Аннотация: Куда попадают потерянные дети? На остров Неверлэнд? Ну... практически.
- Ау-ау, Дашенька! Ау-ау, Сашенька! Где же вы, душеньки, где же вы, подруженьки! Заблудилася я, дорогу найти не могу! Ау-у-у!
Живот бурчал диким зверем: хотелось пить, хотелось есть, хотелось поскорее домой, на печку, и чтобы не вставать несколько дней после такого похода. Ужасно болело всё тело - и руки, и ноги, и даже горло: накричалась за несколько дней, теперь Машенька даже шептать не могла, не то что кричать. Грибы, которых так много вокруг деревни, в этой части леса не попадаются вовсе; как-то раз измученной голодом, холодом и слезами Машеньке привиделся ходящий и говорящий колобок, который пел песенку и катился вперёд по дорожке. Она побежала за ним, но не догнала, а потом поняла, что ещё глубже забрела в дикий лес.
Но этот колобок выглядел таким вкусным, как будто бы только что из печки достали. Как за таким не побежать?
- Мама отправила меня в лес, - сказала девочка в красной шапке из овечьей кожи, с симпатичной вышивкой по краям. - Это была мама, я точно помню. Она сказала, что бабушке плохо, а у меня молодые ноги: я могу дойти до неё и доставить еду. Мне уже исполнилось восемь лет, и я была рада, что мама считает меня взрослой для такого задания, раз отправила одну в лес.
Машенька всегда была любопытной девочкой, а ещё очень хвастливой и любящей, когда её хвалят. Иногда её хватали за нос, когда она совала его не в свои дела; один раз охотник (взрослый такой дядька, злой, грузный) громко ругался и угрожал, что с Машенькой станет то же самое, что и с безносой Варварой - убогой базарной бродяжкой. Любопытства своего Машенька не потеряла, однако больше к охотнику не лезла: девочке, конечно, не хотелось, чтобы кто-нибудь оторвал ей нос...
Но сейчас она страдала не из-за любопытства. Сейчас она гуляла с подружками - Глашей, Дашей и Сашей. Они пошли по грибы: ранней осенью их тьма-тьмущая, особенно если на Евтихия дожди приходятся. Весь день лило, бабушка всё радовалась, что теперь Боженька всю воду в этот день выльет, а осень будет сухая. Машенька радовалась вместе с ней, но не из-за будущих урожаев или дождей: просто Машенька очень любила бабушку, и ей было хорошо, когда бабушка радовалась.
- Я пойду с девчонками в лес, - говорила она, положив голову на худые бабушкины коленки, - и там тебе грибов насоберу. Две корзины принесу! Три! Отпусти меня в лес с подружками!
- Грибы? - Бабушка облизнула вечно сухие узкие губы. - Грибы это хорошо, старик твой уже восемь лет не ходил по ним. Иди, только смотри от подружек не отставай, не то заблудишься.
Машенька так обрадовалась бабушкиному разрешению, что не слишком-то серьёзно вняла её предупреждению. Ну как тут можно заблудиться-то, в этом худом и жидком лесу из тоненьких ёлочек и осинок?
- Нам тут вполне неплохо живётся, - говорила девочка, пока её брат ковырял пряничные медовые стены. - Родители... не знаю. Мачеха возненавидела нас и уговорила выкинуть вон. Но это было неплохое решение: здесь мы хотя бы не голодны.
Порой в затуманенном отчаянием и жаждой мозгу Машеньки появлялись странные картины: ей казалось, что каждый день она находила какую-то избушку, вовсе не выглядящую заброшенной. Там был стол, была печь, еда, красный угол, а ещё сильно воняло мёдом, сырым мясом и медвежатиной. Девочка никак не могла понять, чей же этот дом, кому он может принадлежать: может быть, это охотничья избушка? Но тогда где оружие, где капканы и порох? Ведьминский домик? Тоже непохоже: не было в этом уютном месте ничего такого, что связывало бы его с колдовством и магией - ни костей, ни крови, ни амулетов всяких зачарованных...
Тогда кто же тут живёт? Кто каждый день оставляет бедной заблудившейся девочке мёд, молочную кашу и пирожки?
Кто бы это ни был, он ужасно добр.
Только вот стоит Машеньке проснуться, как домик тут же исчезает, и нигде она не может его найти.
- Простите, - из-под ног выскакивает крошечный мальчик, совсем малюсенький, не больше мизинца. У него большие заплаканные голубые глаза и грязные босые ноги. - Простите, вы не видели моих братьев? Мы едва спаслись от людоеда и разбежались в разные стороны; три пары близнецов, может, вы видели хоть кого-нибудь?
