Быков Юрий Николаевич : другие произведения.

Сборник рассказов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В сборник вошли все старые рассказы, размещенные ранее, плюс "Великий портной"
  Юрий Быков
  
  СБОРНИК РАССКАЗОВ
  
  
  ОБЪЯВЛЕНИЕ
  (новогодняя фантасмагория)
  
  Валя стояла у выхода из магазина и размышляла о трудности сегодняшнего положения. Очень плохо, когда в магазинах все пусто и не представляется никакой возможности купить ребенку подарок, но еще хуже, когда в магазине есть все, и из этого всего так сложно выбрать что-нибудь достойное внимания ребенка. Причем выбрать надо так, чтобы подарок понравился ребенку и при этом особенно не поранить (зашибить) содержимое кошелька, потому что этим содержимым надо того ребенка накормить, одеть и обуть.
  Валя пошла к остановке. На ней толпилось много веселого и говорливого с предпраздничным настроением народа, и потому она приняла решение пройтись пешком - благо до дома было всего две остановки.
  Не успев отойти и десятка метров, внимание Вали привлекло красочное объявление на столбе освещения. Не любительница читать на улице объявления, она, тем не менее, остановилась и подошла к столбу. Объявление сообщало о том, что совсем недорого, даже почти бесплатно, уважаемые граждане города могут пригласить к себе домой Деда Мороза для поздравления с праздником своего ребенка. Внизу объявления бахромой висели нарезанные полоски с коряво от руки написанными телефонными номерами "8-910-3111119".
  Валя оторвала одну полоску и положила ее в карман.
  Уже дома, занимаясь у кухонной плиты, она вдруг вспомнила о сорванном объявлении и решила позвонить.
  Минуту Валя слушала длинные гудки и, когда она уже хотела положить трубку, с той стороны раздался густой бархатный голос:
  - Здравствуй, дочка.
  - Добрый день. - Валя даже растерялась. Привычнее всего было услышать "Алло" или "Слушаю вас".
  - Говори, дочка, - подбодрил неизвестный.
  - Я, собственно, по объявлению, - выдавила из себя Валя. Ей вдруг захотелось бросить трубку.
  - У тебя все нормально? - поинтересовались на той стороне.
  И вдруг Валю словно подменили.
  - Что тут может быть нормального! - закричала вдруг она. - Разве можно так дальше жить? - Валя, сама не зная почему, готова была разреветься.
  - Ну, ну, дочка, не волнуйся. Иди лучше дверь открой.
  Валя хотела спросить, кому она должна открыть дверь, но в ту же секунду раздался звонок от входной двери, а из трубки послышалось:
  - Иди уж. Все будет хорошо.
  И в трубке послышались короткие гудки.
  Валя метнулась к входной двери и, даже не посмотрев в дверной глазок, распахнула дверь.
  За дверью стояла почтальон - пожилая женщина в очках и с проседью в волосах.
  - Получите, пожалуйста, - сообщила она Вале, даже не поднимая на нее глаза.
  Она выудила из сумки конверт, положила на него исполосованный желтый лист бумаги, близоруко поднеся его к своим очкам, поставила жирный крестик и сообщила:
  - И здесь вот распишитесь.
  Валя безропотно взяла протянутый конверт с листом бумаги, расписалась, где велела почтальон, и протянула лист бумаги обратно.
  - Ручку верните, - попросила почтальон.
  - Простите? - не поняла Валя.
  - Я говорю, чтобы вы ручку мне вернули. - Почтальон подняла на Валю глаза, спрятанные за толстыми линзами.
  Валя протянула старую шариковую ручку почтальону, походя удивившись, как можно что-либо разглядеть за такими плотными линзами, и сама не зная почему, покраснела.
  - Извините, - выдавила она из себя.
  - Ничего, бывает, - буркнула почтальон и, развернувшись, начала спускаться по лестнице.
  - Спасибо. И еще раз извините, - крикнула вслед почтальону Валя.
  Та остановилась, оглянулась и спросила:
  - Ась?
  Но Валя уже захлопнула дверь.
  Она стояла, прислонившись спиной к входной двери, и пыталась остановить непонятно почему гулко бьющееся сердце.
  Затем немного успокоилась и пошла в комнату.
  - Мам, кто там был? - раздался голос из детской комнаты.
  - Ты почему не спишь? - возмутилась Валя.
  - Меня звонок разбудил.
  Валя зашла в комнату, присела на край кровати, погладила дочку по пушистым волосам на головке, и ласково сказала:
  - Спи, солнышко. Это почтальон письмо принес.
  - Какое письмо?
  - От Деда Мороза. Спи!
  Валя поправила одеяло и вышла из комнаты дочки, тихо и плотно прикрыв за собой дверь.
  Уже в комнате она села на диван и в первый раз взглянула на конверт. На лицевой его стороне была написана фамилия и инициалы Вали, адрес был ее, а вот обратный адрес ее озадачил - из конверта явствовало, что пишет ей фирма "Серпантин-Плюс".
  Валя вскрыла конверт и, прочитав текст, обмерла от счастья - это было приглашение на работу, причем с таким окладом, что от радости у нее образовалась пустота под сердцем.
  В голове ее крутилась только одна мысль, что все плохое теперь закончено, и жизнь, безусловно, наладится.
  
  Илья Гаврилович потрепал свою седую окладистую бороду и ухмыльнулся. Взял со стола горячий алюминиевый чайник и налил кипяток в такую же алюминиевую кружку. По комнате распространился духмяный запах чая на луговых травах.
  Илья Гаврилович окунул ржаной сухарик в кипяток и хотел было поднести размякший кусок ко рту, как на столе дробно звякнул старый черный телефонный аппарат, из тех, у которых на диске номеронабирателя еще присутствовали помимо цифр еще и буквы.
  Илья Гаврилович задумался, не спеша взял телефонную трубку, и густо произнес:
  - Здравствуй, сынок.
  - Здравствуйте, - послышалось на том конце провода. Затем возникла секундная пауза, и удивленный голос произнес: - Откуда вы знаете, что это я вам звоню... То есть я хотел спросить, откуда вы знаете, что вам звонит мужчина?
  - Это совершенно не важно, сынок. Ты лучше загляни-ка в тумбочку. В тот самый ящик, в котором ты хранишь фотографии, вровень под овальной вазой.
  - Но, послушайте?.. - голос мужчины немного дрожал.
  - Ты, сынок, не волнуйся, а делай то, что я тебе сказал.
  Илья Гаврилович ухмыльнулся в бороду и, положив телефонную трубку на желтые рычажки, потянулся к так и не надкушенному сухарику.
  С наслаждением хлебнул чая, откусил кусочек размокшего сухаря, и снова сделал глоток чая. А затем вдруг потряс бородой, усмехнулся и пробурчал:
  - Ну люди, ну человеки...
  
  - Коля, ну что тебе ответили?
  - Наташка, не поверишь, ничего не понял. Мне ответил какой-то дед, так вместо того, чтобы поинтересоваться, куда приезжать на вызов, он мне посоветовал залезть в ящик под вазой...
  Коля быстро бросил взгляд на вазу, а затем на ящик, который он забыл уже когда открывал.
  - Но откуда он мог знать...
  - Дед, похоже, действительно странный, но я хочу тебе сказать, что в каждой квартире стоит ваза, а под ней, наверняка, есть выдвижной ящик, - сказала Наташка. - Так что в этом ничего удивительного нет. Только вот зачем незнакомому человеку сообщать тебе это по телефону?
  Коля быстро вскочил с дивана и бросился к ящику.
  В ящике лежали фотографии. Но это Коля знал и без деда - он сам туда их укладывал. Коля взял всю пачку и вытащил ее наружу. Тут же что-то звонко упало и покатилось в центр комнаты.
  - Коля, - закричала Наташка, - ты видел?
  Николай повернул голову и увидел, что на полу посреди комнаты лежит колечко с голубым камнем.
  - Вот оно где, - радостно вскрикнул он
  - Что это? - спросила изумленная Наташа.
  - Понимаешь, Наташ, я купил тебе подарок, куда-то сунул его, чтобы он не попался тебе на глаза раньше времени, и забыл, куда я его сунул. А оно вот, лежит. Прямо под фотографиями.
  - Так это мне? - радостно взвизгнула Наташка.
  - Конечно, дорогая. С Новым тебя годом.
  - Ну, спасибо! - продолжала ликовать Наташка, а потом вдруг внезапно сникла и тихим голосом спросила: - А откуда об этом узнал тот дед?
  - Никогда в жизни не верил в существование Деда Мороза, а теперь меня заставили усомниться в своем неверии, - тихо сказал Коля.
  
  Чай в кружке Ильи Гавриловича подходил к концу - осталось сделать всего лишь один глоток, когда телефон опять весело вздрогнул.
  - Говори, дочка, - произнес Илья Гаврилович и тут же насторожился. Затем закрыл глаза и сосредоточился.
  На том конце провода женский голос все повторял:
  - Алло, алло...
  Наконец Илья Гаврилович тряхнул своей могучей бородой и медленно произнес:
  - Дочка, ты не волнуйся. Ты лучше подожди немного. У тебя все будет хорошо.
  - Но мы бы хотели... для внучки...
  - Не волнуйся ты так. Иди лучше, встречай. - Илья Гаврилович аккуратно положил трубку, несмотря на призывный голос женщины. Телефон нежно тренькнул и замолчал.
  - Ну, дела, - важно молвил Илья Гаврилович. Затем встал и подошел к окну.
  За окном продолжалась легкая зимняя метель, кружа белые снежинки в белых конусах под осветительными столбами.
  А в это время на соседней улице в таком же доме сидела на стуле пожилая женщина и плакала.
  - Господи, да что же это такое!? - вопрошала она, уткнувшись лицом в ладони. - Когда же это все закончится? Даже Деда Мороза для больной внучки вызвать не могу... Не врачи, не...
  И тут раздались легкие шлепки босых детских ножек по полу.
  - Ба, - раздался у входа в комнату тонкий детский голосок. - Ты чего плачешь?
  Женщина оторвала ладони от заплаканного лица и с удивлением посмотрела на вошедшую внучку.
  - Ты как встала? Как ты..., - разрывающимся голосом прошептала она и тут же бросилась навстречу к внучке.
  Она щупала ее целые и здоровые ножки, целовала во все ее тело и тихо рыдала.
  - Ба, не надо, - просила внучка. - Не надо плакать, бабушка.
  - Ничего, внученька моя дорогая, это я от счастья... Господи, спасибо тебе...
  
  За спиной Ильи Гавриловича опять ожил телефонный аппарат.
  Илья Гаврилович не спеша подошел к столу и протянул руку к трубке, затем немного подумал, и отдернул руку. Но телефон продолжал настойчиво звенеть. Тогда Илья Гаврилович решился и взял трубку.
  - Слушаю вас, - сухим надтреснутым голосом произнес он.
  - Здорово, дед, - раздался в трубке нагловатый молодой голос. - Дед, тут такая карусель у нас... Ты слушаешь, дед?
  - Слушаю. Говорите.
  - Так вот, дед. Мы тут на даче с пацанами замутились, девчонки приколбасились и требуют: дай, мол, им Деда Мороза. А где мы его возьмем? Позвонили в город знакомым, они и дали нам этот телефон. Так что, не обессудь, дед, давай собирайся к нам.
  В трубке раздался визжащий женский голос.
  - Что там у вас происходит? - спросил Илья Гаврилович.
  - Не грузись, дед. Тут Толян привинтился к одной шкурке, а она... да, собственно, тебе какое дело? Лучше скажи, куда за тобой ехать.
  - Знаете, ребята. Я, наверное, не смогу к вам приехать.
  - Дед, ты чо? Сто баксов тебе хватит? Тебя привезут и отвезут.
  - Нет, ребята, гуляйте без Деда Мороза, - отрезал Илья Гаврилович.
  - Дед, лучше соглашайся. Мы к такому обращению не привыкли. Найдем ведь, все равно тебя.
  - Тогда вот что, ребята. Допивайте по последней рюмочке и разъезжайтесь по домам. Берегите честь..., да и здоровье тоже смолоду. Я вас убедительно прошу, через десять минут разъезжайтесь оттуда.
  - Да я тебя...
  Но Илья Гаврилович уже положил трубку. Телефонный аппарат сердито тренькнул.
  Через несколько секунд он опять ожил, но Илья Гаврилович и не подумал брать трубку.
  
  - Димон, ну что?
  - Представляешь, этот старый козел сказал, чтобы мы отсюда разъезжались через десять минут. Типа, угрожал. Найду старую собаку, удавлю.
  - Ладно, не парься.
  - Что значит, не парься. Клюшкам чего скажем? - возмущался недоросль, которого назвали Димоном.
  - Какая тебе разница, будет у них Дед Мороз или нет. Что ты в самом деле?
  - Да мне на них начхать. Ты представляешь, я этому старому дикому козлу говорю, что мы привезем и отвезем его и еще сотку заплатим. А он, гад, мне толкует, чтобы через десять минут нас тут уже не было.
  Дима, волосатый, горбоносый, и худощавый парень схватил бутылку водки и начал наливать в пустые рюмки.
  - Давай хлопнем. Что-то я разнервничался с этим дедом, - произнес он сварливо.
  - Они тут же взяли стопки, дружно выпили, сморщились и закусили.
  Дима достал сигарету и закурил.
  Хлопнула дверь и на кухню вбежала щекастая блондинка с короткими и редкими волосами. На груди и на пухлой ее шее трепыхалась дешевая бижутерия, готовая скрыться в кожных складках.
  - Мужики, дайте закурить, - с порога закричала она.
  - Пошла вон, - коротко сказал ей Дима.
  - Не хами, - возмутилась блондинка, а затем насторожилась, принюхалась и спросила: - А чего это у вас здесь газом так воняет?
  - Пошла вон, дура, - заорал Дима, тут же осекся и посмотрел на газовую плиту.
  Кто-то наполнил чайник до самого верха, он закипел и, выплескивая кипяток, затушил газ. И теперь газ с легким свистом вырывался наружу.
  Дима хотел выскочить из кухни, затем вспомнил про сигарету у себя в руке, побледнел и посмотрел на висящие на стене часы. С момента разговора с дедом минуло ровно десять минут.
  И тут грохнул оглушительный взрыв...
  
  - Как неприятно все это, - пробормотал Илья Гаврилович и досадливо запустил пятерню в свои седые и короткие волосы. За его спиной начали глухой бой настенные часы.
  Когда отзвучали все двенадцать ударов, Илья Гаврилович подошел ближе к оконному стеклу и прислонился к нему лбом. Откуда-то стали появляться веселые и нарядно одетые люди. Грохнули петарды, и началась Великая Новогодняя Канонада. Людям было хорошо и весело.
  Илья Гаврилович стоял у окна и размышлял о том, что ничего не изменилось за последние триста лет - немного больше стало болезней, немного теплее климат, больше техники стало бегать по улицам, стали наряднее и выше дома, с каждым годом становилось больше света, но люди остались те же. Пороки сегодняшние совсем не отличались от пороков столетней давности. Да что там столетней! Пороки тысячелетней давности были те же. И даже более того, владение некоторыми совсем древними пороками считались сегодня исключительным изыском.
  А Канонада тем временем нарастала. Далеко за домами начало разрастаться зарево.
  Илья Гаврилович оглядел комнату, выключил свет, затем встал в центр комнаты, закрыл глаза и медленно растаял в воздухе.
  26 декабря 2007 года
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Ну, тупые...!
  
  У экранов телевизоров собралась вся страна.
  Все сидели на стульях, на диванах, в креслах, на полу, на пустых ящиках и даже на упаковочных коробках рядом с железными бочками, внутри которых вечно что-то горит. Собрались в офисах, в квартирах, у широких окон магазинов, за которыми стояли включенные телевизоры, под мостами, в подземных переходах, на станциях подземки. К экранам телевизоров люди прильнули в вагонах метро, оснащенных телевизорами, в летящих высоко в облаках и за ними салонах самолетов.
  В волшебный экран смотрели белые, черные, желтые, красные, старые, молодые, дети, женщины и мужчины, юристы, врачи, политики, работники биржи и продавцы хот-догов.
  В ночных новостях прошло сообщение, что в восемь утра следующего дня будет взорван мост через реку Миссисипи. Была опубликована двухминутная видеозапись руководителя террористической организации "Аль, как да?". За две минуты эфира бородатая личность с впалыми щеками лающим языком успела пройтись по руководству ненавистной ему страны, и сообщить о предстоящей мести, которая выразится во взрыве моста. Сообщалось, где, когда и кем будет осуществлена террористическая акция.
  
  В кабинете руководителя мобильной группы по предотвращению террористических угроз раздался телефонный звонок.
  - Слушаю вас.
  - Докладывает агент 001. Нами получена информация о предстоящей террористической акции. Сегодня в восемь утра будет взорван мост через реку Миссисипи. Акция будет проведена террористической организацией "Аль, как да?".
  - Спасибо агент 001. Продолжайте работу.
  - Дополнительные указания будут?
  - Пока нет.
  Через час на столе руководителя ФБР штата зазвенел телефон.
  - Слушаю вас.
  - Докладывает руководитель мобильной группы по предотвращению террористических угроз, позывной 002. Нами получена оперативная информация о предстоящей террористической акции. Сегодня в восемь утра будет взорван мост через реку Миссисипи. Акция будет проведена террористической организацией "Аль, как нет!".
  - Спасибо 002.
  - Дополнительные указания будут?
  - Нет. Работайте дальше.
  Еще через час зазвенел телефонный звонок на столе у руководителя ФБР.
  - Слушаю вас, - зло и гордо произнес он.
  - Разрешите доложить? - и после секундного молчания: - Докладывает руководитель ФБР штата, позывной 003. Лично мною получена оперативная информация о предстоящей террористической акции. Сегодня в восемь утра будет взорван мост через реку Миссисипи. Акция будет осуществлена с европейского континента не установленной нами пока организацией.
  - Спасибо 003.
  - Дополнительные указания будут?
  - Нет. Работайте дальше.
  Еще через час на столе у руководителя администрации Президента зазвонил телефон.
  - Докладывает руководитель ФБР, позывной 004. Лично мною получена оперативная информация о предстоящей террористической акции. Сегодня в восемь утра будет взорван мост через реку Миссисипи. Акция будет осуществлена с территории России.
  - Спасибо 004.
  - Дополнительные указания будут?
  - Нет. Работайте дальше.
  В семь часов утра зазвенел телефон на столе в спальне Президента. Не спеша поднявшись, он подошел к столу и взял трубку.
  - Господин Президент слушает.
  - Докладывает руководитель администрации Президента, то есть вашей администрации, господин Президент, - звонящий радостно хихикнул, - Мой позывной 005. Лично мною получена оперативная информация о предстоящей террористической акции. Сегодня в восемь утра будет взорван мост через реку Миссисипи. Акция будет осуществлена с территории московского Кремля. Акцию будет лично проводить президент России.
  - Спасибо 005.
  - Дополнительные указания будут?
  - Да.
  - Слушаю вас, господин Президент.
  - Во-первых, позвоните в Голливуд.
  - Какой фильм вам прислать, господин Президент?
  - Идиот!
  - Простите. Не понял.
  - Еще раз идиот. Фильм мне не нужен. Все равно ничего не пойму. Пришлите срочно Крепкого Орешка.
  - Простите, господин Президент. Вам сколько грецких орехов? Килограмм...
  - В третий раз идиот.
  - Мне нужен Джо Мак..., или Джо Конопля... Черт. Не помню. Ну, тот, который весь в дырках, лысый, по стеклу бегает и всегда хитро улыбается.
  - А! Понял, господин Президент, - радостно воскликнул руководитель администрации. Ему звонить не надо. Он или на такси, или в самолете, или на служебном транспорте уже приближается к месту предполагаемой катастрофы. Но к сожалению, он еще не знает, что ему предстоит сделать.
  - Вот и ладненько. Тогда я спокоен. Двух из трех идиотов с тебя снимаю.
  - Это как?
  - Одного возвращаю.
  - Слушаюсь, господин Президент.
  - Да, кстати. У нас есть деньги на восстановление города, в котором этот треклятый мост стоит? Все время забываю, как его...
  - Деньги, конечно, есть. Но, стесняюсь спросить, а зачем?
  - Ну, как же ты не понимаешь, болван? Чтобы задержать двух или трех террористов и спасти мост, Грецкому Орешку придется взорвать и развалить весь город вместе со всеми его коммуникациями, автомобилями, самолетами и всем, что там есть... В этом, будь он неладен городе... Как же его?
  - Сам не помню, господин Президент. Может, вы позвоните в Москву, и у них спросите?
  - Сам знаю, что делать.
  - Извините, господин Президент. Еще раз насчет денег. Если вы помните? А вы, безусловно, помните... - говорящий нервно хихикнул, прикрыв ладонью трубку телефона, - На восстановление уничтоженного ранее цунами города, тоже не помню, как он называется, нами была израсходована огромная сумма в размере двадцати миллионов долларов. Город, к слову, мы так и не восстановили. А на содержание и укрепление нашей армии мы потратили всего четыреста шестьдесят миллиардов долларов. А посему, армия у нас, практически, нищая. На восстановление еще не разрушенного города около моста, наверняка тоже потребуется астрономическая сумма. Что-то около ста миллионов долларов. Так, не лучше ли отложить восстановление неизвестного нам с вами города, а вместо этого прибавить к жалким четыремстам шестидесяти миллиардам целых сто миллионов. Нам еще ракеты размещать в Европе.
  - Молодец. Снимаю с тебя одного идиота.
  - Благодарствуйте, господин Президент.
  - Быстренько сообщите в Сенат всю информацию о подлых действиях Кремля.
  - Слушаюсь, господин Президент.
  - И всем кандидатам на пост Президента нашей великой страны тоже сообщите. Пусть они обольют Кремль грязью. Это же надо такое удумать - мост взорвать?
  Без пяти восемь двадцать вертолетов со съемочными группами зависли над мостом. Вся страна молчала у экранов телевизоров в ожидании чуда. Вдруг агенты ФСБ не успеют к восьми часам. Вдруг они сейчас разливают полоний по стаканам чая, а может, нагоняют цунами на очередной несчастный город, а может быть, хотят взорвать космический корабль на взлете. Только бы не мост...
  Никто не заметил, как со стороны центра города, ни от кого не прячась, шли два бородатых человека с бомбой на плечах. Они прогибались от тяжести. У одного из них в руках находился чемодан с часовым механизмом. Они шли в сторону моста, и что-то тихо говорили на лающем, злом языке.
  Когда мирному бородатому шествию с бомбой до моста осталось не больше ста метров, мост вдруг сам начал раскачиваться. Волны, прошедшие по нему, становились все сильнее и сильнее. Машины, проезжающие в этот момент по мосту, начали сыпаться вниз, в воду. И вот бетонное изделие начало осыпаться, сначала отдельными кусками, а затем и целыми секциями.
  Бородатые граждане, увидев, что объект их посягательств без их помощи разрушился, грязно выругались, бросили бомбу рядом в канаву и пошли звонить о неудавшейся операции мести своему руководству.
  Грецкий Орешек в это время без особых проблем встретил свою жену на вокзале, с сожалением выслушал от местного копа свои права - кому, зачем и почему он должен что-то говорить или не говорить, и на такси уехал домой.
  Прильнувший к экранам телевизоров народ возмущался тем, что рука Москвы специально направила на мост в час "Ч" на автомобилях мирных граждан мирной страны, никогда не позволявшей себе никаких недружественных акций по отношению к другим странам.
  Через несколько минут после катастрофы кандидат в Президенты Чмилали Клиттор бичевала далекую, холодную, очень воинствующую и недружественную страну, и призывала всех граждан голосовать за нее - за девчонку своей страны. Ей самой стало смешно, что она назвала себя девчонкой, но она тут же вспомнила заляпанные неизвестной белой жидкостью брюки мужа, и сразу же сама поверила в то, что в ее возрасте можно быть девчонкой.
  Другой кандидат в Президенты зная, что народ не знает, что его страна уже бомбила полмира, что одна половина школьников его страны уже перестреляла вторую половину хвалился, что он завоевывает другие страны газированными напитками.
  Ныне действующий Президент с Сашей сосал сушку на шоссе. Он был спокоен. В его стране великих возможностей можно снять фильм про пьяного и небритого русского космонавта Льва, пилотирующего космический корабль в шапке-ушанке. К слову сказать, никогда не пьющего в жизни. Астронавты же его страны никогда не позволят пить спиртное в фильмах - они по-честному напиваются только в жизни при осуществлении реальных полетов. С великими гражданами великой страны можно разрушить все, но веры потерять нельзя никогда.
  Дурачок...
  09 августа 2007
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ПЕТЛЯ ВРЕМЕНИ
  
  
  1
  
  Сигнал был очень слабый. Ивану пришлось плотнее прижать наушник к уху и даже затаить дыхание. И все равно сквозь треск слабых электрических разрядов совершенно ничего не было слышно.
  Иван покрутил ручку настойки, но волна погуляла туда-сюда и опять пропала.
  - Чтоб тебя..., - с досадой ругнулся Иван, замахнулся рукой, но бить по рации не стал, а только легонько пощелкал по корпусу пальцем.
  И вдруг в ухо Ивану рявкнул голос:
  - Первый... первый, как слышишь меня? Ответь "Сосне". Первый...
  - Сосна! - тут же закричал Иван. - Слышу тебя хорошо. Что там у вас происходит?
  - Ты куда проп...
  В наушниках вновь раздался треск электрических разрядов.
  - Сосна, ответь первому! Сосна..., - продолжал кричать Иван, но наушники реагировали на его крики слабым, едва слышным шуршанием.
  Иван еще минут пять безуспешно терзал эфир, пытаясь докричаться до "Сосны" затем, поняв бесперспективность своего крика, бросил в сторону наушники, отдернул полог палатки и вышел наружу.
  Крапал мелкий противный и холодный дождь, оставляя на языке металлический привкус. Слабый ветерок покачивал толстые стволы сосен, отчего те сердито и угрожающе скрипели. Иван поежился, осматриваясь. Вокруг не было никого. Из второй палатки раздавалась едва слышимая музыка - там шла нормальная жизнь, там веселились.
  Иван посмотрел на восток - где-то далеко, между двумя вершинами самых дальних гор пылало бурое и красное. Даже не красное, а темно-бордовое. Отблески создавали полукруг, словно вот-вот должно было взойти солнце. Но солнце взошло уже часа три назад, а там где полыхало нечто, находились два его товарища. Все это усугублялось тем, что одним из находившихся там его товарищей была женщина, причем женщина, которая не прошла специальной подготовки. Она была хорошим специалистом, она была хорошим химиком, но разведчиком она была совершенно никаким.
  - Райка, - тихо произнес Иван. - Как же ты там? Надо было тебя, дурёху, здесь оставить. Лучше бы я сам пошел туда.
  Иван отчаянно махнул рукой и зашел в палатку. В палатке было тепло, не было ветра, и сверху не моросил дождь. Он нацепил наушники на голову и опять услышал слабый треск.
  - Сосна..., сосна. Ответь Первому, - на всякий случай произнес Иван и, не получив ответа, опять снял наушники.
  Снаружи раздались приближающиеся громкие шаги. Кто-то шел в его сторону по мокрому, громко ступая и так же с чавканьем громко и натужно вытаскивая из густого месива ноги, хотя представить себе было довольно сложно, как многолетний настил из хвойных иголок могла бы увязнуть нога.
  Иван приготовился, что его сейчас окликнут и попросят разрешения войти в палатку, но шаги внезапно затихли около входа в палатку, и наступила тишина.
  Иван подождал еще минуту и, не дождавшись гостя, решил сам выглянуть. Он откинул полог палатки, но к своему огромному удивлению никого снаружи не увидел.
  - Кто здесь? - спросил он в пространство.
  Никто ему не отозвался.
  Тогда Иван вылез дальше из палатки и оглянулся по сторонам. Из соседней палатки по-прежнему лилась легкая музыка, а рядом с ней не было никого. Пришлось обойти палатку кругом, но это не помогло - вокруг было безлюдно.
  - Чертовщина какая-то, - развел руки Иван и хотел было опять нырнуть в палатку, но что-то его остановило.
  Иван поежился под холодными мелкими брызгами, и присел на корточки. На земле никаких следов не было видно. Тогда он встал и отступил от входа в палатку на пару шагов. Наклонился к земле и опять стал внимательно все осматривать. И опять никаких результатов.
  - Что же это такое было? - изумился Иван. - Я же точно слышал, что кто-то подошел к моей палатке и остановился у входа. Неужели у меня начались слуховые галлюцинации?
  Иван постоял какое-то время, исподлобья разглядывая рядом стоящую палатку с тихонько играющей внутри музыкой, затем услышал внутри смех. Кому-то там было весело. Кому-то там было совершенно неинтересно, что здесь кто-то ходит, не оставляя следов, что рация не отвечает, что люди молчат. Голоса смеявшегося он не узнал но, услышав смех, почему-то сразу успокоился и пошел в свою палатку.
  Проверив на всякий случай связь и не услышав нужного ответа, Иван прилег на серую подстилку, заложил руки за голову и уставился в крышу палатки.
  Снаружи мягко шуршал дождь.
  Иван хотел было уже встать, чтобы еще раз послушать рацию, как за правой стенкой палатки опять раздались мягкие шлепающие шаги. Иван замер. Шаги приближались и, когда шлепанье приблизилось к самой палатке, раздались голоса.
  Первым Иван услышал незнакомый голос молодого человека:
  - Что это?
  - А почем я знаю? - ответил второй, и Ивану показалось, что это был тот же голос, который и спрашивал. - Вчера этого здесь не было.
  - Откуда знаешь? - спросил первый голос.
  - Ну..., я был здесь вчера, - отозвался второй.
  Ивану все больше казалось, что это один человек разговаривает сам с собой - уж очень похожие были голоса.
  - Точно?
  - Куда уж точнее. Наверное?
  - Что значит "наверное"? Ты был здесь или не был.
  - Был, по-моему.
  - Ну, ты чучело..., - возмутился первый голос.
  - На себя посмотри, - немедленно ощерился второй.
  - Я хотя бы все помню.
  - Не скажи. Ты далеко не все помнишь. Третьего дня ты взял у меня три эскудо, а отдать забыл.
  - Я же сказал тебе, что отдам. Вот и жди.
  - Сколько?
  - Что сколько?
  - Сколько ждать мне?
  - Ну, - говорящий на секунду задумался, - еще пару деньков. Ты меня совсем запутал. Мы сюда не за этим пришли. Ты мне лучше скажи, что ты вчера здесь делал?
  - Да не был я здесь.
  - Ты же только сейчас говорил, что вчера этого всего не видел.
  - Правильно - не видел. А не видел как раз потому, что здесь меня вчера не было. Да что там вчера, меня здесь вообще никогда не было.
  - Во как тебя понесло, - удивился первый голос.
  Иван тем временем отошел от шока, вызванного неожиданными голосами и мягко, стараясь не шуметь, стал пробираться к выходу. Он уже готов был выйти, как вдруг зашумели наушники и тут же снаружи стихли голоса.
  Иван, что есть мочи, рванул в сторону полог палатки, и вывалился наружу. Сделав два кувырка по мокрой земле, быстро встал и посмотрел в сторону палатки. Вокруг не было ни души.
  Иван протер глаза руками и пошел в обход палатки. Ничего не понимая, потому как не увидел никого, он остановился в полной растерянности, не зная, чем можно объяснить произошедшее. Иван подошел к тому месту, откуда раздавались голоса и стал изучать поверхность земли в надежде все-таки увидеть следы присутствия людей. Однако ничего не увидел, и тут же поднял голову вверх, будто кто-то мог пошутить и спрятаться наверху, в самой кроне дерева. Но и там никого не оказалось.
  Тогда Иван решительно направился к палатке, откуда раздавалась музыка, и решительно отбросил полог.
  В палатке была полная темнота. Только в дальнем правом углу светилась матовым светом лампа "Летучая мышь".
  - Алё, есть тут кто-нибудь? - спросил в темноту Иван и прислушался.
  Чрево палатки молчало.
  - Алё! - повторил Иван. Палатка не отвечала.
  Тогда Иван сделал шаг внутрь и по памяти стал искать выключатель света. Тут же вляпался во что-то липкое и холодное, брезгливо отдернул руку, чертыхнулся, повел рукой дальше и выше. Наконец выключатель оказался под пальцами руки. Иван нажал на клавишу. Вспыхнувший свет мягко осветил внутренность палатки...
  Иван стоял под дождем и тщательно вытирал руку о мокрую траву. По его лицу текли капли не то воды, не то пота - он сам этого не понимал. Лицо горело, а к горлу подступал комок. Тщательно вытерев руку, Иван отошел к дереву, прислонился к нему плечом, и его вытошнило.
  Покачиваясь, и изредка оглядываясь, то на бурчащую мягкой музыкой палатку, то на разрастающееся зарево на востоке, Иван побрел к своему рабочему месту. Он зашел в палатку, тщательно задернул полог, затем с силой дернул шнурок, витиевато перехлестывающий полог палатки, и Иван остался один.
  Рация молчала.
  Иван сначала забился в угол, а затем, поняв, что от стенок палатки надо держаться подальше, немедленно перебазировался в самый ее центр. Но и это ему показалось небезопасным. Он рванул в сторону своего вещмешка, дрожащими руками выудил оттуда пистолет, и опять переместился в самый центр палатки.
  Мягко щелкнул предохранитель и с гулким щелчком отъехала и встала обратно на место затворная рама пистолета, досылая патрон в патронник. Иван выставил перед собой на уровне груди пистолет и стал водить стволом из стороны в сторону.
  Поводив некоторое время пистолетом, он догадался, что неизвестные либо ушли, либо притаились. И вдруг грохнул выстрел - у Ивана не выдержал напряженный до каменного состояния палец, лежащий на спусковом крючке. Палатку немедленно окутало белым дымом, и Иван закашлялся, при этом от неожиданности чуть не отбросив пистолет в сторону.
  - Что это было? - раздался за стенкой палатки уже знакомый Ивану голос.
  - Не знаю, - испуганно отозвался второй.
  Ивана опять вынесло из палатки. Выставив перед собой пистолет, он навел его в сторону, откуда раздавались голоса, и нажал на спусковой крючок, затем еще раз и еще... Он нажимал на спусковой крючок еще долго, но вместо выстрелов раздавались тихие пустые щелчки - закончились патроны. Оторопевший от неожиданных голосов и стрельбы, Иван щурился в сторону, куда ушли пули, но ни трупов, ни вообще кого-либо он там не видел.
  - Да что же это такое? Кто здесь? - не выдержав напряжения, во весь голос заорал Иван. Его голос отозвался эхом, но больше ничьих голосов он не услышал.
  Иван продолжал стоять на колене, а сверху все сыпал и сыпал дождь. Капли стали реже, но крупнее, и Иван быстро промок до нитки - из палатки ему пришлось выйти, не накинув даже накидки. Постояв еще немного на колене, он встал на ноги, свободной рукой отряхнул с колена прилипшие иголки и мох, и тут в палатке из рации зазвучал голос:
  - Первый, как слышишь? Первый...
  Иван бросился в палатку и, схватив наушник, прижал его к уху.
  - Сосна, слышу тебя. Как вы там?
  - У нас все нормально. Ты почему так долго молчал.
  - Здесь что-то непонятное творится, в том числе и со связью. Возвращайтесь немедленно.
  - Но мы еще не закончили...
  - Да хрен с ним! - заорал Иван. - Скорее обратно. Может быть, придется завершить экспедицию.
  - Что случилось? - взволнованно спросил Костя, а затем что-то неслышно спросил у Райки. - Хорошо, возвращаемся.
  - Через сколько будете?
  - Часа два, не меньше, - размышляя, медленно протянул Костя.
  - Хорошо, жду. До связи. Да еще..., - начал Иван, и не недолго замолчал.
  - Ну..., - нетерпеливо спросил Костя, - Что еще?
  - Осторожнее, пожалуйста, - выдавил из себя Иван.
  - Да, мы всегда очень осторожны, - успокоил его Костя и добавил: - Все, до связи.
  В наушнике раздался щелчок, и тут же все стихло.
  Размеренно стучал по крыше палатки дождь. Через дырку, образовавшуюся в результате выстрела, мерно капала вода.
  В самом центре палатки сидел Иван Петрович Коростылев, руководитель экспедиции, тридцатидвухлетний старший научный сотрудник института исследования геодезических проблем. Пистолет он успел зарядить новыми патронами, и сидел с капающими с длинных с проседью волос каплями воды, старательно целясь в стенку палатки, откуда совсем недавно он слышал голоса незнакомцев.
  
  
  2
  
  - Зря мы пешком пошли, - сварливо гудела Райка. - Не для того нас снабжали всякой такой техникой, чтобы мы из последних сил рыскали по непроходимым чащам.
  Костя упорно молчал, делая вид, что не замечает гудения Райки. Вместо того, чтобы вступать с ней в пререкания, он решил экономить силы - ему и так досталась львиная доля груза и приборов, непонятно как разместившихся в его рюкзаке. У Райки была только часть продуктов и небольшой ящик с ее химическими штучками, совершенно незнакомыми и такими непонятными Константину.
  - Ты чего молчишь? - не выдержав молчания, раздраженно спросила Райка.
  - Силы экономлю, - пробурчал Костя.
  - А я было подумала, что ты со мной разговаривать не желаешь?
  - Я с тобой разговаривать "желаешь", но прошу тебя, давай лучше пойдем молча, - предложил Костя.
  Райка обиженно замолчала.
  Однако надолго ее не хватило, и она спросила:
  - Как думаешь, что там могло приключиться?
  - Понятия не имею, - тут же ответил Костя.
  - Часто такое случается?
  - На моей памяти это в первый раз.
  - Так ты все-таки можешь со мной разговаривать?
  - Нет, - отрезал Костя.
  На этот раз Райка замолчала надолго.
  Уже поднимаясь на гору, где был разбит их лагерь, они услышали одиночные выстрелы, а затем раздался крик. Кричали надсадно и истошно. Кто-то громко кричал, но не от боли, а от страха - кричавший был очень сильно напуган. Крик внезапно стих, и стало совсем тихо. Только капли дождя шумели по листве, и легкий ветер шевелил ветви деревьев.
  Костя и Райка встали как вкопанные.
  - Что это? - шепотом спросила Райка. От испуга у нее округлились глаза, и приоткрылся ее хорошенький ротик, обнажив при этом белые сверкающие зубы.
  Вместо ответа Костя задрал вверх голову и всматривался, пытаясь сквозь пелену дождя и заросли увидеть, что там наверху произошло. Затем повернулся к Райке и требовательно сообщил ей:
  - Так, ты остаешься здесь, сидишь вместе с рюкзаками и ожидаешь меня. Я пойду один.
  Он снял с плеча ружье, переломил ствол и, убедившись, что оба заряда на месте, взял его наперевес.
  - Никуда не отходи. Ты меня поняла? - спросил он Райку, пристально глядя ей в глаза.
  - Поняла, - одними губами ответила Райка, и в страхе бессильно опустилась на корточки.
  - Я пошел, - сообщил Костя и уже через минуту скрылся в густых зарослях кустарника.
  Вначале он без оглядки продирался через мокрые кусты, с которых на него стекали потоки воды. Он даже не старался идти тихо, и лишь не дойдя метров двести до палаточного лагеря, пошел тихо, едва ступая на землю, стараясь не задевать ни веток деревьев, ни кустов. Когда он подошел к крайним от поляны кустам, он осторожно раздвинул ветки, и выглянул на поляну.
  Обе палатки стояли в полном соответствии с тем, как и тогда, когда он вместе с Райкой ушел отсюда. Внешне все было в порядке. Оставалось выяснить, кто же стрелял и кричал.
  Присмотревшись внимательнее, Костя увидел торчащие из правой палатки ноги. Ноги были совершенно голые. Собственно поэтому Костя и заметил их в полумраке еще больше усилившегося дождя. Если бы лежавший человек не посчитал за труд обуть ноги в сапоги, то на фоне палаточной ткани Костя их вообще бы не заметил.
  Палатка была Ивана, а значит, и ноги должны были принадлежать ему же - такой вывод сделал Костя, но бежать сразу же на помощь не рискнул. Решил постоять немного и посмотреть, что же здесь случилось.
  В конце концов, он не выдержал, и решил пойти к палатке на разведку. Он уже было собрался сделать первый шаг, как совсем недалеко от него раздался незнакомый голос:
  - Ничего не понимаю. Что здесь происходит?
  Костя от неожиданности дернулся, и на него полились потоки воды. Но кажется, его движения никто не услышал и не увидел. А затем незнакомый голос опять произнес:
  - А пес его знает, что это.
  - Да ты, вообще, никогда ничего не знаешь, - сердито ответил спрашивающий. - Или дурачком прикидываешься.
  - И совсем я не прикидываюсь, - с обидой в голосе ответил второй.
  Косте показалось, что разговаривает один человек - настолько были похожи голоса. И только по интонациям можно было определить, что разговаривали все-таки двое. А беседа тем временем продолжалась.
  - Если не прикидываешься, значит, ты и есть дурачок.
  - Тебе бы только оскорблять меня, - с обидами в интонациях произнес второй голос.
  - Ладно, не обижайся.
  Голоса замолчали. А затем уже немного подальше от этого места беседа продолжилась.
  - Вот точно люди говорят, что это дурное место, и что держаться от него надо дальше.
  - Да уж, говорят..., - задумчиво пробубнил второй голос.
  Голоса удалялись и становились еле слышимые.
  Костя осторожно раздвинул ветви кустов и выглянул наружу, однако ничего и никого не увидел. Лишь вдалеке раздался голос:
  - Ладно. Пойдем домой, пока ничего страшного здесь не произошло.
  В ответ второй голос буркнул нечто нечленораздельное, но что, Костя уже не мог расслышать.
  Метрах в тридцати от него заколыхались ветви, с них вниз полилась вода, но никого в том месте не оказалось.
  "Может порыв ветра?" - подумал Костя и, осмотрев еще раз округу, двинулся в сторону палатки.
  Осторожно отодвинул полог палатки и заглянул внутрь. Иван лежал, широко откинув левую руку с крепко зажатым в ней пистолетом, правая же его рука была заломлена под спину. В палатке стоял запах дыма от сгоревших пороховых газов. В левой стенке палатки зияла дырка, через которую капала вода. Под отверстием лежал зеленый ящик, на крышку которого со звоном падали и разлетались капли, отчего около ящика образовалось мокрое пятно.
  Костя осторожно разжал руку Ивана, державшую пистолет, пощупал пульс, и с облегчением вздохнул - Иван был жив. Пришлось затащить его глубже в палатку, чтобы у него не мокли ноги. Костя уложил его на матрац и накрыл одеялом.
  Затем взял пистолет в руки, вытащил обойму и посчитал патроны. В обойме их было пять штук, а выстрелов он слышал три - все сходилось. Оставался вопрос, куда или в кого стрелял Иван. А еще был вопрос, зачем он стрелял. Просто так открыть огонь считалось чрезвычайным происшествием, и коль уж это произошло, значит здесь случилось нечто совершенно неадекватное. Нервы у Ивана были, будьте-нате, какие крепкие; не нервы, а канаты, тросы металлические у него были вместо нервов.
  А тут еще этот душераздирающий крик. Непонятно, чего мог так испугаться Иван.
  Костя еще раз пощупал пульс Ивана, все было в порядке. А затем решил пойти осмотреть вторую палатку. Он оставил ружье около Ивана, а вместо него взял пистолет - с ним все-таки было удобнее, и пошел во вторую палатку.
  Дождь прекратился. Тучи начали разрываться и в прогалины между ними проникли лучи солнца.
  Костя вспомнил, что далеко в тайге оставил Райку, и ускорил шаг. Подходя к палатке, услышал, как скрипит закончившая свою игру пластинка: ...вжж-ик, вжж-ик, и через секунду опять... вжж-ик, вжж-ик. Он еще подумал, что это очень странно, что не сняли иглу со звукоснимателя, так можно быстро потерять острую иглу, а их у них не так уж много. Но тогда почему? Почему отсюда никто не вышел на звуки выстрелов и на крики. Костя резко отбросил полог палатки и заглянул внутрь...
  Он быстро отбросил полог обратно и сделал несколько шагов обратно. Затем непроизвольно поднял пистолет и в страхе оглянулся вокруг себя.
  Костя развернулся и побежал к Райке. Через пятнадцать минут он уже был в том месте, где оставил напарницу. Та сидела на корточках, вжавшись в ствол дерева, глубоко накинув капюшон на лицо. Заслышав приближающиеся громкие шаги, она приподнялась и спряталась за дерево.
  - Рая..., - услышала она тихий зов Кости и выглянула из-за скользкого и мокрого ствола.
  - Я здесь, - отозвалась она, выходя из-за дерева.
  Костя бросился к ней и обнял ее.
  - Ты чего? - удивленно спросила Райка.
  - Знаешь, тебе туда пока ходить не надо.
  - Как это не надо? - удивилась Райка, с трудом высвобождаясь из его объятий.
  - Там произошли неприятные события. Ну, в общем, не совсем не надо, а пока не надо. Ты побудь немного здесь, хорошо?
  - Нет уж, - сказала Райка, откинув капюшон. - Я здесь сидеть не собираюсь. Я вообще здесь больше находиться не желаю. Когда мне предложили перебраться сюда, обещали много интересной работы, а я тут только хожу по тайге и еще слушаю какие-то голоса..., - Райка осеклась на полуслове и бросила быстрый взгляд на Костю, пытаясь определить, заметит ли тот ее последнюю фразу.
  Костя заметил.
  - Что ты сказала про голоса? - насторожился он.
  - Ничего, это я так..., болтаю с испуга, - быстро сказала Райка.
  - Нет уж. Сказала "а", говори и "б", - настойчиво сказал Костя и взял ее за руку.
  Райка отвела взгляд, и смотрела в сторону, будто там в стороне было нечто очень интересное. И тут Костя понял, чего так боится Райка: ее испугало то, что если кто-либо узнает, что она слышит какие-то голоса, ее признают психически неполноценной, и у нее потом не будет возможности работать ни в одной экспедиции.
  - Ты не бойся, - мягко сказал Костя. - Это не то, что ты думаешь. Голоса действительно тут есть. Я тоже их слышал. Так что, давай, рассказывай.
  Райка недоверчиво посмотрела в глаза Косте и, немного подумав, сказала:
  - Понимаешь, когда ты ушел, сначала все было тихо, а затем... Затем кто-то прошел прямо около меня, и при этом они переговаривались друг с другом.
  - И ты видела, кто это был?
  - Вот тут-то и вся проблема. Я слышала их разговоры. Да что там разговоры, я даже слышала их дыхание, они прошли совсем рядом со мной. Колыхались ветки кустов, с веток капала вода, я слышала, как их ноги вязнут в земле, но я их не видела. - Последние слова Райка произнесла почти шепотом.
  - Тебя они, конечно, не видели и не слышали.
  - Конечно, - согласилась Райка. - Я ведь в это время даже не дышала.
  - Сколько их было?
  - Мне показалось, что их было двое.
  - О чем они разговаривали?
  - Несли какую-то чушь. Что-то про полтергейсты, про то, что это дурное место, что сюда ходить опасно...
  - Что еще? - подбодрил Райку Костя.
  - Еще я слушала, что они собрались сюда прийти завтра, если им кто-то там не помешает.
  - Понятно, - задумчиво сообщил Костя. Потом, будто решившись на что-то, добавил: - Ладно. Ты сейчас пойдешь со мной. Но будешь себя вести так, как скажу я. И чтобы никаких криков и никаких испугов.
  
  
  3
  
  У входа в палатку, пошатываясь, стоял Иван. Теперь он был обут в резиновые высокие темно-коричневого цвета сапоги. В руке Иван держал ружье, оставленное Костей, и опирался его прикладом в землю. Осоловелым и тяжелым взглядом он исподлобья оглядывал окрестности. Зарево между дальними горами почти погасло, остался лишь слабенький розовый полукруг.
  Внезапно впереди зашевелились кусты, Иван тут же вскинул ружье и уперся прикладом в плечо. Ствол ружья гулял в разные стороны - Ивана шатало. Однако, в целом он взял правильное направление для прицела, и в случае удачного выстрела даже мог попасть в цель.
  - Ваня, - раздался из кустов голос.
  - Стой! Кто идет? - закричал Иван.
  - Ты чего, Иван? Это я - Костя. Со мной Райка. Убери ружье от греха подальше. Ты не в армии на посту, и тут тебе не армейские склады.
  - Покажись, только медленно... А не то стрелять буду, - страшным голосом предупредил Иван.
  В кустах тихо зашептались, а затем зашевелились ветки, и из кустов показался Костя.
  - Стой! - еще более страшным голосом заорал Иван. - Не шевелись!
  - Ваня, да что с тобой такое случилось? Ты что, своих уже не узнаешь?
  - Узнаю, но сомневаюсь, - нерешительно сказал Иван. - Подними руки и медленно подойди ко мне, - потребовал он.
  Костя поднял руки и медленно зашагал в сторону Ивана.
  - Ну, Ваня? Узнаешь меня? - спросил он, подойдя к Ивану метров на пять.
  - Узнаю, - сообщил Иван и, выронив ружье из руки, рухнул на землю.
  Костя бросился к нему. Поднял голову Ивана и прислушался к его дыханию. Иван крепко спал.
  Позади раздался треск кустов. Костя обернулся. Райка со страшной силой ломилась сквозь густые ветки. Ей сильно мешал рюкзак.
  - Брось рюкзак, - крикнул ей Костя и остался сидеть с открытым ртом, глядя поверх головы Райки.
  Та же, вырвавшись наконец, из плена ненавистных цепляющихся кустов, побежала к Косте с Иваном. Затем заметила взгляд Кости, остановилась, обернулась и тоже застыла с открытым ртом.
  Она медленно стала стягивать рюкзак с плеч и задом двинулась в сторону сидящего Кости.
  Далеко впереди разламывались две сопки: Даша и Маша, как назвали их сами члены экспедиции. Точно замедленные кадры из кинофильма. Миллионы миллионов тонн скальной породы, словно песчаная горка, раздвигались в наружные стороны, и осыпались. Словно некто невидимый пытался пролезть между этих сопок и не мог. А чтобы все-таки протиснуться начал раздвигать их руками. Звука слышно не было, звук еще не достиг ушей членов экспедиции, а потому в полной тишине они наблюдали за этой фантастической сюрреалистической картиной.
  Райка, наконец, уткнулась в сидящего Костю, и тоже опустилась на корточки.
  - Что это? - тихим дрожащим голосом спросила она у Кости.
  - Чушь какая-то. Этого не может быть, - ответил Костя и прижался к Райке.
  - Как не может... Вот же случается. Что это?
  И тут между горами возник сегмент шара, вначале как некое марево, потом он начал приобретать материальный вид и медленно, словно нехотя, превратился в необозримо огромную темно-коричневую глыбу, на поверхности которой через разорванные клочки сверкало красное пламя. Эта глыба неотвратимо лезла между высоких гор. Хотя нет, не так. Гора налезала на две маленькие кучки песка и измельчала их в порошок.
  Под ногами дрогнула земля, и тут же раздался ужасный скрежещущий звук.
  А шар продолжал медленно атаковать планету. Сопок уже не было видно, сегмент наплыл на них и слился с планетой. Земля не дрожала, земля уже тряслась в конвульсиях.
  И тут сзади ударил ветер. Деревья вырывало с корнем, и они словно карточный домик, начали складываться навстречу шару-убийце. Костя и Райка покатились вперед, задыхаясь в порывах ветра, больно ударяясь о стволы деревьев, о лежащие камни, больно царапаясь о ветки кустов, продолжавших стоять на земле, благодаря отсутствию парусности своей формы.
  Через несколько секунд Костя и Райка лежали внизу глубокого оврага. Оба были практически без одежды, в кровавых подтеках, с вывихнутыми руками и ногами.
  А шар продолжал наступать...
  Ураганный ветер поменял направление и валил деревья уже в другую сторону. А через минуту каменистая гора на сегменте вгрызлась в поверхность планеты и, словно гигантский карандаш с твердым грифелем по очень мягкому картону процарапала землю. А еще через полминуты сегмент, процарапав достаточно длинную ложбину на поверхности земли, просто растаял в воздухе, и его не стало. Словно его и не было. Будто можно было вот так вот взять кусочек сегмента шара весом в несколько миллионов тонн и испарить его в воздухе или выкинуть так быстро, что это практически оказалось незаметным.
  - Ты как? - просипел Костя прямо Райке в ухо.
  - Нормально, - поднимая голову и в растерянности оглядываясь, также низким голосом просипела Райка. - А что произошло?
  - Какой-то великан поцарапал нашу матушку-землю.
  - Да ну тебя.
  - Тогда не знаю.
  - А где Иван?
  - Вопрос. Сейчас будем искать.
  Через час Райка и Костя, изрядно общипанные, обтрепанные и грязные, держась друг за друга, стояли на вершине невысокой сопки. В полутора километрах от них ровной полосой зияла черная дымящаяся рана, в разные стороны от которой, словно спички развалились деревья.
  - Какое сегодня число? - спросила Райка.
  - Тридцатое июня, - машинально ответил Костя.
  - А год?
  - Пятьдесят восьмой, - ответил Костя. И тут же с удивлением посмотрел на Райку. - Ты что, память потеряла?
  - Нет. Просто надо будет запомнить этот день. И кстати, ровно пятьдесят лет назад, в этот же день в бассейне реки Тунгуски...
  - Помню.
  
