Царицын Владимир Васильевич : другие произведения.

Покойники иногда воскресают. Книга 1. Операция "Змий"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повести этого цикла я несколько раз переделывал, правил, улучшал стилистику, кое-что менял. В частности изменил название ведомства, в котором несут службу мои герои. Теперь это не служба внешней разведки России (СВР), а некое федеральное агенство эффективных технологий (ФАЭТ). Кто-то скажет: зачем? суть-то не изменилась. И окажется прав, но... Мне кажется, что прямых ссылок в этих повестях быть не должно. Пусть останется аналогия, но и только. Представляю вниманию читателей последнюю (надеюсь) версию повестей цикла о шпионах.
  Покойники иногда воскресают
  
  Книга первая
  Операция "Змий"
  
  Глава 1. Скиф
  
  Неясная тревога резко вытолкнула Скифа из сна.
  Уроки своего первого инструктора специальный агент Скиф запомнил накрепко, что очень помогло ему в дальнейшей работе в ФАЭТе - Федеральном Агентстве Эффективных Технологий. "Запомни, Скиф, - учил инструктор, - сначала слух, затем мысленная проверка рук, ног, всего тела и только потом, если решишь, что все в порядке, можешь слегка приоткрыть веки. И старайся, чтобы они не дрожали". "А мозг, разве он не должен проснуться первым?". "Мозг должен работать всегда, даже если тебе кажется, что ты уже умер"
  Сквозь приоткрытые веки Скиф разглядел в полумраке небольшой квартирки-студии человека, сидящего в кресле у высокого торшера. Он не сделал ни малейшего движения, не изменил частоты дыхания, но непрошенный гость все-таки уловил момент его пробуждения.
  - Стареешь, Скиф.
  - Зинка?!..
  Гость щелкнул выключателем торшера, и мягкий розовый свет заполнил небольшую комнату, позволив Скифу увидеть абсолютно незапоминающиеся, но такие знакомые черты друга: округлое лицо, серые равнодушные (абсолютно обманчивое впечатление!) широко поставленные глаза, тонкие губы со слегка приподнятыми уголками, белесые брови, маленькие уши, плотно прижатые к лобастому крепкому черепу. Зиновий Черемных собственной персоной, живой и невредимый.
  - Кого же я видел в гробу в Джамалтаре два года назад?..
  - Муляж.
  - Умеют делать...
  - Дорого, но... убедительно, правда?
  - Воняло от этого муляжа как от самого настоящего трупа.
  - Внутри лежала дохлая кошка...
  Скиф встал и подошел к Зинке. Друзья крепко обнялись.
  
  Скиф стоял у цинкового гроба, в котором лежал его мертвый друг. Не в первый раз он прощался с друзьями, отдавшими свои жизни за Родину. Но Зинка был не просто другом: он был его лучшим другом, почти братом, старшим братом. Со смертью Зинки, что-то большое и главное исчезло из жизни Скифа, из его сознания. Вакуум был обязан чем-то заполниться, и он заполнился. Злостью. На Джамалтар, на Басмангалея, на отважных, темников, холуев и прочую местную сволочь.
  Стояла обычная жара, а кондиционеры в посольстве не работали (снова "лиловые" взорвали подстанцию). Зинкин труп начинал разлагаться. Воняло неимоверно.
  Скиф впервые видел Зинку в мундире с новенькими майорскими погонами на плечах. В первый и последний раз.
  - Группа закончила миссию. Завтра улетаем, - услышал Скиф глухой голос Лиса. - Утром в шесть тридцать все должны быть на военном аэродроме.
  - А что так поспешно? - в голосе Скифа прозвучала ирония.
  Лис промолчал.
  - Зинку увозим мы? - спросил Скиф, не дождавшись ответа.
  - Нет, - качнул головой Лис, - его увезут сегодня спецрейсом.
   Два молодых солдатика подняли тяжелую крышку гроба. Аппарат для пайки цинка стоял рядом.
  - Будь на связи, Скиф: возможно к тебе будут вопросы.
  Скиф в последний раз посмотрел на мертвое Зинкино лицо и, не отвечая, вышел.
   Причина столь поспешного вылета была ему совершенно непонятна. Почему именно сейчас, когда атмосфера в Джамалтаре накалена до предела?.. Сегодня ночью бригада "лиловых" должна штурмовать дворец Басмангалея. О предстоящем штурме знали немногие посольские. Знал Лис, но совершенно не догадывался, что и Скиф в курсе дела, эта информация проходила под грифом - 0000.
  Скиф узнал о штурме из совершенно иного источника. Сегодня утром к нему лично обратился командир бригады "лиловых" Шантагар и, поставив условие соблюдения тайны, попросил о помощи. Никто лучше Скифа, бывшего личного фортификатора Басмангалея, не ориентировался в многочисленных лабиринтах, закоулках и потайных комнатах дворца диктатора...
  Перед штурмом, склонившись над планом резиденции, Скиф и Шантагар еще раз обсудили тактические моменты захвата: пути проникновения во дворец, варианты ликвидации внутренних и внешних постов, очередность действий отделений и звеньев бригады. Скиф параллельно разрабатывал свой личный план.
  После обсуждения Шантагар ушел к своим, отдавать последние распоряжения, а Скиф, оставшись один, активировал наушник. Почти сразу в наушнике раздался голос Лиса:
  - Скиф, где ты? Почему не отвечаешь?!
  - Да здесь я, в Джандже, где я еще могу быть? - Голос Скифа прозвучал зло, он сам это понял и добавил чуть мягче, - Я помню, помню - завтра, в шесть тридцать вылет.
  - Это хорошо, что помнишь... Чем ты сейчас занят?
  - Да так... Нужно кое с кем встретиться, долг отдать.
  - Что за долг? - насторожился Лис.
  - Долг чести.
  - Скиф, нам надо срочно увидеться, - требовательно произнес Лис, уловив нотку злорадства в голосе Скифа и заподозрив что-то неладное..
  - Сейчас не могу. Завтра, в шесть тридцать увидимся. - Скиф отключил наушник и стал готовиться к операции. Штурм должен был начаться через несколько минут.
  Неожиданностей не произошло - внешняя охрана была снята без шума, стрельба началась уже во внутренних покоях дворца, да и то по глупости одного из "лиловых". Реализуя свой личный план, Скиф оторвался от авангарда нападающих, и, нырнув за гобелен, скрывающий тайный ход, первым пробрался в покои Басмангалея. Личная охрана диктатора была готова к выполнению своей главной задачи - умереть в бою, защищая своего господина. Именно это и случилось. Скиф появился сзади, оттуда, где его никто не предполагал увидеть. Схватка длилась секунд двадцать, в результате - шесть трупов, в неестественных позах расположившихся на толстом персидском ковре. Путь в покои был свободен.
  Басмангалей был полностью одет (поговаривали, что он всегда спит в одежде). Дико вытаращив глаза, диктатор с ужасом глядел на медленно приближающегося Скифа, и, когда Скиф схватил его левой рукой за горло, занеся правую для смертельного удара, глаза Басмангалея сошлись на переносице, изо рта потекла желтая слюна. Из наушника раздался взволнованный голос Лиса (видимо во время драки с телохранителями Скиф нечаянно активировал наушник):
  - Скиф, ответь мне, если слышишь! Скиф!
  - Слышу превосходно, шеф, - ответил Скиф, не отрывая взгляда от наполненных ужасом, налитых кровью, глаз Басмангалея.
  - Скиф, я знаю, где ты! - Голос Лиса срывался на истерику. - Басмангалей жив?
  - Ты живой, сукин сын? - Скиф насмешливо спросил у Басмангалея и так же насмешливо ответил Лису: - Пока жив, но это временно.
  - Не делай этого! Ты слышишь меня, Скиф. Это внутреннее дело Джамалтара. - завопил Лис. - Оставь его в живых. Это приказ!
  - Да пошел ты!.. - грубо ответил Скиф, и пальцы его правой руки сжались в жесткую смертельную щепоть.
  - Остановись, Скиф! - прозвучал голос, откуда-то сбоку. Скиф скосил глаза и увидел стоящего в дверном проеме Дантиста. Дантист отрицательно качал головой. - Не нужно его убивать. Я тоже любил Зинку, но мы - не убийцы. Мы солдаты, Скиф.
  Скиф взглянул на Басмангалея: темная, почти коричневая кожа его лица приобрела серый неживой оттенок, глаза закатились под надбровные дуги, желтая слюна залила всю кожаную перчатку Скифа - диктатор похоже уже беседовал с Аллахом. Скиф разжал пальцы, сжимающие ворот парчового халата и Басмангалей тряпичной куклой свалился к его ногам. Воняло жутко, наверное, Басмангалей обделался.
  Покои стали заполняться штурмовиками.
  - Он жив? - теперь вопрос прозвучал из уст ворвавшегося первым Шантагара.
  - Жив пока, - усмехнулся Скиф, вытерев перчатку о шелковую обивку стены и отключив надоевший скулеж Лиса, - но, сдается мне, уже разлагается.
   Растолкав плечами, столпившихся в дверном проеме, "лиловых", он, не оглядываясь, вышел из покоев.
   Этой ночью Скиф напился так, как еще никогда не напивался.
  
  - На задании? - спросил Скиф.
  - Да. И ты, между прочим, тоже.
  - Вот как?.. И ты уполномочен...
  Зинка достал из кармана и вложил в руку Скифа какую-то вещицу. Скиф разжал кулак. На ладони лежал медальон из желтого металла без гравировки с маленьким зеленым камешком по центру. Медальон легко раскрылся. Внутри его была вставлена фотография белокурой кудрявой девочки, сильно похожей на маленького Володю Ульянова, такого, каким он был изображен на октябрятских звездочках, популярных в прошлом веке. Это был пароль и указание к тому, что вынужденное безделье закончилось. Любой человек, передавший этот пароль, наделялся определенными полномочиями и являлся для получившего его руководителем предстоящего задания.
  - Кто еще в группе? - поинтересовался Скиф.
  - Герцогиня с Аристократом и Дантист.
  - Все после... отпуска?
  - Только Дантист. Герцогиня в теме уже год. Аристократ подключился относительно недавно. А я в этом задании с самого начала, чуть больше двух лет.
  - Сразу после Джамалтара? - удивился Скиф, сопоставив сроки.
  - Нет, - ответил Зинка, - еще, будучи там.
  - Значит, когда я лицезрел твой "труп" в цинке, ты уже начинал новое задание, - не спросил, а констатировал Скиф.
  - К разработке наших новых легенд приступили в то время, когда ты вместе с "лиловыми" штурмовал дворец диктатора. Просто время реализации нового задания наступило только сейчас.
  - Где будем работать? - помолчав, спросил Скиф.
  - Далеко. Все подробности в это воскресенье в 18.00 в Москве. Запомни адрес: - Зинка назвал улицу, номер дома и номер конспиративной квартиры. - Времени у тебя достаточно. Легенду закрой в ноль.
  - Понятно. Ну, расскажи что-нибудь. Как дела в конторе?
  - Нормально. - Зинка неопределенно пожал плечами.
  - Как поживает наш дорогой Лис?
  - Лис нынче большой начальник - руководит всем ближневосточным сектором.
  Скиф слегка подрегулировал жалюзи, пуская в комнату утренний свет, и выключил торшер. Потом открыл бар и достал бутылку "Джонни Уокера". Вопросительно посмотрел на Зинку. Тот отрицательно мотнул головой.
  - Пять тридцать две. - Зинка взглянул на часы.
  - Ну и что? - Скиф пожал плечами.
  - Да, расслабился ты, дружище, - улыбнулся Зиновий. - Придется подтягивать...
  - Не хочешь виски, тогда кофейку сваргань, - Скиф кивнул на кухонный уголок, - а я пока душ приму.
  В ванной комнате Скиф подошел к раковине, открыл кран и внимательно всмотрелся в свое отражение в зеркале. Скуластое смуглое лицо с чуть раскосыми глазами, в которых европейцу ни за что не удастся разглядеть ни тревоги, ни негодования, ни любых других эмоций. Но сам Скиф заметил во взгляде легкую тень растерянности и недовольства собой. Да, расслабился... По поводу виски он, конечно же, пошутил и Зинка шутку понял, не мог не понять... Но вот как он проспал Зинкино проникновение? Конечно Зиновий профессионал, "лучший из лучших", но он-то, Скиф, всегда был круче. Совсем чуть-чуть, но круче. А коэффициент удачливости у Скифа всегда был самым высоким. Сегодня удача от него отвернулась. Если бы проник не Зинка, а какой-нибудь чистильщик с определенной целью то он, Скиф был бы уже трупом. Если бы...
  В комнате витал аромат кофе. Зинка исчез так же незаметно, как и появился. На журнальном столике, придавленная с краю бутылкой "Джонни Уокера", лежала мультифора с документами. Скиф убрал виски в бар, вытряхнул содержимое мультифоры на стеклянную столешницу. Паспорт и водительское удостоверение на имя гражданина Сингапура Афиногена Пака (Скиф ухмыльнулся - примесь азиатской крови позволяла использовать при составлении его легенды любую восточную национальность), сертификат о присвоении Афиногену Паку седьмого дана каратэ в стиле кекушин, диплом победителя соревнований по кун-фу, весь в китайских иероглифах, брелок гладиатора с секретом, какая-то справка, авиабилет до Домодедово на то же имя.
  Кофе был невкусным (Зинка никогда не умел его заваривать, так и не научился за двенадцать месяцев, проведенных в кофейной империи - Джамалтаре), но имел одно неоспоримое достоинство - был горячим. Прихлебывая горьковатый напиток, Скиф мысленно прокручивал ситуацию. Судя по тому, что назван адрес явки, его уже проверили. И это опять не в его, Скифа пользу: он не заметил проверки. Судя по тому, что он еще жив, проверка ничего не выявила. То, что выявлять было нечего, было известно только ему самому. Задание будет видимо не простое и крайне секретное, раз оживили "покойников". И явно не в Джамалтаре: Скиф часто смотрел политические передачи о событиях, происходящих в Джамалтаре; из них он знал, что те легальные особы, с которыми им с Зинкой довелось встречаться, были еще у дел, а стало быть, могли их опознать.
   Закрыть легенду в ноль означало, что сюда он больше не вернется. То есть за оставшиеся неполных четверо суток Скиф должен уволиться с работы, продать квартиру, сняться со всех цивильных и прочих учетов и выехать... допустим, в Зажопинск. Преуспевающий риэлтер Бакен Кожанов, тридцати двух лет отроду, законопослушный и лояльный к законной власти гражданин России, казах по национальности до Зажопинска не доедет.
  
  
  Глава 2. Дантист
  
  Дантист пришел на встречу за десять минут до назначенного срока и удобно устроился у барной стойки в пол-оборота к входной двери.
  Они увидели друг друга одновременно. Зиновий отметил, что выдержка у Дантиста осталась прежней: на лице не дрогнул ни единый мускул, грустное выражение больших серых глаз не изменилось. А ведь и Дантист числил его в погибших, и такая встреча для обычного человека могла бы стать шоком. Внешне Дантист тоже мало изменился - та же прямая осанка, худощавая тонкокостная фигура, копна пепельных волос, практически закрывающая высокий лоб, тонкие черты лица. Двухнедельная щетина еще не стала бородой, но была тщательно подбрита в нужных местах. Длинные узловатые пальцы плотно обхватывали пузатый бокал с янтарной жидкостью.
  Зиновий прошел по узкому проходу между двумя рядами пластиковых столиков к противоположной стороне стойки и попросил стакан воды без газа. Получив заказ, скучающим взглядом окинул полупустой зал: две влюбленные парочки (одна парочка явно ссорилась), толстый старик с кружкой пива и газетой (кружка в руке, газета на столике) и еще один любитель пива неряшливого вида - вот все посетители бара, не считая Дантиста. Зинка неспешно выпил воду, рассчитался и вышел. Дантист выждал положенные четыре минуты и последовал за Зиновием.
  Старенькая неопределенного цвета "лада", стояла на противоположной стороне улицы. Окна машины были сильно и некачественно затонированы, сидящего в машине разглядеть было невозможно, но Дантист безошибочно определил, куда ему идти. Едва он забрался на сидение рядом с водителем, машина тронулась.
  - Я рад, что ты жив. - В голосе Дантиста звучала истинная радость.
  - Слухи о моей смерти, как говорится, сильно преувеличены, - в мажорном тоне отозвался Зинка. - Я полон сил и энергии. Ты, я вижу тоже в форме. Так что... работаем. - Он достал из внутреннего кармана медальон и передал его Дантисту.
  Дантист раскрыл медальон, согласно кивнул. Зинка вставил в магнитолу допотопную кассету. Солон автомобиля наполнился визгами двух несчастных девочек-лесбиянок. Дантист поморщился и серьезно спросил:
  - А у тебя нет второго концерта Чайковского?
  - Нет.
  - А Ванессы Мэй?
  - И Ванессы нет.
  - Но хоть Мариконе-то у тебя есть?
  - Достал! - Зинка серьезно посмотрел на Дантиста. - Нет у меня ничего путевого - одна попса. Бери, что дают.
  Дантист изобразил на лице обиду:
  - Тогда выключу эту муть. Пусть лучше радио работает.
  - Как скажешь... - Зинка потянулся к магнитоле.
  - А все-таки классно мы поработали в Джамалтаре, - вдруг ни с того ни с сего сказал Дантист, - даже несмотря на то, что, в конце концов, обосрались!
  - Обосрались не мы. Обделались как всегда политики, - возразил Зинка и, здорово скопировав вкрадчивый голос президента, произнес: - "Изменилась политическая ситуация. Мы обязаны быть гибкими в вопросах, касающихся наших интересов на Востоке"
  
  Дантист стоял перед Лисом и с интересом наблюдал за выражением его прозрачных глаз, вернее, безуспешно пытался хоть что-то увидеть, но холодные глаза резидента, словно черная дыра, поглощали все, что попадало в сектор видимости, и не выпускали наружу ничего.
  - Ты должен остановить его, - Лис нервно барабанил пальцами по столу. - Басмангалей должен остаться живым. Диктатора ждет джамалтарский народный суд. И запомни... - он почему-то отвел глаза в сторону, - это приказ.
  - Вы же знаете Скифа, шеф, - попытался возразить Дантист. - Скиф как взведенная пружина. Если он, что называется, закусил удила, остановить его может только...
  - Некогда рассуждать, - Лис не дал договорить своему подчиненному. - Иди, выполняй! Ты должен остановить Скифа любой ценой!
  - Если я правильно вас понял, вы приказываете мне...
  - Ты все правильно понял, - прорычал Лис.
  Дантист удивленно посмотрел на резидента, пожал плечами и, поправив лиловую чалму, неторопливо направился к двери. Ему вдогонку прозвучали слова Лиса:
  - Поторопись! Штурм начнется через несколько минут. И помни: любой ценой!
  "Это один из тех приказов, которые не исполняют", - подумал Дантист и с силой захлопнул за собой дверь. Оказавшись снаружи, он сплюнул и зло произнес:
  - Да пошел ты!..
  Весь дворец был завален трупами отважных. Кое-где лиловели чалмы убитых штурмовиков. Изредка из глубины покоев доносились звуки автоматных очередей. Предоставив "лиловым" без помех добивать своих врагов, Дантист быстро проследовал к покоям Басмангалея, торопясь застать диктатора в живых. С планом резиденции он был в общих чертах знаком, а где искать Скифа ему было понятно. У мощных дубовых дверей покоев Басмангалея лежали все шесть его верных телохранителей-смертников, в свое время прошедших обучение в Шаолине. Древняя система ударов и блоков, придуманная китайскими монахами, оказалась для Скифа слабой преградой, чем-то вроде искусства бального танца. Спецагент ФАЭТа Скиф обучался по другой системе - системе Моисеева...
  Войдя в покои, Дантист увидел красочную картину: Скиф, на вытянутой руке держал Басмангалея за горло над землей, прижав к стене. Ноги диктатора мелко подергивались: он был похож на мотылька, пришпиленного булавкой к доске натуралиста-любителя. Кисть другой руки Скиф сложил в "голову змеи", намереваясь поразить своего врага ударом в сердце. При таком ударе железные напряженные пальцы пробивают грудную клетку, как бумагу.
  - Остановись, Скиф! - спокойно сказал Дантист, зная, что окрик только ускорит развязку. - Не нужно его убивать. Я тоже любил Зинку, но мы - не убийцы. Мы солдаты, Скиф.
  Скиф скосил глаза на Дантиста, в них была злость и досада, словно Скифа оторвали от интересного и весьма важного дела. Дантист медленно покачал головой, выражая свое неодобрение.
  - Не надо, Скиф, - повторил он.
  Скиф снова вернулся взглядом к Басмангалею. Диктатор выглядел плохо, он уже был на половине пути к Аллаху. Скиф презрительно посмотрел в его рожу и разжал пальцы. Басмангалей кулем свалился к его ногам.
  Покои стремительно заполнялись штурмовиками.
  - Он жив? - Шантагар спросил, обращаясь не то к Скифу, не то к Дантисту. Смотрел он, однако, на бывшего диктатора Джамалтара, лежащего у ног Скифа.
  - Жив пока, - ответил Скиф, вытирая перчатку об шелковую обивку стены, - но уже разлагается...
   Растолкав плечами, столпившихся в дверном проеме, "лиловых", Скиф, не оглядываясь, вышел из покоев. Дантист не стал наблюдать за тем, как Шантагар приводит в чувство Басмангалея; он вышел догонять Скифа, но того уже не было на дворцовой площади. За каменным забором громко зарычал пятилитровый движок "Хаммера"...
  Утром на военном аэродроме Скиф не появился. Да и вообще из всей группы Дантист увидел одного лишь Лиса. То, что резидент кого-либо ждал, было совершенно не похоже. Все оставшиеся до вылета самолета полчаса он крутился среди посольских, а забираясь в "Дуглас" ни разу даже не оглянулся. Дантист проводил взглядом улетающий самолет, подождал еще немного и отправился на поиски Скифа.
  Он сменил лиловую чалму на обычную серую бандану, в каких ходили практически все местные представители мужской половины населения. Черную стеганую толстовку, одетую на голое тело и коричневые шаровары менять не стал - здесь так одевались все. Голова у Дантиста была обрита, борода выкрашена басмой, в глаза вставлены, меняющие цвет радужки, контактные линзы, поэтому в толпе он ни чем особенным не выделялся.
  Скифа не было ни на одной из конспиративных квартир. Не было его и в посольстве. Другие члены группы - Соловей и Аристократ - на связь не выходили. Тогда Дантист стал методично прочесывать весь город. Нашел он своего товарища только к вечеру следующего дня, в какой-то чайхане, на окраине Джанджа, в абсолютно невменяемом состоянии. Привести его в чувство обычными средствами не удалось, а применять что-то более действенное Дантист не стал. Решил просто дожидаться, когда Скиф выспится и протрезвеет. Когда на следующее утро Скиф очухался, он увидел хмурое лицо друга и полуторалитровую кринку айрана.
  - Пора делать ноги, герой, - сказал Дантист. - Скоро начнется "Большой Бардак". А, точнее, он уже начался...
  Какой именно бардак начался в Джамалтаре, они узнали позже, уже в России, из средств массовой информации...
  События, последовавшие за штурмом дворца Басмангалея, выстроились в цепь нелогичных, даже можно сказать, глупых поступков, совершенных Басманджаром, младшим братом диктатора, лидером политического движения "Лиловые чалмы". Басманджар и Басмангалей были братьями, а точнее однояйцовыми близнецами. Старшинство Басмангалея определялось двумя минутами, однако он всегда подчеркивал, что он - старший брат. В мусульманской стране это было не простой формальностью, а основополагающим фактором в отношениях внутри семьи. Несмотря на то, что Басмангалей и Басманджар были близнецами, их взаимные чувства никак нельзя было назвать братскими. Они не любили друг друга, причем Басманджар просто не любил брата, а Басмангалей Басманджара ненавидел. Басманджар был любимчиком родителей, Басмангалей часто наказывался ими за свою дерзость и за непомерные амбиции, он всегда стремился быть лидером, иногда любой ценой. Они получили разное образование: младший брат экономическое и стал неплохим коммерсантом, старший избрал карьеру военного.
   Басманджар возглавил движение "Лиловые чалмы" не благодаря своим политическим убеждениям (от политики он был далек всегда), а просто так, случайно, взлетев на его вершину на протестной волне. Целью "лиловых" являлась ликвидация диктата, возврат из ссылки Ташира, прежнего, любимого всем народом, правителя, формирование нового кабинета министров, ориентирование экономики на север, и т.д. и т.п. Басманджаром же двигало лишь желание договориться с братом и совместно управлять Джамалтаром; он наивно полагал, что такой братский тандем возможен. Все прежние, бескровные, попытки договориться закончились ничем, но сейчас, когда он показал брату свою силу, думал Басманджар, тот будет сговорчивее. Поэтому Шантагар получил приказ сохранить диктатору жизнь и препроводить его в Буймар, родовой замок братьев. Басманджар не воспользовался своей победой и, впоследствии, пострадал.
  Едва оправившись от испуга и сменив замаранные шаровары на чистые, Басмангалей немедленно приступил к разработке очередного коварного плана. Он принял все условия младшего брата в обмен на свою свободу. Уже на следующее утро по государственному телеканалу, он объявил народу Джамалтара о том, что полностью признает ошибки и раскаивается в содеянном; он готов искупить свою вину плодотворной и самоотверженной работой на любом поприще, которое ему доверит народ. И народ (в лице его младшего брата, ставшего, до возвращения Ташира, главой временного правительства) доверил Басмангалею выполнять функции министра обороны. Растерянные и ошарашенные люди немного помитинговали, немного помародерствовали, немного погромили неверных и, успокоившись, разошлись по домам. Басмангалей на все сто процентов реализовал подаренную братом свободу и возможности, предоставленные новой должностью. Он проинспектировал армию, назначив на ключевые посты, верных ему, людей, сформировал свой личный подпольный штаб, сплотил вокруг себя оставшихся в живых отважных и стал дожидаться возвращения Ташира, который не очень-то и торопился, проходя курс реабилитации после пластической операции в одной из клиник Европы. Появился Ташир в Джамалтаре в середине августа, а 24-го августа во дворце правительства состоялся грандиозный прием и еще более грандиозный пир, который продолжался всю ночь и закончился кровавой резней. Присутствовали на пире все известные в Джамалтаре, личности. Все они были убиты людьми Басмангалея, даже те, кто на коленях молил о пощаде и клялся Басмангалею в вечной преданности. Басмангалей собственной рукой перерезал глотки Таширу и своему брату Басманджару. Эта ночь вошла в мировую историю, как "Вторая Варфоломеевская". Одновременно с резней во дворце, верные Басмангалею, воинские части захватили все государственные учреждения. Произошел второй басмангалеевский путч...
  Сейчас, продираясь сквозь толпы митингующего народа, Скиф и Дантист не могли реально разобраться в политической ситуации. Кто-то кричал: "Да здравствует Ташир! Да здравствует Басманджар! Смерть диктатору!", кто-то прямопротивоположное: "Свободу Басмангалею! В зиндан бунтовщиков!". И еще один лозунг: "Бей неверных!", звучал чаще других. На одной улочке Дантист и Скиф стали свидетелями того, как разъяренная толпа забивала камнями немолодую уже светловолосую женщину. Скиф катал желваки на скулах, но с таким количеством противников даже ему было не справиться.
  Первое, что бросилось в глаза, когда они подошли к посольству России, отсутствие охраны. Ворота были закрыты, но двери распахнуты. Внутри все говорило о поспешном бегстве: мебель перевернута, канцелярские принадлежности разбросаны, вся оргтехника оставлена на месте. Бункер для измельченной бумаги был забит до верху - вся секретная документация уничтожалась таким образом, а ее, судя по всему, было немало. Не нужно было обходить все помещения, чтобы понять, что в здании посольства нет ни души.
  - Ну что? Это означает, что легальная эвакуация отпадает, - вымолвил потрясенный увиденным и пережитым за сегодняшний день, Дантист.
  - Значит, пойдем через горы, - невозмутимо пожал плечами Скиф.
  - Без снаряжения?
  - Добудем.
  Неожиданно между ними просвистел сюрикен и у входной двери раздался звук упавшего тела. Здоровенный бородатый темник конвульсивно бил ногами о мраморный пол и умирал, захлебываясь собственной кровью, пузырящейся из открытого рта и фонтанчиками брызжущей сквозь пальцы, прижатые к рассеченному горлу.
  - Нам пора уходить, господа. Скоро здесь будет много посетителей. Двери посольства, как вы могли заметить, открыты для всех, желающих... поживиться.
   Произнесший эти слова человек выглядел более чем странно. Он выглядел просто нелепо: камуфляжная форма на его худом узкоплечем теле сидела совсем не по-военному - висела мешком; большой лысый череп был бледен до голубизны; глаза, спрятавшиеся за круглыми линзами очков, казались маленькими и невыразительными. Судя по толщине линз, человек был сильно близорук, что, впрочем, не мешало ему виртуозно владеть японскими метательными штуковинами. Он был очень похож на одного, некогда популярного питерского клоуна. Дантист, разглядывая незнакомца, почему-то мучительно пытался вспомнить фамилию этого клоуна.
  - Я ждал вас, ребята, - снова изрек метатель звездочек. - Разрешите представиться: полковник Васильев Василий Васильевич.
  "Мать твою! - мысленно воскликнул Дантист. - Сам Вася в кубе! Легендарный Чудак!", и спросил вслух:
  - А нам, я так полагаю, представляться не надо?
  Чудак качнул лысой головой и улыбнулся.
  - Как будем уходить? - спросил Скиф, глядя в окно - на улице перед воротами посольства собиралась толпа.
  - В здании имеется подземный ход, о котором я, - Чудак хохотнул, - совершенно случайно узнал... Прошу за мной.
  Они спустились на лифте на третий нижний уровень и, поблуждав в витиеватом переплетении подземных коридоров (к слову сказать, Чудак здесь прекрасно ориентировался), через потайной ход, замаскированный под силовой шкаф с нарисованным черепом, перешли в подземный тоннель, уходящий далеко во тьму. Через два с половиной часа они вышли из тоннеля и увидели реку. За рекой синели горы...
  
  Из донесения резидента ФАЭТ в Джамалтаре директору Федерального Агентства Эффективных Технологий.
  Гриф секретности: 0000
  "...Выполняя Вашу директиву, моей группой предотвращена расправа боевиков движения "Лиловые чалмы" над бывшим диктатором Джамалтара Басмангалеем. После проведения акции двое членов группы, спецагент Скиф и спецагент Дантист, не вышли на связь. Их поиски взял на себя инспектор ФАЭТ Чудак"
  
  Из донесения инспектора ФАЭТ директору Федерального Агентства Эффективных Технологий.
  Гриф секретности: 0000
  "Тела спецагентов Скифа и Дантиста мною обнаружены в числе погибших боевиков движения "Лиловые чалмы" и опознаны. В связи со сложной политической ситуацией в Джамалтаре транспортировать груз 200 в Россию не представляется возможным. Я принял решение кремировать тела на месте"
  
  - В Джамалтаре, конечно, было весело, - сказал Зинка. - Но и новое задание, уверяю, будет нескучным. Слушай инструктаж...
  Зинка объяснял Дантисту, что тому надлежит сделать. Дантист молча кивал головой, запоминая сказанное, и параллельно планировал свои действия. Новое имя, новая легенда, новая жизнь. Старую жизнь закончить легко: ни определенного места жительства, ни постоянной работы, ни каких либо связей и привязанностей - одно слово - бомж. Единственное что его отличало от представителя этой социальной группы - постоянный доход в виде ренты от ценных бумаг, оставленных ему в наследство "австралийской тетушкой".
  Новое имя ему понравилось: Александр Тихофф (именно так с двумя "Ф" в конце фамилии), магистр медицины из Дюссельдорфа. На фотографии он был в белом кожаном пиджаке, черной рубахе в мелкий белый горошек, шейный темно-малиновый платок придавал его облику некую пижонистость - Дантист уже не помнил когда он фотографировался в таком клоунском наряде. Это был не его стиль, его любимый цвет - черный. И кожа, обязательно кожа, но черная. Черный кожаный пиджак, черные кожаные брюки и черная водолазка. При его высокой худощавой фигуре это выглядело эффектно; глист в корсете, шутя, называли его коллеги. Однако в его картотеке было полно всяких разных фотографий...
  Зинка высадил его в центре города, возле входа в метро. Прежде, чем спуститься под землю, Дантист закурил и поглазел по сторонам. Город жил своей обычной жизнью, суетливой и непонятной. Мимо пробегали беспечные и озабоченные, веселые и грустные, окрыленные удачей и сломленные невзгодами, молодые и старые мужчины и женщины. Все они останутся до самой смерти теми, кем родились, а он, Дантист сейчас докурит сигарету и спустится в метро, а выйдет из него другим человеком, человеком с новым прошлым и неясным будущим.
  Рядом с Дантистом стоял уличный музыкант и играл на саксофоне, играл плохо и нудно. Дантист дослушал этюд до конца, достал из бумажника пятидолларовую купюру и отдал ее музыканту, сказав при этом:
  - В ми-бемоле фальшивишь. - Щелчком отправил окурок в урну и, спустившись вниз на несколько ступенек, обернулся и добавил: - Да и в фа- диезе тоже.
  
  
  
  Глава 3. Зинка
  
  Высадив Дантиста, Зинка сразу поехал в аэропорт. В Москве его ждал Чудак и огромная куча нерешенных вопросов. Еще даже не до конца была проработана его личная легенда. Вояж по городам, где проводили "отпуск" его боевые друзья, а теперь еще и подчиненные, оторвал Зиновия от московских дел на целую неделю. Нужно было не просто встретиться с каждым из них, но еще и проверить на предмет возможной перевербовки. Зинка верил Скифу и Дантисту, как самому себе, но инструкция гласила, что, если агент находится без наблюдения более двух месяцев, он подлежит всесторонней проверке, и далее по тексту... А ведь ребята провели вне конторы не более двух месяцев, а более двух лет.
  Еще не поднявшись в самолет, Зинка по номеру места, написанного на авиабилете шариковой ручкой, понял, что сидеть придется в хвосте. Как выяснилось, это было не так уж и плохо. Прямо перед ним расположилась супружеская чета - задумчивого и угнетенного вида мужчина, молодая худосочная женщина, впрочем, довольно миловидная, но не настолько, чтобы ее глаза не выражали ничего, кроме презрения и огромной претензии ко всем окружающим ее мужчинам и ребенок лет шести с хитрыми маленькими глазками. Этот ребенок оказался отвязным до безобразия, как сказал бы Дантист: бесбашенным. Сразу после посадки он стал канючить, что очень хочет пить и писать. Родители на его просьбы отреагировали странно: мужчина закрыл печальные глаза и сделал вид, что спит, женщина достала книжку в мягкой обложке и погрузилась в чтение, совершенно не реагируя на вопли сына. Малец поныл немного и стал вертеться в кресле, то, забираясь на него с ногами, то, спрыгивая вниз, то, болтая ногами и пиная впереди стоящее кресло. Зинка порадовался, что не ему досталось место впереди малолетнего хулигана и что позади него тоже никто не сидит. Он откинул спинку кресла, насколько ему это позволила задняя переборка, и постарался уснуть. Уснул Зинка моментально, как пресловутый Штирлиц.
  Зинке снился сон из детства.
  
  Зимний лес был безмолвным и черно-белым. Черные, сырые и тяжелые, стволы сосен, черные родимые пятна берез, все остальное - белое. И, вдруг, в это двуцветное царство сна ворвалось что-то яркое и стремительное. Белка! Пробежав по сугробу (ее невесомое тельце не проваливалось в рыхлый снег), рыжая зверушка проворно вскарабкалась по стволу сосны и устроилась на ветке. В ее лапках появилась, неизвестно откуда взявшаяся, сосновая шишка. Она грызла шишку и косила взгляд на Зинку. Белки в Зинкином детстве были совершенно ручными и не боялись человека. Часто они вели себя даже нагло - забирались на плечо и, жалобно глядя в глаза, попрошайничали. Причем, что попало, они не ели - только орехи, семечки и сухарики. Зинкина белка попрошайкой не была, она сама нашла съедобную шишку (не все шишки съедобны) и теперь последовательно и деловито с ней расправлялась. Зинка подошел поближе. Белка перестала жевать, внимательно посмотрела на приближающегося человека и, размахнувшись, зафинтилила шишку Зинке прямо в лоб.
  
  Зинка открыл глаза. У его ног лежала, отлетевшая от его лба, конфета чупа-чупс, а поверх спинки кресла на него смотрели, такие же круглые, как у приснившейся белки, но, в отличие от нее, хитрые глаза бесбашенного пацана.
  - Ну, и что будем делать? - строго спросил Зинка.
  - Дядь, отдай конфетку! - Похоже, что совесть ребенка не терзала.
  Зинка поднял с пола конфету, подул на нее, аккуратно и не торопясь, снял фантик и засунул конфету себе в рот. Маленькие глаза пацана еще больше округлились от удивления, он сполз на свое сидение, но через секунду его голова выглянула сбоку. Глаза его по-прежнему были круглые - он не понимал, что происходит. Но реветь он не стал. На некоторое время мальчуган затих, видимо мучительно пытался осознать всю полноту постигшего его несчастья. А Зинка, посасывая чупа-чупс, уже не пытался заснуть, возможно, пацан придумает что-нибудь более радикальное, чем метание конфет.
  У Зинки, как и у большинства его коллег, не было ни жены, ни детей. Каким бы он воспитал своего сына, если бы он у него был, Зинка не знал, но, во всяком случае, бросаться чупа-чупсами в головы людям он бы ему запретил.
  
  Зинкин отец был кадровым военным, танкистом, мать - хирургом в военном госпитале. Старший брат Зиновия, Иван тоже был военным и тоже танкистом. Он погиб в Чечне в двадцать три года. Такие слова, как честь, долг, родина не были для Зинки просто словами, они звучали так же свято, как слово мама. Иной профессии, нежели профессия военного, для Зинки не существовало.
  Разведчиком он решил стать еще в четвертом классе, сразу после того, как впервые посмотрел "Семнадцать мгновений весны". Зинка просто заболел Штирлицем. Он во всем старался быть похожим на своего сериального кумира - всегда ходил прямо, не горбясь, одевался строго и, подчеркнуто, аккуратно, сделал такую же прическу, говорил мягко и спокойно, заканчивая любую фразу знаменитым "нет?". В школе его прозвали Штирлицем, и Зинке это нравилось. После "Семнадцати мгновений" был "Щит и меч", "Мертвый сезон", "Ошибка резидента" и прочие. Зинка скупил, чуть ли не все книги и видеокассеты о советских разведчиках. На них он учился шпионскому мастерству и формировал свои детские взгляды на то, каким должен быть настоящий разведчик. Он мечтал стать суперагентом, внедренным в самое логово врага, лихо, разрушающим все его преступные замыслы. Детским мечтам было дано осуществиться, но не сразу.
  После гибели Ивана у Зинкиного отца произошел инсульт, и его парализовало. Отец лежал на кровати без движения и ничего не говорил, только слезы постоянно текли по его впалым щекам. Вскоре папа умер.
  Похоронили папу рядом с могилой Ивана. Отец пережил своего старшего сына на два месяца. На могилах отца и брата Зинка поклялся продолжить семейную традицию, стать танкистом. Окончив школу, Зинка покинул свой родной Академгородок, научный пригород Новосибирска, и уехал в Тамбов поступать в танковое военное училище. После окончания училища он служил на Дальнем Востоке, потом в Сибири. Служба давалась ему легко, и к двадцати шести годам Зиновий дослужился до звания майора. Занятия, маневры, учебные стрельбы - все это стало для него каким-то заученным и обыденным. Такая размеренная, скучноватая жизнь тяготила его деятельную натуру, и Зинка подал руководству рапорт о переводе в службу внешней разведки. Еще через полгода Зинку уволили из регулярной армии и зачислили курсантом в спецшколу, но не СВР, а в недавно сформированное Федеральное Агентство Эффективных Технологий (сокращенно - ФАЭТ).
  
