Cанчук Виктор Генрихович : другие произведения.

В Америку!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Виктор Санчук
  
  
   В АМЕРИКУ!
  
   Снова в путь пора! Только вот денег жаль -
   нету. А это ж сегодня главное.
   Все остальное - пустое, как дирижабль -
   тупиковая ветвь в истории воздухоплавания.
  
   Цепелинами чувства мои, словно груши, повисли,
   и так же, тучнея, качаются в небе черном.
   Все чаще ко мне теперь приходят о смерти мысли.
   Словно упорный борей, гоню и гоню их в сторону.
  
   Тогда отступают куда-то на юг, туда,
   где их разбирают какие-то очередные болванцы,
   и потом терроризируют мирные веси и города.
   Засранцы!
  
   Все это придумал однажды немецкий граф,
   нагрузившись своим мозельвейном или какою другою брагой.
   И я теперь вправе сказать: граф, ты не прав!
   И подняться на борт воздушного средства с ракетной тягой.
  
  
  
  
  
   ДОРОЖНАЯ ПЕСЕНКА
  
   Когда вот она - та черта,
   за которой, знать, ни черта.
   Или чудных садов газон.
   (но скорей всего - как раз он)
  
   Вспоминаются голоса.
   Поднимаются волоса.
  
   И тростник-головастик всяк
   обращается в дрожь, и ниц
   льнет к болоту времени, как
   знаки падающих страниц.
  
   Это ветер в деревьях вдруг
   тут запутался. Слышу гул.
   Слушай, ветер, ты шел на юг,
   да вот к северу повернул.
  
   И листаешь теперь блокнот,
   мной раскрытый, - наоборот.
  
   Словно ластик, стирай слова.
   Под тобою растет трава.
   Впереди города, леса.
   И гудят внутри голоса.
  
   Перепутавшиеся, те
   что зовут и меня к черте,
   за которой уже, видать,
   ни хрена не переписать...
  
   Не зарекшийся от сумы,
   избежавши в тот год тюрьмы,
   в меру сил посмущав умы,
   вышел сам - да на край зимы.
   Там, запутавшись меж ветвей,
   про весну прохрипел борей.
   И в преддверье ее затей,
   все ж вперед зашагал. Бодрей.
  
  
  
  
   В ПУТИ
  
   1
  
   Лишенные ушей моллюски,
   легко глотаемые внутрь, и
   девчушка рядом в светлой блузке,
   чьи на просвет краснеют грудки.
   Вдова Клико - не политура!
   О, правда мира! - ты лишь в этом.
   Вот вам и вся литература.
   Как все же мило быть поэтом.
  
   Так в юности я знал об этом.
   А нынче что ж! Совсем мудак,
   знать, стал, раз мелочным предметом
   вновь озадачен. Точно так
  
   субъект рожающего пола,
   в мученьях превращаясь в мать,
   дает себе порою слово
   впредь дядек не пускать в кровать.
   Так зарекалась не клевать
   говна одна в лесу ворона,
   но оставляя крону клена,
   слетала к куче вдругорядь.
   Так собирался я стишат
   в башке ни в жисть не содержать.
   Но, бесполезны, вновь кишат,
   как в древней книге - ер, да ять.
  
   2
  
   Новой войною ООН чревата.
   Плевать! Ты в круизе по странам НАТО.
   И в турке и в греке провидешь брата.
   Одних, знаешь, куча в родне Митхата.
   Других же у Ксенечки, что когда-то
   была в подружках (О, это свято!)
   Ну а душа, так она ж пархата:
   взлетит, - и что ей до газавата!
   И в дури чужой - нет, не виновата.
   Достал ее клип о судьбе солдата.
   Ой, - во избежанье густого мата, -
   в эфире смените волну, ребята!
  
   3
  
   Хоть взгляды прятал, хоть лелеел мысль я, -
   знал чащ кощеевых, всю эту жуть: жи, ши.
   Так стало быть с тобою расплатился,
   великий и могучий, о, ужаснейший!
  