  
  4
  
  - Ты уверен в своих расчетах? - хитро прищурившись, спросил Игорь.
  - До конца в этом уверен не может быть никто, - не поворачивая головы, ответил Володя. - Тут вмешиваются много различных сил, предугадать действие которых практически невозможно. Но с достаточной долей вероятности я могу сказать, что это произойдет в намеченной мною точке тридцатого июня две тысячи восьмого года. И опять же при условии, что будет проведен чистый эксперимент по передаче энергии, где все должно быть учтено вплоть до мельчайших деталей, начиная от временного и пространственного и заканчивая техническими вопросами.
  - Это уже моя забота. Это я беру на себя.
  - Тогда все будет в порядке. Готовь технику - через два дня выезжаем.
  - Уже все готово, - сказал Игорь.
  - Так проверь еще раз, - раздраженно бросил Володя. - А если проверишь два или три раза, будет еще лучше.
  Володя нервно махнул рукой, из чего следовало, что ему с Игорем больше обсуждать нечего, и Игорь может быть свободен.
  В намеченный день и час три группы прибыли к означенным целям. Одна группа должна была осуществить эксперимент по передаче энергии на расстояние без проводов, другая группа принять эту энергию и, наконец, третья, основная группа, расположилась в расчетной точке. Задача третьей группы оказалась самой тривиальной - наблюдение и фиксация результатов эксперимента, и ничего более того. Но... Любой просчет может быть чреват для группы наблюдения. Смещение при появлении ожидаемого объекта может быть летальным для членов группы наблюдения, а потому группа расположилась на максимально удаленном от расчетной точки расстоянии, причем в трех отдельных точках.
  Ночь прошла спокойно. Только лишь досаждала мелкая мошкара, долго не давая уснуть, и заставляя членов экспедиции ворочаться.
  Часа в три, не позже, когда все уже уснули, Володя внезапно открыл глаза. Посмотрел вокруг себя. Убедился, что все члены экспедиции на месте, и хотел было опять уснуть. Он еще полежал несколько минут удивляясь, что же могло его разбудить, как внезапно у самой палатки услышал голоса.
  - На фига ты меня сюда приволок? Да еще и ночью.
  - Так, романтика.
  - А я слышала, что это совершенно гиблое место.
  - И ты туда же. На дворе какое время. А вы все продолжаете верить в какие-то россказни, в бабушкины сказки, в привидения и прочую ерунду.
  Беседовали двое: молодой парень и девушка. Володя осторожно откинул от себя одеяло и начал тихо подкрадываться ко входу в палатку.
  - Может, лучше пойдем отсюда, - умоляющим голосом спросил девичий голос.
  - Ни в коем случае, - настаивал парень.
  - А ты знаешь, что здесь произошло сто лет назад? - спросила девушка таким тоном, словно это был ее последний и самый веский аргумент. Вот она его произнесла, и парень тут же усомнится в правильности своего поступка: не надо было им сюда приходить.
  - Знаю, - спокойно ответил парень. - В стеклянную гору врезался метеорит. Однако гора устояла.
  - И тебе это не страшно.
  - Ни в коем разе. Ты же знаешь, что в одну воронку снаряд дважды не попадает.
  - А ты должен знать, что любое, даже самое маловероятное событие, может произойти. А по теории вероятности в какой-то отрезок времени может произойти сразу несколько самых маловероятных событий и не случиться ни одного, имеющего достаточно высокую степень его осуществления.
  - То, что ты умная, я знаю, - ответил парень. - И, пожалуйста, не сегодня, и тем более не сейчас... не надо об этом. Я ведь привел тебя сюда совсем по другой причине.
  - Да знаю я, по какой причине ты меня сюда привел, - устало отозвался девичий голос. - Только ты никак не поймешь, зачем это делать в таком жутком месте.
  Володя осторожно откинул полог палатки и выглянул наружу. Перед палаткой никого не было. Он осторожно, поеживаясь от предутренней свежести, босиком вышел из палатки, и выглянул сначала за левую ее стенку, а затем и за правую. Никого не обнаружив, обошел палатку кругом. Но и это не принесло ожидаемого результата - вокруг никого не было. А голоса продолжали вещать.
  - Ну, давай уйдем отсюда, - уже чуть не плачущим голосом умоляла девица.
  И парень сдался.
  Сразу же раздались чавкающие шаги, будто некто шел по глубокой грязи и с трудом вытаскивал из нее ноги. Шаги стали удаляться и вскоре совсем стихли.
  Володя стоял и смотрел в ту сторону, куда исчезли чавкающие шаги.
  Позади него откинулся полог палатки, и заспанный голос Игоря спросил:
  - Ты с кем сейчас разговаривал?
  - Ты тоже слышал? - в свою очередь поинтересовался Володя.
  - Что значит тоже? - не понял Игорь.
  - А то, что это не я разговаривал.
  - А кто же?
  - Я уж было подумал, что перетрудился, и тут, на свежем воздухе, у меня начались слуховые галлюцинации. Но коль уж и ты слышал, то...
  - Что "то"? - опять не понял спросонья Игорь. - Перестань говорить загадками.
  - Понимаешь, в чем дело! - Володя аж подпрыгнул на месте. - Я, кажется, все понял. Ну, или почти все. Во всяком случае, я понял главное. Я был прав...
  - Ничего не понимаю, - Игорь начал раздражаться.
  - Все, иди спать, - успокоил его Володя. - А мне надо еще подумать.
  - Ладно, как скажешь, - согласился Игорь и тут же исчез в темном палаточном проеме.
  Следом за ним раздался визг молнии.
  - Ты что делаешь? - удивился Володя.
  - Извини. Это я спросонья, - вялым голосом ответствовал Игорь, и тут же молния вжикнула еще раз, открывая доступ в палатку.
  Володя постоял еще около десяти минут, напряженно вслушиваясь в ночную тишину, но ничего подозрительного не услышал. А потому зябко потер руками свои бока и протиснулся в палатку.
  
  ...Следующий день принес неприятную неожиданность - пошел мелкий и противный дождь. Радовало только то, что сейчас не глубокая осень, и работать придется, хоть и под дождем, но в тепле.
  Группы разошлись по своим, заранее высчитанным точкам.
  Володя немного волновался и нервно теребил в руках рацию.
  Когда до означенного времени осталось пять минут, он поднес рацию к губам и сообщил:
  - До начала работы осталось пять минут. Доложите готовность.
  Рация тихо зашипела и отозвалась голосами:
  - Отправка готова.
  - Прием готов.
  - Вот и ладушки, ребята, - пробормотал Володя, когда время истекло. - Тогда, помолившись, начнем. Стартуем!
  Поначалу, казалось бы, ничего не произошло. Только ухнуло пространство и ничего...
  Затем, как бы из пустоты, в воздухе образовалось бордовое марево, медленно наплывающее на Володю. Марево медленно, но уверенно материализовалось, и постепенно начало превращаться, сначала в темно-синюю, а затем в коричневую овальную площадку, размером метров двести на двести, никак не больше. Площадка висела прямо над головой у Володи, и медленно перемещалась на запад. У Володи от страха сперло дыхание. И даже не от того, что упади эта площадка, и от него не осталось бы мокрого места. Хотя и от этого тоже.
  На площадке рос кустарник вниз головой, а если угодно, то и вверх ногами. То есть, для площадки, если ее считать перевернутой, растения росли нормально, а вот для землянина, они росли кроной вниз.
  Между кустами мелькнули две испуганные человеческие фигурки. Вот они-то и привели Володю в полное замешательство. Они отчаянно цеплялись за ветки кустарника, но удержаться на своем пятачке не смогли и, как были полураздетые, так и упали на землю... Прямо к ногам Володи.
  А площадка тем временем продолжала плыть на запад. Отплыв метров на двести, она медленно стала превращаться в марево, в пар, медленно меняя свой цвет и, наконец, совсем исчезла.
  - Ты кто? - с ужасом в глазах и дрожью в голосе спросил упавший парень.
  - Меня зовут Володя, - не менее дрожащим голосом ответил Володя. - И бояться меня совсем не стоит.
  - Я и не боюсь, - сказал парень.
  И тут Володя понял, что именно этот голос он слышал сегодня ночью. Для проверки нужно было спросить о чем-то девицу, и он спросил:
  - Ну, а наша барышня в порядке?
  Молодой человек посмотрел на свою подругу, то ли оценивая ее состояние, то ли разрешая ей дать ответ.
  - В полном, - ответила та, и попыталась спрятаться за своего друга, одновременно поправляя на себе остатки одежды.
  И этот голос оказался знакомым Володе.
  - Вот теперь мне все ясно, - с удовлетворением прошептал он. И тут же представил себе, что сейчас начнется, когда к этому месту набежит народ, участвующий в эксперименте. Ему стало нестерпимо жалко пришельцев, а точнее падальцев. От мысли, как он их назвал, ему стало нестерпимо весело. Он заулыбался и сказал:
  - Если не хотите сиюминутных неприятностей, идите за мной.
  Володя сделал несколько шагов в сторону зарослей, и уже подойдя к ним, оглянулся. Парень с девушкой послушно брели за ним, впрочем, не забывая держать определенную дистанцию.
  
  
  5
  Из дневника младшего научного сотрудника К.М. Вертляева:
  Сегодня, сам не знаю почему, меня пригласили на заседание Совета. Редчайший случай. Впрочем, таких недоумевающих оказалось достаточно много. Кому это пришло в голову - не знаю. И, однако, это случилось. Может быть, меня хотят перевести в другой отдел? Так сказать, готовят кому-то какую-то замену. Постараюсь изложить то, что я услышал на этом заседании.
  ...
  - Все..., - обреченно констатировал Ираклий Давидович.
  Все присутствующие сидели с опущенными головами и даже не пытались что-либо сказать.
  - Может быть, кто-нибудь хочет высказаться?
  Ираклий Давидович обвел взглядом присутствующих. Никто не шевелился и слова брать не желал.
  - Я думаю, - начал Ираклий Давидович, и взгляд его остановился на Игоре Алексеевиче Мельникове. - Господин Мельников, если я не ошибаюсь, вы были одним из инициаторов этой злосчастной экспедиции.
  Мельников поднял голову. Лицо у него было красное и злое. На скулах ходили желваки. Он едва приподнялся, и тут же опять уселся на стул.
  - Я не слышу, господин Мельников?
  - Да, это был я.
  - Может быть, вы хотите рассказать всем здесь присутствующим о вашем проекте и хотя бы в первом приближении высказать свое мнение о случившемся?
  - Я думаю, присутствующим будет совсем неинтересно слышать мое мнение о моем же проекте, а уж тем более им совсем неинтересно знать мое мнение о том, что там случилось.
  - Не зарывайтесь, Игорь Алексеевич. Если я считаю нужным, чтобы вы объяснили здесь, всем и прямо сейчас, значит так нужно и значит так оно и будет. - Ираклий Давидович сверкнул глазами, и голос его зазвенел металлическими нотками. - И встаньте, господин Мельников. Не нарушайте, пожалуйста, этикет наших заседаний.
  В полной тишине было совершенно отчетливо слышно, как сначала скрипнули зубы Игоря Алексеевича, а затем взвизгнули о пол ножки отодвигаемого Мельниковым стула.
  - Извольте, уважаемый Ираклий Давидович. Я, конечно же, все сейчас объясню.
  - Будьте любезны, - попросил Ираклий Давидович. - Только без зубовного скрежетания. Тут вы никого этим испугать не сможете, поверьте мне. Вот я смогу вас испугать, а вы меня - нет. Однако я пугать вас не собираюсь, потому, как и я, и вы - взрослые люди. Мы здесь, в конце концов, все взрослые люди и гонор свой показывать не следует. Давайте работать, а не... В общем, мы слушаем вас.
  - Дело обстоит следующим образом, - начал Игорь Алексеевич. - Первый вопрос, который возникает - чему соответствует стандартное сферически симметричное решение для Большого Взрыва: сотворение материи Богом из ничего - из вакуума - в сингулярности, когда t=0, r=0, или же смене сжатия расширением (также при t=0, r=0)? Это вопрос спорный - возможны оба варианта ответа. - Игорь Алексеевич поднял голову и с удивлением оглядел окружающих. Ему казалось, что его должны были остановить. Однако все подняли головы и внимательно его слушали. Ираклий Давидович тоже. Тогда Игорь Алексеевич усмехнулся и продолжил: - Мне больше нравится второй вариант, кстати, к нему недавно пришел и Габриель Венециано из ЦЕРНа, автор одной из моделей Вселенной. Смену сжатия расширением для решения высокой симметрии удается доказать разными методами классической физики, что исключает превращение частицы в античастицу при прохождении через сингулярность...
  - И все-таки, - прервал его Ираклий Давидович. - С вашей точки зрения, что могло произойти?
  - Если серьезно, то я думаю, что модель сотворения Вселенной в виде "почкующейся" Вселенной, высказанная Ричардом Готом III из Пристонкого университета и Ли-Син Ли, имеет право на жизнь. Более того, мы с вами только что видели, что может случиться в той самой пресловутой Петле Времени... До конца только не ясно, каким образом физические объекты могут "выныривать" из этой Петли с последующими... ужасными последствиями... Есть, однако, предположение, что катализатором для проведения подобного явления все-таки выступает переданный в пространстве большой объем энергии.
  И вдруг все вместе заговорили. Всех словно прорвало. У каждого оказалась в запасе та или иная идея, которую он старался высказать вслух, причем тут же от нее отказаться, успеть высмеять версию Мельникова, а затем с ней согласиться.
  В зале поднялся настоящий гвалт.
  - Тихо! - крикнул Ираклий Давидович.
  Все тут же затихли. Стало слышно, как в окно бьется муха.
  Ираклий Давидович в полной тишине подошел к окну и распахнул створку. Муха тотчас вылетела наружу и исчезла. Не спеша, он закрыл окно и вернулся к столу. Тяжело оперся обеими руками в столешницу и обвел всех присутствующих тяжелым взглядом, ни на ком, впрочем, надолго не задерживаясь.
  - Тут такое вот дело, - начал он. - То, что нам сейчас изложил господин Мельников, в основном всем здесь присутствующим известно. Однако все это не более, чем теория. Последние события свидетельствуют о том, что получено практическое подтверждение теоретическим идеям. Тут сейчас нам стоит вспомнить и поразмыслить о том, что произошло в далеком одна тысяча девятьсот тринадцатом году. А был ли на самом деле тунгусский метеорит? Или события последних дней это следствие событий тринадцатого года. И все произошедшее может перевернуть релятивистскую физику с ног на голову, или наоборот, если вам будет угодно. Тут вам и временные перемещения, тут вам и пространственные перемещения, и тут вам и объяснения многих необъяснимых доселе природных явлений. И объясняется связь между появлением якобы тунгусского метеорита и опытами, проведенными в тот же момент Николой Тесла. - Ираклий Давидович помолчал несколько секунд, затем обвел всех тяжелым взглядом и попросил остаться только тех, кто непосредственно участвовал в этой экспедиции и членов ученого Совета. Остальных же поблагодарил за внимание и попросил заняться своей работой на своих рабочих местах.
  ...
  Хлопнула входная дверь, и из коридора повалили люди. Одни из них шли молча, другие по парам, тихо переговариваясь между собой. Последним вышел Мельников. Он оглянулся на мягко закрывающуюся дверь, усмехнулся своим мыслям и пошел в сторону фойе.
  Когда он собрался ступить на лестницу, ведущую к выходу, его тронули за плечо. Мельников недовольно оглянулся. Позади него стоял Алексей Завалишин.
  - Зря ты так со стариком.
  - А может быть, он со мной так зря.
  - Само собой, - согласился Леша. - Он тоже зря с тобой так. Но он все-таки имеет на это какое-никакое право - заслуженный деятель.
  - Ну и что?
  - Ничего. Практически ничего. Ты же хочешь здесь работать?
  - Слушай, отстань, а? И без тебя тошно.
  - Давай подвезу до дома. Мне как раз в ту сторону надо.
  - Коль ты такой добрый сегодня, то валяй, вези.
  До выхода они дошли, не проронив ни слова.
  Первым вышел Мельников, и тут же остановился как вкопанный. Перед ним стоял улыбающийся Володя. Позади него в двух шагах, тесно прижавшись друг к другу, стояли молодой парень и девушка. Они с испугом и растерянно оглядывались по сторонам.
  04.03.2008
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Быстрее, выше, сильнее!
  
  Ветер ударил в лицо, и тут же заложило уши. Черные размытые ниточки окружили беговую четырехсоткилометровую дорожку межгалактического стадиона имени Сураакини Баакуа. Под возникшей ударной волной, над стадионом заметались самоуничтожающиеся пакеты, самосъедающиеся стаканчики самозамораживающего мороженного, самонадевающиеся и самоносящиеся береты и дамские шляпы. Все это ещё кружилось в воздухе, ещё не все дамы успели оправить самооправляющиеся, изготовленные специально для этих целей платья, а спортсмены уже стояли за финишной чертой, преодолев десять тысяч километров.
  Дорожка за спортсменами, впрочем как и самонадевающаяся и самоснимающаяся обувь на их ногах курилась серым дымком. Все восемнадцать спортсменов стояли неподвижно и смотрели на огромный самовоспроизводящий экран, расположенный прямо над трибуной. По экрану гулял смайлик, забавляя самых легкозабавляемых зрителей. Остальные же с нетерпением ожидали результатов забега.
  Наконец, мелькнули первые цифры. Первым с результатом одна и тринадцать стомиллионных долей секунды победил спортсмен из Сверх-Новой-Папуа-Но-Ещё-Пока-Гвинеи Сукакараши Миноура. С отставанием на две стомиллионных доли секунды шли сразу два спортсмена - один из Близкорасположенных и Всех Нагло Окружающих Штатов Америки Джо Младший-младший-почти-самый-младший, а второй из Всеми Подло Поносимой Федерации спортсмен с трудно произносимой и плохо запоминающейся фамилией Иванов по имени Иван по батюшке Иванович. И, наконец, третью строку занимал спортсмен из Великой-На-Всех-Начихать-Народной-Республики Лу Ли Ла Ло Шао, отставший на одну стомиллионную долю секунды. Остальные спортсмены были далекими аутсайдерами - их отставание уже измерялось десятимиллионными долями секунды.
  Далее должна была пройти обязательная процедура проверки организма на допинг.
  Никто из зрителей не торопился расходиться. Всем было интересно, чем закончится очередная проверка. За последние тридцать три года антидопинговая комиссия, состоявшая из семи представителей Всех Нагло Окружающих Штатов Америки, и никого больше не допускавшая в эту комиссию, ежегодно с гневом отметала все поползновения проникнуть туда сторонних членов. И все тридцать три года, первыми после проведения допинга неожиданно оказывались спортсмены из Всех Нагло Окружающих Штатов Америки.
  "Случится ли в этом году неожиданное событие? - задавали себе вопросы зрители". Напряжение повисло над трибунами. Прошла минута, другая. И вот объявление результата. Спортсмены их Сверх-Новой-Папуа-Но-Ещё-Пока-Гвинеи и из Всеми Подло Поносимой Федерации оказались подлыми нарушителями дисциплины. У обоих спортсменов обнаружилось по одному лишнему наноэсминцу. Из более, чем девяти триллионов наноэсминцев, находящихся в телах спортсменов эти, якобы, и сыграли решающую роль. Было установлено, что у Джо Младшего-младшего-почти-самого-младшего даже отсутствовал один нанокрейсер, что делало его победу еще более значимой.
  Одна миллионная часть кубика крови и микронное подобие детородного органа с внедренным в него уникальным генным кодом не вызвало сомнения ни у одного из участников соревнований. Само собой разумеется, что у тех, кто находился в таблице результатов ниже Джо Младшего-младшего-почти-самого-младшего, никаких отклонений обнаружено не было.
  По трибунам волной прокатился вздох облегчения. То там, то там раздавались призывные крики:
  - Ура самой справедливой комиссии в межгалактическом пространстве!
  Все уже знали, что традиционно страна-победитель получает возможность добывать по три миллилитра нефти в год на территории стран, чьи спортсмены были уличены в допинге. Более того, сами уличенные в столь коварном преступлении спортсмены приговариваются к исправительным работам на водяных месторождениях и обязаны добыть и передать в безвозмездное пользование страны-победителя по семь восьмых кубического миллиметра уникальной жидкости под старинным и красивым названием "ВОДА".
  Уставшие зрители понемногу стали исчезать со стадиона. До возвращения прыгунов в высоту, имевших счастье оттолкнуться со стадиона почти год назад, оставалось еще не менее двух суток. Несмотря на это, рабочие на стадионе уже сооружали помост для приземления прыгунов. Самотушащие-Любое-Пламя и Самолечащие-Любые-Болезни машины начали потихоньку стекаться к месту приземления. Самые терпеливые зрители уходили в транс, превращаясь, кто в приемники солнечной энергии, кто в приемники психопатической энергии, не желая при этом покидать пределы стадиона. Кто-то просто с соседом или соседкой создавали симбиоз для веселого проведения досуга, и их неузнаваемые до безобразия совмещенные тела начали выполнять возвратно-поступательные движения, при этом односложно комментируя свои чувства. Но большинство все-таки аннигилировало, чтобы восстановиться за несколько терций до приземления первого прыгуна.
  В газетах, в частности, во "Всегаллактической Правде О Спорте" уже не раз проходили дискуссии о необходимости запретить некоторые виды спорта, в том числе и прыжки в высоту, как это было сделано с метанием копья, когда метнувший копье с Земли попал в случайного прохожего на одной из планет в системе Очень Борзого Пса. Скандал случился неимоверный и разрешить его удалось невероятной ценой - три миллилитра воды.
  Кроме того, были запрещены и шахматы после того, как соперники начали усаживаться за шахматную доску, в течение нескольких секунд смотрели на нее, а затем еще через минуту вставали, пожимали друг другу руки и поздравляли с ничьей.
  Были запрещены и многие силовые виды спорта, такие как толкание ядра, метание молота и диска. Все они были запрещены во избежание эксцесса, которое произошло с метанием копья.
  Тяжелую атлетику запретили после того, как один из тяжелоатлетов в Свободной Спящей Силовой (Эстонской) Республике попытался перенести в одиночку пятисоттонный памятник, изготовленный великим древним скульптором Ркацителли, с автобусной остановки на погост. Три дня и три ночи спасательные нанороботы ныряли в земную мантию, куда провалился толкатель. И только на четвертый день был найден и извлечен на поверхность могучий переносчик памятников.
  В утиль отправили и борьбу во всех ее проявлениях. Двенадцать лет назад два борца схватились в схватке не на жизнь, а насмерть. До сих пор никому не удалось их растащить. Так и стоят они не шелохнувшись все двенадцать лет. Поступали даже предложения покрасить их серебрянкой и поставить у входа в метро на станцию "Борцовая" - бывшая "Беговая". Но это предложение было с гневом отвергнуто человеколюбивым большинством Всегаллактического парламента.
  Кёрлинг отменили после того, как спортсмены-кёрлингисты расплавили три уникальные ледяные планеты. В период всеобщего дефицита воды никто не потерпел столь чудовищное расточительство водяных запасов.
  В общем, спорт уходил на покой. Даже прыжки в высоту после того, как спортсмены стали пользоваться плазменной тяговой толчковой ногой с переходом выше коленного сустава в фотонный двигатель уходили в небытие.
  Но что это?
  Высоко в небе на горизонте появилась светлая горящая стрелка. Это первый из прыгунов возвращался на землю. Вот уже раскрылись три большие купола посадочных парашютов, и через минуту на стадион приземлился первый спортсмен. Посадка прошла без происшествий. Однако попытка не была защитана. Спортсмен сбил мнимую планку, расположенную между Шестой Альфой и Третьей Бетой.
  И тут сверху на стадион посыпались остальные спортсмены. Трибуны взвыли от счастья. Голос диктора с вдохновением сообщил, что очередную высоту удалось покорить девяти спортсменам, и что очередная попытка уже на следующую высоту между Шестой Альфой и Четвертой Бетой назначается ровно через неделю на девять утра. А пока можно посмотреть предварительные забеги марафонцев на пятьсот миллиардов километров. И тут же сделал маленький экскурс в историю, напоминавший зрителям, что марафонская дистанция называется в честь события, когда почтальон принес письмо возлюбленному Фону от возлюбленной Мары. И когда он вручил письмо Фону, тут же упал замертво к его ногам. Диктор, правда, не упомянул, что в ходу имеет быть еще одна легенда. Якобы, почтальон умер не от усталости, а от неожиданности. В Фоне он признал своего возлюбленного. И совершенно не предполагал, что Фон сделал операцию по перемене пола и после этого влюбился в Мару, которая уже двенадцать раз делала такую же операцию и тоже влюбилась в Фона. Вот такое слабое тело и ранимая душа оказались у почтальона. Вот такая грустная и печальная история.
  Последние два отмененных вида спорта: футбол и хоккей.
  Хоккей отменили из-за несуразности в счете. Сначала, с увеличением скоростей передвижения по полю спортсменов и увеличения точности их бросков начали уменьшаться ворота, пока в конце концов не был принят закон о том, что ворота должны быть на один процент больше габаритов вратаря. Но скорости передвижения по полю увеличивались и увеличивались, и, наконец, дошло до того, что происходил просто обмен бросками по воротам. Вбрасывание, бросок, гол. Вбрасывание, бросок, гол. Вбрасывание, бросок, гол. В итоге зрелищность упала до нулевой отметки, и хоккей умер.
   По мере развития футбола, претерпевал изменение вид стадиона. Постепенно надстраивались стадион над стадионом. На первом ярусе продолжали играть, на втором ярусе пили прохладительные или спиртные напитки, а на третьем ярусе расположились фаны. Технически самым продвинутым в итоге оказался третий ярус. Магазины со спортивным инвентарем и огнестрельным оружием, тиры, площадки для локального боя и арены для битвы стенка на стенку. Тут же расположились медицинские пункты, и даже госпитали, арестантские комнаты и исправительные учреждения. Сам футбол уже не стал причиной для драк и пьянства и потихоньку почил в бозе.
  В последнее время все более широкое применение находят новые виды спорта - бега нанотараканов, бои нанособак и нанореслинг.
  Всегалактический комитет по развитию спорта ждет от болельщиков и непосредственно самих спортсменов предложения о создании новых видах спорта, а также обоснованные заключения по прекращению деятельности лишившихся зрелищности старых видов спорта.
   Вот такая вот история с "Быстрее! Выше! Сильнее!".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Первые, последние...
  
  Трава поражала размерами. Толстые в обхват зелёные и коричневые стебли крепко держались за землю, а остроконечные пики - листья, чередуемые огромными белыми, желтыми и фиолетовыми круглыми цветами терялись высоко в небе, порой затмевая собою жаркое желтое солнце.
  Небольшая группа первых разведчиков-поселенцев третий час брела на юг. Они устали, им хотелось пить и есть, им хотелось отдохнуть, но останавливаться нельзя было никак. Чтобы утолить жажду, нужно найти реку или хотя бы ручей, чтобы покушать, нужно застрелить зверя или хотя бы птицу, но ни того, ни другого им на пути не встречалось.
  Майя не выдержала первой:
  - Я больше не могу, - устало сообщила она и бессильно опустилась на землю.
  Все дружно остановились и окружили ее. Тим, на правах старшего, присел около Майи на корточки, нежно погладил ее по голове и, заглядывая ей в глаза, просительно произнес:
  - Майя, дорогая, нам обязательно надо идти.
  - Но я больше не могу, - устало сказала она, не поднимая глаз.
  - Давай я понесу твои вещи, тебе сразу легче станет идти, - предложил русоволосый гигант Доль. Он протянул руку к ее рюкзаку и вскинул его на свободное плечо.
  - Но я всё равно не смогу идти - у меня так сильно болят ноги...
  - Хорошо, останавливаемся здесь, - принял решение Тим. - Доль, Силь и Дожо идут на разведку, причем далеко не удаляются как друг от друга, так и от места привала, а Сиа и Момо остаются с Майей. Я же попытаюсь связаться с базой. Связь никому не отключать. Желаю вам удачи, парни. - Он крепко пожал каждому руку.
  Доль, Силь и Дожо положили свои рюкзаки в кучу, взяли наизготовку оружие и скрылись в высокой траве. Сиа и Момо начали натягивать тент, сооружая подобие палатки, чтобы укрыться от нещадно палящего, почти белого солнца. Майя лежала на земле, прикрыв глаза, и тяжело дышала. Тим развернул полевую рацию, выбрал растение с обильно торчащими во все стороны хищного вида шипами и забросил на один из них антенну, затем нагнулся над пультом, и начал что-то таинственно колдовать. Когда ветер стихал, и трава переставала шуршать, можно было услышать обрывки его фраз:
  - Тинк... Тинк... Ответь Путнику, Тинк...
  Судя по тому, что Тим уже пятнадцать минут долбил в эфир эту фразу, а Тинк и не думал отзываться - связи не было. Однако настойчивый командир не терял надежду и продолжал посылать в эфир запрос за запросом.
  Через пару часов вернулись угрюмые разведчики. Силь нянчил свою левую руку, забинтованную от кисти и до самого локтя, а Доль с Дожо мокрые от пота тащили за ноги труп животного.
  - Командир, - начал обычно словоохотливый, а сейчас угрюмый и поникший Доль. - Не поверишь - вокруг нет совершенно ничего, ни реки, ни ручейка, ни даже лужи, да и с живностью проблемы. Так недолго с голода умереть. Нам удалось добыть только вот это, - он показал на принесенное ими животное. - Схватка была тяжелая. Мы встретили этого трёхтелого усача и попытались его убить, но тут подобных набежало целое войско и нам пришлось сначала отстреливаться, а затем и вовсе ретироваться. В итоге мы с небольшими потерями, - он кивнул головой в сторону Силя, - но с добычей, хотя она может оказаться и несъедобной.
  - Не паникуй. Десять дней назад было гораздо опаснее и ничего, выжили, а уж сейчас нам грех жаловаться. В крайнем случае, надавим сок из травы. Только бы не отравиться ...
  - Пойду поищу самое высокое растение, можно будет залезть на него и оглядеть окрестности, - предложил Дожо, самый маленький из всей компании, оттого мучившийся иногда комплексом неполноценности. За это его год назад хотели вообще отстранить от выполнения задания, но ему помогло могучее здоровье и прекрасные профессиональные знания в своей области.
  - Валяй, - согласился Тим.
  Дожо взял нож и углубился в травянистую чащу. Не сделав и двухсот шагов, он увидел бледно-зеленый высокий и толстый ствол с тысячей, не меньше, белых цветков на самой макушке, собранных в форме зонтика, и с трудом начал на него карабкаться. Прошло немало времени, прежде чем он, обливаясь потом, но возвышаясь-таки над окружающей травой, осмотрелся по сторонам и во всё горло закричал:
  - Впереди лес! Далеко! И я вижу озеро.
  Все оживленно зашевелились, и даже Майя сделала усилие над собой и встала.
  Как и предполагал Доль, принесённое ими трёхтелое животное оказалось совсем несъедобным и его пришлось оставить.
  Еще через десять суток измотанные, оборванные и голодные они вступили в лес. Чудо-лес оказался необыкновенных размеров, разглядеть, что делается на средних ветвях деревьев было совершенно невозможно, а уж что творилось на самых макушках - оставалось только представлять и домысливать.
  Пошел дождь. Капли, каждая размером с хорошую бочку, на огромной скорости ударяли в могучие листья травы, отчего те вздрагивали и пригибались к земле, а чудом уцелевшие под таким обстрелом переселенцы, забравшись под неимоверно широкий и толстый кусок коры, отвалившейся от дерева-гиганта, радовались своему спасению и тому, что они теперь смогут напиться холодной и чистой дождевой воды.
  Внезапно задрожала земля, и раздались громовые удары. Переселенцы в испуге задрали наверх головы и увидели чудовищ, закутанных в диковинные одежды, с огромными пучками толстой проволоки на голове. Внезапно одно из чудовищ почти исчезло из поля зрения разведчиков-поселенцев, травяные заросли скрыли его тело, и стали видны подошвы его громадных ботинок, сравнимых по размеру со стадионом. Подошвы - стадионы торчком возвышались над зарослями травы - судя по всему, гигант принял горизонтальное положение. Другой монстр направился к большому обломку коры, скрывающему под собой поселенцев, и сразу на крышу их импровизированного жилища посыпались большие ветки, впрочем даже не ветки, а целые деревья; над их кровом образовалась целая гора влажного валежника. Происходящее не слишком напугало путников, подумаешь, выпутаются, ведь добрались же они сюда, значит, и это препятствие несомненно будет преодолено. Они даже не испытали страха от невообразимого шума, когда постоянно двигающийся гигант сминал огромную бумагу, размерами напоминающую карту мира в натуральную величину, правда без материков и океанов, но зато всю испещренную загадочными черными иероглифами, это не показалось для них большой проблемой - они уже знали, что такое настоящие раскаты грома; путники немного насторожились только когда монстр начал подталкивать смятую глыбу под гору веток над их головами. Огромный смятый ком бумаги с неприятным скрежетом наехал на надежную крышу переселенцев, но когда в руках гиганта оказался большой прозрачный баллон, вспыхнувший ярким пламенем, и огонь стал приближаться к огромному кому бумаги. Бумага вспыхнула весёлым огнём, который тут же перекинулся на ветки и во все стороны повалил белый едкий дым. Неописуемый ужас появился в глазах разведчиков-поселенцев, и все поняли - это конец.
   Зря они решили искать новые земли, зря оставили свой полюсный спиралеход далеко отсюда, так неловко приземлившийся на здоровую скалу, да так неудачно, что на скале остался след, идеально повторяющий форму корабля.
  Переселенцы обречённо стали в круг, обнялись и начали истово молиться, чтобы достойно встретить смерть.
  ***
  Группа исследователей гуськом шла по безлесной равнине. Мелкий противный и всюду проникающий дождь, как через сито, сыпал сверху уже второй день кряду. Сергей откинул насквозь промокший капюшон и посмотрел на идущих за ним товарищей. Все шли опустив головы и смотрели себе под ноги. "Скорее бы добраться до леса - там сделаем привал. Все уже очень устали", - подумал Сергей. Оценив расстояние до ближайших деревьев, тщательно выбирая место, где трава была пониже, он направился к лесу. Все остальные послушно выполнили за Сергеем маневр - легкий поворот направо, на юг, и дальше нога в ногу всё с такими же понуро опущенными головами. В лесу, присмотрев место посуше, Сергей остановился.
  - Привал, - скомандовал он, и все послушно прекратили унылое движение.
  - Надо бы костер развести и обсохнуть, - предложил русоволосый гигант Дима.
  Конечно надо, - согласился коротышка Степан. - Инициатива, как известно, наказуема, ха...ха. - Фыркнул он с удовольствием. - Тебе и карты в руки. А я, пожалуй, кедровых шишек поищу, сейчас самая пора...
  - Как же ты залезешь на дерево с такими короткими руками? - съязвил Семен. - Да и ствол такой скользкий.
  - Я же не такой дикий, как ты, - отозвался Степан. - Я колышком по стволу постучу, шишки соберу, орешки погрызу, а уж потом с тобой вместе и консервы съем.
  - Ладно уж, иди, - то ли разрешил, то ли просто не захотел вступать с ним в перепалку Семен.
  Сергей тем временем вился около девчонок:
  - Девчата, хавчик скоро будет?
  - Тебе бы только пузо набить, - заворчала Света. - Дай отдохнуть маленько, устали все. Лучше посмотри, что у Майи с ногами, по-моему, она их стерла окончательно.
  Сергей посмотрел на Майю, та легла на сухой брезент, закрыла глаза, и тяжело дышала. На лице - капельки дождя, которые со временем становились крупнее и, собираясь, тонкими ручейками стекали вниз, и вновь на этих же местах начинали скапливаться мелкие озерца.
  - Давайте сделаем навес, - предложил Сергей и потянулся к своему рюкзаку, откуда он тотчас извлек на свет большой кусок непромокаемой материи со специальными креплениями по краям, куда вставлялись высокие штыри из легкого, но прочного материала. - Прекрасная защита от дождя и от солнца, - прокомментировал он, разворачивая навес.
  - Ты быстрее можешь? - поторопила его Света. Хватит болтать.
  Сергей глянул на нее недовольно, но достаточно быстро развернул ткань.
  - Готово, - радостно сообщил он, отходя на пару шагов и любуясь своей работой.
  Дима тем временем наломал лапник и собрал его в кучу, затем достал сухую газету, скомкал её и засунул пол лапник, достал зажигалку из кармана и поднес пламя к скомканной газете. Газета весело вспыхнула, а он нее занялся и лапник, который тут же отчаянно задымил белым. Дым невысоким молочным облаком двинулся по-над землей в гущу леса, и сейчас же оттуда донесся сдавленный кашель - в самом центре дымового облака оказался Степан. Он вырвался из дымной пелены, согнулся пополам и начал густо перхать, причем было совершенно непонятно: слезы или капли дождя текли по его лицу.
  После обеда все успокоились, предварительно, как водится, немного поругавшись, и каждый оказался предоставлен самому себе.
  Дождь прекратился. Майя, основательно отдохнувшая, прямо из походного котелка доела остатки полевой похлебки и отправилась собирать цветы на поляну.
  - Ой, - вскрикнула она. - Ребята, быстрее ко мне.
  Но только один Семен подбежал к ней.
  - Что случилось? - взволнованно спросил он.
  - Нет, ничего не случилось, просто я нашла забавную штучку. Посмотри, откуда в камне такой спиралевидный след?
  - Действительно, интересно. За тысячу километров от цивилизации и вдруг такие совершенно правильные спиральные следы. Пойдем к костру, ребятам покажем.
  Небо совсем очистилось от туч, выглянуло яркое солнце, которое тут же слегка подсушило и траву, и листву.
  Вокруг костра сидели шестеро путешественников и размышляли о возможности появления в такой глухомани спиральных следов - следов явно разумных существ. Они настолько увлеклись изучением и обсуждением проблемы, что даже не заметили, как к их стоянке из немыслимых космических далей с огромной скоростью летит раскаленный болид...
  ***
  Корабль Йохов, привыкший болтаться в самом центре Галактики, впервые залетел в этот удаленный окраинный ее сегмент.
  - Зачем мы сюда прилетели? - недовольно ворчал пузырчатый мион Сегуй. - У нас в центре таких мест хоть отбавляй, так стоило ли нам лететь на задворки?
  - Залетели, значит, так надо, - рассудительно урезонил его трубчатый додон Мик. - Сейчас покружим чуток и домой.
  - И не надо здесь вовсе кружить, а надо улетать отсюда быстренько, - стал надуваться Сегуй.
  - Успокойся, один мегавиток - и мы улетаем, - презрительно сжал в трубку псевдогубы Мик. И вдруг не своим голосом заорал: - Дым! Результат горения продуктов в естественных условиях!
  - Где? - сразу сдулся Сегуй.
  - Вон там, на третьей планете от солнца, - показал удлинившейся трубкой псевдоруки Мик.
  - Быстрее садимся! - заорал Сегуй. - Он опять стал надуваться, но теперь от радости, от предвкушения долгожданной встречи с дымом.
  Корабль Йохов камнем рухнул в тайгу и приземлился на месте возникновения очага дыма.
  Сегуй и Мик переместились за кромку корабля и радостно зацвикали, когда увидели, что сотворил их корабль, приземляясь к дымовой точке, - тайга полыхала на несколько сот метров, но зато сколько было благодатного дыма!
  Мик жадно выпустил трубку и начал вдыхать в себя дым. Когда первое насыщение прошло, он радостно опустил вытянутые трубками псевдоглаза и ахнул.
  - Сегуй! Мы с тобой совершили непоправимое. Мы с тобой уничтожили живых особей.
  Сегуй, в круглых глазах которого плясали отраженные огоньки огромного пожара, тоже посмотрел вниз и глаза его тут же потухли.
  - Что же мы с тобой наделали? - запричитал Сегуй. - Когда узнает Галактическая Инспекция, никто из нашего племени не сможет больше путешествовать по мирам.
  - А может, не узнают? - сомневался Мик, играя при этом трубками органа псевдосовести.
  - Как ты можешь такое говорить? - возмутился Сегуй и стал надуваться. - За нашу проделку мы должны наказать себя сами. Сказав это, Сегуй достал каверлитовый, специально изготовленный для этих целей нож, воткнул его себе в живот, полоснул снизу вверх и еще покрутил немного. Он лопнул, как надувной детский шарик, быстро выпустив из себя весь псевдоазот.
  Мик, желая получше осмотреть псевдоостанки Сегуя, подошел ближе. От удивления у него сузились псевдоглаза. У его ног лежало шестеро неизвестных белковых существ, раздавленных псевдокораблем, а в центре этой шестерки лежал окончательно сдувшийся Сегуй, Сегуй-дурачок.
  "И всегда ты был дурачком", - подумал Мик, проникая в тело корабля и устраиваясь за пультом управления.
  Корабль Йохов незаметно взлетел и удалился в другую часть Галактики - пусть теперь ищут, кто нарушил один и пунктов Всегалактической декларации прав живых существ.
  Тем временем группа серьезных и очень больших лесных муравьев нашла огромный сдувшийся желеобразный шар. Надрезанный с одной стороны, он оказался очень вкусным. Трудяги-муравьи дружно принялись за дело: одни аккуратно разрезали мякоть шара на части, другие старательно переносили лакомые кусочки внутрь муравейника. Они запасались на зиму провизией.
  Жизнь продолжалась.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Нанодобыча
  
  
  Добыча.
  
  Ли Ло вставил диск в приемное устройство и прислушался. Тихонько зажужжал двигатель, и приемное устройство с сухим щелчком проглотило его. Обратного пути уже не было. Теперь никакая сила не могла остановить запустившийся процесс. На экране замелькали непонятные слова и знакомые, но ничего не значащие цифры. Наконец, появился символ окончания всех процессов - тоже непонятный, но красивый геометрический знак в виде флага с четырьмя окошками, раскрашенными различными цветами.
  Каждый раз раскраска окошек менялся. Как не пытался Ло изучить закономерность изменения богатой цветовой палитры, успехов это ему не принесло. Не было возможности и сопоставить их цвет с дальнейшим выполнением программы.
  Откуда-то сзади из-за подлокотников вылезли ремни то ли безопасности, то ли просто фиксации тела, и сами защелкнулись крест накрест снизу и через плечи, отчего сразу же возникло чувство дискомфорта, хотя, по замыслу конструкторов, должно было бы возникнуть чувство уверенности. Из подголовника вылез шлем и плавно опустился на голову. Сразу в ушах появились шумы от посторонних переговоров. Кто-то шутил, кто-то смеялся, кто-то бубнил низким противным голосом, отчего разобрать услышанное было решительно невозможно, и вдруг все разом затихло.
  Тут же завибрировал корпус стартового блока. Противная, с большой амплитудой и низкой частотой дрожь, передалась на тело. Затем частота вибраций начала расти и, наконец, выросла до такой величины, что, казалось, корпус вот-вот развалится. К счастью этого не произошло. Открылась шлюзовая камера, и Ло тут же вдавило в спинку кресла с такой силой, что у него потемнело в глазах. Стартовый двигатель отработал, и все стихло. Ло повернул голову в сторону и ужаснулся. Который раз он видел эту картину, и все равно никак не мог привыкнуть. Миллионы и миллионы таких же, как и у самого Ло, зеленых продолговатых с длинными стартовыми рычагами, возвышающимися в задней половине корпуса, кораблей двигались единой массой. У каждого корабля на лицевой его части имелись два иллюминатора с многочисленными шестигранными окнами-окулярами. Чуть выше иллюминаторов расположились две антенны. По бокам корпуса ловко спрятались по две пары выдвижных крыльев с изменяемой геометрией. Крылья предназначались для полета в атмосфере на дальние расстояния. Все в корабле было продумано до самых мельчайших деталей.
  Ло всмотрелся в летящий рядом справа корабль и увидел широко раскрытые черные глаза пилота. "Наверное, от страха, - подумал Ло, - у всех у нас глаза должны быть узкие от природы".
  И тут корабль Ло начал пикировать вниз. У него аж дух захватило, и внутри грудной клетки образовалась большая пустота, которая все росла и росла. А земля надвигалась с угрожающей скоростью.
  Приземлился, однако, Ло без происшествий и достаточно плавно. Но машина не остановилась, а опять сработал стартовый двигатель. Ло вдавило в спинку с новой силой. И опять свободный полет, во время которого Ло успел увидеть испуганные глаза другого пилота, пролетающего рядом с ним. Опять приземление на долю секунды и опять свободный полет.
  Ло сбился со счета. Примерно на пятидесятом, а может быть, и на сотом прыжке машина приземлилась окончательно. Ло потрясенно поворачивал головой из стороны в сторону. Аппараты сыпались с неба как град.
  Когда небо прояснилось от полчищ приземляющихся аппаратов, появилась возможность оглядеть окрестности.
  Ло находился на большом поле, усеянном зеленой травой. Аппарат бездействовал и ждал приказаний. Перед Ло появилась рукоятка ручного управления, которую он тут же схватил двумя руками и начал водить из стороны в сторону. Аппарат зашевелился и полез на зеленую травинку. Открылись мощные жвала, и в передней части захрустела быстро уменьшающаяся травинка. Когда она исчезла, Ло двинул аппарат к другой травинке. Через минуту на панели вспыхнул красный сигнал, сообщающий о полной загрузке бункера. Ло развернул аппарат в сторону дома, и сейчас же убралась в небытие рукоятка ручного управления.
  Заиграли бегущие строки слов, цифр и непонятных знаков. Опять флажок с цветными окнами и старт. Распрямились огромные стартовые ноги с устрашающими острыми зубцами и снова полет.
  Ло успел увидеть, что зеленое поле, на которое он сел несколько минут назад, стало совершенно черным. Зелени не осталось вовсе.
  Снова прыжки, чередующиеся с долгим полетом и вот уже знакомая контрольно-следовая полоса со столбиком на той стороне, на котором дорогими сердцу иероглифами написано "Чайская народная республика".
  Еще несколько прыжков и аппарат залетел в бункер. Часовое ожидание. Непродолжительная выгрузка травяной массы и аппарат понес Ло из бункера на стартовый комплекс.
  Еще два похода до наступления темноты армии саранчи на хлебное поле, так и не успевшего вырасти на тридцати гектарах в непонятной стране под именем Оссия, и ежедневное задание можно будет считать выполненным.
  
  Еще одна добыча.
  
  Очередной день Ли Ло начался как обычно. Он сидел в своем пилотском кресле и ждал сигнала начала операции. Наконец, появилась надпись о загрузке диска с номером 610. Ло неторопливо нашел диск с таким номером в дискотеке и загрузил его в приемное устройство. Тут же нежно зажужжал двигатель, и приемное устройство проглотило диск.
  На миг машина задумалась, а затем все зашевелилось, затряслось, задрожало, и корабль стал менять свои очертания.
  Через несколько мгновений он стал черным продолговатым и низким, с овальной крышкой, под которой скрывались четыре мощных крыла. От прежней формы остались только усы-антенны. Черный, очень похожий на хитиновый, корпус блестел в лучах восходящего солнца.
  Старт на этот раз прошел плавно. Раздалось низкое жужжание и мириады совершенно одинаковых кораблей с оглушающим глухим гулом двинулись на север.
  Двадцать минут полета и, наконец, под ними появился диковинный ковер нежного зеленого цвета, волнами повторяющий рельеф местности.
  Все корабли плавно пошли на снижение.
  Ло еще ни разу не был на операциях подобного рода и благодарил технику за продуманность. Казалось, пилоту делать было совершенно нечего. Облако кораблей рассеялось по лесу, облепив при этом множество деревьев. Часть кораблей, соединившись в нечто, подобное пилам, срезала ветки. Причем делала это так, как будто раскаленным ножом проводили по почти совсем растаявшему маслу.
  Ветки брызгали веерами опилок и летели вниз, собираясь в огромные кучи. Часть кораблей соединились и образовали большие пилы, которые вгрызались недалеко от поверхности земли и перегрызали стволы вековых пихт и кедров. И, наконец, самая большая группа кораблей, уцепившись за голые стволы, и друг за друга, образовали летучие монстры. Частичкой одного из таких монстров был и корабль Ло.
  Впереди перед ним, насколько хватал глаз, высоко в воздухе плыли на юг огромные длинные бревна. Теперь это была не туча хаотично движущихся кораблей - это была уже организованная работа.
  Еще несколько минут и большая партия нелегально добытой древесины покинет необъятные просторы Имбири, где растет великое множество никому не нужных деревьев.
  И тут случилась то, что случилось. Небо вверху потемнело и гул работающих кораблей перекрыл свистящий клокающий звук неизвестных летательных аппаратов. Размеры их были более чем колоссальные. Желтая расцветка делала их какими-то нарядными, и от них не веяло никакой угрозой. Сверху крутились два круга, расположенные на одной оси, а под ними висели непонятно для чего приспособленные емкости. На бортах у них было написано непонятно К-32М.
  Ло засмотрелся на красивые незнакомые аппараты, висящие прямо над ними. И тут, висящие под ними ёмкости раскрылись и из них вылились моря воды. Вода, достигнув, облепивших бревна кораблей, бурными потоками начала смывать их со стволов древесины. Те же, кто не желал отцепляться, рано или поздно глохли и все равно отваливались от стволов. Они не были приспособлены работать в воде, а её было столько, что даже на сильный дождь это было совсем не похоже.
  Корабль Ло смыло первым же потоком воды, но его двигатель умудрился всё же не заглохнуть. Отвалившись от ствола дерева, его корабль нырнул вниз и в сторону, едва не угодив под падающий ствол.
  Домой возвращалась уже не туча, а маленькое облачко кораблей. Ни одного ствола не пересекло на этот раз границу. И хотя потери были велики, они всё же восполнялись легко и просто.
  Уже пролетая над вспаханной полосой земли, Ло краем глаза увидел, как далеко внизу к упавшим бревнам торопятся непонятного ему назначения механизмы с большими крюками и пилами.
  
