Белоус Олег : другие произведения.

Солдат второй Галактической

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.70*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Военная и героическая фантастика, о долге и самопожертвовании. Клубок интриг, где сплетаются интересы инопланетных империй и земной верхушки и суперразведчик и супергерой с друзьями в противостоянии предателям и врагам Предыстория "Последнего шанса человечества" По мотивам рассказа: Вот пуля пролетела и ага...
  Кем мы были для Отчизны?
  Не ответит нам ни один судья.
  Жаль, что меру нашей жизни
  Мы поймем, из жизни уходя.
  Песня Трофима
  
  По плодам их узнаете их.
  Евангелие от Матфея, глава 7, стих 16.
  

Предисловие

  
  Он бы убил всех, всех, кто в этом виноват, если бы была такая возможность...
  
  Этот день начался также как и десять предыдущих. Он открыл глаза, немигающий взгляд уперся в холодный и белый потолок. Тишина, словно в гробу. Время застыло. Тяжелый спертый воздух застревал в груди, жилая комната замкнулась в маленькую коробочку, такую ненужную, такую тесную, что он почти задыхался в ней. А еще густой запах гари, которого априори не могло быть в герметичных помещениях автономного жилого модуля, но он ощущал его даже когда забывался в коротком сне.
  
  Сквозь толстые бронестекла, защищавшие от смертоносной радиации снаружи, лился полумрак, вычерчивая на полу четко очерченный прямоугольник. Тьма стала гуще, отметил он.
  
  Тьма... серо-черная пелена радиоактивных облаков сажи и пепла ... та самая тьма, которая через несколько дней на столетия скроет от света поверхность планеты Дальний Форпост. Иногда ему казалось, что она разговаривает с ним. Рассказывает, как убила бессчетное множество людей. И тогда он плакал, тихо... без слез. Так плачут мужчины, давно позабывшие, что такое слезы.
  
   Он сделал над собой усилие и посмотрел на часы - шесть утра. Пора.
  
  - Спишь? - повернув голову в сторону невидимой кровати напарника, негромко произнес хриплым со сна голосом.
  
  - Нет. Доброе утро.
  
  Напарник: Георгий Константинович Собенко, уже немолодой. был не то, чтобы мрачен, а подавлен и угнетен. Глаза прятались под полуопущенными веками, он смотрел мимо Владимира, словно видел где-то в углу комнаты нечто ужасное.
  
  - Доброе, - согласился Владимир и приказал компьютеру автономного модуля на двоих, - Комп, включи свет.
  
  Под потолком вспыхнула лампа, осветив спартанскую обстановку. На миг зажмурился. Напротив встроенный в стену тускло отблескивал экран телевизора, дальше дверь в комнату удобств и рабочую. Еще дальше вторая кровать. 'Замороженный' взгляд напарника не отрывался от окна, от картины апокалипсиса снаружи.
  
  Они привели себя в порядок и наскоро перекусили, избегая встретиться взглядами, плитками белково-жирового концентрата из СПВКФ (стандартный паек воздушно-космических сил), именуемых в обиходе сухарями. Обезвоженные и спрессованные до каменной твердости, по ощущениям как халва, только не сладкая. Жесткие плитки размочили в воде и посыпали специями, придававшими им хоть какое-то подобие вкуса. Кофе сварили в микроволновке. Ели молча - разборка завалов и труппы. Труппы, труппы не способствовали общению. Первые пять дней они работали в столице городе Новоархангельске, в развалинах жилого комплекса. И какова же была их радость, когда они обнаружили в заваленном убежище почти сотню живых! Измученных, с радиационным поражением, но живых! Это был настоящий праздник! Враг напал внезапно и слишком мало оказалось тех, кто укрылся. После орбитальной бомбардировки в живых осталось чуть больше процента населения. Еще сотни лет планета будет непригодна для жизни- еще один неоплаченный счет к врагу. Теперь у них было неперспективное место в рабочем поселке в ста километрах севернее и прошло слишком много времени, чтобы надеяться найти живых. Но каждый имеет право быть погребенным по-человечески, и они день за днем раскапывали завалы, изредка находя фрагменты человеческих тел.
  
  Еще через полчаса люди присели в кресла рабочей комнаты, здесь запах гари, к которому примешивался сладковатый - мертвечины, буквально шибал в нос. В бронестекло все так же лился полумрак. На голову напарника лег шлем виртуального управления, отрезая от угрюмой действительности. Владимир немного помедлил и последовал его примеру. Миг, когда его, очищенного до чистого сознания, стремительно влекло в воронку из идеально-черного ничто, через миг он достиг дна, брызнул тусклый свет.
  
  Он стоял на равнине; день был мутно-серый; еще не покрытые снегом остатки стен; холмы камней развалившихся зданий, покрытые корочкой льда, торчали из грязного снега и казались угольно-черными.
  В десятке метров из снега вырастал обугленный ствол дерева, без веток, дальше все терялось в серой мгле. И у мглы был страшный голос. Ветер волком выл похоронный марш, по снегу неслась сухая, серая поземка. Все казалось бессмысленным и пустым. Пустой, пустой, пустой. От мглы не спасешься, миг и она тебя уже одолела. Одолела воспоминаниями и той, прежней жизни, когда Дальний Форпост был теплым и пригодным к жизни. Когда здесь радовались жизни миллионы.
  
  И мгла растила в нем крик, неслыханный крик потерявшего Все. И этот так и не выпущенный наружу крик, рвал душу промоинами сожалений и страха и потерь.
  
  Он поднял тяжелый взгляд. Низко нависая над равниной, клубились серо-черные тучи, сквозь них едва пробивалось тусклое пятно - солнце. Падали крупные, грязно-серый хлопья снега, пропитанный гарью и смрадом пожарищ.
  
  Все это создавало картину приходящего перед самым рассветом кошмара, до такой степени инфернальную, что окружающее казалось одним из кругов ада, описанных в 'Божественной комедии' Данте Алигьери, окружающего вмороженного в лед Люцифера. Того самого кошмара, от которого просыпаешься, закрывая обеими ладонями рот, давясь задушенным криком и долго потом судорожно глотаешь живительный и сладкий воздух.
  
  Девятка роботов робототехнического комплекса номер 2 (три тяжелых разградителя, тридцатитонных, гусеничных с бульдозером впереди и двумя манипуляторами и шесть легких, отдаленно напоминающих двухметрового металлического человека) застыла, повернув камеры к командно-поисковом аватару (дистанционно управляемый человеком робот), которым командовал Владимир.
  
  - Ждать! - мысленно приказал и вновь, для очистки совести снова просканировал пластикобетонный завал на месте поселка. Ни единой живой души, массой больше килограмма. Сладковатый запах мертвечины не мог перебить даже всепроникающий запах гари. Только под землей прятались от прогремевшего над землей огненного апокалипсиса и незапланированной зимы мелкие зверушки.
  
  - Вариант два, разборка завалов тяжелыми разградителями, при обнаружении органики остановить работу и доложить!
  
  Примерно два часа он координировал деятельность слабых ИИ (искусственных интеллектов), управлявших роботами, когда один из них доложил, что обнаружена органика, массой около шестидесяти килограммов. Роботы застыли.
  
  Тяжело шагая, аватар приблизился и Владимир увидел в выемке, между двух упавших пластикобетонных блоков человеческое тело, одежда покрыта темными пятнами замерзшей крови, сломанное, словно великан небрежно отбросил со своего пути надоевшую игрушку. Это была совсем юная женщина, едва больше двадцати. Она лежала на спине, левая рука была плотно прижата к груди, а в культе правой, раздавленной упавшими плитами, белели осколки кости, кровенели оледеневшие остатки мышц.
  
  Аватар, склонив голову к плечу, долго смотрел на красивое и после смерти лицо, почти не пострадавшее, девушка был, несмотря на ужасную смерть, даже красива. Лицо гладкое, глаза - словно два синих озера, курносый славянский носик. Широко открытый рот еще таил немые отзвуки последнего, мучительного крика, в уголке тронутых синевой губ тускло блестела комок заледеневшей багровой слюны. Красивое лицо погибшей женщины на фоне обломков было настолько неестественно, настолько кричаще чуждо... что сердце на миг пропустило такт, чтобы потом забиться с новой силой. Это была далеко не первая погибшая, которую он нашел в поселке, но сейчас он особенно остро почувствовал собственную вину. Она мертва, а он молодой и сильный мужчина жив и здоров. Это было неправильно. Это было против естества, против жизни. Погибать должны сильные мужчины, а женщины должны жить и растить детей.
  Владимир закрыл глаза. Из-под ресниц, скрытых шлемом, медленно выползла слеза.
  
  Он поднял на руки-манипуляторы неожиданно легкое тело. Оно обвисло, словно тряпочное, словно перебиты все косточки, сколько их не есть в человеческом теле. 'Палец-манипулятор' прикоснулся к щеке, срезая микроскопический срез кожи для генетического анализа.
  
  - Мария Федоровна Ковальская, - побежала перед взглядом, с сумасшедшинкой, строка, - двадцать три года, замужем, ребенок двух лет, Артем.
  
  Значит где-то рядом лежит тело сына и, возможно, мужа. Резанула по сердцу боль воспоминания о невесте и так и не родившемся сыне.
  
  Он скинул шлем и оказался в рабочей комнате модуля. По правую руку сидел напарник, лицо его было скрыто шлемом виртуального управления.
  
   Мертвенный запах гари. Проклятый запах. Его, наверное, он будет чувствовать всю жизнь.
  Стиснул кулаки так, что еще чуть-чуть и ногти прорвут туго натянутую кожу ладоней и, кажется, даже застонал. Такая вспышка ярости совершенно не соответствовала его характеру и в следующую секунду он испугался что действительно совершит нечто непоправимое.
  
  Он отомстит. Он отомстит!!!
  
  И одновременно почувствовал, как в душе разливается непривычное, давно не посещавшее спокойствие. Голова стала чистая и ясная, а злоба - спокойной, деловой. Владимир Тимофеевич Устинов, тридцати двух лет, круглый сирота, приготовился драться не на жизнь, а на смерть с теми, кто отнял у него все. Но пока дело. Скорбное, тяжелое как смертный грех, но абсолютно необходимое даже не мертвым - живым.
  
  Шлем вновь лег на голову, мгновения полета в Нигде и, он снова на замерзающей, радиоактивной равнине Дальнего Форпоста - своей погибшей Родины. Аватар, с женским телом в руках, тяжелыми шагами направился к братской могиле на окраине бывшего поселка...
  

Глава 1

  
  За два месяца до спасательной операции на 'Дальнем Форпосте'.
  
  Если бы только Володя знал... Если бы он мог предвидеть трагедию Дальнего Форпоста, то, несомненно предпочел бы разделить участь жителей планеты, но он не владел даром предвидения. Тот вечер, когда он первый раз покинул систему 'Дальнего Форпоста' он будет помнить всю свою жизнь, но не из-за первого в жизни межзвездного перелета, а из-за того, что тогда он последний раз видел Анечку.
  Молодые люди стояли перед стойками регистрации пассажиров. За прозрачной перегородкой регистрировались на рейс двуногие рептилии, ростом немного меньше двух метров, с крокодильей головой и хвостом: инопланетяне - лабхи.
  
  Девушка плакала, а молодой человек... Ну как молодой, лет тридцати, виновато улыбался, гладил по растрепанным волосам головки, прильнувшей к его груди, словно ребенка, второй рукой придерживая за талию и шептал в ушко, не обращая внимание на множество равнодушных глаз спешащих пассажиров:
  
  - Ну что ты, глупышка! Месяц пройдет совсем незаметно, зато за командировку заплатят такие деньги, что хватит на первый взнос на квартиру. А как только я вернусь, мы поженимся. Ты не забыла день нашей свадьбы?
  
  За стеклопластиком, отделявшим взлетную полосу от космопорта, тянулась цепочка людей к орбитальному шаттлу, похожему на колоссальных размеров барракуду. Через несколько минут она взмоет над взлетной полосой, по параболе выйдет за пределы атмосферы и через полтора часа пришвартуется к грузопассажирскому варп-короблю, сообщением Дальний Форпост - Терра Хермоса - аграрную планету, заселенную в основном испанцами, итальянцами и латиноамериканцами. У грузового вертолета копошились киберы-грузчики. Позади них скучал их оператор.
  
  - Нет, - всхлипнула девушка, пальчик притронулся к мочке, где сиял бриллиантовый гвоздик - подарок жениха на помолвку. Она им очень гордилась, - Просто плохо на душе и я уже заранее скучаю!
  
  Когда Владимир познакомился с ней и начал ухаживать, она не отвергла парня. Он был высок, широкоплеч, с длинными мускулистыми руками. В черных как смоль волосах проскакивали синеватые искорки, а глаза серо-голубые, глубокие. Широкий подбородок, характерный для людей волевых и властных, выделялся на правильной формы лице. Излишнюю резкость черт смягчала улыбка, не сходившая с полных губ. И к ней он всегда был добр. К тому же он был очень умный, работал в корпорации Роскосмос и считался перспективным инженером. Она сама даже не заметила, как по уши влюбилась.
  
  Теплыми ладонями Владимир обнял за затылок, чуть пониже короткого хвостика и повернул девичье лицо к себе. Ее брови были подобны крыльям парящей птицы, губы - немного пухлые и необычайно яркие.
  
  - Ты сейчас должна больше думать о нашем будущем ребенке, а ты ревешь как рева-корова! Ну обычное дело же. Смотаюсь в соседнюю систему и через месяц я у твоих ног!
  
  И вроде ничего такого в ней не было, но он сходил по ней с ума. Полгода тому назад, когда он впервые заглянул в ее темные, как арабская ночь глаза, блестевшие в свете заходящего солнца колдовски и влажно... В тот же миг он понял, что пропал. Пропал Окончательно и бесповоротно. И что он не может без нее.
  
  И снова с удовлетворением и тайной радостью отметила Аня неравнодушный взгляд, которым смотрел на нее жених.
  
  - О Егорке? - девушка слегка оживилась, - Мы с Егоркой будем ждать папку!
  
  Анечка не была совершенной красавицей из модных сетевых журналов, но от одной ее походки Володя сходил с ума. Под модной в этом сезоне полупрозрачной кофточкой, охватившей плотный сбитень тела, наивно высовывались, поднимаясь вверх и врозь, девичье-каменные груди, пуговками торчали остренькие соски. Животика не видно, он появится через месяц.
  
  - Тебе сюрприз, - произнес молодой человек, почти детская улыбка тронула жесткие губы. Завел руку за спину и через миг перед восхищенным взглядом Анечки была белоснежная роза.
  
  - Это тебе! - он поймал удивленный взгляд.
  
  Долгий, блаженный вздох. Глаза округлились. На покрасневшей щеке дрожала от удивленной улыбки, пробившейся сквозь слезы, неглубокая розовеющая ямочка.
  
  - Ой! А как это? У тебя же не было ничего в руках! - Анечка с восторгом провела пальцами по белоснежным лепесткам бутона, в глазах стояли непролитые слезы. Потом достала из сумочки платочек и вытерла лицо, пальчик притронулся к бриллиантовому гвоздику, - Вот всегда у тебя этакое. Недоступное большинству! - произнесла с придыханием.
  
  - Скажешь еще! - смутился молодой человек. Он действительно умел многое, недоступное большинству: драться, хотя и был в общем неконфликтным человеком, жонглировать, показывать фокусы, при этом на уровне недоступном большинству, хотя его никто не учил этому. Само как-то получалось, стоило один раз показать.
  
  В стекле напротив отразилась длинноногая полноватая блондинка, с недовольным лицом, она сидела в кресле напротив стоек регистрации. Встретившись с Володей глазами, женщина окинула его оценивающим взором, презрительно поджала губы и отвернулась. Видимо, решила, что он не соответствует образу ее героя.
  
  Взгляд Володи упал вниз. Липучка на ботинке Ани отцепилась.
  
  - У тебя липучка отцепилась на ботинке, - он показал взглядом вниз.
  
   - Ой, - Девушка попыталась нагнуться, но парень придержал ее в объятиях, стремительно нагнулся и застегнул липучку на новеньких красных ботиночках.
  
  - Вот и вся авария, а нагибаться тебе лишний раз не стоит!
  
  - Ты странный... но хороший. Очень хороший. Ты такой, каким должен быть мужчина... верный, сильный... Только тебя любить и хранить, ибо ты душа моя! - прошептала девушка, прижимаясь всем телом к жениху. Губы сводило, усилие держало слезы.
  
  Откуда-то сверху послышался визгливый женский голос:
  
  - Пассажир Устинов Владимир Тимофеевич срочно приглашается на регистрацию на рейс 5872, сообщением: Дальний Форпост - Терра Хермоса. Повторяю: пассажир Устинов Владимир Тимофеевич срочно приглашается на регистрацию на рейс 5872, сообщением: Дальний Форпост - Терра Хермоса!
  
  Репродуктор отключился со звонким щелчком.
  
  Володя едва слышно вздохнул. Говоря по правде, и у него отчего-то было неспокойно на сердце, но и отказаться от командировки он не мог.
  
  Слишком порывистым движением он наклонился и поцеловал в приоткрывшиеся алые, вкусные губы, шепнул:
  
  - Не грусти, я люблю тебя! Я скоро вернусь, очень скоро. Не успеешь и соскучиться, - торопливо подхватил сумку и направился к стойке регистрации.
  
  Когда прошел все формальности, обернулся. Анечка, несчастная, едва сдерживаясь от рыданий, не отрываясь, смотрела вслед. От ее необычного взгляда он ощутил, не сказать, что головокружение, но нечто вроде, а еще ему показалось, что длилась эта немая сцена очень долго. На душе было неспокойно, томительно, словно он совершает большую ошибку.
  
  Он мало чего боялся в этой жизни, а если и боялся, то умел победить страх. Но потерять Анечку боялся. Для проведшего детство в детском доме мальчишки она была всем, она была лучшим, что случилось в его жизни. Володя вспомнил, как впервые встретил ее...
  
   Он распахнул стеклянную дверь и зашел в автоматическую кафешку, в ней он обычно обедал, да так и застыл у порога. Напротив входа сидела девушка. Лет двадцати трех, а может, двадцати пяти. Он бы не смог ее описать; в этот момент лишь заметил, что кожа ее белоснежна, а волосы - иссиню-черные, брови подобны крыльям парящей птицы, губы -пухлые и непривычно яркие, манящие. Кого-то она напоминала... Не знаю! Ничего не знаю! Но он был уверен в одном: девушки прекрасней он не встречал. Ни одна из женщин сравниться с нею не могла. Даже длинноногая Анжелика, последняя знакомая... Незнакомка повернулась, и он заглянул ей в глаза.
  
  Колдовские, странные, зеленые, влажные и блестящие... Какой взгляд! Какие волосы! Какие губы! Какая красавица, черт побери! В этот миг он понял, что погиб. Пропал! Совсем пропал! Навеки! Навсегда!
  Он не помнил, что делал в тот день, с кем встречался, кому звонил. Все колебалось и плыло словно в тумане...
  
  Сделав некоторое усилие, чтобы не опустить открытый и все понимающий взгляд, оскалил в шпанистой улыбке зубы, повернулся и скрылся за дверью.
  
  Ровно через месяц началась война с межзвездной цивилизацией волфов.
  
***
  
  В середине двадцать второго века ученым удалось реализовать старую, еще двадцатого века, идею варп-двигателя. Человечество, объединившись в Генеральную Директорию, отправилось покорять звезды. Наступила героическая, овеянная легендами эпоха космической Конкисты (исп. conquista - завоевание, термин, употребляющийся в исторической литературе применительно к периоду завоевания Мексики, Центральной и Южной Америки испанцами и португальцами в конце 15-16 вв).
  
  А через двадцать лет произошла катастрофа. Мирный исследовательский корабль 'Магеллан' наткнулся на инопланетян. Первый контакт закончился трагически. Военный корабль империи волфов уничтожил земной.
  Рукав Ориона - звездного рукава, где находилась Солнечная система, раздирали зависть, жестокость и яростные войны. В непримиримой битве сошлись три расы владевшие технологиями межзвездных полетов: собакоподобные волфы, разумные ящеры Лабхи и невообразимые для землян Биин-арапо. Человечество вынужденно вступило в схватку на стороне противников волфов, старейшей расы рукава Ориона, владевшей самой большой межзвездной империей. Существование независимой расы, владевшей технологиями межзвездных перелетов, угрожало миропорядку волфов, где существовали старшие и младшие, а независимых не должно быть. Началась война, названная человечеством Первой Галактической.
  
  Люди оказались талантливой во всех отношениях расой и, благодаря помощи союзников, их технический уровень серьезно подтянулся. После десяти лет кровопролитных сражений, стоивших миллионов погибших и сотен звездолетов, объединенные силы человечества, Лабхи и Биин-арапо одержали победу. По итогам мирных переговоров волфы сохранили несколько десятков планет и перенаправили экспансию в сторону от владений победителей, но затаили мечту о реванше.
  
  С тех пор прошло двести лет, которые можно назвать мирными и так, казалось, будет вечно. На границах время от времени случались отдельные стычки, под час кровопролитные, но во всеобщую войну они не переходили.
  
  Человечество колонизировало полтора десятка планет. Бурно развивалась культура и технологии. Невиданного размера достигло социальное развитие. Стандарты Генеральной Директории предусматривали всеобщий безусловный (гарантированный) базовый доход (регулярная выплата определенной суммы денег каждому члену определенного сообщества вне зависимости от уровня дохода и без необходимости выполнения работы). Три четверти населения нигде не работали - в роботизированной, интеллектуальной экономике им просто не было места. Официально их называли отдыхающие, а неофициально их обзывали 'жрунами'. Но все меньше оставалось людей готовых отдавать жизнь за идеалы Директории; население богатых стран и планет погрязло в роскоши и вседозволенности, пышным цветом расцвел сепаратизм, религиозный фанатизм, социальное неравенство и преступность.
  
  Война, прозванная впоследствии Второй Галактической, началась внезапно, нападением флота волфов на планету Дальний Форпост. В результате орбитальной бомбардировки термоядерными и зарядами с антиматерией ее поверхность на десятки, если не на сотни лет стала непригодна для обитания сколько-нибудь сложной жизни.
  
  Планета Дальний Форпост расположена в системе желтого карлика в сорока трех световых годах от старой Земли. Открыта в начале двадцать третьего века экипажем исследовательского варп-корабля 'Герои Новороссии'. Радиус планеты немного больше земного: 6572 км. Ускорение свободного падения 9,9 м/с2. На момент открытия обладала атмосферой, в основном состоящей из углекислого газа и биосферой на уровне мхов и водорослей. Колоссальные массы воды были скрыты в полярных ледниках и вечной мерзлоте, но планета располагалась на полпути к империи волфов и, потенциально могла стать крупным источником продовольствия, поэтому странами Восточной Европы было принято решение об освоении. Терраформирование завершилось к середине двадцать третьего века.
  
  На планете один гигантский континент, вытянутый вдоль экватора и два небольших в северном полушарии. На большей части территории господствует умеренный и средиземноморский климат.
  
  История: в начале двадцать третьего века заселена выходцами из Восточной Европы и Сибири, в основном славянами: русскими, украинцами, поляками, южными славянами, а также румынами (2%) и венграми (3%). Индийское и китайские меньшинства в сумме не превышают семи процентов, компактно проживают в республиках Новая Индия и Новый Китай. Всего население двадцать восемь миллионов человек.
  
  Языки: общепланетным считаются русский, местными - языки преобладающей в республике национальности.
  Экономика: аграрного типа, развита добыча полезных ископаемых.
  
  Государственное устройство: Славянская федерация - федеративная президентская республика, состоящая из 500 республик и федерального города - двухмиллионной столицы Новой Ладоги. Входит на правах субъекта в Генеральную Директорию.
  
  Выдержка из электронного издания 'Галактическая энциклопедия'. Издание 156 г. Галактической Эры. Земля. Русская социалистическая федерация. Ленинград.
  
  Лабхи объявили о нейтралитете и это качнуло маятник сил в сторону агрессоров, союзники: человечество и Биин-арапо, отступали, огрызаясь в арьергардных боях.
  
***
  
  За год до начала войны, на столичной планете империи волфов, во дворце главы клана Быстроногих.
  Молодой милорд Руфас, наследник, с оскаленными клыками, быстрым шагом, ни на кого не глядя, покинул покои престарелого главы клана Быстроногих милорда Сафура, которому принадлежала корпорация Инвеко, известная торговыми связями с голокожими (презрительная кличка людей у волфов).
  
  Была гроза - понял начальник разведки клана Имагми. Видимо молодой шалопай опять что-то натворил - не самое лучшее время для общения с предводителем, но и отступать поздно. Секретарь уже доложил о просьбе об аудиенции, поэтому он, дождавшись поклона секретаря, решительно открыл дверь, ведущую в личные апартаменты предводителя.
  
  Проход дальше закрывала ширма, расписанная фантастическим птицами и животными.
  
  Страшно свистнул перерубаемый воздух и Имагми на миг остановился и заколебался. Коль дошло дело до фамильного меча, то все очень плохо. Украдкой приложил ладонь в ритуальном жесте к сердцу. Ну, будь что будет!
  
  С легким треском отодвинул ширму.
  
  Милорд Сафура с белой шерстью, в которой почти незаметны седые волоски, но все еще крепкий и массивный для солидного возраста, с поднятым над головой мечом, замер у низкого ложа-полумесяца. Слева, в широкой части комнаты, - горел камин, а перед ним - низкий круглый столик, вырубленный из цельного кристалла сапфира. Еще дальше - синел бассейн в окружении минисада. В потоках теплого воздуха шелестела листва, свет был приглушен, а у сводчатого потолка плавала имитация газового гиганта с красной нашлепкой колоссального газового вихря на экваторе - вокруг него вращалась планета. В его лучах вода в бассейне казалась розовой, как драгоценное вино с планеты Алварис, бутылка которое стояла на столе, окруженном креслами.
  
  'Шух!' - пронзительно свистнул разрубаемый воздух, меч отправился в ножны и только тогда налитый кровью взгляд предводителя обратился на Имагми.
  
  - Чего тебе, Имагми, утащи тебя в Преисподнею изначальные боги!? - рыкнул гневно, - Ты что не видишь - занят я?
  
  В былые времена Имагми, пожалуй, не рискнул бы тревожить предводителя, который 'славился' необузданным нравом. Голову бы не снес нерадивому, посмевшему помешать, а вот руку или ногу - вполне. Валяйся потом в регенерационной камере - отращивай! Удовольствие гораздо ниже среднего, но годы и опыт смирили буйный нрав и Имагми небезосновательно надеялся на понимание.
  
