Белоус Олег
Армагеддон. Беглецы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 8.47*13  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вбоквел к Мастерградскому сериалу. "..." открывает цикл произведений о попаданцах с постапокалиптической Земли в Древнюю Русь. Описывается одна из версий истории нашей Родины, которая, хотя и далека от канонической, тем не менее имеет право на жизнь. Минуя хитросплетения политики варяжских князей Севера и правителей Киева, могучих императоров Восточной Римской Империи, правителей мусульманских государств, кочевников и могущественных славянских жрецов, попаданцы строят жизнь по собственным лекалам. В романе есть тайны и интриги, битвы и походы, история красивой, но трагической любви, восстановление попаданцами цивилизации, а также интереснейшие детали жизни далеких предков.
  Красное солнце сгорает дотла,
  День догорает с ним,
  На пылающий город падает тень.
  
  Виктор Цой
  
  И мечом, и всем достоянием своим послужу
  честно и грозно, воистину и без обмана,
  как достоит верному слуге светлой милости твоей...'
  
  Так ручались в клятвенных записях.
  

Предисловие

  
  
  Светало. Тонкий серп молодой луны, почти не освещал, его свет, холодный и бледный, с трудом отвоевывал у ночи серые квадраты пятиэтажек центра. И не было черноты более черной чем в их тени. Дальше мир терял очертания, растворялся в серой, таинственной массе; далеко на горизонте, постепенно проявлялись, словно на фотопленке, серые столбы труб ГРЭС. Ветер, настоянный на ароматах лопнувших почек и горькой степной пыли, пронзительно завывал, словно умирающий зверь, тащил по пустынным улицам оставшийся после зимы мусор.
  
  Все, как всегда. Вселенной и дела нет до мелких желаний и горделивых намерений возомнившего себя владыкой маленькой, пыльной планеты человека.
  
  Город в тихой излучине реки Вельки основали еще первые русские поселенцы на границе с бескрайними степными просторами. Он безмятежно дремал, когда, безжалостно разрывая в клочья предрассветную тишину, раздался вопль, резкий, полный тревоги и угрозы. Похожий на ужасный темный крик смертельно-раненого зверя. Вопль, словно смертный грех, рвал на части душу, испещряя ее промоинами страха и опасности.
  
  Вопль плыл и плыл в прозрачном и теплом воздухе - весна 203... года выдалась дружная и жаркая - на удивление старожилов в конце апреля температура почти достигала двадцати градусов. Звезды - ледяные драгоценности в устрашающей космической тьме с изумлением всматривались в Землю. Откуда этот совершенно неуместный вопль? А он все плыл и плыл над пустыми и грязными улицами, где только изредка прошуршит шинами патрульный автомобиль полиции, над остывающими стенами непроглядно-черных лабиринтов пятиэтажек центра и частными домами окраин; над дымящимися трубами ГРЭС.
  Вопль плыл, словно глашатай судьбы.
  
  В едва освещенной пробивающимся сквозь шторы светом уличного фонаря комнате мерно дышал спящий человек - Егор Петелин. Это был довольно высокий молодой человек; короткий ежик густых русых волос, тонкие усики, которые еще только начали формироваться в настоящие, мужские усы.
  
  Вчера, пока добрался от аэропорта в родительский дом, пока посидели за рюмочкой самогонки- ее гнал на продажу сосед, с папой за разговором о жизни и планах на будущее. Мама и младший брат ушли спать. А старшие Петелины легли далеко за полночь. Отец даже о политике пытался говорить, пока сын не признался, что ненавидит ее до тошноты.
  
  Егор зачмокал по-юношески пухлыми губами, что-то забормотал, вздрогнул и с трудом разлепил веки. 'Так... а где я?' Сквозь плотные шторы пробивался тусклый свет уличного фонаря, выхватывая заваленный книгами письменный стол, поблескивала дверь шкафа, углы комнаты тонули в полумраке. Спустя миг пришло понимание - в отпуске, в гостях у родителей. В детской все по-старому, как и почти год тому назад, когда приезжал на месяц после выпуска из Краснодарского высшего военного авиационного училища.
  
  Спать хотелось, словно после бессонного наряда.
  
  С силой провел ладонью по лицу, зевнул и бросил взгляд на тускло поблескивающий в свете полной луны квадрат электронных часов на стене. Хлопнул глазами. Четыре часа утра! Сколько? Черт! А днем ехать в часть, на службу - начальство досрочно отозвало из отпуска. И чего проснулся в такую рань? Стоп! А что это за звук? Приподнялся на локте и повернулся к окну. Звук исходил именно оттуда.
  
  Поднялся с продавленного дивана, на котором спал в детстве. Мимо письменного стола, все царапины которого знал наизусть со школьных времен, подошел к окну. Ламинат холодил босые ступни. Сдвинул в сторону стул с небрежно брошенной одеждой и отдернул штору. За мутноватым после зимы окном увидел в свете фонаря привычную картину: соседняя обшарпанная пятиэтажка, от нее тянулась по земле непроницаемая для слабого человеческого зрения угольно-черная тень. Нигде ни души. Только кое-где в окнах загорелся свет.
  
  - Ну и что там воет, блин!? - произнес охрипшим со сна басом, пожал плечами и, приоткрыв створку окна, закурил. В лицо потянуло утреней свежестью.
  
  В коридоре - торопливые шаги, и едва Егор успел обернуться, как распахнувшаяся дверь с грохотом врезалась в стену. В детскую влетел отец, Егор увидел невероятно расширившиеся глаза, ничего, кроме глаз.
  
  Егор опешил. Отец бросился к нему и оттолкнул в угол. Показалось, услышал испуганный вскрик.
  
   Больно ударился об угол спиной и взмахнув руками едва сумел удержать равновесие и не упасть. Ошеломленный бурной и столь неадекватной реакцией отца он чуть не произнес нечто, подходящее к случаю, но только воздух, что судорожно вдохнул, застрял в горле...
  
  Окно осветилось ослепительным светом, ярче чем от солнца, уничтожив в детской и тьму, и малейшие следы теней. А еще через пару секунд окно, с басовитым: БАМ, словно ударили в великанский барабан, разлетелось дождем стеклянных осколков, усыпало пол. Запахло сожженной химией и от этого тяжкого запаха по телу Егора пробежала волна дрожи.
  
  Он повернулся.
  
  В каком-то десятке сантиметров бледная маска лица отца с глазами, словно плошки. Секунды тянулись мучительно медленно, словно в дурном сне и страшнее всего было осознавать, что отец прав. Вчера они спорили о надвигающейся ядерной войне, а Егор лишь беззлобно посмеивался. Если уж украинский кризис пережили, с чего сейчас миру сходить с ума?
  
  Свет начал меркнуть, через миг лампочка на потолке потухла, но Егор успел увидеть, как вокруг оконного проема сорванными парусами вздулись шторы.
  
  Отец хрипло прошептал:
  
  - Ну ни хрена себе каламбурчик! - отстранился от сына и шагнул к оконному проему. Застыл каменной статуей. Сын - рядом.
  
  Там, где раньше над горизонтом вздымались трубы ГРЭС, в светлеющее небо величественно и зловеще ввинчивался колоссальный столб из огня и дыма.
  
  И тишина - Егор и не знал, что в родном городе может быть так тихо. Только сейчас он понял, что никогда в жизни не слышал такой тишины. Всегда что-нибудь да звучало: то птицы щебечут, то сливаются воедино шум моторов и людских голосов. И даже глубокой ночью играет, шуршит листьями ветер, перебрехиваются собаки, а то нечаянно проснется от прикосновения человека автомобиль.
  
  ... А сейчас было немо. Ни звука, словно оказался в бескрайней пустыне. Только застывший в ужасе город и нависший над ним зловещий джин ядерного взрыва.
  
  И тут стало страшно - это не был внезапный безмерный и неодолимый ужас, что заставляет с отчаянным воплем бежать, не помня себя, - нет это был древний ужас, вынырнувший откуда-то из потаенных глубин психики. Ужас древнего человека, проникшего в пещеру и нос к носу столкнувшегося с ее разъяренным хозяином - пещерным медведем (Длина тела пещерного медведя достигала 2,7-3,5 метров средний вес взрослого самца около 500 кг.). Ужас, тошнотворный, неотвязный, которому почти невозможно противостоять, от которого холодела кровь в жилах и останавливалось сердце.
  
  Ты вроде еще жив, ты дышишь, бьется, лихорадочно перекачивая кровь, комочек сердца, но ты уже мертв.
  
  - Ух ты черт... выдохнул отец и вспомнил как беззлобно подтрунивала семья, когда он собирал комплект выживальщика и десятками килограммов складировал в гараже консервы, крупы и разнообразные соления и варения с овощами.
  
   Егор повернулся. Глаза отца были сухи, губы крепко сжаты, лишь под скулами пухли и катались змеями желваки. Потом опустил взгляд. Сигарета дымилась на ламинате посреди осколков стекла, и этот дымок красноречивее всех слов говорил о внезапности произошедшего. Отец наклонился. Машинально схватив окурок, выбросил во двор.
  
  В коридоре - торопливый топот. Егор повернулся к двери и еще через миг в детскую ворвалась мать в наброшенном на плечи поверх ночнушки стареньком домашнем халате, а за ней младший брат: Алексей, в одних трусах, ростом почти с отца, такой же широкоплечий и с настолько похожими чертами доброго, по-юношески наивного лица, что в их родстве мог усомниться только слепой, хотя больше всего он походил на покойного деда по отцовской линии, которого никогда не видел.
  
  - Саша! - на бегу крикнула и замерла, пораженная открывшейся картиной за окном, - Что прои....
  Мать и брат замерли; звук изумления единодушно вылетел из груди.
  
  Детскую накрыла недобрая тишина. Пальцы Ольги нервно затеребили шелковую ткань халата. Ей было далеко за сорок, но по девичью стройную фигуру женщина сохранила, ну почти. Такое бывает у занимавшихся балетом и следивших за собой. Оля и действительно когда-то ходила в балетную студию, но после кончины отца занятия пришлось бросить.
  
  - Это то... что я думаю, Саша? - глухо произнесла, не поворачиваясь, широко распахнутые глаза ее переполнялись необычайной горечью, и у всякого взглянувшего в них, непременно защемило бы сердце.
  Отец утвердительно качнул головой, пытаясь растянуть губы в ободряющей улыбке. Несмотря на браваду, лицо скорее напоминало маску скорби.
  
  - Да, Олененок, да... это война, - произнес тихо.
  
  И женщина, сильная женщина, заплакала. Так не плачут взрослые люди. Так плачут маленькие дети. Чисто, светло и безнадежно. Муж гладил по волосам, словно ребенка, которому безразличны доводы разума, которому просто необходимо, чтобы кто-то близкий повторял и повторял, что все будет хорошо, страхи пройдут, а утреннее солнце обязательно улыбнется и вернет потерянное счастье. Позади с растерянными лицами застыли сыновья.
  
  А на горизонте все рос и рос чудовищный гриб ядерного взрыва, словно всадник апокалипсиса и, казалось, с угрозой смотрел на этих четверых, начинавших осознавать, что жизнь навсегда разделилась на время ДО и ПОСЛЕ.
  
  Что было после, Егор помнил урывками. Интернет не работал. Света не было. Отец метнулся в гардеробную и вернулся в кухню с дозиметром и початой бутылкой казахской водки - граница под боком и купить контрабанду - не проблема. Мать неодобрительно поджала губы, но промолчала.
  
  Отец, измерил уровень радиации и буркнув: 'Пока норм', разлил водку по четырем граненым стаканам, только Алексею плеснул на донышко и мрачно провозгласил:
  
  - Это не в плане пьянства, а для профилактики лучевой болезни! Ну давайте, будем жить! - выпил из стакана залпом и досадливо поморщился, - Тьфу! Водка - дерьмо. Вода-водой!
  
  'Как-то это все глупо! Я и года не пролейтенанствовал! Черт!' - подумал Егор почему-то это казалось ему очень важным. Важнее даже чем сам факт ядерной войны.
  
  Спустя час окончательно рассвело, но ни свет, ни интернет не появились.
  
   Отец, замерев у окна, разглядывал остатки вздымающегося в небо ядерного 'гриба' и ругался. Досталось и нашему президенту, и нынешнему поколению военных растяп, но больше всего пиндосам (на сербохорватском - пингвин, прозвище американских солдат за обилие амуниции на солдате, отражающееся на походке).
  
  Мама, положив голову на стол, дремала, но, едва отец отправился в гардеробную - пресекла попытку принести еще водки на корню. Где-то в промежутке достала из холодильника сыр с колбасой и нарезала, но никто к ним не притронулся.
  
  Егор поднял стакан и проглотил остатки. Водка была вонючая и куда хуже российской.
  
  - Пойду я спать, - он направился в свою комнату.
  
  - Иди давай, - отмахнулся отец, заинтересованный взгляд остановился на ведущем в гардеробную коридоре.
  

 Глава 1

  
  Эксперты предрекали: если бы мир внезапно оказался отрезан от сети Интернет, наступил бы всеобщий экономический хаос.
  
  В середине апреля 203_ года почти одновременно (в течение трех суток) вышли из строя линии оптоволоконной связи в Индийском океане, а также Трансатлантические коммуникации. По этим кабелям шел основной поток цифровой информации между Европой, Азией и Северной Америкой. А на их восстановление, по прикидкам экспертов, понадобится не меньше двух месяцев. Первой версией стало - это диверсия и осмотр повреждений сделал эту версию непреложным фактом.
  
  Последствия диверсии стали для США и континентальной Европы крупнейшей со времен Второй мировой войны экономической катастрофой.
  
  Банки Запада физически отрезало от глобальной финансовой системы и триллионы долларов одномоментно оказались недоступны экономикам Европы и США. Зависли международные финансовые транзакции. Глобальные сырьевые биржи металлов, нефти, газа в Чикаго и Нью-Йорке, Лондоне, Сингапуре, Дубае, Токио и Шанхае приостановили торги. Международная торговля замерла, а энергетические проблемы возникли в большинстве стран мира.
  
  В Европе и Северной Америке перестали работать платежные системы и банкоматы. Предприятия, зависящие от интернета, остановили работу. Розничные магазины и сети отрезало от поставщиков, что ограничило доступ населения к продуктам питания и товарам первой необходимости. Электронная коммерция остановилась, что усугубило сбои в цепочках поставок и дефицит товаров первой необходимости. Спутниковый интернет не смог заменить традиционный. Во-первых, он на порядок дороже, но даже не это главное - есть и техническое ограничение. Чем больше пользователей подключаются к спутниковой сети, тем больше падает скорость интернета, и поэтому необходимо запускать на орбиту все больше и больше спутников. Но место на орбите ограничено - тем более, что спутникам чтобы обеспечить хорошую скорость передачи данных требуются низкие орбиты. А низких орбит на всех желающих не хватает. При этом по подсчетам специалистов, при группировке 12 тысяч спутников, это может обеспечить интернетом по более-менее приемлемой скорости лишь порядка 14 миллионов абонентов. Поэтому подводным интернет-кабелям по сути нет альтернативы, по ним передается порядка 95% всего интернет-трафика. И спутниковый интернетом напрямую не конкурирует с обычным, у них совсем разные аудитории. В результате страны Запада все еще могли передавать друг другу критическую информацию по каналам спутникового интернета, а вот для коммерческих компаний трафика уже не хватило.
  
  Расследование диверсии проводили западные эксперты - китайцев с индийцами, да и весь остальной мир отстранили от расследования, но, создавалась впечатление, что Запад не очень-то интересовали истинные виновники. Не дожидаясь результатов Запад попеременно обвинял то, традиционно, Россию, то Китай, то неких исламских экстремистов.
  
  В Лондоне, в Вашингтоне, Нью-Йорке и Берлине стихийно возникли демонстрации; по улицам двигались миллионные манифестации, призывающие найти и жестоко покарать виновников диверсии; площади западных городов заполнили негодующие толпы. В народных массах не чувствовалось ни малейших сомнений и колебаний.
  
  Ситуацию дополнительно накаляли средства массовой информации. 'Российские диверсанты уничтожили Интернет', - гласила статья в Mirror. 'Диверсия - это война и Запад обязан ответить!', - вторила ей газета Telegraph. А влиятельное британское издание The Times заявило, что именно русские виновны в 'смертельном ударе по Западу. И в репортажах не было ни сомнений, ни каких-либо оговорок. Все было представлено как факт: Запад атакован.
  
  Удар по кабелям, даже если не принимать во внимание его катастрофические последствия, стал знаковым событием - ведь это не что иное, как нападение на критическую инфраструктуру Запада. А согласно военной доктрине США такие действия являются основанием для очень серьезного ответа. И не ответить в данной ситуации США просто не могли. В противном случае их критическая инфраструктура по всему миру будет под угрозой. Лидеры Запада захлебываясь в приступе 'праведного' гнева, клялись найти и уничтожить виновников, чтобы это не стоило, вплоть до применения ядерного оружия. И это не было пустой угрозой. По сведениям технической и агентурной разведки, в странах Запада активно проводились мероприятия по подготовке к войне: интенсивность радиообмена и телефонных переговоров увеличилась на порядок. Появились признаки приведение в готовность к выходу в море авианосных групп и приведения в повышенную готовность сил стратегической бомбардировочной авиации, а также рассредоточения войск и штабов. На ударную авиацию началась загрузка ядерного оружия, смена кодов в подразделениях стратегических сил и выдвижение носителей оружия массового поражения в районы патрулирования.
  
  Самым главным вопросом стало - когда ожидать начала событий? Новый мир с Востока развивался экономически, Запад проигрывал цивилизационную гонку и, судя по последним действиям США и союзникам осталось всего два варианта, либо капитулировать, либо как можно быстрее начать что-то глобальное и постараться победить, пока еще есть силы - слишком велик соблазн, не вступая в долгую борьбу, остаться 'царем горы'. Это как заплатить киллеру - и конкурента нет.
  
***
  
  Егор Петелин с юношества вел дневник, куда записывал впечатления.
  
  27 апреля.
  
  Вчера дневник не открывал- шутка ли - началась война! Не до этого было! Короче пишу за два дня. Обстановка - полный пипец! Второй день сидим без света, воды и интернета. Благо плита у нас газовая и недалеко от нас, в частном секторе, есть колодцы и можно воды набрать. Так хоть и умыться, и попить можно и еду приготовить!
  
  И еще... Слава богу, хотя так и неправильно говорить, что мать была на больничном - ведь вся ее смена погибла. Она ведь на ГРЭС работает. Работала... У меня приятель есть: Али Арипов - мы с детства дружим - он в нашем подъезде живет. Только мы на третьем этаже, а он на пятом. Так вот, он в пожарной части работает. Они ездили в сторону ГРЭС на разведку, так даже приблизиться не смогли - на полпути, в пяти километрах пришлось остановиться, такая там радиация. Короче ни станции ГРЭС (государственная районная электростанция), ни поселка вокруг нее больше нет, и никто не уцелел. А там, на всякий случай тысяч десять проживало, да еще станционная смена... Царствие им Небесное. Сволочи пиндосы (уничижительное наименование американцев (граждан США))! Но и мы влепили им по полной! Похоже наша мертвая рука сыграла свою роль! По крайней мере иностранные радиостанции молчат. Один треск в эфире! Впрочем, и российские тоже молчат.
  Слава богу хоть повезло: под утро прошел дождь, да еще и ветер северный, так что городу заражение не грозило.
  
  Юго - западные окраины - там частный сектор, сильно пострадали. Кое-где кровли посносило и двери повыбивало где и пожары были. По крайней мере у входа в больницу весь день стояла целая очередь скорых. Кого осколками посекло, кого приложило об стены, но больше всего было тех, у кого ожог глаз. Так что нам еще повезло, что наш дом на окраине, в 16-м квартале, с противоположной стороны от ГРЭС.
  Маме, когда узнала про ГРЭС, стало плохо. Слезы, сопли... Жалко маму... Папа незаметно для нее испарился из дома, появился минут через пятнадцать с бутылкой- маме стресс снимать. Откуда взял водку, неизвестно. Ведь магазины так и не открыли. Короче мы маму напоили, а потом уложили спать.
  Утром видел дымы на севере - там столица областная, да и лесов там много. Похоже по ней или по городам-спутникам ударили, гады.
  
  После обеда мы с отцом отправились скупать продовольствие и, желательно консервы и продукты длительного хранения. Дескать, не может быть, чтобы все магазины позакрывали. Наличка то у него была. Он что-то такое подозревал, готовился, вот и поснимал все с карточки.
  
  Короче, взяли мы по две сумки - мечты оккупанта и, вышли из дома. На подъездной двери, посреди вздувшийся и облупившейся коричневой краски, белел бумажный лист с объявлением. И это озадачило. Неужели где-то в городе есть электричество? Похоже, что так!
  
  'Уважаемые жильцы! В связи с чрезвычайной ситуацией с 13.00 двадцать седьмого апреля организована охрана важнейших городских объектов и ограничивается вход и выход из города. На окраинах будут установлены вооруженные блокпосты. Просим до исхода двадцать восьмого апреля получить в ЖЭКе по адресу: ул. Ленина 25 продовольственные талоны на семью. Для получения талонов иметь с собой паспорт. Внимание! По распоряжению администрации города продажа продовольствия без талонов осуществляться не будет!
  
  Объявляется сбор добровольцев для разборки завалов в районе Южный и Мясокомбинат.
  
  Просьба соблюдать спокойствие и ждать дальнейших сообщений. Администрация города'
  
  
  Рядом второе:
  
  Внимание! Несмотря на то, что уровень радиации в городе повысился незначительно, просим вас соблюдать правила радиационной безопасности и личной гигиены:
  
   при нахождении на открытой территории не раздевайтесь, не садитесь на землю, не курите;
  
   перед входом в помещение обувь вымойте водой или оботрите мокрой тряпкой, верхнюю одежду вытряхните и почистите влажной щёткой;
  
   строго соблюдайте правила личной гигиены;
  
   во всех помещениях, предназначенных для пребывания людей, ежедневно проводите влажную уборку, желательно с применением моющих средств;
  
   принимайте пищу только в закрытых помещениях, тщательно мойте руки с мылом перед едой и полощите рот 0,5% -м раствором питьевой соды;
  
   воду употребляйте только из проверенных источников, а продукты питания - приобретенные через торговую сеть;
  
   исключите купание в открытых водоёмах до проверки степени их радиоактивного загрязнения;
  
   в ближайшие дни ежедневно принимайте по одной таблетке йодистого калия (0,125 г.) давайте детям до двух лет ¼ часть таблетки или делайте йодную 'сеточку'.
  
  МБУ управление ГОЧС
  
  Папа как прочитал все это, так и помрачнел сразу. Видать вспомнил что-то плохое. Видать из времен своей молодости и заставил меня сбегать домой и принести две кепки.
  
  Сумрачно и порядком холодно, словно и не через пару дней майские праздники. По небу стремительно мчались плотные и черные, словно грозовые, тучи. Так-то обычно у нас небо безоблачное. Редко-редко, когда тучи. Город стоял в сотне километров от Уральского хребта и облака, налетев на горы, резво подпрыгивали и солнечных дней у нас не меньше, чем в Крыму! Отец как увидел небо, еще больше помрачнел, но, когда я спросил его что это, отшутился. Странно!
  
  Пошли мы на Ленина - там самые большие городские магазины. Улицы пустынны - ни людей, ни машин, зато дважды натыкались на полицейские патрули с автоматами. По серьезному взялись за город! Однако... А магазины все закрыты. Только около 'Пятерочки' стояла пара грузовиков, а у открытой входной двери привалился к стене полицейский. Нас он в магазин не пустил. Еще и наорал, гад! Дескать, продовольствие, горючка и еще куча всего, прежде всего консервы и продукты длительного хранения изымают под расписку в городские запасы и отвозят на склады. А заправки все закрыли. Вот и пришлось уходить.
  
  Папа выругался вполголоса, когда мы отошли, но сказал, что черт с ними. Он и так дофига набрал про запас и гараж забит ящиками с припасами. Короче, вернулись мы не солоно хлебавши. Вообще он был человек основательный: квартира, машина, гараж и садовый участок с домиком. Словом, все как положено. Благо, повезло и, всю жизнь прослужил в городе.
  
  Мы уже подходили к дому, когда услышал нарастающий рев мотора, из-за поворота выскочила блестящая коробка внедорожника 'Range Rover', с ревом проскочила мимо. За тонированным окном мелькнуло безразличное лицо.
  
  Папа, провожая взглядом машину, вполголоса выругался. Оказалось, это машина заместителя мэра - Александра Кузнецова, а возмутило отца то, что на улице ни единой машины. А этот катается! Видимо закрытие заправок его не касалось. Хозяин жизни и города, черт его возьми!
  
  Мы вернулись, а тут и мама поднялась с постели.
  
  28 апреля.
  
  Утром по улице ехала водовозка и смыла все... Молодцы!
  
  Пообщался с Али Ариповым. Утром отправляли разведку в областной центр. Совместную. Пожарные и санэпидстанция. На полпути из-за высокого уровня радиации пришлось остановиться и отправить дрона. Подняли его на высоту почти два километра. Короче там, на севере, полный пипец. Областной 'миллионик' горит. Весь горит и окраины, и центр вплоть до площади Ленина. Словом, постояли, постояли и вернулись обратно. Нет нашей областной столицы, а если кто и уцелел, то это единицы.
  
***
  
  
  Прошло несколько дней. КПП на окраине города.
  
  Стажер Алексей щелкнул предохранителем и положил старый, с до блеска истертой ствольной коробкой АК-74 на бетонный блок и оглянулся на наставника.
  
  - Нет... Я так не могу! Вы, - произнес звенящим голосом, - Петр Андреевич, поступайте как знаете, но я стрелять по безоружным людям не буду!
  
  Над головой громко и пронзительно закаркала ворона, отчего он невольно вздрогнул и на миг поднял взгляд вверх. Небо уже несколько дней затягивали зловещие, свинцовые тучи. И, самое удивительное, хотя через несколько дней майские праздники, погода и не думала улучшаться. Скорее среднесуточная температура понизилась.
  
  - Что? - полицейский мрачноватого вида, лет сорока с капитанскими погонами, с рябым лицом и резким упрямым подбородком, - Совсем оху...? Приказ был в город никого не пропускать! При нарушении применять оружие!
  
  Алексей упрямо покачал головой и побледнел.
  
  - Вы что хотите делайте, Петр Андреевич, но стрелять в безоружных я не буду.
  
  - Да чудак-человек, пойми... эти, - капитан кивнул в сторону мокрой после ночного дождя нитки дороги. Мимо полуразрушенного забора из бетонных плит, расплескивая лужи, приближалось по пустынной улице, несколько оборванных человек, катя перед собой тачки и коляски с 'добром'. Чем-то они напоминали зомби из американских фильмов-страшилок, - они из разрушенного города пришли. Что по дороге подхватили, какую болезнь помимо лучевой, мы не знаем. Хочешь эпидемию пустить в город? А? Хочешь, чтобы твои родные заразились? Знаешь же, что вчера чумные приперлись? Этого хочешь, а?
  Алексей мотнул головой и отвел взгляд. Кадык судорожно дернулся, сглатывая едкую, как кислота, слюну.
  
  - Ах ты, сосунок! - Краснощекое лицо капитана раскраснелось, глаза блестели, и говорил он зло и взвинченно. Выхватил из кобуры пистолет и направил в лицо Алексея, - Да по законам военного времени... без суда и следствия! А ну ка поднял автомат!
  
  'Бах!' - внезапный выстрел со стороны пригородов заставил Алексея пригнуться. Над головой снова с криком закружили вороны.
  
  Все дальнейшее происходило быстро.
  
  - Ну вот видишь! - яростным шепотом прошипел наставник и, пригнувшись к бетонному блоку, выстрелил из пистолета. Алексей подхватил оружие, одновременно снимая предохранитель и передернул затвор. Человек с ружьем, похоже охотничьим, целился, казалось ему в лицо.
  
  'Бах!'
  
  'Так-так-так-так!' - расцвел на конце 'калашного' ствола ярко-желтый мерцающий цветок, в тарахтящем грохоте очереди сдавленный вопль был почти не слышен.
  
  Выстрел из ружья и ответная автоматная очередь Алексея слились. Очередь шибанула человека с ружьем в грудь, его смело словно картонный манекен.
  
  - Черт, - услышал Алексей крик наставника и оглянулся. Капитан, без фуражки, прикрывал ладонью голову. Алексей в ужасе увидел, как между пальцев наставника появляется кровь.
  
  - Чего смотришь? - зло рявкнул капитан, - Ерунда, зацепило просто! Этих не пропусти!
  
  Где-то далеко визгливо забрехала собака.
  
  - Ага! - торопливо кивнул Алексей, повернулся к дороге и быстро огляделся. Стрелок лежал и, вроде бы не шевелился. Ружье валялось рядом на асфальте. А беженцы, бросив тачки и коляски, убегали, прижимаясь к бетонным стенам.
  
  Несколько очередей над головами, не целясь, просто чтоб быстрее убегали.
  
  - Молодец, - услышал голос наставника и обернулся, - капитан, усевшись на землю, бинтовал голову бинтом. В прорези оскаленных зубов искрилась слюна.
  
  - Ты это, проверь, что там эти оставили! - капитан кивнул в сторону дороги, - А я помощь вызову, что-то нехорошо мне, пусть доктора посмотрят... - он вытащил из кармана бушлата плоскую коробочку рации. Торопливо забубнил в нее.
  
  Порыв ветра будто пронзил бушлат Алексея, обнажая тело перед мертвой пустотой окраин, а внутри будто тысячи точек холода...
  
  Он торопливо поднял воротник и, повесив автомат через плечо, медленно прошел по узкому, извилистому проходу между бетонных блоков.
  
  Застреленный им человек лежал навзничь, повернув к Алексею белое лица с широко открытыми глазами, на котором застыло выражение легкого удивления, грязная ветровка, какой раньше даже бомж побрезговал, быстро темнела от крови.
  
  Чем ближе он подходил, тем больше замедлял шаг. Первый убитый тобой человек - это страшно. Он остановился, не доходя несколько шагов до тела, переваривая тучи мыслей и чувств, раздиравших его буквально по кускам. Нахлынуло острое чувство тоски и одиночества. Зябко передернул плечами. Тишина, только заунывно воет ветер, да визгливо брешет где-то собака.
  
  Как бы он хотел бы, чтобы этого не случилось, не произошло... И чувство беспомощности - ничего теперь не исправить.
  
  Ведь он же первый начал, а я только защищался! Я не хотел смерти этого человека, я всего лишь защищал свою жизнь.
  
  Но что-то внутри него, возможно совесть, твердило что он теперь ничем не лучше, что он стал убийцей... И это была реальность. Страшная реальность.
  
  И тут он увидел... увидел, как лужа воды под одной из брошенных колясок, потихоньку наливалась розовым, словно в дурацком детективном сериале, созданном бесталанным режиссером.
  
  Уже понимая, ЧТО он увидит, но запрещая себе даже мысленно признаться в этом рванул застежки бушлата. С треском отлетела пуговица.
  
  Все еще надеясь на что-то он медленно подошел к коляске. Несколько секунд постоял не решаясь, потом заглянул. То, что он увидел, он не сможет забыть до конца жизни. У младенца, не более 5-6 месяцев от роду, в грязном чепце на макушке обрывки костей и черно-красная жидкая кашица внутри, медленно стекающая в лужу.
  
  Алексей замутило, согнулся в приступе бурной рвоты. Только когда в желудке ничего не осталось, он разогнулся и вытер рукой побледневшие губы...
  
  Вечером, когда они пришли в отдел - сдавать оружие, стажер полиции Алексей Алексеевич Купинский застрелился.
  
  Несмотря на размеры, а в городе проживало семьдесят тысяч человек, в чем-то он был сродни большой деревне. Слухи разлетались моментально и на следующий день то, что на КПП убивают, стало главной темой кухонных разговоров. Преобладающим было мнение: Пустоцвет - так звали градоначальника Георгия Александровича Пустоцветова, настроен бескомпромиссно и крови не бояться. Многим это не понравилось.
  
***
  
  Дневник Егора Петелина
  
  1 мая.
  
  С утра за каким-то чертом поперся на первомайскую демонстрацию.
  
  Короче. Лил холодный - не весенний, а настоящий октябрьский дождь.
  
  Под гимн России из громкоговорителей на здании администрации уныло прошкандыбали по Ленина, мимо висевших мокрыми тряпками флажков, колонны школьников и студентов под предводительством преподов. И только Пустоцвет, на трибуне, надулся как индюк и давил из себя лыбу!
  
  Редкие прохожие на миг останавливались и тут же бежали дальше.
  
  В общем ужасное зрелище! А еще и дефицитную солярку расходовали на громкоговорители! Ничего, что город сидит без света? Зла не хватает! Плюнул и вернулся домой!
  
  Вот помню, когда я был мальцом - тогда не протолкнуться было на первомайской демонстрации. Да, наверное, весь город собирался на Ленина! Все радостные, в праздничной одежде. Улыбаются. Детвора, на надежных папиных плечах с энтузиазмом размахивает разноцветными шариками и флажками. В общем, чувствуется праздник и весна. Здорово было!
  
  Вечером уехали соседи из 16 квартиры - тетя Рая и дядя Юра. Погрузили вещи в машину и уехали - у них двухэтажный дом на участке в Токаревке. Говорят, у земли легче будет прокормиться. Хоть что-нибудь да уродится в парнике.
  
  Вообще многие уезжают. У кого домик есть в дачном садоводстве или родственники в деревне. Быть может они и правы.
  
  А еще мама обрадовала, что нормы по продовольственным карточкам урезали. Они издеваются, что-ли? Там и так курам на смех нормы! Если бы не папины запасы мы бы уже голодали! Небось себе Пустоцвет нормы не урезает!
  
  2 мая
  
  Ночью проснулся из-за взрыва. Судя по всему, в центре города. Короче вечером, когда Али вернулся с дежурства - все узнал. Какие-то отморозки убили полицейских, которые охраняли склады с продовольствием и пытались подорвать ворота. Примчалась патрульная машина, так там настоящая перестрелка была пока не прогнали. Трое полицейских двухсотые и два бандюгана. Короче пипец!
  
  Утром по улицам опять ездили водовозки и мыли асфальт. Папа потом замерил уровень радиации - 10 мЗв. Много. Не катастрофично, но много. Видимо ночью дождь радиоактивный прошел. На улицу на всякий случай днем не выходили. Вечером шел дождь со снегом и уровень радиации уменьшился.
  
   И еще про Али. Так вот, он хотя и пожарный, но заканчивал техникум по профессии техник чего-то там по сотовой связи и соображает в них здорово. Короче на смартфонах есть режим вай-фай для беспроводной связи. Так вот, в этом режиме можно связываться с другим сотиком на манер радиотелефона малого радиуса действия. А если роутер выставить на подоконник, тогда он работает на манер ретранслятора. Короче, поставили на телефоны какую-то программу и теперь я снова со связью, плохенькой, но со связью. Проблема только с зарядкой телефона, но у отца нашлась солнечная зарядка! Не... отец у меня молодчага!
  
***
  
  Прошло три дня.
  
  Город был грязен и слякотен - между гаражей прятались черные от пыли и грязи сугробы; отовсюду плыли холодные запахи сырости и стылый ветер пробирал до костей. Холодный, пропитанный влагой, ветер мерно раскачивал мокрые и голые кроны деревьев. Где-то противным голосом орала жаждавшая любви кошка.
  
   Александр Петелин, запахнув получше потертую куртку, облокотился на железную стенку гаража. Холодно, словно и не майские праздники на носу, а самое начало весны... и не дай бог мои предположения подтвердятся! А то он и так работает Кассандрой местного разлива. Вытащил из кармана початую пачку 'Rothmans', закурил первую, самую вкусную сигарету. Хоть и не рекомендуют курить на улице, но и черт с ним! Двадцать лет курил, не бросать же! И слава богу - сделал приличный запас и пока можно курево не экономить. А когда он закончится... все будет плохо и придется бросать... Дымок, рассеиваясь по пути, поплыл к низко ползущим над землей темно-серым, совсем не весенним тучам. Докурил, дымящийся бычок полетел огненным светлячком, зашипел в луже.
  
  Ладно, он вздохнул. Пойду собираться, а то Оля второй день шумит, требует, чтобы как можно больше припасов домой перенес. Возможно она и права, гараж то куда легче ограбить чем квартиру, в которой всегда кто-то находится.
  
  Вытащил ключи и, сняв замок, открыл заскрипевшую дверь.
  
  В глаза ударил яркий и горячий солнечный свет, а когда протер их, то увидел - задней стены, сразу за купленным год тому назад в кредит 'Ford Focus', не было. Не было от слова совсем!
  
  'Что за хрень?' Неужели Оля права и все запасы, отправились кобыле под хвост?
  
  Короткий импульс страха, как удар под вздох. Впрочем, это сразу прошло.
  
  Потому, что перед ним были не бетонные плиты соседнего гаража. В проеме, во всю заднюю стену, примерно два метра шириной и почти два с половиной высотой, крутой спуск между неохватных сосен, и вот и берег: серо-коричневая кайма нацелованной волнами гальки и дальше - перекипающее под ветром вороненой рябью стремя реки, широкой, как Велька под центральным городским мостом. А за ней, на фоне пронзительно синего неба с грядой причудливых кучевых облаков на горизонте, густой лес. И запахи оттуда несло такие... И Тишина. Тишина оглушающая.
  
  Еще раз протер глаза. Черт, а ведь это не галлюцинация! Хорошо, что никто сейчас не видит меня. Он снова закурил и начал брать себя в руки. Прежде всего, понять... и что это такое? Картина в портале, а никак по-иному проход назвать он не мог - фантастику то читывал, поразительно напоминала Землю. Так что первой мыслью было, а не портал ли это в пространстве куда-то в незатронутые войной места? Но на Австралию с Южной Америкой и прочей Африкой картина походила мало. Так что следующее что он подумал: а не Земля ли это в какие-нибудь иные времена?
  
  Подошел к забитому всякой всячиной, нужной для ремонта, стеллажу (припасы он держал в яме, вырытой здесь же, в гараже) и выбрав молоток, осторожно подошел поближе. Опасливо ткнул им в непонятное нечто. Молоток с частью ручки свободно прошел в портал, не потревожив его.
  
  Вынул молоток и осмотрел его.
  
  Озадаченно хмыкнув, пальцем коснулся поверхности проема. Ничего не произошло. Тогда решился на новый эксперимент и сунул молоток в портал и провел, до края и дальше.
  
  'Шлеп!' - упал на землю молоток с частью ручки.
  
  'Б... Ну ни черта себе!'
  
  Эта мысль крутилась в голове, когда смотрел на срезанный конец палки. Ровненький, словно отрезанный лазером.
  
  'Касаться краев не стоит. Б... да что же это такое?!'
  
  Петелин именно в этот момент вдруг понял, почувствовал, что наконец ухватил бога за бороду, удача все же нашла его, и нужно быть последним олухом, чтобы упустить ее! В любом случае это шанс! Шанс на то, чтобы уйти из разрушенного неразумным человеком мира.
  
  Спустя несколько часов.
  
  Настороженный, словно готовящийся к прыжку в вражеский тыл диверсант, старший Петелин стремительно двигался, придерживая на плече охотничье ружье 'Сайга', между безликих дверей и бетонных стен гаражного кооператива. Над головой, невидимые за туманом, пронзительно каркали вороны, дальние гаражи терялись, размывались за синеватой дымкой, а дальше уже и не разобрать, что там. Позади шли: жена с котом по кличке Кеша в руках, и старшенький - Егор, в сопровождении угрюмого крепыша Степана Ивановича - военного штурмана на пенсии, проживавшего в том же доме, что и Петелины. Супруга при известии, что муж хочет разведать неведомый мир за порталом, вспылила и пришлось рассказать о перспективах ядерной зимы. Только после этого женщина, немного поплакав, согласилась на рискованную авантюру. Она с юности была умненькой и отличалась продуманностью.
  
   Спиной, по взглядам, по неуловимо напряженной атмосфере, Александр ощущал настороженность спутников. И хорошо, что вскоре появилась дверь с грубо намалеванным красной краской номером: 118 - гараж Петелиных. Остановился, снял висячий замок, скользкий, в капельках росы и, вошел внутрь. Троица первопроходцев проскользнула следом, дверь со скрипом захлопнулась.
  
  Яркий солнечный свет чужого солнца ударил, женщина вскинула ладошку, закрывая глаза. Гараж наполняло ласковое, душистое тепло, острый лесной запах ласкал обоняние, веял пахнущий речкой и лесом ветер и хотелось, чтоб вся кожа погрузилась в эту теплоту.
  
  Опустила ладошку и удивленно ахнула, и прижала к груди недовольно мяукнувшего кота. В том месте, где распахивался портал, находился мир, целый мир, похожий на древнеславянский ирий (рай) и она не могла не испытывать опасливое благоговение, сродни мистическому. Сюда, на отделенный парой сотен метров от реки портал, не доносился ни шелест густого леса, ни тихий плеск набегающих волн. И вместе с тишиной на нее снизошло ощущение покоя, какое она не ощущала после начала войны. Правда, глаза резали краски, слишком яркие и насыщенные после весенней, блеклой природы Южного Урала двадцать первого века. Всего здесь было слишком: раскаленное до белизны солнце, склоняющееся к горизонту, пронзительная синева неба, безвкусно-сочная зелень деревьев... Где он расположен этот мир? В миллионах парсеков от маленькой планеты Земля или за барьером времени? В прошлом или будущем? Неизвестно.
  Глаза старшего сына блестели от восторга, а мужнин приятель смотрел на портал круглыми от восторга и изумления глазами; отчего-то приятно было наблюдать, как мужчины становились похожими на мальчишек, увидевших нечто поразительно-необъяснимое... Впрочем, они испытывали совершенно одинаковые чувства.
  
  - Ой! И правда, - сказала, повернувшись к мужу, - как красиво!
  
  - А то! - довольный произведенным эффектом Александр, с ободряющей улыбкой кивнул и, под пристальными взглядами спутников, прямиком направился к лучащемуся послеобеденным солнцем портала. Скинув рюкзак на бетонный пол, покопался в нем, вытащил бытовой дозиметр и поднес к порталу...
  Перед тем как идти к порталу, они обсудили 'программу' разведки.
  
  - Вы как хотите, - сказала Оля, подрагивая верхней губой (первый признак едва сдерживаемого бешенства), - не проверив все по науке, идти нельзя! Там на радиоактивность, на ядовитые газы, вредные бактерии всякие, лезть безумие, слышишь меня, Петелин? Не пущу!
  
  - Оленька, дорогая, - Петелин давно не считал себя Д'Артаньяном двадцать первого века, жизнь обломала, но, если передо ним лежал нераскрытый прикуп, всегда его поднимал. Мещанская жизнь, с ее символами успеха: квартирой, машиной, дачей, статусными поездками в жаркие края, карьерой - все это в его глазах не значило почти ничего, - конечно проверим, проверим все, что можем, но 'в каждом большом деле всегда приходится какую-то часть оставить на долю случая'
  
  - Да ну? - Оля опасно прищурилась, - На ходу выдумываешь, Петелин?
  
  Александр сглотнул. Возможно - из-за недоверчивого, почти враждебного взгляда голубых глаз подруги жизни, постарался сделать вид, что не понял их выражения и улыбнулся как можно простодушнее.
  
  - Никак нет, не придумывает, Оля, - поддержал приятеля бывший штурман и машинально провел ладонью по бритой наголо голове, словно смахивал пыль, - Это Бонапартий сказал так, который не торт. Что можно проверить - проверим, давайте ...
  
  - Так... 008 микрозивертов, - наткнувшись на непонимающий взгляд жены, пояснил, - Нормальный уровень, короче. Давай кота.
  
  Александр повернулся к жене и протянул руки. Оля мгновение поколебалась - котика жалко, но мужа с сыном еще больше. Кто знает какая там атмосфера? Вдруг непригодная для дыхания? Протянула домашнего любимца.
  
  Александр с помощью сына из веревки - ее взял со стеллажа, соорудил самодельную шлейку, обвязал недоумевающего кота.
  
  - Ну помогай, брат меньшой, - поднес кота к порталу и тихонько опустил в запортальный мир.
  
  Едва кот коснулся земли, как тут же с отчаянным ревом метнулся обратно, в спасительные объятия хозяйки, но хозяин перехватил его и небрежно швырнул его назад. Положенный на бок старый письменный стол, его Александр использовал вместо верстака, закрыл выход из портала. Волей-неволей коту пришлось стать первопроходцем нового мира.
  
  Солнце палило, склоняясь к закату, люди, с напряженными и озабоченными лицами, наблюдали за животным, а тот, из другого мира, за ними. Травиться или задыхаться он и не думал. Даже довольно урчал время от времени - сердобольная хозяйка захватила пакет с 'вкусняшками', их она время от времени бросала коту, чтобы сгладить 'страдания'. Прошло двадцать минут.
  
  - Ну что, - вздохнул Александр, - похоже все чисто.
  
  С помощью сына перевернул стол и сдвинул к стене. Довольный кот моментально заскочил в гараж и с душераздирающим мяуканьем подскочил к Оле. Хозяйка подхватила 'страдальца' на руки, принялась гладить, а тот благодарно облизывать тонкие женские пальцы влажным, проворным язычком.
  
  В портал просунули дрон, а за ним антенну связи. Благо дрон маленький и малошумный - электрический. Спустя секунду вертолетные лопасти над ним превратились в прозрачный овал. Дрон беззвучно поднялся вертикально вверх, исчез из виду. Степан Иванович поднял планшет и присел на стол. Спустя десять минут дрон вернулся, исследовав круг, диаметром приблизительно в километр - больше не получилось. При большом удалении дрон терял связь с антенной, но и то что удалось увидеть, не радовало. Вокруг девственная природа, безразличная к человеку.
  
  Четверо человек стояли и смотрели на портал, не говоря ни слова - пересечь границу и ступить на почву неизвестно где, довольно долго никто не решался. Войдешь, а портал вдруг захлопнется, и как вернуться обратно? В этом смысле любое земное путешествие, наверное, все-таки было проще...
  Наконец Александр Петелин глубоко вздохнул, набирая воздух в легкие, перегнулся через край портала. Пальцы коснулись густой зеленой травы, на вид совершенно земной, потом вынул руку и тщательно осмотрел. Вроде никаких последствий.
  
  - Ну ладно, раз я все это начал, - сказал хрипло, - то сам и сделаю свой маленький шаг, который гигантский скачок для человечества.
  
  Рюкзак отправился на спину, повесил ружье на шею и снова хорошенько провентилировав легкие, шагнул в квадрат портала. Замер на расстоянии вытянутой руки, по колено в густой траве. Где он был в этот момент? Кто знает...
  
  Повернулся, лицо, до этого бледное, вдруг просияло бесшабашной улыбкой, которую так ненавидела Ольга. Явно его захлестывает беспечная разухабистая радость: 'А гори они все синим пламенем!' Призывно махнул рукой:
  
  - Айда, мужики.
  
  Александр с Степаном Ивановичем, у того тоже было ружье - карабин 'Байкал', а в рюкзаке за спиной небольшой дрон, отправились вниз, к реке. Там наибольшая вероятность встретить людей, или кто тут обитает?
  
  Егор, ему отец оставил охотничий нож, остался охранять портал.
  
  В ожидании разведчиков Оля устроилась на раскладном стуле - договорились, что они вернуться не позже чем через три часа, вытянула ноги и только теперь почувствовала, как устала. Так устала, что не оставалось сил ни на одно движение. Усталость происходила от вороха проблем, возникшего после начала войны, от коммунальной безысходности и тщательно скрываемого от самой себя страха за семью.
  В мире за порталом постепенно темнело и пришлось зажечь керосиновую лампу - Александр играя роль 'хомяка' припас и лампы и керосин, а разведчики не появлялись. Время от времени она, тщательно скрывая волнение, разговаривала с старавшимся оставаться на виду старшим сыном. Время подходило к концу. Не выдержав, вскочила и начала мерять шагами длинное и узкое помещение, словно птица секретарь - ее она видела в зоопарке областного центра.
  
  Наконец Егор крикнул:
  
  - Идут! - и не слушая вопросы матери, исчез из вида. А еще через пару минут в проеме портала появились разведчики в сопровождении Егора, и женщина обрадовалась, словно маленькая девочка, получившая долгожданную куклу с бантами.
  
  - Ну наконец-то! - всплеснула руками, - А то заждалась, Всякие глупости в голову лезли! Что с вами, где вы?
  
  - Да что с нами будет, - отмахнулся Александр вслед за приятелем перебираясь в гараж и поправляя на плече верную 'Сайгу', я... - но его перебила подскочившая к мужу Оля. Глаза ее горели восторгом и гордостью за своих мужчин.
  
  - Ну рассказывай, что там? Где вы были? Это Земля? А люди тут есть? - вопросы так и сыпались из нее.
  
  - Стоп! - вытянул вперед ладони Александр, отступая на шаг, - Ну не здесь же! Нашли кое-что! Давай хоть домой придем, все расскажу!
  
  Оле пришлось согласиться. Они вышли из гаража и в лицо Оли ударил сухой и жесткий снег. Ветер свистел по-разбойничьи, сметал белую и колкую пыль, гнал пеленой между бетонных стен. На низком, словно зимой небе: новый месяц багровый, будто только что в страданиях покинул небесное лоно. Откуда-то издали - воронье карканье. Странно - подумала она. Скоро майские праздники, а на улице снег. Потом вспомнила что рассказывал муж и вздрогнула, посмотрела на Александра и поняла - он думает о том же. О ядерной зиме...
  