  Месть.
  
  Ли Ло никогда не было так страшно. Накануне Лу Ли доверительно сообщил ему, что завтра, то есть уже сегодня ему в составе маленького диверсионного отряда в количестве полутора миллиардов особей придется совершить диверсионный вылет.
  Месяц назад, находясь на зарядном стенде, своим сверхчутким слуховым щупальцем Ло уловил обрывок беседы, из которой вынес неприятную новость - примерно десятая часть процента кораблей, участвующих в диверсионных вылазках, остаются целыми, а еще один процент от оставшихся возвращается домой, правда, здорово искалеченными.
  Успокаивало лишь то, что он уже полгода работал, а ни разу так и не встретил ни одного диверсанта.
  "Может, их набирают и готовят как-то отдельно от нас, - думал Ло, успокаивая себя". И, действительно, ему становилось легче.
  Но, на сей раз проклятый Лу Ли, испортил ему настроение. И хотя у Ло не было ни семьи, ни детей, уходить в небытие совсем не хотелось. Хотя, конечно, после того, как враг забрал уже почти принадлежащую им древесину, уничтожив при этом миллионы его товарищей, надо было бы проявить себя патриотом и возжелать неминуемой гибели врагу. Впрочем, если честно, если положить сустав на аккумулятор, если не кривить блоком памяти, то на самом деле у него не было ни друзей, ни товарищей. И, соответственно, мстить было не за кого.
  Ло сидел в пилотском кресле и ждал команды. Ожидание затянулось. Целый день пришлось просидеть в раскаленном на солнце аппарате. Наконец, солнце завалилось за песчаный бугор, и всем пилотам поступила команда "отбой". При этом предлагалось пилотам не покидать своих кораблей, а, набравшись терпения, ожидать дальнейших приказов.
  Уже ближе к утру Ло почувствовал приближение грозового облака. Его чувствительные фаги заныли во все усиливающемся электрическом поле. Наконец, смешанный с треском грозовых разрядов поступил приказ. Необходимо найти диск под номером 001 и активизировать его. Нехотя Ло выудил из хранилища диск с необходимым номером и вставил в дисковод. В который раз дисковод мягко зажужжал и, не поперхнувшись, принял в свое нутро предложение от Ло.
  Даже буквы и цифры на экране двигались сегодня как-то невесело, прерываемые белыми и сиреневыми точками от бушевавшей снаружи грозы. Наконец, появился знакомый флажок в четырьмя окошками. На сей раз, все четыре окна были окрашены в бордовые цвета, а сам флажок лежал в левом нижнем углу экрана, хотя раньше был жив и бодр, весело прыгая по всему полю экрана.
  Гроза уходила на север. Вот уже и его любимые чувствительные фаги начали успокаиваться. Но тут вылезли из-за подлокотников ремни и как никогда крепко притянули Ло к спинке кресла. Ло не сопротивлялся, он всё ждал, когда на голову наедет шлем, но этого все не происходило.
  Гроза совсем стихла.
  Ло от безделья начал задремывать. Разбудил его все тот же шлем, наехавший на его уже почти спящую голову. В шлеме раздался чистый без помех голос, сообщивший Ло и, конечно, всем остальным, что им поручено выполнение очень важной и ответственной миссии. Враг должен быть примерно наказан за огромный урон, причиненный их родной стране.
  Задача крайне проста - догнать грозовое облако, пролетевшее недавно над ними и под его прикрытием долететь до ближайшего города. Над городом открыть люки, выбросить содержимое контейнеров и вернуться домой.
  Ло подумал немного, и облегченно вздохнул. Задача на первый взгляд оказалась крайне проста. Додумать, какие могут быть подводные камни в ходе операции, Ло не успел - аппарат рванул с места в карьер.
  Солнце еще не поднялось, но бесчисленная армада микроаппаратов ориентировалась не по солнцу, а по сигналам, посылаемым космическим кораблем "Великая Стена 999".
  Ло спокойно смотрел в иллюминатор, но ничего разглядеть не мог. Через некоторое время почувствовал небольшую перегрузку и понял, что их поднимают выше, чтобы спрятаться за грозовой тучей. Но Ло не угадал. Их действительно подняли, но не над тучей, а завели в саму тучу. Теперь они плыли медленно со скоростью самой тучи. Благо, что та успела отдать всю свою электрическую ненависть раньше, чем армада кораблей нырнула в черную мягкую завесу.
  Далеко внизу Ло заметил огромный круглый сверкающий стол. "Наверное, это и есть тот самый город? - подумал Ло". И тут корабль тряхнуло и подбросило вверх. Груз покинул бомболюк и полетел вниз. Вместе в ним еще полтора миллиарда микроскопических ядерных зарядов покинули свои маленькие хранилища. Корабли одновременно развернулись и пошли на юг.
  Через полчаса весь груз должен обнять далекий город и в одно время сдетонировать. В итоге должен получиться распыленный ядерный взрыв, последствия которого должны стереть город с лица земли. "Это не страшно, там живут враги, - думал Ло". Он уже забыл о своей безопасности.
  Внезапно нижняя часть облака озарилась ослепительным светом. Казалось, что этот свет везде и от него никуда не деться. Свет становился все ярче и ярче. Наконец он достиг такой силы, что маленькие кораблики начали плавиться. Сначала они превращались в тяжелые капли металла, а затем и в пар.
  Никто из полутора миллиардов прилетевших не успел увидеть полтора же миллиарда поднявшихся к небу маленьких пчелок с необычными жалами-запалами. У каждой пчелки была своя цель, и она ее всенепременно находила.
  Грозовое облако тем временем по непонятным причинам повернуло движение вспять и понеслось обратно на юг, готовясь выплеснуть накопившуюся вследствие произошедшей реакции гадость в нужном месте и в нужное время.
  
  
  
  
  Конец проекта
  
  1
  
  Рассветало медленно и тяжело. Сосновый лес на противоположном берегу стоял сплошной темно-синей стеной, как высокий частокол с острыми пиками отдельных хорошо заостренных бревен. Где-то далеко за лесом вставало солнце. Видно, однако, этого не было. Солнце едва только начало освещать противоположный небосвод и, сейчас казалось, что оно уже не встанет, потому что зацепилось за противоположную толщу леса, и будет висеть там всегда.
  Поеживаясь от утренней прохлады, Аркадий в очередной раз проверил приманку и забросил её в воду. По воде рассыпались круги причудливой формы, искажаясь в отражении темного леса на зеркальной глади тихой с медленными свинцовыми водами реки.
  Поиграв немного на гладкой поверхности, волны успокоились и растаяли вдали. Отраженный лес опять затих в воде.
  Аркадий посидел еще немного, бессмысленно разглядывая поверхность воды, и думал о чем-то своём. Затем, не глядя, запустил руку в сумку, нащупал пакет с кормом для рыб, взял жменю корма и бросил его снова в воду. Картина повторилась - опять красиво рассыпались круги на воде, хаотично наезжая друг на друга, создавая при этом удивительные узоры.
  Солнце, наконец, отцепилось от невидимого крючка за лесом и, судя по быстро светлеющему небу, изо всех сил старалось поскорее выбраться из опасного места. Лес из темно-синего начал превращаться в темно-зеленый. И это уже был не частокол, а настоящий первобытный лес, с низко висящими густыми лапами елей и сосен, создавая при этом иллюзию непроходимости.
  Наконец, первые лучи солнца коснулись поверхности воды, ослепительно заиграв отраженными лучами. И вот тут началось.
  Вода взбурлила, словно кто-то невидимый начал играться на глубине, готовясь вот-вот выпрыгнуть на поверхность. "Море вспенилось бурливо..." - вспомнил Аркадий бессмертные строчки. Затем вода ещё немного побурлила и затихла.
  "Пора, - подумал Аркадий". Он тут же забросил удочку. И, едва крючок с грузилом ушел под воду - на поверхности тут же заиграл поплавок. Аркадий подсек и начал тащить леску к себе. Через короткое время над водой показалась спина огромного леща. Запустив под него сачок, Аркадий вытащил обалдевшую от неожиданности рыбину. Положил ее в ведро с водой и снова забросил удочку. Через полминуты еще одна огромная рыбина вяло лежала в ведре. Прошло каких-нибудь десять минут, и ведро оказалось полностью забито рыбой. Немало подивившись такому необыкновенному лову, Аркадий решил закончить рыбалку.
  С чувством сожаления оттого, что ведро оказалось не столь велико как хотелось бы, Аркадий смотал и сложил, оказавшуюся портативной, удочку, встал, взялся за ручку ведра, поднял глаза и вздрогнул от неожиданности. Перед ним стоял Никифор Силыч Рыбников, руководитель проекта по развитию нанотехнологий в естественных условиях местного края.
  - Чем ты тут занимаешься?
  - Решил рыбку на зорьке половить, Никифор Силыч. А вы-то сами как здесь оказались? - в свою очередь поинтересовался Аркадий.
  - Видишь ли, стал нанокорм пропадать из лаборатории. Вот я и решил посмотреть, не сами ли рыбы его таскают. Но теперь вижу - не они. Тут двуногий карась завелся.
  - Это не я, Никифор Силыч, клянусь, - при этом Аркадий опустил ведро с рыбой и достал из сумки пакет с кормом, - Вот, посмотрите, обыкновенный мотыль.
  Никифор Силич осторожно наклонился над пакетом, зачем-то подозрительно его понюхал и поковырялся в кучке корма указательным пальцем.
  - Действительно, не то, - хмыкнул он в растерянности. - А куда же тогда корм делся?
  - Не могу знать, - отрапортовал пришедший в себя Аркадий. И добавил с улыбкой: - приходите вечером на уху.
  - Спасибо. Обязательно приду, - ответил Никифор Силыч, впрочем, даже не соображая, о чём идёт речь.
  Аркадий прекрасно знал манеру поведения Никифора Силыча. Если он о чём-то задумался, то вывести его из этого состояния можно было, только поставив перед ним, как учёным, другую, более важную или сложную задачу, или дать ему кулаком в ухо, просто как мужику. Поэтому, согласие придти вечером на уху, можно было всерьёз не принимать.
  - Куда же девается корм? - пробормотал себе под нос Никифор Силыч, и, подняв глаза на Аркадия, уже громче произнес: - На работу не опоздай.
  -Так, суббота же сегодня.
  - Тогда завтра не опоздай.
  - Так, завтра воскресенье.
  - Тогда послезавтра не опоздай. И не пререкайся с начальником.
  - Как скажете, Никифор Силыч. Буду молчать как эта рыба, - Аркадий ткнул пальцем в полное ведро, специально ни в одну рыбу не целясь но, показывая, что будет со всеми очумевшими рыбами солидарен.
  - Так-то лучше. Ну, ты домой собрался? Вот и иди, а я ещё тут немного побуду, - Никифор Силыч уселся на влажную траву и продолжил свое бормотание.
  Аркадий уже отошёл метров на десять, но всё ещё слышал в рассветной тишине: "Куда же он делся?".
  
  
  2
  
  Вечером Аркадий приготовил шикарную уху. Естественно, Никифор Силыч, не пришел, и две тарелки наваристой с большими кусками рыбин похлебки, пришлось есть в одиночестве. Сытно отдуваясь, Аркадий посмотрел немного телевизор и лег спать. Самая прекрасная ночь в неделе - с субботы на воскресенье - ложишься после выходного, когда хочешь и встаешь тоже в выходной, и опять же, когда захочешь.
  Позавтракав утром вчерашней ухой, Аркадий решил воскресенье посвятить природе. "Поброжу по лесу, искупаюсь в реке, понежу свое любимое тело на горячем июльском солнце, - думал Аркадий, широко шагая в сторону моста через речку".
  Побродив по густому первобытному лесу и вдоволь надышавшись чистым воздухом хвойного леса, Аркадий направился на речку. Недалеко от моста на пляже из чистого желтого песка веселилась детвора. Светлые детские головы создавали в воде полный хаос. Кто-то нырял, кто-то брызгал водой, кто-то, помельче размером, возился на самом берегу, строя песчаные замки. Над водой далеко разносился звонкий ребячий гомон, из которого нельзя было понять ни слова. На самом песке группа старшеклассников играла в пляжный волейбол. "Не люблю толпу, - подумал Аркадий". И пошел в сторону от пляжа. Нашел место, где был удобный спуск с берега, разделся и зашел в воду. Приятная прохлада сначала окутала, а затем начала нежно пощипывать. Когда щипки стали отдаваться болью, Аркадий выбрался на берег. Оглядел свое тело и с удивлением обнаружил на нем маленькие синяки, как раз в тех местах, где он ощущал пощипывания. Ничего не понимая, Аркадий посмотрел на воду: вид воды его не удивил и на вопросы не ответил. "Может, в лесу какие-нибудь мошки покусали, а сейчас места укусов пощипывали в воде? - подумал Аркадий и постарался забыть о случившемся, - Ладно, пройдет, - беспечно подумал он и лег на горячий песок".
  Минут через двадцать, когда тело совсем разогрелось на нещадно палящем солнце, Аркадий вновь решил окунуться в прохладную воду. На сей раз, не успев зайти, он тут же начал ощущать неприятные пощипывания, а когда посмотрел в воду, то увидел, что вода вокруг него буквально бурлила. Было похоже, что вся рыба окрест приплыла сюда, чтобы его укусить. Рыба еще долго гуляла в воде после того, как Аркадий выбрался на берег. Тело всё жгло, и было покрыто синими противными и болезненными укусами.
  Решив, что здесь ему делать больше нечего, Аркадий оделся и быстро пошёл домой. Остаток дня он провел в тяжелых раздумьях. В голову никаких разумных объяснений не приходило, кроме того, что от тела могло пахнуть остатками корма для рыб как последствия вчерашней рыбалки. Но это предположение было не более чем предположение и не имело под собой никакой разумной почвы. После вчерашней рыбалки он уже несколько раз мылся. Да и тело мотылем он не мазал. Так, ничего толкового не придумав, Аркадий заснул.
  Наутро все его тело оказалось покрытым язвами и горело от боли. Аркадий даже не понял сразу, что болит не только снаружи, но и внутри живота как будто кто-то кислоты налил. В ужасе Аркадий позвонил на работу и слабеющим голосом сообщил Никифору Силычу неприятное известие - он заболел.
  - Простуда, - соврал Аркадий с ужасом подумав, что теперь может случиться, если он признается: куча уколов, карантин, все от меня шарахаются. Ужас. Лучше уж обман. А по природной своей скромности, а может быть, и трусости, решил, что "само пройдет".
  Услышав на том конце пожелание быстрее выздоравливать, Аркадий улегся на диван и начал страдать и жалеть себя, такого разнесчастного парня. А сил позвонить в скорую помощь уже не было.
  
  На третий день, после безуспешных попыток дозвониться до Аркадия, Никифор Силыч забил тревогу. Приехав к Аркадию домой и, не достучавшись до него, он прямиком двинулся в милицию. Там он написал соответствующее заявление и вместе с молодым сержантом Ковынёвым они пошли на квартиру к Аркадию. Не дождавшись, когда Аркадий откроет им дверь, молодой сержант пригласил понятых, и квартиру вскрыли.
  В квартире было чисто прибрано. Все вещи аккуратно разложены. Неопрятным и неубранным оказался диван в комнате. На нём лежала футболка и светлые шорты Аркадия. А весь диван был завален кормом для рыб. Что-то около семидесяти килограмм.
  Никифор Силыч оторопело разглядывал такое богатство. Кому, как не ему было не узнать продукт творчества его коллектива - корм для рыб, изготовленный по последним научным разработкам с применением нанотехнологий. Мельчайшая крупица этого корма имела возможность с саморазмножению и к самоуничтожению. Рыба, вне зависимости от ее породы и размера теряла рассудок и кидалась на этот корм. В самых смелых предположениях Никифор Силыч прикидывал, что вся рыба в районе полукилометра должна будет сконцентрироваться около места ее подкормки этим чудо-кормом. Один грамм этого продукта имелся только у него в институте.
  - Где же ваш пропавший сотрудник? - вернул в реальность Никифора Силыча голос молодого милиционера.
  - Уж и не могу предположить ничего. Он позвонил... Сказал, что заболел..., что плохо себя чувствует..., что не может выйти на работу. Но на работе он так и не появился. А почему его нет дома...? Загадка. - Никифор Силыч в удивлении как-то неестественно пожал плечами и для чего-то развё руки в стороны.
  - Он у вас что, рыбак? - поинтересовался Ковынёв, кивнув головой на большую груду корма на диване.
  - Наверное.
  - Так может, он на рыбалке?
  - Откуда я знаю. Вы милиция - вам и карты в руки. Ищите.
  - Без заявления искать не будем. У него есть родственники?
  - Не знаю. Во всяком случае, я заявление писать не буду - я не его родственник.
  - Разберемся, - деловито подвел итог беседе молодой милиционер и добавил: - Прошу всех очистить квартиру.
  Все начали выходить. Никифор Силыч уходил предпоследним. Последним покидал квартиру Ковынёв.
  В плотно сжатом кулаке руководителя проекта было сжато немного корма, лежащего на диване.
  
  Никифор Силыч шел в институт с низко опущенной головой. Он уже не догадывался, он уже точно знал, что Аркадия он больше никогда не увидит. Что произошло на самом деле, в точности теперь уже никто никогда не узнает, но Никифор Силыч общую картину произошедшего знал почти достоверно. Оставалось только провести анализ захваченного из квартиры Аркадия корма и все звенья загадочной цепи должны встать на свои места.
  Аркадий не брал корм из лаборатории. На самом деле он, не выполнив требований инструкции по технике безопасности, помешивал этот корм не стеклянной палочкой, а пальцем. Соответственно, небольшая, даже совсем микроскопическая часть наноединиц прилипла к руке. Этой рукой Аркадий перед рыбалкой брал подкормку и бросал ее в воду. Произошел форс-мажорный случай. Наноединицы вместе с подкормкой попали в желудок рыбы, где они не распались, как было задумано изначально, а начали клонировать себя. Материал для клонирования был совсем рядом - желудок, а впоследствии и все тело рыбы. Рыбу съел Аркадий, и наноединицы, уже переработавшие съеденную рыбу, стали перерабатывать тело Аркадия. А рыбы в воде, когда Аркадий купался, приняли его за большой, но ещё не совсем сформировавшийся, кусок корма. Потому и набросились на него, потому и стали кусать его. Кусали не с инстинктом хищных рыб, а кусали как голодные твари. Тело человека было приговорено. Но об этом пока еще никто не знал.
  Никифор Силыч принял решение. Поднял высоко голову и быстро пошел в свою лабораторию. Он знал, что сейчас в этой лаборатории уничтожит весь имеющийся корм - продукт напряженной работы пусть небольшого, но очень грамотного и смелого коллектива, работавшего в течение почти шести месяцев.
  А тему свою он закроет. Обязательно найдет причину и повод, и закроет. И пока он жив, никому больше не позволит ею заниматься.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ОСОБЕННОСТИ МЕЖНАЦИОНАЛЬНОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ
  
  
  - Господин Президент! Разрешите высказать своё мнение? Мне кажется, не стоит этого делать.
  - Наши национальные интересы требуют присутствия вооружённых сил в этом регионе. Я надеюсь, вы это понимаете? Посему назначаю начало операции на семь утра седьмого июля. Даю вам сорок восемь часов на подготовку плана. Эта проклятая островная республика сидит у меня в почках.
  - В печени.
  - Простите, не понял?
  - В печени, господин Президент. Когда говорят про что-то надоевшее, то говорят, что это сидит у него в печени.
  - Пускай.
  - А чем мы объясним там наше присутствие?
  - Ты мой советник..., надеюсь, сам что-нибудь придумаешь.
  - Слушаюсь, господин Президент. И последний вопрос - что касается финансирования...
  - Что касается финансирования, - прервал советника Президент, -обратитесь к министру финансов. Пусть и он немного поработает головой. Не могу я за всех вас думать. Я, как и королева Англии, и так думаю и решаю всё за вас с одна тысяча семьсот сорок седьмого года. Когда вы сами научитесь думать?
  В это время островная республика Новая Гуанга готовилась к нападению. Президент республики Гуанг Восемнадцатый вместе со своим народом готовил и укреплял ядерный щит, изготовленный из тростника, добытого на соседнем болоте. Вместе со всеми трудился и Председатель правительства Гуанг Четырнадцатый, в своём парадном костюме из навесок верхних клыков рыбы пуги. Тут был и председатель Совета Федерации национального племени, небритый, очень сосредоточенный и очень образованный чиновник. С его слов, он имел пять высших образований - первое образование у него было военное, он был десантник. Двадцать лет назад он десантировался на соседний остров с целью добыть две связки бананов, чтобы впоследствии накормить ими свой народ. Это ему удалось с блеском. Сожрав по пути полторы связки, оставшейся четвертью он действительно накормил двух человек, чьи голоса и сыграли важную роль во время выборов на высокую государственную должность. А дальше пошло и поехало. Последним он получил экономическое образование, после того, как выступил с инициативой переизбирать Гуанга Восемнадцатого на десятилетний срок двенадцать раз подряд.
  Тщательно очищенный и заострённый с одного конца тростник наклонялся в сторону берега строго под углом пятнадцать градусов и перевивался свежесорванными лианами из соседней рощи в шесть пальм. Вся ударная сила из двенадцати человек точила на большом камне каменные же наконечники стрел, способных со страшным звоном отлетать от толстой танковой брони, отчего у танкистов долго ещё потом продолжало звенеть в ушах. Затем тщательно обвязывала их стратегически важным сырьём - высушенными и скрученными в прочные верёвки водорослями из ближайшего водоёма. Работа кипела...
  Самым сильным оружием Островной империи была современнейшая ракетная техника. На берегу океана стояла пусковая установка в виде широкой доски, тщательно закреплённой с одного края. На другой же край доски укладывался сверхтвёрдый плод кокоса. При отгибании края доски с расположенным на ней кокосом и резком отпускании оного, плод летел в нужном направлении. При самых удачных попытках плод кокоса улетал на двести шагов. Передовые учёные острова работали над совершенствованием этой установки, удлиняя рычаги и обогащая кокосовые плоды избыточным молочком, что позволяло разрушать плавучие суда, изготовленные не только из сверхпрочной стали, но и даже из соломы и тростника. Опасны сверхтяжёлые кокосовые орехи были и для самолётов, летящих в стратосфере.
  Последняя сверхсекретная разработка заключалась в укладывании на стартовый комплекс, то есть на описанную выше доску, сразу двенадцати кокосовых орехов. Дальность полёта, естественно, уменьшалась, но это был прорыв - разделяющиеся орехи летели хаотично и без всякой жалости поражали противника.
  Современнейшая система наблюдения - РЛС последнего поколения, расположилась на береговой пальме. Аборигены залезали на самую верхушку самой высокой пальмы, вследствие чего могли наблюдать непрошеных гостей гораздо дальше и раньше, чем с песчаного берега. Наблюдатель постоянно крутил головой во все четыре стороны и в случае обнаружения кораблей противника, издавал истошный вой, от которого все войска пробуждались под прохладой пальм и дружно выступали на защиту острова.
  
  - Господин Президент. Наблюдательный спутник засёк военную подготовку на дерзком острове. Враг вооружается самым современным оружием. Но хуже всего то, что он обогащает свои боевые головки, они у них уже имеют дальность полёта в двести шагов и вот-вот перешагнут рубеж в двести десять шагов, что создаёт угрозу нашей территории и идёт вразрез с нашими принципами демократии. Некоторые боевые головки, такие, например, как Кокос-М, разбиваясь о броню танка, могут быстро загнивать на жарком солнце, выделяя вредные бактерии. Ну, чем не бактериологическое оружие массового поражения? Следующий основной повод для ввода наших войск - нарушение принципов демократии. Демократия в Островной империи нарушается на каждом шагу. Глава семейства, проживающий во второй от края соломенной хижине, ввёл телесные наказания детей, причем зачастую не только своих. Третьего дня, например, старший ребёнок в этой семье целый день провёл на берегу в размышлениях о демократии, а вечером отец ударил его ладонью по мягкому месту, мотивируя свой приступ жестокости ленью ребёнка. Далее, сам Президент Гуанг Восемнадцатый категорически отказался чистить нужник, расположенный за своим дворцом под соседней пальмой, а заставил это делать свою жену. Мы не можем терпеть такое бесчеловечное отношение к человеку разумному. На основании изложенного, предлагаю не ждать до седьмого июля, а начать операцию немедленно. Шестой, третий и девятый флот готовы выступить в любой момент. Поддержка с воздуха будет обеспечена. Две танковые армии готовы вступить на вражескую землю.
  - Вот... можете ведь, когда захотите. И повод нашли. Причём, какой серьёзный. Разрешаю начать операцию завтра утром. Предлагаю назвать её "Буря швейных иголок на острове".
  - Слушаюсь, господин Президент. В войсках объявлена готовность номер один. Ждём Вашего приказа на выступление.
  - Я же уже разрешил. Что вам ещё надо? И вообще, я очень устал. Не будете ли Вы так любезны подать мне сушки и пиво?
  Советник с вечно блуждающей по поводу и без повода улыбкой на смуглом лице подал господину Президенту сушки на блюдечке, открытую бутылку пива и стакан.
  Господин Президент взял пол-литровую бутылку пива и попытался налить её содержимое в высокий, но не соответствующий объему бутылки бокал. В результате этого на столе получилась большая лужица пива. Однако, господин Президент не смутился и, взяв сушку, целиком засунул её в рот. Не разжёвывая, попытался проглотить. Сушка застряла в глотке - Президент подавился, закашлялся, покраснел, из его глаз потекли дорогие президентские слезы, а господина Советника чуть не хватила кондрашка, но дежурную улыбку с лица он всё-таки не стёр.
  Вообще, глядя на него, можно было предположить, что, тужась в туалете, он так же улыбается, только улыбка эта красна страшным лицом, или страшна красным лицом и налитыми кровью глазами.
  В таких случаях хочется накормить человека чем-нибудь содержащим кукурбитацин или цианогликозиды, а может просто сожрать лимон.
  
  Наступил час "Ч".
  На горизонте появились огромные корабли, стремительно приближающиеся к мятежному острову. Армады железных птиц заволокли голубое небо. Из каждой птицы в сторону острова полетели смертоносные стрелы, окружённые огненным шлейфом, оставляя за собой белый облачный след. В ответ с мятежного острова вверх полетели кокосовые орехи. Несмотря на их разделяемость, они не долетали до стальных птиц и сотой части разделяемого их расстояния. Песок на острове вздыбился. Сплошная белёсая пелена песка и пыли поднялась в воздух и надолго в нём зависла. Закачались в возмущении редкие береговые пальмы и маленькая роща. С самой высокой пальмы, оглушённый, рухнул на песок местный РЛС.
  К этому времени корабли подошли к острову. Из некоторых чресел железных монстров вылезли танки и пошли к берегу, на ходу легонько постреливая ослабленными стофунтовыми снарядами. Пришедшие в себя аборигены, ответили жестким огнем разделяющихся кокосовых орехов и арбалетными стрелами. По броне защёлкали могучие килограммовые плоды-снаряды Кокоса-М. Зазвенели наконечники стрел. От неожиданности танкисты растерялись и встали на берегу как вкопанные. Залепленные мякотью разбившихся снарядов перископы уже не могли помочь танкистам, отчего те, не целясь стали палить в воздух. Снаряды улетали далеко за пределы маленького, но гордого острова.
  Водители двух машин наконец пришли в себя и двинулись вглубь острова. Если бы не пыль, стоявшая в воздухе, то их взору открылся бы приготовленный из тростника ядерный щит. Возможно, они бы тогда испугались и повернули обратно. Но висевший в воздухе песок сыграл с танкистами злую шутку - танки не заметили, как прошли ядерный щит. Раздавив по пути, не заметив, три добротные местные хижины, танки остановились. Из железных монстров посыпались солдаты в защитных костюмах песочного цвета. Держа наперевес автоматическое оружие, они ринулись вглубь острова.
  Навстречу слабо вооружённым поборникам демократии кинулись хорошо вооружённые луками, арбалетами и каменными ножами злобные аборигены.
  После непродолжительной схватки, нападающие, проявив чудеса героизма, уложили на песок аборигенов. Бой закончился.
  Наступила финальная фаза операции - зачистка территории. После непродолжительных поисков, проявив недюжинную храбрость и отвагу, поборники демократии выудили из нескольких хижин трёх детей, один из которых был грудного возраста, двух стариков и одну древнюю, как Прага, старуху. Причём чёрная и сморщенная старуха оказала жестокое сопротивление - оторвала шеврон мирному капралу.
  Самой важной находкой оказалась закрытая соломой яма, вырытая в песке. В этой яме и был обнаружен Гуанг Восемнадцатый.
  Добро победило, а зло, следовательно, проиграло!
  
  Прошло три года.
  Суд, избранный из местного народа, продолжал судить Гуанга Восемнадцатого. Исписано высушенного листа пальм оказалось столько, что можно было целый месяц кормить стадо из двух коров. Но суд никак не мог прийти к однозначному решению: нарушались ли принципы демократии в стране, или нет? И где спрятано бактериологическое оружие?
  Сколько Гуанг Восемнадцатый не твердил про кокосовые плоды, тыча пальцем вверх, и объясняя, что "...это, чтобы кушать, а не убивать" - ему никто не верил.
  Уже вырос ребёнок из соломенной хижины, которого в детстве так опрометчиво шлёпнули по мягкому месту. Он уже не помнил, что случилось с ним в детстве. И синяк, образовавшийся в результате шлепка, рассосался три года назад, да и не было его вовсе, если честно.
  А заседания суда все повторялись и повторялись.
  Уже защитники демократии привезли на остров биотуалеты, а нужник, который отказался чистить Гуанг Восемнадцатый, засыпали песком. И несмотря на это, Гуанга Восемнадцатого все обвиняли и обвиняли в нарушении принципов демократии.
  Тем временем жизнь на острове налаживалась. Появились жевательные резинки, кока-кола и прочая, никому не нужная, но нарядная мишура для рядового обывателя-потребителя.
  На острове стали появляться дети с другим цветом кожи. Местные старожилы связывали это с изменением климата и увеличением осадков, обесцвечивающих, якобы, цвет кожи.
  Не верящая подобным измышлениям прогрессивная молодёжь мужского пола, сначала тихонько, а затем всё активнее стала роптать. Когда терпение молодёжи кончилось вовсе - она пошла на баррикады. Поборники демократии для начала были забросаны тухлыми плодами местного корнеплода зюги-фуги, имеющего даже в свежем виде столь специфический запах, что его обходили стороной даже животные.
  Затем конфликт пошёл ещё дальше. Местные жители узнали, в какое отверстие заливается топливо в машины освободителей и стали незаметно бросать туда песок. Двигатели машин стали глохнуть и не стали заводиться.
  Тогда полицейские освободители напряглись и изловили-таки врага - диверсанта, сыпавшего песок в бензобаки. Его арестовали и в наказание перевели на далёкую базу Гуама-Мама.
  
  - Господин Президент. Пресса, как назойливая муха, прилипла с вопросами "Где обещанное бактериологическое оружие?" и "Почему оно до сих пор не найдено?".
  - Скажите им, что они меня не так поняли. Я совсем другое имел в виду.
  - Но, господин Президент...
  - Бросьте им утку, что на соседнем острове ситуация ещё хуже. И дипломатично уйдите от обсуждения этого вопроса.
  - Господин Президент. Ситуация накаляется. Всё обстоит гораздо хуже, чем назойливость прессы. Войска коалиции начинают разбегаться, как тараканы.
  - Есть преданные нам, просто влюблённые в нас, люди, которые нас никогда не бросят. Им достаточно бросить кусок мяса, а то даже и не бросить, а только пообещать. И не мясо, а кость от мяса. И они готовы будут выполнить всё, что угодно. Нам даже не придётся предлагать им варианты действий. Они виртуозно будут изворачиваться и извиваться, пытаясь найти под нами удобное место. Нам же только останется отфильтровать их порой очень действенные предложения и поддержать добрым словом. Не более того. Да, вы и сами всё это прекрасно знаете.
  А многие наши друзья в кавычках сами успели так замараться, что самостоятельно очиститься им не под силу. Но мы им чистящее средство не дадим, а только пообещаем. Так что, всё не так плохо, как вы думаете.
  - Вы правы, господин Президент. Хотелось бы только напомнить, что пресс-конференция назначена на завтра.
  
  Прошел еще один год.
  Не стало Гуанга Восемнадцатого.
  Так и не найдя бактериологического оружия, правительство освободителей обещало вывести войска с мятежного острова в самые короткие сроки, ну... где-то... в ближайшие пять лет. Годовая добыча ста килограммов бананов и кокосов, а также экспорт пятидесяти килограммов сушёного тростника никак не смогли окупить траты на ввод войск. Тем более, что местные жители из вредности жгли сухой тростник и объедали бананы и плоды кокоса, чем и заслужили прочную репутацию террористов.
  
  В двадцати морских милях от почти освобождённого острова лежал свободолюбивый остров Зузанг с прекрасной дикой природой. Сорок человек местного племени во главе с, весьма, к слову говоря, прогрессивной личностью, чрезмерно развились в технических вопросах. Они изобрели колесо и смастерили арбу. Это дало им возможность организовать мобильные передвижные войска. Появилась возможность быстро подвозить продукты питания и боеприпасы. Они даже научились готовить пищу на огне.
  Еще немного времени и усилий, и подопечные Зузанга Солнечного Третьего вполне могли додуматься сначала до простого метательного оружия, а затем...
  А затем и страшно подумать, что могло прийти в их головы.
  
  - Господин Президент! Разрешите высказать своё мнение? Мне кажется, не стоит этого делать.
  - Наши национальные интересы требуют присутствия вооружённых сил в этом регионе. И потому я назначаю начало операции на семь утра первого ноября. Даю вам сорок восемь часов на подготовку плана. Эта проклятая островная республика сидит у меня в почках.
  - В печени.
  - Простите, не понял?
  - В печени, господин Президент. Когда говорят про что-то надоевшее, то говорят, что это сидит у него в печени.
  - А? Что-то припоминаю.
  - А чем мы объясним там наше присутствие?
  - Ты мой советник... Надеюсь, сам что-нибудь придумаешь.
  - Слушаюсь, господин Президент. И последний вопрос - что касается финансирования...
  - Что касается финансирования, - прервал советника Президент, - обратитесь к министру финансов. Пусть и он немного поработает головой. А мне необходимо отвлечься от государственных дел - покатаюсь-ка я на велосипеде. Кстати, это правда, что с этой модели трёхколесного с центральной балансировкой велосипеда невозможно упасть?...
  
  
  
  Антиквариат
  
  
  Посвящается сантехникам
  недалекого будущего
  
  - Неужели всё так просто? - с удивлением спросила Люба.
  - Ну да. Проще только электронный микроскоп, - небрежно поведя бровью, ответил Паша, и важно поправил сползшие на самый кончик носа очки.
  - Да ты у нас просто профессор! - заключила Люба.
  - А то? - согласился Паша и зарделся от гордости.
  Люба еще раз с нескрываемым удовольствием обошла блестящий ящик вокруг и даже попыталась дотронуться до него пальцем, но не рискнула - простота простотой, а по незнанию и невнимательности можно и натворить чего-нибудь эдакого, неправильного. Подбоченясь, она с гордостью рассматривала красивые, но непонятные буквы и символы, изображенные на боках ящика.
  - А он точно будет работать? - вдруг засомневалась Люба, и ее нос при этом смешно сморщился, а кончик его подернулся кверху.
  - А то, - повторил Паша и ткнул ногой блестящий ящик прямо в его сверкающий бок. Ящик весело отозвался гулким звуком, который еще долго не утихал, а Любе даже показалось, что звук этот перетекает сверху вниз и обратно, да еще и норовит пробежать вокруг ящика.
  - Слушай, Пашка, а ничего, что ты его так..., ну, ногой..., он не обидится?
  - Что ты? Это же бесчувственная железка, у нее не может быть никаких человеческих эмоций.
  - Ах! Какая прелесть! - Люба весело запрыгала на одной ноге. - А когда мы его попробуем в работе?
  - Да хоть сейчас.
  - Слушай, Паш! А ты сможешь сам инсталлировать весь программный продукт и настроить все функции? - у Любы глаза стали большие и круглые, когда она представила, что при настройке что-то пойдет не так и она не сможет воспользоваться этим.
  - Не боись, все будет тип-топ.
  - Тогда давай! - с испугом и восторгом одновременно прошептала Люба.
  Паша опять поправил сползшие на кончик носа и явно не по его размеру очки, небрежным движением взялся за кончик клейкой ленты, торчащий на кромке верхней и боковой крышек завораживающего блестящего ящика, и рванул ленту вниз. Лента с сухим треском отвалилась от ящика, и его стенки упали в стороны, обнажив при этом удивительное творение человека разумного - прямо на дне ящика стояло Это - белый в горошек с изображением невиданных зверей на боковой стенке с изящно изогнутой ручкой как раз между зайцем и волком.
  - Как же древним хватало совести использовать Это для Этого? - изумленно всплеснула руками Люба. Она стояла над изделием и сокрушенно качала головой.
  ***
  - И чем это мы тут занимаемся? - строго спросила мать Паши и Любы, внезапно зашедшая в комнату. - А, вижу. Молодцы ребята, сами распаковали - недаром вам уже по три года! Горшок вижу, вам понравился? А теперь давайте, делайте в него свои дела, и спать - уже скоро девять часов.
  Мать пошла к выходу из комнаты, на ходу собрала разбросанные по полу детские игрушки, аккуратно сложила их в коробку, и сокрушенно бормоча себе под нос: "Когда же они сделают канализацию? Третий день уже!", аккуратно закрыла за собой дверь.
  20.08.2007
  
  
  
  Обиженная Река
  
  Работа по очистке русла реки шла полным ходом. Собственно говоря, это и рекой-то нельзя было назвать - так себе ручеек, местами, правда, широкий ручеек, и где-то даже и переходящий в маленькую речушку. Уже у самого поворота стены леса речушка раздваивалась, опять превратившись в два маленьких ручейка, один из которых уходил за поворот, а второй начинал петлять по зеленому полю. Что было дальше, у самого горизонта, разглядеть не представлялось возможным, но здесь...
  - Неужели им, действительно деньги девать некуда? - спросил, вроде бы ни к кому не обращаясь Аркадий, при этом наклонив коротко стриженную голову, казавшуюся совсем маленькой на гигантских плечах. - Чем ему так понравилась эта речка? Тьфу, а не речка. И для этого мы сюда пригнали столько техники? Глазам не верю. У черта на куличиках, за тридевять земель от цивилизации...
  - Аркаша, не бурчи, - ответил Семен. - Тебе какая разница где работать и где получать деньги. Тепло, светло, мухи не кусают... Красота. Солнце светит, чистый воздух вокруг.
  И как бы противореча себе, выудил из кармана спецовки мятую пачку беломора, лихо замял мундштук и закурил. Его тут же окутало облако ядовитого сизого дыма, в которое попал и Аркадий. Последний, ярый поборник чистого воздуха, никогда даже не прикасавшийся к табачным изделиям, немедленно отвернулся и быстро отошел от Семена.
  Мерно клокотало подъемное устройство, которое использовалось для подъема грузов нестандартных габаритов.
  Река, действительно, оказалась загрязнена до полного безобразия. Создавалось впечатление, что все эти стволы деревьев, камни, ветки и прочее завозились сюда специально и сваливались в итак не очень большое русло, отчего поток воды в этой речке напоминал, как текут реки в горах. Вода вспенивалась и бурлила, переваливалась через препятствия, пыталась успокоиться и течь дальше, но очередное препятствие не давало воде покоя, она тут же натыкалась на очередное препятствие, опять взбрыкивала, подлетала, пенясь в воздухе, сверкая на солнце миллионами ярких алмазных брызг, и опять опускалась.
  Аркадий сидел на берегу и наблюдал за беснующейся рекой.
  - Эй, мужики! - раздался зычный голос. - Вы сюда любоваться природой приехали или работать?
  Аркадий обернулся и увидел, как бригадир высунулся из кабины механизма, поставил одну ногу на ступеньку, и сердито смотрит в его сторону.
  - Иду! - крикнул он в ответ и поднялся на ноги.
  - В самом деле, мужики, - сердито произнес бригадир, когда к нему подошли Аркадий и Семен, - вы посмотрите, что делается? - Он ткнул рукой в сторону реки. - Вы посмотрите, сколько тут работы, а вы прохлаждаетесь.
  - Успокойся, Гаврилыч, - подал голос Семен. - Все успеем сделать. Коль денежки капают, значит, и мы будем шевелиться. Верно, Аркаша? - он с улыбкой повернулся в сторону Аркадия.
  - И то верно. Отвлеклись на минуту, а ты уже из себя выходишь.
  Аркадий натянул на руки толстые брезентовые перчатки, сплюнул на траву, взял в руки багор и пошел в сторону реки, где в воздухе на тросах болталось из стороны в сторону зацепное устройство.
  Уже к вечеру, когда совсем стемнело, им удалось пройти около пятидесяти метров.
  - Крайне мало, - сетовал Гаврилыч, сидя у костра и помешивая палкой угли. - Если работа дальше пойдет в таком же темпе, то мы тут застрянем, - он оглянулся в сторону леса, оценивая предстоящую работу, - как минимум, на два месяца. А заказчик просит четыре недели.
  - Успеем, - буркнул Аркадий.
  - Это каким же образом? - спросил Гаврилыч.
  - Я ходил вверх по реке. Там гораздо меньше мусора, так что и работа должна пойти быстрее.
  - Будем надеяться, - задумчиво произнес бригадир.
  - Когда это ты успел? - удивился Семен. - Ты же всегда был рядом.
  - Какая тебе разница, когда и что я успеваю, - отрезал Аркадий. - Пока ты тут вечерами водкой балуешься, я занимаюсь делом.
  - Какой водкой? - встрепенулся Гаврилыч.
  - Никакой. Это Аркаша так шутит, - сказал Семен, и зло зыркнул на Аркадия.
  - Нет, мужики. Так дело не пойдет, - не отставал Гаврилыч. - О какой водке идет речь?
  - Да говорю же тебе, что Аркаша пошутил. Что тут непонятного? Аркаша, подтверди.
  Гаврилыч посмотрел на Аркадия. Аркадий же потупил глаза и тихо произнес:
  - Ну, не видел я как Семен пил водку. Так просто с языка сорвалось.
  - Я вам сорвусь с языка, - насупился бригадир. - Замечу что не так, моментально вылетите из бригады.
  - Ладно, Гаврилыч, проехали, - Семен с улыбкой посмотрел на бригадира. - Никакой водки нет и не было. Давай приступать к трапезе, уж очень жрать хочется.
  
  ...В пятницу ближе к обеду, когда бригада мыла руки и готовилась к обеду, вдалеке раздался стрекот вертолета. Все как по команде, повернули головы в сторону непривычного шума и замерли. К ним с северной стороны на низкой высоте шел маленький вертолет серебряного цвета. Наконец, он повис на небольшой высоте и начал медленно спускаться.
  Еще бешено молотили воздух не успевшие остановиться винты, как дверь открылась, и из вертолета выскочили два здоровых бугая. Спрыгнув на землю, они начали озираться, видимо, в поисках опасности. Не обнаружив таковой, один из них подошел к двери вертолета, и одной рукой потянулся к ручке двери, а второй рукой пытался унять бешено пляшущую ткань пиджака. Приоткрыв дверь, что-то крикнул внутрь, и тут же винты стали сбавлять скорость вращения. Через минуту, когда вертолет затих и вокруг образовалась полная тишина, здоровяк опять открыл дверь вертолета. Оттуда выскочила блестящая лесенка на три ступени, и по ней тут же стало спускаться воздушное существо, лет двадцати, не более, с кудрявыми рыжими волосами, с тонкой, как у осы талией, в светлых джинсах и короткой маечке.
  Существо остановилось между бугаями и стало испуганно озираться. Затем нежно-воздушное существо что-то сказало одному из своих соседей и ткнуло пальцем в сторону рабочих. Тот немедленно шагнул вперед и сделал приглашающий жест рукой замершей группе рабочих.
  - Гаврилыч, иди. Ты у нас старший, как никак. Видишь, приглашают, - сообщил Семен.
  - Это еще зачем? - пробурчал Гаврилыч. - Им надо, вот пускай сами и подходят.
  - Как знаешь, - с сомнением сказал Семен. - А может, лучше подошел бы, а?
  - Пожалуй, не пойду, - решительно произнес Гаврилыч и отвернулся. - Какие-то олухи заблудились. Чего зря обувь топтать-то. Будет желание - подойдут сами.
  Бугай опять приглашающе помахал рукой. Рыжая девица снова что-то ему сказала, бугай согласно кивнул головой и пошел к рабочим.
  - Сейчас бузить будет, - предостерегающе произнес Семен. - Аркаша, твоя очередь выходить на сцену. Вероятно, придется давать отпор и защищать нашего дорогого бригадира.
  - Не тараторь, - ответил Аркадий. - Без сопливых разберемся.
  - Это кого ты тут считаешь сопливым? - мгновенно взъерошился Семен.
  - Тебя, конечно, - с ухмылкой ответил Аркадий.
  Семен встал в позу и сделал страшное лицо, но тут подошел бугай из вертолета и разбор отношений пришлось отложить на потом.
  - Вы чего не подходите, когда вас приглашают? - сиплым, то ли прокуренным, то ли простуженным голосом спросил бугай.
  -А какого рожна мы должны идти к вам, - ответил Гаврилыч, и сложил на груди руки. - Вам надо, вы и подходите.
  Бугай исподлобья посмотрел на Гаврилыча, а затем нехотя выдавил из себя:
  - Реку вы чистите?
  - Мы, - согласно кивнул головой Гаврилыч.
  Бугай молча протянул руку, взял Гаврилыча за отворот куртки, и приподнял над землей. Гаврилыч отчаянно замахал в воздухе руками, пытаясь найти, за что можно зацепиться. Бугай тем временем, глядя Гаврилычу снизу вверх в лицо, процедил:
  - Это ваша...
  Договорить он не успел. Аркадий саданул бугаю кулаком прямо по затылку. У бугая подкосились ноги. На ногах он устоял, но Гаврилыча из рук выпустил. Бригадир кулем свалился на землю и встать больше не пытался, а лишь ошарашено смотрел на бугая, который с пеленой на глазах поворачивался в сторону Аркадия, посмевшего так бесцеремонно обратиться с его персоной. Как только его перекошенное от злобы лицо повернулось, Аркадий провел замечательный хук. И вот уже теперь вялое и непослушное тело бугая с грохотом свалилось на землю.
  - Остынь, парень.
  Такой же, как и у повергнутого бугая, то ли прокуренный, то ли простуженный голос раздался за спиной у Аркадия. Аркадий решительно повернулся, и тут же замер - прямо в его грудь нацелился черный ствол пистолета.
  - Сделай два шага назад, - приказал второй бугай. И сделал едва приметный жест пистолетом.
  Аркадий начал медленно отступать. И тут Семен, на которого в данной ситуации никто даже не обратил внимания, и оказавшийся позади бугая, со всей силы опустил на макушку владельца пистолета, поднятый секундой назад обрезок толстой стальной трубы. Второй бугай гулко выдохнул воздух изо рта и стал заваливаться на спину, успев при этом нажать на спусковой крючок пистолета. Пистолет гулко ухнул, и пуля ушла в небо. Эхо от звука выстрела через секунду отразилось от стены леса, а с противоположной стороны раздался тонкий девичий визг. Аркадий и Семен послушно посмотрели в сторону раздавшегося визга - верещала девица, стоя у дверки вертолета.
  И только Гаврилыч не вертел головой, он смотрел на руку бугая, державшую пистолет, из ствола которого продолжал виться тонкой струйкой сизый дымок.
  В вертолете стала медленно открываться дверь пилота, и из нее показалась голова в белом шлеме. Девица продолжала неистово визжать. Пилот выскочил из вертолета, схватил девицу за руку и начал впихивать ее в салон вертолета. Несмотря на тщедушность фигурки девицы, у пилота дела продвигались не очень успешно.
  Аркадий отреагировал первый, и что есть силы, побежал в сторону вертолета. Когда пилот увидел, что в их сторону несется здоровяк в рабочей робе, минуту назад уложивший его пассажира, он тут же активизировал свои действия. Девица, также обратив внимание на несущегося Аркадия, перестала визжать и сопротивляться, и быстро юркнула в салон вертолета. Глухо засвистела турбина двигателя, провисшие винты дрогнули и начали набирать обороты. Но было поздно. Аркадий уже рвал ручку двери вертолета. Открыть дверь ему удалось не сразу, но с третьей попытки ручка сорвалась и дверь распахнулась. Аркадий просунулся в чрево гудящего вертолета и за руку вытащил оттуда девицу. Девица отчаянно сопротивлялась, но на этот раз не визжала.
  Лишь только Аркадий выдернул наружу девицу, вертолет плавно взмыл вверх.
  Аркадий медленно шел к месту стычки с бугаями, ведя за руку девицу. Та отчаянно дергалась, пытаясь освободить свою руку из руки Аркадия, но это было равносильно тому, как если пытаться двумя пальцами вытащить из тисков крепко зажатый между губками гвоздь. Аркадий шел и не замечал, что в его руке кто-то трепыхается.
  Оба бугая по-прежнему лежали неподвижно. Семен забрал у одного из них пистолет, и целился в лежащих. Гаврилыч поднялся с земли и отряхивал штаны.
  - Вы кто такие? - наконец прорвало девицу. - Мой папа вас всех уничтожит за то, что вы сделали.
  - Это кто такая? - спросил Гаврилыч.
  - Откуда я знаю. Спроси сам у нее. - Аркадий дернул девицу за руку. Та немедленно отлетела в объятия Гаврилыча.
  - Отпусти меня, животное! Ненавижу! Убью! - верещала девица.
  - Гаврилыч попытался мягко взять ее за руку, но та, словно кошка, полоснула его ногтями по лицу. Гаврилыч по-звериному тихо зарычал, но девицу не отпустил. На его щеке багровыми полосами проступила кровь.
  Девица продолжала отчаянно отбиваться, пытаясь вырваться из цепких рук бригадира, и все пыталась еще раз полоснуть его по лицу ногтями. Тогда бригадир осторожно шлепнул ладонью по ее щеке, то есть ему показалось, что он шлепнул осторожно, - девица тут же затихла и обмякла в его руках. Гаврилыч осторожно опустил ее на землю и растерянно посмотрел по сторонам.
  - Что мы тут натворили? - растерянно спросил он, оглядывая лежащую троицу.
  - Все нормально, Гаврилыч, - вступил в разговор Семен. - Они ведь первые начали.
  - Ей Богу, детский сад - "первые начали". Ты еще скажи, что они у тебя игрушки из песочницы забрали. Кстати, об игрушках, - бригадир посмотрел на пистолет в руках Семена. - Будет лучше, если ты отдашь мне эту игрушку. И вот еще что, у второго тоже должна быть такая - это раз, а во-вторых, не помешало бы связать этих дюжих ребят - неровен час, очнутся, опять придется бодаться с ними.
  - И, в-третьих, - добавил Семен. - Сейчас сюда вернется этот... на вертолете, и наверняка привезет с собой еще пару-тройку, а может быть, и больше крепких и вооруженных ребят.
  Все тут же повернули головы в то место, где стоял вертолет, но его уже не было видно даже у горизонта.
   - Ага, крепкие ребята, - вступил Аркаша, потирая ушибленный кулак. - Вы как хотите, а бил я со всей силы.
  Он повернулся и пошел к палатке. На ходу бросил:
  - Я за веревкой.
  - Ну? - сказал бригадир, и протянул руку в сторону Семена.
  - Что "ну"? - сделал вид, что не понял Семен.
  - Пистолет давай, непонятливый.
  - Он и у меня нормально смотрится. Ты лучше возьми сам у второго.
  - Нет, ты лучше мне этот отдай, а сам возьми у второго.
  - Эй, бригадир, да ты, никак, боишься? - усмехнулся Семен.
  - Что ты мелешь, олух? - возмутился бригадир. - Это еще кто кого боится - посмотреть надо.
  Бригадир наклонился над бугаем, который был повержен Аркадием и аккуратно отдернул полу его пиджака. Под левой мышкой у того тотчас обнажилась скрыто носимая кобура, из которой торчала рукоятка пистолета. Он осторожно взялся за ремешок, придерживающий пистолет, отстегнул его и нежно, двумя пальцами вытащил оружие.
  Когда бригадир выпрямился, его лоб был покрыт мелкими капельками пота.
  Семен глянул на него, и не преминул съязвить:
  - Только вспотел, а я уж думал, что ты обделаешься.
  Бригадир вытер пот со лба, хотел что-то ответить, но тут подошел Аркадий с веревкой, наклонился над бугаем и начал его переворачивать.
  - Что стоишь? Помоги, - он посмотрел в сторону Семена.
  Семен тут же засунул пистолет за ремень брюк, и наклонился, чтобы помочь Аркадию.
  Через минуту дело было сделано - оба бугая со связанными за спиной руками, лицом вниз, неподвижно лежали на земле.
  - А с этой девицей что будем делать? - спросил Семен, и показал рукой на лежащую с бледным лицом девицу.
  - С этой я сам поговорю, - сказал бригадир, и наклонился над девицей.
  - Может и ее тоже связать? Смотри, что она с твоим лицом сделала, - сказал Семен. - Неровен час, она тебе и глаз выковырнет.
  - Типун тебе на язык, балаболка, - сказал бригадир, и сплюнул под ноги Семену.
  Он осторожно, едва прикасаясь, дотронулся до ее щеки - девица тотчас открыла глаза.
  Бригадир предусмотрительно держал ее за руки.
  - Тихо, дочка. Мы тебе ничего плохого не сделаем. Мы только хотим поговорить с тобой.
  - Идиоты! - опять начала девица. - Сейчас здесь соберется целая армия, и вас тут с г...ном смешают.
  - Ух ты, - удивился бригадир. - Смелый бабец. А ты не боишься, что перед прибытием твоей армии я тебе три раза поверну твою хорошенькую рыженькую головку вокруг оси, и еще тебя успеют отведать раки из этой реки. - Бригадир кивнул головой в сторону реки.
  - Кто вы такие? - наконец, спросила девица, и в глазах ее блеснул испуг.
  - Вот так-то лучше, - довольно сказал бригадир. - Мы тут работаем. Речку, понимаешь, чистим. А тут вы налетели, и пукалками...
  У девицы моментально прошел испуг.
  - Так это вы чистите реку, - радостно сказала она. - А я уж думала, меня хотят захватить.
  - Чего ради нам кого-нибудь захватывать? - спросил Гаврилыч.
  - Как чего? - удивилась девица. - Деньги потом просить за меня.
  - Идиотка, - воскликнул бригадир. - Зачем нам захватывать кого-либо из-за денег?
  - Я так подумала, когда вы уложили моих охранников.
  - А ты, все-таки, кто такая? - поинтересовался бригадир.
  - Мой отец заказал работу по очистке реки.
  Бригадир озадаченно свистнул и быстро отдернул свои руки от рук девицы, словно до этого держал раскаленные металлические прутья.
  Девица быстро поднялась и начала чистить джинсы, вывалянные в грязи.
  - Этих развяжите, - приказала она.
  - А они бросаться на нас не будут? - с испугом спросил Семен.
  - Теперь не будут, - успокоила его девица. - Теперь они у меня не работают.
  - Тебя как зовут, прелестное создание? - поинтересовался бригадир.
  - Лиза, - ответила создание, продолжая приводить себя в порядок.
  