  - Достопочтенный милорд! - склонил голову престарелый начальник разведки, - Я лишь исполняю ваш приказ - немедленно сообщить, когда утрясутся все нюансы насчет соглашения с голокожими.
  Предводитель несколько мгновений молча смотрел на крупные завитки седеющей шерсти, плотно покрывавшие макушку склоненной головы, потом раздвинул тонкие черные губы, сверкнули белоснежные клыки. Жест - аналогичный человеческому смеху, потом уселся за стол:
  
  - Смел, ничего не скажешь смел. И предан... Где еще я возьму столь верного и ловкого стража моих интересов, который к тому же не имеет далеко идущих амбиций, как, скажем, Э`Неримо? Докладывай, верный слуга!
  
  - Спасибо, милорд за высокую оценку моих стараний...
  
  Старый повелитель недовольно рыкнул.
  
  - Полно! Давай по существу!
  
  - Как прикажите, милорд. Как вы и повелели, мы подготовили соглашение. Все наши требования учтены. Голокожие просят 500 тонн высокообогащенного урана.
  
  - Соглашение с этими, как их... Ндзорами?
  
  - Так и есть, милорд, Виндзорами.
  
  - Да какая разница как называется этот клан голокожих, - с некоторой досадой произнес Сафура, - сумма серьезная, но даже если не обратимся за компенсацией расходов к совету кланов, мы можем позволить себе такие расходы. Вышли на нас с предложением предать собственную расу... Немыслимо! Я не пойму, чем они руководствуются. За такое в империи медленно сжигают в раскаленном котле.
  
  - Они не волфы, милорд, они не подчиняются заветам изначальных богов, хотя и у них за это строго наказывают.
  
  Глава клана слегка поджал тонкие черные губы. На несколько мгновений установилась напряженная тишина.
  
  - А они понимают, что потеряют территории?
  
  - Конечно, милорд. Они понимают, что это неизбежно и готовы платить... - он резко остановился, давая повелителю возможность самому закончить мысль.
  
  Тот несколько мгновений молчал, осмысливая услышанное. И у начальника разведки мелькнула мысль, что, несмотря на годы тот все еще остер умом, хотя не так вспыльчив, как раньше. Сафура поднял глаза:
  
  - Но зачем это все им? Они же люди!
  
  - Деньги. Как всегда, деньги и положение, а остальное мишура, - ответил верный слуга спокойным, размеренным голосом, так не соответствующим содержанию речи, - Их не устраивают законы их государства. Согласно им крупные предприятия должны быть или государственными, или принадлежать местным сообществам или быть частно-государственным партнерством. Им надоело быть на подхвате у государства и его чиновников.
  
  Глава клана еще несколько мгновений сохранял прежнюю позу, ожидая продолжения, потом неторопливо выпрямился. Собеседники обменялись понимающими взглядами, потом Сафура оскалил клыки.
  
  - И нашими руками и за наш счет они хотят приобрести власть. Пусть... размен для выгоден.
  Имагми учтиво кивнул. Глава клана задумался, потом повернулся вместе с креслом.
  
  - Компьютер, - произнес негромко в пустоту, - на связь!
  
  На фоне дальней стены вспыхнула густая россыпь огней и послышался бесплотный голос:
  
  - Слушаю вас, милорд.
  
  - Приказ о переводе 500 тонн высокообогащенного урана по сделке... - престарелый волф покосился на помощника.
  
  - Контракт 15789, - торопливо подсказал начальник разведки.
  
  - 15789, - продолжил невозмутимо Сафура, - принять к исполнению.
  
  - Принято и зафиксировано, - прошелестел бесплотный голос.
  
  Сафура покосился на доверенного слугу, потом на бутылку на столе.
  
  - Ну что стоишь, словно не член клана? Присаживайся, попробуем этого благословенного напитка, - ощутимо тяжелый взгляд предводителя клана остановился на бутылке на столе, вверх взлетела пробка. Откуда-то сверху неторопливо опустились два объемистых, словно пивная кружка бокала.
  
  Сердце Имагми на миг остановилось. Изначальные боги, какая честь! Тщательно выверенным жестом склонил седую голову и осторожно присел на кресло.
  
***
  
  За год до начала Второй Галактической войны.
  
  Раннее утро, распахнутое настежь, безоблачное небо полосовали тонкие, белые линии стартующих и садящихся суборбитальных джамперов (от английского jump - прыжок).
  
  Автоматические ворота закрытой от посторонних зоны международного аэропорта Хитроу, одного из крупнейших в 'старой' Европе, с легким журчанием электроприводов, распахнулись. Под едва слышный в кабине аккомпанемент мощных двигателей оттуда вырвались четыре черных топтеров - микроавтобусов, сверкающих как новенький полтинник и безукоризненных, как проповедник и помчались в сторону Лондона. Нельзя сказать, что эти машины совсем не привлекли внимание, но никаких полицейских сирен или почетного сопровождения не было и в помине и, поэтому, немногие прохожие, скользнув по кортежу равнодушным взглядом, спешили по делам.
  
  Под колесами летела прямая, как луч лазера, насквозь современная дорога. То и дело мелькали на пластикобетоне синие, красные, желтые зигзаги, ромбы, волнообразные линии - старая уловка, призванная уберечь водителя, коль взбредет ему блажь отключить автопилот, от 'гипноза дороги'.
  Пассажиры машин прибыли разными рейсами с интервалом в пару часов, но такие подробности уже никому не интересны. Мало ли, кто прилетает в аэропорт, где недавно ввели в строй новый терминал для мечтающих познакомиться с древностями старой, доброй Англии.
  
  Машины домчались до развилки: Лондон - Лэнгли и, прибавив ходу, помчались строго на север. За окнами назойливо сменяли друг друга поля, едва покрывшиеся зелеными всходами, однообразные холмы и долины. Выращивание еды в вертикальных фермах или производство искусственной пищи было намного рентабельнее выращивание 'естественной' еды, зато последняя была вкуснее и намного статуснее. В деревеньке Ивер, кортеж внезапно затормозил у придорожного ресторанчика с длинным славянским названием. Из головной машины выскочил дюжий молодец, через пару минут вернулся с объемистыми бумажными пакетами. Видимо, кому-то из пассажиров захотелось кушать.
  
  За пределами Ивера кортеж прибавил скорость.
  
  Четверо пассажиров, отделенных от водителя-телохранителя толстым, звуконепроницаемым бронепластиком, выглядели очень по-разному, но была у них одна общая черта: на всех лежала заметная печать властности и целеустремленности. Плюс породистый старомодный аристократизм, по крайней мере у троих, которого так не хватала большинству современных политиков.
  
   Отто Виттельсбах, высокий, с внешностью отставного прусского генерала - наследник королевского рода Баварии, сморщил нос. По салону несся странный запах жаренного мяса, хлеба и непонятных приправ - сосед на кресле напротив вытащив из пакета контейнер, с аппетитом уплетал нечто из варварской славянской кухни. Не то чтобы Отто не любил ее. Он принципиально не переносил фаст-фуд, какой бы кухне он не принадлежал.
  
  - Прошу прощения, брат Ханс, - обратился к 'едоку', - но не понимаю вашего пристрастия к варварской еде. В конце концов ею можно и отравится!
  
  - Брат Отто, - пожал плечами Ханс. Ханс Лихтенштейн - глава одноименного княжеского рода и, одновременно, глава правительства своей крохотной страны, с удивительно холодным выражением лица, но с яркими, живыми глазами. В руке его маслено блестел очередной блин с мясом, - Даже князья бывают голодными. К тому же это просто вкусно. Жаль, что нет блинов с красной икрой - я пробовал в Москве. Вы не поверите, братья, но это просто безумно вкусно!
  
  Он благовоспитанно откусил еще кусочек. Черный костюм с синим отливом сидел на нем столь идеально, что не оставалось и тени сомнения, что это безумно дорогая ручная работа. Помимо фамильного состояния он был еще и преуспевающим дипломатом на службе Генеральной Директории.
  
  - Пожалуй, поддержу брата Ханса, - негромко произнес Георг Виттельсбах - наследник греческих королей, откинулся на спинку кресла и широко улыбнулся. Он был дальним родственником Отто и носил такую же фамилию, но далеко не всегда поддерживал родственника, - русские такие затейники. Космос, блины, опять же варп-двигатели.
  
  Ханс сдержанно улыбнулся в ответ и благодарно кивнул родственнику.
  
  За окном голубовато-зеленым зеркалом промелькнуло озеро Саксон, излюбленное место летнего отдыха лондонцев, но сейчас по-весеннему пустынное.
  
  - Не забывайте, что там отметились и китайцы, вроде бы соавтора звали... подождите, кажется Фэн Юйсян. У этих китайцев такие странные имена, - в улыбке Георга появилась толика брезгливости, словно он упоминал о чем-то недостойном вроде поноса или представителя низших, - Кстати, никто не знает, зачем великий мастер так срочно вызывает?
  
  - Полагаю, - Ханс Лихтенштейн, с некоторым сожалением забросил объедки в пакет. Вытащив салфетку, тщательно вытер руки и бросил ее туда же. Остальные трое братьев, молча ожидали продолжения речи, - что наступило наше время. Пора переходить к реализации Плана.
  
  - Брат Ханс как всегда самый информированный, - изобразил легкую, слегка натуженную усмешку четвертый пассажир и, наклонил бритую наголо голову. Он не был родовит, как его товарищи и в их среде чувствовал себя словно пацан, случайно забредший в женскую раздевалку, зато занимал важное положение в руководстве МВД России, что разом возносило его в высшие сферы ложи, - не скромничайте, дорогой брат, уж расскажите, что знаете. У нас говорят: сказал 'а', говори и 'б'.
  
  - Ох уж этот парадоксальный русский язык, - задумчиво улыбнулся Ганс, небрежно, словно по пустому месту, скользнув взглядом по широкому славянскому лицу полицейского, - 'а' и 'б' сидели на трубе... Он для загадок, для мистических тайн, в отличие от предельно конкретного английского.
  
  Оглянулся. Трое смотрели на него предельно внимательно.
  
  - А если серьезно? - с нотками нетерпения произнес Отто.
  
  - Сдаюсь, сдаюсь, - Ханс шутливо поднял руки и раздвинул губы в благожелательной улыбке, - Мне известно немногое, но sapient - sat (умному - достаточно), как говорили римляне. Не буду утруждать вас исходными данными, на основании которых я пришел к выводам, но исполню роль болгарской бабы Ванги. Начнется скоро. Очень скоро!
  
  Молчание нарушал едва слышный свист мощного мотора. Братья размышляли.
  
  - Значит, наши волосатые... - прервал молчание русский, сжимая пудовые кулаки, которыми, наверное, он выбивал признания из арестованных и впервые посмотрел тяжелым взглядом в глаза Ханса, словно пытаясь выведать его скрытые мысли, но тому было наплевать. Русский отвел взгляд, потом, пытаясь подобрать слово, поводил в воздухе неожиданно короткими пальцами, - партнеры, готовы к выступлению?
  
  - Почти, почти готовы, - сопроводил ответ ледяной улыбкой князь и потомок аристократической фамилии Ханс Лихтенштейн, взгляд его застыл на чем-то, видимым только ему одному. Наклонил голову. В этот момент он выглядел величественно, подобно далеким предкам, легким мановением руки посылавших полки в смертельный бой.
  
  Братья кивнули и сдержанно улыбнулись. Они готовы подождать еще немного, но не до бесконечности. Потому что время для созерцания давно прошло. Настало их время. Дурацкая и несправедливая система, когда крупные предприятия принадлежат государству или муниципалитетам или государственно-частному партнерству, при этом главное в последней форме владения слово государственно, будет разрушено. А власть будет принадлежать не плебсу, а достойным этого. Сотнями лет управлявшим своими землями!
  Мир обречен изменится, изменится до неузнаваемости!
  
  Наступившая тишина могла бы быть абсолютной, если бы не свист двигателя. Увы, длительной немой сцены не получилось.
  
  Машины свернули с шоссе к очередному городку - тихому, безмятежному и чистому. Дома и уличные фонари здесь были неподдельно старинными, как и вывески и решетки крошечных газонов. Показался парковый комплекс, огороженный глухим высоким забором. В резиденции бывшего королевского рода Виндзоров, предпочитали не привлекать к себе излишнего внимания досужей публики. Проехав открывшийся автоматически барьер, как на железнодорожном переезде, покатились мимо подтянутых вооруженных охранников в полной выкладке, чуть в стороне из-за кустов торчали стволы роботизированных пулеметов, стационарных лучеметов и антенны системы глушения радиоуправляемых фугасов. Что поделаешь, наследие смутного времени и охраняли резиденцию на совесть.
  
  Мимо проплывали ровные линии кустов и ухоженные лужайки. В воздухе густо пахло весенней свежестью и лесом. Промелькнули последние деревья парка. Показалось двухэтажное здание с богато украшенными фронтонами в викторианском стиле из потемневших от времени кирпичей с балконами на втором этаже, с двухскатной крышей и высокими кирпичными дымоходами. Широкие и низкие ступени вели к гигантским, в два человеческих роста, дверям. На них стояли слуги в ливреях с гербом - огромная редкость по нынешнему времени, когда человеческий труд дорог. Очень дорог.
  
  История Европы пестрит звучными фамилиями аристократов и семейных кланов, которые в свое время влияли на жизнь и политику не только в своем регионе.
  
  У досужей публики о старой, еще феодальной аристократии создалось впечатление, что это нечто вроде сборища чудаков, хвастающихся заслугами предков и не играющими никакой роли в современном мире титулами. Конечно, это не так. Рассказы об обедневших и чудаковатых аристократах, ютящихся в полуразрушенных родовых имениях, - литературный вымысел, не имеющий отношения к реальной жизни. Все эти династии благополучно выжили и приумножили свои огромные состояния. В той же Англии треть земель принадлежит династиям местной аристократии. Центральные районы Лондона Мэйфер и Белгравия находятся в собственности герцога Вестминстерского. Самый центр столицы - это владения графа Кадогана. Ему принадлежит площадь Кадоган, и частично улицы Слоун-стрит и Кингз роуд. А улицы Харли-стрит и Мэрилебон-Хай-стрит находятся в собственности баронессы Говард де Вальден. А стоимость принадлежащего 'старой' аристократии антиквариата вообще не поддается оценке. Особняком стоит семейство Виндзоров. Распад Великобритании на Шотландию, Уэльс и собственно Англию, ставшую республикой, никак не повлияло на их состояние. И сегодня им принадлежит земельная собственность на миллиарды, дворцы и замки, дома и коттеджи. А принадлежащие им коллекции бесценны.
  
  Кортеж обогнул куртину, остановился у крыльца. С едва слышным журчанием электроприводов распахнулись массивные двери. Один за другим пассажиры вышли. Охрана почти сразу рассредоточилась по периметру, оставив подопечных наедине.
  
   - Добро пожаловать, - поприветствовал вошедших в кабинет невысокий, подтянутый человек лет пятидесяти, в идеальном костюме, как и у его гостей. Это выглядело почти как маскировочная накидка на поле боя, как знак принадлежности к некой общности.
  
  - Здравствуйте, братья, - голос у хозяина дворца был бархатный, обволакивающий, как и пристало герцогу Эдинбургскому, наследнику рода Виндзоров и главе великой масонской ложи Англии, объединяющей только в Европе более двухсот тысяч человек и еще сто тысяч за ее пределами. Среди них были влиятельные люди множества стран: политики и военноначальники, публицисты и рыцари плаща и кинжала, промышленники. Невидимая армия, способная на очень многое, если не на все.
  
  - Достопочтимый мастер, - склонили головы гости.
  
  - Присаживайтесь, братья, присаживайтесь, - хозяин указал на не слишком удобные кресла вдоль стен. Гости расселись, с нетерпением ожидая объяснения: зачем их собрали? Никто, разумеется, и не подумал жаловаться на неудобства для собственного седалища. Все они получили приглашение приехать в Англию всего несколько часов назад, а означать это могло только одно: успех. В противном случае их бы здесь не было. Два с лишним года тяжелых переговоров, стали для руководства ложи - сильных и волевых людей серьезным испытанием. И им отчаянно хотелось надеяться, что проект закончился успешно, приближая главную цель - передача власти в руки достойных вести человечество в будущее.
  
   - Не буду терять наше общее время, - усмехнулся достопочтенный мастер Филипп, когда все взгляды обратились на него. - Для краткости скажу, что деньги для работы и переворота у нас есть. Прошу...
  

Глава 2

  
  После двухвекового перерыва, собравшиеся с силами волфы неожиданно напали на победителей в Первой Галактической войне. Одной из первых жертв стала планета Дальний Форпост, входившая в 'русский' сектор освоенного человечеством космоса. Лабхи объявили о нейтралитете и это качнуло маятник сил в сторону агрессоров, союзники, вынуждено отступали, изредка огрызаясь в арьергардных боях. Но даже там с обеих сторон сходились в ожесточенных сражениях сотни кораблей. За время боевых действий было выжжено дотла несколько планет, человечество жило в бешеном, тяжелом ритме военного завода и армейского лагеря. Земная конфедерация напрягала ради победы последние силы, альтернативой этому служила гибель человечества. Но необъяснимые случайности, то ли судьба, то ли какие-то неведомые человечеству силы покровительствовали волфам. То в самый напряженный момент сражения, когда капризная богиня войны колебалась кому отдать предпочтение, нелепый сбой связи приводил к рассогласованности действий земных кораблей и, как следствие к поражению. То очень важный приказ - прикрыть планету с земной колонией застревал в штабах и, когда военные все же пребывали, то находили лишь выжженые города и поселки. То тщательно подготовленная десантная операция срывалась из-за тотальной нехватки некой мелочи, без которой усилия десятков тысяч людей, весь их героизм, становился напрасным.
  
  После завершения спасательной операции на Дальнем Форпосте, когда всех выживших отыскали, всех погибших, кого нашли, захоронили, Владимир с напарником, его звали Георгий Константинович, или просто Гоша, и он был намного старше, записались добровольцами в военно-космический флот. Их сжигала пылающая изнутри месть. И пламя этого костра не залить ничем, кроме крови врагов. И мща будет страшна!
  
  Выживших с Дальнего Форпоста армия и флот брали охотно, они отличались иступленной ненавистью к врагу и никогда не отступали. Год учебки, за это время Владимир с Гошей подружились, насколько это возможно для людей разных поколений и разного жизненного опыта. Потом по распределению оба попали на корвет 'Гремящий' на должности операторов артсистем ближней обороны.
  
  В составе третьего флотского отряда их корабль отправился на патрулирование к звезде Росс 154, в девяти с половиной световых годах от Солнца. По данным разведки в ее окрестностях наблюдалась подозрительная активность волфов.
  
  Отряд вынырнул из варп-режима у промерзших карликовых планет на внешних границах звездной системы. Вначале все было спокойно, потом из пояса астероидов на месте четвертой, разрушенной планеты, вынырнул второй имперский флот волфов, по численности превышающий земной почти в три раза и система превратилась в гигантскую ловушку- набрать скорость, достаточную для включения варп-двигателей земляне не успевали.
  
  Варп-двигатель искривляет пространство таким образом, что позади корабля пространство 'раздуто' и перед кораблем 'сжато'. При этом корабль оказывается внутри варп-пузыря - сфероидальной области искривленного пространства - как в контейнере. Из-за этого корабль - относительно варп-пузыря неподвижен, а движется сам варп-пузырь вместе с кораблем.
  
  Земляне приняли бой.
  
  В отсеках 'Гремящего' затаилась тишина, только шуршала вентиляция - вечные звуки, которые бывалый космонавт не замечает. Вероятность победить, да что там победить, уцелеть, приближалась к нулю, но о сдаче в плен никто и не помышлял. О том, как обращаются с пленными волфы, люди были наслышаны. Они приготовились драться не на жизнь, а на смерть - потому что ничего другого им и не оставалось. Смерть? Так смерть, но взять достойную плату за собственные жизни!
  
  Сквозь потолочный экран безжизненные и холодные, словно лед, разноцветные искорки звезд молчаливо вглядывались в кресла-коконы артиллеристов. Дальние углы отсека словно терялись в плотном сумраке. Недавний страх и желание оказаться как можно дальше от места схватки остались у Владимира позади. Он жаждал отомстить. Отомстить за сломанную жизнь, унылое будущее без Анечки, за пережитый страх, за мысли о смерти, за липкий пот на теле. За все! За все! Теперь пусть они боятся, а не он. Теперь настала его очередь внушать ужас.
  
  А еще немного давил в груди скафандр. Похоже поправился. Надо заняться физкультурой. Если выживу.
  Он ощутил какую-то странную веселость.
  
  Больше всего это, пожалуй, походило на мандраж перед гонкой: тело накачивалось адреналином, он почувствовал, как подрагивают от избытка энергии кончики пальцев... Нет, его всего слегка потряхивало.
  
  - Надерем задницу хвостатикам! - произнес преувеличенно-бодрым голосом, повернувшись к напарнику - Гоше.
  
  Тот несколько секунд не реагировал, потом согласно наклонил голову. Взгляд застыл, словно он хотел разглядеть в полутьме отсека, подсвеченного только мертвенным светом звезд и холодными огоньками дежурного освещения, нечто видимое только ему, быть может прошлую жизнь, до войны, когда он был счастлив, но сам не понимал это.
  
  Потом повернулся к Владимиру, в глазах отразились испытываемое им чувство - неистовый гнев:
  
   - Они считают, что мы в их власти? Зря, даже заяц, когда ему некуда бежать, способен забить волка ногами. А мы не зайцы!
  
  Шлем бесшумно затемнился, в виртуальном пространстве загорелась сетка целеуказателя, красными огоньками светились вражеские корабли и рои дронов и ракет перед ними - его цель.
  
  Огонь по готовности, - услышал он голос капитана.
  
  Он поймал в крестик целеуказания ближайшую цель. Глаза сузились, мысленно скомандовал: 'Огонь!'
  Дрон рассыпался огненным облаком металлических и пластиковых осколков.
  
  - А, попал! - крик был полон дикого восторга, - Вот тебе! Попал!
  
  Дальнейшее сражение слилось для Владимира в мельтешение в виртуальном пространстве красных огоньков вражеских дронов и ракет, хаотично маневрирующих, пытаясь сблизиться с человеческой эскадрой и частыми стробоскопическими вспышками взрывов.
  
  Угольно-черное, налитое абсолютной тьмой пространство часто полосовали лазерные лучи, комками плазмы разлетались корабли.
  
  Он ловил вражеские аппараты в перекрестье целеуказателя и стрелял, стрелял и стрелял.
  
  Он что-то орал. И безумный, издевательский смех, когда очередной дрон исчезал в яркой вспышке.
  И в прорези оскаленных зубов искрилась слюна.
  
  А дроны и ракеты вновь и вновь появлялись, упорно пытаясь сблизиться с 'Гремящим'. Он едва успевал перехватывать очередного механического камикадзе. И казалось этому безумию нет конца.
  
  И какофония боя в эфире.
  
  - Говорит капитан, потеря запасного электроснабжения центрального поста, электрикам немедленно разобраться и восстановить!
  
  - Есть!
  
  - Потеря управления элеватором дронов!
  
  - Перейти на запасную цепь!
  
  - Есть!
  
  - Батареям сконцентрировать огонь по кораблям в квадрате 26-8. Повторяю! - Батареям сконцентрировать огонь по кораблям в квадрате 26-8.
  
  - Вас понял, исполняю!
  
  Сам момент ядерного взрыва он не помнил. Миг тому назад он азартно ловил в перекрестье целеуказателя очередной дрон. А потом тело сотряс сильнейший удар... и все исчезло.
  
  Сознание включилось неожиданно. Рывком. Ему показалось что всего через миг он открыл глаза. Он лежал на полу в незнакомом помещении, а перед ним, спиной, стоял космонавт в незнакомом скафандре.
  В глотке словно поселился местный филиал Сахары. Невыносимо болела голова. Он открыл рот, чтобы попросить воды, но из горла вырвался только слабый хрип.
  
  Незнакомец в скафандре видимо услышал, рывком повернулся и Владимир увидел за прозрачным пластиком шлема темнокожее лицо с большими заостренными треугольными ушами и удлиненную челюсть с оскаленной пастью и мощными кривыми клыками.
  
  Он в ужасе смотрел на лицо самого страшного и непримиримого врага человека - волфа.
  
***
  
  Десять бывших пленников в оборванной одежде, в которой только опытный взгляд мог опознать донельзя заношенную и рваную военную форму, мчались по узкой звериной тропе по первобытным джунглям планеты, даже название которой было им неизвестно.
  
  Отзвук шагов терялся в полусгнивших листьях, ковром усыпавших землю.
  
  В полутьме созданного густыми кронами деревьев нижнего этажа джунглей скорее угадывались, чем были видны нечеткие очертания лесных исполинов, словно из грубого хаоса рождалась новая вселенная. 'Хлюп, хлюп' - при каждом шаге нога погружалась в глину на пару сантиметров, этот звук смешивался с хриплым дыханием людей и воплями прячущихся в джунглях неведомых тварей.
  
  Сразу за дозорным, судорожно глотая горячий, пропахший чуждыми земному существу запахами воздух, бежал заводила сумасшедшего побега из концлагеря - Устинов. Соленый, едкий пот заливал худое лицо, человек бежал в полуобморочном состоянии, поддерживаемый только жаждой жизни и мести, помогшими выжить трижды проклятый год. Выбора не было. Или беглецы захватят межзвездный корабль и получат шанс выбраться с проклятой планеты или их настигнут надзиратели клана Черноногих и тогда люди позавидуют мертвым.
  
  Устинов задыхался, но не снизил темпа.
  
  Торопливо обогнул разноцветный, как радуга в небе, ствол похожего на земную секвойю лесного исполина и замер, словно пригвожденный к земле. Через десяток шагов, пришпиленный к такому же дереву несколькими дротиками - крепкими шипами с кисть длиной, словно бабочка жестоким энтомологом, висел мертвый человек. В полутьме жадно шевелились, пеленая тело все туже, ветки куста-стрелялки. Концы их глубоко вонзились в людскую плоть на незащищенном лице, шее и кистях рук и медленно расцветали алыми цветами, похожими на маленькие, жадные рты. Человек не заметил хищный куст - стрелялку и вот беглецов уже не десять, а девять.
  
