Целнаков Валерий Леонидович : другие произведения.

Эмма Томпсон - Топор Войны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Широкая панорама обобщённого типажа республики Советской Средней Азии 1950-70 годов. Взаимоотношения аборигенов и приехавших сюда полнимать индустрию СССР выпускников вузов и второго поколения русаков, которые от воевавших с басмачами и устраивавших первые признаки европейской цивидлизации дожили до нынешних времён строительства индустрии высокого профиля. Переплетение личного с общественным, настоящего с умозрительным и высшими ценностями бытия. Задействованы все сферы интересов, соседние Иран и дальняя от Республики Европа, все персонажи - предмет обобщения автора, а события - жизнь СССР и остального мира в те годы. Лондонский Альберт-холл и концерт наших там тоже есть.
  ЭММА ТОМПСОН - ТОПОР ВОЙНЫ черновик романа
  ПЕРСОНАЖИ, общий список, состояние на 1970-ый год
  1. Эмма Томпсон - 30 лет, 1940 Г.Р. замужем, дочерям: 8, 6 и 4 года, химик-технолог, дочери: Света-4 года, Катя -6 лет и Маша -8 лет, перешла работать на ТВ и там уже три года, по семейной традиции старшая дочь оставляет себе эту родовую фамилию Томпсон, старшая Маша тоже Томпсон, а Света и Катя - Старостины.
  2. Николай Глебович Старостин, 1937 Г.Р. 33 года, муж Эммы, инженер-машиностроитель,в Кент приехал по распределению
  3. Николай Фёдорович Савушкин, шеф областного КГБ, 45 лет, среднего роста, блондин, жена филолог в местном университете, дочь учится в Москве
  4. Желязников Евгений Викторович, член Политбюро, председатель КГБ СССР, под 60 лет, функционер со стажем
  5. Оператор Эммы на студии - Алексей Игоревич, около 40 лет, солиден, женат
  6. Пётр Ильич Чернышёв, секретать обкома, 1928 Г.Р. 42 года, металлург по образованию, местный кадр из семьи офицеров, отец - отставной полковник, мать - учительница физики со знанием английского, есть 2 брата, живут в Новосибирске, инженеры на авиазаводе,после диплома закончил аспирантуру, вернулся в Кент и за 12 лет вырос из инженера-технолога до главного инженера комбината
  7. Братья Чернышёва - Осип - 23 и Прохор - 26 лет на дату 1947 года, то есть: Прохор 1921 года рождения, а Осип 1924 года рождения
  8. Юлия Ким, 40 лет, 1931 Г.Р. жена Чернышова, два сына: Денис -20 лет и Игорь - 17 лет, она из рода торговых кланов Ким и Сонг в Кенте, замужем с 18 лет, родила студенткой без академки, отличница и активист, немножко гимнастка с лентой и мячом, каково быть замужней в 18 знает по себе и про соблазны и искусителей тоже,
  Сёстры Юлии Ким: Альфия, старше Юлии на 10 лет, 1921 Г.Р. замужем за Риннатом, торговля, стройная брюнетка и красавица и за сорок,
  Малика 27 лет, замужем за Акимом, старше на 7 лет, 1923 Г.Р. отличный парикмахер-визажист
  Розия, старше на 3 года, 1927 Г.Р. замужем за врачом, тоже врач
  Адель, стройная и утончённая, замужем за провизором, старше Юлии на 5 лет, 1926 Г.Р. тоже провизор
  Зоя, старше на два года, 1928 Г.Р., музыкант, замужем за инженером
   8.Нина Сергеевна Прянишникова, преподаватель в ВУЗе у Юлии, старше Юлии и Пети на 10-12 лет, 1916-18 Г.Р. в годы их учёбы - 30-32 года, незамужем, кандидат наук, дружит с семьёй Чернышёвых
  9 Референт из министерства металлургии Литвинцев, учившийся с ним в Московском институте сплавов 1928 Г.Р.
  10 Павел Сергеевич Леднёв, однокурсник Пети Чернышёва, 1928 Г.Р. москвич из академической среды и вполне адекватный парень, однако немножко особенный, поскольку изначально не повеса и не хулиган и по удовольствиям не ходок, с Чернышёвым дружил с первого курса и на свадьбе был свидетелем. Потом их пути разошлись, но знакомство продолжалось и на партийную работу переманил именно Паша Леднев.
  11 Доктор, педиатр Малышев Александр Григорьевич, 1935 Г.Р. 35 лет, уважаем и любим всеми за немыслимую эффективность, никто из его больных здоровья не потерял, а чихи и капризы - это у него на раз-два! Сестрой он занят не менее профессионально, но там не всё так просто.
  12 Нелли Матвеевна, главный бухгалтер машиностроительного комбината, 40 лет, 1930 Г.Р. замужем за главным инженером объединения.
  13 Эдельгеновы, Зулика 32 года, 1938 Г.Р. узбечка, ст. бухгалтер в комбинате, муж Тойберген, 40 лет, 1930 Г.Р. водитель трамвая, трое сыновей старшему 12 лет - Эльген, средний, 8 лет - Рамзан, младший Зилот, 4 года,
  14 Лиза Андреевна Баринова, 20 лет, 1954 Г.Р. дочь одноклассницы Николая Старостина, проводник в поезде, потом техник в цехе у Старостина
  15 Наташа Баринова, мать Лизы, 1937 Г.Р. одноклассница Старостина, красивая русоволосая девушка, а потом и женщина
  16 Григорий Васильич Васнецов, 39 лет, 1931 Г.Р. конструкор в цехе Старостина
  17 Женя, сестра доктора, 27 лет, 1943 Г.Р. в том числе семь последних в инвалидном кресле-каталке. По образованию искусствовед, рисует с младенчества и вкус к этому только развивается, годы в инвалидном кресле тому сильно способствовали
  18 Зия-ханум, восточная женщина, опытныё фельдшер и медсестра в клинике, все семь лет сиделка при сестре доктора, 1922-1924 Г.Р. 46-48 лет, основная работа в больнице, а к ним она приходит помыть и обиходить девушку, дочь, ушедшая от мужа в связи с его "посадкой" за наркотики на 7 лет - Зейнаб 24 года, сын 3 года
  19 Дмитрий Арсеньевич Зернов, врач, коллега Малышева, 1927 Г.Р. 43 года
  20 Гриша, Григорий Демидович, музыкант, гитарист от бога, 1940-41 Г.Р. 30 лет, неженат, немножко жуир, но не в затяг,
  21 Ксения, вокалистка в ансамбле, стройная девушка, 1946-47 Г.Р. 24 года, незамужем,
  22 Боря, ударник в группе Юлии Чернышовой, 1944 Г.Р. 26 лет, неженат
  23 Прокопий, музыкант, клавишник, композитор и арранжировщик в группе Юлии Чернышёвой, 1936 Г.Р. 35 лет, неженат, не от мира сего
  24 Семён и Фёдор - студенты переводчики из Москвы
  25 Басист Эдик, 28 лет
  26 Керим, музыкант, народные духовые, 1931 Г.Р. 40 лет, музыкальный гений и интеранационалист
  27 Глэдис Паркер, британская певица с шотландскими корнями, 1945-46 Г.Р. 25-26 лет, невеста и потом жена Григория Демидовича, гитариста у Юлии
  28 Стас Гордеев, танцовщик- постановщик, 1937 Г.Р. 34 года из музыкального театра Кента
  29 Гуринович Вячеслав Сергеевич, Второй секретарь ЦК Республики, в 1970-ом году 52-54 года, белорус, в Кенте после окончания войны
  30 Агиярова Делика, узбечка из старшего джуза, семья номенклатуры, 1947 г.р. высшее торговое образование, играет на фортепиано, хороша внешне
  31 Николай Темряков, одноклассник Делики Агияровой, закончил вуз, работает на авизаводе, 1947 г.р. дружит с ней
  32 Светлана Темрякова, жена Коли Темрякова, 1950 года рождения, светлая дама, играет на фоно
  33 Аширов Эльген, муж Делики, из номенклатуры по наследству, 1937 г.р. в 1970-ых годах уже в ЦК Республики
  34 Ирина Гаджибекова, жена завадминорганами в ЦК Республики, эксперт в совмине Республики, любовница Гуриновича, 34-36 лет,
  35 Дмитрий Ильич Фетисов, полиглот, поэт, люитель вина, женщин и романсов, переводчик с восточных языков на славянские. 1920 г.р.,бывший фронтовик, артиллерист, прошёл и войну с Японией. С Ниной Сергеевной Прянишниковой, преподаватель
  36 Нина Прянишкикова, историк искусства, востоковед, москвичка в четвёртом колене, рождение 1915 года, защита 1940 год, замужество 1941 год, вдовство тут же в 26 лет.
  
   ПЕРСОНАЖИ развёрнуты в состоянии на 1970-ый год:
  37 Эмма Томпсон - 30 лет, 1940 Г.Р. замужем, дочерям: 8, 6 и 4 года, химик-технолог, дочери: Света-4 года, Катя -6 лет и Маша -8 лет, перешла работать на ТВ и там уже три года, по семейной традиции старшая дочь оставляет себе эту родовую фамилию Томпсон, старшая Маша тоже Томпсон, а Света и Катя - Старостины.
  38 Николай Старостин, 33 года, 1937 Г.Р. муж Эммы, инженер-машиностроитель,в Кент приехал по распределению
  39 Николай Фёдорович Савушкин, шеф областного КГБ, 45 лет, среднего роста, блондин, жена филолог в местном университете, дочь учится в Москве
  40 Пётр Ильич Чернышёв, секретать обкома, 1928 Г.Р. 42 года, металлург по образованию, местный кадр из семьи офицеров, отец - отставной подполковник, мать - учительница физики со знанием английского, есть 2 брата, живут в Новосибирске, инженеры на авиазаводе,после диплома закончил аспирантуру, вернулся в Кент и за 12 лет вырос из инженера-технолога до главного инженера комбината
  41 Юлия Ким, 1930 Г.Р. 40 лет, жена Чернышова, два сына: Денис -20 лет и Игорь - 17 лет, она из рода торговых кланов Ким и Сонг в Кенте,замужем с 18 лет, родила студенткой без академки, отличница и активист, немножко гимнастка с лентой и мячом, каково быть замужней в 18 знает по себе и про соблазны и искусителей тоже, поскольку и умна и хороша в одном теле, ну и ум - это всегда глубина, а раз так, то не всё задуманное выдаёт себя кругами действий, соблазнить такую женщину - для многих мужчин способ существования и самовыражения, так что Юлия в этом отношении на сто рядов опытнее и скрытнее ровесниц, ну и она по-настоящему восточная женщина, полная тайн и загадок во всём, даже от себя самой. Занимаясь культурой Востока в самом ярком выражении - лирике, она не всегда удерживается в фантазиях и кое-что из них выпускает наружу, как бы смешивая с реалиями и поэтому поймать её на слабости для умного и опытного мужчины, задача выполнимая. Попавшись, она себя не выдаст, приняв сценарий и доиграв роль до конца. Но повторов не будет и следующий сюжет греха случится тоже уникальным и неизбежным - иначе Юлия поступить и не могла! - Сколько их было? - Кто знает, может, три или пять, а может и ни одного и всё это игры подсознания с инстинктами. Мужа она любила и всё из его мира принимала высшей данностью, но роль жены - это одна из игр женщины и она в полной мере осознала это уже после рождения первого сына, в девятнадцать. Заложенное в ней природой и выношенное многими предками: наложницами и повелительницами, жертвами и искусительницами, в Юлии всё это выплеснулось особым букетом неповторимого цветка с немыслимыми ароматами. Потому муж её любил и ревновал ко всему живому, понимая потуги окружающих урвать от неё хоть что-то.
  Референт из министерства металлургии Литвинцев,
  учившийся с ним в Московском институте сплавов Павел Леднёв, однокурсник Пети Чернышёва, москвич из академической среды и вполне адекватный парень, однако немножко особенный, поскольку изначально не повеса и не хулиган и по удовольствиям не ходок, с Чернышёвым дружил с первого курса и на свадьбе был свидетелем. Потом их пути разошлись, но знакомство продолжалось и на партийную работу переманил именно Паша Леднев. Сумел найти аргументы и доводы.
  Детский доктор Малышев Александр Григорьевич,
   35 лет, уважаем и любим всеми за немыслимую эффективность, никто из его больных здоровья не потерял, а чихи и капризы - это у него на раз-два! Сестрой он занят не менее профессионально, но там не всё так просто.
  Зия-ханум,
  сиделка при сестре доктора, чуточку до 50 лет, основная работа в больнице, а к ней она приходит помыть и обиходить девушку, ведь Женечке всего-то 27 лет. Она приходит утром в 6 часов и делает массаж, затем душ и макияж с лицевым массажем, после чего идёт в больницу, днём всю гигиену Женя устраивает сама, обедает она с братом, который всегда приходит домой, а вечером, около 8 часов снова массаж, душ и постель. Зия-ханум давно бабушка и к Жене относится, как к родному человеку, возможно, потому, что та сестра Искандер-бека, как зовут этнические мамаши пришельца-доктора и готовы для него на всё, как и любая уважающая себя восточная женщина. Этому мать обучает своих дочерей в первую очередь, внушая одну из главных ценностей: пока в твоих глазах тепло и преданность, значит аллах тебя не забыл. В дом доктора она приходит в лучшем расположении духа и ухоженной, но не вызывающе яркой, хотя сереньких европейских кофточек избегает, ну и в восточных одеждах с традиционно закрытой грудью имеет максимально глубокий вырез. Фигура и контур ног, благодаря интенсивной трудо-терапии чуть не круглые сутки и избирательном питании, смотрелись отлично, в клинике доктора помоложе цокали вслед, а матёрые уважительно кланялись: - Вы так же прекрасны, Ханум! В белом халате с пояском на талии и коробочкой шприцев в руках она являла энергетическое зрелище и утренние уколы были ритуалом, к которому больные мужчины готовились загодя, а женщины хищно заправлялись её щедрыми эмоциями и теплом.
  Венцом её женского блаженства стало дышать духом дома Искандер-бека и впитывать эту тонкую энергетику с раннего утра. Она приходила рано и, уложив Женечку отдыхать после тягот массажа, пила с доктором утренний кофе. Кофе готовил доктор и он был так же хорош, как и всё ему принадлежащее. Потом она переодевалась и убегала в клинику, унося аромат мужчины и особую энергетику взгляда. Доктор был не просто мужчиной, он был понимающим мужчиной и общения с ним достаточно, чтобы излечиться от всех женских болячек путём рутинного общения. В его смены работать хотели все, даже после ночного дежурства. Конечно же, дочери в курсе всего этого, ревнуют маму к доктору и зависти не скрывают, подкалывая при случае, а та им со сдачей не задерживается и размахом оплеухи тоже - женщине по-женски!
  
  ОТСЧЁТ ВРЕМЁН И ЦЕННОСТЕЙ пролог
  
  Всё с чего-то начинается и имеет какое-то завершение. То есть, гармония начала и конца - обычная гармония жизни. Она была всегда и её бесконечная цепочка продвигала биологическую цивилизацию от одноклеточного примитива протозоа до нынешнего белкового совершенства. С какой отметки органическую жизнь считать сознательной, наука так и не решила, ясно одно - именно сознание стало очередной революцией и прорывом человеческой цивилизации, временно возглавившей управление Землёй. И одними из первых движителей и управляющих тормозов во всём этом многообразии и безобразии стали божества Виргиния и Астарта. Первая несла на себе осмотрительность и выдержку, а вторая - безудержный напор и страсть. И всё это в одном сосуде и одновременно! - Каждую секунду и многие миллионы лет. Все виды и типы жизни в течение десятков и сотен тысяч поколений.
  Два таких разновекторных начала не бывают в гармонии в исходных точках развития, но их нескончаемое соперничество и создало тот несуразно-обаятельный мир, который существует сейчас. Не Джекил и Хайд, придуманные ремесленниками в Голливуде, а Виргиния и Астарта, правившие миров у финикийцев под этими именами и под другими, сейчас забытыми, во тьме веков и тысячелетий. Возможно, ещё в кроманьонской пещере эти богини шлифовали мозги и оттачивали языки нашим далёким предкам и подбивали на немыслимые тогда революции в банальных витках замшелой эволюции нравов, уводя юную красавицу из-под чресел волосатого вождя, окружая нирваной почитанияи преклонения. И, увидев себя в зеркало из отполированного бивня, будущая Клеопатра сооружала свои причёски и наряды, ведомая фантазией Астарты, в чаяниях познать своё величие из уст другого умника из соседней ледниковой долины. А подружка местного витязя и вообще положила глаз на мифического Зевса, от которого рождаются бессмертные герои. Виргиния придумывает мифы и создаёт почитателей, а Астарта подбивает мужчин и женщин на немыслимое для рядового юзера. Не будь их, мы бы никогда из звериных шкур не выбрались и никаких супертехнологий не придумали. Без Виргинии и Астарты мы ничто и прах от витков биологической цивилизации.
  
  ЧЕРНЫШЁВ МЛАДШИЙ - СТАНОВЛЕНИЕ 1947 год невеста сбежала с женихом
  
  Чернышёв во время учёбы в Институте сплавов и стали девушек московских как-то не особо лелеял, хотя доступность их - не чета кентским и выбор тоже впечатлял. Тяга к пенатам была глубинной и ничто московское к его душе не липло и внутрь не проникало. Кино, музыка и театр - это иное и оно принадлежит всей стране и создано ею, всеми теми просторами и окраинами ненаглядной Родины моей. Выпускницы из республик Союза ярко светились на московском студенческом небосводе, но ни одна в душу так и не запала. Ну и он внимательно отслеживал разницу между телесным и духовным, будучи просвещённым по этой части старшими братьями ещё в школе. Телесное у нынешних девушек намного опережало духовную часть и такие вещи он видел из привычного физического контакта. Запах и контуры тела таких красавиц лишь укрывали инфантильность внутренней сути и, попав в самое горячее женское начало, он видел, что за вывеской и пустовато и скучновато. И каждый раз, когда он убеждался в этом и заканчивал общение с девушкой, Виргиния согласно кивала головой и склоняла к дальнейшему поиску. Хотя каждая из восточных гурий слегка томила и манила, но не более и физиология особых плодов не заполучила.
  Школьные подруги в Кенте как-то незаметно перетекли в чьи-то невесты и жёны, а на юных красавиц из 7-8 классов он внимания не обращал, зная в них всё ту же женскую и интеллектуальную инфантильность. И неугомонная Астарта посоветовала выбирать из новых волн женского начала, которые никогда в своих очертаниях не повторялись. Вечная оппонентка Виргиния на этот раз с ней согласилась и Чернышёв очень пристально всматривался в лица и фигуры юных красавиц, выискивая ту самую и единственную!
  Для этого он среди прочих экспозиций женских прелестей ежегодно посещал выпускные гуляния в парке вокруг озера, где собирался цвет города, надеясь на удачу. Приехал он и после третьего курса, на этот раз попав с производственной практикой на громадный Машиностроительный комбинат в Кенте.
  Юлию он выделил сразу и отметил, что она ни с кем за руку не держится и ни в чьи глаза не заглядывает. Он улучил момент и нашёл её взгляд, остановившись у ствола могучей чинары и вдыхая ночное извержение. В два часа ночи свет фонарей смешивается с дыханием богини Флоры и поражает наркотическим дурманом. Большинство пришедших ночью - тайные почитатели Астарты, желающие попасть в её несравненные путы.
  И тут началось всё сразу и от одного только движения ресниц! - Она не отвела глаз, не опустила изумительных опахал и он подошёл к девушке. Кореянка с примесью местных этносов выглядела исключительной красавицей и он со странным для себя изумлением наблюдал её одиночество, полагая, что иллюзия испарится и вот-вот придёт её парень с мороженым или бутылкой шипучего.
  Виночерпий, опять моя чаша пуста
  И горят без любви ненаглядной уста,
  И слеза просто так под чинару скатилась,
  Молят выдать последнюю грешнику милость,
  
  Лист всё понял: трепещет со мною и страждет,
  Упиваясь в безмолвной мучительной жажде,
  Чуя запах любимой и трепетный шёпот:
  - Ведь со мною одним её будущий опыт!
  
  И в огнях полуночных мерцание красок
  - Карнавал жарких танцев и мелькание масок!
  Украду и она в моём челне рисковом
  Чует сердца завет, слышит тайное слово,
  Дуновение в парус и в сторонку весло:
  - То ль судьба благосклонна, то ль не мне повезло!?
   - выложил Петя Чернышов одним запалом, полагая, что промедление и витиеватость с такой девушкой неуместны. Теперь он понял, что парень у неё есть и он вот-вот появится с восточными угощениями. Ну и Астарта его буквально толкала на подвиги, зажигая глаза и дыхание первозданной африканской сутью, там не было и процента от русака Пети Чернышёва.
  Девушка подобного натиска не ждала, таких признаний не слышала и про сопровождающего забыла тут же, поскольку незнакомец явился из иного мира, с такими парнями она прежде не встречалась и этому светлому шатену доверилась сразу. Ну и стихи! - Чистой воды сонет! В этом девушка понимала и в музыке звучания тоже. Она смотрела на него и читала написанное на лице молодого русака, явно знающего местный политес и ценящего момент истины. Увиденное и прочитанное ей понравилось, а остальное совершила Астарта, плеснув гроздья женского ответа на мужеский вопрос. Юная дива в этом уже понимала и капельки любовного наркотика усвоила моментально.
  И процесс пошёл!
  Уже через несколько мгновений в ней вспыхнула женская надежда и мир, в котором она жила, попросту исчез! И роковая страсть, описанная в книгах и воспетая в песнях, явилась перед ней, предлагая и соблазняя. С женщинами так всегда - сразу всё и наотмашь!
  Перед такой страстью ни за что не устоять, да и надо ли? Она вздохнула, развела руками и опустила их, выказывая доверие и готовность разделить остроту приключений. Он прошёлся по ней взглядом, согревая и убеждая и, увидев ответное движение, сказал:
  - Сбежим? - она подняла глаза, облизала пересохшие вдруг губы и кивнула. Подсознание уже мужчину оценило и сказало весомое - "Да!" Ну и девичья Виргиния ничего против не имела, а Астарта буквально сжигала своим дыханием и жаждой приобщения к могуществу белого парня из другой ойкумены.
  Когда девичья рука оказалась в его ладони, её нежность он почуял в полной мере. И для всего мира они исчезли. Обе Виргинии и Астарты отошли в сторонку и с интересом наблюдали за подопечными, те вели себя вполне адекватно и богини предались другим делам и размышлениям.
  И души Пети и Юлии нашлись друг для друга. Они и говорили и молчали, проникая в суть собеседника и оценивая увиденное и прочувствованное. Нашлось так много и оно обоих интриговало, что границы дозволенного исчезли и они наблюдали друг друга полностью, а не купированными фрагментами. К утру всё главное они увидели и обсудили.
  Вариант Юлиной будущности для Востока типичен и Чернышёва не удивил: её поджидало место в торговом институте Кента и скорое замужество, обеспеченное жизнью в региональной номенклатуре. Парень, ушедший за шампанским, учится в торговом и из той самой когорты торгующих в храме. Знакомой и не очень желанной. А если честно, то и не желаемым вовсе, но самой такого прессинга традиций и замужества из чужого списка не одолеть. Юля была умной девушкой и собственную судьбу видела на примерах родни и близких знакомых. Сватовство, замужество и левые номера мужей - про это знали все. И потухшие глаза невест она видела насквозь. Петя - тот самый редкий жребий. Быть любимой и опыт любви иметь с единственным мужчиной - мечта любой, а не только восточной женщины. У них всё складывалось сразу и она верила, что это всерьёз
  На рассвете он проводил её домой, там она приняла душ, оценивая полученное от искандера, и с трепетным восторгом отметила, что он нравится всё больше и больше и волны прежнего восторга от его слов и касаний дошли до женской сути, растормошённой Астартой, теперь они её буквально захлёстывают. Хотя они только смотрели друг на друга и говорили, все дышащие частицы будущей женщины уже прониклись пиететом мужчины и соблазнам Астарты поддавались легко, выделяя собственные гормоны, поражая хозяйку тела доверчивым распутством и сообщая, что будет с ней, коснись этих сокровенных частичек её искандер! Минуты под струями душа стали новым актом для для девичьих ощущений и вытиралась она уже в предвкушении навеянного Астартой: впервые противиться этой разнузданной стерве не хотелось, да и не стерва она вовсе, а частица её сути.
  Виргиния всё-таки своё сказала и наряд для первого свидания с искандером она выбрала самый невинный. Однако Астарта ни словом не обмолвилась, полагая, что искандер проницателен настолько, что примет Юлию в рубище и отрепьях. Она только проследила за тем, чтобы бельё девушки не светилось из-под платья. Осмотрев себя в зеркало и слегка подправив ресницы и губы, она ушла к нему. Мужчина ждал её возле дома и раскручивал себя, предвкушая удивительное свидание.
  Выйдя и увидев искандера, Юлия ожила и расцвела, будто наткнулась на изумительный роман и не могла оторваться, захваченная удивительным сюжетом. Ну и уровень притязаний русского парня не снижался ни на иоту. Он прочитал из касыд:
  
  Бутон нежнейший приоткрыт,
  Листочки завязи объемлют,
  Лишь раз взглянуть - навеки сыт
  И лечь готов в сырую землю,
  
  Лишь память запахов тончайших
  - С ума сводящий аромат
  И я бреду в любовной чаще,
  И стать землёй бутону рад!
  
  - Ты это из глубины себя вынул или чтобы хорошенечко окучить девочку и увидеть её бездыханной? - спросила Юлия, не сразу отошедшая от услышанного. Она держала его за руку и чуяла в нём всё. Он, конечно же, увлечён, но и другие мужчины аж сжигали её жаром и страстью, так что в свои семнадцать Юлия знала порядком и различала злаки от плевел. Весь год в выпускном классе её просвещали семьи собственная и дружественная, подталкивая к клановому браку, от которого "хорошо всем". Как "хорошо" старшим сёстрам, она видела и сама, да и те не особо воображали себя удачливыми и удовлетворёнными.
  А с искандером всё не так совершенно! В том¸что она не ошиблась, Юлия убедилась уже вскоре: её усадили в тени чинары и из южного разнотравья и пахучих соцветий соорудили тот самый бутон, для которого поэт готов стать землёй. И она невольно поддалась мужской идее очарования:
  - Так чем же я пахну? - Настоящая, а не из касыды?
  - Безмерным и неописуемым счастьем! - ответил мужчина, его голос звучал чисто и призывно. Она пошла навстречу и он стал её повелителем. О таком голосе, словах и мелодике мечтает каждая девушка, а восточная и подавно. И она хорошо различала фальшь от истины, заглядывая в глаза и держась за руку. - У Искандера не случилось ни единого сбоя! И она погружалась в него всё глубже и глубже.
  
  Дневная жара к прогулкам по городскому парку не располагала и они уже через час уехали в горы. Они ходили, наблюдали роскошь южного пленера, общались и присматривались друг к другу и увиденное там манило и призывало процесс не останавливать. Внешнее обаяние девушки дополнялось гибким умом и музыкой голоса, услышать такое о себе в семнадцать от взрослого парня- удача несказанная и Юлия тихонечко погружалась в мир иной и влекущий. И с каждой минутой общения она понимала, что расставаться с ним не хочет. Не только на час или до утра, а вообще!
  Вечером Юля отметилась дома и опять исчезла, прикрывшись согласием подруги на рисковое дело с искандером. И ещё один вечер они были вместе. Теперь она полностью осознала, куда занесла рисковая фортуна.
  Она влюбилась в Петю если не с первого взгляда, то уже вскоре и этого не стыдилась, пылая и раскрываясь в его глазах и являя себя, прежде не ведомую и незнакомую: эта гурия рождалась от общения с искандером и Юлия с удивлением наблюдала за ней, подчиняясь словам и настрою самозванки. На третий день они остались у него дома и им было комфортно абсолютно всё, взаимность проникновения обогащала обоих и особенно девушку, которая специфический мир русских вот так близко раньше не видела, да и сама новая, рождённая общением с искандером, она уже не хотела в мир родителей. Южные женщины зреют иначе, чем северные и соки, их питающие, от северных тоже отличны, поэтому случившееся с Юлей Ким не могло произойти с какой-нибудь Машей Петровой. Принять мир мужчины и стать там самодостаточной субстанцией южная женщина готова раньше северной, Петя это знал от братьев и теперь видел сам. Юлькин мир был восхитительным уже на этой точке развития и дальше с ней будет только занимательней и острее. Что будет после близости, он видел из искор любопытства, когда обсуждалось что-то рисковое и волнительное. - Юлька готова разделить с ним всё!
  Мама по его просьбе пришла пораньше и сын представил Юлю, как невесту. Сразу и всерьёз. Маме девушка понравилась и решительность сына тоже. Старший и средний сыновья тоже женились быстро и без особых раздумий и сомнений. Папино воспитание и наследственность ничему не мешали и мама была счастлива тем, что младший сын имеет такие же зрелые и состоятельные корни. Но у старших сыновей девушки были из славянок. Добрую волю полукровной кореянки она прочитала в глазах, а остальное поведали Виргиния и Астарта - Юлия просто напрашивалась на вариант восточного похищения, поскольку традиции прямому варианту сближения противились очень агрессивно. Чуть позже появился и муж, которого она вызволила из плена военно-полевых учений и манёвров. Ему девушка тоже понравилась и после беседы с молодыми он сразу же усвоил глубину проблемы - не тот круг! И приступил к решению боевой задачи.
  
  При показном интернационализме и прочих атрибутах светскости и советскости, национальная элита смешиваться с мировой культурой не торопилась, поскольку там место найдётся не всем. В Советской Армии вопрос национальных кадров офицерства не стоял вообще. И туда шли большей частью ребята из рабочих семей, знающих труд и цену куска хлеба, ну и вырваться из родных краёв хотелось многим. Поэтому подполковник Чернышёв никаких иллюзий на темы национальной политики КПСС не питал. Среди материалов по национальным военным формированиям Средней и Передней Азии у него имелись и малоизвестные работы советских военных советников в странах азиатского окружения и аналитика по басмачеству с самого его зарождения. Бывая в командировках за границу по прямым делам без погон и афиши, он видел и другую часть жизни, про которую в газетах не пишут. Недобитых беляков и курбаши там осталось предостаточно и их убеждения не изменились и они подрабатывали советниками по разложению быта в южных республиках СССР. Это его представлениям о мире и войне придавало завершённую стройность и систему.
  Рода, племена и прочее из биографий многочисленных атаманов и предводителей он проследил до современных атабаевых и минихановых и не имел никаких иллюзий в отличие от политотдела САВО. Юлия по отцовской линии была из рода Сонгов, ведавших частью перевалок на Великом шёлковом пути. Теперь они смешались с другими корейцами и китайцами, но старший сын каждого колена наследовал виртуальную часть былой власти и компетентности. А мама её была из рода Ким, которые к высотам не стремились, обустраивая города обитания. Обычно женщины этого рода шли в жёны правителям Востока и поэтому их внешность и внутренний мир наполняли самым глубоким и изысканным, каждая девушка на выданье знала математику, географию, историю мира и не менее трёх заморских языков, была музыкальна и пластична. Иметь жену из этого рода не так давно считалось большой удачей и для фарсидской и для тюркской диаспор Востока. Саму структуру власти определяли коренные этносы Ближнего и Среднего Востока и прежние ханства, эмираты и султанаты перетекли в нынешние области и республики и виртуально покрывались согласованными движениями тейпов, тайных элит и советами старейшин. Они пережили не одну чужеземную сатрапию, надеялись выжить и в нынешней.
  Почти вся эта элита через сита КПСС просочилась и лояльность власти выказала. Но Чернышёв-старший им не верил. Он точно знал, что дно как бы мусульманства, которым прикрывались местные элиты, не более чем ширма. И командующему САВО об этом говорил открыто. Списки с родословными местной знати он выложил непосредственному командиру наедине и без регистрации в канцелярии. Тот внимательно прочёл преамбулу и отложил бумагу.
  - В войну расстрельные списки были не такими экзотическими, но мы не сомневались. А откуда появилась эта публика на нашем концерте?
  - Сами знаете откуда - кто громче прищучит уклонистов, тот и рулевой!
  - Но будущего Ибрагим-бека, надеюсь, среди них нет? - сказал он, подняв глаза на офицера.
  - Ещё нет и нескоро созреет, среди нашего офицерства такому семени не прорасти. Разве что в особом питомнике или за бугром, - ответил Чернышёв.
  - Однако солдаты из местной публики - откровенное дерьмо, - согласился командующий.
  - В армию попадают из списков военкоматов, которые отражают не всё. Нынешние хакимы и сельсоветы от прежних ханских и султанатских управ отличаются манерами, демократическими тюбетейками и только! Партийные комитеты ещё как-то вменяемы, а городские и сельские власти - это каменный век. Учёбой на русском языке охвачены не все, а говорящий только на диалектах фарси или тюркских - это потенциальный аскер Ибрагим-бека. Многие из аборигенов этого даже не скрывают, зная, что мы говорим и понимаем только по-русски. Городские парни чуть получше, но тоже не ровня нашим, а из кишлаков и аулов - полный мрак! Казахи и корейцы на их фоне - это сплошная лояльность и понимание!
  - Я был на том месте, где Ибрагим-бек оторвался от преследования. Отчаянный мужик он. Не всякий бы решился на такое.
  - Легенда это, Виктор Васильич, легенда и только!
  - Я чего-то не знаю? - качнулся командующий.
  - Его догнал, загнал в тупиковое ущелье и зарубил лично краском Измайлов. Ему тогда было 26 лет, а беку уже за тридцать. Ну и краском - не туша мяса с шашкой, он чуть выше среднего роста, но в остальном гармоничный. И из казаков, потому в седле и с шашкой на ты. И потом - он из свободных славян, а этот - от сатрапии Востока и с её рабской генетикой у нас разница большая. Вы и сами это знаете.
  - Да, коллега, солдат я видел всяких и забугорных тоже насмотрелся, но насчёт генетики согласен: у наших она самая удачная. Заводится с пятого оборота, однако потом его ничем не остановить. Ведь вот и ты, красный командир, несгибаем и неуничтожим! Мне замы по идеям и бабам тебя расписали хлеще кукрыниксов, достал ты их так!
  - Представляю, что про Измайлова они в политотдел докладывали.
  - Думаешь, он в обозе дамское кабаре возил?
  - В той войне - "Всё своё вожу с собой!" - иначе быть заложником обстоятельств. И вместо: "Шашки к бою!" краском ломал бы голову, как ублажить басмачей, чтоб те не сотворили лишнего с его близкими в одном из оставленных в тылу кишлаков. Тогда все воевали против всех и фронта в нашем понимании не было.
  - Теперь мало что переменилось, - кивнул командующий, - и я с собой семейный обоз не вожу. Опасаюсь нынешних басмачей. Про них я тоже в курсе. - Так что же сотворил краском Измайлов?
  - Как и положено красному командиру, он провёл среди солдат противника агит-массовую работу. - Каждый правоверный нукер увидел располосованное тело главного басмача и мухоту, сидящую на стынущей крови. Был Бек, а теперь падаль для грифов и мухоты! Тогдашним нукерам такая агитация подходила лучше революционных речей. Когда от зрелища пирующих грифов их стало рвать, он басмачей отпустил. И велел сказать всем, что Ибрагим-бек мёртв и война с Советами закончена.
  - Неужели так просто? - Шашки и винтовки они могли взять в любом кишлаке! - не поверил командующий.
  - А что им оставалось, если резервный эскадрон увёз и припрятал их родню в надежном месте. И записки туда-сюда стали гарантией лояльности уцелевших нукеров и их семей. Простой и проверенный способ заложников сработал и здесь. А для местной публики выдали версию, которая их национальные амбиции не напрягает. Сейчас об этом высшие этнические боссы говорят очень спокойно. Даже с достоинством. - Да, мой дядя - басмач!
  Командующий сидел за столом и играл карандашом, перекидывая его между пальцев, это снимало прежние болячки, накопившееся за 35 лет в армии. Подполковник был лицом особо доверенным и его справку он пристроил в особую папку, где хранилось и не такое.
  - А сейчас Измайлов жив? - спросил он.
  - Да, я с ним виделся в прошлом году на юбилее взятия Бабатага. Крепкий мужик. Такого нукеры уважают и боятся. - Одним росчерком от шеи до седла! Был бек и воин, а развалился надвое от правильного удара. Так умеют немногие. Именно этот цирк их и впечатлил. Как и шашка из особой стали и для настоящих всадников!
  - Дашь его координаты, съезжу, почерпну для души и о высшем толкую, - сказал командующий и протянул руку. Офицер надел тропическую пилотку, козырнул, повернулся через левое плечо и покинул кабинет.
  
  - Как я понимаю, для сохранения сил и приведения личного состава в полную боевую требуются перемены? - спросил Чернышёв-старший, выслушав вводную информацию жены, невесты и сына. Невеста была очень хороша и он в неё тоже влюбился, краешком души отметив удачливость сына. Такое добро надо хранить, любить и защищать. Но из стана противника надо извлечь как-то так, чтобы не испортить их дальнейшую жизнь. За такую женщину стоило выложиться по-полной программе. И он предложил план похищения невесты из дома и перемещения в безопасное место. Юлии идея понравилась и на будущего свёкра она смотрела с доверием и надеждой. Быть с Петей навек уже стало сокровенным.
  В семнадцать всё решается легко - ни груза ответственности, ни тормозящего прошлого! И девушка впервые почувствовала себя свободной. Когда решали их будущее, то мнение и расклад души невестки учитывали в первую голову. И она выложила мечту про книгу о Хафизе. Изучить и написать о нём всё, а не лояльное нормам временщиков. То есть, ехать надо в Москву и на истфак с восточным уклоном. А там конкурсы ого-го!
  - Возьмёте репетитора из аспирантов и за месяц он научит азам истории в рамках требований столичных вузов, - решила мама Пети и проблему закрыли.
  Вся операция по похищению и удержанию невесты в своём лагере прошла успешно и противная сторона вскоре приступила к переговорам, надеясь хоть как-то поучаствовать в судьбе Юлии. Место работы и должность будущего кунака сильно остужала порывы традиционалов и силовой вариант вмешательства не прошёл. Юлия на одном из раундов переговоров сказала, что любит искандера и выйдет только за него. Такая увлечённость русским парнем, запретная изначально, но зреющая в каждой восточной женщине подспудно - факт для аборигенов грустный и располагающая к основательным размышлениям. В исламском обществе за такое её бы побили каменьями, а род предали позору, но в Кенте не совсем исламское общество, поэтому рамками Конституции СССР традиции Востока сильно урезаны. И внутренняя вандея там уже возникла и имела она женское наполнение.
  Раскол семей по половому признаку состоялся и у Кимов и грозил перерасти в бунт. И как раз этого аборигены допустить не могли, поскольку рушилась вся выстроенаая вертикаль светской власти. Бунт - означал пересмотр всего состояния и вытаскивания на свет байской сущности восточного общества. Семейно-партиархального с доминантой исламистских норм жизни. Упрятанные в покровы национальных, они были тем самым прошлым, которое изгнано с басмачами. Жившим тут от века русакам сия мимикрия новых хакимов и председателей сельсоветов была видна изначально и периодически они называли вещи своими именами. И тогда происходили инъекции светских норм в патриархальную махаллю. И говорящий на фарси или тюркских наречиях русак грозно махал нагайкой и говорил: "Низзя!" На всех местных диалектах. И указывал на закат солнца, где находилась всесильная Москва. Нагайка - это ясно всем и дискуссии заканчивались моментально.
  Поэтому женская часть родов Сонг и Ким в наступательных военных действиях участия не принимала и тайно способствовала закреплению самой младшей дочери на той самой заветно-запретной территории. Восток в этом лицемерии имеет тысячелетние традиции.
  Она домой так и не вернулась, готовясь к экзаменам в лагере будущего мужа и уже более основательно погружаясь в грядущую роль жены искандера и матери его детей. Сёстры принесли одежду и прочее девичье-женское и всё время до отъезда в Москву она провела в доме Чернышёвых, питаясь женским от мамы Петра и отцовским от старшего Чернышёва. Он ей говорил:
   - Доченька, осада ненадолго и мы прорвёмся! - этот баритон звучал гимном благоденствия. У Пети тоже баритон, но другой и ей, очень музыкальной и подвижной, казался чуть не божественным.
  Девушка свою долю в самоподготовке к экзаменам осознала в полной мере и ответственно, так осмысленно и продуктивно она не училась никогда и нужные учебники и пособия изучила очень глубоко, к тому же Петя, приходя с работы на комбинате, обеспечивал эмоциональную поддержку и Юлия не заметила тягот жизни вне дома.
  Экзамены прошли успешно и осень в столице стала тем рубежом, после которого меняется всё. Первым и решающим была свобода. Теперь Юлия ни от кого не зависела, а связь с Петей стала желанной и живородящей. К ним приезжали сёстры и братья Юлии, изредка наезжала и мама и потом, когда они на зимние каникулы наведались в Кент, то восточные визиты и византийство её стали напрягать. Вот тогда-то Юлия и явила характер - у неё собственная семья и это неприкосновенно! - Помогло!
  Сёстры в Петю влюбились ещё в бытность в Кенте, когда носили Юльке всякие сомнительные и запретные дома вещицы, а тот делал вид, что верит про невинность доставленного. И сёстры впервые увидели свободу в её чистом виде: Юлька сама решала, что ей идёт, а что нет и ничьё мнение тому не могло помешать. Петя любил Юльку и не отягощал поводьями. Свободная и брыкающаяся Юлия ему нравилась безмерно и он упивался в ней не внешними обводами тела, а внутренним содержанием, которого даже сёстры не подозревали! - Ну и баритон! Ему только двадцать с лишком, а уже так звучит, что будет дальше.
  И вообще он был классическим типом спасителя невольниц, поэтому братья Юлии слегка ревновали именно по этим мотивам, поскольку происходили из тиранов и содержателей гаремов. Теперь уже мифических и виртуальных, но в традициях отцов и дедов ещё актуальных. Умным и продвинутым мужчинам клана Кимов и Сонгов такое вроде символической подстраховки на случай провала, а для большей части из них - естественная среда обитания. Умные стали технарями и уехали из Кента, закончив вузы Москвы, Урала и Сибири, а остальная, её в ЦК КПСС с ухмылкой называют "национальная элита", осела в Республике и ждала шансов в социальной лотерее продвижения к власти. Конкурс посредственностей умные люди в московском ЦК наблюдали без восторга и при случае вмешивались, чтобы вставить своё лыко в чужую строку. Большинства эти умники не составляли и в Москве, поэтому операции по агентурному проникновению в гниль элит всех Республик Союза случались редко.
  Дмитрий Ильич Фетисов, полиглот, поэт, любитель вина, женщин и романсов. Нина Сергеевна Прянишникова, преподаватель. 1945-60-ые
  Война заканчивалась и части Советской Армии стояли на подступах к Германии на территории Силезии, за много веков своей истории много раз переходившей от одного победителя к другому. Так что тут пахло и польским и немецко-прусско-французско-русским духом одновременно. Все были врагами и все оставались надолго. Поэтому историческая память местных аборигенов была специфической и помнила врага сегодняшнего, забыв вчерашнего и подружившись с позавчерашним. Так уж повелось исторически и такая специфика описана французом-классиком в романе про хитрована из Прованса, пившего вино со всеми захватчиками. Лучше дружить и отделаться выпивкой, чем платить по-настоящему. В партизаны и карбонарии уходила не вся деревня и так было во всех странах Европы от века. Силезцы-поляки тоже были европейцами в некотором роде и следовали эмпирическому правилу.
  Часть, в которой воевал капитан Фетисов, расположилась на отдыхе после боёв в небольшом городке, неспешно зализывала раны и принимала пополнение. В подразделениях пехотных дивизий артиллерия находилась на той же удалённости от передовой, что и роты с миномётным подкреплением и их огнём противника трепало лишь самую малость послабее, чем пехоту. Капитана квартирмейстеры дивизии разместили на окраине городка, недалеко от расположения лагеря с имуществом его батарейного хозяйства. До части недалеко и он умудрялся обедать, завтракать и ужинать в домике с молодой хозяйкой и мужем-инвалидом.
  Он сразу же выставил на стол гостевой презент, вступительный взнос в кухонное довольствие в виде банок, пакетов и прочего в командирском вещмешке и оставил у шкафчика. И представился хозяевам:
  - Прелестная пани и вельможный пан хозяин, я Дмитрий Фетисов! Будем жить и дружить, мы же с вами братья-славяне!
  Хозяева домика переглянулись - постоялец им понравился с первого слова. Гость стал привычно и по-офицерски банковать и через полчаса под воздействием волшебного напитка поляки понимали по-русски, а гость по-польски. Доверительность у них вышла легко и к вечеру они стали чуть не роднёй. Светлорусая пани в мужскую беседу не встревала, а мужики как-то нашли общее и словарьв том числе. Ну и хозяин был танкистом, а гость артиллеристом. Немецких танков гость поджёг порядком, так что этюды и эпюры, откуда и куда стрелять, воинскую солидарность укрепили капитально. И про то, как горят хвалёные "тигры", Стефан слушал с удовольствием. Фетисов его приобнимал, хлопал по плечу и вертел кресло-каталку, изображая перемену секторов обстрела. Светлое и чистое лицо Кристины гость видел как бы периферическим зрением и не сделал и шагу создать прецедент для охмурения. Когда на кухне помогал резать, мыть, открывать, чистить и прочее, её взгляды он ловил, но лишь улыбался и извинительно ронял:
  - Проше пани, не розумим! - и уворачивался от ответов. Однако её обаяние всё же отмечал улыбкой и русской фразой:
  - Мадам, вы так очаровательны, что я не нахожу слов! - женщина между тем сие изящество понимала и в ответ дарила взаимную симпатию. Но кухонное общение-приготовление завершалось быстро и они выносили новые порции для праздника живота. А там почти всё мужское и женщина - публика и ни в коем случае не участница. Она слушала, смотрела, удивлялась, восхищалась и являла самое лучшее. Муж никогда не видел такого свечения и мысленно поощрял матку боску продлить праздник. Она была дамой сговорчивой и всё шло, как по маслу. Живот и жизнь у поляков - одно и то же. После окончания праздника живота по-русски Фетисов помог переложить тело Стефана на особую постель и вышел проветриться на крыльцо перед домом. Какой-никакой город, тишина, весна и цветение и это с учётом выпитого располагало к неге свободных мыслей и фантазий. Зацепить чем-то хозяйку по-мужски там было, но не доминировало.
  А вот благодать! - Это да! Он прислонился к перилам и настроился на вкушение весенней нирваны. Краем своего существа он отметил суету хозяйки по ночным метаморфозам, но никак не реагировал. Всё должно вызреть и само раскрыться вовремя, зрелое - оно запашисто и чувствуется сразу. Командир был мужчиной молодым, однако созрел рано и вещи такого рода различал отменно. Если хозяйка неглупа, должна понять и тогда градус общения выйдет как раз по его вкусу. А если нет? - Тогда просто: Здрасте, пани Кристя! И ничего больше.
  - Пан не хочет сигарету? - сказала подошедшая Кристина и раскрыла баночку с курительными принадлежностями. Она чуточку изменилась, но больше внутренним, чем внешним парфюмом и прочим женским. Ну и предложенное в баночке как раз в тему общения с мужчиной: зажигалка, кремни, сигареты и прочее. Фетисов не курил, но в этот раз не отказался и они на особом языке мужчины и женщины пообщались. И на этот раз он слабины не дал и ни разу не коснулся вожделенного тела, на которое его плоть уже настроилось.
  У кондовых фронтовиков основной инстинкт работает с упреждением и любая женщина сегодня может оказаться последней в жизни, поскольку на рассвете в бой, а там и пуля просвистела, и звякнула шрапнель и нет бойца: один жетон остался! Но в бой не завтра и Фетисов даже не подумал о регламентных работах и рекогносцировке местности с целью занять позицию в укромном месте, чтобы и задачу выполнить и воздушной "раме" не подставиться. Он просто любовался женщиной, слушал её речь и чуял тоску по покою и неге, когда нет нужды прятаться и торопиться. Формирование танкового корпуса, которым приданы артиллеристы, затянется не на одну неделю и эта женщина успеет явить себя в полной мере военного времени. Полная мера - это и ночь до утра, и пара недель переформирования тоже. Он эту меру знал, а женщина - нет! Так и должно быть - он командир, а она квартирная хозяйка.
  И женщина сделала первый шаг:
  - Пан не имеет жены? - она имела в виду любовницу, которая для приличного польского офицера - это норма. А Фетисов был из ооочччень приличных! И уже сам вопрос содержал скрытую ревность к вероятной сопернице. Вопрос лёгкий и мужчина улыбнулся:
  - Нет, уважаемая пани! Под венцом не стоял и любушкой и лебёдушкой никого не называл.
  - А без венца? - всё же поняла главное женщина. И мужчина ещё раз улыбнулся, как бы уверяя в чистоте помыслов, по-мужски сочно и в той же мере фальшиво:
  - Вы же и сами видите! - это женщину настроило на особый лад и она поблагодарила за тепло к мужу:
  - Стефан давно так ни с кем из мужчин не говорил. Он гордый и инвалидность его унижает. А с вами будто и нет ничего, так его каталку никто не крутил и - "Немцы справа от берёзы!" никто не кричал.
  - Будь он у меня в бригаде, мы бы дружили! - Он моего типа мужик.
  - Вы сказали - "Мужик!" - Не растение и не инвалид, а мужик. Мне приятно слышать это. Я его тело пять лет ворочаю ежедневно и ценю суть вашего "Мужик".
  Гость дома пожал плечами и ответил:
  - Кристина, у нас же война и тут чего не бывает: мёртвые оживают, немые становятся болтунами, а слепые зрячими!
  Женщина приняла фразу к осмыслению и после этого сказала:
  - Тело или душа прозрели?
  - Сначала душа, потом и тело поспеет!
  - Поспеет? - Созреет, в смысле?
  - А как иначе? Всё идёт оттуда, исцеление тоже. Если дух умер, никакое лекарство не поможет. На войне в этом убеждаешься раз за разом.
  - Даже, если это тело - женщина?
  - С ней такое непросто, но решаемо - знаю не понаслышке.
  И женщина решилась на признание, с таким ни к кому больше, только к всевышнему, но к нему без толку. А тут мужчина, нормальный и понимающий, почему нет?
  - У меня кое-что за эти годы омертвело, вы его оживите? - уронила она очень осторожно и он неспешно ответил:
  - Как это случилось, сразу или...?
  - Незаметно, но быстро, за полгода всё и вышло. Как-то само собой: Стефан затих и я следом.
  По тому, как она это сказала, было ясно и остальное про недуг.
  - Здесь? - он указал на грудь и сердце. Женщина кивнула и тоже без стеснения природы происшедшего. Секса с мужем давно нет, а с другими мужчинами - хлад и безразличие. Она испугалась этого и в костёле не одну свечу поставила и молитву прочла. И годочков ей немного, а уже такое, что только у старух бывает!
  - Стефану хуже от этого не будет? - как бы состорожничал Фетисов.
  - Не убудет ли у него с моим исцелением?
  - Вы жена и он чует в вас всё. Перемены по этой части тоже и тут же!
  - Да, увидит сразу, но не рассердится: его я, такая ущербная, тоже угнетаю и всё к одному: его боль к моей и вот оно - горе семейное! И оно панует в нас. Думаю, он хочет моего исцеления. Тогда и ему будет легче.
  И этот аргумент Фетисову понравился: не рутинное блядство, а панацея! Кристина ему понравилась и простой интрижки не хотелось, поэтому... И он спросил:
  - По ночам он сильно стонет? - Я хотел сказать - вы высыпаетесь?
  - Я даю средства, после него не стонет, спит и ничего не слышит.
  - Ночью обостряется?
  - Что-то с позвонками, защемляет и лежать он долго не может, я переворачиваю через два-три часа.
  Сказав это, она как бы предложила вариант: мужчина должен сделать выбор и он ответил:
  - Хорошо, давайте устроим смешанное дежурство: вы и я! - Как идея?
  - Я согласна, тогда надо перейти на "ты", как вам это?
  - Очень хороший ход, Кристина. И как это будет?
  И дальше всё сладилось легко, поскольку подсознание уже давно гостя перевело в другой сан и там никаких предрассудков и условностей.
  - Сначала примем ванную и друг друга вымоем, в нашей брезентовой бане на колёсах уже три дня не был, а тут всё в тепле и уюте, - предложил гость и хозяйка кивнула.
  Короче, свидание при банных принадлежностях прошло по первому разряду и к утру проблемы застойной прохлады и женской дисфункции не стало. Дима хорошенечко прошёлся по запущенному пространству Кристины и запустил все спящие рецепторы. Привычно ли? - Несомненно, в его возрасте, звании и прочем военном, робость и леность противопоказаны, поэтому он жив и ужинает с вином и блондинкой, а проспавший обитает в могиле. В первую паузу целительного свидания Кристина проведала мужа и перевернула на другой бок. И не просто перевернула, а сделала так, как велел Дима, он стоял рядышком и вникал в обстановку исцеления духа в погибшем теле. Муж то ли бредил во сне, то ли это сон такой неприятный. Всё же у офицера ни комплексов ни кладбищенских страхов не водилось отродясь.
  - Давай проверим: бредит или спит? - предложил он и женщина спросила:
  - Как? - мужчина хищно улыбнулся и оседлал её прямо у постели мужа. Она поначалу сдерживалась, а потом пошла в разнос и муж открыл удивлённые глаза, не приснилось ли:
  - Крыся, это ты? - на что она простонала:
  - Я вылечилась, слышишь?!
  Положительные эмоции хороши всегда и на этот раз было так же, он сказал:
  - Скажи спасибо лекарю! - и отключился. Теперь ни стона, ни тяжких вздохов - лишь размеренное дыхание.
  - Вот видишь, это кошмар приснился! - сказала она и увела гостя на мягкую постель. Она умела быть благодарной и Фетисов в этом убедился уже вскоре.
  Наутро исцелённая женщина светилась и этим заражала всех и мир отдельно взятой семьи вдруг и сразу обрёл божью благодать. Она ждала Фетисова и готовила, чтобы встретить и порадовать, тормошила Стефана и тот тоже светлел и забывал о ночной боли, которая днём только пряталась. Изо всего имущества и обменного фонда в пустом шкафу и по сусекам она устроила ужин для мужчин и нарядилась по случаю - счастье в доме! И опять праздник остался глубоко в душе и общего разговора о высшем на таком эсперанто не получалось.
  Снова фронтовые воспоминания, подбитые "тигры" и "фердинанты", плавный выраж к довоенному и деликатные вопросы к гостю, как у вас в России. На пальцах и подручном он пояснял про колхозы и индустриальные стройки, пятилетки и свою историчесую науку. Ясно и доступно про возможности индустрии на земле и освобождении рабочих рук при значительно больших намолотах и надоях, но меньшим числом селян. - В разы меньше! И потому есть рабочая сила на новых заводах и стройках.
  И Стефан с интересом узнавал настоящий портрет традиционного врага для верующего поляка от веков и до ныне! Большие просторы - другая философия и это выявлялось в вещах элементарных: гость мыслил категориями вселенскими и доброта у него была естественным состоянием. Поляки русским враги давние, но для Фетисова ныне враг иной, не поляк из горя хлебнувших, а гонорливый воевода, дорвавшийся до власти и науськивающий свою паству на соседей за Бугом. Классовая и имущественная сущность таких войн ему известна отлично и изложить истину наглядно он умел. В итоге и сам Стефан признался:
  - Пилсудский сволочь!
  Пир на весь мир в рамках скромного домика инвалида и на этот раз затянулся, теперь его укладывали вдвоём и это вышло быстрее и комфортнее - всё же мужик, не женщина! Стефан кивнул жене и улыбнулся гостю дома, искренне и широко. - Крыся выздоровела!
  На второй день Кристина взяла любимую подушку с вышивкой и перебралась к Фетисову в комнату, как бы меняя статус его и свой, принесла новое постельное, чтобы удобно вдвоём и сказала:
  - Пан бардзо шановний, он не гость, а муж.
  Что было истиной настоящей, поскольку всё у них не украдкой, а такой уют и тепло дома - это бесценно. Тепло от мужчины согревало женщину, она включала свои ресурсы и становилась яркой звездой и от этого света начиналось многое в душах и сердцах. Отчуждение и озверение отступало и нормальные человеческие всходы на какое-то время затыкали дыры от жуткого военного бытия.
  Таких домов за четыре года войны и парочку госпиталей он знал не так много и жил так, будто сговорчивые хозяева - подарок судьбы. Как любой подарок, хозяева требовали внимания и понимания, а уж хозяйка - тем более. - Какая дама, такое и внимание. И всякая близость с женщиной - как последняя! От этого никуда и оно висело дамокловым мечом над каждым, напоминая и искажая удовольствие.
  Командиры первого, самого нижнего звена пушкарей в его дивизии вплоть до капитана обновлялись с жутким постоянством, часть уходила на повышение, а остальные, и их больше, в госпитали или комиссия начисто. Похоронки на таких командиров были рутиной, привычной для войны.
  Поэтому с Кристиной, дамой замужней и при супруге-инвалиде, вёл себя нараспашку и её мужу, бывшему офицеру польской армии, приносил гостинцы в виде табака и трофейных сигарет. Ничего особого, но внимание. Кристина упивалась удачей, когда и муж одарен вниманием воина, понимающего тяготы увечного ранения. Они втроём говорили на смеси русского, украинского, немецкого и польского и ощущение семьи было неожиданным, но настоящим. Как-то перед уходом в свою комнату он разговорился со Стефаном и деликатно спросил, что он думает о Крысе и её отношениях с ним. И вот что услышал:
  - Пан капитан - добжий пан! Крыся закохана в пана. Я вижу ваше сердце и оно настоящее, мужское. Крыся с немцами холодна. Пять лет здесь стояли офицеры и Крысю хотели многие. Крыся не Пенелопа, я знаю про это, знаю! - Но вам открылась как герою Ахиллу.
  И это тоже истина: Кристина стала для капитана Фетисова и женой, и любовницей, и Астартой, но не наложницей! Так вышло потому, что ему досталась роль освободителя. Кристина - супруга офицера и хорошо понимала, кто воин настоящий, а кто авантюрист. Риторика эмигрантского правительства в Лондоне её раздражала напыщенностью и местечковым гонором. Стефан был прикован к креслу и нижняя часть тела ни к чему не была чувствительной. То есть, фактически она ему служанка, убирающая и стирающая, но это и всё. Ему 32 года, а ей 28 лет и оба лишены иллюзий и амбиций по части будущего после войны.
  Кроме доходов от военной пенсии в будущей Польше Стефан мог давать уроки математики и как-то жить в обществе. Они надеялись, что общество их не забудет. С капитаном Фетисовым они обсуждали многое и часто выбирались из надоевшего о войне. Его профессия историка и переводчика восточных языков имела большую культурную нагрузку и он им читал по памяти шедевры из Фирдоуси, Хайяма и прочих поэтов Востока. Даже в родном звучании на фарси - это музыка!
  Естественной реакцией женщины на такое чудо - забеременеть от бога! Такие перемены от смертных не бывают! Решила сама, но с мужем поделилась и тот поддержал:
  - Крыся, ты умница! У нас будет сын!
  - А если дочь? - Стефан уж чуточку напрягся, но ненадолго и ответил:
  - Пусть хоть кто! Нас будет трое и есть ради кого жить дальше.
  И гармония этот домик оккупировала надолго.
  Читать и очаровывать Фетисов умел и женщина охотно поддавалась очарованию. Не он её совратил и увлёк, нет, а ей нравилось с ним всё! От мытья посуды, до лекций о нравах в восточных гаремах и стихов, посвящённых природе, чести, власти, интимному и не только. Об этом было увлекательно и познавательно. Сравнить себя со второй или первой женой восточных правителей интересно и очень волнующе - они не дружили и вместе за столом падишаха не сидели, ну и много чего другого. Главное же - касыды и рубайи. Она после ужина и укладывания Стефана приходила за приватной дозой Хайяма. Муж уже спал, сама от трудов денских уставала и хотелось особой роскоши - восточная поэзия, в самый раз!
  - На фарси или по-русски с выражением? - каждый раз уточнял Фетисов.
  - Нараспев, как мулла читает суры из Корана. На фарси, - выбирала Кристина и устраивалась, чтобы видеть лицо чтеца. Он не педалировал нотами и музыкой, как поющие оперные дамы, а управлял интонацией и сдержанно выдавал то, за что авторов любили и рыночные торговцы и обитатели шахского дворца.
  Она через положенное время проверяла постель мужа, меняла что нужно, освежалась в ванной и возвращалась за очередной порцией внимания. Неожиданное вожделение, удачное и приятное супружество с гостем придавало сил особых и бывая где-то кроме дома, она сравнивала собственное положение с увиденным у других женщин и понимала собственную избранность. Возвышение - его мало кто даёт и вот оно, от её нового мужа! Как и положено замужней, она под сердцем носила плод и он уже своим наличием делал жизнь осмысленнной и необходимой. Было ради чего жить! В военное время все ценностные ориентиры менялись сильно и полутона исчезали: чёрное и белое, враги и свои, хлеб насущный и пронзительная нужда! - С появлением Димы нормальная жизнь возродилась и появились полутона.
  Война - это особое время и особые законы, так что решение Кристины забеременеть от Димы совпало и с его влюблённостью в женщину. Она ни о чём не спрашивала, но давала и отдавалась, как и положено в пору войны. Когда его часть после переформирования вышла в новое наступление, Кристина узнала номер полевой почты и писала о своих делах, делясь ими, будто с настоящим мужем. И получала советы, что и как делать со Стефаном, чтобы тот не свихнулся от мужеской ущербности. У мужчин сложились общие ценности и историю польской гонорливости оба офицера оценили одинаково - мудаки! И такая же гнусь - политики, взявшие курс на Запад и отвергшие союзничество восточных соседей. Про Пилсудского, начавшего националистическую бодягу и капитальную рознь с СССР, Стефан знал порядком, поскольку служил одно время при штабе и был в курсе тогдашних шатаний и метаний с целью урвать побольше, а там хоть не рассветай! Отхватить Силезию и часть Восточной Пруссии у разгромленной Германии и горную часть у Чехословакии и надеяться, что за это их не вздёрнут, значило не иметь исторической памяти!
  Территориальные отщипы у соседей всегда оборачивались возмездием уже в следующем поколении кровью невинных в том глупых поляков. А затевала всё та же генетическая шляхта из тьмы веков! Не лучше них инынешняя эмигрантская шелупонь с амбициями, втянувшая народ в бессмысленную авантюрус восстанием в Варшаве. Родом и амбициями она как раз оттуда - из шляхты. И все марионеточные и портфельные "правительства в эмиграции" - это ресурс недруга державы развалить страну путём десантирования таких правительств.
  Специальность Фетисова - история древняя и языки умершие, но ближайшее прошлое приходилось изучать попутно и он был гораздо информированнее среднего гражданина страны, поскольку читал и познавал самое разное в эфире и читальных залах. А врагов у Советского Союза полно и поэтому сканирование печати было сплошным. Не всё из этого имело характер открытый, но и напечатанного вполне достаточно, чтобы сложить три и два. И такие пазлы-нескладушки они со Стефаном обсуждали за вечерним чаем.
  Кристина часто слушала дискусии мужей, занимаясь рукоделием или глажением белья и в целом была в курсе обсуждаемого. В доме стало намного размереннее и спокойнее по части обсуждаемого и на старину с цитатами из Байрона, Шекспира и Сервантеса переходили нередко, почуяв нетерпение женщины. Однако актуальность дня нынешнего перевешивала и они опять сваливались на темы идущей войны. О недавнем бунте в Варшаве с пугающей регулярностью чего только ни выплывало и "новости из подвала" тут же овладевали массами. Так или иначе, но контуры истины сужались и простора для фантазий о "мудрости и влиятельности" правительства в Лондоне становилось всё меньше и меньше. Верить в мифы - не научно и Фетисов системно разбирался с "новостями из подвала".
  Так было установлено, что регулярная армия Польшис танками, авиацией и артиллерией образца 1939-ого года намного превосходила числом и вооружением полупартизанские восставшие отряды Бур-Комаровского и всё же была разгромлена Вермахтом за неделю и добита ещё за две!- Спрашивается, зачем встревать со стрелковым оружием в войну с танками, артиллерией и миномётами? Более того, немцы особо не затруднялись бомбёжкой целых кварталов, где обосновались восставшие. Сталинград их научил тактике городских сражений, но там с ними воевала регулярная Советская Армия, а кто в Варшаве? - Вермахт силён и умеет воевать и недобиткам-политикам нечего соваться в стратегию. Немцы с восставшими поляками обошлись внутренними резервами и ничего не отвлекали от главного фронта с Советской Армией, утопив восстание в крови и сравняв Варшаву с землёй.
  Советская Армия зимой 1944-45 годов вышла на границу с Германией практически везде по фронту, сломав оборону сателлитов в Венгрии и Чехословакии, вышла на равнины Румынии, выбила немцев с перевалов Болгарии, местами вываливаясь на побережье Средиземного моря к партизанам Югославии. И везде немцы вели бои ожесточённые и из последних сил, зная, что с ними будет после победы русских. Пропаганда и речи Геббельса и Гитлера на кадровых солдат уже не влияли: капут Гитлеру и каюк Фатерланду видели все. Имея стратегическую инициативу в целом, Ставка в Москве регулировала уже подусохшие ресурсы страны, перебрасывая их на направления для стратегии важнейшие. Варшава на тот момент была на периферии стратегии и там рвать жилы было нерационально.
  - Спрашивается, Стефан, ради чего и кого надо выручать Бур-Комаровского из его авантюры? - обратился Фетисов к поляку, который повоевал с немцами. И тот согласился:
  - Война - дело грязное и благородством там даже не пахнет! - Крыся, налей-ка нам грога, соскучился по нему! - и они свернули к вещам вечным и нетленным - дом, семья, дети. И во главе - Кристина. Женщина вынашивает и производит на свет новую жизнь. Именно это они обсуждали и женское счастье Стефан видел перед собой. Жена засыпала в объятиях мужа, а тот тихонечко переворачивал тело инвалида, давая передышку женщине. Утром она ему возвращала сторицей, но сон - это святое и он легко дарил женщине порции неги и фантазий, спрашивая, как спалось и что снилось. Стефан видел - Димитрий муж! Чем-то внутри себя он чуял, что здоровья не прибывает и последние ресурсы молодости тихонечко вытекают и испаряются. Кристина стала светочем в доме и заразил её вселенским оптимизмом русский муж. Теперь они его так и называли. И она делилась со Стефаном интимными подробностями про себя и Диму по его настояниям. Немножко мазохизма в этом есть, но ведь и Кристина хороша, вон как светится! Чуточку стыдливо и не всё выкладывая, она подбадривала Стефана и своей близостью с молодым и здоровым мужиком давала минутки доброго самочувствия. В такие беседы иногда вмешивался Дима и Стефан видел, насколько Кристина влюблена в гостя. Гость в доме - бог в доме, это вдруг и сразу стало ясно Стефану и их отношения углубились до самых родственных. Дима советовал Стефану, как ублажать Кристину в беременности имеющимися у него возможностями. Чтобы плод развивался правильно, эти вещи необходимы. Короче, уезжал он мужем настоящим, а Стефан был просто пациентом и приятелем мужа.
  В самом конце войны Кристина была уже с животом и это составляло тайную гордость Стефана, так он мстил своим недругам, давая потомство от уже умершего себя.
  Через пару месяцев после его отъезда он сказал Кристине:
  - Напиши, что мы ждём его в гости. Пир победителя ему от меня, а наше дитя - от тебя! Понимаю, он офицер и война, но вдруг сложится, а? - и она написала так, что Дима всё понял правильно, нашёл нужные обстоятельства и "крышу" в лице начальника артвооружения дивизии и придумал повод для командировки за застрявшими ящиками с орудийными прицелами где-то в раздолбанной Польше. Первым делом он приехал к своей названой семье, они моментально мобилизовали связи и в течение суток нашли потерянный груз и, пока всё перегружалось в другие вагоны, он пировал с беременной Кристиной и благодарным Стефаном.
  - Крыся, ты неоценимое сокровище! - сказал восхищённый Фетисов.
  - Насчёт сокровища, не знаю, - ответила разомлевшая от мужского внимания женщина, - но ненасытной стала точно! - Хочу ещё!
  Когда мужчине чуть до тридцати лет и он здоров, то женщину он способен ублажать круглые сутки. Он им оставил запас продуктов и уехал. Через месяц Берлин пал и война с Германией закончилась.
  
  Однако для него война не закончилась и их часть уже в мае перебросили на Дальний Восток, где формировалась армия для войны Японией.Там шла откатка частей по тактике боёв в новых условиях и практически всё лето он со своими ребятами был на полигонах, то удаляясь в горы, то выливаясь из узких горлышек долин и невысоких перевалов. Скорость передвижения и развёртывания подразделения с каждым манёвром становилась всё выше и выше и к концу третьей недели выход из места дислокации дивизии и вхождение в долины, а потом выход из них стали идти, как по маслу и на том в учениях передислокаций поставили точку. Стрельба по закрытым площадям тоже отрабатывалась, как и артиллерийские "клещи", когда плотным огнём с высот накрывали огромные территории с вероятным противником. Наблюдатели применялись к новой для себя местности и корректировали рамки стрельбы. В общем, всё как и с немцами: основательно и по всем пунктам артиллерийских наставлений. Пехота в контакт с условным противником не входила и вся территория учений выглядела адом кромешным, а если там ещё и "катюши" приложились, то выжить не мог никто.
  Взаимодействие частей между собой тут было специфическим и на войну с Германией не похоже в принципе. Поэтому тренаж, координация и прочее. Ну и лазутчиков от японцев ловили повсеместно. Но они были на тактической глубине обороны, то есть в 10-20 км от границы, а учения проводились очень далеко и там не только никто не жил, даже растительность в этой степи выгорала уже к середине лета. В свою очередь армейская разведка про дислокации японцев знала практически всё и на каждом направлении командование имело точные и свежие данные. Эта информация подновлялась постоянно и в режиме реального времени. Воздух был нашим полностью и авиация японцев к нам не совалась даже для разведки.
  К августу все части и три главных направления ударов были готовы и Советская Армия ринулась на Квантунскую армию Японии. Здесь тоже были бои, но не столь ожесточённые и потерь было намного меньше. Торможение возникало только на ударных проломах линии обороны противника, когда самураев добивали в окопах наступательными гранатами. Только бросив туда комплект эргэшек (граната РГ-1) и выждав немного, проверяли, чтобы продвинуться вглубь обороны противника. Наученные войной с немцами, русские солдаты зря не рисковали и не ленились проверить захваченную территорию и после штурма. Чаще эта доля выпадала на части не передовые и артиллеристы, которые имели позиции чуть позади пехоты, научились предварительной зачистке в полной мере. Собственно, это делали не сами пушкари, а приданные взводы и роты пехоты прикрытия.
  Часть, в которой воевал Фетисов, шла из Монголии и через перевалы в горах Большого Хингана входила во Внутреннюю Монголию в среднем течении реки Сунгари. Сопротивляющиеся части японцев вторых и третьих линий обороны, сидевшие в капонирах и дотах, они просто перешагивали и, лишённые ресурсов воды и боеприпасов, японцы подставлялись специальным частям, которые знали, как обойтись без лишней крови. Японцы раз за разом попадали в стратегические и артиллерийские "котлы" и несли ощутимые потери ещё до соприкосновения с советской пехотой. Ну и концентрация огневой и авиационной мощи на главных направлениях тоже играло роль и шансов уцелеть у противника никаких. Вопрос лишь в том, когда их разобьют и каковы потери. Соотношение потерь здесь даже близко не походило на недавние бои с немцами и плач союзников про свирепых самураев как-то настораживал: умеют ли они вообще воевать? Практически всё вооружение у них с нашим не сравнить, техники и транспорта тоже с запасом, сработанность частей приличная, так почему же союзнички с ними вошкаются так долго? Штабисты это знали, но помалкивали: нельзя подрывать авторитет антигитлеровской коалиции!
  
  По окончании японской кампании в начале сентября Фетисова вызвали в штаб армии и ознакомили с новой задачей: в Мукдене среди массы трофеев обнаружены вещи музейного вида и похоже, что раньше они принадлежали белым эмигрантам, которые в этой части Китая жили очень компактно и без притеснений от прежних властей. Фетисов просмотрел списки обнаруженных ящиков и по наименованиям сообразил, что речь идёт о ценностях очень древних и к Китаю отношения не имеющих никакого. По транскрипции арабской вязи и вольного перевода на английский - это XII-XVI века и Ближний и Средний Восток. Он прошёлся глазами по забытому полю интеллектуального парения и не удержался от жеста, коснувшись абзаца с восточным ароматом: от него исходил особый, перебивающий гарь войны и тьму веков.
  - Вам это знакомо? - спросил интеллигентного вида подполковник из штаба, Фетисов кивнул и его сделали экспертом по оценке трофеев по статье: исторические и гуманитарные ценности мировой культуры.
  Рекогносцировка началась со списка русской диаспоры, японских чиновников оккупационной администрации и прочего бомонда при грабеже чужого и без риска наказания. "Жирных котов" в этом деле порядком и водились они везде, где хоть чуточку пахло поживой. В общем, первое им созданное - это большой список причастных, где не было ни виновных, ни обиженных, а лишь хоть чуточку просвещённые и в этот грабительский бизнес посвящённые. И первые же шаги показали грешных и праведных изначально и психотип поведения у каждого из них. Человеку науки и немножко исторического искусства было знакомо многое и фальшь намерений от рутинного ритуала вежливости он различал хорошо. И сразу же образовались списки непричастных, которым можно доверять в известных пределах, не посвящая в запретное. И по ходу работы он уточнялся и менялся, обретая живость и с ним можно работать уже целенаправленно и продуктивно. В нём были и местные жители, и приезжие тайцы, и японские оптовые торговцы, и представители европейских диаспор. Список большой, на нескольких листах, поскольку он подробный и со сылками на источники.
  Майоко-сан во внимание Фетисова попала в ходе серии поездок между Мукденом, Харбином и Далянью, ранее так называлась база русского флота Юго-Восточной Азии - порт Дальний. Майоко-сан была знакома с большей частью русской диаспоры по светским приёмам и балам и единственная из японцев имела полное европейское образование - диплом Сорбонны. И информаторы из китайцев рекомендовали использовать её знания и связи с русскими эмигрантами. Репутация этой женщины шла отдельно от мужа, которого ненавидели все. Про контейнеры, направляемые в Японию, она могла ничего не знать, а вот про художественные и культурные наклонности владельцев этих раритетов - вполне возможно.
  Немало сведений и самых невероятных слухов клубилось и в самом Порт-Артуре. После консультаций с командованием по первым результатам работы ему дали приказ смотреть всё абсолютно и во всех портах и прочих хранилищах и перевалках, поскольку увозили настоящие ценности и раритеты очень умело, скрытно, закладывая даже в упаковку личных вещей. И там просто так не докопаться, хотя и знаешь, что рыльце в пушку и сокровища где-то рядом с фальшивой улыбкой. То есть, контейнеры могли значиться личным багажом какого-то условного господина Сигимицу, мелкой сошкой в оккупационной администрации, а там склад ограбленного китайца Гуан Шеня с шёлком и слоновой костью для сувенирного производства. И они стали разрабатывать тактику поисков. Для этого просто стали собирать информацию, закидывая сеть за сетью. И в итоге что-то проявилось, что-то отсеялось и образовались реальные направления и имена владельцев. И с эмиграцией историческое добро связано почти всё. Русских коллекционеров грабили и китайцы, и японцы, так что сведения могли быть и у ограбленных и у грабителей. И всё это как-то уж очень причудливо переплеталось и местами грабители и ограбленные менялись ролями.
  Следы русской эмиграции - это и следы перемещения ящиков с шедеврами, которые стали трофеем японцев в ходе военного похода в Китай. Часть их была изъята из домов русских эмигрантов, часть из местных музеев, куда культурные доброхоты из русаков и помещали раритеты культуры вневременной и принадлежащией всему человечеству. Что-то имело конкретных хозяев, обитающих в разгромленной стране, часть не имела никаких документальных следов и по тому, как беспорядочно сгруппировано в ящики и контейнеры, это следы спешных реквизиций, которыми славятся оккупанты всех времён и народов. Здесь была та же картина, только вот награбленное вывезти в Японию не успели, поскольку разгром японской империи даже в кошмарах не снился.
  По рекомендации высшего командования ему следовало деликатно расчленить всё это добро по категориям ценности, в его компетенцию входят только музейные древности, по обычной живописи и прочему художеству, драгоценностям и ювелирке были другие специалисты. Возможно, что-то сугубо частное и туда попало случайно, если это так, то не надо сквалыжничать и раздать владельцам, всё это задокументировав как надо и оставляя зацепку науке в ссылках на эти раритеты.
  Фетисов был из этой самой науки и хорошо представлял суть вопроса - фотографировать надо всё абсолютно, даже приватные записки клиентов своему ювелиру о форме или прочих качествах изделия. Потом по таким деталькам кто-то из специалистов по эпохе вычислит портрет ценителя женских прелестей и путаница с любвеобильными бонзами прошлых эпох исчезнет и царь Ирод девятый выйдет из тени связью с женщиной, прежде числившейся в другой свите. Это для Фетисова не было основной профессией, но как смежный и попутный интерес он освоили и это. И систематика - это основа в любой науке и он всё интересное раскладывал по системным полочкам.
  Работать с Фетисовым было интересно и его научным энтузиазмом заражались все причастные. Заразилась и японка Майоко-сан: европеец в таинствах Востока разбирался хорошо и прекрасную старину видел тут же, будь это картина, изящная фигурка из кости или манускрипт в металлическом или кожаном переплёте. Он вещью любовался и своим вниманием возвышал её, вырывая из мира товарных ценностей и переводя в бесценные раритеты. В коллекциях были старинные монеты, ордена и прочее из аксесуаров властелинов мира, имелось и просто ценное и дорогое, но современное и его передавали по описи в другой сектор. Для Фетисова всё это было работой и припрятать бесхозное ему и в голову не приходило, что вызывало уважение окружающих. И на вопросы, почему эту монету он берёт, а те нет, он обычно давал исчерпывающие справки. И его помощники прозревали, понимая разницу казалось бы схожих вещей.
  Майоко-сан была вдовой военного чиновника, убитого местными патриотами, он ведал снабжением продуктами войск императора и попутно имел бизнес с собственными пароходами. Не сам, а через родню по своей линии. Жена - выпускница Сорбонны с дипломом историка и специализацией на римском праве, была утончённым украшением рода купцов и судовладельцев и к делам семьи никаких касательств не имела. Но долг жены Майоко-сан выполнила и мужа в воюющий Китай сопроводила и тяготы с ним делила. Дочь и сын, пяти и семи лет остались в Японии у родителей мужа. Она говорила кроме японского и китайского на французском, немецков и английском языках. Именно на этой стезе он с ней и пересёкся, мыкаясь в так называемых трудностях перевода. Рекомендации штабистов он учёл, но в таком деле нужно всё самому. Ему кто-то из местных пояснил:
  - Майоко-сан хорошая женщина, не то что муж!
  Он кивнул, изучил её анкету, поговорил, предложил сотрудничество и та согласилась, никакого квасного патриотизма не выказывая, а вот европейское образование Парижа - в полной мере, поскольку с русским офицером ей делить нечего и стиль мышления у них весьма похожие. Ну и он умён!
  Не тупо и хищно, что она видела в окружении мужа, а примерно так, как это было впору студенчества с французскими поклонниками. Её хотели, обожали и воспевали! Будь она француженкой, не устояла бы и дня. Но она японка и по этой части родовые традиции велят держать схиму. Европейские поклонники легко приняли такой вариант и романтическая красавица с узкими глазами в традиционной одежде издали и виртуально вкушала европейское. Русский офицер - оттуда!
  Майоко-сан была дамой воспитанной и хорошо держащей спину, поэтому различала мужчин и женщин в части принадлежности в миру высших ценностей. Русские в северном Китае образовали несколько колоний и она изредка имела с ними касательства, но недолгие и в кулуарах гостиных в дни роскошных приёмов, которые устраивали торговые партнёры мужа. Мужчины и женщины европейских диаспор тоже держали спину и она уважала их достоинство. Русские из победившей армии Страны Советов на них не похожи во многом, но с достоинством такой же типаж даже у армейской временной администрации. Многие прошли войну с Германией и насчёт философии побеждённых - почитать сильного научились быстро. Советская администрация от властей союзников отмечались заметно и эту разницу знали как японцы, так и китайцы. Ну и на территории Китая местное население не было враждебным, поскольку Советская Армия осовобождала их от традиционных интервентов, с которыми неповоротливые династии громадной страны воевать так и не научились. Здесь у Советов была чистой воды экспедиционная операция на сопредельной территории с менее умелым и обеспеченным противником.
  В общем, некоторый комплекс искандеров, свойственный воинам Александра Македонского, у русаков был в наличии. Не очень выраженный, но он вполне работоспособный. И дистанция с местным населением отличалась от того, что было в Германии. К тому же мы привыкли побеждать и принимать капитуляцию противника, а это на офицеров производило сильное влияние. То есть, уверенность и гордость на них просто написана. Не наглость, как у немцев и японцев, но спокойная уверенность в правоте своего дела. Всё это Майоко-сан отметила сразу и опасалась не столько русских с автоматами, сколько местных аборигенов, обиды и зло помнящие и мести желающие. В этой связи работа переводчицой у русских была удобным местом и в этом она убеждалась всё больше и больше.
  Первые же дни в команде Фетисова развеяли женские страхи, которые нагнетались среди японцев и она увидела красавца в мундире с живыми глазами. Его "Майоко-сан" звучало уважительно и как бы нейтрально, для него она не японка с репутацией вечных врагов для китайцев, а сотрудница в большой команде. Он ей так и пояснил специфику её работы: со-трудница! - Мы с вами трудимся вместе и выполняем высокую миссию сохранения раритетов мировой культуры! По-французски это выглядело доверительно и убедительно.
  И их дело не выспренное и выхолощенное - искусство народов Востока офицер Фетисов знал и оно имело ту же значимость, что и для неё, на Востоке выросшей и созревшей до жены и матери. Потеряв мужа, она лишалась многого и первое время сильно страдала, но в руки себя взяла и миссия культуры с русскими - это знак! Офицер на европейских языках говорил свободно и цитаты из древних классиков её просто обезоруживали, фразы из Вергилия на латыни, родному языку диссертации Майоко-сан, она принимала будто вернулась в Сорбонну и парней с усами и гонором покорителей мира замещал этот белокурый мужчина. Как-то им попался черепок из античной коллекции и Фетисов ей тут же бросил:
  - Майоко-сан, по-моему - это из конца Республики, вот знак Римского парламента, взгляните, пожалуйста!
  Женщина взяла в руки вещь, которой больше двух тысяч лет и замерла. В Сорбонне на факультете античности им показывали всякие раритеты и свой пиетет к ним она помнила, сейчас было то же. Вещь и в самом деле раритетная и античная!
  - И будто ни замужества, ни детей, ни войны, унёсшей мужа: ей двадцать, она изучает римское право и сейчас практические занятия в музее! И она припомнила фразу из Тацита: Tacito consensus, - молчаливо согласна!
  - Да, мон сир, они молчат, но мы их слышим!
  - Эта вещица двадцать веком назад была частью домашней вазы у богатого римлянина и из неё поили молоком маленьких деток. Кроха подставляет губки и мама лелет своё чадо, которое от любви. Вот так она держала, а вот так он ей подставлялся, - ответил мужчина в форме офицера Советской Армии. Он это проделал легко и Майоко-сан поддалась его магии и тут же влюбилась. - Мужчина, так говорящий о детках и мамочке-кормилице - это редкость и во время войны такое невозможно! - Но вот он с черепком!
  - Устами младенца глаголет истина, - ответила она на латыни и продолжила по-французски: - уста младенца у питающей груди и кувшина с молоком - и в самом деле вечная истина, вы не находите?
  Латынь и тут же французский - это ход смелый и офицер ответил в той же тональности по-французски:
  - Пожалуй, вы правы, но у римлян уста не несут той неги и сокровений, которые есть у народов восточных, от финикийцев до персов очи, персты и жемчужины уст - валюта важнейшая.
  - Валюта? - Эта разменная вещь и рядом с ней интимная лирика? - удивилась женщина, требуя пояснений.
  - Почему вас это смущает? - Если высшее - это любовь, то её элементы и аксессуары - как раз и есть язык и обеспечение, без которого никуда. Уста, искры очей, цветение ланит и прочее - это и есть расходная валюта любови, разве нет?
  Сказанное женщину окунуло в особую атмосферу и продолжающийся диалог всё больше и больше пеленал волю и сознание и толкал в сумасбродство, которого она избежала в юности. И она подчинилась и поплыла в чувствованиях, которыми так и сводило с ума в этом диалоге.
  - Смущает и всё! - ответила она и развела руками.
  - Можно откровенность? - спросил мужчина и женщина ответила не сразу:
  - Чтобы смутить ещё больше?
  - Вы не позволили, но я и так скажу: ваше смущение очаровательно! - От него идёт излучение.
  - Это так выглядит? - слегка успокоилась женщина, услышав желанную отраву светского комплимента.
  - Я только его отметил и назвал, остальное - это вы сами, Майоко-сан! - сказал мужчина и окончательно покорил женщину. Не силой и натиском, а пониманием прелестей и женских слабостей.
  Женщины, сделавшие главный выбор в жизни, выглядят так, что адресату это ясно без слов. На английском и с цитатами из Мюссе, Джона Донна и Шекспира по-французски она изложила своё кредо:- Мужчина, питающий жену и деток любовью - это и есть тот Зевс, которому отдаются и носят его плод, плод любви. Фетисов-сан - Зевс, а она его Европа и готова к козням Геры. Вот так и не меньше!
  Повисла долгая пауза, надобно выложенное дамой осмыслить и дать неспешную оценку. Лишь через тьму мигов и взглядов он ответил:
  - Путь в бессмертие был долгим и испытания самые тяжкие, но Европа всё вынесла и родила ему троих. - Вы об этом?
  - Да, Фетисов-сан, об этом. Даже лучше, чем эта соплюшка Европа: я уже большая девочка и у меня есть двое деток от смертного супруга, - улыбнулась она и подставилась мужескому взгляду. Лицо с классической причёской и традиционное платье с подбоем широкого пояса на спине. Она это умела и мужчина оценил её достоинство.
  - Да, Майоко-сан, Европе до вас не достать! А за роль Зевса в ваших фантазиях спасибо - я польщён!
  - И обстоятельства такие же, как в античности: дым пожарищ, звон ристалищ! - Menssana incorporesana! - в теле такого мужа здоровый дух, конец цитаты и далее моё: я хочу унаследовать ваше здоровье в моих с вами детях. Для вас такое приемлемо: вы русский, а я японка? - сказала женщина и мужчина не мог поверить ушам, но к словам прилагалась и сама женщина. Там всё это крупными буквами чувственности на всех языках.
  - Да, приемлемо, однако, признаюсь, мадам Майоко-сан, не ожидал такого увидеть и услышать в дыме войны! - Вас такое озарение от внутренней сути, видимо, тоже удивило?
  - Фетисов-сан, удивило - не то слово! Озарило и полонило. Я повергнута и поражена! И я у ваших ног, - смиренно ответила японка и склонилась в самом уважительном поклоне от женщины к мужчине. И там ни капли раболепия - только уважение.
  - Майоко-сан, повергнутая вы мне не нравитесь. - Взор прямо, улыбка смелая, ну же!
  - Мы на равных? - трепетно прошептала женщина, такого счастья не ждавшая и вот оно перед ней.
  - Разумеется, вы и я -люди науки, ведь так?
  - Более того, мы одной расы - думающие о вечности, разве нет?
  - И плоды этой вечности хотим сохранить для потомков.
  - Вы у себя в России, а я в Японии будем служить вечности.
  - Для скрепления нашего союза мы что-то совершим? - спросил он, имея в виду символы, жесты, спиритуальные печати и тому подобное из древней истории и посмотрел на женщину с островным мышлением и не европейским воспитанием.
  - Что может быть вернее и желанней этого! - ответила она и сделала следующий шаг к сближению: обнажила плечо одним движением затейливого японского платья и тут открылась грудь и часть живота.
  Доверие женщины буквально зашкаливало и он сыграл роль в её восточной пиесе. Достойно и со вкусом. - Ад кромешный войны с японцами и такой финал с лучшей из женщин побеждённых! Но он ни жестом, ни движением не упомянул об этом, полностью погрузившись в новое ристалищее - служение Искусствам! После обмена такими верительными грамотами дело с раритетами и древностями характер изменило совершенно - новый союзник и новый фронт.
  И уже через пару дней Фетисов свой штаб переместил на её уютную виллу на окраине Мукдена. С ним были шофёр "виллиса", Михалыч, лейтенант Громушкин, сержант Потапов и рядовой Селифонов, в гражданской жизни специалист по античной скульптуре, графике и живописи. Лейтенант ведал всякими оперативными вопросами по части вражеской агентуры на бывшей территории оккупантов, затаившихся "врагов народа" среди своих и скрытой эмиграции во враждебном нам Китае, сержант Потапов был в штабе армии связистом и умел буквально всё, готовил тоже нормально и его по этой части тоже грузили. А общее руководство на Фетисове.
  При хозяйке в доме остались камеристка и экономка из дальней родни, остатки продуктов оптовой торговли, которой ведал муж, позволяли жить безбедно и Майоко-сан никуда не торопилась, выжидая и осматриваясь. Её родня из Хиросимы о себе весточек не подавала и она тайком молилась всем богам, чтобы их судьбу смерть от той бомбы миновала. Могли ведь и они уехать в деревенское имение на берегу моря в 70 км от города. Тепло, море, рыбалка, оранжереи - там они отдыхали всё лето и каждый год. - Может и сейчас они там? Миновали недели, пошли месяцы, но вестей никаких. Родня мужа обитала в Киото и у них её дети, но на письма ни одного ответа. Грустное лицо своего консультанта Фетисов отмечал не раз и как-то спросил:
  - О детках тоскуете?
  - Да, Фетисов-сан. И она выложила свою историю с рутинной стороны бытия. - Побеждённая японка в победившем Китае! На улице, в толпе, на рынке и в лавках при подходящих обстоятельствах могли даже поколотить, а оскорбления и жесты - это так, мелочи. И это в мультинациональном Мукдене! В глубинке с беднейшими китайцами и вообще в пылу народного гнева могут затоптать. Какие-то средства от мужа остались и она не торопилась их обналичивать, поскольку всё будет зависеть от власти, которая и объявит курс, приоритеты и прочее. Император, допустивший орды вооружённых иностранцев на землю предков, для неё перестал что-то значить. Похоже на то, что править будут ставленники Америки, а это не её круг и не привычные ценности. Ей советовали выждать на континенте хотя бы полгода, чтобы на островах всё успокоилось и как-то наладилось. Причём советовали местные из китайцев. И согласие на работу у русских она дала из этих соображений.
  Поскольку она знала обычаи местных и специфику общения с ними на бытовом уровне, то её роль в деле поисков реликвий и раритетов была неоценимой. Ложные направления по лицам китайцев, пытавшихся впарить русакам собственные черепки, она отсекала легко и одной фразой делала наглых лжецов смиренными. Глядя на неё, общению с аборигенами учились и русские. И в течение первых же недель они определились с приоритетами. Такая сугубо служебная погружённость в дела чуть не круглые сутки русаков и молодой японки не могла не привести к окончательной близости мужчины и женщины. Она складывалась неспешно и основательно в служебных диалогах и во время поездок на места, где в контейнерах хранились интересующее их имущество. Хотя ездили они большой группой, французским, английским и латынью владели только Фетисов и Майоко-сан и поэтому на глазах у всех они укрывались за якобы служебными фразами. И научились лицемерить, как артисты оригинального жанра. И эта милая и безобидная интимность тоже пеленала и сближала. Но уже хотелось большего: не втайне ото всех и укрывая последствия вожделения, а купаясь в них и питаясь плодами! И однажды Майоко-сан задержалась в кабинете квартиранта. Все дела разобраны и оба от трудов устали. Мужчина предложил:
  - Не хотите чуточку для снятия напряжения? - и показал на бутылку водки с фронтовой закуской. Посуда тоже походная и небьющаяся, трофейная из Германии, её брали с собой в рутинные и продолжительные поездки. Женщина улыбнулась и ответила:
  - Такой напиток и мне?! - Это же сразу наповал! Я так неприятна, что "смерть японским самураям!"?
  - Майоко-сан, вы кокетничаете! - Так не годится. Таким самурайкам, как вы, любой русак будет отдавать честь и кое-что ещё совершенно бескорыстно!
  - Тогда смерть не сразу и с помощью дамской отравы. У мужа в подвале есть запасы вина. И сыр в кладовой тоже имеется.- Вы наши сыры употребляете?
  - Не пробовал, но проверить можно, - качнулся русский офицер.
  В эту ночь она спала в его постели, не удалившись из неё и утром, правда сном это назвать сложно, поскольку он и прерывался и продлялся и нега слияния чередовалась с покоем мужеского тяжёлого дыхания и силы. Она так соскучилась по силе, что подставлялась тут же и изнывала от боли и неги одновременно! Член у мужчины был очень хорош и заполнял собой всё естество до самого горла. Она задыхалась и умирала, но молила продолжать. Такая ночь женщине пришлась по душе, утром она вкусила ещё чуточку мужеского блюда в русском исполнении и стала полевой женой, выдав тысячелетнюю песню почитания, омыв его ноги и вытерев своим кимоно. Чуточку по-европейски, но в восточной интерпретации.
  - Женой? - переспросил Фетисов.
  - Да и без недомолвок и умолчаний! Я твоя, а ты мой! - Моя влюблённость сильна и глубока по-женски, ты это понял, ну и твою тягу к себе я вижу отчётливо: ты тоже влюблён!
  - А жена ты отменная! - похвалил мужчина и, шутовски улыбаясь, добавил: - За войну их было не одна тысяча, но все европейки! - Ты первая из жёлтой расы.
  - И моё внутреннее устройство чем-то отличается от белых женщин?
  - Отличается! - Милая богиня любви, очень отличается!
  - Богиня?! - А ты мой бог!
  - И у нас божественная семья? - гнул в ту же сторону мужчина и женщина согласилась:
  - Семья!
  - Богиня? - предложил он.
  - Бог! - ответила она. И высшее свершилось без печатей ЗАГСа и венечного обряда в церкви.
  Так было лучше во всех отношениях и защита от местных чиновников имелась тоже, поскольку армейское командование заправляло всем и ни с кем особо не церемонилось, пользуясь полнотой власти в военное время. А русская команда к "полевой свадьбе" командира отнеслась с пониманием и никакой утечки из дома! Все видели удачливость такой репризы судьбы и способствовали развитию коллизии. - Японка была в их лагере полноправной боевой единицей и про стан поверженных знала всё!
  Работа и сугубо интимное переплеталось затейливо и взаимное погружение аж зашкаливало. Она узнавала о русских очень непривычные вещи и переспрашивала у них про неясное и усваивала легко - жена! Что-то из японского усваивал и он, но больше в их общении было русского и она погружалась в этот пласт культуры с жадностью и нетерпением. Прежние русские из колоний эмигрантов, усеявшие периферию границ с Россией после Гражданской войны, теперь стали понятными - дерево, лишённое корней! А Дима весь лучился и сочился и она понимала откуда это. - Страна Руссия громадна и там всё не так.
   Глядя на командира, обожали её и остальные русаки, да и не влюбиться в неё - не по-нашему! Естественность её поведения, аккуратная изысканная одежда, фантастическая в наворотах причёска и заточенность на любовь к Фетисову видна за версту и следы беременности на ней искали все и потом наедине делились увиденным: кто-то отметил ленивую слабину, кто-то утреннюю крапинку-пятнышко, кто-то напоенность мужским у нежных губок, кто-то особые искорки глаз, а кто и особое у женщин, когда грудь тихонечко набухает и женщина как бы вкушает напиток, которым вскормит рождённую кроху. В какой-то мере она была и их любимицей, поэтому и внимание, и почитание в рамках дозволенного. А дозволено немного. И камеристку, девочку симпатичную и улыбчивую, трогать нельзя!
  Фетисов так и сказал:
  - Узнаю про шашни с ней - яйца вырву, - и это действовало. Тому тайно пособничала и старушка при Майоко-сан, ей годочков под ... не ведомо сколько - японка и вся в белилах! И она японка круглые сутки. И эта вежливая женщина однажды устроила развлечение для молодых ребят без женского внимания - к ней в гости приходили дамы из обслуги оставшихся в Китае японских и филиппинских купцов и с ними можно хоть что, если мужчина нравится. Обычно русаки нравились, женское и мужское разряжалось и мужеское эго ревностью и завистью к командиру не отягчалось. Эту даму звали Минору. Уже через месяц все дружно звали её Минору-сан и благодарили за понимание, а та в ответ кланялась по полной программе, как и положено в ритуале вежливости.
  Заботливые и отзывчивые русаки неожиданно для себя отметили, что утренняя Минору-сан без белил и румян вполне хороша и на вид ей пятидесяти точно не дашь. Может - сорок или около того? - А если и того меньше, вон как она ручками чайные принадлежности туда-сюда, туда-сюда, засмотришься и не налюбуешься!
  - И что? - не скрывая флегмы на лице, спросил Селифонов у улыбавшегося Потапова, ходока записного.
  - Сколько добра Минору-сан устроила для нас, надо бы и её уважить, а? - объяснил свой интерес Потапов.
  - Договаривайте, сержант Потапов!
  - Ты из нас самый грамотный, в "древностях" понимающий, тебе и карты на руки, вот она - колода Минору-сан!
  Слово "древности" в реплике сержанта ему не понравилось, но он как бы этой язвы и не услышал:
  - Она дама очень солидная и так просто не согласится. Надо, чтоб по-ихнему вышло, - так же взвешенно ответил спец по древней культуре.
  - По-ихнему, это как? - загорелся сержан, а рядовой Селифонов выложил главные вещи восточного этикета:
  - Знак внимания с нашей стороны, ну там, цветы, брошь, ложка особенная, что угодно, но на серебряном подносе и с фальшивой улыбкой до ушей. Ну и с поклонами расщедрись на полную катушку, мол, уважаешь! А слуга господина рядом, чтоб вышло как у них, а без слуги там настоящего ходока по бабам не бывает. За сдвижной дверью пара слуг сидит и подслушивает, как там они общаются меж собой, у входа в избу непременно три-четыре мужика с мечами и кинжалами, а на выезде из деревни карета со спущенными шторками и горячие жеребцы в ожидании погони и драки с наёмниками мужа. Вот так, примерно, не меньше пехотного отделения вокруг интимной пьесы, иначе приличная японка не согласна. А нам не приличная не в корм, правда, сержант Потапов?
  - Ты дрючишь, а я стою и смотрю? - перевёл на доступное своему пониманию сержант и рядовой Селифонов вздохнул, не скрывая огорчения от такого дремучего товарища:
  - И не просто глазеешь, а ещё восхищаешься, какая она и какой я на ней! Ты тоже в деле и твоя роль почётная. Глядя на тебя, она хорошеет ещё больше и тем самым приобщает к нашему с ней ритуалу сношений. На Востоке с такими дамами - это ритуал, а не случка с потёкшей вагиной во время обыска. Так что, надо всё по правилам.
  - По-русски она не понимает, так что согласен, поддержу товарища, - не скрывая сарказма, ответил сержант.
  И они этот трюк проделали точно по протоколу восточного свидания доблестного воина и уважаемой женщины. Дама оказалась вкусна, жива и отзывчива. И по пятницам, когда Фетисов уезжал с протокольными визитами, Минору-сан становилась вместилищем интернациональных фантазий. Русаки к ней отнеслись с уважением и пониманием и она ответила взаимностью, тем более, что это ей ничего не стоило. Маленькая изящная игрушка переходила от сержанта к рядовому и от него опять к сержанту. И опять не оргия, а семья!
  Их приводило в восторг традиционное платье с какой-то подушкой на спине и завитым поясом, открывающим нижнее одним махом. Она его снимала и надевала, а они дивились непосредственно и с каждым разом всё глубже и глубже. Потом они решили сдать зачёт и попытались одевать это чудо островного искусства, не сразу и не по всем пунктам вышло, однако игра понравилась женщине и виток погружения и напряжения принял новые формы. Лейтенант Селифонов, не занятый в этой репризе сначала, не присоединился и потом. Наблюдая за ними, он долго колебался и всё же по начальству доложил, работа такая. Курирующий его майор сказал:
  - Ребята выполняют установку Верховного сеять разумное и революционное среди угнетённых наций, так что, лейтенант, не встревайте и не докучайте.
  Рапорт ушёл в печку на растопку и репутация Фетисова осталась девственно чистой.
  Игры с Минору стали обретать характер театра поз и движений, она им показывала иллюстрации из книг и журналов и на местном эсперанто вырабатывалось понимание двух разных формаций, изначально и на государственном уровне только воевавших. В низах же всё не так, мужчинам из СССР нравилась эта изящная дама и всё её содержание, а ей пришлись по душе их особенная широта и восприимчивостьк добру. В течение трёх недель они научились изъясняться за столом и не путать хлеб с вилкой и японскими палочками, через два месяца в обороте было почти всё бытовое и они обходились без посредничества самой госпожи Майоко-сан. В довершение ко всему на третий месяц таких игрушек у Минору появились месячные, которые с гордостью продемонстрировала дама, и русаки раскрыли рты от удивления:
  - Она может забеременеть? - спросил просвещённый в делах ходоков сержант.
  - Она хочет забеременеть! Эти штучки с месячными - её предложение нам стать ей мужьями, с вытекающими, вам понятно, куда она клонит? - уточнил рядовой Селифонов, специалист в античной и восточной культуре и не ходок.
  - Это мы сделали с ней? - качнулся записной ходок.
  - Эту штуковину для себя она проделала вместе с нами! - ответил знаток Востока.
  - У нас с тобой будут детки от этой дамы? - сарказма не скрывая, улыбнулся ходок.
  - А что? - Мне она нравится и с каждой пятницей тяга к ней только усиливается.
  - Да, - громыхнул сержант, - и мне тоже. - Какова штучка! - Вот не думал, что оно так выйдет.
  Процесс возрождения женской сущности шёл своим чередом и на седьмую неделю жизни в новом качестве Минору-сан почуяла желанное:
  - Я беременна! И эти парни меня обожают по-настоящему.
   Ей приписывали чуждое и преклонные лета из вредности, на самом деле Минору-сан всего-то сорок годочков и тройню от русаков она выносит достойно, родив двоих дочерей и сына. Но это случится в конце 1946 года, когда они вместе с госпожой Майоко-сан устроили свою жизнь и с восточным пиететом воспитывали деток Мира. Но это потом, а пока она тоже подключилась к хлопотам научной бригады и ресурсы её возможностей увеличились существенно. Когда к таким интимным делам подключаются умные женщины, полоса удач и находок неизбежна.
  - Любовь свободна, мир чарует! - здесь картина такая же и очарование правило настоящий бал.
  Миссия по поискам архивов русских эмигрантских ценностей с таким дружным коллективом шла без неприятных эксцессов с прежними владельцаи, ящики и отдельные работы увезенного из царской России обнаруживались то там, то тут, выплывали редкие документы, выявлялись связи, выстраивались надёжные цепочки и они давали новые находки. Как итог, командование с удовлетворением отмечало работу Фетисова, уже ставшего майором и к ордену за японскую кампанию имевшего и ему дали специальную награду Верховного Совета СССР за большой вклад в сохранение культурного наследия страны: орден Знак Почёта завхозам не дают.
  Доклады Дальневосточной Ставки Верховного командования наверх шли оперативно и вскоре устойчивым вектором по части культурного наследия заинтересовалось ЦК Партии, Фетисову дали дополнительные полномочия и охрану от местных и бродячих бандитов. Работа по поискам потерянного в лихолетье Гражданской растянулась на месяцы и группу майора Фетисова задержали в Китае до 1946 года. Полный развёрнутый список научно-исторических ценностей на пятидесяти страницах вышел в конце мая и содержал более двух тысяч единиц хранения и постоянно пополнялся и уточнялся. Но новых единичек найденного раритетного становилось всё меньше и меньше, поскольку главное уже собрано в копилку. Оставшееся из картин, ювелирных изделий и скульптур - это ценности современные и поиски хозяев не их сектор. Можно сказать, они задачу выполнили и в штабе с интересом наблюдали за офицером, сумевшим объединить такую разношёрстную компанию в успешную боевую единицу. Ему намекали на переход во внешнюю разведку или на оперативную работу по своему профилю, но он отказался, указав истинную и единственную любовь - Культура Востока. Там он царь и бог и законы вместе с критериями в его ойкумене не меняются тысячи лет. Так что - нет!
  Как настоящая жена, Майоко-сан прониклась уважением к культуре мужа и сравнительно быстро научилась бытовому русскому. Полиглот Фетисов выучил обиходное в китайском и японском и стал надёжной опорой новой полевой жене. Эту ранимую многогранную и разноцветную женскость он постигал многие годы и с каждой познанной женщиной всё больше и больше увлекался их флюидностью и непредсказуемостью. И всегда им нужно только одно - понимание! Взглядом, касанием, слиянием, молчанием и прочим, но - понимание!
  Война закончена, её последствия разгребут не скоро и Майоко-сан с Фетисовым чуяли, что жить надо здесь и сейчас, сиюминутно питая органы и чувства животворным. Оба занимались делом высшей важности и погружение в него оправдывало самоотречение. Но созревшего и пылавшего в их сердцах было так много, что не оторваться, да и надо ли?
  Женщина надеялась на судьбу и благосклонность к своим детям на островах. Фетисов её муки видел и старался сгладить по-мужски, лелея женское и возвышенное интеллектуальное от не реализованного в ней европейского багажа. Они не разлучались круглые сутки и единение стало очень глубоким. Она объяснялась с командой Димитрия на русско-английско-китайско-японском эсперанто и все друг друга понимали, в постели же они стали - Дима, Димон, а она - Мая, Майка!
  В конце концов кто-то из местных торговцев побывал в Киото и привёз весть, что семья мужа попала под американскую ковровую бомбёжку и погибла. И ей указали фотографию могилок на кладбище с именами дочери и сына. Там же покоилась и остальная родня мужа.
  - Опять я одна! - уронила сильно погрустневшая Майоко-сан, теперь уже никаких надежд.
  - А это? - улыбнулся Фетисов и коснулся живота женщины, полгода уже есть. Она прижалась к мужчине, мужу, другу и возлюбленому.
  Связь с ним вышла спонтанной совершенно, однако желание забеременеть было глубоким, ребёнок от Димы был новой главой жизни и вообще бытия! Она вновь стала полноценной женщиной с капризами, прихотями и прочим, от чего её сущность расцветает. Половины сказанных друг другу слов не понимали оба, поскольку это тончайшее на русском и японском, но оно истекало чувствами и особых пояснений не требовало - любовь! Музыка звучания легко заменяла смысл.
  Плод этой любви тихонечко зрел в утробе и питался аурой своих родителей.
  
  В общем, история обычная - женщины провожают мужей, так по весне и цветению 1946-ого года она провожала ставших родными Фетисова и квартет русаков, угробивших её мужа. Они с Димой решили не рисковать и рожать в Японии. Но не в Киото, а в менее разрушенной Нагое. Там она может заняться чем-то не торговым. Точнее, не очень торговым. Поскольку теперь практичеси везде натуральный обмен и выжить можно, лишь имея что продать. Средств на что-то по этой части муж оставил, а там уж как повезёт.
  - Кто у нас будет? - спросил он.
  - Думаю, двойня! - ответила она, - вон как разнесло!
  
  Он уехал в Россию, а она в Японию и больше они не увиделись. Он так и не узнал, что она родила сына и дочь, которых назвала в честь отца: Дими-сан и Мития. А она не узнала, что он так и не женился. Деток от Кристины и Майоко он считал любимыми от любящей женщины и таким вот особым образом хранил им верность, празднуя их дни рождения, крестины и прочие даты. Ну и сами мамочки тоже в памяти и про них самое лучшее. Жёны войны! - Это и каста и племя. У них всё особое. Практически у каждого офицера они есть и иногда Фетисов напивался в стельку, углубляясь в мазохизм ситуации, когда любовь спасает душу как раз потому, что она запретна. И Кристина и Майоко его любили по-настоящему и только теперь он это осознал в полной мере. Любил ли он их так же? - Теперь он знал точно - любил и это так из него и не выбралось, потому и эксцессы с выпивкой. Пытался ли найти хоть кого-то из них?
  Все знают положение с анкетами в отделах кадров сразу после войны и связи с иностранцами - первейший повод придирок от кадровиков и особистов. Поэтому Фетисов везде писал: нет, не имею, не связан и так далее. А военный поход - так в нём участвовало чуть не пять миллионов граждан СССР. В шестидесятых были модные походы по местам боевой славы и юбилейные торжества в дружественной Польше и с большими трудами и хлопотами он туда попал. Увы, ничего хорошего не обнаружилось, он приехал в городишко, где Кристина жила со Стефаном и его военным сыном. Стефан к зиме 1945-ого сильно занемог и умер и Кристина там прожила чуть больше года, а потом кто-то увёз её к дальней родне в Аргентину на хлеба и тепло. Так оборвалась ниточка надежды, но сына от Кристины Анджея он теперь считал своим.
  Как попасть в Японию и отыскать там Майоко, он даже не представлял, с учётом плохих отношений между странами это из Москвы сделать нереально. Разве что сама Майоко что-то придумает, Москва, имя, профессия у неё есть. Есть ли у неё желание и возможность? Может, её кто-то нашёл и полюбил? - Такое сокровище и богиня!
  Его воображение рисовало идиллию женщины с ребёнком и толпы поклонников у ног. Могла не устоять? - Детки от русского офицера не панацея от природного в женщине - тяги к любви! Но зачав от русского, она и сама переменилась, впитав иное и животворное.
  - Нет, она будет верна нашей любви и на этом воспитает наших деток! Я ей отдал так много себя и она это приняла, обиходила и вырастила. И оно ей поможет там.
  - М-да, в войну всё было проще! - так подумал мужчина и накрыл стакан водки долькой хлеба в знак памяти об ушедших из жизни. После войны уходили многие: раны, болезни, контузии и последствия фронтового неудобья. Очень скоро электрички с инвалидами без ног и увечных до безобразия очистились естественным путём - фронтовики умерли.
  В Москве ему, как орденоносному офицеру-фронтовику, уволенному в запас подполковником, предложили несколько мест на кафедрах истории в ВУЗах, но он выбрал филиал Московского пединститута в Раменском. Там тишина, покой, никакой суеты по праздникам и полная свобода для занятий восточными древностями. С Культурой Востока у него Большая Любовь. Из Раменского удобнее держать связь с коллегами и узкими специалистами по Востоку. И уже через год он познакомился с интересной дамой из Историко-архивного Ниной Сергеевной Прянишниковой. Она тоже вела восточных мудрецов и поэтов и сражалась со старпёрами своего ВУЗа. Правда, колокольня у неё повыше и профессиональное честолюбие на запредельном уровне. Однако для Фетисова это было не актуально, он просто читал качественные лекции, копался в архивах, ездил в командировки и не лез на рожон.
  
  Нескладёха в бытовом плане, однако в науке Верочка была полной противоположностью. И он стал за ней приглядывать уже по-мужски и отцовски, чтобы не потерять до защиты: она могла влипнуть куда угодно, забеременеть из принципа и выйти замуж тоже. Верочка это оценила по-достоинству и после защиты осталась на его кафедре с большими личными планами и научными перспективами.
  
  Фетисов никуда не рвался, в профкоме и администрации военными доспехами не тряс, с заявлениями не бегал и жил в тех же комнатах при институте и на виду у всех. Теперь Верочка бывала у него на правах коллеги и вскоре подружилась с Прянишниковой. Так круг историков по Азии и Африке обогатился ещё одним научным кадром с живым умом и обаянием. Научная школа собственного разлива была и у Прянишниковой и у Фетисова, не зря их цитировал в трудах и научных статьях и ссылались на их идиологеммы и научные факты.
  И совершенно особняком был подполковник Фетисов, отмечающий именины и крестины своих фронтовых деток. В особой записной книжке обозначены даты и места рождения, ход по жизненному пути, детские садики, школа, учителя, соседи, приятели, соперницы и противники, ну и светочи - Кристина Верниковска и Майоко-сан Нигура. Но это сугубо личное и туда никому хода нет!
  