  Собрались на квартире Петелиных. Тепло - выбитые окна закрыли несколькими слоями полиэтиленовой пленки. Свет от керосиновой лампы на кухонном столе выхватывал лица троих мужчин и женщины и тарелочку с нарезанным сыром - ради такого случая Оля, обожавшая сыр до безумия, выставила из мужниных запасов будущий дефицит. Углы комнаты тонули в полумраке. Все уютно, словно и не было войны. Третьей мировой, ядерной.
  
  - Рассказывайте! - женщина положила подбородок в сложенные на столе руки.
  
  И они рассказали. Александр с Степаном оглядываясь по сторонам и, не выпуская из рук оружия, спустились к реке, замаскировались в кустах и запустили дрон. С его помощью обнаружили в нескольких километрах выше по течению посевы, потом окруженную тыном из заостренных бревен деревеньку. Хаотично разбросанные крытые камышом избы, между ними двигались вполне земного вида люди: мужчины, женщины; играли дети. Потом направили дрон дальше. Километрах где-то в двадцати обнаружили очень крупное поселение на холме, окруженное уже настоящими рвом и валом с высоким тыном на его вершине - по-видимому город.
  
  Пока мужчины, дополняя друг друга, рассказывали, глаза младшего Петелина и Ольги все больше округлялись. Надо же - все словно в крутой фантастике про попаданцев!
  
  А потом, -продолжили мужчины рассказ, - удалось подкрасться к пастушку, гонящему стадо к деревне и, распевающему песню. Язык, несомненно славянский, только архаичный какой-то. Отличается от современного русского, примерно, как современный польский. Но при некотором усилии понять можно несложные выражения. Так что мы на Земле... вот только в параллельном мире, в прошлом, будущем? Неизвестно.
  
  В заключение Александр хитро улыбнулся.
  
  - Вечером мы смогли убедиться, что небо вполне земное, а когда взошла полярная звезда, смогли определить широту местности... он помедлил и женщина, не выдержав пытку любопытством, откинулась на стуле. Прищурилась угрожающе:
  
  - Ну? Говори, Петелин, что тянешь кота за все подробности! - Оля родилась в совершенно обыкновенной семье, не отличавшейся достатком, в маленьком башкирском городке и, если ее разозлить, выражений не выбирала.
  
  - Широта примерно 55 градусов, - поспешил сказать Петелин. А кому нужны проблемы на ровном месте?
  
  - Ну и что она означает, твоя эта широта? - возмутилась Оля.
  
  - Если мы в Северном полушарии и судя по растительности там, - Степан неопределенно кивнул в сторону, - это Россия, а судя по архитектуре и всему... век от восьмого до двенадцатого.
  

Глава 2

  
  Если войны начинают - значит это кому-то выгодно. Но этот постулат не касается всеобщей ядерной войны, которая может привести к катастрофическому похолоданию под названием ядерная зима и, в конечном итоге убийственная для всех.
  
  Массированная бомбардировка ядерными зарядами привела в городах к огненным штормам (одна из форм крупного пожара, для которой характерны образование мощного восходящего потока нагретого воздуха и продуктов сгорания в центре, и приток в очаг пожара свежего воздуха со всех сторон с ураганной скоростью) и повальным лесным пожарам, что, в свою очередь, подняло в атмосферу колоссальные объемы пепла и сажи. Как минимум речь идет о сотнях кубических километров; небо очень быстро заволокут тучи пепла и сажи, отражая от верхних слоев атмосферы поток солнечных лучей. Остынут воды морей и океанов, что изменит привычный круговорот воды в природе и розу ветров на континентах.
  
   Это неизбежно приведет к похолоданию, но каковы будут его масштабы? Сценарии разные. От падения температуры на один градус на год, что не окажет значительного влияния до маловероятной ситуации необратимого глобального похолодания. В последнем случае на геологически длительное время планета превратиться в насквозь промороженный Ад, наподобие Антарктиды. Океаны замерзнут, по суше покатятся многокилометровой толщины ледники, пока не скроют ее всю, вплоть до экватора. Жизнь, примитивная жизнь, уцелеет только в глубинах океанов. Некоторое представление о возможных последствиях ядерной зимы дает катастрофическое извержении супервулкана Тобы около 75 тысяч лет назад, при котором в атмосферу попало порядка 800 кубических километров пепла. Это привело к ослаблению солнечного потока у поверхности Земли и вулканической зиме. Средняя температура на планете снизилась на несколько лет или даже десятилетий. Одни исследователи оценивают понижение всего лишь в 1 RC, другие - в 3-5 RC, третьи даже в 15 RC на третий год после извержения. Пепел от извержения распространился по всей планете. Его нашли в 7 тыс. км от Суматры в отложениях африканского озера Малави (Ньяса). По мнению некоторых исследователей, все это вызвало резкое сокращение численности животных, а также людей в Евразии и даже Африке. Предполагают, что выжило всего около 10 000 человек.
  
  Истина как правило где-то посредине. Год, возможно десяток лет, продлится ядерная зима. И в зависимости от длительности зимы, температура упадет в течение 10 лет на 15-20 RC. Снег выпадет на большей части Земли, за исключением части экваториальных приморских территорий. Население будет гибнуть от голода, холода, а также от многометровой толщи снега, разрушающей строения и перекрывающей дороги. По разным оценкам погибнет от 50 до 90% человечества. Такой сценарий отбросит цивилизацию примерно на 20, максимум 50 лет назад.
  
  В конце апреля на Южном Урале выпал снег и по ночам лужи покрывались хрупким, словно человеческая жизнь, льдом. А температура продолжила падать. И Александр Петелин считал, что это свидетельствовало - теоретические расчеты полностью подтвердились и, грядет ядерная зима. (По расчетам при мощности ядерных взрывов в 100 000 мегатонн солнечный поток у поверхности Земли сократится в 400 раз и время самоочищения атмосферы составит приблизительно 3-4 месяца. При мощности ядерных взрывов в 10 000 мегатонн солнечный поток у поверхности Земли сократится в 20 раз, а время самоочищения атмосферы составит порядка месяца. При этом кардинальным образом изменяется весь климатический механизм Земли, что проявляется в исключительно сильном охлаждении атмосферы над материками (за первые 10 дней средняя температура должна снизиться на 15 градусов). В отдельных районах похолодание может достичь 30-50 градусов. Несмотря на это, расчёты группы Сагана показали, что климатическая система должна вернуться в нормальное состояние примерно через год после начала ядерного конфликта). Вот только сколько будет длиться ядерная зима и насколько ее последствия будет катастрофичны, не знал никто.
  
  Южный Урал - во многом уникальное место. Южная и наиболее широкая горная система Уральских гор тектонически стабильна, а сами горы медленно разрушаются. Но так было не всегда. Сотни миллионов лет тому назад еще совсем молодой Южный Урал покрывали мелководные моря и вулканы, а землю трясли и корежили частые землетрясения. Еще в то далекое время появились места, связанные с уникальными комбинациями магнитных, гравитационных и других, еще неизвестных ученым полей, которые человек называл местом силы. Некоторые из них, как Аркаим или Кисегач, известны многим.
  
  На том месте где самонадеянный человек построил ГРЭС было такое же место силы и ядерный удар активировал его и пробил портал в параллельный мир, отстававший в развитии от нашего. (Современная физика предполагает существование множественности миров. По оценкам физиков-теоретиков, придерживающихся теории суперструн, параллельных миров может быть от десять в сотой степени до десять в пятисотой степени штук или вообще бесконечное множество).
  
  Впоследствии Александр Петелин связал воедино ядерного удара по ГРЭС и открытие портала, но фактов, подтверждающих теорию, у него не было.
  
  Было еще одно последствие, о котором он не догадывался. Город, а точнее его копию 2011 года, перенесло в прошлое на башкирские земли в южных предгорьях Урала в 1109 год по мусульманскому календарю или в 1689 год по-христианскому. В России царствовал, но не правил Петр первый и его брат Иван, а главной в Кремле была его сестра Софья.
  
***
  
  Спустя два дня, смеркалось, гаражный кооператив на окраине.
  
  День догорал. Чуть сплющенный багровый сгусток солнца висел между зубчатой полоской пятиэтажек и низкими черно-серыми облаками. Дул холодный ветер - температура едва больше нуля, но он не был неприятен, даже бодрил Александра Петелина. В нем ожило какое-то атавистическое чувство радости, когда ветер бьет в лицо. Ведь его мать - из донских казаков, которые отважно вели сквозь черноморские штормы свои струги. Пронизывающий ветер продирал их до костей, а губы ловили соленый вкус брызг...
  
  Пятеро мужчин остановились перед гаражом Петелина, замок на двери заботливо укрыт от осадков в порезанной наполовину пластиковой бутылке.
  
  Артем Кочетков остановился немного правее двери и обернулся, и глянул на Петелина с острым интересом. Артем был огромный, словно башенный кран, широкий и длиннорукий. Друзья звали его Шварц. Кличку он получил за поистине шварценеггеровское телосложение. Он жил в доме по соседству с Петелиным и, несмотря на то, что никогда не служил в городе, был насквозь понятный человек из узкого круга служивых пенсионеров. Десантура безбашенная. Повоевал на Кавказе, потом СВО без единого ранения. Из-за живости характера вылетел из армии, едва дослужив до пенсии. На гражданке, выжрав должное количество водки, пребывал в меланхолии, оживляясь только, на встречах с такими-же военными пенсионерами и тогда выказывал море подколистого остроумия. Вот только настроение сейчас у него было далеко не радостное. Отрезанный от мира город, с ограниченными ресурсами - не лучшее место для выживания в постапокалипсическом мире. А у него семья и годовалый сын.
  
  - Ну и что хочешь показать, Саш? - хохотнул гулко, вытаскивая из карманов пальто руки с набитыми костяшками. Слишком приятель темнил и слишком настойчиво зазывал на ночь глядя в гараж. Дескать такое увидите! - Кстати, что-то у тебя все подтаяло?
  
  И правда - вокруг жидкая грязь вперемешку с остатками снега, а перед гаражом сухо, словно под ним проходит теплотрасса.
  
  'Дон-дон-дон-дон!' - медленно, тяжело поплыл над замершим в багровом закате городом печальный колокольный звон, пронесся над мрачными коробками пятиэтажек, без единого освещенного окна и темными, пустынными улицами, затих над речными просторами Вельки.
  
  - Ну как тебе сказать, Шварц ... - ответил Александр Петелин. В памяти, вдруг, всплыли воспоминания детства. Мать была верующая и частенько на службы брала маленького Александра. Тогда было все хорошо и еще не погиб, по-глупому, отец. Воспоминания всколыхнули где-то глубоко в душе что-то родное, теплое. Сглотнул тягучую слюну и завозился с дверью. Снял замок, положил в карман куртки и, подумал: 'Ну готовьтесь!' а вслух сказал, - Увидишь и обалдеешь, гарантирую.
  
  Обернулся к друзьям: Степану, с которым ходили через портал на ту сторону - с ним Петелин предварительно переговорил, чтобы не рассказывал о находке, Евдокимову Сереге - пока вертолетный отряд, в котором тот служил, не вытурили ближе к областной столице, они вместе снимали квартиру и с ним было столько пережито! И бывшего начальника пожарного отряда - Вадима Сергеевича. Тот конечно себе на уме, но не предаст. Все мужики крепкие и видавшие виды. И руки не из задницы растут.
  Ощутил по взглядам, по неуловимо изменившейся атмосфере, что ждут, что будет дальше и, вопреки логике, почувствовал себя гораздо увереннее и спокойнее. Усмехнулся про себя.
  
  Повернувшись к двери, приоткрыл, так чтобы только проскользнуть в проем, а что внутри было не видать.
  
  - Айда за мной! - и скользнул внутрь, за ним друзья. Противоположной стены гаража не было, а вместо нее на рассветном горизонте вставало неяркое солнце чужого мира, на небе недвижно висел седой каракуль перистой тучи; впереди крутой спуск между неохватных сосен к берегу широкой, морщинистой от волн, реки и густой лес на другой стороне. И тишина. Теплый ветер с хмельным ароматом леса и огуречным - реки, стеганул в окаменевшие лица.
  
  На какое-то время видавшие виды мужчины - не забыли, нет, но - отстранились от всего, что произошло за несколько страшных дней: ядерной войны, неопределенности собственной судьбы и судьбы близких и страха смерти...
  
  Наверное, со стороны, если было кому оценить, выглядели они смешно. Почувствовав это, они, один за одним, словно стряхнули с себя какую-то липкую паутину. Все снова стало реальным.
  
  Довольный реакцией друзей, Петелин скупо улыбнулся. Все получилось, как хотел.
  
  - Е-мое! - первым отреагировал Шварц и картинно развел руки. Хотя кто бы в этом сомневался! Все-таки десантура безбашенная. Повоевал на Кавказе, потом СВО без единого ранения, что само по себе знающему человеку говорило о многом, - В натуре ни черта себе каламбурчик! И что это за хрень, а?
  
  Шварц обошел хозяйский 'Ford Focus', осторожно подошел к порталу и заглянул туда. Спина окаменела.
  - Портал под Смоленск, в верховья Днепра, в век от восьмого по двенадцатый, не определили пока, - не дожидаясь хозяина гаража, угрюмо буркнул Степан и поджал губы.
  
  - А кто нашел эту... этот... - голос Шварца едва заметно дрогнул. Возможно поэтому, он не обернулся, - проход. Степа, ты?
  
  - Неа, - покрутил головой Степан и ткнул пальцем в хозяина гаража, - Сашка - его же гараж, а уж потом мы дважды ходили через него на разведку.
  
  - Я же говорил, что Сашка феномен - как тот кабанчик трюфели под слоем земли, так и он все необычное чует, - повернулся Шварц и посмотрел в глаза Петелина, вот только несмотря на шутейные слова в голосе не было и капли привычной шварцовсой 'хохмы', - И что там? Параллельный мир или прошлое? - махнул головой в сторону портала.
  
  - Да кто его знает, - преувеличенно ровно и спокойно ответил Петелин, лицо искривила недовольная гримаса, скрестил руки на груди, - Может так, а может эдак. Главное там нет ядерной войны и не будет десятилетней зимы... И там можно укрыть семьи.
  
  - Думаешь? - негромко произнес бывший пожарный, изредка поглядывая в окаменевшее лицо Петелина, - Та же жопа, только в профиль. Если это средневековье, то выжить - тот еще квест. Эпидемии, грязь и море физического труда вместе с отсутствием привычного комфорта... Нда...
  
  - А что сейчас у тебя дома, Вадимович, комфорт? - зло сверкнув глазами, поинтересовался Сергей Евдокимов и резко махнул рукой. Будучи пенсионером, он не сидел дома, а работал главным охотоведом района и всегда трепетно относился к чести офицера, - Тепло, свет, вода есть? А? Все это хрень! Главное имеем ли право, как трусы, сбежать во время войны? Предать?
  
  Несколько мгновений все молчали. И правда, имеют ли право сбежать из своего мира? Моральное право? А еще мир за порталом в определенной степени пугал. Не в смысле банального страха, а самим фактом прикосновения к чему-то запредельному, необъяснимому при современном уровне знаний, почти мистическому.
  
  Подчиняясь внезапному импульсу, Петелин вдруг сказал то, о чем говорить пока не собирался, откладывая до возвращения в свою квартиру, так как сам еще не до конца обмозговал предложение друзьям.
  
  - Сбежать во время войны? А какой войны? Война уже закончилась! Десятки миллионов если не сотни погибли, государства уничтожены и воевать не с кем... Так кого мы предаем? - криво дернул уголком рта и обвел окаменевшие лица друзей пристальным взглядом, остановил на лице Евдокимова. Не выдержав, тот опустил глаза.
  
  Лицо бывшего пожарного напряглось. Пристально посмотрел на Петелина, перевел взгляд на Степана, на Сергея, пытаясь подметить даже тень эмоций, затем видимо обнаружив то, что искал, небрежно спросил:
  
  - Че предлагаешь, Саш?
  
  Крепко сжатые губы Петелина побледнели, превратились в тонкую линию. Огляделся. Друзья с выжидательными выражениями на лицах смотрели на него. Их порядочности и честности он доверял. Мушкетерская юность давно прошла, но под слоем разочарований, несбывшихся надежд, и цинизма все еще скрывался мальчишка, не приемлющий воровства и подлости. За что и пострадал: два года тому назад пришлось досрочно уволиться со службы. Начальство хотело прокрутить через рембазу средства, но он категорически отказался. Тогда направили проверку, которая нашла недостачу. Он так и не понял то ли кто-то из подчиненных оказался вороват, то ли недостача была фиктивная, но его поставили перед выбором: или уволится или материалы уйдут в военную прокуратуру.
  
   - Продовольствия в городе от силы на пару недель. Хорошо, допускаю на месяц-два. А лета на Урале, как минимум, одного, не будет. Не будет гарантировано. А центральной власти в стране нет. Есть хаос и миллионы, если не десятки миллионов погибших и раненных. Значит не будет еды, а к зиме ожидай морозы под сорок, и кто тогда выживет...? Единицы: те, у кого власть или оружие. Настоящее, а не наши охотничьи пукалки. Предлагаю думать о своих семьях и о наших шансах выжить. Наших в смысле родных, близких и друзей. Или переселимся в мир за порталом или погибнем не за понюшку табака! Что потом, когда ядерная зима закончится - решать и будем потом. Так что думайте мужики, думайте! Но сегодня - завтра нужно принять решение, пока о портале не узнали. Власти, власти городской я не доверяю!
  
  'Ну вот, главное сказано' - он облегченно выдохнул, и испытывающе глянул на окаменевшие лица друзей.
  
  'Дон-дон-дон-дон!' - все плыл над замершим городом, над пустынными улицами, словно звуки библейских труб Апокалипсиса, печальный колокольный звон. Из портала, басовито жужжа, залетел шмель, под взглядами мужчин взлетел к потолку. Затих.
  
  Все молчали, наконец Степан подошел к Петелину, положил ему ладонь на плечо и произнес, глядя в глаза:
  - Саша я с тобой!
  
  - А че думали, в сказку попали? - прогудел Шварц и озорно подмигнул хозяину гаража, - Неа - в дерьмо. Сашка верно предлагает, я с ним!
  
  Петелин скупо улыбнулся, внимательный взгляд уперся в лицо бывшего соседа.
  
  Евдокимов неторопливо почесал подбородок, глаза его тускло поблескивали - он был сердит и расстроен. Но и у него была семья. Хмыкнув, он произнес сожалеющим тоном:
  
  - Ты всегда был чертовски убедителен, зараза..., пожалуй, я с тобой при условии, что за нами смогут последовать все желающие.
  
  Петелин кивнул и холодно оскалился. Настороженные взгляды скрестились на бывшем пожарном.
  
  Тот с кривой улыбкой на круглом лице, кивнул, показав на секунду наголо бритый, крепкий череп.
  
  - Я как коллектив, но при одном условии, - он замолчал, с видимым усилием продолжил, - Но при условии, что мы заберем с собой Степана Викторовича.
  
  Поджав губы, замолчал, выжидательно глядя на товарищей. Степаном Викторовичем звали наставника Вадима, который и руководил до него пожарными. Ему Вадим был обязан многим, слишком многим.
  
  - А сколько ему, - пожал могучими плечами Шварц, - Под восемьдесят?
  
  - Поменьше, но это мое условие.
  
  - Хорошо, - подвел итоги Петелин, - Берем.
  
  Обсуждение продолжилось в квартире Петелиных с участием его жены и старшего сына. Решили предложить переселится знакомым, за кого могут поручиться, но факт появления портала в прошлое держать в тайне. Слишком мало было доверия к власти и, слишком много появилось криминальной нечисти в городе. А после переселения отправить весточки: так и так, появился портал в чистый мир, где можно укрыться.
  
***
  
  Год 880 от Рождества Христова. Приильменье. За два года до похода на Киев.
  
  Уютно трещал поленьями очаг в углу.
  
  Князь Олег - между тридцатью и сорока, прозванный Вещим, нахохлившись, словно сыч, недвижно стоял, глядя из маленького оконца во мглу на улице. Стянутые ремешком светло-русые волосы открывали костистый лоб, голубые, как Варяжское море, глаза утопали под низко нависшими бровями. Он здесь чужой. Чужими здесь, в Приильменье были даже сумерки, а зима - бесконечной, словно сумерки, не то, что на праотеческом Руяне. Придавленные снегом леса замерли в ослепительном безветрии, будто морозы сковали сам воздух, само время, а не только реки. И ни путники, ни звери, ни птицы уже не встречались на берегах и засыпанных снегом лесных тропках. Люди жались к дающим желанное тепло очагам, предусмотрительные птицы еще осенью отлетели к жаркому солнцу, а звери попрятались в чащобы и норы. Все затаилось в ожидании, когда южный ветры взломают вешние льды и разнесут по стремнинам рек и озерным плесам и наступит весна. И вновь вернутся в Явь (по представлениям славян - мир людей, животных и других живых существ, плотный и видимый мир) грубые шутки бойцов и протяжные песни гребцов. И барабанной дробью застучат топоры, на воду спустят варяжские лодьи, и воины начнут шумно готовиться к дальним походам, мечтая о золоте, соли и рабынях.
  
  Хотя бы на миг перенестись на родимый Руян (ныне немецкий остров Рюгин в Балтийском море) ... Сколько лет я не был там, где темно-зеленые волны вечно бьются об меловые скалы, не видел неприступный град Аркону (столица Руяна) и его сердце - краснокаменный храма главного бога Свентовита, куда собирался на поклон весь славянский мир. Сладок воздух родных мест... Но невозможно. Никак невозможно оставить без пригляда эти беспокойные земли куда пригласили еще его покойного кузена Рюрика.
  
  Издалека донесся тяжкий звон: охрана била мечами в щиты, оповещая о нежданных гостях. Олег вздрогнул и запахнулся в подбитое мехом корзно (мантия князей Киевской Руси, которая накидывалась на кафтан, и застегивался на правом плече запонкой с петлицами (фибула), плащ с меховой опушкой.) Потом залаяли собаки, и князь повернулся могучим телом к двери. Кого это несет на ночь глядя?
  
  В избу вошел доверенный слуга Липоксай.
  
  - Посол новгородский прибыл, княже, - произнес с поклоном.
  
  Наткнувшись на недовольный взгляд, добавил:
  
  - Старец градской (выборный городской старшина, участвующий в княжеских советах) из Руссы Борич.
  'И что старой лисе от меня нужно? То-то сердце вещало о встрече, которая изменит многое...' - с некоторым беспокойством подумал Олег, но лицо его оставалось невозмутимым.
  
  - Зажги светильники и помоги переодеться.
  
  Он сменил домашнее корзно на парадное и, велел:
  
  - Зови посла.
  
  Рослый и могучий старик в длинной, баской (красивой, нарядной - древнерусское) шубе отбил поясной поклон, коснувшись пола перстами. Выпрямился, изобразив любезную улыбку. В ответ князь слегка склонил шею и вновь уставился на посланца синими, ледяными глазами.
  
  - Светлый князь Олег! - зычно провозгласил старец градской, торжественно произнося каждое слово. - Господин Великий Новгород велел сказать, что подтверждает принесенную тебе роту (Клятва, присяга- древнерусское) и желает тебе здоровья и долгих лет, старец градской замолчал, глядя выцветшими глазами на руса. Тот тоже безмолвствовал, ожидая продолжения, - крепко блюдешь порядок и по справедливости судишь. Вместе с родичами твоими Рюриком, Синеусом и Трувором и дружинами вашими, выгнал киевлян, кои рыскали по амбарам нашим, словно звери алчные, ненасытные. Лучшего князя и не сыскать! Но господин Великий Новгород страдает. Злые киевские князья не пускают лодьи наши по Днепру. Торговля хиреет и многие... Не только черный люд, но и бояре стали говорить: вскую (зачем, для чего, почему- древнерусское) выгнали людей киевских? Мы люди торговые - нам без путей нельзя! Доходы падают.
  
  
  Борич замолчал, пристально глядя в глаза князю и давая ему возможность ответить. Но тот безмолвствовал, и, выждав, посол со значением продолжил:
  
  - Князья киевские не пропускают товары к нам, на север и многие гости торговые и ромеи и иные, предпочитают торговать в Киеве. А киевляне покупают соль карпатскую да привезенную из Тавриды. Доходы падают и будут падать.
  
  Князь досадливо фыркнул. Во дворе визгливо забрехала псица (собака по-древнерусски), в ответ затявкали кобеля. И, совершенно некстати, словно предвещая беду, из ночной тьмы донеслось зловещее уханье совы.
  
  Перед глазами князя снова, как в навязчивом сне, вставали разрозненные и удивительно ярко запечатлевшиеся в памяти багровые полотна минувших лет. Третий год после появления варягов на Новгородчине...
  
  Серый, как пепел, рассвет. Холодный отблеск шлема старшего родича - Рюрика. Мертвенное мерцание реки Полоты. Иссиня-черная стена отборных воев киевского князя Аскольда, ощетинившаяся остриями копий у деревянных стен Полоцка. А потом - киевляне стремительно бросились на штурм, губительные тучи стрел, пускаемые с боевых ярусов стен и башен защитниками города и, посылаемых в ответ противниками, поднялись в хмурое небо, и падающие на землю полочане, и киевляне, причудливо и страшно окропленные рудой (кровь по-древнеславянски), и клики ярости воинов, и предсмертный вой, и стон раненых и лязг мечей. И смерть, и пекло повсюду.
  
  И настал черный час Полоцка. Затрещали створки ворот. Еще немного, не выдержат они, рухнут и хлынет враг в город, неся смерть и разрушение.
  
   С опушки леса, заросшей рыжим колючим кустарником, словно из-под земли, вырвалась кованная рать пришедших из Руяна воинов и ударила в тыл киевлянам. Их было в десятеро меньше, но это были отборные воины.
  
  Киевляне разом остановились, замерли. Распахнулись ворота, и полочане обрушились на заколебавшегося врага, в едином порыве сметая все на своем пути.
  
  Ближе, ближе... и варяги сошлись в смертельной схватке с киевлянами - потомками тех, кто в древности покинул берега Варяжского (балтийского) моря и ушел на Дунай, а оттуда на берега Славутича-батюшки. (поляне-русь были потомки выходцев из Руяна, в эпоху Великого переселения народов) Лишь пыль клубилась да взлетали в воздух молнии клинков, да змеились смертоносные жала копий.
  И дрогнули киевляне, побежали, безжалостно преследуемые варягами...
  
  - Когда походом ходил на полочан князь Аскольд, дружина моя прогнала его и многие беды принесла киевлянам, - сухо сообщил князь. Он догадывался к чему подбивает его хитрый старец градской из богатейшего города солеторговоцев и соледобытчиков. Путь, торговый путь на юг. В результате новгородского мятежа - где, кстати, знатно отметились богачи из Руссы и, прихода братьев-варягов, призванных старейшиной Гостомыслом, новгородская земля отказалась от зависимости от киевских князей. Но через земли восточных славян проходило несколько торговых путей и главный из них - путь из варягов в греки. И кто будет контролировать его, тот получит много серебра и власти - в этом причина столь позднего появления посла новгородского.
  
  Олег почувствовал, как внезапная, иррациональная злость подымается в душе, но продолжил спокойным голосом. Он давно привык скрывать испытываемые чувства.
  
  - И по делам вам! Я говорил Новгороду, что пока в Киеве княжат Аскольд и Дир, доходы будут падать. Я предлагал нанять кривичей, финнов, русов и удальцов иных племен для похода на полдень. Но вы отказали мне. Сказали, что пуста казна градская. Так что вините в сем собственную жадность.
  
  - Княже, не лукавили мы - серебра в казне новгородской нет, - Борич помолчал, решаясь, потом продолжил, - Зато серебро есть в Руссе. Город даст столько, сколько надо на наем воев добрых, на брони и мечи. Пойди и возьми княжества южные, княже. Как думаешь, светлый князь, по силам сие тебе? Говорят... - Борич во все глядел в каменное лицо пришельца из царского рода русов, - ведаешь ты будущее и открыто тебе многое, что простому человеку недоступно.
  
  Посол замолчал и сглотнул кислый комок в горле, с надеждой и каким-то детским любопытством глядя в лицо руса. Молчал и князь, хотя в глазах у него уже посверкивали искры разгорающегося азарта. Склонили-таки гордую выю (шея по-древнерусски) ... Но предложение щедрое. Покорить полян, захватить Киев - заманчиво... Очень заманчиво. Такой славный подвиг века будут воспевать гусляры на всех княжеских да боярских пирах! Да и приращение державы знатное... И путь из варяг в греки - это серебро, это много серебра вместе с влиянием на гордых новгородцах и иных...
  
  Князь, прищурившись, смотрел в глаза посланника богачей из Руссы оценивающим и пристальным взглядом а тот, словно завороженный, не мог отвести глаз. На столе в светлице трепетали огоньки над восковыми свечами серебряного подсвечника бросали по сторонам странные блики света то выхватывая из мрака углы, то они опять скрывались в непроницаемом мраке и тогда казалось, что там таиться само ЗЛО или нечто запретное.
  
  И, вдруг, Боричу стало страшно от взгляда князя-колдуна. Невольно на ум приходила догадка что колдун мог задумать что-то злое, запретное. Сердце пропустило удар. Судорожно сглотнул. Много чего рассказывали о хозяине. И о том, что прозревал он грядущее и мог обратиться в зверя дикого или легкокрылую птицу-сокола. И что в бою мог заворожить, задурить врага. Врут? Нет, кто его знает. Но когда отравить хотели светлого князя - не стал он пить мед. Он снова был мальчишкой, в кругу таких же пацанов перед постреливающим угольками костром. А кто-то из старших рассказывает страшную сказку про упырей и утопленников. И страх на мягких лапах кружил в ночи вокруг костра.
  
  'Пожалуй, он прав...' - подумал князь и отвел взгляд от лица посланца. По праву потомка рода, столетиями правящего русами и, одновременно, одного из верховных волхвов Свентовита, князю было доступно многое. И разом без паузы, без раздумий - его дух заглянул в Правь (мир светлых богов древних славян). Лицо вещего князя, вдруг, приобрело задумчивое выражение.
  
  Ветерок мягкой лапкой прошелся по лицу Борича. А ветерок ли это в доме у князя колдуна? Кажется? Это все сквозняк? А может...
  
  На краткий миг, на краю зрения, увидел в углу нечеткую тень, почувствовал, что нечто на него смотрит оттуда голодным взглядом и слышит тяжелое дыхание. Шишига ли? Или мара? (злые духи славян) рука дернулась к оберегу на шее, но на полпути остановилась.
  
  Стремительно повернулся. Нет никого... Показалось или нет?
  
  Громко треснуло. Сердце сжала липкая рука ужаса. Старец градской стремительно крутанулся на звук, на очаг. Уголек! Чур тебя! Чур! Вытер рукавом вспотевший лоб. Во дворе снова залаяли, заполошно завыли псы, словно оплакивая.
  
  Олег поднял глаза к потолку и зашевелил губами. На расстоянии вытянутой руки новгородец видел лицо князя, на котором недоумение и растерянность сменились огромным недоумением.
  
  - Странное предрекают боги... - произнес задумчиво князь, - Если не заступишь путь тем, кто пришел из-за края мира - все получиться. Странно...
  
  - Так как, светлый князь, - пойдешь в поход на Киев? - после некоторого молчания спросил старец градской.
  
  - Коль дадите серебра для войска доброго, - князь помедлил, - словно решаясь, потом произнес, словно бросаясь в воду, - пойду, но ведомо ли тебе старец градской, сколько стоит нанять одного воя, да вооружить да содержать?
  
  'Согласен - ласково улыбнулся старец градской - поторгуемся значится!' Он бросил короткий взгляд на князя. Олег, заметив взгляд, едва заметно наклонил голову.
  
***
  
  Поваренная соль - это предмет первой необходимости, физиологически необходимая добавка, регулирующая обмен веществ и другие физиологические процессы в организме человека. И запас ее нуждается в ежедневном пополнении. Но необходимость в соли этим не исчерпывается. Она - очень важное средство консервирования. Сегодня соль - незамысловатая приправа к еде, стоит она копейки и продается в любом продовольственном магазине. Но так было не всегда. Кто из нас задумывается о том, что содержимое его солонки в былые времена было бы ценнее золота, а доведись ему остаться без доступа к соли - недолго распрощаться и с жизнью. Поэтому солеварение и торговля солью в древности и в средние века были чрезвычайно прибыльным делом. Соль служила 'нефтью и газом' древности, и контролировавшие промыслы и торговлю солью, был очень могущественными людьми - олигархами древности.
  
  В средние века в некоторых странах даже налоги платили солью. Бывало, что из-за нее велись даже кровопролитные войны, вспыхивали народные бунты и восстания. Например, в историю России 'вошел соляной бунт' в Москве в 1641 году. А в Китае, - как свидетельствовал итальянский путешественник XII века Марко Поло, - 'рассол кипятится в небольших котлах. Через час соль принимает вид теста, и из него делают нечто в форме пирожков... После того, как на 'пирожки' накладывают клеймо императора, чтобы они уподобились настоящим металлическим монетам, их зажаривают на горячих черепицах'
  
  На средневековой Руси 'солоние пути' шли из Киева к местам добычи соли в Галицко-Волынском княжестве и Северному Крыму. Но крупнейшее в Восточной Европе производство соли было в Старой Руссе - одном из древнейших городов России, стоящем в месте впадения реки Порусья в реку Полисть рядом с озером Ильмень, в 99 км от Великого Новгорода. С незапамятных времен местное население вываривало здесь лучшую в Европе соль которую везли и на Запад, и на юг, собственно в славянские княжества.
  
  Еще в XVI веке Старая Русса торговых пошлин платила больше Москвы, Новгорода и Смоленска. Старорусские промыслы в XV-XVI веках переживали бурный период расцвета, на 1500 дворов приходилось более 500 варниц. Но город отличался не только большим количеством варниц, но и широко разветвленной системой рассолоснабжения. Герберштейн в своих записках сообщает, что Русса 'имеет соляный источник, который граждане запирают в широкий бассейн наподобие озера, откуда каждый для себя проводит воду в свой дом каналами и вываривает из нее соль'. Так что двор в Руссе был в то же время и варничным местом. Из описания 1625 года, примерно через 100 лет после Герберштейна, видно, что соляный рассол из озерка поступает к варницам главным образом по деревянным трубам, но кое-где еще сохранились 'копаные речки', то есть открытые каналы.
  
  Продажа соли, обмен ее на пушнину, воск и другие товары, организация торговых караванов на Каспий, Черное море, в Византию, на Балтику и в Западную Европу, невиданно обогатило Старую Руссу и превратило ее купцов и солеваров в могущественную касту, от которой на Древней Руси зависело многое. Очень многое...
  

Глава 3

  
  Еще один мрачный день заканчивался. Над головой низко нависли угольно-черные тучи. Немного ниже в темнеющем небе кружились вороны, пронзительно каркали, перебивая далекий собачий брех. Холодный и влажный ветер раскачивал мокрые и голые кроны деревьев. Тащил по асфальту центральной площади города, по тротуарам пакеты, грязные обрывки газет и прочий мусор, свистел заунывно, стонал, словно оплакивал погибший мир. И от этого стона сердце содрогалось и трепетало. Город удивительно быстро закончил с бедненькой, но опрятной жизнью и стал походить на оборванного бомжа.
  
  На противоположном конце площади, у здания бывшего горкома, уткнулся в столб крошечный kia с открытой дверью - видимо брошенный. А кому нужна машина если горючее днем с огнем не найдешь - все национализировано?
  
  Черные провалы окон зданий с угрозой вглядывались в двух полицейских - велосипедистов. Патруль. Слабые огоньки фар отражались в грязных лужах - днем шел дождь со снегом. Свернув за угол старинного - девятнадцатого века, здания администрации, исчезли из виду.
  
  Петелин-старший, в окружении десятка крепких мужиков от тридцати и старше решительно шагал, огибая лужи, через площадь. Откуда-то из внутреннего двора администрации доносилось нудное тарахтение электростанции в окне второго этажа мелькнуло лицо. Похоже женское. Здание внушало уважение: два этажа в десять окон по фасаду, на стене украшенного барельеф с головой мощного старика-юриста, когда-то выступавшего здесь. Любителей древностей здание непременно умилило бы. Петелин не причислял себя к ним и старинные дома ему просто нравились. Не более того.
  
  У двери, массивной и тяжелой, словно сейфовая, перекрывая вход, стоял полицейский в бушлате, в полном снаряжении, с автоматом на груди и рации. И вид у него был официальный и неприступный донельзя. Пройти мимо просто так, как ни в чем не бывало, казалось совершенно невозможным.
  Полицейский заметно напрягся и вроде бы невзначай сдвинул оружие так, чтобы сподручней открыть огонь.
  
  Это не укрылось от Петелина, губы скривились в презрительной усмешке. Остановились, все сразу, не доходя пару шагов, словно уперлись в невидимый барьер. Секунда или две, пока полицейский не нарушил особое, многозначительное молчание, показались очень длинными.
  
  - Что вам, граждане? - произнес полицейский, - Чрезвычайное положение - вход в администрацию только сотрудников.
  
  Александр вздохнул, словно ныряльщик перед прыжком на глубину.
  
  - Я приглашен к Пустоцветову на пол седьмого. Моя фамилия Петелин.
  
  - Так бы и сразу сказал, гражданин! - настороженность на лице полицейского сменилось облегчением, - рука, в перчатке вытащила из кармана блокнот.
  
  Бесшумно распахнулись ворота внутреннего двора администрации. С тихим шелестом автомобиль промчался мимо входа и завернул за угол, Петелин проводил его взглядом и подумал зло: 'Едрена мать - ничего не меняется. Мы сидим без света и тепла. Хорошо хоть канализацию запустили. А у этих всегда все прекрасно!
  
  - Петелин, - еще раз поинтересовался полицейский и, не дожидаясь ответа, посторонился, - Вас проводит дежурный А остальным вход запрещен. Проходите, граждане!
  
  - Не баре и здесь подождем! - пробасил Артем Кочетков и с независимым видом засунул руки в карманы.
  Что касается Петелина, то он храбро вошел в дверь и еще успел услышать, раздраженный голос полицейского:
  
  - Да ждите вы где хотите, только отойдите. Отойдите я сказал... - и внутренне усмехнулся. Ой не знает мент, ой не знает, с кем связался!..
  
  Накануне вечером.
  
  Низко висевшие в углах керосиновые лампы с трудом боролись с темнотой. Петелин старший подбросил дровишки, закрыл дверку печки и, уже собирался ложиться в постель, где на подушке смутно белело лицо его Олененка.
  
   И тут, внезапно и резко, как топор по натянутому якорному канату, по нервам ударил стук в входную дверь.
  
  - Кого это там принесло на ночь глядя? - пробурчал сквозь зубы Петелин, - У нас все свои дома... Ты подожди, Олененок я быстро!
  
   Торопливо натянув штаны. Бросил взгляд на бутылку с обрюзгшим императором на этикетке и фужеры на столе. Наклонился над потянувшейся губами жены. Долгий, с языком, поцелуй, многообещающий и, прихватив керосинку, вышел из спальни.
  
  Зябко передернув плечами - по ночам лужи покрывались корочкой грязного льда и в коридоре было прохладно, открыл дверь.
  
  За порогом с недовольным видом стоял мужчина лет пятидесяти, плотный, коренастый, очень похожий на Баниониса в 'Мертвом сезоне' с пластиковой папкой в руке.
  
  - Чем обязан?
  
  Оказалось, что это посыльный из администрации города. Поздоровавшись недовольным голосом, словно Петелин чем-то обязан ему, он вытащил из папки опечатанный конверт, протянул.
  
  Петелин распечатал письмо и прочитал:
  
  Г-ну Петелину. Вы пригашаетесь в администрацию города на прием к Главе, завтра, к восемнадцати часам тридцати минутам.
  
  С уважением, руководитель канцелярии администрации города Зиновьева Л. Ф.
  
  Утром посвященные в существование портала в прошлое собрались на квартире Петелина. Бурные объяснения длились недолго, но в конце концов решили, что стоит принять приглашение, как минимум для того, чтобы узнать, что известно администрации про портал. А для страховки Петелин явился с десятком 'посвященных', вооруженных не только холодным оружием - кусками арматуры, но и тремя 'травматами' А еще решили, что нечего тянуть - надо переселяться, но оставить у верных людей письма с рассказом, что можно уйти в 'чистый' мир....
  
  Несмотря на то что Петелин, поднимаясь по ступенькам широкой чугунной лестнице на второй этаж, чувствовал за собой сильную поддержку, он не был спокоен. Если Пустоцвет знает о портале - мне несдобровать. Обязательно наложит лапу на него. Уж слишком специфическая была у градоначальника репутация - хапал все, до чего могли дотянуться вороватые ручонки. И эти последние десяток метров по холлу и три марша вверх по лестнице стоили ему не меньше, чем велосипедисту сумасшедший финишный рывок после пятидесятикилометровой шоссейной гонки, но глаза его были сухи, а губы крепко сжаты.
  Коридоры казались какими-то стерильными и безжизненными. Создавалось впечатление, что здесь никто не работает, звукоизоляция, как в барокамере.
  
  Он вошел в приемную и передал письмо секретарю. Женщина, безукоризненно одетая и с неброским, но явно дорогом макияже, в белоснежной блузке, словно и не было войны и к твоим услугам электричество и стиральные машины, сухо-благожелательно кивнула и подняла трубку внутреннего телефона. Еще через минуту Петелин с гордым видом постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, зашел.
  
  За столом, утопая в огромном кресле, сидел Георгий Александрович Пустоцветов. Кабинет изменился - несколько лет тому назад, когда еще служил, приходилось бывать здесь. На стене статусная вещь - громадная лазерная панель, стол заседаний, огромный, словно палуба авианосца. В углу тряпкой повисло желто-коричневое знамя города. Раньше все было более функционально что ли, не было раздражающей роскоши. Поменьше, посветлее и поуютнее, без давящих стен, отделанных дорогими материалами, книжных шкафов ручной работы под потолок. Кабинет буквально источал из каждого угла, из каждой щели хозяин его богат и обладает властью. Скорее всего Пустоцвет сделал ремонт по собственному вкусу.
  
  Хозяин кабинета, не подымая глаз, изучал какой-то документ на столе, словно и не слышал, как зашел посетитель. Это был высокий, статный мужчина в самом расцвете сил, с благородной сединой в волосах и, с властным характером, граничащим с жестокостью.
  
  Петелин сжал губы. Когда тебя игнорируют - не самое прекрасное ощущение, особенно когда его старательно и нарочито. Ах ты так! Тогда можно не стесняться: он развалился в кресле напротив, закинул ногу на ногу, демонстративно зевнул и принялся бесцеремонно глазеть по сторонам настолько.
  Первым не выдержал Пустоцвет и оторвал глаза от бумаги и посмотрел в беззаботное лицо посетителя. На миг во взгляде мелькнуло недовольство, сменившееся такой искренней доброжелательностью и интересом, что Петелин мог бы и поверить, если бы не 'интересная' встреча и не 'добрая' слава, заработанная Пустоцветом. Не местный - назначенец последнего губернатора появился в городе пару лет тому назад и успел отметиться в паре мутных дел со взятками, но непостижимым образом, возможно благодаря связям в верхах, выходил 'сухим из воды'.
  
  Губы Главы города расплылись в доброжелательной улыбке, он протянул руку, не отрывая внимательных глаз от лица Петелина. Рукопожатие было крепким, располагающим. Петелин успел заметить на запястье дорогущий 'Ролекс'. И пах чиновник замечательно - не иначе чем французским парфюмом, который до сих пор в страну официально не привозили и костюм у него был замечательный. Не иначе чем ручная работа. И первым делом, после того, как освоился городе и, на новой должности, купил роскошный трехэтажный коттедж в престижном районе: Соловьевке, поселившись среди таких же небедных. Для него было очень важно показать всем, что он не как все, что он выбился из 'серой' массы, что добился успеха. Власть и деньги были все для него и не было ничего, на что он бы не пошел ради них. Он демонстрировал успех демонстративно, словно ничего не боялся и пусть все вокруг завидуют!
  
  - Много наслышан о вас, много... вот и решил познакомиться, - Пустоцвет говорил горячо, словно опытный оратор перед аудиторией, - Я артикулирую позицию: в нынешнее сложное время нам, городу, горожанам надлежит объединиться вокруг администрации и только так мы сможем выжить! От имени администрации заверяю, что мы предпримем все возможные меры, просто неимоверные, чтобы избежать катастрофы, но предупреждаю сразу, будет нелегко. Я потребую дисциплины и работы. Да что я? Каждый из нас должен требовать от себя и других дисциплины, организованности, самоотверженности. И еще раз организованности! Строжайшей дисциплины и напряженной работы! И на долгие годы придется забыть о нормированном рабочем дне, отпусках и прочих благах двадцать первого века. Тогда у нас все получится!
  
  Пустоцвет так благожелательно и, совершенно искренне, улыбнулся, что ему хотелось верить.
  
  - Вы, наверное, удивляетесь, зачем я вас пригласил? - поймав настороженный взгляд собеседника, кивнул небрежно-успокаивающе, - вы кажетесь мне вполне разумным человеком. Я навел справки - вы командовали рембазой - значит есть опыт руководства. Поэтому я заостряю вопрос: как вы смотрите на то, чтобы пойти ко мне, в администрацию? Должность подберем, мне нужны энергичные и опытные люди! Что скажите?
  
  - Спасибо, конечно, за щедрое предложение, я... - пожал плечами Петелин, но Глава города энергично замотал пальцем с впечатляющих размеров золотым 'гайкой', впору матерому бандюгану из проклятых девяностых, - Нет, нет не отвечайте сейчас! Подумайте, посоветуйтесь с женой и с детьми, кажется у вас их двое? Хорошо?
  
  Петелин молча кивнул и, поняв, что аудиенция закончена, поднялся.
  
  - И еще один вопрос, - он замер, а Пустоцвет продолжил вкрадчиво и как бы между прочим, - Ходят какие-то странные слухи, что вы хотите куда-то переселится, где якобы чисто и можно жить нормальной жизнью. И даже набираете добровольцев, не можете пояснить по этому поводу? - Пустоцвет, сузив глаза, подался вперед, в упор глядя на собеседника.
  
  Петелин, вдруг, не то по острому взгляду Пустоцвета, в упор смотрящего ему в лицо, не то по всей фигуре, подавшейся за столом вперед, догадался, что именно ради этого вопроса его и пригласили. А Пустоцвет увидел, как на миг дрогнули черты лица собеседника.
  
  - Вы совершенно правы, - ответил Петелин ровным, спокойным голосом, - хотим переселиться в Селинную. Руки с нужного места растут, а в деревне всяко разно выжить проще. Но ваше предложение, Георгий Александрович заманчиво, и мы с женой подумаем. Подумаем. До свидания.
  
  - Ну раз вы хотели только переселиться с друзьями, то до свидания, - и лицо Пустоцвета стало таким, с каким, прищурив глаз, смотрят на дичь сквозь мушку. Через миг лицо расслабилось, и он благожелательно кивнул уже в спину уходящему посетителю добавил, - Подумайте.
  
  'И каждый день все новой гранью сверкает слово охренеть... нда. Знает, но, слава богу, не все, - подумал, аккуратно закрывая за собой дверь Петелин, - Надо ускорить переселение, пока он не узнал все! Сутки от силы...'
  
  Пустоцвет положил подбородок на ладонь согнутой в локте руки и несколько мгновений смотрел на закрытую дверь, потом недоуменно пожал плечами и подвинул папку с нерассмотренными документами.
  Петелин-старший вышел из той же двери, по которой зашел в администрацию; у выхода он увидел друзей, ожидавших его возвращения и уже начинавших тревожиться.
  
***
  
  Вечером перед переходом легли рано и Егору Петелину приснился сон. Странный сон...
  Ясным днем он шагал по лесной тропинке среди широко и низко распростертых ветвей, то нагибаясь, то отстраняя их от себя, и чащоба вокруг напоминала глухую сибирскую тайгу, какую видел однажды, в детстве. Свежий ветер трепал длинные волосы и непонятно откуда взявшуюся бородку, и он знал, что ему много лет, очень много лет. Паутина мимолетно касалась лица невесомыми прикосновениями. А вокруг безмолвие и тишина, какие не бывают в настоящем мире, мире за гранью СНА. Не слышно даже собственной поступи.
  
  Деревья расступились, и он увидел узкую, спокойную речушку, скорее ручей, над водой густо торчали коричнево-зеленые стебли камыша и ветхий деревянный мост, с покрытыми длинными бородами лишайника опорами. И там, посреди моста, его ждала большая бурая медведица. Именно медведица. Егор остановился у входа на мост. Почему-то он точно знал - зверь не причинит ему зла. Они долго разглядывали друг друга. В светло-серых глазах медведицы было странное выражение и, если бы речь шла о человеке, ее взгляд можно было назвать нежным, а выражение морды - улыбчивым. Вот такая странная медведица, изволите ли видеть.
  
  И он, вдруг, понял, что должен подойти, понять, кто она, медведица?
  
  Шагнул на истертые доски моста и в тот же миг контуры тела животного поплыли, смазались. В следующее мгновение перед ним, всего в нескольких метрах, стояла девушка в русском сарафане до земли. До чего же хороша; длинная, лебединая шея, глаза, светло-серые, с черной каемкой вокруг зениц, великолепные, торжествующие. Зовущие, слегка вывернутые, жадные губы. Рыжая коса, толщиной в запястье. Она была прекрасна.
  