  Самолет стал заходить на посадку. Зинка обратил внимание, что кресло впереди него стоит ровно и не ходит ходуном. Зинка приподнялся и заглянул за спинку - пацан спал и всхлипывал во сне. Наверное, ему снилась конфета в яркой блестящей обертке, которую у него отобрал незнакомый злой дядька.
  
  Глава 4. Совещание "покойников"
  
  В прихожей конспиративной квартиры на крючке для ключей висело четыре медальона. Из гостиной доносились приглушенные голоса собравшихся. Витал тонкий аромат духов Герцогини и запах только что сваренного кофе. Зинка взглянул на часы - 18.00, он как всегда точен - и вошел в гостиную. Четыре пары глаз воззрились на него, приветствуя, вернее три. Скиф, как китайский Будда невозмутимо смотрел перед собой. "Облажался, теперь будет картину гнать", - подумал Зинка.
  - Приветствую Вас, господа шпионы! У кого проблемы?
  Аристократ поднял огромную руку:
  - У меня живот болит. Объелся фиников на этом проклятом острове.
  - И ты не знаешь, что с этим делать?
  - Терпеть? - Аристократ обиженно посмотрел на Зинку наивными простоквашными глазами, широко расположенными на круглом веснушчатом лице.
  - Экзотическую пищу нужно потреблять умеренно.
  - Для меня теперь борщ - сплошная экзотика, - проворчал Аристократ.
  - Страдаешь? - Вопрос Зинки прозвучал сочувственно. Аристократ пожал массивными плечами. - Ничего, привыкнешь.
  - А мне фруктовая диета только на пользу, - весело подключилась к разговору Герцогиня. - В сочетании со СПА-процедурами и тропическим солнцем такой, я вам скажу, эффект...
  - Да ты и так всегда выглядишь великолепно! - Зинка не скрывая восхищения окинул взглядом ее точеную спортивную фигурку.
   Лицо, шею и открытые плечи и руки Герцогини покрывал ровный, приятного бронзового цвета, загар. Черные волосы (свои, не крашенные) живописно падали на плечи. На фоне загорелого лица неожидаемо ярко горели голубые глаза. В улыбке обнажались белые и ровные, как в рекламе "орбита" зубы. "Что она нашла в этом увальне? - подумал в очередной раз Зинка, - как бы они замечательно смотрелись, скажем, с Дантистом". Себя рядом с Герцогиней Зинка почему-то не представлял.
   Герцогиня и Аристократ были вместе уже много лет (еще с разведшколы). Сначала их союз вызывал удивление у многих, может быть у всех. Она - красивая, сложена, как модель, порывистая, немного кокетливая. Он - рыхловатый (только с виду; на деле - груда тренированных мышц, железным корсетом оплетающих прочный костяк), флегматичный до безобразия (опять же одна видимость), медлительный в мыслях (снова обман) и в движениях (тут уж ничего не поделаешь). Эти свои качества Аристократ очень умело использовал: часто брякал невпопад, или вообще нес какую-то бредятину, - одним словом производил впечатление туповатого, не отягощенного многими знаниями человека. Оперативный позывной "Аристократ" он получил, благодаря ироничному складу ума начальника разведшколы генерала Колчина.
  - Я даже думаю, что и в рубище ты все равно будешь выглядеть, как Герцогиня, - добавил Зинка со вкусом.
  Дантист и Аристократ с интересом посмотрели на Герцогиню, видимо, пытаясь представить ее одетой в рубище. Скиф невозмутимо пил свой кофе. Он вспоминал о том йоко-гири, который получил от Лорки (Лариса - таково было ее "гражданское" имя) при попытке ее поцеловать. Герцогиня вышла из душа после тренировки в спортзале. Ее волосы, тогда еще коротко остриженные, торчали во все стороны и в них серебрились капельки воды, гибкое, как у кошки, тренированное тело было туго перетянуто белым махровым полотенцем. Она казалась слегка расслабленной и готовой к флирту. Герцогиня шла навстречу Скифу и задумчиво улыбалась чему-то своему. На Скифа накатило. Он почти грубо схватил ее и прижал к стене. Глупо это было со стороны Скифа, ведь он уже знал о ее симпатии к Генке Волченкову, то бишь к Аристократу. Герцогиня не стала вырываться, она просто удивленно посмотрела ему в глаза, и железные объятья Скифа ослабли. Девушка толкнула хама в грудь и резко, без замаха, влепила ему ступней в пах. При этом полотенце развязалось и упало на пол, но Скифу уже было наплевать на ее прелести - у него было темно в глазах от нестерпимой боли.
  
  Это было не так давно, всего каких-то семь лет, но по меркам их нескучной, насыщенной событиями и риском, жизни - давно. Тогда им всем было по двадцать пять, и учились они на первом курсе спецшколы, все, кроме Зинки; Зинка тогда уже был "стариком", он уже заканчивал обучение. Пришли в агентство по-разному.
  Генка последовал по стопам отца. Но вначале он был спортсменом, причем, занимался одновременно сразу четырьмя видами спорта - дзюдо, боксом, бодибилдингом и плаваньем. Генка не искал себя и не стремился к высшим наградам, он занимался спортом просто потому, что ему это нравилось. Кроме того, его огромная сила, возрастающая из года в год и из месяца в месяц по ходу формирования молодого организма, требовала какого-то приложения. И он нагружал себя, как мог, перемещаясь из одного спортзала в другой, потом в бассейн, и снова - в спортзал. Но занятия спортом не были его единственным увлечением. Генка увлекся юриспруденцией и уголовным правом. Достигнув определенных успехов в спорте, Генка с отличием закончил юридический факультет государственного университета и три года отработал в органах внутренних дел.
  Сашка Данцов, Дантист, бывший морпех, пришел в спецшколу ФАЭТ с пятого курса медицинской академии, по какому то специальному предложению. Специальность врача ему получить не удалось, но он и не жалел об этом. Его острый ум был предназначен для нечто большего, чем заучивание симптомов человеческих болезней и способов их лечения. Его увлечения были разносторонними и неожиданными. Кроме джиу-джитсу (как теоретического, так и практического) и стендовой стрельбы, Сашка увлекался компьютерными программами, автомобилями, научной фантастикой, немецкой философией и... женщинами. Нет, Сашка не был бабником, женщины сами липли к нему. А он только выбирал, выбор был большой.
   Путь Скифа - детский дом, срочная служба в ВДВ (участие в боевых операциях), потом пять лет по контракту в армии и - ФАЭТ. Скиф всегда был Скифом, начиная с детдома. Своих родителей он никогда не видал, он даже не знал свою национальность: смуглый цвет кожи и раскосые глаза предполагали его азиатское происхождение.
   Герцогиня появилась в спецшколе неожиданно в самый разгар учебного года. О том, что привело ее сюда, они узнали намного позже, да и была ли правдой ее версия, уверенности не было. Лорка якобы была дочерью высокопоставленных чиновников, погибших в авиакатастрофе. В своей прежней ("гражданской") жизни она бала актрисой, закончила "Щуку" и служила в каком-то театре. Актрисой Лорка стала еще в детстве, снявшись в главной роли у известного режиссера. Девочкой она была не глупой, но неуравновешенной и избалованной, а, после потери родителей, и вовсе - пустилась, что называется, во все тяжкие. Загуляла, запила (благо было на что покупать нормальные напитки), стала покуривать травку. В спецшколу ее привел дядька (он имел отношение к агентству), отыскав ее в каком-то притоне и надавав ей по мордам. Так, что Герцогиня стала шпионкой по блату.
  
  - Ну, что, господа, приступим к обсуждению темы. - Зинка удобно расположился в кресле, придвинул к себе большую глиняную пепельницу, распаковал пачку "Мальборо". Герцогиня налила ему маленькую чашечку кофе. Зинка кивнул ей в знак благодарности.
  - Собственно говоря, - продолжил Зинка, сделав маленький глоток ароматного напитка, - Герцогиня и Аристократ многое знают. Многое, но не все. Подготовительную часть работы Герцогиня выполнила втемную. Не будем подвергать критике методы нашей работы. Они оправданы. Даже я, находясь в теме более двух лет, не уверен, что знаю все нюансы дела... Что касается Аристократа, то он только побывал на месте предстоящей операции... но уже обожрался фиников. Кстати, Аристократ, почему финики? Ну, ананасы, бананы, но финики то там откуда?
  - Финики есть везде, - угрюмо возразил Генка.- Спустись вниз, зайди в гастроном - их там, как грязи.
  - А свинья везде грязь найдет, - констатировал Зинка.
  - Да с твоих ананасов еще больше живот болит!
  - Итак, - сказал Зинка, обращаясь к Дантисту и Скифу, - работать будем в юго-восточной Азии, на одном из островов Тихого Океана.
  - О! На Родине! - радостно воскликнул, доселе молчавший, Скиф.
  - Твоя Родина - северная Якутия, - вставил Дантист.
  - Ты знал, ты знал, - ответил Скиф и спросил, обращаясь к Зинке: - Кого будем свергать, кого на престол ставить?
  - На этот раз никаких силовых акций. Чистая разведка: внедрение, сбор информации, передача фактов в центр. Все. Дальше - дело политиков.
  - А что это за остров? Конкретно, - спросил Скиф.
  - Маленький островок вулканического происхождения, - ответил Зинка. - Входит в состав Илийского архипелага, но Илии не принадлежит. Это - частное владение.
  - Мы первые? - снова спросил Скиф.
  - Нет. Вторые. Первая группа прекратила свое существование почти сразу после передачи первой информации. Вначале мы даже считали, что это деза, но данные, переданные нашими предшественниками, были подтверждены другим источником. Одно из двух: либо наши прокололись на чем-то, что маловероятно, ребята были очень опытные, либо у нас - крот.
  - И поэтому оживили покойников. - Вопрос Скифа прозвучал утвердительно.
  - Да. Они, - Зинка указал на "сладкую парочку" (Аристократ сидел в кресле, Герцогиня - на подлокотнике), - тоже в свое время были выведены из штата Конторы в связи со своей "гибелью", так же, как я, и как вы с Дантистом. О том, что мы все как бы не совсем мертвы, кроме Чудака знают только несколько человек на самом верху, поэтому операция проходит по ведомству Чудака и гриф секретности - четыре нуля.
  Скиф с Дантистом значительно переглянулись.
  - Ну и что же это за дерьмо, в которое мы вляпались, - выдохнул Дантист.
  - Кое-кто занимается кое-какой бякой, а точнее тем, чем заниматься запрещено всемирным соглашением ученых и трактуется Ватиканом, как дело, неугодное господу Богу: пытается создать сверхчеловека, ни много, ни мало, - ответил Зиновий. - Разработки ведутся на основе клонирования человеческого материала с программированием сверхспособностей будущего существа на стадии эмбриона.
  - Тю! - удивился Дантист. - Только-то и всего? А кто этим сейчас не занимается? В наших секретных лабораториях тоже, небось, гомункулусов штампуют, только пыль стоит.
  - Может быть, штампуют, а может быть, и нет, - строго сказал Зинка. - Мы сейчас демагогией заниматься не будем. Нам поставлена задача: пресечь действия супостата.
  Дантист прикусил язычок.
  - И кто этот проект финансирует? - спросил Скиф, чтобы разрядить обстановку. - США? Триада? Инопланетяне?..
  - Я бы их даже инопланетянами постеснялся назвать, - вздохнул Зинка. - Установлено стопроцентно - это наши, точнее бывшие наши граждане.
  - О, как! - удивился Скиф.
  Зинка встал и подошел к компьютеру, стоявшему в углу гостиной, включил его. Плоский экран монитора внушительных размеров (метр по диагонали) замерцал почти сразу, контора не скупилась на оргтехнику. Зинка достал из кармана диск и загрузил компьютер. На экране появилось лицо хорошо известное всем присутствующим.
  - Номер первый, - объявил Зинка. - Савенков Никита Перунович. Последние три года проживает в США. Бывший "наш" олигарх. Нефть, алмазы, вторсырье. Состояние, вывезенное из России, наши эксперты оценивают в сто четырнадцать миллиардов американских долларов. С подробным описанием его бытия "здесь" и "там" ознакомитесь позже. Номер второй. - На экране появилось новое лицо. - Зильберштейн Игорь Шлемович. Проживает в Израиле, но часть года, обычно зимой, в швейцарских Альпах, вблизи Давоса. Тоже небедный господин - бывший чиновник из системы Росвооружения. Состояние, по сравнению с состоянием Савенкова, немного скромнее, всего-навсего около двадцати трех миллиардов евро. И, наконец, номер третий - Марьянов Николай Николаевич. - На экране появилась круглая физиономия одного из бывших премьеров. - В представлении не нуждается. Размер состояния неизвестен. Проживает в основном в туманном Альбионе. Вся троица - государственные преступники по законам России. Требование на их выдачу и депортацию неоднократно заявлялось нашим правительством, но, как видите, безрезультатно. Все эти лица являются гражданами Джамалтара, а с этим государством, после второго басмангалеевского путча у нас нет дипломатических отношений.
  Нависло тягостное молчание. Все, находящиеся в комнате очень хорошо представляли себе, что такое Джамалтар. Дантист поскреб щетинистую щеку и почему-то подумал, что бороду придется сбрить. А Скиф вспомнил изъеденное оспинами и исполосованное морщинами и шрамами бусое, как выгоревший на солнце кирзовый сапог, лицо Басмангалея, и во рту у него сразу же появилось много слюны. Захотелось сплюнуть.
  - Басмангалей оказался незаурядным политиком и хорошим коммерсантом, - нарушил молчание Зинка. - Неплохая сделка, а? Предоставил гражданство трем преступникам, тем самым, организовав им неприкосновенность, а они, в качестве расчета за эту услугу, создают ему на свои средства спецвойска из клонированных боевиков. В случае успеха, он - обладатель первой в мире армии нового типа. И эта армия, я думаю, долго бездействовать не будет. В случае неудачи Басмангалей ничего не теряет.
  - А что по этому поводу думает самое демократическое государство, да и вообще, мировая общественность? - мягко спросил Дантист.
  - Они не в курсе, или делают вид, что ничего не знают. Нужен скандал. Наша цель - собрать факты, чтобы этот скандал учинить. Итак: работаем по их базе в юго-восточной Азии; связь "Басмангалей - Штольц - наша троица" отрабатывают в Джамалтаре, в штатах и в Европе другие группы.
  - Штольц? - переспросил Скиф. - А это что еще за птица?
  Зинка поменял диск в компьютере. Теперь на экране появилось незнакомое лицо: бледное, худощавое, болезненно худощавое. Ввалившиеся щеки с двумя глубокими морщинами, начинающимися от сухих крыльев тонкого горбатого носа. Высокий лоб. Жидкие, наполовину седые волосы зачесаны назад. Нервная линия тонких губ, бескровных, почти голубых. Хрящеватые остроконечные уши плотно прижаты к черепу. Темные глаза (на фотографии не разобрать какого цвета) внимательно, но несколько раздраженно смотрят прямо в объектив камеры. Человек сидит за рулем автомобиля. Кисти рук с длинными пальцами (их длине мог бы позавидовать даже Дантист) спокойно лежат на руле. "Явно в пробке торчит", подумал Дантист.
  - Иоганн Штольц. Шеф проекта и доверенное лицо Басмангалея. Профессор медицины. В конце прошлого века Штольц преподавал генетику и прикладную генную инженерию в Йельском университете. В университетской лаборатории проводил научные изыскания в области генома человека. Издал четыре серьезных монографии по этой теме. В профессорской среде отличался радикальными взглядами и суждениями в вопросе правомерности опытов по клонированию млекопитающих. Консультировал несколько сельскохозяйственных фирм, специализирующихся на животноводстве, по вопросам генной инженерии. А потом был скандал. Небезызвестная вам медицинская корпорация, где, как оказалось, Штольц работал консультантом, была уличена в опытах по клонированию человека. Скандал, как водится, закончился ничем, и все события были отнесены в разряд мистификаций. Именно тогда Штольц попал в поле зрения конторы. Затем он, неожиданно, в самый разгар танийской войны появился в южной Африке. Организовал в Тании военный госпиталь, но вместо врачевания стал разводить какую-то бактериологическую дрянь. В результате его экспериментов десятки тысяч аборигенов стали калеками, более пяти тысяч погибли. Количество пострадавших от рук доктора Штольца было сопоставимо с количеством погибших на фронтах. Все тогда списали на всплеск лихорадки невыясненной этиологии, возникшей в результате применения обеими сторонами оружия массового поражения. Там, в Тании, Штольц и познакомился с Басмангалеем. Диктатор тогда еще не был диктатором. Он недавно получил военное образование и, в качестве стажировки воевал везде, где только можно было воевать. Из Тании Штольц перекочевал в...
  - В Джамалтар! - высказал предположение, доселе молчавший, Аристократ.
  Зинка посмотрел на него осуждающе.
  - Ты почти угадал, - сказал он. - В Джамалтаре Штольц тоже побывал, но, несколько позже. Из Тании Штольц перекочевал на Илийские острова.
  - Хрен редьки не слаще, - снова изрек Аристократ.
  - Ничуть не слаще, - согласился Зинка. - В Джамалтаре правит диктатор и самодур, генерал Басмангалей, в Илии - диктатор и каннибал, принц Гуарам. Джамалтар - закрытое мусульманское государство, Илия - закрытое языческое. Басмангалей и Гуарам - два сапога - пара. Илия - единственное государство, которое признало режим Басмангалея законным. В Илии Штольц пробыл два с половиной года. Занимался там клонированием и достиг определенных результатов.
   После первого басмангалеевского путча Штольц объявился в Джамалтаре. Крутился возле Басмангалея, был у него кем-то вроде эксперта по вопросам оружия массового поражения. Кроме того, Штольц выполнял в Джамалтаре еще одну миссию. Он был эмиссаром принца Гуарама, и главной целью являлось объединение двух государств в их войне против всего мира. Видимо тогда Басмангалею было предложено принять участие в программе создания сверхчеловека.
  - База Штольца, наверняка, есть и в Джамалтаре, - высказал предположение Скиф. - Кто-то из наших там работает?
  - Такой базы в Джамалтаре нет, - ответил Зинка. - Наш резидент сообщает, что Штольц довольно часто гостит у диктатора, но базы там нет, во всяком случае - на данный момент.
   - Что-то мне не верится, - заупрямился Скиф. - Может, плохо искали?
  - А где там искать? Весь Джамалтар с севера на юг можно проехать за один день, да с запада на восток, - Зинка нарисовал в воздухе крест, - за полтора. Кроме этого прикинь количество наших информаторов среди местного населения...
  Скиф пожал плечами, сомнения в том, что Басмангалей не решился организовать конвейер по изготовлению новых сверхотважных, остались.
  - Трудно будет привязать диктатора ко всей этой истории с клонированием, - сказал он поразмышляв.
  - Я повторяю: связи Басмангалея с троицей и со Штольцем отрабатываются.
  - Все это косвенные улики, - проворчал бывший мент, Аристократ.
  - Даже из косвенных улик можно заварить крутую кашу. У наших политиков руки давно чешутся, - сказал Зинка и, заметив, что Дантист порывается сказать что-то, наверное, по поводу политиков, резко сменил тему. - Итак, продолжим.
   Зинка щелкнул "Enter", и появились другие фотографии Штольца. На одной из фотографий Штольц шел по мощеной, явно немецкой, улочке под ручку с Герцогиней. За их спиной возвышалась остроконечная крыша лютеранской кирхи.
  Дантист посмотрел на Аристократа. Аристократ невозмутимо глядел на монитор. Когда-то давно, еще на заре их шпионской деятельности, Сашка Донцов спрашивал у Генки Волченкова, как тот относится к некоторым заданиям Лорки, которые ну никак не могли исключить интима с объектом. Генка пожал плечами и спокойно ответил: "У каждого своя работа и у каждого своя жизнь". Это прозвучало очень убедительно и очень "по-философски". "Молодец!", - подумал тогда Сашка. "Какие же мы все-таки уроды!", - подумал сейчас Дантист.
  - Герцогиню подвели к Штольцу прошлой осенью в Берлине. Очень аккуратно и профессионально подвели. Это наш первый серьезный успех. Герцогиня на большом доверии у Штольца. Теперь ее имя Лора Вибе, работает на Штольца и занимается, вы не поверите, кадрами. Первым она "завербовала" Аристократа, ныне Зигфрида Вульфа, менеджера коммерческой фирмы из Гамбурга. У Штольца будет "работать" по части снабжения продуктами, оборудованием и прочим необходимым для жизни и работы на острове. Проверка легенды прошла блестяще. Все-таки Чудак - асс по созданию и обеспечению легенд.
  - С Зигфридом все понятно, - сказал Скиф, покосившись на Аристократа. - А мы с Дантистом кто?
  - Ты - инструктор по боевым искусствам. Будешь обучать клонированных боевиков откручивать головы обычным солдатам. А вот Дантисту выпала главная партия. - Зинка в упор посмотрел на Дантиста. - Будешь ассистентом у Штольца. Ты же медик.
  - Так я же... недоучившийся. - Обида в голосе Дантиста была наигранной.
  - Доучишься! У нас есть целых две недели, обучающие программы и совершенные методики. Пока вы отдыхали, наши спецы работали.
  - И в чем я буду ему ассистировать?
  - Будешь помогать выращивать этих... бройлеров.
  - Тогда мне нужно птицеводство изучить, - насмешливо возразил Дантист.
  - Знания лишними не бывают, - кокетливо заметила Герцогиня.
  - Так. Мы с Дантистом, стало быть, тоже пристроены, - констатировал Скиф. - Теперь остался ты, о Великий! Какую должность займешь при штабе Штольца?
  - Вакансий больше нет. На мне - общее руководство операцией, координация ваших действий и связь с Чудаком. Буду прохлаждаться на соседнем острове. - Зинка тяжко вздохнул. - Не радуйтесь, видеться будем часто. Остров, не имеющий названия, на котором вам предстоит работать, почти полностью лишен флоры и фауны. Там даже пресной воды, пригодной для питья нет. Естественно я, в основном, буду контактировать с Аристократом, но он изредка будет выезжать на материк, и в его отсутствие кто-то из вас будет приезжать ко мне в гости, за провиантом. Штат у Штольца небольшой.
  - Кстати о штате! - скаламбурил Дантист. - Как-то непонятно. Они ведь не первый год делают черное дело. У них что, специалистов не было раньше?
  - Были, но сплыли, причем в прямом, а не в переносном смысле. Несчастный случай.
  - А не наши ли это ребята организовали несчастный случай, - спросил Скиф.
  - Нет. Там действительно имел место несчастный случай. Стихийное бедствие: Цунами. Такую волну наши ребята не смогли бы поднять при всем желании.
  - О! Так там еще и опасно! - притворно испугался Дантист.
  - На самом острове не опасно. - Зинка не принял шутку Дантиста. - Остров скалистый и довольно высоко сидит над уровнем океана. Погибла группа из шести человек, которые в это время находились на другом острове.
  - Из шести?.. А нас только трое, если не считать Герцогиню. Кто остальные?
  - Обслуга. Рулевой катера и два матроса. - Зинка закурил еще одну сигарету, откинулся на спинку кресла и, сощурившись, посмотрел на свою группу. - Если вопросов больше нет, тогда за дело, господа шпионы. Вас ждут великие дела.
  
  Глава 5. "Соотечественники"
  
  Дантист неплохо относился к жаре. За неделю вынужденного безделья он успел хорошо загореть, его шевелюра была уже не пепельного, как прежде, а соломенного цвета. Целыми днями он валялся на лежаке, абсолютно пренебрегая не только пляжным зонтом, но и панамой и солнцезащитными очками. Он с каким-то мазохизмом вытапливал из своего тела миллиграммы несуществующего жира. Основательно прожарив кости, Дантист поднимался с лежака и медленно брел за ограду, разделяющую пляж и парковую зону отеля, к душевым кабинам (теплая до неприличия вода Индийского океана не охлаждала). Он долго стоял под холодными упругими струями, пока не замерзал, потом снова возвращался к лежаку. Дантист ни о чем не думал, ничего и никого не вспоминал, его мозг и его тело просто отдыхали и все. Когда наступал вечер, и солнце было уже готово окунуться в волны Андаманского моря, легкий морской бриз напоминал ему, что кроме стакана апельсинового сока и двух бананов у него во рту ничего не было. Тогда он вставал и шел обедать (или ужинать?), съедал несколько порций местных экзотических блюд, не думая о Зинкиных рекомендациях, выпивал большой бокал пива местного производства (кстати, неплохого) и уходил в номер, чтобы заснуть сном праведника. После трех с половиной недель интенсивных занятий, вместо планируемых двух, подобная релаксация была ему необходима.
  Сегодня должна состояться встреча со Штольцем (об этом ему вчера сообщила Герцогиня), поэтому с пляжа Дантист ушел раньше. Он заранее продумал тот образ, в котором он должен предстать перед ясны очи своего нового работодателя, герра Штольца. С точки зрения небогатого, но тяготеющего к комфорту молодого человека, прибывшего сюда, в Кантанг, из прохладной Европы, да к тому же получившего аванс, прикид должен быть таким: широкие фланелевые белые шорты и цветастая рубаха, купленные в местном дорогом бутике (именно местном и именно дорогом). Шлепанцы должны быть из ротанга, ни в коем случае не пластиковые, шейный платок - обязательно.
  Александр Тихофф сидел за столиком на открытой площадке ресторана "Большой трепанг", вытянув длинные ноги, потягивал сильно разбавленный виски и с германской сентиментальностью наблюдал, как раскаленный докрасна, но уже остывающий диск солнца осторожно опускается в океан.
  - Немцы любят загар, не так ли? - Английский Штольца был безупречен.
  Дантист заставил себя вздрогнуть от неожиданности и поднял голову. Глаза у Штольца оказались просто черными: границы между зрачком и радужкой практически не было видно. Вопрос или утверждение Штольца прозвучал как пароль. Дантист изобразил на своем лице растерянность и промямлил по-английски с сильным немецким акцентом:
  - Простите. Я не понял. Не могли бы вы повторить то, что сказали.
  Штольц усмехнулся и по-хозяйски расположился напротив Дантиста. Александр Тихофф покорно поджал ноги. Штольц внимательно осмотрел его наряд и видимо остался доволен. Дантист мысленно себя поздравил и широко раскрыл глаза, ожидая продолжения разговора. Штольц прекратил игру в кошки-мышки и продолжил по-немецки:
  - Парадокс. Белый человек, если он, конечно нормален, гордится тем, что он белый, а не цветной. Тем не менее, попав на курорт, к южному солнцу, тут же старается изменить свой естественный цвет кожи. И как это не удивительно мы, немцы, не лишенные здорового расизма очень подвержены этому, я бы сказал, пороку.
  - Как вы догадались, что я немец?
  - Соотечественника узнаешь в любом месте, - с пафосом произнес Штольц. "Ну, ты жук... Соотечественника нашел!", - подумал Дантист, а вслух произнес:
  - Доктор Иоганн Штольц?
  - Конечно. А Вы - Александр Тихофф. - Штольц не спрашивал. Он утверждал. - У Вас русские корни?
  Дантист пожал плечами.
  - Возможно. Я никогда не копался в прошлом своей семьи. Меня всегда гораздо сильнее волновало мое будущее.
  - Вас устраивает аванс и размер предложенного Вам фрейлейн Вибе гонорара?
  Дантист изобразил легкую заминку и ответил:
  - О, да, несомненно.
  - Он может быть удвоен, если Вы устроите меня как специалист и как человек, способный хранить тайну и выполнять поручения в любом случае, даже ели эти поручения Вам покажутся несколько... необычными.
  Хорошо скрытое, но так, чтобы было все же заметно, удовлетворение появилось на лице Дантиста. Он даже смог слегка покраснеть. Штольц внимательно смотрел на лицо Дантиста. Дантист выждал положенные этикетом несколько секунд и стал отвечать:
  - К работе я отношусь максимально серьезно и готов выполнять различные поручения, касающиеся оговоренных обязанностей. Необычные?.. Вы знаете, за последние десять лет в моей жизни необычного было гораздо больше, чем традиционно простого...
  Здесь Дантист не соврал ни слова. Он был абсолютно искренен - разве работу спецагента ФАЭТ можно отнести к категории обычных? Да и Чудак постарался: в биографию Дантиста он включил один криминальный эпизод, который никак не мог пройти мимо внимания Штольца и не заинтересовать его. По легенде одним из мест работы Александра Тихофф была медицинская фирма, изготавливающая препараты для обучения студентов немецких медицинских ВУЗов. Сырьем для этих препаратов были трупы, которые с превеликим удовольствием поставляли этой фирме некоторые организации из стран третьего мира. Александр Тихофф не занимался коммерческой стороной вопроса, но был хорошо осведомлен - откуда и каким образом в его лабораторию поступает сырье.
   - А что касается врачебной этики и сохранения анонимности и врачебной тайны, - продолжил Дантист. - Я как любой медик...
  - Я имел в виду не врачебную тайну, а тайну в простом, буквальном смысле. - Штольц мягко перебил Александра. - Но об этом чуть позже. Хочу сообщить вам, что я увидел и услышал достаточно для того, чтобы принять решение...
  Штольц сделал небольшую паузу перед объявлением вердикта, но Дантист понял, что тест на соответствие он прошел.
  - Итак, молодой человек, - продолжил Штольц, - в первом приближении, вы меня устраиваете. Ваш послужной список я изучил. Опыт и квалификация тоже подходит. Контракт подпишем послезавтра. Я лично проведу инструктаж и медицинское обследование. Завтра с утра самолетом местной авиакомпании вы должны вылететь на Филиппины, на остров Минданао. В аэропорту города Давао возьмете машину на прокат и отправляйтесь в город Мер, он расположен на восточном побережье острова. К месту предстоящей работы вас доставят на моторном катере. Послезавтра утром, в 9.30. будьте в городском порту, шестой пирс. На борту катера вот такой знак.
  Штольц положил на стол перед Дантистом ярко-красную пластиковую визитку. На ней было набрано золотом: "Иоганн Штольц", и все - ни рода занятий, ни адреса, ни номера телефона. По левому краю визитки проходило изображение змеи с телом в виде спирали ДНК.
  - До свиданья, молодой человек, у меня еще полно дел. - Штольц протянул руку для прощанья. Ладонь была сухой и холодной, как у покойника.
  
  Глава 6. "Скиф - четвертый раунд"
  
  Скифу, в отличие от Дантиста, позагорать не удалось, но вот попотеть пришлось изрядно. По легенде Скиф был выходцем из России (первую половину его биографии Чудак оставил без изменений), так что корпеть над языками Скифу не пришлось. Его несовершенный английский и еще более несовершенный китайский вписывались во вторую половину новой биографии как нельзя лучше. Три дня, проведенные Скифом в тренажерном зале и на полигоне московской базы ФАЭТ показали, что он по-прежнему в прекрасной форме. Тем не менее, Скиф не давал себе спуску: с утра до ночи он бегал с грузом и налегке, тягал железо, качал маятник, с остервенением дубасил макивару и подолгу медитировал.
  В Сингапур он вылетел на четвертый день. Пройдя таможню, Скиф взял такси и поехал по указанному адресу. В Сингапуре раньше ему бывать не приходилось, но увиденное сейчас мало чем отличалось от того, что он в свое время видел в других мегаполисах юго-восточной Азии - та же сутолока, автомобильные пробки, шум, гам и множество желтых, темно-желтых, светло-коричневых, шоколадных и почти черных лиц. Палатки уличных торговцев непрерывным шлейфом выстроились вдоль дороги по обеим ее сторонам. Водитель такси с трудом нашел просвет среди палаток. Автомобиль въехал в узкий переулок и остановился возле двухэтажного зеленого здания с черной крышей, сработанного на манер китайской фанзы, зажатой между двумя безликими бетонными многоэтажными коробками.
  На каждой створке матово-стеклянной двери были трафаретно изображены бойцы, проводящие летучие йоко-гири друг навстречу другу. Столкнуться бойцы должны были пятками. Над дверью желтой краской были начертаны китайские иероглифы, гласящие, что перед вами не что иное, как заведение дядюшки Ду-Ин-Бо.
  Скиф решительно толкнул дверь, и мелодичный звон колокольчиков сообщил хозяину о приходе посетителя. Из-за бумажной ширмы, отгораживающей правую часть большого спортивного зала, навстречу Скифу вышел лысый коренастый китаец и, обнажив в широкой улыбке все свои тридцать два крепких желтых зуба, осведомился, что привело господина к старику Ду-Ин-Бо. Китаец был далеко не стариком, ему было лет пятьдесят - пятьдесят пять. Скиф молча достал из внутреннего кармана джинсового жилета пластиковый футляр, вынул из него два скрученных листа бумаги и протянул китайцу. Это был сертификат, подтверждающий присвоение Афиногену Паку седьмого дана карате в стиле кекушин, и диплом победителя одного из Пекинских коммерческих состязаний по кун-фу.
  "Старик" почтительно принял из рук Скифа верительные грамоты и тщательно их изучил. Потом так же почтительно вернул их владельцу и снова осклабился.
  - Если господин Пак хочет чему-то научиться у старика Ду-Ин-Бо, то он ошибается. Столь высокий мастер как господин Пак сам может многому научить старика Ду.
  - Да, вы правы, я пришел не за этим, - ответил Скиф.
  - Может господин Пак желает потренироваться. Я с радостью предоставлю господину Паку свой зал. Десять долларов в час, американских долларов, разумеется, и господин Пак может тренироваться в любое, удобное ему время.
  - Я пришел не тратить деньги, а их зарабатывать, господин Ду-Ин-Бо, - многозначительно произнес Скиф. - Я хочу участвовать в боях без правил. Я знаю, что вы занимаетесь этим бизнесом. - Предвидя возражения китайца, он расстегнул верхние пуговицы сорочки и продемонстрировал владельцу клуба опознавательный знак гладиатора - брелок в виде сжатого кулака на тонкой золотой цепочке. - Я не новичок и знаком с условиями, но в Сингапуре я впервые и поэтому рассчитываю на вашу помощь. Мне рекомендовали вас как человека порядочного и крайне осведомленного.
  Ду-Ин-Бо стер улыбку с лица и оценивающе посмотрел на Скифа. Видимо он уже прокручивал в уме ситуацию - подбирал пары и рассчитывал ставки. Как обычно у китайцев сейчас должна последовать церемония чаепития и действительно Ду-Ин-Бо пригласил его за ширму. На низеньком чайном столике стояло все, что нужно для этой процедуры. Сейчас Скиф с удовольствием выпил бы кружку холодного пива, но с особенностями национального этикета приходилось считаться. Скиф скинул обувь и уселся на циновку, привычно сложив ноги калачиком. Начался неспешный разговор. Дядюшка Ду-Ин-Бо жаловался гостю, как тяжело приходится старому китайцу сводить концы с концами, как мало стало достойных учеников, как низко приходится опускать аренду зала, чтобы заработать хоть что-то, как мало ему надо, старому больному человеку и как дороги нынче продукты. Скиф слушал внимательно, не перебивал старшего, соглашаясь, кивал - одним словом, соблюдал все параграфы "китайской церемонии". По окончании чаепития, Скиф поблагодарил хозяина, похвалил его угощение и сразу перешел к делу. Он сообщил китайцу, что готов выступать в любом стиле против бойца любой категории и квалификации и назвал ему проценты, которые тот получит в качестве гонорара, как его импресарио. Скиф не скупился, но и не задирал сверх меры допустимый уровень оплаты подобных услуг.
  Ду-Ин-Бо недолго ворочал мозгами, видимо такие проценты его вполне устраивали. Уже на следующий день, точнее вечер, Скиф вышел на ринг.
  Первым его противником оказался молодой и накаченный, но не очень опытный, как довольно быстро выяснил Скиф, Ямамото Киоши из Японии. Возможно, парня звали не Ямамото Киоши, и родом он мог быть не из Японии, но так его громогласно представил ведущий состязаний. Зал взорвался аплодисментами. Настал черед представлять Скифа. Ведущий заорал так, словно объявлял что-то сенсационное:
  - Впервые на этом ринге! Боец из северной страны! Непобедимый и кровожадный... Ски-и-и-и-иф!
  Заинтригованный зал взволнованно загудел. Скиф скинул с плеч на руки, стоящего сзади Ду-Ин-Бо, шелковый халат. Зал загудел еще громче - смуглый, идеально пропорциональный, с рельефной мускулатурой торс Скифа вызывал восхищение. Рефери объявил о начале поединка и противники сошлись.
  После первых выпадов японца, в которые тот вкладывал слишком много силы и которые, естественно, не достигали цели, Скиф понял, что может уложить противника на татами буквально через пару минут. А возможно, и двух минут не потребуется, достаточно одного сильного и выверенного удара. Понял, но торопиться не стал, на то были причины. Во-первых, скоро Штольц или его люди будут следить за его работой, а может быть кто-то уже здесь. Его враги должны увидеть все, что он умеет делать. Во-вторых, такие спарринги - дополнительная тренировка, а она никогда лишней не бывает. В-третьих - и это, пожалуй, самое важное в данный момент, публика жаждет зрелища, она должна получить максимум удовольствия за потраченные на это зрелище, деньги. А он, Скиф, между тем, будет зарабатывать определенный имидж.
  И Скиф целых три раунда водил японца за собой. Иногда он заставлял неопытного бойца промахиваться, легко уходя от ударов, иногда позволял себя слегка задеть, иногда сам наносил легкие удары, скорее обозначал их. Он видел недоумение в глазах Ямамото Киоши, которое скоро сменилось яростью - японец понял, что Скиф играется с ним, как с ребенком и принял неправильное решение: вместо того, чтобы собраться и успокоиться, он буквально озверел и стал бросаться в атаку с удвоенной энергией. Естественно японец быстро выдохся и к началу четвертого раунда представлял собой печальное зрелище. Публика еще не замечала, что Ямамото Киоши практически не способен продолжать бой. Некоторые еще болели за него и поддерживали своего фаворита взбадривающими и подстегивающими криками, но фаворит их не слышал, он все еще пытался найти брешь в обороне Скифа. Скифу стало жалко японца, и он решил закончить поединок. Постепенно, как того желала большая часть зала, он стал увеличивать силу своих ударов. За несколько секунд до конца четвертого раунда Скиф нанес последний сокрушительный удар.
  Первую победу Скиф и Ду-Ин-Бо отпраздновали скромно - посидели вдвоем в китайском ресторанчике за графинчиком рисовой водки и запеченным лангустом, обсудили дальнейшие планы поединков. Потом Скиф, мягко отказавшись от гостеприимства китайца, предложившего ему жить под одной крышей (первую ночь Скиф провел в доме дядюшки Ду, второй этаж дома имел две спальни), ушел выбирать место для предстоящего - Скиф надеялся, недолгого - проживания в Сингапуре.
  Тотализатор гладиаторских боев работал на полную катушку. Ежедневные спарринги (бывало по два-три за вечер) приносили компаньонам неплохой доход. Имя Скифа вскоре стало известно всем участникам этого кровавого, но вполне легального в здешних местах бизнеса. Соперники были разные - слабые, сильные, очень сильные, но все они были либо бывшие спортсмены, либо бывшие бойцы различных спецвойск, либо бывшие легионеры, либо просто проходимцы, а Скиф был профессионалом, причем не бывшим, а действующим. Поэтому в каждом поединке он добивался победы так же легко, как и в поединке с Ямамото. Действовал Скиф по одному сценарию и аккуратно укладывал соперника посреди ринга в конце четвертого раунда. Сначала шоумены, а затем и все зрители стали называть его "Скиф - четвертый раунд".
  Через месяц со дня прибытия в Сингапур Скиф через Зинку получил известие от Герцогини: "Информация о том, что найден интересующий компанию объект, передана Змию и заинтересовала его. Смотрины состоятся в будущую среду". "Змий" означало: Штольц.
  Зал был полон. После второго поединка зрители дошли до нужной кондиции. Ставки на Скифа были уже сделаны. Он выступал пятым. Штольц в сопровождении Герцогини появился после третьего поединка. Они заняли свои места в персональной ложе. Скиф наблюдал за ними из-за кулис и видел, как герцогиня поставила на колени ноутбук и подняла крышку-монитор.
  Когда менеджер объявил о том, что на ринг выходит "Скиф - четвертый раунд", зал взревел от предчувствия качественного мордобоя, а когда Скиф сбросил с плеч халат, восторженные визги женщин заглушили все остальные звуки.
  