  ЮЛИЯ КИМ. НАЧАЛО РОМАНТИКИ И ЛИРИКИ, МОСКВА 1947-48 гг
  Студенческая свадьба. 6.11.1947 г.
   Сразу же после оформления студенчества Юля и Петя сняли комнату в коммуналке рядом с его институтом и никуда не уехали до начала занятий, решив это время посвятить общению. Юля хотела себя испытать в роли хозяйки, подруги и спутницы, а Петя полноценного мужа со всеми рутинными причиндалами. Они спали вместе, но пояс невинности на женщине так и остался символом чистоты устремлений мужчины, от которых женщина сходила с ума. Она знала, что будет с ней вскоре и в ожидании тихонечко горела и млела. Поцелуи и ласки мужчины были и страстными и вожделенными, но ни разу границу не пересекли, хотя женщина туда хотела. И они решили, что не стоит тормозить то, что и так зреет, Юля сказала что хочет ребёнка и хорошо бы устроить это к следующему курсу, чтобы обойтись без академки.
  Дату свадьбы тут же вычислили - канун Октябрьских праздников. Форма одежды студенческая, общение и остальное - тоже без затей и никого из родителей и стариков. Долгов и обязанностей перед роднёй и родителями никаких, поэтому решили извернуться из текущих ресурсов. Поскольку финансов в таком деле явно внапряг, то и место свадьбы - та самая съёмная комната в громадной коммуналке. И это определяло как стратегию веселья, так и все вытекающие коллизии. Но когда ты молод, то видишь светлое и не замечаешь остального, этот свет затемняющего.
  Из Новосибирска приехали братья жениха, а из Кента сёстры невесты. Пятерых сокурсников пригласил Петя и троих сокурсниц Юля, больше у неё не завелось, но в общем и так выходило под двадцать человек, поэтому ограничились этим списком и скромными расходами на застолье. Хотя это привычно всем и сама эпоха послевоенной страны особо не шиковала, а жила по средствам. Это был первый год после отмены карточной системыи в магазинах и на рынке можно кое-что прикупить для свадьбы по средствам и со вкусом. Кроме того что-то привезли сёстры с сытого юга, что-то братья из Сибири, чем-то обзавелись молодожёны и что-то принесли гости. Но главное - все молоды, красивы и полны энергией. Регистрация в загсе прошла чуть раньше обеда и потом вся компания отправилась домой к новобрачным.
  Так вышло, что мужчины из группы жениха за исключением Паши Леднёва были после армии и вполне самостоятельные, девушки из юлиной группы - юные выпускницы-отличницы, а сёстры само очарование и цветение в возрасте от 19 до 27 лет. - И как бы незамужем! Братья жениха тоже временно холостые и в цветущем возрасте, Осип - 23 и Прохор - 26 лет. То есть, компания исключительно творческая и животворная, несмотря на сильные различия в происхождении и воспитании. На пианино играли по очереди Зоя и Юля и танцевали что угодно, а не только под заезженные пластинки с Утёсовым и Вертинским и новомодными шлягерами салонной и прочей эстрады на плёнках из-под ренгена. Зоя была лучше и понятливее радиолы и у неё не надо менять иглы, она легко переходила с одной темы и ритма на другой, увидев тонус публики. И ей нравились парни из группы Пети, которые приглянулись и однокурсницам Юльки. Однако Зоя считала их юными свиристелками, настоящих мужей ещё не достойными. Но об этом не вслух, а деяниями. То есть, неспешно и исподволь.
  Общий уровень свадьбы был хорош и симпатии завязались мгновенно и потом особо компания не перемешивалась и за стол усаживались с теми же соседями слева и справа. И в самый разгар пира, чуя дух азартной публики после бесчисленных "горько!", Альфия сказала:
  - Девочки и мальчики, парни и девушки, мужики и бабы! - Мы с вами истерзали молодых своими капризами и они делают то, чего уже не хочется. И мы им порядком насточертели! - Ведь так?
  - И что дальше? - спросил Осип.
  - А вот что! - Мы сейчас отсюда выметаемся и прогуляемся по вечерней Москве.- Когда такое ещё случится и мы с тобой вот так рядышком будем обсуждать прелести моей сестры? - ответила Альфия и сёстры уловили в её голосе нечто такое, что старшенькая выдаёт всегда, выпив и расслабившись изрядно.
  - Оно так, - согласился Прохор, - но время-то детское, девять вечера!
  - И твой брат, уже мужик, а по невесте не соскучился? - Ну?
  - То есть... - уронил средний слегка поддатый брат и уставился на родню по линии Юльки.
  - Мы поднимаем свои туловища, облекаем их в одежды и гуляем на свежем воздухе. Нам есть что обсудить - родня всё же! - Или нет?
  - Родня, родня, какой разговор, - отозвался Прохор и Альфия продолжила:
  - Приходим через часок-другой-третий и нам явят белое полотнище самого роскошного художника - истерзанная простыня с печатью от нашей сестры. И после этого уже настоящий пир. Мы вам сокровище передали, а вы приняли! - Разве нет?
  - Самое то! - согласились гости и невеста с облегчением вздохнула: Альфия выразила самое заветное желание! Сёстры перемигнулись и каждая занялась собственными проблемами. Паша уже занемог по Зое, выявились симпатии и с остальными.
  Прогулка вылилась в поток восторженных жестов и фраз и полтора часа на морозных празднично украшенных улицах Москвы пролетели незаметно. Общим мнением было вернуться и увидеть шедевр, который у женщины лишь раз в жизни! Ну и братья решили, что для такого полотна Петьке хватит и часа, ну и полчаса на переодевание и милование. Когда гости пришли с мороза и в тёплой комнате увидели невесту, было видно, что она стала женщиной в полном смысле слова. Она таяла в глазах мужа и растекалась лучами улыбок и сияния. Лучшей иллюстрации любви и брака и не придумать. А на видном месте, будто сочная картина зрелого Рембрандта, висела исполосованная простыня с алыми брызгами крови и серыми пятнами женской живицы. А мужская часть минувшего праздника уже усвоена и таила в себе начало новой жизни.
  - Сегодня самый благоприятный день! Это знали сёстры и братья, а гостям хватило и зрелища запашистой страсти. Петя после подвига с женой выглядел отмобилизованным воином и сёстры своей младшенькой откровенно позавидовали, поскольку ни одна не начинала так. Альфия смотрела на Прохора и надеялась, что старший брат окажется не хуже младшего. Девочки-сокурсницы Юлии восторженно наблюдали за взрослым действом и понимали, что подобная феерия мало кому светит, поэтому надо рвать всё и со всеми! - Одна приобщённость была вроде индульгенции на много жизней вперёд.
  Следующий акт продлился ещё три часа и веселье так в оргию и не перетекло. Юля от мужа не отлипала ни на минуту и на сестёр смотрела так же прохладно, как и на сокурсниц. Какие они стервы с мужиками, она знала из глубины семьи. Однако со стороны новобрачная выглядела исключительно и все мужики в неё чуточку влюбились. Братья мужа в том числе. Они отметили единодушно, что Юлька - это награда их роду и корням: умна и красива одновременно, такого не бывает! - Но вот она - Юлька!
  После брачной ночи Юля набрала ещё кое-чего из женских таинств и волшебства и любопытных на следующий день встретила особым сиянием. Быть женщиной ей понравилось и мужа она оценила в полной мере. Что он состоятелен, увидели и сёстры.
  Альфие в тот день было 27 лет и двое деток дома, Малике 24 года и одна дочь, Адели 22 года и сын, Розие 20 лет и она незамужем, Зое 19 лет, незамужняя студентка консерватории в Кенте. Когда в комнате осталась только родня, здесь-то и началось то самое брожение-сближение, которое и составит основу их жизни. Братьям очень нравилась Юля, а сёстрам Петя и немножко его братья. Они из одного города и многое могут припомнить, сближающее и роднящее. Это не привычные для Востока кунаки, когда общее не столько возвышает, сколько прижимает к земле и корням. Род Чернышёвых возвышал и это отметили все сёстры. И светящаяся Юля была самым главным элементом. Именно к ней тяготели все конструкции нового сооружения, именуемого семьёй.
  Вся компания никуда не уехала до девятого ноября и провела время с толком и в удовольствиях. В одной комнате спали все и как-то семеро гостей никого не стесняли и лишь деликатно уходили на часок проветриться, чтобы молодые зарядили батарейки. Четыре сестры и два брата легко общались, щеголяя фразами на фарси, содержащими таинство минувшей живописной культуры и художников слова. Уйти на последний сеанс в кино, потом шумно обсуждать увиденное и сравнивать с прелестями молодожёнов вышло легко и они не торопились, давая минутки им и не забывая о себе, поскольку самой старшей нет и тридцати. Возвращались они с мороза, будто персонажи новомодного теперь декадента Блока и несли с собой свежесть и таинство одновременно. Молодожёны заражались от старших и укладывались очень поздно и неохотно. Братья уезжали с Ярославского вокзала и провожали их очень тепло и по-русски. Самой русской из сестёр выглядела Альфия. Она роскошным жестом замужней дамы так оглоушила Прохора, что тот не мог опомниться до Перми, так и не выбравшись из её ароматов.
  Последними уезжали сёстры и к этому времени у Пети с ними сложилось основательное. Они хорошие стервы, это ясно по глазам Юли, но они и прекрасные женщины, и верные подруги. Насчёт подруг от имени и по поручению доложила Альфия и убедила в том, что всё в высшей степени надёжно. Петя на Востоке жил с рождения и лояльность сестёр принял по-мужски и с пониманием политического момента. Контуры особенной восточной семьи уже просматривались и очень гармонично вписывались в реалии советской действительности. Свою младшенькую сёстры тянули к небесам, несмотря ни на что! И Петя соорудил в себе дополнительную конструкцию, удобную для каждой. Оставалось вписать в неё сверхревнивую Юлю. Пришлось чуточку потрудиться, чтобы сёстры имели место для собственных тайн и страстей. И из такой позиции ему было удобно сеять добро в каждой, не выводя из себя соперницу. В таких делах женщины всегда соперницы, сёстры в том числе.
  
  После свадьбы. 1947-48 г.г.
  
  Семейная жизнь Юлии и Пети сразу же стала полноценной и конфликтовавшие прежде Астарта и Виргиния обрели удивительную гармонию, влюбившись в молодого мужчину и не ревнуя молодую жену. Быть рядом с ними им понравилось, от Пети получали обе и в полном комплекте. Будучи очень обязательными, обе богини воздавали молодой жене, украшая её собственными прелестями и наблюдая за восторгом мужа, принимающего божественное за земное! Обе загорались от счастья и искали момент для подобного же праздника ещё раз. Когда в Москву наезжали сёстры Юлии и они шушукались тихонечко и смеялись восторженно, он понимал - речь о прелестях Юлии и реакции кого-то из знакомых на это. И сёстры на правах затейниц по играм и проказам нередко переходили границы, посягая на владения сестры и нисколько не заморачиваясь сомнениями, поскольку для них соблазнение - это рутинная данность и средство самоутверждения. Сёстры у Юлии и родные и двоюродные, чуть постарше или помоложе, но красивые все! И Петю они уважали, как высшую мужскую ценность женского мира, тайфуном судьбы занесенного в их ойкумену. То есть, ему позволялось всё! Ну и у этих женщин полностью доминировала Астарта. Виргиния только гладила платья и стирала бельё.
  Замужних среди сестёр с самого начала восточных игр было примерно половина, но по поведению от юных невест и свободных гурий они не отличались и в ту эпоху, когда Юлия ещё была школьницей. Играть невинность и неискушённость они умели так же, как и разнузданную чувственность. Альфия, которой во время совершеннолетия Юлии было уже 26 и она родила двоих, в этом плане была самой щедрой и роскошной. И многое в своей женской изощрённости Юлия ещё школьницей срисовала у сестры. Первокурсница Розия являла пример более близкого будущего яркой женщины, как и Зоя, за которой бегала вся консерватория. Младшую сестричку, которая росла в особом мире изощрённой женственности, любили и видели её избранность. Но в своих женских играх и проказах не баловали, вырабатывая бойцовские качества, без которых женщине никуда.
  Замужество Юлии за Петей сёстры приняли, как очередной виток семейных игр и теперь они стали полноценными, где был настоящий мужчина, знающий и умеющий многое. Они дружно отвергали размытый статус своячениц изначально и претендовали на большее, где женское в них будет востребовано в самом приемлемом и совершенном виде. Но главным достоинством для всех был светлый ум единственного русского мужчины в их анклаве. Альфия, которая постарше Пети на семь лет, в его обществе трепетала как шестнадцатилетняя девушка на первом свидании. Он знал слово и к нему на институтских вечерах из-за Юлии никогда не подступались. Но сёстры знали и другое - Петя во многом походил на старших братьев, не дававших спуску и по части оздоровительного мордобоя. С девушками братья были исключительно деликатны и влияние мамы в этом просматривалось отчётливо. Когда у сестёр появились мужья, это мало что поменяло в их женском мышлении. К тому же Зоя, Розия и Адель вышли замуж, имея пример Юльки, выскочившей на первом курсе и обученной их стараниями очень глубоко и основательно.
  Наблюдая за всем этим, Юлия просто взлетала над миром, отмечая собственную избранность и высшую ценность мужа. Её сёстры не были заурядными вертихвостками и женское дарование и опыт каждой во многом превосходили её собственный, но им от Пети ничего не доставалось, хотя сцены восточного гарема разыгрывались не однажды и не экспромтом.
  Муж Юлии был слишком хорош, чтобы не поучаствовать с ним в играх серьёзных и чувственных. Они готовились, писали партии и редактировали исполнение и упивались тем, что такой мужчина есть и дышать его вниманием можно безнаказанно. Если бы после таких развлечений они ещё несколько дней не отходили и не отмякали в домах дальней и почти символической московской родни, а сразу же явились мужьям, головы ни одной из проказниц не сносить! Муж Юлии был целью заманчивой и от женских затей с ним отдавало пеплом смерти. Да это и не адреналин вовсе: такой наркотик названия не имеет, но он есть в каждой здоровой женщине, однако редкая им пользуется по назначению. Восточные женщины эту культуру впитали с генами наложниц и рабынь и воспринимают совершенно не так, как славянки.
  В такие моменты Петя для защиты семейного пространства выстраивал оборону. Она была непростой и затейливой, чтобы противостоять натиску гостий, выучивших атакующие партии наизусть. Они всегда были сюжетами из рубай Хайама. Всего четыре строки, а какой эффект!
  Юлия хорошо знала роковую суть такой лирики и сама не раз пользовалась его музыкой и философией, но на этот раз нападали на неё и она стала деспотом, держащим птицу в неволе. Птица - чуткая нежность мужа, которую хотели отведать и они. - Не нарушая прав супруги и только для обозрения этого феномена мужчины из соседнего кресла. Юлия считала мужа полной собственностью и соперниц не мыслила даже виртуальных. Тем более таких распущенных и изощрённых: подарки от мужчин они принимали хотя и выборочно, однако легко и с удовольствием. Не подставлялись и не попадались, хотя хвост грехов у каждой длиннее павлиньего. Многое из умений женщины Юлия почерпнула у них и хорошо представляла, куда эти гурии забредут в ненасытном любопытстве, если не остановить.
  Петя был тем самым мужчиной, которого хочет восточная просвещённая женщина, но Петя Юлию нашёл и выбрал сам и она ему верна до гроба. Теперь она понимала, насколько редкая удача выпала ей и как это дразнит её родню. Любовь мужа она чуяла всем своим существом и общалась с ним на особом языке, другим недоступным. И его могущество для неё было бесконечным априори.
  
  ПЕТЯ И ЮЛИЯ - РОМАНТИЧЕСКИЙ ПЕРИОД, 1948-52 г.г.Москва.
  Даже сочная красавица Альфия, из-за которой сражались и стрелялись, от мужа Юлии большего, чем вежливая улыбка викинга не удостоилась.
  А Малика, которая после рождения второго сына расцвела и на приём к ней не попасть, довольствовалась вежливой учтивостью и цветами, но в записках к букетам не было и признаков чувственной крамолы. Только констатация физических прелестей! А хороша эта мерзавка до изнеможения!
  Розия, которой 22 исполнилось недавно и замужем она только год, была не менее соблазнительной и блестящей.
  Большую часть реприз на этих семейно-восточных гастролях в столице придумывала Альфия, а Розия была отличной декламаторшей. Пластика и динамика лежали на Малике и эта троица раскачивала и не такие устои. Иногда с ними приезжали Адель и Зоя, тогда квинтет с фортепианными пассажами превосходил по красоте всю советскую эстраду. Алла Иошпе и Стахан Рахимов отдыхают!
  Эти нешуточные и отнюдь не целомудренные пассажи, конечно же, задевали и будоражили мужчину, но он понимал главное и не попадался на крючок коварной экзотики. - Родня и близкие Юлии умны и хороши, в их дом они несли массу страстей и восточного колорита, поэтому он прощал всё, позволял многое, но пространство вокруг жены оберегал по-мужски и профессионально. Для этого он сажал на правое колено Юлию, левую ногу ставил на коляску со спящим Денисом и напевал витиеватые куплеты жены. Их милое совершенство создавало такой фон, что сёстры пьянели от зрелища и ещё больше завидовали удачнице цитатами из Хафиза, перемежая с простыми балладами Бёрнса и всё это наполняя вниманием к груди Юлии, которая ещё сочилась молоком.
  Грудь сочилась, а юная мамочка светилась и гостьи понимали эффект живой натуры, который мужчину поражает насмерть. Они этим пользовались успешно и сами. Искры и энергетика Юлии в роли любимой и баловнице судьбы, а Петя читал в их сердцах то, что скрыть невозможно: отравить сестрицу было не самым скрываемым желанием.
  Что и как на это выдавала Юлия? - Она была на верху женской благодати, а потуги сестёр и кузин лишь слегка забавляли. Если кто-то всё же завлекал мужа в сети лукавства и искушений, прикрытых цитатами из Хайяма и Рудаки, и он отвечал на хорошем русском со вставками на фарси, она дожидалась конца репризы и привлекала мужчину к себе, после чего остальным не доставалось и капельки. И устраивала собственный вариант игры в гарем, где повелительницей она, муж - высшим божеством, а гостьи - служками в падишахских хоромах. И они играли охотно и профессионально, наблюдая настоящее чудо, которого не увидеть нигде более. Понимание этого в полной мере - дело сугубо восточное и женское, поскольку европейские женщины и так свободны морально и этически и им никто ничего не запрещает! - А раз нет запрета, нет и тяги к нему. И для восточной дамы отомстить за вековую неволю мужьям-мужчинам хотя бы виртуально - дело весьма привлекательное. Ну и с таким мужем, как у Юлии, и сам всевышний велел оттянуться на благоверных (читай - неверных!) супругах!
  Таким вот причудливым образом в доме Юли и Пети вскоре сложились особые отношения и приобщённые к ним - это элита общения. Мужья и дети сестёр стояли на ранг ниже и у них во время московских визитов бывали редко. С одной стороны, для молодых супругов такая родня стала немножко накладной и рисковой, с другой, для самой Юлии стала источником беспробудной ревности. И в связи с этим супруги Чернышёвы старались заводить знакомых исключительно из славян, дружить с европейцами и их прохладным и ненавязчивым общением отгораживались от знойной родни. Такой крен в Европу был исключительно желанием Юлии и Петя охотно его выполнил, любовь к ней любое движение молодого супруга делало лёгким и простым.
  Поголовно влюблённые в Юлию приятели Петра Чернышёва меру для притязаний знали и просто питались обаянием и женственностью. Перекрёстные знакомства при этом градуса поклонения не снижали, но с ними Юлия чувствовала себя гораздо свободнее и легче. И если во время танцев она ощущала нешуточную эрекцию партнёра, то прикрывала его очень ловко и становилась сообщницей и доверенным лицом, а это уже иной коленкор. К тому же, Петя мог врезать без лишних объяснений и это тоже увесистый аргументв пользу верности семье и репутации супруги. Многие интеллигенты, погружённые в собственную флюидность, к миру настоящему возвращались только таким образом.
  В общем, европейская компания Юле нравилась больше и она щедро воздавала за то, что она есть. Читала и напевала. Фортепиано, как и мебель от хозяев комнаты, живших в этом же доме, редко скучало и мамочка деток с самого рождения приучала к музыке. Петя редко ей подпевал, зная место и ресурсы, но одобрял её жесты и движения всегда. И занимался детками, чтобы они приняли мамочку в самом лучшем виде. Когда она разминала пальцы гаммами и музыкальными упражнениями, он подносил малюток к мамочке и те слушали и чуяли совместное поле любви родителей. Музыка, мама и папа - это впечаталось в память Дениса и Игоря удачной гармонией. Потом они сами потянулись к музыке и оба прекрасно играли на гитаре.
  Пять лет, проведенных в Москве, заложили в Юлии новую суть и от былой восточной красавицы осталась лишь оболочка, она стала иначе одеваться, рисовать лицо, двигаться и видеть себя в чужих глазах. Сравнивая себя с сёстрами и роднёй из большого и сильного клана, она эти перемены ощущала особенно остро и неослабевающее внимание мужа к ней говорило о том, что она на верном пути. С ним она училась искусству повелевать из пространства любви. Эти умения потом хорошо пригодились и с другими, кого она не любила. Это были просто навыки и операции, сходные с манерой двигаться и совершать что-то взглядом. Теоретические занятия по этой части были не публичным, но и не интимными, поскольку интим возможен только с родной душой. Она очень осторожно вела себя на таких семинарах, не давая воли инстинктам, которые в обществе Пети срывались с привязи мгновенно. А с другими она ни разу не прокололась. Адреналин смерти - это как раз то, что она ощущала в такие минуты и удерживалась от провалов. Но властвовать над своим женским научилась уже к пятому курсу.
  Все экзамены зимней сессии и потом государственные весной пролетели легко. К тому времени она была на хорошем счёту на обеих кафедрах и теперь у них с преподавателями было общение не школярское, а беседы разновозрастных коллег. Юлия твёрдо котировалась в ряду лучших студенток и двое деток без академки стали теми самыми венчающими брильянтами в царской короне. Роль мужа в этом была решающей и учёные дамы с ревностью смотрели на юную соблазнительницу зрелых мужчин, которая и шагу не сделала из объятий молодого супруга. Петю на кафедрах знали хорошо, поскольку уже со второго курса он часто приходил и что-то брал для жены, занятой материнскими заботами. Это были и учебные планы, и конспекты лекций и семинаров, и научные публикации на темы курсовых и так далее, в чём муж разбирался уже прилично. Петя предусмотрительно избегал мужского общества научной элиты, понимая вероятные последствия для красавицы-жены и охотно контактировал с доцентами и будущими кандидатами женского пола, поскольку те Юлию смущать и настораживать не будут. Научные кошёлки всё поняли правильно: специально выглядели неряшливо к консультациям с Юлией и были само очарование и портретный шарм с её молодым мужем, когда тот заходил в их кабинеты или беседовал в закутках громадных музеев и хранилищ.
  Петя про настоящих Александра Македонского и Рудаки и так знал порядком, поэтому раритеты об их деяниях разглядывал с пониманием, а в глазах толмачей видел многое из невысказанного. Эти дамочки (читай - научные кошёлки) любили работу пуще всего и раритетные записки культурных идолов встречали обожанием и пиететом. А это у женщины всегда ярко и настежь, независимо от итогов студенческого рейтинга привлекательности, которые часто совпадали с сессиями, сдачами курсовых работ и консультациями дипломников. В такие дни сереньких мышек на обеих кафедрах не бывало и собственную индивидуальность эти научные кошёлки раскручивали на полную катушку. Происходила ротация приоритетов и до следующего самума действовала изменённая табель о рангах женской привлекательности. Но это только среди научных кошёлок, студентки и аспирантки были в особом списке и их ранг был заметно ниже.
  
  Пётр Чернышёв - Юлия Ким и сёстры. Философия среды обитания. 1948-1953 г.г.
  
  Водораздел мироздания системы "Пётр Чернышёв - Юлия Ким" пролегал через понятие о женских капризах, если для Пети они были естественной принадлежностью любимой женщины и принимались как её продолжение, то сёстры и братья имели иную жизненную установку - каприз, это цена удовольствия. Заплатив за каприз, получаешь удовольствие. Удовольствием расплачивалась женщина, завладев плодами каприза. Поэтому капризы сестёр Юлии были ограничены возможностями оплаты. Не на всё хватало ресурсов. Юлия же могла капризничать просто так, а муж очень полноценно и по-мужски с ними справлялся. Она была свободна от долга и обязательств любого типа, кроме любви к мужу. Вот тут-то вселенные Юлии и остальной родни расходились напрочь.
  И именно поэтому некоторые женщины рода стали тайными или явными сообщницами Чернышёва в главных начинаниях, а это выше и значимей уровня наложницы и любовницы. Став тайными союзницами, они принимали и веру с системой ценностей по части главных человеческих и не касались материального. В то же время любая могла пожертвовать всю себя, ничего не требуя взамен, достаточно признания этим мужчиной общности с ними. Хотя между собой они могли враждовать и даже больше, однако имя Петра Чернышёва, произнесенное вслух, мгновенно смиряло амбиции и делало их сообщницами. А ему - верные союзницы и подруги.
  Всегда ли тайные? - Обычно - да, поскольку замужество для женщины - чаще всего добровольная кабала и вечные компромиссы, в то время как виртуальный брак с Чернышёвым - это самовыражение и особенная свобода. Пусть и тайная, но ведь женщина из них преимущественно и состоит - из тайн, недомолвок и секретов.
  А остальные в стане его противников. Свобода женщины - это не их ценность и тут тотальная война! Петя это познал в полной мере вскоре после рождения Игоря. С ним у Юли вышли небольшие проблемы, возникшие исключительно по её вине. Но муж это принял, как привычную данность любимой женщины и пошёл на затраты, для него очень серьёзные, но родне об этом ни слова. Любовь, которая охватывала их с Юлей космос, ни с чем не была соизмерима и благодарный писк Игорёши в руках мужа стал окончательным аккордом в переходе жены в иную веру. - Теперь туда, в свой прежний мир, она ни ногой!
  Они поделили время на уход и кормление Игорька с воспитанием подрастающего Дениса так, что чуточку оставалось на интимные ласки и сдачу зачётов. На этот раз Юлия слегка прогнулась перед обстоятельствами физиологии и похудела, хотя с питанием у них всё в порядке и полезные продукты для беременной Юлии всегда в наличии. Но похудание только на лице и чуточку в целом, однако грудь и бёдра были всё так же изумительны. И муж, лелея в ней две самые важные ценности, уверял, что она в порядке и с остальными прелестями:"Ого-го!" и она ему верила. А он подкармливал нужными словами и говорил смешные вещи про себя и гарнизонную жизнь в воинских частях отца. Чтобы была в курсе всего студенческого, продолжал ходить в её институт и там стал почти своим. Он приносил конспекты лекций и семинарских занятий, рассказывал подробности институтской жизни и едва допускал её однокурсников, понимая тяготы и нынешнюю слабость жены.
  Они шумно "обмыли" второго сына только через несколько месяцев, совместив с появлением первых зубочков. К тому времени Юля окончательно отошла физически и округлилась до прежнего уровня. К ним стали заходить даже преподаватели, что несвойственно москвичам в отношении приезжих. И главным мотивом этого движения была Юлия. Петя это понимал и список гостей тщательно фильтровал, надеясь не допустить в дом вируса искушения, которым так и веяло от научных умов главной кафедры Историко-архивного. - Кто-то хотел это сокровище себе, кто-то сыну, кто-то любимому племяннику, но корысть свою они почти не скрывали, выставляя на торги московскую прописку с громадными квартирами и блестящее будущее на кафедре взамен верности юному мужу из азиатской провинции. Даже наличие двоих сыновей в их намерениях ничего не меняло - так хороша молодая Юлия!
  А что сама виновница распрей? - Она видела знакомые признаки ритуала купли-продажи и себя в качестве товара. С другой же стороны обитал Петя и свобода быть самой собой. Трудная и непрогнозируемая, но свобода. И она не сомневалась в своей верности мужчине, сделавшего для неё то, чего никто из окружающего мира сделать не способен. Он разделял её ценности и именно на нём она проверяла первые научные опыты изучения древней лирики. Со вкусом у мужа не было проблем, их дискуссии выливались в теоретические диспуты, которых в институтской аудитории не бывает, хоть она и в этих вопросах просвещённая. У мужа иная глубина и бесконечные горизонты миропонимания, чего её коллеги не имели совершенно.
  Иногда к ним приходили подруги, якобы помочь и поиграть с детками, и Юлия видела тщательно скрываемое вожделение, которое они прикрывали нежностями с детками. Петю её подружки любили отчаянно и несмотря ни на что. В ответ же Петя ласково трепал их выпуклые нежности и отпускал армейские остроты, которые звучали не так чтобы прилично и уместно, но градус напряжения снижали заметно. И потом он с Юлей обсуждал минувшее, комментируя и формулируя. Главное в этом принадлежало Пете, который женскому в подругах давал мужскую оценку и во время следующего визита такой подруги обязательно забегал к ним кто-то из его знакомых и уводил жертву увлечения с собой и потом без спутника-металлурга такая однокурсница уже не появлялась.
  Металлурги были когортой мужской и чаще всего отслужившей в армии, поэтому про жизнь и её устройство знали многое, они все где-то подрабатывали, имели свободные деньги и угостить москвичку или приезжую студентку находилось чем. Ну и металлурги из тех мужчин, кто женщин и девушек уважал по-настоящему. И очень часто тайная поклонница Пети Чернышёва вдруг замечала мужчин настоящих и пахнущих мужеством ещё круче Пети. Некоторые сдавались и примирялись с переменой идолов, некоторые дружили с металлургами, чтобы бывать у Юли и дышать Петей, черпая познания о мужчинах, которые можно использовать чуть позже и с другими. Тайн из этого никто не устраивал, однако и никто особо не жаловался и ревностью исходили в разумных пределах. Парни-металлурги к ним ходили охотно, поскольку кроме хозяйки Юльки там бывали и её подружки, тоже очень приятные и симпатичные. Жёнами металлургов к окончанию института стали три девушки, дружили некоторые, но из их круга не ушёл никто, даже женившись на другой и приводя жену в круг, чтобы она сделала удачную выкройку на будущую жизнь. Пять лет - это в те годы очень много, а в эпоху студенчества и подавно.
  
   ПРЯНИШНИКОВА И ЧЕРНЫШЁВ 1950-ый
  
  На этот раз Чернышёву предстояло взять материалы для курсовой работы у Прянишниковой. Она вела темы античности Востока очень глубоко, имела солидный вес в исторической науке, однако выглядела обычной тёткой в очереди за фруктами. Юлька кроме отличных знаний, внимания на лекциях и знания академических первоисточников была с ней доверительна и в ответ Прянишникова выкладывала успешной студентке многое из истины, недоступной посторонним. И она была единственной из преподавателей кафедры, кто свободно говорил на восточных языках и мог самостоятельно подать прелести звучания древних авторов. Петя говорил только на фарси и тюркских, но музыку арабистики улавливал инстинктивно и где-то на подсознании. Многое в древней поэзии воспринималось на слух и постороннему в глубины этой ойкумены ни за что не попасть. Юлька была из посвящённых и муж приобщался к этим таинствам гуманитарной науки вместе с женой.
  Петя по поводу неведомого миру, но для Прянишниковой - высшего интеллектуального божества Востока, общался с преподавательницей уже давно и понимал главное - Нина Сергеевна Прянишникова любит этого несчастного восточного пиита больше жизни и прощает мерзкую связь с пятой женой Измаил-бека, из-за которой его оскопили, а ей отрубили голову. Читая свободный перевод с фарси, Нина Сергеевна видела реакцию на текст и на себя одновременно. Что он фарси знает отлично, она поняла сразу, хотя гость в этом не спешил признаваться, стесняясь своей молодости. Это она могла оценить по движениям зрачков, чуявших настоящую ритмику восточного поэта, которая с переводом теряет прелести натурального шелеста и проникновенности. Там была особая музыка и в ней упрятано таинство вкуса и представлений о прекрасном, которые в той сатрапии иначе явить себя и не могли.
  Читая ему, она ощущала себя. Коллеги всегда ревнивы, мелочны, придирчивы, завистливы и скептичны, а этот молодой мужчина внимал и понимал. Доверительность к нему возникла сразу и она во многом покоилась на достоинствах его жены, дамы яркой и стремительной. К тому же, взвешенный, сильный и знающий мужчина - это нонсенс для московской науки и она не торопилась с публичным признанием этого для ненавистной женской вселенной. Любящая женщина всегда прекрасна и Прянишникова была из их числа. Углядевший такую фантасмагорию, Чернышёв её ни в чём не обличал и это стало особой общностью незамужней дамы за тридцать и мужа её студентки слегка за двадцать. Однако она настояла на простом общении на "ты" и это вышло легко. Понимая главное в ней, он однажды во время энергетически наполненных спичей на темы лирики не удержался и, влекомый напором собственной Астарты, сказал:
  - Нина, ты бесподобна! Если бы ты попала в свиту Искандера вместо пухленькой сучки Таис, он бы не сделал главной ошибки и не пошёл в Индию. С тобой ему бы хватило и прелестей Бухары с Самаркандом. - И у нас была бы другая история! - Твоя!
  - Моя? - Какая именно?
  - Ну, точно не скажу, но женщины окружения македонского Искандера играли его свиту и только! То есть, из рамок покровителя - ни шагу! У тебя же своя планида и она намного сочнее и вкуснее эллинской. И он бы понял губительность иллюзии похода за призрачными химерами на край света. Вот меня, технаря и мужика в своей сути, ты сманила на свою сторону только намёком на общность. Общность с таким духом любому мужику в корм! Мужику такого хочется всегда.
  - Что тому основой? - Ты ведь укладывал меня и Искандера в пиитический альков и любовался нами, разве не так?
  - Укладывал и не раз! - А как ты догадалась?
  - Ты думаешь, первый такой умник и фантазёр? - Студенты всех времён и народов грезят красавицами и царицами. Да, ладно, выкладывай свою погремушку! - деликатно пошутила она и тем самым ещё больше приблизила к себе.
  - Мы с ним почти ровесники, - сказал Чернышёв, - я и Искандер, у него и у меня отцы - полководцы, нам нравятся умницы и красавицы в одном сосуде, с умницей всё гораздо вкуснее, так считаю я, думаю, он мыслил так же. Излившись в чёрную красотку, ему захочется поговорить. О высшем и тончайшем, которое неуловимо, после боя и победы к такому тянет сильнее, а это ты.
  - Ты думаешь, я бы ему приглянулась? -сказала она.
  - Имеешь в виду внешность?
  - И её тоже, женщина начинается с образа. Она должна выделиться чем-то и остановить внимание на себе. И в нормальном раскладе мужчина должен захотеть эту стерву в собственность! - У Искандера целый гарем умниц, красавиц, сбежавших от мужей и невольниц, которых он выбрал сам. - Чем я лучше? - спросила она и молодой мужчина задумался.
  Нина Прянишникова хороша для тех, кто понимает в жизни и восточной поэзии, другие её попросту не заметят, поскольку для других она и не пытается совершить самое естественное для женщины - выставить себя на продажу. Более того, она от них отгораживается глухим забором наукообразия и неброской одеждой. Однако наедине это совершенно особенная женщина! И он сделал шаг рисковый, но мужской: обнажил плечо молодой женщины, которая в его присутствии лишнего не надевала.
  ...Во время таких свиданий с необъявленными притязаниями на мужчину она на себе имела только юбку, чаще из хлопка, и блузку, обычно из натурального шёлка, а на ногах были эллинские сандалии с витым креплением, подчёркивающим изяшную ногу и это почти всегда, исключая моменты холодов, когда отопление работало плохо и она щеголяла в подшитых валенках с затейливыми узорами из ворсистой нити. Ноги этой женщины всегда привлекали внимание и даже в балахонах чего-то на себе умышленно уродливого и мешковатого эта часть женщины была изумительной. Причёской она тоже не всегда баловала чьё-то внимание и в рабочем состоянии голову обычно укрывала невзрачной косынкой "а-ля комсомолка тридцатых", а светлыми завитыми локонами балуя лишь избранных и близких, к которым относился и Чернышёв.
  И ещё натуральный парфюм, который теперь стоит дороже золота. Но женщина шла на расходы, угадывая реакцию на себя молодого и классически правильного мужчины. Для каждой части себя было отдельное средство и оно появлялось незадолго до таких визитов и потом укрывалось слоем одежды, чтобы всё это не досталось посторонним и непричастным. Её московское окружение жаждало поскорее раздеть, уложить в постель и закрыть рот поцелуями, чтоб не докучала умными речами, а восточный гость эти речи слушал с удовольствием и пытался соответствовать - что может быть желаннее!? И она ему воздавала так, что он всегда держал высочайший уровень и в рутину соблазнов Астарты не скатился ни разу...
  ...Как бы участвуя в этой репризе и своего добиваясь всегда, Астарта движение одежды продолжила и пола блузки выскользнула из под пояса юбки, лениво и неспешно распахнулась, обнажив грудь и живот до бедра и выставив на обозрение пупок нерожавшей очень вкусной женщины. Изумительный по своей сути и очертаниям. Один холм с возбуждённой вершиной слегка качнулся и замер, ожидая реакции на себя. Драгоценный парфюм для груди тут же вступил в действо и женщина отметила у мужчины нешуточную эрекцию, всем существом, не глядя на низ одежды. Остановившееся дыхание и замершие руки тому стали яркими свидетельствами. Мужчина облизал пересохшие вдруг губы, восстановил дыхание, переждав атаку инстинкта, включил мозги и пояснил свой жест, ещё раз выдержав искушение женской плотью:
  - Ты бы сделала для Искандера вот такое и прочла что-то из нашего, чем меня потчуешь щедро и бескорыстно! Будь на его местея, ты была бы рядом всегда! - не будь у него упоительной мучительницы Юльки, он вряд ли ограничился любованием этими земными и грешными телесами. Но виртуально она была с ним круглые сутки и утоляла собой всё на свете, рождаемое инстинктами. Поэтому и вожделение в голосе при играх с Ниной звучало недолго и это Нину привлекало особенно и толкало подразнить гостя ещё и ещё.
  - О мраморе Киприды мы как-то беседовали и ты прочитал что-то из древних, это было в моей лекции и к тексту шло приложением, напомни! - вернулась к желанной теме женщина, так и не переменив позы с опущенной свободной блузкой и взволнованными холмами в окаймлении серого натурального шёлка. - Сможет ли?
  - Переводы из Вергилия? - хрипло уточнил он.
  - Да, оттуда. -Ещё не забыл? - мягко подтолкнула женщина и голос мужчины распрямился, обретши привычный баритон:
  - Нет, я потом их читал Юльке.
  
  Прохладный мрамор у плечей
   - Путь к совершенству млечной груди,
  За них и торг, и лязг мечей,
  И пепел от сожжённых судеб,
  
  А непокорные уста
  Как будто спазмы вожделенья,
  В соитьи кровь с тобой густа
  И мыслей нет о поколеньи,
  
  Но чистый звук, декор ручья,
  Травы напев и шёпот нивы,
  Ты миру шепчешь: - Я ничья!
  - Хочу владеть и быть счастливым!
  
  И мрамор плеч пускай прологом,
  А холмик острый - будто сон,
  Создав тебя, я стану богом
  И в оду выльется мой стон!
  
  - Петя, спасибо! - чувственно улыбнулась женщина и с сожалением вернула блузку в состояние покрова женских ценностей, прикрыв и плечо и грудь, - Ты моя тайная совесть!
  - Об этом только со мной?
  - Разумеется, с тобой мне нет и шестнадцати! И хочется не страсти до отключки, а касаний и словесного парения. - У тебя так же?
  - Да, ты старше Юльки, но с тобой легко, как и с ней.
  - Так вот, об этом роскошном и желанном кобеле всех знатных эллинок: я в его душу через тексты самых разных современников влезала без счёта раз и точно знаю, что ему хотелось подпитываться мыслью, а не только чувственностью. Его свита - это не восточный гарем, но и не свободная Эллада. И не уверена, что адреналин от побед ему уже тогда не приелся. Но ты прав - достойной советчицы не нашлось и он сгорел. То ли её не было, то ли совокупный адреналин от Никэ пересиливал, - ответила она и засветилась так ярко, что мужчина в Чернышёве сыграл роль Искандера. Он и был искандер, но из другой эпохи и женщина это видела отлично.
  - А как бы ты его обратила в свою веру?
  - Я думаю, что к тому времени он уже не мог управлять своими центурионами в полной мере и жажда трофеев в их головах затмила здравый смысл. Опасаясь бунта, он играл на тщеславии и подбрасывал кости в виде новых завоеваний. Они были лёгкими, поскольку уровень эллинской цивилизации намного выше и войны с аборигенами почти не напрягали и жертв было очень мало. Философия Шехерезады придумана позже, но в ней вся восточная суть - увлекать постепенно и растворять в себе. Я бы ему пела собственные касыды и это могло сильно переменить расклад.
  - Ты бы стала его альтернативным гаремом?
  - Да, что-то в этом роде. - Сядь, пожалуйста, сюда, - она указала на кресло под раскидистым фикусом, - а я попробую обратить в свою веру тебя.
  Она достала папочку с нужными бумагами и приступила к действу. Умело и изысканно. Мужчина знал толк в этих вещах и оценил волшебницу в научной оболочке по-достоинству. Конечно же, такое посторонним и непосвящённым не читают!
  Прекрасные касыды сменялись изящными газелями и оконтуривались интерстициями восьмистрочных рубай. Ну и сама чтица, она стала намного моложе и из европейской разумности перетекла в восточную чувственность. Умело и привычно. Слушатель понимал всё и это женщину возбуждало и побуждало. Когда женщина замолчала, он нарушил тишину очарования и волшебства не сразу и эту его глубину погружения оценили тоже. Она читала на его лице нужное для собственного возвышения и видела понимание, главное в любой цивилизации и среде обитания. Мужчина же видел, что таким образом его приобщают к вечным истинам и ценностям. Он и сам к ним тянулся, выбрав в жёны носительницу тайн Востока. Общаясь с ней круглосуточно, он хорошо видел, что Юлька - это чудо природы, рождающее и производящее массу всего и всякого. И Нина особым способом общения подводила к мысли о неисчерпаемости женского.
  Всё в себе уложив и утихомирив, он сказал:
  - Теперь я уверен, что такой женщины рядом не было. Ты убедительна и прекрасна в роли наставницы. Меня совратила мгновенно, хотя я старше повелителя мира на два тысячелетия! Так что... Женщина улыбнулась, подошла к зеркалу, отметила высшее горение в очах, воздала судьбе за такие минутки общности, затем привела себя в порядок и ответила:
  - Не знаю, что и сказать: то ли я так преобразилась, то ли Юлька наворожила.
  - С тех пор, как я с Юлей, такое в тебе вижу впервые. Просто ты была такая... - и он запнулся, так и не найдя слова. И женщина изящно выдержала паузу, наполняя её собой, давая мужчине разобраться в себе и полюбоваться ею. Последнее было самым ярким и желанным. Однако молодой мужчина не потерялся в пыли тысячелетий и ответил достойно:
  - Слов не найти, но, понимаешь, Нина, ...- он вздохнул и решился, - я в ту секунду представил себя на месте Искандера. И тебя рядом. Я - это Искандер. Ты, говорящая и пылающая, прекрасная и воодушевлённая, ну и от тебя такой дух, что круче моей Юльки в моменты близости. Остальное вышло само собой.
  - И это были не мы, а персонажи реинкарнаций? - предложила женщина вариант для компромисса.
  - Думаю, да! - принял её руку мужчина, - Сейчас ты уже немного отошла от той роли, но античной умницей от тебя пахнет так же. Прежде я в тебе подобного не замечал. - Это тело богини от пупка до груди и аромат, сшибающий с ног! - Ты понимаешь, о чём я?
  Она кивнула и сварила крепкий кофе, чтобы перебить всё женское на одежде гостя. И для верности с удовольствием выкурила мужскую сигарету. Он стал ей слишком дорогим, чтобы подставлять по мелочам. И расставаясь, она тщательно осмотрела всё до капельки и сняла с него всё до ниточки, крошки, пылинки и волоска, способного хоть чем-то навредить этому замечательному мужчине. Изредка видеться и дружить было хорошим способом жить в гармонии с самой собой. Москвичка в пятом колене, она хорошо знала разницу между иллюзиями и рутиной.
  Парочка Юлии и Пети стала яркой кометой в её жизни и она получала удовольствие от этой четы приезжих, за столицу не цепляющихся и имеющих собственные ценности и критерии бытия. Юля тоже к ней тянулась и выбирала научным руководителем неоднократно, поэтому Петя был в курсе многого и почтальоном стал ещё на третьем семестре. Он Прянишникову видел и в бесформенных балахонах, и в бальных нарядах, и в синих халатах с нарукавниками, и в мужских брюках и даже спортивных трико с вытянутыми коленками. Она не стеснялась его, иногда переодеваясь перед ним, как перед зеркалом, а он ничего не играл с ней. И, будучи умным парнем, сообразил, что этот смерч, захвативший его так сразу и полностью - и не каприз, и не случайность. - Это она выбрала его. И сделала всё необходимое в страсти без разогрева и прочего шапито, чем страдали родные дамы из Кента.
  И он зауважал европейское искусство пленять, так легко одолевшее восточные крепостные стены. Ну и беседы его всегда обогащали, Нина с ним откровенна и щедра, что было тайной для остальных. Отдельные нюансы в древней лирике она выдавала поклоннику так, что они становились ключиком к кладовой с чувственными таинствами, которые у технаря имели особенные очертания и она ими любовалась вместе с ним. Женщина видела, как мужчина принимает и понимает лирику и музыку и это делало его близким по духу до безумия.
  Как-то, приехав за очередным заданием по восточному кластеру лирики, он проходил мимо торговки цветами. Пожилой тётки с грустными глазами. И тут же остановился, ощутив толчок в груди: женщина напоминала Нину, но уже миновавшую пик женской силы. Продав букет из георгинов, женщина благодарно вспыхнула и он отвесил ей солидный комплимент. Она долго смотрела ему вслед, полученное от молодого мужчины тут же упрятав поглубже.
  Цветы он вручал с трепетной дрожью:
  - Нина, я только что встретился с несчастной женщиной. - Её никто не любит! И это написано на ней крупными буквами. Ну и внешне она чуточку напоминает тебя. Только внешне и через патину времени! - Женщина молча приняла цветы, определила их в вазу и только после этого уронила:
  - Редкая женщина счастлива и любима - это данность, но видят её не все. Петька, я тебя сейчас растерзаю и воздам за всех сирых и нелюбых. - Только сейчас гость увидел, что его ждали и тщательно готовились к минуткам наедине. Ничего криминального и на этот раз не произошло, но беседа с умной женщиной заполнила молодого мужчину чуть не по самые завязки. Благодарная за понимание, эта женщина воздавала собственным величием и могуществом. И всё это в виде иллюстраций к темам лекций, за которыми, собственно, и приходил Чернышёв. Вот одна из касыд их необычного общения:
  
  Любуясь кистями лозы,
  Я вижу ног любимой оникс,
  Вино - к общению призыв,
  В устах из розы - жизни поиск.
  
  Кувшин вина - мне ночь с лилеей,
  Подушкой нам ковра узор
  Мы в дуновениях не тлеем,
  До утра наш касаний спор.
  
  В нас зреет плод любви неспешной,
  Расклад у звёзд - зигзаг удач,
  Но жребий слеп: нет счастья грешным
  - В награду дарит только плач!
  
  Когда гость уже уходил и держал её ладонь в своей, то не удержался от страсти, пусть и интеллектуальной и вернулся к однажды сказанному:
  - Если бы я был Искандер и знал тебя вот так близко, повторяю в сотый и тысячный раз - никакой Индии и развала империи не было бы. А Самарканд стал бы чудом цивилизации важнее Александрийского колосса. Твоя мудрость и обаяние превосходят даже Аспазию, так что, милая умница и прелесть, ты просто живёшь не в ту эпоху! - Женщина вежливо улыбнулась услышанному, дождалась пока его шаги не стихнут в гулком коридоре, захлопнула дверь и бросилась к шкафчику за лекарством - от услышанного только что женское устройство расшалилось и требовало сатисфакции.
  Потом она бережно расправила студенческий букет на последние деньги и поблагодарила подсознание за верный ключ отношений с молодым мужчиной. Теперь она знала многое и точно. - Она исключительна и обворожительна, умна и изысканна, а её научные идеи хороши и продуктивны! - До отношений с Петей она во всём этом сильно-сильно-сильно сомневалась.
  
  Как-то раз Чернышёв пришёл не в тот день, нарядно одетым, с цветами и вином. Он дождался, пока Прянишникова освободится от стайки студентов-должников и только после этого вошёл в её владения. Та первым делом изумлённо вскинула ресницы:
  - Петя, что-то случилось?
  - Да, Нина, у нас с тобой дата. Два года назад ты приобщилась к моему гарему и с тех пор только набираешь форму и вес.
  Женщина настоящая никогда ею быть не перестаёт и на этот раз Прянишникова себе не изменила, мгновенно переключившись с вздрючивания студентов на общение с Чернышёвым. А это значило - другие внешность, парфюм и одежда. - И тут же!
  Она усадила гостя под фикусом и ушла закрыть дверь на защёлку, а потом устроилась за стеллажом, чтобы переодеться согласно ранга визитёра, то есть, по высшему разряду. И про своё приобщение к гарему узнавала и уточняла издали и только на слух, догадываясь, как выглядят слова в исполнении гостя. Быть в одной компании с сёстрами Юлии Чернышёвой виртуально её не настораживало и она с удовольствием услышала ироническую балладу на темы запутанных отношений близкой родни в самом продуктивном возрасте.
  Самое сложное в метаморфозах за стеллажом - это достойная причёска и с ней хозяйка кабинета провозилась порядком, остальное вышло легко и ни одна деталь одежды не стала упрямиться, выполнив волю обладательницы и прильнув куда надо и открыв что и требуется. Сделав последние штрихи, она явила себя гостю. Тот оценил всё сразу, сказав:
  - Ну, Нина, ты всякий раз неповторима!
  Потом гость поднялся с намоленного под фикусом местечка и приложился к героине дня. Она так удачно подставилась, что он ознакомился со всеми прелестями в три секунды. По вспыхнувшим глазам она оценила им почуянное и сразу же приступила к главному: празднику владельца гарема и своему там обитанию.
  По словам мужчины выходило, что она там вроде старшего инспектора по режиму. День на кафедре закончен и можно расслабиться. Вино из Самарканда было настоящим и первый тост пролетел незамеченным. Смакование вина и ассоциации лозы, ягоды и букета интерес удерживали долго, не выпячивая открытой блузки и манящих коленок из под юбки-клёш. На этот раз она была в лаковых туфлях на каблуке, которые надевала в самых важных случаях. Нина умело подкрашивала губы и их очертания всегда в тон к рисунку лица. С восточным гостем он был особенным и менялся постоянно. Пить вино из бокала с таким рисунком - это стиль и она его придерживалась строго, наблюдая за эффектом обворожительности постоянно. Так они опорожнили половину бутылки, почти не употребляя конфеты на закуску: и экономия, и вкус вина не перебивается. А потом она припомнила не очень давний семинар:
  - Партком и профком как раз куда-то ушли заседать и мы вот так примерно, как и с тобой, устроились у Виноградова, он никак не мог одолеть ВАК со своей диссертацией о нравах в Бухарском ханстве четвёртого и пятого столетий со времени прихода ислама в регион. И про гаремы чего только не узнали. - Все уже умные и тишком шалящие, а тут никакого догляда - свобода!
  - Кто-то выделялся?
  - Да, Селиверстов, он этак без особой огласки своего интереса собирал материал про политику ханов и султанов и их зависимость от гаремов. Обычно подобное в публикации не идёт, но берут жучки из типографий и издают небольшим тиражом для своих. Или потом меняют на что-то. Типа - буклеты про гаремы на ажурные чулки и бельё, короче, чего нет, то и берём.
  - И берут?
  - Идёт по цене самого изысканного парфюма и столь же вычурное о гаремах.
  - И соврать заковыристо не затруднит совершенно? - улыбнулся Чернышёв, примерно представляющий и читателей и авторов такой мульки.
  - С кого спрос? - Это же не издание АН СССР и там никаких реквизитов и ссылок!
  - Ты по этому вопросу в прениях тоже отметилась?
  - Да, Петя, уж тут я расстаралась, поскольку доцент Селиверстов ко мне бил клинья именно с такой корыстной целью.
  - И чем ты его прищучила?
  - Привела статистику состоятельных по мужской части правителей и преклонных мужей безо всякой эрекции. Состоятельные правили сами и любовницы, наложницы и жёны только шептали им на ушко рекомендуемое закулисой. А преклонные мужи полностью зависели от визиря и прочих царедворцев, тоже не шибко молодых. И если принять за эффективность влияния на властителя успешность войн, реформ и прочего от него исходящего, то выходит, что гарем со товарищи - это самый эффективный орган власти. В числах это выражено, примерно, три к одному.
  - Со ссылками, датами и прочим, что требуется для публикации? - уточнил Чернышов, уже аспирант и немножко преподаватель на кафедре, подрабатывая на вечернем для жены и деток.
  - А как же! И это везде одинаково, что в Ходженте, что в Исфагане, что в Стамбуле, что в Багдаде.
  - Что-то в этом есть! - с акцентом на первом слове ответил мужчина, уже учуяв глубинный парфюм, заложенный женщиной только что.
  -Ты иронизируешь, Петя, разве нет? - спросила женщина, всё в нём улавливая и понимая.
  - Каюсь, грешен, что-то такое есть.
  - И что же ты рассмотрел?
  - Хозяином и конструктором собственных удовольствий правитель станет не сразу, а лет через 5-7, если доживёт и его не уберут раньше. Так вот, визирь, удачно подусунув ему первую любимицу, потом будет сдавать карты точно так же, не выдавая себя и подставляя тех, кто будет лоялен его воле в будущем. Ведь гарем и царедворцев не он самолично набирает, а те же, кто предлагает визиря. И визирь будет гнуть собственную линию через якобы лояльный правителю гарем. А успешность правителя - это уже его личные достоинства. Можно провалить или выиграть войну, при этом закулиса всегда в выигрыше, поскольку играют с их партитуры и провалы там тоже прописаны и страхуются. Разве не так? - сказал мужчина и тут же получил пару вистов за смекалку, от которых легко и приятно:
  - Не спорю, логика в этом имеется! И гаремщик ты уже состоявшийся.
  - Нина, всё хотел спросить, но не получалось. Я об интимном для тебя. - Можно?
  - Тебе и сегодня можно всё! - разрешила жещина.
  - Ты незамужем, но светишься так, будто моя Юлька - всегда накачанная моими живительными таблетками до трёх-пяти раз в день! - Тебя тоже кто-то вот так же кормит и поит? - Или это иллюзия?
  - Эвон куда тебя занесло, - качнулась женщина и погрузилась в себя, размышляя над ответом. Не найдя достойного, она поднялась и вышла за стеллаж, там переменила одежду и вышла совершенно неузнаваемой.
  - Да-а-а! - протянул гость, - такую кралю в ресторан, а потом на диван и мучить, пока жена не застукала. После такого и с такой - нииииччччёёё не страшно!
  - Тебя тоже зацепило! - улыбнулась очаровательная стерва и научная кошёлка одновременно.
  И они продолжили изучение темы, интересной обоим. Секс с любовником и растерзанная к утру собственная грудь и шрамы на мужской спине для неё значили намного меньше вот таких бесед. И она чуяла, что с Юлей он тоже не миндальничает, а выдаёт по-полной, приобщая жену к высшему. Это высшее, но в интеллектуальном исполнении Пети Чернышёва Нине Прянишниковой нравилось и она питалась от него самым изысканным.
  Когда вино закончилось, они только-только добрались до касыд. И женщина достала заначку, чтобы продолжить на том же градусе и ничего из созданного ранее не испортить. Нашлась и касыда к теме, которую они очень вкусно и затейливо обсудили. Три часа из ресурсов дозволенного прошли очень насыщенно и последние штрихи к уходу гостя тоже по-накатанной.
  Ей доставляло удовольствие снимать с него компромат про себя ненасытную и укладывать на блюдце волос с его головы и прочее мужское. Таких артефактов и раритетов скопилось порядком и она сравнивала самое первое с последним. Как-то раз даже отправила артефакт любви на экспертизу, присовокупив к научной работе по идентификации ушедших поэтов. Генетика у Чернышова оказалась очень прочной и ни одна хромосома не страдала ущербностью. Деток от него вскоре захотелось и ей.
  На бульварах по утрам появились молодые мамочки с колясками самых разных типов и моделей, в том числе и трофейных, беременных там тоже достаточно и вся эта женская лабуда очень возбуждала не только её. Она иногда делала небольшой крюк, чтобы полюбоваться новой жизнью в колясках и зреющих - в животах женщин.
  
   ИНТИМНАЯ ПРЕЛЮДИЯ К НОВОЙ ПРЯНИШНИКОВОЙ
  
   Москва отходила от военной аскезы и обретала черты европейской столицы. Строительные краны по репарациям из Германии тому очень способствовали и военнопленные немцы и мадьяры восстанавливали то, что в войну разрушали. Но главные лица везде - это русские и конвой только поглядывал за пленными и изредка заступался за них, когда ватаги пацанов-безотцовщины налетали с камнями и прутьями и метелили за погибших родителей. Однако бежать из такого плена никто не помышлял.
  Прянишникова жила в районе, где разрушения давно ликвидировали и шума от рабочих и механизмов уже нет и в этот раз она перед сном перечитывала наброски того, что собиралась обсудить с Петей Чернышёвым. Поскольку он металлург, то про камни и самоцветы что-то знать должен и отгадать, какими украшениями одарил Хафиз свою Джамилю, исходя из текста касыды, вполне способен. Цветистый и витиеватый текст - ключ к познанию ювелирки! А для Юлии задание будет другим. Пусть сама поработает и без подсказок мужа: такие заковыристые темы хорошо стимулируют характер.
  Она пошла домой чуть позже обычного, на неспешном ходу выстраивая новые ниточки замыслов и идей, которые после свиданий с Петей сыпались в избытке. И легко отваливались несостоятельные и выморочные замыслы, ранее казавшиеся очень даже ничего. Она с таких свиданий никуда не торопилась, укладывая в себе полученное, выношенное и рождённое и часто останавливалась в пустынной аллее перед поворотом улицы к своему дому. Иногда именно в этом месте приходили всполохи необычных ощущений и ассоциаций, которые она потом переводила на язык слов, символов и чего-то научного. Несмотря на то, что Чернышёв технарь до мозга костей, Нине было легко с ним: обсуждая абстрактные конструкции мыслей и эти виртуальные конструкции возбуждали похлеще секса с мужчиной, когда это и неспешно и в удовольствие. Петя - это совершенно иная планида! Не будь Юльки, не было бы и её счастья с Петей.
  Её прихода терпеливо поджидала Зиночка, соседка по коммуналке, которая работала в молочном магазине и приносила свежеее неразбавленное молоко и сметану, как бы от души. Прянишникова дружила с этой симпатичной и чуточку безалаберной женщиной, которая недавно схоронила контуженного мужа и без твёрдой руки чувствовала себя очень некомфортно. Гостья по-свойски расположилась у учёной соседки с разогретой картошкой на растительном масле, огурчиками из банки и домашним вином от благодетелей. После общества Чернышёва Нина неохотно общалась с другими, стремясь подольше сохранить навеянное этим мужчиной и проблемы Зиночки приняла без восторга:
  - Ну, что там у тебя? - спросила она, разобравшись с импровизрованным ужином и спиртным. Бокал с вином напоминал губы мужчины своей терпкостью и она продлевала иллюзию общения с ним вот таким способом. К тому же, Зиночка и ужин приготовила и вино с закуской, так что придётся терпеть, решила Нина Сергеевна Прянишникова.
  Выпитое с Петей обитало в ней отдельной субстанцией и с зиночкиной не смешивалось. Хотя это был уже второй литр на двоих, Прянишникова хранила ясность мысли.
  - Короче, мой заведующий хочет многого и за так. Чтоб к нему в полюбовницы и других мужиков у меня ни одного!
  - А раньше давала за красивые глазки? - уточнила цену вопроса расслабившаяся до уровня собеседницы Нина.
  - Что-то в этом роде, - кивнула крашеная блондинка с круглыми боками и смачными губками, глядя на них, мужики прощали и недовес и недолив. Особо доверенным и как бы приближённым покупателям кроме улыбки она позволяла и коснуться себя, украдкой ото всех. Для них такое ненакладно, а Зиночка на улыбочках мужикам имела хороший приварок к зарплате, не считая махинаций с продуктами.
  - И как это будет выглядеть, если согласишься?
  - У него под началом пять магазинов в нашем микрорайоне, в самом большом есть комната для охранников и днём она пустая. Обычно "инструктаж" он проводил там, а не в кабинете. В том магазине оборот побольше нашего, поэтому туда хотят все.
  - А ты не хочешь? - спросила Нина и Зиночка махнула гривой шёлковых волос:
  - Я ему ничем не обязана и век лежать под этим кабаном - не по мне. На праздники - ладно, но не насовсем!
  - Гордая? - улыбнулась Нина, не в силах удержаться от сарказма.
  - А то?! - подыграла ей молодая вдова, - после такого мужика, как Ванёк, полагается скидка на проезд в метро и немного на кружева для Наташки. И потом, ему ого-го сколько, а мне и до тридцати ещё порядком.
  - Короче, налицо крепостное право и без бунта никак?
  - Да, Ниночка, так просто он не отстанет. Надо, чтоб вышло как в тот раз, когда твой фронтовик учил разуму моего Ванька.
  - После той "учёбы" он и полгода не протянул, - напомнила жене Нина, - у твоего заведующего как со здоровьем, не окочурится?
  - Хряк он с виду здоровый, а что там внутри - бог знает, да и не я одна от него в расстройстве. Мы можем и скинуться, чтобы честь по чести.
  - Ладно, я подумаю и пока ничего не обещаю.
  - Вот и спасибочки мои тебе огромные! - ненатурально воскликнула Зиночка и хлопнула винца ещё.
  - Однако тебя что-то ещё терзает, уверена - это новый мужик, кто он? - спросила Нина и отметила, что слова про это Зиночку взволновали, загоревшись яркими пятнами на лице.
  - Да, но он не хахаль какой-то, я его сама подцепила и теперь не знаю, как быть.
  - Профессор? - спросила Нина, зная болезненную тягу соседки к науке. Сама она и семи классов не одолела, пойдя сразу же в ШТКУ (школа торгово-кулинарного ученичества) и начав работать ещё до шестнадцати лет. Родив от Ванька в семнадцать, она так и не повзрослела, лишь малость округлившись по-женски.
  - Ну, - поддакнула гостья.
  - И баночку с отборной сметанкой домой отнесла? - завершила недосказанное Нина.
  - И это тоже успела, - тяжко вздохнула Зиночка и не удержалась от эмоций, излив их слезой и бурными всхлипами, очень умело и без перехлёста. - Он не такой уж и старый, - оправившись от вала воспоминаний, сказала Зиночка, - и оченно деликатный и обходительный. Кофей пьём в гостиной, сам при галстуке и в брюках сидит напротив, под юбку не лезет, за грудь не цепляет, только смотрит и разговаривает. Я как с улицы в туфлях на каблуке пришла, так никаких тапочек и сразу в квартиру. Он любит, чтоб каблучки цокали. Деликатный мужчина!
  - Хочется только умных разговоров и вы оба на стуле и так до самого утра? - Или чтоб через минуту он опрокинул на постель и там было то же, но сам без галстука, а ты без белья и тоже до утра? - повернула в нужную сторону учёная женщина, зная неучёную, как облупленную.
  - Нина, да пойми же: я не блядь из молочной лавки, я обычная женщина, как и все другие! - вскипела Зиночка, - но почему со мной нельзя сначала поговорить, а потом и утешить? - Чем я хуже тех, кого водят в театры, рестораны и приличные компании? - Этот хряк, который имеет меня будто подстилку, даже слова доброго не сказал ни разу,- она вздохнула и уже спокойно уронила: - А с профессором я таки до конца дойду! Пусть и неучёная.
  - Он кто по профессии?
  - Математик, но недвинутый, как все они, нет, он такой умный и понятливый. С ним даже о погоде интересно, он выкладывает о ней так, будто сам и куховарит на небе.
  - Знаешь, Зиночка, если хочешь удержаться у этого профессора, то других хахалей придётся забыть. Он их в тебе тут же почует на математическом подсознании.
  - Это ещё как?
  - Вроде нашей женской интуиции, когда ни разу с мужиком не грешила, но знаешь, чем кончится.
  - И чем же это кончится для меня?
  - Это, если без профессора?
  - Да!?
  - Лет через пять-семь вот таких мук с обжиманцами ты сходишь на общешкольное родительское собрание с концертом учеников, там закадришь кого-то из папочек и тихой сапой к выпускному классу уведёшь его от жены. Дома у него злая, круглая и пожилая, а тут ты - лёгкая, стройная и молодая. Наташка вскоре выйдет замуж, родит тебе внуков, а ты будешь маяться с ним, уже стареньким и потасканным, почуяв в себе неизрасходованное женское. И в сорок лет станешь матёрой сукой и стервой. А с мужем с родительского собрания будет, как и с Ваньком. И потянет за кофеем и разговорами к другому профессору, как и теперь. Вот так, примерно.
  - И у меня из бабьего ничего не исчезнет?
  - Не скажу, что оно расцветёт, но не испортится - точно! - Судя по твоей маме.
  - Дай-то бог! - обрадовалась Зиночка, - вот за это надо выпить особо, чтоб там, внутрях, не разладилось.
  И они выпили, каждая думала о своём и оно не мешало беседе соседок нисколько. Близкие женские отношения хорошо совмещались с соседскими и Наташа очень быстро прилипла к Нине Сергеевне, разбираясь с уроками до прихода мамы. Бывать в её роскошных комнатах для девочки стало заветным желанием и она, уже зная цену настоящему, пользовалась только серьёзными поводами для этого. Влияние соседки на маму она видела отчётливо и поэтому откровенничала с ней обо всём. Про мамину исключительно сексуальную харизму Наташа узнала от Нины Сергеевны и стала искать мамино в себе. У хорошенькой мамы дочки не всегда похожи на них, но у Зиночки было идеальное совпадение, плюс более зрелый ум у дочери.
  Дружили соседки давно и при удобном случае хорошенькая и молодая Зиночка по рекомендации Нины ходила в институтские компании, где ею пользовались, а она купалась во внимании. Знавшая меру во всём, Зиночка ни разу не угодила в неприятные истории и не испортила репутацию ни себе, ни своей рекомендательнице. Общение с деликатной наукой Зиночке понравилось с первого раза и она с особым пиететом относилась к вечеринкам в доме приезжих при институте. Мужчинам из провинции незатейливая и непосредственная женщина с приятной фигурой нравилась и они часто общались с ней, минуя Нину Прянишникову. Выходило так, что хотя бы раз в месяц приезжал кто-то из таких знакомых и Зиночка имела несколько дней отдохновения души от гнёта торговой диаспоры.
  Такое случалось и в замужестве, но изредка и украдкой, но схоронив мужа, она перестала стесняться молодости и бьющей через край женской идентичности. Снова замуж она не хотела, опасаясь прежней кабалы и мордобоя. Мир учёной соседки тихонечко затянул в себя и Зиночка свои ноты на флейте молодого тела и голубых глаз в затейливых мужских симфониях играла с удовольствием. Чтобы не сбиться с ритма и играть нужные ноты в таком обществе, она с Ниной откровенничала и по возможности училась. Особенно её влекло туда из-за простоты общения и отсутствия обязанностей и обязательств, которыми обычная жизнь опутала по самое-самое. За год набиралось несколько счастливых недель и эти часы и денёчки придавали молодой женщине сил и особой, но изощрённой образованности. Каждый из гостей-командированных стремился чем-то одарить и чему-то научить. Что-то приживалось, что-то нет, но Зиночка была счастлива и этим, охотно подставляясь педагогам и мучителям и очень умело добывала желанное себе из щедрых учёных.
  Незаметно для себя она переменилась и внутренне, теперь к прежним играм с покупателями не тянуло и она обходилась деликатной вежливостью там, где прежде изводила мужиков на кипение и вожделение. Начальство после воспитательной работы руками фронтовиков к ней поостыло и ультиматумов не предъявляло и с учётом прежних "заслуг" сделало заведующей секцией. Зиночка стала Зинаидой Матвеевной, причёска, ранее укрытая белой косынкой или шапочкой, обрела новый шарм, манеры стали взвешенными и с жалобами на торговлю, продавщиц и товар она разбиралась очень внимательно, обеспечив для секции отличную репутацию и регулярную премию за план. Выволочки бывшим товаркам по махинациям она устраивала регулярно и по делу, поэтому всё оставалось без обид - попалась, отвечай! Теперь в постель её тащить не осмеливались даже из торговой инспекции, побаиваясь кого-то наверху, кто так благоволил роскошной Зиночке. Как-то раз она пришла домой возбуждённая и с сияющими глазами, это отметила Нина и пригласила к себе. Наливая чай и обихаживая подругу, она спросила:
  - Натрахалась до отключки и только-только отошла? - на что торгово-молочная богиня возразила:
  - Нет, милая, нет! - Не дала и даже не подпустила, но своего добилась. Теперь я, как и ты - смотри, глазами спускай, но рукам воли не давай!
  - Кто этот "счастливчик"?
  - Бухгалтер из торговой управы. Списания и естественная убыль проходят через него и при наших оборотах жить можно очень роскошно.
  - Ты уже этим прониклась?
  - Да, Ниночка, раньше была глупой и сильно рисковала, а тут всё по закону.
  - Но ты этот закон включила только сейчас, что-то мешало?
  - Бумаги надо читать внимательно, тогда будешь иметь ты, а не эти сволочи тебя! - с гордостью отчеканила Зиночка. И Нина ею залюбовалась: не зря учёные коллеги так к ней благоволили и прощали дремучее школьное образование, наслаждаясь природной женственностью.
  - Я думаю, тебе пора устроиться в техникум. Ты вполне созрела. Заочно сдашь всё и диплом принесут домой. - Хочешь?
  - Ты права, Ниночка, ой, как права, диплом очень нужен, а муки с книжками я вынесу! - согласилась Зиночка и прижалась к учёной умнице и кумиру.
  - Что ты чуешь, ко мне прижавшись? - озадачила хозяйка гостью. Та замерла, впитывая всё из женских чакр и ответила:
  - Ты паришь в ожидании. Что-то так и не срослось, хотя ты надеялась. - Угадала?
  - Не совсем. Я хочу тебя! - Прямо сейчас и вот такую, цветущую, которая таки не дала инспектору!
  И торгово-молочная блондинка мгновенно вспыхнула, понимая, что Нина только подыграла ей, отозвавшись на давнюю страсть. Это стало для обеих запасным аэродромом, безопасным и гарантированным по месту и времени посадки.
  Умница с академическим образованием разделалась с соседкой легко и по-мужски цинично. Ну и получила живые факты женской реакции на лесбийство. Зиночка была щедра неимоверно и без счёта раз и истечений. Такого ни с одним мужчиной у неё не случалось. И она задумалась о своей настоящей сути. Не будь рядом Нины, ей бы такое и в кошмаре не привиделось. И у неё хватило ума сообразить, что это всего лишь заменитель. Обычный эрзац, которых в жизни масса. И, зная в себе такое, она поняла завихрения профессора математики с его манерами и дистанцией. - Его надо как следует разогреть и с ним будет то же, что и с ней после экзекуции от Ниночки.
  Вскоре у неё на женском балансе остались только профессор и команда командировочных. С коллегами по торговле она общалась исключительно по делу, отсекая любые намёки на интимное. И, погрузившись в науку с головой, ей хватило ума сообразить, что вот так регулярно и не пересекаясь друг с другом, они дружат с ней неслучайно. И знаки внимания тоже как-то по особому дополняют друг друга, не повторяясь совершенно.
  - Ты для них теперь гетера высшего ранга, - пояснила суть проблемы Нина, - они заранее пишут заявку на стене Керамика и у тебя нет простоев и запарок с гостями. Про стену Керамика и гетер в Афинах она от своих почитателей что-то слышала, поэтому удивилась только сговору:
  - Сговор приезжих мужиков по пользованию бабой? - Что за хрень!?
  - Зиночка, напоминаю, они не просто мужики из соседней котельной или ремконторы, а видные учёные. Не ниже кандидата наук! - С тобой ищут встреч четыре профессора из исторической науки и восемь почтенных доцентов. Они в тебе видят неогранённый брильянт и каждый шлифует только ему знакомые грани. Теперь ни у одного из них нет любовниц дома, только ты в Москве. И к встрече с тобой все готовятся солидно. Они не досужие бабы на скамейке, но мне передают скрытым текстом, что ты сокровище.
  - Не врут?
  - Мы такие, какие есть.- Чтобы просто подышать и поиграть с тобой, работают над собой. Вся эта дюжина из научного мира от Минска до Красноярска. Ну и от тебя идёт что-то, похожее на романтику. Им под сорок и больше и про эту штуковину у каждого своё представление.
  Услышанное Зиночку порадовало и она работу над ошибками продолжила, припоминая сказанное и затронутое каждым из гостей. Теперь голова свободна для мыслей и она обнаружила в себе неожиданную лёгкость ума. И стала раскручивать в себе эту фишку. Когда из торгинспекции пришли в очередной раз, она играючи поставила их на место. И про её секцию забыли надолго.
  
  Самая ранняя ПРЕАМБУЛА К ПРЯНИШНИКОВОЙ 1940-54 годы
  
  А теперь о личном и интимном самой Нины Прянишниковой. Она была третьим ребёнком в семье инженеров-строителей, брат погиб в первые же месяцы войны, сестра-медик ушла на фронт и тоже была где-то рядом со взрывами в прифронтовых госпиталях. Нина вышла замуж за молодого офицера-танкиста и не провела с ним и недели, как того отправила на фронт под Смоленск. Он погиб через два месяца, сгорев в стареньком бензиновом танке. Нина никуда из Москвы не уехала и всё самое страшное испытала на себе, отстояв положенное на крышах в дружинах МПВО и воюя с немецкими зажигалками. Отец и мать попали в инженерные войска и наводили переправы и прочее необходимое для армии, поэтому были и ранения и контузии, как на передовой. После войны в этой жизни они задержались недолго и ушли друг за другом. Сестра-медик переменила специализацию с хирургии на пульмонологию и стала работать в санатории в Подмосковье, там же и проживая. Так Нина в громадной квартире из двух комнат с нишами и закутками осталась одна. Поскольку кандидатскую она защитила ещё в войну, то положенная по закону дополнительная комната так и осталась за ней.
   Защитилась она рано и блестяще, поэтому на кафедре Передней Азии и Северной Африки сразу стала своей. Знание восточных языков для профессии было необходимо и она их выучила очень быстро, имея базу из тюркского и фарси ещё по школе от учителя французского из Бухары. Он же приучил к тонкостям и изыскам в звучании фраз в лингвистических играх с поисками корней слов и значений. Она на его кружковские занятия ходила, как на свидания, а учитель этим профессионально пользовался и в раскрытую душу девочки вкладывал логику мысли и чувствования. Он ушёл в ополчение и погиб в первую же неделю, а его жена принесла ей завещанное мужем научное наследие, к которому имела отношение и сама.
  Так что, зная истину из первоисточника, а не вольных переводов, Нина лучше чувствовала себя в научных дебатах. Свобода мышления в их роду прививалась с детства и Нина легко ориентировалась в хитроспелетениях научной сферы, дистанцируясь насколько возможно от групповщины и корпораций в научных течениях. В любых дебатах и дискуссиях она добиралась до первопричины и оперировала именно с ней. - Кто зачал и кто выносил? Её этому учили дома и в науке оно пришлось к месту. Античность и большая древность начальников в научных верхах особо не напрягали приверженостью принципам партийности и марксизма, поскольку архаика этого среза времени была и первозданной и не очень натоптанной ордами соискателей степеней и научных званий. И свою нишу она заняла легко, никого не затрудняя и не подпирая.
  Точную картину гибели мужа передал его товарищ, который после госпиталя пришёл домой и всё рассказал. Он был весь обгоревший и чудом сохранивший зрение. Они стали дружить, а потом у Нины легко вышло стать его любовницей. Дима говорил, что он теперь ей и за Серёгу и за себя. Началось ещё в войну и каждый отпуск в семье он использовал для свиданий с ней. Полегонечку он проникался удивительной тонкостью ума и обаяния жены своего друга, с которым начинал в одном потоке в танковой школе ещё до войны. Он с ней общался и за него тоже, как бы выдавая женщине положенное от мужчины. Близость вышла легко и инициатором стала Нина.
  Будучи научным работником от бога, она находила и извлекала из кокона рутины первичный материал и прокачивала его на предмет достоверности и научилась из косвенных и невзрачных фактов извлекать жемчужины идей и истин. Чтобы интимная компонента их дружбы не утонула в рутине физиологии, она предложила Диме собирать истории фронтовых амурных похождений. Не байки и анекдоты про ординарца Ванька и жену командира, а настоящее и не приукрашенное. И если история была стоящей, то награждала мужчину по-женски. Поскольку она Диму немножко любила, то получалось очень интригующе и Дима стал заядлым коллекционером. За четыре года войны и три госпиталя набралось порядком и они вместе перечитывали любовные истории на выбор. Себя коллекционер не выпячивал и эту часть военной истории она извлекала отдельно и под настроение. С ней он откровенничал, будто на исповеди, не чинясь и не таясь.
  У Димы была дочь довоенная и сына он зачал в один из отпусков после госпиталя, как и все офицеры, таким образом страхуясь от неминуемого на фронте. Нину к этому времени он уже любил по-настоящему, но переиграть с женой не получалось. И оба любовника не питали иллюзий, но честно отдавали нужное в страсти и некоторой привязанности. С Ваньком и прочими обидчиками её соседки он разбирался сам и без особых просьб, а по выражению глаз женщины.
   Появившийся не так давно на женском небосводе Петя Чернышёв стоял особняком и с ним у неё были особые отношения. Женский инстинкт подсказывал перевести их в разряд долгоиграющих. Умной женщине мужского ума недостаёт всегда и тяга к нему хлеще самого отвязного наркотика. Самая изощрённая блядь не может сравниться с умницей в страсти и самосожжении ради любви. И это не столько секс и обожание с проникновением, сколько погружение в мужское существо и парение в его космосе. Будучи женщиной проницательной, она обходилась без лишних сцен и ритуалов, погружаясь в нужное и получая желаемое без колебаний и вечных женских сомнений. Табели и ранги расписаны заранее и от каждого она получала без промедлений, воздавая честно и тут же.
  Дима был для тела и амбиций, а Петя стал для сердца и души. Иногда, готовясь к встрече с Петей, она перелистывала амурные истории Димы и с болезненным удовольствием становилась то санитаркой на передовой, то проводницей в поезде, то связисткой в штабе, то чужой женой, гуляющей от мужа, то ещё кем-то, желающим утопить жажду жизни в страсти наспех и без последствий. Все истории написаны со слов мужчин и там не тот угол, под которым видела женское она сама, но всех объединяло одно, известное от веков - комплекс Зевса. И если ты настоящий мужчина, то покрыть собой обязан максимум женщин! И это обыкновение перетекало из века в век, из эпохи в эпоху, из цивилизации в цивилизацию, невзирая на правила и мораль и насмехаясь над ними своим величием.
  Число интимных историй для альбома росло и каждая встреча однополчан Димы в парке Горького приносила несколько новых сюжетов и коллизий. Однажды он уговорил Нину пойти с ней и она погрузилась в мужской мир, поражаясь, как они в нём живут, не черствея и не дичая. За ней не волочились и про мужа выслушали молча и с почтением, из ополченцев того призыва мало кто уцелел и её муж был как раз в самом начале братских могил, рассыпавшихся по Старой Руси. Дима предъявлял Нину в качестве реликвии и она прониклась мужским пиететом и почитанием. При ней они были рыцарями без упрёка и она едва удерживалась от соблазна спросить одного такого правильного подполковника про его личную ППЖ в танковой части. Со слов Димы она знала, что эта Верочка была сущей стервой, теряющей бумаги, путающей номера приказов, но готовой ублажить своего покровителя сию минуту хоть где и удовольствие доставить по первому разряду. Бельё и прочее любовное у неё всегда чистое и запашистое. Дима в грехе с ней не признался, но Нина и не настаивала. К истории Верочки прилепилась закавычина с лейтенантом, которого эта сука спровадила в штрафбат, спровоцировав по-женски и не дав по-блядски. Лейтенант через полгода вернулся в часть и с помощью одной дамочки из полевого госпиталя устроил обидчице "козу" - подменил средство антибэби на поливитамин в той же упаковке и та забеременела. Делать аборт при публичности своего статуса она не рискнула и её перевели в глубокий тыл, а потом и вовсе в какую-то гражданскую контору. Про это, как и положено рангу истории, знали все, кроме нынешнего подполковника. И грубовато шутили, избегая прямых намёков.
  Так вышло, что эта компания для неё тоже стала близкой, её приняли к себе и мужчины сами звонили и спрашивали, что и куда надо прибить, перетащить или обустроить иначе. Как-то они после сугубо мужского пикника спросили разрешения немножко посидеть у неё, чтобы дождаться ночного поезда для приехавшего издалека, поскольку её дом недалеко от Ярославки. Она согласилась и компания за чаем с пирогами в десять мужиков с погонами не ниже майорских пятикомнатную разнокалиберную коммуналку сильно впечатлила. Дима к этому отнёсся слегка неприязненно, однако потом утих и принёс новую историю про медичку-румынку и нашего танкиста. Он доверял только им и от лётчиков и артиллеристов ничего на веру не принимал и не записывал.
  
  Год 1951. Как бы расширяя базу данных для научной работы Пети Чернышёва о порошковой металлургии, Нина Прянишникова хорошенечко покопалась в литературе и нашла очень многое, для себя неожиданное и интересное. Оказывается, традиция порошковой металлургии не имеет точных истоков и первооткрывателей и везде появлялась уже в готовом виде. То же самое касается стали для клинков, которая не могла появиться ни у кого из потомков по ряду веских причин. И шумеры, и древние царства Египта их имели, как лекарство от кашля, прописанное в граммах и минутах и всё это хранилось жрецами без редакции и комментариев веками и тысячелетиями. То есть, придумал кто-то из более древних, а эти не прямые потомки пользовалисьуже готовым. Она особо не доверяла нынешним столпам создателей истории цивилизации, зная точно исходные материалы. Дыры и белые пятна в истории есть и они замусолены политиканством жрецов более поздних эпох. И дистанция по уровню развития между истоками и пользователями доантичности была очень солидная и не менее 500-800 лет. А жили они где-то по соседству, иначе всё это ни во что логичное не увязать. Мифическая Атлантида или Гиперборея где-то были наверняка и у нас просто нехватает ума для системных поисков.
  Когда Петя в очередной раз забежал к ней, Нина его притормозила и выдала свою записку с картами, схемами и списком литературы. Тот внимательно всё просмотрел, кое-что прочёл до буковки и запятой и потом сказал:
  - Нина, такой подарок в ссылки и библиографию не упрячешь. Ты же раскачиваешь основы! - Разве нет?
  - Вообще-то, да! - Только у нынешних коллег-историков революцию не совершишь. Там академиков столько, что до революции 1917-ого не дожить и твоим внукам.
  - И?
  - Опубликуй у себя, а меня назови источником или соавтором, как выйдет.
  - Тебе важно слово, само слово и бог с ним, с результатом?
  - Да.
  - Нина, я тебя обожаю, - сказал он и она улыбнулась. Они не впервые не обсуждали чужие интриги и не копались в ископаемом и истлевшем от столетий нижнем белье. Идея в чистом виде, реализованная совместно, имела такую же волнительную окраску, как и любовные истории поэтов, султанов и наложниц. Исследование порошковой металлургии совместно с ним высокого градуса общения не переменило и всё кончилось, как и всегда - лицезрением правого плеча и левой груди у искусительницы. Он туда только смотрел, а в ней всё вздымалось и кипело, будто в объятиях Димы. Будь на ней бельё и прочее женское, оно бы задымилось и вспыхнуло, а так, без ничего под юбкой и блузкой - только смута истечения и волнение.
  - Знаешь, Петя, мне кажется, пора дружить домами по-настоящему. Не думаю, что Юлька будет противиться, - предложила Нина в завершение рискованного опыта с грудью и плечом.
  - Ну, не знаю! - Она ревнива до не могу. А у нас с тобой всё же что-то очень глубокое. И это твой материк, где я гостем. И мне очень нравится играть с умницей всех эпох и народов. И эта игра на невинную дружбу не похожа даже из космоса!
  - Насчёт игры - не думаю, что это игра. И не гаремные посиделки тоже. У нас серьёзные отношения мужчины и женщины, которые всё интимное и сокровенное до соития и излияния не доводят. Мы вот так близки давно, у нас многое сложилось, как у супругов и не ниже и нет нужды ограничиваться тайными свиданиями. Я хочу видеть тебя и в других местах и различном обществе. Петя, это нам поможет, уверяю.
  - У нас дома и при Юльке ты не удержишься от откровенного взгляда, пусть и тайком? - А если она увидит, то всему конец!
  - Ты не хочешь конца? - припёрла женщина мужчину.
  - Нет!
  - И я тоже! - Так что будь так добр, не губи наше с тобой. Я сделаю то же и мы будем тетешкать ваших деток и обогащаться тайным. У нас общего уже материк! И нам тесно в рамках свиданий.
  - Да, - кивнул Чернышёв, - вот угораздило так сблизиться! - А ведь поначалу ничего такого.
  - Петя, это не простая близость ради обладания и слияния. Нам интересно вместе. Дышать, толковать и обсуждать твою Юльку. Стенаю и изливаюсь я с другими! Вот и ты сделай так же.
  - Думаешь, это просто?
  - Я тебя и выбрала из толпы жаждущих потому, что ты умница и сумеешь всё. Так что, Петя, у нас сложилось с самого начала, не испортилось за годы и вырастет во что-то более зрелое.
  - С тобой быть трезвым и холодным не получится никак: от твоего вида я так возбуждаюсь, что недалеко до состояния меджуна! При Юльке такое очень опасно. - Застукают нас непременно.
  - Насчёт "застукают" - возражаю - нет, этого не будет. А по поводу общего материка, согласна, туда мало кто попадает и мне нравится уединение. Немножко хандры и сплина - и вот она, моя нега и ленное созерцание мира.
  - Однако со мной ты больше хищница, чем текущая и ленивая сука. Чуть расслабишься и всё - считай покойник. То есть, спускающий носом любовник. А ты на его глазах меняешь бельё и чулки по пять раз, выбирая гармонию рисунка с губнушкой.
  Женщина с удовольствием выслушала мужчину и ответила отшлифованным бессонными ночами текстом:
  - Ты прав, мы уже не друзья, но и не любовники. Поэтому: а) хочу сохранить прежнее, б) подумать о будущем. Ещё полтора года здесь - это срок большой и его надо использовать по-настоящему. И когда вы уедете к себе, отношения созреют до нормальных московских и нам будет легко общаться просто так. Вы, бывая в Москве, приходите ко мне запросто: я не родня и со мной никаких обязанностей. Бог даст и я как-нибудь загляну к вам и одарю Юльку артефактом мирового уровня. Она умная девочка и пойдёт очень далеко. Я это чую.
  - Хорошо, допустим так, с чего начнём?
  - Ты сам-то этого хочешь?
  - Разумеется, такие умницы и красавицы где попало не водятся. Одна у меня дома с детками играет, а вторая ты.
  - Ладно, начнём с того, что в эти выходные вы приходите ко мне и Юлька чуточку от деток отдыхает, а мы с Зиночкой и Наташкой поиграем в мамочек и тётушек. Если хочешь, можем пригласить моего знакомого, он воевал под Москвой с моим мужем.
  - Зиночка и Наташка - это кто?
  - Моя соседка - Зиночка, ей чуть до тридцати и её дочь - Наташа, она учится в четвертом классе. Зиночка любит учёных и чуточку рассеянных и вы ей понравитесь сразу же.
  Чернышёв согласился, а выйти из дому и не к родне и вообще к славянам понравилось и Юле. Погода выдалась отличной и деткам не пришлось маяться в квартире Прянишниковой, с ними играли в скверике и угощали чем угодно.
  Так началась новая эпоха Юлии в бытность в Москве. После первого раза ей очень понравилось и они дважды в месяц стали бывать у Прянишниковой. Дом настоящего учёного Юлии пришёлся по душе и она подружилась с преподавателем по-настоящему. Нина была талантлива и в науке, и в педагогике, передавая знания и методику понимания предмета науки умело и основательно. Дима в такие дни с удовольствием бывал у Нины и разделял почти всё из её действий для восточных гостей. Что-то особое в отношениях подруги с Петей он учуял, но оно не отдавало криминалом совершенно, там было поклонение научному гению Нины, а этим никто особо себя не стеснял и раньше. Совсем переменилась и Зиночка, которую Дима и корпорация фронтовиков совершенно освободили от наездов заведующего. Профессора она-таки соблазнила, но на том и остановилась, чем стала ещё дороже.
  С публикацией статьи о порошковой металлургии в академической науке вышла особенная шумиха и она вызвала большой резонанс. Металлургам это только прибавило основательности и исторической глубины, а историкам пришлось вертеться, как угрям на сковородке. Чтобы не подставлять Нину, Чернышёв сместил акценты так, будто у металлургов есть своя база данных и она объективна по всем параметрам. Что там в эти эпохи выстраивают историки, их не касается совершенно, поскольку он имеет точные адреса находок, глубины горизонтов до сантиметра в траншеях раскопок, а так же цифры и расчёты датировок, которые по решениям съездов, конгрегаций и инквизиций не меняются уже сотни лет. И у них появился общий вектор научного интереса.
  Потом Нина эту линию выстроила очень тщательно и в уже готовой диссертации Пети генеалогия проблемы выглядела вкусной и самостоятельной компонентой. А у себя в реферативном журнале она сослалась на металлургов, которые исследованиями ископаемого и точно датируемого материала пришли к аналогичным выводам. Завкафедрой истории цивилизаций проглотил эту пилюлю молча, понимая гибельность любой дискуссии. За широту и результативность поиска Прянишниковой накинули лишние часы лекций и немножко похвалили на публичных мероприятиях. Нина отметила мудрость молодого соавтора и надёжное плечо, без которого сотрудничества не бывает.
  1952 год.
  Вся эта катавасия проходила на глазах Юлии и она прониклась пониманием многого, в том числе и деловой хваткой мужа. И уже в работе над собственным дипломом она имела чужие навыки, принятые за собственные, которые прижились и проросли. Дружба и тесные отношения с Ниной для Юлии вылились в душевный и умственный комфорт, возможный только с единомышленником и коллегой. Петя, занятый своей диссертацией, отошёл от домашних дел не так далеко, понимая свою роль, которая в природе никем не заменяется. Особенно с женой и детьми. Ну и молодость, она легко одолевала препоны и не маялась от дороговизны принятых в обществе удовольствий, изобретая собственные.
  Визиты к Нине кончились тем, чем и должны - Дима по уши влюбился в Юлю. Выяснилось это, когда выходные Чернышёвых у Прянишниковой совпали с приездом Зои и во время шумной игры в больных деток и неграмотных родителей Дима сказал:
  - Петя, у тебя не семья, а восточный гарем! - Может, хоть одну гурию подаришь?
  - Димитрий Федотыч, вы хоть раз видели щедрых правителей? - Ну, чтоб с плеча и своё, а не казённое?
  - Не припоминаю.
  - С женщинами так же. Если гарем из любимых, то с ним до самой смерти: каждая из жён - частица души.
  Танкист взглянул на Зою и та кивнула, подтверждая верность повелителю. Там был такой холод, что мужчина поёжился и перевёл взгляд на Юлию. Она светилась и искрилась молодостью и сердце фронтовика, мужа молодой жены и отца десятилетнего сына и пятилетней дочери не вынесло искушения и влюбилось. Зоя и Юля это тут же почуяли. - Для Пети это обычная данность и он к ней привык. Записки и письма к ней шли нескончаемым потоком, невзирая на беременности и рождения деток. Если бы всё это происходило в современной Сицилии, Юльку давно бы украли и заточили в одном из замков на Внутреннем море. И наёмные стихоплёты создавали темы для грустных историй про Синюю Бороду и новую пленницу.
  А Нина припомнила начало собственной почти семейной истории с Димой. Это случилось после того, как танкист пришёл что-то устраивать по очередной в году перестановке мебели. Нина приняла работу, не чинясь и приготовила традиционный кофе по-турецки и, когда мужчина блаженно расплылся в удовольствии, спросила:
  - Дима, ты ведь наверняка трахал немок в Германии, какие они? - на что гость от удивления скривился, поскольку одно удовольствие перекрыто другим и не по его воле. И женщина, отметив это и угадав с реакцией мужчины, просто и роскошно расхохоталась. Нина в таких эмоциях выглядит исключительно и гость простил. И ответил по-немецки, подражая интонациям самодостаточных фрау:
  - Руссише оффицир, битте, волен зи шлафен мит бетт? - Ихь хабе медицинкарте цу дизе гемахт. Кое-кто отвечает именно так. - Мы смотрим на них на улице, в магазине и ещё где-то, а они либо отвечают, либо нет. Тут и фортуна, и прочее, что от нас не зависят. Кому-то нравятся брюнеты, кому-то лысые. А уж оглядываются вслед все!
  - Была такая, которую ты запомнил?
  - Да, была и только одна.
  - Как же в шеренгах русских оккупантов она выбралатебя?
  - Мы стояли в Верхней Померании и Геббельс наши танки расписал так отменно, что мой батальон "тридцать четвёрок" в рекламе не нуждался. А немки в своей массе больше прагматичны, чем патриотичны. Они уже кое-что знали про то, как занимали города мы и как наши союзники. - Телефон, слухи, живые беженцы и изо всего этого со временем получается реальная картина фронта на соседней улице и войны в городском предместье. Разрушений от нашей артиллерии самому городу было не так много, мы били по укреплённым точкам, улицам и узлам и разрушали под орех два-три дома где из десятка, где из сотни, а союзники высыпали на город тысячи тонн бомб и, только всё сравняв с землёй, сажали пехоту в студебеккеры и ехали в наступление. Если оставался хоть один живой немец и открывал огонь, они возвращались назад, чтобы переждать новую атаку с воздуха. Что могло остаться от улиц и бульваров в таком случае? - Правильно, одни пепелища! - Вот они и уважали руссише зольдатен унд оффицирэн за их точечную хирургию с мудаками соотечественниками. Где прошлись "летающие крепости" - ни асфальта, ни кустиков любви, а вонь пожарищ!
  - Вынужденно признавали и пост-фактум?
  - Да, слушая радио, читая газеты и не отворачиваясь от слухов уже большой диаспоры беженцев и с востока и с запада. Местные жители приходили на площади, где мы обычно стояли большим батальонным табором с дымящейся круглые сутки кухней и кузницей с электрической и ацетиленовой сваркой для текущего ремонта. То есть, полное натуральное хозяйство и все вокруг умельцы типа Левши. Танк - это штуковина не только броневая, но и механическая, там куча всего и всякого, которое от снарядов и фаустников выходит из строя и его надо ремонтировать. Провода, крепления, всякие кронштейны и дуги прочности - это же только на один бой и к вечеру любого удачного дня надо всё смотреть и шеманить, чтобы выйти в бой завтра.
  Пацаны тамошние тоже крутились рядом и домашнее для ремонта тащили из детского любопытства. Глядя на них, необиженных, подходили и женщины. Чаще это были молодые и вкусные женщины с табличками про свои нужды в мужском умении и наличие справки от магистратуры, что в доме нет заразы. Такие женщины в разрушенных городах есть всегда и мы их опознавали сразу. Они что у нас, что у заграницы одни и те же. Домашних запасов надолго нехватает, огородов с овощами у горожан нет и голод уже где-то рядышком, а в таком возрасте есть хочется всегда. Голод - штука неприятная и со стороны выглядит тоже ужасно. Голодновато бывало и у нас, так что этот вкус знаем.
  Чаще мы их кормили супом или кашей из котла и каждая немка с малышём или малышкой была счастлива таким приобщением. Собственно, женщинам было важно больше общение и словесная поддержка, чем насыщение и фразы обо всём они роняли непременно и мы их обычно понимали.
  - Покой души?
  - Да, обычно редкие уходили со своей пайкой далеко и что-то сказать в благодарность - это от многих. Наша еда им нравилась, особенно сытной и вкусной она была у нас, танкистов. И к нам такие гости приходили чаще, чем к пехоте и оставались подольше. Если какая-то краля всё же своего добивалась, то по одному к ней не ходили, второй шёл для прикрытия. А первому давали кроме автомата ещё и парочку гранат, на случай засады в доме или квартире.
  - А ля гэр ком а ля гэр? - уточнила женщина и мужчина подтвердил:
  - Уже потом, когда всё устаканилось и война закончилась, началось то, о чём ты говоришь. Однако мы к молодым фрау на улицах не приставали и в квартиры не ломились. Пока политики и командование решали, что и как, мы так в городах и оставались и жили в домах, которые указали квартирьеры по соглашению с их магистратами, а танки и технику прятали в руинах домов - очень удобно и с караулами тоже. Вот там-то про немочек мы узнали побольше.
  - Чистенькие и ухоженные?
  - Большей частью, да, они были либо из простых, либо мелкие буржуйки без грехов перед нами. В разных кварталах это зависело от его престижа. Хотя и в богатых кварталах были дома разные: и роскошные, и средненькие на наш взгляд. Ну и народ там тоже отличался.
  - В чём это выражено, если дом громадный и в несколько этажей?
  - Сами подъезды разные и богатых видно сразу, там у входа сидит дежурный и кто попало не зайдёт. Война своё сделала и теперь жильцы дежурили по очереди. В домах победнее и поскромнее примерно, как и у нас в старинных домах. И из приличных домов эти фрау без основательного макияжа на улицу ни ногой. Шляпки и всё такое - это не обсуждается и на голове у неё всегда. По ним-то мы и научились их различать ещё издали.
  - В оружейные прицелы?
  - Конечно, война и мы в стане врага. Всё, что просматривалось и простреливалось, было под наблюдением круглые сутки. Квартиры и подъезды тоже. Как-то молодая фрау вышла из дому в одиночестве, а возвращалась в каким-то гэрром под ручку и в свободной руке тащила тяжёлую сумку. Фрау из таких домов на рынок без служанок не ходили и ничего тяжелее дамского ридикюля не таскали, а тут такое. Гэрр по выправке тянул на офицера из пехотных, хоть и был в пальто и шляпе. Их тормознули, как положено, один смотрит документы, другой с автоматом чуть поодаль, а третий обыскивает и смотрит вещи. Не то движение или выражение лица и по команде старшего автоматчик шустряка пришьёт на месте без лишних слов. В сумке оказалась рация. Гэрр руки поднял и послушно лёг на тротуар. Где стоял, там и лёг, видно, кланялся не в первый раз и жить в конце войны захотелось особенно. Потом осмотрели квартиру фрау и нашли много интересного. Так что в прицел не только ножки рассматривают.
  - К вам приходили только из простых домов?
  - Обычно, да и чаще с детками, чтобы подкормить. Но фрау из солидных домов тоже бывали, хотя и редко, обычно присылали прислугу.
  - И что им нужно от оккупантов?
  - Чаще это бытовое. Ни электриков, ни слесарей у них не стало из-за мобилизаций в фольксштурм, а после бомбёжек разладилось многое и в квартире стало хуже, чем в лесной хижине: света нет, нагреватель не работает, кран прохудился и либо фонтанирует, либо не течёт, канализация раздолбана и со сливом проблемы. То же с окнами, форточками, балконами и дверями. Ну и крысы! Их эти фрау боялись панически и больше чем русских. Вместе с прислугой мусор они убрать могут, а с перекосами фаз, фокусами напряжения и воющими трубами - полный капут! И, глядя, как в доме напротив у работницы Мюллер русский Иван выправил рамы и приладил двери, чтоб открывались, госпожа Фогель завидовала, как чернавка и посылала горничную, чтобы прислали починить нагреватель воды и сделать трубы водопроводными, а не оркестровыми. Если что, то ребята могут по вечерам принимать душ у неё в помещении, а не на площади.
  - И никто не обманывал?
  - Редко. И то по глупости и бабьей жадности до удовольствий. К примеру, в моём взводе обеспечения ребята даже стирку устроили в одной из квартир. И там же крахмалили постельное. Ну и выглядели они сытыми и чуточку поддатыми вечером, но уже утром на батальонном разгоне все в полном ажуре.
  - Думаешь, они с этими дамочками дружили?
  - Конечно, когда солдат побывал с женщиной, командир видит за версту. И именно дружили! Хотя на одном месте мы подолгу не стояли. - Фрау уважили их, а те не выдали наружу про понятливость фрау и всем хорошо.
  - А что тебе, как командиру, бросалось в глаза особенно, когда переезжал из одного города в другой?
  - В больших и малых городах одно и то же: дети, женщины и старики и ни одного крепкого мужика. - Майн манн ист тот! - говорили почти все молодые и зрелые женщины. Может и врали, но я только тогда представил, как выглядели наши города в оккупации изнутри, глазами этих немок. - Ужас!
  - И поэтому ты немке просто вставлял и за грехи её мужа не отомстил? - Я правильно поняла?
  - В общем, как-то так. Ну и моя жена всю войну оставалась в Москве, так что ничего личного не испытывал.
  - И всё же верности Тоне не хранил?
  - На войне? - Нина, ты, верно, шутишь! Я за войну сменил несколько частей, а в наступлениях командирские машины и вообще через день были другими, я только рацию с собой таскал одну и ту же, чтобы не маяться с настройками. Немцы воевать умели и за командирами охотились, как и мы за ними. За месяц наступления у меня во взводах сменялись все! - Было шесть танков, осталось ноль! Мне сильно повезло, что только горел и ни разу не попал под фугас, фердинанда в бочину, фаустпатронщика в городе или болванку с самолёта. После контузии редкие возвращались в строй. Ванёк у Зиночки - не худший вариант контузии. Попал бы я под такое, ты бы меня ничем таким уже бы не достала - не доходит!
  - А я достала? - Разве мы не дружим целую вечность? - мужчина шумно выдохнул и махнул рукой, как бы всё и всех извиняя.
  - Нинка, я к тебе хожу чинить хоть что с удовольствием, а дома только с рычания Тони. - Чувствуешь разницу?
  - Не забудь, мы начали с того, что ты друг моего мужа. А этим дамочкам из Германии ты обгорелый зачем? - Мазохистки?
  - Чёрт его знает! - Может и так. Я видел разницу, как ко мне и как к другим.
  - И в чём же она?
  - У меня не было вертихвосток. Ну и выглядел я старше намного как раз из-за синевы на лице. Так что ко мне шли серьёзные фрау.
  - Кто-то запомнился особо?
  - Как-то раз пришли две пожилые женщины и попросили помочь в доме. У них провалилась кровля, проломила пол верхнего этажа и там уже никого из жильцов не осталось. Но пошли дожди и затопило уже нижних. Я и до войны инженерил на заводе, ты про это знаешь, так вот, выслушал этих фрау и взял двоих ребят с инструментом, они из Сибири, смекалистые и могут соорудить переправу даже из камышовых матов. Дом и вправду оказался гниловатым, как описано немками, и мы себя показали во всей красе и умениях. Стыдно об этом сейчас, но с этими женщинами мы были, как со своими! - Да, своими, у которых дети и им тоже надо давать ладу. Там квартировали три или четыре семьи, что-то их роднило, уже не помню, что. Двое пацанов и три девчонки от пяти до десяти лет, женщины типа тётушек и бабушек от сорока до шестидесяти, ну и молодые мамаши около тридцати годочков. Как и те, что остались у каждого из нас дома. Нам помогали таскать мусор и убирать на этой стройплощадке все и очень дружно. Когда всё там обустроили и сверху не текло, а внизу стало сухо и чисто, нам выставили поздний ужин со шнапсом и прочими немецкими удовольствиями. И к каждому приставлена молодуха, пристрелянная по ходу всего и всякого во время ремонта. Все чистые и опрятные, послушные и понятливые.
  - В постели тебя ждала блондинка?
  - Да, у неё волосы были чуточку завитые.
  - К ней тебя тянуло или был стояк и хоть к кому, лишь бы баба с грудями?
  - Вашу ревность, мадам, понял и уважаю. Отвечаю: - Уже к ней. За день мы как бы познакомились, нашли общий язык, она помогала с удовольствием, я это видел, поэтому хотелось только её. Про танк, синее лицо и прочее она сама догадалась и ни единого слова об этом. А вот о жене и детях только и речь. Видно, у самой был такой же муж.
  - Имя помнишь?
  - Эрна.
  - Значит и впрямь не рядовой трах. А что ты чувствовал, укладываясь с ней, то же, что с Тоней?
  - Я просто хотел женщину, до тьмы в глазах и вот она мне попалась. И ей тоже хотелось меня. Эрна оказалась изумительной с первых же минут и у нас с Тоней такого не было ни разу! У Эрны двое ребятишек и она чуть постарше Тони. А муж до войны был кем-то в магистрате, то есть, белая кость.
  - Это она тебе в постели сказала?
  - Нет, ещё в течение дня, когда был ремонт крыши и верхнего этажа. Мы к тому времени по-немецки кое-что понимали и за столом могли обходиться без переводчика. И по возрасту она мне подходила вполне удачно: мне тридцать, а ей двадцать пять.
  - Она бы дала, даже если бы знала, что муж прячется где-то в лесах Баварии?
  - Мне, Нинуля, при обычных делах и обхождении редкая женщина отказывает и так, а тут и обстоятельства. Ей хотелось меня, стало ясно ещё днём. И потом за занавеской на верхнем этаже она вымыла меня, я тоже сделал с ней и такое не могло быть наспех. Мы с Тоней ничего подобного не пробовали, может, не то время было, а может - не успели. Так что первая вымытая мною женщина - Эрна.
  - А что она немка и её муж мог насиловать кого-то из наших - тебя не смущало?
  - В такие минуты обо всём забываешь, только овладеть и слиться.
  - А потом, в казарму не потянуло, чтоб не привыкнуть к домашнему?
  - К чистому потянуло, а в казарму - нет! Всё у нас с Эрной вышло по полной программе. Как и у моих сибиряков. Справные им женщины попались. Ни один даже шутя свою подругу блядью не назвал, хотя и немки. Но на наших не похожи совершенно! - Ни у кого.
  - Ещё раз в гости звали?
  - А то, конечно, им так повезло с нами, что сами потом приходили с детками и гостинцами. Но придти к ним не у всех вышло. Я с Эрной больше не виделся, а мужики со своими фрау ещё пару разиков повидались.
  - Русаков зачинали? - улыбнулась Нина и Дима ответил:
  - Мы выучили фразу по-немецки и сначала говорили:"Киндер махт?" А они: "Я, я, киндер - зер гут!" И тоже улыбаются. Может, и в самом деле этого хотели, а может и забавлялись. Сейчас я так на это смотрю, что они были вполне к такому готовы.
  - Они вас с мужьями, наверняка, сравнивали. Вот и подставлялись всяко, чтобы убедиться по-полной.
  - И Эрна из женского любопытства готова зачать русака, имея на руках только что выкормленную немчуру? - Тут ты права. Я видел, что она нас сравнивает и мужа этак тихонечко отпихивает, чтоб не мешал.
  - Любовницы всегда лучше жён, может, поэтому?
  - Тогда я думал иначе и многое не понимал. Да и годков мирных было всего-ничего, чтобы в таком разбираться, а военные амуры и пахнут совсем не тем.
  - С другой же стороны, эти немки могли приохотиться к дармовому и тогда это уже натуральное блядство.
  - В принципе, такое возможно. Мы в этом городке прожили недолго и потом попали в раздербаненый Лейпциг и там тоже стояли среди руин, а квартировали в домах поблизости. Опыт общения уже появился и меж собой ребята толковали и про многих фрау из домов невдалеке знали порядком: сколько деток, какова сама, что умеет по-женски и чего надо от мужика в её доме. Блядей шельмовали сами немки. Одна мудрая фрау об этом сказала так:
  - Гитлер послал наших мужей в Россию, а вы их там убили. На то божья воля. Но теперь вы здесь и сделаете нам деток вместо убитых, на то есть наша воля. Думаю, мы сговоримся и без создателя.
  - И вы постарались?
  - Понимаешь, Нина, именно с этими вдовами сложились отношения. Перекорёженные войной, недолгие и изувеченные, но человеческие. И они реально оценили, кто зверь: мы или Гитлер. Славянские орды оказались нормальными парнями и мужиками и грамотная немка не могла этого не оценить. Ну и немецкие мужики, что помоложе и уцелели, где-то прятались, это им репутацию тоже не поднимало. А мы - победители, ходим по улице в открытую и всё бегущее и шевелящееся не отстреливаем. Женщина всегда выбирает победителя. Ты историк и это знаешь лучше меня.
  - Да, знаю и даже с цифрами. У нас поколение мужчин 1915-1925-ого годов выбито на 25-30%, а у них на 35-40%, потому что страна поменьше. Вдов у них осталось больше нашего, если судить по потерям. Но у нас и женщин погибло в бомбёжках и оккупации поболее, так что в целом по пропорциям мы равны.
  - Когда сидишь в танке и видишь мир в прорезь панорамы, то ценности менятся сильно и иногда загадываешь желание, чтобы потом, выпить сто грамм и не маяться сомнениями, выполнив даже пустое и никчёмное.
  - Например?
  - Дело было в Житомире. Там наша исходная позиция для атаки чуточку прикрывалась аккуратной беленой хаткойи пышным садиком на взгорке. Противнику из-за этого дворика и садика наши танки не видны. И я решил, что хозяевам домика выкачу полный стол самогона за божью волю поставить домик тут, а не ниже. По команде "Атака!" мы вырвались из укрытия и успели раздолбать позиции немцев раньше, чем те пристрелялись. Я после боя пришёл в тот домик с ребятами и гостинцем, а там дед с усами и бабка себе ничего. Хозяева узнали суть дела и домик тут же загудел от родни и соседей. Откуда все взялись! И ни одного молодого и молодухи! - Надёжно спрятали.
  - И от вас тоже?
  - Тогда был такой азарт победы, что мы бы этих хохлушек просто скушали.
  - Наши - другие?
  - Конечно! Я читал мемуары немецких генералов и никто про румынок и мадьяр не говорил подобного. Для них любые оккупанты - это победители.
  - Мы тоже?
  - К сожалению, да!
  - А когда включается тормоз и ты не сильничаешь и не стреляешь, а говоришь и стараешься понравиться?
  - Это написанов её глазах. На войне такое понимаешь влёт, иначе смерть. Эссесовки и фрау, верные фюреру до конца, в модных платьях на улицах тоже были и выпендриваться поначалу у них выходило, но недолго. Вот с этими не церемонились. И командиры делали вид, что ничего не происходит.
  - Как, по-твоему, выглядит племя деток от русаков? - Их мало и они в остракизме или их много и они на волне?
  - Войну в городах и деревнях Германии закончили около трёх слишним миллионов наших солдат в самом биологическом цвете, от двадцати до тридцати лет. - Не стреляют, города уже чистенькие, молодых фрау на улицах море и они одеты так, что нашим женщинам и не снилось. Обычные женщины на улицах. И весна на пленере! Кровь играет, а душа поёт потому, что живы. Ну и нас уже не боятся и на улице не шарахаются.
  - Для ухаживания и прочих дел мундир не очень подходит, разве нет?
  - Когда идёшь в увольнение или на патруль, то выглядишь на все сто! И русская удаль и достоинство этих фрау очаровали. Мы на их мужей не похожи совершенно и это тоже немочек привлекало. Незамужних там было очень мало: их видно сразу и время на них тратить не хотелось, поскольку с замужними и вдовами проще и быстрее.
  - Нетронутые девицы кого-то интересовали?
  - Молодых парней до девятнадцати лет. Кто ещё полной власти над женщиной не имел, запаха промежности не чуял и витал в романтических облаках.
  - Ты хоть одного такого знал?
  - В моём батальоне не от мира было трое. Связисты. Один где-то добыл такую лорелею, что мы думали - украл!
  - Как Пётр Первый Екатерину Скавронскую?
  - Вроде того. Мы выехали по тревоге на выплывшую из зоны союзников бронегруппу с пехотой на бортах. Суеты было больше, чем боя и мы их просто утопили в реке. Прижали к воде, спихнули и расстреляли, как беляки Чапаева. И когда вернулись на базу, вижу у связистов эту лорелею. Она прилипла к юному сержанту и лопочет: кёниг Волёдя, кёниг Волёдя. У них там отдельное хозяйство и я ему разрешил до утра дамочку приютить, а потом сдать в комендатуру.
  - И он сдал?
  - Я б его уважать перестал за это. Пока все спали, она сама исчезла. Но в самоволку к ней он бегал каждую ночь, пока не переменили дислокацию. - Война!
  - Однако кофту из тумана и юбку из шёлковой травы он не разодрал и без одежды на скалу не выставил!?
  - Романтик иначе поступить и не мог. Уверен, он так её девушкой и оставил. Лорелее было не больше пятнадцати-шестнадцати, школьница, скорее всего, она отбилась из колонны беженцев после ночной атаки этой бронегруппы. Связист по-немецки знал прилично, им это положено по штату и она к нему прилипла сразу же. Наверняка помнит его до сих пор.
  - Сколько бы ей исполнилось сейчас?
  - Чуть больше двадцати. Самая яркая пора для любви.
  - Твоя Эрна была до этой лорелеи?
  - Нет, уже позже, мы опять сменили место и заняли большой город.
  - Братание с чужими жёнами командование одобряло? - Согласись, моральный дух неприятеля таким образом подрывался без единого выстрела.
  - Насчёт духа согласен, но не путай причину и следствие.
  - Военные победы СССР ослабляли дух всей Германии - причина, а желание фрау отдохнуть с русаками - это следствие?
  - Вот именно! К тому же, во время боёв за Германию и сразу после Победы командовали люди войны и они знали меру свободы, которая необходима, чтобы не очерстветь и не сойти с ума. Это, как ты называешь, "братание", было пониманием момента. - Именно так и тогда! Потом военных сменили политики и всё поменялось. Однако основы мира с немцами заложили именно военные!
  - Я не представляю себя на месте взрослой немки. - Десять лет верила в одно, а тут вот оно - другое! И всё это за несколько месяцев. Видно, у нас разная генетика.
  - Да, Нина, они не вы! И победившая Советская Армия в побеждённой Германии со всем своим натуральным хозяйством, поражая союзников всепогодной автономностью, стояла ещё несколько месяцев. Если принять, что везде было так же, как в нашей дивизии, то мы помогли, примерно, одному миллиону немок. Кто-то отстоял наряд, автомат на одно плечо, сидор с гостинцами на другое и к фрау на блины. И те их ждали. Некоторые говорили о женитьбе, но такое миролюбие тут же придавили. - Не созрело! Ну и мы со стариками и женщинами не воюем. Поэтому и не было потом партизанской войны в городах. Немножко недобитков из фашиков где-то прятались, но их боялись и избегали сами немцы.
  - Сифилиса и триппера не опасались?
  - Нет, домашние немки в этом деле, понятно, чисты и справки из магистратуры у всех были настоящими. А вот с шалавами на улице, там, да, там как раз и хватали орденана грудь за скорость и риск. Шалав ловили и пускали по кругу ребята из ударных армий, а там одни зэка и штрафники и они жили поменьше штурмовиков и танкистов, хотя и большей частью пехота.
  - Ты говоришь, на улицах только женщины, дети, старики и инвалиды. А где же цвет Германии? - Воевали-то явно не все. Там до войны было 50 миллионов жителей.
  - Это не так много. Половина - женщины, 25 миллионов долой, старики, дети и зелёная молодёжь - ещё десяток и остаётся 15 миллионов, которым надо содержать страну и армию и восполнять собой Вермахт до 5 миллионов. Убито на фронтах к концу войны миллионов 7-8, вот на улицах и пусто. Если бы немки не рожали деток исправно, начиная с 1929-ого года, когда они свернули к военной экономике, то восстанавливать Германию было бы уже некому.
  - Я про эту часть их истории читала многое и на разных языках, людские потери в войне немцы тщательно скрывали и перекачивали людские ресурсы отовсюду в саму Германию. Сельское хозяйство и гражданская индустрия подкармливались ресурсами рабов из СССР, Польши и других оккупированных и вассальных стран. А это многие миллионы. Поэтому их потери на фронтах не так заметны, а инвалидов и увечных убирали с глаз подальше.
  - Вот эту публику из "эмигрантов" и прочих фольксдойчей вместе с пионерами и пенсионерами в январе-апреле записывали в фольксштурм, который мы выбивали из подворотен, как слепых кутят. Их ставили для борьбы с танками в городах и предместьях. К тому времени мы научились многому и бока и задницу танков им не подставляли, чего правильный городской немец просто не мог постичь. Они оказались намного хуже нашего ополчения в 1941-ом. А остальные немцы из бывших вояк, а это тоже миллионы, либо сидели в лагерях у нас и союзников, либо прятались по всей Европе. Союзники с военнопленными особо не панькались и смертность в их зоне аж зашкаливала, на нашей территории было получше, потому что там остались фашистские лагеря и пленных немцев с сателлитами содержали в них до разбирательства военной прокуратуры. Свою долю "орднунга" они получили за всё своё сполна. И печи для "Юден" и "Остен" видели ещё неостывшими, а сами лагеря лишь слегка убранными от трупов. Вот тут-то прозрение для них наступило по-полной.
  - Я читала в англоязычной литературе, что русские иногда включали крематории и казнили эсэсовцев без суда. Только по нашивкам на форме всех выше рядового состава.
  - Такими делами занимались части НКВД, а эти ребята с нами не очень откровенничали. В принципе такое возможно, потому что эсэсовцев в плен мы не брали намеренно и такая традиция окопников подходила и энкавэдэшникам. Они же наши, русаки, и тоже истребляли эту сволоту до единого. А насчёт печей, это вряд ли. Пугнуть - да, всё же война и немцы - это противник, мало ли что требовалось тамошнему командованию. Чтобы не связываться с инспекцией союзников, расправы над эсэсовцами устраивали руками самих немцев, запуская в одну жилую зону окопников и СС. Окопники были более умелыми воинами и на равных без автоматов и парабеллумов эссэсовцы проигрывало все стычки. Попав в мешок окопников, никто не выживал. А энкавэдэшники следили, чтоб "справедливость" не нарушалась, теперь "Орднунг" (порядок) диктовали мы.
  - Разве СС и вермахт не содержались отдельно?
  - Это потом союзники стали заниматься политикой и выстраивать будущее Европы. А весной 1945-ого разоруженные немецкие части помещали в лагеря по месту разгрома и где придётся, на полях между лесами - тоже. Не возить же их по всей Германии, когда с транспортом туго, горючки маловато, немецкая нам не подходит и шальные фоккеры ниоткуда тоже летают. И в одном лагере поначалу могли содержаться немцы с мадьярами и итальянцами, уже не говоря про СС. Мы их ненавидели всех, особо не различая, поэтому про пауков в банке - это про них. Наши мужики в концлагерях держались друг друга с самого начала и до конца, и русские, и узбеки, и евреи, которых немцы невзлюбили особо, вот потому и выстояли. Европа - совсем не то.
  - Выходит, что немки и их мужья в вермахте - это не единое целое?
  - Знаешь, Нинуля, поначалу такая философия в голову не приходит - молоды и горячи! Но потом начинаешь соображать, что так оно и есть: эти ухоженные и понятливые фрау явно с другой планеты. И мысль, что такая женщина воспитывает убийцу и насильника в миллионном масштабе, в голову не идёт никак. Мы видели их заботу о детях и цену, заплаченную за это и относились к ним как к женщинам в затруднительном положении.
  - Ещё немножко и зарыдаю: так трогательно! - улыбнулась Нина этой фразе и Дима смутился.
  - Ладно, не веришь и не надо. Хотя в главном права: мужику нужна женщина всегда. А тут и сложилось так, что шло само собой.
  - Я про это и без тебя просвещена. А вот психологию немок ты мне приоткрыл, спасибо!
  - Ладно, прощаю, но пустые города - это по науке.
  - Кстати, о науке. Мне как-то попался реферативный журнал на английском, они про наших на войне пишут "по-научному"и как бы нейтрально. Так вот, в Польше за время боевых действий Советской Армии с декабря по март насчитали больше миллиона недобровольных половых актов женщин с советскими солдатами. И со старухами тоже. Вроде как проводили опрос в отдельных городах и деревнях и раскинули на всю страну. Такую же цифру приводят и про союзников во Франции. - Врут?
  - Про Францию не знаю, но Польшу прошёл без госпиталей и скажу, что городские пани русским жолнежам давали у себя дома при мужьях и за небольшую плату. Без мордобоя и признаков насилия тоже. Такса: за булку хлеба одна палка в постели, а за тушёнку - полный сервис. И это славяне! - Я с ними не грешил, противно! Хотя ударная армия в азарте боёв что-то подобное совершить могла. Но только первые день-два. Потом трибунал и пуля. Единично, такое возможно, но не система. Так что врут и здесь.
  - Теперь мы союзники, там коммунисты у власти.
  - Гнилая у них публика. И вашим и нашим. Там до последнего дня войны половина поляков воевала за правительство в Лондоне и это была самая сильная часть общества. Наша Армия Людова поляками виделась только среди русских танков и не более. Убери наши танки и лондонское правительство - вот оно, будто и войны не было и их доблестных жолнеров немецкие танки за пару недель не перемололи в муку! Немцы в этом отношении проще - они эту войну затеяли и сами за неё отвечают. Фюрера в виновники уже не заталкивают даже бюргеры в пивнушках. Поняли, что не катит. Вот они-то союзники будут понадёжнее. Сталинград прошли все! Мороз, жрать нечего, посылки с парашютом ветром сносит к Волге и полная безнадёга окружения. Вот тут-то они и хлебнули по-настоящему! И больше туда не хотят.
  Он повертел пустую чашку в руках и она спросила:
  - Сварить ещё?
  - Нет, Нинуля, пойду к своим спиногрызам, поди, заждались из гостей.
  Они расставались не так трепетно, как выходило у Нины с Петей и оба уже второй год ощущали новое космическое тело в созвездии Нины Сергеевны Прянишниковой. Дима надеялся, что эта комета улетит по своей орбите уже вскоре и навсегда, поэтому не возникал и не капризничал. Нина на этот счёт имела другое мнение и держала его при себе.
  