  - Стой! - вытянула руку девушка, мелодичный женский голос чуть дрогнул, - Рано нам встречаться. Мокошь (восточнославянская богиня судьбы и плодородия, покровительница ткачества и домохозяйства) прогневается...
  
  Мир стал каким-то скользким, неустойчивым. Он понял, что окружающее рушится. И словно вынырнул из воды, отчаянно хватая ртом воздух. Никакого леса, никакого моста и девушки. Тяжело дыша, глядел в тьму потолка. В углу, у затянутого полиэтиленом окна бился светлячок огонька в керосиновой лампе, освещая угол самодельной печи -отец купил ее перед войной.
  
  Это всего лишь сон. Яркий, наполненный ощущениями, слишком похожий на явь. Сон, только сон. Хотя... Он вдруг подумал, что это не совсем сон. Сны он видел часто, но это был не тот сон, в котором напоминает о себе земное бытие, преломленное кривым зеркалом сонного разума, а нечто иное, никак не связанное с обычной жизнью... Это было что-то иное. Он действительно только что стоял на мосту и видел прекрасную девушку, которую никогда раньше не видел...
  
***
  
  Семейство Петелиных проснулось в половину третьего утра.
  
  Ночью с севера пришли тучи и все за окном пожрала тьма, словно и несчастного города, и его окрестностей не существовало на свете. Исчезли серые кубы пятиэтажек и частных домов, словно их и не было, укрывавшие замерзающих жителей, серые бетонные блокпосты в пригородах, с усталыми полицейскими, старинные здания центра, многим из которых по полторы сотни лет и речную долину, в которой с едва слышным плеском волн несла темную, почти черную воду Велька. И у тьмы был страшный голос.
  
   И казалось, что за окном не знакомый до последнего камешка родной город, а нечто другое, далекое от цивилизованных мест, и бесконечно опасное.
  
  И от тьмы не спасешься... миг - и она одолела тебя.
  
  Петелины наскоро привели себя в порядок. Посидели в спальне на диван. Кто знает? Быть может и вернемся когда-нибудь. Мать украдкой смахнула слезинку трясущейся рукой - три года ждали квартиру и приходится бросать!
  
  Егор пару мгновений смотрел на светлый квадрат окна. А потом перед глазами промелькнула вся жизнь. Он, держась за руку мамы, с красивым букетом, идет в первый класс, заглядывает в коляску с новорожденным, красным как морковка братом, а потом выпуск, прощание с школой. Первая девушка - одноклассница Катю. Они кружатся в танце, щеки алеют румянцем, она улыбается. Господи, как давно они не виделись... А зачем? Она выскочила замуж и счастлива. Наверное ...
  Грусть, тоска, гнев и разочарование. Боль растеклась по груди, сжала сердце. Он с трудом перевел дух.
  
  - Что ж, пора идти, - произнес отец и неторопливо поднялся с возмущенно скрипнувшего дивана.
  
  Они подхватили чемоданы и баулы и вышли из квартиры, захлопнув за собой дверь. Стремительно пролетели безликие двери с номерами, Петелины вышли из подъезда и замерли в дверном проеме.
  Вокруг никого, только правее скорее угадывались, чем различались контуры легковушки с прицепом. Вокруг суетились неясные тени и посверкивал фонарик.
  
  Было даже не холодно, а зябко, ветер нес запах прелой листвы и чего-то невыразимо горького.
  
  - Али, ты? - с некоторой настороженностью сказал Егор. Лучшему другу он не мог не рассказать о возможности покинуть разрушенный мир и семейство Ариповых, после недолгих колебаний, решилось последовать за Петелиными.
  
  - Конечно я, брат, - негромко отозвался знакомый голос, - Кто же еще?
  
  Парни обменялись рукопожатиями. В детстве бывало всякое. Даже дрались до крови, но Егор знал, что Али не предаст никогда и если называет братом - то это искренне. Егор тихо поздоровался с родителями друга и услышал приглушенные ветром ответы. Первой уехала машина Ариповых, а Петелины все запихивали вещи, стараясь делать это потише, в багажник и салон отцовского 'Ford Focus'. Наконец разместили все и уселись, Петелин-старший положил рядом с водительским сидением охотничье ружье и присел за руль.
  
  Автомобиль тронулся, покатил по омытой ночным дождем улице, тормозя и объезжая особенно большие лужи. Дрожащий круг света выхватывал из темноты клочок мокрого асфальта. Мимо проплывали едва угадывающихся громады пятиэтажек. Молчали.
  
  Машина переехала через ржавые рельсы, завернула за угол сплошного забора из бетонных плит, ограждавших гаражный кооператив. Егор увидел впереди несколько автомобилей, большинство с прицепами, углядел даже небольшой трактор, кажется МТЗ-80 с отвалом, что уже само по себе в мире топливного дефицита было удивительно. Очередь упиралась в ворота кооператива. Машина остановилась в конце, немного съехав с дороги и, пассажиры с Петелиным-старшим вышли. Где-то далеко заполошно брехали собаки.
  
  Егор трясущимися руками достал сигареты, прикурил, не отрывая замороженный взгляд от только ему видных далей. Жизнь круто меняется. Как их встретит новый мир? Неизвестно. Отец встал рядом, закурил свои.
  
  - Егор, ты куришь?! - удивленно всплеснула руками мама.
  
  - Ага, мам, - кивнул парень и пыхнул дымом. Мать тоскливо посмотрела в лицо сына и ничего больше не сказала.
  
  Сколько-то времени старший сын и отец молча курили, изредка поглядывая то на вновь прибывающие машины, которые становились позади, то друг на друга. Потом отец посмотрел на часы и сказал:
  
  - Время. Схожу проверю, все ли приехали! - и нырнул в салон. Вылез с листком бумаги и фонариком и прямиком направился к воротам.
  
  Невидимые, с пронзительным карканьем кружили в бездонно-черном небе вороны, навевая тревогу.
  Минут через пять Егор увидел приближающийся дрожащий круг света, шарящий по раскисшей земле. Появился заметно повеселевший отец. Бросив родственникам:
  
  - Живем! - направился к воротам кооператива, - Все приехали, да с припасами!
  
   Открыл ворота. Через несколько минут негромко рыча моторами колонна поползла внутрь. Легковые автомобили с прицепами, несколько грузовых Уазиков. На одном прицепе Егор увидел большую лодку, а скорее катер. Один за другим машины исчезали из виду. Последним заехал грузовичок с большими клетками из которых доносилось испуганное хрюканье. Следом подросток с рюкзаком за плечами и мужчина с ковбойской шляпой, на коне гнали несколько коров с лошадьми и небольшую отару непрерывно блеющих овец. Круглое, казахское лицо мужчины, показалось Егору странно знакомым.
  
  Неожиданно одна из лошадей громко заржала и кинулась в сторону. Мужчина громко крикнул по нерусски и поскакал следом. Глухо и дробно звучали ее копыта, пока не исчезли вдали.
  
  - Кто это? - Егор ткнул пальцем вслед.
  
  - Это знакомый Евдокимова Сергея - Жунусов Асылбек. Ты его должен знать, вы как-то охотились с ним вместе с отцом. Он фермер, - ответила мать.
  
  - Аааа... протянул парень, - дядя Леша - вспомнил.
  
  Отцовский 'Ford Focus' заехал в портал последним, а младшие Петелины остались в гараже - вытаскивать и передавать отцу все, что только можно, включая стеллажи. Несколько раз приходилось останавливаться - в портал заезжали переполненные машины с прицепами, вывозившими 'добро' из гаражей.
  
   На той стороне портала уже совсем рассвело, когда закончили, закрыли ворота гаража изнутри и осторожно перебрались сами через портал.
  
  Егор накинул на голову капюшон и замер, настолько неожиданно прекрасным показалось ему раннее утро. Солнце встало и уже достаточно рассвело, чтобы видеть седую от водяной пыли траву, стволы неохватных сосен на фоне серовато-сизого облачного неба, туман, поднимающийся над оловянной гладью реки внизу. И над всем этим - неутихающий, мерный, умиротворяющий шум никуда не спешащего дождя.
  
  Егор повернулся к черной дыре портала. Оттуда тянуло мертвенным холодом, а он подумал: 'Прощай старый мир и здравствуй новый' Ему стало, вдруг, не страшно, а даже спокойно на душе. Казалось бы, война, угроза ядерной зимы, эмиграция в другой мир - такой букет отрицательных факторов, а ему хоть бы что... Загадка психики...
  
  Дождь закончился внезапно, и небо дивной перекличкой всех цветов украсила радуга и вскоре не осталось и следа тяжелых дождевых туч. Пока перевозил имущество из гаража, отец сделал три рейса, и последним - забрал сыновей.
  
  Портал остались охранять двое крепких мужчин с охотничьими ружьями.
  
  Автомобиль, переваливаясь по раскисшей целине, проехал минут пять, следуя прихотливым извивам реки, потом выехал на звериную тропу. Несколько поворотов, тропа поднялась на взгорок, и вдруг сразу открылся густо поросший деревьями большой полуостров, высоко вздымающийся над Днепром. Живописно, к тому же и оборону держать удобно - с трех сторон прикрывает река. Она же позволит наладить торговлю. Да и территория полуострова солидная - переселенцы рассчитывали на пополнение из города.
  
  Автомобиль проехал мимо гулко громыхающего трактора, копающего ров в человеческий рост. Позади двигались мужчины, с лопатами и ручными трамбовками - ровняли и укрепляли вал с внутренней стороны рва. Машина проехала еще немного, и Егор увидел на поляне у реки десяток палаток - в основном туристических, только три большие, армейские. Перед ними поставленные в ряд автомобили, все вокруг завалено ящиками, коробками, баулами и спальными мешками, и прочими необходимыми колонистам вещами. За ними подымался в по-июньски чистое небо дым десятка костров. Около них хлопотали, зубоскаля, готовя завтрак, женщины и Егор увидел среди них мать. Повсюду носились дети. Отовсюду раздавался гул людских голосов, впервые со времен создания мира нарушивший вековую тишину этого места. А внизу искрилась под солнечными лучами река; тянуло свежим ветерком, пропахшем резкими запахами тины и рыбы. В паре десятков метров от берега неторопливо и плавно покачивалась на волне, поскрипывая проконопаченным боротом, лодка. На борту четверо рыбаков, подбадривая себя дружными криками, с видимым трудом тянули сеть. Еще десяток застыло с удочками на песчаном пляже. В отдалении от берега несколько человек с энтузиазмом вгрызались лопатами в землю - копали ямы. Словом, работа кипела.
  
  Спустя десяток минут от костров донеслись женские голоса - звали мужчин и детей на поздний завтрак.
  Самозванный совет колонии собрался у 'Ford Focus' Петелиных. По умолчанию туда вошли первооткрыватели портала и уважаемые колонисты: старший Петелин, Сергей Евдокимов, бывший пожарный Вадим Деревянко и, конечно же его учителя Степан Викторович Чепанов. Пригласили и единственного врача, Анастасию Ивановну Пастухову, лет пятидесяти, с всегдашней, еле заметной циничной усмешкой, что для женщины ее возраста и, главное, опыта, наверное, нормально. Правда по специальности она была акушером, но за неимением гербовой, пишем на простой, а также деревенского кузнеца, откликавшегося на отчество Архипович - его, страстного охотника 'завербовал', Евдокимов и единственного ученого - преподавателя кафедры химии городской Академии, женщины некрасивой и одинокой, с всегда грустными глазами, прикрытыми новомодными круглыми очочками в золотой оправе.
  
  Особо не спорили и решил: сегодня же посеять на полуострове картошку и овощи для чего выделить большинство женщин и десяток мужчин. К исходу второго дня закончить охранный ров, вал и ямы под удобства и будущие ледники-погреба, а также укрепленную позицию у портала. Кузнецу с профессором выделить троих мужчин - готовить площадку под цех металлообработки и траншеи для изготовления древесного угля. Фермеру Жунусову с семейством - позаботится устройством открытых вольеров для животных. Ну и последнее, но не маловажное - наладить взаимопонимание с аборигенами: славянским племенем кривичей.
  
  Через час грузовой 'уазик' неспешно и почти бесшумно - гул моторов терялся среди деревьев-великанов, пылил по лесной тропинке. Старший Петелин за рулем, пассажиры: Егор с Сергеем Евдокимовым и единственным полицейским из переселенцев - Трофимом Владыкиным напряженно вглядывались в лесную чащу. Три охотничьих ружья и единственный автомат колонистов - его принес Владыкин, тихо покачивались в зажимах.
  
  Как известно 'Хочешь рассмешить Бога - расскажи Ему о своих планах' - эта истина верна везде и всегда!
  Брезентовая петля покачивалась над головой, иногда задевая макушку Егора. Машина выскочила на холм, и он увидел в паре сотен метров впереди, потемневший тын, окружавший невеликое пространство, с трех сторон надежно укрытое от вражеских глаз лесом и буквально в двух десятках шагов отряд всадников, они двигались попарно, а последние ряды терялись где-то за крутым перегибом тропы.
  
  На головах передовых шлемы, дальше меховые шапки. Большинство без кольчуг. Острия сулиц (разновидность метательного оружия. Представляет собой дротик, метательное копье), над головой, блестят на солнце. За поясом боевые топоры и длинные кинжалы. Наверное, уже предвкушают, скорое 'знакомство' с лесной деревенькой кривичей. Девки, добыча, кровь... как это может не горячить, не будоражить?
  
  Петелин еще только начал реагировать, когда передовой всадник - он держал в руках лук, прокричал что-то непонятное и мгновенно вскинул его. Пронзительно дзинькнуло. На переднем стекле 'уазика' возникло круглое отверстие, с густой сеточкой трещин вокруг, что-то просвистело мимо. Егор услышал крик боли и повернулся к Владыкину. Из его плеча торчало древко стрелы. - К машине! - яростно выкрикнул старший Петелин, нажимая педаль. Пронзительно заскрипели тормоза.
  
  Автомобиль еще не остановился, когда Егор вырвал из зажима ружье и, одновременно дернул ручку. Больно ударился локтем, перекатился на бок, вскинул оружие и выцелил бледное лицо немолодого всадник с обезображенным ненавистью лицом.
  
  'Бах!', 'Бах!' - выстрелы ружей почти слились.
  
  Вскрик, похожий на заячий. Передового всадника ударило в грудь, смело с коня, словно картонный манекен.
  
  Все дальнейшее происходило быстро.
  
  'Тра-та-та' - длинная, патронов на тридцать, очередь прошла по колонне, пули вонзались в латных всадников, пронзая двоих и застревая в теле третьего. Мертвые рушились с коней, раненые судорожно хватались за поводья, стараясь удержаться в седлах. Жалобные крики смешались с конским ржанием.
  На дороге мгновенно возник завал, несколько лошадей упало, задергало ногами, захрипели, выгнулись в предсмертной муке, перекрыв тропу, задние всадники еще пытались развернуться под пулями, но ни времени, ни простора для маневра у них не оказалось.
  
  Егор передернул затвор, досылая патрон.
  
  'Бах!', 'Бах!' - один за другим прогремели ружья.
  
  Безусловно, всадникам не повезло, просто невероятно не повезло. На их стороне были все шансы, только один какой-то крошечный - против. И он как раз и выпал.
  
  Несколько десятков профессиональных головорезов - против четверых попаданцев. Только самоуверенный невежда считает, что сулицы - основное оружие лесных наездников - это несерьезно, что это детские игрушки. За несколько десятков шагов она способна пришпилить, словно жука даже кольчуга не поможет. А таких сулиц у каждого лесного воина по несколько! В любых других условиях тут бы и говорить не о чем было. Развернулись бы и не дали наружу выскочить. Истыкали попаданцев сулицами прямо с седел и огнестрел бы не помог. Подвел шок от невиданного зрелища самоходной коляски.
  А дальше понятно. Огонь почти в упор в том числе автоматом способен вырубить толпу на узкой лесной тропе и побольше.
  
  И растерянность, и паника - все, спрессованное в секунды. И принимать осмысленные решения уже некому.
  Меньше минуты и, вдруг, стрелять стало не в кого. Множество человеческих и лошадиных тел, лежащие по одному и грудами, некоторые еще бьются в агонии. Как кого застигли пули. И отчаянный, захлебывающийся крик - вой, смешивался с испуганным конским ржанием.
  
  Егор увидел, как поднялся отец и встал на ноги. Ужас перед содеянным пронизывал все его существо, мешая дышать, сковывая движения. Накатила свинцовая усталость. Сердце яростно колотилось, в висках набатом стучала кровь. Все случилось слишком стремительно - он просто спасал собственную жизнь.
  
  - Сволочи, Сволочи Вы первые начали! - шептали побледневшие губы, - Вы сами виноваты!
  
  Несколько мгновений, тяжело дышал, когда почувствовал руку на плече. Повернулся. Отец с сочувствием смотрел в глаза.
  
  - Пойдем, Егор, пойдем. Владыкин ранен - его надо как можно быстрее доставить к врачу. А ты посмотри, что с нем.
  
  Дело. Конкретное дело, помогло собраться. Вслед за отцом залез в 'уазик' и повернулся к раненному.
  
  Тот лежал, 'расплывшись' на сидении, прижимая ладонь к ране, вокруг набухало алое пятно. Обращенное к Егору лицо стремительно бледнело.
  
  - Вы как, Тимофей? -наклонился над раненым, - Как самочувствие?
  
  - Продержусь, - сквозь зубы глухо ответил раненый.
  
  'Уазик' рванул задним ходом, спустился к основанию холма. Дикий скрип насилуемых ходовой и коробки передач, автомобиль в считанные мгновения развернулся на сто восемьдесят градусов, помчался, подпрыгивая на ухабах и оставляя позади скрип тормозов с перепуганной лесную мелочью, в лагерь.
  
  'Машина - зверь!' - почему-то подумал Егор, наблюдая как проносятся мимо стволы деревьев.
  Они влетели в лагерь и Петелин-старший дал по тормозам так, что 'уазик' на миг оторвал задницу от земли - проход между палатками и машинами и два пацаненка его перебегают. Остановились у палатки с приколотым к тенту бумажным красным крестом.
  
  Щелкнуло дверцей. Петелины, отец и сын, помогли все больше бледнеющему Тимофею, он уже был на грани обморока, выбраться. Подхватив за талию, откинули брезентовый порог палатки и помогли зайти. Доктора на месте не оказалось.
  
  - Дуй за доктором, Егор, мухой, - повернулся к сыну старший Петелин и помог Тимофею лечь на спальный мешок.
  
  Через несколько минут в сопровождении Егора примчалась доктор и первым делом выгнала всех из палатки.
  Петелин-старший вместе с остальными 'разведчиками' ожидал у палатки, курил, неизвестно какую по счету сигарету.
  
  'Куда я втравил семью и доверившихся мне... потом упрямо качнул головой, - Нет, все правильно, - сжал зубы, - там верная смерть!'
  
  Наконец брезентовый полог откинулся, и доктор вышла. Вид у нее был усталый и, словно недовольный. В руке она держала стрелу. Петелин увидел обмотку под наконечник проклеенной нитью на одном конце и костяную насадку с пазом под тетиву позади оперения, примотанных нитью, на другом.
  
  У Петелина защемило сердце. Неужели все напрасно и Тимофея не спасти?
  
  - Доктор, Анастасия Ивановна, ну что там, - голос его едва заметно дрогнул, - с Владыкиным?
  
  - Закурить дайте, - жестко сказала доктор, не отвечая на вопрос и бросила стрелу на землю. Петелин старший несколько мгновений смотрел ей в глаза. Увидел, что губы у нее вздрагивают.
  
  Доктор придирчиво осмотрела протянутые пачки, выбрала сигарету из одной и, только пустив в небо струйку ароматного дыма, неожиданно светло улыбнулась.
  
  - Да не беспокойтесь, вы так, голубчик, я, конечно, не хирург. Я - акушер, но насколько могу судить, жизни пациента ничего не угрожает. Стрелу я вынула, рану обработала. Теперь главное инфекцию не занести.
  
  Еще через час 'разведчики', на этот раз шестеро, снова выехали в безымянную деревеньку кривичей.
  Хочешь-не хочешь, а налаживать отношения с соседями нужно. На этот раз Петелин старший категорически отказался брать огорченного этим Егора.
  
  Несколько чуть-чуть теплых лучей, прорезались огненной полосой через лес, ярко облив закатным золотом верхушки деревьев. Солнце уже сползало к горизонту, и его краснеющий сплюснутый круг больше не слепил глаза. От костров вкусно пахло мясным- поварихи готовили ужин и мужчины глотали голодную слюну - физическая работа на свежем воздухе весьма способствует аппетиту.
  
  Когда тяжело нагруженный кольчугами, шлемами, мечами, прочими трофеями и тщательно собранными стрелянными гильзами 'Уазик' вернулся, Егор был в числе встречающих. Кривичи видели расправу попаданцев с отрядом всадников, явившихся грабить их деревню, что впечатлило их и настроило на сотрудничество с могучими пришельцами. Договорились с кривичами легко - слава богу предки, не чужие. И язык, конечно, отличался от русского 21 века, но не так уж сильно. Примерно, как русский от польского. И при некотором старании понять собеседника возможно. За три ножа и три топора попаданцы выкупили полуостров, на котором поселились и прилегающую землю на два поприща (приблизительно километр) от реки. Местные еще удивлялись качеству металла - свой то был поганый - из болотной руды. Удалось и нанять местных на месяц - за это каждому, кто явится с повозкой - заплатят по топору. Кстати железо в средневековой России было мало - у рядового крестьянина - родовича если есть нож и топор, это уже хорошо - Русь, а затем Россия, вплоть до XVIII столетия испытывали острый дефицит металла.
  
  Богатые запасы качественных железных руд на Восточноевропейской равнине огромны. Так, например, руды 'Курской магнитной аномалии', самого крупного в мире действующего железнорудного бассейна с объемом миллионы тонн, залегают на глубинах от 200 до 600 метров. Но при примитивных технологиях все Средневековье они оставались недоступными.
  
  Из-за этого, сырьем для производства железа на Руси служили 'озерные' и 'болотные' руды. В отличие от глубоких руд, очень небольшие месторождения 'болотных' руд разбросаны по всей стране, представляя собой, по сути, рудные россыпи незначительных объемов. В науке это называется 'бурый железняк органического происхождения' или 'лимонит'. Если в глубоких рудах, например, уже упомянутой Курской магнитной аномалии, железа содержится порядка 70%, то 'бурый железняк' содержит в два раза меньше. Зато добывать такую руду можно буквально лопатой, снимая тонкий слой болотной растительности. Помимо легкости добычи у 'болотных руд' есть еще одно преимущество - металл из них выплавляется при 400 градусах, а при 700-800 получается железо приемлемого качества.
  
  Наладить такое производство можно кустарным способом в простых печах. Лето руду копали в раскопах у лесных болот, а осенью 'сушили', обжигая на кострах. Одновременно заготавливали древесину - для получения угля ее пережигали в покрытых дерном ямах, процесс этот был трудоемким и длительным, до одного месяца. Зимой по снегу подготовленную руду и древесный уголь перевозили на санях к местам выплавки.
  
  Потом в примитивных 'домницах' выплавляли кричное железо. Обычно это были одноразовые 'горны', укрепленные глиной ямы или каменные очаги, куда закладывалось небольшое количество руды (до нескольких десятков килограммов) вперемешку с древесным углем. Раскаленную 'крицу' - рыхлую железную массу, наполненную шлаком, проковывали молотами для уплотнения и удаления примесей. Полученное железо годилось для выделки простых металлических изделий.
  
  
***
  
  Ведающий человек, владеющий силами тайными, могучими, способен на многое, недоступное простецу (простой, недалекий, наивный- устаревшее). Вселившись в орла, такой человек способен подняться в небо - обитель богов. Единым взглядом охватит оттуда бескрайние земли людей славянского языка: от холодных морей Севера до степей Юга. На далеком севере, в землях словен, пришедших в эти дикие места несколько столетий тому назад из земель руссов и других поморских племен, посреди бескрайней лесной черни с темными вкраплениями зеленеющих сосновых рощ, среди древних священных дубов, посвященных верховному богу Роду (главное божество в славянской мифологии, создатель всего сущего), пряталось капище славянских богов.
  
  Высокая деревянная ограда, искусно изукрашенная, двое массивных ворот, какие не враз и выбьешь, вели внутрь, а посредине возвышался деревянный идол Рода, высотой в два человеческих роста. Вход внутрь разрешался жрецам и желающим принести жертву или тем, кому угрожала смертельная опасность - по заветам богов капище никому не отказывало в приюте.
  
  Примерно в версте от нее, посредине небольшой поляны, окруженной мрачными, неохватными соснами, поднимался курган из дубовых бревен, сучковатых и массивных. На его вершине лежал великий волхв Белотур. По правую руку его лежал посох - с ним он никогда не расставался. Не расстанется и в смерти. Сталью и золотом сверкали на пальцах дорогие кольца. На голове - шапка, на ногах новые сапоги, сам прикрыт искусно изукрашенным плащом. В голове берестяные и лубяные чаши, горшки с медом и молоком, мешок с зерном и краюха хлеба - ничего не пожалели жители поселка при кумирне для верховного жреца. Будет чего вкусить в потустороннем мире! И не попрекнет живущих в небрежении.
  Иной скажет втихаря - колдун, но такие слова - обида великая. Колдун знается с злыми силами, а ведун, чтобы помочь человеку и племени - с добрыми. И даже с самим Родом!
  
  Вокруг кургана - молчаливая стража, тускло светилось обнаженное железо в руках - воины устрашали злое и не пропускали никого кроме жрецов. За ними - волновалась толпа. Ближние пришли утром, а из дальних весей все подходили и подходили. Заплаканные женские лица, угрюмые мужские. Плач, причитания, смешивались с тревожными криками ошалевших от невиданного количества людей, кружащейся над поляной стаи ворон. Трудно представить, что чувствовали люди, но великого волхва Белотура любили и уважали. Многим он помог и советом, и делом, а как поступит приемник-знают только боги.
  
  Бажена, сцепив побелевшие от напряжения пальцы в замок, замерла перед погребальным костром, горло распирал подступающий крик. Пусто и одичало было на душе у девушки, словно на забытом, заросшем лебедою и бурьяном поле. Великий волхв был не только умелец в искусстве гадания и верховный жрец кумирни. Он был ее наставником и тем, кто подобрал лишившуюся семьи и родовичей голодную, маленькую бродяжку. Тогда он заменил родичей. И... старый волхв любил ее как отец, а она отвечала ему взаимностью.
  
  Новый верховный жрец по имени Деян, седовласый и величественный, владевший могучими молниями, неторопливо прошествовал, опираясь о посох, в человеческий рост с навершием в виде лика бога Перуна, к погребальному костру. Поднял руки с крепко зажатым посохом. Его лицо, изрезанное морщинами, казалось высеченным из камня.
  
  И затихли, стихли горестные вопли и шорох одежд, люди ожидали огненного чуда.
  
  - Перун, помоги! - выкрикнул ведун и в тот же миг изо всех сил ударил острым концом посоха в землю.
  И гром небесный прокатился под безоблачными небесами. И стая ворон с громким, испуганными воплями снова закружила в небе. Звуки еще плыли по переполненной поляне, затихая среди обступивших ее лесных великанов, когда в единый миг вспыхнул погребальный костер, словно подожженный с нескольких сторон, взметнулся языками багряного пламени. И поднялся в небеса столб густого, черного дыма. И ветер завыл нечто жалобное, запутавшись в кронах.
  
  Ведун вырвал посох из земли и в пояс поклонился усопшему. Губы сжались в белую ниточку. Отошел в сторону.
  Громко трещали угли, прогорая и таял, умирал, огонь. А люди думали о великом волхве. Белотур скоро будет в царстве предков где встретится с ушедшими. А сам великий волхв, несомненно, станет хранителем живых и покровителем рода славянского.
  Пламя жадно пожирало дрова погребального костра, вздымаясь к небу языками багряного пламени. Искры поднимались ввысь, теряясь в высоте.
  Бажена ощутила почти нестерпимый жар костра, но девушка даже не шевельнулась. По мозгам ударили запахи сгорающего дерева и плоти.
  - Прощай, учитель, - едва слышно прошептала, прикусив пухлую нижнюю губку.
  Таков закон, установленный верховным богом Родом - все живое обречено однажды умереть: и птица небесная и зверь, и рыба, и змея, сорная трава и дерево и даже великий волхв - все уйдут и только боги бессмертны. Но было так горько! Хотелось спрятаться от всех, упасть на землю, задыхаясь в слезах, в муках, в хлынувшей в душу черной пустоте. Не выдержала и всплакнула, но тихо, тихо, - она была сильная девушка и в детстве пережила столько, сколько и иной муж не выдержит. Вдруг сквозь треск костра и шепот ветра донесся голос, тихий, властный и вырвал из оцепенения.
  - Бажена! - и внезапно стало легче, словно голос этот залечил душу. Только где-то на донышке сердца сосало и томилось остренькое. Девушка обернулась, резким движением узкой ладошкой вытирая светло-серые глаза. Деян стоял у самой кромки леса, опираясь на посох, в отдалении от скорбной толпы. Волхв поманил рукой, - Дева, подойди. Разговор к тебе, важный вельми.
  Бажена подошла и остановилась напротив приемника Белотура, уважительно склонила голову. Старый жрец в упор разглядывал ее. Остро, не мигая: Бажена видела запавшие глаза сквозь космы длинных волос, которыми Деян всегда прикрывал лицо.
  'Ну не похожа дева на кудесницу. Где нос крючком, где седые волосы? А вот в жены вполне или в лады (любовница по-древнерусски). Ах краса-девица, жаль, что рыжая, а я стар...' - уголок губы волхва дернулся в раздражении.
  Девичье сердце быстрее забилось от предчувствия.
  - Это поручение твоего учителя, - скорбно прошептал старый волхв и зачем-то оглянулся, скользнул внимательным взглядом по людям, - Не здесь, пойдем, дева.
  Волхв покачал головой, повернулся и неспешно пошел по лесной тропе, едва слышно постукивая посохом по земле. Он нисколько не сомневался, что девушка последует следом. Бажена поджала губы и нерешительно оглянулась на догорающий костер. А как же тризна? Но поручение.
  Последнее поручение... Учитель не обидится!
   Глубоко вздохнула и скорым шагом направилась вслед, к дому около капища, где жили волхвы, осторожно отклоняя с пути склонившиеся над тропой ветки - чтобы не нанести вред деревьям. Ведь у них есть душа и жизнь, а ее главный дар, связан именно с жизнью.
  
  В светлицу Деяна вошла на совершенно ватных ногах. Солнце заглядывало в маленькие амбразуры окошек - их собрал из небольших кусков слюды искусный мастер, выложив ими узор из птиц и трав. И было в светлице как-то не ухоженно, неуютно и ей немедленно захотелось прибраться у старого холостяка. Волхв расположился на лавке за столом. Бажена подошла поближе и склонила голову. Потупила взгляд.
  
  - А глаголь мне дева многому ли ты научилась у Белотура? - спросил волхв после некоторого молчания.
  Девушка широко распахнула глаза. Неужели учитель не рассказал первому помощнику об успехах ученицы, ученицы с детства посвященной Мокоши?
  
  - Многому, батюшка, - пальцы затеребили рыжую косу по пояс, толщиной с запястье.
  
  Несколько мгновений старик сверлил пронзительным взглядом и вновь отметил: а хороша дева. Светлолица, шея лебединая, а глаза смелые, серые. Будь моложе точно отправил бы сватов!
  
  Наклонился, сверкнул добрым металлом вытащенный из сапога засопожник (нож, носимый за голенищем сапога). Положил перед собой на стол.
  
  Бажену отец еще в детстве научил разбираться в мудреном ремесле кузнецов. Рукоять деревянная, скромная, зато клинок в полосах и завитушках. Непростой нож. Явно харлужный (булатный, по-древнерусски). А дорогой - ужас!
  
  - А спытаем тебя, дева. А пододвинь к себе нож, а потом подыми без рук, сможешь? - запавшие глаза остро уставились сквозь космы длинных волос в окаменевшее лицо девушки.
  
  Бажена, немного помедлила, моля про себя покровительницу: Мокошь, дай силу, потом вытянула узкую ладошку к ножу, не касаясь его, пальцы согнулись когтями.
  
  Глаза волхва остро прищурились. 'А недоучил тебя Белотур или в силу еще не вошла, ежели только одной силы мысли недостаточно, а и десницу тянешь!'
  
  То, что произошло потом, человек из просвещенного двадцать первого века посчитал бы трюком, ловким мошенничеством, хотя это не так.
  
  Внезапно нож дрогнул, будто он живое существо, а потом, словно его тянула невидимая нить, с легким шелестом дерева об дерево, заскользил все быстрее к юной кудеснице.
  
  Рука судорожно дернулась вверх. Вслед за ней подлетел нож, застыл в воздухе в каком-то вершке от покрытого мелкими каплями пота лица. Спустя несколько мгновений рухнул на стол.
  
  Волхв забрал нож и засунул в сапог и довольно долго молчал, глядя на потупившуюся ученицу оценивающим взглядом.
   - Утрись, дева, - он подал кусок холстины, дождавшись, когда Бажена вытрет пот, продолжил, - Добре, дева, ведаю что главная твоя сила - сила жизни... - и внезапно спросил о совершенно другом, - А ведаешь ли ты, дева, когда первое княжение у славянского языка начати (появилось, древнерусское)?
  
  - Ведаю, батюшка, - девушка наморщила лоб и ответила увереннее, - Князь жил сильный Бож глаголимый и напал на него король-аспид (змей по-древнерусски) немцев Витимир и побили его пращуры. И позвал он их тогда мирится и на пиру захватил и распял князя Божа и вельмож и снова пошел войной на людей славянского языка и многие беды принес. Правильно, батюшка?
  
  - Правильно... - с некоторым сомнением протянул старый волхв, - Молодец, дева, ведаешь... не зря Белотур хвалил тебя...
  
  Бажена улыбнулась. Улыбка удивительно красила ее лицо.
  
  - Мы, волхвы, храним память славянского языка, но то не первое княжество. Были у пращуров и до него. Но приходили враги и рушили все. И жил славянский язык бедне и алкати и убегал от ворогов бессчетных и на север, и на юг, и на запад. Но мы дети божьи и не дал нам Род сгинуть. Но не о том я глаголить хочу, - волхв со значением поднял указательный палец и, только дождавшись, когда Бажена проникнется, продолжил, - Волхву Белотуру было видение перед смертью. Видел он светлый Ирий и глаголили ему боги, что объявятся на Славутиче-батюшке мужи славянского языка и град поставят, и будет от них царство великое, не менее славное чем у ромеев, - волхв со значением посмотрел на юную ученицу.
  
  Она смотрела, открыв рот, словно сказку. Только непонятно, добрую или злую?
  
  - Вот только добро это для славянского языка или зло, я не ведаю. Надлежит тебе сходить к ним, посмотреть, чьи они посланцы Рода или Чернобога? Кроме зря может это не исполнится, ибо беда им грозит великая. Враг уже точит мечи харлужные, но сказано было, что дева младая, искусная в учености тайной пособит им. Долго мы искали, кто это и выходит, что ты это. Вот тебе урок прощальный от учителя твоего: от Рода они - помоги, а ежели от Чернобога - погуби!
  
  Волхв замолчал, ожидая реакции. Бажена, казалось, все еще не до конца осознала услышанное. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, за пределы тесной избы. Она переваривала слова учителя, пытаясь понять всю ответственность, которая теперь ложилась на ее хрупкие плечи.
  
  Заскорузлый палец ткнул в сторону Бажены.
  
  Девичье сердце, пропустив очередной такт, забилось тяжело, словно с трудом перекачивая вдруг загустевшую и ставшую тяжелой, как ртуть, кровь, и горло перехватило внезапным спазмом. С минуту смотрела на терпеливо ждущего, когда оправится от удивления старого волхва.
  
  'Боги! Почему я? Я, обыкновенная дева? Боги я не справлюсь!'
  
  - Батюшка, батюшка! - воскликнула, с надеждой глядя в запавшие глаза волхва, - Я... я не смогу! Я не справлюсь!
  
  - Урок трудный, но не сможешь ты, не сможет никто и бедне будет славянскому языку. И рудь (кровь, по-древнерусски) их на тебе будет!
  
  Девушка опустила взгляд в пол и не видела все понимающий, но от этого не менее грозный взгляд мужчины. Страшно до ужаса. Сжала руки перед пышной грудью, скрывая от внимательного взгляда как трясутся покрасневшие ладони...
  
  Это произошло много лет тому назад, когда новгородцы, недовольные Рюриком и его сородичами, восстали против русов. Они хотели жить по старине, под властью династии киевичей, в защиту старинных вольностей. Восставших возглавил Вадим Храбрый. В решающей битве он был убит Рюриком, вместе со многими 'советниками' (сторонниками). Погиб и отец Бажены, но об этом девочка узнала позже, когда начала скитаться.
  
  Пришельцы отправились мстить.
  
  Семья Бажены жила в крохотной веси около пригорода Великого Новгорода, Изборска, когда их разбудил истошный лай собак и испуганные крики людей.
  
  - Прячемся! Иди сюда! - крикнула мама. Места у них были беспокойные, пограничные с дикими эстами, и папа вырыл на случай нападения в доме отнорок.
  
  Бажена никогда не забудет искаженное диким страхом лицо матери.
  
  Она никогда не забудет, как стихли крики людей и собачий лай. Как они тряслись от страха, как в отнорок пошел густой, удушливый дым - страшные пришельцы подожгли избу. Как задыхались и уже не чаяли что выживут и как мать умирая, коснулась ее личика ладонью, как она затрепетал от проходящей через тело мощи. Бажена потеряла сознание. На следующее утро чумазая, едва живая девочка вылезла наружу. Остовы изб еще дымились, ветер нес смрад сгоревшей плоти и дерева. И тишина. Гробовая тишина...
  
  - Я согласна, батюшка, - девушка подняла взгляд на старого волхва и, к собственному изумлению, тот не увидел в них и капли неуверенности или страха, который он только-что ясно видел.
  
  'Да, только это сокровище сможет справиться. Больше - никто. Настоящая валькирия...'
  
  Кожаная сума, перевязанная вощеной нитью, глухо звякнув, легла на стол.
  
  - Там серебро на дорогу. Дам тебе трех воев добрых для сопровождения. Отправляйся через три дня. И да помогут тебе боги! - голос Деяна был полон грусти.

Глава 4

  
  Дневник Егора Петелина. Следующий день после переселения.
  
  Ранним утром из деревни приехало одиннадцать повозок с кривичами - зарабатывать вожделенные топоры. Вы бы видели первое общение двух миров - древнего и двадцать первого века! Увидели наших женщин в штанах и коротких платьях так бородачи, а нужно сказать, что мужики -кривичи все бородатые, словно попы, сначала чуть челюсти не уронили на землю. Но ничего. Молодцы - справились с культурным шоком. Только один начал возмущаться и тыкать пальцем, но их главный так на него шикнул, что тот заткнулся сразу!
  
  Да... утром приехали две семьи на трех машинах с двумя прицепами. Работают оставленные письма! Нас теперь почти сто человек! Правда оружия маловато: один автомат, пятнадцать охотничьих ружей, пять травматов и ножи с трофейными рогатинами, десяток арбалетов. Зато есть гранатомет РПГ-22 - Али притащил. А ведь молчал про него! Когда я спросил откуда, ответил - эхо войны. А еще друг называется!
  
  Я и еще десять человек наших с мотопилой топорами и оружием поехали вместе с ними в лес - заготавливать древесину для тына и сторожевых башен. Его хотели возвести на валу, окружавшем наш полуостров.
  
  Короче позавтракали ухой и привезенными из нашего мира припасами, сели на телеги кривичей и, двинулись по тропинке в лес. Даже не так - ЛЕС! Как-то вчера было не до разглядывания окрестностей, а тут первобытная тайга, какую в центральной России давно извели. Полутьма вокруг угнетала и казалось, что где-то совсем рядом за стволами вековых деревьев прячется Нечто... Жутковато. Хотелось выбраться из леса, - на волю, на простор.
  
  Мир вокруг, прекрасный и не загаженный неугомонным человеком, жесток к слабым, не способным пригнуть чужую шею к земле. Зато давал шанс построить что-то чище, лучше и справедливее, чем то, что получилось в двадцать первом веке. И это было по нраву Егору, человеку по натуре авантюрному.
  Рубили деревья и обрубали ветки мы, а кривичи грузили обрубки стволов на телеги и возили в колонию. Там же, в лесу, и пообедали. На телеге приехала тетя Оля - жена нашего фермера Жунусова - она сегодня была дежурной поварихой и накормила до отвала. Кривичи ели то, что привезли с собой.
  И да! Короче обедаем мы такие жареной сомятиной - рыбалка тут шикарная. Таких кабанчиков ловят мужики, обалдеть! В общем, поймали вчера сома трехметрового. Не поверил бы если бы сам не видел! Говорят, и это не предел. В древности якобы и пятиметровые сомы вырастали, словно крокодилы те, но что-то мне не верится. А вообще-то рыба в Днепре вырастает на славу. Те же щуки по два метра уже вылавливали. Так вот, тут даже сазаны и караси метровые! И все что меньше, рыбаки отпускают - брезгуют! На таких без гарпуна и выходить стремно! Благо кузнец наш, Архипович, развернулся вовсю и изготовил три гарпуна хотя и давила его жаба хороший металл на это переводить, который и на стволы для пистолетов с револьверами подходит. Так он уже задумывался об устройстве примитивной доменной печи, но его грандиозные планы тормозились тем, что не нашли еще огнеупорную глину - зато нашли недалеко небольшой пласт мела, ну и отсутствием запасов древесного угля. Так что он мутит с установкой по пиролизу древесины. С ее помощью многое можно получить и деготь, и древесный спирт ну, и уголь, разумеется, и еще много ништяков. А вообще наши надеются на торговлю с Смоленском. Нам нужен хлеб, мясо, пока не развернулись сами ну и кричное железо - будем переплавлять на сталь, а она здесь дорогая и все в ней нуждаются!
  Для этого в мастерского Архиповича изготовили индукционную печь - устройство, казалось бы, нехитрое, но в умелых руках творящее чудеса. Спираль из медной трубы, которая служит катушкой индуктивности и плавит металл в середине индукционными токами. А через трубу, для охлаждения ее, прокачивается вода. В середину вставляется огнеупорный тигель с металлом. Питание - переменный ток через магнетрон от микроволновки. Что-то подобное, помнится, показывал еще школьный трудовик.
  
  Что-то я отвлекся. Короче... тут из-за деревьев в полусотне метров от нас, на тропинку вышел кабан или скорее кабаниха в окружении полосатых поросят и спокойно протрусила дальше, даже не пытаясь спрятаться. Мы растерялись и пока сообразили их уже и след простыл! Блин... представляю какая тут охота! Да и вообще тут зверей - тьма! И людей почти не боятся.
  
  Вернулись часов в шесть вечера, а там собрали всех - обсудить дела и планы на будущее. Короче, решили так: главное решаем на общем собрании, а в совет колонии, который для текущих вопросов, избрали отца, Сергея Евдокимова и двух бывших пожарных: Деревянко и Степана Викторовича Чепанова. А еще единственного врача, Анастасию Пастухову и от ученых профессора Кононову. Потом решили, что все продовольствие и механизмы изымаются в пользу колонии. Этому предложению многие были не рады, особенно женщины ворчали, но коль 'Назвался груздем - полезай в кузов!' Все понимали, что выживем только вместе и жадничать опасно для жизни!
  
  Профессор Кононова и Архипович были, наверное, самыми ценными 'приобретениями' колонии попаданцев.
  
  Кононова Екатерина, далеко за сорок, Уральский федеральный университет, химик, докторская диссертация и статьи о производстве пластмасс - разработки чисто прикладного характера. До приезда в город профессор успела поработать в Институте химии твердого тела. А после развода перебралась в город и возглавила кафедру химии городской Академии. Поговорив с ней наедине, Петелин едва не запрыгал от радостного возбуждения. На вопросы о производстве пластмасс, она отвечала, что при наличии необходимого оборудования и исходных веществ, возможно все. А потом скромно сообщила, что и производство взрывчатых веществ, включая инициирующие - не проблема...
  
  Вторым был Архипович. Рождает же земля русская таких самородков! Несмотря на скромную десятилетку, к пятидесяти годам он мог, казалось, все: сварить качественную сталь и изготовить дефицитную деталь. Отремонтировать машину и собрать из всякой рухляди дрон, построить микроГЭС. Перед колонией попаданцев забрезжила надежда, что в технологическом уровне, когда закончатся взятые из будущего запасы, они не скатятся до уровня аборигенов.
  
  Ну вот и все дела. А! Забыл! Короче фрукты-овощи женщины посеяли. Надеюсь дозреть успеют - здесь уже во всю лето. И ров с валом на узком перешейке, отделяющем наш полуостров, готовы. Солидно так. Метровой глубины ров, вал позади него - просто так не возьмешь! Интересно какое число сегодня? Ну и месяц?
  
  Зы! Кто-то догадался прихватить с собой зерновые корма. Так дядя Леша Жунусов... ну который по-настоящему Асылбек, посадил подростков рассортировать их на пшеницу, ячмень, овёс, кукурузу, пшено, сорго и зеленую гречку. Хоть часть, но взойдет. В любом случае зерновые двадцать первого века по продуктивности на голову выше средневековых.
  
  4 июня
  
  Несколько дней не писал-не до этого было. На валке леса намаивался (сильно уставать-южноуральский диалект) каждый день, словно черт. В лагере доползти бы только до спальника. Говорят - этой ночью выли волки - видать чуют наших коров, свиней и коней. Гады! В ответ гавкали наши собаки и подняли весь лагерь. Так я ничего не слышал - спал до утра без задних ног. Наконец, дали нам передышку. Ну как передышку - копать погреба или, точнее равнять ямы после трактора и перекрывать их бревнами. Там всяко-разно прохладнее чем снаружи, а зимой заложим туда лед, то холодно будет аж до осени! А вечером работал на коптильне. Мужики свои притащили из 'старого' мира, а еще Архипович со своими ребятами несколько сделал. Благо барахла из старого мира, годного на всякие поделки, притащили много.
  
  Да опять приехало пополнение. Это хорошо! Папа сказал, что там какой-то мастер с лесопилки. Ее он и будет строить с новичками.
  
  Я чего сел за дневник? Короче, местные сказали, что день солнцестояния через шестнадцать дней. У них это праздник. Так что сейчас 4 июня. Ну, плюс-минус...
  
  Завтра я и Али Арипов будем охранять в лесу подростков. Короче, наша докторша оказалась поклонницей народной медицины и всяких заготовок. В ее библиотеке, которую она, как и большинство попаданцев, прихватила, оказалась книга про лесные ягоды и плоды всякие, в том числе лечебные: 'Заготовка, хранение, переработка и дикорастущих и грибов'. Грибам и ягодам сейчас еще рано, а вот лекарственные травы собирать уже можно. Ну и поохотились немножко - для этого взяли отцовскую пневматическую винтовку, заодно и проверили капканы, конечно. Четыре зайца и уток, и глухарей шесть - в принципе неплохо.
  
  Вечером отец сказал, что будем добывать мел и перерабатывать в известь. Они необходимы для строительства хотя бы пары многоквартирных домов до морозов. А еще решили, что личное оружие поселенцы должны носить с собой везде, а Архиповичу заняться изготовлением арбалетов для тех, у кого нет огнестрела или травмата. Кузнец поворчал. Дескать то одно изготовь, то другое! А рук у него только две и помощников немного, и они заняты изготовлением из бесшовных стальных труб двух гибридов миномета с орудием. Потом сдался и пообещал заняться. Благо автомобильных рессор - главного элемента для изготовления дуги арбалета - навалом, да и остальное найдется. А большинство машин никогда не сдвинутся с места и их придется разбирать.
  
***
  
  Вечером всем, кроме дежурных и часовых - им пообещали отдых на следующий день, объявили завтра выходной.
  
  Над холмами с первобытным лесом подымалось, не торопясь, ленивое русское солнце, когда Егор с братом Алексеем и Али направились по зелено-серебряному росному, полю к реке. Есть внизу одна заводь - прелесть и пляжик при ней ничего такой, песчаный. Мелкота школьная его давно оккупировала, так что пора опробовать и нам!
  
  Тихий, пропитанный прелью сырой и пресной, ветер сонно веял с реки, качались разноцветные цветы: красные, желтые, белые. Над пыльной травой висел звон цикад. Шли вдоль ручья, стекавшего с полуострова в Днепр и, когда прошли плотинку с самодельной электростанцией (творчество Архиповича и его людей - ее использовали чтобы запитать микро и мини станки, каких немало нашлось в гаражах и кладовых попаданцев) вышли к обрыву.
  
  Егор постоял несколько секунд, обводя прищуренным взглядом реку и пляж внизу.
  
  Серовато-зеленые волны Днепра, взбегая на желтый песок, сбрасывали на него белоснежную пену; солнце вычерчивало в неторопливых водах сверкающую дорожку из серебряных искр. Река неодолимо манила в прохладную глубину... А на пляже молодежь и 'старики' радовались долгожданному отдыху: привлекали взгляд весенней белизной едва прикрытые ленточками бикини женские тела. Мужчины жарили на импровизированных мангалах из камней ободранные тушки зайцев, люди загорали на ярком утреннем солнце, из реки торчали головы купальщиков, в воде по пояс, отмывались вехотками (мочалка, южноуральский диалект). Пока не построили баню - это единственный вариант, но по летнему времени вполне приемлемый.
  
