Во дворике, грея взгляд, краснели кучки собранной листвы, и ей было грустно от их света.
- Так что ничего-то я со своим Николаем Васильевичем поделать не могу.
Лена отвернулась от окна. У нее миловидное лицо, изящная фигурка. Ей - 38, но выглядит она моложе, потому что следит за собой. Правда, в последнее время стала полнеть. Она считает - от нервов. Лена - кладовщица в ресторане "Золотой берег".
- Дура ты, Ленка, - кассирша Зоя резала яблоко на дольки, -
сама его распустила! Попробовал бы мой Андрей!
Зоя - статная брюнетка, похожая на Элизабет Тейлор, - закончив с яблоком, взялась за плитку шоколада.
- Зой! - позвала Лена, - чего нести?
- "Монастырскую" давай. Сегодня пьем "влегкую", вечером
банкет обслуживать.
- А! Вот и Ёся пожаловал! - заулыбалась Лена.
Ёся - это кот. Почему его так зовут, не знает никто. Так же,
как никто не знает, каким образом он здесь появился. И хотя случилось это совсем недавно, весь персонал к нему сразу же привык, как будто жил он здесь всегда. Исключение составлял только хозяин ресторана, который время от времени требовал избавиться от "этой мордатой твари".
Кот - крупный, большелобый и почти целиком черный, белеют только щеки, да кончики лап.
- Ну, что? Плеснуть ему?
- Он только грузинское лакает, - напомнила Зоя.
- Как раз "Мукузани" недопитое есть.
- Тогда неси.
Разговор оказался долгим. "Влегкую" никак не получалось, и
Лена сходила за второй бутылкой "Монастырской избы".
Ёся, допив "Мукузани", сидел на углу столика и жмурился, вдыхая сигаретный дым.
Главным предметом разговора был, конечно, Николай Васильевич.В сущности, он являлся им всегда, так как регулярно "косил налево" (правда, иногда доставалось и Андрею).
- Где ты его только нашла?! - не переставала удивляться Зоя. - Жмот и бабник!
По причине скаредности Николай Васильевич одевался во что попало. Был он невысок ростом, плешив и немолод (55 исполнилось). Но дамы почти всегда отвечали ему взаимностью.
Воистину загадочно женское сердце!
Свое пристрастие к похождениям на сторону Николай Васильевич проявлял порой в обстоятельствах совершенно невообразимых. Ну, скажите, мыслимо ли в городском транспорте завязать отношения с контролершей, не пропадая при этом из виду собственной жены? Но именно это и сделал однажды Николай Васильевич на 10-м маршруте троллейбуса. Связь, правда, оказалась скоротечной: его и контролершу выследил ревнивый муж и, застав парочку на месте преступления - в одной из подсобок трамвайно-троллейбусного парка, - свершил над Николаем Васильевичем акт возмездия, от которого у последнего долго не заживало лицо.
А недавнее хождение Николая Васильевича к новой соседке Марине тоже закончилось скандалом. Уж что у них там произошло, неизвестно, только жильцы дома могли средь бела дня наблюдать, как по балкону 4 этажа метался совершенно голый Николай Васильевич, пытаясь проникнуть в квартиру. Впоследствии Николай Васильевич с присущей ему наглостью все отрицал, а Марина молчала.
- Ну никак не остепенится! Что делать - ума не приложу! - с
горечью сказала Лена.
И тогда Ёся совершенно отчетливо произнес:
- А вы приведите ко мне этого деятеля...
Бедные женщины окаменели, а когда пришли в себя, поклялись никогда больше не пить.
- Вы напрасно обещаете то, чего выполнить не в состоянии...
Подруги в ужасе заголосили.
Отголосив (благо в этот ранний час они были одни), женщины уставились на кота.
А тот сидел на прежнем месте и невозмутимо смотрел на них большими желтыми глазами.
- Так приведите мне сюда этого Николая Васильевича, -
повторил кот.
Все еще не веря в происходящее, Лена решилась на прямой вопрос:
- Ёся, это правда ты говоришь?
- Я прощаю вашу фамильярность, однако хорошенько
запомните: меня зовут Иосиф... Виссарионович.
