Царицын Владимир Васильевич : другие произведения.

Покойники иногда воскресают. Книга 3. Уфолог

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    А эта повесть вначале была задумана как отдельное произведение, совершенно не связанное с предыдущими в шпионском цикле. Однако моя привязанность к героям первых двух повестей внесла определенные коррективы.
  Покойники иногда воскресают
  
  Книга 3. УФОЛОГ
  
  
  
  1. Профессор из Степного.
  
  Макс посмотрел на часы. Профессор не просто опаздывал, было совершенно ясно, что он не придет.
  Макс кивком подозвал официантку. Он ничем не выразил удивления по поводу порядка цифр, аккуратно выстроенных в ряд под не менее аккуратной и ровной горизонтальной чертой, однако, отсчитав причитающуюся заведению сумму, подумал:
  "Лучше бы профессор Москаленко назначил встречу в университетской столовке".
  Подняв голову, Макс заметил, что Марианна (это имя было написано на ламинированной бэйдже) смотрит на его раскрытый тощий бумажник с какой-то грустью и состраданием, как богомольная старушка на нищего с церковной паперти. С гордым выражением лица Макс добавил к деньгам, что причитались заведению за наперсток черного кофе без сахара и стакан минеральной воды, выцветшую, ставшую ветхой от длительного обращения десятку. Сунув бумажник в карман брюк, Макс вышел из кондиционированной прохлады кафе на шумную улицу.
  Июльская жара, городская духота и вонь выхлопных газов не стали с ним церемониться, накинулись скопом и сразу, едва не вдавив Макса в расплавленный асфальт. Отсутствие в черте города какого-либо водоема говорило само за себя. Редкие унылые деревца и еще более редкие островки пожелтевшей от безжалостных потоков ультрафиолета травы казались раритетами, которым не место в мертвом царстве асфальта, стекла и бетона.
  Прохожих не наблюдалось. Оно и понятно: кому захочется подвергать свой организм таким испытаниям? Солнце было активным до безобразия, даже агрессивным, несмотря на то, что было только начало одиннадцатого. Спасительная тень имела место быть только внутри помещений.
  Макс отцепил, повешенные на мысик белой футболки, солнцезащитные очки и надел их. Существенного облегчения глазам очки не принесли.
  "Итак, - размышлял он, - Москаленко назначил встречу в кафе, которое находится далеко от университета и еще дальше от дома, в котором он живет вместе с женой и двумя незамужними дочерьми. Ясен пень, боится быть замеченным своими коллегами и теми, кто живет в соседних домах. А кто его соседи?.. Все те же самые коллеги - в зеленой зоне университетского городка других не селят, это закрытая территория. И мне туда так просто не проникнуть. А светиться Карачун не велел. Даже удостоверение сотрудника БСР запретил с собой брать, отправляя меня в эту дурацкую командировку"
  Макс подошел к таксофону и набрал номер кафедры. Трубку подняли сразу.
  - Кафедра.
  "Сухо, крайне сухо. Что за кафедра? Кто говорит?.. Голос молодой, девичий, но злой, раздраженный. Секретарша?.. Я бы такую секретаршу уволил, будь я профессором и заведующим кафедрой уфологии", - подумал Макс и представился:
  - Доцент Иванов. Можно поговорить с профессором Москаленко?
  - Кто его спрашивает?
  "Глухая, что ли?"
  - Доцент Иванов, - повторил Макс смиренно. - Иванов Михаил Петрович, бывший ученик профессора. Из Энска.
  - По какому вопросу?
  "Вот зануда..."
  - По личному, милочка.
  - Я вам не милочка, - резко ответила зануда. - Профессор Москаленко не может вас принять. - И повесила трубку, решив, что говорить больше не о чем.
  "Сука", - мысленно ругнулся Макс, впрочем, без особенного раздражения.
  Он снова стал набирать номер кафедры, но на последней цифре, передумав, ударил по рычажку и набрал другой номер более длинный, но крепче других номеров сидевший в памяти.
  - Слушаю!
  Голос шефа ярко отражал специфику его профессии. В нем звучало много чего, а именно:
  1) раздражение от частых проколов и неудач и следующих за неудачами разносов высшего руководства, как правило, несправедливых;
  2) постоянное недосыпание, а как следствие - отвращение к завтракам и неизбежный в таких случаях гастрит, сопровождающийся мощной изжогой;
  3) не проходящая усталость, которая не компенсировалась короткими обрывками перманентно прерываемых отпусков, что также не способствовало избавлению от изжоги;
  4) чрезмерное употребление народных "антидепрессантов" - кофе, сигарет и некоторых других (чаще всего натощак), а это и вовсе гробило здоровье, точнее его остатки.
  - Это я, Боливар, - Макс назвался именем, придуманным только для этой операции и которое знали только они вдвоем - он и Карачун, то бишь, полковник Карачаев.
  - Здравствуй, Боливар, - поздоровался шеф и на всякий случай предупредил: - Говори на сленге. Что у тебя? В Багдаде все спокойно?
  Сотовый Карачуна не должен был прослушиваться, но... шефу видней.
  - В Багдаде непонятки.
  - Что так?
  - Визирь в чайхану не пришел. Во дворце - зловредный стражник. Вернее, стражница. В гарем, думаю, пока соваться не стоит.
  - Правильно думаешь. Попробуй все-таки пробраться во дворец. Только аккуратно.
  - Я это умею, - заверил шефа Макс.
  - Звони. - Карачун повесил трубку.
  Макс внимательно послушал короткие гудки, кивнул и сказал в трубку:
  - Как только что-нибудь стоящее выясню, обязательно сообщу об этом вам, господин Карачун.
  Площадь перед университетом была похожа на раскаленную сковородку. Если бросить на нее шмат сала, оно сразу зашкварчит, разбрызгивая жировые капли и чадя желтым дымом. А потом пару яиц, и будет прекрасная глазунья. Сверху посыпать рубленой зеленью...
  Есть, впрочем, в такую жару не хотелось, мысли о яичнице с салом появились в голове Макса лишь потому, что, побродив между старинными корпусами университета и поджарив пятки на горячем размягченном асфальте, он вспомнил о своем студенчестве.
  
  Оно, студенчество, было в его жизни периодом недолгим - всего два с половиной курса. Макс вовремя понял: экономика и бухгалтерский учет - это не его, слишком скучно и однообразно, а система двойной записи, изобретенная когда-то очень давно Лукой Паччоли и практически оставшаяся неизменной по сей день, просто выводила из себя. Информация усваивалась легко, но учеба не приносила удовлетворения, и даже раздражала.
  И Макс решил сменить профиль...
  
  Заходить в здание главного корпуса, где находилась кафедра уфологии, Макс поостерегся. Июль - время каникул и отпусков. На кафедрах остались единицы. Был бы сентябрь, другое дело! Затеряться среди сотен студентов и получить нужную информацию, прислушиваясь к разговорам, - чего проще? Сейчас действовать нужно было более осторожно.
  Купив по дороге местную газету (газета называлась "Степняк", что было совсем не удивительно), Макс зашел в пивной бар, расположенный на противоположной от главного корпуса стороне площади. В баре натужно гудел кондиционер, ему явно не хватало мощности, но все-таки он пытался охлаждать воздух. Впрочем, это ему почти удавалось: дополнительной нагрузки было не много - один лишь бармен со скучающим видом протирающий белоснежной салфеткой высокие бокалы тонкого стекла. При появлении Макса бармен отставил бокал в сторону, а кондиционер взревел с удвоенной энергией, приветствуя вошедшего.
  Макс поздоровался и, подойдя к стойке, стал внимательно изучать табличку с заявленным ассортиментом пива. На верхней строчке значилось пиво местного производства, конечно же "Степное". Цена у него была выше других. Макс заказал большой бокал дорогого "Степного", чем явно расположил к себе бармена.
  - Что будете к пиву: чипсы, сухарики, орешки? - угодливо осведомился бармен, нацеживая пиво.
  Максу хотелось только пить - холодного и много, залпом.
  - Могу предложить копченые сырки, - продолжал бармен.
  - А креветки у вас имеются? - Макс решил не портить впечатления бармена о своей персоне.
  Но лицо парня вытянулось, он был ужасно огорчен тем обстоятельством, что не может удовлетворить просьбу клиента.
  - Креветок, к сожалению, нет, - извиняющимся тоном пролепетал он.
  - А что есть из морепродуктов?
  - Вяленый кальмар, палочки лососевые, анчоусы... О! - нашелся бармен. - Правда, это не совсем морепродукт... Раки! У нас есть раки. Свежие, их привезли только сегодня утром, они еще живые. Если вы подождете буквально семь с половиной минут...
  - Я готов подождать даже восемь минут, - согласился Макс. - Как тебя звать?
  - Сергеем, - расплылся в улыбке бармен и умчался варить раков, а Макс, ополовинив бокал пива, осмотрелся.
  Зал был оформлен в молодежном стиле - яркие модернистские рисунки на кирпичных неоштукатуренных стенах, граффити, горизонтальные металлизированные жалюзи на окнах. Пластиковые столы и табуреты. Музыкальный автомат в полутемном углу. Сейчас играло и пело что-то не русское, но, слава богу, не такое громкое и надрывное, что любит молодежь.
  Макс подошел к окну и, оттянув ламель, посмотрел на площадь - она была такой же пустынной, как и пару минут назад.
  
  ...решил сменить профиль.
  И стал секретным агентом БСР. Конечно не сразу. С улицы в Бюро Специальных Расследований не берут. Да и до выхода из призывного возраста было далековато...
  Забрав документы из Академии финансов, и выслушав от декана лекцию о человеческой глупости, которая иногда калечит судьбы людей, болтался без дела и ожидал весеннего призыва.
  Призвали, как положено, в мае. Службу Макс нес на западной границе. Между нарядами и тревогами усиленно самосовершенствовался - овладел немецким и английским языками и получил первый дан по айкидо. После демобилизации вернулся домой и когда вставал на воинский учет получил от военкома предложение о работе в милиции. Думал не долго, согласился.
  Четыре года отработал на земле, параллельно закончив ментовские курсы, и стал одним из лучших оперов в районе. С доски почета его мужественную, с коварной хитринкой во взгляде темно-серых глаз, физиономию практически не снимали. За четыре года четырнадцать задержаний и одно ранение, легкое. А однажды Макса вызвали в главк и сделали предложение, от которого отказываться было глупо. Он еще в армии хотел чего-то подобного.
  До того момента, когда Макс стал секретным агентом, ему предстояло еще немного подучиться. Новые курсы и новые знания.
  
  - Прошу! Ваши раки. - Лицо бармена светилось радостью.
  Макс подошел к стойке.
  - Мало клиентов в этот час? - осведомился, заводя разговор.
  - Наши клиенты - в основном студенты, а сейчас лето: кто на каникулах, кто на практике. Скоро абитура хлынет, вот тогда клиентов много будет. А сейчас.... Иной день вообще никто не заходит.
  - И все же ты держишь неплохой ассортимент. Даже раки вон...
  Сергей широко улыбнулся и вдруг смутился.
  - Раков у нас не бывает, - признался он.
  - А эти как здесь оказались? - удивился Макс.
  - Этих раков лично мне привезли. Младший брат, из деревни. Для собственного, так сказать, употребления. Но вы не думайте, я за них денег не возьму!
  - Ну, ты, Серега это брось, - возмутился Макс. - Я к халяве не приучен. Заплачу, сколько скажешь. В противном случае я к ним не притронусь.
  - Нет, нет, - запротестовал Серега. - Считайте это угощением. Лично от меня. Откажитесь - обижусь.
  Вид у бармена был и вправду обиженный.
  - Ну, хорошо, уговорил, - согласился Макс, решив, что даст Сереге повышенные чаевые. - Студенты, говоришь? А преподавательский состав? Доценты, аспиранты, ассистенты разные? Они что, пиво не пьют?
  - В университете для преподавателей свой бар имеется. Так что они там, в основном, оттягиваются. Правда бывает, и к нам забредают иногда, но редко. А сегодня так вообще... - Серегино лицо стало таинственным.
  - А что случилось сегодня?
  - Да переполох у них. Этой ночью профессора какого-то убили. Всем сегодня не до пива. Милиция в университете работает. Допрашивают всех по очереди. С полчаса назад приехали на двух "волгах". И сразу допрашивать. Все кабинеты опечатали. У меня там свояк работает, тоже барменом в университетском баре. Звонил мне, перед тем, как вам прийти.
  - Как так, убили? - Макс изобразил на своем лице крайнюю степень изумления. - Какого профессора?
  - Я не знаю, какого, - ответил бармен Серега. - В университете профессоров не меньше, чем студентов. Они же там не только студентов учат, они еще и наукой занимаются.
  - А где его убили? Я к тому, что ты сказал: ночью.
  - Так там, в университете, и убили. В собственном кабинете. Он, профессор этот, припозднился вчера с каким-то экспериментом, так свояк сказал. Утром приходят, к десяти, а он - труп...
  Серега замолчал, потому, что дверь открылась, и в бар вошли двое посетителей, на вид - конкретные ученые. Ботаники.
  Конкретные ботаники хотели пива и чипсов.
  Макс взял своих раков и недопитое пиво и сел за центральный столик, с расчетом попытаться что-нибудь услышать, если ботаники сядут даже в дальний угол. Он развернул газету, отгородившись ею от новых посетителей бара, и сделал вид, что увлечен чтением, изредка отхлебывая из бокала. Раки стояли нетронутыми.
  - Да-а-а, - протянул один из ботаников, хрустя чипсами. - Кто бы мог предположить, что Арсен вот так, трагически...
  Макс уже давно догадался, что убиенный профессор был его несостоявшимся клиентом. Арсен! Человек, назначивший встречу представителю Бюро, звался Арсением Арсеньевичем Москаленко.
  - Кто теперь кафедру уфологии возглавит? - задумчиво произнес второй ботаник. - Шутов, наверное?
  - Скорей всего, - ответил первый. - Если только не выяснится, что он замешан в убийстве.
  - А ты думаешь, Шутов замешан?
  - Кто знает?..
  Больше они не разговаривали. Допили пиво, встали, расплатились и ушли. Макс подошел к бармену и тоже расплатился, не забыв про щедрые чаевые.
  - А раки? - спросил Серега, увидев, что Макс их не трогал.
  - Я их с собой заберу, можно?
  Он свернул из газеты кулек и один за другим опустил в него всех трех крупных головоногих. Потом подмигнул Сереге и, пообещав ему зайти еще как-нибудь, вышел из бара. Голубенькие таксофоны стояли неподалеку.
  - Это Боливар.... Визирь заболел.
  - Я уже в курсе. Возвращайся.
  И все.
  И весь разговор. Макс даже не успел поведать шефу о своих планах и о подвигах, которые собирался совершить в ближайшие несколько часов.
  В этом был весь Карачун. Сказал: "возвращайся" и повесил трубку. Ну, что ж, начальству виднее. Впрочем, Макс не возражал: в тему он еще не погрузился, что называется, по уши, да что там, по уши, не знал даже в общих чертах, что это за тайна, которую предстоит раскрыть. "Вся информация - из уст профессора Москаленко, дальше - по обстоятельствам. Со мной советоваться обязательно!" - это Карачун так инструктировал перед тем, как отправить Макса в Степной.
  "А теперь, стало быть, отбой. И новое задание. Хорошо бы куда-нибудь в менее жаркие районы нашей необъятной Родины... Интересно, - думал Макс трясясь в раздолбанной шахе, на крыше которой красовалась ярко-желтая пирамидка с черными шашечками, по направлению к аэропорту, - зануда-милочка сообщила ментам о звонке некоего доцента Иванова. Наверняка сообщила. Хорошо, что я додумался прихватить еще один паспорт. На имя Петрова..."
  В Москве он был уже в начале шестого. Взял со спецстоянки, оставленную ночью "ниву" и помчался домой. Москва за время его последнего отсутствия ни капельки не изменилась. Та же сутолока и те же наглые таксисты - обгоняющие, подпирающие и подрезающие.
  В однокомнатной холостяцкой квартирке было душно. Уходя, Макс закрыл все окна - от пыли и тополиного пуха. Поставить бы антимоскитные сетки, да все некогда. Да и незачем - дома Макс жил очень редко.
  Закинув пакет со "степными" раками в холодильник, в котором кроме банки полузасохшей горчицы не было ничего съестного, Макс сразу полез под холодный душ. Смывая с себя пот и пыль города Степного, он размышлял над тем, куда на этот раз пошлет его шеф и связано ли его новое задание с неудачной поездкой в южный город. Честно говоря, Макс был несколько удивлен, что Карачун столь спешно отозвал его из Степного, не потребовав от него выяснить даже обстоятельства смерти профессора. Поручил это другому агенту? Маловероятно.
  Побритый и посвежевший, Макс почувствовал, что снова готов к бою. Есть не стал - в самолете подали недурной ланч. Оделся и пошел к двери. На полпути остановился и, подумав, вернулся к холодильнику, переложил раков из общего отделения в морозильную камеру. На всякий случай...
  
  
  2. Школьные товарищи.
  
  Когда Макс перешагнул порог карачаевского кабинета, часы на стене показывали без двух минут восемь. Основная масса кабинетных работников Бюро ушла домой еще два часа назад. Но то, что Карачун будет на месте, и будет ждать его, Макс не сомневался. Таких придурков, которые в пятницу вечером, да к тому же в разгар дачного сезона, засиживались на работе, в Бюро было не много, но Карачун был именно таким.
  - Закрывай дверь на хер, - устало приказал Карачун.
  - Это как, шеф? - Макс сделал вид, что не понял. - Дверь можно запереть на замок или на щеколду, подпереть чем-нибудь, в конце концов, но закрыть на хер...
  - Не придуривайся, - приструнил Макса Карачун и швырнул в него ключом.
  Макс поймал ключ налету и закрыл дверь в кабинет изнутри.
  Карачун был без галстука и под небольшой дозой "антидепрессанта". Под совсем маленькой дозой, граммов двести, двести пятьдесят, не больше.
  - Кофе будешь? - спросил Карачун и встал с кресла, направляясь к сейфу, спрятанному за дубовой дверкой встроенного шкафа.
  - Кофе? - удивился Макс. - На ночь-то?
  - А ты спать собрался? - вопросом на вопрос ответил Карачун и обнадежил так, как это мог делать только он: - Не переживай, спать не скоро будешь. Разве что в самолете вздремнешь. Но, прежде всего - инструктаж. Инструктаж - прежде всего. Да.
  Какой я предусмотрительный, подумал Макс, вспомнив о раках.
  Карачун тем временем достал из сейфа бутылку водки, отпитую ровно наполовину и бутылку кофейного ликера, на дне которой плескалась страшная темно-коричневая, похожая на морилку, жидкость. Поставил бутылки на стол и снова засунул руку в сейф. Макс ожидал, что Карачун вытащит какую-нибудь закуску, ну хоть лимон, на худой конец, для ускорения процесса язвообразования, но в руке шефа оказалась тоненькая ядовито-желтая, как вышеупомянутый лимон, пластиковая папка.
  Папку Карачун щелчком толкнул по столу к Максу, мол, знакомься, а сам занялся приготовлением кофе. Полстакана водки и один бульк кофейного ликера - это в понимании шефа и был настоящий кофе. То, что подавала Карачуну его строгая, средних лет и средней полноты секретарша Леокадия Альбертовна, он называл бурдой, бульоном из негров или просто - говном.
  Макс раскрыл папку и увидел фотографию, одну единственную фотографию и больше ничего. На фотографии был запечатлен бородатый мужик лет пятидесяти - пятидесяти с небольшим. Борода у мужика была русая, глаза светлые и колючие. Черты лица - обыкновенные, непримечательные. Волосы на голове - редеющие и забраны сзади в хвост, или в шишак, не видать. Лицо мужика Максу чем-то не понравилось. Он перевернул фотографию, подписи не было.
  - Помянем Арсена, - сказал Карачун, протягивая Максу пластиковый стакан с "кофе" и залпом осушил свой. Макс последовал его примеру.
  Закурили.
  - Это и есть профессор Москаленко? - спросил Макс, держа в руках фотографию бородатого мужика с хвостом. Или с шишаком.
  Карачун мотнул головой, и было непонятно: то ли это отрицательный жест, то ли полковник отгонял надоевшего комара. Кстати, комар имел место быть. Он пищал нудно и зловеще.
  - Это другой... профессор. - Карачун внимательно следил за комаром, который не решался пока перейти к решительным действиям, летал поодаль. - Лешка Вошкулат. Мой школьный товарищ.
  - А Москаленко? - спросил Макс.
  Карачун молча кивнул. Надо было понимать, что и профессор Москаленко тоже был школьным товарищем полковника Карачаева.
  Комар оставил полковника и переключился на выцеливание Макса, потому, что был голоден, а неподвижный Макс казался ему менее опасным. Дурак! За это и поплатился. Нельзя подлетать к секретному агенту на расстояние вытянутой руки. Макс разжал кулак - на ладони краснело пятнышко крови. Чья кровь? Карачаевская?..
  - Мы с ними тридцать шесть лет не виделись, если не считать прошлогодней встречи... Ты должен помнить, наше Бюро принимало участие в обеспечении безопасности симпозиума уфологов в сентябре.
  - Я в прошлом сентябре дело псевдовампиров раскручивал.
  - Ну и что?
  - Нет, я помню, конечно..., о симпозиуме. Все тогда гладко прошло, кажется. Просто я хотел сказать, что не присутствовал при столь значительном событии.
  - Вот на этом шабаше мы и встретились. Лешка, Арсен и Колька - все они, оказывается, в уфологи подались...
  - Кто такой Колька? - спросил Макс, но Карачун продолжал, словно не расслышал вопроса.
  - Как оказалось, все эти тридцать шесть лет они дружили и сотрудничали. Даже в одном университете трудились. Мы встретились, бухнули, как положено, после симпозиума, телефонами и адресами обменялись. А потом все забылось. Я никому не звонил и мне никто. До вчерашнего...
  - Кто такой Колька? - повторил Макс свой вопрос.
  Карачун вздохнул и потянулся за водкой.
  - Мне без гущи, если можно, - попросил Макс.
  Карачун хмуро глянул на Макса, пожал плечами и наливать в его стакан кофейного ликера не стал. Зато себе набулькал двойную порцию.
  - Колька... - сказал он задумчиво. - С ним мы в школе ближе, чем с остальными были. Николай Бугаев... Светку Морозову у меня увел. На выпускном. Я быковатый был... (Это точно, ты и сейчас такой, подумал Макс). А Колька эдакий рафинированный интеллигент. Увел, мерзавец. А! - Карачун махнул рукой. - Не обидно. Все равно они потом развелись. Помянем Кольку, - и хлопнул стакан.
  - Как? - Макс вытаращил глаза. - И его?
  Карачун мотнул головой и закурил.
  - Вчера вечером мне позвонил Арсен. Сказал, что Бугаев погиб в автокатастрофе неделю назад. И еще сказал, что не верит в случайность его гибели. Попросил прислать к нему кого-нибудь головастого, - (при этих словах Макс удивленно посмотрел в полковничьи глаза), - хотел рассказать о чем-то важном, касающемся находки на Дальнем Востоке.
  - Какой находки?
  - Он так и сказал: хочу рассказать нечто очень важное, касающееся нашей находки на Дальнем Востоке. А что за находка, не сказал.
  Макс тоже закурил.
  - И что мы имеем? Два трупа. Таинственная находка, о которой никто ничего не знает. Стоп! Почему никто? - Макс взглянул на фото бородатого Лешки с редкой фамилией Вошкулат.
  - Вот именно, - сказал Карачун. - Сегодня вылетаешь в Артем. Из Артема, минуя Владик - в Собачки. Там филиал Степного университета, где работает Алексей Владимирович Вошкулат.
  - Какие такие Собачки? Я и не слыхивал, что такой населенный пункт существует. Как я туда доберусь?
  - Да уж доберись как-нибудь! Если есть такое название на карте Родины, то попасть туда можно. Все. Инструктаж закончен. Встречаешься с Вошкулатом, сообщаешь о случившемся, получаешь информацию и действуешь по обстоятельствам. Вопросы есть?
  - Вы считаете, что Вошкулат не в курсе последних событий в Степном? - спросил Макс.
  - Вошкулат ничего не знает. Он отбыл из Степного в Собачки за день до автокатастрофы, в которой погиб Колька Бугаев. Связи со Степным нет, там вообще нет связи.
  - Так не бывает, - возразил Макс.
  - То же самое я сказал Арсену, когда он мне позвонил.
  - И что?
  - Да дичь какая-то! Поля, флуктуации, аномальные зоны... Короче говоря - уфология, черт ее дери!
  Карачун стал прибираться на столе. С сомнением посмотрел на остатки водки и ликера в бутылках, но, все же убрал бутылки в сейф. Пластиковые стаканчики смял и выбросил в корзину для мусора.
  - Все, - сказал он, - пошли. Тебе уже в аэропорт пора.
  - А деньги? - удивился Макс.
  Карачун поморщился, как от зубной боли и взглянул на часы, висящие на стене. Макс повернул голову в ту же сторону. Часы показывали половину девятого. Инструктаж вместе с ловлей комара и распитием "кофе" занял тридцать две минуты.
  - Касса, наверное, уже закрыта, - задумчиво произнес Карачун.
  - Уже два с половиной часа как закрыта - грустно отозвался Макс.
  Полковник решительно достал из внутреннего кармана пиджака свой видавший виды бумажник и, убедившись, что денег в нем недостаточно для поездки подчиненного на Дальний Восток, так же решительно засунул его обратно.
  - Придумаешь что-нибудь!
  - Я и на командировку в Степной денег не брал, - возмутился Макс. - Не успел, как всегда. Что я придумаю?
  - Придумаешь! Ты секретный агент или хрен собачий? - рассердился Карачун. - Считай свою поездку тестом на выживаемость. - И добавил, смягчившись: - Вернешься, за все получишь... В кассе.
  Домой ехать было бесполезно, разве что зубную щетку взять. Денег в доме не было. На карточке тоже было пусто. Оставалось одно...
  - Привет, малыш, - радостно завопил Макс, едва в трубке раздалось привычно-протяжное "Ало-о-у".
  - Максик? Ты что, в Москве?
  - Проездом, малыш, проездом. Буквально на полчаса. Сугубо для встречи с тобой. - Макс уже выяснил время вылета самолета, забронировал авиабилет, задействовав спецдиспетчера, и рассчитал, что на встречу с "любимой" (итогом этого свидания должна стать добыча денег) у него есть полчаса, от силы минут сорок.
  - Полчаса? - обиженно произнесла Альбина. - Я за полчаса даже халатик расстегнуть не успею.
  - Успеешь, малыш, успеешь, - обнадежил ее Макс. - Я помогу тебе. Честное слово, помогу.
  - Даже не знаю, - жеманно ворковала девушка, - смогу ли я? И нужно ли мне все это? Вы, молодой человек, появляетесь, так внезапно..., так неожиданно...
  Началось, подумал Макс, пытаясь вставить, хоть слово в Альбинин монолог, который она произносила всегда, готовясь к сексу. Этот монолог был своего рода прелюдией. Она говорила, говорила и говорила, распаляя себя, заранее приближаясь к пику сладострастия. Это смахивало на извращение, но нисколько не мешало и Максу получать удовольствие, даже напротив - упрощало задачу. Мужчин в жизни Альбины было много, Макс нисколько не комплексовал по этому поводу, потому что считал отношения с ней временными и вполне устраивающими обе стороны. Альбина никогда не требовала от Макса каких-либо обещаний и легко переживала частые разлуки, иногда длительные. Тем не менее, Макс знал, что девушка-нимфоманка предпочитает его всем своим остальным "друзьям". Он даже предполагал, что позвони он ей, когда она будет не одна, Альбина тотчас выпроводит горе-любовника из своей опочивальни, и будет ждать его, Макса.
  А ведь Макс не ошибался в своих предположениях, Альбина так бы и поступила...
  - ...как ураган какой-то, - продолжала девушка, - как стихийное бедствие... А я похожа на щепку, которую этот ураган швыряет из стороны в сторону, то вверх, то вниз...
  - Я страшно соскучился, малыш, - вставил Макс, когда Альбина переводила дыхание.
  - ...то к небесам, то на землю... Но мне приятно быть щепкой и отдаваться на волю стихии. - Макс представил, как Альбина раскачивается, сидя на низком пуфике, закрыв глаза и облизывая губы.
  - И у меня мало времени, - сказал он, дождавшись очередного перевода дыхания.
  - ...Делай со мной все, что захочешь, мой ураган... Бери меня...
  - Лечу!
  
  Они учились в одной школе и сидели за одой партой. Потому что хотели сидеть рядом, а потом, после занятий вместе идти домой. Это не было любовью. Просто была дружба.
  Потом родители Машки переехали на новую квартиру, из Чертанова на Кутузовский, и Машка стала учиться в другой школе. Они легко забыли друг о друге, как это часто бывает, если тебе всего лишь четырнадцать...
  Встретились случайно, когда прошло одиннадцать лет. Макс к тому моменту отслужил срочную, отпахал четыре года на земле и уже второй год числился в списках сотрудников Бюро. А Машка стала Альбиной. Она успела сходить замуж, овдоветь и стать хозяйкой модного салона "Альбина" в центре Москвы.
  Они сразу узнали друг друга, несмотря на то, что Макс жестоко возмужал, а Машка из невзрачной пигалицы превратилась в роскошную светскую львицу. Они кинулись друг другу в объятия, и этим же вечером упали на широкую Альбинину кровать. У Макса был отпуск, а Машка сама себе хозяйка, поэтому в постели они провели трое суток, пока Макса не нашли и не вызвали в Бюро, отправив в командировку.
  С тех пор они с Альбиной и встречались.
  В короткие промежутки времени между командировками Макса...
  
  Альбина была в одном халатике на голое, разгоряченное самоподготовкой, тело. Макс не стал терять времени...
  Сегодня все было не так, как обычно: чуть более страстно, чуть менее вдумчиво. Темп задавала Альбина, сегодня она была неутомима и ненасытна. Макс даже опасался, что ему придется перенести время вылета на более поздний рейс. Но вдруг она успокоилась и упала лицом на подушку, тяжело дыша и впившись ноготками в его грудь. Максу показалось, что Альбина всхлипнула, но, перевернув ее на спину и заглянув в лицо, увидел улыбку.
  Они курили одну сигарету, поочередно затягиваясь и передавая ее друг другу после каждой затяжки. Таков был ритуал.
  Спальня была освещена рассеянным светом ламп, замаскированных по периметру высокого потолка и над зеркалом. На сервировочном столике стояло блюдо с виноградом и персиками, бутылка Хенесси и хрустальная чаша с подтаявшим льдом.
  Макс взглянул на часы, которые не снял с руки, когда любил Альбину. Время, отведенное им для встречи с девушкой, истекало, а предстояло еще решить финансовый вопрос.
  - Маш... - Макс затушил окурок.
  - Что, пора?..
  - Пора-то пора, но у меня к тебе просьба. Я тут в одну коммерческую операцию ввязался. В авантюру, можно сказать...
  - Сколько? - Альбина была деловой женщиной и всегда говорила и действовала конкретно, без ненужной дипломатии, если дело касалось денег.
  - Я верну сразу по возвращению. Это дня два, три...
  - Сколько? - повторила Альбина.
  Макс назвал сумму, которая ему самому казалась значительной, почти громадной, но если взять меньше, ему могло не хватить, а там, на Дальнем Востоке второй Альбины нет. Да что там на Востоке, второй такой...
  - В евро? Или в долларах?
  - Да ты что? В рублях, естественно.
  - А у меня рублей нет. Мне они не к чему. Если тебе все равно, дам доллары, разменяешь.
  - Спасибо, Маш.
  - За удовольствие нужно платить. - Альбина вздохнула, вставая с постели и направляясь к сейфу, закрытому картиной, дорогой, но непонятной для восприятия человека, чье культурное развитие базировалось на классических представлениях о живописи.
  Макс любовался ее холеным крепким и загорелым телом, положение бизнес-вумен обязывало Альбину чутко за ним следить - посещать солярий, массажный и косметический кабинеты, спортивный зал и бассейн.
  Как жаль, что Машка такая богатая, подумал Макс и стал одеваться. Время, отведенное на любовь, истекло.
  Макс уже застегивал молнию на джинсах, когда Альбина подошла к нему, засунула ему в карман джинсов несколько зеленых бумажек и, поцеловав в круглый шрам на груди, след от огнестрельного ранения, полученного им еще в бытность опером, и сказала:
  - Здесь за работу и премиальные за то, что эту работу ты выполнил хорошо. Даже отлично.
  Макс удивленно посмотрел на подругу. Так жестоко Машка никогда не шутила. Что-то было не так.
  - У тебя неприятности, Маш? - спросил он.
  - У меня все замечательно, - ответила Альбина. - Только не называй меня Машей. Я Альбина. Я забыла имя, которое мне дали родители.
  - Хорошо. - Макс чуть не добавил - Маша.
  - Иди...
  Уже в дверях он спросил снова:
  - У тебя неприятности. - Даже не спросил, сказал утвердительно.
  - Да с чего ты взял? У меня все за-ме-ча-тель-но! - И вытолкнула его из квартиры.
  Макс составил свой маршрут в Интернет-кафе, ожидая рейса в Артем. По расчетам в Собачках он должен был оказаться завтра к вечеру, точнее не в Собачках, а в самом близком от Собачек населенном пункте. Название "Собачки" на карте присутствовало, но статус Собачек был не определен - ни город, ни село, ни деревня - непонятно что. В графе "население" стоял прочерк. И в этих загадочных Собачках, не имеющих статуса и даже населения, функционировал филиал всемирно известного университета.
  Интересно! Бугаев. Москаленко. Филиал степного университета. Вошкулат. Собачки... Бюро. Симпозиум уфологов.
  Более чем интересно. Угнетало Макса лишь то, что он не понимал, что, или кого он ищет...
  Уснул Макс не сразу, думал не о предстоящем задании, не давали покоя мысли о странном поведении Альбины.
  У Машки явно какие-то проблемы, думал он. Либо с бизнесом, либо со здоровьем, либо... с чем-то еще. Вернусь, нужно разобраться...
  
  
  3. Собачки.
  
  До Пологих Сопок из самого восточного аэропорта страны Макс доехал на рейсовом автобусе не вечером, как предполагал, а почти ночью. Автобус дважды ломался в пути и один раз застрял в размытой дождями колее. Едва выбрались, объединив усилия всех шести пассажиров, трое из которых были женщины. В начале июля на Дальнем Востоке засухи не бывает. Пологие Сопки, населенный пункт, лежащий на его маршруте, конечной точкой которого были пресловутые Собачки, был погружен в темноту, разжиженную светом редких уличных фонарей и тишину, не разжиженную ничем. Искать гостиницу Макс не стал, подозревая, что таковой здесь просто не существует. Гости, по всей вероятности, здесь появлялись редко. Сдвинув два ряда пластиковых кресел, связанных в обойму и положив под голову кейс, уснул крепким сном.
  Утро было хмурым, но без дождя.
  Макс вышел из здания автовокзала, потирая бока, которые отлежал на жестком импровизированном диване. На деревянной брусчатой лавочке с изогнутой спинкой (такую лавочку можно было теперь встретить, пожалуй, только в Пологих Сопках) сидел седовласый дед с окладистой бородой. Одет он был интересно. На нем были серые потертые кожаные брюки в нескольких местах порванные и застроченные в местах разрывов черными, как антрацит, нитками. Поверх сиреневой рубашки, застегнутой на все пуговки, накинут модельный пиджак, не самого дешевого пошива. Пиджак светло коричневый в тонкую белую полоску, он сидел бы безукоризненно, будь у старика плечи шире, а руки длиннее. На голых ступнях желтые сандалии, а на голове бейсболка, цвета хаки.
  - Доброе утро, - поздоровался Макс.
  Дед сначала посмотрел на солнце, бледным пятном просвечивающее через марево неразрывной пелены серых облаков, потом перевел взгляд на Макса и загадочно ответил:
  - День тоже будет неплохой.
  Макс закурил. Вообще-то он редко курил натощак.
  - Откуда будете? - поинтересовался старик.
  - Из Москвы.
  - Ну и как там она, Москва то? Стоит?
  - А куда она денется, отец? - сказал Макс. - Стоит. На семи холмах. Как положено.
  - Ну и славно, - подытожил дед и добавил после недолгого молчания, - ...сынок.
  Макс понял, что обращение "отец", по сути необидное, старику почему-то не понравилось.
  - Вы меня простите, сказал он, - я не представился. Меня зовут Максим. Максим Хабаров.
  - Хабаров, - повторил старик. - Знатная фамилия. А я Верещак. Иван Трофимович... По делу в наши края? Или так, отдохнуть?
  - По делу, Иван Трофимович. Не подскажите, как мне в Собачки попасть? Там филиал нашего университета находится...
  - Университет? Ха-ха-ха! - засмеялся Верещак. - Ну, ты уморил, Максим! Ну, ты дал! Это ж надо же - Университет!
  - Филиал, - поправил его Макс.
  - Да хоть и филиал. Если он в избушке на курьих ножках расположился, тогда оно конечно - филиал. Филиал... Смех, да и только!
  Макс терпеливо ожидал, когда закончится взрыв веселья. Он достал из пачки новую сигарету и разминал ее в пальцах.
  - Ты это..., - отсмеявшись, сказал Верещак, пододвигая к себе матерчатую сумку, расшитую бисером, - натощак не кури много, вредно. На вот, поклюй лучше.
  Старик извлек из сумки газетный сверток и, развернув его, протянул Максу бутерброд по своим размерам превышающий знаменитый американский бигмак. Бутерброд был составлен из двух кусков белого хлеба, между которыми розово и сочно проглядывали пластики красной рыбы.
  Макс не заставил себя упрашивать.
  - Спасибо. - Последние звуки слова благодарности увязли в начинке бутерброда.
  - Моя в дорогу собирала, перестаралась. Мне столько не съесть. - Верещак тщательно упаковал свой сверток и убрал его в сумку. - К дочке еду, во Владик. Зубы хочу новые сделать. - С завистью посмотрел, как Макс расправляется с бутербродом. - Ты-то, вон оно как! Зубки то, небось, все свои?
  - Тридцать два, - объявил Макс, проглатывая последние крошки. - Рыба - прелесть! Сами коптили?
  - А, то, - вскинул седую бороду Верещак. - Не в сельпо же покупать.
  - Так как мне в Собачки добраться все-таки? - спросил Макс. - На чем?
  Верещак внимательно осмотрел Макса с головы до ног.
  - А вот, - сказал, кивая на Максовы кроссовки, - на них.
  - То есть, пешком, - догадался Макс.
  - Ага, пехом. Вон тропинку видишь? - Верещак указал на едва заметную, заросшую травой и подорожником тропу, бывшую когда-то грунтовой дорогой. - Она между сопок идет, километров десять до Собачек. А то и двенадцать.
  Макс с тоской посмотрел вдаль.
  - Туда теперь транспорт не ходит, - продолжал Верещак. - Да и не ходил никогда. Два года назад в Собачках метеостанция базировалась, так туда раз в неделю бобик бегал, метеорологический. Ну, там, продукты, медикаменты разные привозились. А когда зелень эта объявилась, так метеорологи из Собачек съехали.
  - Какая зелень? - удивился Макс.
  - Как какая? - в свою очередь удивился Верещак. - Инопланетяне. Зеленые человечки. На своих тарелках.
  - И что? Вы этих инопланетян видели?
  - А, то, - подтвердил Верещак наихудшие опасения Макса. - Один у нас в Пологих Сопках жил, правда, недолго. Помер. Зеленый, как лук.
  - И куда он делся?
  - Я же сказал: помер.
  - А труп?
  - Похоронили, знамо дело.
  Макс сел на скамейку, рядом с дедом. Дело из загадочного превращалось в невероятное.
  "Еще инопланетян мне не хватало!", - мысленно усмехнулся Макс.
  - Так, что я тебе в Собачки идти не советую. Дурное это место. Да и нет там никого. Никакого филиала.
  - А другая дорога в Собачки есть?
  - По земле нет. Но вертушки, бывает, летают. Откуда-то с севера. Либо с Уссурийска, либо еще откуда... Ну, мне пора. Вон автобус идет... Бывай.
  Автобус был маленький, корейский, тот самый, на котором Макс сегодняшней ночью приехал в Пологие Сопки. Он лихо развернулся на привокзальной площади, и водитель открыл переднюю дверь, приглашая на борт единственного пассажира. Ступив на подножку, Верещак обернулся и сказал:
  - А этого инопланетянина потом выкопали. Через месяц примерно. Утром на кладбище как-то пришел - могила разрыта, а гроб пустой. А, может, сам откопался...
  "Конечно, сам", - подумал Макс, но вслух ничего не сказал.
  
