Несколько дней я и водитель грузового Уазика Туев Иван, провели в служебной командировке по делам республиканского Госплеобъединения.
Мы колесили по приграничной степи в районе центрально-азиатского озера Убсу-Нуур. На монгольском языке название озера звучит как Увс. Северным краем водоём прижимается к отрогам Саянского хребта Тану-Ола, с востока в него впадает полноводная река Тэс, которая впрочем, и поддерживает его уровень на протяжении веков.
Сколько-нибудь значительных поселений на берегах озера нет, так как к воде трудно подобраться, к тому же оно солёное и это несмотря на то, что вокруг простирается каменистая полупустыня местами переходящая в ковыльную степь. Однако вдоль реки Тэс и других речек стекающих в водоём с Саянского хребта уже тысячи лет селятся скотоводы: тувинцы, монголы, народность хунху и енисейские кыргызы.
В тот раз я методично объезжал чабанские стоянки местных совхозов с целью инспекции дел в племенном животноводстве. Иногда дорога поворачивала резко на юг, и нам приходилось пересекать Государственную с Монголией границу, углубляться на территорию сопредельной страны на два-три километра. Пограничники с обеих сторон были предупреждены о нашем маршруте, поэтому никаких осложнений с дозорными патрулями не возникало.
Время от времени в небе появлялся сторожевой вертолет с красными звёздами на боках, он зависал над нами и тогда мы, выйдя из автомобиля, обменивались с бойцами в зеленых фуражках приветливыми взмахами рук. Даже был момент, когда пограничники сбросили с борта вертолета вымпел с предупреждением о приближающейся песчаной буре.
В конце командировки, в местечке О-Шина, рядом с границей произошла поломка автомобиля. Это случилось примерно в пяти километрах от стоянки пастуха монгола по имени Камаа. Я был знаком с чабаном.
Водитель занялся ремонтом автомобиля, мне же пришлось прожить двое суток в юрте пастуха. Иван оставался ночевать у машины.
Стоянка чабана располагалась в предгорье. Километрах в пяти начинались хребты, покрытые хвойными лесами. До озера от стоянки было километров двадцать и с этой возвышенности, озеро и весь заповедник Убсу-Нуурской котловины был как на ладони. Хозяин юрты был среднего роста сух с выщипанной бородой и благородной сединой в густых чёрных как смоль волосах. В раскосых глазах монгола постоянно плескались смешинки. Он свободно говорил на трёх языках, включая русский и этот факт позже, когда проявились его суеверия, показался странным.
На второй день моего вынужденного пребывания, на стоянке монгола, владелец юрты повел себя довольно загадочно. Камаа с самого утра лукаво улыбался и прибывал в приподнятом настроении. Его весёлость невольно передалась мне. Отправив своего помощника пасти отару овец, чабан позвал меня наблюдать за своей работой и, не медля, занялся изготовлением петель из волоса, взятого из конских грив и хвостов. Пастух укреплял искусно изготовленные петли на трёхметровые, тщательно обстроганные ивовые палки.
Я с детства умел ставить волосяные петли на куропаток, но они укрепляются непосредственно под кустами акаций и только в зимнее время, когда эти пернатые разрывают снег под растением и питаются опавшими бобами. Более того, я заметил, что мастеря первобытные орудия лова, Камаа повторяет чуть слышно какое-то короткое заклинание. Некоторые слова в заклинании говорили о том, что таким образом охотник желает привлечь к себе удачу во время промысла, но мне оставалось не ясно, какое животное он собирается ловить волосяными петлями. Я вежливо поинтересовался об этом, спросил, для чего он готовит довольно странную и какую-то средневековую снасть, использую конский волос?
Камаа прижал палец к губам, призывая меня помолчать до тех пор, пока он не закончит работу.
