Аннотация: Концы света и люди-параноики. 12 место на 11-м Колфане
Нострадамус ненавидел Землю. Люто бешено ненавидел и стремился ее уничтожить. Он предсказал больше концов света, чем режиссер Эммерих разрушил Нью-Йорков. А ведь если долго питать космос навязчивыми идеями, они сбываются. Одиннадцать лет назад упали башни-близнецы. Теперь и нам осталось недолго. На этом декабре кончаются календари майя. Скандинавы обещают Рагнарёк, и шутливые мультики о битве монстров и богов-пришельцев не спасут. Потом все сметет космическая пыль. Ощущение, будто мы - Sim'ы под курсором скучающего игрока. Все смирились. Плюнули на затянувшийся кризис и решили оторваться напоследок. Вот только Герман не выпустил 'Трудно быть богом', зараза.
На родине харакири и тамагочи создали 'Золотую милю' для особо депрессивных и тех, чьи деньги разлетелись по ветру. Кресло самоубийцы позволяло оказаться в стране чудес, по дорожке из желтого кирпича добраться до Гудвина, исполнить заветные желания и не успеть проснуться, не понять, что это лишь сон. С восходом солнца Япония опустела.
Часть друзей прошла, а я пока не могу. Досматриваю список из ста фильмов. Золотая миля не даст того, чего не знаешь. Выдумать может, но лучше оригиналы. Помню, как мне приснилась третья Матрица еще до выхода. Чушь полнейшая! Только не думайте, что я один такой псих. Рыжая подруга уехала к морю за бронзовым загаром. Нас тысячи.
***
Доедаю очередной пакет чипсов, смываю их вкус колой. На экране Киллиан Мерфи, залитый светом. Замерзшая Австралия и вспыхивающее солнце. Титры.
После просмотра остаются смешанные чувства. Бойл старался, но тему зомби следовало закрыть на '28 дней спустя' и не совать ее в 'Пекло'. Вычеркиваю из списка последний фильм. Теперь я свободный человек. Обуваюсь. Ключи звякают в карман. В соседнем доме живет друг Леха. Когда сто фильмов назад мы обсуждали Милю, он назвал эту идею полнейшим бредом. Никто не знает будущего наверняка. Все будет так, как захочет высший разум. Нам следует жить в радости, а не умирать в отчаянии. Поэтому, Золотой миле он предпочел старый добрый запой. Но я уверен, что дело в недоперечитанном Пелевине. Запасается впечатлениями. Вот и сейчас застаю друга со 'Шлемом ужаса'.
- А знаешь, - выдает он, - планета действительно живая. Когда деревьев слишком много, начинается пожар. Земля получает питательные вещества и передышку. То же с людьми. Войны не справляются с численностью, вот планета и создала этот психоз.
- Ты точно сознание не расширял?
- Мне его книг вполне хватает, не перебивай. Мысли о конце света Земля записала в коллективное подсознательное. Умрет достаточно человек, и она сотрет все обратно.
- И заживете! - добавил я.
- Ага... - он хмурится, - Мы? А ты пойдешь по Миле?
- Я все, что хотел, уже сделал. Просто, заглянул попрощаться и оставить ключи. Кому еще нужна моя квартира.
Леха с грустью прижимается щекой к бутылке Алтая.
- Одна ты у меня осталась...
Он вынимает из-под стола рюмки и наполняет до краев. Пьем не чокаясь.
***
Золотая миля находится в знакомой с детства поликлинике. Узнал о раке в одном кабинете и, недолго думая, ушел в другой. Лечиться не хочет никто, врачей все меньше и меньше. Но запах тот же, та же тишина. Все та же скучающая очередь, и всем на пятнадцать минут. Ровно. В промежутках между воем бор-машины над белой дверью загорается 'войдите'. Я никуда не тороплюсь, стою два часа. Подходит моя очередь, толкаю скрипучую дверь.
- Здравствуйте.
Кабинет без мебели, в центре здоровенный прибор. Рядом поджидает лысоватый мужчина в белом халате и фартуке. Тряпка в руках покрыта красными пятнами. Он протирает сверла виртуального шлема.
- Здравствуйте, - отвечает доктор. - Вы брезгливый?
- Да нет, не очень.
- Отлично! - тряпка летит на пол. Края губ приподнимаются, - Садитесь.
'Золотая миля' состоит из стоматологического кресла, фиолетового с блестками шкафа, от которого к виртуальному шлему тянется шланг, и педали на полу. Все по-модному обтекаемо. Кожаные части покрыты целлофаном. Когда я сажусь, он шуршит. Вздрагиваю. Кресло мягкое, как колыбель, слегка покачивается. Врач умело пристегивает руки и ноги ремнями, резко запрокидывает мою голову и прижимает к подголовнику. Надевает шлем.
- Вам на счет три или внезапно? - он подходит к педали.
- Внезапно.
- Тогда, пристегнись, Дороти, на Канзас надвигается ураган!
- Стойте! - сердце стучит в пятках. - А разве не нужно вводить мои пожелания?
- Нет, конечно. Где вы видели устройства ввода? Шлем просто даст волю подсознанию.
