|
В Центр
Джино
- Валить тебе надо, Каштанка, - сплюнул табачную крошку Дед.
- Чо? - не разобрал юноша. - Погоди, щас я...
Сполз с разбитых ступенек крыльца, где отсиживался после очередной выволочки. Просморкался кровью, встряхнул головой, выбивая глухоту из ушей. Приложило его в последний раз крепко, помогли с бума навернуться сявки позорные. Ну да ничего, сам он потом не отмолчался, катал ногами, пока визгуны не проблевались.
- Дэжа тебе после такого житья не даст, не да-а-аст, - неторопливо продолжал Дед, скорбно качая большой уродливой головой, - к ОКД и ЗКС ты непригоден, цепуру тока так рвёшь, в вольере вечно народ баламутишь, задираешь... А ей на пятом десятке охота была шамберьером махать?
Каштановый оскалил зубы, вздёрнув верхнюю губу.
- А пусть попляшет, корова старая. Отожралась, стервь, поперёк себя шире.
Дед цыкнул, замахнулся, опасливо зыркнул через плечо:
- Тише ты, дурной! Вот... шатагни и есть шатагни, даром что на морду наш брат-человек! Ты кинос паршивый, а она честный демот, тут и думать нечего... Мне здесь ещё жить. А тебе - нет. Тут уж или свои ночью за шеяку прихватят, или дэжа живаком заглотит.
- Подавится, - дёрнул лопатками юноша.
Придерживая рукав, вернулся к зализыванию ссадины у локтя. Заживало на нём всё быстро.
- Ты не ерепенься. Ты меня слушай. Я старый, битый-перебитый...
Опустил было руку на загривок - да кинос раздражённо зарычал, морща переносицу, и Дед сдался.
- Да что ты на меня стойку держишь, а?! Тьфу, с ним по-хорошему, а он... Дурной же ты. Делай, что хочешь, твоя шкура, - ругаясь, тяжко слез с крыльца, попёрся к хозяйскому дому.
Шатагни проводил человека недобрым взглядом.
А когда было иначе, бздливое ты кобло?
***
Своей конуры у него не было - лишь выбитое, вырванное зубами местечко в общем вольере. Козырное, в углу, чтобы в случае чего можно было спиной к ограде прижаться. Каштанка без особой бережности переступил через спящие тела других воспитанников, упал на свою лежанку, сложенную из одеял и хер знает каких ещё тряпок.
Выдохнул, глядя в наглое, лысое небо в прыщиках звёзд.
Шатагни. Так с презрительной усмешкой называли всех ему подобных, метисов смешанной крови. С породами всё было ажурно-ясно: тот компаньон, этот защиту работает, другой на охоте пригодится.
От шатагни же никогда не знали, чего ждать. Слишком много дурной крови намешано.
В семье их было семеро, он самым последним уродился. Думали - подохнет, ан нет, выкарабкался. Джино, звала мать. Но откликался на Каштанку, именем светить - зубов не напасёшься. К двадцати годам долголягий стал, жилистый, сам себе несуразным казался, нелепым - из острых углов, длинных проступающих мышц и туго натянутой кожи. Масть ему выпала тёмная, с ореховой медью, под стать кличке.
Фартовая - не прибили до сих пор только из-за неё.
Экстерьер, бля.
Больная мода в городах шла, заместо техники себе живую стражу ставить. Свору подбирали, демоты-идиоты, да чтобы один к одному. Дочкам декоративку придаривали баловства ради, на вечеринки с собой таскали, на деловые встречи. Похвалялись. Боёвки меж своими заводили, паскуды.
Будто киносы скот какой.
Возиться с собой Каштанка не позволял - в полную силу ещё не вошёл, конечно, но зубы отрастил приличные и до драки был лют, охоч. Приструнить его многие пытались, по-разному, лаской и таской, да он никому не давался - сбегал.
Видом он был на шатагни не похож, демот как демот, оттого легко работу себе брал. Хоть подавальщиком в придорожных тошниловках, хоть грузчиком.