В надвинувшейся тишине Зоя изумленно прошептала:
- Сталин...
И женщины отчего-то разом всему поверили.
- Полагаю, - заговорил Иосиф Виссарионович, - что этот
гражданин очень неправильно себя ведет.
Голос был негромкий, спокойный, а речь, как и положено, с кавказским акцентом.
- Более того, он позорит имя великого русского писателя
Гегеля... Гоголя, - поправился Сталин, - а потому заслуживает всяческого осуждения и наказания.
- Иосиф Виссарионович! Наказания не надо, - попросила
Лена.
- Вы неправы, товарищ Коноплева, проявляя излишнюю
мягкость к подобного рода личностям, в какой бы степени родства они с вами ни состояли. Впрочем, для начала следовало бы заслушать его самого. Предположим, завтра вечером. Есть возражения?
- Нет, Иосиф Виссарионович.
- Тогда все. Идите работать, товарищи.
2
Николай Васильевич появился в кладовой, как обычно,
около 11-ти вечера. Он появлялся здесь ежедневно, чтобы забрать пустые бутылки.
Лена подвела его к ящикам с тарой, и у Николая Васильевича от удовольствия проступили слезы. Проглотив комок в горле, он принялся загружать свои сумки.
Когда в кладовую вошла Зоя, Николай Васильевич прервался: уж очень она ему нравилась - рослая, с большой грудью... Он на секунду зажмурился, потом широко ей улыбнулся и снова полез в сумки.
Следом за Зоей вошел кот, на которого Николай Васильевич не обратил никакого внимания.
Кот сел напротив и медленно поплыл по нему взглядом, осматривая лыжную шапочку с надписью "Чемпион", по-бабьи голое, румяное лицо, зеленый армейский плащ, форменные брюки с полинявшим кантом, туристические, на рифленой подошве ботинки.
Наверно, в этом огляде было нечто такое, отчего Николай Васильевич вдруг в недоумении замер. А через несколько секунд
лицо его растянулось в испуге, потому что кто-то сказал: "Головной убор, товарищ Евсюков, в помещении положено снимать".
Николай Васильевич торопливо сдернул шапочку и озирнулся. Никого, кроме Лены и Зои. Да еще котяра этот сверлит взглядом.
- Правила хорошего тона прививаются каждому с юных пионерских лет. А вы, товарищ Евсюков, состояли в пионерской организации?
Обнаружив источник голоса, Николай Васильевич постоял некоторое время, не веря глазам своим, а потом обморочно рухнул на столик, гремя бутылками.
Когда Николая Васильевича привели в чувства, он приподнял голову и опасливо поводил ею по сторонам. Натолкнувшись взглядом на кота, бедолага собрался снова потерять сознание.
Лена, подхватив его голову, сказала:
- Не бойся, Коля. Это - товарищ Сталин.
Второй обморок оказался намного глубже первого. Николая Васильевича били по щекам, обливали водой, щипали. Лена, в конце концов, всхлипнула:
- Иосиф Виссарионович, мы теряем его!
Сталин, с прохладцей наблюдавший за происходящим, бросил:
- Дайте ему нашатыря.
- Точно! - вскричала Лена. Нашатырь у нас есть! Какая я
дура!
От нашатырного спирта Николай Васильевич всхлипнул, распахнул глаза, и... в ту же секунду заговорил Сталин. Спокойно, жестко.
- Я не советовал бы вам, товарищ Евсюков, снова терять
сознание. Нашатыря для третьего раза может и не хватить. Вы меня понимаете?
Николай Васильевич заворожено смотрел на Сталина просветлевшим, разумным взором.
- Так точно, товарищ Сталин.
- Вы военный человек?
- Никак нет, товарищ Сталин.
- Тогда откуда у вас форменный плащ и брюки?
- Плащ обменял на бывшие в употреблении резонатор
глушителя и подшипник ступицы. Все жигулевское.
- Хорошо. А брюки?
- Брюки - соседа по даче, прапорщика. На майские картошку
с ним сажали, ну я их и... забыл ему вернуть.
- А глушитель и подшипник, наверно, всучили "чайнику"?
- Так точно, - не посмел солгать Николай Васильевич -
Сильно изношенные были.