  Дорога до Собачек оказалась не такой длинной, как пугал Верещак, километров семь, не больше, и идти по ней было легко. Травы на глиняно-гравийной грунтовке росло немного, а иногда попадались совершенно лысые участки. Зеленые сопки слева и справа от Макса полого круглились и казались ровно подстриженными полями для гольфа, вполне подходящими и для посадок космических кораблей пришельцев. Но летающих тарелок на сопках и над ними не наблюдалось. А наблюдался вполне земного вида вертолет, который взмыл в небо из-за ближайшего пригорка и умчался куда-то на север. Солнце прорвало-таки пелену облаков и ярко освещало сопки и улетающий вертолет.
  Деревянное щитовое здание бывшей метеостанции возникло внезапно, вынырнув из-за поворота дороги. О том, что здесь когда-то жили метеорологи и пытались предсказывать погоду, говорила высокая ажурная вышка с раздутым полосатым сачком на шпиле и вышки поменьше, с лесенками, доходящими до кабинок с метеоприборами. Издали здание казалось пустым и заброшенным.
  Макс поднялся на крыльцо и постоял у двери, прислушиваясь. Он разобрал легкие шорохи, вздохи и учащенное дыхание. Эти звуки Макс идентифицировал, как нечто интимное, поэтому не стал открывать дверь, не предупредив о своем визите, а постучал в нее. Звуки затихли, но никто не сказал: "войдите, пожалуйста". Постояв с полминуты, Макс толкнул дверь и вошел внутрь без приглашения.
  На широкой лежанке, стоящей у дальней стены, сидели двое - мужчина и женщина. Женщина приводила в порядок комбинезон. Мужчина на Вошкулата похож не был, во всяком случае, был моложе Алексея Владимировича лет на тридцать и бороды не носил. Оба глядели на Макса удивленно, они явно не ожидали появления кого бы то ни было. Губы у обоих были красными, особенно у женщины.
  - Вот так-так, - сказал Макс, не поздоровавшись. - А где господин Вошкулат?
  - А вы кто такой? - Женщина пришла в себя раньше своего друга.
  Женщины, надо отдать им должное, всегда в таких случаях раньше мужчин берут себя в руки. Она была молода, лет двадцати, возможно чуть старше, и довольно смазлива. Припухлость губ, отчасти врожденная, отчасти приобретенная в течение последних минут пятнадцати, добавляла ее облику определенную пикантность, а блеск в глазах делал ее почти красавицей. Все дело портил свободный комбинезон, который скрадывал нежные изгибы тела, и делал его обладательницу похожей на танкистку, шлемофона не хватало.
  Макс решил не шифроваться, полагая, что в данной местности его удостоверение не вызовет никакой негативной реакции, напротив, поможет быстрее решить проблему.
  - Капитан Хабаров Максим Игоревич, - представился он. - Бюро специальных расследований.
  Черная книжица с золотым гербом впечатление произвела. Молодой человек поднялся с лежанки и обрел дар речи.
  - Мы только что прибыли на точку, - оправдываясь, произнес он. - Еще даже вещи распаковать не успели, - и кивнул на гору картонных коробок у двери.
  - Повторяю вопрос, - сказал Макс строго. - Где господин Вошкулат?
  - Когда мы прибыли, Алексея Владимировича не было здесь, - подала голос девушка. - Думаю, он где-то в зоне. Возможно, в центральном схроне, он там чаще всего бывает, но может быть где угодно.
  Макс присел за стол, забросив ногу на ногу, и сунул в рот сигарету. Девушка услужливо придвинула ему половинку раковины морского гребешка, служащую пепельницей и расположилась напротив него. Ее приятель сел во главе стола на правах старшего и изобразил на своем лице готовность отвечать на вопросы человека, работающего на правительство.
  - Что такое центральный схрон? Где он находится? Когда Вошкулат туда ушел? Зачем? Когда вернется? И кто вы такие? - Макс решил не тянуть резину и получить максимальное количество ответов на свои вопросы в самое короткое время.
  Выяснилось, что вся территория, отведенная Степному университету Российской Академией Наук для уфологических исследований (около ста квадратных километров), именуемая зоной аномальных явлений, разбита на квадраты. В каждом квадрате оборудованы некие схроны, в которых можно, в случае надобности, переночевать или просто отдохнуть. Кроме функции временного пристанища, схроны играют роль полевых лабораторий, где имеется необходимый набор самодельных уфологических приборов и инструментов. Приборы эти работают в режиме самописцев, фиксируя все изменения в напряженности электрических, биоэнергетических и каких-то еще неведомых Максу полей. Вошкулат два раза в месяц совершал плановый обход схронов для считывания информации с самописцев и для переналадки оборудования. Иногда он уходил в зону, когда того требовали обстоятельства - если в атмосфере возникали световые сполохи, похожие на северное сияние или над сопками начиналась пляска огненных шаров. Такие явления были предвестниками событий, ради которых и существовал филиал Степного университета в Собачках: либо открытие временного коридора, либо ноль-пространственного тоннеля, либо следовало ожидать появления гостей из космоса.
  - Стоп, - сказал Макс и крепко зажмурился. Потом снова открыл глаза и увидел, что молодые люди (Антон и Лиза, аспиранты все того же Степного университета) по-прежнему сидят перед ним и выглядят абсолютно серьезными. - Связаться с ним можно?
  - Связь в пределах зоны не работает, - ответил Антон. - Но мы можем подать сигнал, и если Алексей Владимирович его увидит, он ответит.
  Антон открыл металлический оружейный ящик и извлек из него ракетницу. Он вышел на крыльцо в сопровождении Макса и выпустил в воздух зеленую ракету. Подождали несколько минут, ответа не было. Бабахнул еще раз. Через некоторое время выпустил еще одну ракету. Безрезультатно. Небо было бледно-голубым и чистым - ни огоньков летающих тарелок, ни ответных ракет.
  - Может быть, спит? - предположил Антон. - Или просто не видит?
  - Может быть, - согласился Макс. - А когда он ушел, определить можно?
  - Если оставил видеосообщение... - Антон повернулся к двери.
  Они вернулись в комнату. Лиза уже включила компьютер.
  На мониторе возникло знакомое Максу по фотографии лицо Алексея Владимировича Вошкулата. Сверху справа мерцала дата - пятое июля сего года. И точное время - восемь сорок.
  - Привет Антон, здравствуй Лизавета, - вещал Вошкулат. - Сегодня ночью я наблюдал над центральной сопкой пляску плазменных шаров... Учитывая расстояние, я определил максимальный диаметр шаров в полтора метра. Очень активные. И цвет необычный - сиреневый. Схожу туда, пожалуй.... Вы должны сегодня к вечеру прибыть. Располагайтесь. Готовьте оборудование к возможному контакту. Если не возникнет проблем, буду на точке завтра утром. Все. До встречи.
  - Точка, это то место, где мы находимся? - на всякий случай уточнил Макс и, получив утвердительный ответ, посчитал: - Запись от пятого, вернуться Вошкулат обещал шестого утром, сегодня седьмое, утро. Задержка на сутки - дело обычное?
  Макс взглянул на молодых аспирантов и увидел на их лицах тревогу. У самого у него появилось ощущение, что с Вошкулатом встретиться ему не суждено. По крайней мере, здесь, в Собачках.
  Ощущение было сугубо интуитивным.
  - Вы, господа уфологи, должны были прибыть на точку пятого вечером, а прибыли только сегодня утром. Почему?
  - В нашем университете ЧП, - сказал Антон. - Убили профессора Москаленко. Милиция все вверх дном перевернула. Лаборатории почти все закрыты. Планы научных работ сбиты. График исследований и опытов - кошкам под хвост. Никому нельзя было отлучаться из города, пока преступника не найдут.
  - Вас отпустили, стало быть, нашли?
  - Нашли... - Ответ Антона прозвучал как-то грустно.
  - И кто?
  - Доцент Шутов.
  Один из ботаников как в воду глядел.
  - Ну что? - спросил Макс. - Будем организовывать поиски?
  Аспирант Антон закивал головой. Аспирантка Лиза, припухлость губ которой стала потихоньку спадать, сказала:
  - Думаю, что к центральному схрону пойдем мы с Максимом Игоревичем. Не спорь, Антон, у меня больше опыта в контактах с внеземным разумом. Я бывала в Пермской и Арзамасской аномальных зонах. И здесь я второй сезон.
  - Я не хуже тебя владею методиками контактов. Кроме того, там может быть опасно, - возражал Антон.
  - И все-таки пойду я. Неведомое, для мужчин не менее опасно, чем для женщин.
  - Лиза! Я, как старший...
  - А кто тебя назначал старшим?
  - Стоп! - Макс решительно вмешался в их спор. - Старший здесь я. Как представитель органов власти и как более опытный и зрелый человек. Со мной пойдет Лиза. - Краем глаза Макс заметил, что девушка показала Антону язык. - И объясняется это очень просто, - он строго посмотрел на обоих, - Я ТАК РЕШИЛ.
  Антону явно было что возразить, но он промолчал.
  - Оружие на точке имеется? - Макс спросил для проформы, в оружейном ящике он заметил вертикалку.
  - Дробовик шестнадцатого калибра, - угрюмо сказал Антон.
  - Тогда ракетницу отдай Лизе. Все! Времени терять не будем. До центрального схрона далеко?
  - Пять с половиной километров, - доложила Лизавета.
  - Вперед! - скомандовал Макс, и, обернувшись к Антону, добавил: - Если к утру не вернемся, иди в Пологие Сопки и поднимай тревогу.
  
  Схрон оказался самой обыкновенной землянкой с узкой лежанкой и столом, заваленным неизвестными Максу приборами. В землянке никого не оказалось, и определить был ли кто в ней некоторое время назад, тоже было невозможно - ни окурков, ни остатков пищи. Макс тщательно осмотрел землянку и место вокруг нее, предоставив Лизе заниматься своими приборами.
  Метрах в пятидесяти от землянки Макс обнаружил большую поляну, в центре которой было круглое желтое пятно пожухлой, местами сгоревшей, травы. Макс поползал по пятну на четвереньках, но ничего существенного не нашел, а точнее, не нашел ничего. Взяв образцы почвы и травы из круга и вне его, он вернулся к Лизе.
  - Странно, - задумчиво говорила девушка, мило оттопырив нижнюю губку. - Очень странно...
  - Что-то нашла?
  - Кое-что. То есть, ничего. То есть совершенно ничего, никаких записей. Словно самописцы отключились или их отключил кто-то.
  - Время отключения определить можно? - спросил Макс.
  - С точностью до секунды, - ответила Лиза.
  - И...
  - Ровно двенадцать часов дня, пятое июля. Это странно...
  - Да? Пошли, покажу еще одну странность, - Макс взял девушку за руку, рука была теплой и мягкой.
  Он отвел ее к поляне с желтой плешью.
  - Да, это они. - Лиза посмотрела на Макса снизу вверх.
  - Кто?
  - Инопланетяне.
  - Классно! - констатировал Макс. - День только начался, а впечатлений масса. - И подумал: - "Нужно звонить в Москву. Карачун будет просто в восторге".
  
  Макс не ошибся: Карачун был в полном восторге, ведь в Москве сейчас раннее воскресное утро - семь тридцать одна.
  - Какого хрена надо?!
  Хорошее начало разговора.
  - Шеф, - радостно закричал в трубку Макс, - как приятно снова слышать речь реального человека! Вы себе не представляете, каково общаться с придурками от уфологии.
  - Почему это, не представляю? - возразил Карачун. - Короче: что там у тебя?
  - Клиента умыкнули инопланетяне.
  - Можно без сленга.
  - А я и говорю без сленга.
  - Подробно.
  Макс подробно изложил ситуацию исчезновения школьного товарища шефа и попросил дальнейших указаний.
  Карачун долго сопел в трубку, потом выпалил:
  - Свяжись с местным отделением БВР. Пусть организуют прочесывание зоны. Дождись результатов и возвращайся. Все!
  Круто, подумал Макс. По-видимому, я лишил Карачуна его законного выходного.
  - А что делать аспирантам?
  - А тебе не один хер?
  - Резонно.
  
  Прочесывание местности ничего не дало. Ни Вошкулата, ни его трупа в зоне аномальных явлений обнаружено не было. Алексей Владимирович исчез бесследно.
  
  
  4. Следы ведут в Лурпак.
  
  Полковник Карачаев, несмотря на поздний вечер, был трезвее новорожденного. И, тем не менее, он задал вопрос, который Макс никак не ожидал услышать из уст трезвого человека.
  - Во что был одет инопланетянин?
  Макс даже опешил.
  - Какой инопланетянин?
  - Их там что, несколько было? - спокойно спросил Карачун.
  - А-а-а, - догадался Макс, - тот, про которого Верещак рассказывал? Вы что, господин полковник верите в эту чушь?
  - Анатолий Сергеевич.
  - Что? - не понял Макс.
  - Я разрешаю тебе называть себя по имени-отчеству, когда мы не на службе, - пояснил Карачун.
  
  Макс вернулся в Москву поздно вечером во вторник, девятого июля. Полковник Карачаев уже ушел с работы и после звонка Макса из аэропорта пригласил его к себе домой.
  - Супруга уехала... к маме в Новосибирск. Так что, угощать мне тебя особо нечем. Чай? Кофе?
  - Только не кофе, - слишком поспешно ответил Макс.
  Карачун усмехнулся:
  - Хорошо, помянем Лешку Вошкулата чаем.
  
  - Инопланетянином я этот объект назвал условно. - Карачун размешивал сахар в стакане с чаем осторожно, стараясь не задевать ложечкой о стенки. - Так во что он был одет?
  - Простите, господин полковник..., - Макс поперхнулся, - простите, Анатолий Сергеевич, я счел этот эпизод несущественным, брехней, проще говоря, и не стал проводить расследование.
  - Не я ли тебя учил, что любую информацию нужно принимать к сведению и проверять? И что в нашем деле несущественного не бывает?
  - Вы, Анатолий Сергеевич!
  Карачун отхлебнул горячего чаю, поморщился и с тоской посмотрел на стоящий в углу кухоньки холодильник, в котором, наверняка имелось все необходимое для приготовления стаканчика крепкого ароматного "кофе".
  - Так что же ты делал двое суток, в то время как дальневосточные коллеги прочесывали сопки?
  - Принимал участие в поисках Вашего школьного товарища, - соврал Макс, не моргнув глазом.
  На самом деле он двое суток трахал Лизоньку, замещая улетевшего за подмогой Антона. В той самой землянке, положение вещей и приборов в которой нужно было обязательно сохранить до прибытия основных уфологических сил в полной неприкосновенности. Секс Лизе нравился, пожалуй, не меньше уфологии. Несмотря на свою молодость, она знала и умела многое. Макс даже подозревал, что подобного опыта у Лизы в ее двадцать с небольшим было больше, чем у него в его двадцать с большим.
  - Прокол, Макс, - вздохнул Карачун. - Но убивать тебя за него я не буду. Я и сам допустил много проколов в этом деле.
  - Вы имеете в виду смерть профессора Москаленко?
  - Нет. Предотвратить его смерть мы бы все равно не успели. А вот с Вошкулатом... Арсен ведь намекнул мне, что дело касается находки на Дальнем Востоке. Нужно было тебя в Степной, а кого-нибудь - в Собачки отправить. Может быть, тогда и Вошкулат никуда бы не делся.
  - Ошибочка, господин полковник, то есть, Анатолий Сергеевич. Если бы этот "кто-нибудь" вылетел в Собачки одновременно с моим вылетом в Степной, то добрался бы до места, учитывая разницу во времени, только к вечеру пятого июля. И это в лучшем случае. Приплюсуйте сюда полное незнание маршрута, возможные задержки рейса на Артем, поломки маршрутного автобуса. А Вошкулат исчез пятого в полдень. Или утром. На таймере видеописьма стояло восемь пятнадцать, am.
  Карачун почесал щетинистый подбородок и задумчиво произнес:
  - Где же Вы теперь, друзья однополчане?.. - И в упор посмотрел на Макса: - Ты диск с видеописьмом Вошкулата изъял?
  - А то?!
  - Молодец. Завтра его и пакетики с образцами в лабораторию. Прямо с утра. А сейчас по-порядку. Что мы имеем в деле?
  - Два мертвых профессора и один исчезнувший, - поторопился с ответом Макс.
  - Хронологически, - жестко приказал Карачун.
  - Несчастный случай с профессором Бугаевым.
  - Или убийство, замаскированное под автокатастрофу. Скорее всего, убийство. Я вчера в Степном побывал. Дела Бугаева и Москаленко объединили в одно и занимается им Стас Сокольский, ты его должен знать.
  - Естественно я его знаю. На ментовских курсах в одной группе обучались. Но он же опером был.
  - Был. Теперь следак. И неплохой между прочим. Много чего интересного нарыл. Например, то, что "Лексус" Бугаева за день до аварии вышел с СТО в идеальном техническом состоянии и никак не мог заглохнуть на том злосчастном переезде. Техническая экспертиза предполагает то же самое. Кроме того, на плече Бугаева зафиксирован след от внутримышечной инъекции. Правда, ни яда, ни снотворного, ни какой иной бяки, которой можно человека обездвижить или обезволить, в крови Колькиной патологоанатомы не обнаружили. Зато обнаружили в крови и костях кое-что, чего там быть в принципе не должно. Интересный факт: в крови и костях Арсена также найден этот элемент.
  - И что же это за элемент.
  - А сколько их в таблице у Менделеева?
  - Сто одиннадцать, кажется...
  - Так вот, если тебе кажется правильно, то для этого элемента можно смело рисовать сто двенадцатую ячейку. Атомный вес - шестьдесят три с копейками, почти, как у меди. Но не медь.
  - О, как! - удивился Макс.
  - Ага. Но на теле Арсена ни одного следа инъекций не обнаружено. Он, Арсен вообще здоровый был, как конь.
  - А его как?
  - Выстрел в голову, в затылок. Транкер, скорей всего. Пластиковый, на один выстрел. Такие только в Лурпаке производили до двадцать восьмого года.
  - Да и сейчас производят, думаю... Я слышал, убийцу уже взяли.
  - Взяли сдуру, да уже выпустили. Там, в Степном, не все такие, как Сокольский. Есть и другие - пни пнями. Проявил один такой пень инициативу... А ты где успел узнать про Шутова?
  - Аспиранты поведали.
  - А-а, ну да. - Карачун кивнул головой, соглашаясь, и продолжил: - У доцента, видите ли, алиби не оказалось. У всех алиби: жены, дети, друзья, а доцент Шутов - парень холостой. Ни жены, ни детей. Только любовница, имя которой из этических соображений доцент, естественно, назвать отказался. Его за это в обезьянник... Коллеги подсобили, как могли, от всей широты российской души. Обосрали бедного доцента с ног до головы. Хорошо Сокольский вмешался: отмел ложные факты, наветы, вычислил любовницу, аспирантку малолетнюю. - (Максу вдруг очень захотелось узнать имя малолетней аспирантки). - Та, слегка поломавшись, призналась, что в ту ночь, когда Арсена застрелили, Шутов драл ее, как сидорову козу. В десять вечера начал и к утру закончил.
  - Гигант, - с завистью в голосе, сказал Макс и полюбопытствовал: - А что за аспирантка?
  - Тебе фамилию, что ли назвать? - удивился Карачун заинтересованности Макса, но вдруг захохотал: - У нее фамилия подходящая - Дралова. Олеся. Вундеркиндша. Восемнадцати еще нет, а уже аспирантка... - Отвлеклись. - Карачун закурил. - Следующий в списке?
  - Вошкулат. Исчез при весьма загадочных обстоятельствах. Предположительно отправился в гости к зеленым, как лук, человечкам.
  Карачун не выдержал. Он встал, подошел к холодильнику и извлек на свет стоваттной лампочки, прикрытой матовым стеклом плафона, бутылку водки и бутылку импортного кофейного ликера.
  - В исчезновении Вошкулата, - сказал Карачун, с треском свинчивая пробки с бутылок, - кроется разгадка всех тайн. Я так думаю. Кофе хочешь?.. Ну, как хочешь. А я, пожалуй..., - Карачун набулькал порцию и с удовольствием выпил. Причмокнул и продолжил: - Как тебе известно из детективной литературы и личного опыта расследований, исчезает, обычно, ключевая фигура. То, что его исчезновение связано как-то с гибелью Бугаева и Москаленко, лично у меня сомнений нет. В это воскресенье, как только ты позвонил мне из Собачек, я предпринял кое-какие действия по составлению досье на профессора кафедры биоэнергетических исследований Степного университета, доктора всевозможных наук, Вошкулата Алексея Владимировича.
  Карачун встал и вышел из кухни, вернулся через минуту с диском, упакованным в бумажный конвертик.
  - Изучи, и завтра поговорим, - сказал он, вручая диск Максу.
  Макс посмотрел на циферблат ручных часов: обе стрелки приближались к двенадцати.
  - Там немного, - успокоил его полковник, - сто с небольшим страниц. Быстрому усваиванию информации тебя учили. На утро не откладывай, может быть за ночь что-то дельное в голову придет. Сейчас тебя грузить своими выводами не буду, дабы исключить элемент зомбирования. Версий не жду, только направления поисков дополнительной информации.
  Макс решил, что посмотрит диск утром.
  На Альбинином компьютере.
  - Я пошел?..
  - Иди. Только ты это..., не увлекайся мистикой разной. Реально смотри на происшедшее.
  - А это не зомбирование моего нежного, не искалеченного полтергейстом сознания? - Макс был уже в прихожей.
  - Завтра с утра в лабораторию, в девять тридцать ко мне, - напомнил Карачун и, не попрощавшись, вытолкнул Макса за дверь.
  
  Альбина взяла трубку сразу, словно сидела возле своего шикарного, стилизованного под старину, телефона. Или только что положила ее, закончив предыдущий разговор.
  - Ало-о-у?
  - Привет. Ты еще не спишь? - совершенно идиотский вопрос, но что поделать - что сказал, то сказал.
  - Сплю, раз слышу твой голос. - Обида. Непритворная обида. - Как твой бизнес? - Сказано настолько сухо, что у Макса стало горько во рту. Сказано просто так, чтобы что-то сказать. Альбину совершенно не интересовал в эту минуту вопрос о его бизнесе. Да она и не была дурочкой, не знала точно, где он работает, но догадывалась, что Макс и коммерция вещи несовместимые.
  - Великолепно! - Макс попробовал проглотить горький комок. - Дивиденды получу завтра. И сразу же верну долг.
  - Боюсь, не вернешь...
  - Напрасно боишься. Никто не может упрекнуть меня в том, что я не возвращаю свои долги. - Макс произнес эти слова тоном человека, оскорбленного недоверием до глубины души.
  - В твоей порядочности я нисколько не сомневаюсь. Я улетаю сегодня ночью... Через четыре с половиной часа вылет.
  - Далеко?
  - Далеко.
  - И все же, куда?
  - В Лурпак.
  - Когда вернешься?
  - Не знаю.
  - Альбина..., - Макс испугался, что она сейчас повесит трубку.
  - Что?
  - Мне не нравится, как мы говорим с тобой.
  - Мне тоже... Извини.
  - Я приеду?
  - Зачем?
  - Поговорить.
  - Зачем?
  - Альбина!
  - Что?
  - Я сейчас приеду, Машка!
  - Нет. Не приезжай, Максим. Не нужно. Я не хочу.
  Максим долго вслушивался в короткие гудки. Хотел набрать снова Машкин номер, но передумал.
  "Надо полагать, в наших с Машкой отношениях наступил некий перерыв, - подумал он. - Может, это и к лучшему?.."
  
  В квартире Макса было как всегда пусто, тихо и душно. Макс распахнул окна и с улицы в комнату ворвался свист припозднившегося троллейбуса и прохладный ночной воздух, надувший парусами тонкие шторы.
  Спать не хотелось, выспался в самолете. Когда Макс укладывал мерзлых раков на блюдо, чтобы засунуть их в микроволновку, раки весело гремели панцирями. Перед поздним ужином Макс решил заглянуть в досье Вошкулата.
  Вначале он лениво прокручивал колесико мышки, бегло просматривая основные этапы жизни и научной карьеры профессора, но, когда добрался до событий двухлетней давности, стал ощущать острый интерес к его персоне.
  Вошкулат оказался человеком странным, противоречивым и каким-то... скользким. Выяснялось, что он никогда не увлекался уфологией, даже напротив, был ее ярым разоблачителем и первым оппонентом в любом споре с представителями этой лженауки, как он ее называл. А еще он называл уфологию опиумом для слабонервных и мыльной оперой для тех, кому хочется ходить в дураках. Он вообще не был сдержан в эпитетах, называл уфологов бездельниками, паразитами и даже шизофрениками от науки. Таких убеждений Вошкулат придерживался до определенного момента, а точнее, до третьего августа позапрошлого года. В тот день в Крафте, университетском пригороде Айзенбурга, столицы Лурпака, проходил симпозиум уфологов. В неформальную группу скептиков входил и Алексей Владимирович. Более того, именно он должен был выступить с разгромным докладом, который тщательно готовился всеми участниками вышеназванной группы. На симпозиуме произошла сенсация: Вошкулат, не поставив в известность никого из своих коллег, от доклада отказался, сорвав тем самым разгром уфологов. Под негодующие взгляды коллег и торжествующие взгляды своих противников, Алексей Владимирович покинул Крафт и вернулся в Россию, а, вернувшись, стал, ни с того, ни с сего, убежденным уфологом. Казалось бы: ну чего странного? Человек поменял свои убеждения, такое случается. И довольно часто. Но принимать на веру искренность ученого Максу не хотелось, мешала стремительность его перерождения.
  Облачившись в одежды уфолога и издав за свой счет пару монографий на эту тему, Вошкулат за очень короткий срок, примерно за год, становится, едва ли не самым известным уфологом в России и большим специалистом по зонам аномальных явлений. По приглашению одного из университетов в Крафте выезжает туда с курсом лекций по методикам исследований аномальных зон. Вернувшись из Лурпака, увольняется с прежнего места работы. Нет, сначала идет в отпуск, и целый месяц проводит неизвестно где. Данных о его местопребывании за период отпуска нет. Через месяц снова вылетает в Лурпак, оставив в отделе кадров НИИ геологии и геофизики заявление об увольнении. Цель поездки в Лурпак неизвестна. В Лурпаке на этот раз задерживается всего лишь на три дня, а, вернувшись, едет в город Степной, где находится университет, который в своей работе имеет резкий крен в сторону уфологии, и в котором работают его школьные друзья - Москаленко и Бугаев. Москаленко - зав кафедрой уфологии, Бугаев преподаватель той же кафедры. Они предлагают ему занять вакантное место заведующего кафедрой биоэнергетических исследований. Вошкулат принимает их предложение и с ходу принимается за лоббирование интересов университета по передаче зоны пресловутых Собачек под полигон уфологических исследований Степного университета. Это ему удается легко - благо, территория небольшая и никому не нужная. Далековато от Степного? Ну и что? Середина двадцать первого века! Расстояния - категория относительная...
  За последний год в Лурпак не летал ни разу.
  Лурпак! Что-то слишком часто название этого государства стало звучать в жизни Макса.
  Транкер, производства Лурпака.
  Симпозиум уфологов в Лурпаке.
  Поездки Вошкулата в Лурпак по делу и без оного.
  Альбина сегодня улетает в Лурпак. Альбина...
  Макс посмотрел на часы - четыре часа тридцать минут. Альбинин самолет уже на рулежке. Через несколько минут он взмоет в ночное небо и унесет благополучную Альбину в Лурпак к еще более благополучным жителям этого чужого и крайне благополучного государства.
  Макс выключил компьютер и упал на тахту.
  Спать! Спать, приказал он себе.
  И уснул.
  
  
  5. Старший брат.
  
  - Карачун сказал: "Передай Гоше, что если пояснительной записки по всем образцам не будет к обеду, то он поспособствует твоему переводу в патологоанатомы. Благо, твое образование осуществлению этого перевода не мешает".
  - Шустрый какой! - позавидовал Гоша непонятно кому - либо полковнику Карачаеву, имеющему полное представление о сроках проведения подобных экспертиз, либо Максу, решившему в шутку попугать эксперта. - Что еще он сказал?
  Давить на Гошу было бесполезно, это знали все сотрудники Бюро. Гоша был ассом в своем деле, и прекрасно осознавал, что он асс. Другого такого эксперта найти было невозможно. Даже старшие братья из ФАЭТ (Федеральное Агентство Эффективных Технологий) завидовали директору Бюро и неоднократно пытались переманить Гошу к себе. Но Гоша был не только ассом, но и фанатиком, трудоголиком, работающим не для того, чтобы жить, а живущим для того, чтобы работать. В Бюро были созданы для этого все условия. Зарплата не очень, зато работы - вагон. Да какой работы! Секретные агенты Бюро, коих было достаточное количество, разъезжали по стране, выискивали всякую бяку и привозили Гоше из своих командировок такие загадки и шарады что эксперт только хрюкал от удовольствия.
  Гоша безосновательно считал, что в ФАЭТе ему будет скучно.
  - Больше ничего не сказал. Только это.
  Гоша посмотрел на Макса через толстые линзы очков почти с любовью и хрюкнул, что у Гоши означало смех.
  - Ну, показывай: что там у тебя?
  Макс протянул Гоше пакет. Гоша вытряхнул содержимое пакета на стол и стал раскладывать пасьянс из пакетиков. Диск отодвинул в сторону.
  - Откуда образцы?
  - С места предполагаемой стоянки летающей тарелки.
  - НЛО, одним словом. Дело обычное. Фотографии места стоянки сделал?
  Макс протянул Гоше сотовый. Гоша подключил телефон к своему компьютеру, скачал информацию и вернул Максу.
  - Что хочешь получить с диска?
  - Все.
  - Понятно. Вечерком загляни. Если раньше сделаю, сам тебя найду.
  - Спасибо, Гоша! Ты...
  - Сам знаю.
  
  Леокадия Альбертовна жестом остановила Макса, едва его широкоплечая фигура возникла в проеме входной двери.
  - У Анатолия Сергеевича посетитель, - сухо сказала она.
  Макс посмотрел на часы: девять двадцать девять, он пришел на минуту раньше. Макс раскрыл объятия и двинулся на Леокадию Альбертовну, имитируя крайнюю степень сексуального порыва, но наткнулся на выставленные вперед ладони.
  - Простите, дорогая Леокадия Альбертовна, что я вот так, по-простому, без цветов, - произнес он извиняющимся тоном. - Поиздержался в командировке.
  - Сядь, Хабаров, не мельтеши перед глазами, - предложила гостеприимная Леокадия, указывая на ряд полумягких стульев. - У меня сегодня голова побаливает с самого утра. Мигрень.
  Макс бухнулся на стул.
  - Что-то тебя долго не было видно, - сказала Леокадия.
  - Да дела все, - посетовал Макс. - То фуршет, то презентация. А кто у Карачуна?
  Леокадия пожала круглыми сдобными плечами:
  - Мужчина. Серьезный такой.
  Зазвонил внутренний. Леокадия нажала кнопку громкой связи.
  - Хабаров где? - Карачун был конкретен, как всегда.
  - Здесь. В приемной.
  - Пусть зайдет.
  Макс подмигнул секретарше и вошел в Карачаевский кабинет.
  В кабинете витал слабый запах дорогого парфюма и хорошего табака. Посетителю полковника Карачаева было, на вид, лет тридцать пять - тридцать шесть, но его коротко стриженые, уложенные в красивую прическу, волосы были совершенно седыми. Он сидел спиной к двери, и, когда Макс вошел, повернулся и посмотрел на Макса так, как смотрят профессионалы - внимательно и оценивающе быстро зафиксировав его облик в своей памяти. Макс ответил аналогичным взглядом и так же профессионально запомнил черты незнакомца: серые глаза, высокий лоб, прямой аристократический нос, легкая ироничная улыбка на бледных губах. Неплохое лицо - мужественное и даже, можно сказать, красивое. Но во взгляде было что-то, Макс не смог определить что именно: печаль, боль или усталость?
  - Знакомьтесь, - сказал Карачун. - Данович Тимур Станиславович. Хабаров Максим Игоревич.
  Данович встал и протянул Максу руку.
  Силен, подумал Макс, пожимая жесткую, как деревяшка, ладонь.
  - Господин Данович - наш коллега, - продолжал Карачун. - Он работает..., - взглянул на Тимура.
  - Я работаю в ФАЭТ, - сообщил Данович. - Решение о сотрудничестве двух силовых структур в этой операции принято на соответствующем уровне, поэтому, будем называть вещи своими именами и разговаривать конкретно.
  - Может быть, кофе? - предложил Карачун.
  Данович согласно кивнул, а Макс испугался, что Карачун сейчас вытащит из сейфа две бутылки и три пластиковых стаканчика. Но шеф нажал кнопку селектора и попросил Леокадию принести в кабинет кофе. У Макса отлегло от сердца.
  - Я, наверное, глупый вопрос задам, - сказал Макс. - О какой операции речь ведете, господин разведчик?
  Карачун печально вздохнул. Данович улыбнулся.
  - Речь идет об операции по пресечению деятельности спецслужб Лурпака на территории России, - сказал он.
  - Круто! - радостно отреагировал Макс. - А конкретней?
  - Как вы знаете, Лурпак государство внешне лояльное и демократическое, - начал рассказывать Данович. - И нейтральное до тошноты, нейтральнее Швейцарии и Гании вместе взятых. В политические дрязги не лезет, своего мнения в международной политике не высказывает. Ни с кем не ссорится, но особо ни с кем и не дружит. Одним словом, создает о себе мнение, как о государстве, которому по барабану все, что происходит за его границами. Однако, это не так. Дело в том, что основа благосостояния Лурпака не только в надежности его банков, которые на самом деле крайне надежны и привлекают в страну мощные финансовые потоки. Основа - во внутренней политике ориентированной на науку. Научный потенциал Лурпака велик и он возрастает из года в год благодаря деятельности спецслужб.
  - Научный и промышленный шпионаж, - догадался Макс.
  - Именно, - кивнул Данович. - Но не в буквальной, традиционной форме. Методы работы Лурпакских спецслужб разнообразны. Не буду сейчас читать лекцию о способах добывания секретной научной информации и методах ее легализации в научных программах Лурпакского ученого сообщества. Уверяю, ФАЭТ старается держать ситуацию под контролем.
  - Старается? - съязвил Макс.
  - Проколы есть у всех. Разве не так? - Видя, что Макс отвечать не собирается, Данович продолжил: - Под негласной эгидой спецслужб создано множество коммерческих фирм и Инвестиционных Фондов, которые принимают финансовое участие во внутренних и международных научных программах. Деятельность одного из таких Фондов находилась под пристальным вниманием Агентства. Основные темы, инвестируемые Фондом - энергосберегающие технологии и поиски альтернативных энергоносителей. Темы крайне актуальные. Особенно учитывая ситуацию, сложившуюся в европейских странах после нефтяного и газового кризисов. И международная премия, учрежденная за успехи в этой области немалая.
  Дальнейшее повествование старшего брата было прервано появлением в кабинете Леокадии Альбертовны с подносом в руках. Кофе был, естественно, растворимый. Карачун поморщился, сделав глоток, лицо Дановича осталось беспристрастным, Макс отхлебнул черного горячего напитка с удовольствием. Закурили одновременно.
  - Рассказ очень интересный и познавательный, - выдув из себя тонкую струйку дыма, произнес Макс, - но хотелось бы, как говорится, ближе к телу.
  - Тело замаячило на горизонте около двух лет назад, - отозвался Данович. - Некий профессор, наш соотечественник, преподаватель одного из Московских НИИ стал частым посетителем того самого Инвестиционного Фонда. Причем, никакого контракта Фонд с ним не заключал, но в Айзенбурге в банке, учрежденном этим же Фондом был открыт счет на имя..., - Данович сделал очередной глоток кофе.
  - Вошкулата Алексея Владимировича, - продолжил за него Карачун.
  - Совершенно верно, Анатолий Сергеевич, - сказал Данович. - И на этот счет в прошлом году была положена кругленькая сумма.
  - В качестве гонорара за предательство на симпозиуме уфологов? - сделал предположение Макс, вспомнив события, указанные в досье.
  - Не думаю, - возразил Данович. - Скорее всего, за выполнение какого-то задания. А предательство единомышленников на том симпозиуме было простым тактическим ходом. Фонду зачем-то потребовалось, чтобы Вошкулат стал уфологом, и Вошкулат им стал.
  - Я надеюсь, что сотрудники Агентства наблюдали за Вошкулатом все это время? - спросил Карачун.
  - Скажем так: мы держали деятельность Вошкулата в России под контролем с момента зачисления на его счет этих денег. Ни в чем предосудительном он замечен не был. Руководил учебным процессом на кафедре биоэнергетических исследований, читал лекции студентам, регулярно посещал филиал Степного университета на Дальнем Востоке. За последний год Вошкулат ни разу не выезжал в Лурпак, и, вообще, за границу. Мы не вдавались в детали его работы, но не упускали его из поля своего зрения.
  - И все же упустили, - заметил Карачун.
  Данович кивнул головой.
  - Я признаюсь, мы успокоились - это раз. В ФАЭТ произошли кадровые изменения - это два. Кроме того, много сил пришлось бросить на другие участки. А таких участков немало, могу вас заверить... После того, как нам стало известно, что Бюро составляет досье на Вошкулата, мне было поручено навести резкость в этом вопросе.
  - И вы пришли за помощью к младшему брату, - констатировал Макс. На его лице сияла довольная улыбка.
  - Как я уже сказал, - невозмутимо ответил Данович, - совместная работа двух наших спецслужб согласована и, я думаю, что это как раз тот самый случай, когда такое сотрудничество полезно.
  - Может еще кофейку, - предложил Карачун, разряжая обстановку.
  - Можно, - согласился Макс.
  - Спасибо, - сказал Данович, но было не ясно - спасибо, да, или спасибо, нет.
  - Леокадия Альбертовна, кофе! - подал Карачун команду в селектор.
  Вошла Леокадия, собрала пустые чашки и вышла.
  - Вошкулат похищен инопланетянами, - сообщил Макс Дановичу радостным тоном. - Гоша к концу дня грозился закончить с экспертизой. Вы как относитесь к НЛО, Тимур Станиславович?
  - Нормально отношусь, - спокойно ответил Данович. - Бывать на НЛО не приходилось, инопланетян не видал, ни живых, ни мертвых.
  - А в небе не наблюдали? Светящиеся диски? Треугольники разные?
  - Не наблюдал.
  - Стало быть, вы скептик, - заявил Макс.
  - В данном случае, когда на кону большие деньги, - ответил Данович, - инопланетяне, скорей всего, ни при чем.
  - Большие? - удивился Макс.
  - Немалые. Сегодня из Лурпака пришло сообщение, что на счет Вошкулата упала четверть миллиона евро.
  - Надежность Лурпакских банков не вызывает никакого опасения, - хохотнул Макс.
  - Наши люди - профессионалы, - напомнил Данович.
  - Мужики! - Карачун оперся руками о стол и хмуро взглянул на обоих: - Работать придется сообща, поэтому, от того, какими будут ваши отношения, таков и будет результат операции. Хабаров, это тебя касается! Хватит заниматься под... - Карачун задумался, вспоминая слово, - ...подначками. Еще одна подъе... подначка, и я назначу на это дело кого-нибудь другого.
  - Да я..., - попытался оправдаться Макс, но тут в кабинет вошла Леокадия с подносом, сняла с него кофейные чашки и сказала:
  - В приемной Георгий Аркадьевич. Интересовался: где этот торопыга Хабаров.
  - Пусть войдет, - сказал Карачун.
  Гоша Дистенфельд вошел и остановился в дверях, близоруко прищурившись на присутствующих. У него в руках был пакет, который час назад ему передал Макс, и листы бумаги, видимо пояснительная записка.
  - Проходи, Георгий Аркадьевич, - сказал Макс. - Не стесняйся. Здесь все свои. Рассказывай, что нарыл?
  Гоша никогда не стеснялся, потому, что считал себя умным, а звания и должности роли для Гоши не играли никакой. И это при всем при том, что Гоша был военным, имел звание капитана и занимал майорскую должность. Его секундное замешательство было вызвано лишь тем, что Гоша своим близоруким взглядом отыскивал Макса, для которого он и делал свои изыскания. Когда Макс подал голос, Гоша, по-граждански буркнув "здрасте", подошел к Максу и сунул в его руки пакет. Потом повернулся к полковнику Карачаеву и протянул пару отпечатанных на принтере листов. После этих действий он плюхнулся в кресло и, взяв чашечку кофе, которая стояла перед Максом, отхлебнул из нее и сказал:
  - Неплохой кофе.
  - Я рад, что тебе понравилось, - кивнул головой Макс.
  - Понравился, - поправил его Гоша, и назидательно добавил: - Кофе - мужского рода.
  - Я так и знал, - обрадовался Макс.
  Карачун надел очки и принялся изучать текст Гошиной пояснительной записки, но потом передумал и сказал:
  - Раз ты здесь, своими словами расскажи, что там... с образцами.
  Гоша двумя глотками расправился с кофе и отобрал у Макса пакет.
  - Вот это образцы травы, растущей вблизи таинственного круга, - сказал Гоша, бросая на середину стола один из пакетиков. - Трава, как трава. Семейство осоковых. Вот это, - Гоша извлек из пакета следующий пакетик, - та же трава, но с измененной структурой. Она из круга.
  - Что за изменения структуры? - поинтересовался Карачун.
  - Тривиальное тепловое воздействие.
  - А феном такое сделать можно? - неожиданно спросил Макс.
  - Феном? - Гоша удивленно взглянул на Макса. - Можно и феном.
  - Я просто вспомнил, - сказал Макс, обращаясь к Карачуну, - Лиза искала на точке свой фен, чтобы просушить волосы, и не могла найти.
  - Какая Лиза?
  - Ну, та аспирантка из Степного.
  - Почему в отчете этого нет? - спросил Данович.
  - А в нем даже нет того, сколько раз за время своей командировки я ходил по большому, и сколько по маленькому, - съязвил Макс.
  Данович улыбнулся и промолчал.
  - Вот это..., - Гоша за уголок приподнял следующий пакетик с черными травинками, - та же самая трава, но с более сильными структурными изменениями. Это, - Гоша извлек пакетик с землей, - простая земля. Ничего необычного. Химический состав интересен, но никаких посторонних соединений. Радиация в норме.... И в этом и в другом пакетике - та же самая земля. Все.
  - А диск с видеописьмом Вошкулата? - напомнил Гоше Карачун.
  - Письмо, как письмо. Человек, произносящий слова послания, находился в адекватном состоянии. Не пьяный, не загипнотизированный, не обдолбаный наркотой, в здравом уме, так сказать и в трезвой памяти. Синхронизация звучания и артикуляции - стопроцентная. Видеофон устойчивый. Картинка четкая. Мое заключение - не фальшивка. Что еще...? Ах, да, самое главное: таймер установлен вручную.
  - То есть? - не понял Карачун.
  - Ну-у-у... запись произведена с помощью компьютера. Обычно на диск переходит текущее время, которое отсчитывается на жестком диске компьютера. В данном случае время выставлено вручную.
  - И это можно определить? - удивился Макс.
  Гоша довольно ухмыльнулся.
  - У меня имеются некоторые примочки, - важно заявил он. Объяснять какие именно примочки есть в его арсенале Гоша не стал.
  - А на жестком диске компьютера фиксируется факт и время создания видеописьма? - спросил дотошливый Карачун.
  - Конечно, - ответил Гоша Дистенфельд. - Только сначала надо найти тот самый компьютер.
  - А что его искать, - сказал Макс, - он на метеостанции стоит.
  - Понятно. Спасибо, Георгий Аркадьевич, вы свободны. - Карачун машинально выпил свой остывший кофе и заходил по кабинету.
  Гоша ушел.
  - Мистификация?.. - задумчиво произнес Карачун, ни к кому не обращаясь конкретно, и сам же ответил: - Скорей всего. Ну что, господа, приступим к составлению плана оперативно-разыскных мероприятий. Первое, что нужно сделать - это перетрясти списки пассажиров, вылетевших из Степного в Артем с двадцать шестого по двадцать восьмое июня. И рейсы из Артема в Степной четвертого и пятого июля. - Приказ был адресован, естественно, Максу.
  - Вы считаете, что Бугаев и Москаленко погибли от руки Вошкулата? - догадался Макс.
  - Во всяком случае, это предположение надо хотя бы опровергнуть.
  - Я думаю, - сказал Данович, - временные рамки этой проверки необходимо расширить, а также проверить и другие направления возможных перемещений Вошкулата. - Предвидя возмущения полковника по поводу объема работы, он добавил: - Это вопрос я беру на себя. - И пояснил: - Тем более что он уже решается.
  Макс понял, что спецагенты ФАЭТ с великим энтузиазмом шерстят сию минуту все города и веси огромной Родины в поисках беглого профессора, предположительно, лурпакского шпиона. И, видимо, не только Родины. Он внимательно слушал разговор двух старших коллег, не вмешиваясь, и параллельно размышлял над странностями этого дела.
  Дело об исчезновении Вошкулата в реестр официальных расследований Бюро было внесено только в минувший понедельник. А фактически началось на четыре дня раньше, после частного звонка из Степного. Дело, которому было присвоено кодовое название "Уфолог", было каким-то неправильным, мутным, не имеющим четких очертаний и граничных условий. Как размокшая в воде буханка хлеба. Факты и непроверенные данные приходили с разных сторон, создавали некий фон, но выстраиваться в единую цепочку не желали. Лурпак с промышленным шпионажем, Инвестиционными Фондами и научным потенциалом. Вошкулат с неустойчивой научной ориентацией, счетом в лурпакском банке и украденным у Лизы феном. Степной с университетом, двумя мертвыми профессорами, Стасом Сокольским и неведомым элементом, которого нет в периодической системе Менделеева. Собачки со сбежавшими метеорологами, неработающей связью и вылезшим из могилы зеленым человечком, зеленым, как лук. А еще какая-то находка... Что за находка?
  - Что за находка? - пробормотал Макс, не предполагая, что говорит вслух.
  - Это тоже необходимо выяснить. - Карачун в этот момент разговаривал с Дановичем о той же самой, упомянутой Москаленко, находке. - Надо изучить все научные планы университета, проверить записи опытов и исследований, которые проводились в университетских лабораториях. Особенно на кафедрах уфологии и биоэнергетических исследований.
  - Это колоссальная работа, - возразил Данович.
  - Припашем тамошних ботаников, - встрял в разговор Макс. - Главное - правильно сформулировать задачу. А правильно ее сформулировать может Гоша Дистенфельд. Искать черную кошку в абсолютно темной комнате - это ему в радость. Особенно, если ее там нет. Но Гоша найдет. Его только самого надо ввести в курс дела. И договориться с вышестоящим начальством.
  - Хорошо, - кивнул Карачун. - Я решу этот вопрос. С начальством. А в курс дела введешь Георгия Аркадьевича ты. - Карачун указал на Макса. - Все! Идите, прорабатывайте детали. В семнадцать десять ко мне.
  Данович и Макс вышли из приемной и, остановившись в коридоре, переглянулись.
  - Что? Ко мне в камеру? - предложил Макс.
  Данович посмотрел на ручные часы.
  - Время обеденное...
  Теперь Макс посмотрел на часы. Да, время самое обеденное. Даже касса не работает. Впрочем, он все равно не составил и не подписал у Карачуна отчет о командировках. Макс вытащил из заднего кармана джинсов свой видавший виды портмоне и убедился в том, что он пуст. Не совершенно пуст, но на обед явно не хватало: два российских червонца и какая-то медь в кармашке для мелочи. Макс оторвался от созерцания тощего бумажника и, подняв голову, перехватил взгляд Дановича. Этот взгляд был ему знаком. Официантка из Степного точно так же с грустью и состраданием глядела в то утро, когда он узнал о смерти одного из профессоров. И этот взгляд снова больно кольнул его самолюбие.
  - Что-то не хочется кушать, - Макс убрал бумажник. - Кофием карачуновским аппетит перебил.
  Данович кивнул головой:
  - Тогда ведите меня в вашу камеру.
  - Может быть, перейдем на ТЫ? - предложил Макс.
  - Давай, - согласился Данович.
  Кабинет Макса, который он в шутку называл камерой, был шириной метра два, а в длину целых четыре. Окошко маленькое и не мытое. Еще бы решетку на него, и тогда точно - камера. На старом шатком столе кроме тонкого слоя пыли ничего не было, даже бумаги. Телефонный аппарат "Panasonic", с трубкой перемотанной скотчем, и тот стоял на подоконнике не менее пыльном, чем стол. Зато кресло было знатным - широкое, кожаное, черное, с высокой спинкой. В кабинетике находился еще один стул и стеллаж с полками, прогнувшимися под тяжестью архивных папок. На подоконнике, кроме телефона стоял электрический чайник.
  - У тебя тут что, не убирают никогда? - удивился Данович.
  - Забывают, - буркнул Макс, достал из-за стеллажа тряпку, намочил ее и принялся усердно протирать пыль, правда, только в тех местах, к которым они могли прикоснуться и испачкаться.
  На самом деле от этого кабинета был только один ключ. Второй он случайно утопил в Яузе вместе с ключами от машины и от квартиры. А тот, что у него был сейчас, Макс отобрал у уборщицы. Замок нужно было давно уже поменять, как того требовала инструкция, но все было некогда. Макс вообще редко работал в кабинете, еще реже, чем ночевал у себя дома.
  Когда с экспрессуборкой было покончено, Макс уселся в кресло, предложив коллеге из ФАЭТ стул напротив.
  - Чаю хочешь? - спросил он.
  - Хочу, - кивнул Данович.
  Макс достал из ящика стола пачку чайных пакетиков, два бокала и коробочку с цилиндрическим сахаром. Потом открыл крышку чайника и понюхал: вода слегка отдавала плесенью, наверное, за время отсутствия Макса в чайнике кто-то поселился.
  - Сейчас свежей воды наберу, - сказал он, выходя из кабинета.
  По коридору шел грустный Гоша. Он грустил, несмотря на бумажный пакет, который держал в руке. Через бумагу проступали масляные пятна. Макс кивнул головой, указывая на пакет.
  - Пирожки?
  - Беляши, - обиженным тоном ответил Гоша.
  - Где взял?
  - Купил. В буфете.
  - Небось, сейчас сожрешь все в гордом одиночестве?
  - А какие есть предложения? - заинтересованно спросил эксперт.
  - Согласись, - с жаром принялся объяснять Макс, - поглощать беляши, пусть даже в меньшем количестве, но в приличной компании, гораздо приятней, чем в одиночку. К тому же у меня есть чудесный английский чай и даже есть сахар.
  - Ну, допустим, чай с сахаром у меня тоже есть, - возразил Гоша Дистенфельд. - А желающих слопать мои беляши найти не трудно.
  - Я не сказал самого главного, - торопливо произнес Макс. - Карачун велел ввести тебя в курс дела под кодовым названием "Уфолог". Ты принят в мою группу и являешься моим подчиненным, - Макс поглядел на часы. - Уже целых двадцать минут.
  Макс цапанул Гошу под незанятую пакетом руку и повел его по направлению к туалету, на ходу приводя Гоше аргументы, которые убедили бы его поделиться беляшами.
  - Дело архиинтересное и архитаинственное. И в этом деле твое участие является, пожалуй, главным условием, - говорил он Гоше. - Работы море. Работать будешь совершенно независимо. Я бы даже сказал, бесконтрольно. Вся профессура, доценты, аспиранты разные - все будут выполнять твои указания. Дело государственной важности. Сейчас в моем кабинете, - Макс уже наполнил чайник и тащил Гошу к двери своего кабинета, - там сидит суперагент из ФАЭТ. Да ты его видел у Карачуна, кода заносил результаты экспертизы. Он тоже в деле.
  - И тоже твой подчиненный? - ехидно спросил Гоша.
  - Скажем так: мы сотрудничаем, - солидно ответил Макс.
  Он открыл дверь. Данович, прижав к уху миниатюрный мобильный телефон, внимательно слушал своего телефонного визави. Изредка отвечал на немецком, в основном "Ja" или "Nein". Макс включил чайник и достал из ящика стола пластиковый стаканчик, третьего бокала у него не было.
  Данович сказал собеседнику "Auf vider seen" и захлопнул крышку мобилы. Протянул руку Гоше.
  - Данович. Тимур.
  - Георгий. Можно просто Гоша.
  - Мне сообщили, - сказал Данович. - Вошкулата обнаружить пока не удалось. Но в Лурпаке он не объявлялся, во всяком случае, с руководством Фонда на связь не выходил.
  - То есть, мы пока стоим на месте, - констатировал Макс.
  - Не совсем, - сказал Данович. - Удалось установить, что на моменты обоих убийств никакого алиби у Вошкулата нет. Из Степного он вылетел не двадцать шестого, как указано в журнале регистрации творческих командировок, а двадцать восьмого июня утром. В восемь тридцать утра Вошкулат зарегистрировался на рейс "Степной - Артем". Напомню, что смерть профессора Бугаева наступила предположительно в полночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое июня. Так что, господин уфолог имел возможность убить своего школьного приятеля и преспокойно улететь на Восточную окраину нашей Родины.
  - А относительно второго эпизода? - спросил Макс.
  - Гошино предположение о том, что время, выставленное в видеописьме, может не соответствовать реальному, подтвердилось. На письме стоит дата - пятое июля, и время - восемь пятнадцать утра. Вошкулат не мог быть на точке пятого утром, потому что находился в это время в Степном, а может быть где-то еще, но не в Собачках. Он вылетел из Артема вечерним рейсом в Степной четвертого июля.
  - А его что, в спецслужбе Лурпака не инструктировали, что пользоваться своим паспортом при авиоперелетах неприлично? - пошутил Макс.
  - Мужики, - встрял в разговор Гоша. - А вы меня зачем сюда позвали? Чтобы я слушал эту абракадабру?
  - Прости, Гоша, - сказал Макс, разливая кипяток по бокалам. - Увлеклись. Дело уж больно интересное.
  - Ну да, ты говорил - архиинтересное, - вспомнил Гоша.
  Беляши были еще теплыми, а Гошино погружение в тему заняло не больше получаса. Гоша был парнем быстросоображающим.
  Потом они еще долго совещались, изобретая версии и разрабатывая планы дальнейших действий.
  
