в рюши и кружева, вытер крем с щек Мари - где она только успела найти косметику, ну где? Отвлекшись на минуту, чтобы размазать этот самый крем уже по своему лицу, потому что по запаху это было что-то детское, неаллергенное и увлажняющее, повернулся, и увидел, как именинница опять что-то старательно втирает в щеки.

- Мари! Это... супер-стойкие румяна?

- Тетя Ирена мне подарила. И я хочу быть красивой. Как она.

На видео остановился кадр с девочкой лет семи, в красном платье с, конечно, рюшами и кружевами, с хитро заплетенными косами и макияжем.

Пока Эжен пытался нормально нанести румяна на маленькую и очень, очень красивую девочку, девочка по слогам выговорила полный титул своего кумира:

- Инфанта Испании, принцесса Астурийская, принцесса Жионская и Винская!

- Допустим, Мари. Вианская, кстати, от маленького города Вьяна. Попроси отца, он свозит тебя туда. Ты готова? Пойдем, принцессе в день ее рождения надо показаться перед вассалами.

- А давай как будто ты мой рыцарь?

* * *

В столовой Эжен подмигнул негритянке на раздаче - она смотрела на него огромными черными глазами, по-коровьи влажными и бесхребетными какими-то, вручая два подноса: фруктовый салат и овсянка для Мари, что-то традиционно-континентальное у него.

- Ешь.

- Не хочу!

- Ешь!

- Нет! Я хочу быть красивой, а для этого нужна диета.

Эжен отрезал кусок сосиски, последовательно наколол на вилку, донес до рта, прожевал и проглотил, не переставая разглядывать ребенка. Ребенок этим глубоким, прочувствованным взглядом не проникся, и послания пришлось продублировать словами:

- Ты же не хочешь, чтобы я опять кормил тебя с ложечки?

Мари вымазала кусок ананаса в каше. Добавила туда яблоко. Положила киви. Эжен был вынужден вмешаться, пока она полностью не смешала кашу с салатом:

- Ложечку за папу... ам! Видела бы меня моя мама... Ложечку за Ирен!

Мари захлопнула рот так, что зубы клацнули, и замотала головой.

- А, красивые женщины на диете? Хорошо, за Акико.

Завтрак был мучителен, но и он закончился. Эжен уронил голову на плечо работницы, той самой, с коровьими глазами и грудью, ах грудью, и рука потянулась продолжить, но Мари шествовала дальше. Определенно, надо потребовать больше прав для общения с маленькой принцессой. Со сноровкой, выработанной полугодом такой работы, Эжен направлял ребенка в сторону нужного лифта, определенного коридора, быстро проводил мимо теоретически интересного поворота, и, разумеется, не давал фотографироваться у деревьев в кадках.

Кто додумался садить деревья на военной базе? Да еще и на подземных уровнях.

'Андре, ждем вас не раньше чем через двадцать минут'

А пожалуй, спасибо этим людям! Вторым именем его звало руководство с подачи Ирены - за вычетом милой Акико, но Акико, ах Акико.

Развернувшись на каблуках, цепляясь одной рукой за дерево, другой придерживая Мари, Эжен действовал: ребенка под дерево, планшет с камерой ей в руки, и пусть строит свои 'губки бантиком'. Минут на десять это ее займет. Себя - в ближайшую дверь, к кому, к экологам? Зачем они, прошу прощения, на закопанной в земную твердь военной станции? А, не плевать ли.

- Ребята, я спрячусь у вас минут на десять? Ребенок пока занят, а я уже, -- Эжен выразительно провел ладонью по шее, показывая, насколько за это утро одна маленькая девочка укатала одного молодого и перспективного специалиста.

Разумеется, его уловка была понята и разгадана: белый халатик женского пола с двумя расстегнутыми пуговицами и вырезом, вырезом принес ему кофе, другая сотрудница выбежала в коридор и через неплотно закрытую дверь слышалось ее щебетание с Мари. Да, разумеется, про принцесс.

Эжен переключил внимание на халатик и вырез рядом, наигранно-измученно прислонил кружечку кофе ко лбу, улыбнулся. Когда дело уже близилось к явному сокращению личного пространства, коммутатор запищал.

'Андре! Время!'

Хорошо хоть не подписываются, изверги.

Вздохнув, Эжен отстранился, выхватил из шумной толпы Мари, отобрал у нее планшет, и взял курс на лабораторию отца этого безобразия в розовых кружевах. Чтобы там не говорили, а такой оттенок розового, какой сегодня выбрала Мари, категорически не подходит к ее косам.

Умение заплетать косы и недюжинная эрудиция в моде - вот что дала ему эта работа. Впрочем, счет в банке тоже неплох.

Он остановил Мари перед затемненной дверью, пригладил волосы и поправил платье.

- Ну, маленькая принцесса. Ты готова?

Мари посмотрела на него снизу вверх так, что мужчина немедленно почувствовал себя если не идиотом, то точно не лучшим представителем человечества.

- Как хочешь. Закрывай глаза.

Мари закрыла глаза ладошками и шагнула к двери. Там ее ждал именинный торт, груда подарков, шары и клоуны - все в рабочей лаборатории отца.

Рихард закружил дочь в объятиях, громко распевая что-то праздничное по-итальянски. Мари хохотала в его руках и тянула зажигать свечи на бисквитном гиганте со сливочным кремом.

Удивительно, но торт был без волн, кружев, розового и украшений.

Эжен, как примерный секретарь, встал у стены и уперся взглядом в планшет. Ирену он старательно избегал. Ну вот, теперь впереди два часа романтических переписок, и за это время он вполне может уломать халатик из экологов на совместный обед. А вот столовую надо будет выбрать другую. Или написать черненькой раздатчице? О, надо спросить ее рабочие смены... И как все это выстроить вокруг его расписания?

- Андре, милый мой, подойди ко мне, нам надо обсудить твое свободное время.

Голос Ирены вплелся в его фантазии очень мягко, да так, что Эжен не сразу осознал, что от него что-то хотят. Он помотал головой, как большой пес, которого видел в зоопарке с Мари месяц назад, и подошел ближе к начальнице.

Тоже мне, начальнице. Отдает его то Рихарду, посидеть с дочкой, то Акико - перекладывать бумажки после этого андроида. Но а сейчас, судя по всему, его ждет работа. Как бы свидание не сорвалось.

- Мой маленький парижский мальчик, - тонкие пальцы Ирены легли на плечо Эжена, она легко поглаживала ткань форменной куртки, задевая ногтями шов, - вы замечательно работаете уже полгода. Я думаю, вам хватит возиться с детьми. Александер обещал найти няню, верю, что любимый Алекс это сделает, а вот вы. Возвращайтесь ко мне.

Эжен сглотнул и кивнул: Ирена, расположившись на расстоянии выдоха, уложив руку ему на плечо, безупречная и привлекательная Ирена, сейчас пугала.

- Я думаю, двух недель вам хватит на адаптацию Мари к новой няне, потом жду вас у себя.

В воздухе замерла недоговоренность. Ирена отвернулась, и со смехом закончила фразу:

- У себя в отделе.