Некоторое время Сталин в раздумье рассматривал туристические ботинки Николая Васильевича.
- А неизвестен ли вам тот голый мужчина, который оказался
совсем недавно на балконе вашей соседки?
- Это был я...
Иосиф Виссарионович немного помолчал.
- Какой вывод из услышанного можем мы сделать?
Сталин повернулся к Зое и Лене. - Вывод только один: товарищ Евсюков - плохой товарищ и плохой муж. Мы не будем сейчас вспоминать о том, что он был еще и плохим пионером. Вас ведь исключили из пионерской организации?
Николай Васильевич понуро кивнул.
- Таким образом, следует констатировать, что товарищ Евсюков проявляет чуждые нашей морали качества и не является
передовым членом общества, его закаленным идейным бойцом. Какие будут мнения... - Сталин сделал паузу - у членов Политбюро?
Зоя и Лена преобразились. Их лица, в которых только что стояла настороженность, озарились вдруг приятным изумлением и тут же погасли от выражения строгости.
На Николая Васильевича было больно смотреть.
- Считаю, товарищ Сталин, что он заслуживает выговора, -
смело произнесла Зоя.
- С занесением, - мстительно добавила Лена.
Сталин усмехнулся.
- Хорошо. Ограничимся пока этим. Однако, если товарищ
Евсюков не сделает надлежащих выводов, мы будем вынуждены прибегнуть к более жестким мерам, вплоть до самых радикальных.
- Самых радикальных не надо, - взмолился Николай
Васильевич, - я стану закаленным и идейным.
3
В течение последующей недели через Политбюро прошли практически все сотрудники учреждения. И в каждом случае наблюдалась почти одна и та же картина: сначала обморок или потеря речи, потом раскаяние в неправедных поступках, затем торжественное обещание вернуться к забытым идеалам.
Да... Было что послушать на Политбюро, особенно в покаянные минуты. Народ по горло сидел в грехе, как в болоте. А потому непросто пришлось членам Политбюро, когда по предложению Генерального секретаря решили увеличить состав органа за счет истинно пролетарских элементов.
За неимением лучших остановились на посудомойщице Зине
(напивалась она изредка и не очень часто воровала моющие средства) и на разнорабочем Попове (этот, правда, постоянно пил и крал лампочки. Но только их!)
Наконец, наступил черед хозяина ресторана Кирилла Малькова по прозвищу Гнус.
4
В последнее время спалось Кириллу плохо: все гадость какая-то снилась, чертовщина.
То будто бы машину его, недавно купленный БМВ, угнали, то будто бы зубы все выпали, то будто бы в ресторане прозвище ему придумали - Гнус. И в каждом сне котяра этот мордатый! Надо бы его выгнать, в конце концов! А прозвище?! Я им работу, кусок хлеба даю, а они - Гнус...
"Хотя, стоп! Не заводись!" - уговаривал себя Кирилл, - сны лишь сны и есть".
В них он не верил, потому что являлся закоренелым материалистом-практиком. По той же причине, наверно, ни совесть его, ни душа никогда не страдали. Он был плоть от плоти, кровь от крови Новой Эпохи. Кирилл искренне считал, что все и затевалось именно для таких, как он.
Да что там! Они же собственными руками эту Эпоху и творили!...
А начал Кирилл в Смутное Время, когда осилив среднюю школу и "откосив" от армии, занялся спекуляцией жвачки и "Сникерсов". По пути к новой светлой жизни пришлось и обманывать, и предавать, и... чего там у Господа Бога еще нельзя делать? Впрочем, Кирилл довольно быстро достиг предела своих возможностей и последние несколько лет ничего другого не предпринимал, как брался держать то один, то другой ресторан. Без особого, надо сказать, успеха. То есть доход, конечно, был. Например, после сокращения персонала или урезания ему зарплаты. Но настоящего, основательного успеха добиться всё-таки не удавалось.
А тут еще Лорка, стерва!
"И откуда они такие берутся?!" - закрыл глаза Кирилл и застонал, вспомнив: "Из Конотопа!"