   По мостовитым плитам, ленинградовым
   ворвется, знаю, как снаряд в собор,
   в тьму книжников - торговцев краденным -
   что в хазу твой ОМОН (который СОБР).
  
   Тогда в волну, в моря от нечестивого
   прочь толковища! серфинг-лыжи смажь.
   Пусть будущее чистоводной ксивою
   еще Гудзон листнет мне, да Ла-манш.
  
   Зови предателем. Насрать! На свете я
   гребной небесполезно вспомнил труд.
   Авианосцами тысячелетия
   непотопляемыми вдаль уйдут.
  
   И ощущенье, будто все ж вскарабкался
   ты разводимого моста на створ,
   завис в ту ночь, кода вставала раком вся
   мостов система, на подобье гор
  
   (там где землетрясенье, и морщинется
   о прошлом негодующе земля).
   Так провожающий вдруг на борт кинется
   отчаливающего корабля.
  
  
  
  
   ХХХ
  
   Алексею Шведову.
  
   Бестолковое время! Словно б - в воду концы или вилы.
   Дружбой клялось, скреблось под твоим забором,
   Трепливое, громкие горы наговорило.
   А обернулось-то - обыкновенным вором.
  
   Идет себе, как проходятся, листвой своей шурша, что рублями, -
   В пожилых таких рощах, среди этих тощих... толстых...
   Не б. ! - Ты не брал. Не грабил, не греб, не загребал граблями -
   Ни земли, ни воды здесь. Ну разве что - свет да воздух.
  
   Вздрогнешь, будто окликнули:
   - словно
   в толпе лицо мертвеца мелькнуло, -
   осень желтые пальцы клена
   уже сюда, в август твой протянула...
  
   ...Помнишь, домой возвращаясь из школы,
   вдруг загляделся, потом заигрался.
   В стеклах высоких в пиджак долгополый
   вечер столичный переодевался.
  
   Голос игрушечный, голос высокий
   мячиком прыгал во двориках лета.
   Странное действо из жизни далекой
   люди серьезные правили где-то.
  
   И уводил под булавчатый полог -
   к ветхой луне, к незатейливой воле -
   в облаке запахов теплый проселок -
   в вечную невидаль, в чистое поле...
  
   ...С красных гигантов белесый стекает
   свет иллюзорный, что опиум маков.
   Вниз ли спуститься?
   - нам глаза прикрывают
   руки холодные, руки оврагов.
  
   Ночью, когда голоса умирают,
   все возвращается к небу пустому.
   Слышишь, медленный лес подступает
   к самому дому?
  
  
  
   ХХХ
  
   Несущественные, словно вещи без тени, -
   и тогда в них вчерашняя ночь проглядывает,
   может, как слова, лишенные ударений,
   и рассказчик сплевывает их или проглатывает.
  
   Так и этого лета вечера и дни -
   вроде в ворохе, рядом, да вот ведь - края обованы.
   Я один, ты одна, он один, - мы на свете одни.
   Так - астронавты, летящие в разные стороны.
  
   Там земля дотлевает. Больше нет для посадки мест.
   Неприкаянность, как невесомость, уже и не кажется странной.
   Никогда не увидеть мне теперь Южный крест.
   Да и ты никогда не дотянешься до звезды Полярной.
  
  
  
   ХХХ
  
   Об эпосе молит большая война,
   а маленьким войнам - рассказик бы только.
   И словно под натиском пальцев струна,
   прогнулась в шкафу моем книжная полка.
  
   В них нет назиданий, и смутна печаль,
   как в песнях ночных, чьих-то письмах невнятных.
   О, малые войны, мне жаль вас, как жаль
   ребенка, что умер до смерти в солдатах.
  
  
  
   ХХХ
   Лильке Поленовой в Бостон (E-mail).
   на мотив rap
  
   1
  
   Все. Теперь - что хотите.
   Мы уже в интернете.
   Только, ой! не грузите!
   Мысли вылезли? - шлите.
   Лучше, нет, не пишите.
   Будут деньги - звоните.
   И не будут - звоните.
   Ждите. Кто-то ответит.
  