  Довольно потер свежевыбритый подбородок. Жизнь в новом, суровом мире уже не казалась такой трудной, а на сердце была легкая, сладостная пустота.
  
  Придерживая рукой кобуру с переделанным в полноценный огнестрел бывшим травматом МР-79-9ТМ Егор прошел мимо деревянной вышки с скучающей девицей - часовым и первый начал спускаться с обрыва. Узкая, свежепротоптанная тропинка пологим зигзагом сбегала по склону. На середине послышался голос прибоя - мерный, словно дыхание неведомого гиганта, тихий шелест волн и громкие людские голоса, хохот.
  
  Через пару минут спустился на песок пляжа. В окружении густой заросли камыша - тонкие листья, опасные, словно бритва, шуршали на ветру, по камням, в ложе из нанесенной глины, петляла хрустальная струйка родника. Пенистые волны с тихим шелестом бились об белевший недавно напиленными и, не успевшими потемнеть досками пирс.
  
  - Айда, - обернувшись, потер ладони и махнул рукой. Направился к реке.
  
   У самой кромки прибоя вытащили из рюкзака - его нес Али и, расстелили выданные матерями на влажный песок мохнатые, разноцветные полотенца. Торопливо поскидывали одежду, как дети забрасывают ранец в первый же день каникул.
  
  - Посторожи пока скупнусь малька, - Егор снял кобуру с ремнем и передал брату, Али неопределенно хмыкнул носом. Приятелю, владевшему почти настоящим боевым пистолетом он немного завидовал. Но, во-первых, немного, во-вторых у него было кое-что покруче. Али был фанатиком огнестрела и знал о нем буквально все.
  
  Алексей недовольно поморщился, положил кобуру перед собой и плюхнулся на полотенце. Старший брат с снисходительной усмешкой потрепал по плечу младшего. Ничего страшного, подождет очереди искупаться, ибо 'дедовщину' еще никто не отменял!
  
  - Побежали! - махнул рукой Али и, не дожидаясь ответа, с лихим криком: 'Эго-го- го', ринулся в воду. Егор поспешил следом. Разбрызгивая сноп водяных брызг, шумно забежал в реку по пояс. На миг обожгло холодом, но потом прошло. Неа - водичка вполне зачетная! А неженки, кому холодно, не купайтесь! Не давая себе и мига на раздумья, оттолкнулся и щучкой прыгнул в воду. Открыл глаза и поплыл под водой, наслаждаясь переливчатой игрой света на каменистом дне. Вынырнул и широкими гребками направился к середине реки...
  
  Поблескивая капельками воды вылез из реки и увидел наклонившуюся к брату белобрысую деваху, видную такую, в смысле форм, правда на его вкус полноватую. Девушка стояла, чуть отведя вбок умопомрачительной формы бедро, оценивающе глядя на сухую, жилистую фигуру Егора. Будто специально показывала себя во всей красе, чертовка! Презрительно эдак фыркнула. Повернулась. Легко ступая по песку, явно рисуясь мягкой, кошачьей походкой, пошла к пестрому полотенцу неподалеку и, с претензией на грациозность, улеглась на него и затеребила золотую цепочку на шее. Ветер мягко трепал короткие каштановые волосы.
  
  Егор подошел к брату, подхватив свое полотенце, негромко поинтересовался, демонстративно не глядя на девушку:
  
  - И что это, - вытирая мокрые волосы, махнул головой в сторону девахи, - за девица терлась около тебя?
  
  Искоса глянул в ее сторону. Стрелять глазами она точно умела. Егор едва звучно сглотнул и выдохнул так, словно ему в живот воткнули шпагу, вроде тех, которыми дрались мушкетеры.
  
  - Так это Маринка Шушпанова из нашей школы, в прошлом году выпустилась, - брат сунул ему кобуру с ремнем, - Кстати тобой интересовалась! - побежал к манящей воде.
  
  Рядом плюхнулся на полотенце Али.
  
  - Не знаешь, что за девица? - Егор повернулся к нему и произнес тихонько, кивнув в сторону разговаривавшей с братом девушки.
  
  - Какая? - лениво поинтересовался Али, потом скосил взгляд в направлении кивка друга, продолжил после короткой паузы, - А... знаю. Ну в нашей школе училась, поступала в ВУЗ, не поступила, сейчас где-то продавщицей работает. А чего?
  
  - Да так... - неопределенно протянул Егор, - мною интересовалась, к брату подходила.
  
  Али хмыкнул насмешливо.
  
  - Не догадываешься почему?
  
  - Неа... - покрутил головой Егор и искоса посмотрел на принявшую нарочито модельную позу девицу. Как уроженец двадцать первого века, еще будучи подростком, он знал все об отношениях мужчины и женщины. Но у Петелиных царили строгие нравы и пока жил в семье, его сексуальный опыт ограничивался жадными обжиманиями и неумелыми поцелуями. А в училище и вовсе доступ к женщинам был до предела ограничен. Возможно поэтому, он был застенчив с противоположным полом. А сладкое женское тело манило. Ох, и манило.
  
  - Ну ты и наивный чувак, - коротко хохотнул Али, - Я же тебе прямым текстом кричу (говорю - кавказский сленг) - ты завидный жених. Сын одного из членов совета колонии. Это же какие перспективы! Да за тебя любая пойдет! Так что пионеры Башкирии будьте готовы к штурму!
  
  - Латнооо... - машинально ответил на древнюю шутку Егор. Шмель или пчела - не разбирался он в них, загудел над ухом, и он машинально отмахнулся. Настойчивый штурм ему категорически не нравился.
  
  - А как она вообще? - он неопределенно пошевелил пальцами.
  
  - Да дура-дурой.
  
  Рядом упал на полотенце брат и разговор сам собой затих. Некоторое время лежали, бездумно глядя в голубое, с редкими перистыми облачками, небо и, наслаждаясь солнцем и покоем.
  
  - И небо здесь не такое как у нас, - неожиданно произнес тусклым голосом Али, - Да красивое, но чужое. Вспомните цвет нашего ... лето... утро! - Немного помолчал, он сел и стал вглядываться в противоположный берег - Понимаете... сейчас до меня окончательно дошло, что не дома мы, что мы в другом мире. Понимаете, до самой души дошло, до... - и, поперхнувшись словом, замолк. Молчали и остальные.
  
  Чувствуя телом сквозь полотенце прохладу песка, вдыхая густой, болотистый запах реки, Егор на мгновение будто выпал из чужой и враждебной реальности; казалось, если закрыть глаза и сделать мысленное усилие, тотчас очнется в кресле пилота в кабине МиГ-29, а за фонарем техники родного 14 гвардейского истребительного полка - знакомая до последней черточки суета родного аэродрома в Халино. И все исчезнет, как кошмарный сон, и эта речка, и этот пляж, и окружающие люди, что окружали его. Он опустил веки, напрягся, снова открыл глаза и с тоской убедился, что ничего не изменилось, не исчезло: река, незнакомое небо над головой и люди вокруг, все на месте. Небо... как ему хотелось в небо! Еще хоть разочек ощутить, восторг полета, увидеть, как стремительно несется под тобой земля. Он вздохнул. Ну хоть воздушный шар мы сможем соорудить? Он задумался. Потом решил - наверное.
  
  Так они лежали, думая каждый о своем и, в то же время во многом об общем. Наконец Егор приподнялся. Посмотрев еще раз в сторону девицы, которая уже не скрываясь, уставилась на него, отвернулся:
  
  - Все, хорош хандрить! Перекусываем и решаем, чем дальше займемся. Отец сказал, что выходные будут не часто - надо использовать на полную катушку!
  
  Ребята зашевелились, открыли рюкзак. На полотенце легли куски пропахшей диким чесноком жаренной рыбы и шмат розового, с мясными прослойками сала - уложенные матушками припасы. Егор вытащил нож и начал нарезать тонкие пластина ароматного сала. Искоса глянул на девицу -она недовольно поджала губы, но перехватив взгляд мужчины опять стрельнула глазками.
  
  И тут, сверху, от караульной вышки, послышались тревожные, резкие звуки автомобильного сигнала - предупреждение об опасности. Гулкое эхо загуляло по речной долине, отражаясь от заросшего лесом противоположного берега.
  
  Как бы хорошо Егор не был подготовлен к разным неожиданностям, но на миг он почувствовал, что у него перестало биться сердце.
  
  Петелины и Али вскочили. И Егор увидел невероятно вдруг расширившиеся глаза брата. Тот что-то увидел. Что-то за его спиной и, он стремительно повернулся.
  
  Из-за ближайшего мыса, словно чертик из коробки выскочил ощетинившийся веслами на манер дикобраза одномачтовый кораблик аборигенов.
  
  Самый младший Петелин вытянул руку в его сторону и произнес севшим голосом:
  
  - Корабль! Не наш...
  
  Егор судорожно сглотнул. 'Черт... такой день испохабили!' и тут же изо всех сил проорал:
  - Внимание, противник! Срочная эвакуация!
  
  Люди оглянулись на крик, потом дружно уставились в сторону реки. Действия на случай нападения врагов несколько раз репетировали и все от мала до велика знали, что делать. После мгновенного замешательства стремительно собирались и, обгоняя друг друга, к ведущей в лагерь тропинке. Как и положено солидным бойцам, к тому же детям негласного руководителя совета колонии, Егор с Алексеем и Али не паниковали, а быстро оделись, полотенца и еда отправились назад в рюкзак. Только после этого пружинистым шагом направились к ведущей к лагерю тропинке и ветер вздувал пузырем рубаху на спине. Ретировались они в последних рядах.
  
  У входа на склон Егор оглянулся. Корабль заметно приблизился. Что надо аборигенам? Пришли познакомится или попытаться ограбить?.. Неужели придется драться? Он понимал, что эпоха такая, что драться, доказывая право на жизнь и свободу придется много, но не в первый же месяц? А тревожные звуки автомобильного сигнала, столь непривычные этому миру, все плыли и плыли над долиной Днепра чтобы затихнуть в неведомой дали.
  
  Через пару минут поднялись к караульной вышке наверху. Солнце поднялось высоко и уже не ласково прикасалось к коже, а ожесточенно жалило лучами.
  
  Около вышке неловко переминались трое незнакомых мужчин. Видно было, что чувствуют себя 'не в своей тарелке'.
  
  С вышки доносился взволнованный женский голос и был виден девичий профиль, усилившийся ветер рвал с головы повязанную на манер байданы косынку, рука придерживала у уха смартфон. Рядом из-за перил выглядывал оружейный ствол. В пределах полуострова попаданцев беспроводная сеть, подобная той, которую смонтировал в двадцать первом веке Али, позволяла связаться с другим сотиком на манер радиотелефона малого радиуса действия. С собой попаданцы взяли несколько солнечных зарядок, а кого их нет, тот мог подзарядиться хозяйстве Архиповича. Несколько десятков человек: мужчин, женщин и детей, бежали по дороге в лагерь.
  
  Девушка опустила смартфон и перегнулась через перила.
  
   - Есть оружие? - выкрикнула, перекрикивая свистевший совершенно по-разбойничьи ветер. Егор увидел круглые то ли от страха, то ли от возбуждения глаза под наращенными, длинными, словно у коровы ресницами.
  
  Девчонка хотя и бодрится, но явно трусит отчаянно.
  
  - У меня, - поднял руку Егор и отчего-то смутился, и увидел, как Али завистливо покосился на него. Друг, наверное, сейчас будет драться, а он, не имеющий оружия не при делах. Обидно же!
  
  - Остаетесь здесь, пока не приедет дежурная группа! - в голосе Егор услышал отчетливо просительные нотки и понял, он - как мужчина не сможет отказать, - Поможете... если что!
  
  Девушка сунула смартфон в карман джинсов и повернулась в сторону Днепра и взвизгнула:
  
  - Черт, пристали уже! - крепко сжала губы. Снова схватила смартфон и лихорадочно затыкала пальцем в экран.
  
  Егор подошел к обрыву, наклонился.
  
  Корабль замер, прислонившись бортом к бревнам пирса, на не успевшие потемнеть доски спрыгнул человек в кольчуге и утвердился посредине, скрестив руки на груди. За ним двое окольчуженных аборигенов, змеей полетел с борта канат. Ловко поймав канат, склонились над причалом. Понятно - швартуются!
  Лицо Егора оставалось спокойным, но кулаки сжались до побелевших костяшек.
  
  - Я дико извиняюсь, - произнес, обращаясь к девушке человек с глазами немного навыкат и лицом интеллигента-алкоголика. Заискивающе улыбнулся тонкими губами, - Но вы-таки не подскажите, когда появится эта ваша дежурная группа? Я совершенно мирный человек - я ювелир и даже ни разу не стрелял из этого, - его рука прикоснулась к кобуре на поясе и отдернулась словно от ожога, - это все Ниночка настояла, чтобы купил ...
  
  Девушка на миг обернулась и, не отрываясь от смартфона, яростно махнула головой:
  
  - Да подождите!.. Что? - воскликнула облегченно и моментально развернулась к лагерю, - Едут! Едут! Ура!
  
  Егор повернулся и увидел на полевой дороге пять стремительно приближавшихся велосипедистов, впереди бежали две овчарки, и повернулся к брату.
  
  - Все, Алексей, дуй к родителям.
  
  Младший брат строптиво сверкнул глазами:
  
   - Но я... - договорить не успел - старший перебил.
  
  - Никаких, но! Я сказал - идешь в лагерь, - произнес звенящим металлом голосом, - успеешь еще навоеваться!
  
  Младший засопел, зло зыркнул на брата, но подчинился и нарочито неторопливо отправился навстречу велосипедистам. Егор проводил его взглядом и хмыкнул. Улыбка при этом обозначилась у него такая сочувственно-снисходительная...
  
  Дежурная группа залегла на склоне, где тропа выходила на плато, взяла нежданных пришельцев на прицел. А обладателей пистолетов отправили в лагерь.
  
  В прозрачном, словно до Бога протянувшемся небе, с стремительно несущимися горами белоснежных облаков, белой птицей беззвучно кружил над кораблем аборигенов дрон и похоже, его еще не обнаружили. На корабле тревожно переговаривались, поглядывая на склон, человек тридцать моряков, судя по вооружению, профессиональных воинов. А на пирсе терпеливо ждали и даже не пытались подняться по склону три аборигена. Попаданцы не стреляли - они имели приказ первыми не стрелять.
   Ситуация зависла в неустойчивом равновесии.
  
  Спустя еще пятнадцать минут прибежал Александр Петелин с Шварцем. За ними - нестройная толпа ополченцев, мелькнуло несколько женщин помладше и повоинственнее. Выучка бойцов никакая, но их много. Вооружены разномастно: охотничьи ружья и арбалеты, кое-где мелькают мало подходящие человеку двадцать первого века самодельные пики. Короче вполне достаточно, чтобы отбиться, конечно не от флота стругов, но от парочки точно. И никакое индивидуальное мастерство не поможет!
  
  Понаблюдав за аборигенами, предводители решили, что они хотят не войны, а переговоров. Петелин поднялся во весь рост над обрывом. Один из высадившихся на 'попаданческую' территорию аборигенов при виде его оживился и поманил рукой. Ну что же, худой мир лучше войны. Послушаем, с чем приплыли пришельцы.
  
  Через несколько минут Александр с напряженным лицом, и беззаботно улыбающийся, словно опасность ему в радость, Шварц в сопровождении добровольца из ополченцев, спустились на пляж. Над головами переговорщиков покачивались дула ружей. И кобуры не пустые. Аборигены, не делая попытки подойти, молча наблюдали за приближающимися попаданцами.
  
  Слишком близко подходить не стали, зайдя на пирс, остановились в нескольких шагах, настороженно глядя на аборигенов. Двое - типичные дружинники, в металлических шлемах и кольчугах, бородатые и белобрысые. Примечателен предводитель. Сухопарый, но видимо могучий еще телом, аккуратно подстриженная борода с легкой проседью. Гордый профиль с внушительным носом, внимательный и умный взгляд серых глаз. Взгляд его задержался на ружейных стволах. Знает о нашем оружии, которое местные крестьяне прозвали громовыми палками и его возможностях, понял Петелин.
  
  Предводитель поклонился. Выпрямился, улыбка, которую изобразило бородатое лицо, с большой натяжкой можно было назвать любезной. В ответ Петелин склонил шею ровно настолько, сколько и пришелец и раздвинул губы в ответной улыбке. Как-никак первая встреча с местной властью и, от нее зависит слишком многое - отношения маленькой колонии беглецов из будущего с аборигенами.
  
  Предводитель гулко откашлялся и заговорил первым:
  
  - Здрав будь муж честной, уж не посчитай за досаждение (обида, древнерусское), не знаю ни твоего рода-племени, ни прозвища, - вопросительно посмотрел на Петелина, а тот на миг опустил глаза вниз, взгляд стал задумчивым. А и правда, каким племенем представится? Русским? Так это сейчас совершенно конкретное племя, живущее на острове Руяне и вокруг Киева - оно хорошо известно аборигенам. Не поверят. А может... Точно! Поднял взгляд на внимательно наблюдавшего за ним аборигена.
  
  - Здрав будь и ты, муж честной. Племени мы уральского, а зовут меня Александр Петелин.
  
  - А меня прозывают Мал сын Храбра. Старец я градской славного города Смоленска. Господин Смоленск велел баять вам... - глаза аборигена смотрели настороженно, зло, - Почто захватили землю кривичскую? Почто творите беззаконие и кривду? И должны вы за вину сию по правде ответить!
  
  Петелин прищурился и положил ладонь на раскрытую кобуру. Наезд? Такой стиль общения хорошо знаком из 'лихих' 90-х - мальцом он застал их. Аборигены не подозревали, что две самодельные гранаты, внешне напоминающие знаменитые РГД-5, только на основе пороха, их Шварц прятал в карманах, как минимум, уравнивали шансы при вооруженной стычке. Такие Шварц на расстоянии 40 метров забрасывал в открытую форточку. Не испытаны правда, но по прикидкам, если сработают, мало не покажется. Как бы не половину экипажа струга враз выкосят. Вот он и посвистывал скучающе. А если прибавить десяток ружей и один автомат у ополченцев - то вообще без шансов!
  
  Иронично прищурившись, Петелин покачал головой. Ну-ну...
  
  - Кривду баешь, Мал сын Храбра. Эту землю, - на миг повернулся к обрыву где десятки глаз следили за исходом переговоров, - мы купили за три ножа и три топора, - он немного помедлил. Вытащенный наполовину из ножен на поясе охотничий нож сверкнул неплохой сталью, - похуже чем этот, но тоже ничего. И свидетелей тому, что честно купили землю - вся весь (деревня по-древнерусски), от мала до велика!
  
  Предводитель посмотрел на нож. Глаза жадно сощурились - видимо узнал хорошую сталь, которая ценилась на вес серебра. Это было то, что любезно сердцу настоящего воина, а предводитель смолян был купцом, но и воином. В те времена это были неразделимые понятия.
  
  Нож с лязгом зашел в ножны, а Мал, с видимым трудом оторвав от него взгляд, с недоумением уставился на Петелина.
  
  - Свидетели? Что сие слово значит?
  
  Петелин нервно дернул краешком рта. Черт! Как же это по-древнерусски - ведь учил же!? А!
  
  - Видоки тому - вся весь!
  
  - Спросим... обязательно спросим... может и попутали что дурни ... А как пришли сюда? По лесу не пройти, а на Славутиче (в древности так называли Днепр славяне) заставы крепкие, но вас никто не видел! И никто не слышал о роде таком - уральцы.
  
  - Жили мы далеко от сюда, там, где восходит солнце, но в нашей земле был голод и смерть ... - Петелин на миг запнулся. Рассказать об портале? А если местные решат его захватить? Для них это источник невиданных богатств: металла, стекла, золота и рабов! Не стоит искушать предков! - и наш бог и привел нас сюда через ваши леса.
  
  - Ух ты! Чудно баешь Александр Петелин. Но бог не один - их много, Род, Сварог, Перун...
  
  - Мы не лезем к вашим богам - а вы не лезьте к нашему! - резко перебил Петелин, - коль пришли сюда, то давайте торг вести!
  
  - Торг говоришь... торг - дело хорошее, а что предложить взамен можешь? Ножи да топоры?
  
  - Ну почему же только ножи да топоры? Есть и другой красный (красивый, древнерусское), товар, - Петелин вытащил из кармана телефон...
  
  Смоляне привезли для торга шесть тонн зерна: пшеницы и ржи. Попаданцы в ответ предложили фарфоровые сервизы и стальные ножи из рессор, изготовленные уже после попадания. Невиданная фарфоровая посуда восхитила аборигенов, да и ножи понравились. После ожесточенного торга сговорились на шести сервизах и десятке ножей. По просьбе Мала продемонстрировали стрельбу из ружья. Продырявленный щит ощутимо впечатлил аборигенов. Договорились что через седмицу (неделю, древнерусское) Мал вернется с грузом меда, копченым мясом, мехами и, самое главное кричным железом. Попаданцы рассчитывали наладить массовое производство стальных изделий.
  
***
  
  Устав караульной службы написан кровью разгильдяев - нарушителей. За эту истину многие, слишком многие, заплатили собственной жизнью.
  
  Солнце еще не взошло и небосклон на востоке только начал розоветь; предутренний сумрак поглощал цвета и краски, словно перед глазами закопченное стекло. Все было серым - Обступившие поляну серые деревья, серая трава, серые стены блокпоста перед невысокой деревянной стеной, закрывавшей портал в будущее, на воротах слегка тронутый ржавчиной навесной замок. Шелест качающихся на ветру сухих травинок смешивался с легким скрипом, который производили кроны деревьев, но все заглушал раскатистый человеческий храп.
  Постелив для сбережения под зад старое одеяло, Сергей Новиков, по виду под пятьдесят, тонкий в кости с одутловатым лицом, на котором, казалось, навечно застыло недовольство окружающим миром, привалился спиной к стене блокпоста и спал сном младенца. На коленях лежало охотничье ружье. На пенсию он ушел в звании майора полиции, едва набрав минимально необходимые двадцать лет. Нельзя сказать, чтобы он был совсем безответственным человеком. Если начальство держало в узде и регулярно проверяло службу, он служил добросовестно. Но сейчас-то совсем другое дело - пенсия. Долгожданная пенсия! Сначала погулял. Выпил свою бочку водки. Работал, конечно, семью содержать то надо: гадюку Ритку - достала, жить не дает своим нытьем! И сыночка, но нигде подолгу не удерживался. То коллектив не подходит, то начальник козел, придирается. Не нравится, видите ли, что пришел с запахом и красными как у рака глазами или спал на дежурстве!
  
  А я не такой как все! Знаете, как меня в полиции уважали... ну кроме начальства- козлов! А сейчас я захотел спать и пошел этот Петелин с его советом! Как захочу, так и сделаю! И никто не указ мне!
  Краешек солнца выглянул из-за горизонта, убрав из мира серость и вернув ему теплые, летние краски.
  Блеснул некий металлический предмет, просунутый между косяком и воротами, короткая возня, едва слышно скрипнуло. Тихий 'звяк', с которым упал на землю замок почти не слышен и не потревожил безмятежный сон горе-часового.
  
  Ворота осторожно распахнулись и в проем, пригнувшись, бесшумно, словно охотящийся волк, проникла тень, в руке ее блеснул пистолет.
  
  Черноглазый человек с давно зажившим шрамом, рассекавшим щеку от уха, почти до губ, прижалась спиной к стене, огляделся.
  
  Несколько мгновений ничего не происходило.
  
  Беззвучно ступая обошел блокпост и приблизился к спящему человеку. Действия неизвестного напоминали работу хорошего спецназа из двадцать первого века. Так же безмолвно и смертоубийственно. Глаза его сузились, пистолет отправился в кобуру, блеснул кинжал.
  
  - Ну вот и свиделись, господин начальничек, - произнес бесшумно и кривая ухмылка исказило лицо.
  
  Наклонился к часовому.
  
  Боль! Боль в горле! Сергей Новиков ощутил во рту горячий рассол крови, и одновременно, услышал невнятный хрип. Собственный хрип. В последний раз открыл глаза, увидел лицо со шрамом и реденькими усиками, показавшееся странно знакомым. Быть может из ориентировки? 'Все', - скользнула мысль. А потом только гул и черная пустота.
  
  Тело еще билось в предсмертных судорогах, когда убийца с хищной улыбкой повернулся к воротам.
  
  - Таможня дает добро, - объявил с блатными нотками и приглашающе махнул рукой.
  
  Громом среди ясного неба прозвучал нарастающий гул двигателей и распугал местную живность на сотни метров. В ворота высунулся блестящий капот внедорожника 'Range Rover'. Неспешно выехал на поляну и остановился за блокпостом, а в воротах показался капот следующей машины. Тоже дорогой и престижной, а из первой вышли два амбала с автоматами на плече, настороженно огляделись по сторонам, покосились на окровавленный труп. Потом один открыл дверь машины и на поляну вылез Глава города Георгий Александрович Пустоцветов. Оглядел окрестности, довольно хмыкнул и пригладил пятерней седеющие волосы.
  
  Один за другим выезжали автомобили, всего десять и, поляна заполнялась людьми. Вооруженными мужчинами, женщинами и даже детьми.
  
  Пустоцвета посмотрел на мертвое тело, глаза потемнели. Нашел взглядом убийцу и гаркнул:
  
  - Бес, ты в натуре берега попутал, - довольная ухмылка сползла с лица убийцы, он зло ощерился, - Я что приказывал? Нейтрализовать охрану или мочкануть, а?
  
  Бес сглотнул тягучую слюну и отвел взгляд в сторону.
  
  - Мент меня на зону спровадил, за ним должок!
  
  - Да мне похрен кто и что тебе должен! Тебе приказали нейтрализовать часового и, чтобы никакого кипежа (паника, волнение, беспокойство - блатной жаргон)! Он мог рассказать, что здесь и как, а ты его мочканул! Что, авторитетом себя мнишь, раз отсидел по 109-й? (Статья 109. УК РФ, Причинение смерти по неосторожности). Забыл с чьих рук кормишься? - тонкие губы Пустоцвета сжались в злую ниточку.
  
  Телохранители встали за спиной градоначальника, всем своим видом показывая: вот только дернись - нашинкуем свинцом.
  
  Бес, ошарашенный тоном и натиском Пустоцвета, при этих словах злобно ощерился. Да кто он такой? За меньшее на зоне резали! Несколько мгновений в упор, жестко и зло смотрел в холеное лицо Пустоцвета.
  
  - Не по закону базаришь. Это дело... - выкидывая распальцовку но Пустоцвет перебил.
  
  - Запомни, Бес, все, что здесь происходит - это не твое, а мое дело! И плевать мне на ваш закон! Не нравится? Пшел тогда вон, к местным дикарям! Понял меня, баран? - последнее слов он выделил голосом, сузившимися глазами наблюдая за побледневшим уркой.
  
  Тот судорожно сглотнул и зыркнул на телохранителей. После непродолжительного молчания глухо, как из-под воды, выдавил из себя:
  
  - Я понял вас, Георгий Александрович. Извините, поддался эмоциям. Больше такого не повторится.
  
  Губы градоначальника раздвинулись в кривой улыбке, он пренебрежительно хмыкнул и отвернулся. И не видел ненавидящий взгляд убийцы, а если бы увидел, то поостерегся в будущем поворачиваться к Бесу спиной.
  
  - Ладно, садимся по машинам. Поедем по колее - так и найдем бегунов...
  
***
  
  Прислонившись спиной в стену вышки, Егор Петелин безучастно разглядывал сквозь бойницу безлесную полосу, отделявшую стену принадлежащей попаданцам территории от темной массы деревьев. Вот чего он никак не ожидал, это того что спустя год после выпуска из военного училища придется выступить в роли часового... Нда. Целому лейтенанту как-то не по чину... но ничего не поделаешь. Судьба играет человеком, а человек играет на трубе. В новом во всех смыслах мире приходится не чураться никакой работы, тем более что сегодня дежурный по городку отец.
  
  Постепенно сиреневая мгла вокруг светлела, подошвы туч на горизонте подкрасились розовым, четче стала граница, разделяющая землю и небо. Мутные очертания леса стали отчетливее. Где-то там, за тучами уже поднималось солнце, но вокруг по-прежнему держалась полутьма, словно в комнате, освещенной лишь синей лампочкой над входом. Но солнце поднималось все выше, и ярче становился багряный отблеск на тучах. Казалось, вот-вот лучи прорвутся наружу, однако их хватило лишь на то, чтобы в последнем усилие высветить на горизонте мрачную, густо-красную полосу, а потом она померкла, и на лагерь: палатки и немногие сооружения, лег кроваво-красный свет солнца.
  
  Утро настало серое, пасмурное, словно и не было накануне солнечного вечера и ясного заката. Проснулись в ручье лягушки и наполнили воздух громким и нудным кваканьем.
  
  Бросил взгляд на запястье - на часах почти пять - смена через час и поправил на плече ружье.
  
  Холодновато. Он поплотнее запахнул отцовский бушлат - слава богу размер у них почти одинаковый и он только немного велик.
  
  Вот если бы можно было б сейчас оказаться дома, в палатке. Сесть, поджав ноги, за раскладной столик и покопаться в ноуте. Да что там покопаться. Запустить какую-нибудь стрелялку. И словно не было ни однодневной войны, ни бегства в прошлое.
  
   Но это, увы, сейчас более чем недостижимо. Человек не властен изменить уже произошедшее. А жаль.
  Им овладела усталость. И была она так велика, что он начал соскальзывать в сон. И на самой грани сна и яви ему вспомнились позавчерашние события...
  
  Молодость легкомысленна. Вот кажется, что за день напашешься и ничего больше не надо! Но проходит совсем немного времени, и ты свеж и готов к 'подвигам'.
  
  Вся семья была в сборе, когда Егор - сегодня он охранял 'грибников' и целый день перебивался 'сухомяткой откинул полу и вошел в палатку. Здесь очень вкусно пахло.
  
  Мама улыбнулась и подставила щеку для поцелуя.
  
  - Голоден, Егорка?
  
  - Как волк! - словно в подтверждение этого в животе голодно пробурчало.
  
  Мама поставила на столик тарелку с жареной сомятиной и строго сказала:
  
  - Руки мыл?
  
  - Ну мам! - возмутился Егор, - конечно!
  
  Не теряя времени схватил вилку и нож, сунул горячий кусок в рот. Прожевал, сказал:
  
  - Вкусно! - мама довольно улыбнулась, словно сама готовила рыбину.
  
  Младший брат крутился рядом, дожидаясь пока старший насытится, наконец, не выдержал:
  
  - Егор, короче наши собираются на вечеринку. Пообщаться там, потанцевать. Девчонки будут. Пойдешь? Пошли, а? - тронул брата за плечо. Младший несколько раз уже ходил на вечеринки, а старший отнекивался.
  
  Егор прожевал последний кусок и пододвинул к себе железную кружку с каким-то травяным сбором.
  
  Отхлебнул и задумчиво почесал затылок. А почему бы и нет? Хорош, словно бирюк сидеть в палатке!
  
  - А ладно, - решительно махнул рукой, - пошли, посмотрим, что это за вечеринка!
  
  - Пошлю, - согласился брат. И получил легкий подзатыльник. А вот нечего зубоскалить над старшим братом.
  
  Братья проходили мимо фундамента будущего дома, ветер донес звуки музыки. Траншею вырыли трактором и послойно заполнили ее камнями с щебенкой и залили самодельным бетоном - благо исходных материалов для изготовления цемента и бетона: глины, известняка и песка с костьми, вокруг много. Дом планировался деревянный, двухэтажный и, по прикидкам, к зиме попаданцы переселятся в постоянное жилье. Правда на одну семью достанется по комнате, но это не страшно. В тесноте, да не в обиде!
  
  Он остановился. Вечерний жук медленно плыл и гудел над головой сея тишину, успокоение и наступающие сумерки, но еще светло от последних лучей наполовину спрятавшегося за неровной кромкой леса апельсина солнца. Посредине поляны раскладной стол, на нем надрывалась, наполняя все вокруг звуками, коробочка магнитолы. Вниз, к автомобильному аккумулятору на земле, разноцветными змеями тянулись провода. Две парочки кружились в танце, еще десяток парней и девчонок, возрастом от шестнадцати до двадцати с хвостиком, кучковались по углам. Пахло лесом и вечерним запахом дыма - дежурные в лагере готовили ужин.
  
  Егор подумал, что пройдет несколько лет, вряд ли десять и, если они не смогут вернуться в свое время, то запасы бытовой электроники закончатся. И наладить ее производство в ближайшие десятилетия невозможно в принципе. Его дети никогда не услышат шлягеры 21 века, не смогут посмотреть на ноутбуке фильм. Ну и пусть! Жизнь здесь, за этим исключением, для человека с растущими откуда нужно руками, вполне подходит.
  
  Он увидел ту самую Маринку Шушпанову. В окружении девушек возле стола она оживленно участвовала в разговоре, и в то же время постреливала по сторонам глазами. Егор поймал ее заинтересованный взгляд сузившихся глаз. Мысленно хмыкнув и отвернулся.
  
  Али, в кружке парней, обернулся, лицо расцвело улыбкой, призывно замахал рукой - дескать сюда. Мелькнула бутылка - понятно притащили водку или коньяк из запасов. Егор направился к парням.
  
  Заиграла новая мелодия - нечто медленное.
  
  - Вы танцуете? - произнес с этаким сексуальным придыханием девичий голос. Он повернулся. Маринка, с упертыми в бедра руками, не дожидаясь ответа смущенного парня, продолжила с легкой насмешкой, - Я приглашаю вас, Егор, на 'белый' танец.
  
  Девушка протянула узкую ладошку.
  
  Парень потер нос. Отказывать как-то неловко, хотя и танцевать со слишком энергичной девицей не хотелось. Оглянулся на негромко загудевший кружок парней. Али насмешливо приподнял бровь, брат недоверчиво сморщился.
  
  Нехотя кивнул, они прошли к столу.
  
  Егор положил руки на полноватую, но сильную и гибкую талию, девичье лицо совсем близко. Ладони Маринки поразительно цепко схватили за плечи. Он ощутил дурнопьянный, тончайший аромат девичьих волос.
  
  Сердце замерло на миг, гортань перехватил внезапный спазм так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Словно пацан какой-то, впервые обнимающий девчонку. Ах, мать его, как же давно у него не было никого. Лицо дрогнуло. Против собственного желания он захотел обладать этой женственной красотой, волнующей каждую жилку.
  
  Девушка смотрела на него большими карими глазами, в глубине их вспыхивали и гасли искры, и в них, угадывалось нечто такое, что делало ее намного старше и опытнее его. Ему показалось, будто она видит его насквозь и уверена, что он поведет себя так, как хочет она. 'Ну-ну, - подумал он. - Не слишком ли много ты о себе думаешь?' Женское внимание льстило, но упорство в достижении цели Шушпановой злило. Маринка что-то увидела в его лице или почувствовала женским чутьем и, прижалась всем телом. Он ощутил волнующие изгибы девичьего тела и дернул кадыком. Больше всего он опасался, что девушка почувствует его возбудившееся естество. Горячее женское дыхание защекотала ухо:
  
   - Егорушка, ты меня боишься? - глаза девушки широко распахнулись, - Да ты меня боишься! Не бойся, не бойся дурашка, я не кусаюсь и могу быть очень... очень благодарной и ласковой. Приходи к кухне... ну скажем через час. Не пожалеешь!
  
  'Все равно ты будешь мой - никуда не денешься', - девушка еще крепче прижалась к парню.
  
  - С чего бы это? Не боюсь я никого! - ответил дрогнувшим пару раз голосом Егор, безуспешно пытаясь отстраниться от жаркого, словно доменная печь, женского тела.
  
  Он с трудом продержался до конца танца, проводил отчетливо-двусмысленно улыбающуюся Маринку к встретившей хихиканьем - на взгляд Егора дурацким, стайке девиц. Он подошел к парням и через несколько минут незаметно исчез. И к настойчивой девице на свидание не пошел - он всегда был очень упрям, но оттого, что прямо не отказал девушке, он почувствовал себя слабаком и трусом...
  
  Приглушенный звук, совершенно чуждый утренней идиллии девятого века, своим резким диссонансом взорвал сонную атмосферу просыпающегося леса, вырвал из состояния полусна, полубодрствования. Егор ошалело затряс головой. Черт! Чуть стоя не заснул? Черт! Вот позор был бы! С силой провел пальцами по глазам - стало легче. По крайней мере не хотелось так спать. Так, а что это за звук? Двигатели. Несомненно, ревут несколько двигателей! Вообще-то почти каждую ночь приезжали или приходили новые переселенцы, но, чтобы сразу несколько машин - такого еще не было! Черт... кто же это?
  
  Он нагнулся и снял трубку ТА-57. Пара аппаратов и бухта проводов хранилась в гараже у одного из военных пенсионеров и полевой телефон приспособили для связи между караулкой и постом на воротах.
  
   - Да, - сонно произнес Али и протяжно зевнул, - караулка слушает.
  
  - Докладываю, - сухо произнес Егор, хотя в глазах у него уже посверкивали искры разгорающегося азарта, - слышу приближение нескольких машин. Не менее пяти.
  
  - Нескольких? - после секундной заминки поинтересовались настороженно. Егор подтвердил и на том конце провода крикнули, - Александр Иванович! Там к первому посту приближаются несколько автомобилей! - еще через пару мгновений в трубке услышал папин рык, - Дежурная группа! В ружье!
  
  - Так, Егор, сиди тихо, жди. Скоро будем, - коротко ответил Али. Егор положил трубку в 'гнездо' телефона. Разогнулся и осторожно выглянул в бойницу. Звук приближался. Солнце еще не поднялось над лесом, но уже достаточно рассвело и из мрака проступили на фоне серовато-сизого облачного неба стволы деревьев, туман, поднимающийся над оловянной гладью реки и покрытую капельками росы траву на отделявшей стену от чащи полосе.
  
  Внизу в кустах зашелестело, и Егор резко дернулся, руки сами сдернули с плеча отцовский ИЖ-27.
  На дорожку вдоль стены выбежала мелкая пестрая собачонка - попаданцы взяли с собой в прошлое с десяток собак и кошек разных пород.
  
  - Тьфу ты, черт... - выругался Егор и тут же нервно хохотнул, вспомнив английскую поговорку: 'Джентльмен - это тот, кто называет кошку кошкой, даже наступив на нее в темноте'.
  
  Через пару минут между деревьев замелькали огоньки фар, через несколько мгновений объевшимся кабаном выполз серебристый 'гроб' внедорожника. Зализанные формы обтекателей и целый веер выхлопных труб однозначно свидетельствовали об огромной мощи и рекордных скоростях, для которых создавалась эти машина. Следом появились новые машины - все дорогущие модели, о каких можно только мечтать. Со скоростью пешехода, двинулись под захлебывающийся лай собачонки по наезженной дороге к воротам.
  
  - Один, два, три... черт... десять! - прошептали губы. Лицо у Егора было бледное и словно отсутствующее.
  'Пипец котенку!' - Егор судорожно сжал в руках ружье. Пули с подпиленными наконечниками - такие еще называли 'дум-дум' и убойная сила у них будь здоров, но против пары десятков человек - шансов нет.
  Колонна остановилась, не доезжая до стены пары десятков метров. Противно затявкала собачонка ей завторили одна, другая, третья. Последний раз рявкнув, смолкли моторы. Егор услышал громкое такое, хозяйское, хлопанье дверей и люди с автоматами - не менее десятка, с физиономиями висельников, столпились у автомобилей.
  
  Он негромко присвистнул, оглянулся и увидел в сотне метров пять огоньков, приближающихся со стороны палатки дежурных и, облегченно выдохнул. 'Отец с дежурной группой! Ну наконец-то!' - четыре ружья, автомат и пороховые гранаты. Силы неравны, но за крепкими стенами продержимся, а там и остальные подбегут, - теперь побарахтаемся!' Этот зародыш армии, несмотря на не лучшее вооружение, был значительной силой. В следующий момент сигнал опасности - трель автомобильного сигнала, разорвала в клочья утреннюю тишину. Тревожный резкий звук плыл в прохладном утреннем воздухе, пока среди пришельцев не стихли разговоры, а с лесной опушки не откликнулось звонкое эхо.
  
  - Эй! Там, на вышке, да-да ты! - прокричали снизу, лесные пичуги сорвались с веток, с недовольными воплями закружили в посветлевшем небе. Вальяжный, усиленный мегафоном голос уважающего себя 'хозяина жизни', заставил развернуться и посмотреть вниз. Перед первой машиной стоял человек в сером деловом костюме, с галстуком и мегафоном в руке. На лице хамское, по причине той воли и власти, что стояла за ним, выражение. Это был Пустоцвет. Впереди него, закрывая мускулистыми телами, двое качков в белоснежных рубашках с маленькими автоматами, типа 'Узи' в руках.
  
  'Он что дурак - так вырядился. Здесь необходимо попроще одеваться, попроще. Не в кабинете!' - подумал Егор, а Пустоцвет поправил сбившийся узел галстука и продолжил:
  
  - Да ты не бойся, не бойся, тебя не обидят! Так что открывай ворота! Глава города Георгий Александрович Пустоцветов прибыл!
  
  На крыше переднего внедорожника открылся люк. Оттуда высунулся человек в камуфляже и вытащил пулемет, на вышку уставился черный зрачок ствола. Короткий импульс страха, как удар под вздох. Впрочем, это немедленно прошло.
  
  - А я и не боюсь! - дал петуха Егор, - Сейчас приедет дежурный по лагерю, с ним и разговаривайте! А я права открыть ворота посторонним не имею!
  
  - Это я-то посторонний? Законный мэр? Ты чего себе позволяешь! - рявкнул Пустоцвет, но неожиданно сменил гнев на милость и продолжил в обычной слегка вальяжной манере весьма уверенного в себе человека, которому и черт не брат- такой тип иногда встречался среди высокопоставленных российских чиновников, - Ну ладно, подождем немного твоего дежурного. Но только немного - не испытывай терпения законной власти! А то накажу!
  
  Пустоцвет, довольный собственной остроумностью, оскалил в усмешке зубы, чистые, белые - сразу видно, что средств для ухода за собой он не жалел. 'Свита' поддержала хозяина дружным хохотом. Егор заиграл желваками. Не слишком ли много возомнил о себе чинуша?
  
  Он хотел ответить что-то резкое, но услышал шаги внизу, громкие, но неразборчивые голоса, с новой силой забрехали собаки. Замер, повернувшись к лестнице, с ружьем в руках, через пару секунд в проеме появился отец. Из-за плеча его торчал автоматный ствол, следом - Шварц с ружьем.
  
  - Ну что там? - кивнул в сторону бойницы Петелин-старший, подходя к сыну, а Шварц с независимым видом встал рядом.
  
  - Там, - произнес Егор чуть громче, чем обычно и, ткнул пальцем вниз. После пережитого страха ему стало легко и весело, - Пустоцвет приехал, права качает, требует, чтобы ворота открыли.
  
  - Пустоцвет? - неопределенно хмыкнул Петелин-старший и осторожно, чтобы не заметили снизу, выглянул в бойницу. И тут же его лицо превратилось в маску.
  
  - У них пулемет, - прошептал, повернувшись к Шварцу.
  
  Пулемет отсвечивал черным матовым блеском, убедительно и серьезно, что даже несведущему человеку сразу становилось ясно: начались серьезные игры...
  
  Шварц выглянул из-за плеча товарища.
  
  - Ага, вроде РПК.
  
  - Они будут штурмовать... пойдут на убийство? - голос Егора чуть дрогнул. Все же неприятно видеть направленное на тебя оружие.
  
  - Это можно и авторучкой, - задумчиво сказал Шварц - Ежели человек ученый и знает, куда эту авторучку воткнуть со всем прилежанием...
  
  Егор представил это себе и судорожно глотнул горькую слюну.
  
  - Ну где там ваш главный? - раздалось снизу, - Долго мне еще ждать?
  
  Петелин поправил воротник, хмыкнул недоуменно и вновь стал самим собой и высунулся в бойницу.
  
  - Ба... Знакомые все лица! - широко развел руки и с ленцой в голосе поинтересовался, - Какими судьбами, Георгий Александрович, к нам, грешным? Вы так убедительно призывали сделать все для выживания населения? - потом продолжил с легкой издевкой, - А как же вверенный вам город? Неужели вы бросили?
  
  Пустоцвет напрягся, лицо стало злым. Теперь он больше соответствовал своей истинной сущности, как ее понимал старший Петелин.
  
  - Это вас, как вас там? А да Петелин... дела власти вас ни в коем случае не касаются! Я мэр и вы обязаны подчиниться законной власти! Давайте немедленно открывайте ворота! Это-приказ!
  
  - О! Как вы заговорили! Смотрю вокруг - а города и нет вокруг. А вокруг первобытный лес, где медведь прокурор, а закон ... Наш закон! Так что, многоуважаемый Георгий Александрович, сдаем оружие, и мы вас пропустим.
  
  Пустоцвет окончательно успокоился и с видом доброго дядюшки укоризненно покачал головой.
  
  - Не понимаете добрых слов? Не хотите выполнять указания законной власти? Ну так пеняйте на себя!
  
  'Вы только пропустите - я заставлю вас подчиняться! Как шелковые ходить будете!'
  
  Градоначальник подошел к склонившемуся к нему пулеметчику и прошептал что-то. Повернулся к воротам и с видом превосходства скрестил руки на груди.
  
  Человек с пулеметом пошевелил стволом.
  
  Петелин и сам не понимал, какая сила толкнула его на действие. Пахнуло опасностью, нет, не опасностью даже - смертью. Видимо чутье. Метнулся от бойницы одновременно оттолкнув сына. Больно ударился локтем об стену, сорвал автомат.
  
  'Так-так-так-так-так!'
  
  В тарахтящем грохоте очереди звук удара пуль об дерево и сдавленный чей-то крик были почти не слышны.
  
  И тишина.
  
  - Давайте сушите штаны, аники-воины, - услышали голос Пустоцвета, это пока предупредительная очередь, не поймете, я приму меры!
  
  - Все целы? - звенящим голосом спросил Петелин - старший. Получив утвердительные ответы крикнул вниз, дежурной группе. Пострадавших не было.
  
  - Эй, Петелин, что молчишь? - раздался насмешливый голос.
  
  Петелин-старший повернулся к Шварцу. В руке тот держал гранату.
  
  - Гранату куда-нибудь в сторону от них, подальше! Живо!
  
  - Легко! - оскалился Шварц, на секунду выглянув в бойницу, примерился. Выдернул чеку и, широко размахнувшись, изо всей силы метнул гранату.
  
  - Получай фашист гранату! - тут же спрятался за толстыми бревнами вышки.
  
  'Бах!' - оглушительно громыхнул взрыв. Егор услышал крики. Но это с той стороны. Петелин - старший огляделся. Улыбающееся лицо Шварца, с покрасневшими щеками. У сына тряслись губы, но руки не дрожали. Порядок.
  
  Осторожно выглянул в бойницу. Люди Пустоцвета лежали на мокрой траве между машинами. Через несколько мгновений дружно вскочили и кинулись в машины. Завыли моторы, едва не сталкиваясь, машины развернулись и, через десяток секунд стремительно исчезли между деревьев.
  
  Егор облегченно выдохнул, как человек, справившийся наконец с трудной задачей, а Шварц презрительно рассмеялся:
  
  - Переводишь глаза со свиньи на человека, а с человека на свинью и снова со свиньи на человека, но угадать, кто из них, кто - решительно невозможно.
  
  - Я запрещаю выходить за ворота и даю ровно сутки, чтобы признать законную власть! Иначе применю силу! - с опушки раздался голос Пустоцвета, и Егор понял, ничего не закончилось...
  
  Выходить за стену попаданцы не рисковали - дрон обнаружил на опушке машину с двумя пустоцветовскими бандитами, но лодку с разведчиками узнать, что произошло с часовым у портала, послали. Ближе к обеду они вернулись с телом Сергея Новикова.
  

Глава 6

  
  Еще билась, захлебываясь слезами, в истерике над телом мужа Маргарита Новикова, еще вертелись вокруг нее женщины, пытаясь как-то утешить и понимая, что это невозможно и утешит только время, когда в палатке Петелиных собрался совет колонии. Вопрос был один: что делать с Пустоцветом и его бандой, потому, что ясно, что от претензий на власть он не откажется. А колонистам новоявленный 'барин' был не нужен от слова совсем.
  
  - Никогда не доверял этому бандиту! Теперь, думаю, ясно всем, - произнес Чепанов усталым, слегка охрипшим голосом и украдкой выдохнул воздух, - что представляет из себя 'законная' власть? - слово законная произнес с видимым пренебрежением и машинально щелкнул пальцами, - Первая кровь уже пролилась и, несомненно, прольется еще. Пустоцвет... не зря так в народе назвали - бог шельму метит! Что делать будем? Предложения коллеги!
  
  Он был круглолиц, с сверкающими глазами странного цвета: правый зеленый, а левый - синий, и густыми седыми бровями, которые теперь с негодованием были подняты. В коротком 'ежике' совершенно седых волос не было и намека на плешь. Как-то так получилось, что буквально сразу он стал одним из наиболее уважаемых членов совета и это беспокоило Александра Петелина. Не то, чтобы он боялся потерять положение неформального главы совета, беспокоила опасность двоевластия. Не даром древние говорили: 'Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит' (в том, что это Евангелия от Матфея, автор в курсе)
  Над столом 'танцевала' пыль, в луче света из окна переливался всеми цветами радуги в графине. Сжатый кулак Петелина-старшего лег на столешницу. Тяжелый взгляд пробежался по напряженным лицам членов совета вокруг.
  