Последней за его учение дэжа взялась, злобная жирная бабища, мнящая себя едва ли не егерем. Гордая до усрачки, всё пыталась нрав его переломить, под себя подмять...
- Эй, Каштанка, - тихо позвал ближний сосед.
Хромой, из малышни. Невезучий любопытный паренёк.
Юноша скосил на ржавую маковку глаз. Тихо зарокотал.
- Ну?!
- Тебя завтра колоть хочут, - прошептал мелкий, испуганно блестя пуговичными глазенапами. Шмыгнул носом, опасливо поджимаясь под взглядом старшего.
Шатагни от неожиданности вздрогнул и даже похолодел. Колоть? Как, колоть?
- Заливаешь, падла! - сгрёб хромоножку за грудки, вжал в тесную, колючую сетку вольера.
Тот тихо взвизгнул. Заскулил:
- Не вру я, ой! Слышал сам, как хозяйка с коновалом сговаривалась. Завтра приедет. Ой, не бей! Она сказала, бешеный ты! С учёта снять хочет.
- Бляяя... - прохрипел Каштанка, отпуская мелочь.
Если это правда, то хромой здорово рисковал, предупреждая его - доносчиков, ушки-на-макушке, кругом хватало. А боец из этого киноса был никудышный. Впрочем, какое его дело?! К увечным, слабым, вообще маломощным Каштанка никогда сочувствия не испытывал.
Таким одна дорога - в канаву. Чтобы другим не мешали.
Возможно, его дурили. Может быть.
Дед был прав, ошибался лишь в одном - валить следовало сейчас.
Рвать когти немедленно.
***
Личных вещей у него было всего ничего - вязаная замызганная шапка, под которую он привык заталкивать патлы, да уворованная куртёха, да карманная мелочь. Сумки и той не было. Налегке всегда ходил.
Плестись вдоль гремящего, вонючего шоссе пришлось недолго. Уже к вечеру его освистнули весёлые сволочи из лихо стопорнувшего у обочины грузовика. Проорали из клубов пыли:
- Э, слышь, пацан! Куда тебе?
- В жопу не дам, в рот не возьму, - сразу отмахнулся средним пальцем Каштанка, не сбавляя шагу.
Ребятня в кузове зареготала, как стригунки.
- А, ну тебя! Ты в Центр, каштановый? Давай с нами, вместе веселее!
Кинос пригляделся к молодым людям внимательнее. Всего пяток. Не насильники, не наёмники. Дурные - да. Простые юные разъебаи. Чуть поколебался - но тащиться дальше пешкодралом было опасно, слишком велик шанс нарваться на проверяльщиков. А у него чип полустравленный, они к такой порче инвентарных номеров ой как строги.
- Давай, карабкайся!
Его ухватили за руку, втянули в грязный облезлый кузов. Сам бы запрыгнул, конечно, но не след с ходу силу демонстрировать. Пусть считают за своего брата-демота, лохи неучёные.
Оправил сбившуюся шапку, подмигнул, откидываясь лопатками на жёсткий борт.
- Ну, ребят, спасибо. Выручили...
***
Ближе к закату грузовик притёрся к обочине. Запаренный долгой дорогой народ выгрузился - размять ноги, посмолить, отлить. К куреву кинос был равнодушен, а вот помочился душевно. Кратенько пробежался туда-сюда, по усвоенной привычке расхаживая затёкшие от долгого сидения мышцы. Терпеливая неподвижность была не про его натуру - деятельную и энергичную.
Один раз некто умный назвал его холериком. Джино смысла открытой истины не понял-не заценил и на всякий случай дал тому в морду.
Чтобы не обзывался, ага, крыса учёная.
Уходя от гремящей трассы, спустился чуть ниже, окидывая взглядом залитую закатным солнцем рыжую пустыню. Сплюнул. Пару раз ему приходилось оставаться на ночь в Песочнице, и из ночёвок этих он вынес бесценный опыт и несколько шрамов.