  За годы общения с Петей и Юлей Нина от них обогатилась многим, сильно помолодела и похорошела внутренне и воздавала Юлии, как могла, закладывая основы профессии и очень бережно прививая новые побеги для её научного дерева. Для своей линии в науке присмотрела направление и докторская диссертация могла быть в околопромышленной тематике. Там, где аргументы из железа, золота, фарфоровых чашек, тутового шелкопряда и прочего материального не путались в сетях политической софистики, которой становилась историческая наука. И первый научный контакт с Чернышёвым в этом плане был очень важным. Металлург точно провёл диагностику металлов от древних цивилизаций и установил единую технологическую схему для разных географий и эпох. И впервые ни одна влиятельная душа из столпов истории цивилизаций не возразила и не подняла визг оскорблённой невинности. Если и дальше следовать этим путём, вряд ли что-то сильно переменится.
  Петя защитился на "отлично" и без чёрных шаров. На ВАКе тоже пауз не вышло и в Кент он уезжал полноценным кандидатом технических наук. Приехали за ними и сёстры Юли, так что на этот раз гарем Чернышёва Дима увидел в полном составе. О том, что и Нина из гаремных дам, он узнал из общения с Юлей. Та ничего против новой жены не имела! Восточная семья собрала вещи и детей и вернулась в Кент, на родину.
  Трое суток в пути - это эпопея особая и о ней не здесь и не сейчас!
  
  ПРЯНИШНИКОВА вехи биографии 1954-58г.г
  
  Год 1954. Зиночка закончила техникум и стала заведующей кустом молочных. Из коммуналки переехала, но с Ниной дружит.
  
  Год 1957. Прянишникова защитила докторскую и стала самым молодым профессором в институте. На обмывание степени после ВАКа приехали супруги Чернышёвы.
  Так вышло, что у Зои было окно в концертах и она присоединилась к ним. Петя созвонился с Ниной и та привезла домой концертный рояль на время их визита. Само торжество прошло в фуршетном зале ресторана и в заурядную институтскую пьянку так и не вылилось, поскольку все гости при учёных степенях и званиях. Семью Нины представляли Дима, Зиночка с другом-профессором и Чернышёвы с Зоей. Виновница торжества надела строгий костюм с белой блузкой и была увенчана замысловатой причёской на голове, устроенной по блату кем-то из Зиночкиных знакомцев. Чернышёв привёз сделанную по его чертежу виртуальную корону, имитирующую эллинскую Клио и они своей семейкой наградили Нину этим ювелирным шедевром. Вещь была украшена восточными самоцветами в духе фантазий Фирдоуси и Хайяма и выглядела изумительно. Это был сугубо семейный подарок и от Сонгов с Кимами, его задумали давно и тихой сапой готовили для московской покровительницы самой удачливой невесты Востока советских времён. Некая дисгармония с английским костюмом наблюдалась, но в целом всё выглядело стильно и серьёзно. Нина корону потом почти не снимала и в турах вальса возвышалась надо всеми женщинами на высоте запредельной и волны ревности ощутила даже там.
  На этом торжестве было много народу, поскольку Нина вела курс на нескольких потоках и везде на её лекции ходили полные составы групп, а не только конспектирующие, поэтому приветствовать молодую профессоршу явились все, сдавшие сумму, для себя не обременительную, чтобы это в хорошем ресторане, а не институтской столовой. Такой пир стал реализованной идеей кафедры и студенческого профкома, а не виновницы, готовой к празднику даже на пленере, благо - май месяц.
  Несмотря на массу народа, Нина сразу же родню устроила возле себя и Петя с Димой сидели по обе стороны от королевы бала. Рядом с Чернышёвым сидели Юля и Зоя, а со стороны Димы - Тоня и Зиночка. Вся наука расположилась чуть поодаль и это был стиль виновницы - оппонентов и союзников держать на равном удалении, чтобы не шибко страдать от неизбежного предательства, в исторической науке очень распространённого. Коллегой и близкой подругой могла себя считать Юля, остальные - просто приятели идрузья с маленькой буквы. Сестра Нины так и не приехала, поскольку были проблемы дома. Но они и прежде виделись раз в пятилетку. Красивая женщина в науке - явление нечастое и Нина была счастливым исключением и стихов ей студенты с аспирантами писали немеренное количество. Она лучшие опусы читала публично перед своей лекцией и по воле автора могла назвать и его имя. И качество мадригалов заметно подтянулось к уровню классики.
  На этот раз без объяснений тоже не обошлось и Нина изо всех сил сдерживалась, чтобы нетрезвым ораторам не ответить в том же тоне. Дима и Петя сидели рядышком и словечки профессорши сопровождали мужскими эмоциямии без слов. Что она говорила этим мужчинам, ни одна женщина не слышала. К концу сабантуя расфранчённых и разпалённых ревнивиц можно было вешать уже пачками и если начать от зала на втором этаже, то до гардероба на первом не осталось бы даже живого места. - Академически строгая Прянишникова по одну линию женского фронта и дамы с макияжем в вечерних платьях в пол - по другую! На ворот закрытой блузки виновницы смотрели все, а на открытые бюсты генетических изменниц - никто! Даже те мужчины, научные концепции которых она критиковала и топила в логике аргументов, любовались ею и мечтали прижать в тёмном уголке, чтобы выяснить и про другое, где не так гибельно и можно чего-то урвать.
  Научная группа самой Нины Сергеевны из аспирантов и молодых кандидатов своего кумира обожала по-настоящему и теперь праздновала вместе с ней победу. О связи с восточным десантом они в общих чертах в курсе и в мужской поддержке в лице Чернышёва были уверены: его жена, любимая ученица их кумира, и красавица-пианистка прикрывали Прянишникову по всем правилам византийского искусства интриги и политеса. И если фраза "красота спасёт мир" может вызывать сомнения, то насчёт её магии вопросов нет: сама Прянишникова и её ближайшее окружениена этом празднике - тому яркое подтверждение!
  Выбрав удобный момент, Чернышёв от имени виновницы объявил о том, что она устала и они уехали к Нине домой. Дима с Тоней там задержались недолго и к полуночи в квартире Нины остались только Зоя, Юля и Петя, поскольку Зиночка сразу же уехала к профессору. Они немножко передохнули, переменили одежду и начали куролесить будто сейчас в Кенте и сегодня 25-ое число. Рояль и Зоя по очереди с Юлей - это лучшее развлечение, если учесть, что Петю подарили виновнице. Ну и ночь - громко не запоёшь и фортиссимо не сыграешь, а это ещё большее внутреннее напряжение и тончайший градус.
  Потом они гуляли по весенней Москве и немножко поспали. Утро и пробуждение наступило неожиданно рано, поскольку стали подходить те, кто на тусовку в ресторан не попал, но Нину уважал и хотел высказаться персонально. Так, промаявшись в протокольных делах до обеда, Нина собрала гостей и махнула на электричку и сабантуй продолжили на русском пленере. Зоя в таком месте была впервые и за виртуальным членом их роскошного гарема наблюдала с интересом. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы не понять, что Нина одна из них. По возрасту - как бы Альфия, а по темпераменту и типу личности - атакующий танк. И умна до обалдения! - Говорить с ней приятно даже таким прожжённым лицедейкам театра ревнивиц и завистниц, как они с Юлькой. Ну и у Нины, несмотря на это, ни капли апломба и высокомерия.
  Они нашли удобное местечко у лесного озера, расположились лагерем, обозначив территорию, и тут же разделись, подставив себя уже набирающему силу солнышку. Белая гурия и чёрные фурии - это всегда топливо для коллизии и единственный зритель старался соответствовать. У гурии всё на себе было французским и итальянским, а фурии блистали шедеврами ручной работы мастериц из Кента, не менее изящными и изысканными, в чём Чернышёв убедился уже давно. Но по достоинству и прочим таинствам женского гурия их превосходила и это заключалось в искорках насмешливых глаз, которые иногда загорались и сжигали всё вокруг. Сгореть с нею вместе - мечта несбыточная, но слухи о счастливцах не стихали и соискатели внимания не переводились. К тому же её лоно не вынашивало плодов и хранило запах изысканной девственности, перемешанной с изощрённым мазохизмом получать удовольствие от чужого слияния. - Фурии немели и белели только от своего!
  Женщины одарили собой всё вокруг, часть вещей с себя затейливо развесив на веточках и кустиках, большую же долю устроив на подстилках, у каждой собственная.
  Лесное озерцо с крутыми берегами и соснами вокруг выглядело удивительным оазисом рядом с мегаполисом Москвы. Небольшой подлесок у воды из ракиты и рябины со свежим запашистым листом и нежная поросль зелёной травы навевала мысли про Берендея и его царство. Развесистые грозди прошлогодней ягоды подсохли и почернели, не везде опав на землю и своим сумрачным тоном дополняли гамму многоцветья. Ну и запахи! - Это было настоящее сумасшедствие природы, беременной новой жизнью и выдающей из своих недр накопленное за студёную зиму. Особым запахом обладал любой корешок и почка на ветке и чирикающая птица вокруг венчала всё это своим победным гамом. У озера был особый пиршеский зал, а в самом бору было тихо и чуточку сумрачно. И в отсветах от противоположного берега чудились синие сполохи камыша и где-то там же крякающей утки. На это место Нина приходила нечасто, храня интим прежнего от юности, когда впервые её сюда привёл парень из выпускного класса, поспорив, что знает, где живут берендеи. И она наградила собой, позволив целовать себя и читать поэтическое и возвышенное ей. За двадцать лет природа мало что в себе переменила и прежнее очарование в сердце входило так же, как и когда-то.
  Тропа сюда так и осталась неприметной и ненатоптанной и они пробирались долго и уворачиваясь от зарослей кустарника, забивающего собой всё свободное пространство леса - сначала кусты, а потом деревья. Но оазис с озерцом во всём этом выглядел изумительной жемчужиной и его природа хранила очень бережно.
  - Ну, вот, любуйтесь! - сказала Прянишникова, раскинув руки на природный самоцвет и обернувшись к своим гостям. Вроде привела в сокровенную гостиную и там только таинства!
  - Да, - согласился Чернышёв, - это и есть Берендеево царство! - Восточные гурии место уже оценили чем-то внутри себя и приготовились к манёврам на территории противника. Что ни говори, а Нина им соперница всегда и обеим. Но сегодя и здесь - её день.
  - Звучит, будто Барток после сильного анабиоза! - добавила Зоя, уже напоенная прелюдиями шорохов и шелеста листвы и птичьих дуэтов и сольных партий, доносящихся отовсюду. В южных зарослях музыка совершенно иная. Ну и ароматы! Она взглянула на Нину, поняв, что здесь что-то из её сердца и истории. Юля была не менее музыкальна и восприимчива, чем сестра и к тому же хорошо чуяла как собственного мужа, так и притязания женщин на его внимание. Чувства и мир мужа она разделяла и понимала всегда, но не часто вслух и для соперниц. Она посмотрела на мужа так, что тут же оказалась в его объятиях и на ревнивые муки соперниц из-под ресниц налюбовалась вдоволь. Через минуту она выскользнула из его рук и сказала:
  - Петя, какое волшебство!
  Компания несколько минут наслаждалась пленером и потом устроилась на намоленное хозяйкой место в тени роскошной ветлы у берега. Чуточку освоившись с обстоятельствами и наговорившись о красотах русского пленера, Зоя и Юля обнаружили картину, которой не ждали и опасались всегда - Петя и Нина гармонично смотрелись во всей этой роскоши и, несмотря ни на что, выглядели хозяевами бала, а южные красавицы лишь гостьями! Видение такого кошмара прелести минуты слегка притушило, однако сёстры происходили из культурного племени с опытом выживания и искушению устроить сцену, чтобы сломать карту, не поддались.
   Подавила в себе ревность Юля, глядя на неё, смирилась и Зоя: берендеевщина ненадолго. Зоя отошла от них и стала собирать цветы, надеясь соорудить нечто, подобное короне с самоцветами, которую придумал для виновницы Петя. Петя всё делал и понимал по высшим меркам и Нину Прянишникову понимал глубже Юльки, утонувшей в обожании мужем и полной слепоте и глухоте в остальном. В этом она убедилась именно здесь, на Берендеевом оазисе, где он и она у себя дома. А к ним в Кент он пришёл с миссией Искандера. И ему Нина вроде генетической сестры, поскольку гены - это десятки поколений в одних лесах и полях и борьба с одними и теми же зверями и обстоятельствами. Они очень хорошо смотрелись вместе и она украдкой любовалась этой парочкой, которая хороша изначально. Если бы Нина жила в Кенте, то тылы своего брата берегла получше них. Они же с Юлькой только купаются в его величии и могуществе, одаривая исключительно бабьим и чувственным.
  Осознав это, она уже с ясной головой стала делать то, что обязана делать жена искандера - обеспечивать поле для души и сердца, а Нина - это составная его часть. Сначала соорудила корону для Нины, а потом придумала речитатив для венчания этой удивительной женщины, тоже любившей их с Юлькой мужа.
  Зое и Пете в этот миг было по тридцать лет, Юле двадцать семь, а Нине сорок. Любовь к искандеру у Зои была созидательная и всё вышло на славу. Они сыграли фрагмент из откатанных сюжетов 25-ого числа и короновали Нину ещё раз. Концентрация ума и чувства на берендеевом пространстве зашкаливала и заурядного там не говорили и рутинным не пользовались. Скандальным утечкам в прессе про отношения Пушкина и Анны Керн Нина дала развёрнутую фразу:
  - Он был первым поэтом России и мог взять любую женщину. И ему никто не отказывал. Анна из их числа. Кто попадал в её постель потом, так и осталось в тумане, потому что на внимание общества нетянули. Но измазать в грязи обоих - это по нашенски, по-дворянски!
  - У вас ходят в репринтах "воспоминания" дам, побывавших в его постели? - спросила Зоя.
  - Масса! На книжном рынке такой макулатуры - не счесть. Но всё это муть. Сие не мой сегмент культуры и истории, но с ним надо, как и с моим - по науке! - Где лежал, на чём и как написан и так далее, Юля это знает, так что говорю это тебе и Пете. Так вот, никаких сведений на этот счёт любители солёненького не приводят. - Ни-ко-гда! Это первое и второе - дневники и прочую литургию изящного слова тогда больше писали по-французски, а тут сплошь и рядом русская речь и стилистика не той среды. К тому же светские дамы, которые подставлялись Пушкину, дворянки высших кровей и дочери виднейших людей страны, что являло для поэта одну из целей - погрузить себя в каждую и заронить в ней семя мятежа и жажду свободы.
  - С кухарками он не играл и детками не наградил? - спросила Зоя.
  - Думаю, он это делал не ради спортивного интереса. А раз так, то и с кухарками - это вроде нашего ответа лорду Керзону. Ну и он мужчина! А женщина для него всегда объект притязаний. Все мы знаем - если на нас не смотрят и не домогаются, значит мы не женщины, а мурло в юбке. Тогда было так же. Так же Аспазия соблазняла Перикла 25 веков назад. И сейчас мало что переменилось.
  - Если всё так и он таки осчастливил некие десятки светских львиц, то в память об этом что-то должно остаться, разве нет? - гнула прежнюю линию Зоя.
  - Разумеется! - Случись такое со мной, а я княгиня Табацкова и мой муж сенатор, то что-то от мига единения с ним я бы сохранила навек. Подальше и позатейливее, чем пишут писаки в романах на эти темы.
  - Например?
  - Женских романов такие мужья, как мой Табацков, не читали и даже не брали в руки. Я бы из одних закладок сотворила детектив. А неразрезанные книги? - Это же материк тайн и откровений, запрятанных внутри. И никто кроме меня не узнает. Умру и всё исчезнет со мной. Так что вся эта как бы личная переписка графьёв и князей и исповеди перед всевышним - чистой воды фальшивка.
  - И чем сильнее чувство к человеку, тем глубже его прячут? - вмешался Чернышёв.
  - Разумеется! - Я по этой части смотрела много источников и нигде не нашла упоминаний историков о признании женщины в связи с мужчиной, если она была компрометирующей или гибельной для любимого. Подмётных же писем и фальшивок - тьма! У женщины есть масса специфических способов тайну хранить вечно.
  - А чёрный сын у родителей-блондинов? - Говорят, у Воронцовой такое после дружбы с Пушкиным осталось и она всё это не комментировала вовсе.
  - Роман Воронцовой - это та же акция неповиновения, только в извращённой форме. - И он и она наплевали на общество и губернатора-сумасброда вот таким образом. Это чистой воды политика. Ни одна из дам света той эпохи свои беременности не афишировали, как ныне. И от самодержцев дома Романовых у фрейлин, графинь и княгинь было деток не менее сотни-другой, а где претензии "как бы монархических историков" на эту тему?
  - Может, они утонули в барковщине? - сказала Зоя.
  - Ты у него что-то читала или со слов? - уточнила Нина.
  - Академическое издание перечитал весь цивилизованный Кент, правда, Петя?
  - Да и сомнительных цитат оттуда потом ходила масса, - кивнул Чернышёв, - вот вам про то, как управляться с ленивой дворней:
  
  - Иметь коль хочешь ты узду
  И дворней править самочинно,
  На десять елд одну ...изду
  И чтоб в черёд толкли овчину!
  
  - согласись, Петя, - истина для начальника цеха с тысячами мужчин и женщин в подчинении самая актуальная? - По-русски, понятно, задевает всегда и всех, невзирая на социальное положение и уровень образования - е...ли хотят все! Или, нет, а? - она обратилась к женщинам, припирая к стене Керамика, где пуритантство не в чести.
  - Пожалуй, тут лицемерить не стоит - да, я хочу и так же, как какая-то попадья или жена кучера. Чуть тоньше и изящнее ощущения и ожидания, но в целом - как и она, - согласилась Зоя.
  - И на Элегию Маснэ в таком состоянии тебя не тянет?
  - Да, тут бы дюжего извозчика и с елдой в десять дюймов и чтоб спина истёрлась в кровь, а на ногах, когда поднимешься, не устоять и повалиться тут же и истечь только что полученным.
  - Балдахин алькова к чертям и всё это на луговине днём, солнце в глаза, но его не видишь и растерзанная вьёшься под ямщиком, подставляясь ему всем из себя и из грубых пальцев с мозолями высекаешь негу и нирвану погружения. - Это по-нашему. Оно и твоё?
  - Этническое?
  - Да, ваше восточное июжное. Оно не так выглядит, как наше. Какое оно у тебя?
  - Ямщики есть и у нас, но реже и они не в цене. И без напитка внутрь наш секс совершенно не тот. Поэтому любовный напиток есть и у служанок, и у гетер. И мне невдомёк, почему западная женщина так тянется к мешковине в изголовье и пуху из щебня на ложе. И про сминающего любовника-насильника, от которого немеет белая искандерша - это для меня песня на чужом наречии. А я их знаю пять и вполне прилично.
  - Вот что, товарищи учёные и артисты, у меня иначе всё, хоть мы и сёстры, - продолжила тему Юля, - Зоя всегда была в окружении целителей-ценителей с понимающими глазами и тонкими чуткими пальцами. Эти пальчики они любили больше тела моей роскошной сестрицы, поэтому и мир мужиков иной и страсти тоже. У музыкантов и артистов так принято, что сначала карьера, а потом остальное и по шершавой доске её спиной не ёрзали и шёлковую кожу не занозили - вот она и тоскует. Мне повезло в этом с самого начала и в консерваторию вслед за Зоей я не пошла, хотя в музыкалке училась так же и призы брала не реже. Мне приглянулась гимнастика и она меня спасла.
  - От кого? - спросила Нина.
  - От раздвоения личности, нас с Зоей иногда путали и на конкурсы и смотры я ездила вместо неё и наоборот. Поэтому к десятому классу имела первый разряд и выступала за сборную района. А Зоя физкультуру постоянно прогуливала или приносила справку, что у неё режим перед концертом и так чуть не весь год! И в десятом классе я уже гуляла с парнем из торгового, который обещал всё, если приму его предложение. По "мастерам" я бы к третьему курсу работала точно. Тот мой парень - тоже спортсмен и мне нравился давно. Не укради меня Петя после выпускного, стала Исмаиловой и мне бы все кланялись через дорогу.
  - А что у Пети насчёт твоей гимнастики?
  - Гимнастика без прикрас началась в первые же часы знакомства с Петей. Я была в платье для выпускного бала и держала в руках подол, поднимаясь на кручи и обозревая Кент в таких ракурсах, что дух захватывало. Ну и со мной он - искандер, поэтому однажды я платье сняла и в одном белье забралась на чинару, чтобы оттуда увидеть огни часов на почтамте и, прижавшись к стволу, почуять запахи ночи. Было и страшно, и волнительно, и в то же время быть с ним рядом и видеть мир его глазами - это всё и перевесило. Практически весь спуск вниз - это его руки и дыхание, которое мне понравилось сразу. И я с ним была гимнасткой всё время. На первом курсе мы по субботам сутками не отрывались друг от друга и растяжек, кульбитов и шпагатов хватило бы на разминку для целой команды.
  - Государь-император был видным мужчиной и фрейлины под него стелились чуть не конвейером. Ну и умён по-своему, не в пример тогдашнему офицерству, - заметила Нина.
  - Думаю, он моему искандеру не соперник! - уверенно заявила Юля и возражений не последовало.
  - Итак, леди с Востока, ваша резолюция по Баркову?
  - На мой взгляд, это такая неформальная страничка фольклора, - заявила Юля, - и у неё запах от низов народа, трезвый, объективный и чуточку политизированный для той эпохи. И как бы снизу общества о тех же проблемах, что и Ломоносов, который его породил и потом пестовал всё время.
  - Запах онучей и немытого тела там так и сквозит. Но остальное - это сплошные забавы горожан, когда за это ничего не будет. Так что, не всё так уныло и примитивно, - добавила Зоя.
  
  - Мне с Ольгой было по пути,
  Но мы к излучине свернули,
  Не в храм, молитвой чтоб цвести,
  А страстей низких выпить улей.
  
  Она подол легко задрала,
  Увидев мой стоящий еть
  И псалмы петь истошно стала,
  Когда промежность стал я греть.
  
  И блузка вывалила груди
  Уже готовые кормить,
  Язык прилип у грозных судей:
  - От Ольги всяк готов испить!
  
   - вдруг припомнил давнее Чернышёв и нерв переменился. - Что вы, милые дамы, скажете на это? - Кормящая мама слегка отвернула от маршрута и вместо родного дитяти утолила жажду чужого мужика. Я в этом вижу очень глубокую философию. А вы? - упоминание мужчины о философии женщин напрягает изначально и после этого они в перепалки не сваливаются. Зоя моментально расцвела, мысленно припаяв к сюжету Пети собственные детальки и ответила первой:
  - Наша флюидность и спонтанность - вот она и есть: свернула не туда! И ведь не просто так, а чуя нутром предстоящее. А остальное, как у Рембрандта - сочно и роскошно: подол, еть, груди и в бешеном стояке судьи. По-моему - маленький шедевр! - Но мне такие не попадались. И, попади я на месте Ольги, тоже сверну. Видно, припекло бедную так, что готова с первым встречным!
  - Если бы я не знала, что Петя в стихах не силён, то подумала бы, что это он написал про нас на втором курсе. Приехал колхоз нянечек из Кента и мы с Петей пошли прогуляться до рынка, свободные и счастливые. Так он затащил в скверик и пил меня и наполнял собой до самого горла. И я тоже пела, но не псалмы.
  - И ведь понравилось? - спросил муж и она кивнула:
  - Ещё бы!
  - И потом на рынке ты харчами не перебирала, как обычно, а смотрела мне в рот и говорила исключительно мне и на фарси: - Петушок, хочу ещё! Бери хоть что! И скорей!
  - И? - дружно взметнулись Нина и Зоя.
  - Этот кровопийца устроил в скверике малые олимпийские игры, я там и акробатка и штангистка, и пловчиха и бог знает кто, только бы дотянуться до фаллоса и испить оттуда. Этого наркотика мне всегда нехватало. А потом уже он из меня допил остатки и мы зашли в молочку, чтоб сыночке не голодать.
  - Мне бы так страдать! - поддела сестра сестру.
  - Это сейчас мы сытые и богатые, - возразила Юлия, - а тогда мне было восемнадцать и с искандером только год. Я иногда просыпалась ночью и смотрела, здесь ли Он, не увели-ли демоны. Я бы его смерти не перенесла.
  - Ну-ну! - утешил жену муж, - я тоже не всегда спал спокойно, как бы тебя такую ладную не украли!
  - Сведём всё сказанное в пять слов по науке - коллизия типическая, выписана профессионально. Ведь так? - свернула междусобойку Нина.
  - Да, особенно про судей! - кивнула Зоя, - "От Ольги всяк готов испить!" Так сочно и точно, что тут можно ноту тянуть сколько угодно.
  - Это, не совсем "1001 ночь" в нашем варианте, но других аналогов нет и оба наших титана слова и мысли Баркова называют истоком эротического фольклора. Ну и я сравнивала французские и английские аналоги, уровень Баркова по глубине мысли очень даже неплох. А темы - что имеем, то и поём.
  - Нина, давай сделаем так, ты входишь к нам в компанию на всю катушку, в своём научном дневнике разлагаешь нас на молекулы и атомы и потом все узнают про нас самое-самое из таких профессионально выдержанных уст. Как тебе это? - понизил тон беседы мужчина и женщина охотно подыграла:
  - Хорошо и уже с сегодняшнего дня буду звать тебя Искандером, как Зоя с Юлей.
  - И там будет всё-всё, а не избранное после твоей же, но цензорной чистки?
  - Разумеется! - Я вам завещаю все любовные письма студентов, аспирантов и прочих коллег, написанные высоким штилем. Их уже не одна коробка. Ну и мои ненаучные заметки. Их порядком и про вас там тоже есть. Так что... - Вздрогнем, всё это прочитавши!
  - Это даже не тост, а вызов! - отметила Зоя, - за такое выпить надо.
  После приёма внутрь в первый раз последовали второй и третий и все основательно согрелись, а Петя даже окунулся в воду. Все смотрели на него, в ожидании реакции, и он, южанин по воспитанию, стал эскимосом, поплыв к центру озерца. Женщины немножко побрызгались и порезвились, но не рискнули последовать за ним. Однако вода в верхнем слое этого озерца немного прогрелась и Чернышёв, не опускаясь ниже прогретого слоя, свободно доплыл до середины и вернулся. Женщины уважительно оценили подвиг, а он спокойно выбрался на траву и обратился исключительно к Юле, возвращая жену из чувственного анабиоза:
  - Может, вы, мадам, своего мужа хотя бы полотенцем вытрете? - вытереть хотели и другие, но хотеть не вредно никому и она, очнувшись от неги, роль массажистки сыграла на все сто.
  - Из достоверных источников известно, что прототип персонажа славянского язычества Лада вот на таком озере и где-то здесь собирала по росе одолень-траву, чтобы приворожить своего суженого и оставить до следующей весны, - нарушила интимное блаженство жены Нина и подмигнула Зое. И Зоя тут же ответила:
  - Без приворотного мы никак!?
  - Думаю, ты, милочка, истину глаголешь, - подтвердил мужчина, выбравшись из пелены женской магии старшей жены. Когда рядом она, остальные женщины были декорациями для жизни с Юлькой. Она это знала и никогда не опускалась до вторых ролей. Достаточно коснуться его тела и всё - от Пети им ничего не достаётся. Но здесь все свои и она - сама богиня Милосердия.
  - Нина Сергеевна, сегодня ваш бенефис и мы ваши почитатели! - сказала она и откатилась от мужа так, чтобы Нина оказалась в центре внимания, а она на периферии.
  Вернулись они в Москву поздно и хорошо заряженными. К телефону не подходили и сами никуда не звонили. Просто так и по наитию пришёл Дима с парочкой ветеранов-танкистов и не отпустила соседку в самоволку Зиночка. И они гуляли до утра.
  В который раз гости-фронтовики отмечали изумительное изящество ума и тонкую чуткость вдовы коллеги-танкиста. И друзья у неё хороши и вкусны, как с сама, в Зою и Юлю влюбились оба и сделали кучу фотографий ФЭДом, обещав выслать карточки позже. А Петя правильный мужик, с которым можно и в разведку.
  Актрисы со стажем, Зоя и Юлия легко вписались в роли молодых и невинных дамочек с Востока и слушали рассказы, распахнув очи и подставлясь танкистам так, что у тех замирало сердце. Не менее эффектно они смотрелись и во время игры в четыре руки, когда после серьёзных коротеньких пьес от Зои они играли что-то попроще из Грига и Шопена. Танкисты сидели рядышком и видели дуэт вплотную, чего в их жизни не бывало даже в бреду или с бодуна, а тут чуть поддали и вот - оно!
  Чернышёв и Нина это наблюдали со стороны, чтобы не сбить настрой новоявленного квинтета из игроков и слушателей. Если для мужа этих фурий красочное шоу было хорошо знакомым, то Нина такого не видела ни в кино, ни в театре. Он коснулся её руки и спросил:
  - Ты бы так смогла?
  - Они самые гениальные шалавы, каких можно придумать! - шепнула она, благодарная за такой цирк ощущений себе и наслаждение гостям. Зиночка, затаив дыхание, сидела в уголке и впитывала всё, чем пахло и звучало здесь.
  Потом Зоя и Юля по очереди играли фронтовые шлягеры, а Зиночка с Ниной танцевали с танкистами и возвращали их в пору смертоносной молодости, из которой половина однополчан ушла, не дожив и до тридцати. Восточные красотки играли так убедительно, что никто и не подумал уличить в профанации искусства.
  Возмущались только Астарта и Виргиния, которым ничего не досталось: сорокалетние ветераны без раскачки включились в игру, которую они планировали с кучей исполнителей и вариантов сюжета. Ну и ни в какие ворота не лезло то, что прожжённых вояк и умельцев танковых сражений так лихо разыграли молодые метиски и пороху не нюхавшие!
  Провожать на вокзал восточных гостей решили все и день перетёк в иное качество, когда москвичи куда-то звонили и настойчиво чего-то требовали. Очень долго матерились и изощрялись в любезностях в равной мере так же продолжительно. И к обеду им привезли полевую одежду танкистов пехотной дивизии, всем по комплекту и по размеру, то есть, женщинам поменьше. И последнее фото было именно таким: шесть танкистов и двое штатских за одним столом. А вечером гости уехали в Кент.
  Могла ли после такого Нина что-то забыть о новой родне? - Проводив гостей, она закрылась и напилась. Такое в себе женщине хранить невозможно и она расслабилась на трое суток. Вышла из анабиоза она чуточку обновлённой и помолодевшей лет на пять. И на следующий вечер ей принесли очередной опус с признанием на французском - уже что-то!
  
  Год 1958. Наташа закончила школу и поступила учиться на технолога.
  
  НИНА ПРЯНИШНИКОВА, этапы женского могущества, после смерти Димы 1962-70 г г
  
  Год 1962. Умер Дима. Нина сообщила Пете в телеграмме об этом и тот с оказией командировки в союзное министерство зашёл к ней. Уже по тону телефонного разговора он понял, что Дима больше, чем фронтовой друг мужа и в сердце сидит глубже чем удобный любовник. В ней что-то потухло и прежние реакции кипения и синтеза не шли, а что-то внутри по инерции шебутилось и делало вид, что женщина в порядке. Однако Чернышёв отчётливо представлял, что за умолчаниями и уклончивостью фраз находится пространство огромной открытой раны. И она пульсирует, периодически изливаясь кровью.
  После обычного разговора она предложила сходить на фортепианный концерт Гилельса, у них на кафедре есть билеты. И он согласился, поняв это как новую главу жизни, где Нина переходит в новое качество.
  На концерте он сидел слева от подруги и вкушал аромат женщины, готовой дарить самое сокровенное. Она периодически брала его руку и через пару секунд отпускала. И после очередного такого жеста случилось неожиданное - Чернышёв почувствовал, что игру этого мэтра музыки сравнивает с Зоей, которая тоже не скупилась на игру эксклюзивно для него. И по эмоциям и прочим компонентам влияния на сердце мэтр фортепианной музыки явно Зою не догонял. Хотя технически и был совершенен, но от Зои струил такой особый шарм в звучании пиккато и проникновенности, что техника отступала в сторонку. Нина отметила погружение своего спутника в музыку и не сделала ни единого шага нарушить мужское уединение. Само созерцание думающего и грустящего мужчины стоило того. Ему только 32 года и такая грусть!
  Она дождалась возвращения мужчины из нирваны и получила бонус:
  - Нинка, ты молоток. Я сейчас мысленно был дома и там Зоя играла то же, что и Гилельс. Я в кресле, а ты стоишь сзади и копаешься в моих кудрях, чтобы эта фурия за роялем шибко не заносилась.
  - Ты, я и Зоя, а где Юля?
  - Сидит в фондах, а мы с Зоей пасём моих и её деток. По телеку мультики и детки там будут сидеть смирно ещё полчаса.
  - В чём она и в чём я?
  - Она в обычном платье, чтобы не злить Юльку, а ты вот этом наряде. И от тебя пахнет. А Зойка чует тебя и играет, как настоящая фурия.
  - В кольцо попал из вожделенья и музы сладостной объятья! - не скрывая иронии, сказала женщина и мужчина вздохнул, фальшиво и так тяжко, что женщина напряглась: сейчас что-то будет. И не обманулась:
  - Помнишь, мы, как обычно, говорили про Искандера и тебя? - спросил он и она кивнула, - у меня есть новый аргумент, хочешь?
  - Сгораю от любопытства!
  - Так вот, твоя грудь так пахнет и манит, что даже мне, искушённому и искусанному гаремом восточных фурий, тянет туда и плевать на поход в Индию!
  - И в Индию ты ночевать не вернёшься?
  - Какая Индия, когда такая Нина!
  Когда они вернулись в её дом и после рутинного променада мозгам переключились на чествования женщины, она выдала кое-что новое и никому ранее не читанное. На фарси это звучало так эротично, что она не однажды останавливалась, переводя дыхание и успокаивая застучавшее сердце. А потом, как в омут метнулась к стихам, которые ей писали и пишут другие. Ей не было стыдно вот так обнажиться перед ним, поскольку стихи в большей мере изображали её внутреннюю суть, чем алкания мужчинами женской плоти.
  
  СОВСЕМ НЕДАВНЕЕ О БЕЛИЗНЕ.
  
  Пурпур устал ко мне стучаться,
  Притих и алый ток в крови:
  Белизна новым стала счастьем,
  В метельном шелесте поник
  
  Порыв мятежный и могучий,
  Весь из себя - в ночи Астарта
  Из страстей всех сегодня круче
  - В белизне ж тонет пыл азарта.
  
  Вновь шелест колдовской метели
  Порывы страсти усмиряет,
  Белизна брачная постели
  Манит и вся решимость тает,
  
  И капли лона нам бальзамом,
  И будет так без счёта раз:
  Ты Ева в кущах для Адама,
  И гимн из слов - к тебе намаз!
  
  Потом ты будешь в белом платье
  И стихнет жар от алых губ,
  Млеть в искрах шёлка - вот занятье
  И мнить, что мы на Малибу.
  
  Однако вновь пурга с круженьем,
  Покров, как будто волшебство,
  Снежинок в тихом небе пенье:
  В тебе белизны торжество.
  
  Что мог ответить мужчина?
  - И мы это сейчас с тобой и сотворим?
  - Да, белое платье и белоснежная простыня есть. Снег за окном, ты рядом и я по тебе сильно скучала!
  Когда гость коснулся хрустящей простыни, то поразился её свежести и белизне:
  - Она хрумкает, как свежий сугроб! - Не боишься остыть?
  - Разве ты позволишь?
  - А разве я посмею?
  - Посмеешь что? - как-то по-особому напрягшись, спросила женщина.
  - Лишить тебя интеллектуальной невинности.
  - Я невинна? - Да на мне печати ставить негде!
  - Это кому-то другому и просто страждущему. Но для меня - ты чистая Виргиния. Наше в тебе так же невинно, как и у девочки с бантами на празднике первого звонка.
  - Твоё и моё исключительно?
  - Да и оно наше. Я точно знаю, что там никого не было до меня и не будет потом. Вот этим я упиваюсь уже много лет и пресыщения нет. И вижу, что ты чувствуешь то же самое.
  - Ты не поверишь, но чего-то подобного я ждала давно и вот оно. - Спасибо! Она прижалась к мужчине ненадолго и сказала:
  - Я сейчас, - и поднялась с постели. Роскошная и манкая и знающая это на сто рядов. Она нашла нужную папку, пролистала и остановилась в нужном месте.
  - Твоё? - догадался Чернышёв и она кивнула, ещё разок пробежавшись по не очень давнему тексту.
  - Наш с тобой фаллос я знаю давно и это про него и про нас. Дата, три года назад, ты был в командировке и мы собирали ягоду на историческом болоте. Потом ты кормил, а я мурлыкала, помнишь?
  - Да.
  - Ты уехал, а я к столу и тут же это из нашего и вытекло. Без тебя у меня другие беременности?
  - Читай!
  
  СОН ГРЕШНОЙ ВДОВЫ
  
  - Мне фаллос вздыбленный приснился,
  С Олимпа с ним явился Зевс,
  В простого парня обратился,
  Но чудом из людских телес.
  
  Он ликом женщину пронзает,
  Богиня с ним как мир слаба
  И, поглотивши его, тает,
  И не скупится на слова.
  
  Росою мир любви окутан,
  Бесплоден Эроса обман,
  В стихию страсть его обута
  И в смерче вьётся вдовий стан,
  
  И ядом заструится лоно,
  Горгоны принявши обличье,
  И громыхают в страсти стоном,
  Безумия пронзая кличем.
  
  Нет сил и нет к тому желанья,
  Отринуть чтобы вдовий крик,
  Бесплодным пахнущий отчайньем
  И вечный носящий конфликт.
  
  Позор - "Не тем она покрыта!"
  И - "Будь же проклят грешный плод!",
  Циничный блуд, которым сыта
  И те, кто будто бы народ.
  
  Лишает сна и жизни фаллос,
  Но без него - какая жизнь?!
  И без пронзанья что осталось?
  - Судьбина, сжалься, покажи!
  
   Повисла пауза и она была настолько целительной, что нарушать её не хотели оба.
  - Нина, ты бесконечна и бездонна! - наконец-то решился мужчина и взял обе её руки в свои. Банальная реакция и движение, однако в женщине отозвалось слезой благодарности, не смахивая её, она выглядела исключительно. Их удивительной связи много лет, она переросла банальное любовничество, возвысилась над дружбой и являла особую субстанцию в отношениях мужчины и женщины, никаких точных названий не имеющую. Слова "эротика", или "секс" отражают многое из общения Нины и Пети, но это так, листики-веточки-травка! Когда он сравнивал Нину с античной Аспазией и Таис Афинской, то имел в виду выдающихся женщин и гетер античности, которым знатные и сильные мужи поклонялись и которых имели по полному профилю.
  Физиология женщины такова, что она хорошеет и расцветает в любовных актах. Некрасивых в любви не бывает! Отдать себя мужчине и получить от него достойное в эмоциях и понимании - вот цель и смысл женщины в её высших устремлениях. Чернышёв достаточно понимал во всём этом и видел Нину настоящей, той, которая уведёт ум великого Искандера от гибельной Индии. Спасение в высшем понимании этого - вот миссия его Ниночки! Обычно мужчины в женщине берут лежащее сверху и упиваются им, так и не заглянув поглубже. Лежащее сверху у Нины было исключительным и сложно устроенным и её мужчины довольствовались и этим. Чернышёв же углубился и наткнулся на клад. Увидев и познав это в первый раз, он спросил:
  - Это настоящее и его можно вовнутрь?
  - Да, мой искандер!
  И погружение в женскую преисподнюю стало ритуалом, желанным и неспешным. Она долго готовила Петю к погружению в себя и опасалась разочарования уже близкого человека. Поэтому не торопилась и сама купалась в уроках интеллектуального вожделения, которые дарила Пете. И интеллектуальное соитие состоялось. Во время невинных бесед под фикусом её кабинета интим начинался сразу же и шёл параллельно ходу беседы о вещах рутинных, но волнительных и обоим интересных. Они беседовали, а подсознания обоих играли в самое сокровенное и ненасытное. - Они беседуют, а подсознания беснуются!
  И по ходу такой пьесы иногда кто-то не выдерживал и приникал с объятиями или касаниями и по-настоящему, глубоко и упоительно. На секунду, две, три, реже минуту или пять. Глубоко и истово, чтобы убедиться, что реакции настоящие и радикалы с анионами не томятся в прихожей. Однажды это длилось три четверти часа. И он не сравнивал её с Аспазией и Таис, забывал о несравненном Искандере Великом, а вкушал Нину Прянишникову в её высшем выражении и воздавал благодарно и понимающе.
   - Что это?
  - Любовь, разумеется, что же ещё!
  Таких "однажды" много не бывает и память о каждом впечатывается навечно. Любовничанье для Прянишниковой было делом естественным и привычным, поэтому её опыт и умения, приложенные к изящному уму, соорудили нечто особое, простому уму недоступное. И Петя Чернышёв был редким из посвящённых и единственным из допущенных: себя такую она больше никому не являла. Вот такое не привычное миру и непонятное никому у них отлично существовало и питало человеческие и эротические сути. - Она знала и ощущала в нём мужа и мужчину, а он в ней жену и женщину.
  - Много жён?
  - Да, у настоящего мужчины иначе и не может быть - комплекс Зевса эллинцы списали со смертных!
  Постоянство - это элемент супружества и оно у них было в избытке. И она не доставала по мелочам, а он не храпел в постели. - Идеальная картина. Приехав к нему, Нина сразу же погрузилась в ойкумену Востока и приняла все его законы и персонажей на сцене. Когда ты замужем за богом, легко всё!
  
  - Положи ладонь сюда! - велела женщина и указала место между холмами и шеей, там почти у всех женщин самое заветное. Она из себя ему что-то отсылала, а он читал женское и переводил на мужское. Началось сразу и размагничивало так же быстро, как и вобуждало. Портрет женского самочувствия был так ярок, что он эту муку прервал и сказал:
  - Нинка, уймись, сгорим!
  Гореть ей не хотелось и напряжение снижалось до приемлемого уровня, но всё равно за горизонтом событий. Никакие искандеры античные такого не вынесут и моментально истлеют от анионов химия и кулонов напряжения. Щедрая белая гурия пеленала и купала собственного искандера, обожая рождённое в нём и пестуя его мужеское от Зевса. Такое не впервые и всегда их переполняло уже через четверть часа. - А тут целая вечность!
  Ничего подобного ни с Юлей, ни с дамами из гарема он не испытывал. Восток - не Запад и там свои божества и тотемы. И исконная язычница Нина никогда не повторялась. Она была и Виргинией и Астартой одновременно и вынимала из мужчины сокровенное методично и очень страстно, в Чернышёве было так много всего, что женские глаза разбегались и хватали страсти наугад.
  Уже после отхода волны азартов и волнений на покой она спросила:
  - Петя, ты сегодня какой-то особенный. Мужчина таким не бывает, ты пахнешь сразу всеми дамами своего гарема.
  - И Юльку среди них ты не различаешь?
  - Нет, какой-то сборный букет и ты там вроде садовника.
  - Всего поровну?
  - Как-то так.
  - Признаюсь и только тебе - ты на стороне женщина первая и единственная. До тебя только Юлька. А эти стервы - это сущий ад. Поэтому с ними никаких дел, только слова и жесты.
  - Но ты ими пропах так, что аромата жены в этой коммуналке парфюмов не различить!
  - Виртуально - они жёны. - И только!
  - Да, - сладко потянулась женщина, - их бы Искандеру и он из Кента до Самарканда не добрался никогда. Даже мне хватило от их щедрот. - Петя, береги этот гарем, они тебя любят. А любящая - это спасительница почище эгиды от Афины непорочной.
  - И ты тоже?
  - Да!
  Они почти не спали, купаясь в особенном электричестве и заряжаясь от него, чтобы тут же вернуть соучастнику по согрешениям. Поближе к рассвету гость уснул, а хозяйка села к столу, чтобы в свежей памяти записать ту щедрую россыпь, которая вышла из общения. И мысли и чувства стояли чередой, поджидая очереди попасть в анналы. Она была и умной и соблазнительной женщиной в пору хорошей зрелости, поэтому сразу же отложила то, что покажет мужчине. Он проснулся от аромата свежего кофе и сыграл султана в брачном алькове. Выпив кофе, он выслушал и приготовленное на десерт. Подъём из постели слегка затянулся и поход на Самарканд отложили до иного расположения звёзд, чтобы Марс не гневил Юпитера.
  Услышав шевеление и голоса в комнате Нины, постучалась Зиночка и принесла угощение из ягоды в собственном соку. Она тоже пришла на свидание, уже час как сделав лицо и причёску к новой юбке-клёш и блузке из жатого гипюра в серебристую полоску. Зиночка всегда была сама непосредственность и на этот раз восхищение соседки разделила в полной мере. Гостю ничего не оставалось, как скормить ягоду женщинам из ложечки. Последнюю непарную он съел сам:
  - Ну и вкуснотища! - сказал он, разобравшись с тем, что женщины таили в себе, не выдавая и пряча поглубже.
  Разоблачение их не смутило совершенно, приравняв в склонности ко лжи заслуженную академическую даму и кондовую работницу торговли, он возвысил обеих до уровня гетер на стене Керамика. Зиночка была гостю почти ровесница и хорошо понимала, чего и сколько от него заполучила Нина, раз сидит такая счастливая и щедрая. Ну и по мужской части он стоит всей науки вместе взятой - это она отметила, "нечаянно" задев его бедром. Сдача мужчины была так сильна, что она тут же выскочила за майонезом для салата и кое-что на себе переменила и подправила: ни с кем больше она такого не делала!
  Утром Чернышёв уехал по делам и замотался так, что остался без обеда и очнулся лишь в буфете главка за бутербродами с чаем. Неспешное поглощение несъедобного настроило на философский лад и вчерашний день предстал в виде заголовков.
  Масса глав и россыпь целительного текста. И поставив точку в обозрении, он отметил, что глубинной тоски в её очах он тогда не заметил. Увлечение, страсть, созерцание, чтение, вкушение и прочее от умной женщины затмило главное - тоску в глазах, прежде Нина вот так нараспашку не открывалась, а лишь чуточку и издали.
  - Итак - тоска!
  Он нашёл свободный телефон и позвонил на кафедру, там её не было и он оставил сообщение, куда перезвонить. К концу дня Нина нашла его и спросила:
  - Петя, что-то случилось?
  - Да, - ответил он, раскачивая лодку женских сомнений неуверенным тоном.
  - И что же? - включилась она в игру, которой не одна тысяча лет.
  - Я скучаю. И полдня не прошло, а уже!
  - Хочешь, приеду и мы решим, как быть дальше?
  - Хочу! - и они договорились о месте встречи. Нина тут же за стеллажом переменила всё, надев изысканное бельё, сменив чулки на новые с затейливым рисунком, и приехала в главк. Он ждал в фойе на диванчике для гостей и отметил роскошь настоящей москвички. Одним появлением в месте паломничества приезжих она сразу же всех ставила на место. Он поднялся навстречу и приветственный поцелуй пришёлся на середину зала. Несмотря на толчею в конце дня, их заметили все и позавидовали тоже. Ещё в тепле помещения он спросил:
  - Есть планы?
  - Громадьё!
  - Выбираем вместе?
  - Да, милый друг!
  И они перебрали список проблем женщины в крупном городе с массой соблазной и больных мест. Но гость чуял, что ей нужна особенная сатисфакция за всё, что они, эти горожане, сотворили ей в пику. То есть, нужно вытащить врагов на арену и там разделать под орех. Враги - это кафедра!
  Увидев призывный блеск в глазах воина, загорелась и женщина. Решили пойти к главному оппоненту. Он как раз дома и хвастает успехами по разгрому Прянишниковой на научном совете. Там, наверняка, и подельники. Они со служебного входа в буфете взяли достойное визиту спиртное и закуску и отправились с визитом.
  У входа в подъезд он спросил её:
  - Ты ещё этого хочешь? - Может быть море крови. Я в науке профан и просто вступился за женщину. Если он что-то скажет не так по моему мужскому разумению, могу и убить.
  - Именно этого мне и нехватает!
  Их не ждали и были ошеломлены. Жена оппонента встретила гостей с фальшивой московской улыбкой и помогла разместить одежду в громадной прихожей. Пир победителей был в разгаре и побеждённую встретили без восторга. К тому же она с мужиком моложе себя. И одета, как на свидание. Кто-то Чернышёва узнал по давним визитам на кафедру и отметил, что с тех пор он стал крепче и выразительней. Но узнавших всего двое и они женщины, а их в подобных делах не спрашивают.
  Мужик сразу же выставил на круг свою долю и Нина его представила, как друга семьи. То есть, ему дозволено всё, но за мужское я не отвечаю. Выпили по очереди за знакомство, хозяина и потом за хозяйку. Хозяйка оказалась чуточку постарше Нины и у мужа была уже третьей. Мужик приложился к её руке так откровенно, что она запаниковала, догадываясь инстинктом о предстоящем уже вскоре. Прянишникова никогда к ним одна и без дела не ходила, только в компаниях на юбилеи и ритуалы профессии и нынешний дуэт - явная аномалия.
  Чернышёв пересчитал соперников, соорудил табель их достоинств и прикинул тактику боевых действий. Без неё никуда! - Отец научил этому ещё в детстве, поэтому ему нос никто не чистил даже из старшаков. И по ходу песни выявил, кому так оскорбительно не дала в меру сексуальная Нина, что женское в ней они не видят в упор. Сыграл ванечку и попросил просветить насчёт научной дилеммы: так оно или этак? Ему на пальцах пояснили и он приступил к цели визита.
  Для начала приголубил молодую хозяйку и её умение соорудить вкуснейший бутерброд из ежа и капусты, затем деликатно оценил умелые пальчики и скромные глазки, всё подливающие и подновляющие на столе и сердце, создающее уют в научном вакууме. И только убедившись, что она стала другом, перешёл к делу, предварительно дав задание научным кошёлкам не маячить при мужских делах и те ушли припудрить носик. Сначала досталось прихлебателям, которым Нина так и не дала и Чернышёв образно и на тех же пальцах пояснил свои аргументы. Отсеяв шелупонь, затихшую без прикрытия босса, он принялся за виновника событий. Тому Нина не могла дать из идейных соображений и она не давала, следуя струе и принципиальной линии в науке. Он внимательно следил за Ниной, ожидая знака об окончании казни, но она кровавую мясорубку хотела увидеть сама. Похоже, её достали дальше некуда и гильотина подняла лезвие, чтобы отсечь упрямую голову. Виновна, нет ли - какая разница, она по другую сторону баррикады, упряма в пустом тщеславии и в том её беда!
  Казнь в прямом эфире всегда впечатляет и у них с Ниной вышло так же эффектно. Услышав про мужа такое и так, практичная московская жена не могла не сказать своё "фэ" и она его сказала. Она выждала пару минут, собрала внимание на себе и интонацией театральной премьерши попросила Чернышёва с Прянишниковой сопроводить её в комнату и там разобраться с личным. Найдя документы, ценные вещи и прочее, хозяйка взяла с собой аварийный чемоданчик и сказала, что уходит к маме, а документы на развод перешлёт через партком. Платьями и шубой на Новый год он может подавиться!
  Приспешники сбежали ещё раньше и в прихожке Нине и Пете помогал одеваться хозяин, оставшийся в одиночестве.
  - Борис Игнатьич свет Пожарский, мне ваша наука до лампочки, а вот Ниночка - это свет и звезда нашей семьи и её имя мы трепать не позволим! - сказал гость и раскланялся, придерживая Ниночку под локоток, как и положено родне такого ранга. Ниночка не проронила и звука в адрес обидчика и только выдавала неопределённые "угу" и отрицательные качания головой, поскольку в войне, которую вёл Петя, она бы не удержалась от страждущих ногтей в очи мерзостной твари от науки. Тогда бы точно и милиция и "скорая" уже были на месте.
  Зимняя Москва их пыл слегка остудила, но кипение в душах и волнение в сердцах так и остались. Азарт воителя у Чернышёва тоже не затих.
  - Может, в ресторан? - спросил он, любуясь роскошной и пылающей гладиаторшей. В сумочке лежали лаковые туфли, которые так ловко сыграли в доме Пожарского, они снова хотели внимания. Нина кивнула и повела по заветным местам своей славы. Место для них нашлось по случаю буднего дня и прохлады на улице в первом же ресторане на Неглинке. Раздеваясь и готовя себя к беседе со спиртным и музыкой, она больше смотрела на спутника, чем в зеркало. Туфли, попав на изящные ступни, сразу же придали хозяйке уверенности и она спросила:
  - Как я тебе такая?
  - Если бы это было в Кенте и до моей женитьбы, то я бы тебя такую украл! - У-у-у-х!
  - Всё-всё! - Остальное после второго тоста!
  И она взяла его под руку, чтобы пойти в зал. Настоящая москвичка умеет войти так, что самые равнодушниые супружницы превращаются в ревнивиц. Нина этим пользовалась по-всякому, но сегодня меры не знала, ко всему и заглядывая в глаза спутника, который не скрывал, что подружку обожает. Их тут же встретили и предложили место на выбор и сопроводили к столу с пальмой над головой.
  - Нинка, ты из тех амазонок, которые потом облагородили античную эпоху - вон как светишься! - сказал он, разглядывая ресторанное меню.
  - Да, ладно, - не скрывая удовольствия, ответила женщина и тоже уткнулась в машинописные листочки. Почти всё из блюд в наличии, в том числе и вина. Хотелось только выпить. Того, что она употребила при битве за истину, уже не осталось и в помине. Последние градусы улетучились, когда Петя приложился к ней в лифте. Они сделали заказ, в ожидании чуточку покружились на танцплощадке и вернулись за стол. Вокруг сидели в основном приезжие и москвичку они углядели сразу. Это ей придало дополнительных градусов и, вкусив всего-ничего, она сказала:
  - Петя, я опять захмелела и мне хорошо!
  Пикник на лобном месте продолжился с точки приёма горячительного внутрь и мужчина упоил её что называется вусмерть! Как-то он довёл до гардероба и там переодел для поездки в такси. Такой она не бывала никогда и как бы со стороны наблюдала за незнакомкой в собственном теле. А та считала Петю своей собственностью и на заднем сидении такси просто упала к его могуществу, то есть, на грудь. От такого раздвоения у женщины слегка помутилось и она закрыла глаза. Теперь женщина одна и мужчина не раздваивался. Она привалилась к нему плечом, шепнула: "Петюнчик-искандер!" и отключилаь.
  Такси катило по ночной столице и шофёр любовался пассажиркой, поглядывая в зеркало. Мужчина с ней выглядел и любовником и мужем. Интимное у них было и семейным. Значит он за эту роскошь обладания вскоре и воздаст, он бы ей воздавал до самого утра. Во дворе у нининого подъезда машина остановилась, Чернышёв расплатился и шофёр уважительно улыбнулся обладатлю такого сокровища. Без слов и одними глазами. Он распахнул дверцу машины и помог извлечь изящное и податливое тело. Для удобства и скорости Чернышёв взял женщину на руки, сумочку с туфлями устроил поудобнее для перемещения по ступеням и отнёс на третий этаж, не дожидаясь возвращения лифта с шестого этажа.
  Их прихода Зиночка ждала и явилась с лечебным настоем для Нины. Это на Нину подействовало не в ту сторону и она сказала Зиночке:
  - Меня уложить, а сама с ним? - Не выйдет, я теперь амазонка, правда, Петя? - и мужчина с готовностью кивнул. Зиночка всё это проглотила, не поперхнувшись и просто ловила кайф в обществе сильного и здорового мужика. От Ниночки она готова выслушать что угодно, только бы не выставили. А вот этого не хотела и сама Нина: ей нужны зрители и Зиночка самый благодарный, внимательный и чуткий. И её оставили до конца, который случился уже вскоре. Раздевать пьяную женщину лучше не мужчине и Чернышёв только помогал ворочать тело обездвиженной подруги.
  Когда Зиночка ушла и Чернышёв принимал душ в общей ванной, в большой коммуналке уже все спали. Он долго регулировал краны смесителя, пока добился нужной температуры и потом просто стоял под тугими струями воды, отрешаясь от напряжения такого длинного и затейливого дня. Ну и убийство - это не его профессия! Однако здоровье Нины дороже амбиций этого мудака от науки.
  Дверца в ванную тихонечко приоткрылась и голос Зиночки спросил:
  - Петя, тебе шампунь для волос дать? - в этих словах было столько тоски, что он ответил:
  - Если нетрудно и мама не заругает, то и спинку потереть, а? - и Зиночка через пару минут скользнула в ванную. Её банные принадлежности хранились в комнате и она их прихватила в полном комплекте, включая и полотенце для тела мужчины. Трезвая совершенно и упругая банщица Зиночка являла антитезу пластичной и податливой Нине во хмелю. И Зиночке ничего не нужно взамен. Она вымыла его, а он вытер её и в расчёте.
  Устроившись на постели рядом с Ниной, он так и не уснул, долго ворочаясь и вздыхая. Не будить же её.
  - А если принять снотворное от Зиночки? - подумал он и Нина тут же открыла глаза. Она прильнула к нему, вкушая мужское и сказала:
  - Какой ты чистенький, пахнешь зинкиным шампунем и ревность меня одолевает, аж жуть! - Хочу поквитаться.
  И он во второй раз ушёл под душ. Нина не была такой дьявольской экстремистской и чистюлей, как Зиночка, и они за четверть часа навели порядок везде.
  - Я ведь жена, а? - просила она из последних женских сил.
  - Ещё какая! - ответил мужчина и женщина рухнула в объятия морфея. Утром он поднялся пораньше и с помощью Зиночки устроил научной даме завтрак в постель. Быть сообщником такому мужику хочется любой женщине и Зиночка сыграла роль подноса, бесчувственного и холодного при виде кипящей соседки. Она удивлялась собственному мазохизму, но отдавалась ему по полной программе. Роман Нины и этого восточного мужика захватил сразу же и не отпускал ни на секунду в каждый из приездов.
  Накормив мужчину и отправив его на подвиги в союзные главки, она уставилась на соседку, не узнавая в ней привычную научную кошёлку с некоторыми признаками женского пола. На постели сидела фирменная шалава за страшные деньги и текущая от мужчины по собственному желанию - Зиночка так не могла и страдала от неумений.
  - Хочешь, мы придём к твоему профессору и устроим бедлам в твою честь? - сказала Нина, оценив состояние соседки.
  - Господи, какая же ты ясновидящая! - воскликнула Зиночка и брызнула чистейшими слезами.
  Вечером Нина встретила Петю в главке и оттуда они на такси поехали к профессору. Зиночка уже была на месте и выглядела счастливой квочкой при петушке в уютном птичнике из четырёх комнат. Там никого громить не нужно и Нина с Петей сыграли пьесу под названием "Рай в шалаше". А Зиночка и профессор сыграли благодарную публику. Глядя на них, что-то в себе открыл и Чернышёв и к полуночи гости оставили парочку наедине. И по всему из минувшей вечеринки обоим стало ясно, что Зиночке хитрыми охами не отвертеться: мужчина настроен на ночные учения в полном масштабе и всеми огневыми средствами. Ну, и насмотревшись на гостей и вобрав от них мегатонны термоядерной энергии, он сделает из тела Зиночки Хиросиму.
  Опять душ в коммуналке и прочее и потом беседа мужа с женой. Которая свойственна налаженному хозяйству, чтоб ничего не подтекало и ржавело.
  - Свобода - ничто перед вот таким бабьим рабством! - сказала Нина и заплакала. Утром он уедет и она опять свободна. Три дня с ним - неописуемое счастье! Таким словам лучший ответ - нежные объятия и нирвана до онемения чувств.
  Так оно и вышло - ведь Чернышёв мужчина настоящий. Отправив телеграмму, она ни на что не надеялась. Но он всё сразу же понял и прилетел, придумав повод для отлучки - так летают к любимым, а не любовницам. И она припомнила, что Юльке защищаться уже вскоре.
  
  Её тема так же легко прошла все инстанции, как и прежняя учёба с подачи любящего мужа. Приезжая в Москву по учебным и научным делам одна, она останавливалась у неё, а если была с кем-то из родни, то забегала в гости на выходные. Не всегда сообщая об этом Юле, Чернышёв отправлял Нине наиболее удачные опусы жены и та так же приватно оценивала их. В общем она признавала за Юлькой талант женщины быть самой собой в любых обстоятельствах. Рубайи и газели у неё были исключительными. И она советовала Пете этот талант жены развивать и проращивать, поскольку он и капризен и ревниво-болезнен.
  
  
  
  Год 1963. Зиночке по завещанию досталась квартира профессора и она устроила из неё домашний музей.
  
  Год 1964. Уже после своей защиты Юлия написала очередной шедевр и он попал к Нине. Та его выставила на продажу и он набрал массу отзывов в среде аспирантов. Как обычно, она не сообщала ничего об авторе. И вскоре получила очередное признание в том же стиле и на фарси. После привычной процедуры чтения с кафедры у этого опуса объявилсяи автор Кирилл Никонов, он уже прошёл предзащиту на кафедре и немножко читал первокурсникам. И будущий учёный муж не поверил, что средневековая газель, на которую он написал ответ, сделана недавно и автор живёт в Кенте.
  - Если это так, то у её дома я закажу памятник, чтоб все в округе этот талант знали сейчас, а не после смерти! -заявил ценитель изящного восточного.
  - Она замужем и у неё есть парочка прелестных сыновей. А мужу такой демарш может не понравиться и он очень умелый дуэлянт на подсобном оружии, - охладила его пыл Нина.
  - Хочу знать о ней всё научное! - потребовал современный меджнун и Прянишникова отправила его в библиотеку, где диссертация Юлии Чернышёвой хранилась в спецфондах. Он вскоре признал ошибку и взмолился о встрече с талантливой умницей. Фотографий Юлии он не видел и не предполагал, чем научный интерес может обернуться впоследствие. Нина перезвонила Чернышёву на работу, чтобы не провоцировать Юльку на женские эмоции и сообщила о возникшей научной проблеме.
  - Он её бюст установит на родине или как? - уточнил Чернышёв.
  - Вроде того, однако какая она, он ещё не в курсе. Но, думаю, уже вскоре просветят. Юльку тут помнят многие.
  - И сколько ему вчера стукнуло?
  - 28 годочков с половиной.
  - Надежды юношей питают, - ответил муж Юлии и Нина его улыбку просто почуяла.
  - Дать адрес и пусть приезжает?
  - А сама погостить не хочешь? - Скоро каникулы и вы к нам вдвоём, а? - Он на твоём фоне как-то выглядит?
  - Стройный и худой, без очков и чуточку заикается. Когда сильно волнуется.
  - Представляю наших коброчек: ты с юным хахалем и ни на что в их огороде не претендуешь! - Могут, однако, приписать соблазнение малолетних. - Приезжайте!
  Московские профессора к ученикам в Кент приезжают не каждый год и визит доктора наук и основательницы новой школы цивилизации Востока даже в центральной "Правде Востока" отметили. Гостья поумерила в себе женское, обошлась без косметики и неделю в Кенте провела очень комфортно. Юля устроила нужные встречи и развела по разные стороны с местными апологетами старины. Дискуссии с ними не получаются никогда, а просто нагнетать страсти ни к чему.
  Чернышёв с интересом наблюдал за очередным меджнуном из столицы и долго не решался принять решение об участии гостя в празднике 25-ого числа. Женщины ждали решения, уже частично придумав варианты соблазнения и смотрели на хозяина гарема. Даже Юля согласна на жертву качества ради нового участника. Её сыновьям исполнилось 16 и 14 лет и эмоции молодого парня её забавляли, поскольку настоящей глубины его знания по теме Востока не набрали, о чём с ним? И это при том, что ей всего 34 года. Всё решила просьба Нины, она сказала:
  - Петя, они думают, что гарем - это пленницы со всего света и их роль - лежать в экстазе под султаном и помогать закулисе. Ну и танцы живота. - Они ошибаются.
  - Ты хочешь схлестнуться с ними?
  - Да!
  - Только с Юлькой или... ?
  - Или!
  - Они пираньи и у каждой яду и зубов не счесть! - предостерёг искандер искандершу. Но она оказалась амазонкой:
  - Уже пора! Кровь надо периодически обновлять.
  
  Меджнун из столицы с пафосом прочитал своё предложение и Чернышёв предложил начать диспут на заявленную автором тему. Он положил текст на колени и перечитал услышанное, так воспринималось иначе и глубже, чем у автора с небольшими дефектами речи.
  
  БРАЧНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
  
  Из слов и знаков я слагаю чувство
  И запятые в нём усиливают кровь,
  Из буковок, к листу прильнувших густо,
  Виденье облаком окутывает вновь.
  
  Из глаз туман уйдёт, изпепла встанут члены
  И новой пищей чувства облекут -
  Возвышенны, что были раньше бренны
  И страха нет, что снова упекут.
  
  Я напишу знаменья на холстине,
  Я у реки каменья разложу,
  Звучащей ряску сделаю я в тине
  И шелестом заветное скажу.
  
  Секрет прочтения в твои приидет очи,
  Капелью нот теперь звучат уста
  И сердце в предвкушеньи томит очень,
  И возрождённая придёшь ко мне чиста!
  
  Прекрасна, зрела и уже невинна
  - Теперь творение возвышенной любви,
  Грехов как нет и новая ты дивна:
  От прошлого лишь эхо и круги.
  
  Плащом Афины я тебя накрою,
  Альков из струй Венеры сотворю
  И как жемчужину вручит Елена Трою
  И к новому приучит словарю.
  
  Любовь к тебе - неновая планида!
  Пожарища, брони кровавый хруст,
  Патент на обладание был выдан
  И жертв тому превысил норму груз.
  
  Коль хочешь ты разбой покончить миром
  И чтоб дитя твою ласкало грудь,
  И дым сражений чтоб сменился пиром,
  Есть шанс тебе - мне суженою будь!
  
  - Итак, - сказал ведущий, - очищение души женщины от греховного и как бы реставрированная невинность. - Что это, на ваш взгляд?
  - Я считаю, - так начала научный симпосий Зоя, - тут две несмешиваемые темы: первая, сугубо интимное и тяга к нему обеих сторон, вторая, чисто психологическая и даже, скорее, клиническая, тяга перемыть посуду, перестирать и выгладить бельё до прихода свекрови. Если первое я принимаю и на свой счёт, то второе по части Розии и о нём промолчу.
  - Женщина - всегда товар и участь украденной Елены Троянской тебя не смущает?
  - Разумеется, у нас лишь один способ заявить о себе - сделаться красавицей! Если можешь добиться мужчину иным способом, ты простая амазонка. Но и они украшали грудь, не занятую стрельбой из лука. Елена Прекрасная хотела быть украденной и она это сделала. Я бы её назвала соучастницей похищения. Эта дурочка купилась на красавчика Париса и навлекла на свою страну войну и опустошение.
  - То есть, ты пафоса троянской войны не разделяешь?
  - Нет, конечно. На Востоке жён, невест и сестёр воровали и продавали тьму веков, но войн из-за какой-то конкретной Розии или Гюльнар что-то не припомню.
  - Может, потому что Елена свободная женщина и символ, не имеющий цены, а восточная гюльнар - рыночный товар? - предложил ведущий и Зоя задумалась.
  - С этим я соглашусь: не та стоимость у гюльнар и айгуль, чтобы из-за неё рисковать жизнью тысяч воинов.
  - У кого-то иное мнение? - спросил ведущий и окинул взглядом аудиторию 25-ого числа. Пришли сёстры и к ним прибавилось двое гостей. Будущему научному мужу подыскали восточный халат, а Нина надела что-то из нарядов Альфии и от других женщин отличалась не очень заметно, подкрасив и затушевав широкие глаза и сделав их чуточку раскосыми. Теперь она выглядела чуть за тридцать и не менее ярко, чем аборигенки. Истинных намерений она не обнаруживала и вела себя свободно, как и положено гостье её ранга в доме близкого человека.
  - Я тоже думаю, что интимное: дать, сбежать или продинамить - это наше всегда и тут нам равных нет, - продолжила тему Альфия, - ну и обновление в нас заложено от природы, что сучки, что кошки охорашиваются и наводят чистоту весь день, в то время как сытые кобели недвижно дрыхнут под кустами. И Елену Троянскую я бы назвала первой из тех, кто женское "динамо" приклепал к политике. Юдифь просто отсекла голову чужому обкуренному воину и из блудницы сделали икону, хотя и то и другое - это "динамо". С одной разницей - Юдифь вернулась в родную деревню к глиняной посуде и козам, а Елена Троянская стала "динамить" и дальше на просторах европейской античности.
  Насчёт женского "динамо" никто и не подумал оправдываться и тему проехали.
  - Кирилл, - обратился Чернышёв к автору "Брачного предложения", - мы ничего не утрируем и не подменяем себе в угоду, а тебе в пику?
  - Нет, - качнулся гость в халате для передовиков соцсоревнования хлопкового производства, который очень удачно скрывал неумирающую эрекцию меджнуна на беспредел женской красоты. Женщины явно восточные и роскошные, такие ничейными не бывают и отточенность жестов и взглядов тому ярким свидетельством. Они одеты вполне прилично и никаких сеток на теле и шифонов на бёдрах: шёлк всех тонов и тонкости нити, прилегающей так, как надо и в нужном месте. В костюмных фильмах всё проще и грубее. Ну и он знал, что эти дамы говорят на фарси свободно и Рудаки, Низами, Хафиза и Хайяма читают в первоисточниках на всех известных диалектах. На кафедре у них такое тоже есть, но не так роскошно и не с цветами улыбок и бесстыдством движений искушённых любовниц гарема. Эти женщины статуса любимых жён не скрывали и особым образом будоражили мужскую суть, провоцируя на игру в "динамо". Ну и сама виновница троянской войны Юлия Чернышёва казалась ему ровесницей, остальные женщины постарше, но самую малость. Когда его облекали в статус уважаемого гостя, Альфия легонечко прошлась ладонью по его плечам и спине, расправляя складки нового халата, и тем самым ввела молодого меджнуна в перманентный нескончаемый ступор.
  Гость не знал, что эти фурии на себе среди соблазняющих радикалов парфюма имели и особый опий, который не давал мужчине забывать о его роли в мире восточной цивилизации. У хозяина от них есть противоядие и он спокойно общался на одном языке. Это был язык особый и изысканный, будучи историком и чуточку лингвистом, Кирилл Никонов легко улавливал среди рутинных фраз вставки на фарси и английском и мелодику их чуял отлично, поскольку был поэтом в душе, однако со средневековой алхимией и парфюмерией он не был в знаком.
  С романтическими мечтами он расстался ещё на пятом курсе, когда помогал профессору Пожарскому на даче с саженцами капризных заморских яблонь и вопрос соблазнения его жены стоял чуть не по-гамлетовски. Внимание и прилежание с инструкциями по выращиванию на французском роль сыграли и саженцы зацвели. Офелия оказалась на его труды очень отзывчивой и на время избавила от фантомов заикания во время житейских стрессов. Так что в этих делах он получил необходимый курс и молодым бойцом был только по возрасту и положение перспективного аспиранта использовал на всю катушку, но с женитьбой не спешил. Всему причиной была Нина Сергеевна, в которую он по уши влюбился на третьем курсе, прослушав цикл лекций о философии в развитии культуры. С цитатами из древних источников он выглядел так же роскошно, как и она сама. Но к ней не подступиться и он стал писать строчки и четверостишия, оттачивая технику. Таких поклонников у неё много и он мог сравнивать свой уровень с тем лучшим, что она озвучивала с кафедры. Начав писать, он иначе стал понимать чужие опусы, глубже въезжая в тему и суть написанного. И неожиданное авторство Юлии Чернышёвой изумительной газели, которую он считал продуктом исфаганской школы эпохи Хайяма, его буквально смело с плоскости той эклиптики, где он так комфортно пристроился. - Дама из советской Республики и лишь чуточку старше него не могла написать такое!
  Его ткнули в реалии Востока и даже не подумали выдать инструкцию по применению. Нина Сергеевна на этом балу выглядела чуть не своей и запросто общалась со всеми, заглядывая в самые сокровенные уголочки современных айгуль и айшен. Деток от этого семейства пасла на этот раз Малика и ей заботливые мамочки поначалу звонили, уточняя и выслушивая ответы воспитательницы на вахте. Поэтому в доме была исключительно творческая атмосфера и ничто постороннее не сбивало с настроя. Ну и было тепло, плюс двенадцать градусов без ветра и роскошный запах от южной и уже беременной природы.
  После очередного акта в дискуссиях хозяева дома разливали кумыс, который тоже с добавками и стимулировал нужное для интимного общения. Неформатные гости это чуяли нутром и стремились избавиться от метки чужаков всеми силами. Первое впечатление от Юлии Чернышёвой обогатилось новыми и меджнун был готов к ритуальным жестам. Зоя тихонечко увела его на кухню и за новой порцией интеллектуального кумыса предложила написать рубайю или касыду для Юльки на память. Она была очень умной сестрой и меджнунов насмотрелась всяких, этот был не агрессивен и скоро уедет. Всё в госте уложив по местам, она завела его в кабинет искандера и усадила за стол.
  - Сколько времени вам нужно? - спросила она, поддавливая и не давая расслабиться. Гость уже стал адекватным и ответил:
  - На касыду меня нехватит, а рубайю за четверть часа и по-русски одолею. Уж очень хороша муза!
  - Она вам уже муза? - подняла брови Зоя.
  - Давно, - кивнул гость и взялся за дело.
  - Ну, как он? - спросила Альфия вышедшую из кабинета Зою.
  - Сказал, что скоро порадует. Она ему уже муза! - улыбнулась Зоя и Альфия качнула бёдрами, предвкушая чтение и глаза Юльки, вечной защитницы своих прелестей. Ей писали и читали многие и эти опусы оттачивали женское в ней всё больше и больше. И сейчас она своих и так эмансипированных сестёр превосходила чуть не на голову. - Вот ненасытная сука!
  Междусобойка женщин в предвкушении изящного всегда волнительна и прекрасна. Чернышёв наблюдал за ними издали, не вмешиваясь и отпустив вожжи, Нина тихонечко вливалась и сливалась с аборигенками и по её виду не скажешь, что она тоже хочет внимания и исключительного почёта.
  Гость с листом бумаги вышел из кабинета и решительно направился к хозяину.
  - Готово? - спросил Чернышёв и тот кивнул.
  - Мне понравилась тема невинности и я её исследования продолжил. Получилась расширенная рубайя. - Он сделал паузу, облизал губы и начал, чуточку нервно дополняя слова жестами и движениями тела:
  
  - Ручья невинное журчанье
  Пленер, как музыку хранит,
  Цветы - короною венчанья,
  Трава - роскошеством ланит,
  
  Там женщина стоит с кувшином,
  Дыханьем грешна и чиста,
  Она моим зачата сыном,
  А семя приняли уста.
  
  Опус прозвучал, для экспромта он великолепен и все приготовились к следующему жесту - поклону музе. Он всё сделал по протоколу и Юля, приняв очередной свиток с посвящением себе, трижды поцеловала автора. Непротокольно и неформально, но и из рамок не выпав. Меджнун завтра уедет и ему надо что-то иметь внутри, поцелуи с чуточкой касания телом - пища надолго, она знала по себе. Потом был танец и недолгое уединение в кресле, когда ты на виду, но твоих глупостей не слышат. Получив и это, гость понял, что жизнь удалась.
  Оставшись в спальне с мужем, она спросила:
  - За игру с меджнуном не ревнуешь?
  - Нет, звезда мироздания, кто же упрекнёт жену за профессиональное "динамо" прилипчивому соседу? - Однако такой роскошной и ненасытной фемине выдам и за него и за себя!
  И чемпионат мира по любовным изыскам начался моментально. Ночи после 25-ого числа всегда бывали необычными и не заканчивались очень долго. Когда, утомлённая ласками, женщина прильнула к мужчине, она услышала мощное дыхание совершенного организма, уже уставшего, но ещё функционирующего.
  - Мой бог! - уронила она и прикрыла глаза. Он некоторое время молча смотрел в потолок и наблюдал на нём отбески городских огней, искры трамвайных дуг, фары машин и серебро полной луны. Потом уловил тихое и чуть поверхностное дыхание неспящей жены и спросил:
  - Думаешь, Нина спит? - жена тихо ответила:
  - Вряд ли, после такого разве уснёшь?
  - И ты её оставишь маяться с ночными демонами искушений? - Кирилла она привезла для тебя.
  - Петя, не надо: он сам приехал. Она просто его пригрела, чтоб не суетился.
  - И это всё?! - со значением во взгляде спросил муж.
  - Ладно, зови её к нам. Но не сейчас. Дай придти в себя.
  - Полчаса?
  - Думаю, да!
  И муж отправился к гостье в спальню для приезжих. Там только постель с тумбочкой и шкафчиком для одежды, чтоб не путать с хозяйским. Её выгородили из ниши и части коридора. Он постучал и дверь тут же открылась.
  - Наконец-то! - сказала Нина и пропустила мужчину в комнату. Она осмотрела мужчину и решила, что после ночи с Юлей Искандер Македонский наверняка бы не стал рисковать здоровьем ради продолжение поэмы. Это Клеопатра египетская убивала любовников, вкусив же мадам Чернышёву лишь раз, он бы такую добычу ни за что не бросил. Но второй ночи ему не вынести самому - умрёт от сознания собственного царского убожества! И в сомнениях бытия или ухода в Аид станет пленников опийного Морфея. - Так-то оно так, но самому владельцу этих сокровищ и её мало, вон гарем какой рядышком! И она улыбнулась пришедшему мужчине - муж всё-таки!
  - Вижу, истосковалась! - отметил метаморфозы на лице гостьи хозяин.
  - Я будто замужем за тобой, но мы в тылу врага и выдавать себя - опасно для жизни. И я смотрю на тебя в чужих руках, изображаю прохладу, а сама мучаюсь от этого.
  - Всё-таки жена?
  - Да и давно. Дима любовник и друг, а ты большой муж. Теперь уже настоящий, хотя супружество редкое и недолгое. А кто я тебе?
  - Божество! - Умное, изящное и совершенное! С Юлькой я муж, а с тобой даже не знаю кто.
  - Сгораю от любопытства - кто!?
  - Хочешь об этом системно?
  - Ночью и наедине, на тебе пижама, а на мне ночнушка?
  - Вот тут-то она и проявится!
  - Она, это кто?
  - Истина! - Я всё время метался в представлениях об этом. И по части интеллектуальной - ты среди нас лидер. Но ко мне прислоняшься и я слегка заношусь, будто близок по-большому и тоже бог. И потом, когда я с Юлей, понимаю, что это очередная иллюзия.
  - Так и должно быть - её ты взял девочкой и пестовал под себя, а со мной иначе. Я уже большая девочка и сама выбрала тебя. И потом вела к себе. Мне хотелось заполучить тебя. Но не в постель, это проще, а в душу, сердце и вообще, чтоб ты и друг и что-то мужское в виде опоры.
  - Мне тогда было двадцать, тебе тридцать, теперь мне тридцать, тебе сорок и так далее и тебе со мной интересно?
  - В общем, да! По-женски и по-человечески. И ты растёшь, очень быстро растёшь. В науке мы тоже родня: моя кандидатская в 23 года, твоя в 25 лет, моё профессорство в 40 лет, а ты в 34 уже главный инженер большого комбината и к сороковнику явно прибавишь, я это чувствую.
  - Вообще-то нас ничто не должно связывать: мы разные по географии, воспитанию, профессионально очень далеки и ты старше, но я этого не вижу!
  - Тянет забраться на такую бабу сверху и шандарахнуть со смаком или другое?
  - Забраться тянет и ещё как! - Но! Вот тут-то она и прячется, окаянная! Как только мы наедине и ты за стеллажиком переоденешься в новое для меня, хочется узнать, что у тебя внутри! - Почему я очарован и ты не против, но мы говорим, а не упражняемся в акробатике. И это у нас взаимное!
  - И ответов не нашёл?
  - Нет! - Но ведь и ты тоже что-то такое во мне видишь, раз мы дружим столько лет. Не хочешь признаться?
  - Не думаю, что всё так просто и от ответа на задачку что-то переменится. Но ты на меня тоже влияешь. И я наших встреч жду, будто шестнадцатилетняя.
  - И теперь тоже?
  - Конечно! - А ты?
  - Разве не видно? - ответил он.
  - Ты очень возмужал и созрел. И маска мужества на тебе как влитая. Но я тебя чую. Просто чую всем своим существом!
  - Перекрученная страсть? - Не она?
  - Нет, Петя, нет и нет! - У нас сложилось так, что твоё преклонение имеет особый характер. Оно не сексуальное, хотя женщину во мне ты увидел сразу. Ты сделал из меня символ, когда сравнил с Таис, а потом и с Аспазией, создавшей Перикла. И я старалась твоим запросам по высшему счёту соответствовать.
  - Я задавал тему научной работы, а ты её выполняла на себе? - Лепила, сооружала, придумывала.
  - Не совсем так, но вроде того! - Тебе такая игра нравилась?
  - А это разве игра?
  - Большая и рисковая с моей стороны, но именно игра: ты делал ход, а я отвечала. И так по очереди. То ты, то я.
  - А сейчас на чьей стороне мяч?
  - На моей. Ты нас с Кирюшей принял и воздал по заслугам. Теперь моя очередь.
  - Ответ будет сразу или...?
  - Ещё не решила. Мы уже из проекта "Искандер и Аспазия" выбрались и у нас новое поле.
  - Я догоняю или так и остался позади?
  - Ещё немножко и догонишь. Но обогнать не получится.
  - Почему?
  - Я считаю, что на новом витке наши ойкумены сильно переменятся. Меня уже тянут в другое, но я сопротивляюсь. - Профессорство - это не наука.
  - Но ты этого сама хотела, что изменилось?
  - В принципе, ничего, я та же, что и раньше, которая переодевалась за стеллажом. Но научные обязанности теперь стали хуже. И они мне не нравятся. - Категорически! И от этого я не прибавляю в своей профессии.
  - Я могу чем-то помочь?
  - Накачай своим нахальством и уверенностью в себе! - Сможешь?
  - Это чтобы не давать врагу из соображений тактики и гигиены?
  - Как-то так. В тот приезд ты начистил нос моему противнику и я стала смелой. - Ты начистил, а я осмелела и так почти год! - Как тебе такое?
  - Просто тот мудак в ливрее не учёный, а перестоявший на старте мерин. И он мстит тебе, сорвавшейся на старте и одолевшей все барьеры. Он мерин, а не скакун и его тут же все бросили, увидев настоящее лицо.
  - Эта история мне подсказала мысль. Простую и понятную: женщине нечего делать на войне. Её удел - госпиталь, бордель и семья с детками. Остальное мужикам! Своё я уже свершила, школу утвердила, а бордель и госпиталь - не моё.
  - А семья?
  - Это ты. У нас это есть и оно мне нравится. Надо было вот такой променад устроить пораньше и я бы успела больше. Ну, да ладно. - Какие наши годы.
  - Ты молода и выглядишь так же, как и твой нынешний мужчина. - То есть и сорока нет! - Нина польщённо улыбнулась и прошлась ладонью по его щеке, уже поросшей суточной щетиной:
  - Петя, а ты чувствуешь мужчин, которых я впустила к себе, они не мешают во мне? - Они есть и это не кобели!
  - Нет, там только ты и я.
  - Даже так? - Это привычка к коммуналке и страсть всё прятать от чужих глаз.
  Он взглянул на часы и сказал:
  - У нас осталась масса времени, ещё чего-то хочешь?
  - Нет, просто возьми мою руку и поговорим ещё. Этого достаточно.
  И они обсудили многое сугубо рутинное, в том числе и вариант ребёнка от искандера. Мысленно она зачинала много раз и готовила себя к реальному шагу, но потом останавливалась, понимая, что таким эгоизмом испортит жизнь многим.
  Они пришли в спальню хозяев, когда Юля уже пришла в себя и была способна общаться на равных с академическим учителем. Они нашли точки соприкосновения и продолжили общее для троих. А это - Юля и её работа в Научном центре АН Республики по продвижению культуры. Архаика и лирика средневековья и античности - только верхний пласт этого мира.
  - Разделённый сон сближает, - заявил Чернышёв, увидев тень усталости в очах гостьи. Она дала себя уложить в супружескую постель и её тела касались муж и жена, лежащие по бокам. Сон разделённый хорош в любом размере, а тут вышло целых два часа!
  В эту ночь сёстры домой не вернулись и в детской спальне обсуждали сегодняшнее пиршество. Оно было особенным и запоминающимся. И не столько из-за меджнуна с его откровенной лирикой, а из-за гостьи, которая эту лирику в нём оттачивала уже пять или семь лет. Решением консиллиума они заключили, что меджнун по-настоящему любит гостью, а на Юльку запал, чтобы просто трахнуть, вкусно и по всем её достоинствам, у неё этого добра хватит не на одну акцию благотворительности. Так что, как уедет, так сразу и начнёт окучивать молодую профессоршу.
  Первой наутро проснулась Розия, она выложилась поменьше других. Средняя сестра Юли ушла на кухню и увидела там Петю. Он поднялся пораньше, чтобы подать любовный напиток в постель. Обеим женщинам, поскольку обе жёны.
  - Любовный? - только и уточнила Розия, раскрывая баночки с восточными специями для любви, жизни и здоровья.
  - У Нины нет мужа, поэтому пусть хотя бы такое будет от нас, ты не находишь? - сказал он и Розия заварила нужную комбинацию. К Нине она отнеслась так же, как и Чернышёв в своём доме: радушно и сердечно. Напиток за несколько минуток семейного общения хозяина и Розии настоялся и муж ушёл поить жён, а Розия довела завтрак до кондиций с учётом персоналий.
  Для Кирилла нашлись внимание и пиетет как к автору любовных строк и с дамами в домашнем полунеглиже он получил одной порцией то, чего потом никогда не соберёт по крохам и кусочкам. Играть, соблазнять и динамить они умели хорошо, так что с гостем управились влёт сначала кумысом для пробуждения эмоций, подав его в постель, а потом и завтраком по-кентски в гостиной. Помелькав перед ним и задёргав умными вопросами, Альфия таки вытащила из молодого пиита касыду для себя. Он так и назвал её: "Альфия". Переписал набело и подарил с автографом.
  - Цыганка! - процедила тихонечко Зоя и качнулась на диванчике, давая политическую оценку скряжничеству сестры. Альфия сделала вид, что это не к ней.
  
  Год 1967. Зиночке 42 года и поклонники устроили бенефис её достижению. Наташа родила двоих детей и ушла от пьющего мужа к маме.
  
  Год 1970. Нина забирает сыновей Наташи для правильного воспитания мужчин. Она науку меняет на домашнее хозяйство и чужих сыновей. Им 8 и 5 лет соответственно. Она ведёт часы лекций и оставляет суету борьбы с кафедрой. Ей 54 года и для мальчиков Наташи она Ниночка Сергеевна. Зиночке 45, она хороша и успешна, но бесплодна. И только теперь понимает, чего так и не достигла: вот такого понимания мужчин, как Нина и лепки из деток настоящих мужиков.
  
  ЧЕРНЫШОВ И ЛЕДНЁВ 1969 год
  
  Темпы развития промышленности в стране опережали социальную сферу и инерция прежних традиций неравенства выкорчёвывалась с трудом. Война помешала многому в центре России, но сильно стимулировала Южный Восток СССР и именно с этой отметки начались радикальные перемены в городах, захватывая и сельские районы. Национальная специфика в Республиках Союза местными бонзами обыгрывалась успешно и фактор непрофессионализма в партийном руководстве они использовали на полную катушку. При Сталине схема управления была жёстко централизованной и высшие чиновники на местах обладали лишь иллюзией власти: центр безжалостно вырывал метастазы национализма и местничества, пока наверху были грамотные аппаратчики из настоящих большевиков.
  С хрущёвской эпохой сменилось многое, в том числе и аппарат, он стал в большей мере конформистским и лояльным и про идеи пролетарского интернационализма и союзного государства имел специфическое представление. Его подбирали новые властители под себя и новые задачи. Если с промышленностью и индустриализацией страны векторы остались теми же, то социальная сфера сильно переменилась. К ленинским нормам партийной жизни потянулись самые одиозные этнические бонзы из региональных и республиканских кланов и темпы урбанизации и массового обращения народов Востока в новую веру с коммунистическим будущим заметно снизились. Советский, интегрированный в западную интернациональную цивилизацию, человек национальным элитам был ни к чему, поскольку исчезала необходимость в национальной идентичности. А без этой идентичности национальные признаки далее песен и танцев не распространялись, поскольку литература и кино несли заряд интернациональный и там их козыри не в ходу. Только тирания, привычная Востоку многие века язычества и мусульманства, могла спасти национальные элиты и они туда стремились из последних сил.
  Чернышёв вырос в Кенте и всё это знал хорошо. Невыразительность линии КПСС в последние годы мало способствовала ускорению социального развития страны и её змееподобного подвала из национальных республик. Став первым секретарём обкома, он наведывался в тот отдел ЦК на Старой площади, где придумали его возвышение и интересовался общей диспозицией по стране. Она, как ему выдали в документах и справках, была разной, очень динамичной и могла свой вектор изменить с плюса на минус. Линию на отрыв национальных республик от традиционных укладов ЦК имел твёрдую, но далее промышленного обеспечения его идеи не шли - некому! Сама суть партийного руководства - что это? Если правила пишут функционеры от аппарата, то они там и главные! Кем бы ни был Генсек или Первый секретарь ЦК КПСС, без аппарата он никто и кусок полномочий он им отстёгивает. Тогда его чихи и призывы долетают до нижних чинов. Иначе никак. Какая тут стратегия и тактика построения индустриального общества? Она из рамок интеллекта функционеров никуда деться не может.
  То есть - партийный работник - это чиновник! А чиновник - это колёсико машины и ему по барабану что-то за пределами прямых функций, поэтому повальная коллективизация, химизация и электрификация ему понятны, а дифференциальное развитие отраслей экономики и тем более регионов и республик - птичий язык. Как реалист и технократ Чернышёв-младший это уже усвоил хорошо. И в рамках города и региона он знал, как из чего-то неправильного соорудить индустриальную конфетку. Но самолёт и лопатки для турбин двигателей - из неправильного материала не сделать: нужна строгая технология и дисциплина на всех этапах. То есть, дилетантов в цехах нет как признака! Иначе самолёт не взлетит.
  Трамвайным депо тоже должен заниматься трамвайщик, а не банщик! И так далее по всем отраслям жизни, в том числе в образовании, культуре и медицине. И в этой связи партийное руководство - это руководство профессионалами на местах. Во времена Хрущёва эту специализацию извратили чиновники, подсунув заведомо провальный вариант специализации - промышленный обком отдельно, а сельхоз отдельно! Так же переврана она и с вариантом совнархоза. Он с этой идеей разбирался и люди из нижних чинов союзного ЦК пояснили бенц, когда суть хорошей идеи извращена исполнением не теми писателями реформ. Ну и в этих делах никаких технологий и здравого смысла не могло быть изначально. Свалили на Хрущёва - волюнтарист! А кто ему идеи в папочках цековских подсовывал? - Агенты ЦРУ или из института при ЦК? Новый генсек в промышленности тоже ни уха,ни рыла! Так что у отделов промышленности ЦК на Старой площади полномочия как бы и есть, но достучаться до бывшего политрука -дело канительное.
  Рассмотреть вопрос на бюро - ритуал. Итог - сняли или наградили. Или спустили на тормозах - человек заслуженный и до фени, что он развалил что-то или погубил: он же не нарочно! В обкоме он с этим разобрался быстро по аналогии с опытом в городе. Но в республике это не идёт никак! - Все уважаемые, заслуженные и достойные! Как система - расстановка и продвижение кадров - фикция. С инженерной точки зрения на хозяйство области - кто как рулит, тот так и едет! Многие руководители рулить не умеют, этот факт он видел и дилетантов спихивал по мере сил, используя и Москву, куда в этом без неё. И через союзное ЦК принцип руководства хозяйством области именно так и выстраивал. В общем, получилось. В целом. Но дыр с дилетантами всё равно порядком. Руки не дошли, а надо бы, чтоб каждая отрасль сама очищалась от дури в руководстве. Ручное управление - путь в никуда! С промышленностью и аграриями ясно, там надо всё наладить и выстроить цепочки для развития каждого хозяйства. И критерии оценки работы видны: тонны зерна, центнеры мяса, выпущенные самолёты, комбаны и прочее реально ездящее, урожаи убирающее и так далее. С гуманитарной сферой тоже понятно, а вот штука - иделогия, тут даже признаков нет для критериев оценки. Не количеством же плакатов на дорогах!
  Поэтому в идеологи достойные люди из партии большевиков не рвались, а из имеющихся учителей и завгороно ни одного пифагора и сократа не получилось. Секретари по идеологии именно оттуда и шли. Могли бы закрыть это направление научные люди с исторических и философских кафедр вузов, но там таже проблема: в секретарях парткомов не лучшие историки, а качественная элита на партийные коврижки не идёт. - Не нравится среда обитания! А какая среда, такие и идеи! И снобствующая общественная наука от коллег на партийной работе отворачивается. И по факту - средний партработник в идеологии на ступень ниже среднего в науке. И именно он учит правильно жить более образованного коллегу! - Кино! И это Чернышёв тоже смотрел неоднократно.
  Так что застой в идеях сверху породил ползучую контрреволюцию снизу. И иного пути, как создание базы из профессиональных кадров инженеров экономики и социальной среды Чернышёв не видел. Не лояльной номенклатуры, которая с руководства баней и химчисткой переходит к руководству автотранспортом и строительством и в случае провала выжидает на запасном аэродроме, а исключительно профессионалов в каждой из профилей промышленности и социальной сферы. То есть, не врач по образованию и стажу не станет руководить медициной никогда. Такая схема более технологична и выстраивается сама собой, возвышается лучший и умелый и критерии синтетической оценки результатов работы не нужно придумывать. Та самая демократия масс, задуманная большевиками, как альтернатива царскому строю, виделась и понималась легко. Но за полвека Советской власти понятия целесообразности и прагматизма размылись и рутина житейских ценностей многое в лозунгах сделало несодержательным. Бай, которого красный нукер изгнал из Республики полвека назад, неожиданно материализовался в чиновнике из исполкома или председателе колхоза. Чудес не бывает даже в цирке, там это профессиональный обман, в республиках Средней Азии во время построения социализма в 1960-70-ых годах происходило нечто подобное. Но Москва делала вид, что процесс под контролем и имитация контроля выглядела правдоподобно.
  
   ДЕКАБРЬ 1969 ГОДА. МОСКВА.
  