  
  
  6. Инопланетянин.
  
  С планами действий было проще, чем с версиями.
  Гоша завтра утром вылетал в Степной искать черную кошку. На сегодняшнем вылете Макс настаивать не стал, у Гоши была уважительная причина - день рождения маминой подруги. Когда Гоша это выдал, Данович нешироко улыбнулся и промолчал, а Макс вообще потерял дар речи. Очухавшись от неожиданного шока и поразмышляв трезво, Макс решил, что гению можно простить некоторые странности в мотивации поступков, а в том, что Гоша был гением, он нисколько не сомневался.
  Итак: Гоша - в Степной.
  Он, Макс, должен снова побывать в Пологих Сопках и окунуться с головой туда, откуда он мог не вынырнуть, то есть в уфологию. Уфология - вещь опасная. Как трясина. Макс уже пожалел, что включил в свой отчет о командировке в Собачки этот дурацкий рассказ Верещака о похороненном, но выбравшемся из могилы и убежавшем с погоста зеленом человечке. Макс не верил ни в инопланетян, ни в полтергейст, ни в потусторонние силы. Но, как говорится, из отчета, как из песни слова не выкинешь. Любая информация должна быть проверена - этому его учил Карачун. Сейчас слова шефа повторил Данович.
  - Ты же сам говорил, - заметил Макс. - На кону большие деньги, значит инопланетяне тут не при чем.
  - Если абориген пошутил, чтобы тебя удивить или напугать, - сказал Данович, - поставишь крест на этом направлении расследования. А если это человек...
  - Человек? - удивился Макс. - Зеленый-то?
  - А почему нет? - Вопрос Дановича прозвучал так, словно он нисколько не сомневался, что люди могут быть не только белыми, черными, красными и желтыми, но и зелеными и синими и любого другого цвета.
  Макс даже опешил и про себя подумал: "а почему нет?"
  - Походи по деревне, - продолжал Данович, - поговори с местными жителями. Свяжись с представителями власти. Выясни, зафиксирован ли случай смерти и факт захоронения неизвестного. Можешь водки попить со своим приятелем. Верещак, если не ошибаюсь?
  - Верещак, - подтвердил Макс. - Иван Трофимович. Ну, что ж? Попью, раз надо... А ты-то сам, что делать будешь?
  - Продолжать заниматься поисками Вошкулата и готовить наш с тобой возможный вылет в Лурпак.
  - Предполагаешь, что Вошкулату все же удастся покинуть Россию?
  - Задействованы все наши осведомители. Разосланы ориентировки всем сотрудникам Агентства, работающим на транспорте. Меры по поиску беглого уфолога принимаются. Мы в силах поставить своих людей на всех терминалах аэропортов, на железнодорожных и автомобильных погранпостах, но не исключен и нелегальный способ пересечения границы. А может быть, Вошкулат уже покинул Россию под чужим именем, и теперь находится в Лурпаке или в какой-либо другой стране.
  - В морге он находится.
  Все повернули головы к входной двери. Карачун стоял, прислонившись плечом к косяку. Он появился совершенно неслышно, как и положено оперу его уровня.
  - В морге находится господин Вошкулат, - повторил Карачун. - В морге центральной больницы города Степного. Звонил Стас Сокольский. Сегодня утром на окраине Степного, в лесополосе, найден сгоревший "БМВ" Вошкулата. А в нем Лехины останки.
  "Хорошо еще, что в БМВ а не в НЛО", - подумал Макс и вслух спросил: - А Стас уверен, что это останки Вошкулата?
  - Труп частично обгорел и слегка разложился, - сказал Карачаев. - Когда его убили, сказать трудно. Жара в Степном неимоверная. До сорока доходит.
  - А его убили? - спросил Гоша.
  - В затылке пулевое отверстие, а лица практически нет. Если бы Вошкулат решил застрелиться, то стрелял бы себе в рот, в висок, в сердце, наконец. Я не встречал самоубийц, стреляющих себе в затылок, а потом поджигающих свою машину. - Карачун уселся на край стола и закурил. - Поезжай туда, Гоша, проведи вскрытие, разберись, что к чему. Прямо сегодня и поезжай.
  Гоша почесал мускулистые залысины.
  - А завтра можно? - спросил он, уже понимая, каков будет ответ.
  - Завтра можно, - согласился Карачун и добавил ласково: - Но лучше сегодня. Мы, Георгий Аркадьевич, с этим делом в такой жопе сидим, что я не знаю, выберемся ли. Поезжай, Гоша. А завтра, с утречка, и распотрошишь моего школьного товарища. Ага?..
  Гоша удрученно кивнул.
  - Так если все повернулось таким образом, может мне не стоит ехать в Пологие Сопки? - спросил Макс. - Может я лучше вместе с Гошей, в Степной?
  - А ты, Макс, поедешь сегодня вечерним рейсом туда, куда вы запланировали. Нам сейчас любая информация важна. Понял?
  Макс понял, что сегодня ему, во что бы то ни стало, надо успеть в кассу до ее закрытия.
  
  Едва Макс открыл дверь своей квартиры, он сразу уловил характерный запах тухлятины.
  У меня в доме кто-то умер, подумал Макс.
  Запах был сконцентрирован на кухне, а точнее, тугими волнами валил из микроволновки, несмотря на продекларированную фирмой "Elenberg" герметичность дверок. Раки прекрасно выдержали отрицательную температуру холодильника, но в микроволновой печи им стало худо. Макс кинулся за полиэтиленовым пакетом, скинул в него раков, блюдо залил водой, а пакет с протухшим деликатесом спустил в мусоропровод. После этого он раскрыл окна и вышел на лестничную площадку с сигаретой.
  Дело, в котором он принимал участие вот уже неделю, нравилось ему все меньше и меньше. Если учесть то, что оно не понравилось Максу с самого первого дня, то его теперешнее отношение к нему можно было охарактеризовать, как отвращение. Стойкое отвращение с яркими ассоциациями. Теперь дело "Уфолог" уже не казалось ему буханкой хлеба, размокшей в воде, а казалось буханкой размокшей в воде и покрытой пятнами зеленой плесени, ко всему прочему, имеющей неприятный запах протухших раков. Раков из города Степного.
  Макс не мог понять конечной цели своего расследования. Начало было вполне конкретным: у Москаленко появились подозрения по поводу несчастного случая, происшедшего с его другом. Москаленко не верил в несчастный случай, и, как выяснилось позже - не без оснований. Профессор обратился за помощью не к местным сыщикам, а к своему школьному приятелю, который работает в известных органах и занимает не самую низкую ступеньку в табели о рангах. Почему? Версий много.
  Версия первая. Москаленко подозревал в смерти Бугаева своего друга Вошкулата, но у него не было прямых улик против него. Москаленко решает, что местные менты его отфутболят и обращается к тому, кто, по его мнению, может ему помочь. Логично?.. Да.
  Вторая. Подозрения-то у него против Вошкулата имеются, но он боится ошибиться, а потому не желает, чтобы проверка была официальной. А в Москве есть тот, кто в состоянии провести негласное расследование. Логично? Более чем.
  Третья версия. Имеет место некая тайна. Может быть тайна государственного масштаба. Москаленко не доверяет профессионализму местных ментов. Боится утечки. Москаленко знает, что такое Бюро, и знает, что Карачун именно в Бюро и работает, а потому обращается к полковнику. Логично?.. Логично. Тем более что Арсен намекает Карачуну о какой-то находке...
  Находка! Чья находка? Москаленко назвал ее "нашей находкой на Дальнем Востоке". Либо находка Москаленко и Бугаева. Либо Москаленко, Бугаева и Вошкулата. Эту-то находку они и не смогли поделить. Находка на Дальнем Востоке. Инопланетянин? Зачем делить трупик зеленого человечка? А, может быть находка - не инопланетянин, а что-то другое?
  Карачун прав - в Собачки надо ехать.
  Сигарета обожгла пальцы. Макс выпустил окурок, и он полетел вниз в узкую щель между перилами лестничного марша.
  Ах, как некрасиво, подумал Макс и зашел в квартиру. Вони поубавилось, но она не прошла совсем. Макс взял из ванны баллон с мужским дезодорантом и опрыскал все помещения своей однокомнатной квартиры. Запахло "Олд Спайсом", смешанным с ароматом протухших раков.
  Да, подумал Макс, надо ехать в Собачки. Там, по крайней мере, пахнет намного приятней.
  
  В самолете Макс сразу заснул.
  Ему снилась размокшая буханка хлеба, покрытая пятнами лазоревой плесени. Буханка лежала посредине мутной лужи, и зачем-то очень была ему нужна. Макс попытался ее достать, но небольшая с виду лужа оказалась зыбким болотом. Ноги Макса стали медленно погружаться в трясину. Он пытался их вытащить, но утопал еще больше. А рядом проходил Иван Трофимович Верещак. Увидав погружающегося в трясину Макса, старик остановился и стал с интересом наблюдать за его попытками вырваться из цепких лап смерти. Макс хотел крикнуть "помогите", но слова застревали в его горле. "А я тебе говорил, - сказал Верещак насмешливо, - не ходи туда. Место дурное. Пошел, не послушался". Макс погрузился уже по пояс, а Верещак стоял и ухмылялся в бороду. Бейсболку он повернул козырьком назад. "Помогите!", - наконец удалось выкрикнуть Максу, и он проснулся.
  Проснулся и увидел милое курносое личико стюардессы, склонившейся над ним.
  - Вам плохо?
  - Как тебя зовут? - спросил Макс.
  - Альбина. Вам что-нибудь принести?
  - Я хочу тебя, Альбина, - прошептал Макс, мысленно обращаясь к другой Альбине, той, которую он возможно никогда больше не увидит.
  - Простите, я не поняла. Принести вам что-нибудь? - повторила стюардесса Альбина.
  - Нет, спасибо. - Макс посмотрел в иллюминатор.
  Самолет заходил на посадку.
  
  На этот раз он добрался до Пологих Сопок еще засветло. Дом аборигена Верещака удалось найти довольно быстро - в поселке Ивана Трофимовича знала каждая собака. Впрочем, тут обо всех все знали. Пологие Сопки были поселком, составленным двумя сотнями дворов, дощатого автовокзала, похожего на сарай, двухэтажного домика, сложенного из силикатного кирпича, в котором несла службу поселковая администрация и такого же двухэтажного домика-близнеца, над входом в который красовалась вывеска, расписанная под хохлому с надписью "Дворец культуры". Если бы Максиму Хабарову довелось пожить в годы легендарного развитого социализма, то сейчас от увиденного его утянуло бы в жуткую ностальгию. Но Макс, не подозревая о том, что попал в затерянный мир, шел по одной из двух главных улиц, крестом рассекающих поселок на четыре сектора. Этот крест, наверняка, хорошо заметный с высоты, словно хранил жителей поселка от бед и всяческих напастей, дарил им покой и умиротворение. Злым потусторонним силам в Пологих Сопках делать было нечего.
  Над поселком ярко светило солнце. Небо было на редкость чистым и голубым, только над сопками, теснящими поселок с востока, оно стало приобретать слегка сиреневатый оттенок, напоминая Максу, что день рано или поздно должен закончиться, и о ночлеге надо позаботиться заблаговременно.
  Дом Верещака был недалеко от автовокзала. Забор, за которым он прятался, был высоким и выкрашенным в традиционный зеленый цвет. К доскам калитки было прикручено шурупами тяжелое кованое кольцо, предназначенное для подачи звукового сигнала хозяевам дома. Едва Макс ударил кольцом о калитку, как во дворе залаяла собака. По тому, как она лаяла, отрывисто и глухо, Макс понял - собака не мелкая. Послышались шаркающие шаги.
  - Туман, не мешайся под ногами, - услышал Макс голос старика.
  Калитка приоткрылась, и из щели высунулись две головы - седая голова в бейсболке цвета хаки и кудлатая голова кавказской овчарки, оскалившаяся желтоватыми клыками. Макс отступил от калитки на два шага, опасаясь, что псина может его съесть.
  - Максим Хабаров! - Верещаку на память жаловаться не приходилось.
  - Р-р-р-р, Гав! - А псу было грех жаловаться на тембр голоса.
  - Здравствуйте, Иван Трофимович, - поздоровался Макс.
  - И ты не болей, - ответил Верещак. - Туман, иди на место. Это свой.
  Туман уходить не хотел, стоял и хмуро глядел на Макса.
  - Не уйдет, пока не откусит кусочек, - весело сообщил Верещак Максу. - Такая своенравная псина!
  Макс был сам юмористом, но сейчас стоял в совершенной нерешительности и не знал, что старику ответить.
  - Что, - поинтересовался Верещак, - струхнул? Это я пошутил. Туман - кобель серьезный. Он без команды не нападает. Я ему сказал, что ты свой, стало быть, он тебя обнюхать должен, запах твой запомнить. Подходи не бойся. Не тронет.
  Макс подошел к калитке. Туман начал с кроссовок, потом обнюхал джинсы, зевнул и посмотрел на хозяина.
  - Свой, - повторил Верещак и потрепал Тумана по голове. - Ну, иди на место. А ты, Максим проходи. Только резких движений все же не делай. Туман - кобель серьезный и послушный, но иногда может выкинуть фортель. Зверь, все же... - Верещак любовно посмотрел на упавшего возле своей будки лохматого зверя. Зверь глядел на Макса внимательно.
  Дворик утопал в виноградной зелени. Лозы, привязанные к шпалерам, установленным в противоположных концах двора, тянулись вверх, к солнцу, и сплетались между собой, образуя купол. Среди листьев Макс увидел рыхлые кисточки будущих гроздей винограда. Их было много. Урожай обещал быть богатым.
  - Иван Трофимович, - обратился Макс к старику, - а ведь я к вам по делу.
  - А то, как же, - отозвался Верещак, присаживаясь за стол, стоящий в тени виноградных кущ и приглашая Макса садиться напротив. - Я сразу догадался, что ты парень деловой. Ну, что, нашел свой университет?
  - Филиал, - поправил Макс. - Нашел. Вы правы, Иван Трофимович, он мало похож на филиал университета, но все же это филиал. И там даже два аспиранта работают. Был и профессор, но... уехал.
  - Я знаю. Моя рассказывала. Целый полк солдатиков приезжал, искали того профессора. А ты ими вроде как руководил. Не нашел?
  Макс отрицательно помотал головой.
  - А я тебе говорил: место дурное. Видать инопланетяне твоего профессора умыкнули. Хрен теперь найдешь. Сейчас, небось, на Тау-кита живет с какой-нибудь таукитаянкой. А то и наоборот.
  - Что - наоборот? - не понял Макс.
  - С ним какой-нибудь таукитаец, - пояснил Верещак.
  Макс почувствовал, что погружается в трясину, перед глазами возникла разбухшая заплесневевшая буханка. Он встряхнул головой, чтобы сбросить наваждение и настроить себя на деловой лад.
  - Иван Трофимович, оставим пока всех гипотетических инопланетян в покое, а поговорим об одном, конкретном.
  - Это, о котором? - прищурился Верещак.
  - О том, о котором Вы мне рассказывали в нашу с вами первую встречу. О том, которого похоронили на местном кладбище, а он потом взял, да и сбежал.
  - Что-то я не припомню такого... - Глазки Верещака забегали.
  - Ну, как же, Иван Трофимович? - Макс достал из кармана удостоверение сотрудника БСР и положил его на стол перед стариком. - У меня и запись нашего разговора на автовокзале имеется.
  Никакой записи у Макса не было, естественно, он просто брал деда на понт, но эта ложь подействовала. Верещак не стал раскрывать удостоверения и убеждаться в полномочиях Макса, угрюмо отодвинул его от себя и изрек трагическим голосом:
  - Язык мой - враг мой.
  - Что, Иван Трофимович, придумали про инопланетянина? - Макс очень сильно надеялся, что Верещак кивнет головой и признается в обмане, но старик горько вздохнул и сказал:
  - Да нет. Митьку подставил.
  - Какого Митьку?
  - Да участкового нашего, Митьку Мамалыгу, Дмитрия Андреича то есть.
  - И каким же это образом?
  Туман зарычал из своего угла. Макс заподозрил что-то неладное и даже потянулся рукой к кобуре под мышкой, но Туман перестал рычать, узнав по звуку дальних, неслышных человеку, шагов кого-то своего, бодрой походкой подошел к калитке и завилял хвостом.
  - Моя пришла! - Верещак обрадовался смене обстановки и кинулся открывать калитку.
  Вошедшая была на полголовы выше Верещака и моложе его минимум вдвое. Туман по щенячьи заскулил и стал тереться о крутое бедро хозяйки, женщина потрепала его по кудлатой голове и ласково сказала мужу, не заметив сидящего в виноградной тени Макса:
  - Заждался, козлик? Пришла твоя козочка.
  Верещак смутился и тихо, почти шепотом, пролепетал:
  - Мы не одни, Верунчик. К нам в гости приехал большой начальник. Из Москвы. Интересуется...
  Макс поднялся из-за стола и сделал несколько шагов по направлению к разговаривающим супругам. Туман угрожающе зарычал, заставив Макса остановиться на полпути.
  - Здравствуйте, - сказал Макс. - Меня зовут Максим Игоревич Хабаров. Можно просто - Максим.
  - Здравствуйте.
  Женщина немного растерянно взглянула на Макса огромными, черными, как смородины, глазами. Макс слегка оторопел. Кроме красивых карих глаз жена Верещака обладала и многими другими достоинствами. Ее высокий рост, статная фигура и русая коса, уложенная вокруг головы в тугое тяжелое кольцо, делали ее похожей на классическую русскую красавицу, словно сошедшую с полотна Васнецова. Правда одета она была не в сарафан. Большой вырез на груди легкого ситцевого платья позволял лицезреть ее высокие загорелые прелести, на которых покоился маленький золотой православный крестик. Макс старался не смотреть... на крестик.
  - Я - Вера, - представилась красавица и, взглянув на пустой стол, упрекнула мужа: - Что же ты гостя не угощаешь? Он, наверное, с дороги, проголодался.
  - Я сейчас. - Верещак метнулся было к дому, но был схвачен сильной Вериной рукой за воротник рубашки.
  - Стоять! - жестко сказала Вера и добавила: - Я сама. Это обязанность хозяйки дома. А ты гостя развлекай пока.
  И снова поглядела на Макса, теперь уже не растерянно, а оценивающе. Макс был уже большим мальчиком, не новичком в отношениях полов, и такие взгляды ловил на себе не раз. Он прекрасно осознавал, чем может закончиться его знакомство с Верой, и поэтому сказал себе: "Стоп! Только дело". Врываться в тихую жизнь супругов из Пологих Сопок в его планы не входит. Баб полно везде, Пологие Сопки - не единственное место на Земле, где можно встретиться с женщиной, имеющей подобные формы.
  Размышляя над этим, Макс глядел вслед удаляющейся Вере и покачивающей тем, что не могло не покачиваться при ходьбе. Покачивание не было вульгарным, а если и было, то самую малость. Оторвав свой взгляд от аппетитной попки, он заметил, что и Верещак смотрит в ту же сторону с не меньшим вожделением.
  - Так каким образом Вы подставили Дмитрия Андреевича Мамалыгу? - повторил Макс свой вопрос, усаживаясь за стол.
  - Я, пожалуй, Вере помогу, - попытался увильнуть от вопроса Верещак, но Макс, копируя интонацию Веры, жестко приказал:
  - Сидеть!
  И Верещак поплыл. Он резко опустился на стул и, не глядя Максу в глаза, принялся сбивчиво рассказывать:
  - Это случилось в прошлом году. Осенью. В конце лета тайфун прошел. Тайфун Земфира. Слышали?.. Ну, не важно. Мы, пологосопчане, к тайфунам люди привычные. Но этот был такой, каких давно не было. С неба вода лилась сплошным потоком. На двор выйдешь - захлебнуться можно. Вздохнешь и захлебнешься. Ей богу! Не верите?.. У меня весь урожай винограда пропал. Я уж об остальном не говорю. Столбы телеграфные все повалились. Провода оборвались. Ни света, ни связи, ни хрена.
  - Ближе к делу, - подстегнул старика Макс, - и можно снова на ТЫ.
  - Куда ближе! И так самую суть... Стихийное бедствие! Потом аж до зимы последствия устраняли. Добраться до нас только через полмесяца смогли. Да и то, потому, что после тайфуна сразу жара наступила. Да и когда тайфун гулял, тоже не холодно было. Только мокро. Если бы Пологие Сопки не на сопках располагался, смыло бы поселок к едрене фене.
  - А если еще ближе? - сказал Макс, уставший слушать про тайфун.
  - Заканчиваю. Тайфун, значит... Что делать - ни света, ни связи. Ах, да, я уже рассказывал... Бухали все, у кого водка да вино в запасах было. И Митька Мамалыга бухал. А что не бухать, если вино есть, а работы нет? Куда сунешься, если идти некуда?..
  Макс достал сигареты и без разрешения хозяина закурил. Он хотел было еще раз напомнить Верещаку, что пора бы уже переходить к инопланетянину, но тот и сам решил, что пора.
  - Вот в аккурат к окончанию Земфиры он и выплыл. И прямиком к моему огороду. Его даже Туман трогать не стал, обнюхал, чихнул и пошел к себе в будку. - Верещак замолчал, задумчиво глядя на Тумана, лежащего у будки.
  - Что было дальше? - спросил Макс.
  - А дальше, мы его с Верой к себе в дом занесли. Еле от коряги оторвали, он к моему огороду на коряге приплыл. Зеленый весь, лысый... Только недолго он у нас прожил. К вечеру помер. В себя так и не пришел.
  - Но вы хоть пытались его спасти?
  - А то, как же. Я фельдшера Ваську Прилепского сразу позвал. Он, правда, тоже бухой был. Сильно бухой. Но пришел. Посмотрел на инопланетянина и говорит: "Я врач, а не ветеринар. Выкинь ты из дома эту погань дохлую". И ушел дальше бухать. Я тогда к Митьке Мамалыге. Но он..., - Верещак махнул рукой, - вообще, чуть живой. Лыка не вяжет никакого.
  - Ты о чем это? - Макс и Верещак были увлечены разговором и не заметили появления Веры.
  Верещак вздрогнул и, заикаясь, вымолвил:
  - Да я о и-ино-п-планетянине этом.
  Вера опустилась на лавку и вздохнула:
  - Растрепал-таки! Трепло ты, Верещак. Ты же Митьке обещал никому ничего не рассказывать!
  - Так получилось, Верунчик.
  - Трепло.
  - Я не мог молчать, - оправдывался Верещак. - Дело государственной важности. Эти сволочи, Верунчик, увезли с собой известнейшего на всю страну профессора. Выведают у него все государственные тайны и расскажут японцам. А японцы только того и ждут, чтобы отобрать у нас Курилы. Политическая ситуация такова, что...
  - Хватит заливать, - оборвала его Вера. - Лучше в погреб за вином слазай. Трепло...
  - Я сейчас. Я мигом. - Верещак юркнул в просвет между лозами.
  Вера придвинулась к столу так, что на ее сложенные, как у школьницы руки легли груди, размеру и форме которых позавидовала бы любая голливудская кинодива. Крестик лежал на правой.
  - Митька Мамалыга мой брат двоюродный. Вы из милиции, Максим? - Вера сверкнула глазами, что должно было повергнуть Макса в шок.
  Не повергло.
  Макс достал удостоверение, которое Вера внимательно изучила.
  - Ну, все равно, - сказала она, возвращая черные корочки, - Дмитрий ваш коллега. И он совершил должностное преступление. А мы с Иваном его сообщники. Получается так... Но вы поймите, Максим, - Вера высвободила руку из-под грудей, при этом крестик провалился в ложбинку, и положила горячую ладонь на руку Макса. - Вы поймите. Что нам было делать с мертвяком этим? Сюда в Пологие Сопки спасатели только через полторы недели добрались. Связи не было, совета спросить не у кого, доложить некому. То есть, было кому, но как?
  - А мобильная связь? - возразил Макс.
  - Что? - удивилась Вера. - Мобильная? Да мы тут в Пологих Сопках как хуторяне живем. Без связи с внешним миром, так сказать. Мобильники, они молодым нужны, они без них жить не могут. А у нас тут одни старики. Скоро вымрем все, как мамонты.
  - Вера, если кто-то при мне осмелится назвать тебя старухой, я заставлю его откусить себя язык. - Возможно, эти слова и выглядели, как комплимент, но Веру они явно не порадовали.
  - Мне сорок два, и я в поселке самая молодая, - невесело усмехнулась она.
  А Макс подумал, что выглядит она значительно моложе, Вере можно было дать от силы тридцать с небольшим. И еще он подумал, что невесела Вера потому, что замужем за стариком, хоть и бодрым еще, но стариком. Почему она не уедет отсюда? Любовь? Вряд ли. Неверие в собственные силы? Может быть. Страх перед неизвестным? Вполне возможно... Но зачем ему, секретному агенту БСР, копание в чужой жизни?! Ему дело нужно делать, а не в душах людских ковыряться. Что, да почему...
  Вера между тем продолжала:
  - Вот и решили мы его похоронить потихоньку. Я, Иван, да Митька -втроем... Поймите, Максим, я почему никому говорить Ване про это не велела? За Митьку очень боялась. Выгонят его из милиции. Он ведь, Митька-то, хотел доложить своему начальству о том, что со стороны Собачек в наш поселок неизвестного приволокло потоком, да все никак решиться не мог. А потом дела закружились - мародеры, беглые зэки. А когда труп пропал, то и докладывать вроде не о чем стало. Растерялся Митька... Мы на семейном совете решили: о том, что случилось никому. Будто и не было ничего. Человека того все равно не воскресить, а если Митьку из милиции выгонят...
  - Человека? - перебил Веру Макс. - Верещак мне о зеленом инопланетянине рассказывал.
  - Ну да, зеленоватым он был. Может, болел чем. Может, от того и умер. Но все-таки человек, хоть и роста небольшого. У него все, как у людей было, мы же его раздевали, он же мокрый был весь.
  - А я говорю, инопланетянин. - Верещак видимо подслушивал, затаившись в тени виноградных лоз. - А что пиписка, так что тут такого?! Пиписка у всех есть, даже у Тумана нашего. Да что там у Тумана, у котов и тех.... Зеленых людей не бывает. Я во Владике специально для этого дела справочник терапевта и анатомический атлас купил. Прочитал от корки до корки. Нет таких болезней, при которых человек зеленеет. Желтеет - да, если печень...
  - Ты вино принес, инопланетянин? - строго спросила Вера.
  - Принес, а то, как же, - заверил ее Верещак, предъявляя графин из розового стекла. Таким графином пользовались еще при советской власти, этот сохранился чудом. На боку графина красовалась большая выпуклая гроздь винограда, а внутри плескалось пенистое рубиновое вино.
  Вера ушла в дом, за приготовленной едой, а Верещак уселся за стол, поставив на его середину запотевший графин, и безапелляционно заявил:
  - То был инопланетянин, это точно. Жалко, что его свои забрали, а то бы сейчас можно было... - Иван Трофимович блеснул эрудицией, - эксгумацию провести.
  - Жалко, - согласился Макс. - Было бы неплохо провести исследование останков. - Он уже подозревал, что именно можно было обнаружить в костях мнимого инопланетянина. - Кому вы еще рассказывали о нем?
  - Никому. Ей богу, никому! - поклялся старик. - Ни единой живой душе. - Но глазки забегали, выдали его с головой.
  - А дочери? - догадался спросить Макс.
  - Ну, дочке..., - Верещак замялся. - Дочке рассказал. Они с зятем вместе со спасателями, с первым десантом сюда пожаловали.
  - И зятю рассказали? - Макс почувствовал, что напал на след.
  - Муж и жена - одна сатана. Рассказал, чего уж...
  - Как фамилия зятя?
  - Вошкулат.
  - Как?! - округлил глаза Макс.
  - Вошкулат, - повторил Верещак испуганно. - А что?
  - Имя!
  - Иван Трофимович Верещак.
  - Зятя!
  - Андрей Владимирович. Вошкулат Андрей Владимирович.
  Макс сунул руку за пазуху, чтобы достать мобильный телефон, но Верещак заподозрил что-то другое и побледнел.
  - Что тут у вас за шум? - Вера подходила к столу с огромным подносом, на котором стояли тарелки со всевозможными яствами, но Максу было не до еды.
  - Анатолий Сергеевич, - тихо сказал он в трубку. - У меня новости...
  
  
  7. Кое-что проясняется.
  
  Новости были не только у Макса.
  Гоша оказался не только гениальным экспертом-криминалистом, но и классным организатором. Наверное, он всегда был им, а проявить себя с этой стороны ему просто не довелось. Едва переступив порог университета, Гоша развернул такую бурную деятельность, что местные ботаники мигом взмокли от хлынувшего на них потока указаний. На их вялые возражения и ссылки на занятость (вступительные экзамены были в полном разгаре), Гоша рявкнул: надо! И возражения рассосались. Особенно много работы выпало на долю заведующего лабораторией кафедры уфологии доцента Шутова, ему даже пришлось забыть на время Гошиного расследования о своей любимой аспирантке, юной Олесе Драловой.
  Пока университетские работники шерстили свои научные планы и сверяли их с планами работы лабораторий, выискивая какие-либо несоответствия и несуразности, Гоша съездил в морг центральной больницы, где лично произвел вскрытие трупа, извлеченного из сгоревшего БМВ. Еще до вскрытия Гоша определил, что труп Вошкулату не принадлежит. Антропометрические характеристики останков явно отличались от параметров, вписанных в медицинскую карту Алексея Владимировича. Сгоревший был ниже его и намного щуплее.
  Неведомого элемента, найденного при исследованиях тел Бугаева и Москаленко, обнаружено не было. Вообще ничего интересного в этом трупе не было, кроме того, что весь он был пропитан алкоголем, как губка. Печень представляла собой комок жира, если бы погибшего не застрелили, она отключилась бы сама собой в очень скором будущем. Труп, по-видимому, принадлежал бомжу или одинокому алкоголику, которого никто не искал, и кончину которого некому было оплакивать. Убит этот человек был тем же способом, что и профессор Москаленко, и, по-видимому, из того же самого оружия - транкера, лурпакского производства. Пулю, правда, обнаружить не удалось. Она, разорвавшись в голове убитого, снесла ему половину лица и, разбив лобовое стекло БМВ, вылетела из машины. Сам транкер нашли в промежутке между передним, водительским и задним сидениями автомобиля в виде черной лужицы расплавленного пластика.
  Вернувшись из морга, Гоша принял у доцентов и аспирантов результаты их расследований. С научными планами был полный порядок - все темы прорабатывались строго по графику и теми научными работниками, которые значились в списках разработчиков тем. Результаты трудов праведных фиксировались в пояснительных записках и оформлялись в виде рефератов и прочих, установленных местной профессурой, монографий. Если и были какие-то внеплановые темы, то велись они индивидуально и конфиденциально, без следов в реестрах университета.
  Надо бы просмотреть все файлы домашних компьютеров этих ботаников, подумал Гоша, но, видимо, придется ограничиться компьютерами Бугаева, Вошкулата и Москаленко. Да компьютерами, стоящими в лаборатории.
  График работы лаборатории соблюдался безукоризненно два предшествующих года. И в этом году до начала июня все было в порядке. В лаборатории проводились опыты ежедневно, включая выходные дни. Опыты проводились, как правило, в дневные часы, но иногда и ночью, если того требовали условия этих опытов или их срочность. Для всех кафедр, не имеющих своих лабораторий, устанавливалось определенное время. Если опыты переносились или отменялись, в журнале делались пометки. Все, как везде.
  Начиная с июня этого года началась чехарда. Участились случаи переносов и межкафедральных замен. Количество ночных опытов возросло. В основном это касалось кафедры уфологии. Москаленко, Бугаев и Вошкулат стали фигурировать в журнале чаще других сотрудников университета. Темы исследований указывались нечетко или не указывались вообще. Некоторые страницы из журнала были варварски выдраны, причем недавно, это было заметно и без экспертизы. Последняя страничка на день, когда был убит профессор Москаленко, также отсутствовала.
  Гоша журнал изъял и распорядился отправить в Москву контейнеры с препаратами, примененными в опытах и исследованиях университетских уфологов. К счастью не все эти препараты были своевременно утилизированы.
  Обнаружил Гоша Дистенфельд и еще одну интересную деталь: некоторые файлы в главном лабораторном компьютере были стерты. Но следы на винчестере должны были остаться. Гоша и компьютер лабораторный приобщил к другим вещдокам и отправил в Москву, в свою родную лабораторию.
  Домашний компьютер Арсения Москаленко для работы не использовался. Гоша нашел в нем только кулинарные рецепты супруги профессора да массу компьютерных игрушек, которыми забавлялись его дочки. Компьютер Бугаева использовался примерно так же. А в пустом коттедже Вошкулата компьютера вообще не оказалось. Профессор Вошкулат пользовался ноутбуком, который постоянно носил с собой. Об этом Гоше поведал Стас Сокольский, который за последние несколько дней снял показания со всех в Степном, кто хоть единожды контактировал с пропавшим уфологом.
  Следователь городской прокуратуры Станислав Янович Сокольский ел свой хлеб не зря. Он разрушил до основания алиби Вошкулата в отношении убийств Бугаева и Москаленко. Стас нашел трех свидетелей пребывания Вошкулата в Степном с вечера двадцать седьмого до утра двадцать восьмого июня.
  Первым свидетелем был некий Сергей Орешкин, бармен из пивбара, расположенного напротив главного корпуса университета. По фотографиям Орешкин твердо опознал Вошкулата и его спутника, которым оказался Николай Бугаев. Они не были в тот вечер посетителями бара, Орешкин увидел их сидящими в автомобиле марки "Лексус", когда выходил через служебный вход, чтобы закрыть бар на ночь. Было темно, но Орешкин хорошо разглядел лица, так как в машине горел свет. Он узнал мужчин - раньше ему приходилось обслуживать их в своем баре. Бармен заметил, что оба раздражены и что-то обсуждают на повышенных тонах. Ночь была жаркой и душной и стекла в автомобиле были опущены, поэтому Орешкину удалось услышать обрывки фраз. Вошкулат говорил: "Ты идиот, Николаша. Отказываешься от таких денег!", на что Бугаев отвечал: "Ты сам идиот! И предатель!". И еще что-то в том же духе. Чем закончится ссора, Орешкин слушать не стал, так как ему было не интересно, и он торопился домой. Произошло это в одиннадцать ноль пять вечера двадцать седьмого июня.
  Вторым свидетелем был таксист, который отвозил Вошкулата в аэропорт к восьми часам утра. Он забрал его из района старых кварталов, где легко можно было снять квартиру или комнату без всяких проволочек. Стас, естественно, направил туда двух стажеров из школы милиции, но скорее так, для проформы. Найдут свидетелей - хорошо, не найдут - ну и хрен с ними. А для стажеров тренировка. Таксист Вошкулата запомнил хорошо, тот всю дорогу молчал и выглядел помятым. Может быть, потому таксист его и запомнил...
  Стюардесса рейса "Степной - Артем" тоже опознала нервного пассажира.
  Пребывание Вошкулата в Степном в ночь с четвертого на пятое июля также было доказано, причем документально. Его изображение было зафиксировано двумя камерами видеонаблюдения, установленными в университетском поселке. Кроме того, охранник на поселковом КПП, который пропускал БМВ Вошкулата через ворота, сделал отметку в журнале - пятое июля, час тридцать восемь ночи.
  