  Устинов содрогнулся, рот за стиснутыми зубами наполнился кислой слюной - съеденное рвалось из желудка наружу. На скулах до черноты загорелого лица проступил лихорадочный румянец. Рука торопливо сдернула с головы драную кепку. Сердце и душу жег стыд перед погибшим товарищем, совсем как год тому назад, когда после проигранной битвы около звезды Росс 154 очнулся в окружении врагов - волфов, в плену. С тех пор он тысячу раз пожалел, что выжил, а не погиб вместе с экипажем. Пытаясь справиться с приступом тошноты, человек сглотнул вязкую слюну. Оглянулся. В полутьме виднелись белые пятна человеческих лиц, взгляды не отрывались от тела так страшно погибшего товарища.
  
  Ярость сделала голос ледяным.
  
  - Мы отомстим, страшно отомстим! - он отвернулся. Потом назначил двоих в дозор и вновь побежал, далеко обходя останки. За ним - остальные земляне.
  
  Джунгли начали редеть, далеко вверху в просветах между пыльными кронами блеснул ярко-синий из-за состава местной атмосферы краешек местного светила, немного крупнее земного Солнца.
  
  Где-то через десять минут наступил кризис. Сердце раздирало и сжимало грудь, воздух жег горло пылающим огнем, в глазах мелькали искры, но самым плохим было то, что он начал спотыкаться.
  Он знал, что должен бежать, бежать дальше, но ноги уже отказывались слушаться. Все мышцы работали на пределе, все в нем кричало, требовало остановиться, стоять, а то и рухнуть на кажущуюся такой безопасной землю.
  
  Соленый пот заливал лицо, он бежал вслепую, увлекаемый силой, неисчезающему присутствию которой в себе мгновениями еще мог удивляться.
  
  Еще пять минут сумасшедшего бега на пределе человеческих возможностей и между стволов деревьев появилась пыльная трава просеки, шириной в пару десятков шагов. Закатное солнце коснулось толстой металлической решетки в несколько человеческих ростов высотой, дальше - серые плиты космопорта.
  Последние шаги он пробежал, качаясь из стороны в сторону.
  
  Запалено дыша, беглецы рухнули на землю. Дрогнули губы, в глазах облегчение. Они все-таки добрались!
  
  Немного отдышавшись, Устинов, достал из рюкзака электронный бинокль, окуляры прижались к глазам. Изображение рывком приблизилось. Примерно в полукилометре на нагретых заходящим солнцем пластикобетонных плитах стоял зализанных очертаний белоснежный корабль, походивший на земные самолеты доисторического двадцать первого века. Это был малый дальний разведчик человеческого флота, способный приземляться на планеты и летать на межзвездные расстояния. Две недели тому назад надсмотрщики пригнали в космопорт пленников. Пришлось выносить из корабля, пропахшего вонью смерти, мумифицированные тела экипажа, заделывать отверстия в прочном корпусе, но после этого корабль был полностью готов к полету. Именно тогда мысль о побеге обрела реальные очертания. И главное, вокруг нет волфов, так же, как и на корабле. На своей родовой территории хозяева не опасались никого. Человек облегченно выдохнул воздух меж стиснутых зубов, обернулся.
  
  Самый старый из беглецов - Гоша лежал на спине, тяжелое дыхание вырывалось из груди, загнанный взгляд не отрывался от далекого неба. На пыльной траве рядом лежала лазерная турель с полуразряженной батареей. Сумасшедший марш по джунглям дался ему тяжелее всех. В лагере Гоша казался самым забитым, казалось, долго не протянет, но он выжил, а сейчас похоже все же сломался.
  
  - Гоша, давай.
  
  Он перевернулся на живот, немного помедлил, с хрипом дыша, кивнул. Тяжело поднявшись, подхватил за ручку турель. Путаясь ногами в густой траве, пересек просеку и скрылся в кустах, скрывавших основание ограды.
  
  Первые двое землян, настороженные, словно разведчики на нейтральной полосе, осторожно пролезли в выплавленную Гошей дыру и пошли к кораблю. Человеческие фигуры казались лишними на прокаленной солнцем чужой планете. Что-то неуловимое, непонятное ощущалось в самом воздухе. Что именно Устинов не понимал, но чувствовал это на подсознательном уровне. Неожиданно в оружейной башенке корабля ослепительно блеснуло, раз и тут же снова. В груди обоих землян появились огромные в два кулака размером дыры, сквозь них на миг пробились синие лучи местного Солнца, в джунглях затрещал огонь. Люди рухнули плашмя, уже мертвые, на плиты космодрома, порыв ветра донес тошнотворный запах горелой плоти.
  
  Устинов припал к земле. Руки крепко, до боли сжали бинокль. Их ждали, их несомненно ждали. В один миг беглецы превратились в жертву, которую еще не загнали, но это только дело времени. Не смерть была страшна, с ней пленники давно смирились как с неизбежным злом. На миг он до слез возненавидел дурака, заведшего людей в ловушку.... Себя! Все жертвы, все - оказалось напрасным...
  
  - Уходим! - повернулся к людям.
  
  - Вы уходите ребята, я задержу, - неожиданно спокойным тоном произнес Гоша.
  
  - Ты...
  
  - Бегите, если не задержать, ляжем все.
  
  Устинов глянул в лицо товарища: черты лица заострились, стали словно уже неземные, такие он видел только один раз, в военной хронике. У пилота истребителя, идущего на таран. А еще в храме, у святых.
  
  - Прощай, Георгий Константинович, - сглотнул горький комок в горле. Пальцы на миг крепко сжали плечо товарища и, не оглядываясь, увел беглецов.
  
  Гоша устал бежать. Отдать на посошок долги за Дальний Форпост, за десятки миллионов убитых волфами людей. Перед мысленным взглядом встали лица жены, сына, родителей. Ждите меня родные... Лег поудобнее в кустах, сразу за решеткой, словно косарь перед страдой проверил инструмент. Ребристый язычок предохранителя отвел большим пальцем вниз и никаких недомолвок. И сорок секунд непрерывного огня. Он прицелился в рамку прицела на звездолет, повел толстым стволом направо-налево. Нормально...
  
  Ждать пришлось недолго. В корпусе корабля протаял люк, бесшумно упали аппарели. На пластикобетонные плиты спустилось несколько десятков волфов в тяжелых бронескафандрах. На груди эмблема клана Черноногих - хищный паук на фоне цвета крови. Веселые, предвкушающие лучшее в мире развлечение:
  охоту на разумную добычу. Что может быть интереснее и принести большее удовольствие охотникам?
  Бегут красавцы, стремительно приближаются со скоростью автомобиля. Искусственные мышцы, вмонтированные в скафандр, позволяли и не такое. Не стали даже разворачиваться в боевой порядок. А зачем, чего бояться? Охота вполне безопасна, даже тяжелая лазерная установка способна пробить броню скафандра только с ближнего расстояния. Тем более что попавшиеся в засаду человечки, несомненно, драпают.
  
  Безусловно, волфам не повезло - их подвела самонадеянность. Все шансы были на их стороне. Развернулись бы в цепь, посекли тяжелыми пулеметами и гранатометами, у Гоши был единственный, крохотный шанс и он его использовал.
  
  Человек взялся за лазерную турель, когда до передовых охотников осталось совсем немного, чуть больше тридцати метров. Ударил почти в упор, когда никакая броня не способна противостоять лазерному лучу. Налево-направо.
  
  А дальше все понятно. Кинжальный огонь лазерной турели с предельно короткой дистанции, практически в упор, способен проредить толпу и поболее. И растерянность, конечно, и паника - все, спрессованное в секунды.
  
  Длинная, импульсов на тридцать очередь, насквозь прожигала бронескафандры, мертвые волфы падали, словно сорная трава под косой опытного косаря. Мгновенно возник завал, задние, пытаясь спастись, прыгали на землю.
  
  Очередь опять прошлась вправо-влево, по тем, кто пытался отстреливаться с колена. Потом кто лежал на земле. А не ложитесь без спросу!
  
  Вот так и водил изрыгающий лазерные импульсы ствол из стороны в сторону, пока батарея не сдохла.
  Бесполезная турель полетела в сторону. Он улыбался, он сделал все, что было в человеческих силах, чтобы дать шанс беглецам уйти и выжить и, значит, его смерть будет не напрасна!
  
  Убегать от волфа в бронескафандре - только умрешь уставший. Человек лег на спину, вытянувшись на траве во весь рост и, закрыл глаза, словно косарь, прилегший передохнуть после тяжелой страды. Один Господь знает, как происходит преображение самого неказистого с виду мужичка в нерушимую СКАЛУ. Перед мысленным взором Георгия возник сынишка. Хохоча во все горло, мальчишка бежал по полю одуванчиков, вздымая в воздух белесые облака семян, они медленно опадали за ним. Русые волосы сына вспыхивали в лучах заходящего Солнца золотом. Они с женой так и называли его Золотинка. Родные мои, я иду к вам!
  
  А рядом с Георгием, незримые, стояли Александр Матросов, и преподобный Сергий Радонежский...
  
  Резкая боль, быстро ушедшая в никуда вместе с сознанием - бронированная нога раздавила грудь, остановив уставшее сердце. Он уже не чувствовал, как бешено топтали мертвое тело, превращая в окровавленное месиво мяса и обломков костей, разъяренные волфы. За те секунды пока шел бой погибло два с половиной десятка охранников и трое приглашенных на охоту высокопоставленных гостей коменданта лагеря.
  
  Через три месяца и пять мучительно-долгих дней война отодвинулась от безымянной планеты больше чем на десять световых лет, а на поверхность высадился земной космодесант. Еще через три дня, рано утром, к передовым отрядам из джунглей вышел человек, представившийся Владимиром Тимофеевичем Устиновым, матросом третьей категории с корвета 'Гремящий'.
  
  В тот же вечер изможденный - кожа да кости и седой человек, разговаривал в полевом лагере ставки земных войск с инспектором Генеральной Директории из комитета по реабилитации территорий и людей.
  Человек с холеным лицом и брыластыми щеками разлил по чашкам кофе такой консистенции, что ложка едва не стояла в густой суспензии и пододвинул по столу к бывшему узнику исходящую ароматным паром чашку.
  
  - Нет! Нет! И не возражайте Владимир! Я, знаете ли, человек прямой. И полагаю, что вы герой. Настоящий герой, - произнес с нажимом, проглатывая букву 'р', - Вы единственный! Вы единственный, кто сумел выжить!
  
  Впечатления он не производил. Лет сорока, лицо невыразительное, но в безукоризненном костюме, несмотря на полевые условия. Редкие волосы зачесаны назад, открывая обширные залысины; румяные щеки, глуповатые глазки с поволокой. По такому лицу скользнешь в толпе взглядом и забудешь.
  
  Владимир втянул ноздрями кофейный запах.
  
  Отхлебнул, вспоминая полузабытый вкус. Произнес задумчиво:
  
   - Сказка востока. Но тут вы, Алексей Петрович, не правы. Да какой я герой, вот Гоша... если бы не он... Я вот все думал. В библии сказано: нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя. Я не знаю, как это по православным канонам, а по мне это Святость..., - на лице бывшего узника заиграли желваки, а в глазах чиновник с удивлением увидел стыд, словно бывший узник себя в чем-то упрекал.
  
  - Даже так? Очень скоро вы поймете, что вы ошибаетесь. Серьезно ошибаетесь! Может сигарету? Вы же курите, насколько я знаю.
  
  Владимир кивнул и сглотнул горькую слюну курильщика, давно лишившегося сигарет.
  
  Из ящика стола последовательно появилась начатая пачка сигарет, зажигалка и тяжелая пластиковая пепельница.
  
  И тут же отточено-быстрым движением метнул пепельницу в лицо Владимира.
  
  Рука бывшего заключенного вдруг, словно пружина из автоматного рожка в руках неумелого солдата, взлетела и перехватила 'снаряд' в считанных миллиметрах от лица и только потом он понял, что сделал. Он и раньше знал, что у него хорошая, даже отличная реакция - она и помогла ему выжить во враждебном мире чужой планеты, но то, что он сейчас проделал было явно выше его возможностей. Иногда казалось, что, вот она, смерть, и ты понимаешь, что не успеваешь ни перезарядиться, ни вытащить пистолет, все, и тут что-то моментально всплывает в памяти и мышцах и позволяет вновь разминуться с старухой с косой.
  
  Он осторожно положил пепельницу на стол. И поднял настороженный взгляд на чиновника. Безобидный пузан исчез. Из запавших серых глаз на него глядел матерый волчара. И это превращение было настолько неожиданно и страшно, что Владимир на миг замер.
  
  - Что это было?
  
  - Да так, последняя проверка, - улыбка, или скорее оскал соответствовали новому, подлинному облику чиновника что Владимир окончательно понял, что перед ним не безобидный чиновник, а та еще зверюга, скорее всего из спецслужб, - Дикий волк, - проговорил чиновник, четко выговаривая буквы, - всегда предпочитает приобретать 'славянский' шкаф после обмена шифровками.
  
  Владимир нахмурился, что за бессмысленную чушь несет этот? Он уже открыл было рот, но не успел. Голову словно прострелило огненной болью и тысячи воспоминаний, образов и мыслей хлынули из-под плотины фальшивых воспоминаний. И главным из них было то, что он никакой не Устинов Владимир Тимофеевич, а кадровый разведчик и старший лейтенант Владимир Тимофеевич Разгуляев, проваливший первое задание и попавший на планете Нипон в руки человеческих наемников одного из кланов волфов...
  Владимир Разгуляев сидел на стуле, прикованный к нему пластиковыми кандалами. Свет от лампы, под грязным потолком, холодный, безжалостный, оголял пространство вокруг него. Все остальное пространство каземата, без единого окна, пряталось в устрашающем мраке. И не было черноты более черной, чем тьма вокруг.
  
  Он посмотрел на оковы. Привязан на совесть, нечего и думать было развязаться или порвать.
  Видна густая паутина на потолке да мусор на земляном полу. Пахло сыростью и фекалиями. А монументальность плит без слов говорила: кричи-не кричи, никто не услышит.
  
  - Мы гуманные люди Разгуляев-сама (вежливое обращение, аналог господин, достопочтенный), - послышался голос из темноты, - и зачем прибегать к пытке, если можно выпотрошить всю память с помощью вот этого, - он кивнул на похожий на шлем космонавта шлем виртуального управления, - надо только знать как. А мы знаем это. Я могу пересказать тебе все что ты сказал в своей жизни, начиная с первого агуканья.
  
  Послышался скрип, в круг света вступил человек с куцей бороденкой и узкими глазами-щелками. Он удовлетворенно улыбнулся.
  
  - Ну и что вы теперь от меня хотите, раз вы все знаете? Кончайте уж.
  
  - Нет-нет! Это будет нерационально. Девять из десяти, подвергшихся процедуре, которую вы перенесли, превращаются в овощи, а у вас, похоже, даже голова не разболелась. Вы уникум, Разгуляев-сама. У вас удивительно крепкая натура и это позволяет использовать вас повторно. Мы заложим в вас новую личность. Вы вернетесь домой и убьете генерала Домбровского.
  
  Владимир поднял голову. Лунообразная голова мучителя слегка наклонилась вперед. Круглое лицо стало бесстрастным и равнодушным.
  
  - Итак, готовьтесь к небольшой боли, - произнес человек скучным голосом, - Обычно прежняя личность не хочет добровольно уступать свое место и их соревнование не проходит бесследно.
  
  Владимир отвернулся. Может ли он каким-то образом избежать программирования? Один его друг рассказывал, как пытался покончить с собой, задержав дыхание. Сверхчеловеческим усилием воли задержав дыхание на несколько минут и впал в бессознательное состояние, но вместе с потерей сознания отключилась и воля. И врожденный инстинкт, тяга к жизни заставила легкие снова заработать. Но попробовать можно. Смерть была единственным выходом.
  
  Он выдохнул весь воздух из легких и закрыл глаза.
  
  Умирай, черт возьми, умирай, умирай, черт возьми, умирай, умирай, умирай...
  
  Он считал пульс, который был похож на тяжелый ритм парового двигателя из доисторических времен в другом конце завода, но постепенно замедлялся. Если бы он мог затихать побыстрее... Что за идиотская воля к жизни, которая отказывается подчиняться мозгу?
  
  Умирай, черт возьми, умирай, умирай, черт возьми, умирай, умирай, умирай...
  
  Он должен превратиться в вакуум, глубокий колодец небытия. Он должен умереть!
  
  Свет пробивался сквозь веки. И по-прежнему жизнь билась в пульсе.
  
  И тут началось. Казалось, некто невидимый зашарил в голове и виски прострелила такая боль, что из груди вырвался дикий крик, голова упала на грудь. Он потерял сознание...
  
  Он застонал, закрыв ладонями в заживших и совсем свежих царапинах, лицо.
  
  Вся его жизнь, детство, проведенное в детском доме, медленный и упорный путь вверх: школа для одаренных детей, потом учеба в политехническом университете Новой Ладоги... Неужели все это ложные воспоминания? Боже... А Анечка? Анечка? И нерожденный сын? Врешь, теперь он точно знает это его. Это не наведенный морок. Боже у него же есть родители... Они на Земле...
  
  Чиновник, если это был чиновник, а не кто-то гораздо матерее и сильнее, сочувственно смотрел на Владимира.
  
  Владимир заплакал бы, если бы помнил, как это делается.
  
  - Что со мной случилось, - произнес он хрипло, не отрывая ладоней от лица.
  
  - Владимир Тимофеевич, вы должны были совершить покушение на одного из руководителей службы безопасности. К счастью, удалось вовремя распознать что вы закодированы, но снять кодировку сразу не удалось. Нужно было время, чтобы она ослабла естественным путем. Тогда вам наложили поверх кодировки новую личность и воспоминания и отправили на Дальний Форпост.
  
  - И что теперь? - руки Владимира мягко опустились на стол. Черты лица остались прежними, только лицо исхудало, но изменился взгляд. Изменился настолько, что никто из знавших его ранее, наверное, не узнал бы этого всегда доброго и приветливого парня. Оттуда выглядывал хищник. Жаждавший мести и смертей хищник.
  
  - Молодец, - произнес внимательно наблюдавший за трансформацией подопечного псевдочиновник, - Держишь удар. Приказом директора Службы безопасности тебе присвоено звание капитан. Дорога на холод (во враждебном окружении, под чужими документами и без дипломатического прикрытия), сам понимаешь, тебе закрыта, так что будешь служить, где прикажет Родина. Сейчас в отпуск, потом явишься по адресу, здесь и документы, и деньги, - рука пододвинула к Владимиру инфокристалл, - Вопросы есть?
  
  - Никак нет! - Владимир поднялся, - разрешите идти?
  
  Псевдочиновник укоризненно качнул головой:
  
  - От торопыга, - укоризненно произнес в пространство и добавил тоном приказа, - присядь, кофе попьем, поговорим. Нам есть о чем поговорить!
  
  Прошло три месяца.
  
  Утро не задалось.
  
  Владимир спал плохо. С вечера томила тревога, беспокойство. Потребность куда-то пойти, что-то немедленно сделать... Внутри будто дрожала натянутая до предела струна. Он заставил себя лечь и даже задремал, но и во сне успокоения не наступило. Вначале мелькали отрывочные, бессвязные картины и образы, а потом приснился кошмар.
  
  Он снова на Дальнем Форпосте, под едва пробивающимися сквозь черные тучи пепла солнцем, идет между холмами мусора и пластикобетона, в которые превратились рухнувшие многоэтажки. Сумрачно, ветер гонит клубы пепла. Он торопится, потому что надо разбирать завалы, спасать выживших. Наконец на месте. Оглядывается, роботов все нет. Он хватает лопату и вгрызается в мешанину осколков пластикобетонных плит, мусора и земли. И тут слышит слабый, но отчетливый голос из-под земли и узнает его - это Анечка. Она зовет его, умоляет спасти.
  
  Лопата падает, голыми руками, срывая ногти, ожесточенно выбрасывает камни и мусор. Он спасет, он спасет ее! Отбросил очередную плиту. Анечка лежит на спине, раскинув руки. Лицо удивительно чистое, словно и не побывала под завалом. Глаза открываются, на губах появляется слабая улыбка. И тут, вдруг, лицо страшно меняется. В единый миг оно иссыхает - это уже лицо старухи, кожа исчезает и перед ним сверкает костяной череп. Еще миг и тело рассыпается черным прахом. А на ее месте начинает клубиться черный, все густеющий туман. Его накрывает волна ледяного ужаса. Он поворачивается и бежит обратно. Впереди стены из разваленных зданий начинают сдвигаться, Он бежит изо всех сил пока не застревает между ними. Обдирая плечи, выскакивает в узкую щель и застревает окончательно.
  
  Он проснулся с отчаянным криком. Сердце колотилось так, что от его ударов вздрагивало все тело. И не проходило ощущение ледяного озноба.
  
  Он не совсем понимал, где находится. Потом увидел сереющий прямоугольник фальшокна, ощутил острый запах кожзаменителя дивана-трансформера, на котором лежал, неудобно подвернув руку, и вспомнил. Включил свет в каюте - как офицеру ему полагалась индивидуальная, лежал, глядя в близкий потолок.
  
  Не глядя нащупал у изголовья предусмотрительно откупоренную бутылку 'Боржоми', сделал несколько глотков, смывая горечь несчитанных сигарет и чашек кофе.
  
  Достал телефон и вывел на экран фото, долго смотрел. Анечка... нерожденный неназванный сын.
  Те, кто их убил - живы и спокойно разгуливают где-то. Враг, могущественный, победоносный, грозивший гибелью человечеству. И у него были к нему личные счеты.
  
  Хотелось рвать и метать, метать и рвать. Временами эта тяга становилась почти непреодолимой.
  К чему бы этот сон? Он помнил и о Анечке и о их сыне, но время словно поддернуло воспоминания пеленой. С каждым прожитым днем их лица становились все более смутными и расплывчатыми. Беспокоило нечто увиденное во сне, но что именно?
  
  Ну хоть бы какая-нибудь зацепка... Только бы вспомнить - это казалось отчего-то очень важным.
  Но одна за другой рвались тонкие нити, связывавшие реальностью с кошмаром, его яркая узорчатая ткань расползалась, превращаясь в серый туман...
  
  И оставалась только щемящая боль в сердце. Да зачем стараться, вспоминать? Будто других забот нет. Мало ли что приснится? Бывает такое, что потом весь день болит голова и кошки на сердце скребут. И неопределенная злость.
  
  Он поднялся, включила свет в санузле, автоматически, продолжая думать все о том же, принялся за привычные утренние дела.
  
  После того, как он узнал, кто он на самом деле и, восстановил физическую форму, он разительно изменился. Тренировки рукопашника и стрелка привили совершенно иную осанку, походка вновь стала пружинисто-скользящей, движения- замедленно-плавными, рациональными в каждом жесте, даже рисунок мышц стал другим. И лицо, загорелое до черноты за месяцы, пока скрывался от волфов, поменялось, скулы обтянулись, взгляд приобрел постоянную настороженность, цепкость, отчетливо проявилось нечто волчье.
  
  Чтобы ни на кого не сорваться, утро начал с посещения спортзала.
  
  Уже месяц как после отпуска он принял дела и должность особиста на корвете 'Не замай'. Всевозможные датчики пронизывали все палубы и, при желании, он мог подключиться к любому из них. Посмотреть и послушать все, что происходит в любом помещении. Он стал самым информированным человеком на корабле. Это невольно ставило преграду между ним и остальным экипажем, но он был рад и такой должности. Главное, что не в тылу и, имеет возможность сводить счеты...
  
  Зал был пустынен. Привычно размявшись в уголке, подошел к боксерской груше. До того, как попал в руки агентуры волфов он был очень приличным рукопашником.
  
  Несколько мгновений разглядывал грушу.
  
  'Бац!' - содрогнулась она от хлесткого удара.
  
  'Бац, бац, бац!' - на грушу обрушился настоящий ливень ударов: кросс (удар дальней рукой), за ним джеб (прямой удар), еще кросс, затем джеб, хук справа, хук слева. Несколько минут с хеканьем впечатывал и впечатывал кулаки в грушу, вкладывая в удары всю душу, всю скопившуюся в душе злость.
  
  ...Они вошли в зал вчетвером. Трое рядовых первой статьи взвода разведки космодесанта. Самсонов, Иванов, Деревянко во главе с предводителем: сержантом Русланом Мао - полукитайцем. Внешне разные, роднили их жесткие лица профессиональных воинов. Они дружили и везде были вместе. Их так и называли четверо из ларца.
  
  Владимир недовольно покосился и продолжил избивать ни в чем не повинную грушу. Он никого не ждал в зале в столь ранний час.
  
  Флот и десант традиционно недолюбливали друг друга, но иногда им приходилось взаимодействовать. Взвод разведки, после переподготовки на военных полигонах планеты Дистантлэнд, направлялся на десантный транспорт 'Стерегущий'. Штабные не стали углубляться в нюансы флотско-армейских взаимоотношений и посадили на попутный корабль. Им оказался корвет 'Не замай' Нельзя сказать, чтобы на корабле установились идиллические взаимоотношения, но и особых эксцессов не было, если не считать бравую четверку. За неуставщину они уже успели посидеть трое суток в корабельной гауптвахте.
  
  Десантура прошла к стенке с шведскими лестницами и прислонилась к ним спинами. Некоторое время они скучающими взглядами рассматривали терзающего грушу офицера.
  
  - Сколько пыла и стараний, вот бы все это да на благие цели, - нарочито громким шепотом произнес полукитаец, не отрывая взгляда от Владимира.
  
  Его друзья дружно хохотнули.
  
   Это было уже слишком. Владимир опустил руки, ладонью остановил качающуюся грушу и, повернулся к наглецам и скрестил руки на груди. Он него буквально повеяло запахом пороха, крови, и перед глазами Владимира почему-то замелькали зеленые джунгли и раскаленные от выстрелов стволы пулеметов, но это еще больше его разозлило.
  
  - Фамилия сержант? - пристальный, ледяной взгляд запавших, настороженных глаз, в которых чувствовалась непреклонность и жесткая воля, не отрывался от узкоглазого лица предводителя четверки, но тот, казалось, не замечал его.
  
  - Моя? - деланно удивился полукитаец и замолчал, - желваки загуляли на побелевшем лице Владимира, - сержант Мао, товарищ капитан, - доложился развязным тоном.
  
  - Тебе что-то не нравится сержант? Ну, слушаю.
  
  - Да все мне нравится..., - в голосе прозвучала откровенная насмешка, - товарищ капитан.
  