  ...Уже через час, сидя у костра, все весело хохотали, вспоминая события сегодняшнего дня. Лиза оказалась в полном смысле слова душкой. Из нее, как из рога изобилия, сыпались веселые рассказы, байки и анекдоты, многое в которых ни бригадир, ни Аркадий не понимали, потому, как они были пресыщены молодежным сленгом. Однако они вежливо улыбались после каждой истории, показывая тем самым, что каждая из историй им очень интересна.
  Охранники, Борис и Василий, сидели поодаль и тоже иногда улыбались. Лиза сменила гнев на милость, а потом даже пообещала ничего не рассказывать отцу, на что Семен вполне резонно ответил, что трус-пилот все равно расскажет.
  Лиза согласилась с этим доводом, и пообещала, что заступится за Бориса и Ваську - "В принципе, нормальные ребята. Возьмут других, так те может быть, еще хуже окажутся".
  - Кстати, что-то долго нету твоих спасителей? - удивился бригадир. - Ваш пилот, наверное, вообще, скрылся, опасаясь наказания. А если бы тебя похитили на самом деле?
  - У вас есть сотовый телефон? - спросила Лиза.
  - Конечно, - бригадир протянул ей старенький сименс.
  Лиза встала и отошла в сторону, чтобы никто не слышал ее разговора. Через пять минут она вернулась и присела к костру.
  - Вы были правы, этот негодяй оставил вертолет на площадке, а сам скрылся, и даже ничего и никому не сообщил. Можно было бы долго ждать, пока отец не всполошится, но уже через полчаса меня отсюда заберут. Готовьтесь, ребята, - Лиза обратилась к своим охранникам. - Скоро улетаем.
  Полчаса пролетели как минута. Лизе очень понравились ребята из бригады рабочих, и она обещала залетать еще.
  С северной стороны раздался стрекот вертолета. На этот раз машина была зеленая и по размерам гораздо больше той серебряной птицы, которая доставила сюда Лизу.
  Еще через пять минут тяжелый вертолет приземлился метрах в ста от них. Из вертолета вышел мужчина лет пятидесяти с зачесанными назад волосами, за ним выпрыгнули еще трое, похоже, охранников. Эти, в отличие от тех, кто сопровождал Лизу, были уже с автоматами. Вся группа быстро направилась к костру.
  ...По истечении третьей недели работа подходила к концу. Чем дальше продвигалась бригада, тем работать было легче. Сказывался приобретенный опыт, новая техника, присланная отцом Лизы и ее же стараниями, да и бревен в реке становилось все меньше. Правда, Аркадий ходил далеко вверх по течению, и сообщил, что дальше - еще хуже, то есть там река буквально завалена старыми деревьями, корягами и большими камнями-валунами.
  Но, как уточнил Гаврилыч, тот самый очень загрязненный участок в сферу их деятельности не попадает, а потому работать осталось два-три дня, не больше. Итак они прошли уже более пяти километров, устали неимоверно, и им очень хотелось домой. Уже не прельщали обещанные большие деньги.
  Через неделю сюда должна подойти драга для углубления и расширения русла, и как Лиза их не уговаривала остаться еще на месяц, как она не сулила большие деньги, никто не соглашался.
  
  ...Два года спустя вечером после работы Аркадий зашел в магазин прикупить продукты питания. Довольный, с полной сумкой, он вышел из магазина, постоял немного у входа в магазин, затем решительно повернулся и пошел к автобусной остановке. Не успел он отойти и десяти шагов, как рядом с ним взвизгнули шины дорогущего спортивного автомобиля. Аркадий посмотрел на него и, отвернувшись, пошел дальше. Но тут из начавшегося открываться окна раздался нежный голосок:
  - Аркаша!
  Он в недоумении остановился и посмотрел по сторонам, словно хотел убедиться, что зовут именно его, а не какого-то другого Аркадия.
  Стекло опустилось ниже, и из почти совсем открытого окна появилась хорошенькое лицо с кудрявыми рыжими волосами.
  - Ты что, не узнаешь меня? - спросила девушка.
  Аркаша внимательно всмотрелся в хорошенькое улыбающееся личико, а затем с радостью и удивлением вскрикнул:
  - Лиза?
  - Точно, - ответила девушка. - Садись, подвезу.
  - Да мне тут ехать две остановки. Зачем я буду напрягать тебя.
  - Перестань, Аркаш. Садись. Заодно и поговорим. У меня есть интересная для тебя информация.
  - Я же не вмещусь в эту машину, - со смехом сказал Аркадий.
  Но Лиза продолжала настаивать:
  - Садись, Аркаша. Садись. Поверь, здесь для тебя хватит места.
  Аркадий усмехнулся и подошел к машине. К его удивлению, в этом маленьком спортивном автомобильчике, действительно, было очень просторно. Хотя нет, простора особого там не было, но Аркадий вполне комфортно разместился рядом с водителем.
  Лиза тут же включила передачу и плавно тронулась.
  - Куда едем?
  - Домой, - сообщил Аркадий, и тут же спохватился. - Извини. По Можаевской, затем на Гоголя направо. Ну и до детского садика.
  - Знаю. Там еще памятник какому-то мужичку стоит.
  - Точно. Примерно там я и живу.
  - Слушай, Аркаша. Это очень удачно, что я тебя встретила. Ты помнишь ту реку, где вы чистили русло?
  - А то? - сказал Аркадий. - Конечно, помню. И вертолеты помню. Я помню все, что там произошло. А почему ты спрашиваешь?
  - Это очень хорошо, что я тебя встретила. Мне очень хотелось с тобой поделиться тем, что там произошло.
  - Что случилось? - совсем неподдельно переживая, словно почувствовал нечто неладное в том, что сейчас услышит, спросил Аркадий.
  - Сразу же после того, как вы уехали, привезли и собрали драгу. Здоровая такая, шумная дура получилась. Работала она совсем недолго, недели две, не больше. Этот ручеек, что вы чистили, в результате, в этом месте превратился, если не в широкую, то во вполне приличную речку. Этой же осенью на берегу заложили фундамент будущего дома. Не буду вдаваться в подробности, но к июлю следующего года дом был готов.
  Аркадий от удивления даже присвистнул.
  - Неужели такое возможно?
  - Конечно. Но дело вовсе не в этом. Дело в той проклятой речке. Мы там жили до самой зимы, а летом ходили на речку купаться. Отец иногда заезжал, так он даже и на рыбалку умудрялся ходить. В общем, все было хорошо. На зиму мы переехали в город. А когда весной мы вернулись в тот дом, речки на месте не оказалось.
  - Как это не оказалось? - удивился Аркадий. - Это что, собака, которая могла убежать, или доска, которая лежала во дворе, и ее потом украли.
  - Нет, конечно. Но речки-то не было.
  - Не верю, - сообщил Аркадий.
  - И тем не менее. Мы потом ходили вверх по течению. Так вот, в том месте, где вы закончили чистить русло, река повернула в сторону леса. Создалось впечатление, что за зиму кто-то вырыл огромную траншею, старую при этом засыпал, но не до конца, и заставил речку течь в другом направлении. Но никаких следов от вмешательства человека не осталось.
  - Какие-то чудеса ты мне рассказываешь, посмотреть бы на это.
  - Ты еще главного не знаешь. Этот отвод реки получился не просто с бегущей тихой водой, а он так же оказался заваленным бревнами, камнями и прочим природным мусором. Мы долго ломали голову, что же такое могло случиться, пока отец случайно не побеседовал с каким-то местным жителем, старичком-боровичком, как он его назвал, который в это же время пришел на рыбалку. Как рассказал отец, тому старичку с успехом можно было дать и сто и двести и даже больше лет. Так вот, он рассказал отцу, что давным-давно местные жители тоже попытались очистить реку. Так она точно также зимой повернула в сторону, а когда ее попытались вернуть обратно, она вообще ушла от них под землю. Тогда местные мужики напилили в лесу бревен, и сложили их в полном беспорядке в старое русло. Натаскали туда камней, какие только удалось найти в округе, и случилось чудо - Следующей весной речка опять потекла по старому руслу.
  Спортивный автомобиль давно стоял невдалеке от детского садика, а пассажир все не торопился выходить.
  - Интересную историю ты мне рассказала, - наконец произнес задумавшийся Аркадий. - Мне даже интересно стало посмотреть на то место.
  - Я же не просто так остановилась около тебя. Я тебя искала - знала, что ты заинтересуешься всей этой мистикой. Так вот, отец готов заплатить вам хорошие деньги, чтобы вы вернули все на место. То есть, конечно, не все, но хотя бы примерно сделать так, чтобы завалить мусором старое русло.
  Аркадий задумчиво почесал затылок.
  - Знаешь, я почему-то тебе верю, но я не уверен, что мои товарищи поверят в эту историю и согласятся делать эту глупую, на первый взгляд, работу.
  - Но ведь отец заплатит вам хорошие деньги, - попыталась убедить Аркадия Лиза.
  - А что с местными жителями? Можно же и их попросить, причем за гораздо меньшие деньги. А может быть, они вообще согласятся работать бесплатно - это же их река, они кровно заинтересованы, чтобы река текла около их селения.
  -В том-то все и дело, что никакой деревни в округе нет, и не было никогда, - таинственным голосом сообщила Лиза.
  - А старичок-боровичок? - почему-то тоже тихим голосом спросил Аркадий.
  - Нет деревни, нет и старичка. Неизвестно, откуда он взялся.
  - Тогда получается, что твоему отцу померещилось, или он был в тот раз навеселе? - с усмешкой произнес Аркаша.
  - Вот уж нет. У отца с психикой полный порядок, а к спиртному он и вовсе не притрагивается.
  - Тогда получается, какая-то мистика.
  - Вот! А я о чем тебе толкую? - нетерпеливо произнесла Лиза. - Так ты согласен собрать старую бригаду и поехать вернуть речку?
  - Не знаю? - откровенно сказал Аркадий. - Надо поговорить с ребятами. Все может быть - вдруг они и в самом деле согласятся. Хотя, - Аркадий снова почесал в затылке, - я в этом очень сомневаюсь. Нет, деньги, конечно, нужны всем, но...
  - Я пока спрашиваю только тебя: ты согласен или нет.
  - Мне тоже желательно убедиться в правдивости твоего рассказа, а уж потом решать: соглашаться или не соглашаться.
  - Так в чем же дело? - весело сказала Лиза. - Давай хоть сейчас махнем туда.
  - Смеешься, на машине мы туда ехать будем часа четыре, никак не меньше.
  - Зачем на машине, ты забыл, что у моего отца есть вертолет.
  - Не забыл, но о нем я не подумал. Да и дорого это, наверное?
  - Финансовая сторона пусть тебя не волнует, - веско сказала Лиза.
  - А, - махнул рукой Аркадий, и чуть не зацепил своим огромным кулаком переднюю панель, - давай махнем! Нет, ну все-таки маленькая у тебя машина.
  - Мне хватает, - усмехнулась Лиза.
  
  В вертолете Аркадий летел впервые. Да что там, в вертолете, он вообще никогда не летал. Очень интересное ощущение. В салоне на удивление, оказалось совсем тихо. Лишь едва заметно вибрировал корпус вертолета, но это не доставляло никаких неудобств. Посадка тоже оказалась плавной и достаточно мягкой.
  Аркадий и Лиза стояли на берегу бывшей реки, но самой реки не было. Бывшее русло уже заросло травой, и теперь казалось просто оврагом. Даже трудно было предположить, что совсем недавно здесь пенилась и бурлила вода.
  - Видишь? - спросила Лиза.
  - Да, - Аркадий озадаченно чесал затылок. - Если уж совсем честно, то до последней минуты я тебе не верил.
  - А какой смысл мне тебя обманывать? - удивилась Лиза.
  - Ну, не знаю... Мало ли..., - Аркадий пожал плечами.
  Лиза внимательно посмотрела на Аркадия, усмехнулась, и спросила:
  - Ну что, решаемся?
  - Не знаю? - неуверенно сказал Аркадий. - Ты уверена, что это поможет?
  - Ладно, скажу тебе еще одну вещь, которую не хотела тебе сообщать, думала, что ты сразу же согласишься, но видимо, придется. Уж очень ты какой-то недоверчивый, какой-то сомневающийся, какой-то, я бы даже сказала, неуверенный.
  - Интересно, - сказал Аркадий, и повернул голову в сторону Лизы.
  - Мой отец после всего произошедшего уже дома нашел какую-то, не то гадалку, не то прорицательницу, и пошел к ней с этим вопросом.
  - Даже до этого дошло? - удивился Аркадий.
  - А кто еще смог бы объяснить произошедшее? - веско спросила Лиза.
  - Не знаю, - растерянно сказал Аркадий. - Может быть, стоило бы обратиться в какой-нибудь институт. Ученые мужья на то и ученые, что бы все знать, а гадалка... она и есть гадалка.
  - Не скажи. Иной раз в жизни случаются такие вещи, что ни один ученый объяснить не в силах, а предсказательницы сообщают такое... Взять к примеру Вангу.
  - Эк, ты хватила, - сказал Аркадий. - Таких как Ванга больше нет, и неизвестно, будет ли когда еще. А уж у нас в городе...
  - Ладно, ты дослушай, что она сказала. Это не простая река, а особенная. Она может жить только в своем естественном состоянии, когда в ней имеются бревна, ветки, в общем, все то, что вы оттуда вычистили. В противном случае река просто уходит в сторону. А если насильно еще раз очистить новое русло, то может и вообще уйти, скажем, под землю. Кстати, о том старичке-боровичке. Она сказала, что это Хозяин Реки, ну, вроде какого-то водяного, а вовсе никакой не местный житель. Иногда он может принимать облик человека, чтобы предупредить, чего не надо делать. И если на все это наплевать, то того, кого предупредили, могут ждать большие неприятности. Не знаю, что здесь правда, а что сказки, только у отца на работе появились сначала маленькие неприятности, а потом они переросли и вовсе в огромную головную боль. То поставщики подведут, то оборудование сломается. То еще какая-нибудь бяка приключится.
  - Ты это к чему рассказываешь? - удивился Аркадий.
  - Будто сам не понимаешь? Те, кто выполнял работу, тоже лежат под этой гильотиной. А тебе оно надо? - Лиза широко открытыми глазами смотрела прямо в глаза Аркадия.
  - Наверное, нет. И поэтому ты предлагаешь нашей бригаде в старом составе восстановить равновесие.
  - Точно, - согласилась Лиза.
  - Ладно, я согласен. Ты меня убедила. Но надо еще поговорить с Семеном и Гаврилычем.
  - Тебя отвезти или сделаешь это по телефону?
  - Конечно, отвезти, - сказал Аркаша. - Если они согласятся, то за ними все равно надо лететь, а если нет, то надо будет искать других людей.
  - И то верно.
  
  ...Аркадий лежал на диване и в полудреме смотрел телевизор. На экране мельтешили какие-то люди с испачканными лицами, в камуфляже, стоял грохот от взрывов снарядов, тарахтели автоматы, кто-то кричал, кто-то падал, у кого-то из тела летели куски мяса. В общем, шел очередной бессмысленный боевик. И если бы не почти выключенный звук, Аркадию вряд ли удалось бы достичь состояния полудремы. Да и привык он уже к постоянному насилию в фильмах, демонстрирующихся последнее время на экране телевизора. Все шло как обычно. Еще бы пять минут, Аркадий и вовсе уснул бы, но звонок стоявшего на журнальном столике телефона внезапно вклинился в его размеренную жизнь.
  Аркадий лениво потянулся к трубке, и вяло сообщил в нее:
  - У аппарата...
  - Привет.
  Сначала Аркадий не узнал голоса звонившего и совершенно без эмоций ответил:
  - Ну, привет.
  - Аркаш, не узнал?
  - Не-а...
  - Лизка..., - радостно воскликнул Аркадий. - Лизка, привет. Я тебя, правда, вначале не узнал. Богатой будешь.
  - Спасибо, конечно. Только куда еще? - со смехом ответила Лиза.
  - Да и то верно. Ты чего звонишь?
  - Хотела поделиться с тобой информацией про реку. Догадываешься, о какой реке пойдет речь?
  - Конечно. Ну и что там еще случилось? - оживился Аркадий. - Опять бревна куда-то расплылись?
  - То, что произошло нельзя назвать "что случилось". Просто все встало на свои места. Река вернулась в свое русло. На той неделе мы туда поехали, а там все как прежде.
  - Поздравляю.
  - Да ладно, все нормально. Ты-то как живешь?
  - Да вроде бы Бог миловал. Все хорошо. Предложили очень хорошую работу. Теперь я никуда не разъезжаю, сижу за столом с компьютером. Немного, правда, скучновато, но за такие деньги можно забыть и про скуку.
  - Поздравляю.
  - Вот только...
  - Что-то не так? - голос Лизы стал взволнованным.
  - Нет. У меня все нормально, а вот у Семена... Помнишь его?
  - Конечно, помню.
  - У него далеко не все в порядке.
  - Вот по этому поводу я тебе тоже хотела кое-что сообщить.
  - Интересно?
  - Опять ты мне не поверишь, но вчера мой отец пошел на речку, и долго там пробыл. Я уже стала волноваться и вышла из дома посмотреть, где он находится. Так вот выхожу я из дома и вижу - на берегу стоит мой отец, а рядом с ним... как думаешь, кто?
  Аркадий помолчал несколько секунд, а затем внезапно, неожиданно даже для самого себя выпалил:
  - Старичок-боровичок?
  - Молодец.
  - Кто же это все-таки такой?
  - Он, естественно, не представился, но ты не поверишь. Отец сначала не хотел ничего говорить, а потом под моим напором все-таки сдался. Старичок сначала с ним поздоровался, потом поблагодарил, а затем сказал ему: "Сообщи Семену, что бы приехал ко мне и извинился". Отец спросил у него, кто такой Семен, но старичок вроде как испарился в воздухе. Он говорит, что вот только что стоял рядом со мной, а потом, вроде как начал таять в воздухе, и просто исчез. Отец и не стал мне про это говорить только из-за того, чтобы о нем не подумали, что у него отъехала крыша. И все-таки потом, взяв с меня слово, что никому об этом даже не намекну, рассказал мне.
  - Не может быть?
  - Я же говорила, что не поверишь, и все-таки, позвони Семену и, если хочешь ему добра, уговори его поехать к этой реке, и попросить у нее прощения.
  - Я не думаю, что он сможет. При таких стесненных обстоятельствах... Да, и вообще, у него ведь...
  - Можешь мне ничего про него не рассказывать. И не потому, что мне неинтересно. Мне, и даже не только мне, нам всем там еще предстоит жить рядом с этой рекой. А мне не очень хотелось бы, чтобы наш старичок-боровичок оставался на кого-нибудь сердит. Поэтому, если хочешь, я помогу Семену туда добраться.
  - Я обязательно постараюсь его уговорить, - сказал Аркадий.
  - У меня к тебе будет только одна просьба - сделать это как можно деликатнее. То есть не сообщать Семену про моего отца.
  - Обещаю.
  
  ...На берегу узкой реки, заросшей у берегов осокой, заваленной черными бревнами, через которые, весело пенясь, взбрызгивая мириадами сверкающих на солнце капель, текла чистая резвящаяся вода, стоял Семен. Он в задумчивости смотрел на воду и не знал, что ему делать. В двухстах метрах от него расположился вертолет, около которого стояли худенькая и стройная рыжеволосая девушка и гигант-увалень, смотрящийся рядом с ней, человеком-горой. Они смотрели на Семена и терпеливо ждали.
  Внезапно, слева от Семена вроде бы как из воздуха, соткалась человеческая фигурка.
  - Смотри, - зашептала Лиза и показала рукой на появившегося человека.
  - Вижу, - так же тихо ответил Аркадий.
  Старичок, небольшого росточка, с согнутыми плечами, одетый в древний поношенный зипунишко, удивительно легкой для его возраста походкой приближался к Семену. Несильный ветер развевал его длинные седые волосы на непокрытой голове. На плече он держал старую, самодельную, изготовленную, по всей видимости, из срезанной ветки орешника, удочку. Старичок прямиком шел к Семену. Не доходя до него метров двадцати, старичок повернул голову в сторону Лизы и Аркадия. Он улыбнулся и весело помахал им рукой.
  
  26 января 2008
  
  
  
  
  
  
  Чей-то изощренный ум решил соединить все обитаемые планеты галактики, причем сделал это так мастерски, будто занимался шитьем - словно нитка жемчуга, словно канитель на ткани, связь между обитаемыми планетами оказалась так близка и возможна. Делая очередной стежок, Великий Портной добрался и до края галактики, обнаружив там очередную населенную планету - Земля. С нового стежка Канители на Земле и началось Великое путешествие Ивана Шелаева.
  
  
  
  Юрий Быков
  
  Великий Портной
  
  Часть первая
  
  Канитель - тонкая металлическая нить для вышивания.
  
  Толковый словарь русского языка С.И. Ожегова
  
  Пес на цепи не заблудится, но и никуда не придет.
  
  Владислав Гжегорчик.
  
  
  Глава первая
  
  Замечательная пора - отпуск. А отпуск теплой осенью приятен вдвойне. Ни с чем не сравнимые игры цвета матушки-природы в этот период года окрашивают всё и вся в яркие и нарядные краски. Ни одному художнику не дано повторить всю прелесть осенней цветовой гаммы. К сожалению, это буйство уникальных природных красок - самая короткая пора в году.
  Очень нравилось Шелаеву это время года. Особенно нравилось ему проводить это время в лесу.
  Носком резинового сапога он пнул кочку из подопревших листьев вперемешку с хвойными иголками в надежде увидеть под ней спрятавшийся гриб. Гриба там не оказалось, как не оказалось ни низкого пенька от спиленного или сломанного деревца, ни обломка старой ветки, которые могли бы стать причиной скопления листьев и хвои в одном месте. Зато под развороченной кучей оказался торчащий из земли кусок блестящей проволоки. В осеннем лесу после недельных дождей, засыпанный влажными черными листьями и коричневой хвоей кусок блестящей проволоки вызвал у Шелаева две мысли, здравую и риторическую: "Нержавейка" и "Кто ее сюда воткнул?"
  Тонким куском проволоки из нержавеющей стали, если ее сдать в пункт сбора металлолома, крупного барыша не наваришь, если, конечно, под землей вдруг не окажется целая бухта этого металла. А с другой стороны, откуда в лесу может оказаться целая бухта проволоки из нержавейки, да еще и под землей? Ведь просто так ее из руки или из пакета не выронишь. Эту бухту надо привезти и закопать, а для этого нужны как минимум машина и пара человек с лопатами. В таком случае металл должен быть ворованный, иначе, зачем его прятать, хотя спрятать можно совершенно в другом месте. А вот если его откопать, увезти, а затем продать... Вот тогда можно и наварить какие-никакие денежки. Но если металл ворованный, то за ним могут в любую минуту приехать или те, кто его закопал, или представители власти, и если застукают, то одни могут подпортить здоровье, а другие враз лишить свободы. Шелаев оторвался от грез и даже оглянулся, будто и правда ожидал, что его окликнут и поинтересуются, что он делает около чужого добра.
  Шелаев даже помотал головой, отгоняя нелепые мысли о бухте дорогой проволоки. Он хотел уже перешагнуть дурацкий кусок проволоки, но зачем-то, уже перешагивая, ткнул ее кончик носком коричневого резинового сапога. Толчок получился совсем слабый, опорной ногой Шелаев наступил на кочку, и чтобы не потерять равновесие, взмахнул руками, зацепив самый краешек проволоки. Впрочем, ему даже показалось, что он и не зацепил даже, а промахнулся. Мир вокруг завертелся, как в детстве на русских горках, голова приятно закружилась, окружающее приняло вид бешено вращающегося в сепараторе молочного коктейля, и Шелаев потерял сознание.
  Когда он открыл глаза, то почувствовал во рту металлический привкус, ему нестерпимо захотелось сплюнуть. Шелаев уже готов был избавиться от невесть откуда взявшейся во рту горькой слюны, как увидел прямо перед глазами ползущего по зеленой травинке красавца жука с бронзового цвета хитиновыми крыльями. Жук полз наверх, и травинка под его тяжестью начала гнуться к земле. Когда жук оказался почти на самом краешке травинки, она согнулась до самой земли. Жук коснулся лапками земли и хотел продолжить свой путь по земле. Он оторвал передние лапы от листа и зацепился ими за крошечные песчинки. Средние лапы зависли в воздухе и оставалось только отпустить задние, как травинка, почти лишенная веса, натянулась и полетела вверх, заставив жука сделать нелепый кульбит через голову.
  Шелаев, заворожено наблюдавший эксцентричный цирковой номер в исполнении жука, хотел рассмеяться, но тут вспомнил, что рот его был полон противной слюны, а сам он лежит в нелепой позе в траве, которой минуту назад в лесу не было. Он сначала медленно поднял голову, а затем резко вскочил на ноги и стал с удивлением оглядываться по сторонам. Небольшой склон, на котором он стоял, заканчивался внизу густыми, непроходимыми с первого взгляда, зарослями старых корявых деревьев. На вершине противоположной стороны склона начиналась самосеянная редкая молодая поросль, переходящая, как представилось Шелаеву, вдалеке в старый большой, малохоженый, если даже не совсем дикий лес.
  Ошарашенный Шелаев, наконец, вспомнил, что хотел сплюнуть накопившийся во рту металл, что с превеликой охотой тут же и сделал. "Как же я здесь оказался?" - подумал он. Не найдя ответа, решил взобраться на верх склона и оглядеться.
  С противоположной стороны оврага редкий подлесок действительно медленно, но уверенно переходил в густой, темный смешанный лес, со своей же стороны далеко вперед тянулся луг, который слева направо пересекала с низко провисшими проводами высоковольтная линия. Параллельно высоковольтной линии, тянулась проселочная дорога, по которой отчаянно пылил старенький УАЗик.
  Шелаев рефлекторно поднял руку, решив, что если он ею помашет, то водитель УАЗика непременно увидит его, подъедет и тут же ему все разъяснит, как внезапно сообразил, что находится с другой стороны леса, в котором был совсем недавно. Он узнал это место, он же был здесь, он когда-то уже выходил сюда из этого леса. По его примерным подсчетам, до того места, где он только что был, идти около часа. Надо только обойти длинную балку и пойти на юго-запад.
  Шелаев настолько был ошарашен произошедшим, что не сразу вспомнил, что у него в руках нет полиэтиленового пакета с небольшим количеством маслят, которые он успел собрать до произошедшего. Он растерянно посмотрел по сторонам, однако пакета с грибами не обнаружил. Как заядлого грибника, это его заставило быстро направиться на место, откуда он таким загадочным образом переместился в совершенно другое место.
  Обойдя длинную балку, Шелаев быстрым шагом направился обратно. Через час с небольшим, благо места были ему совершенно знакомыми, он уже был около торчащей из земли блестящей проволоки. Рядом лежал пакет, из которого вывалились несколько аккуратных маслят, сверкая нарядным желтым низом шляпок. Шелаев аккуратно положил их обратно в пакет, и тут его осенило: "Проволока". Мысль была бредовая, но другого объяснения его мгновенного перемещения в пространстве он не находил. Шелаев положил пакет с грибами в сторону и осторожно, взявшись левой рукой за ствол стоящей рядом сосны, стоя на одной ноге, другой ногой едва коснулся кончика проволоки. Мир немедленно взбрыкнул дико крутящимся молочным облаком и Шелаев, на этот раз даже не потеряв сознание, оказался лежащим на земле с вытянутой вперед правой ногой.
  Он поднял голову и огляделся. На сей раз он лежал метрах в ста от загадочной проволоки. Причем направление его перемещения было тоже, что и в первый раз.
  - Чудеса! - с одной стороны восторженно, а с другой с испугом прошептал Шелаев. - Что же я такое нашел?
  Тут же практичный его ум начал соображать, как можно обратить в свою пользу такую необычную находку. Шелаев встал и пошел обратно на место. Все было как прежде: пакет с грибами стоял у ствола дерева, проволока торчала из земли.
  Шелаев, недолго думая, подошел к проволоке с другой стороны, и так же, взявшись рукой за ствол уже другого дерева, едва коснулся проволоки ногой. Опять молочная карусель и Шелаев обнаруживает себя в трехстах метрах, но уже другой стороны. Небольшой привкус металла, густой плевок, и Шелаев опять стоит у проволоки и бормочет: "Какое полезное приобретение? Интересно, а если я ударю со всей силы, потом полгода буду сюда добираться? Как же мне эту штуку домой унести - уж больно боязно за нее руками браться?"
  И тут Шелаеву приходит в голову замечательная идея: "Зачем же это я провожу эксперименты над собой? Можно же в эту проволоку бросить палку, камень или шишку в лучшем случае".
  Шелаев огляделся и увидел недалеко от себя сучковатую толстую палку. Подошел к ней, взял ее в руки, прикинул вес. Палка оказалась старой, черной, насквозь промокшей и оттого казавшейся очень тяжелой.
  Шелаев подошел к проволоке, стал от нее метрах в пяти, прицелился, и как заправский городошник запустил палкой, стараясь попасть ею в проволоку. Палка оказалась совсем старой и полусгнившей, а потому при броске разломалась пополам. Одна часть улетела влево от проволоки, а вторая ушла вправо.
  Шелаева это недоразумение не остановило, и он пошел за новой палкой. Новая палка оказалась свежее и тверже старой, хотя и значительно легче. Для верности он даже постучал ею по земле - палка испытание выдержала. Тогда Шелаев вернулся на прежнюю позицию и, прицелившись, запустил ею в проволоку. Как только та коснулась проволоки, вокруг возник белый вихрь в форме конуса и раздался легкий свист. От неожиданности Шелаев присел. В ушах у него гудело. Вихрь прекратился также внезапно, как и возник. Палки нигде не было. Проволока еще немного по инерции качалась, а вокруг нее ощущалось движение воздуха. Когда колебания проволоки затихли, прекратились и все звуки. Вокруг образовалась звенящая тишина.
  На этом опыты пришлось прекратить. Вокруг начали сгущаться сумерки, а Шелаеву еще нужно было добраться до автобусной остановки и успеть на последний автобус. С большим сожалением он аккуратно надвинул на проволоку валявшуюся вокруг в изобилии листву, стараясь не качнуть свою новую игрушку, и постоянно оглядываясь, двинулся знакомой дорожкой к выходу из леса.
  
  
  Глава вторая
  
  - Ты где шлялся? Я уж и не знала о чем думать? - гневалась жена Шелаева, вытирая руки о фартук.
  - Понимаешь, Люсь, подзаблудился махонько. Места уж больно красивые. Бродил по лесу, любовался природой, ну, и потерял, понимаешь, контроль над временем.
  - Я тут волнуюсь, места себе не нахожу, а он, видите ли, природой любуется! Вы только поглядите на него? - обратилась Люся в пространство.
  Шелаев тем временем снял с себя пропитанную влагой накидку и начал стягивать сапоги. Поднес близко к лицу стянутый правый сапог и начал внимательно разглядывать его на свету, надеясь увидеть следы от его лесных приключений. Однако ничего особенного на носках ни одного, ни другого сапога обнаружить не удалось.
  - Ты чего расселся? - спросила Люся. И не дожидаясь ответа, без перехода предложила: - Ужинать будешь?
  - Не отказался бы, - ответил Шелаев. Только сейчас он почувствовал, как голоден.
  Ужин прошел молча.
  Люся сидела рядом, теребила уголок фартука и вздыхала, изредка посматривая на своего мужа.
  - Ты чего, старая, все вздыхаешь? - не выдержал Шелаев, уже допивая кружку молока.
  - Не знаю, - еще раз вздохнула Люся. - Чего-то мне не можется. И хватит меня старой называть!
  - Ну а какая же ты? - искренне удивился Шелаев. - Шутка ли - третий десяток разменяла.
  - А ты, похоже, в свои сорок вроде динозавра? - попыталась съехидничать Люся.
  - А вот палку перегибать не надо, до сорока мне еще жить и жить сквозь годы, понимаешь, мчась. Иди, ложись спать, - предложил Шелаев. - А я еще немного посижу. Газету почитаю.
  Люся еще раз вздохнула, сняла фартук, повесила его на крючок и пошла в спальню. Шелаев взял лежащую рядом местную газету, развернул ее и начал читать. Он смотрел в разворот газеты, его глаза пробегали по газетным строчкам, но он ровным счетом ничего не понимал. Перед его глазами стояла блестящая проволока в лесу и ощущения, которые он испытал при перемещении в пространстве.
  Шелаев посидел еще четверть часа, затем вздохнул и встал. Тут же вспомнил, что перед тем, как уйти в спальню, за ужином все время вздыхала Клава. Шелаев чертыхнулся и пробормотал:
  - Ну, в точь как зараза. Не хватало и мне еще начать каждую минуту вздыхать.
  Шелаев в сердцах сплюнул, положил на уголок стола аккуратно сложенную газету и пошел спать.
  Сон никак не шел. Шелаев вертелся с бока на бок, кряхтел, вставал и уходил курить. Опять возвращался, ложился и продолжал ворочаться и кряхтеть. В зале кукушка на настенных часах кукукнула пять раз, когда Шелаев забылся легким сном.
  В семь часов с небольшим на улице стало совсем светло и Шелаев немедленно открыл глаза. Ощущение было такое, будто совсем и не ложился. Он встал, не глядя засунул ноги в тапочки, и пошел к выходу из спальни.
  - Ты куда? - тут же раздался голос жены.
  - Чего-то не спится. Сейчас чайку попью, а потом пойду прогуляюсь.
  - Ты же и так всю ночь не спал, - опять вздохнула Люся.
  - А ты откуда знаешь? Небось, тоже валялась без сна? - с сарказмом спросил Шелаев.
  - Да ты так ворочался и кряхтел, что заснуть не было никакой возможности, - объяснила Люся.
  - Ну, вот тогда и отдыхай, - предложил Шелаев. - А я тебе мешать не буду, я лучше пойду в лес.
  - Как знаешь, - ответила Люся и повернулась лицом к стене.
  Шелаев спешно умылся, побрился, выпил не успевший закипеть чай, тепло оделся и быстро вышел из дома.
  До автобусной остановки летел как на крыльях, зато успел к автобусу, который ходил строго по графику. Запрыгнул в салон, показал кондуктору ежемесячный проездной и пригнездился на свободном месте у окошка.
  Зашипели закрываемые двери и вскоре за окном побежали навстречу дома. Через пятнадцать минут автобус нырнул направо в узкую улочку и вскоре выскочил за город. Справа потянулось скошенное поле, слева - брошенный заливной луг. Автобус зашипел тормозами и медленно остановился. Никто из салона не вышел и никто не вошел.
  Шелаев очень удивился этому обстоятельству. Обычно, когда никого нет на остановке, водитель, не останавливаясь, проскакивает мимо, предварительно посмотрев в большое внутрисалонное зеркало. Паче чаяния незадолго до остановки пассажир вставал у двери, водитель это видел и, соответственно, притормаживал. Но сейчас ни в салоне автобуса, ни рядом с ним никто не стоял. Шелаев даже вытянул голову, чтобы убедиться, что за бортом автобуса никого нет. Впрочем, если бы там кто-то и стоял, не желая заходить в салон, то водитель или уехал бы, или все услышали его легкий матерок в адрес зазевавшегося пассажира. Но водитель молчал, а автобус стоял. Две бабульки, сидевшие впереди перед Шелаевым, стали тихо роптать, а два каких-то хамка, сидевшие на широком заднем сиденье, вначале поездки скрытно пившие пиво, а теперь уже в наглую держа перед собой полупустые бутылки из-под Балтийской девятки, начали существенно громко высказывать свое отношение к происходящему.
  Один из них, одетый в красную куртку, до неопрятности толстый, со свисающими на плечи щеками, блуждающей глуповатой ухмылкой и бегающими пустыми глазками, отчего даже невооруженным взглядом было заметно полное отсутствие интеллекта, заплетающимся языком, стараясь придать своему ломающемуся голосу побольше грубости, крикнул:
  - Эй, ездИло! Чего стоим? Кого ждем?
  Его сосед - хамок, немедленно заржал гнусным горловым голосом.
  Бабульки, сидевшие перед Шелаевым, немедленно как по команде повернулись в сторону говорящих, и осуждающе закивали головами.
  Шелаев совсем удивился - водитель промолчал это хамство. Насколько он успел его узнать, водитель должен был высунуться в проход и грубо гаркнуть, чтобы недомерки заткнулись, или еще что-нибудь в этом духе, но водитель продолжал молчать. Тогда Шелаев встал и выглянул через противоположное стекло на обочину. Кроме синего дорожного знака с изображением стилизованного автобуса и пустой решетки, в которую должно было быть занесено расписание движения, ничего и никого больше не было. Шелаев медленно пошел по проходу в сторону водителя.
  За гнутым стеклом с подоткнутой изнутри полуголой девкой, и желтыми часто висящими по периметру стекла бубонами откинувшись на спинку с запрокинутой головой, сидел водитель. Казалось, он спал, вот только лицо его было слишком бледное.
  Шелаев повернулся в сторону салона, и беспомощно развел руками. Он и сам не понял, что он хотел сказать своим жестом, но полтора десятка пассажиров догадались, что с водителем случилось что-то неладное.
  Даже хамки на заднем сидении затихли. У толстого в красной куртке, заплывшие жиром маленькие круглые глазки из откровенно глупого приняли вид глупорастерянный.
  - Врач среди вас есть? - сиплым голосом осведомился Шелаев.
  Из четвертого ряда справа приподнялась молодая девушка в очках.
  - Вы врач? - удивился Шелаев.
  - В какой-то степени, - ответила молодая девушка и попыталась зардеться, будто никогда в ее жизни пятнадцать человек одновременно не смотрели на нее.
  - Простите, - удивился Шелаев. - Что значит "в какой-то степени"? Вы врач, или так..., в детстве гусениц препарировали тупым столовым ножом?
  - Я учусь в медицинском на четвертом, - зардевшись еще более, разъяснила девица.
  - Тогда за работу, студентка, - сказал Шелаев, сделав приглашающий жест. И чтобы не мешать проходу девушки, вышел из автобуса.
  Шелаев начал ходить вдоль борта вперед и назад, затем не выдержал, запустил руку в карман, и выудил оттуда пачку сигарет.
  Из автобуса потянулись остальные пассажиры, живо обсуждая происшествие.
  Шелаев подумал немного и решил не дожидаться результатов, а пешком двинуться в сторону видневшегося в двух километрах леса.
  На неспешную дорогу у него ушло не менее получаса. Наконец, довольный Шелаев ступил за кромку леса и знакомым маршрутом двинулся к вчерашнему месту. На встречающиеся по пути маслята и черные грузди он не обращал ровно никакого внимания.
  Набросанная Шелаевым еще вчера куча старых пожухлых листьев, совсем не изменила свою форму. Он постоял немного перед кучей листвы, собираясь с духом, затем опустился перед ней на колени, и осторожно начал разгребать листву.
  Проволока по прежнему торчала из земли.
  Шелаев поднялся с коленей, отряхнул руки и отошел на несколько метров. Достал из внутреннего кармана обрезок заранее приготовленной железной трубы с привязанной к ней прочной капроновой нитью. Один конец нити привязал к дереву, а саму трубу, тщательно прицелившись, запустил в торчащую проволоку. Образовавшийся молочный смерч, казалось, ударил до самого неба. Шелаева отбросило назад и он, пребольно ударившись затылком о ствол дерева, тут же потерял сознание. Когда Шелаев пришел в себя, прямо перед ним курилась воронка, в центре которой плавно покачивалась проволока, только по длине она стала значительно короче. Ее конец торчал внизу в самой глубине воронки.
  Шелаев посмотрел на дерево, к которому привязал веревку. Веревки на нем не было. На стволе по окружности розовело кольцо, оставленное недавно привязанной веревкой.
  - Это с какой же силой надо было дернуть, чтобы веревка едва не разрезала ствол, - пробормотал Шелаев, озадаченно почесав ушибленный затылок.
  Давно уже маячившая невдалеке туча медленно надвинулась на место, где стоял Шелаев, и с неба посыпались сначала мелкие, а затем и крупные капли дождя. Шелаев набросил на голову капюшон и подошел к краю воронки. Крупные капли образовали на дне воронки маленькую лужу, а вода продолжала стекать по ровным, почти гладким, словно оплавленным краям воронки внутрь, постепенно увеличивая уровень.
  Шелаев в отчаянии забегал вокруг воронки, не зная, что предпринять. Затем махнул рукой, присел на край и осторожно опустил вниз ноги. Стараясь зацепиться за что-нибудь подошвами резиновых сапог, попытался пятками пробить ямки. Этого ему не удалось - стенки воронки были, словно стальные и не поддавались внешнему воздействию. В какой-то момент у Шелаева свело судорогой мышцу руки и ему непроизвольно пришлось отпустить край воронки. Тело его сползло вниз, и Шелаев оказался висящим на краю воронки, отчаянно цепляясь одной рукой за ее край. Что долго ему так не провисеть, было совершенно очевидно. На спине под потоками воды, держась за край вывернутой рукой, Шелаев отчаянно соображал, что же ему делать. Оставался только один вариант - скатиться вниз, широко расставив ноги, чтобы не зацепить ими проволоку. Совсем онемевшие пальцы Шелаева разжались, и он, широко расставив ноги, поехал на дно воронки.
  Если бы Шелаев знал, что проволока эта была вовсе не металлическая, что в воде она размягчается и гнется, он бы продержался на руке еще минуту, но глубокая уверенность в том, что проволока продолжает торчать ровно в центре конуса, сыграла с ним злую шутку.
  А если бы каким-то образом Шелаев узнал, как эта проволока изменит его жизнь, он никогда бы близко не подошел бы к этому лесу.
  Тело Шелаева с широко расставленными ногами медленно поползло к заполненному водой дну конусу воронки. И когда его правая нога коснулась противоположной стенки конуса, зажав между стенкой и подошвой сапога проволоку, раздался оглушающий взрыв. Молочной крутящейся пеленой с корнем вырвало стоящие в радиусе десяти метров молодые сосны. Шелаев сразу же потерял сознание.
  
