И лицом, и фигурой, да и всем своим внутренним обликом Петр Николаевич Леготин был человеком обыкновенным: скромным гражданином 35-ти лет, с инженерным дипломом, женой и ребенком, двухкомнатной квартирой, червонцем заначки в одном из карманов и абонементом на "Сказки народов мира" в другом. Словом, нечто среднее из всех нас вместе взятых.
Правда, жил он не в Орехово-Борисово или Отрадном, а в добротном доме старой Москвы.
Но эта его необычность происходила не от него самого, а от покойных родителей, которым лет 30 назад удивительно повезло.
1
Вечером, 5 августа 198... года, возвращаясь из прачечной домой, Леготин остановился у витрины книжного магазина, где во весь разворот какого-то альбома расположилась старая фотография. Под ней было напечатано: "Улица Горького (бывш. Тверская). 1930-е годы".
Леготин всмотрелся в снимок.
Улица несла между своих домов давний летний серый денек - с домохозяйками, военными, совслужащими, машинами и троллейбусами. Внизу, у среза фотографии, находился регулировщик. Сзади к нему подошел человек в косоворотке с портфелем и, видимо, уже начал свой вопрос, потому что в фигуре милиционера заметно движение, чтобы обернуться. В окне одного из домов виднелся плотный мужчина в майке, с папиросой в руке. Он хмуро смотрел на улицу, чем-то недовольный.
"Может, с женой поссорился?" - усмехнулся Леготин и, поправив сверток с бельем, собрался идти дальше. Но, отведя глаза от витрины, ахнул: перед ним стоял, держа портфель, гражданин с фотографии.
- Два часа уже хожу, - заговорил он, обращаясь к Леготину. - Где тут ВАСХНИЛ? Мне к народному академику товарищу Лысенко. В десять вечера ехать назад, в Мариуполь, а главного дела еще не сделал...
Леготин ошарашенно посмотрел на прохожих. Нет, все в порядке: по улице шли его современники.
"Больной какой-то", - решил Леготин, стараясь не думать о фотографии. Понимая, что с гражданином лучше не связываться, все-таки зачем-то сказал:
- Пойдемте, провожу, нам по пути.
Гражданин оживился, и Леготин осторожно добавил:
- Только тот, кто вам нужен, вряд ли вас примет...
По пути от улицы Чернышевского до Большого Харитоньевского переулка Леготину пришлось выслушать рассказ о невиданных сортах пшеницы, выведенных в совхозе имени 14-й партконференции. Причем его спутник все время называл город Жданов на старый лад.
"Да, - думал Леготин, - болезнь серьезная. Хорошо, еще не буйный..."
Пройдя вдоль решетки сада, в глубине которого был старинный бело-розовый дворец, Леготин остановился у ворот.
- Вам туда - прямо и направо, - сказал он и хотел уйти, но, постояв, отчего-то пошел за гражданином.
Свернули за угол здания. Леготин окинул взглядом внутренний дворик Академии и... испугался.
К блестящей черной эмке от дверей ВАСХНИЛ шел сам народный академик. Был он с орденом на лацкане пиджака, в галстуке-селедке, с косо рассыпавшимися по лбу волосами - таким, каким видел его как-то на фотографии Леготин.
- Трофим Денисович! - радостно воскликнул гражданин с портфелем и быстро зашагал ему навстречу.
Леготин устремился к выходу, предчувствуя неладное.
2
И, действительно, - открыв дверь своей квартиры, Леготин покачнулся от изумления.
Небольшая раньше прихожая проваливалась теперь в пустоту незнакомого коридора, в левой стене которого было множество дверей. Слух, казалось, съёживался от чужих неприятных звуков, носившихся по квартире, пахло кухней и сыростью - и от всего этого еще больше заходилась его помутневшая голова.
Уже не пытаясь что-нибудь понять, Леготин вошел в свою комнату.
У трюмо, за туалетом сидела молодая женщина. Повернувшись к Леготину, она мягко протянула:
- Петенька, ну где тебя носит? Я тороплюсь...