Высокая, плоскозадая, с неразвитым бюстом, она была настоящей моделью. Одной из тех, которых модно держать при себе деловым, уважаемым людям. Кирилл знал, что худосочные эти девушки обладают повышенной злобностью, но такой стервы, как Лорка, не встречал. Поэтому терпел ее из последних сил. Когда же
выяснилось, что какой-то родственник оставил Лорке приличное наследство (случается и такое!), решил терпеть и дальше. Они купили просторную квартиру и наняли прислугу, которую Лорка с азартом принялась изводить. Еще она моталась по массажным салонам, бутикам, презентациям и не замечала Кирилла в упор. Кончилось все тем, что возвратясь как-то с очередной тусовки, она выставила его за дверь.
Поскольку Кирилл собственного жилья не заводил принципиально (во-избежании возможной конфискации), пришлось перебираться сюда, в кабинет.
"А здесь не спится ни хрена! Надо завтра же найти квартиру!"
Кирилл долго еще ворочался на кожаном диване, а когда заснул, опять приснилась чертовщина.
5
Дверь сначала легонько поскрипывает, а потом распахивается. На пороге - люди в черных масках. Кирилл рывком вскакивает.
- Что вам надо?
- Налоговая полиция! Лицом вниз!
"Маски-шоу", - проносится у него в мозгу.
Обмякшим телом Кирилл валится на пол и долго лежит, закрыв глаза. Внутри пусто, только страх. Наконец, он слышит:
- Встаньте. С вами будут говорить.
Кирилл поднимается. Он с удивлением обнаруживает перед собой двух женщин и почему-то кота. Женщины кажутся ему знакомыми. "Ах, да, они работают здесь, в ресторане... И, наверно, связаны с налоговой полицией".
- Простите, я забыл ваши имена, - извиняется Кирилл.
- Зоя.
- Лена.
Кирилл им вежливо кивает. Страх не отпускает его.
- Сейчас с вами будет говорить товарищ Сталин, - строго
объявляет Зоя.
- Кто???
- Генеральный секретарь.
В ту же секунду раздается мягкий, но с решительными интонациями голос:
- Гражданин Мальков, - Кирилл упирается взглядом в кота, -
я не думаю, что наш разговор будет длительным.
Происходящее своей нереальностью ложится на еще не
отступивший страх, и рассудок сдается, покоряется невозможному.
- Вы окончательно зарекомендовали себя очень плохим
руководителем и человеком. А потому настало время определить вашу судьбу.
Кирилл замечает, что в кабинете находятся еще люди, мужчина и женщина, и их лица ему тоже знакомы. "Ну, да. У мужчины фамилия Попов", - всплывает в памяти.
- Прошу членов Политбюро голосовать: кто за то, чтобы
подвергнуть гражданина Малькова исключительной мере наказания?
"Господи, да что же это делается?" - только и успевает подумать Кирилл.
- Единогласно, - подытоживает Сталин.
Входит плешивый мужичок в военном плаще. На его бабьем лице нехорошая улыбка - смесь подобострастия и глумливости. Кирилла продирает мороз: Берия?! "Что же я молчу, как идиот? Надо же что-то делать!"
- Поднимитесь с колен, - наконец раздается голос Сталина.
Утверждение о том, что вы сможете исправиться, представляется весьма спорным, так как вы, гражданин Мальков, по сути являетесь эксплуататорским элементом.
- Вот именно - эксплуататорским, - поддерживает Сталина
Зоя. Мы у вас тут работаем за гроши, и еще не сразу выплачиваете.
- А штрафы, а неоплачиваемые отпуска?! - вставляет Лена.
- За сверхурочные тоже не платит! - добавляет Зина. А чуть
- Как видите, товарищи члены Политбюро со мной согласны,
- заключает Сталин.
"Все, это конец", - решает Кирилл и произносит без всякой надежды:
- Прошу дать мне испытательный срок. Ну, хоть месяц.
Сталин закладывает правую руку за борт френча, начинает расхаживать по кабинету. И только сейчас Кирилл обнаруживает, что перед ним давно уже не желтоглазый черный кот, а настоящий Сталин, собственной персоной.
- Ну что ж, - останавливается Генсек, - пожалуй, месяц мы вам
дадим. Как, товарищи члены Политбюро? Никто не возражает?
Спасительная тишина.
Сталин кивает плешивому в военном плаще, и тот уходит.