  
  Глава третья
  
  Дышать стало совсем тяжело, даже невыносимо. В воздухе было так мало кислорода, что Шелаев подумал, что он находится высоко в горах. Сильно разреженный воздух затруднял не только дыхание, он делал почти невыполнимыми и все движения. Шелаев неподвижно лежал на чем-то очень мягком, делая маленькие короткие вдохи воздуха, и боялся открыть глаза. Если легкий шлепок ногой по проволоке отбросил его на несколько километров, то страшно даже подумать, где он мог оказаться, надавив на проволоку всем своим восьмидесятикилограммовым телом.
  И все же лежать бесконечно с закрытыми глазами представлялось Шелаеву нелепым, и даже глупым, а открывать глаза было очень страшно. Он лежал и оценивал, что окажется сильнее, глупость или страх. Победила глупость, и поверженный ниц страх уступил - Шелаев вначале едва приоткрыл глаза, до таких размеров, когда они еще кажутся закрытыми, но через почти незаметные щелочки можно увидеть окружающий мир.
  Приоткрытыми глаза оказались совсем недолго. То, что удалось увидеть в щелочки, заставило Шелаева открыть глаза полностью.
  Дело вовсе было не в недостатке кислорода и даже не в высокогорье - сам Шелаев лежал на спине, а на груди у него сидел странного вида карлик. Впрочем, странным его можно было назвать с полным основанием: круглые зеленые глаза, длинные немытые и давно нечесаные волосы, нос картошкой и большой клоунский рот, смутно видневшийся через длинную, но редкую поросль на лице. И все это было облачено в цветастый маленький костюмчик, скроенный из множества отдельных цветных лоскутков. Шелаев сделал рефлекторное движение, пытаясь сбросить странного карлика со своей груди, но как ни странно, не смог даже пошевелиться.
  - Что б тебя.., нежить, - прохрипел Шелаев. - Ты откуда взялся такой наглый? А ну кыш с меня!
  Карлик криво улыбнулся и выдал ряд звонких верещащих фонем, по высоте звука граничащих с предельно восприимчивым человеческим ухом.
  - Да ты еще и верещишь, как птица, - удивился Шелаев, и сделал еще одну совершенно безуспешную попытку сбросить неожиданного наездника.
  Карлик еще что-то проверещал на самой высокой частотной границе и начал слезать с груди Шелаева. Делал он это крайне неуклюже и один раз даже, перенося ногу через лицо Шелаева, больно ему врезал прямо по носу.
  - Ты аккуратнее не можешь? Гнида мелкозернистая, - прошипел со злостью Шелаев и попытался плюнуть в неуклюжего гнома. Тот будто не заметил унизительного плевка и, перебросив с трудом ногу, заковылял враскачку.
  То, что гном слез с Шелаева, ему совсем не помогло, разве что дышать стало легче. Свободы действий его лишили основательно, не удавалось пошевелить не только ногой или рукой, но даже и пальцами.
  Шелаев скосил глаза в сторону ушедшего карлика, но того уже и след простыл, зато рядом с собой, сантиметрах в двадцати от его головы, он заметил торчащую из земли блестящую проволоку.
  - Господи! - воскликнул униженный и удивленный Шелаев. - Да где же я нахожусь?
  Стемнело так быстро, что Шелаеву показалось, будто нажали на клавишу выключателя. Сразу стало нестерпимо холодно. Холод как вода просачивался всюду. Начал он с открытых частей тела: с лица и кончиков пальцев рук, а затем, набравшись смелости, начал перебираться и под одежду. Шелаев беспомощно лежал и его била нестерпимая дрожь. Через полчаса он пришел к выводу, что вот в такой нелепой позе, неизвестно где, и придется ему умереть, и хорошо будет, если его еще кто-нибудь опознает, а может быть канет он в неизвестности. Закопают его проклятые гномы, а может быть даже и съедят... Хотя нет, гномы никогда каннибалами не были. Но от этой мысли Шелаеву легче не стало.
  Скорее даже, наоборот - от этой мысли ему стало так страшно, что он отчаянно начал дергать руками и ногами. Он дергал и тряс руками и ногами, ему даже стало казаться, что от этого он согревается. И, о чудо! Под пальцами правой руки что-то гнусно хрустнуло, и непослушная от холода рука оторвалась от земли. Шелаев положил ее на грудь и начал усердно тереть ею о куртку. Наконец, рука начала согреваться и пальцы зашевелились. Труднее оказалось с волосами на затылке - отдирать их было нестерпимо больно, но, как говорится "нагадить захочешь - штаны снимешь", в конце концов, оторвалась от поверхности и голова. Казалось, дальше будет проще, однако левая рука так замерзла, что Шелаев ее почти не чувствовал. В конце концов, поддалась и левая рука. С ногами вопрос вообще не стоял. Проклятые гномы, как оказалось, приклеили не ноги, а обувь, а потому с тем, чтобы отодрать ее от земли, Шелаеву возиться почти не пришлось. В полной темноте он отодрал сапоги от земли, и что удивительно и даже замечательно, не порвал их.
  Свет также резко озарил округу, как и исчез совсем недавно. Шелаев с удивлением наблюдал, как почти красный диск солнца стремительно вырвался из-за горизонта и резво побежал вверх по небосводу. Сразу стало невыносимо жарко. Шелаев осмотрелся. Каменистая серая с коричневыми проплешинами почва уходила далеко за горизонт. Из растительности в округе наблюдалось лишь несколько тонких кривых деревьев и небольшие грязнозеленые пятна мха.
  В той стороне, в какой исчез карлик, виднелся каменный утес с черным треугольником входа, в котором, как предположил Шелаев, и скрылся противный гном, а может быть даже и не один.
  Шелаев посмотрел на проволоку и задумался. Сейчас он видел в ней причину всех своих бед, хотя и совсем недавно мог бы об этом догадаться. Но те удивительные события, которые произошли с ним в лесу, просто затмили его разум и, как следствие, толкнули на необдуманные, и даже опасные для здоровья поступки.
  Красное, невероятно горячее солнце уже подбиралось к зениту. По спине Шелаева, одетого по холодной осенней погоде, потекли струйки пота.
  Шелаев никак не мог решить, что же ему делать: спрятаться от невыносимого солнца в пещере или ткнуть ногой проволоку еще раз. Он почему-то был совершенно уверен в том, что этот кусок проволоки является или продолжением того самого куска, который он обнаружил в своем лесу, или это и был тот же кусок, только мир почему-то вокруг странно изменился.
  А вот уже перевалившее зенит буро-красное солнце, вкупе со скоростью своего передвижения наводило Шелаева на совершенно уж фантастическую мысль - он очутился не за несколько километров от леса, а на совершенно чуждой и далекой планете, и радовало его только то, что на этой самой планете можно было не только дышать воздухом, что было само по себе удивительно и даже невероятно, но и... Додумать Шелаев не успел. Из пещеры с диким гомоном, от которого у него тут же заложило уши, выбежали карлики. Их было не менее пяти, во всяком случае, так показалось Шелаеву. Они мельтешили, толкали друг друга, падали, поднимались, злобно переругиваясь, и смешно переваливались на кривых маленьких ножках, суетливые их движения наводили на мысль, что через пару минут они уже будут рядом с Шелаевым, но прошла минута, другая, а карлики не преодолели и половины пути, разделяющие их от Шелаева.
  Сначала заворожено наблюдая за забавными телодвижениями карликов, а затем, как бы очнувшись, Шелаев вспомнил, как гномы прикрепили его к земле и оставили замерзать, и что это было проделано уж точно не для его блага, он выбрал единственное, как казалось ему правильное в этой ситуации решение. Он повернулся к проволоке, и когда гномы были совсем уже рядом, а еще более багровое на закате, чем днем солнце уже готово было быстро свалиться за линию горизонта, Шелаев что было сил пнул ногой по проволоке.
  На сей раз вместо молочной пурги, его окутала красное бешено вертящееся облако. Затем хлопнул взрыв и Шелаев уже оглушенный верещанием гномов, совсем оглох и тут же в очередной раз потерял сознание.
  Шелаев лежал в чем-то липком и скользком. В воздухе хаотично мерцали белые молнии, ломано прорезая пространство, тем самым на доли секунды озаряя окружающее его море слизи. Некоторые из молний гасли далеко в воздухе, а некоторые врезались в слизистую поверхность и с шипением затухали. Шелаев приподнялся и брезгливо отряхнул руки. Вытирать их о себя уже не имело смысла, вся одежда равномерным слоем была покрыта бледно-голубой жижей. От летающих тонких молний складывалось впечатление, словно включили гигантский стробоскоп, как на старой дискотеке.
  Шелаев провел перед глазами рукой. Плавное движение руки превратилось в забавное шагообразное движение, будто он перемещал руку скачками. "Проволока", - мелькнуло у него в голове, и он тотчас стал осматриваться. Его совсем не удивило, что в полуметре от себя он увидел кусок торчащей из жижи, сверкающей голубым металлическим блеском в лучах молний, проволоки.
  Идти в такой темноте не представлялось никакой возможности. Стоило сделать десяток шагов, и найти обратный путь к проволоке уже было невозможно.
  Шелаев еще раз попытался стряхнуть с рук липкую неприятную слизистую жидкость, как у него над ухом раздалось рычание. Сердце Шелаева от неожиданности дало сбой и провалилось куда-то глубоко внутрь, а когда он повернул голову в сторону рыка, в образовавшуюся пустоту в груди еще хлынул и холод. Прямо на него смотрели два желтых глаза, сверкающих в частых вспышках молний злобой. Когда грозный рык повторился, Шелаев забыл про неудобства сидения в липкой слизи и начал медленно отползать назад. Нечто огромное, гладкое и с первого взгляда очень скользкое, с трудно определимыми формами в неверном свете вспышек молний, присело на что там у него было, может быть даже и на задние лапы, но Шелаев вдруг понял, что это нечто сейчас на него прыгнет, и вовсе не для того, чтобы согреть теплом своего тела. Он сделал резкое движение тела назад, насколько ему это позволила сделать его поза, и громко вскрикнул. Получилось так, что Шелаев своей филейной частью опустился прямо на торчащую проволоку. Короткий вскрик получился, но ему захотелось громко завыть от пронизавшей его боли. Взвыть Шелаев не успел - в воздух поднялся фонтан голубой слизи, и последнее, что он успел увидеть, что от этого фонтана в стороны разлетаются молнии.
  Глава четвертая
  
  То, что вода в море была соленая, Шелаев был уверен. Она не могла быть другой. Она просто обязана была быть соленой и непременно теплой. И в этой воде должны были плавать медузы и акулы. А как же иначе? В далеком детстве, когда его отвезли на море родители, ему удалось наблюдать прелюбопытнейшую картину. Когда родители рано утром привели его на городской пляж купаться и, соответственно, загорать, кто-то из рыбаков вытащил из воды маленькую акулу катрана и уложил ее на пляжный деревянный лежак. Акула ровно легла на него, от края и до края, не больше и не меньше. Друзья или знакомые рыбака откуда-то приволокли круглую палку, а может быть, это был черенок от лопаты, и каждый считал своим долгом засунуть эту палку акуле в пасть. Но акула оказалась или чрезвычайно мирная или очень обалдевшая от того, что ее так бесцеремонно вытащили на берег, и никак не хотела демонстрировать зрителям мощь своих челюстей. Она вяло прикусывала палку, отчего зрителям становилось совсем не интересно.
  Это далекое событие в детстве убедило Шелаева в том, что в любом море, в любом месте обязательно должна быть акула. И она совсем не агрессивна, как описывают ее в книгах и показывают в кино. Обыкновенная снулая, только очень больших размеров рыбка. Ну, а зубы... Зубы даны ей Богом для защиты и, безусловно, для тщательного пережевывания пищи.
  Шелаев встал с песка и с отвращением сдернул с себя начинавшую уже подсыхать куртку, стянул сапоги, снял утепленные штаны, бросил взгляд на торчащую из песка блестящую проволоку, и понес свою одежду к воде.
  Вода действительно оказалась теплая, даже очень. Давешняя слизь смывалась с трудом - в воде она по какой-то причине просто не растворялась, и пришлось ее, уже основательно засохшую, отскребать ногтями и оттирать песком. И цвет у нее на ярком солнце был совсем не голубой, а скорее зеленоватый. Не прошло и получаса, как Шелаев поборол ненавистную слизь и положил мокрую одежду высыхать на солнце. Сам же примостился рядом с ней и стал нежиться на солнышке. Все эти неимоверные прыжки и кульбиты с перемещениями из мира в мир были вознаграждены пребыванием на теплом и комфортном морском побережье.
  Через пару минут Шелаев даже задремал. Внезапно очнувшись, он первым делом глянул на одежду и проволоку. Все было в наличии. Кусок проволоки продолжал блестеть на солнце, а одежда подсохла, и от нее даже перестало парить. В паре метров у его ног шипела вода, приливая и отливая небольшими волнами, перекатывая при этом маленькие камешки вверх и вниз. Прямо на кромке воды и песка качались на маленьких волнах, так и не растворившиеся куски подсохшей слизи.
  Шелаев натянул на себя штаны, а куртку одевать не стал по причине высокой температуры воздуха. Обувать сапоги он тоже не стал, а как был босиком, так и пошел в сторону возвышения песчаной косы. Легко взобравшись на самый верх, осмотрелся. Совершенно безлюдная и безлесная пустыня простиралась почти до самого горизонта, и лишь у самой кромки, где соединялись небо и земля, виднелась некая растительность, похоже на кромку леса, и вдалеке высоко в воздух поднимались струи белого то ли дыма, то ли пара.
  Шелаев оглянулся. Далеко в море на волнах качался большой белый корабль.
  Все было настолько земное, что у Шелаева мелькнула мысль, что он по какой-то совершенно невероятной и счастливой случайности опять попал на землю, и сейчас он нежится на побережье какой-нибудь Австралии или Новой Зеландии, а быть может, он находится и в самой Америке в какой-нибудь совершенно немыслимой для него Калифорнии. Не исключил Шелаев и африканское побережье. На европейский континент, по мнению Шелаева, это было никак не похоже, хотя на побережье Балтики тоже было очень похоже.
  Шелаев недолго размышлял. Вернулся к своему месту, стряхнул с ног сухой песок, натянул на ноги высохшие даже внутри сапоги, повесил куртку на плечо и двинулся наверх. Уже наверху нашел выбеленную палящим солнцем палку, глубоко воткнул ее одним концом в песок, а на выступающую кривую ее часть повесил тяжелую осеннюю куртку. Таким образом, как посчитал Шелаев, впоследствии будет проще найти место, где торчала злополучная, а быть может, и благословенная проволока. Затем, утопая в мягком мелком песке, двинулся в сторону видневшихся в невообразимой дали посадок. Уже через пятнадцать минут Шелаев, обливаясь потом, в изнеможении присел. Никак он не ожидал, что идти по вязкому песку под палящими лучами солнца, это совсем не то, что, не спеша передвигаться по осеннему лесу, шурша опавшей листвой и поминутно останавливаясь, чтобы нагнуться за очередным грибом.
  Сидение на песке не принесло Шелаеву ожидаемого облегчения, потому он нехотя и с трудом поднялся, и на сей раз медленно и целенаправленно двинулся к почти совсем не приблизившейся к нему кромке леса.
  Прошло долгих шесть часов, когда Шелаев совершенно изможденный, обезвоженный с потрескавшимися губами, проклинающий все и вся на этом и том свете, имея в виду множественность миров, ступил в пока редкий, но все-таки лес. Шелаев прошел еще километр, и когда деревья стали выше, толще и зеленее, когда появилась зеленая трава, силы его покинули, и он упал лицом в первый же появившийся травяной островок.
  Он лежал, облизывая сухим разбухшим языком потрескавшиеся губы, и с радостью вдыхал острый запах травы. В любое другое время он не почувствовал бы никакого запаха, но после перехода по небольшой горячей пустыне, осязание его по какой-то причине обострилось, и Шелаев остро чувствовал запах травы. Пить хотелось неимоверно. Теплая рубашка на спине встала колом, обильно политая потом и высохшая на палящем солнце.
  Шелаев подумал, что если он не найдет в самое ближайшее время воду, то ему придется крайне худо. О самом плохом ему думать пока не хотелось. Все-таки Шелаев был оптимистом по жизни, оптимистом он оставался и сейчас. Главное не сдаваться. А потому Шелаев собрал волю в кулак и встал. Дорога была только одна - вглубь леса. Путь обратно к солнечной пустыне грозил неминуемой смертью.
  Пошатываясь, задевая плечами стволы деревьев, отскакивая от них, но удерживаясь на ногах, Шелаев пошел вглубь леса. Деревья становились все выше, а стволы их все толще. Потом вековые стволы деревьев начали разбавляться кустарником, то густым, то редким, а когда кустарник кончился, пошла высокая, в пояс трава, совершенно мешавшая передвижению.
  Шелаев готов был упасть, потому как сил не осталось вообще, как ноги его провалились и он покатился по пологому склону вниз. Если бы не высокая трава, тормозящая его быстрое падение, вполне могла бы приключиться беда, но разбитое и усталое тело Шелаева подкатилось прямо к берегу узкой и быстрой лесной речки. Чистая вода была прозрачная как воздух. Через нее так хорошо виднелось дно из мелкой гальки и желтого песка. Лишь в местах, где лежали большие камни, вода вспенивалась около них, и заворачивалась за ними бурунчиками, потом опять успокаивалась и текла справа налево.
  Шелаев упал лицом в воду и с жадностью начал пить. Спустя минуту натужно закашлялся, ледяная вода свела горло спазмами. Наконец, напившись, вымыл тщательно руки и лицо, откинулся на траву и в изнеможении затих.
  Сквозь листву просвечивали лучики солнца, но теперь они не обжигали, а были даже приятными. Шелаев с удивлением обнаружил, что солнце находилось примерно в том же месте, как и тогда, когда он очутился в этом мире.
  "Что за миры странные", - подумал Шелаев. - "В одном мире солнце в прямом смысле слова перелетает через небосклон, а в другом едва шевелится? Какая же длинная здесь будет ночь?"
  Часа два у Шелаева ушло, чтобы худо-бедно восстановить силы. Он еще раз жадно напился. До икоты. До полного неприятия жидкости. У него даже пропал, начавший активно пробуждаться, аппетит. Потом он встал, перешел мелкий ручей вброд и двинулся дальше. Прошел с полкилометра, подумал, что было бы лучше идти вдоль ручья - тогда он точно должен будет наткнуться на человеческое жилье, ежели таковое здесь вообще есть.
  Шелаев развернулся и пошел обратно к ручью, по дороге решая, в какую сторону он пойдет - вверх или вниз по течению. Уже подходя к ручью, понял, что идти надо по течению вниз, что вверх по течению ручей будет все время сужаться, пока не закончится родником, а вниз по течению ручей должен превратиться в речку, а если сольется еще с одним ручьем, то и в реку. А где много воды, там и жизнь.
  Долго Шелаеву идти не пришлось. Ручей по левую его руку действительно стал намного шире и глубже, трава понемногу сдавала в росте, и вот лес расступился, образовав небольшую поляну. На опушке метрах в десяти от берега вокруг костра сидели люди. Шелаев от неожиданности остановился и, растерявшись, никак не мог решить, нырнуть ли ему обратно в лес или подойти к сидящим у костра людям. Один из сидевших обернулся на шум, бросил на Шелаева беглый взгляд и отвернулся.
  Шелаев понял, что теперь скрываться уже бесполезно и направился к костру.
  У костра трое молодых парней и одна девушка сидели кругом. Один из парней вытянул ноги без обуви почти до самой золы. Остальные были обуты. Все четверо заворожено смотрели на костер. На костре на металлических стойках висел котелок из белого мятого металла. В котелке булькала желтая с прозеленью жидкость.
  - Мир дому вашему, - поздоровался Шелаев.
  Один из парней сделал полуповорот головы в сторону Шелаева и буркнул что-то нечленораздельное. Во всяком случае, Шелаев не понял ничего, но сказал:
  - Ну, вот и хорошо. И вам не хворать. А чего вы, ребята, тут сидите?
  Парень с удивлением посмотрел на Шелаева, уже полностью повернув голову в его сторону. Шелаев под его тяжелым неосмысленным взглядом сделал шаг назад, затем еще один и еще. И парень отвернулся.
  - Ну, ладно. Вы, ребята, тут сидите, а я, пожалуй, пойду, - буркнул Шелаев и начал обходить сидящих у костра.
  Парень тут же оскалился и прорычал нечто нечленораздельное. Шелаев подхватился и бросился вперед. Метров через двадцать он оглянулся. Ребята сидели у костра в той же позе, как тогда, когда он вышел из леса. На Шелаева никто не обращал ровно никакого внимания.
  Вскоре он опять вошел в лес, и не спеша, двинулся дальше вдоль ручья.
  Солнце едва заметно продвинулось на запад. Шелаев посмотрел на него и пробурчал: "Если оно будет так двигаться, то закатится за горизонт лишь через сутки. А мне уже и спать и есть хочется". Шелаев подошел к ручью и уже без особого желания напился, только чтобы приглушить приступ голода. "Пройду еще немного, затем сверну в лес, найду удобное место и посплю. Неизвестно, какая будет температура ночью. Может быть, как раз ночью и не удастся поспать", - размышлял Шелаев.
  И вот когда он готов был уже свернуть направо в лес, чтобы найти себе место для ночлежки, впереди между стволами деревьев мелькнули дома. Наученный горьким опытом общения с местным населением у костра, Шелаев медленно двинулся в сторону увиденных домов, старательно при этом прячась за стволами деревьев. Дойдя до последнего толстого дерева, он встал за ним и украдкой стал разглядывать строения. Аккуратные, почти кукольные домики ровной линейкой тянулись вдоль улицы, создавая благостное представление о людях, их заселяющих. Никого из местных жителей Шелаев на улице не заметил, и это его совершенно не удивило. Лишь в одном из окон несколько раз мелькнула фигура молодой женщины.
  У Шелаева от долгого стояния за деревом совсем устали ноги и затекла спина. Наконец он набрался смелости, вышел из-за дерева и украдкой, все время оглядываясь, двинулся по тянущейся вдоль кромки леса улице. Дойдя до поворота и так никого и не встретив, Шелаев в растерянности остановился. Почему-то ему вспомнилось из сказки: "Прямо пойдешь - коня потеряешь, направо пойдешь - голову потеряешь", а налево дороги не было - слева был лес.
  Шелаев усмехнулся, и пошел направо.
  Дома становились выше и наряднее, улица шире и красивее. Прохожих по какой-то причине на улице пока не было.
  Лишь только когда Шелаев прошел почти целый квартал, ему навстречу попался первый прохожий, а вернее, прохожая. Дородная тетка с оттопыренным далеко здоровенным задом в длинной черной юбке и белой необъятных размеров кофточке. Она странно посмотрела на Шелаева, и насколько позволила ее огромная фигура, боком обошла его, чуть не зацепившись за столб одного из осветительных фонарей, в изобилии имеющих место на этой улице. Следующие были два пацаненка лет семи восьми, не больше. Они вообще не посмотрели на Шелаева. Им было совершенно не до него, им было вообще ни до кого, у них был какой-то секрет, которым они взахлеб делились друг с другом. За пацанами навстречу Шелаеву попался молодой человек в очках и с коричневым портфелем.
  - Простите..., - обратился к нему Шелаев.
  Молодой человек поднял голову и с удивлением посмотрел на Шелаева.
  - Простите, - повторил Шелаев. - А где, собственно, я нахожусь?
  У молодого человека от неожиданности очки сползли на самый кончик носа. Он взглянул на Шелаева поверх линз, молвил что-то совершенно нечленораздельное на непонятном кукушечьем языке и боком, боком, обошел стороной Шелаева, а затем семенящими короткими шажками стал удаляться, изредка оглядываясь и поправляя постоянно съезжающие на кончик носа очки.
  - Что за черт? - пробубнил себе под нос Шелаев. - Дикари какие-то.
  Следующая встречная оказалась небольшого росточка дама с тумбообразными ногами, давно немытыми и прямыми соломенными нестрижеными волосами, одетая в нечто серое и мешкообразное. Делая маленькие шажочки и совсем не поднимая ноги, на удивление при такой семенящей походке, умудряющейся не шаркать подошвами, она медленно приближалась к Шелаеву.
  - Простите, - обратился к ней Шелаев.
  Дама подняла на Шелаева пустые и стеклянные глаза, пробормотала нечто нечленораздельное, но по тону очень недовольное и сердитое, себе под нос и продолжила свой семенящий путь дальше.
  Шелаев постоял пару минут, глядя вслед тумбоногой семенящей даме, махнул рукой, развернулся и пошел дальше.
  Со временем встречных людей становилось все больше, однако Шелаев ни у кого и ничего уже не хотел спрашивать. И вот уже на постепенно расширившемся тротуаре их стало столько, сколько Шелаев встречал, когда был несколько раз в Москве - все шли, постоянно задевая друг друга. Хаос в движении был неимоверный. Теперь уже на Шелаева никто не обращал ровно никакого внимания. Дома вдоль улицы тоже становились выше, появились магазины с надписями над входом. И только сейчас Шелаев понял, что незнакомая по конструкции вязь шрифта над магазинами никак не могла принадлежать какому-нибудь земному алфавиту. Во всяком случае, он ни разу с подобным не встречался.
  "Опять меня куда-то занесло. Неужели я теперь никогда не попаду на землю? И, Господи, как жрать-то и спать хочется. Хотя нет. Жрать хочется больше", размышлял Шелаев, глядя на разные вкусности, заполонившие витрины продовольственных магазинов, так некстати появившиеся в изобилии именно сейчас. Непонятно, из мяса каких животных были изготовлены выставленные за стеклом продукты, но вид у них был настолько аппетитный, что у Шелаева, не кушавшего уже сутки, тяжело и неприятно засосало где-то в недрах его пустого живота. В другой раз он и потерпел бы от недостатка еды, но теперь, стоя перед витриной, наполненной колбасами, окороками и прочими вредными по мнению диетологов прелестями, и постоянно гулко сглатывая слюну, он понял, что долго так не выдержит. За стеклом витрины в подвешенном состоянии расположились и неразделанные животные. Некоторые были очень похожи на земных - какое-то подобие кролика, только с шестью лапами, гусь, только с короткой шеей и длинным широким, как лопата для уборки снега, фиолетовым клювом. Шелаев и раньше знал, что куропатки - достаточно мелкие птицы, но подобие здешних куропаток напомнило ему виденное на птичьем рынке изобилие цыплят. Тут же лежали отсеченные от тела головы - совершенно круглая с маленьким ртом и маленькими глазками. Сверху головы расположилось одно треугольное ухо. А может быть, это и не ухо вовсе было.
  Надо было срочно оторваться от витрины и пойти дальше, но взгляд Шелаева, как магнитом, был прикован к злополучной витрине. Его ноги, словно выполняя неведомую команду, повели его внутрь магазина. Уже внутри Шелаев понял, что он совсем пропал - если снаружи была видна только картинка яств, то внутри к картинке прибавился еще и одурманивающий вкусный запах, который совсем свел Шелаева с ума. Недолго думая, он украдкой оглянулся по сторонам, и никого не увидев, схватил с высокой витрины-холодильника кусок колбасы, и тут же быстро откусил от него здоровенный кусок. Второй кусок он откусить не успел. Чьи-то сильные руки схватили его сзади поперек туловища, не давая возможности поднести колбасу ко рту. Кто-то другой, кого не успел заметить Шелаев, сбоку и сзади вырвал оставшуюся надкушенную часть.
  Шелаев отчаянно сопротивлялся, пытаясь дотянуться до отобранной колбасы, но руки стальной хваткой держали его, не давая сделать никакого движения.
  Из-за угла витрины вышел человек, одетый в строгий черный костюм, с тонкими черными усиками и бородкой клинышком. Он подошел вплотную к Шелаеву и, обращаясь к нему исподлобья, что-то спросил.
  - Чего? - спросил Шелаев, проглатывая долго жевавшуюся твердую колбасу и, наконец, прекратив бесполезное сопротивление.
  Тонкие усы с удивлением взлетели вверх, и стоявший повторил свой вопрос.
  - Не понимаю я тебя, басурманин, - ответил Шелаев.
  Тонкие усы опустились на место и странный человек сделал жест означающий, что Шелаева надо куда-то увести. Тут же некто, стоявший позади него, прыснул ему в лицо ароматной струей, и мир в глазах Шелаева сначала поплыл и закачался, а затем провалился в преисподнюю.
  
  
  Глава пятая
  
  Очнулся Шелаев в полной темноте. Голова не болела, но где-то в глубине черепной коробки раздавался гул, словно голова была чугунным котелком и по ней ударили железным прутом. Шелаев пошарил вокруг себя руками - оказалось, что он лежал на некоем деревянном помосте. Тогда он приподнялся, решив встать, и тут к гулу в голове присоединилась боль. Нестерпимо заныло где-то в затылке. Шелаев свесил ноги с помоста и потрогал рукой затылок. На затылке явно ощущалась невесть откуда взявшаяся огромная шишка, и эта шишка при соприкосновении с рукой сильно болела.
  - Черти нерусские, - пробормотал Шелаев. - Чем это они меня так? Чуть голову не пробили.
  Опустив ноги на пол, он ощутил неприятный прохладный ветерок, если не сказать больше - по ногам дул прямо холоднющий ветер. Шелаев встал на ноги и, вытянув перед собой руки, осторожно пошел вперед. Через четыре маленьких шага его руки уперлись в каменную стену. От неожиданности он сначала отдернул руки, а затем осторожно начал ощупывать неожиданное препятствие: прямо перед ним была каменная холодная стена. Тогда Шелаев осторожно, не отпуская рук от стены, пошел направо. Еще через несколько шагов он уткнулся в стену, уходящую направо. Таким образом, сделав круг, а вернее квадрат, Шелаев понял, что он находится в замкнутом каменном пространстве, в котором кроме деревянного помоста был обнаружен маленький деревянный стол и стул. Больше к комнате ничего и никого не было.
  - Это что же такое получается? - пробормотал растерявшийся Шелаев. - Это получается, что меня усыпили каким-то газом, а еще и ударили по голове и посадили в какую-то тюремную камеру? И это за кусок паршивой колбасы? Хотя нет, далеко не паршивой. Очень аппетитный продукт оказался.
  Шелаев сидел на помосте и пытался привести мысли в гудящей голове в порядок, но мысли не хотели концентрироваться, и с волнами боли разбегались в разные стороны. Он попытался лечь на помост, голова при этом коснулась болезненной шишки, Шелаев ойкнул и повернул голову в сторону. Лежа оказалось было гораздо легче. Какие-то мысли стали вязаться в голове в правильный клубок, и вот, наконец, из этого клубка Шелаев вытянул первую здравую мысль: в комнате не было входной двери. "Как же я сюда тогда попал", подумал Шелаев и опять встал с помоста - голова тут же послушно и противно загудела, и он опять принял горизонтальное положение.
  Когда спазмы боли прекратились, Шелаев стал размышлять о своем, прямо скажем, удивительном положении.
   Эй! - крикнул Шелаев.
  Звук его голоса, многократно отразившись от каменных, хорошо резонирующих стен, ушел далеко наверх и погас далеко вверху.
  - Эге - гей! Есть там кто-нибудь? - еще раз громко крикнул Шелаев. В ответ, опять резонирующее эхо от звука его голоса, и снова полная тишина.
  Шелаев опять спустил ноги с помоста и, поеживаясь от наступающего холода, опять подошел к стене. На этот раз он решил более детально обследовать стены. В результате титанических усилий выяснилось следующее: холодный ветер шел из нескольких щелей, расположенных в стенах прямо над полом, стены были пока еще теплые - их не успел остудить ледяной воздух и, наконец, самое важное открытие Шелаев сделал уже на третьей по ходу обследования стене: высоко вверху, насколько хватало рук, расположился некий проем, во всяком случае, Шелаев мог зацепиться рукой за край.
  Тогда он нашел на ощупь стул и подтянул его к стене. Затем взобрался на стул и вытянул вверх руки. Действительно, наверху оказался проем - то ли это было окно, то ли это был ход. По всему получалось, что Шелаева доставили в этот каменный мешок именно через этот проем.
  Приложив немало усилий, ему удалось подтянуться и вскарабкаться в неожиданно найденный проем. Проем, шириной едва больше метра и неопределяемым потолком, тоже оказался с каменными стенами. Осторожно ступая в полной темноте, дабы не провалиться в какую-нибудь яму, Шелаев вдоль стенки двинулся вперед, время от времени, проверяя наличие второй стены. Наконец, после тяжелого получасового передвижения труды его окупились - навстречу потянул легкий ветерок, а затем впереди замаячил свет. Шелаев ускорил ход и вскоре добрался до края отверстия. Далее вниз под открытым небом шли ступени, которые медленно поворачивали направо и, наконец, они перешли в песчаную, не шире тридцати сантиметров дорожку, ограниченную слева высокой совершенно гладкой каменной стеной, а справа далеко внизу, не менее двадцати метров плескалось море. Солнца почему-то здесь не было, а было пасмурное, отчего даже казавшееся совершенно темным, предзакатным время суток. Далеко внизу, похоже, был даже сильный ветер, о чем свидетельствовали пенные буруны на вершинах совсем не маленьких волн. Вверху, на уровне Шелаева ветра совсем не ощущалось. Дорожка вдоль каменной стены вела в бесконечность и утопала впереди в дымке.
  Шелаев, ошарашенный увиденным, разглядывал удивительный пейзаж, не зная, что предпринять дальше. Немного поразмыслив, решил идти вперед, потому как возвращаться в каменный мешок не было ни смысла, ни желания. Осторожно передвигаясь по выступу вдоль стены, стараясь не смотреть вниз на беснующуюся воду, Шелаев медленно продвигался вперед. По ходу движения стена уходила в молочную дымку, и казалось, что конца этой узкой дорожке не будет никогда. Когда в голове Шелаева начала рождаться мерзкая мысль о возвращении, из дымки вдруг вынырнула стена желтого здания, тоже расположившегося на самом краю обрыва. Высокая каменная стена, вдоль которой пробирался Шелаев, упиралась прямо в стену этого дома. Окна в доме шли по ярусу на уровне, на котором передвигался Шелаев, вниз же до самой поверхности воды шла глухая крупного камня стена.
  Когда Шелаев подошел к желтому дому, он увидел, что каменная стена совсем не упирается в здание, а немного не доходит до него, в результате чего между стеной и зданием образовался проход не больше полуметра. Когда проем был уже совсем рядом, и Шелаев занес ногу, чтобы туда шагнуть, из проема выглянула совершенно противная рожа с впалыми щеками и длинными, давно не мытыми свалявшимися пепельными волосами. Шелаев шарахнулся назад, и едва удержался на дорожке.
  Жуткая волосатая рожа что-то мягко прошелестела Шелаеву.
  - Не понял, - отозвался Шелаев сердитым и дрожащим голосом.
  Длинноволосый совершенно не удивился тому, что собеседник его не понимает, как до того удивлялись все, к кому обращался Шелаев и показал ему, что бы он шагнул вправо вдоль здания, и освободил проход, а длинноволосый в это время пройдет вдоль стены, откуда появился Шелаев.
  Шелаев согласно кивнул головой и ступил на пристенок желтого здания. Волосатая личность обрадовано заулыбалась и шагнула прямо на Шелаева, пытаясь выполнить совершенно немыслимый маневр - обойти Шелаева на дорожке шириной не больше двадцати сантиметров. Если бы тот стоял у стены, то неминуемо рухнул бы вниз, потому как зацепиться было совершенно не за что.
  Здесь же Шелаев стоял прямо у окна и держался за покрытый жестью подоконник. У Шелаева от страха моментально взмокла спина, а волосатый продолжал пробираться дальше вперед за спиной у Шелаева. И вот случилось то, чего так опасался Шелаев - волосатый не удержался и соскользнул с дорожки, уцепившись при этом мертвой хваткой в штанину Шелаева.
  У Шелаева от напряжения задрожали руки. Он понимал, что еще несколько секунд, и обессиленные руки отпустят скользкую и острую сталь подоконника и он вместе с волосатиком полетит далеко вниз. Тогда Шелаев напрягся, вцепившись одной рукой в подоконник, а второй локтем разбил стекло окна в надежде уцепиться хотя бы за раму.
  Стекло брызнуло мелкими осколками, и Шелаеву удалось ухватиться за раму, а затем перехватить и вторую руку. При этом он порезал об оставшиеся острые края стекол пальцы, однако руки не отпускал. Потом он осторожно обернулся и посмотрел вниз. Уцепившись за его штанину, там продолжал висеть волосатик. Шелаева поразило, что на его лице блуждала ухмылка, словно и не было под ним глубокой пропасти.
  - Я держусь, - крикнул волосатику Шелаев. - Давай, подтягивайся.
  Волосатик не шелохнулся.
  Шелаев повернул голову к окну, надеясь на какую-нибудь помощь. Окно открывало вид в комнату, в которой сидели молодая женщина и седой, но совсем не старый мужчина. Они сидели в креслах друг напротив друга и, повернув головы, внимательно смотрели на Шелаева.
  - Что вытаращились? - заорал Шелаев. - Помогите.
  Мужчина остался сидеть на месте, зато из кресла поднялась женщина и подошла к окну.
  - Помогите, - взмолился Шелаев.
  Тогда женщина взяла откуда-то снизу металлический прут размахнулась и врезала им по судорожно сжимающим раму рукам Шелаева. Руки Шелаева разжались от боли, и он начал терять равновесие, переводя взгляд то на лицо женщины, то на кровавые полоски на оконной раме. Тогда женщина легонько толкнула Шелаева ладонью в лоб, и он медленно начал валиться на спину. Затем сделал несколько судорожных движений руками, и ноги его оторвались от дорожки.
  Уже в полете длинноволосый, наконец, оторвался от штанины Шелаева и летел рядом все с той же ухмылкой на лице. Вода стремительно приближалась, уже можно было разглядеть мелкие бурунчики на волнах. Шелаеву показалось, что сердце его остановилось, дыхание пропало, и вот его тело стремительно врезалось в оказавшуюся нестерпимо холодной воду. Он ожидал сильного удара о поверхность воды, но удара не последовало.
  
  Когда Шелаев открыл глаза, оказалось, что он лежит на животе с повернутой в сторону головой, причем голова наполовину находилась в воде. Шелаев быстро подскочил и провел рукой по затылку. Шишки на затылке не было, да и голова не болела, наоборот, и в теле и в мозгах была некая прострация, было настолько легко и свободно, что казалось, сделай одно движение, и он взлетит в воздух.
  Шелаев с обалделым видом уставился на воду и все вспомнил. Он вспомнил, как откусил колбасу, как очнулся в каменном мешке, как шел по узкой дорожке высоко над морем, как ему в штанину вцепился длинноволосый, как неизвестная женщина ударила его по рукам металлическим прутом, как было больно он тоже вспомнил - Шелаев посмотрел на пальцы - на них не было видно порезов от стекла, никаких ран от удара тоже не было, и пальцы не болели. Вспомнил Шелаев и ухмыляющееся лицо длинноволосого в полете, и как они вместе почти безболезненно вошли в воду. Шелаев оглянулся вокруг себя в надежде увидеть длинноволосого рядом с собой, но вокруг никого не было.
  Во рту было сухо, будто он не пил целые сутки, тогда Шелаев нагнулся к ручью и напился. Вода здесь была удивительно вкусная - оторваться было просто невозможно. Когда он напился, то встал и поднялся на небольшой холмик. Огляделся вокруг и опять не увидел никого. Только сейчас он сообразил, что тишина стоит полная: ветер не колышет листья деревьев, не поют птицы, то ли потому, что их здесь нет, то ли потому, что не хотят, а может и нет у них повода надрывать свой голос. Слышно только тихое журчание лесного ручья.
  Шелаев вспомнил, что совсем недавно он пошел вдоль ручья вниз по течению. Можно было вернуться к своей чудесной проволоке, а можно было и повторить старый маршрут. Шелаев на секунду задумался и решил, что пора возвращаться к проволоке. Затем почесал затылок и пошел вдоль ручья вниз по течению.
  Через пару сотен метров он вышел на то место, где встретил молодых людей, сидящих вокруг костра, и остановился в нерешительности - перед ним не было ни костра, ни молодых людей. Шелаев стоял над местом, где совсем недавно горел костер. На месте свежего кострища росла сочная зеленая трава. Шелаев даже присел и понюхал землю - никаких следов запаха гари, сгоревших головешек, обуглившейся травы и земли не было видно и в помине. "Может быть, они закопали кострище?" - подумал Шелаев и поковырял вокруг землю, однако совершенно никаких следов вмешательства человека не обнаружил - дерн был прочен и крепок.
  Озадаченный Шелаев поднялся с колен, отряхнул несуществующую пыль, с сожалением посмотрел на два зеленых пятна на коленях и зашагал дальше вниз по ручью.
  Он уже подходил к тому месту, где в последний раз начали мелькать первые дома, но между деревьев не было видно совершенно ничего. Шелаев подошел к самому крайнему толстому дереву, за которым он стоял и наблюдал за домами, но к его огромному удивлению домов не было, как не было и людей, проживающих в этих домах, а значит, и не было той самой вкусной колбасы, за кусок которой его заточили в каменный мешок.
  Перед Шелаевым простиралась широкая и бесконечная степь, разделенная на две части уже основательно набравшим силу ручейком. Ничего не оставалось, как пойти вперед вдоль широкого ручья. Казалось, конца той степи не будет никогда. Время от времени оглядываясь, Шелаев вскоре заметил, что лес, из которого он вышел уже практически пропал из вида, и теперь, куда не посмотри, везде была ровная зеленая степь с низкой и жесткой с виду травой. Одно успокаивало Шелаева, что обратную дорогу он найдет всегда, потому как слева от него петлял ручеек - путеводитель. Другой вопрос - сколько времени понадобится на это.
  Шелаев вдруг вспомнил, как откусил здоровый кусок от неудачно украденной им колбасы, и тут же в животе у него заныло. Если в городе трудно было умереть от голода, то далеко в степи это было вполне возможно. "Вот если бы у меня было ружье?" мечтательно подумал Шелаев. И тут же сам себе ответил: "То ничего бы и не произошло, потому что за все время передвижения по степи я не встретил совершенно никакой дичи. Да тут и птицы-то не летают". Шелаев задрал голову вверх и посмотрел на голубое небо. Желтый и очень яркий диск солнца светил очень ярко, но грел в меру, совершенно не опаляя Шелаева своими лучами.
  Шелаев спустился к ручью, наклонился над прозрачной его водой, и заглянул в воду - обычное дело, когда в любом ручейке на прибрежном мельке суетятся мальки рыб. В детстве они с ребятами с помощью марли ловили их сотнями, затем жарили на сковородке в подсолнечном масле и с удовольствием кушали. В этом же ручье не было видно никакого движения. Не было и лягушек, греющихся на солнце и раздирающих всю округу своим оголтелым кваканьем.
  Думая о своем, Шелаев опять напился из ручья, но не только для того, чтобы утолись жажду, а чтобы скрыть приступ голода. Он еще немного посидел у воды, растерянно окуная руки в воду и подбрасывая вперед брызги воды, а затем решительно поднялся и выбрался наверх.
  Прямо перед ним, буквально в ста метрах, лежала деревушка. Низкие черные покосившиеся на сторону дома, с крышами из старой коричневой соломы. Домов десять, не больше. Между домами шла широкая укатанная дорога, которая начиналась перед деревней, а заканчивалась сразу за последним домом. Вокруг деревни не было никакой дороги, и складывалось впечатление, что в этой деревне катаются только между своими домами, а больше и ездить им было некуда. Около третьего по правой стороне дома прямо на траве сидел карапуз и, пуская слюни, с ожесточением рвал траву и откидывал ее в сторону. У входа в деревеньку стоял колодец, а дальше в степи мирно жевало траву стадо коров голов на сорок, не меньше.
  Шелаев присвистнул от удивления и протер глаза.
  - Что за наваждение? - пробормотал он. - Что же здесь творится с городами и деревнями? Вырастают и исчезают как миражи.
  Шелаев быстрым шагом зашагал к крайнему дому.
  Около дома на крыльце сидела основательно согнутая временем старушка в цветастом платке и длинном, до земли, выцветшем голубом платье. На расстеленной перед ней белой тряпке она перебирала маленькие белые зерна: одно налево, другое направо, еще направо...
  - Мир дому вашему, бабушка, - поздоровался Шелаев.
  Старуха подняла на него пустые и бесцветные глаза, и ничего не ответив, опять принялась за работу. Зернышко направо, два налево...
  - Я говорю, здравствуйте, мамаша, - повторил Шелаев.
  - Тебе, милок, чего? - неожиданно проскрипела бабушка. - Шел своей дорогой, вот и иди дальше.
  - Бабка, да ты на русском разговариваешь? Как это? - удивился Шелаев.
  - А ты, милок, чай, французскую понпасью, ожидал услышать, - опять проскрипела старушка, показывая свои познания непонятно в чем.
  - Да нет, мать, это я так, от неожиданности, - сказал Шелаев. - А что это за деревня?
  - Это? - спросила старуха, и как бы вспоминая позабытое название, повернулась в сторону остальных домов. Через минуту детального изучения деревни повернулась и проскрипела: - Это, мил человек, Старые Вострогоны.
  - Что за нелепое название? - тихо произнес Шелаев. Но старуха услышала и сердито заскрипела:
  - Ты вот что, гость незваный, не нравится тебе наше название, так иди себе своей дорогой. А не то как кликну сейчас своих внучат...
  - Тихо, бабушка. Я не имел ввиду ничего плохого. Просто название какое-то необыкновенное, вот и все. Я просто удивился.
  - Ну ладно, - быстро оттаяла старуха. - Удивился, так удивился. Ты откуда сам-то будешь, сынок.
  - Да я из Курска, мать.
  - А где ж такая есть-то, Курска? - удивилась старуха. - Никогда не слыхала.
  - Это совсем далеко, - пояснил Шелаев, и неопределенно махнул рукой назад, показывая тем самым, где находится Курск.
  - А... - проскрипела старуха. Видимо такой ответ Шелаева вполне ее удовлетворил. Взмах его руки рассказал ей, где находится эта самая Курска, и теперь ей все тало ясно. - А звать-то тебя как, сынок?
  - Иван Викторович, я. Шелаев. Это фамилия у меня такая, - разъяснил Шелаев немой вопрос старухи. - А вас как звать величать, бабушка?
  - Зови меня, сынок, Кузминишной.
  В избе скрипнула дверь, и из-за нее вылезла здоровая, со свисающими щеками, упитанная фигура молодого человека.
  - Ба, это кто? - спросил толстяк.
  Шелаева всегда изумляла, если не сказать больше, манера некоторых людей обращаться к присутствующим через третье лицо. Однако, здесь он был гость, и возможно, нежелательный гость, поэтому он промолчал.
  - Да это внучок, человек издалека, из какой-то Курски. Ходит, бродит, вот значит, и до нас добрел. Мало у нас здесь бывает чужих людей, - уже обращаясь к Шелаеву, сообщила старуха. Затем опустила голову и начала перебирать свои зерна.
  Шелаев понял, что разговор окончен, и даже растерялся, не зная, что ему делать и говорить дальше. Он повернулся, и пошел со двора.
  - Сынок, - окликнула его старуха. - Может, ты переночевать хочешь? Ты ведь сам говорил, что издалека прибыл.
  - А что, на ночь пустите? - удивился неожиданной старушкиной доброте Шелаев.
  - Да чего не пустить, я же вижу - хороший человек.
  - Ну, спасибо, бабушка. Уважили, - обрадовано сказал Шелаев.
  - Ты погоди радоваться, - проскрипела старуха.
  Шелаев насторожился.
  - Придется тебе отработать мою доброту.
  - А что нужно будет делать? - осторожно спросил Шелаев, и зачем-то оглянулся по сторонам, как бы ища, что здесь можно делать такого, что делать-то совсем и не хочется.
  - Да и ничего особенного. Так, дровишек поколоть, перенести кое-что. А мы тебя еще и покормим.
  Шелаев моментально сдался. В животе от голода предательски заурчало.
  - Конечно. Я согласен.
  