Леготин, готовый упасть, обхватил сверток с бельем и привалился к стене.
"Это жена", - выплыла вдруг из марева отупения невероятная мысль, разом съела всю муть в голове, и Леготин обреченно успокоился. "Просто я сплю или сошел с ума", - промерцало в мозгу.
- Что это у тебя? - потянулась женщина к свертку.
С безразличием Леготин наблюдал, как оттуда появлялись голубые женские панталоны, комбинация, духи и еще что-то, чего быть там не могло.
- Петька! Ты просто чудо! - обрадовалась женщина и благодарно прислонилась к нему гладкой душистой щекой.
- Я побежала. Сегодня у Доротенко тьма народу. Приду поздно. Не скучай, - проговорила жена, торопливо надевая туфельки, и исчезла.
Леготин осмотрелся. Комната была вроде бы его, хотя мебель другая. Он несколько раз ущипнул себя, но не проснулся. Тогда полез в стол за иголкой... и, наткнувшись глазами на перекидной календарь, прочитал: 5 августа 1929 года.
"Все ясно, если иголка не поможет, значит точно сошел с ума!"
От укола заныл палец и даже пошла кровь, но ничего не изменилось.
"Да, сошел с ума, - подытожил Леготин, - наверно, и сына не узнаю..."
Он вышел в коридор и открыл соседнюю дверь - во вторую свою комнату.
Уже с порога Леготин понял, что комната эта не его.
В центре ее за столом под красным абажуром сидел старик с лысым черепом, подернутым по бокам волосами, и читал газету. При появлении Леготина он поднял небритое лицо, и в его глазах, угрюмых, как у пожилого кота, задрожали холодные огоньки.
- Что это ты, Леготин, без стука заходишь? - колюче полез в уши его голос. - Старому партийцу отдыхать не даешь. Я вот напишу на тебя, куда следует... Давно ты мне не нравишься...
Леготин попятился и захлопнул за собой дверь. Потом пробежался по коридору, заглянул на кухню. Люди везде были незнакомые, но некоторые здоровались с ним. Стало очевидно, что его жилище превратилось, сообразно времени, в большую коммунальную квартиру, где ему полагалась только комната.
Он вернулся к себе и лег на кровать. "Может, я, не заметив как, умер и теперь на том свете?.."
С этой мыслью мозг опустел, и Леготин заснул.
Первые минуты после пробуждения прошли тихо и бездумно, пока сознание не выплыло из сна тяжелой горечью.
Леготин, озираясь, вскочил на ноги.
Со вчерашнего дня ничего в комнате не изменилось. Жены по-прежнему не было, да она, кажется, и не возвращалась. На календаре чернел все тот же 1929 год.
- Что же делать? Что же делать? - зашептал Леготин.
Да что тут придумаешь?
- Двадцать девятый, так двадцать девятый... - заключил Леготин, приученный всей своей прежней жизнью к повиновению, и вышел в коридор.
Чтобы умыться, была очередь, и, стоя в ней, он снова вспомнил о жене: "Совсем обнаглела... По вечеринкам бегает, ночевать не приходит... А дома, небось, и поесть нечего..."
3
Голодный, он вышел на улицу и направился к Сретенке.
Хотя Леготин и не знал, что было теперь с его родным НИИ тары, инстинкт требовал: быстрее на работу, не опаздывай!
Сквозь эту озабоченность Леготина незаметно мелькали прохожие, улицы, вывески на домах, лишь изредка задевая своей непривычностью.
Здание института знакомо вытягивалось в небо серыми шершавыми стенами и имело почти не изменившуюся вывеску: учреждение именовалось Лабораторией тары.
Все также - в угловой комнате второго этажа - стоял его кульман, и даже чертеж, приколотый к доске, был тем же, что и вчера.
Тонкой дымкой протянулась мысль: может, все встанет на свои места?
"Нужно отвлечься", - решил Леготин и сосредоточенно начал чертить.
Когда к нему подошла незнакомая молодая женщина, кто-то внутри Леготина сказал: "Это Полосухина. Секретарша", - и надежды не стало.