- А если я с ним не согласен?
- Исключено. Это ваше подсознание, оно лучше знает, чего вы хотите.
- Подсознание? А если это будет коллективное подсознательное? Если я не согласен с коллективом?
- Вы несете чушь. Но вы всегда можете уйти.
- Наверное, я так и сделаю. Извините.
Врач отцепляет меня от кресла и помогает встать. Снова извиняюсь перед ним, затем перед скучающими в очереди.
Пойду к Лехе.
***
Наступает новый год. Майя оказываются не правы. Президента по телевизору нет, Голубых огоньков нет. Есть заставка. Високосный год пережили не все. Третьего января заканчиваются продукты, и мы выползаем на улицу. Пустынные дворы и дороги - обычное дело в начале января. Вот только через месяц ничего не изменится. Проходы в супермаркете завалены банками и коробками. Испортилось все, что могло. После многочисленных кулинарных поисков мы остановились на курином дошираке. Набираем полную тележку и возвращаемся.
В марте все тележки с корзинками валяются у нашего подъезда. Леха бросил пить. Небеса не разверзлись, боги не подрались с монстрами. Конец света не наступил, но кто знает об этом кроме нас? Сутками торчим в интернете, ищем признаки жизни. В чатах не осталось людей, но боты продолжают банить за мат. Блоги и форумы не обновляются.
Башорг перечитан дважды, когда в небе начинается феерия. Несколько дней солнце окружено золотой пылью. Зрелище восхитительное. А затем, - о чудо! - копаясь в гугле, я нахожу новость за вчерашнее. Сайт принадлежит какому-то НИИ нашего академгородка.
- Леха! Иди сюда! Я нашел! Старики-ученые, видимо, решили, что все равно скоро помирать, и не пошли Золотой милей! Пишут, что обещанное облако космической пыли сгорело на солнце.
- Им, наверное, было ужасно любопытно, от чего именно умрет Земля. Но теперь последняя надежда разрушена, - отзывается Леха.
- Пишут, что конец света нельзя отменить, можно только отсрочить. Теперь на солнце произошли необратимые изменения, и через сто лет оно превратится в сверхновую.
- Обидно. Сто лет даже мы не протянем. Где в академе они прячутся?
Узнать подробнее не удается. Происходит страшное - падает сеть. И поднимать ее, скорее всего, некому.
Встает серьезная проблема досуга. Чем заняться, чтоб не поубивать друг друга? Карты надоели на следующий же день, как только люди катались из Владивостока в Москву? Большинство настольных игр требует более двух игроков. Обыскиваем подъезд, в одной из квартир находим шахматы. Самое время научиться играть, но процесс идет тяжело. От 'Чапаева' под ногтями синяки. Начинаем пить.
***
Утром на кухне красноглазый Леха заливает кипятком тысячную миску ролтона, кулинарные изыски кончились. Меня беспокоят процессы, творящиеся в его желудке. Леха стоит, не шевелится, слишком долго. Глаза открываются шире и шире.
- Ч-чего? Ты мне? Ты это со мной?
Леха говорит с лапшой, и вот тут меня начинают беспокоить процессы, творящиеся в его башке. А я разве плохой собеседник? Изо рта, тем не менее, вылетает другое:
- Поздравляю, дорогой друг, ты наконец-то увидел зеленых чертей! Предлагаю выпить за контакт!
- Это не черти... - не сразу отвечает он. - Когда-нибудь слышал, что вода - живая субстанция?
- Что-то слышал... Постой, ты считаешь, что вода в этой миске живая?
- Ага.
- Невозможно! Бред полный! В миске кипяченая вода, а кипяченая вода не может быть живой! К тому же ее чистят хлоркой.
- Ты прислушайся!
Этот придурок хватает меня за плечи и тычет ухом в миску. Макает, и я кричу что-то вроде 'Ёперный театр!'. Вырываюсь. Кипяток летит во все стороны, лапша кучкой падает на пол, и миска накрывает ее. Леха забивается в угол. Я склоняюсь над раковиной, и холодненькая течет по ошпаренному уху. В плеске воды различаю: '...но нефть - ни капли не кровь Земли, а продукты жизнедеятельности'.
- Я слышал, при ожогах сметанкой надо, - бормочет из угла Леха.
- Тихо, - отмахиваюсь.
Он замолкает, лицо светлеет.
- Слышишь, да? А я ведь говорил, что живая! 'Кипяченая, кипяченая'!
- Да заткнись уже!
Вода журчит, что настоящая кровь Земли - это она. Что через сто лет солнце действительно превратится в сверхновую и Земля погибнет. Чтобы спастись, ей нужна наша помощь. Мы должны зачерпнуть бочку воды в океане, поместить в ракету и отправить на Сириус. Оплодотворенная там планета станет новой Землей.
Циничное мнение фрейдистов никого не интересует, появилась надежда на будущее. Пускай, она пахнет спиртом. Пускай, мы сами не долетим до Сириуса. В бессмысленной жизни появилась цель.
Что могут ответить два алкоголика? 'Конечно!'
Что могут сделать два алкоголика? Уж точно не ракету запустить.