   О, свобода ухода!
   А охота обратно -
   как домой - раз в два года -
   из усердия к датам:
   перекинуться с братом,
   целовать троекратно.
  
   Файл. Запомнил. Сотрите.
   Научились? Входите.
  
   Набирать аккуратно!
  
   2
  
   Фин-де-сьекль... ренессанс...
   и другие словечки.
   Ну, а нам - себя нас
   вот бы вызвать!
   - У речки?
   лет в пятнадцать?
   а класс -
   Б 9-ый?**
   ............................................
   До встречки!
  
   Там - то в мяч... а то в мачо...
   На удачу! В пути
   будь быстрее!
   На сдачу -
   всем по сто!...
   Не трынди!
   Не смотри! Да, я плачу.
   Не сейчас! Отойди.
  
   Сохрани все, друг милый!
   враг, и даже все, кто,
   скажем, слазил мне в рыло
   (видно, было - за что).
   Так укроет наш Высший -
   мой Агдам и Эдем,
   твоих - лучших ли... лишних...
   (значит - надо зачем).
  
   3
  
   Пусть, как малые дети.
   Но в большом интернете.
   И кто был, и кто не был,
   кого любим и ценим.
   И в окне моем небо
   голубеет дисплеем
  
   4
  
   Щас проверим.
  
   **Восьмой - ( уточнение адресата.)
  
  
  
  
   ХХХ
  
   Дорогому Ефремову Юре.
  
   И любят, и губят. И видят:
   Огонь!
   И легкие губы... и пальцев ладонь...
   И профиль былого.
   И в золоте злак.
   И осень.
   И вовсе не знаемый знак.
  
   И любят. И губят.
   И ввысь!
   А потом?
   Один или вместе?
   И есть ли там дом?
   Орбит закавыки... Безлюдье планет...
   И в миги и в блики сбегающий свет.
  
   И любят.
   И губят.
   И что же?
   До тла?
  
   Там, в Вильнюсе дождь.
   Вся размокла зола.
  
  
  
  
   ХХХ
   Ольге Татариновой.
  
   Покорно мы предъявим лету,
   как время, ветхой и цветной
   листвы обратные билеты
   в стране холодной и лесной,
   где дни, как граждане, похожи,
   и так же за стеклом плывут;
   и врет плакат, что жизнь дороже
   однажды выигранных минут.
  
  
  
   ХХХ
  
   Считали эллины, им вторили готы:
   земля - это блин, или схожее что-то...
  
   Узнали: орбиты похожи на кегли.
   И все заблуждения их опровергли.
  
   Узнали: земля наша - шарообразна,
   а значит, мотанья по ней несуразны.
  
   Но некие гурии глупость бормочут,
   как видно, из дури учиться не хочут.
  
   Я жил в одном мире, как блюдечко плоском,
   где феи дарили любовь недоноскам.
  
   Я жил в неком мире, где феи, наверно,
   об инженерии не ведали генной!
  
   Пора запасаться плацкартным билетом
   (хотя на билеты надежда нелепа)
   но больно уж глупо быть в городе этом, -
   пора укрываться под звездное небо.
  
   А феи... Что феи! Рожайте, дерзайте...
   Про завтра - по детским глазам узнавайте.
  
  
  
   ХХХ
  
   Стало тихо на душе,
   словно в церкви с желтой свечкой,
   словно в ветхом шалаше -
   в сентябре над сонной речкой.
  
   Испугаюсь взгляда, слова.
   Скрип и стать ночной сосны
   мне - что оклик из былого,
   словно тень из-за спины.
  
   Словно держит на весу
   кто-то две глухие чаши,
   словно прячутся в лесу
   голоса давно не наши.
  
   Вновь иное... Все иное...
   Вот над вечером склонюсь.
   И страшусь опять покоя,
   мира долгого боюсь.
  
  
  
  
   ХХХ
  
   Снова дождь золотой. Заметай,
   ветер, листья с полей - в ближний лес.
   Поскорее, норд-вест, залатай
   голубую прореху небес.
   Умер август на мокром песке.
   Где в осколки рассыпался свет,
   что-то бабье есть в этой тоске
   по пожарам действительных лет.
  
