- Знаешь, чем мне нравится орбиталка? - Маржан прикладывает к корпусу серебристой скрипки звукосниматель. - Тут обалденная акустика.
Том смотрит на девушку с нескрывамой любовью. Взгляд, как у отца на дочь, исполненный гордости и бесконечного обожания.
На станции работают ещё двое: Ким и Нира. Суетные в мелочах, как все азиаты, они вечно создают фон из осторожного клацанья, приглушённого перешёптывания, постоянного шебуршания. Не громко и не тихо. Словно кто-то аккуратно пьёт чай и старается помедленнее сглатывать, чтобы не причинить неудобство соседу. Но делает только хуже, потому как сосед всё замечает и начинает исподволь прислушиваться, и теперь улавливает мельчайшие нюансы прохождения жидкости изо рта в желудок.
Поэтому стоит Киму и Нире выйти в открытый космос на плановый осмотр станции, как Маржан берётся за скрипку.
Ярко-жёлтый звукосниматель на серебристом корпусе, тёмно-синее волокно эрзац-смычка, откинутые назад каштановые волосы. Том любит её без памяти.
Он никогда не скажет о чувствах. Маржан и так всё видит.
Она поднимает скрипку к тонкому подбородку, смычок нависает над струнами. Если бы мы могли, милый. Ты же знаешь, этому не бывать. Так что слушай мою тоску, пей мою негу, прижимайся лицом к моему одиночеству.
Звук, сперва вкрадчивый, потом всё более и более пронзительный наполняет коридоры станции. Переборки отзываются едва заметной вибрацией, вода в герметичных пластиковых колбах поёт в унисон. Лимм, лимм-лимм. Звёзды не видят нас, им всё равно. Знаешь, что такое миллиард километров пустоты? Лимм, лимм-лимм. Тонкие лиловые нотки срываются с кончика смычка и совершают круг почёта вокруг капитанского кресла. Ещё полгода, милый. Всего полгода. Лимм, лимм-лимм. Музыка наполняет станцию, а потом вдруг обрывается, гаснет, уступая место звенящей тишине.
- Всё в порядке, капитан? - Ким отстёгивает шлемофон. - У вас бледный вид.
- Проголодался, наверное, - участливо кивает Нира. - Я сейчас. Забабахаем сегодня особенное.
Десять минут спустя Нира вплывает в отсек с пиццей в руках: сыр и томаты поверх круглого пшеничного коржа.
- Космическая пицца, - улыбается она. - Даже горячая. Давайте, я порежу.
Том не сразу понимает, почему она делит пиццу на три части.