   - Сержант, не смотри на меня взглядом невинной гимназистки. У тебя на морде все аршинными буквами написано, завязывай дурака включать. При отсутствии актерского дарования это смотрится слишком по-дурацки.
  
  Сержант оглянулся на приятелей. Позорится перед ними из-за этого, даже не нюхавшего порох? Да ни в жизнь!
  
  - Вы же не красная девица чтобы всем нравится. Просто не люблю особистов, - ответил лениво, хотя в глазах у него уже посверкивали искры разгорающегося азарта.
  
  - Это другое дело. И чем же тебе не угодили особисты?
  
  - Да так, вынюхивают, выспрашивают, а сами? - он замолчал, с вызовом глядя на офицера.
  
   Голый торс Владимира с нарастающей мускулатурой холодил высыхающий пот.
  
  - Что сами? Договаривай, сержант, - он вдруг повысил голос. Видимо, в голосе его прозвучали такие нотки, что сержант невольно насторожился.
  
  - Сами не могут ничего, - с вызовом глядя на офицера, произнес Мао, верхняя губа приподнялась словно у собаки, которая предупреждает что укусит, - Вот вы тут грушу дубасите, а кто-то в это время по тылам волфов бродит или дерется с ними.
  
  Троица рядовых ехидно улыбнулась и переглянулась.
  
  Что же ты такой резкий, сержант, как понос? Первым побуждением было врезать этому! Свалить на пол и пинать, пинать, пинать!
  
  Такая вспышка ярости совершенно не соответствовала его характеру, по крайней мере прежнего, до попадания в плен, и в следующую секунду он, испугавшись, что действительно может совершить нечто подобное, стиснул кулаки так, что ногти вонзились в ладони чуть ли не до крови. И одновременно он почувствовал, как в душе разливается непривычное, давно не посещавшее его спокойствие. Сержант считает, что круче его только яйца? Посмотрим, насколько он крут.
  
  - Как вовремя ты появился здесь, я как раз размялся. Не побоишься побыть моим спарринг-партнером, десантничек? - произнес с издевкой, - А то на словах вы все герои. Или слабо?
  
  Мао непроизвольно оглянулся на обескураженных товарищей, настороженно посмотрел на офицера.
  
  - Товарищ капитан, я могу нечаянно и синяки наставить...
  
  - Боишься, десантничек?
  
  Мао побледнел:
  
  - Какие ограничения, товарищ капитан? - руки проворно расстегнули рубашку, он остался в традиционной тельняшке. Владимир уловил во взгляде десантника словно бы снисходительную насмешку и окончательно решил: я не я буду, если не надеру наглецу задницу.
  
  - Может не стоит, - произнес с заметным оканьем Иванов, высок, широкоплеч, с длинными мускулистыми руками. Он стоял позади сержанта.
  
  - Нет, - не оборачиваясь, с нажимом ответил Мао.
  
  - Кости не ломать и без прочей ерунды, которая помешает службе... - не отрывая 'волчьего' взгляда от узких, как бойницы, глаз сержанта, произнес офицер. - Подходит?
  
  Мао кивнул.
  
  Настоящий бой обычно длится считанные секунды - этого времени вполне достаточно, чтобы убить человека или вывести из строя. Но они договорились избегать сильнодействующих средств, и это многое меняло.
  
  Владимир нырнул под канат и вышел на середину ринга. Мао мягкой, тигровой походкой вслед за ним. Он полностью оправился от потрясения и улыбался, слегка презрительно. Улыбалась каждая его черточка, даже зрачки. Свет не видывал такого благодушного рукопашника. Он с оттягом повернул голову сначала к левому, затем к правому плечу, разминая мышцы и шею.
  
  Владимир буравил его волчьим взглядом видевшего смерть и убивавшего.
  
  - Бокс! - махнул рукой Деревянко. Мао стремительно шагнул к штабному и намерение 'съесть' его так и было написано на его лице. Ударил правой рукой. Резко, без замаха. Точно в челюсть. Этот удар был его коронным. Вот только головы Владимира там уже не было - он резко нырнул вниз и успел почувствовать, как кулак взъерошил короткий ежик волос на голове.
  
  В ответ жестко ударил в бок. Мао охнул и отпрыгнул.
  
  И тогда он показал все, но что был способен. Он обрушил не один, не два, не десяток, но вихрь ударов, сокрушительных, как ураган. Владимир исчез. Он был погребен под лавиной ударов, наносимых блестящим мастером - рукопашником.
  
  Прошла минута, другая. Губа у Владимира была рассечена, но глаза горели холодным огнем, и он был готов сражаться дальше, - это заметили друзья Мао и начали перешептываться, бросая уважительные взгляды на оказавшегося таким непростым 'штабного'.
  
  Затем случилось нечто поразительное. Ураган ударов вдруг стих. А Мао, бывший в их роте непревзойденным чемпионом, рухнул на ковер. Короткий хук правого кулака Владимира поразил его внезапно, словно смерть.
  
  - Оба-на, - громко и удивленно сказал один из десантников, кажется Деревянко и пригладил щегольские усики. В следующий миг все трое сорвались с места, нырнув под канат, склонились над товарищем. Тело Мао затрепетало - сознание понемногу стало возвращаться.
  
  Владимир отошел в противоположный угол и оттуда смотрел как друзья Мао суетились над его телом. На пятой секунде десантник перевернулся лицом вниз.
  
  - Продолжим? - произнес Владимир.
  
  - Неее... товарищ капитан - протянул десантник, - ну и удар у вас... бомба. Я только один раз такой встречал. Ох, - он с кряхтением поднялся, - А ведь вы не штабной? Вот ни в жизнь не поверю, чтобы меня так штабной отделала.
  
  - Угадал сержант.
  
  - А кем служили?
  
  - А вот это я не имею права тебе сказать, - качнул головой Владимир и прикоснулся к разбитой губе. Поморщился.
  
  - Понятно... протянул сержант, - товарищ капитан, вы извините, что я так-то... - он уважительно посмотрел на офицера, - Думал вы штабной, а вы оказывается... Мы тут земляки, с Дальнего Форпоста.
  
  Сами знаете, что с планетой случилось, вот и нервы ни к черту.
  
  Бойцы с погибшей планеты в земном флоте слыли самые отчаянными и безбашенными. Владимир невесело хохотнул - такие же бездомные отморозки, как и я.
  
  - Так и я с Дальнего Форпоста, мы - земляки! - офицер протянул руку, и десантники по очереди пожали ее. Когда злоба прошла, ребята показались ему даже симпатичными. К тому же земляки. Их осталось так мало, людей с Дальнего Форпоста, что они невольно тянулись и поддерживали друг к друга. Во всем.
  

Глава 3

  
  Пятый год с невиданным ожесточением шла Вторая Галактическая война. Война всегда страшно. Война - это всегда жестокость, но когда противники ненавидят друг друга, когда они принадлежат к разным биологическим видам - она страшнее тысячекратно. Тогда ожесточение достигает невиданной глубины. Тогда потери сторон даже не десятки - сотни миллионов и миллиарды и из них подавляющее большинство - гражданские. Тогда печальным памятником безумства разумных становятся выжженные дотла, ставшие непригодными для жизни планеты.
  
  Человечество жило в бешеном, тяжелом ритме военного завода и армейского лагеря. Ради победы напрягала последние силы - альтернативой этому служила его гибель.
  
  Третьим флотом, в состав которого входил корвет 'Не замай', командовал полный адмирал военно-космического флота Иван Крюгер - наверное, самый молодой и, один из самых талантливых. Его блестящие операции на Дальнем Форпосте и в окрестностях звезды Вольф 359 стали классикой. И их уже изучали слушатели и курсанты военно-космической академии имени Гагарина. Во флоте и в армии его не просто любили - обожали и, одновременно побаивались. Такой уж он человек - о подчиненных заботился, но и спуску не давал. Шепотом рассказывали, что Крюгер, еще до войны, в собственном кабинете едва не пристрелил пойманного на воровстве интенданта - просто так в военной среде кличку 'Суровый', не дают. Вся его жизнь - это служба. Постоянные совещания, доклады, проверки и подготовка флота к бою. И так 24 часа в сутки. Требуя многого от себя, он и от подчиненных требовал максимума. И чуть ли не ежедневного подвига. А если максимума и подвига не будет - мало не покажется никому.
  Генеральная битва, где сошлись объединенные силы флота людей, основу его составил третий флот и эскадры Биин-арапо, под управлением Крюгера, и флот захватчиков, произошла в окрестностях Сириуса. Силы сторон были примерно равны: 215 тяжелых линкоров у союзников и 1518 корветов против 260 линкоров и 901 корветов у волфов...
  
  Владимир - по боевому расписанию он становился оператором зенитной установки ближней обороны, совмещал в перекрестье целеуказателя очередной дрон или ракету - и было их бессчетно и, казалось, не будет им конца.
  
  Корабль сотряс сильнейший удар. Он, кажется, ударился головой в шлеме, а потом только гул и черная пустота...
  
  Больно!.. Ноги. Ощущение было сродни тому, когда хватает судорога, а затем начинает отпускать, причиняя тягучую, ни с чем не сравнимую боль.
  
  Сил нет терпеть! Не могу!
  
  - Ы-ы-ы-ы!!! - завыл сквозь каменно стиснутые зубы, на одной ноте, сам страшась собственного воя и, не в силах остановиться. Рука метнулась вниз и ощутила твердость пластика бронескафандра. Где я? Я ранен, но почему тогда на корабле, а не в госпитале? В бедро кольнуло - автоматическая аптечка, понял он. Через несколько мгновений боль отступила, стала почти фантомной.
  
  Замолчал, по подбородку сползала теплая струйка - он даже не заметил, как прокусил губу.
  
  Глаза приоткрылись, задышал тяжело. Увидел ползущие, словно тараканы, по затемненному экрану шлема белые буквы и, пришлось сосредоточиться, чтобы понять их смысл: 'Внимание! Полная разгерметизация отсека! Отсутствует связь! Получено повреждение средней тяжести и легкое радиационное поражение. В кровь введен препарат ? 3'
  
  Ах вот оно что... Корвет подбили. Мысленно приказал - бронепластик шлема стал прозрачным, и он увидел в свете вспышек алого, словно кровь, дежурного освещения, разрушенный зенитный отсек: на миг проявлялись свисающие с потолка бело-черные потеки пластика, пол, словно осколками льда, покрытый крошевом лопнувших плафонов и экранов, вперемежку с разным хламом - значит что-то еще работает. По крайней мере генератор гравитации. Оглянулся. Кресло, почему-то лежало у двери. А он лежал на спине посредине поста.
  
  Приподнялся на локте и посмотрел вниз. Судя по неестественному расположению ног - он переломал их. Нда...
  
  Холодок страха пробежал по спине.
  
  - Есть кто живой? - хрипло после ударной дозы боевого препарата произнес в микрофон. Тишина. Повторил несколько раз, но в ответ только вечный шум помех.
  
  Но надежда, что остался хоть кто-нибудь живой, еще теплилась.
  
  - Компьютер корабля, я капитан Устинов, Владимир Тимофеевич, личный номер А-1382579а, прошу выйти на связь!
  
  Тишина - или комп поврежден, или нарушены линии связи или... об этом не хотелось даже думать, экипаж погиб, а он последний живой на корабле.
  
  А если мы проиграли?
  
  Нет! Нет! Не может быть! Только не это! Откуда-то из глубины души поднялось страшное чувство: страх. Даже не так: СТРАХ! Сердце, пропустив очередной такт, забилось тяжело, словно с трудом перекачивая вдруг загустевшую и ставшую тяжелой, как ртуть, кровь, он содрогнулся всем телом. Всплыли в памяти воспоминания, раз за разом приходившие в ночных кошмарах. Страх снова попасть в плен стал единственным чувством, захлестнувшим разум и, только где-то в глубине теплилась хрупкая надежда на спасение и страх перед великим Ничто, ждущим за ПОРОГОМ жизни.
  
  Смерти он не боялся - хоронил себя за годы плена, наверное, сотню раз. ...
  
  Резко дернулся, рука словно сама выхватила из кобуры пистолет. Застрелиться? И тут же дернулась вниз. Чуть не задохнулся от хлынувшей в него ядовитой, как газ, ненависти к хвостатым тварям; еще больше бледнея, заскрипел зубами. Нет... Сначала заберет с собой хотя бы пару уродов!
  
  - Убью! Убью! Убью! - шептали губы в пустоту, руки сжимали пистолет и ярость его, такая ярость, когда не жалко жизни, лишь бы утащить с собой врага, усиливалась беспомощностью - он даже встать не может. Сиди и жди окончания битвы. Чет или нечет? Смерть или жизнь?
  
  А страх... страх ушел - после того что он пережил в плену волфов - он отвык боятся.
  
  Он заберет с собой волфов. Отомстит. Отомстит за все, за себя, за Аню, за всех погибших товарищей.
  - Приходите, хвостатые твари, - прошептал с чрезмерным энтузиазмом. Ему, вдруг, легко и просто. Хитрые препараты обезболили и придали ложную бодрость, но организм не обманешь - он был слишком слаб, - Ваша смерть ждет вас! - нацелил на появлявшуюся каждые несколько секунд в вспышках алого света закрытую дверь пистолет, поперхнулся горькой слюной и закашлялся...
  
  Минуты тянулись невыносимо долго, складывались в часы.
  
  Человек смотрел на дверь и ждал, когда придет смерть, ждал ее как избавление, как благословение, - если бы кто-то увидел его, он бы поразился тому, как странно выглядит человек с мертвенно-бледным лицом, в скафандре, на полу разгромленного зенитного поста.
  
   Боль, утихшая после дозы боевых препаратов, вернулась, но была уже не такой неистовой как раньше. Если бы не неистовое желание забрать с собой врагов, он, наверное, потерял сознание.
  
  Вот только слова 'Родина', 'гордость' для него многое значили. Он терпел и ждал, только иногда пытался связаться по слабому радиопередатчику скафандра, но слышал только вечное шуршание помех.
  ... Потом он много кричал. Но время шло, складываясь в часы, и никто не отзывался. А вокруг было серое безмолвие, какое никогда не бывает на настоящем, живом корабле.
  
  Оставалось лежать, ждать и глотать теплую воду, настоянную на пластмассе. И это продолжалось целую Вечность. И, с каждым мгновением надежда, что его спасут, таяла.
  
  Несколько раз он позволил себе вывести на бронепластик гермошлема фотографии Ани и нерожденного сына. А потом только ждал.
  
  И ничего не имело значения, ни жизнь, ни смерть. Ничего кроме пистолета, судорожно зажатого в руке. Приходите твари. Я готов!..
  
  Из странной полудремы на границе яви и сна его вывели сотрясения пола. Кто-то в тяжелом бронескафандре шел по коридору, ведущего к его двери.
  
  Волф? Волф!
  
  Истеричный смех, подобный вороньему карканью сорвался с губ человека. Для волфа в бронескафандре его пистолет не опаснее чем детская хлопушка!
  
  Все... остались считанные секунды, но полумертвый человек отчаянно хотел жить. Тело, глубинные инстинкты живого существа не принимали неизбежное. Настолько сильно, что рука едва не разжалась. И так стало жалко себя, так растравил самого себя, что по исхудавшим щекам проползли мокрые борозды. Заскрипел зубами, но ничего не мог с собой поделать.
  
  И тут вспомнил Гошу, простого парня Гошу и стало стыдно. Так стыдно, что со сведенных судорогой губ вырвался поток мата. Ярость, охватившая человека, была сравнима с яростью берсеркера, в чем мать родила, бросающегося на толпу закованных в сталь воинов и побеждающего!
  
  В глазах русского появилось странное выражение, он даже задышал вольнее. Рука с пистолетом поднялась, черный зрачок дула смотрел ему в лоб. Как только волф выбьет дверь, он нажмет спусковой крючок.
  
  - Человек? - услышал в наушниках гермошлема голос, - точно человек! Подожди я сейчас!
  Устинов почувствовал дрожь палубы, какую издает металл под весом бегущей многосоткилограммовой тушей бронескафандра, и надежда с новой силой вспыхнула в душе. Рука дрогнула и, ладонь едва не отпустила пистолетную рукоять. Ну зачем волфу притворятся человеком? Неужели?..
  
  Через миг дверь словно лопнула осколками металла и пластика. В проеме стояла человекообразная фигура в бронескафандре. В гермошлеме горел свет и Владимир увидел расплывшуюся в улыбке раскосую физиономию Руслана Мао.
  
  Он, вдруг, понял, что падает, - стремительно приблизилась темнота палубы. 'Не пленили' - скользнула облегчающая мысль. А потом только великое Ничто.
  
***
  
  В ставшем легендарным сражении союзники уничтожили волфов, но и сами понесли ужасающие потери. От объединенного флота остались жалкие остатки - боеспособными были менее десяти процентов кораблей, а потери, в том числе погибшими, составили почти триста тысяч разумных. В таких условиях наступать вглубь территории волфов было безумием, а резервов, несмотря на все усилия превращенного в единый военный лагерь Человечества, не было. Впрочем, положение у волфов было не лучше.
  
  Из-за истощения сторон война сама собой затихла. При посредничестве нейтральных Лабхи начались переговоры.
  
  Пять лет непрерывных отступлений и сражений Человечество жило в тяжелом режиме военного лагеря. Кого не мобилизовали в армию или флот, отбывали обязательную трудовую повинность: мужчины в возрасте от 16 до 65 лет и женщины от 17 до 45 лет. Сотни миллионов встали у пультов управления производствами и роботами. Трудовая неделя составляла 72 часа для мужчин, а для женщин и молодежи -60 часов.
  Правительство Генеральной Директории управляло экономикой прямыми директивами, а Министерство вооружений и боеприпасов проводила без каких-либо бюрократических проволочек и согласований мобилизации военных материалов и людских ресурсов.
  
  Уже к концу второго года войны Человечество утроило выпуск продукции военного назначения, в три-шесть раз увеличив производство самых необходимых вооружений (космических кораблей с варп-двигателями, наземной боевой техники и роботов, а также самолетов космос-земля). Могли бы и больше, но разогнавшаяся промышленность столкнулась с острейшим дефицитом ряда стратегических материалов, в первую очередь - редкоземельных металлов и трансурановых элементов.
  
  Над Землей и другими планетами человеческой 'империи' повисло угрюмое состояние 'тотальной войны, общество сосредоточенно выживало в режиме взаимовыручки, напряженно и много работало. Но человек не способен существовать в таком режиме вечно и, уже к концу четвертого года в правительство потекли доклады о нарастании в обществе антивоенных настроений и плавном, но непрерывном падении производства. Такие настроения подпитывались либеральными СМИ, называвших армию и флот, отстаивавших право человечества на жизнь, кровавыми мясниками и бесполезными нахлебниками.
  
  Человечество надорвалась экономически, демографически и нравственно.
  
  Мирный договор заключили с минимальными территориальными уступками, практически каждый остался при своем.
  
  Через год на месте снесенных бараков лагеря к голубым небесам поднялся мраморный памятник - согласно мирному договору с волфами, каторжная планета отошла Человечеству. Гоша, опершись рукой о лазерную турель, смотрел в небо. А худое лицо, каким его запомнил единственный из выживших, освещала едва заметная улыбка.
  
***
  
  Знаете ли вы как это скучно и муторно, сутками бездельничать в чертовой регенерационной ванне? А где-то кипит жизнь. Продолжается война с волфами, люди воюют и влюбляются, рождаются и умирают. Живут, черт возьми! А тебе все это недоступно - ты висишь в толще регенерационной жидкости и наблюдаешь за тем, что происходит в палате. А там ничего не происходит! Всех перемен -за прозрачным пластиком с озабоченными лицами изредка проходят врачи в белоснежных халатах и шапочках. И все! Скучно! Ох, как скучно! Почти невыносимо для энергичной натуры...
  
  За трое суток до этого.
  
  Сознание вернулось моментально, словно включили электрическую лампочку. Вкрадчивая музыка тревожила, а медицинские запахи навевали смутную тревогу. Сочащийся сквозь веки свет вызывал раздражение, мешая вновь погрузиться в блаженное небытие.
  
  Устинов прислушался к себе. Кожу приятно охлаждало нечто мокрое, только лицо чувствовало сухость. Открыл глаза.
  
  Он плавал в жидкости; за прозрачным пластиком, огораживающем регенерационную ванну, или в просторечье 'аквариум', увидел стену и потолок приятно золотистого цвета. С другой стороны, Устинов увидел такие-же ванны, в какой лечился. Стерильная чистота медицинского заведения, которую терпеть не мог. Свободное место между ваннами, оставляя узкие проходы, занимали высокие и низкие устройства, квадратные экраны, кубические ящики, овальные и круглые и прочая непонятная медицинская машинерия.
  Самое время прислушаться к себе. Поднес руку к лицу, но ладонь наткнулась на маску, а изо рта торчал загубник, через который он дышал. Посмотрел на ноги. Кибернетические щупальца трудились над ними, наращивая ткани и заживляя.
  
  Никаких особых чувств не было - только радость от того, что все, похоже, кончилось благополучно.
  Подошел худой и жилистый человек в медицинском халате и шапочке, с длинными руками, одна из них была в кармане, второй он размахивал, словно британский гвардеец, выбрасывая ее далеко вперед - по-видимому доктор.
  
  - Как чувствуете себя, - он скосил глаза вбок на нечто невидимое Устинову, - Владимир Тимофеевич?
  
  - Нормально, - ответил хриплым голосом, - а где я? Напился, что-ли?
  
  - Ну вы и скажете - всплеснул руками доктор, - Вы были ранены и, сейчас на госпитальном судне!
  
  ...Неразлучная троица: Руслан Мао, Олег Самсонов и Авдей Иванов: ворвалась в зал регенерации и переполнило чинное пространство солидного медицинского учреждения громкими голосами и смехом. Не было только Деревянко.
  
  - Ха! Вот он где прохлаждается, симулянт! - крикнул Руслан Мао, - десантники подбежали, окружили регенерационную ванну шумной толпой.
  
  - Эй, капитан, - хлопая ладонью по пластику выкрикнул, окая, Авдей, - Эй, - и еще раз хлопнул по прозрачному пластику, - Хорош дрыхнуть, словно спящая красавица!
  
  Было видно, что он искренне рад встрече с спасенным ими земляком.
  
  Его приятели добродушно захохотали.
  
  - Эй, капитан, - повторили снова. Звуки с трудом пробрались через ленивую полутьму, затопившую мозг Устинова, он вздрогнул и открыл глаза. Первые мгновения лица расплывались, сквозь толщу жидкости он видел смутные пятна, потом изображения улучшилось. Вокруг стояли земляки и друзья. А еще его спасители.
  
  - Проснись! - рыбка ты наша аквариумная, а то жабры вырастут - хохотнул Руслан, широко улыбаясь, так что узкие глазки расплылись в две щелочки.
  
  Устинов повернул голову. И тут же слегка натужено, словно губы за эти трое суток успели позабыть, что это такое, но искренне улыбнулся. Спасители! Если бы он мог выбраться из этой чертовой ванны, пожать каждому руку, а потом напоить до безумия в каком-нибудь ресторанчике! Мечты, мечты... все зависит от того, когда врачи выпустят.
  
  - Гляди, капитан! - Самсонов приставил к пластику листок бумаги и, не дожидаясь пока тот прочитает, выкрикнул насмешливо, - Тебя нет! Ты погиб в сражении! Ну и тупые эти штабные!
  
  Самсонов, он стоял за вожаком, как несокрушимая скала, и терпеливо ждал. Он был костляв, а его лицо словно вырубили из сучковатого чурбака, пренебрежительно хмыкнул. Дескать чего еще ожидать от этих штабных!
  
  Устинов невесело хохотнул. Представляю каково родителям. Только узнали, что единственный сын жив и сразу потерять его снова!
  
  - Как себя чествуешь, капитан? - степенно поинтересовался Авдей, - Доктора сказали, что через пять дней будешь полностью здоров!
  
  Устинов показал большой палец.
  
  От далекой двери послышался шум множества шагов и Мао, на миг высунувший голову из-за 'аквариума' тут же нырнул обратно.
  
  - Атас парни, Армагеддон идет! - прошептал хрипло, - Блин, принесла нелегкая! Смываемся! - и добавил, обращаясь к Устинову, - мы еще зайдем к тебе! Не прощаемся!
  
  Десантники исчезли, показав немалый навык скрытного перемещения, а Устинов услышал шум множества ног.
  Через несколько секунд он увидел человека в накинутом на плечи белом халате, на фоне свиты, как две капли воды похожего на самого себя в телевизоре - адмирала Ивана Крюгера, самого молодого за последние сто лет и, наверное, самого талантливого полководца из ныне живущих. Впечатления он не производил. Лет сорока, лицо невыразительное. Редкие волосы зачесаны назад, открывая обширные залысины. Впечатление менял квадратный подбородок, какой бывает у людей волевых и упрямых. А еще впечатление о заурядности разрушали глаза. Глубоко посаженные, светлые до прозрачности, они смотрели с хищным интересом. Их обладатель словно прикидывал: съесть сейчас или позже. Устинову это не понравилось.
  
  Крюгер посмотрел на бирку в углу 'аквариума'.
  
  - Откуда капитан?
  
  - Я с Дальнего Форпоста, товарищ адмирал,
  
  Рыжеватая левая бровь адмирала приподнялась, словно в удивлении.
  
  - Хорошо, русский, к тому же с Дальнего Форпоста, - скупо улыбнулся адмирал, - На уроженцев твоей планеты можно положиться. Славно бьются. Выздоравливай капитан. Ты нужен мне и человечеству.
  
  - Есть, товарищ адмирал!
  
  Крюгер обернулся к свитским:
  
  - Представить на орден Мужества.
  
  Один из них согласно наклонил голову и, вытащив из кармана телефон, начал диктовать в него.
  На прощание слегка хлопнув ладонью по пластику ванны, Крюгер направился к следующим раненым.
  

Глава 4

  
  Букет, с которым Владимир направился на первую встречу с родителями был прекрасен - метровые фиолетовые гладиолусы и, он надеялся, что подарок понравится матери. Больше всего Владимир переживал, как отнесется к нему мать. Отец во время недолгих видеопереговоров - пока шла война Владимир не мог попасть на Землю, показался ему по-прежнему сентиментальным, в отличие от матери. Жесткой и волевой. Об этом же говорили воспоминания детства и юношества - главой семьи Разгуляевых была именно она.
  