  
  
   ХХХ
   Памяти лесных братьев.
  
   Как черный рычажок,
   когда ты тушишь свет:
   чуть слышимый щелчок,
   и ничего вдруг нет.
  
   Уснувшая страна -
   держава забытья.
   И жизнь твоя странна,
   как вовсе не твоя.
  
   Не страшен, но безлик,
   мрак бродит по углам,
   да лестницы язык
   цепляется к ногам.
  
   Лес приоткрыт, как слог -
   (во рту растут грибы?) -
   Ах, черный рычажок! -
   внутри стальной скобы.
  
   А руку б согревал
   металл быстрее стен, -
   в какой всю жизнь мечтал
   сжимать систему Стен.
  
  
  
  
   ХХХ
  
   Все ты, сердце, искало любви, как радар -
   нарушителя, - в небе, на море.
   Надоело! Должно быть, прибор мой стар.
   Чувства, словно бы стрелки, замерли.
  
   Тишь в округе. Тревога отменена.
   Населением мир лелеем.
   По кварталам да зонам храпит страна.
   Спит дежурный перед дисплеем,
  
   все спокойно, и, глупому, снится, как
   молодой - озорно, влюбленно -
   за ракетой ракету вонзает враг
   в лоно черное небосклона.
  
   И уходят сны, не приносят сны
   ничего, усталости кроме.
   И спросонья он просит: войны! войны!
   словно, сердце, ты - новой крови.
  
  
  
  
   ХХХ
  
   Подмосковья медленные реки
   сентябрем обиженным текли.
   Знать, навеки из варягов в греки
   по пути устали, не дошли,
   разметались по равнине серой,
   петли сонных мыслей о былом
   спутали, забыв, где юг, где север.
   Впрочем и не думали о том.
  
   Вновь заманит чей-то голос звонкий,
   как приказ на марше "веселей!"
   в край, где только скоропись поземки
   на листах распахнутых полей,
   да из всех - одна еще живая -
   спичкой ли, прожектором - луна,
   взрывы ветра, и опять немая,
   словно самый вид могил, война.
  
   Где Вы, эй! - ахейцы и Онега,
   Ладога, Эллада, синь морей!
   Явь апрелей и июлей нега
   насморочным небом в сентябре
   обернулись. Ах, печаль такую
   черпаю в истории простой...
   ...................................................
   ...здесь, где географию толкую
   сыну - при походе в класс шестой.
  
  
  
  
   МАРИАННА (фамилии которой не успел запомнить).
  
   В день исхода, в ночь инцеста
   На пылающей земле
   М. Р.
  
   Словно тот медвежатник, у которого ноготь срезан
   (чтоб почувствовать вовремя, когда в сейфе вдруг щелкнет замочек) -
   так и я буду думать: день беды моей в общем - полезен.
   Но однако ж признаюсь: больно все это очень.
  
   Как на привязи злобная сучек свора,
   Дергаются и тявкают орудия на позиции,
   рвут (ревут) горизонт, что тулуп грязно-синий. Скоро,
   будто ватные эти клочки, людьи души взовьются птицами.
  
   Подмети меня, солнечный веник! Я всего тут осколочек мира,
   и в таком же - в ней, немочке с Шпрее (мы друг друга ведь здесь по глазам
   узнаем) : знаешь, в старом веселом Тбилиси - когда-то квартира, -
   до того, когда в год попугая влетела в нее Алазань...
  
   Там жила одна девушка... Но вновь памятью сердце залаяло.
   Замолчу. И забыл на каком, но понятном одном языке
   (она вертит бокал) - и негромко: <Weist du, im Saraejvo...>*
   и я слышу: трещит огонек <ultra lights> или что там - в руке.
  
   Мы не знали! (не крали), не брали отмычек. Ключами
   так привычно играет рука перед дверью твоею. Входя
   в здешний дом (что за город?), уж когда и сентябрь за плечами, -
   о не плачь! То не слезы, а просто, - ну как там... - как прежде
   мы здесь - ...nur Geschwister** дождя.
  