  - Бандиты... как есть бандиты - Степан Викторович совершенно прав, но они вооружены лучше, чем мы. Видели, какие дыры проделали в воротах пулеметом? А у них как минимум десяток автоматов и РПК, а у нас только ружья... - голос невольно дрогнул, - Единственное серьезное оружие - это гранатомет РПГ-22 Арипова и автомат. Кроме того, много ли к ним патронов? А драться придется все равно - Пустоцвет не отвяжется. Нда... Кстати, никто не знает, что там с минометом у Архиповича?
  
  Никто не знал. Петелин на секунду выглянул на улицу. Семейство, разлегшись на солнце, ожидало, когда освободят палатку.
  
  - Алексей, пулей за Архиповичем. Он нужен срочно!
  
   Пока ожидали, прикидывали варианты действий. Единственный врач, Пастухова и профессор Кононова, как сугубо гражданские люди, молча слушали. Врач оживилась только когда Петелин упомянул о возможных раненых и подняла взгляд на Петелина:
  
  - Господа, господа, не беспокойтесь - запас медикаментов и перевязочных материалов есть на пятьдесят больных. Так что воюйте на здоровье!
  
  - Типун вам на язык! - Петелин покосился на женщину с иронией, - Вот за что я люблю родную медицину, так это за неистребимый оптимизм!
  
  Невесело и нервно посмеялись и продолжили обсуждение. Получалось плохо. Если колонисты и победят, то большой кровью и то - не факт.
  Петелин время от времени бросал реплики, а сам все прикидывал, как поступить. На душе было гнусно.
  
  Покорится Пустоцвету, стать, попросту выражаясь, его рабом и, тем спасти многих? Или же избрать для себя благородный путь сопротивления? Без всякой гарантии, что защитят собственные семьи? В благородные мотивы Пустоцвета, первым пролившего кровь и применившего оружие, он не верил.
  Сложность была в том, что третьего пути не было. Не только потому, что Пустоцвет утром придет за ответом, но и потому еще, что не в характере Петелина в трудные моменты уходить в кусты. Мушкетерская юность давно прошла, но пепел ее стучал в сердце.
  
  К тому времени, когда в палатку занырнул Архипович, обсуждение выдохлось и разговоры сами собой стихли.
  
  - Ну что опять у вас случилось? - бледное лицо его раскраснелось, глаза блестели и говорил он зло и взвинченно, - У меня там запарка, а вы гоняете меня как мальчишку, ешки-матрешки!
  - Успокойся, Архипович, успокойся, - по-приятельски положил ладонь ему на плечо Сергей Евдокимов, продолжил с напором, глядя в глаза мастера так выразительно, что тот невольно отвел взгляд, - мы тебя ненадолго отвлечем. Ну ты же знаешь про Пустоцвета? - Архипович кивнул, - Ну так подскажи, что там у тебя с минометами. Ты вроде бы два изготовить собирался?
  - Ага, - все еще заметно взвинченно проворчал Архипович, - с вами изготовишь два! Кожный день что-нибудь новое! То миномет им, то арбалет! А не помните, как давеча просили изготовить для трактора двигатель Стирлинга (тепловая машина, в которой рабочее тело в виде газа или жидкости движется в замкнутом объёме, разновидность двигателя внешнего сгорания. Основан на периодическом нагреве и охлаждении рабочего тела с извлечением энергии из возникающего при этом изменения давления)? Я вам что, разорваться должон? Я...
  
  - Подожди, Архипович, подожди разорятся, так изготовил минометы или нет? - махнул крепко сжатым кулаком Петелин и с надеждой уставился на мастера, - Это очень важно, очень, - выделил интонацией последнее слово.
  
  - Изготовишь с вами, - явно успокаиваясь, ответил мастер, - один только и сделали, но испытать не успели.
  
  - Ага, - глубокомысленно произнес Петелин и задал главный вопрос, без положительного ответа на который миномет просто труба с опорной плитой, - а мины для него есть? Успели изготовить?
  Архипович глубоко вздохнул:
  
  - Десяток изготовили, но здесь без гарантии что взорвутся. Сами понимаете - не испытанная еще техника.
  
  Когда мастер ушел, профессор Кононова впервые за разговор поглядела Петелину в глаза.
  
  - Кровь... - голос ее дрогнул, - сбежали из будущего, а здесь снова кровь. Это ужасно. Ужасно. Я не помню кто из римлян сказал: 'Худой мир лучше доброй войны'? Быть может договоримся, ну не звери же они в конце концов - цивилизованные люди!
  
  - Глупости вы говорите, профессор! - гневно произнес Петелин, - Никогда, никогда не пытайтесь умиротворить убийц. Этим вы только убеждаете их в своей слабости!
  
  Солнце поднялось еще выше, пригревало не на шутку. В такой бы день посидеть в тенечке, пива попить ледяного... А вместо этого приходится искать выход из смертельной ловушки. От принятого ими решения зависела жизнь полутора сотен человек, и он чувствовал себя загнанным зверем
  - Спокойно, спокойно, - Сергей Евдокимов выставил вперед ладонь и нервно хмыкнул. На ум пришла история знакомства с Петелиным. Он, по гражданке, тогда еще молодой лейтенант, зависал в кафешке. До него докопались двое местных придурков и быть бы ему битым, если бы не заступился за незнакомого паренька Александр. Метр девяносто и плечи широченные. Местные забияки, здраво рассудив, что и сами могут получить, пошли на попятную. Так началась дружба. Да и характеры у них были похожи. Оба еще те авантюристы.
  
  - Ну и как вы думаете умиротворить пустоцветовскую банду убийц? - Евдокимов повернулся к профессору.
  
  - Ну вы же мужчины... - неопределенно пожала узкими плечами женщина.
  После некоторого молчания Чепанов произнес:
  
  - Хороший вопрос и мир - это безусловно хорошо. Екатерина, вы позволите так себя называть старику? - он подождал пока женщина кивнет и продолжил, поглядывая на окаменевшее лицо собеседницы, - Так вот только для мира должно быть обоюдное желание сторон. Согласны? - женщина снова кивнула и поджала губы, она уже догадывалась к чему клонит Чепанов, - в противном случае это просто капитуляция. А на что они способны, мы знаем на примере убийства Новикова. Вы согласны, Екатерина?
  
  Женщина помедлила, потом нехотя склонила голову в третий раз.
  
  - Умоются кровью те, кто усомнится в нашем миролюбии! Да, и ваша фраза - это Цицерон, - тихо и зло сказал Петелин. Профессор искоса посмотрела на него, но так и не решилась ничего сказать.
  
  Разошелся совет минут через сорок. План, дававший в случае нападения бандитов надежду на успех, вчерне был готов.
  
  Члены совета попрощались и ушли, а Петелин-старший остался в мучительном одиночестве. Мысли потревоженными осами роились в голове. 'Миномет... десять мин... это шанс на победу... но какой ценой?' - пульсировало в висках. Не верилось, что завтра - бой. И кто-то не выйдет из него...
  
  Взгляд упал на карту местности, на столе - ее он набросал еще в первые дни после прибытия. Знание местности - ключ к успеху - так учили еще в военном училище... так давно! Заманим в засаду - победим! Но как сделать это? Но вначале - убедить принять бой. Многие ведь еще надеются отсидеться, переждать бурю. Но Пустоцвет не оставит в покое. И тогда мечты о мирной жизни рухнут как карточный домик. Вместо места, где можно укрыться от опасностей постапокалиптического мира, они столкнулся с новыми, не менее смертоносными. В углах плотно сжатого рта пролегли горькие складки, серо-синие глаза потемнели и запали. Он чувствовал себя загнанным зверем - слишком много жизней зависело от решения совета. Тяжело оперся об самодельный стол, словно ноги не держали. Голова склонилась. Словно из него вытащили стальной стержень, позволявший несмотря ни на что жить и работать. Лицо плыло от с трудом сдерживаемых эмоций, из груди вырвался короткий вздох.
  
   С 'улицы' донеслись голоса старшего и младшего и звонкий голос жены. Он повернулся на звук.
  Ну если и ты расклеишься, то кто же тогда будет дело делать? Несколько секунд взгляд не отрывался от брезентового входа, медленно отвернулся. И, словно голоса родных людей придали ему сил. Передернул плечами, лицо ожесточилось, стало стальным. Вместо страха почувствовал злость. А черта лысого вам сдамся - придумаю что-нибудь!
  
  Зашла Ольга, посмотрела на застывшего с каменным лицом перед картой мужа и молча принялась за домашние дела, время от времени бросая в его сторону тревожные взгляды. Она была мудрая женщина и знала, когда не стоит приставать к мужу с глупыми вопросами.
  
  Ничего в голову не приходило. Последний раз взглянув на карту, откинул брезентовый полог и вышел из палатки. Полной грудью вдохнул напоенный терпкими лесными ароматами воздух. А ведь славное утро теплое, летнее. Ветер принес аромат дымка - хозяюшки готовили обед для всей оравы колонистов. Птицы беззаботно щебетали, пели, так и хотелось расслабиться. Присесть где-нибудь в тенечке, открыть припасенную бутылку пива из запасов двадцать первого века. Но нельзя. Никак нельзя.
  
  Перед обедом колонисты, от мало до велика, собрались на поляне около кухни - так называли большую поляну с мангалами и импровизированными очагами, где женщины готовили еду. Под прицелом множества глаз Петелин зашел в центр молчаливо круга. Огляделся. Лица мужские и женские, юные и не очень. Кого-то он знал раньше, а кого-то только здесь, на средневековой Смоленщине. Их объединяло одно - надежда. Надежда на лучшее будущее. И за всех них, он, инициатор переселения отвечал.
  Он содрогнулся от мысли, что, возможно, привел людей к гибели. Глупой гибели. Глаза его были сухи, губы крепко сжаты.
  
  - Товарищи!.. - махнул рукой, словно разрубая нечто видимое только ему острым казачьим клинком.
  
  Не скрывая ничего, Петелин-старший вкратце обрисовал ситуацию и объявил: совет предлагает принять бой! По лицам людей пробегал страх, но в глазах большинства горел огонь решимости. Действовать. Быстро и решительно. Иначе будет поздно. В мир прошлого эмигрировали люди решительные и энергичные и сомневающихся почти не было. Подавляющее большинство решение совета одобрило, лишь несколько человек, в основном женщин, воздержалось. Все мужское население колонии, кроме стариков и детей мобилизовалось.
  Примолкшие люди еще расходились с поляны, когда Петелин почувствовал пристальный взгляд и повернулся.
  
   В шаге от себя увидел Маргариту, вдову Сергея Новиков. Она выглядела бы вполне нормальной и, даже симпатичной женщиной, если бы не покрасневшие от слез глаза и застывшее, бледное лицо, словно маска горя. Сердце пропустило такт, и он понял, что обязан, просто обязан пойти навстречу этой женщине, по его... да-да по его вине потерявшей мужа.
  
  - Александр Иванович, можно вас на пару слов? - произнесла тихо. Взгляд, направленный вниз, застыл, словно женщина хотела разглядеть нечто видимое только ей. Быть может прошлую жизнь, в которой была счастлива. Хотя счастлива ли? - Мне нужно... с вами переговорить. О важном... - на собеседника она упорно не смотрела.
  
  - Хорошо, - мужская рука пригладила седой ежик волос, вопросительно посмотрел на женщину, - слушаю.
  Потом, почувствовав взгляд, на миг обернулся и увидел внимательное лицо Чепанова. Он резко повернулся и исчез в кустах.
  
  - Я хочу воевать, - голос женщины звучал твердо, как кремень, - Воевать с Пустоцветом вместе с вами! Вы не подумайте, я ни какая-нибудь там, - она неопределенно пошевелила пальцами, - Сергей меня, - голос на миг дрогнул, но продолжила все так же энергично, - учил стрелять из пистолета. Я смогу. Поверьте, я не стану обузой!
  
  Вдова приложила руки к пышной на нескромный мужской взгляд груди и посмотрела в лицо Петелина. В глазах ее сверкала сталь, взгляд с какой-то обреченной уверенностью, на грани мании.
  
  Глаза ее блестели, говорила зло и взвинченно, и Петелин сделал успокаивающий жест: мол, не горячись.
  
  - Ты... Понимаешь, что это очень опасно и потери неизбежны? - осторожно спросил Петелин и плотно сжал губы, - Это опасно. Очень опасно!
  
  Женщина кивнула, не отрывая взгляда от лица члена совета колонии и почти выкрикнула на грани надрыва:
  
  - Александр Иванович, я все равно приду утром к воротам... Все равно! И не уговаривайте меня! Они, они убили его. Твари!
  
  Выругалась по-татарски матерно и всхлипнула. Пальцы стерли непрошенную слезинку из уголка глаза, она вновь сложила руки на груди.
  
  'А ведь придет, дура-баба! Ну не закрывать же ее... да и негде. Не в холодильнике же! Черт, она не знала что-ли, какой фрукт ее муженек?'
  
  - Ну хорошо, Маргарита, а как же сын? Твой сын...
  
  Он не договорил - женщина перебила:
  
  - А вот про сына не надо! Не надо! Ему шестнадцать, он проживет... если что, а я должна. Слышите, должна быть там! - слезы как по волшебству высохли и смотрела женщина зло и решительно.
  
  Петелин расстроенно покачал рано поседевшей головой и довольно долго молчал, глядя на женщину каким-то оценивающим взглядом.
  
  - Ты убедила меня. Хорошо, приходи. Заранее прошу прощения, если в чем-то задену самолюбие, но не тот момент, чтобы в политесах упражняться - оружие даже на мужиков не хватает. Ты умеешь оказывать первую медицинскую помощь? - наткнувшись на недоумевающий взгляд, - торопливо добавил, - Ну там перевязать,
  доставить в медпункт, понимаешь, - он немного замялся, - мужиков мало - они все на счету.
  
  - Умею, умею немного, - ему показалось, что женщина даже слабо улыбнулась.
  
  - Ладно... ждем тебя, я распоряжусь, чтобы оповестили тебя, когда будем собирать мужиков. А ты иди к Анастасии Ивановне, она проинструктирует и снабдит медикаментами. Новиков, не такой, как ты думаешь, - неожиданно для самого себя произнес Петелин, с сочувствием глядя лицо вдовы, - Он пил, гулял...
  
  - Я знаю, - торопливо перебила женщина, прикрывая ладонями рот, словно боясь, что скажет лишнее, - Я знаю - пил и изменял. Я не дура, я знаю, но это ничего не меняет. Ничего. Это мой выбор и моя судьба ...
  
  Петелин развернулся и прямиком направился к караулке, чувствуя спиной, всем телом, взгляд вдовы. На душе было гнусно... Хоть плачь, хотя он и забыл, как это делать. А еще в мозгах клокотала холодная ярость. Порвал бы тварей на клочки!
  
  Перед тем как нырнуть в окружавшие кусты 'кухню', обернулся. Вдова смотрела вслед безразличными, даже невидящими глазами, и он подумал: Боже, за что этому уроду такое сокровище?
  
  Но не до переживаний... Как говорил герой популярного в прошлом киносериала: Дел за гланды! А вот если все получиться...
  
  Домой, в палатку он вернулся далеко за полночь. Пока одно дело, пока другое, пока проверил усиленный караул, охранявший стену, лагерь уже спал и бодрствовала только усиленная смена караульных.
  
  
  Мерно дышали спящие сыновья и только Ольга лежала в спальнике с работающим ноутбуком на животе.
  Ольга с укоризной посмотрела на мужа.
  
  - Виктория! - негромко донеслось из ноутбука, - Вы выиграли!
  
  - Поздравляю, - устало произнес Петелин и наклонился, снимая кроссовки.
  
  - Ты чего так поздно? - прошептала Ольга, положила ноут на застеленный брезентом пол и, оглянулась на сыновей. Не разбудить бы! - Кушать будешь?
  
  = А что у нас на ужин? - так же тихо ответил мужчина.
  
  - Рыба конечно, - женщина поднялась и шагнула в угол, где на раскладном столе стояла закрытая кастрюля.
  
  - Опять рыба... - Петелин скривился, - Нет не буду... Так лягу - надоела рыба твоя!
  
  - Ну извини, - женщина пожала плечами, - Больше ничего нет. Ты где так долго то был?
  
  
  - Да так, - Петелин усмехнулся и положил ружье в изголовье, - подарочек готовил для 'законной' власти, чтобы не заскучала, - закончил ехидно...
  
  От результатов испытаний, наверное, зависела судьба колонии. Поэтому после митинга Александр решил участвовать в них лично.
  
  Вместе с бывшим артиллеристом из военных пенсионеров по имени Илья и техническим гением Архиповичем и двумя его добровольными помощниками осторожно спустили по круто идущей вниз тропинке на галечный пляж носилки с разобранным минометом: опорную плиту с шарниром и треногой наведения.
  
  Александр подошел к урезу воды где зеленоватые волны, с монотонным плеском набегая на серо-желтый песок, сбрасывали на него белоснежную пену и поднял бинокль. Противоположный берег стремительно приблизился. Кудрявились зеленые кроны деревьев, мир был невероятно свеж, деревья - все сияло столь пронзительно-чистыми оттенками аквамаринового, изумрудного, что казалось, будто все окружающее с заката и до рассвета приводили в безукоризненное состояние полчища проворных лакеев. Ни ветерка, голубая водная гладь блестит словно стеклянная.
  
  А над всем этим небо бездонное и голубе, словно и не садилось вчера солнце в хмурые, серые тучи и неподвижно висит ястреб, распластав крылья, словно высматривал чем таким странным занимаются двуногие? А они занимались привычным, даже банальным делом - подготовкой к убийству себе подобных.
  Наконец Александр пожал плечами. Никаких признаков бандитской засады.
  
  - Грузим, - махнул рукой и, не удержавшись, добавил, - Только аккуратно!
  
  Миномет погрузили на лодку. Туда же осторожно положили пять самодельных мин - этого хватит чтобы пристрелять орудие.
  
  Помощники сели на весла. Отталкиваясь от упругой речной волны мощно хекали, изредка бросая настороженные взгляды по сторонам, о деревянные борта плещется волна, поблескивая крыльями, громадные стрекозы носятся над водой.
  
  Не дожидаясь, пока лодка уткнется в песок, спрыгнули в воду, схватились за борта. Лодка уткнулась носом в противоположный берег. Аккуратно перегрузили миномет и боеприпасы на носилки. Путь предстоял неблизкий. Как минимум несколько километров, чтобы звуки взрывов не донеслись до бандитов.
  
  Остановились у небольшого оврага. Что ни говори, а мины у них были самодельные - в общем, поберечься стоило. Каплевидной формы мина с хвостовым оперением делилась на две части. Нижнюю набили порохом - она служила для метания снаряда. Верхнюю туго набили динамитом. Взрыватель самый простейший - накольного типа из ружейного капсюля.
  
  Быстро собрали миномет и направили ствол в сторону от реки. Илья вытащил из офицерской сумки потрепанный справочник и, игнорируя любопытные взгляды, покопался в нем, задумчиво почесал в затылке и, спрятав справочник назад, присел перед минометом.
  
  Установив наклон, махнул рукой в сторону оврага.
  
  - Все, товарищи, прячьтесь. Не дай бог что...
  
  Люди спрятались, и Илья быстро перекрестился и аккуратно подхватив мину, опустил в ствол.
  
  И тут же, едва разжал пальцы метнулся за вековой дуб, одновременно зажмуриваясь и открывая рот.
  Звонко блямкнуло, свистящее шипение, и мина понеслась в нужную сторону по почти идеальной параболе. Примерно в паре сотен метров от оврага раздался взрыв и над лесом поднялись стаи встревоженных птиц.
  
  - А ничего себе! - удивленно и радостно произнес Илья, почесывая затылок. Потом добавил, глядя на вылезших из оврага людей, - Выдержал ствол то!
  
  Еще дважды стреляли - Илья нащупывал минимальную, безопасную для расчета дистанцию, а потом направились смотреть результаты.
  
  Пройдя пятьдесят метров по густому подлеску, они вышли на широкую поляну и замерли на краю, не решаясь двинуться дальше.
  
  Земля была покрыт костями, явно человеческими. Кости лежали россыпью и целыми грудами берцовые и бедренные кости, решетки грудных клеток и выбеленные, как голыши, черепа. Как будто здесь полегла немалое войско.
  
  - Что тут произошло? - Илья ошарашенно хлопнул глазами и прошептал, поворачиваясь к Петелину. Отчего-то в таких местах у людей отказывает голос.
  
  - Не знаю, - Александр покачал головой, а люди дружно уставились на него, - видать повоевали предки. И знатно повоевали. На совесть.
  
  Он нашел взглядом воронку - в нескольких метрах от края поляны и с кривой улыбкой произнес:
  
  - Вот только почему они своих не похоронили? Или хоронить некому было?.. - никто не ответил, - Ладно, пошли посмотрим.
  
  Рассуждая вслух, чуть громче, чем обычно от пережитого и благополучно миновавшего страха, они шли по смертному полю, обходя человеческие останки, но не находили ничего, кроме костей. Ни оружия, ни снаряжения, ничего, что берут в поход.
  
  Илья наклонился над воронкой, вытащил нож и начал исследовать стенки.
  
  -Ты чего ищешь там? - насторожился Петелин.
  
  - Да ищу осколки, - не отрываясь от исследования Илья. Потом выпрямился, - А славно рвануло, даже хвостовиков не нашел.
  
  - Будет чем встретить Пустоцвета, - произнес сквозь зубы Петелин с радостно-свирепым выражением лица, - Пошли отсюда... тут жутковато...
  
  Ольга посмотрела на него взглядом следака со стажем, но не стала дальше развивать тему. Еще через пяток минут, не раздеваясь, Петелин прилег на спальник. От нервной перегрузки решил избавиться оптимальным способом - прикрыл глаза и вернулся к подробностям минувшего дня. Все ли возможное сделал? Но так ничего нового не придумал.
  
  Постепенно перед внутренним взором начало все расплываться, терять конкретность и связность. Уже в полудреме повернулся на бок, накинул на ноги одеяло и плавно погрузился в крепкий сон человека с железными нервами и чистой совестью.
  
  Пять утра мужчины боеспособного возраста и четверо женщин-добровольцев встретили за оборонительным тыном. Большинство у ворот - это самое уязвимое место их крепости.
  
  Егор закинул ружье на плечо, подошел к тыну у ворот и замер, настолько неожиданно зловещим показалось ему на цыпочках кравшееся в просыпающийся мир июньское утро. Словно в зловещей пародии на рассвет, на горизонте поднималось солнце. Но не золотистое и ласковое, а словно предвестник грядущей бойни - багровое, набухшее кровью, словно вершина вулкана при извержении.
  
  От деревьев, и от тына - от всего бежали по зелени травы длинные, непроницаемо-черные тени, рваные клочья сизо-серого тумана еще таились в темных кронах кустов.
  
  Тишина. Вязкая, пронзительная до дрожи, не хотелось бы думать - гробовая...
  
   'Солнце какое красное...! Просто кровавое' - подумал Егор и тут же, - неужели мы бежали в прошлое, чтобы убивать и умирать самим? Момент истины'
  
  Он не был суеверен, но эта мысль смутила. А еще было страшно.
  
  Но был ли у него, у них всех выбор? Может и есть, но я его не хочу. Потому, что если отступлю, все мы отступим, то пустоцветовский хомут с шеи уже не сбросишь! Не те времена, не те места и не те люди живут здесь. Здесь смерть к людям близка всегда, и отступать перед ее угрозой нельзя, отступишь и все... И значит буду биться до конца. Все они будут биться до конца. И это не обсуждается.
  
  Егор простоял так минут десять, вдыхая пахнущий сырой землей и мокрой зеленью, воздух. Кто знает... отсюда можно и не уйти живым. В соответствии с устоявшимися штампами следовало бы методично и обстоятельно перебрать наиболее дорогие воспоминания, но не получалось. Быть может потому, что вся его жизнь - это школа, потом курсанство и год службы в родном 14-м гвардейском. В сущности, совсем немного. Мелькали бессвязные образы курсантских, да что греха таить - лейтенантских проказ. Он улыбнулся. И сколько не вспоминал плохое в жизни - это была такие мелочи, что и вспоминать стыдно.
  
  - Лейтенант, и долго вы будете изображать из себя тупую мишень? - в голосе незаметно подошедшего Шварца - он командовал обороной ворот, звенела сталь, - Молодежь, ешкин кот! Быстро занять указанную позицию!
  
  - Есть, - Егор шумно выпустил воздух из груди и, почти по-строевому развернувшись, отошел от тына.
  Справа от него расположился отец с автоматом, слева Али с такой же 'Сайгой', а у ног его лежало секретное оружие: зеленый тубус РПГ-22.
  
  Шум моторов? Да. Вот и все. Ребристый флажок предохранителя отцовской 'Сайги' отведен пальцем вверх, патрон, цокнув, вошел в патронник. И сорок патрон. Ружье заряжено и готово к стрельбе.
  
   И никаких недомолвок.
  
  Такой знакомый серебристый 'гроб' внедорожника высунулся из-за защиты деревьев резко затормозил и тут же подал назад, прячась. Так четверо в машине. А сколько еще там? Были бы нормальные автоматы! Черт!
  
  Потом презрительно дернул носом.
  
  'Бояться, гады! Неплохо вам вломили вчера!'
  
  
  Кусты на опушке затряслись, словно там прятался кто-то.
  
  - Слухайте сюда, бакланы, вам приказано было признать законную власть! Так что открывайте ворота... - прогремел усиленный громкоговорителем голос и дальше непереводимо...
  
  Несколько ворон с злобными криками сорвались с деревьев, закружили над молчаливой крепостью. Гулкое эхо откликнулось:
  
  - Ааааа....
  
  Голос незнакомый, да и лексика подходила скорее уголовнику, а не чиновнику.
  
  - Это не Пустоцвет, - повернулся к Шварцу Александр Петелин и посмотрел недоуменно, - ты что-то понимаешь?
  
  Тот скривил губы и молча пожал плечами - дескать мало ли что произошло у бандитов? Разборки, терки. А может не хочет рисковать собственной шкурой?
  
   Александр подхватил с земли жестяной рупор. Готовясь к утренним событиям, он попросил команду Архиповича его изготовить.
  
  - А где Пустоцвет, тьфу, - прокричал в рупор слегка приподнявшись над тыном, - Георгий Александрович Пустоцветов?
  
  - Хорош базарить баклан, теперь я здесь законная власть! Даю пять минут, чтобы открыть ворота, а всей шмире (охране, уголовный жаргон), выйти наружу, я ...
  
  Совсем неподалеку грянул столь отчаянный и злобный собачий лай, что бандит поневоле замолчал. За все дни, что прожил в прошлом, Егор такого еще не слышал.
  
  - Все время пошло! - донеслось с опушки, и Егор невольно скосил взгляд на наручные часы. Три минуты седьмого.
  
  Ну что же подождем. От волнения руки сжались в кулаки.
  
  Время тянулось в томительном молчании.
  
  - Тот, кто нападает на женщин и детей - не человек, а ифрит (мифическое существо, могущественный демон в арабской и мусульманской мифологии, разновидность джинна)! - услышал злой шепот Али и повернулся к нему. Ноздри орлиного носа друга трепетали, зрачки выпуклых глаз блестели гневно и ярко, рот под жесткими черными усами был крепко сжат, - Лежать вам в могиле со свиньей!
  
  Подготовили несколько сюрпризов, но ведь и бандиты могли что-нибудь придумать!
  
  - Время вышло, лохи! - раздался голос с опушки, из кустов показался блестящий капот машины, и Егор ахнул - в открытом люке на крыше торчал человек в камуфляже с тубусом гранатомета на плече.
  Холодок страха пробежал по спине, Егор ощутил опасность, словно холодное, липкое прикосновение мертвой плоти. Впрочем, это немедленно прошло, и он ощутил, как откуда-то из глубины души поднимается почти незнакомое доселе, темное, страшное чувство: НЕНАВИСТЬ. Все ночные раздумья и сомнения отступили - их сменила ненависть к незваным гостям, спокойно и равнодушно пришедших навязать свою волю и убить несогласных.
  
  С громким: 'Шух', огненный клубок, штопором вертясь, полетел в сторону крепости.
  
  Егор инстинктивно пригнулся. И вовремя - раскатисто-упругий грохот близкого взрыва заставил замереть и содрогнуться от мысли, что может погибнуть вот так, по-глупому, совсем по-глупому, не совершив в своей жизни ничего.
  
  Где-то в стороне, воя и жужжа, пролетели осколки, посмотрел в сторону ворот - ну, ни хера себе... Посредине щерилось зубчатыми осколками отверстие, в которое не нагибаясь пролезет человек. Но это еще полбеды. Он не помнил, был ли там кто-то из защитников.
  
  Егор повернулся к лесу. На фоне темнеющих стволов выезжал внедорожник, длинная пулеметная очередь с него прошлась по отверстию в воротах, потом по ближайшим вышкам. Позади, прикрываясь его металлической тушей, бодро трусили восемь бандитов, держа наготове автоматы. Те, с опушки, решились преодолеть открытое пространство лихим марш-броском.
  
  'Фьють! Фьють!' - басовито пропели над головой пули.
  
  Желудок словно налился холодным свинцом, норовя переместиться в область пяток. До жути страшно убивать людей, пусть и ненавистных, если никогда таким не занимался. Стычка в первый день после переселения не в счет - там все произошло слишком внезапно.
  
  Первые мгновения ошеломления прошли. И грохот выстрелов и цвирканье пуль перестали иметь над ним власть, а сам он приобретал над ними силу и внезапно его охватила злость. Да кто они такие, чтобы диктовать свою волю?
  
  Оглянулся на отца. Ну? Время, папа, время! Чего ты ждешь?
  
  - Тыг ца хул, (ты не мужчина, чеченское ругательство) - громкий возглас совсем рядом заставил на миг повернуть голову.
  
  Али поднялся, на плече тубус гранатомета. Утробно прошипев, граната, рассыпая искры, сверкнула огненным хвостом и влепила прямо во внедорожник. В ушах Егора еще стояло ее шипение, когда на месте внедорожника вспучилось пронзительно-желтое, ослепительное облако. По барабанным перепонкам могуче громыхнул взрыв; нелепым комком отлетела пылающая фигура и замерла на земле.
  
  Огненно-черный фонтан опал, появился жирно чадящий остов машины, разорванный, разлохмаченный.
  
  - Огонь! - гаркнул отец.
  
  Бандиты упали наземь, то ли раненные то ли прячась. Застрекотали очереди, справа и слева полетели щепки, - слава богу, что довольно далеко.
  
  Егор помедлил мгновение, выдохнул воздух и, тщательно выцелив фигурку на земле, нажал на спуск.
  'Бах!' - ударила прикладом в плечо 'Сайга'.
  
  'Так-так-так-так-!' - загрохотал рядом автомат отца.
  
  Вразнобой загрохотали выстрелы колонистов, в ответ стрекотали автоматы.
  
  Вот бандит, волоча ногу, пополз в сторону леса - неплохо. Одним меньше! Автомат остался на земле около лениво чадящего внедорожника.
  
  Егор стрелял, стараясь тщательнее целиться и расходовать патроны экономнее - запасы их не бесконечны, а сумеют ли наладить их производство - бабка надвое сказала. Зато бандиты недостатка в патронах явно не испытывали.
  
  Военные учебники гласят, что потери наступающих больше в три раза, но у них автоматы, а у нас только охотничьи ружья, так что неясно, кто берет вверх?
  
  Позади, где стоял миномет, глухо бамкнуло. Спустя считанные мгновения в десятке метров перед внедорожником расцвел огненно-дымный цветок взрыва.
  
  - Бабах! - оглушительно ударило по ушам. 'Недолет', - он досадливо поморщился.
  
  Спустя несколько секунд снова бамкнуло.
  
  - Бабах! - минометный разрыв подкинул остов внедорожника и завалил на бок, несколько изломанных фигурок отлетело в стороны, словно злой великан бросил в отряд оловянных солдатиков биту. Бандиты побежали, пригибаясь, и оставляя на земле скрюченные фигуры, к лесу.
  
  Каждые несколько секунд вокруг чадно горящего внедорожника поднимались смертоносные фонтаны огня и дыма, потом между стволов ближайших деревьев. И никакого движения.
  
  - Отставить огонь! - рявкнул отец, а Шварц - он залег чуть дальше выдал очередную хохму:
  
  - Это вам не пуп царапать грязными ногтями!
  
  Тишина после стрельбы наступила оглушительная, до нереальности. Только тоненько кричал кто-то в поле. Этот крик был ужасен, но Егора охватила эгоистичная, необыкновенно сильная радость, почти восторг. Все, неужели все? Он жив, здоров! И ни так уж и страшен этот бой и враги повержены!
  
  А потом справа кто-то коротко и мучительно простонал, Егор повернулся.
  
  И тут его словно оглоблей по голове ударили! Али Арипов - больше чем друг - брат, сидел на земле, прислонившись спиной к нестроганым бревнам тына. Между пальцев прижатой к груди ладони стремительно расплывалось, ширилось темное пятно. На сине-белом, меловом лице страшно закатились глаза.
  
  Короткий импульс страха, как удар под вздох.
  
   'Черт! Не может быть... Али... Али ранен?' - торопливо прислонил к тыну ружье от которого в безветренно воздухе резко пахло пороховой гарью.
  
  Лицо у Егора стало потерянным и несчастным. Мысли скакали с одного воспоминания на другое: как вместе бегали в женское общежитие Академии, как в детстве лазили по чужим садам... Стало страшно. А еще стыдно за только-что испытанную радость...
  
  - Держись брат! - Егор рухнул перед другом на колени, расстегнув ветровку, вытащил из внутреннего кармана пакетик с импровизированной аптечкой. Разорвал пальцами целлофан. Руки тряслись. Таблетки, таблетки, какие-то бутылочки. Черт! Черт, где же бинт?
  
  - Держись, брат. Держись, черт тебя возьми! Ты как?
  
  - Настоящий нохча не воюет с женщинами и детьми, - шевельнулись в ответ губы Али, - он их спасает... Шахид - это тот, кто погиб за Родину и Аллаха. А Родина - это наши женщины и дети... - глаза закрылись, и раненый потерял сознание, и только вздымающаяся грудь подтверждало - он жив.
  
  - Подожди, - Егор почувствовал прикосновение мягкой женской ладошки и повернул голову, - дай мне, меня этому учили.
  
  Несколько мгновений, с растерянно-бледным лицом, смотрел на смутно знакомую женщину лет тридцати с белой повязкой на голове, из-под которой выбивались рыжие локоны и туго набитой сумкой через плечо. Так это санинструктор! Уступая место, поднялся.
  
  - Отряд встать! - услышал крик и повернулся. Поднявшийся во весь рост отец смотрел на Али, на лице змеями катались желваки. На лице его, в кончиках усов, застыла виноватая усмешка - словно не на смерть вел он, а провинился в чем-то и ждет его дома тяжелое объяснение с женой, - Выходим за ворота и строимся у стены с интервалом три метра! Прочесываем опушку. При сопротивлении стрелять на поражение! И да... если кто там ранен - оказать помощь.
  
  Торопливо прошел мимо, на ходу бросив сыну:
  
  - Давай с Али. В ста метрах, - он махнул рукой в сторону лагеря, - ждет машина медиков с Анастасией Ивановной.
  
  Егор, сжимая изо всех сил кулаки, смотрел на бледное лицо друга, на то, как ловкие женские руки накладывали бинт. Эти...эти, на поле перед стеной... Если еще несколько минут тому назад ему было их почти жаль, то сейчас он лично бы перестрелял ублюдков. И рука бы не дрогнула!
  
  Санинструктор закончила, Егор наклонился, поднял на руки тело - оно оказалось неожиданно тяжелым и перенес к носилкам, осторожно переложил. Женщина наклонилась и повернула голову Али набок, они подняли носилки и пошли к лагерю.
  
  За поворотом лесной дороги, ведущей в лагерь колонистов, стоял минивэн незнакомой модели. Егор услышал громкие, неразборчивые голоса, звон брошенного на пол железа, потом дверь открылась и на землю соскочила врач.
  
  В просторном салоне не хватало кресел, или точнее они были сняты, только в глубине, у водительского места стоял столик с креслом.
  
  Врач, с тревожным лицом, наклонилась над носилками, рука осторожно прикоснулась к бинту.
  
  На вопрос доктора санинструктор рассказала об оказанной помощи. Доктор кивнула и попросила загрузить носилки, но, когда Егор попросился сопровождать Али, отказала столь категорично, что спорить он не решился, только зло скрипнул зубами. Как ужасно чувствовать себя беспомощным и быть не в состоянии помочь другу.
  
  Импровизированная скорая помощь взревела мотором, вихрем промчалась до поворота лесной дороги и скрылась за деревьями.
  
  ... Если рассказывать обо всем, что Егор увидел и в чем за утренние часы участвовал, то получилось бы длинно и совершенно невероятно для жителя такого уютного мира двадцать первого века.
  
  Вначале, вместе с остальными бойцами, прочесывал опушку и поле перед крепостью.
  
  Егор насчитал двоих раненых бандитов- один словил пулю в ногу, второй в плечо - ничего угрожающего жизни. Когда вылечатся, их будут судить. И восемь убитых. Все молодые, судя по виду - в возрасте от 25 до 30 лет, лишь один, в окровавленной ветровке, наискось перечеркнутой ярко - алой цепочкой попаданий, пожилой. Никого из убитых он не знал.
  
  Он застыл у ближайшего тела, рассматривая с тем чувством скрытого трепетного страха и звериного любопытства, которое испытывает всякий живой к мертвому. Человек лежал лицом вниз, на мускулистой спине горбом бугрилась рубашка цвета хаки, брючины джинсов подвернулись, обнажая сильные, мускулистые ноги, но самым ужасным было то, что у него не было черепа, чисто срезанного осколком; в порожней черепной коробке, обрамленной короткими 'ежиком' волос, светлела розовое. А еще запах. Ужасный запах свежепролитой крови и человеческих внутренностей.
  
  Нашим тоже досталось. Тетя Маргарита Новикова погибла, четверо раненых, но тяжелый только Али. Али, брат, как ты там?
  
  Зато трофеи достались богатые: два внедорожника премиум-класса, оружие, боеприпасы и обувь. Хуже всего было снимать с трупов одежду, порванную, окровавленную. Его едва не стошнило, но отец сказал, что ее отстирают и зашьют, а они не в том положении, чтобы воротить нос и пусть привыкает к средневековой жизни. Повезло с оружием вообще- из одиннадцати автоматов фатально разбиты только три, а у пулемета лишь приклад посекло осколками.
  
   Раненые бандиты не запирались - ночью в банде произошел переворот. Пустоцвета и двух его телохранителей убили и главным стал уголовник по кличке Бес. Он и был единственным, кто убежал от колонистов. Заодно бандиты подробно объяснили дорогу в свой лагерь, где остались женщины и дети - эти уроды даже не удосужились выставить охрану! Словно на пикник приехали, а не в дикое средневековье где таких-же тварей как они - море!
  
  Пятеро остались рыть братскую могилу, а Егор и девять наиболее подготовленных в военном смысле мужчин, взяли с собой одного из выживших бандитов и погрузились в внедорожники. Ответную экспедицию возглавил Шварц.
  
  Бандитский лагерь - десяток по виду импортных палаток и несколько внедорожников, расположившийся на живописной полянке метрах в двухстах от Днепра, появился через десять минут неторопливой езды.
  Все дальнейшее происходило быстро.
  
  Машины остановились у ближайшей палатки, выскочили бойцы, настороженно щупая пространство стволами автоматов и ружей- опасались, что Бес мог направиться в лагерь.
  
   Они действовали так, как будто всю жизнь бок о бок прослужили в каком-нибудь спецназе, - по команде Шварца стремительно заняли периметры поляны, прочесали опушку. Никого.
  
  Женщины и дети - никто не спал, встретили бойцов ошеломленным молчанием.
  
  На краю поляны лежала короткая стежка мертвых тел. Егор подошел поближе, опознал Пустоцвета и зло поджал губы. Так ему и надо, сволочи!
  
  Шварц подошел к мертвым телам, над которыми уже кружились, с нудным жужжанием, вездесущие мухи, задумчиво покачался на носках блестящих на солнце берц (Военные ботинки с высокими берцами - на шнурках) и пренебрежительно хмыкнул:
  
  - Бумеранг всегда найдет хороший затылок! - произнес вполголоса.
  
  Только теперь семьи пустоцветовцев осознали, что произошло, и тишина сменилась истерическими криками, женскими рыданиями и детскими криками.
  
   На импровизированном митинге успокаивать не стали, а поставили вопрос ребром: или они присоединяются к колонистам с поражением в правах на пару лет или им оставляют минимум необходимого и живите как хотите и где хотите -нам вы не нужны.
  
  Что происходило дальше, наверное, можно сравнить только с сумасшедшим домом, когда психам забыли вколоть успокоительное. Новые истеричные крики, слезы и стенания с проклятиями. Словом, в обратный путь двинулись ближе к обеду. Женщины - существа удивительно практичные, а то, что в одиночку выжить шансы близки к нулю, понимали все. В итоге согласились все, а колонистам досталось семь автомобилей, палатки, горючее - ограниченные запасы которого берегли как зеницу ока и куча добра, подготовленного Пустоцветом для переселения в прошлое...
  
  В лагерь Егор выбрался только в обед и первым делом направился в медпункт - раньше не получилось выбраться.
  
  Спустя десять минут он находился на противоположном конце городка. Егор уже подходил к палатке с красным крестом на стене, когда женская рука откинула брезентовый полог, и он увидел врача:
  
   Анастасию Ивановну в незастегнутом белом халате. Застыла перед входом - судя по виду узнала Егора.
  
  - Добрый день еще раз, я по поводу Али Арипова - это мой друг, - волнуясь, Егор жадно искал в лице врача ответ, но женщина, взгляд скользнул в сторону, досадливо кашлянула, - Он, он в сознании?
  Женщина прикусила губу, по-прежнему не глядя в лицо и ответила с некоторой заминкой.
  
  - Егор? Вас кажется так зовут? - он, словно завороженный, кивнул и стремительно побледнел, - Понимаете, медицина не всесильна. Тем более здесь, когда дефицит лекарств и оборудования, да и я далеко не хирург... - женщина собралась с силами и закончила решительно, - Короче... я очень сожалею, но он умер. Легкое...Я была бессильна.
  
  Ее лицо превратилось в маску.
  
  Что? - потерялся Егор, глядя в лицо медику. Почему-то он заметил, что глаза у нее стали какие-то больные.
  
  Умом он понимал потерю лучшего друга, но шокирующий смысл слова умер, не сразу дошел до сознания. Еще миг боролся с охватившей растерянностью потом повернулся и побрел куда глаза глядят. Было больно, словно без наркоза отрезали правую руку. Их дороги давно разошлись, но он знал, что дома его ждет друг, на которого он может положиться ... даже больше, чем на себя самого.
  
  ... До позднего вечера он бродил по самым дальним закоулкам их 'крепости' курил, смотрел на небо, где с севера наползала черно-фиолетовая грозовая туча. Внутри клубилась звенящая пустота, но все же он держался. Скорее всего - на чистом упрямстве. Потому что физических сил не осталось.
  
  Когда он пришел домой, отец посмотрел на него и тут же отвел взгляд, словно в чем-то перед ним был виноват и произнес слова утешения, прошедшие мимо сознания.
  
  Подошла мать, с совершенно больными глазами:
  
  - Кушать будешь? - спросила тихо мать тихонько вздохнула и провела шершавой ладошкой по волосам, как когда-то в детстве.
  
  Егору бы разрыдаться, но не смог и только отрицательно качнул головой. Разделся и лег в спальник, лежал, уставясь в темноту сухими глазами. Соскользнул в сон далеко за полночь.
  
  На следующий день Ариповы пригласили Егора и его родителей на поминки.
  
  Он сидел на вкопанной в землю скамейке перед таким же самодельным столом напротив разом постаревших дяди Аббаса и тети Зулы. Как давно... как давно он был в последний раз в доме Ариповых. Лицо у Егора было бледное и словно отсутствующее.
  
  В страшном молчании ели приготовленный тетей Зулой плов. За рекой в огромных тучах догорал тусклый закат. Ухали, ахали многие миллионы лягушек по всей реке.
  
  Время застыло. Тяжелый липкий воздух застревал в груди, мир замкнулся в маленькую коробочку, такую ненужную, незначащую...
   Ему казалось, что память, бессмертная и неотвратимая, вновь швыряет его туда, в бесконечную черную пропасть, заставляя опять, в сотый уже раз, пережить забытые ощущения...
  
  Егор и Али сидели за столиком маленького кафе на Ленина, недалеко от центрального парка и ждали заказ. Егор прощался. На следующий день он уезжал в Краснодар. Поступать в военное училище.
  - Ты не думай, - горячился Али, - я не иду в училище только потому, что не мое это. Ну не мое! Я мира хочу! В детстве насмотрелся на войну, во! - он провел ребром ладони по горлу.
  Помолчали.
  
  - Я понимаю, Али, - Егор примирительно положила руку поверх его тяжело лежавшего на столе кулака.
  - Нет, ты не подумай, я Родину люблю и как спасли мою семью русские я помню! И если надо, жизнь отдам за Россию, веришь? Веришь? - он наклонился, стараясь заглянуть другу в глаза.
  
  Подошел официант и они замолчали...
  
  - Ты сдержал свое слово... Прощай, брат... я всегда буду помнить тебя ... - прошептал с горечью, но перед лицом смерти слова показались ему нелепыми и фальшивыми.
  
  В жизни каждого приходит понимание, что ответственность за тех, кому не успел помочь, останется с тобой навсегда. Боль утихнет, но с грузом памяти придется как-то жить дальше. Отныне и до конца жизни тень погибшего друга, воспоминания о нем, будут всегда с ним.
  
  Тетя Зула, напротив, склонила голову в платочке, из которого выбивалась седая прядка. Егор увидел, как на щеке блеснула слезинка, медленно скатилась вниз...
  
  На следующий день, вечером, отец собрал Петелиных и спросил: не против если они примут в семью Михаила Новикова? Никто не возразил. На следующий день он переговорил с сиротой и после его согласия, напротив их палатки общими усилиями установили трехместную палатку Новиковых.
  
  
***
  Сосновый бор - именно так славяне называли растущий на сухой возвышенности бор, походил на море - бесконечностью и могуществом. Только волны не серо-голубые, а ярко-зеленые и вместо чаек - лесные птахи. Изредка плоским зеленым блином промелькивала лесная поляна.
  
  Внедорожник упрямо полз по узкому чреву лесной дороги, высоко-высоко, там, где вековые деревья расступались, жарило солнце.
  
   'Там! Там!' - гремели из динамиков, едва не заглушая приглушенный рокот двигателя. Излюбленный Шварцем шансон, надрывный и до боли патриотичный, заполнял собой все пространство салона.
  Шварц коснулся к сенсорной панели и немного убавил звук.
  
  - Не слишком громко? - слегка повернулся к пассажиру на заднем сидении.
  
  - Да нет, Артем Константинович, нормально, - пожал плечами Егор Петелин. Шансон не вызывал у него особого восторга, но и отторжения тоже.
  
  - Не Артем Константинович, а Артем - проворчал Шварц, - ненавижу официоз, - Шварц, не отрывая руки от руля, ладонью другой провел по горлу, - еще в армии официоз задрал. Зови Артем... ладно, сын моего друга, к тому-же в бою испытан - один на один или в бою, я Шварц. По боевому прозвищу.
  
  Не отрывая взгляда от дороги, протянул между сидений назад ладонь с набитыми костяшками. Егор осторожно пожал ее.
  
  Машина, мягко обогнув пологий поворот лесной дороги, вынырнула на просторную поляну и перед взором попаданцев возник мрачный силуэт - высокий, пропитанный сыростью тын деревни кривичей. Той самой куда они ездили в день переселения в Древнюю Русь. Из узких, словно глазницы, и высоких бойниц в частоколе настороженно выглядывали часовые. Справа от ворот четыре прямых бревна, словно четыре ноги, держали сторожевую вышку. Расположение на беспокойной границе с ятвягами, да вся жизнь славянских племен, выковали в кривичах врожденную осторожность. Внутри ограды приземистые дома и строения словно прижимались к земле. И не по неумению вывести стены повыше, а дома - покруче, а с молчаливым умыслом: скрыть от чужого взгляда, что таится за тыном, заставить врага метать стрелы вслепую. Чтобы метать стрелы пришлось наугад. Строили славянские селища в те опасные времена так. Сначала оборонительный тын, а уж потом - дома.
  
  Егор, хоть и бывал не раз в этой деревне, или веси, как говорили славяне, каждый раз не мог сдержать изумления. Прежде всего - тын! Он был сложен из заостренных обрубков стволов, каждый из которых достигал более полуметра в ширину! Конечно, вокруг хватало деревьев-гигантов, но, чтобы ствол был более полуметра в диаметре, какова же должна была быть высота этого древа? (дерево, три века и более могло вырасти до 18 м.) И как кривичи, с их примитивными инструментами и дефицитом не то что стали, а обычного железа - Егор лично видел деревянные лопаты, лишь окантованные железом - как они повалили этих лесных исполинов, распилили их и доставили многопудовые колья в весь?
  
  - Ну вот и приехали, - проворчал Шварц. Ворота дрогнули, заскрипели и медленно открылись. Кривичи давно привыкли к 'железным повозкам' пришельцев с Урала и уже не прятались за стенами, как в первые их посещения.
  