Хотя Машенька и не могла найти выхода из леса, по крайней мере, она хотя бы продолжала кричать и звать на помощь. Порой она сталкивалась с другими детьми: сначала ей было от этого очень радостно, и девочке казалось, что она спасена (ну или хотя бы не одна), однако дети почему-то не желали идти вместе с ней, а просто немножко говорили о себе и уходили. Машенька видела волчьего мальчика, козлёночка, говорящего по-человечьи - да много кого. И никто, ни один из них не остановился и не захотел взять Машеньку с собой.
Вообще было похоже на то, что эти дети вовсе не хотели выходить из лесу и возвращаться домой. Они просто заблудились и как будто бы не видели в этом ничего плохого.
- Нет, мне вовсе не холодно, - монотонно повторяла девушка с бледной кожей, посиневшими от холода губами и толстой заиндевевшей косой. Она едва шевелила языком и почти не моргала, так что казалась ожившей ледяной статуей. - Тепло мне, батюшка, тепло мне, матушка... ой как тепло...
В конце концов Машенька просто устала надрываться и звать на помощь. Она просто села на пенёк и заплакала - ничего другого ей не оставалось. Девочка уже не ругала себя за то, что отбилась от подружек и не послушалась бабушку - ну, а толку-то? Дорогу она так не найдёт, только хуже сделает... Она представляла, как бабушка и дедушка льют горючие слёзы, плачут, места себе не находят - а, может, и похоронили её уже, не верят, что она вернётся. Только она-то у них и была: мать уехала далеко и ни разу не возвращалась, Машенька даже не знает, как она выглядит-то, эта мать, а другие дети бабушки с дедушкой поумирали давным-давно. И вот теперь Машенька...
В корзинке, в которой раньше лежали собранные и уже съеденные грибы, теперь оказались тёплые и горячие пирожки. Машенька, хлюпая носом, достала один и начала жевать: перед ней появилась избушка - та самая, которая ей снилась каждую ночь, с самого первого дня, как Машенька заблудилась...
А, может, и не снилась она вовсе.
Машенька поднялась на крыльцо, открыла незапертую дверь и встала на пороге. На столе лежали большая миска с мёдом, тарелка, красивая расписная ложка и краюха ароматного хлеба. Из устья печки шёл жар: там лежала лопата, а на лопате - сочные, пышные, маслянистые пирожки (почему-то Машенька точно знала, что они с грибами).
Дом ждал её возвращения. Дом не хотел, чтобы она уходила.
Маша медленно подошла к столу, посмотрела на миску с мёдом и неуверенно окунула в неё всю ладонь. Затем, когда Машенька смотрела, как тягучее, вязкое, прозрачное лакомство течёт вниз по руке, пачкая и без того безвозвратно испорченный сарафан, она внезапно осознала, что теперь это и есть её дом, что в деревню она не вернётся: лес просто не даст ей этого сделать.
И, смирившись, Машенька начала облизывать и сосать свою руку.
- Ау-у-у! Душеньки, подруженьки, куда ж вы делись! Ау-у-у! Кто-нибудь, помогите мне!
После этого дом не исчезал. Машенька всё ещё покидала его, хотя теперь она это делала только по привычке: девочка уже давно не верила, что кто-нибудь её найдёт, хоть бабушка, хоть дедушка, хоть подружки, хоть какой-нибудь случайный охотник. Она продолжала встречать других заблудившихся детей: некоторые из них сильно изменились - девочка с красной шапкой обросла шерстью и встала на четыре лапы, сестра съела брата, потому что больше уже не могла лопать сладости (хотя его жир стал отличной основой для кремового торта), волчий мальчик покрылся чёрными полосами и отрастил длинный кошачий хвост, крошечная девица сыграла свадьбу с каким-то кротом, замёрзшая девушка умерла и превратилась в ледяного бородатого духа, козлёночек и вовсе подевался неизвестно куда... Машеньке казалось, что всё это естественно и нет никаких причин удивляться: возможно, если бы они держались все вместе, то смогли бы выбраться к родным, найти сестёр и братьев, выйти из леса...
Но что случилось, то и случилось. Даже Машенька уже не верила, что её ежедневные вылазки помогут ей найти дорогу домой.
Но Машеньке всё ещё было ужасно скучно одной; к тому же она была ещё совсем маленькой и не умела управляться с печкой и готовкой. И когда в её домике однажды появилась зарёванная и икающая от слёз голодная девочка, Машенька ужасно обрадовалась этому - ну, хотя бы не в одиночестве ей придётся коротать свой век.
- Ага, теперь не отпущу тебя! - сказала она, закрывая за девочкой дверь. - Будешь у меня жить. Будешь печку топить, будешь кашу варить, меня кашей кормить.
Девочка обернулась и закричала от ужаса. Перед ней стоял большущий зубастый медведь с лохматой плешивой шкурой.