  - Так что, уважаемый Пётр Ильич, теперь ты вроде красного командира и успех промышленной революции в твоих руках, - сказал Павел Леднёв, его куратор и приятель ещё по институту Стали и сплавов. Они только что пришли с Пленума ЦК КПСС по технической революции в индустрии страны и ещё не остыли от общения с публикой этого форума. Чернышёв там делал сообщение и оно имело резонанс не только у гвардейцев короля, но и в Политбюро. Во время перерыва на обед их пригласили в кулуары правительственной харчевни на пятерых и за обеденным столом два члена Политбюро внимательно выслушали мнение молодого руководителя обкома из Республики: прежние бодро рапортовали проценты и прочую цифирь и байду и заверяли в лояльности курсу Партии, а этот излагал видение проблемы, как бы не замечая общего тона верноподданичества.
  - Твоё мощное прикрытие, - сказал Павел Леднёв, вычислив в немногословной реакции партийных небожителей явную поддержку, - это сплошная индустриализация страны и мы спишем любые потери противника ради твоей победы. Ты должен их разбить, ты умелый и учёный профессионал на важной работе, а они сановные дилетанты, так что козырей у тебя достаточно.
  - У нас - да! - Там это реально. Но есть и другие области, там картинка не для победных реляций. Паша, в Южной Долине из трёх областей такая хлопковая клоака складывается, что Республиканскому ЦК её не решить, не те люди. И вообще наш Юг - анклав нового басмачества. Ещё немножко и оно появится в новом виде и при портфелях всех типов и сплошном членстве в КПСС. Паша, вчерашний басмач стал большевиком, а!? - Что улыбаешься, так оно и есть сейчас. Вся наша аграрная линия - это путь назад. Там нет русаков совершенно и это неправильная ситуация!
  - Твои предложения?
  - Освежить кадры и создать на базе старых новые предприятия с русаками во главе. Реорганизация старых гнидников - дело пустое, только время потеряем.В глубинке и особенно в аграрных районах, где промышленности нет и русаков тоже - там прошлый век. Я как-то попал в такое хозяйство и ахнул: мы где живём? Не председатель колхоза, а баскарма из прошлого века!
  - И по-русски никто не говорит?
  - Да и такое тоже есть. Там вообще по-русски не говорят - учитель уехал, выжили или что-то в этом духе. И в правлении сплошные двоечники. Других нет! Туда надо, как у Шолохова в "Поднятой целине", прислать десятитысячников типа Нагульнова с Давыдовым. Тогда вектор переменится и будет работа помимо хлопка и прочего этнически рабского. Женщин из этого ада нужно вытаскивать. И только свободная женщина Востока родит и воспитает нормального гражданина, а не раба.
  - Каким образом?
  - Экономическим. Стоимость центнера хлопка должна включать все затраты. Чтобы убрать рабскую составляющую со студентами и горожанами на полях, нужно боссам от хлопка вменить норму и цену. За превышение - расстрел. Пусть и не натуральный, но сильное поражение во всём за невыполнение. Иначе ничего не сломать. Тогда будут думать об агрономии, а не горожанами поля усеивать.
  - В принципе ты прав, такая хрень в деревнях и в других республиках! - Затраты никто не считает и всё вокруг колхозное, всё вокруг моё. Вся страна - один колхоз. И никого не поймаешь - у всех точно так же!
  - И чем колхоз больше, тем меньше шансов сделать их производящими, а не потребляющими и раздражающими. Вечно где-то засуха, а где-то небесная хлябь с наводнениями!
  - Да, считать затраты и не иметь убытков - задача первейшая, - согласился Леднёв, - в промышленности такое уже практикуется, но в сельском хозяйстве не пройдёт, не те кадры!
  - Верное замечание: кадры, начиная с министерств, нуждаются в основательной чистке. Они не функциональные хлопково-производственные, а аппаратные и угодливые. Чтобы сломать карту, нужно сменить вектор для региона и под эту идею провести своих людей из профессионалов индустрии. Есть же у вас в кадровом резерве люди, вот и надо их двигать в дело. А то так и помрут в списке на выдвижение.
  - Ты же знаешь нынешние тренды подготовки национальных кадров, они разработаны всеми республиками и обязательны для всех. То есть, это коллегиальное решение о развитии республик. Ты же выдвигаешь спортивный принцип - выдвигается сильнейший, независимо от национальной принадлежности. - Он ленинский?
  - Думаю, да! - Пусть себе арсен или зульфия растёт, наблюдая за успешным иваном и ириной. Он не бай, она не батрачка, оплата разная, минимум зарплаты вполне достойный, вот от этой печки и учись быть успешным. Наберёт уровень, тогда вперёд. Будет и стимул, с другой стороны, ирина с иваном тоже кушать хотят, поэтому до уровня аборигенов не свалятся. Уровень общий для Союза. Москва от Кента ничем не отличается.
  - Если такое сделать сразу, то арсенов и риннатов в ЦК республик не останется. Нас не поймут. Бунты на местах возникнут тут же.
  - Как думаешь, хрущёвские идеи на ХХII-ом съезде насчёт построения коммунизма кто утопил, как волюнтаристские?
  - Думаю, все аппаратчики: и ваши и наши! Останься он у власти, пришлось бы намечать точные точки роста и проценты выполнять и там не открутишься простым переписыванием бумаг: нужна урожайность втрое, производительность вдвое, социальная база в пять-семь раз и прочее. И всем парткомам надо соображать в хозяйстве, всем! Простой расстановкой кадров и распределением фондов и финансов не обойтись. - Я прав?
  - Примерно. Ну и они было решили, что Никитка их берёт на испуг. И устроит форменную революцию. - Кто ж такое захочет по доброй-то воле!? И после этого съезда включают счётчик! - И пошло: проценты выполнения, виновные и меры наказания и ответственность начальника за брак подчинённого. При Сталине они боялись и сидели в кабинетах до утра, а теперь - нет! - Культа больше нет и дисциплины тоже!
  - Особенно поплохело в азиатских республиках. Пресс из Москвы ослаб и моментально начался байский ренессанс. Отец эту публику знает давно и говорит, что очень многие из басмачей вернулись назад! - Шутка, в некотором роде, но по сути верно. Поэтому нужно возделывать почву в каждом регионе и отрасли и менять кадры по мере зрелости обстановки. Получится обычная для природы разноскоростная мультиплетность. В одном регионе процветают злаки, в другом бахчевые. Но много, дёшево и качественно. И при полной занятости. Тогда басмачам вырасти не из чего.
  - В вашей Республике такое устроить можно за какой срок?
  - Моё поколение уже может похвастать успехами наверняка. Наш регион - лет 7-10, центральные 10-15, а южные и Долина раньше 15-20 лет не созреют.
  - То есть, о победившем социализме в вашей Республике можно говорить не раньше 1990-ых годов?
  - Если сегодня взяться за дело и не болтать с трибун о победах, то как-то так. А если будут помпезные реляции про успехи поступи социализма по планете, то дело кончится плохо. Я это печёнкой чую. Да и моя Юлечка своими экзерсисами по Хафизу и Рудаки вот уже двадцать лет навевает ностальгию местным элитам. Им хочется туда, в байско-мусульманское прошлое, а не к Пушкину и Байрону с Шекспиром. Сейчас мы ещё куда-то движемся. Но движение хаотическое и неуправляемое, чуть-чуть не туда зарулишь и начнём сползать в прошлое. Местным элитам нужно именно это, чтоб мы ехали не туда. И все они кучкуются в Секретариате ЦК КПСС. И проталкивают только нужное себе. Они же в отделы промышленности и дороги не знают, и кроме фондов и финансирования толком сути хозяйства республики не представляют! - Дэнги давай! Ми освоим! -И закопают в землю хоть сколько, а проку "- Бэтр бил болшой, псё сдуло!" Тебе это известно лучше меня. Из решений Пленумов полностью выполнены немногие. Со съездами примерно та же картина, так что...
  - Да, Петя, ты прав, со всеми этими "сталинскими перегибами" руками Хрущёва выброшена масса хорошей практики. Механизм самоочистки партии разрушен, а при монополии на власть такое очень чревато. Да и страна у нас громадная. За всеми из Москвы не усмотришь, а создание локальных центров - это всегда вандея. У вас одна из них, в других Республиках та же картина.
  - Мы же с тобой точно знаем - все национальные республики слишком разные по уровню развития даже сейчас! А по уровню цивилизованности между русаками и остальными кое-где целая пропасть. Родовой строй и феодализм в южном подбрюшье СССР - ни для кого из зрячих не тайна. Что Средняя Азия, что Кавказ.
  - То есть, союзные Республики - это ход неудачный?
  - Паша, мы с тобой это уравнение исследовали не раз ещё на семинарах по истории КПСС в институте. Для выгорания лишнего углерода из железа в "мартене" классовый и национальный состав руды - это ни о чём! Там важно дутьё и присадки для связывания всплывающей пены. Сталь высокого качества будет лишь при соблюдении технологий. Точно по цвету кипения, содержанию примочек и присадок, времени засыпки, весу и ни на грамм больше.
  - То есть, тебе нужен прямой поставщик сырья и лучше бы без перевалки?
  - Да, Паша, да! - Любой посредник - делу помеха, поскольку воображает себя пупом земли! Для прагматика это сомнений не вызывает: любой механизм управляется из одного центра и имеет одну систему приоритетов: эффективность производства и управления. В особо сложных и продвинутых механизмах на современных самолётах и баллистических ракетах есть дублирование систем на случай отказа. Но они исполнены на тех же принципах централизации. - Все из кабины пилота или программного центра, как у ракеты! И тут тоже никакой демократии - чёткая вертикаль и дисциплина. И обратная связь - ответственность за содеянное. Ракеты работают по этой схеме и мы достигли Луны, сфотографировали обратную сторону, а потом и прошлись по ней луноходом. Если технарям этой отрасли доверят государство, они сделают всё так же чётко и по-науке.
  - На твой взгляд, институт политкомиссаров себя исчерпал?
  - В нынешнем виде снобствующей номенклатуры Средней Азии - он уже вандея.
  - И так думают многие?
  - Из категории думающих - большинство! А из численности беспартийных ИТээРов не менее трети-четверти. Они потом станут ведущими в своей отрасли. Так что вот эта элита и есть опора для движения вперёд. Принадлежность к партии при этом их не волнует. - Паша, их волнует не карьера и смачная секретарша при кабинете, а реальное дело в цехе и на производстве. Как раз то, что стало болезнью отделов по руководящим кадрам.
  - Ты у себя этим озаботился? - Жалуются на тебя в три ручья: сталинист, волюнтарист, зажимающий демократию народных масс. И подписи на всех языках, больше на местных. Ты в курсе этого?
  - Да, Паша, и догадываюсь откуда большая часть жалоб.
  - И как на это реагируешь?
  - А никак! Много чести будет. А с парткомами и рядовыми коммунистами общаюсь тесно. И отмечаю, что на местах задачу понимают правильно и приём идёт в соответствие с требованиями к профессиональному и культурному уровню кандидатов в члены КПСС. Но райкомы и горкомы тут же подсуетились и ввели квоты на якобы непролетарских кандидатов в члены КПСС. ИТР и гуманитарии выделены в особую статью и оттуда так просто в партию не попасть. Таким образом создаётся искусственный дефицит и старшина при складе МТЦ важнее комбата - пролетарий! Хотя именно среди ИТР и есть тот самый интеллектуальный ресурс партии, в которой она нуждается особо. Для "национальной элиты" лучшего сачка не придумаешь: они даже малограмотных туркмен с отгонных пастбищ принимают! Представляешь - большевик, не различающий байской и пролетарской линии?! - А тут такие сплошь и рядом. Вроде партия одна с русаками, но в нашей от идей мировой революции нет и воспоминаний. Наши аборигенные элиты, дремучие по уровню интеллекта, своих идеологов берут из когорты обиженных. Теперь их уже не переучить. И интеллигенты уже не наши, хотя могли служить отечеству, а не чужим идеям. Поэтому мы сами занялись приёмом из ИТР и интеллигенции, минуя райкомы и горкомы. Ячейка на месте принимает кандидатов без нормативов и квот и потом их утверждает сразу обком. Заодно и сканируем обстановку на местах. Удобно и из первых рук. ИТР - это резерв высшего командования и с ним нужно работать деликатно и ответственно.
  - Ты как-то так про Юлию сказал, что я увидел перемену тональности. Раньше говорил иначе. Если не с пиететом, как на первых курсах института, то никак не отстранённо, будто о посторонней женщине. Я не ошибся?
  - Как жена, она выше подозрений, а в остальном - это уже её амбиции, они родились с моей подачи. Так что, это её личное. Но её Хафиз стал выше европейского, правда, появились и японские трёхстишия. Паша, она стала так хороша, что я цвету вместе с ней. А всё это от художеств и увлечённости. Семья не давит, дети улетели, вот она и похорошела.
  - Уведут!
  - Такую, Паша, никому не обуздать и не соблазнить. Она уже давно самостоятельна, как и положено светилу.
  - Она у вас первая леди де-юре или в игре восточных женщинесть и другие висты?
  - Скорее, она сама по себе, а наш бомонд сам по себе. Ну и я как-то между ними.
  - Между или над? - уточнил Леднёв.
  - Если формально, то сверху. Но фактически и она и бомонд уже управляются не нами. Они кивают и соглашаются, но партии ведут собственные. И жена, и бомонд!
  - Демократия в действии? - кивнул Леднёв, не скрывая сарказма.
  - Будь я на прежнем месте в комбинате и оттуда мне бы это показалось демократией. Но, зная настоящий расклад и тайную войну, которая никогда не прекращалась, это выглядит иначе. Хотя на бунт ещё не тянет.
  - Знаешь, я бы такую неволю и гнёт в лице Юлии и Зои почёл за награду. - Петя, ты заелся!
  - А я и не сказал, что это в тягость, нет! - Просто сейчас обе сестры уже вроде самодостаточных государств с подданными, армией и бюджетом. Но державы дружественные и это компенсирует всё. Они теперь большое подспорье. Их дипломатия - это пять докторов Зорге в чужом стане. Я знаю всё и про всех, а они про меня то, что угодно этим фуриям. От них верят всему. К тому же и остальные сёстры в моём лагере. Но им надо соответствовать и это непросто. Особенно сейчас, когда я на этой работе и всё время под рентгеном.
  - Знаешь, Петя, я твою справку по данным Розии и Адель, передал психологам, чтобы они составили портрет авторов. И те наворотили чуть не вражье ЦРУ в рамках Республики. По их версии, эта сеть включает всех от парикмахера в номенклатурном профилактории до аналитиков из академии наук. А всё это сотворили провизор и врач. - ФБР отдыхает!
  - У этих женщин весь наш бомонд в работе и всё по системе. Что сказала жена в салоне и кто ей собирал мебельную стенку - это наши дамы знают из первых уст. - Паша, мы с ними дружим! Давно и по-настоящему, поэтому такая отдача. И они давно переплюнули наш столичный бомонд. Цэковских жён и родню Совмина на дамских посиделках слушают после того, как выскажется эта змеиная команда. Их ко всему и боятся, а для Востока - это важнейшее и сильнейшее орудие правления.
  - Боятся?
  - Да, некоторые акции по разгрому местных группировок сделаны по их наводке. Так глубоко никто видеть не может, только они. И они цэковских не пожалели ради убеждений. Хотя там есть и их родня. Эти дамы верные бойцы и с ними лукавить нельзя.
  - А что нужно вашему бомонду? - У них всё есть, местная пресса под рукой, театры и прочие художества тоже - вот они! - Чего недостаёт?
  - Знаешь, Паша, я над этим как-то размышлял с карандашом в руках и списком должностей под этим бомондом. Каждого разложил на молекулы и атомы и понял, что они никто, попавшие в обойму номенклатуры. Художники пишут картины и тем живут, писатели и поэты большей частью работают где-то ещё, а художество - это душа и фантазия, театр и кино тоже сфера труда и нервов, но спектакли ставят, концерты проводят, по районам с отчётными выступлениями ездят и это их поддерживает в спортивной форме. А вот профсоюз театральных работников, или такая же артель от имени медицины или торговли - это уже чистое чиновничество, кроме понтов и бумаг ничего не производящее. Есть тут и управления одноимённые и там та же картина: деньги идут, бумаги пишут, а толку нет. Зато геморроя хоть залейся. С прежним секретариатом они не воевали, поскольку все и со всеми кунаки, а наш состав обкома для них чужой. И они ему тоже - требуем только результат. Его нет и мы меняем кадры. - И это лучшая область в Республике! Представляешь, что в других, непромышленных!?
  - Хотя культура не по моему профилю, но я в курсе. И иногда приходит в голову крамольная мысль: - Может, оставить их в дорогом прошлом, развивать традиционное и бог с ней с индустрией?! - Тебе такое не приходило в голову?
  - Тогда нам в Средней Азии не удержаться! - Альтернативой исламу является социализм в нашем с тобой исполнении. Какой-нибудь рашидов или муюнкулов моментально свернёт к привычным кланам и джузам. И авиазаводу в Кенте придёт конец через пять-семь лет. А наш комбинат сдохнет чуть позже, там сырья много и профессиональных кадров побольше. Но уже через три-четыре года никаких спецсталей и сплавов для ракетных двигателей - только гвозди и лопаты!
  
  ЭММА ТОМПСОН - ГЕНЕЗИС ЛЕГЕНДЫ, 1967-70 годы
  
  Областной и республиканский центр в Республике Средней Азии СССР - это традиционный губернский центр национальных окраин Российской империи с промышленностью, но сейчас целина и залежи не только в степях: в Кенте введена первая очередь современного химкомбината и это внесло новую струю в прежнюю жизнь, добавив к машиностроению, типично мужскому рынку труда, и новый виток промышленной революции, где рабочим профессиям надо учиться особо, появились ПТУ и техникум для нижнего звена промышленной интеллигенции. Социальную картину такие новации меняли существенно и аборигенам старых элит сие оказалось не по душе и они засуетились, чуя жареное на сковородке. Новые цеха - это масса рабочих мест, новые квартиры, ассигнования на медицину и образование и новый дух общества. Технократический и социалистический.
  Однако воздержимся от эйфории и оценим реалии: 40 лет Советской власти влияние оказывают, но только в той части общества, где прежний уклад и традиции опору и влияние потеряли. Родовое и рабское, что Востоку свойственно испокон веков, само не исчезало и цеплялось за жизнь всеми силами и возможностями. И всё это подпитывалось провинциальным укладом регионов Республики, где в самой-самой глубинке нынешний баскарма-председатель и прежний бай - почти синонимы. Что над каждым из них партком, они не замечают упорно и если местные их шибко достают с критикой и жалобами, сами жалуются вышестоящему парткому, где все свои.
  Родовой уклад и сейчас этак негласно и под именем национальных особенностей соблюдался почти во всех сферах общественного устройства и выдвижение кого-то во власть прежними советами родов или кланов обязательно обсуждались. Прикидки самых трезвых аналитиков по части социального и морально-этического расслоения коренных этносов говорили о том, что база для роста национального самосознания и общественного прогресса есть, но она невелика и приходится на ту часть молодёжи, которая школе учится не ниже средне-хорошистов, то есть, на три и четыре, а вот тройка и ниже - это социальная база чего угодно, только не социализма. Это касается рядовых масс коренных этносов, а вот расслоенная и тщательно закамуфлированная национальная элита - это хорошисты и отличники, но не в промышленности. Хотя инженеры есть и там, но инженеры частенько липовые, как и дипломы. И все студенты республиканских вузов это знают отлично: курсовые и дипломы отдельным разиевым и бакиевым писали петровы и синичкины в паузах между собственными работами в СНО.
  Именно поэтому лучшие выпускники школ уезжали в Россию и получали там приличное образование, надеясь домой не вернуться никогда. Азиатчина за годы Советов так никуда и не делась и мимикрировала в особые формы, прикрываясь национальными особенностями и успешно на них паразитируя.
  Не всё у них выходило по написанному, поскольку КПСС - это партия громадной страны и возможностей, однако свой кусочек от пирога местным уроженцам иногда отхватить удавалось. При Сталине рот раскрыть не так сказать боялись все, поэтому с 20-ых по 50-ые годы ряды национально-родовой элиты сильно поредели, однако революция выпахала не всё, к тому же сохранились и семена и агрономы. Хрущёвская смута и вольница вожжи этим элитам поотпустила, а Брежнев со товарищи не напрягали и вовсе. Ну и средства на возрождение республик текли огромные и неисчерпаемые, соседним Ирану и Афганистану такое и не снилось. Витрина Средней Азии создавалась капитально и навсегда.
  Менялись и уклад жизни и уровень, поднималось всё. Если с промышленностью было сравнительно легко и русаки ехали создавать предприятия с удовольствием, получая и хорошую зарплату и жильё с бытом, то надстройка с культурой и обычаями менялись с трудом. Предприятия и громадные стройки меняли социальный ландшафт Средней Азии, но средний уровень глубинки был убогим и мало управляемым, поскольку там язык только местный, образование не выше начального и чадра для женщины не везде забыта и искоренена. Кадры фотохроники, где аксакал на ишаке наблюдает перекрытие горной реки современной техникой, стали привычной и хорошо культивируемой экзотикой. Однако на хлопковых полях мало что поменялось со времён Хафиза и Хайяма и комбайны только обозначали технический прогресс, в массе же ручной труд был всё так же определяющ.
  И высшие эшелоны власти понимали, что именно здесь проходит передовая вечной войны старого и нового. Вывести народ из-под диктата традиций можно единственным способом: поголовным просвещением и уводом на иные технологии быта. Кишлак, дувал, арык, акын-председатель сельсовета и председатель колхоза, а остальные в позе просителя - комбинация проигрышная заведомо. Ясное дело, при такой конфигурации умник-отличник в школе сюда не вернётся ни в коем случае, а верховодить будет троечник из сельхозвуза. Учителю и врачу тут тоже будет несладко и для нужд общества он будет гнуть спину в кабинете амбициозного троечника из богатого клана. За одно поколение такого не изменить, но мы ведь никуда не торопимся и здесь нам жить до самой смерти. Такое узнал Пётр Чернышов на месячной командировке в ЦК КПСС, чуть не круглые сутки занимаясь с умными людьми на Старой площади. Умных и проницательных там не так много и эту истину надо помнить.
  На календаре значился 1968 год и страна только-только вышла из виража шутейной критики хрущёвского волюнтаризма. Кое-что откатилось назад, что-то шагнуло вперёд, но общий вектор на индустриальный и научно-технический прогресс был устойчивым и это радовало всех. Кадровая политика в республиках СССР менялась по форме, но суть была той же: каждый регион и этнос должны достичь уровня, сопоставимого с Центральной Россией. Перетряхивание высших управленческих кадров проводилось нечасто, но основательно. В 1967 году на Всесоюзной конференции металлистов в Москве с сообщением о работе завода в Кенте выступил начальник цеха литья Пётр Чернышов и попал на заметку высшему начальству. Референт Литвинцев, учившийся с ним в Московском институте стали и сплавов на одном потоке, имел подробную беседу, доложил шефу о нём и тот молодым металлургом заинтересовался. Об этом узнал бывший однокурсник Павел Леднёв, он работал в одном из промышленных отделов ЦК КПСС, который с ним отношения поддерживал до сих пор. Командировку Чернышёву задержали и хорошенечко просветили рентгеном. Через три дня вызвали наверх и там ещё раз проверили на вшивость. Документы с места работы уже изучили досконально, справки из местного горкома партии тоже.
  Не зная, чего хочет Москва, на месте судьбу искушать не стали и прислали оригиналы всех требуемых документов без комментариев, так надёжнее. И с Чернышёвым провели курс молодого бойца политического фронта с промышленным уклоном. Уехал он в Кент кандидатом на пост секретаря горкома партии и сумел сразу же стать первым в списке. Через полтора года так же легко он перебрался в обком, где прежнее руководство выпроводили на отдых. Никому из аборигенов стать во главе области не светило, хотя секретарь ЦК Республики и ездил в Москву со своим предложениями по кадрам: ему чётко указали на место, поскольку кухонные заморочки с аборигенами из дремучих кланов в планы промышленного развития Страны никак не вписывались - командовать строительством и индустрией должен профессионал с промышленным уклоном, он и с аграриями разберётся без посредников. Новый 1968 год он отмечал уже на новой работе и имея представление о путях и методах партийного руководства регином и городом.
  Уже в первый год на месте городского партийного босса Чернышов провёл успешно, ничего не провалив из прежних задач и основательно въехав в суть новых. Кадровая работа - это работа на опережение и он сразу же выбрал новые лица из профессионалов-технократов на местах и работал с ними, минуя посредников из ведомств и комитетов. Знать механизм процессов, значит управлять ими - это инженерная азбука и он ею владел отлично. Вынуть ненужную шестерню и пересчитать гипоидную передачу - это он умел тоже и партийная работа стала инженерной. Понимая сущность местной аборигенной вандеи, он писал как бы релизы по состоянию проблемного места в городском механизме и раскладывал на сопряжения, напряжения и пределы прочности, а так же допуски-припуски, которые есть в любой сборке частей механизмов. И слабые места становились очевидными, после чего следовал вопрос на бюро парткома с вытекающими последствиями. Зачищались проблемные места капитально и по всему комплексу связей.
  Ропот старой гвардии был принят, как фон истории и негодной генетики прежней номенклатуры. Кое-кто из стариков-аппаратчиков Чернышова принял сразу и в их лице он получил надёжные умы, руки и глаза, цену которым он, выросший в Кенте, знал отлично. Ну и эти ребята знали, кто даёт план и благосостояние, а от кого проблемы и головная боль. Новый босс работал на государственный план и был свободен от грехов кумовства, проевшего ржой всё и всех! - Дай ему аллах здоровья и крыши в самом главном ЦЕКА! В обкоме он так же прагматично выстроил технологию руководства и управления и дело стало вполне ясным и для народа не только области, но и соседей, которые тоже хотели прогресса и нормальной жизни с новыми квартирами и социальной сферой.
  Имея перед собой перспективу на пятилетку и карт-бланш на преобразования области, Чернышов ринулся в работу. А это несколько крупных отраслевых строек с союзным снабжением, промышленность в Кенте и районах с горными предприятиями, а так же традиционный набор фабрик и цехов лёгкой промышленности: ковры, хлопок, шёлковая корпорация, ткани и обувь. Стыки снабжения из разных фондов были задачей рутинной и там есть специалисты своего профиля, а вот с сообществом дело не простое. Химия - это и выбросы чего-то непланового в атмосферу, и утечки из систем и труб, и аварии на производстве, которые неизбежны и от них прогрессу никуда. И настрой общества нужно направлять в нужную сторону, объясняя гражданам суть политики Партии и Правительства и руками народа выявляя коросту и тунеядцев.
  Для этого есть пресса и радио, телевидение тоже набирало силы и этого упускать нельзя, поэтому Чернышёв озаботился этими рупорами и вместо сладкоречивых свадебных зурнов они обрели конкретику ежедневной хроники трудовых будней. Кто-то принял рекомендации тут же, а кого-то пришлось сменить, но эти рутинные шаги местный бомонд принял и ему подчинились без эксцессов и закулисной грызни, поскольку Чернышёв представлял новую волну, которой альтернативы не просматривалось. Риторику трудовых подвигов он понимал правильно и показуху от настоящей красоты различал всегда. Ну и он всё это знал с самого рождения, хотя отец и уезжал в дальние части и гарнизоны на год - другой, но они оставались здесь и восточный колорит усвоили вполне основательно. Папа был особым офицером и Восток стал для него ключевой фразой судьбы, поэтому обычные для армейцев переезды по всему Союзу их семью миновали.
  Будучи прагматиком по сути, Чернышёв выстраивал технологические схемы и в общественных делах, хорошо различая причины и следствия, технология металлургических процессов имеет ту же структуру, что и общественные и государственные, поэтому и управляемы и предсказуемы. Когда местная фронда против растущего из цеха в объект союзного значения комбината химволокна достигла критической точки и грозила перерасти в неповиновение, он решил разрушить фронду изнутри. Для этого подробно изучил проблему и предложил всё это выложить на предмет обсуждения обществу. Журналисты сделали материал и он прозвучал свежо и понятно, но фронда так и не унялась. И Чернышёв понял это как неубедительность собственных аргументов в дискуссии. Он пригласил главного редактора областной телестудии и имел основательную беседу. После этого Керимов взял паузу для размышлений и вскоре они смотрели подборку материалов Центрального телевидения на похожие темы. Наиболее выигрышно смотрелись передачи, где проблема рассматривалась изнутри. Тогда фронда заметно теряла очки. Поскольку национальная психология почти бессмертна, то на первых порах лишать её десерта и прочих сластей, самое то! Как бы продолжая эту линию, босс из обкома предложил:
  - На Химволокне надо выбрать прилекательное лицо и от его имени всё это и показать. Проблемы и достижения в равной мере, чтобы поверили сразу, - и главред с ним согласился, зная возможности своего коллектива телевизионщиков. С московскими их и на гектаре не посадить! Надо менять коней, на нынешних никуда не уедешь, это он видел отчётливо и золотой пряник из телевизионной Москвы манил хлеще коврижек и кнута из ЦК Республики.
  После глубокой работы на Химволокне появился кадровый вариант и он Керимову пришёлся по душе. Химик-технолог из опытного цеха Эмма Томпсон своим участием подсказала пути и средства решения главной задачи - сделать из фигуры растущего комбината положительный образ. И началось всё с элементарной вещи: зарисовок в бытовке, где работники переодевались и готовились к смене, а после работы принимали душ и переодевались в собственные наряды. На комбинате соотношение численностей работающих мужчин и женщин примерно равное, поэтому удручающей специфики ткацких цехов с женским лицом чуть окультуренной аборигенки здесь не было. Эмма легко ориентировалась в специфике производства и ни единого вопроса ради формы не задавала, в неудобное положение тоже не ставила и её открытость вызывала ответную доверительность. Получались беседы на тему, а не домогательства натужных ответов на дежурные вопросы про достижения и выполнение плана. Редактор передачи выполнял установку студийного босса и задавал лишь рамки беседы технолога с работниками. Ну и внешне эта женщина выглядела отлично, поэтому передача вышла на ура! Резонанс прозвучал тут же и Керимов уже с новым предложением вышел на Чернышова, минуя своих телевизионных боссов в Республике. И Чернышёв это оценил.
  Идея Керимова заключалась в том, чтобы попробовать Томпсон и в других актуальных темах. Женщина, закончившая с красным дипломом один из лучших вузов страны и приехавшая сюда, несмотря на ленинградские корни и прописку - случай исключительный и его упустить нельзя. Она могла закрыть практически всю производственную тематику на телевидении и не требовала толпы референтов и консультантов, обычных с его штатными работниками. И Чернышов дал указание прикрыть законными статьями её перевод на студию в качестве эксперимента, не прерывая стаж в отрасли и сохранив её вакансию, как плату за риск с телевизионной авантюрой. На студии она числилась техническим консультантом с правом работы в эфире, а на Химволокне получала полновесную зарплату технолога с премиями, не менее, чем ведущие футболисты областной команды. Это сразу же обозначило приоритеты и кроме уважения пришло естественное для Востока почитание Его Величества Власти. Томпсон изначально была выше критики и ей можно всё. - Всё в рамках заданной темы.
  Серия передач на комбинате выявила плюсы и минусы в манерах новой лидерши промышленного отдела, появились поклонники и ревнивцы и уже через пару месяцев Керимов доложил наверх, что выбор исполнительницы оказался удачным. Он имел в виду вписанность в производственные отношения на студии. Технолог от бога, Эмма все стыки и переходы на производственной линии видела хорошо и провисаний и выпадания из процесса не допускала. Выглядеть отлично - стало вещью простой и одним движением, она лишь в студии подпускала гримёршу к себе, на выездах всё и всегда делая сама. И уже в течение года набрала очков, достаточных для самодеятельности во всём.
  Керимов и Чернышёв себя в ведении своей протеже не сильно утруждали и реноме новой телезвезды складывалось само собой. Принципиальность и одновременная открытость сочетались по-женски и удачно, поэтому в обкоме её голову ценили очень высоко, не въезжая во внутристудийные катаклизмы, неизбежные для гуманитарного производства. И если куда-то на расследование сигналов с мест отправляли Томпсон, это значило очень много: при такой глубине разбирательства проблемы в обкоме себя не утруждали рассмотрением заслуг и лояльности виновного, а исключительно по сути вопроса. Снимали с работы с большим понижением тоже не однажды. И в узком кругу областной и республиканской номенклатуры новую звезду прозвали - "Эмма Томпсон - топор войны". Если по сигналу с места посылали разбираться Эмму, то объекту расследования никто не завидовал. Пощады от её рационального ума и просвещённого интеллекта любителю дармовщины не дождаться никогда, блокадное прошлое родни взрастило особые правила и критерии и это дало всходы в сути личности молодой женщины.
  Однако бывали и случаи, когда сигнал наверх был изощрённой формой поклёпа и восточной мести. Очень хорошо упакованной и профессионально выпеченной. С такими случаями она тоже справлялась, различая подлецов и правдолюбов на уровне подсознания, в таких случаях она раскапывала подноготную подмётной бумаги и перед камерой обнажала ту самую суть, которую называют мурлом. Не любили её и боялись многие. Когда стал вопрос, типичный для идеологического ведомства, о членстве Эммы в партии, Чернышёв спросил Керимова:
  - А есть ли в этом высшая необходимость? - Эмма свободна и ни от кого не зависит, внутренний камертон у неё правильный, с совестью и остальным тоже порядок, детки ухожены, что ещё надо для советской женщины? - и тот кивнул:
  - Хафиз и Хайям были придворными певцами у сатрапов, которых уже и не помнят, а их лирика и сейчас многим из Союза Писателей Республики не по карману. Пусть и она будет свободной птичкой.
  
   НИКОЛАЙ СТАРОСТИН вводная
  
  Машиностроительный комбинат в Кенте был создан во время войны на базе старых кузнечных мастерских из машин и станков, эвакуированных из зоны оккупации. Со станками приехали и люди и именно они создавали основу нынешнего гиганта. Техническую, интеллектуальную и рабочую. Цех первичной сборки, где работал Старостин, был одним из ключевых и от его ритмичности зависело здоровье всего комбината. Там в три смены и без выходных в непрерывном производстве трудились мужчины и женщины и было их около четырёх сотен. В том числе женщины составляли чуть менее трети работающих. Трудовая дисциплина полностью определялась квалификацией мастеров и бригадиров, ведущих производство, и мастерами всё это объединяющими в участки и смены. В цехе было 6 участков, 3 пролёта, 4 сектора наладки, несколько опытных секций со станками, технологи и громадный пролёт главного конвейера по окончательной сборке.
  Трудовая дисциплина - это уровень производства и без неё качества не бывает. Но и это не всё, поскольку допуски и присадки в цехах-поставщиках деталей позволяли иметь люфты, которые в итоге сборки в агрегат могли превысить рамки дозволенных. И здесь только специалист высшей квалификации может однозначно сказать "да" или "нет". Таких умельцев пестуют и берегут. С остальными разбираются построже и на взыскания не скупятся - иначе "товарищ не понимает"!
  Обычно до начальника цеха доходят самые исключительные случаи, которые сменные мастера решить не могут. Ну и переводы на другие участки и смены тоже его компетенция. Ко всему, мнение Старостина при распределении квартир и путёвок было решающим и профком комбината его учитывал как главное. Кроме официальных и гласных дел были и подспудные, наверх не выходящие. Семейный скандал или пьянка в общежитии отодвигали любую очередь и виновные тут же искали обходные пути примирения, демонстрируя послушание и дисциплину. Начальник цеха мог пойти в кадры и забрать компромат на своего работника, гарантируя внутреннее разбирательство и влияние трудового коллектива. Так оно и бывало, но теперь очередь за квартирой не отодвигалась и отпуск на зиму не ставился. Поэтому уж лучше покраснеть перед коллегами, которые тебя знают как облупленного, чем страдать от нытья жены за сдвинутую очередь.
  В общем, Старостина уважали и слово, данное ему, держали и мужчины и женщины. Если с мужиками всё просто, то с женщинами дела всегда осложнялись чем-то непроизводственным. То бабьей ревностью и солью в тарелку за обедом разлучнице, то чем-то ещё, в чём она стыдилась признаться. Но Старостин был хорошим инженером и знал, что надо устранять причину брака ещё на расточке и литье, а не выравнивать валы и поковки в сборочном цехе. И ему выкладывали всё. Он разбирался в причинах очень основательно и из его кабинета уходили со светлыми глазами. Многие браки между своими устраивал именно он, передвигая персонал по участкам и сменам так, чтобы парочка образовалась в приемлемых условиях неспешной приглядки и присмотра в обществе коллег, а те знали всё и про всех. И редко просителями бывали гордые и циничные мужики. Поэтому женская благодарность иногда зашкаливала. Но он указывал на портрет белокурой красавицы с детками и активистки на ниве благодарности заметно скучнели.
  Однако некоторые дамы считали, что нет верных мужиков - есть тупые соблазнительницы. И они скидывались ежемесячно с получки по рублю в фонд победительницы. Но так никто и не предъявил своего белья с его свежей спермой. Тут дураков нет и эпизоды с соблазнениями отслеживали всеми женскими силами и ненасытными глазами. В конце года набиралась сумма и рискующие дамы цеха No57 гуляли в кафе напротив проходной.
  Был ли Старостин так неприступен и застёгнут на мужские пуговицы? - Конечно же, нет! Мужские приключения у него случались и большей частью были неформальным продолжением работы начальника цеха. Так для сдвижки очереди за комнату только что принятому инструментальщику, который до этого работал в другом цехе, он так "уговорил" руководящую дамочку в профкоме, что в режим благоприятствования его цех попал надолго. Примерно такая же коллизия возникла и с новыми направляющими для конвейера. В комбинатовском плане их замена стояла в третьем квартале следующего года, но фактический износ старых из-за бесконечных перегрузок в конце квартала, полугодия и года был таким большим, что цех мог остановиться в любое время текущего года. Поднимать бучу в верхах комбината, себе дороже и это могло вылиться в намёки о служебном несоответствии для Старостина и команды, поэтому он решил проблему разрешить на низовом уровне и без участия генеральный начальников. Перекинуть сроки без особой войны в верхах и по внутренней договорённости могли только в ОГМ(отдел главного механика) комбината и он вычислил слабое звено в канцелярской цепочке, чтобы действовать наверняка. Это был заместитель главного механика, любивший восточных женщин и себя в компании с ними. И Старостин провернул эту штуковину в течение месяца. Замглавного механика теперь здоровался издали и заявки из 57-ого цеха исполнялись, как по горящему производству. Все цепочки по этой операции он замкнул на себя и никто после этого никому не обязан.
  Быть просто папочкой Старостину нравилось и он своих доченек пестовал от самого рождения и жену особо их болячками не утруждал, понимая и поднимая высшее в ней. И, общаясь с папой, дочери приняли его условия дружбы, которая основана на честности и откровенности. Первой это постигла Маша, а за ней и остальные. Играя с папой в подвижные игры, они отмечали особый запах его тела и он им нравился, касаться его поверженого тела и кричать: - Я победила! - было и приятно и волнительно где-то внутри. Когда мама после игр с ними отправляла папу в ванную и там всё это с него смывала и визжала, уворачиваясь от брызг, они сидели рядышком и обсуждали мамочку, которая в мужских ароматах ничего не понимает. Маша с этими малышками не особо откровенничала, но знала, что лучший мужчина - это её папа. Она с ним была близка особенно, хотя и носила статус Томпсон с привилегиями дворянского рода, всё же с ним откровенничала больше, поскольку тот за грехи и проступки не ругал, а разбирался. И когда мамочка задерживалась на работе, а сёстры смотрели мультики, она вертелась рядом с ним и помогала с ужином, который удивит маму. Сдавала задания по музыке она ему легче и охотнее, чем маме, он мог выслушать просто фрагмент пьесы или её изюминку, ткнув пальцем в партитуру: - "Играй отсюда!", в то время, как мама требовала всё вместе.
  Когда мама уезжала в командировку, то все спали с ним в одной постели и не было тесно, хотя Катька норовила лечь к нему под бочок без очереди. Вот тогда-то они папиным запахом упивались, будто сапожники в получку.
  Ну и была ещё одна папина привилегия: платьица дочкам. Его покупки им нравились, как правило, и носили их с удовольствием. Каждую получку он что-то приносил и подобной прелести никто и нигде увидеть не мог. Чаще платьица, реже юбочки с блузками. Примеряя обнову, они маме просто сообщали, переодеваясь в девичьей спальне и потом выходя к папе, как на подиум. Шоу из этого родители сотворить умели, однако потом в постели жена ревниво укоряла:
  - Они перед тобой, как перед принцем, а сами на выданье. Меня же не дальше прачки и банщицы, чтоб кудри и банты в порядке. И муж укрощал простым:
  - А ведь хороши-то как, мерзавки юные, а? - и она отзывалась уже мягче:
  - Такой любви годочков несколько и я стану старой каргой при ключах, стирке и продуктах! - и попадала в любовный клинч, из которого выбираться не спешила.
  
   ДОКТОР МАЛЫШЕВ конец 1969 года
  
  Александр Григорьевич Малышев был доктором от бога и обладал редким качеством увидеть душу пациентов по косвенным вазо-моторным признакам и в этом качестве вполне мог быть офицером по особым поручениям, различающих обычных окруженцев от подготовленных диверсантов. Специализацию по детским болезням он выбрал сразу и уже к пятому курсу Первого Медицинского института имел хороший опыт в этом деле. Его визиты к больным ребятишкам напоминали цирковые репризы факиров, в которых участвовали все присутствующие. И болезнь мальчишки или девчонки - это один из элементов игры, в которой все роли активные и живые. Даже домашние кошки, птички, рыбки и собаки играли что-то существенное и уводили внимание больного ребёнка от неприятных ощущений.
  К его приходу молодые мамы готовились тщательно и их игра всегда бывала чистой и высшей пробы. Правилом для мамочек стало интимное общение с минимумом бабушек и дедуль и практически всегда без родного папочки, для которого тоже находилось что-то срочное и в таких случаях его полдня дома не было. Ну и чаще всего папа днём работал, а если попадал на вечернюю смену, то мамочка доверяла ребёнка ему и чем-то занималась подальше от дома, поскольку светиться от роскошного и всевидяще-понимающего доктора будто новогодняя ёлка просто не могла. И в таких случаях папа успешно становился участником игры с неизбежным выздоровлением чада уже к концу визита.
  Таблетки и микстуры у доктора всегда решали проблемы почти мгновенно, а нелюбимые детками уколы он обставлял такими ловкими пассами, что детки сами подставлялись и участвовали в игре по поимке болячки.
  - Доктор, а она уже скукожилась? - спрашивали детки про болезнь, которая О-О-О-Ч-ень не любит антибиотики.
  Не влюбиться в такого мужчину - это не по-женски и практически вся паства Малышева была верующей сектой с очень сильной энергетикой. Они заряжались от доктора светлым электричеством и генерировали в себе высшее и лучшее, что свойственно не всякой женщине. Ну и он был настоящим божеством, поскольку ни одну из мамочек не выделял и был мил и внимателен со всеми, понимая, насколько могут быть разрушительны даже самые невинные женские страсти.
  Вообще-то Малышев был обычным мужчиной со здоровыми инстинктами и профессиональным цинизмом относительно всего бренного. Но среди пациентов ни с кем не сближался, разряжаясь исключительно на безопасной территории. Только среди коллег он мог не играть в Айболита и не опасаться ложного жеста молодой мамаши в присутствие свекрови и бдительного ока престарелой ханум, присматривающей за невесткой-вертихвосткой. Восток - это и традиции тоже. Но и нестарые ханум подставлялись доктору и набивались на активные роли его затейливых экспромтов. Доктор нравился всем мамашам своего участка, независимо от возраста, уровня образованности и вероисповедания.
  Часто ритуал визита заканчивался чайной церемонией и в ходе бесед с ним обсуждали всё. С ним не было запретных тем и он всегда был открыт.Обсуждение книжных и журнальных новинок было наиболее распространённой темой и про круг чтения доктора знали все и с удовольствием обсуждали негодницу Маргариту и юную красавицу Гвиччиоли, так и не удержавшую Байрона от гибельной поездки в Грецию. Про здоровье литературных персонажей он указывал точно, дословно цитируя некоторые места, и про тогдашних эскулапов говорил презрительно - коновалы! Когда недоверчивые и ревнивые мужья брались ловить доктора на дешёвом авторитете среди дам и открывали первоисточник, то там было точно по-доктору. То есть, доктор ничего не придумывал и ревность мужей перебиралась ещё выше.
  Ну и язык общения доктора был прост и ясен для всех. Что сказал доктор - это обсуждали не только на его участке, но и в городе и его авторитет превышал всё мыслимое доверие к эскулапу в условиях развитого социалистического общества. Если доктору нравилась передача про историю региона, то теперь её смотрели все и удивлялись тому, что не распознали этого раньше. То же касалось фильмов и книг. И дарить ему особенные книги стало признаком общности с местным божеством. Он любил традиционную лирику и читал "Иностранку", где тоже есть чем полюбоваться. Цитировать что-то по сути дела он мог неожиданно и молодую неуверенную в себе мамашу болезненной девочки умел ободрить цитатой из Байрона или Шелли. Роскошной и вкусной. И женщина становилась именно такой, какую в ней видел доктор. Пусть и ненадолго, но эффект присутствия доктора сохранялся на дни и недели и помогал женщине удержаться на приличном уровне. Малые детки болеют хотя бы раз-другой в год и доктор приходил снова, заживляя душевные раны мамочкам и излечивая деток.
  Феномен доктора Малышева первое время кое-кого беспокоил, но затем прагматизм излеченных народных масс придушил ревнивую гордыню несостоятельных мужчин и коллег. Останавливали резко и грубо, так эффективнее и с гарантией. Доктора ценили и понимали как аборигены, так и приезжие. Среди последних оказалась и Эмма Томпсон, которая обычно лечила деток сама, но в крайних случаях врача всё-таки вызывала. Она жила на его участке и с удивлением отметила, что её детки с доктором откровенничают охотнее, чем с ней. А когда он мгновенно вытащил малютку Светку из приступа астмы, то мысленно поставила ему свечку, хотя и была убеждённой атеисткой. И потом, когда он заходил к ним до самого излечения, она за ним наблюдала с едва скрываемым комплексом поклонения перед живым божеством.
  Она хорошо понимала в детских болезнях, родив троих девочек и сделав их здоровенькими и жизнерадостными, но они всё равно болели, хоть и реже соседских, однако болели. Так что лёгкость доктора она прочитала правильно и нашла ключевые мужские компоненты в нём, которые нуждались в женщине. Мужа она любила и не изменяла даже мысленно, но доктор Малышев - это другое и ему она должна вернуть что-то своё и по-своему. Об охоте на доктора она знала и раньше, а теперь приобщилась и сама. Поскольку, как мужчина, он был хорошим стимулом для полёта фантазии, то она решила что-то написать и нарисовать. То есть, стать ровней доктору в чём-то своём. Это пришло не сразу, но Эмма никогда не была суетящейся и нужное в себе всё же нашла. И доктор ей ответил. На том же языке и это стало своеобразной и необычной связью, когда близость была лишь субстанцией, а электричество родящим и проводящим. Они встречались редко, но этого хватало надолго, да и доктор не был ни сластёной, ни любителем острых ощущений. Он был гармоничным в пристрастиях, а тяга к женщинам лишь обогащала его суть.
  - Эмма, - говорил он в минутки кратких и затейливых пауз их искромётного общения, - твоё очарование родилось давным-давно и несёт на себе печать всех цивилизаций от адама и до наших дней.
  - Гюльдуз Бакиевой с дерева моего очарования ничего не досталось? - отвечала чистокровная нормандка, любуясь мужчиной, который не мог принадлежать одной и единственной, не рискуя исчезнуть навечно в лабиринтах страстей и привязанностей. Поэтому и уцелел.
  - Нет, Эмма, нет и ещё раз нет! Хотя она тоже неповторима. Однако там иной аромат.
  - Что-то от гурий Хайяма?
  - Нет, Бакиева из другой цивилизации, она древнее того, что мы называем вообще цивилизацией.
  - Такая особенная? - дала выход ревности Эмма, как и всякая влюблённая женщина.
  - Самые древние царства Египта, ничто рядом с ойкуменой Гюльдуз. Ради извращённых прихотей она могла зачать от собственных сыновей. И в момент зачатия её плод обрёл бы самые фантастические черты. Если допустить реалии реинкарнаций, то от неё произошли самые выдающиеся и отвязные создания и всякие царицы савские с клеопартами по сравнению с ней покажутся невинными пионерками из пятого класса.
  - А Алия Сонг тоже с родословной? - уже не так болезненно утешалась Эмма и упоение болью на лице почти не ощущалось. Но не доктору: он женщин чуял, не слушая ответов и не глядя в глаза.
  - Её корейские корни сильно пророщены японскими и ирано-афганскими, да и здешние цветоводы постарались. Её глубина не далее трёх колен.
  - Ты это чувствуешь уже вначале свидания или оно всплывает потом?
  - Эмма, я ни с кем такое не обсуждаю. И вообще с женщиной другое имя - для меня табу. Но ты постоянно ищешь вот таких извержений. Я ведь вижу - тебе больно слушать всё это, но без неё никак!
  - Да, я мазохистка, так что отвечай!
  - Скажем так, я погружаюсь в женскую ауру и плыву в её волнах, это выходит само собой, поскольку открывается каждая и это как бы выше понятий: муж, жена, сестра, любовница - женщина и всё! Но в тебе - это всегда особенные изыски, которым я не нахожу аналогов. Ну и ты - белая. В тебе цвета ароматов в иной гамме.
  - Кожа? - догадалась дама с дипломом по технологии химического производства.
  - Кто бы сомневался! - улыбнулся доктор, - у вас это самая обширная реакционная поверхность.
  - И у тебя уже есть кадастр таких ароматов, он вроде азбуки и системы координат, верно?
  - Примерно, но мешают возмутители из одного места и они всё забивают, как глушилки на "Голосе Америки".
  - Слушай, пророк, раньше не решалась спросить и вот оно - созрела! - Неужто ни одна из нас не стоит того, чтобы рискнуть?
  - Ты думаешь, меня смущает то, что случится, если сделаю выбор?
  - Так думают многие, - ответила Эмма, догадываясь, что услышит что-то незнакомое и не очень приятное, так выглядело лицо доктора в новой реакции на мир.
  - Я знаю, что они думают, но проблема в другом. Как бы это сказать помягче, - замялся доктор, подбирая выражения, - на самом деле мне не нужна ни особенная женщина, ни исключительный интим. Вокруг меня их столько, что глаза разбегаются. И все уже готовы и никаких проблем! - Ты понимаешь, о чём я? - Никаких проблем и вдруг - проблема выбора!?
  - Гарем? - улыбнулась Эмма, - я думала, ты товарищам надиевым-кулаевым повода приобщиться к их мечтам не дашь!
  - А ведь ты мне не поверила? - уловил фальшь в женском сарказме мужчина.
  - Про гарем догадаться нетрудно - вы на этом все помешаны, хотя и не признаетесь. Только он у каждого свой. У тебя не такой как у Кулиева, а у того отличный от Рахманкулова, ну, а у товарища Тагаева он и вообще высший класс с девочками из женского медресе.
  - А у меня какой? - обиделся на дискриминацию по национальному признаку доктор.
  - У вас, миленький ибн Сина, он выглядит так себе, без брильянтов и жемчугов в ушах и на груди, на перстах тоже ширпотреб, однако есть и хорошая новость: - Невольниц там нет. И вас ночью не убьют, да и к утру никто не сбежит! Так что, вот так, мучитель дум и тела искуситель! - улыбнулась Эмма.
  
  ЖЕНЯ МАЛЫШЕВА И ХАНУМ, начало 1970-го
  
  Из истории болезни. Женя Малышева, 27 лет, сестра доктора Александра Григорьевича Малышева, парализована ниже пояса после аварии автобуса, несмотря на усилия брата, движения к выходу из болезни почти нет и сегодняшний успех - это не дать болячке двинуться дальше к разрушению тела. Со слов друзей и знакомых.
  Чтобы не замыкаться в себе, Женя углубилась в давнее увлечение рисованием. В течение года она выбралась из ученичества и стала набирать мастерство как в самом рисунке, так и станковой живописи. Привязаннность к жизни в кресле-каталке определило и способы постижения мира живописи. Прежде чем взяться за работу, она решала задачи, которые здоровым людям незнакомы: надо так распределить пространство на холсте или ватмане, чтобы достать до самого края холста без посторонней помощи.
  Помощь придёт с приходом с работы брата или его подруги Зия-ханум. Поэтому наброски и схемы она делала на небольших листах, всё там обустраивала и только потом переносила на основной формат. Работа со светом, которая в художественных училищах подразумевает светотени, у неё перетекла в наложение разных спектров и рассматривание рисунка типа анаглиф. Эту игрушку кто-то подарил брату и тот увидел, что сестра с ним занялась по-серьёзному. Потом, когда она постигала многослойность работы маслом, эти игрушки тоже применяла и достигла успеха. Поначалу сугубо ученического, но очень быстро и в этом добилась хорошего уровня. И главным для неё было достижения такого уровня, чтобы ценители забыли о физической ущербности малярши. И с каждым годом он становился всё выше и выше.
  Ясное дело, больше всего работ у неё посвящены брату и Зие-ханум, через год упражнений стали видны сходство и характер, а к дамам всех сортов, возрастов и типажей сложения вокруг брата уже обозначилась едва скрываемая ревность, запахи женщин на нём она чуяла сразу и это было стрессом для проникновения в свои таинственные кладовые, которые питают музу творчества.
  После бессонной ночи, пережитой из-за блеска мужской красоты брата, она выдавала шедевры. Поэтому его интимных свиданий ждала с мазохизмом жертвы, влюблённой в палача, Саша был и любимым и палачом одновременно, видела это только Ханум, как она называла свою сиделку из местных. Впрочем, её женские флюиды к брату она тоже улавливала и на них каталась при случае. Ханум росла среди русских и от них впитала многое, свободу мысли в особенности.
  Мысль в кругу почитателей Искандера ибн Сина - это главная ценность и секта посвящённых была по большей части женской, но и папашки его уважали не менее мамашек, а его идеологию воспитания правильного здоровья именно они, свободные от мужских чар доктора, перенимали лучшим образом. И эти мужчины первыми звонили доктору, чтобы помочь с ремонтом в его отделении или при замене сантехники в поликлинике. Они забегали поздороваться и оценить состояние больничных покоев, чтобы не было запустения и патины довоенного ремонта. Иногда приводили плотника, который тут же занимался дверными косяками и незакрывающимися окнами, покрасить всё тут же - обычное дело. Если сантехник был послан не горздравом, а кем-то из знакомых, то всё выходило по высшему разряду и немедленно. Однако в дом никто из меценатов подарков не нёс, зная принципы и крутой характер хозяина. И сантехника там стояла обычная, а люстры и торшеры из универмага на проспекте Хикмета. Ну и на короткой связи с ним были хирурги и нейрофизиологи, то есть, коллеги из областной клиники. А они самые циничные и нелояльные линиям пленумов и съездов, но не бунтари, а интеллектуальные технократы. Портреты кисти или грифеля Жени постепенно становились главными темами большей частью мужских диспутов и восточную Ханум они видели по-европейски, глазами молодой женщины, страдающей от недвиженья.
  Остальное в ней работало и брат размышлял, как женское в сестре реализовать по полному списку. Коллеги его понимали, но к радикальным мерам не склонялись, полагая, что именно естество должно вывести тело на линию полноценной жизни. То есть, страсть и физиология женщины. Консилиумы разного типа проводили не раз и дружно полагали, что Женя излечима, но...
  Никто не знал - как?
  Как-то вечером после массажа Женя отметила особую погружённость Ханум в себя, она почти не говорила и это не было чем-то обычным. Ну и запах духов был чуточку понасыщенней. Ханум принимала душ в клинике, там меняла больничное на восточный наряд женщины, а в доме Искандера ибн Сина для удобства в работе бывала только в халате и шёлковой комбинации. После тяжкой работы с массажом женечкиного тела она обычно принимала душ и пила чай в обществе пациентки. Иногда Женя просила её остаться и позировать. Но такое случалось сразу же после массажа, Ханум в эти минуты выглядела возбуждённой и настолько яркой, что инстинкт художницы такого упустить не мог. Рука и глаз молодой художницы отмечали многое и на листе отражали суть модели вполне прилично и без единой чёрточки ученичества. Но уже выражая индивидуальность очень вдумчивой, самолюбивой и влюбчивой малярши. К Жене регулярно приходил хороший учитель по рукотворным художествам и сусальных похвал от него не дождаться. Так что неудачные листы махом оказывались в корзине.
  Сегодня Женя чуяла прикосновения груди Ханум к себе особо остро и дыхание женщины было непривычно тяжким. Когда женщина уложила Женечку на спину и собралась в душевую, Женя остановила её:
  - Ханум, сядь, пожалуйста, рядом, я возьму твоё лицо! - женщина понимающе улыбнулась:
  - Внутри уже играет, а наружу никак? - Ладно, любуйся чужим. Пока! - Своё-то у тебя тоже отменное, - и устроилась на кресле чуть поодаль. Но Женя велела передвинуть его поближе:
  - Я должна тебя чуять! Я же не Рембрандт и не Тициан и моя техника - это глаза и чувства. Трогать, чтобы ощутить тепло и упругость тоже! Я различаю тебя в разных состояниях и моменты, когда Сашка гужуется с другой бабой, а на тебя только смотрит, различаю хорошо.
  Ханум охотно подчинилась и замерла, любуясь плодами своего труда: Женя зрела, как женщина и это видно во многом, не было лишь движения. Ну и лицо - оно горело мыслью и замыслом и искорки так и окаймляли каждый удачный штрих и контур тела натурщицы. Восточная женщина любила её брата и свечение от чувства переполняло её так, что художница эти проявления видела практически везде. Она нереализованное женское у Ханум примеряла к себе и находила массу общих черт, поэтому работа по исследованию тайных эмоций шла легко и продуктивно. Когда рисунок в общих чертах был готов, Женя сказала:
  - Ханум, ты чудо! Саша говорил, что мужики от тебя без ума, но теперь к их хору и вздыбленным фаллосам присоединюсь и я. - Взгляни-ка на себя!
  - Правда!? - как бы засомневалась натурщица, эти вздыбленные фаллосы видевшая и ощущавшая постоянно. Не реализовали мужское лишь потому, что она принадлежала Искандеру.
  В медицине сугубо восточного региона нет женщин вне корпоративной сексуальной системы, где иерархия отработана и выстроена витиевато и с фокусами, для материковских медиков непостижимых в принципе. Не обязательно медик из аборигенок принадлежит группе из этнической родни, как русская медсестра не обязательно лояльна своему оперирующему доктору из аборигенов. Симпатии и антипатиии никуда не делись и определяются лишь тем, кто клиникой командует. Но и там никакого абсолютизма, поскольку заведующий отделением не менее властный сюзерен и у себя правит единолично. У Малышева была своя ойкумена и Ханум принадлежала ей в самой полной мере. И она своего Искандера обожала за понимание и уважительность к человеческой сути. Женщину он в ней видел и поощрял молча, но главное - Ханум свободная в выборе симпатий и антипатий, как и белокожая маша и наташа! Она имеет право возражать и за это ничего не будет!
  В педиатрии это знала каждая из женщин-аборигенок. Поэтому работать у него шли даже на небольшую ставку или подработку, материальную часть выстраивая как-то иначе. И здесь можно расцвести по собственному разумению, а не в рамках служебного подчинения. Она цвела и хорошела, но сама по себе. Пусть только в узком кругу, но ведь у других и этого нет! И увечная сестра Искандера - хороший стимул самореализации, в его доме она преображалась и жила его ценностями, врастая в мир белых европейцев. Страсть Жени к рисованию была тем котлом, где замешано всё и варилось оно для всех. Вырвать её из недуга по-женски - путь особый, но это шанс и его надо реализовать.
  - Позировать обнажённой и возбуждать мужчин? - Почему нет! Очень даже - да!
  И женщина увидела себя фантазией другой женщины. Это были чёрные омуты глаз, выдающие глубинную страсть, и сочащаяся грудь голодной женщины. Ханум видела всякую себя в исполнении молодой художницы, но такое - это нечто!
  - М-да-а-а! - Если так хотя бы наполовину, то про фаллосы ты права, - ответила она и подошла к зеркалу в большой раме.
  - Дарю, любуйся собой, - сделала жест художница, - хоть такая свобода!
  - Спасибо, Женечка, однако дома меня не поймут, так что пусть будет здесь, а то съедят!
  - Ханум, мы друзья и во многом откровенны, ответь, как на духу: - Вот такое в тебе до каких границ доходит?
  - Знаешь, Женечка, в последнее время границ уже нет. Раньше я подобного мира не знала и таких экскурсий не могла и представить. Но с вами это началось сразу.
  - И про забитую клушу восточной женщины - это байки?
  - Ну, не совсем так, однако в целом - да! После войны многое переменилось и причиной - приехавшие в эвакуацию русаки. Они квартировали в наших домах и мы многое у них взяли. И при них муж руки не распускал и в постель не кидал, чтоб сорвать зло. А для нас это много значит. Ну и они другие во многом. Мне было 19, когда к нам привели семью из Ленинграда, они прожили до конца войны и многое теперешнее во мне зачиналось тогда.
  - Твой муж к эвакуированной не приставал?
  - Нет, он даже подглядывать боялся, когда она умывалась за занавеской. Так она себя поставила сразу. Чуть за тридцать, но очень волевая женщина. Она в школе работала учителем математики. Вера Никитична схиму иногда снимала, но в целом - только долг и обязанности. У неё было два сына и тётушка в годах и при болезнях, одна рабочая и три иждивенческие карточки, особо не побалуешь. И потом, бронь заводская у мужа могла испариться тут же, пожалуйся она куда надо. На войну из наших немногие пошли добровольно, только по мобилизации.
  - Вера Никитична была красивой?
  - Она была зрелой и состоявшейся женщиной, а такая всегда очень привлекательна. Главная её суть внутри.
  - Ты с ней дружила?
  - Да, она сразу же стала со мной, только родившей и с девичьими косичками, на равных и мужу ничего не осталось, как принять новое положение. А оно у всех семей одно и то же - дома мужчина бай и хозяин, а жена - невольница на побегушках, кем бы ни числилась на работе. Статус учительницы тогда был высоким и с пережитками средневековья власти расправлялись очень скоро и жестоко. Даже устного заявления участковому или в профком достаточно, чтобы загреметь куда подальше. - Война!
  - Жестоко?
  - Вряд ли, нынешнее время иное, но ты и сама видишь, как тут у нас. - Не Россия!
  - Ханум, - сменила тему Женя, - я вижу, как ты с братом мила и предупредительна. Тебя не напрягает, что он такой же и с другими? - Я знаю, что без белья ты бываешь только у нас, но с ним это ни к чему не привело. - Такой экстрим тебе что-то даёт?
  - Ты знаешь, Женечка, я и женщиной по-настоящему бываю только в вашем доме. И уход за тобой - это привычное женское. Мне нравишься ты, я без ума от доктора и надо мной ничто не довлеет. Когда я у вас, то мир за дверью тут же исчезает! И так уже восьмой год. Мысленно я замужем за ним, а ты наша дочь. И три часа в сутки с тобой - это не экстрим, а моё женское пропитание. Мой цикл теперь - будто часы.
  - Но сегодня ты особенная, почему? - Вот так настежь ты прежде не раскрывалась.
  - Это домашнее, муж моей младшей попал в историю. И, кажется, навсегда!
  - Наркотики?
  - Да.
  - Что будешь делать?
  - Это не лечится! - Надо забирать дочку к себе. Думаю, без неё он и полугода не протянет. Так что, Женечка, такая у нас проблема.
  - И ты, как настоящий медик, цинична и хладнокровна. Со мной же - другая. Я в тебе ещё чего-то не знаю?
  - Думаю, я способна удивлять по-настоящему, как и любая полноценная женщина, - сузила глаза восточная женщина, намекая на тайну.
  - Звучит заманчиво! - О чём ты?
  - О твоём здоровье. О чём же ещё! Но тебе эта терапия может не понравиться. - Это настоящий экстрим. - Женя сделала глаза и выжидающе уставилась на Ханум. - Все мои массажи поддерживают кровотоки и обмены и спасают от застоя. И всего-то! А нужно твой женский механизм запустить изнутри. Нужен толчок. Искандер говорил об этом. И я тоже думала. Но женщина я, а не он!
  - Ханум, что мне может не понравиться настолько, что я откажусь от способа выздороветь?!
  - Любовь и секс! - Каждый день и без удержу, - сказала Ханум и Женечка тяжко вздохнула. Она об этом думала не раз, но знала, что там всё чуть не омертвело и руки Ханум так глубоко не доставали. Однако Ханум уточнила: - Не процедуры фрикций и коитуса, такое и я смогу, а полный цикл сердечного волнения и массажа с живым фаллосом и полноценной эякуляцией. Утром, днём и вечером. ты в нём и под ним и эта акробатика тебя держит в узде и ты включаешь всё! Тогда заведётся и спина.
  - Не такой уж это и экстрим, - ответила Женечка, основательно оценив идею Ханум. - Но такое только с любимым, а где его взять? И потом, зная Сашку так давно и глубоко, я на других и смотреть не могу. Он уже давно больше, чем брат.
  - Ты умная девочка и эту даму с пелеринками отодвинешь подальше. Ты хороша - так что захотеть тебя мужики могут! Надо выбрать достойного, не торопясь и основательно, чтоб потом не маяться и...
  - То есть, я должна выйти из дома и стать своей кому-то и где-то, так?
  - Да. Ты художница и это хорошая зацепка. Увидев вот такую отвязную меня, - она указала на свежий рисунок, - они захотят узнать и про тебя. Так что, делай такие работы потоком и шквалом: ярко, броско, захватывающе и просто!
  -Типа плаката - "Защитница Родины"?
  - Да! - А я буду выглядеть как девочки из заморских журналов, у нас в раздевалке такое приносят пачками, как подсмотрю нужную, сразу и покажу. У тебя получится подать, как надо, потому что ты меня тоже любишь! А к Искандеру ещё и ревнуешь, я это чую отлично. Так что суку из меня сделаешь уже из ревности!
  - Насчёт ревности ты права! Я его подружек на ночь уже не ревную, а тебя - по полной программе!
  - Это нормально, они и в клинике на нём виснут! Но, Женечка, это только физзарядка! Ему без неё нельзя - он большой доктор, иначе и уважать не будут.
  - Уважать? - Это ещё как?
  - У нас свои примочки и тебе их лучше не знать, тогда крепче спать будешь. Так вот, я уже думала про твой вернисаж - в течение месяца, даст аллах, всё устроится и премьера будет у нас в клинике на выходные, как раз день открытых дверей и публика там собирается всякая. И такую ханум, - она указала на рисунок, - захотят многие!
  - Ну, какая же ты изощрённая восточная стерва! Расписала, будто в гареме была старшей женой от рождения, - восхищённо воскликнула Женя, - теперь ясно, почему Сашка выбрал тебя. Господи помилуй и не дай умереть от этого! - Из меня сейчас кипяток польётся! - махнула она рукой и отправилась в туалет. Там она всё проделывала сама. Поостывши от стресса в неподвижном теле, Женя вскоре стала соображать на прежнем уровне. Но заряд сексуальности от Ханум забрался в душу и управлял мыслями.
  - Знаешь, Ханум, прежних работ для такой войсковой операции недостаточно! Там ты разная и чувственности на них немного. Другие темы с восточным колоритом, кружавчиками на кофточке и изяществом на блузке тоже не всем интересны. Нужна новая серия и она исключительно женская и ню. Думаю, с тобой никто не сравнится. Я тебя так люблю, что и они влюбятся тоже! - Я хочу сделать специальную серию "ню", где только ты. - Как идея?
  - И меня зарежет обкуренный правоверный? - Ты не забыла, где живёшь? - осторожно спросила Ханум, разворачивая иной аспект дела. Однако Женя уловила, что в принципе женщина согласна.
  - Я с Сашей эту задумку обговорю уже сегодня, - сказала Женя, - но для тебя и сейчас скажу вот что: - Художник в работу вкладывается по самое-самое в одном случае - когда он предмет живописи обожает! Иначе выйдет холодное ремесло и его никто не купит. Ты знаешь: я тебя люблю и Сашка тоже, так что не думай о плохом, если я что-то подчеркну поярче или придумаю продолжение. К примеру - ты накануне свидания, ты и минутка отдыха от любви, ты и нега усталости после счастливой ночи. Я видела, каким уставшим был он с теми другими и догадываюсь, что сотворил бы с тобой!
  - А он и так не очень стесняется! - заметила Ханум, развивая желанную тему, - когда мы наедине, то я взлетаю и растворяюсь в нём тут же. И это всего лишь душ в раздевалке!
  - Я иногда замечала, что ты пахнешь Сашкой, будто провела с ним ночь. Ревность оттуда! -восточная женщина слегка смутилась и ответила:
  - Это я не для тебя их оставила! На Искандере их тоже без счёта. У нас есть такие дамы, которых иначе не отвадить.
  - Вот-вот! - Сашка на тебя действует так, что я вижу тебя в любом из состояний отчаянной и влюблённой. Ханум, ты и вправду его жена и твою любовь я вижу уже давно. Так что, увидев одно, я легко домыслю остальное. И для профилактики от сглаза и дурной головы можно сделать так: кое-что выставим в приёмном покое клиники, вроде затравки, а самое-самое - здесь. Кого попало не пригласим и до живописи в клубе горного кишлака не опустимся.
  Ханум кивнула и приготовилась позировать.
  Всё то же, только без одежды. Ну и свет! - Без игры тени и ярких точек с пятнами образа нет и внимания тоже. Здесь и сейчас она была не восточной и художественно декорированной женщиной, а любящей и любимой без этнических вериг и прочих химер провинциального общества. Она любила Искандера, а Женя любила её.
  На кураже вдохновения Женя одним росчерком выдала отличный набросок и Ханум его одобрила. Все линии и черты были подчёркнутыми и иногда до максимума возможного. Женя себя особо не сдерживала и тоску по собственной утолённости перекладывала в свою натурщицу. Что-то от музыки в виде акцентов на кончиках грудей и изгибе ресниц она выписывала очень тщательно, понимая градус интереса непродвинутого зрителя.
  Работа с другими позами продолжилась так же скрупулёзно и тщательно и перерывов, расслабиться и перевести дух, почти не было. Когда в окне мелькнула фигура доктора, Женя развела руками и натурщица оделась. Но характер явила недюжинный и на работу Жени смотрела вместе с Искандером. Она откинулась спиной на его грудь и чуяла самые тонкие нюансы сердечной мышцы, а она в эти минуты была щедрой и откровенной. Он так и не сел в кресло и не усадил натурщицу на колени, а согревал собой, чуточку прижимая к себе за плечи.
  - Да, - в конце концом выдал он, - Саския до этой натурщицы не достанет никогда: и хороша, и колоритна, и есть где грифелю разгуляться. Дело за маляром - сумеет ли возвыситься до уровня натурщицы? - Женька, тема вышла отличной, но это лишь эскиз.
  - У меня есть стимул, серьёзный и я поднимусь, не сомневайся, - ответила сестра и переглянулась с Ханум. Та сделала лёгкое движение, разминая застывшие в неподвижном позировании плечи и в просвете халата обнажила обе груди. Доктор был уже большим мальчиком и ничего не перепутал.
  - Останешься пить чай? - спросил он, предлагая выбор. Он с женщинами иначе себя и не вёл, потому и репутация и сплошной позитив. Ханум было достаточно уже полученного и она покачала головой:
  - Мне пора. Дома заждались. И ушла переодеваться. Процедура эта у восточных женщин непростая и в один момент не исполняется. Переменить нужно всё! - Причёска и брови во всём этом занимали чуть не половину времени. Женя брата знала отлично, медичку тоже, поэтому спросила, не очень громко и не отходя от кассы:
  - Саша, тебе такая Ханум нравится? - Как женщина и вообще не медичка, а просто дамочка в трамвае? - У неё дыра в сетке и помидоры рассыпались по вагону и большая часть у её ног, ты всёэто подобрал и перед тобой чудо: ноги Ханум и она сама. - Ну и колени, куда ты уставился с несчастными помидорами, ты там ещё жив? - Брат подыграл сестре, которую понимал во всём:
  - Насчёт Ханум - нравится и о-о-чень! Таких просто не бывает.А коленки и помидоры - такое только тебе может вголову взбрести!
  - Сашка, красные сочные,чуточку смятые и оттого сочащие, помидоры, подол платья и коленки! - поддержала брата сестра, - я бы тоже свихнулась!
  - А каково мне, видеть это и чуять!- Я бы так там и остался с помидорами, не зная, что сказать.
  - В кино такое смягчают привычным клише: женщина тоже опускается на колени, их руки соединяются и конец фильма.
  - Слабаки они, Женька, слабаки! Ты эти коленки и помидоры подашь так, что "Танцовщицы" импрессонистов отдыхают! У меня в кабинете за стенкой твой фаллос акварельный уже пять лет хранится. В рамочке, как положено. Когда хочется пива, но нельзя из-за обхода, кое-кто из ассистенток полюбуется этой штуковиной и ничего не страшно!
  - Всё-таки реалии повкуснее будут, а? - с особым ударением на "повкуснее" заметила сестра.
  - Когда Ханум украдкой ото всех сама на эту штуку смотрит, можно с неё писать сюжет: -"А что за дверью?"
  - Хороша или сексуальна?
  - Обе и плюс - вот она живая, только бери! И ничего за это не будет!
  - И ты обидел женское и не взял! - Как можно, братец?
  - Было бы простоженское - взял бы, не раздумывая! И там же на кушетке всё бы изучил. - Но там богиня и высшее! Иногда даже не верится, что она есть и качаю головой, будто от наваждения. И она не восточная женщина, а наша! - Ханум всё слышала, усвоила, но в себя затолкать эти сокровища так и не смогла. Они витали вокруг, просились на руки и вообще сводили с ума и после переодевания женщина тихонечко ускользнула домой, переполненная эмоциями.
  
  Дело с серией "ню" пошло быстро и Женя прикинула, что окончательно всё сложится через пару-тройку недель. Однако быстро набрать много работ не получилось, поскольку доводка оказалась сложным и затратным делом, слишком прекрасна фактура и темы, которые они изобретали, чтобы выдать без прописанных деталей. Не вышло и на третью неделю и лишь за месяц они управились с листами и четвертушками, которыми не стыдно поделиться с миром. Учитывая реалии среднеазиатского быта, Женя лицо натурщицы не выставляла на свет, концентрируясь на теле и изгибах ног и бёдер, в них она буквально влюбилась и часто касалась, чтобы снять градус вожделения, который вводил руки в ступор и она понимала, насколько сильна мужская страсть, желающая это тело. И потом, когда они с братом обсуждали подсмотренное и воссозданное, он делился мужским про это тело.
  Он знал Ханум с первого месяца работы в клинике в начале 60-ых годов и уже тогда отметил её исключительность во всём. Однажды он вошёл в душевую, полагая, что там никого нет, и увидел Ханум. Она его заметила не сразу, но, почуяв взгляд, не засуетилась и всё мужское на себе ощутила в полной мере. Он был уже раздет и стоял с мылом и мочалкой. Женщина слегка посторонилась, безмолвно пригласив к уже отрегулированной струе с нужной температурой и они сделали это вместе, шутливо помогая и деликатно сторонясь при появлении чего-то незнакомого и разрушительного.
  Ханум не смутила нешуточная эрекция у доктора, более того, она уважительно отметила красоту фаллоса и гордую осанку. Он в ответ оценил её прелести и заверил в искренности слов крепким поцелуем. Женщина замерла, готовая принять от мужчины всё и сразу, но он сказал:
  - Зия-Ханум, ты истинное божество и достойное тебя - только любить на супружеском ложе! Ты замужем и губить твою репутацию ради секса - идея неправильная.
  Этого оказалось достаточно, чтобы взаимное уважение перетекло в вариант служебного романа без рисковых номеров. Женщина чуяла его в себе всегда и платила взаимностью. Минутных интрижек с коллегами она "не замечала" и восторгов медичек о его достоинствах "не слышала". Немножко ревности было, но и всего-то. Иногда им выпадали минутки общего душа и это снижало градус обоюдного влечения, хотя женщина не сдерживалась совершенно и звала мужчину за собой. И получала по-полной программе другими способами. Когда полученное от мужчины испарялось, она устраивала новые невинные "случайности" и восполняла запасы женского.
  Искандер был искренним и в его внимании к себе она видела высшие ценности. Молодой мужчина и зрелая женщина! Рядом с ним она застыла во взрослении и погружении в женскую нирвану, оставаясь всё той же тридцатипятилетней. В его руках она каждый раз бывала Галатеей и каждая клеточка тела создавалась заново еженедельно, когда он покрывал руками от маковки до пяточек. И капельки молозива тому были свидетельством. Искандер это отметил с изумлением и под её умоляющим взглядом слизнул это. - Кто из окружения доктора мог похвалиться подобным? - Зия-Ханум знала точно, что таких нет. Чувство к нему включило резервы и билогические часы в ней тикали с чёткостью и звоном исправного механизма, отмеривающего минуты и часы, но застывши на днях, месяцах и годах.
  При рутинном цинизме профессиональных фраз на темы мужчин и женщин в клинике имени Зия-Ханум всуе никто не поминал. С ней было приятно работать и на приёме, и на выездах, но некая закрытость женщины тормозила наезды мужчин-докторов, естественные с другими коллегами в подобных обстоятельствах. С ней дружили и работали. Если она кому-то и позволяла лишнее, то это так и оставалось её тайной. Двенадцать лет общения, пускай и не самого тесного, это срок большой и привязанность Зия-Ханум к Искандеру сложилась основательная. И очень бережная, он знал положение восточной женщины и не нагружал европейскими фокусами стандартов общения, а она понимала своё место в нынешних ценностях и обстоятельствах. Поэтому они дружили, несмотря ни на что.
  Женя после той аварии и истории с неподвижностью стала для них объектом приложения привязанностей и круга разрешённых прелестей. Саша был моложе Ханум значительно, однако на характер привязанности женщины к мужчине это не влияло: она видела мужчину, а он женщину. Многие женщины-медики докторов-мужчин не стеснялись и переодевались будто при мужьях, нередко устраивая из этого забавные мизансцены и они потом становились предметом сплетен и переиначенных медицинских анекдотов. Искандер никогда не ставил свою Ханум в ложное положение и о них, как об интимной парочке, не говорили вообще. Хотя с другими коллегами он иногда забирался далековато, однако выглядело это утренней зарядкой перед напряжённой работой. Такой профцинизм служил защитой от легковесной влюбчивости, свойственной молодости. А все медики в клинике были молодыми и профессор Камельников, которому чуть до полтинника, тоже общей картины не портил.
  Ханум и Искандер физической близости опасались и избегали соблазнов, которые в их положении неизбежны. Для Жени же в её новой затее всё складывалось диаметрально в другую сторону - игра в риск была единственным вариантом самовыражения и для успеха темы она старалась изо всех сил. С тем, чтобы кто-то из мужчин позарился на неё, истекать сексуальностью он должен к её модели, вот так-то!
  Ханум у неё получалась исключительно сексуальной, наполненной жизнью и женской тягостью, когда беременность - это естество женщины и носит она в себе всё: привязанности, вкус к одежде, тягу к собакам, утреннюю сонливость и прочее-прочее, рожая легко и выкармливая и пестуя с удовольствием. Женя ничего этого сама не знала, но Ханум всем своим существом за восемь лет к этому приучила. И выдавая очертания мягкого и изысканного существа на листах ватмана, она только возвращала полученное от восточной женщины. Любви во всём этом были гималаи и непроходимые джунгли.
  Когда работ набралось достаточно и относительно их сочной зрелости сомнения исчезли, она спросила брата:
  - Мы ей не навредим? - Искандер качнулся в решительном жесте:
  - Нет, Женька, нет! - Ей это нужно не меньше, чем тебе. И ты знаешь, почему.
  - Как скажешь! - согласилась сестра, уже завязанная с Ханум в сомнительную авантюру.
  Май 1970.
  Вернисаж в выходной день произвёл немыслимый фурор и Женя стала звездой областной клиники сразу же. Кресло-каталку ей нашли из новых и с перемещениями по клинике она обходилась сама, привыкнув и освоившись, а брат и Ханум рядом с ней не светились и не мешали вкушать сладкую отраву лести. Некоторые работы они не выставили, надеясь добить ими более узкий круг приглашённых на чай у себя дома. Ханум поначалу опасалась разоблачения и поёживалась при каждом, казалось бы, вопросительном взгляде в свою сторону, однако и Искандер и Женя внимательно следили за ценителями живописи и для опасений почвы не нашли. Народу собралось много и медики среди них составляли чуть не половину, а для них важны только градус и острота ощущений от интимных сокровенностей и поиском настоящей или виртуальной натурщицы они не задавались. Были на импровизированном вернисаже и жёны с мужьями, и сёстры с братьями, и просто знакомые медиков или близкие исцелённых.
  У Жени была царская причёска и открытая блузка, талия смотрелась отчётливо и ноги тоже выглядели рельефно и с положенными округлостями. Выход в свет вот так и сразу был у Жени первым и она волновалась и паниковала, как и положено молодой женщине на выданье. Брат был достаточно влиятельной личностью и прикрыл собой все слабости обороны сестры. Уверенности в нём она набиралась одним взглядом и кресла-каталки не стеснялась, да и публика про неё знала почти всё. Про изыски рисунков и станкового художества слышали многие, но такого фантастического ню никто не предполагал. И многие разглядывали её прелести, прикидывая и придумывая остальное к увиденному. Экстрим же отношений с увечной - этого в голову так никому и не пришло.
  Потом, уже дома и в родной обстановке, Женя с гостями стала мягче и желаннее, но с доступностью так ничего и не изменилось. С перспективой близости от гостей тоже ничего впечатляющего. Когда Ханум устраивала её в постель, Женя не вынесла напряжения и разрыдалась. Брат заглянул к ней в комнату, но Ханум остановила его взглядом. Такое лучше вылить на женщину. Когда Женя уснула, было уже поздно и Искандер проводил Ханум до её дома. На этот раз она взяла его под руку, как близкая знакомая и по-европейски доверчиво.
  - Вы с ней что-то задумали? - спросил он. Она отклонилась и взглянула на Искандера чисто по-женски. Он таил в себе всю грязь и прелести мужского мира. Вот так, по-семейному, они беседовали не впервые. Ханум знала точно: они с Женей и Искандером - это семья.
  - Исса, это сугубо бабье, ты туда хочешь? - ответила она, с болезненным вожделением искупавшись в его серых очах. Он глаз не отвёл и только слегка прижал руку женщины к себе. Он ей доверял и это было по большому счёту. Он остановился, чуть не доходя до её дома, и дождался, пока женщина не исчезнет за дувалом старинного двора.
  
  АНДРЕЙ ЛАХТЮК ГЕОЛОГ конец мая 1970
  
  Заброшенная привада с картинами сработала через пару недель и Женя услышала звонок телефона совсем не вовремя, когда была в ванной и занималась гигиеной нижней части тела, в условиях юга весьма и весьма болезнеопасного. Это было около одиннадцати дня, никто в такое время ей не звонил. Она прикатила к аппарату не сразу и ответила, лишь восстановив дыхание:
  - Алло, вот я уже отдышалась и слушаю вас!
  - Добрый день, Женечка! - Меня зовут Андрей Лахтюк, я геолог и мой приятель Дима Зернов рассказал о вернисаже. Очень впечатляюще и я решил, что мне это тоже интересно.Я не раз подумал, прежде, чем решился на звонок. У нас в Кенте и такое! - Женя прикинула возраст приятеля, если самому Диме Зернову было слегка за сорок. Но звонок по поводу вернисажа был первым и у неё давно шевелились подозрения, что других может и не последовать.
  - И что? - спросила она и получила сдачу по полной:
  - Можно ли на ваши шедевры взглянуть самому? - Я сейчас в городе на отгулах и скоро уеду. Женя взглянула в зеркало, оценила ресурсы собственных способностей к рисованию красоты на себе и ответила:
  - Если вам удобно, можно через час, а потом подойдёт брат и вы можете поговорить с ним, он геологов уважает.
  - Отлично, без четверти двенадцать буду у калитки.
  Как нужно выглядеть именно теперь, Женя даже не сомневалась, хотя была уверена, что этот мужчина в годах и с грузом семьи и внуков. И в азарте приготовлений изловчилась надеть юбку с блузкой, в которых блистала в клинике. Туфли она надела по инерции и только после этого сообразила, что никакой роскоши на голове создать не способна. И тут же позвонила Ханум, сообщая о проблеме. Та пришла через четверть часа и к приходу гостя что-то приличное на художнице соорудить успела.
  Мужчина оказался чуть не квадратным светлым шатеном неопределённого возраста с серыми глазами и раскатистым баритоном, по телефону совершенно не заметным. Ханум деликатно приняла от него цветы и, только поместив их в вазу, показала Жене: они были с горных лугов и склонов, совершенно особенные и почти без городского аромата, но с тончайшим букетом. Определяя их в вазу, Ханум эту исключительность отметила сразу и оценила серьёзность намерений гостя. Гость надежд не обманул и сразу же перешёл к делу, признавшись, что историю болезни малярши знает в подробностях и хочет видеть сами шедевры неописуемой красавицы.
  Баритон, размеры тела, ощутимая мужская сила, привычка к созиданию и "шедевры неописуемой красавицы" вошли во взрослую женщину сразу же и та взглянула на Женю, которая тоже сильно переменилась, учуяв эксклюзив к женщине-красавице, а не овощу в каталке. Уже через несколько минут гость понравился обеим женщинам по-настоящему и возбуждённая Ханум выглядела настолько ярко, что Женя вскипела привычной ревностью. Но восточная красавица не стала разводить пары страстей, а просто обозначила факт наличия в доме настоящего мужчины. Она это умела давно и хорошо, приученная собственным искандером не стелиться под любящего в присутствии других, а выдавать из чакр женского самое-самое и соперникам тоже, чтоб понаблюдать за турниром самцов. Не до крови и оскорблений, но весьма значимо и с хорошим адреналином. Было в этом учении нечто от профессионального цинизма, но Ханум его впитала, как собственное и публично в своей среде вела себя именно так. Зная, что она принадлежит Малышеву, её хотели многие и принадлежность к собственности искандера возвышала плотское до интимно-чувственного и мужские взгляды и слова постоянно шлифовали в ней женское, благодарно светившееся от такого пиетета. Так что с геологом она всё совершала по-накатанной, повышая градус начавшегося сближения. В том, что близость наступит, восточная женщина не сомневалась.
  Ничего подобного Женя от посторонних и не медиков не слышала прежде и не надеялась услышать никогда. Андрей ей сразу же понравился и она стала с ним легка и предупредительна, полностью перешла на обсуждение работ, указывая на нюансы в светотенях рисунков, играющих на общую идею. Ну и она загорелась не только внутри, у щёк объявился забытый огонь, а голос стал с оттенком кокетства. Гость в искусстве соображал неслабо и комментарии художницы принимал с пониманием. Ханум же со стороны наблюдала за развитием взаимной тяги у этой парочки. Разглядывая работы, он не торопился переходить от одной к другой и часто возвращался назад, чтобы осмыслить ранее не замеченное, ну и светящуюся маляршу тоже держал под контролем. И фокус с упрятанной в тень натурщицей он углядел сам, только сказав:
  - А вы, Зия-Ханум, настоящая и взывающая ко вниманию мужчины, вы лучше самых ярких сюжетов на листах. Саксонским натурщицам и испанским гуриям до вас далеко! - увидев реакцию взрослой женщины и ею удовлетворившись, он обратился к молодой малярше: - Женя, вы уже очень хороши профессионально, но глубина этой женщины ещё не по силам. Я это говорю потому, что вижу оригинал и отражение. Пока я этого не знал, то работами восхищался. Думаю, вы меня поняли? - обратился он сразу к обеим женщинам.
  - Это первые фразы по делу и без халвы и елея, спасибо, Андрей! - ответила Женя и взглянула на Ханум. Выпить с ним ей захотелось до прихода брата, а он должен быть к часу. Время у неё есть!
  - Думаю, Женечка, вы и сами понимаете серьёзность этого ремесла, оно границ совершенства не имеет. Но из школярства вы уже выбрались.
  Ханум собрала на стол и мужчина взял бразды в привычные руки. Тост за мастерицу, затем за удивительную модель и венчающий все попойки геологов - за тех, кто в поле. Градусу интимности и сближения сильно способствовала и Ханум, которая выглядела настоящей радушной хозяйкой, помнящей о собственной царской внешности и статусе. Спиртное на ней тут же подчеркнуло утончённость и женственность, которые в обычных условиях прятались совсем рядышком. Когда пришёл хозяин дома с Дмитрием Арсеньевичем Зерновым, пирушка уже набрала обороты и все перешли на интимное и желанное "ты". Доктора причастились и только, но слегка задержались за столом, продлевая обед на полчаса. Когда все ушли, Андрей сказал:
  - Женя, покажи своё из других стилей. Пейзажи, натюрморты - всё.
  Женщина уже пришла в себя от первой волны очарования мужчиной, однако до адекватности была далека и поэтому ляпнула довлевшее и никуда не пускавшее:
  - Андрей, ты ведь женат? - он ласково улыбнулся и ответил:
  - Да, Женя, у нас двое сыновей и они уже взрослые. А что?
  - Однако, ты меня клеишь, разве нет? - выдала женщина на пределе вредности и женской уступчивости.
  - Давай, по-порядку. Ты хороша, ну, просто удивительно хороша и не хотеть тебя, значит не быть мужчиной. Я мужчина и тебя, такую красивую и гениальную, хочу. Дима о тебе рассказывал давно и много и за эти годы я тебя узнал вполне прилично. И, увидев в натуральную величину, не разочаровался. А насчёт фразы - клеить - это не в моём формате. Отношения мужчины с женщиной: или они есть, или их нет. Мы теперь знакомы и у нас могут быть отношения. Зависит от нас. - От тебя и меня в равной мере. Я тебя правильно понял?
  - Ты хочешь отношений? - с трепетом прошептала Женя. - Она о подобном обороте и не мечтала!
  - С тобой, такой гениальной и сумасшедшей - да, да и да! - услышала женщина и почувствовала силу и свободу, ранее призрачные и недоступные.
  - Поцелуй меня и я проверю, насколько твоё желание настоящее! - сказала она из последних сил. Мужчина развернул каталку поудобнее и привлёк женщину к себе. Она смотрела на своего первого мужчину и набиралась его силы и мужества. Обращаться с женщиной он умел и вскоре Женя забыла о немочах и витала в облаках страсти пуще семнадцатилетней. Всё было настоящим и изо всех сил. Отойдя от полученного и отдышавшись, она сказала:
  - Сними с себя всё и садись вон туда, - она указала на помост, где обычно позировала Ханум. Мужчина охотно повиновался и она в этом увидела добрый знак.
  Тесей, убивающий дракона, таким она обозначила сюжет и вручила одну из имитаций меча на этот случай. Работа двигалась быстро и через пару часов она приступила к тушеванию и штриховке уже застолблённых контуров. Андрей оказался из мужчин неведомого ей круга и она это ощутила сразу же. Заглядывая ей через плечо, он дышал так глубоко, что она сбивалась с ритма штриховки. Чуя это, он отошёл в сторонку и направился на кухню.
  - Хочешь кофе? - спросил он, рассмотрев содержимое шкафов и тумбочек.
  - Хочу! - громко ответила она и остановилась, разглядывая себя в зеркало. Глаза стали неимоверно глубоки и из едва заметных светло-голубых оттенков перебрались в сатанинский чёрно-зелёный колер. И ей плевать на статус мужчины, которого могло и вообще не быть.
  - Тебя не смущает, что я слегка, ну, это... ну, увечная? - выдавила из себя Женя во время трепетной церемонии с кофе. Андрей поднял глаза и ответил:
  - Нет, гениальная красавица! - И вот почему.
  Он одним движением посадил её к себе на колени. Слегка касаясь шеи, он отметил волнение и смуту дыхания и указал на этот признак жизни. Затем скользнул вниз и обнажил грудь. В несколько движений возбудил её и отметился тем же в глазах женщины. - Идём дальше? - спросил он и она кивнула. С остальными прелестями женщины был тот же порядок. Женя задыхалась от новых ощущений и поняла, что Ханум никогда бы не добралась до этих рецепторов, которые Андрей разбудил мгновенно. Это не физиология! - поняла она и отдалась на милость мужчины.
  Всё работало и в зоне главных женских рефлексов. И омовение мужчиной в ванной было совершенно иным. Ханум права: мужчина и его сексуальная энергетика - источник жизни и причина смерти.
  - Ты вот так многих женщин купал? - уже приняв мужчину к себе и не тая утробной ревности, спросила Женя.
  - Нет, звезда мироздания, немногих! - Ты только третья. Первой была жена, а второй внучка моего старшенького. Не так давно, минувшей весной. А что?
  - Как-то у тебя выходит слишком профессионально, - скривила капризную губу женщина, чуя право на фокусы. И выпросила - он запрокинул её голову, впившись в уста и не давая ей вдоха. - Хочу ещё! - уронила она, поняв истину и силу мужчины.
  Потом он одел женщину и она с удовольствием подставлялась его рукам, чуя тепло и ласку. Не было в теле лишь векторов движения. Она ему говорила всё, доверившись и в этом. И сидеть на его коленях оказалось удобнее: Андрей был чутким и тёплым, а кресло холодным и чужим.
  Он убедил её съездить в одно место, там есть радоновые источники со спектром целебных примесей радикалов. Объект новый и о нём ещё никто толком не знает, так что толпы болящих туда не добираются, только самые-самые-самые стойкие.
  Она рассталась с мужчиной уже полностью готовой к обновлению. Пришедшая вскоре Ханум не задала ни единого вопроса, прочитав на лице молодой женщины главные события. Что касалось интимных подробностей, это она тоже отметила, занявшись массажом. Тело Жени ей уже отвечало. Не всегда и не во всём, однако теперь - это тело молодой женщины, а не тлеющего трупа.
  - Завтра мы поедем купаться в источнике, - сообщила Женя и Ханум кивнула. Ей эта новость очень понравилась. Уходя, она поговорила с Искандером и тот одобрил затею женщин.
  - Ты ей теперь, как мать, - сказал он и она кивнула. Хотя понимала, что родная мать такого ни за что сама бы не придумала.
  - Исса, тебе надо жениться, я так больше не могу! - отчаянно шепнула она, взявшись за дверь и уже уходя.
  - На ком? - искренне удивился он, - Ты замужем, а больше и взять некого! Либо глупые давалки, либо хищные стрелочницы! Ты изведёшься, глядя на них и меня, от них гуляющего. Мы вместе много лет и у нас было всё кроме постели. Такого тепла, как к тебе, ни одна женщина не получила. Зачем тебе моя женитьба? - он взял её под руку и вывел во двор. Женщина устроилась слева от мужчины и весь путь домой они обсуждали новые обстоятельства. -Женя могла выздороветь! - Тут у них полный консенсус и у собственного двора Ханум была уже готовой к разговорам с мужем.
  Утром Андрей приехал со своей геологической машиной и усадил Женю в салон УАЗика. Шофёр был молодым и на упражнения с креслом смотрел с интересом. Ехали долго и последние километры вообще чуть не ползли по опасным серпантинам горной дороги. Когда остановились на пятачке ледниковой террасы, где дорога заканчивалась, Женя осмотрелась. Высоко, свежо и дух захватывает. Здесь стояли временные домики и палатки геологов.
  Они наскоро перекусили в столовой и дальше путь шёл по тропе. Женя даже подумать не могла, что такое возможно: Андрей устроил её на самодельном сиденье, проверил на удобство и закинул за спину. К тому месту идёт тропа, она врезанная и узкая и по ней только пешком. Она бы ни за что не согласилась быть вот таким грузом, но Андрей сумел въехать в душу женщины и заставил о таких мелочах не думать. Только попав на плечи мужчины и осознав все прелести вьючной жизни, Женя поняла и глубину чувств мужчины. Тяжко было просто идти, но Андрей периодически что-то изрекал насчёт тяжести женских грехов и побуждал женщину избавляться от них, отрекаясь от пустых амбиций и дефиниций. Путь длился около потутора часов и они останавливались и пили чай с травами.
  На самом месте с источником был обустроен небольшой комфорт вроде крыши из брезентового полога от дождя и трёх выемок в скале, зацементированных в виде глубоких ванн. Вода текла из расщелины по трубе и остаток после наполнения трёх ванн переливался через край и терялся среди каменистой осыпи уже вскоре.
  - Место уникальное и про него ни один аким и баскарма ещё не знает. Да им оно ни к чему. Пусть ездят в Сочи и Кисловодск, - сказал Андрей, уже вошедший в ритм носильщика женщин. Три пуда Жени - это ящик аммонита и он их в геологии натаскался порядком.
  - Я тяжёлая? - спросила женщина, оказавшись на земле. Он её прислонил к скале и она опиралась на неё, будто на спинку кресла. Минувшие исповеди самой себе женщину украсили неимоверно и мужчина в который раз в ней искупался. Отойдя от нагрузки, он улыбнулся, распрямил набитые лямками плечи и коснулся плеча женщины, чуточку остывшего на ветру.
  - Нет, милая леди, такой груз я готов носить всю жизнь, зная, что приобщаюсь к высшему искусству, - соврал Андрей и ей была приятна эта ложь. Фаворитки правителей, наверное, чувствовали себятак же. И после этого мужчина приступил к процедуре разоблачения. Женя была в спортивном трико и купальнике, поэтому всё вышло быстро. Затем он взял её на руки и отнёс в ванную. Там были песочные часы и он установил первую порцию - один цикл истечения песка. Примерно, четыре минуты. Потом поместил в другую ванную с другой водой и после этого растёр тело женщины махровым полотенцем.
  - Ну, как? - улыбнулся мужчина, ожидая от женщины хоть какой-то адекватности. Обычно после первого раза отходят около четверти часа. С Женей вышло подольше, но у неё и поражение поглубже, вот таких неходячих тут отродясь не бывало, (кто бы их носил?), но ковыляющие сюда еле-еле, возвращались намного бодрее.
  -Ты со мной что-то сделал?- уронила женщина, очнувшись.
  - Окунул в мёртвую воду, а потом в живую и только вытер полотенцем, тут поддувает, можешь простыть.
  - Я и впрямь родилась заново, после такого надо вознестись.
  - Так и будет, прыгай в седло и полетим. Уже поздно и холодает тут быстро.
  Путь домой они и в самом деле пролетели, ни разу не остановившись. Всё же большая часть тропы теперь шла на спуск и Женя нежничала и щебетала, сообщая мужчине положительные эмоции. Домой они вернулись поздно, брат и Ханум их ждали с волнением и беспокойством, поскольку никогда и никуда без брата и Ханум она не отлучалась. Женя светилась и сияла и домашние её восторг проглотили молча. Андрей сказал, что следующая порция ванн будет через три дня и ушёл.
  - Кажется, милые мои и родные, оно началось! - вскричала Женя и завертелась в коляске на месте.
  Через месяц ожил таз, а потом и остальное. Теперь Женя ездила туда по графику на машине клиники и подгадывала на свободное время Андрея. Иногда она ночевала в его палатке и этот экстрим уже не казался фантастикой. Горный воздух и хвоя раскидистых сосен и елей на этом склоне роль играли важную и к концу многонедельного цикла излечения она там поселилась на постоянно. Теперь она уже свободно шевелила ногами и иногда вставала сама, опираясь на руки. Она общалась с геологами легко, слушая их разговоры о работе и делая портреты для тех, кому хватило терпения позировать. Её пейзажи дышали свежестью и самой маляршей, вкладывающей себя в работу по полной программе. Повариха угощала местными деликатесами и слушала про брата-врача и карьеру художницы. Несладкие это коврижки, понимала сорокалетняя женщина и завидовала таланту, поскольку у самой ничего такого нет. Семёновна пособляла Жене передвигаться по лагерю и устраивала хитромудрые ленты и зацепы для её рук, когда она теряла равновесие. Около 8-10 метров она одолевала свободно, а дальше могла споткнуться и там-то эти штуки и стояли или висели. Хотя ходить на источники ей всё так же не по силам, но и мёртвым грузом Женя уже не была.
  К осени она по геологической базе передвигалась без ходунков. За это время она загорела и окрепла физически, ну и ежедневная близость с Андреем придавала уверенности в себе, чего в ней не было никогда. Он ею так и не овладел, хотя Женя провоцировала не раз, однажды он пообещал всё это проделать полноценно и без поблажек. - Но чуть попозже!
  Никто подробностей интимной жизни не знал и расспросами не доставал, массажи утром и вечером по чёткой инструкции Ханум делал Андрей. Это было единственным условием от семьи на переезд в лагерь геологов.
  - Ты мазохист? - капризно выпятила губу Женя, услышав за вечерним чаем фразу о продлении сексуальной уразы.
  - Нет, Женька, я нормальный мужик, а ты вроде затейливой фарфоровой вазы, только-только вылепленной классным художником. Такая, да без обжига, подо мной расколется в момент. Прочности ещё нет. А я тебя ценю настолько, что такую игрушку из-за рутинного коитуса ломать не стану. Художества твои тихонечко зреют, вызреет и остальное.
  Женя работала и красками, и пастелью, и грифелем, в каждом из видов пестуя желанное и испытанное. Андрей ничего не делал для очарования и только отдавал должное художнице, которую принимал за центр живописи мира.
  Увиденный когда-то портрет приятеля Димы Зернова руки недвижной мастерицы так его вдохновил, что идею излечения художницы он перевёл в практическую плоскость и только искал момента. Случился он после очередного вернисажа в областной клинике в день гостей, так что экспромтом тут не пахло. Женщина, живущая под одной крышей и выдающая неповторимую ауру одним присутствием, платила мужчине удивительной отдачей и тончайшим пониманием его критериям вкуса.
  Природа - это особое понимание материи, говорил он и она училась видеть мир гор и лесов изнутри. В разных точках запахи и мировосприятие были разными. Он сначала переносил её с места на место, указывая фрагменты новых картин мироздания и она видела его тезисы о природе своими глазами. По мере исцеления она это проделывала сама и отмечала, что восприятие контуров гор из одной и той же точки сильно меняется не только от света, но и слов, услышанных от Андрея. Когда он легонечко касался её груди и шутил насчёт неверной Афродиты, изменяющей мужу с троюродным братом, она видела мир в острых тонах и разящей чувственности. Это было не столько чувственным, сколько прочищением застоявшихся мозгов. Если же он указывал на ниспадающий поток в убранстве елей и можжевельника и связывал эту красоту с дриадами и нимфами рек и ручьёв, она легко проникалась невинным очарованием и свежестью дыхания природы.
  И каждый раз Андрей находил свежие образы и сравнения и она проникалась их сутью тут же и потом в течение дня писала чуть не десяток сюжетов на тему, названную Андреем. Он оценивал работы по-своему и она постигала ту глубину, которой без него ни за что бы не узнала. Он указывал на признаки мужского и женского начала в природе и такие образы заводили женщину очень далеко и глубоко. Спала она в его объятиях и эта близость делала процесс возвращения к жизни необратимым и круглосуточным. Иногда она своими особыми мозгами чуяла токи по восстановившейся проводке и обновлённые щёлкающие реле, приводившие мышцы и связки в движение. Скрежет песка в сосудах головы она тоже чуяла и ей это нравилось, хотя такое действо нарушало сон и благостное расположение духа. Без Андрея такое не случалось и она с особым пиететом алкала в нём мужское, возрождающее и женщину и живое тело. Когда он во сне её легонечко ласкал, тело само отзывалось и возбуждалось, готовя себя к соитию и прочим прелестям жизни.
  Ей нравился мир, который включал и ночную стужу и дневной зной, и капель тающего ледника и чириканье птах в ходе кормления птенцов. Она стала иначе дышать и чувствовать окружающее. Палитра ощущений стала настолько широкой, что простых эпитетов уже не найти. Иногда он передавал нужное настроение сюжета типом касаний к её телу. Она была инструментом, а он музыкантом.
  К ним на выходные приезжала Ханум с братом и Женяс удивительным достоинством демонстрировала успехи. И приехавшие видели, что она стала женщиной без умолчаний и с ней владетельный мужчина. Типично восточные мотивы первичности и вторичности бытия! - Именно он придавал ранее неведомое ей достоинство.
  Брат понимал, что случилось чудо и боялся сделать неверный шаг, чтобы не испугать капризную фортуну. И однажды они там остались, договорившись о прикрытии в клинике. В том, что истина не только в источниках, но и в самой Женьке, неведомым способом включившей в себе фактически атрофированные ресурсы, они с Ханум убедились давно. Именно убеждение в связи возрождения функций организма со здоровым мужчиной и творческий подъём талантливой художницы подвигли довериться женскому инстинкту. Женя выбрала Андрея сама и сблизилась мгновенно, такое при длительном затворничестве не было случайным и эту тонкую линию связи следовало лелеять и беречь. Переменился и взгляд художницы на жизнь, теперь это была яркая и проникновенная тема с вариациями удивительных взлётов и вспышек фантазии и не менее глубоких погружений на самое мерзкое дно человеческой сущности, которые в последние годы её просто одолевали.
  Наброски своего асклепия Женя делала одним росчерком и иногда это было на скале, когда Андрей отдыхал, прислонив седло с Женей к вертикальной стене из зелёных сланцев. Теперь она знала названия местных пород и различала особенности их природы. Нарисованный контур отражал сиюминутную картину энергетики её мужчины. В чём-то его профиль напоминал классику из античного Спартака. В ответ Андрей рисовал на скале раскрытое сердце и писал -"Это Женя". Аромат мужского тела, нагруженного тончайшей женской материей, Женя хорошо изучила и знала точно, когда и какая компонента переменится на следующую. Все нюансы лица и шеи она, державшаяся за мужчину уже не одну сотню часов, знала будто собственные. Ответить достойно - было естественной реакцией женщины на его подвижничество.
  В его жестах и движениях не было и тени опостылевшей за многие годы жалости. Для него она была милым существом женской национальности с оригинальным художническим видением жизни. Они обсуждали это часто и ей было приятно удивлять зрелого мужчину своими образами. Он же был и критичен и уважителен одновременно. Иногда её опусы разносил вдребезги и она, пересилив себя вздорную и гениальную, понимала мужчину и его точку зрения. До этого и с другими она отстаивала собственное эго. Ну и массаж мужчины был ни на что не похож. Ханум знала и умела в этом деле всё, но дотянуться до замерших функций так и не смогла. С ним же женские чакры раскрывались сами собой и нервные окончания о том говорили болезненными реакциями откуда-то из самой глубины. До этого они скорбно молчали. Теперь и месячные стали полноценными и продолжительными. Андрей следил за этим сам и шутил по-боцмански:
  - Ну, слава богу, пронесло, я, было, подумал, что ты после вчерашнего забеременела.
  "Вчерашнее" - это разговор о семье Андрея и его внуках. Как купать и всё такое. Она немела в его руках во время ванн на источниках и остро ощущала в себе то самое, от чего и бывают детки. И фразы о том, как верещали малыши в тёплой водичке, обычно раздавались вдогонку к репликам восторга Жени. В последнее время она принимала ванны без белья и они водичкой омывали самые интимные части её тела. Женя боялась этого, начитавшись про вагинизм и прочее, так что и здесь Андрей играл роль доктора, наблюдая за реакцией пациента. Водный массаж оказался очень эффективным и оргазмы новорожденную женщину уже хорошо обжили. Так что шуточки геолога были очень точными по сути. Женя обо всём этом делилась с Ханум и по её глазам видела, что прогресс впечатляющий, а доктор эффективный. И во всём этом без двойного дна не обошлось: Женя подталкивала таким образом Ханум к брату, делясь эмоциями от рук Андрея. Она умалчивала о многих вещах в разговорах потом, но умной медичке и не нужно этого, она слишком хорошо знала женское, чтобы тут же и учуять недосказанное. Пласт невостребованного женского в Ханум был слишком велик, чтобы утешиться виртуальным. Теперь она это понимала отлично и вернуть женщине должное считала естественным.
  Путешествие к ванным для Жени и Андрея прошло привычно и купание тоже, а гостям такой экстрим очень понравился, особенно Ханум. Приняв первую ванную с мёртвой водой, она ошалела от незнакомых ощущений, вызванных бурлящей водой и взглянула на сидящего напротив Искандера, тот тоже собой не владел. Между тем Женя интимно хулиганила с Андреем, провоцируя гостей на ответное. И, выбравшись из ванны с живой водой, Ханум выпрыгнула из собственного тела и закричала во весь голос:
  - Исса, мне никогда не было хорошо, Исса, ты меня слышишь?
  А Искандер в это время и сам испытывал нечто схожее, но в мужском спектре.
  Потом они стояли под естественным минеральным душем из чуточку щелочной воды третьей ванны и потихонечку выбирались из лап колдовства и чревовещания, поскольку скалы тоже говорили, а вода, которая изливалась беспорядочными струями, имела душу и шептала, теряя растворённые газы и радикалы: - Ми-и-лый, л-ю-б-и-ш-ш-шь, ми-и-лый, л-ю-б-и-ш-ш-шь!
  Они там провели почти весь день и возвращались хмельными и счастливыми. Ханум сбросила с себя всё и шла в одном халате, сохраняя настрой и ауру волшебного источника. Доктор спросил её:
  - Ты держишься так, будто бы только что зачала. Скажи, что я неправ? - женщина долго не отвечала, выискивая в себе нужное, и ответила так:
  - Нам такую прогулку надо было совершить давно. Гораздо раньше такой вот оказии. А в общем ты прав, во мне зачато нечто новое. И я счастлива, что ты заметил.
  Искандер подошёл к Андрею и взял груз с сестрой. Чтобы она не задавалась, сказал ему:
  - Поговори с Ханум, это она светлый гений нашего исцеления. И аромат от неё - не чета этой язычнице!
  Сестра прильнула к брату и насчёт нежничанья Сашкиной Ханум с родимым Андреем очень долго "не возникала". Она знала, чем та ответит: Андрей был самую малость моложе Ханум и спектр её прелестей ему знаком намного лучше. А той евонные и подавно, поэтому она смиренно чирикала с братом, стараясь не слышать удивительного контральто Ханум. Соблазнить для такой, ничего не обещая и не напрягаясь со словами - проще простого! Теперь Женя обнаружила, что у Ханум глубокое контральто, хотя все эти годы у неё был просто голос.
  Ханум с Андреем шли сзади по узкой тропе и мужчина видел все прелести женщины насквозь. И она намеренно светилась и подставлялась его взору, ещё по первому визиту ставшему близким из-за тепла и доброты. Ходить по-женски она умела отлично и вознаградила геолога за подвижничество с Женькой по полной программе. Иногда они обменивались фразами и Андрей отвечал на женское без стеснения и умолчаний. Откровенность у них сложилась давно и она согревала обоих, особо не напрягая никого из близких. И когда порывы ветерка раздували полы халата, обнажая телов в чистоте и совершенстве, Ханум не мешала мужчине наслаждаться зрелищем, цену которому знала отлично.
  Женя оглядывалась на них, идущих свободно и легко, и видела, что Ханум сильно похорошела и это навевало самые разные мысли. Вот и сейчас Андрей на Ханум смотрит по-особому, почти так же, как и обычно на неё. И слёзы ревности брызнули из её глаз фонтаном. Она уткнулась в плечо брата и сдержать себя не могла. Мужчина вздохнул и остановился:
  - Забирай эту язычницу! Она меня уже достала! - Отдохнувший Андрей легко подхватил своё божество и зашагал к лагерю широким шагом. Замыкала цепочку Ханум, блаженствуя и паря в облаках. После ужина они немножко посидели у костра, а потом ушли в палатку. Высокогорье было настоящим сюрпризом для гостей и неожиданный морозец через два часа после заката их удивил. Хозяева растопили печь и в палатке стало тепло. Развлекать никого не пришлось, все темы общие и к целебному источнику вернулись быстро. Андрей рассказал о бальнеологии этих вод - на уровне дневной поверхности сходилось несколько подземных труб и по аналогии с другими и уже известными он вычислил его целебность и для Жени. Так что риска побочных эффектов никаких.
  - А эйфория, это же невесть что! - сказал доктор, - я был как пацан и мог с любой скалы сигануть, не раздумывая!
  - Это ты чуточку азотом отравился, - пояснил Андрей, - им дышать нужно осторожно. Этот газ идёт из самых-самых глубин, там кислорода поменьше, а азота побольше, к тому же и изотоп там другой, покруче того, что вокруг нас. Пробирает до мозгов и именно так открываются те самые чакры, которые лечат Женьку. А у этой девочки мозги набекрень и так. Так что ей азот в корм. А вам с Ханум - нет!
  - А что там самое-самое? - продолжил допрос доктор, приличная осведомлённость геолога в делах эскулапов его напрягала и подвигала учиться жизни получше.
  - Вода и радикалы - самые ценные там для списка в бальнеологию. Но таких тьма. Главная же роль на газе, который выбулькивается во время купания. Он-то и прочищает всё. Мозги в том числе. Радон там тоже особый - таких изотопов больше нигде и нет.
  - Исса, - нарушила молчание восточная женщина, - я будто родилась и мир вижу в других тонах! Слышу и чую тоже. - Милый, хочу ещё!
  - И тебя послезавтра забьют камнями. Как неверную.
  - А ты будешь оплакивать мою душу? - Если да, то я готова и на голгофу, - не меняя тона ответила Ханум. Такое заявление даже шутя, дорогого стоит и Искандер сменил гнев на милость, спросив геолога:
  - Андрей, мы сможем утром по связи сделать звонок моим ребятам на дежурного врача? Чтобы утром и перед новой сменой. - Несколько слов начальству и побивания камнями не будет.
  - Нет проблем! - Пиши текст и с вечерней связью это уйдёт в экспедицию, а потом и по назначению. Радист в экспедиции дежурит круглые сутки и телефонов там куча. А утром проверим исполнение.
  Текст доктор написал в рабочей пикетажке геолога и Андрей отнёс его на радиостанцию.
  - Такой мужик и по объявлению! - выдохнул брат, поражаясь женской логике.
  - Я тоже иногда думаю, что это сон, - вздохнула сестра, - он меня не любит страстно и вот так, как это принято считать в обществе, но что может быть ценнее его ко мне ровного чувства?
  - Женька, не пыли без нужды - он просто настоящий. А настоящие иначе не могут. И не морочь ему голову капризами и фантазиями. Что есть, то и ваше с ним. Как бы оно ни называлось.
  Женя спала рядышком с Андреем с одной стороны палатки, а Ханум с Искандером с другой и под одним одеялом, поскольку нары неширокие. Женщина впервые вот так свободно спала с любимым мужчиной и общество Жени с Андреем нисколько не смущало. В темноте горного ущелья свод палатки превратился в мерцающий экран, на котором от заснеженных вершин напротив проецировались фантастические картины. Индивидуальные и очень наполненные существом близкой души.
  На следующий день они пошли к источникам вдвоём и Ханум ещё разок примерила к себе роль жены искандера. И увидела, что он любит и это муж. Вот только у неё хвост из прошлого. Но по мере выздоровления Женьки их близость освободилась от многого наносного и являла собой удивительную сущность.
  - Если бы мы с тобой оказались в античной Элладе, то ты стала бы Вестой, - богиней дома и очага, - выложил он после очередного купания в живительных водах.
  - Со сковородками, пловом и кастрюлями? - улыбнулась названная богиня.
  - А куда без них, не заводить же домработницу?
  - И то верно, изойду ревностью! - согласилась богиня, - уж лучше я все отравы для соперниц приготовлю сама. И они умрут со своими мужьями, а не в моём доме.
  - А меня не тронешь? - Их вон сколько и толпа не иссякает.
  - Нет, милый Искандер! - Тебе самое лучшее и такую амброзию, чтоб ты блистал лучше, жаждущих стало ещё больше и тебя они желали сильнее. Через пару годочков изведу всех непонятливых. А меня ты и так любишь.
  - Может и впрямь завести маленького искандера? - спросил он, - твоё тело соскучилось по беременности, разве нет?
  - Исса, не мучай! - Ты и так знаешь, что нашего с тобой искандера я бы выносила с любовью.
  Доктор видывал всякие процедуры и источники, но в волшебной целебности этого убедился с особой глубиной. Здесь и думалось совершенно свободно и процессы в организме шли по генетическим ритмам, одолевая житейские препоны. И хорошо, что сюда попадают только самые настойчивые. Торная дорога и шашлыки на каждом углу погубят очарование и радикалы целебного свернут в другое ущелье. Возвращались они под вечер и личное для них стало ключевой темой. Она непростая и так сразу её не решить. Эту ночь они с Иссой почти не спали, впитывая волшебный дух этого места и людей его создавших.
  