  Егор увидел в проеме юношу, не старше шестнадцати лет, судя по безбородому лицу - лишь легкий пушок пробивался на подбородке, с копьем в руке. Машина въехала внутрь, и Алексей поймал на себе непривычно хмурый взгляд сторожа.
  
  Задумчиво почесал шею. В прошлый раз их встречали с неподдельным радушием. Тронул Шварца за плечо.
  - Артем, что-то мне не нравится этот сторож...
  
  - Да видел я, - Шварц отмахнулся небрежно и бросил на сиденье рядом АКС-74У (автомат Калашникова складной 1974 года укороченный)
  
   - Прорвемся! Только оружие держи под рукой.
  
  Егор вытащил из креплений оружие и бережно положил на колени. Не просто экспериментальная винтовка, а рожденная в разросшейся до небольшого заводика мастерской Архиповича ожившая легенда, воплощенный в металле и дереве дальний потомок 'оленибоя'. От прародителя - кремневой массачусетской винтовки XVIII века винтовка взяли нарезной ствол, изготовленный по старинной кустарной технологии. Приклад со вполне современным пистолетовидным выступом, шарнир и фиксатор, цевье только длинное, почти до дульного среза - только этим винтовка внешне и отличалась от охотничьей одностволки, ставшей ее конструктивной основой.
  
  Токарные станки из опустошенных городских автомастерских позволили аккуратно подрезать торец ствола и расточить патронник и выточить толстостенные гильзы. Архипович клялся, что многоразовым гильзам сносу не будет, и пары десятков на ствол хватит на целую вечность. В его планах уже зрел пистолет того же типа и под тот же патрон.
  
  Индицирующее вещество для капсюля (взрывчатое вещество, которое обладает большой чувствительностью и взрывается от незначительного теплового или механического воздействия) - смесь бертолетовой соли с красным фосфором в небольших количествах изготовила профессор Кононова. При всех ее пацифистских бреднях и мечтах о всеобщей любви, значение оружия она понимала. Процесс был прост до гениальности: бертолетова соль добывалась электролизом и обменной реакцией с поташем из золы, а фосфор - из фосфата костей и рыбьей чешуи.
  
  Они медленно проехали по утоптанной дороге, ведущей вглубь веси -мимо хаотично разбросанных длинных и низких, довольно убогих изб, полувкопанных в землю - стена едва достигала плеча - крытых на два ската густо смазанными глиной снопами камыша. Мимо потемневших от времени амбаров на столбах, чтобы мыши не забирались, конюшен, и коровников.
  
  Егор покачал головой. Бедность. Какая беспросветная бедность! Как они здесь выживают? А потом подумал: 'Мы - их единственный шанс на лучшую жизнь!'
  
  Шварц снял ногу с акселератора, повернул руль влево. Машина плавно остановилась у потемневшего от времени колодезного сруба. Повернулся к Егору.
  
  - Давай помогай, - и, поправив кобуру с пистолетом, вышел из машины.
  
   Попаданцы выгрузили на утоптанную до каменного состояния землю, самодельный железный лемех - люди Архиповича сняли его с многокорпусного плуга будущего и укрепили его на деревянной раме. Теперь привыкшие к деревянным боронам кривичи смогут глубоко и качественно обрабатывать пахотную землю. Это не было подарком - за лемех аборигены заплатили трудом на стройках колонии.
  
  Спустя несколько минут обычно пустынный и сонный 'центр' веси был туго набит людьми. Плотная стена тел заслонила бревенчатые стены ближайших изб. Люди молчали. Не меньше двух сотен пар глаз, мужских, женских и детских, буравили незваных гостей кто с нескрываемой враждебностью, кто с интересом, но все с ожиданием: что-то будет? В тишине было слышно, как ветер настороженно шелестел листвой и ворошил камыш на крышах.
  
  - Интересно девки пляшут, ловко сиськами крутя! - едва слышно пробормотал Шварц. Егор, краем уха услышав его слова, невольно дернулся, сдерживая смех.
  
  А Шварц задумчиво потер ладонью щетинистую щеку и рявкнул так, что звук, казалось, ударился о бревенчатые стены изб:
  
  - Будьте здравы мужи - кривичи, - он слегка наклонил голову, проинструктированный Егор синхронно поклонился, - Тут окоянные людишки из наших мест налетели на нас, да все костьми полегли! Один, правда, вор... ну, по-вашему бзырь (гуляка по-древнерусски) удрал, так не пытайтесь его сами ловить - у него наша палка громовая, положит ею вас бессчетно! Лучше нам скажите где он прячется. Сами возьмем его. А осенью присылайте к нам чад своих! Будем учить, холить, лелеять, даром дарить знания! И обедом кормить за наш счет!
  
  Из толпы вынырнул едва тронутый пушком первой бороды юнец. Румянец языками пламени плясал на щеках. Пожалуй, что и не женатый еще. Едва созрела девушка, а у парня закурчавилась первая бороденка - пора женится. Трудись, плоди детей, дабы не прервался Род славянский. А если сердце возжелает, никто не возбранял взять в дом и вторую жену.
  
  Юнец остановился напротив машины и вперил в Шварца вызывающий взгляд.
  
  И разразился бранью, лаясь на древнерусский манер. В голосе, надрывном и хриплом, звучала неприкрытая гордыня и высокомерие: мол, из-за них, пришельцев, война опалила землю их! Гром, словно небесная кара, перунов гнев, распугал всякую живность, и в том - тоже вина чужаков уральских!
  Толпа, подхватив порыв, поддержала смельчака невнятным, но одобрительным гулом, шум крепчал. Молодежь взревела, словно потревоженный улей: 'Не будь ваших огненных палок, мы б вам показали, гости незваные!'
  
  - Се право! (правильно это, по-древнерусски) - выкрикнул юнец и сложил мускулистые руки на груди.
  Взрыв одобрительных криков прокатился по веси.
  
  Рука Егора невольно скользнула к кобуре. Отношение кривичей к попаданцам разительно изменилось. Ушла настороженность первой встречи, уступив место почти детскому любопытству, но враждебность не было ни разу.
  
  Шварц лишь сощурился и пренебрежительно махнул рукой, будто окружающая толпа - не более чем пыль под ногами. Будто за счет одной численности кривичи не сомнут пришельцев и оружие на такой дистанции не поможет. Лицо у него вдруг стало неприятное. Повернувшись к машине, вытащил и показал забияке стальной прут, примерно сантиметрового диаметра. Поднатужился, лицо побледнело. Скрипнул насилуемый металл и, под единодушный удивленный вздох толпы скрутил прут в узел, будто это не сталь а веточка.
  Смерил юнца, с глазами как плошки, пренебрежительным взглядом и швырнул металлическую закорючку ему под ноги. Шагнув вперед, толкнул грудью. Крикун, потеряв равновесие, отлетел в толпу и рухнул на землю.
  
  Выкрики смолкли, словно обрубленные. Толпа настороженно затихла.
  
  - Что обдудонился? - рявкнул Шварц и добавил, обращаясь к толпе, - Вот если разогнете, тогда и потолкуем насчет подраться без громовых палок!
  
  - Что, Вторак? - голос девушки, похожий на звон хрустального колокольчика, разбил на осколки гнетущую тишину, - Молодець среди овечь, а супротив молодеца и сам овечь (Молодец среди овец, а против молодца и сам овца)?
  
  Взрыв хохота прокатился по площади, и словно по мановению волшебной палочки, ощущение угрозы, чего-то плохого, буквально разлитое в воздухе, рассеялось словно на ветру дым костра.
  Егор облегченно выдохнул сквозь зубы. Смеются - значит, до драки не дойдет. Напряжение по капле выходило из тела.
  
  - Тихо, комони (жеребцы по-древнерусски) и жеребые кобылы (беременные кобылы по-древнерусски), - из толпы, мерно постукивая посохом по земле, вышел старик. Был он тощ, по-стариковски когтист, мощное некогда тело ссохлось, от старости уменьшилось, но стать осталась. Желто-белая борода лопата лежала на оголенной распахнутым косым воротом груди. Ниже бороды падали усы, и в них на удивление еще змеилось несколько черные прядей.
  
  Толпа замерла, притихла, ожидая.
  
  - Тихо родовичи! А силу свою лучше в поле покажите, да на охоте. - старик повернулся морщинистое лицо к попаданцам, - Осенью решим, отправлять чада извыкать (учиться, познавать, по-древнерусски). И кривичи, как один, закивали, будто марионетки на ниточках, - А вы, уральцы, зла на молодь не держите. Придет время - помудреют.
  Несколько мгновений Шварц пристально смотрел в лицо старца, потом почтительно склонил голову.

Глава 7

  
  В тот же день у портала встали двое вооруженных автоматами караульных. А выход из него заминировали мощным зарядом. Так что попытавшегося самовольно проникнуть, непременно разнесло бы на куски.
  Остатки дня для Александра Петелина прошли в нешуточных хлопотах по размещению новых колонистов и инвентаризации трофеев. Не забыли съездить в ближайшую деревню кривичей и предупредить, чтобы ни в коем случае не пытались задержать убежавшего бандита - с автоматом он способен натворить больших бед.
  А утром на следующий день пошел дождь.
  
  Александр, проснулся и сначала не понял, в чем дело. Потребовалось определенное усилие, чтобы осознать, где он на самом деле. Сначала что-то нерешительно постукивало по крыше и стенкам палатки, потом зачастило; торопливая дробь в какой-то момент захлебнулась, и на лагерь попаданцев и Днепр с окрестностями лег ровный шелестящий гул вертикально падающих струй. Вроде бы уже и не заснешь, но вставать было откровенно лень.
  
  - Тук-тук, хозяева, - услышал смутно знакомый голос, - можно войти?
  
  - Да-да, входите.
  
  Откинулась пола палатки и зашел невысокий, одного роста с старшим сыном, мужчина в мокрой черной кожаной куртке, с озабоченным лицом, в руке он держал мокрый зонтик. Оглянулся, выискивая в полумраке палетки Александра, сложил зонт и по-военному вытянулся едва ли не в строевую стойку.
  
  - Добрый день, Александр Иванович, от портала доложили, - произнес вроде бы и негромко, но семья зашевелилась, просыпаясь, - Там полицейский у входа стоит. посыльный. С вами хочет встретиться начальник полиции города.
  
  Глаз не видно, но Александр ощутил его тревогу и немой вопрос. И от этого сразу стал собранным, ироничным, не знающим сомнений - каким его и знали.
  
  Он почесал подбородок и рывком поднялся. Нового начальника городского отдела полиции полковника Ушакова Семена Степановича он не знал - на должности тот приехал откуда-то с севера области меньше года тому назад. Но город - что маленькая деревня, так что об СС - такое подчиненные дали главному полицейскому прозвище, был наслышан. Говорили о новой 'метле' разное, но хорошего больше, хотя все знавшие его признавали некоторое занудство. А еще он был из оперов и знающим людям это многое говорило.
  
  С одной стороны, полиция - это сила: пара сотен вооруженных человек и немалые ресурсы. Такого не проигнорируешь, если не отбросить идею подпитываться людьми и ресурсами из двадцать первого века и не замуровать проход. А этого не хотелось. А с другой полицейские, переселившись, могли серьезно укрепить колонию попаданцев.
  
  - Принесло их... черт. Сейчас буду, приведу себя в порядок и подойду, - с некоторым сомнением кивнул Александр.
  
  Посыльный кивнул и вышел, на ходу раскрывая зонт. После него на застеленном брезентом поле осталось мокрое пятно.
  
  Шаманские 'танцы с бубнами' продолжались почти до обеда. Наконец согласовали все нюансы и взаимные гарантии безопасности. После авантюры Пустоцвета попаданцы всерьез опасались организованных групп из постапокалипсического мира. К тому же вооруженных.
  
  Петелин - на совете колонии решили, что вести переговоры будет он, стоя у спешно установленной палатки, смотрел на стену, перекрывающую путь в портал.
  
  Выводы после нападения бандитов сделали немедленно. Стену, за которой скрывались двое караульных сделали двойной и промежуток между ними засыпали землей. Теперь и из пулемета в упор не пробьешь. Остальные члены совета ждали результатов переговоров в машине в километре от портала. В том, что полицейский будет договариваться о переселении в Древнюю Русь, никто не сомневался. Вопрос - на каких условиях? Совет считал - только на общих и, никаких привилегий!
  
  Он оглянулся на густые заросли кустов на краю поляны и одобрительно кивнул. Молодцы, даже в упор не видны хорошо замаскированные окопы для стрельбы стоя. Фактически там скрывалась полноценная позиция отделения в составе взводного опорного пункта, приспособленный для обороны в окружении, а сейчас таилось усиление: десять попаданцев с автоматами и пулеметом.
  
  В очередной раз Александр посмотрел на часы. Точность - вежливость королей. Ровно - двенадцать и он быстрыми шагами направился открывать ворота.
  
  За порогом стоял густобровый, плечистый мужчина за сорок с когтистым лицом в полицейской форме. С противоположной стороны от медальной планки серебрился крестик ордена мужества. Что намекало - так просто, за выслугу лет ордена не давали. И лицо его выражали радушие, словно он был хозяином, принимающим дорогого гостя, а не наоборот от Петелина зависела сама возможность переселиться в незагаженный мир. Вот только глаза смотрели исподлобья зло и оценивающе. Хотя - кто знает его истинные мысли? Внешность оперов обманчива. Но по первому впечатлению тот, кого в армии называют слуга царю, отец солдатам.
  
  - Здравствуйте, Александр Иванович, - протягивая руку, произнес СС густым басом и, не колеблясь, шагнул в новый мир, отчего пришлось отшатнуться.
  
  Петелин от такого бесцеремонного поведения почувствовал некоторое смущение. Давно с ним так не вели себя. 'Да какого черта! - разозлился про себя, - Кто тут, в конце концов, хозяева?'
  
  - Здравствуйте, Семен Степанович, - произнес демонстративно сухо и, немного помедлив, протянул ладонь. Рукопожатие у полицейского было твердым, мужским, - Пройдемте в палатку. Там и переговорим.
  Чтобы показать кто здесь главный, не стал дожидаться ответа, повернулся и под жесткими, будто прицеливающимся взглядами караульных, направился энергичной походкой голодного хищника в палатку.
  
  На раскладном столе ароматно парил чайник, рядом блюдечко, на котором золотился мед - сахар берегли и стояли большие кружки.
  
  - Присаживайтесь Семен Степанович, - Петелин жестом гостеприимного хозяина указал на пестрое пляжное кресло из пустоцветовских трофеев и, первый уселся, - Чай хороший, не из пакетиков, а кофе не предлагаю, ибо дефицит.
  
  Неторопливо разлил по чашкам чай, пододвинул поближе к 'гостю' мед.
  
  После того как Ушаков, сверливший хозяина оценивающим взглядом, отхлебнул из чашки пару раз, решил, что долг вежливости полностью выполнен. Лицо его стало жестче и собраннее, движения более скупыми, - экономными.
  
  - Уважаемый Семен Степанович, необходимости в разведении китайских церемоний я не вижу - не то время, не то место. Поговорим прямо. Вы хотите перейти в НАШ, - он выделил последнее слово интонаций, расставляя все точки над и, - мир, - неопределенно махнул головой в сторону портала и прищурился, глядя прямо в глаза, так, что полицейский не мог отвести взгляд, - А зачем вы нам? Неужели сотня человек с оружием не может устроиться самостоятельно? А если так, то зачем тогда вас пускать? К нам уже приходил Пустоцвет со своей и это закончилось кровью. Решать, конечно, не мне, а совету колонии, но для начала попробуйте заинтересовать меня. И не стройте иллюзий пробиться силой. Портал узкий, к тому же заминирован, а автоматического оружия у нас достаточно, вплоть до пулеметов. Итак?
  
  Несколько мгновений, мужчины бодались взглядами, потом полицейский отвел глаза и поставил чашку с недопитым чаем на стол. Он не был глупцом, а только глупец не признает силу оппонента.
  
  - Но вы все-таки со мной встретились? Почему, раз так опасаетесь людей с нашей стороны? - он сжал губы в тонкую ниточку, кулаки на столешнице сжались до побелевших костяшек.
  
  - Ну как вам сказать... а если договоримся? Сотня вооруженных человек с семьями нам бы пригодились.
  
  - Нет сотни - погибло много, - пробасил, не глядя в глаза полицейский, - банды... и не только наши, из Казахстана много бандитов пришло. Да часть бежала в деревню, кто бандитствовать начал сам, а кто с погранцами ушел. Двадцать восемь человек со мной и еще семьи... Вы разве не знаете, что происходит в городе?
  
  Было видно, что он искренне переживает за своих людей, и его бравада вначале встречи вызвана именно желанием 'надавить на горло', обеспечить себе превосходство в переговорах. Что сильно обнадеживало - значит адекватен и есть надежда договориться. Петелин слегка расслабился. Правда, бдительности не терял. Мало ли что...
  
  - Почему не знаем? Знаем, но в последние дни не переезжал никто, да и знали переселенцы мало, максимум слухи. Вы, думаю, гораздо больше информированы.
  
  Полицейский, с видом угрюмым, кивнул.
  
  - Это - да. Все начало разваливаться еще до бегства Пустоцвета! Шкура! - и выругался грязно, - Только о себе думал, сука. Никого не взял, даже своих друзей, хотя какие у него друзья. Подельники. Он сдох?
  
  Александр кивнул, не отрывая внимательного взгляда от покрасневшего лица СС.
  
  - Это хорошо, - глаз СС дернулся - память о контузии, - Собаке - собачья смерть! Я закурю? Не против?
  
  Александр кивнул, а полицейский вытащил пачку 'Мальборо', повертел упаковку перед глазами, словно не знал, что с ней делать, распечатал, вытащил сигарету, закурил. И только проделав все эти манипуляции, пробасил:
  
  - Из старых запасов. Угощайтесь, таких больше уже нет, - придвинул пачку к Александру и, только когда тот отрицательно махнул головой, продолжил, - Фактически мы с пограничниками в последние дни контролировали только центр города, а все остальное отряды самообороны, а то и откровенные банды. Там беспредел такой, что... Вы не представляете сколько откровенного дерьма вышло наружу. И главное сделать ничего не можем, - глаз снова конвульсивно дернулся, - А после бегства Пустоцвета погранцы вместе со смежниками (сотрудниками Федеральной службы безопасности) ушли на юг - решили добраться до Индийского океана. Думают там все же лето будет - а то у нас через день снег. Словом, надежды на урожай - никакой. Может что в теплицах и вырастет - не знаю. Что с погранцами произошло дальше - тоже не знаю, но бог им в помощь. Неплохие ребята - звали с собой, кое-кто из наших ушел с ними.
  
  Только сейчас Александр заметил мешки под глазами полицейского и какие красные белки. Похоже тот не спал прошлую ночь.
  
  - Что, так хреново?
  
   - Топливо еще найдем на зиму, а с продовольствием полная задница. Два, ну от силы три месяца и перемрем к черту. Может, - полицейский зябко передернул плечами, - может в деревнях получше, не знаю.
  Помолчали, размышляя каждый о своем.
  
  - Значит, хотите у нас спрятаться, - произнес задумчиво Александр.
  
  - Да, хотим, - полицейский затянулся сигаретой, пыхнул деликатно в сторону и впервые за этот трудный разговор посмотрел Александру прямо в глаза. И взгляд этот напоминал побитого пса. Дескать за что, хозяин? Я - хороший! Он явно обиделся, но не показал виду и это тоже был хороший знак. Значит приперло и будет поуступчивей.
  
  - Так же, как и вы. А мы можем предоставить доступ вам к контролируемому нами району, - он отвел взгляд и голос его звучал ровно, словно и не было секундной слабости, - там осталось немало полезного для жизни в диком мире. Мы...
  
  - Нам, - перебил Александр, - нам, если мы договоримся, то нам вместе предстоит строить новую Россию. С более удачливой судьбой. Я верю, что пусть не мы, но нашим внукам или правнукам это удастся.
  
  - Благородная цель - отвел взгляд полицейский, - Но мир такой, какой есть - значит у вас ничего не получится.
  
  Петелин прочитал в глазах 'гостя' такую заинтересованность и надежду, что он не прав, что тряхнул головой и развел руками.
  
  - Или это параллельный мир или мир за порталом измениться. Я не физик - не знаю. Просто будем делать то, что должно, и пусть будет то, что будет (известное высказывание Уильяма Шекспира, которое стало своего рода девизом или побуждением).
  
  - Согласен, - наклонил голову полицейский.
  
  Дальше начался торг - тщательный, хорошо подготовленный обеими договаривающимися сторонами, ничуть, не смягчаемый тем, что производился в рамках беседы двух возможных соратников. И какая разница, что вместо торговки с одесского Привоза: 'Вы шо, с мозгами поссорились?', звучит: 'Уважаемый Семен Степанович, ваши требования абсолютно неприемлемы. Ведь мы же хотим договориться, или нет?', если обе стороны понимают, в каком смысле это произносится?
  
  Ему вспомнился давний случай, когда он только перешел на службу в органы внутренних дел и его все звали не Семен Степанович, а просто Сема, в лучшем случае лейтенант Ушаков...
  
  В тот день он, как обычно, когда выдается свободное время, выехал на машине подкалымить. Что делать, надо же на бензин зарабатывать, его на службе не оплачивают, хотя и положено. Взял пассажира. И вот, когда они проезжали глухим переулком, тот набросил на шею петлю и потребовал деньги.
  
  Он сразу сообразил, что пока машина движется -то не прикончит, потому что его жизнь в моих руках, как и моя - в его. Итак, главное - держать скорость и не останавливаться. В городе это сделать затруднительно, но Семен после первого приступа словил кураж. Машина метеором неслась по улицам, пренебрегая всякими правилами. Он старался наделать побольше шума и по возможности рулить к конторе; это, хоть и с трудом, но удалось. Грабитель сзади кричал и бесновался, но сделать ничего не мог. И вот, приближаемся мы к управлению. Сначала Семен хотел остановиться перед зданием, но прикинул, что пока мужики выйдут и поймут, в чем дело, грабитель успеет придушить. Пришлось таранить ворота. С воротами на капоте машина влетела во двор.
  
  В тот раз все сошло благополучно: он отделался испугом, машина - мелким ремонтом, а грабитель - тремя сутками в изоляторе (доказать ничего не удалось). Теперь он стал осторожнее. Пассажиров больше... да нет, брал. Брал, конечно, куда же деваться?..
  
  Вот и сейчас он испытал схожие чувства, как тогда, с петлей на шее. С другой стороны, он понимал причины жесткости 'хозяев'. Противостояние, тем более вооруженное, разных групп пришельцев из двадцать первого века могло привести к гибели маленькой колонии.
  
  СС выслушал полный разбор и оценку своих требований и пожеланий, из которого следовало, что они совершенно неприемлемы для колонистов. Возмутился, они спорили, но постепенно позиции сближались. Соратники Ушакова оставляют при себе пистолеты, впрочем, это было обычной практикой для попаданцев. Автоматы сдают. А в совет колонии от них входит представитель.
  
  Петелин оставил Ушакова дожидаться ответа совета, и сразу на полицейского нахлынуло острое чувство тоски и одиночества. Мир вокруг... был чужд и опасен по определению. Он зябко пожал плечами и пока дожидался ответа, так и не вышел из палатки.
  
  Ответ был, как и ожидалось, положительным. Двадцать восемь здоровых мужиков с автоматами, привыкших к дисциплине, и их семьи - серьезное усиление колонии.
  
  Ясное солнечное утро едва расплескало яркие, словно умытые ночным дождем краски над горизонтом, когда вереница машин, потянулась сквозь портал в верховьях Днепра в мир Древней Руси. На изумрудной поляне их уже поджидали, выстроившись в стройную колонну, старожилы-попаданцы: два видавших виды грузовичка и шесть легковушек.
  
  Бывшие стражи порядка, еще не оправившиеся от потрясения, робели перед полузабытой красотой нетронутой природы: лето в зените, щебет птиц - словно небесная музыка. Весь предыдущий день основная часть мужского населения колонии готовилась к рывку в обратном направлении, в истерзанный мир двадцать первого века. Мир, заваленный осколками цивилизации, таил в себе необходимые для выживания сокровища. Их предстояло собрать и перевезти в новообретенный город. Доморощенные циники окрестили это предприятие 'Великой Мародеркой'. В городе попаданцев остались лишь те, кто был незаменим: строители, кузнецы, да десяток парней для охраны колонии и межмирового портала, женщины, старики и дети.
  
  Бывшие полицейские разбили для семей палатки и, освободив машины от поклажи, после скромного обеда вернулись в 'старый' мир.
  
  Экспедицию в разоренный мир возглавил Степан Викторович Чепанов, а отец Егора пошел к нему в заместители. И только Егор обрадовался возможности вновь вдохнуть запах родных улиц, как старший Петелин, словно обухом по голове, заявил: хоть один взрослый мужчина в семье должен остаться в безопасности. Хотя какая тут безопасность? В первый же день едва не проткнули копьями! Егор подозревал, что это материнские интриги, но сколько ни спорил, сколько ни дулся, отец оставался непреклонен. Пришлось смириться, проглотив обиду.
  
  Егору и еще трем парням выпало сторожить портал, эту зыбкую нить, связующую два мира.
  Смена длилась мучительно долго - двенадцать часов, потом двенадцать часов отдыха, и снова на охрану. Поначалу казалось терпимо, но через пару дней усталость скопилась, словно грозовые тучи, и сладкая греза о 'синекуре' развеялась, как дым.
  
  На исходе третьих суток тревожная весть, словно предрассветный туман, единым махом накрыла городок: портал суживается. Не катастрофически - жалкие сантиметры в день, но зловещий отсчет уже начался. Новость, как брошенный камень, всколыхнула тихую заводь колонистской жизни. Шептались старики, коротая дни на скрипучих лавках, перемывали косточки хозяйки, хлопоча у очагов, и, конечно, сами мужики.
  Необходимо выбирать: остаться в чистом мире Древней Руси или вновь нырнуть в омут постапокалиптической безысходности.
  
   Вечером, когда последние добытчики вернулись с промысла в разрушенном мире, общий сход не затянулся. Возвращаться не захотел никто. Единогласно решили все силы бросить на 'грабеж' ...
  
  День исходил негой: в лазурном куполе небес надрывался многоголосый птичий хор, тепло обволакивало, словно мягкий кашемир, но солнце не обжигало, а лишь ласково пригревало. Идиллия, да и только! Так манило присесть в тени раскидистого дерева, осушить запотевшую бутылочку ледяного пива. Но нет, служба есть служба - Егор в который раз стоял на страже портала.
  
  Он меланхолично наблюдал за нескончаемой вереницей грузовиков и легковушек, выползающих из мира Постапокалипсиса, груженых добром. Точно стая саранчи, машины облепляли грузчики, мигом перекидывая добытое на скрипучие телеги и увозя трофеи в город попаданцев. Чего там только не было: пластиковые трубы, словно кости скелета цивилизации, уцелевшая мебель, словно привет из мирной жизни, разобранные деревянные дачи и, даже несколько автодомов, разнообразные товары из пыльных, сохранившие аромат благополучного прошлого, магазинов и даже станки - в контролируемой полицией зоне работали автомастерские и бог весть что еще. Попаданцы тащили из руин старого мира все, что могло пригодиться для строительства нового. Конечно, ехали новые колонисты - очень уж стало в городе 'неуютно'. Тощие, лица как у бухенвальдцев, испуганные. В основном с тележками да тачками. Без слез не взглянешь.
  Словно взбесившийся вихрь из портала вырвался грузовик. На стекле и дверях несколько пулевых отверстий. С душераздирающим визгом тормозов машина подлетела к телегам, замерла, словно подкошенная, прямо перед ошеломленным Егором.
  
  Неужели водителя ранили?
  
  Дверь, открываясь, жалобно скрипнула, Егор увидел смутно знакомое, оплывшее лицо, утопающее за толстыми стеклами очков, и вечно недовольный взгляд, словно мир задолжал ему галактику, не меньше.
  Крови нет - слава богу не ранен! - с облегчением выдохнул воздух.
  
  - Ненавижу... ненавижу вас, твари! - процедил сквозь зубы интеллигент, не отрывая взгляда от удивленного лица парня.
  
  Это была испытанная тактика: он исторгал потоки жалоб, виртуозно вызывая у окружающих приступы неловкости и вины. Ему всегда чего-то не додавали. И окружающие, словно загипнотизированные кролики, бросались решать его проблемы. В обмен на нытье он получал все блага, включая самое дефицитное - общественное внимание. Даром. И при этом те, кто облагодетельствовал его, еще и чувствовали себя виноватыми. Ведь им предстоит радоваться жизни, а он останется 'страдать'. Хотя при взгляде со стороны, таком, знаете ли, легком, мимолетном, поверхностном, каким люди обычно и смотрят на других, незнакомых, малознакомых и ничего в их жизни не значащих, он был вполне успешен и 'страдать' было не из-за чего. У него была хорошая, для города зарплата, достойная машина, квартира - двушка и дачный участок в шаговой доступности.
  
  - Это кто тут твари? - Егор нахмурился, словно предчувствуя грозу, вскинув густые брови.
  
  - Вы! Твари, отсиживаетесь тут в тылу, пока я там, под пулями! Рискую жизнью! На меня напали бандиты! Стреляли в меня! Чуть не убили меня!
  
  - Ты берега не попутал ли, мужик? - вспыхнул Егор, сдерживая клокочущую ярость. - Интеллигент хренов, чуть штаны не обмочил от страха, а теперь права качает!
  
  - Почему я должен за эту вашу Россию под пули лезть? - взвизгнул тот, словно его режут. - Да это даже не Россия, а сборище средневековых дикарей!
  
  Прищурив правый глаз, Егор медленно наклонился вперед и подпер подбородок кулаком. Левая рука, упертая в кузов машины, напряглась до судороги. Он словно превратился в змею, готовую к смертельному броску.
  - Это ты - дикарь и тварь! И заткнись! Россия была, есть и будет! Мы возродим ее!
  
  - Возродить? А что мне дала эта ваша Россия, нищая и засранная? - взвизгнул 'интеллигент', как побитая шавка, поджав хвост, - Да вы просто прячетесь здесь, а еще меня обвиняете!
  
  Егор медленно выпрямился, разгибаясь, словно старая пружина. Костяшки пальцев побелели от напряжения. С силой оттолкнулся от кузова машины и шагнул к этому... изрыгающему проклятия.
  
  - Ты забыл, где находишься, - прошипел, нависая над очкариком, словно грозовая туча над беззащитным полем, - Или думаешь, портал, новый, чистый мир - это бесплатный проезд? Забыл, кто тебя, сопливого, из разрушенного мира вытащил? - интеллигент заерзал, почувствовав, исходящий от Егора обжигающий жар ярости. Он попытался что-то возразить, но слова застряли в горле, словно ком земли. Егор схватил его за грудки и встряхнул, как тряпичную куклу, из которой выбивают пыль, - Понял, куда попал? Здесь тебе не двадцать первый век, здесь за слова отвечают. И если еще раз услышу, как ты гадишь на землю, которая тебя приютила, пеняй на себя.
  
  Егор отпустил и интеллигент, пошатнувшись, рухнул обратно на сиденье, словно подкошенный. Молча. Егор жестом подозвал к себе одного из грузчиков и, кивнув на машину, скомандовал:
  
  - Выгружайте, - он развернулся и, тяжело ступая, побрел к порталу, оставляя за собой шлейф пыли и усталости. В голове пульсировала лишь одна мысль: 'Достали...'
  
  ***
  Несколькими минутами ранее.
  
  Город агонизировал мучительно долго, словно смертельно больной старик, из последних сил цепляющийся за жизнь. В пустых глазницах окон еще теплился призрачный отблеск былого, еще возвышались грязно-серые пятиэтажки, но ледяное дыхание Смерти уже веяло у порога, проникало в каждый закоулок.
  Тьма, густая и липкая, властвовала здесь, и голосом ее был вой погибели и зловещий свист ветра, пробирающий до костей. И от нее не спасешься, миг - и тьма тебя одолела.
  
  Три пикапа и два грузовика, утробно рыча моторами, крались по улицам умирающего города. Александр Петелин, в первой в колонне машине, вел автомобиль, сосредоточившись на управлении и, стараясь не смотреть по сторонам.
  
  С низкого, свинцового неба, без солнца, хлестали в лобовое стекло серые, грязные хлопья снега. Они оседали на брошенных автомобилях, с распахнутыми дверьми, на дорогу, где ветер злобно гнал пакеты, обрывки газет и прочий мусор. Под колесами снег мгновенно превращался в грязную, мерзкую шнягу, чавкающую, словно разлагающаяся плоть. Сквозь пелену тьмы на секунду проступали голые, продуваемые насквозь ледяным ветром мертвые пространства спальных микрорайонов; угрюмо раскачивались мокрые и голые кроны деревьев и лишь трава-оптимистка, упрямо тянулась зелеными ростками сквозь грязь и снег. И ни единого человека на пустынных улицах, словно город уже опустел. Миг и картина, словно испугавшись, исчезла во мраке, чтобы открыть новые, столь же угрюмый и безлюдный пейзаж. Картина настолько инфернальная, что окружающее казалось одним из кругов ада, описанных в 'Божественной комедии' Данте Алигьери и рождала в душе дикое желание издать первобытный, полный отчаяния крик, подобный вою одинокого зверя в ледяной пустыне.
  
   В первые дни после перехода портала впечатления картины запустения и тихого умирания вызывали шок и желание вернуться обратно, в опасный, но живой мир Древней Руси. Теперь же окружающая действительность хотя и пугала, но стала просто привычной частью пейзажа.
  
  Вдруг из тьмы возник одинокий силуэт - призрак из прошлого, когда солнце еще касалось этих улиц. Петелин резко затормозил, не доезжая десяток метров, а человек, в какие-то немыслимых лохмотьях, медленно, словно тень, пересек проезжую часть. Казалось, еще мгновение, и он рухнет замертво... Но смерть в этом городе давно никого не пугала. Смерть пришла сюда с воем сирен гражданской обороны, с ядерным грибом, взметнувшимся над ГРЭС и стала привычной деталью повседневной жизни.
  
  'Лето... блин, - горькие складки легли в уголках губ, в глазах застыла черная печаль, - через день снег, а температура днем всего чуть больше нуля. Как же они тут выживают?'
  
  Представил, что его семья могла остаться в городе и мотнул головой: Да ну нафиг!
  
  Впереди проступил из мрака бетонный забор, за которым, в лабиринтах гаражного кооператива, таился портал. Александр расслабился - еще пара минут и он будет в безопасности. А впереди ночь в кругу семьи пока копаться в развалинах постапокалипсического мира будет Чепанов. Или это просто усталость, накопившаяся от бессонных ночей, сыграла злую шутку? Кто знает.
  
  'Бах!' - выстрел, раскатистый и зловеще близкий, хлыстом ударил по тишине, заставив сердце на миг замереть.
  
  Словно эхо, зачастили одиночные:
  
  'Бах! Бах! Бах!' - и он словно очнулся от страшной, неправдоподобной одури первых секунд внезапного боя, и время сорвалось в привычном ритме.
  
  Инстинктивно затормозил, одновременно выворачивая руль к обочине. Машина еще до конца не остановилась, когда рванул ручку, распахивая дверь. Подхватил автомат - он лежал между сидений, 'щучкой' метнулся вниз, успел подставить ладонь, чтобы не расшибиться. Перекатился под защиту металлической туши автомобиля, спиной ощутив шероховатый асфальт дороги.
  
  Дальше все завертелось в стремительном танце.
  
  Большой палец нащупал упругий рычажок предохранителя, перевел в режим одиночного огня. Затвор клацнул, досылая патрон в утробу ствола. Лишь тогда позволил себе осмотреться.
  
  В распахнутой дверце 'Нивы', позади, зияла аккуратная дыра. А водитель? Слава богу - не видно. Успел укрыться!
  
  Стреляли из леса, чья чаща вплотную обступила гаражный забор. Идеальная позиция, если бы не одно 'но': голые деревья, словно костлявые скелеты, не давали и тени защиты. Нападавшие - как на ладони.
  
  - Внимание! - рявкнул, захлебываясь яростью. - Противник справа, в лесу! Огонь одиночными!
  
  Грузовик в хвосте колонны вдруг взревел мотором и, обогнув колонну по обочине, на предельной скорости понесся к воротам. Черт, черт, черт! Убьют же идиота! Как его там? Ах да, Ковалев.
  
  - Стой! - заорал, с каждой секундой ожидая, что водителя подстрелят, но машина, словно одержимая, влетела в проем ворот.
  
  Ладно, потом разберемся!
  
  Палец продавил спусковой крючок, и на конце 'Калашникова' распустился ярко-желтый, пульсирующий цветок пламени.
  
  Пуля просвистела над головой, и Александр вжался в землю.
  
  Выстрел, еще... Секунда промедления - и он станет легкой добычей. Пора уходить. Коротким, рывком перекатился к заднему колесу, оттуда - к покореженной дверце 'Нивы' и залег за ней, ловя ртом воздух. Сердце колотилось, как пойманная птица. Краем глаза заметил движение - водитель 'Нивы', согнувшись в три погибели, метнулся за покосившийся столб.
  
  Ответный огонь - из четырех, возможно, пяти точек. Это давало надежду, что нападавших не так уж и много.
  
  Стараясь не выглядывать из-за машины, Александр огрызался короткими очередями - у полицейских, на удивление, хватило запасов, чтобы не экономить патроны.
  
  Явно не профессионалы. Иначе бы немедленно накрыли шквалом огня, не дали поднять головы. 'Авось пронесет...' - промелькнуло в голове, но тут же утонуло в кипящем адреналине. Это не случайность, не ошибка. Одна из банд, контролирующих город начала охоту за ними. Но сейчас главное - выжить. А после уже разбираться, кому перешли дорогу!
  
  Он приник к прицелу, выискивая цель среди сплетения голых ветвей. Мгновение - и в перекрестии мелькнула темная тень. Выдохнул, плавно нажал на спуск. Отдача хлестнула в плечо. Фигура дернулась и осела за деревом.
  
  Второй выстрел. Еще одна тень, шарахнувшись, исчезла в лесной чаще.
  
  Наступила тишина, звенящая и напряженная, как натянутая струна. Александр замер, прислушиваясь. Ни звука. Выждал несколько долгих минут. Ничего.
  
  Бандиты отступили, а в лесу попаданцы обнаружили тело человечка, облаченного в грязные джинсы и заношенную синюю куртку, потемневшую от крови. Волосы, тронутые сединой, всклокочены, такая же неряшливая бородка торчит космами, физиономия, ручаться можно, с неделю не мыта.
  
***
  Дневник Егора Петелина
  
  15 июня.
  
  Короче, на седьмые сутки портал сузился окончательно. Ну, я положим еще пролезу - я худой, а кто пожирнее - уже нет! Ну и совет колонии единогласно решил 'Великую Мародерку' - так уже официально называли 'разграбление' города, прекратить.
  
  Ну чего сказать... прибарахлились здорово!
  
  Нас теперь 1131 человек! Сила, да в том же Смоленске, наверное, меньше живет! Видел я его - наши регулярно туда дрон отправляют. Ну пара сотен домов. Грязненько. Ну сколько там может быть человек? Возможно только с мелюзгой побольше - у аборигенов большие семьи. У каждого пять-десять спиногрызов.
  Короче пригнали еще четыре трактора и пять грузовиков, не считая кучи легковушек. Полностью вывезли несколько непродовольственных магазинов и, самое главное магазин 'Механик', что на улице Октябрьской. Куча малой механизации от маленьких электростанций до гидроинструмента спасателей и мотопил. Молотки всякие, отвертки, гвозди да шурупы - всего полно! Ну и три автомастерские на территории полицейских- вывезли полностью. Все, что смогли разобрать и размонтировать!
  
  Вот с оружием у нас плохо. Всего-то три десятка охотничьих ружей да три пистолета на всю колонию. А совет колонии постановил, что каждый взрослый имел личное оружие. Не то место и время чтобы быть безоружными! Видать, придется Архиповичу и дальше арбалеты клепать. Видать, придется Архиповичу и дальше арбалеты клепать. Хотя, слышал, он размечтался штуцер-переломку сотворить, взяв за основу кремневую массачусетскую винтовку 18 века - 'оленебой' прямиком из романов Фенимора Купера о Кожаном Чулке. Что ж, дай бог, чтоб вышло. Я не спец в этом.
  
  Вот с чем плохо, так это с продуктами. Голяк, ну почти. А что, думаете люди так просто сбежали из родных мест? Да от голодной смерти они спасались! Мы то думали поторговали с Смоленском и окрестными деревнями и обеспечили себя на зиму, а тут почитай нас в пять раз больше! Но ... пробьемся! Река под боком, а в нее только сеть забрось и без рыбы не уйдешь, да и в Смоленске докупить возможно - прошлый год порадовал урожаем. Жаль только, что с огородами новички опоздали.
  
  Зато железа, стали качественной натаскали - море. Думаю, не один десяток тонн! Так что если даже ничего не производить, с аборигенами торговать есть чем! А наши не стоят на месте, короче замутили ветряную пилораму. Отец сказал, что здание под нее строить - это ерунда, а вот начинку сделать, это посерьезнее задача. Но Архипович со своими людьми обещает за неделю сделать. Там ничего сложного: ветер приводит в движение вал с зубчатым колесом, которая приводит в движение уже другое колесо, под ним. А уже к этому - прикреплен коленчатый вал, приводящий в движение пилы. Местные сейчас 'распиливают' бревна с помощью клиньев и топора. Соответственно и качество, и стоимость, космические. В общем наши доски пойдут на 'ура', отец в этом уверен, и я его поддерживаю в этом.
  
  А, да, Архипович все-таки изготовил двигатель Стерлинга, но пока основными будут дизеля - наша профессор наладила изготовление биотоплива. А нужно то всего лишь масло, метанол и сода. Правда получившееся топливо быстро теряет свойства - в течение десяти дней и для двигателей оно не очень подходит. Ну да ладно, их у нас много, прорвемся!
  
***
  
  Новый день пришел на землю северного Приднепровья.
  
  Раскаленный краешек солнце едва высунулся из-за горизонта и серовато-сизое, облачное небо окрасилось в бледно-розовые тона. Достаточно рассвело, чтобы различить стволы деревьев, и блестевшие серебром лужи на бревенчатом настиле вдоль ощетинившегося пропитанными влагой кольями частокола крепости пришельцев из будущего. Трава, кусты - все дышало влагой и свежестью. Под утро прошел дождь, и трава была мокрая, кусты - мокрые, и навес над боевой площадкой крепости тоже мокрый.
  
  Петелин-старший, сдерживая нетерпение, отбивал дробь пальцами по колену, окидывая взглядом пеструю толпу: мужчин боеспособного возраста, девушек и молодых женщин. Общее собрание колонистов постановило - каждый обязан уметь защитить себя, и физическая подготовка, вкупе с военным обучением, закон для всех. Небольшая община попаданцев жила в тяжелом ритме военного лагеря и что войны неизбежны и готовиться к ним необходимо, большинство хорошо понимало.
  
  Последней, тихонько, словно проштрафившаяся школьница, под тяжелым взглядом Петелина прошмыгнула в гущу собравшихся голубоглазая блондинка, с лицом, не обезображенным излишним интеллектом.
  Александр, многозначительно откашлялся, привлекая внимание.
  
  - Все? Ну, тогда бегом марш! - скомандовал негромко.
  
  Повернулся и побежал по тропинке. Толпа, позади, мгновенно превратилась в нестройный, галдящий поток. Его постепенно обгоняли - все-таки порядком за сорок и пенсионер, чтобы состязаться с молодежью.
  
  Егор Петелин, глубоко, с шумом вдыхая сырой утренний воздух, бежал в метрах десяти от отца, не пытаясь приблизиться - он сам по себе, а не с Петелиным-старшим! Он бежал, перепрыгивая через коварные лужи и распугивая вездесущих лягушат, мимо потемневших от влаги кольев частокола, мимо сторожевой башни, откуда с любопытством смотрел вниз часовой, сквозь пышные заросли мокрых кустов, между стволами неохватных, пропитанных липкой влагой сосен - хорошо быть молодым и здоровым, а еще тренированным. А кем еще быть вчерашнему курсанту, намотавшему на утренних зарядках не одну сотню километров? Губы шептали строки сберегавшей силы на марш-бросках песни:
  
  Хорошо живет на свете Винни-Пух
  Оттого поет он эти песни вслух
  И не важно, чем он занят
  Если он худеть не станет
  А ведь он худеть не станет
  Ни- ко- гда!
  
  Егор промчался мимо крепостных ворот. Обычные, распашные, но с массивной рамой, подпертой изнутри косыми брусьями - - верный заслон от таранного удара. В правой створке зияла калитка, тоже открывающаяся наружу. Защита, конечно так себе, но две сторожевые башенки по бокам обещали незваным гостям адский коктейль из свинца и пороха.
  
  Он отмахал больше километра, когда его настиг всхлип - прерывистый, словно у загнанной лани, и задыхающийся женский голос:
  
  - Привет... ты в отличной форме - не угнаться! - Егор узнал голос и, не сбавляя темпа бега, повернул голову.
  
  Маринка Шушпанова в песочной рубашке с предательскими пятнами пота, мчалась, стараясь бежать в ногу на полкорпуса позади. Егор поймал умоляющий и, одновременно, горящий, словно угли в костре, раздуваемые ветром обиды, взгляд. Крупные капли пота стекали по полноватому лицу. Внутри клокотал вулкан невысказанных слов: и как она, как дура, проторчала около кухни целый час, и что он - гад и козел, и что она ... Неужели слеп? Не видит, как она из кожи вон лезет? Как любит? Но произнести это вслух - значило обнажить душу, выставить ее на всеобщее обозрение. А это немыслимо!
  
   - Привет, - Егор постарался изобразить на лице подобие дружелюбия, чувствуя себя последним подлецом. 'Черт! Может, прибавить газу? Нет, неудобно. Придется терпеть. Черт!' Он понимал, что ранит Марину безразличием - ну да она красивая девушка, но он не объект для домогательств и этим все сказано! И тут в голове созрел план, как разом покончить с этой канителью, - Марина, хорошо бежишь! А давай рванем на скорость, кто быстрее, а? - не дожидаясь ответа, сорвался с места, словно стрела, пущенная рукой безжалостного лучника.
  
   Он не увидел больного, умоляющего взгляда. Девушка отчаянно бросилась следом, но куда там! В считанные мгновения отстала, а Егор, провожаемый удивленным взглядом отца, вышел в авангард растянувшейся колонны физкультурников, оставив за собой пыль и разбитые надежды.
  
  Сдерживая рвущийся наружу крик, Маринка до крови закусила губу, взгляд погас, она почти остановилась. Потом в лице что-то изменилось и, бросилась догонять негодяя.
  
  Все равно будешь мой!
  
  Егор чувствовал себя, словно голый на площади. Положение, из которого нет разумного и достойного выхода. Разве только прикрыться руками и мчаться, куда придется, все наращивая темп.
  Обратно по большому кругу он прибежал в первых рядах и пройдя десяток шагов чтобы успокоить дыхание, торопливо пошел домой. Не дай бог встретиться с Маринкой!
  
  Не слишком торопясь - до работы еще времени навалом, он прошел по лесной дороге, пересек по щербатой каменной плотинке безымянный ручей, что, журча, стекал с полуострова в Днепр, а потом по деревянному мостику над водосбросом, мимо стройки дома свернул мимо щитового домика пекарни к палаточному городку. Дух стоял такой, что чуть слюной не захлебнулся от запаха свежей выпечки. Интересно, как женщины ухитряются 'стряпать' такой вкуснейший хлеб, на голову вкуснее магазинного? Или тут влияет чистейшая экология?
  
  Вскоре 'хозяйственная' часть колонии закончилась, и Егор пошел мимо разноцветных, но в основном цвета 'хаки', самых разных размеров от двухместных, до здоровенных армейских, рассчитанных на несколько десятков человек. появились скамейки со старушками, а перед одной крошечной палаткой старики костяшками по дереву - 'резались' в нарды.
  
  Над пропитанной густым ароматом свежесрубленной древесины стройкой дома витал специфический плотницкий фольклор аборигенов, смешиваясь с ревом мотора автокрана и завыванием станков по дереву. Терем вывели уже в тридцать венцов и до начала укладки крыши оставалось рукой подать.
  
  Хоромина получилось на удивление, словно сошедшая с страниц старинной сказки. На первом и втором этажах тянулся длинный коридор, из которого двери вели в многочисленные комнаты. И еще застекленная веранда в сторону Днепра, и поверху вилась открытая галерея с навесом на резных балясинах. Заодно срубили и отличную баню - немедленно ставшую предметом гордости и любимым местом отдыха колонистов.
  Самое трудоемкое в плотницком деле - пазы вдоль бревна рубить и углы. Ну и бревна наверх заволакивать. А если, вручную, то хорошие мастера только-только два венца выведут в день. Вчетвером. Восемь человек смогут и пять, но не больше. Здесь и пригодилась инженерная смекалка и механизмы грядущего для рационализации традиционных приемов строительства. Сперва плотники встретили диковинные приспособления с опаской, но вскоре убедились, как они облегчают их труд: и паз за один проход выстрогать, и фрезы специальные для углов, не говоря уж о кране. Вскоре они совершенно освоились с новой техникой.
  
  Техникой двадцать первого века управляли колонисты, а плотникам осталась творческая работа - бревна размечать и сборкой руководить, чтоб ложилось все куда нужно.
  
  Работа на стройке начиналась с первыми лучами солнца и заканчивалась лишь с наступлением темноты.
  Нанимать артель плотников в Смоленск ездил Чепанов, и Егор присутствовал при разговоре с отцом, когда тот вернулся в колонию.
  