Дёрнул головой, заслышав знакомый рокот мотора.
Куда, суки?!
Прыжками рванул обратно - как раз поймал уходящий, вихляющийся хвост грузовичка. И едва успел рухнуть мордой в песок, когда следом, завывая, простелились в темпе вальса торпедообразные тела машин аргосов.
Джино понятие не имел, чем его недавние спутники зацепили пастухов вонючего человеческого стада, но был искренне рад, что его не оказалось на борту.
Их проблемы - их проблемы. У него своих хватает.
Если бы кинос верил в каких-нибудь божков, то, наверное, поблагодарил бы ленивых мерзавцев за удачу. А так без затей плюнул, натянул шапку и попёрся обратно. Дальше тащиться вдоль шоссе явно не следовало.
Оглянулся через плечо и, внезапно запнувшись обо что-то, едва не полетел кувырком.
Выругался, кинул взгляд вниз - и чуть отскочил. Пригнулся, невольно скаля зубы.
Трупешник? Машиной снесли?
Потянул носом. Не, вроде мертвечиной не пахнет. Осторожно обошёл лежавшее ничком тело по кругу, присматриваясь и принюхиваясь. Сперма, кровь. Шлюха? Или какой-то маминой дочке просто от души не повезло?
Поддел мысом ботинка узкий подбородок, чуть развернул. Ого, пацан. Хотя, если со стороны глянуть, вполне сойдёт за смазливую плоскую малолетку...
Джино поймал дельную идею за хвост, щёлкнул пальцами.
Знал он одну шваль-тварь, которая могла отвалить приличные бабки за свежее белое мясо. Бабки, на которые он, Каштанка, вполне может выправить себе чистый номер - и без геморра устроиться на работу в Центре.
И тогда никто не посмеет его колоть. Дрессировать. Приручать.
Решение принял быстро. Присел на кортах рядом с тощим телом, сдвинул грязные, собранные в растрёпанный хвост волосы.
Что тут у нас? 45-10, ага. Номер, значится.
Обернул пацана к себе и несильно - чтобы не портить товар - шлёпнул по узкому лицу. Бледные ресницы вздрогнули, но тем дело и ограничилось. Вот же.
Задохлик какой-то...
Кинос зубами вынул пробку из плоской фляги, набрал в рот воды и с чувством обрызгал лицо номера. Эффект превзошёл самые смелые ожидания - тот распахнул глаза и дёрнулся, заехав ему по лбу так, что Джино сел на задницу и увидел близкие звёзды.
- Блядища же! - прошипел злобно.
Номер вскочил на ноги, обратно упал на колени, уставился прямо на него. Белое лицо обильно рассекли красные весенние ручьи. Не иначе, бровь разбили.
- Кто вы? - тихо, настороженно осведомился этот...
Членодевка, бля...
- Сам, бля, не видишь?!
- Нет.
Кинос сощурился, только сейчас сообразив, что смущало его в поведении номера. Тот смотрел чересчур старательно, слишком пристально. Больше на голос реагируя, а не на его движения.
Что же, это упрощало задачу. Кинос потёр лоб, исподлобья оглядывая Сорок Пятого. Сильно щуплый, но такие всегда спросом пользуются. За малолетку сойдёт. А номер вытравят, пустяшное дело, умельцев на такое хватает.
- Я, мать твою, иду в Центр, наниматься на службу. Ты тоже, по ходу, в том же направлении валялся?
Юноша огляделся, будто что-то вспоминая. Переступил с ноги на ногу. Ответил без особой охоты, почему-то с еле заметным оттенком вины:
- Я 45-10. И да, я тоже хочу попасть в Центр...
И ты туда попадёшь, крот патлатый. Уже попал.
- А родаки чо не подсобили?
Номер сглотнул и на этот раз от ответа уклонился.
- Спасибо, что помогли мне. Удачно вам добраться.
И двинулся в сторону блестящего огнями и соплами шоссе. Спокойнё-ё-ёхонько так попёр.