  Вернулась Женя домой через месяц вместе с геологами и уже обходилась без ходунков. Такое бывает исключительно редко и мимо прессы не прошло. Тут же появились слухи и целители, которые якобы причастны к этому и отделы горкома захлестнуло слухами о шаманстве. Восемь лет неподвижности и мрачные прогнозы на загнивание и неожиданное исцеление за четыре месяца. Брат, причастный к истории с сестрой, отмахивался от слухов и обследований, полагая, что эти "исследователи" способны только мутить воду, поскольку в их списках не было ни одного приличного доктора.
  Дошло до обкома и там решили отправить палочку-выручалочку Томпсон с бригадой. Эмма созвонилась с доктором и договорилась о предварительной встрече. С Эммой доктор проблем не имел и раньше, поэтому на беседу согласился. Она пришла после всех его врачебных дел и они поговорили в закутке, который использовался только в интимных и конспиративных целях. Там был и диванчик с креслом, и чайник с посудой и свежайшим набором сластей и печенья. Держать там только свежее - это вежливость настоящего доктора к непредвиденным обстоятельствам. В уголочке был и графинчик с марочным коньяком. Его тоже подновляли, считая бутылку дурным вкусом.
  Эмма в этой комнатке уже бывала и ждала первого хода доктора - это же его территория.
  - Эмма, а можно как-то всю эту историю смикшировать, замылить и обобщить. Заверяю, никаких чудес - минеральный источник в горах, слегка облагороженный и таких в области предостаточно.
  - Ты опасаешься, что чья-то жена заревнует, а муж закажет любовника жены?
  - Эмма, ты умница и женщина с большим тактом, - вздохнул доктор, - и понимаешь суть эпохи - в этой истории любое лицо кроме нас с Женей - это крамола для "мусульманского" мнения. Поэтому - ни одного имени, кроме наших. Я и Женя. На место я вас провожу сам, но туда только в горных ботинках и пешком. Снег уже лежит.
  - То есть, камеры мы туда не притащим? - спросила она и он кивнул. - М-да-а-а! - заключила гостья и задумалась. Передачу поставили на топовое время после московских новостей в субботу. Три дня до выхода. Доктор понимающе развёл руками и налил из графинчика. Гостья кивнула, когда в самый раз.
  - Первое и это не обсуждается - новость должна валить с ног! Иначе в обкоме не поймут: неужто ажиотаж придуманный и всё это шарлатанство? - Не верим, надо писать мероприятия по изучению темы с шарлатанством и религиозной отсталостью, - сказала гостья, угостившись прекрасным напитком, - и второе, фамилий и имён должно быть много, тогда их масса задавит ненужные тебе детали. И третье, мы должны публике выдать кино, насколько наш строй хорош и продвинут и попутно обличить парочку местных держиморд. Вот так, в общих чертах! - заключила гостья, - если есть мысли, я их приму с удовольствием.
  - Эмма, представь себе, что история настоящего исцеления твоей старшенькой выплыла наружу, что было бы с нами обоими и нашими детками, не говоря о твоём муже и моей Женьке? - А ведь у нас с тобой криминала ни на копейку! - Или он был и я тебя с кем-то путаю?
  - И что, такое у всех твоих болящих и исцелённых?
  - Эмма, ей богу, у всех.
  - А таблетками и порошками разве теперь не лечат? - улыбнулась гостья и в её сосуд добавили янтарного и чистейшей выдержки:
  - Вообще - да! К тому же в моих случаях многих вещей в аптеке сегодня почему-то нет! - Нет и всё тут, не завезли ещё. Или квартал кончился или фонды не подошли. А дать и уколоть надо прямо щас, иначе смерть! Из обязательного списка в 5-7 препаратов 1-2 всегда отсутствует, а без комплекса именно "5-7" толку нуль! - Ты же химик и понимаешь, что для правильной реакции нужны конкретные атомы и молекулы и если хотя бы один моль где-то заблудился, реакция не пойдёт и больной не выздоровеет! Я уже не говорю о правильной психологии процесса.
  - И ты у кого-то берёшь первое и обещаешь содействие за второе, а твой коллега то же проделывает с третьим и четвёртым компонентами. Фонды у вас разные, а наименования одни и те же. - Я правильно поняла?
  - В общих чертах, - смягчился доктор. - Но, если ты поработаешь с нашими ребятами внизу, с пролетариями, в гараже или котельной, то тебе расскажут, как доктор А с докторшей Б ездили на служебной машине к чёрту на рога и не один раз и той болящей там даже видно не было. Зачем они ездили, а? И место, куда они ездили - не санаторий и не пансионат, а геологическая партия и что там эта болящая делала сама, если недвижима и специфика партии не медицинская. Туда, кстати, чужим нельзя ни в коем случае даже в гости. И на въезде стоит шлагбаум со знаком "кирпич". От этой базы до источника козья тропа и ходу около полутора часов в одну сторону. Это тем, кто со здоровьем дружит с детства и в плечах во! - он указал два своих габарита и продолжил, - я вот, к примеру, тоже не хилый, туда налегке еле-еле за два часа доплетался. А Женьку надо тащить на себе туда и назад. Когда она ко мне попала ненадолго и уже на спуске, я тут же и скис, не сменили - упал бы и разрыдался! А этот мужик, взял и побежал. И ты хочешь, чтоб я его подставил? Здоровый мужик и семейный к тому же. Здоровые - все при жёнах. Короче - в этой истории ничего и никого называть нельзя. Даже место и то секретное. Там какая-то особая вода из мантии фурычит. Ну, как тебе этот расклад?
  - Убедительно, - согласилась Эмма, уважавшая права личности на свободу мысли и поступка. И, припомнив докторский рассказ, уточнила: - А докторшу я тоже знаю?
  - Разумеется, она же со мной работает, а не любовь крутит. Потому и знают её все. И там тоже национальные особенности психологии.
  - Саша, расскажи мне и остальное, только точно и честно, а я подумаю, как из этого смастерить идеологически выдержанную конфетку. И доктор почти всё ей поведал, кроме деталей, неважных для союзного телевидения. Он точно знал замашки Эммы и её рейтинг губителя авторитетов и карьер.
  На следующий день она предложила вариант, который устроил всех и вполне выигрышно смотрелся потом на всесоюзном экране. Из медицинской истории сделали сугубо научную и показали, почему излечиваемую болезнь так долго считали неизлечимой. Анализ воды, в которой принимала ванны Женя, содержал радикалы целебных соединений и редкие концентрации газов, способствующие восстановлению утраченных функций организма. Ни фактор влюблённой женщины, сменивший направление энергетических потоков поражённого организма, ни мощную энергетику Андрея, который буквально переменил психику женщины и возродил в ней дремавшее доселе, умные журналисты не изучали, поскольку для сенсации хватило и радикалов с катионами.
  И впервые после такой захватывающей кампании Эммы Томпсон никого с работы не сняли. Но для себя и доктор, и Эмма ещё раз усвоили важность нематериального и невещественного в здоровье людей. Точнее, в тонком механизме женщины. Эмма собрала отзывы специалистов по теме передачи и те с умным видом комментировали этот уникальный случай. Приобщиться хотелось многим, но Эмма устроила авторское отсеивание и в эфир попали только избранные ею. Точнее, те, которых рекомендовали специалисты и главным инквизитором для них стал доктор Малышев.
  
  ЗОЯ, ЮЛИЯ, ЧЕРНЫШЁВ. Середина 1970 года
  
  В один из обычных визитов к родне, Зоя улучила момент, когда Юлия отлучилась на кухню, и тихонечко шепнула Чернышёву, заглядывая в глаза и купаясь в их понимании:
  - Петя, Денис познакомился с Джамилёй, племянницей Юндуза Галилова. Она из Шахризябса и её папочка там зампредом горисполкома.
  - И что, наверное, девочка хороша, Дэник тоже с нормальным вкусом, сама знаешь, - легковесно отозвался мужчина, хотя напряжение в голосе женщины уловил сразу.
  - Дело в том, что её перевели из Томского политехнического в Новосибирский университет. И экономику она поменяла на преподавание физики в школе.
  - Так бывает, когда видят мир реальным и иллюзии рассыпаются, вот и у нас всё без снов и мечтаний, однако мы дружим.
  - Петя, я знаю точно, что её подкладывают под Дениса. Она очень хороша, неглупа и будет приличной женой Муюнкулову. А дружба с Денисом и родня первых лиц старшего джуза - это интрига и мина одновременно. Ты будешь у них на поводке, - выложила женщина и мужчина в полной мере ощутил грозящую опасность. Зоя была слишком близким и доверенным лицом, чтобы эту новость не принять достойно. Восточный ритуал таков, что поклоны равноценны важности гостя. Он коснулся руки женщины и прошептал:
  - Зойка, спасибо, и дай аллах здоровья твоим деткам, а саму тебя пусть окутает облаком благоденствия и неги и чтобы рутина тленного бытия не проникала в твои думы, а презренные враги, глядя на твоё совершенство, изойдут ревностью и тщетой неутолённости отомстить. И пусть твоё лоно будет благословенным и желанным любимому существу, а ты сама была счастлива дарить и любить его так, что никто этому помешать не сумеет.
  Женщина всё это приняла в себя и не торопилась реагировать, вкушая и алкая полученное. И ответила, уже всё разложив по полочкам:
  - Петя, ты самый лучший из кунаков и понимающий из мужчин. Я тоже думаю о Денисе, но о тебе больше. Они метят в тебя.
  - Зоя, это нужно обдумать и оценить. Ну и сама Джамиля может быть не в курсе этих замыслов. К тому же, есть и интересы Дениса, как мужика, с ней и в это время - это их личные проблемы. Возможно, он охладеет к ней уже вскоре, если за внешностью нет ничего. Что ты знаешь о ней?
  - До нашей Юльки ей далеко, очень далеко. Хотя внешне она и хороша. Отменно хороша, потому Денис и увлёкся ею.
  - Уже увлёкся? - переспросил мужчина и женщина подтвердила:
  - Позавчера у них была пирушка и после неё Джамиля в общежитие не вернулась. А утром её видели выходящей из его корпуса. Вот так!
  - Вижу, вы тут без меня не очень тосковали, - заметила вошедшая Юлия и стала устраивать стол для позднего ужина. Правильным для момента истины было сопроводить её движения мужскими и изредка касаться тела и рук, что муж исполнил с удовольствием и для глаз гостьи - что она в мужа влюблена и это не секрет для домашних, они сыграли в четыре руки. Как бы сдачей с этого экспромта был лёгкий поклон мужчины и тайное подмигивание, которого жена видеть не могла и именно эта штучка оказалась очень эффективной: гостья извернулась и шлёпнула сестрицу по бедру. И обнаружила, что на той нет белья. То есть, сразу же после ухода гостьи у них всё и начнётся. Можно было бы и фыркнуть, но взгляд мужчины всё перевесил - он призывал пообщаться с ними ещё. И Зоя демонстративно осмотрела себя в зеркало напротив, после чего встала и сделала несколько движений, доводя собственный блеск до совершенства. Будучи концертирующим музыкантом, она это умела отлично и одним росчерком.
   Плов, салат и вино на столе были привычно хороши и беседа виляла в разные стороны пока не уткнулась в национальный вопрос. - Как Первый концерт Чайковского принимают одни люди, что представляют из себя любители этнических зурн и дудуков, и как к дудукам, комузам и зурнам относятся ценители Чайковского. В областной филармонии, как музыкальные кланы, отмечались и те и другие и культурный водораздел проходил через два отделения официальной программы на главные праздники. Особой вражды не отмечалось, но и дружба водилась редко и в основном на низовом уровне: ударник из классики мог пить пиво в гримёрке зурниста, но скрипач никогда с дудушником не секретничал, хотя подначки над начальством и правительством могли быть общими. Чем это объяснить, не знал никто, но факт был следствием глубокого культурного раскола психологий скрипача и зурниста. И она имела истоками бытовую историю этносов, а так же и ментальную. Она перемалывалась новым обществом и его укладом, где ведущие роли принадлежали пришельцам. Петя был из клана пришельцев-завоевателей, а обе женщины ещё чуяли в себе прежнюю генетику, хотя уже два колена их родов жили в новом строе. И мужчина перевёл это умствование в рутинную тематику:
  - Юлия вышла из этого круга и стала женой белого искандера, теперь её дети отойдут от этой истории ещё дальше. У Зои это в полной мере не вышло, но среди искандеров она своя. И белый муж её сестры принимает за свою, ни в чём не отделяя от того, что дарит жене. Мир телевизоров и кино, а также и вся индустрия - это принесли с собой пришельцы. Задача местных этносов подняться до их уровня. Постепенно и без скандалов и сцен. Либо им светят нравы и ценности мировой цивилизации и жена не убоится мужа, либо постепенное погружение в нравы самаркандского султаната и хорезмского ханства. - И никакой альтернативы, увы!
  - Будучи на новом пароходе со скрипачами и белым мужем, я счастлива без меры. Такого ни одна из женщин рода не имеет. Я первая замужем за белым искандером и буду с ним до конца. Но прах зурнистов в моей душе всё-таки есть и он силён. Он во мне сам по себе. Поэтому, Зоя, я тебя понимаю и ревность меня мало касается. Тебе и самой нужен искандер. Но его, милая, по настоящим временам быть не может, поэтому на твои игры с моим мужем смотрю сквозь пальцы. Из нашей родни ты самая умная и отделившаяся от корней. Твои детки к нашим с искандером ближе, чем то, где обитают детки Ильдаровых, - отметила жена Чернышёва, проведя линию раздела рас, культур и физиологий.
  - Примите в вашу строку и моё мужское лыко: мы родня и нам можно всё! Когда ты, Зои-хан, со своих свиданий приходишь к нам, чтобы отойти и не быть уличённой, я различаю амбре искандера, который ты несёшь на себе в виде трофея. Будь моей женой не Юлька, а кто-то другой, не знаю, как бы отнёсся к этому. Ты вызывающе прекрасна и светишься всеми цветами интеллектуальной радуги, - подхватил муж и обратился за справкой к сестре грешницы: - Ты ведь это замечала?
  - А то! - улыбнулась жена, - в ней всего через край и после её ухода ты становился в пять раз обильнее и вкуснее. - Зойка, он закрывал глаза, представлял тебя и всё это в меня! - Я иногда всем своим утробным чуяла непроизнесённое - "Зоя!" - Но он вашу интрижку не выдавал и просто стискивал зубы, шипел и светился. - Класс! Я знаю, что у вас связь, но она не напрягает. А если бы его женой была ты, что бы позволила мне?
  - Честно? - спросила утончённая музыканша.
  - Я и так знаю, но хочу, чтобы ты сама, - ответила сестра.
  - Я так примитивна? - качнулась музыкантша и сестра пожала плечами.
  - Другие сёстры от тебя мало отличаются. В Москве, когда вы приезжали к нам с Петей, я это прошла как женский ликбез. Но ты всё же ответь. И честно, мы тебя любим по-настоящему, так что с кем, как не с нами?
  Сестра легко ответила откровенностью, даже не подумав засомневаться:
  - Эта история тянется с того раза, когда я вас увидела вместе и быть с этим искандером мне захотелось впервые. Когда ты пряталась у него дома ещё перед институтом, меня к вам не допускали: молода! Альфия тогда правила бал во всём. Всё было так: у тебя первая сессия, ты волнуешься, а рядом ОН! И ты моментально успокаиваешься, чуя его уверенность и силу. Тебе восемнадцать, но ты уже выше меня двадцатилетней. Я о таком и мечтать не смела, а ты в этом купалась ежедневно и без меры. И я стала придумывать себя женой искандера. Уже в ту пору! - Тогда ты сидела в том самом кресле, где держали меня, а я играла искандеру что-то из Генделя. Он бы нас разделил основательно. И моя грудь тогда была тоже хороша и он бы её видел всегда. И ты бы знала, что он её видит. И потом с каждым годом моя месть тебе становилась всё более утончённой. И где-то лет пять-семь назад поняла, что просто повторяю твои отношения с ним, с искандером. И твои художества всегда - это он сам! - И я успокоилась.
  - Помнится, Петя тебя познакомил со своим однокурсником Никитой. У вас что-то было, но недолго, почему?
  - Ты, видно, забыла, как стала женщиной белого мужчины?! -Тебя украли, как Парис Елену, всё обустроив и предусмотрев на высшем уровне. А Никита из деревенской семьи и всё его богатство - он сам. Тогда я не могла и носа высунуть из дома без риска быть уничтоженной. Ну и Никита - это не Пётр Ильич Чернышёв. Ради него я бы рискнула всем, а ради Никиты - нет!
  - Зоя, я помню твоё состояние тогда, у вас с Никитой было что-то яркое и искристое, а ты выглядела счастливой наотмашь! И я подумала, что ты решилась или вот-вот решишься!
  - Да, решилась, но это не то, чего бы хотелось самой. Компромисс возможностей и желаний - вот что это! - ответила Зоя и Юля вдруг припомнила давнее, которое прояснилось и из пелены призрачной тайны ночных мечтаний перебралось в рутину женской истины.
  - Ты уехала домой сразу же и вскоре забеременела Бахтияром. Ну, ты и стерва! - Это ребёнок Никиты?
  - Если у нас вечер истины и признаний, добавлю и из своей корзины. Когда я пришла в его комнату, был вечер и никого на месте. Он закрыл дверь и сказал, что все уехали по домам и целую неделю я могу жить здесь. Я просто села на постель и сказала:
  - Выключи свет, я стесняюсь! - Он выполнил просьбу, стало темно и чуточку жутковато и, пока шёл ко мне, превратился в Петю Чернышёва. Руки его были понимающими, а губы нежными и чуткими. Когда я открывала глаза, то видела Петю. И отдавалась и плакала тоже с ним, - выдохнула Зоя и Чернышёв глубоко вздохнул:
  - Ты для него стала наваждением и восточной гурией. Он постоянно спрашивал, все ли восточные красавицы таковы?
  - А что ты ему соврал о нас? - спросила жена.
  - Я сказал, что вы из племени амазонок и сделать такую дьяволицу женой под силу редкому Тесею. Узнав семейные обстоятельства, он порывался вызволить невольницу из плена, но я отсоветовал. Пример твоего замужества был ярким свидетельством женских претензий к мужчине. Тягу к роскоши и сластолюбие в тебе, Зоя, он прочитал сразу. А это ему, потомственному пролетарию, тогда было чуждо. Потому и успокоился.
  - Однако Никита от тебя втайне о Зое спрашивал, - заметила Юлия мужу, - и когда она собиралась к нам через год, он знал заранее и я об этом сообщила его гурии. Но гурия передумала и приехала позже, как раз была моя последняя сессия.
  - Я не могла рисковать и эту дату вычисляли очень уважаемые и сведущие люди, - призналась в старом грехе Зоя.
  - И через 28 недель родилась Сейда. И тоже чуть не копия мамочки! - добавила Юлия, сложив три и два в женских воспоминаниях.
  - На этот раз всё вышло по-накатанной и Никита сыграл роль Пети без грима и дублей. К тому времени я научилась многому и свет выключать не требовалось. Только коснувшись меня, он становился Петей. И я воздала ему по полной программе. Теперь Никита знал, что у нас ничего не будет. Мы не разъединялись чуть не трое суток! - Так это было вкусно и ненасытно.
  - Ты сумасшедшая! - взбеленилась младшая сестра, засветившись ненавистью и лютым холодом. От такого и застыть недолго.
  - Юлька, остынь, пожалуйста, - сказал муж и обнял жену, зная её живые и мёртвые точки, - она всего-то и виновна в том, что влюбилась. И не в кого-то с улицы и из чужого круга, а в твоего мужа! Все братья тайком любят чужих жён, а те, не менее тайно, грешат с братьями мужей. Так было всегда, милая, остынь и припомни античность и семитские истории, там других сюжетов и нет.
  Услышав мужское и вдохнув вожделенное, Юлия слегка отошла. Муж был для неё и божеством одновременно, поэтому всё мужское в ней так или иначе связывалось с образом и сутью мужа. Ну и сам-то он с Зойкой не грешил и козней не устраивал. А на что способны женщины ради страсти, она знала по себе.
  Зоя, затаившись в собственном коконе, ждала решения.Что-то должно перемениться. Юлька взбеленилась через край и в рамки прежней жизни её не вернуть.
  - Ты о её сумасбродстве знал изначально? - спросила жена мужа, глядя в его глаза, там никогда не мелькало даже тени лжи.
  - Догадывался, - ответил муж, не отводя взгляда и заверяя в мужской порядочности,- как и ты. Помнишь, мы удивлялись, почему Зоя стала бывать реже других? И ты только радовалась, что юбок с грудями передо мной станет мелькать поменьше. Грудь и бёдра Зои тебя напрягали изначально.
  Жена припомнила себя в ту пору и прижалась к мужу:
  - А ведь эти сучки хотели того же, но от них ты отмахался. Я видела, как ты с ними по-боцмански обходился и мне это нравилось. И когда пуговицы на халатах отрывал, и тряпкой по задницам шлёпал. Они визжали, изображали восторг восточных сучек, но ты был прохладен. А Зойка зацепила.
  - Теперь ты видишь, что она единственная из них близка по-настоящему. Двоих деток родила от нашей с тобой любви! Глядя на нас и ничего иного не помышляя! - Припомни сюжеты любовных историй мировой культуры и найди подобную, уверяю, свет моих восторженных очей, Зойка их всех превзошла и заслуживает восхищенияи почитания в балладах и кантиленах, а не ревнивых укоров любимой сестры!
  После такого панегирика женщины долго витали в музыке и смысле услышанного, обе влюблены и обе счастливы, пусть и в разной мере. Ну и Зоя от его слов просто запылала, зачиная новое дитя такой удивительной связи, за которую ничего не будет. И ей уже было не интересно, что скажет Юлька, поскольку Искандер и так всё сделал отменно! Она качнулась в новом погружении, оставив сестру наедине с её амбициями жены. И той ничего не оставалось, как признать мудрость и сердечную природу всего в его исполнении:
  - Ты прав, - согласилась Юлия. И подвинулась на постели, приглашая сестру. Зоя долго размышляла и потом устроилась рядышком. Мужчина наблюдал за сёстрами и не сделал ложного шага, воздержавшись от охватившего. Они втроём вышли на улицу и проводили Зою домой. Теперь каждый с особой глубиной понимал, что в доме мужа она чужая. И что-то надо придумывать.
  Оставшись с мужем, она убедилась, что он верен ей, а с Зоей лишь вежлив и деликатен. Устав от объятий, она прислонилась к нему и спросила:
  - Может, долой флюидную галиматью и заведём маленького? - Сниму диафрагму и вперёд?!
  - Зойка навеяла? - шевельнулся муж в объятиях жены и чуя новое движение.
  - Я не знаю, как к ней относиться, такое и наотмашь!
  - Юлька, ты женщина и поэтому девственно-чистой быть не можешь. Она тоже не из пуританок, но за эти годы её душа не нанесла даже самой махонькой обиды! - Припомни остальных из родни и сравни с Зойкой! - Это же разные епархии.
  - И всё-таки ты её любишь, - вздохнула жена и раскрылась так, что никому не устоять. Муж не стал разубеждать, только и всего,что любил жену. И к утру она утешилась.
  Домой с работы Юлия вернулась уже обновлённой. На следующий вечер Чернышёва встречали на ужин младшие сёстры, нарядные и торжественные и на столе шампанское.
  - По какому случаю праздник? - спросил мужчина, поскольку ни единой официальной даты рядом не значилось.
  - Двадцать лет назад Зоя застала своего Рившата с Рамизой. Это бухгалтер в их тресте. С тех пор девочек и женщин у него перебывало тьма, но дома ни одна уже показаться не решалась. Так что - дата!
  - Мазохизм какой-то, - поморщился мужчина, - сегодня пятница, был расширенный секретариат обкома и мы решили массу вопросов. Впервые без пустого дребезжания. И приняли решение строить новую детскую клинику у нас, а здание старой отдать профилакторию для ограниченно подвижных. Там место хорошее и с подъездом лучше, чем в старом здании на выселках. Про грустную дату я услышал и соболезную, но пить будем за светлое, чтоб детки скорее вылечивались!
  Женщины согласились и после первого бокала тема стала иной. Дети. И, когда на дне ничего не осталось, Юлия не удержалась и спросила Зою:
  - А тех, которые от Рившата, ты носила легко? - Или Петины прошли полегче? - Зоя сначала взглянула на мужчину и, увидев его твёрдость, ответила:
  - Бахтияр и Сейда были понимающими и послушными всегда. В утробе особенно. Ты и сама знаешь, что они другие. Расмия и Зелия - в Рившата. А Бахтияр и Сейда были такими же понятливыми, как и ваши Денис с Игорем. Я видела, что они лучше сходятся с Бахтияром и Сейдой. Это для других было не очень заметно, но я видела хорошо.
  И на этот раз они провожали Зою домой, а потом и зашли на пару минут из вежливости. В обществе сестры и главного человека в регионе Зоя выглядела заоблачно и к ней не прилипла даже тень подозрения. Супруги чётко выдали нужное и сбили прицел блудливого мужа, который даже не понимал, кто делит с ним постель. Когда Чернышёвы вернулись домой, Юлия захотела в душ и супруг устроил удовольствия уже там.
  - Ты диафрагму не сняла? - спросил муж, вытерев жену насухо и слегка обдав собственным ароматом. Она покачала головой и тут же оказалась в объятиях мужчины. Он взял не сразу, вытягивая тело женщины и сдавливая плечи и грудь. Когда её глаза вспыхнули, он спросил:
  - Без пощады? - и она кивнула.
  
  Через неделю Юлия Чернышёва выехала в Москву, там собиралась делегация на юбилей Омара Хайама, который устраивало ЮНЕСКО в Тегеране. От Чернышёвой предусмотрено сообщение и текст его уже был в секретариате, размноженный на языках участников конференции, то есть, на двух десятках наречий Востока и Запада. Чтобы быть поближе к теме, она его написала на фарси эпохи несравненного кумира восточной лиры.
  Юбилей вышел по первому разряду и затянулся на пару недель. За это время она лишь однажды дала знать о себе по-телефону. Услышав её голос, муж обо всём догадался сразу. К ужину пришла Зоя и принесла с собой угощения, прикрытые салфетками, чтобы восточные яства не потеряли свежести и тепла. Она легко ориентировалась в пространстве кухни и поглощение вкусноты проходило в лёгком духе старинной дружбы с привкусом семьи.
  - Я знаю, о чём твоя печаль, - предупредила дипломатию хозяина гостья, - она поехала привезти тебе рога. - Так? - он кивнул и она продолжила: - Не бери в голову, это у неё от перекорма. Пусть изойдёт злостью и желчью и потом всё станет на место.
  - Ты уверена?
  - Она же моя сестра! - Кстати, ты никаких движений не делал с Денисом и Джамилёй?
  - Говорил по телефону и по поводу девушки он прохладен. Хорошенькая, неглупая и только.
  - Скрывает или не зацепила?
  - Не знаю, что и думать. Если эта гурия будет вроде нашей мамочки, тогда его можно зацепить, а если же после всего алкогольного про женские прелести парню придётся что-то выдумывать, ответ отрицательный - она ему не нужна!
  - А если она умелая подстилка? - Таких гурий больше, чем умниц.
  - Зоя, мне приятна твоя забота о нём, но его мать зовут Юлия и она твоя сестра.
  - Денис - это один из вариантов зацепить тебя. Петя, я думаю об этом давно и знаю о номенклатурной кухне многое. Она похлеще византийских сговоров и подмётных грамот. На тебя в Москву пишут давно. И тебе лучше знать, что именно! Мужчина положил руку на плечо женщины и сказал:
  - Довольно об этом! Ты так прекрасна и вся светишься, а мы о мерзостях жизни! - Зоя, ты моя гостья и чем-то расстроена, мне хочется тебя утешить, чем? - Зоя задумалась и предложила:
  - Я бы что-то сыграла. Ты прав, музыка сейчас более уместна. И пусть это будет мой выбор! - мужчина согласился и она подошла к инструменту. Размяв пальцы, она выдала импровизацию на темы финального опуса Битлов "Лэт ит би". Потом пошли другие импровизации и мужчина забыл о темах дня, отдавшись вечному. Играла Зоя очень хорошо и её индивидуальность сквозила во всём. Даже Первый концерт Чайковского был узнаваем среди массы других исполнителей. Потом гостья сказала, положив пальцы на складки широкой юбки и выстраивая из них строгие линии:
  - Вражьи голоса говорили про научный форум в Тегеране. Ты знаешь об этом?
  - Нет, а что?
  - Я слышала такое: с интересным сообщением выступила этническая кореянка с русской фамилией. Теперь, чтобы поехать на такой международный форум надо либо быть членом КПСС, либо роднёй партийного бонзы. И ни слова про само сообщение, хотя Юля готовила его очень основательно.
  Мужчина ухмыльнулся и только качнул головой, разведя руками, мол, с идиота какой спрос!
  Приехавшая Юля сразу же выставила виртуальные рога, чтоб муж не сомневался в её намерениях. Это была фотография одного из членов делегации, он из Москвы и вёл эту тему в Академии Наук ССССР. Она поставила карточку на видное место в спальне и изредка переговаривалась с Москвой по домашнему телефону, подключённому к столице напрямую. Надо лишь набрать семёрку.
  Состояние почти войны с самым дорогим человеком Чернышёву пришлось не по душе и московский проповедник восточной культуры ему не нравился, как враждебный класс. Но Юлька загорелась чем-то новым и самого увлечения губить нельзя. Всё, не связанное с семьёй и домом, она грузила в любимую работу и увлекалась именно там. Случайно одним из коллег по науке оказался мужчина и хорошо воспользовался неиспорченностью и удивительным шармом восточной женщины. Чернышёв за время женитьбы видел массу посягательств на личность своей ненаглядной и знал точно, что уложить её в постель мечтает весь контингент мужиков в обкоме, облисполкоме и культуре всей республики. Алия их в шутку называла небесной сотней.
  Поскольку сделать жену особой публичной и свободной было его собственной идеей, которую не разделяли даже родители и братья, то и охрана этого шедевра женской красоты полностью лежала на нём. Сейчас был один из рабочих моментов такой охраны. Увлечённая идеей новых веяний про Хайяма и Хафиза, она расцветала новыми красками и обогащала мир особенными ароматами. И когда она с решительным лицом накладывала в тарелки, он не мог удержаться от чувств и одаривал жену собой. Она сопротивлялась, но решимости и сил хватало ненадолго. Поднимаясь из его объятий и без охоты возвращаясь к рутине мира, она говорила:
  - Ты дьявол-искуситель, Петька, с тобой я простая и текущая самка: хочется всегда и сильно! С тобой я подстилка для коитуса и счастлива этим. Истерзанная и вывернутая наизнанку - тоже. Вижу любовь и стражду истязаний!
  Муж редко что-то комментировал и только возвращал женщине за её высшее предназначение. Она знала точно - ни один мужчина в мире так её не ценит и не понимает. Но с другой стороны и ей хотелось быть равной ему, однако не выходило. И она затеяла эту историю с рогами. Это вышло легко, поскольку на виду толпились мужчины всех сортов, рас и вероисповеданий. Она только позволила слегка собой попользоваться.
  
   СЁСТРЫ КИМ 1953 -70 г.г. резюме
  
  Романтико-экзотичное ежегодное общение сестёр Юлии с её мужем на московской квартире за пять лет стало особенным действом для всех занятых и после возвращения в Кент перетекло в ритуал, который проходил в день аванса 25-ого числа каждого месяца. Сёстры заявлялись к ним без сопровождения детей и мужей и сразу же переодевались в восточные костюмы гурий и наложниц султанских гаремов. Юлия в таких сценах играла роль любимой жены и за художествами раскованных сестёр наблюдала из надёжного укрытия в объятиях мужа, поскольку гостьи все рамки целомудрия и скромности оставляли в шкафах с домашней одеждой. Прозрачные шифоны ничего не скрывали и только оттеняли прелести зрелых женщин, первое время они пользовались символическими ленточками и сеточками на груди и бёдрах, но уже вскоре от них отказались, увидев, что любимая жена щеголяет безо всего и муж чует каждую флюидину её существа.
  Всё это, как отработанный ритуал, началось в 1958 году, начале знаменитой хрущёвской семилетки, когда хозяевам было 30 и 27 лет соответственно, а сёстрам от 29 до 37 лет и они в форме. Деток прибавилось у всех, но общность этой неполной октавы только усиливалась. Мало чего изменилось и в конце семилетки уже при Брежневе в 1965 году, когда Петя правил бал на своём комбинате, но с этим театром миниатюр только набирал форму и мастерство. Он хорошо видел, что в таком серпентарии обычному мужику не выжить и никого туда не вовлекал. Для мужей этих актрис-дьяволиц такое вообще смертельно! Несмотря на взросление, эти дамы тяготения к страсти не теряли и физических достоинств тоже. Сказывался тренаж и генетическая склонность к актёрству.
  Хозяевам, напомню, в это время 37 и 34 года, а актрисам-вамп от 36 до 44 лет. На рубеже десятилетий в 1970-ом году дамы стали вообще сумасшедшими и годков не чуяли совершенно. Особенно Альфия, запылавшая вдруг на производственной и общественной ипостасях одновременно. Она в такие дни не носила поддержку для груди, чтобы естественность этого сокровища видели все. То есть, Чернышёв. Сёстры внутренне скрежетали, но соглашались с феноменом её эксклюзивной красоты, которая не только наследственная, но и от режима питания, воздержания от гастрономических искушений, ежедневной гимнастики и прочего, включая и средства для лица.
  Обычно на таких капустниках они разыгрывали тему обобщённого дня, недели, месяца и оттягивались на ней по полной программе. Доставалось правительству, соседям, международному империализму и прилипчивым ручонкам мужланов на должности начальников. Хозяину приходилось исполнять разные роли и все они из числа ненавистных мужиков. Большая часть сопровождалось приличным вокалом, танцами и фортепианными пассажами Зои. Ну и главной фишкой этих безумств было обсуждение классических гаремных тем: кто и с кем, почему и что за это получено. Это происходило за чайной церемонией, когда все рассаживались на ковре и облокачивались на подушки, принимая выигрышные позы и купаясь во внимании хозяина и ревности остальных женщин. - А как же, куда умникам без ревности! - Это, перемешанное в удивительных пропорциях и комбинациях, возбуждало круче самого отвязного секса и готовилось в течение месяца, чтобы излиться в доме младшей сестры и её мужа. За 16 лет жизни в Кенте, включая спонтанные московские репетиции, количество подобных язычеств набиралось более двух сотен и они не превращались в рутину. Ясное дело, без корысти и страсти такого не устроить и пример сбежавшей сестры стимулировал к подобному хотя бы виртуально. Ну и искандер как любил свою полонянку, так и продолжал обожать и возвышать, чего у себя дома они не имели никогда! Сам же искандер тайком поощрял тягу к свободе доступными и правильными средствами, тем самым выполняя миссию белого человека по расширению цивилизации доступными средствами.
  Гурии про мир вокруг знали предостаточно, не закрывали уши при сплетнях подруг и знакомых и про местный бомонд Чернышёв знал всю подноготную. Первое время он это пропускал мимо ушей, уворачиваясь от силков и женских соблазнов, но со временем обрёл иммунитет и стал воспринимать услышанное рационально и как обычную базу данных.
  Поразмыслив и решив, что таким сокровищам информации втуне пропадать грех, он завёл новый телефонный справочник сотрудников актива обкома, где против озвученных имён стояло что-то из сказанного сёстрами жены. Потом они с Юлией листали эти художества и восстанавливали подробности их подачи. Через некоторое время Юлия и сама стала пополнять этот справочник, приводя подслушанное от научных кошёлок, те тоже женского в себе не стыдились и про мужчин выкладывали всё и щедро, надеясь на ответную адреналиновую историю.
  Когда Чернышёву в 1967 году предложили перейти на партийную работу и он долго не решался, то именно этот справочник стал тем аргументом, что у него получится. Его жена прекрасно знала истоки и понимала причины неиссякаемой щедрости и творческой отдачи сестёр и старалась дремучей ревности особого места не давать. И она понимала мужа, который не мог не воздать за красоту, ум и женские прелести по-своему, чего они ждали, будто дети новогодних подарков. Поэтому на дни рождений сестёр Юлия и Петя вместе готовили подарки, писали поздравительные рубаи и участвовали в репризах по вручению, закрывшись в супружеской спальне наедине с виновницей, ну и сама Юлия играла немалую роль в очень чувственных сценках. В такие минуты текст поздравления читал Петя, подпевала и наигрывала Юля, а настоящие поцелуи и мужские объятия были до обмороков и потери чувств именинницы. Дарили обычно что-то из одежды и белья и именинница при них всё это примеряла, купаясь в глазах дарителей. Для сердца Юлии это было накладно, но на алтарь сестринского доверия такая жертва ложилась гармонично с другими жертвами и дарами. После всего содеянного муж оставлял жену с сестрой и та приводила её в приличествующее моменту состояние, чтобы муж особо не скрипел.
  С ума сходили все, но самой безбашенной была Альфия и на следующий день после 25-ого числа она устраивала мужу чувственную казнь, высасывая из него все соки и щедро роняя семена подозрений несостоятельности, которую его поклонницы используют корыстно. К пятидесяти годам он потерял от мужского достоинства почти всё и предложенные женой извращения принял безропотно. За неволю и подавляемое женское в течение тридцати лет она ему вымещала с изощрённой женской жестокостью.
  Когда Юлька сбежала из дома с Петей, она уже была замужем, родила сына и ходила беременной дочерью. Увидев счастливую сестру с искандером, она немало в себе пересмотрела из одной только ревности и зависти к удачливой Юльке. И потом вся её жизнь так или иначе отзывалась на увиденное у них с Петей. Визиты в Москву стали ритуалом, против которого домашние ничего возразить не могли, поскольку искандер в их роду был единственным и принадлежал Юльке. Мама поощряла тягу дочерей к московскому дому и ни один из визитов туда не сорвался, несмотря ни на что. Мужья с ними тоже ездили, но в доме Чернышёва редко задерживались надолго, умело вытесненные своими жёнами по разным делам и поручениям, которых всегда большой список.
  Ещё в самый первый визит к искандеру в Кенте и незамужней сестре, Альфия познала удивительное состояние. Юлька приникла к животу сестры и прислушалась к шевелениям там.
  - Не пойму, - сказала она, - то ли что-то ворочается, то ли у тебя там бурчит обеденный плов. - Петя, ну-ка проверь!
   Петя без слов приник к животу невестки, пальцами придерживая объект изучения, чуточку пошевеливая и скользя ими по всему женскому достоинству. От его дыхания и движения, которые возбуждали самое в Альфие непотребное, она так возбудилась, что сын недовольно колотнул в бок, чтобы мамочка сильно не возникала. Чернышёв прикинул вероятную конфигурацию плода и сказал:
  - Он брыкнул правой ножкой вот тут!
  - С чего ты взял, что это сын? - спросила Юлия, в таких делах ещё валенок.
  - Дочка бодаться не станет, она отравит жизнь мамочке другим способом. - Правда, Альфия? - и беременная женщина кивнула, боясь выдать себя. Так нежно и чутко ведёт себя не любовник, а любящий Зевс!
  И окружающие мужчины для неё перестали существовать. Ей, двадцатисемилетней замужней восточной женщине, видевшей и знавшей в зрелых мужчинах очень многое, захотелось в объятия молодого искандера двадцати лет. И свою верность первому чувству она несла с собой, так ни разу не встретив альтернативы. Ну и чувства Пети к ней по-мужски чисты, а его руки никогда не были липкими. Редкие настоящие поцелуи на день рождения украшали её жизнь, которая всегда клубилась и кипела где-то рядышком и не навязываясь ему.
  Малика по темпераменту лишь немного уступала старшей сестре и, будучи очень изобретательной натурой, придумывала самые необычные приёмы супружеской мести. В частности, она нередко приходила со своими детьми к Юлии, когда дома был и Петя и намеренно подбивала хозяев на игры, которые в её доме невозможны в принципе. И детки, будучи очень неглупыми от рождения и хорошо ухоженные мамой, видели, что их папа и дядя Петя - это разные миры. Они любили маму, побаивались папу и уважали дядю Петю, который женился на маминой сестре и устроил в своём доме настоящее чудо.
  Со временем, когда пришла пора выбирать ВУЗ и собственную жизнь, мнение дяди Пети значило поболее папиных аргументов. Ценности в доме Чернышёвых были и глубже и основательней. Сыновья Чернышёвых служили эталоном мужского с самого начала и двоюродные братья и сёстры равнялись только на них. Привязанность Малики к сестре стала необычной и в ней сочетались женская ревность ко всему, что она могла иметь сама, но оно досталось другому, и подспудная благодарность за косвенную возможность приобщиться к чужому счастью. Свои приезды к ним во время московского студенчества она подгадывала так, чтобы чуять мужскую суть Пети особенно остро и выпадало это на середину месячного цикла.
  Розия вышла замуж позже Юлии и её брак считала редкой удачей. Уже в первые дни знакомства Юльки с Петей было видно, что искандер свою невесту любит по-настоящему и это навсегда. Она вышла через год после этого и скорее от отчаяния, чем от любви к Ратмиру, перспективному инженеру на меланжевом комбинате. Его вскоре взяли в отдел горисполкома и Розия стала номенклатурной леди. После ординатуры она работала врачом в поликлинике, там русского персонала из врачей было достаточно и именно они задавали тон и держали планку, немыслимую в сугубо этнических коллективах, которые в глубинке сплошь и рядом. Второсортность этнических специалистов в медицине из местного вуза была на слуху и особого беспокойства у властей не вызывала, поскольку главную нагрузку всё-таки несли европейцы и выравнивали ухабы и косяки, порождённые аборигенами. В её клинике главврач был из местной элиты и это авторитет клиники сильно понижало, хотя большая часть врачей состояла из приезжих европейцев. Естественная тяга к профессионалам от бога в Розие сложилась не сразу, но со временем она стала приверженницей настоящих ценностей. Карнавалы в доме Юлии для перемены векторов и ценностей сыграли роль значимую и в её мужа она, как и другие сёстры, тоже влюбилась.
  И когда на дни рождения Юлька закрывала дверь в спальню на задвижку и начиналось таинство поздравления, она взлетала в наркотическом облаке и поцелуи с чувственными касаниями рук Пети принимала, будто дар богов. Стихи и музыка эйфорию подхватывали и к концу репризы с переодеваниями и примерками она превращалась в стерву и ненасытную суку, привычную по ежемесячным играм. Когда Петя говорил комплименты из обихода сантехников, она буквально текла и теряла сознание. Он умел сказать так, что суть слова тут же попадала в глубины подсознания и отзывалась невиданным резонансом.
  День рождения и ответные визиты сестры с мужем для неё значили так много, что остальные ценности казались досадной рутиной. И, будучи хорошим врачом с профессиональным цинизмом, она не однажды ловила себя на том, что в её детях течёт и частица крови Пети. Она о нём думала часто и во время супружеских игр видела перед собой не мужа, а божество своей сестры. И последнюю дочь она зачала в один из моментов, когда страсть к Пете перевешивала разумные границы и есть лишь один способ её погасить - зачать с мыслью о нём.
  Вопреки светской науке новорожденная Агияр стала похожа на маму Пети, которая когда-то вела в их школе уроки математики и кружок лирической поэзии на английском. В их школе иностранные языки преподавались прекрасно и разделение на франко-мушкетёров, тред-юнионистов-англичан и кайзеров-немцев прошло без особых эксцессов для усвоения программы, более того, по окончании школы на выбранном ещё в четвёртом классе языке свободно говорили все. А лучшие ученики играли в пьесах с танцами и пением. Так что интерес Розии к Бёрнсу и Шекспиру был вполне логичным и обоснованным. И теперь она считала такое совпадение ученической привязанности к учительнице с тем, что сестра вышла замуж за её сына, знаком судьбы. - Петя был лучше своей матери! И Агияр стала свидетельством особой генетики.
  Что-то в облике Агияр её мама отыскала в бабушке по линии Сонгов и показала фото этой женщины в день свадьбы, сходство было, но Розия знала точно причину такого совпадения и мамину подсказку приняла как верительную грамоту в понимании высшего женского: мама догадалась о причине аномалии и выгородила дочь из коллизии. Интерес к Хайяму и Рудаки в ней возбудила именно эта русская женщина. Как и другую свободу и стиль общения. Так что страсть к её сыну стала унаследованной. Но Петя об этом не знал, как и ревнивая до безумия Юлька.
  Профессия врача располагает к циничной откровенности во всём и оценке мира в его настоящем, а не придуманном виде. И она отметила, что большая часть умных, красивых и удачливых в замужестве женщин уже после 5-7 лет брака к мужьям охладевают и начинают виртуально делать то, что мужчины реально творят с первого же дня брака, то есть, ходить налево. И годам к 30-35 почти все желающие заводят любовников. К ней не однажды обращались с вопросами помочь как-то по-медицински обосновать несходство деток с папой. И со временем она отметила, что от мужа у таких женщин только первенец, остальные могли быть от кого угодно, но в тот срок зачатия, когда сильна генетика женщины. И для этого проводили тщательные исследования. Она в них участвовала сама и поэтому представляла примерный круг неверных жён из номенклатуры. Только толстые матроны и худущие мымры с ногами велосипедистки изображали верность до гроба и сторожили супружеские фаллосы покрепче ВОХРа и КГБ.
  Критерием верности всегда является дружба и взаимное понимание мужа и жены. Если их нет, то рано или поздно появляется криминальная идея прогуляться к чужим кущам и отведать райского из запретных садов. Чем выше пост супруга, тем шире круг соблазнов и с уровня даже махонького директора или начальника конторы с бухгалтером и секретаршей процент верных мужей стремится к нулю. И такое даже при жене с нормальной фигурой и приятным лицом. Если же супруга слегка раздалась вширь или излишне похудела, она обречена стать рогоносицей.
   При миллионном населении столичного Кента начальства там был перебор, поскольку к городским учреждениям добавлялись и республиканские, немало было и всесоюзных, те подчинялись напрямую Москве и им все завидовали, поскольку большая часть командировок в таких филиалах СССР была не в глубинку кишлаков и посёлков, а в столицу. На учёте в регистратуре только в её районе состояло несколько тысяч замужних женщин, мужья которых хоть какое-то начальство. Из них в том самом продуктивном возрасте для активности и самостоятельной позиции больше половины. На весь Кент получалось чуть не десять тысяч начальниц. - Ничего себе армия! И ведь каждая что-то из себя изображает и на что-то претендует. Розия хорошо знала, насколько тяжко искандеру с этой публикой и всей душой помогала очистке города от лишних и крикливых людишек.
  Адель, заведующая аптеками Промышленного района, была очень властной женщиной везде кроме дома, где против мужа особо не возникала. В остальной же части своей жизни она вела линию на самовыражение женщины. В играх 25-ого числа она участвовали душой и телом, понимая это как сумасшедшую удачу и виной тому замужество Юльки за человеком не их мира. Она была чуть постарше Пети, но рядом с ним чувствовала себя в лучшем случае восемнадцатилетней и ещё да-л-л-л-е-к-о-о не всё вкусившей. И во время сумасшествия с вручением подарков на день рождения она, как и сёстры, так же умирала и возносилась и потом приходила в себя посредством Юльки, едко напоминавшей, что та пела бесстыдные вещи, целуясь с её мужем. Ревности в этом хватало, но и любви к своему божеству тоже.
  Влюбилась в Петю Адель позже всех, но это её не смутило и толкотня сестёр возле мужчины-божества не напрягала, к тому же Петя иногда названивал сам и снимал стресс ожидания 25-ого числа. Это бывало из-за дефицитных лекарств, нужных кому-то из его коллег и Адель с удовольствием выполняла просьбы. Знакомых у него много, болезней тоже хватает и они вот так на уровне бескорыстных посредников общались частенько. Цветы и лёгкий поцелуй она получала вместе с рецептом и деньгами. Летом в такие дни она одевалась особо и к его приходу снимала бельё и остальное, чтобы получше и поглубже усвоить его шарм и мужество. Надевала свежие блузки и юбки и после визита убирала в пластиковые пакеты, чтобы потом вкусить запах минуток с ним. Она представляла, что он вытворяет с сестрой наедине, если даже с нею так и пышет мужским электричеством. За годы знакомства его губы и руки стали самыми желанными из мужского племени и, отдаваясь кому-то из поклонников, она уступала из спортивного интереса - сравнить его с Петей!
  Как-то она подумала, что имея такую же летучесть и флюидность, как у Альфии, она бы запросто зачала от него одним святым духом! И, исходя из этого, мифы про деву Марию и рождённого ею Иисуса воспринимала совсем не с таким скепсисом. К тому же женские откровения про таинство зачатия она принимала очень избирательно и часто настоящего папочку аномального ребёнка узнавала в одном из тайных знакомых этой женщины, упрятанного от любопытных глаз в самые дальние места города, где и случилось то самое таинство. Средства от зачатия тоже проходили через её руки, так что Адель слыла и покладистой, и обязательной, и спасительницей семейных репутаций. Именно семейных, поскольку обращались не только женщины, но и мужчины, неосторожно устроившие своей ненаглядной проблемы. Такие имена она запоминала и потом отслеживала по волнам слухов и сплетен в женской ойкумене. Хороший и достойный мужчина - это тоже уникум, которого чает всякая женщина и если его имя где-то рядышком с сердечной болью, уже хорошо. Даже прислониться - это махонькая радость и Адель с пониманием относилась к подобному и бывала невольной или явной посредницей таких минуток.
  Петя от неё ничего не потребовал ни разу и никак на связях в аптечных кругах не прокатился. После перехода на партийную работу он переменился мало и был так же щедр и изобретателен. Ну и она знала, что именно Юля записывает в особый телефонный справочник, поэтому по личной системе и самостоятельно набирала базу данных на известную ей публику и потом дарила Пете. Это были странички, выписанные изящной женской рукой и начертанного там никому другому не сотворить. Она считала эту затею женской, а Пете приписывала роль мужа, терпящего от любимой всё. Петя вместе с ней перелистывал источники для рубай своей жены и благодарно улыбался щедрости женской натуры, способной из рутины шнурков, бантов и занавесок создать шедевр. Он ярко улыбался крупицам заметок и воспламенял душу написавшей это женщины. И это была тайна, которая их объединяла. Каждое общение вот с таким чтением - это поцелуй понимания и почитания, чего Адель не имела никогда. Могла ли она после всего этого, пусть и тайно, не любить Юлькиного Петю?
  И когда яркая и раскованная фаланга родственных женщин начинала ритуал 25-ого числа, то Юлия инстинктивно подбиралась и ощетинивалась. Но рядом был Петя и с этими фуриями расправлялся очень быстро и она не успевала рассердиться на откровенную выходку сестры, как он склонялся к её ушку и говорил про актрису боцманские шуточки. К месту и в тональности. От откровенности и грубой прелести короткой фразы она поначалу краснела до кончиков ушей, но в его объятиях отходила и понимала соль народной мудрости. Потом она почуяла вкус к этому и мерзкое про сестёр, витавшее до того где-то в подсознании, становилось частью истины о ней и отношениях в семье. Особенно богатым был ассортимент шуточек про Альфию. И они прилипали с самого первого раза. Он при ней исследовал все части тела и души безумствующих фурий и тем самым придавал Юлии уверенности в себе. Она вместе с боцманом измывалась над сёстрами и с ним же утоляла их жажду во внимании и понимании. Особняком среди сестёр была Зоя, но и ей от боцмана перепадало порядком.
  Став первой леди областного бомонда, Юлия своим привычкам не изменила и музыку из уст мужа слушала с той же охотой. Хотя и боцман утончился, и она к грубому приохотилась и во время игр просила растерзать так, как это делает оголодавший пират, попав в портовый бордель. И, распущенная на ниточки и крупицы, она приникала к телу мужа и пила его силу и уверенность, которые только что сожгли в ней всё дотла!
   Они это делали не так часто, но она упивалась полученным очень долго, понимая и флюидную компоненту общения мужчины и женщины. Она в различных компаниях частенько слушала женские откровения о семейном интиме, но никто и однажды не приблизился к тому, чем она питалась систематически. И это привязывало к мужу ещё сильней. К тому же Петя приучал к высшим ценностям и она училась постигать таинство слова лучших поэтов именно с его подачи. Он понимал слово очень чутко и она отзывалась на его чувства словами из рубай. Переиначенное ею и к месту тут же награждалось сумасшедшим поцелуем и подвигало на новые изыски. За три-четыре года таких опытов она научилась писать собственные рубайи по-русски, а потом смогла делать это и на фарси. Петя говорил на фарси и местных тюркских наречиях легко и диалоги у них получались очень чувственными. Её сёстры и кузины тоже владели фарси в совершенстве и в играх участвовали активно. Так что из чисто сексуальных оргий, бытовавших в московскую эпоху, они незаметно перетекли салон для избранных, куда никто более попасть не мог. И этот септет родственников знал про культуру Средней и Передней Азии много и из первоисточников. Место во главе этой компании искандера из местной русской диаспоры выглядело естественным и сомнениями не отягощённым.
  За последние пару лет творчества художественных опусов набралось порядком и Юлия задумалась об издании своих трудов под чужим авторством, даже ископаемым и проблематичном. Признания хотелось и она не знала, как быть. Завихрения с наставлением мужу рогов выпали на самую болезненную пору этой волны тщеславия. Хотя москвич и был компромиссным вариантом для публикаций, но ему она признаться не могла. А мужу и Зое уже частично излилась.
  
  ЭММА ТОМПСОН И ЖЕНЯ МАЛЫШЕВА осень 1970 года
  
  Когда многое от напряжения с властными переменами в облздраве и минздраве схлынуло и текущая жизнь с её прелестями и разнообразием мыслей и чувств вновь стала главенствовать, русская диаспора Кента занялась тем, для чего и призвана Отечеством на эту чужую землю. - Сеять доброе и вечное!
  Доктор Малышев устроил корпоративную пирушку по случаю исцеления сестры. Пришли коллеги по его профессии, знакомые Жени по художествам и причастная ко всему этому косвенно Эмма Томпсон со своим оператором, здоровым мужиком, спасающим от благодарности непонятливых. Алексей был профессионалом и хлеб насущный от наркотиков различал хорошо, Эмма была опасней героина, хотя кайф от общения с ней был не столь ярким, но губительным не менее. Доктора его начальницу облизывали от и до, но инстинктивно воздерживались от соблазнов, ограничиваясь принюхиванием и подглядыванием, поэтому поначалу, пока выпито не так много, беспокойства не доставляли и он вполглаза наблюдал за интеллектуальными виражами вокруг умной женщины. Ему давно была интересна Женя, но по ролям в теме той самой передачи оператору досталась самая безмолвная и невидимая. И теперь он держался рядом с ней и наблюдал пристрастнее и глубже.
  В том, что эта милая дамочка кем-то любима до онемения и она эти чувства разделяет по высшему разряду, он увидел вскоре и поделился наблюдениями с Эммой. Та спросила, откуда такое видение:
  - Ты была слишком близко и подспудного не увидела. Такое нужно смотреть на дистанции. В операторском деле она решает всё. Тебя-то я изучил и выдаю нужное нам на твоём лице уже с закрытыми глазами, выстраивая свет, дистанцию и прочее как "отче наш". А ты свою диспозицию не меняешь и поэтому многое мимо глаз. Вот так-то, Эмма Прекрасная! - ответил оператор. Что-то подобное ей говорил и сам доктор, но туда соваться запретил и она исполняла соглашение. Однако оператор был от такой обузы свободен и узрел главное в объекте исследований профессионально. И на первый взгляд ничего такого, что можно принять за объект, рядом не просматривалось. Но ощущение правоты этой истины в Алексее усиливалось с каждой минутой наблюдения за женщиной и когда она ответила на телефонный звонок, он понял - это тот самый мужчина!
  Женя переменилась и вспыхнула мгновенно. Появления лекаря женской души он ждал с нетерпением, прикидывая внешние данные и прочее, так повлиявшее на процесс исцеления. Женя стала посматривать на часы через полчаса особенно нетерпеливо и оператор шепнул своей Эмме:
  - Сейчас мы увидим его! - Эмма всё уловила сразу и оценила перемены в Жене, та в это время дискутировала с близоруким терапевтом и была возбуждена. Занятая самим доктором Малышевым, Эмма эти метаморфозы с его сестрой из виду упустила.
  Женя заметила Андрея ещё подходящим к дому и выпорхнула в прихожую и главного кадра выноса эмоций в космос никто не увидел. Андрей умел управлять Женей без резких движений и на публике они появились просто счастливыми. Эмма видеть умела и всё, запрещённое доктором прежде, теперь лицезрела безнаказанно. И тут же поняла: именно чувство сыграло решающую роль в физиологии процессов, что-то в голове Жени перещёлкнуло и массажи с радикалами стали влиять на физиологию. Её историю болезни Эмма изучила внимательно и про радикалы прежних курортов и санаториев читала со словарём бальнеологии - ничем новая водичка от прежних не отличалась! Значит, спусковым крючком стала не она! Рослый и некрасивый мужчина мгновенно оказался центром вселенной для Жени и к остальным гостям она интерес потеряла, хотя деликатная вежливость по инерции ещё свою роль играла.
  Мужчина никому больше интересным не показался и представить его центром вселенной ни одна женщина в здравом уме не решилась бы ни за что! И именно это стало занимать Эмму, поскольку она и сама женщина в самом цвете, но вот такое, от чего слетела с катушек цинично-романтичная Женя, исследовать нужно непременно. По деталям общения она поняла, что близость этой парочки сильно ограничена и с семьёй мужчина разлучаться не торопится. Да и Женя ни на чём не настаивает, счастливая имеющимся раскладом.
  Такое заслуживало особого внимания и она разыграла сводницу очень быстро, использовав понятливого оператора. Они заманили парочку в садовую беседку, плотно укрытую от мира тремя слоями плюща и немножко поговорили с ними, а потом Алексей извинился и увёл Эмму. Они ушли в компанию и следили за тем, чтобы никого не потянуло в беседку. Когда Малышев стал оглядываться в поисках сестры, Эмма заговорщически подмигнула и тот понимающе кивнул.
  Парочка объявилась сама, по времени нескоро и хорошо насытившись. По увиденному и Эмма и оператор догадались, что главного у них ещё не было. Ханум этой яркой умнице доверяла и сама спросила:
  - Такой сюжет сразу валит с ног, правда? - Эмма в общих чертах о роли Ханум в доме доктора знала, но услышанное говорило о другом: эта докторша и причастна, и осведомлена на правах члена семьи. Восточная женщина, одетая по-европейски и со вкусом, значит, она в этом же доме и меняет цветастый балахон на европейскую изысканность. Идти в таком виде по улицам старого района Кента - для восточной женщины форменное самоубийство. Исследовав уравнение на экстремумы, она поняла и другое - этот наряд ей подарил доктор вместе с бельём и она его надевает только здесь. Возможно, и с его помощью. И она ответила на доверие женщины достойно и по-женски:
  - У вас прекрасный вкус, юбка и блузка подчёркивают фигуру и прелесть открытой груди. Она манит так же, как и у этих юных давалок, - и кивнула на девушек из медицинской свиты мужчин-докторов. Некрасивых медсестёр и фельдшеров у таких мужчин быть не могло и в их окружении удерживались только самые профессиональные, циничные и симпатичные. Конкурс на звание "Леди Кент" никому другому не выиграть.
  - А колени не слишком упрятаны? - Искандер говорит, что их лучше показывать, сидя и из кресла, - подхватила линию доверительности Ханум. Эмма сделала указующее движение кистью и Ханум повернулась, совершив юбкой ускорение и показав нижнее и волнующее.
  - Нет, длина в самый раз и изгиб к низу в таком виде впечатляет, ну и ваши икры - это зрелище для гурманов и не всякому его вот так и сразу, - вернула Эмма трезвой оценкой женских достоинств.
  - А чулки?! - Есть ли другие варианты? - пошла медичка дальше и подняла подол до бедра. Увидев такое сокровище, Эмма похолодела: бёдра этой зрелой женщины даже ей пришлись бы впору: ни единой складки и всё упругое. Она подошла поближе и вдохнула аромат. Ханум следила за ней, так и не опустив подол. Она чуяла породу и уровень вкуса гостьи, ну и про неё ходили легенды, а проницательность и выдержку она оценила по-достоинству. Эмма опустилась перед ней и прошлась по застёжкам и швам: доктор женщину лелеял сильно и цена за украшения его не смущала, только бы всё в гармонии и совершенстве. Хотя эта роскошь стоила немало и только с центральных складов, мужчина видел свою тайную избранницу исключительно в царском наряде. Хорошо упакованная и знающая толк в одежде и женских мелочах, Эмма была сражена увиденным. И позавидовала мужчине, пестовавшего всё это уже давненько. Не коснуться этого чуда природы она не смогла и тихонечко скользнула по женским причиндалам на всём обозримом пространстве.
  Женщина отошла от очарования женщиной и припомнила, о чём они говорили - чулки! Эта хитрая ловушка для мужчин имела массу капканов и для самой охотницы.
  - Варианты? - вслух задумалась Эмма и предложила: - Кроме нас тут никого, если снять их, что-то, возможно, и переменится. Давайте проверим, что и насколько, хотите? - Ханум кивнула и присела на диванчик, чтобы снять чулки. Изгиб бедра у самого лона был очень редким и Эмма отметила, что чулки и их крепление эту прелесть скрывают. Поясок с тяжами для крепления оказался лишним и его тоже сняли. Теперь ткань платья тут же прильнула к телу и тонкий зазор между ними обрёл волнующее дыхание. Ткань то прилегала к телу, то отходила от него и иллюзия флюктуации женской сути в этой части тела выглядела изумительной!
  Эмма оценила метаморфозы с женщиной и решила, что любящий мужчина на это ответит, не раздумывая. Чтобы опыт был чистым, она сняла с неё привычный аромат парфюма студийной смесью для очищения от тонкого грима, смывалось практически всё. И после этого велела Ханум:
  - Побудьте здесь, я сейчас. А пока станьте, пожалуйста, к зеркалу и ждите меня. Женщина кивнула и стала разглядывать себя в большое зеркало. Изменения произошли, но большая их часть таилась под одеждой. Однако она чуяла по себе, как что-то в ней стало другим совершенно. С Искандером у неё и вся жизнь иная, но тут что-то враз и сильно. Щёлкнул замок и вошли доктор с Эммой. Увидев Ханум в том самом наряде, он покачал головой:
  - Блузка, юбка и туфли те же, чулок нет, но ты неузнаваема! Ханум, ты что-то употребила или эта лукавая хищница тебе скормила опий? - Ханум взглянула на заговорщицу и промолчала.
  - Ты, Саша, не романтик и такого не поймёшь, - отмахнулась Эмма, - а сейчас подойди поближе и вдохни аромат! - Смелее, доктор, смелее! - мужчина подошёл к женщине, которую знал в самых мельчайших подробностях и выполнил волю гостьи. Особое и особенное он учуял и взглянул на женщин по очереди, начав с Эммы и та продолжила: - Доктор, ты не химик, поэтому прощаю. Но знай: это аромат любви. Настоящей и зрелой. Сейчас мы всё наносное нейтрализовали и любовь осталась в самом чистом виде.
  Доктор не стал стесняться приходящую фурию и привлёк восточную женщину к себе. И она покорно прильнула, вдохнув желанное мужское. Европейской женщине не требовалось особого объяснения и глубочайшую близость она уловила мгновенно. Такое не всяким любовникам по средствам. Будучи женщиной рачительной и бережливой, она всё это тут же впитала и почувствовала вкус - пахло экзотикой востока, обогащённой женскими радикалами и мужской основательностью. Выжидая время естественного распространения летучих радикалов женского тела, Эмма проследила за мизансценой и отметила перемены, это произошло уже через минуту:
  - Сашка, она так тебя любит, что после объятий стала пахнуть твоими радикалами! - Вот те крест!
  Эмма сама любила доктора уже порядком и весь спектр его радикалов знала наизусть, так что говорила чистую правду. Насладиться зрелищем чистого и настоящего оказалось нетрудно, к тому же парочка циничных медиков гостью не стеснялась совершенно. Когда волна страсти схлынула и Ханум стала застёгивать блузку, Искандер её остановил, дав укрыть лишь самое-самое.
  - Хороша?! - сказала не менее чувственная гостья и доктор с ней согласился. - И это не с любовницей, и вообще, такого нет в природе, Сашка! - Нет его в природе и быть не должно, особенно у нас в Кенте, хотя, вот оно и я его чую не хуже вас.
  В объятиях доктора Ханум не только слабела и теряла голову, но и обретала новую суть, существо умной и красивой женщины, не отягощённой грузом прошлого. Красота в ней была генетической и охватывала всё пространство личности, доктор лишь всё это обнажил и освободил от шелухи защитных рефлексов. Такое в нём было естественным и Эмма на себе прочувствовала мужское обаяние и крутую суть самца, которым никогда не насытишься. Но принадлежать он не мог никому, можно только пользоваться. Сейчас фортуна сделала реверанс восточной женщине и та мужской щедростью воспользовалась немедленно:
  - Знаешь, Эмма, я об этом думала долго, искандер не торопил и себя не навязывал, так что времени разобраться во всём нашем было предостаточно. Но любовницей не сделал именно он. Я хотела его уже после третьего дежурства в клинике. Визиты по домам - это ты и сама знаешь. Так что картинка восточной женщины при белом докторе - его творение. Революции у нас не получилось, поэтому извлекаю максимум вот из такого, - она указала на платье.
  - Мне до конца ваша история неясна, но бабье чутьё подсказывает, что женщина от любимого должна зачать и выносить, иначе будет не совсем правильно! - Даже нет! - Ханум, - нерожавшая женщина - это брак в нашей природе. И от него ты должна что-то понести и выносить!
  - Что? - дружно спросили доктор и Ханум. И Эмма свой забег на чужую луговину приостановила.
  - Любовь у вас есть и она высшей пробы, очередь за следующим и очевидным, на мой взгляд - семья! Придумайте её очертания и начинайте лепить. И не мешкайте, пока не ушло время и обстоятельства не повернулись спиной. - Готова содействовать! - сказала Эмма и ещё раз оценила зрелище, редкое по сути и колориту: прекрасная восточная женщина и белый конкистадор. И последние сомнения её покинули - эта парочка должна любить и жить, не таясь! Ханум её поняла и ответила:
  - Спасибо!
  Они присоединились к компании пришедших гостей и метаморфозы с Ханум отметили все. И впервые женщина не ощутила даже осколков привычной ревности от Жени. Теперь брат не был так болезненно дорог. Андрей поглощал женское начало и на прочие вещи Жене было наплевать. Сам же виновник исцеления вёл себя выдержанно и по-мужски, так что забираться к нему на колени во время волнительных забав и игр ей приходилось самой. Он тут же устраивал её по-хозяйски и заботливо оправлял одежду, которая ещё не стала привычной для былой гениальной умницы в инвалидной коляске. И вообще, Женя как бы рождалась из пепла и пены и он в этом был главным творцом. Мысль о вероятном и желанном материнстве пришла не в одну голову цивилизованной публики и Андрей был самым достойным мужчиной в этом качестве. - Но он женат, намного старше и это знали все. Женя однако этим не тяготилась совершенно и Андрей стал где-то рядышком с братом по влиянию на её суть.
  Молодёжь имела свои ценности и ориентиры и серьёзное принимала в меру причастности к этому. Так художества Жени и она сама были в одной части их интересов, а молодые медички и их свободные манеры в прекрасной упаковке занимали другую часть интересов и это гармонично уживалось в одном доме, поскольку было где и под что танцевать, а в паузах поумничать возле удивительных сюжетов виновницы торжества. Пластика и прочие элементы женского очарования в Жене играли на полную мощность, но она себя придерживала, зная ограниченность ресурсов: она хотела сохранить силы для долгожданной близости с Андреем. В том, что это случится сегодня, она не сомневалась. Во время одного из танцев она напомнила Андрею его намерение растерзать, когда она будет способна выжить после этого. Он глубоко вздохнул:
  - Женька, я тебя хочу давно, но боюсь сломать! - Я так тебя хочу, что не смогу этого сделать нежно.
  - Андрюша, я хочу твоего ребёнка. - Очень хочу! Он будет твой и мой - наш, представляешь, Андрюха, наш с тобой!? И потом, я уже крепенькая девочка, так что должна тебя выдержать, ты же вон сколько меня носил, так что и мне грех быть фарфоровой, - выдохнула Женя и мужчина улыбнулся:
  - Женька, ты прелесть!
  Веселье затянулось допоздна, приходили новые гости, кто-то уходил и всё это чуть не до утра. Брат умело подыграл обстоятельствам и оставил сестру наедине с её кумиром. Ночевал он в своём кабинете на диванчике и на звонки не отвечал.
  Утро было обычным и обходы и осмотры он проводил с учётом всеобщей усталости коллег после вчерашнего. Только Ханум выглядела свеженькой и помолодевшей до тридцатипятилетней отметки. - На год моложе доктора! Примерно к обеду доктор позвонил домой и услышал голос счастливой сестры.
  - Приходи к нам, Андрей останется до среды!
  Теперь доктор знал - раз сейчас утро понедельника, значит, сестре нужно не мешать ещё двое суток. Ханум ушла чуть раньше и взяла кое-что из продуктов, чтоб подкормить Женьку и Андрея. Когда доктор пришёл домой, его встретила семья, дружная и любящая.
  Он чуть задержался и главные проблемы решили вместе и сразу. Они зрели долго и теперь выбрались на белый свет. Так что, ни вожделенных сюрпризов, ни горьких разочарований! - Женя вынашивает ребёнка, Андрей её поддерживает имеющимися возможностями, Ханум с разведённой дочерью и внуком перебирается к ним и факт ухода от мужа обретает завершённость. В таких очертаниях новая коллизия и семейство выглядели приемлемыми и устойчивыми к агрессивной среде традиций.
  - Будет шумно, тесно и скудновато! - сказала Ханум доктору, когда они шли в клинику.
  - Знаешь, милая, у тебя появится несколько новых классных нарядов! И много чего ещё, теперь мы будем вместе и это главное, - ответил доктор и женщина с удовольствием окунулась в его глаза. Из дома мужа она не возьмёт ничего! - Пусть живёт и вспоминает былое, она ему и детям отдала всё и теперь свободна.
  
  ЭММА ТОМПСОН И СПОНСОРЫ ТАЛАНТА. Конец 1970-ого года
  
  Всё взвесив и просчитав, Чернышёв решил с женой не воевать из принципа. И на полную катушку использовать её увлечение. Для реализации этого замысла никого лучше леди Томпсон не нашлось. Она успешна, самостоятельна и умна при убедительных женских достоинствах. Всё обставив на аппаратном уровне и оттолкнувшись от текущих обкомовских планов по культуре и национальным проблемам, он пригласил Томпсон в сектор культуры и оттуда её по закуткам здания, и не показывая никому, провели в его кабинет. Хозяин обкома понимал, что он на боевом посту и вокруг враждебные силы, давно созревшие для вандеи. А раз так, то стратегия и тактика военные. И про многое вандейцам лучше не знать. Поэтому тайком и через служебные коридоры, где кроме самого никто более.
  Эмма в этом кабинете уже бывала, но наедине сего хозяином оказалась впервые. И по конфиденциальности процедуры визита поняла, что разговор будет серьёзным. Хозяин кабинета её ждал и встретил у входа:
  - Эмма, добрый день! - Вы сегодня ярче самого солнца, однако ваша красота не испепеляет душу, а согревает сердце и радует очи, - сказал мужчина и обозначил приоритеты предстоящего разговора. Эмма знала функциональность партийного босса и она ей, технологу со стажем и реализованными идеями, нравилась. Как нравился и сам мужик. Он никуда не заглядывал, ни к чему не склонял и в его обществе она чувствовала себя защищённой и женщиной. Именно женщиной и в лице хозяина видела умного и сильного мужчину. А раз так, то и с ним она исключитально - женщина!
  Одетая всегда изумительно, к визитам к Чернышёву она кое-что меняла и являла это исключитально ему, расстёгивая или застёгивая и тем самым рисуя новую эксклюзивную себя. Как женщина она таким образом выделяла в Чернышёве мужское. Игра с ним началась сразу и она видела, насколько он знающий и умеющий в таких ристалищах, что даётся только повседневной практикой. И это не только его умная кореянка, но и гарем восточных гурий, современных и разнузданных.
  Белая женщина должна быть выше по самому определению! И гостья настраивалась на беседы загодя, впитывая всё доступное. Вежливость первой фразы Чернышёва дала направление ответа:
  - Солнце с утра не очень, но я знаю, что сама-то сегодня хороша. Поэтому вопрос: - Вы меня обольщаете по-мужски или это эпиграф к беседе?
  - Я пришёл очень рано, ещё чуточку до семи часов и тогда солнышко было исключительным. Так что моя фраза объективно отражает всё утреннее. Я её даже слегка приглушил, поскольку про вас мужчины меж собой говорят поцветистей. Они видят вас на экране и сравнивают с живой. Если бы так хотели меня, не знаю, как бы спал и выглядел утром.- А вы великолепны!
  - Спасибо, - улыбнулась гостья, обезоруженная не столько самой любезностью, сколько проникновенным тоном хозяина кабинета.
  - Я бы хотел с вами обсудить одно тонкое и деликатное дело. Оно как-то прилипло не к тем рукам и общество от этого сильно страдает. Я говорю о национальных памятниках типа Хайяма и Хафиза. Сам уровень этих авторов очень высок и из рамок этнических явно выпадает. Как и Байрон с Шекспиром - они не англосаксы! Но некоторые из нынешних аборигенов их перетаскивают под зелёные знамёна ислама и делают себе красиво. Хотя изначально ни тот, ни другой сугубо правоверными себя не обозначали и жили обычной жизнью человека науки и искусства. Подневольного и зависимого. Думаю, вы об этом знаете достаточно и мы просто обсудим тактику и стратегию этой темы. - Вам моя мысль понятна?
  - Более чем, Пётр Ильич, - кивнула гостья и достала блокнот.
  - Мне кажется, что нужно использовать недавнюю международную конференцию, связанную с их именами, и сделать Хафиза и Хайяма близкими не только яйцеголовой верхушке, но и ценителям частушек и матросских переплясов. Нет национальной культуры в её высшем смысле, есть этнические истоки, которые так или иначе сливаются с мировым потокоми по незримым каналам и имеют примерно равное напряжение и уровень. И паразитировать на национальной обособленности - это шаг в сторону реакции. - Что выдумаете об этом? - спросил Чернышёв, мягко и ненавязчиво разглядывая гостью. Она знала, куда шла и марку держала профессионально.
  -Вы хотите, чтобы я имела беседы с людьми знающими, а их страсти по Хайяму почуяли все? - Так? - мужчина кивнул и она продолжила: - И, чтобы выборка выглядела представительной и натуральной, фальшивые ноты лжецов и лицемеров тоже должны прозвучать?
  - Да, Эмма, вы всё поняли верно. Но вам придётся проблему изучить глубоко, чтобы умники, которые сторожат свой кусок культурного пирога, вас не завели в тупик. То есть, это не роскошная этническая пирушка с гуриями и кокаином в придачу. Нет, это привычная вам война! И территория постоянно будет вражеской.
  - Какие у меня полномочия и рамки нашей операции? - спросила гостья, наблюдая за лицом мужчины. Логово врага он уже знал и их манеры тоже.
  - Вы на передовой и у вас есть право забраться в тыл противнику, громить и взрывать их тылы - это война и на ней всё по военному времени. Ваша цель - разгром противника! - Самостоятельно и ни у кого не спрашивая. Обком вас поддерживает и это наша общая линия. Думаю, вы опять будете со щитом и никто вас не осудит. Поворчат и посудачат, не более.
  - Передовая проходит через вашу спальню, вас это не смущает? - осторожно поинтересовалась гостья.
  - Я думаю, Юлька и будет главным забойщиком в этой коллизии. Лучше неё тему не знает никто! Она в ней жирует 20 лет и лидером стала давно, так что поможет во многом.
  - По ходу пьесы может оказаться, что выигрышными кадрами станут домашние и тогда придётся переснимать всё. Вас это не затруднит?
  - Я же дал глобальную индульгенцию на защиту завоеваний мировой культуры. И вам самой решать нюансы решения задачи. Вы знаете, Эмма, я теперь к вам отношусь будто ценитель искусства к Родену, что бы вы ни соорудили - на выходе всегда шедевр. И задавать рамки с моей стороны глупо и самонадеянно.- Художник вы!
  - Однако в итоге может выплыть что-то личное, касающееся и вас тоже, жена всегда пахнет мужем!
  - Моя - да! - А вот вы имеете исключительно собственный парфюм, - улыбнулся мужчина и ей стало понятно главное - с женой у него проблемы и она призвана их решить. Заодно с культурой и аборигенами разобраться.
  Им принесли чай и в непринуждённой беседе утряслось многое из деталей предстоящего. Когда гостья уходила, он сказал:
  - Эмма, быть женщиной, как вы и не свалиться в мазохизм самолюбования - такое бывает очень редко. Точнее, вы первая из окружения, кто красив, горд и независим одновременно.
  - Это комплимент?
  - Нет, такое и на эмоциях я говорю только жене. А с вами просто объективен, - он выдержал паузу и спросил тоном рутинного функционера, - три дня на подготовку достаточно? - она кивнула и вдруг поняла, что этот мужчина любит свою жену сильнее, чем она могла представить. Из её окружения никто жён уже не любил, остались обязанности и привычки. И уходя, она решила провериться, подставив щеку для светского поцелуя. Он легко ответил и сделал это так умело, одним движением мужского могущества коснулся всего самого чувствительного в женщине и сыграл на нём так, что у неё остановилось сердце.
  Только на улице она отошла от охватившего и сообразила, что за штучка этот партийный босс. После этого раскрутить его жену на откровенность захотелось в первую очередь.
  На студии про визит в обком уже знали все и разглядывали Эмму очень пристально. Она была серьёзна и сосредоточена и телевизионщики поняли, что предстоит труднейшая неделя. Она составила программу, раздала задания коллегам и погрузилась в собственные задачи. Теперь ничего постороннего не существовало.
  Через три дня работы она уже знала объект войсковой операции по именам и ведомствам и все фамилии прозвонила на предмет вшивости и компетентности. Главный редактор студии только обеспечивал доступ к объектам программы и следующего хода дамочки с топором войны не знал никто.
  Она приезжала на места съёмок без особого уведомления с визой обкома и это напрягало многих ведомственных шишек, поскольку ойкумена культуры состояла исключительно из доверенных и лояльных. Ну и про Хайяма с Хафизом и Рудаки из чиновных аборигенов внятно отвечали единицы. Прочесть что-то на память, не подглядывая в шпаргалки, могли руководители кружков самодеятельности в ДК и Домах пионеров, а так же библиотекари. Последние проводили семинары и утренники и тексты громадных монтажей знали чуть не наизусть. А завотделом городского управления культуры даже примерно не знал дату, места рождения и смерти фарсидских классиков, не говоря уже о нюансах с цитатами.
  Через всю линию программы шла беседа Томпсон с Юлией Чернышёвой, Юлия знала тему отлично и сыпала цитатами на фарси, давая и варианты переводов. Звучало очень цветисто и даже не понимающая фарси Томпсон чуяла первичную мелодику Хайяма. Восхищённая белая гурия внимала песне восточной коллеги и эта картинка тянула на Главный приз Московского международного кинофестиваля за композицию кадра и призы за актёрскую выразительность обеих исполнительных гурий на ролях сложного плана. Уже хорошо подкованная на фокусах публичной беседы,Эмма умело направляла энергетику своей собеседницы и та не чинилась и выдавала всё на высших нотах и чистоте.
  При работе на монтаже программы Эмма обнаружила провисание темы на отдельных сценах ниже приемлемого уровня и задумалась о причине. Чернышёва на них выглядела какой-то не такой и это в общую ткань не вписывалось. И она решила переснятьвесь кусок, объяснив собеседнице причину. Юлия согласилась на повтор и спросила, можно ли привлечь сестру. Она в теме была хорошо погружённой и могла сделать музыкальные вставки высочайшего качества, достойного высшего уровня ТВ, а не среднего музицирования самой Юлии. Эмма не возражала и пересъёмку устроили дома у Чернышёвых. На этот раз всё прошло без накладок и Томпсон уже на записи заметила разницу в наполненности диалогов и эмоциональной насыщенности всех фраз и междометий, которые и играли роли смысловых точек и акцентов. Черновой просмотр на студии был сугубо рабочим и туда посторонних не пустили. Главред отметил уровень и актуальность и указал на технические ляпы. Их тоже хватало. Чтобы успеть в срок, рабочая группа осталась на ночь и к утру всё было вылизано и вычищено. Тут же копия ушла в обком и Чернышёв материал одобрил: Эмма сделала очередную политическую конфетку из материала для музейных работников.
  После этого чистка авгиевых конюшен в культурном департаменте выглядела актуальной, назревшей и естественной. Даже бюро обкома собирать не нужно.
  Посмотрев на себя экранную, Юлия свою белокурую соперницу очень зауважала, та умело подчеркнула достоинства и смикшировала недостатки. Эта белая леди в самом деле хороша и профессиональна. Теперь она отметила и самопожертвование Зои, выдавшей исключительный экспромт на темы фарсидской классики и западной музыки. Она всё время сидела спиной к камере и зритель видел плечи и пальцы, которые играли проникновенно и пронзительно. Фонограмму с фортепиано писали отдельно и она вышла исключительной. Лицо Юлии было выразительным и прекрасным и Хайям в её устах являл себя высшим божеством. Прохладная пластика Томпсон подчёркивала темперамент Юлии и она выглядела настоящей звездой. Прочитать что-то из этих авторов теперь захочется многим, поскольку планка женского величия и самих авторов были в прямой корелляции, ну и цитаты из Рубайята и так растащили по всему свету.
  Сразу же после выхода передачи в эфир, они перегнали по релейной линии рабочий вариант в Москву. Заседание секретариата обкома провели уже вечером и материал Томпсон в очередной раз стал трамплином для новых гражданских эшафотов и казней. Чернышёв проследил, чтобы горизонтальные перемещения непрофессионалов и провинившихся не состоялись. - Только удаление из системы власти и лучше на пенсию. Или по профессиональной принадлежности и глубоко вниз. Таким образом аппаратной вандеи избежать ещё можно.
  Ну, а воспарившая Юлия стала принимать волны почитания, елея и откровенной лести. Собственно, она убедилась, что её профессионально-творческая состоятельность - это реалии и их вес никоим образом не зависит от власть имущих. Не догадаться, как это вышло, она тоже не могла.
  Одним из итогов сестринской поддержки было свержение дядюшки Зоиного мужа с высокого поста в областном управлении культуры. И сразу на пенсию и без особых привилегий, положенных при уходе по собственному желанию. Пришлось даже освободить служебное жильё в элитном доме и переехать в обычную квартиру в спальном районе. Грохот от этой отставки пронёсся по городу и области, будто цунами, сметая ранее жирующее и ленивое чиновничество с национальными корнями. После сталинских чисток такое случилось впервые, около тридцати чиновников слетели со своих мест сразу же и перед низовыми парткомами поставлена задача укрепить культуру профессионалами с гражданской, а не байской позицией.
  Сие означает, что абсолютно вся прежняя система номенклатурного резерва накрылась медным тазом! А там не только десятки минибаевых и миркуловых: разрушена сама схема кадрового резерва по лояльности и родству. И некоторые библиотекари и завклубами поднялись повыше, чтобы быть понятыми и услышанными. Так или иначе грохот от передачи затронул несколько сот семей и всё это из очень обеспеченной и сытой части областной верхушки и ленивой пропылившейся от безделья периферии.
  С Зоей родственники мужа перестали разговаривать и устроили грандиозный бойкот. И Юлия предложила свой дом, пока не утрясётся. Перевезли одежду и личное и теперь ужин стал шумным и многолюдным. Чернышёв к этому уплотнению отнёсся спокойно и родню сестры принял, как собственную. А потом и расставил все точки над i: собрал родню по линии жены, как бы на новоселье Зои с детьми и объяснил, что так же будет с упрямыми впредь.
  За столом сидели пять мужей с жёнами. Все устроенные и благополучные. Жёны им подстать: и хороши, и за словом в карман не лазающие, оно наготове всегда. И тут самодостаточная Розия, символически приняв на грудь, предложила сёстрам устроить бунт Лисистраты.
  - Ты думаешь, ему от тебя и деться некуда? - не скрывая иронии, съязвила Малика, поглядывая на своего мужа, которому при таком бунте тоже ничего не грозило.
  - Там, куда он денется, ему выдадут то же самое! - спокойно отрезала Розия. - И эта отдушина у него есть потому, что мне он и сам уже не совсем муж. - Такое и вслух - это настоящий бунт! И сёстры переглянулись, как бы оценивая сестринскую солидарность и семейное благополучие на вес.
  Чуть поколебавшись, сёстры солидарно обратились к виновнице торжества Юлии, из-за которой всё и началось. - Это её замужество на сторону сломало традиционный уклад семьи и вмещающих её кланов.
  - О чём речь, у меня для вас есть всё, защита от мужей и мужиков тоже. Добро пожаловать, юные лисистраты! - ответила младшая сестра и мужья погрустнели. За бунт в доме Первого каждому из них голову снесут мигом свои. Поскольку каждый в грехах по самое не хочу и любое выделение из массы тут же влечёт внимание органов и неминуемую расправу. И гости-мужья тут же дали клятву лояльности жёнам. А хозяин дома молча принял их поклоны и гостеприимно улыбнулся: обитая среди восточных людей с фальшивыми улыбками уже сто лет, он и сам научился лицемерить. Он знал границы вассальной зависимости этой родни и не питал иллюзий насчёт других из местной этнической элиты, такого давления не испытывающих. Дети Зои: Бахтиар, Сейда и Зелия ещё были у бабушки и взрослые чувствовали себя свободно.
  Откровенная фронда жён переменила градус сабантуя и мужья стали приходить в себя. Тут и спиртное и танцы свою роль сыграли. Женщины этой ветки рода Ким были хороши до сих пор и у мужчин на них всегда есть запал, если не сказать больше. Ну и у Юлии они могли себе позволить то, на что не решились бы в присутствии старших рода. Так что общение с сестрой в системе клановой иерархии играло роль разрушительную. И Чернышёв этим пользовался с цинизмом медика при ампутации заражённого органа. И мужу Зои Рившату он сразу сказал, чтобы тот впредь был самостоятельным в своих разборках с женой.
  - Главный инженер автокомбината не тот пост, с которого не слетают в один момент. Бардака у вас хватает, аварий тоже, так что ты играешь в рулетку и все патроны не твои. А теперь и задницу прикрыть некому, - жёстко объяснил ситуацию хозяин дома.
  - Я против них пойти не могу, утопят и без аварий, - качнулся Рившат, поясняя позицию.
  - Не можешь с ними воевать здесь, уезжай туда, где никто командовать тобой не будет, - предложил выход хозяин, хорошо представляющий цепочки сговора и круговой поруки. Но Рившат не из рода Матросовых и на амбразуру не бросится. Это он знал давно.
  - Спасибо, Ильич, за заботу, но я против своих не пойду! - и вопрос дальнейшей судьбы Зои решился сам собой. Так в стене региональной клановости появилась очередная пробоина. Дети Зои их системе теперь не принадлежат, это однозначно и хозяин дома стал соображать, как обустраивать жизнь с ними дальше. А альтернативы и не было: Зою отпускать не нужно и в их доме ей с детьми будет удобно.
  Когда с уроками возникали вопросы и нужно было решить задачу или уравнение, то ждали Петра Ильича и тот со всем разбирался влёт. Папе до него далековато - так решили детки, не сговариваясь. История и литература была за Юлией и мамой, теперь концертирующей не так часто, а новая родня помогала больше, чем отец. Ну и давняя страсть Зои к Пете стала добрым чувством с привкусом благодарности. И Юлия доверяла ей мужа без опаски. В муже она была уверена, как в себе. Однако спокойной жизни тут быть не могло, поскольку Зоя решила догнать сестру и записать сольный альбом. На эту мысль натолкнул кто? - Конечно, Петя! Рившату такое и во сне не почудилось. И деткам добавилось гордости за маму, которая вдруг стала необыкновенной и теперь ей звонят музыканты, договариваясь о репетициях и фонограммах. При папе ничего такого не было.
  
  ЧЕРНЫШЁВ И ЖУЧЁК начало 1971 года
  
  Чернышёв приобрёл новый трёхканальный сетевой приёмник и решил его поставить на кухне. Вынимая из розетки штепсель старой установки, дёрнул застрявшую вилку радиоточки и та, прикипевшая в тепле и влаге субтропиков, вместе с корпусом розетки повисла на проводе, вылетев из места крепления. И он увидел в центре соединения чёрного таракана. Чернышёв про эту нечисть слышал, но она обычно рыжая. Присмотревшись внимательнее, он понял, что это шпионский жучок. Такие вещи показывали на лекциях про Абвер и ЦРУ. И он молча всё это пристроил на место и только из служебного кабинета пригласил кагэбешника. Тот принял информация к сведению и вскоре к ним пришёл телефонист, чтобы проверить линию. Юлия в это время была дома и встретила мужика с привычной сумкой и проводами через плечо. Чтобы не пугать жену вероятными сюрпризами, он удержал её у телефона домашними разговорами. Специалист был грамотным и всё закончил быстро, он взял параллельный аппарат и сказал кодовую фразу, а Чернышов ответил отзывом. Это означало, что на вызове был нужный человек и он свою задачу выполнил.
  - И что это было? - спросил он у особиста чуть позже.
  - Три закладки, одна в прихожей и по одной в кухне и коридоре между комнатами. Все на питании от радиосети. Радиус действия у них небольшой, работаем над поиском принимающего. День-два-три и он себя выдаст. Так что в этих точках будьте осторожны. А как вы увидели её? - удивился особист.- На этой квартире прежние жильцы даже пробки заменить не могли.
  - Может, потому, что я сюда попал из другого места. - Там умеют всё.
  Через неделю он узнал, что жука поставили ребята из спеццеха по ремонту электроники, который в большом долгу у областной прокуратуры. Что-то им разрешили и глаза на грехи закрыли. Чернышёв пригласил облвоенкома и председателя КГБ области. И сделал вводную. Военком назвал это происками недобитого басмачества, а особист только брезгливо поморщился. И на прокуратуру начали копать. Аккуратно и без участия национальных кадров. Когда осмотрели первый урожай, стало ясно и с целью прослушки в обкомовском доме. Она обнаружилась не только у Чернышёва. Ну, и следующим шагом было передать выводы и первичную информацию по инстанции так, чтобы никого не спугнуть.
  По временам и нравам эпохи Сталина за это полагался расстрел. Всем участникам, независимо от степени конкретной вины и участия. "Контра" и "диверсии" - это вышка несомненная. А в списке замешанных только напрямую был не один десяток фамилий. Связи тянулись и в столицу и за рубеж. В дружественный шиитский Иран тоже. Председатель областного КГБ лично выехал в Москву и встретился с высшим начальством. Там материалу обрадовались и через неделю нагрянули проверяющие. Масса фамилий, куча уголовных дел и полное обновление прокуратуры и суда "от" и "до". Чернышёв лишь проследил, чтобы ни один из местных на замену не попал. В Москве однако его принципиальность пришлась по душе не всем. И тех, кто сцепил зубы и обвинял Первого секретаря обкома в сталинизме, он тут же зачислял в список ненадёжных и всем своим сотрудникам запретил сношение с этими фамилиями под страхом увольнения. Испуганные крутым нравом и результатами чисток нового Первого, все взяли под козырёк. Кроме того, Чернышёв наладил учёт бумаг и теперь ни одно московское постановление или информация не терялась. Журналы входящих и исходящих документов имели сквозную нумерацию и фамилии ответственных. И никуда не спрятаться, если бумага для Петрова попадает Акбулатову, а на письмо хлопкороба Черкизоева про неправильного начальника ответ задерживался.
  Когда после запарки с прокуратурой Чернышёв позвонил старшенькому и поинтересовался молодой жизнью, тот лихо отрапортовал про успехи на учебном фронте и засуху на личном. Некогда с ними, с девушками. Потом Зоя сообщила, что Джамиля в очередной раз перевелась в другой город. И он эту женщину ещё больше зауважал. Ведь почуяла же и без наводок агентуры, браво, Зойка! Но Юле об этом нельзя. Ещё одна тайна.
  
  ЭММА ТОМПСОН В КАМЕНСКЕ весна 1971 года
  
  Приезд Эммы из заграничной командировки отметили в области широко и о телевидении США и Франции она выложила массу познавательных вещей. Об эффективности прессы она говорила особо и указывала на различия тамошних и наших рычагов влияния.
  Сразу же по горячему письму с мест она уехала со съёмочной группой в Каменск, там исчезла школьница из девятого класса и через несколько дней её тело нашли на городской свалке. Гул и ропот возникли тут же, поскольку девочка русская и красивая и перед исчезновением у неё были проблемы с местной босотой из аборигенов. Ребята из горнопроходческой бригады отца девочки вычислили насильников быстро и разобрались сразу же и со всеми. Самая лёгкая степень побоев - глубокие ссадины с разрывом кожного покрова, сильные - переломы и раздробленные кости. Число пострадавших - 18 человек в возрасте от 15 до 25 лет. Били так жестоко и с психологическим давлением, что избитые парни при опросе в милиции дружно играли в несознанку - кто бил, не знаем и не ведаем, за что - тоже!
  Волну народной мести русаков аборигенам в милиции уже предполагали, поэтому изучали все детали инцидента. Ну и Каменск - город горняцкий с русским населением преимущественно и национальные кадры тут заняты на всякой обслуге, в шахту и карьер товарищи аборигены идти не хотели, да и боялись шайтана в подземелье, предпочитая работу в общепите, торговле и разных складах при ГОКе и заводе каменного литья. Милиция в городе тоже поголовно русская и понимающая место русаков в национальных окраинах СССР. С одной стороны, пойманная банда - типичный для недоумков-жориков уровень обезьяны на дереве, с другой - страна-то цивилизованная и эти поленья там значатся полноценными гражданами развитой социалистической державы. С бытовой же точки зрения, за такое яйца выдрать всей родне, чтоб не плодили уродов.
  И как тут быть? - В горкоме мнения разошлись, в исполкоме тоже, причём даже женщины из местных кишлаков, которые были в подсобницах на тепличнике, считали отморозков достойными побивания камнями. А горняки обещали снести этот национальный закуток бульдозерами и заровнять грейдерами. Вменяемые аборигены проклинали выродков и тех, кто им давал работу и крышевал. - Вырвать яйца? - Они считали так же.
  Республиканский ЦК размышлял и прикидывал, как конфликт свести на нет, не теряя лица и ничего по сути не меняя на местах, чтобы не лишиться питательной среды, обком же видел всё иначе - расправа здесь и сейчас, пока не растеклось по равнине! - Чернышов сразу же поговорил с Савушкиным и тот обещал понимание Москвы с его подачи. То есть, забалтывать случай нельзя ни в коем случае.
  Эмма выехала на место с новой аппаратурой и мужской группой поддержки на случай неформата и неадекватности кого-то из местной публики. Ей сказали, что по её условному сигналу потенциального нукера в зелёной тюбетейке тут же валят наземь, а там его песни кончены. Толпа - излюбленное оружие нападения на одиночек, будет остановлена без промедления и сразу же наповал. Силы поддержки есть на любой вариант. Ей показали парней из прикрытия, чтобы различала из толпы якобы местных аборигенов в тюбетейках. Ребята смахивали на этническую толпу, но были из спецназа для подобных коллизий и использовались в подобных заварушках многократно, так что дело знали отменно и она занялась только работой, избавившись от подспудного страха.
  Случай тут же разобрали на составные элементы и стало ясно, что в этой школе сложились этнические группировки, точно копирующие криминал области, поскольку для города горняков такое нетипично: изредка пьяные разбирательства в день получки случаются и не более. Воровство и хулиганство - исключительно этнические группы из аборигенов, работающих на складах и торговле. Избитые 18 человек - это люди, отмеченные вот в таких делах конкретными свидетелями. Народная дружина в этом приняла посильное участие и всех причастных нашли в течение трёх дней, хотя те и прятались от людских глаз в дальних кишлаках. Когда Эмма разобралась во всём с точки зрения криминала, то возник и другой вопрос, гражданский. Ответственность национальной диаспоры. Гнев рабочих нависал над милицией пуще прокурорских проверок. Милиция жила среди этих людей, была оттуда же родом и особой деликатностью не страдала даже по бытовым случаям, а здесь групповое насилие и убийство. Эмма собрала в красный уголок ГОКа большую группу представителей из местных аборигенов и под микрофон с камерой задала вопрос:
  - Как это называется и откуда оно взялось? - Ни деликатности, ни фальши интернационализма - только по делу. Разная публика пришла в контору ГОКа, но жёсткость и неотвратимость наказания признали все. Когда на них нажали, те признали, что в равной мере ответственны все. И те, кто раздевал, и те кто насиловал, и те кто убивал - это банда.
  - И что же, всех на виселицу? - уточнила Эмма, спрашивая местного интеллектуала с тюркскими корнями, работавшего на базе торговли. Он часто оказывался в центре внимания при национальных конфликтах, хотя к ним прямого отношения не имел никогда и оперативник из милиции ей об этом сказал с саркастической улыбкой. Камера механически писала диалог и фиксировала все детали. Это не бумажный протокол и тут не сошлёшься на неточности перевода и "Я рюски не понимэ!". Ну и эта белокурая женщина выглядела так, будто отрава уже готова и залита во все родники и источники мира, а жажда заставит сделать тот самый глоток. И он подтвердил:
  - Да, всех! Это нелюди и им среди нас не место.
  Тот же вопрос прозвучал и фарсидской общине. И здесь народ от выродков отрёкся без раздумий и про трудное детство никто и слова не проронил - подонки! Была ещё и татарская община, она разделилась, видно, кто-то был повязан кровными связями и защищал их, а не истину. Увидеть глаза национальной диаспоры из высланных после Крымского предательства в Великую Отечественную войну было полезно для многих. Это были те же ничему не наученные бурбоны, но месть в исторической памяти затаившие. Из их числа было трое парней, активно заправлявшие расправой над девятиклассницей. Их злоба была глубокой и хорошо пророщенной в отличие от импульсивной и зверьковой у тюркских сообщников. Анклавы из перемещённых национальных диаспор выглядели хорошо организованными и готовыми к активным безобразиям, нож и прочее оружие для выяснения отношений давно стали средством привычным и на публичные мероприятия они ходили группами по 7-10 человек, среди которых все роли расписаны заранее.
  Эмма за эту командировку насмотрелась и наслушалась столько мерзостей и грязи, что потеряла чувствительность к боли. Просмотрев общий баланс интервью и публичных форумов, она решила финальное резюме принять от одноклассников убитой девушки. Негатив сквозил у всех, ни о какой классовой солидарности ребята и не задумывались, поскольку имели дело с этническими недоумками. И обычный журналистский анализ показал, что в семье трудящегося дехканина с грамотной и незатюканной женщиной-матерью выродков не бывает. - Не та генетика! То есть, корни преступности те же, что и среди русаков, но питательная среда плодила их в обилии, поскольку государству было не до них. Эта категория граждан СССР сразу же попадала в лапы исламских традиций, которые со светскими нормами социализма и рядом не лежали. Беглая прикидка веса этой социально-этнической категории в горных районах небольших кишлаков давала цифры от 10 до 20 %¸ в больших равнинных селениях она снижалась до 5-10%, но выражена везде. И выращивалась эта зараза повсеместно, наркотики производились и распространялись тоже с их участием. Если их собрать под зелёные знамёна, то в Кентской области наберётся несколько батальонов новых басмачей. Эту фразу выдал учитель математики в той самой школе Каменска и Эмма именно ею была намерена оформить финал своей передачи.
  Съёмочная группа отсняла километры материала, отсмотрев и опросив массу людей и уехала в Кент только через неделю. В студии материал разделили на классы и тут же что-то ушло аналитикам, а с чем-то стали работать монтажники. Чернышёв проследил за тем, чтобы никто со своими советами телевизионщикам не докучал и с главной линией КПСС в уголовное дело не встревал. Со своей же стороны он сам без купюр смонтировал главные тезисы записки Томпсон и отправил в два ЦК: на Старой площади и Республиканское, как того требовал ранг события.
  Как бы завершением сериала явилось известие о разбившемся автозаке, упавшем в пропасть. Машина сгорела дотла, конвой и шофёр успели выпрыгнуть на вираже оледеневшей дороги. Местное ГАИ оформило ДТП, как обычное на этом серпантине и ещё раз поставило вопрос о подсыпке песком для ДРСУ ГОКа. А местным представителям диаспор погибших сказали, что собаке - собачья смерть.
  На танцах в ДК при обсуждении события возникла заварушка и татарам-переселенцам выдали за всё сразу. Тем, кто с ножами и тесаками, для дальнейшей жизни шансов уже не было, только с помощью медикаментов и не очень долго. Остальных с солидными побоями держали по домам и нигде не светили. Но это уже смысла не имело, поскольку всех переписали поимённо и наиболее разговорчивые из общины отказались от этнической солидарности и круг стал прозрачным для следствия и разбирательств. Но сначала разбирательств. Избиение национальных подкреплений с плетями и ножами продолжалось всю ночь и ребята из резерва спецназа ждали сигнала о вмешательстве, но уже с оружием. Однако у старейшин переселенцев хватило ума не выпустить остальных боевиков, помня, чем это закончилось в 1943 году. Под шумок их могли зачистить, невзирая на личности. - Толпа горняков в 10 тысяч человек с бульдозерами от посёлка НКВД No432 и следа бы не оставила. Против диаспоры в 600 человек стояло и государство. И ему вот такие гнидники ни к чему. Пятилетки они не выполняли и на ударных стройках не работали, выжидая и подворовывая вроде цыган, только те беззлобны и много не вредят, имея чувство меры, а эти от мести готовы камни грызть. А местный народ и русаки видит всё и терпят до поры.
  И переселенцы уцелели, переменив поведение в принципе. Инспектор по надзору подал списки по инстанции и участников акции устрашения отправили по статье на пять лет каждого. Неучастие в массовых актах драк прописано соглашением между советом диаспоры и Советской Властью. Ответственность за нарушение там предусмотрена напрямую, так что кивать не на кого: получите положенное.
  Внимательно просмотрев материалы расследования телевизионной группой, Чернышёв кое-что отметил для себя и пригласил Савушкина.
  - Для вас выводы Эммы Томпсон - новость? - спросил он и председатель областного КГБ качнулся в отрицании, - А чего мы ждём? - Чтобы из этих недоумков вырастили полноценных бойцов за ценности корана?
  - Мы отслеживаем ситуацию и докладываем по инстанции. Эмма Томпсон из этого сделала яркую картинку и всего-то! - Но мулла, а не учитель учит деток в таких кишлаках не из-за нашего недомогания. Это выращивает местная власть и она не хочет перемен! В Гражданскую красный командир приходил в кишлак с сотней нукеров и на площади разбирался, кто бай, а кто угнетённый дехканин. Выкашивали поголовно и даже лишку прихватывали, но тогда это было нормальным ходом - война! А что теперь? - Мы же с вами чуть не в светлом будущем коммунизма? - с жаром нереализованной злости ответил особист.
  - Николай Фёдорович, мой отец на эту контру имеет сквозную линию генеалогии от Ибрагим-бека до Керимбаева и Аширова. Хотя у него другой воинский профиль. У вас это тоже должно быть, как и варианты реакции на происки противника. Сейчас как раз тот случай.
  - Вы имеете в виду что-то конкретное или это генеральское рассуждение о байских прихвостнях?
  - Да, конкретное, я вам приготовил несколько выдержек из материалов Томпсон и в самых последних беседах увидел управление тамошней коллизией кем-то из Кента. С ней ведут диалог. Недоумки на такие фразы и мысли не способны генетически, им это вложили в головы. Надо их найти и публично наказать. Громко и показательно!
  - Можно взглянуть на материалы? - спросил Савушкин и Чернышёв протянул свою распечатку с фотографиями и фразами из диалога с Томпсон. Просмотрев несколько листиков, гость сказал:
  - Да, слова они говорят чужие и это самый настоящий свежак. Докопаться можно, но это получится при рутинном расследовании уголовщины, куда мы пристроим своего человека. Однако с Каменском этот номер не пройдёт, поскольку следы размазаны по всем диаспорам и там причастны все. Пропустить через подвалы зинданов всех, чтобы найти активистов, теперь мы не можем. Круговая порука и тотальное неверие нынешней власти на уровне сельсоветов.
  - Но ведь корелляционно мы можем установить заводил в Кенте и разобраться так же просто, как и с упавшим автозаком на скользкой дороге. - Сразу и насегда!
  - Без суда? - качнулся гость, чуя неуместность своих оправданий.
  - Но ведь война! - Разве нет? - припёр его Чернышёв.
  - В общем - да! - согласился гость.
  - Николай Фёдорыч, мы с вами государственные люди, а не шестёрки по переписыванию бумажек и свой долг должны выполнять здесь и сейчас. Если трое или пятеро из зачинщиков сгорят в испанской оспе или от чего-то другого экзотического, то сидящие под ними хотя бы на время затихнут и мы выиграем время. Боюсь, что в ином раскладе они осмелеют, обнаглеют и уже вскоре расправятся с Томпсон. И перехватят инициативу.
  - Хорошо, - ответил Савушкин, - только я должен иметь прикрытие. Вы звоните на Старую площадь и мне уже с Лубянки передают команду. Оперативно и без согласования я могу немного. Наверху и у нас мудаков предостаточно!
  - А в качестве первостепенного шага попрошу пространство вокруг Томпсон и группы расчистить так, чтобы всем стало ясно - шаг в её сторону, это неминуемая смерть! Именно смерть! - Сейчас Эмма Томпсон стала символом надежды и люди верят в неё. Так что она уже давно не частное лицо - она символ светлого и справедливого! Каждое расследование этой команды ведёт к ощутимым переменам. И верят ей, а не официозу из местного ЦК. Поэтому с её головы не должно упасть ни одного волоска! - Приставьте охрану и, кроме коллег и близких, подозреваемые все!
  Савушкину новый босс обкома нравился и работать с ним было проще, чем с предшественником, типичной номенклатурой. Вернувшись к себе, он тут же вызвал оперативника и распорядился об охране Томпсон и её оператора. Потом взял разработки по делу в Каменске, сопоставил их с материалами Томпсон, и обнаружил, что даже по его меркам эта нормандка и умна и прозорлива. Она научной логикой за три дня постигла то, чего они добивались многие месяцы оперативно, подбираясь к гидре современного басмачества. Для этих "мусульман с партбилетами" она очень опасна и убрать своего кровного и умного врага захочется многим!
  Операцию по чистке конюшен на периферии Чернышёв начал мгновенно и ни с кем не согласуя в республиканском ЦК. Когда Савушкина пригласил Первый секретарь ЦК Республики и потребовал объяснения происходящему, тот ему выложил без обиняков, что аппарату ЦК не доверяет и оттуда возможны утечки, а при войсковой операции это недопустимо! И привёл несколько примеров из недавнего. Первый развёл руками и согласился - война, номинально он числился сторонником Чернышёва. И он не стал ничего предпринимать, полагая, что Чернышёв и КГБ про него знают слишком много и любое движение не туда обернётся катастрофой тут же. А так можно переждать и уцелеть.
  На этот раз Чернышёв зачистил всю вертикаль народного образования от школы до областного управления. Под страхом смерти обязал заменить всё клерикальное светским и в каждой начальной школе горных районов поставить учителей русского языка с первого класса. Аппарат обкома хорошо знал своего босса и его решения проводил точно и без свободного творчества. Если кто-то придумывал отмазки типа финансирования и штатного расписания, этого отмазчика тут же увольняли по несоответствию и за дело принимался его заместитель. Лояльность обкому становилась тотальной и дело двинулось к положительному результату. Влетело и местной милиции. Всех добреньких и близоруких разжаловали в рядовые и уволили со статьёй. А чтоб им не спалось сладко, завели дело о вероятном пособничестве. Самого же главного милицейского чиновника, единственного из местных не убранного из-за военных заслуг, Чернышёв пригласил в кабинет и сказал:
  - Война с преступным миром никогда не кончалась капитуляцией противника. Это всегда до последнего вражеского трупа. Сейчас же вышло так, что ваша служба проявила и непрофессионализм и преступную халатность, приведшую к жертвам населения. В войну за такое расстрел следовал сразу же. У нас тоже война. И если вы не сделаете выводов, то их сделаю я. Вы военный человек и должны понимать, что это значит. Вам, Абдукадыр Рашидович, всё понятно?
  - Так точно, товарищ первый секретарь обкома!
  - Сколько нужно на зачистку, чтобы год не было гнили?
  - За пару недель должны справиться, товарищ первый секретарь обкома!
  - Вы свободны и через неделю жду с докладом о проделанном и всеми документами. И отпустил полковника.
  Выявленные махинации с переводом земель из одного вида в другой и существование целого посёлка без прав и содержания тоже имели "крышу" и он с ней расправился не менее жестоко. Все паразиты - это нарост на теле трудового общества и должны уничтожаться системно и постоянно. Аппаратчики долго изучали крестики-нолики бумаг и постановлений в подноготной незаконного поселения и выявили корыстный интерес. Он вёл в облисполком, там этим ведал отдел, причастный к жилищным делам. Чернышёв его убирать не стал, а обязал в течение года доложить о расселении каждого из поселения. С военными переселенцами из зон оккупации он решил не воевать, а извлечь оттуда самое ценное - молодёжь. Всех не убедить, но умные и грамотные на национальную наживку не позарятся. А это из 40 тысяч не менее 3-4 тысяч раскольников. Уже хлеб! И он поручил третьему секретарю разработать план Маршалла для крымских татар и вайнахов. А отделу, ведающему вождями этих племён, дал задание извести эту публику законными методами. Чтобы в этих номерных посёлках НКВД жили граждане лояльные СССР, а не боевики-националисты в ожидании новых назначений для "акций неповиновения" и прочего разбоя. Наверняка не всем понравится стать пушечным мясом в чужой войне. А войну им объявили настоящую и без обиняков. Для посадки за антисоветскую деятельность были и поводы и достаточные аргументы, на случай массового неповиновения тоже есть очень убедительный ответ. О нём особо не упоминал никто, но в крайних случаях - лучше он, чем эпидемия чумы. Старший Чернышёв младшего в этом плане подковал основательно и планы таких операций в эпоху войны с басмачеством у него были в особой папочке с картами и топографическими схемами.
  Через месяц у него была первая оперативка на вождей, потом вторая и после третьей он дал команду и новая прокуратура возбудила дело, тут же последовали обыски дома, где криминала хватило на пожизненное. И "незаконно депортированная" диаспора притихла. Суды с оглаской славы вождям не прибавили, рабочих местах с переселенцами провели работу и пояснили, что национальные идеи не могут быть с уголовным окрасом и поддаваться давлению местных князьков не стоит - не та это публика. И ваших никогда не били без дела, полученное - всегда хорошо выпрошенное! Надо отметить, что профилактика для наиболее шебутных шла постоянно и без рёбер и печёнок остался уже не один десяток "воинов ислама". И атмосфера в районах потихонечку разрядилась, да и сносить переселенцев бульдозерами местные уже не грозили. Но на склонах и господствующих высотах постоянно находились люди из народной дружины и достаточно команды, чтобы случился камнепад с селем и посёлок переселенцев с Кавказа и Крыма сдуло как ветром. Так сильна ненависть к "хитрожопым".
  
  Таким образом руками Томпсон Чернышёв вычистил авгиевы конюшни предшественников и этот вариант глубины мышления говорил о многом, в том числе и об удивительном устройстве головы бывшего химика-технолога.
  - Её бы нам, - подумалось шефу областного КГБ Савушкину, - и стало бы хорошо всем. Размышляя об этом, он вскоре нашёл и отличный вариант для повышении уровня её безопасности. Это личная дружба с кем-то из КГБ. И вскоре понял, что идеальным вариантом будет он сам. Другим мужчинам перед её обаянием не устоять и работа станет проблемной. И он тут же всё перевёл в реалии, позвонив на студию и известив тамошнее начальство о желании побеседовать как бы приватно. Они встретились с Эммой на нейтральной территории в фондах научной библиотеки АН Республики. Он не стал пугать женщину вероятной охотой на неё и просто поинтересовался ходом мыслей по делу в Каменске.
  В общении Эмма была так же легка, как и в телевизоре и Савушкин едва выбрался из тенет её очарования. Получив от неё мысли и механизм аналитики, он поделился и своими идеями по поводу Каменска. Просветил и предупредил, не насторожив и не смутив. Женщина была на работе и мужчина это хорошо почувствовал, отмечая скорость реакции и глубину проработки ответов собеседницы. Для неё он был одним из источников информации и не более, это смутило властного мужчину, привыкшего к подспудному страху в глазах собеседников. Его замешательство она отметила и понимающе улыбнулась. - Перед яркой женщиной теряют голову все! - Вот так-то. И они договорились о регулярных беседах раз или два в неделю. До получаса и не более.
  Они вышли на балюстраду здания вместе и Савушкин на своей машине отвёз женщину в студию. За ними следовала машина сопровождения и она осталась мозолить глаза всем любопытным, пока поздно вечером Эмма не уехала домой. Троллейбус и пеший переход от остановки до студии теперь были под контролем и он имел два радиуса наблюдения. И к ней уже не подобраться. Сильно любопытствующих субъектов увозили на природу и там выясняли заказчиков такого интереса, после чего сам любопытный исчезал навсегда. Если кто-то из родни подавал в розыск, заявку вежливо принимали и прокачивали родню и связи пропавшего. Заявитель приходил сам, участковый к ним тоже наведывался и оно выглядело как-то не очень приятно родне пропавшего. Вскоре вокруг Эммы стали тихо, как на кладбище, но дружба с Савушкиным перетекла в гибрид служебного и научного интересов. Потом к этому подключилась и его жена и Эмма стала просто недоступной, а люди из чёрного списка Чернышёва попадали под проверки и расследования и с треском слетали с насиженных и прикормленных мест. Поэтому противник испугался и затаился. А Чернышёв со товарищи продолжили работу по созданию материальной базы развитого социализма в Республике Средней Азии. С социальной сферой были серьёзные проблемы.
  