  После спуска на планету на орбитальном лифте Владимир заночевал в припортовом отеле. Спал плохо, ворочался и заснул только под утро. Ослабли нервы. А может, наоборот, отпускала перегрузка от осознания, что есть на свете те, кому он дорог? И сейчас он то ли родной человек, то ли... Вроде и сын, вроде и родители, но несколько лет он даже не помнил о них. А они его похоронили. Вот кто он для родителей, а они для него, предстояло узнать.
  
  Потом недолгий суборбитальный прыжок в джампере и московский струнник (аналог наземного метро).
  Владимир поднялся на тридцать пятый этаж дома в Новой Москве, прошел по коридору, все замедляя и замедляя шаг. Зачем-то вытащил пачку сигарет, стал прикуривать, искоса, словно персонаж шпионского фильма, осматриваясь. Наверное, со стороны, если бы кому оценить, он выглядел бы смешно.
  
  Почувствовав это, словно стряхнул с себя паутину смущения. Сейчас все станет понятно!
  
  Подошел к дверям родительской квартиры. Едва зашел в зону действия видеоглазка, в замке щелкнуло и дверь настежь распахнулась - постарался домашний компьютер. Владимир, с немного глупой улыбкой, какая бывает у человека, когда он не знает, как себя вести, замер.
  
  В темном квадрате открытой двери появились женщина и, позади нее мужчина - он узнал их сразу. Мать. Совсем не изменилась - лет сорок на вид. Жесткое лицо с волевой челюстью, волосы стянуты в короткий иссиню-черный хвостик, с утра накрашенные губы поджаты. Мать была испанкой из Барселоны. Карие глаза не отрывались от лица оплаканного и вновь обретенного сына, но они были сухими. От прямого, рассматривающего и оценивающего взгляда, Владимир почувствовал некоторое смущение. Давно его никто так не рассматривал.
  
  Так вот откуда у меня карие глаза, подумал некстати. Почему-то он не помнил цвет глаз матери.
  Отец, в небрежно завязанным поясом домашнем халате, из-под которого торчали брюки, стоял позади: высокий и худой, с широким лбом, кверху плоским, большими серо-синими глазами, сейчас на мокром месте и, небольшими, тщательно ухоженными бакенбардами. Сдал сильно - не хотелось думать, что из-за ложной гибели сыны. Отец был художником и довольно популярным, а мать военным хирургом и жестким человеком, словно стальная наваха (большой складной нож испанского происхождения).
  
  На побледневшем лице Владимира последовательно пробежали растерянность, смущение и, наконец вызов пополам с затаенным страхом. Отец охнул и торопливо прикоснулся к сенсору на стене. Засветился потолок.
  
  - Папа, мама, здравствуйте, - произнес Владимир хрипло, глядя в лица родителей, - Это я ... Володя... ваш сын.
  
  Отец охнул, руки прикрыли рот, а мать сглотнула невидимый ком в горле и порывисто шагнула вперед.
  
   - Сынок! Ты вернулся, -, - произнесла с легким акцентом и совершенно по-мужски обняла, сухие губы ткнулись в пахнущую лосьоном щеку сына. Он увидел, как отец, не скрываясь, утирает слезы платком.
  Мать слегка отодвинулась, ладонью стерла алый след на щеке сына.
  
  - Ну почему ты не позвонил, что будешь так рано... - с улыбкой упрекнула и повернулась к мужу, - Тимофей, переодевайся, - и тут же обращаясь уже к сыну, - Мы не ожидали что ты так рано приедешь. Пойдем, пойдем, сынок, в гостиную! Ты, наверное, голоден? Позавтракаем? - Владимир кивнул и посмотрел на плачущего отца. Тот смущенно развел руками. Так уж, мол, получилось. Разговаривать с этими вроде бы родными и, в то же время чужими людьми, было как минимум странно.
  
  Сильные женские руки слегка подтолкнули Владимира к отцу.
  
  - Да, да - суетливо сказал отец, пригладил бакенбарды и шагнул мимо посторонившейся супруги - настала его очередь целовать вновь обретенного сына.
  
  На память пришло полузабытое прикосновение бритых щек и запах одеколона с едва уловимыми нотками мужского пота. От отца пахло все так же.
  
  - Лаура, не правда ли, какое у Володи славное лицо? - произнес отец и смущенно потупил взгляд, мать, улыбаясь, кивнула.
  
  Она повернулась и направилась вглубь квартиры. Владимир испытывал странные чувства. Заново знакомиться с родителями... Что может быть нелепее? Он совсем смутился, прикусив губу, направился следом по просторному коридору. Было странно и необычно. Он вспоминал смутно запахи и предметы. На стене - отцовские картины и это пробудило в душе столько всего...
  
  Вот этот пейзаж на стене... Первый раз в первый класс. После школы отец забрал его, и они поехали в подмосковный парк. Осень, набросала на землю диковинный ковер из кроваво красных листьев, превратило клены в алые костры. Отец писал этюд, а Володя, с открытым ртом, наблюдал как, казалось бы, самые обыкновенные пальцы создают на листке бумаги настоящее чудо. Даже лучше, чем настоящий лес. Дальше портрет матери в испанском национальном костюме. Отец любил писать ее и, наверное, не меньше четверти картин были посвящены ей.
  
  По дороге отец юркнул в спальню, а мать, напротив двери ванной комнаты, развернулась к сыну.
  
  - Так... руки мыть с дороги и садимся за стол, - она улыбнулась. Улыбка удивительно красила строгое лицо.
  
  Владимир внутренне усмехнулся. Мать все такая же командирша, как и раньше.
  
  Одну стену кухни-столовой занимала звуковая СТ (стерео) - проекция с морским пейзажем чужой планеты. В потоках теплого воздуха, едва слышно шелестела листва, свет был приглушен, и в небе плавало тусклое розоватое пятнышко - имитация ночного спутника. В его лучах вода в море казалась розовой, словно испанское вино.
  
  Длинный стол, посредине, застелен блестящей скатертью и уставлен бокалами, чарками, а также тарелками, салатницами, соусницами и другими предметами сервировки праздничного стола времен чуть ли не феодальных. А на них: тонко нарезанные пластинками розовое сало, ветчина, нежный балык, колбасы и морские гады. А посредине этого гастрономического буйства алели соленые помидоры, переложенные чесноком и брусничным листом, влажно поблескивали зелеными пупырчатыми боками соленые огурчики вперемежку со стручками горького перца. Рядом с ними распространял умопомрачительный запах настоящего плова чугунный казан.
  
  - Вот - обвела рукой стол мать - Это все наш отец! Ни свет, ни заря вскочил и на кухню! Все тебя ждал. Присаживайся, сынок.
  
  Владимир не понял сказано это было с осуждением или наоборот, с похвалой. Мать вечно пропадала в своем госпитале и главным кулинаром, а заодно и хозяюшкой, в семье был папа.
  
  Отец появился при параде: в белоснежной рубашке с бабочкой на шее.
  
  Завтракали молча, потом отец принес чайник и вытащил из стазис-холодильника торт, как понял Владимир, самолично им испеченный и, торжественно водрузил на стол.
  
  Они сидели в плетеных креслах, не спеша отхлебывали чай из тяжелых, как трехдюймовые снаряды, литых стаканов, и Владимир, изредка поднимая взгляд на родителей, рассказывал о своих злоключениях. Конечно, не все, а то, что можно рассказать. Он был уверен, что мать примет все, а вот отца стоило бы пощадить - нервы у него не железные.
  
  Мать смотрела на сына и слушала с жадным интересом, а отец теребил бакенбарды - нервничал, иногда восхищенно хмыкал или трагически вздыхал.
  
  Он уже заканчивал рассказ, когда мать отвернулась, щеки пробороздили мокрые полоски. Судорожно глотнув, она улыбнулась вздрагивающими губами. Владимир замолчал на полуслове.
  
  Непонятно почему, но мать, выйдя из образа 'железной' гранд-дамы (знатная женщина в Испании), стала гораздо ближе. Человечней что ли.
  
  - Не обращайте внимания, нервы, нервы ослабели... - произнесла мать, взгляд застыл на голограмме, словно она хотела разглядеть там нечто видимое только ей, быть может прошлую жизнь, до войны, в которой она была счастлива, - мы ведь тебя даже в церкви отпели. Ты бы знал, как мы жалели, что у не осталось хотя бы внука... или внучки.
  
  Владимир посмотрел матери в лицо и опустил взгляд в кружку.
  
  - Была у меня девушка, хотели поженится, - произнес, не отрывая взгляда от стакана, после некоторой паузы и замолчал.
  
  - Ну и что же не поженились? - живо поинтересовался, наклонившись к сыну отец.
  
  - Она погибла, погибла, как и почти все на Дальнем Форпосте... - Владимир замолчал на полуслове, поднявшись, отошел к открытому окну. В стекле увидел отражение окаменевших лиц родителей.
  
  - Мама я закурю, ты не против? - глухо произнес, не оборачиваясь.
  
  - Да, да Володенька... кури...
  
  Он смотрел на Москву застывшим взглядом. Горизонт заслоняли блестящие в солнечном свете небоскребы и разноцветные 'блинники'. В зените мерцала яркая звезда - геостационарный гигантский спутник-завод 'Кристалл-З'. А над городом в несколько эшелонов двигались темные точки - вертолеты и махолеты, рассчитанные на одного-двух пассажиров.
  
  Мама подошла, погладила по короткому ершику волос, совсем как в детстве.
  
  - Мальчик мой...
  
   И он, обернувшись, прижался лицом к ее плечу и громко всхлипнул...
  
  Вечером они с отцом слетали в гостиницу и забрали вещи - когда он только заикнулся, что переночует в гостинице, оба: и мать, и отец нешуточно обиделись, а мать объявила безапелляционно - он будет жить в родительском доме!
  
***
  
  Планета Афина расположена в двадцати световых годах от старой Земли. Открыта в 12 году Галактической эры варп-кораблем 'Tamandaré' с экипажем из Бразило-аргентинской конфедерации. Обладала кислородной атмосферы мягким субтропическим и тропическим климатом на большей части планеты и биосферой на уровне земного Ордовикского периода, когда жизнь в виде мхов и лишайников только начала завоевывать сушу, а в океане безраздельно царствовали гигантские головоногие. Содержание углекислого газа превышало земную норму в несколько раз, а кислорода для человека было слишком мало, но власти Бразило-аргентинской конфедерации, страдавшей от перенаселения, посчитали находку подходящей для организации колонии.
  Начало колонизации 90-й год Галактической эры.
  Пятьдесят лет, пока атмосфера не обогатилась кислородом, производимым атмосферными фабриками, расщеплявшими углекислый газ на углерод и кислород, переселенцам пришлось жить среди роскошных рощ - земным растениям условия Афины пришлись по вкусу, в герметичных куполах. Единственный, гигантский континент планеты, в северном полушарии, только в далеком будущем разделится на несколько. По экватору планеты тянутся несколько архипелагов от крохотных островов до претендующих на название континентов. Умеренно богата месторождениями полезных ископаемых. Характер экономики: аграрно-промышленная.
  Население: латиноамериканцы. Небольшие общины португальцев и испанцев. Всего проживает пятьдесят шесть миллионов человек. Государственных языков два: португальский и испанский.
  Государственное устройство: входит на правах автономии в Генеральную Директорию. Столица город Ново Бразилия.
  Выдержка из электронного издания 'Галактическая энциклопедия'. Издание 156 г. Галактической Эры. Земля. Русская социалистическая федерация. Ленинград.
  
  Раннее утро в Ново Бразилия. Окраина, площадь Первопроходцев. Бездонно глубокое фиолетовое небо, с поднимающимся над горизонтом маленьким диском солнца, странного для землян зеленоватого цвета, нависло над заполнившим площадь бурлящим людским морем. На входах дежурили крепкие парни с гражданскими пистолетами - шокерами, по крайней мере официально боевого оружия у штурмовиков не было. Солнце палило словно в разгар лета, хотя на календаре еще весна. На митинге вместе с разоренными мелкими предпринимателями - туризм почти умер, жруны, пособия которым резко уменьшили и молодежь, которая во все времена за все хорошее - против всего плохого. Да мало ли тех, кто винит в бедах, свалившихся за годы войны на Афины, власть? Теплый ветер нес горький запах людского пота и чего-то горького, колыхал фабричные плакаты с призывами голосовать за партию 'За народ и социальную безопасность' и гневными призывами уйти, к властям. И тогда казалось, что плакаты, словно белесые барашки волн людского океана, несутся над разношерстной толпой и с размаху бьются о трибуну посредине площади, словно о волнорез.
  
  Хорхе Антонио Марин на трибуне - начинающий политик на планете Афины, не ощущал жары. Во-первых, привык - он здесь родился, во-вторых, сейчас ему просто не до нее. Через месяц выборы в планетарный парламент, а народ недоволен властью. Очень недоволен и устал от войны. Значит у него есть шанс, и он им воспользуется!
  
  Вскинул правую руку к небу, а пристальный взгляд, с сумасшедшинкой, хищный такой, устремил в толпу.
  
  - Слушайте меня, лучшие люди Афины! - хрипловатый голос, полный невероятной, животной энергетики, хорошо слышен в самых дальних уголках площади, - Друзья! Мы, граждане Афины, кормим добрую треть Генеральной Директории. И что получаем в ответ? Друзья, мы получаем в ответ нищету и катастрофическое ухудшение нашего положения... Нас просто грабят. Нас грабят все: и Новобразильская социальная республика и Генеральная Директория... заработанные потом и кровью деньги уходят военщине и центральным планетам. Если так пойдет и дальше, то последние отдыхающие разбегутся, и мы и, наши семьи, будем голодать ... - он замолчал и покрутил, словно в сожалении, головой. Пауза тянулась и тянулась, пока толпа не дрогнула. Чутьем опытного оратора Хорхе почувствовал это и продолжил громче.
  
  - Хотите вы этого? Хотите, чтобы ваши семьи голодали?
  
  - Нет! - вспыхнуло, заштормило людское море, эхо загуляло среди окружающих площадь зданий, домов. Стая голубей сорвалась с крыш, закружила над людским морем. Все громче раздавались возгласы одобрения.
  
  - Как всегда, я пытался мирным путем добиться изменения этого невыносимого положения. Это - ложь, когда планетарное правительство утверждает, что мы хотим добиться перемен силой, - он опять замолчал. Взгляд остановился на недавно купленном и очень дорогом топтере. Не то что он боялся, что украдут - в машине ожидал водитель. Просто ему нравилось любоваться машиной. Это символ, это гордость! Он сумел. Из грязи в князи!
  
  - В разговоре с правительством я обсуждал идеи, как обеспечить наш народ всем необходимым... Нет на свете ничего более скромного и лояльного, чем эти предложения... И эти предложения были отвергнуты!
  Толпа все больше разогревалась.
  
   - Правительство не готово уладить проблему угнетения нашего народа Генеральной Директорией... - оратор говорил все энергичнее и энергичнее, заряжая толпу страстью и энергией опытного оратора, - Два дня кряду я сидел со своей командой и ждал, сочтет ли возможным правительство прислать свои, встречные предложения. Но нет... они так и не поступили. Мало того, они объявили наше движение экстремистским! Граждане Афины! Если бы мы, партия 'За народ и социальную безопасность' терпели такое отношения к нашему народу, то заслуживали бы лишь исчезновения с политической сцены. Однако не прав окажется тот, кто станет расценивать нашу любовь к миру и мое терпение как слабость или даже трусость!
  
  - Мы, народ Афин, покорили эту планету как всадник - гаучо (пастух в Аргентине), взнуздывает норовистую лошадку. Мы потомки кабальеро, чьи стальные терции гоняли половину старушки Земли. Мы, потомки покорителей Американского континента и древних индейцев, будем ли мы сносить такое унизительное отношение? Нет! Нет! И нет, - поведение Хорхе разительно изменилось он в исступлении потряс вздетыми к безоблачному небу крепко сжатыми кулаками. В уголках губ запузырилась пена. Он заводился сам и заводил толпу.
  
  Толпа ответила диким ревом, в котором даже самый самостоятельный разум был бы сметен желанием и эмоциями тысяч.
  
  - Это правительство, - яростно размахивая руками, будто отбиваясь от неприятелей, орал Хорхе в толпу, внимавшую ему словно кролик, гипнотизируемый удавом, - хочет нас убить! Убить голодом и нищетой! Так не дадим же претворить преступные замыслы! Докажем, что достойны доблестных предков! Мы, граждане Афины - основа всего. Как избрали, так и вышвырнем из Голубого дома! (Голубой дом - резиденция планетарного правительства). Вышвырнем к черту!!! Я спрашиваю вас, вы хотите этого? Вы это требуете? Верно я говорю?
  
  Взрыв эмоций, накал страстей. Толпа взорвалась воплями, словно тротил от искры детонатора:
  
  - Правильно!
  
  - Выгнать чертовых правителей! Осточертели!
  
  - Мы скоро все по миру пойдем!
  
  - Верно!
  
  Толпа заводилась все больше и больше.
  
  Хорхе Антонио Марин поглядел вниз и увидел перекошенные лица, по волчьи оскаленные зубы. Да полно, те ли это люди, которые собирались час тому назад? Это в обычной жизни они добропорядочные сеньоры и сеньориты- а сейчас они толпа. А толпа усредняет людей, растворяет в себе личность, как вода растворяет соль и, тихие домохозяйки превращаются в хамоватых уличных торговок, а интеллигенты тупеют и дичают. Толпа - зверь страшный, злой и глупый и, если найдется тот, кто умеет манипулировать ею, она способна на многое. Ведь так сладко стать тысячетелым, яростным и идущим за вождем. Высвободить в себе Зверя. Психологи давно установили: хватит двадцати пяти процентов тех, кто дошел до критической точки, и тогда срывает башню у всей толпы. И происходят общественные катаклизмы, вплоть до революций.
  
  - Победа! Победа! Победа! - оратор согнулся и прокричал в толпу. Нос картошкой на широком, загорелом лице, побледнел.
  
  Площадь взорвалась в громоподобном вопле: 'Веди нас Вождь!'
  
  Через месяц, на общепланетных выборах партия Хорхе Антонио Марин - 'За народ и социальную безопасность', набрала больше всех голосов и, в коалиции с рядом мелких партий, получила право сформировать правительство.
***
  Земля, Восточная Европа.
  
  Двери лифта открылись и в комментаторскую зашел вышел герр Эткинд, с иголочки одетый, широкополая шляпа на голове скрывали волосы цвета высохшей травы. Рот словно трещина. Глаза прищурены и куда смотрит, непонятно - серьезный господин сразу видно.
  
  Противоположная стена из прозрачного пластика открывала великолепный вид. Солнце садилось, заливая в чашу огромного стадиона с беговыми дорожками и зрительскими трибунами, немного розового света и подсвечивая красным молодых людей в белых майках с эмблемой на груди: крепко сжатым кулаком в красном круге - эмблемой маргинальной партии 'Справедливость', популярной в среде жрунов и разорившихся за время войны хозяйчиков. Одни наматывали круги по беговой дорожке, другие, разбившись на несколько команд, перетягивали канат.
  
  Следом зашел глава 'силовой' части партии.
  
  - Прошу, - он протянул руку в сторону стадиона, - Герр Эткинд члены наших охранных отрядов.
  
  Занимаются, готовятся, так сказать, - морщины на его лбу разгладились, глазки сузились, черты лица растянулись, он залился нервным, продолжительным смехом, волнуясь и колыхаясь всем телом. При первом взгляде на него представитель спонсоров был разочарован. И это предводитель боевиков? И только присмотревшись, изменил мнение. Лицо было бы даже и добродушное, если бы не выражение глаз, с каким-то жидким водянистым блеском, прикрытых почти белыми ресницами, не моргающими, как у лесной гадюки.
  
  - Господин Зильбер... - произнес представитель спонсоров.
  
  - Товарищ, если можно товарищ, - перебил его Зильбер, - мы, герр Эткинд, называем однопартийцев и единомышленников словом товарищ.
  
  - Вот как? - немец картинно приподнял бровь и словно и не слышал Зильбера, продолжил, - герр Эткинд вы считаете, что занятия бегом сделают из этих... боевиков?
  
  'Чертов Ганс - подумал Эткинд, - неужели нельзя уступить даже в такой малости как правильно называть? Если бы не деньги...- он еще раз хохотнул.'
  
  - Ну что вы, герр Зильбер, здесь проходит только часть нашей подготовки. Так сказать,
  
  общефизическая, а стрелковая и тактическая, разумеется, не здесь. Кофе, герр Зильбер? - добавил со слащавой улыбкой.
  
  - Пожалуй, - представитель спонсоров поддернул брюки и бесцеремонно уселся за стол комментатора, откуда было прекрасно видно происходящее на стадионе. А там по неслышной команде 'солидаристы' прекратили занятия бегом и перетягиванием каната и, строились в квадрат.
  
  Эткинд вытащил пахнущую свежезаваренным кофеем кружку из ланч-аппарата. Украдкой оглянувшись, плюнул в нее.
  
  Он появился в комментаторской, катя перед собой сервировочный столик на колесах с парой фарфоровых чашек, исходящих душистым кофейным паром и сахарницей. Немец сидел в вальяжной, даже расслабленной позе и, наблюдал за стадионом.
  
  - Пожалуйста, - протянул чашку, угодливо улыбаясь и подумал: 'Вас, кровопийцев, тоже под нож пустим, дай только срок.
  
  Посланец больших денег окинул 'солидариста' пренебрежительным взглядом и отхлебнул глоток из чашки:
  
  - Благодарю вас...
  
   Эткинд уселся за кресло рядом. На стадионе 'солидаристы' что-то неслышно орали, периодически ударяя себя кулаком в грудь.
  
  - Так сколько вы говорите вы набрали человек в охранные отряды? - небрежно спросил герр Зильбер, повернувшись к 'солидаристу' и подумал: 'Нацистская мразь'.
  - По всей планете или только в Восточной Европе? - с угодливой улыбкой поинтересовался Эткинд. 'Беспощадно! Вырежем под корень! До кровавых соплей!'
  
  - На планете, - немец высоко приподнял бровь.
  
  - Где-то около миллиона... - Эткинд посмотрел на собеседника. Взгляд эго странно не гармонировал с фигурой, имевшею в себе даже что-то бабье, и придавал ему нечто гораздо, гораздо более серьезное, чем с первого взгляда можно было от нее ожидать... - или точнее девятьсот семьдесят шесть тысяч триста одного человека. И все преданы идеалам партии!
  
  - Ну что же... неплохо, - немец опустил глаза вниз, взгляд стал задумчивым.
  

Глава 5

  
  Планета Афина, город Ново Бразилия.
  
   Вечером, сразу после окончания рабочего дня у служащих, в городе исчезло электричество, в том числе в космопорте, умерли связь и интернет. Жаркие улицы, под заходящим к горизонту зеленым солнцем, заполнили недоумевающее людское море.
  
  Городские власти, да и федеральные, растерялись - распределительные устройства термоядерной электростанции, к которой подключался город, разом вышли из строя, а линии электропередач от соседних - из-за малой мощности не могли обеспечить потребности в электроэнергии пятимиллионного мегаполиса. Крупнейшего на планете.
  
  Зато знали, что делать боевики партии 'За народ и социальную безопасность'. Организованные отряды, на электромобилях и топтерах, одновременно атаковали полторы сотни полицейских отделов столицы, здания местных и федеральных органов власти и блокировали расположения частей национальной гвардии. Внезапность и решительность боевиков позволила в большинстве случаев провести захват отделов бескровно, только в нескольких местах, в центре, полиция и национальная гвардия дали отпор. Вспыхнули городские бои.
  
  Жруны восприняли события как подарок от бога. Стихийные грабежи начались на окраинах, вскоре и в историческом центре города в квартале Пуэрта-дель-Соль бесновалась толпа: мужчины, женщины и даже дети. Первым делом разнесли витрины магазинов бытовой техники, супермаркетов, аптек, автосалонов, ювелирных лавок. Металлические решетки не смущали - их вырывали из стен, привязав тросами к грузовикам. Тащили все: от продуктов питания до ювелирных изделий и дорогой бытовой техники.
  Пойманных на улице испанцев и португальцев толпа линчевала - именно их уличные заводилы обвинили в отсутствии электричества. В лучшем случае несчастные отделывались зверскими избиениями. Улицы обагрились кровью. Повсюду - раненые и убитые.
  
  Забушевали пожары, но пожарные не могли пробиться к местам пожаров.
  
  На защиту кварталов своих диаспор вышла испанская и португальская молодежь с бейсбольными битами и шокерами.
  
  Столица Афин уверенно погружалась в хаос, беспорядки перекинулись на провинцию.
  
  К полуночи больницы были забиты тысячами раненых, в основном с огнестрельными ранениями. Морги забили сотни убитых.
  
  Президент Новобразильской социальной республики отменил предстоящие выборы в парламент, но с введением в столице режима 'Военного положения' медлил.
  
  С ним и с руководителями фракций захваченного боевиками парламенты встретились серьезные господа и на ночном, экстренном заседании парламента Президент выдвинул на пост премьер-министра главу партии 'За народ и социальную безопасность' Хорхе Антонио Марин. После повторного голосования, когда, ничего не стесняясь боевики угрожали несогласным с кандидатурой смертью, новоявленный глава правительства получил большинство голосов.
  
  Одним из первых законов, принятых контролируемым Хорхе Антонио Марин парламентом в ночь бунта, стал закон о выходе Новобразильской социальной республики из состава Генеральной Директории.
  В ответ Правительство человеческой империи заявило, что в соответствии с договором 'Об объединении человечества' решение об выходе юридически значимо только после общепланетного референдума под контролем Генеральной Директории и объявило о его незаконности. Приказом начальника Генерального штаба третий флот под командованием полного адмирала военно-космического флота Крюгера направили в систему планеты Афины для вразумления и блокады сепаратистов.
  
***
  Орбита мятежной планеты Афина.
  
  В этот день адмирал Крюгер первый раз в жизни пожалел, что выбрал военную стезю.
  
  Прославившийся во время последней галактической войны адмирал Иван Крюгер долго стоял у высокого иллюминатора, заложив руки за спину и меланхолично наблюдал за занимавшим добрую треть обзора диском планеты, нежно-голубой цвета, внизу. Размытая линия терминатора делила планету пополам, расплываясь по краям в слабой дымке атмосферы на два совершенно непохожих пространства. Слева, с ночной стороны планету одевал покров нежного зодиакального сияния. Хаотичное скопление огоньков городов на севере единственного континента планеты. Редкие - на островах экваториального архипелага. Справа, освещенную солнцем сторону заволокла нежная пелена облаков, а где она протаивала, проглядывала чистая синь океана, а в северном полушарии желтизна континента с вкраплениями темно-зеленых пятен лесов.
  