  Обо всем этом Макс узнал только в субботу тринадцатого июля, когда вернулся в Москву. А сейчас он должен был срочно попасть во Владивосток и допросить младшего брата профессора и зятя словоохотливого Ивана Трофимовича.
  Не дожидаясь, когда Макс доберется до Владивостока, Карачун связался с дальневосточным региональным отделением БСР. Не вдаваясь в подробности дела, он попросил навести справки о некоем Вошкулате Андрее Владимировиче и ежели будет на то необходимость (вдруг тот окажется в отъезде или соберется куда-нибудь выехать) найти и задержать его до приезда сотрудника московского отделения Бюро Хабарова Максима Игоревича. Карачун даже не счел нужным назвать дальневосточным коллегам статус объекта: кто он - потерпевший, свидетель или подозреваемый.
  С тоской посмотрев на запотевший розовый графин и блюда с едой, Макс засобирался в дальний путь на ночь глядя. Кто-то должен довести его до Владивостока... Наверное, местный участковый Митька Мамалыга громко икнул в этот момент.
  - А может все-таки как-то можно избежать огласки? - спросила Вера, с мольбой глядя на Макса. - Я на все готова, чтобы помочь брату.
  Макс нисколько не сомневался, что Вера действительно готова на все, причем свое обещание она будет выполнять не по принуждению, а с великим желанием и усердием. Максу вдруг стало жалко эту женщину, возможно не разу в своей сорокадвухлетней жизни не вкусившую радость любви и бурного качественного секса.
  - Митька сам виноват. - Верещак подскочил с лавки, будто у него сзади была пружинка. - Бухать надо поменьше. Скоро все мозги пропьет.
  Энергичный старик! Макс подумал, что может быть, он ошибается относительно сексуальной неудовлетворенности Веры, однако, откровенный взгляд ее черных глаз все же говорил об обратном.
  - Все будет зависеть от ряда причин, - туманно произнес Макс. - В частности от того насколько ваш "инопланетянин" вписывается в рамки моего расследования... Кстати, - Макс вдруг вспомнил о вопросе, который ему задал Карачун. - А во что он был одет, когда вы его нашли?
  - В скафандр, ясное дело, - поспешил с ответом Верещак.
  - Ни в какой ни в скафандр, - опровергла слова мужа Вера. - Комбинезон самый обыкновенный.
  - Вы его в нем и похоронили? - спросил Макс, так, на всякий случай.
  - Конечно в нем, - снова выскочил вперед Верещак и снова был осажен женой.
  - Нет. Мы труп в старый Иванов костюм обрядили, - сообщила она Максу. - Комбинезон весь мокрый был и грязный. Я его отстирала и отгладила. Сейчас принесу.
  Вера удалилась а Верещак молча ерзал на лавке, избегая смотреть на Макса. Вера вернулась с пластиковым пакетом в руках через пару минут.
  - Вот. В целости и сохранности, - сказала она, протягивая пакет Максу. - Я как знала - сохранила. Верещак хотел его во Владике на барахолке продать, я не разрешила.
  Комбинезон был темно-синий с яркими оранжевыми вставками, с множеством карманов и кармашков на замках-молниях и очень маленький - его вполне можно было принять за детский. Ярлыки на вороте и на рукаве говорили, что данное текстильное изделие пошито на швейной фабрике "Штанзе", Германия, по специальному заказу одного из комитетов Евросоюза. Что это за комитет и что это за спецзаказ предстояло выяснить в Москве.
  - Спасибо, Вера, - поблагодарил Макс. - Вы проводите меня к Дмитрию? Мне нужно срочно попасть во Владивосток.
  - Конечно, провожу, - ответила Вера и стала складывать в пакет сооруженные наспех бутерброды.
  - Может, я? - предложил Иван Трофимович, но Вера строго на него взглянула и сказала:
  - Сиди уж. Все, что ты мог, ты уже сделал.
  - Так поздно уже. - Было ясно, что отпускать жену одну с приезжим ему очень не хотелось. - Скоро темно будет.
  - Ничего, - ответила Вера. - Я Тумана возьму. Заодно и выгуляю.
  - Ну, если так, то конечно...
  
  Во Владивосток Макс попал к утру. В здание дальневосточного регионального отделения БВР он вошел, когда его ручные часы показывали восемь ноль пять местного времени. Дмитрий Мамалыга изъявил желание подождать Макса, мало ли чего, но Макс отправил его обратно в Пологие Сопки.
  Дальневосточное отделение сильно отличалось от московского. Качеством ремонта помещений, технической оснащенностью кабинетов, непонятной сутолокой в коридорах, а главное - внешним видом сотрудников. Какие-то все они были взъерошенные, небритые, раздраженные. И одеты были кто во что горазд, но в основном в джинсы и футболки. Рукоятки пистолетов у многих торчали из-под мышек, а у некоторых - из-за поясов джинсов, что придавало сотрудникам БСР лихой вид. Создавалось впечатление, что и спят они с пистолетами под подушками. Позже Макс понял причину увиденного: денег из Москвы сюда перепадало гораздо меньше, чем центральному отделению, а дел в производстве находилось немало, возможно больше, чем у московских коллег. Регион был тяжелым и беспокойным.
  Начальник отделения, полковник Фомин, молча выслушал Макса и, нажав кнопку на селекторе, буркнул:
  - Неженца ко мне. - И пояснил Максу: - Вчера производил задержание вашего Вошкулата лейтенант Неженец.
  Макс пропустил мимо ушей определение "вашего" и удивленно спросил:
  - Задержание?
  - Ну, да, - ответил полковник и замолчал, углубившись в изучение каких-то бумаг.
  Ну, да, повторил про себя Макс и подумал, глядя на уставшую лысину полковника Фомина, что тот очень похож на Карачуна, и не только внешне.
  - Вызывали, господин полковник?
  В кабинет вошел здоровенный розовощекий парень в белой футболке, белых же кроссовках и джинсах и с пистолетной рукояткой, торчащей из желтой кобуры под мышкой - классический экземпляр специального агента дальневосточного регионального отделения Бюро специальных расследований. Короткие рукавчики майки были закатаны до самых подмышек и полностью обнажали загорелые и мускулистые руки бодибилдера. Он был, конечно же, небрит и имел прическу - бобрик. Парень жевал мятную жвачку, распространяя аромат на весь кабинет.
  - По твоему вчерашнему, - хмуро изрек Фомин, кивнув на Макса. - Из Москвы. Свободны. Оба.
  Неженец подмигнул Максу, аудиенция у полковника была закончена. Оказавшись в приемной, он протянул Максу руку и представился:
  - Лейтенант Неженец. Звать Владимиром. Можно просто - Вован.
  - Привет Вован, - Макс пожал протянутую руку. - Тогда я - Макс.
  - Ну что, Макс? Пошли ко мне, кофейку жахнем?
  - Хорошо бы, - кивнул Макс, - да времени нет.
  Вован кивнул головой:
  - Да, ты прав, времени мало. А дел много. Этот твой Вошкулат, он в кутузке. Мы его на всякий случай в одиночку определили. Твой шеф моему шефу такой пурги нагнал, что... - Вован махнул рукой. - Кстати, Вошкулат со сранья на допрос рвется.
  - Ну, так давай его в допросную.
  - Да там это..., - замялся Вован, - в общем, не прибрано.
  - Ну и что?
  - Так это... поскользнуться можно. Там вчера каннибала допрашивали, ну... малость переусердствовали. А уборщица на больничном. Обещали бойцов из школы милиции прислать, да вот что-то нет пока... А давай лучше в камере этого гаврика допросим.
  - Бардак, - покачал головой Макс.
  Прежде, чем войти в камеру, Макс через специальное окошечко посмотрел на арестованного. Андрею Вошкулату на вид было лет сорок пять. Его сходство со старшим братом Алексеем, которого Макс видел, правда, только на фотографии, было поразительным. Оно было бы еще более сильным, если бы не припухшая нижняя губа справа, с запекшейся кровью в уголке, и лиловый синяк под левым глазом.
  - Это кто его так? - спросил Макс строго. - Ты?
  - А хули, - искренне удивился Вован. - Он на меня с кулаками кидался. Удостоверение мое мне же в рожу швырнул. Послал в жопу и сказал, что никуда не пойдет, потому, что завтра ему в рейс... Ну, двинул разок левой.
  Макс скептически поглядел в открытое доброе лицо Вована.
  - Похоже, не разок, - заметил Макс. - И не только левой.
  - Глазом он сам в вешалку ткнулся. Ей богу.
  
  Допрос Андрея Вошкулата проходил при полном взаимопонимании сторон. Проводил допрос Макс, а Вован сидел сзади и выразительно похрустывал суставами сильных пальцев. Вошкулат, проведя ночь на нарах, осознал, что отрицать что-либо бессмысленно и выложил все, что знал о том случае с "инопланетянином". Видимо, это было единственное темное пятно в его безупречно чистой биографии.
  Андрей, не предполагая тогда, чем все это закончится, рассказал брату по телефону историю, поведанную ему тестем. А через двое суток старший брат неожиданно прибыл к нему во Владивосток.
  Андрей знал, что брат уфолог и поэтому просьба о помощи в патологоанотомическом исследовании зеленого человечка в шок его не повергла. За четыре ящика водки Андрей договорился со своим корешем, пилотом вертолетного звена береговой охраны, о рейсе в Пологие Сопки. Слетали, откопали, переложили тело в пластиковый мешок привезли во Владик и определили в морг второреченской больницы, в котором трудился санитаром еще один кореш Андрея Вошкулата. Вскрытие Андрей произвел сам - по специальности он был медиком и числился судовым врачом на теплоходе "Капитан Никодим Фугасов".
  - Все это вы совершили из приверженности к уфологии или из любви к старшему брату? - спросил Макс, пристально глядя в честные глаза Андрея Владимировича Вошкулата.
  Вошкулат потупил взор и тихо ответил:
  - Лешка денег обещал.
  - Много? - поинтересовался Вован из-за спины Макса.
  - Сто тысяч долларов.
  - Ни х... себе! - эмоционально отреагировал Вован.
  - Когда выяснилось, что это не инопланетянин, а обычный человек, я испугался. А Лешка наоборот почему-то обрадовался...
  - Рассчитался с тобой брательник? - задал вопрос Вован.
  Вошкулат покачал головой:
  - Нет пока. Но на прошлой неделе звонил. В пятницу, кажется... да, в пятницу, точно. Обещал: скоро.
  - Ясно, - сказал Макс. - Что вы еще выяснили, кроме того, что это человек? Например, почему у него кожа была зеленая?
  - Клетки эпителия были заполнены какой-то зеленой жидкостью. Химический состав мы определять не стали. Вскрытие ведь в больничном морге проводили и ночью. А лаборатория ночью закрыта...
  - Отчего он умер?
  - Асфиксия.
  - А его случаем не того? - Вован сжал кулак, изображая удушение.
  - Нет, бог с вами! - запротестовал Вошкулат. - У трупа на всех внутренних органах какие-то наросты были. Костистые наросты неизвестного происхождения. В том числе и на гортани. Я не знаю, что это было. Но у меня имеется аудиокассета с записью вскрытия и фотографии.
  - Гистологические исследования проводили? - спросил Макс.
  Вошкулат отрицательно покачал головой.
  - Алексей увез с собой образцы новообразований, костных и мышечных тканей.
  - А почему кассету и фотографии не увез?
  - Увез. Но я себе дубликат оставил.
  - Зачем?
  - Не знаю. На всякий случай. - Наверное, теперь Андрей Вошкулат был рад, что оказался таким предусмотрительным.
  - Труп куда дели? - спросил Вован. По ходу допроса он уже полностью погрузился в тему.
  - Кремировали.
  - Где? - резко спросил Макс.
  - В крематории естественно.
  - У вас и там кореша имеются?
  Вошкулат тяжело вздохнул и закрыл глаза.
  - Вот так живет человек..., - задумчиво произнес Вован, нагоняя тоном голоса страх на Вошкулата. - Неплохой, вроде бы, человек, примерный семьянин, хороший специалист - плохого на "Фугасова" не взяли бы. Законопослушный... с виду. А копнешь - столько всякой мерзости в своей жизни сотворил, лет на пятнадцать строгого режима тянет. Не меньше.
  У Вошкулата затряслась распухшая губа.
  Макс встал и сообщил Вовану:
  - Мне пора.
  - А с этим что делать? - спросил Вован, кивнув на глотающего слезы Вошкулата. - В камеру?
  А действительно, что? Максу вдруг вспомнились просящие Верины глаза и прикосновение ее упругих, как у девушки, но больших, как у взрослой женщины горячих грудей к своей руке, когда она провожала его к Митькиному дому. Она специально прижималось ими к Максу, пытаясь вызвать в нем страсть или хотя бы желание. Желание было и очень сильное, но Макс сдержался...
  - Возьми подписку о невыезде, и пусть идет домой, к семье... Хотя, нет. Сейчас поедем к нему и реквизируем кассету и фотографии. А подельников его не трогай, пусть ни о чем не догадываются, нам спокойней будет.
  - Слышал, нет, мудило? - сказал Вован Вошкулату. - Никому ни слова.
  Идя по коридору к выходу, Макс остановился у двери в комнату проведения допросов, она была распахнута, а в ее полутемной глубине два молоденьких курсанта школы милиции драили полы. Вода в ведре была бурой и пенистой, а на внутренней стороне двери на приклеенном скотчем листе бумаге было написано: "Уходя, гасите"...
  
  
  8. Скучный выходной.
  
  От нечего делать Макс зашел в Альбинин салон. Он не знал, зачем туда забрел, просто ноги принесли. Двери салона были распахнуты настежь, но к верхнему косяку была подвешена табличка "ЗАКРЫТО". Макс приподнял табличку над головой и вошел. Кондиционер не работал. Силиконовые бабы-манекены были лишены париков и верхней одежды, да и нижняя то была не на всех. Зал был пуст, но за перегородкой кто-то разговаривал. Мужчина и женщина.
  - Дорогая, я сам решу, чем тебе заниматься, - говорил мужчина. - Скажу, что здесь будет публичный дом, ты станешь директором борделя, маман, так сказать. Скажу, что здесь будет публичная библиотека, будешь директором библиотеки.
  - Серж, милый, - отвечала женщина. - Ты пойми: место раскрученное. Вся Москва знает, что на этой улице, в этом доме салон "Альбина".
  - Вот именно, "Альбина", а не Пелагея.
  - Я же не виновата, что меня так родители назвали.
  - Может быть я виноват?
  Запел сотовый.
  - Подожди, - сказал мужчина своей собеседнице и через несколько секунд возмущенно закричал в трубку: - Ты чем слушаешь, когда тебе шеф говорит: не надо? Я же ясно сказал: мне на хер не нужны эти акции. Пусть их Мансур скупает, если денег девать некуда... Ну и что, что дешево?.. Что? Почем?! Конечно, покупай, придурок!.. Когда?.. Хорошо. Хорошо, буду... Через час... Хорошо, через полчаса... Все. Так на чем мы остановились? - Это, по-видимому, уже Пелагее.
  - На том, что меня зовут Пелагея, и что ты не хочешь оставлять профиль салона прежним, - с обидой в голосе сказала женщина.
  Макс со вздохом щелкнул резинкой от трусов по впалому силиконовому животу манекена и деликатно кашлянул.
  - А это еще что кто там? - зло проворчал Серж и вышел из-за перегородки.
  Он оказался не таким, каким представлял его Макс, то есть - быковатым с толстыми и короткими пальцами веером. Мужчина имел вид вполне респектабельный. Был он высоким и худощавым, упакованным в дорогой костюм. Но лицо было неприятным. Хотя, издали его можно было назвать красивым. Но только издали и тогда, когда Серж молчал. Едва он раскрывал рот, вся его респектабельность мигом улетучивалась.
  - Тебя что в школе читать не научили? - спросил он Макса тоном человека, привыкшего к подобному обращению с зависимыми от него людьми.
  Но Макс от него не зависел, более того, он никому не разрешал так разговаривать с собой, даже тем, от кого зависела его карьера. Впрочем, те люди и не позволяли себе ничего подобного. Разве что Карачун..., но ему Макс иногда прощал кое-что. Потому что знал - полковничья грубость напускная, а внутри он добрый.
  - Или ты шибко... - Серж осекся на половине фразы, натолкнувшись на жесткий взгляд Макса.
  Из-за спины Сержа выглянуло лицо Пелагеи с азиатским разрезом глаз и пухлыми губами. Макс улыбнулся.
  - Здравствуйте, сударыня. Я зашел сюда в надежде встретиться с хозяйкой салона. Но... видимо, в ее жизни произошли какие-то перемены.
  - Да, - ответил за Пелагею Серж. - Альбина продала это салон мне. Теперь тут будет новая хозяйка, моя жена.
  - А вы знакомы с Альбиной? - Макс по-прежнему обращался к Пелагее, игнорируя Сержа.
  - К сожалению, нет, - ответила Пелагея и снизу вверх посмотрела на мужа.
  - Я хорошо знаю Альбину, - не унимался Серж.
  - Да, действительно, жаль, что вы не знаете Альбину, - продолжал Макс свой диалог с Пелагеей. - Вы могли бы стать подругами... Ну, что ж, простите, что оторвал от дел.
  Макс улыбнулся и галантно склонил голову. Направляясь к выходу, он думал о том, что этот хлыщ, наверняка, был одним из Альбининых поклонников, а, может быть, и спал с ней. По сердцу Макса царапнула ржавая игла ревности.
  - Черт знает что! - услышал он за спиной голос Сержа. - Ходят всякие мудаки! Как у себя дома.
  Макс резко обернулся и прищурился.
  - Я легко запоминаю внешность людей, - сказал он. - А вот ты..., юноша, напрягись и запомни меня. Запомнил? Молодец. Постарайся не попадаться мне на глаза. Ради своего же здоровья.
  
  Макс долго и бесцельно болтался по городским улицам и скверам. Делать было абсолютно нечего, идти некуда. Двое его друзей с семьями укатили в Италию, в Римини. Альбина наслаждалась жизнью в Лурпаке, а, может быть, где-нибудь еще. Макс присел на скамейку и, достав записную книжку, стал ее листать, отыскивая среди многих женских имен, телефонный номер той, с которой сейчас можно было встретиться и оттянуться по полной программе. Позвонить, договориться о встрече и, по возможности скорее заняться сексом. И не потому, что ему этого так сильно хотелось, а для того чтобы заполнить вынужденную паузу, убить время. Потом можно было посидеть в каком-либо баре, сходить на дискотеку или просто погулять, разговаривая о разных пустяках и не о чем. А потом купить чего-нибудь съестного и горячительного и забуриться в его холостяцкую квартиру. До утра.
  Вдруг Макс осознал, что смотрит в записную книжку, не видя имен, и машинально листает страницы. Больше всего он хотел бы сейчас вызвать абонента, номер телефона которого ему не нужно искать в своей книжке. Вызвать и услышать протяжное: "Ало-о-у", а потом, улыбаясь долго слушать Альбинин речитатив и представлять себе, как она раскачивается, сидя на низком пуфике, закрыв глаза и облизывая губы. Не отключая телефона и не прерывая ее монолог, поспешить к ней и позвонить в дверь. Альбина подойдет, разгоряченная, в халатике на голое тело, откроет и, как сомнамбула, пойдет в спальню, не переставая говорить. Сумасшедшая... Сумасшедшая Машка! Они упадут на ее шикарную итальянскую кровать и сольются в экстазе, забыв обо всем на свете. Они долго будут любить друг друга. Очень долго. Так долго, как в дни их первой встречи после детской разлуки.
  Макс вынул телефон из футляра, пристегнутого к поясу и он, вдруг, заиграл знакомую мелодию.
  - Машка?!
  - Здравствуй, Максим.
  - Здравствуй, Машка! Где ты?
  - В Лурпаке, я же тебе говорила.
  - Машка, я.... - "Черт, в горле пересохло!" - Я...соскучился по тебе, Машка. Я...думаю о тебе. Постоянно думаю. Я..., - "Черт, черт! Почему я не могу сказать этого слова?" - Может быть, ты вернешься, Машка? Мне без тебя хреново.
  - Мне тоже... очень хреново.
  - Так в чем дело? Возвращайся.
  - Не могу.
  - Почему?
  Молчание. Максу послышалось, что Альбина плачет.
  - Машка!
  - Я замуж выхожу, Максим... Я не вернусь. Никогда.
  - Машка! - Максу вдруг сделалось холодно. - Ты хорошо подумала?
  - Да, Максим. У меня было время подумать.
  - Кто он?
  - Он хороший. Он хочет детей. Он меня любит.
  "Я тоже", - хотел сказать Макс, но подавился этими словами. Они застряли в его горле, как плохо разжеванный кусок. Я тоже? А что он тоже? Тоже хороший? Или тоже, как и тот, неизвестный Максу, Альбинин жених, хочет детей? Макс опять обошел слово "любит". Он боялся этого слова?.. Да боялся. Он даже мысленно никогда не произносил его. Почему?.. Может, ему пора к психоаналитику?..
  - А ты его? - спросил Макс, опустив слово "любишь".
  - Это не важно.
  - Машка! - Макс не знал, что говорить, в душе было пусто и холодно.
  - Прощай, Макс.
  - Машка!!
  В трубке раздались короткие гудки. Они больно били в ухо. Макс достал сигареты. Когда прикуривал, заметил, что пальцы слегка дрожат. С чего бы это? Неужели все-таки...
  
  Виски совершенно не пьянили, и Макс перешел на водку.
  Народу в баре было немного, но все столики были заняты. За некоторыми сидело по два человека - парочки, выжидающие момента, когда можно будет уйти и заняться сексом - за другими скучали в одиночку. Макс сидел у стойки и пил. Бармен был рад такому выгодному для заведения посетителю и, лихо жонглируя шейкером и бутылкой, ждал когда Макс прикончит рюмку, чтобы подать следующую. Это превращалось в конвейер. Денег у Макса было, как у дурака махорки. Долг отдать возможности не представлялось по причине отсутствия кредитора. Кредитор выбыл из страны, возможно, поменял гражданство и возвращаться на Родину не собирался.
  "Скорей бы на работу, - грустно мечтал Макс. - Это воскресенье чересчур затянулось. Не выходной - каторга. Свихнуться можно от безделья! Ну, не беда, осталась только одна ночка, и я снова брошусь на поиски пропавшего уфолога... Вошкулат лег на дно и чего-то выжидает. Может, ждет, когда его перестанут искать, может, разрабатывает план перехода границы, а, может, находится на дне могилы и медленно разлагается. Но если жив, он должен проявиться где-нибудь. И, скорее всего в Лурпаке. А там его ждут ребята из ФАЭТа... Теперь, когда данных набралось предостаточно, можно и поупражняться в выстраивании версий... Опустим события на симпозиуме. Пока опустим. Данович уверен, что Вошкулат был завербован спецслужбой Лурпака и получил от них какое-то задание. Какое? Учитывая темы, инвестируемые Фондом, это задание связано с поисками альтернативного энергоносителя. Новый, сто двенадцатый элемент, о котором мы пока ничего не знаем, в качестве альтернативного энергоносителя может вполне подойти. Если наука скажет нет, что ж, выстроим другую версию. А пока... Итак: Вошкулат получает задание, связанное с тематикой Фонда. И начинает рыскать по аномальным зонам России в поисках этого самого энергоносителя. Находит он его в Собачках. Но сначала находит "инопланетянина". Совершенно случайно... Прежде, чем продолжать выстраивать версию, разберемся с зеленым человечком. Комбинезон был Верой Верещак тщательно отстиран и отутюжен, но частички сто двенадцатого элемента полностью удалить не удалось, наши эксперты его нашли. Поехали дальше. Карачун выяснил в министерстве торговли, что подобная продукция Россией никогда не закупалась, а Данович разузнал все про спецзаказ немецкой фабрике по пошиву спецодежды "Штанзе". Конечным потребителем оказался все тот же Инвестиционный Фонд. Стало быть, суммируя все факты можно предположить, что "инопланетянин" - шпион и занимался на территории России он тем же, чем впоследствии стал заниматься Вошкулат - поиском альтернативного энергоносителя. Смелое предположение? Возможно, но красивое.... Инопланетянин погиб, но его дело продолжает другой... Другой шпион"
  Макс допил водку и затушил окурок. Бармен тут же подсунул следующую рюмку и поменял пепельницу. А Макс закурил новую сигарету.
  "Выходит, что первооткрывателем нового элемента стали не трое школьных приятелей Карачуна, и не профессор Вошкулат персонально, первооткрывателем был маленький, позеленевший от усердия и от контакта с этим чертовым веществом, сто двенадцатым элементом или альтернативным энергоносителем, "инопланетянин". А дальше все просто. Вошкулат ищет месторождение этого нового горючего в Собачках, потому что, распотрошив труп зеленого человечка из Лурпака, он понимает, где надо его искать. Первым делом он добивается, чтобы Собачки отдали университету, а потом, под вывеской изучения аномальных явлений, приступает к поискам этой шняги... Теперь можно вернуться к событиям, связанным с предательством Вошкулатом своих коллег на симпозиуме в Крафте. Как там Данович сказал?.. "Фонду зачем-то потребовалось, чтобы Вошкулат стал уфологом, и Вошкулат им стал". Вполне вероятно, что этот энергоноситель надо искать в аномальных зонах. Поэтому Вошкулат становится уфологом и специалистом по аномальным зонам. Так. И с этим разобрались. Что дальше на горизонте?.."
  А на горизонте появились раскосые глаза и пухлые губки Пелагеи. Она, по-видимому, уже давно наблюдала за Максом, устроившись на другом конце стойки. Макс приветливо улыбнулся и поманил ее пальцем. Девушка, прихватила свой бокал и, зажав сумочку под мышкой, послушно подошла.
  - Здравствуй, Пелагея. - Макс сразу перешел на ТЫ.
  - Здравствуйте. А я уже давно здесь. - Девушка взглянула на миниатюрные золотые часики. - Целых пятнадцать минут. Сижу и смотрю на вас, а вы и не замечаете.
  - Пелагея, ты это..., давай без выканья, - предложил Макс. - Я Максим, - представился он, - но все зовут Максом.
  - Почему? - наивно спросила Пелагея.
  - Действительно..., почему? - Макс пожал плечами.
  - Ты кого-то ждешь?
  - До понедельника я совершенно свободен.
  Пелагея прыснула.
  - Смешного в моих словах ничего нет. - Максу почему-то вдруг захотелось быть откровенным. - Женщина, которую я мог бы ждать, - он вздохнул, - находится очень далеко и я ее, наверное, никогда больше не увижу. К тому же она выходит замуж. И, как это ни прискорбно, не за меня. Вот такая грустная история.
  - Ты говоришь об Альбине?
  Макс угрюмо кивнул, допил водку и щелкнул пальцем, подзывая бармена, деликатно отошедшего в сторону.
  - Водки. Заказать тебе что-нибудь?
  - Нет, спасибо. - Пелагея подняла свой бокал и, качнув им, сказала: - Это сок. Я не пью ничего другого. Только сок.
  Макс внимательно посмотрел на девушку. Мила, сказать нечего. До фотомодели не дотягивала в связи с невысоким ростом, но слажена неплохо. И грудь хорошая. Максу захотелось протянуть руку и проверить - настоящая или силиконовая? Попытался определить визуально, но Пелагея отставила свой бокал с соком и, сведя пальцы в замок, переместила руки на уровень своего декольте, перекрыв обзор.
  Макс закурил.
  - Скучаешь? - спросил он.
  - Я поссорилась с Сержем, ну... с тем человеком, которого ты видел сегодня утром в салоне.
  - Это печально, - согласился Макс. - Но не смертельно. Помиритесь.
  - Не знаю... - задумчиво сказала Пелагея.
  Она раскрыла сумочку, достала пачку сигарет. Сигареты были теми, что обычно курила Альбина. Макс щелкнул зажигалкой, и когда Пелагея прикурила, вдохнул знакомый аромат.
  - Ее зовут Мария, - сказал Макс. - Она всегда была Марией, а потом решила стать Альбиной... Не меняй своего имени, Пелагея. Оно у тебя доброе. Не меняй, если даже муж будет настаивать.
  - Серж не муж мне, - призналась Пелагея. - Он сделал мне предложение и в качестве свадебного подарка оформляет на мое имя предприятие, которое будет находиться на месте салона "Альбина".
  - Неплохой подарок, - заметил Макс и залпом осушил поданную барменом рюмку, бармен тотчас налил новую.
  - Ты много пьешь, Максим, - сказала девушка.
  Макс удивленно посмотрел на нее, но ответить не успел - на плечо легла тяжелая рука. Макс оглянулся и увидел перед собой лицо, способное напугать до смерти. Обладатель страшного лица был похож на древнего человека, первобытного обезьяноподобного предка. Рука, сжимающая плечо Макса поросла густой черной шерстью.
  - Шагом марш в машину! - раздался знакомый голос справа от Макса.
  К стойке подходил жених Пелагеи. Он сменил костюм на светлую ветровку и джинсы, а модельные коллекционные туфли на кроссовки, тонкую шею обвивал шелковый стильный платок. Перемены во внешнем виде, однако, не коснулись его лица, оно осталось таким же неприятным, как и утром. Но сейчас оно было еще более надменным и заносчивым.
  - А этого козла, Григорий, - Серж кивнув на Макса, - надо проучить.
  Пелагея жалобно, как побитая собака, посмотрела на Макса, а он бодро подмигнул ей:
  - Дождись меня на выходе. Я еще должен выпить на посошок и расплатиться за выпивку. - И повернувшись к Сержу тихо, но убедительно произнес: - За козла ответишь.
  Серж зло посмотрел на Макса и, грубо схватив девушку за руку, поволок ее к двери. Макс не спеша выпил последнюю за этот вечер рюмку водки, бросил на стойку смятую купюру и повернул голову к горилле.
  - Давай, Гриша, учи меня правилам хорошего тона. - И, не дожидаясь начала урока, прижал Гришину обезьянью кисть к своему плечу еще крепче, нырнул под его руку и, оказавшись за его спиной, ударил кулаком по вывернутому плечевому суставу.
  Ударил не сильно. Руки телохранителей такого уровня - их главный рабочий орган, Макс не хотел лишать Гришу работы на длительное время. В конце концов, Гриша не желал ему зла, он просто выполнял свою работу.
  Выйдя из бара Макс увидел как Серж с помощью своего водителя, по внешнему виду мало чем отличающегося от Григория, пытается затолкнуть Пелагею в "Мерседес". Надо отдать Пелагее должное - сопротивлялась она отчаянно. У водилы на лице горело яркое пятно пощечины, шейный платок Сержа был развернут кончиками назад.
  - У вас совести нет, господа, - громко сказал Макс, направляясь к дерущимся. - Вдвоем на одну хрупкую девушку... Нехорошо.
  - Ты? - задыхаясь, вымолвил Серж. Глаза его налились кровью, как у разъяренного быка.
  - Меня Максимом зовут, - преставился Макс.
  - Разберись с ним, - приказал Серж водителю, а сам прикрылся Пелагеей, как щитом, сжав сзади ее локти.
  Вторая горилла бросилась на Макса. Господи, подумал Макс, пропуская его мимо себя, на какой помойке Серж отыскал своих телохранителей? Ну ничего не умеют, даже скучно как-то... Сзади загремело, наверное, пролетевший по направлению к входу в бар водитель-телохранитель врезался в одну из высоких медных плевательниц, стоящих как часовые по обоим сторонам двери. Не обращая внимания на грохот, Макс двинулся к Сержу, прикрывшемуся Пелагеей.
  - Отпусти девушку, щенок, - грозно сказал он ему. - Она не желает с тобой ехать, неужели не заметил?
  Пелагея приподняла свою красивую ножку и с силой воткнула каблучок в кроссовок Сержа. Серж охнул и ослабил захват. Пелагея вырвалась и бросилась к Максу, но тот мягко отодвинул ее в сторону и подошел к Сержу. В отличие от горилл, этого господина щадить он не собирался. Серж сунул руку за пазуху и вытащил газовик, но Макс легко отобрал пистолет у Сержа и, не раздумывая, ударил его в лицо. Ударил коротко и жестко, но чуть-чуть не так, как бьют, чтобы убить. И, все же, пластической операции Сержу было не избежать. Серж сполз по капоту своей машины на асфальт.
  - Ты его убил? - испуганно спросила Пелагея.
  - Нет, конечно. Как я могу убить твоего жениха? - ответил Макс, но на всякий случай прикоснулся пальцами к шейной артерии. Пульс был. - Ну, что, может быть, прогуляемся по ночной Москве перед сном?
  - А, по-моему, нам не до прогулок, - ответила Пелагея. - Погляди.
  Макс оглянулся назад.
  На ступеньках перед входом в бар, тряся головой, сидел водитель-телохранитель. По его лицу текла кровь. В дверях стоял оправившийся от шока Григорий и, кривясь от боли, тыкал непослушными пальцами в кнопки мобильника, видимо вызывал подкрепление. За его широкой спиной толпился народ. Кто-то из посетителей бара, а может быть, и сам бармен вызвал милицию, и уже были слышны приближающиеся звуки сирены.
  - Бегом! - Пелагея схватила Макса за рукав и потащила его за угол дома.
  Там, за углом стоял черный двухместный "Порше".
  - Твой? - спросил Макс восхищенно.
  - Мой. Садись. Куда за руль пьяный? Я сама поведу.
  Макс безропотно плюхнулся на мягкое пассажирское сидение. Пелагея рванула с места, как заправская гонщица. Несколько секунд и они уже были далеко от места происшествия.
  - Куда ты меня везешь? - поинтересовался он, глядя на мелькающие огни ночного города. - К себе домой?
  - Нет, к тебе.
  - Тогда мы едем не в ту сторону... А почему ко мне?
  - Я думаю, Серж станет меня искать.
  - А я так не думаю. Ближайшие несколько часов его будут развлекать челюстнолицевой хирург, стоматолог и терапевт. А потом Сержик будет нуждаться в покое, боюсь, что у него сотрясение мозга... Нет, ты не подумай, что я против ночной гостьи. Я даже рад...
  
  - Ты есть хочешь? - спросил Макс, когда они вошли в его квартиру и расположились - Максим на тахте, Пелагея в кресле напротив.
  - Ночь уже, - возразила Пелагея, но вдруг замолчала, прислушиваясь к своему организму. - А ты знаешь, хочу.
  Максим подмигнул и ушел на кухню. Вчера вечером, после продолжительной беседы с Карачуном, он решил навести в своем жилище порядок - расставил все вещи по местам, протер пыль и пропылесосил ковровое покрытие. Потом сгонял в круглосуточный супермаркет и накупил продуктов, которыми заполнил обычно пустой холодильник под завязку. Весьма кстати, как оказалось. Теперь у него было много чего съестного: каралька полукопченой и батон вареной колбасы, две вакуумные упаковки сосисок, несколько банок рыбных консервов, банка зеленого горошка, свежие овощи и консервированные фрукты. Стояла на нижней полке и коробка с яблочным соком, апельсиновый он терпеть не мог.
  - Не густо! - Это замечание, прозвучавшее у него за спиной, оторвало его от любовного осмотра содержимого холодильника и привело в состояние искреннего изумления. Макс считал, что в его холодильнике райское изобилие.
  Невеста покалеченного Сержа стояла в дверях и улыбалась, но в ее улыбке Макс издевки не увидал.
  - Ты так считаешь? - хмуро спросил он.
  - Прости. - Девушка смутилась. - Я давно не ела простой пищи. Я...
  - Не продолжай, - перебил ее Макс. - Моя бывшая... подруга тоже предпочитала крабов, устриц и спаржу. Но, как говорится, чем богаты, тем и рады. Сосисок отварить?
  Пелагея подошла к Максу и прикоснулась губами к его щеке, встав на цыпочки. Этот, по-детски нежный поцелуй Максу понравился.
  - Прости, - вновь попросила прощенья Пелагея. - Я не хотела тебя обидеть.... Я буду сосиски. У тебя кетчуп есть?
  - Кетчуп? - Макс почесал макушку. - Кетчупа нет, есть горчица.
  Они ели сосиски с засохшей горчицей, зеленым горошком и черным Бородинским хлебом и запивали еду яблочным соком.
  - А почему ты говоришь об Альбине в прошедшем времени? - вдруг спросила Пелагея. - Ты думаешь, что будущего в ваших отношениях не будет?
  - Будущее это то, о чем мы ничего не знаем, - философски заметил Макс.
  - Значит, ты все-таки надеешься на продолжение ваших отношений?
  Макс отрицательно покачал головой:
  - Машка выходит замуж. Кажется, я тебе об этом говорил... А слово "замужняя" означает для меня "неприкасаемая".
  - Но ведь ты ее любишь?
  Макс кивнул головой и радостно подумал, что этого слова он не произносил, за него его произнесла Пелагея. И тут же подумал еще: "Да, дружище Макс, кушетка психоаналитика тебя заждалась".
  - А она тебя?
  Макс задумался.
  - Мы никогда не говорили этих слов друг другу, - ответил он через минуту. - Мы не клялись друг другу в верности, да и не хранили ее. Каждый жил своей жизнью. Встречались, когда хотели. И когда было время для встреч. А теперь, когда она уехала..., мне стало чего-то не хватать, чего-то такого, что нельзя заменить другим. И ей, я думаю, тоже... Она плакала, когда разговаривала со мной по телефону, сегодня днем.
  - Значит, она тоже любит тебя, - Пелагея сделала такой очевидный, как ей казалось, вывод. - Но тогда почему? Почему она выходит замуж за другого?
  - Я не могу создавать семью, - ответил Макс. - Мне это противопоказано.
  - Почему?
  - Ты задаешь слишком много вопросов.
  - Ну, пожалуйста, - не унималась Пелагея, - ответь мне на последний вопрос: почему тебе противопоказана семья?
  - У меня наследственность плохая, - брякнул Макс. - В родословной сплошные дебилы, психопаты и сексуальные маньяки.
  - Не ври!
  - Давай спать. Завтра мне утром на работу. У меня тяжелая физическая работа и я должен отдохнуть и набраться сил. Мне надо много работать, чтобы каждый день есть сосиски с зеленым горошком. Богатой невесты, которая могла бы меня содержать, у меня нет.
  - И у меня нет богатого жениха, - тихо произнесла Пелагея, вставая с кресла и приближаясь к Максу, который тоже встал с тахты. - У меня вообще нет никакого жениха - ни богатого, ни бедного.
  Она прижалась к нему всем телом, обхватила его шею руками и глядела, глядела своими азиатскими, чуть раскосыми, жгучими глазами в его глаза. И шептала что-то, Макс не мог разобрать слов, что-то, похожее на молитву или заклинание. Он почувствовал, что у него слегка кружится голова.
  - Ты шаманка? - хрипло выдавил он из себя.
  - Да, - прошептала Пелагея. - В моей родословной сплошные шаманы, колдуны и маги...
  Утром Макс проснулся от осознания опоздания.
  Место рядом было пустым, но еще теплым. Однако ни журчания воды из ванной, ни запаха кофе с кухни до Макса не доносилось. Ночная гостья ушла не попрощавшись. Макс встал и подошел к окну. "Порше", который она ночью припарковала в кармане напротив его подъезда, не было. Его место занял серебристый "Фольксваген" соседа по площадке.
  На журнальном столике Макс нашел записку.
  "С наследственностью у тебя все в порядке. Для дебила ты слишком умен. Для психопата излишне уравновешен. А вот сексуальный маньяк из тебя получился бы, в постели ты неистов!
  Пелагея.
  P.S. Постарайся не потерять ту, которую любишь. Ты всю ночь называл меня Машкой".
  Макс грустно улыбнулся. Скорей всего он больше никогда не встретит Пелагею. Она ушла, чтобы не вернуться.
  
  
  9. Встреча старых друзей.
  