- Я хочу угостить тебя редким мясным блюдом. - Сказал он по завершении своей кропотливой работы сопровождаемой особым охотничьим ритуалом. - Такой пищи ты ни когда не пробовал. Но прежде чем мы пойдем в степь за добычей, я должен кое-что тебе рассказать. Такое правило. - Уточнил монгол. - Только после моего рассказа ты решишь, будешь или нет, есть дичь, которую нам предстоит добыть и приготовить по особому рецепту древней монгольской кухни? -
Мы уселись у наружного очага с правой стороны юрты и, Камаа рассказал мне историю монгольских сурков, мясом которых он решил угостить меня и моего шофёра Ивана.
- Тысячи лет монголы охотятся на сурков и столько же времени боятся их из-за того, что эти зверьки способны за короткое время умертвить население всей округи, где они проживают. -
Он посмотрел на меня пытливым взглядом определяя, знаю я или нет, о чем идет речь.
Я знаком попросил его продолжать. Мне было интересно узнать, как относится к упомянутым грызунам сам пастух всю жизнь проживший в дикой Монгольской степи?
- Первыми - когда сурки начинают разносить болезнь, - продолжал Камаа, - умирают охотники и пастухи, потому что охотники их убивают, а вторые пасут скот на территории этих грызунов. Когда умирает заразившийся от сурка неосторожный охотник, то его душа продолжает какое-то время жить под мышками сородичей грызуна. Такое поверие бытует среди населения степи тысячу лет. -
Упомянув про сурковые и человеческие подмышки, Камаа опять пробормотал текст заклинание и вполне серьезно закрепил свои действия следующими словами.
- Надо всегда говорить эти слова заклинания, чтобы не заразиться от зверька во время охоты и разделывания его тушки, не открыть своё тело душам мертвецов. Мой отец говорил мне и моим братьям, что это помогает избежать болезни. -
После этих его слов я понял, в чем тут кроется необходимость столь странного суеверного приема охотника. Дело в том, что монгольские сурки являются разносчиками бубонной чумы, от которой у человека воспаляются лимфатические узлы и в первую очередь под мышками. Те же признаки болезни появляются и у грызунов.
Бубонная чума, поражает легкие и лимфатическую систему. Часто, болезнь быстро приводит подцепившего заразу человека к смерти.
Известно, что во все времена монголы и жители отрогов Тибета довольно часто подвергались эпидемиям чумы и не исключено, что в первую очередь от болезни страдали те поселения, рядом с которыми располагаются обширные колонии этих животных. Хотя чуму разносят и все другие грызуны, проживающие на необъятных просторах Монголии, Алтая и Тувы, а так же животные ими питающиеся.
- Что ж ты Камаа, действительно веришь в заклинание от заразы, которую могут переносить знаменитые монгольские зверьки? - Спросил я у пастуха с некоторым недоверием, зная, что республиканская противочумная станция усиленно работает по предупреждению эпидемий бубонной чумы, не прекращает своего мониторинга за грызунами ни на один день.
Колеся по чабанским стоянкам мы как раз встретили санитарную машину с сотрудниками станции и они нас ни о чем не предупреждали, а это означает, что эпидемиологическая обстановка в районе озера благополучна.
Камаа, прежде чем ответить мне на вопрос, с весёлым энтузиазмом пошуровал угли в очаге и еще раз, для пущей верности теперь уже на русском языке повторил слова просьбы к суркам и высшим силам их опекающим. Чабан просил грызунов и духов, отвечающих за этих созданий, не гневаться на него за то, что он и его товарищ, пастух имел в виду меня, намерены добыть для пропитания несколько зверьков, а так же не прятать души убитых грызунов под мышками охотников - то есть нас.