Да он ебанутый, окончательно догадался кинос.
- Э, чахоточный! Ты что, дальше один намылился? Да тебя или размажут, как ежа по асфальту, или раком отымеют.
Спина у парня напряглась, но шаг не сбился. Джино закатил глаза и, ускорившись, поймал свой потенциальный барыш за руку. Тот попытался высвободиться, но куда ему против хватки метиса.
- Слышь, слепышок, зарубайся,- низко и тихо, в самое бледное лицо пророкотал Каштановый. - На шоссе ща соваться - себе дороже, чихвостят всех, нас просто обратно в зажопье развернут. Надо в обходку. Я знаю, как, но один переться не хочу - много внимания, а двое - уже группа. Давай вместе.
- Благодарю за предложение. Но нет. Я справлюсь сам.
Ага, отлично же ты справлялся... Спермы вон по самые уши нахлебался.
Кинос отпустил упёртого номера и, когда тот отошёл на некоторое расстояние, с ленцой проговорил:
- У меня, к слову, есть знакомый доктор. Заипатый хирург-офтальмолог, Эдвард мать его Кикс. Может, слышал про такого? Правильный чувак, пашет не для профита, а ради искусства. У тебя же явно денег лишних нет. Могу замолвить словечко.
Сорок Пятый остановился. Молчал. Руки его висели словно плети, холодный ветер из глубины Песочницы шевелил длинные серые волосы.
Джино почти видел, как крутятся шестерёнки в этой слепой голове.
Ну, давай же, тихоход. Рожай скорее.
***
Темнело в Песочнице очень быстро. Кинос никогда не жаловался на ночное зрение, в отличие от своего новообретённого спутника - тот словно задался целью оставить отпечаток блаженного лика на каждой стометровке.
Джино злобно заворчал, прикинув, что такими темпами они будут идти по пустыне минимум сорок лет, а Коту он доставит скальпированное нечто, а не бледноволосого номера.
Без лишних слов развернулся, ухватил Сорок Пятого за птичье, тонкое запястье и поволок за собой. Юноша постарался высвободиться, но Джино и слушать не стал кротовое блеяние.
С заправки звякнуть Коту. Сразу поставить цену, чтобы рыпаться не смел, бакланюга. Еще осмотреть товар - может, битый, порченый.
Должно быть, он слишком гнал - буксируемый продолжал спотыкаться, но жаловаться не жаловался, лишь плотнее сжимал бесцветные губы. И пальцы.
Упрямый, тупой.
Ну, посмотрим, насколько хватит твоего молчания.
- Шевели жопой, Сорок Пятый. Мы не на прогулке, - и резко прибавил шаг.
***
Через пустыню, мировой этот кошачий сральник, таскались туда-обратно и киносы, и номера, и даже некоторые демоты. Имелись нахоженные караванные дороги, существовали менее известные тропки, а кинос Каштанка выбрал самую паршивую нить этой ноготворной паутины.
Ему вовсе не хотелось пересечься сейчас с ебанутой стаей или напряжённо-вооружёнными контрабандистами.
Когда стемнело окончательно, а до привала оставалось ещё с полчаса в бодром темпе, Каштанка остановился и поставил ушки.
Сорок Пятый от неожиданности влетел ему в спину и тут же отшатнулся.
Бля, ну как же некстати.
Времени или желания что-либо объяснять-разжёвывать не было. Джино развернулся к бледному юноше и отрывисто пролаял:
- Значит, слушай сюда: скажу замри - замираешь, скажу беги - бежишь. Усёк?
- Да, - выдохнул Сорок Пятый.
От него едва уловимо пахнуло страхом.
- Опустись на корточки. В низкий старт, ага. Всё, не шевелись.
Сам, поглядывая на плавные гребни длинных барханов, рысью побежал вперёд. Укрылся в лунной тени, сжался, сливаясь с ночной пустыней. Ну же, ну?
Макитры были зубастыми, но трусоватыми хищниками, отбирающими себе в добычу совсем слабых человеческих особей или их детей. Сорок Пятый подошёл бы идеально.