  Герцогиня, которой не раз довелось лицезреть Скифа не вполне одетым, тоже невольно залюбовалась его телом.
  - Вон те шрамы, два на правой стороне груди и один в области печени, явно от пуль, - констатировал Штольц.
  - Да, это есть в его досье. На груди - это Анбола, когда он был там, в составе иностранного легиона, а печень ему прострелили еще в Кобосово, во время четвертого конфликта.
  - Он воевал на стороне алтанцев?
  - Нет, на стороне сергов.
  - Вот как?
  - Именно тогда он и ушел от русских.
  - По идейным соображениям?
  - Нет. Мало платили.
  - К русским я отношусь с предубеждением.
  - Он не русский, просто родился в этой стране. Россия - многонациональная страна.
  - И кто же он по национальности? Якут? Татарин?
  - Неизвестно. Метис. Он не знал своих родителей. В годовалом возрасте Скиф был подброшен в один из детских домов в городе Хабаровске. В этом же детдоме учился и жил до шестнадцати лет. Взгляните...
  На мониторе ноутбука появились фотографии Скифа того периода. Угрюмый и лысый. Чудак подобрал именно эти.
  Герцогиня продолжала:
  - С самых ранних лет Скиф обучался джиу-джитсу и русскому стилю в местном спортивном клубе. Туда же ушел работать после детдома. Понемногу бандитствовал: числился боевиком в не особо авторитетной группировке. - Герцогиня показала Штольцу две фотографии Скифа (анфас и профиль) вытащенные Чудаком из архивов Хабаровского ГУВД. - В одной из бандитских разборок был схвачен хабаровскими милиционерами. Но осужден не был. Прошел по делу, как свидетель: видимо главарь банды решил его сохранить для дальнейшей работы. От уголовщины Скифа спасла армия. Службу проходил в воздушно-десантных войсках. Принимал участие в ряде вооруженных конфликтов. После срочной заключил контракт. - Здесь начиналась вторая половина биографии Скифа, придуманная Чудаком. - Сначала воевал в Чечне и в Ингушетии, в пятой и шестой кавказских компаниях. Затем в Кобосово и, как я уже говорила, перешел к американцам.
  - И чем он занимался у американцев?
  - Школа "Сухопутные головорезы" в Детройте, сначала курсант, затем инструктор по каратэ. Потом база подготовки морских диверсантов в Норфолке. Две командировки в Амазонию - участие в подготовке путча и обучение местных коммандос искусству рукопашного боя. После Норфолка записался во французский иностранный легион, воевал в составе четвертой бригады в Тании и в Анболе.
  Штольц заинтересованно поднял брови.
  - Вот как?.. В каком году он был в Тании?
  Герцогиня назвала дату и вывела на экран монитора ряд фотографий Скифа из его африканской "биографии". Специалисты из лаборатории Чудака потрудились на славу: ни один эксперт не усомнился бы в их подлинности. На одной фотографии позировал сам Штольц, а на заднем плане маячила крепкая фигура Скифа в камуфляже и с автоматом "Гюрза" на груди. Штольц внимательно всмотрелся в это фото и задумчиво сказал:
  - Да, действительно, я помню этого азиата.
  На фотографии был Скиф, но тогда в Тании в охране Штольца служил другой человек, внешне немного похожий на Скифа. Эта похожесть и стала главной козырной картой Чудака.
   Прозвучал гонг, извещающий о начале схватки.
  
  В соперники Скифу был определен высокий и грузный атлет из Ганы по прозвищу Минотавр. Гора мышц производила огромное впечатление на зрителей, но для такого рода состязаний являлась для самого ганца скорее помехой нежели достоинством. Избыточная масса мешала чернокожему парню интенсивно передвигаться и перегруппировываться.
  Для Скифа Минотавр был легкой добычей, и Скиф разыграл перед Штольцем и всеми зрителями "Колизея" натуральное театральное шоу. Первый раунд он почти ничего не делал - просто спокойно ходил по кругу, уклонялся, отводя в сторону голову и другие объекты атаки гиганта. Ни разу, ни огромный черный кулак, ни не менее черная и не менее огромная нога противника не коснулись его тела.
  Второй раунд Скиф назвал бы уроком айкидо. Используя большую массу и слабую реакцию противника, Скиф швырял его, как котенка во все углы ринга. К концу раунда у Минотавра голова шла кругом, и когда прозвучал гонг, он не сразу сообразил в какой угол ему направляться для кратковременной передышки.
  Третий раунд Скиф посвятил тхэквондо. Как на ходячей макиваре он демонстрировал на противнике корейское искусство ударов ногами. Мышечный каркас позволял Минотавру держать удары, да и Скиф особенно не вкладывался.
  Четвертый раунд для парня из Ганы был определен Скифом как последний, и в этом последнем раунде незадачливый боец должен был познакомиться с настоящим каратэ...
  
  - Сейчас этот азиат прикончит нигера, - со злорадством в голосе процедил Штольц; Герцогине было совершенно очевидно, что все происходящее на ринге доставляет ее шефу небывалое плотское наслаждение. - Я не люблю русских, но этот мне нравится.... Так, что с этим парнем случилось после Африки?
  - После ранения в Анболе он лечился в военном госпитале, в котором залечивают раны наемники, затем уволился из легиона. В Америку не вернулся, остался в Европе. Какое-то время участвовал в качестве гладиатора в подпольном тотализаторе, потом купил сингапурское гражданство и документы на имя Афиногена Пака, приехал сюда.
  - Ясно, - кивнул Штольц. - Я хочу досмотреть финал. А ты иди, договорись с его импресарио о встрече.
  Герцогиня поднялась и стала протискиваться к дальнему внешнему углу ринга, где уже праздновал очередную победу и подсчитывал барыши дядюшка Ду-Ин-Бо.
  
  Глава 7. Острова
  
  В девять двадцать Дантист был в порту. Он без труда нашел шестой пирс. К причальному брусу был пришвартован только один катер. Это был большой катер, можно сказать, яхта. На борту катера красовалась ДНК-подобная змея. Команда из трех филиппинцев затаскивала на борт какие-то тюки, картонные коробки и полиэтиленовые блоки с питьевой водой и напитками. Долговязый рыжебородый моторист, похожий на скандинава, вылез из моторного отсека и вытер замасленные руки ветошью.
  Погрузкой командовал Аристократ. Он стоял на сером бетонном портале пирса, широко расставив мощные ноги, одетый в серые шорты, серую, военного покроя, сорочку, серую панаму, и казался вертикальной надстройкой над пирсом, его естественным продолжением. В его крепких зубах была зажата толстая сигара. Оно и логично - сигарета при Генкином облике выглядела бы нелепо, и казалось бы, что Аристократ жует зубочистку.
  Дантист внутренне улыбнулся, радуясь встрече. В глазах Аристократа тоже промелькнула радость, но его лицо осталось таким же безмятежным. Дантист подошел к Аристократу, поздоровался и протянул ему визитку Штольца.
  - Господин Тихофф? - Аристократ приветливо улыбнулся и пожал Дантисту руку. - Будем знакомы: Зигфрид Вульф. Добро пожаловать на борт катера. В холодильнике-баре вы найдете прохладительные напитки. Кстати в кают-компании находится еще один гость господина Штольца. - Аристократ незаметно подмигнул Дантисту. - Отправляемся буквально через пару минут.
  Войдя в кают-компанию, Дантист обнаружил Скифа, вольготно расположившегося на мягких подушках желтого кожаного дивана. "За сколько продался?", - хотелось пошутить Дантисту, но он понимал, что скорей всего их пишут. Скиф поднялся, и они поздоровались как совершенно не знакомые друг другу люди.
  Катер отчалил от пирса ровно через две минуты и резво двинулся в открытый океан.
  
  Зинка сидел на открытой веранде морского вокзала за чашечкой кофе и, глядя вслед удаляющемуся катеру, увозящему его друзей в логово Штольца, вспоминал тот момент, когда фактически началась эта операция...
  
  Это было в Джамалтаре.
  Миссию свою они выполнили (помогли местным патриотам, участникам сопротивления, спасти от репрессий некоторых известных людей Джамалтара) и теперь ожидали собственной эвакуации. Но вместо эвакуации резидент в Джандже поручил им новое задание - выкрасть из зиндана Басмангалея Пророка. Пророк, так называли этого человека в народе, сам по себе, какой-либо значительной фигурой в политике не являлся. Он был лечащим врачом семьи Ташира: успешно врачевал нетрадиционными методами - травами и заговорами, предсказывал будущее и имел огромное влияние на правителя и его семью. Короче говоря, он был Гришкой Распутиным джамалтарского разлива. В народе особой популярностью Пророк не пользовался, даже наоборот, его недолюбливали, и было совершенно непонятно - зачем его потребовалось спасать. Но приказ - есть приказ. Зинка со товарищи приступил к разработке операции, которая через месяц была успешно завершена. Но при проведении операции они потеряли одного человека - Герцогиню. Девочка заигралась с Басмангалеем и сама не заметила, как попала в его гарем. Нужно было ее вытаскивать оттуда и как можно скорее. Конечно, в спасении Герцогини особо отличился Аристократ, но попался в лапы Басмангалея он, Зинка. Попался по-глупому. Прикрывая отход Аристократа с Герцогиней под мышкой, он скользом получил по лбу отрикошеченную от стены пулю и потерял сознание. Очнулся Зинка после контузии в дворцовом зиндане, а на следующий день его куда-то перевезли, видимо Басмангалей после двух неудач (с Пророком и с Герцогиней) стал сильно сомневаться в прочности стен своего дворца. Перевозили его тайно. Зинка был закован в цепи, и на его голову натянули мешок. Куда его везут, Зинка не знал. Оставалось надеяться на помощь друзей, но эта надежда была слабой - Басмангалей не идиот, наверняка принял меры предосторожности.
  Камера, куда втолкнули Зинку, смахивала на больничную палату (как позже выяснилось, она ей и являлась, все это здание прежде было больницей переоборудованной в тюрьму). Окно оказалось замурованным, а вместо обычной деревянной двери была установлена металлическая.
  Пытки начались с тривиального избиения. В первый день заточения его ни о чем не спрашивали, просто колотили резиновыми дубинками почем зря, а после оставили лежать на кафельном полу. Когда Зинка очнулся, он проанализировал свое состояние и определил: сломаны два ребра, выбиты четыре верхних зуба, в нескольких местах рассечена голова и какие-то проблемы со спиной. Более ничего серьезного - одни гематомы и ссадины. Зинка настроил свой организм на восстановление и, осмотрев камеру, принялся размышлять о вариантах освобождения. Ничего более-менее стоящего в голову пока не приходило.
  Вечером ему дали еду - лепешку и кувшин воды. Лепешка была засохшей, и жевать осколками зубов было больно. И все же Зинка съел все до крошки - силы ему были нужны для дальнейших испытаний.
   Вопросы и пытки начались на следующий день. Спрашивали его об одном и том же: кто он и кто его сообщники? Пытали тоже вполсилы, как бы нехотя: подвесили за ноги к потолку и били дубинкой в такт задаваемым вопросам. Зинка быстро приспособился к подобной методике допроса, и, умело управляя мышцами, гасил силу ударов. Тяжко ему пришлось, когда в тело стали тыкать раскаленным прутом.
  Пытки продолжались четыре дня. Басмангалей на допросах не присутствовал ни разу, но в конце четвертого "рабочего дня", как называл про себя Зинка свои избиения, диктатор неожиданно появился в камере. И не один. Басмангалея сопровождал высокий худощавый мужчина в европейском костюме. Зинка, с трудом разлепив заплывшие глаза, внимательно посмотрел на незнакомца, запоминая его внешность - профессиональная привычка. Незнакомец так же внимательно разглядывал Зинку своими черными глубокими глазами.
  - Европеец. Скорее всего, русский, их интерес в Джамалтаре вполне понятен. Но может быть и прибалт, даже немец. - Эти слова незнакомец произнес на танийском языке, предполагая, что пленник не знаком с этим почти мертвым языком, который и на своей родине употреблялся все реже и реже, вытесняемый английским. - Молчит?
  - Молчит, как рыба, уважаемый Иоганн, - ответил Басмангалей. - Может быть он немой? Или не понимает джамалтарского?
  - Sprechen Sie Deutsch? - обратился незнакомец к Зинке по-немецки.
  - Ja, aber ser schlecht, - решил нарушить четырехдневное молчание Зинка. Он пойдет на контакт с немцем, потому, что любое изменение ситуации представляет собой шанс для осуществления побега. Хуже всего, когда ничто не меняется.
  - Вот видите, господин Басмангалей, он вовсе не немой, - снова на танийском сказал герр Иоганн, обращаясь к диктатору. - Джамалтарским он наверняка тоже владеет. Просто он не хочет с вами разговаривать. Но это ничего, мне он скажет все. У меня есть средства, посерьезней сыворотки правды. Единственная просьба: не пытайте его пару дней. И подкормить паренька не помешает, мне он нужен относительно здоровым, иначе не выдержит действия препарата. - Немец взглянул на Басмангалея, и тот кивнул, соглашаясь.
  Посетители ушли, а через некоторое время Зинке принесли еду. Лепешка оказалась свежей, вместо воды был айран. Кроме того, сегодня он получил большой кусок баранины. "Жизнь налаживается!" - подумал Зинка и, превозмогая боль, набросился на мясо.
  Его не трогали обещанных два дня. Последний ужин оказался с сюрпризом. Толстый тюремщик, поставив на пол еду, выразительно посмотрел на Зинку и, прижав палец к губам, указал на лепешку. Потом он потрогал ухо и подмигнул, затем провел рукой по глазам и сделал отрицательный жест. Зинка понял: камера прослушивается, но визуального наблюдения нет. Лепешка была с начинкой: небольшой нож (его размер не позволял нанести смертельный удар в сердце, но был вполне достаточным, чтобы перерезать горло или сухожилие), универсальная отмычка (она могла открыть любой замок, но, к сожалению, не могла справиться с могучими засовами, которыми была снабжена входная дверь). Еще в лепешке находилась записка. Незнакомым почерком было написано: "Когда освободишься, передвигайся согласно плану". На обороте был начертан план здания. Зинка запечатлел в памяти план и уничтожил записку, просто съел ее, запив айраном. Нож и отмычку он спрятал на теле - его этому обучали.
   За ним пришли рано утром, Зинка незаметно достал отмычку и зажал ее между большим пальцем правой руки и ладонью. Его долго вели по коридорам с высокими потолками. Все окна были зарешечены и забиты снаружи досками. К концу путешествия, сопоставляя увиденное воочию с начертанным в записке планом, Зинка легко сориентировался, только не мог определить на каком этаже находится. Наконец его втолкнули в помещение, напоминающее процедурный кабинет, а может, оно некогда было операционной - под потолком была закреплена большая круглая установка с несколькими галогеновыми светильниками. Посреди комнаты стояло пыточное кресло с подлокотниками в виде трубчатых захватов. Основание кресла тоже было оснащено металлическими фиксаторами для ног. "Если меня сюда пристегнут - это конец, никакая отмычка не поможет, это, пожалуй, только Шваценегеру по зубам, да и то в лишенном здравого смысла боевичке", - подумал Зинка и повернулся лицом к конвоирам. Они стояли, скрестив руки на груди, и невозмутимо смотрели прямо перед собой - видимо ожидали кого-то, скорее всего того самого немца, герра Иоганна, который давеча обещал Басмангалею развязать Зинке язык.
   Пленник стал незаметно освобождаться от наручников, что ему удалось сделать легко и быстро. Достать нож - дело одной секунды, два шага к охранникам - еще секунда. Конвоиров было двое - на каждого по секунде. Итого - четыре секунды. Зинка рванулся к тюремщикам. Тому, который стоял слева, он полоснул острым, как бритва, ножом по горлу, тому, что справа, воткнул нож по самую рукоятку прямехонько в сонную артерию. Два отработанных движения слились в одно; нож, описав плавную кривую в виде знака бесконечности, остался в теле второго тюремщика-халуя, упавшего к Зинкиным ногам.
  Неожиданно открылась дверь, и в проеме возникла худощавая фигура немца. Черные глаза герра Иоганна округлились, скорее от удивления, чем от страха. Не раздумывая, Зинка схватил немца за шиворот, втянул внутрь пыточной камеры и, рубанув ребром ладони по тонкой шее, отправил в глубокий нокаут. Потом Зинка вытащил из шеи мертвого тюремщика свое единственное оружие, отпрыгнув в сторону от хлынувшей крови, и, оглянувшись на безжизненное тело немца (о том, что он тогда его не прикончил, Зинка еще пожалеет), выглянул в коридор.
   В коридоре никого не было.
  Неслышно ступая, Зинка продвигался к свободе, четко следуя маршруту, намеченному в плане. Без помех он добрался до лестничной клетки. Ему повезло: пыточная камера находилась на втором этаже, поэтому до выхода из тюрьмы беглеца отделял только один лестничный марш. Он уже стал спускаться, как вдруг снизу послышался шум шагов и джамалтарский говор. Зиновий отпрянул назад и спрятался за пилястру лестничного портала. Мимо него в сопровождении трех с виду бравых телохранителей прошествовал Басмангалей. Они свернули в тот коридор, из которого только что вышел Зинка, наверное, диктатор хотел присутствовать при допросе неразговорчивого пленника. Сейчас он увидит побоище, которое устроил Зинка и поднимет тревогу; нужно торопиться. Зиновий быстро, но осторожно спустился вниз.
   В вестибюле наблюдалось три человека - двое отважных сидели на корточках у дверей, третьим был тот самый тюремщик-холуй, который принес вчера вечером в Зинкину камеру лепешку с "начинкой". Последний держал в руках глиняный кувшин и намеревался подниматься по лестнице, поэтому он первым увидел спускающегося пленника, а вот для отважных Зинкино появление было неожиданным.
   Стражи на мгновение замерли. Холуй повернулся к поднимающимся с корточек отважным, и обрушил на голову одного из них тяжелый кувшин. Во второго Зинка метнул нож, но промахнулся; нож, звякнув, раскололся, ударившись о мраморный косяк двери. Не снижая скорости, Зинка подлетел к уже оправившемуся и обнажившему ятаган отважному и, отбив голой рукой сверкнувшую сталь, нанес противнику страшной силы удар в левый висок. Раздался характерный хруст и еще один правоверный отправился к Аллаху. Зинка, не обращая внимания на боль в рассеченном ятаганом левом предплечье и разбитых костяшках правой руки, выскочил во двор. Толстый тюремщик, как мог, поспешал за ним.
   Недалеко от ворот, в месте, отмеченном на плане крестиком, стоял обшарпанный "Форд" с приклеенным на лобовое стекло посольским пропуском. Внедорожник рванул с места, как только Зинка, а вслед за ним и его неожиданный помощник плюхнулись на заднее сидение.
  - С освобождением! - сказал человек, сидящий за рулем.
  Зинка ожидал увидеть кого угодно, даже Лиса, но его спасителем оказался Чудак, таинственный и легендарный Вася в кубе.
  - Это наш друг - Мохаммад. Он помогает нам не за деньги: темники вырезали всю его семью, у парня личный мотив мстить Басмангалею, - пояснил Чудак, глядя через зеркало заднего вида в избитое лицо Зиновия. - Крепко помяли?
  - Есть маленько, - ответил Зинка. - Зубы - ерунда, вставлю новые. Ребра срастутся. Спина беспокоит... - Зинка немного помолчал, потом спросил: - Куда едем?
  - В посольство, само собой. Раны залижешь и в Москву. Ну, рассказывай: где был, чего видел?
  Дорога предстояла долгая, и Зинка стал подробно рассказывать Чудаку о своих злоключениях. Когда он дошел до встречи с немцем, Чудак неожиданно затормозил.
  - Ты говоришь, они общались на танийском?
  - Да, я неплохо изучил этот язык. Тания - это моя первая командировка. Я тогда еще курсантом был.
  Чудак кивнул головой, и это означало: я знаю, кем ты был.
  - Ну-ка, подробно опиши мне этого человека, - приказал он Зинке, и тот четко, по казенному, описал запомнившиеся на всю жизнь черты.
  - Это он? - спросил Чудак и достал откуда-то фотографию герра Иоганна.
  - Опа! - удивился Зинка.
  - Он? - повторил Чудак вопрос.
  - Вне всякого сомнения!
  Мохаммад тоже подтвердил, что именно этот евр (так джамалтарцы звали всех немусульман) месяц назад поселился в замке диктатора, и практически ежедневно посещал здание тюрьмы. Иногда задерживался там надолго. Чем он занимался в тюрьме, Мохаммад не знал.
  - Иоганн Штольц... - задумчиво произнес Чудак и снова тронулся с места. - Вот ты где скрываешься. Ну, что же, этого следовало ожидать...
  Всю оставшуюся до Джанджа дорогу Чудак молчал и сосредоточенно думал. В столицу въехали без проблем. Когда показалось здание российского посольства, Чудак не затормозил и не сделал левого поворота, проехал мимо, не снижая скорости.
  - А разве мы не... - удивленно начал Зинка, но Чудак перебил его.
   - Раны будешь зализывать в другом месте. Ты мне, Зиновий, нужен для другой, очень секретной операции.
  В тот же вечер Зинка узнал, кто такой доктор Штольц и что его связывает с диктатором. А на следующее утро к зданию посольства подъехал катафалк с "трупом" Зиновия Черемных, оперативный позывной "Зинка".
  
  Зинка сидел на открытой веранде морвокзала, будоражил гущу в остывшем кофе белой пластиковой лопаточкой и смотрел вслед удаляющемуся катеру. Он вдруг ощутил себя покинутым и брошенным на необитаемом острове и почему-то подумал, что все места, в которых ему приходилось когда-либо работать - это череда островов. Тания - дикая и малоцивилизованная страна на юге Африканского континента - остров, Джамалтар - небольшая горная страна в юго-западной Азии, добровольно отгородившая себя от всего остального мира - остров, Лурпак - богатый и сытый, не признающий никаких других ценностей, кроме либеральных - тоже остров. Что же касалось частного острова, не имеющего даже названия, на котором предстояло выполнить задачу его группе, то он был островом по определению.
  Маленькая точка, в которую превратился катер, скрылась за горизонтом. Зинка не стал допивать кофе. Он встал и отправился готовить сообщение Чудаку о том, что первая часть операции окончена.
  
  Дантист со Скифом неплохо проводили время в кают-компании - потягивали пиво и вели непринужденную светскую беседу. О жаре и чересчур теплом океане, о смешных ценах на морепродукты и запредельных на спиртные напитки, о привлекательности филиппинок и жительниц Сингапура и Таиланда (в сравнении), о достоинствах и недостатках местного стриптиза. О предстоящей работе - ни слова.
  Часа через полтора, когда все темы были исчерпаны, и стало нечем забавлять друг друга, они поднялись на палубу. Аристократ сидел под капроновым тентом с ноутбуком на коленях и работал, наверное, составлял отчет Штольцу о произведенных закупках. При появлении пассажиров он оторвался от компьютера и сделал "чи-и-з-з". Дантист взглянул за корму - за катером летели чайки, а самая высокая вершина гор на покинутом берегу оседала в океан и растворялась в дымке. Скиф своими зоркими глазами увидел прямо по курсу едва заметную точку и будничным голосом заметил:
  - Земля на горизонте.
  Еще через полчаса стали видны скалистые берега острова.
  
  Глава 8. Таинственный остров
  
  Остров выглядел неприветливо. Серые гранитные скалы поднимались из темно-синей воды вертикально, а кое-где с отрицательным уклоном и, несмотря на то, что были ярко освещены солнцем, казались холодными. На верхушке острова кое-где торчали гнутые стволы пальм. Зелени было крайне мало. Следов жизнедеятельности человека не наблюдалось вовсе.
  Зайдя с северной стороны, катер юркнул в затененный узкий заливчик. Попетляв по гранитному лабиринту, он уткнулся носом в пологую каменную осыпь, матросы сбросили на берег трап. Скиф с Дантистом, забрав свою поклажу, сошли на берег, и, ожидая Аристократа, который отдавал распоряжения команде, огляделись. В осыпи была прорезана каменная дорога. Она заканчивалась у входа в грот явно естественного происхождения, но вход был слегка облагорожен и расширен. Рядом с гротом начиналась металлическая лестница идущая до самого верха. Лестница состояла из пяти пролетов, метров по шесть длиной, с площадками на каждом уровне. Матросы стали заносить в грот привезенные грузы.
  - В пещере есть грузовой лифт, - пояснил Аристократ. - Но вы, господа, после двухчасового сидения в кают-компании, наверное, не откажитесь прогуляться пешком. - Аристократ указал рукой на лестницу, и, не дожидаясь ответа, пошел первым. Дантист и Скиф последовали за ним. Когда они поднялись на один пролет, Аристократ тихо сказал:
  - Все помещения прослушиваются и просматриваются. Жучки и камеры наблюдения установлены на всех деревьях, слава Богу, деревьев тут не так много. Впрочем, зачем я это Вам говорю? Вы же запомнили карту острова, составленную Герцогиней, все мертвые зоны там указаны. Здесь - одна из них. Но все равно орать не советую - у местных "зверьков" очень хороший слух.
  Дантист и Скиф удивленно переглянулись.
  - Каких "зверьков"? - спросил Скиф. - Ты имеешь ввиду жучки?
  - Ах, да. Вы еще не знакомы со здешней терминологией. "Зверьки", - пояснил Аристократ, - это жертвы неудачных экспериментов Штольца. Они имеют значительные отклонения во внешности, и совершенно необучаемы. У них хорошая память, запоминают все как ходячие магнитофоны, но анализировать полученную информацию не могут. Способны выполнять только простейшие функции. Штольц их использует в качестве прислуги, уборщиков и доносчиков. У вас у каждого будет по одному такому личному доносчику. У меня тоже есть. А у Герцогини целых два. Один из них - Ларкин любимчик. Она завет его Че.
  - Че - значит Чебурашка? - догадался Дантист.
  - Да, Чебурашка. Только об этом никто не знает, даже Че, - серьезно ответил. - Теперь о системе общения. Устные контакты ограничиваются мертвыми зонами, это понятно. Сообщения друг другу оставляем в тайнике, на Ларкиной карте он отмечен буквой "Т". Это - душевая кабина, рядом с бассейном. Кабина деревянная, вторая стойка слева, сучок вынимается. Так... вроде все. Какие вопросы?
  - Кроме "зверьков" сколько человек на острове? - спросил Скиф.
  - Нас четверо, - начал перечислять Аристократ. - Команда катера - четыре человека, вы их видели. Сам Штольц. Повар. Три инструктора - два мужика и баба. И Чен. Итого - четырнадцать.
  - Хорошо, хоть не тринадцать, - усмехнулся Скиф. - Кто такой Чен?
  - Сейчас его нет на острове - отбыл в Илию по поручению Штольца. Чен - телохранитель Штольца, его порученец и пилот вертолета. Он же - служба безопасности в одном лице.
  - Не маловато? - удивился Скиф. - Один в поле не воин.
  - А клоны? Сегодня ты с ними познакомишься. Они за хозяина на клочки порвут любого, только свисни.
  - Что за баба? - встрял в разговор Дантист.
  - Кто о чем... - вздохнул Аристократ. - Баба так себе. Не в моем вкусе. Закомплексованная какая-то, фригидная, наверное. У тебя будет шанс проверить. Еще вопросы имеются?.. а то скоро из мертвой зоны выйдем.
  - Компьютерная сеть локальная? - спросил Дантист.
  - Выход в Интернет есть, но... компьютерная безопасность у них поставлена... Даже не пытайся. Хотя... - Аристократ задумался. - Компьютерный гений у Штольца - та самая баба, Бажена Яржебинска.
  - Полька?
  - Хрен ее знает, - честно признался Аристократ.
  Они поднялись на верхнюю площадку, и Аристократ простер свою широкую длань в сторону компактно расположенных строений. Лагерь стоял на дне неглубокой котловины прямо по центру острова, несомненно, раньше эта котловина была кратером вулкана. По периметру лагеря возвышались ангары со стеклянными крышами, обшитые полупрозрачным пластиком. В центре лагеря ярко сверкало бирюзовое овальное пятно бассейна. Вокруг него располагались небольшие коттеджи-бунгало, их стены были окрашены бежевой краской, крыши - из коричневой черепицы. Кое-где росли невысокие пальмы и фикусы.
  - Добро пожаловать в наш "рай", - сказал Аристократ, он же Зигфрид Вульф. - Сейчас я отведу Вас к местам проживания. Обед на острове, - он взглянул на часы, - в два часа. Кухня неплохая, немецкая...
  Скиф посмотрел на кислое выражение лица Дантиста.
  "Придется давиться протертыми супами, айнтопфами, тушеной капустой и свиными сардельками, - подумал Дантист, - и при этом еще нахваливать поданные блюда"
  - ...Но, кроме национальной немецкой кухни, подается много морепродуктов, выпечки и фруктов, - продолжал Аристократ. - Из фруктов особенно рекомендую финики... За территорией лагеря гулять не запрещено, но там нет ничего интересного - камни и десятка три деревьев. Из птиц - только чайки и бакланы, из животных - змеи. Но они не ядовитые.
  Бунгало Дантиста состояло из одной единственной комнаты и санузла. В санузле ничего лишнего - унитаз, раковина, душ без шторки. В комнате - низкая тахта, отгороженная японской бумажной ширмой, довольно мощный компьютер (в этом Дантист убедился сразу, как только включил его и протестировал) и миниатюрный столик, на котором стоял один единственный стакан, перевернутый вверх дном. На полу комнаты лежала жесткая, сплетенная из каких-то растительных волокон, циновка. Справа от входа стоял плательный шкаф, слева от входа тихо шелестел бар-холодильник. В нем Дантист обнаружил две бутылочки диетической пепси, две бутылочки минералки и две алюминиевые банки баварского пива. "Каждой твари по паре", мысленно констатировал он.
  До предстоящего обеда (Аристократ показал коттедж, оборудованный под общую кухню-столовую) оставалось еще более двух часов, и Дантист решил продолжить знакомство с лагерем. Он вышел на крыльцо и, сунув в рот сигарету, щелкнул зажигалкой. Неожиданно что-то темное и стремительное вынырнуло откуда-то сбоку, вырвало из его губ сигарету, и так же неожиданно исчезло. Дантист стоял совершенно ошарашенный.
  - У каждого свой пунктик. - Перед Дантистом стояла Герцогиня, то есть Лора Вибе. Одежды на ней практически не было. - Кто-то боится воды, кто-то, огня. Лунатик не выносит дыма... Я - Лора Вибе. Добрый день, господин Тихофф.
  - Добрый день... фрау Вибе.
  - Фрейлейн, - кокетливо поправила его Герцогиня.
  - Простите... А кто это - лунатик?
  - Это ваш слуга.
  - Хорош слуга... - начал сетовать Дантист, но замолчал, потому что увидел за спиной Герцогини странную фигуру.
  Существо (Язык бы не повернулся назвать это "нечто" человеком) было ростом с десятилетнего ребенка и имело короткие кривые ноги, длинные руки, чуть ли не до самой земли и яйцеобразную голову. На самой верхушке головы наблюдалась жесткая коричневая шерстка. "Че! Чебурашка!", догадался Дантист. Ушки у Че были не такими большими, как у мультяшного зверька неизвестной породы, но такими же круглыми и точно так же торчали по бокам, почти под прямым углом к черепу. На верхних концах ушек золотились тонкие редкие волоски.
  Че смотрел, широко открытыми ярко-голубыми глазами, прямо перед собой и вполголоса бубнил:
  - здравствуйте господин вульф... вы очень любезны господин вульф... именно такой крем я и заказывала... сегодня вечером будьте моим гостем я сохранила бутылочку текилы выпьем поболтаем... че идем познакомимся с новыми людьми... у каждого свой пунктик...
  - Идем, мой хороший, - мягко, по-матерински, сказала Герцогиня. - Теперь мы направимся в гости к господину Паку. - Герцогиня повернулась к Дантисту и, мило улыбнувшись, сказала: - Увидимся на обеде, герр Тихофф.
  - Ну ты и жеребец иоганн... - бубнил Че.
  Дантист задумчиво посмотрел вслед удаляющейся Герцогине и машинально достал из пачки новую сигарету. Потом, опомнившись, сунул ее обратно и осмотрелся. Существо, не терпящее дыма, сидело в позе Будды в тени фикуса и внимательно наблюдало за его действиями. "Лунатик на страже, - подумал Дантист. - Его нужно было назвать Пожарным". Видимо этому существу достались гены африканца - он был черен, кудряв и толстогуб. Внешне Лунатик ни чем не отличался от представителей своей расы, но с пальцами было что-то не так. Дантист принялся их пересчитывать - на каждой руке по шесть, на каждой ноге по четыре. "Все правильно, - подумал он. - Пальцев на обеих руках и обеих ногах в сумме должно быть двадцать штук, вот их и двадцать у Лунатика. Природу не обманешь". Дантист подошел к Лунатику и присел на корточки.
  - Будем знакомиться, - сказал он. - Мое имя Александр. А твое?
  Лунатик осклабился и промолчал. Потом он указал одним из шести пальцев на пачку сигарет, выглядывающую из кармана рубашки Дантиста.
  - Это мои сигареты. Я хочу курить, и, если ты будешь мне мешать, я тебе уши оторву, - пообещал Дантист.
  - Номер тринадцатый, - сказал Лунатик.
  - Что? - не понял Дантист.
  - Уши для того, чтобы слушать, - тоном, не терпящим возражений, заявил Лунатик и ткнул пальцем себе в грудь.
  Дантист немного оторопел.
  - Ты вообще-то понимаешь хоть что-нибудь? - сказал он. - Повтори мое имя.
  - Номер тринадцатый, - бодро отрапортовал Лунатик и указал на Дантиста.
  Дантист хмуро посмотрел на жертву эксперимента и подумал: "плохой из тебя шпион получился. Недоработал тебя Штольц"
  - Александр! - обрадовано произнесла жертва, и Дантиста осенило: Лунатик не был тупицей, просто его ответ следовал с некоторым запозданием.
  - Тринадцатый - это твой порядковый номер. А как тебя зовут люди? - на этот раз Дантист подождал ответа. Лунатик молчал и улыбался секунд шесть.
  - Меня зовут Лунатик.
  - Ну, вот и познакомились, - облегченно вздохнул Дантист. - Контакт установлен, да?
  Он выждал положенное время и получил ответ:
  - Да, установлен.
  - Тогда слушай меня внимательно, - назидательно произнес Дантист. - Я - человек курящий. Без дыма жить не могу. Точно так же, как ты - без свежего воздуха. Я сейчас закурю, а ты не смей мне мешать. Не нравится дым - не нюхай.
  Дантист встал и отошел в сторону на несколько шагов. Видя, что Лунатик порывается встать, он махнул рукой, приказывая сидеть. Лунатик остался на месте, и стал с тревогой следить за тем, как Дантист достал из пачки сигарету, сунул ее в рот, прикурил и выдохнул через нос первую партию дыма. Дантист курил, а в грустных глазах Лунатика стояли слезы. Дым долгожданной сигареты вдруг показался Дантисту горьким. Он затушил сигарету о край глиняного горшка, стоящего возле крыльца, бросил окурок, и решил больше в присутствии Лунатика не курить.
  Лагерь был намного больше, чем казался с высоты. Ангары, расположенные по периметру, по два с каждой стороны лагеря, имели в длину около ста пятидесяти метров каждый. Двери и ворота в ангары были плотно закрыты, но Дантист и не пытался попасть внутрь, показывая возможным наблюдателям если не безразличие, то, во всяком случае, свое хорошее воспитание. Он побродил между коттеджами, подошел к бассейну, пожалев, что не взял с собой полотенца и купальных трусов. Вода в бассейне оказалась морской. Он решил все же вернуться в свое бунгало и взять купальные принадлежности. В комнате оказался Лунатик. Он без разрешения раскрыл чемодан Дантиста и аккуратно раскладывал его вещи по полкам плательного шкафа.
  - Ты, конечно, молодец, Лунатик, - сказал Дантист, - но впредь запомни: к своим вещам я тебе прикасаться запрещаю. Уяснил?
  - Всегда и во всем должен быть порядок, - заученной фразой ответил Лунатик через несколько секунд. - Следить за порядком - моя обязанность.
  "И докладывать обо всем Штольцу", - мысленно продолжил за него Дантист. Спорить с Лунатиком казалось занятием бесперспективным, он взял полотенце, трусы и, сложив все это в пластиковый пакет, отправился к бассейну.
  Возле бассейна на белом пластмассовом лежаке сидели двое мужчин, пожилой и молодой, и тихо вели беседу на английском языке. О чем шла речь, Дантист не услышал, потому что, едва заметив приближающегося незнакомца, они замолчали и уставились на него. Дантист молча кивнул и получил два молчаливых кивка в ответ. Переодевшись в душевой кабине и проверив состояние тайника (он был пуст), Дантист вышел и обнаружил, что эти двое уже ушли. Воду в бассейне видимо недавно поменяли, она приятно охлаждала тело...
  Кормежка в столовой была организована по принципу шведского стола. Дантиста приятно удивило большое количество свежих овощей и фруктов. Вопреки его ожиданиям вместо свиных сарделек в качестве основного блюда была баранья лопатка. Но как истинный ариец Дантист зачерпнул из титанового бочка хороший половник томатного супа-пюре. Кроме Дантиста в столовой находился один лишь Скиф, с которым они приветливо раскланялись при входе. Скиф невозмутимо и основательно пережевывал овощи и не смотрел как Дантист, изображая на своем лице удовольствие, впихивал в себя ненавистную жидкую пасту, в которой неизвестно чего было больше - помидоров или крахмала. Баранья лопатка с острой чесночной подливкой немного улучшила настроение Дантиста. Скиф пришел чуть раньше Дантиста, но закончили обед они одновременно. Выходя из столовой, они столкнулись с Герцогиней и Аристократом. Те двое, которых Дантист встретил у бассейна, шли следом.
  - Как вам обед, господа? - Аристократ приветливо улыбался.
  - Великолепно! - ответил Дантист за обоих. - Словно на родине побывал!
  - Да, наш повар, Фриц Шмульке - большой мастер.
  - Господин Тихофф, - вступила в разговор фрейлейн Вибе, - доктор Штольц ждет вас сегодня в четыре часа в коттедже номер шесть. А вы, господин Пак, встречаетесь с доктором, - она взглянула на маленькие элегантные часики, - через полчаса во втором ангаре, это северная сторона.
  Те двое (Дантист так их и окрестил - "те двое") подошли и остановились возле них. Аристократ сказал:
  - Познакомьтесь, господа. Это - сэр Генри Сулл, - Аристократ представил старшего.
  Сулл позволил друзьям пожать свою большую и теплую, почти горячую руку. Дантист сразу же ощутил в себе острую неприязнь к этому человеку. Суллу было далеко за шестьдесят, но он еще был довольно крепок и силен на вид. Совершенно седые волосы подстрижены под бобрик, крупный нос, массивная с нижним прикусом челюсть. Ему бы сигару в зубы, стентон на голову и кольт подмышку - вылитый шериф с дикого Запада. "Я буду звать его "Шериф", - решил Дантист.
  - А это - сеньор Чезаре Луккини, - Аристократ представил второго.
  Чезаре протянул для рукопожатия жесткую ладонь. Итальянец был молод, не старше тридцати, но бурная жизнь оставила следы на его облике. Упрямые черные кудри изрядно посеребрила седина, на смуглой коже лица и рук во множестве белели тоненькие ниточки шрамов. Он был похож на прожженного морского волка. Это сходство дополняла золотая серьга в левом ухе. "А этот будет "Пиратом", - присвоил Дантист кличку итальянцу.
  - Господин Пак. Господин Тихофф, - Аристократ поочередно представил Скифа и Дантиста. - Ближе можете познакомиться сегодня вечером. После ужина здесь же в столовой будет открыт бар. Вечеринка посвящена прибытию новых островитян.
  