***
Вода указала координаты ученых, писавших про золотую пыль, и мы рванули. Привередливо выбранный Лехой геландеваген стал историей на первом же повороте. Искали намного дольше, жаль, не успели протрезветь. Три машины спустя, мы въехали в академ. Низенькие домики, всюду лес, единение с природой и тишина.
По НИИ бродят ученые. Им всем за семьдесят. Белые волосы взъерошены. Носы красные. Линзы очков увеличивают глаза в три целых четырнадцать сотых раза. Бороды, чтоб не путались, как попало подстрижены. Ходят неуверенно. Профессора! Мы ловим первого попавшегося и выкладываем все, что знаем. Вскоре, вокруг образуется толпа.
- Кто бы мог подумать... - скрипит один из них, - вода. А мы только вино пьем, да на муравьев смотрим.
- И что муравьи? - все-таки 'Жизнь насекомых' повлияла на Лехины интересы.
- Копошатся. Они же маленькие, глупенькие. Конца света придумать не могут, чтоб от отчаяния с собой покончить. Им даже лупа не навевает мыслей о боге. Про ракеты вообще молчу. Все-таки не зря нас Земля растила, не зря терпела! Спасибо за помощь, молодые люди, дальше мы сами. С Байконуром свяжемся.
- Там тоже кто-то есть?
- Нас еще достаточно, не беспокойтесь. Бочки с водой за недельку от моря довезут. Десяти хватит. Чтоб не рисковать, отправим сразу несколько ракет. Одна точно прорвется.
- А нам что делать?
- Скушайте алказельцер, - профессор шарит в кармане, и вынимает горсть таблеток. - Чтоб машины не били. Ребятушки, помогите старикам. Слух есть, что Герман до сих пор жив. Сидит в подземном бункере на Мосфильме и доводит свою картину до совершенства. Найдите его, пожалуйста. Скажите, что мы даже неидеальную версию посмотрим с радостью. А то ведь так и помрем...
***
Три дня березки мелькают за окном. Русская природа красива, но дорога чертовски утомительна. Все время сидеть привыкли дома, ноги не затекали. На четвертый день нас встречает златоглавая. Легендарных пробок нет, а в мавзолее все по-прежнему. Полдня блуждаем по улицам. Сбивать некого - проносимся по Арбату. К вечеру находим Мосфильм. Студия в коме, всюду красное свечение. Лифт, слава богу, работает на аварийном. Над землей лишь верхушка айсберга, из кучи кнопок выбираем самую нижнюю, с отметкой 'г'. Две минуты смотрим в потолок. Наконец, дверь открывается в длинный коридор со множеством дверей. В основном, это хранилища с провизией на десятки лет. Из-под дальней двери пробивается свет. Леха вежливо стучит три раза, и мы входим. Напротив широкий стол с пленками, за ним восседает Герман. Доводит фильм до совершенства.
- Кто вы? - медленно произносит он, - Что вы здесь делаете?
- Здравствуйте, Алексей Юрьевич. Нас просили передать, что на поверхности уже несколько лет, как все умерли. Никого, практически, не осталось. Да и этим оставшимся рукой подать до смерти. Кроме того, через сто лет солнце превратится в сверхновую и не станет самой Земли. Поэтому, напоследок, мы все очень хотели бы посмотреть ваш шедевр.
- Это невозможно. Картина еще не готова.
- Но вы уже пятнадцать лет ее делаете.
- Не можете потерпеть - смотрите одноразовые голливудские поделки. Да, я долго создаю картины, но помнить их будут еще дольше.
- Нет больше Голливуда, Алексей Юрьевич. Более того, через пару десятков лет некому будет смотреть ваши шедевры, а через сотню - самих фильмов не станет вместе со всей планетой. Мы согласны на неидеальный вариант. Покажите что есть, пожалуйста.
- Проклятье...
Творец нехотя разворачивается на стуле, сгребает бобины в охапку и вручает нам. Кресло хрустит, когда он, кряхтя, встает.
- Следуйте за мной.
Мы идем к лифту и поднимаемся этажом выше в роскошный кинозал. Обстановка повторяет старые оперные театры. Золотая дорожка тянется между рядами, упираясь в шелковый экран. Кресла викторианского стиля покрыты золотом - жвачку лепить не осмелишься. Герман скрывается в будке киномеханика и включает проектор.
- Но предупреждаю, - говорит он в микрофон, и голос '5:1' обволакивает нас, - звук местами ужасен.
Плавно гаснет изумрудная люстра. Прохожу по дорожке и сажусь. Кресло слегка покачивается. Прижимаю голову к подголовнику. Черно-белое изображение проявляется на экране. Одна за другой всплывают надписи:
'Фильм Алексея Германа'
'Трудно быть богом'
Не может быть! Это чудо!! Свершилось!!!
- Они ангелы! - восторженно шепчет Леха, указывая на детей в лодке.
Никогда не видел его плачущим...
Внезапно, звук накрывается. Со всех сторон что-то гудит, шипит, жужжит. От противного визга болят пломбы. Дребезжание сабвуфера прошибает до мозгов. Жмурюсь от боли, и на сетчатке замирает белый свет в конце темного кинозала...