  - Короче, Александр Иванович, артель действительно хорошая, даже очень. Попивают, конечно, но мастера... Но мастера... Всё могут: и дом поставить, и корабль построить. Не поверишь, я на топоры их загляделся. Даа... сказка, а не топоры. Ими и побриться можно, и карандаш заточить, ну и, само собой, все остальное.
  
  - Дай то бог... Степан Викторович, возьмешь на себя общее руководство стройкой?
  
  - Да уж как-нибудь, - отозвался Чепанов с нескрываемой иронией и посмотрел снизу-вверх - он ростом пониже отца, - Как-нибудь справлюсь, слава богу, столько перестроил, правда деревянных не строил, ну ничего, все когда-то бывает впервые!..
  
 *** 
  
  Маринка Шушпанова, спешно вытерев влажные от пота светлые пряди полотенцем, небрежно закинула его через плечо. Вся взмокла, словно загнанная лошадь - даже самой стало противно, и пришлось мчаться под ледяные по утреннему времени струи летнего душа. Подняла голову. Набрякшее тучами небо снова насупилось. С утра они ползли по горизонту, тяжелые иссиня-черные громады, двигаясь неотвратимо, словно огромное стадо бизонов по бескрайней американской прерии. 'Наверное, опять пойдет дождь!' - подумала с тоской и шмыгнула носом, - 'Этот гад просто сбежал! Сбежал! Как же он не понимает, что нужен мне' Она представила, как схватив гада за отвороты рубашки, трясет, словно грушу и кричит: 'Я же люблю тебя, гад, как ты это не понимаешь? Как ты можешь не понимать этого!' Голова трясется, казалось, еще мгновение, и она просто отпадет прямо мне под ноги. И тут, вдруг, на лице появляется понимание...
  
  Откинула брезентовый полог и юркнула в звенящую тишиной полутьму палатки. На стене, над сколоченным отцом топчаном, покрытом стареньким матрасом, еще из того, старого мира, висел календарь этого мира - обычный листок бумаги, исчерченный неровными чернильными линиями. Маринка подошла и с тяжелым вздохом зачеркнула сегодняшний день - еще один день без Егора. Непрошеные слезы, словно осколки льда, заблестели в мгновенно покрасневших глазах.
  
  Все, успокойся! Успокойся, ты же не плакса! Ты сильная женщина!
  
  Маринка вытерев глаза и громко высморкавшись в платок, едва успела переодеться, как с тяжелым пакетом в руках вернулась мать.
  
  - Привет мам! - Маринка легонько коснулась губами еще не тронутой морщинами щеки сорокапятилетней женщины. Когда она поднялась на зарядку, родители уже ушли: отец - на смену в столярный цех, а мать сегодня дежурила по кухне.
  
  Мать бросила на дочь мимолетный, изучающий взгляд. Не укрылось от нее ни покрасневшие глаза, ни расстроенный вид, но вместо слов она лишь привычно перебрала звенья тонкой цепочки на шее.
  
  - Завтракать будем! - прозвучало нарочито бодро. Раскладной стол она застелила ослепительно белой пластиковой скатертью, которую так легко отмыть под проточной струей.
  
  - Представляешь, Марин, сегодня, наконец-то, без рыбы. Детишки натащили столько белых грибов да обабков (подберезовик по-уральски) - ужас! Короче! Бабам! - на стол лег пластмассовый контейнер - такие Маринка делала на участке пластиковых деталей, с исходящей парком грибной поджаркой.
  Девушка вдохнула до одури вкусный, лесной запах и почему-то подумала о неблагодарном. Губы крепко сжались. Следом на столе появились столовые приборы. Блюдо с нежными, полупрозрачными лепестками розового сала и ветчины, вперемежку наполнило палатку дразнящим ароматом копчености. На отдельную тарелку легла половина каравая хлеба, еще горячего, свежевыпеченного; в салатнице лежал щедрый кусок деревенского масла, насыщенного желтого цвета, усыпанный крупными каплями росы. То ли чистейшая экология, то ли еще почему, но такого вкусного масла она не пробовала в своем мире! В другой салатнице - деревенский сыр, ну и, конечно, блюдечко янтарного меда. Сахарную свеклу только посадили, до урожая еще далеко,
  
   так что сахар экономили. В заключение вытащила термос и разлила по кружкам обжигающе-горячий чай.
  - Садись давай! - приглашающе махнула рукой.
  
  Завтракали в тягостном молчании. Мать исподволь, словно рентгеном, просвечивала дочь взглядами, а та их демонстративно игнорировала.
  
  Наконец, материнское терпение лопнуло, словно перетянутая струна.
  
  - Что случилось, Марина? - небрежно бросила, не глядя на дочку и, словно между прочим, усердно выводя хлебным мякишем замысловатые узоры на дне блюдечка с медом.
  
  - Это почему это? - огрызнулась Маринка, заметно дрогнув нижней губой. Ой не любила она, не любила, когда мать влезает в ее дела, за что та называла ее поперешной (вредной, южноуральский диалект).
  
  - Вижу же, как мыкаешься (мучаешься, южноуральский диалект), - вздохнула мать, - Опять из-за Егорки своего? - помолчала и продолжила с надрывом в голосе, - Ох, не дождусь я, видать, твоих детей. Так и останусь без внуков...
  
  - Почему это он мой? - повысила голос Мария и отшвырнула недоеденный бутерброд с сыром, но взгляд предательски вильнул в сторону, - Он свой, собственный. Я ему не жена и даже не невеста! Чо ты все бухтишь и бухтишь (ворчать, южноуральский диалект), жить не даешь!
  
  В сердцах пнула завалявшийся под стулом резиновый мячик; на звук, словно из-под земли вынырнул котенок, склонив голову, согнутой лапкой легонько толкнул мячик и покатил его к выходу.
  
  - Ишь ты, расхорохорилась (разошлась, южноуральский диалект) - обидчиво буркнула мать, вскочила со стула. Марина поняла, что перегнула 'палку', поднялась. Руки легли матери на плечи, удержали.
  Сердце матери растаяло. Она стояла, поглаживая теплыми ладонями трясущуюся от беззвучных рыданий узкую спину и думала: 'Гады мужики. Шушпанов то тоже по молодости кровушки попил, ой попил!'
  Рыдания понемногу стихли и мать принесла платок.
  
  Вытерла. Встретились глазами. И, отвечая на немой вопрос, произнесла вздрагивающим от недавних слез голосом:
  
  - Все из-за этого гада! Не видит меня в упор! Обрыдло (надоело до отвращения, южноуральский диалект) все!
  
  Мать снова тяжко вздохнула. 'Надо ее как-то отвлечь, а то поедом ест себя девка!'
***
  А вот поездка в Смоленск выдалась у попаданцев непростая.
  
  На второй день седьмицы (славянская неделя) Шварц стоял перед посадником смоленским. Им с Чепановым пришлось томиться во дворе немало времени, пока старший витязь - словно изваянный из гранита, с сединой, тронувшей виски, - не разыскал посадника. У самой стены, на грубо сколоченной табуретке, сидел варяг с перебинтованной ногой, назвавшийся Труаном. Только не русин, а дан (датчанин). Густые русые волосы, изрядно подернутые сединой, падали ниже плеч, схваченные на лбу ремешком. Серо-зеленые глаза на худом, обветренном, словно еловая кора, лице, буравил чужаков с нескрываемой злобой. Горели, как показалось Чепанову, адским огнем. Нос у дана был перебит, по левой щеке, от века до челюсти, змеилась белая полоса шрама, скрываясь в густой русой бороде. В отличие от русов даны носили бороды. Грабитель, насильник, убийца?.. Все, что угодно. Больше всего он был походил на полудикого, невероятно свирепого пса из тех, что не попятятся и перед целой стаей волков. Но сейчас это вой смоленский.
  
  Из двухэтажного терема показались слуги, раскатали у крыльца пушистый ковер, багряным цветом вспыхнувший на фоне серой деревянной мостовой. Водрузили на него резное кресло-столец. Шварц невольно отметил, что у ворот сразу прибавилось вооруженных отроков в начищенных бронях. Шварц нахмурился. Он не питал иллюзий относительно справедливости средневековых судилищ. Обвинение тяжкое, но золото и серебро у попаданцев имелось в достатке, и Шварц надеялся, что, если справедливости добиться не удастся, отделаются выплатой виры (денежный штраф, который взимался в пользу князя за убийство свободного человека или за увечье.). В крайнем случае, придется пробиваться с боем из города. Два пистолета и пара гранат - это немало! К тому же остальные попаданцы с оружием ждут за воротами, Вот только этого он хотел бы избежать - прибыли попаданцы в Смоленск не для войны, а для торговли, и кровопролитие никак не входило в планы.
  
  Появился посадский смоленский. Впечатления он не производил. Лет сорока, с лицом самым обыкновенным. Редкие волосы прилизаны назад, открывая обширные залысины, длинные усы по моде русов. По такому лицу скользнешь взглядом и забудешь. Дорогая свита, ниспадающая ниже колен, была перехвачена широким поясом, изукрашенным золотым шитьем. Но впечатление заурядности мгновенно рассеивали глаза. Глубоко посаженные, светлые до прозрачности, они смотрели с хищным, изучающим интересом, словно их обладатель прикидывал: съесть меня сейчас или приберечь на потом. Шварцу это не понравилось.
  
  - Гой еси, - не вставая, поклонился варяг и попаданцы последовали его примеру.
  
  - И вам поздорову, добрые люди, - он устроился на кресло и уставился на Шварца, тот занялся тем же.
  
  - Кто вы, - нарушил тишину посадник, - Его, - ткнул пальцем в варяга, - я знаю, как доблестного воя Труана, вас, - палец ткнул в попаданцев, - нет.
  
  - Я Кочетов Артем Константинович, - ткнул сжатым кулаком себя в грудь Шварц.
  
  - Я Чепанов Степан Викторович, мы из уральцев.
  
  - Соседи значит, - посадник наклонился вперед, - а почто прозываешься с 'вичем'? То право княжеское зваться так! - и добавил насмешливо, - Или вы князья? Какого роду-племени?
  
  Чепанов снял очки, несколько мгновений рассматривал прозрачные стекла, потом ответил с этакой ленцой в голосе:
  
  - То обычай наш, уральский, у нас каждый человек имеет право на отчество, ибо наш народ благороден от рождения.
  
  - Благороден говоришь? Ну-ну... Вторуша сказывал, - посадник кивнул на рослого седоголового воина, по левую руку, - что здесь человек, который нанес увечья моему вою Труану.
  
  - Да, это я, но он, - Шварц ткнул пальцем в закаменевшего лицом варяга, - кинулся на меня с ножом!
  Посадник демонстративно не смотрел на уральца.
  
   - Труан, так ли это было? - вопросил Вторуша.
  
  'Истинно говорю, истинно! - произнес дан с легким акцентом, в голосе звенела обида, - Ложь бает он, одну лишь ложь! Вышел я прогуляться к Славутичу, а этот набросился, словно хищный волк, и пронзил мне ногу. Теперь не могу я служить тебе. В том обида и поношение не только мне, но и самому господину Смоленску!'
  
  - Врешь, - хладнокровно отрезал Шварц в прорези блеклых губ мелькнули крепкие, впору волку, зубы, - и вся моя дружина тому видоки.
  
  Варяг вскинулся, словно ужаленный змеей:
  
  - Лжу баешь, лжу, а нога пробитая - вот она! - он демонстративно ткнул пальцем в перевязанную ногу, - не пробил бы ее, ужо аз показал бы тебе!
  
  Шварц глумливо оскалился, и рука побледневшего викинга зашарила на поясе в поисках рукояти меча, но его не было.
  
  - Дружина твоя - не видоки, - посадник наклонился к Шварцу и понизил голос. - Ты их кормишь, они и спляшут под твою дуду. А увечье моему вою - вот оно, - он указал на ногу варяга, словно на живое доказательство.
  
  Тишина вокруг стояла оглушающая, только где-то далеко проорал петух. Сквозь ветви деревьев во двор падали косые столбы яркого и горячего солнечного света.
  
  Чепанов заметил, как на мгновение пальцы Шварца крепко, до побелевших костяшек сжались, совсем рядом с висевшей на ремне кобурой. И не исключено, что вся эта история с варягом - подлая интрига городской верхушки., пробующей попаданцев на 'слабо'. Он ожидал вспышки. Он поспешно положил руку на плечо товарища, пытаясь удержать от опрометчивого шага, вздохнул. Сейчас начнется!
  
  - Спокойно, - густые рыжеватые брови, с негодованием были подняты.
  
  Однако Шварц сохранил выдержку. Более того, сейчас он выглядел гораздо спокойнее и увереннее в себе, чем вначале судилища.
  
  - Видок этому и мытарь твой, посадник. Вели послать за ним!
  
  Посадник нахмурился, словно его застали врасплох. Идея призвать мытаря, очевидца событий, явно не входила в его расчеты. Тень растерянности мелькнула в глазах, но он быстро совладал с собой.
  
  - Мытарь? К чему он здесь? Слова доблестного воя Труана достаточно. Он не станет изрекать лжу, рискуя честью и положением, - произнес посадник с напускной твердостью, - Ты же человек пришлый, никто здесь тебя не знает.
  
  - Если тебе нечего скрывать, почему бы не выслушать мытаря? - возразил Шварц, в голосе чувствовалась сталь, - Или боишься, что его показания не совпадут со словами твоего варяга?
  
  В воздухе повисла густая, напряженная тишина. Посадник колебался, судорожно обдумывая варианты, пару раз бросив испепеляющий взгляд на покрасневшего варяга. С одной стороны, вызов мытаря грозил вытащить на свет неприглядные детали инцидента и выставить его в неприглядном свете. С другой - отказ был не по Правде и неправедность суда стала бы очевидной.
  
  - Хорошо, - глухо хлопнул по подлокотнику посадник. - Послать за мытарем, - он посмотрел в лицо Шварца с угрозой, - Но, если окажется, что лжу речешь, пеняй на себя.
  
  Глаза Шварца сузились. 'Вот и славно', - напряжение немного отступало. Теперь главное - выиграть время и дождаться мытаря. Правда на его стороне, и он надеялся, что свидетель не испугается.
  На площадке перед домом посадника воцарилось тягостное молчание. Посадник сверлил Шварца взглядом, полным враждебности. Варяг сидел, насупившись, и демонстративно поглаживал перевязанную ногу. Чепанов не сводил глаз с Шварца, - обстановка накалена до предела и малейшая искра может спровоцировать взрыв. Вокруг тем часом собрался любопытствующий народ: вои из дружины, просто жители и купцы, пришедшие к посаднику по делам.
  
  Наконец, в воротах появился запыхавшийся мытарь. Это был невзрачный человечек, со взглядом загнанного лесного зверька - юркий и невзрачный, в льняной рубахе ниже колен, перехваченной в поясе кожаным ремешком с искусными узорами. Торопливо поклонившись посаднику, замер в паре шагов от него, украдкой постреливая испуганными глазами на воинов, окружавших посадника.
  
  - Реки, мытарь, да всю правду! - приказал посадник, - что видел ты у Славутича в день, когда этот, - посадник ткнул пальцем, - ранил моего воя?
  
  - Аз? - с растерянным видом мытарь оглянулся назад, развел руками, - Аз и не видел ничего, господин посадник! Прости! Ничегошеньки!
  
  - Совсем ничего? - быстро переспросил посадник, змеиная улыбка тронула губы.
  
  Мытарь хлопнул выцветшими ресницами. Раз, другой третий. Решился.
  
  - Аз... да почти и ничего. Видал как сей вой, - короткий палец ткнул в варяга, - подошел к уральцу. О чем баяли - не ведаю. Потом он ударил его, да не попал, тот извернулся хитро, да и свалил на землю. А потом варяг встал да ножичек достал засопожный. А этот, - палец ткнул в Шварца, вытащил вещицу малую... И тут 'бах!' Я спужался вельми и еле живой убег. А окромя этого, более не ведаю.
  
  Варяг что-то громко произнес по-датски, но, когда посадник посмотрел на него зло, замолчал. А мытарь бросил в его сторону испуганный взгляд.
  
  - Ступай, - помрачневший посадник недовольно махнул рукой - слишком много свидетелей слышали показания мытаря. Дождался, когда мытник последний раз растерянно посмотрит на него, посадник прошептал себе под нос: 'Нет, хотя бы виру я с вас возьму! Никуда не денетесь, гости незваные!' Добавил со сталью в голосе, - Дурак он, хоть и мытарь... Одного видока мало, кто еще видел?
  
  Переждал возмущенные крики. Смоленск - город торговый и когда гостей, пусть даже чужих обижают, относился к этому неодобрительно. Будешь обижать кто к тебе на торг приедет?
  
  Шварц исподлобья смотрел на посадника. Не, ну точно - берега потерял! 'За такое в рожу и, иногда, сапогами!' Краем глаза уловил движение вверху и поднял голову. На крыше, словно хищные птицы, застыли два воина с луками. Стрелы еще не были на тетиве, но это вопрос мгновения. А это уже серьезно - опытный лучник держит в воздухе несколько стрел! Вмиг изрешетят! Оглянулся назад. Воины у ворот напряглись, не сводя с пришельцев настороженных взглядов. Да... дело дрянь.
  
  - Я могу показать! - с решительным видом ступил вперед Чепанов, - у нас есть штука, что-то типа вашего волшебного блюдечка и наливного яблочка! Я заснял всю стычку и могу показать ее!
  
  - Лжу баешь, уралец? - к нему повернулся посадник, нахмурил брови, - Ты уже старец, а лжу баешь! То в былинах, а то в жизни!
  
  - А ты сам, посадник погляди. Лжу баю или нет! - Чепанов пожал плечами и выудил из поясной сумки обычный смартфон. Обычный для человека двадцать первого века, но для этих хроноаборигенов - чудо диковинное. Невиданное. Пальцы скользнули по экрану.
  
  Подошел поближе и запустил видео с недолгой потасовкой Шварца и варяга. В угрюмом молчании посадник, под удивленные возгласы окружающих и тихие возгласы: 'Колдовство!', просмотрел диковинные движущиеся картинки. Вот варяг подходит к Шварцу, цепляется словами, распаляется. И вот кулак, грубый и мозолистый, летит в лицо гостя торгового, но непостижимым способом варяг промахнулся и полетел на землю. Задрожал в лютой злобе от унизительного поражения и бросился с ножом, но снова получил достойный отпор. Шварц выхватил пистолет и прострелил ему ногу.
  
  Посадник помрачнел еще больше. План рухнул. Слишком много свидетелей, слишком много недовольных вокруг. Здесь вам не самодержавие 17 века. Веча сила и лучше людей не злить! Поднялся.
  
  - Этот человек - невиновен! - громко произнес посадник приговор, и даже варяг принужден был промолчать. - А ты варяг, - обратилась к наемнику, - сам виноват! Вот мое слово: Ты же, гость торговый, вправе требовать за обиду виру в четверть коня серебром...
  
  Шварц пожал плечами, воздух вокруг звенел от радостных криков, радовались торжеству Правды даже дружинные воины.
  
  - Не продашь се (это по-древнерусски) чудо-чудное?? - посадник кивнул на смартфон в руках Чепанова. Пришлось показывать, что телефон реагирует только на лицо хозяина, а в чужих руках он мертв.
   Посадник отпустил Чепанова с Шварцем с видимой неохотой. Они прошли по той же дороге, по которой пришли на суд; у выхода они увидели экипаж катера, ожидавший их возвращения и уже начавший тревожиться и поспешили успокоить их.
  
  До вечера оптом сбыли товар и получив виру за обиду, довольные исходом дела попаданцы отплыли домой. Варяг сидел на пристани и провожал катер недобрым взглядом. Так закончилось первое посещение Смоленска...
  
  Во 'дворе' перед палаткой Егор обмылся по пояс под прибитым к сосне рукомойником. Вспомнилась вчерашняя просьба матери - нарубить сухостоя. Можно, конечно, питаться с общественной кухни, но хотелось разнообразия. Например, пожарить из свежей убоины шашлыки, или обабков (подберезовик, уральский диалект) - их здесь в лесу море, пожарить, да с лучком! Объедение! Недаром у каждой семейной палатки стоял импровизированный, а то и заводской мангал - символ домашнего очага в этом новом мире.
  
  Закончив с работой, зашел в палатку и, и замер, словно громом пораженный. На олимпийке, небрежно брошенной поверх разбросанных библиотечных книг, а колонисты перевезли в прошлое и художественные, и познавательные и технические книги центральной библиотеки, лежала мамина любимица кошка Муся и вылизывала новорожденного котенка.
  
  - Муська, старушка, когда это ты успела? - растерянно произнес Егор, осторожно подошел и присел на корточки, - Ты же вроде пропала - мама жаловалась. Да и вроде не беременная же? А остальные где котята? Или ты, старая, только одного единственного принесла?
  
  Муся, оторвалась от котенка, повернулась к человеку и, вздохнув, тихо муркнула. Алый язычок прошелся по черным губам, отвернулась и снова принялась с урчанием наводить лоск на потомство.
  
  - Так. А ведь ты, подруга, похоже, родила где-то в другом месте, а сюда после его перетащила. Правильно - тут безопаснее. Пить хочешь? - кошка промолчала, а Егор пообещал, - Подожди, сейчас попить принесу.
  
  Он вышел из палатки. Справа от входа стояла мисочка Муси. Наполнил ее из умывальника водой, вернулся в палатку и поставил возле кошки. Огляделся. В углу, у поддерживающего палатку кола, лежала выменянная у аборигенов корзина с оторванной ручкой. Нарвал травы и выстелил ей дно и поставил корзину в угол, стараясь не потревожить кошку.
  
  Кошка оторвалась от важнейшего процесса вылизывания, подошла к корзине, старательно обнюхала лозу. Потом громко вылакала воду, котенок, повис в пасти, она перенесла его в корзину и улеглась рядом. Откинула заднюю лапу, носом подтолкнула котенка к соскам и, прикрыв глаза, мелодично замурлыкала в полном довольстве.
  
  - Молодец, - усмехнулся парень, - Видать понравилось логово!
  
  Полог палатки откинулся и вошла мать. Сощурилась со свету. Лицо просияло - кошку она любила.
  
  - Муська! А я уже думала, что пропала где-то, а она видишь, с приплодом пришла! - всплеснула руками и лицо осветила восхищенно-радостная улыбка, - Молодец ты моя!
  
  А Егор поймал себя на мысли, все, сейчас окружающее, для меня значительно больше 'мы', чем 'они'.
  
  - Вжился, черт... - прошептал, - так вжился, что прежнее почти не помнится!
  
  Нет, конечно помнилось, но то была память разума, а не чувств. Та бесконечно далекая Россия - Российская Федерация, конечно, тоже Родина. Именно с большой буквы. Но и нынешний мир. Мир Древней Руси был для него важен. Здесь жили отец, мать, друзья. Здесь будут жить его дети. За них он кому угодно голову открутит и скажет, что так и было. За них он будет драться, не считая врагов! Сразится хоть с сотней, хоть с тысячей, да хоть со всем миром!
  

Глава 8

  
  Багрянец зари едва коснулся горизонта - волшебное, ни с чем не сравнимое летнее утро готовилось вступить в свои права. Дремучий, первозданный лес, стеной вздымался вокруг поляны с порталом - мохнатые ели да величавые лиственницы, протаивали из общей темной массы, Шелест качающихся на ветру сухих травинок смешивался с легким скрипом, который производили кроны деревьев. Вот и птицы уже проснулись, первые звонкие трели раздаются в по-утреннему прохладном воздухе.
  
  Русский мужик, как известно, задним умом крепок. Вот и тут, несмотря на то, что окно в двадцать первый век уменьшилось до жалких сорока сантиметров, сделав проход для взрослого невозможным - внутри жестко закрепить трубу, да и то задача не для одиночки - караул продолжался. А ведь сколько-нибудь организованной группы, способной провернуть эту нехитрую инженерную операцию, по ту сторону уже и в помине не было. Часовой - стриженый ежиком парень лет двадцати пяти, примостившись на табуретке за хлипкой деревянной стенкой, что загораживала угасающий портал в будущее, зевнул так, что челюсть свело. 'Скоро смена, наконец-то..."'- пронеслось в голове.
  
  С той стороны портала донесся непонятный скрежет, он вздрогнул от неожиданности. Через миг дуло автомата глядело на дыру портала:
  
  - Стой! Стрелять буду! - выкрикнул, срывая голос, тихо щелкнул предохранитель автомата. Слишком свежо в памяти воспоминание о нападении банды Пустоцвета, чтобы легкомысленно относиться к угрозе из-за портала.
  
  В глубине портала возникло словно вырванное из ночного кошмара женское лицо. Измученное, с тенями невыразимой скорби в глубине запавших глаз, словно запечатлевшее весь ужас мира Постапокалипсиса. В руках она держала грязный кулек.
  
  - Солдатик, не стреляй! Прошу! - прошептала женщина, задыхаясь, - Там... С нами черт с нами, но Христа ради...
  
  Она протянула кулек часовому.
  
   - Это сын... Сергей, Сергей Алексеевич Куницын. Спасите его! Молю вас! У него никого не осталось, кроме меня, когда Алексей погиб... - женщина не отводила молящих глаз от лица часового.
  Парень осторожно принял кулек и ощутил, как младенец внутри сонно заворочался. И как я с ним буду управляться?
  
  Он заметил, как лицо женщины дрогнуло, словно от внезапной боли. Он ожидал слез, истерики, однако она сохранила выдержку. Более того, сейчас она выглядела гораздо спокойнее и увереннее в себе, чем мгновением раньше.
  
  - Как там? В городе?.. - спросил парень негромко, страшась услышать ответ.
  
  - Плохо все. Замерзаем и жрать нечего. А на окраинах находят трупы... разделанные... словно скот.
  Сердце часового провалилось в бездну.
  
  - Людоеды? - ахнул, с ужасом глядя в темные провалы скорбно глядящих мимо него женских глаз.
  
  - Да... Банды людоедов.... Рыщут повсюду на окраинах... Поймали такого вчера в парке...
  
  - Как... черт! И что с ним?
  
  - Да что... порвали его люди... и клочков не осталось... нелюдь. Такой же соседа сожрал, сволочь.
  Больные глаза женщины сузились. В них плескалась боль.
  
  - А почему... почему сама не перешла к нам? - только и смог прошептать часовой - в горле стоял ком, и кивнул на окружающий лес.
  
  - Да дура... боялось чего-то...дура... - она отвела взгляд в сторону и хотела что-то сказать, но в уголке ее глаза внезапно нависла слезинка; жалко дрогнули губы. Неужели... неужели она больше никогда не увидит Сереженьку?
  
  Женщина, судорожно глотнув, бросила тоскливый взгляд на сына. Лицо плыло от множества эмоций, одновременно владевших ею, губы дрожали от сдерживаемого рыдания. Она, наконец решилась, шагнула назад, исчезла.
  
  Растерянный часовой остался с младенцем в руках.
  
  Через двое суток портал почти исчез, сузившись до жалкой щели в двадцать сантиметров и часовых убрали. Трехмесячного младенца взял в семью Чепанов, а точнее его бездетная дочь.
  
***
  
  Старец градской Борич, из Руссы - глава солеторговцев севера согнувшись, прошел в узкий проход и с натугой распахнул дверь правежной. За ним, словно тень, ступал дружинник в полном облачении - слишком дорого обошлась плененная дичь. Щеку его пересекал давно заживший рубец - след стрелы данов - находника (участник нашествия, нападения, набега - древнерусское). Опасен даже по виду.
  
  В пропахшем потом и страхом тесном помещении скудно мерцал огонек лучины на столе, озаряя деревянные своды, шипели угольки, падая в корытце с водой, углы тонули в густом мраке. У стены на грубой лавке лежал на животе Бес, 'попаданец' из грядущего и уголовник. Обнаженный до пояса, с багровыми рубцами от кнута на спине, он судорожно поджимал грязные пальцы ног, скованные хомутом и привязанные к лавке. Второй хомут стягивал руки. Напротив лавки с пленником поигрывал кнутом с короткой рукоятью палач - длинный, узкоплечий, в грубой рубахе до колен. У стола сидел, развалясь и закинув голову с надутой жилами шеей, доверенный помощник Борича. При виде градского старца он торопливо вскочил и склонил голову, в отблесках пламени блеснула ранняя плешь.
  
  - Что бает? - Борич вальяжно сел за стол. Солеторговцы жаждали исповеди: кто он, пленник? Откуда? Каковы цели тех, кто пришел с ним?
  
  - Все тоже, ничего нового, похоже ему сказать больше нечего, - проговорил помощник сквозь густые усы. Борич поднялся и подошел к пленнику и присел на корточки, став глазами вровень, заглянул в полубезумные глаза Беса.
  
  - Нечего баешь... пес. Сказки твои о том где лагерь ваш и о диковинных механизмах, и планах ваших слышал уже. А коль не знаешь более ничего, зачем ты мне? - приторно улыбнулся старец градской, - Дружина рудь твою требует за троих убитых тобой.
  
  - Господи, все рассказал вам ... - выдавил из горла пленник, со страхом косясь на трехаршинный кнут. Бывалый зэк, не боявшийся ни бога, ни черта, ни лагерного кума (сотрудник оперативной службы, который играет роль связующего звена между администрацией и заключенными), сломался, - Все что знал.
  
  - Три удара, - поднимаясь, холодно приказал градской старец и отошел к стене, жадно пожирая взглядом сцену пытки.
  
  Зрачки Беса расширились, бледные губы задрожали в беззвучном плаче.
  
  Палач неторопливо развернул кнут, полоснул с оттяжкой четырехгранным концом кнута пленника между лопаток, - разорвал до мяса. Раз, другой, третий. Бес завыл, выставляя острый кадык...
  
  На исходе сил, из горла вырвался лишь хрип:
  
  - Я воин...
  
  Солеторговцы обменялись взглядами, в них смешалось сомнение и циничный интерес. Борич махнул рукой подзывая дружинника, прошептал ему на ухо.
  
   Дружинник развязал узлы на пленнике. Когда тот с трудом поднялся на ноги, бросил ему под ноги клинок - старый, но острый.
  
  - Вой (воин по-древнерусски) говоришь? Докажи, что вой! - Борич устремил взгляд на дружинника и кивнул в сторону пленника, - Проверь какой этот в бою.
  
   Бес опустил взгляд на меч, посмотрел на свои дрожащие руки, потом с мольбой устремил взгляд на Борича. Шрам, рассекавший щеку покраснел.
  
   - Я не умею мечом... Мы... Дайте мне мое оружие!
  
  - Какой же ты тогда воин? - презрительно оскалился дружинник - гора мышц, закованная в железо, привычным движением вырвал из ножен меч. Шаг навстречу, острие клинка коснулось впадины на горле Беса. Он ощутил, как холод металла почти обжег кожу, что-то потекло по груди. - Дерись сняголовь (разбойник, душегуб по-древнерусски), или руду пущу!
  
  Пути назад не было. Бес отшатнулся, с ужасом глядя на меч в руках дружинника, не отводя взгляда, наклонился и стиснул рукоять меча, пальцы скользили по дереву. Поднял меч и замахнулся. Удар медленный, неуклюжий, словно у ребенка. Дружинник с легкостью уклонился, словно от назойливой мухи.
  Клинок дружинника сверкнул мертвенным металлом в тусклом свете лучины, острие молниеносно прочертило алой чертой горло пленника.
  
  Бес ощутил мгновенную боль в горле, во рту горячий рассол крови и, что не может дышать.
  Он уже не почувствовал, как упал из разжавшейся руки меч. Откуда-то снизу стремительно неслись грязные доски пола.
  
  Жесткий удар при падении выбил из него дух. 'Конец тебе фраер', скользнула облегчающая мысль.
  И только гул и черная пустота вокруг.
  
  Когда прекратился стук в недолгой агонии по полу голых пяток, Борич холодно произнес:
  - Добре, - глаза его довольно блеснули.
  
  Дружинник постоял, презрительно плюнул в мертвое лицо.
  
  - Не вой ты, а баляба (рохля, разиня по-древнерусски) и сняголовь.
  
  Ночь спустилась на Руссу, укрывая ее своим темным полотном. Лишь редкие огоньки мерцали в окнах домов, да стража несла бдительный дозор вдоль крепостных стен. Внутри правежной, где еще недавно лилась кровь, царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием догорающих лучин. Тело Беса в луже крови валялось на полу, остекленевшие глаза смотрели в никуда.
  
  Борич сидел за столом, лицо омрачала задумчивость. Слова чужака о диковинных механизмах и планах не давали покоя. Что если это не лжа пытающегося избежать пытки пленника? Что если за этими словами кроется реальная угроза для Руссы и его, Борича, интересов? Ведь странный предмет, который он называл пистолет, убил троих воев! Сильных и многоопытных!
  
  - Убрать тело, - глухо произнес Борич, не поднимая глаз, - Мало, мало мы знаем о гостях незваных... Вот что сделать велю, - наклонился к помощнику...
***
  - Разрешите! - густой бас заполнил тесную комнату, заставив Петелина-старшего поднять голову от описи конфискованного имущества магазина 'Подарки'.
  
  - Да, войдите, - краем глаза заметил на лице Степана Викторовича Чепанова, сидевшего за самодельным столом напротив, смесь недоумения и легкого раздражения. Словно Петелин совершил нечто предосудительное.
  
  В дверях возникла массивная фигура человека в видавшей виды рясе. Длинные, вьющиеся пряди обрамляли широкое лицо, а седеющая борода лежала роскошным веером на груди, от него словно веяло богатырским здоровьем. С кулак величиной золотой, или скорее всего позолоченный, тускло поблескивал в пробивавшихся сквозь мутное оконное стекло лучах солнца крест на груди. Незнакомец с любопытством обвел взглядом убогое помещение: три изготовленных плотником уже в этом мире стола, несколько разномастных стульев, книжный шкаф, до отказа набитый книгами и папками, занимали почти всю площадь щитового дачного домика, по инициативе Чепанова выделенного под нужды мэрии и штаб-квартиры совета колонии.
  
  - Отец Павел, - пророкотал вошедший мощно, словно молодой парень и мимолетно изучающе посмотрел на Чепанова. Уселся напротив Петелина не дожидаясь приглашения, - А вас как зовут?
  
  Петелин ощутил мгновенный укол раздражения. На языке вертелась колкость: 'Нас никто не зовет, мы сами приходим,' но вместо этого ответил в тон попу:
  
  - Петелин.
  
  'И чего ему тут понадобилось?' Он признавал существование некой высшей силы, непостижимой для слабого человеческого разума, но от православных обрядов и священников старался держаться подальше, хотя крещению сыновей и посещению женой храмов не препятствовал.
  
  - А по имени-отчеству как вас?
  
   Светлые глаза попа смотрели бодро, безмятежно.
  
  - Александр Иванович. Вы, простите, - Петелин на мгновение запнулся, подбирая подходящее обращение к нежданному гостю, - батюшка, с какой целью пришли? Мы никого не просили присылать!
  
  - Это инициатива моя, личная. Вижу, заняты вы делом, - отец Павел добродушно улыбнулся, обнажив крепкие, хоть и тронутые временем, желтоватые зубы и кивнул на разбросанные по столу бумаги. - Но дело духовное, Александр Иванович, уж поверьте, порой не менее, а то и более важно.
  
  Петелин едва заметно скривился, но промолчал, ожидая продолжения. Чепанов, наблюдавший за сценой из-под нахмуренных бровей, замер в ожидании.
  
  - Люди, - отец Павел понизил голос до проникновенного шепота, - в смятении великом пребывают. Земля выжжена геенной огненной, старый мир рухнул в бездну, а что взамен - никому не ведомо. Душа же молит о тихой пристани, о слове напутственном. А храма у нас нет... - он обвел взглядом комнату, словно надеясь, что церковь материализуется прямо из воздуха, - Вот и помыслил я, не найдется ли уголка, где мог бы слово Божие до сердец страждущих донести? Ибо сказано святителем Игнатием: в храме мы и молимся, и назидаемся, и очищаемся от грехов, и сообщаемся с Богом! Так может домик какой выделите под храм? Или иное пристанище сыщется?
  
   Петелин нахмурился и забарабанил пальцами по столешнице. Идея ему не понравилась - и без того с жильем напряженка полная: щитовых домиков мало, а первую двухэтажку сдадут только на следующей неделе. Мало того, что хлопот прибавится, так еще и непонятно, как отреагируют остальные члены совета. Но отказать священнику напрямую - тоже не вариант. Решил выкрутиться.
  
  - Объясните мне, почему мы должны выделить помещение именно под вас? Почему не под мечеть или кирху какую-нибудь? У нас все религии равны. Да и атеистов у нас много.
  
  Отец Павел пожал плечами и ответил вполне доброжелательно:
  
  - Собственно говоря, это проблемы пасторов и мулл. Они не пришли к чадам своим, а я - пришел. И это непреложный факт.
  
  - Не поспоришь, - Петелин развел руками, - но нужно обсудить это с товарищами в совете. Коллективное управление, как-никак... - Вы пока располагайтесь, отец Павел, осваивайтесь. А как мы решим - немедленно дадим вам знать, - позади сдавленно закашляли и он оглянулся на Чепанова. В расстегнутом вороте рубашки коллеги блеснул скромным серебром крестик, и Петелин вдруг вспомнил, что тот когда-то избирался церковным старостой.
  
  - А вы не сомневайтесь, Александр Иванович. В совете три голоса как минимум будет за то, чтобы выделить отцу Павлу временное помещение под храм, - Петелину повернулся и на миг ему почудилось, что в голосе Чепанова звучала едкая насмешка, - А как людей обустроим, так и настоящий храм воздвигнем обязательно.
  
  Уже в который раз в совете сталкивались две точки зрения. Одна, которую проводил Александр, и та, за которой стоял Чепанов. Открытых столкновений не было, но явно пока и градус напряжения постепенно возрастал.
  
  Александр посмотрел на попа. Тот смотрел на него, а Петелин дивился тому, какое у него в этот момент одухотворенное лицо.
  
  - У вас все? - сухо осведомился Петелин и демонстративно поправил бумагу с описью. Дескать занят очень, - Мы подумаем в совете, и я оповещу вас о решении.
  
  - Нет, Александр Иванович - не все, надо бы вам знать, - прогудел поп, - что происхождением я из нагайбаков (этнорелигиозная группа татар, православных по вероисповеданию), из казаков. С детства обучен дедом шашке, потом в секции исторического фехтования занимался боевой шпагой. Могу научить владению холодным оружием людей. Лишним, думаю, это не будет.
  
  - Черт! - вырвалось у Александра, но отец Павел перебил его:
  
  - Не поминайте нечистого не к месту, Александр Иванович, - мягко посоветовал священник, трагически вздохнул и трижды размашисто перекрестился, - Прости, Господи, за грех осуждения. Но здесь и так места странные, нечистые, не знающие Христа.
  
  - Да... - Петелин в последний момент удержался от повторной божбы, - то, что вы можете быть тренером, это интересно.
  
  - Служба наша такая... людям помогать, - развел руками священник, в глазах плескалось смирение и лукавая надежда. Неожиданно из-под черной рясы, словно кролик из шляпы фокусника, возникла увесистая фляжка. Отец Павел оглянулся, беспокойно скользнув взглядом по Чепанову, затем по Петелину. Лицо исказилось в мольбе. - Коньячок вот... хороший, довоенный еще. Может, по капле за знакомство, да за то, что так складно все вышло?
  
  Петелин на миг замялся и Чепанов ответил первым:
  
  - Благодарю, отец Павел, но дел невпроворот, да и утро только. И вам не советую - разве можно с утра?
  
  - А что ж тут пить-то? - искренне изумился отец Павел, устремив взгляд на Чепанова, а затем на свою пузатую фляжку, - Между прочим, первое чудо, что Христос сотворил, - превратил воды в вино. На свадьбе, к слову.
  
  - Но у нас не свадьба!
  
  Отец Павел тяжко вздохнул и с видимым сожалением спрятал фляжку обратно в недра своей необъятной рясы.
  
  Когда священник ушел, Александр заварил чая, подсластил, купленным у кривичей янтарным медом и минут десять размышлял.
  
  Храм - лишние расходы, но необходимо учитывать расклады в совете. Как минимум, за поддержанное Чепановым предложение выступит Деревянко - не большинство, конечно, но кто еще будет 'за'? Черт его знает. С другой стороны, обижать отказом священника, который мог бы стать незаменимым тренером по владению холодным оружием, не хотелось. Так и не придя к определенному решению, он отодвинул кружку на край стола и придвинул поближе листок с описью, тем самым отвлекаясь от ненужных, высоких мыслей...
  
***
  
  Солнце, пронзая лучами изумрудный полог листвы, сотканный кронами лесных великанов, высвечивало каждый стебелек травы, каждую росинку, дрожащую хрустальным шариком на резных листьях папоротника. На опушке стоит строй молодых парней, не старше двадцати пяти. Их плечи расправлены, спины прямые, а взгляды устремлены вдаль, туда, где горизонт сливается с небом.
  
  - Здравствуйте сынки, - пророкотал отец Павел, шагнув из тени деревьев и строй разразился смешками, заулыбался.
  
   - Можете звать меня отец Павел. Я буду учить вас шпажному бою, - и отец Павел улыбнулся, обнажив крепкие, желтоватые зубы в ответ. Совет колонии решил организовать взвод спецназа, нацеленного на охрану и проведение спецопераций. Там же, с участием отца Павла в качестве эксперта, долго бились над вопросом: что станет холодным оружием спецназа? Казацкая шашка или боевая шпага? Отец Павел утверждал, что колющее оружие опаснее рубящее - при том же усилии острие копья или шпаги проникает глубже, чем сабельное лезвие и наносит не поверхностные раны, но достает до сердца, печени и прочих органов, без которых, что человек, что птица или зверь жить не способны. Спор разгорелся нешуточный, и разрешить его помог эксперимент. Шашка оставила зияющие прорехи в кольчуге, но шпага, словно игла, пронзила деревянный чурбак насквозь - и кольчуга не помогла. Выбор сделали единогласно - боевая шпага!
  
  - А разве вам можно, - крикнул парень слева от Егора - он был в числе первых добровольцев, зачисленных в взвод, и облизал пересохшие губы, - Вы же священник! Разве вам можно учить убивать людей?
  
  Взвод замер в ожидании ответа. Священник вскинул густые, словно крылья ворона, брови, притворно удивившись вопросу, и обвел взглядом строй юных лиц, в которых борьба сомнений и неподдельного интереса создавала причудливую игру теней.
  
  - Как звать тебя, отрок? - огладил роскошную бороду лопатой.
  
  - Павел.
  
  - Тезка, значит. Так вот, сынок, священнику нельзя проливать кровь. За это извергают из сана. А учить фехтованию, да хоть снайперскому делу - это не возбраняется. То - ремесло. Я учу не убивать ради забавы, я учу защищать с шпагой в руках. Это орудие справедливости, а не инструмент для злодеяний.
  
  Да я и сам шпагой неплохо владею, - выкрикнул Павел и шагнул из строя. - Чему вы можете научить меня, батюшка? Разве что молитвам?
  
  Отец Павел помолчал, окидывая сузившимися глазами самоуверенного юнца и тихо произнес:
  
  - Что ж, похвальное рвение. Если так уверен в своих силах, докажи это на деле. Выходи на круг, сразимся.
  
  Отец Павел не спеша снял рясу, под которой обнаружилась простая холщовая рубаха, и взял в руки оружие из стойки. Взгляд его, казалось, стал острее. Юный противник вызывающе ухмыльнулся и взял оружие. Оба противника одели деревянные шлемы с забралами.
  
  - Ан гард! - произнес священник. Противники синхронно отсалютовали шпагами и встали в боевую стойку.
  Павел шагнул вперед и обозначил прямую атаку в плечо - нанести укол не позволяла дистанция, да и в общем движение не резкое, осторожное, рассчитанное на прощупывание реакции, а не на поражение. Священник ответил связкой парад-рипост (защита-ответ) и ударил в верхний внутренний сектор, в грудь. Противник парировал и снова атаковал в плечо, но священник отбился и попытался поразить запястье руки с оружием.
  
  Павел резко разорвал дистанцию:
  
  - Неплохо, неплохо, отец Павел!
  
  - Я стараюсь, сын мой, - кротко заметил священник.
  
  В целом же фехтование Павла было достаточно однообразным и лишено элегантных 'красивостей', свойственных спортивным фехтовальщикам. Ставка делалась исключительно на силу, и Павел пер вперед с уверенностью танка. Чем-то неуловимым они напоминали боевых петухов. Строй юных бойцов полными надежды взглядами пожирал разгорающуюся схватку.
  
  Четырежды подряд Павел атаковал священника в правое плечо, а священник уклонялся и отступал со смещением влево. В следующей атаке Павел попытался нанести рубящий удар сверху по руке священника, но тот парировал и мгновенно ответил. Шпага, Павла точно стрела, пущенная опытным лучником, просвистела над его головой и упала в густую траву за спиной.
  
  Взвод застыл в оцепенении, словно громом пораженный. Павел понурил голову, смущенный и пристыженный. Он ожидал чего угодно, только не такого быстрого и убедительного поражения.
  
  - Запомните, сынки, - произнес отец Павел, обращаясь к взводу, - шпага - это продолжение вашей руки, вашей воли. Она чувствует каждое ваше движение, каждую мысль. Если вы сомневаетесь, если боитесь, она предаст вас.
  
  Он поднял шпагу Павла с земли и протянул ему.
  
  - Не отчаивайся. У тебя есть сила и рвение. Это немало. Но тебе не хватает опыта, а это наживное.
  Павел взял шпагу, кивнул и отошел в строй. В глазах уже не светилась былая самоуверенность, но появился огонек решимости.
  
***
  
  Смеркалось. Сумрак наползал на городок попаданцев со стороны Днепра, поглощая притихшие у причала корабли аборигенов, покачивающиеся лодки пришельцев и белую пенную полоску прибоя. Вечерние тени, крадучись, вздымались все выше, укрывая засыпающий городок: сначала - пестрые палатки, затем - быстровозводимые дома, утопающие в цветущих огородах и полях, и, наконец, добрались до почти завершенного дома, где оставались лишь внутренние работы.
  
  Шварц, дежурный по городку, как раз отправлял на пост очередную смену караульных, когда рация ожила, прорезав тишину тревожным треском. Патруль докладывал о задержании аборигена, проникшего на территорию городка со стороны реки. При попытке захвата тот оказал сопротивление, выхватив нож и ранил одного из патрульных.
  
  Окончательно стемнело, когда через десяток минут, прихватив по пути Анастасию Пастухову - начальника больницы - под ее руководством было четверо врачей разных специальностей и три медсестры из новых переселенцев, дежурный автомобиль затормозил у спуска на пляж.
  
  В зыбком свете керосиновой лампы, которую держал в руке непострадавший патрульный, предстала мрачная картина: на траве валялся связанный парень с едва пробивающейся на подбородке бородой и испуганными глазами. Рядом, скрючившись от боли и, судорожно зажимая окровавленный живот, стонал Александр Перевозчик. Шварц и патрульный выскочили из автомобиля. Следом медик, склонилась над раненным и торопливо вытащила из сумки бинт.
  
  - Что тут у вас произошло? - повернулся к непострадавшему патрульному Шварц.
  
   - Да вот, Артем Константинович, идем мы такие по тропе и этого обнаружили. Крался по лесу вдоль тропы! Хотели взять тихо, а он нож выхватил, сволочь, и Александра пырнул, - Евгений тряхнул в воздухе окровавленным клинком.
  
  - Дай, - протянул руку Шварц, - Хм, интересная штучка. И сталь приметная - такой здесь дорого стоит, -проворчал удивленно, - Значит, думаешь, лазутчик?
  
  - А чего ему у нас высматривать? - вполне резонно уточнил Евгений.
  
  Слушая парня, пленник презрительно кривился, но по мере того, как Евгений рассказывал, взгляд его становился все более злым. Под конец злость сменилась затравленностью. Похоже, сообразил, что крепко влип.
  
  Шварц оскалился хищно, лицо отвердело, немного было людей, кто видел таким Шварца и выжил, он сел на корточки перед пленником. Рука поднял за подбородок его лицо.
  
  - А ведь и верно... Ну, а ты что скажешь, тать? - прошипев это, внимательно отслеживал реакцию. Лицо парня оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнул испуг.
  
  'Что, боишься гаденыш? Порву за нашего!' Шварц окончательно решил не церемонится с пленным. А la guerre comme à la guerre! (На войне как на войне! - по-французски).
  
  - Не тать я! Я гость торговый (купец по-древнерусски), - уперся парень, - а они первые начали!
  
  - Вот и славно, - кровожадно оскалившись, прошипел Шварц. Похоже придется прибегнуть к активной фазе беседы, которая, он нутром чуял, понадобится.
  
  Резким движением схватил пленника за шиворот рубахи, подтащил, словно мешок с мукой, к машине и затолкал в багажник.
  
  - Я закончила, - медик выпрямилась, - помогите больному дойти до машины.
  
  Раненного, поддерживая под руки, осторожно погрузили в автомобиль. Развернувшись на узкой полевой дороге, Шварц вдавил педаль газа в пол, и взревевший мотором внедорожник рванул в обратный путь.
  Шварц уединился с пленником в караульной палатке, выгнав оттуда всех. Последнее, что услышали караульные - это зловещий голос дежурного:
  
  - Значит, говорить, кто ты и, кто тебя послал, не хочешь?
  