   *Ты знаешь, в Сараево...(нем.)
   ** только братья и сестры (нем.)
  
  
   ХХХ
  
   Наташе Бабасян.
  
   Со станции - на станцию - от дальних, -
   до перелесков кольцевого круга,
   из тех, из городков провинциальных
   весна проходит беженкою с юга.
  
   И улицу две парочки с опаской
   перебегают в месте оживленном,
   где храм метро. И перезвон на Пасху
   с небес несет свободу ласк влюбленным.
  
   ...Нас злой УАЗ с ужасными глазами
   там не догнал, (ни разный "глупай случай"):
   железный гроб он зря гремел за нами.
   Но так же зря плыл день благополучий.
  
   Когда в крови походная усталость.
   Идет весна, на все равно взирая.
   И молодость перебегает в старость,
   себя от грузной взрослости спасая.
  
   Все чушь! Махнем, как встарь, в Коломну, Истру...
   До сумерек воротимся обратно.
   Пока апрель, играя в террориста,
   не кинул в небо громкую гранату.
  
  
  
   ХХХ
  
   В доме этом жили мы не то, чтоб
   очень долго, но прорыть успели
   метростроевцы до самой почты
   два прогона в городском тунели.
   Да и то сказать, - поднадоели
   нам окрест суглинистые почвы.
  
   А вообще-то, он уже не нужен,
   этот нам подземный транспорт. Ты не
   шибко, знаю, огорчишься, - Ну же! -
   не печалься, говорю. Отныне
   будем ездить на большой машине.
   Горожан окатывать из лужи.
  
   Впрочем, вру о горожанах. Злоба,
   как бы ты сказала - бытовое
   все еще присутствует. До гроба
   время есть пока, чтобы ее я
   из себя - в пень - вытравил. С тобою
   сядем двое, поразмыслим оба:
  
   что главнее: вечность или личность?
   кто смешнее: тети или люди?
   Норма это, или неприличность -
   среди ночи завалиться к Люде?
   .....................................................
   (А трагедии в стихе не будет.
   Да и к ляду ну ее, трагичность!)
  
  
  
  
   ПОРОЙ.
  
   Жил я, похоже, дальтоником, Люба.
   Или вовсе беда с головой моей.
Но нынче зеленые ландышей губы
   мне твоих красных гораздо милей.
  
   Знаю, с тобой будет трудно теперь мне.
   Да и ты не поймешь, что поделать со мной.
   Нет, правда, - поеду, поеду в деревню
   этой весной.
  
  
  
  
   ХХХ
  
   Я этот мир собрал из чепухи, -
   из шелухи названий и имен,
   чтоб как вовне, не увядать и в нем,
   где пустырями правят лопухи, -
  
   чертополохом, тишиной травы...
   Так пей же всласть хмельное время-мед!
   Спасение как тень произойдет
   под сенью доморощенной листвы.
  
   Я вещей ложью слов обжег гортань.
   Мне больно сделать истины глоток.
   И пыльная со мной сжилась герань,
  
   как вражья власть с землею чуждых стран.
   Так брось же, брось мне через океан -
   размером с небо огненный цветок!
  
  
  
  
   ГРОТОН, КОННЕКТИКУТ.
  
   Звездками острыми четко сколочена
   (право, нет спору, - сработано здорово!),
   грузным каркасом чуть тронув нас, ночь, - она
   вдаль проплывала над омутом города.
  
   Ночью мечтой своей правишь, лавируешь -
   Вновь между мыслями злыми, громоздкими,
   Словно на яхте воздушной в заливе меж
   Смертью кишащими авианосцами.
  
   Ночь все качалась волною причальною.
   Сон разгоняя, вдруг звонкая выплыла
   Песенка чья-то.
   Должно быть случайная
   Звездка из ночи в залив сюда выпала.
  
  
  
  
  
   ХХХ
  
   Аn Jens Herlth
  
   В кириллицу, латиницу играется
   внутри себя мой на столе нот-бук.
   Признаться, мне порой резвиться нравится,
   с ним изменяя вечности, мой друг.
  