- Леготин, что вы здесь сидите? - удивилась она. - Все давно на собрании. Идемте!
4
В актовом зале шла "чистка" сотрудников.
- В настоящее время, - разъяснял председатель собрания, - во многих местах Советского Союза уже производится чистка советского аппарата от классово чуждых элементов. Проверка состава служащих обнаруживает картину большой засоренности наших учреждений враждебными рабочему классу людьми. Есть такие элементы и у нас.
Он взял со стола какие-то бумаги и потряс ими над своей крупной бритой головой.
- Призываю всех проявить революционную сознательность и классовое чутье!
"Чистили" сотрудников поалфавитно. Первым был чертежник Александров - немолодой человек с грустным лицом.
Выяснилось, что его официальная биография насквозь лжива, и это подтверждалось одной из тех бумаг, которыми взмахивал председатель. Весь дооктябрьский период его жизни был связан с "эксплуатацией пролетариата на одном из заводов", где он служил инженером. Отпираться было бесполезно.
- Граждане! Прошу снисхождения! Двое детей, больная жена, - взмолился слуга капитала.
Началось обсуждение. Выступали активно, и портрет Александрова дополнился такими чертами, как слабое участие в стенной печати и нерегулярное посещение кружка диалектического материализма.
"Чистку" Александров не прошел.
"Явный перегиб", - голосуя со всеми вместе, подумал Леготин.
Потом обсуждали курьера Американцеву.
Была она пролетарского происхождения, рабкоровка и борец с пьянством. За минувший год Американцева посетила на дому подшефных алкоголиков 280 раз. Не прекращая при этом борьбы с собственным мужем-пьяницей.
Из зала снова активно выходили на сцену, и. глядя на это, Леготин подумал, что неплохо бы выступить и ему.
- Считать товарища Американцеву проверенной! - объявил председатель.
Следующим обсуждали бывшего дворянина Бутусова.
Рука Леготина поднялась сама собой, хотя, даже дойдя до сцены, он все еще толком не знал, что говорить.
Бутусов - мужчина средних лет, крупный и сильный, сидел на стуле, сжавшись, видимо, для того, чтобы факт его дворянского происхождения, повисший у всех на виду, был не столь заметен.
"Шабаш какой-то", - подумал Леготин, начиная речь. Закончил же он ее тем, что "нужно безжалостно освобождаться от чуждых социалистическому строительству лиц!"
Бутусова "вычистили".
В отличие от Александрова он ни о чем не просил, только недобро сверкая глазами, согласно кивал головой, будто говоря: "Ладно, ладно, валяйте..."
5
В тот день "чистка" закончилась на букве "З". И хотя до "Л" было еще далеко, душа Леготина заныла тревогой. К вечеру она уже гудела от предчувствия новых испытаний.
Начались они очень скоро - за порогом его квартиры, которая предстала перед ним опять преображенной.
Все так же просторная, она потеряла громоздкий вид коммуналки. Было в ней ухожено и тихо.
Навстречу Леготину вышла девушка в переднике.
- Барыня просила, чтобы вы, как только придете, шли к ней.
"Теперь, точно, вычистят..." - только и подумал Леготин.
Как и вчера, супруга сидела перед зеркалом. Но это была уже другая женщина - совершенно Леготину не знакомая, статная, с красивым и строгим лицом, в открытом пышном платье.
- Петр Николаевич, - смотря перед собой в леготинское отражение, заговорила она, - надеюсь, вы не забыли: сегодня мы едем к Белозерским. Прошу вас не напиваться, как тогда у Вензелевичей, и не устраивать мне сцен.
Леготин молча искал глазами календарь. Так и есть: 1908 год.
- И наденьте, пожалуйста, фрак... Ходите неизвестно в чем...
Леготин и не заметил, что одет в рубаху навыпуск с пояском и парусиновые штаны.
Размышлять не было сил.
В какой-то комнате Леготин бездумно переменил одежду, затем спустился с супругой в подъезд.
