Федотов Д, Царицын В. : другие произведения.

Злое золото

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман "Злое золото" написан в соавторстве с моим земляком, известным писателем-фантастом Дмитрием Федотовым, ныне живущим в Москве, и является, по сути, переработанной версией романа "Земля и золото". Пока размещаю лишь пролог, а тем, кто желает прочесть роман целиком, сообщаю, что в начале сентября книга появится на прилавках книжных магазинов. Роман выпускается Издательским домом "Вече".

   Дмитрий Федотов
   Владимир Царицын
  
  
   ЗЛОЕ ЗОЛОТО
  
  
   Пролог
  
   Колыванская губерния, Барнаульский уезд
   19 декабря 1791 года
  
   Хмурый рассвет застал трех всадников, одетых по местному обычаю в длинные овечьи шубы-тоны и круглые волчьи малахаи со свисавшими на спину хвостами, всего в семи верстах от села.
   Над Уймонской степью зимний восточный ветер неутомимо гнал свинцовые лохматые тучи. Куда ни глянь, во все стороны простиралась голая равнина, лишь кое-где покрытая низкими куртинами кустов и островками полегшей бурой травы. Снег был не в состоянии удержаться на продуваемой и ровной как стол поверхности.
   Передний всадник придержал тяжело ступавшую против ветра лошадь, оглянулся и махнул рукой в сторону едва проступивших у горизонта гор:
   -- Недалеко уж, ваше благородие!
   -- Да где же это чертово отродье? -- просипел поравнявшийся с ним второй всадник, грузный, с жирным, покрасневшим от ветра лицом.
   -- Эвон, гляньте, -- с готовностью показал первый, -- аккурат левее солнышка на два пальца.
   -- Где же ты солнце-то видишь, варнак усатый?! За нос меня водишь? Ох, неспроста тебе и фамилию-то подходящую выдумали -- Каверзнев! Ну, погоди же у меня...
   -- Да от чего ж вы на проводника-то накинулись, господин Ненашев? -- вступил в разговор третий -- молодой, с веселыми зелеными глазами, -- прикрывая лицо меховой рукавицей. -- Ужели он виноват, что вам поручено рескрипт самодержицы нашей до сведения раскольников тех доставить?
   -- Матушка Екатерина Алексеевна, как всегда, милостива и великодушна ко всяким отщепенцам и еретикам! -- проворчал грузный. -- И вы туда же, князь. Ладно уж, -- повернулся он к проводнику, -- веди побыстрее, злыдень, не ровен час околеем тут...
  