  Шелаев махал топором, в разные стороны отлетали отколотые чурки. Топор был кондовый, удивительный, по форме он больше напоминал секиру. Но колоть аккуратно попиленные деревянные пеньки им было необыкновенно легко. Намахавшись до дрожи в руках, Шелаев воткнул топор в большой пень, на котором он рубил дрова, и принялся собирать все в одно место. Когда поленица была собрана, а на земле осталась одна щепа, Шелаев вдруг сообразил, что дрова, которые он рубил, в округе и взять-то было негде - на множество километров вокруг расстилалась степь. "Потом спрошу у старухи про эту несуразицу", подумал он и уселся на крылечко отдохнуть, но тут открылась дверь и вышла согнутая бабка. "Будто кланяется кому-то", мелькнуло в голове у Шелаева.
  - Мил человек, принес бы ты водички, - проскрипела старуха.
  - Хорошо, бабушка. А где же ведра? - поинтересовался Шелаев, оглядываясь кругом.
  - Да в избе, прямо в сенях стоят, - разъяснила старуха.
  Шелаев встал и вошел в избу. Вопреки его ожиданиям, черная неопрятная снаружи изба внутри выглядела совсем даже прилично, во всяком случае, прилично выглядели сени. Аккуратные букетики луговых трав висели вдоль стены, наполняя помещение приятной смесью ароматов. Справа от двери на выкрашенной красной краской скамье стояли два пустых жестяных ведра. Деревянные некрашеные полы были выскоблены до приятной желтизны. На такие полы и ступать-то было страшно. Шелаев сделал два несмелых шага по направлению к скамье, взял за ручки ведра и вышел из избы. Старуха стояла в прежней позе и ждала его.
  - Где воду набирать? - спросил Шелаев. - В колодце или в ручье?
  - В каком ручье? - поинтересовалась старуха.
  - Да вот в этом..., - рука Шелаева протянулась в сторону ручья, который протекал около самой деревни, и рука его растерянно повисла в воздухе. - Да ведь тут только что... совсем недавно был..., я же сам видел..., я воду из него пил, наконец.
  - Пригрезилось тебе, мил человек, - сообщила старуха, уставясь на Шелаева бесцветными глазами. - На солнце, я говорю, ты перегрелся. Отродясь здесь никаких ручьев не было.
  Шелаев стоял с вытянутой рукой и с растерянным видом смотрел в то место, где по низинке совсем недавно текла холодная, чистая и вкусная вода.
  - Иди, сынок, иди, - подбодрила Шелаева старуха.
  Шелаев взял ведра, поставленные было на землю, и постоянно оглядываясь на то место, где совсем недавно протекал ручей, отправился к колодцу, который заприметил еще подходя к деревне.
  Колодец оказался достаточно глубокий, вода в нем сверкала маленьким голубым пятнышком глубоко внизу. Шелаев взялся за ворот и бросил в недра земли пустое, привязанное цепью, жестяное ведро, точь в точь, как старухино. Ведро загромыхало о стенки колодезного сруба, быстро удаляясь вниз, а Шелаев ладонью придерживал потрескавшийся, но гладкий, отполированный тысячами прикосновений человеческих рук ворот. Наконец, глубоко внизу раздался шлепок, ведро коснулось поверхности воды, и цепь тут же натянулась. Шелаев принялся вертеть колодезный ворот - шел он туго, и когда гнутая железная рукоять опускалась вниз, скрипел.
  - Ничего себе тяжесть, - пробормотал Шелаев. - Будто там внизу висит не ведро воды, а целая бочка.
  Наконец, весь взмокнув от напряжения, Шелаев увидел, как край ведра показался над верхним венцом колодезного сруба. Одной рукой он перехватил ручку ведра, не удержал бы его, если бы не помог второй рукой. Кряхтя от натуги, Шелаев вытащил ведро, поставил его на край сруба, и с удивлением заглянул внутрь. Из воды вылезла заспанная рыбья голова. Размеры головы поражали, она еле вылезла из ведра. Зеленая, в тине и мокром мхе, рыбья голова зевнула. Рыба очень была похожа на карпа, каких не раз покупал на рынке Шелаев. У карпа оказались идеально белые зубы, как у ребенка, или голливудской звезды. И если бы не это обстоятельство, то Шелаев удивился бы размерам карпа, и как так получалось, что голова еле вмещалась в ведро, то где же тогда располагалось ее тело? Но Шелаев почему-то несколько мгновений, пока голова карпа зевала, с удивлением наблюдал за зубами.
  - Тебе чего надобно, старче? - окончив зевать, изрек карп.
  Шелаев хотел сказать, что это из другой сказки, что в ведре должна быть щука, а не карп, но и щуке было бы совершенно не след так говорить. Пусть золотая рыбка так спрашивает. Подумав еще немного, Шелаев хотел добавить, что карп значительно перерос, по его мнению, золотую рыбку и по размерам, и по вкусноте, но он ответил:
  - Ничего.
  Карп моментально открыл маленькие и круглые глаза, и они сразу же стали раза в три больше. "Наверное, он так выражает свое удивление?", подумал Шелаев, а вслух добавил:
  - Ничего мне не надо.
  - Ты же чужой? - удивленно спросила голова карпа.
  - Ну да. Я вообще-то издалека.
  - Так пойдем со мной, служивый, я покажу тебе мое царство, - предложил карп.
  - Нет, спасибо, - вежливо отказался Шелаев, и попытался убрать руку с ручки ведра.
  Карп, сделав молниеносный рывок головой, отчего из ведра на мгновение показалась мощная его шея, если у рыб вообще должна была бы быть шея, схватил острыми и белыми зубами Шелаева за руку и сквозь зубы промычал:
  - И все-таки я приглашаю тебя в гости.
  - Но я не хочу никуда! Мне и здесь хорошо, - завопил Шелаев.
  Карп сделал качающее движение головой, отчего ведро немного покачавшись потеряло равновесие и опрокинулось назад. Шелаев в растерянности посмотрел по сторонам, пытаясь кого-нибудь позвать на помощь, но вокруг никого не было. Тогда он попытался освободить руку, но карп плотнее сжал острые зубы, отчего руку пронзила невероятная боль.
  Наконец ведро опрокинулось и упало в колодец, потянув за собой Шелаева. Он отчаянно цеплялся сначала за верхний венец колодезного сруба, затем за ворот, а когда тело его перевесилось и рухнуло в колодец, он из последних сил схватил металлическую цепь.
  Повернув голову вниз, Шелаев увидел, что ведро, словно оно было из тонкой и скользкой резины, соскользнуло с тела карпа, в результате чего обнажилось все его тело. Оказалось, что рыба длиной метра три, не меньше, толщиной немного больше обхвата, закусив его руку, висела вниз зеленым хвостом. Больно было невероятно. Шелаеву показалось, что если он будет сопротивляться, то карп вместе со срезанным мясом с его руки упадет вниз. Для сопротивления не осталось никаких сил, и Шелаев отпустил руку.
  В полете он несколько раз ударился головой о скользкие и холодные венцы, а в итоге врезался в ведро, почему-то не упавшее в воду, а зависшее в воздухе. Уже теряя сознание, он упал в водоворот брызг, образованный упавшим телом огромной рыбины.
  Когда Шелаев открыл глаза, оказалось что он лежит около ручья на старом месте. На этот раз его голова не касалась воды. Он быстро посмотрел на руку - рука оказалась цела. Закатав рукав, Шелаев увидел совершенно здоровую, не порезанную и даже не укушенную руку. Рукав рубашки тоже был цел, одежда суха, а на коленях не оказалось зеленых пятен, которые образовались, когда он искал следы кострища.
  Шелаев сидел на берегу и смотрел на воду. Он уже начал догадываться, что все его путешествия - не что иное, как результат воздействия на его мозг неких галюциногенных свойств воды в ручье.
  У него появилось непреодолимое желание еще раз напиться из волшебного ручья, но что-то его останавливало - то ли неприятные концовки его приключений, то ли боязнь привыкания к этой воде.
  И все же Шелаев решил рискнуть, скорее для того, чтобы убедиться в удивительных свойствах воды, а заодно и попытаться уловить ту грань, когда вода начинает действовать, и само собой для того, чтобы испытать те неповторимые и удивительные чувства, а может быть, даже и постараться повлиять на события.
  Он наклонился над водой и, зачерпывая воду ладонью, стал медленно пить, внимательно наблюдая за окружающей обстановкой. Когда уже в желудке не осталось места, Шелаев перестал зачерпывать воду и умылся. Все вокруг оставалась таким же, как и раньше - ничто не менялось.
  Тогда он встал и пошел вдоль ручья вниз по течению. Ничего не поменялось, он даже заметил примятую траву от своего последнего похода. "Может быть, дело и не воде вовсе?", засомневался Шелаев, шагая вперед и внимательно следя за окружающей обстановкой и собственными ощущениями.
  Все было как прежде.
  Вот и поляна, где молодежь сидела у костра. Шелаев на минуту задержался, бегло осмотрел траву, не увидел никаких следов от кострища, и пошел дальше. Вот оно, то самое крайнее дерево, из-за которого он сначала наблюдал за строениями, а в другой раз здесь началась степь.
  На этот раз за деревом не оказалось ни домов, ни степи - дальше опять рос лес. Шелаев внимательно осмотрелся. Все сходится, дерево именно то - со стороны, откуда он пришел в первый раз, земля оказалась хорошо истоптанной. Шелаев сделал шаг за дерево, еще один, и еще. Никаких новых ощущений: земля, трава, деревья, слева тихо журчит ручей. Шелаев подошел к одному из деревьев и осторожно его пощупал. Никакой это был не мираж, дерево как дерево, плотное, немного теплое. Шелаев даже отковырнул кусочек коры, осмотрел его со всех сторон, понюхал и осторожно положил на язык. Острый, немного вяжущий вкус, вначале неприятный, а впоследствии, когда Шелаев уже пожевал немного, даже и оригинальный.
  Шелаев отломал еще кусочек, но жевать его не стал. Понюхал и выкинул. Затем нагнулся, сорвал травинку, понюхал, пожевал, сплюнул образовавшуюся горечь и вернулся за старое дерево.
  Все оставалось по-прежнему.
  - Ничего не понимаю, - пробормотал Шелаев, и решительно пошел дальше.
  По дороге он трогал деревья, срывал листья с веток, он все хотел поймать тот момент, когда явь превращается в сказку, а затем остановился как вкопанный от неожиданно пришедшей в голову мысли.
  - Если в последний раз в деревне пропал ручей, то он может пропасть и сейчас. А ручей не что иное, как моя путеводная нить, - бормотал Шелаев. - Хотя.... Я все равно всегда возвращался на место. И почему я перед тем, как вернуться, всегда терял сознание?
  Так, бормоча, но не забывая внимательно посматривать по сторонам, Шелаев все-таки добрел до конца леса. На самом выходе из леса ручей разделялся на две голубые нитки, которые метров через двести опять соединялись, образуя таким образом остров, и дальше, слившись, ручей тек одним потоком.
  - Где же я упустил границу перехода? - размышлял Шелаев.
  Перейдя вброд мелкую речку, Шелаев оказался на острове, плотно заросшем высоким и колючим кустарником. Сделав вдоль берега два круга по острову, и не найдя ничего интересного, Шелаев собрался было перейти ручей обратно, так и не рискнув забраться в кусты, как откуда-то из глубины зарослей услышал чей-то разговор.
  Сначала он не понял, кто разговаривал и о чем, но потихоньку подобравшись по возможности ближе к самим зарослям, присел и начал вслушиваться в разговор неизвестных.
  Разговаривали двое, мужчина и женщина. Мужчина что-то нетерпеливо втолковывал собеседнице, та же, судя по тону, недоверчиво отмахивалась.
  Шелаев постарался как можно ближе пробраться в заросли, чувствуя при этом вдруг проснувшееся в нем чувство неловкости - мало ли о чем могли разговаривать мужчина и женщина в столь укромном месте. Цепляясь одеждой за колючки кустарника, рискуя каждую секунду быть обнаруженным, Шелаев упорно пробивался ближе к говорящим, и, наконец, его труды увенчались успехом. Подобравшись к самому краю оказавшейся внутри кустарников поляны, оставшись при этом незамеченным, Шелаев увидел полностью обнаженных, сидящих на песке молодого парня и девушку.
  От неожиданности Шелаев дернулся назад, и ему в спину тотчас впилась, судя по боли, огромная колючка. Шелаев едва не закричал от боли, но удержался, и постарался освободиться от неожиданного препятствия. Освобождение происходило более болезненно, но Шелаев с достоинством его перенес, и тихо застыл на месте, боясь опять зацепиться. К счастью, молодые люди не заметили ни его самого, ни его телодвижений и продолжали беседу.
  - Так ты пойдешь? - спросил молодой человек, небрежно полулежа на локте, провалившемся глубоко в белый песок.
  - Я же сказала, что еще не решила, - раздраженно ответила молодая, стройная, с длинными белыми волосами курносая девушка.
  - Что-то я тебя не пойму, то ты решила, то ты не решила. Ты бы уж как-нибудь один раз определилась.
  - А чего тут определяться. Я же сказала - нет.
  - Но ведь я один не справлюсь. - Парень приподнялся на руку и попытался заглянуть девушке в глаза, но у него ничего не вышло - та продолжала лежать спиной на песке с закрытыми глазами.
  - А мне какое дело, - тихо произнесла она. - Если ты уверен, что не справишься, то и не начинай вовсе.
  - Где же тогда взять деньги? - раздраженно спросил парень.
  - Мне это совершенно без разницы, где ты возьмешь деньги.
  - Ну, ты и бесовка, - произнес парень, и тоже улегся спиной на песок.
  - Какая уж есть, - совсем сонно отозвалась девушка.
  Они надолго замолчали.
  Шелаеву стало совсем неудобно от того, что он невольно подглядывал за молодыми людьми, да еще и полностью раздетыми. Если вначале ему интересно было узнать, кто здесь разговаривает и о чем, то сейчас интерес совсем пропал - лежит молодая парочка и решает, где им взять деньги. Может быть на свадьбу, может на покупку телевизора или машины, а может быть, еще для каких-нибудь нужд. Пусть себе лежат и решают, а ему надо выбираться отсюда.
  "Кстати, а как сюда попала эта парочка?" возникла у Шелаева неожиданная мысль. Он огляделся, и вопрос остался без ответа.
  Тогда Шелаев осторожно просунул назад правую руку, и начал ощупывать ветки, чтобы не зацепившись ни за что, выбраться из кустарников. Ему это почти удалось, если бы не эти проклятущие колючки, которые росли как раз так, чтобы цеплять того, кто вылезает, а не того, кто пробирается внутрь. Колючка впилась в палец, и Шелаев непроизвольно вскрикнул.
  Молодые люди в секунду оказались на ногах. Девушка быстро набросила на себя полотенце, а парень начал натягивать джинсы.
  Шелаев пощупал палец - он был мокрый и липкий. "Кровь", подумал он, и сделал еще одну попытку выбраться из зарослей.
  Парень неожиданно оказался рядом с Шелаевым, и ухватив его за ворот, вытянул из кустов. Шелаев почти не сопротивлялся.
  - Ты чего здесь делаешь? - спросил он, грубо встряхнув неожиданного гостя.
  - Да я..., - хотел было объяснить Шелаев, но не успел, страшный удар кулаком в лицо потряс его, и Шелаев упал спиной на песок. Из носа пошла кровь.
  Шелаев вытер кровь рукавом и быстро вскочил на ноги.
  Парень уже был готов к новой атаке. Он быстро отвел назад руку, но ударить не успел, Шелаев от всей души врезал ему ногой между ног. Парень моментально обмяк, опустился на колени, плотно сжал ноги и, наклонившись головой вниз, громко застонал. Шелаев хотел ударить его по затылку низко опущенной головы, но почему-то не стал этого делать. И тут в дело вступила девица. Она набросилась на Шелаева и стала драть его лицо длинными ногтями. Больно было ужасно, но Шелаев испугался больше за глаза, такими ногтями можно и глаза повыковыривать, не то что кожу поцарапать.
  Шелаев как мог, отбивался от девицы, боясь ее ударить. Не мужское это дело драться с женщиной. А уж когда с нее слетело полотенце, и перед глазами Шелаева предстала совершенно голая разъяренная кошка, он вообще опустил руки. А девица продолжала яростно наступать. И когда Шелаев, прикрывшись от нее руками, хотел вытереть совершенно окровавленное и расцарапанное лицо, ему на голову опустилось нечто совершенно тяжелое, отчего Шелаев тут же упал лицом в песок. Последнее, что он увидел, это пацана с тяжелой дубиной в руках, и голую девицу с восхищенной улыбкой на лице.
  Очнулся он на берегу ручья. Над его головой стояли уже полностью одетые парень и девица.
  - Ну что, пришел в себя, гнида? - процедил парень и густо плюнул в сторону.
  - За что вы меня так, ребята? - спросил Шелаев, и не услышал собственного голоса.
  - Кто тебя послал? - спросил парень, низко наклонившись над лицом Шелаева.
  - Да никто, - прошептал Шелаев. - Я сам по себе.
  - Это как это? - удивился парень.
  - А вот так, - ответил Шелаев и отвернулся.
  - Да что с ним разговаривать, - подала голос девица. - Придуривается он. Надо его кончать.
  - Сначала надо выяснить, кто его послал: Медведь или Псих, а уж потом решать будем, что с ним делать.
  - Да какая, на фиг, разница кто его послал, - распалялась девица. - Что тому, что другому расскажет все, что слышал, и пропало наше дело.
  - И все же, - не унимался парень. - Мне интересно, кто из них такой шустрый, что выследил нас и нашел.
  Парень замолчал, внимательно разглядывая Шелаева. Сам Шелаев лежал неподвижно, отвернув голову.
  - Говори, гнида, кто тебя послал? - вдруг закричал парень и ударил Шелаева носком ботинка по ребрам.
  Шелаев от неожиданности и боли задохнулся и начал кашлять.
  - Сука, ты же мне ребра поломал, - сквозь кашель выдавил он.
  - Я тебе сейчас не только остальные ребра поломаю, я тебе сейчас голову сверну, - заорал парень. Затем схватил Шелаева за куртку и потянул к воде. Взял Шелаева за волосы и окунул лицом в воду.
  И без того еле дышащий Шелаев стал задыхаться, в голове его помутнело, но страха почему то не было.
  
  
  Глава шестая
  
  Очнулся он лежащим на старом месте около берега. В голове плыл туман, было легко и хорошо. Шелаев медленно поднялся, сел на траву и стал смотреть на воду. Наконец, его мысли стали медленно проясняться. "Все. Хватит экспериментировать", подумал он, "А не то я свихнусь от таких событий". Пить хотелось ужасно, и в тоже время он не мог смотреть на воду. После всего того, что приключилось с ним за последнее время, вода, пусть и временно, но стала его врагом.
  Дольше оставаться в этом наркотическом мире не имело смысла. Надо было идти опять через пустыню к проволоке. Там оставалась пусть маленькая, но надежда вернуться домой. Рано или поздно этим непонятным силам надоест играть с ним в кошки-мышки, и они вынуждены будут отправить его домой.
  Шелаев решительно встал и ступил в воду. Уже выйдя на другой берег и пройдя несколько метров, он внезапно остановился от возникшей в его голове неожиданной мысли. Когда он оказался в этом мире, то видел в море яхту, а далеко за лесом поднимался белый дым. "Значит, планета все таки обитаемая, и где-то, возможно, даже есть люди. Их нет только в том лесу с ручьем, куда его занесло. Хотя... Шелаев вспомнил, что первым делом он залез в море, чтобы отмыться от слизи, занесенной им на своем теле из предыдущего мира. А море могло оказаться таким же наркотиком, как и ручей. И был ли вообще тот самый ручей. Шелаев оглянулся - ручей по-прежнему быстро и весело журчал в мелководном русле.
  Без всякого сожаления он отвернулся от ручья, сделал несколько шагов и остановился - перед ним на земле лежала пустая пластиковая бутылка. Секунду Шелаев с удивлением разглядывал неожиданную находку, а затем поднял ее с земли, вернулся к ручью и набрал в нее воду. Постоял еще немного раздумывая над правильностью своего поступка, а затем решительно махнул рукой, отгоняя все мысли, засунул бутылку в карман и быстрым шагом направился к берегу моря, чтобы найти там свою куртку, висящую на палке как ориентир, а следом за ней и блестящую проволоку, так неожиданно изменившую его спокойную и размеренную жизнь. Через небольшое время Шелаев вышел из леса. Прямо перед ним лежала большая пустыня, которую нужно было, по возможности без остановок, пересечь.
  Красный огромный диск солнца приближался к горизонту, и готов уже был провалиться в небытие, и исчезнуть неизвестно на какое время. Однако Шелаев знал, что даже этот короткий отрезок пути, который ему осталось преодолеть до горизонта, оно будет проделывать очень и очень долго, и у него вполне хватит времени, чтобы добраться до побережья.
  Шелаев собрался с духом и ступил на песок. Нога мягко провалилась по самую щиколотку. Шелаев удивился, остановился и стал рассматривать провалившуюся в песок ногу. Странно, но когда он шел сюда, песок не был таким рыхлым. Ноги, конечно, увязали в песке, но не до такой степени. Если каждый его шаг будет таким, то никакого самого длинного дня не хватит, чтобы добраться до моря.
  Шелаев аккуратно вытащил из песка ногу и поставил ее рядом - эффект был тот же, нога опять утонула по самую щиколотку. Тогда Шелаев вздохнул и сделал еще один шаг - вторая нога тоже утонула по самую щиколотку. Не оглядываясь, медленно ступая, и осторожно вытаскивая ноги из зыбучего песка, он начал свой долгий и тяжелый путь. Через час изнуряющей ходьбы, когда ноги совсем перестали слушаться, Шелаев остановился и в первый раз оглянулся.
  На удивление лес, из которого он вышел, оказался совсем далеко. Шелаев никак не ожидал, что он так далеко продвинется за такое короткое время, при этом медленно переставляя ноги, глубоко увязающие в песке.
  Красный диск солнца по прежнему висел над самым горизонтом, совсем не опаляя косыми жесткими лучами непокрытую голову Шелаева. Это существенно облегчало передвижение. Косые лучи солнца создавали причудливые тени на небольших, даже совсем мизерных песчаных барханчиках. Желтый днем, а сейчас красный, и даже бордовый песок полыхал в закатных лучах огненными переливами.
  Шелаев, собрав все силы в кулак, шел и шел, медленно переставляя ноги. Ориентиром ему служило солнце, висевшее над горизонтом, и поэтому ему совсем не было нужды задирать высоко голову и корректировать направление движения. Наконец Шелаев сдался и, достав из кармана бутылку, сделал несколько глотков. Вода нагрелась и не утолила жажду. Пришлось сделать еще глоток. Минут через десять вода в бутылке совсем закончилась, а берега моря все не было видно.
  И только когда он полностью выбился из сил, то увидел, что вдалеке блеснуло темно-синим, даже почти черным, долгожданное море. И хотя сил совсем не осталось, при виде моря ноги сами понесли его к берегу.
  На берегу Шелаев огляделся, пытаясь разглядеть свою метку - оставленную куртку на воткнутой в песок палке. К его огромному удивлению свою куртку он заметил сразу, она висела метрах в ста от него, и медленно колыхалась рукавами ни тихом морском бризе.
  - Я почти как снайпер, - с удовольствием пробормотал Шелаев. - Это ж надо, как я здорово попал на место.
  Пока он шел к воткнутой в песок палке, оглядывался по сторонам, старательно вспоминая то, что видел здесь изначально. Солнце коснулось горизонта, и диск его побагровел так, что на его поверхности стали отчетливо видны протуберанцы, словно, кто-то играл со спичками, чиркая их и втыкая в поверхность светила.
  Рельеф местности как бы не изменился, а вот далеко в море, не шевелясь, теперь стояло три огромных белых судна. С противоположной стороны, далеко за лесом, поднимался уже не белый, а черный столб дыма. Дым свечкой уходил вверх, будто не было там ни малейшего ветерка.
  Шелаев подошел к куртке, снял ее с палки и набросил на плечи. Оставалось теперь найти блестящую проволоку. Шелаев в растерянности оглянулся, затем вспомнил, где она должна быть, и решительно направился к берегу моря.
  Долго искать ее не пришлось. Хвостик проволоки оранжево поблескивал в лучах бардового заходящего солнца. Песок вокруг нее был влажный и оставлял четкие отпечатки от обуви Шелаева.
  Присев на корточки около проволоки, Шелаев задумался, что же ему делать дальше. Можно было, конечно, не задумываясь пнуть по блестящей проволоке, и будь что будет. А можно.... Шелаев посмотрел на гладь моря.
  От одного из кораблей оторвалась маленькая точка, и двинулась в сторону берега. "Интересно, это опять мираж, или на самом деле эти красивые корабли и плывущая лодка существуют?" подумал Шелаев.
  Он стоял, широко расставив ноги на самом берегу, смотрел на медленно движущуюся лодку, и не знал, что ему ждать от этого посещения, и вообще, было совершенно непонятно в этом удивительном мире - явь это или мираж? Если мираж, то ничего страшного, только чтобы проволока не оказалась миражом. Если все события происходят реально, то есть вероятность попасть под молот каких-нибудь идиотов, вроде бешенных из его наркотических видений. Тогда проволока будет его единственным спасением. Но как определить, можно ли умирать или нет, - Шелаеву было совершенно не понятно, а поэтому он встал рядом с проволокой, готовясь ударить по ней в случае малейшей опасности для его здоровья.
  Лодка прошла уже полпути, и если пристально вглядываться, то можно было разглядеть сидящих в ней людей. Их там было, насколько мог разглядеть Шелаев, пять или шесть человек. В лодке началось какое-то движение, затем блеснули яркие вспышки и белые клубки дыма заволокли все над лодкой, а затем около уха Шелаева с противным визгом пролетело нечто. Вдалеке вспыхнули еще несколько красных огоньков, и снова с противным воем что-то пролетело рядом. И лишь когда около его ноги брызнул меленький песчаный фонтан, Шелаев понял, что из лодки стреляют.
  Он тут же упал на песок. Вспышки в лодке все продолжались, и пули с противным воем пролетали все ближе. Бесконечно так продолжаться не могло, рано или поздно, какая-нибудь шальная пуля должна была достигнуть цели. Но ждать этого момента Шелаеву совершенно не хотелось, а потому он вытянул вперед руку и хотел ударить ею по торчащей из песка блестящей проволоке, но тут случилось непредвиденное.
  Над самым ухом с протяжным воем просвистело нечто, и раздался оглушительный взрыв, поднявший в воздух тонны песка, и отбросивший Шелаева на несколько метров от проволоки. От акустического удара Шелаев временно оглох, а от поднявшейся песчаной пыли - ослеп. Следующий снаряд лег в воду, подняв столб водяных брызг. И тут началось.
  Шелаев с трудом протер глаза и оглянулся по сторонам - из-за песчаных барханов со всех сторон с громким лязгом вываливали белые танки, которые лишь только появлялись в зоне видимости, тут же начинали палить. Из стволов со страшным грохотом вылетали снаряды, затем выплескивалось красное пламя, и танк окутывался белым дымом от сгоревших газов. Спокойное прежде море превратилось в бурно пенящееся варево. Сквозь столбы поднимающихся водяных столбов Шелаев внезапно увидел, как один снаряд попал в лодку, вместе с брызгами воды в воздух взлетели щепки от развалившейся лодки и порванные тела находящихся в ней матросов. С удивлением Шелаев увидел, что картина в море тоже кардинально поменялась. Уже не одна лодка, а добрых два десятка здоровенных баркасов приближались к берегу, а вместо трех белых кораблей на рейде стояли три темно-зеленых эсминца, которые с применением палубной артиллерии тоже начали вести беспорядочную стрельбу по приближающимся к берегу танкам.
  Танк проскочил невдалеке от Шелаева, и клюнув носом, затормозил у самой береговой кромки. Его башня начала медленно разворачиваться, пытаясь поймать неведомую Шелаеву цель, но прицелиться и выстрелить он не успел. Со страшным скрежетом прямо под башню врезалась болванка корабельного снаряда, и тут же брызнуло белым и красным. Башню сорвало, будто она была фанерная, и отнесло метров на двадцать. Как она летела и упала, Шелаев совершенно не почувствовал в общем грохоте.
  Поодаль заполыхало еще два танка. Открылись верхние люки, и фигурки в сером, отчаянно размахивая пистолетами, кинулись врассыпную. У одного на спине полыхало пламя. Он с воплями, слышимыми через разрывы снарядов и бешенный рев двигателей танков, кинулся к воде, и тут же скрылся в волнах. Откуда-то сверху раздалось комариное жужжание. Шелаев повернул голову, и увидел десяток мотоциклистов, лихо, с пробуксовкой, спускавшихся по рыхлому песку. Они побросали мотоциклы и с автоматами наперевес кинулись к берегу.
  К этому времени баркасы уткнулись носом в песчаный берег, и из них горохом посыпались в воду черные фигурки. Тяжело пробежав по водной отмели, они выскакивали на сушу и открывали огонь из короткоствольных автоматов. Пораженный увиденным, Шелаев с изумлением наблюдал, как сухопутные серые и морские черные фигурки остановились напротив друг друга, и начали палить почти в упор. Хотя расстояние между ними было не больше десяти метров, ни одна пуля никого не задела. Они выпустили по одному автоматному рожку, быстро заменили их на полные, передернули затворы и опять отчаянно начали палить друг в друга. И снова вся пальба закончилась благополучно - ни один из стрелявших не упал. Когда у всех закончились патроны и во втором рожке, они отбросили автоматы в сторону, достали большие, ну прямо огромные ножи, и бросились в рукопашную.
  И только тут все и началось. Ножи оказались гораздо более эффективным оружием, чем автоматы. Тут уже и полилась кровь, кому-то отсекли в драке голову, кто-то лишился кисти руки, а кто-то даже и целой руки. Кто-то орал от боли, кто-то рычал с ненавистью, кто-то издавал вообще непонятные звуки, и все это перемешивалось с рычанием танковых двигателей и почему-то не заглохших мотоциклов.
  Совсем уж обалдевший от увиденного Шелаев, увидел, как отрубленная кисть с крепко зажатым в ней ножом, шевелится и пытается куда-то уползти, смешно, если бы это не было так страшно, перебирая кончиками пальцев, при этом стараясь не отпустить нож. Кто-то схватил Шелаева сзади за плечо, тот резко обернулся, и его едва не вырвало от увиденного. Крепко уцепившись рукой в куртку Шелаева стоял военный в сером. Другой руки у него не было. Из места, где должна быть вторая рука, толчками выплескивалась черная кровь, а голова лежала на плече, держась только лишь за одну кожу.
  - Ты чего здесь прячешься, когда все воюют, - пафосно спросила висящая на коже голова. При этом из разреза на шее забулькал красными пузырями воздух.
  Шелаев хотел что-то произнести в свое оправдание, мол, он и не воюет вовсе ни с кем, и на какой он вообще не на стороне. Но если придется, то он, конечно же, готов встать на защиту отечества. А если уже совсем будет невмоготу, то даже и отдаст свою жизнь, и сложит голову, вот как например... Шелаев хотел показать пальцем на державшего его военного, но рука не хотела подниматься.
  Вместо всего этого Шелаев по непонятной причине рявкнул:
  - Так точно! Слушаюсь вас! Разрешите исполнять?
  - Молодец боец! - булькнула голова. - Вот тебе оружие и вперед! На врага!
  Рука, державшая Шелаева за плечо, разжалась, и непонятно откуда в ней появился здоровый, кривой, весь в крови нож.
  Когда Шелаев открыл глаза, вокруг не было ничего. Не было ни танков, ни брошенных мотоциклов. Убитых и раненых тоже не было. Песок, который должен был быть взрыхлен траками и взлохмачен бомбовыми разрывами, в косых лучах бардового солнца был совершенно ровным. И лишь только красный цвет его почему-то напоминал о произошедшем здесь кровавом побоище. А может, и не было никакого побоища. Может быть, это опять грезы от выпитой воды из ручья.
  Шелаев встряхнул головой и посмотрел на море. Далеко, почти на границе воды и неба белела яркая точка одинокого корабля. Шелаев перевел взгляд на проволоку, торчащую из песка. Сейчас, после всего пережитого, она показалась ему очень близким и нужным предметом. Он хотел даже ее погладить, но вместо этого ударил по ней наотмашь рукой.
  Опять привычно все окуталось молочным вихрем и Шелаев оказался лежащим на мраморном, но удивительно теплом полу. Он встал и огляделся.
  
  
  Глава седьмая
  
  Белые и блестящие стены, словно отлитые из металла, сверкали в отражении светящих в четверть накала светильников, расположенных на потолке высокого помещения цилиндрической формы. В центре помещения расположился полуметровый купол, изготовленный из очень толстого на вид, хотя и прозрачного стекла, за которым бледно отсвечивал блестящий хвостик проволоки.
  Шелаев медленно поднялся и подошел к стеклянному куполу, не веря своим глазам. Если что-нибудь здесь пойдет не так, то ему отсюда никогда не выбраться. Да впрочем, что значит "если" - это уже произошло: замкнутая со всех сторон комната, проволока, с помощью которой в случае опасности можно было запросто исчезнуть, а точнее переместиться в другой мир, закрыта толстым стеклянным куполом.
  Шелаев подошел к защитному куполу и осторожно тронул его рукой - тот не поддался. Тогда Шелаев толкнул его сильнее - результат оказался тот же, купол даже не пошевелился. Шелаев в отчаянии ударил по нему ногой, и отбив ее, запрыгал на здоровой ноге. И сейчас же в комнату ворвался звук - громкий, звенящий, всепроникающий и оглушающий. Казалось, он звучал во всем теле, от него вибрировала каждая клеточка такого любимого Шалаевым своего тела. Звук нарастал, от него даже стали чесаться зубы, тогда Шелаев закрыл уши руками и опустил голову в надежде, что в таком положении звук не будет таким осязаемым. И странно, это помогло. А может быть вовсе и не это, даже точно не это, но звук все равно не было.
  Шелаев оторвал руки от ушей, противного звука по-прежнему не было слышно. Шелаев потряс головой, и хотел было вернуться к стеклянному куполу, но у него за спиной раздался шипящий звук. Он быстро обернулся. Позади него полукруглый кусок стены с шипением медленно отъезжал назад, образовывая черный проход. Кусок стены отъехал на полметра, остановился, а затем медленно поехал в сторону, постепенно скрываясь за основной стеной. Шелаев стоял и ждал развития событий, однако никто не стал врываться в помещение, в образовавшийся проем не стал поступать усыпляющий или ядовитый газ, не происходило ровным счетом ничего, за исключением того, что отъехала в сторону незамеченная им сначала дверь.
  - Эй, есть там кто-нибудь? - крикнул он в сторону проема. Никакого ответа и никаких изменений не произошло.
  Тогда Шелаев осторожно начал продвигаться к двери. Он взялся рукой за край проема, оказавшийся даже не теплым как пол, а почти горячим, и осторожно выглянул наружу. В кромешной тьме не удалось разглядеть ровным счетом ничего, за исключением маленькой светящейся полоски далеко впереди, определить расстояние до которой почему-то не представлялось возможным. Создавалось впечатление, что светящаяся полоса одновременно где-то рядом и тут же можно было подумать, что она расположена на невероятно большом расстоянии.
  Шелаев посмотрел вниз - прямоугольник открывшейся двери позволял рассмотреть коричневый участок пола, освещенный короткой полоской слабого голубого света, падающего из цилиндрической комнаты. Внизу пол оказался шершавым и, похоже, залитым из какого-то пенистого материала. Тогда Шелаев с сожалением оглянулся на такую вожделенную и недоступную проволоку, и сделал первый шаг наружу. За стенами комнаты воздух оказался гораздо свежее и чище. И если бы не эта проклятая темнота...
  Шелаев, аккуратно переставляя ноги, делал шаг за шагом в сторону светлого пятна. Постепенно его глаза начали привыкать к темноте, и хотя он никогда не замечал у себя нокталопию, начал видеть в темноте. К светлому пятну вела узкая дорожка, слева, справа, да собственно и вверху границ помещения видно не было. Шелаев постепенно совсем осмелел и двинулся вперед по дорожке быстрее.
  Светлое пятно оказалось не более чем действительно просто светлым пятном. Это была не дверь, не проход и не окно. И ничто это пятно не освещало. Оно просто светилось, будто само по себе было большим источником света, хотя таковым при детальном изучении не оказалось, разве что было теплее, чем окружающие его стены. Шелаев пошлепал ладонью по светящейся стене, недоуменно пожал плечами и, развернувшись, пошел обратно.
  Теперь уже с другой стороны дорожки светилось пятно, но Шелаев знал, что это за пятно - там была цилиндрическая комната, откуда он совсем недавно вышел, где находилась такая вожделенная, но недоступная проволока.
  Справа потянуло легким сквознячком. Шелаев непроизвольно посмотрел туда, откуда подул ветер, и тут он почувствовал сладковатый и приятный запах, от которого стало легко и хорошо. Он непроизвольно потянул ноздрями, как это бывает у голодного человека, проходящего около дверей кухни, на которой готовятся разные вкусности. Перед глазами вспыхнул яркий букет цветов, глазам стало нестерпимо больно, и он тут же потерял связь с внешним миром.
  Перед тем как открыть глаза, пришедший в себя Шелаев, услышал, что у него прямо над головой что-то скрипит двумя тональными звуками: "гур-гур-гур", - сначала скрип на низкой частоте, а затем "гир-гир-гир" - на частоте, значительно выше первой. Шелаев осторожно приоткрыл глаза. Над его головой повисли две чудаковатые рожи, совершенно без волос, и с немного, как показалось Шелаеву, удлиненными черепами, хотя это могло быть и иллюзией - волосы на голове, как известно, округляют форму. Как оказалось, это был вовсе не скрип - просто чудаковатые рожи так разговаривали друг с другом. Когда один из них заметил, что Шелаев открыл глаза, он тут же замолчал, и показал пальцем второму на Шелаева. Второй лысый тоже перестал "гиркать", и уставился на Шелаева. Он хотел сказать, что показывать пальцем, это признак плохих манер, но закашлялся. Он кашлял и никак не мог остановиться, видно та гадость которой ему дали понюхать никак не могла быть принята его организмом.
  - Где я? - сквозь слезы, выступившие от сдавленного кашля, выдавил из себя Шелаев.
  Лысые черепа переглянулись и тот, что стоял слева от Шелаева, что-то тягуче проскрипел. Второй согласно кивнул головой.
  - Вы кто? - задал еще вопрос Шелаев. Тогда тот, что стоял слева, поднял руку и коснулся пальцем губ Шелаева.
  От неожиданности Шелаев дернулся, однако пошевелиться не смог, даже голова, и та оказалась неспособна к движению. Посему пришлось покорно стерпеть касание лысого. Лысый опять что-то "гиркнул", и исчез - наверное, просто отошел. Шелаев скосил глаза в сторону, но его не увидел. Второй еще какое-то время разглядывал Шелаева, но и он, в конце концов, помотал лысым черепом, словно говоря "Ну и ну?", и исчез вслед за первым.
  Шелаев лежал и чуть не плакал в бессильной злобе на свое положение.
  Он лежал совершенно неподвижный, и через некоторое время от нечего делать начал рассматривать место его нынешнего обитания. Высокий, однотонно освещенный потолок, казалось, сам излучает свет, нежный, словно огромная лампа дневного света. Как не старался Шелаев увидеть, что находится по бокам комнаты, ему этого сделать никак не удавалось. Ни "гирканья", ни "гурканья" он больше не слышал, наверное оба лысые вышли из комнаты, хотя дверью никто не хлопал.
  Сколько прошло времени, определить было очень трудно: может быть полчаса, а может быть и все два часа. Рука с наручными часами, собственно, как и все тело, кроме лица, оставалось неподвижным. Странное это было чувство - Шелаев ощущал все свое тело, однако пошевелить не мог ничем, словно все окутало мягким, совсем неощутимым прозрачным и очень упругим киселем.
  Когда он совсем потерял терпение, то решился подать голос:
  - Эй! Вы где там, лысые?
  Помолчал минуту, и прислушался, ожидая ответной реакции.
  - Эге - гей, лысые! - снова позвал он.
  И внезапно над его головой появился один из его новых знакомых. Словно он никуда и не уходил, словно просто присел, чтобы Шелаев его не видел, а сейчас встал, когда ему совсем уж надоело прятаться.
  - Вы куда пропали? - сердито спросил Шелаев.
  - Про-па-ли..., - повторил лысый слово, произнесенное Шелаевым.
  - Точно, - сказал Шелаев, - пропали. Вы бы освободили меня. Я совсем не опасный, и никуда убегать отсюда не собираюсь.
  - Со-би-ра-юсь, - проскрипел лысый.
  - Ты так и будешь за мной повторять, как попугай? - совсем разозлился Шелаев. - Освободи меня. - И как мог, глазами показал на свое тело.
  Лысый послушно перевел взгляд на нижнюю часть тела Шелаева, но освобождать его из плена, как видно, совсем не собирался. Вместо этого он опять произнес:
  - Со-би-ра-юсь.
  И снова исчез.
  - Ну, я и влип, - пробормотал Шелаев, и внезапно ощутил слабость. Захотелось спать. Как мог, он сопротивлялся своему желанию, но это у него получилось из рук вон плохо. Глаза, вопреки его желанию, словно налитые, закрылись, и Шелаев, еще немного и совсем уж вяло посопротивлявшись, провалился в сон.
  
  Когда он открыл глаза, то с удивлением обнаружил, что тело его свободно, что он может шевелить руками и ногами, что он может, наконец-то, встать и перемещаться по помещению. Шелаев не заставил себя долго упрашивать, и быстро сначала перенес тело к подушке, а затем свесил ноги и встал на теплый, покрытый некоей шершавой мягкой тканью пол. Теперь представилась возможность оглядеть свои казематы. Просторная комната без излишеств. Дверьми и окнами, а их излишествами трудно назвать, комната тоже не изобиловала, даже более того - их просто не было. По всему выходило, что в комнате изучать было совершенно нечего, а потому Шелаев подошел к стене и постучал в нее сначала пальцем, а затем и кулаком, но не для того, чтобы достучаться до кого-нибудь, а так... ради интереса. Судя по звуку, стена была весьма прочной и толстой, а, судя по структуре - она была изготовлена из какого-то прочного и приятного на ощупь пластика. В общем, получалось, что в помещении не имелось совершенно ничего интересного. Шелаев еще раз стукнул кулаком в стену, и пошел к своему лежбищу. Знакомый шипящий звук за его спиной заставил Шелаева остановиться и оглянуться.
  На сей раз открылась дверь поменьше, чем в той комнате, где осталась спрятанная блестящая проволока. В комнату вошла девица. То, что это была девица, Шелаев понял сразу, хотя одета она была в костюм из блестящей ткани, а череп ее был гол, как шар от биллиарда. Но черты лица подвести не могли - это точно была девица. Причем девица была даже недурна собой, если бы не сверкающий и все портящий голый ее череп.
  Она сделала шаг в комнату, настороженно следя за поведением Шелаева, словно ожидала от него каких-то неадекватных действий. Ступив в комнату, остановилась и, глядя в глаза Шелаеву, произнесла на ломаном русском языке следующую фразу:
  - Рада приветствовать тебя, неожиданный гость.
  
  
  Глава восьмая
  
  - Ты кто такое, чучело? - спросил Шелаев, и осекся. Коль она говорит на русском, хотя и плохо, хотя и так ломаном, словно она была родом из какой-нибудь прибалтийской страны, все равно не стоило так резко. Но, что сказано - то сказано. Вырвалось непроизвольно...
  - Неприкрытое хамство? Тяжелое детство? Реакция на неожиданное мое появление? - спросило лысое чучело.
  Шелаев не нашелся, что ответить на этот вопрос, и только отвел глаза.
  - Вы не смущайтесь, господин Шелаев, - молвило лысое чучело. - Дело в том, что с нашей точки зрения вы выглядите гораздо более отвратительно. А себе вы, наверное, кажетесь красавцем?
  Шелаев поднял голову и бросил на даму быстрый взгляд.
  - Нет повода смотреть на меня так сердито, - сказала дама.
  - Извините, - только и нашел, что сказать Шелаев.
  - Ничего, мы тут привыкли ко всякому. Ваши слова по сравнению с действиями некоторых особей весьма приличны, - успокоила Шелаева дама.
  - Каких особей? - удивился Шелаев.
  - Я для того и пришла к вам, чтобы все объяснить, - сообщила дама. И добавила: - Если вы не будете против?
  - Да чего уж мне сопротивляться? - согласился Шелаев. - Было бы крайне интересно вас выслушать.
  Дама осторожно вдоль стены шагнула глубже в комнату, не отводя взгляда от Шелаева, и при этом естественным движением опустила руку в карман, в котором явно что-то лежало, потому как карман был оттопырен. Шелаев поймал осторожное движение гостьи, и с усмешкой спросил:
  - Вы меня боитесь?
  - С чего вы это взяли? Нет, конечно, - ответила дама. - Но считаю, что осторожность совершенно не будет лишней.
  - Вы, наверное, правы, - согласился Шелаев. - На вашем месте я поступил бы таким же образом. Если бы я пришел к незнакомой девице, я непременно держал бы руку в кармане, чтобы в любой момент можно было достать пистолет. Да что там пистолет, я бы пришел к даме с гранатометом! Или что там у вас?
  - Ничего особенного. Просто маленький парализатор. Только и всего.
  - Не боялись бы вы меня так, - предложил Шелаев. - Я совсем не буйный, не агрессивен, психически уравновешен. - И добавил, - Особенно с дамами.
  - Пусть даже с такими чучелами, как я? - со смехом переспросила гостья.
  - Перестаньте. Кто старое помянет, тому глаз вон, - сказал Шелаев.
  У гостьи тут же исчезла улыбка с лица. Шелаев с удивлением посмотрел на нее, а затем, видимо, сообразив, что к чему, сказал:
  - Это у нас поговорка такая. Мы так говорим в тех случаях, когда не хотим вспоминать давно прошедшие события. Но глаз мы никого при этом лишать не собираемся. Просто оборот слов такой. Да вы присаживайтесь, - предложил Шелаев, и показал на место, где сам недавно лежал.
  Однако, гостья вместо того, чтобы сесть на предложенное Шелаевым место, начала присаживаться там, где стояла. У Шелаева екнуло в груди, он уже видел, что гостья нелепо падает на пол, и сделал движение в ее сторону, чтобы помочь ей, однако прямо под гостьей пол неожиданно вздыбился и принял форму кресла. Гостья плавно опустилась в него и сделала останавливающий жест рукой. Шелаев с удивлением замер.
  - Что это было? - растерянно спросил он.
  - Ничего особенного. Кресло.
  - Неплохо, - констатировал Шелаев. - Да выньте же вы руку из кармана. Я совершенно не опасен, уверяю вас.
  Гостья осторожно вытащила руку из кармана и положила ее к себе на колено, впрочем так, чтобы ее можно было быстро сунуть обратно в карман.
  - Итак, слушаю вас, - предложил Шелаев.
  Гостья еще раз внимательно посмотрела на Шелаева, затем сделала попытку засунуть руку в карман, остановила ее на пол пути и положила опять на колено. Потом начала:
  - Для начала с целью соблюдения правил приличия, нам следовало бы познакомиться. Меня зовут Кати. - Она сделала паузу, явно ожидая ответной реакции от Шелаева.
  - Иван Викторович, - представился Шелаев, и добавил: - Можно просто, Иван.
  - Забавное имя, - со смехом произнесла Кати.
  - Ничуть не забавнее, чем ваше, - парировал Шелаев.
  - Согласна, - ответила Кати. - Кстати, вы тоже можете присесть.
  Шелаев вдруг обнаружил, что он стоит посреди комнаты.
  - А у меня так получится? - спросил он, и показал на кресло, в котором сидела Кати.
  - Должно получиться. Только представьте себе на что садитесь, и все получится.
  Шелаев закрыл глаза и представил кресло. Перед глазами стояли две картинки - одно кресло в его комнате, а второе то, на котором сидела Кати. Как он не пытался представить что-либо другое, у него ничего не получалось. Тогда Шелаев остановился на образе кресла из своей комнаты - низкое, с красной обивкой, на подлокотниках накладка из кожи и небольшая заплатка на левой боковинке, которую он самолично накладывал, пытаясь закрыть разрыв, полученный при неудачной перестановке мебели.
  Когда его любимое кресло проступило в его сознании совсем четко, Шелаев начал опускаться. Было страшно - а вдруг его там не окажется. Падать совсем не хочется. Когда Шелаев стал приседать, он невольно опустил руку позади себя... И, чудо...! Рука поймала подлокотник, и Шелаев грузно опустился в кресло, с удивлением разглядывая свое творчество. Получилось очень даже недурно: та же расцветка, те ж формы, и так же удобно было в нем сидеть. Шелаев перегнулся, и посмотрел на левую боковинку - заплатка имела место быть, прощупывались даже стеганые швы, наложенные Шелаевым.
  Он поднял глаза и встретил взгляд Кати, она улыбалась.
  - Вот видите, все у вас получилось.
  - Вижу, - буркнул Шелаев. - А чему вы улыбаетесь?
  - Мебель, видите ли, у вас презабавная, - сказала Кати.
  - Какая есть, - огрызнулся Шелаев. - Давайте уж, перейдем к делу.
  - Давайте, - согласилась Кати. - Что вас интересует?
  Только сейчас Шелаев сообразил, что акцент у Кати постепенно исчезал, а к концу беседы и совсем исчез. И даже более того, интонация, с которой она разговаривала, оказалась ему очень знакома. Внезапно он сообразил, что Кати говорит с ним, полностью копируя интонацию его самого.
  - У вас исчез акцент, - вместо вопроса констатировал Шелаев.
  - Верно. Так и должно было произойти, - согласилась Кати.
  - Как вам это удалось? Или вы все это время ловко притворялись?
  - Зачем же мне притворяться? - удивилась Кати. - Мне вполне было достаточно недолгой беседы с вами.
  - И вы такие фокусы с любым языком проделать можете? - удивился Шелаев.
  - Безусловно. Причем, совершенно не важно, какой сложности язык и фонетика, - сообщила Кати. - Но вам не кажется, что мы отвлеклись? Вы же хотели задать мне вопросы.
  - Да, конечно, - растерянно произнес Шелаев.
  - Слушаю вас, - подбодрила Шелаева Кати.
  - Почему вы спрятали от меня проволоку? - неожиданно даже для самого себя спросил Шелаев.
  - Какую проволоку? - теперь пришла очередь удивляться Кати. - Мы с вами знакомы от силы час, не больше. Даже при желании, мы не стали бы обыскивать вас, и прятать от вас какую-то проволоку.
  - Да нет же, - удивляясь непонятливости его собеседницы, удивился Шелаев. - Не у меня из кармана, там у меня не было никакой проволоки, а ту, что осталась в комнате под стеклянным колпаком.
  - Ах, вот что вы называете проволокой? - удивилась Кати. - Так это вовсе и не проволока.
  - А что же? - спросил Шелаев.
  - Видите ли, господин Шелаев, это так называемый частотный генератор. Пожалуй, это самое близкое выражение из всего вашего словаря.
  - Простите, не понял. Из какого такого, моего словаря. У вас что, другой словарь?
  - Ну, безусловно, у нас другой, - заулыбалась Кати. - Ваш язык оказался далеко не самый сложный, более того, он оказался очень гармоничный и удобный в использовании, поэтому мы и беседуем сейчас с вами. Если бы ваш язык был один из самых сложных, мы бы начали беседовать через промежуток времени, раз в десять больший, чем нам понадобилось в вашем случае. Кстати сказать, как оказалось при поверхностном ознакомлении, ваш язык очень похож на наш, только совсем древний. - Кати на секунду задумалась и тут же добавила, - Но я сказала "при поверхностном изучении". Сейчас ваш язык изучают специалисты, и надеюсь, совсем через короткое время они дадут свое заключение. Но мы отвлеклись.
  - Да, конечно. Так что это за генератор, которого нет у меня в словаре?
  - Лет двести назад, по нашему летоисчислению, был открыт, как водится совершенно случайно, эффект перемещения предметов в пространстве. Как потом выяснилось, причиной оказалась та самая, как вы выражаетесь, проволока. До сих пор не ясна природа ее действия. Прежде, чем мы спохватились и выяснили причину, исчезло десять человек. Их судьба до сих пор нам неизвестна. Затем нам пришлось закрыть все подступы к этому генератору, чтобы обеспечить безопасность наших граждан. И все равно рано или поздно находились экстремалы, ставящие перед собой цель добраться до генератора и начать путешествие по мирам.
  - Простите, что перебиваю, но откуда известно, что все они путешествуют по мирам, а не просто исчезают где-нибудь? - поинтересовался Шелаев.
  - Это объясняется достаточно просто. Последнее доказательство того, что с помощью этого генератора можно путешествовать по мирам - это вы сами. Если вы честно признаетесь, то окажется, что перед тем, как попасть к нам, вы успели побывать во многих мирах, ну или в двух как минимум.
  -Да, это так. Но откуда вы...
  - Позволю себе напомнить, что мы обнаружили действие этого генератора почти двести лет назад. За это время много представителей различных миров побывало у нас. И как правило, каждый из них побывал в трех и более мирах. Но и это еще не все. Все они через определенное время начинали ощущать так называемое голодание по эффекту перемещения. И я нисколько не удивлюсь, что по прошествии нескольких недель этот голод возникнет и у вас. Страшная это штука. - Кати задумалась, а затем добавила, - Сродни наркомании.
  - Как эту штуку называют у вас? - спросил Шелаев.
  - Канитель.
  - Какая канитель? - спросил Шелаев.
  - У нас принято эту, как вы выражаетесь проволоку, называть Канителью. Разумеется, так это звучит на вашем языке.
  - А почему именно Канитель? - спросил Шелаев.
  - По чьей-то прихоти эта Канитель связывает друг с другом все обитаемые миры, словно кто-то очень большой и очень умный взял иголку, и прошелся ею по ткани, где вместо нитей - планеты, а вместо узелков - то, что вы называете черными дырами. Мы только не знаем, что было первично: сначала образовывались обитаемые миры, а потом их соединили, или же наоборот, заселялись лишь те миры, которые выбрал для нас "Великий Портной". А еще нам неизвестно, только ли в нашей галактике работает эта "швейная мастерская", или же она соединяет между собой и другие галактики. Пока, правда, все, ко к нам попадал, были, так сказать, местные, то есть из нашей галактики. Но, не исключено, что будут и далекие гости.
  - Вы сказали про черные дыры. Получается, что путешествуя по мирам, я мог попасть не в шов, а в узел, то есть в черную дыру. И сейчас меня бы просто не было на свете. Я был бы сейчас размером с атом, или даже меньше.
  - Возможно, что и так. Риски есть в любом мероприятии, а уж в таком, как путешествие по мирам...
  Растерянный и даже немного испуганный Шелаев вытер рукой неожиданно проступивший пот со лба.
  