  Глава 8. Условия контракта
  
  Через полчаса Скиф стоял у дверей указанного Герцогиней ангара. Войдя внутрь, он сразу увидел Штольца. Штольц сидел за низким столиком спиной к вошедшему Скифу и изучал какие-то бумаги. Скиф огляделся. Все говорило о том, что ангар предназначался для занятий спортом. В дальнем конце зала справа располагался неплохо оснащенный тренажерный уголок, слева - спарринг-площадка, по обеим сторонам зала стояли макивары и пластиковые кабинки. Кабинок было около полусотни.
  - Здравствуйте, господин Пак, - оглянувшись, Штольц увидел Скифа и жестом пригласил его к столику. - Прошу, присаживайтесь. Это, - Штольц покрутил перед собой рукой, - ваша вотчина. Здесь вы будете обучать моих бойцов своему искусству.
  - Это не мое искусство, - поправил Штольца Скиф.
  - Да, да, конечно... Я имел в виду ваше мастерство. Как устроились? Как вам здешняя кухня?
  Скиф неопределенно пожал плечами.
  - О размере вашего гонорара мы договорились. - Вопрос не требовал ответа и Скиф промолчал. - Помимо оплаты вашего труда, полный пансион, один вечер в середине недели и в выходные - бесплатный бар. Напитки на любой вкус и в любом количестве. На острове немного развлечений, но развлекаться особенно-то и некогда будет, очень насыщенный график. Вот, ознакомьтесь, - Штольц протянул Скифу листок, который он просматривал перед его приходом. - Это расписание занятий.
  Скиф внимательно прочитал расписание и вернул его Штольцу. Учебный день клонированных людей длился тринадцать часов с двумя часовыми перерывами - на обед и на ужин. График занятий был составлен очень плотно: на физическую подготовку ежедневно отводилось по пять часов, на теоретические и практические занятия по разным видам оружия и организации терактов - шесть. Преподавателями этой науки значились Сулл и Луккини. На завтрак был запланирован один час, перед отбоем - два часа свободного времени. Выходные дни были предусмотрены только для преподавателей. И в субботу и в воскресенье с клонами занималась Яржебинска. Ее занятия назывались: общая и компьютерная грамотность.
  - Вас все устраивает в расписании? - спросил Штольц.
  - Не все. Подъем - на час позже.
  - Хорошо... но тогда сместится на час весь график, - возразил Штольц.
  - На завтрак - только сок. Много времени не займет.
  - Только сок... - задумчиво повторил Штольц. - Еще есть какие-нибудь замечания?
  Скиф молча качнул головой.
  - Итак: с завтрашнего утра, уважаемый господин Пак, включаетесь в учебный процесс. Я обязательно зайду посмотреть. Вы - большой мастер своего дела. В Сингапуре мне посчастливилось стать свидетелем, прямо скажу, незабываемого зрелища... Сколько же времени нужно потратить, чтобы вот так в совершенстве овладеть боевым искусством?
  - Чтобы овладеть каратэ как оружием нужно шесть месяцев, чтобы освоить его как спорт нужно потратить шесть лет, а чтобы познать каратэ как искусство нужно изучать его всю жизнь. - Это была самая длинная фраза, произнесенная Скифом в течение всего разговора со Штольцем.
  - Ну, шесть лет - это вообще не обсуждается. У меня здесь не спортивная секция. Шесть месяцев... - Штольц взглянул на потолок ангара и покачал головой. - Шесть месяцев - это чересчур много. Жизнь у моих бойцов слишком короткая. Так, что ограничимся одним месяцем, максимум двумя... Ничего, они мальчики способные - быстро обучаются. Завтра сможете в этом убедиться. В вашей группе будет сорок человек. Многовато?.. - Штольц почему-то подумал, что Скиф недоволен, хотя никакие эмоции на лице азиата не проявились. - Ничего не поделаешь - необходимость диктует правила...
  Когда Скиф со Штольцем вышли из ангара, мимо них прошествовал большой отряд клонов, выстроенных в колонну по четыре человека. Скиф насчитал десять рядов. Отряд в полном молчании проследовал к соседнему ангару. Ими никто не командовал, но шли клоны нога в ногу и не глазели по сторонам, смотрели строго перед собой - идеальное самоуправляемое подразделение рослых и крепких на вид бойцов. Лица у клонов были сосредоточенными и... одинаковыми. Сорок близнецов, одетых в одинаковую камуфляжную форму отличались между собой только номерами, нашитыми на клапаны карманов форменных рубашек. Одной лишь одинаковостью эти ребята способны были внушить страх противнику. Даже видавший виды Скиф слегка оторопел, что не ускользнуло от взгляда Штольца.
  - Это ваши ученики, господин Пак, - сказал он, вглядываясь в лицо Скифа. - Вы удивлены их видом?
  - Честно сказать, немного удивлен.
  - Это не люди, точнее не совсем люди. Клоны. Вы что-нибудь слышали о клонировании? Про овечку Долли, например?
  Скиф молча кивнул. Он понял, что Штольц специально подгадал их выход из ангара, чтобы полюбоваться его реакцией. Тогда, на их первой встрече в Сингапуре, состоявшейся сразу после гладиаторского поединка, Штольц предложил ему потренировать за неплохие деньги группу военных курсантов. Так он их назвал.
  - И как вы к этому относитесь? - заинтересованно спросил Штольц.
  Скиф пожал плечами, что означало - никак.
  - У вас нет каких-либо этических или религиозных убеждений, которые помешали бы выполнять условия нашего контракта?
  - Нет, - коротко ответил Скиф.
  - Замечательно. Если результаты вашей работы превзойдут мои ожидания, мы подумаем... и возможно пересмотрим условия контракта в части, касающейся вашего гонорара. В сторону его увеличения, естественно. Вы удовлетворены?
  - Вполне, - Скиф позволил себе улыбнуться.
  
  Коттедж Штольца был самым большим в лагере, двухэтажным. На его крыше была установлена внушительных размеров тарелка спутниковой связи. Рядом с коттеджем пустовала забетонированная вертолетная площадка.
  Штольц ожидал Дантиста, сидя за столиком в плетеном кресле на веранде. Он поздоровался с Дантистом и предложил ему место в кресле, стоящем рядом.
  - Можете курить, - сказал он, пододвинув к Дантисту массивную бронзовую пепельницу. - Лунатик вас еще не отучил от этого пагубного пристрастия?
  - Увы, - вздохнул Дантист, доставая сигарету. - Как заметила фрейлейн Лора Вибе: у каждого свой пунктик.
  - Да, да. Она чертовски права... И чертовски хороша, не правда ли?
  - Я влюбился в нее с первого взгляда, господин Штольц.
  - Да, мы, немцы, народ сентиментальный. Влюбиться с первого взгляда, вполне в нашем духе.
  - Сентиментальный, но одновременно практичный и весьма работоспособный, - продолжал Дантист светскую беседу, намекая, однако, что пора перейти к вопросу о предстоящей работе.
  - Да, вы правы, господин Тихофф, - сказал Штольц. - Итак, перейдем к делу. Прежде, чем обсудить ваши обязанности, я бы хотел задать несколько интересующих меня вопросов.
  - Я весь - внимание.
  - Вопрос первый, в каком объеме вы владеете знаниями в области генетики и генной инженерии?
  Александр Тихофф на мгновение задумался и начал говорить очень осторожно:
  - Не могу сказать, что мне приходилось практически работать в этом направлении. Но я считаю себя человеком образованным и потому обязанным следить за всеми открытиями и достижениями современной науки. Кроме того, что я прослушал курс генетики в Мюнхенском университете, я изучил много научных трудов по этой теме, знаком с работами Мьёена, Гауфа и Полански и многих других...
  - А монографии некоего Иоганна Штольца не попадали в поле вашего зрения? - с легкой усмешкой спросил Штольц.
  - О, господи... Ну, конечно! - Дантист изобразил на своем лице крайнюю степень смущения. - Простите, герр Штольц. Как же я... Я просто не сопоставил... "Геном человека и его мутации", "Ген & Этика". Ну, конечно же!.. - Это был явный перебор. Две эти монографии Штольца в Европе не издавались, и для простого дилетанта в вопросах генетики, каковым представлялся магистр медицины А. Тихофф, были практически недоступны. Но самодовольный Штольц прокола спецагента не заметил. Напротив, он с интересом посмотрел на столь просвещенного молодого человека и самодовольно произнес:
  - Да, это мои работы. Они стали моими последними теоретическими изысканиями, потом я стал заниматься практической работой.
  - Вы работаете с геномом человека?
  - Естественно. Клонированием овец и коров пусть занимаются животноводы. Цель ученого медика как я ее вижу не простая борьба с различными заболеваниями, а создание нового человека не подверженного болезням и старению. Я не против тех, кто трудится в сфере традиционной и нетрадиционной медицины, пусть они спокойно занимаются своим ремеслом. Я ученый, и должен идти вперед.
  - И вы, герр Штольц, уже добились каких-нибудь результатов? - заинтересованно спросил Дантист.
  - Да, и немалых. Я создал нового человека. Теперь я с уверенностью могу это сказать!.. Конечно, созданные мною клоны человека еще далеки от совершенства, но... начало эры Человека Нового положено.
  - И я могу увидеть творение ваших рук собственными глазами?! - с жаром спросил Дантист.
  - Для этой цели я вас и пригласил сюда на остров... Но не для того, чтобы банально похвастаться результатами своей работы. Мне нужен грамотный, а главное, преданный помощник. Он должен быть не столько профессионалом, сколько сторонником моих взглядов на миссию медицинской науки.
  - Можете полностью на меня положиться. Я ваш сторонник, поверьте!.. Всегда мечтал о чем-то подобном и очень рад работать с вами, герр Штольц! - Свой душевный порыв Дантист сыграл весьма недурно. Штольц казался удовлетворенным.
  - Прекрасно! Если вы читали мою монографию "Ген & Этика" и разделяете мои взгляды на клонирование человека, то второй вопрос, который я хотел вам задать, отпадает... Итак, сейчас мы подпишем контракт, а завтра утром, перед завтраком вы должны прийти сюда для того, что бы я мог сделать необходимые анализы. Генный материал - субстанция крайне чувствительная и доступ к нему строго ограничен. Все ваши медицинские показатели мне известны, иначе я бы не делал вам своего предложения, но с момента вашего последнего обследования прошло некоторое время. Я должен быть полностью уверен, что вы не принесете невольного вреда эмбрионам... Сегодня в столовой состоится вечеринка по поводу вашего с господином Паком появления в нашем коллективе. Я рекомендую не употреблять ничего спиртного.
  - Нет проблем, герр Штольц, - широко улыбнулся Дантист.
  - Тогда до завтра, герр Тихофф.
  
  
  
  
  Глава 9. Бажена
  
  На вечеринке присутствовало семь человек. Кроме них четверых, были только Сулл, Луккини и Яржебинска. Штольц не появился, предоставив новеньким полную свободу действий. Впрочем, эта свобода была мнимой. Наверняка Штольц наблюдал за участниками вечеринки из своего коттеджа: Дантист заметил внимательные, но холодные и беспристрастные глаза четырех видеокамер, нагло развешенных по углам столовой.
  Дантист слегка задержался, пытаясь наладить контакт с Лунатиком в плане курения, поэтому, когда он пришел в столовую, вся компания была уже в сборе. Шериф успел изрядно набраться дармового виски, он с угрюмым видом стоял у стойки бара, продолжая опрокидывать каждые две-три минуты по стаканчику, намериваясь, по-видимому, прикончить весь запас этого напитка. Пират в компании Аристократа и Герцогини расхваливал кулинарное мастерство местного повара Фрица Шмульке. Скиф со стаканом томатного сока в руке стоял чуть поодаль от этой троицы и по обыкновению молча слушал. Герцогиня и Аристократ пили шампанское, итальянец, по видимому, мартини.
  Бажена Яржебинска в разговоре участия не принимала. Она сидела в углу тихо как мышка и была такой маленькой и невзрачной, что казалось, ее здесь вообще нет. Собственно, Дантист сразу ее и не заметил. Перед девушкой стояла миниатюрная чашечка кофе, Бажена смотрела в нее с таким вниманием и сосредоточенностью, словно старалась увидеть сквозь непроглядную черноту фарфоровое дно.
  Дантист тоже налил себе черного кофе из кофемашины и подошел к молчаливой незнакомке.
  - Не возражаете?..
  Девушка подняла голову, оторвав взгляд от чашки и... земля ушла из-под ног бывалого сердцееда. Дантист оторопело опустился на стул.
  Таких глубоких ярко-синих глаз он не встречал ни разу в жизни, хотя чего-чего, а женских глаз повидал немало. Взгляд Бажены был удивленным и настороженным, и немного испуганным, но в глубине синей бездны Дантист вдруг увидел колышущееся море страсти и тщательно скрываемую сексуальность. Все стало неважным: худые ключицы, неразвитая грудь, бледный явно нездоровый цвет лица, густая россыпь светло-коричневых веснушек на впалых щеках. Он даже не взглянул на жидкие пряди тусклых светло-русых волос Бажены и на ее нервные руки с коротко остриженными ногтями. Одного лишь взгляда этих синих глаз оказалось достаточно, чтобы внезапно замереть от дикого и жгучего желания, а потом резко без перехода почувствовать себя неотразимым и грешным Казановой.
  Девушка молча кивнула, выражая кивком согласие.
  - Давайте знакомиться. Меня зовут... - Дантист вдруг забыл свое имя. - Меня зовут Алекс... Александр Тихофф. Я сегодня первый день на острове, господин Штольц пригласил меня работать в качестве своего ассистента.
  - Бажена, - коротко представилась девушка. Голос ее был под стать внешности - такой же тихий и слабый.
  - Вы полька?
  - Да, но только по происхождению. В Польше я не была ни разу, не пришлось как-то... Мои родители эмигрировали из страны еще в девяностых. Всю жизнь я прожила в Лондоне. - Последняя фраза, произнесенная Баженой, прозвучала как-то трагически, во всяком случае, так показалось Дантисту. А может быть, во всем был виноват ее плохой немецкий. Девушка говорила с сильным акцентом, очень мягко произнося жесткие и чеканные немецкие слова. Дантист перешел на английский.
  - А я немец. В Германии родился и там провел всю жизнь. Выезжал, конечно, в некоторые страны Европы, но только как турист. И не надолго. - Английский Дантиста нуждался в практике, но все же он был чуть лучше, чем немецкий Бажены. - А вы давно работаете у Иоганна Штольца?
  Бажена снова вскинула на Дантиста, опущенные было глаза. На этот раз Дантист остался спокоен, только почувствовал, как стало тепло в груди. Он справился с минутной слабостью, однако симпатия к девушке не исчезла. "Во всяком случае, делать это мне противно не будет..." - решил он.
  Девушка долго молчала, раздумывая над ответом. Наконец она сказала:
  - Здесь не принято разговаривать на подобные темы.
  - Тогда, может быть, расскажете мне о себе, о своей жизни в Лондоне?
  - О себе?.. Моя жизнь скучна и не интересна... не стоит об этом... - Голос Бажены почему-то задрожал, Дантист не мог уяснить причину этой ее нервозности. Бажена встала. - Извините, Александр, я устала. Плохо себя чувствую. Я, пожалуй, пойду.
  Дантист поднялся следом.
  - Разрешите мне проводить вас?
  Девушка не ответила, и Дантист расценил ее молчание как знак согласия, они вместе направились к выходу. Шериф был в глубоком нокауте. Веселая компания во главе с Аристократом уже добралась до обсуждения фиников. Скиф по-прежнему цедил томатный сок. На столике, за которым сидели Дантист и Бажена, одиноко стояли две чашки с нетронутым кофе.
  Оказалось, что коттедж Бажены расположен по соседству с коттеджем Дантиста. Всю дорогу до дома девушка молчала. Дантист пытался развеселить ее рассказами, естественно придуманными, таких рассказов у него было заготовлено достаточное количество. Но все его шутки разбивались о стену холодного непонимания. Казалось, Бажена даже не слушает его и думает о чем-то своем. Не дойдя нескольких шагов до крыльца, она неожиданно остановилась и резко подняла голову.
  - Извините, Алекс, что я испортила вам вечер, - сказала она срывающимся голосом. - Если вы больше никогда не подойдете ко мне, я не обижусь. Я знаю, что я жуткая уродина... Вы подошли ко мне и разговаривали со мной из сострадания...
  - Вы ошибаетесь, - возразил Дантист. - Вы очень закомплексованы, пани Бажена. И, поверьте, вы очень сильно заблуждаетесь по поводу своей внешности.
  Бажена еще выше подняла голову и встала на цыпочки, чтобы заглянуть в глаза своему провожатому.
  - Вы лжете?
  В вопросе девушки прозвучала надежда. Дантист понял, что сейчас она даже была готова принять его ложь. Но лгать ему было и не нужно.
  - Я говорю правду, - улыбнулся Дантист, и нежно взяв Бажену за худенькие плечи, привлек к себе.
  Девушка замерла в его объятиях и закрыла глаза, потом, словно опомнившись, резко отстранилась и бросилась к двери. Но на пороге она остановилась и, обернувшись, сказала с горечью:
  - Я скоро умру. У меня рак крови.
  Дверь захлопнулась, а Дантист еще долго стоял и думал об обреченной на скорую смерть девушке. Он задавал себе вопрос, на который не мог найти однозначного ответа. Что стояло за странным влечением к этой, в общем-то, некрасивой девушке, наделенной такими прекрасными синими глазами? Внезапно вспыхнувшая любовь? Или просто страсть?.. На элемент задуманного плана его теперешнее состояние было совершенно непохоже...
  Дантист вдруг задумался о себе любимом.
  Он никогда прежде не размышлял о судьбах тех людей, которые встречались на его пути - пути разведчика, спецагента. Он использовал этих людей, как используют нужные инструменты и расходные материалы. Все они были винтиками в большой и жестокой игре, правила которой придумывал не он. Целью игры являлась победа. Для достижения ее средства были не важны. Он всегда так считал и не щадил ни врагов, ни своих случайных помощников. Также поступали и его друзья. Хозяева игры выдали им лицензию на вседозволенность. Да собственно и сам он был точно таким же винтиком. Его могли открутить и выбросить из игры за ненадобностью, перевести в разряд "покойников" и снова оживить.
  Но с чего это он вдруг вздумал критиковать методы своей работы? Он солдат, а не трепло философическое. И работа его несколько... специфическая. Цель его работы - защита интересов родины, ее безопасность. Неужели эта несчастная смертельно больная полячка вызвала в его душе непростительные сомнения?.. А ведь она по своей собственной воле, и, наверное, за очень неплохие деньги работает на Штольца, помогает злому гению, чтобы созданный им конвейер по производству страшного оружия работал без сбоев. Она - винтик, и довольно не простой винтик. Его во что бы то ни стало нужно открутить.
  Но в памяти Дантиста снова и снова возникли странные завораживающие глаза Бажены.
  Дантист подошел к двери и прислушался: в коттедже было тихо. На его стук Бажена не отозвалась. Он толкнул дверь. Бажена сидела на тахте голой и с вызовом смотрела на него. Неяркий свет ночника за ее спиной четко обрисовывал контуры ее угловатого тела. Дантист подошел к тахте и, опустившись на колени, положил голову на ее обнаженные ноги. Бажена запустила свои тонкие пальцы ему в волосы и, прижав его голову к своему животу, застонала. Или заплакала, было не понятно... Дантист стал нежно прикасаться губами к ее прохладному, несмотря на тропическую жару, телу; нежный пушок лобка щекотал его подбородок. Тело девушки - вначале напряженное - стало постепенно расслабляться. Дантист, не переставая ласкать ноги, живот и лобок Бажены губами, расстегнул пуговицы своей рубашки и, извернувшись, скинул ее на пол. Туда же последовали брюки.
  Бажена отдавалась Дантисту со страстью изголодавшейся по сексу опытной женщины. Ее тело было абсолютно послушно рукам, губам и движениям партнера, угадывало малейшие его желания. Все что Дантист вытворял с Баженой, доставляло ей не меньшее чем ему, а возможно даже большее, удовольствие. Он знал, чувствовал это. Диагноз Аристократа о ее фригидности потерпел полное фиаско. Дантист вновь и вновь входил в нее, каждый раз испытывая несравнимое ни с чем наслаждение.
  В его жизни было много женщин, среди которых встречались и скромницы и девственницы. Некоторые были влюблены в него до беспамятства, в некоторых был влюблен он сам. Не до беспамятства, но все-таки... Были в жизни Дантиста очень любвеобильные и страстные особы, нимфоманки. Частенько он пользовался услугами профессионалок. Но то, что сейчас он испытывал с Баженой, казалось чем-то иным. Не просто секс, а полное слияние тел, чувств и мыслей. Хотя... мыслей-то как раз никаких и не было - Дантист даже забыл, что, возможно, в эти минуты за ними наблюдает Штольц.
  Дантист не заметил момента, когда они, отдыхая после очередного взрыва страсти, заснули.
  Он проснулся первым. Солнце уже светило вовсю, но было еще раннее утро - на море всегда светает рано. Голова девушки покоилась на его руке, рука затекла, но Дантист не стал ее высвобождать, боясь разбудить Бажену. Он осторожно с нежностью убрал свободной рукой прядку русых волос, лежащую на ее лбу и всмотрелся в расслабленное спящее лицо: по-детски припухлые губы слегка приоткрыты, аккуратный носик с чуть заметной горбинкой и щеки девушки усеяны светлыми веснушками. Эти веснушки были едва заметны на бледной, почти прозрачной коже.
  "Может назвать тебя Веснушкой?.. - подумал Дантист. - Нет. Я буду звать тебя Винтиком".
  Словно услышав мысли Дантиста, Бажена открыла глаза. Сначала ее взгляд был сонным и одновременно удивленным. Потом она схватила край простыни и резко натянула его на себя. Дантист улыбнулся.
  - Доброе утро, красавица! - бодро сказал он. - Во сне ты была похожа на спящую принцессу.
  - А когда проснулась, снова стала гадким утенком? - вопрос Бажены прозвучал с излишне резкостью.
  - Не говори глупости, - сказал Дантист, не переставая улыбаться. - Ты прекрасна.
  Он поцеловал ее в губы, и им снова овладело жгучее желание. Это не укрылось от внимания Бажены, и она лукаво улыбнулась в ответ.
  - Тебе пора, - сказала она. - Сегодня твой первый рабочий день и ты должен быть в форме.
  - Я всегда в форме, - ответил Дантист, однако высвободил затекшую руку и со вздохом встал. - Ты права, мне действительно пора. Но сегодня вечером... после работы... ты от меня так легко не отвертишься, Винтик, - придуманное им прозвище Дантист произнес мысленно.
  Он поднял с пола свою одежду и стал одеваться. Бажена украдкой смотрела на его поджарое, но крепкое и мускулистое тело. Дантисту было приятно, что она его так внимательно рассматривает.
  - Пани желает посмотреть стриптиз? - с улыбкой спросил Дантист. Он был уже полностью одет и стал вновь расстегивать рубаху.
  Бажена прыснула и натянула простыню до самых глаз. В глазах сверкала хитринка.
  - Нет, - раздался ее голос из-под простыни, - я как-нибудь потерплю до сегодняшнего вечера. Если пан Александр до вечера не охладеет к пани Бажене.
  - Никогда! - уверенным тоном сказал Дантист.
  
  Глава 10. Конвейер
  
  Ангар, куда в сопровождении Штольца зашел Дантист слегка отличался от остальных. Его крыша была не стеклянной, а зеркальной, обшивка стен только снаружи казалась сделанной из полупрозрачного пластика - на деле это был какой-то теплоизоляционный материал. Прежде чем пройти внутрь ангара, Дантист со Штольцем пять минут стояли под ионным душем, который находился в переходном тамбуре. Потом переодевшись в белые комбинезоны, мягкие матерчатые сапоги, резиновые перчатки и стеклянные шлемы со встроенными динамиками они через металлические двери, оборудованные пневмозатворами, зашли в первый зал. Помещение было слабо освещено двумя матовыми лампами, установленными на стенах на уровне пояса. Посреди зала стояло какое-то устройство прямоугольной формы и мерно гудело.
  - Я чувствую себя космонавтом, - пошутил Дантист, осматриваясь.
  - Ничего не поделаешь, - ответил Штольц. - Это вынужденные меры безопасности. В начальном (эмбриональном) состоянии будущие клоны нуждаются в полной стерильности. Ведь их не защищают тела матерей со своим иммунитетом. На этом этапе я вынужден поддерживать в помещении определенный микроклимат и защищать будущую жизнь от возможного проникновения различных вирусов и бактерий.
  Штольц подвел Дантиста к гудящему параллелепипеду. Его верхняя поверхность оказалась стеклянной и состояла из сорока одинаковых прямоугольных ячеек, наполненных зеленоватой жидкостью. Внутри каждой ячейки находилось нечто бесформенное и желеобразное.
  - Это ростки новой жизни, - заявил Штольц. - Их ровно сорок штук - расчетное количество, соответствующее мощности жизнеобеспечивающих установок.
  - Это максимальное количество?
  - Для тех установок, которыми я в данный момент располагаю, максимальное. Но, реально, оно может быть любым. Все зависит от потребностей и наличия денег.
  - Сколько им э-э-э... времени? - спросил Дантист, указывая на комочки слизи.
  - Им сейчас чуть меньше одной недели. В этом инкубаторе они должны пробыть еще две с половиной недели, превратиться в эмбрионы и набрать массу три с половиной килограмма каждый. Здесь набор массы - основная задача. Эмбрион заданной массы - это лишь сырье для производства жизнеспособного клона. То, что вы видите еще пока не эмбрионы, но уже скоро - к середине следующей недели - начнется процесс формирования внутренних и внешних органов.
  - За три с половиной недели три с половиной килограмма? - удивился Дантист. - Женщине нужно девять месяцев, чтобы выносить полноценный плод. Вы нарушаете законы природы!
  - Скажем так: я их корректирую. Чтобы произвести на свет хотя бы одного клона, используя при этом традиционную технологию клонирования, потребовалось бы слишком много времени. У меня его нет. Точнее, я не могу себе позволить так долго ожидать результата. Весь процесс от оплодотворения яйцеклетки до появления на свет взрослого клона занимает в разработанном мною процессе два месяца. Взрослостью я определил возраст в двадцать два года по биологическому времени обычного человека.
  - Потрясающе! - восхитился Александр Тихофф.
  - Прошу следовать за мной, - сказал Штольц и подвел Дантиста к шлюзовой двери в следующий зал.
  - Из инкубатора, который вы видели, - продолжил Штольц, когда они прошли шлюзование, - будущие клоны попадают в другой инкубатор. Я окрестил его детским садом.
  Вдоль стен, на невысоком постаменте возвышались полутораметровые стеклянные цилиндры. В цилиндрах, наполненных такой же, как в инкубаторе зеленоватой жидкостью, плавали человеческие младенцы. Их пуповины тянулись вниз и исчезали в отверстиях, расположенных в основаниях цилиндров. Все сорок младенцев были похожи друг на друга, но не так, как схожи все младенцы, эти были полностью идентичны. Все сорок были живыми - они двигали ручками и ножками и изредка смешно позевывали. У некоторых были открыты глаза, взгляд темно-зеленых глаз (такими казались их глаза в зеленоватой жидкости) был сонным. Дантист подошел к ближнему цилиндру и внимательно осмотрел младенца, случайно коснувшись ладонью стеклянной поверхности цилиндра-аквариума. Младенец, который в этот момент, поджав ножки, висел в плотной водной среде спиной к нему, развернулся и подплыл к разделяющей их стеклянной стенке. Он ткнулся мордашкой в стекло, расплющив при этом носик, и серьезно, по взрослому осмысленно, посмотрел Дантисту в глаза. Дантист непроизвольно вздрогнул и отдернул руку от аквариума.
  - Они реагируют на тепло, - пояснил Штольц, заметивший реакцию ассистента. - В саркофагах поддерживается определенная температура, и любое, даже самое незначительное ее изменение фиксируется их нервной системой.
  Дантист обошел весь зал и остановился возле большого бункера с пристроенным к нему аппаратом непонятного назначения. На панели аппарата находился ряд плазмокристаллических дисплеев, и светились голубым и желтым светом множество лампочек-индикаторов.
  - Что это? - спросил он у Штольца.
  - А это их мама, - улыбнувшись, ответил Штольц. - Нет, это больше, чем мама. Этот аппарат сверхфункционален. Помимо того, что он снабжает клонов всеми питательными веществами, необходимыми для их развития, он вводит в их организмы антитела, которые перестраивают их генный аппарат и формируют способность будущих организмов сопротивляться всем известным на Земле вирусам и бактериям.
  При этих словах доктора Штольца Дантист вспомнил о десятках тысяч аборигенов Тании, поплатившихся своими жизнями, чтобы у этого маньяка появилась возможность реализовать свои честолюбивые амбиции.
  - Кроме того, - продолжал Штольц, - при помощи этого аппарата я ввожу в их сознание основные понятия и первичные навыки и создаю базу для развития других будущих способностей клонов. В принципе я могу создать Моцарта или Эйнштейна. Я могу сделать их гениальными полководцами или бесстрашными бойцами... Но впрочем, я немного забежал вперед: на этом этапе лишь создаются предпосылки для их дальнейшего развития, их спираль ДНК после прохождения периода детского сада, представляет собой некую болванку, которая может быть заполнена любой информацией. После прохождения этого периода, который длится две с половиной недели, клоны удесятеряют свою первоначальную массу и соответствуют по своим физическим параметрам десятилетнему человеческому ребенку. Но в отличие от детей человеческих, они не наследуют от своих родителей возможности умереть от людских болезней. Их раны заживают в считанные часы, потерянные органы восстанавливаются достаточно быстро, просто вырастают вновь.
  - Они бессмертны? - удивился Дантист.
  Штольц внимательно посмотрел на Дантиста сквозь стекло шлема и, вздохнув, сказал:
  - К сожалению, нет. Пока нет... Идемте дальше.
  Отшлюзовавшись в третий раз, Дантист и Штольц перешли в следующий зал. Штольц снял шлем и перчатки и предложил Дантисту сделать то же самое.
  - Теперь можно, - сказал он. - После детского сада клоны уже не чувствительны к микробам. Они бесконечно здоровее нас с вами. В принципе если бы мы ограничились этим периодом и предоставили им возможность развиваться самостоятельно, они бы преспокойно обошлись без нашей помощи. После перерезания пуповины и перевода на воздушное дыхание, они очень быстро становятся автономными. Речевая и двигательная функции активизируются в течение нескольких часов. Но я не спешу освобождать их от связи с источником питания и принудительных мутаций. В этом зале, молодой человек, осуществляется окончательное формирование клонов - физическое и интеллектуальное. Период, так сказать, доводки до кондиции длится две недели. Масса клонов удваивается и достигает семидесяти килограммов, ДНК полностью формируется в диапазоне заданных параметров.
  Зал оказался почти таким же, как предыдущий, только более ярко освещенным, а саркофаги были шире и значительно выше. Посредине зала стоял похожий аппарат более внушительных размеров. Клоны не спали, они стояли на основаниях своих саркофагов со скрещенными на груди руками и беспристрастно смотрели прямо перед собой, тела их изредка одновременно вздрагивали. На вид клонам было лет по пятнадцать, если сравнивать их с человеческими детьми. Кроме пуповин, с источником, что стоял посреди зала, их связывали провода, подсоединенные к электродам, вживленным в головы, в позвоночник и в грудь.
  Дантист, держа шлем в руке, подошел к источнику. Из приемного бункера доносился весьма специфический и довольно сильный запах, проще говоря: оттуда воняло плесенью. Штольц остановился возле бункера (он не обращал внимания на неприятный запах, по видимому, просто привык у нему) и принялся объяснять ассистенту суть происходящих с организмами клонов мутаций. Дантист фиксировал все сказанное в памяти, пока только в памяти.
  - Весь процесс полностью механизирован и управляется при помощи компьютерной программы, - вещал Штольц. - Изредка в программу вводятся корректировки. Моя мысль не стоит на месте, я постоянно совершенствую своих... выкормышей.
  - А кстати, чем вы их кормите? - поинтересовался Дантист.
  - Чем кормлю?.. Да, вы верно заметили. По сути, процесс ввода в организмы клонов питательных веществ можно назвать кормлением. Пища - это всего-навсего определенное количество химических элементов, которые содержаться во всем, даже в мусоре. Сюда, в приемное отверстие бункера, - Штольц похлопал рукой по металлической поверхности прибора, - засыпается всякий хлам: мусор, пищевые и лабораторные отходы... и прочее, - при этом Штольц как-то странно посмотрел на Дантиста. - Все это перерабатывается в биомассу, состав которой определяется с помощью анализатора обратной связи. Все ненужное сбрасывается через систему канализации в море. Там отходы становятся добычей рыбы и морских животных. Вот эти датчики сообщают о дефиците того или иного элемента и состав сырья для производства биомассы корректируется... Однако прошу следовать дальше.
  Последний зал был похож на электронно-вычислительный центр. Все стены были заполнены мониторами и пультами управления. За клавиатурой центрального пульта сидела Бажена. Она смотрела на монитор, ее тонкие длинные пальцы порхали над клавиатурой. При появлении Штольца и его ассистента Бажена повернула к ним лицо и, не вставая с кресла, кивнула в знак приветствия. Штольцу девушка улыбнулась дежурно, Дантисту нежно.
  - Это милая девушка - пани Бажена Яржебинска, - представил ее Штольц. - Но вы, наверное, уже знакомы?..
  - Мы познакомились с пани Баженой вчера на вечеринке. - Если бы Дантист не был спецагентом и не умел управлять чувствами и эмоциями, он бы покраснел, произнося эти слова.
  Штольц поочередно посмотрел на любовников, но ничем не выдал того, что знает нечто, чего в принципе знать не должен.
  - Все компьютерное обеспечение процесса - творение рук и ума пани Бажены, - сказал он с довольной улыбкой. - Она большая умница. Я очень рад, что именно с ней нам посчастливилось работать вместе и решать довольно непростые задачи... В эти минуты пани Баженой производится корректировка программы.
  - Я уже заканчиваю, господин Штольц, - отозвалась Бажена. - Осталось только кое-что подправить в последнем файле и активизировать все откорректированные ранее.
  Штольц что-то сказал девушке по-польски. Дантист практически не знал польского языка, но он все-таки услышал одно знакомое слово, которое перевел как деточка. Слово это, скорее всего, ничего не значило ни для Бажены ни для Штольца, но в душе молодого человека шевельнулось гаденькое чувство ревности.
  "Значит, все-таки ты втюрился, господин шпион, - мысленно признался он самому себе. - Ну, что ж, недаром говорят: и на старуху бывает проруха..."
  Бажена снова повернулась к монитору. Дантист и Штольц подошли к ней, остановившись за ее спиной. Дантист заметил, что мочки ушей у девушки покраснели. Штольц, по-видимому, не обратил на это внимание, так как внимательно смотрел на монитор.
  На экране можно было наблюдать трехмерное изображение закрученной спирали ДНК. С правой стороны экрана находилась таблица, заполненная изображениями коротких единичных участков "лестницы" ДНК. По мере манипуляций Бажены с клавиатурой и мышью основная спираль распрямлялась, некоторые ее фрагменты она удаляла и тут же заполняла фрагментами, перетянутыми из таблицы. Для Штольца - специалиста в области генной инженерии и создателя своего собственного метода корректировок генома - все действия его сотрудницы были совершенно понятны, но и Дантист, пройдя в Москве неплохую подготовку по этой теме, догадывался о сути происходящего.
  - Это всего лишь модель, точнее, точная математическая копия реальной ДНК наших подопечных. Все изменения, которые видны на модели, автоматически передаются клонам через источник, который установлен в последнем зале.
  Бажена, закончив работу на компьютере, извлекла диск и, вставив его в нужную ячейку на стеллаже, встала и, попрощавшись, удалилась. Дантист заметил, что на кушетке лежат принесенные кем-то и аккуратно сложенные вещи, которые они со Штольцем оставили у первого шлюза.
  - Давайте переоденемся, - предложил Штольц. - Наши комбинезоны и шлемы унесут слуги или зверьки как их окрестил господин Вульф, унесут и продезинфицируют...
  - Вы с большой теплотой говорили о пани Бажене, - заметил Дантист, стягивая комбинезон. - Она тоже генетик?
  - Бажена Яржебинска - специалист в области компьютерных технологий. Без ее знаний и умений мне бы туго пришлось... Бедная девочка, - вздохнул Штольц. - Ведь она обречена, у нее неизлечимое заболевание крови.
  - Вот как?..
  - Да. У Бажены лимфосаркома, - кивнул Штольц.
  - И ничем нельзя ей помочь?
  Штольц испытующе взглянул на ассистента.
  - Вы врач, молодой человек, и должны знать, что такое лимфосаркома. Вот ответьте мне, чем это заболевание отличается от... скажем, лейкоза?
  - Ну... - замялся Дантист, ощутив себя студентом, сдающим экзамен по заболеваниям крови и кровеносной системы, - этиологией, патогенезом, клинической картиной...
  - Добавьте сюда еще понятие прогноза и методов постановки диагноза и можете считать, что на этом экзамене вы получили неудовлетворительную оценку.
  - Согласен, - смущенно опустил глаза Дантист. - Но я не онколог, я специалист в области медицинского оборудования и компьютерного обеспечения хирургического и диагностического процессов...
  - Я знаю это, потому и пригласил вас работать к себе, - перебил его Штольц. - Но вы врач, это, прежде всего. А как врач, вы обязаны знать, что больные лимфосаркомой живут максимум год. Редко больше, но при условии, что они постоянно проходят сеансы рентгенотерапии и курсы переливания крови. Они лечатся. А Бажена лечиться не желает.
  - Но почему?!
  Штольц пожал плечами.
  - Об этом вы спросите ее сами, если пожелаете....
  Штольц резко переменил тему и принялся рассказывать Дантисту о компьютерном обеспечении технологического процесса. По его словам выходило, что вмешательство Штольца или его ассистента в этот процесс представляется минимальным. Система вполне устойчива и может длительное время работать самостоятельно без вмешательства обслуживающего персонала. При сбое программы включается дублирующая система, обеспечивающая сохранность материала до той поры пока не появится кто-либо из персонала и не разберется в причине сбоя. Режим ожидания может длиться от ста двадцати до ста семидесяти часов в зависимости от момента возникновения сбоя.
  - Но тогда, - задумчиво произнес Дантист, - мне становится непонятным один момент.
  - Какой именно?
  - Для какой цели, герр Штольц, вам потребовался помощник?
  - Во-первых, - стал объянять Штольц, - мне иногда приходится покидать остров на срок более одной недели, что нежелательно для отслеживания процессов мутаций ДНК. Весь процесс имеет строго направленный вектор, возврат к начальной стадии невозможен. Если мутации произойдут в неверном направлении, то вся партия окажется забракованной, а это немалые деньги. - Штольц говорил о клонах, как о технических изделиях, изготавливаемых по конвейерной технологии. - К тому же срок моих отлучек может превысить время, в течение которого система будет находиться в режиме ожидания... Во-вторых, некоторые операции приходится выполнять вручную. Например - перевод материала из одного бокса в другой. Зверьки для такой работы не подходят, здесь нужны руки квалифицированного специалиста. А одному со всем этим мне управляться тяжело.
  "В моих квалифицированных руках ты, возможно, очень скоро разочаруешься, - подумал Дантист. - Собственно, надолго мы здесь задерживаться не планировали. Компромат соберем и... будьте готовы, господин Штольц, ответить за свои незаконные эксперименты".
  - И, наконец, в-третьих, - Штольц на минуту задумался. - Дело в том, что, достигнутый мною, результат - это только начало открытия, точнее, его промежуточный итог. Вчера я говорил вам, что создал нового человека, но этот человек далек от совершенства. Есть две проблемы, которые нам еще предстоит решить. Первая заключается в том, что семенники клонов не вырабатывают сперматозоидов. Они не способны размножаться естественным путем. Решив эту проблему, мы станем создателями нового эволюционного витка.
  - А вторая? - с неподдельным интересом спросил Дантист и подумал: "А ведь доктор Штольц маньяк и параноик с гипертрофированными амбициями и манией мирового господства. Ни много ни мало..."
  - Вторую проблему я уже почти решил. Осталось только кое-что рассчитать... Дело в том, что срок жизни клонов пока не велик - два, два с половиной года. Этот срок рассчитан теоретически на основании математической модели. На практике естественно я убедиться не смог, так как с момента появления первого клона еще не прошло года.
  - А кто производит математические расчеты, вы сами?
  - Нет, я недостаточно владею этой точной наукой. Я лишь ставлю задачу, содержащую количественные и качественные показатели процесса, и определяю граничные условия. Расчеты производятся моим приятелем, известным математиком из Лурпака.
  "Вот как! Илия, Джамалтар, а теперь еще и Лурпак, - подумал Дантист. - Интересная цепочка. Нужно выяснить все, что касается математической базы. Чудаку будет не безынтересна эта информация"
  В операционном зале Дантист пробыл еще часа два, получая от Штольца инструкции, касающиеся его будущих обязанностей. После обеда он должен будет прибыть в коттедж доктора, чтобы поработать вместе с ним над окончательной формулировкой математической задачи для неизвестного лурпакского гения.
  