   * * *
   Троица въехала в село спустя каких-нибудь два часа. К тому времени ветер подразогнал снеговые тучи, и солнце наконец бросило скупой взор на замерзшую землю.
   -- Надо же, как у них тут все устроено! -- не удержался молодой князь. -- Ну, чисто немцы.
   Ненашев окинул мрачным взглядом ровный ряд опрятных пятистенков за добротными заборами, с воротами, расписанными яркими цветами и петухами.
   -- Эти хуже всяких немцев! Моя бы воля, я бы их...
   -- Э-э, Семен Гаврилыч, не гоже людей за веру херить, -- покачал головой молодой.
   -- Да какая же у них вера?! -- рассердился Ненашев. -- Ведь от церкви нашей православной отвернулись, ироды!
   -- А во Христа, Господа нашего, все одно веруют...
   -- Полноте, господин Репнин, не нам с вами богословские толки вести. Давайте уже поскорее закончим нашу нелегкую заботу, да двинемся обратно в Бийск. Рождество, чай, на носу!..
   Медленно тронулись по единственной улице, заглядывая через заборы. Но и улица, и дворы оставались холодными и пустыми -- ни души. Тем не менее у всех троих возникло ощущение, что за ними внимательно наблюдают. Вот качнулась занавеска в оконце, вот промелькнула тень за домом...
   Неожиданно впереди показалось несколько фигур, возникших будто ниоткуда и перегородивших поперек улицу.
   -- А вот и делегация по встрече! -- весело кивнул Репнин.
   -- Не понимаю, чему вы радуетесь, Андрей Борисович? -- бросил Ненашев, приглядываясь к фигурам. -- Что это у них там в руках?
   -- Мда, на хлеб-соль непохоже, -- посерьезнел Репнин, делая из рукавицы козырек.
   -- Разрешите мне, ваше благородие? -- подал голос молчавший до сих пор Каверзнев.
   -- Да уж, тебя-то они послушают -- как-никак, тот еще раскольник!
   Проводник тронул бока коня шпорами и двинулся навстречу селянам. Те остановились, вперед подался один, самый рослый. О чем они там толковали, из-за ветра слышно не было, но, видимо, оба остались довольны переговорами. Рослый мужик вернулся к своим, что-то зычно крикнул, и те дружно порысили к большой избе, стоявшей чуть в стороне от домов на небольшом взгорке.
   Каверзнев обернулся и призывно махнул рукой господам.
   -- На чем порешили? -- спросил его, подъехав, Репнин.
   -- Счас сход созовут в божий дом, -- кивнул на избу проводник, -- выслушают вас.
   -- А с чем это они нас поначалу встречали? -- поинтересовался Ненашев.
   -- Дык известно, чем незваных гостей привечают, -- ухмыльнулся Каверзнев.
   -- Свезло нам шибко, Семен Гаврилыч! -- хохотнул Репнин. -- Ежели бы не Егорка...
   -- Вот я и говорю -- нехристи! -- набычился Ненашев и пустил свою лошадь рысью в сторону избы на взгорке.
  