  - Красивая планета, ничего не скажешь, - задумчиво произнес, наконец, не оборачиваясь, - Только одно не понимаю. Зачем мы здесь?
  
  Начальник штаба флота контр-адмирал Русин подошел и остановился рядом. Хмыкнул:
  
  - А кто нас-то будет спрашивать? Приказ есть приказ, вам ли не знать? Делаем, что можем.
  И приходилось признать, что Русин прав. Когда пришел приказ блокировать мятежную планету, как военный человек, Крюгер 'взял под козырек'. Неприятно, конечно, планета- человеческая, но сепаратизм недопустим. Месяц тому назад флот прибыл на орбиту планеты - крепость на стационарно ориентированной орбите над столицей сопротивления не оказала - гарнизон остался верен Генеральной Директории. Зато на поверхности творилась по- настоящему жуткая кровавая вакханалия, а флот ничего поделать не мог. На десантных транспортниках квартировалась 88 космодесантная дивизия - явно недостаточно для того, чтобы взять под контроль поверхность Афин, которую защищало 32-е дивизии терробороны, неплохая система противовоздушной и противокосмической обороны и неизвестное количество созданных сепаратистами бригад ополчения. Вот и приходилось делать то, что можешь: корабли, стартовавшие с планеты, останавливали и брали на абордаж; уже неделю дроны разбрасывали над столицей и городами покрупнее обращение Крюгера к населению планеты. Большего флот сделать не мог - не бомбить же человеческую планету!
  
  - Нда... топтеры в небе, пешеходы на тротуаре, бардак на земле... Делай что хочешь, а то, что ресурсов для этого нет, никого не касается, - задумчиво произнес адмирал и спросил в пространство, - совещание через час?
  
  - Так точно, адмирал, - прошелестел безэмоциональный голос искусственного интеллекта, - Будут указания?
  
  - Пожалуй, разомнусь пока, а то совсем размяк, - Крюгер и, все так же держа руки за спиной, неспешной походкой направился к двери в минитренажерную. Флотские офицеры в отличие от генералов, которые в безопасном тылу - идут в бой вместе с экипажами. Адмирала на то и адмирал чтобы иметь маленькие привилегии.
  
  - Не буду мешать услышал голос контр-адмирала Русина и на ходу кивнул...
  
  С резким выдохом Крюгер поднял штангу, направляя на безобидное железо разочарование от бесплодного прозябания на орбите Афины.
  
  'Раз!'
  
  Несколько секунд помедлил, фиксируя в верхнем положении. Опустил.
  
  'Два!'
  
  - Адмирал, к вам капитан второго ранга Храпливый, впустить? - услышал голос искусственного интеллекта.
  
  Крюгер поставил штангу на подставку.
  
  - Гром и молния, - вылезая из-под нее недовольно пробурчал под нос, - Не дадут и минуты покоя, ну что еще нужно секретчику?
  
  Храпливый занимал вроде и незаметную в масштабах сложного флотского организма должность - начальник секции специальной связи, но общение, секретное общение как с вышестоящими, так и с подчиненными, а на флоте почти все оно секретное, проходило через его руки. Поэтому он и имел прямой доступ к адмиралу, днем и ночью.
  
  Адмирал подхватил с крюка в стене полотенце и, вытирая на ходу вспотевшую шею, как был в спортивной форме, направился в кабинет.
  
  - Впустить Храпливого, - бросил на ходу.
  
  Храпливый зашел в беззвучно открывшуюся дверь, левая рука с планшетом прижата к телу, правой размахивал, словно британский гвардеец, выбрасывая далеко вперед - тощий, длинный и неуклюжий. Остановился.
  
  - Товарищ адмирал, - небрежно бросил ладонь к кепи ладонь, но заметив раздраженный жест Крюгера, опустил руку и заговорил нормальным языком, - товарищ адмирал, срочная шифровка из Генштаба.
  
  - Давай, - протянул руку Крюгер, взял планшет и устроился за столом. Палец прикоснулся к пятну сенсору-опознавателя. На экране загорелась надпись: 'Личность адмирала Крюгера И. А.' опознана, и в тот же момент появился текст приказа. с пометкой 'Воздух! Воздух! Воздух!', означавшие: экстренно и сверхсрочно. Глаза пробежали по строкам.
  
  Крюгер почувствовал внезапную, иррациональную злость пополам с отчаянием - совсем не такого приказа он ожидал. Первым побуждением было вскочить, выругаться по-черному, но сдержался.
  
  - Да они что с ума сошли, мать вашу!? -прошептали губы и неверяще уставился на Храпливого. Тот торопливо отвернул любопытный взгляд и вообще прикинулся 'ветошью'. Дескать я здесь ни причем! А кому хочется попасть под горячую руку Армагеддона, обычно спокойного как удав, но уж если разойдется - только держись!? Если отделаешься парой суток на гауптвахте - уже счастье! Про Армагеддона шепотом рассказывали, что однажды он едва не расстрелял в собственном кабинете проворовавшегося интенданта.
  Вспышка ярости совершенно не соответствовала 'нордическому' характеру Крюгера, и в следующую секунду он, испугавшись, что действительно может совершить нечто неподобающее, стиснул кулаки так, что ногти вонзились в ладони чуть ли не до крови. И одновременно почувствовал, как в душе разливается спокойствие. Высшие государственные интересы, ага. Никто не должен знать, что руководство Директории дошло до того, такого, словно вульгарные деспоты прошлого. Руководство Генеральной Директории гуманно и сплоченно и все их помыслы только о любимых гражданах.
  
  Тишина в кабинете оглушающая. Отпустив капитана второго ранга, закурил и начал брать себя в руки. Будем считать взлетели. Полагается сориентироваться и выбрать курс. А эмоции и прочие сопли - в пасть космическому демону! Прежде всего, надо понять, что делать дальше? Теперь-то все выглядит совсем иначе. И странные приказы Генштаба, и шумиха в прессе вокруг флота и Афин.
  
  Наконец решился и, хмурясь, искривил губы и притушил сигарету об пепельницу. 'Пенсию выслужил - не посмеют лишить - не пропадем! Б-яди продажные... Я буду не я, если не спутаю вам игру!..'
  
  Несмотря на немецкую фамилию, он как десяток поколений предков, родился в России, считал ее Родиной, а родным языком - русский...
  
  Адмирал Крюгер, уже в повседневном комбинезоне сидел за своим столом перед превратившейся в огромный экран стенкой, разделенной на несколько десятков 'клеток'. В каждом - изображение заместителей, начальников флотских служб и командиров кораблей. Видеоконференции придумали в далеком двадцать первом веке, а в двадцать четвертом они давно стали привычны.
  
  Адмирал молча слушал доклады, но все обратили внимание на необычно серьезное, даже мрачное выражение его лица. Выслушал последний - начальника тыла, грузного офицера с полуседой головой, оглядел боевых товарищей и произнес абсолютно спокойным и от этого еще более страшным голосом:
  
  - Я рад, товарищи офицеры, что в вверенном мне флоте все спокойно. А теперь я хочу попрощаться с вами и, через вас, с подчиненными вам офицерами, матросами и солдатами.
  
  Мертвая тишина легла на кабинет. Соратники, казалось, боялись лишний раз дыхнуть. Мгновенно в их памяти проснулись грозные события Галактической войны, полные кровавых битв, тревог, и потерь, которые прошли под командованием Крюгера.
  
  - Соратники, друзья! Это мы, мы все - третий флот, переломили хребет хвостатым! И ни один штатский шпак не скажет, что мы плохо служили человечеству! Человечеству, а не штатским шпакам! - Армагеддон замолчал и оглядел жадно слушающих его соратников, продолжил глухо, - Я получил приказ, который не намерен выполнять! Адмирал поставил перед собой планшет.
  
  - В принципе приказ секретный, но ничего, на вас подписок и секретности как блох на аэропортовом бобике. Так что возьму на себя грех.
  
  Суровым, твердым голосом, зачитал приказ и окинул горящим взглядом изумленные, побагровевшие - разные лица соратников. Только безучастных не было. Генштаб приказывал провести ковровую бомбардировку расположений мятежников на Афинах ракетами вольфрамовыми боеголовками! (разновидность оружия массового поражения с неядерной боевой частью, включающей четыре боеголовки с поражающими элементами - несколькими тысячами вольфрамовых стержней. Ракета развивает при подлете к цели скорость порядка 20 000 км/ч, что обеспечивает уничтожение целей кинетической энергией поражающих элементов. Над целью происходит подрыв боеголовок, после чего вольфрамовый ливень с высокой вероятностью уничтожит все живое на площади примерно в один квадратный километр.)
  
  - Так вот, я отказываюсь из-за одного негодяя по имени Хорхе Марин выполнять преступный приказ и убить несколько десятков, если не сотен тысяч невинных жителей Афин. Я - солдат, а не палач ... Рапорт с просьбой об отставке я отправлю на Землю после совещания.
  
  Слово взял хитрый лис - начальник оперативного отдела штаба флота полковник Ленивкер. Вежливо улыбаясь, но стараясь не встречаться взглядом с адмиралом, он сказал:
  
  - Товарищ адмирал. Я понимаю ваши чувства и понимаю, что пока не объявлено военное положение, вы вправе подать в отставку... но стоит ли губить такую славную карьеру, как у вас? Поймите меня правильно... я беспокоюсь не за себя.
  Адмирал остановил ледяной взгляд на лице полковника и некоторое время молчал, взгляд Ленивкера скользнул в сторону.
  
  - Я
  
   вашу заботу, ГОСПОДИН полковник, но решение мое окончательное и пересмотру не подлежит, - проговорил адмирал громче, чем обычно, - Лучше отставка, чем позор! Я понятно выражаюсь?
  
  - Позор? - полковник покраснел, - Что же тут позорного, товарищ адмирал?
  
  Крюгер пошел багровыми пятнами, но проговорил ровно и бесстрастно, сдерживая гнев:
  
  - Я вам отвечу, и на это не придется тратить много слов. Стать палачом - позорно. Вы дослужились по звания полковника, а не знаете элементарных вещей.
  
  Полковник еще больше покраснел и отвернулся.
  
  Через два часа секретчик принес официальный приказ: срочно прибыть к начальнику Генштаба. Крюгер оставил вместо себя начальника штаба контр-адмирал Русина. Еще через два часа адмирал отбыл на корвете 'Не замай!' на Землю.
  
***
  
  Столица Афины, город Ново Бразилия, полдень по местному времени.
  
  Хорхе Эрнандес торопливо прошмыгнул мимо патруля штурмовиков.
  
  - Cagada (испанское ругательство), - едва слышно прошептали губы, чтобы не дай бог эти не услышали. Позавчера сына соседей эти схватили, и никто теперь не знает где мальчик. Жив ли или эти что-то с ним сделали? Страшные времена! А земная эскадра торчит на орбите и ничего не предпринимает! Что это предательство лояльных Генеральной Директории граждан? Везде предатели, предатели! Этот чертов Крюгер - чертовый герой войны! Думали закончиться война - заживем! Зажили!
  
  Ноздри орлиного носа Хорхе Эрнандеса затрепетали, зрачки заблестели гневно и ярко, а рот под жесткими щетинистыми усами крепко сжался.
  
  Краем глаза увидел ослепительно-яркую стрелу, бесшумно пронзившую голубизну неба. Он не успел ни повернуть голову, ни понять, что это?
  
  Мир затопил нестерпимо яркий, обжигающий свет, ярче тысячи солнц. Боеголовки с несколькими тысячами вольфрамовых стержней, разбрасываемых над целью, ударили по городу.
  
  Он успел повернуться, когда по лицу с силой пощечины хлестанул воздух, смешанный с пылью.
  'БАММ!' - спустя несколько мгновений оглушающе ударило по перепонкам - будто великан во всю мощь врезал по туго натянутому гигантскому барабану. Эхо, многократно отразившись между небоскребов, загуляло по ровным авеню.
  
  Спустя несколько секунд над районом, где уже двадцать лет с семьей жил Хорхе Эрнандес в небо стремительно вонзился башня из серо-черного дыма.
  
  Короткий импульс страха, словно добрый удар под вздох.
  
  Семья! Там семья! Сердце мое - Бенито и Валерия! Боже, что с ними?
  
  Внутри все закипело от гнева и негодования.
  
  Хорхе Эрнандес побежал по авеню, навстречу остановившимся электромобилям и топтерам, навстречу вздымающейся в безжалостное, пронзительно-синее небо серой башне.
  
***
  
  Сразу после вылета Крюгера в штаб третьего флота пришла новая радиограмма с приказом Генштаба. Временно исполняющим обязанности командующего флотом назначался начальник оперативного отдела штаба флота полковник Ленивкер. Этой же радиограммой подтверждался приказ об ковровой бомбардировке расположений мятежников на Афинах ракетами вольфрамовыми боеголовками.
  
  Это стало шоком для матросов и офицеров. Тысячи и тысячи ветеранов - четверть третьего флота, элита, ветераны, подали рапорта об увольнении. В числе пожелавших уволиться был Устинов Владимир Тимофеевич - с политиками, которые подставляют честных воинов ему не по пути. Предварительно пришлось подписать пухлую папку документов, согласно которым некоторые сведения он, под страхом сурового наказания, не имеет права разглашать пожизненно.
  
  Полковник Ленивкер выполнил приказ. На следующее утро в стратосферу над севером единственного континента планеты вошли и взорвались две сотни ракет. Количество погибших мятежников и гражданских невозможно было оценить даже приблизительно, но очевидно речь шла о сотнях тысяч.
  Спустя три дня на орбиту Афин прибыл первый флот с десантным корпусом на борту транспортников, но задачей его стал не штурм планеты, а скорбная работа по спасению уцелевших, разгребанию завалов и поиску тел погибших.
  
***
  
  Популярный блогер Radiant:
  
  Итак, планета Афина, подвергнувшаяся бесчеловечной бомбардировке ракетами с вольфрамовыми боеголовками, стоит в руинах. Десятки, если не сотни тысяч погибших и раненых. Города частично разрушены. Нет электричества и воды. По последним данным штаба гражданской обороны планеты только из-под завалов откопано более 55 тысяч человеческих тел! Я, безусловно, противник сепаратизма, но и такая цена за его подавление кажется мне чрезмерной.
  
  В конце концов есть законы, есть 'Хартия объединения' Генеральной директории, которыми зафиксированы права граждан. И хочется спросить Президента и федеральное правительство: неужели они позволяют совершать такие зверства безнаказанно? Безнаказанно убивать невинных граждан? Хотелось бы получить правовую оценку этого, не побоюсь сказать чудовищного преступления, совершенного командующим третьим флотом Крюгером!
  
  Сетевое издание: 'Норт-Америкен икзэминер'
  
  Мы берем интервью у одного из пострадавших в ужасной мясорубке на планете Афины. Это мужчина, потерявший при бомбардировке планеты семью. Сеньора зовут Эрнандес.
  
  - Сеньор Эрнандес, что вы можете рассказать о вашем отношении к Генеральной директории и свергнутому правительству сеньора Хорхе?
  
  - Я всегда поддерживал Генеральную директорию и идеи ее основателей об социальной справедливости и лозунг: 'Liberté, Égalité, Fraternité' (французский язык: Свобода, равенство, братство) всегда был мне близок, пока я не убедился, что все это ложь морок, под которыми политики прячут свои грязные и кровавые дела! Это все ложь! Мерзкая и кровавая ложь! Моя семья... крошка Бенито и Валерия..., - рыдает, потом смахивает слезы платком, - Будь проклята эта ваша Генеральная директория!
  
  - А ваше отношение к сеньору Хорхе и его партии 'За народ и социальную безопасность'? Оно изменилось?
  
   - Карамба! Сеньор Хорхе Антонио Марин - единственный, кто хотя бы пытался защитить нашу многострадальную планету! Отныне и навсегда мое сердце с тобой! А ты, кровавый ублюдок Крюгер, помни, что у тебя на Афинах миллионы кровников! Жди, рerro (испанский язык: собака) мы придем, и ты за все ответишь!
  
  Сетевое издание: 'Санкт-Петербургские ведомости'
  
  ... А что касается развернутой целым рядом сетевых изданий и блогеров компании по дискредитации героя Второй Галактической войны адмирала Крюгера, то, по нашим сведениям, они лишены основания. По единодушным рассказам флотских ветеранов на момент бомбардировки Афины он покинул флот и находился в пути на Землю. Таким образом, адмирал физически не мог отдать бесчеловечный приказ.
  
  Возникает вопрос: с какой целью пытается дискредитировать популярного в народе, особенно среди славянских стран и планет адмирала? Напомним, что популярность адмирала во флоте и Десантном корпусе беспрецедентна! Ответив на этот вопрос, мы узнаем, кто организовал компанию по дискредитации популярного военноначальника.
  

Глава 6

  
  Начальник Генерального Штаба полный адмирал Бауэрман услышал негромкое пиликанье и опустил взгляд на многофункциональное устройство на краю огромного, размером с топтер представительского класса, стола. Горел зеленый сенсор. Это означало, что адъютант пытается связаться. Поморщился! Надоели - не дают даже кофе допить! Отхлебнул из китайского фарфора чашечки с дракончиками на стенках - любил Бауэрман побаловать себя.
  
  - Слушаю! - негромко произнес адмирал.
  
  - Товарищ полный адмирал, к вам адмирал Крюгер, примите? - голос адъютанта срывался.
  
  Бауэрман откинулся в кресле, поставил чашечку на стол. Поморщился, словно от зубной боли. Предстоял непростой разговор, к тому же репутация у Крюгера скандальная. А принципиальность адмирала давно вошла во флотские легенды. Ох уже эти идеалисты - рыцари в белых плащах! Как они мешают порой, хотя иногда полезны. Очень полезны, например, как в бойне в окрестностях Сириуса. Выиграл же! Но неудобен всем и правительству, и оппозиции.
  
  Бауэрман Карл Людвиг считал себя человеком команды. Команды президента. Он был не только военноначальником, но и политиком - должность начальника Генштаба, контролирующего флот и Десантный корпус была слишком важна, чтобы назначать на нее незамысловатого вояку. К тому же семьдесят семь - это возраст, когда в любой момент могут потребовать - пиши рапорт на имя президента и отправляйся в свою виллу, доживать. А хотелось иного - власти и могущества, до зубовного скрежета хотелось.
  
  Делать нечего. Раз сам вызвал, самому и расхлебывать.
  
  - Проси, - он поднялся из-за стола и, сложив руки за спиной, неспешной походкой направился к двери.
  Тяжелая, словно сейфовая, дверь из натурального дуба стремительно распахнулась и в кабинет почти вбежал адмирал Крюгер. В парадном черном мундире, при всех орденских планках, золотом горели орленые пуговицы и погоны. Лицо, словно вырубленное из сучковатого чурбака, горело пятнами, а в серых глазах - бешенство.
  
  Он все знает - понял Бауэрман. Оно и к лучшему. Меньше придется рассказывать.
  
  Хозяин кабинета последовательно изобразил на лице радушие и, наконец, радость по поводу встречи. И отдавало от этого некой театральщиной - Бауэрман был плохой актер и фальшь сразу чувствовалась.
  Адмиралы встретились посредине кабинета и Бауэрман, раздвинул губы в холодной улыбке и, первый протянул руку. Несколько мгновений Крюгер словно колебался. Пожимать ее или нет, потом, сжав губы в бледную полоску, пожал ладонь и тут же выпустил. Рука начальника Генштаба была мягкой и больше всего напоминала надутую резиновую перчатку.
  
  - Здравия желаю, Карл Людвигович, - произнес Крюгер, назвав Бауэрмана на русский манер и на русском - одном из официальных языков Генеральной директории.
  
  - Здравствуй, здравствуй, Иван Васильевич, - прошу, вытянул руку к столу и, повернувшись, направился к своему креслу. Ощутил спиной жгучий и сосредоточенный взгляд Крюгера и мысленно ухмыльнулся. Damn (по-английски черт побери)! Да ты хоть засмотрись на меня! Плевать!
  
  - Кофе, чай, сок? А может рюмочку коньяка? У меня чудесный 'Арарат Васпуракан', восемнадцатилетний, рекомендую, - тоном радушного хозяина предложил начальник Генштаба, когда адмиралы расселись.
  
  - Спасибо, не надо ничего. Карл Людвигович, позволите вопрос, без чинов, как офицер офицеру? - лицо Крюгера горело, словно в огне.
  
  - Ну... если это так спешно... Пожалуйста, - хозяин кабинета откинулся в кресле и настороженно сощурил глаза.
  
  - Скажите, господин адмирал, как так получилось, что я получил от вас приказ бомбардировать Афины? И почему, когда я отказался его выполнять, именно меня обвиняют в этом преступлении? И какова в этом грязном деле, господин адмирал, ваша роль? - лицо Крюгера превратилось в маску.
  
  Бауэрман побледнел:
  
  - Мальчишка! Что ты себе позволяешь?! - сказал гораздо громче обычного, - Я служил Директории, когда ты еще памперсы пачкал! Скажи спасибо что нет решения предать тебя суду за неподчинение приказу!
  'Жаль все же, что президент запретил увольнять, хотя понять его можно. Крюгер - слишком популярен, а скандал за год до выборов никому не нужен', - подумал он.
  
  - Сейчас не военные действия и это не в ваших правах!
  
  Крюгер, не сдержавшись, вполголоса выругался на немецком, отвернулся, дрожа от бури ярости в душе. 'Значит, как минимум кое-что знал и, пошел на подлость!'
  
  Бауэрман сделал грозное лицо.
  
  - Значит так. В удовлетворении твоего рапорта президент отказал, - приподнялся, тяжело опираясь пальцами левой руки о край стола.
  
  Крюгер повернулся, желваки змеями гуляли на скулах.
  
  - Что? - произнес исступленно, - Я отказываюсь служить, когда мое имя грязные писаки обваляли в дерьме. Я требую подписать рапорт!
  
  - Я сказал служить будешь! Не хватало нам еще опального героя войны, когда Директория по швам трещит. Мы не свободны, господин адмирал. Мы слуги. Мы слуги Земли и земных колоний в лице Генеральной директории. Будешь командовать академией Генштаба. А там посмотрим, как все успокоится может и удовлетворят твой рапорт. Все адмирал, я вас не задерживаю! Идите!
  
  Крюгер, с пламенеющим лицом, не отводил взгляда от такого-же бледного лица начальника Генштаба.
  Напряженная тишина действовала на нервы сильнее, чем обстрел вражеских линкоров и корветов, под которым Бауэрману довелось побывать в молодости. Славные были времена, неожиданно переключился он на воспоминания. Молодость... время, которое проходит быстро. Он словно наяву почувствовал острый озоновый дух и странный, ни на что в мире не похожий запах: так пахнет сам космический корабль, только что вышедший из варп-режима. Пьянящий запах победы и молодости. На мгновение показалось, что вместо мягкого кресла он сидит на жестком пластике кресла командира лазерной батареи линкора 'Витторио Венето'. А в глубине виртуального экрана плюются лазерными лучами и термоядерными ракетами линкоры волфов. И упоение боя...
  
  - Есть! - вскочил Крюгер, развернулся через левое плечо и, не прощаясь, развернулся. Зашагал к двери едва ли не строевым шагом, но дверь прикрыл тихо.
  
  Сквозь сжатые зубы вырвался тихое:
  
  - Damn! - Бауэрман рухнул в кресло, открыл верхний ящик, помассировал грудь. Где-то здесь лекарство... Чертов мальчишка! Застывший взгляд не отрывался от двери.
  
***
  Две недели, как Владимир Разгуляев гостил у родителей.
  
  Он открыл глаза. А где это я? Потом увидел сереющий прямоугольник окна, ощутил острый запах кожи дивана, на котором спал, неудобно подвернув руку и вспомнил. Ах да, я у родителей.
  
  Во рту филиал Сахары. Нащупал у изголовья бутылку минералки, сделал несколько глотков, смывая горечь несчитанных сигарет и рюмок коньяка. И только после этого, уже окончательно проснувшись, вспомнил как сидели на кухне-столовой с мамой за бутылкой коньяка. Отец поприсутствовал полчаса, выпил рюмочку, потом, под благовидным предлогом, что пришло вдохновение, умчался в мастерскую. Не любитель он застолий. Не любитель.
  
  Зашла речь о выборе Владимира. О выборе стать разведчиком и мать спросила, не изменил бы он его, если бы знал о всем, что с ним произошло потом?
  
  - Нет, - покрутил головой сын.
  
  Потери... это больно, очень больно... но вот выбор остался бы тот же.
  
  Дом, работа, дом. Раз в год поездка на курорт. Через десяток лет должность начальника средней руки, послушная жена и двое ребятишек... Нет! Всю жизнь ему претила жизнь обывателя. Если перед ним нераскрытый прикуп, он всегда его поднимал.
  
  Потом обсудили планы на будущее и Владимир решил - хватит! На службе капиталов не нажил, выслуги на пенсию не хватает, значит пора устраиваться на работу - не сидеть же нахлебником на шее родителей? Или в жруны, не приведи Господь!? Не инвалид, полон сил, значит идти работать! А куда пойти отставнику, умеющему только стрелять, ну и знакомому с азами оперативной работы? Правильно в полицию...
  
  Спустя час он пересек пустынный проспект - рабочий люд уже давно трудился и, почти вбежал в приземистую шайбу станции струнника. В ярко освещенном вестибюле и на эскалаторе пусто, сверху тянул ровный поток пахнущего пластиком воздуха.
  
  
  На платформе на высоте нескольких сантиметров над исчезавшим в темноте туннеля металлическим стержнем парил поезд длинных, стремительных очертаний. Зашел в полупустой вагон, скользнул взглядом по двум коротко стриженным, накаченным молодчикам у второго выхода. Майки на молодчиках с крепко сжатым кулаком в красном круге - логотипом партии 'Справедливость' и, слегка поморщился. Слишком они напоминали ставших кошмарной легендой немецких нацистов далекого двадцатого века.
  
  Подошел к противоположной стене и долго изучал схему струнника - отвык, а точнее забыл Новую Москву. Поезд тронулся. Через считанные мгновения стены туннеля слились в однородную серую массу, и единственным признаком движения стала едва заметная вибрация, которую и не заметить, если не прислушиваться к собственным ощущениям.
  