  ЧЕРНЫШЁВ И ЮЛИЯ. СЕМЕЙНЫЕ ПРОБЛЕМЫ весна 1971
  
  - Петя, я начинаю подозревать тебя и Эмму Томпсон в тайной связи. Она стала вроде серого кардинала: за что ни возьмётся, тут же летят головы самых "заслуженных" людей Республики. А до этого им давали грамоты и знамёна передовиком соцсоревнования. Твои предшественники награждали, а вы вместе с этой красавицей их выносите на помойку! Кто-то другой готовит передачу - поговорят и затихнут, а как только её выдаст Томпсон - это топор войны.
  - Юлька, ответь сразу и без увертюры - ревнуешь к ней или так, для тонуса?
  - Ревную - не то слово! Я жутко и невыносимо болезненно ревную тебя к ней! Ты со мной уже давно ничего такого не обсуждал, а с ней связано вон сколько! На меня все смотрят, будто я в курсе ваших с ней военных операций. И я многозначительно и по-азиатски хитро молчу, будто так оно и есть. И все считают нас революционной тройкой! - Представляешь: ты, она и я!? КГБ и милиция не в курсе, а мы с Томпсон - главные заговорщики!
  - Тебе всю правду или только приятную часть? - спросил муж.
  - Всю, - выдохнула жена.
  - Так знай, что само задание ей выдают в редакции студии. Оно обычное и ничем от заданий других съёмочных групп не отличается. За одним нюансом - сама Эмма Томпсон отличается от остальных студийцев и копает внутрь и по сути. Она инженер, знающий производство от и до! Исполнителей тоже. И она перед выездом на место собирает массу материалов по теме. Самых разных и в различных источниках. Ну, и она принципиальна в отличие от большинства коллег и ей по-барабану, кто кому родня и с кем спит или делит чёрную кассу! И её оператор - это сообщник Эммы, знающий, как подать материал, чтоб шло так, как хочет она: то ли слезу вышибить, то ли зубами скрипеть, то ли петь осанну. И вся бригада у неё подобралась по деловым качествам. А теперь ещё и кураж от успехов.
  - Она одна такая умная на студии и ты к этому руку не приложил - не верю!
  - Каюсь, приложил, но нашёл на комбинате не я. - Она сама нашлась.
  - И свиданий у вас не бывает, а только установочные планёрки, - кокетливо пожала плечами жена, как бы сдаваясь логике мужа. Эта белокурая умница и в их научной конторе многих задевала и беспокоила, причём спектр отзывов о ней очень широк: от ревности забытой мужем жены до несостоявшейся личности. Эмма дамам без комплексов и с кучей детей и забот нравилась просто так, как бы по умолчанию. Мужчинам она нравилась безусловно и безоговорочно. И русакам и аборигенам. Петя тоже её поклонник, сие она видела точно. Однако он не ворует, а просто любуется со стороны. И это для Юлии не есть хорошо. Эмма молода и свежа, этого Петя не заметить не мог даже на планёрке, где этот брильянт блистает в обществе лысых мужиков и строгих леди в очках и длинных юбках.
  - Насчёт планёрок, как-то так, - согласился муж и добавил, - иногда она бывает на совещаниях и там отвечает на вопросы публики. Как специалист по преобразованию рутинного материала в горючую смесь. Ведёт тему главный редактор студии, а она вроде приложения и эксперта по отдельным параграфам и нюансам. К тому же, она беспартийная и с неё взятки гладки.
  - Она моложе на десять лет, натуральная блондинка, технарь с красным дипломом и умница настолько, что и свиданий не надо - всё понимает влёт! - И она тебе классово и этнически более близка, чем я, - предложила новый вектор дискуссии жена.
  - Юлька, я бы тебя украл даже из султанского гарема! И будь ты хоть наследная Византийская принцесса или наложница графа Букингема, я бы не посмотрел ни на что, кроме твоей сокровенной личности. Так что ты, ненаглядная царица души, выше анкет и прочего из буржуазных примет происхождения. Ты жена пролетарского инженера и твоя репутация вне подозрений.
  - Ты живёшь на Востоке, а здесь все серьёзные мужи привыкли иметь нескольких жён! - И это мужикам как-то сходит. Производственные совещания, технические решения, Петя, ты же в этом мужицком деле самым крутым драматургам фору дашь на три акта и выиграешь в пятом! - Сколько лет ты ведёшь практический семинар с моими сёстрами по 25 числу каждого месяца, а?
  - Милочка-Юлечка, разделим твои претензии на две части. Для объективности. Первая, насчёт восточных мужиков и дам для утехи. Старостина так умна и хороша, что годится только в жёны или союзницы. У меня она в союзницах. И вторая, 25 число - это у нас семейное и я там среди твоих сестёр вроде худрука при капризных примадоннах. Сценарии они пишут сами, играют тоже, я только по хозяйственной части, когда надо включить воду, чтоб остудить актёрствующий конклав.
  - И где ты видел такую антрепризу, чтоб она двадцать лет играла одну пьесу и без зрителей? - Им они и не нужны: их публика - это ты. Наркоманки несчастные! - Они играют, глядя на тебя, а ты, глядя на них, мотаешь на ус и потом всё это на меня. Я же умница! - А теперь и эта норманка! - Тоже умница, не правда ли?
  - Тут ты, милочка, попала в точку: она очень умна! И всё делает сама. Вот бы к нам её, а? - Сюжеты сразу поменяют тональность! - Ты же видишь, как она их выстраивает? Юлька, ты литератор от бога и понимаешь её сюжеты правильно. Ну, перестань ревновать! - Я никого кроме тебя не любил! - сказал муж и привлёк жену к себе. И она вздохнула:
  - Петя, пусть эти суки играют что угодно, я их знаю сто лет и вынесу ещё столько же. Но эту норманку - нет! Только не её!
  - Послезатра 25-ое! - Что приготовишь ты, уже решила?
  - Сюрприз!
  
  СТАРОСТИН И ЖЕНЯ зима 1970-71 года и начало весны 1971 года
  
  - Эмма, - дождавшись момента, сказал муж, - мы по тебе скучаем, милая ты наша! Девочки тебя в телевизоре видят чаще, чем в домашнем халате. Я тоже подзабыл, как ты меняешь чулки и вертишь пятки, чтоб не было видно петель. И бельё: мне те полотняные штанишки нравятся больше этого шёлка. В них ты пахла собой, а не заморским парфюмом!
  - Колюнчик, износились те штанишки, ты их и изорвал, миленький, сдёргивая за ночь по сто раз! - возразила любимая жена, - с чулками та же история: нынешние крепче и на дню я по пять раз их не меняю. А халаты я и раньше не любила, есть в них что-то ненатуральное - то ли прячу себя, то ли выставляюсь, неясно. С девочками, каюсь, грешна! - Увлеклась работой, да и ты не возражал, даже подталкивал - выражайся, Эмма, у тебя есть что показать! - Разве нет? Ну и, милок-пирожок, с ними я играю, а настоящая - с тобой! Разве я изменилась и уже не свожу с ума?
  - Нет, Эм, нет! - Ты хороша и мы с девочками просто скучаем. Иногда приходит мысль, шальная и увесистая - мы должны родить сына! - Может, нынешняя ты - это знак и после триады невест появится мужичок? - Как тебе это?
  - Вот если бы знать, что так и будет, я готова всё бросить и родить! - А если будет четвёртая? - ответила очаровательная, весьма рассудительная блондинка. Муж глубоко вздохнул и откинулся на подушку. Профиль жены вырисовывался на фоне окна и лишь слегка напоминал её в ящике телевизора.
  - Эм, твои персонажи меня тоже интересуют. А Женя и её исцеление - это и вообще нонсенс! Я её работы тоже посмотрел и вижу, что она переменилась сильно не только по части подвижности. Мозги у неё теперь заточены иначе совершенно!
  - И ты в неё влюбился! - улыбнулась жена, таких признаний слышавшая сотни и тысячи раз.
  - Она же твоя! - отмахнулся муж.
  - Колянчик, но ведь ты не какой-то там мужик из Терпилова и понимаешь, что героев передач делают в редакции. Я как раз из банды этих жуликов. Как ты можешь повестись на такую клюкву?
  - Не юродствую, милая! Нет, нет и нет! - Женька - не продукт, она личность и это видно всем: ты просто её растиражировала умело и на весь свет. Внешне, там тоже есть, чем любоваться, твой Лёша пострался на совесть!
  - Да, - призналась жена, - с этими жуликами так всегда, не успеешь оглянуться, как из простой стенографистки готова статуя Кибелы.
  И муж её поддержал изумительным знанием материала:
  - А грудь у женькиной модели просто обалденная! Такое передать обычной рисовальщице не по силам. Я ходил в галерею с ребятами и они дружно: - Такую красотку никуда, пока она не уснёт опоенная и распятая!
  - А ты знаешь, что "красотка" перешла рубикон и уже на пути к полтиннику? - Зная это, может и распинать передумаешь?
  - Тем более, - отмахнулся муж, - значит Женька "умеет" видеть то, что нам, серьмяжным, недоступно. Короче, Эм, ты должна нас познакомить!
  - Ты и в самом деле влюбился? - забеспокоилась якобы беспечная блондинка.
  - Скажем так, ты приводишь её к нам в цех и я ей устраиваю кастинг любых мужиков и женщин. Они у нас есть. И ты не путаешься со своими "исследованиями" души и непременными после этого переменами областного начальства.
  - У меня в героях бывали и учительницы, и горняки, и библиотекари, почему она?
  - Её история - это твоя лучшая сага и я не мог не влюбиться в такую галатею. Так что, давай из этого выберемся достойно! - сказал муж и жена увидела не привычного Колянчика, а самодостаточного и уверенного в себе незнакомца. И неожиданно ощутила смуту и боль, с мужем связи давненько не имевшие. Имея яркое и объёмное воображение, она представила похорошевшую Женьку рядом с ним и поняла, что та может и купиться на этого сугубо славянского красавчика. Умений у него по мужской части предостаточно, она в этом приняла завидное участие, тогда Женькиному Андрею придётся туго при любом раскладе. - Что ж, свести их придётся, а там, как ветер подует.
  В течение нескольких дней решилось всё и, одолев проходные и вахты, Женя пришла в цех к Николаю Старостину. Он её встретил у входа и отметил, что в реалиях молодая художница хороша фигурой и уже не скажешь о причине едва заметной угловатости походки. Шея и накачанные прежним образом жизни плечи были пластичны и прежнюю поясную неподвижность микшировали хорошо. Девушка хотела выглядеть и себя уже не стеснялась. Ну и ещё, он поразился увиденному: Женя беременна! Уже заметно и это состояние женщине тоже нравилось. Когда все предварительные и протокольные слова сказаны и их оставили наедине, он усадил гостью и дал придти в себя. Татьяна Григорьевна принесла брусничный морс, которого в Кенте нет ни у кого и Николай, наблюдая за художницей, сказал важное и определяющее:
  - Женя, вы так очаровательны и прекрасны, что я влюбился! - Но пусть вас это не смущает. Просто знайте - вас прикроют и здесь тоже. Про Андрея я знаю всё. Думаю, это у вас, - он указал на живот, - способ признаться в любви. Достойный и прекрасный способ и повторюсь: Женя, я от вашей сущности без ума! И художественной и женской.
  Женя была вполне адекватной девушкой и про мужчин знала предостаточно и сказанное мужем Эммы Томпсон особой смуты не вызвало. Но... к тому же, муж Томпсон был очень хорош, по-мужски притягателен и его жене надо бы про это не забывать.
  - Признаюсь, такое слышишь не каждый день и вот так пронзительно и неожиданно мне объяснились впервые, - ответила гостья, с трудом удерживаясь от эмоций, которые рвались наружу. Конечно же, Старостин - это желанная песня любой женщины! Это как-то так, что её хотелось вместо обеда или ужина. Просто хотелось и ничего с собой не поделать!
  Женя Малышева, беременная от Андрея, захотела иметь и семя Николя Старостина. - Как раз время обеда и семя от мужчины вместо первого и второго блюда! Натура летучая и творческая, она легко проникала в чужой характер и Николя стал интересен по-женски. Его естественное для мужика признание открыло женские шлюзы и мужеская сущность моментально передалась художнице. - Там так отвязно и свободно, что она готова на всё! И она мысленно сказала:
  - Колянчик, у нас будет желанное, я тоже влюбилась! - но лишь мысленно и устраиваясь поудобнее в его кабинете на диванчике для гостей.
  Мужчина увидел практически всё с ней происшедшее, однако, смятением женщины не воспользовался и ответил:
  - Думаю, работать это не помешает. Я своих людей знаю давно и особенную глубину некоторых отметил с удивлением. Возможно, я ошибаюсь и на ваш взгляд это не так. И всё же взгляните, - он протянул пакет с фотографиями на Доску почёта. Несмотря на очевидную выстроенность кадра под общую идею официоза, она отметила и признаки той глубины, которая приглянулась Николаю Старостину. Она не знала, что начальник этих работниц и работников безжалостно заставил фйотографа переснимать их, чтобы они выглядели живыми и естественными. И вдобавок к физиологическому влечению Женя зауважала мужчину, который видел так глубоко. Что-то, похожее на проницательность циничного братца, она уже угадывала. И чисто мужеское в реакции на беременность ей тоже приглянулось. И она пошла по привычной колее:
  - Если вы не против, нам лучше перейти на "ты", разница в возрасте никакая, круги мысле-форм и слово-мыслей у нас должны быть близкими. И так проще в работе.
  - Не возражаю, - отозвался мужчина и предложил, - жена меня зовёт Колян и это нормально. А что у тебя? - Женя, Женечка или Женька?
  - Женька, - ухнула с размаху художница и почувствовала себя на волне.
  Они договорились об условиях работы в цехе и сеансах потом в этом кабинете с избранными персонажами. Она получила подробную диспозицию, кто и где работает и как соотносятся между собой рабочие и ИТР. Первый день прошёл в подробном изучении и привыкании к цеху и к пересменке она увидела и преображение ритмодвижений конвейера. И пробыла в цехе допоздна, не заметив времени и погрузившись в материал - он был очень динамичным, интересным и сверху там ничего не лежало. Старостина в цеху уважали и идею работы с художницей приняли с интересом, поскольку начальник ничего просто так не делал.
  - Колянчик, ты правильный мужик и тебя народ уважает! - слегка бравируя, призналась она начальнику в его кабинете. Но тот свою долю лирики уже выложил и только улыбнулся:
  - А тебя уже "срисовали" все наши мужики и гадают, кому выпадет удача позировать. - Женька, ты им нравишься, значит, раскроются!
  И началась работа, поначалу была поверхностность, затем Женя вошла в суть и хорошо в ней разобралась. И дело пошло. Когда галерея портретов стала увесистой, Женя поняла, что Колянчика придётся писать по памяти. Без него всё это мало чего стоило. И, работая над его образом, влюбилась ещё сильнее.
  Колян не приставал, никуда не заглядывал, но его этакое особенное чувство она видела во всём. Без него серым был каждый из работников цеха. И ей пришло в голову, что нужен объединяющий сюжет. Она в очередной раз задержалась и свой уход подгадала под график Старостина. Он работал в обеих сменах, захватывая конец первой и начало второй. Так было удобно для присмотра за девочками, которые учились во вторую смену. Эмма редко приходила раньше восьми-девяти вечера, а уходила утром.
  На этот раз они зашли в кафе рядом с проходной и в тиши интернациональной харчевни кое-что обговорили. Там был русский квас и восточный кумыс, пельмени мирно соперничали с пловом и шурпо. И чай всех сортов. Старостина тут уважали и устроили в глубине зала, сразу же выставив десерт из фруктов и винограда. Уровень задан и беседа не могла быть непродуктивной. Ягодки винограда и пальцы Женьки гармонировали отлично и располагали к размышлениям вслух.
  Мыслей по композиции или идее сюжета у неё не было и вообще, сюжет - это выморочная идея, которая появилась как бы в пику признанию Коляна в любви. Она носила под сердцем плод Андрея и ещё любила в нём почти всё, но шарм Коляна уже женщину опутал и спеленал. Не сговариваясь, они заказали коньяк и сразу же выпили. Стало легче и мужчина сделал первый шаг, как и положено в отношениях с женщиной:
  - Женька, тебя что-то мучает и уже давно, признавайся! - А то буду пытать?
  - Правда? - не поверила женщина, - и как это будет выглядеть, если не признаюсь?
  - Не хулигань, ты же хочешь признаться, - снизил градус диалога мужчина.
  - Хорошо, но потом и ты признаешься! - и мужчина кивнул. Идея объединительного сюжета Коляну пришлась по душе и они вместе стали искать решение. Когда графинчик опустел, оно так и не появилось. Виноградины тоже ясности не прибавили. Он проводил её до трамвая, а сам сел на автобус. Идея комплексирования и объединения - это инженерная задача. Как её решить композицией или сюжетом - это и его увлекло. Слова художницы запали глубоко и он не мог выйти из режима поисков даже дома. Домашние дела и интимные игры с Эммой так вектор мышления и не переменили.
  - Она на тебя запала очень сильно, Колянчик, что будете с этим делать? - спросила жена, прильнув к мужу, сильному, щедрому и честному. Если не считать доктора Малышева, то мужчины для неё какого-то особенного веса не имели. Физиология и волнение - не в счёт.
  - Мы решили, что нужен особый сюжет, - пояснил он природу печали, - но ничего так и не нашли. Жена отметила акцент на "мы" и вопросов задавать не стала, полагая, что ответов не знает никто, а сцены ревности в её положении неуместны. И они стали неспешно перебирать варианты коллажей, от которых можно иметь развитие. Но так ничего и не выбрали. Дома Жене подобный мозговой штурм провести не удалось и в цех она пришла безоружной и безыдейной.
  Так продолжалось ещё пару дней и на третий Женя увидела светлый взгляд Коляна, он пришёл в цех давно и освободил время для общения с женщиной. Она заслуживала большего, чем вежливые фразы и эмоции разгрузки. Он нарисовал инженерный эскиз сюжета и выложил художнице. Там было то, что они обсуждали давно, но схватить за хвост так и не сумели. И она окончательно убедилась, насколько он глубоко въехал в её сущность. -Для нелюбящего такое недоступно. И женщина набросилась на мужчину, излив всё накопившееся и искромсав в себе всё лишнее. Он её атаку принял достойно и моментом не воспользовался, а только легонечко прошёлся по выступающим и парящим частям женщины.
  Счастье Женьки было написано яркими тонами и, когда она вышла в цех, чтобы разобраться с нюансами производственного декора, все увидели невиданную прежде художницу. Такое бывает, когда безнадёжная бесприданница вдруг выходит за принца по любви. Работа мысли и воображения началась и уже вскоре всё это обрело и художественные контуры, неясные и неконкретные, но уже тона и перспектива. После семейного ужина в кабинете Колянчика она поделилась подробностями сюжета в заводской натуре. Он выглядел фантастическим и являл собой продолжение характеров каждого персонажа. 23 персонажа и столько же тонов полотна. Женька светилась и переливалась и в конце концов растерзала своего партнёра по фантазиям. Без него ей такое в голову не забрело даже в наркотическом дурмане.
  Когда он сделал всё, но ничего в ней не нарушил, она спросила:
  - Почему?
  - Ты замужем, а я женат! И это высшее на пятаки левых заходов менять не стоит, - ответил он, расправляя в женщине чёрточки и складки. - Ты вместе с Андреем приедешь к нам, мы вас покажем девочкам, ты их немножко порисуешь и останешься в нашей спальне с ним. Я его уважаю и ни единой капли евонного добра не возьму. А воздать за всё - это мы с Эм сделаем легко. Она любит тебя не менее остро, я и заразился от неё.
  - Колянчик, спасибо, - легко выдохнула Женя и они принялись устраивать визит к Старостину по всем правилам политеса. Эмма ко всему отнеслась с пониманием и на Андрея впервые смотрела по-женски, отключив профессиональное. Он был на Коляшу не похож совершенно, но хорош и силён исключительно. И желание Женьки забеременеть от него выглядело мечтой женщины, мечтающей о здоровом продолжении рода.
  Визит прошёл по протоколу и девочкам художница понравилась, а её наброски и вообще привели в восторженный визг.
  Утром Женя выглядела исключительно, глаза стали чуть не чёрными, так и не выбравшись из пережитого. По воспалённым ресницам Андрея супруги поняли, что гостям спать не пришлось вообще. И следствием этого была исключительная гибкость талии художницы. То, о чём говорила Ханум.
  Работа в цеху продолжилась ещё около недели и теперь Женя с Коляном обсуждала всё. С ним стало проще, чем с Андреем. И Старостин выложил ещё одну вещь, поразившую Женьку.
  - Я не могу говорить о тебе, не впав в магию придыхания. Женька, ты изумительное создание и рядом с тобой мы все - пыль времён, а ты соль эпохи!
  - И Эмма тоже? - смятенно притихшая, спросила Женя.
  - Да!
  - Колянчик, ты вбил осиновый кол в мою прежнюю философию! В ней я всегда кого-то догоняла и подстраивалась, а тут такое! - Даже, если ты ошибаешься - спасибо!
  - Ты великая женщина и у тебя может быть не один вот такой плод. Если Андрей вскоре на тебе не женится, ты с его сыном устроишь собственный мир. А Саша и Ханум будут рядом, не мешая. - Но главной станешь ты!
  - Колянчик, я знаю, что тебе нужно!
  - Что? - спросил Старостин и женщина лукаво улыбнулась и не поймёшь, шутит или всерьёз:
  - Сын и я его тебе подарю! Мы с Эммой секретничали и она призналась.
  Сказанное мужчину задело сильно, однако он покачал головой и от комментариев воздержался.
  Работу над полотном Женя начала сразу же и она двигалась рывками, но в целом художнице удалось удержаться от соблазнов и от первоначального замысла почти не отойти. И это способствовало главному - готовности полотна. Она таких больших не делала и теперь сразу же взлетала над собой прежней.
  Андрей приходил к ней, она приходила к Старостиным и любовалась девочками. Колянчик держал нейтралитет и поддерживал Женю по части идей и следил за тем, чтобы технические детали фантасмагории не утопили красоту: уж очень она хороша! Когда работа шла к завершению, Старостин привёл в мастерскую Жени комбинатовское начальство и председателя профкома. Слухи о беременной художнице витали разные и требовалось внести ясность. Увидев полотно, боссы уважительно присмирели, снизили градус общения между собой и стали соображать уже на другом уровне. То, что картину у автора надо выкупать, факт решённый, но генеральный директор сообразил и другое: эту красоту у них элементарно отнимут! - Мол, с вашим индустриальным рылом да в художества Парнаса - не созрели!
   И тут надо говорить с умными людьми, чтобы реквизиции избежать. Осмотрев саму студию, они так же поняли, что аванс, который выплатили художнице, давно испарился и с учётом грядущей цены его надо увеличить намного. От экспроприации это может и не спасти, но, поставив полотно в бухгалтерии профкома на баланс, защищать его гораздо сподручней. - Общественная собственность, достояние трудового коллентива. Ну и беременность их тоже напрягала, мало ли что случится, поэтому надо успеть с оформлением до декретного отпуска художницы.
  Свою лепту внесла и Эмма, сделав небольшую передачу: "По следам наших выступлений". Она пришла со своим оператором в студию Жени и показала почти завершённую работу под названием: "Промышленная революция и её герои". Не всем художникам столицы Республики такое пристальное внимание к молодой малярше пришлось по душе и Эмма тут же устроила продолжение темы и прошлась по обиженным коллегам Жени. Просто и без комментариев, задавала вопросы и слушала ответы, а оператор сканировал расставленные работы авторов. И всем стало ясно, кто князь, а кто с его ног грязь. Республиканский ЦК вмешаться не мог, поскольку практически все программы Томпсон такого типа шли на экспорт и Старая площадь не давала им и рта раскрыть. Когда кто-то обиженный жаловался в Москву по старым каналам, им указывали на значимость пропаганды советского строительства и предлагали устроить собственный равноценный материал, а не сутяжничать.
  
   ЖЕНЯ весна-лето 1971 года
  
  Сдав картину, Женя обнаружила внутри себя пустоту. Опустел не только угол мастерской, не стало и части того существа, которое познавало мир в чувственных и зрительских сущностях и выражало их отражение в тонах, линиях и ещё чем-то, непознанном и таинственном, но волшебном и созидательном. И она позвонила Колянчику. Только позвонила и просто поболтала. И через полчаса случилось невероятное - в просвете аллеи под окнами она увидела фигуру нового кумира. И подсевшие батарейки её существа мгновенно зарядились, а сама женщина засветилась ярче новогодней ёлки. Она распахнула дверь и прямо в проходе раскрыла объятия. Очутившись на диване и освоившись с его дыханием в своём доме, она сказала:
  - Эмма меня убьёт, но ты того стоишь! - и притянула мужчину, чтобы прочувствовать и рассмотреть. А мужчина любовался гениальным созданием, к которому оказался причастен благодаря собственной жене. Беременность красит всех женщин, не поскромничала природа и с Женей. Она немного раздалась, округлилась, но осталась той же любопытной девочкой, что была когда-то и изучала мир из кресла-каталки.
  Гость слегка отодвинулся и стал разглядывать волшебное тело женщины, а та готовно подставлялась его взглядам и безмолвно оценивала впечатление - хороша ли? И так же без слов читала течение мыслей на лице мужчины, говорящего - хороша, исключительно хороша!
  Уже потом и вместе они исследовали её живот и она во всех подробностях просветила мужчину обо всём в её общении с сыном. Он с пониманием деталей слушал молодую женщину и невольно сравнивал с Эм. Они разные и сейчас он видел, насколько ярче и острее его восприятие этой сумасшедшей художницы. Он осознал аномальную чувственность и восприимчивость Женьки и не однажды наблюдал, как она запихивает в себя полученное от него мужское и неотёсанное и выдаёт на листах совершенное и изящное.
  Любящее существо должно быть рядом всегда и подпитывать генератор чувственности и изящества. Пробудил всё это Андрей, а теперь Женька переменила вектор и метит в него. У него до смены есть около часа и нужно его использовать с толком. И они поиграли в семью.
  Быть женой Жене нравилось и Старостин это знал отлично. Он взял её за руку и отвёл на кухню. Занялись обедом и за чисткой, готовкой и прочим домашним и рутинным она получила массу позитива в музыке слов, пластике движений и мощной энергетике.
  Колянчик домашнее делал по-мужски легко и с куражом, даже рутинная хлеборезка у него выходила поэмой, а перчики и колбаса укладывались в стопки и кружки, будто детали на главном конвейере. Ну и сила - она знала по Андрею о ней предостаточно. У Колянчика это выглядело совсем иначе: вещи, попадая в его руки, моментально оживали и летали будто на крыльях. Чай наливал он так затейливо, что она замирала от красоты и пластики мужеского. Колянчик был богом и она это знала точно, наблюдая за женщинами в его кабинете. Позировать ей они соглашались из бабьей блажи - приобщиться к нему! И терпели от художницы всё, поджидая прихода своего кумира. Как только Колянчик приходил в кабинет и погружался в рутинное дело цеха, модели и натурщицы преображались невыразимо! - Все преображались! Матроны за сорок и юные разметчицы с первых курсов ПТУ в равной степени возносились и зажигали в себе самое высшее и яркое, заражая и без того нездоровую маляршу.
  Гость чувствовал себя хозяином в доме и легко улавливал флюиды от женщины. Перемешанные с ароматами овощей, они создавали неповторимый букет. Ну и сам мужчина - это особая материя и Женя чуяла его всеми фибрами души и тела.
   Беременная женщина резких движений не делает инстинктивно, но к этой подсознательной фишке Женя прибавила и собственную, осознанную - чувство к мужчине. Иногда мужчина отвлекался от дела и просто прижимал женщину к себе. Всего на несколько мгновений и она чуяла, что желанна и любима! Потом всё продолжалось и мир поднимался на новую высоту, которая была так же волнительна и трепетна.
  Сам обед мало чем отличался от приготовлений и на этот раз "невинные" и "случайные" объятия уступили место взглядам и словам. Женя так разохотилась в интиме тайной чувственности, что незаметно расстегнула парочку пуговок на блузке и дала шанс налившимся грудкам взглянуть на нового кумира. Она склонялась, поворачивалась и подставлялась. Он её уловку одобрил и подыграл. Но рамок контактов они не нарушили и границ не перешли. - У него есть жена, а она замужем за Андреем.
  После мужского визита она стала ездить на свидания к нему. Это были недолгие прогулки вдоль улицы, всего пару остановок трамвая и она шла рядом, вкушая и наслаждаясь. Потом он уезжал, а она ещё долго приводила себя в порядок и, только набрав прежнюю форму, ехала домой.
  Неспешность и выдержка новой Жени в отношениях с Андреем закончилась ожидаемо: жена прознала о художнице, настроила детей и внуков подобающе, сама сыграла на уровне и поставила ультиматум. Собственно, это даже не ультиматум, где есть хоть какой-то выбор, она его просто прижала к стенке. Женщины так поступают часто, защищая собственное пространство. И разница в возрасте свою роль сыграла: Женька годилась Андрею в дочери и мужчина свою зевсову суть обуял. Просто так он проститься не мог и устроил роскошную пирушку, куда пригласил настоящих мужиков.
  На неё смотрели, вздыхали, называли Андрюху и счастливым и идиотом, трогали живот женщины и трепетно заглядывали в её глаза. Каждый понимал, что в любовницах такую женщину не удержать: тут только или-или! Их историю все знали в подробностях и самую соль различали отлично: она была с ним в тех сокровенных пеших переходах на живые и мёртвые воды. И теперь, глядя на Женю, каждый решал для себя задачу: мог ли он вот так таскать её на себе ежедневно, не будучи уверенным в успехе? - Как бы то ни было, но Андрюха смог и попутный ветер судьбы был с ними целый год! Однако девочка уж очень молода! - Ну, просто юная и во многом девственная.
  Он ещё пару раз ей позвонил и на том любовь художницы и геолога закончилась. И душа Жени избавилась от прежних воспоминаний, которые так или иначе гнездились в неприятной смуте гниения. Колянчик стал новой страницей и она не имела никаких следов разрушения.
  
  ЧЕРНЫШЁВ И САВУШКИН ИЗ КГБ июнь 1971 года
  
  После беседы с супругой о женской информационной системе Чернышёв долго раздумывал над партийными задачами по дальнейшему продвижению региона к социалистическим ценностям. Управление механизмом такого региона было очень сложными громоздким и, приняв какое-то управленческое решение, результата можно и не дождаться, поскольку где-то что-то складывалось не так и ресурсы шли не туда. Верных ленинцев среди аппаратчиков уже давно не стало, поэтому партийная номенклатура отвечала лишь за движением бумаг: постановили и проследили за ходом выполнения, то есть за тем, чтобы нижняя инстанция дала положительную статистику и тему закрывали. Поскольку сверху шёл вал бумаг и все чуть не эпохальные, то уже через какое-то время вчерашние проблемы переставали быть актуальными и отходили на второй план, а потом о них и вовсе забывали и ответственный за тему или вопрос писал информацию и постановление списывали из контролируемых.
  И для борьбы с этим был единственный способ - браться только за то, что выполнить сможешь. Ну и быстро решать проблемы, а не играть в бумажных тигров. Система Чернышёва в том и состояла, чтобы пустых постановлений не принимать, как бы ни давили сверху. Для этого ему пришлось специально согласовать многое по телефону и съездить в Москву, чтобы с аппаратчиками ЦК КПСС вопрос решить полюбовно. Это не всем понравилось и число врагов на Старой площади стало, так скажем, многочисленным. Правда, все они не из тех структур, с которыми он работал всегда и напрямую на него это не влияло, а лишь через отделы и Секретариат ЦК Республики в Кенте. Однако рычагов для торможения там было порядочно.
  Все руководящие работники ЦК Республики имели семьи, жили в Кенте и большинство происходило из других регионов и районов. Родни у них очень много и генеалогия этих сплетений никогда на виду не лежала. А с переменами фамилий у женщин, выходящих замуж, отсекались целые ветви и кусты, которые уходили в тень. И восстановить зыбкое пространство: "кто кому должен и за что?" и "кто кому что сказал и подарил?" было нереально, но в общих чертах держать руку на пульсе всё-таки можно.
  Женщины его круга о руководящих мужчинах знали всё и утаить от них что-то - дело безнадёжное. Негласный бюварчик с компроматом на всех видных мужиков Кента он пополнял с помощью нежных женских ушей и очаровательных глазок. Прибавив туда мужскую аналитику и прочие рутинные цифры и характеристики, он получал объективную информацию в самом непричёсанном виде, а она и есть почти истина! Социалистические ценности вот такими тайными методами тоже продвигались. И он пригласил председателя областного КГБ для очередного профессионального общения. Перед этим он основательно прокачал этого замкнутого особиста по своей обновленной базе данных и узнал больше, чем содержится в анкетах и открытых архивах.
  
  Для начала беседы Чернышёв узнал его мнение о слухах из сугубо женских сплетен. Когда тот выложил нечто невнятное, через губу и не скрывая недоверия к источникам, он уточнил:
  - Когда Фатима говорит о том, что вы в постели не снимаете полосатых трусов, а после близости не принимаете душ, то я таким сведениям верю. Хотя и без претензий к деталям про эту интимную общность. А ведь я не шпионский резидент, а вы не мой противник!
  - Вот сука болтливая! - качнулся особист. Но в его ругательстве не было отчуждения. Так говорят о существе близком, хоть и грешном и по уши в долгах. А притекли эти сведения к Чернышёву от Альфии, которая держала руку на пульсе женских претензий по части модного импортного белья. И именно Фатима искала атласный заменитель тех же тонов сатиновому белью своего любовника, чтобы сделать приятный сюрприз. - И ведь нашла, выйдя на центральные торговые склады.
  Товароведы и кладовщики, через которых и проходила утечка дефицита нужным людям, люди деликатные, общительные и любопытные. Поскольку на центральных складах Кента отоваривалась вся республиканская и областная элита, то тайн в личной жизни этой публики не могло быть по определению. Но Чернышёв источников своих не выдал и слегка поводил собеседника носом по столу.
  При общей взаимной лояльности и сотрудничестве есть и закрытая сфера и туда никому. Семья Чернышёва - это и пентагон-призма сестёр Юлии тоже. А с ними личного и интимного - не на один том компромата. Но женщины ценили и хранили его, а он платил взаимностью. Поэтому наезд на Савушкина прикрыл наукообразием мужской логики:
  - Ну, с этим можно как угодно, а факт привязанности к белью - это диагноз, который за вами тянется следом. И, возможно, не всё идёт от Фатимы, жена тоже могла где-то обронить подобное. Но у нас собирательность образа стала нормой, в женских коллективах в особенности. Ко мне эти детали попали, предварительно побывав не в одной тысяче уст и мозгов.
  - Вы предлагаете заняться системным анализом из женских уст?
  - Я думаю, что это очень рациональный способ узнать нужное и не выдать информатора. Вы не находите? - собеседник ещё в себя не пришёл и просто кивнул.
  - Вы давно знаете про нас с Фатимой? - спросил он, ещё не осознав глубины информированности своего собеседника. Ему казалось, что Фатима - это тайна для всех и она в его ведомстве проходила информатором, которого он сам и курировал.
  - Не очень, просто понадобилось и эта информация тут же нашлась.
  - М-да, если что-то известно двоим - это уже не тайна. Ладно, что вы хотите из этого смастерить? - И Чернышёв изложил своё видение проблемы. Накрыть общество сетью вот таких подглядок и фильтровать оттуда нужное про некоторых личностей.
  - Мы с вами давно убедились в том, что басмачество по своей байско-исламской сути за кордон ускакало далеко не всё. Думаю, большая и исполнительская часть всё же осталась на местах. И дремучесть народных масс для них - питательная среда. Вражьи голоса из Бонна и Мюнхена ими информируются исправно и случаи с нашими бедами тут же передают в эфир. Они точно называют фамилии и должности партийных и советских руководителей. При случае привирают или меняют акценты, но суть отражают точно. С Каменском мы их с толку сбили, но это наша специальная операция и там их наблюдателя не оказалось. Но сканируют картину в целом они очень тщательно.
  - Однако про зачистки в самом Каменске уже после всего так ничего и не прозвучало. Либо информатор приезжий, либо его прикрывают. То есть, он в Кенте на виду и может попасть под колпак КГБ, а это для них очень плохо. Скомандуют залечь на дно и информация исчезнет из эфира, но к резиденту или на ящик будет течь по-прежнему.
  - Ну, это уже не моя забота, я лицо официальной власти и только устраняю мешающее работе. Суды и трибуналы вторичны, главное для нас - это создание здорового общества. Политические вещи мы как-то направлять и корректировать можем, там есть с кем говорить, а вот такую уголовщину должны ликвидировать силовые службы. Это же скрытая агентура врага. Причём, для тамошних боссов все они расходный материал. Они им не дорожат и берут практически бесплатно. Почему миндальничать и цацкаться должны мы? - Я уверен, что занятые в чайханном деле уголовщиной только прикрываются. Мы с вами это уже обсуждали, что-то сделали и теперь вышли на новый уровень задач. Вряд ли после этого наша жизнь станет розовой и безмятежной.
  - Ваши идеи в целом мне ясны. Вы хотите ограничиться регионом или стоит охватить всё пространство их сети?
  - Профессиональней было бы не ограничиваться ни географией, ни кланами, ни этнической и религиозной ширмами. Я думаю, у вас есть личные контакты с высшими офицерами и они понимают, где работают и с кем общаются. Вся Азия и их крыши в Москве и Европе. Уверен, кто-то в структурах ЦК КПСС их тоже прикрывает и они целы именно поэтому.
  - Но это не наша епархия и там будут недовольны, вас это не смущает? В прошлый раз за инициативу мне выдали профессиональное замечание. Следующим будет понижение в должности или ссылка в провинцию.
  - Ваша фирма только исполнитель, а заказчик союзное ЦК. Я скажу своему куратору и тот настучит по голове вашему. Он по рангу на два этажа выше! А сам я этим занимаюсь из-за врождённой въедливости и желания всё знать и уметь самому. Если в вашу епархию въехал невзначай и прищемил что-то, извините!
  - Я не в обиде! Дело у нас общее и цели тоже. Думаю, ревность тут ни к чему. Похоже, у вас уже что-то есть? - спросил особист.
  - Да, вот вам список нашей номенклатуры, он из управления по кадрам, я поставил птички против обладателей самых фальшивых улыбок на бюро и пленумах. В работе они нашими установками и ценностями не пользуются. Если завтра объявят султанат и в заброшенном дворце на Большом озере устроят резиденцию новых правителей, мне думается, именно эта публика будет на первых ролях. А мы с вами окажемся в зиндане. Могут четвертовать, а могут и просто сгноить. И тешить себя удовольствием возмездия за годы унижения и двоедушия. Аллах такого не терпит даже у воинов. Душа нукера обязана быть чистой, а булатный клинок пламенеть кровью неверных! - Савушкин взял бумагу и стал разглядывать список. Из развёрнутых анкет номенклатуры примерно треть-четверть отмечена птицами. Несколько строчек было подчёркнуто волнистой или сплошной линиями. И ниже расшифровка этих обозначений, то есть, Чернышёв материалом владел основательно. И это не удивляло, поскольку тот был выходцем из местных русаков с военными корнями. Савушкин углубился в список и начал с систематизации, которая у Чернышёва-младшего везде выглядела убедительной. Кандидатская степень в спецсталях металлургии, это какая-никакая, а наука! На вопросы автор списка отвечал с комментариями и тут же.
  Когда они разобрались с каждым подозреваемым и основаниями принадлежности к партии исламистов, он спросил:
  - Эта акция - только вы и я или мы выносим проблему в Москву?
  - Сеть у этой партии есть и она надёжная. И уровень нашей информированности не должен насторожить противника. Поэтому конспирация исключительная. А Фатиму от себя не отдаляйте. Прибавьте осторожности и только. В столице тоже не все надёжны, поэтому себя не надо выдавать. Ну и с идеологией и демагогией тоже не так просто воевать.
  - Опять война? - улыбнулся Савушкин, по-большому разделяя убеждения первого секретаря обкома.Ну и список он представил примерно тот же, который у него был в работе по другому заданию. Так что...
  - Да! - Факт грустный, но объективный - они нам враги непримиримые! А ля гер, ком а ля гер! - завершил фразу ходячим штампом Чернышёв. - И не для прессы: Фатима очень яркая женщина и я вас понимаю. Так что от меня привет и одобрение её восточных прелестей. Собеседник оценил фразу и ответил, исходя из уважения к союзнику по борьбе:
  - У вас очень хорошая жена и вы ей верны по убеждению, вам завидуют все мужики, хоть что-то понимающие в женщинах. Мы с Фатимой о вас говорили не раз и она считает вашу жену исключительной любовницей, раз вы ни разу не сходили налево. Война с нынешними азиатами - очень грязное дело, Пётр Ильич, вы понимаете, куда хотите ввязаться?
  - Да, офицер, и у меня есть мысли по этому поводу. Хотите? - И эта парочка устроила заговор центральной власти против диаспоры аборигенов среднеазиатской республики.
  Отец Чернышёва потом к ним присоединился и про баев и басмачей выложил кучу подробностей, которые узнаваемы и сейчас. Списки сочувствующих хорезмскому ханству по наличности на 1927 год они изучили с интересом и нашли его очень поучительным, поскольку многие умные потомки из султано-эмиратской родни сделали иной выбор и с басмачеством не дружили.
  В течение пары месяцев региональная верхушка была просвечена насквозь, затем проследили связи по республике в целом и к весне стало ясно со многими случайностями, которые чётко планировались кем-то извне. Агломерат диаспор, кланов и московских чиновников был так разветвлён, что ресурсов обычных каналов и связей уже недоставало.
  Но главное зло таилось на местах и расползалось по земле тихонечко, неслышно, но постоянно, да и злом-то его не назовёшь - так, обычная восточная рутина, она везде такая.
  Агентура у аборигенного зла сидела на видных постах и ни у кого подозрений не вызывала. Но умные люди их вычислили. И началась фаза операции под названием "Чайхана". Оперативники наблюдали за отдельными из них и вычисляли процент укрытых денег. Достаточно иметь данные на несколько однотипных едален, чтобы распространить на всю сеть. И выявленная цифра оказалась очень большой. На роскошную еду и побрякушки любовницам нужно на порядок меньше.
  То есть, отсюда начинался денежный поток куда-то наверх и сумма только от этой сети просто зашкаливала. Были и другие источники, но там оборот денег более замысловат и не так скор. Когда проследили цепочку от низа и до главного казначея, прояснилось многое. Сеть большая и разветвлённая и связи там имеются самых разных уровней и типов. И занято во всём этом три телефонных справочника важных лиц центра Республики. То есть, так или иначе в этом замазано более половины из высшей номенклатуры. А если сюда прибавить скрытое финансирование из-за бугра, то удивительная живучесть так называемых "пережитков феодализма" в течение нескольких поколений становится хорошо объяснимой.
  - И что теперь с этим делать? - спросил Чернышёв Савушкина, когда они закончили изучение материалов наблюдений. Тот пожал плечами и ответил:
  - Будить товарища Дзержинского и наводить порядок твёрдой революционной рукой. У него, наверняка, есть мысли по таким делам.
  - А в ЦК писать не будем?
  - Шутить изволите, Пётр Ильич?
  - То есть, там это заболтают и надо самим?
  - Да, Николай Фёдорыч!
  И они стали размышлять над тем, как хотя бы развалить сети по снабжению этнического общака.
  
   РАХМАНКУЛ САЛИМОВ глава в работе
  
  А теперь о том самом агенте противника, который в Республике всё видел, описывал детально и сливал хозяевам. Он жил в Кенте под прикрытием надёжной охраны, суть которой в том, что в городе его легенда была чистой и незапятнанной. Родни у него не было, что есть нонсенс для Востока, знакомые появились после переезда в Кент из смытого селем горного кишлака. Тот, кто легализовал его в городе, переехал в Сибирь на большие заработки и с 1970-ого года. Рахманкул Салимов работал в киоске Союзпечати простым продавцом, ни на что не претендуя и особо не отличаясь от других. О его наличии не знал даже региональный резидент, настолько миссия Салимова глубока и не связана с текущим политесом. По средам в газету "Известия" и подошедшую к этому дню "Неделю" он особым кодом вкладывал текущую информацию и вместе с местной газетой "Заря Востока" продавал одному из постоянных клиентов, которые специально приезжали из центра и их он узнавал по точным элементам одежды и паролю-приветствию на каждый раз новые. Постоянных клиентов в киосках Союзпечати порядком и они составляли самые разные слои общества столицы Республики. Большей частью это были служащие с предприятий и учреждений города, которые читали новости и обзоры на свежий ум и глаз в течение дня, а не вечером на диване, уже уставшими и с вялыми мозгами. С киоскёром они дружили и чем-то его заботу и услужливость возмещали. Но больше это добрые отношения, чем восточная корысть.
  В задачу агента входила аналитика по текущим острым проблемам и тщательный мониторинг всех уровней власти. То есть, списки партийных и советских чиновников и досье на каждого. Умея собирать информацию, такое можно делать безнаказанно и не выдавая интереса к себе. Ему, как пострадавшему от стихии, дали комнату в коммуналке и поставили на очередь для улучшения жилья. В своей комнате он ничего запретного и нелегального не держал и его жилище выглядело стандартным относительно соседей и уровня достатка. Сбор данных он проводил последовательно и поэлементно, отправляя странички сведений по мере готовности и не собирая больших дайджестов. Для этого он пользовался обычными туристическими схемами, на которые накидывал оцифрованную сетку с координатами, с виду напоминающую канву для вышивок и мережи. Потом эти схемы покупал приезжий связник и вместе с газетой "Известия" доставлял на место следующей пересылки. При аресте любого экспедитора ничего криминального не изымалось и эта модель успешно работала установленные сроки, после чего менялась на такую же новую модель. Пометки "крота" на бумаге исчезали через 72 часа без следа - безопасность агента дороже!
  До приезда в Кент Рахманкул Салимов имел другую родословную и был выходцем из той самой сбежавшей с Ибрагим-беком верхушки среднеазиатских эмиров. То есть, враг Советов убеждённый и непримиримый. Знание русского и тюркских, фарсидских наречий и арабского - это домашнее воспитание Исмаила Абдул-бека, к ним добавились английский и французский в спецкорпусе при Королевских курсах для политэмигрантов в Лондоне. Его готовили долго и последовательно, без спешки и поверхностного натаскивания. Таких агентов готовили для самых разных регионов мира, представляющих интересы для британской короны. Они сидели на местах годами и десятилетиями, вживаясь и врастая в жизнь аборигенов и потом исчезали так же тихо, как и появились. Иногда с переменой задач, чаще в связи с ухудшением здоровья, что в 55-60 лет уже вполне заметно. Человеку под именем Рахманкул Салимов было 45 лет и на месте он уже половину контрактного срока.
  Его круг интересов географией региона не ограничивался и информацию от соседей он использовал для пользы общего дела. Для этого он имел массу знакомых из региона и других республик СССР и они восполняли отсутствие реальных земляков из смытого кишлака. Он был своим человеком в чайхане и там зондировал качество веяний новой власти по части их эффективности. Ну и в структуре списков для зинданов и прочей зачистки территории от гяуров парткомы стояли в первых строках актов новой власти. И первый секретарь обкома в Кенте его возглавлял по делам и заслугам, национальная камарилья в ЦК партии нынешних большевиков на его фоне выглядела бестолковой и честолюбивой тусовкой, которую почти в том же составе можно пересадить в новый меджлис, дав им хорошего поводыря с нагайкой.
  История с разгромом боевой группы в Каменске - это самодеятельность обкома и верхушки КГБ. Куратор из Москвы сообщал, что там не в курсе событий совершенно. Жестокость оперативной расправы сильно остудила тайных нукеров и потом все хвосты за активистами Чернышёва исчезали без следа и мгновенно. Никаких заседаний, пленумов и постановлений правительства, а сразу же режим чрезвычайной ситуации, когда рядовой спецназовец имеет право на ликвидацию противника - война, сэр!
  Идиоты на прикормленных должностях в Кенте не всё поняли сразу и какое-то время суетились и шебуршили, в итоге потеряли до 70% обученных боевиков. Абдул-бек выразил недоумение на этот счёт по инстанции и боевики притихли, как следствие, исчезли и потери. Учитывая уровень интеллекта новых нукеров, большее, чем акции погромов на рынках, они не потянут и на них не стоит расчитывать. С армией тоже плохо, она полностью советская и новой власти ни за что не присягнёт. Но это не его забота и не на сегодняшний день.
  
  Через некоторое время после Каменского инцидента на очередной беседе с Савушкиным Чернышёв спросил его:
  - На ваш взгляд, резидент врага находится у нас в Кенте или наезжает из глубинки?
  - Вы исходите из гипотезы, что он есть и это не наша придурь и охота за ведьмами!?
  - Я теперь уверен, что ситуацией у нас кто-то управляет, на уровне печёнки и подсознания и где-то что-то во мне зреет, прежде чем объявиться чёткой мыслью.
  - Точно не скажу, но если бы это я в Среднюю Азию кого-то ставил на дозор, то поставил бы в сгущение коммуникаций или крупный столичный мегаполис, где скрыться и функционировать легко, как и партизанам в тылу немцев.
  - Или -или? - А если агент один, тогда как?
  - Кент - место для этого идеальное: мегаполис и центр дорог, трубопроводов, электролиний, ну и граница не так далеко, в случае форм-мажора слинять за бугор нетрудно.
  - Значит - Кент?
  - Да. И линию ухода он уже имеет. Она готовится под каждого исполнителя на местах и обновляется постоянно, чтобы на местах не жировали.
  - Мы возьмём одного резидента и ему тут же устроят замену?
  - Да, свято место - пусто не бывает. За 50 лет нашей власти в Кенте было разгромлено 5 центров подрывной работы, последняя - лет семь назад, это было до меня.
  - И без статей в газетах и митингов на площади?
  - Разумеется, последний случай даже для обкома и ЦК Республики всплыл не сразу. Их проверяли на вшивость.
  - И что?
  - Непричастны, не в курсе, на подобное сотрудничество с резидентурой не способны.
  - Это хорошо или плохо?
  - Мы у себя дома или за бугром и вокруг нынешние продолжатели басмачества?
  - Похоже, ни то и ни другое, - ответил Чернышёв. - Простая война в отдельно взятом регионе Страны Советов.
  
   ФАТИМА глава в работе
  
  В один из обычных дней общения с Адель женщина выдала Чернышёву интересную зацепку про Фатиму, которая попала в список для наблюдения. Раз её вычислила Альфия и что-то сказала вслух, то мимо Адель это пройти не могло. В результате женских изысканий оказалось, что Фатима Иншаева седьмая вода на киселе завотделом административных органов ЦК Республики Гаджибекову по прабабушкинской линии. Напрямую они никогда не общались, возможно, сама красавица-шпионка в махалле о таком родстве и не подозревает, однако это факт установленный и для Востока очень весомый. Фатима роль свою играла без затей и собирала сплетни без особого ума, не отсеивая и не копаясь в подноготной. Связь с начальником она таила очень умело и старалась нигде не светиться с вопросами и бабьим любопытством, ограничиваясь обычными расспросами и сплетнями, которые ей спускали для распространения. Но шпион из неё так себе и насчёт трусов кому надо тоже в курсе.
  Кроме дальнего родства Адель ничего не знала, да и то зацепка была чисто интуитивной, поскольку она знала, что Гаджибековы - это для Искандера скрытые недруги. И по каналам корейской диаспоры она всю эту штуковину с родством и обнаружила. Адель выложила Пете цепочку родни от Фатимы к Гаджибекову. Информация была серьёзной и уже по выражению глаз кунака женщина видела, что поработала удачно.
  Вообще-то на Востоке все всем родня не далее, чем в пятом-шестом колене и при случае этим пользуются в корыстных целях. Но лишь те, кто обладает влиянием и властью, приближая зависимых и удаляя ершистых и неугодных. Это Чернышёв знал давно и в известных пределах использовал для своей работы. Ну и главными изменщиками в таких коллизиях всегда бывали женщины, переходящие из одной фаланги воителей в другую и зачастую торгуя собой очень выгодно. Случаи женской верности идеалам или мужчинам - история давняя, как и мстительность этих фурий в случае измены мужчины. Поэтому очень часто именно женщины становились ключевыми фигурами интриг и дворцовых переворотов. При Советской власти гаремные и альковные рычаги сильно поослабли, однако с арены не исчезли, став скрытыми и очень затейливыми.
  Латентная преступность - термин научный, однако применительно к женщинам Востока можно утверждать, что эта штуковина со зреющей интригой и грядущим переворотом и кровопусканием очень похожа на беременность со всеми её фазами от зачатия до родов. Как и среда, то есть в наличии и лоно вынашивающее и семя полоняющее в борьбе за продолжение рода. И только поверхностное и сугубо шовинистическое от мужского воззрение на проблему не видит в женском начале корней преступления во имя власти, а воображает лишь одним из механизмов.
  Даже самые видные философы Востока отворачивались от примата женского начала во властной борьбе, не понимая элементарного - без женщины механизмы власти не работают, поскольку все наследования, из-за которых и летели головы властителей, замешаны на том, какая женщина вынашивает семя будущего богдыхана. Зрелости и мудрости этих умников хватало лишь на изречение софизмов, как факта признания собственной несостоятельности. И только Энгельс в работе о семье раскрыл эту проблему основательно и по-научному, с тех пор ничего нового так и не появилось. И опять же, исследование Энгельса - это не про Восток, а вообще про гомо сапиенс!
  Итак, женщина - это всегда и для всех объект власти. С этого и начнём.
  К примеру, когорта сестёр Юлии Чернышёвой значилась, как объект интереса для многих и через мужей в том числе, поскольку во всей этой конструкции только сам Чернышёв был чужеродным элементом из приезжих, а остальные - это родная всем веткам стихия. Однако через них не удалось продавить ни единого решения, нужного родной диаспоре породнившихся аборигенов. Зато сами сёстры являли бастион, ставший под знамёна искандера. Как и многие из женщин-аборигенок, полюбивших принципы жизни приезжих.
  И эта среда для Чернышёва давно стала родной и близкой: он точно знал, что богатства Республики станут служить народу только при активном участии в этом местных айгуль и зейнаб. Причём, всех айгуль и зейнаб, включая как жён высшей номенклатуры, так и простых домохозяек в ещё влиятельных махаллях. И всё это на доступном для них чувственном уровне и минуя посредников.
  Набравшая ход музыкальная команда Юлии и Зои в этом плане играла роль очень важную и позволяла на примере страстей по темам концертов выявлять слабые и сильные стороны. С одной стороны публичность и массовость шла через прессу, радио и ТВ, с другой же, как и всякая закулиса, теневая часть, питаемая слухами, тоже имела вес и иногда разрушительный. И выданные сигналы в массы от них так или иначе были индикаторами настроений, которые отслеживаются в непрерывном режиме. Это только в плохих романах и заказных диссертациях власть глупа и настроения этносов не изучает. Изучают и изучали все, только не у всех хватало ума правильно реагировать и управлять массами.
  При Советах в этом плане мало что изменилось и агенты влияния, информаторы и негласные рупоры от правительства только слегка переподчинились и сместили центры изучения своих интересов. К примеру, появились "независимые" распространители анекдотов про Чапаева и товарища Дзержинского. Сами анекдоты сочиняли маститые литераторы из Союза писателей СССР, а редактировали и адаптировали к условиям регионов такие же монстры и академики из Главлита. В регионах столичная модель связи с обществом тоже сохранялась и её эффективность зависела от квалификации первых лиц столицы региона. Но державные историки об этом писать не любят, поскольку и сами наёмные и торчащие уши заказа и ангажированность призваны прятать всеми способами. Так было от первых летописей и до ныне.
  Структура формирования общественного мнения в рамках реалий текущего дня стала идеей и воплощением домашних из семьи Первого секретаря и являла собой очень стройное инженерное сооружение. Генератор - сам Первый, а домашние его подпирали бытовыми механизмами связи с обществом. Поскольку кланы Кимов и Сонгов пронизывали Среднюю Азию исторически, то и при Советах ветви былого дерева влияния никуда не делись, а лишь чуточку или значимо ослабли. Общее представление об этом младший Чернышёв имел от отца и, выбрав Юлию в жёны, он хорошо понимал, насколько эта новая когорта продвинутых аборигенов структурирована прошлым Юго-Востока Российской империи. Потом сёстры только уточнили очертания и новую значимость имён во власти и в целом там мало что поменялось, поскольку выбирали из одних и тех же кадровых корзин.
  В стройной картинке Адель и Альфии были ветки номенклатурных дам из прокуратуры и МВД, академии наук и образования с медициной, коммунальщиков, торговли, местпрома и так далее и из каждой кто-то был объектом наблюдения, которого отслеживали постоянно и по словам мадам Аджоевой (жены народного судьи) о посадке кого-то из торговцев можно судить, насколько серьёзен ущерб для остальных замешанных. Сеть, придуманная обкомом для этих информативных целей, работала очень продуктивно и безотказно, поскольку женщины - это те природные создания, которые язык никогда за зубами не держали. Значительная часть этой информации попадала к нему от Адель и Альфии, наиболее удобно расположенных относительно центров женской несдержанности: гонялись за дефицитами и нужными лекарствами по центральным базам и складам практически все, поскольку на дом носили товар не от первых лиц в снабжении дефицитом, а сами хаусмайоры - субъекты подозрительные. Если бы Чернышёву довелось устраиваться на нелегальную жизнь где-то в Иране, Турции или Афганистане, то гарема и умений от сестёр жены хватило бы для охвата любой из этих стран. Профессии и квалификация у них для этого самые подходящие.
  - Адель, ты в курсе, с кем дружит Фатима? - деликатно спросил Чернышёв и гурия улыбнулась:
  -Ты про Колю Савушкина?
  - Да. А что, он у неё не один?
  - Как мужа схоронила, так никого больше - она на виду и ни-и-и-з-з-з-я-я-я!
  - А к тебе как она попала?
  - Хочет, чтоб её искандер стал посильнее по-мужской части. Ну и народными средствами брезгует, только по рецепту, через аптеку и чтобы самое-самое! - Как же - грамотная! - Бабье ЦРУ не проведёшь, вычислили моментально.
  Узнав про своего информатора такое, Савушкин аж позеленел.
  - Но женщина-то хороша, а? - Вон как о своём искандере печётся и рецепт самый стоЯщий достала, - успокоил Чернышёв и особист расхохотался, оценив шутку юмора партийного босса по-достоинству. Стояк и в самом деле стал настоящим и длительным.
  - У вас, Пётр Ильич, полагаю, уже есть идеи? - спросил он, отойдя от женских сюрпризов.
  - Да. И их уже две: первая связана с Фатимой, раз она родня, так пусть общается и что-то им выдаёт из ваших заготовок, а вторая касается процеживания и сбора информации. Для реализации второго надо посадить своих людей в женские салоны и систематически отслеживать нужное, чтобы разгрузить агентов влияния. Им тоже репутация нужна незапятнанная.
  - Вроде практиканток с парикмахерских курсов?
  - Да, они клиенткам и бельё переменить помогут при нужде, и передадут привет кому надо от приятельницы, и, им молодым, восторженным и зелёным, не заржавеет доставить на другой конец города посылочку с шампунем, импортным лаком или краской для волос и оценить реакцию принимающей стороны. А связь и прочая конспирация - это уже ваши заботы. Лучше, чтобы девочки были приезжими и темнокожими.
  Идея Савушкину приглянулась и вскоре в салонах появились практикантки. База данных от профессионалок тут же стала круглосуточной и системной и Савушкин эрудицию Чернышёва оценил в который раз. Теперь безо всяких шпионских прослушек и подглядываний они имели фактуру настроений всего бомонда, в том числе и самой записной вандеи в лице республиканского ЦК.
  Предупреждён - значит вооружён. И в одном из салонов в закрытом профилактории для избранных специально для жены и взрослой дочери заведующего орготделом ЦК устроили удобный вариант обслуживания, чтобы с их приходом не было многолюдно и уважаемые ханум могли с мастерицами сплетничать свободно и особо не стесняться с демонстрацией колечек, браслетов и прочих украшений. Персонал для этого заведения Савушкин набирал руками коммунхоза, посадив туда своего человека. Однако и там главные дознаватели - это практикантки. Агиярова-старшая обновленным сервисом была не очень довольна и вечно скрипела, в то время как дочь там просто отдыхала от кучи забот свалившегося замужества, теперь она жена первого заместителя начальника отдела в Совмине Республики. Тоже фигура.
  
  Как и всякая гастролирующая группа, команда Юлии Чернышёвой имела рекламную линию и плакатами про себя сама и озаботилась, отняв хлеб у филармонии. Пара деньков от репетиций были вырваны и съёмки для плакатов вылились в эпопею, где участвовали не только музыканты. Макеты плакатов и прочее оформление рассматривали вместе и дебатов было порядком. Но в итоге тираж вышел очень большим, поскольку плакаты расходились моментально. Увидев успех своей работы, фотографы подсуетились в типографии и обзавелись большим тиражом отдельных виньеток с солистами группы. По решению неведомо кого большая часть фотографий оказалось в местах публичных, в том числе и дамских салонах. Этими раритетами распоряжались сами мастера и дарили нужным и уважаемым клиентам, разумеется, по их просьбе.
  В библиотеки они тоже попали, там продвинутые служки просвещения поясняли читателям, откуда взяты тексты отдельных касыд, переиначенных музыкантами Чернышёвой и тяга к Хафизу, Низами и Хайяму приняла совсем иной характер. Заказывали в центральных фондах и русские переводы, и тюркские с фарсидскими оригиналами и всё это потом сравнивали, обсуждая на конференциях. Тексты Чернышёвой несколько отличались по стилистике и прочей грамматике, но звучали намного лучше, поскольку были адаптированы к музыке. И эту особенность личной ауры научной кошёлки настоящие ценители поэзии отметили и её тексты стали собирать, как раритеты из первоисточников фарсидской лирики, поскольку часть их она изначально писала на фарси.
  Эти ценители были в основном из научной среды и в солидном возрасте, но они имели какое-то влияние на молодёжь, занимая кафедры в гуманитарных вузах Кента и республик Средней Азии СССР. Полукореянка, заблиставшая в мире классиков фарси, была первой не чистокровной аборигенкой в культурной ойкумене и внимание на себе она остановила, и этими мимо не прошедшими были очень серьёзные люди. Её уже подзабытую кандидатскую диссертацию достали из архива, изучили на предмет качества и отметили высочайший уровень исследования и изящные выводы. А по части творческих вольностей было так: что не могли простить дочери правоверного, метиске и жене первого секретаря обкома даже за грех не посчитали! И в стане высоколобых гуманитариев местной диаспоры произошёл основательный раскол.
  Юлия Чернышёва умело расчленила приоритеты в лирике и философии наднациональных светочей и отметила среди главных приоритетов светлую мысль и сознание, тягу к прекрасным гуриям и их душам, ну и лёгкое вино, дарящее уход от серого дня к многоцветной ночи. Где-то на задворках звучат и упоминание имени всемогущего, но они вдогонку к одам для удач или скорби над горестями правоверных. Клир не мог препятствовать этим шедеврам, поскольку они входили в души и умы сразу и навсегда. Тонкое знание динамики изменения фарси на уровне серьёзной лингвистики позволяло Чернышёвой извлекать многое, ранее не замеченное и по-достоинству не оцененное. И угол зрения на всё это у неё не был прохладно-академическим, молодую и интересную женщину видно во многих проявлениях статей, дискуссий и самой диссертации. Поэтому её статьи читали и обсуждали, одобряя или осуждая, а многих "академиков" попросту перелистывали.
  Большевистская ветка продвижения древней лирики оказалась очень конструктивной и поднимала со дна культурных приоритетов самое ценное и весомое и "Чернышёва со товарищи" получила отряд верных союзников с байством и басмачеством. Лозунг просвещения народов Востока в нынешней интерпретации большевиков импонировал и академической науке, поскольку ветер перемен сдул пыль веков с этих жемчужин и они предстали в первозданном блеске. Ну и сами поэты не могли даже мечтать, чтобы их касыды и рубайи распевали профессиональные музыканты при публике в десятки тысяч почитателей.
  Мадам Агиярова-старшая выказала агрессивный консерватизм, плакаты большевистских гитаристов на стенах массажного кабинета отвергла и потребовала повесить портрет этнического певца Исмаилова, а её дочь тайком от мамы заказала цветную фотографию гитариста Гриши, где он с раскрытой грудью. Такой раскол в семье был знаменательным, узнав об этом из достоверных источников, Чернышёв ещё раз убедился в том, что Юля с Зоей - настоящие джигиты из отрядов краскома Игнатьева и басмаческую культуру рубят в капусту. А раз так, то им можно всё! Как говаривали не так давно: всё для фронта, всё для победы!
  Откуда-то нашлись фонды на мелованную бумагу и плакаты с нашенской группой стали ярче и красивее столичных гастролёров, о чём теперь заботились многие. И резонанс от их концертов использовали для зондирования местного общества очень продуктивно, поскольку о них говорили все и охотно. В стане противников Чернышёва стараниями его жены на почву музыкальной чувственности упали зёрна настоящей измены. Стиль и агрессия этих музыкантов захватывали города без единого выстрела. Кроме Агияровой-младшей были и другие тайные сочувствующие и настоящие перебежчики. И с ними надо работать. Это Чернышёв и Савушкин отметили сразу, изучив статистику симпатий и антипатий женской диаспоры в стане противника. Для них эти скрытые и пока ещё латентные союзники и были объектом приложения идеологических ресурсов социалистического государства.
  Посовещавшись с секретарём по идеологии, Чернышёв решил городскую махаллю к новой культуре тоже приобщать и для них выделять бесплатные абонементы. Ну и надо, чтобы они попали не к блатным. А для этого следует хорошо изучить тему. Для начала афиши стали расклеивать рядом с молельнями, как бы фиксируя точку соприкосновения противников. И квартальным популярно пояснили политику партии и правительства в этом направлении, беседа имела успех и афиши перестали срывать повсеместно, хотя за каждым не уследишь. Однако каждый квартальный к делу отнёсся ревностно - таки нашёл хулиганов и заставил вернуть плакаты на место.
  Это один из тех моментов, характерных для системы управления при новом искандере: сказанное должно быть выполнено! А квартальные знали точно, чем рискуют в случае разгильдяйства и ослушания и в опалу при этом деятельном и умелом боссе попасть не хотели. Система сдержек и противовесов в новой администрации работала в реальном режиме и для критики открыты все. Не анонимным доносам, как при Сталине, а открытой критике и сигналам с мест.
  С Агияровыми поступили очень деликатно, на массажных и профилактических процедурах разделив маму с дочерью под предлогом аллергии на утрафиолет у старшей и большого эффекта для младшей. К радости младшей её время с мамочкиным теперь не совпадало и она могла кроме разглядывания плакатов и фотографий услышать и новые сплетни про музыкантов от маникюрши. Про Гришу их было на любой вкус без счёта и она имела выбор. Эта же женщина потом подыграла новой подруге и прикрыла её во время тайного похода на концерт группы в ДК Машиностроителей. Об этом молодая жена даже мужу не призналась. Афишу с автографом Гриши молодая ханум спрятала подальше и стала одной из пятидесяти тысяч поклонниц.
  
  Проработав массу материала на эту тему, Чернышёв предложил Юле идею концерта специально для рядовой махалли. И пояснил общие контуры очарования слушателей:
  - Мы должны их совратить? - спросила Юлия.
  - Ну, - поначалу было засомневался в формулировке жены муж и потом с ней согласился: - как-то так.
  - А до какой степени увести от традиций?
  - Насколько возможно, только бы вас потом не побили камнями.
  - Но мы не можем петь и танцевать на улице, у нас не тот формат, чтобы с зурной и бубном обслуживать свадьбы и похороны!
  - Мы вам устроим передвижную сцену из машин. Двадцать на тридцать метров вас устроит? - жена прикинула глубину сцены, расположение света, звука и прочих элементов и сказала:
  - Да, только чтоб электрика была надёжной и не отрубалась на самом интересном месте.
  - Хорошо, - сказал муж и машина завертелась. Каждый делал своё, но в целом оба двигали цивилизацию в массы. Из армейских платформ соорудили сцену, которую застелили покрытием, устроили рампу и прочее. Солдаты устроили оцепление и множество тягачей неподалёку так и осталось ждать окончания концерта, для них и отдых и развлечение. Само участие в деле армии тут же подогрело интерес и первый такой концерт вызвал бурю эмоций и громадный интерес анклава ранее инертного массива аборигенов. На концерты приходили семьями, благо и идти недалеко. Формат вот такой музыки всем был и незнаком и чужд, однако магнетизм её пересилил отчуждение и народ оставался у импровизированной сцены. Низкие частоты шли по земле и завораживали публику, намагничивая и ракручивая своей ритмикой. Отличная игра, прекрасный вокал, профессиональный балет своё дело сделали и простые аплодисменты стали для музыкантов громче оваций. Люди долго не расходились и смотрели на волшебников, сошедших с экранов телевизоров в махаллю. Мулла потом что-то пояснял и чем-то пугал, но его принимали уже не так серьёзно. Семя сомнения упало в готовую почву и начался период латентной жизни новой поросли.
  Зондаж других махаллей показал устойчивый интерес к необычному концерту и в гости к счастливцам стали ходить другие и расспрашивать подробности. Про жену главного Искандера тоже. С биноклями приходили многие, поэтому лица сестёр рассмотрели хорошо и нашли их очень привлекательными. И не один из джигитов подумал:
  - Такую я бы украл у самого султана! - и ни одна из жён этого интереса не пропустила, в свою очередь подумав:
  - Только Искандер мог отпустить жену на сцену вот так смело и дав ей свободу петь о любви для всех. Ни один правоверный на это не способен. Может, и вера наша неправильная, раз я такого совершить не смею?
  
  - Юлька, ты божество! - потом и наедине, когда никого даже близко, сказал муж.
  - А я натерпелась страху - не описать какого! - Всё время чудились нукеры с винчестерами на деревьях. Там район тот ещё! - призналась жена.
  - И всё же ты играла и пела!
  - А что оставалось? - У меня муж - главный Искандер!
  
  ПРОВЕРКА В ЦК КЕНТА лето 1971 годам сырое
  
  После шпионских операций с выявлением злоумышленников в столице и на местах что-то произошло и инерция обычных проверок вдруг сменилась оперативным вмешательством. Изучать Республику и регион на предмет вшивости приехали функционеры не ниже завотделами ЦК КПСС и эта комиссия начала с Республиканского ЦК. Павел Леднёв предупредил Чернышёва о приезде и тот встретил его в аэропорту. И уже в машине он в общих чертах ознакомил с конфигурацией проверки. Смотрели сразу аппарат ЦК Республики и Кентский обком. Чернышёв поручил отделам и секретарям подключиться к проверяющим, а сам уединился с их командиром. После знакомства с кругом вопросов он спросил, чего ждать от итогов проверки по делу, ясному и так.
  - Сам понимаешь, аргументы и прочее, нарытое в этом деле, важны, - ответил гость, - но общая линия прояснится чуть позже. И объём негатива - это глубина вспашки вашего руководства.
  - Давай, начнём с самого начала - руководящих кадров области. Вот тебе диаграмма антропометрии директорского корпуса в историческом развитии. То есть, рост, вес и соотношение роста и веса, как бы коэффициент упитанности. Ну и рядышком та же диаграмма по их грамотности и прочее до научных степеней. Я взял всё, что было с начала учёта, а это середина войны и до дня нынешнего. И что ты там видишь?
  - Да, упитанность у твоих начальников хорошая, особо в аграрном секторе и местпроме. Военная и послевоенная эпоха - чисто жертвы голода и разрухи. А нынешних - будто на убой выращивали.
  - А теперь по образованию взгляни, кто что закончил. Увидишь корелляцию или нет?
  - Ну, тут и школу кончать не надо: весь местпром и аграрии - местные техникумы и вузы, а тяжёлая индустрия и медицина - почти все из Центра. Фотографии этой гвардии, надеюсь, под рукой?
  - А то! - Я эту гвардию в лицо знаю, полюбуйся и ты! - ответил Чернышёв и выложил ряд общих фотографий республиканского бомонда по торжествунных заседаниях и юбилеях. Там они в полный рост и с медалями за победу в соцсоревнованиях по республиканским министерствам и ведомствам.
  - Да, в Союзном ЦК аппарат хоть и постарше, но таких тяжеловесов нет. Отборные кадры! - оценил генералитет области Леднёв.
  - Ты бы из них сформировал команду на Спартакиаде СССР и пусть сдают ГТО за админорганы! - Либо умрут на дистанции, либо скинут пару пудов. А так - это сходка баев в спектакле театра Советской Армии "Битва за Бухару".
  - Паша, даже если мы перестреляем всех новоявленных басмачей, воспроизводство этих бандюков не остановится. Они залягут на дно и будут выжидать. Как ждали до сих пор чуть не тридцать лет и вот оно - всходы исламского коммунизма! - Днём он член КПСС и одобряет линию партии и правительства, а вечером становится баем и никто ему не указ!
  - Петя, ты оцениваешь эту вандею в 15-20% числа руководящей номенклатуры. При Сталине в 30-ых расстреливали и сажали примерно столько же. Неужели всё недобитое и недотравленное взошло и всё так ужасно?
  - Я в записке указал примерные проценты национальной вандеи на местах. И чем глубже в провинцию, тем непригляднее картина. В районах, где русского населения нет, нет и русских школ, а в национальных и начальных по уровню русский язык наравне с иностранными. А кое-где и ниже местных из группы фарси, там учат, к примеру, молитвам на афгани. Так что удалённые от дорог кишлаки - это питательная среда для национализма в самых извращённых формах. Про страну СССР там знают не больше, чем про США и Европу.
  - М-м-да! - И ведь в обеих промышленных областях Республики болеют тем же, там Первые русаки и они вроде тебя: нацкадров надо убирать отовсюду! А от ЦК вашего - всё хорошо, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо! Вот только Кентский обком нам статистику портит. Надо решать кадровый вопрос.
  - Да, нас убрать, их поставить и всё на родном языке, а с ЦК КПСС общается отдел по партийной эмиграции и на родном языке, а лучше на тюркских и фарсидских наречиях сразу. -Дэнгу суда дэвай, а ми сам разбэромся куда скюшет!
  - Вот и я о том же. Кстати, поступило письмо от граждан посёлка Бахчан, они сообщают о том, что ты лично разрушил там молельное здание, выстроенное руками декхан и на общественные деньги. Что скажешь? - спросил проверяющий.
  - Может и не украл, и не замешан, но ведь говорят же все, вон сколько недовольных! - Значит, виновен! - отозвался Чернышёв и продолжил уже по пунктам поклёпа: - Первое, это, якобы вскладчину выстроенное, молельное учреждение - на самом деле аварийный склад, его сняли с баланса и по бумагам - снесли; второе, культовыми делами занимается советская власть и там есть комиссия по батюшкам и муллам, так вот, в этой комиссии приход в посёлке Бахчан не числится. Зато после случая в Каменске именно в этом посёлке и обосновались сбежавшие оттуда фармазоны. Мы сделали утечку и народ из Каменска тихонечко сделал работу за нас и наши компетентные органы очаг бандитизма ликвидировали и заодно сравняли склад с землёй. Ни одна семья из Бахчана с жалобой в милицию не обратилась и пропавших без вести, как бы нет, хотя ребята из спецназа там потрудились основательно. Бахчан - это ближайший национальный анклав рядом с русским Каменском. Там школа начальная и национальная. Учителя в ней не задерживаются и большую часть знаний в голову ученику вкладывает бывший мулла. Девочки сидят в отдельной комнате и одеты по моде из фильмов про басмачей. Накидку с лица снимают только для проверяющих из района. Хочешь взглянуть сам? - Поехали! Там есть и вторая смена.
  Поездка не затянулась и на москвичей произвела впечатление неизгладимое. "Настоящая Азия в самом неприглядном виде!" - вот что они дружно написали в свои поминальники по темам проверок. После этого принимать уверения начальства в лояльности принципам интернационализма и ленинских норм жизни - не тот тон!
  Когда они возвращались в Кент, Леднёв спросил Чернышёва:
  - А когда всё это выплыло наружу? - Вроде и от области недалеко и горняцкий комбинат рядом и такая экзотика!
  - Бахчан на республиканском плане преображения совхозных земель уже как бы и не существует. Местные умники считают, что из-за горного предприятия скот будет портиться, пастбища тоже, а про поля и говорить не приходится, всё надо передавать горнякам и будущим металлургам, а для местных строить жильё в другом месте. И эта бодяга тянется уже много лет. Потому туда никто из учителей и медиков и не едет.
  - Однако там народу тьма и деток тоже хватает.
  - Да, насчёт деток от восточных женщин всё в порядке, не то что у нас. Но у рабочих комбинатов обычно не больше трёх. А горожане и инженеры - там от жуза зависит, где не больше двух, а где и до пятерых-семерых набирается.
  Работа проверяющих в обкоме и ЦК Республики шла одновременно, тщательно и скрупулёзно и выпроводить их на пленер с танцами живота и шашлыками аппарату республиканского ЦК в голову не приходило, поскольку на любой вопрос ответ у них получался не сразу и в таком виде предложение развлечься на пленере - это признание в некомпетентности. В расширенной бригаде из Москвы были и работники КПК, которая была карающим мечом партии и либеральностью не отличалась, а снятыми и отданными под суд оперировала неоднократно.
  Леднёв частенько после трудов праведных приходил к Чернышёву домой и там откисал от бумажной плесени: уж слишком её много и она прилипчивая. А хозяин подставлял ему домашних и катался на любопытстве Зоиных деток. Для него они своими были всегда, как и сама Зоя, а интерес приятеля к восточным метисам его просто очаровал, особенно шестнадцатилетний Бахтияр. Его младшие сёстры Сейда и Зелия уже оформились и женщинами себя осознавали вполне. Но Леднёва больше привлекал Бахтияр и хозяин дома легко устраивал их общение, то якобы в помощь с математикой, то с решениями последнего Съезда КПСС по подъёму экономики. У Леднёва была только дочь и та жила с мужем, однако с внуками для своих стариков не торопилась. Так что Бахтияр был очень к месту. Зоя гостя привечала по-восточному щедро и роскошно и снимала с Пети массу забот, неизбежных в ином раскладе. И трудный вопрос прозвучал уже вскоре:
  - Зоя уже развелась?
  - Ещё нет, но уже почти все дела решены, остались детали. Жильё, имущество и прочее, нажитое совместно. Полгода - это предел и она свободная птичка! - Хороша, правда?
  - Петя, две такие женщины в доме! Я бы и от одной расклеился!
  - Паша, не забывай - они сёстры! Ну и потом, ты же этих птичек ещё по Москве помнишь. Так что у меня на них стойкий иммунитет!
  - Я её Рившату не завидую, предав жену, он ничего взамен не получил и теперь не получит вообще: мы эту линейку мусульманских коммунистов вычистим под корень. Ты говорил, что ему сулят другую красотку в обмен на лояльность, боюсь не поможет. Отдаст жене и детям всё, суд учтёт его желание очиститься. Будет стоять на своём - выйдет только хуже. Я смотрел накопанное - там хватит и ЦК в полном составе убрать и в областях проветрить атмосферу.
  - Паша, ты что-то недоговорил про Зою, что? - улыбнулся хозяин дома, чуя откуда ветер дует.
  - Она у тебя как бы за вторую жену, - извинительно развёл руками Паша.
  - Скажи это Юльке в лицо, она тебе глаза выцарапает, несмотря на дружбу, - ответил хозяин дома и гость кивнул:
  - Я понимаю, это подмётные письма, но они есть и их много, и они из разных мест. То есть, тебя хотят отсюда уйти! Очень и уже давно! Когда мы нажали на ваш ЦК и проводили твою кандидатуру на обком, чего только не услышали. И все три года покоя нет.
  - Ты думаешь, я за этот пост держусь? - Снимайте, я вернусь к металлургам и гора с плеч по интернациональному воспитанию потомков басмачей.
  - Нет, Пётр Ильич, мы этого не сделаем! - А им жить тоже спокойно не дадим! Есть идея - сделать вашу область маяком социалистического строительства в Средней Азии и уже после решения ЦК ещё три первых секретаря обкома будем избирать из русаков. Так-то дела пойдут лучше и в промышленности в сельском хозяйстве и мы вместе с тобой это "коммунистическое мусульманство" тоже изведём.
  
  Перед отъездом проверяющих, а это выпало на 25-ое число, как водится, пришли сёстры и устроили привычный капустник, хозяин предложил гостю поучаствовать и тот согласился. На этот раз зрителей не было вообще и детки Зои тоже получили роли. Бахтияр нового знакомого оценил и уже привязался, он родню и знакомых со стороны Чернышёва принимал с удовольствием, а папиных кунаков избегал, выбрав в семейном кофликте мамину сторону.
  Комиссия уехала, оставив рабочие материалы проверок, на их основе Чернышёв начал работу, не дожидаясь рекомендаций Центра и Республиканского ЦК. Таким образом он вышибал почву из-под ног местного байства, которое само не работала и не сдерживало тех, с кем поставлено бороться. Совместным решением обкома и облисполкома он определил график и порядок расселения удалённых горных кишлаков на центральные усадьбы в долинах крупных рек. Там вполне можно разместить все эти 50 тысяч бесправных дехкан, которые подпитывали самое низкопробное в республике. Такая программа на уровне ЦК КПСС была принята давно и спущена вниз до республик Средней Азии и Закавказья, но систематически срывалась под самыми разными предлогами. Чернышёв знал точно, что именно думают об этом "стрелочники", направившие деньги и фонды не туда.
  Первый секретарь Кентского обкома партии и его нынешняя семья причудливой конфигурации были и образованными и цивилизованными по высшему разряду и муж с женой говорили кроме русского на трёх языках, включая английский, фарси и диалекты тюркского, который в северных районах был чуть не казахским, а в южных - диалектом долинного узбекского. Ко всему, Зоя хорошо владела итальянским, поскольку её первый учитель музыки был из потомков гондольеров, уехавших от Муссолини в Советский Союз, а другие сёстры из вредности выучили по одному иностранному языку, но так, чтобы его не знала одна из сестёр. Английский же знали все, немецкий игнорировали из-за Гитлера, поэтому остались французский, испанский, шведский и голландский. Так что перед московскими гостями они хулиганили очень забористо и про полиязычный гарем у Чернышёва уже ходили легенды. О них потом сообщал благодарный Паша и муж передавал всё это жене с иными вариациями, для женских ушек неблагозвучных и далее всё это обсуждалось на одном из чаепитий.
  Через несколько дней после отъезда московской комиссии за неимением официальных итогов учреждения приближённые к власти стали обсуждать варианты из слухов, рождённых самими проверяемыми. То есть, кого-то заберут в ЦК КПСС на повышение. А в ведомстве Юлии вовсю обсуждали переезд Чернышёвых в столицу и потом в женевскую контору ЮНЕСКО, где оба займут важные должности: Юлия главой департамента по Восточным культурам, а Пётр Ильич первым вице-президентом ЮНЕСКО по промышленной политике в развивающихся странах. Оставшись наедине с мужем, Юля спросила:
  - Кто всю эту муть придумывает? - муж улыбнулся и ответил:
  - Тебе правду или, чтоб не обидно?
  - А что, они так отличаются?
  - Есть такое.
  - Ладно, переживу, давай горькую!
  - Кажданов придумывал, я визировал, а Савушкин пускал в народ.
  - А почему так, а не иначе?
  - Мы уезжаем - это тест для проверки наших скрытых врагов, мы вместе и в Женеве и с повышением - это сигнал для друзей, чтоб не верили галиматье.
  - Надо же, не думала, что у Савушкина так лихо выйдет, наша научная червь нигде не бывает, ни с кем особо не сплетничает - и на тебе! Но Женева - это звучит! Про Петьку и Чапаева уже приелось.
  Когда кто-то из родни выбирался в театр или на концерт, то непременно там оказывалась ещё хотя бы одна их сестёр. С мужем или братом, всё равно, но в новом наряде и с оригинальной причёской. Чаще всех на публике бывала Юлия и все премьеры стали профессиональным хобби, когда она сравнивала высшее с текущим, не делая скидок на этническую окраску, родство и прочее не профессиональное. И почти всегда её сопровождал муж, если он был в командировке, то на публике Юлия развлекалась с Зоей, которая в богемной среде была своей и знала всё и про всех. С мужем Юлии сёстры накоротке всегда, поэтому их знакомые автоматически становились знакомыми Чернышёвых и в буфете ему от внимания не спрятаться. А после перехода на партийную работу Чернышёву досталась служебная ложа, чему он был рад. Теперь на его красавицу-жену уже так пристально не смотрели и её спина от взглядов не горела, потому что ложа устроена очень предусмотрительно и их можно увидеть только со сцены. Сам Чернышёв хорошо разбирался в искусстве и его фразы к жене во время спектаклей всегда по делу. Иногда он переговаривался и с сёстрами и это видимой ревности у Юлии не вызывало. И по его глазам можно понять, насколько он погружён в действо, а не скучает в ожидании антракта.
  Мужья сестёр Юлии такого уровня удовольствий предложить не могли и их статус неизменно понижался, как и ценности национально-клановых диаспор, которые дальше золотых украшений и тряпок не простирались. Вся выспренняя суета псевдоэлиты вращалась вокруг местечковых ценностей и её сёстрам, вкусившим настоящее, на эрзац даже смотреть не хотелось. Ну и, наконец, не тот круг! - И по уровню интеллекта и по внешнему виду они из "цивилизации тюбетеек" за годы замужества сестры уже выросли. И поддержка через головы местных элит их вдохновляла на трудовые свершения. Та же Малика самостоятельно вышла на уровень хорошего салона и причёски от её моделей шли на ура. Альфия, пользуясь ресурсами республиканской торговли, стала законодательницей мод в восточных шёлковых тканях. Ясное дело, на национальных орнаментах они не зацикливались и хиджаб не признавали даже шутейно. Хотя у обеих мужья из тюркоязычных. Так же держали марку и Розия с Адель, поддерживая сестёр с врачебно-провизорской линии. Корейская ветка была влиятельной и глубокой, но уровень её культурного рейтинга невысок и конкуренции с русаками не выдерживал в принципе. Поэтому нужно сразу делать выбор: или местечковые "тюбетейки" или мировая цивилизация с немереными ресурсами и потенциалом. По умолчанию выходило, что большая часть действительно грамотных людей из коренных этносов склонна "тюбетейки" игнорировать, хоть те им и морганатически ближе. Наиболее ироничные и саркастичные на эту тему шутили так: - Родня по кладбищу!
  А русакам безразлична чистота национальной линии и кланово-клерикальной верности, они ценили профессионализм и деловую хватку. Ценился профессионализм здесь и сейчас! И близость с ними давала шанс уехать из Республики и начать новую жизнь. В противном случае нужно родниться с тюркскими и фарсидскими кланами и зависеть от их расположения и благосклонности, где иные приоритеты, от честных и объективных очень далёкие.
  После отъезда Паши Леднёва в Москву Чернышёв пару раз отметил, что Бахтияр о нём спрашивает с особым интересом и подумал, что его приятель что-то такое ему либо пообещал, либо обозначил как перспективу. В ближайшем из разговоров по телефону он спросил Пашу об этом и тот припомнил, что речь шла о конкурсных заданиях для МАИ. Там были особые вопросы и задачки и по физике, и по математике. Вскоре их ему обещали и, как только, так сразу и...
  - Паша, заранее спасибо, как получим, сразу и займёмся.
  
   ЭММА ТОМПСОН. РЕВНИВАЯ СУПРУГА лето 1971 года
  
  Не прошло незамеченным прекрасное возрождение Женьки и от Эммы. По мужу она отметила новую глубину и подозрительно высокий спектр понимания и пришла к Жене для разговора. Это было в студии и Женя делала эскизы для новой работы, которую навеял Колянчик. Уже просматривалась аллегория на темы античности. - Даная и Зевс. Новая Даная и прежний Зевс. Эмма эскиз отметила как удачный, но следов мужа там не обнаружила. Он с античностью не очень дружил.
  - Вот что, дорогуша! - начала жена любящего мужа, а не журналист, раскручивающий искусного маляра. - Ты есть мой продукт, я об этом говорила, но ты как-то не до конца усвоила. А я по большей части продуктус от Коляна. Я его люблю так, что остальной мир в мужских штанах просто не существует! И родила с ним троих дочек, которых он любит нежно, а те папочку боготворят. И успешная я во многих делах от того, что во мне сидит он, Колюнчик! - Вынь его и всё развалится, я это уже проходила. И такое не повторится! - Тебе ясно?
  - Ты как-то об этом говорила, - ответила Женя, - я помню!
  - После прежнего разговора прошло несколько недель и я вижу, что он тихо-тихо от меня отдаляется. А ты хорошеешь и цветёшь! - От него цветёшь и им питаешься. Я это чую.
  - Мне что, умереть? - спросила Женя, взвешенная, уверенная в себе и знающая власть над миром и мужчинами в том числе.
  - Оставь в покое Колюню и живи в своё удовольствие! Иначе, я знаю, как свести в могилу и не оставить следов. Мне есть что отстаивать и я это сделаю, не колеблясь. Двенадцать лет с ним - такое счастье есть у редкой женщины. И оно выстрадано, к тому же он не на распродаже мне достался. Так что, изведу и не дрогну! - отрезала Эмма и Женя ощутила холодок смерти, которым повеяло от норманнки. Это было до боли знакомое чувство со вкусом разложения и тления, от которых она избавилась не так давно. Но от её мужа она уже многое заполучила и теперь могла постоять за себя:
  - Он знает, что в моём лоне зреет сын и с ним часто говорит. Я думаю, они уже дружат! - Когда Колян трогает живот и гладит ножки этого хулигана, мальчишка становится послушным. Смирным он бывает только с ним. Когда мы работали в его кабинете и мои натурщики менялись, он готовил кофе и беседовал с сыном. Упрекал тоже любовно: - Серёжка, шалун несусветный, уймись, а то у мамочки голова кругом от тебя! - Ей же работать надо! И он тут же затихал! - Эмма, это не игры барина с девками, когда можно всё и рядом никого! - Он любит мальчишку во мне! - Понимаешь, мальчишку и меня с ним! - и через пару секунд добавила: - У тебя-то дочки! - последняя фраза что-то в гостье сломало. Тому способствала одна из её сущностей, обиженных биологической доминантой: эта доминанта принимала мужеское семя и из посланцев любви сооружало себе подобных женщин.
  И раз, и два, и три!
  А в сущности флюидной Женьки всё иначе, благодарная женщина принимала посланцев и спрашивала:
  - Что изволите, гости дорогие? - Гости желали наследника и сущность сумасшедшей художницы утоляла высшее требование от мужчины:
   - Вот вам, наследник, мы вас любим и от нас всё!
  И муж и мужчина Старостин не мог этой щедрости не заметить. Как оценили и все мужчины, увидевшие в работах "ню" настоящую любовь-самотдачу. И тоже захотели и занемогли ею: не желать себе такую, значило - ты не мужчина! Старостин был мужем и мужчиной настоящим и эту сущность Женьки уловил моментально. И его любовь была выражением вселенской благодарности женщине за роскошь такой самоотдачи. На уровне инстинктов, внутренних биологических процессов и анионно-молекулярного обмена всё в нём преклонялось перед сущностью Женьки и ничто этому противостоять не могло. Сама Женька-художница к этим светским и химическим ристалищам имела отношение косвенное, просто она так устроена!
  Какой бы тигрицей ни была Эмма, но не видеть сути этой химии между мужем и Женькой она не могла. Аналитика в ней играла роль важную и она не стала дикой защитницей логова, с рыком пугающей округу. Лоно молодой хищницы в лице Женьки уже свои феромоны в эфир выдало и лучшие самцы вида сапиенсов устремились на раздачу призов. Её муж из лучших и он эту самку покроет! Она сущность мужа знала отлично и в победе его фаллоса над соперниками не сомневалась. Приобщившись к нему уже историческую вечность, Эмма оберегала его психику и желала только победы. Его фаллос всё ещё принадлежал ей и пирушка с художницей не затянется надолго. И она механически уронила:
  - Сыном Колюня бредит, это ты уловила точно и вовремя! - Мне сыночка бог не дал, но и дочки хороши и он их любит. И он ни одной юбки на стороне не задрал и даже самая наглая принести в подоле не осмелилась! - Потому что и они знают и он верен! Теперь и ты знать будешь. Прощай и про обещанное помни.
  И ушла.
  Женя откинулась на спинку старого дивана и прикрыла глаза. С одной стороны была благодать творчества, а с другой - пустыня небытия и забвения. И никакого компромисса.
  Колянчик был настоящим мужчиной и про беседу Эммы с любимой догадался легко и без расспросов жены по одному виду и изощрённой пылкости в постели. Её чуть ли не девичье тело выжало из мужа максимум возможного и погибло после вожделенного водопада призов. Смятая и истерзанная, она смиренно вздохнула и закрыла очи, чтобы вскоре отдаться другому богу - Морфею.
  На следующий день он приехал к Женьке на такси, собрал в три секунды и увёз на пленер развеять и накачать свежестью гор. Машина ждала их все три часа и Женя впервые так глубоко прочувствовала своё личное, которому поклоняются друзья и почитатели. Колюнчик был ещё и любимым. Он не переполнял собой, не исчерпывал её женское до дна, но именно с ним она впервые своё лоно ощутила центром мироздания. Они говорили о чём-то незначащем вроде облаков на горизонте, но она понимала, что молекулы воды, их составляющие, полностью в его юрисдикции и могут либо стать брильянтами, либо рассеяться в солнечных лучах и явить себя искрами радуги. И от того, под каким углом будет лицо Колянчика, и зависит сия дилемма! - Как легко и искристо!
  Она впервые ощутила настоящий вес и глубину всего мужского и ей эта тяжесть нравилась, а глубина стала вроде наркотика, которым никогда не насытиться. И когда в конце этой фантасмагории с переменами декораций на небе она спиной прислонилась к его груди, хорошо уловила то, чем упивалась Эмма и боялась его лишиться. Теперь она знала, как это выглядит. Она обернула к нему голову и спросила:
  - Ты знаешь, как я тебя люблю?
  - Да, - ответил он и своими волшебными ладошками накрыл уже тяжёлые груди.
  Потом они сюда приезжали не один раз и среди массы полученного от каждого свидания Женя выделила, что сей ритуал и для Колюни значит немало и мысли об этом из себя не выпустила, умолчав и поглотив, не напрягая мужчину лишним и излучая себя без меры. Она знала точно, что он её любит и поэтому она не задаёт вопросов!
  И каждый раз после такой прогулки написанный по памяти пейзаж был другим и на прежние мало похожим.
  - Почему? - спросила она его как-то.
  - Ответов тьма, но суть не в этом. Важно иное - тебя любят два мужчины и от одного у тебя зреет плод. И он, несмотря ни на что и твою любовь в том числе, будет упираться и рваться к самостоятельности. Эти пейзажи - зачатые тобой детки и они просто обязаны не повторяться. Они такие же живые создания, как и их мамуля!
  В общем, он и с Женей был мужем, а не приятелем или любовником. И она это без особых слов и жестов ощущала всегда. Общая постель и прочее интимное чуть не круглые сутки с Андреем не так поглощали Женю, как одни лишь мысли о Старостине. Он стал и печалью, и наваждением, и отдохновением одновременно. А в таком состоянии нельзя пребывать вечно. И она спасалась в творчестве, работая над техникой и промышляя чужие идеи где только можно. Для этого зачастила на чужие выставки и с удовольствием общалась с соперниками и их поклонниками. Так было безопаснее.
  Беременность протекала легко и диатезы с прочими напастями Женю миновали. Но, закрывшись в доме брата уже на последних неделях срока, она одиночества не ощутила, потому что звонили многие, приходили тоже и самыми деликатными и внимательными гостями были натурщики и натурщицы из цеха Старостина. В том, что они сами по себе, а их начальник как бы в сторонке, она убедилась уже вскоре. Женщины доверительно делились опытом носить и рожать, а девушки светились от приобщённости к миру искусства и в доме доктора вели себя приглушённо и стеснительно.
  Ей нравилась их языческая покорность и податливость прекрасному и она своей сущностью видела их лоно, из которого выйдут детки и примут заряд любви и нежности первозданной. Женщин она видела глубже и в сущностях сучек и прости-господи хорошо различала нетленное женское, ждущее выхода. И во время сеансов легко вытаскивала их из внешне ершистых и скандальных бабёнок. Бабёнки роняли слезу и молча уходили, не веря глазам. Мужчины приходили группами и рассказывали о цехе, новостях отладки конвейера и прочем несердечном. Но Женя улавливала многое несказанное и сердца этих парней и мужчин уже хорошенечко постигла. Впрочем, они и приходили потому, что знали её понятливость, не многим женщинам свойственную. И грузили ей свою преданность с силой и мужеством щедро и без затей.
  Звонил и Колянчик, был деликатен и вежлив, но глубоко не забирался и до слёз не доводил. И она делилась подробностями состояния, будто жена с мужем. С братом она эту часть себя с некоторых пор отключила, Андрей так ни разу и не объявился, да и в своём новом состоянии она его чувственное полотно затушевала. Оставался Колянчик и тут Женя себя не тормозила совершенно и была с ним щедрой и милой наотмашь. Он говорил - Сумасшедшая Дали! И часто в беседе просил фразу повторить, мол, треск в трубке все исказил. Она выкладывала, не повторяясь и была счастлива непохожести на других, которые охотно повторялись.
  Брат и Ханум тихонечко сближались и сестра видела, что вещей женских в Сашкиной спальне становилось больше и до утра она оставалась чаще. Прежняя близость улетучилась, но родилось нечто большее и оно ей нравилось. Когда пришла пора рожать, она позвонила брату и тот прислал машину с Ханум. Она родила дома и уже вскоре держала малютку-сыночка на руках. Эмма приехала через пару дней и подарила всё нужное для младенцев, мальчишку она держала со слезами и внимательно разглядывала маленькое тельце, выискивая что-то знакомое только ей. Через пару недель она приехала уже с мужем и махоньким Серёжкой любовалась под перекрёстными взглядами Жени и Колянчика. А ещё через две недели Эмма обнаружила странную вещь: постановка глаз и нос мальчишки - вылитый Колюня в детстве, она дома просмотрела семейный альбом и поняла, что умом не двинулась и Женькин Серёжка через пару лет станет скорее Колянчиковым следом, чем Андреевым. Отсюда выходит, что четыре месяца знакомства с Колюней в утробе этой гениальной малярши совершили очередную революцию и от прежней генетики ничего не осталось. На лице - так это точно! И замысел этой умной интриганки она постигла в полной мере: родить Колюне сына от взаимной любви!
  - А эта штука пострашнее непорочного зачатия.
  Немного поостыв и придя в себя от открытия, Эмма задумалась уже с прохладными мыслями и конструктивными эмоциями. Для этого она в который раз разложила Женьку на молекулы и атомы, органические компоненты и психологические связи, эмоциональные предпочтения и вкусовщину восприятия. И пришла к прежнему выводу, для себя грустному и неутешительному. Женька отдаётся полностью и себе не берёт ничего, полученное - это ночной зефир мироздания и эту мистерию благодарные почитатели сумели втиснуть ей как знак почтения и признательности. Отдавать и создавать - это её изначальная суть! В то время как Эмма заточена получать и внимать. И от Колюни она тоже только принимала, не дав себе труда воздать за любовь. И три дочки - это выданные ей сверху свидетельство женского эгоизма и тщеславия. То есть, вина в том, что сына муж так и не получил, только на ней!
  С одной стороны, знать, что ты ненасытная сучка и тварь, не очень приятно, с другой же - а кому это известно ещё? - И она успокоилась окончательно. Дальше аналитика мыслей, химических радикалов и эмоций привела Эмму к интересной гипотезе: Серёжка, похожий на Колюнчика - это и её детище тоже! Она своим умом и энергией родила Женьку-художницу, та, расцветши в лучах её внимания, увлекла собой Колюнчика и, убедившись, что мужика так просто не заполучить, проделала фокус, на который способна только любящая и о-о-чень умная. Разобравшись со всем этим, Эмма ночью воздала мужу по-своему и утром прибавила ещё. Он почуял разницу и спросил:
  - Хочешь забеременеть?
  - Нет, Колюнчик, теперь это ни к чему, сын у нас есть, так что живём в удовольствие!
  - Ты это тоже заметила? - спросил муж и жена растеклась под понимающим мужчиной покорной травой и полудённым дыханием тени, когда любое дуновение выглядит спасительной панацеей. И она в стотысячный раз увидела, почему все работницы влюблены в Колянчика. - Он их понимает и это выглядит, как тайное сообщество, когда точно знаешь, что не обманут. И смену можно пропустить, занятой семейными делами и не заморачиваясь объяснительными и отработками в другую смену. Он умел не напрягать и всё обходилось легко. И это всегда взаимно, поскольку ему звонили и предупреждали, что дома кирдык и надо его спасать. - Звонили и предупреждали всегда!
  На следующий раз Старостины взяли с собой девочек и те попробовали себя в роли женщин. Постепенно, увлечённые заразительными нежностями Жени с сыном, к мальчишке приохотились и привязались все. Особенно понравилось это развлечение Маше, уже через несколько визитов она Серёжку брала так же, как и Женя и прижимала к груди. Тот удивлённо таращился на нечто женское и по-мужски послушно отдавался ему и кряхтел, ворочаясь. Понимать и помнить он мог только яркое и простое, значит, у Маши особенный запах и он напоминает маму Женю. Женя и Ханум такое видела впервые и в унисон подумали: - Брат! Сходство Серёжки с Колей Старостиным уже признали все.
  
  Как-то после работы в студии в гримёрку Эммы вошёл оператор и спросил:
  - Мы можем поговорить?
  - Да, красный командир, о чём? - спросила она, усталая и вымотанная тяжким днём на студии и предстоящим дома. А этот мужчина в любые моменты работы маячил так, будто рубить басмачей совсем не утомительно. И снимал её и окружающий мир с прохладой и умениями краскома в знойном Туркестане.
  - У тебя под глазами появились глубокие тени. Они вообще-то хороши и мне нравятся, но для образа это не в корм. Грусть - это для любящих и домашних. А здесь ты должна светиться новогодней ёлкой безо всяких украшений и мишуры - только ты сама, - выложил оператор и ей стало ясно, что это не мужская агрессия и шовинизм, а любовь в чистом виде.
  - Какой я должна быть? - впервые звезда экрана опустилась до уровня мужиков. И Алексей Игоревич пристроился рядышком, разглядывая гримёрное богатство на столе. Затем включил боковой свет и приступил к делу художничества на лице звезды эфира. Метаморфозы вышли простыми и очевидными. Гримёрша красила и пудрила, а Лёшка писал портрет любимой женщины. Разница между чувством и ремеслом налицо и Эмма впервые себя не удержала от порыва. Сейчас он был отчаянным и спонтанным и его адресат - преданный друг-мужчина! Не вернуть ему по-женски - значило стать честолюбивой стервой, которую в ней изображали все обиженные и разоблачённые. Лёша точно знал её сущность и убедил женщину в физическом совершенстве и гармонии с образом Афины Паллады, умницы и воительницы. Она уходила из студии впервые не в гордом одиночестве, а пристроившись слева к своему оператору. Всё-таки жизнь с мужиками намного безопаснее, удобнее и легче.
  
  Когда ЮНЕСКО проводило конгресс, посвящённый развитию культур народов Азии, Африки и Латинской Америки и проводил конкурс программ по этой теме, то от СССР поехала большая делегация и Эмма Томпсон была среди них ведущей забойщицей. Факт её беспартийности был неслыханным козырем и использовался по полной программе. И по такому случаю только ей разрешили взять своего оператора, чтобы она привезла достойный материал по модной теперь Африке. Точнее, не по самой Африке, а людям, которые её представляют на международных форумах. Его в широкий показ и не думали давать, но для руководства среднего звена такой материал очень полезен.
  Необычность подачи и свежий взгляд всех ведущих специалистов поражали и идея перетащить такую жемчужину в столицу уже витала в кулуарах Всесоюзного телевидения. Согласование и прочее рутинное по укреплению кадров новой отрасли пропаганды отзывалось в космосе и Старая площадь погрозила им пальчиком - не твоё, не замай!
  