  
  Глава девятая
  
  Шелаев крался вдоль стены, постоянно оглядываясь назад, словно ожидал, что вот-вот кто-то сзади должен его в лучшем случае окликнуть, а в худшем - напасть на него, и не дать осуществить задуманное. Темный коридор был безлюден в это время суток, и освещался маленькими, даже совсем мизерными точечными светильниками, хаотично натыканными по всему полу. Это было очень удобно - можно было пройти, и не заблудиться, однако при этом Шелаев не мог только понять, почему светильники расположены не в линию, а в таком хаотичном, даже безобразном порядке. Наверняка тому была причина, но Шелаеву она была неизвестна.
  Когда до заветной комнаты оставались считанные шаги, Шелаев остановился, чтобы перевести дух. Он прислонился к стене, и вытер со лба пот тыльной стороной руки. Затем собрался с духом и шагнул. Шага, как такового, однако, не получилось. То есть, Шелаев поднял ногу, а опустить ее не смог, он протянул руку, чтобы ощупать неожиданное и невидимое препятствие, и тут же застряла рука. Стоя в нелепой позе, Шелаев даже не попытался воспользоваться второй рукой, испугавшись, что и она таким же образом застрянет в этом проклятом невидимом клее - капкане.
  - Вот навыдумывали хитроумные штучки, - шепотом возмутился Шелаев. - А самое противное, что этой гадости совсем не видно.
  Минут через десять нахождения в такой позе, у Шелаева стала затекать нога, и он, беспомощно подергав ногой и рукой, а второй упершись в стену и, наконец, потеряв терпение, крикнул:
  - Эй, лысые! Где вы там?
  Пластиковые стены поглотили звук его голоса, словно они были изготовлены из ваты.
  - Эге - гей! - еще раз крикнул Шелаев. Звук растворился и погас совсем рядом.
  Где-то поблизости раздался шипящий звук. Шелаев прислушался: точно - где-то рядом открывалась дверь.
  - Эге - гей, лысые! Сюда! Ко мне! - заорал Шелаев не своим голосом. И тут же в коридоре раздались шлепающие мягкие шаги. Из темноты вынырнули двое и направились к Шелаеву. Брызнул яркий свет, от которого Шелаев зажмурился. Когда он открыл глаза, лысые уже стояли рядом. Один встал перед Шелаевым, а второй начал ковыряться в стене, и тут же ногу и руку Шелаева отпустило.
  Один из лысых взял Шелаева под руку, и повел по коридору, второй шел сзади. Они минули поворот, из которого вышел Шелаев, и повели его дальше. Шелаев попытался воспротивиться:
  - Ребята, мы прошли поворот.
  Тот, кто держал Шелаева за руку, сжал его предплечье, словно тисками.
  Шелаев пикнул от боли, и покорно пошел дальше. Когда он обернулся, чтобы посмотреть на пройденный поворот, державший его лысый сжал его руку еще сильнее.
  - Осторожнее, урюк - руку раздавишь, - возмутился Шелаев.
  Лысый убавил хватку и подтолкнул Шелаева вперед.
  Лифтовая кабина оказалась достаточно просторная, чтобы вместить всех троих. Да что там троих - она вполне могла бы вместить еще пару таких троек. Кабина резко пошла вверх, отчего у Шелаева чуть не подкосились ноги. Кабина выровняла скорость, и в полной тишине стало слышно только легкое жужжание от ее перемещения. Наконец зашипела открываемая дверь, и лысый подтолкнул Шелаева к выходу. Тот же коридор, только шире и светлее.
  Наконец сопровождающий потянул Шелаева за руку, и все остановились. Тихонько зашипела и отъехала в сторону дверь и лысый, совсем освободив руку Шелаева, подтолкнул его в спину. Дверь за Шелаевым закрылась, и он оказался в тамбуре.
  Когда Шелаев устал стоять, и решил сделать робкую попытку стукнуть в стену, перед ним открылась дверь.
  Его взгляду представилась широкая белая комната со столом у дальней стены. За столом сидит очередной лысый. Одну руку он держит на столе, вторую же спрятал под стол. Шелаев шагает ему навстречу, лысый делает судорожное движение, и между ними падает прозрачная стена. Шелаев останавливается и пытается сесть. Позади него вспучивается пол и из него вырастает красное низкое с заплаткой кресло. Шелаев устраивается удобнее и начинает смотреть на лысого.
  - Добрый день, Иван Викторович, - поздоровался первым лысый.
  - Здравствуйте, - буркнул в ответ Шелаев.
  - Я вижу, вы уже совсем адаптировались у нас, - произнес лысый, кивнув на так быстро сотворенное Шелаевым кресло.
  - А чего тянуть? Жить-то надо, - развязно ответил Шелаев, похлопав рукой по подлокотнику.
  - Зачем вы пытались это сделать? - спросил лысый, твердо глядя Шелаеву в глаза.
  - Простите, а с кем, собственно я имею честь? - спросил Шелаев.
  - Это совершенно не важно, - ответил лысый. - Меня сейчас интересует, зачем вы хотели это сделать? Вы же должны понимать, что это бессмысленно, что у вас все равно ничего бы не получилось.
  Шелаев замолчал.
  - Почему вы молчите, Иван Викторович?
  Шелаев усмехнулся и отвернулся.
  - Ну вот, вы еще и капризничаете. Со мной разговаривать не хотите. А зря. - заговорщически произнес лысый.
  - Это еще почему? - поинтересовался Шелаев.
  - Мы бы могли быть друг другу весьма полезны.
  - Интересно, чем это я вам могу быть полезен? - удивился Шелаев.
  - Вы никаких глупостей делать не собираетесь? - вдруг поинтересовался лысый.
  - Зачем мне делать глупости? - спросил Шелаев. - Я просто хочу домой. Вот и все. Но это же не глупость? Как вы считаете?
  - Пожалуй, я соглашусь с вами. С вашей точки зрения - это не глупость.
  - А с вашей? - поинтересовался Шелаев.
  - У нас несколько другое мнение. Да и понятие дома у нас совершенно другое. Однако я не об этом. Если я уберу завесу, вы обещаете мне, что не будете делать глупости?
  - Вот еще, - обиделся Шелаев. - С чего бы это мне делать глупости. Обещать я вам ничего не хочу, я их просто делать не буду.
  - Ну и ладненько. - Лысый убрал руку из-под стола, и довольно потер руки.
  Стена начала таять в воздухе.
  - Вы позволите? - спросил Шелаев, и начал подниматься.
  Рука лысого тотчас нырнула под стол. Шелаев остановился и успокаивающе произнес:
  - Я только в окно хотел взглянуть. Знаете ли, не каждый день удается бывать в разных мирах, а в вашем я только и видел, что темные коридоры и лысых аборигенов. Лысый, не убирая руку из-под стола одобрительно, но как-то настороженно произнес:
  - Если вам это действительно интересно, то извольте. - Лысый свободной рукой сделал приглашающее движение к одному из здоровых окон, расположенных в стене за его спиной.
  Шелаев встал и медленно пошел к окну.
  За окном, действительно, не оказалось совершенно ничего интересного. Далеко внизу плыла облачность, а из белой каши облаков повсюду торчали макушки серых и почти одинаковых зданий. А между серыми коробками летали причудливые аппараты. Шелаев повернулся к лысому. Тот внимательно следил за его движениями.
  - Ну что? Правда, ничего интересного?
  - Действительно, - сказал Шелаев. - Скучная картинка. Простите, может быть, вы все-таки представитесь - совсем неудобно получается, я не знаю, как к вам обращаться? Не называть же мне вас просто лысым и не обращаться же к вам как "Эй, мистер!".
  - Если вы, действительно, не можете обойтись без такой ненужности или нелепости, то обращайтесь ко мне... - лысый ненадолго задумался, - ну, скажем, как к Ивану Ивановичу.
  - Забавно, - усмехнулся Шелаев. - И где вы такое имя слышали? У вас же есть свое имя.
  - Безусловно, свое имя у меня есть, но, к сожалению, вам его не произнести, а если вы будете его коверкать, то мне это будет крайне неприятно. А Ивана Ивановича мы выудили из вашей памяти. Я считаю, что это имя вам будет вполне удобоваримо как для слуха, так и для произношения.
  - Наверное, вы правы, - согласился Шелаев. - Итак, Иван Иванович, я узнаю, в конце концов, зачем меня сюда привели? - неожиданно сменил тему Шелаев.
  - Да, да. Конечно. - Встрепенулся Иван Иванович. - Собственно, с этого и надо было начинать.
  Иван Иванович потер руки, видимо у него была привычка такая - тереть руки, когда он был чему-нибудь рад.
  - Итак, у меня к вам будет деловое предложение. Поскольку вам здесь не нравится, и поскольку вы просто не хотите здесь находиться, то сделайте нам одолжение - послужите нашей науке. Вас от этого не убудет, а нам, поверьте, польза будет огромная.
  - Вы что, препарировать меня хотите, как лягушку? - удивился Шелаев.
  - Что вы, Иван Викторович? Зачем так примитивно? Мы же разумные люди. Просто мы хотим допустить вас до нашего генератора.
  Шелаев встрепенулся и сделал заинтересованное лицо:
  - И от меня за это потребуется...
  - Сущие пустяки, Иван Викторович. Вы возьмете с собой наш прибор. Сделаете все, что мы скажем. И если у нас все получится, то вероятность того, что вы сможете вернуться домой, увеличится практически до ста процентов. Согласны?
  Шелаев молчал и думал.
  - Что-то я вас не пойму, господин хороший, - наконец произнес он. - То вы не хотите меня никуда пускать, а то вдруг так быстро и легко соглашаетесь. И все это за какую-то сущую безделицу - воспользоваться вашим прибором. Или это не безделица?
  - Ну, это вы поймете сами, если согласитесь.
  - А если не соглашусь, - быстро спросил Шелаев.
  - А если не согласитесь, то в лучшем случае доживете здесь до конца своих дней, а в худшем, мы вас выкинем в свободное, так сказать, плавание.
  - То есть, я займусь тем, чем занимался до того, как попал к вам? - поинтересовался Шелаев.
  Верно. Вы правильно меня поняли. И совсем не обязательно, что одним из следующих миров окажется такой безобидный, когда вы под наркотическим воздействием постоянно тонули, а потом в вас, ну, разумеется, совершенно случайно, не попали из высокоточного оружия.
  - Вы меня так пугаете, досточтимый Иван Иванович, или как вас там? Уж если вы так основательно порылись у меня в голове, то должны были бы сообразить, что на подобные фишки я не куплюсь, и этими дешевыми трюками и запугиваниями вы меня не сможете водить на веревочке.
  - Я нисколько в этом и не сомневался, Виктор Иванович...
  - Иван Викторович, - поправил Шелаев.
  - Простите, Иван Викторович. Так вот, я и не пытался вас испугать, я нарисовал вам картину вашего будущего. Только и всего. Теперь очередь за вами - вам выбирать. Самому.
  - И сколько времени вы мне даете на раздумья? - поинтересовался Шелаев.
  - Да, сколь угодно много. Живите у нас хоть вечность, дорогой Иван Викторович. Но я очень сомневаюсь, что вы долго вытерпите.
  Шелаев встал, а Иван Иванович тут же запустил руку под стол.
  - Вы меня так боитесь? - усмехнулся Шелаев, заметив движение лысого.
  - Что вы, Иван Викторович? Я вызываю вам сопровождающих. - Лысый сидел за своим столом и ухмылялся.
  За спиной Шелаева зашипела дверь, и он, бросив последний взгляд на лысого, повернулся и зашел в тамбур. На сей раз тамбур не стал долго держать Шелаева - распахнулась дверь, и Шелаев ступил в коридор. Там его уже дожидались те двое, которые сопровождали его сюда. За то короткое время, что Шелаев находился на этой планете, он научился различать людей, хотя поначалу это давалось ему с огромным трудом. Он никогда бы раньше не подумал, что форма прически, цвет и длина волос могут играть такую важную роль в узнавании людей. И только здесь ему представилась такая возможность.
  Сопровождающие теперь не держали Шелаева за руку, да в этом и не было никакой необходимости. "Наверняка получили указание от лысого Ивана", думал Шелаев, шагая по коридору к лифту.
  Уже подходя к своей двери, Шелаев перестал слышать шаги своих сопровождающих. Он остановился, оглянулся, и увидел, что его сопровождающие стоят невдалеке и следят за дальнейшими действиями Шелаева. Шелаев остановился у своего проема, зашипела открываемая дверь, и он оказался внутри. Комната была пуста: ни мебели, ни стола, ни кровати, все проглотил проклятый пол.
  Тогда Шелаев принялся восстанавливать привычный ему интерьер. В первую очередь он сделал свое любимое кресло с заплаткой, затем, изрядно намучившись, поставил стол со старой дубовой столешницей, а уж в последнюю очередь поставил диван. Затем прилег на диван и уставился в потолок. "Может быть, не надо мне больше никаких путешествий, - размышлял Шелаев, - останусь здесь, поживу годик, другой, а там видно будет. Общество здесь, похоже, развитое, кормят вкусно и хорошо. Найду какую-нибудь лысую подругу - сам еще далеко не старик, и заживем мы с ней весело и счастливо. Подстригусь на лысо, последний раз я так стригся, когда в армию забирали. Все ведь будет лучше, чем глотать наркотическую воду, или жить среди молний со слизняками в соседстве. Похоже, гарантии, что вернусь домой практически никакой нет. Надо хорошенько об этом подумать. Хотя, что там они затеяли с каким-то прибором? Может, действительно эта штуковина поможет мне рано или поздно вернуться, а может, они просто хотят надо мной сделать какой-то свой хитрый эксперимент? Ведь неизвестно, сколько чужеземцев они загубили за последние двести лет. И почему они не хотят над этим своим прибором сами экспериментировать? Надо будет завтра прикинуться эдаким простачком, и все у них выведать. А еще надо напроситься, чтобы они меня вывезли куда-нибудь на природу. Интересно, а как тут у них с тихой охотой - грибы у них такие же, как и у нас, или совсем другие?"
  Так, размышляя, Шелаев не заметил как уснул.
  
  
  Глава десятая
  
  Подготовка заняла совсем немного времени - две минуты, не больше. Гораздо больше времени - почти целые сутки, с Шелаевым занимались специалисты, которые объясняли ему принцип действия прибора, и как с ним работать. Если порядок работы ему стал понятен сразу, то с принципом работы пришлось повозиться. И, несмотря на это, Шелаев все равно почти не уловил принципа работы.
  - Оно мне надо? - без устали спрашивал он своих инструкторов.
  - А как же, - нервно отмахивались те. - А вдруг придется не только регулировать, но и ремонтировать. Техника очень тонкая. Да к тому же и очень ценная.
  - Может быть, вы мне еще и паяльник дадите, а к нему еще и сетевое напряжение подведете? - ерничал Шелаев. - А я где-нибудь в поле среди людоедов или в окружении огромных слизняков сяду, и буду припаивать отвалившуюся микросхему, или из чего там у вас этот прибор состоит. И при этом объяснять им на ломаном слизнячьем языке, чтобы они набрались терпения и подождали, пока я не закончу ремонт, а уж только потом они могут мною поужинать. А может быть и позавтракать. А еще было бы лучше, если бы они убрали от дорогущего прибора свои слизнячьи лапы, или что там у них есть, а то прибор-то единственный, уникальный, знаете ли, прибор. И если что-нибудь с ним случится, то непременно придут пустоголовые, простите, гологоловые, и от души нарумянят им задницу.
  - Будем надеяться на лучшее, - отвечали специалисты, не обращая никакого внимания на ворчание Шелаева, и продолжали настойчиво вдалбливать в голову Шелаева знания по устройству прибора.
  Совсем одуревший и уже ничего не понимающий Шелаев понял только то, что он смертельно устал и хочет отдохнуть. А что он понял из сегодняшнего почти суточного урока, станет ясно только завтра. Самое главное, что он вынес, так это то, что с помощью прибора надо придать проволоке определенные частотные колебания, и сделать это необходимо по возможности с точного расстояния. Причем, чем точнее будет расстояние от прибора до проволоки и чем точнее будет наведена частотная характеристика, тем больше вероятности, что Шелаеву удастся вернуться в обратную точку. Хотя расстояние от прибора до проволоки, вполне возможно, что и некритично. И это может показать только эксперимент. Немного успокаивало то, что прибор был оснащен блоком памяти, с помощью которого, как надеялись его создатели, можно будет вернуться в прежний мир не используя ручных трудоемких настроек, а может быть, даже получится сделать так, что путешественник посетит пару, тройку миров, и если ему нигде не понравится, то он сразу вернется в исходный, минуя ступенчатое предварительное перемещение.
  Более того, если удастся точно определить линию прохождения "Канители", то вероятность того, что Шелаев вскорости попадет к себе домой, станет совсем определенной. Эта мысль особенно грела его, и она же подвигла его согласиться на участие в эксперименте. Правда, как услышал Шелаев краем уха беседу двух специалистов, если что-то пойдет не так, если не точно будет подобрано расстояние до "Канители", если не совпадет частотная характеристика колебаний, то Шелаев может оказаться в самом непредсказуемом месте. От физической и умственной усталости Шелаев сразу не сообразил, что специалисты вели беседу почему-то на русском языке, что само по себе было очень странным, и хотя они говорили совсем тихо, место и время их беседы были подобраны будто специально так, чтобы Шелаев все услышал.
  Все было бы хорошо, и цели определены и средства известны, но что-то не давало Шелаеву покоя. В чем-то он видел подвох. То, что для всех без исключения лысых его жизнь не стоила и гроша ломаного, тут как говорится, и к бабке не ходи. На иное Шелаев и не рассчитывал. И все же некий червяк сомнения неистово извивался у него в голове. Он чувствовал, что с этим экспериментом что-то неладное, и сам Шелаев здесь совершенно не причем - тут кроется что-то другое. Однако усталость и меркантильные интересы делали свое дело - Шелаев был согласен на все, про себя размышляя "Потом разберемся".
  Особенно его подкупило объяснение, почему они не хотят, чтобы прибор испытывал кто-то из своих - якобы, очень мало у них осталось населения, и они дорожат каждым человеком. С самим путешественником, конечно, по их мнению, ничего произойти не может, самое страшное, это то, что он не вернется, а у них каждый человек на счету. Что же касается самого Шелаева, то ему, во-первых, терять нечего - что так путешествовать, что эдак, что с прибором, что без оного, во-вторых, у него есть цель - возвращение домой, которая может осуществиться в случае удачного испытания прибора.
  Шелаев провалился в глубокий и здоровый сон, свойственный очень уставшему человеку. Ему не только не снились сны, он еще и проснулся в той же позе, в которой и заснул - на правом боку, засунув одну руку под подушку, а вторую оставив сверху на одеяле.
  
  Его осторожно трясли за плечо. Шелаев открыл глаза и повернул голову.
  - Пора. - Перед ним стояла давнишняя знакомая. Та самая, с которой общался Шелаев в первый день своего пребывания здесь.
  - Кати? - удивился Шелаев. - Как ты сюда попала?
  И тут же сам удивился наивности своего вопроса.
  - Ну да, конечно. У вас здесь не принято стучаться в комнату, где проживает одинокий мужчина.
  - Иван Викторович, да что такое вы несете? - искренне удивилась Кати. - Какие здесь могут быть мужчины или женщины, одинокие или нет. Вы для нас сейчас больше коллега. И деление по половому признаку здесь совершенно неуместно.
  - Ах, вот оно что, - хмыкнул Шелаев. - И выполняем мы с вами сейчас важное государственное задание.
  - Что-то вроде того, - подтвердила Кати. - Иван Викторович, нам пора. Давайте собираться.
  - А к чему такая спешка?
  - Иван Викторович, не будьте ребенком. Через два часа комиссия будет в сборе. Нехорошо заставлять много людей ждать себя. А нам еще надо пробежаться по вчерашней учебе. Хотя бы повторить основные постулаты.
  - Хорошо, сейчас встану, - согласился Шелаев, и продолжил лежать, не делая ни малейших попыток встать, при этом пристально глядя на собеседницу.
  - Что еще? - поинтересовалась она.
  - Вы бы или отвернулись, или вышли бы, - разъяснил Шелаев.
  - Да, конечно.
  Она повернулась и вышла из комнаты.
  Шелаев не спеша поднялся, умылся, оделся и выглянул за дверь.
  - Заходите, я уже готов.
  - Да чего уж заходить? Это вы, Иван Викторович выходите. Нам пора.
  - Как скажете, - согласился Шелаев, и вышел из комнаты.
  Дорога заняла минут пятнадцать, не больше. Шелаев шел молча, и размышлял о том, что ему сейчас предстоит пройти.
  Наконец, они зашли в темный огромный зал, через который вела узкая слабо освещенная дорожка. Зал он узнал сразу. Это в центре этого зала и находилось то, что Шелаев в самом начале принял за цилиндрической формы комнату. На самом деле это было хорошо оборудованное и охраняемое хранилище для Канители - своего рода сейф для охраны национального богатства. В эту самую комнату и попадали те случайные, а может быть и не случайные, обитатели иных миров, языки которых гологоловые изучали очень быстро. В эту же комнату в свое время попал и Шелаев.
  У входа он немного задержался и тут же почувствовал несильный толчок в спину.
  - Смелее, Иван Викторович, смелее, - подбодрила его Кати.
  - Да я, вроде бы как, и не робею, - с ухмылкой отозвался Шелаев. - Я даже думаю, что всем вам гораздо страшнее за свой прибор, чем мне за свою жизнь.
  - Зря вы о нас так плохо думаете, Иван Викторович.
  - Что думаю, то и говорю, извините, - развел руками Шелаев и зашагал по узкой дорожке.
  Кто-то шел следом за ним - Шелаев отчетливо слышал его пыхтение, но оглянуться, чтобы посмотреть, не захотел. Так они и дошли до цилиндрической комнаты, где Шелаев остановился и стал ожидать развития событий. Оказалось, что за ним шел не один, а целых трое, а у одного из них в руках, прикрытый белоснежным куском материи, лежал прибор.
  - Приступим, - сообщил гологоловый, и поставил прибор рядом с Канителью.
  Двое остались у входа.
  После недлительной и короткой манипуляции, гологоловый отошел от прибора и кратко сообщил:
  -Приступайте, Иван Викторович.
  После этих слов он вышел за дверь.
  Стеклянный саркофаг начал откидываться в сторону на пример двери, открывая доступ к Канители. Мелькнула шальная мысль ударить по Канители ногой и исчезнуть в каком-нибудь неведомом мире, но Шелаев поборол в себе эту неудачную мысль. Если он так поступит, то домой не вернется, скорее всего, никогда. Если только не поможет какая-нибудь случайность.
  В верхней части прибора имелся небольшой выступ - направленный излучатель колебаний, как объяснили вчера Шелаеву. На передней панели тускло поблескивал экран прибора, показывающий не только расстояние до объекта, но и частотные характеристики, состояние основных блоков, в том числе и блока питания, а самое главное, он показывал до полутора десятков последних используемых частот, что позволяло в случае неудачного попадания в нежелательный мир, тут же вернуться обратно. На ящике еще присутствовало много разных кнопок и ручек для установки, грубого, среднего и точного перемещения, для фиксации, какие-то регулировочные винты и прочая техническая лабуда, которую, как считал Шелаев, и помнить не надо.
  Шелаев коротко вдохнул воздух, как бы собираясь с духом, и нажал на зеленую кнопку. Прибор немедленно отозвался на команду и тихонько загудел. Как работал излучатель колебаний, Шелаев не видел, но было отчетливо видно, как среагировала Канитель. Секунду, другую происходили какие-то процессы, и тут же вверх взметнулась молочная каша, закружившая в диком вихре и Шелаева, стоявшего рядом с Канителью, и прибор.
  
  
  Глава одиннадцатая
  
  Ураганный ветер швырнул Шелаева, словно тот был бумажным листком, и если бы не удачно попавший под руку удобный выступ в скале, неизвестно, куда бы его унесло. Пришлось приложить максимум усилий, чтобы подтянуться и, преодолев сопротивление ветра, почти задохнувшись и ослепнув, расцарапав пальцы на левой руке, забраться в расщелину скалы. Шелаев сидел, прижавшись спиной к острой скальной породе, и отчаянно протирал глаза от попавшего в них песка, но, несмотря на неудобство, боялся высунуть нос, и сквозь непроизвольно текущие слезы наблюдал, как ветер проносил мимо растения, палки, а порой мимо расщелины пролетали даже приличного размера камни.
  Как начинался ураган, Шелаев не видел, но закончился он мгновенно. Еще весь воздух был пропитан поднятой землей и пылью, еще не успели упасть на поверхность поднятые особенно высоко палки и еще какие-то непонятные предметы, еще кружились в воздухе коричневые с острыми краями листья, а ветра уже не было. Постепенно стало проясниваться и проглянуло солнце.
  Шелаев осторожно высунул голову из расщелины и осмотрелся. Он сидел в одной из немногих впадин, глубиной не более двух метров, высоко поднимающейся вверх скалы, перед которой раскинулось огромное красное плато, все усыпанное растительным мусором. Что ураган смог оторвать от земли, то он и принес сюда. Впрочем, что ураган оторвал здесь, то он унес в другое место.
  Шелаев был уверен, что его отнесло совсем недалеко, а потому он вышел и огляделся, ища то место, где он мог оказаться до перемещения. Канители не было видно нигде. Зато Шелаев нашел прибор, которым его снабдили гологоловые. Он лежал в соседней расщелине, не дальше, чем метрах в трех, чудом зацепившись за выступающий причудливых форм камень. Шелаев в отчаянии начал ползать по красному, как кирпичная крошка, песку, надеясь найти Канитель, и уже через час безуспешного ползания понял, что Канители нигде нет. Он расширил сектор поиска, теперь он гораздо превышал то место, где он мог оказаться и, несмотря на это, поиски оказались безуспешными. Набрав песок в шикарные ботинки, которыми его предусмотрительно снабдили гологоловые, и в карманы очень удобной куртки, в которой летом не жарко, а зимой не холодно, отчаявшийся Шелаев уселся на красную пыль, и обхватил руками голову. Теперь и сам прибор терял свою ценность -какой в нем смысл, если нет Канители.
  - Господи! - взмолился Шелаев. - Неужели придется остаток жизни провести в этом песчаном аду?
  Шелаев поднял голову и с ненавистью посмотрел на скалу. Внезапно в его глазах промелькнула надежда - он вдруг заметил, что в скале что-то блеснуло на солнце. Он подскочил с песка и бросился к этому месту, где с радостью увидел, что его Канитель оказалась замурованной в скальной породе, и лишь небольшой кусочек ее, что-то около полусантиметра, оказался виден снаружи.
  - Если бы не этот видимый снаружи кусочек, я никогда не нашел бы ее, -блаженно прошептал Шелаев, с радостью потирая руки. - Теперь жизнь должна стать лучше. Хотя... Как я ее буду доставать оттуда? А главное, чем?
  Шелаев растерянно похлопал себя по карманам. В правом внутреннем кармане куртки что-то звякнуло. Шелаев быстро запустил туда руку, и на свет появилась связка ключей: на металлическом колечке болтались два ключа от врезных английских замков, и один большой, с бороздками по краям - от гаража. "Эх, - подумал Шелаев, - мне бы сюда какой-нибудь молоток, хотя бы маленький". Он оглянулся по сторонам, и едва не захлопал от радости в ладоши - вокруг валялось множество самых разных размеров камней - чем не молотки, на любой вкус. А если еще хороший камень привязать к удобной палке...
  Шелаев немедленно принялся за работу. И палка и камень нужных размеров были найдены быстро. Связать их друг с другом тоже не представилось сложной процедурой. Через пятнадцать минут молоток был готов.
  Отстегнув от колечка ключ от гаража, Шелаев немедленно принялся за работу. К концу дня удалось отковырять достаточно большой объем камня. Пока он самым незатейливым образом, словно древний пещерный житель, тюкал самодельным молотком по ключу, успел о многом подумать: о своей нелегкой доле, пустившей его даже не по миру, а по мирам, о своих походах за грибами, один из которых и привел его в столь нелепое положение, о жене, которая сидит дома, и не знает, что думать о внезапной пропаже Шелаева. Подумал он и о работе, где еще не знают, что он исчез, потому как он сейчас числится в отпуске, если только Люся не сообщила им о случившемся.
  Темнота наступила внезапно, окрасив сначала и без того красный песок в совсем уж темный пурпурный цвет, а затем и вовсе все исчезло. Помня о буре, Шелаев на ощупь нашел свою спасительную расщелину и залез в нее. Сидеть было крайне неудобно, но спать хотелось еще больше, и Шелаев, недолго повертевшись, незаметно для себя погрузился в сон. Снилась ему, как ни странно, Канитель. Вот он, Шелаев, подходит к Канители, и надевает на нее какой-то прибор с тонким отверстием, в которое непременно должна попасть тонкая же проволока Канители. Все идет нормально, но когда остается сделать одно лишь движение, кто-то трогает Шелаева за плечо, и говорит:
  - Мальчик, а ты чего тут делаешь?
  Шелаев от неожиданности вздрагивает и роняет прибор, который какое-то время продолжает висеть в воздухе, а затем начинает медленно наклоняться и валиться на бок, сгибая при этом Канитель. Шелаев с ужасом смотрит на происходящее, а прибор тем временем совсем уж изогнул Канитель, и вскоре должен соскользнуть и повалился на пол. Все затягивает молочной пеленой, а Шелаева словно ударили по ногам, и он начал падать, судорожно ища, за что же вцепиться руками.
  Проснулся Шелаев от того, что его что-то сильно дергало за ноги. За расщелиной начинала крутить буря, и уже через минуту вокруг выросла сплошная пелена из песка, пыли и других незакрепленных предметов. Шелаев подтянул ноги, наклонил голову к коленям, и закрыл лицо рукавом, чтобы не дышать пылью, и замер в ожидании.
  Ураган набрал силу и монотонно гудел. И тут Шелаеву сквозь ровный гул урагана послышались глухие и мощные удары. Шелаев приподнял голову, но за багровой пеленой не удалось увидеть ровным счетом ничего, только песком засыпало глаза. Он тут же опустил голову вниз. Ураган крутил не менее получаса, а затем также внезапно, как и вчера, стих. Шелаев дождался, когда осядет пыль, и выбрался наружу. Справа вдалеке виднелся песчаный столб, тянущийся до самого неба, а в гуще песка, как показалось Шелаеву, двигалась чья-то немыслимых размеров фигура. Ураган быстро исчез за горизонтом, а вместе с ним и видение. "Наверное, почудилось?" подумал Шелаев, и пошел к канители. Едва он занес молоток над ключом, чтобы сделать свой первый на сегодня удар, как тут же отвел руку, и задумался. Очистить проволоку все равно не удастся. Хоть что-то на ней, да останется, а отсюда и частота ее колебания соответственно изменится, да и касаться проволоки нельзя - от любого неточного движения можно оказаться неизвестно где.
  И тут его осенило...
  Если сотрясти Канитель на расстоянии, то соответственно, она и переместит только то, что будет в ее определенном радиусе, а это не что иное, как скальная порода, ее окружающая. Получалось, что если длинной палкой ударить по проволоке, ну, или метко запустить в нее камнем, она должна переместить в небытие кусок окружающей ее скалы. Вот тогда и можно будет заняться экспериментами с прибором.
  В нетерпении Шелаев оглянулся. Камней вокруг было неимоверное количество. Он тут же схватил камень килограмма на полтора весом, и с расстояния метров пять запустил в Канитель. Первая попытка не удалась, камень брызнул осколками совсем рядом, но Канители не коснулся. Собственно говоря, не удавались и последующие попытки. И лишь восьмой или девятый камень, отчаянно пущенный Шелаевым что было сил, врезался в Канитель.
  Поначалу Шелаев подумал, что задумка его не удалась - Канитель бездействовала, следом как молния промелькнула другая мысль, что это вовсе и не Канитель, а просто кусок проволоки, и тут же пространство вокруг Канители окутал густой молочный туман, который закрутился в бешеном вихре, вздыбившемся вверх.
  Когда туман исчез, в скале образовалась конусная воронка, в центре которой блестела знакомая Шелаеву Канитель. Он с облегчением вздохнул, и пошел за прибором, которым его снабдили перед отправкой лысые. Прибор оказался весь засыпан песком. Тщательно очистив его от красного песка и пыли, Шелаев установил прибор около Канители, и начал его настраивать. Грубая и средняя настройка прошли сравнительно легко, а вот с точной настройкой пришлось основательно повозиться. Когда все было почти готово, опять начало смеркаться.
  Ночь прошла быстро, а на утро Шелаева опять разбудил ураган. И снова Шелаев услышал гулкие удары, словно нечто огромное и тяжелое, совершенно неподвластное сильному песчаному урагану, бродило там внутри, среди беснующегося красного песка.
  Ураган закончился внезапно, как и оба дня, которые провел здесь Шелаев. Еще не успело осесть все, что ураган поднял с земли, как Шелаев выскочил наружу, и стал всматриваться в пелену песка. И опять ему показалось, что нечто, необъятных размеров, вышагивает в песчаной буре, передвигаясь с ее же скоростью.
  Шелаев хотел опять заняться настройкой прибора - светового дня должно было как раз хватить, но передумал. Побывать на другой планете, и отсидеться в расщелине, он сам себя не узнавал. Тогда Шелаев решительно снял куртку и закутал в нее прибор, чтобы сохранить его от пыли и грязи, и засунул в самую глубину расщелины. Затем отряхнул руки и пошел вдоль подножия горы.
  Отвесная стена никак не хотела менять свой интерьер, не давая возможности взобраться на нее. Казалось, вся планета была поделена на две части - высокую скалистую, и ровную из красного песчаника, и конца этой границе не будет. Три часа прошло с момента ухода Шелаева от своего места, и он уже начал подумывать, чтобы вернуться обратно, как каменистая стена стала плавно снижаться. "Еще немного", подумал Шелаев, и зашагал дальше. Через полчаса скалистая стена и вовсе сошла на нет, плавно перейдя в красный песчаник. Далеко с левой стороны появилась темная полоска. "Интересно, там лес, или вода?" подумал Шелаев, и нерешительно остановился.
  Воды в запасе оставалось только для того, чтобы вернуться назад. Если впереди окажется, что там какое-нибудь море с соленой водой, то Шелаеву придется туго, а потому он принял решение взобраться на гору. Он посмотрел на положение солнца на бледно-голубом небе и убедился, что у него еще есть время, а затем зашагал по каменистой поверхности, которая круто начала забирать вверх. Через час сложных карабканий по неровной каменистой поверхности, чем-то смутно напоминающей рукотворное изделие, только очень древнее и со временем прилично выщербленное то ли временем, то ли ежедневными ужасными ураганами, Шелаев взобрался на самую вершину, поразившую его бесконечным по длине, но по ширине не больше сорока метров, ровным каменистым плато. Шелаев оглянулся, выбрал ориентир, и зашагал вглубь этой удивительной стены. Шелаев шел у левой кромки стены, внимательно всматриваясь вдаль. Глубоко внизу так же как и справа, откуда пришел Шелаев, тоже лежала пустыня из красного песка. Еще через час ходьбы впереди Шелаев увидел нечто, похожее на райский уголок. В самом центре зеленой равнины лежал маленький зеленый городишко. Сверху хорошо было видно, как по улицам сновали мелкие с высоты, как муравьи, люди. Вокруг города как паутина, в разные сторону тянулись желтые дорожки, по которым тянулись груженые повозки.
  Шелаев лег на край плато, и с удивлением обнаружил, что весь край искусно выложен тесаным камнем, по всей видимости, чтобы никто не упал сверху, правда смущала низкая высота этого бортика. Шелаев посмотрел вниз. От высоты у него закружилась голова, но на каменной стене не было заметно никаких возможностей для спуска. Тогда Шелаев встал и пошел вдоль края обрыва в надежде, что ему удастся найти спуск к людям. Он время от времени ложился на край, но приличного спуска найти так и не смог. Когда в очередной раз Шелаев приподнялся на локте, позади у него раздались мяукающие звуки. Шелаев от неожиданности резко повернулся - прямо перед ним стояли двое подростков. Оба на голову ниже Шелаева, худые, один с черными, а другой с пепельного цвета длинными волосами. Черненький что-то говорил светлому, прикрыв рот рукой. Шелаев догадался, что мяукающие звуки издает именно он. Черненький, увидев, что Шелаев повернулся и смотрит на него, тут же замолчал.
  - Привет, ребята, - поздоровался Шелаев.
  У ребят тут же то ли от страха, то ли от удивления нелепо узкие и затянутые кожей глаза, округлились. Они прыгнули назад и исчезли. Шелаев даже протер глаза - на ровном каменистом плато только что стояли два паренька, и вот их уже нет. Шелаев сделал пару шагов вперед, и увидел в камне дыру. Он наклонился и крикнул в черную дыру:
  - Эй, ребята! Вы где?
  Шелаев прислушался - дыра молчала. Он хотел крикнуть еще раз, и тут снизу в него полетел камень. Камень угодил Шелаеву в лоб. От неожиданного, а вовсе не от сильного удара Шелаев отшатнулся от дыры, и сел на плато. Перед глазами у него все плыло. Он потряс головой, и отошел от дыры, боясь заглянуть туда еще раз.
  Тогда Шелаев поднялся и пошел дальше, надеясь, что увидит еще одну дыру, но уже без этих мерзких мальчишек, и тогда уж постарается спуститься вниз. Не успел он сделать и десятка шагов, как позади раздался тот же мяукающий голос. Шелаев остановился, но в этот раз повернулся медленно, заранее нарисовав на лице вымученную, но такую необходимую сейчас улыбку. Он поворачивался и искал слова, которые сейчас скажет по поводу брошенного камня, но повернувшись, не вымолвил ни слова. На этот раз их было четверо: двое уже знакомых мальчишек и две девчонки, еще более хрупкие, чем ребята, с узкими маловыразительными черными глазами.
  Мяукал опять черненький, прикрыв рот рукой. Девчонки неприкрыто начали хихикать, тогда беленький шикнул на них, и те перестали смеяться.
  - Здравствуйте, ребята, - еще раз поздоровался Шелаев. На этот раз ребята не убежали, только у девчонок глаза стали больше.
  - Вы чего молчите? - спросил Шелаев, только для того, чтобы не молчать. Он понимал, что мяукающие ребята ответить ему не смогут, и надо искать какой-то другой способ для общения. - Меня зовут Иван Викторович, - он ткнул себя в грудь указательным пальцем. - А вас как зовут? - он ткнул пальцем в сторону каждого из ребят.
  Ребята продолжали молчать, а у черненького опустилась от приоткрывшегося от удивления рта, рука. Теперь стало понятно, почему при разговоре он прикрывал рукой рот - во рту у него не было половины зубов, а оставшаяся часть была на удивление черной и неухоженной.
  - Меня можно звать просто дядя Ваня, - сказал Шелаев, и еще раз ткнул себе в грудь указательным пальцем. - А вас как зовут? - На этот раз он не стал тыкать в каждого пальцем, а обвел их поднятой к верху раскрытой ладонью.
  Первой, как ни странно, пришла в себя одна из девчушек. Она тонко и нежно что-то мяукнула, и показала грязным пальцем себе в грудь. Шелаев удовлетворенно улыбнулся.
  - Дядя Ваня, - сказал он еще раз. И добавил, показав рукой в сторону девчушки: - мяу-мяу.
  Ребята заразительно расхохотались, не выдержал и Шелаев, и тоже счастливо рассмеялся. Затем он показал на отверстие в камне и жестом показал, что хотел бы туда спуститься. Ребята согласно закивали головами, наперебой замяукав. Однако когда Шелаев захотел обнять за плечо одну из девчушек, та взвилась как пантера, изогнулась и царапнула лицо Шелаева. Тот панически отбросил свою руку и схватился за полученные ранения. Остальные ребята ощетинившись, и как зверьки подозрительно смотрели на непрошеного гостя, обходя его с двух сторон.
  - Эй, ребятки. Я ничего плохого не хотел сделать. У нас так принято..., - он показал открытые руки, что по его мнению должно было означать, что ничего плохого он не задумал.
  Однако, на ребят этот жест произвел еще более странное впечатление - они все вместе бросились на Шелаева, и начали его драть, и вскоре стало совершенно непонятно, люди это или кошки на самом деле, ногти у них, или острые когти животных. Шелаев еле вырвался от них и пустился наутек - не драться же с детьми.
  Пробежав метров триста и убедившись, что погони за ним нет, Шелаев перешел на шаг и двинулся в ту сторону, откуда пришел - у него полностью пропало желание знакомиться с этим народом.
  Увидев, что солнце далеко перевалило зенит, Шелаев ускорил шаг. Он шел и постоянно вытирал лицо окровавленным платком. Лицо саднило и жгло. Он вспомнил, что видел их грязные руки, и ему стало плохо - не хватало только здесь подцепить какую-нибудь заразу. Внезапно рядом с ним просвистел камень, и еще один. Шелаеву не надо было оглядываться, чтобы убедиться, кто кидает камни, но он рефлекторно обернулся и увидел, что больше десятка худющих и грязных ребят стоят невдалеке от него и кидают в него камнями. Один камень больно ударил его по ноге, и Шелаев побежал. Позади него раздался громкий мяукающий хор. А Шелаев все бежал и бежал, и остановился только тогда, когда уже почти не осталось сил и не стал слышен дикий хор людей-кошек.
  Как он добрался до своей расщелины, Шелаев совершенно не запомнил. По всей видимости, страх перед песчаной бурей заставил его в абсолютной темноте, постоянно ощупывая стену скалы, заставить организм бороться с усталостью. И когда он нащупал свою расщелину, показавшуюся ему теперь такой родной, как собственный дом, он забрался туда и сразу же заснул.
  На следующее утро Шелаева опять разбудила буря. Накрывшись с головой в куртку, Шелаев решил переждать бурю, однако так просто ему это сделать не удалось - через какое-то время что-то мощно застучало в скалу, и Шелаев отбросив куртку со страхом ожидал, что скала не выдержит натиска и начнет разрушаться, но вместо этого в проходе вдруг появилось нечто уж совершенно странное - толстая, похоже стальная тумба застила весь проход, отчего в расщелину перестал поступать песок от дикого урагана. Тумба несколько раз повернулась вокруг оси, причем тут же запахло озоном, оторвалась от земли, и с грохотом исчезла. И сейчас же в проходе закружился бурый песок, а Шелаев закрыл голову курткой.
  Как обычно, ураган стих мгновенно. Шелаев не стал дожидаться, когда полностью осядет песок, и выскочил наружу. Как и вчера, он увидел только смутный образ чего-то огромного и странного. Оставалось только сделать предположение, что в этой песчаной буре живет нечто удивительное, которое может жить только так. Вполне возможно, что это нечто питается энергией этой удивительной бури, а может быть и наоборот - само является источником столь сильных возмущений воздушных масс.
  Когда все стихло, Шелаев достал прибор, установил его около Канители, и принялся за настройку. Вокруг Канители была абсолютная чистота, и Шелаев предположил, что ураган, потревожив Канитель, заставил ее перенести часть песка в неизвестное место. Он с содроганием представил себе, что в том месте собралось его так много, что попади туда Шелаев, он и не докопается до той Канители - это в лучшем случае, а в худшем окажется под толстым слом песка. Ни с того, ни с сего Шелаев вспомнил, что когда-то в новостях краем уха слышал репортаж о том что где-то в Африке на жилые районы наступает песчаник, и подумал - а не является ли какая-нибудь Канитель причиной все возрастающих объемов песка.
  Наконец работа была закончена, все параметры выставлены достаточно точно, осталось только нажать на кнопку, но Шелаев медлил, что-то подсказывало ему, что еще рано. Он поднял лицо к местному солнцу, кожа лица натянулась, и место ран, полученных от когтей людей-кошек, опять заныло.
  Шелаев смотрел на радостно сверкающую зеленую лампочку на зеленой панели прибора, но никак не решался нажать на кнопку.
  То, что он увидел в следующий момент, заставило его замереть. Оттуда, откуда он пришел после поверхностного знакомства с людьми-кошками, в его сторону двигалась целая толпа. Там, как успел разглядеть Шелаев, находились и взрослые особи. Уже не повинуясь инстинкту, настойчиво требовавшему подождать с активацией прибора, Шелаев спешно нажал кнопку. Раздалось тихое гудение, и Канитель едва заметно начала вибрировать, однако ничего больше вокруг не происходило. Шелаев в ужасе смотрел, как к нему приближаются его враги, настроенные, безусловно, агрессивно - невесть что им наплели эти проклятые дети, а Канитель дрожала, но бездействовала. Страшным усилием воли Шелаев заставил себя не прикасаться к Канители, и она его не подвела: когда люди-кошки были уже метрах в тридцати от него, вокруг Канители поднялось молочное облако, и начало заворачиваться в воронку. Но в этот момент два камня, брошенные людьми-кошками, нарушили все его планы: один камень больно ударил его в спину, а второй попал в корпус прибора. И сейчас же что-то хлопнуло, и молочный водоворот выхватил Шелаева из этого мерзкого мира.
  Последнее, что ему удалось увидеть, так это рассыпавшиеся в цепь люди-кошки кинулись к Шелаеву, зверски оскаливая зубы и выпустив когти из человеческих на первый взгляд пальцев рук. От этого вида Шелаев еще крепче прижал к себе прибор и провалился в молочной воронке.
  
  
  
  
  Глава двенадцатая
  
  Вокруг была непроглядная темень. Правда на небе были яркие звезды и их было необыкновенно много, так много, что говорить о том, чтобы как-то классифицировать их на созвездия, как на земле, было бы просто неловко. Но, несмотря на необычно большое количество звезд, поверхность земли была окутана полной темнотой. Как тут было не вспомнить про земную луну, когда даже в самую темную ночь, можно многое разглядеть.
  Делать было нечего, в такой темноте принимать какие-либо решения - себе дороже, а потому Шелаев вытянул ноги и постарался расслабиться. Какое-то время он внимательно вслушивался но, не обнаружив в чужой темноте никаких посторонних и опасных звуков, с облегчением расслабился. Благо было достаточно тепло. Он полежал немного на спине, любуясь звездным небом, а затем повернулся на бок, обнял прибор и быстро уснул.
  Проснулся Шелаев весьма удачно: утро было в самом разгаре, но солнце еще не встало, поэтому можно было осмотреться и решить, что делать дальше. Как показал предварительный осмотр местности, решить, что делать дальше, не представлялось возможным по причине отсутствия Канители. Как Шелаев тщательно не искал, ее не было видно нигде. Рядом стояло одинокое необыкновенно толстое и высокое дерево, обхвата в четыре, а может быть даже и в пять - не меньше. Подобных стволов Шелаеву раньше видеть не доводилось. Однако, памятуя о том, что уже был прецедент, когда Канитель была совершенно случайно обнаружена в камне, то и теперь не исключалась возможность того, что местная Канитель может оказаться заросшей деревом. Шелаев начал изучать дерево, но Канители не обнаруживал, однако, почему-то все больше убеждался, что Канитель именно там. Изучая дерево, походя удивился, как его удачно перенесло в этот мир, а ведь мог попасть сюда, наполовину вросшим в толстенное дерево, и с ужасом представил себя в роли несуразной ветки этого необъятного размера ствола.
  - Ну да ладно, - пробурчал Шелаев, - главное, что прибор на месте, и он работает, а до Канители потом как-нибудь доберусь.
  Шелаев повесил на один из нелепо торчащих кусков мощной коры куртку, забросал прибор листвой и травой, и пошел в сторону восходящего солнца. Рыжее солнце нехотя поднималось над горизонтом, окрашивая все окружающее в бледный розовый цвет. Далеко слева голубела бескрайняя водная гладь, прямо перед водой белели песчаные барханы, справа от Шелаева зеленел густой древний лес. Никаких признаков нахождения человека заметно не было.
  Шелаев двинулся в сторону моря.
  Запах его он почувствовал уже издалека. Подойдя к воде, потрогал ее рукой, температура воды оказалась вполне комфортной, а поэтому Шелаев разделся и вошел в воду. Накупавшись от души, он вышел и упал на песок. Солнце поднялось уже достаточно высоко и начало припекать. Было очень здорово. Шелаев еще раз залез в чистую и прозрачную воду. Заплыв метров на сто от берега, и нырнув в воду, он внезапно увидел под водой мелькнувшую огромную тень. Он еще не видел, что это было, а сердце от страха перед неведомым уже дало сбой. Быстро повернув обратно, Шелаев, что было сил поплыл в сторону берега, краем глаза замечая, что огромная рыбина с острым рылом и маленькими глазами кружит вокруг него, и причем каждый последующий круг становится меньше. Рыбина медленно, но верно подбиралась к своей жертве. Шелаева спасли неведомые ему, и на первый взгляд совершенно ненужные в жизни, рыбьи инстинкты: если бы она напала сразу, то была бы уже сыта, но ее осторожные прицеливания, сужающиеся круги, напоминающие сценки из голливудских фильмов, когда убийца вместо того, чтобы сразу выстрелить в жертву, пускается в длительные беседы и разговоры, как, что, да почему он дошел до жизни такой, оставили ее без завтрака. Шелаев совершенно выбился из сил, пока доплыл до берега, и уже на коленях выполз на берег. Отполз метров на пять и бессильно упал на живот. Полежал так несколько минут, затем повернулся на спину и поднял голову, чтобы посмотреть, где та рыбина, которая выгнала его на берег. Прямо сверху на него смотрели совершенно чудовищные черные рожи. Мелкие завитые черные волосы, словно каракуль окружали голову, носы сплющены и показывают широкие открытые ноздри, на лице белой краской выведены немыслимые узоры то ли для маскировки, то ли для устрашения противника. У одного из них совершенно дико была проколота ноздря, и в дырку продета выбеленная солнцем кость. У обоих в руках имелось по копью с острым, привязанным веревкой, каменным наконечником.
  - Гы, - сказал один из них, и ударил древком копья по песку.
  - Ты чего гыкаешь, мурло? - вздрогнув от неожиданности, спросил Шелаев, и подивился тому, как легко он стал начинать общаться с чужими людьми на чужих планетах, совершенно при этом не удивляясь не своему и не их появлению.
  - Гы, гы, уоу! - рявкнул второй, отчего кость в ноздре вздыбилась. Этот не стал стучать древком, а повернул копье и острием ткнул Шелаева в бедро.
  - Ну ты, животное! - закричал Шелаев, подскакивая на ноги. - Держи свою палку на поводке!
  Аборигены отскочили на несколько шагов назад, и выставили перед собой копья.
  - Осторожнее ребята с этими штуками, - попросил Шелаев. - Они у вас, наверное, острые - поранить можете.
  Ему совсем не хотелось вступать в неравную схватку с вооруженными дикарями. Он осторожно нагнулся, взял в руки брюки и стал их медленно надевать. Это был самый неприятный момент - мало того, что перед ним двое вооруженных дикарей, а тут еще приходилось стоять на одной ноге, натягивая штанины и ботинки. Однако, аборигены спокойно выстояли все это время, что-то гыкая между собой. Наконец Шелаев оделся.
  - Ну я, ребята, пойду, - сообщил Шелаев, и стараясь не делать резких движений, сначала задом, потом боком, а затем и совсем отвернувшись, но постоянно при этом оглядываясь, быстро пошел в сторону, откуда он пришел - к одиноко стоящему могучему дереву.
  Аборигены послушно двинулись за ним, оставаясь всю дорогу на почтительном расстоянии. Случись что-нибудь, Шелаев ничего не успел бы предпринять, а аборигены могли метнуть в него копья. Кроме того, на поясе у них висело еще несколько видов метательного оружия.
  Когда до леса осталось несколько десятков метров, внезапно между деревьев мелькнуло небольшое животное, очень похожее на кролика. Увидев людей, оно резко прыгнуло в сторону, и петляя, попыталось скрыться. Аборигены выхватили из-за пояса деревянные метательные палки и почти одновременно запустили их в отчаянно мечущееся животное. Шелаев с удивлением разглядывал в действии бумеранги. Раньше ему приходилось их видеть только на картинках. Рассекая воздух, бумеранги о свистом пролетели над головой у животного, даже не задев его, развернулись в воздухе и, совершив в полете огромную дугу, прилетели обратно к стрелкам. Пока первые выпущенные бумеранги совершали свое сложное движение в воздухе, аборигены выпустили еще по одному бумерангу, а затем, в свою очередь, поймав первые бумеранги, не долго думая, запустили их снова.
  Наконец, один из бумерангов попал в цель, отчего животное подлетело в воздух и отчаянно заверещало. Агония его была недолгой, через минуту животное затихло. Шелаев стоял не шевелясь. Аборигены же, осторожно поглядывая на Шелаева, двинулись в сторону добычи. Один из них подцепил добычу на кончик копья и предал второму, тот взял ее в руки и тут же повесил себе на пояс. Они постояли еще минуту, о чем-то переговариваясь, и изредка поглядывая на Шелаева, а затем один из них ткнув копьем в сторону Шелаева гортанно гыкнул. Второй в каком-то пароксизме удовольствия поднял копье над головой и, потрясая им, громко заверещал, ну точно как раненное животное минуту назад.
  - Ребята, вы чего горлопаните? Я вовсе не собираюсь отбирать у вас добычу, - испугавшись крикнул им Шелаев.
  Он больше испугался не того, что эти двое выглядели очень устрашающе и опасно. Он испугался, что на этот гортанный и верещащий крик могут придти их соплеменники, и уж тогда он сам мог выступить в роли пойманного кролика.
  Оба охотника замолчали и удивленно уставились на Шелаева.
  - Все ребята, расслабьтесь, - произнес Шелаев, выставив перед собой раскрытые руки. - Я сейчас уйду, и вы, конечно, за мной не пойдете. Ведь у вас уже есть добыча?
  Шелаев, сам не зная почему, воздел руки вверх и закричал:
  - Да провалитесь вы...
  К его удивлению охотники внезапно отбросили копья в сторону, и упали на колени, вытянув перед собой руки, и при этом тихонько завыли.
  Шелаев оторопел от увиденного. Ему вдруг захотелось подойти к ним и сказать "Вы чего, ребята? Встаньте. Все хорошо", но делать этого он не стал, а быстрым шагом двинулся к дереву, на котором висела его куртка.
  - Нет, в этом мире мне делать нечего, - бормотал он, подходя к дереву. - Отсюда надо валить и побыстрее. С этими дикарями я общий язык наверняка не найду.
  Он откопал из-под листвы прибор и принялся его налаживать. Через минуту все было готово. Оставалось только проверить, будет ли работать Канитель, замурованная в древесину огромного дерева, если она, конечно, там есть.
  Шелаев нажал зеленую кнопку на лицевой панели прибора, и стал ждать. Через несколько секунд дерево задрожало мелкой дрожью, сверху посыпались какие-то насекомые, старая листва, куски сухой коры и вот комель дерева окутался белой молочной дымкой, исходящей, казалось, прямо из самой древесины, будто она была готова вспыхнуть ярким пламенем. Огня, однако не получилось, а молочная пелена стала гуще, и завертелась в диком танце. Шелев оглянулся, пока еще что-то можно было разглядеть. К нему ровной боевой, а может быть и охотничьей цепью приближалось не менее полусотни черных охотников. Каждый из них держал в руке по копью. Шелаев в страхе отвернулся, и стал смотреть на дерево. Что-то взвизгнуло около его уха, а затем раздался громкий хлопок, и Шелаев исчез.
  