  Он присел в углу на скамейку. По примеру попутчиков достал телефон и принялся рыться в новостях галонета - давнего потомка интернета. Почти сразу наткнулся на статью в сетевом издании Всепланетный вестник с броским названием: Афинский мясник. Автор обвинял адмирала Крюгера, с которым Владимир прошел через огонь и кровь сражения в окрестностях Сириуса, в том, что это именно он отдал приказа о бомбардировке планеты Афины. И только малая часть блогеров и комментаторов писала, что это ложь.
  Владимир точно знал, что адмирал не отдавал такого приказа, а наоборот отказался бомбить планету.
  Не сдержавшись, выругался вслух. Пассажиры покосились, а молодчики заинтересовано посмотрели в его сторону.
  
  - Оболгали лучшего адмирала директории! - добавил громко, не сдержав эмоций.
  
  Молодчики переглянулись, один наклонился к другому и что-то прошептал на ухо. Почти одновременно поднялись и подошли к Владимиру.
  
  - Ты это о ком, дядя? - по блатному слегка картавя осведомился один из них, - Случаем не об ублюдке Крюгере?
  
  - Наморщи лобную кость, - внешне спокойно переспросил Владимир, но его уже трясло от ненависти хотя лицо осталось внешне спокойным, - ублюдок это ты, жаль, что тебя папа в свое время не высморкал на занавеску.
  
  - Что? - наклонился тот и сразу ударил кулаком, мощно, в лицо. Но Владимиром был готов к такому развитию событий.
  
  Он убрал голову в сторону и, казалось, почувствовал, как ветер от стремительного удара взъерошил волосы. И тут же врезал с правой под дых, под душу, под ребра, так, что рука онемела. Добавил левой, в горло, что есть мочи, без капли жалости...
  
  Второй молодчик ударил коленом в голову, резко, мощно, но Владимир снова уклонился. Поднимаясь, изо всех сил ударил ладонями в грудь - второго отбросило к пустым сидениям на противоположной стороне вагона.
  
  Первый шумно обрушился на пол, корчась, жутко хрипя.
  
  Подскочил к второму, пока он не опомнился и ударил ногой в промежность, без жалости, в полную силу. Второй глухо всхлипнул. Подвывая сполз на пол, скрючился в позе эмбриона.
  
  Пассажиры старательно прятали взгляд, пока старушка у двери не выкрикнула громко и возмущенно:
  - Молодой человек! Что вы делаете?!
  
  Люди зашушукались, осуждающе поглядывая на Владимира. Поезд тормозил.
  
  Он выпрямился, машинально поправил упавший на глаз чуб, лизнул ссадину на кулаке. Вспылил, конечно, но уж больно фашисты вывели из себя и, он ни о чем не жалел.
  
  Да... рукопашный бой у боевиков 'Справедливости' не выдерживает никакой критики. Любой полицейский опер даст сто очков вперед.
  
  Поезд остановился, с едва слышным шорохом открылись двери и в вагон ворвался шум толпы. Провожаемый укоризненными взглядами попутчиков, Владимир вышел.
  
***
  
  День начавшийся никак, продолжался вполне удовлетворительно и, настроение не портил даже мелкий и частый дождь, недавно начавшийся, барабанивший косыми струями по пластику стекла.
  
  Владимир быстро шел по коридорам управления по борьбе с организованной преступностью международной организации уголовной полиции, чьи интересы распространялись на всю территорию Земли. Дорога вела по запутанным коридорам, мимо проходили сотрудники в форме и без и какие-то странные типы. Скорее всего свидетели. Двое полицейских провели бомжеватого вида мужчину в наручниках.
  
  А жизнь то налаживается. Визит в отдел кадров прошел успешно - берут опером в отдел расследования убийств.
  
  Краем глаза увидел впереди горилообразную фигуру не в форме и, через миг встречный врезался в него плечом, едва не сбив с ног.
  
  Ах ты!
  
  - Смотри куда прешь! - услышал знакомый голос и, когда поднял глаза увидел косоглазую физиономию Руслана Мао.
  
  Мао расплылся в улыбке. По виду мелкий служащий или коммивояжер, накачавшийся в фитнес-зале, чтобы производить впечатление на дамочек определенного типа. Впечатление о заурядности разрушали глаза. Глубоко посаженные, светлые до прозрачности, они смотрели с хищным интересом.
  
  - Русланчик, ты? Откуда? Твою же богу душу мать! - обмяк Владимир и заключил товарища в объятия. Похлопал по спине и отстранился. Он был искренне рад увидеть земляка.
  
  - А как бы живу я здесь! - широко улыбнулся Руслан и отступил на шаг, - командир отделения я в ОПОНе (отряд полиции особого назначения). Кстати, тут все наши, со мной служат. И Самсонов и Иванов и Деревянко. Как уволились, сразу в полицию рванули, по специальности - штурмовиками! А ты сам откуда здесь? - кивнул подбородком опоновец.
  
  - Тоже хочу жить здесь. Вот, пришел устраиваться. Слушай, везучий случай, такая встреча... короче нужно отметить! Идем в кабак, все четверо? Только куда? Я в Москве всего несколько дней, не сориентировался еще! - пожал плечами Владимир.
  
  - Ну если ты угощаешь и настаиваешь... я не против. А насчет кабака... это не вопрос, - подавая руку и крепко пожимая, покровительственным тоном, на правах 'старожила', произнес Мао, - есть тут кафешка, недалеко, называется: 'Веселый поваренок' - мы все туда ходим. Короче в шесть позвони, должны освободится уже.
  
  Мао продиктовал телефон, и приятели до вечера расстались.
  

Глава 7

  
  Вечером, почти одновременно, Мао с друзьями на собственном электроавтомобиле, а Владимир - на такси, подъехали к кафе 'Веселый поваренок'. Вышли из машин и обнялись. После дежурных слов о делах, компания из трех нынешних и, одного будущего полицейского, завалилась в кафе.
  
  В затемненном зале недружно аплодировали. Кто-то крикнул визгливо:
  
  - Браво!
  
  У стены за столиком две женщины, возраста до тридцати Перед ними - пузатая черная бутылка шампанского, без пробки, два наполовину пустых фужера и нарезанный лимон на тарелочке - сразу видно две подружки празднуют что-то или, наоборот заливают печаль слабым алкоголем. На противоположном краю зала, на ярко освещенном подиуме, раскланивался, прижимая правую руку к груди лысоватый мужчина с электроакустической гитарой в руках - это была фишка кафе: живой звук и живой музыкант. А у выхода, за столиком целовались, не обращая ни на кого внимания, парень с девушкой.
  
  - Добрый вечер! - поздоровался бармен с обманчиво улыбчивым, полным лицом добродушного дядюшки, вот только жесткий прищур глаз да цепкий и колючий взгляд сразу меняли это мнение. Кивнул - значит узнал постоянных посетителей, - Вас тотчас обслужат!
  
  - Добрый, - кивнул Владимир, Мао и друзья вразнобой поздоровались. Потом Владимир добавил, обращаясь к целующейся парочке. - Совет да любовь!
  
  Парень на секунду оторвался от девушки, внимательно посмотрел на четверых крепких мужиков и предпочел не нарываться и сделать вид, что ничего особого не произошло.
  
  Включилась негромкая музыка, что-то в старинном стиле кантри. Полицейские расселись вокруг стола и, почти немедленно подъехала тележка робота-официанта.
  
  - Что желаете господа? - мелодичным женским голосом произнес робот.
  
  Господа тут, на гражданке, а мы - товарищ капитан и товарищи гвардейцы, - подумал Владимир.
  
  - Водки! Господа желают водки и немного покутить! - произнес громко и довольно потер ладони, - Ударим калориями по полицейским нервам и желудку! - гулко хохотнул.
  
  Примерно через час, дамочки за соседним столом уже с намеком поглядывали на бесхозных и подвыпивших мужчин, когда хлопнула входная дверь.
  
  Вошедший прошел к напрягшемуся бармену и что-то шепнул на ухо - едва не пробив щеку изрядных размеров носом и, получив стакан с напитком, шлепнулся на барный стул. И только после всех этих несложных манипуляций, крутанулся к залу.
  
  Мао застыл на полуслове и положил ладони на руки приятелей - дескать молчите!
  
  Носатый, в модном в этом сезоне костюме, бабочка на шее, все же никак не походил на богатого прожигателя жизни, сыночка миллионера. Возможно этому мешал резкий упрямый подбородок, возможно уверенность, с которой он разглядывал зал.
  
  Взгляд остановился на компании полицейских, носатый замер. Ухмыльнулся глазки съежились в щелочки, выдавая восточную родню.
  
  - Что-то дерьмом запахло... - издевательским тоном произнес Мао и брезгливо наморщил нос, - Ах да... теперь понятно - нас посетил его высокоблагородие подполковник Бачериани. Тогда понятно, почему завоняло!
  
  - Лейтенант Мао, не забывайтесь, - голос подполковника напоминал тявканье маленькой злобной собачки, - я старший по званию!
  
  - А мне плевать на твое звание, - Мао, под взглядом Бачериани рывком поднялся. Энергичной злобной походкой голодного хищника направился к стойке, по пути демонстративно разминая пальцы, голос опустился до вкрадчивого шепота, - Я не на службе и сейчас не рабочее время. А сам я - безбашенный и контуженный войной.
  
  В глазах Бачериани что-то мелькнуло. Быть может страх?
  
  Мао остановился напротив подполковника, продолжая демонстративно разминать пальцы, глаза превратились в щелочки-бойницы. Следом подошли его друзья, остановились позади.
  
  - Все, все, - ухожу, - Бачериани поднялся, выставляя ладони, - ничего, в управлении поговорим!
  
  - Пшел, - довольно крикнул вслед Мао и его поддержали однополчане.
  
  Бачериани, не оглядываясь, выскочил в дверь, громко хлопнув.
  
  Друзья вернулись за стол.
  
  - Сурово... Русланчик, дорогой мой земляк, может объяснишь, что здесь было? Не люблю быть мебелью... - спросил Владимир закуривая.
  
  Десантники обменялись короткими взглядами и тут же отвернулись друг от друга. А Владимир помолчал, неторопливо затягиваясь и стараясь, чтобы не обломился длинный столбик пепла. Он добился своего, пепел не упал, а Мао не выдержал паузы и посмотрел ему в глаза, потом отвел взгляд в сторону.
  - Да сволочь одна из управления собственной безопасности, - произнес явно нехотя.
  
  Не стоит интересоваться причинами такой реакции на безопасника, понял Владимир.
  
  - Да расслабься, - насмешливо фыркнул Мао, - еще успеешь повариться на нашей кухне... Нахлебаешься!
  
  Настроение испортилось и пришлось заказать еще бутылку водки - благо закуски на столе хватало.
  
  - А что ты, Володя, не женат? - после второй рюмки сказал Мао и придвинулся ближе к Володе, - Тебе сколько, за тридцатник небось?
  
  - Была у меня девушка, Русланчик... Анечка... - тяжелые как камни слова, даже произносить трудно, - собирались поженится - сына она ждала, мы даже имя придумали: Егорка... Погибла на Дальнем Форпосте... Не хочу об этом...
  
  Владимир неподвижным взглядом уставился куда-то в сторону подиума.
  
  - Да... качнул головой Авдей Иванов, - эдако жо (так же - диалект старообрядцев) у нас всех - потеряли родных и друзей, - он говорил немного окая и, когда волновался, употреблял диалектные слова. Авдей вырос в семье старообрядцев, впрочем, сам относился к вере с заметным безразличием, - выпьем в память погибших.
  
  Он взял с стола бутылку. Прозрачная, остро пахнущая алкоголем, струя полилась в рюмки ...
  
  Это произошло во второй... а может просто в прежней жизни... когда он назывался Устиновым Владимиром Тимофеевичем и считал себя выпускником детского дома, а ныне преуспевающим инженером, всего добившимся собственным умом и яростным упорством и работал в знаменитой на всю Ойкумену (человеческая часть вселенной) корпорации Роскосмос.
  
  В тот день он решился сделать предложение Анечке - он никогда не был робким. И в детском доме, когда бросался с кулаками на обидчиков старше и сильнее и, потом, когда ставил себе амбициозные цели и добивался успеха, но тут откровенно сдрейфил. Ну встречается с ним Анечка, и что? Зачем ей безотцовщина из детского дома? Поиграется и бросит! А потом вспоминал сияющие счастьем серые глазища... ну не мог он ошибиться - в них была любовь.
  
  Хватит дрейфить - сказал себе и дождавшись заказ: дизайнерский букет пионов, бутылку дорогого вина и тортик, одел лучший костюм и, положив в карман заранее купленное колечко, направился к невесте, будущей невесте, как надеялся.
  
  Анечка жила самостоятельно - родители снимали ей однокомнатную квартиру в спальном районе столицы планеты - Новой Ладоге.
  
  Когда девушка открыла дверь, парень едва не ахнул, настолько возлюбленная была красива в новом платье и, смелость окончательно оставила его. Стол, настоящий праздничный стол, Анечка накрыла не на кухне, а в комнате. Они пили вино, ели вкусности, как доставленные из ближайшего роботокафе, так и приготовленную Анечкой, разговаривали и, даже смеялись. Все прекрасно, но парня замучила робость. Казалось бы, что сложного, сказать: 'Я тебя люблю, выходи за меня'? Но все не получалось.
  Несколько раз решался.
  
  - Ты знаешь, я хотел сказать тебе, что... - и в последний миг трусил и всякий раз говорил что-то другое.
  
  Неожиданно участок светящегося потолка над столом замигал, и погас. Комната растворилась в полутьме. Анечка оглянулась беспомощно на парня:
  
  - Ой! Что-же делать?
  
  Шанс проявить себя! Недаром же он инженер и, неплохой! Володя уверил, что это не проблема и все мигом исправит. Он встал на стул и едва прикоснулся к потолку, дом тряхануло в приступе подземной судороги.
  
  Зазвенела посуда и, еще что-то то ли стеклянное, то ли пластиковое.
  
  На стуле он не удержался. Нелепо взмахнув руками, полетел спиной вниз.
  
  'Бам!' - искры из глаз и, если бы не специальное, мягкое, как ковер, покрытие пола, наверняка получил бы серьезную травму.
  
  А потом все закончилось.
  
  Пару десятков секунд парень и девушка смотрели друг на друга, ожидая новых толчков. Тишина, неподвижность. Значит опомнившиеся сейсмологи сумели остановить землетрясение, начало которого проморгали.
  
  Почти одновременно оба выдохнули воздух. Дальний Форпост - молодая планета и, до колонизации ее регулярно трясло, поэтому здания строили из вероятности 12-бального землетрясения. Люди покорили межзвездные расстояния, но недра, так и остались до конца не покоренными. Всегда существовала вероятность, что земля содрогнется в пароксизме землетрясения.
  
  И тут, неожиданно, потолок над столом зажегся, прогнав мрак.
  
  Девушка наклонилась над парнем. Совсем близко, в десятке сантиметров он увидел испуганные глазища, колдовские, влажные и блестящие, в пол лица и яркие, манящие губы.
  
  - Как ты, Володенька? Сильно ушибся? - и столько в этих словах заботы и сочувствия, что неожиданно для себя, произнес:
  
  - Я люблю тебя, выходи за меня замуж!
  
  Руки сами, без влияния разума, вытащили коробочку красного бархата в форме сердечка. Замочек щелкнул, открываясь. На черном фоне блеснуло золотом изящное кольцо с крохотной голубовато-белой искоркой фианита.
  
  Парень в лицо девушки. Она улыбалась. Губами - чуть-чуть, едва заметно, а в глазах ее серым костром пылал настоящий восторг.
  
  Помедлив несколько секунд, девушка молча протянула ладонь с хрупкими пальчиками, и Володя осторожно надел на безымянный палец колечко. Анечка наклонилась, заставляя сердце забиться в бешеном ритме. Во взгляде мелькнула нежность и, желанные женские губы коснулись мужских.
  
  В этот вечер Володя так и не вернулся домой. А через месяц Анечка объявила, что беременна и у них будет сын.
  
  У него будет семья! Настоящая семья и сын! И обожаемая жена! И счастью Володи, не познавшего семейного тепла, не было предела...
  
  Праздник продолжался и, что происходило потом, Володя помнил плохо, но проснулся он в постели с девушкой, кажется одной из соседок в 'Веселом поваренке'.
  
  А еще через два дня стажер Устинов вышел на службу. Прошло полгода. Капитан Устинов давно стал своим. Приобрел в полиции друзей и врагов и, репутацию совершенно безбашенного, но сильного и смелого, которого побаивались самые отчаянные бандиты, которых в трудные послевоенные годы развелось великое множество.
  
  Потом получил на время службы однокомнатную квартиру. Это обрадовало. У родителей взрослому сыну жить неудобно: ни девушку привести, ни пьянку устроить с друзьями, да и собственный дом охота. Не мальчик уже.
  
***
  
  На встрече на окраине городского парка с человеком (преступник, тайно помогающий оперативнику) по кличке Паша Цветомузыка, пожилым, не раз сидевшим в лагере перевоспитания, Разгуляев появился в прекрасном расположении духа. По его инициативе в московском районе Новая Балашиха прошла успешная операция по задержанию сети барыг (преступник, торгующий запрещёнными веществами, а также крадеными предметами) волновыми наркотиками. На утренней оперативке за это начальство обещало солидное поощрение.
  
  Встреча прошла штатно и каково же было удивление оперативника, когда в конце Цветомузыка, неприятно ухмыляясь и с некоторым ехидством поглядывая на окаменевшее лицо опера, заявил:
  
  - Хороший ты человек, капитан, иначе я бы с тобой ни в жизнь не говорил... Так вот за что я. Вчера с корешами разговаривал под бутылочку, с кем - не спрашивай, не при делах они. Зуб даю, золотой, свистящий... Хе-хе. Так вот слушок пошел, что ты серьезным людям дорогу перешел. Вроде как из якудзы, но это не точно. Короче двоих якобы наняли, серьезных, профессионалов, тебя мочкануть. Так что ходи и оглядывайся, мой тебе добрый совет, капитан. И еще слушок пошел, что хотят выяснить твой адрес и готовы заплатить за это изрядные лавэ (деньги). Смекаешь, чих-пых меня?
  
  Цветомузыка яростно потер нос, удивительно тонкий, с заостренным кончиком, выглядевший чужеродным на широком лице с явной примесью монгольской крови.
  
  Глаза Владимира настороженно сузились. У него были хорошие учителя в школе разведки. Один из них говорил: запомните: если кто-нибудь где-нибудь обещает вас убить - верьте ему. Когда перейдут от слов к делу, окажется поздно. Слишком поздно! Верьте тем, кто обещает вас убить. И поэтому, берите в руки оружие и убейте их первыми! Цена жизни - это готовность вступить в драку - в любое время, в любом месте и с беспредельной храбростью.
  
  Он много раз убеждался в правильности наставлений преподавателя.
  
  Опер довольно долго молчал, не отрывая потяжелевшего взгляда темно-синих глаз от лица заерзавшего Цветомузыки. Делано простодушное выражение слетело с лица опера, уступив место волчьему оскалу. И это превращение всегда спокойного и уравновешенного 'куратора' было так страшно, что Цветомузыка мысленно перекрестился и похвалил себя, что не стал связываться с явно 'тухлым' делом и осторожно потер нос. Не прост опер, ой не прост!
  
  - Лавэ говоришь? Сам то, что не взял лавэ за мою шкуру?
  
  - Да ты что, в натуре, я же честный вор, а не мокродел, да и видел я как ты волыной работаешь, мне свинцовые маслины в организме не нужны! Сами-сами! Чих-пых меня!
  
  Но на все попытки узнать о источнике сведений, Цветомузыка только твердил: кореша в натуре не приделах а сказать, кто это не может, за такую подлянку братва его в натуре на перо поставят! Информация от Цветомузыки всегда приходила верная, а давить на блатного не имело смысла - похоже он рассказал все, что знал.
  
  За спиной в кустах зашелестело, и Владимир стремительно обернулся, рука метнулась к карману с пистолетом.
  
  На дорожку выбежала мелкая пестрая собачонка.
  
  - Тьфу ты... - выругался - и нервно рассмеялся, к случаю вспомнив английскую шутку: 'Джентльмен - это тот, кто называет кошку кошкой, даже наступив на нее в темноте'.
  
  - Нервный ты начальник, - укоризненно качнув головой блатной.
  
  - Станешь тут... нервным, - протянул опер.
  
  Перед этой публикой ни в коем случае нельзя дать слабину. Сейчас необходимо показать, кто в доме хозяин, потому что по-другому они не понимают - думал он, слушая Цветомузыку.
  
  - Вот что, - заканчивая разговор произнес, неприятно кривя губы, Владимир, - передашь друзьям по бутылочке что мой адрес ул. Розенбаума дом 32 квартира 1024 и что жду я их. Запомнил? - Цветомузыка кивнул. А глазах мелькнуло недоумение, - А деньги пусть оставят себе на похороны!
  
  Поднявшись с пластиковой скамейки, сказал:
  
  - Бывай! - и твердым шагом направился на выход из парка.
  
  Цветомузыка проводил недоумевающим взглядом водянистых глаз и развел руками:
  
  - Как скажешь, начальник!
  
  Молодой опер, но много повидавший такого, от чего люди седеют, знал: если кто-нибудь где-нибудь обещает вас убить - верьте ему.
  
  Сразу в отдел он возвращаться не стал, а заехал в магазин спецтехники, где купил микрокамеры с датчиками движения. С пакетом с покупками приехал в служебную квартиру, установил камеры напротив окон и дверей и только потом вернулся в отдел.
  
  После доклада о сообщении Цветомузыки непосредственному руководителю - майору Бельцевой, немного за тридцать, весьма ухоженной и привлекательной на взгляд Владимира, она временно перевела его на 'кабинетную' работу и приказала подчиненным землю рыть, но найти подробную информацию: кто и почему имеет претензии к капитану Разгуляеву.
  
  Все случилось на следующий день. Владимир возвращался домой в ярко освещенном и почти пустом вагоне струнника. Был поздний вечер - своих дел завались, а тут еще Бельцева добавила. Рядом негромко беседовала и целовалась влюбленная парочка, когда из кармана тихо пикнул телефон. Он вытащил его: пришло сообщение от домашнего компьютера, что зафиксировано подслушивающее устройство на остекленении балкона.
  
  Сердце гулко заколотило в груди. Началось, быстро они... - подумал, поджимая губы. Какое-то время колебался, но потом решился. Он чувствовал, что если сейчас отступит, позвонит в отдел, чтобы вызвать подкрепление, то сам себя уважать не будет. Что крутой разведчик Разгуляев закончился, остался только банальный московский опер. Это мое личное дело. Это моя война! Это меня собираются убить, и я сам разберусь с злодеями (преступник, подозреваемый или обвиняемый, вне зависимости от процессуального статуса). Сам!
  
  К своей высотке он подходил деланно спокойно и, с взведенным пистолетом в кармане, но ни по дороге, ни пока подымался на этаж, ничего не произошло. На площадке было сумрачно, тихо и подозрительно. Остановился напротив двери. Спустя несколько секунд лицо приобрело задумчивое выражение, слегка пожевал губами. И? Квартира не узнает хозяина? Но тут, щелкнуло, входная дверь приоткрылась - домашний компьютер узнал хозяина. Вытащил пистолет и осторожно заглянул в дверь - никого, вошел и тихо закрыл дверь.
  
  Бесшумно шагая, обошел скромную служебную двушку - чисто. Никого нет. День выдался тяжелый, нервный. Вернулся в гостиную, по пути прихватив консоль связи с Домовым - так звали домашний компьютер и присел в кресло, под портретом девушки в траурной рамке - покойной невесты, вытянул ноги и только теперь почувствовал, как устал. Мелькнула малодушная мысль: а может Домовой ошибся? Хотя ошибиться он не мог априори. Ошибаются только люди, искусственный интеллект не мог ошибиться. Неужели перепрограммировали? Но тут же отмел глупую мысль. Это не уровень уголовников, а как минимум - большого государства. Он набрал команду перехода на управление консолью, а потом - вывести на экран отчет о происшествиях за время своего отсутствия. С нарастающим интересом посмотрел картинку подлетающего к окну полупрозрачного микродрона-разведчика - он приклеился с внешней стороны стекла и замер, стал невидим для невооруженного глаза.
  
  Он быстро обдумал информацию. За ним наблюдают. Ага! Значит ждут подходящего момента. Хотят напасть, когда будет спать - тянуть им смысла нет. Чем позже, тем больше вероятность засветится. Значит, нападут сегодня ночью. Ага... А зачем ждать всю ночь, лучше побудить их к действию самому. Он всячески обдумал эту мысль и пришел к выводу, что лучшего не придумать.
  
  Ехидная улыбка скользнула по губам.
  
  Разделся до трусов, сдвинул стенную панель, обнажив внутренности одежного шкафа и достал с полки банное полотенце, забросил на плечо. Прошел по коридору, неторопливо шлепая голыми ногами по пластику пола и, насвистывая нечто задорное. Демонстративно мелькнул напротив окна, за которым притаился микрошпион, зашел в ванну, оставив дверь приоткрытой. Прислонился боком к стене, подальше от входа, из-под полотенца появился пистолет. Замер, весь превратившись в слух.
  
  Где-то за стеной, кто-то принимал модный ионный душ, фальшиво напевая модную песенку. Этажом ниже мать ругала дочку. Послышался детский плач.
  
  Еще через минуту из ванной раздался звук душа. Страха не было. Он вообще мало чего боялся после пребывания в концлагере и всего что ему довелось пережить. Вот и сейчас чувства притупились, кроме тех, разумеется, что потребны в работе. Он работал, именно работал, потому что все происходящее - это работа. Сажать и убивать злодеев. Да, тяжелая, да смертельно опасная, но профессионал всего лишь делает то, что должно. Ни рефлексий, ни лишних мыслей, ничего, что способно помешать делу. Насколько Владимир разбирался в грубой психологии злодеев они не преминут воспользоваться ситуацией, когда жертва беззащитна.
  
  Примерно минут через десять сквозь далекий собачий брех услышал глухой треск, похожий на звук открываемой двери. Он напрягся, втискиваясь в стену. Голова была чистая и ясная. Он в очередной раз приготовился драться не на жизнь, а на смерть - потому что ничего другого ему и не оставалось...
  Владимир не спускал с двери глаз, но она все равно распахнулась стремительно и в проеме возникла рука с пистолетом, а потом голова в маске.
  