- Вам, гражданин Мальков, дается месяц. Только месяц!...
До 7 ноября.
6
"Хорошо, что все это сон", - проснувшись, подумал Кирилл.
Однако когда он вышел за дверь, вздрогнуло сердце: в полумраке коридора, мерцая глазищами, сидел кот. Кирилл прошел мимо, стараясь на него не смотреть. Зато другой персонаж его сновидения - разнорабочий Попов - получил сполна!
- Эй! Попов! Почему там, в коридоре, перегоревшая
лампочка?! Чтоб через 5 минут заменил! Или считай себя уволенным. Зажрались, дармоеды!
То, как Попов посмотрел в ответ, озадачило и насторожило Кирилла. Взгляд у него был точно такой же, как и во сне, когда он назвал Кирилла Гнусом.
"Совпадение, - тут же успокоил себя Кирилл. Ясное дело, этот бездельник не очень-то меня любит, так какой же еще у него может быть взгляд?"
Умывшись, Кирилл решил пройтись по ресторану. Было 10 часов утра. Из персонала почти никого - открывались днем после двух.
Он обошел залы, бильярдную, chill-out (зал психологической разгрузки), сигарную комнату. Владения были внушительны, в отличном состоянии, вот только выручка отчего-то падала день ото дня.
На кухне заказал завтрак.Проходя мимо кладовой, заглянул в открытую дверь. И обомлел: на стуле сидел и читал газету "Правда" мужичок в военном плаще. Тот самый! Из сна! Берия!..
В горле у Кирилла пересохло.
- Вы кто? - осипло спросил он.
Мужичок встал и приветливо улыбнулся.
- Я - Николай Васильевич, муж кладовщицы Лены. Вот,
привез кое-что, - он показал на крупный сверток. К праздничкам.
- А где она сама?
- Вышла на минутку.
- Ага, понятно, - закивал Кирилл, начиная приходить в себя.
И вдруг, словно кто-то подтолкнул его:
- К каким праздникам?
- Так ведь к ноябрьским, - засмеялся муж. Через месяц -
7 ноября!
Кирилл несся по коридору с единственной мыслью: "Скорее б отсюда исчезнуть!"
Распахнув дверь кабинета, он увидел Зою, Лену и Попова.
- Опять за старое! - грозно надвинулся на него рабочий.
Я вот тебе зубы-то посчитаю! Со всей пролетарской любовью!
- Хочу подтвердить, что все, происшедшее минувшей ночью,
- правда и в вашем распоряжении, действительно, только месяц. Однако, судя по вашему поведению, вы в это не очень-то верите. Поэтому товарищ Сталин опасается, что отпущенный вам месяц может закончиться значительно раньше.
Дверь открылась, и вошел муж Елены, со свертком, из которого извлек большое металлическое окружье - герб СССР.
- Сейчас вы возьмете это, - кивнула Зоя на герб, - и
собственноручно повесите на самом видном месте. А потом в соответствии с решением Политбюро сделаете следующее...
7
В течение месяца в ресторане сменились и обстановка, и название. Теперь он носил имя "Союз", а каждый зал посвящался одному из периодов советской истории. Успех был ошеломляющий. Народ валил валом.
7 ноября в 10 часов утра Зоя и Лена сидели, как и месяц назад, за бутылкой "Монастырской избы".
- Тревожно мне как-то.
Лена зябко поежилась и поплотнее запахнулась шалью.
- Нормально все будет. Не переживай.
- Да я и сама вижу, что все хорошо. Это просто, наверно,
нервы.
- Вот именно. Нет, ну ты скажи: кто бы мог подумать, что
Гнус всем зарплату повысит?!
- Да еще и вовремя ее выплатит! Он вообще сильно изменился.
Видно, кличку придется отменять.
- А Николай Васильевич твой!
- Да. Тоже не узнаю. Всеми вечерами теперь дома сидит,
конспектирует. Выполняю, говорит, обещание стать идейным бойцом.
- Ну что, Ленка, давай за товарища Сталина выпьем!
Выпили. И почему-то перешли на шепот.
- Зой, а ты его давно видела?
- Да дней десять назад. Какие-то дела у него важные.