  Данович остановил свою неприметную бежевую десятку, не доехав с полквартала до приземистого двухэтажного здания старинной постройки, расположенного на юго-западной окраине Москвы. Здание было обнесено высоким каменным забором, из-за которого виднелась только зеленая железная крыша с мансардными окошками да верхушки молодых кедров. Над крышей возвышалась огромная тарелка спутниковой связи. Ворота так же, как и крыша, были выкрашены в зеленый цвет. Табличка на воротах извещала о том, что собственность самая, что ни на есть частная, и вход-въезд на территорию строго запрещен. Под табличкой изображение свирепого цепного пса. На каменной прямоугольной колонне слева от калитки ворот торчала кнопка звонка, а вверху фиолетово мерцал холодный глаз видеокамеры.
  Данович нажал кнопку, отошел на метр от калитки и подмигнул видеоглазу. Замок на калитке должен разблокироваться сигналом, переданным ему компьютером после того, как изображение человека, стоящего у калитки поступит в базу данных и будет сверено с изображениями лиц, допущенных к посещению этого секретного объекта. Через три-четыре секунды замок щелкнул, и калитка приоткрылась. Данович привычно шагнул во двор, охранник в камуфляже вышел из стеклянной сторожки.
  - Куда? - коротко спросил он.
  - В двадцать шестой, - так же коротко ответил Данович.
  Дворик перед домом с зеленой крышей был маленький и ухоженный. Данович частенько бывал здесь, и всегда, зимой ли, летом ли, этот дворик был чист, строг и параден, как демобилизующийся срочник. За три года, в течение которых он ни разу не посещал этого заведения, здесь ничего не изменилось. Узкая автомобильная дорога шириной в одну машину вела к дому и огибала его кольцом. Прямые и ровные пешеходные дорожки были посыпаны хрустким ярко-оранжевым гравием и окаймлены побеленными поребриками. Вдоль забора - молодые кедры, словно солдаты, застывшие по стойке "смирно", охраняющие царящие здесь тишину и покой. По краям невысокого мраморного крыльца сидели на задних лапах два гипсовых льва с добрыми, сглаженными непогодой мордами.
  Предъявив дежурному офицеру пластиковую карточку со своей фотографией и кодовым номером, Данович поднялся на второй этаж, прошел по правому рукаву коридора до конца и остановился перед дверью с номером 26.
  Кабинет принадлежал начальнику спецподразделения ФАЭТ, старому боевому товарищу Дановича подполковнику Черемных Зиновию Андреевичу, хотя, теперь уже, наверное, полковнику...
  Хозяин кабинета вышел из-за массивного стола и двинулся навстречу. Одет он был в серый гражданский костюм, внешность имел вполне заурядную - лицо неприметное, округлое с небольшими оспинками, глаза серые, широко расставленные под белесыми короткими бровями. Губы тонкие, их уголки слегка подняты кверху, даже когда он не улыбался. Но теперь он улыбался и был явно рад встрече. Роста Черемных был высокого, но чуть ниже Дановича.
  - Рад, что ты снова в строю, Дантист, - сказал он, раскрывая объятья. Друзья обнялись.
  - Здравствуй Зинка, - сказал Дантист, слегка отстраняясь и рассматривая лицо друга. - Ты нисколько не изменился. Разве что немного поправился. Или мне кажется?
  - Да нет, ты прав, зажирел. Физической нагрузки маловато.
  - Полковник?
  Зинка кивнул:
  - Год уже... Садись, - Зинка усадил Дантиста на мягкий кожаный диван. - Кофе? Или...
  - Только не кофе! - воскликнул Дантист, зная, что секретарш в этом здании нет, и никогда не было, а если его друг лично брался заваривать кофе, то получалось нечто ужасное.
  - Тогда по чуть-чуть.
  - А как же твои принципы - с утра не грамма?
  - А..., - Зинка махнул рукой. - Излишняя принципиальность, как правило, однажды перерастает в ослиное упрямство. Да и причина больно уважительная - снова работаем вместе.
  Он извлек из встроенного бара бутылку армянского коньяка, два пузатых бокала и блюдце с тонко нарезанным лимоном, припорошенным корицей и сахаром, поставил на хрупкий стеклянный столик, разлил коньяк по бокалам. То, что тонкие лимонные кругляшки не подсохли и не скукожились, говорило о том, что Зинка выпивку планировал и приготовил закуску к коньяку недавно, специально к его приходу.
  - Будем! - Зинка поднял свой бокал.
  - А куда мы денемся? - ответил Дантист, чокаясь, и улыбнулся.
  Зинка засунул в рот лимонный пластик, а Дантист закусывать не стал, полез в карман за сигаретами.
  - Стой! - остановил его Зинка. - У меня тут подарок от Скифа.
  Он снова подошел к бару и вытащил блок сигарет знакомого ядовито-желтого цвета, на ходу снял целлофановую обертку и протянул блок Дантисту. Дантист распечатал пачку, вытащил сигарету и, не прикуривая, понюхал.
  - Понятно: Скиф в Джамалтаре. - Дантист не спрашивал, но Зинка кивнул:
  - Уже третий месяц. Это его вторая командировка в Джамалтар. Первая длилась полгода, и эта будет не короче. Сейчас в Джамалтаре работы много. Мы думали, что после Басмангалея, там мир и покой воцарится. Ни фига подобного!
  - Зинка! - укоризненно сказал Дантист. - Я же не на Луне все это время жил. Газеты читаю, новости по телевизору смотрю.
  - Да это я так, наболело. Помогаем, помогаем этим долбаным мусульманам, выполняем чуть не все их просьбы, а они очередную революцию устроят и все наши потуги - псу под хвост... С Аристократом встречаешься? - неожиданно спросил Зинка.
  - Редко. А ты?
  - Бывает. Он же кроме бизнеса своего и поручения Агентства выполняет, наших бойцов тренирует. Ты же знаешь: бывших шпионов не бывает... Но, как говорится, на вполне легальной коммерческой основе... Ну а у тебя как? Как Ольга?
  - Я один. Ольга ушла.
  Дантист произнес эти слова спокойным ровным голосом, и на лице его ничего не отразилось, но Зинка понял, что этот вопрос он задал зря.
  - Прости, - сказал он.
  - Да нет, ничего. - Дантист закурил. - Из этой связи все равно ничего не могло получиться... А как твоя дочурка?
  - Растет. Через неделю два годика будет.
  - На кого похожа? На тебя?
  - Слава богу, на маму. - Зинка снова наполнил бокалы. - За нас?
  - За нас всех: за нас с тобой, за Скифа, за Аристократа.
  - И за Чудака.
  - И за Чудака, - согласился Дантист. - За всех живых.
  Они чокнулись и выпили.
  - Теперь о деле, - сказал Зинка. - Я изучил все материалы, но, может быть, у Карачаева есть что-то новенькое? Давай поступим так: ты расскажешь мне все, что вам удалось выяснить за последние два дня, то есть за прошедшие выходные, а я дам тебе послушать аудиокассету, которую я поднял из материалов совершенно другого дела, но запись на кассете касается дела "Уфолог".
  Дантист затушил окурок и принялся рассказывать. Собственно рассказывать было нечего. Кроме того, что комбинезон "инопланетянина" был пошит на немецкой швейной фабрике по заказу того самого лурпакского инвестиционного фонда, ничего другого выяснить не удалось. Местонахождение Вошкулата по-прежнему оставалось неизвестным. Содержимое контейнеров, отправленных Гошей Дистенфельдом в лабораторию БВР, находилось на исследовании, но результатов пока не было. Файлы из главного лабораторного компьютера Степного университета были удалены очень профессионально. Гоша вторые сутки не отходил от компьютера, пытаясь их восстановить, но пока безрезультатно. Что касалось загадочного сто двенадцатого элемента, то над ним работали специалисты из ФАЭТ, и если и была какая-нибудь информация, то ее Дантист мог узнать только от самого Зинки.
  А Черемных развел руками: спецы Агентства по этому вопросу тоже пока безмолвствовали. Орешек оказался твердым. Пока было установлено совершенно точно лишь одно - неизвестный элемент не является изотопом какого-нибудь другого элемента, входящего в периодическую систему Менделеева и имеет, скорей всего, внеземное происхождение. Находится ли он на поверхности Земли либо в ее недрах в свободном состоянии или входит в состав какого-нибудь соединения, непонятно. Короче говоря, на разгадку тайны сто двенадцатого элемента требовалось время.
   Зато у Зинки была кассета, очень интересная такая кассетка. Зинка поставил ее на прослушивание и тоже задымил джамалтарским табачком.
  По качеству записи было ясно, что она осуществлена с помощью электронного жучка с поэтическим названием "опавший лист клена", активирующегося дистанционно и самоуничтожающегося через десять минут записи. Собственно, записей было две, и произведены они были в разное время, а потом объединены на одной пленке. В первой записи собеседников было двое. Разговор велся на немецком языке.
  
  - Из Вашего доклада, Йозеф, следует, что Малыш скорее мертв, чем жив. Я сделал правильный вывод?
  
  Голос говорившего показался Дантисту знакомым. Очень знакомым. Едва заметный акцент, родным языком говорившего был скорей всего английский. И хрипотца в голосе, по-видимому, этот человек злоупотреблял курением. Если бы качество записи было хоть чуточку лучше, Дантист бы его узнал.
  
  Й: Естественно, вы, шеф, сделали правильный вывод. Но я и не пытался скрывать свое мнение по поводу молчания Малыша. Мы с Малышом знакомы уже более тридцати лет, что называется, с младых ногтей. Я знаю его семью, крошку Эльзу, ребятишек - Чака и Кассандру. Внуки Малыша по моим коленям ползали. Я знаю, как Малыш дорожит ими. Он никогда не предаст свою семью, а, стало быть, и интересы Фонда.
  Шеф: А кто говорит о предательстве? Кроме предательства и смерти существуют и другие варианты. Малыш может быть лишен связи по причине своего нахождения в казематах российских спецслужб.
  Й: Этот вариант исключен.
  Ш: Почему?
  Й: А на основании чего его могут взять? Легенда у него стальная - уфолог-международник. Действует не по своей инициативе, а по программе, утвержденной премьерами России и Лурпака. Документы подлинные, не фальшивка. Облазил все аномальные зоны западной и центральной части российского государства. Два года уже там, и все шло гладко. Если бы даже взяли, то давно бы уже выпустили. Нет оснований.
  Ш: Логично... Значит, от Малыша нет известий уже месяц?
  Й: Тридцать шесть дней.
  Ш: Есть еще один вариант...
  Й: Весь внимание.
  Ш: Если Малыш нашел то, что искал, то в месте находки может отсутствовать связь. Об этом предупреждали наши головастики.
  Й: Да, но тридцать шесть дней - это слишком много. Вполне можно было выйти из района радиомолчания и сообщить о находке.
  Ш: Малыш увлекся.
  Й: Я не встречал более уравновешенного человека, чем Малыш. Прежде всего - выполнение работы, в соответствии с инструкцией, а уж потом азарт и оттяжка. Нет, шеф, я убежден: только смерть не позволила Малышу послать сообщение о том, что он жив, и продолжает поиски.
  Ш: Тогда каковы могут быть причины его смерти. Возраст? Несчастный случай?
  Й: Малыш уже не молод, это так, ему за семьдесят. Но думаю все же дело не в возрасте. Малыш был бодрым стариком. Более вероятно второе предположение.
  Ш: Несчастный случай?
  Й: Именно. По данным синоптиков по тихоокеанскому региону прошелся мощный тайфун. Много бед натворил. Русские назвали его Земфирой. Свои поиски Малыш осуществлял в последнее время именно там - в аномальных зонах востока России. Время прохождения тайфуна совпадает с прекращением сеансов связи.
  Ш: Как бы то ни было...
  Й: Брут как раз находится в Айзенбурге. Он успешно прошел первый этап программы. Готов к применению.
  Ш: Йозеф, я рад, что у меня есть такой умный и расторопный сотрудник, как вы, но нельзя так явно демонстрировать шефу свой ум и свою расторопность, это тактически неправильно.
  Й: Я просто стараюсь хорошо делать свою работу, шеф.
  Ш: Молодец. Единственное для меня утешение, что пока я генерирую идеи. В частности, задание готовить замену Малышу вам дал я...
  
  На этом первая запись заканчивалась, но после короткой паузы начиналась следующая. Теперь на пленке было три голоса: уже знакомый прокуренный баритон "шефа", голос его расторопного сотрудника, Йозефа, и третий, в котором Дантист сразу узнал голос профессора Вошкулата, услышанный им при просмотре видеописьма, сделанного в Собачках. Вошкулат говорил по-немецки правильно, но с ужасным акцентом.
  
  Ш: Итак, господин Брут, Вы стали известным уфологом, чем, не скрою, весьма нас порадовали. Мы даже не надеялись на такой результат.
  В: Стать уфологом проще, чем геофизиком, господин...
  Ш: Называйте меня Куратором.
  В: Имея определенный багаж знаний, которым обладаю я, господин Куратор, можно стать кем угодно. Уфологом легче всего.
  Ш: И тем не менее...
  
  Послышался щелчок, и слышимость резко ухудшилась.
  
  Й: Я уже вкратце обрисовал Бруту ситуацию, которая сложилась в Фонде из-за потери связи с нашим агентом. Насколько я смог уяснить, принципиальных возражений у Брута нет.
  Ш: Вот и замечательно.
  Й: Но у него есть к Вам вопрос, шеф. Вопрос, касающийся финансирования его деятельности.
  В: Не только финансирования, но и материального обеспечения. Ведь...
  
  Снова раздался щелчок. Запись оборвалась.
  Зинка включил обратную перемотку пленки и пояснил:
  - Жучок был плохо закреплен под столешницей. Он оторвался и был раздавлен чьим-то ботинком.
  - А это не...
  - Нет. Просто накладка. У нашего человека не было времени качественно закрепить жучок перед началом беседы.... Узнал того, кто назвался Куратором?
  - Пытаюсь вспомнить... А ты узнал?
  Зинка горестно вздохнул:
  - Мне не нужно вспоминать голос этого человека. Я давно слежу за его деятельностью. Он появился в Лурпаке три года назад. Это..., - но Дантист не дал Зинке назвать имя, вспомнил сам.
  - Берг! - обрадовано произнес он. - Ян Берг. Глава службы безопасности независимой Берберры.
  - Он самый, - подтвердил Зинка. - Только я не пойму чему ты радуешься? Берг - хитрая бестия. Он очень опасен.
  - Потому и радуюсь. Тогда в Городе Будущего нам не удалось переиграть его. Пришло время реванша.
  Зинка расхохотался во весь голос, но смеялся он по-доброму, без издевки и сарказма. Отсмеявшись, сказал:
  - А ты все тот же, Дантист. Я очень рад. А в том, что мы можем поквитаться с Бергом, я тоже не сомневаюсь.
  - И поквитаемся. Какую должность в Фонде занимает Берг? Насколько мне известно, директор этого Инвестиционного Фонда некий Франц Куц. Финансовый директор Иахим Мелецки. Коммерческий...
  - Можешь не перечислять всех, - остановил Дантиста Зинка. - Не сомневаюсь, что ты изучил списки сотрудников Фонда и досье на каждого из них. Все эти люди - пустышки. Они занимаются легальной деятельностью Фонда. Истинным руководителем является Йозеф Вайнштейн, тот, кто участвует в обеих беседах. А Берг вообще не сотрудник Фонда, он инспектор тайной спецслужбы Лурпака. У него десятка полтора подобных Фондов и коммерческих фирм. Берг, как челнок, мотается из одной фирмы в другую и осуществляет контроль над шпионской деятельностью этих организаций. Встречи с руководителями фирм и агентами происходят чаще всего в кафе и носят спонтанный характер, заранее не планируются. Поэтому наши люди пишут все подряд, все, что удастся. А потом ненужное отсеивается и передается в архив. Записи, которые мы сейчас слушали, были сделаны почти год назад.
  - И целый год пылились в архиве, - укоризненно заметил Дантист. - Но вы хоть пытались установить личность Малыша?
  - Ты же знаешь, Дантист, одной рукой за два интересных места не ухватишь. Больше того: первая запись и неудачная вторая друг с другом не связывались: записаны в разные дни, из второй вообще что-либо понять трудно. А про Вошкулата мне совершенно ничего не было известно, он по моему ведомству не проходил. Что поделаешь - нет в наших подразделениях нормального обмена информацией. Да и..., - Зинка махнул рукой. - Супостаты лезут со всех сторон, как саранча. Тут уж не до тотальных проверок всех промелькнувших агентов. Ну, узнали мы, что у Йозефа Вайнштейна был такой агент Малыш, ну, погиб он при невыясненных обстоятельствах. Так и хрен с ним.
  Дантист с недоумением глядел на Зинку. Его боевой товарищ, в некотором роде учитель и наставник, старший по должности и по званию, не раз вправлявший ему мозги за вольнодумство будто оправдывался перед ним, перед рядовым (правда, элитным) секретным агентом. Оправдывался не за себя, а за тот бардак, который царил, не где-нибудь в районном отделении внутренних дел, а в одной из самых серьезных и могущественных государственных организаций - Федеральном Агентстве Эффективных Технологий.
  - Ты прав, Зинка, - успокаивающе сказал Дантист, - хрен с ним с этим карликом. Его прах уже год как удобряет щедрую дальневосточную землю. Давай лучше версию выстроим и подумаем, как нам Вошкулата разыскать.
  - Давай. Ты строй, а я тебя остановлю, если будешь ерунду молоть.
  - Поехали. - Дантист закурил новую сигарету из подарочного блока. - Вошкулата вербуют либо в Лурпаке, либо здесь в России, это не суть важно. Вербуют его два года назад. Подловить по большому счету профессора не на чем - ученый-геофизик, довольно значимая фигура, но от государственных секретов далек, репутация не подмочена, одинок, ни жены, ни детей. Скорей всего купили. На симпозиуме в Крафте он уже действующий оплачиваемый агент, которому дано первое задание - переквалифицироваться в уфологи. Вопрос: зачем? Ну, это понятно - для того чтобы он легально посещал зоны аномальных явлений и искал в них то, что интересует его хозяев. То есть все, что может в дальнейшем работать на экономику Лурпака...
  - Стоп! - перебил друга Зинка. - Что значит - все?
  - Ты "Пикник на обочине" Стругацких помнишь?
  - Не уверен...
  - Там об одной такой зоне. В ней находили множество необычных непонятных штучек. Некоторые на первый взгляд совершенно бесполезны, а некоторые... В общем, агенты Фонда "Энергия, как, впрочем, и других фондов тащат все, что им под руки попадется - образцы породы, артефакты, информацию о необычных явлениях природы - а ученые потом разберутся... Но вернемся к Вошкулату. Учитывая его специализацию, а также специфику Фонда "Энергия" на профессора возлагалась задача поиска альтернативного энергоносителя. Спецагент с позывным Малыш уже два года кочует по аномальным зонам России. Спросишь: почему именно Россия?..
  - Нет, не спрошу, - ответил Зинка, но Дантист продолжал, словно не слышал Зинкиного ответа:
   - Прежде всего - огромная территория, большое количество аномальных зон и белых пятен. Добавь сюда наш традиционный бардак и постоянно растущий уровень коррупции в правительстве и в думе... Конечно, Россия - это только часть программы Фонда, наверняка спецагенты роются и в других землях. Но Россия всегда была Клондайком для желающих разбогатеть, такой и остается. Разве нет?
  - Истину глаголешь, - согласился Зинка. - Дальше.
  - Малыш не молод, скоро выйдет в тираж. Лурпакская спецслужба подготовила ему достойную замену.
  - Вошкулат тоже не мальчик, - возразил Зинка.
  - Но и не старик. А им молодой и не нужен. Вошкулат имеет определенный вес в российской науке, связи кой-какие, друзей. Нет, Вошкулат им удобен... Малыш находит в районе Собачек нечто необычное, но погибает, заразившись от своей находки, не успев доложить о ней руководству.
  - А из чего следует, что Малыш что-то нашел?
  - Странное позеленение. Неизвестное заболевание.
  - Это всего лишь предположение.
  - Естественно. А мы с тобой сейчас версию строим, а не обвинительное заключение составляем. Дальше продолжать?
  - Угу, - Зинка кивнул в знак согласия.
  - Умирающего Малыша потоки воды выносят к дому жителя Пологих Сопок, поселка, находящегося в нескольких километрах от Собачек, некого Верещака Ивана Трофимовича, который по чистой случайности оказывается тестем родного брата нашего уфолога. Малыш по всей вероятности карлик или правильнее сказать лилипут. К тому же неизвестная болезнь окрашивает его кожу в нежно-зеленый цвет. Немудрено, что Верещак принимает его за инопланетянина... Малыш умирает, и его тайно хоронят на местном кладбище, решая сохранить все происшедшее в секрете, дабы не поставить крест на карьере местного участкового, Дмитрия Мамалыги. Но шила в мешке не утаишь... Обидно, что агент плохо закрепил "кленовый лист" и мы не услышали, какое задание получил Вошкулат от Берга. Но, в принципе, и так ясно - либо ему было поручено разобраться в обстоятельствах предполагаемой гибели Малыша, либо продолжить его работу, либо то и другое... Информация о зеленом человечке из Собачек как нельзя кстати. Вошкулат с помощью брата проводит нелегальную эксгумацию и вскрытие трупа Малыша и сообщает о результатах своим работодателям. Время передачи в Фонд этой информации совпадает со временем зачисления на его счет двухсот пятидесяти тысяч евро.
  - А не многовато ли за обнаружение трупа пожилого агента?
  - Скорей всего информация о Малыше не единственная. Вошкулат сообщает им, что близок к открытию месторождения этой фигни, которую искал его предшественник Малыш.
  - Фигни... - задумчиво повторил Зинка.
  Дантист развел руками:
  - Извини. Другого названия пока нет... Наверное, Вошкулат эту... это вещество находит и, используя лабораторные мощности Степного университета, проводит различные исследования. Одному ему заниматься подобными исследованиями сложно и он вынужден привлечь к экспериментам друзей - Москаленко и Бугаева. А может быть, они узнают о находке Вошкулата случайно.
  - Или Вошкулат привлекает их еще раньше, в первоначальный период, период поисков в Собачках.
  - Так или иначе, они принимают участие в экспериментах, и каждый из них получает дозу облучения или иначе сказать заражаются, контактируя с неизвестным элементом, которого нет в таблице Менделеева.
  - В таком случае Вошкулат тоже заражен, - заметил Зинка.
  - Думаю, он заражен сильнее, чем были заражены Москаленко и Бугаев. Он больше других, исключая покойного Малыша, возился с этой...
  - Фигней, - подсказал Зинка. - Да-а-а. Дела. Если все окажется правильным в твоих умозаключениях, зону аномальных явлений в районе Собачек нужно закрывать. И проводить тотальные обследования местного населения.
  - И всех сотрудников Степного университета. И студентов.
  На столе у полковника Черемных тренькнул звонок внутреннего телефона. Зинка снял трубку и минуту молча слушал сообщение. Потом коротко сказал: ясно, и, положив трубку, повернулся к Дантисту.
  - Продолжай, - сказал он.
  - Я все же надеюсь, что пандемия России не грозит. Эта фигня не год назад появилась в Собачках. Она пролежала в дальневосточной земле тысячи лет, а может быть миллионы. Скорее всего, заражение происходит при непосредственном контакте с ней. Вошкулат был предупрежден смертью Малыша. На точке обнаружена упаковка резиновых перчаток, два десятка респираторов и три лабораторных комбинезона для работы с токсичными и слаборадиоактивными веществами.
  - И все-таки Москаленко и Бугаев заразились. - Зинка закурил и подошел к окну. - Я продолжу. Вещество, найденное Малышом и повторно найденное Вошкулатом и его школьными товарищами и коллегами, Москаленко и Бугаевым, представляет собой новую, совершенно неизвестную современной науке, субстанцию кристаллического строения. Эта субстанция не вступает в какие бы то ни было реакции ни с одним из известных химических реагентов, рентгеновские лучи пропускает, не оставляя следа, практически не радиоактивна, и обладает свойствами, поистине сногсшибательными. Под воздействием солнечного света генерирует различные высокоинтенсивные поля. При этом не теряет своей массы и первоначальных свойств. Найденное вещество может стать топливом для вечного двигателя или абсолютным оружием, в зависимости от того, где захочет его применить государство, которое им обладает. Воздействие этого вещества на человеческий организм пока не выяснено, но не думаю, что оно нейтрально.
  - Это ты сам придумал? - спросил Дантист.
  - Мне позвонили и доложили о промежуточных результатах исследования в лаборатории БСР содержимого контейнеров из Степного. Все препараты и результаты исследований из лаборатории Бюро уже переданы в нашу лабораторию. Материалы засекречены. Вовремя я перетащил дело "Уфолог" в свое подразделение. Теперь оно будет проходить только по нашему ведомству и гриф секретности - четыре нуля. Участие Бюро специальных расследований с настоящего момента исключается.
  Снова на Зинкином столе просигналил телефон внутренней связи. На этот раз Зинка слушал собеседника совсем мало, всего несколько секунд.
  - Вошкулат в Лурпаке, - сообщил он Дантисту, положив трубку. - Он вышел на переговоры с Йозефом по Интернету. Торгуется. Не дурак, понимает, что у него в руках.
  - А что у него в руках?
  - Контейнер с веществом "Х".
  - Я вылетаю в Лурпак один?
  - У Знахаря в Лурпаке есть люди. Тебе помогут. Но ты можешь выбрать из выпускников спецшколы любого, который тебе приглянется. Ребята неплохие. Им стажировка с таким опытным агентом, каким ты, будет на пользу, да и тебе уже сейчас надо думать о напарнике или даже о группе.
  - А я уже приглядел одного.
  - Когда успел?
  - Не наш. Из БСР. Максим Хабаров.
  - Чужой? - Зинка задумался.
  - Чужой, который станет своим, если ты дашь добро.
  - Дантист, ты меня ставишь в неловкое положение. Ты ведь знаешь, есть негласная договоренность с младшим братом - друг у друга людей не переманивать. У них - своя свадьба, у нас - своя. Сотрудничество, но не конкуренция.
  - Жалко парня, - сказал Дантист. - Закиснет он под Карачаевым. Или сопьется, как его начальник. Потеряем хорошего агента.
  - Что, пьет Карачун?
  - По лицу видно. А ты с ним знаком?
  - Сотрудничали, - коротко ответил Зинка.
  Видимо, от этого сотрудничества у Зинки остались не особенно приятные воспоминания, потому что лицо его стало кислым.
  - Хабаров плотно в теме, - продолжил Дантист уговаривать Зинку - С самого начала. Сперва нелегально. Карачун после звонка Москаленко не хотел делу официальный ход давать, все-таки школьные товарищи. Отправил Макса в Степной даже командировочных не выплатив. Макс дважды побывал в Собачках. Большая часть информации - его заслуга.
  - А сам-то он как к своему переводу отнесется? Может он патриот Бюро.
  - Парню расти надо. А Карачун его на коротком поводке держит. В БСР у Хабарова карьеры не получится. А агент стоящий. Спортсмен, немецким языком владеет.
  - Да это все понятно, можешь не рекламировать, - махнул Зинка рукой. - В Бюро других не держат, это не ментура.
  - Так что? - Дантист в упор посмотрел на Зинку.
  - Хорошо, - вздохнул полковник. - Решу. А ты переговори с Хабаровым. А то я договорюсь, а он брык, и в отказ.
  - Переговорю.
  
  
  9. Новая работа Макса Хабарова.
  
  - Как у тебя с языком? - Вопрос Дановича прозвучал по-немецки.
  - Владею в совершенстве, господин майор, - не задумываясь, ответил Макс, также по-немецки.
  - А ну-ка, поговори немного, я послушаю.
  - А что говорить?
  - Да что хочешь.
  - Тетя Эльза, - начал Макс, - ушла на рынок за молоком, потому, что у малютки Ганса от сухого рейнского разыгралась страшная изжога, - заговорил Макс на баварском (как он всегда наивно считал) диалекте. - Но коровьего молока на рынке не оказалось. Было только козье, да и то вчерашнее.
  Данович поморщился:
  - Когда будем в Лурпаке, постарайся реже разговаривать с местным населением. Нет, лучше вообще не разговаривай. По легенде ты чистокровный ариец, а с произношением у тебя большие проблемы. Любой житель Айзенбурга сразу поймет, что ты родом в лучшем случае из какой-то прибалтийской республики. Вернемся из командировки, займемся усовершенствованием твоих лингвинистических талантов. У нас имеются совершенные методики и отличные преподаватели.
  - А если так? - Макс захрипел, словно у него была фолликулярная ангина: - Малютка Ганс постоянно срыгивал и протяжно пукал. Тетушке Эльзе ничего другого не оставалось, как расстегнуть пуговицы на своем любимом шелковом халате, вытащить большую молочно-белую правую грудь и сунуть в рот расхворавшегося дитяти твердый лиловый сосок. Ганс хрюкнул от удовольствия и вцепился желтыми прокуренными зубами в источник своего успокоения... Так лучше?..
  - Немного лучше, - с серьезным видом произнес Данович, - но над стилистикой нужно поработать. Это тоже по возвращению. Сейчас некогда. Время не ждет. Берг может принять условия Вошкулата. Хотя, я думаю, он сделает проще - выследит нашего уфолога, прикончит его и заберет контейнер даром. Этого мы допустить, не имеем права.
  - Жалко профессора? - пошутил Макс.
  Данович не ответил. Посмотрел на часы.
  - До вылета два часа и одиннадцать минут, - сообщил он. - Времени осталось только выпить по чашечке кофе и пора выдвигаться. Ты как насчет кофе?
  - Черный, с сахаром и побольше. Сливок не надо.
  Данович ушел на кухню, и вскоре оттуда донеслось жужжание кофемолки. Макс выбрался из глубокого кресла и более внимательно осмотрел жилище напарника. Данович жил явно богаче Макса, и о его благополучии, как ни странно, можно было судить не по обилию дорогих вещей, а, напротив, по их отсутствию. Гостиная Дановича была обставлена в духе минимализма. Мягкая мебель - диван белой обивки и два таких же кресла - относилась к какому-то современному стилю, Макс в этом не был большим специалистом - то ли модерн, то ли хайтэк, а может быть, что-то другое. Плоский экран телевизора был вмонтирован в гладкую светло-бежевую стену. Пульт от телевизора лежал на стеклянной столешнице журнального столика рядом с толстой книжкой. На обложке готическим шрифтом было написано: "Фридрих Ницше". Написано по-немецки. Откуда-то от стен, или с потолка доносились тихие звуки классической музыки. Это был Чайковский. Макс разбирался в классической музыке ничуть не лучше, чем в современных мебельных стилях, но нужно быть полным невежей, чтобы не узнать творение великого композитора.
  На стенах не было никаких украшений, кроме трех небольших офортов - что-то от Дюрера. Окна были занавешены черными полупрозрачными шторами. Свет в гостиную проникал частично через них, частично, откуда-то из примыкания стен к высокому потолку. На полу лежал толстый ковер с черно-белым орнаментом. Кроме дивана, кресел и журнального столика никакой мебели, только на одной из стен - искусственный камин, на верхней полке которого стояла женская фотография в тонкой золотой рамке. Макс подошел к камину и взял в руки фото.
  Женщину нельзя было назвать красивой. Даже, наоборот, на первый взгляд она показалась Максу страшненькой - впалые бледные щеки, нос с горбинкой (Макс предпочитал курносых), тусклые волосы редкими прямыми прядями спадали на худые обнаженные плечи. Ко всему прочему, на щеках и носу женщины проступали веснушки, а для Макса это было уже слишком. Нет, возлюбленная Дановича не отвечала эстетическим требованиям Макса. Проще говоря, она была не в его вкусе. Но чем внимательнее Макс вглядывался в грустное лицо на фотографии, тем все больше и больше оно его завораживало. Завораживали, гипнотизировали глаза, большие, глубокие и грустные. Они словно жили своей жизнью на лице женщины. Фотография была черно-белой, и Макс гадал, каким был цвет этих глаз. Не голубым и не серым. Скорей всего синим. Синим или зеленым...
  Данович появился незаметно.
  - Кофе.
  Макс вернул фотографию на место и оглянулся. Данович смотрел на него пристально, с каким-то напряжением во взгляде, ставших вдруг холодными, глаз.
  - Жена? - Макс не был в других комнатах, не был даже на кухне, но был уверен, что в этой квартире живет один человек.
  Данович помешал кофе ложечкой, ответил, не глядя на Максима:
  - Она умерла.
  - Прости, - искренне произнес Макс. Данович молча кивнул.
  Помолчали. Макс отхлебнул кофе. Кофе оказался горячим и крепким. Сахару было ровно столько, сколько Макс положил бы сам.
  - Ты когда-нибудь курил такие? - Данович протянул Максу распечатанную пачку сигарет.
  Пачка была ядовито-желтого цвета и испещрена арабской вязью. Макс вытащил сигарету и с видом знатока, каким не являлся, вдохнул в себя незнакомый аромат - смесь крепкого табака и пряных трав.
  - Джамалтарские, - пояснил Данович. - Таких в свободной продаже не встретишь. Только на черном рынке из контрабандных поставок, да в таможне можно приобрести, если знакомые имеются.
  - А эти откуда? - спросил Макс, затягиваясь, и закашлялся, не рассчитав затяжку.
  - Можешь считать контрабандой.
  - Бывал в Джамалтаре?
  - Приходилось. - Данович уже допил свой кофе, и подождав, когда Макс допьет свой, сказал: - Ну, что, по коням.
  
  Регистрация на рейс шла полным ходом.
  Данович, увлекая Макса за собой, подошел к узкой двери, стоящей в одном ряду с туалетами. Эту дверь Макс всегда считал входом в техническую комнату для уборщиков, но за ней оказался коридор, в конце которого была дверь с глазком посредине и кодовым замком. Данович набрал код. За дверью был еще один коридор и в конце его еще одна дверь, без замка, но с видеоглазом над ней. Данович достал из кармана пластиковую карточку и предъявил ее невидимому стражу. Потом карточку Макса.
  Такую карточку Макс получил сразу после своего молниеносного увольнения из Бюро Спецрасследований и не менее молниеносного трудоустройства в Агентство Эффективных Технологий. Точнее в канцелярии Агентства ему выдали обычное удостоверение - синее с серебряным гербом, но потом они с Дановичем поехали за город в какой-то особняк с зеленой крышей, где Данович его оставил в машине, а сам исчез за забором, забрав с собой новенькие корочки Макса. Вернулся он через полчаса и вручил Максу пластиковую карточку, на которой был фотография Макса и под ней ряд цифр, больше ничего.
  Дверь, сухо щелкнув скрытым за металлической обшивкой замком, открылась, и они оказались в маленькой комнатке, где кроме стола, табуретки и сейфа, занявшего полстены, ничего не было. Крупный, немного рыхловатый мужчина лет пятидесяти пяти с усталым лицом и отросшей за смену черной щетиной, стоял у порога. Одет он был в форму таможенника, но без фуражки. Мужчина молча протянул широкую, как лопата ладонь, и Данович так же молча положил на нее два удостоверения, свое и Макса, и две пластиковые карточки. Таможенник убрал документы в сейф с ячейками (Макс углядел, что большинство ячеек не пустовало), взял их иностранные паспорта, билеты, сделал необходимые пометки и, вернув их, нажал какую-то кнопку на столе. Слева отошла в сторону дверь, которую Макс сначала и не заметил. Напарник потянул его за собой, и они запетляли по узкому коридору, сворачивая то направо, то налево, иногда поднимаясь по лестнице, иногда спускаясь. Данович шел по коридору уверенно, было ясно, что он в этом лабиринте не впервые и ориентируется прекрасно. Вскоре они вышли из коридора в зал ожидания для VIP - клиентов.
  - Вот мы и за границей, - сообщил Данович напарнику, усаживаясь за столик валютного кафе. - Приходилось бывать за рубежом?
  - Не-а, - ответил Макс, оглядываясь по сторонам. - Даже в Турции не оттянулся ни разу. Море видел только Черное, да и то, с нашего берега. Хотел во Владике в Тихом океане окунуться, но куда там..., до океана доехать не удалось.
  - К сожалению, в Лурпаке моря нет.
  - Это плохо.
  - Я срочную в морской пехоте служил, - сказал Данович. - А море полюбить не смог.
  - Почему? - удивился Макс.
  Данович улыбнулся:
  - Мерзну.
  В ожидании посадки они выпили по чашечке капуччино. Макс ощущал себя до неприличия богатым и хотел взять в дьюти-фри что-нибудь спиртного - коньяка или какого-нибудь рома, или виски. Ему не то чтобы хотелось выпить, не терпелось потратить немного командировочных, но, решив, что Данович может расценить его порыв, как раннюю стадию алкоголизма нового напарника, подавил в себе это глупое желание.
  Вместе с ощущением неожиданно свалившегося на него богатства, Макс чувствовал в себе еще кое-что - легкие угрызения совести. Ведь он был чуть-чуть предателем. Он предал людей, которые возлагали на него определенные надежды, предал Карачуна...
  Если бы полковник попытался хоть как-то его задержать, если бы он просто сказал: "Останься Максим, ты мне нужен", Макс остался бы. Но Карачун не произнес этих слов. Наоборот, он сказал другое: "Ну и вали. На хер ты тут нужен! Пользы от тебя...", и махнул рукой. Макс обиделся. Дурак! Разве Карачун мог сказать иначе? "Я бедный, но гордый", частенько повторял Карачун. И еще одно его любимое изречение: "Я плохо одет, но хорошо воспитан". Второе утверждение было настолько же спорным, насколько бесспорным первое. Карачун дослужился в БСР до должности начальника отдела "Корунд" и до звания полковника, отдав службе в органах более тридцати лет своей жизни. А начинал, так же, как и Макс, опером в ментуре. Полковника ему дали недавно, да и то, потому, что начальство стало относиться к нему, как к потенциальному пенсионеру. Карачун был им неудобен. Слишком своенравный и дерзкий, к тому же в последнее время стал злоупотреблять спиртным. Макс уже встречался с будущим руководителем "Корунда", молодым, не старше Макса, но уже подполковником. Наверняка чей-то протеже. Встреча, которая произошла в приемной у шефа БВР, была мимолетной, познакомились, козырнули друг другу и - в разные стороны. Макс с Карачуном на ковер к генералу, подполковник с блестящими, только что прикрученными к погонам звездочками, дальше, делать карьеру. После накачки у генерала, когда они в карачаевском кабинете зализывали душевные раны, держа в руках пластиковые стаканчики с "кофе", Карачун сказал Максу: "Запомнил этого гондона? Подполковника, что мы встретили в генеральской приемной? Скоро твоим шефом будет". "А вы, Анатолий Сергеевич?", - удивился Макс. "А я, считай, без пяти минут пенсионер, - ответил Карачун.
  Карачун намеренно послал Макса на три буквы, хотел обидеть. Ведь он желал Максу добра, знал, что с новым шефом тому будет не сладко. Что Макс - парень своенравный и дерзкий, а коли так, то на его дальнейшей карьере надо ставить крест...
  - О чем задумался? Считаешь себя предателем? - Данович будто бы читал мысли напарника. - Не переживай. Ты не совершил ничего дурного. Чем ты занимался в Бюро?.. Служил Отечеству. А чем будешь заниматься теперь?
  - Служить Отечеству, - угрюмо произнес Макс.
  - Вот именно. Главная задача не изменилась...
  Максу не хотелось сейчас рассуждать о нравственности. Он решил поменять тему разговора и спросил:
  - Тимур, а ты знаешь этого человека, того, кому ты отдал на хранение наши ксивы? Таможенника?
  - Он не таможенник, - ответил Данович. - Он такой же сотрудник Агентства, как мы с тобой. Его имя Вепрь. Я не знаком с ним лично, в том смысле, что мы не дружим, но знаю о нем многое. Вепрь - личность легендарная. Сколько, думаешь, ему лет?
  - Лет пятьдесят пять. Ну..., может, шестьдесят.
  - Почти угадал... Вепрю за семьдесят, он в Конторе уже полвека. А в аэропорту стал работать после того, как врачи порекомендовали ему вести менее активный образ жизни.
  - А до аэропорта?
  - Об этом не принято говорить. Но все говорят. Часть этих разговоров легенды. Кое-что соответствует действительности, кое-что - выдумка или приукрашивание. Людям нужны герои, вот и придумывают всякое... Но Вепрь на самом деле герой. Впрочем, каждому из нас, спецагентов, за годы службы возможность погеройствовать не раз представится. И про тебя тоже лет эдак через десять молодые сотрудники начнут легенды складывать.
  - А что говорят про Вепря?
  - Вепрь работал, в основном, по юго-восточному региону. Однажды в Илии его чуть не съели принц Гуарам со своей свитой. Удалось сбежать. А в северной Корее он провел в застенках Ким Вон Чена четыре года.
  - Тоже сбежал?
  - Агентство выкупило.
  - А почему Вепрь? - спросил Макс.
  Данович пожал плечами.
  - У нас у всех есть оперативные позывные, - сказал он. - Иногда оперативный позывной является производной от фамилии или от имени, иногда - по аналогии с характером человека или с его увлечением. Иногда просто - потому, что так решило начальство. По-разному бывает.
  - А твой оперативный позывной?
  - Дантист.
  - Дантист? - удивленно произнес Макс и, поиграв в уме с этим словом, довольно улыбнулся: - А, я понял! Потому, что ДАНович ТИмур СТаниславович?
  - Скорее, наоборот, - сказал Дантист, и, заметив непонимание на лице напарника, пояснил: - У нас много имен и фамилий. Новое задание - новая легенда - новое имя. Наши настоящие имена знают немногие. Да я и сам иногда забываю, как меня звать на самом деле... А позывной решает многие вопросы. А ты, Макс? Какой позывной хотел бы себе взять? Или не думал на эту тему?
  - Однажды Карачун окрестил меня Боливаром.
  - Как? - Дантист снисходительно улыбнулся. - Симон Боливар личность конечно известная и уважаемая, но в нашей разговорной речи это имя ассоциируется с лошадиной кличкой. Это очень символично, что Карачун так окрестил тебя - ты был его рабочей лошадкой.
  - О полковнике Карачаеве попрошу плохо не говорить, - обидевшись за бывшего шефа, резко заявил Макс.
  - Извини.
  Они закурили и немного помолчали.
  - Ты все же подумай над позывным, - сказал Дантист немного погодя. - Позывной - это, как правило, на всю жизнь.
  - Хорошо, я подумаю...
  Создавшуюся неловкость разрушило объявление посадки. Багажа у них не было, а из ручной клади - только матерчатый баул у Макса и кожаный кейс у Дантиста. Вместе с другими пассажирами, русскими и иностранцами, белыми, черными и желтыми, не было только ни одного зеленого, они прошли по длинному рукаву перехода и ступили на борт аэробуса, улетающего в Лурпак.
  
  
  10. Лурпак.
  
  Ночная жизнь Айзенбурга, столицы благословенного Лурпака, оказалась настолько бурной, даже бурлящей, что видавший виды москвич Макс был совершенно ошарашен. Улицы были ярко освещены огромным количеством галогеновых и люминесцентных ламп, фарами автомобилей и светом, льющимся из окон жилых домов, витрин кафе, ресторанов и бесчисленных круглосуточных супермаркетов. Все ночное небо было заполнено голографическими картинками рекламы, вспыхивающими и меняющимися одна за другой. Макс подумал, что днем здесь менее светло, чем ночью. Все улицы были заполнены медленно двигающимися автомобилями, а пешеходные тротуары веселыми и шумными людьми. Многие из прогуливающихся (Макс с удивлением заметил, что среди прогуливающихся немало детей разного возраста, даже совсем маленьких) в руках держали горящие бенгальские огни или искусственные факелы.
  - Это что, - спросил он у Дантиста, - фиеста?
  - Фиеста, длиной в жизнь, - ответил Дантист. - Праздники в столице не прекращаются ни на один день. Понедельник ничем не отличается от воскресенья, а среда от пятницы.
  - А когда же они работают?
  - А они не работают. Днем спят, ночью тусуются и тратят деньги.
  - Невероятно...
  Люди все шли, и каждый улыбался им навстречу.
  
  Эти улыбки..., они обрушились на Макса еще в здании аэровокзала Айзенбурга. Макс, более привыкший к хмурым выражениям лиц своих сограждан, почувствовал себя неуютно. Данович, заметив нервозность напарника и сразу поняв ее причину, пояснил:
  - Все нормально, Макс. Они улыбаются просто так.
  - Зачем? Рады меня видеть?
  - Это правило хорошего тона. Столкнувшись взглядом с человеком, даже незнакомым, цивилизованные люди улыбаются, чем выражают свое расположение. Они не задумываются над этим, все происходит автоматически.
  - А зачем мне их расположение?
  Дантист пожал плечами. Макс насупился и проворчал:
  - Значит, я нецивилизованный человек. Если на меня с улыбкой пялится какой-то придурок, я начинаю задумываться - а не забыл ли я застегнуть ширинку после сортира. И это тоже происходит автоматически...
  