У дверей парадного стоял прежний его сосед - старый партиец. Был он моложе, не столь лыс и мрачен. "Это Никитич. Швейцар", - пояснил Леготину все тот же внутренний голос. Когда супруги проходили мимо, лицо Никитича слиплось в улыбке.
Внизу их ждала коляска. Усаживаясь в нее, Леготин увидел, что теперь осень. Солнечная, чистая.
Поредев, рассыпались медью кроны деревьев; синее небо было близкое и глубокое, и стояла спокойная, какая-то комнатная тишина.
Эта тишина проникла и в Леготина.
"Ну и что? - подумалось ему. - Так еще и лучше: ни тебе лозунгов, ни "чисток"... И, вдохнув ясного, с холодком воздуха, добавил: " Ни кульманов, ни окладов..."
Они ехали вдоль бульваров, мимо Сретенки, Трубной, Петровки.
Надвигался вечер. Неожиданно забелело туманом. Улицы начали таять, стираться из виду, и вскоре воздух сгустился в матовую неподвижность, сочившуюся лишь светом окон и фонарей.
Коляска остановилась у ворот какой-то усадьбы. В глубине ее, где притаился в тумане старинный особняк, звучала музыка.
Бал уже начался.
6
Зинаида, подобрев вскоре лицом, исчезла в вальсе с каким-то офицером. Леготин же, попав в веселую компанию полковника-жандарма и двух штатских, очень быстро захмелел.
Его уже подмывало устроить Зинаиде сцену, когда полковник, держа в пальцах рюмку, радостно сказал:
- А водятся, Петр Николаевич, за вами грешки... Знаем-с, знаем-с...
Выпив водки, жандарм коротко замер, словно удерживаясь от желания чихнуть, и добродушно протянул:
- Эх, молодежь, молодежь... Все бы вам либеральничать...
"1908 год - разгул реакции", - трезвея, вспомнил Леготин фразу из учебника истории и затревожился.
- Напрасно это вы, Василий Нилович, неверные у вас сведения... Наговор сплошной...
И совсем искренне признался:
- Я никогда против существующего порядка ничего не замышлял.
- Да будет, будет вам, - засмеялся полковник, - что это вы так всполошились?!
И предложил:
- Господа, а не удрать ли нам отсюда? Сейчас на лихача - и к мадамам...
Все согласились.
7
Компания летела на тройке, и под напором свежего воздуха пьяная сумятица в леготинской голове вдруг разбухла мыслью: "А ведь я на подозрении!"
И поспешно в нем родились верноподданнические чувства.
Сначала Леготин ругал либералов, потом социалистов, Государственную думу и, совсем разойдясь, даже жандармов.
- Новая революция не за горами, а вы в честном дворянине изволите сомневаться! Дождетесь! Вычистят вас всех, как последних сукиных сынов!
Жандарм гремел смехом, придыхая:
- Да ну вас... Совсем захмелели...
Наконец, приехали.
В большой, чисто убранной комнате выпили вина, и Леготин опьянел окончательно.
Как в мокром стекле, расплывались чьи-то лица, фигуры... Время от времени на него смотрели бархатистые женские глаза, точно поглаживали, стирая муть перед лицом.
Леготин разглядел, что женщина эта очень похожа на Полосухину, и испугался. Но она все улыбалась ему, и, осмелев, Леготин начал сажать ее себе на колени.
Потом... он снова летел куда-то на лихаче, обнимая теплую талию Полосухиной... бил морду Никитичу, и тот улыбался... и ржал полковник...
Потом Леготин заснул и увидел себя... в гробу.
8
Гроб стоит на столе в деревенской хате. Вокруг ходят родственники - Леготин их не знает, но они - родственники. Все мужики навеселе, и от этого Леготину обидно.
В избу входит еще один мужик и кричит, как не пристало кричать при покойнике:
- Капитон! Доктура нет - в город поехал, на слет какой-то... На той неделе только появится... Че делать-то будем? Без справки не похоронят...