   * * *
   Народу в божьем доме -- большом просторном помещении, без внутренней стены, но с неизменной русской печью посередине -- набилось изрядно, человек полста мужиков и баб, правда без детишек. У красной, восточной, стены, увешанной нарядными рушниками между полок с лампадками, освободили место, поставили широкую лавку. На нее и усадили прибывших. Остальные тоже расселись по лавкам. Из первого ряда поднялся давешний рослый мужик, оказавшийся "стариком" -- старостой -- деревни, повернулся к односельчанам и заговорил зычным голосом:
   -- Доброго дня вам, други и матушки! Не пустой случай свел нас сегодня, но важная весть из самого стольного града Петрова. И весть сия писана на бумаге самой самодержицей Российской, а прочитать ее велено сим служилым людям.
   С этими словами староста указал рукой на грузного Ненашева и добавил:
   -- Покажь бумагу божьим людям!
   Семен Гаврилович медленно поднялся, извлек из-за пазухи большой пакет с красными сургучными печатями канцелярии Ее Императорского Величества Кабинета и продемонстрировал публике. Затем откашлялся, сломал печати и развернул бумагу.
   -- "Нашему генералу от инфантерии Полыхалову, ныне здравствующему губернатору Колыванскому. До сведения нашего дошло, что в Барнаульском уезде производятся некоторыми чиновниками различные, до вышней степени достигшия, злоупотребления которые видели вы во всех подробностях, как в препровожденной к вам пред сим бумаге, так в объяснениях и pacпросах, вам уже представленных от людей к сему делу прикосновенных. А сверх того и в Сенат вступили во множестве представления о разных непорядках и несправедливостях, происходящих в том уезде, на вред интереса нашего и на угнетение обитателей тамошних, именуемых беспоповцами али кержаками, на то русскаго происхождения людьми. Подвигнуты врожденным нам человеколюбием к состраданию утесненным, моление свое к нам простирающим, спешим мы подать им помощь правосудия и милосердия нашего, всем верноподданным известнаго. Для сего повелеваем немедленно отправить в Барнаульский уезд чиновника из честнаго племени, с полномочием от власти правящого генерала-губернатора, и по приезде туда, исполнить следующее:
   Первое, рассмотреть, сохраняется ли там без всякого лицеприятия правосудие, о котором с самого вступления нашего на Bсeроссийский престол пеклися мы неусыпно?
   Второе, освидетельствовать по счетным спискам Бийскаго коменданта, ужели наличествуют все ранее исчисленные кержаки, что проживают в Уймонской степи, и не вершится ли по ним несправедливость и прочия насилия от служилых и чиновных людей?
   Третие, зачесть отныне всех счетных кержаков сих в ясашные инородцы, и поступать с ними по справедливости и трезвому разумению, и согласно высочайшему уложению об оных. А в ясак инородцам положить рухлядь разную, також прочия полезные богатства, в земле той находящися, кои могут камнями самоцветными, золотом да серебром самородным обернуться.
   Четвертое, в течение сего препоручаемого вам дела доносить нам о всем, что вами открываемо будет; по окончании же онаго, ожидать нашего повеления. Пребываем впрочем вам императорскою нашею милостию благосклонны.
   Писан сей рескрипт месяца сентября 15 числа 1791 года от Р.Х.
   На подлинном подписано собственною Ея Императорскаго Величества рукою тако: Екатерина".
   Ненашев, отдуваясь, сложил бумагу и протянул ее старосте.
   -- Отныне вы все -- ясашные инородцы. А коли так, выбирайте промеж себя подъясашного, что в Бийскую крепость обоз доставлять будет, а лично господин надворный советник, его сиятельство князь Репнин принимать его станет по описи.
   Ненашев сел, а Репнин обратился ко всем:
   -- Милостью государыни императрицы нашей Екатерины Алексеевны отныне вы освобождаетесь от всех повинностей государевых людей, оброк вам собирать аккурат к Вознесению Господню, потому живите спокойно. Бог вам в помощь!
   Сидевшие тихо люди зашевелились, заговорили вполголоса, обсуждая новость. У большинства на лицах читались неуверенность и сомнение -- уж больно неожиданным оказался высочайший рескрипт. Общее настроение выразил опять же "старик".
   -- Ну а ежели не соберем мы оброк тот? Каково будет?
   -- Придется собрать, -- тихо, но жестко произнес Репнин. -- Отпускай людей, Тихон, а мы с тобой потолкуем.
   Кержаки потянулись к выходу. Ненашев дернул Егорку Каверзнева за рукав шубы:
   -- Нам бы поесть где-нибудь...
   -- Щас сообразим, ваше благородие! -- оскалился тот. -- Сей момент! -- И тут же пристроился к какому-то кряжистому седобородому мужику.
   Семен Гаврилович глубоко вздохнул, покосился на молодого князя, что-то вполголоса втолковывавшего почтительно склонившемуся старосте, нахлобучил волчий малахай и тоже подался на улицу.
   Ветер почти унялся, посчитав, что выполнил свою работу -- разогнал снеговые тучи, подставил промерзшую степь под скупые ласки белого горного солнца. Ненашев встал на солнечной стороне широкого крыльца и отстраненно посмотрел на село. Улица теперь не казалась вымершей, то и дело по ней сновали мужики и бабы, а из одних ворот хозяин выводил мохноногую лошадку, впряженную в полозки с сеном.
   Вполне мирная картина успокаивающе подействовала на нервы Семена Гавриловича, и он даже достал кисет и трубку. Но едва разжег ее, как на крыльцо вышел Репнин, а за ним нахмуренный староста. Кержак запер дверь божьего дома на кованый крюк, молча поклонился господам и порысил вдоль улицы. Князь проводил его долгим насмешливым взглядом и повернулся к Ненашеву.
   -- Ну и каково ваше впечатление от нашего путешествия, Семен Гаврилыч?
   -- Не лицеприятное, Андрей Борисыч, я бы даже сказал, никчемное. -- Ненашев ткнул трубкой в сторону домов. -- Раскольникам этим не поблажки давать надобно, а выпалывать их семя, как крапиву, до полного истребления! Чтоб другим неповадно было!
   -- Экий вы злобный человек, Семен Гаврилыч, -- покачал непокрытой головой Репнин. -- Что вам через них, неприятность какая вышла?
   -- Конечно! Какая же тут приятность, коли мы с вами вместо Рождественских радений носы тут морозим? -- Ненашев свирепо обмахнул свободной рукой пустынный окоём.
   -- А я так думаю, что эти кержаки еще сгодятся и мне, да и вам, милейший Семен Гаврилыч! -- Репнин неожиданно подмигнул ему и полез рукой за пазуху.
   Оглянувшись вокруг, он с таинственным видом извлек оттуда нечто, зажатое в кулак. Еще раз осмотревшись, князь жестом фокусника раскрыл ладонь. Взору Ненашева явился странный предмет. Поначалу Семен Гаврилович решил, что это просто кусок какой-то породы, может быть, руды. Но когда Репнин повернул ладонь к солнцу, и его лучи буквально брызнули во все стороны от находки, Ненашев понял -- это золото! Самородок!
   Сунув рукавицу под мышку, он взял самородок с ладони князя -- рука его при этом предательски дрогнула, и Ненашев едва не выронил драгоценность. Размерами и формой самородок поразительно был похож на голубиное яйцо. Складывалось впечатление, будто кто-то специально придал куску металла такую форму, но только не отливкой или ковкой, а пальцами! Вон, даже вмятинки от них остались. Как если бы золото стало мягкой глиной...
   -- Откуда это у вас?! -- с трудом вымолвил губернский чиновник, не в силах оторвать от самородка алчного взгляда.
   -- А тут, в сенях подобрал, -- хохотнул Репнин, забирая яйцо и снова укладывая его за пазуху. -- Иду, гляжу -- блестит что-то в углу за ларем. Ну, я сделал вид, что споткнулся, и "старика"-то кержацкого от ларя оттер. А сам -- цоп вещицу! Глядь -- а то яйцо, да чистого золота. Ну, и решил для памяти прихватить.
   -- Ах ты, Господи! -- Семен Гаврилович разволновался не на шутку и нервно задымил трубкой. -- Это ж получается, нехристи где-то недалече золото нашли?!
   -- Необязательно, -- хмыкнул князь. -- Могли и у майманов выменять. У тех по ручьям, говорят, рассыпное золотишко встречается. Вот только форма самородка больно странная, будто кто специально яйцо слепил.
   -- Так что, золото в ясак запишете, Андрей Борисыч? -- настороженно поинтересовался Ненашев.
   -- С чего бы, Семен Гаврилыч? -- хитро улыбнулся тот. -- Разве мы с вами видели тут золото? Нет его в Уймонской степи!
   -- И то правда, -- понимающе ухмыльнулся в ответ губернский чиновник, выбивая трубку о перильца.
   В этот момент к крыльцу, запыхавшись, подбежал Егорка Каверзнев.
   -- Извольте, ваше благородие, договорился похарчеваться. У кузнеца ихнего, Федота Устинова. Третья изба отсюдова, что по левую руку.
   -- Ну-с, милейший князь, -- повеселел Ненашев, -- думаю, единожды отпробовать кержацкой стряпни нам не повредит.
  
