Голод наступал медленно. О нем даже не думали, когда поползли вверх цены на продукты; возмущались, конечно, но голода не ждали; еще и не такое видали. Потом продуктов на магазинных полках стало меньше. То есть поначалу, чисто количественно, ничего не изменилось, даже наоборот (никто ж не думал, что магазины спешно выставляют на продажу последние запасы, чтобы их владелец мог побыстрее уехать с Острова), но вот ассортимент заметно сократился. Сперва пропала всякая экзотика, что никакого удивления или возмущения не вызвало. За ней последовали свежие фрукты. Тут тоже вопросов не возникало, все-таки на Острове живем, и перебои с продуктами иногда случались и раньше.
Впервые голод начал ощущаться, когда начались проблемы с авиацией. Телевизор каждый вечер рассказывал о мировом экономическом кризисе, о непростой ситуации, сложившейся в связи с ним в ряде авиакомпаний, но беспокойство это вызывало только у тех, чьи родственники безнадежно застряли в Столице. Вот когда на Острове дошло до перебоев с хлебом - забеспокоились уже все. И ладно бы только самолеты, в морской порт корабли тоже перестали приходить, хотя об этом виде транспорта телевизор помалкивал. Первым исчез хлеб из частных пекарен. Впрочем, любили его далеко не все, а вот когда начал пропадать с прилавков хлебзаводской - это затронуло уже каждого. Впервые, за почти полтора десятка лет в Городе появились очереди. Не те, жалкие скопления в пять-десять человек, которые никакого удивления не вызывают даже в мире изобилия, а полноценные очереди, совсем, как в старое время, на десятки участников и с номерками, записанными гелевой ручкой (прогресс, все-таки) на запястье. Вскоре очереди за хлебом стали скапливаться только утром и вечером, потому, что хлеба не хватало, несмотря даже на то, что магазины уже давно не отпускали больше одной буханки в одни руки. В остальное время суток очереди выстраивались за всем остальным, потому что даже самым непонятливым стало ясно, что за хлебом последует что-нибудь еще.
Очереди стали основным пейзажем на улицах - благо на автомобилях никто уже давно не ездил, кроме скорой, милиции, пожарных и чиновников. Бензин хоть и подешевел значительно, но исчез даже раньше, чем хлеб в дневное время. Когда, уже к весне, закончились последние продукты в магазинах, пешком ходили все, кроме избранных лиц в Администрации. Как жить дальше не знал никто. Город расцвел стихийными рынками на которых бабушки торговали сохранившейся подгнившей картошкой и носками. Власти рынки не трогали, потому что предложить иной альтернативы все равно не могли.
По телевизору, тем временем говорили вещи совсем уж дикие. Где-то разгоняли какие-то демонстрации, где-то демонстранты, наоборот, разгоняли ОМОН. В отдельных областях страны ввели чрезвычайное положение. Кое-где ввели войска. О Городе в новостях давно уже никто не вспоминал, впрочем, новости горожане смотрели редко, поскольку электричество давали теперь два раза в сутки. Самые отчаянные сбегали или на побережье, или вглубь Острова, в надежде прожить рыбалкой и охотой.
В сентябре пришло время массовой вырубки лесов вокруг города - в ожидании зимы каждый горожанин обзавелся буржуйкой. Зима обещала быть долгой и с жертвами, однако, неожиданно для всех, в начале октября, когда первые лиственницы уже затеплились в самодельных печурках, в порт вошли танкер с топливом и баржа с углем.
Уже следующим вечером обрадованные горожане узнали из вновь оживших телевизоров, что власть в Стране снова в надежных руках, хотя кое-какими правами и свободами придется поступиться. Разумеется, временно. Будет тяжело и не очень сытно, зато тепло и безопасно. В обозримом будущем все вернется на круги своя, как только наши дивизии как следует вломят разошедшимся сепаратистам и обнаглевшим агрессорам из-за моря, которые воспользовались Нашими временными трудностями. Говорили и о проблеме Острова, о том, что она будет решена в самое ближайшее время массовыми поставками продовольствия с армейских складов. Горожан это радовало. Все-таки дело дошло уже до собак.
В ноябре, впервые почти за год, аэропорт принял четыре пузатых армейских борта. Горожанам было объявлено, что за гуманитарной помощью в аэропорт придется добираться самостоятельно, на выделенных муниципалитетом автобусах и армейских "Уралах". Никакого возмущения не последовало, оголодавшие Островитяне готовы были пройти эти пятьдесят километров пешком.
...В двадцати километрах от Города автобус остановился. В салон зашел капитан внутренних войск в бронежилете:
- Граждане, выходите из автобуса, проверка документов
-А в чем дело, - начали возмущаться в задних рядах, но передние уже потянулись на выход.
-Да, ни в чем, собственно, - улыбнулся капитан, последнему из покинувших автобус пассажиров и махнул рукой. Два десятка саперных лопаток, в руках окруживших горожан солдат, привычно взмыли в воздух. И так же привычно, со хрустом опустились на головы, шеи и руки, которые кое-кто успел выставить навстречу смерти. Также быстро добили и остальных.
Водитель курил, опершись плечом на автобус. Впереди предстояло еще много рейсов.