Капитон обстоятельно молчит и, наконец, решает:
- В сельсовет, Никола, повезем. Предъявим покойника, и без справки схоронить дозволят!
Леготина закрывают крышкой, везут на телеге в сельсовет.
У сельсовета крышку снимают, и над Леготиным склоняется чье-то небритое лицо. Он узнает Никитича.
- Да, - говорит Никитич, - натуральный покойник. Только без справки все равно хоронить не дам.
- Говорю ж тебе, - видно, еще раз объясняет Никола, - нету доктура-то. На той неделе только будет. Чего ж, нам покойника теперь в погребе держать?
- А, может, и в погребе, дело ваше, - спокойно отвечает Никитич. - Не положено без справки!
И, помолчав, начинает поучать мужиков:
- Заранее обеспокоиться надо было. Выпросил же дед Василий себе справку у доктора. Видите? - пошуршал он бумажкой. - Читаю: Василий Коромыслов, умер естественной смертью, и дальше пустое место - только дату проставить осталось. Вчера пришел ко мне - я ему разрешение и выдал. Потому что справка была! А вам так подавай...
Никитич поворачивается, чтобы уйти.
- Мы его, слышь, контра ты недобитая, - обозляется Никола, - мы его пока в сельсовет тебе, под знамена поставим, а там и справку раздобудем...
- Это кто контра? - сипит от ярости Никитич. - Меня - старого партийца, оскорблять? Ну гляди... Ответишь... Давно мне семейка ваша кулацкая не нравится...
- Середняки мы, - утихая, поправляет Никола. Не пужай, Никитич. Мы с Капитоном Советской власти не враги, кровь за нее проливали...
- Разберемся, чего вы там проливали... Скоро уж... - недобро обещает Никитич и идет к сельсовету.
Леготину так и хочется встать и крикнуть Никитичу, что он - старая сволочь, а не партиец, что он...
Мужики долго молчат. В конце концов Капитон заключает:
- Выходит, зазря мы его по жаре-то таскали... Ладно уж, в погреб, так в погреб. Закрывай, Никола.
9
Леготин в ужасе проснулся.
К счастью, никакого погреба не было. Рядом тихо спала Полосухина. На стуле, мерцая погоном, висел жандармский мундир...
Когда Леготин проснулся опять, было сизое, безрадостное утро.
Он догадался, что лежит в своей комнате, но вместо красавицы Зинаиды увидел бодрую и грозную Американцеву.
- Вставай, ирод проклятый, - дернула она его за ногу. - На завод пора! Опять всю ночь где-то блукал... Когда ж в тебе сознательность проснется?!
Леготин встал. Он готов был идти на завод, но не знал, на какой. Внутренний голос безмолвствовал, и Леготин отрешенно побрел по серым осенним улицам.
Он и не заметил, как рядом появились двое военных в синих фуражках, и остановился только тогда, когда один из них взял его за локоть.
- Гражданин Леготин? Пройдемте в машину.
"Наверно, за вчерашнее..." - подумал он и удивился нелепости своего предположения: перекочевывая из одного десятилетия в другое, он продолжал мыслить понятиями обыденной жизни.
В кабинете следователя висел портрет лысоватого военного с круглыми глазами под пенсне и ромбами в петлицах.
Леготин понял, что на сей раз угодил в конец 30-х годов.
Следователь хоть и был в штатском костюме, при галстуке, но военная выправка сидела в нем негнущимся стержнем.
Леготину стало не по себе.
Следователь протянул ему исписанный лист бумаги.
- Читайте.
"Я, Леготин Петр Николаевич, подтверждаю изложенные ниже факты вредительской деятельности гражданина Боброва Б.С., который, находясь на посту..."
- Это ошибка какая-то, - чахло улыбнулся Леготин. - Я не знаю никакого Боброва.
Следователь протянул ему фотографию неизвестного человека.
- Посмотрите внимательно.
Наступившая тишина вдруг показалась Леготину гулом. Этот звук, неся с собой ужас, начал расти, возвышаться, и, пытаясь хоть как-то заглушить его, Леготин проговорил осевшим голосом:
- Не припомню что-то...