  Макс вертел головой во все стороны. Возможно где-то здесь, в этой человеческой толчее, похожей на кипящее варево из светлячков, затерялся один маленький светлячок по имени Альбина. Возможно, она веселится с другими, такими же, как она, светлячками, расставаясь со своей беспечной независимой жизнью, и готовится стать добропорядочной любящей мамашей и верной женой. Возможно...
  - Процентов семьдесят из всех, находящихся в заведениях и на улицах Айзенбурга - приезжие, - продолжал Дантист, - туристы, приехавшие в Лурпак оттянуться на полную катушку и растрясти свои кошельки. В столице Лурпака более тысячи казино, а сколько здесь баров, бистро и ресторанов я не знаю, наверное, несколько тысяч. Кроме того, куча разных аттракционов, парков, бассейнов, дискотек, четыре постоянно действующих ярмарки. Короче говоря, есть, где деньги оставить.
  - А как же мы здесь работать будем? - спросил Макс. - Тоже по ночам? Днем-то мы здесь будем заметны, как два тюленя на льдине. Нас в два счета срисуют.
  - Можешь не волноваться по этому поводу, - успокоил его Дантист. - Нам в Айзенбурге делать нечего. Мы с тобой будем работать в другом, более тихом городе, в Бенкельдорфе. От Айзенбурга сорок восемь километров. Именно там находится офис интересующего нас Инвестиционного Фонда и именно туда должен припожаловать господин уфолог со своим контейнером, если уже не припожаловал. Сейчас возьмем какую-нибудь малолитражку на прокат и двинемся в Бенкельдорф. А по улицам столицы я повел тебя с ознакомительной целью. Считай это бесплатной экскурсией.
  За свою активную автомобильную жизнь Макс исколесил, чуть ли не всю матушку-Россию. Приходилось ездить и по плохим дорогам, и по ужасным, и по хорошим, и по очень хорошим, и, даже, по супермагистралям, где нет трещинок и ямок, где под колесо не попадет ни один камешек. Но трасса Айзенбург - Бенкельдорф оказалась чем-то средним между супермагистралью и виртуальной трассой из компьютерных гонок. Дантист специально доверил Максу руль, чтобы он почувствовал, что такое автобан европейского качества.
  Сорок восемь километров, отделяющие Бенкельдорф от столицы они преодолели на далеко не скоростном "Фольксвагене" за девятнадцать с половиной минут. Ограничений по скорости на трассе не было, и Макс выжал из Фолькса все, на что тот был способен. Когда Дантист, ехавший штурманом, сообщил Максу, что до места назначения осталось меньше километра, Макс хотел начать заранее тормозить, опасаясь, что оставшееся расстояние уйдет на тормозной путь. Однако, сцепление с гладкой, как стекло дорогой, было на удивление прочным.
  Они остановились в уютном, утопающем в зелени раскидистых лип отеле с не менее уютным названием - "У вдовушки Марты", сняли два одноместных номера с индексом экономкласса, вписав свои имена в гостевую карту. Дантист по легенде был бизнесменом из Берлина Отто Шульцем, а Макс тоже бизнесменом, и тоже из Берлина. Новое имя Макса - Макс Лямке.
  Убранство номера, который предназначался Максу, уже не вызывало у него бурных эмоций. Он начал новую жизнь и к роскоши следовало привыкать. Единственное о чем он подумал, так это то, что если номер с индексом экономкласса был похож на президентский люкс, то как выглядит сам президентский люкс?
  - Не всегда тебя будет окружать комфорт, - порадовал Макса Дантист, стоящий в коридоре за его спиной. - Иногда придется жить в тростниковых хижинах или в землянках. Но в Лурпаке подобной экзотики нет. - И напомнил, посмотрев на часы: - Спать осталось четыре часа.
  - Мне хватит, - заверил его Макс.
  И все-таки он проспал. Мало того, Макс мог провалить всю операцию: когда зазвонил телефон, стоящий на прикроватной тумбочке, он проснулся, но, еще не слишком хорошо соображая, чуть было не рявкнул в трубку свое обычное "Хабаров у аппарата". Он уже начал произносить первую букву этой фразы, но вовремя спохватился. Получилось примерно так:
  - Х-х-х... хелло...
  Дантист, это, слава богу, был он, не заметил оплошности Макса, или сделал вид, что не заметил. Сказав, что будет ждать его в снэк-баре отеля на эрдгешоссе, повесил трубку.
  Макс бросился в душ и через десять минут уже входил в уютный маленький барчик. За столиком, покрытым розовой скатертью, его ждал, дымя сигарой и читая местную газету, Отто Шульц. Он был при полном параде - в светло-сером легком костюме, при галстуке, в легких плетеных туфлях, рядом с ним на столике лежала соломенная шляпа. Оставалось загадкой: где он раздобыл такой прикид, если вчера на нем была майка, джинсы и кроссовки, а в руках кейс, в котором могла поместиться лишь папка с бумагами да зубная щетка с пастой.
  - Откуда... одежонка, герр Шульц? - осведомился Макс, он на секунду запнулся, подбирая в уме немецкий аналог русского слова "одежонка".
  - Служба доставки заказов в Лурпаке работает круглосуточно, - объяснил Дантист.
  - Понятно... А вы, герр Шульц, вы что, не спали?
  - Я сплю очень мало. Двух-трех часов мне вполне достаточно для того, чтобы полностью восстановить силы. Но это, естественно, в том случае, если затраты сил незначительные. Если физическая и моральная нагрузка велики, я отвожу на сон часов шесть. Но пока мы с тобой Макс не перетрудились. Тем не менее, нужно подкрепиться. Я уже позавтракал. Рекомендую булочки с кунжутом, масло, сыр и кофе со сливками. Сливки в Лурпаке восхитительные. Выпечка тоже хороша. А вот с мясными продуктами большая проблема, слишком уж местные жители обеспокоены содержанием холестерина в своей крови. Колбасу есть просто невозможно. Ветчина и та - из генномодифицированной кукурузы.
  - Вот как? - удивился Макс. - Хотя... все правильно. Отсутствие негативных явлений - это химера. Полной гармонии не существует.
  Макс сделал заказ, учитывая рекомендации Дантиста, и нашел, что сыр в Лурпаке тоже очень даже ничего.
  - Каковы наши планы на сегодня? - спросил он, пытаясь приклеить к кончику указательного пальца кунжутное семечко, отвалившееся от булочки и лежащее на блюдце. Очень хотелось послюнить палец.
  - Четкого плана действий у меня пока нет, одни размышления. - Дантист попыхивал сигарой, и внимательно следил за манипуляциями Макса с семечком. - Сначала мы поменяем место нашего проживания.
  - Тебя не устраивает уровень сервиса в этом отеле?
  - Уровень сервиса меня устраивает вполне, - ответил Отто Шульц, - но для целей нашего бизнеса есть более подходящее место. Я уже кое с кем созвонился, пока ты спал.
  - У меня складывается такое впечатление, что я проспал все, что только можно. Так и до комплекса неполноценности недалеко... И что это за место?
  - Место неплохое - на окраине города, в зеленой зоне, все удобства, хорошее техническое оснащение, до центра города минут десять при отсутствии пробок.
  - Ага, - обрадовался Макс, - у них еще и пробки! Это еще раз подтверждает мое утверждение по поводу отсутствия гармонии.
  - Ты меня убедил: Лурпак - дыра.
  - Да нет, я себя пытаюсь убедить и сам не знаю, зачем это делаю.
  Дантист догадывался, почему Макс ищет минусы в лурпакском бытие и радуется, когда их находит - здесь, в Лурпаке обосновалась бывшая пассия Макса, Мария Гагарина, известная в московских бизнес-кругах, как Альбина. И произошло это совсем недавно. Возможно, Макс питал к Альбине определенные чувства, и поэтому недовольство ее отъездом он перенес на страну, куда она уехала.
  Предложение о переводе Макса в Агентство произошло не спонтанно и не на основании внезапно возникшей симпатии. Прежде, чем делать это предложение, Дантист внимательно изучил досье на Максима Игоревича Хабарова, навел кое-какие справки и получил в результате исчерпывающую информацию о своем потенциальном партнере. Он знал, что Макс был сиротой, что похоронил своих родителей пять лет назад. Одного за другим. Сначала умерла мама Максима, погибла от случайной пули при проведении милицией операции по захвату наркодилера - дикая трагическая случайность. Отец Макса пережил свою супругу на полтора месяца. У Игоря Ивановича было больное сердце, он умер от обширного инфаркта.
  Сбережений у родителей Максима не было. На деньги, полученные от продажи трехкомнатной квартиры в Чертаново, Макс заказал двойной мраморный памятник, купил подержанную "ниву" и перебрался в квартиру меньшей площади, но расположенную ближе к месту работы. С тех пор он жил один в своей однокомнатной квартире, не предлагая никому из своих многочисленных подружек поселиться вместе с ним. Подружки были на одну ночь, максимум, на две. Макс свято берег свою свободу и независимость, расставаться с холостяцкой жизнью не собирался. Дантист, читая эти строки, улыбался, вспоминая себя, когда ему было столько же лет, сколько сейчас Максу. Он тогда был его точной копией и не спешил связывать себя узами Гименея.
  С Гагариной (до ее первого и единственного замужества - Белкиной) Макс был знаком давно - с первого класса средней школы. Точнее, с первого по седьмой класс длился первый (детско-юношеский) этап их взаимоотношений. После первого этапа был перерыв в одиннадцать лет, а четыре года назад их встречи возобновились, приобретя характер частых, но не регулярных отношений, частота встреч, в основном, зависела от степени занятости Макса работой в Бюро. Одной Марии Максу было мало - в промежутках между свиданиями с ней, он успевал пользовать своих однодневок или, правильнее сказать, одноночек.
  У Дантиста не было данных на Гагарину, но в досье у Макса имелась фотография Марии. Брюнетка, смуглая или сильно загорелая с очами черными и страстными, как в известном романсе. Макс и Марией могли бы составить красивую пару.
  Пары не получилось. Альбина уехала на постоянное место жительство в Лурпак...
  Место, о котором рассказывал Максу Дантист, являлось бенкельдорфским отделением резидентуры ФАЭТ в Лурпаке, и было замаскировано под строительный участок, огороженный хлипким заборчиком, сооруженным из бетонных столбиков и стандартных пластиковых секций. Въезд на территорию участка преграждал полосатый (оранжевый с белым) шлагбаум. При въезде был установлен щит с надписью, извещающей о том, что паспорт объекта согласован с администрацией города Бенкельдорфа и что строительство коттеджного поселка ведется компанией "Майер и сыновья". Ниже, под этой надписью был изображен план будущего поселка. Планировалось построить двадцать коттеджей и четыре здания административно-технического назначения. Пока ожидали подъема шлагбаума, Макс насчитал поверх забора два возведенных коттеджа и четыре в нулевом цикле. Строить еще и строить...
  - Майер - человек Конторы? - спросил он у Дантиста.
  - Да, но он коренной житель Бенкельдорфа и его строительный бизнес совершенно легален.
  - Контора купила лурпакского бизнесмена? Меня просто распирает от гордости, что я работаю в такой богатой организации.
  - Не все решают деньги, - усмехнулся Дантист.
  - Подловили на чем-то пакостном?
  - Вроде того.
  К шлагбауму подошел толстый коротышка в синей клетчатой рубахе навыпуск и белых штанах, испачканных цементом и кирпичной пылью. Он снял штангу шлагбаума с крючка, и она взлетела кверху, прочертив на голубом небе оранжевую дугу. Такую несложную операцию они могли бы проделать и сами, подумал Макс и хотел даже сказать это вслух, но одернул себя, слишком много иронии в последнее время звучит в его словах.
  Коротышка протянул Максу руку.
  - Богер. - Ладошка была теплая и мягкая, как у ребенка.
  - Макс... Лямке.
  - Здравствуй, Фридрих, - улыбнулся Дантист, пожимая в свою очередь руку коротышке. - Давненько не работали вместе.
  Коротышка Богер закатил глаза кверху и зашевелил толстыми губами, считая годы.
  - Семь лет, пожалуй, - ответил и тоже улыбнулся. - Со стажировки в Илии. Если не считать моего заочного участия в операции в Ямбе и Берберре. Мы тогда вместе со Знахарем готовили легенды для членов вашей группы.
  - Не знал, - покачал головой Дантист, - спасибо. Ваша дотошность в проработке деталей нам очень помогла. Благодаря вам мы обманули главу службы безопасности независимой республики Берберра-2. Кстати, ты знаешь, что нынешнее дело с той операцией связано некоторыми общими персонажами?
  - Ты имеешь в виду Берга?
  Дантист кивнул.
  - Ничего, - обнадеживающе сказал Богер. - Мы его снова переиграем. Не велика фигура.
  - Переиграем, - согласился Дантист.
  Кроме двух возведенных коттеджей и четырех котлованов с не полностью залитыми фундаментами, на территории строительного участка фирмы "Майер и сыновья" находился еще один объект, спрятавшийся под кронами ветвистых сосен. Он стоял в стороне и был совершенно не виден с дороги, поэтому Макс его и не заприметил. Объект должен был по завершению строительства стать одним из административно-технических сооружений, а сейчас выполнял функцию склада строительных и отделочных материалов. Нижняя часть фасада была обшита металлом, верхняя заложена пеноблоками, оконные проемы затянуты полиэтиленовой пленкой, внутри было темно. Именно сюда, к этому объекту и привел их Богер.
  В здание они вошли через низкую дверь в металлических воротах, головы Максу и Дантисту пришлось пригнуть, а Богеру этого не потребовалось, позволял его невеликий рост. На полу тамбура валялись куски засохшего раствора, в углу стояли деревянные козлы, на которых находились штукатурные инструменты и красный пластмассовый таз.
  - Сим-сим, откройся, - сказал Богер по-русски, и кирпичная кладка торцевой стены тамбура бесшумно разъехалась в стороны, образовав вход в потайное помещение.
  Картина, открывшаяся Максу и Дантисту, впечатляла. Помещение было отделано качественно и со вкусом: тканевая обивка стен, приятного светло-салатного цвета, бархатистая на ощупь, мягкий ворсистый палас на полу, высокие натяжные потолки, белые, как свежевыпавший снег, светлая офисная мебель. Компьютеров было четыре, явно мощные с большими, не менее двадцати девяти дюймов, плоскими плазменными мониторами. Кондиционированная прохлада, стоящая в помещении показалась Максу, только что вошедшему с жары, даже слегка чрезмерной, он зябко передернул плечами. Наверх поднималась витая лестница с деревянными ступенями. Такая же лестница вела в подвал. Оставалось только догадываться, сколько подземных уровней было в этом здании.
  - Нравится? - спросил Богер и похвастался: - Остальные помещения отделаны не хуже, а спальни даже лучше. При каждой спальне санузел.
  - А не расслабляет такой комфорт? - спросил Дантист.
  - Ну что ты, Саша, разве это комфорт? - возразил Богер. - Помнишь, в каких апартаментах мы с тобой жили в замке принца Гуарама? И не расслаблялись.
  - Помню, Федя, - заверил его Дантист, но погружаться в воспоминания не стал, перешел к делам текущим: - Кто нам с Максом будет помогать? Кого Знахарь выделил нам от щедрот своих? Ведь у тебя, насколько я понимаю, других дел полно.
  - Непосредственно в операции "Уфолог" будет участвовать один наш человек. До окончания твоей миссии в Лурпаке. А если тебе потребуется кто-то еще, для разовых акций, обращайся, решим вопрос.
  - Кто он?
  - Из последнего выпуска "Смены". Но стажировку уже прошел. Позывной - Харизма. Шустрый паренек, не пожалеешь. Пойду, позову. - Фридрих Богер, или Федя, как назвал его Дантист, спустился по винтовой лестнице вниз.
  - Что такое "Смена" и почему Федя назвал тебя Сашей? - спросил Макс у Дантиста, когда круглая лысинка Богера исчезла в подвальном отверстии. - Ты же Тимур.
  - Сейчас я Тимур, а Федя знает меня, как Сашу, - пояснил Дантист. - Чтобы не путаться в именах зови меня Дантистом. Или Отто, если мы среди чужих. А "Смена" это спецшкола по подготовке молодых агентов.
  Насколько выделенный Знахарем спецагент молод, Макс увидел, когда Богер поднялся с ним из подземелья. Увидел и удивился.
  - В Агентстве даже дети работают? - спросил он тихо напарника.
  Дантист не ответил.
  На вид пареньку было лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. Ростика он был небольшого, щупл и наголо острижен. Худобу и хрупкость не скрывали, а, наоборот, подчеркивали свободная серая рубашка и такие же брюки из легкой хлопчатобумажной ткани. Если бы Максу пришлось описывать внешность паренька, он бы оказался в затруднительном положении, настолько черты его лица были размыты и невыразительны: небольшой прямой нос, самый обыкновенный - не курносый и без горбинки, тонкие губы, белесые брови и ресницы, серо-голубые глаза. Лицо у спецагента полностью соответствовало его профессии и полностью не соответствовало прозвищу, оно было никаким, и, в то же время, могло стать любым.
  11. Харизма.
  
  Паренек по-взрослому протянул свою узкую ладошку Дантисту, потом Максу. Дантист назвался Отто Шульцем, Макс, по примеру старшего товарища, - Максом Лямке.
  - Харизма. - Голос у спецагента также соответствовал возрасту. - Времени терять не будем. Прошу к компьютеру.
  Макс с Дантистом переглянулись, а Богер усмехнулся и, подмигнув, вышел наружу.
  - Мне поручено заниматься делом "Уфолог" с момента появления Вошкулата в Лурпаке, - продолжал Харизма, усаживаясь за один из компьютеров. - Так что, я в теме уже больше суток и досконально изучил все материалы дела. - Харизма пошевелил длинными худыми пальцами над клавиатурой, словно пианист, готовящийся к игре на фортепьяно, и забарабанил по клавишам, продолжая между тем говорить: - Вошкулат прилетел в Лурпак в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое июля рейсом 13132, Москва - Айзенбург. Он прилетел по подложным документам и, видимо, изменив внешность, поэтому наши его и проглядели.
  - Тогда откуда уверенность, что он прилетел, да к тому же этим рейсом? - спросил Макс.
  - Вошкулат позвонил из таксофона в аэропорту Айзенбурга своим лурпакским хозяевам и доложил о прилете, - ответил Харизма. - Этот звонок был зафиксирован и записан на пленку нашим человеком в Фонде "Энергия". Вошкулат звонил Йозефу. Можете послушать разговор. - Харизма вывел на экран две фотографии. Одна принадлежала Вошкулату, со второй, прищурившись, глядел довольно пожилой и полный, почти лысый человек с мясистым пористым носом и квадратным подбородком. В динамиках послышался голос Вошкулата:
  
  В: Это Брут. Я прилетел в Айзенбург рейсом 13132.
  Й: Приветствую вас, Брут на благословенной земле Лурпака. Прислать за вами машину?
  В: Машины не надо.
  Й: То, что нас интересует у вас?
  В: Естественно. Иначе я бы не приехал...
  
  Послышался сухой кашель Вошкулата.
  
  Й: Вы нездоровы, Брут?
  В: Ерунда! Видимо, кондиционер. Давайте о деле, Йозеф.
  Й: Вторая часть гонорара будет завтра, вернее, уже сегодня перечислена на ваш счет.
  В: Это прекрасно. Только я решил изменить условия нашего контракта. Учитывая качество... товара (снова кашель), считаю, что первоначальная стоимость сильно занижена.
  Й: Вот как? Вы решили изменить условия контракта в одностороннем порядке? Не уверен, что мое руководство благосклонно отнесется к вашей затее... И сколько же вы хотите, уважаемый Брут?
  В: Цену я назову позже. Ждите моего сообщения по электронной почте...
  
  Раздались короткие гудки.
  Макс почесал затылок и сказал:
  - Значит Вошкулат, исследовав неизвестное вещество из Собачек и поняв, что за "бомба" у него в руках, решил поторговаться...
  - Его алчность нам на руку, - заметил Дантист, - она дала нам время для маневра, - и повернулся к юноше: - Электронную почту перехватили?
  - Это было проще сделать, чем записать телефонный разговор, - ответил Харизма. - Всего упало в электронный ящик Вайнштейна четыре письма. И было три ответа. Я сгруппировал письма в виде диалога, - он пощелкал по клавишам, и на мониторе появились следующие слова:
  
  В: $1.000.000.000.
  Й: Вы сошли с ума!
  В: Я назову место, где хранится товар, после того, когда буду убежден, что на счет (далее следовал цифровой и буквенный код счета и наименование банка в Иллинойсе, США) переведен $1.000.000.000.
  Й: Сумма слишком велика. Кроме того, у нас нет полной уверенности в качестве товара.
  В: Качество товара не вызывает никаких сомнений, но поверить придется на слово.
  Й: Я не могу единолично решить такой вопрос. Мне нужно время, чтобы обсудить его с моим руководством.
  В: Обсуждайте, но не затягивайте. Помните, имеются и другие покупатели.
  
  На этом электронный диалог обрывался. Дантист откинулся на спинку кресла и закурил. Харизма протянул ему пепельницу. Где он ее взял, осталось загадкой, как фокусник из рукава, во всяком случае, на столе ее прежде не было. Макс тоже закурил. Юный спецагент курить не стал, но к сигаретному дыму отнесся спокойно.
  - Блеф? - спросил Дантист.
  - Ты по поводу очереди из покупателей? - отреагировал Макс. - Думаю, да. Потенциальным покупателем может быть кто угодно, хоть Монголия, я уже не говорю о США. Но у Вошкулата не было времени смотаться туда, выйти на определенных лиц и провести какие-нибудь более или менее значимые переговоры. Хотя, с другой стороны, счет в американском банке...
  - Счет в банке можно открыть, не вылезая из-за письменного стола в своем кабинете, - авторитетно заметил Харизма. - Но у Вошкулата может быть и помощник.
  Дантист с Максом переглянулись. До сего момента они рассматривали действия Вошкулата, как действия одиночки. А что, если Харизма прав, и Вошкулат затеял свою игру намного раньше. Обзавелся помощником, или помощниками и лупит на два фронта. Что, если его угроза не блеф?
  - Я подумал о сообщнике профессора, когда занимался с электронной перепиской, - продолжал развивать свою мысль Харизма. - Все четыре письма Вошкулата Йозефу были сброшены с разных компов. Каждое послание каждый раз из нового Интернет-кафе. С интервалами минут в сорок, пятьдесят.
  - Ну и что? - возразил Макс. - Что здесь говорит о сообщнике? Ну, послал одно сообщение из Интернет-кафе и поехал, чтобы не светиться, в другое. Наоборот, все говорит о том, что Вошкулат один и помочь ему, бедолаге, некому.
  - Не скажите, уважаемый господин Лямке. - Харизма разговаривал совершенно по-взрослому, используя в своей речи слова и обороты совершенно не свойственные ребенку четырнадцати лет. - Не скажите, уважаемый господин Лямке. В Бенкельдорфе двенадцать Интернет-кафе, всего двенадцать, и такой серьезной организации, как Инвестиционный Фонд "Энергия", способной контролировать весь город, ничего не стоит поставить своих людей во все точки, снабдив их фотографией взбунтовавшегося агента. Если Вошкулат не полный кретин, он и единожды в Интернет-кафе не сунется... А так все укладывается в схему. Каждая передача и каждый прием информации он, сообщник, осуществляет из разных точек. Время между сеансами связи ему требуется для того, чтобы передать Вошкулату ответ Йозефа, получить от Вошкулата инструкции, добраться до другого Интернет-кафе и, перед очередным сеансом связи, поиграть в какую-нибудь компьютерную игру, для отвода глаз. При такой организации электронного общения, если, к тому же, не знаешь, кого искать, вычислить виртуального собеседника очень трудно. Я убедил вас?..
  Дантист кивнул, а Макс пожал плечами.
  - Еще один аргумент, - сказал Харизма. - Город Бенкельдорф - большой город, но и в нем можно найти человека, особенно приезжего. Прежде всего, в отелях и в пансионатах. Труднее, если человек не зарегистрирован и живет где-то на частной квартире, не выходя из нее. А такую квартиру кто-то должен снять, а лучше всего сделать это заранее.
  - Убедил, Харизма, - согласился Макс. - Но кто же этот таинственный помощник? Попробуем рассуждать логически... Родных у Вошкулата нет, если не считать младшего брата, а он под нашим контролем и под подпиской о невыезде. Друзей в живых, кроме Карачуна, тоже нет. Карачун, ясное дело, исключается из числа подозреваемых. Что известно о его интимной жизни, Дантист?
  - Вошкулат не является сторонником традиционных взаимоотношений межу мужчиной и женщиной. Поэтому у него и нет семьи.
  - Ага! - обрадовался Макс. - Значит он пидор. Не доработал Карачун его досье. А вы-то, разведчики?.. Небось, всех моих подружек проверили, прежде чем на работу принимать? А про мальчиков нашего нетрадиционного профессора забыли.
  Дантист, казалось, не слышал упрека Макса, во всяком случае, внешне его лицо оставалось таким же беспристрастным как всегда.
  - Нужно послать запрос в Центр, - обратился он к Харизме, - на предмет проверки всех сексуальных партнеров Вошкулата, всех, что числятся в нашей картотеке. - (Харизма застучал по клавишам). - Нужно выяснить, кто, где находится, нужно...
  Макс не стал дальше слушать Дантиста. Он встал и сладко, с хрустом, потянулся. Он был горд своей логикой и своей смекалкой. Ай да Макс, ай да сукин сын, думал он, прохаживаясь по комнате. А ты, Макс, способен продаться за один миллиард американских долларов? Нет, даже за триллион не продашься. Ты, Макс, патриот своего Отечества. Ты призван ловить таких вот Вошкулатов и пинками отправлять их на скамью подсудимых... Да и зачем тебе триллион? Что с ним делать? В море-океане искупаться, водки заморской испить, омарами закусывая. Девок иностранных потискать. Не было у тебя, Макс ни одной негритянки, ни одной японки. Одни русские, хохлушки да татарки. А какая разница? Все они одинаковые и не стоят так дорого. А настоящая... (Макс зажмурился, но выдавил из себя это слово) любовь не стоит нисколько. Она либо есть, бесплатная, дармовая, как воздух, солнце, как пенье птиц, либо ее нет. А если ее нет, то и за триллион не купишь. Машка... Тьфу ты! Не выходит из головы, чертова баба.
  Он вернулся к компьютеру, за которым сидели Харизма с Дантистом. Запрос в Центр был уже сделан, теперь оставалось только ждать.
  А если сообщник - это ложный путь? А если Вошкулат действует все-таки в одиночку? Если его ученая степень заставляет его думать, что он умнее всех и в состоянии в одиночку противостоять спецслужбе Лурпака? Он ведь не профессиональный шпион, он - дилетант. Конечно, умные и опытные дяди из лурпакской разведки кое-чему его обучили, кое в чем поднатаскали, научили заметать следы, пользоваться транкером. Но ботаник всегда остается ботаником, как не старайся сделать из него крутого парня. Он легко может проколоться, не чуя опасности, не зная, насколько коварными могут оказаться люди, против которых он затеял свою игру.
   Похоже, что и Дантист с их юным помощником обсуждали тот же самый вопрос.
  - Нет, вы правы, Отто, - говорил Харизма. - Профессор может оказаться более беспечным, чем мы предполагаем. Поэтому... мы не должны сидеть, сложа руки, пока наши коллеги из Центра проверяют партнеров Вошкулата. Вот две карты Бенкельдорфа. Я пометил на каждой все двенадцать Интернет-кафе. Мне карта не нужна, я город, как свои пять пальцев знаю. Предлагаю разделиться: нас трое, Интернет-кафе дюжина. Каждому...
  - По двенадцать, - опередил Харизму Макс.
  - Да, ты прав, Макс, - согласился Дантист. - При таком графике мы имеем больший охват по времени. Как быть с транспортом? - спросил он у Харизмы. - Макс в городе возьмет автомобиль на прокат. А ты? На общественном транспорте много не наездишь.
  - Обо мне не беспокойтесь, я умею водить машину, - ответил юноша.
  - В этом-то я не сомневаюсь, - заверил его Дантист. - Вот как насчет водительского удостоверения? В Лурпаке права выдаются с шестнадцати лет...
  - С этим тоже все в порядке. Только вам придется подождать меня... минут двадцать. - Не дожидаясь ответа, Харизма спустился по лестнице.
  - Что скажешь? - спросил Дантист у Макса, когда юноша ушел.
  - Ты насчет Харизмы? Смышленый парень. Со временем из него может получиться хороший разведчик.
  - Он уже разведчик. Стажировку прошел, значит, стал разведчиком.
  - А я? Я теперь кто?
  - Пока стажер, но, учитывая опыт работы в БСР, твоя стажировка ограничится участием в деле "Уфолог". Естественно, при удачном завершении этого дела... Пока ждем Харизму, надо изучить план города, запомнить сетку автокоммуникаций и определить ориентиры.
  Дантист вывел на экран монитора план Бенкельдорфа, и они принялись фиксировать в памяти названия улиц и площадей, перекрестки, объезды и прочие автомобильные развязки. Они не заметили, как прошло около получаса, от компьютера их отвлек звук, который они никак не ожидали услышать - цоканье дамских каблучков о деревянные ступени лестницы. Дантист и Макс одновременно повернули головы и увидели прекрасную незнакомку.
  Девушке на вид можно было дать лет восемнадцать, худенькая и тонкокостная, но с расцветающими упругими формами. Одета она была в белый брючный костюмчик из тонкого мятого хлопка, белые босоножки на высоком каблуке с застежками в виде пикантных розовых сердечек, через плечо - розовая сумочка с такой же застежкой, только красной. Макияж, нанесенный умелой рукой визажиста, был ярок, но не вульгарен. Выбеленная челка почти касалась тонкой оправы солнцезащитных очков со слегка затемненными стеклами.
  Легкой походкой незнакомка подошла к оторопевшим разведчикам и, кивнув головкой, достала из сумочки пачку "Данхилла", извлекла из нее тонкую коричневую сигаретку и замерла, ожидая. Дантист и Макс одновременно щелкнули зажигалками. Девушка прикурила, склонившись над огоньком зажигалки Макса и, выпустив облачко дыма из прелестного ротика, протянула руку и произнесла нежным бархатным голосом:
  - Ядвига.
  - Очень приятно, - сказал Макс, принимая в свою руку тонкую кисть Ядвиги с длинными тонкими пальчиками и узкими ногтями, покрытыми ярко-красным лаком. - Макс Лямке. - И потянулся губами к руке девушки, но она, вдруг, отдернула руку и засмеялась.
  - Я готова к поискам нашего клиента, господа! - сказала она, отсмеявшись, и подмигнула опешившему Максу.
  Дантист уже давно понял, кто скрывается под маской Ядвиги.
  - Харизма?! - выдохнул Макс. - Ну ты даешь!
  - Бывает. Но только по любви, - пошутила Ядвига и жеманно добавила: - Некоторые неотесанные хамы считают, что девушка моего возраста и моей внешности только и мечтает прыгнуть к ним в постель.
  - Не дай мне бог когда-нибудь так ошибиться, - сказал Макс, вытирая вспотевший лоб, - и затащить такую красотку в койку.
  Харизма изящно поднял и изогнул руку, оттопырив наманикюренный мизинчик и, взглянув на маленькие часики на тонком браслете, охватывающем запястье, сообщил:
  - Уже почти одиннадцать часов дня. Пора ехать. У нас на каждого по двенадцать объектов. Если на каждое Интернет-кафе тратить по полчаса, да еще минут по десять на дорогу от одного до другого, да перекусить где-то надо... - Харизма повернулся и направился к потайному выходу. Бедрами он покачивал весьма по-женски. Макс не удержался и шлепнул его по ягодицам.
  - Попа накладная, естественно, - не оборачиваясь, заметил Харизма, - но силикон качественный. Почти, как настоящая, правда?
  - Не дай бог..., - повторил Макс, покачав головой.
  
  Бенкельдорф был вторым по занимаемой площади и численности населения городом в Лурпаке. В нем так же, как и в Айзенбурге было полно приезжих прожигателей жизни и, соответственно этому - достаточное количество ресторанов и заведений питейно-игрально-развлекательного характера. Хозяева заведений старались сделать их непохожими одно на другое. Возможно, и была какая-то разница, но Максу все эти заведения казались братьями и сестрами близнецами. Ему часто приходилось сверяться с картой и выискивать на фасадах домов таблички с номерами и названиями улиц. Но вскоре он разработал свою собственную систему ориентирования, совместив картинку плана, зафиксированную в памяти, с панорамой гор на западной и северной окраинах Бенкельдорфа и освещенностью непрерывной ленты домов и стал довольно неплохо разбираться в лабиринте улиц и проспектов.
  Макс регулярно перезванивался с Дантистом и Харизмой, чтобы не допускать накладок в посещениях Интернет-кафе и после каждого посещения обводил проверенный объект на карте кружком. Он уже до одури насмотрелся на мониторы компьютеров и чуть не вывихнул глаза в поисках алчного профессора и, вообще, чего-то необычного. Посетителей в Интернет-кафе было немного, поэтому людей из "Энергии" вычислить оказалось легче легкого. Собственно говоря, Макс был даже слегка удивлен, насколько непрофессионально выглядели его противники. Они откровенно пялились на сидящих за соседними с ними компьютерными столами и даже не делали вид, что пришли сюда поиграть в компьютерные игры или выудить из глобальной сети нужную информацию. Возможно, не все они работали на Фонд, и возможно не все из них искали Вошкулата (или искали, но не Вошкулата), но то, что они не были обычными посетителями, это факт.
  Когда Макс подъехал к последнему в его списке компьютерному храму, на часах было почти восемь вечера. Уже не веря, что сегодня что-нибудь произойдет, он шагнул в прохладный полумрак заведения. Оплатив обязательный час зависания в Интернете, Макс окинул скучающим взглядом полупустой зал, не останавливая его на двух крепеньких парней, занявших очень удобные места - один у парадного, второй у черного выхода. Оба мельком глянули на вошедшего Макса и вернулись к прерванным занятиям. Тот, что сидел у черного выхода зевнул и принялся крутить колесико мышки, пролистывая какой-то текст. Тот, что сидел рядом с входной дверью продолжил заполнять ячейку "Тетриса".
  "Ребята на посту, враг не пройдет", - подумал Макс и, выбрав компьютер в центре зала, лицом к входу, застучал по клавиатуре, отыскивая сайт "История основания Бенкельдорфа". Этот сайт за сегодняшний день он изучил практически наизусть.
  Минут через десять в дверном проеме появилось некое создание без явных признаков половой принадлежности, нечто сутулое и субтильное с жидким сальным хвостом за спиной и впалой грудью. Ребята, дежурившие на выходах, напряглись.
  "Неужели это тот гомик, которого мы ищем?.." - Макс внутренне собрался.
  Крепыш у парадного оставил "Тетрис" и, поднявшись с кресла, шагнул за спину вошедшего, перекрыв своими плечами всю ширину дверного проема, не оставил и щелки. Вошедший юноша, наверное, его можно было, хоть и с большой натяжкой, отнести к мужскому полу, испуганно посмотрел в глаза второму крепышу и попятился. Пятился он недолго, уткнулся выпуклой спиной в грудь первого крепыша, вздрогнул и обмяк.
  "Куда они его выведут?, - подумал Макс, - если через черный выход, оно лучше, во дворе народу меньше, а на улице еще светло и прогуливающихся там - пруд пруди".
  Бедолагу повели к черному выходу. Макс собирался выйти следом, но за плечо его кто-то легонько тронул.
  - Я веду этого парня уже полчаса. - За спиной Макса стоял Харизма в облачении Ядвиги. - В предыдущее Интернет-кафе он соваться не стал, срисовал людей "Энергии" с улицы. Ты не лезь туда, засветишься. Лучше я.
  Харизма сказал это тоном, не предусматривающим возражений. Макс послушался, пропустил Харизму вперед, но сам пошел следом.
  Парень (все-таки порабощенное существо было парнем) отчаянно упирался, но его сопротивление было сродни сопротивлению мухи-цокотухи коварному маньяку-пауку. Вернее, двум паукам-маньякам. Добры молодцы тащили его по направлению к черному "Геленвагену", стоящему в тени дома, а он хватался руками за все, до чего мог дотянуться, но тщетно.
  Харизма-Ядвига выбежал (выбежала) во двор и пропищал (пропищала), впрочем, достаточно громко:
  - Куда вы его тащите?! Что он вам сделал?
  Неожиданное вмешательство незнакомой бойкой девушки повергло ребяток в замешательство. Они разинули рты и остановились, замерла и их жертва.
  - Отпустите его немедленно! - пищала Ядвига. - Это мой парень! Он не принимает запрещенных наркотиков и всегда вовремя подает декларацию о доходах.
  Один из крепышей повернулся к напарнику:
  - Может, и ее прихватим, Вилли?
  Вилли пожал плечами:
  - Ты старший, Свэн, тебе решать.
  Свэн повернулся к Харизме и поманил его пальчиком:
  - Эй, ты, инженю сраная, подойди-ка сюда.
  - Тебе надо, сам подойдешь, коп вонючий, - нагло выдал Харизма.
  - Ах ты!.. Ты как меня назвала?!.. Подержи-ка парня, Вилли. Сейчас я разберусь с этой шлюхой.
  Оставив субтильного юношу на попечение напарника, Свэн двинулся к Харизме. Подойдя вплотную, он хотел схватить его за выбеленную челку, но вдруг хрюкнул, выпуская воздух из легких, и как подкошенный свалился к стройным ногам спецагента, обутым в белые босоножки с пикантными розовыми сердечками.
  - Ты что с ним сделала, сука! - закричал Вилли и, забыв о пленнике (который, впрочем, не воспользовался ситуацией и не сбежал, а стоял, открывая и закрывая рот, как рыба, вытащенная из воды) бросился на Харизму.
  То, что произошло дальше, навело Макса на мысль о возобновлении тренировок по айкидо. Харизма стоял совершенно спокойно, но в момент, когда кулак атакующего почти коснулся его лица, совершил грациозное неуловимое движение, и крепыш пролетел мимо, протаранив головой оцинкованный короб воздуховода. Харизма ткнул поверженного врага двумя пальцами куда-то пониже почек, и он остался лежать на грязноватом асфальте двора, недвижимый и похожий на перепившего бродягу.
  - Стоять, сопляк! - скомандовал Харизма, дернувшемуся было парню, и тот послушно замер, а Харизма вытащил бумажники из внутренних карманов Свэна и Вилли, быстро проверил их содержимое. Озадаченно почесал парик.
  Макс, подойдя к дрожащему парню, который к тому же еще и обмочился, аккуратно намотал его конский хвост на кулак. Потом вытащил ключ из замка зажигания "Геленвагена" и зашвырнул его в просвет между мусорными контейнерами.
  - Поехали отсюда, - сказал Харизма. - Я свою машину оставил там, у предыдущего Интернет-кафе. Поедем на твоей.
  Они быстрым шагом обошли дом. Пленник шел, не сопротивляясь, словно сам поскорее хотел уехать вместе с ними.
  Харизма сел за руль, а Макс запихал пленника на заднее сидение автомобиля, сам сел рядом и тут же позвонил Дантисту.
  - Птичка попалась, - сообщил он, когда Дантист ответил. Мы в тридцать шестом квадрате. Едем, - Макс посмотрел в окно: - А куда мы едем, Ядвига?
  - Передай ему, что мы едем в сторону автомобильного моста на юго-запад, - ответил Харизма, поглядывая в зеркало заднего вида. - Будем ждать его под мостом. Там справа съезд.
  Макс принялся передавать Дантисту инструкции Харизмы, но Дантист, остановил его, сказав: "Я слышал". И отключился.
  - Похоже на то, что погони за нами нет, - сказал Макс Харизме.
  - Похоже, - согласился юный спецагент. - Но мы еще немного покружимся.
  Они покружились по городу, проверяясь, но все было спокойно. Так спокойно, как бывает, если тянешь пустышку. У Макса даже заныли зубы от предчувствия неудачи.
  Пленник сидел молча и переводил взгляд с Макса на Харизму и обратно. В его глазах стоял немой вопрос.
  - Что смотришь? - спросил его Макс. - Запоминаешь? Зря. Теперь придется тебя убить.
  - Вы люди Ринка? - спросил, наконец, пленник.
  - Ринка? Какого еще Ринка?
  - Артур Ринк, местный мафиозо, - пояснил Харизма.
  - Понятно, - вздохнул Макс. Он уже был уверен, что прихваченный ими парень не тот, кто им нужен. Раз уж он поминает местную братву, значит, орбита его деятельности с орбитой господина Вошкулата пересекаться может только теоретически. - Нет, мы не люди Ринка, мы сами по себе. А ты, педик, кто такой? Почему тебя хотели забрать с собой эти люди?
  - Я не педик, - сквозь редкие желтые зубы процедил парень.
  - Хорошо, - согласился Макс. - Ты не педик, ты гей.
  - Я не гей.
  - Так как же тогда мне тебя называть? - возмутился Макс. - Ты не хочешь откликаться ни на одно из предложенных имен.
  - Мое настоящее имя известно только мне самому, да господу Богу, - с достоинством, граничащем с паранойей, ответил парень.
  - О, как! - восхищенно произнес Макс. - А как поживает наш общий знакомый, господин Вошкулат?
  Парень посмотрел на Макса так, что если у того и оставались какие-то сомнения по поводу ошибки в объекте, то они тут же рассеялись.
  - Мне кажется, что мы оба ошиблись друг в друге, - задумчиво сказал парень и надолго замолчал.
  - Скорей всего, ты прав, - пробормотал Макс.
  Впереди сверкнула лента чистой неширокой речушки, и показался мост через нее. Харизма свернул направо, и машина зашуршала покрышками о щебенку съезда. Макс увидел автомобиль Дантиста, стоящий в тени пойменных кустов и его самого, стоящего на берегу. Харизма припарковал машину рядом с автомобилем Дантиста и заглушил мотор. Дантист подошел и с интересом поглядел на пленника, который сидел с отрешенным видом и не собирался покидать своего места. Макс за шиворот выволок его из машины.
  - Кого это вы привезли? - хмуро спросил Дантист.
  - Не хочет представляться, гнида. - Макс небольно двинул пленника по макушке. - На имена "педик" и "гей" не откликается, на нашего профессора вроде бы не похож. Придется применять определенные меры воздействия... У нас есть сыворотка правды, Ядвига?
  - Где-то завалялся один шприц, - подыграл Максу Харизма и стал рыться в своей сумочке с озабоченным видом.
  Пленник скосил глаза на странную девицу, он был явно напуган, но продолжал хранить молчание. Харизма стал доставать из сумочки различные предметы и раскладывать их на капоте автомобиля. Чего здесь только не было: початая упаковка гигиенических прокладок, несколько ярких пакетиков с презервативами, пачка сигарет "Данхилл", элегантная узенькая зажигалка, косметичка, ключи на брелке, какая-то мелочь. Последним предметом, извлеченным из розовой сумочки, были наручники, не профессиональные, а из сексшопа, отличное подспорье активной девушке для занятия сексуальными играми.
  - Не могу найти! - с досадой произнес он. - Наверное, дома оставила. Придется вот этим. - Харизма раскрыл косметичку и поднял над головой, сверкающую в лучах заходящего солнца, острую пилку для ногтей. - Если под ногти засовывать поочередно, то результат может быть не хуже, чем от сыворотки. А можно вот этим. - И он достал из косметички никелированные маникюрные щипчики.
  - Орать будет громко, - с сомнением в голосе произнес Макс.
  - А ты ему рот скотчем заклей. Он в отделении для перчаток лежит.
  Парень в бессилии опустился на землю у ног Макса и заплакал.
  - Они же убьют меня, - ныл он. - Я не могу ничего рассказывать. Меня обязательно убьют. Если я хоть слово...
  - Кто? - жестко спросил Макс.
  - Ринк. Люди Ринка. Они меня убьют.
  Макс опустился на корточки и пообещал, заглянув парню в глаза:
  - Если будешь работать на нас, не убьют. - И добавил, видя, что парень поплыл: - Ну, давай, колись. Жизнь я тебе гарантирую.
  - Вы, наверное, с самого начала знали, что я Линн Кресс? - спросил пленник, с надеждой глядя на Макса.
  - Естественно, - кивнул Макс.
  - Сначала я подумал, что вы люди Ринка, - сказал Линн. - Вы меня спасли, а потом решили проверить. Попугать еще раз. Но потом я понял, что вы работаете на господина Шандора. Я прав?
  Макс выпятил нижнюю губу и пожал плечами.
  - Продолжай, Линн, - сказал он. - Не тяни резину.
  - Я не сделал господину Шандору ничего плохого, - пролепетал Линн, - ни цента не украл, честное слово. - И потупился, признаваясь: - Не успел. Я долго выбирал, в каком Интернет-кафе провести акцию. Я не заметил копов сразу, там с улицы ничего не видно. Так что, я чист перед господином Шандором.
  - Формально. Формально чист, Линн.
  - Ринк меня заставил. Он не оставил мне выбора. Ринк сказал, что если я не сделаю этого, он меня не просто убьет, он меня своим пираньям скормит. Я видел, как эти убийцы расправлялись с одним из провинившихся. Ринк столкнул несчастного в аквариум, у него в саду огромный аквариум с пираньями, как бассейн. Парень так кричал!.. Бедняга подплывал к краю аквариума, а Ринк отталкивал его шестом. Вода была красная от крови. Вы мне верите?..
  Макс не ответил. Он поднялся с корточек, подвел пленника к машине и пристегнул его наручниками Харизмы к рулю. Потом подошел к товарищам.
  - Бред какой-то. Я ничего не понял, - сказал он и плюнул в воду.
  - Ты не понял потому, что не знаешь, кто такой Кресс и кто такой Уильям Шандор, - стал объяснять Харизма. - Линн Кресс личность известная в хакерском мире. Он только на вид такой молодой, на самом деле ему около сорока. Его еще называют Гением Крессом. Он в состоянии взломать любую защиту в любом банке. Много раз задерживался полицией, но сидел только однажды, в юности, когда еще не имел прозвища Гений.
  - А Шандор?
  - Уильям Шандор появился в Бенкельдорфе недавно. Денег у него очень много, никто не знает точно - сколько? Источник их происхождения тоже неизвестен. По-видимому, Ринк хотел с помощью Гения залезть в карман к Шандору, а Шандор каким-то образом узнал об этом и обратился за помощью в полицию. Те двое в Интернет-кафе были полицейскими, в их бумажниках лежали удостоверения Бенкельдорфской криминальной полиции. Я когда их увидел, подумал: неужели Йозеф нанял полицейских?
  Макс закурил.
  - А не придумал ли все этот... гений?
  - Нет, - покачал головой Дантист. - Он не врет.
  - Откуда такая уверенность? - усомнился Макс. - Считаешь, что этот малохольный недостаточно хорош для нашего профессора?
  - Он не имеет к Вошкулату никакого отношения.
  - Откуда знаешь?
  - Вижу.
  - Ты кто? Экстрасенс? Медиум? Ясновидящий?
  - В некотором роде. Давай об этом потом поговорим, ладно?
  - Потом, так потом, - согласился Макс. Он бросил окурок под ноги и растер его каблуком. - Что с этим... делать будем?
  - По инструкции мы обязаны избавиться от нежелательного свидетеля, - сказал Харизма. - Меня он не узнает, а вот вас запомнил хорошо. Его обязательно надо прикончить. Если хотите, я это сделаю. Гений легко уйдет, даже не заметит... В бассейне с пираньями он будет долго мучиться.
  Макс ужаснулся от обыденности, с которой Харизма рассуждал о предстоящей смерти Линна Кресса и от предложения самому лишить человека жизни. А ведь парню всего четырнадцать!! Что с ним будет, когда душа его окончательно очерствеет?
  - Он, конечно, сам выбрал свою судьбу, - сказал Дантист. - Но мы не в праве вмешиваться в естественный ход событий. Линн случайно оказался на нашем пути, это было и нашей ошибкой.
  - Отпустить? - Теперь Макс был удивлен словами прожженного шпиона, каким он считал своего старшего напарника. - Но тогда нам появляться в городе будет небезопасно.
  - Я уберу наши образы из его памяти. - Дантист подошел к хакеру и встал перед ним, уставившись своими холодными глазами в его лицо.
  Он стоял так минуты три. Молча. Сначала Линн глядел на Дантиста с трепетом, надеясь на свое освобождение, потом занервничал и попытался отвести взгляд, но у него этого не получилось. А потом замер, как кролик перед удавом, и Макс увидел, как глаза Гения застыли и стали похожими на глаза замороженной рыбы. Дантист по-прежнему не произносил не слова, посылая в мозг Линна мысленные импульсы. Потом он подошел к Максу, забрал у него ключи от наручников, отстегнул Кресса и, повернув его лицом к дороге, легонько подтолкнул в спину. Гений Кресс, не оглядываясь, зашагал прочь. Двигался он, как сомнамбула по коньку крыши, осторожно и мягко ступая.
  - Он придет в себя минут через двадцать, - сказал Дантист.
  - Уверен? - спросил Макс.
  - Придет.
  - А что потом?
  Дантист пожал плечами:
  - Может быть, вернется в Интернет-кафе и ограбит Шандора. Может быть, попадет в полицейскую ловушку и сядет в тюрьму. Кто знает?
  - Или прямиком в аквариум с прожорливыми рыбками, - сделал предположение Макс.
  - Это его судьба...
  Харизма молча собирал с капота и складывал в сумочку свой переносной антураж. Что будет с Гением Линном Крессом, его не интересовало.
  