   * * *
   Уезжали за полдень. Лица всех троих раскраснелись и лоснились от количества съеденного и выпитого. Ненашев так просто был сражен обилием "мужицкого" стола: моченая брусника, соленые огурцы, копченая оленина, уха из моржатины, чегень и горячий чай из листьев бадана и малины с медом. Не было только хлеба.
   Семен Гаврилович с чувством затаенного стыда вспомнил, как прошлой осенью в губернскую канцелярию привезли прошение коменданта Бийской крепости о "хлебном вспомоществовании поселенцам земли Алтайской". Помимо прочего, там указывалось, что недород в Уймонской степи царит уже второе лето. В прошении тогда было естественно отказано...
   "А вот поди ж ты! -- говорил сам себе Ненашев, усаживаясь в седло отдохнувшей и накормленной лошади. -- Обошлись нехристи и без хлеба! Эвон какое угощение выставили. Прибедняются, ироды!.."
   Репнин уезжал от кержаков в прекрасном настроении. Еще бы! Мало того, что отныне через его руки потечет небольшой, но щедрый ручеек ясака. Богатое воображение князя уже нарисовало радужную перспективу восстановления родового богатства, растранжиренного буйным папашей, за счет полюбовных отношений с тайными добытчиками золота. Андрей Борисович не сомневался, что старательское дело у кержаков, боготворящих любой труд, поставлено так же основательно. Осторожное "прощупывание" кузнеца Устинова во время застолья подтвердило догадку: золото у раскольников есть! Неважно, что они относятся к этому металлу чисто утилитарно, мол, ковкий, не ржавеет... При некоторой сноровке и доле дипломатии наладить частную добычу руками местных старателей будет несложно. В этом Репнин не сомневался. К тому же есть Каверзнев, прекрасно умеющий договариваться с кержаками...
   А Егорка всю обратную дорогу то и дело украдкой лазил рукой под шубу, в потайной карман кафтана и гладил заскорузлыми пальцами маленький теплый окатыш -- самородок размером и формой похожий на голубиное яйцо. Он подобрал его в доме кузнеца, прямо с разноцветной половицы, где возились трое детишек, мал-мала меньше. Вообще-то Егор увидел там не одно яйцо. Но верно рассудил, что исчезновение только одного вряд ли заметят сразу, а то и вообще решат, что закатилось куда-то. Золотой окатыш в представлении Каверзнева вырастал в баснословное богатство, которое он припрячет на черный день. А то и, даст бог, соберет целую "голубятню" таких "яичек". Не в последний же раз сюда с господами чиновниками ездит!..
  