Гул сорвался с застывшей, казалось, ноты и покатился дальше.
Спасаясь от него, Леготин вымолвил:
- Да, теперь вспомнил...
- Хорошо, подпишите вот здесь.
Он расписался, и все смолкло.
- Можете идти, - разрешил следователь. - Если понадобитесь, вызовем.
Оказавшись на улице, Леготин быстро зашагал прочь. Он почти бежал, и хотелось ему только одного - скорее придти домой, лечь спать и проснуться в каком-нибудь другом времени...
1987
Часть 2
Леготин не знал, сколько месяцев или лет прошло с того загадочного дня, когда на углу улицы Чернышевского он вдруг растворился во времени.
Кем только не побывал он с тех пор! И слесарем, и преподавателем гимназии, и прокурором, и даже секретарем парторганизации.
Перемещения во времени не имели хронологической последовательности. Другой на месте Леготина давно бы рассудком повредился, душу надорвал бы себе. А он - ничего, приспособился.
Конечно, случись ему путешествовать по чужим краям, еще не - известно, что вышло бы. Но Леготин никуда из России не отлучался.
"Кто я? Что я?" - размышлял он как-то помещиком.
За печкой, как водится, кричал сверчок, на столе стоял горячий самовар и лежал чистый лист бумаги.
"Неведомая науке субстанция? Удивительно: в этом временном лабиринте я не меняюсь ни сутью своей, ни обликом, ни даже фамилией. В чем значение всего этого?.. А может, я как раз то, что называют загадочной русской душой, в ее сконцентрированном, так сказать, виде и материальном воплощении?!"
Леготин вскинул взволнованный взгляд к потолку и вдруг поморщился от стыда, вспомнив бурную свою биографию.
1
С некоторых пор Леготин продавал мороженое в Москве середины 50-х годов, и поначалу эта новая жизнь ему вовсе не нравилась.
Да и каково было ему попасть сюда из лейб-гвардии, хоть и накануне суда за растрату полковой кассы.
Однако вскоре он обжился и здесь.
Его палатка, втиснутая между домами, смотрела через мостовую на Чистые пруды. Место было шумное, с утра до ночи звучавшее катком, трамваями, толчеей у "Колизея": только что вышла кинокомедия "Максим Перепелица", и народ валил на нее с азартом.
Торговля шла бойко. Появлялся какой-нибудь веселый молодец с пьяным душком и покупал сразу десяток эскимо - для стоявших невдалеке детей, жены и пожаловавших в гости родственников. Или налетала гурьбой ребятня и в два счета разбирала все мороженое.
Леготин не только обжился, ему здесь даже понравилось. Этот мир отличался какой-то бестревожностью, что-то доброе было в нем - от песенки про ландыши, бесконечно звучавшей над Чистыми прудами, от веселой сутолоки на катке, от аккуратно расчищенных аллей...
В тот субботний вечер Леготин зашел в магазин "Одежда" у Покровских ворот. Он давно уже собирался купить зимнее пальто, поскольку серый зипун (иначе и не назовешь), который на нем оказался после очередного перемещения во времени, расползался на глазах. Однако в магазине выяснилось, что на зимнее пальто денег не хватает. Пришлось покупать демисезонное. Продавец завернул зипун в двойной слой бумаги, и из магазина Леготин вышел в обнове.
Да! Что и говорить! Пальто оказалось добротное и даже с претензией на франтовство: этакий драповый темно-коричневого цвета реглан.
Оглядывая себя в витринах, Леготин, не заметя как, очутился у Садового кольца. В доме на углу улицы Чернышевского располагался теперь магазин елочных украшений. Витрина сияла стеклянными игрушками, гирляндами и великолепными шарами. Особенно хорош был один из них. Огромный, малиновый, покрытый тонким выпуклым узором.
Шар заворожил Леготина.
2
Петр Николаевич! Опаздываем!
Леготин обернулся. На него с тревогой смотрел усатый плотный мужчина, который был со спутницей. Оба показались Леготину незнакомыми.