  
  
  
  12. "Затмение голубой звезды".
  
  - Мичманов Арнольд Святославович.
  - Чем мудренее имя и отчество, тем больше путаницы в генах, - заметил Макс, разглядывая цветное изображение дружка Вошкулата на мониторе компьютера. - Что не Арнольд, то педераст, что не Ариадна, то лесбиянка. Харизма, а как тебя звать по-настоящему?
  - Зови меня Харизмой. - Ядвига уже сняла с себя парик, переоделась и смыла косметику. Теперь за компьютером снова сидел наголо остриженный пацан с невыразительным лицом, облаченный в свободную серую рубашку и широкие брюки. От шикарной девицы не осталось и следа.
  Лицо Арнольда Мичманова отличалось порочностью и слащавой, не мужицкой, красотой. Глаза масленые и нахальные, как у нализавшегося валерьянки кота, губы пухлые, слега тронутые гаденькой улыбкой, нос прямой с тонкими трепетными ноздрями, на щечках румянец, а на подбородке ямочка.
  "Вот гадость, какая!", - подумал Макс. Ему захотелось сплюнуть.
  - Итак: Мичманов Арнольд Святославович. Временно не работающий москвич двадцати трех лет, не женат, детей не имеет, и т.д. и т.п., - сообщил Дантист, уже изучивший текст, присланный вместе с фотографией. - Последняя любовь Вошкулата. Первый контакт между ними зафиксирован в декабре прошлого года. Познакомились в одном из московских гей-клубов. Встречались не часто, обычно Вошкулат из Степного приезжал в Москву, но иногда и Мичманов проведывал в Степном своего визави. Установлено, что с двадцать шестого июня сего года по шестое июля Арнольд Мичманов пропадал неизвестно где, во всяком случае, в Москве его не было.
  - Как это неизвестно? - вклинился Макс. - Очень даже известно. Помогал своему любовнику убивать Бугаева и Москаленко.
  - Очень может быть, - согласился Дантист и продолжил: - Шестого июля, как ураган, пронесся по всем правильно и неправильно сориентированным друзьям-приятелям, навестил всех своих более или менее обеспеченных родственников, даже побывал у родителей в Пушкино, что вообще крайне для него не характерно.
  - Прощался что ли?
  - Деньги занимал. Кто-то дал, а кто-то послал куда подальше.
  - Я знаю, куда его послали, - проявил догадливость Макс. - В жопу, да?
  - Здесь об этом ничего не сказано. Зато известно, что через неделю, тринадцатого июля он самолетом авиакомпании "ЛурАэро" вылетел в Айзенбург. Харизма, будь добр, проверь списки постояльцев всех гостиниц, пансионатов и мотелей Бенкельдорфа.
  - Этим я сейчас и занимаюсь, - отозвался Харизма из-за соседнего компьютера. - На всякий случай, помимо Бенкельдорфа, проверяю Айзенбург и другие города. Хотя, это лишнее, я думаю. Электронная переписка велась в Бенкельдорфе.
  - Нет, не лишнее, - возразил Макс. - В Лурпаке расстояния между городами незначительные, а дороги..., знаю, ездил. Стало быть, Арнольдик вылетел в Лурпак заранее, чтобы подготовить мягкую посадку для драгоценной задницы своего дружка. Могу предположить, что идея поторговаться с Йозефом принадлежит не Вошкулату, а его сладострастному другу.
  - А какая разница кому принадлежит эта идея? Главное сейчас найти эту сладкую парочку раньше, чем их разыщут люди Берга. Поверь, Макс, Берг, хоть и молод, но опыта ему не занимать. У него в России не один Вошкулат агентом трудился, запросто может вычислить нашего Арнольда, если уже не вычислил. Харизма, что у тебя по гостиницам?
  - Пусто, - отозвался Харизма. - Один господин Мичаев в Айзенбурге и супруги Мичурины в Бенкельдорфе.
  - Мичурины нам не нужны, - покачал головой Макс.
  - У кого есть соображения, как нам отыскать уфолога и его дружка? - спросил всех Дантист.
  - У меня есть идейка, - подал голос Харизма.
  - Говори.
  - Время сейчас подходящее, ночная жизнь только начинается. Прошвырнусь-ка я по гей-клубам. Будто бы ищу своего сбежавшего парня, возьму с собой фотографию Арнольда, буду показывать барменам. Чем черт не шутит? Голубые народ общительный.
  - Хорошая идея, - похвалил Дантист Харизму. - Думаю, ты прав: Арнольдик вряд ли удержится от соблазна проверить местную голубую тусовку... Мы с Максом составим тебе компанию.
  - Вы? - удивился Харизма. - Да от вас неприязнью к голубым за версту несет, особенно от Макса. Педики вмиг нас расколют. Да и прикида соответствующего у вас нет. Достать не проблема, но времени мало. Если хотите, поехали, но сидеть будете в машине, меня дожидаться. В клуб не ногой.
  - Договорились, - согласился Макс. - А то я и впрямь могу какому-нибудь "противному" физиономию помять.
  - Тогда пойду, переоденусь. - Харизма спустился вниз.
  На этот раз перевоплощение заняло у него минут десять. По лестнице поднялось существо, в облике которого присутствовали признаки как мужского, так и женского пола. Рыжий кудлатый парик смахивал на львиную гриву, а косметика была наложена ярко и вызывающе. Приклеенные ресницы торчали, как у дешевой куклы, а на мочках ушей висели кольца, похожие на браслеты. На Харизме было черное вечернее платье с разрезами вдоль стройных ножек, но было совершенно ясно, что это не женщина, а мужчина-трансвестит. На шее у него болталась маленькая бархатная сумочка.
  Макс склонил голову набок, оценивающе оглядев юного спецагента, и сказал, причмокнув губами:
  - Ты оправдываешь свое прозвище: харизма в тебе есть. Если бы ты не пошел в шпионы, стал бы великим артистом.
  
  Возле зеркальных дверей первого вертепа было полно полицейских и стояла карета скорой помощи, ожидающая выноса тела. Невдалеке от клуба небольшими группками стояли возбужденные голубки и что-то обсуждали. Харизма потерся между ними минут пять, и вернулся к машине, которую Макс остановил, не доезжая с полквартала до гей-клуба, значащегося в их списке под номером один.
  - Здесь облом. Полиции до утра работы, - сказал он, усаживаясь на переднее сидение рядом с Максом.
  - Что случилось? - спросил Макс.
  - Двое выясняли кому достанется третий. Один другому разбил о голову бутылку шампанского, вмешалась администрация, против нее выступили друзья пострадавшего. В итоге две черепно-мозговых, одно проникающее в печень и один труп.
  - Кто в роли трупа?
  - Тот, из-за которого весь сыр-бор.
  - Опасная у тебя нынче миссия. Не боишься, что на тебя западут сразу двое педиков и начнут выяснять, кому ты должен достаться?
  - Я умею общаться с голубыми, - заверил Макса Харизма. - Поехали.
  Макс отъехал от зачумленного объекта и спросил:
  - Харизма, ты отметил на карте только три гей-клуба, а нелегальные притоны сексменьшинств?
  За Харизму ответил Дантист:
  - В Лурпаке гомосексуализм легален. Тут даже однополые браки разрешены. Лурпак - рай для голубых и розовых. Под запретом только садомазохистские секты и, так называемый, "Легион тантрических либералов".
  - А это еще кто такие?
  - У тантрических либералов много направлений. Есть любители флоры и фауны. Трахаются с растениями и животными.
  - Значит, нам повезло, что наши клиенты более консервативны в своих сексуальных утехах.
  Гей-клуб "Затмение голубой звезды" был вторым в их списке. Харизма припудрил носик, развернув на себя зеркало заднего вида, поправил микрофон, спрятанный в рыжих завитках парика и, подмигнув, выбрался из автомобиля. Макс посмотрел ему вслед, еще раз поразившись тому, как точно копирует Харизма походку и ужимки гомика, и обернулся к Дантисту:
  - Времени у нас полно. Может быть, расскажешь о своих экстрасенсорных талантах?
  - Видишь ли, Макс, - ответил Дантист, закуривая, - я не знаю что это - экстрасенсорные способности, которыми практически каждый человек обладает потенциально, но не каждый может применить их на практике, или это интуиция, пришедшая с годами и развившаяся в результате такого образа жизни, как наш.
  - Нет, Дантист, это не интуиция, - возразил Макс. - Интуитивно и я подозревал, что Гений не наш клиент. Но я подозревал, а ты был уверен, что он не врет. Ты четко просканировал его головешку.
  - Меня, конечно, учили кое-чему. И в Агентстве, и... другие. Я могу ощущать настроение человека, могу понять, лжет он, притворяется, или говорит правду. Я не читаю его мыслей, я действую, как полиграф, детектор лжи.
  - А зомбирование? Я видел, как ты его прозомбировал. Пошкандыбал Линн Кресс в гору, как кукла механическая.
  - Не зомбирование, гипноз. Этому можно научиться. По возвращению домой ты будешь зачислен на спецкурс разведшколы ФАЭТ. Там тебя многому обучат.
  - И долго мне в школярах придется пробыть?
  Дантист не успел ответить: в наушниках раздался приглушенный голос Харизмы:
  - Арнольд здесь. Но не мы одни им интересуемся. Я срисовал двоих, но возможно их больше. Судя по стилю - не копы, работают профессионально.
  - Оставайся там, - приказал Дантист. - Ничего не предпринимай. В заведении запасной выход есть?
  - Наверняка, но я не знаю точно. Должен быть...
  - Хорошо, сами проверим. Не ввязывайся ни во что, я тебя прошу. Если наметится какое-нибудь движение, сообщай немедленно.
  - Понял. Конец связи.
  Дантист на минуту задумался.
  - Люди Берга? - спросил Макс.
  Дантист кивнул головой:
  - Как я и предполагал - Берг вычислил нашего Арнольдика... Брать его не будут, доведут до логова профессора. Через запасной выход Арнольд не пойдет. Но подстраховаться не мешает, вдруг он что-нибудь заподозрит? Сходи-ка, Макс, посмотри, есть ли из клуба черный выход и вообще - разберись, что к чему...
  
  Харизма занял очень удобную позицию - в правом ближнем углу зала на небольшом возвышении одной из четырех барных стоек. Рядом с ним за стойкой сидели еще двое - трансвестит в кринолине и широкополой соломенной шляпе с цветами и его дружок в художественно изорванных джинсах и короткой кожаной жилетке. Все свободное от одежды тело гея было покрыто тату. Влюбленные держались за ручки, нежно глядели друг на друга и о чем-то перешептывались.
  К потолку были подвешены синие хрустальные шары-светильники, но горели только те, что располагались в центре. Они освещали нежно-голубым светом медленно двигающиеся пары танцующих. Звучал негритянский блюз.
  Арнольд сидел на высоком табурете за стойкой, которая располагалась по диагонали от Харизмы, и пил пиво из горла полупинтовой бутылочки. Его глаза блестели, наверное, он грезил сейчас той жизнью, которая начнется после того, как он станет обладателем состояния в один миллиард американских долларов. Мичманов не глядел на танцующие пары и не замечал ничего вокруг. Не видел он ни внимательных глаз Харизмы, ни других, не менее внимательных взглядов. Он витал в облаках и не подозревал, что ему не суждено стать обладателем этого мифического миллиарда, что скоро ему вообще не нужно будет никаких денег. Жить Арнольдику оставалось всего ничего...
  Харизма помешивал соломинкой слабоалкогольный коктейль и мысленно взвешивал шансы на успех. А шансов было немного. Наверняка в клуб "Затмение голубой звезды" стягивались все свободные силы Инвестиционного Фонда "Энергия". Пока он засек в зале только двоих - одного, одетого в кожу с ног до головы, бледного высокого блондина с множеством бриллиантовых сережек в правом ухе (явная бутафория) и второго, чернокожего здоровяка в белоснежной майке с тоненькими бретельками. Бижутерии на негре не было, но на его черной, как смоль, кудрявой голове красовалась ажурная диадема. "Кожаный" и "Коронованный" изредка переглядывались, находясь по обе стороны от Арнольда, и иногда беззвучно шевелили губами. Оба делали вид, что увлечены созерцанием танцующих пар, но быстрые взгляды, которые они незаметно бросали на Арнольда, говорили о том, что из-под своего контроля они его не выпустят.
  Пока людей Берга только двое, размышлял Харизма, у нас есть реальный шанс взять Арнольда. То, что педик расколется после первого этапа допроса с пристрастием, Харизма не сомневался. Если дожидаться, когда Арнольд покинет клуб и поспешит к своему любовнику, подтянутся другие и тогда у нас будет куча проблем.
  На самом деле людей из "Энергии" в зале было больше, но Харизма понял это слишком поздно.
  Неожиданно "Татуированный" повернулся к Харизме и спросил, глянув ему в глаза:
  - Не хочешь ли присоединиться к нам, крошка?
  - Вам мало одной дамы, мужчина? - лукаво улыбнулся Харизма.
  - А мы можем поиграть в одну забавную игру. Называется "Замкнутый круг". Чур, я буду замочком! - "Татуированный" положил свою руку на тонкое запястье Харизмы. "Дама в кринолине" встал и, обойдя Харизму, взял его за другую руку. Эти прикосновения нельзя было назвать нежными - словно холодные железные наручники сомкнулись на детских запястьях, Харизма понял, что попался. Краем глаза он заметил, что к "Кожаному" направляются два здоровяка, изображающие влюбленных педиков.
  - Что это ты тут бубнил? - спросил "Дама в кринолине" и запустил руку в его парик. - Ого! Да ты, оказывается, радиолюбитель! - Он двумя пальцами раздавил горошину микрофона. Харизма пожалел, что не успел активировать наушник.
  Его приподняли с двух сторон и легко, как пушинку, понесли в противоположный от выхода конец зала. "Кожаный", который, по-видимому, был здесь старшим, передав наблюдение подошедшей парочке, пошел следом...
  
  Макс миновал темную арку между домами и осторожно, из-за угла, осмотрел двор. К зданию, в котором находился гей-клуб, был пристроен переход на уровне второго этажа в виде стеклянной галереи, который вел к другому дому в глубине квартала. Переход был слабо освещен. Посредине перехода во двор спускалась металлическая лестница. Других выходов из клуба не было. Под переходом стояло несколько легковых автомобилей. Все они были пустыми, лишь в одном, в том, что стоял ближе других к лестнице, Макс увидел два сигаретных огонька.
  Нужно было разобраться кто это такие - педики, ожидающие здесь своего товарища, или?.. Шаркая ногами по асфальту и покачиваясь, Макс двинулся по направлению к машине. Подойдя к ней со стороны пассажира, он облокотился на капот и постучал костяшками пальцев в боковое окно.
  - Господа, - прохрипел Макс так, как когда-то на экзамене по инязу, который у него принимал Дантист, - не найдется ли у вас огоньку? Представляете, украли зажигалку...
  Человек в машине приопустил стекло и сказал, словно плюнул:
  - Пошел вон, придурок!
   Макс бросил на него только один короткий взгляд, но и его было достаточно, чтобы понять - перед ним не педик, ожидающий своего дружка, а человек вполне определенной ориентации. И квалификации. Глаза злые, прищуренные. Рот - как бритвенный порез. Подбородок прямоугольный, слегка выдающийся вперед. Нос видать парню ломали, и не раз...
  - Почему придурок? - Макс изобразил крайнюю степень изумления и заявил, продолжая простужено хрипеть. - Я профессор ботаники и биологии. Я доктор наук! - Он ударил себя кулаком в грудь. - Да я кавалер ордена "Рыцарь науки"!
  Человек с ломанным носом повернул голову к водителю.
  - Макс, - сказал он, - разберись с этим... рыцарем.
  Тезка оказался огромным, но рыхлым и неуклюжим на поверку, парнем. Он грузно выбрался из машины и бросился на Макса, если это только можно было назвать броском. Макс, изобразив пьяное покачивание, легко ушел в сторону. Тезка пролетел мимо, но, пролетев по инерции метра четыре, развернулся и повторил бросок, Макс снова уклонился. При этом он даже сделал вид, что чуть не упал, беспомощно замахав в воздухе руками. Новый бросок тезки завершился новым промахом.
  - Макс, ну что ты возишься с этим ботаником? - зло проворчал парень с ломаным носом и бритвенным порезом вместо рта, выходя из машины.
  "Ну, теперь-то я вас, говнюков, уделаю", - подумал Макс и поменял тактику - из пьянчужки-профессора он превратился в боевую машину.
  Новый противник Макса так ничего и не успел понять, Макс даже не дал ему возможности попытаться ударить. Он быстро обездвижил его приемом из арсенала боевого джиу-джитсу, и повернулся к тезке. Рыхлый Макс доставал из-за пазухи пистолет с глушителем. Доставал он его медленно, очень медленно, как в замедленной съемке, во всяком случае, так казалось Максу, реакции которого ускорились до предела. Наконец толстяк достал пистолет, но выстрелить из него ему не пришлось, Макс был намного проворнее.
  Оттащив в глубокую тень последнего из нападавших, Макс поднял глаза и увидел, что по стеклянной галерее ведут Харизму со сдвинутым на глаза париком.
  - Дантист, - шепнул он в микрофон. - Дело - дрянь. Харизму взяли. Надо спасать парня. Двоих, дежурящих во дворе, я нейтрализовал. Арнольда бери сам. Если успею, подсоблю.
  - Понял! Вариант "Б". - Дантист отключился.
  Харизму грубо стаскивали по лестнице во двор два живописно одетых здоровяка. Мальчишка извивался как уж и мотал головой, чтобы сбросить с головы мешающий ему парик. Сзади шел высокий блондин в кожаном костюме.
  Когда все четверо спустились на землю и направились к автомобилю, Макс выскочил из тени, как чертик из табакерки и двумя выстрелами из пистолета рыхлого Макса уложил конвоиров Харизмы, блондина в кожаном костюме ему прикончить не удалось, так как на линии огня стоял Харизма содравший, наконец, с головы ненавистный парик. Вновь обретя способность видеть, и мгновенно оценив ситуацию, парень с разворота ударил ногой в лицо "Кожаного", попав каблуком в глаз. Каблук вошел в глазницу мягко, по самую пятку, и застрял в черепе. Харизма запрыгал на одной ноге и упал, увлекаемый падающим телом "Кожаного", застежка на босоножке лопнула. Харизма поднялся с асфальта и снял второй босоножек.
  - Людей Берга в клубе, как червей в банке у хорошего рыбака, - сообщил он Максу печальное известие.
  - Я так и подумал, - заверил его Макс. - Тебе сматываться надо. Вот стоит вполне приличный "Гольф", и ключи в замке зажигания. Садись за руль и давай-ка, парень, дуй отсюда, пока другие не подтянулись.
  - А ты? - спросил Харизма.
  - Вариант "Б".
  - Хорошо, - согласился Харизма. - Я буду на пересечении сто четырнадцатой и первой кольцевой, как договаривались. Только вот... - Харизма поднял с земли парик и вытащил из него обломки микрофона.
  - Возьми мой. - Макс снял с себя переговорное устройство и протянул его парню.
  - А ты? - снова спросил Харизма.
  - Я буду находиться с Дантистом в прямом визуальном контакте.
  
  Пройдя стеклянную галерею, ряд подсобных помещений, длинный полутемный коридор и лестницу, ведущую в тамбур перед залом, где оттягивались посетители гей-клуба "Затмение голубой звезды", Макс не встретил не единой живой души. Из зала доносился гомон голосов и звуки веселой зажигательной песенки о том, как славно быть голубым. Вход был занавешен плотной синтетической шторой. Макс отодвинул край шторы и посмотрел в зал. Дантиста он увидел сразу - тот стоял у парадного входа и пристально смотрел на кого-то, стоящего или сидящего спиной к Максу. Спроецировав взгляд Дантиста, Макс узнал Арнольда Мичманова, точнее, увидел его кудрявый затылок.
  "Что будем делать, напарник? - мысленно обратился к Дантисту Макс. - Примой визуальный контакт - это хорошо, но я-то спецкурс по гипнозу и чтению мыслей еще не прошел. Я твоего указания не пойму..."
  Он пробежался взглядом по залу.
  Рядом с Арнольдом сидели трое, явно его пасущие. Наверняка здесь находились и другие люди из "Энергии", но сходу Макс их определить не сумел - все были одеты вычурно и специфически. Лысоватый певец в облегающем лиловом трико вихлялся в центре зала и пел свою песенку, шлепая себя по ягодицам в такт музыке. Зал ревел от восторга.
  Арнольд раскачивался на стуле и смотрел по сторонам. Но вдруг, встретившись взглядом с Дантистом, замер и несколько мгновений сидел без движения. Потом встал и, обойдя певца, направился к выходу.
  "Ага, - понял Макс, - в дело снова вступила экстрасенсорика..."
  Трое топтунов поднялись и пошли вслед за Мичмановым. Дантиста в дверях уже не было. Макс еще раз окинул взглядом зал и, покинув свое укрытие, поспешил за топтунами. Выскочив на улицу, он увидел, что Дантист стоит у машины, открыв заднюю дверь, и ожидает когда подойдет Арнольд. Топтуны бросились ему на перехват. Из микроавтобуса, припаркованного на противоположной стороне улицы, кто-то высунулся.
  Макс вытащил из-за пояса два пистолета с глушителями, которые забрал у поверженных врагов во дворе, и с двух рук начал стрелять. Пук! Пук! Пук! Топтуны упали на тротуар с пробитыми затылками. Дантист сел за руль, а Макс, подбежав к машине, принялся запихивать Арнольда на заднее сидение. Но тут раздалось еще несколько глухих выстрелов. Одна пуля обожгла Максу плечо, вторая просвистела над ухом, а третья... Третья пуля нашла свою жертву - тело Арнольда обмякло и стало вдруг тяжелым, а на спине между лопатками расцвело кровавое пятно. Макс втолкнул Арнольда и сам плюхнулся рядом. В ту же секунду машина рванулась так, что Макса вдавило в спинку сидения. Еще несколько пуль ударило в багажник.
  - Что там?
  Макс увидел настороженные глаза напарника в зеркале заднего вида и понял, что Дантист интересуется вовсе не его жизнью. Он дотронулся до шейной артерии Арнольда.
  - Пульс есть, но слабый. - Осмотрел бесчувственное тело Мичманова. - Ранение не сквозное, пуля внутри где-то. Похоже, в легком. Надо торопиться.
  Огромная скорость, с которой они летели по ночным улицам Бенкельдорфа, возросла, хотя это казалось невозможным. Макс посмотрел назад и увидел, что микроавтобус, который стоял у гей-клуба едет за ними, не отставая ни на метр. За микроавтобусом ехали еще две машины. Откуда-то сбоку выскочил полицейский "Мерседес" и противно затявкал (в Лурпаке сирены полицейских машин не выли, а, почему-то тявкали).
  - Харизма ждет на пересечении сто четырнадцатой улицы с первой кольцевой дорогой, - сообщил Макс Дантисту.
  Тот кивнул в ответ и активировал наушник...
  
  
  13. Здравствуй, мамочка.
  
  Харизма уже давно слышал звук приближающейся погони - рев автомобилей, несущихся на предельной скорости, сигналы полицейских машин. Это место, пересечение улицы с кольцевой дорогой, он выбрал не случайно. Харизма изучил план Бенкельдорфа, как свои пять пальцев. Он ориентировался в переплетении транспортных артерий города не хуже, чем в своем родном Саратове, на улицах которого провел беспризорником десять лет. А, может быть, даже лучше. Харизма знал, что здания, расположенные на обеих сторонах улицы перед перекрестком, находятся на реконструкции, облеплены строительными лесами, а сама сто четырнадцатая в этом месте сужена, практически, до ширины одного автомобиля. Вариант "Б" предполагал погоню, и на этом перекрестке они должны были от нее избавиться.
  - Харизма, ты на месте? - услышал он в наушнике голос Дантиста.
  - Все нормально, - ответил Харизма. - Постарайся оторваться от погони хотя бы секунд на десять. Тормози только возле самого перекрестка, и сразу направо. Но не останавливайся, я сам доберусь до базы. Конец связи.
  Харизма вышел из машины, достал из сумочки нераспечатанную пачку сигарет и сорвал с нее целлофановую обертку. Потом он вытащил из пачки одну сигарету из первого ряда, но только наполовину, повернул фильтр по часовой стрелке на пол-оборота и приготовился...
  
  Водитель микроавтобуса, наступающего автомобилю-беглецу на пятки, не ожидал такого резкого поворота и проскочил мимо, но легковушки свернули на сто четырнадцатую так же резко, повторив маневр Дантиста. Полицейский "Мерседес" заметно поотстал. На финишной прямой Дантист выжал из мотора Фольксвагена максимум и понесся как аэроплан на взлете. До перекрестка осталось метров пять, когда Дантист резко ударил по тормозам и, вывернул руль вправо, машину занесло и юзом проволокло до самой разделительной полосы. Они чуть не врезались задним левым крылом в большегрузную фуру, степенно ехавшую по встречке. Справа сзади ухнул взрыв и послышался грохот рухнувших двенадцатиуровневых лесов. Макс оглянулся и увидел, как из узкой щели сто четырнадцатой улицы выметнулся кудрявый столб огня, и вылетели на перекресток обломки машин, покореженные изогнутые элементы строительных лесов. Какой-то круглый предмет, возможно, чья-то оторванная взрывом голова, покатился по асфальту и хрустнул под задними колесами проехавшей фуры.
  Харизма!!?
  Уцелел ли парень в этом чистилище? Если уцелел, то только чудом. Невозможно убежать от мгновенного взрыва нитроглицериновой гранаты на расстоянии броска. Эта мысль больно, как удар тонкого бича, хлестнула по нервам. Макс посмотрел в зеркало и натолкнулся на взгляд мертвых глаз Дантиста, таких мертвых глаз на лице живого человека Максу видеть еще никогда не доводилось.
  - Мичманов жив? - спросил Дантист хрипло.
  - Жив, паскуда!
  - Это хорошо.... Успеть бы, довезти до базы. У Фридриха наверняка найдется что-нибудь реанимирующее, типа адреналина, или, на худой конец, морфина. - Дантист произносил эти слова только для того, чтобы не говорить о Харизме. - Как эти олухи умудрились его подстрелить?
  - Случайно, наверное.... Не в него стреляли, в меня.
  - Ты ранен?
  - Ерунда, царапина, - отмахнулся Макс. - А ты?
  - Меня пули не берут.
  - Заговоренный что ли?
  - Не знаю..., - Дантист щелкнул зажигалкой, прикуривая. Он по-прежнему не снижал скорости, изредка бросал взгляд в зеркало, проверяя, нет ли за ними хвоста. - За всю службу одно прямое попадание в сердце, но... пуля угодила в медальон.
  - Везунчик, - заметил Макс.
  - Мне об этом уже говорили...
  Погоня прекратилась, преследовать их оказалось некому. Видимо Берг не до конца просчитал ситуацию. Естественно он не знал, что Вошкулата ищет не только он. Не знал, но мог бы предположить... Если им и нужно было сейчас кого-то опасаться, так это полиции, но Лурпак - государство, в котором преступность сведена к минимуму, во всяком случае, так было прописано в лурпакской Конституции, а посему полицейская служба Лурпака была малочисленной.
  На всякий случай, чтобы их не остановили на полицейском посту и не обнаружили полумертвого пассажира, они свернули с кольцевой и, попетляв по лесным дорогам, вскоре добрались до базы. С дороги, Дантист позвонил Богеру и дал ему указания, что нужно подготовить к их приезду для реанимации раненого Мичманова.
  - Вы одни? - спросил коротышка, ожидающий их у шлагбаума. - А Харизма? Озорует где-то?
  Дантист коротко рассказал Богеру о том, как они избавились от погони, и выразил обеспокоенность по поводу долгого отсутствия юного помощника. Он не один раз в дороге, пока они находились в зоне действия радиоустройства, пытался связаться с Харизмой, но слышал в наушниках только шум и сухое потрескивание.
  - Ничего, - успокоил их Богер. - Если ваш отход был запланирован, а не произошел экспромтом, Харизма наверняка себя обезопасил. Он, конечно молод, но на редкость рассудителен и достаточно осторожен. Я хорошо его знаю. Можете не волноваться, с парнем будет все в порядке. - Несмотря на спокойствие с которым коротышка произнес эти слова, Дантист и Макс разглядели тревогу в его глазах.
  На попытку реанимировать смертельно раненного Альберта ушло не меньше получаса. Несмотря на все усилия, сообщник Вошкулата так и не произнес не одного слова. Он пытался что-то сказать, но вместо слов из его рта вырывался хрип, и текла кровавая пузырящаяся пена, понимания в глазах не было. И вскоре он умер, захлебнувшись кровью.
  - Надеюсь, вскрытия делать не будем? - тупо пошутил Макс. Он стоял возле трупа и с грустью думал, что единственная ниточка, связывающая их с Вошкулатом, потеряна. Что делать дальше?
  - Вскрытия, как и заключения патологоанатома о смерти, нам не потребуется, - серьезно ответил Дантист, - а вот осмотреть его карманы надо.
  Он стал профессионально выворачивать карманы одежды Арнольда и выкладывать их содержимое на стол. Вещей, понятное дело оказалось немного:
  - дешевый портмоне из кожзаменителя, в котором лежал паспорт на имя Мичманова Арнольда, водительское удостоверение на то же имя и двести семьдесят евро с мелочью;
  - початая пачка сигарет "Житан";
  - зажигалка "Ронсон";
  - контейнер из-под контактных линз;
  - связка ключей с брелком в виде человеческого черепа;
  - мятный освежитель для рта;
  - традиционная упаковка презервативов.
  Макс, скептически посмотрев на выложенные в ряд предметы, изрек:
  - И что со всем этим делать?
  Богер взял в руки связку ключей и перебрал их в руках. Выбрав один, плоский и блестящий, и внимательно его осмотрев, сказал:
  - Этот ключик интересен тем, что он подходит только к одному единственному замку в мире.
  - Любой ключик должен подходить только к одному единственному замку, иначе это не ключ, а отмычка, - хмуро возразил Макс.
  - Я не точно выразился: этот ключик от замка марки "101%", которые изготавливает фирма "Крустик" и такие замки вышеназванная фирма стала поставлять недавно. Изготовлена только одна партия и эта партия полностью закуплена строительной компанией "Майер и сыновья". Вторая партия должна поступить в розничную торговлю, но если я не ошибаюсь, еще не поступала.
  - А ты точно не ошибаешься? - заинтересованно спросил Макс.
  - Это легко проверить, заглянув на сайт фирмы "Крустик". А что касается первой партии, в базе данных компании "Майер и сыновья" помечены все здания и коттеджи, где на дверях были установлены подобные замки.
  - И много таких замков установлено? - спросил Дантист.
  - Партия была небольшая тысяча двести штук, сто дюжин...
  - Ого! - воскликнул Макс.
  - ...Но установлено только сорок, - продолжал Богер. - Сорок замков, а не сорок дюжин, - уточнил он. - К тому же все сорок в одном месте - в коттеджном поселке "Гора Гора". Это совсем рядом.
  - Так чего мы стоим? - удивился торопыга Макс.
  - Не надо никуда торопиться, - раздалось от входной двери.
  Все повернулись на голос - у разъехавшейся в стороны кирпичной стены стоял Харизма. Рыжий парик был слегка подпален, разрезы вдоль бедер удлинились до самых подмышек, весь он был перепачкан чем-то коричневым и дурно пах. Элегантной сумочки на его шее больше не болталось, а макияж размазался по лицу. Короче, выглядел он как бомж, точнее, как бомж-трансвестит, но глаза горели огнем лихости и отваги.
  - Не надо никуда торопиться, - повторил Харизма. - Во-первых, мне нужно привести себя в порядок, а потом мы изучим план поселка и проанализируем списки владельцев коттеджей.
  - Ты где шлялся, шалопай? - нарочито строго спросил Макс.
  - Проверил работоспособность Бенкельдорфской канализации, потом немного побродил по подземным коммуникационным тоннелям, потом... долго ждал такси. Пойду, пожалуй, приму душ и переоденусь.
  Харизма ушел, а Макс увидел, как посветлели лица его товарищей. Он и сам был несказанно рад, что парень жив и даже не утратил способности шутить.
  - Шустрый паренек, - сказал он.
  - А я вам что говорил? - заметил Богер.
  Харизма вернулся к ним минут через пятнадцать, бодрый, словно часы показывали не половину третьего ночи, а одиннадцать дня и не было недавней схватки с агентами Берга и еще одной, раньше, с копами, взрыва на сто четырнадцатой, блуждания под землей, опасности и нервного напряжения. Даже двадцатидевятилетний Макс, сильный и тренированный физически и морально человек с девятилетним стажем работы, которую никак нельзя было отнести к спокойной и размеренной, чувствовал себя немного уставшим. А пацан? Свежий, как огурчик! Все ему нипочем. Впрочем, дети, они всегда восстанавливаются быстрее взрослых.
  Харизма присел за компьютер и застучал пальцами по клавишам, потом прервался и, поднеся руки к носу, понюхал их, пожал худенькими плечами и продолжил. На экране монитора возник план поселка. Всего коттеджей было сорок, и расположены они были в шахматном порядке по обеим сторонам подковообразной дороги, ответвляющейся от внешней кольцевой магистрали Бенкельдорфа. Харизма уменьшил и передвинул изображение поселка в сторону и нашел место расположения базы. Измерив расстояние между поселком "Гора Гора" и базой, сообщил:
  - До поселка двадцать километров с небольшим.
  Потом Харизма вывел на экран список жильцов поселка, который вроде бы, на первый взгляд, ни о чем не говорил. Фамилии - ни одной русской, тем более знакомой. Напротив каждой фамилии номер коттеджа, в котором проживает этот человек, а может быть, и не этот. Ну и что дальше? Харизма убрал список в угол экрана и стал вытаскивать из Интернета и открывать какие-то окна с реестрами, фотографиями и текстами. Возился он долго, минут двадцать. Макс с удивлением следил за тем, как одна информация на экране сменяется другой, не понимая, зачем Харизме понадобились файлы Лурпакского пенсионного фонда, запросы о заключенных в Лурпакских тюрьмах, расписания авиарейсов аэропорта Айзенбурга и многое другое, не относящееся, как казалось Максу, к существу дела. Но у Харизмы была своя, не ведомая никому, методика анализа и поисков.
  - Думаю, что нас могут заинтересовать в первую очередь следующие владельцы коттеджей, - сказал он, откинувшись на спинку кресла. - Госпожа Хельга Армитедж, коттедж номер четыре. Господин Гэндальф Мартинсон, коттедж номер пятнадцать. И госпожа Ева Шафи, коттедж номер тридцать три.
  - Поясни, - попросил Дантист.
  - Все просто, - сказал Харизма. - Хельга Армитедж и Ева Шафи - дамы преклонного возраста. У Евы Шафи сын находится в заключении, отбывает срок за преследование собственной жены. Бывшей жены, само собой, разведены три месяца назад. Столько почти и сидит, и еще будет сидеть столько же. Хельга Армитедж и вовсе одинокая старушка. И та и другая живут в городских квартирах, вполне возможно, что коттеджи сдают в аренду. Но данных о сдаче нет, вероятно, сдают втихую, чтобы налоги не платить.
  - А этот, с хоббитским именем? - спросил Макс. - Гэндальф?
  - Если ты Макс имеешь в виду персонаж книги Толкиена о Властелине Колец, с умным видом заявил Харизма, - то ты ошибаешься. Гэндальф не был хоббитом.
  - Тебе лучше знать, кем был Гэндальф, но у меня это имя ассоциируется с хоббитами. Хочу называть его Хоббитом. Есть возражения? - Макс обвел взглядом присутствующих.
  Харизма пожал плечами:
  - Хоббит, так Хоббит.
  - Так что там с этим Хоббитом? - спросил Макс.
  - Очень подозрительная личность, - ответил юноша. - Настоящее имя Геннадий Мартынов. Наш соотечественник. В миграционной службе Лурпака на него имеется досье, но в нем почти ничего нет. Выехал из России два года назад по программе воссоединения семей. Но не с кем не воссоединился, живет один, источник доходов не ясен. Сделать запрос в Центр?
  - Сделай, - согласился Дантист, посмотрев на часы. - Но я думаю, нам времени терять нельзя: как бы наш профессор, обеспокоенный отсутствием любовника, не наделал глупостей.
  - Согласен, - поддержал Дантиста Макс. - Сгоняем? Аккуратненько прощупаем Хоббита?
  Возражений не нашлось ни у кого.
  