- Можно не верить в заклинания и не выполнять весь необходимый ритуал охоты, только тогда может случиться страшное, мы заболеем и в этом случае моя или твоя душа поселяться в подмышках одного из сурков, и будет там жить, пока не искупит своей вины перед загубленными зверьками. -
Я ему напомнил о врачах эпидемстанции, уверенный, что эпидемиологи обязательно побывали на его стоянке. Он покачал головой давая понять, что ритуал необходимо выполнить в точности как его учили старшие, даже если имчи - то есть врачи на монгольском языке, уверяют всех в здоровье грызунов, при этом в глазах его плясали лукавые смешинки. Мне было понятно, что пастух знает об истинных причинах распространения болезни, но всё-таки решил показать мне древний способ охоты на рыжих грызунов.
- Никто кроме шаманов не может видеть ютящиеся в сурках души охотников, но лучше поступать так, как поступали наши отцы и деды, чтобы избежать беды. -
Он поднялся от очага, собрал необходимые снасти для охоты и мы пошли в сторону гор, где по его признанию живет большая колония жирных сурков.
Я предложил монголу взять с собой мелкокалиберную винтовку, которая висела на шесте в углу юрты, но он наотрез отказался, сказал, что у убитых из ружья зверей, мясо будет не таким вкусным и утратит свой белый цвет. Что грызунов необходимо забить особым испытанным веками способом.
- Сурков надо поймать живыми и забить на территории их поселения, чтобы вся кровь умерщвленного животного осталась на его земле. Там же необходимо оставить опасные части тела зверька, тогда беда пройдёт стороной от нашего стойбища. - Назидательно сказал Камаа и подал сигнал к движению.
Идем мы степью, баб каменных стороной обходим, не притрагиваемся к изваяниям древним, чтоб ненароком не потревожить покой усопших в далёкие времена монголов, невесть от какой причины скончавшихся здесь в окрестностях огромного суркового поселения. Через час хода мы, наконец, остановились.
Камаа велел мне оставаться на месте и зорко смотреть в сторону колонии грызунов, чтобы заметить зверьков вперёд их и не напугать невольными движениями. К тому же перед охотой еще раз надо было моему вожатому трижды прочитать особое заклинание и закопать у первой норы косточку, припасенную от добытого и съеденного в прошлую охоту сурка.
Я проводил взглядом крупного коршуна поднявшегося с ближайшего валуна и внимательно осмотрелся.
Мы достигли каменных россыпей и оказались как раз в центре суркового поселения. Вскоре увидели первого грызуна. Он стоял столбиком на огромном плоском камне и внимательно наблюдал за нами. Камаа вновь попросил меня сидеть какое-то время без движения и не разговаривать, а сам провел мистерию необходимую перед охотой, потом на некоторое время тоже замер и молча, сидел на камне перед ближней норой, у которой спрятал ритуальную косточку. Затем приступил к ловле зверьков.
Проводив меня в глубину колонии на несколько метров, Камаа приказал мне теперь уже стоять на месте во весь рост и время от времени взмахивать руками словно крыльями. Он разъяснил, для чего нужны такие действия с моей стороны.
- Я уверен, что зверьки сосредоточат все свое внимание на твоих движениях, так как эти животные очень любопытны от природы. - Сказал он.
Сам охотник тем временем надел на голову большую шапку с деревянными рогами, изготовленную заранее из стеблей ковыля и веток таволги иволистной, какой здесь произрастало в изобилии. На плечи Камаа накинул меховую безрукавку вывернутую овчиной наружу и к спине привязал метровую палку с частью коровьего хвоста на конце. В таком наряде он, согнувшись в три погибели, двинулся в самую середину сурковой колонии.
Все это время я пританцовывал на месте и размахивал руками, замечая, как любопытные зверьки став на задние лапки с интересом наблюдают за мной, пересвистываясь на своем сурочьем языке. Я впервые участвовал в такой странной и интересной охоте на степных грызунов.