  Глава 11. Чен
  
  Проходя мимо коттеджа доктора Штольца, Дантист увидел, что вертолетная площадка не пуста и на ней кипит работа. Большая группа зверьков (существ десять - двенадцать) выгружала с борта прилетевшего вертолета ящики, огромные глинные кувшины и плетеные корзины, доверху заполненные фруктами и овощами. В сторонке стояли и наблюдали за разгрузкой двое - Аристократ и какой-то довольно рослый китаец. Дантист направился к ним.
  - О, господин Тихофф! - расплылся в улыбке Аристократ. - Я рад вас видеть... Это господин Александр Тихофф, новый ассистент доктора. Господин Чен, начальник безопасности острова.
  Китаец протянул Дантисту сухую жесткую руку. Пожимая ее, Дантист почувствовал его недюжинную силу и понял: с Ченом будет справиться не просто... даже Скифу.
  - Как слетали, господин Чен? - спросил Аристократ.
  - Машина хорошая, - сообщил Чен, любовно поглаживая фюзеляж геликоптера. - Слушается руки пилота, как примерная жена. Мы с ней налетали уже почти две тысячи часов - ни малейшего отказа.
  Это был довольно большой вертолет американского производства класса "Ниагара". Он был способен нести на своем борту до десяти пассажиров и до тонны груза. Дальность полета без дозаправки пятьсот километров, вспомнил Дантист его тактико-технические характеристики.
  - Да, машина хорошая, - согласился Аристократ. - Но я в части летательных аппаратов абсолютный дилетант... А, вот идет человек, способный оценить достоинства этой машины. - К ним приближался Скиф в сопровождении доктора Штольца. Еще издали было заметно, что Скиф внимательно разглядывает вертолет. Марка "Ниагара", аналог российского МИ-38, была знакома ему еще со службы в ВДВ, но именно этот геликоптер относился к новому поколению "стрекоз".
  - Здравствуй, Чен, - поздоровался с китайцем Штольц. - Господин Пак, великий знаток восточных единоборств, новый инструктор наших ребят. Господин Чен, начальник охраны и мой личный телохранитель... Я думаю, вы станете добрыми приятелями... А знаете, что?.. Мне сейчас вдруг пришла в голову интересная мысль: а не провести ли между вами дружеский поединок? Я, знаете ли, большой любитель гладиаторских боев. Да и остальным членам нашего дружного коллектива такое развлечение, уверен, придется по вкусу. А уж о курсантах и говорить нечего. Кстати, готов заплатить за удовольствие. Это возможно? - Штольц обращался к обоим, но, по сути, его интересовал лишь один ответ - ответ Скифа.
  Инструктор и телохранитель обменялись оценивающими взглядами: взгляд инструктора был спокойным, во взгляде телохранителя легко читалась неприязнь. Чен почтительно поклонился, Скиф неопределенно пожал плечами, но можно было понять, что он не будет отказываться от возможного дополнительного заработка.
  - Замечательно! - обрадовано произнес Штольц. - Тогда не будем откладывать это в долгий ящик. Как вы смотрите, господин Пак, если в нынешнюю пятницу мы немного изменим план занятий с курсантами и организуем для них наглядный урок настоящего боевого каратэ?
  - Хорошо, - коротко ответил Скиф.
  - Замечательно! - еще раз повторил Штольц. - Тогда в пятницу в семнадцать ноль-ноль в спортивном зале... Чен, идемте со мной, расскажете о поездке. А с вами, Александр, - Штольц повернулся к Дантисту, - мы встречаемся после обеда.
  Дантист кивнул, и незаметно воткнув Штольцу в шов клапана бокового кармана миниатюрный микрофон, замаскированный под деревянную щепочку-занозу, обратился к Скифу:
  - Господин Пак, не желаете перед обедом поплавать в бассейне? - Скиф кивнул. - А вы, господин Вульф? - Дантист посмотрел на Аристократа.
  - Нет, - поспешно ответил Аристократ. - Нужно определяться с продуктами. Если не убрать их немедленно с солнца, все пропадет.
  - Тогда я к себе, за полотенцем, - сказал он Скифу, - и срочно в воду. Ужасная жара! Всего доброго, господа.
  Идя к своему коттеджу, Дантист слушал разговор Штольца с Ченом, засунув в ухо горошину приемного устройства.
  
  Ш: Что скажешь?
  Ч: По какому поводу?
  Ш: По поводу новых сотрудников.
  Ч: Мне не понравился Пак.
  Ш: Я заметил. Чем именно?
  Ч: Он не тот за кого себя выдает... Во всяком случае, Пак не кореец, хоть имя у него корейское.
  Ш: Пак - фамилия. Имя Афиноген.
  Ч: Тем более... Он метис, причем более европеец, чем азиат. Азиатской крови у него немного.
  Ш: Пак- русский.
  Ч: Это меня не удивляет. Во всех русских кровей намешано много. Я не люблю русских, они не такие, как мы.
  Ш: Можно подумать, что мы, немцы, такие.
  Ч: Да, вы тоже другие. Но, тем не менее, у нас с вами гораздо больше общего, чем с русскими.
  Ш: Я тоже не люблю русских, но мне кажется, что ты, Чен, излишне предубежден к ним. Те из русских, кому мы платим деньги, вполне неплохие и сговорчивые ребята. Они трудолюбивы и исполнительны, а кроме того, с ними работать предпочтительнее в плане экономии средств. Буквально за центы они готовы продать свою родную маму. Нужно только следить за тем, чтобы их не перекупил кто-то третий.
  Ч: Это так, но ваш новый инструктор не понравился мне не только по причине того, что он русский. Я просто интуитивно чувствую: Пак - чужой.
  Ш: Ладно, хватит о Паке, поживем - увидим... Что нового в королевстве? Как там наш людоед поживает? Кого опять слопал?
  Ч: Мы раздельно питались. Меня кормили свининой.
  Ш: Счастливчик! А господин Вульф закормил меня бараниной. Я неплохо отношусь к баранине, но свинину все же люблю больше. Ты себе не представляешь, Чен, каково мне было в мусульманском Джамалтаре!
  Ч: Радуйтесь, господин Штольц, завтра на обед свинина. Я привез целую тушу, подарок принца Гуарама.
  Ш: А ты проверял, это действительно, ха-ха-ха, свинина? Не перепутал ли принц свинину с человечиной?.. Шучу. Каково состояние счета?
  Ч: Пусто. Гуарам как всегда не торопится.
  Ш: Пора посетить нашего людоеда. Как он?
  Ч: Жив, здоров и сыт. Передает вам большой привет и ждет в гости.
  Ш: Вот как?.. Повод?
  Ч: Гуарам выдает свою младшую дочку замуж. Будет естественно вся местная знать, чиновники из Лурпака и мы. Приглашением от нас могут воспользоваться до десяти человек, полная загрузка вертолета.
  Ш: А Басмангалей? Неужели Гуарам не пригласил на торжества своего лучшего друга?
  Ч: Пригласил, но получил от Басмангалея письменное извинение, в котором тот сообщает, что весьма сожалеет, но приехать не сможет ввиду сложной политической обстановкой в Джамалтаре.
  Ш: Когда состоится свадьба?
  Ч: В будущую субботу.
  Ш: В субботу? В принципе, устраивает... Ох! Не люблю я этого местного свинства. Опять, небось, конкурс состоится: сколько воинов оттрахает невесту?
  Ч: Что поделать - обычай.
  Ш: Да... обычай. Значит, говоришь: полный борт. Десять человек мы, конечно, не возьмем, да у нас столько и не наберется. Оставим ассистента, это обязательно. Сулл тоже останется, много пьет. И польке там делать нечего. Ты, я, Лора, Вульф, Луккини и Пак - шестеро, вполне представительная делегация... Как там наши ребятишки?
  Ч: Мне показалось, что их стало меньше. Я, правда, не пересчитывал.
  Ш: Вот как?.. Ты считаешь, что Гуарам добрался до халявной человеченки?
  Ч: А кого ему есть? Всех своих врагов он уже сожрал, новой войны пока не предвидется.
  Ш: Вот сволочь! Следующую партию нужно будет как-то переправлять...
  
  Последних слов Штольца было практически не слышно. Дантист вытащил горошину, и она тут же рассыпалась в пыль. В это время то же самое произошло и с микрофоном, пришпиленным к карману Штольца. Дантист взял полотенце и направился к бассейну. Голова Скифа уже торчала посреди бирюзового овала. Дантист нырнул в прохладную морскую воду и, сделав под водой несколько гребков, вынырнул рядом со Скифом.
  - Как тебе первый день работы? - спросил он тихо. - Что бройлеры, способные ребята?
  - Более чем, - так же тихо ответил Скиф, - мне даже страшно стало. Схватывают все налету.
  - Но тебя-то им не осилить?
  - Пока. Я думаю, через неделю занятий мне их будет учить нечему. Кроме способности моментально усваивать информацию у них имеется еще кое-что. Это действительно - страшный противник. Сегодня я показал им пару ударов и защитных блоков от них...
  - И?..
  - И они тут же придумали несколько альтернативных способов защиты. Клоны обладают железной мускулатурой и великолепной растяжкой. И еще мне показалось... они совершенно не чувствительны к боли.
  - Не переживай, - успокаивающе сказал Дантист. - Я думаю, что драться с ними нам не придется. Эти сами передохнут через пару лет, если их раньше Гуарам не сожрет. А новых бройлеров мы Штольцу произвести не позволим.
  - Кто знает... - Скиф нырнул, Дантист последовал его примеру. Они поплыли под водой в разные стороны. Доплыв до противоположных концов бассейна, они одновременно вынырнули, развернулись и поплыли по поверхности друг навстречу другу.
  - Будь осторожен с Ченом, - сказал Дантист, когда они снова сблизились. - Он тебя невзлюбил, чувствует, что ты чужой. - Дантист пересказал Скифу подслушанный разговор Чена со Штольцем.
  - Разберемся, - хмыкнул Скиф. - А может быть мне его убить в пятницу, на поединке?
  - Не стоит, успеешь еще, - ответил Дантист и поплыл дальше.
  Когда они снова встретились на середине, Скиф спросил:
  - А что это за илийский обычай, о котором они говорили?
  - Ты не знаешь? Ах, да, ведь ты был в Лурпаке на стажировке, а я - в Илии... Значит так: принц дает в приданое дочери помимо дворца, денег и прочего богатства столько десятков голов свиней, сколько воинов она может через себя пропустить за одну ночь.
  - А если свиней не хватит?
  - Со свинством у них там все в порядке.
  - И как на это смотрит жених?
  - Двумя глазами, как положено, если у него, само собой, два глаза.
  - Дикая страна... - задумчиво произнес Скиф, погружаясь в воду.
  
  Глава 12. И на старуху бывает проруха
  
  На обеде присутствовали все кроме Штольца, Чена и Бажены. Дантисту очень хотелось увидеть девушку, но встречу с ней пришлось отложить на вечер. Сразу после обеда он должен был появиться у Штольца.
  Задачу они сформулировали достаточно легко и быстро, тем более, что она была практически завершена, но вдруг у Штольца появилась новая идея и обсуждение этой идеи, а потом и внесение изменений в задачу заняло много времени. Они корпели над ней до самого ужина. Точнее, корпел Штольц, а Дантист с умным видом поддакивал доктору, заваривал кофе, вытряхивал пепельницу и выполнял всю черновую работу на компьютере, благо компьютером он владел в совершенстве. Когда задача была заново сформулирована и доведена до готового к отправке вида, Штольц, с наслаждением потянулся в кресле, хрустнув суставами, и объявил:
  - Вы мне здорово помогли, Александр. Пока я в вас не разочаровался. Мы славно поработали вместе. Осталось только отправить электронной почтой этот файл по назначению. Но это я сделаю сам.
  - Я могу взять диск и отправить информацию со своего компьютера, - услужливо предложил Дантист.
  - На вашем персональном компьютере не предусмотрен выход в Интернет по причине отсутствия связи.
  - А мобильный?
  - На острове установлен глушитель сотовой связи. В целях безопасности.
  - Да-да, конечно, - сказал Дантист. - Я помню о нашем разговоре в Кантанге. Такое открытие необходимо до поры до времени держать в тайне.
  - Вот именно, - обронил Штольц. - Можете идти отдыхать. Завтра встречаемся в девять тридцать в операционном зале. Там, где мы были сегодня.
  
  На ужин Бажена также не пришла. Дантист наскоро перекусил и почти бегом помчался к соседнему с ним коттеджу. Было уже поздний вечер, но в комнате свет не горел. Девушка лежала на тахте. Она не спала, ждала его. Дантист подошел к ней и хотел включить ночник.
  - Не включай, - остановила его Бажена. - Сегодня я выгляжу еще хуже, чем вчера. Не хочу, чтобы ты видел меня такой... Иди ко мне.
  Дантист не спорил. Он прилег рядом с ней и стал нежно целовать ее лицо и теплые мягкие губы. Девушка не отвечала на его поцелуи, но в этом не было ни холодности, ни отсутствия желания - она расслабилась и просто получала удовольствие.
  - Твои губы пахнут клубникой с молоком, - сказал Дантист. Бажена промолчала, но его это не обидело.
   Он продолжал целовать ее, ощущая, как вчерашняя сумасшедшая и необузданная страсть постепенно отступает и на смену этой страсти приходит тихая и спокойная нежность. Они оба медленно погружались в глубину этой нежности, туда, откуда нет возврата, где не существует ничего, кроме них самих. Ни проблем, ни мыслей, ни прошлого, ни будущего. Они становились идеальной парой, когда один не просто чувствует, а знает все желания другого. Вчера Дантист хотел, чтобы Бажена была страстной и инициативной, она такой и была. Сегодня он хотел, чтобы Бажена стала тихой и послушной и она стала именно такой - тихой и послушной. Все желания возникали одновременно у обоих, в их отношениях не было лидера.
  Нежность достигла наивысшего предела и осталась навсегда, никуда не уходила. Они долго лежали молча, прижавшись друг к другу. Дантист гладил волосы Бажены и думал о ней. Прошло всего два дня с момента их знакомства, он почти ничего не знает о девушке, и она ничего не знает о нем, но Дантист понял, что Бажена не просто его очередная мужская победа, причем не самая трудная, Бажена стала для него самым близким человеком на Земле. Где-то далеко, кажется в Бельгии, жила его мама с новым - непьющим и положительным во всех отношениях - мужем, у нее были свои не близкие Сашке Данцову, проблемы и планы. Где-то шатался по свету непутевый Сашкин отец. Где-то в деревушке под Воронежем жила Сашкина старшая сестра, последнее письмо от которой он получил лет шесть назад. У Дантиста имелись друзья: Зинка, Скиф, Аристократ, боевая подруга Лорка по прозвищу Герцогиня. Все они занимали какую-то часть в Сашкиной душе, были чем-то постоянным и неотъемлемым. А Бажена ворвалась в его жизнь неожиданно и стремительно и так же неожиданно для него стала главной и необходимой. Дантист не понимал, нужно ли ему это - открывать душу и пускать в нее человека, который все равно скоро должен исчезнуть из его жизни так же неожиданно как появился.
  - Хочешь, я расскажу о себе? - вдруг спросила Бажена.
  - Вчера ты не захотела этого делать, - улыбнулся Дантист.
  - Вчера было вчера, - медленно, почти по слогам ответила девушка.
  - А сегодня - это сегодня?
  - Сегодня, это сегодня, - подтвердила она.
  - Что случилось сегодня? - спросил Дантист, но Бажена не ответила.
  Она встала с кушетки и, накинув халатик, подошла к компьютеру и поставила диск. Дантист тоже поднялся и обмотал вокруг пояса простыню. На мониторе компьютера возникла красочная картинка: ярко-зеленый, ухоженный газон, аккуратно подстриженные кусты разнообразной, местами причудливой, формы, желтые гравийные дорожки и белый фонтан в виде открывшего страшную пасть льва. По дорожкам парка гуляли семейные пары. Некоторые были с детьми. К фонтану подошли мужчина средних лет, полноватый и лысоватый, и девочка лет пятнадцати. У мужчины было доброе открытое лицо: светлые, слегка прищуренные глаза, белесые брови и ресницы, курносый нос и пухлые губы. В девочке Дантист узнал Бажену. На ней была яркая оранжевая курточка и коротенькая клетчатая юбочка-шотландка. Волосы раздувал ветерок. Она была пухленькой и выглядела вполне здоровой. Мужчина что-то говорил по-польски, обращаясь к тому, кто их снимал на видео. Бажена весело смеялась, она была счастлива. Ее синие глаза светились радостью. Потом камеру, по-видимому, взял мужчина, и на экране появилось строгое лицо красивой женщины. Она тоже была блондинкой, но ее волосы были немного темнее, чем у мужчины. Нос у женщины был таким же как у Бажены, с легкой горбинкой, и глаза точно такого же ярко синего цвета. Но губы Бажена явно взяла от отца. Это были ее родители, сходство было очевидным, но Дантист все-таки спросил, посмотрев на Бажену:
  - Это твои папа и мама?
  Бажена не ответила, только резко кивнула головой. В ее глазах Дантист увидал слезы.
  - Они остались в Лондоне? Они знают, где ты сейчас? - снова спросил Дантист.
  - Их больше нет, - коротко ответила Бажена и выключила компьютер. Потом она вернулась на кушетку и села рядом, склонив голову на плечо Дантиста. - Их больше нет, - повторила она после минутного молчания и начала рассказывать ему о своей жизни.
  Папа Бажены работал программистом в крупной табачной компании, считался хорошим специалистом и неплохо зарабатывал. Семья жила весело и беспечно, не задумываясь о будущем, почти ничего не откладывая на черный день, который, как им казалось, никогда не наступит. Мама была домохозяйкой. Целыми днями в ожидании дочки, которая училась в колледже, и мужа, который частенько задерживался на работе, она стирала, гладила, готовила и прибиралась в доме, не смотря на неоднократные предложения мужа, нанять прислугу. Все это было смыслом ее жизни, и не являлось для мамы вынужденной необходимостью. Домашняя работа приносила ей радость, а похвалы остальных членов их дружной семьи - счастье. То самое маленькое семейное счастье, которое необходимо любой женщине. Они жили в небольшом уютном домике, расположенном в одном из пригородов Лондона. Из окна спальни мама каждый день махала им рукой, провожая их. Они уезжали вместе: папа на работу, Бажена на учебу в колледж. У этого же окна мама сидела вечером, ожидая их возвращения. Бажена с отличием закончила колледж, а затем университет. Своей профессией она избрала, так же как и отец, профессию программиста. Но оказалась гораздо талантливее отца, преподаватели прочили ей блестящее будущее.
  Все рухнуло неожиданно. Папа заболел. Врачи поставили диагноз - лимфосаркома. Он сгорел за неделю. Мама ужасно горевала и так и не смогла оправиться после потери мужа. Молча ходила она по пустым комнатам, а прежняя радость, которую она испытывала, выполняя домашние дела, перестала быть таковой. Мама замкнулась, молчала и о чем-то постоянно думала. Оставшись вдвоем, они с дочерью не бедствовали, потихоньку тратили те небольшие деньги, которые им удалось отложить, пока папа был жив. Вскоре Бажене предложили хорошее место с приличным окладом.
  Однажды придя домой с работы Бажена нашла маму мертвой. Мама отравилась снотворным, оставив записку: "Прости родная, я должна идти к нашему папе. Он зовет меня. Прости..."
  Мама ушла вслед за папой ровно через год, в тот же день.
  Бажена поместила урну с ее прахом в семейном склепе, приготовив ячейку и для себя.
  Ей стало невыносимо находиться в родительском доме, где каждая вещь напоминала об их прежней счастливой жизни. Но веселых компаний сослуживцев, которые постоянно зазывали ее в гости, Бажена сторонилась. Она уходила из дому и подолгу бродила под мелким лондонским дождем по туманным улицам. В один из таких вечеров Бажена вдруг отчетливо поняла, что не хочет жить. Жизнь стала ей не интересна, она хотела поскорее встретиться с папой и мамой и даже иногда всерьез подумывала о самоубийстве. Девушка сильно исхудала и ослабла, еда не лезла ей в горло. Однажды на работе Бажена потеряла сознание. Очнулась в больнице. По требованию руководителей фирмы, обеспокоенных физическим состоянием своей сотрудницы, Бажене провели полное медицинское обследование. Врачи вынесли Бажене смертный приговор: лимфосаркома - та же болезнь, от которой умер ее папа. Бажена молча, без эмоций выслушала приговор. Ей было все равно, такова была судьба ее семьи - исчезнуть из этого мира бесследно. Девушка даже обрадовалась тому, что ей не придется самой сводить счеты с жизнью, решение этой проблемы взял на себя бог.
  Бажена продолжала работать, отказавшись от предлагаемого лечения, и тихо ожидала момента, когда за ней явится старуха Смерть. После работы она каждый вечер приходила в склеп и подолгу разговаривала с душами покойных родителей. Она рассказывала им о том, что делала сегодня, о том, как она себя чувствует и о том, как ей их не хватает. Заканчивала разговор всегда словами: "До скорой встречи, мои любимые"
  Однажды в офисе фирмы, где работала Бажена, появился человек, которому требовался грамотный специалист для организации компьютерного обеспечения какого-то сложного технологического процесса. Он пришел к директору фирмы не наобум, а по рекомендации некоего господина, которому их шеф отказать не мог. Рассматривались многие кандидатуры. Кандидатура Бажены не предлагалась, но она сама предложила новому работодателю свои услуги, ей было необходимо уехать из Лондона.
  Так Бажена оказалась у Штольца.
  - Я тогда ничего не знала о том, в каком мерзком деле мне предстоит принять участие, - мрачно сообщила она Дантисту. - Если бы я только могла предположить, что стану, по сути, рабыней Штольца... - (Дантист внимательно слушал Бажену, не перебивая ее), - я бы не за что не согласилась уехать так далеко от места, где покоится прах родителей, - продолжала Бажена. - Я слишком поздно узнала, что собой представляет этот человек... Штольц мерзавец. Мерзавец и маньяк.
  При этих словах Дантист выразительно поглядел в глаза Бажены, и она поняла, что он хочет ей сказать.
  - Ты, наверное, думаешь, что он сейчас слышит нас? - спросила она будничным тоном. - Не волнуйся, в моем коттедже нет жучков. Это совершенно точно. Кому как не мне об этом знать. Вся система слежения управляется главным компьютером, который стоит в логове Штольца. Я знаю схему установки микрофонов и видеокамер. Я же ее и разрабатывала и контролировала монтаж и отлаживала программу. Отсутствие наблюдения за моей личной жизнью - пожалуй, единственное условие которое Штольц скрепя сердце согласился выполнить... - Ну, вот, - помолчав, продолжила Бажена, - теперь ты знаешь обо мне все. А я о тебе ничего не знаю. Кто ты, почему здесь? Что тебя толкнуло связаться со Штольцем?.. Расскажешь?
  Дантист принялся перечислять этапы своей жизни, согласно легенде. Бажена какое-то время слушала, потом взяла его голову в свои руки и, посмотрев в глаза, сказала:
  - Ты не тот человек, за кого себя выдаешь. Все, что ты о себе рассказываешь, неправда. Я чувствую: у тебя есть какая-то тайна... Ты... шпион, Алекс?..
  Дантист растерялся. Он не знал, как поступить: обратить все в шутку, возмутиться и уйти? Или признаться и, поверив своей интуиции, приступить к вербовке?.. Но признаваться ему не пришлось - как показало дальнейшее, Бажена знала совершенно точно, кем он являлся на самом деле.
  - Когда я впервые увидела твое лицо, сразу поняла, что деньги, которыми тебя якобы соблазнил Штольц, не причем. У тебя очень мужественное лицо. А твои глаза... они грустные и... не знаю... в них усталость и еще что-то. Таких благородных лиц и таких глаз не бывает у проходимцев и людей, которых легко купить... Ты мне понравился сразу, едва я тебя увидела. Ты вошел, осмотрелся, но даже не заметил меня вначале. А я сидела и не могла оторвать взгляда от твоего лица...
  "Глупышка, - грустно подумал Дантист. - Ты увидела в нем то, что хотела увидеть. Ведь мое лицо мне не принадлежит, это маска. Хотел бы я сам увидеть, какое оно, мое настоящее лицо. Разве что на детских фотографиях..."
   - Потом ты посмотрел в мою сторону, и я, испугавшись как воровка, которую застали на месте преступления, опустила глаза. Ты подошел к столику, и заговорил со мной. Я испугалась еще больше, но тут же решила, что тебе, что-то нужно от меня... Прости, Алекс, но именно такими были мои первые мысли. Я реально отношусь к своей внешности и понимаю, что захотеть провести вечер в компании с такой дурнушкой по своей воле невозможно...
  Бажена замолчала, заметив, как изменилось лицо Дантиста, растерянность сменилась искренним возмущением. Дантист уже готов был опровергнуть ее слова, но Бажена закрыла его губы ладонью.
  - Молчи, - попросила она, - не говори ничего, пожалуйста, просто слушай. Иначе я не смогу сказать то, что хотела... Потом я стала думать, что ты со мной заговорил и вызвался проводить до коттеджа просто из жалости. И все-таки, я была сама не своя. Ты что-то рассказывал мне, а я не слышала. Я думала о тебе, я... мечтала о тебе. Наверное, я влюбилась сразу. Ты веришь в любовь с первого взгляда?
  Дантист промычал что-то неопределенное, но девушка и не ждала его ответа.
  - А я не верила, никогда не верила. Собственно, в моей жизни была любовь к единственному мужчине - к моему папе, только к нему... Когда я призналась тебе, что больна и скоро умру, я мысленно обругала себя идиоткой, честной идиоткой. Ведь мне так не хотелось, чтобы ты уходил!.. Я разделась, села на кровать и стала ждать. Не знаю, на что я надеялась... Почему-то мне казалось, что ты обязательно придешь. Я решила: будь что будет. Я женщина, я пока еще женщина, думала я. Пусть это произойдет, пусть для тебя это всего лишь очередная интрижка или часть неизвестного мне плана, пусть эта ночь любви будет единственной и последней в моей жизни... Я сидела и ждала, а ты все не шел. Но дверь открылась... А позже, когда это произошло... Может, я дура, но я поверила тебе...
  - Спасибо, - произнес Дантист с нотками сарказма в голосе. - Ты все решила за меня, избавив от необходимости оправдываться.
  - А знаешь, почему я тебе поверила? - спросила она, не обратив внимания на его реплику.
  - Интересно было бы узнать...
  - Ты смотрел на меня так... В твоих глазах я увидела нежность, искреннюю нежность. В общем, так невозможно сыграть.
  - Я и не играл, - пожал плечами Дантист. - Но с чего ты взяла, что я шпион?
  - Эта мысль, не скрою, закралась в мою голову первой. Я пыталась выкинуть ее, но она не хотела уходить, засела... А сегодня перед обедом вы стояли на вертолетной площадке и разговаривали. Я находилась внутри коттеджа Штольца, проверяла по его заданию работу систем слежения. Я смотрела на тебя. Я не следила, нет. Просто мне приятно смотреть на тебя... Я заметила, как ты прикоснулся к клапану кармана на пиджаке Штольца. Сначала я решила, что это было случайным движением, но вдруг я услышала сигнал. Ты что-то сказал и направился к своему коттеджу. Я заметила, ты как бы ненароком дотронулся до своего уха. Сигнал длился четыре с половиной минуты. Потом он исчез. Я знаю, что это был за сигнал...
  Бажена замолчала, а Дантист поднял с пола рубашку (последние две ночи пол в коттедже Бажены стал местом, где лежала часть его гардероба) и достал из кармана сигареты. Он машинально сунул сигарету в рот, потом опомнился и взглядом попросил разрешения у хозяйки закурить в ее доме.
  - Кури, - разрешила Бажена и улыбнулась. - Я же не Лунатик, к дыму отношусь спокойно. Сама тоже курю... иногда.
  Дантист закурил. Предложил сигарету девушке, но та отказалась.
  - Да, я шпион, - решился Дантист. - Немного грубо, но правильно. Можно было назвать меня разведчиком - более благозвучное слово - но суть от этого не изменится. Я сам себя иногда называю шпионом, и мои коллеги в шутку называют друг друга шпионами. Но мне более приятно считать себя человеком, который работает в интересах своей родины.
  - А какое государство ты называешь родиной? Германию? Филиппины? Илию?
  Дантист отрицательно покачал головой.
  - Не гадай, - сказал он.
  - Значит, ты ничего мне о себе не расскажешь?
  Дантист снова отрицательно покачал головой. Бажена прижалась к нему и прошептала:
  - Кем бы ты ни был, я все равно буду помогать тебе...
  