  Поселок "Гора Гора" был расположен еще западнее базы, на самой окраине Бенкельдорфа. Коттеджи змейкой обегали гору идеальной полусферической формы, поросшую темным кустарником. Улица, вдоль которой стояли дома, была ярко освещена и, наверное, сверху выглядела как гигантская подкова, упавшая с копыта чудо-коня.
  - Слышь, Харизма, - обратился Макс к юному шпиону. - А почему у поселка такое странное название - Гора Гора?
  - Поселок назван по названию горы, - ответил парень, - вон той, круглой, посредине. А кто такой Гор, я не знаю.
  - Не знаешь? - удивился Макс. - А я считал, что ты тут знаешь все.
  - Пока не все. Я в Лурпаке только второй месяц. К тому же этот Гор может не иметь к Лурпаку никакого отношения.
  - Второй месяц, - как эхо повторил Макс, а про себя подумал: - "Ни хрена себе, второй месяц! А впечатление такое, что он здесь полжизни прожил, как минимум". - Вслух спросил: - Начнем с Хоббита?
  Дантист не ответил, но тихо подъехал к коттеджу под номером пятнадцать и заглушил мотор. Коттедж был небольшой, одноэтажный, типа бунгало. Окна в коттедже были темными, а дорожка к широкому крыльцу освещалась столбчатыми фонариками. Над дверью тоже горел фонарик.
  - Харизма, страхуешь окна на фасаде, - тихо приказал Дантист. - Макс, обойди дом с тыла. Если что, стрелять только по ногам.
  - Слушаюсь, господин Шульц, - с иронией в голосе отреагировал Макс, вылезая из автомобиля и демонстративно передергивая затвор пистолета, Харизма выбрался наружу молча, оружия у него не было.
  Прохладный горный воздух приятно освежал.
  Дантист подошел к двери, и, убедившись, что друзья заняли свои позиции, дотронулся до ручки. Ключ, изъятый у мертвого Альберта, лежал у Дантиста в кармане брюк, но воспользоваться им было нельзя, даже поднести к замочной скважине нельзя, потому, что, если ключ не родной, то в доме тут же раздастся сигнал, предупреждающий хозяина дома о том, что дверь пытается открыть кто-то посторонний. Дантист осторожно повернул ручку и слегка толкнул дверь плечом. Им повезло, дверь оказалась открытой. Впрочем, в Лурпаке редко закрывают двери на замок. Дантист бесшумно проскользнул в дом и замер, прислушиваясь. Тишина нарушалась только тиканьем настенных часов-ходиков с гирькой на длинной цепочке и окошком для механической кукушки. Такие часы можно было купить где угодно, не только в России, они продавались в магазинах всех городов и всех стран, но зачем они иностранцу, если только он не бывший россиянин? Экзотика?
  Дантист видел в темноте не хуже, чем при свете дня. Прихожей в доме не было, сразу за дверью - большой зал с камином, телевизором и мягкой мебелью. На боковой стене, напротив камина, висели охотничьи ружья и большие ветвистые рога. Сомнительно, что олень был добыт в Лурпакских лесах, скорее всего, рога были покупными, или, вообще - бутафория. Стена напротив входной двери делилась арками на две части. Слева две невысоких ступени опускались на кухню, справа - две такие же поднимались в спальню. В спальне было тихо, но Дантист чувствовал присутствие человека. Он осторожно поднялся по ступеням. На широкой кровати с балдахином лежал человек, дыхание его было ровным и спокойным, как у младенца. Отодвинув тонкую кисею балдахина, Дантист убедился, что перед ним мужчина мало, чем похожий на Вошкулата, он был лыс, не имел ни бороды, ни усов. От растительности, конечно, можно легко избавиться, но пришить такой носяру, что был у спящего, было довольно проблематично. Да и на ночь его лучше было снять, чтобы ненароком не задохнуться. Дантист повернулся и хотел уже уходить, как, вдруг, оголтелая кукушка вырвалась из своего окошка и четырежды кукукнула.
  Дантист замер, а Гэндальф заворочался на постели, застонал и проснулся, увидав силуэт непрошенного гостя.
  - Кто? Кто это? - испуганно воскликнул он и дернул за шнурок ночника, спальня озарилась неярким светом.
  Дантист повернулся к Гэндальфу Мартинсону и спокойно сказал по-русски:
  - Дверь нужно закрывать, если боитесь ночных посетителей, господин Мартынов. Ну, что вы так испугались? Не бойтесь, с вами не произойдет ничего ужасного, я просто задам вам пару вопросов и уйду. Даже не пару, а всего один.
  Макс увидел, что в спальне зажегся свет и подошел к окну, встал на цыпочки и заглянул в щель между портьерами. Окно было плотно закрыто, и он ничего не услышал. Но увидел, что Дантист, сидя на пуфике рядом с кроватью, мирно беседует с толстым носатым дядькой лет шестидесяти-шестидесяти пяти. Дядька, это был, наверное, господин Хоббит, был сильно напуган, на его лысине матово поблескивали капли пота. Дантист показывал Гэндальфу фото Вошкулата и Арнольда Мичманова, тот кивал головой и указывал большим пальцем руки себе за спину, и что-то бубнил, шевеля толстыми влажными губами. Дантист сидел спиной к окну, и поэтому Макс не видел, что он сделал с Гендольфом, заметил только, как Дантист слегка покачнулся вперед и Хоббит упал на подушку и вырубился, а Дантист поднялся с пуфика, выключил свет и пошел к двери. С минуту Макс ожидал, следя за тем, не зашевелится ли на кровати Геннадий Мартынов, но он лежал как труп, и Макс покинул позицию.
  - Ты его что, грохнул? - спросил он Дантиста, сошедшего в тень с освещенного крыльца, Харизма уже стоял рядом.
  - Зачем? Отключил на время, - ответил Дантист и повернулся к Харизме: - Твое предположение, по поводу трех наиболее вероятных коттеджей, оказалось неверным.
  - И на старуху бывает проруха, - философски заметил юноша.
  - Вошкулат с покойным Арнольдом обосновались в коттедже номер семнадцать, по левой стороне, через один коттедж от этого. Кому принадлежит этот дом, не помнишь?
  - Конечно, помню, - уверенно ответил Харизма. - Дом зарегистрирован на семейную пару Роберта и Монику Либман. Но в последнюю неделю они никуда не выезжали...
  - Все правильно. Они никуда не выезжали. У них семейный бизнес - разводят пчел и собирают мед, поэтому большую часть года живут в трейлере где-то недалеко в горах на пасеке, рядом со своими питомцами, а коттедж, чтобы он не пустовал, сдают на это время.
  - Значит у них два семейных бизнеса, - уточнил Макс.
  Дантист посмотрел на лица товарищей.
  - Операция вступает в решающую стадию, - сказал он. - С богом?
  - Пора повидаться с профессором. - Макс тронул Дантиста за плечо: - Можно мне первому? Я просто мечтал об этой встрече. Я ведь первый начал расследование по делу "Уфолог", может быть, я его и закончу?
  Дантист внимательно посмотрел на Макса и молча кивнул.
  - Прикинусь Арнольдиком, не возражаешь? - И протянул руку, Дантист достал из кармана ключ от коттеджа и положил его на ладонь Макса.
  - Внутренняя планировка там, скорей всего, такая же, как в доме Геннадия Мартынова. - Дантист подробно описал план коттеджа, в котором только что побывал сам. - Постарайся сделать все аккуратно. Учти, что Вошкулат, увидев тебя, может пальнуть. В тебя или в себя, что ничуть не лучше. - Макс уже не удивлялся, что его жизнь не волнует напарника абсолютно. - А может быть, у него ампула с ядом. Будь готов ко всему.
  - Слушаюсь, вашбродь! - тихо гаркнул Макс. Дантист улыбнулся.
  Позиции повторили, только на этот раз за дом ушел Дантист. Макс постоял у двери с минуту, приводя себя в соответствующее состояние - обостряя реакции и мысленно проверяя работу мышц. Потом решительно сунул ключ в замочную скважину, ключ вошел, как в масло.
  Вошкулат сидел в кресле спиной к прогоревшему камину в пол-оборота к входной двери, укрытый пледом до самого горла.
  - Здравствуй, мамочка! - сказал Макс и, заметив движение под пледом, кувырком через голову подкатился к креслу.
  Этот маневр оказался правильным: в дрожащей руке профессора был пистолет. Выстрелить из него Вошкулату не удалось, Макс легко завладел оружием, потом проверил воротник стеганого халата, не зашита ли в нем ампула с цианистым калием или какой другой бякой, обшарил карманы профессора, после чего посадил Вошкулата на пол и пристегнул его наручниками, взятыми у Харизмы, к тяжелой чугунной каминной решетке. Потом Макс заглянул в спальню и на кухню - ни единой живой души. Только после этого он включил в комнате свет и, высунувшись за дверь, тихо позвал:
  - Эй, мужики! Заходите, профессор Вошкулат капитулировал.
  Макс повернулся к Вошкулату и, увидев пленника при ярком свете, чуть не вскрикнул от неожиданности - перед ним на полу сидел сморщенный старичок с всклокоченными волосами и судорожно дергающимся ртом, в котором узнать всемирно известного уфолога было практически невозможно. Лицо профессора было не просто бледным, оно было бледно-зеленым и каким-то тусклым. Еще один зеленый человечек, подумал Макс, его бы побрить и постричь налысо - вылитый инопланетянин, немудрено, что Верещак принял Малыша за представителя внеземной цивилизации.
  Дантист и Харизма вошли в дом и тоже были поражены внешним видом Вошкулата. У Харизмы глаза сделались круглыми, как у чайки.
  - Вы люди Йозефа? - хрипло выдавил из себя Вошкулат, переводя затравленный взгляд с Макса на Дантиста и на юного Харизму.
  - Нет, мы служим в другой организации, - ответил Макс. - Но не думаю, Алексей Владимирович, что место нашей работы повлияет на характер вопросов, которые мы вам хотим задать.
  Вошкулат закашлялся, и Макс понял, что причиной его кашля был не кондиционер, Вошкулата ожидала участь агента с оперативным позывным "Малыш".
  - Где Арнольд? - выдавил из себя Вошкулат сквозь кашель.
  - Арнольд мертв, - сказал Макс и подумал, а правильно ли он сделал, сообщив профессору печальное известие о смерти его любовника. - Выражаю свое соболезнование.
  - Вы его убили? - вопрос прозвучал сухо, без надрыва и горечи, что весьма удивило Макса, ему даже показалось, что Вошкулат мстительно ухмыльнулся и удовлетворенно вздохнул, но вероятно он просто переводил дыхание между приступами кашля.
  - Это сделали люди из Фонда "Энергия", - ответил он.
  - Туда ему и дорога, - сказал Вошкулат и снова зашелся в кашле.
  - Вы не скорбите по поводу смерти близкого человека?
  - Он пиявка, вампир, а не человек, ответил Вошкулат. - Я знаю кто вы такие: вы - гэбисты.
  - КГБ не существует без малого шестьдесят лет, - возразил Макс. - Вы запутались в реальности, профессор.
  - Название не меняет сути.
  - Вы не правы, но не будем тратить время на бессмысленные дискуссии. Нас интересует один вопрос: где находится найденное в районе Собачек вещество? Передадите его нам, и мы обещаем доставить вас в Москву, мне кажется, вам не мешает консультация лора.
  - Отстегните меня от этого камина, черт вас подери! - раздраженно просипел Вошкулат. - Пистолет вы у меня отобрали, обыскали, чего еще? Думаете, я в состоянии справиться с двумя молодыми и здоровыми гэбистами голыми руками? Ну, что стоите?..
  Макс взглянул на Дантиста, тот едва заметно кивнул головой, разрешая. Вошкулат заметил и взгляд Макса, и кивок Дантиста, усмехнулся:
  - Значит старший по званию - вы? А это, - профессор указал головой на Харизму, - ваш сын?
  - Внук, - уточнил Дантист. - Макс, освободи господина уфолога.
  Макс отстегнул наручники и Вошкулат, кряхтя и покашливая, забрался в кресло и натянул на себя, повисший на подлокотнике, плед.
  - Лор мне не поможет, - сказал он. - Угостите сигаретой.
  - А вам хуже не будет? - спросил Дантист.
  - Хуже некуда. Я присутствовал при вскрытии Малыша, видел, что у него внутри творится. Мне жить осталось, максимум неделю. Но... так мне и надо, я сам себя наказал.
  Дантист полез в карман за сигаретами, а когда вытащил пачку, из кармана выпала фотография Арнольда Мичманова и спланировала на костлявые колени профессора, укрытые клетчатым пледом. Вошкулат взял фотографию в руки и долго ее рассматривал. Потом сказал грустно:
  - А красив, мерзавец. Был...
  Макс пожал плечами, со вкусами не спорят.
  - Все из-за него, из-за Альберта, - продолжал Вошкулат. - На хрен мне этот миллиард сдался? Да и вообще, все из-за него. И уфология эта чертова, и перпетуум-мобиле чертов, и Йозеф чертов..., - Вошкулат выронил фотографию и запустил пятерни в редкие космы и сидел так, покачиваясь. - И Лурпак этот...
  - Чертов, - закончил за него Макс. - Где вещество, профессор?
  - В Москве, - тихо сказал Вошкулат, - где же еще? Что я дурак тащить его через таможню? Это Альберт дураком был, жадным и развратным дураком. Я контейнер с обычным речным песком с собой взял, ему сказал, что космическое горючее. А настоящий контейнер в Шереметьево в камере хранения оставил. Я ведь уже тогда знал, что сдохну скоро, хотел Арнольда проверить - я ему нужен? Я в приложении с деньгами? Или деньги без приложения в виде больного старика?
  - Проверили? - спросил Макс.
  Вошкулат не ответил, поднял глаза на Дантиста и, увидев протянутую сигарету, взял ее и сунул в рот. Прикуривая, сильно закашлялся, но от сигареты не отказался - стал курить, делая мелкие затяжки. Докурил до самого фильтра, швырнул окурок себе за спину, в камин, но не попал. Харизма поднял окурок и бросил его туда, где он и должен был оказаться.
  - Ячейка 666, номер Х-666. Смешно?.. Символично. - (Дантист отошел в сторонку и, достав мобильный, стал куда-то названивать. Макс сразу догадался, куда и зачем он звонит). - Какашка Дьявола - вот что такое, это космическое горючее. Я друзей своих убил! Своих лучших друзей! Кольку Бугаева дрянью, что мне Йозеф дал, уколол и живого под товарняк сунул. Арсена из пистолета, в затылок.
  - А бомж, с помощью которого вы хотели инсценировать свою смерть? - спросил Макс, но Вошкулат только отмахнулся. Мол, что там какой-то бомж, так - расходный материал. Одним бомжом больше, одним меньше, кто их, бомжей, когда считал?
   - А за что? - продолжал он свою предсмертную исповедь. - За то, что Родину предавать не захотели. А мне Арнольд тогда дороже Родины был. Я ведь все хотел ему отдать. Лишь бы он со мной был. Все, что угодно, готов был для него сделать. Мать родную убил бы, если бы он попросил. Не верите? - Вошкулат поднял на них свои глаза, они были красными, по впалым бледно-зеленым щекам текли слезы и казались крокодильими.
  - И чем вас отблагодарил ваш друг? - спросил Дантист, он уже связался с кем нужно и теперь ждал момента, когда можно будет перезвонить и узнать результат.
  - Только мы поселились здесь, как он забрал контейнер с космическим горючим (так он считал) и больше здесь не появлялся. Наверное, нашел себе дружка и жил у него. - Вошкулат посмотрел на Макса и сказал: - А ведь я не в тебя, я в него хотел выстрелить...
  
  
  14. Встречи.
  
  Дантист задумчиво помешивал белой пластиковой лопаткой остывший кофе. В пепельнице дымила плохо потушенная сигарета. Мыслями он был далеко. Макс поморщился и с силой вдавил чадящий окурок в стеклянное дно пепельницы. Они сидели в кафе аэропорта Айзенбурга, ожидали объявления рейса, пили кофе... и молчали.
  Дело "Уфолог" завершено. Контейнер с таинственным веществом оказался именно там, где его оставил профессор Вошкулат - в камере хранения Шереметьевского аэропорта. Сам профессор умер на следующий день после того, как был найден ими в коттеджном поселке "Гора Гора", один одинешенек, брошенный своим молодым любовником, потерявший в этой жизни абсолютно все, включая и саму жизнь. Харизма вечером того же дня вылетел в Ямбу по приказу из Центра, ему предстояли встречи с новыми друзьями и новыми врагами...
  Максу надоело затянувшееся молчание.
  - А каков был ответ из центра на наш запрос по Хоббиту? - спросил он у Дантиста. - Я ведь сразу спать завалился, когда мы из поселка вернулись, а вы с Харизмой еще долго за компьютером сидели.
  - А, - Дантист дернул щекой, - ерунда. Геннадий Мартынов - совладелец одного из российских предприятий по организации досуга всяких бездельников. Предприятие не особенно крупное, но работает стабильно. Мартынов в нем не работает, и вообще нигде не работает. Живет на перечисляемые дивиденды.
  - Понятно, - сказал Макс. Немного помолчали. - А что будет с телом профессора Вошкулата?
  - Его отвезли в наше посольство. Сегодня переправят в Москву. - Дантист закурил новую сигарету и взглянул на Макса как-то странно, спросил: - Ты не разочаровался в нашей работе?
  Макс пожал плечами:
  - Да нет.
  - Позывной себе придумал?
  Макс снова пожал плечами. Объявили посадку на самолет, улетающий в Лондон. Дантист тщательно растер окурок сигареты в пепельнице, решительно встал и сказал:
  - Ну, мне пора.
  - Как? - удивился Макс. - Разве мы не вместе летим в Москву?
  - Я буду в Москве в пятницу. А ты, сразу, как прилетишь, позвони по этому телефону. Запомни номер, - Дантист назвал ряд цифр. - Это телефон нашего с тобой шефа. Полковник Черемных Зиновий Андреевич. Назначит встречу - приедешь, доложишь об итогах операции. Обо мне скажешь: улетел в Лондон.
  - Ты в Лондон по делу?
  Дантист кивнул головой:
  - По личному.
  - А если полковник спросит, зачем ты в Лондон подался, что сказать?
  - Не спросит... Ну, бывай. - Они крепко пожали друг другу руки и Дантист пошел к выходу.
  - Дантист, - окликнул его Макс. Дантист оглянулся и вопросительно взглянул на него. - Уфолог. Я имею в виду позывной. Или ты считаешь, что это как-то...
  Дантист пожал плечами:
  - Да нет. Годится. Профессия уфолога ни чуть не хуже профессии дантиста. Как, впрочем, и любой другой. - И, подмигнув, ушел.
  Макс посмотрел ему вслед, потом взглянул на часы (до рейса на Москву оставалось целых полчаса), заказал еще один кофе и, закурив, погрузился в раздумья.
  "Странный человек, этот Дантист, - думал он. - Впечатление такое, что профессионал высшего порядка, а свою работу не любит. Выполняет ее качественно, а не любит... Мы только что закрыли дело "Уфолог", сложное, интересное дело. Рисковали жизнями, не спали сутками. Дантисту бы ликовать и радоваться вместе со мной. А он задумчивый и грустный, словно не подвиг совершил, а... очередную страничку скучной книги перелистнул. А иногда у него бывают страшные глаза, мертвые. И всегда не знаешь, чего от него ждать..."
  - Здравствуй Максик, - услышал Макс и поднял глаза.
  - Машка?!
  - Я же просила не называть меня так. Я Альбина.
  Макс покачал головой:
  - Для меня ты Машка. Клянусь, что никогда не буду называть тебя Альбиной. Даже в мыслях.
  - Ты неисправим... Это был твой друг? - Макс понял, что Мария уже давно наблюдала за ним, не решаясь подойти, пока не ушел Дантист.
  - Нет, - покачал головой Макс. - Пока нет. Мы работаем вместе. Да! У меня ведь теперь другая работа. Хорошо оплачиваемая, кстати сказать. Я даже легко могу рассчитаться с тобой, прямо сейчас. - Макс полез в карман за бумажником, но Мария остановила его, дотронувшись до руки.
  - Не надо, любимый. - Макса обожгло, словно потоком горячего сухого воздуха, вырвавшегося из каменки русской бани. Он почувствовал, что его щеки и уши пылают.
  - Машка! - Слова застряли в горле, во рту мгновенно стало сухо, он закашлялся. - Машка! Вернись в Москву. Я не хочу тебя терять. Мне хреново без тебя, мне очень, очень хреново.
  - Прости. - Мария смотрела на него печально и с состраданием, нет, не с состраданием, а с горем, как смотрят на большую умирающую собаку, а может быть, она сейчас сама умирала, произнося слова прощения и прощания. - Прости, Максим, я не могу вернуться. Я все решила, я порвала с прошлым. Нет, правда, я почти забыла, все забыла. Я приказала себе забыть, и это у меня почти получилось.
  - Но ведь можно все вспомнить. Вспомнить и начать сначала.
  - Зачем?
  Макс растерялся. Действительно, зачем? Что может он предложить Машке? Деньги, которые у него недавно появились, а у нее были всегда? Секс? Наверняка в мире полно самцов, покруче его. Все свое свободное время? Вряд ли у него этого времени будет больше, чем было раньше, а вероятнее всего - еще меньше.
  Макс увидел, что Машка достала из сумочки свои тонкие длиннющие сигареты, и щелкнул зажигалкой. Огонек колыхался.
  - Ты куда-то улетаешь? - спросил он сухо.
  - Да. В Париж. Мой муж уже там. Сегодня мы отправляемся в свадебное путешествие на лайнере "Кардинал Ришелье". Атлантика, Средиземное море...
  Машка рассказывала о тех городах и странах, которые они с мужем намеривались посетить, а Макс слушал и ничего не слышал. Он думал о своей несбывшейся любви. Теперь он не боялся произносить мысленно это слово. Может быть, потому, что оно утратило для него весь свой смысл.
  Объявили посадку на самолет. Макс сказал, что ему пора, склонился над протянутой рукой Марии, сухо прикоснулся губами к нежной бархатистой коже ее запястья и, не оглядываясь, вышел из кафе. Он встал в конец длинной очереди и стал медленно продвигаться вместе со всеми к ожидающему самолету. Думать ни о чем не хотелось, в душе было пусто и тихо, как в здании школы в период летних каникул. Уже в самолете, когда он занял свое место и, переведя спинку кресла в положение для сна, прикрыл веки, перед его мысленным взором возник далекий силуэт Машкиного обнаженного тела, и он вдруг ощутил знакомый запах ее духов. Макс открыл глаза и огляделся - рядом с ним сидела женщина приятной наружности и подходящего возраста. Но это была не Машка...
  Москва встретила героя и победителя в схватке с предателями и прочими коварными врагами России ничуть не приветливее, чем остальных, самых обыкновенных пассажиров. Макс взял такси (в его теперешнем финансовом положении это было равнозначно поездке на автобусе в те времена, когда он был бедным сотрудником БСР) и поехал домой. Зайдя в подъезд, он увидел табличку "Лифт не работает" и, вздохнув, стал подниматься по лестнице. Надо бы поменять квартиру, подумал Макс, считая ступени. Лифт в его доме регулярно ломался и восхождение на предпоследний одиннадцатый этаж, где располагалась его однокомнатная берлога (по-другому не назовешь) частенько приходилось совершать ножками. Двести восемьдесят ступеней. На двести двадцать четвертой ему встретился сосед, владелец серебристого Гольфа с ротвейлером Риком на поводке.
  - Привет, Макс, - радостно поздоровался сосед. - Что-то давно я тебя не видел, уезжал куда? - Рик также был рад встрече, он интенсивно вилял обрубком хвоста и шумно обнюхивал джинсовые штанины Макса.
  - Ага, - подтвердил Макс его догадку. - Отдыхать. На море.
  - На Черное?
  - Нет, на зеленое.
  - Ну и как там, на Зеленом море? - поинтересовался простодушный парень, нисколько не сомневаясь, что такое море существует. - Мне еще не доводилось на Зеленом побывать.
  - Нормально. В следующем году обязательно снова туда.
  - Значит, понравилось?
  - Еще бы...
  Двести восьмидесятая ступенька. Дверь с вечно заедающим замком... Нет, обязательно надо поменять квартиру.
  В квартире было как всегда душно, Макс бросил свой баул в миниатюрной прихожей, открыл окна и, раздевшись, залез под холодный душ. Он долго стоял под ледяными струями пока не замерз. Потом растерся полотенцем, накинул на плечи халат и взял в руки телефон. Набрав продиктованный Дантистом номер, прокашлялся, чтобы голос не был хриплым.
  - Черемных.
  - Хабаров.
  - А, Максим... Прибыли?
  - Я один. Э-э-э...
  - Дантист мне звонил, я в курсе дела. Жду вас, Максим, через два часа. - Макс посмотрел на часы: было четыре часа дня, соответственно в шесть вечера должна состояться его первая встреча с шефом. - Знаете, как добраться?
  - Я видел дом, но внутрь не заходил.
  - Нажмете кнопку, дверь откроется через какое-то время. На входе скажите, что направляетесь в двадцать шестой кабинет. В этот кабинет и проходите. Все понятно?
  - Так точно, - по военному ответил Макс.
  - До встречи.
  До загородного домика, в котором располагалось одно из секретных подразделений Конторы езды было минут сорок, но Макс едва не опоздал несмотря на то, что вышел из дома заранее, за час до назначенного времени. Сначала он долго не мог завести свою "ниву", движок которой уже давно и настойчиво требовал капремонта. Машину тоже стоит обновить, думал Макс, прокручивая стартер и рискуя залить свечи. Выехав со стоянки, он сразу же угодил в плотную пробку. На выезде из города Макса тормознули гаишники, но, увидев его удостоверение, козырнули и незамедлительно пропустили.
  Пройдя через процедуру идентификации личности и ответив на вопрос охранника, куда он направляется, Макс предстал перед строгим взглядом своего нового начальника. Трезвость и чистая, без нецензурных выражений, речь выгодно отличала полковника Черемных от Карачуна.
  - Собственно говоря, Максим, я вызвал вас сюда не для того, чтобы услышать отчет о выполнении задания, - сказал Зиновий Андреевич, пожав протянутую руку Макса. - В целом, я осведомлен об итогах работы по делу "Уфолог". Форма, по которой оформляются письменные отчеты, Вам пока не известна. Составите отчет вместе с напарником, когда он вернется из Лондона. Я хотел с вами познакомиться, так сказать, увидеть лично и... оценить. - Полковник Черемных слегка наклонил набок лобастую голову и прищурился. - Дантист о Вас хорошо отозвался. Могу поздравить - стажировка была короткой, но будем считать, что она прошла успешно и теперь вы разведчик. За те двое суток, что вы провели в Лурпаке, вы, Максим доказали, что умеете работать в команде, принимать самостоятельные решения, неплохо владеете собственным телом и нервами. Крепкие нервы в нашей работе, пожалуй, важнее тренированных мышц и знания правил и приемов ведения боя. - Макс решил, что сейчас ему прочтут лекцию о том, какими качествами должен обладать настоящий разведчик, но полковник вдруг спросил: - А вы какого мнения о людях, с которым пришлось работать?
  - Самого хорошего. Тимур Данович - очень опытный и знающий человек, но мы с ним не очень... сблизились. Закрытый он какой-то. И холодный.
  Полковник кивнул головой и закурил, указав Максу на кресло рядом с журнальным столиком, на столике стояла массивная хрустальная пепельница и лежала пачка сигарет, которыми его уже угощал однажды Дантист.
  - Можете курить, - сказал Зиновий Андреевич. - А другие?
  - С Фридрихом Богером непосредственно работать не пришлось, - ответил Макс. - А Харизма...
  - Что?
  - Жаль парня. Ему бы еще в казаков-разбойников играть, а он...
  - Людей убивает?
  Макс промолчал.
  - У парня трудная судьба. И трагическая. Когда Сереже, настоящее имя Харизмы - Сережа Муромцев, так вот, когда Сереже было шесть лет, его родителей убили. Прямо на его глазах. Семья Муромцевых возвращалась из заграничной командировки. Их убили в купе поезда. Мальчишке удалось убежать, прибился к цыганам и четыре года скитался с ними по городам и селам России. Потом осел в Саратове. Стал беспризорником, воровал. Часто приводился в милицию, устраивали его в детские дома, но он оттуда сбегал.
  - А потом его подобрали люди из Агентства?
  - Не подобрали, разыскали, - мягко поправил Макса полковник Черемных. - Родители Сережи были дипломатами, но имели некоторое отношение к нашей организации.
  - И много таких ребят работает у вас?
  - Таких, как Харизма мало, - уклончиво ответил полковник.
  - Я бы с ним еще поработал, - сознался Макс.
  Полковник пристально посмотрел на Хабарова.
  - Харизма служит не в моем подразделении, - сказал он. - Но, в принципе, это вопрос решаемый. Честно говоря, я думаю о создании группы. Дело в том, Максим, что у нас, я имею в виду свое подразделение, одиночек нет. Все операции проводятся в составе групп из четырех-пяти человек.
  - А Дантист? - спросил Макс.
  - Дантист был в отпуске. Группа, в которой он работал, распалась. Теперь надо создавать новую.
  
  В аэропорту Хитроу Дантист не стал брать машину на прокат, поехал на такси.
  В это время года, середина июля, даже хмурый Лондон выглядел ярко и празднично. Солнце щедро поливало улицы, радужно отражалось в окнах домов и огромных стеклах двухэтажных автобусов. Даже некоторые прохожие, невзирая на многовековые пуританские традиции, оживленно разговаривали и улыбались.
  С водителем Дантисту повезло: выслушав адрес, он молча кивнул и за всю дорогу не проронил не слова, верно определив, что пассажир к разговорам на вечные темы, то есть о погоде и внешней политике не расположен.
  Вдоль кладбищенского забора стоял ряд серых двухэтажных зданий, все первые этажи которых были заняты магазинчиками, торгующими свечами, оловянными и гипсовыми распятиями, венками и прочей ритуальной атрибутикой. Попросив водителя остановить машину возле одного из таких магазинов, Дантист вышел и отпустил такси, потом зашел в магазин.
  В глубине помещения, за прилавком, сидела дородная женщина не первой молодости и вязала, спицы мелькали в ее руках.
  - Здравствуйте миссис Паркер, - поздоровался Дантист. Женщина оторвалась от своего занятия и приветливо улыбнулась, вставая и подходя к нему, лицо ее было круглым, румяным и добрым.
  - А, сэр Алекс! Доброго вам здоровья.
  Дантист улыбнулся одними губами и сказал:
  - Вот я и снова у вас. И мне как всегда: три восковых свечи и букет белых лилий.
  Женщина положила на прилавок три тонких и длинных восковых цилиндрика и ушла в соседнюю комнату за цветами. Дантист осмотрелся. Здесь ничего не менялось уже более трех лет - те же шторы на окнах, серые, с черными траурными лентами, то же бронзовое распятие в углу, подсвеченное двумя старинными канделябрами с дюжиной свеч на каждом, тот же специфический запах скорби и памяти, та же тишина...
  Миссис Паркер вернулась, неся в руках букет белых лилий.
  - Извините, сэр Алекс, сегодня цветы и свечи обойдутся вам на полтора фунта дороже, - произнесла она извиняющимся тоном. - Цены выросли со дня вашего последнего визита. Сами понимаете - инфляция...
  - Ничего, - успокоил ее Дантист, доставая деньги. - Полтора фунта меня не разорит, а инфляция - процесс от нас не зависящий. Как здоровье сэра Томаса? Не подыскал ли еще себе замену?
  - Ну что вы, сэр Алекс! О какой замене вы говорите? Томас, он же без своей работы и дня не проживет. Не может он без своих покойников, никак не может. Ему на кладбище веселее, чем в гостях. Мы на рождество, сразу после вашего последнего приезда, к дочери в Париж ездили. Погостить толком не удалось. Этот старый трудоголик на третий день домой запросился. Только неделю-то всего и погостили у дочери. Я хоть с внучками понянчилась...
  - Значит старый добрый Томас на боевом посту?
  - А где ж ему быть?
  Дантист расплатился за покупку, вышел из магазина и войдя в кладбищенские ворота по боковой аллее направился вглубь кладбища. Увидав его издали, сторож Томас Паркер, расплылся в улыбке и приветственно помахал рукой.
  - Фотографию я приделал, как вы просили, сэр Алекс, - сообщил он после того, как они поздоровались, крепко пожав друг другу руки. - А еще отремонтировал проводку, поменял выключатель и поставил более мощный светильник. Теперь там светло как днем.
  - Спасибо, сэр Томас, - поблагодарил Дантист. - Вы лучший кладбищенский сторож, которого я когда-либо встречал.
  - Да, бросьте... Просто я стараюсь хорошо делать свою работу. Ну..., не буду вам мешать...
  Дантист открыл дверь склепа, внутри было сухо и темно. Он не стал включать электричество, поставил свечи на мраморную столешницу в специальные гнезда и зажег нитяные фитили. Огонь свечей осветил три ячейки в стене, На крайней справа была фотография женщины, такая же, что стояла в его московской квартире на каминной полке. Над фотографией надпись: Бажена Яржебинска. Под ней - дата рождения и дата смерти. Дантист подошел к ячейке и провел рукой по фотографии.
  - Вот и я, Винтик. Сколько меня здесь не было?.. Больше половины года, почти семь месяцев. Я расскажу тебе, что произошло за это время... Я снова один. Ольга ушла, а я не стал ее удерживать... Ее любовь ко мне не смогла победить мою любовь к тебе. Кое-кто уверяет, что любить можно несколько раз. Я им не верю. Но, может быть, они не врут и даже не ошибаются? Может быть, они просто другие? Или я другой? А, может быть, они просто не знают, что это такое - любовь? Может, они называют любовью что-то другое? Привязанность, привычку... Многие из них не знают, каково жить без человека, без которого жить невозможно?.. Ночи без сна. Много, очень много ночей без сна... Сигареты... Кофе... Влажные простыни... Мысли... Воспоминания... Снова кофе... Снова сигареты... Снова воспоминания... И опять - кофе, сигареты, воспоминания. Так без конца... Какие еще новости? Я снова работаю, снова занимаюсь тем, что я умею делать хорошо - охраняю мир от маньяков и преступников. Иногда спасаю его от войны. Кстати, я только что в очередной раз спас мир. Работа заставляет меня отвлечься от воспоминаний. И еще... она предоставляет мне шанс увидеться с тобой раньше, чем наступит естественная смерть. Маньяки и преступники - народ опасный, могут убить. Нет, нет, не думай, милая, что я специально подставляю свое тело под пулю или нож! Но... Больше всего на свете я хочу быть снова с тобой, Винтик. А вместе мы можем оказаться только там...
  Дантист присел на скамейку для молитв и, прислонившись спиной к шершавому камню, закрыл глаза. Черты его лица расслабились, и оно стало каким-то детским, добрым и наивно-грустным. Губы тронула легкая улыбка. Он уснул. Наверное, во сне он видел ее, свою любимую Бажену, Винтика, как он ее называл.
  Когда Дантист проснулся, свечи догорели, лишь фитилек одной свечки, той, которая стояла справа, напротив ячейки с прахом Бажены, нервно вспыхивал в лужице расплавленного воска.
  Дантист сладко потянулся и поднялся с жесткой скамьи.
  - Как мне хорошо спится рядом с тобой, Винтик, - сказал он женщине на портрете. - Ты охраняешь мой сон. Я сплю беспечно, как ребенок. Если мы не встретимся с тобой до того времени, как я состарюсь и уйду в отставку, я обязательно переберусь сюда, на окраину Лондона и буду жить рядом с тобой, дожидаясь своего часа. Я буду работать кладбищенским сторожем вместе с Томасом. Или вместо него, если к тому времени он уже присоединится к вашему сообществу. - Дантист щелкнул зажигалкой, чтобы посмотреть на часы, потому что фитилек свечи потух и склеп погрузился в темноту. - Ну, мне пора, Винтик, меня ждут живые. Не скучай, я скоро снова навещу тебя...
  
  Макс после встречи с полковником Черемных ехал домой не спеша. Торопиться было некуда, никто не жал его в пустой холостяцкой квартире. Можно было, конечно, сходить куда-нибудь, в бар или ночной клуб, но идти никуда не хотелось. И домой не хотелось...
  Зиновий Андреевич отпустил его в отгул до понедельника. А сегодня был еще только четверг, впереди трое суток ничегонеделанья. Трое суток, вечер и еще одна ночь - уйма времени. Макс прикидывал в уме, как он будет убивать это время, выискивал или придумывал дела и занятия.
  "Нужно пропылесосить ковровое покрытие и протереть везде пыль. Стоп! Какое покрытие и какую пыль? Я делал это четыре дня назад, и после этого в квартире, считай, не был. И окна были закрыты, так что пыли взяться вроде бы неоткуда. Ну ладно, еще раз протереть пыль не помешает. Продуктов - полон холодильник... Белье грязное сдать в прачечную, это да, это надо сделать. Что еще?.. Сходить в парикмахерскую, поправить прическу. В баньку можно..."
  Слева послышался звук обгоняющего его мотоцикла. Макс повернул голову и столкнулся взглядом со знакомыми раскосыми глазами. Пелагея! Она ехала на задней половине седла спортивного "Джедая", обхватив за талию бородатого и длинноволосого байкера, одетого, как и все байкеры, в черную кожу с огромным количеством металлических замочков, бляшек и заклепок, с красной банданой на голове. Сама Пелагея была одета подстать своему моторизованному кавалеру - в кожаную косуху и узкие кожаные штаны. Черные, как вороново крыло, волосы развевались на ветру. Щеки девушки горели румянцем, а глаза - азартом скорости и авантюризма.
  Пелагея узнала Макса, она радостно улыбнулась и закричала, стараясь перекричать рев форсированного двигателя:
  - Не потеряй ту, которую ты любишь! Слышишь меня, Макс?! - И умчалась вперед.
  Макс не пытался догнать мотоцикл, это было ни к чему, да и невозможно догнать байкера на ровной и длинной дороге. Он долго смотрел вслед удаляющемуся "Джедаю" и думал о том, что Пелагея, наверное, нашла свое счастье. Вот оно, ее счастье - свобода. И бесконечная серая лента дороги впереди. И ветер в ушах...
  Лифт в его подъезде так и не починили, Максу снова пришлось считать ступени. Зайдя в свою квартиру, он упал на тахту и включил телевизор. Немного посмотрел какой-то американский боевик, в котором сексуальные сцены сменялись мордобоем, погонями и перестрелками. Подумал, а ведь в натуре все это выглядит иначе, не так красиво и не так эффективно. От одного удара по роже редко падают замертво, да и не всегда положительные герои одним выстрелом могут поразить сразу нескольких супостатов. А иногда и вовсе промахиваются. Потом он переключился на реалити-шоу и без интереса понаблюдал за тем, как оставшиеся в живых на необитаемом острове, пытаются переиграть друг друга, чтобы в финале получить энную сумму в рублях. Надоело - наигранным все это ему показалось и мелким. Шоу! Но, глядя на то, как они, последние герои, выполняя задание ведущего, пожирают сырую рыбу, водоросли и моллюсков, ему почему-то захотелось есть. Макс встал и пошел на кухню к холодильнику. Хорошо, что он вспомнил по дороге домой о том, что ему надо купить свежего хлеба. Соорудив гигантский бутерброд из толстого ломтя хлеба, сыра, вареной колбасы и помидоров, Макс, жуя, вернулся к телевизору и, переключив его на первый канал, стал смотреть новости. Где- то в Атлантике столкнулись два судна - сухогруз, идущий из Португалии во Францию с пятистами тысячами тонн португальского портвейна и океанский лайнер "Кардинал Ришелье", следующий...
  Что?!!
  "Кардинал Ришелье"?!!
  Машка!!!
  Кусок застрял у Макса в горле. Машка! Его Машка была на этом чертовом лайнере! Машка!!!
  Зазвонил телефон. Макс, не отрывая взгляда от экрана, на котором картинка катастрофы смаковалась телевизионщиками с разных ракурсов, словно видеооператоры знали о происшествии заранее и заблаговременно заняли удобные позиции для съемки, взял трубку.
  - Ало-о-у! Максик? - У Макса изо рта вывалился застрявший кусок.
  - Машка? - прошептал он и, вдруг, заорал не своим голосом. - Машка!!! Ты спаслась? Как ты спаслась? Где ты?
  - Макс, я тебя не понимаю...
  - Ты что не на "Ришелье"?
  - Я отменила свадебное путешествие.
  - Слава богу! - Макс даже не понял смысла, произнесенных Марией слов. Она жива! думал он, слава богу, она не поехала на этом проклятом лайнере! Машка жива, ликовал Макс, это главное, это самое главное, что может называться главным. И тут до него дошел смысл Машкиных слов: она отменила свадебное путешествие, почему? - Почему? - спросил он вдруг осипшим голосом. - Почему ты отменила свадебное путешествие?
  - Я передумала, - просто ответила Машка. - Я решила последовать твоему совету - вспомнить и начать все сначала.
  - Где ты?
  - В Москве. Хорошо, что я не успела продать квартиру.
  - Я сейчас приеду.
  - Прямо сейчас? Ну... не знаю, не знаю. Я только с дороги. Мне надо принять ванну, немного отдохнуть..., - Макс уловил знакомые до боли нотки, - ...выпить чашечку кофе. Вы, молодой человек так нетерпеливы. Даже не знаю, что вам ответить. Я девушка степенная...
  Макс с улыбкой на губах слушал Машкин речитатив и представлял себе, как она раскачивается, сидя на низком пуфике, закрыв глаза и облизывая губы. Не отрывая трубки от уха и не прерывая ее речитатив-монолог, он выскочил из квартиры, захлопнув дверь, и запрыгал по лестничным маршам, в два прыжка перелетая с одной площадки на другую. Нива ждала его внизу, хорошо, что ближняя к дому стоянка оказалась забитой под завязку, а на дальнюю Макс ехать поленился. Он мчался по вечерней Москве и представлял себе, как войдет в Машкин подъезд и позвонит в дверь. Машка подойдет, разгоряченная, в халатике на голое тело, откроет дверь и, как сомнамбула, пойдет в спальню, не переставая говорить. Сумасшедшая! Сумасшедшая Машка! Они упадут на ее шикарную итальянскую кровать и сольются в экстазе, забыв обо всем на свете. Они долго будут любить друг друга. Очень долго! Так долго, как в дни их первой встречи после детской разлуки...
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"