На то и был расчёт.
Издалека - моргнул Джино - казалось, что крот чуть светится в темноте. Должно быть, из-за общего сочетания светлой одежды и волос. Вообще, как для 45-10, он выглядел довольно породистым.
С гребня бархана, под которым покорно замер номер, шепчущей струйкой стёк песок. Джино прищурился, напрягая мышцы.
- Беги! - рявкнул во всю глотку, но Сорок Пятый отчего-то вздрогнул и замешкался.
Блядь тупорылая!
Выскочившая из-под песка тварь цапнула его за ногу и потащила в нору, стремительно зарываясь обратно.
Врёшь, не уйдёшь!
Её коллеги попытались встать у киноса на пути - Каштанка, почти не сбавляя хода, пнул в узкую лисястую морду взвизгнувшую тварь, подкинул ногой, поймал в воздухе и скрутил шею. Швырнул в бросившуюся наутёк стаю.
Самой шустрой, той, что прыгнула первой и схватила номера, уже видно не было - окопалась, продолжая тянуть за собой добычу. Крот, надо отдать ему должное, не паниковал и не орал, приманивая других тварей, а сопротивлялся молча, изо всех сил.
Только много ли их у него было?
Джино прислушался и несколько раз погрузил в толщу песка нож. На третий заход длинное лезвие вернулось обагрённым по самую рукоять.
- Ну вот, крот, и от тебя хоть какая-то польза, - хмыкнул кинос, вздёргивая юношу на ноги.
Тот отдышался и совершенно неожиданно поинтересовался:
- А как называются эти создания?
- Макитры. - Зубасто улыбнулся Каштанка. - Трусливы. Уродливы. Хотя какая тебе разница, ты ж всё равно ничего не видишь...
До привала добрались без лишних приключений. Кинос бросил ценный груз у торопливо разведённого костра, глумливо велел никуда не уходить. Номер послушно кивнул и замер, подтянув к груди колени. Как девчонка.
Сам Джино ещё с час бродил по округе, проверяя местность на чужаков. Заодно помышковал, добыл три песчаные лилии. Чёрные, змеевидные, блестящие. Сразу отгрыз им головы, ободрал шкуры.
Надо же чем-то кормить эту немочь. Иначе загнётся и придётся изыскивать новый источник средств.
Когда вернулся, номер сидел там же, но прижимал к лицу край футболки. Пахло свежей кровью. Ага, таки раскорябали опять бровь.
- Жрать хочешь?
- Нет, спасибо. - Юноша чуть вздрогнул, когда ему на колени швырнули вялую палку тушки-лилии. - А попить можно?
- Можно, если осторожно. Где твоя сумка, кстати?
- Потерял, - тот чуть сгорбился, продолжая держать грязную футболку у чумазого лица.
Кинос цыкнул. Шумно упал рядом. Рывком развернул к себе.
- Дай гляну.
- Нет, не стоит, всё в порядке...
- Ой, не выёбывайся, лошара слепая! Где б ты был без меня, а?! Жрал бы песок, а самого бы макитры глодали...
Номер всё равно упорно пытался выкрутиться, так что Джино, потеряв терпение, просто навалился на него, зафиксировал и поймал лицо ладонями. Оценил масштаб разрушений, рыкнул угрожающе, когда парень открыл рот.
- Заткнись. Глотку порву.
И принялся зализывать глубокую, обильно кровящую и наверняка болезненную ссадину. Юноша прикусил губу и зажмурился. За всю процедуру "лечения" ни разу не пикнул, только вздыхал глубоко. Светлые ресницы смешно дрожали - как беленькие мотыльки. Или одуванчиковый пух.
Ништяк, подумал Джино, облизываясь.
Теперь ебало не должно разнести, заразу он вымыл.
- А сейчас давай, жри и дрыхни. Побудка на рассвете.
Сам растянулся с другой стороны костра и мгновенно вырубился.
|