  Глава 13. Кумитэ
  
  В спортивном зале, где Скиф обучал клонов боевым искусствам, собрались все, даже долговязый рыжебородый скандинав, рулевой катера. Татами перенесли в центр, вокруг расставили кресла для людей. Клоны стояли за спинками кресел и беспристрастно взирали на ринг.
  Скиф и Чен принадлежали к одной весовой категории, что, впрочем, для такого вида поединков не являлось обязательным условием. Но это было весьма интересно, так как внешне противники были достаточно похожи друг на друга - оба смуглые, черноволосые и примерно одинакового телосложения. Зрелище обещало быть захватывающим.
  Бажена сидела рядом с Дантистом и сжимала его руку в своей. Герцогиня сидела рядом с доктором. Аристократ расположился на противоположной стороне и изредка поглядывал на Герцогиню поверх голов поединщиков. Шериф то и дело прикладывался к горлышку плоской фляжки. Скандинав чесал щетину на остром кадыке. Пират пытался делать ставки.
  Бойцы сошлись на середине ринга и, пристально посмотрев друг другу в глаза, разошлись и встали в стойки.
  Начало поединка напоминало ритуальный танец, Чен и Скиф как петухи ходили по кругу и совершали обманные движения, проверяя реакцию и квалификацию соперника. Чен первым пошел в серьезную атаку, нанеся Скифу серию ударов ногами, часть которых Скиф отразил, от некоторых уклонился.
  Скандинав громко заржал, и все укоризненно посмотрели на него. Скандинав сделал удивленные глаза. Его взгляд словно говорил: а что собственно произошло, господа? Штольц, наверное, пожалел, что пригласил на показательный поединок этого неотесанного мужлана.
  В ответной атаке Скиф не планировал достигнуть какого-либо серьезного результата, для него эта атака была продолжением проверки противника. Но Чен воспринял ее как неудачную попытку Афиногена Пака пробить его защиту. Он самодовольно усмехнулся и решил поймать противника на контратаке. Сделав вид, что собирается с силами для нового броска, китаец встал в оборонительную стойку. Скиф разгадал его план и стал играть по предложенным правилам. Он ринулся в атаку и получил удар рукой в грудь. Удар был сильный, но хитроумный Скиф его ждал, а потому этот удар только выглядел точным, даже для самого китайца. Чен поднял руку, самолично объявив юко. Пират, следивший за временем, ударил в гонг, возвестив окончание первого раунда. Противники разошлись по углам. Аристократ подошел к Чену и поздравил его с удачно проведенным раундом. Потом он подошел к углу Скифа, произнес дежурный комплимент и тихо добавил:
  - Может, тебе проиграть?
  Скиф скосил на Аристократа глаза и промолчал, но последнему стало совершенно понятно, что проигрывать Скиф не собирается.
  Второй и третий раунды проходили очень зрелищно и без перевеса в чью-нибудь сторону. Каких-то серьезных повреждений и увечий противники друг другу не нанесли, если не считать расквашенного носа Чена, который, впрочем, он сам себе и расквасил. Китаец излишне резко ринулся в одну из своих атак, и Скифу осталось только отойти в сторону, и когда Чен пролетал мимо него, сопроводить падение противника толчком руки в затылок. Чен грохнулся о татами лицом. Вслед за падением Чена произошел случай, который снова сильно развеселил скандинава. Неожиданно для всех присутствующих на ринг из-под канатов выкатился маленький желтый комочек. Это была Пиранья, единственное из зверьков существо женского пола. Пиранья подлетела к сидящему на татами Чену и визгливо запричитала, протягивая ему тряпку. Чен цыкнул на нее и сказал что-то по-китайски. Пиранья не уходила, продолжала причитать. Пирату пришлось приложить много сил, чтобы удалить зверька с места поединка. Пока он гонялся за ней по рингу, скандинав заливался смехом как ребенок.
  Скиф остался верен своей манере. Он решил закончить поединок в четвертом раунде. Штольц уже догадался, что Скиф играет с Ченом и что его верному телохранителю скоро придет конец. Ударил гонг и противники вышли из своих углов.
  Четвертый раунд закончился намного быстрее, чем ожидал Штольц и планировал Скиф. Сразу, как только противники сошлись, Чен нанес удар из положения, из которого менее всего мог ожидать его любой поединщик. Любой, но не боец, прошедший обучение по системе Моисеева. Если бы на месте Скифа был кто-то другой, то поединок скорей всего, закончился после такого удара. Скиф на автомате блокировал удар и нанес ответный. Эффект неожиданности все же сработал: ответный удар Скифа оказался не столь сильным, каким мог быть. Однако китаец отлетел от противника как мячик от стенки. Мгновение он стоял, не понимая, что произошло. В желтых тигриных глазах сверкнула ярость, и он ринулся в атаку, резко, без разбега оттолкнувшись от татами вынеся переднюю ногу для летучего йоко-гири. Скиф видел прыжок Чена как в замедленной съемке. Он припал на одно колено и выкинул руку со сжатым кулаком вверх. Скиф знал, каковы могут быть последствия удара в пах, поэтому не стал вкладывать в удар всю силу. Но и этого оказалось вполне достаточно. Чен рухнул на татами, свернулся калачом в углу ринга, зажав руками гениталии, и тихо зашипел от нестерпимой боли. Это был не юко и даже не вазари, это был полный ипон.
  Большинство зрителей не поняли, что произошло, настолько быстро Скиф одержал победу. Штольц был слегка удивлен и разочарован. Скандинав как всегда ржал. Шериф прихлебывал из фляжки и осоловелыми глазами невозмутимо глядел на лежащего Чена. Пират приглядывал за Пираньей. Бажена сидела с закрытыми глазами и сжимала руку Дантиста. Внимательно следящие за ходом поединка Герцогиня, Аристократ и Дантист понимали, что Скиф нажил себе смертельного врага. На ринг снова прорвалась Пиранья. Она сунула ручонки в штаны Чена и, убедившись, что все хозяйство ее господина цело, грозно зарычала на Скифа. Выглядело это довольно комично. Для того чтобы выдворить юркую бестию с ринга Пирату потребовалась помощь Аристократа.
  Когда Бажена открыла глаза, Чен уже поднялся с татами и поздравил Скифа с победой. Аристократ протянул Скифу мокрое полотенце, чтобы тот оттер с груди и рук уже подсохшую кровь, которой его перепачкал Чен в предыдущем раунде.
  - Господи, он весь в крови! - ужаснулась Бажена.
  - Это не его кровь, - шепотом успокоил девушку Дантист, - Скиф слишком осторожен, чтобы разрешить сопернику себя травмировать.
  Все поочередно поздравляли господина Пака с победой. Дантист и Бажена Яржебинска тоже подошли к победителю.
  - Спасибо за доставленное удовольствие, господин Пак, - сказал Дантист и протянул Скифу руку. - Подобного зрелища воочию мне наблюдать еще ни разу не приходилось. Разве что в кино...
   Зрители потихоньку расходились. Бажена предложила Дантисту прогуляться перед ужином по острову. Она молчала всю прогулку, пока они не оказались в одной из мертвых зон.
  - А кто еще? - вдруг спросила она.
  - Что? - не понял Дантист.
  - Кто еще столь осторожен, как господин Пак?..
  Дантист внимательно посмотрел в серьезные синие глаза Бажены. Он доверял ей полностью, к тому же понимал, что помощь такого специалиста, каким являлась Бажена, будет очень полезна, даже неоценима для их миссии. И хотя раскрывать завербованному агенту остальных членов группы запрещали правила, тем не менее их нередко приходилось нарушать если того требовали обстоятельства. Дантист решил открыться, использовать девушку в темную он не хотел. Да и если с ним самим не дай бог что случится, потенциальная помощь может остаться не реализованной - ни с кем другим Бажена на контакт не пойдет. Кроме того Дантист чувствовал, что если сейчас он промолчит, она обидится. Ведь Бажена раскрыла ему свою душу и добровольно согласилась помогать.
  Он уже раскрыл рот, чтобы ответить, но Бажена, не дождавшись, спросила:
  - Это господин Вульф, я права?
  - Как ты догадалась?! - Дантист удивился ее прозорливости.
  - Женщина, которая любит, замечает значительно больше, чем обычный человек. Я же говорила, что часто наблюдаю за тобой, за твоими движениями, взглядами. Я вижу, например, как вы с господином Вульфом и с господином Паком переглядываетесь. Непохоже, что вы познакомились не так давно. Мне кажется, вас троих многое связывает. И еще... - Бажена взглянула Александру в глаза: - Иногда ты как-то странно смотришь на эту... фрейлейн Вибе. - В голосе Бажены прозвучали ревнивые нотки. - А уж она-то совсем не похожа на разведчицу. Она спит со Штольцем.
  - В отношении Вульфа и Скифа ты права, - ответил Дантист. - А фрейлейн Вибе - одна тоже из нас.
  - Как?! Эта потаскушка?
  - Она вовсе не потаскушка, - вступился Дантист за Герцогиню. - Да, фрейлейн Лоре пришлось стать любовницей Штольца, но, увы, иначе к нему невозможно было подобраться. Я не буду сейчас спорить с тобой о моральной стороне моей работы, в ней много моментов, которые и мне самому не очень нравятся, но... - Дантист замолчал, подыскивая слова. Подумав, он решил поменять акцент разговора и сказал с улыбкой: - Кроме того, хочу заметить, что благодаря самоотверженному подвигу фрейлейн Лоры я бы здесь не оказался... И мы бы с тобой никогда не встретились.
  Бажена долго не отвечала.
  - Зачем вам Штольц? - нарушила, наконец, она свое молчание. - Вы хотите украсть его изобретение, чтобы самим производить этих роботов?
  - Этих роботов, как ты верно назвала клонов, никто и никогда не должен производить, - покачал головой Дантист. - Человек может появиться на свет одним-единственным способом - естественным. А Штольц маньяк и преступник. Преступник против человечества. Он должен быть остановлен. - Дантист обнял Бажену и честно посмотрел ей в глаза. - Да, я шпион. Но если существует понятие "шпион, который борется со злом", то я именно такой шпион.
  
  Глава 14. Неудачная попытка связи
  
  Дантист поведал друзьям о проведенной им вербовке Бажены, оставив сообщение в тайнике.
  Все выходные и последующая за ними неделя прошли в работе по сбору информации и ее переносу на электронный носитель. Функцию электронной обработки собранных спецагентами сведений взяла на себя Бажена, контроль над которой со стороны Штольца был минимальным. Материала оказалось вполне достаточно, чтобы раздуть грандиозный скандал, но передать информацию ожидающему на Минданао Зинке случая пока не предоставлялось. Запасов пищи и питьевой воды, привезенных Ченом из Илии хватило бы еще на пару недель, а это означало, что отправлять катер на Минданао смысла нет.
  Пользуясь временным перерывом, рыжий скандинав объявил, что дизельный двигатель катера требует ревизии и ремонта. Получив согласие Штольца, он оперативно его разобрал, разложив по палубе узлы и агрегаты. Кстати, скандинав оказался филиппинцем английского происхождения, неплохим парнем и звали его Джозефом. Дантист легко с ним сдружился, покорив моряка познаниями в мореходном искусстве. Для этой цели он сочинил легенду о том, что в юности увлекался парусным спортом и изучал навигацию.
  Скиф учил клонов драться, не забывая, однако, что им вполне достаточно освоить только классическое каратэ, дополнительные приемы и нюансы боев без правил им знать было совсем не обязательно. Штольц был очень доволен своим новым инструктором. Они с Ченом часто заходили в спортзал и подолгу наблюдали за его тренировками.
  Чен как и следовало ожидать не простил Скифу своего позорного поражения. Однажды, подойдя к Скифу вплотную и злобно посмотрев ему в глаза, китаец тихо прошипел:
  - Наше кумитэ еще не закончилось, русский...
  Скиф в ответ даже пожимать плечами не стал, его лицо оставалось как всегда беспристрастным.
  Особенно тяжело давалось вынужденное безделье Аристократу. Штольц практически не давал ему никаких заданий. Аристократ от нечего делать попытался сдружиться с Пиратом, но тому было некогда - он прилагал все усилия, чтобы затащить в свою постель фрейлейн Вибе. Где бы та ни появлялась одна без Штольца, Пират выскакивал как чертик из табакерки и начинал с ней заигрывать. Герцогиня неоднократно давала ему понять, что шансов у сеньора Луккини никаких, но он все равно не унимался. Эта настойчивость раздражала Аристократа и у него чесались руки свернуть итальяшке шею. Пришлось Аристократу переключиться на Шерифа и начать пить с ним виски. Но если Шериф надирался как свинья, то Аристократ, выпивая не меньше, а может и больше Генри Сулла, совершенно не пьянел. Ему помогали специальные таблетки и богатырское здоровье. Однако Аристократ подыгрывал Пирату, притворяясь пьяным.
   Дантисту скучать было некогда: первую половину дня они со Штольцем проводили в "инкубаторе", наблюдая за тем, как клоны проходят фазы своего развития, во второй половине дня они обычно работали над усовершенствованием будущих партий клонов, либо вместе в коттедже Штольца, либо каждый за своим компьютером. Он уже неплохо разбирался в процессе, генная инженерия ему даже понравилась, открылась с неизвестной стороны. Работая, Дантист увлекался, вникал в суть многих проблем и думал о том, что если бы он не стал шпионом, то генетика могла явиться той самой наукой, которая не казалась бы ему скучной.
  На десятый день пребывания на острове Дантист принял участие в "родах" очередной партии клонов. Весь день без перерыва на обед они вдвоем со Штольцем извлекали созревших клонов из саркофагов, обрезали им пуповины и отсоединяли провода от вживленных электродов. Группа зверьков отвозила новоиспеченных пока еще беспомощных боевиков на каталках в соседний ангар и размещала их там. Потом два дня они с доктором наблюдали за заживлением мест соединения клонов с источником, адаптацией новорожденных к новой для них воздушной среде и за процессом перевода на обычную пищу. На третий день после родов к проверке их интеллектуального состояния приступила Бажена Яржебинска, а Штольц со своим ассистентом провели перевод второй группы клонов из детского сада в последний зал. Эмбрионы в первом зале уже вполне оформились и были похожи на человеческих семимесячных младенцев. Перевод их в детский сад Штольц планировал провести сразу после возвращения с Илийской свадьбы.
  Дантист все ночи проводил с Баженой. В перерывах между любовными утехами они подолгу разговаривали, не опасаясь быть подслушанными Штольцем. Сначала Штольц был удивлен странным романом молодых людей (Лунатик постоянно докладывал ему о ночных отлучках Александра), но потом видимо решил, что герр Тихофф просто жалеет девушку, испытывая к ней сострадание, свойственное его сентиментальной немецкой натуре, и перестал обращать на их связь внимания.
  Однажды, в одном из их ночных разговоров, Бажена спросила Дантиста:
  - Когда вы со своими друзьями закончите здесь свою работу?
  - Скоро, маленькая, - ласково ответил Дантист.
  - И тогда ты покинешь меня?
  - Мы уедем вместе.
  - Обещай мне, - попросила девушка, - обещай, что не бросишь меня. Мне осталось очень мало и это время я хочу быть с тобой.
  - Обещаю, что никогда не брошу тебя. Мы уедем в Европу. Ты будешь лечиться в клинике. У меня есть кое-какие сбережения. Ты вылечишься...
  - Нет. Я не вылечусь. Я больна уже год, даже больше. Мне осталось совсем чуть-чуть. Если бы я начала лечиться сразу, в самом начале, тогда, быть может, я бы прожила еще полгода, максимум год... Но тогда я не хотела жить, а сейчас... слишком поздно...
  Бажена разрыдалась.
  - Если бы... если бы я только знала, что встречу тебя, - говорила она сквозь слезы, - я бы делала все, чтобы хоть на месяц, хоть на день, хоть на мгновение быть подольше с тобой. Если бы я только знала, что в моей жизни может случиться такое счастье... Я очень хочу жить... сильнее, чем тогда хотела умереть...
  Дантист молчал, он проклинал себя и свою жизнь за то, что ничего не может изменить. Даже если сейчас он забудет о долге, о своем задании, если он бросит все, заберет Бажену и уедет с ней, куда глаза глядят, то итог будет все равно один.
  - Я еще хочу попросить тебя, - Бажена уже успокоилась и говорила спокойно. - Когда я умру, я хочу лежать там. С папой и мамой.
  - Обещаю, - проглотив комок, сказал Дантист.
  
  Отсутствие Штольца и Чена на острове решало проблему передачи собранной и обработанной информации Зинке. Аристократ по договоренности с Дантистом должен был остаться на острове, чтобы подстраховать его, а заодно проконтролировать Шерифа. Для этой цели он, небольшой любитель загара, накануне дня отлета делегации Штольца в Илию весь день провалялся у бассейна, естественно обгорел и красный как вареный рак доложил Штольцу, что лететь не может по причине, которая легко читалась на его лице и руках.
  В субботу утром вертолет пилотируемый Ченом со Штольцем, Герцогиней, Скифом и Пиратом на борту поднялся в воздух и, заложив крутой вираж, взял курс на восток в направлении Илийского архипелага.
  Весь день Дантист и Аристократ провели в ожидании момента, когда можно будет выйти на связь. Днем пробраться в коттедж Штольца было невозможно - по острову бродили зверьки-доносчики, а Шериф был еще относительно трезв. План был такой: в 23.45 Дантист с Баженой пробираются в коттедж Штольца к главному компьютеру, выходят в Интернет и обмениваются сообщениями с Зинкой. К этому времени Аристократ доводит Шерифа до нужной кондиции и страхует Дантиста столько времени, сколько потребуется, чтобы получить от Зинки подтверждение о получении информации. Зверьков ночью можно было не опасаться, с наступлением темноты их как ветром сдувало с территории лагеря. Почему-то они боялись темноты и в течение всей ночи не высовывали носа из своего ангара. Только один Лунатик частенько по ночам бродил по острову, за что и получил это прозвище. Лунатика нужно было вырубить снотворным, что и было проведено Дантистом. Снотворное шестипалый клон получил с вечерней порцией апельсинов, которые он по своему обыкновению съедал с кожурой, так ему нравилось.
  Наступил долгожданный час. Из коттеджа Аристократа, где они пьянствовали с Шерифом, доносились пьяные голоса. Можно было подождать еще немного, но стоящий на крыльце глиняный горшок был перевернут кверху дном, это означало, что сэр Генри пребывает в состоянии прострации и его бубнеж носит не информативный, а скорее бредовый характер.
  Не встретив ни единой живой души, Дантист и Бажена проникли в жилище Штольца. Они оба прекрасно ориентировались внутри коттеджа. Бажена сразу же, не зажигая света, включила компьютер, а Дантист на всякий случай закрыл жалюзи. Времени необходимого для выхода в Интернет требовалось мало. Бажена вставила диск, и Дантист стал диктовать ей адрес Зинкиной электронной почты. И тут они услышали совершенно трезвый голос Генри Сулла:
  - Не двигаться. Руки за головы.
  Дантист повернул лицо к двери и медленно выполнил приказ Шерифа. Шериф стоял, направив на них ствол беретты, и в упор смотрел на Дантиста. Взгляд его совершенно трезвых глаз говорил, что это отнюдь не шутка.
  "Где же Аристократ? - подумал Дантист. - Как он умудрился проворонить Шерифа?.."
  Подумал и увидел за спиной Генри Сулла сердитое лицо друга.
  Шериф уловил во взгляде Дантиста промелькнувшую вдруг радость и чуть скосил глаза. Увидеть свою смерть он не успел: страшной силы удар обрушился на его бычью шею. Шериф умер мгновенно, но его палец конвульсивно нажал на спусковой крючок. Прогремевший выстрел отозвался эхом за спиной Дантиста. Пуля прошила лицевую панель компьютера и разворотила внутренности.
  Грузное тело Шерифа мешком упало к ногам Аристократа. Дантист взглянул на Бажену. Девушка была в порядке, только чуть бледнее обычного. Она удивленно смотрела на склонившегося над трупом Генри Сулла Вульфа.
  Дантист вздохнул и подошел к трупу, но вовсе не для того, чтобы удостовериться, что Шериф действительно мертв - выжить после такого удара мог разве что слон. Дантист поднял с пола беретту, повертел ее в руках и засунул в заплечную кобуру Шерифа. Потом толкнул безвольно качнувшуюся голову сэра Генри и сказал:
  - Напился как свинья и сломал себе шею, упал с обрыва. Метров тридцать, наверное?
   - Ага, - кивнул Аристократ. - Я знаю это место. Там оступиться - пара пустяков. - Он взвалил мертвое тело Шерифа на плечо и добавил: - Особенно пьяному.
  - А как ты его проворонил-то?
  Аристократ сбросил мертвое тело со своих плеч (голова сэра Генри гулко ударилась об пол) и развел руки в стороны.
  - Сам не понимаю. Он вылакал, - Аристократ указал на мертвеца, - не меньше литра. Уснул в ботинках на моей кровати. Потом вдруг сел и говорит: я, мол, сплю только у себя дома, пойду, говорит, к себе. Я его проводить предложил, он отказался. Пьяный был в дымину, ей богу... Пошел я за ним. Идет сэр Генри, шатается. Вдруг ни с того ни с сего - прыг на крыльцо и за пушку. Я...
  Все, - оборвал коллегу Дантист. - Дальше я знаю, не трать красноречия.
  Аристократ снова стал взваливать мертвого Шерифа на плечо.
  - Когда доставишь сэра Генри к месту его трагической гибели, - сказал Дантист, - возвращайся, будем решать что делать. А мы пока с пани Баженой разберемся с этими... - он взглянул на останки компьютера, - с этим хламом.
  Аристократ вышел, а Дантист подошел к девушке.
  - Испугалась?
  - Нет, - спокойно ответила Бажена. - Просто непривычно. Вот так взять и убить... Ведь Генри Сулл не был вашим врагом.
  - Он мог сдать нас Штольцу, - возразил Дантист. - И сдал бы.
  - Наверное, - нехотя согласилась девушка.
  Нависло тягостное молчание. Дантист стал откручивать винты кожуха покалеченного компьютера. Когда он снял кожух, то сразу понял, что сеанс связи не состоится. Жесткий диск был, слава богу, цел, но все остальное... Бажена тоже заглянула внутрь.
  - Все это мелочи, - сказала она. - Комплектующие я найду. Главное - вот этот блок. Это устройство объединяет в себе модем и коммуникатор. А в коммуникаторе гнездо для подключения спутниковой антенны. Такого блока у меня нет.
  - А передняя панель? - спросил Дантист, думая о том, что сейчас даже передача информации перестала быть главной задачей. Если Штольц, вернувшись через два дня, обнаружит, что его компьютер тю-тю, объяснить ему, что он свалился со скалы вслед за Генри Суллом, будет, пожалуй, сложно. Штольц свернет программу, уничтожит все улики, и... их миссию можно будет считать проваленной.
   - Такой панели у меня тоже нет, - грустно ответила Бажена. - Это "Сегун", последняя модель Fujitsu. У нее особенный дизайн. Да и цвет...
  - Такой же точно компьютер можно купить?
  - Конечно. Эта модель очень популярна. Правда дорого стоит.
  - Да тут... любые деньги роли не играют.
  - Тогда, без проблем, - сказала Бажена, - Только где ты собрался покупать компьютер? На нашем острове магазинов нет.
  - На нашем острове, - со значением повторил Дантист.
  Бажена схватила его за руку. Ее глаза вспыхнули тревогой, и как показалось Дантисту - испугом. Дантист обнял девушку и нежно поцеловал.
  - Я вернусь завтра, - пообещал он. - Не позднее обеда.
  - Куда это ты собрался, Дантист? - На пороге возникла громоздкая фигура Аристократа.
  - На Минданао, - сообщил Дантист. - За покупками.
  - Может, я? - неуверенно предложил Аристократ.
  - Нет, пожалуй, лучше я съезжу. Покупки уж больно специфические. Тут проколов быть не должно.
  - А почему - дантист? - спросила Бажена, обращаясь к Александру. - Ты разве зубной врач?
  - Я вообще не врач.
  
  Был уже почти час ночи, но в кают-компании горел свет. Рулевой, развалившись на диване, потягивал баночное пиво и смотрел видео. На экране две грудастые силиконовые блондинки ублажали атлетически сложенного негра и между делом друг дружку. Негр курил сигару и стряхивал пепел им на голые попки. Было очень весело.
  - Привет Джозеф! - бодро сказал Дантист. - Не спится?
  - Без бабы не могу заснуть. А ты, я вижу, тоже бодрствуешь? - рыжебородый моряк нажал на паузу. - Присаживайся, пободрствуем вместе. - Эти слова он произнес с глубоким вздохом и протянул Дантисту банку пива.
  - Пиво? - удивленно сказал Дантист.
  - Виски меня сильно возбуждает. А возбуждение снять нечем. Пани Яржебинска не в моем вкусе, да она как я успел заметить, склоняется к моему приятелю. А у фрейлейн Лоры бой-френд не чета мне, она в мою сторону и не глядит. И что делать? Не Пиранью же трахать.
  - Ты находишься в двух часах хода от места, где можно снять любое напряжение, - напомнил ему Дантист.
  - О! - обрадовано воскликнул Джозеф. - И как я сам не догадался? Где ты был раньше? А я-то, старый дурень, сижу, как пень, и смотрю порно.
  - Ты что, всерьез задумал сходить на Минданао? Ведь я же пошутил...
  - Какие тут могут быть шутки! Да мы с тобой, два морских волка... Завтра к вечеру вернемся. Оттянемся по полной программе и снова в стойло, энергию накапливать.
  - А если об этой прогулке шеф узнает? - спросил Дантист. - Я не думаю, что это ему понравится.
  - А кто ему скажет? - удивился моряк.
  - Хорошо, Джозеф, - согласился Дантист. - Ты меня уговорил. Заводи.
  
  Глава 15. Продержаться три дня
  
  Зинка сидел в определенное для встречи время в ночном стриптиз-клубе и со спокойным видом ночного бездельника цедил коктейль из высокого бокала. Однако его спокойствие являлось результатом профессионального опыта. Зинка нервничал, и было отчего. От его группы известий не поступало уже целых две недели. За это время катер с острова должен был прийти дважды, но его все не было. Неужели опять провал!.. Если и сегодня никто не выйдет на связь, то угроза провала становилась вполне реальной.
  Чудак уже дважды через своего связного передавал пожелания центра форсировать акцию. Необходимо было срочно предоставить компромат на Штольца и, как следствие - на Басмангалея. Диктатор окончательно ополоумел: объявил джихад, всех "неверных" внутри Джамалтара согнал в гетто, лидеров вновь сформировавшейся оппозиции всенародно казнил на главной площади столицы. Его отважные и темники прочесывали все города и кишлаки, выявляя и казня инакомыслящих и просто подозрительных людей. Вдоль главных дорог рядами выстроились виселицы. Трупы никто не убирал, и сытое воронье разносило заразу по всему государству. Начинались эпидемии. Запуганный народ молчал. Или молча умирал - суицид приобрел небывалые масштабы. На мнение мирового сообщества, звучащее из всех средств массовой информации, Басмангалею было, что называется, глубоко плевать. Пограничные войска Джамалтара превратились в бандитские группировки: они совершали рейды в приграничные горные районы соседних с Джамалтаром государств, грабили селения, нападали на караваны. При проведении одного из таких рейдов в руках у Басмангалея оказались трое российских дипломатов. Какого черта они делали в этих горах?.. Совершенно понятно: какого! Басмангалей объявил их русскими шпионами (впрочем, не без оснований), посадил пленников в зиндан, еженощно лично пытал их и готовил судилище. Ноту российского МИДа Басмангалей со свойственным ему спокойствием проигнорировал. Готовящееся решение гаагского суда ждала та же участь. "Самое демократическое государство в мире" подозрительно помалкивало. А в Кремле уже на все решившийся президент России срочно собрал совещание, на котором главными участниками были министр обороны, глава ФСБ и шеф ведомства, в котором служили ребята из Зинкиной группы. Запахло третьей мировой.
  За все время работы в ФАЭТе (а это - без малого десять лет) ждать Зинке приходилось часто, вернее постоянно. Ожидание стало для него привычным, естественным состоянием и не напрягало, но сейчас он нервничал, потому что знал: от результатов работы его группы зависит будущее его страны, а возможно и всей планеты. Нервничал от неизвестности и от невозможности повлиять на сложившуюся ситуацию. Нервничал оттого, что ничем не может помочь ребятам и что все его способности и весь опыт оперативной работы в этой операции остаются не реализованными. Вместо того чтобы заниматься тем, чему его обучали и что он очень хорошо умел делать, Зиновий сидел в ночном клубе, пил пиво, машинально глядя на подиум, где у шеста усердно трудилась миниатюрная филиппинка и просто ждал. Ждал и прокручивал в уме возможные варианты дальнейшего развития событий.
  Существовал вариант "Б". Хорошо обученная и прекрасно оснащенная диверсионная группа, тщательно поименно отобранная, сформированная из бригады "Добрых молодцев" - президентского спецподразделения - была дислоцирована на острове "Русский" и ожидала личного приказа верховного главнокомандующего к началу операции по захвату острова. В распоряжении диверсионной группы находилось пять штурмовых вертолетов и четыре быстроходных корабля. О предоставлении коридора в воздушном пространстве и пограничных водах Японии и Филиппин президент России договорился лично на секретных переговорах с главами этих государств. Эта была малая кровь, но и ее проливать не хотелось, только в крайнем случае. До момента, при котором наступал этот крайний случай, оставалось три дня.
  Зинка взглянул на часы: четыре часа ночи, или четыре часа утра - кому как нравится. Миниатюрная филиппинка, скинув с себя остатки одежды, оторвалась от шеста и, виляя смуглыми упругими ягодицами, удалилась за бамбуковый занавес. На смену ей к шесту подошла чернокожая обладательница могучих форм - гладкая и блестящая, словно натертая оливковым маслом калоша, с копной выкрашенных в веселый розовый цвет волос. Любители подобного рода экзотики, коих в прокуренном полутемном зале оказалось большинство, восторженно заревели и затопали ногами от предвкушения зрелища, которого они наконец-то дождались. Поближе к сцене, толкаясь локтями, пробралось несколько самых озабоченных.
  Ничего нового Зинка здесь увидеть не мог, да и не хотел, а ждать больше не имело смысла. Он подсунул под недопитый бокал двадцатку и стал пробираться к выходу. Проходя мимо сцены, он вдруг столкнулся взглядом с Дантистом. Дантист стоял в кучке наиболее озабоченных возле самого бортика подиума.
  А ведь Зинка не заметил его прихода!.. Видимо Санек появился в клубе в тот момент, когда он был погружен в думы о возможном начале третьей мировой войны. Дантист весело, даже насмешливо, как показалось Зинке, взглянул на него и принялся с интересом следить за действиями толстухи.
  Зинка вышел из клуба и полной грудью вдохнул теплый пряный воздух. Он чуть было не заорал "Ура!" от переполнившей его душу радости. Пройдя метров двести по улице, Зинка свернул к морю. Ночной пляж был пустынен.
  Дантист подошел через десять минут. Они обнялись не таясь.
  - Досмотрел зрелище до конца? - спросил Зинка.
  - А как же, - словно не заметив подначивающей интонации товарища, ответил Дантист. - Я что, зря деньги платил?
  - Понравилось? - снова необидно съязвил Зинка.
  - Я, конечно, сильно одичал на острове, но если быть объективным, замечу, что в танце живота джамалтарских пышек сексуальности много больше.
  - Да, ты верно заметил... Теперь давай о деле.
  - Могу заявить, что Штольц со своим другом-людоедом, а вместе с ними и Басмангалей у нас в кармане, - весело объявил Дантист и протянул Зинке диск. - Здесь вся информация.
  Зинка сунул диск во внутренний карман пиджака.
  - Сегодня же вся информация уйдет Чудаку. В среду - генеральная ассамблея ООН по Джамалтару... Почему так долго не появлялись? Я уже в этом заведении своим человеком стал, скоро карточку постоянного клиента выдадут.
  - Были обстоятельства...
  
  Зинка и Дантист сидели в салоне прокатной "хонды" и беседовали под приглушенные звуки латиноамериканской музыки. Ни Чайковского, ни Ванессы Мэй, ни Энио Мариконе у Зинки опять не оказалось.
  - Значит, держаться надо до среды, - задумчиво произнес Дантист.
  - Продержитесь - всем по ордену: так Чудак обещал. Он сам будет сопровождать группу Гоблина.
  - А если не продержимся?
  - Пойдешь работать в стоматологическую клинику.
  - В клинику устроится не получится, - убежденно возразил Дантист. - У меня диплома нет. Не возьмут...
  С компьютером все получилось до безобразия просто. У Зинки как нельзя кстати оказалась именно такая модель: "Сегун" фирмы Fujitsu. Не пришлось среди ночи поднимать с постелей владельцев компьютерных магазинов. Сейчас "Сегун" лежал на заднем сидении "Хонды", упакованный в яркую картонную коробку перемотанную скотчем. Сеанс связи с Чудаком прошел быстро - Чудак словно дежурил у компьютера, скорее всего, так оно и было... Такая удача настораживала. Дантист нутром чуял: скоро наступят другие времена. За белой полосой по закону зебры всегда следует черная...
  - Что-то мне не нравится твое настроение, парень, - сказал Зинка и пристально поглядел другу в глаза.
  - Мне оно тоже не нравится, - пожал плечами Дантист, - а что делать?.. Ладно, пойду будить своего сексуально озабоченного товарища... Скажи, - неожиданно он резко повернулся к Зинке, - неужели все это только из-за бабок?
  - Каких бабок? - не понял вопроса Зинка.
  - Тех, что сперли господа Савенков, Зильберштейн и Марьянов, - пояснил Дантист.
  - А безопасность России ты уже сбрасываешь со счетов? - зло осведомился Зинка. - Безопасность родины, которой мы все служим. А безопасность всего мира?..
  - Зинка, мне кажется, мы поднимаем бурю в стакане воды. Какая угроза безопасности? У Штольца не более двухсот боевиков, которые сами сдохнут через год-два, если раньше их не сожрет принц Гуарам. Взорвать к чертовой матери этот конвейер, а Штольца грохнуть. Делов-то! Последователей у него нет. Я, пожалуй, единственный его ученик, да и то, бестолковый.
  - А ты уверен? - спросил Зинка.
  - В чем? В том, что я бестолковый?
  - Хватит придуриваться, ты понимаешь, о чем я. У Штольца могут быть последователи, они наверняка есть. С геномом человека работают тысячи ученых. Штольц не один такой маньяк среди них. Все люди разные и мозги у них устроены по-разному. Кто-то работает ради чистой науки, кто-то пытается извлечь дополнительную выгоду, обогатиться, а кто-то, психопат и мелкий фашистик может вынашивать и иные планы, вроде Басмангалеевских.... А Джамалтар? Ты что, забыл, как там все непросто? У Басмангалея в зиндане трое наших, между прочим, из дипкорпуса.
  - Только трое? - наигранно удивился Дантист. - А что они туда полезли, дипломаты хреновы? Зинка, ты меня прости, я, возможно, многого не понимаю, но мне кажется, что если уж нам так нужен Джамалтар, то прибрать его к рукам можно силами одного отряда наших головорезов. Скиф практически в одиночку перебил всю его охрану, и если бы я, дурак, его не остановил, то сейчас никакой Джамалтарской проблемы не существовало бы вообще. А управлять Басманджаром и лиловыми - тьфу!
  - Ты что, Дантист? - Зинка покрутил пальцем у виска. - Перегрелся на солнышке? Я тебя не узнаю. Откуда такая близорукость? Очнись! Ты забыл, какова была наша миссия в Джамалтаре? Мы спасали от смерти людей. Спасали, а не искали выгоду. Не спорю, нам нужен Джамалтар, но только не в качестве марионетки, а в качестве равноправного партнера. Россия - не агрессор...
  Зинка глядел на Дантиста печально. Он знал, что в жизни каждого человека (а в жизни разведчика особенно) рано или поздно возникают не дающие покоя вопросы. А так ли я живу? А правильно ли я все делаю? А если не правильно, то кто в этом виноват? Я сам, или кто-то другой? А не послать ли мне все это к такой-то матери?
  Он сам, Зиновий Черемных, такой этап в своей жизни уже прошел. Он смог правильно ответить на все вопросы и выдержал экзамен. А его ребята? Почему-то только сейчас, когда Дантист выплеснул на него порцию своих сомнений, Зинка подумал о том, что он никогда не задумывался над их душевным состоянием. А ведь должен был!..
  Скиф. Этот прошел через все жизненные испытания. Безотцовщина, нищета, бандитская юность, война. Он видел смерть, убивал сам, убивали его. Что творилось в его душе? Что скрывалось за азиатской невозмутимостью? Что таилось в глубине его прищуренных глаз?
  Герцогиня. Девочка из подворотни. Не было у нее никаких родителей - высокопоставленных чиновников, - не было щукинского училища. Было полуголодное детство и мать алкоголичка. Была проституция, легкие наркотики и пьяные загулы, когда все заработанные баксы улетали на ветер. Дядька, бывший гэбэшник, тот, правда, был. Это он привел ее в спецшколу. Герцогиня закончила, пожалуй, единственное в своей жизни учебное заведение. Ей была определена довольно специфическая роль в планируемых операциях. И она, Герцогиня, эту роль играла. А нравилась ли она ей? Может быть, она мечтала о другой жизни? О семье? О детях?
  Аристократ. Он вначале казался всем руководителям конторы и ее подразделения, спецшколы, человеком случайным, несмотря на то, что его отец уже много лет был глубоко законспирированным резидентом в Лурпаке. Но Генка всегда казался другим, он намеренно был другим, скрывая под личиной толстокожего здоровяка свою истинную суть. Каким был Аристократ на самом деле, этого не знал никто. Легко ли ему было знать, что его любимая женщина спит с другими? Спит по заданию конторы, в которой работал сам. О чем думал Аристократ в такие моменты?
  А сейчас перед Зинкой сидел сорвавшийся Дантист и Зинка никак не мог найти нужных и убедительных слов.
  Дантист молчал. Он курил и, откинув голову на подголовник сидения, задумчиво пускал дым в потолок автомобиля. Он сам не мог разобраться в своих мыслях. Встреча с Баженой явилась катализатором сомнений, которые все чаще стали возникать в его голове.
  - Пойду, - сказал он, решительно вдавив окурок в решетку пепельницы и открывая дверку.
  - Дантист, - окликнул его Зинка. - Этого разговора не было.
  Дантист молча кивнул и, обхватив коробку двумя руками, направился к пирсу. Зинка грустно смотрел на удаляющуюся долговязую фигуру и снова жалел о том, что не может отправиться на остров вместе с Дантистом.
  Утро было в самом разгаре. Океан сверкал, как надраенное днище сковородки. Из трюма высунулось помятое лицо Джозефа с всклокоченной бородой.
  - Ну, как отдохнул? - спросил он Дантиста.
  - Великолепно! - откликнулся Дантист. - А ты?
  - Спрашиваешь! Не в курсе: когда шеф собирается в новую поездку?
  - Думаю, скоро...
  
  В лагере было все спокойно. Пропажи Генри Сулла пока еще никто не обнаружил, да и обнаруживать-то было некому. Слуги-зверька у Шерифа по неизвестной Дантисту причине не имелось. Другие зверьки? Всю информацию об островитянах собирал Чен, а ему ее пересказывала Пиранья. Дантист сильно рисковал, неся коробку с компьютером через весь остров к коттеджу Штольца. Ему не встретился никто из клонированных шпионов Штольца, но полной уверенности в том, что он прошел незамеченным, не было. Можно было дождаться темноты и пронести коробку ночью, но что если Штольц неожиданно вернется сегодня вечером, а не утром в понедельник как планировал.
  Не вызывая подозрений Штольца нужно было продолжать работу до среды. В среду состоится генеральная ассамблея ООН. На ней будет обсуждаться вопрос о мировой занозе - Джамалтаре. Там же российская сторона предъявит некоторые факты экстремистских настроений и намерений Басмангалея, в том числе и факты, собранные Зинкиной группой. И тогда президентский отряд во главе с Гоблином и в сопровождении Чудака с санкции генерального секретаря ООН (а в ее получении Чудак ничуть не сомневался) десантируется на таинственный остров. Но Чудак не собирался ожидать санкции, он планировал получить ее в тот момент, когда группа Гоблина будет уже вблизи острова. Три дня срок небольшой, но у Дантиста на душе было неспокойно.
  Лицо Бажены озарилось радостью, когда она увидела Дантиста. Она бросилась к нему и повисла на шее. Дантист держал ее и коробку с компьютером.
  - Я не видел тебя едва ли больше десяти часов, - прошептал он ей на ухо, - а мне кажется, что мы не виделись целую вечность.
  - А я боялась, что больше тебя не увижу, - так же шепотом сказала Бажена. - Нет, я знала, что ты должен вернуться... просто боялась, что...
  - Чего ты боялась, маленькая?
  - Нет, ничего.... - Бажена с неохотой отпустила его шею. - Просто у меня как-то тревожно на душе.
  - Брось! Тревожиться не о чем. Скоро все закончится. А у нас с тобой еще куча незавершенных дел. Сначала надо подключить компьютер, - Дантист поставил, наконец, коробку на пол и стал сдирать скотч.
  Бажена принялась ему помогать. Минут через десять компьютер стоял на своем месте, и ничего не говорило о том, что еще недавно здесь был полный разгром. Подошел Аристократ. Они вместе сложили покореженные части разбитого компьютера в коробку, и Аристократ унес ее.
  - Я тут похозяйничаю, пока нет Штольца, - сказала Бажена, усаживаясь за компьютер, ее пальцы зависли над клавиатурой. - Штольц достаточное время понаблюдал за нами, теперь мы понаблюдаем за ним. Я уже кое-что сделала, осталось только добавить несколько штрихов.
  - А он не догадается? - усомнился Дантист.
  - Ну что ты? - ответила девушка. - Штольц довольно посредственный пользователь. А я - гений.
  - Ой-ой-ой!
  - Ты сомневаешься?
  Дантист подошел сзади и прикоснулся губами к ее шее. Девушка замерла, но потом дернула плечами и продолжила барабанить пальцами по клавиатуре.
  