  
  Глава тринадцатая
  
  Сверху раздался тонкий свист. Шелаев в испуге резко поднял голову вверх - никому неизвестно, что может ждать путника в иных мирах. Первое, что он увидел, на него сверху летит деревянное копье с каменным наконечником. Шелаев увернулся от падающего копья, хотя не совсем удачно - древко зацепило его плечо. А второе, что он увидел - пикирующая на него сверху птица. Это было красиво, но страшно. Нечто, очень похожее на ястреба, только раза в три больше, сложило крылья с яркими зелеными, почти изумрудного цвета перьями, и под углом примерно в шестьдесят градусов, быстро приближалось к Шелаеву. Он в растерянности оглянулся в поисках места, где бы можно было спрятаться, но вокруг раскинулась голая степь: ни деревца, ни холмика, ни оврага, совершенно никакого укрытия, и только низкая, будто подстриженная трава. Шелаев сделал отчаянную попытку отбежать в сторону, однако птица тоже изменила траекторию полета, и тогда он понял, что скрыться ему не удастся, и теперь остается надеяться только на себя, на свою реакцию, на мышцы и на желание выжить. От отчаяния Шелаев не сразу подумал о том, что достаточно ткнуть в Канитель ногой или рукой, и он тут же окажется в безопасности, а может быть и наоборот.... Но об этом Шелаев подумает потом, а сейчас у него была одна цель - избежать по возможности прямой атаки гигантской птицы. Когда птица была уже метрах в десяти, Шелаев сделал отчаянную попытку уйти от удара, и резко прыгнул в сторону. Ему повезло - птица промахнулась. Его выручили большие ее размеры. Она даже не задела его, потому как не смогла сманеврировать на таком маленьком расстоянии, и тут же, словно ракета, взмыла вверх и опять стала кружить над Шелаевым, готовясь к новой атаке.
  Птица все кружила, а Шелаев с трепетом ждал ее нападения и, наконец, она медленно сделала решающий круг, а затем, сложив плотно крылья, опять камнем рухнула вниз. Шелаев вспомнил о Канители и бросился к ней, но споткнулся о кочку и упал. С ужасом он сообразил, что никак не успевает дотянуться до торчащей из земли проволоки. Шелаев перевел взгляд на птицу, и с облегчением увидел, что она вертикально падает, красиво планируя, а в боку у нее торчит хвостовик стрелы. Шелаев быстро посмотрел по сторонам, но самого стрелка нигде не обнаружил. Пораженный случившимся, он подошел к упавшей птице. Птица лежала, широко раскинув крылья, и уже не дышала, а в боку у нее торчал хвостовик стрелы. Шелаев наклонился, чтобы получше его рассмотреть. Поразительно, но оперенье стрелы было едва различимо, было такое впечатление, что оно выполнено из какого-то полупрозрачного, почти воздушного, но очень высококачественного на ощупь пластика, и имело весьма сложную форму. Его изготовили люди, явно знакомые не только с основами аэродинамики, но и еще со многими другими науками, так что стрелял далеко не Робин Гуд, а представитель высокотехнологичной цивилизации. Шелаев, упершись ногой в тело птицы, с трудом выдернул стрелу, все больше удивляясь качеству обработки уже не столько оперения, но и самой стрелы и ее наконечника. Отведя стрелу за спину, Шелаев запустил ее рукой. Едва вылетев из руки, стрела, как бешеная завертелась вокруг собственной оси. Она должна была упасть метрах в десяти от него, если судить по силе броска, однако она улетела метров на сто, никак не меньше, и совсем исчезла из вида, причем, в полете она издавала тонкий гудящий звук.
  - Вот это аэродинамика, - восхитился Шелаев. - Но кто-то же выпустил ее в птицу. Не сами же стрелы здесь летают и прокалывают птиц.
  Шелаев еще раз огляделся. Ему показалось, что в раскаленном воздухе начало материализоваться нечто, похожее на тело человека, одетого в диковинный темно-фиолетовый камзол с переломленным пополам белым колпаком с кисточкой на конце. Диковинно одетый фантом опирался на огромный лук, подобие которых Шелаев видел на спортивных состязаниях. Куда был направлен взгляд фантома, определить не удалось, хотя повернут он был в сторону Шелаева. Марево немного погуляло в воздухе, и так и не проявившись, исчезло. Шелаев с удивлением протер глаза, но образ почудившегося ему человека больше не появлялся.
  Любопытство взяло вверх над страхом и Шелаев пошел к месту, где только что видел призрак, и вытянув вперед руки, начал медленно разводить их в стороны. Рука его коснулась невидимого предмета - Шелаев в испуге отдернул руку и отпрыгнул назад. Собственно говоря, он ожидал, что случится нечто подобное, но все равно это было настолько необычно и удивительно - коснуться в воздухе того, что не видишь. Минуту Шелаев приходил в себя, а затем опять вытянул вперед руки, и хотел было сделать шаг вперед, но воздух перед ним начал сгущаться, и перед ним опять проявилась смутно видимая неподвижная фигура того, кого он видел несколько минут назад. Ощущения его не обманули - перед ним как бы играя в воздухе, стояла дрожащая фигура молодого человека. На нем действительно оказался фиолетовый камзол, туго утянутый в поясе, с множеством блестящих крючков и застежек, на голове стоял белый конусный колпак, кончик которого был лихо заломлен назад, и на нем играла на слабом ветру воздушная пышная кисточка.
  Мираж стоял рядом и смотрел на Шелаева, а на тонких его губах играла легкая улыбка. То ли от жары, то ли от неожиданно представшего перед ним зрелища, по лицу и по спине Шелаева потекли капли пота. Он протянул руку, стараясь коснуться стрелка, но тот отодвинулся. Тогда Шелаев настойчиво протянул руку дальше, стрелок же вытащил одну из стрел и с размаха ударил ею Шелаева по тыльной стороне ладони. Боль пронзила тело, Шелаев зажал под мышкой руку и запрыгал на месте.
  - Ты чего, чучело? - Шелаев отступил на шаг.
  Стрелок что-то едва слышно прошелестел, почти не разжимая губ, и показал стрелой на небо. Шелаев послушно поднял голову, и увидел, что высоко в небе кругами летают еще две большие птицы. Издалека они казались совсем маленькими и безопасными, а потому Шелаев беспечно махнул рукой. Стрелок понял настроение Шелаева и жестом ткнул куда-то в сторону.
  - Ну что еще? - спросил Шелаев, однако голову послушно повернул.
  Метрах в двух от него прямо в воздухе спроецировалась картинка, на которой Шелаев отчетливо увидел двоих воинов, одетых уже не в фиолетовые камзолы, а в нечто похожее на шкуры животных. Они с испугом смотрели вверх. Один из них, в руках у которого было копье, приготовился отразить какую-то атаку сверху, но кто на не него хотел напасть, пока разобрать было невозможно. И тут в пределах видимости экрана появилась знакомая Шелаеву птица. Она упала на одного из воинов, у которого не было копья. Пока второй поворачивал свое примитивное оружие в сторону напавшей птицы, от воина остались только обрубки, все тут же залило красной кровью, и понять, где одежда, а где кожа жертвы уже было совершенно непонятно. Второй воин уже повернул копье в сторону рвущей плоть птицы, но ударить не успел - птица махнула в его сторону одной лапой, от удара острых как бритва когтей, копье развалилось на две части. Оторвав вторую лапу, птица полностью переметнулась на новую жертву, и уже через несколько секунд на месте воинов лежали две несуразные кучи разваленных человеческих тел. Птица же сидела рядом на земле и издавала клокочущие звуки.
  Картинка погасла.
  Шелаев непроизвольно посмотрел вверх на продолжающих кружить над ними двух птиц. В этот раз его взгляд был наполнен страхом и уважением. Птицы кружили на той же высоте, и похоже только примерялись к своей будущей жертве, не показывая откровенно своих желаний.
  Стрелок в фиолетовом камзоле сделал Шелаеву недвусмысленный жест, показывающий, что он приглашает его куда-то.
  - Нет. Я никуда с тобой не пойду, - возразил Шелаев, поняв жест стрелка, и оглядываясь на находящуюся невдалеке Канитель. - У меня тут свои дела. Мне еще тут надо одному побыть.
  Шелаев при этом отчаянно замотал рукой.
  Стрелок прошелестел что-то непонятное, пожал плечами и исчез из вида.
  Шелаев глубоко вздохнул и, поглядывая на парящих в небе птиц, двинулся в сторону Канители. Он уже подходил к ней, уже готов был нанести удар, чтобы переместиться в другой мир, как вдруг услышал над головой свист. Шелаев поднял голову и увидел, как обе птицы стремительно приближаются к нему. И тут его от страха прямо-таки парализовало. Ему следовало сделать несколько шагов вперед и пнуть Канитель, а он стоял и заворожено смотрел на приближающихся убийц, а перед его глазами стояла картинка, которую ему так любезно предоставил стрелок в фиолетовом. Теперь, и в этом точно был уверен Шелаев, ему не удастся хитрым маневром уйти от столкновения. Он закрыл глаза и присел.
  Прошло, наверное, не меньше полминуты, а Шелаев все не хотел открывать глаза, пока что-то не коснулось его плеча. От неожиданности он чуть не потерял сознание, ноги и до того бывшие ватными, сейчас превратились в ничто. Он сел на пятую точку и широко раскрытыми глазами смотрел, как в нескольких метрах от него лежат две птицы: одна лежит неподвижно, а другая судорожно тянет лапу. В груди у каждой торчал хвостовик стрелы. Шелаев повернул голову. Метрах в пятидесяти от него из воздуха проявился стрелок в синем камзоле, который делал Шелаеву приглашающие жесты.
  Вот теперь Шелаев практически не раздумывая, пошел в сторону стрелка. Он сам не понимал, зачем это делает, но ноги сами несли его к стрелку. Уже потом, оценивая свое поведение, он поймет, что сделал это скорее всего из благодарности за спасение своей жизни.
  Стрелок стоял, опершись на лук, и опять тонко улыбался.
  - Спасибо! - сказал Шелаев, и кинул головой в сторону убитой птицы. Больше он не находил слов.
  Стрелок словно понял его: он заулыбался широко и открыто, приложил свободную руку к груди и едва заметно поклонился, впрочем не отрывая взгляд от Шелаева, показывая жестом, что принимает благодарность, а затем показал Шелаеву, чтобы тот шел за ним. Сам же, не оглядываясь, и что-то шелестя себе под нос, пошел впереди. Через некоторое время Шелаеву показалось, что невдалеке от них мелькнули еще тени. Он хотел спросить у своего первого знакомого, что это за тени, но тут и они стали проявляться более четко, и взгляду Шелаева представились еще три стрелка, шедших параллельно с Шелаевым. Он даже и не удивился неожиданному появлению троицы стрелков, пожалуй, сейчас он даже не стал бы удивляться, даже если перед ним возникло бы целое войско лучников.
  - Эй, Робин Гуд! - крикнул вслед сопровождающему Шелаев. Тот обернулся, впрочем, продолжая идти. - Мы далеко идем?
  Он и не ждал ответа, однако сопровождающий его стрелок с улыбкой показал рукой вперед, наверное, он ориентировался на интонацию Шелаева.
  - Ладно, хорошо, - пробубнил Шелаев. И покорно пошел дальше. Шагать пришлось еще около получаса, и весь путь они проделали молча. Лишь изредка Стрелок что-то тихо шелестел сквозь губы и, не останавливаясь, шел дальше.
  Чтобы в дальнейшем не потеряться, а Шелаев совершенно не сомневался, что в ближайшее время ему придется вернуться к Канители, пришлось ориентироваться по солнцу, потому что других ориентиров в степи просто не было, как не может быть ориентиров на чистом листе бумаги. Двигались они все время на восток, а это значило, что обратно придется двигаться все время на запад. Но не ориентация на местности беспокоила Шелаева, а хищные птицы.
  - Долго нам еще идти, Стрелок? - спросил Шелаев, совсем не ожидая ответа. У него стала появляться необходимость в общении. Ему уже порядком надоели мяукающие, шелестящие, рычащие и прочие речи, ему очень хотелось поговорить с кем-нибудь на его родном, на русском языке. Но пока оставалась только одна возможность - говорить самому, а в ответ выслушивать всевозможную абракадабру.
  Стрелок остановился, подождал, пока Шелаев подойдет к нему, и показал вперед рукой, при этом что-то тихонько прошелестев. Шелаев в недоумении посмотрел в ту сторону, куда указывал стрелок, и увидел в воздушном мареве дрожащий город. Розовые, голубые, бледно-сиреневые дома и деревья, все дрожало в жарком воздухе и просвечивалось насквозь, будто соткано было из тончайших воздушных нитей.
  - Что это? - удивленно спросил Шелаев.
  Вместо ответа Стрелок сделал приглашающий жест. Чем ближе они подходили к городу, тем более материальным он становился. Вот уже появились сначала блеклые, а затем все более уплотняющиеся в пространстве прохожие. Многие с удивлением оглядывались и улыбались. Эти улыбки Шелаев, естественно относил на свой счет - понятное дело, чужеземец и должен выглядеть смешно в своих непривычных, а порой и нефункциональных, или не очень функциональных, по мнению местных жителей, одеждах. А тут еще и покрой и расцветка ткани. Будто черный жук затесался среди пестрых бабочек.
  Проходя мимо домов, Шелаев не преминул дотронуться до одного из них, потом до дерева, потом еще до одного. Все было на ощупь необыкновенно материально - теплое, шершавое, гладкое, хотя визуально все объекты расплывались. Стрелок заметил жесты Шелаева, и широко заулыбался.
  Они вошли во двор розового двухэтажного здания, прошли по широкой бетонной дорожке, ведущей к центральному входу в здание, и поднялись по ступенькам, ведущим в светлый коридор. На входе сидел бледный расплывающийся в воздухе охранник. Стрелок что-то прошелестел, показывая при этом на Шелаева. Тот вскинул голову и с удивлением посмотрел на приведенного гостя, будто если бы Стрелок не показал на него, то он Шелаева и не увидел бы. И тут его осенило - если он видит аборигенов в дымке, а порой даже и совсем не видит, то не повторяется ли та же ситуация с точностью до наоборот. Тогда вполне объяснимо, почему охранник не обращал внимания на подходившего Шелаева до тех пор, пока ему на него не показал Стрелок. Оставалось непонятным, почему картинка то пропадала, то появлялась, правда совсем нечетко. Обидно, что спросить об этом было не у кого. Вернее спросить можно было, но получить ответ Шелаев не мог.
  Его завели в одну из комнат, в которой сидели двое высоких мужчин - один в возрасте, а другой совсем молодой. Они сидели в креслах друг против друга, курили пахучие сигары и тихо шелестели о чем-то между собой.
  Когда вошел Шелаев с сопровождающими, у старшего глаза полезли на лоб, а молоденький только усмехнулся и выпустил изо рта большой клуб дыма.
  Пожилой посмотрел на Шелаева и начал медленно, преувеличенно артикулируя, что-то шелестеть, хотя от этого ничего понятнее не становилось.
  - Чего? - спросил Шелаев.
  Оба сидящих от неожиданности вздрогнули, и тогда в разговор вступил Стрелок. Обращаясь к пожилому он что-то долго и, похоже, убедительно шелестел. Тогда вопрос решил задать молодой, у которого на лице уже не было улыбки.
  Шелаев внимательно его выслушал и сообщил:
  - Как бы ты не шелестел, лист ты бумажный, я тебя все равно не понимаю.
  На сей раз у сидящих с лица стерло не только улыбки, но и все остальные эмоции. Они сидели, приоткрыв рты. Наконец, пожилой пришел в себя, и что-то быстро стал шелестеть молодому. Тот быстро и согласно кивал головой. Когда пожилой закончил говорить, молодой сорвался с места и выбежал из комнаты. Не было его довольно долго.
  Пока, как понял Шелаев, ожидали молодого, присутствующие перешли на язык жестов. Шелаеву предложили покушать и выпить - он согласился. Через несколько минут в комнату принесли поднос с едой. Все сели за стол и стали молча кушать. В конце неожиданного обеда выпили приятный прохладительный напиток, и к этому времени поспел молодой. В комнату он зашел не один. А в компании с заросшим, но вполне прилично выглядевшим, и совсем не полупрозрачным, мужиком.
  - Ну, и что здесь у нас происходит, шипящие вы мои? - спросил мужик, вваливаясь следом за молодым.
  Настал черед удивляться Шелаеву. После всего того, что он успел увидеть в своих путешествиях, он никак не мог ожидать встречи со своим соплеменником. А кто же еще мог так хорошо выражаться на русском языке, да еще с такими знакомыми интонациями?
  - Тут я нахожусь, - только и нашел, что сказать Шелаев.
  Теперь настала пора удивляться заросшему мужику. Шелаев аж рассмеялся, то ли от того, как стал выглядеть растерянный заросший мужик, то ли просто от счастья, что встретил здесь гражданина своей планеты.
  - А чего ты тут делаешь? - спросил мужик.
  - Глупее вопроса ты не мог задать? Я здесь делаю то же, что и ты, - ответил Шелаев.
  - Ну, брат, никак не ожидал встретить здесь своего! - в восхищении произнес мужик. - Зовут-то тебя как?
  - Меня Иваном. А тебя? - спросил в свою очередь Шелаев.
  - Меня Игорем.
  - Давно ты здесь?
  -По моим скромным прикидкам года три, не меньше.
  Шелаев от удивления присвистнул.
  - А как ты попал сюда? - поинтересовался Шелаев.
  - Понятия не имею. Я с друзьями в лес приехал, мы отмечали юбилей Кирилла. Это мой друг, - пояснил он. - Затем я отошел в сторонку, ну... в общем, сделать свои дела, а потом вдруг какой-то белый вихрь... Очнулся в поле. Сверху на меня летит огромная птица. Ну, тут один из этих прозрачных убил ее из лука и привел меня сюда. Я до сих пор не понимаю, что произошло.
  - Я тебе потом обязательно все объясню, - радостно сообщил Шелаев.
  - А мы домой сможем попасть? - настороженно спросил Игорь.
  - Думаю, что сможем. Только во всем и всегда слушайся меня, - строго сказал Шелаев.
  - Да, это не вопрос, - радостно согласился Игорь, и посмотрел на молчаливо сидящих полупрозрачных, которые внимательно слушали их беседу. - Ни черта не понимают! - со смехом резюмировал он, показывая Шелаеву на молчаливых слушателей.
  - Слушай, а чего мы их едва видим, - поинтересовался Шелаев.
  - Черт их знает, - очень популярно ответил Игорь. - У меня ни слов, ни знаний не хватает, чтобы понять физику процесса, хотя это очень интересно... было первое время. А сейчас я настолько привык, что совсем уж и не обращаю на это внимания.
  В этот момент раздался неприятный звук, словно металлической пластиной скребли по стеклу. Звук исходил откуда-то из-под потолка. У Шелаева возникло непреодолимое желание заткнуть уши. Полупрозрачные, в том числе и пожилой сорвались с места и исчезли за дверью, а Шелаев остался наедине с Игорем.
  - Что случилось? - спросил он.
  - Сигнал тревоги, - прокричал Игорь, стараясь перекричать неприятный скарябающий звук. - Птицы в очередной раз напали на город.
  - Да ты что? - удивился Шелаев. - А нам что делать?
  - Да ничего. Ожидать, пока полупрозрачные их всех постреляют.
  - И часто бывают такие нападения? - поинтересовался Шелаев.
  - Нет, редко. Примерно раз в полгода.
  - Из города можно на чем-нибудь выбраться?
  - А ты зачем у меня об этом спрашиваешь? - подозрительно спросил Игорь.
  - Мыслишка тут у меня одна родилась. Я знаю, как убраться с этой планеты. Но для этого надо часа полтора пешком двигаться на запад. Но, наверное, это невозможно?
  - Почему это невозможно? - удивился Игорь. - Десять минут, и мы на месте.
  - Нет. Я имею в виду этих огромных птиц. Пока будем добираться, они нас сожрут.
  - Кто нас сожрет? - удивился Игорь. - Птицы? Да они безобиднее малого ребенка, несмотря на их грозный вид.
  - А мне показывали съемку, как эти птицы за несколько секунд съедают пару человек, - удивился Шелаев.
  - Ну ты и лох? На земле ты никогда не видел, как безобидные муравьи, мухи, тараканы или кто там еще, в фильмах - ужасниках тоже съедают человека за несколько секунд. Так ты же в это не веришь?
  - Там это одно, а здесь совсем другое, - стараясь выглядеть убедительнее, произнес Шелаев.
  - Ты мне верь, я ведь здесь не первый день.
  - А почему птица нападают на город? - спросил Шелаев.
  - Да они просто жрать хотят. В поле только трава растет. А здесь в городе есть чем полакомиться: тут для них такие забавные штуки есть - не поверишь.
  - Ладно, об этом потом. Лучше скажи мне, как ты собрался преодолеть расстояние, которое мы шли полтора часа, всего за десять минут?
  -Транспорт! Замечательный транспорт! У них тут такие машины - закачаешься, - с восхищением произнес Игорь.
  - Машины? - удивился Шелаев. - Я здесь ни одной машины не видел. Да и этот стрелок провожал меня в город пешим порядком. А ведь мог бы на машине...
  - Он просто охотник. А зачем машина охотнику? - веско спросил Игорь.
  - В общем-то, все понятно. Ну, так ты проводишь меня до того места, где ты оказался в этом мире.
  - Конечно.
  - Прямо сейчас.
  - А чего тянуть?
  - А птицы, значит, нас не сожрут? - еще раз спросил Шелаев.
  - Ну, что ты? Нет, конечно.
  Они вышли из здания. Охранник даже не пошевелился. Он читал книгу, и не захотел отрываться от нее, а может, просто не видел выходящих.
  У самого входа в здание, немного в стороне от дорожки, Игорь повел себя совсем интересно. Он начал шарить руками в воздухе, затем сделал какие-то манипуляции и уселся. Он сидел прямо над землей, в воздухе, а под ним ничего не было, и это было поразительно.
  - Ну, чего стоишь? Садись, - пригласил он Шелаева, показывая тому рукой, куда следует садиться.
  Шелаев вытянул перед собой руки, чтобы не наткнуться на невидимое препятствие и, представив себе размеры среднего автомобиля, стал обходить его стороной. Наконец, прямо напротив Игоря, он наткнулся на нечто прохладное. "Дверь", подумал он, и точно - это оказалась дверь, которая тут же открылась. Шелаев взобрался на сиденье и сел.
  - Лобовое стекло в этой машине есть? - спросил он, вытягивая вперед руку, но ответа не получил. Машина рванула вперед.
  Действительно, минут через десять они оказались около места, где Шелаев попал в этот мир, ну, и конечно, Игорь тоже.
  - Мы на месте, - сообщил Игорь.
  - Вижу. Выходим.
  Много времени поиск прибора и Канители не занял. Игорь хорошо ориентировался на местности, и подвез Шелаева очень точно к месту их, с позволения, сказать, прибытия.
  - Так это и есть Канитель? - восхищенно спросил Игорь.
  - Точно, она самая и есть. Готовься, скоро перебазируемся в другое место.
  - Стой, - попросил Игорь.
  - Чего еще? - Шелаев удивленно посмотрел на Игоря.
  - Ты сказал, что в любой момент можно переместиться на любую планету.
  - Ну...
  - Баранки гну.... Слушай, Вань, что-то мне не хочется отсюда переезжать. Во всяком случае, пока. Побуду я здесь еще немного.
  - Это еще почему? - удивился Шелаев.
  - Ты мне лучше скажи вот что. Если все это правда с Канителью, ты сможешь попасть сюда в любой момент?
  - Ну, я же тебе все объяснил. А что?
  - Понимаешь, тогда я наверное все-таки останусь. У меня тут появилась... как бы тебе сказать...
  - Баба что ли? - прямо и резко спросил Шелаев.
  - Ну, не баба, а очень хорошая девушка.
  - Это все равно, - резюмировал Шелаев. - И ты, как я понимаю, из-за этого хочешь здесь остаться.
  - Не остаться, конечно, а еще немного побыть здесь. И если ты мне пообещаешь, что вернешься сюда, то...
  - Я все понял. Хозяин - барин, - ответил Шелаев. - Ладно, обещаю.
  - Спасибо, тебе, - сказал Игорь, и одобрительно похлопал Шелаева по плечу.
  - Ну, ну..., - с сомнением покачал головой Шелаев. Затем отвернулся и принялся налаживать свой прибор.
  
  
  Глава четырнадцатая
  
  Снежный вихрь обжог тело Шелаева миллионом ледяных иголок. Щеки, нос и руки отстыли сразу. После теплого воздуха мороз показался невероятно жестким, хотя на самом деле это было далеко не так. Ветер нес снежные лохмотья почти горизонтально, отчего вокруг совершенно ничего не было видно. Вот этот ветер и создавал иллюзию неимоверного холода. Пришлось непослушными пальцами застегнуть куртку и поднять воротник. Теплее не стало, но дуть стало меньше. Тело начала бить мелкая дрожь. Шелаев на ощупь нашел прибор, уже порядком облепленный снегом, и наклонился, чтобы найти Канитель. Небольшой ее хвостик торчал из снега. Тогда Шелаев наклонился и натянул над ней куртку. Затем осторожно стал отгребать снег сбоку от Канители, пытаясь освободить как можно большую ее длину. К счастью снег от нее отваливался, совершенно не налипая.
  Шелаев смахнул с прибора остатки снега и начал его настраивать. Оставалось неприятное ощущение, что удар камня мог изменить частоту вибрации и прибор ее не запомнил, или что еще хуже сломать прибор. Деревянные пальцы совсем не слушались, да и в спину надуло так, что он ее совершенно перестал ощущать. Но Шелаев работу не бросал. Если сейчас поддаться, расслабиться, пойти на поводу у ветра и снега, то никакой гарантии, что он отсюда когда-нибудь выберется, а если и выберется, то совершенно неизвестно - куда. Поэтому Шелаев скрипел зубами, дышал на закоченевшие пальцы рук и все крутил и крутил ручки настройки прибора. Когда все было готово, он не медля ни секунды нажал на зеленую кнопку и стал ждать. Раздался тонкий звенящий звук, и Канитель мелко задрожала. Воздух вокруг Канители стал сгущаться, пока не приобрел молочный цвет и вдруг, враз, бешено завертелся, запорошив Шелаеву глаза снегом. Он прижал прибор плотнее к груди и завертелся в пространстве.
  По стенкам прибора стекали капли воды, а верхняя его часть уже успела основательно подсохнуть. Шелаев открыл глаза - опять было солнце и было тепло и комфортно. Понемногу начали согреваться руки, ноги и отходить от холода совсем закоченевшая поясница.
  Шелаев присел и оглянулся по сторонам. С удивлением он обнаружил, что прямо перед ним расположена высокая отвесная стена скалы, а позади ровное поле из красного песчаника. Далеко слева передвигалась толпа людей-кошек, оставшихся без внезапно исчезнувшей добычи. Если кто-нибудь из этой толпы сейчас обернется и увидит, что исчезнувший чужеземец вновь появился в том же месте, они быстро вернутся и тогда Шелаеву придется исчезать в неизвестный мир, потому что правильно активировать прибор он за это время не успеет. Тогда он быстро откатился к самой скале, прижался к ней и замер. Примерно через полчаса, когда люди-кошки совсем исчезли из вида, Шелаев взялся за настройку прибора. Первый удачный опыт возвращения в прежний мир вселил оптимизм, что сама идея использовать нужную частоту вибрации Канители оказалась правильной, а отсюда следовало, что рано или поздно можно все таки вернуться домой.
  Самое неприятное, что на пути возвращения должен быть осуществлен контакт с лысыми, и не только контакт, а придется их убедить в том, чтобы они дали возможность Шелаеву воспользоваться этим прибором, а еще раньше необходимо с их же помощью вычислить координаты его родной планеты. Других вариантов Шелаев не видел, а потому сразу же приступил к настройке прибора. Благо, гологоловые предусмотрительно догадались оснастить прибор блоком памяти, куда автоматически заносились нужные частоты, и поэтому Шелаеву на сей раз не пришлось долго возиться. Оставалось вывести из блока памяти нужную частоту и нажать на зеленую кнопку. Очередной бешено вертящийся молочный конус проглотил тело Шелаева.
  
  Стеклянный купол над Канителью - первое, что увидел Шелаев. Повернув голову, на сей раз без всякого удивления, увидел целую группу лысых, которые радостно и громко хлопали друг друга по спинам, и живо обсуждали, надо полагать, счастливое возвращение Шелаева из другого мира. Когда он поднялся на ноги, все дружно начали аплодировать, и было непонятно, кому относились эти аплодисменты - самому Шелаеву, или прибору вместе с людьми его изобретшими. Но, как бы то ни было, Шелаев был в гуще событий, и если не все, то часть этих аплодисментов он по праву принял в свой адрес.
  Двое лысых дружно подхватили его под руки, и повели вон из комнаты, где хранилась святая святых этого мира - Канитель. Ни злобы, ни агрессивности в действиях его сопровождающих Шелаев не почувствовал, а поэтому немного расслабился. Его завели в большую и светлую комнату, а следом зашла его знакомая Кати и еще один здоровый и внешне противный лысый. Они уселись на выросшие из пола стулья и наперебой заговорили об удачном эксперименте. Потом лысый здоровяк заулыбался и, обращаясь к Кати, сказал:
  - Ладно, давай начинай первая.
  Та согласно улыбнулась и заговорила:
  - Во-первых, спасибо вам большое, Иван Викторович, за оказанную нам услугу. Если бы вы только могли себе представить, что теперь может произойти в общении между народами различных планет, а уж как теперь начнет развиваться наука и техника? И это все случится благодаря вашей смелости, уму, и целеустремленности.
  - Да, уж, - промямлил Шелаев.
  - Простите? - спросила не понявшая его Кати.
  - Я говорю, что мне приятно слышать ваши слова, однако, вы обещали меня доставить домой.
  - Ах, вы об этом? Всенепременно, дорогой Иван Викторович. Вот только покушаете, выспитесь, затем расскажете нашим ученым, где находится ваша планетная система, потом они высчитают необходимую частоту колебания Канители для перемещения вас туда, и все...
  - Что все? - спросил озадаченный Шелаев.
  - И вы окажетесь дома, - радостно сообщила ему Кати.
  - А как я расскажу, где находится моя планетная система, если я не знаю даже, где находится ваша? - резонно спросил Шелаев.
  - Об этом не беспокойтесь, дорогой Виктор Иванович.
  - Иван Викторович!
  - Простите, конечно же, Иван Викторович.
  - Есть несколько возможностей это сделать. Например, вы опишете звезды, которые вы видите на вашем небе, и тогда у нас будет возможность смоделировать примерное местоположение вашей планеты.
  - Неужели такое возможно? - удивился Иван Викторович.
  - Насколько мы узнали о том, какая богатая, удобная и прекрасная ваша планета, я думаю, наши ученые очень постараются установить ее местонахождение.
  - Причем здесь то, что она богатая и прекрасная? - продолжал удивляться Шелаев.
  - Это так, к слову сказано. В общем, мы очень постараемся вам помочь. А теперь кушать и спать, - приказала Кати, сменив при этом тему разговора.
  Они поднялись и вышли из комнаты, пол немедленно всосал в себя стулья, на которых они сидели, и Шелаев остался один. Еще через пару минут входная дверь зашипела, и в комнату зашел один из лысых, держа в руках нечто очень напоминающее поднос. На небогато сервированном подносе из еды находился небольшой пластиковый ящик и два плоских пакетика, рядом с которыми расположились ложка и шестизубая вилка, причем два крайних зубчика на вилке были по какой-то причине короче четырех внутренних.
  - А где же еда? - поинтересовался Шелаев.
  Лысый улыбнулся и небрежно начал опускать поднос. Когда он оторвал от подноса руки, Шелаев подумал, что сейчас все окажется на полу, но тут пол под подносом мгновенно вырос и поймал... - именно так показалось Шелаеву - именно поймал, причем очень аккуратно и мягко поднос, при этом содержимое его даже не покачнулось.
  - Слышь, браток, - обратился к лысому Шелаев. Тот вежливо улыбнулся и посмотрел на Шелаева. - Ты тут из официантов, а потому многое должен знать. Так ведь?
  Лысый растерянно развел руками, из чего следовало, что он не понял ни слова.
  - Я говорю, ты знать должен многое, правильно? - настойчиво спросил Шелаев.
  Лысый опять растерянно развел руками, не стирая с лица вымученную улыбку.
  - Ладно, - сдался Шелаев. - Тогда рассказал бы ты мне, как всем этим пользоваться?
  И произошло странное - лысый тут же его понял то ли по жесту, то ли, действительно, понимал речь Шелаева, но по какой-то неведомой пока причине тщательно это скрывал. Лысый взял в руки один пакет, и бросил его в пластиковую коробку, затем нажал на незамеченные ранее Шелаевым на коробке маленькие кнопки, и с улыбкой сделал Шелаеву приглашающий жест.
  Шелаев заглянул внутрь коробки - там шипело и булькало.
  - Надо полагать, это и есть еда? - спросил он.
  Лысый утвердительно закивал головой, показывая при этом на ложку, лежащую на подносе. Шелаев взял в руки ложку, и зачерпнул варево из коробки. Оказалось совсем недурно, что-то очень напоминающее грибной суп. Шелаев зачерпнул еще ложку, и одобрительно кивнул головой лысому. Тот стоял рядом и удовлетворенно улыбался.
  Шелаев показал ему большой палец, что должно было засвидетельствовать его удовлетворение едой, и с улыбкой произнес:
  - Дал бы я тебе, сученыш, по твоей наглой лысой морде, да неизвестно, чем все это потом закончится.
  Несмотря на добродушный тон Шелаева, у лысого с лица вдруг исчезла улыбка и вид он принял совершенно испуганный.
  - Да ты, никак, меня понимаешь, шар биллиардный? - удивился Шелаев.
  Следует отдать должное выдержке лысого гостя, потому что следующим его движением случилась широкая добродушная и открытая улыбка, будто не было секунду назад на его лице никакой растерянности. Сейчас он улыбался и показывал рукой на поднос, всем своим видом показывая, как он счастлив тем, что Шелаеву понравилась принесенная им еда.
  - Ну да ладно, голая твоя башка. Видно не поймать мне тебя на мякине, - провозгласил Шелаев и принялся истреблять оказавшуюся очень вкусной пищу.
  Наевшись от души, Шелаев отодвинул поднос, и откинулся на спинку кресла.
  - Вот теперь и поспать можно, - сообщил он лысому.
  Тот подскочил к столу и принялся складывать все на поднос, хотя складывать-то особо было и нечего. Собрав все, он исчез за дверью, а Шелаев, насытившись, решил отдохнуть.
  Спать ему пришлось недолго, во всяком случае, ему показалось, что он только что закрыл глаза, как входная дверь зашипела, и в комнату ввалился грузного вида лысый абориген.
  - Тебе чего, гость незваный? - спросил спросонья Шелаев.
  Толстяк приложил палец к губам, показывая тем самым, что явился он с каким-то секретом, и что громко говорить совершенно не следует. Он вытер пот со лба, и заговорщически оглянувшись, начал:
  - Иван Викторович. Я пришел к вам с важной миссией.
  - Типа, как посол к послу, - улыбнулся Шелаев.
  - Если хотите, то может быть и так.
  - Говори, - разрешил Шелаев.
  - Видите ли, уважаемый Иван Викторович. Тут такие дела происходят, просто жуть! Вашу планету хотят уничтожить!
  - Как это? - растерялся Шелаев.
  - Они хотят установить ее координаты и направить туда аннигиляционную бомбу.
  - А зачем это? - У Шелаева сделались круглыми и большими глаза.
  - Они просчитали вероятностные пути развития вашей планеты, и пришли к выводу, что в самый короткий период население вашей планеты достигнет таких высот развития, что оккупирует практически всю галактику, а, учитывая, вашу природную хитрость, жадность и воинственность, закамуфлированную под некие освободительные принципы и лжедемократию, допустить такое просто невозможно.
  - И что же мне теперь делать? - спросил Шелаев.
  - Я думаю, вернее, мы думаем, что вам необходимо вернуться домой, отследить появление бомбы на вашей планете и отправить ее потом в любую другую точку галактики. Наши диверсанты будут думать, что все окончено и таким образом отстанут от вас.
  - А сам ты чего думаешь? - спросил Шелаев.
  - Я, а вернее мы, не можем поверить в эти бредни.
  - Хоть это радует. А как же я попаду к себе на планету, если Канитель находится под такой надежной защитой?
  - Придумайте что-нибудь. Ведь у вас остался земляк на планете полупрозрачных. Скажите им, что хотите его забрать сюда, а сами переместитесь домой. Кодом я вас обеспечу.
  - Что-то я не пойму, потная твоя лысина - с какой такой радости ты вдруг стал заботиться о моей планете? - подозрительно спросил Шелаев, пристально глядя в глаза своему собеседнику. - Какая тебе от этого польза?
  - Видите ли, уважаемый Иван Викторович, само по себе то, что они задумали - неправильно. Правильно?
  - Правильно - неправильно... Говори толком, почему все так складывается? И чем моя планета помешала вашим?
  - Нет, что вы? - запальчиво начал лысый. - Она не помешала, а даже как раз наоборот. Она им нужна. - И тут же смутился и густо покраснел. Его лысина враз обильно вспотела. Он достал носовой платок и начал усердно тереть им свой гладкий череп.
  - Чего-то ты темнишь, голая твоя голова, - заметил Шелаев. - То у тебя какая-то аннигиляционная бомба для уничтожения планеты, а то вдруг она, то есть планета, вам очень нужна. Хватит врать. Рассказывай правду.
  - Тут такое дело, уважаемый Иван Викторович, - начал лысый, и еще раз обмакнул лысину уже насквозь мокрым платком. - Если я и покривил душой, то только самую малость. Уничтожить хотят не саму планету, а только людей, ее заселяющих. Нам нужен плацдарм для развития. Наша планета совсем обеднела, на ней практически не осталось полезных ископаемых, тяжело стало с кислородом, едой и прочими ценностями для удовлетворения плотских и иных утех. И тут появились вы, Иван Викторович. От вас они и узнали, какая у вас богатая и хорошая планета.
  - Есть же много других планет, и практически незаселенных, - перебил Шелаев лысого, вспомнив свои многочисленные путешествия по мирам.
  - А инфраструктура? У вас же все готовое - и заводы, и фабрики, и дома, и разработанные рудники, и самый необходимый транспорт. А еще у вас есть нефть и газ, которых на нашей планете уже давным-давно нет. В конце концов, у вас есть неисчерпаемые запасы воды, которой у нас совершенные крохи.
  - А то, что ты сейчас находишься здесь и сообщаешь мне эти сведения, на тебе никак не скажется? - задал вопрос Шелаев.
  Лысый от неожиданности покрылся бледно-лиловыми пятнами. С его лысины ручьями тек пот.
  - Я думаю, вы об этом никому не скажете? - дрожащим голосом спросил он. - Ведь, за это меня могут просто уничтожить, а вы никогда не попадете к себе домой.
  - Ладно, успокойся. Я пока никому ничего не скажу. Ты мне лучше скажи, как я узнаю код своей планеты?
  - Это совсем просто, - расслабился лысый. - На самом деле код давно уже известен. С вами просто лукавят. И сейчас они готовят заряд для уничтожения всех людей на вашей планете.
  - Когда это случится?
  - Думаю, для этого им понадобится дней пять, не больше.
  - А когда ты мне сообщишь код? - пристально глядя в глаза лысому, спросил Шелаев.
  - Хоть сейчас! - Лысый смотрел прямо в глаза Шелаеву, отчего почему-то ему хотелось верить.
  В комнате повисла неловкая пауза.
  - И все-таки я никак не пойму, зачем это нужно тебе? - нарушил тишину Шелаев.
  - Уважаемый Иван Викторович! В любом обществе есть группа честных людей, готовых поступиться своими материальными благами во имя чести. Впрочем, с использованием Канители, я думаю, мы не пропадем. Жалко только будет вашу планету, а вернее жителей вашей планеты.
  Уже давно прошипела закрывшаяся за странным лысым дверь, а Шелаев все сидел в кресле, бессильно свесив руки, и размышлял об услышанном. Сон пропал, будто его и не будил никто.
  Шелаев просидел так часа три, не меньше, пока опять не зашипела дверь. Шелаев вздрогнул и поднял голову. В комнату зашла Кати.
  - Вы чего не спите, Иван Викторович? - спросила она.
  - Все думаю об Игорьке с планеты полупрозрачных. Пропадет он там. Не могу себе простить, что я не захватил его с собой. - Шелаев в отчаянии заломил руки. Ему самому очень понравилось, как он среагировал на вопрос Кати - получилось очень убедительно. Сам бы он поверил в то, что говорит.
  - Не надо расстраиваться. Когда-нибудь вы его вытащите оттуда.
  - Хотелось бы побыстрее. Я себе места не нахожу. А вдруг с ним что-нибудь случится за это время? - Он замолчал, уставившись в какую-то невидимую точку, и вдруг встрепенулся. - Кати, а нельзя ли мне воспользоваться прибором и Канителью, чтобы переместиться к своему новому другу. Это ведь займет буквально считанные минуты.
  - Не знаю? - задумчиво процедила Кати. - Мне надо посоветоваться со своим руководством.
  - Чего там советоваться! - воскликнул Шелаев. - Ты отведешь меня к Канители, захватив по пути свой прибор. Я заберу Игорька и сразу же прибуду сюда. Вам же это ничего не стоит.
  Шелаев умоляюще смотрел на Кати, благостно сложив перед собой руки, и та сдалась.
  - Ладно, выручу. Готовься прямо сейчас.
  - Замечательно! Спасибо, - закричал Шелаев, и кинулся к Кати. Та резко отстранилась от него.
  - Перестаньте, Иван Викторович. Что за слюнтяйские замашки.
  
  Высоко в небе кружили две огромные птицы. Руки совершенно перестали слушаться. Дрожащими руками Шелаев дотронулся до прибора и понял, что в таком состоянии у него не выйдет ровным счетом ничего. Надо успокоиться, отдохнуть и, наконец, просто прийти в себя. Время у него есть, у него много времени, у него просто огромная масса времени. Ни у кого нет столько времени, как у Шелаева. Он в изнеможении присел на землю, и задумался.
  - А может, ну ее на фиг - возвращение на родину. Буду себе путешествовать по галактике. Это же очень интересно, хотя и крайне опасно. Из какого-нибудь очередного путешествия можно совсем не вернуться, несмотря на то, что Канитель связывает только обитаемые планеты. Ведь даже на земле, на дне мирового океана живут некие бактерии. Шелаев представил, что после очередного путешествия он оказывается на самом дне какой-нибудь местной Марианской впадины, где даже не важно, есть кислород, или нет его, вздохнуть он все равно не успеет, так как будет раздавлен огромным давлением воды.
  Шелаев успокоился и начал набирать код, сообщенный ему так кстати подвернувшимся лысым. Когда он закончил, то откинулся назад и закрыл глаза. Посидел несколько минут в такой позе, затем открыл глаза и решительно нажал на зеленую кнопку. Все вокруг окуталось белым молочным дымом. Мир завертелся с огромной скоростью, и Шелаев в очередной раз потерял осязание окружающего мира.
  
  Глава пятнадцатая
  
  Густо пахло прелой листвой. Грибами тоже пахло, но слабее. Шелаев лежал на животе, уткнувшись носом прямо в кучку подопревших листьев. Он приподнял голову и провел рукой по лицу, стряхивая налипший мусор.
  С северо-востока быстро надвигалась черная туча. Сначала мелкие, а затем все крупнее посыпались снежинки, и вот уже вокруг все стало белым. А у Шелаева по щекам текли слезы, самые настоящие, а не от таявшего на теплой коже снега.
  Кусок блестящей проволоки торчал в центре конусной ямы, а сверху на земле, на самом краю этой ямы лежал уже знакомый Шелаеву прибор.
  Шелаев медленно поднялся, посмотрел на конусную яму, образовавшуюся еще тогда, когда он экспериментировал с Канителью, затем быстро ногами стал забрасывать яму старой листвой. Отошел в сторону, полюбовался результатом своей деятельности, и пошел домой.
  Жена встретила его истерикой.
  - Ты где шлялся? - закричала она с порога.
  - Не шуми, - оглядываясь с блаженной улыбкой по сторонам, мягко попросил Шелаев. - Я тебе потом все расскажу. Ты мне скажи лучше, какое сегодня число.
  - Девятое ноября сегодня. Тебя не было дома больше двух недель. Я уже и в милицию заявила.
  - Это не страшно. Позвонишь им и скажешь, что все в порядке. Нашелся, мол, твой суженый.
  Уже поздно вечером, лежа в постели, Шелаев подробно рассказал жене, где он был, и как провел все это время. Та сначала посмеивалась, а потом вдруг почему-то прониклась верой в рассказ Шелаева. Особенно ее подкупило то, что Шелаев поинтересовался у нее, что делать, если гологоловые действительно пришлют на землю свое уничтожающее оружие.
  - Надо заявить в милицию, - твердо сообщила она Шелаеву.
  - Смеешься? Меня тут же упрячут в психушку, где я, также как и все население нашей планеты исчезнет в ближайшие дни.
  - Что же тогда делать, - растерянно спросила она у Шелаева.
  - Не знаю, я об этом у тебя спрашивал.
  - Я тоже не знаю, - испуганным голосом сообщила Люся. - Может быть, дежурство устроить около этой твоей... проволоки?
  - Может и так, - задумчиво произнес Шелаев. - Только как там сидеть под снегом? Ведь я даже не знаю, когда это может случиться. Давай-ка, сегодня хорошенько выспимся, а завтра решим, как действовать. За ночь, я думаю, у них ничего не выйдет. Мне этот лысый сказал, что им нужно примерно дней пять, чтобы подготовить бомбу. А теперь у них еще и прибора нет.
  - Запасной прибор-то у них, возможно, есть, - заметила Люся. - И даже точно он у них есть. Не могли они тебя отправить с одним единственным прибором. А вот насчет бомбы - не знаю.
  - Ладно, спи, - резюмировал Шелаев, и отвернулся к стене.
  Утро удалось. Ярко светило солнышко. Шелаев выглянул в окно. От вчерашнего снега не осталось и следа. Хотя, в лесу его должно хватать, ведь солнечным лучам тяжелее проникнуть через ветки деревьев, чтобы растопить первый снег.
  
  Шелаев вышел из автобуса и не торопясь двинулся в сторону знакомого места. Уже издали он увидел, что около Канители что-то произошло. Кто-то или что-то там стояло. Шелаев ускорил ход, и вскорости увидел то, от чего у него отвисла нижняя челюсть, а руки затряслись мелкой дрожью.
  Не больше чем в полуметре от границы ямы с Канители вопреки всем законам физики, на одном из двенадцати ребер неподвижно, совсем не колыхаясь, стоял черный ящик. На одной из сторон ящика яркой желтой краской был изображен зловещий стилизованный человеческий череп с перекрещенными под ним двумя берцовыми костями.
  - Значит, толстяк был прав. Вот, оказывается, что эти негодяи задумали? - возмущенно пробормотал Шелаев. Затем положил рядом с канителью прибор и принялся его настраивать.
  Зловещий ящик начал издавать низкие вибрирующие звуки. Шелаев с опаской посмотрел на него и продолжил настройку прибора. Ящик гудел все громче и громче. Несмотря на морозную погоду, у Шелаева взмокла спина, а по лбу покатились крупные капли пота, но он не мог бросить настойку ни на секунду. Когда до конца настройки осталось совсем чуть-чуть, черный ящик начал издавать громоподобные низкие звуки, от которых начало вибрировать тело Шелаева. Невольно он перевел взгляд на ящик и ужаснулся - тот потерял свою форму, и сейчас казался полувоздушным и почти прозрачным - его била крупная дрожь.
  Шелаев с трудом оторвался от удивительного зрелища, и опять взялся за настройку прибора. Еще одно движение настроечного колесика, и все готово. Ящик тем временем начал увеличиваться в размере, и из куба стал превращаться в рыжий шар. Шелаев торопливо нажал зеленую кнопку на приборе, и тот послушно тонко запел. Его комариный писк, едва слышный за низким клокочущим звуком от вибрации шара, становился все громче. Канитель начала вибрировать в такт прибору.
  Два взрыва раздались почти одновременно. От первого Шелаев почти оглох и ослеп, а второй обрадовал его, как никогда. Сквозь пелену в глазах Шелаев увидел молочную воронку, которую образовала Канитель, а сбоку от нее лопнувшее пространство с розовыми краями и черным пространством внутри. Лопнувший шар тянулся в противоположную сторону от Канители, в точности как человек, когда ползет, цепляется руками. В черном разорвавшем пятне пространства сверкнули звезды. Шелаев успел удивиться, что днем можно увидеть столько звезд, как черный круг начал загибаться в сторону воронки и постепенно в ней исчезать. Воронку в центре раздуло, будто змею, когда она проглатывает целиком добычу. Затем с видимым усилием воронка обрела свой положенный ей конический вид - змея успешно проглотила добычу, - верхушка ее взлетела к самой вершине сосны, она закрутилась еще быстрее и внезапно пропала.
  Шелаев вытер пот со лба, присел на мокрую осеннюю листву и бессильно прислонился спиной к стволу сосны. В двух метрах от него сверкала оплавленным черным стеклом глубокая воронка, а рядом на вытянутой руке Шелаев держал почти горячий ящик. Нестерпимо хотелось встать и посмотреть, что там находится на дне воронки, но сил подняться не было.
  Просидев почти полчаса и основательно продрогнув, Шелаев все-таки встал и подошел к краю воронки. Канители в ней не было.
  - Значит, так тому и быть, - довольно пробормотал он, и пошел в сторону дома. Затем вернулся обратно и стал закидывать яму листвой и хвоей, лежавшей на земле. Разогнулся, с удовольствием осмотрел свою работу - ямы не было заметно совершенно, - отряхнул руки; что не смог отряхнуть, вытер о штанины.
  
  Прошло добрых девять лет.
  Шелаев сидел в мягком красном кресле с латкой на левой боковинке и смотрел телевизор. Ведущий телепередачи, кажется доктор физико-математических наук, с экрана сообщил, что какой-то, то ли английский, то ли японский астроном успел увидеть, и даже зафиксировать гибель планеты в одной из планетных систем ближе к центру галактики. Из показанной схемы галактики следовало, что событие это произошло ровно девять лет назад, столько времени нужно свету, чтобы преодолеть указанное расстояние.
  Шелаев усмехнулся, набросил на себя куртку, и не спеша вышел на хорошо ухоженный дачный участок подышать свежим воздухом. Ярко светило солнце. Зазывно пели птички. Шелаев, прищурившись на яркое солнце, с радостью наблюдал, как кипит вокруг жизнь. Затем взял маленький ящик, положил его в пакет, и двинулся в сторону леса.
   Ноябрь 2007
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"