   Но вот глаза отвел я от компьютера,
   взглянул в окно, а там зависло утро,
   дисплеем синим заслонило взор.
   В нем, как соринка, словно бы курсор,
  
   скользил по небу ТУ. Туда, знать, поспешал,
   где нынче сумерки, там к прежним корешам
   приходит в города и накрывает старых -
   время вечернее воров и мемуаров,
  
   неразборчивы голоса там, гомон работ,
   неба закатного над маем окалина.
   И настойчиво так потом - ночь напролет
   На милой земной окраине
  
   среди какой-то очередной весны
   с чьими-то чужими адресами квартирными
   сверлили мозг мне трудные сны,
   словно бы все прошлое мое демонтировали.
  
   На цветных стадионах я пил гул утр.
   Там вратарь, наблатыкавшись брать крученные,
   Льнет к воде в перерывчик...
   А мир был кругл -
   (Среди прочих, - что те же мячи, знать, но - черные...).
  
   Так когда все замрет, смолкнет всяк прораб, -
   скопом тех ли ребят, или здешних мачо, -
   ...мы равно любили зайти в местный паб -
   сполостнуть результат очень важного матча...
  
  
  
  
   В АВТОМОБИЛЕ. (ЗАПАДНОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ).
  
   Андрею и Лизе.
  
   Я все хочу сказать тебе, дорогая,
   давай-ка рассудим (и, значит, заявим) честно:
   наша жизнь так мила нам, что никакая другая...
   А стало быть, в мире когдатошнем - попросту было тесно.
  
   Не было места.... Признаем же: слава Богу,
   что, как батька в мохнатой шапке - закат из-за моря спицей
   тянет, вяжет дороги. Движение - все! Цель - сама по себе - немного,
   просто, скажем - ничто, - (и не кажется, и не снится).
  
   Пляшет спица спидометра. Скоро проскочим город.
   Дальние гор отроги, бары окраин здешних -
   все занавесит черным знаменем ночь, - накроет,
   как корешей ушедших, тех грешных - из жизней прежних.
  
   Ты молчишь. ( - Не грустишь?)... Я давлю на акселератор.
   А лишь позовут на общую, - чтоб со зведками чокаться, - пьянку,
   (путь мне важно укажет патрульный, - как кличут у них тут: - Патер?),
   тогда ты хватай - в две руки - как рассветное солнце, баранку.
  
  
  
  
  
   ХХХ
  
   В мире словечки,
   Как человечки.
   Их обижали,
   Они убежали.
  
  
  
   ХХХ
  
   Можешь прожить ты годиков триста,
   Можешь всего-то - тридцать и три.
   Но должен однажды убить террориста.
   Или снаружи, или - внутри.
  
  
  
  
   В РЕСТОРАНЕ.
  
   1
  
   Напротив присели парни
   При разгоаоре с которыми
   Даже и первая заповедь
   Не кажется неприрекаемой
  
   2
  
   Торгаши, воришки!
   Как дела-делишки?
   Не съели... не сели...
   Еще нет пока?
   Ну привет - пока!
  
  
  
   НА ПРЕЗЕНТАЦИИ
  
   На презентации золота слов
   шлепками овации падали.
   Не странно ли: столькие из орлов
   питаются падалью.
  
  
  
   ТАНЬКА
  
   Вот трахаются
   Две милые девочки
   Меня не зовут
   Никакой духовности
   Очень красиво
  
  
  
  
   ХХХ
  
   Самолет взлетевший в последний момент
   С горящего авианосца
   Твердая радость спасения
   Но вот
   Монотонная мысль о том
   Что аэродромов нет
  
  
  
   ТОВАРИЩУ БИОГРАФУ
  
   Обо мне пиша, хотя бы
   Ты меня спроси, кто я:
   Только прожитые быбы,
   Только мертвые друзья.
  
  
  
   ХОККУ
  
   Вновь вьюжная ночь.
   Все жду. Теперь-то уж - дочь...
   Переживаю.
  
  
  
   ХХХ
  
   Анастезия из грусти и слез
   Вот-вот отпустит. Теперь - всерьез.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"