   * * *
   Когда на улице осела снежная пыль, поднятая копытами лошадей государевых людей, Тихон, провожавший незваных гостей, повернулся к стоявшему сзади кузнецу Федоту.
   -- Беда, Несмел, -- назвал он кузнеца родовым именем, -- они теперь знают о нашем золоте и не оставят в покое.
   -- Почему же ты позволил им узнать, Зарод? -- Федот тоже использовал родовое имя "старика". -- Ведь то было в твоих силах!
   -- Все получилось неожиданно, -- вздохнул Тихон. -- Заговорил меня молодой князь!
   -- Хочешь сказать, что он -- волхв?!
   -- Не говорю, но он сумел отвести мне глаза!
   -- Тогда и в самом деле все очень плохо. -- Кузнец выпрямился, сдернул с головы малахай. -- Ты должен собрать сход, Зарод. Теперь это наше общее дело! Решать его придется всем миром...
  
   * * *
   Из рапорта надворного советника А.Б. Репнина, управляющего делами канцелярии Барнаульского уезда от 30 июня 1792 года:
   "...Настоящим довожу до Вашего сведения, что главною причиной недосбора оброка в государеву казну с ясашных инородцев, что проживают в Уймонской степи, явилось полное исчезновение деревни Устой в количестве сорока восьми дворов. Старостою в той деревне означен был Тихон Волков, а в подъясашные определен Евсей Одиноков. Однако ж к Вознесению Господню обоз в Бийскую крепость не пришел. Следствием же на месте установлено, что все инородцы, такоже их семьи со всею утварью и добром, скотиною и лошадьми исчезли безследно. Розыск в степи вплоть до Уймонского кряжа остался во тщете. По сему предложено записать тех инородцев без вести пропавшими и из счетных списков исключить..."
  
   Текст реконструирован по сохранившимся отрывкам подлинных рескриптов Екатерины Великой.
   Моржатина -- заготовленная впрок на зиму мороженая рыба.
   Чегень -- густой кефир из козьего молока (алт.).
   Родовое имя -- давалось младенцу при рождении, часто для "отвода дурного глаза" или по подмеченным особенностям поведения. С возрастом родовое имя могло поменяться (например при обряде "мужания" -- переходе в категорию взрослых людей).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"