  ЧЕРНЫШЁВ ОТЕЦ СЕМЕЙСТВА осень 1971 года весна 1972 года
  
  Большая семья, большие заботы и однажды Юлия сказала мужу:
  - Петя, у нас проблемы в школе, к Зелии пристают и говорят гадости про маму.
  - И что? - спросил муж, про такое у собственных детей ни разу не слышавший.
  - Надо начистить паршивцу нос и укоротить язык, каждый папа это делает сам, а не через родительскую тройку!
  - Зелия - моя дочь?
  - На их языке - да! Она у нас живёт уже полгода, так что... - ответила Юля, внимательно наблюдая за мужем. Она знала, каким образом мужья сестёр руководят семьями и с пиететом наблюдала за своим божеством, которое никогда не опускалось до ругательств и скандалов.
  - Хорошо, а сама Зелия к этому, как относится? - Мы ничего в её мирке пятиклассников не порушим? Я так полагаю, деликатничать поздно, надо рубить под корень?
  - Да, Петя, тут любая деликатность - это признак слабости, поэтому только сила! Сама она об этом не скажет, стеснительная и гордая, в мамочку, но мамочка думает, что нос надо начистить, а язык укоротить. И опять же, она у нас жена младшая и к мужу только с разрешения старшей, - язвительно призналась Юлия в любви и лояльности к сестре.
  Муж изучил своё расписание на завтра и сделал несколько звонков, готовя визит в школу. Нос и язык этому недорослю пусть чешут, кому положено, а он за этим внимательно проследит. Потом детально изучил историю из первоисточников, выслушав Зою и деток. Бахтияр потом тихонько подошёл к Чернышёву и сказал:
  - Может, я сам с этим идиотом разберусь? - Раньше Зелия маме не плакалась.
  - Для профилактики и потом такое в самый раз, - ответил Чернышёв, - а теперь надо круче и по мозгам.
  На следующий день в школе собралась уйма начальства и директор был готов сам с розгами воспитывать нечестивцев, лишь бы избавиться от такого наезда. Напуганы были замешанные даже самую малость, поскольку пахло статьёй посягательства на власть. А это не менее 7 лет в лагерях Колымы. И психологическим климатом в советских школах тут же озаботились все учреждения Минпроса.
  Авгиевы конюшни тихонечко очищались и жизнь обретала цивилизованный характер. Однако свою партию мужчины и главы семьи Чернышёв никому не перепоручил:
  - Вот что, Вагит Алекперович, ваш сын повёл себя очень недостойно и из него прёт, будто из нечистотной клоаки. Где он этого набрался, не мне разбираться, но если Зелия хотя бы раз упомянет о прежних оскорблениях, я с этим паршивцем разберусь сам и незамедлительно. А потом и с вами, раз вы по-мужски несостоятельны. Итак, вы проводите воспитательную работу дома со всеми, в том числе и с сыном. И он должен усвоить главную ценность нашей цивилизации: честь и достоинство женщины, матери и сестры - бесценна! И чистота её облика охраняется законами общества. Для вас этим обществом буду я, а вы, уважаемый, им должны быть у себя дома. Иначе на семейном поле вырастут не те злаки и на исходе лет вместо благодарной старости вам достанутся сплошные помойки. - Вам всё ясно?
  - Спасибо за науку, Пётр Ильич, буду исправляться. Я домом и в самом деле не занимался. Однако мужское во мне ещё в силе, - ответил заведующий городской баней, человек уважаемый и видный. Получить оплеух от крепкого мужика, каким был Чернышов, захотелось бы не всякому мазохисту, а поскольку Вагит Алекперович был жизнелюбом с широкой душой, то критику главного бая области принял по адресу.
  Пару дней обидчик Зелии в школе не появлялся, но пришедши, тут же публично извинился перед девочкой. Зелия момент прочувствовала отлично и записного сквернослова простила. И как-то так вышло, что Сейда и Зелия перешли порог дальней родни и с дядей Петей стали общаться как с ну-у-у о-чччень близким человеком. Папа так их не привечал и успехам не радовался, хотя занят бывал не так уж и сильно, как дядя Петя. Да и мама в доме тети Юлии расцвела и никуда по вечерам не убегала. Тепло хозяина дома было настолько интимным и настоящим, что они этот дом стали считать своим и возвращаться на старую квартиру, которую родня и близкие советовали получить от отца, идти не хотели. Эта новость Юлию слегка напрягла: Зойкины детки претендовали на её мужа! Этого Бахтияр и Зелия с Сейдой особо и не скрывали, хотя и не демонстрировали. И она поделилась своими горестями с мужем:
  - Юлька, перестань сходить с ума! - Рившат тебе не нравился никогда и его деток ты принимала только потому, что их мама - твоя сестра! А у Зои хватило сил сделать из них своё подобие, а не Рившатовское. Конечно, же они потянулись к родным корням, маминым!
  - Бахтияр и Сейда - это, ладно, наше! Но Зелия - там уже Никитой и не пахнет! - Или я чего-то не знаю?
  - Милая и ненаглядная, прелестная и любимая! - Юлька, ну чем Зелия отличается от тех, кого мы связываем с Никитой? - Этим мужчиной мог быть кто угодно. Я даже помню её накануне зачатия Зелии. - Я нашёл для тебя изумительное платье, ты его неделю носила перед сном только для меня, но в тот раз решила приобщить и Зою. И она тут же отдала должное твоему изумительному вкусу и ты расщедрилась, дав его примерить сразу же и при мне. И на следующий месяц её месячным пришёл конец, чему эта музыкантша сильно обрадовалась. А вот её благоверный и правоверный Рившат - не очень.
  - Про платье припоминаю, да, тогда Зойка была ну, просто кыз-жибек! Но у неё волны вверх и вниз всегда чередовались. Она только начинала выступать с сольными концертами и бывало всякое.
  - Вот именно, всякое! Надо бы развивать и идти вперёд, а она - рррраз и в беременность. Сказав это, муж приголубил жену так, что она моментально прониклась его аргументами. И он продолжил: - Увязалось всё в одно целое не сразу, но потом она только уточнялась.
  - И мне ни слова до сих пор?
  - Я думал, ты и сама догадалась. Это же так очевидно и Зоя вела себя, как персонаж из волшебной сказки и из неё сыпалась музыка, как из хрустальной шкатулки.
  - Этот день с весточкой от гинеколога был на день рождения Дениса в первом классе? - спросила вдруг прозревшая жена. Муж ухмыльнулся: надо же, через тринадцать лет припомнила, видно, не так глубоко и запамятовала!
  - Да, моя любовь и наказание! И ты там играла все роли от бабы Яги до восточной гурии. А твоя сестрица стелилась под тобой и играла Гершвина в стиле "В лесу родилась ёлочка".
  - Вот сука! - наградила она сестру привычным эпитетом, но муж не дал разойтись в любимой женщине грязному шторму и возразил:
  - Она согрешила лишь один раз, влюбившись в твоего мужа. И верна этому памятнику до нынешнего дня. Будь на её месте ты, разве Рившат тебя хоть как-то мог остановить? - А ведь он очень завидный мужик и женщины к нему тянутся до сих пор. И мы с тобой об этом говорили сто раз, уймись и успокойся - я с тобой!
  - Но её ты всё же любишь, я это чую!
  - Да, знойная и страстная ревнивица! - Я люблю всех твоих сестёр, кого-то больше, кого-то меньше. Зою побольше.
  Жена тяжко вздохнула и муж стал профессиональным пожарником. В этот раз она получила так много гимнастики и бальзама, что уснуть уже не могла и, убаюкав мужа-любовника, отправилась к рабочему столу, чтобы неуловимые чувства обратить в вечные строки. И разбудила мужа на рассвете, чтобы одарить написанным. Вышла удивительная триада газелей, которую и править не пришлось. Перевод на фарси она сделала сразу и поразилась лёгкости преображения чувства из русского звучания в фарсидское выражение.
  Реакция мужа была настоящей и глубокой и Юлия поняла, что любовь к этому мужчине стоит многих жертв, сестринского увлечения в том числе.
  - Юлька, ты богиня невинности и разнузданная гурия одновременно! - Иди ко мне, я воздам по заслугам! - Есть ли в мужских желаниях более понятные и близкие? - У Юлии не было альтернативы любви мужу и она нырнула в его штормовое могущество, зная, что кормчий вывезет куда надо. Когда шквал поутих и они мило обсуждали строки и рифмы ночного опуса, постучала и вошла Зоя:
  - Завтрак готов, детки умываются и у вас есть пара минут пообщаться со мной, вы этого хотите?
  - Разумеется, - прощебетала опоенная наркотиком жена и пригласила сестру к ним. Зоя вдохнула аромат супружества и сказала:
  - Неужели вот это всё сотворили двое? - она развела руками, деланно сомневаясь, что сорокалетней парочке такое по силам.
  - Думаю, ты права и нас было трое, - выдала Юлия самую чуточку из корзинки собственного счастья.
  - И? - сделала брови домиком Зоя и сестра кивнула на мужа, тот рядиться в тогу невинности не стал и признался сразу же:
  - Ты, Зоя, кто же ещё!
  - Теперь ясно, почему и мне не спалось: такое немногим по силам. Однако, когда любишь, то выдержишь что угодно! - Всё, ваши минутки закончились: умываться и на завтрак.
  После переезда к Чернышёвым многое в привычках гостей переменилось и это вышло само собой. Теперь выход к столу стал делом серьёзным и выйти нечёсаными или в пижаме - грубый моветон. Особенно это понравилось девочкам и причиной был дядя Петя, которого обожала тётя Юля и он всегда выглядел мужественно и приятно. Бритьё ему придавало особый шарм и девочки в него окончательно влюбились уже через несколько дней. И нравиться ему стало делом неимоверной важности. Ревность надолго не задержалась и появилось соперничество, но взрослый дядя был мужчиной понятливым и каждой из дочек выдавал толику приятного и по секрету от сестры. Игра была и невинной и увлекательной одновременно, поскольку опыт игры с женщинами у него не имел аналогов для обычного мужчины. Зоя, многолетняя партнёрша по таким играм, это видела и млела от счастья. Рившат за годы в семье и части не выдал того, что тут случилось за какие-то месяцы.
  - Петя, Зоя у нас уже давно, но, как это бывало прежде, никому не звонит и ни с кем ни о чём не договаривается, - как-то уже в постели и после нежностей сказала Юля, - меня это беспокоит, она здоровая женщина, Рившата нет больше полугода, однако месячный график у неё как часы. У меня это зависит от тебя и количество выносов из меня всегда разное. - Я беспокоюсь, не заболела ли!
  - Думаешь, она уподобилась Марии-Терезе? - ухмыльнулся муж, пальцами правой руки играя романтическую пьесу до-мажор на теле жены. Музыкант знал дело отменно, а отлаженный и настроенный инструмент звучал и звучал. И про самочувствие самой утончённой сестры на время забыли. Но ревность ко всем этим гуриям в ней обладала большим опытом и знала точно, что их фокусы надо пресекать в самом зародыше:
  - Как-то так, - напомнив свои слова, мурлыкнула опоенная наркотиком жена и вопросительно взглянула на домашнее божество, оно в таких случаях отвечало по сути.
  - Думаю, ты заблуждаешься, секс у неё бывает и не реже раза-другого в месяц, то есть, не каждую неделю. Вероятно, это два или три разных мужчины. Иногда она бывает с кем-то два-три раза в неделю, потом ураза и затем кто-то другой, там другой график, по средам и третий - этот "кто-то" в самое разное время и разных местах, - просветил муж про интимную жизнь сестры и у той округлились глаза:
  - Откуда?
  - Тебе она ничем не обязана и поэтому прохладна и цинично лжива всегда. А со мной у неё серьёзные отношения. Поэтому только правду, какая она ни есть. И я вижу её насквозь, к тому же Зоя и не таится. Я знаю, что она грешит, а она знает, что я знаю и это согревает: ведь делая это с ними, на самом деле она в объятиях со мной. Та же история, что и с Никитой.
  - Странные у вас отношения, муж и жена не бывают так близки и откровенны!
  - Юлька, она твоя самая близкая сестра, а ты тоже ни в какие рамки стандартной семьи не вписываешься! - Но у нас это прочно уже двадцать лет! - урезонил муж супругу.
  - Я так порочна!? - удивилась жена и приготовилась выслушать о себе нечто. Он умел читать в ней даже намерения и Юля иногда играла в такие игры, что самой становилось страшно, но он чаще угадывал, чем ошибался.
  - Милая, на твоих грешках и фантазиях негде печати ставить! Когда ты обсуждаешь со мной мотивы и истоки рубай Хайяма, то из четырёх невинных строк автора вытаскиваешь структуру гарема, поставщиков вина, тип шёлковичных червей для белья и противозачаточные настои для наложницы или чужой жены.
  - Откуда бы мне знать такое, милашка мой?
  - А кто изучал бумаги счетоводов по финансированию миссий с девочками и мальчиками для султана из Персидского залива? - И кого так поразили цены на мальчиков, не тебя ли? И потом ты читала про ювелирку на взятки туркам и сравнивала их с жемчужинами из собственных ресурсов?
  - Это ни о чём не говорит, обычное женское любопытство! - возразила женщина.
  - Ну очччень убедительно! - улыбнулся муж, - а кто всё время устраивал хронометраж и записывал, чтоб не забыть наши с тобой ночные игрушки?
  - Так это же мы с тобой! - Думаешь, они такие же как ты и я? - Оооочень сомневаюсь, при их-то нулёвом образовании!
  - Поправку на это ввести несложно и в итоге ты знаешь, как ведёт себя мужчина после любви днём и второпях и когда это ночью и неспешно, потому что стража и евнухи в отключке. И как эта женщина вьёт верёвки из такого умного мужика, ты тоже понимаешь, ну и что он думает о её мозгах - тоже.
  - Может и статью об этом выдашь, вон как убедителен в аргументах!
  - Кто ж такое опубликует? - Это же сплошная порнуха, а у нас даже секса разрешённого гослитом нет! - Про ритмику Хафиза в зависимости от объекта страсти я знаю в самых общих чертах. А ты ловишь разницу в переводах разных лет с фарси на тюркские и потом обратные вмиг. И почти всё это испытываешь на мне. Я - Хайям или Хафиз, а ты его возлюбленная! - Ну, Петушок, ну, давай сыграем эту миниатюру, ну, что тебе стоит!? А то я никак не соображу, гипербола это или метафора! - Сколько таких этюдов у нас было, а? - И тебе от шестнадцати до тридцати, а мне всегда за сорок. Я роли твоих возлюбленных играл со второго курса и они - это везири и полководцы или сам Омар уже в расцвете, а это далеко-далеко за тридцать три года Иисуса из Назарета! Даже разудалая Альфия тебе в подмётки не годится! - сказал муж и жена с видимым удовольствием отдалась виртуозной игре пальчиков самого умного и умелого мужчины на свете: они никогда не повторялись и он превосходил и Хайяма и Хафиза на сто рядов!
  Когда с собственными прелестями и достоинствами она деяниями мужа ознакомилось, её потянуло узнать и про сестёр, как те продвинулись в нём, подворовывая у неё. Но говорили об этом редко, ограничиваясь устранением ущерба от женских поползновений. И муж знал точно, что музу ревности в жене лучше не пестовать. Однако сегодня Юля хотела знать, а Петя никогда не отказывал и поддерживал паритет в семейном благоденствии, он не любил войн, а женских тем более. И всё же напоенная жена для полного счастья хотела новых фактов и ощущений в вечной истории своего чувственого и счастливого замужества. Будучи натурой творческой, она в новых порциях нуждалась более сестёр:
  - Я знаю, что они с тобой грешат и без меры, ты им подыгрываешь и вас не поймать. Кто из них готов и это делал много раз, а кто только дразнит? - Они много лет это подают так, будто у вас уже детсадовская группа набралась и они не думают остановиться. Ни одна!
  - Узнав это, ты к ним переменишься?
  - Нет, но что-то в острастку скажу, а так и не знаю, кому и что.
  - А если это наша корпоративно-семейная тайна, как я буду выглядеть, выдав её? Там замешаны только души и они доверились мне, Юля, тайны твоих сестёр не в руках Рившата, а моих! - Могу ли я обмануть их доверие?
  - Но я жена и для тебя намного ближе этих распоясанных сучек! - взъярилась Юля в очередной раз и муж не стал злить её уловками, у них это не принято:
  - Скажу, но это между нами. - Поклянись, что не выдашь!
  - Хорошо, обещаю быть твоей сообщницей в этом и ни слова о нашем сговоре.
  - Так вот. - У Альфии семеро и ходит с восьмым, Малика имеет троих и не беременна, но с тройней очень обиходлива и любвеобильна, Розия имеет шестерых и беременна двойней, родит уже вскоре, Адель сподобилась на двоих и тоже носит двойню, а у Зои дюжина и вновь беременна, носит она чётко и по одному, сейчас у неё будет дочка. Получается 30 мальчиков и девочек и скоро прибавится два мальчика и четыре девочки. Это уже на три детсадовские группы.
  - Роды тоже принимаешь или...? - спросила жена, чуя губительную просвещённость и посвящённость мужа во всём.
  - А как же! - Принимаю и вместе смотрим, какой он получился.
  - И...? - всё же спросила она и он ответил:
  - Каждая разрезанная пуповина - это свидетельство кровного родства. Взаимного. Так что они и моя родня тоже!
  - М-да-а-а! - протянула младшая сестра, - родовое и тут своё взяло!
  - Согласись, это не худшее из клановости?
  - Похоже, ты прав. И что же у тебя с этими мамашами-героинями?
  - Втайне каждая радуется за своих последышей и рассказывает об их здоровье и умениях. Кое-кто уже и школу заканчивает. Когда они говорят об этом, я вспоминаю имена и повадки и мы лихо проводим время. Какие-то минутки, но они от души и на полную катушку. Дома их ждёт рутина хозяйства и обязанностей, а тут сплошная романтика, адреналин от причастности к запретному и никакого пригляда. Мы не выдаём себя и тем живы. - Ты поняла, что это? - ответил муж и жена задержала его руку на себе, так думалось лучше, ответила она не сразу и хорошо прокрутив в себе многое:
  - М-да-а-а, Петя, ты их любишь и это не игры во врача и больного. Но вот такой детсад и Альфия - счастливая мать-героиня для меня новость. А суховатая леди Адель, носящая под серцем двойню - тут и вообще с ума съехать в глубокую провинцию.
  - Есть и ощутимые перемены, ни одна из них теперь с этническими самцами дел не имеет. Только русаки или славяне. И среди круга знакомых тоже перемены, прибавилось связей неделовых и возникших в театре или на ночном просмотре в кино и убавилось рекомендованных роднёй. Такие девочки ролей подстилок никогда играть не будут. Они умные, красивые и гордые. Как и ты, поэтому с тобой и с ними только по-царски! - сказал муж, не отпуская жену в плавание по сомнительным страстям типа ревности. И в руках мужа её мысли приняли нужное ему направление:
  - Ты прав, Петя, иначе мы становимся стервами. Голодными и жестокими.
  - Юлька, ты сыта и добра! Не наговаривай на себя, а то, чем озабочена, оно от большой энергетики.
  - Да, Петя, ты мужчина в полном порядке и не хотеть тебя здоровой женщине нельзя! Раз уж не спим, давай и Зою приобщим, она вряд ли спит после наших игрушек. Сходи за ней.
  Он подошёл к шкафу и надел брюки с рубашкой, взглянул на жену, добавил галстук и, получив одобрение, вышел к Зое. Для этого нужно пройти длинный коридор и детскую, где теперь спал Бахтияр. Комната Зои была угловой и он остановился перед дверью, полагая, что в ночной тиши его шаги по квартире она услышит.
  Зоя распахнула дверь, будто ждала его прихода, кокетливо потягиваясь и радуя мужчину собой. Она была в шёлковом халате на запахе и контур точёной фигуры яркой цветастой тканью только подчёркивался. Её тело было отлично от Юлькиного, хоть они и сёстры.
  - И вы без меня заскучали? - сказала она.
  - Да и особенно Юлька! - Ты так и пойдёшь? - спросил он, любуясь естественной красотой зрелой женщины. Зоя косметикой почти не пользовалась и лишь слегка подчёркивала или смягчала линии.
  - Сейчас надену платье, - сказала она и подошла к шкафу с одеждой. Распахнув его, она спросила, - какое будет к месту? - и Чернышёв указал на серое с чёрным горохом, там был открытый ворот и выраженная талия, которая удивительным образом переходила в бёдра четыре раза рожавшей женщины, но так и не раздавшиеся до нормативных для сорока лет. Надевала она платье три секунды и указала на туфли. Он помедлил и она добавила:
  - Или танкетки? - Поскольку беседа предстояла серьёзной, то и выглядеть надо солидно и он указал на серые лаковые туфли. Она повернулась перед мужчиной:
  - Как я тебе? - и он улыбнулся:
  - Всё это для неё!
  - Разве тебя там не будет?
  - Буду, куда без меня!
  - Тогда порядок: тебе я нравлюсь! - Чернышёв подумал, что Юльке достанет сообразительности прочувствовать момент и тоже приодеться. За пять секунд она тоже умела. И он подыграл жене, дав ей эти секунды от осветления мыслей до перемены халата на платье.
  - Я ей рассказал про наших деток и текущей беременности. Она не обрадовалась, но и не возмутилась.
  - Теперь это не страшно, она стала мудрее и покладистей. С таким мужем и я бы рожала только для него. А так... - она качнулась перед зеркалом и прикрыла глаза, объятая сильным чувством. Мужчина легонечко приложился к женщине и снял сияющий нимб женской поляризации.
  Юлия оправдала его надежды и паузу с приходом сестры оценила верно. Она надела платье с туфлями на шпильке и налила в бокалы немного вина.
  Вот так ночью и только втроём они не беседовали давно, поэтому суету отставили и стали хвалить себя, умных и счастливых. В процессе общения и употребления спиртного Чернышёв вдруг отметил странную вещь - он как бы слышал мысли Зои, которые она собиралась озвучить вслух. И решил провериться по ходу диалога, чует ли его мысли она:
  - Юля, ты знаешь, что Паша на Зою запал нешуточно? - и мысленно добавил: - Ты это знаешь давным-давно, но об этом ни слова, ведь так?
  - Не он первый, не он последний! - отрезала жена, язвительно улыбнувшись сестре. И тут же в голове Чернышёва прозвучало:
  - Как ты её лихо, с полоборота!
  - Ты только эмоции чувствуешь? - догадался мужчина и женщина ответила:
  - Да! - и мужчина для чистоты опыта привлёк жену, чтобы поцеловать. Получилось настолько сильно, что он услышал испуганный шёпот Зои:
  - Больше так не делай - я умру! После этого беседа потеряла стройность и логику выдержанных линий и разбилась на отдельные струи и фрагменты. С таким мужчиной женщинам легко всегда, поскольку он выдерживал линию беседы, не давал свободы женским фантазиям и просто любовался. Мимо Юлии это не проплыло и она поняла, что лучший вариант жизни Зои с детьми - это их с Петей дом. Тут играло роль многое и детки одну из ведущих. Не только им нравилось быть в этом доме, Петя тоже к ним привязался и стал мягче. Обычная жёсткость, которая на новой работе являла главный тон, дома смягчалась моментально и уроками или проблемами, отложенными до его прихода, он занимался с видимым удовольствием и погружаясь в них основательно. Зоя тоже преобразилась и стала восточной леди без изъяна, утончившись и помудрев очень заметно. Теперь на концертах она вела себя свободнее и увереннее. И это тут же вернулось хорошими откликами, поскольку Зоя добавляла стандартному репертуару много свежести и исполняла вещи сложные и изысканные просто так.
  Такая доверительность музыканта отзывалась в сердцах слушателей овациями и вопросами: - Откуда она? Истинную природу взлёта знала Юлия и немножко опасалась сумасшедшей сестры. Она могла заразить и Петю. Однако муж её чуял отлично и все шаги к повышению градуса отношений с Зоей гасил незамедлительно, ко всему Зоя прибавила и в другом: она стала улавливать Петю на чувственном и инстинктивном уровне. - Она поймала момент, когда он поднялся с постели от нежностей с Юлькой и потом вела по квартире до самой двери. Ко всему и сам Петя обрёл равноценную чувственность. А это меняло расклад в принципе, теперь нет нужды в любовниках и Петю она будет принимать так, будто с ним сама, а не Юлька. Немного шиза? - Да, но она стала привычной и слилась с женским естеством, настолько естественно, что даже женский цикл стал к ней приспосабливаться. Женщина всегда живёт мужчиной и с удовольствием возвращает ему многое из женского, чтобы тот продолжал быть мужчиной. Маленькие тайны и хитрости, о которых знают только они. И Петя ей позволял многое, поскольку она ни в чём не напоминала прелести сестры и чутко реагировала на чувственность мужчины, почти сливаясь с ним виртуально. После такого у неё иногда случались обмороки, но могучее и вожделенное мужское того стоило.
  Соперничество сестёр Петя наблюдал спокойно и старался гасить амплитуду их порывов и заносов, особо этим грешила Юля. Зоя иногда тоже выходила из рамок, но только наедине с Юлей и про сестринские разборки он узнавал пост-фактум.
  И Петя решил, что воевать сёстрам не стоит. Объединённые одной целью, они вполне могут набрать вистов без риска потерять лицо в семейных разборках. Общее дело и запредельная мотивация. - Только что это и где? И, пока сёстры привычно пикировались, он отключил слух и погрузился в главное этих женщин - творчество. Наука в работе Юлии составляла меньшую часть, доминировала рутина изучения документов и только в финале - высший полёт в интерпретации изученного, то есть, творчество чистой воды. Их ночные этюды были верхушкой творческой ойкумены и он догадывался о таинствах сокрытого в ней глубоко.
  У Зои лишь профиль иной, в остальном же картина сходная и он видел её адское по труду пальцев и мозгов внедрение в суть музыки и в итоге тот же полёт и нюансы звучания. Записанный на студии концерт для фортепиано и двух флейт с дудуком - это нечто! Простое звучание этих рожков и обнимающее их фортепианное сопровождение аналогов не имело и идея такой вариации известной пьесы для фортепиано с народными инструментами принадлежала Зое. Минкульт СССР об этом узнал тут же и Зое повысили категорию до высшей всесоюзной. Такой не было ни у одного пианиста за Уралом!
  Решение проблемы женского самовыражения в присутствие обеих и в самом блеске оказалось быстрым и простым до примитива: Юлия готовит общую идею дивана газелей, Зоя придумывает музыкальную тему и затем они вместе пишут ораторию на темы Хайяма и Хафиза. Именно темы, сюжеты и тексты пишет Юлька, а музыку Зоя.
  Может, они переругаются и сведут друг друга в могилу, но ведь может получиться и шедевр?
  Поймав такую мысль, он уже свободнее стал разглядывать ночных птичек, которые спать не хотели наотрез. Блестящие и неуступчивые. И он рассказал сёстрам о своей идее. Первой всё уловила Зоя, очевидно, что-то подслушав из его размышлений и применив к себе, Юлька тоже не задержалась и прильнула к нему:
  - Зой, правда, у нас отличный муж? - сидя у него на коленях, она не озаботилась задраной юбкой и отсуствием белья: ночь и она у себя в спальне!
  - Да, - согласилась сестра, - только муж он тебе, а мне лучший друг.
  И мужчина продолжил излагать аргументы:
  - Сделав эту вещь, вы попадёте на другой уровень и места для гастролей будете выбирать сами, это уже почти свобода высшей меры, возможной у нас. И если тема будет восточной, то вся территория культуры Хафиза и Хайяма в ваших руках: там такого не было отродясь и не будет ещё двадцать веков. Если это прозвучит на фарси и одном из тюрксих языков, то вашей географией станет материк от Кента до Исламабада и Тегерана с Кабулом. Сейчас Париж и Лондон этой темой вряд ли озаботится, но Рим и Мадрид станут вашими.
  
  Работа над идеей мужчины началась сразу же и каждая из сестёр выложилась по-полной программе. Зоя заявила тему в филармонии и ей дали карт-бланш, поскольку её уровень предполагал и гарантии качества. Юлия взялась за либретто и музыкальные идеи, а Зоя занялась подбором музыкантов и собственно музыкой. По ходу выяснилось, что играть и петь придётся и Юлии и это прибавило хлопот с обеспечением звука, поскольку микрофон дикторский и певческий - это разные устройства, к тому же вокалом Юля занималась мало и по-настоящему - только в музыкальной школе. Музыкальная компонента была очень весомой и трудоёмкой, исполнители и стиль работы с ними складывался постепенно. Определились с ритмикой и выбрали агрессивную, которая не даст уснуть наиболее инертным слушателям. Под это требование пришлось в ритмической группе не один раз сменить ударника и бас-гитариста, но дело того стоило и смешение стилей дало очень интересный сплав. Наконец, идеи и реалии сблизились и, примерно, через пару месяцев ансамбль из шести музыкантов выступал в зале академического института на каком-то юбилее.
  Про предстоящую премьеру слухи ходили давно и в конце-концов в зрительном зале стало не протолкнуться и собственно "академиков" вместе с жёнами и членами семей оказалось совсем немного. С другой же стороны, жанр представляемого опуса ни в какие рамки не вписывался и никакими правилами не регламентировался, что-то из глухого средневековья с новыми средствами подачи. Тексты газелей и рубай были известны и давно апробированы, но публике предлагался особый вариант и видение. И вот это новое и вызывало ажиотаж.
  В зале на семьсот мест собралось больше тысячи зрителей! Сцену и освещение обустроили ребята из знакомых Гриши Демидовича, гитариста ансамбля, звук тоже был не академическим и даже не из филармонии. И ведущая программы Юлия Чернышёва одета в духе поздней античности, а вокалистка Ксения Трифонова во что-то восточное из той же эпохи. Не менее экзотично выглядели и остальные. И сидящая за роялем Зоя Иншаева одета в рубище серых тонов.
  Тридцать минут действа пролетели на одном дыхании и зрители опомнились лишь, услышав звук секиры, рубящей голову поэту-вольнодумцу.
  Всё!
  Успех был моментальный и грандиозный, хотя национальной "элите" это показалось погребальным звоном: ни смиренной пасторали, ни лояльных всем властям женских танцев, ни привычных инструментов и национальных нарядов. Зато агрессии и напора на три серии кино с погонями!
  Отбившись от солидной публики из официальной Академии и ускользнув от восторженной массы новых неофитов, музыканты исчезли на машине от городской техинспекции, оставив вещи и оборудование техникам на демонтаж и уборку помещения научных съездов. Гриша оказался парнем весьма предприимчивым и договорился с одним из заведующих кафе о вечеринке по случаю успеха, пообещав потом отработать. Компания получилась немаленькая и включала ансамбль, звукорежиссёра и сестёр Ким. Альфия, Малика, Адель и Розия отставили все дела и были с младшими сёстрами до конца. Грише, как уважаемому гостю, выделили целый угол и там они могли развлекаться свободно, не думая о косых взглядах морализаторов, поскольку жёны и без мужей - это на Востоке не везде принято. Гриша притащил гитару и громко объявил:
  - Ребята и дамы, я давний лабух и играл с офигенными музыкантами и помогал вышибать слезу девочкам-певицам, делал ритм танцовщицам живота, справлял самые разухабистые свадьбы и юбилеи и видел массу умных и красивых людей. Но красивее и интереснее Юлии Чернышовой мне не попадалось, она не музыкант, но без её умной и изящной словесности ничего сегодняшнего быть не могло! - Юлия, я вас люблю и обожаю! А теперь мой вам персональный презент.
  И он сыграл романс "Грущу, раз с нею не сложилось", а Ксюша спела его так проникновенно, что слезу уронил и сам гитарист. И на него привычно запали молодые и зрелые официантки, а так же другие женщины, понимающие и грустящие о любви. - То есть, все присутствующие! Потом играли, пели и танцевали очень долго и могли бы до утра не остановиться, но приехал Чернышёв и деликатно увёл Зою и Юлию, ничего в духе веселья не нарушив. На немой вопрос старшим сёстрам насчёт уехать с ним он получил правильный ответ и не сказал ни слова.
  Дома дети уже спали и он увёл женщин на кухню, чтобы те перевели дух. Вопросы к сёстрам звучать не могли, поскольку всё написано на глазах и лицах женщин и он ими только любовался. Если Зоя ярко светилась, то Юлия горела и излучала нестерпимый жар. И Зоя её немножко остудила:
  - Юлька, остынь, мужа обожжёшь! Он к тебе такой ещё непривычен! - намекая на перемену вектора жизни и череду проникновенных романсов у ног повелительницы около часа назад. Юлия взглянула на мужа - он только смотрел. Она видела и обожание, и уважение, и страсть. И рядом Зоя, умная и понимающая. А теперь и сообщница. Гриша и прежде не особо себя ограничивал в средствах, если что-то, речённое Юлией-боссом, оказывалось лучше его вариантов. В таких случаях он выдавал такую затейливую руладу, что смягчались даже уборщицы на первом этаже филармонии.
  Хотя его предложения всегда были по делу и он не однажды указывал Юлии-автору какое именно слово с музыкой их типа не так звучит. А какое не звучит вообще! И Юлия понимала его аргументы, поскольку сама играла вполне прилично и до замужества пела в школьном ансамбле, заменяя неудобное на удобное совершенно инстинктивно. Ну и Гриша не скрывал поверхностности своего обожания. Но он ей уже нравился и этого "Нравится!" она в себе побаивалась. Сочные персики, лежащие в вазе, выглядели искушающе и она взяла один. Глядя в глаза мужу, она впилась в него и ощутила в себе нежный сок, чуть прикрыв глаза и упиваясь наслаждением. Муж молча взял её на руки и унёс в спальню. В её сердце перемешалось всё: и волнение во время концерта, и отчаянная лихость в кафе, и давнее к Зое, и вечная жажда, порождённая мужем.
  Ночью, уже отойдя ото всего, она прижалась к его телу и только вздохнула. Предчувствие больших перемен было неясным и едва просматривалось, но она уже их видела и романс Гриши устами Ксении мог стать прологом.
  
  Между тем резонанс от особенной подачи тысячелетней старины был настолько сильным, что общество проповедников "народных традиций" прикусило язык. В газетах появились материалы разного типа, теоретики и критики распустили павлиньи хвосты, но волна интереса к прошлому перевесила вероятные издержки в способах выражения. К ним прилепились и рок-музыканты, и творческая молодёжь, и другие обойденные вниманием общества.
  В филармонии в это время решали, потянут ли они ещё одну гастролирующую группу. Фонды у неё не ахти какие и нехватало на уже имеющиеся. Чтобы отвести стрелку от себя, дело отправили в управление культуры при облисполкоме. Далее телега покатит в отделы обкома и республиканский ЦК, поскольку формально его известить надо. То есть, на полгода минимум можно о проекте забыть!
  Компания музыкантов собралась в гримёрке Зои в филармонии и независимо от чиновников решала главный вопрос - "Как быть?"
   Успех казался колоссальным, вероятные сборы даже в республике гарантируют окупаемость любой аппаратуры и оборудования и ставки членам группы, поэтому меркантильный вопрос уже не стоял. Кроме того, наднациональный характер темы вполне позволял прокатиться по ударным стройкам страны, а там и вообще шикарная география. Дело за малым - рискнут ли Юлия с Зоей домашними делами так надолго? - Если - да, то взять в долг под отдачу вполне возможно и больше не позориться с филармонической аппаратурой.
  Оторвать соперницу от мужчины хотели обе женщины. Об этом ни слова, но помянуть деток и дом - это святое! И оказалось, что тормоз лишь один - дети! Что у такой изящной женщины могут быть дети-школьники, молодым людям до тридцати в голове не укладывалось:
  - У вас четверо и вы такая красавица, что мне рядом с вами стыдно светиться! - удивилась Ксения, - упасть и не подняться!
  - Мне Адель под утреннюю откровенность призналась, что ради вашей гастрольной жизни готова переехать к вам и заменить на полгода, а потом и другие подхватили, что ради вас, хоть что! Такое редко говорят, - сказал Гриша, - думаю, они это говорили с чистым сердцем, с такими яркими глазами не врут! - Мне бы такую сестру!
  Жертвенность Зои нормального объяснения не находила, поскольку она не главный герой пьесы и в принципе её партию сыграть мог и очень хороший тапёр. А вот Юлия - это фигура ключевая и незаменимая и именно на её имя все и пойдут и именно ей нужна и жертвенность и самоотдача. Ударник Федя эту фишку отметил и с удивлением спросил Чернышёву:
  - Такой тапёрши я никогда не видел - она одна нас всех переиграет и скопом и поодиночке! Вы её на руках носить должны, а не с нами советоваться. А так получается, что она вам должна и теперь батрачит, верно я говорю, ребята? - И публика согласно загудела. Артистическая публика особенная и тут свои ценности, откровенность имела некие границы и в чужие стойла лучше не соваться. Зоя это знала всегда и мысленно благодарила ребят за понимание своей роли. Солидарность цеха - эта вещь для Юлии незнакома и теперь об этом знать нужно.
  - Спасибо за поддержку, ребята, но мы пока обсуждаем саму идею. Флаг в руки даёт филармония, а она может не всё. Так что, недели три-четыре они будут решать и согласовывать, а мы должны откатать программу здесь и на своих, чтобы в чужом городе не провалиться, - сказала Зоя и они перешли на детали, которые требовали откатки и ремонта. И Юлия впервые поняла в полной мере, насколько её сумасшедшая сестра прагматична, осмотрительна и умна. Они всё расписали и наметили график репетиций, за сёстрами было улаживание проблем с графиком гастролей, а аппаратура и прочее из техники за мужиками.
  Дома после ужина Юлия спросила Зою:
  - Аптекарша Адель будет нашим деткам мамочкой на месяц-полтора, а потом её сменит Альфия, за ней Малика и Розия! - Ты им деток доверишь?
  - Ты не забыла, дома остаётся Петя, он здесь главный, а мы с тобой простые домохозяйки! С каких пор у тебя мания величия? - и Юлия кое-что поняла сверху услышанного в филармонии - нельзя безнаказанно хотеть того, что принадлежит другому! Теперь это звучало так убедительно, что она сменила тон.
  С бытовой точки зрения их вероятная эпопея была нелогичной, но именно она меняла график и пространство бытия. До сих пор они были благополучными аборигенами громадной страны и не чувствовали гнёта метрополии, но по глазам приезжих видели собственную ущербность. Только уехав туда и сотворив нечто достойное, они сравняются с приезжими хотя бы по уровню человеческой значимости. Прикрытые щитом Пети, они этих различий не ощущали и вот оно явилось - понимание своей роли в большой истории. Теперь об этом они услышали прямым текстом.
  
  История с филармонией решилась через три недели и за это время группа обзавелась почти всем нужным и укатала занозистое и шелестящее. Они дали в городе несколько концертов и окончательно изучили все тонкости программы, добавив драйва и куража в нужных точках и замутив душу зрителя там, где она должна уйти в пятки. Профессионально всем этим владела Зоя, по наитию и изредка Гриша, а остальные смотрели на Зою, открыв рот, и забывая собственную партию. А Зоя вводила сестру в свою профессию, полагая, что та вполне сыграет подыгрыш на клавишах, когда это нужно в экспромте и для этого не однажды садилась в сторонке, расслабляя пальцы, чтобы Юлия сыграла простую партию.
  Петя ко всему этому относился с трепетом и молил вселенских богов, чтобы жена в этой эпопее выстояла. В Зое он уже был уверен. Эта гурия прошла такое, что житейские задачки щёлкает, как орехи. Ну и с Бахтияром у них складывалось нормальное общение близких людей, он переучивал его постепенно и к отношениям с сёстрами. Неевропейского там ещё хватало и среди русских это коробило бы слух. Но с девочками и их бантами поможет Адель, как и было сказано в самом начале. График гастролей он изучил внимательно и отметил, что там есть и три дня в Кемерово, где сейчас живёт Никита. Он наверняка придёт и души потревожит обеим.
  
  ФАТИМА ИНШАЕВА, НЕМНОГО О РАБОТЕ даты нет
  
  Фатима работала в Центральном районе в ЖЭКе-17 техником-смотрителем уже давно и свой район знала отлично, поскольку вела системные наблюдения и хранила их всё время, подновляя перемены в трубах, проводке и прочем в жилых домах и подвалах. Она была замужем целых 12 лет, но детей у них с мужем не получилось и она немножко раздалась в боках, что для тридцатилетней женщины в Кенте самый смак. После смерти мужа от рутинного восточного недуга она в доме осталась одна и для поддержки занятости содержала фазанов, по инерции от увлечения мужа. С одной стороны, эта забота была не по специальности ей, но для ушедшего мужа-зоотехника она была отдушиной в серых буднях управления сельхозработ региона. Теперь корма, уход и прочая возня с этой модной птицей легли на её плечи и расслабляться особо не позволяли. Они несли яйца почти как и куры и былой сезонности теперь не соблюдали. Для этого петушкам в корм добавляли витамины, а курочкам что-то тоже фирменное и выводок в 5-7 голов давал прибавку как по мясу, так и по яйцам.
  Сотрудничать с органами она стала из любопытства, но попав во вдовы, углубилась в фазаньи дела основательно и столь же прибавила, как информатор. Опять же из любопытства и сугубо женской тяги к новостям и сюрпризам. Близость с Колей Савушкиным произошла из-за фазаньей ассоциации, где он что-то курировал по общественной линии. Чуточку солдафонское в его манерах ей понравилось сразу и потом управляло женщиной постоянно. Ну и он единственный из мужчин, кто к сомнительному не склонял и не поддразнивал за национальный балахон с цветастыми штанами. А ей так было удобно прикрывать бока, набравшие лишку. С юбкой и кофтой такого дефекта в женском теле не скрыть, хотя роскошная грудь тоже где-то там терялась.
  В её негласной работе не было никакого житейского криминала и она совершенно легко комментировала нужное для отчёта в этом месяце в нужных выражениях. Анекдоты и житейские истории тоже были на ней и текущие задания она выполняла с удовольствием, как и писала информации по наблюдениям за порученным объектом - своим громадным кварталом в самом центре Кента. Доступ к домовым книгам и прочей документации коммунальников позволял ничего особого дома или в рабочем столе не держать и на любопытстве коллег не попадаться. И одним из важных элементов её второй работы была общительность и способность выслушать любого. С учётом того, что она и молода и симпатична, большая часть общения приходилась на отмахивание от нападок мужчин. Но слушала она их с удовольствием и от свиданий так просто не отказывалась, а только проверив мужчину на вшивость. С рабочим классом она не связывалась из принципа, как и с молодёжью из аборигенов, тоже несостоятельной по умственной части. Женатиков из рядовых ИТР тоже отсеивала, а лиц поважнее и солиднее придерживала и тихонечко доила, возвращая необязательным и женским. Если говорить проще - динамила! И в махалле слыла скромной труженицей коммунального фронта. Птичек на подворье видели все и это тоже положительные висты в игре с обществом. Ну и ни единого мужчины после смерти мужа там так и не появилось. - А это уже репутация!
  Интимное с Колей вышло нечаянно, но ей очень понравилось и она, изголодавшаяся при немощном муже по женской части, вдруг и сразу познала такое могущество. Ну и он искандер, а не чёрный! И она к нему тут же привязалась. Работа по информации и так на шпионство непохожая, обрела особый смысл и она воспряла необыкновенно, но имиджа не сменила и на нечастые свидания с любимым приходила в обычном балахоне и штанишках, под которыми не было ничего. Одеяния и прочие принадлежности для охмурения мужчины лежали в хозяйственной сумке и возвращались туда после сеанса связи. Встречались они в чужом районе и очень осторожно.
  Конспирацию в общих чертах она соблюдала, однако Адель и Альфия её вычислили сразу. Была ли такой же проницательной охранка противника, не знает никто, но по косвенным признакам выходило, что кадры Чернышёва умнее и тоньше. То есть, впарить дезу противнику могли с шиком интеллектуалов. Какая-то часть дезы шла от кругов высших и задающих тон и политическую моду, а основная от источников типа Фатимы Иншаевой и заполняющих громадное рутинное пространство быта и домашних страстей. Однако наш опус не о том. Кроме Фатимы подобным в Кенте промышляло ещё два пехотных отделения платных информаторов и несколько лиц чуть поодаль от республиканского бомонда на таких же легальных прикрытиях.
  В обязанности по второй работе у Фатимы входило и фланирование на бульварах в центре города с целью привлечения внимания приезжих из других регионов и провинции. Она на прогулки у вокзала выходила строго по графику и отшивала тех, кто не нравился кураторам, дававшим ей знать сразу же и оставалась с теми, кого куратор одобрял. Такие "подставы" практиковали в городах давно и они были традиционным сачком для приезжих аборигенов, попавших в столицу Республики впервые. Ничего особого от неё не требовалось и далее, чем в кино, чайхану или кафе она с ними не ходила. Но практически каждое такое дежурство заканчивалось уловом, Фатиму кто-то "снимал" и обихаживал весь вечер и она повышала свой культурный уровень за чужой счёт. Привлекательность классической узбечки в этом играла такую же роль, как и её одиночество, для аборигенки нетипичное: любую разведёнку тут же прятали в махалле. И итогом был отчёт. Кто и что сказал и какие фамилии и имена показались знакомыми. Подставляли ей этих людей другие, а она только принимала знаки внимания. И это у неё выработало некие манеры, которых в замужествке она не знала. И на свиданиях с Николаем она воздавала ему по-полной.
  Эта связь стала новым и особым созидающим элементом в жизни молодой вдовы. Во-первых, имея такого наставника, она легко различала и тех начальников, которые держали в чёрном теле своих секретарш и прочих как бы наложниц. Этих дамочек-любительниц она тоже различать научилась. И, откровенничая за чаем или в очереди за справкой или чем-то другим канцелярским, убеждалась в том, что её мужчина лучший. Он ни разу не поставил в неловкое положение, всякими способами просвещал на темы жизни и хитростей быта вдовы в социалистической стране, устраивал подписку на книги и журналы и приучил к серьёзному чтению. Она упивалась собственным совершенством, спрашивая какую-нибудь рамизу или эльзу, что она обсуждает со своим кумиром после любовных утех и видела, что врут они от безысходности и желания выглядеть. Коля её спрашивал о прочитанном очень часто и вручал приз, если она в прочитанном нашла интерес и связь со своим миром. Мелочи типа духов и помады он тоже дарил и были эти вещи очень даже ничего со всех точек измерения. Подтянуться до уровня своего кумира у неё вышло само собой и через какое-то время она, прочитав очередной роман французского автора на темы интеллектуального детектива и скопировав его логику, составила словесный портрет качеств начальника ЖЭК-17 как любовника со слов его секретарши. Вышло интересно и она то же проделала ещё с парочкой боссов и их наложницами за пишущей машинкой. Такие вещи и показать некому, но оценки хотелось и она свой опус выложила Николаю. Опус получился по-женски очаровательным, но с логикой мужчины почти не дружил. И Николай спросил:
  - Какая часть этих картинок придумана, а какая срисована с натуры? - женщина задумалась и потом сказала:
  - Сама не знаю, как это вышло, но я исхожу из слов этих честных давалок, я ведь тоже даю не из корысти и мне понятно, как это у них.
  - Интуиция?
  - Да, я слушаю её и по глазам вижу, что она привирает, а что так и есть. Ну и что она сама себе купила и что со складов и от него, тоже ясно. Так что, кто жлоб, а кто добрый - видно сразу.
  - По глазам?
  - Ну и голос. Когда мы врём, что-то в нас меняется. - Так что, вот так, милый!
  - Ты такое видишь всегда или только вот в таких случаях с секретаршами?
  - Врём мы постоянно и это выходит само собой, так что бытовую ложь различить не всегда просто, она в глазах и голосе не так заметна. А когда дело касается интима, тут всё гораздо глубже и сильнее, с особенным звоном или тайным придыханием и я такое вижу легко.
  - И даёт она своему боссу или динамит, ты увидишь сразу?
  - Ну, не так чтобы я это увидела в любой приёмной и с одного приказа типа: - Рамиза, отпечатайте это в трёх экземплярах, а потом принесите чай с лимоном! - Но минуток 20-30 в приёмной и никаких иллюзий.
  - Ты чуешь только женщину или и боса тоже?
  - Обычно они уже повязаны и подмахивают друг другу сразу.
  - Партнёры?
  - Вроде того, - легко согласилась Фатима, уловив одобрение в голосе мужчины.
  - И если такая же мата хари увидит нас с тобой в чайхане, то раскусит с первой же пиалы? - спросил мужчина и женщина обеспокоилась, познав глубину своего погружения в мужчину и риск разоблачения.
  - Если она не дура, то нас с тобой раскусит, - с нескрываемым минором в тоне ответила женщина, - особенно по мне. Но мы нигде вместе не бываем. Так что...
  Такой неожиданный талант в подопечной не использовать на благо Родины грех и ей придумали новое задание, освободив от рутины прежних игр с командировочными. Ей устроили переход на подработку, то есть, на вольные хлеба, в страховую контору и она имела возможность ходить в любое учреждение и просиживать там сколько угодно, расспрашивая и надоедая на вполне законных основаниях. Такое творчество и свобода женщину воодушевили и она своего кумира полюбила по-настоящему. А он стал поощрять в ней тягу к мучному, от которого она стройности не обретала, несмотря на тягу выглядеть, как и гурии в модных журналах, и лишнего внимания к своему телу не получала. Потерять такого агента из-за рутинного романа с ценителем восточных сладостей было глупо и непрофессионально, поэтому Фатима ходила исключительно в цветных штанишках и цветастом балахоне вместо платья. Косы, а не причёска, уже не были актуальны и здесь она имела свободу немножко оперировать с волосами. - Всё же иное время и власть Советская.
  Периодически они с Колей обсуждали нынешнее положение, при котором байско-мусульманское вдруг осмелело и подняло голову. И в этой связи Фатима не была забитой декханкой, исполняющей волю красного комиссара бездумно. На этом этапе жизни их интересы сопадали и она понимала, что борется за светлое будущее, а не губит умников из непризнанной науки и искусства, так и пахнувших гибельным прошлым и не распознать этих тайных басмачей теперь она уже не могла. Это с искандерами они ещё изображали лояльность власти, меж собой всё было проще и таких, кто открыто признавал, что ему басмачи по нраву, теперь не единицы. Что будет с ней, приди эта камарилья к власти, она хорошо представляла. Поэтому неформальное общение со своим кумиром окрашивалось и общностью классовых интересов. Как-то зашла речь о фильме "41-ый" Григория Чухрая и Марютке, застрелившей любимого, который оказался беляком. И мужчина предложил женщине войти в роль той молодой женщины. Не экстраполируя тогдашнюю эпоху и ценности на день сегодняшний. И простая логика ответа чёрной гурии его удивила:
  - Я с ним спала и уже понесла, вроде как жена. А тут корабль с беляками и они с боями уходят за границу. Возьмут и моего беленького мужа, как своего. А на мне написано, что я за красных. И он рад белякам больше, чем моей любви. Он забыл обо мне тут же, увидев корабль беляков. Я этот фильм видела сто раз и бабью долю, показанную красавицей Извицкой, в тех секундах её сомнений рассмотрела отлично. Я бы его тоже застрелила.
  - И осталась соломенной вдовой?
  - Это совсем не так страшно, как кажется. Женщина всегда страдает. Вот и у нас с тобой сложилось интересно и для меня ты такой же бог, как и тот беляк для Марютки. Ты искандер, а я чёрная. Однако я застрелю любого, кто будет воевать с тобой.
  - И чёрного тоже?
  - Да! - С тобой я не чёрная. И мои соплеменники в нашем с тобой мире тоже на чёрных и белых не делятся. Ты знаешь и сам, о чём я. Ведь так?
  - Да, Фатима, знаю. И не только это. А как насчёт соломенной вдовы, ты об этом умолчала?
  - Я об этом думала не раз и сравнивала нас с тобой и тех женщин, которым деток сделали без спроса. Это же целые легионы секретарш, консультантов и референтов по финансам с круглыми задницами и выпирающими бюстами. Поначалу я осторожничала, а потом поняла, что могу тебе доверять полностью. Минутки прелестей с тобой ничем таким не омрачались. И я себя чувствовала чуть не гурией. Я же знаю, чего боятся другие, которых просто имеют! Короче - участь соломенной вдовы мне не грозит, а удачливым с длинными ногами и тупыми мозгами я не завидую.
  - Что-то ты, ханум, малость разошлась, ты не находишь? - Попадись тебе мужчина, ценящий твои прелести и не затыкающий рот уж слишком, ты бы тоже озаботилась домом и детками, разве нет? И про классовые сражения забыла и млела от его забот о тебе и мужской тяжести по ночам.
  - Знаешь, Коля, настоящая женщина всегда чья-то жена и её уровень, это мир её мужа. Ты помнишь меня замужнюю и она тебе тоже нравилась, потому что я до уровня своего хакима доросла и даже больше. Теперь я твоя жена. Негласная и не каждый день, да и днём ненадолго. Но я и тут такая же, как и с первым мужем, тянусь к тебе и ниже твоего уровня не опускаюсь. Как я, мой искандер, могу так сразу и переметнуться в чужой альков и петь с его нот? - Я гордая ханум, хоть и восточная.
  - На этот счёт не сомневаюсь, - согласился мужчина, - но и ты имей в виду, что вокруг куча ушей, глаз и любопытных мозгов, которым твои поиски нового белья для любимого искандера представляют интерес. И подсыпать в пакет с импортом волшебного зелья, чтоб мы с тобой из постели не выбрались, это же - раз плюнуть! - сказав это, он отметил, что очи женщины сильно потемнели и потухли.
  - Я такая дура? - выдохнула женщина, осознав услышанное.
  - Нет, Фатима, это сказала ты, а не я. Просто впредь учти и будь осторожнее, - он крутнул рукой вокруг и продолжил: - Басмачи - вот они, ну и война!
  
  АГИЯРОВА-МЛАДШАЯ И ДРУГИЕ генеалогия 1963 по 67 и 73-74
  
  Январь 1963 года. Делика Агиярова была из очень приличной семьи старшего джуза и про тонкости сугубо женской участи знала ещё в пятом классе и из первоисточников: во-первых, от мамы, во-вторых, от близких знакомых, она в седьмом классе с некоторыми подружками обсуждала будущих мужей для старшеклассниц и потом с помощью мамы переводила это на язык конкретных ощущений и уже другими глазами смотрела на откровения подруг, а в девятом классе познакомилась со своим будущим мужем, который получил диплом организатора советской торговли и начинал с должности заместителя заведующего большого магазина на Ахундова.
  Это был Эльген Аширов, младший сын Тулегена Аширова, командовавшего кооперацией региона. После официального представления Эльген привёл девятиклассницу в свой кабинет и девушка в школьном фартуке с кружевными манжетами на рукавах и воротничке штучной работы впервые ощутила магию власти стола с телефонами, портретом вождя за спиной и сейфа у стены - власти над взрослыми мужчинами и женщинами, попавшими под раздачу. Это редкое удовольствие он ей устроил персонально и по первому сорту, чтоб сама знала и другим рассказала.
  Делика после полученной дозы психоделики расправы над подчинёнными сидела в глубоком кресле рядом с повелителем и только ему демонстрировала коленки, поджатые так, чтобы очертания остального тела будоражило мужскую фантазию, она про это знала уже порядком и умела возбуждать. Её подружки расспрашивали, как всё было и она упивалась собственной значимостью и предстоящим замужеством, описывая мельчайшие подробности увиденного и ощущения от самого мужчины, который в себе всё сразу и показал. Девочки слушали и сравнивали, выходило, что Делике повезло больше, чем Аристе и Гульджан.
  Семья будущего мужа следила за успехами будущей золовки и та на их глазах получила школьный аттестат уверенной хорошисткой, к тому же имела хорошие данные по музыкалке, которую успешно закончила к девятому классу и теперь просто играла для себя, семьи и гостей. Танцы и движение ей преподавали на дому и тоже профессионально. Фигура, вес и прочее женское тоже отслеживалось внимательно и систематически. Происходило это в профилактории перед выходом в бассейн в уютной душевой, там будущая свекровь раз в месяц придирчиво оценивала тело девушки, которая будет рожать от её сына. В общем, получалось, что выбрав её в шестом классе на кастинге в секцию плавания, они не ошиблись и девочка сформировалась в юную девушку со всеми положенными округлостями и прибавив прочих женских прелестей. Главными для будущей свекрови значились бёдра, которые будут правильно вынашивать её внуков и форма груди, которая их выкормит без вмешательства медиков, пролетарских кормилиц и молочных смесей. Внуки должны быть крупными и здоровыми, без признаков уродства - вот и всё, что от неё требуется по-большому счёту. Остальное - забота семьи мужа.
  Для Делики постоянный надзор неудобств не представлял и она уже играла в юную жену молодого мужчины с приличными мужскими принадлежностями. Так играли все и это в замкнутом кругу былых традиций было исторической нормой. В исламском высшем обществе девочки - товар для удовольствий мужчинам, ну и попутно производство потомства. Ведение дома и хозяйства - компетенция старших жён, а это всего лишь одна из многих и за право быть ею надо хорошенечко посражаться. С таким в школе ещё не знакомят, но в общих чертах прописывают контуры предстоящего обитания традициях разного рода веток ислама, в Кенте всего этого намешано порядком, поскольку новая религия пришлая и волны захватчиков не были из одной секты, соперничаяя смертельно и беспощадно. И отрезание от южных анклавов, исторических анклавов ислама с приходом России и потом Октябрьской революции исламизацию светской жизни только законсервировало. Светское Советское государство всему миру стало поперёк горла и пестовать вандею там культурный Запад начал с первого дня комиссаров в Средней Азии. Под эгидой национального самосознания, исторических корней и культуры какие только баи и эмисары не сеяли рознь в Кенте. Красивая и умная Делика про это ещё не знала во всей глубине проблемы, однако женским инстинктом всё же отмечала иноверцев и сравнивала с единоверцами. Общее впечатление в пользу этнической родни складывалось с трудом и окрашивалось не столько интеллектуальными изысками родни, сколько материальным положением и близостью к власти.
  Парни из русаков на неё тоже смотрели, оценивали, но знали, что товар уже продан и поражались глупости симпатичной и неглупой сверстницы, отдавшей себя торговому ублюдку.
  Что на это сама Делика? - Как её женское начало реагировало на сугубо юношеские и незрелые устремления ровесников? - Что-то от интереса к запретному на школьных вечерах пару раз промельнуло, какие-то взгляды, слова, касания и перестрелки сексуального адреналина случались и с ней, но всходов всё это так и не дало, поскольку мама такие знакомства запретила, чтобы избежать соблазнов, которые в общении с искандерами неминуемы. Поскольку она была красива, но не настолько, чтобы кого-то подвигнуть на рисковое, то обошлось без похищений и бегства из дому в девятом классе, ещё бытовавших в городе. А записочки и переглядывания так ни к чему и не привели. Ну и второе: Делика не была глупенькой самкой, заточенной на рождение наследников и с интересами не далее нарядов и украшений. Она многое знала и умела сама, а это не есть верх ценности в прейскуранте покупателей. - Умная жена могла и взбрыкнуть! И ей хватило инстинкта самосохранения, чтобы умную компоненту не выпятить наружу, оставив на виду прагматичную образованность.
  Домашнее воспитание для неё значило очень много и базовые ценности нации для юной аборигенки заняли положенное место, однако в советской школе она училась с самыми разными парнями и девчонками и в реалиях наблюдала за тем, кто ныне в фаворе, а кто маргинал. С домашними учителями она изучала подробную историю в рамках СССР и остального мира, начиная с Искандера, 25 веков назад пришедшего в Самарканд, и до нынешних времён и там она собственную родину видела лишь убогим фрагментом громадного полотна. То же касалось и литературы, которая собственно национальной так и не стала в исламский период и явно не тянула на классику в краткий миг Советской эпохи. И она, просвещённая наставниками от джуза, научилась двоемыслию и двоедушию, кивая по-восточному в согласии и затаив личное и для души. Если старейшины джуза лицемерно кивали Советам, имея альтернативу внутреннего обустройства ханства и эмирата, то такая же вандея возникала в сердце юной Делики сугубо по законам индукции, когда вихревые потоки сознания рождают клубок мыслей и раскладывают их по векторам. Кое-что легло в сундуки эмиратов, но и осталось порядком и куда всё это? - Пока никуда, но оно живое и только что не в фаворе.
  Вот это живое и флюктуировало в свободном общении с русскими парнями и девчонками, когда обсуждали анекдоты про Чапаева и Анку или азиатские боевики с Ибрагим-беком и гаремами в его обозах. Парни из русаков предлагали выбор и вариант не попасть в гарем у неё был всегда, но лишь виртуально и она этим парням очень деликатно указывала на долг перед своим народом. Поскольку Пети Чернышёва среди ровесников не нашлось, то этнические и родовые постулаты так никуда и не делись. Чем она отличалась от большинства сверстников, так это более глубоким знанием фарси с уклоном в исламскую специфику. Не чистая вера шиитского толка, в Советах вытесненная на задворки культурного пространства, а патриархальное с исламским уклоном. То есть, мужья - только из единоверцев! С одной стороны, уже не мусульманство и мулла где-то там, на втором плане, с другой же, от исключительно светской жизни - одни признаки. И объединял такую ахинею с приматом рабства в единое целое - язык общения.
  Чем меньше родного языка и шире взгляд, тем менее привлекательными кажутся родовые ценности. Прагматизм житейской философии любой женщины упирается в семью и детей, которых она сама и производит. И здесь та же картина - чем больше родного языка, тем беспросветнее женская участь. Советская школа и совместное обучение мальчиков и девочек диаспоре аборигенов не нравились совершенно и "национальные особенности культуры" они использовали на всю катушку, чтобы женщину к настоящей свободе не подпустить и близко. Поэтому и созданы специальные заведения для женщин, фиксирующие уступки светской власти прихотям власти национально-клерикальной.
  В самом Кенте, историческом и политическом центре Республики, таких школ уже не было, потому что приезжие из России сильно разбавляли национальный состав азиатов европейцами. Русский язык здесь учили с первого класса и к выпускному классу у парней и девушек, дошедших до экзаменов на зрелость, акцент был едва заметен, а речь правильная и сформированная классической литературой. Большую часть хорошистов и отличников составляли приезжие, но и местная элита старалась не уступать в гонке за знаниями, которую очень умело побуждали приезжие учителя. Перемешивание культур - это и есть прогресс региональных элит: вот что они созидали на уроках физики, математики и литературы. И если условная джамиля или айсен писали что-то самостоятельное, то их хвалили и грамматику прощали, понимая текущий момент, где русский язык для многих был всё-таки чужим. Пятёрки петрову и джанибекову имели разную шкалу в этом плане и приезжие к такому неравенству проявляли великодушие. Немногим из элиты приходило в голову, что этнические учителя-аборигены таким великодушием и широтой не отличаются.
  Год 1967. Делика все соблазны юности миновала без особых последствий и на третьем курсе торгового института, за месяц до собственного двадцатилетия, вышла замуж за Эльгена, он по лестнице номенклатуры добрался до управления торговли. К этому времени внешние параметры девушки стали идеальными для зачатия и материнства и в бассейне по абонементу для "самых-самых и своих" на неё посматривали очень пристально даже незнакомые. Такое бывает, когда поступил заказ на похищение. Что это означало на практике? - Кто-то из влиятельных мог девушку присмотреть и передержать на время, чтобы узнать: не хочет ли будущая ханум иной доли в красочной неволе. Статистики об этом, ясное дело, нет, но слухи витали всякие и прежние сговоры рушились не однажды и без особых комментариев. Поэтому свадьбу устроили моментально. Там всё прошло по традиции советской национальной номенклатуры и не раздражало светские институты внешними атрибутами. То есть, никакого калыма, паранджи и умыкания, муллы и мечети, а ЗАГС и государственная регистрация. Оротодоксальные сторонники традиций скрипели зубами, сидели за одним столом с неверными, но их тихонечко отодвигали в сторонку и формировали новые негласные структуры, где правили те, кто и в самом деле влияет на события напрямую. Старейшины некоторого влияния не потеряли, но уже не были всесильными.
  Первая беременность у Делики получилась по графику и без её желания, поэтому прошла для неё не такой радостной и с тонкими эмоциями: тридцатилетний муж-чиновник уже не был стройным аполлоном и живость суждений потихонечку утрачивал, обретая основательность и властность. Однако, как компенсацию за это, она получила массу подарком от мужней родни. Традиционное внимание к чужим жёнам в среде аборигенов имело особую окраску и молодую невестку примерил к себе каждый нукер из рода жениха: она была очень хороша и потому желанна для всех, ну и молода, а собственные супруги за годы замужества уже поблекли и свежестью не отличались.
  Для жён этих нукеров Делика стала соперницей в негласном гареме и особой солидарностью там и не пахло. К тому же стойку мужей на новую женщину в семейной корпорации не заметили только глупые и слепые, то есть - все! - Раз так, то ревность тут же принялась за дело.
  Одновременно с дипломом она уже имела дочь и отдельную квартиру, а ещё через год родила наследника, выполнив главную задачу брака. В двадцать пять лет она впервые вышла на работу в городское управление торговли, а муж к тому времени уже работал в аппарате ЦК Республики, подающим надежды местной диаспоры и собственного джуза. Получив сына-наследника, он мужской пыл сильно умерил и изредка окучивал женщин на стороне, а собственную супругу выдерживал на диете раз в неделю, тем самым воздавая за показное умничанье. Для номенклатуры нового Кента такое - явление обычное и старшая Агиярова добродетель жены младшего Аширова стала охранять сама, сопровождая туда, где она бывает без мужа. Свекровь младшей золовкой уже не интересовалась, поскольку подступили собственные возрастные недуги и другие заботы.
  И мама Делики проект своей удачливой дочери применила к внукам, таким же образом только в ином времени. А умная Делика из-под контроля выскользнула, тихонечко погружаясь в другую жизнь. Увлечение гитаристом из команды Чернышёвой было лишь одной страничкой из новой Делики Ашировой. Теперь она лучше понимала русских парней из своего класса, пожимавших плечами по поводу её предстоящего замужества. Все эти русаки-умники закончили технические вузы и стояли по другую сторону витрины социалистического мира в Средней Азии. Они работали на заводах и стройках СССР и лишь некоторые вернулись домой после институтов в Кемерово, Томске и Новосибирске, демонстрируя привязанность к этому краю и осознание роли искандеров, как исторической миссии.
  Для этнических славян миссия и бескорыстие - основа личности лучших. Сейчас к Делике понимание этого высшего устремления наконец-таки дошло, как и то, что, личностное и интимно-чувственное, не приросшее к кубышке ханско-эмиратских ценностей, стало функционировать независимо и полноценно. А такое - только с русаками! И она тайком от мужа созванивалась и обменивалась думами и тревогами по поводу перемен в городе и просто сплетнями о знакомых по школе. Несмотря на громадный перерыв в общении, новая глава прилепилась к школьным, будто они только вчера обсуждали причёску англичанки. Теперь же все поумнели и остепенились, убрав азарт и амбиции куда подальше. И скидки на половую принадлежность никто не делал: если сморозил глупость - получай, а вместо ответа стреляешь глазками - так тебе, дуре и надо! Всё честно и по делу.
  Год 1974-75. Как-то один из них спросил напрямую:
  - Элька, ты своего мужа любишь?
  И она чуть не выпалила утвердительное -"Да!", но трубка хрюкнула, зашелестела и у неё вышла пауза. Чуточку странная и в то же время дающая возможность отделить настоящий мясной фарш от мухоты вокруг. Мухота зудела и назойливо навязывала себя. А фарш молча ждал и с иронией наблюдал за суетой души в общем-то неглупой женщины. И только теперь она поняла, что чувств, как юная Ларина к Онегину, к своему мужу не испытует. Привычка, биологическая привязанность, страсть иногда и ненадолго, но не любовь. Да и у кого она есть? И она Коле Темрякову ответила откровенно:
  - Нет и теперь вижу, что этого не было никогда. А у тебя как с этим?
  - То же самое, но я от жены не гуляю. У нас дочка. И они меня любят.
  - Красивых девочек хочешь, как и в школе? - легко догадалась Делика.
  - Разумеется, - тепло ответил одноклассник, - вот и тебя тоже хочу. Ты с тех пор ооооччччень похорошела и стала настоящей ханум. Такую и хочется по-настоящему.
  - Да, - вздохнула Делика, - так мы с тобой далеко зайдём. Ладно, пока, Коля-коля, как-нибудь созвонимся.
  Сказанное им "Хочу!" ничего особенного в её душе не вызвало, но и не отринуло напрочь, как постоянные ползучие притязания родни со стороны мужа. Однако с Колей тянуло говорить, а с ними - нет: не о чем! Невостребованного накопилось прилично и она рассмотрела, наконец, что "Хочу!" в понимании Коли - это она вся, а не нижняя часть тела, далее которой родня не забиралась. Она как-то раз провела эксперимент, выставив на продажу телесное и интеллектуальное, и никто из десятка подопытных на интеллект даже не клюнул, телесное же заглотив моментально. И она перестала сомневаться в критериях собственных притязаний к мужчинам: умные ей нравились больше.
  В следующий раз, затосковав по интеллекту, она нашла Колю сама и предложила тайный побег на выступление Чернышёвой и её команды в Доме АН Республики.Там музыканты обычно прокатывали новые вещи и по реакции просвещённой публики судили о том, что подойдёт для стадионов. Выглядели и сами фронт-менши и вся группа чуть не галактически и подсмотреть новое в причёске и смелом одеянии - это лучший стимул даже глуховатым и в музыке туповатым. А раз так, то туда попасть непросто, но ей с гарантированным для номенклатуры приглашением на две персоны легко. И быть там с одноклассником - не криминал. И надо же где-то показаться в новом наряде!
  Реакция Коли была приятной и предсказуемой одновременно:
  - Элька, ты замужем, я женат и это чистой воды свидание. - Ты в своём уме?
  - Но ведь и ты тоже хорош оказался, - ответила она, намекая на сказанное им недавно.
  - Что я скажу Наташке? - попытался увильнуть он и она это отмела:
  - Правду - был с Деликой Агияровой! - Выпускная виньетка у тебя ещё цела?
  - Да, но мы её ни разу из шкафа не доставали. Она так и лежит в доме у родителей.
  - И Агиярова вполне может оказаться худущей мымрой, которой упитанный восточный муж уже брезгует, разве нет? - добила Аширова молодого мужчину, который начал нравиться по-настоящему. И большей частью потому, что он из искандеров, ранее ею непонятых. Что была когда-то упрямой и дурой стоеросовой, она уже поняла, но кого это теперь волнует?
  - Ладно, - согласился Коля и они обговорили детали тайной встречи.
  Коля на фарси и тюркских наречиях понимал самую разговорную малость и прелестей текста не уловил, зато музыку и драйв проглотил моментально. И очарование восточных гурий - это нечто! Мастерство пения, игры и танцев были так хороши, что понимания текстов и не требовалось. Фокусы с гитарными рифами не очень трогали и мужская агрессия тоже его миновала, полностью попав в Делику.
  Оказалось, что соло-гитара и Гриша с ней - это мечта любой женщины. "Но об этом никому!" - сказала она и он понимающе подмигнул. Обсуждать же прелести и наряды восточных красавиц с одноклассником получилось легко и безопасно, поэтому она ещё и тексты комментировала. Это рейтинг наложниц Первого секретаря обкома сильно поднимало и Делика не знала, как к этому отнестись, поскольку женское и ревностное в ней было на привычно высоком уровне. И она просто поясняла лирику, которая и в самом деле необыкновенно хороша. Делика очень глубоко знала фарси и родные тюркские наречия, поэтому видела высочайший уровень поэзии, переложенной на музыку и оперировала только ими.
  Несмотря на некую заданность и дистанцию, лирика в вольном переводе Делики на одноклассника повлияла заметно и он опять увидел ту самую девочку, которая не похожа на всех и из этого ничего не извлекла, так и оставшись вещью в себе. Сама же Делика, погрузившись в нирвану восточного фольклора в такой изысканной упаковке, увидела типичную картину для беглянки Хабибы и проданной беку Лейлы. Эти шедевры Гриши и Юлии были так откатаны, что принимались на-ура всеми, не понимающими фарси и тюркских наречий в том числе. И на Колю Делика в этой связи смотрела совсем иначе.
  Взрослый и состоявшийся искандер был живым воплощением душевных и плотских терзаний. Она краем глаза следила за его реакцией на пение и танцы и понимание высшего в Колю входило, минуя знания восточных языков. Таким могли похвастать не все аборигены. Он понимал музыку и тему несвободы восточных айгуль и зейнаб. Изредка он дарил ей такие взгляды, что у неё внутри всё тут же плавилось и растворялось.
  Но он женат, а она замужем. Чем кончаются тайные романы с такими женщинами, он знал хорошо и в обиталище страстей не рвался. Но Делика и сама не для интрижки, это он видел и с каждой вот такой встречей убеждался всё больше и больше. - Она и хороша, и внутренне состоятельна, и умна одновременно. И к ней тянет необыкновенно!
  - Ты на фортепиано на вечерах в школе тоже играла и получалось очень прилично, - припомнил безопасное направление Коля, когда они возвращались с очередного блатного концерта, - то, что они исполнили, тебе по силам? - и эта ветка беседы его спутнице понравилась:
  - При желании - да! Это же не Рахманинов. Ты хочешь их услышать приватно? - Ты и я?
  - Не совсем, но что-то такое. Элька, нам не нужно воровать то, что и так наше. Наташа тоже играет и лучше бы вам это делать вместе. Приходи к нам, от ревности в ней чуточку будет, но мы её с тобой как-то уломаем. У нас уже получается понимать без слов, а тут и врать ничего не надо: музыка в чистом виде! - Хочешь?
   Сбежать из дома хоть куда, Делика хотела отчаянно и с вариантом Коли согласилась. Она купила на рынке фонограмму качеством получше и выучила одну из пьес Чернышёвой. Поняв главное в ритмике первой пьесы, вскоре раскусила и исполнила и вторую. На фортепиано авангард Чернышёвой выглядел и иначе и безопасней и Делика стала включать эти пьесы в ежедневный музыкальный променад для деток.
  Муж за этим наблюдал издали и предстоящий визит к однокласснику его не насторожил, поскольку идти надо в семью и их приглашали вдвоём. Однако для Эльгена Аширова это не тот формат общения и он её отпустил одну, что она вычислила давно.
  Делика оделась и накрасилась поскромнее и пришла с обычным подарком для дома - посудой. Дочке подарила игрушку и та ею была занята почти всё время визита папиной знакомой, не мешая родителям развлекаться. Сыгранная Деликой пьеса прозвучала отменно и Наташа гостью приняла за свою. Потом, убедившись в успехе линии, Делика выложила и вторую жемчужину из коллекции жены секретаря обкома. Наташа такое приятие музыки встретила добром и это гостье тоже понравилось.Теперь Делика стала размышлять, как бы нафталинное знакомство с одноклассником перевести в ранг функционирующей дружбы. Совместить с компанией мужа не получалось - там не та публика и всё общение пахло корыстью и тайным интриганством. Сплетничали все и обо всех и из этого строили философию.
  С Колей Темрюковым сложилось общение, когда говорили о главном и без ханжеских умолчаний и двусмысленностей. И с его молодой женой тоже проблем не возникло, хотя он её привёз из Томска и в Средней Азии она приезжая. Дружить домами уже получалось и надо лишь как-то всё это привести к требованиям мужа. С переходом на работу в ЦК Республики у него многое поменяло приоритеты и значимость. Дом и семья, и ранее малозначимые для него, теперь и вообще отдалились в рутинное запределье. Однако жена своего требовала очень настойчиво, он что-то из себя извлекал и после этого исчезал надолго.
  Шло время и мама Делики у них стала бывать чаще и дольше, чем муж, так что и Темрюковы в их доме его не тревожили. Политика, создаваемая в недрах ЦК Республики с посильным его участием, была и важнее и значимее возни с женой и детками. Лишь выполняя супружеский долг по пятницам, он хвастал своей важностью для партии и откровенничал о деталях аппаратных решений, принятых его стараниями.
  На массаже и прочих процедурах в профилактории Делика шутя выкладывала услышанное маникюрше в женской интерпретации и они с нескрываемой иронией оценивали важность каждого из цэковцев по мужскому достоинству, про которые через массажистов и мануальных терапевтов знали даже уборщицы. Всё это находило достойные уши и попадало в нужные руки. И чопорная в реакциях на мир Делика Аширова воспринималась отдельно от её амбициозного мужа. Она слегка походила на актрису с мировым именем своим особым неспешным говором и такой же манерой улыбаться одними глазами.
  И у неё до сих пор не было любовника! Её просветили насквозь, но так и не нашли. И сведущие люди изрекли: - Просто ещё не завела! И все стали ждать, когда укротитель этих прелестей и ума явит себя миру. Через год ей будет тридцать - самое время для личного. И она обещала стать очень лакомым кусочком для достойных мужчин. Вряд ли такое по силам и средствам одному и без поддержки сообщников.
  Шли дни, недели и месяцы, но укротитель так и не объявился. А Делика так и работала в управлении розничной торговли, занимая не очень видную должность и никуда наверх не торопясь. Служебного рвения она не выказывала, хотя в работе была аккуратна и точна, но от сих и до сих, на обед не задерживаясь и после работы не оставаясь. Зато на корпоративах свою аскезу компенсировала с лихвой. Миссис Праздник - это про неё и Делика с удовольствием погружалась в его атмосферу, придавая шарма и куртуазных изысков даже часовым застольям после работы по поводу приобретения, к примеру, шикарного белья или коробочки с импортной косметикой. Она преображалась одним движением ресниц, перетекая из дисциплинированной столоначальницы в коварную фурию. За ней ухаживали, дарили немыслимое для замужней дамы, осыпали вниманием и письмами, однако она никого не выделяла, чуточку поддразнивая всех и никого из ухажоров не отталкивая.
  Близкие и настоящие отношения были только с Колей и его Наташей. Она сумела так выстроить конфигурацию этой дружбы, что абонементы и приглашения на ночные просмотры фильмов, спектакли и концерты высшего ранга Делика имела уже с учётом Коли и Наташи и эта троица многим приглянулась из-за непарной Делики. Муж к ним присоединялся лишь в протокольных случаях и в такие вечера видел, насколько одноклассники могут быть верными и надёжными. Наташа, жена Николая, ему тоже импонировала, он с ней легко любезничал и поддавался на женские штучки, но и всего. Она моложе аж на пятнадцать лет! - И о чём с ней? - Говорили большей частью о детях Ашировых, как единственном объединяющем.
  В таком особом трио с одноклассником и его женой Делика смотрелась вполне гармонично и к ним привыкли. Общаясь по работе с такими же аборигенами, она никого не выделяла и не приближала, ни разу не оставшись на сугубо национальную тусовку и не пропуская интернациональных, уже понимая, что национальное всегда с дурным привкусом и муж в этом часто её поддерживал, точно называя врагов, союзников и переменчивое и продажное болото. Русаков там не было. Они были отдельно ото всех и являли материк, от которого диаспора аборигенов питалась совершенно бесплатно. Так что дружба с русскими одноклассниками была в духе времени.
  Приятели, коллеги Коли Темрюкова, большей частью приехавшие сюда после окончания вузов из России, стали близкими и для Делики и ухаживания от них она принимала совершенно иначе, выделяя поклонение красоте и высшему в особую категорию. На встречи с ними она ходила как на свидания, выдерживая очень высокий уровень и побуждая к тому же остальных. Ну и то, что она близкая подруга Коли, вольные фантазии на её счёт останавливали сразу же - Элька наша девочка! -И не её вина, что вышла не за того, с кем не бывает. И их европейские жёны накачивали красивую аборигенку самым-самым, чтоб все из её родни про то знали. И как-то так постепенно и без особых стараний Делика стала дамой интересной для всех. И теперь иметь её в гостях стало знаком приближённости к особенному и виртуальному бомонду, родному русакам и аборигенам всех сортов. Таких в Кенте не так много, а не ангажированных по кланам и джузам нет вообще. Делика - дама сама по себе!
  ДЕЛИКА АШИРОВА, ВВЕДЕНИЕ В ПОЛИТЕС 1972-75 г.г.
  
  Год 1975. Начало года.
  В ЦК Республики отмечали юбилей одного из секретарей и пригласили работников не ниже заместителей заведующих отделами с супругами. Получилась аудитория в сотню человек с медианой по возрасту под пятьдесят лет у мужчин и чуть за сорок у женщин. По специфике выборной системы в секретари ЦК можно попасть только побывав первым секретарём райкома, горкома и обкома партии последовательно, а это как раз к полтиннику и дальше. В отделах работала так называемая молодёжь, а это около сорока лет и они в ЦК выполняли самую рутинную работу. Но их там побольше, а секретариат - это чуть меньше десятка. Русские среди них составляли около трети и занимались они в основном промышленностью, транспортом и строительством. Административные органы, образование, культура и прочее непроизводящее - это аборигены всех национальностей. Сельское хозяйство было частично в руках русаков, частично у тюркоязычных и фарсидских этносов в зависимости от специфики. Ветеринарией в Республике командовал этнический украинец из Полтавы и она ничего особого не натворила, тихой сапой выбираясь из всяческих природных катаклизмов. А под ним было ещё и министерство в совмине со специальными службами.
  Так вот, на этот юбилей приготовили культурную программу и пригласили кое-кого из артистов, чтобы вышло по чину и разряду. А потом застолье, веселье и бал с танцами. Танцы - это то, чего ждали все женщины и достойных партнёров расхватали в один момент. Делика Аширова обычно в первые ряды не рвалась и за танцующих кавалеров из секретарей ЦК с животами и лысинами не сражалась. Ей, уже избалованной вниманием технарей-русаков и их умненьких синеглазых коброчек, с этими ветеранами бумагомарания было до того тоскливо, что она разок даже слезу пустила. Отбыв обязательный номер с мужем, она попала в партнёрши ко Второму секретарю, он ведал общими вопросами руководства, промышленностью и транспортом, замещал Первого в его отсутствие и часто бывал в ЦК КПССС, представляя интересы Республики. Он был этническим белорусом, попавшим в Республику сразу после войны и закончив прерванное обучение в Свердловске на машиностроительномв Политехе. Из секретарей ЦК славянин он единственный и Делика спросила, подтверждая репутацию оригиналки:
  - Как вам наш зверинец? - это можно понимать, как угодно и уже хорошо поддатый белорус ответил:
  - Если вы про себя, то на пушистую не тянете совершенно. - У вас репутация!
  - И что на табличке у клетки? - и мужчина скаламбурил:
  - Того не сказать ни в одном языке!
  - А если откровенно и на мужском? - Вы же мужчина, надеюсь?
  - Я точно знаю, что все, у кого со здоровьем нет проблем, хотели бы с вами обсудить текущую политику наедине и неспешно.
  - Только со мной или...? - оборвала его фразу женщина.
  - И кое с кем из других тоже, - улыбнулся мужчина, не дав женщине возгордиться. - Вас это огорчило?
  - Нисколько! - отрезала женщина и улыбнулась одними глазами. Потом она сменила нескольких партнёров и, попав опять на Второго, увидела его иронию, помнящую диалог о себе не пушистой.
  - Ну, как, - спросил он, - про текущий момент вам уже все рассказали?
  - В общих чертах, но мне это неинтересно!
  - Политика партии и по-барабану? - Вы шутите?
  - Нисколько! Я от мужа столько наслушалась, что из ушей льётся! У меня бельё новое и сама в облаке истомы, а он про решение, которое еле-еле продавили на бюро!
  - Будь на его месте я, разумеется, выслушал бы в первую очередь ваши соображения на эти темы.
  - Про бельё?
  - Да.
  - Постельное или что на мне?
  - А как бы вам хотелось?
  - Не знаю, - пожала плечами женщина, - от вас зависит, как ваше обращение отзовётся во мне.
  - Или не отзовётся?
  - Возможно и так: не люблю загадывать.
  Потом были ещё танцы и застолье и в пику Первому, для которого Народный артист Республики спел что-то этническое под домру с комузом, Делика взбрыкнула, блеснула очами, села за рояль и сыграла вещицу из концерта Чернышёвой. Уже ставшую известной и раскрученную на танцплощадках города и Республики. Муж Делики опасливо покосился на начальство: такая откровенная фронда могла вылиться всяко-разно. Хотя комуз и степные мотивы даже здесь - это слишком. Пауза в пару секунд грозила обернуться скандалом, однако Второй снял напряжение момента и громко воскликнул:
  - Браво, браво, Делика! - и остальным ничего не оставалось, как присоединиться. В очередной раз попав ко Второму в партнёрши, она услышала:
  - Делика, вы не только внешне, но и внутри восхитительны! Так отдубасили этого лизоблюда с комузом, что мужчины вас зауважали ещё сильнее.
  - Спасибо, Вячеслав Сергеевич, но в постель для достойной оплаты вашего "Браво!" я не тороплюсь. И вообще, вы не в моём вкусе.
  - А есть такие, кому вы бы уступили сразу?
  - Разумеется, но тут ими и не пахнет! Раз спросили, то и сами знаете.
  - Для блистательной леди чуть до тридцати здесь и впрямь не тот парфюм и патефон! - согласился мужчина, - вам бы компанию помоложе, да?
  - Вы правы, чуть до сорока- там и динамика другая и темы на здешние не похожи. Короче - тоска!
  - И ваших глазах я - старый маразматик?
  - Вы-то тут ещё самый жених и в цвете, - возразила женщина, - а вот другие - жуть!
  - И какой же невесте я жених? - спросил мужчина, женщина чуточку помедлила, перебрав собственные наблюдения, и указала на брюнетку с раскосыми глазами, жену заведующего отделом админорганов Гаджибекова. Даме по имени Ирина слегка за сорок, восточная на все сто процентов и очень цветущая. Она определённо на Второго глаз положила и не очень это скрывала, когда попадала в партнёрши. Ну и она была каким-то экспертом в совмине и для ЦК что-то писала эксклюзивно и со Вторым встречалась по делам. Об этом знали все, даже муж.
  - И что вы об этой парочке подумали? - по-мужски и с размахом разгоняя криминальную волну, спросил мужчина.
  - Ничего, - пожала плечами женщина, - я в чужие спальни не подглядываю!
  - И в свою не пускаете?!
  - Спальня - это альков для двоих. Чужим зенкам в ней делать нечего.
  - Однако увиденное вами - это как раз тот самый альков и есть!
  - Я туда попала без умысла, только по вашей просьбе и из женского любопытства и, обнаружив криминал, призналась только замешанному в грехе. Можно считать, интимная междусобойка: вы задели меня, я вас!
  - Мы играем в благородство, не так ли?
  - Согласитесь, в нашей ситуации это безопасный вариант?
  - Мужчина соблазняет женщину всегда из корысти и ради похоти. Даже уверяя и что-то гарантируя, он только обеспечивает своё удовольствие и сам всегда сверху.
  - Сейчас вы на мне? - Что-то не слышно натужного сопения и моя грудь не осквернена вашими лапами, думаю, вам это "сверху" только кажется. - Возможно, от спиртного?
  - А если - нет и всё по-моему?
  - Тогда бы вы знали, чего на мне нет и беседа была бы намного пикантнее и интрига не вязла на каждом шагу, - возразила женщина и мужчина подтвердил её превосходство в изяществе:
  - С вами, Делика, интересно, приятно и волнительно. Вы намного лучше, чем я предполагал!
  - Вы меня таким вот образом просто кадрите? - Разве нет?
  - В общем, да, - признался мужчина.
  - И зря, с вами я грешить не стану ни за какие коврижки!
  - Но в принципе такое возможно?
  - Никогда не говори - никогда!
  Потом они ещё разок подискутировали на тех же полях и ценностях и мужчина, как и положено по рангу и зевсовым комплексам, приступил к осаде крепости с изумительной обитательницей. А женщина с естественным любопытством наблюдала за этим. И вскоре отметила, что по силе и сохранности тела он выглядит не хуже сорокалетнего мужа, а по мозгам превосходит на три-четыре порядка.
  Второй сумел так устроить, что на очередном сабантуе для избранных Делика оказалась рядом и он мог наслаждаться молодой, красивой и умной женщиной. Жена завадминистративными органами тоже витала рядышком и он своему эксперту из совмина указал на соперницу. Эту интригу уловили только в ней замешанные и уважительность во взгляде неожиданной соперницы Делику порадовала. Потом обе красавицы уединились припудрить носик в женской комнате и экспертша указала на факт состоявшейся близости, сразу и без обиняков. Делика в ответ пожала плечами - не грешна! Однако соперница её не отпускала:
  - Он хочет и тебя со мной. Он отличный мужчина и совсем не кобель, как другие.
  - Уже успели обсудить?
  - Да, у нас такое быстро. Так что?
  - Хотеть невредно, - улыбнулась Делика, слегка задетая таким вниманием к себе. Запах громадной власти так и витал над согрешившей только что и соблазнял невинную. И невинная соперница это почуяла. Когда они вернулись в компанию, Делика отметила оценивающий взгляд Второго. Он просто смотрел на результаты переговоров сообщницы по играм в доктора и пациента. И, похоже, увиденное ему пришлось по душе. Его улыбку на себе Делика уже различала.
   Вечеринка затянулась чуть не до утра и за это время компании перемешивались неоднократно, так что некую виртуальную близость с экспертом и её кумиром она уже могла чувствовать. С мужем было по-прежнему - никак, будто он сосед по подъезду. Второй и его подруга всё это, естественно, видели и активно соблазняли. И всё тот же запах власти и соблазн могущества. Эта парочка обладала и опытом и умениями и наркотик всех времён и народов дали вкусить и Делике. Чтоб знала и различала себя до того и после. На женской исключительности кто только ни катался и во все времена и на всех широтах она действовала безупречно. Делика тоже о себе была высокого мнения, поэтому немножко вкусила и соотнесла, получалось, что Второй и его пассия Ирина её уже чуточку волнуют. И пора представить Второго полностью - Гуринович Вячеслав Сергеевич.
  Как-то, размышляя о Втором и Ирине, Делика очень болезненно ощутила физиологическую ущербность своей жизни с мужем исключительно по пятницам. Мысль о любовнике подступила с тягучей необходимостью и для здоровой женщины под тридцать лет это выявило новую проблему, если не сказать, что катастрофические ножницы между природным либидо и его реализацией. Возможно, вариант со Вторым и мог стать тайным снадобьем и без последствий для обоих, но грешить с папочкой по возрасту, имея в мужьях старшего брата - это уже ни в какие ворота! Нужен хотя бы ровесник. Единственный мужчина, которому она доверяла и могла отдаться хоть сейчас, это Коля Темрюков. Его она теперь неслышно любила и так же незаметно обожала, всю эту фантасмагорию выкрасив в безграничное уважение.
  Но интрижка с Колей разрушала слишком многое. Не годились и поклонники из его компании, хотя тайну в кругу искандеров сохранить всё-таки можно и она догадывалась об этом, наблюдая перипетии наездов жён на мужей и показную прохладу там, где она чуяла невероятный жар истечения. Искандеры в этом плане и изобретательны и роскошны по идеям авантюр и приключений. Она в них изредка участвовала и глубину падения или взлёта в общих чертах представляла. Однако никто из этих лицедеев не мог и сравниться с драгоценным Колей и в этой ойкумене она решила оставаться верной пенелопой.
  - Тогда кто?
  Находясь под пристальным круглосуточным надзором всех и вся, у неё и выбора не было. Однако роль пятничной наложницы она уже ненавидела. И Делика доверилась не маме или родне, которая смотрела в рот и ждала очередных откровений и фокусов, не женщине, которая такое пережила и поймёт. Она доверилась Коле Темрюкову, который во всех отношениях был самым верным и надёжным.
  Тот, всё это пропустив через мужскую логику, ответил так:
  - Элька, я от тебя тащусь! - Образования на весь ваш род, умений и внешности хватит осветить улицу в зимнюю ночь, а капризы будто у чайханной бляди! Я конечно понимаю твою женскую беду и в своё время первым тебе сказал: Элька, ты дура! - Помнишь, ещё в девятом классе?
  - Как же такое забыть! - подтвердила Делика, помня и прочих пророков, более откровенных и неделикатных.
  - Ты, Делька, уже разок вляпалась, зачем усугублять?
  - И что мне теперь, инстинкты вырезать, как аппендицит?
  - Так приспичило?
  - Да, Колька, да! Я для кого навожу всё это на себя? - Чтоб в зеркало полюбоваться? - Нет, я и так про себя всё знаю. А вот тебе хочу подать себя так, чтобы ты оторвался от Натальи и взял меня. Я знаю, ты хочешь, но терпишь. И разгрузиться есть куда - в Наталью! А что мне? - Эльген? Мне иногда его хочется отравить! - Или извести в постели так, чтоб к утру скопытился и отошёл к верхним людям. Так у него даже на это сил нехватает! А мне и тридцати нет. Что дальше ждёт твою Дэльку? - Психушка на Больничном ручье?
  - Вот чёрт, - ответил он, прихватив подругу за плечи и заглядывая в глаза, - Элька, перестань, а то и я зарыдаю. Он улыбнулся и вытер женские слёзки, этого хватило успокоить, потом она стала рассуждать вслух, как бы поверяя, туда ли едет:
  - Развод мне не дадут, а если сбегу, то деток вырвут обязательно. Что остаётся, как не подгуливать? - У вас в компании тоже не все пушистые.
  - Давай по-честному, с самого начала. - Хочешь?
  - Хорошо, - облегчённо вздохнула женщина, почуяв понимание.
  - Ещё в девятом классе я в тебя влюбился, как и многие и это так никуда так и не делось. Оно во мне сидит плотно и женитьба на Наташе - это вариант связи мужчины с приятной женщиной ради деток и семьи. Немножко я её люблю, но это с прежним к тебе так и не сравнялось.
  - Теперь и я это поняла, - призналась Делика.
  - Ну и прежнее твоё роскошество, которое светило вообще и никому конкретно, сейчас обрело адрес и мы стали верными друзьями. Ведь так?
  - Да и что теперь?
  - Наташка догадывается обо всём, но движений не делает, так что всё зависит от нас. Ты и я! Как решим, так и будет.
  - Коля, я не могу стать тайной любовницей, я слишком глубоко в тебя въехала, чтобы утешиться страстью и тайной близостью. - Ты мне нужен весь!
  - И тогда мужчина для секса отпадает?
  - Разумеется!
  - Но без секса никуда?
  - Теперь уже нет! Я иногда так несчастна, что готова лечь хоть с кем! И где попало. Потом спазмы проходят и я оживаю, но помню, от чего страдала.
  - Да, - качнулся на стуле мужчина, - сытый голодного не разумеет!
  - Именно так! - подтвердила женщина.
  - Но моя любовь к тебе может рухнуть, если к нам присоседится хмырь, который будет пользовать твоё лоно. Муж - это грехи детства, за них с тебя взяли авансом, но сейчас ты большая девочка и твои прелести уже объект борьбы и торга. Я бы не хотел ни знать, ни видеть победителя.
  - И тебя я потеряю?
  - Да и уже навсегда. И ты знаешь, почему.
  - Что остаётся?
  - Давай остынем и потом поговорим.
  - Хорошо, - сказала женщина и опять улыбнулась одними глазами. Вся генетика Делики была такой, что там чувственное, созрев функционально и физиологически, доминировало и женщины такого склада в давние эпохи формировали женский бомонд окружения ханов и султанов, рожая, интригуя и любыми способами убирая соперниц. Нынешняя эпоха и нравы Страны Советов в отлаженный процесс культурного процесса вмешалась и многое изменила, но внутренностей и геномов многовекового устройства отменить не могли и сексуальные страсти указами и декретами только загоняли в разряд тлеющих и латентных процессов.
  Вся разница между судьбой сестёр жены Чернышёва и Делики Ашировой заключалась в редком случае глубокого проникновения Искандера в логово противника и подчинении себе наиболее действенных сил мужской диаспоры этноса из-за повального предательства жён. Просвещённый Искандер знал, где он живёт и кто его окружает и смог перетащить их на свою сторону. Игры сестёр 25-ого числа - это реализованные грёзы сидящих в них геномов, которые у их прабабок выливались в натуральные оргии с настоящими, а не виртуальными зачатиями и вытекающими из этого революционными или трагическими переменами имён, кланов и персоналий у власти.
  Делике Ашировой в этом отношении не повезло как со временем рождения и местом , так и с мужем - она вышла не за того! Однако хотела того же, чего и Юлия Чернышёва с её умными и тщеславными сёстрами. К тому же стремились все женщины Востока, хоть чуточку видевшие дальше семьи и кухни. Если для славянок гарем, наложницы, пленницы и заточение в семейном зиндане - это книжная романтика, то восточные женщины веками жили этими ценностями и счастливым тысячам красоток в богатых домах и дворцах завидовали миллионы обездоленных в саклях и лачугах. И это происходило совсем недавно. Изысканные шёлковые балдахины альковов во дворцах и глинобитные сооружения напротив, где люди жили под одной крышей со скотиной. Одним всё, другим ничего.
  Основательно всё продумав, Делика прозрела и расплылась в широкой и счастливой гримасе.
  - Коля, я знаю, как! И изложила увиденное.
  Мужчина чего-то подобного ожидал, поэтому ответил и диалог притязаний к жизни из реальных возможностей набрал ход. Коля хоть и русак, но в Кенте родился и вырос, поэтому мог многое понять и помочь здесь и сейчас. В полной мере он её проблем не знал и не о многом из тайного догадывался, однако он единственная душа, способная помочь делом и из того дерьма, где она жила, вытащить. Она призналась и в остальном грешном и указала, чего ждёт от него. Это не фантастика перемен и революций, но и не простенькие заклинания, после которых мало что меняется. Доверие и открытость свою роль сыграли и мужчина подал руку.
  В новом положении понятой и поддержанной женщина обрела крылья и стала настолько близкой для мужских притязаний, что одного обозрения её достоинств и прелестей хватало, чтобы не сделать поспешного и не нарушить гармонии. В этом состоянии она стала женой и ничего не требовала от мужа, отдавая и отдаваясь. Мужчина тоже был щедрым и в такой семье затейливой конфигурации размышления о стратегии и тактике проходили легко и рационально. - Сначала надо всё разложить по полочкам и уголья страсти раздувать самую малость, прикрыв их пухом из вожделения и тайной неги.
  Как и положено в таких коллизиях, вмешалась Астарта и дьявольское в их замыслах стало превалировать. Идею использовать греховную тягу Второго к Делике приняли неохотно, но это был единственный вариант не выдать себя и собственные проблемы решить чужими руками. Границы дозволенного определяла Делика и Коля ей доверился сразу же. И статус-кво юридически соблюдался, не мешая жить сейчас и иметь в виду будущее: и сейчас она замужем за Ашировым, а он женат на Наташе.
  
  Решившись на перемены, Делика заняла активную позицию и мужа прижала основательно, тот уяснил кабалу брака с молодой женщиной и она стала кататься на нём, пользуя в режиме любовника и ничем не рискуя. Это не осталось незамеченным среди приближённых к аппарату ЦК Республики и муж, присягнувший женской юбке, стал терять висты служебного доверия. В то же время семейные ужины аппаратчиков умелыми манёврами и интригами Делики стали проводить чаще и жёны вышли из тени мужей, как и положено советской женщине социалистического Востока.
  
  И в связи с этим в кулуарах аппарата ЦК беспартийная Делика Аширова стала персоной желанной и обожаемой, а собственный муж попал под колпак её латентной власти. Возник вопрос о партийности для столь уважаемой ханум, но вскоре так же и затих, поскольку пример Эммы Томпсон - "Топора войны" был на слуху у всех. Вовлечение в общественную жизнь беспартийных масс трудящихся говорило об успешности политики партии и правительства. Как и профкомы и женские организации, вышедшие из тени парткомов.
  Та волна общественной жизни, которую подняли Наташа и Делика, вообще ни идеологией, ни политикой не пахла, поэтому её приняли все, как аборигены, так и искандеры. И республиканский ЦК ухватился за этот вариант, негласно привязывая её успехи близостью к первым лицам, всё в Республике и решающим. И всё это шло постоянным потоком хотя и невысокой интенсивности, явно не достигая фурора от Эммы Томпсон.
  Перемены наступили и в другом, Наташа по-женски въехала в сложные обстоятельства подруги и убедила её сделать всё по-нашему. То есть, наследника воспитывает мама, а не родня мужа. Вот это уже тянуло на настоящую революцию! Поскольку старшая Агиярова действовала с внуком по-доверенности от Ашировых, надо лишить её такой привилегии. Для этого потребовалось вмешательство Второго, которому было очень удобно чужими руками напакостить аборигену Первому. Байские обычаи - дубина увесистая и Первому под неё попадать из-за обычного протеже одного из джузов ни к чему.
  В итоге в аппарате ЦК Республики появилась ещё одна болевая точка, на которую можно давить в любой момент. И очередная цепочка аппаратных единиц измерения на схеме команды Чернышёва стала действующей. - Ни одного засланного казачка, а какая эффективность!
  Очень понравилась созданная ею коллизия и Астарте, она сказала Виргинии:
  - А ведь Делика смотрится не хуже Клеопатры в самом цвете влияния. Та была царицей и замужем за придурком братом, а эта простая фаворитка за тупым мужем.
  - Да, - согласилась Виргиния, - и обошлась без рискованных фокусов с альковными сценами. Муж забыл про любовницу и отныне только с ней! - Это хорошая идея, - одобрила она записную соперницу.
  - Фаворитка - это не то! - с сожалением заметила Астарта, - из Делики можно соорудить такую любовницу, что анналы истории содрогнутся. Молода, умна, хороша, успешна - что ещё требуется?
  - Она ему в дочери годится! - возразила Виргиния.
  - И что? - Вон Зевс из сестёр сделал жён и наложниц и ничего, ни у кого к нему и тени претензий! А последней из его тысяч жён было лет на шестьсот меньше, чем ему, однако она с восторгом зачала, легко выносила и родила очередного героя для античности.
  - Однако Второй - не Зевс! - возразила Виргиния и Астарта согласилась, но с оговорками:
  - Воспылать страстью к Делике он сможет и без нашей помощи, ведь так?
  - А она из зависти к гарему Чернышёва сотворит что-то подобное для Второго?
  - Сама - нет, но мы ей поможем, а? - Неужто ты не хочешь поквитаться с этими плодовитыми сучками? - нажала на Виргинию Астарта и та поддалась.
  
  Середина 1975 года. Делике откуда-то с неба явилась идея показать творческие умения своих и чужих деток из компании Коли Темрюкова как бы со сцены. Детки были не старше начальных классов школы и ликбез детсадовского воспитания уже прошли. На одной вечеринке она это попробовала и что-то получилось. Мамочки тут же присоединились к заводиле и выставить своих чадушек напоказ захотелось всем.Это было послабее профессиональных коллективов при Домах пионеров, но в общих чертах и для широкой публики выглядело очень даже прилично и было своё, так сказать, корпоративное от партийной верхушки. Ведь показывали по телевизору танцы пустынников из лепрозориевых резерваций, там примитив вообще убойный. И ещё одна особенность - уровень подготовки цэковских деток по музыке и прочему изящному заметно выше среднего в школах и поэтому они прогрессировали быстрее. Ну и изначально ядром коллектива стали детки технократов Кента, большей частью от авиазавода, где работали Коля и Наташа, а цэковские примкнули уже по ходу пьесы, их доля от общего состава приближалась к половине. И ансамбль на общем собрании родителей и артистов назвали "Марионетки".
  Вскоре ансамблю оказались по силам номера из школьной самодеятельности и в нём уже принимали участия детки не только цэковских, но и прочей номенклатуры Республики, хотя об этом напрямую ни слова: просто детский коллектив. А это имело такой негласный вес, что коллектив рассматривался исключительно внутренним и для внутреннего пользования. Наташа и Делика были заводилами и часто сами садились за фортепиано, аккомпонируя сопливым и капризным солистам. Чаще всего такие концерты устраивались в том самом закрытом профилактории и призом для артистов была свобода побалдеть в бассейне без грозных окриков - "Не шуметь!"
  Женщины на такие концерты наряжались будто на официальные приёмы для подъёма духа у собственных деток и те старались, как могли. А могли по-разному, поэтому отдельная мамочка утешали своего артиста, убеждая, что у него-то реплика в роли Дикого Гуся вышла ого-го! Отцам ничего не оставалось, как держать планку и тоже быть при параде. Были в профилактории и так называемые случайные зрители из той же номенклатуры, которым повезло оказаться с процедурами как раз в это время.
  И компания Коли Темрюкова усилиями Делики в профилактории стала своей. Не по духу и статусу, а по воле сверху. Концерты такого типа нравились многим и в них видели очень функциональное решение бытовых проблем у деток и их родителей: заняты и те и другие - раз, есть кому показать причёску и платье - два и сплетни о мужьях и жёнах в такой атмосфере обсуждать гораздо приятнее - три. Было и другое волнительное и волна интереса к Делике, всё это придумавшей, стала ещё сильнее.
  
  А Делика во всём этом хорошо освоилась и ориентировалась в целом смело и безошибочно. С одной стороны, она со своей компанией въехала в чужое расположение и стала частью материка белых искандеров, будучие динственным аборигеном, с другой же, в ней самой уже появились ростки, привитые Астартой. Вот такое раздвоение она стала ощущать недавно и подспудная роль восточной стервы уже пробовала свои силы. Для этого она иногда не стесняла себя с Колей и отдавалась почти откровенно, отправляя глазами депеши со страстями.
  Явное сближение произошло и со Вторым. Приняв участие в её судьбе однажды, когда деток вынули из лап джуза и передали маме, он так и не успокоился и выжидал следующих актов близости. В том, что она возможна, он не сомневался. Общественная активность типично восточной женщины об этом говорила очень ясно. И он со своей стороны предпринял шаги, чтобы соблюсти приличия и избежать разоблачения. Теперь они виделись в разных местах и регулярно, хотя это и не вполне свидания, но и не обмен фразами тайком и на бегу. И она сразу же обозначила позиции женщины, перейдя на интимное "Сергеич" и убойное "Славик!" для редких случаев. Но это лишь наедине, что этак "невинно" и "невзначай" происходило всё чаще и чаще.
  Астарта постаралась и тут, поэтому рискнуть и согрешить с молодой гурией мужчине в возрасте в голову приходило всё чаще и чаще. Оборону и осторожность в Делике она основательно разрушила и молодая женщина в роль восточной беспредельщицы всматривалась уже по-настоящему. Единственным противовесом всему этому был Коля и его жена.
   Наташа Темрякова Второму секретарю во время бесед о проблемах детского ансамбля раскрылась по-особому и тоже понравилась и в этом была странная смесь мужского с отцовским. Примерно то же к Сергеичу испытывала и Делика. Вот такой тэтраэдр страстей обозначился и зрел, поджидая своего времени. И впервые о Втором заговорила Наташа:
  - Ханы и эмиры были такими же?
  - В смысле, охмуряли молодок, не чуя возраста?
  - Да. Я и сама его возраста не ощущаю. Он просто мужчина и про папика в голову как-то не идёт!
  - Тут не всё просто, до его годочков доживали немногие и почти все были наркоманами. Не героиновыми, но без дозы целительного в спальню никто не входил. А Сергеич здоров сам по себе, его медкарту мне дали посмотреть и она без ишиаса, склероза и гипертонии, так что насчёт возраста ты права. Хотя меня это не смущает уже давно. Вот только мой ум сомневается. Став женщиной и надев лучшее, я об этом забываю начисто. Суке всё равно, кто её оседлает, ведь она желает заполучить силу, а ум и лицо в страсти не видны совершенно. - Ты его уже хочешь?
  - Да, - призналась восточной женщине западная.
  - И он нас тоже.
  - Обеих сразу?
  - Да, а что - тебя это как-то напрягает?
  - Ну, не знаю, мы же просто сплетничаем о мужиках.
  - О чужих мужиках, - уточнила Делика и Наташа кивнула.
  - А если бы мы с тобой пошли вдвоём, ты бы ему уступила?
  - Возможно, но он хорош наедине, я слышала от Ирины. А вдвоём...? - Не знаю, может, чтобы тебя поддержать.
  - Он вроде из наших, но пахнет Востоком, как и ты. Так что тебе с ним проще, - сказала Наташа.
  - Знаешь, Наташа, во мне откуда-то приплывшее сидит про него, оно всякое. Про женщин тоже. Он в этом настоящий богдыхан. Молва смутная, но только такая. Напрямую в этом никто не признается, но в табели о рангах он лучше многих. Однако не самый-самый.
  - И кто же премьер?
  - Идияров, он у них по науке и культуре. Его зовут "Усы и десять дюймов".
  Они обсудили много чего и Астарта постаралась виртуальные притязания направить в практическое русло.
  Этих женщин объединяла ко всему и верность мужьям, сильно усохшая в последнее время. И женская дружба могла их как удержать от греха, так и склонить к нему, уж как выпадет карта у Астарты и Виргинии. К тому же Астарта вожделение от чужого мужчины очень умело прятала в личину женского любопытства, когда просто тянет заглянуть и посмотреть, что там лежит. И не всегда открывался ящик Пандоры, от которого жизнь превращалась в ад. Чаще всего об этом естественном женском кроме Астарты и Виргинии никто не догадывался.
  После этого многое в головах переменилось. И на мир они стали смотреть трезвыми глазами прожженных циников, всему знающим цену, а также место и время продажи нужного дефицита. Дружба стала прочной и мужа Наташи они уже не делили, он был в обоюдном ведении, но спал только с Наташей. С Сергеичем совсем иначе, к нему они ходили только вдвоём.
  Как это сказалось на мужчине? - Достаточно сильно и он в них купался по-настоящему, черпая силы и новое видение мира. Они много говорили и многим делились, обогащаясь взаимно. Женщина в этом нуждается больше мужчины и сильный и умный мужчина - это и есть та самая цивилизация, двигающая прогресс общества. Делика и Наташа теперь эту истину познали на себе. И каждая втайне от другой представляла себя в роли удачливой наложницы Востока, переменившей вектор истории хотя бы в одном ханстве или эмирате. С тогдашними правителями нужны как раз такие достоинства. Астарта умело разжигала женские амбиции и те стали готовиться к необычным свиданиям, под маркой консультаций и согласований и придумывая сюжеты и варианты исполнения. Мужчина тоже их уважал и воздавал по-своему. Русская и узбечка в одной обойме - это и не мечта и не фантастика, а нечто неправильное и невероятное. И кроме Астарты и Виргинии об этом никто не догадывался: так всё укрыто и замаскировано.
  Концерты в профилактории стали регулярными и по мере роста мастерства исполнителей вырастали задачи и менялась тематика представляемого. На третий месяц почти все женщины аппарата подключились к программе и их стараниями уровень всё время рос. Наташа и Делика стали негласными лидерами и их влияние никем не оспаривалось, а идеи не подвергались сомнениям. К тому же эта парочка ни на кого из вождей, как мужское естество, не покушалась, поэтому ревность в их адрес андеграундом общества выражалась в виде рутинной зависти и бомондом игнорировалась тотально.
  
  Конец 1975 года. После очередной отчётно-выборной страды в ЦК Республики провели обычные застолья, где разрядились от эмоций и напряжения, но на грудь почти ничего не приняли, зная, что их ждёт чуть позже. Проводив иногородних, праздник продолжили в интимном кругу и там был очередной пир для души. Придумавшие такой убийственный наркотик, Астарта с Виргинией наслаждались содеянным. Атмосфера единства интересов аж зашкаливала!
  Через несколько месяцев такого конкубата атмосфера в аппарате ЦК Республики сильно изменилась и Первый секретарь ощутил сквозняки болезненных ветров перемен. Делика и Наташа своими программами для развлечения родителей создавали особую ауру и прежняя классика этнического ЦК Республики в ней чувствовала себя очень неуютно. Хотя напрямую на решениях пленумов ЦК это не сказывалось, но исполнение этих прожектов перетекало уже в иную плоскость, родящую живое, а не тлетворное.
  Первый не знал, как отнестись к этому и просто выжидал. Второго рано или поздно куда-то переведут по линии ЦК КПСС и его плоды можно тихонечко приморозить. А это ещё год или два подобного несчастья.
  Что думал по этому поводу сам Второй? - А он и не думал, просто жил и купался в нынешних реалиях, воздавая гуриям и охраняя от невзгод. К тому у него имелось всё. В такие годы и такой Ренессанс - и он им жил на всю катушку пока Астарта не одумается.
  
  Неожиданно для Делики мама сама подтолкнула дочь в постель ко Второму. Однажды она, умная и прожжённая интриганка, уже давно обозревая естественную тягу женщины к мужскому и этого самого естественного от мужане получая, сказала дочери:
  - Если ты уступишь Второму, твои стенания услышит Аллах и с мужем тебя могут развести без потери лица.
  - Я подставлюсь, он возьмёт и его поймают? - спросила дочь и мать кивнула.
  - С другими прошло, а со мной поймают? - засомневалась дочь и мама ответила:
  - Потому и прошло, что не ловили! - и многозначительно качнула головой, говоря этим, что всё схвачено и проплачено.
  - И я уйду от Эльгена ни с чем?
  - Тебе только тридцать, ты здорова и родишь ещё.
  - За роль подстилки искандера уйти без детей - нет! - отрезала дочь. Мама подумала и сказала:
  - Но уйти ты хочешь?
  - Хочу, но не такой ценой. - Дети мои, я уезжаю из Кента и меня оставляют в покое. - Только так! - Делика много об этом думала и теперь стояла на своём.
  Через пару дней мама сказала, что её предложение принято и дочь тут же потребовала гарантий:
  - Как я узнаю, что меня не обманут? И вообще оставят в живых после всего.
  - Кто-то есть, кому ты в этом можешь верить?
  - Нет!
  - Весь джуз - неверные?
  - Ты и сама знаешь, что да. И мама вздохнула, соглашаясь:
  - Ты права, Делька, веры им нет.
  И ещё через несколько дней мама вернулась к гарантиям и изложила пакет соглашений, где всё расписано по полочкам. Делика изучила его очень тщательно и согласилась. Мама и ещё несколько человек со стороны её страховали от неожиданностей, она получала на руки свидетельство о разводе, трудовую с чистой родословной, приличную сумму для обустройства на новом месте и имела неделю на роман со Вторым. Не эпизод, а серию встреч наедине по полному профилю.
  Делика взяла паузу для размышлений и в это время Астарта подзуживала её физиологию и либидо особенно активно. Но Виргиния тоже не спала и кое-что предприняла. И во всей этой канители судьба и репутация Второго Делику не очень тревожила. Его не казнят и в дворники не переведут, а устроят каким-нибудь министром или послом в Африку или Латинскую Америку, так с неугодными поступали всегда. Всё бы хорошо, но придётся и с Колей расстаться, чего не хотелось ни под каким видом. - Что делать?
  Так поразмышляв целую ночь, она утром позвонила Коле:
  - Ты можешь чуточку задержаться дома, есть разговор. Срочно и важно!
  - Это пять минут или два часа? - уточнил Коля и Делика поверила в удачу окончательно:
  - Может пять минут, а может и до обеда не управимся. Как пойдёт.
  - Хорошо. Я жду. Тебе чай или кофе приготовить?
  - Любовный кумыс! - ответила восточная женщина и отрезала все пути к отступлению.
  Услышав предложение Делики, Коля аж вскинулся от неожиданности:
  - Ну, ты, Делька, даёшь! - и ни слова об "обманут!" и прочих гарантиях. Только удивление и восхищение. То есть, он её любит и верит.
  - Это ради нас с тобой! - ответила она и перешла к деталям плана по разводу.
  