  Глава 16. Илия
  
  Подлетая к первому, самому большому и главному острову Илийского архипелага, Гуару, Чен не дожидаясь запроса с земли, сам связался с наземной авиаслужбой. Он назвал бортовой номер вертолета и перечислил всех, кто находится на его борту. Этот вертолет в Илии хорошо знали и беспрепятственно разрешили посадку. Однако когда вертолет приземлился, он тут же был окружен отрядом аборигенов, вооруженных автоматами Калашникова, снятыми с вооружения российской армии лет пятнадцать назад.
  Командир аборигенов жестом пригласил всех выйти из вертолета и встать рядом. Когда все вышли (Чен спустился последним), в вертолет по откидному трапу тут же взбежали четыре воина и произвели тщательный обыск машины. Досмотр багажа и личный обыск гостей провел командир отряда. Он быстро управился, благо вещей у них не было, только пластиковый пакет у Герцогини и кейс у Штольца, а под легкой тропической одеждой что-либо спрятать практически невозможно. Обыск проходил в полном молчании. Все это внешне напоминало грубый и беспардонный захват, но неоднократно бывавшие здесь Штольц и его телохранитель не выказывали ни малейшей обеспокоенности происходящим. Видимо подобной процедуре они подвергались при каждом своем визите к принцу Гуараму.
  Когда с обыском было покончено, гостей снова пригласили в вертолет, но теперь Чен занял место пассажира, уступив пилотское кресло молчаливому командиру аборигенов. Дальнейший перелет до личного аэродрома принца Гуарама занял не более десяти минут.
  Они летели над ярко-зеленым бархатным морем растительности, нигде не было видно ни дорог, ни воздушных коммуникаций, ни какого-либо жилья. Казалось, что этот остров необитаем. Тем неожиданнее оказалось появление белокаменного дворца, который возник вдруг, словно всплыл на поверхность зеленого моря из его глубины. Зрелище было потрясающим: замок, по площади занимающий не меньше гектара, был выстроен из белого натурального камня и по форме напоминал пентагон США. Чешуйчатое покрытие огромного центрального купола и более мелких куполов пяти расположенных по углам пятиугольника башен ярко сверкали в лучах солнца. Замок был окружен высокой стеной повторяющей его очертания. Пространство между стеной и замком было засажено фруктовыми деревьями, между которыми проглядывали голубые глаза бассейнов и били струи фонтанов.
  Скиф подумал, что если рай существует, то выглядеть он должен именно так. Вертолет сел на аэродроме расположенном вне стен замка, с северной его стороны. К вертолету подъехал ярко красный микроавтобус, в который они пересели и помчались к воротам замка, хотя вполне могли дойти пешком: до ворот было не больше двухсот метров. Навстречу гостям из замка вышел личный секретарь принца и главный распорядитель сегодняшней церемонии господин Балу, так его представил Штольц. Балу был одет в черный европейский костюм отличного качества с галстуком бабочкой. На багровом лице сияла широкая насквозь фальшивая улыбка.
  - Это прекрасно, - сказал он на чистейшем английском языке, обращаясь к Штольцу, - что вы со своими спутниками приехали не к самому началу бракосочетания. Церемония начинается в два часа дня, и у вас будет возможность отдохнуть с дороги, умыться и встретиться с его величеством принцем Гуарамом, который очень высоко ценит дружбу с вами и доволен нашим сотрудничеством. Вас и ваших спутников сейчас отведут в приготовленные апартаменты. Принц примет вашу делегацию, - Балу зачем-то посмотрел на часы, - ровно в час дня.
  Из-за спины Балу вышел молодой илиец в черной жилетке на голое тело и желтых широких шароварах.
  - Марах, - приказал ему Балу, - отведи гостей в их комнаты. - Потом Балу снова повернулся к гостям. - К сожалению, в связи с предстоящим пиршеством я не предлагаю вам обеда. Но кто голоден, может перекусить фруктами, которые находятся в апартаментах...
  Апартаменты оказались под стать самому дворцу и утопали в роскоши. Фонтанчик посреди гостиной, дорогие ткани на стенах, толстые ковры на полах, изящная мебель - все говорило о том, что недра Илийской земли богаты алмазами и пока не думают истощаться.
  Скиф знал, что основным источником доходов этого государства является добыча алмазов. Здешние алмазы - самые крупные и самые чистые из добываемых на всех остальных месторождениях Земли. Другим источником могла бы стать свинина, но на внешний рынок ее поставлялось не особенно много - аборигены любили покушать, не все они были людоедами.
  На чайном столике красовалось огромное по виду серебряное блюдо с горкой экзотических фруктов. Но есть Скифу не хотелось: вылетели они практически сразу после завтрака и в дороге провели вместе с посадкой для обыска чуть более двух часов.
  До приема оставалось еще около часа, и чтобы скоротать время Скиф вышел на балкон.
  - Ты уже договорился с Балу о завтрашней поездке на остров Рагури? - услышал Скиф хрипловатый голос Штольца, донесшийся с соседнего балкона.
  - Я получил подтверждение от Балу. А договорился с принцем об этом еще в свой последний прилет, - отвечал Чен. - Сопровождать нас будет сам Чибара. Гуарам назначил его главнокомандующим новой армии.
  - Не удивлен. Кому как не любимому зятьку доверить такой важный пост. - В словах Штольца прозвучала ирония.
  - Будущему зятьку, - тактично поправил его Чен.
  - Какая разница! Бракосочетание через два часа, а разводы в Илии запрещены. Чибаре суждено быть зятем Гуарама до конца своих дней. - Штольц немного помолчал, потом хохотнул: - Интересно: как юноша будет себя чувствовать завтра после первой брачной ночи? Не перенапрягся бы.
  - Нормально будет себя чувствовать, - буркнул Чен. - Его супружеский долг сегодня будут исполнять его воины. Вот завтра вечером парню попотеть придется. Правда, опять не на супружеском ложе.
  - Как так?
  - В соответствием с местным обычаем на следующий день новоиспеченный супруг должен продемонстрировать своему тестю и всем гостям свою удаль. Он должен сразиться с пятью лучшими воинами, а потом, победив всех, вызвать на поединок любого, кого сочтет нужным. Любого из приглашенных на это зрелище.
  - И из гостей?
  - Любого.
  - А если победят его?
  - Такого не случится. Это в древние времена все было по правде. Сейчас это не более чем театральное зрелище. Как реслинг у американцев.
  - Вот как? А если подыграть Гуараму? Пусть воином, которого выберет Чибара, будет непобедимый Чен.
  - Пусть им будет непобедимый Скиф, - мстительно произнес телохранитель и поспешно добавил: - Чен должен всегда находиться рядом с вами и если потребуется закрыть вас своим телом.
  - Я знаю о твоей преданности и помню о твоих обязанностях... - Штольц на минуту задумался. - Скиф никогда не проигрывал. Он действительно непобедимый.
  - Вы же знаете, господин Штольц: в боях без правил непобедимых не бывает. Все решают деньги. Гладиаторские бои - это всего-навсего бизнес. Я думаю, господин Пак не станет долго упрямиться, если ему за поражение неплохо заплатят.
  - Нужно с ним поговорить, прежде чем предлагать что-либо принцу, - задумчиво произнес Штольц. - Но помни: если Скиф откажется, с Чибарой драться тебе... Все, пора подготовиться к встрече с принцем. Иди к себе и прими душ. Не жалей дезодоранта, Гуарама возбуждает запах человеческого тела. А нанюхавшись, он становится неадекватным. Обязательно предупреди об этом итальянца. От него всегда разит как от...
  Каким животным пахнет Луккини, Скиф не услышал - Штольц с Ченом ушли с балкона. Скиф прилег на кушетку в гостиной и стал размышлять.
  Он может отклонить предложение Штольца (Скиф был уверен, что именно Штольц сделает ему это предложение), но что это даст? Банально демонстрировать Штольцу неподкупность глупо. И неубедительно... Что произойдет, если он согласится? Опасности Скиф не ощущал - его мастерства с лихвой хватило бы на десяток любых "Чибар". Тем более что предстоящий поединок всего лишь шоу.
  "Ну, что ж, повеселимся, если того требует дело", - решил он и на всякий случай еще раз проверил работоспособность миниатюрной видеокамеры, вмонтированной в брелок. Этот брелок в виде сжатого кулака всегда висел на его смуглой груди.
  
  Принц Гуарам оказался невысоким тщедушным человечком. У него был лысый череп, покрасневшие белки выпученных как у больного Базедой глаз и крупные желтые зубы. И вообще Гуарам был поразительно похож на обритую наголо обезьянку, неизвестно каким образом оказавшуюся в этом сверкающем золотом зале, да еще и забравшуюся на высокий трон властителя Илии. Одет он был в подобающий для официальных приемов расшитый золотом и алмазами парчовый халат до пят и маленькую шапочку - что-то среднее между еврейской кипой и узбекской тюбетейкой. Рядом с троном на ступеньку ниже стоял Балу. В настоящий момент он исполнял роль переводчика, так как Гуарам не владел ни одним иностранным языком. Он и родным-то владел неважно, постоянно замолкал, подыскивая нужные слова, и заикался.
  Процедура приема проходила довольно скучно. Балу объявил их делегацию как гостей с острова Надежды. Штольц, при виде которого Гуарам расплылся в приветливой улыбке, поочередно представил неизвестных Гуараму Луккини и Скифа. Взгляд Гуарама брошенный на Скифа показался спецагенту каким-то страдным, плотоядным. Такой же долгий взгляд принц бросил на уже знакомую ему Герцогиню. И еще при этом облизнулся. На Луккини Гуарам взглянул только мельком, наверное, итальянец показался каннибалу невкусными.
  Вслед за ними к трону подошла делегация из Лурпака. Десять человек по двое от правительства, ВПК, бизнеса, науки и искусства. Возглавлял ее вице-премьер лурпакского правительства, высокий и худой Шмель Шумоль.
  После представления всех членов делегации, с Гуарамом и Балу остались Штольц и Шумоль, остальные гости были сопровождены в зал, где вскоре должна была начаться церемония бракосочетания. В этом зале уже собралось достаточно много народа. На мужчинах были национальные парчовые халаты, тоже дорогие и тоже расшитые золотом, но не так густо как у принца, и без алмазов. Женщины были попросту обмотаны кусками белой материи и опоясаны золотыми поясами. У некоторых женщин прически были такими же, как у принца Гуарама, то есть они были лысыми. Эти дамы, как позже узнал Скиф, были замужними. Некоторые, потенциальные невесты, заплели черные как смоль волосы во множество тонких косичек.
  Штольц и Шумоль в сопровождении Балу появились минуты за три до начала церемонии. Балу тотчас растворился в толпе. Вслед за ними в зал вошел принц, о его приходе возвестил горластый привратник. За принцем шествовала процессия из особо приближенных лиц мужского пола. Толпа в зале разделилась на две половины (при этом каждый из приглашенных занял свое строго определенное место) и разошлась по обеим сторонам, освободив дорогу принцу и его свите.
  Гуарам чинно насколько позволяли это делать его миниатюрные габариты проследовал в конец зала и занял свое место на троне, не уступающем размерами тому, который Скиф уже имел счастье лицезреть. Заиграла тихая нудная мелодия, и в зал вошли молодые. Это была поистине великая пара. Чибара оказался гигантом с красными, выпученными как у его будущего тестя глазами. Невеста, которую звали Гуарима, немного уступала жениху в размерах, но только самую малость, была такой же высокой и прогонистой.
  "Бабенка может заработать за ночь столько свиней, что хватит на целую свиноферму, - иронически подумал Скиф. - А с этим молодцем, если бы драка планировалась всерьез, повозиться пришлось бы..."
  Молодые подошли к трону и упали на пол перед Гуарамом. Начались какие то уговоры, слезы, стенания, которые как понял Скиф являлись традиционной и неотъемлемой частью шоу. Потом все разом успокоились и в зал ворвались пятеро полуголых патлатых служителей языческого культа. Они что-то голосили и барабанили в бубны. Этот бедлам продолжался около получаса и изрядно надоел Скифу. Потом стали выступать какие-то люди, говорили долго и непонятно о чем. А из соседнего зала запахло так вкусно, что у Скифа засосало под ложечкой. Речи длились еще около часа и когда гости и хозяева торжества были уже готовы к голодному обмороку, всех пригласили к столу.
  С детства Скиф помнил сказку о царевне-лягушке. Особенно яркие впечатления он, вечно голодный детдомовец, получил от описания пира, на котором царевна разбрасывалась обглоданными лебедиными косточками. Ему казалось тогда, что ничего вкуснее этих самых лебедей в мире не существует. Впрочем, лебединого мяса ему так никогда попробовать и не пришлось. На развороте той книжки был красочно изображен пиршественный стол. Всякой снеди там стояло навалом, но в центре красовались блюда с лебедями. Этот стол снился голодному мальчугану почти каждую ночь...
  Свадебный стол был очень похож на стол из его детских снов, правда, лебедей не наблюдалось. Вместо них на огромных блюдах горами возвышались куски жареной свинины. Между блюдами стояли тарелки с рыбными деликатесами и морепродуктами, салатницы, заполненные разной мешаниной и всевозможные плошки с соусами и приправами. Фрукты и овощи заполняли все остальное пространство. Кроме чистой воды в запотевших кувшинах, других напитков не было. Тарелки и столовые приборы для гостей и хозяев не предусматривались. Все расселись по местам и принялись за еду, не дожидаясь чьего бы то ни было соизволения. Гости и хозяева хватали руками куски мяса и засовывали их в рот. Пиршественный зал наполнился чавканьем и хрустом свиных хрящей, перемалываемых мощными зубами илийцев. Скиф с опаской взял с блюда кусок свинины, и прежде чем отправить его в рот понюхал. Это действительно была свинина - сочная и ароматная. Пережевывая мясо, Скиф исподтишка наблюдал за присутствующими. Больше всех жрал тщедушный Гуарам. Казалось, он, не жуя, заглатывает огромные куски мяса, чередуя их с пучками зелени. Члены лурпакской делегации, округлив глаза, смотрели на аборигенов и к пище почти не притрагивались. Штольц, как и положено истинному арийцу, ел не спеша, тщательно пережевывая мясо и овощи. Луккини налегал на омара. Герцогиня отдавала предпочтение фруктам. Чен, привыкший к здешним обычаям, ел так же жадно, как и местные жители.
  
  Горы мяса таяли на глазах. Весь стол был заляпан пролитыми соусами. Через пятнадцать минут такого жора пустые блюда заменили на полные. Праздник живота продолжался. Едоки стали меняться друг с другом местами, пробираясь к еще неопробованным блюдам и объединяться по интересам. Наконец первый голод был утолен, и кое-где стали завязываться застольные разговоры. Штольц переместился ближе к Гуараму, там же оказался Балу. Они о чем-то говорили, изредка кивая в сторону Скифа. "Могли бы прежде спросить моего согласия", - подумал Скиф; он понял, что Штольц и Гуарам в данный момент ведут беседу о подвигах Чибары, которые ему предстоит совершить завтра вечером...
  Застолье продолжалось несколько часов. Примерно через час после его начала, невеста под одобрительные крики гостей удалилась в соседнюю комнату. Она шла с высоко поднятой головой и масляно улыбалась. Перед дверью выстроилась очередь из специально отобранных воинов, Скиф насчитал двенадцать человек. Привратники стали по одному запускать воинов в покои принцессы. Первый пробыл за дверью минут десять, потом он вышел и с каменным лицом проследовал мимо пирующих.
  - Первый десяток! - в один голос заорали аборигены.
  К невесте зашел следующий. Скиф обратил внимание, что гигант-жених никак не реагировал на происходящее, молча жевал и взгляд его красных глаз был совершенно безмятежен.
  Скифу было неприятно наблюдать за происходящим, и он тихонько ушел в свои апартаменты.
  
  Глава 17. Илия (продолжение)
  
  На следующее утро Скиф проснулся оттого, что за окном громко голосил служитель Илийского религиозного культа. Эти дикие визги не имели ничего общего с пением восточных муэдзинов, они пугали и раздражали. Скиф уже принял душ, когда в его дверь громко постучались.
   Это была Герцогиня. Она чмокнула Скифа в щеку и развалилась на кушетке, взяв с блюда яблоко, большое и неестественно яркое, похожее на восковый муляж. Она с хрустом откусила кусок яблока и принялась с удовольствием жевать.
  - Меня к тебе Штольц прислал, - сказала она. - С деликатным поручением.
  - По поводу драки с Чибарой?
  - Как ты узнал? - удивилась Герцогиня.
  - Случайно.
  - Ну, и?..
  Скиф пожал плечами.
  - А почему бы не накидать людоедскому зятьку? - спросил он.
  - Ты что?! Не вздумай! Лучше откажись... Хотя... если бы ты согласился проиграть... Нет, зная твое отношение к подобного рода сделкам, я не настаиваю. Просто хочу тебе сообщить, что твое согласие укрепило бы позиции Штольца в их отношениях с Гуарамом, а это и нам на руку. Штольц с принцем давние знакомцы, но их отношения не такие безоблачные, какими кажутся на первый взгляд. Дело в том, что финансирование работ по производству клонов осуществляется "нашей" троицей не напрямую, а по сложной цепочке. После согласования с Басмангалеем, деньги через оффшорные компании поступают сюда в Илию. Здесь они полностью контролируются Гуарамом. Часть денег предназначается на содержание клонов в Илии, часть - на процесс их производства у Штольца. Гуарам постоянно придерживает деньги. Он торопит Штольца с поставками клонированных боевиков, а сам с проплатами не торопится.
  - Да понятно, понятно, - устало произнес Скиф. - Можешь передать Штольцу: я согласен поучаствовать в этом дурацком спектакле.
  - Ну и замечательно! Ты уж придумай, как сделать так, чтобы Чибара не стал посмешищем. - Герцогиня потянулась за вторым яблоком, но передумала. - Пошли на завтрак. После завтрака полетим на соседний остров попроведуем клонов.
  Завтрак к превеликому удивлению Скифа оказался совершенно не свинским. Без свинины, конечно, не обошлось, но на столе находилось все, что нужно цивилизованному человеку: столовые приборы, белые крахмальные салфетки. Помимо традиционной свинины подавали омлет, пышные белые булочки, сыр и сливочное масло. Прислуживал за столом официант европеец.
  После завтрака сразу отправились к вертолету. В кресло пилота сел новоиспеченный зять Гуарама Чибара, кроме него из аборигенов никого не было. Вертолет взмыл в небо и помчался на юг. Полет занял около получаса.
  - Остров Рагури, - оповестил пассажиров Чибара.
  Внизу виднелись казармы. Скиф насчитал четыре жилых и две строящихся, и еще два здания, наверное, одно для проживания командного состава, а другое служило пищеблоком. Рядом с казармами располагался плац, а за плацем - большой полигон со штурмовой полосой, вертолетной площадкой и стрельбищем. Полигон кольцом огибала дорожка, по ней двигались черные точки, по-видимому, клоны, совершающие кросс. Вертолет плавно опустился на площадку, к нему тут же подбежало два человека одетых в камуфляжную форму. Эти двое были аборигенами. Чибара принял от них рапорт и жестом пригласил Штольца и его спутников следовать за ним. Все дальнейшее напомнило Скифу инспекторскую проверку войскового подразделения. Сначала их провели по казармам, потом в столовую, затем в штаб. Когда клоны вернулись с кросса, их построили на плацу и предъявили проверяющим личный состав подразделения.
  Клонов было ровно сто шестьдесят - четыре роты по сорок человек. Во главе каждой роты был командир из местных. Отсутствующих по причине гастрономических пристрастий принца не было. Все сто шестьдесят одинаково бравых бойцов стояли на плацу. Внешне они не отличались один от другого, но как показало дальнейшее, не все было ладно в датском, вернее в илийском, королевстве. Чибара устроил показательные выступления - проход рот по полосе препятствий. Проход четвертой роты Скиф оценил на отлично, третья справилась с заданием на хорошо. Вторая рота заняла третье место, едва-едва уложившись в норматив. А первая рота норматив провалила. Вид у нерадивых солдатиков был плачевным: они тяжело дышали и обильно потели. Штольц морщился как от зубной боли. Номера ротам присваивались по очередности их изготовления, и было совершенно ясно, что клоны первого выпуска значительно слабее тех, кто сошел с конвейера позже. Либо они были выпущены недоработанными, либо... налицо эффект старения. Учитывая гримасу недовольства на лица Штольца, Скиф предположил второе.
  Чибара происшедшего не осознавал, он отвел командиров первой и второй рот в сторонку и устроил им выволочку. Командиры стояли по стойке смирно.
  В подавленном настроении Штольц отказался от предложенного обеда, решив за всех. Чибара счел нужным не настаивать. Наорав напоследок на тех двоих, которые встречали вертолет с высокими гостями, а теперь их провожали, он, нахохлившись, уселся в пилотское кресло. Вертолет полетел обратно, к замку правителя Илии.
  
  Обед был поздним, и сразу после него должно было начаться побоище. Скиф никогда не ел перед поединками, но сейчас, учитывая несерьезность предстоящего боя позволил себе съесть немного овощей и кусок мяса. Вообще-то он предпочитал говядину, но говядина в Илии особой популярностью не пользовалась. Гуарам ел мало, видимо обожрался вчера на свадьбе. Зато Чибара поглощал все, что стояло перед ним с таким остервенением, словно его не кормили целый день, жрал и не думал о предстоящих поединках. Скиф уже не удивлялся местным обычаям, более того: ему было все равно. Принцесса Гуарима на обеде отсутствовала, она отдыхала после вчерашней бурной ночи. Балу сообщил гостям, что вчера за ночь принцесса "заработала" сто пятьдесят свиней. Это был безусловный рекорд, старшая дочь принца, когда два года назад выходила замуж, заработала всего лишь сто. Гуарам был премного доволен любимой младшей дочкой, а Чибара выносливой и любвеобильной женой.
  Молодая жена как умела доказала всем присутствующим свою силу и выносливость. Теперь настал черед мужа...
  Посреди пиршественного зала был оборудован ринг, огороженный плетеной стойкой, высотой в половину человеческого роста. Пол ринга был устлан толстым ворсистым ковром. Чибара закончил обильную трапезу и, громогласно икнув, полез через загородку внутрь ринга. Балу вывел в зал пятерых соперников Чибары. Все пятеро бойцов оказались рослыми и крепкими ребятами, но все они значительно уступали Чибаре в росте и комплекции. Поединки должны были проходить по правилам "нет никаких правил", продолжительность раунда три минуты, количество раундов не ограничено. Бой заканчивался если один из противников не мог его продолжать.
  Скиф подошел ближе к пятерым поединщикам и внимательно их оглядел. С первого взгляда было понятно, что перед ним не новички, а опытные бойцы, на их телах виднелись шрамы, полученные в прежних боях и вооруженных стычках. Внешне бойцы выглядели спокойными, но Скиф видел, что за масками невозмутимости скрывается страх. Они не были похожими на людей, принимающих участие в отрепетированном шоу, они явно боялись. Боялись быть избитыми и покалеченными? Возможно...
  Скиф вернулся на свое место и стал наблюдать за тем, как будет развиваться сюжет этого спектакля.
  Балу выбрал из пятерых соперников Чибары самого рослого, вывел его на ринг и назвал его имя: Абу. Чибара подошел к сопернику и, глядя на него злыми глазами сверху вниз, облизнулся. Его красный и широкий как лопата язык был похож на кусок сырого мяса. Скиф заметил, как побледнело лицо Абу, и понял, чего боялись выбранные бойцы - они боялись быть съеденными. Видимо всем этим опытным и наверняка известным в Илии воинам было поставлено условие: либо они проигрывают, либо...
  Ударил гонг, и противники сошлись.
  То, что произошло дальше, не было поединком, которого Скиф и не ждал, это не было и шоу, которое он был готов увидеть. Происходящее напоминало обыкновенное избиение слабого противника сильным. Абу в первые секунды боя еще как-то пытался защищаться, уклоняясь от мощных ударов Чибары или парируя их. Он даже провел одну слабенькую контратаку и мазнул зятя Гуарама кулаком по щеке. Но вскоре Абу попросту опустил руки и стал ждать момента, когда один из ударов Чибары отключит его сознание. Это случилось за одну секунду до удара гонга. Абу пытались привести в чувство, но безрезультатно.
  Балу провозгласил победителем этого поединка Чибару, и отправился за следующей жертвой. На этот раз он выбрал наименее рослого воина. Поединок с ним длился не более трех секунд. Боец, после того, как прозвучал гонг, с криком ринулся на Чибару, но в ту же секунду отскочил от него как мячик от стенки. Перелетев через плетеную загородку и описав в воздухе гигантскую дугу, боец грохнулся на пиршественный стол и, сметая с него остатки снеди, проехался спиной по всей его длине, оказавшись возле Гуарама. Кровь из разбитого лица рекой лилась на стол и капала на руки принца. Ноздри принца затрепетали, налитые кровью глаза сошлись на переносице. Если бы бездыханное тело поверженного не унесли слуги, то возможно Гуарам не удержался бы, и вонзил свои желтые зубы в его плоть. Когда бойца унесли, Гуарам слизал кровь со своих рук и с угрюмым видом скрестил их на груди.
  Чибара, ожидая следующего соперника, бесновался на ринге - высоко подпрыгивал и выкрикивал ругательства. Когда Балу вывел третьего, Чибара заявил, что будет биться со всеми оставшимися одновременно. Зал загудел от восторга, и на ринге напротив Чибары встали трое бойцов. Снова ударил гонг, и противники закружились в центре ринга в чудовищном танце. Чибара отражал удары, сыплющиеся, на него с трех сторон. Пожалуй, только один единственный зритель - Скиф - замечал, что эти удары всего лишь их имитация. Они не могли нанести зятю Гуарама какого-либо ущерба, но для всех непосвященных в тонкости боевых единоборств это выглядело вполне зрелищно. Наконец Чибара выбрал первую жертву и заключил ее в свои железные объятья. Послышался хруст ломаемых костей. Двое других бойцов скакали вокруг Чибары и делали вид, что не могут подойти ближе, опасаясь ударов Чибары ногами. Чибара выпустил из своих объятий первого из троих соперников и, зарычав, бросился на оставшихся воинов.
  Добить их прямо сейчас Чибаре не удалось - прозвучал гонг, возвещающий об окончании первого раунда. Чибара перелез через ограждение ринга и, размазывая по груди кровь, направился к столу. Проходя мимо Скифа, он намеренно толкнул его плечом. Толчок был довольно сильным, но Скиф устоял, только слегка покачнулся. Чибара грязными окровавленными руками схватил со стола кусок мяса и принялся его жадно поедать. При этом Чибара громко чавкал. Возвращаясь к рингу, он злобно посмотрел на Скифа, и Скифу неожиданно захотелось показать этому верзиле, что такое настоящий поединок и каково это быть битым. Он прямо посмотрел в глаза Чибаре и усмехнулся.
  Прозвучал гонг и Чибара легко перепрыгнул через загородку внутрь ринга. С ходу он заехал правой рукой в лицо одного из соперников, который даже не пытался выставить блок, и лягнул левой пяткой в пах другому. Затем не спеша свернул ему шею и буквально растоптал первого. Все. Бой был закончен.
   Гуарам лично поздравил зятя с победой и предложил ему выбрать для продолжения праздничного зрелища любого из присутствующих на пиру. Из соседнего зала вышла, наконец, принцесса Гуарима, жена непобедимого Чибары. Она была черна и свежа как спелый баклажан. Ничто не говорило о трудах ее праведных, результатом которых явилось хрюкающее и повизгивающее стадо в сто пятьдесят голов. С Гуарамом и Гуаримой под ручку, троица обошла всех гостей. Чибара внимательно осмотрел каждого мужчину. Наконец он остановился напротив Скифа.
  - Ты, - коротко произнес Чибара, ткнув пальцем ему в грудь. Гуарам и Гуарима утробным урчанием выразили свое одобрение.
  Скиф кивнул головой и скинул рубашку на руки подошедшему Чену. Чибара снисходительно криво улыбнулся. По сравнению с ним Скиф выглядел ребенком. Сопровождаемый Ченом, он проследовал к месту предстоящей схватки, краем глаза уловив тревожный взгляд Герцогини. Чибара несколько замешкался с выходом, он задержался у стола, схватив очередной кусок мяса.
  "Ничего, - мысленно усмехнулся Скиф, - сейчас ты у меня пожалеешь, что так много жрал"
  Противники сошлись в центре ринга и оценивающе посмотрели друг на друга. Чибара дожевывал мясо и не ощущал опасности. Скиф смотрел на юношу с сожалением. Они разошлись по углам, и Скиф услышал за спиной тихий голос Чена:
  - Если будет тяжело, подними руки вверх. Это будет означать, что ты признаешь неоспоримое превосходство противника и хочешь сдаться. Для этого поединка такой исход предусмотрен.
  Скиф не ответил и даже не повернул головы, будто не слышал. Он и сам решил сдаться подобным образом. Но сначала он должен наказать каннибала и сделать это незаметно для окружающих. Незаметно, насколько удастся.
  С первым ударом гонга Чибара ринулся в атаку, этот поединок он планировал закончить быстро. Его удивлению не было предела, когда он провалился в пустоту. Чибара оглянулся и увидел спокойное лицо противника. Скрестив руки на груди, Скиф ожидал второй атаки. Чибара бросился снова и опять промахнулся. Так повторилось несколько раз: Скиф не атаковал и не выставлял защитные блоки, он просто уходил в сторону, а Чибара напрасно расходовал энергию. К концу первого раунда из могучей груди илийца вырывалось хриплое дыхание, а сам он был весь мокрый словно только что выскочил из парной. В отличие от гиганта Скиф был свеж и бодр. Проходя в свой угол, он заметил, что Штольц обеспокоен и растерян, а Герцогиня едва скрывает обуревающие ее противоречивые чувства - гордость за боевого товарища и желание напомнить о данном ей обещании. Остальные гости тактично потупили взгляды. Чен куда-то исчез, но вскоре появился за спиной у Штольца. Скиф подмигнул Герцогине, мол, будь спокойна, я все помню.
  Второй раунд прошел так же, как и первый, но теперь Скиф не уклонялся от ударов, а парировал их, гася энергию. Сам он не нанес ни одного удара. Только в самом конце, заметив, что Балу собирается ударить молоточком по гонгу, легко ткнул костяшкой указательного пальца под ребра Чибаре, оборвав его вздох.
  Стоя в углу, Скиф смотрел, как Чибара умоляюще смотрит на Балу, словно спрашивает его: "Что происходит? Разве ты не договорился?.." Во взгляде Чибары на Скифа читался явный страх. Чен стоял за спиной Скифа и молчал. Когда прозвучал сигнал к третьему раунду, Скиф почувствовал легкий укол под лопатку. Он удивленно повернул голову, и натолкнулся на холодный взгляд китайца. Отрава начала действовать мгновенно. Сделав два шага к центру, Скиф почувствовал, что он не хочет продолжать поединок; вернуться назад в угол - это его единственное желание. Ноги и руки Скифа налились свинцом. Он с великим трудом вскинул руки вверх, прося пощады, но Чибара не заметил, или не захотел заметить этого жеста. Первый удар кулака-кувалды пришелся по незащищенным ребрам Скифа, второй обрушился на его голову. Сколько еще ударов он получил, перед тем как рухнуть на ринг, Скиф уже не считал. Его сознание померкло.
  
  Глава 18. Похороны Шерифа
  
  Стрекот винтов был слышен издалека. Вертолет вышли встречать все трое: Аристократ, Дантист и Бажена. Дантист должен был доложить Штольцу о том, что вес эмбрионов достиг нормы и все готово к переводу их в детский сад. Бажена вышла к вертолету в целях соблюдения этикета, но кроме этой причины у нее была и другая - она все время хотела быть рядом с любимым. В другой ситуации такое поведение девушки казалось бы навязчивым, но Дантист не осуждал ее, он сам был рад постоянно ощущать ее присутствие. У Аристократа была тяжелая миссия, он должен был сообщить Штольцу об отсутствии сэра Генри Сулла. Сообщить и как-то оправдаться.
  Первым из вертолета вышел сеньор Луккини и подал руку фрейлейн Лоре. За ними по трапу вертолета спустился Штольц. За Штольцем шел Скиф. Он был бледен и смотрел прямо перед собой. Чен выглядывал из-за его спины. Ступив на бетон вертолетной площадки, Скиф пошатнулся. Чен поддержал его за руку, но Скиф отдернул локоть. Действие яда, которым Штольц с помощью своего телохранителя затормозил реакции Скифа, закончилось, но у Скифа было тяжелейшее сотрясение мозга. Кроме того у него был выбит один зуб и сломаны четыре ребра - по два с каждой стороны. Штольц никак не стал объяснять Скифу свой поступок, но Скиф ничего и не спрашивал. Он винил только себя. Если бы не его гордыня, все было бы нормально.
  - Что с вами, господин Пак? - изумленно произнес Аристократ.
  - Ерунда, несчастный случай, - ответил Скиф и, пошатываясь, направился к своему коттеджу.
  К Герцогине подбежал неизвестно откуда взявшийся Чебурашка. Он ткнулся головой ей в живот и жалобно запричитал, мусоля ее платье слюной:
  - Че соскучился... че не любит, когда госпожи нет... че хочет чтобы его почесали за ухом...
  Герцогиня нежно стала теребить волосики на чебурашкиных ушах, Чебурашка заурчал как котенок.
  - Все, хватит, - строго сказала Герцогиня. - Иди домой, малыш, я скоро приду.
  Чебурашка с неохотой отцепился от теплого плоского живота госпожи, доверчиво посмотрел на нее, шмыгнул носом и, вразвалку, поковылял прочь.
  Дантист доложил Штольцу о клонах. Штольц молча выслушал и кивнул головой. Потом он повернулся к Аристократу и, заметив замешательство, которое тот изобразил на своем лице, спросил:
  - Что случилось?
  - Сэр Генри пропал.
  - Как пропал? - удивился Штольц. - Катер на месте?
  - Катер никуда не уходил, - заверил его Аристократ.
  - Когда вы заметили его отсутствие?
  - В субботу, сразу после вашего отлета, сэр Генри взял в столовой две бутылки виски и ушел в свой коттедж. Вечером он явился ко мне и предложил выпить. Я согласился, но только для того, чтобы его не обидеть. Он посидел со мной немного и отправился спать. Он был изрядно навеселе. Я принялся его увещевать и хотел проводить до дома, но Сулл стал кричать, выхватил пистолет и выстрелил в воздух.
  - Старый дурак!.. - зло процедил Штольц. - Что дальше?
  - Я тоже так сказал, - заметил Аристократ. - Что мне с ним, драться? Плюнул и пошел спать. Когда он утром не пришел завтракать, а потом его не было на обеде, я не насторожился, подумал, что сэр Генри болеет после вчерашнего возлияния. Но после ужина, на который он так же не явился, я отправился к нему...
   - Но Сулла там не обнаружил, - продолжил за Аристократа Штольц. - Что вы предприняли?
  - Было уже темно. Я обошел лагерь, за пределы лагеря идти не рискнул. Но сегодня с утра я отправил на поиски сэра Генри всех слуг... Вон идут Пиранья с Лунатиком, может, нашли?.. Ну что, нашли что-нибудь? - спросил Аристократ у подошедших слуг.
  Пиранья что-то прошипела, а Лунатик стал готовиться к ответу, указывая на северную, самую ближнюю от лагеря, сторону острова.
  - Сэр Генри, - сказал он, некоторое время спустя.
  - Он жив? - спросил Штольц.
  Лунатик долго собирался с ответом. Наконец ответил:
  - Лежит внизу, на скалах. Мертвый он. Разбился.
  - Пойдем, покажешь, - приказал Штольц и сам пошел первым в указанном направлении.
  Аристократ, Чен, Луккини и слуги поспешили за ним. Герцогиня и Дантист с Баженой остались одни.
  - Это Аристократ его. Сулл нас застукал при передаче информации, - тихо произнес Дантист.
  - Я почему-то так и подумала, - кивнула Герцогиня. - А что это мы разговариваем, словно находимся в мертвой зоне?
  - У нас теперь мертвая зона везде, - весело сообщил Дантист.
  - Вся система наблюдения под нашим контролем, - добавила Бажена.
  - Под нашим? - удивленно произнесла Герцогиня, сделав особое ударение на слово "нашим", и пристально посмотрела на Бажену.
  Бажена сощурила голубые глаза. Во взглядах, которыми обменялись женщины, не было и подобия дружелюбия.
  "Слава богу, что я никогда не добивался Лариного расположения", - мысленно похвалил себя Дантист и поменял тему разговора.
  - Что со Скифом? - спросил он.
  - Сотрясение мозга. Новоиспеченный зять Гуарама его нокаутировал.
  - Какой-то вонючий каннибал побил Скифа? - удивился Дантист. - Верится с трудом.
  - Штольц ему помог, вколол нашему Скифу какую-то гадость. Не сам, конечно, дал шприц Чену... Яд или наркотик. Скиф, кажется, еще сейчас от интоксикации не оправился. Помоги ему, Дантист. У Скифа ко всему еще и ребра поломаны. От Штольца он помощи не примет.
  - Идем, попользуем нашего товарища, - обратился Дантист к Бажене. - Только нужно захватить побольше бинтов для тугой повязки.
  
  Скиф лежал на кушетке с закрытыми глазами. Когда Дантист с девушкой появились на пороге его коттеджа, он, не открывая глаз, произнес:
  - Пришли попроведовать старика Скифа? Что назначите больному, господин доктор?
  - Клизму естественно, - серьезно ответил Дантист. - Чистый кишечник - залог здоровья. И еще пиявок на сломанные ребра. Вот так-то, старичок.
  - А серьезно?
  - А серьезно, ты не хуже меня знаешь - полный покой и тугая повязка на ребра. Поднимайся, буду тебя бинтовать, истребитель каннибалов. Помогай, милая...
  Когда Скиф был перебинтован и уложен на кушетку, Дантист озабоченно сказал:
  - Да-а-а, не вовремя тебя угораздило. Зинка передал привет и приказ продержаться трое суток. Прошла только половина суток. В среду к вечеру подтянуться наши с Гоблином во главе. Вроде бы все спокойно, но кто знает... Если начнется заварушка, ты - помощник никакой...
  - Рано списываете, господин доктор. Я быстро восстанавливаюсь... Когда заварушка начнется, Чена первым убью... Все. Идите, делом займитесь. Мне нужно отдохнуть и подлечиться... за счет внутренних резервов.
  