- Он еще и без жены! Совсем спятил! - проговорила женщина.
- Этикет нарушаешь! Хользун этого не любит! - предупредил гражданин. - Ну ладно, давайте быстрей!
"Кажется, снова началось",- только и успел подумать Леготин, подхваченный парочкой.
Дом, к которому они устремились, стоял неподалеку. От входных дверей просторно поднималась лестница.
"Театр", - решил Леготин.
В гардеробе уже никого, лестница тоже пуста - видно, третий звонок уже давно прозвенел. Леготин внимательно смотрел под ноги, боясь оступиться и отстать.
- А билет? - осенило его.
- Билет?! - изумилась женщина. Ты сегодня сам не свой! И, запустив пальчики в нагрудный карман его пиджака, она достала что-то на бледно-голубой глянцевой бумаге.
Леготин не успел разглядеть что, так как за секунду до этого остолбенел. На их пути стояли не бабули-билетерши, а существа с бычьими шеями вместо голов. Такого Леготин еще не видел.
Головы-шеи чуть заметно качнулись, подавая разрешительный знак, и Леготина потащили по какому-то коридору, в конце которого звучала музыка.
Перед входом в зал повстречался небольшого роста человек.
- Опаздываете, господа! - колюче полез в уши его голос. А ты, Леготин, еще и без жены. Етикет нарушаешь. Придется об вас доложить.
Этого человека - старого мерзавца Никитича - Леготин узнал сразу.
"Теперь-то куда меня занесло?" - подумалось ему с досадой.
Это был не театр, а ресторан.
- Вон туда идите, - показал Никитич на свободный столик в конце зала.
Пока шли к нему, женщина не переставала возмущаться:
- Василий! Ну, сколько его можно терпеть? Этот негодяй всех затравил!
- Тише, Леночка, тише, - уговаривал ее Василий, - не сейчас, потом.
Леготин ничего не понимал: если Никитич - метрдотель, то почему он тиранит посетителей? И кто его спутники? И что за чудной кордебалет на сцене?
И в самом деле, полуголые девицы не выделывали никаких па, а только ходили, раскачивая бедрами, по кругу. При этом каждая была помечена номером. Наконец, построившись в колонну по две, они отмаршировали за сцену.
Появилась певица в шляпке. Пританцовывая, она запела на английском языке. Песенка была веселая, мелодичная, но певица как-то странно жеманничала, и Леготин, в конце концов, догадался,
что она не певица, а певец. Обаяние песенки сразу улетучилось. Леготин потянулся к водке.
- Действительно, сидим как белые вороны, - поддержал его
Василий.
Публика собралась солидная: мужчины с золотыми перстнями, холеные женщины в дорогих украшениях, на всех элегантные костюмы и платья. Вот только лица...
Впрочем, Леночка быстро отвлекла Леготина, подставив рюмку:
- Между первой и второй промежуток небольшой.
- Леночка...- попробовал возражать Василий.
- Оставь меня, пожалуйста, в покое.
Выпили снова. У Леготина немного зашумело в голове.
- А теперь, - донеслось со сцены, - наши красавицы продемонстрируют последние моды от Саши Кошкина! Аплодируем!
Да, фантазии у Саши Кошкина были самые неожиданные и преимущественно на историко-революционные темы. Это Леготин понял сразу по девицам, появившимся в каком-то эскимосском наряде с красноармейскими застежками на груди. Странным было еще и то, что моделям не полагалось нижней части одежды. Даже у чекисток в кожаных картузах и куртках отсутствовали штаны. И только на тех девушках, которые вышли в защитного цвета френчах, были не только галифе, но и сапоги.
Публика аплодировала.
Затем изнуренного вида мужчина в бабочке исполнил песню "Моя пиццерия, в тебе уверен я ", оставив Леготина в недоумении.
Ему тоже аплодировали, но вяло, вразнобой. Пьянеющая публика быстро уходила в себя.
Крутобедрой певице в кольчуге и шлеме уже никто не хлопал.