То августовское утро сорок третьего выдалось жарким, сухим, безветренным, и на удивление душным в столь ранний час. Всю прошлую неделю шли дожди, мелкие и обильные, холодные и тёплые, быстрые косые и прямые ленивые. Воды на землю вылилось столько, что она основательно раскисла, превратившись в непроходимый скользкий чёрный каток. Грязь нахально и бесцеремонно цеплялась к сапогам, образуя на подошвах огромные, тяжёлые и очень неудобные для передвижения лепёшки. А потом, будто бы в насмешку над сыростью выглянуло солнце. Поначалу несмело сквозь свинцовые тучи, а потом всё более нахально раздвигая их остатки, ярило захватывало лидерство на небе. А затем земля начала парить.
Гришка Нахапетов неторопливо раскурил самокрутку и, довольно попыхивая крепким дымком, благостно щурил обветренное лицо тёплым солнечным лучам. В такие минуты забывалось всё - и то, что где-то рядом идёт война, и то, что нетерпимо хочется жрать, и даже непомерная усталость куда-то улетучивалась.
В утренней тишине ясно послышались чавкающие, но предельно осторожные шаги.
Открывать глаза совсем не хотелось. Тем более Гришка знал, кто идёт. Его шаги трудно было перепутать с чьими-нибудь ещё.
- Куришь? - раздался над его ухом голос Васька. Он явно пытался застать Гришку врасплох.
- Ну, - согласно протянул Гришка, не поворачиваясь в сторону подошедшего. - И чего?
- Да ничего. - В голосе Васька явно слышалось разочарование. Афёра с испугом не удалась.
- Нету, - с ухмылкой процедил Гришка и показательно глубоко затянулся. Ядрёный табак продрал всё горло, и сразу же захотелось прокашляться. Однако по понятным причинам сделать этого он не мог себе позволить, а потому медленно выпустил дым и покраснел от натуги как варёный рак.
- Чего нету? - вроде как удивился Васька, хотя уже знал, о чём идёт речь. И стрельнуть табачку ему будет крайне сложно.
- Сам знаешь, - просипел Гришка и открыл начавшие слезиться глаза. И чтобы товарищ его не увидел накатившихся слёз, отвернулся.
- Это от жадности, - весело сообщил Васька.
Гриша незаметным движением поднёс рукав к глазам и быстро смахнул предательскую слезу. А когда он убрал рукав от лица, то случилось невероятное - он увидел летящую прямо ему в лоб пулю. Это выглядело неправдой. Это было настолько невероятно, что Гришке захотелось ещё раз поднести рукав к лицу, чтобы теперь вместо слёз отогнать ужасное видение. Однако вместо этого, видимо рефлекторно, он дёрнул головой в сторону. Движение это оказалось крайне неприятным, если не сказать, что даже очень болезненным. Можно было подумать, что и не отдёргивал он голову, а его кто-то со всей силы ударил в ухо.
Пуля просвистела в каких-нибудь паре миллиметров от кожи, неприятно обдав горячим воздухом, словно кипятком.
Потом был звук от выстрела. А затем Гришка начал медленно оседать - ноги предательски не слушались, и теперь как вата складывались, норовя уронить его тело в ещё не высохшую грязь. Он схватился за первое, что попало под руку - тонкий сук на стволе молодой сосны, а потому удержался.
Гриша быстро повернул голову назад, словно пытался проверить только что виденное чудо. Прямо позади него медленно оседал на землю его сослуживец Васька. Одной рукой он держался за горло, а второй пытался поймать что-то в воздухе, вяло сжимая и разжимая пальцы.
Вдруг между пальцев его руки хлынула тёмная, почти чёрная кровь.
-Так и не успел покурить..., - прохрипели его губы едва различимые последние слова.