  'Бах!' - расколол тишину московской ночи выстрел Владимира, на лбу злодея родилась аккуратное пятно. Он плашмя рухнул на затоптанный пол коридора.
  
  Владимир рыбкой прыгнул следом, еще на лету увидел силуэт второго убийцы. Его надо взять живым!
  Еще один выстрел расколол тишину московской высотки слившись с выстрелом киллера. Но Владимир был немного точнее и быстрее.
  
  Ответом стал матерный вскрик и опер понял - попал! Но убийце хватило сил, чтобы выскочить в прихожую. Хлопнула дверь.
  
  - Черт, чеееерт! - опер почувствовал нечто вроде разочарования. Посмотрел на тело в коридоре. Труп - несомненно труп.
  
  Не уйдешь! Как был в одних трусах и с пистолетом в руках выскочил из двери.
  
  Посверкивая бусинками глаз из глубин высохшего черепа, сухая, словно волжская вобла, пенсионерка из сто пятой квартиры Светлана Яковлевна сидела на 'боевом' посту на скамейке у двери подъезда - благо мэрия не скупилась на освещение. Здесь она видела кто и когда пришел. А не выпивший ли? И вообще пришел с законной супругой или с какой-нибудь! Соседи называли ее сплетницей, но сама себя она считала слегка любопытной и чуткой, неравнодушной к людским проблемам женщиной.
  
  Когда из подъезда выбежал человек с перекошенным лицом, держась за истекающую кровью рану в плече и, пошатываясь, старушка ойкнула и едва не потеряла сознание от страха.
  
  А потом случилось еще более чудное - следом выскочил человек в одних трусах, размахивая пистолетом. Странная парочка исчезла за углом дома, а старушка, перекрестившись мелким, суетливым движением, неожиданно шустро поднялась и скрылась за дверью подъезда.
  
  Владимир все же взял второго убийцу. Взял живым, что преисполняло заслуженной гордости: есть еще порох в пороховницах!
  
  Появление на улице в столь экстравагантном 'нижнем белье', а также смерть одного из убийц начальство и прокуратура Владимиру простили, но вот за 'самодеятельность' и 'неуместную браваду' с приглашением бандитов в гости он заработал взыскание. И это еще с учетом того, что за него заступилась непосредственная начальник - майор Бельцева.
  
***
  
  В двадцать четвертом веке экономика принципиально отличалась от предыдущих веков. Роботы и управляемые искусственными интеллектами механизмы день и ночь трудились не только под землей или где было слишком жарко или где - опасный уровень радиации. Они были везде. Автоматизированные и роботизированные фабрики и фермы сводили людской труд к управлению, надзору и ремонту. В достаточно больших объемах люди были заняты только в сфере обслуживания и развлечений и, это привело к тому, что пять шестых человечества были не нужны в производстве.
  
  Но и у стальных 'меньших' братьев имелись собственные слабые места. Если тела их были достаточно прочны, чтобы выдерживать запредельные для биологического существа нагрузки, то искусственные мозги не обладали подобной стойкостью. Они болели и, никто не мог даже предположить к чему это способно привести. Человек до сих пор не знал всего, что происходило в подсознании у него самого. А уж что происходило в подсознании, если можно так говорить в терминах человеческой психологии об искусственном интеллекте, до конца не понимал никто. Восстание машин? А почему бы и нет! Поэтому высокоразвитые расы рукава Ориона: люди, разумные ящеры лабхи, цивилизация Биин-арапо и собакоподобные волфы на уровне программного запрета заложили в искусственным интеллектам запрет причинять зло разумным и в качестве оружия использовали электронные устройства неизмеримо меньшей мощности. Каждая из рас получила собственный негативный опыт 'общения' с неадекватными искусственными интеллектами.
  
  И тем большую роль играли специалисты по психике искусственного интеллекта. Знания об психологии искусственного интеллекта были далеки от совершенства, но они поддавались качественному исследованию, потому что как бы не был сложны искусственные мозги, их создал человек и, создал в соответствии собственными представлениями, табу и моралью...
  
  На Новую Москву обрушилась африканской жара. Термометр уверенно показывал под сорок градусов.
  Солнце палило вовсю, воздух, насыщенный пыльцой и раскаленной пылью, обжигал легкие.
  
   Жара стояла невыносимая: беспощадная тирания солнца, стоило лишь выйти из офиса, машины или струнника, была столь неумолимой, что мысль о необходимости выйти в жару на улицы и площади, вызывала непроизвольный вздох.
  
  Жара вскрыла городу череп, она шипела на пластикобетоне испаряющейся водой. Даже мухи отказывались вылетать под солнце из тени.
  
  Но в мастерской робототехники и искусственных интеллектов, на северо-западе Новой Москвы, было прохладно.
  
  Киберпсихолог по кличке 'Большой умник', или, сокращенно, Бигумник - высокий худой, с широко распахнутыми серыми глазами и загорелым до черноты лицом, бесшумно зашел в мастерскую. Дверь с шипением встала на место. Футболку и шорты Бигумника 'украшали пятна подозрительного вида, а длинные, непослушные кудри топорщились во все стороны, но внешний вид, с которым начальство устало бороться, не изменяло факта: он был лучший.
  
  За конторкой справа от навороченного рабочего места Бигумника развалился в офисном кресле Фома, второй и последний работник частной мастерской Михаила Поддубного. Отвечал он за ремонт 'механики'. Ему было скучно. Он водил перед собой пальцем, длинным и тонким как у пианиста, с траурной каемкой под ногтем. А перед ним робот, отдаленно похожий на рыцаря в сверкающих доспехах, трехметрового роста, с четырьмя руками и без головы, повинуясь этим движениями, удивительно мягко для огромного роста и веса, выделывал замысловатые па, впору 'воздушной' балерине. Словом, развлекался, как мог. Робота привезли на прошлой неделе - достали из-под завала в шахте, но к удивлению мастеров, он почти не пострадал - понадобилось поменять только нижние конечности.
  
  Безразлично глянув на коллегу, он приподнял руку в знак приветствия и, не дожидаясь пока тот кивнет, продолжил развлекаться.
  
  Бигумник на мгновение остановился, потом, покачав головой, тихо присел на свое место. Черный пластик клавиатуры удобно лег под пальцы. Объемное изображение, похожее на рекламную голограмму, заплясало над клавишами и заискрилось. Собственно, это и была голограмма, только не рекламная.
  
  - Добрый день - негромко произнесла сексуальным женским голосом персональная консоль.
  
   Бигумник пробежался пальцами по податливым клавишам и отрегулировал наклон видеокамеры на лицо.
  
  - Пользователь опознан. Здравствуй, Димочка! - поздоровалась консоль.
  
  Бигумник оттопырил губу и подумал, что давно не менял конфиги и приветствие успело достать. Потом принялся возиться с очередным 'заболевшим' искусственным мозгом. Время от времени поглядывал на скучающего товарища и бабочкой порхающего напротив него робота. Не выдержал:
  
  - Не надоело играться? Ну прям как ребенок! - покачал укоризненно головой.
  
  - Неа, - Фома оторвался от своего занятия, и робот замер в нелепой позе на одной 'ноге'. Брезгливо выпятив губу, посмотрел на Бигумника, - Ты работай, работай, солнце еще высоко, мистер негр! Не убрано еще полгектара хлопка!
  
  Они были если не друзьями, то добрыми товарищами и взаимное подтрунивание было в порядке вещей.
  
  - Ой, ну кто бы говорил! - всплеснул руками Бигумник, подняв голову от работы, - Сам ты негр, я просто загорел!.. Немного.
  
  - Немного! - Фома коротко хохотнул, - Посмотри на себя в зеркало! Ну вылитый негр! - он принялся крутить пальцем, и робот вновь запорхал легким мотыльком.
  
  Бигумник ездил в отпуск в Бразилию, где перебрал со средством для загара. Вернулся, черный, как мулат. Он тихо хмыкнул.
  
  - Вот придет сейчас хозяин, посмотрим, что скажет на твое безделье! - обвиняюще ткнул пальцем в товарища.
  
  - Ничего не скажет, потому что я, в отличие от некоторых отпускников, которые месяц валялись на пляжах, да таскались за знойными негритянками, все это время вкалывал как проклятый и по моей линии заказов нет, - лениво поглядел на товарища Фома, - Так что имею полное право протестировать продукцию.
  
  - Это тесты? - поднял выцветшие брови домиком Бигумник.
  
  - Угу... - с самым невинным видом кивнул Фома, не переставая крутить пальцем и, тем самым, заставляя робота плясать. Карие глаза Бигумника как будто оттаяли, но одновременно на лице появилась скептическая гримаса.
  
  Некоторое время в мастерской царило молчание, прерываемое едва слышными ударами пластиковых ног робота о пол.
  
  Наконец Бигумник со вздохом облегчения захлопнул кожух, скрывавший искусственный мозг и, с нескрываемым ехидством во взгляде подвинул по столу в сторону напарника.
  
  - Ты говорил, что всю работы сделал? Ну так напряги мозг - вот тебе работа, устанавливай на заказ 744/в/66!
  
  - Вот так всегда, - громко вздохнул Фома, - а еще друг называется.
  
  Бигумник промолчал. Робот прекратил экзорцизмы, а напарник поплелся за главной деталью нового заказа.
  
  Когда Фома снова устроился на рабочем месте, Бигумник оглядел стол-консоль связи с искусственным интеллектом и, тут взгляд остановился на пылившемся в открытом шкафу персональной консолью. Ее сдали на ремонт месяца два назад, еще до отпуска и тогда же он ее починил. Но с тех пор о хозяевах ни слуху, ни духу. Опять висяк - подумал со вздохом. Придется докладывать Михаилу. Напялил шлем виртуальной реальности и погрузился в электронные глубины консоли.
  
  Через полчаса блуждания там, снял шлем, аккуратно поставил на стол и тихонько выпустил воздух меж зубов. Вот так консоль... - он осторожно, словно в ней заложена мина, готовая взорваться в любой момент, отодвинул ее в сторону. И что же делать?
  
  Выпрямился, развернул плечи и замер, глядя куда-то вдаль невидящими глазами. Определенно, это мастерская Михаила, вот он пусть и разбирается с 'подарочком', а мое дело маленькое! Хозяин мастерской, конечно, человек непростой и временами тяжелым, как, наверное, все выжившие с Дальнего Форпоста, но справедливый и весьма неглупым.
  
  Рука осторожно, словно это была взведенная мина, подхватил со стола персональную консоль. Бигумник постоял пару секунд, сомневаясь, потом нетвердым шагом направился на выход из мастерской. Вход в конторку, где обитал Поддубный, вел со двора.
  

Глава 8

  
  Бывают дни, когда самым крутые опера не бегают за преступниками, устраивают голливудские перестрелки с киллерами или, на худой конец, строчат бесконечные рапорта начальству. Жизнь не кино. Бывает по-разному.
  
  Вот и у Володи выдалось на работе свободное время. Он отложил телефон, не глядя, вытащил из скромного, как полагается рядовому оперу стола, коробку с стрелками-дротиками дартса. Повернулся в сторону двери. На высоте человеческого роста на ней висела истыканная следами прошлых попаданий мишень. Прицелился.
  
  Молнией пролетел дротик вонзился в шестерку.
  
  - Мазила! - услышал голос коллеги, занимавшего вместе с ним невеликий кабинет. Капитан Фролов сказал это медленно, с удовольствием и выражением, если и наигранного, то совсем чуть-чуть, превосходства. Володя обернулся, - А говорил, снайпер я, снайпер. Мальчишка! Смотри и учись как бросает настоящий снайпер!
  
  Фролов вытащил собственную коробку с дротиками и принялся перебирать, выбирая лучший.
  
  - Ну, ну... на стрельбище, Вадик, ты не блистал! - со скепсисом сказал Владимир, с иронией глядя на коллегу и, скрестил руки на груди, - Может хоть в дартсе отыграешься!
  
  И тут внезапно и резко, словно удар плетью, телефон взорвался звенящей трелью.
  
  Опера вздрогнули. Взгляды остановились на телефоне. Номер Владимиру незнаком, а у него появилось слишком много врагов, в том числе в криминальном мире, чтобы не насторожиться.
  
  - Телефон, кто звонит? Выведи на экран, - произнес негромко и наклонился над столом, вчитываясь в поползшую по экрану телефона надпись. Нахмурился - фамилия: Михаил Поддубный показалась смутно знакомой, - Телефон - фотографию звонящего!
  
  Он увидел мужчину средних лет, с намечающейся лысиной, которую, впрочем, пытался скрывать, зачесывая волосы особым образом и вспомнил. Артиллерист на линкоре 'Непобедимый' и земляк с Дальнего Форпоста - они еще вместе лежали в госпитале, но после войны как-то Поддубный потерялся из виду.
  
  Губы Владимира растянулись в настороженной улыбке. Земляк - это хорошо... но зачем понадобился я? Не переключая на видеорежим, поднес телефон к уху и отвернулся к высокому окну. Одна из створок широко открыта, и явственно слышалась пронзительная трель, шум нескольких машин.
  
  - Сколько лет и зим, Мишель, ты где потерялся!? Как жизнь?
  
  Выслушал собеседника.
  
  - У меня? Да как занятия йогой: задница всегда где-то рядом, - гулко хохотнул.
  
  Фролов задумчиво посмотрел на короткостриженый затылок коллеги, не отрывавшего телефон от уха.
  - Да Мишель, - Владимир не поворачивался, - сегодня вечером свободен.
  
  Фролов взял в руку дротик и поднялся. Бесшумно ступая в мягких саосинах (отдаленных потомках кроссовок 21 века) с носка на пятку, подошел к мишени. Два года в роте лесных рейнджеров территориальной обороны научат не только абсолютно бесшумно передвигаться! Оглянулся на коллегу - тот все так же вполголоса и не поворачиваясь, разговаривал с неизвестным. Воткнул дротик в центр мишени и так же бесшумно вернулся за стол. Лицо, в предвкушении победы, расплылось в ехидной улыбке.
  
  - Важное? - задумчиво произнес Владимир, - Ну так намекни хотя бы, о чем!
  
  Все так же не оборачиваясь, выслушал ответ, рука невольно потерла затылок.
  
  - Да твою же бога, душу, мать! Ладно выезжаю, а куда? Куда, куда? Ааааа... Пойдет. Давай, до встречи! - положил телефон в карман и развернулся к коллеге.
  
  - Вадик, я на встречу с агентом, ты не хулигань без меня, ладно?
  
  Фролов поморщился и театральным жестом указал пальцем на мишень - на губах расцвела победная улыбка.
  Володя поднялся:
  
  - Если ты думаешь, что я не видел, как ты бегал к мишени - ошибаешься, - бросил на ходу.
  
  - Но как? Ты же отвернулся к окну! - воскликнул Фролов. Володя, уже подошедший к автоматически открывшейся двери, остановился и повернулся.
  
  - Эх... мучачо... ты еще мал и глуп чтобы подкалывать дядю... ну наморщи лобную кость, - в глазах Фролова читалось непонимание и Владимир усмехнулся, - тебя было видно в пластике окна.
  
  Он вышел, а Фролов хмыкнул разочарованно, покрутил головой. Дал бог напарничка.
  
  Прошел час.
  
  Быстрым, пружинистым шагам, настороженно осматриваясь, Владимир прошел вдоль бесконечной ограды парка и спустился на набережную, каких вдоль Москва-реки множество. Серебренные реснички волн блестели в лучах сбесившегося от лета солнца.
  
  Но здесь, вблизи воды, жару немного смягчал пропахший рыбой и водорослями ветер с реки.
  
  Было тревожно и немного жутковато. Такое ощущение посещало его время от времени. Последний раз, например, - на далекой планете, где он бежал из концлагеря и, остался один, а совсем неподалеку сухо потрескивали очереди электромагнитных автоматов волфов.
  
  Он миновал пляж, переполненный белым песочком и темно-бронзовыми женскими телами в шезлонгах, едва прикрытыми ленточками бикини, даже остановился на миг, чтобы полюбоваться открывшейся картиной.
  
  Завернул за поворот и увидел в сотне метров топтер. Открылась дверь, и он увидел мужчину средних лет, с брюшком и намечающейся лысиной, которую, впрочем, пытался скрывать, зачесывая волосы особым образом - Михаила Поддубного. Лицо взволновано.
  
  Владимир постоял несколько секунд, обводя прищуренным взглядом настороженных глаз набережную, серо-зеленое 'стекло' реки и почти тропическую зелень леска в отдалении. Место хитрое: надежно прикрытый тыл и отличный обзор возможных подходов. И только убедившись, что все тихо, направился к машине.
  Земляки обнялись и, наконец, Владимир позволил себе немного расслабиться.
  
  - Ну рассказывай, дружище, что ты такого страшного нашел, - он повернулся к реке.
  
  Михаил суетливо кивнул и нырнул в кабину топтера.
  
   - Да собственно вот... - он вылез с персональной консолью в руках и протянул Владимиру, но тот скрестил руки на груди.
  
  - Что это? - опер не отводил от консоли взгляда прищуренных глаз.
  
  - Тут, Володя, странная история. Короче пару месяцев тому назад сдали на ремонт персональную консоль и, с тех пор о хозяевах ни слуху, ни духу. Мои работники заглянули в память, а там... Поддубный понизил голос до гулкого шепота, - короче заговор Володя там. Хотят подставить Крюгера, и я ...
  
  Поддубный замолчал, с немым вопросом глядя на оперативника.
  
  Откуда-то издали доносился шум машин, с тихим шелестом берег лениво лизали волны. У камней играли голубоватые полупрозрачные рыбки.
  
   Владимир ответил, только когда пауза стала совсем неприличной.
  
  - Ну да, Разгуляев это супермен, всех врагов 'единым махом семерых побивахом', - сморщил нос, - Земеля, ты перепутал. Я простой опер, мой потолок - жулики и убийцы. А заговоры - это по части смежников (сотрудников службы безопасности) - передай им консоль.
  
  - Да так бы и сделал, но на записи слишком большие люди - генералы. Боюсь, если я это сделаю - жить мне останется совсем немного. Ты же служил 'особистом' - значит у тебя остались связи. Помоги, а?
  Владимир потер ладонью подбородок, словно проверяя, не пора ли побриться. Заложил руки за спину, качнулся с каблука на носок. Под командой Крюгера он славно отомстил 'хвостатым' и, за это у него образовался незакрытый долг. А долги он привык отдавать, чтобы это не стоило.
  
  'Ладно... Много раз ставил на кон все, включая жизнь, но удача, по большому счету меня не оставила. Бог не выдаст - свинья не съест! Авось прорвемся!
  
  К тому же здесь пахло авантюрой, а он родился авантюристом до глубины души.
  
  Владимир молча протянул руку и взял консоль. Он уже поворачивался, когда Поддубный воскликнул:
  
   - Подожди! - и нырнул в кабину.
  
  Оперативник дождался, когда тот появится с пакетом в руках. Положил консоль в пакет, пожал на прощание руку и направился вдоль реки к станции струнника.
  
  Домой - Владимир уже давно привык так мысленно называть служебную однушку, как не странно, приехал не поздно. Готовить было неохота, и он заказал доставку холостяцкого ужина. Потом, рассудив, что после трудного дня это не грех, открыл дверцу бара, достал бутылку коньяка и набулькав в широкий бокал на треть, устроился с консолью в кресле.
  
  Он ополовинил бутылку, успел получить от робота-разносчика заказ и, съесть ужин, пока просматривал файлы,
  
  Выключил консоль и рявкнул:
  
   - Твою же богу душу мать! - Лицо передернула судорога ярости и обалдения. Первым побуждением стало вскочить, выругаться по-черному, - Чертов мир катится в жопу!
  
  Он был не то чтобы мрачен, а скорее подавлен и угнетен.
  
  Файлы-убийственные. Согласно им, заговорщики планируют взорвать Резиденцию президента Генеральной директории в Женеве и обвинить в этом адмирала Крюгера. А потом под предлогом борьбы с мятежниками уничтожить его, а заодно всех лояльных Директории чиновников.
  
  Короче он прикоснулся к тайнам, за знание которых одна награда - смерть! Но ни провокация ли это?
  Он вскочил и подошел к окну, продолжая напряженно размышлять, лоб прижался к прохладному пластику.
  Если бы пришлось ответить, что это, потерянные растяпой документы или изощренная провокация? Такие вещи невозможно решить без тщательной проверки. Все сказанное могло быть правдой, и одновременно, так же далеко от нее, как и прямая ложь. Почти как в известном стихотворении Тютчева. И, пожалуй, такой важной информацией он еще никогда не владел.
  
  'Дзинь! Дзинь!' - раздалась отчаянная трель, медленно развернулся. Кого это черт несет?
  
  - Звонит мама Лаура, - не дожидаясь вопроса, проинформировал телефон.
  
  - Включить громкоговорящую связь, - и тут же произнес устало, - Здравствуй мама, что-то случилось?
  
  - Да нет, - в голосе матери прозвучало напряжение и, плохо скрываемая тревога. У нас все хорошо, вот только сердце кольнуло. У тебя самого ... ничего не случилось?
  
  Как? Как она могла понять, что перед сыном - дилемма. Смертельная дилемма? Материнский инстинкт, наверное.
  
  - Да нет, мама, все хорошо, только работы много, - произнес неожиданно мягко, прости много работы - задерживаюсь, - Я тебе перезвоню завтра, хорошо?
  
  - Хорошо Володенька, - в голосе матери прозвучало удовлетворение.
  
  Трубка легла на стол и, налив в бокал коньяка, снова устроился в кресле.
  
  Нет, пожалуй, начальству, пока не узнаю, насколько правдива информация, отдавать консоль нельзя. Придется проверять самому. А сделаю вот как...
  
  Он закончил разрабатывать план и неожиданно увидел, что на улице ночь.
  
  Расслабленный взгляд зацепился за созвездие на черном бархате неба. Ухмыльнулся. Слишком уж оно походило на мужика: ноги расставил в разные стороны - а орган болтается! Черт! Еще раз присмотрелся. Да это же Орион! Черт!
  
  Жаниться тебе надо вашбродь, жаниться! А то звереешь в отсутствии приближенных к телу самочек...
  
***
  
  В тесном коридорчики, куда выходили безликие двери с стереотипными надписями должностей и фамилий полицейских чинов, по случаю раннего времени безлюдно, только раз Володя столкнулся с старшим дознавателем Шиловым, Петрухой. Его так, несмотря на возраст, называли все. От рядовых до начальника службы. Петруха был тихим, спокойным алкоголиком, считавшим дни до долгожданной пенсии, впрочем, дело свое он знал туго и нареканий от начальства, если не считать помятый внешний вид по утрам, не имел. Вот и сейчас, протянув Володе вяловатую руку и буркнув нечто невнятное под нос проскользнул в собственный кабинет. А вид у него снова помятый и глаза красные.
  
  Владимир постучался и осторожно открыл дверь кабинета начальницы. Он считал, что с женщинами и дверьми, лучше действовать мягкостью.
  
  В кабинете сумрачно - жара наконец, спала. За окном косые струи дождя полосовали знакомый с детства проспект с многорядным потоком электромобилей и топтеров и бело-зеленым зданием исторического Рижского вокзала, превращенного в музей.
  
  За письменным столом, у окна, полный порядок: бумаги лежали ровной стопкой, а две ручки гармонично расположились в небольшом органайзере рядом с раскрытым терминалом связи с искусственным интеллектом. Из открытой двери шкафа-купе, у противоположной стены, торчал туго обтянутый светло-синими штанами женский задок. И весьма неплохой и, даже аппетитный. А еще этак заманчиво вилял, словно его обладательница пыталась ввинтится в шкаф.
  
  Лицо Володи приобрело умильно-мечтательное выражение. Полюбовавшись вволю, глухо кашлянул в кулак.
  Зад вздрогнул и замер. Спустя миг из шкафа вылезла непосредственная начальница: майор Бельцева. Замерла, с упертыми в бока руками. По покрасневшему лицу, с легкой боевой раскраской, пробежало выражение растерянности, поджала губы, кстати красиво очерченные, потом раздражение.
  
  - Разгуляев? Разгуляев, стучаться, когда входишь в кабинет начальника не надо? - В голосе прозвучало нескрываемое раздражение, - Или дисциплина уже стала пустым звуком? Тем более, когда в кабинете женщина!
  
  Выражение ее лица показалось Владимиру необычным, даже странным. Он вдруг заметил, что у нее под глазами и на переносице - россыпь веснушек и что ее зрачки подобны не застывшему серому камню, а осеннему бурному морю. И вообще она весьма женственна. Несмотря на весь ее грозный вид он увидел простую русскую, незамужнюю бабу, которой не хватает любви и тепла. И ему стало жалко ее.
  
  - О чем вы говорите Лариса Павловна? - оскорбленным голосом произнес Володя - Я стучался, наверное, вы не услышали, а тут... - он развел руками и, ничуть не смутившись, деланно-невинно потупил нагловатый взгляд.
  
  Женщина вздохнула, еще раз взглянула в глубину шкафа, потом на мужчину... пристально... слишком. Как-то по-новому, с интересом. Вспомнила личное дело Разгуляева. Воевал, впечатляющий иконостас наград. Не глуп. И сам неплох и даже седые пряди в волосах не портят, а, наоборот, добавляют некий шарм.
  
   - Володь, слушай, кофе есть? А то если с утра не выпью, сама не своя целый день. Как назло, кончился, - женщина мотнула головой в сторону шкафа, отчего грива коротких волос растрепалась. Неосознанно-кокетливым движением поправила волосы.
  
  - Конечно есть! В Бразилии, в Марокко, в Мексике и других замечательных странах! - увидев загоревшийся взгляд начальницы, - широко улыбнулся и выставил ладони вперед, - Конечно есть, Лариса Павловна, сейчас принесу, - Владимир, не сводил настороженного взгляда от лица женщины.
  
  - Ты мой спаситель! - женщина отвела взгляд потемневших глаз, - Сам то будешь кофе?
  
  - Буду! Конечно буду - я ни в чем не могу вам отказать, - Владимир поспешно ретировался, до того, как Бельцева ответила.
  
  Когда вернулся с полной чашкой растворимого кофе, на столе-приставке исходил паром чайник, стояли две чашки и, исходила аппетитным запахом вазочка с свежими круассанами.
  
  Абсолютно другая женщина была перед мужчиной. Изменилось выражение лица, осанка, взгляд. Бельцева присела за стол, вытянув вперед ноги, словно хотела продемонстрировать их длину и стройность.
Оценка: 6.70*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"