  Бажена ушла к себе, ее немного лихорадило, а Дантист отправился в ангар-инкубатор, где он застал Штольца в третьем не стерильном боксе за чудовищным занятием. Штольц пытался запихнуть громоздкое тело Шерифа в приемное отверстие бункера. Увидев вошедшего ассистента, Штольц резко, с раздражением в голосе, спросил:
  - Где вы ходите, Александр? Ну-ка, помогите мне; этот боров слишком тяжел.
  Дантист ожидал от Штольца чего угодно, но увидев происходящее, слегка опешил. Видя замешательство ассистента, Штольц прервал свое занятие и, уперев руки в бока, зло спросил:
  - Вас что-то смущает, молодой человек?
  - Простите, да, - ответил Дантист.
  - Кажется, я вам говорил, что для питания созревающих клонов необходимо достаточное количество полезных веществ. В биомассу идет не более тридцати процентов исходного сырья. Все остальное - шлак, который сбрасывается в море. Состав биомассы определяется при помощи анализаторов обратной связи. В настоящий момент эти анализаторы говорят... да нет, буквально кричат о дефиците белков. Вы что прикажете загружать в бункер свинину, которую мы привезли с Илии? А это, - Штольц указал на обезображенное мертвое тело, - выбросить? Нет, я не такой транжира, чтобы разбрасываться дармовым белком. Для выпуска одной партии клонов нужно около десяти тонн сырья... Я вас убедил?
  Дантист пожал плечами.
  - А родственники? - спросил он. - Они могут потребовать тело для захоронения.
  - У Сулла нет родственников. - Штольц уже говорил спокойно. - Не у кого из моих сотрудников родственников нет. Это было обязательным условием при подборе персонала... Разве у вас есть родственники?
  Действительно, подумал Дантист, в их легендах родственники были бы помехой. Про Сулла и Луккини он ничего не знал, а Бажена была одна - ни родных, ни близких.
  - Нет, - ответил он. - У меня никого нет.
  - Стало быть, - усмехнувшись, сообщил Штольц, - если произойдет несчастный случай, и вы, не дай бог, погибнете, то мне некому будет возвращать ваше тело. Видите, насколько я предусмотрителен?
  Александр Тихофф был немного потрясен, а Дантист думал о Бажене, и в его душе закипала ненависть к этому маньяку.
  - Ну-ну, - успокаивал ассистента доктор Штольц, - до вашей смерти, я думаю, дело не дойдет. Ведь вы - мой ученик, и работы у нас с вами - непочатый край.
  "А этот - мой", - подумал Дантист, вспомнив про обещание Скифа расправиться с Ченом.
  Ассистент покорно подошел к трупу. Александр Тихофф был сломлен логикой и угрозами своего шефа.
  - Берите сэра Генри за ноги, - говорил Штольц. - Нет, лучше подмышки, вы моложе и сильней меня. И пусть это непутевое тело послужит прогрессу!
  Последние слова Штольц произнес, как слова молитвы, не хватало только финального "Аминь!". После того как ноги Шерифа исчезли в отверстии он похлопал по металлическому корпусу бункера и сказал:
  - Дрянной был человечек. Представляете, Александр, сэр Генри Сулл состоял со своим слугой в интимных отношениях.
  - А кто его слуга?
  - Теперь уже никто... На сегодня в наших планах значился перевод эмбрионов в детский сад. Давайте отложим эту процедуру на завтра. Тем более что в амбулатории не оказалось некоторых препаратов. Я отправил за ними на Минданао господина Вульфа, но он поздно вернется...
  "Значит, Аристократа нет на острове", - подумал Дантист.
  
  Глава 19. Исцеление смертью
  
  Попасть в детский сад будущим клонам было не суждено. И вообще ни одного клона больше не вышло из инкубатора Штольца, да и вся его программа по созданию сверхчеловека потерпела крах этой ночью. События стали развиваться по сценарию, непредусмотренному планом операции...
  Проходя мимо дома Штольца, Дантист и Бажена увидели Чена, который явно торопился, залезая в вертолет.
  "Куда это он, на ночь глядя?", - удивленно подумал Дантист.
  Вертолет взмыл в вечернее небо и полетел на запад, в сторону Филиппин. О том куда, а точнее, за кем улетел телохранитель Штольца, Дантист узнал только спустя четыре часа, когда вертолет, разорвав шумом винтов тишину, царящую на спящем острове, приземлился возле коттеджа Штольца. В доме зажглись огни, у вертолета послышались приглушенные голоса.
   Дантист осторожно, чтобы не разбудить Бажену, встал с постели, включил компьютер и подключился к видеокамере, установленной Баженой в коттедже Штольца. На экране возникло встревоженное лицо Штольца, он вел разговор с ночным гостем. Гость сидел спиной к камере, его лица не было видно, но стриженый затылок гостя показался Дантисту до боли знакомым.
  - Какая ассамблея?! Откуда у русских эта информация?! - с нотками паники в голосе почти кричал Штольц.
  - А это мне у вас нужно узнать, дорогой доктор, как в руках членов комиссии оказалась данная информация.
  Голос гостя был глухой и звучал вкрадчиво. Дантист сразу узнал его. Этот голос принадлежал бывшему резиденту в Джамалтаре, а ныне одному из руководителей ФАЭТ, заведующему ближневосточным сектором, генералу Билибину, Лису.
  - Я не вмешивался в ваши исследования, - продолжал Лис, - и вы сами были категорически настроены против контроля с моей стороны. Вы и штат свой набирали самостоятельно. Наверное, снова прокол. Покажите-ка мне досье на каждого вашего сотрудника. Чена не надо, этот человек проверенный.
  Штольц молча подошел к компьютеру и открыл папку с досье на всех сотрудников. Первым появилась фотография Герцогини.
  - Вот как славно! - воскликнул Лис. - Покойница!
  Штольц листал страницы досье, а Лис кивал головой. Когда все страницы были просмотрены, он сказал:
  - Я могу вас поздравить, доктор. Вы обделались настолько основательно, что исправить чего-либо просто невозможно. Почти все, нанятые вами работники - шпионы. Я бы даже сказал: супершпионы. Правда, я считал их мертвыми, но это не делает их менее проворными...
  
  - Ты почему не спишь? - услышал Дантист за спиной голос Бажены. - Смотришь без меня видео...
  Голос девушки внезапно оборвался - она увидела на мониторе компьютера Штольца фотографию своего возлюбленного.
  
  - Не мудрено, что все, чем вы тут занимаетесь известно комиссии, - говорил Лис. - Своим ассистентом вы избрали одного из лучших сотрудников нашей конторы.
  - Что делать?! - паниковал Штольц. - Скажите: что делать?
  - Во-первых, успокоиться, - жестко произнес Лис. - Время у нас есть, однако его хватит лишь на то, чтобы уничтожить лагерь и самим унести ноги...
  
  При этих словах Лиса, Бажена заняла место за компьютером, она уменьшила изображение и отодвинула его в угол монитора, потом стала быстро набирать что-то на клавиатуре. Дантист молча наблюдал за ее действиями и одновременно следил за тем, что происходит в коттедже у Штольца.
  
  - ...Надеюсь, - продолжал Лис, - лагерь заминирован, как и было предусмотрено проектом?
  Штольц согласно кивнул.
  - Лагерь стоит на относительно тонком куполе над кратером потухшего вулкана. При взрыве все рухнет вниз, - вздохнул он. - Но как быть с готовыми клонами? Их восемьдесят экземпляров. Эвакуация займет много времени...
  - Какая, к черту, эвакуация! - зло возразил Лис. - Я же сказал: времени у нас только на то, чтобы все уничтожить и убраться самим. О продолжении программы мы будем думать позже. Если в живых останемся... Вызывайте Чена, пускай заводит вертолет, активируйте программу взрыва, и улетаем - я, вы и Чен, больше никого на борт не берем.
  
  Проводив Аристократа, Зинка вернулся к себе. Едва он открыл дверь, как услышал сигнал вызова экстренной связи. Зинка бросился к компьютеру. На экране возникла виртуальная копия Чудака. Даже в компьютерном варианте в глазах Чудака была заметна тревога.
  - Здравствуй, - приветствовал он Зинку.
  - Что-то случилось? - спросил Зинка.
  - Случилось. Я звоню тебе из самолета. Подлетаю к логову Гоблина.
  - Вариант "Б"?
  - Да. Та информация, что собрали твои ребята... ну, одним словом, она стала известна еще кое-кому...
  - Крот?
  - Лис предатель. Он вылетел к Змию заметать следы... Наверное, уже там. Нужно попытаться помешать им.
  - Понял.
  - Мы будем торопиться. Удачи вам... Конец связи.
  Зинка выключил компьютер и, не раздумывая, вышел.
  
  - Черт, черт, черт! - кричал Штольц, барабаня по клавиатуре. - Чертова полька! Сука!
  - Что случилось? - спокойно осведомился Лис.
  - Она заблокировала программу уничтожения лагеря, - в сердцах ответил Штольц. - Это она, больше некому!
  Лис не стал выяснять, кто такая "чертова полька". Он медленно размял сигарету, не спеша закурил.
  - Сколько нужно времени, чтобы вручную активировать взрывные устройства? - спросил он у Штольца.
  - Пульт управления в главном ангаре, в операционном зале. Две минуты туда, две обратно. Там провожусь минут десять. Четырнадцать-пятнадцать минут.
  - Сами справитесь?
  - Я?.. Да, конечно, справлюсь...
  - Где Чен?
  - Я здесь, - телохранитель появился в поле зрения камеры.
  - Перебдеть лучше, чем недобдеть, - по-русски произнес Лис.
  Штольц и Чен непонимающе уставились на него.
  - Ты - к Скифу, он самый опасный из них, - приказал Лис. - И никаких восточных церемоний. Пулю в голову и все. Вы, господин Штольц - к пульту управления взрывом. Я даю вам двадцать минут, - Лис вскинул руку с часами. - Ровно в два часа ночи вертолет должен взлететь. - Потом он достал пистолет и стал наворачивать на дуло глушитель. - А я пока встречусь со старыми приятелями. Говорите, что Вульфа сейчас нет на острове?.. Это весьма кстати.
  
  Дантист резко повернулся к Бажене. В глазах девушки не было и намека на испуг. Она решительно сняла с шеи тонкую золотую цепочку с медальоном и повесила медальон на шею Дантиста.
  - Это мой талисман, - сказала она. - Пусть он будет с тобой.
  - Бажена, милая, ты должна сейчас же уйти из коттеджа, - торопливо заговорил Дантист. - Спускайся вниз к причалу. Спрячься в гроте и жди прихода катера. Расскажешь обо всем Аристократу... Вульфу. Все, я должен успеть...
  Он нежно поцеловал девушку в губы и увлек ее за собой из коттеджа.
  - Иди, - сказал он и, дождавшись, когда Бажена направится к выходу из лагеря, побежал к ангару-инкубатору.
  "Не самый удачный расклад, - думал он на бегу. - Аристократа на острове нет. Скиф практически выведен из строя. Герцогиня, конечно, профессионал, но она, прежде всего, женщина, с таким матерым волчарой как Лис, ей не справиться... Я один, а остров может провалиться в глубины океана через двадцать минут. Даже раньше..."
  Выбора - бежать на помощь друзьям или попытаться предотвратить взрыв - у Дантиста не было. Он должен во что бы то ни стало остановить Штольца. А потом... Нет, помочь Скифу и Герцогине он не успеет...
  - Дантист, - раздался окрик за его спиной, в котором он к своей великой радости узнал голос Аристократа.
  Александр немного замедлил бег, дожидаясь друга.
  - Кто прилетел к Штольцу? - спросил Аристократ, догнав Дантиста.
  - Лис. Он заодно со Штольцем. Мы раскрыты. Бегом к Герцогине, скорее всего он посетит ее первой.
  Аристократ больше ни о чем не спрашивал.
  
  Лис бесшумно подошел к бунгало, в котором жила Герцогиня. Дверь отворилась без скрипа. В комнате стояла полная тишина. Глаза Лиса уже давно привыкли к темноте, и он увидел, что на тахте кто-то лежит, укрывшись с головой одеялом. Такие штучки были ему хорошо знакомы. Лис резко повернулся и навскидку выстрелил в черный силуэт, резко различимый на более светлом пятне дверного проема. Пуля вошла Герцогине в голову точно посредине ее высокого лба, Герцогиня упала на пол, загородив проход. Из ее руки выпал маленький никелированный пистолетик. Лис поднял его, сунул за пояс и перешагнул через тело. Вдруг за его ногу что-то уцепилось, Лис почувствовал, как чьи-то зубы остро и больно впились в бедро. Он попытался стряхнуть с ноги неожиданную помеху, но Чебурашка (это был он) держался крепко. Тогда Лис выстрелил в зверька и пинком отшвырнул его в сторону. Потом сбежал с крыльца и хотел идти дальше (следующим в его списке был Дантист), но тут увидел, что к коттеджу подбегает кто-то. Лис выстрелил, но промахнулся, пуля прожужжала в дюйме от головы Аристократа, спешившего на помощь возлюбленной. Аристократ остановился как вкопанный, увидев за спиной Лиса тело Герцогини. На то, что женщина жива, надеяться было глупо.
  - Значит, ты все еще жив, господин Аристократ? - недобро спросил Лис, нацелив пистолет в Генкин лоб.
  - Ты же знаешь, сволочь, что в нашем ведомстве и покойники иногда воскресают, - ответил Аристократ, медленно приближаясь. В его душе не было ничего, кроме желания во что бы то ни стало раздавить эту гадину, отомстить за смерть любимой.
  - Твоя подружка, ха-ха, проститутка голубых кровей, уже не воскреснет, - сообщил Аристократу Лис. - Ты тоже сейчас помчишься ее догонять.
  Врагов разделяло не более пяти шагов, но это было слишком большим расстоянием, чтобы Аристократ смог одним рывком добраться до убийцы. Лис считался профессионалом экстракласса, собственно, им и был, он ни за что не даст ему шанса. Рассчитывать можно было лишь на чудо. Аристократ видел, как его противник усмехнулся, сейчас прозвучит выстрел. Но неожиданно усмешка Лиса сменилась гримасой боли. Это Чебурашка неслышно подполз сбоку и, подпрыгнув, как собака вцепился зубами в руку, сжимающую пистолет. Лис быстро переложил пистолет в левую руку и ударил зверька рукояткой пистолета по голове. Чебурашка разжал зубы и упал на землю. Неожиданная задержка длилась всего несколько мгновений, но этого было достаточно для броска Аристократа.
  И все же Лис успел выстрелить, пуля попала Аристократу в левую часть груди, однако на скорость и яростность броска это не повлияло. Разъяренный спецагент сжал руками горло Лиса и с удовлетворением услышал, как хрустнули шейные позвонки. Перед тем как сознание померкло, Лис успел выстрелить еще дважды, но Аристократ не ощущал боли, только крепче сжимал пальцы на горле уже мертвого врага Потом он с трудом поднялся и, сделав несколько неверных шагов, рухнул рядом с мертвой Герцогиней.
  Чебурашка был все еще жив. Он долго полз к телу госпожи, оставляя на земле и на ступеньках широкий кровавый след. Наконец он дополз до нее и прижался головой к ее животу, как он любил. Зверек тихо и жалобно поскуливал и что-то невнятно бормотал. Можно было разобрать:
  - Мама... мамочка... почеши мне за ушком...
  Вскоре Чебурашка затих, только его коротенькие кривые ножки еще какое-то время мелко подрагивали.
  
  Чену не удалось выполнить поручение Лиса, а заодно свести счеты с ненавистным русским, что касается Скифа, то он выполнил обещание, данное Дантисту...
  Чен крадучись приближался к жилищу Скифа, держа пистолет у правого уха. Скиф, уже давно ожидающий его за углом коттеджа, подошел сзади и легко вырвал пистолет из руки китайца. Отбросив его далеко за спину, сказал явно издеваясь:
  - Ну что, обезьяна, продолжим наше кумитэ?
  Чен не раздумывая бросился в атаку. Он рассчитывал на то, что его противник еще не успел полностью восстановиться от воздействия на организм яда и от полученных в поединке с Чибарой травм, а значит, не сможет оказать ему достойного сопротивления. Скиф встретил китайца одним единственным, но смертельным ударом в сердце - в данной ситуации игра в кошки-мышки была бы неуместной. Чен упал на колени, схватился за грудь, сделал два судорожных глотка и протяжно выдохнув, испустил дух. Скиф отыскал на земле его пистолет и сунул за пояс.
  
  Сообщив поднимающемуся по лестнице Аристократу об опасности, Бажена осталась одна. Внизу светился причальными огнями пришвартованный к пирсу катер. Девушка стала спускаться, но преодолев один пролет, остановилась. Куда она идет?.. Почему она должна прятаться в тот момент, когда ее любимому угрожает опасность? Нет, она должна вернуться, обязательно вернуться... Бажена чувствовала: что-то должно произойти, что-то непоправимое.
  Она побежала вверх по ступенькам, в памяти возникли грустные глаза Александра, его взволнованный голос: "я должен успеть..."
  "И я должна успеть, - колотилась мысль в голове девушки, - во что бы то ни стало, успеть..."
  В темноте Бажена ориентировалась плохо. Она перепутала поворот к ангару, где сейчас должен был быть Александр, и в замешательстве остановилась, пытаясь определить, куда ей идти дальше. Вдруг она услышала приглушенные хлопки выстрелов и шум борьбы. Девушка замерла, прислушиваясь. Звуки доносились от коттеджа, в котором жила Лора Вибе. Звуки стихли. Бажена, крадучись направилась к коттеджу Герцогини. Подойдя к крыльцу, она запнулась обо что-то мягкое и большое и упала, но тут же вскочила на ноги. Перед ней лежал покойник. Бажена с опаской посмотрела в мертвое лицо, освещенное лунным светом. Это был тот самый гость доктора Штольца. Его прозрачные глаза смотрели прямо на нее, зубы были оскалены в зловещей улыбке. Бажена зажала рот рукой, чтобы не закричать от ужаса. Ей показалось, что этот человек жив и насмехается над ней. Но он не шевелился, а его голова была развернута в сторону Бажены совершенно неестественным образом. Еще три тела лежали на крыльце. Это были Аристократ, Герцогиня и зверек-слуга по прозвищу Че.
   Бажена заметила рукоять пистолета, торчащую из-за пояса страшного улыбающегося трупа, с опаской подошла к нему и осторожно вытащила пистолет.
  
  В операционном зале Штольца не оказалось. Пульт управления взрывателями был где-то здесь. Найти его Дантисту труда не составило, тем более, что теперь он знал о его существовании. Пускатели были не активизированы. Дантист огляделся. Дверь в соседний зал оказалась приоткрытой. Дантист подошел и заглянул в щелку. Штольц, покачивая головой и вздыхая, брел вдоль ряда стеклянных саркофагов. Он любовно поглаживал их, прощаясь со своими чадами.
  Только теперь Дантист заметил сходство клонов с Иоганом Штольцем. Так и есть! Какой же еще генный материал мог использовать создатель сверхчеловека, как не свой собственный!.. Теперь Дантист с отчетливость видел эти неоспоримые признаки родства - те же черные глаза, та же линия, плотно сжатых губ, тот же горбатый нос с сухими крыльями, те же хрящеватые, плотно прижатые к черепу уши. Если бы этим клонам суждено было состариться, то они стали бы точной копией своего создателя...
  Дантист вошел в зал и остановился напротив Штольца, преграждая ему выход в операционный зал. Штольц заметил вошедшего Дантиста и в его глазах промелькнул страх.
  - Насколько я разбираюсь в подрывном деле, минные пускатели вы, господин Штольц, еще успели активизировать, - сказал Дантист.
  - Вы? - выдавил из себя Штольц.
  - А кого вы рассчитывали увидеть? Конечно, я. Кому как не мне, вашему ассистенту, быть рядом в трудную минуту? - насмешливо произнес Дантист, и, стерев улыбку с лица, строго скомандовал: - Ну-ка, герр Штольц, стойте смирно, руки за голову!
  Штольц криво усмехнулся, он уже справился с первоначальным испугом.
  - Я ошибся в вас, Алекс, или как вас там, - сказал он в ответ, - но и вы заблуждаетесь на мой счет. Я способен признать свою ошибку и даже исправить ее.
  С этими словами Штольц выхватил пистолет и снял его с предохранителя.
  - Не делайте глупостей, Штольц, - спокойно сказал Дантист.
  - Будьте спокойны, молодой человек, - ответил Штольц. - Я уже допустил одну глупость, следующей не будет.
  Неожиданно в зал ворвалась Бажена. Она пошла на Штольца, вытянув вперед руку, сжимающую рукоять маленького никелированного пистолетика. Штольц выстрелил в Бажену.
  Дантист метнулся к Штольцу, нырнув под вторую пулю, которая просвистела возле его виска и разбила один из саркофагов. Клон выпал из саркофага в зал, он задыхался и хрипел, выдавливая из легких жидкость, которая заменяла ему воздух. В третий раз Штольц выстрелить не успел, Дантист выбил из его руки пистолет и прижал Штольца к стене. Пальцы руки спецагента напряглись и сжались в щепоть, похожую на голову змеи. За своей спиной Дантист услышал спокойный голос, который меньше всего ожидал услышать:
  - Остановись, Дантист, - это говорил Зинка. - Не нужно его убивать. Мы солдаты, а не убийцы.
  Дантист повернул голову, криво усмехнулся и сказал:
  - История повторяется. Но она повторяется для того, чтобы мы учились на своих ошибках.
  Пальцы Дантиста напряглись еще сильнее, и он ударил Штольца в сердце. Отбросив от себя мертвое тело, он кинулся к Бажене. Девушка была еще жива. Она нежно смотрела на Дантиста и на ее губах была улыбка.
  - Ну, вот и все, - сказала она тихо. - Это хорошо... я умру не от болезни... Только мне очень холодно, согрей меня.
  Дантист обнял ее, Бажена дрожала.
  - Винтик мой, - нежно шептал он ей на ухо, - мой любимый маленький Винтик. Что ты наделала? Почему ты не ушла к катеру, как я просил?
  - Почему винтик? - улыбнулась Бажена. - Потому, что маленькая и худая?
  - Нет, потому что главная, - ответил Дантист. - В любом механизме маленький винтик - главная его деталь. Без крошечного винтика механизм развалится. Ты - главная в моей жизни. Без тебя... я тоже развалюсь.
  - Нет, не нужно. Не разваливайся... Ты еще должен увезти меня отсюда. Не оставляй меня здесь, хорошо?
  - Не оставлю.
  - А ведь я даже не знаю твоего настоящего имени.
  - Меня на самом деле зовут Александр. Называй меня Саша.
  - Саша, - повторила Бажена. - Я люблю тебя, Саша...
  - Я тоже люблю тебя, Винтик.
  Вдруг девушка перестала дрожать и затихла. Дантист понял, Бажены больше нет.
  Зинка молча стоял в дверях. Он видел, как омертвело лицо его друга и как его пепельно-соломенные волосы стали менять цвет. Буквально за несколько секунд Дантист стал совершенно седым.
  Дантист закрыл мертвые глаза Бажены и поднялся с пола, держа на руках ее невесомое тело.
  Подошел Скиф. На его груди болтался автомат из учебной оружейки. В руках еще два.
  - Герцогиня убита, - сообщил он. - Лис тоже мертв - с ним Аристократ свел счеты. Но и сам Аристократ тяжело ранен. Ему срочно нужна медицинская помощь.
  - Где он? - спросил Зинка.
  - У коттеджа Штольца, я перенес его туда...
  - Идем, - сказал Дантист и понес тело Бажены из ангара. Скиф и Зинка последовали за ним.
  Послышался шум винтов, и вертолет от коттеджа Штольца взмыл в небо.
  - Луккини, сволочь, - сказал Скиф. - Понял, что запахло жаренным, и сбежал. Черт с ним, с итальянцем, вертолета теперь у нас нет...
  
  Глава 20. Конец операции "Змий"
  
  Зинка понимал, что операция еще не закончена и нужно дождаться Гоблинского десанта, необходимо сохранить все вещественные доказательства преступной деятельности Штольца. Комиссия ООН, которая наверняка будет создана после Генеральной ассамблеи, получит нужные факты, сопоставит их с разведданными по Джамалтару, и тогда... Впрочем, это уже не входило в его компетенцию. Сейчас ему было необходимо оценить текущую ситуацию.
  Их осталось только двое - он сам и Дантист. Герцогиня мертва, Скиф хоть и не подает вида, но едва держится на ногах, Аристократ, которого перевязал Дантист, находится без сознания. Не боец...
  Их враги - Штольц, Чен, Лис - тоже мертвы и уже не могут им помешать. Но остаются клоны - сорок сильных, обученных боевиков да плюс еще сорок необученных, но не менее опасных. Им некому теперь отдать приказ, но кто знает: как они поведут себя в подобной ситуации - нападут или останутся нейтральными? Какая программа заложена в их головы?..
  Оружие! Оружие, которое находилось на острове. Нужно лишить клонов возможности завладеть им. Зинка поделился своими мыслями с друзьями.
  - Я уже позаботился об этом, - промолвил Скиф. - Ведь я ближе всех вас знаком с этими ребятами, поэтому мне первому и пришла в голову мысль об оружии.
  - И что ты сделал с оружием? - поинтересовался Зинка.
  - Три автомата взял с собой. У остальных вытащил бойки.
  - Молодец!.. Теперь давайте решать, что дальше делать будем, - сказал Зинка.
  - А что решать? - сказал Дантист. - Аристократа нужно срочно в клинику. Отнесем его на катер. Джозеф может, конечно, и сам все организовать, но мне кажется, что Скифу нужно показаться квалифицированному врачу. Пускай сопровождает Аристократа.
  - Я останусь, - покачал головой Скиф. - Я в порядке.
  - Итак... - начал Зинка, но замолчал, увидев, что Скиф прищурился и внимательно смотрит куда-то, поверх его плеча. Дантист тоже посмотрел в ту же сторону.
  - Эвакуация временно отменяется, - вздохнул Скиф, передергивая затвор автомата.
  Со всех сторон к друзьям медленно приближались клоны. В "доброте" и искренности их намерений сомневаться не приходилось: восемьдесят копий Иоганна Штольца намеревались расправиться с убийцами своего создателя.
   Боевики зажимали их в кольцо. Среди нападающих сновала маленькая горбатая фигурка, принадлежащая особе женского пола. Горбунья перебегала от одного клона к другому и что-то злобно им шипела. Пиранья! Именно она стала главнокомандующим этого необычного воинства. Наверное, обнаружив своего господина мертвым, женщина-зверек быстро разобралась в ситуации и разбудила клонов. От кого-то искусственные люди-солдаты должны были получить приказ, вот они и получили его от Пираньи.
  Было совершенно видно, что у клонов имеется определенный план - они действовали четко и с холодным расчетом. Первыми шли недавно вышедшие из инкубатора клоны. За ними, прикрываясь спинами юнцов, следовали "старики".
  - Мало я взял боеприпасов! - с сожалением произнес Скиф. - Стреляйте, ребята, прицельно, одиночными. И старайтесь поразить тех, что идут вторым эшелоном. Они наиболее опасны, каратэ владеют не хуже нас с вами. Если дело дойдет до рукопашной, нам конец.
  Скиф выстрелил первым, и один из "стариков" упал, но тут же поднялся и продолжил наступление.
  - Блин! Я же ему в самое сердце попал, - удивился Скиф. - Вот живучие твари!
  - Стреляйте по головам, - сказал Дантист. - Так вернее.
  Он выстрелил, и голова клона, выглядывающая из-за плеча впереди идущего, взорвалась осколками. Клон упал и больше не поднялся.
  Отстрел наступающих боевиков продолжался минут десять пока у обороняющихся не закончились патроны. Не все выстрелы были столь успешными, как первый выстрел Дантиста: многие клоны, пораженные не в голову, а в другие части тела, поднимались и присоединялись к остальным наступающим. Трофейные пистолеты Лиса, Чена и Штольца осажденные пока не применяли, оставляли их для ближнего боя. Первым у кого закончились патроны, оказался Скиф - он стрелял чаще других. Отбросив автомат в сторону, Скиф уселся посреди бетонной вертолетной площадки в позе лотоса и, сведя большие и указательные пальцы рук между собой, закрыл глаза. Зинка, оглянувшись на товарища, подумал: "Каа готовится к битве"
  Вскоре патроны закончились у Дантиста, а через пару секунд и Зинка сделал последний выстрел. Клонов было еще много, слишком много для них троих.
  Дантист подошел к телу Бажены, которое лежало рядом с телом Герцогини на траве, на границе вертолетной площадки.
  - Ну, вот, любимая, - прошептал он, опустившись на колени. - Похоже, что наша разлука не затянется. Подожди еще немного...
  Дантист нежно погладил холодную руку и решительно встал.
  Клоны приближались со всех сторон. Друзья встали в центре вертолетного круга спина к спине, их спины образовали равнобедренный треугольник.
  Где-то над океаном мчались по направлению к острову штурмовые вертолеты Гоблина и рассекали волны острыми носами быстроходные катера. Но помощь была еще очень далеко, а клоны были совсем близко, на расстоянии удара...
  
  Аристократ вышел из комы на четвертые сутки. Первым, кого он увидел, был его старый приятель Аристарх Глобин по прозвищу Гоблин...
  С Аристархом они были дружны еще с первого класса средней школы. Вместе играли в войнушку во дворе, вместе учились - сначала в школе, затем в университете. Вместе занимались спортом. А потом их пути разошлись. Генка ушел в милицию, а Гоблин, на время исчезнув с Генкиного горизонта, каким-то неведомым путем попал в ФСБ... Гоблином он стал в тот самый день, когда они с Генкой оказались за одной партой в первом классе. Это Генка его так окрестил, переместив в фамилии Аристарха букву "л" со второго места на четвертое. Однако в присвоении прозвища сыграло роль не только их детское увлечение перестановкой букв в словах. Почему-то маленький Генка Волченков был абсолютно уверен, что у настоящих гоблинов большой хищный как у орла нос и глубоко посаженные глаза. Черты лица его соседа по парте и потенциального друга в точности соответствовали данным представлениям...
  - Ну, наконец-то, очухался, - с облегчением произнес Гоблин и смочил сухие губы Аристократа мокрым марлевым тампоном.
  Гоблина сразу же выдворили из палаты. Врачи засуетились вокруг Аристократа, стали мерить давление и менять банки на капельнице. Миловидная сестричка принялась раскручивать тонкие провода, выходящие из большого блестящего аппарата. Другая, менее симпатичная, готовила шприц.
  - Верните его, - тихо, но требовательно сказал Генка.
  - Вам сейчас необходим отдых, - возразил пожилой врач с бородкой как у Льва Троцкого. - И вам совершенно нельзя волноваться. Пуля прошла в нескольких миллиметрах...
  - Верните его. Или я начну волноваться, - заявил Аристократ тоном, не терпящим возражений.
  - Ну, хорошо, хорошо, - неохотно согласился доктор. - Только две минуты. Потом мы вам сделаем укольчик, и вы поспите.
  - Мне хватит двух минут, - согласился Аристократ.
  Гоблина впустили. Аристократ выразительно посмотрел на окружающих его врачей, и те вышли из палаты.
  - О Ларке я знаю, - сказал Генка спокойно. - Как ребята?..
  Гоблин молчал, подбирая слова.
  - Понятно, - Аристократ устало закрыл глаза. - Опоздали...
  - Мы не успели совсем чуть-чуть, - начал оправдываться Гоблин. - Ребята перебили почти всех клонов. Осталось не больше десятка особей и еще какие-то уроды.
  - Зверьки, - сказал Аристократ.
  - Зверьки?.. - переспросил Гоблин. Он подумал, что неверно расслышал произнесенное другом слово. Аристократ промолчал. - А ты счастливчик, Генка. Остаться живым после таких ранений... Две пули в печени и одно сквозное. Над самым сердцем...
  - Да, - согласился Аристократ. - Я очень счастливый человек...
  
  По завершению Генеральной ассамблеи ООН была создана комиссия, вернее целых две. Первая занималась вопросом о незаконных опытах доктора Иоганна Штольца с геномом человека на основании результатов операции "Змий". Главной темой второй комиссии явился Джамалтар и все связанные с ним проблемы. Обе комиссии довольно быстро закончили работу. Клонирование человека в который раз было осуждено и запрещено. В Джамалтар был введен ограниченный контингент миротворческих сил. Басмангалей был схвачен и приговорен. Народу Джамалтара, как водится, был предложен демократический путь развития. Многострадальные джамалтарцы зализали свои физические и душевные раны, недолго помитинговали и избрали своим правителем лояльно настроенного, но безвольного и слабого отпрыска Ташира. Многие страны установили с Джамалтаром дипломатические отношения, некоторые государства этого делать не торопились...
  Господ Савенкова, Марьянова и Зильберштейна было поручено разыскать Интерполу. Вскоре расторопные сотрудники международной полицейской организации нашли этих людей, вернее их трупы. Савенкова вытащили из петли в его голливудском особняке. Марьянов упал с моста в Темзу, да так неудачно, что ударился об основание быка и утонул. Машину Зильберштейна извлекли из глубокого ущелья швейцарских Альп. Тело не обнаружили, но почему-то в официальном отчете Интерпола было указано, что гибель господина Зильберштейна не вызывает никаких сомнений. Удивительно, но на счетах трагически погибших преступников не было обнаружено ни цента.
  Илия по-прежнему оставалась закрытой для всего цивилизованного мира. На запрос ООН о выдаче клонов Штольца, Гуарам ответил, что ни о чем подобном он ничего не знает и даже никогда не слышал. На повторный запрос принц попросту не ответил.
  Поиски резидентом ФАЭТ в Лурпаке гениального математика и помощника Штольца успехом не увенчались.
  Гроб с телом генерала Билибина тайно переправили в Москву. Генерала похоронили на Ваганьковском кладбище со всеми причитающимися его чину почестями. В средствах массовой информации причиной его кончины была названа смерть в результате перенесенного инфаркта.
  Тела Зинки, Герцогини, Скифа и Дантиста также были переправлены в столицу, но похоронены весьма скромно...
  
  Аристократ сидел у могил своих друзей. Перед ним стояла открытая, но непочатая бутылка водки. Он глядел на фотографии друзей и читал надписи, выбитые золотом на черных гранитных плитах.
  Черемных Зиновий Андреевич... Дата рождения, дата смерти.
  Прощай, Зинка! Ты был настоящим другом. Другом и учителем...
  Данцов Александр Олегович... Дата рождения. Дата смерти. Прощай Дантист! Прощай, дружище! Я всегда буду помнить о тебе...
  Неизвестных Иван Иванович... Дата рождения (только год; число и месяц неизвестны). Дата смерти. Прощай Скиф! Ты так и не узнал ни дня своего рождения, ни своего настоящего имени...
  Иванова Лариса Васильевна... Дата рождения, дата смерти... Тебе было только двадцать восемь... Прощай, любимая!.. Прости нас. Прости меня, что не успел спасти тебя. Прости всех нас. Прости за все!..
  На скамейку рядом с Аристократом присел мужчина. Он снял клетчатую кепку, обнажив лысый череп. Достав из кармана платок, стал протирать толстые линзы очков.
  - Помянем, - повернулся к нему Аристократ.
  Чудак молча кивнул головой. Аристократ разлил водку в пять приготовленных стаканов, каждый поставил на гранитную плиту напротив изображений Зинки, Дантиста, Скифа и Герцогини. Один стакан протянул Чудаку.
  - А ты? - спросил Чудак.
  - Я так, - ответил Аристократ и, не дожидаясь Чудака, приложил горлышко бутылки к губам.
  Водка вливалась в сухое горло с бульканьем, Аристократ не ощущал ее вкуса. Закурили. Молчали оба.
  - Ты мне нужен, Аристократ, - нарушил молчание Чудак. - Врачи говорят, что недельки через две ты будешь в полном порядке.
  - Куда на этот раз?
  - В Ямбу. Работать будете с Гоблином. Он перебрался под мое крыло.
  - Опасное задание? - спросил Аристократ.
  - Обычное.
  - Хотелось бы что-нибудь... с риском для жизни.
  - В нашем ведомстве других заданий не бывает...
  
  Сырым и промозглым зимним лондонским вечером высокий худощавый джентльмен в широком и длинном кожаном плаще с капюшоном постучал в дверь домика кладбищенского сторожа. Сторож открыл дверь. Из комнаты пахнуло теплом и уютом. Было слышно, как потрескивают сыроватые дрова в камине. Лицо сторожа было приветливым и добрым. Близость к мертвецам ни коим образом не повлияла на его нрав, не огрубила черт лица, а может быть напротив - это души умерших таким благотворным образом поучаствовали в его жизни.
  - Вы укажите мне фамильный склеп Яржебинских? - спросил джентльмен. В его руке сторож увидел большую сумку из желтой кожи.
  - Почему бы ни показать? - пожал плечами сторож. - Но не поздновато ли сейчас для подобного визита?
  - У меня мало времени, - ответил джентльмен. - Завтра утром я должен быть в Берберре.
  - Где? - не понял сторож.
  - В Берберре. - повторил джентльмен. - Берберра - столица Ямбы.
  - Да знаю я, просто не расслышал... Как же... Берберра... Говорят неспокойно там?
  - Все давно улеглось... Я готов заплатить за неудобства, причиненные вам моим столь поздним визитом.
  - Ну, что вы! Это мой долг. Проходите, я только накину плащ и переобуюсь. Одну минуту...
  - Я подожду здесь. - Джентльмен вышел под моросящий унылый дождик.
  Сторож вышел действительно через минуту.
  - В этот склеп давно никто не приходит. Уже больше года. А тогда, год назад, сюда приходила девушка. Очень часто приходила, каждый день. Потом перестала приходить, наверное, уехала куда-нибудь. Сейчас молодежи не сидится на месте, все куда-то уезжают...
  - Почему вы думаете, что она уехала? Может, умерла?
  Сторож не ответил. Они подошли к склепу.
  - Ну, вот мы и пришли. Здесь есть электрический свет. Вот выключатель. Прошу вас, - сказал сторож, включив свет и пропуская джентльмена вперед, - проходите.
  Сторож деликатно остановился на пороге и сказал:
  - Если бы та девушка умерла, ее прах был бы здесь. Она заказала ячейку для себя, я сделал все, как мне было сказано.
  - Она умерла, - коротко сообщил джентльмен и вошел внутрь склепа.
  Посреди склепа стояла скамейка для молитв. Напротив скамейки под потолком - распятие, под распятием три ячейки. Надписи на польском языке - имена и даты жизни и смерти. На одной ячейке было начертано только имя и дата рождения. Джентльмен раскрыл сумку и вынул из нее ритуальную урну. Потом он поставил урну в пустую ячейку и присел на скамейку.
  - Прости, Винтик, - сказал он, сбрасывая капюшон, и грива седых волос рассыпалась по его плечам. - Прости, но я не знаю ни одной молитвы. Я просто поговорю с тобой, ладно?.. Я говорю по-русски, но ведь это не важно, правда? Ты же понимаешь меня, любимая... Ну вот, я выполнил свое обещание. Теперь ты здесь... Я очень хочу увидеть тебя, снова заглянуть в твои синие глаза. Я хочу услышать твой голос. Но, к сожалению, пока это невозможно. Мы с тобой оба покойники, только находимся в разных измерениях... Пока в разных... Но, может быть, скоро мы встретимся. Я очень хочу этого. Ответь мне, любимая: там, где ты сейчас, хорошо? Я думаю, что там лучше, чем здесь. Здесь скучно и пусто без тебя. Здесь столько мелкого и непонятного. И ненужного. Здесь предают и обманывают. Здесь едят друг друга в прямом и переносном смысле... Прости, я говорю глупости. Но это мои глупости. Искренние... Когда ты ушла, эти глупости тут же поселились в моей голове. Может быть, я сумасшедший?.. Все мои друзья говорят мне об этом. И еще они говорят, что в жизни много доброго, красивого и правильного... А я не вижу ничего правильного. Я не вижу ничего красивого и доброго... Меня ничто не держит здесь. Нет, вот и я соврал. Держит, еще как держит. Дела... Я бы хотел еще немного побыть с тобой, но мне надо ехать. Ненавистная мне жизнь зовет меня. Но, может быть именно она, моя ненавистная жизнь и ускорит наше свидание... До встречи, Винтик...
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"