В полусогнутом состоянии, больше похожий на мистическое животное, чем на человека, с рогатой головой и хвостом, монгол медленно подступал к заинтригованным моими движениями зверькам. Он иногда наклонял голову до самых стеблей ковыля, как бы показывая грызунам, что он не человек, а корова или як, мирно поедающий траву. Было понятно, что обманутые таким способом зверьки совсем не боятся охотника, принимая его за травоядное животное. Камаа довольно ловко и за считанные минуты без особого напряжения, почти одновременно, поймал двумя петлями пару жирных сурков. Последний зверёк буйно сопротивлялся. Я наблюдал за тем, как охотник резко подтянул к себе трофей, который тут же попытался его укусить. Пастух перехватил животное удобней и осмотрел его оценивающе. На круглой пушистой голове зверька яростно сверкали маленькие глазки похожие на блестящие бусинки. Сурок брыкался и пронзительно верещал, выплёвывая из защёчных мешков зерна горных злаков.
Засунув добытых грызунов в мешок, притороченный к поясу, Камаа подошёл ко мне, и мы вместе вышли на край сурочьего поселения.
Из кожаной сумки, предназначенной для переноски тушек животных, пастух вынул две деревянные иглы, длинной примерно по двадцать сантиметров. Иглы были мастерски изготовлены из прутьев жимолости, полые внутри и очень острые. Камаа предупредил меня, что я не должен ни в коем случае притрагиваться к подмышкам сурков, так как, по его мнению, именно там обитают души мертвых охотников, он так же предостерёг меня от того, чтобы я не позволял зверькам себя укусить.
Надев кожаные рукавицы, охотник ловко достал сурка из сумки и точным ударом всадил ему иглу в ноздрю. До этого он сказал, что самца надо бить обязательно в правую ноздрю, а самку в левую. Он не пояснил, для чего нужна подобная точность в выборе места для нанесения раны. Кровь каждого зверька охотник спустил в специально подготовленную ямку, в неё же потом сложил головы, шкурки, лапки животных и иглы которыми их убил. Все эти отходы закопал, устроив своеобразную могилку с холмиком из песка и камешков.
Перед тем как отправиться домой монгол скупо объяснил мне суть приёмов охоты.
- Через рану в ноздре почти вся кровь покидает тело сурка и мясо становиться белым и душистым. Я слышал, что русские таким способом забивают кроликов. Это древний способ, он способствует тому, что охотник избавляет мясо от крови и не вредит шкурке.
- Сказал Камаа и добавил. - Коршуны и вороны не должны разносить по степи остатки нашей добычи, - пояснил охотник. - Если в этой колонии есть болезнь, то она через птиц или лисицу, может попасть в другое поселение сурков и те заболеют, перекинут заразу на людей. Прикопанные останки зверьков, птицы не смогут увидеть с высоты. - Пояснил монгол и уложил освеженные тушки в сумку.
Мне теперь стал ясен весь охотничий ритуал, выполненный пастухом.
Охотник в силу вековой борьбы своих предков со страшным инфекционным заболеванием, старался соблюдать личную гигиену, а так же выполнял все другие санитарные правила препятствующие распространению бубонной чумы, которой часто болеют и становятся её разносчиками степные монгольские сурки. Они разносят страшную болезнь, кашляя на своих сородичей, заражают их, те в свою очередь заражают блох, крыс, мышей и, в конечном счете, человека, так или иначе соприкасающегося с упомянутыми созданиями.
Ко всем охотничьим приемам, которые выполнил мой старый знакомый, одновременно примешалось суеверие местного населения.
На протяжении веков пастухи слепо верили в то, что души умерших от чумы охотников и скотоводов прячутся в подмышках зверьков, так как именно в этом месте наблюдается проявление смертельной болезни.
Не знаю почему, но я не испытывал опасения к дичине?
Приготовленное хозяйкой юрты мясо сурка, оказалось, как и обещал Камаа, очень вкусным. Я понял одно. До сих пор ни один монгол никогда не притронется к подмышкам сурка, потому что, по мнению степных жителей, именно там прячется душа мертвеца умершего когда-то от чумы.
Остальные же части добытого нами зверька, на необъятных просторах Монголии считаются деликатесом и с этим я и мой шофер Иван согласились.