  Дальше дело техники -пара приемов из богатого арсенала полевого допроса. Спустя томительные полчаса бледный Шварц - давненько он не 'вил веревки' из живого человека, вышел из палатки, оставив обделавшегося пленника на попечение караульных. Оказалось - он лазутчик киевских князей, отправленный выведать, что за странные люди появились на этих землях.
  
  Спустя еще пятнадцать минут хмурый Шварц появился у 'штабного' домика - резиденции совета колонии.
  Зашел в единственную комнату, постоял у входа, глядя прищуренным взглядом на оторвавшегося от карты на столе Петелина - старшего и Чепанова за соседним перед папкой с документами.
  
  - Все развлекаетесь штабные? Ну-ну... - подошел к столу Петелина, стул со скрежетом отодвинулся от стола, тяжело опустился на него. Горящая лампа 'Летучая мышь' высветила световой круг на темном дереве самодельного стола.
  
  Первым опомнился Петелин.
  
  - Что? Что там у вас произошло? Ты, кажется, сегодня дежурный?
  
  - Проблемы у нас, Саша, проблемы и нешуточные, Поймали лазутчика от князей киевских, - мрачно отрезал Шварц и вкратце изложил суть дела. Взгляд Петелина стал задумчивым. Некоторое время он машинально барабанил пальцами по столешнице, словно отбивая похоронный марш надеждам на мирную жизнь.
  
  - Вот и первые враги в этом мире, - Чепанов тихо констатировал, и эти слова прозвучали как приговор. Потом снял очки и прикусил дужку. И добавил, - Все как у людей.
  
  Петелин оглянулся на бывшего пожарного, посмотрел в напряженное лицо Шварца.
  
  - Киевские князья... Братья Аскольд и Дир решили присмотреться к нам... Придется показать, что с нами шутки плохи. Завтра собираем совет. Будем решать, как действовать. Ладно, Шварц, иди, я тут с Степаном Викторовичем, - он на миг бросил взгляд на старшего коллегу по совету, - еще поразмыслим. И да, забыл спросить. Как съездил в деревню аборигенов. Вроде там какой0ито конфликт был?
  
  - Да ерунда, разобрался, - Шварц развел могучими руками и сделал самую невинную физиономию, какую только мог, - А вообще скучно съездили, даже морду никому не набили. Даже не сломали ничего. Старею видимо.
  
  Петелин хмыкнул насмешливо и махнул рукой. Дескать не мешай. Склонился над картой, его лицо выражало предельную сосредоточенность. Так... а какое расстояние до Киева? Километров пятьсот. Прилично... Значит летом войско до нас явно не дойдет- не успеют подготовиться. Осенью - распутица. Значит, нападение возможно уже этой зимой.
  
  Шварц забрал керосинку и медленно вышел из домика. Похоже, тихая жизнь в новом мире закончилась, едва начавшись. Хотя, учитывая войну с Пустоцветом и эпопею в городе, тихой она не была. А впереди ждала борьба за выживание.
  

Глава 9

  
  'Ух, схватила бы Снежану за эту косу да поволочила бы по земле! Ужо бы потаскала волочайку (гулящая по-древнерусски)!' - кипела злобой Говоруха, исподтишка бросая испепеляющие взгляды на впереди идущую деву.
  
  Длинная вереница дев и жен, - ибо не место мужам да парням на празднике Летней Макоши, - тянулась по узкой, наезженной дороге к Днепру. Голоса их, сливаясь в единый хор, выводили древнюю песнь:
  
  "Вы туры, вы туры, да маленьки деточки!
   Уж вы где вы, туры, да вы где были-ходили?.."
  
  По сторонам, сколько хватало глаз, раскинулись поросшие жесткой травой и колючим кустарником холмы, да кряжистые дубы, словно богатыри, в одиночестве сторожили этот край. Высоко в полуденном небе, будто небесные струги, неспешно плыли изжелта-белые, грудастые облака. Позади, словно тающий сон, оставались стены Смоленска. В руках женщины несли дары богине: расшитые полотенца, клубки пряжи, пучки вычесанного льна - не важно, чем богата душа, тому и рада богиня. Лишь бы сделано собственными руками, с любовью да усердием.
  
  Вместе со всеми пела и Говоруха - стройная, гибкая, станом точеная, на полголовы выше прочих. На взгляд пришельца из двадцать первого века - настоящая красавица. Наряди в привычные им одежды, да макияж умелый - вообще модельная красавица. Но для соплеменников - чересчур худа да слаба. Куда такой вместе с мужем тянуть хозяйство? Другое дело Снежана - статная, кровь с молоком, с румянцем во всю щеку, с правильными чертами лица и глазами, что омуты. Таких кривичи величали 'белой лебедушкой' или 'поленицей удалой', богатыршей. Неудивительно, что именно ее, Снежану, выбрали горожанки самой красивой девой Смоленска и нарекли Мокридой. И это терзало сердце Говорухи. Ее - старшую дочь старца градского Неулыба, предпочли дочери простого кузнеца! За косу бы эту рыжую, да об угол! Но боязно. Снежана и сама оплеуху отвесит, так что до самой земли-матушки долетишь, да и остальные женщины в обиду не дадут. Вот и приходилось Говорухе глотать обиду, да с ненавистью смотреть в спину сопернице.
  Перед ними разверзся крутой спуск к реке, где зеленоватые волны, игриво взбегая на желтый песок, рассыпались белоснежной пеной у берега. Говоруха замерла на краю обрыва, и остальные девы, и жены, как одна, остановились вслед за ней.
  
  Внизу, рассекая гладь реки, величаво плыл к берегу морской струг русов. Лениво плескалась вода о борта, а нос корабля, увенчанный конской головой, гордо взирал на приближающуюся землю. Свернутые паруса, словно пухлые щеки младенца, округлялись по бокам мачты. Из-за речного изгиба показался второй струг, а за ним - еще и еще.
  
  - Никак находники, - почти прошептала Говоруха. Отчего-то в таких случаях у многих садится голос, - девы, бежим!
  
  Паника, словно искра по сухому хворосту, мгновенно охватила толпу. Завизжали, заголосили девы и жены. Они ведали, что приход находников означал лишь одно - разорение и смерть. Миг - и пестрая вереница сарафанов бросилась бежать к Смоленску, по пути роняя дары, предназначенные богине.
  
  Снежана, словно окаменев, не могла отвести взгляда от приближающихся стругов. Сердце бешено колотилось в груди, словно птица, угодившая в клетку.
  
  Первый струг, с утробным плеском ткнувшись носом в песок, замер. С корабля спрыгнули двое дюжих воинов, облаченных в кольчуги. Высокие, светловолосые, с суровыми, обветренными лицами и оружием наголо. Их кожа была опалена солнцем и ветром дальних странствий - настоящие воины, словно сошедшие со страниц древних сказаний: 'Витязи исправные: Родились под трубами, Росли под шеломами, Выросли как воины, С конца копья вскормлены!'
  
  'Лук, если бы у меня был мой лук! Ужо бы взяла с них виру кровавую!' Но лука не было, и она, словно очнувшись от оцепенения, судорожно вздохнула и, подхватив подол сарафана, бросилась догонять убегающих подруг.
  
  О дальнейших событиях попаданцы узнали немедленно. С высоты птичьего полета дрона, ставшего их ежедневным дозорным, они наблюдали за сердцем кривичской земли - Смоленском, заметили пристающий к берегу огромный караван судов. Из кораблей изверглась лавина воинов, не менее полутора тысяч, в броне, вооруженных до зубов.
  
  Прошло пятнадцать минут. Полог палатки операторов дронов отлетел в сторону и перед дежурным возник Шварц - по поручению совета он возглавлял разведку колонии.
  
  - Ну что там за движуха? - голос его звучал хрипло.
  
  Оператор едва повернул голову.
  
  - Высаживаются на берег...
  
  На экране ноутбука, словно муравьи, копошились крошечные фигурки людей, сбегающих по сходням и строящихся на берегу в отряды.
  
  - Да вы мои двурогие...
  
  - А почему двурогие? - снова повернулся оператор.
  
  - Ты что, - пожал могучими плечами Шварц, - кина нэ бачив? Во всех пиндосских фильмах все эти викинги и прочие в двурогих шлемах. Стало быть, двурогие!
  
  Шварц судорожно зашарил в кармане. В смятой пачке осталось две сигареты. 'Хватит ли? Не о том думаешь!' - одернул он себя. Во время большого 'разграбления' города они создали солидный запас табака, но было ясно, что даже при самой строгой экономии он рано или поздно иссякнет. Он не успел сделать и пары затяжек, как отряды двинулись по узкой, петляющей дорожке в направлении Смоленска.
  Армия подошла к Смоленску, но не стала брать его в осаду или штурмовать, а не доходя пары перелетов стрелы до закрытых ворот остановилась. Часть воинов охраняла, а остальные принялись устанавливать палатки.
  
  Прошло несколько часов. День стекал к исходу. Небо, уже утратившее летний полновесный блеск, тускло голубело.
  
  Шварц выкурил сигареты и, уже собирался выйти, когда ворота открылись и оттуда вышла делегация богато одетых кривичей.
  
  - А вот это ужу интересно! - наклонился к экрану Шварц, - Это жужжу неслучайно! Звук можешь дать?
  
  - Легко! Только придется немного снизиться - микрофон слабоват и могут обнаружить.
  
  - Да черт с ним, снижайся!
  
  Затаив дыхание попаданцы слушали переговоры стражи с кривичами - это оказались старцы градские Смоленска, потом их провели в лагерь, к роскошному шатру, возвышавшемуся в самом центре.
  
  - Кто это пришел, царь или князь в великой славе? - спросил один их них.
  
  Из шатра вышел русоволосый человек в княжеском корзно с младенцем в руках:
  
  - Вот Игорь, князь Русский, - гордо выпрямился.
  
  После секундного замешательства старцы склонились перед царственным младенцем. Князь Олег, предводитель похода, пригласил их в шатер.
  В шатре, стены которого богато отделанные мечи и брони, накрытые столы с яствами и медами. Игорь, окруженный охраной, сидел на возвышении, словно маленький языческий идол. Переговоры вел предводитель похода, князь Олег, опытный воин и дипломат.
  
  - Мы пришли не с войной, а с предложением, - начал он. - Князь Игорь собирает земли русские под своей властью. Смоленск - город богатый и славный, и ему есть место в державе Русской.
  
  Старейшины переглянулись. Вопрос непрост. С одной стороны, сопротивление могло привести к кровопролитию и разорению. С другой, подчинение грозило утратой самостоятельности и выплатой дани.
  
  - Что мы получим взамен? - спросил самый смелый из старейшин по имени Мал, сын Храбра и, уважительно склонил голову.
  
  - Защиту от врагов, справедливый суд и участие в торговле с другими землями, - скучающим тоном ответил Олег, - Князь Игорь обещает не разорять ваши земли и уважать ваши обычаи. Здесь останется дружина малая для порядка, а мы отправимся дальше в Киев-град. Пора князьям киевским узнать, кто главный в земле славянского языка!
  
  - Киев-град, это хорошо княже, - почесал в затылке тот же самый старец градской, - Да сидят ниже нас на Славутиче людишки пришлые, рекомые уральцы, языка славянского. Сильненькие да богатые. На торг нам возят сталь добрую да доски. Есть у них палки громовые что щит пробивают, так, словно он из бересты, а не из дубовых досок. Хотели мы их прогнать или похолопить, да спужались.
  
  - Ничо, и не таких пужали, - князь пренебрежительно махнул рукой.
  
  - Как скажешь князь, как скажешь! - еще раз уважительно поклонился Мал.
  
  После долгих споров и уговоров старейшины согласились признать власть Игоря. Смоленск вошел в состав формирующегося государства Рюриковичей.
  
  На следующее утро в 'штабном' домике царила атмосфера напряженного ожидания - собрался совет колонии. Яростное, словно вокруг не средняя полоса, а черноморское побережье в разгар лета, солнце ожесточенно жгло лучами в открытое окно. Шварц стоял спиной к нему перед застывшими в напряжении членами совета, которые молча сидели на стульях, а на сдвинутых столах позади виднелась испещренная пометками карта окрестностей. Отчеканивая слова, он коротко поведал о смоленских событиях. Рассказ Шварца звучал как ожившая страница из 'Повести временных лет' - поход князя Олега на Киев, тот самый, что завершился объединением Руси и что Смоленск принял небольшой отряд и наместника князя Олега.
  
  - Хорошо, допустим, князь Олег... - протянул задумчиво Чепанов, - А что известно о его планах? - в голосе чувствовалась скрытая тревога. Оглянулся на окно, с неудовольствием посмотрел на палящее солнце. Ему, как самому возрастному приходилось хуже всех.
  
  Негласно, но все ощутимее, Чепанов становился неформальным лидером совета. Эта вызывала глухое раздражение у Петелина-старшего и его старого друга Евдокимова. Впрочем, решения совета колонии по-прежнему зависел от позиции 'болота' - непредсказуемого дуэта врача Пастуховой и профессора Кононовой. Теперь же на политической арене появился новый игрок -полковник Ушаков. А вот как он себя поведет, никто не знал.
  
  - Степан Викторович, как вы понимаете, агентуры в войске князя Олега я не имею и не всеведущ, как Господь, - с легкой иронией ответил Шварц и скрестил руки на груди, - но косвенные признаки не оставляют сомнений: в Смоленск вошел небольшой отряд, а основные силы готовят ладьи к походу. Все будет как в летописях.
  
  Чепанов вскинул голову, и в его разноцветных глазах мелькнула неясная смесь злобы и раздражения, словно он был недоволен чьей-то невидимой игрой.
  
  Петелин-старший, почувствовав необходимость вмешаться и перехватить инициативу, задал вопрос, призванный вернуть ситуацию под контроль:
  
  - Артем Константинович, вы думаете, что войско русов может выйти из Смоленска в течение ближайших суток?
  
  - Думать мне не положено - для этого вы есть, а положено знать! Час-два, в зависимости от ветра, и они будут у нас.
  
  - Думаете сегодня придут?
  
  - Неа... они только грузится будут несколько часов... завтра-послезавтра - я не в курсе.
  
  Тишина в комнате стала почти осязаемой. Каждый обдумывал услышанное, взвешивал риски и возможности. Пастухова, обычно погруженная в собственные мысли, подняла взгляд и встретилась глазами с Кононовой. Между женщинами пробежала искра понимания, что-то невысказанное, но очевидное для обеих.
  
  Ушаков нервно потер гладко выбритую щеку, звук был слышен в мертвой тишине. Откашлялся и все взгляды, словно лучи прожекторов, скрестились на нем.
  
  - Товарищи, - произнес командным голосом, в котором, однако, сквозила тревога, - Время для подготовки к встрече с... гостями, еще есть...
  
  Он запнулся, словно выбирая подходящее слово, которое смогло бы умалить ужас надвигающегося.
  
  - Не буду скрывать - я считаю, что мы не должны допустить кровопролития. Необходимо разработать план, который позволит избежать жертв. В конце концов можем послать парламентеров в Смоленск.
  
  - Таких бы гостей, за ... - Шварц мрачно покосился на женщин, - и в музей. Рога обломать двурогим и всего делов!
  
  Он не досказал матерную пословицу, но все ее поняли.
  
  Евдокимов фыркнул, и в этом звуке сквозило разочарование.
  
  - Избежать жертв? Вы серьезно, полковник? Судя по летописям, цель князя Олега-контроль над судоходным путем по Днепру. Он не может не попытаться подчинить нас потому, что мы контролируем реку!
  
  Кононова, словно замерзнув, крепко сжала руки на груди в замок. На левой руке сверкнул драгоценный камешек на золотом кольце.
  
  - Это безумие... настоящее безумие! Вмешательство в историю! Неужели мы начнем убивать собственных предков? Что будет, если погибнет, к примеру, князь Олег или князь Игорь? Русь не объединится?.. К тому же, это уже произошло, зафиксировано в летописях - этого не изменить. Это невозможно, вы понимаете, господа?
  
  - Господа? Ну ладно, пусть господа, но я больше привык к 'товарищам'. - хмыкнул Петелин-старший, и в его хмыканье сквозило нечто циничное, - Если мы, конечно, не в параллельном мире. Заодно и проверим, так это или нет. И да... общерусское государство как минимум в составе полян, кривичей и словен уже существует, а Олег - это просто сепаратист.
  
  - Я против, я категорически против этих ваших мужских игр с войнами! - женщина сжала губы и отвернулась, гордо выпрямившись. Возможно, сейчас она считала себя где-то на одной ступени с Жанной Д'Арк, вот только остальные так не считали.
  
  - Это варвары! - воскликнула Пастухова, женский голос сорвался на крик, лицо 'плыло' от сдерживаемых эмоций, - Они придут грабить и убивать! Мы должны срочно переселиться отсюда! Срочно, пока еще есть время!
  
  Чепанов с негодованием поднял рыжеватые брови.
  
  - Вы не понимаете, Анастасия Ивановна. Если переселяться сейчас, то придется бросать почти достроенный дом - а мы заложили еще четыре, все производства и большую часть запасов - мы просто не успеем их вывезти. И зима уже на носу. Вы представляете себе зимовку с минимумом продовольствия и в палатках? Мы перемрем от голода и холода, - он вытащил платок и провел по лбу, материя мгновенно промокла, - Жарко - солнце совсем сдурело! А еще эти!
  
  Наступила неловкая пауза, нарушаемая тяжелым сопением Чепанова. Его сопение добавляло в атмосферу дополнительный оттенок безысходности.
  
  - А что у нас с вооружением? - негромко спросил Чепанов и внимательно посмотрел в нахмуренное лицо отвечавшего за вооружение ополчения Петелина-старшего.
  
  - Неплохо, по-моему. Для минометов подготовлено больше сотни мин. Почти сто терочных гранат и сто двенадцать комплектов частично стальных доспехов, в комплекте с шлемами-морионами (шлем эпохи Ренессанса с высоким гребнем и полями, сильно загнутыми спереди и сзади). Испытания показали, что бронебойную местную стрелу в упор доспех вполне успешно держит. От полиции получили сорок два щита. Огнестрел у всех или двадцать первого века, или наши поделки.
  
  - Считаете, что техническое превосходство позволит победить? Их полторы тысячи профессиональных воинов и это сейчас огромная сила, а у нас чуть больше ста комплектов доспехов.
  
  - Сумеем не подпустить близко - то безусловно. Как говаривал Суворов под Рымником, когда турок бил: 'Бить, а не считать!'
  
  - Ваша уверенность - это хорошо, но и предложение Семена Степановича: выслать парламентера, разумно, - заметив негодование на лице Петелина, поспешно добавил, - Одновременно готовимся к вооруженному отпору. Второе - нашего уважаемого Артема Константиновича. Я так понимаю вы за то, чтобы в случае если княжеское войско пойдет на город без всяких переговоров начать войнушку? Ну и последнее от нашей женской части - переселится. Все правильно?
  
  Он оглядел примолкших членов совета. Царила тишина, горящие страстью глаза не отрывались от побагровевшего Чепанова.
  
  - Голосуем, кто за первое?
  
  Еще до того, как чья-либо рука взметнулась вверх, Петелин ощутил привкус поражения - предложение Чепанова казалось более разумным. В левой руке яростно сжался кулак, но, окинув совет неприязненным взглядом, он неохотно поднял руку. За первое предложение проголосовали двое бывших пожарных и, конечно же, Сергей Евдокимов - верный друг, но, увы, непреклонный в принципиальности.
  
  - Ну что же, принято первое предложение, - Чепанов благожелательно наклонил голову в сторону Петелина, вот только глаза слишком самодовольно сверкнули.
  
  Попаданцем решили не рисковать, а попросить о посредничестве кривичей из ближайшей деревни. Согласился веси староста. Его отвезли на моторной лодке в Смоленск, но вечером он вернулся с неутешительными известиями: князь Олег предлагал те же условия, что и Смоленску. Гарнизон на содержание и наместника. Князь, очевидно, полагал условия весьма выгодными, но в глазах попаданцев они меркли, словно утренний туман под лучами безжалостного солнца.
  
  Двое суток протекли, словно песок сквозь пальцы.
  
  Полог палатки взметнулся испуганной птицей, и Егор Петелин, на ходу застегивая рубашку, выскочил наружу и зажмурился от ударившего в лицо солнца. Утро выдалось солнечным и жарким даже для середины короткого северного лета. Но тишины не было и в помине. Со стороны ворот ветер доносил рваные, истеричные вопли автомобильного сигнала - предупреждение об опасности. На этот раз он вопил о том, что дружина князя Олега двинулась вниз по реке. Неужели сегодня - бой? Не верилось, что сегодня придется драться и лить кровь и свою и чужую.
  
  Отец, в выцветшем камуфляже, оставшемся со службы и, с кобурой на ремне, ждал.
  
  - Ну ты как? - спросил, буравя взглядом лицо сына.
  
  Было тревожно и одновременно весело. Такое ощущение посещало его только однажды, когда в мире Древней Руси ворвалась банда Пустоцвета, когда он, стиснув зубы, оборонял стену против банды, а совсем неподалеку сухо и злобно захлебывался короткими очередями пулемет и летели щепки от ворот.
  
  - Нормально пап, надерем задницу аборигенам! - бравада звучала чуть громче, чем следовало, - Я...
  Совсем неподалеку грянул столь отчаянный и злобный собачий лай, что слова застряли в горле.
  Беготня на улице усиливалась, уже звучали резкие команды. Насколько Егор мог оценить, паники не было ни малейшей. Двое суток подготовки не прошли даром. Каждый знал свое место.
  
  Из палатки выглянула мать и оперлась спиной об поддерживающий палатку шершавому кол. Егор увидел растерянно-бледное лицо. Глаза скрывались в тени, но он кожей ощутил ее обжигающий страх и тревогу.
  
  - Олененок, не беспокойся, все будет хорошо, - деланно-бодро произнес отец и отвел взгляд. Слегка хлопнул сына по плечу, - Пошли, сын!
  
  Ольга кивнула, закусив губу.
  
  Старший Петелин решительным шагом двинулся к оружейной. Сын, словно тень, следовал за ним и, лишь на миг оглянулся назад. Мать провожала взглядом уходящие в непроглядную неизвестность две самые дорогие фигуры и украдкой перекрестила их. Не так ли от века провожали мужчин матери, жены, невесты, моля Господа о спасении, о сохранении, о победе...
  Полчаса спустя сводная рота, растянувшись волчьей цепочкой, скорым шагом двигалась по лесной дороге сквозь чащу к выбранному старшим Петелиным рубежу - изрытой свежими траншеями обширной поляне, притаившейся примерно на полпути от единственного пляжа, удобного для высадки многочисленного войска. Возглавляли колонну обшитые металлическими листами четыре внедорожника, превращенные в подвижные огневые точки. За ними тяжело громыхал по ухабам грузовик с двумя минометами в кузове, окруженными ящиками с запасом мин. Роту, костяк ее составил взвод импровизированного спецназа из попаданцев, укомплектовали мужчинами от 20 до 40 лет. Остальные, включая молодых женщин, остались оборонять крепостные стены.
  
  На бойцах стеганные куртки, обшитые спереди и на плечах стальными пластинами, с наручами поножами, на голове морион (европейский боевой шлем эпохи Ренессанса с высоким гребнем и полями, сильно загнутыми спереди и сзади). Да, склепанный из нескольких кусков, но даже в таком виде для 9 века - чудо военной мысли. Морион отлично защищал владельца: широкие, слегка скошенные вниз металлические поля шлема закрывали не только голову, но и частично плечи от стрел, стрелявших чаще всего навесным огнем. Стрела на излете не могла пробить такой шлем и рикошетировала от него. И даже от фронтального удара в лицо можно укрыться, склонив голову и, подставив под удар широкий металлический край. Защита, конечно, не всесильна, но она вычеркивала бойцов из списка легкой добычи, даря шанс на жизнь.
  
  Взвод спецназа вооружили автоматами, благо после присоединения к попаданцам остатков городского отдела полиции их хватило, пистолетами, гранатами и шпагами. У каждого усиленный умбоном (металлическая бляха-накладка, размещённая посередине щита), оббитый по краям стальной полосой полицейский щит 'Вираж-АТ'. Остальные бойцы роты вооружились охотничьими ружьями и самоделками, изготовленными заводиком Архиповича.
  
  У бойцов сводной роты носимый запас в полторы сотни патронов на ствол. Мало, черт побери, но придется выкручиваться. Теперь автоматы. На каждый взяли по цинку патронов - это больше тысячи патронов.
  
  В общем, с этим терпимо.
  
  Но вот на минометы у нас есть всего по шестьдесят мин. М-да... явно не Клондайк боеприпасов. Скудно, очень скудно...
  
  Оставшиеся охранять крепость мужчины и женщины сжимали в руках арбалеты и пистолеты. В глазах горел огонь решимости, а сердца бились в унисон с клятвой - ни шагу назад.
  
  Петелин-старший, сразу за передовым дозором метрах в ста быстро шел впереди, бережно отводя с дороги низко нависающие ветки. Если бы не рык моторов и приглушенный топот множества ног, тишина в этом зеленом царстве казалась бы оглушительной, первозданной. Косые и горячие лучи солнца золотыми копьями пронзали листву, вычерчивая на утоптанной земле причудливые узоры света и тени. Сквозь ветви деревьев на утоптанную землю падали косые столбы яркого и горячего солнечного света. Дорога, петляя между стволами лесных великанов, поднялась на пологий взгорок, и вдруг, сразу открылась длинная, полого уходящая вниз поляна. Пыльное разнотравье ковром устилало ее, а кое-где, словно островки, темнели купы терновника.
  
  - Стой! - резко поднял руку Петелин-старший, останавливаясь, - занять позиции!
  
  Внедорожники, взревев моторами, пробуксовали в песке и упрямо рванулись вперед. Миссия у них была особая, засадная. Через пару минут достигли опушки, скрылись за стволами.
  
  Путаясь ногами в высокой траве, Егор пересек поляну к глубоким окопам для стрельбы стоя. Провел ладонью по взмокшей голове - из-за нещадной жары шлем остался лежать в вещмешке. Продираясь сквозь цепкие кусты и колючий подлесок, он нацеплял к волосам на волосы какой-то паутины, один из первых прыгнул в спасительную прохладу окопа. В выдолбленную в передней стенке нишу сложил набитые магазины и гранаты, в ногах поставил развязанный рюкзак, где россыпью валялись патроны.
  
  Товарищи, с приглушенным гомоном и бряцанием амуниции, следовали за ним. Боевой приказ был отдан еще в городе, и каждый знал свои задачи. Бойцы наспех обустраивались, нервы звенели натянутой струной, тихие разговоры тонули в угрюмом молчании. Счастливчики, сохранившие заветную пачку сигарет, жадно упивались последними клубами табачного дыма.
  
  Минометчики заняли позицию за линией окопов, искусно замаскированную сетью, с воткнутыми в нее травами и ветками. Грязно-зеленый грузовик, развернувшись в облаке пыли, поспешно уехал в тыл.
  Егор привалился спиной к прохладной стенке окопа и размышлял о своей второй войне в этом проклятом мире. Как же так вышло, что судьба забросила его в самое пекло уже во второй раз? Или, если быть точным, в одну войну и одно крупное боестолкновение. Нет, жизнь здесь - не сахар, это уж точно. Он никогда не считал себя законченным авантюристом, как отец, но позади осталась семья, мать, такие же колонисты, как и он сам... 'Не отступать. Как бы ни было тяжело, как бы безнадежно ни казалось, держаться. Держать эту чертову позицию, иначе сомнут, и тогда - конец всему...'
  
  Кто-то рядом истово шептал горячую молитву, вознося ее к небесам - прося Божьей помощи в предстоящей битве и заступничества Пресвятой Богородицы, моля Ее о даровании победы и возвращении домой живыми и невредимыми! И, наверное, еще жарче молились оставшиеся в городе матери и жены, сестры и дочери.
  Солнце поднималось все выше, и знойный ветер с юга, казалось, только усиливался. 'Черт бы его побрал! То мерзнешь, то потом обливаешься!' - проворчал Егор про себя, выуживая из кармана помятый носовой платок и в который раз стирая липкий пот, с короткого, колючего ежика волос.
  
  Он все чаще недовольно поглядывал на палящее не по-детски солнце, высоко поднявшееся над зелеными кронами патриархов леса и периодически прикладывался к фляге с противной, теплой водой. Нудное ожидание продолжалось. Скорее бы... чтобы поскорее уж все кончилось!
  
  С цветка на бруствере с жужжанием взлетела, словно перегруженный бомбардировщик, пчела - лапки полны тяжелой желтой пыльцы. Да что, бомбардировщик, тут бы и моего родного Миг-29, было бы за глаза. Мечты, мечты...
  
  Даже в самых дальних уголках траншеи услышали, как радист, оторвавшись от монотонно шипящей рации, немного растерянно произнес, повернувшись к старшему Петелину:
  
  - Идут!
  
  Егор вздрогнул, подскочил во весь рост. Кто? И тут же ответил себе на вопрос - войско князя Олега высадилось и направляется к ним. Происходящее на месте высадки войска русов контролировали с дрона.
  Минуты тянулись, словно патока, пока из-за темно-зеленого частокола деревьев на поляну не хлынула ощетинившаяся лесом копий стальная лавина. Ослепительно сверкая под яростным солнцем, закованное в броню войско растеклось темным людским морем по полю. Неторопливо двинулось сквозь разнотравье на окопы попаданцев. Впереди выстроилась короткая шеренга всадников. У Егора от многочисленности явившегося на поле боя врага перехватило дух. Их было много. Очень много.
  
  - Идут!
  
  - Идут!
  
  - Идут! - эхом прокатилось по траншее.
  
  Александр Петелин с шиком, словно бывалый гимнаст, выскочил, опираясь на ладонь, из тесной щели окопа. Рядом, с модернизированным щитом в руках поднялся Шварц.
  
  Петелин, наклонившись над окопом, выпрямился, сжимая в руке мегафон и поднес его к губам.
  
  - Стойте, - прогрохотало над поляной, - Мы не хотим крови! Остановитесь, пока не поздно, и уходите с миром!
  
  Глаза Петелина были сухи и губы крепко сжаты.
  
  Войско русов неумолимо приближалось, более того конники перешли в легкий аллюр. Петелин опустил мегафон.
  
  - Они сами это захотели! - Петелин, следом за ним Шварц спрыгнули в окоп, - взрывай фугасы!
  
  - Побеждает не тот, кто громче всех кричит, а тот - у кого есть пулемет - проворчал Шварц и вставил приводную рукоятку в подрывную машинку. Крутанул ее секунд десять.
  
  - Готов, - поднял глаза на Петелина.
  
  - Взрывай!
  
  В тот же миг палец Шварца нажал кнопку.
  
  'Бабах!' - в сотне метров перед окопами вспучились в линялое от жары небо пронзительно-желтые, ослепительные столбы огня, жаркий порыв ветра ударил в лицо, нелепым комком отлетела в сторону пылающая фигура и замерла без движения. Егор инстинктивно пригнулся, почувствовав, как содрогнулась сама земля. На месте взрывов долго клубилось плотное облако пыли и дыма, заволакивая войско русов.
  Вы хотя бы примерно представляете, какие ощущения испытываешь при взрыве ста пятидесятикилограммового фугаса? Даже если он снаряжен не тротилом, а пироксилиновой смесью, и взорвался не рядом. Не представляете? Так я расскажу. Это как будто кто-то со всей силы ошарашил тебя веслом по голове. Синапсы в головном мозге начинают биться в яростной, животной панике, и ты невольно стараешься вжаться в землю, желая слиться с ней, давя судорожные позывы бежать, бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого ада. Как-то так, только еще страшнее, еще отвратительнее. Словом, исключительно отвратительные ощущения. Вчера полдня саперы-самоучки, хотя любой профессиональный военный в этом деле хоть чуть-чуть, но понимает, устанавливали заряды, а сверху - гальку в качестве поражающих элементов.
  
  Позади, где затаились минометы, глухо бамкнуло. Спустя мгновение посреди облака пыли с резким, сухим треском разрываемой материи расцвели багрово-дымные цветы взрывов. Спустя несколько секунд - снова и снова. Кольчуги не спасали. Свистели каменные осколки, убивали, безжалостно рвали человеческие тела. Окровавленные воины рушились на траву, словно скошенные колосья.
  
  Егор услышал жуткий, звериный вой - в поле перед окопами умирали, воя от нечеловеческой боли, с ужасом глядя на собственные оторванные конечности. Для аборигенов артиллерия пришельцев оказалась оружием немыслимой мощи, поражающим на дьявольски огромном расстоянии и с чудовищной эффективностью.
  
  Егор до боли в глазах всматривался в облако пыли на полпути к лесной опушки. На инструктаже отец отдал приказ: если кто попытается двигаться в сторону окопов - огонь на поражение. А вот этого не хотелось - все-таки предки! Наконец пыль осела и, его взгляду открылась апокалиптическая панорама: сотни, тел: погибшие и молящие о спасении тонкими, дрожащими от невыносимой боли голосами, раненые. Большинство - юные, 20-30 лет, едва перешагнувшие порог зрелости, им бы жить да жить... Лишь изредка - убеленные сединами ветераны. Седовласый воин в кольчуге до колен, цепляясь за ускользающую жизнь, конвульсивно бил ногами по окровавленной земле, словно тщетно рвущийся с привязи загнанный конь.
  
  Неподалеку, словно изваяние, застыл коренастый воин. Из-под расщепленного шлема пробивалась узкая полоска лица, кожа - обугленная зноем, съежившаяся в болезненные складки.
  
  Кадык судорожно дрогнул. Егор отвернулся, лицо застыло мертвенно-бледной маской. Война дерьмо. Абсолютное дерьмо! Но он ни о чем не сожалел. Или мы, или они - и не мы развязали эту бойню!
  
  Вражеского войска на опушке не было.
  
  Первое отделение второго взвода осталось помогать раненым и оглушенным, дозор вышел первым и, выждав долгие, томительные минуты, вслед за ним отправилась сводная рота - преследовать отступающее войска князя Олега. Дрон всевидящим оком парил в двухстах метрах над головами русов, делая передовой дозор лишь формальной перестраховкой командира.
  
  Врага настигли у самого берега, когда до спасительных кораблей оставалось рукой подать. Егор двигался в передовой десятке бойцов. Вышел из густых кустов и стал спускаться по крутому склону, в нескольких сотнях метров перед ним поспешно двигалось стадо усталых, запыленных людей. Именно стадо, потому что они двигались во всю ширину пляжа, без какого-либо видимого порядка. Дальнобойное, невиданное оружие попаданцев настолько поразило их, что вожди не могли навести порядок, а возможно, и не было уже их. Погибли при взрыве фугаса и минометном обстреле.
  
  Свет солнца бликовал на металле остроконечных шлемах, на наконечниках копий и кольчуг. И ни одного конного воина.
  
  Попаданцы начала спускаться по крутому спуску. Егор ожидал появления вездеходов, но несмотря на это оно стало полной неожиданностью. Крутой склон, обрывавшийся к реке, вдруг 'взорвался' фонтаном веток, и из замаскированного чрева пещеры вырвался блестящий металлом 'нос' вездехода. Четыре автомобиля ринулись к кораблям, оставляя за собой белесый шлейф пыли.
  
  - Развернуться в линию! - громко приказал отец. Непродолжительное 'мельтешение' бойцов и, растянувшись в линию, перекрывшую два десятка метров до от крутого склона до белопенной линии прибоя, автоматчики неторопливо двинулись.
  
  У отца ожила рация, и Егор услышал хриплый голос командира минометчиков: 'К бою готовы'.
  
  Руссам бы броситься навстречу машинам - шанс прорваться к кораблям, пока вездеходы не развернулись, был невелик, но все же был. Но что ждало их дальше - и без того ясно. Кинжальный огонь автоматов, а на десерт - смертоносный минометный обстрел. Из этой мясорубки вырвались бы лишь жалкие единицы. Но от вида невиданных металлических колесниц, движущихся без лошадей они оторопели на несколько мгновений, а там понятно. Кто первым развернулся - тот и победил!
  
  Машины резко затормозили в полутора сотнях метров от войска русов. Каскадерскому развороту вездеходов могли бы позавидовать профессиональные гонщики: три машины развернулись кормой к войску русов, одна - к кораблям. Задние двери разлетелись в стороны, и в проем высунулись стволы переделанных в пулеметы автоматов АК-74. Этакие импровизированные тачанки на технологиях двадцать первого века.
  
  Десяток коробчатых магазинов достался колонистам после разгрома банды Пустоцвета, но и 'обычные' Калашниковы магазины подходили, даром что их емкость 30 патронов. Чтобы избежать перегрева ствола, установили теплоотводной кожух, а для кучности увеличили пламегаситель, позволявший избегать подпрыгивания при стрельбе очередями.
  
  Наконец враги сообразили, что спасение - это корабли, а, возможно, нашлись командиры и часть толпы с ревом бросилась к кораблям. Мудрое решение, вот только запоздавшее. Нет нужды возиться с рацией - все и так давно обговорено.
  'Тртртрттртртртртр! Тртртрттртртртртр! Тртртрттртртртртр!' - на концах пулеметных стволов расцвели ярко-желтые мерцающие цветки; магазины вылетали поперек атакующей толпы тремя длинными очередями. В тарахтящем треске пулеметных очередей звуки удара пуль о металл и сдавленные вопли и крики почти не слышны. Фланкирующий огонь, да на короткой дистанции - страшная штука. Люди падали сбитыми кеглями. Шквал огня смыл все живое за десять - пятнадцать секунд, оставив кучи трупов и раненых.
  
  На дальних подступах к вездеходам мгновенно возник завал, люди кричали от боли, расползались раненые, задние останавливались, падали, вжимались в землю - шансов против ужасного оружия попаданцев никакие.
  
  Не успевшие ринуться в самоубийственную атаку замерли в растерянности, а пулеметы прекратили стрельбу - и это тоже было обговорено.
  
  Вперед снова вышел Петелин-старший, а с ним, прикрывая щитом, Шварц.
  
  - Даю вам десятую часть часа (у славян сутки делились на 16 часов) на то чтобы сдаться. Гарантирую жизнь - иначе смерть! Выкуп или работа на нас 3 лета - потом воля, а кто захочет в дружину, мнити (думать, предполагать, казаться по-древнерусски)!
  
  - Бог не на стороне больших батальонов, а на стороне маленьких пулеметов, - проворчал Шварц и ощерился довольно. Ему категорически не нравились политесы с аборигенами. Полезли? Ну так получите по морде и распишитесь, вот только решать, как поступить, не ему.
  
  - Откуда ты все это берешь? - повернулся к нему старший Петелин.
  
  - Чего? - повернулся и непонимающе уставился Шварц.
  
  - Ну это... - бог на стороне, пулеметы там? - Петелин неопределенно пошевелил пальцами.
  
  - Так читаю много, ну и что-то сам придумал.
  
  Оранжевый апельсин солнца закрыли тучи и его багровый 'глаз' едва пробивался сквозь них, немедленно похолодало, заречные дали подернулись густой жемчужной дымкой. Туго натянутая тишина, казалось, стала еще более зловещей.
  
  То, что произошло дальше, попаданцы сумели восстановить только с помощью записей дрона...
  
  Князь Олег - предводитель злосчастного похода протолкался в самый центр толпы, в которую превратилось его войско. И расступились воины перед ним. Покрутил головой. Вокруг лица. Разные. Усатые и еще безусые. Испуганные и полные угрюмой решимости. Лица, молящие вещего князя о слове, о знаке. Но молчали боги, но не молчал князь Олег.
  
  - Мужи новгородские! Позор навеки ляжет на нас, если дрогнем перед горсткой врагов! - громыхнул он, и голос его расколол тишину, подобно небесному грому. - Так пойдемте же поднимем мечи на врага! Лучше мертвым быть, чем честь потерять! Мертвые сраму не имут! Перун!
  
  В последние мгновения князь Олег, как и всякий воин перед лицом неминуемой гибели, был объят тоской. О, если бы только раз еще коснуться губами губ любимой! Прижать к груди, ощутить тепло родного тела. Но никогда, слышите, пришельцы из ниоткуда, не покорится князь русов. Во век такого не бывало и не начнется со мной! Прости и прощай, любимая...
  
  И в ответ, словно вырвавшийся из преисподней, взметнулся к небу яростный, торжествующий клич мужей-русов:
  
   - Перун! - могучий клич долгим эхом пронесся над рекой. Тревожный звук плыл и плыл в прозрачном воздухе над примолкшей долиной, над рекой, пока не пропал вдали. Бойцы сводной роты насторожились. Что это? Большинство княжеской рати: словене, чудь, мерь, весь, кривичи и ратники иных племен славянского севера, потупили взгляд и молчали.
  
  И тогда, вложив в голос всю мощь отчаяния, князь вскинул меч вверх и сталь доброго каролинга (меч раннего Средневековья, оружие варягов) сверкнула смертоносной молнией и его крик, словно раскат грома, пронзил тишину:
  
  - Кто верен богам славянского языка и своему слову, ко мне! В ком честь жива! Стройся клином, братие! - и был он в этот момент подобен героям и богам, зачавшим род славянский. Их единственный шанс - попытаться навязать рукопашную схватку. Так и только так они смогут если не победить, то по крайней мере вырваться из смертельной ловушки. А его место во главе клина русов. Не настало еще время, когда вожди прятались в сравнительно безопасном тылу. Хочешь быть вождем? Так соответствуй этому! Вдохновляй воинов своим примером! Ибо в бой героев способен вести только величайший герой!
  
  Князь Олег обернулся, и гордый взгляд скользнул по ощетинившемуся сулицами и мечами строю доблестных воев. Есть, есть еще в племенах славянских полные доблести мужи. И хотя в строй встали все русы, но были среди них и вои из других славянских и не славянских племен. Кровь по жилам растеклась огнем, сознание стало ясным и чистым, переполненным жаждой схватки. Они покажут пришельцам, что такое воины из племени русов!
  
  - За мной! - проревел князь и сорвался с места, на ходу перебрасывая щит из-за спины, повел верных на преграждавшего путь к лесу врага.
  
  За спиной слаженный топот сотен ног. А дрожащие за собственную шкуру жались в стороны, торопливо уступая идущим в атаку героям дорогу.
  
  - Перун! - медведем-шатуном взревел Олег, и ему ответил дружный рев сотен глоток, слившийся в единый громогласный вопль. Ноги сами несли его вперед, скорость нарастала с каждым мгновением. Русским издревле присуща особая 'дурь' - не в смысле недостатка ума, а в смысле необузданной, порой разрушительной энергии. Эта энергия может вылиться в своего рода 'режим берсеркера', когда человек сметает все на своем пути, а затем, придя в себя среди руин, с растерянностью спрашивает себя: 'Что же я натворил?'.
  
  Любой непрошеный шум, нарушающий покой, вызывает мгновенную и жесткую реакцию: "Меня будить?!' - и источник беспокойства быстро и болезненно утихомиривается.
  
  Как это сделал Илья Муромец, который 33 года спокойно сидел на печи, никого не трогая...
  
  Князь выскочил из людской толчеи. В сотне саженей (древнейшая сажень - приблизительно 152 см,), от кромки прибоя до неприступного обрыва, выстроился в зловещую, тонкую линию вражий строй.
  Сердце князя возликовало: 'Только бы добраться! И русы в едином порыве снесут эту преграду, развеют позор поражения и превратят в славную победу!'
  
  Каждое мгновение тянулось мучительно долго. Олег, на острие русского клина, несся навстречу врагам в диковинных доспехах, которые надвигались с пугающей стремительностью. Стыло сердце, но князь он был полон решимости.
  
  Князь еще больше ускорился. Что такое сто саженей? Три десятка стремительных ударов сердца!
  Сейчас жалкие черви, посмевшие противиться русам, получат достойное возмездие! Их кровь обагрит землю багряной рекой!
  
  'Тра-та-та!' - взорвался огнем строй врагов. Что-то ударило в щит, едва не свалив князя с ног, но в последнее мгновение он удержал равновесие. И тут его озарило леденящее душу понимание: они проиграли. Если бы все воины поддержали его - был бы шанс.
  
  Рядом раздался короткий вскрик, и товарищ рухнул на землю.
  
  Но смерть не повод сдаться! Князь бежал так, как, наверное, никогда в жизни. Его охватило состояние, близкое к безумию берсеркера. Глаза метали молнии, изо рта вырывалась пена и, ему было абсолютно все равно, что станет с ним. Лишь бы добраться до строя врагов. Рвать, рвать, подобно обезумевшему от крови волку, ворвавшемуся в овчарню.
  
  Автоматы грохотали, захлебываясь огнем и кося обезумевших русов. Свистели в воздухе сулицы и стрелы.
  Крики ужаса, предсмертные вопли, яростный рев, страх и злоба, скрежет металла - все слилось в оглушительный адский гул.
  
  Еще чуть-чуть! Уже различимы запавшие от волнения и первобытного ужаса глаза пришельца, совсем близко страшная муть лица. Он был молод, и русые усики казались на его лице чем-то чуждым, неестественным.
  Меч взметнулся над головой, готовясь обрушить смертельный удар. Десяток шагов. И князь увидел страшно распахнутые глаза молодого врага, напротив.
  
  Что-то хлестнуло рядом, пронеслось мимо, огромное и невидимое; в ушах зазвенело. 'Это в меня', - промелькнула мысль, и в тот же миг с чудовищной силой ударило в грудь, лишь на мгновение остановив бег. Боль, но он снова бросился вперед.
  
  Страшный удар в голову почти вырвали сознание из тела. Князь ощутил во рту горячий рассол крови и понял, что падает, - откуда-то сбоку, кружась, стремительно неслась на него зелень травы. 'Все... Перун, я уйду к тебе с честью!', - с облегчением скользнула последняя мысль. А после только гулкая пустота.
  
  До строя пришельцев не добрался никто. Русы пали все до единого: израненные, мертвые, усеяли землю, словно скошенная трава.
  
  Спустя пару минут первый десяток бывших воинов князя Олега вышел из толпы. Звякнули, падая на землю, копья и мечи. С опаской обходя тела павших товарищей, побрели навстречу неминуемой судьбе, навстречу страшным пришельцам - сдаваться в полон.
  
  А над бойней, в распахнутом настежь небе, недвижно застыли два черных крестика. С одним было все банально - дрон профессионального класса из оборудования городского отдела полиции наблюдал сверху за обстановкой.
  
  А вот с другим было не так просто. Острые, словно иглы, глаза ястреба, впивались в землю, а крылья, распластанные в теплом мареве, казались вырезанными из самой ночи. Он видел все: и огненный смерч фугаса, погубивший цвет войска русов, и отчаянную, самоубийственную атаку, и поле, устланное мертвыми и корчащимися от боли телами. Но не ястреб смотрел - его глазами глядела Бажена, хотя и отделяли ее от поля брани полсотни верст. Волшба сложная, требующая недюжинной силы, но вполне по плечу лучшей ученице почившего великого волхва Белотура. Не одобряла она смертоубийства, но то, что уральцы трижды предложили мир, не могла не оценить...
  
  В густом кусте полыни, словно загнанный зверь, нашел свой конец раненый. Бесцеремонно выволакивая тело, Егор уже не испытывал прежнего трепета перед мертвыми. Трофеи стали жестокой необходимостью для выживания в этом чужом мире, особенно доспехи - кольчуга шла на защиту рук. Сорвав кольчугу, тут же отпрянул, словно от пощечины. Это была не мужчина, а женщина - воительница в мужском платье. И смерть приняла грудью: чуть ниже едва поднимавшейся маленького, девственно нежного полушария груди запеклась пулевая рана.
  
  Лицо девушки было так близко, что он мог коснуться ее ресниц губами. Не так уж и молода - лет двадцати трех, а может, двадцати пяти. Белое лицо тронула тень предсмертной муки, словно хотела что-то сказать, но не успела. Длинная, коса цвета спелой пшеницы, в тон алебастровой коже, пряталась в кустах полыни и казалась бесконечной. Чем-то она походила на маму... быть может белоснежностью кожи, или чуть выступающими скулами... Он не знал! Ничего не знал! Но уверен в одном: ему не встречалась женщина прекрасней. Ни Маринка Шушпанова, ни одноклассница Катя, ни немногочисленные подружки сравниться с нею не могли. Огромные, глубокие, как осколки северного льда, глаза смотрели в равнодушное небо. Обманутый их кажущейся живостью, Егор наклонился и увидел в их застывшей глубине собственное отражение. Будто он сам смотрел оттуда, из смертной бездны. Не в силах оторваться, заколдованный, застыл над погибшей. Ему казалось, еще мгновение - и она вздохнет, оживет.
  
   Перед Егором лежала женщина, абсолютно в его власти, но безгранично чужая - унесенная смертью. Словно сломанная ветром юная березка. И вот уже первая муха, предвестница тлена, назойливо кружила над глазами, где навеки застыл отраженный в них Егор.
  
  Кто же подстрелил русинку? Кто погасил неземную красоту?! В ярости боя не разглядывают лица...
  В этот миг он понял, что погиб. Пропал! Совсем пропал! Навеки! Навсегда! Какая красавица, черт побери! В безумном порыве он отдал бы все, оставив себе лишь день, час с воскресшей русинкой.
  
  Солнце склонялось к закату, когда тела павших воинов князя Олега заполнили общую могилу. Крепко уминали землю, чтобы звери не добрались, закладывали дерном, чтобы могила слилась с землей, и никто не нашел места, даже те, кто рыл ее.
  
  Егор же, томимый неутолимой тоской, ждал чего-то, не смея надеяться.
  
  А в линялой голубизне неба все так же висел ястреб и его зоркие глаза видели все, в том числе и странное 'помешательство' молодого попаданца.
Оценка: 8.47*13  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"