  Первым пунктом стояло привязать Наташу к Славику покрепче, дав вкусить из той отравы, против которой противоядия нет - соблазн власти, замешанный на жертвенности женщины, спасающей душу мужчины. Стать леди выше прежней себя на три порядка - это для женщины соблазн всегда очень весомый, а в условиях Средней Азии и вообще запредельный. С Колей у Светланы всё прописано на сто рядов вперёд и инженерство мужа будет и не стимулом, и не раздражителем для тщеславия. Попасть же под Гуриновича по-большому счёту - это всё совершенно иное и запредельное.
  И Делика цинично и хладнокровно подставляла подругу мужчине, который хорошо понимал в искушениях и имел многое для перевода мечтаний в реалии. Из лирики и сердечности пора переходить к физиологии, которая поменяет в Сергеиче многое. Эту фишку в себе Делика знала отлично и накачивала Наташу ожиданием вожделения. И решающую неделю она с ней решила провести на чужой даче, куда Сергеича будут привозить и увозить. Уже скоро любовная ночь с ним будет первой и она сказала подруге:
  - Ты не передумала, ещё не поздно соскочить?
  - А ты останешься и всё выпьешь одна?
  - Да, у меня уже выбора нет. К тому же, я его гимнастику перенесу без проблем. Он привык ко мне, я к нему, теперь у нас получится. Славик стоит того, чтобы сделать это по полной программе. Я уже готова.
  Наташа внимательно смотрела на подругу и слушала себя, ей хотелось того же, может, и сильнее, чем Делике, поскольку Славик уже вошёл в неё и его умные глаза и понимающее сердце волновали не только промежность. С Колей такого не бывало никогда и вряд ли будет. И то, что она идёт на это вместе с Деликой, ничего не меняло.
  - Давай попробуем любовный кумыс вдвоём, а потом напоим его, - сказала она и Делика кивнула, счастливая тем, что всё по плану. Дружба с Наташей у них давно приняла характер боевой скатанности личного состава женской банды и доверия в главном. Она обучала её тонкостям восточного политеса и та была отменной ученицей, особенно в фармакологии, где с функциями прибавок к кумысу разобралась основательно и по сути. К первой ночи с мужчиной они готовились, как к премьере грандиозного спектакля, занимаясь репликами, тупиковыми коллизиями, декорациями, нарядами, гримом, напитками и прочим, без чего страсти не бывает. Ну и уверенность в себе - без неё женщине никак, поэтому они подбадривали друг друга всё время до прихода мужчины.
  Гуринович приехал в горный профилакторий и оттуда ушёл на прогулку, сказав, чтобы его не ждали. Две гурии такого возраста у него впервые и он пришёл в полной боевой. Девственницы по состоянию души, Делика и Наташа, искупали мужчину в себе очень бережно и любовно. Кумыс и прочее, припасённое Деликой и её мамой, своё дело сделали и мужчина раскрылся в своих лучших качествах. Ну и две сразу - это нечто!
  Первое блюдо пришлось на чёрную гурию и она расстаралась по-настоящему, выдав прекрасную премьеру песни изменницы. Астарта прильнула к белой гурии и её слова в оценке соперницы-подруги та приняла за собственные. Древнейшая богиня и советовала и подсказывала, распаляя женское тщеславие Наташи и указывая то, чего не сообразила соперница. Когда пришла пора её песни, она легко выдала собственную премьеру и зацепила мужчину основательно: таких белых женщин он не знал! Потом чёрная гурия начала новую песню, а белая соперница в объятиях Астарты писала план своей главы, идеи Астарты ложились в душу Наташи, будто собственные. Свою арию она выдала так же успешно, а чёрная гурия наблюдала за ними и в поддавки играть не хотела - только по-настоящему! И выдала это в полной мере и голосом умелой певицы.
  Они уснули в одной постели, согревая друг друга и впитывая отраву, приготовленную древнейшей богиней - разделённый сон после любви всегда сближает. Мужчина спал чутко и движения женщин улавливал легко, поддавшись чарам Астарты, укрыть, коснуться, шепнуть - выходило легко и незатратно. И трёх часов сна вполне хватило восстановиться.
  Утром он вернулся в город и после обеда на рутинной встрече с Ириной примерил свою любовницу к гуриям на горной даче - небо и земля! Ирина ещё не знала о своей отставке, поскольку Слава был прежним внимательным и лакомым. Ну и она не предполагала, что дамы из самодеятельности так быстро и профессионально оседлают её мужчину.
  В пять вечера он был на месте и на этот раз гурии выглядели уже иначе, но так же соблазнительно и волнительно. И вечер моментально перетёк в ночь, возвышая иллюзии и расточая комплименты. Астарте понравились затеи чёрной гурии и она к ней приобщилась тоже, умело направляя ход интриги и устремляя взор мужчины на белую гурию в самые выгодные для того моменты и выставляя её прелести в лучшем свете. И Наташа постепенно становилась ближе и задерживалась в его объятих самую малость дольше. Делика играла роль ненасытной стервы и это выходило отлично. Он набрасывался на неё и гасил пожар её страсти, а она противилась с воем разъярённой тигрицы. Наташа наблюдала за этим с интересом и без ревности, зная свои достоинства, которые Славе нравятся так же, как и разнузданность Делики. В эту ночь он уснул с Наташей на груди.
  Третья ночь прошла уже в режиме мужа и жены, когда жён две и обе любящие.
  Четвёртая и пятая стали знаменательными и Слава впервые осознал свою мужскую сущность так основательно и глубоко. Мысль оставить Наташу рядом с собой навсегда уже не казалась идиотской. И женское в ней виделось отдельно от молодости.
  Шестая и седьмая ночи прошли под эгидой Наташи, уважающей Делику и дарящей своего мужчину. Гуринович ещё больше погружался в бедлам женской ойкумены и находил её очень комфортной. О запахе любовного напитка он не задумывался и о цене за всё это не догадывался.
  Неделя аренды домика закончилась и подруги вернулись домой. Каждая к себе и точно зная, что лёд перемен тронулся и назад пути нет. На второй день пребывания дома Делике принесли документы разведённой женщины с выпиской из квартиры и увольнением с переводом в Новосибирск.
  Прощание с Наташей и Колей вышло трогательным и щемящим, но она перенесла и это, зная настоящий финал большой и причудливой многоходовки. С номенклатурной тусовкой распрощалась тепло и её шаг, редкий по безрассудству, многие одобрили. Цены вопроса не знал никто и Гуриновича среди виновников и замешанных не называли, поскольку такое - это исключительная компетенция джузов и кланов.
  Возвращение Наташи из горного коттеджа Николай принял с готовностью к переменам и не задал ни единого вопроса. Он видел, что она вышла замуж за другого и это в ней навсегда.
  - Ты меня простишь? - спросила она.
  - Ты полюбила?
  - Да! - И это выше нашего с тобой.
  - Тогда извиняться не стоит. Кто он для тебя, видно и так!
  Примерно в это же время Гуриновича вызвали в Москву и он уже оттуда перезвонил Наташе, подгадав, когда она была одна. Он задал единственный вопрос:
  - Ты выйдешь за меня?
  - Да! - вырвалось из неё моментально. Вскоре она дала развод Коле и уехала в Москву. Там тоже особо не задержалась и, став женой Полномочного посла СССР в Республике Ирландия, последовала в почётную ссылку за мужем.
  Пертурбации в ЦК Республики с новым Вторым секретарём спустить на тормозах не получилось, поскольку с уходом Гуриновича многое пришлось поменять и по кадровой структуре. И не только в сфере его компетенции, но и другое, подотчётное Первому тоже, которое держалось исключительно на личности бескорыстного Второго. Внутренние проверки, неизбежные в таких случаях в ЦК Республики, стали особенно принципиальными, копали основательно и головы отдельцев полетели пачками. Муж Делики Ашировой из-за развода с женой клановой поддержки лишился и рутинная проверка нашла у него кучу грехов. С большим понижением его перевели в Степную область заместителем орготдела.
  Потеряв своих лидеров и покровителя, скончался и ансамбль "Марионетки". Мамочки деток злились на мужей, которые не смогли ублажить начальство и не затевать склоки джузов между собой, из-за которых и "ушли" Гуриновича. Две молодые женщины неожиданно обрели статус символом и недавние концерты деток с из участием обрели вес исторических реликвий. И бывшая любовница Второго Ирина Дайгулова в раскрутке своего покровителя принимала самое активное участие, надавив на мужа и заставив его найти исключительные и непрощаемые грехи в джузе Ашировых и Икрамовых и наказать примерно, чтоб другим было неповадно смешивать грешное и бумажное с детским и настоящим.
  P.S. Через год в скверике на Красном проспекте Новосибирска встретились две молодые мамочки с детками в колясках.
  - Делька, привет! - сказала русоволосая женщина, - у тебя кто? - У меня сынок, Никитушка, будет обалденный жених.
  - Здравствуй, Ната! - ответила смуглая азиатка в европейской одежде, - У нас с Колей дочка, Элечка. Красотка уже сейчас!
  Они полюбовались детками, разговорились обо всём и оказалось, что опала Славы уже закончилась и его только что перевели в аппарат ЦК на Старой площади. А пока он решает дела с квартирой, она у мамы в гостях. Наташа узнала, что Коля работает на авиазаводе и у него всё в порядке. Тут намного лучше, чем в Кенте. Наташа присмотрелась внимательнее к подруге и отметила округлое тело изначально стройной ханум.
  - Уже готова? - спросила она.
  - Да, девятая неделя пошла, - ответила Делика, - и носить от него - счастье невыразимое. Не будь я дурой когда-то, мы бы всё это устроили без замужества за Эльгеном. Я Колю и тогда любила, но не той частью тела.
  - А теперь? - подначила Наташа.
  - Сама посмотри, вот она я и моя к нему любовь! - ответила восточная женщина и показалась во всей красе.
  - Судьба совершила кульбит и дала нам с тобой Славу. Иначе и Коли у тебя бы не было.
  - Без любовного кумыса он такой же?
  - Ещё какой! - расплылась в счастливой улыбке Наташа и качнула головой, удерживая в себе реакцию на мужа.
  - Приходи к нам, - сказала Делика, - какая-никакая, но мы родня. Не то, что другие!
  - Хорошо! - ответила Наташа, они обменялись телефонами и расстались.
  P.S.S. В обкоме партии в Кенте за движениями в составе ЦК Республики наблюдали пристально и тенденций к радикальным переменам у номенклатуры аборигенов так и не увидели: те же люди, та же нацменовская психология и тот же коммунизм с 8 до 17, а ислам всё оставшееся время, в том числе и дома. Про войну джузов они тоже знали и к ней отнеслись с пониманием текущего момента - не у нас и ладно! В это время в ЦК на Старой площади разыгрывались свои игрища и в них по всяким раскладам никто не выигрывал напрямую и однозначно, вечные компромиссы и реверансы союзным республикам в виде финансовых субвениций и привилегий типа взяток за лояльность Москве. Немножко Старую площадь побаивались, но с тем, что прежде и при Сталине уже и близко не пахло. Линия на задабривание местных элит стала доминировать во многих делах и централизация власти в стране тихонечко расползалась на региональные и национальные особенности республик и затеянная Хрущёвым перемена рычагов силового давления на республики теряла сторонников на местах и остался единственный рычаг - силовое смещение из Москвы, под которое надо иметь правильные Политбюро и Секретариат ЦК КПСС. И усилий из центра хватало лишь на те перемены, где у власти технократы, которым плевать на интересы местных тюбетек в деле научного, технического и промышленного прогресса.
  Чернышёв в этом плане устраивал всех и Старая площадь ему выдала равноценные преференции, надеясь его примером расчищать национальные угодья. Заменить первых секретарей обкомов по тому же принципу, что вышел с ним, решили на суженном совещании Политбюро и Секретариата ЦК КПСС.
  
   ЗОЯ. НОВЫЕ ВЕЯНИЯ ДЛЯ ГРУППЫ весна 1972 года
  
  После возвращения из Москвы Зоя привезла кучу идей, слухов, нотных сборников, сплетен, в том числе и музыкальные. Посылку и багаж с оборудованием и аппаратурой должны прислать чуть позже и она порадовала списком новинок, которые идут прямым адресом их группе на имя филармонии. Кто-то в штабе культуры при ЦК подсуетился и их группу решили послать на родину Роберта Бёрнса по случаю юбилея, там собирали экзотические музыкальные команды мира с этнической и фольклорной тематикой. Глиняных дудуков нет больше ни у кого из больших команд и им в качестве приманки на форум пообещали премиальный концерт по окончание фестиваля в случае призового места. А шотландские волынки и килты местных и приезжих музыкантов будут в большом ассортименте. Это грандиозное событие пройдёт поближе к Новому году, а вариант с концертом у соседей с исламского юга мог состояться уже осенью. Церемониймейстеры шахской стороны предварительную заявку уже прислали, но там не только группа из Кента названа, есть и другие имена, а тут уже лотерея: из республик Средней Азии и Кавказа послать могли кого угодно или вообще никого - политика, дипломатия и политес!
  Записей для качественной мультиканальной аппаратуры Зоя привезла уйму и на все вкусы. И как презент за старания им в минкульте Республики пообещали авторский концерт. Но для этого нужно сделать достойную и новую программу. Иначе больше никуда не позовут. И репетиции стали упорными и утомительными, поскольку любая сыгранность - это наезд на самодостаточность и индивидуальность. Но теперь у сестёр особых хлопот дома не стало и они отдавали музыке и силы, и душу, и время.
  Глядя на успех группы Юлии Чернышовой, подняли головы и другие музыканты филармонии и управлению культуры стало муторно и неспокойно - гастроли надо придумывать всем! Но денег есть на треть или в лучшем случае на половину артистов и музыкантов. И это при том, что Чернышёва приносила солидную прессу и устойчивый доход, а остальные только хлопоты по организации и полупустые залы на концертах. Интеллектуальный зверинец - это как раз про кадры филармонии.
  Постепенно лицо команды обретало кондовую самобытность, шарм и певческое особенное обаяние. Клавишник Проша выдавал такие фиоритуры на своей "Ямахе", что уровень тут же становился запредельным, не менее ярок и искрист Гриша, игравший на гитаре, будто на фортепиано, легко порхая между струн и заставляя их выть, петь и плакать. Басист Эдик был самым компанейским и непритязательным членом команды, он ходил в сильных очках и редко встревал в споры, поскольку считался самым младшим и зелёным, так оно и было и он не обижался, но и его не обижали. Ударник Боря читал ритмику лучше метронома и стучал точно и ни на миг раньше или позже, дождавшись каденций соло вокалистки или Зои, ведущей классику на рояле. Керим сразу же вписался в стилистику и обогатил западную электронику фундаментальным пониманием Востока. Он был музыкантом от бога и сам ориентировался в сложной полифонии затеянной музыки. Его вставки в уже готовую композицию были очень умными и звучащими. Иногда он приводил кого-то из знакомых и тот показывал особое звучание, диковинную вибрацию, удивительную ритмику. И всё это на обычных комузах, дудуках и домрах. Что-то вставляли сразу, что-то укладывали в загашник, понимая ценность созданного затейливыми музыкантами. Керим был непрост и сам дружил с серьёзными музыкантами.
  Классическая линия в их особой стилистике определялась Зоей и Юлией. Музыкальные темы для своих программ сёстры играли на фортепиано, слегка сместив тональность и акценты для затей и пассажей Зои. И только расширенное с сильной каденцией, уже солируя, исполняла Зоя. Два рояля лицом к лицу - обычное начало и потом следовал интимный монолог Юлии, к которому присоединялась вокалистка, некоторое время они звучали вместе, а потом вокалистка на тонких звуках сопровождения вела тему газели. Строй высший и уровень тоже.
  Гастроли по Сибири показали царскую недоступность сестёр для распутной богемы и всяческих хранителей и покровителей. Не подступались к ним и боялись связываться и с остальными из команды. А это всегда не менее 25-30 человек, включая танцы и подпевку. На гастролях с ними имела дело не заурядная администрация из филармоний, а ответственные люди облисполкомов и управления культуры с большими полномочиями и поэтому проблем с размещением и репетиционным временем не возникало никогда. Сёстры были одновременно и творческими руководителями, поэтому по репертуару особо не поспоришь. Ну и репутация у них сложилась прочной и надёжной и это вызывало уважение принимающей стороны. Строгая и дорогущая повседневная одежда Юлии и Зои сразу обозначала поднебесный статус и на кривой козе обычного бардака и дефицитов всего к ним не подъехать. А про мужа одной из них - первого секретаря обкома не забывал никто. Не все знали точно, кто из них первая леди, поэтому егозили перед обеими. Сёстры просто играли на клавишах человеческих слабостей и не более того.
  Квадрига соло-гитариста, клавишника, ударника и духовика сложилась сразу и задавала тон везде. Так в спортивных командах есть дух и лидеры раздевалки, которым спортсмены смотрят в рот, этот музыкальный пролетариат прошёл крым и рим эстрады, поэтому знал и умел всё. Сёстры к нему присоединялись с удовольствием и не брезговали посиделками после концертов и репетиций, если не было чего-то своего. При этом у Юлии постоянным спутником стал Гриша, а у Зои клавишник Проша. Красота и высокий статус сестёр были тем самым призовым фондом, который в искусстве значит очень много, если не всё. Так, гримёрши у них держались дольше, чем у других и уходили по самой крайней сугубо женской нужде, то же и с рабочими сцены, которые устраивали из картона и тряпья роскошные подиумы и мифические декорации. И всё ради улыбки Зои и похвалы Юлии. И улыбчивыми сёстры бывали чаще, чем озабоченными. Все знали, что для восточных сестёр такое - нонсенс и о подноготной спрашивали приближённых Гришу и Прошу, те улыбались и качали головами - сами не ведаем и напыщенно и по-театральному вздыхали, чтоб им никто не верил. Про эти фокусы Юлия с Зоей знали и подбрасывали косточку, периодически зазывая затейливую парочку к себе в гримёрку. Что там происходило, никто так и не дознался, но мужики после этого становились шёлковыми и не спорили о терциях и ритмо-темпе совершенно.
  
  СЁСТРЫ НА ГАСТРОЛЯХ В СИБИРИ весна-лето 1972 года
  
  Прощание и отъезд на гастрольный тур сёстры решили не афишировать и девочек в школу отправила Зоя, а в обед встретила Адель, приехавшая чуть раньше и уже осмотревшая своё новое хозяйство. У этих записных соперниц дом был чистеньким и ухоженным, с продуктами и меню чёткая система, помогающая иметь свободное время. И в первый день она в полном объёме всё это скушала. Её дети были уже взрослыми и про школьные проблемы с воротничками и белыми манжетками она подзабыла. Через пару дней Адель втянулась и с удовольствием осталась после ужина поговорить с Петей. Никто не мешал, никуда торопиться не нужно. И она выпила этого напитка под самое-самое - дальше нельзя, помрёшь!
  Сёстры звонили почти ежедневно и в основном вечером уже после концертов. Адель держала марку и на все вопросы про детей отвечала точно и бойко. Иногда с ними говорили дети, но чаще звонки были слишком поздно и их не будили. В Кемерово им устроили грандиозный приём и экскурсию на крупнейший в Азии металлургический комбинат. Муж ничего не уточнял про этот город, а Адель его знала лишь как центр Кузбасса и про Никиту не в курсе совершенно. Шесть недель пролетели очень быстро и Адель покидала дом сестёр с грустью и сожалением. Петя отнёсся к её состоянию с пониманием и сказал:
  - Ты милая и чуткая женщина, Адель, я даже не почувствовал разницы между тобой и Юлией, - и, уловив иронию в глазах женщины, уточнил, - всё дозволенное ты сделала отлично и мужеское во мне питала очень умело! Но я знаю, что ты и в остальном хороша и неповторима! А это уже для Тифара, оно не моё!
  - Петя, не нужно лукавить, мы одни и публичный цинизм нам ни к чему. Тифар туда редко заглядывает, а с тобой я всю эту часть хорошенечко отладила. - Спасибо! - ответила женщина с таким надрывом, что мужчина не выдержал:
  - Адель, мы знакомы сто лет и тебя я бы выделил даже в другой жизни, не будь ты сестрой Юлии. Но я женат, а ты замужем и нам лучше не заигрываться. - Ведь так? - Адель уронила слезу и молча прижалась к нему. Она носила под сердцем двойню и эта фантазия помогала выжить. Мужчина положил ладони на живот и спросил:
  - Как они там? - и женщина моментально отозвалась, загоревшись в игре и потеплев:
  - Играют, братец с сестрицей. Скоро появятся на свет и будет у нас четверо. И они в очередной раз разыграли семейную драму с детками-неслухами и вызовом в школу за разбитое стекло у сына и пререкания с учительницей у дочери. Адель решилась родить позже других и теперь навёрстывала упущенное. Зою и Альфию уже не догнать, но у них с Петей и потомство другое, они чистые русаки и там даже капельки восточной крови нет, от её тюркско-корейской матрицы только лоно и тепло. Петя это ценил и Адель была особняком среди виртуальных мамаш. Он приложился к животу женщины и стал общаться с хулиганящими детками. Привычно и с большим толком. Такого никто больше не делал и с реальными плодами, а он в каждый из таких случаев умудрялся извлечь фантастическое и неимоверное.
  Его уста корили неслухов за шалости, а пальцы указывали, куда и как им двигаться. Ни одежды, ни белья в этой части тела не было. Отец развел близнецов по местам и потом осмотрел лоно, не требуется ли уход и внимание. Немножко заботы, пара фраз и улыбок и полный порядок. Он вернул бельё и одежду на место и шутейно хлопнул по бедру:
  - Дельта, детки в порядке, но вот тут, - он указал место, - нужен уход. Не распускайся! Женщина вскоре пришла в себя и сказала буднично и спокойно:
  - Всё, Петруша, спасибо за всё, пойду к своим бармалеям!
  Приехавшие сёстры выглядели неузнаваемо: смелые и отчаянные, очень рациональные и делающие всё влёт! И Зоя, и Юлия. И Чернышёв мысленно поставил ещё несколько свечек высшим богам. Они того стоили. И он опять подключил Эмму Томпсон, теперь есть возможность проследить и успешную линию и почистить хвосты чиновной культуре на союзном уровне. Интернационализмом в работе этих служб почти не пахло.
  Сёстры быстренько почистили пёрышки и устроили ужин в узком кругу, как бы определяясь, как выглядят сами, не забыли ли их и что новенького у мужа и деток. Подарки и гостинцы уже разобраны и примерены и возбуждённые детки обсуждают у кого подарок лучше. Главным же аттракционом были сами сёстры. Они светились и переливались всеми цветами эмоций и чувственности. И впервые муж отметил потупившуюся жену на его незатейливую боцманскую шутку. Прежде такого не бывало и он взглянул на Зою, та расплылась в улыбке и сестру не выдала. Значит, грешны обе, подумалось мужу и это было просто информацией.
  - Что-то в нашей жизни надо менять радикально? Из прежних одёжек Юльки и Зои вы явно выросли, однако никаких обнов у меня нет, милые гурии, - спросил он, когда дети ушли спать. Сёстры переглянулись и отвечать взялась Зоя:
  - Если речь о нас с тобой - нет! - А вот жизнь моей семьи здесь ущербна изначально и детей надо увозить немедленно. Не то окружение и на примере Бахтияра ты видишь разницу между ним и твоими мальчиками. Чем раньше, тем лучше. Дух свободы и интеллектуального процветания - это не Кент! Не такого сына я хочу.
  - Даже так?! - вздохнул Чернышёв, о проблеме знающий предостаточно. Если к такому выводу пришла Зоя, значит дело уже нешуточное.
  - Да, Петя, даже в индустриальном Новокузнецке мы услышали о Хайяме больше интересного, чем здесь, где ему многое было родным, язык в том числе и он в Кенте останавливался при Бей-хане. Обычная междусобойка после концерта с работниками филармонии и их знакомыми. А он втрое меньше Кента! - Куда уж дальше, - пожала плечами Юлия.
  - Вы что-то уже надумали?
  - Пока ничего определённого, но последний класс Бахтияру надо заканчивать не здесь. С девочками примерно то же. Прозрение запоздалое, но оно пришло, - сказала Юлия.
  - А что Никита? - осторожно произнёс Чернышёв, чуя нервозность Зои, но не спросить не мог, таковы правила игры.
  - У него семья, но меня он помнит всё так же и той же - сумасшедшей и откровенной. Про деток он так и не догадался, - слегка удручённо ответила Зоя. И в этом было больше от обычного женского тщеславия, чем затаённой боли о не том муже.
  - Мы в Кемерово были два дня и жили у него дома, он настоял. Жена, двое деток, старший в девятом классе, играют в хоккей, Никита - большой босс в городе и у нас не было проблем ни с чем. Жена ведёт английский в местном Политехе и своих мужчин держит в форме. На фортепиано немножко играет, но для себя и домашних торжеств. Видно, запала наша с тобой пианистка, - добавила Юлия, - по фигуре она Зою напоминает хорошо, темпераментом тоже. Отличная мама и жена.
  - А женщина? - улыбнулся муж, поддевая её сестру. И Зоя внутренне подобралась, припоминая остроту былого с Никитой, поскольку в его тело она вкладывала суть любимого мужчины и преображалась совершенно. Такая реинкарнация бывала очень сильной и глубокой. И именно с той точки начались перемены в сложнейшей организации её души и сердца.
  - С Зойкой вообще сравниться в женском и утончённом попросту некому. Умеющему читать - Зоя лирическая поэма в чистом виде. Видна с листа и играется так, что от партии не оторваться, - сказала Юлия.
  - В этом деле Светлана с нами соперничать и не думала, - добавила Зоя, вернувшись из нирваны воспоминаний. Никита сохранил былое к тем волшебным пьесам и помнил всё абсолютно из чувственных партий. Это она видела по его реакции на себя - они будто и не разлучались! Но жена, занятая собственным образом, ничего особого не увидела: так, обычная ностальгия по студенчеству и себе юной и беспечной.
  - Я внимательно следила за ней всё время и пыталась увидеть ту самую девочку, которая и затмила Зойку. - Увы, никакой девочки! Хорошенькая и сообразительная, но не Зойка. Мягкая и ненавязчивая картинка и всё там на темы дома и семьи.
  - Ты её раздела и сравнила с собой в спальне, какая она? - спросил Петя про самое главное.
  - Я бы это назвала так - Миссис Безопасный Секс! На ней так много всего, что от страсти на бегу она гарантирована. Со мной Никита бывал другим и нам это нравилось. Он о тех минутках не забыл ничего и я видела, что ни единого нашего с ним наворота с ней он даже не подумал применить. Он любил тогда, любит и теперь! - Достойный мужчина!
  - А как насчёт Бахтиара и Сейды? - Он их чует?
  - Он не знает про них конкретно, но если бы узнал... - Зоя вздохнула и развела руками, не зная ответов.
  - Когда мы делились фотографиями, он Зойкиных деток оценил очень внимательно, - сказала Юлия, - и Бахтиара с Сейдой отметил особо. Без слов и прочего, но на Зойку взглянул не раз и глупости спросил самые дикие.
  - Да, во мне аж оборвалось что-то, когда он про Сейду что-то спросил, а я и слова не могла выдать! Без Никиты её бы и не было! - Так что...
  - В общем, Петя, наша кровь изощрённая и утончённая, наше семя и племя самое лучшее мире! Светлана наши фотографии смотрела, как альбом репродукций из Эрмитажа. Уважительно и с пиететом. А Зойкины и вообще самое крутое зрелище: от креолок до белых денди.
  - От скромности ты не умрёшь, - выдал муж, разглядывая привезенные фотографии самых дорогих людей. Светлана на них, однако, и не пыталась соперничать с восточными гостьями.
  - Когда мы бываем в гостях или на приёмах, где много пьют и говорят, то сразу же играем дамочек с разными амплуа. Чтоб и запомнили получше, и не забывались, спрашивая не то. Как и на сцене. В доме Никиты мы только не царапались, в остальном же - по роли. Я - холодная стерва, а Зоя - игручая пантера. Хозяевам это пришлось по душе.
  - Узнать про Бахтиара было бы ещё тем ходом. - Ты что-то подобное обдумывала?
  - Виртуально - да! Но не затем я всё это придумала, чтобы завершить банальностью.
  - Двое деток от чужого мужчины - банальность? - поднял бровь Чернышёв. Ему очень нравилась Зоя и её изощрённые обороты музыкальных сюжетов, женщина всегда утоляла его специфический мужской голод именно и исключительно собой. Сейчас она всей правды сказать не могла и он с интересом поджидал вариант недомолвок и иносказаний. Но она ответила без затей, уловив мужскую интригу:
  - Его страсть ко мне была сильной и настоящей, зачав от него сына, я сделала виртуальную тягу мужчины к женщине плодоносящей. Я Бахтиара носила легко и родила без труда. С Сейдой было так же. И эти детки меня переменили основательно. Что можно было обсуждать с Никитой и его женой наскоро? - Только банальное и поверхностное. Петя, ты знаешь - я такого не люблю.
  - Она криминала во всём этом не увидела? - мягко спросил он, чуя отголоски тревоги Зои.
  - Мы же сёстры, Петя, как ты мог такое про нас подумать! - возмутилась Юлия.
  - Да, Юлька так на него обрушилась с "воспоминаниями" про Москву, что Никита и сам поверил, что ухаживал за ней, а не тосковал по мне.
  - И что эта "англичанка"? - Вы же её раздели и разложили на атомы, несносные ревнивицы!
  - Вот ещё! - качнулась гордая жена, - мы только уворачивались от восторгов и пиетета. А поиграть в Клеопатру доставило удовольствие. Я Зойку не выдала и Никите пришлось принять мой заряд в полном комплекте! - После прощальной вечеринки на этой "безопасной леди" к утру не осталось живого места - вся истерзана, будто Никита в Москве и с ним не она, а Зоя. В свой следующий отпуск они едут к нам и отсюда съездят в Бухару и Самарканд. И про друга своего мужа Светлана интересовалась уже под моей инъекцией.
  - Зоя, покажи другие фотографии, пусть полюбуется на своего однокурсника.
  Сестра выложила ещё одну пачку фото и они углубились в обзор и воспомнания, большей частью разглядывая себя: как вышла. Жена у Никиты была хороша и теперь, так что скрытую природу ревности Юльки Петя опознал отчётливо. На фотографии Светлана выглядела тёмной шатенкой и детки к ней льнули так же, как и когда-то это было с Юлей. Он задержал одну фотографию, где Светлана была с Зоей на диване. А ведь Юлька права, если убрать восточные обводы, то Светлана очень напоминает Зою. То есть, будущая гостья к визиту в Кент подготовится очень тщательно и не упустит ни одной мелочи. И он улыбнулся, предвкушая летние приключения. Если гости подгадают к 25-ому, то и вообще - "Кент и 1001 ночь!"
   Он изредка перезванивался с Никитой и в общих чертах был в курсе его жизни в Кузбассе. И про женитьбу на Светлане Никита у него спрашивал, ещё что-то тая в себе от Зои. Услышав решительный совет, он тут же ринулся в реальную семью, пряча в себе виртуальную близость с сестрой Юльки. Но сёстры об этом даже не догадывались, для них это было бы ненужным стрессом. Для обеих.
  - А Никита однолюб, - сказал он, выкладывая фотографию Зои со Светланой. Зоя на себя смотрела без особых эмоций и мыслей, а Юлия отметила внимание мужа к обеим и подчёркнутый интерес к Светлане. И, зная мужа до самых-самых, она всё же ощутила уколы ревности. Петя её смуту урезонил одним лишь взглядом и ревность испарилась без следа.
  - В Новосибирске у вас было три дня, это с днём отдыха? - перешёл к следующей точке вояжа мужчина.
  - Нет, мы дали в самом городе дневной и вечерний концерт, потом в Бердске один и в строящемся Академгородке вечером. Так что особенно продохнуть не получилось, но по городу нас провезли и в Оби искупали. Громадный город и такой простор - дух захватывает! Там тоже публика приличная и уровень культуры с нашим несравним. И мы и они столица, но мы глухая колония, а там сибирский центр научной и промышленной культуры. Столько заводов у нас и республике нет, сколько у них в городе. В Томск мы ехали поездом и выспались за Новосибирск, а там даже позвонить твоим братьям было некогда. Они, правда, все вместе пришли на концерт, но особо и не поговорили - суета!
  Такая аналитика из уст пианистки говорила о зрелости женщины, как личности и это радовало.
  - Иркутск и Байкал мы запомнили хорошо. Там были и паузы из-за переездов и экскурсии. Кроме самого Иркутска мы были в Братске и Черемхово. И та же картина - русские культуру Востока знают и ценят по-настоящему. В Братске мы кое-что пели на-бис и зал подпевал так, что забивал нашу акустику! А средний возраст публики чуть за тридцать и все технари. Видный мужчина, прораб из СУПлотины, звал Юльку замуж. После большого концерта в Иркутске была встреча с гостями отовсюду, есть стройки, где ни залов, ни гостиниц нет, ребята оттуда обещали золотые горы и манну, если такой же диван газелей она напишет про их прииск на Лене. Один из них поехал за нами в Иркутск и провожал до самолёта, надеясь, что она передумает.
  - Мужчина настоящий, - согласилась Юлия, - и, будь я замужем за таким, как твой Рившат, без раздумий осталась бы там сразу же и писала ему газели и рубаи.
  Она сказала это так легко, что он не узнал прежнюю Юльку, мужчин не различающей и верной мужу без раздумий. И хотя в этом было не столько из чувственности, сколько творческой удали и поиска, но жена менялась и это происходило на глазах.
  - А как ваша экзотичная музыка и танцы выглядели в быту? - Девочек охмуряли, к парням гостьи до утра ходили? - перевёл мужчина вектор на другое, чтобы знать глубину фронта.
  - Скажем так, - ответила жена, эту часть гастролей державшая в своих руках, - девочек облизывали все и они что-то позволяли. Но не до утра. С парнями та же картина. В час ночи обход и виновные лишаются сладкого, а по возвращению и контракта. Тут только так. Спиртное под запретом всё время, кроме обязательных фуршетов с принимающей стороной. И потом, мы ещё не настолько профессиональны, чтобы обходиться без каторги репетиций даже в таких поездках.
  
  Подземные толчки начались утром и стали потихонечку раскачивать землю, а к обеду несколько мощных толчков разрушили почти весь старый город. Началось массовое переселение из пострадавших районов в сохранившиеся и семьи Альфии, Малики и Адель переехали к Чернышёвым, который из большого обкомовского дома в центре города переехал в коттедж на Горной. В обкомовском доме устроили гостиницу для строителей, которые приехали из всех индустриальных центров СССР. К родителям приехали Денис с Игорем и забрали Бахтияра с собой, там он закончит школу и будет поступать в НЭТИ, самый престижный вуз Сибири. Братья обязались натаскать его до необходимой готовности и Зоя им доверилась.
  Лето пришло и угнетало строительной пылью, которая в городе стала естественным явлением и вопрос с девочками слегка провис. Зоя уезжать из города отказалась наотрез, ресурсы семьи Ким за пределами Республики были чисто символическими и варианты их устроить исчезли. Что-то реальное не выпадало и они решили не гнать судьбу, надеясь что-то подыскать чуть позже.
  
   ЮЛИЯ. СТАДИОН. ФУРОР. ПОСЛЕ БАЛА лето осень 1972
  
  Команда Чернышёвой готовила программу для стадиона и продумывала не только музыкальную часть, но сценичность для масштабов стадиона, объединив всё звучащее в общий сюжет. Сценки из гарема, восточные танцы, битвы нукеров за обладание красотой - всё это сопровождало и дополняло музыку и вокал. Два отделения по часу - это много и в режиме высшего напряжения не всякому под силу. Танцовщиц у них сменилось предостаточно, но оставшиеся могли выдержать всё. Теперь вокальные партии с точными нотами появились у многих и специалист по вокалу работал с ними весь день, а потом особо занимался с Юлией Чернышёвой. И она прибавляла заметно, владея голосом, как и игрой на фортепиано. Зачем это обеспеченной женщине, кандидату исторических наук, знали немногие, да и про мужа, секретаря обкома и не скучного мужика, подавляющему большинству артистической тусовки было непонятно совершенно.
  Керим пришёл в команду без приглашения и по собственному желанию и играл на всём глиняном и деревянном, нотную систему прошлой эпохи знал самоучкой и глубиной Юлии Чернышёвой в её владении материалом проникся полностью и с уважением. Так глубоко, как Юлия до Хафиза и Хайяма он погрузиться не смог, но уже был где-то рядом и видел, что эта экзотическая полукореянка деспотию народов фарси постигла в совершенстве. Её вокал был не очень сильным, но уже приличным, в тон и ритм она попадала интуитивно и всегда, даже не будучи профессионалом, а это у него, музыканта с пяти лет, вызывало пиетет и уважение. И когда в её адрес кто-то из аборигенов позволял шпильки, он тут же давал отлуп:
  - Эта дамочка, как ты говоришь, не бегает по складам и магазинам за покупками, как жёны других начальников, а пашет на сцене, как рабыня за шанс свободы, истово и честно! Иначе аллах не даст шанса, заклеймив лицемерием. И с ней мало кто может соперничать из профессионалов. Особенно из "народных" и "заслуженных"! - выложил он, имея в виду исполнительниц музыки и куплетов на народных инструментах в том же жанре. И обычно языки затихали, но были и отмороженные враги "нетрадиционной музыки и искусства" с теми он становился красным нукером:
  - Сам Чернышёв только о благе республики и думает, никто не скажет, что он пасётся где-то и кто-то ему лижет лапу! Он русак, но толку в наших делах за три года от него одного больше, чем от всего прежнего обкома за 15 лет. Я знаю, его отец офицер, у него много друзей среди простого народа. Не лавочников, а тружеников. А они рубали басмачей в капусту. Баям и деваться некуда, сбежали. А ты против Чернышёва, значит и против его отца-воина, тогда с кем ты, с баями? - и критики поджимали хвосты: открытая сеча не в их правилах. Это знали многие музыканты и молча поддерживали Керима и команду Чернышёвой.
  Выступление на стадионе вызвало интерес общества и он был так силён, что областное руководство решило сделать прямую трансляцию праздника. Билеты все раскуплены давно и ажиотаж у касс превосходил матчи со столичными командами. На улицы вышли усиленные наряды милиции, воинских патрулей тоже предостаточно и к стадиону заранее тёк людской поток. Чебуреков, шашлыков и прочей восточной снеди по пути на концерт было съедено столько, что выручка в этот день превзошла недельную. Чернышёв не часто появлялся на публике в обществе родственников жены, на это раз в круг его приближённых попали так же и люди с телевидения, Эмма Томпсон привела своего мужа, доктора Малышева с сестрой и Зия-Ханум и это уравновесило национальный состав ложи почётных гостей. Как говорят, ничего личного, только дело!
  Концерт прошёл с успехом, интернациональный состав на трибунах хорошо подчёркивался строителями изо всех частей Союза и это было крепким гвоздем в гроб местных националистов, именующих себя титульной нацией. Чернышёв такие зрелища не очень уважал и больше был склонен к интимному приёму всего музыкального и искусства вообще, но вот такой апофеоз - это сильная фишка! И его Юлька всё это устроила сама!
  Он приготовил дома всё для торжества и это включало три ступени: первую, вместе со всеми домашними, вторую, втроём с Юлькой и Зоей и третью, финальную и тоже апофеоз, наедине с Юлькой. Успех превзошёл все ожидания и команду музыкантов не отпускали долго, вызывая на бис и устраивая овации. Когда возбуждённые музыканты наконец-то добрались до гримёрок, на переходах внутри стадиона возникла сутолока и милиция и армейское оцепление с трудом управлялась с неожиданным для концерта ажиотажем. И, только выбравшись оттуда, команда осознала совершённое ими чудо. Ну и дипломатический гений Гриши, умеющий в сфере ресторанов и кафе всё, свою сольную рескрипцию выдал мастерски:
  - Ребята, я заказал банкетный зал в "Наврузе", там места хватит на оооочень большую свадьбу, кто со мной? - никто не закосил и больным, несмотря на смертельную усталость, не сказался - такое только однажды и не во всякой жизни! А это пятьдесят человек в возрасте чуть до тридцати лет. Сёстры выглядели взрослыми девочками, привыкшими к маминым нарядам и каблукам и из творческого бедлама не выделялись совершенно: такую гармонию ломать нельзя! - Муж взглянул на сестёр и сказал, что дождётся их дома и пусть они сильно не нагружаются. А Грише дал персональное поручение через два часа лично девочек доставить домой. Приняв такое решение, он значительно поднял авторитет КПСС на территории Средней Азии. - Коммунисты доверяют и не мешают трудящимся массам артистов, музыкантов и рабочих сцены полному раскрепощению от творческого прессинга!
  По ходу пьесы жена звонила мужу несколько раз и сообщала о темах творческих дискуссий. Они были разными, критическими и острыми, но конструктивными. Чернышёв хорошо представлял, что могут говорить музыканты о власти в подпитии, да ещё после такого фурора и улыбался в трубку, а жена признавалась во многом и обещала ого-го чего по приезду. И, чуя её небывалое парение, он придумал новый план воздаяния, начиная от встречи в прихожке и далее до стола в гостиной, деликатного ухода от Зои и основной части наедине.
  Приехали сёстры поздно и первую часть мужеского плана пришлось убрать, оставались вторая и третья части и он предусмотрительно задержал музыкантов-опекунов, полагая, что на такой огонёк непременно заглянет кто-то из уснувших. Шёл второй часа ночи и первый сон замужних леди уже свой апогей лживости миновал.
   Зоя и Юлия лишь слегка притомились, были хорошо на взводе, двигались легко, нить беседы не теряли и вообще казались бойцами спецназа после армейских учений. Зоя смотрелась изумительно, а Юлька и вообще царицей богов. Придя домой, они ещё раз переоделись и освежились и выглядели исключительными конфетками. Ясное дело, мужчинам нужно шевелиться и дам ублажать. Музыканты чуточку смущались и не знали, как вести себя в таком доме и с такими хозяевами. Своего подопечного Зоя мигом привела в рабочее состояние, Юлии пришлось сделать тоже и она оказалась между мужем и Гришей.
  Чтобы сбить волну соперничества и приструнить разбуянившихся сестёр, хозяин спросил Гришу, как он себе представляет путь к концерту в Альберт-холле, который станет призом для победителей марафона в Эдинбурге.
  - Вы это серьёзно? - поднял голову гитарист.
  - За вас государство отвалило такие деньги, чтоб вы туда туристами смотались? - качнулся в кресле совершенно трезвый хозяин дома. Характер и профессиональная гордость для Гриши и Проши всегда были структурами управляющими, поэтому наезд хозяина требовал достойного ответа. Ну и что скажут потом ребятам Зоя и Юлия про завершение вечеринки? - А ведь наверняка их об этом расспросят!
  - Будь вы, Пётр Ильич, из республиканской филармонии, я бы и не заморочился с ответом. - Я знаю, что этим жучилам нужно. Но с вами, похоже, это не пройдёт: вы об этом конкурсе, наверняка, знаете то, чего не знаем мы. Иначе и вопроса бы не было. Ведь так? - спросил он и взглянул на хозяина дома, однако тот руки помощи не подал и молча наблюдал за музыкантом.
  - Вообще-то, мы туда не рвались, если направляют нас, то из каких-то соображений, зная наши умения, - уронил Проша, - туристами мы там не будем, это точно! А насчёт Альберт-холла - это как сложится. На таких марафонах есть всякие номинации и их не парочка, а минимум с десяток, так что где-то да отметимся. Но главное в таких делах - выглядеть в чём-то намного интереснее конкурентов. Зацепиться за это и раскрутить то, что смотрится и вызывает ажиотаж. То есть, нам нужно для начала хотя бы чуточку знать про них. - Стиль, аппаратура, кто пишет музыку, где засветились и всё такое. Копать материал об этом можно, но нам ещё и не сказали, что едем мы, а не какая-нибудь блатная группа из столицы. Тогда мы просто почитаем статьи и всё на этом?
  - Сообщат за месяц, - ответил Чернышёв, - даже через три недели. За это время вы свою разведку сделать успеете?
  - Вообще-то сами списки нынешних участников - это не главное, - возразил клавишнику Гриша, - можно почитать прессу о предыдущих марафонах такого типа и будет ясно многое. Куда нажать, а про что забыть напрочь.
  - Это же не конкурс пианистов имени Чайковского, где имена участников у всех на слуху, а список пьес на этапах не меняется сто лет, - качнул головой Проша, - на марафоне в Эдинбурге нет ни одного имени нам знакомого и тогда что можно взять из восторгов или проклятий журналиста "Санди-таймс"? - Если ты сам не слышал, как они играют ту же Мурку, то их уровень тайна. Я уже не говорю о собственных опусах, которые чужакам неведомы.
  - То есть, всё втёмную? - спросил Чернышёв.
  - Скорее да, чем нет, - согласился Проша, - однако нам, если пошлют, хоть что-то про конкурс сообщат наверняка, поэтому будем исходить из официального. Но лучше бы готовиться из максимальной степени уровня соперников.
  - И какой он на сегодня?
  - По музыке - не знаю, фолк-рок - та ещё губерния и границы там ого-го! А по исполнительству всё иначе. Тут у нас шансы есть. Если акустика и аппаратура не подкачают, то о нас сообщат не только фамилии и страну-участницу. С вокалом мы тоже на уровне, три-четыре партии ведём всегда и они качественные. Надо добиться хорошего микста с музыкой, но тут мы в теме и в филармонии по вокалу специалистов вагон. А фортепиано в четыре руки вообще нет ни у кого, так что, ждём-с!
  - Петя, - улыбнулась жена, как бы извиняясь за домашнюю фамильярность при гостях, - из женских источников известно, что жюри марафона исключительно шотландское и половина состава - это жёны муниципальных чиновников Эдинбурга. Им слегка за сорок в среднем, в том числе жене главного пожарника 32 года и супружнице главного библиотекаря и музейщика 54 года. Всего 13 уважаемых в Шотландии леди. Ни один хиппи там ни разу даже в десятку не вошёл! Из остального жюри только трое музыкантов, остальные - миролюбивая общественность.
  - Юлька, я тебя обожаю! - воскликнул муж негромко и воздушным движением обозначил страстный поцелуй. Жена кивнула, но это и всё, что она успела: вошли Альфия, Малика и Адель. Мужские голоса в спальне сестры они уловили отчётливо и Пети среди них почти не слышно, значит, есть гости. Заводилой по обыкновению стала Альфия.
  Так ресторанная тусовка плавно перешла в семейную. И Чернышёв такой минутой, когда проникновенность для мужчин становится проверкой на состоятельность, воспользовался тут же. О том, что эти двое музыкантов неровно дышат к его жене, не догадается только обкуренный. Направить их потенцию в нужное русло лучше бы сразу, пока это не обернулось взаимностью. Мало ли что.
  - Если бы в жюри был я и мне спели что-то простое и проникновенное, да так, что я забуду всё на свете, то на нюансы вокала и аранжировки даже не посмотрю, - сделал атакующих выпад Чернышёв.
  - Например? - тут же отозвалась Юлия, почуявшая отчаянный позыв ревности сразу с двух сторон. И муж ответил:
  
  - В полях, под снегом и дождём,
  Мы с Мэри строим новый дом
  И будем деток в нём растить,
  И хмель любви тихонько пить.
  
  Ветра судьбины неприглядной
   С большого не собьют пути:
   Когда со мною Мэри рядом,
   Хоть что сумею обойти.
  
   - Незатейливо и душевно, разве нет? - и взглянул сначала на жену, а потом на подошедших старших сестёр. Они были тем камертоном, который удерживал от рутины семейного общения и он благодарил судьбу за такое счастье, воздавая женщинам тут же и по-полной. Альфия от полноты чувств, вызванных хорошим переводом Бёрнса и отличным чтением Пети, потеряла дар речи и уронила слезу, поэтому первой отозвалась уравновешенная Адель:
  - Будь я на месте Мэри, то перед такой балладой Джона не устояла бы. Любовь, малютка, дом - что желаннее для молодой женщины! - Банально? - Да, да и да! Но вся жизнь, это набор случайных и навязанных банальностей. Однако, сказанная мне и так, чтобы я поверила и доверилась, может родить высшее - любовь! - сказанное зрелой женщиной о любви всегда впечатляет и оба музыканта подобрались внутренне.
  Гриша помнил азарт и кипение этих леди на тусовке после первого концерта. Тогда цветы им дарили все и после этого утром не сохранилось ни одной клумбы, не почиканной почитателями женщин. Он и сам в этом отличился, отыскав по наводке одной официантки розарий и наградил таким образом Юлию. И та ответила по-настоящему и без стеснительных купюр. Так что её тонусу и дому надо соответствовать.
  - И слова должны прозвучать? - подхватил Гриша, развивая мысль хозяина дома и отзываясь на эмоции женщины. Адель запомнилась ему своей изысканно-циничной логикой восточной женщины ещё с того раза.
  - Да, - наконец-то пришла в себя Альфия, - это должно быть так сильно, чтобы с первых тактов я вся замокрела! - С первых! - Сказав это, она взглянула на Петю и тот благодарно сузил глаза - высший класс, Альфия!
  - У вас тут шибко не забалуешь, Пётр Ильич! - почесал затылок Проша и Гриша его поддержал. Планку подняли сразу и запредельно! Зоя деликатно поглядывала на Прошу, понимая его проблемы, но в главном запросы старших сестёр разделяла, поскольку и сама всю свою жизнь имела неимоверные претензии на жизнь и дивертисмент посягательств. И этим парням нужно проникнуться высшим основательно и по всей глубине. - Никаких подглядываний и ни единого пятака в ценнике удовольствий!
  Приход сестёр вектор беседы переменил, но уровень тусовки не упал ни на иоту. Когда появилась минутка с понижением тональности до бытовой, Гриша спросил у хозяина:
  - Вы когда-нибудь конфликтовали с женой? - Ну, чтобы это не по поводу подгоревшего на сковороде.
  - То, что называют конфликтом, бывает у всех и у нас тоже - это данность и тут мы ничем от других не отличаемся, хотя обходимся без битой посуды. Надо понимать причину конфликта и иметь в виду, что это неотъемлемые части технологического процесса семейной любви. Сам процесс - это семейная жизнь и мы его участники и главные конструкторы. Поскольку мы это понимаем, то всё решается без особых проблем.
  - Таки всё? - вмешалась жена, жаждавшая большего внимания и видевшая ненасытность старших сестёр. Она прильнула к мужу сзади, пользуясь тем, что он сидит в кресле и никуда деться не мог.
  - Последний спор, если не ошибаюсь, это длина юбки у обновы, - обрадовался супружеской поддержке муж, - Юле по новой моде нравится платье с мини юбкой, оно хорошо на ней смотрится и вообще - упасть и не подняться! - Но мне по душе другое, там юбка ниже колен вот так, - он указал на широкую мужскую ладонь, - а трапеция от талии - это и вообще поэма для понимающих. Коленки у неё тоже хороши и смотрятся исключительно. Но что у этой царицы богов не совершенно и не восхитительно? - спросил муж и гости прониклись его эмоциями. Эту царицу они тоже знали, но не в той плоскости.
  - Наряд женщины - это не совсем интимность, - не согласился инфернальный Проша, - в спальне мужчина-любовник может и диктовать что-то, но на публике дело принимает другой оборот. Как и на сцене - каждой песне свой костюм.
  - Думаю, лучше это увидеть всем и потом уже обсуждать, - заметил Чернышёв и с ним согласились. Переодеться - это для женщины настоящий наркотик и с Юлей в спальню вышли Малика с Аделью. Зоя стояла у окна и поглядывала на Альфию, одетую в платье на выход с открытой спиной, без единого украшения на груди, скромными серьгами и роскошной причёской. Она её сделала давно и ждала - случится ли желаемое, поскольку по электричеству Пети чуяла, что будет ого-го! Молодые мужчины на диванчике служили декором для её витания в облаке чувств к Пете. Она немножко кокетничала и подставлялась и их мужскому существу, но в эфир генерировала исключительно своему кумиру. Делала очень умело и насыщенно выдавала каждую порцию себя. И Петя всё это поглощал, чем сводил с ума Зою.
  Вошли Адель и Малика, выдержали паузу и открыли штору, впуская Юлию в платье с мини юбкой. Её оценили и запомнили, повертев и полюбовавшись. Потом она вышла в платье с удлинённой юбкой и мужчины просто замерли - так здорово выглядела хозяйка дома! И Гриша восхищённо изрёк:
  - Такое платье - это вся Юлия, а в том - только коленки! - и выдал своему музыкальному боссу такой взгляд, что она чуть не ошпарилась. Остальные его мнение поддержали и тему женщины наедине и публичной обсудили подробно. Она была и привлекательна и неисчерпаема, поэтому захватила гостей и хозяев до самого утра. И вышло так, что ни второй, ни третьей части своего плана Чернышёв тоже не реализовал. Утром он чуточку вздремнул и отправился на работу. Участники мирной конференции по продвижению советской культуры на мировое пространство проспали до обеда и расстались существами достаточно близкими.
  
  ВАНДЕЯ. ОППОЗИЦИЯ. НАРОД И АНДЕГРАУНД
  
  Чайханщик Алхан, 38 лет, командует своей бригадой 6 лет, женат, 4 детей, старшему 10 лет, остальные 2, 4 и 6 годиков, под ним бригада 8 человек, все мужчины, жена не работает и это принципы домостроя. Жена Касима, вышла на калым, приданое есть, но она уже не традиционная восточная женщина, хотя от чадры ушла недалеко и доучилась только до 8-ого класса. Замуж выдали в 17 лет и именно выдали, муж старше на 10 лет, но уйти к нему было вариантом устроить жизнь, поскольку дома - полный мрак и нищета. В доме мужа она не единственная женщина, там живёт и вдовая сестра мужа Зихон с 2 детьми - 12 и 10 лет, самой вдове 32 года 1938 г.р.
  Водитель трамвая Тойберген Эдельгенов, 1930 г.р. 40 лет, женат, старшему 1958 г.р. 12 лет - Эльген, средний, 1962 г.р. 8 лет - Рамзан, младший Зилот, 1966 г.р 4 года, жене Зулике 32 года, 1938 г.р. работает бухгалтером, дети в садике. Жена Зулика, полная, добродушная и очень неглупая с незавершённым из-за беременности высшим образованием, доучиться надо два курса, была бы финансистом.
  
  КЕНТ СТРОИТСЯ лето - осень 1972 года
  
  Несмотря на всеобщий разгром крупнейшей в стране стройплощадки, в городе работало около половины уцелевших кинотеатров, ни единой трещины не было на здании Филармонии, из Домов Культуры многие уцелели, особенно построенные с антисейсмическими поясами. В городе стало тесно от строительной техники, разбиравшей завалы и возводившей каркасы новых домов. Но большая часть строительства переместилась в новый район Агзар, ранее готовившийся под зону промзастройки с уже готовыми коммуникациями. Не обращая внимание на кудахтанье республиканского ЦК, Кентский обком кроме обеспечения гражданского строительства и продовольственного снабжения следил за тем, чтобы после работы горожанам и их многочисленным гостям было куда пойти отдохнуть и развеяться. Все до единой чайханы в микрорайонах были восстановлены за несколько дней, сеансов в кинотеатрах меньше не стало, репертуар тоже обогатился и стал интереснее московского, здесь Чернышёв поддержал кинопрокат, отбившийся от индийских и азиатских фильмов и взял курс на серьёзное кино. Приехавшие строители в основном европейцы, они достойны качественного зрелища и кино в том числе.
  Строящаяся столица должна соответствовать духу времени. На месте разрушенного наметили новую архитектуру и с учётом этого районы малоэтажных домов и частного сектора должны выглядеть по-современному. И мощь государства потекла на восстановление разрушенного города. А это фонды на стройматериалы, финансы на зарплату и прочее, ну и логистика по перевозке всего этого в Среднюю Азию из разных уголков страны. Москва оперативно разобралась с итогами последствий недельного землетрясения и в Республиканском ЦК кое-что поменяло, надеясь спихнуть и Первого. Для начала и затравки основательных перемен в трёх областях заменили руководство и вместо лояльных аборигенов поставили грамотных и энергичных европейцев из кадрового резерва. В Кент оттуда сразу же зачастили делегации по обмену опытом и Чернышёв откровенно, иногда доходя до цинизма, указывал экскурсантам, где сидит желанный фазан эффективной власти. Ребята понимающе кивали и очень скрупулёзно снимали мерки. Квартет русскоязычных обкомов для Республики стал возрождённым прошлым, поскольку в 20-ых и 30-ых годах все политкомиссары и наркомы в Средней Азии были европейцами. Революцинный курс на замену европейцев национальными кадрами оказался явно незрелым и непрофессиональным и это выяснилось в ходе строительства базы коммунизма. Поэтому зрелые управленцы из ЦК на Старой площади вклинивались в текущее партийное строительство и штучными операциями подправляли ситуацию. Это проходило легко и инертный механизм решений через пленумы и съезды тут не годился. Сменить одного секретаря на подготовленного заранее и быстрее и эффективнее намного, чем утолять тщеславие целой линии ожидающих.
  Дремлющая вандея на местах отреагировать не успевала и стоны о неправильном росте и политике в кадрах высшей номенклатуры в Москве спускали на тормозах. Контроль над восстановлением Кента взяла столица и она обращалась напрямую в обком через курирующие отделы, минуя декорации власти ЦК Республики. По всем статьям восстановления города Чернышёв отчитывался персонально куратору ежедневно после рабочего дня. С учётом разницы во времени это было удобно и Москве. И вагоны с необходимым для возрождения Кента и округи шли не медля и отовсюду. С некоторыми поставщиками он связывался напрямую и логистику упрощали и ускоряли. Ясное дело, звонил он первому секретарю обкома, где обитал поставщик, а тот давал наводки на поставщика и далее отдел обкома уточнял что, где и как.
  Поскольку Союз велик, то часовые пояса от Хабаровска и Комсомольска-на-Амуре на востоке и Пскова с Новгородом на западе вынуждали иметь круглосуточное дежурство и всё это чуть ли не в режиме прифронтовой зоны. Так оно по сути и было вкупе с оживившейся мелкой преступностью. Кто-то приехал издали, кто-то выплыл из местных, так что и милиция перешла на особый режим и теперь отчёты местного управления внутренних дел шли отдельно от общей планёрки и в узком кругу, оказалось, не зря.
  К вагонам, товарам и баснословным по местным меркам фондам потянулись липкие ручонки. - Хоть режим военного времени вводи! Но меры приняли, охрану усилили, пару борзых ватаг у вагонов с дефицитом подстрелили и поутихло. Подстрелили правильно: стой, ложись и прочее кричали - не поверил? - Тем хуже убиенному. На стройплощадках дежурили расчёты курсантов военных училищ и в реалиях восточной жизни проходили школу караульной службы. Просто так и для острастки вверх и по голубям не стреляли, поскольку город и стройплощадка, но при правильном положении вора и рамки прицела уже без сантиментов сначала стреляли, а потом выгребали перепуганных татей из канав и арыков. Репутация караульной службы впечатлила сразу и любители острых ощущений и дармовых денег мигом поутихли. Правда с увольнительными у курсантов вышли проблемы, но и они легко решились, поскольку в одиночку никого не отпускали, а на группу будущих офицеров городские нукеры смотрели с опаской. И начальник училища напрямую обратился к Чернышёву, зная его родословную:
  - Мы будем наводить порядок в городе, как маршал Жуков в Одессе или гражданские с этими басмачами сами разберутся?
  - Допекают? - спросил Чернышёв, они наедине и офицер свободен в выражениях.
  - Допекли! - кивнул офицер и выложил оперативку, подготовленную по итогам опросов курсантов. Там скопилось много чего. Но городская милиция как-то этого "не видела". Как бы, недосмотрела за ребятнёй из махалли. Секретарь обкома пробежал документ глазами, задал несколько вопросов и поблагодарил за информацию. В облисполкоме административные органы курировал Бейсеитов и Чернышёв ему не доверял изначально, поскольку сам происходил из местных русаков и в затейливых комбинациях родов, тейпов и джузов разбирался хорошо. Дедушка одного из дядьёв по материнской линии нынешнего "коммуниста" ускакал в Исфаган и потом домашним в Кенте передавал гостинцы из Тегерана. Эту информацию он знал из заветной папки отца, там ничего непроверенного не водилось. - Как Бейсеитова допустили до такой работы - загадка. Он пригласил Савушкина и выложил справку про Бейсеитова в дополнение к записке начальника училища.
  - Вы знаете, Пётр Ильич, у наших аборигенов практически в каждом роду кто-то из басмачей да числится. Наши казаки из донских краёв и вообще в белом движении станицами участвовали, но время прошло, страсти поутихли и беляки с красными пашут землю в одном колхозе.
  - Так-то оно так, Николай Фёдорыч, но по факту справки начальника училища что примем? - Вроде бы караулы и порядок в городе для них занятие непрофильное, однако профильное начальство эту лабуду серьёзной не считает и мер никаких.
  - Вы предлагаете ситуацию активизировать и выполнить эту задачу нейтральной стороной?
  - Да! Оформим всё по-науке и отправим по назначению в высшую инстанцию.
  - В КПК и админорганы?
  - Да. Материалы сделаем развёрнутыми и местному ЦК их не защитить! - Побоятся загреметь под фанфары.
  И операция по зачистке территории от очередной партии аборигенов-кунаков перешла на высокий уровень. В город переместалась часть срочников из МВД СССР и закрыла патрульно-постовую службу Кента и пригородов, местным остались участковые службы и ГАИ. Угрозыск и ОБХСС переподчинили специальному комиссару, который сидел в областном управлении и подчинялся только Москве. Приехавшие проверяющие Бейсеитова просветили насквозь и вскоре увезли с собой. И курирование админорганами перешло к обкому. Совместными усилиями с куначеством кончили быстро. Почуяв силу, местная вандея хвосты поприжала и в махалли ушла рекомендация с искандерами не бузить, иначе примут меры старшаки. И на танцах и городских аллеях опять стало тихо и спокойно.
  
  Передача Эммы Томпсон о вояже сестёр по городам СССР с экзотической концертной программой вызвала очередной резонанс и уцелевшие нахлебники в лоне культуры тоже сгорели. У гастролёров из Кента практически везде были аншлаги и отменная пресса. Никаких дотаций и вливаний, а наглядный успех по бухгалтерии плюс аплодисментам и переполненным залам. За девочками из танцевальной группы были хвосты поклонников с цветвми, там Юля с Зоей дали пару номеров сугубо восточных и танцы шли с грохотом поддержки в неспешном восточном ритме. Не простенькие танцы живота из экзотических западных фильмов, а кондовый хореографический шедевр. Не будь при всём этом фуроре Томпсон, так бы оно тишком-нишком проскочило, но успех не замолчать и резонанс от него тоже.
  Вопрос, почему у Чернышёвой со товарищи аншлаг, а другим зрителей привозят из кишлаков и пригородов, прозвучал ещё раз. Теперь вся ветка культуры от клуба и филармонии до обкома и минкультуры стала прозрачной и легко проходимой. Грохот сильный и пугающий: несоответстве светило всем абсолютно! - От министра до сценарно-постановочных отделов в республиканской культуре. К тому же Чернышёва со товарищи всё абсолютно придумывала сама, в том числе и адреса дефицитной техники и аппаратуры, которые как-то оказывались у неё в работе вместе с хозяевами и всё это без приказов по кадрам и перемещению материальной части!
  Технически и технологически грамотной Томпсон было хорошо понятно устройство успеха громадного коллектива и она нашла средства подчеркнуть это в невинных диалогах и подначках участников её команды. Организация и дисциплина у этих музыкальных интеллектуалок Юлии и Зои отменная! Информация о ходе гастролей шла в несколько приёмов и в городе их ждали с нетерпением и со щитом успеха.
  И тут же нашлись заветные секретные фонды, по которым филармонии досталось новое оборудование и электроника. Электронный орган мировой фирмы, такой же звукорежиссёрский пульт с мощной акустикой - это мечта любого исполнителя. После приезда группы с гастролей директор пригласил Чернышёву в кабинет и спросил про её планы:
  - Если вы продолжите работать с нами, то вся эта катавасия за чумные деньги ваша! А если нет, то пусть лежит на складе, там будет целее.
  - Наум Витальевич, - ответила Юлия, - мы с Зоей уже переехали на новое место и готовы продолжить работу, наш ответ - берём!
  И в этот же вечер они провели репетицию с новой аппаратурой. - Класс! - Ничего не вырубается, не дымит, микрофоны не фонят, инструменты и вокал сводятся по частотам и не забивают друг друга - курорт, а не работа! - резюмировал Гриша и взглянул на Зою.
  Накануне следующей репетиции Гриша позвонил Юлии и попросил придти пораньше, есть разговор, минуток на 10-15. Она пообещала и не опоздала. Гриша пришёл непривычно нарядным, с цветами и пакетом чего-то звякающего. Он осмотрел Юлию и восхищённо округлил глаза, потом закрыл дверь на вертушку и усадил женщину в кресло. Такого не было никогда и женщина подобралась, чуя мужское и необычное.
  - Юля, ты самая соблазнительная и элегатная женщина на свете! - сказал чуть поддатый для смелости и свободы изречения мужчина, - я в тебя влюбился с первого взгляда и все эти месяцы только добираюсь до твоей сути и совершенства! - Ты прекрасна во всём и мы от тебя без ума. Фёдор тоже, но он стесняется. Однако дело не в этом, красивых женщин море и океан, но, насмотревшись на них, не хочется писать ораторию! А для тебя я написал целый альбом, вот только показать не решался - слишком интимное, ты такая тонкая и ранимая и могло лечь не туда.
  А теперь главное - Юля, я тебя люблю!
  Наша работа над программой очень удачна, творческого полёта у нас прежних не было никогда и вот на такие высоты подняла нас ты. И чистота отношений - это тоже от тебя.В этом муторном музыкальном гадюшнике я с 12 лет и знаю всё и всех, но ты нечто, рядом с которым тут же тянет вымыть руки, сменить рубашку и ополоснуть рот. У тебя классный муж и вы с ним будто парочка богов, полная величия и благоденствия. Его любят женщины, а тебя мужики. И всё правильно! Твои сёстры признались, что для них он тоже бог! - А ты для нас настоящее божество, ЮЛИЯ! - подчеркнул он имя так, что женщину обожгло. - Юля, я рад, что ты продолжила наше дело и про древних музыкантов и поэтов узнают и теперь. Ты не погнушалась грязи и труда и вышла из музея и кабинета в зал, где гвалт и визг заглушат любое тонкое. Но ты рискнула и это невыносимо утончённое и прозрачное въехало в разудалые бОшки парней и девчат и они стали твоими данниками. Сами стали, никто не толкал! Такое, моя богиня, бывает редко и вот оно! - мужчина взглянул в шпаргалку и довольно развёл руками - ничего не забыл. - И в знак нашей дружбы и моей любви предлагаю выпить! - В глазах женщины стояли слёзы и она не могла перевести дыхание от охватившего. Она очнулась не сразу и мужчина видел всё, наслаждался зрелищем и не торопил. Собственно, он и так всё видел и особых слов не ждал. Она наконец-то облегчённо выдохнула застывшее внутри и уронила:
  - Спасибо, Гриша! Ты мне тоже нравишься.
  Бокал стал пустым мгновенно и мужчина его заполнил шампанским, которое летом большой дефицит.
  - А теперь ещё тост, он уже созрел, я понимаю тебя и твоё положение, поэтому знай: твой муж, дом и семья - для меня неприкосновенные ценности и я их уважаю. Но уже есть наше, где ты и я - это корни системы слова и звука. И мы уважаем друг друга и не выставляемся напоказ. Ты очень понятлива и с тобой я всегда нахожу разумное понимание твоей и моей точек зрения. Никогда прежде я не был так удачлив в аранжировках, как это выходит с тобой. Юля, ты понимаешь! - За тебя, понимающую и повелевающую! - первое ошеломление прошло и женщина уже могла улавливать нюансы, что для неё всегда доминанта.
  - Спасибо, Гриша, ты уникум! - Мне приятно, что мы вот так запросто. Для меня ты тоже особый кладезь!
  И потом были тосты и бокалы и венцом всего стал поцелуй женщины, на который мужчина ответил по-мужски, но уважительно. Женщина отдышалась и выдохнула:
  - Ух, ты, какое оно забористое!
  И сближение, зревшее несколько месяцев, свершилось мгновенно. Удобный, мятежный, гениальный и уютный Гриша был перед ней и готов на всё, чего пожелает женщина. Именно женское доминировало сейчас и о делах они даже не подумали.
  - Юля, теперь я это сказать уже имею право. - У тебя исключительная грудь и она перетекает упругими волнами под блузкой, когда нет ничего из упаковки. Мужики сильно, а Ксюша робко, просят не носить эту заразу и божественную красоту от нас не прятать. Юля, шары под блузкой - это нечто! Нам можно доверять - мы свои и чужие зенки сюда не допустим.
  Юля приняла достаточно, чтобы просьбу коллеги по цеху уважить и впервые сняла бюстгальтер не перед мужем. Она сделала оборот, оценила мужскую реакцию и стала надевать блузку. Неспешно и с удовольствием. Глаза Гриши всё увидели и оценили. Но вслух ни слова! - Про набухшие соски заряженной женщины он будет вспоминать лишь наедине с собой. Шампанское закончилось, они убрали посуду и открыли дверь. Часы в коридоре сказали, что вся эта фантасмагория уложилась в полчаса.
  В этот раз Юлия на репетиции ни разу не сбилась с ритма, а Гриша играл на струнах так легко и вдохновенно, что мог соперничать с Паганини. Остальные музыканты это заметили, но особого значения не придали: всегда есть подъёмы и ступоры, сегодня в фаворе Гриша и Юлия. Ну и обожаемые в плавном движении шары под блузкой поднимали тонус у всех. После репетиции Ксения приложилась к Юлии и шепнула:
  - У вас грудь - охренеть и умереть! - Спасибо! - Зоя на это даже глаз не повела, считая реакцию вокалистки естественной.
  Через несколько дней Гриша привёл мужика в тёмных очках с поляризованной оптикой. Тот явился со своим инструментом, который стоит дороже новой "Волги".
  - Это Прокопий, - представил он гостя, - лучший клавишник за Уралом. Ноты влёт и партии на на слух. Как Моцарт, - и после паузы добавил, - почти. Гость кивнул сразу всем и стал подключаться к усилителям и акустике. Пока его дорогущая игрушка грелась и переливалась огоньками готовности, он рассказал про себя. И, увидев, что инструмент вошёл в рабочий режим, сказал:
  - Я тут одну вашу вещицу перекроил под свои клавиши. Думаю, картинка от этого только выиграет. И сыграл одну из газелей, сделав из неё чуть не фугу. Пианистка Зоя класс гостя отметила сразу и решила, что такой парень им будет впору. И сразу же предложила сейшн на темы Первого концерта Чайковского для фортепиано. Она играет академическую партию, а он отдувается за оркестр. Он кивнул, поиграл на кнопках и клавишах синтезатора, выстроил каденции и программы и опробовал звук. Через пару минут он сказал:
  - Ну, что, погнали?
  И Зоя выдала свою партию, которая на концертах шла на ура. Прокопий легко принял эстафету и подыгрывал солистке без натуги, будто это обычная "мурка".
  И с приходом Прошки, так он просил называть себя, музыкальный образ группы переменился до неузнаваемости. Теперь они выступали везде и редко говорили об оплате, хотя финансы им были нужны край, но имя и репутация сейчас дороже и в запечатанные конверты при вручавших не заглядывали: дорого внимание! В общем, таких взносов хватало на струны и прочее по мелочам, которых выявилась тьма.
  Все большие проблемы и сразу решило выступление на стадионе, где собралось больше сотни тысяч зрителей, столько не приходило даже на матчи со столичными командами.
  После стадиона Юлия уже ни страхов, ни сомнений не знала. В их команде собрались три клавишника со средним и высшим музыкальным образованием и они этим пользовались для общего блага и одеяло на себя никто не тянул. Репетиции времени занимали массу и Юлия решила взять творческий отпуск, чтоб не напрягать ни научных кошёлок, ни блюстителей сохранности народной копейки. Контакт с Прошей сложился сразу и тексты звучали легко, не нарушая законов поэзии. В группе не славянами были только сёстры и это братьев-славян ни трогало, ни колыхало. Хотя в окрестностях рощицы от культуры что-то фольклорно-националистическое побрякивало и поскрипывало. И, когда в разговоре Зоя сказала, что никак не получается увезти дочерей отсюда подальше, никто не удивился.
  - Девочкам тут непросто, - подтвердила её тяготы Ксения, - я тоже заканчивала школу в Ярославле у бабушки. Но вернулась к маме. И квартира тут побольше, с продуктами и одеждой тоже побогаче.
  Тему развивать не стали, но осадок у Юлии остался. Зоя же давно была в ином мире и сомнений сестры не понимала: с таким-то мужем!
  Жизнь большим домом имела и плюсы, так ей проще было с уходом за девочками, которые взрослели на глазах и уже многое умели сами. И предстоящая разлука с ними висела гирей, которую никому не отдать - твоя, личная!
  После очередного концерта на стройплощадке жилого массива их отвезли в ресторан и хорошо угостили. Это была администрация московского строительного треста, там была разная публика, но москвичи доминировали, а ИТР - вообще коренные москвичи. Во время дружбы народов и деликатного ухаживания строителей за танцовщицами ребята провели работу среди масс и от молоденьких девочек из московской конторы узнали про начальство всё. И вскоре один солидный прораб подсел к сёстрам и объяснил, что их проблема с девочками Зои имеет решение. Его мать живёт в центре Москвы и требует небольшого ухода и внимания. Она ходит, готовит и всё по дому делает сама, но уже слаба и без присмотра надолго оставлять нельзя. Там есть свободная комната и девочки могли жить в ней, школа через дорогу и хорошая, музыкалка недалеко, остальное тоже.
  - Моё предложение такое - девочки живут у мамы, смотрят за ней и ходят в магазин и на рынок, сестра приезжает по выходным и этого достаточно. В школу мы устроим, там учителя классные, питание и одежда девочек - это ваше, мама или сестра готовят и стирают. И ничего больше! Я тут надолго, так что ваши девочки - это выход для нас.
  Предложение было хорошим и вовремя, Зоя обещала подумать и взяла московские координаты прораба. Петя подключился тут же и позвонил Паше Леднёву, чтоб тот узнал про такой вариант. Москва - не Кент! Паша позвонил на следующий день и сказал:
  - Мы тут с Симой поговорили и она предлагает другое - пусть девочки живут у нас. Квартира после разъезда с детьми опустела и мы с женой кукуем вдвоём. Точнее, кукует она и в одиночестве, а я всё время на службе партии. Так что ваши Сейда и Зелия нам погоды не испортят. Я их уже знаю и дал ручательство. И потом, Петя, девочки так и пахнут мамочкой! Думаю, эти саженцы надо пестовать очень бережно. Сима осиротела и ваши девочки - это эликсир.
  Далее обсуждали детали быта, учёбы, даты и схему питания. Ну и условились, что этот разговор у Паши был не с ним, а с Зоей. Тот понятливо поддакнул и они распрощались.
  Когда все улеглись, он постучал к Зое и выдал предложение Паши. Паша на Зою давно дышал неровно и всё зависело от её выбора, поскольку за такое время даже спонтанного общения Зоя могла свести с ума кого угодно. А Паша вообще в этих делах валенок и устоять перед ней не сможет. И он выложил всё. Так было проще, поскольку близость и взаимное понимание у них аж зашкаливали. Она чутко улавливала игры Пети и Юлии и включалась в них незамеченной, поскольку Юлька становилась то безумной любовницей, то хищной собственницей, взирающей на мир в поисках виртуальной соперницы. Так стало недавно, но и раньше их отношения никаким стандартам не отвечали. Так что - жена. Зоя только взглянула на мужа и спросила:
  - Им там будет комфортно?
  - Думаю, это лучшее из вероятного. Но там придётся периодически бывать и перед Пашей что-то играть. Выбери личину и из неё ни шагу. А я стану вам вроде кнута. Сима - дамочка слабая, а Паша ещё слабее, так что у тебя получится.
  - Готовим и отправляем и этот вариант я устроила сама. - Идёт? - спросила она и он кивнул. Зоя поднялась и они отправились сообщить о звонке в Москву.
  - Ну и хорошо, Зойка, ну и отлично! - отозвалась сестра на такое решение, - как мы с тобой рубим эти постылые удила и упряжь, а? - Петя, мы не больные?
  - Нет, Юля, ни в одном глазу! - возразил муж и покосился на Зою, та поняла, вышла на кухню и вскоре они устроили тайный пикник. На огонёк заявилась Альфия, потом присоединились Малика и Адель. И судьбу девочек обсудили в самых актуальных подробностях. Альфия только что родила восьмого и нахваливала мальчишку папочке. Были и другие семейные тайны и разошлись уже на рассвете. Счастливая Альфия обещала разбудить к завтраку и ушла в спальню первой.
  - Как думаешь, что она сделает с Риннатом в постели? - спросила Адель у Чернышёва.
  - Не знаю, а что?
  - А то, что она виляла своими телесами перед тобой неспроста, эти дамочки от тебя налились бабьей энергией, так что Альфие в таком виде и двоих мужей мало! - А тут один и уже никакой. Вот она и подсунет их сонному Риннату. Тот от такой вкуснотищи отвернётся. 52 года, а какая азартная! - восхищённо прошептала Адель, - И потом ему ткнёт носом при случае - я давала, ты не взял! И кто из нас кошёлка? - Женщина светилась и полученным, как и Альфия, не насытилась. Мужчина мягко коснулся талии женщины и сказал:
  - Носишь хорошо, пацаны тобой довольны.
  - А остальное? - подставилась женщина, зная, что никто не войдёт. Он одним движением обнажил всё, осмотрел и подарил взгляд, от которого добреют, и, опустив полу халата, сказал:
  - Не забывай, кого носишь! - Это мужики и им надо другое! Дельта, накажу! - И "Дельта" от "Аделька" и "накажу" имели особое значение и женщина наконец-то насытилась. Малика дождалась ухода сестры и тихонечко скользнула на кухню выпить прохладительного.
  - Знаешь, Петя, эти беременные стервы выглядят так призывно, что я тоже захотела. Пусть у нас будет четвёртый.
  - Так сразу?
  - Здесь и сейчас! - ответила Малика и это прозвучало очень убедительно. Она устроилась в кресле и застыла в ожидании ответа. Мужчина прислушался к ночным шумам и прошёлся по коридору, слушая звуки дома. И, только убедившись в устойчивости тишины, сказал:
  - Хорошо, устраивайся поудобнее, всякое любовное дело - очень серьёзное и спешки не любит, - он сделал паузу, внимательно и с добром взглянул на женщину: - Ещё не передумала? - Та качнулась в кресле и приготовилась к таинству. Оно всегда бывало разным и ни на что не похожим.
  Он вышел ненадолго, обеспечил правильную технологию производства и женщина получила желанное. Не хуже, чем в постели и с сексом. Мужчина заглянул в застывшие глаза женщины и понял, что Малика себя переоценила. Но звать на помощь не стал и, очнувшись через несколько минут, женщина увидела любимые глаза и себя, утонувшую в них.
  - Петька, - сказала она на прощанье, - если тебя убьют басмачи, я повешусь рядом!
  - А как же Мириам? - Она так и не выйдет из утробы? - улыбнулся мужчина, оборачивая острое в приятное.
  - Ладно, я их выращу и воспитаю. - Ни баев, ни ханов, ни председателей исполкомов!
  Юлька дождалась мужа и осмотрела его. Он выглядел порядком уработанным, но задачу выполнившим. И она спросила:
  - И как прошло?
  - Зачатие успешное, будет девочка, назовём Мириам.
  Зная проблемы сестры во всех подробностях, она удивлялась способностям мужа решать всё это так затейливо и в то же время легко. Сейчас забеременев, Малика снимет с себя чужой груз, навязанный мужем, озаботившись собственным. Заниматься тридцатилетним племянником мужа, устроившем ребёнка чужой жене, согласитесь, надо бы кому-то другому.
  - Петушок мой ненаглядный! Сделай и мне девочку! - прошептала она, погружаясь в мужское существо до самого дна.
  
  В городе главными героями стали строители и чайханщики: первые строили дома, перекраивали мосты и дороги, плодили грязь и вселенский шум, сдавали жильё с подъездами и всеми удобствами тоже они, а вторые кормили и поили всю подвижную часть города круглые сутки. Плов всегда горячий и свежий, баранина молодая, шурпо острый и пахучий, а лагман сытный и тягучий. Ну и чай. Теперь готовили и чёрный, найдя ресурсы отличной заварки и удерживая посетителей круглые сутки. Такого в остальном СССР нет и это приезжим нравилось. Вежливость и деликатность обслуживания тоже вызывали уважение. На стройках преобладал русский народ, а в чайхане их обслуживали местные этносы всех сортов. В миллионном городе в гильдии чайханщиков набиралось не менее 15-20 тысяч, включая тех, кто готовил запасы мяса и риса и выращивал всегда сочный лук и пряности.
  Торговый оборот каждой единички сети таких восточных таверн составлял многие сотни рублей в день и в год это давало десятки миллионов рублей при не очень больших затратах. Традиции таких харчевен отрабатывались веками и почти все места в этой системе наследовались. С одной стороны, обвес или недовложение мяса тут не проходят, с другой, такая торговля - это заповедник байских нравов и рабского унижения. Чёрный нал и криминальная касса начинались тоже здесь. Это Чернышёв знал отлично и хорошо представлял структуру такой конторы. Но круговая порука занятых в сфере не давала возможности что-то поменять.
  Будучи ещё Первым в Городе, он уже присматривался к системе и направлял обэхээсэсников на рейды и проверки, не столько с целью всё сразу и устранить, сколько изучить организм структурно и поимённо. Тотальная проверка в один день и по всему городу одновременно злаки плевела разделила и упёрлась в теневую, в штатных расписаниях не обозначённую, сеть из нескольких тысяч человек. Большая часть участников - обычные шестёрки, но и влиятельных бригадиров с карманами, набитыми десятками и сотнями рубликов, получалось не менее одной-двух сотен.
  Теперь же, занимаясь делами уже области, он видел, что спрут нештатных частников свои щупальцы раскинул очень широко и инцидент в Каменске - лишь цветочки в грядущих бедах. Причём, национальная диаспора в столице мало чем руководила напрямую, но влияние имела исключительное.
  Общаясь с компетентными лицами у власти, он слышал самые разные рецепты борьбы с криминалом, причём ни один не обходился тюремными сроками, расстрелом с конфискацией и повальным устранением "родни" от любой власти. А роднёй тут были все и всем. То есть, все специалисты дружно считали единственным способом искоренения застарелого паразитизма введение системы наместников с контролем из Центра. Должно быть так: всё дозволенное законом и поощряемое местное, то есть, этническая самодостаточность - это песни и танцы на праздниках по сбору урожая. Один раз в год! - Много собрали - получи орден, а если нет даже на хлеб - получи по заслугам и верни в тебя вложенное. Остальное только по умениям и рвению в трудах. Нет кадров национальных и приезжих, есть компетентные и дилетанты. Воспитание их и образование - статья особая и о ней речь в учебных заведениях. Там и методики и традиции вековые.
  Увы, Республика ехала в другую сторону. Особо мерзко дело обстояло в аграрном секторе, где в руководстве национальные кадры доминировали. Горно-рудная отрасль, металлургия, машиностроение и предприятия ВПК работали производительно и не хуже европейских. В этих отраслях национальные кадры росли снизу вверх "по делам", а не национальной или клановой принадлежности. Стоило кому-то наверх выбраться "не по делам", как структура и эффективность предприятия моментально теряли позиции и начинался развал производства, поскольку хорошие специалисты с мест тут же уходили, вытесненные "блатными" и "позвоночными". И предприятие деградировало в течение года.
  И когда между собой такое обсуждалось за чаем на кухне, то приходили на ум те самые "вредители", которых при Сталине снимали и сажали пачками. Сейчас "кухонные мыслители" видели что-то подобное, только нынче не сажали, редко снимали и "вредители" жирели неимоверно. Портреты сталинских и нынешних региональных вождей отличались и объёмом телес в том числе. Ну и правила игры поменялись сильно в пользу "лавочников". А причиной перемен был кадровый состав высшей власти, переписавший правила игры под себя. Людей из живого производства там не было вообще, связанных с экономикой - треть-четверть, а остальные - это партфунционеры без хозяина в голове. Такому боссу можно внушить любую идею, не выдав себя, и он будет её двигать, как собственную. Пример с кукурузой при Хрущёве приводили все, но и другие "новации" при Хрущёве и после него были не лучше, потому и заканчивались плачевно. Но о них тихо умалчивали и "эксперты" подбрасывали очередные "-зации" и страна теряла на них темпы развития.
  Индустриализация и тотальная механизация труда - это отличная терапия для условий Средней Азии, но паразитирующие наросты надо убирать хирургией. А на это Москва не решалась, хотя в общих чертах догадывалась о растущем флоте подспудных хищников.
  Что реально мог Чернышёв у себя в области? - Развивать экономику в сторону модернизации и высокой производительницы и вести индустриальное и технологичное строительство, управляя фондами ресурсами в рамках Республики немножко и региона уже полновесно; здравоохранение и образование профессиональны только в городах и то не всех, мелкие городки из сети контроля выпадали повсеместно. Инструментом войны с европейской цивизизацией и социалистическим переустройством общества стал язык общения и примерно 70-80% населения области было в рамках русского языка, который властвовал напрямую. Он народу был ясен и приемлем и это сильно раздражало Республиканское ЦК, поскольку двойных стандартов при этом не устроить. И они в Кенте чувствовали себя, как на сковородке, изворачиваясь и ухитряясь прикрыться решениями высших органов КПСС, про которые обком знал точно и из первых рук и с вольным толкованием лозунгов был не согласен.
  Чернышёв не раз напрямую обращался на Старую площадь и приводил аргументы своей правоты. И ЦК ни разу его не подставило, высылая проверяющих и стегая республиканский Секретариат. Но этого оказывалось недостаточно и сейчас он готовил письмо с предложениями по всей Средней Азии и Казахстану. Гости из других республик и коллеги из соседних областей в общих чертах имели одни и те же проблемы и все они начинались с непрофессионализма высшего руководства. Всё! - О каком базисе коммунизма речь, если архитектор неграмотный? Такую крамолу вслух не сказать, по ТВ не показать, с трибуны не произнести, но в быту только о ней и речь! И нынешние анекдоты - только верхушка айсберга!
  
  Вот он, источник бед вселенских,
  Когда толкает в бездну ложь,
  Что мы в эпохе благоденствий,
  Хоть впору тут хирурга нож!
  
  И плеть льстецу за яда сладость,
  И хитрецу за подлость - меч,
  Но власть опутала усталость
  И шлюхою готова лечь!
  
  - Юля, расскажи про ваши репетиции. Чего там больше: споров о вариантах или вылизывания и вкатывания в единую линию? - как-то спросил Чернышёв жену, так и не найдя выхода из тупика. Он откинулся в рабочем кресле и рассеянно вертел карандаш.
  - У нас почти с самого начала любой вещи демократии нет, - ответила жена, - сюжет диктует автор, то есть я, музыкальный стиль выбираем вместе, листая варианты, и там как-то обходимся без дебатов. Выбрав же вариант, особо не побегаешь, так, шаг влево, шаг вправо. Ну и при сборке всего этого результат зависит от класса каждого исполнителя: на что способен, а до чего не дотянуться. И по мере углубления каждый чистит собственную линию. Ну и в итоге Проша на эту ёлку вешает игрушки и гирлянды. Там тоже чуть туда, чуть сюда, поскольку Проша щука, а мы в этом деле караси. - Как видишь, у каждого для самодостаточного рамки очень узкие, а написанное должно ещё и звучать! А это - звукорежиссёр. Звучание всегда кабала изначально.
  - То есть, демократия и коллективная ответственность - вещь ненадёжная?
  - Обычно легко скатанные и беспробленые вещи приходится выбрасывать уже на выходе, когда украшаем ёлку.
  - И что же, любую идею можно сделать газелью?
  - Газелью идея становится редко, одна из десятка-другого. У меня целая папка с фрагментами, которые хороши сами по себе, но в музыку - никак! Ритмические и мелодические болванки тоже детки несчастные - в отходы улетает треть или четверть. Увы! Хотя я их писала очень и очень тщательно и на строке они выглядят изумительно. Однако потом, приложенные тщательно и бережно к нотам, с музыкой в гармонии оказываются не все. Тоже треть-четверть отбрасываем.
  - В итоге до Проши из ваших ёлок доходит меньше половины уже вполне музыкального материала?
  - Даже меньше, треть-четверть. - А что это тебя в музыку потянуло?
  - Просто так. Забрался в тупик и проверяю - так ли соображаю.
  - И что?
  - Соображаю по науке, но из тупика никак!
  - И нужен форсмажор? - догадалась жена. Муж кивнул и она сказала: - Одевайся, твои мозги надо проветрить. На пленере ты умнеешь и преображаешься быстро, почему?
  - Может, потому, что ты рядышком и на нас никто не смотрит?
  - Да! - Там домашние стервы не достают влюблёнными зенками!
  - Ты права, на пленере твой запах звучит и гуще и тоньше! И я вижу, как нам комфортно вместе.
  Последнее прозвучало так проникновенно и призывно, что женщина остановилась и прислушалась к витающему вокруг неё:
  - Может, никуда не пойдём и... - мужчина оценил самоотдачу женщины и ответил:
  - Там этими гуриями не пахнет совершенно, лучше на пленер и как получится, - женщине понравилась скрытая филиппика в адрес сестёр и она благодарно сузила глаза и так восточные. Они оделись попроще и вышли из дому. Ночь только начиналась и ароматы дня ещё витали в воздухе. Район, где они жили, был вдали от стройки и сразу же переходил в чинаровую рощу. Говорили ни о чём и обо всём, муж рассеянно поддерживал разговор и витал внутри своих проблем. Так он никогда мозги не прочистит, решила жена и уронила:
  - Ксюша отчаянно влюбилась в Прошу и тот об этом догадался, хотя девушка ему ни слова. Но она не в его вкусе, сильно не по нему! - Худая и белая, а ему по душе круглые и тёмные, шатенки, на худой конец. Ну и у неё пролетарское происхождение! - А он весь из себя интеллектуал в седьмом колене. И злится на Ксюху из-за того, что она понимает только слово и то громко и с выражением.
  - Если она втрескалась по-настоящему, то его афронт примет смиренно и с мукой в очах, - закончил шараду муж и жена кивнула:
  - Вся соль в том, что ни одна интеллигентная, в его понимании, дама с ним больше одной ночи не выдержит. Скорее, и до вечера не дотерпит! А Ксюша - это верная Пенелопа. И ему нужна именно она.
  - Ты уверена?
  - Теперь, да!
  - А до этого была в сомнениях?
  - Да и сообразила только сейчас и глядя на тебя.
  - На мне ответ был написан или что?
  - Просто взглянула и меня осенило. Была тьма, а ты молнией осветил и я дотумкала.
  - Думаешь, мне тоже без молнии никак?
  - Мне ведь она помогла, чем ты хуже? - Ты умнее и организованнее меня. Так что, ищем молнию!
  - А не найдём, тогда что?
  - А Зоя? - улыбнулась жена так лукаво, что муж и это принял. Но переспросил:
  - Думаешь, у неё получится! - и опять жена согласна и уступчива. Они шли под руку и молчали, тщательно процеживая мысли и идеи, надеясь хоть как-то зацепиться за молнию. Они подошли к крупной коряжине и Чернышёв устроился на ней, усадив жену на колени. Она уютно откинулась на его грудь и потёрлась щекой о его уже обозначившуюся щетину. И ей она понравилась. Ещё не колючая, но упругая и волнительная.
  - Почитай из своих газелей. Не переводных, а собственных. Мне они больше по душе.
  - Почему? -Я же не Хафиз и не Хайям, это они настоящие классики.
  - Не скромничай, Ю! - Ты их пишешь, имея базу культуры от Гомера и Софокла и через Шекспира с Джоном Донном до нынешних дней, а они, кроме современников и соплеменников, мало кого знали. К тому же, ты женщина и у тебя газели, как будто в ночи натуральный шёлк - светятся и переливаются. Я их всегда сравниваю с твоим бедром. И они пахнут тобой, Ю, а Хафиз с Хайямом - переводчиками.
  - Но ведь ты читал и оригиналы. Я приносила настоящее. - Там тоже нафталин всё перебивает?
  - Тот язык мёртвый, мы не знаем его вкуса: как, к примеру, эта сура звучит в устах торговки или наложницы? Тысяча лет - слишком много для языка. А твоё и на фарси и по-русски - звучит, понимаешь, Ю, зву-чит, живо и струйчато, как и ты сама. Ну и музыка, Юлька, му-зы-ка! Ты сама по себе - музыкальная шкатулка, а читающая ... - он не нашёл слова и велел: - Читай!
  Она отодвинулась, чтобы видеть лицо и чуять дыхание, и начала читать. Не очень чувственно, чтоб не сжечь мужчину, и с шелестом очаровательного тембра, которым владела в совершенстве. Женщина чуяла проникновения своих фраз в мужчину и каждую нотку, отдававшуюся в его существе, потом угадывала и добавляла ей жизни. И, потом, она своего мужчину знала отлично и в его устройстве, благодаря взаимной открытости, ориентировалась легко. Петя её строчки алкал и она чуяла их трепет внутри мужчины и именно по его реакции решала: добавить или прикрутить кран. Когда она добралась до третьей газели, на которой они в концерте меняли музыкальную тему, муж не выдержал и привлёк жену к себе.
  - Юлька, ты вот так же сияла и пахла, когда носила Дениса! - выдохнул он и погружение в женскую суть продолжил до самого конца. Наркотик любви у них был общим и они легко впадали в нирвану, поддерживая состояние эйфории. И потом, Петя был сильным мужчиной и она это чуяла всегда, прильнув к нему и потом изнывая от тяжести и проникновения. Она знала точно, насколько он хорош и как ей завидуют женщины, что-то прослышавшие о его мужских качествах. Это понимала любая неглупая женщина, только увидев и что-то от него услышав. И он никогда не повторялся в интонациях, удивительно чутко отвечая на женские капризы и всегда его сила была желанной, а обволакивающая нежность чарующей. И она не могла ни устоять, ни возразить, покоряясь и отдаваясь и ещё глубже окунаясь в любовное блаженство.
  Благодаря постоянному присутствию сестёр рядом, она научилась многому в женских чарах и вместе с мужем упивалась этим напитком. Ну и их постоянство поддерживало высочайший тонус притязаний и чувствований. Они могли пить Петю без криминальных действий, одними намерениями и словами, выказывая ресурсы женственности, классикой не описанные, но этими стервами доведенные до совершенства. Петя их очень профессионально тренировал, но мужем был лишь для неё. И эта эйфория стоила всех жертв и мучений в ревности бесконечной и многообразной.
  Наедине с ним она возвышалась над собой прежней и с этих высот смотрела на мир, понимая и внимая мужское могущество духа и мысли. И именно в такие минутки выбиралась из пут ревности и позволяла себе разговоры о сёстрах. За годы замужества это сложилось и известную ей подноготную городских интриг и сплетен она изучала ещё и с его колокольни. Петя был верен и надёжен и ей и сёстрам. Его советы и мысли по ходу затейливого общения отличались трезвым взглядом и частенько вытаскивали сестёр из пут женской флюидности и импульсивности. Он не искал слов и взглядов благодарности, а лишь воздавал мужское женщине. В такие минуты она становилась этим стервам любящей сестрой и мужними мозгами вытаскивала из женских историй. Не раз Петя разбирался и с непонятливыми ухажёрами и угодниками, он это делал просто и по-мужски. И как рукой снимало! Изумительные красавицы всегда в центре внимания и это не всегда хорошо, а для замужней восточной женщины - просто кошмар. И круглосуточное обладание таким шедевром природы для неё стало стимулом для саморазвития. Перед ней были судьбы очень успешных научных кошёлок, лишённых такого внимания и понимания и кто они в сравнении с нею?
  Юлия подставлялась мужу и воздавала за всё и прочищая его суть от рутинных мыслей и шелухи обыденности. Чем острее и глубже их страсть, тем свежее его взгляд потом и неожиданней сюрпризы, которыми он просто полнится. На этот раз он посадил на её грудь муравья и руководил насекомым, направляя куда надо, а надо к острому соску. Она наблюдала за его игрой и млела от неги, возбуждённая невинной затеей. И когда муравей отправился куда надо и уже приступил к разведке территории, он снял трудягу с пробега и сказал:
  - Нет, дорогуша, это моё! - и сам занялся ею. Женщина и сама любила своё тело, но в присутствии мужчины это становилось оргией. На этот раз было так же.
  Когда они возвращались и во мраке южной ночи стали ориентироваться как давние предки, первые проблески выхода из тупика уже стали мужскими реалиями слов и образов. После совместного душа искры женского очарования возбудили спонтанную грозу, слияние, излияние и громы с молниями всех типов и номинаций. За это он свою Ю обожал, нежил и терзал! - С нею он сверхчеловек, а с другими лишь умный искандер. Туман неопределённостей рассеялся и картина стала ясной и он вернул своей "молнии" по заслугам.
  Идея состояла в том, чтобы оторвать плательщиков-чайханщиков от пирамиды сборщиков, заставив их расходовать утаённое на местах - осталось придумать, на что именно. Тогда нештатной пирамиде придётся изворачиваться и являть себя уже за другие форинты, а это чревато и по байским мозгам почти нерешаемо. Они чем-то ответят, но пройдёт время и семя свободы от векового ярма может прорасти. Единства уже не будет, а это и другая война.
  Примерную структуру этого городского спрута уже вычислили, осталось выбить признательные показания. А это на всю пятилетку и не факт, что из Союзного ЦК за "национальную самобытность" не заступятся. Значит для ускорения процесса нужно решить всё умелой резекцией. Пирамида сборщиков идёт на посадку, а пролетарии-чайханщики продолжают трудовую деятельность. Надо продумать и низовые селекционные операции, и разгромные в верхней части пирамиды. Задача техническая и решаемая.
  Утром он поднялся пораньше и набросал приснившуюся схему. На кухне сегодня дежурила Зоя и он на ней проверил себя по части подноготной этого корпоративного монстра. Зоя знала не всё и вскоре подошла Альфия, потом к ним присоединилась Адель и они выстроили картину иерархии в Заречном районе, включая и отдельные имена и фамилии. Получался внушительный каркас. Примерно, седьмая часть города. Другие районы чуть поменьше, но устроены так же. Подошедшая позже всех Малика это подтвердила.
  Днём ему позвонила Зоя, спросила, что брать с собой в дом Леднёва. Симу она не знает и поэтому такие сомнения. Вылет завтра. Он посмотрел распечатку метео и указал, что надеть на себя, а что в багаж. Хотя знал, что ей просто хочется тепла и уединения. Гонка, которую они затеяли, выматывала сильно, а компенсаций у неё меньше, чем у Юлии.
  И он назначил свидание. На полчаса в городском парке. У пруда с лебедями, где продают корм. Она удивлённо согласилась, не понимая, как он это устроит. И через десять минут в стройном татарине с тюбетейкой на голове и халате до пят признала кумира женщин рода Ким. Зоя мгновенно вспыхнула, осознав, куда ввергла мужчину, а тот подставил локоть и увёл в тень раскидистых чинар. Там она отошла, отговорилась и стала обычной горожанкой, за которой бегают и надоедают, но выглядеть серостью первозданной, чтоб оставили в покое - ни в какую! И вскоре он исчез, так же легко и неожиданно.
  
  ЧЕРНЫШЁВ. ВОЗРОЖДЕНИЕ КЕНТА. КАРМЕН осень 1972
  
  С отъездом Зои и её девочек в доме Чернышёвых стало непривычно тихо и пусто. Немножко пообщавшись с женой, муж предложил прогуляться.
  - На пленер? - спросила жена и он развёл руками, мол, как хочешь и она стала менять одежду. Некстати для Юлии и её желанию уединиться зашла Альфия и, узнав, куда они собрались, возмутилась:
  - Вчера сбежали тайком - ладно! Все уже спали, понятно, а сейчас что? - Надоела Алька? - и Юлия отыграла назад привычной колкостью:
  - Ринната уже усыпила?
  - Кино по ящику смотрит, чаю надулся, теперь и краном не поднять! - с Альфиёй на пленере сплошные проблемы с занозами и муравьями, колоннами голодающих бегущими на её запах и Юля решила сменить вектор и сходить в чайхану, развеяться и набрать свежих идей. Это сестре понравилось больше и она спросила:
  - В чём будем блистать? - и младшая сестра сказала:
  - Надень цветастую юбку с клиньями и по щиколотку, блузку в запах, в уши серьги, губы алым, брови чёрным и босиком - будешь цыганкой, а я вокзальной девкой. Петя нас охранять будет, правда, муженёк? - спросила она, полагаясь на инженерный ум и мужескую смекалку. Муж играл в семейном театре всякое и такому не удивился, общение с отвязными музыкантами жену сильно изменило и новая Юля ему нравилась всё больше и больше. Её он и любил иначе, чем прежнюю и привычную. В новых обстоятельствах нужно и самому выглядеть иначе и он взял из кладовой клюшку для гольфа, надел штаны для работы в гараже и футболку старшего сына. На ногах китайские кеды и бейсболка на голове.
  Костюм для одной из программ Юлия присмотрела давно, но на публичное представление надеть так и не решилась. Это не совсем вокзальная шлюха, но в традициях представления о мире нынешней чайханы где-то недалеко. Приклеенные усы и подчёркнутые брови сделали мужа сосланным крымчаком и жена восторженно взвизгнула. Подошла Альфия и доводку образа до совершенства сёстры выполнили вместе. Когда они выходили за ограду, охрана поднялась и готовно собралась на службу, но Чернышёв их остановил - частный визит, мы сами. И сказал, где его искать.
  По пути мужчина рассказал женщинам о сценарии приключения и они распределили роли заранее. Задача простая - войти в чайхану инкогнито и раскрыть дно вероятного противника. Операцию "Чайхана" они прорабатывали ещё в бытность Пети первым в Горкоме и с тех пор мало чего изменилось в механизме этой системы, хотя кадры сильно освежились, а их структура стала прозрачной. Чернышёв волевым порядком создал партком в блоке чайханщиков и организовал сильный профсоюз. Но верхнюю часть структуры разрушить оказалось непросто, поскольку она прикрывалась и управлением торговли города, и сельхозструктурами районов и области. Сегодняшняя экскурсия экспромтом кроме адреналина душе должна дать ответ на простой вопрос - разрешима ли задача по ликвидации этого пережитка феодального режима в принципе. Посмотреть, послушать и вкусить. И ничего больше. Потому и маскарад.
  Ночью работают в основном приезжие и их не узнают, потому будут откровенны. Жёлтый крымчак с двумя чёрными сучками - так оценил их имидж мужчина и женщины загорелись. Альфия, потому что прирождённая актриса буфф, а Юлия, потому что к этому наркотику сильно привыкла. Женщины вошли в разрушительные образы не сразу и мужчина корректировал их словарь и манеры, поскольку ничего светского и светлого не должно быть и в помине, походка, манеры и прочее. Для достоверности он тут же устроил небольшой экспромт, проверил Юлию и за качественную игру устроил засос на самом видном месте - жанр именно такое и предполагал. Альфия захотела чего-то равноценного и тут же получила: шёлковая юбка за бешеные деньги приобрела дыру сзади и при ходьбе видно всё. Шёлковое дорогущее бельё пришлось снять и теперь все прелести женщины стали видны каждому. Выдумка Пети Альфие понравилась, репутацию безбашенности в семье она обрела и благодаря ему тоже. В качестве сдачи женщина благодарно сузила глаза. - Как я тебе такая?
  В круглосуточной чайхане на углу Ишмуратова и Бабаева народ ещё был и приезжих строителей на позднем ужине побольше, чем местных жирующе-праздных за чайниками. Они устроились так, чтобы видеть заднюю часть заведения, откуда входят и выходят приближённые: обычная публика и так на виду. Заказали шашлык, хорезмское красное и овощи для закуски. На пару часов хватит, чтобы не приставали, а там видно будет.
  Быть вокзальной шлюхой оказалось непросто и Юля с завистью поглядывала на Альфию, которая выглядела роскошно и свободно, будто настоящая ромэло и от кореянки в ней не видно ничего, поскольку и так она ею была лишь на четверть. Она охотно смеялась, рассыпая роскошные пряди и умело выставляла груди, которые никогда не уходили на отгулы, ни тем более, в отпуск. Она только что родила восьмого и исходила негой и благодушием. Дочка вышла исключительной и Петя её похвалил.
   Но Юлия не зря была любимой женой искандера и вскоре нашла новые краски для себя, чтобы уесть сестру. Она из наручного амулета сделала чётки и перебирала ими на виду у всех - получалось исключительно, поскольку пальчики новоиспеченной пианистки в этом соблазнении равных себе не имели. Когда с шашлыками они оказались на самом пике вкушения, из хозяйского угла появился парень из приблатнённых и подсел к ним. Чернышёв молча уставился на него и женщины тут же прикусили языки, понимая момент истины.
  - Такой солидный бык и со старухами? - Может, тебе молоденьких, а? - Чернышёв обиду жены учуял моментально и не дал ей расползтись по всему существу любимой. Одним движением клюшки он смахнул "бакланчика" со стула и тот растянулся на земляном полу чайханы. Чернышёв приподнял клюшку и взглянул на лежащего, тот прочувствовал опасность, безмолвно поднялся и так же тихо исчез. Сделай он движение, клюшка размозжила бы череп - эту штуку он уже оценил и лютую ненависть крымчака тоже. Всё приключение не составило и минуты, однако случившееся отметили многие.
  И висты криминального доверия к ним прямо-таки потекли. А "девочки" ободрились и заступничество своего мужчины отработали по-полной. Они отходили по всяким надобностям и отмечали детали закулисной жизни ночного заведения общепита. С ними заговаривали, сажая к себе за стол, а они, как и положено курвам, только обещали, указывая на своего босса. И их уважительно отпускали.
  Через полчаса подъехала чья-то свадьба с музыкантами в числе баяна, бубна и флейты с двумя десятками свидетелей и родни. Хорошо поддатые, они компанию Чернышёва приняли за своих, приобщили к себе и выдали пару восточных танцев. Они говорили по-казахски и ничего необычного в говоре новых компаньонов не заметили. Зато дыру в юбке Альфии освятили вниманием и признанием все. Но попасть туда никто не решился, несмотря на подпитие и не тот статус женщин. Вокзальная шлюха им показалась обворованной курортницей, которой подлили клофелин, грубо использовали и в довершение украли всё, в том числе и документы и надеялись держать на крючке крутой травки. Возможно, этот с клюшкой и есть хозяин парочки, вон они как вокруг него!
  Вскоре компания укатила и появилась группа с ночного поезда, они приехали на стройку и уже не в первый раз. С собой у них всё, в том числе и "панасоник" с фирменной музыкой. Ребята поужинали, слегка отдохнули, но к цыганке и её спутникам присоседиться не рискнули. Хотя тянуло, но что-то их сдерживало. И Петя велел Альфие:
  - Ну-ка, позолоти душу вон тому с фиксой. Ты же цыганка или уже нет? - женщина не испугалась и не растерялась, просто не знала, с чего начать. И Петя, склонившись к её уху, чтоб не будоражить нравственные устои жены, выдал подробную инструкцию про современную Кармен. Слова нетипичные, обороты из "не той лексики" и всё это, не выпадая из каркаса роли. И, главное, это нахальство и наглость, ну и не очень пережимать с цыганщиной: все и так поддатые.
  - Как только почуешь, что спалилась, сразу же поднимайся, я тебя вытащу: ты моя шлюха, а я твоя крыша! - добавил он уже вслух, чтобы жена поняла, какую часть инструкции от неё изолировали. - А теперь вставай и подойди ко мне вот отсюда, - он указал, как стать, - я благословлю и вперёд!
  Она уже вошла в роль и ради Пети могла сыграть что угодно. Петя приподнял её юбку и шлёпнул, подтолкнув в компании приезжих. Чайханщик к этому отнёсся просто - как бы не заметил и вообще он занят посудой. Альфия "приплыла" к приезжим и склонилась перед курчавым амбалом с фиксой. Груди сыграли эффект гипноза и мужик безвольно уставился на зрелую красавицу с педикюром на ногах. Она взглянула на его соседа и тот освободил ей место.
  Женщина взяла жертву за руку и перевоплотилась в колдунью из средневековья. Она умело пользовалась неискушённостью жертвы и своими ресурсами актрисы-вамп, которую Пети в ней за эти годы довёл до совершенства. Ко всему, Альфия привычно вообразила на его месте Петю и соблазнение мужчины с вымогательством денег потекло само собой. Что-то всплыло в подсознании, что-то вытекло из инструкции, что-то вышло экспромтом, что-то вспомнилось из поучений Пети наедине, когда они обсуждали капризы деток и методы их обуздания, ну, и глаза любимого мужчины придали вдохновение на грязную и низкую ложь. Теперь никаких сдерживающих постромок нет и она ринулась в авантюру, хорошо знакомую по прежним играм. Матерки в соблазнении выскакивали одно за другим и звучали так смачно, что актриса досадовала из-за невозможности выдать всё это искандеру. Количество ненормативной лексики перешло в новое качество и лживую Кармен она вдруг ощутила внутри себя. А подать и обольстить она умела и раньше!
  После этого не только амбал, но и вся командировочная братия завертелась вокруг каруселью, выкладывая и подглядывая. Деньги моментально исчезали в складках юбки и следующую фразу или жест нужно подкрепить щедрой ручкой. Она обчистила всех и те млели от счастья приобщённости к такой женщине. Чернышёв следил за этим цирком внимательно, готовый вмешаться и женщина, чуя такое от мужчины, обретала дополнительную уверенность и невиданный кураж. Даже на семейных играх 25-ого числа она так не блистала.
  Насчёт выручки он считал, что мужики дёшево отделались - Альфия стоит гораздо больше! И поднялся, давая знать, кто в доме хозяин. Альфия выбралась из компании, запахнула блузку потуже и смиренно пошла к нему. Когда она подошла, Чернышёв её потрепал по щеке и налил выпить. Компания обчищенных мужиков зачарованно наблюдала за хозяином роскошных сучек, а тот писал свою роль исключительной чернотой и выглядел убедительно. Вокзальная шлюха заискивала перед ним и подливала вино, а цыганка выбирала мясо из шашлыка получше и поливала его соусом, принесенным услужливым чайханщиком.
  Цирк выглядел очень роскошно и обе женщины купались в адреналине успеха. Цыганка набрала вистов ещё больше и мужики подошли к ним с презентами, которые наверняка выбирали для кого-то другого, но теперь не устояли и гуляли на последние. Чернышёв пожал плечами, разрешая принять дары и процедура экспромта немножко затянулась. Вокзальная шлюха выглядела исключительно и в ней опознали большой интерес крымчака. Она явно дороже роскошной цыганки. Это видно по обмену взглядами в этой троице. Но обе шлюхи, хотя и немного потрёпанные судьбой, видно, что такими они были не всегда. Как, впрочем, и сам красавец-крымчак. Некая дисциплина и высшая организация в нём просматривалась, а с такими лучше не связываться. Раскланявшись и засвидетельствовав почтение, мужики вернулись к своим и компания приехавших долго обсуждала вести от парламентёров. Похоже, спешить им некуда и они заказали чай с насваем, это надолго. Посидев ещё немного, семья Чернышёвых поднялась и, пока крымчак любовался вокзальной шлюхой Ю, цыганка Альфия подошла к чайханщику и отсчитала его долю. Тот молча кивнул. И семейное трио исчезло в ночи.
  Только придя домой и переодевшись в цивильное, женщины в полной мере осознали глубину человеческого убожества и величия. Граница между добром и злом в этой ночи не существовала. И они, полностью адекватные и успешные граждане легко сыграли "чрево" современного Кента. Как бы в награду за страхи им причитался гонорар в объёме двухмесячной зарплаты заведующей облторга. Чернышёв про чрево Кента знал в общих чертах и теоретически, но увиденное оказалось ярче и понятней. После этого мозги начали работать уже на ином уровне и просчитывали варианты поведения противника, который говорил на том же языке, читал те же газеты и смеялся тем же анекдотам.
  Юля пребывала в шоке и мужа в роли сутенёра с таким достоверным исполнением принимала будто кошмарное видение, хотя он и прежде баловал её и сестёр неповторяющимися фокусами, набравши чуть не профессиональный уровень. Альфия же была в восторге от себя любимой и Пети, подвигнувшего на нешуточную игру. Да и запах этих мужиков, которые тащились от её прелестей, тоже был настоящим и прежде не изведанным. И ведь вдохновенность она черпала в нём, муже Юльки, давно ставшим предводителем гарема. Приняв душ и обсохнув, Альфия и не подумала вернуться к Риннату, указав сестре на Петю:
  - Вот он, наш настоящий муж, а те - липовые!
  Впервые они расположились в одной постели и Юля не ревновала Альфию. Та сыграла Кармен так вдохновенно, что она чуть не отвесила ей порцию аплодисментов. А ей ещё расти и расти!
  При таком-то муже она и это осилит. И проснулась Юлия пораньше, чтобы чашку пахучего кофе разнузданная сестра и надёжнейший муж вкусили из её рук и в постели!
  - Ну, Юлька, ты даёшь! - сказала Альфия, оценив героизм сестры. Петя поднял голову и улыбнулся - жена взрослела на глазах. Он выпил свою порцию, ни разу не взглянув на полуодетую Альфию рядышком и воздавая жене должное. Но эта дама не была бы той самой безбашенной, если бы в конце приятной процедуры не сказала:
  - В детском доме недавно на одежду собирали, наш ночной гонорар нужно сдать в их бухгалтерию по акту! - Кто это сделает?
   ЮЛИЯ. ПОСЛЕ БАЛА И ПЕРЕД ГАСТРОЛЯМИ осень-зима 1972
  К следующей репетиции Гриша написал балладу, в которой только имя звучало по-английски, остальное же было и музыкальным и узнаваемо-родным. Элегия, придуманная Прошей за три часа, на его прежние опусы не была похожа совершенно и звучала мягко и проникновенно. Строки из Бёрнса, прочитанные Чернышёвым накануне, отзывались мужской темой в новой элегии. Зоя сразу поняла, что при всей оригинальности изначально вещи надо чистить и обкатывать, но они того стоили. И ещё: Юльке надо самой тянуть вокал, Гриша явно писал под неё и этот дар нужно отработать!
  Опус Проши написан специально для Зои и тонкой вязи фортепиано в полифонии из звучания леса, северного моря и там вполне справится вокалистка Ксения, технически безупречная и вошедшая во вкус покорения мира и окрестностей. Для Зои Проша сделал несколько виражей окантовки, которая читалась признанием в любви. Что ж, сыграв это, она утолит мужскую жажду. Проша, прописывая вторую фортепианную партию, был так деликатен, что Юлька никакого криминала не заметила. Обе вещи выглядели изумительно и инструментовка пошла в дело без промедления. Керим нашёл закоулок для собственной вставки и тут же его использовал. Шотландский рожок очень походил на арабскую глиняную свистульку и он приспособил её к оформлению запада востоком.
  Репетиции шли продуктивно и размеренно, так что известие о том, что в Эдинбург едут именно они, пришло вовремя и в нужное место. А в Иран поедут москвичи, так решили наверху и это в Кенте никого не расстроило. Эдинбург - это Европа и тамошние обычаи не так одиозны, как азиатские. Зоя с Юлей себя уже давно считали частью русской цивилизации и деспотию нынешнего Востока могли наблюдать и издали. Недавняя декада в Иране с её участием выявила многое из бытовых деталей и их придумки для иллюстрации газелей и рубай, как экзотические, в реальном Иране составляли суть бытия и смотрелись страшновато. И вообще, всё в сравнении и одолении.
  Юля превозмогла себя прежнюю, прошла курсы у опытного педагога, стала приличной вокалисткой и не пришлось брать кого-то со стороны, выдавая сложные двухголосые партии в балладах. Без танцевальной группы, на которую денег уже нехватало, тоже обошлись, переменив манеру игры и теперь только Юлия и Зоя не танцевали, остальным придумали движения и стиль. Сведенные воедино эти пространства чётко рисовали общую диспозицию. В Эдинбурге для музыкального марафона использовался старинный замок и зрители нависали с четырёх сторон, так что тыл так же простреливался камерами и прожекторами, как и лицо.
  Тут надо отметить особенность восприятия мужчинами женщин в возрасте сорока лет. С ней они ведут себя иначе, чем с двадцатилетними. Если на молоденькую оглядываются и заглядываются, распуская руки и языки, то сорокалетняя валит мужчину наповал, даже того не желая. В группе Чернышёвой был именно такой вариант. И Юлия с Зоей хорошо это умели, но не злоупотребляли. И, когда насмотревшись на них, кто-то прижимал танцовщицу из молоденьких в уголочек, они на помощь не спешили и девушек не компрометировали, а только потом и исключительно(!) по девичьей просьбе разбирались с охальниками в служебном кабинете. Педагогика срабатывала всегда и девичьи репутации соблазнам подвергались гораздо реже, а уважение к сёстрам прилипло навсегда.
  Несколько туров отбора участников для финала уже в Лондонском Альберт-холле предполагали и репетиции, для которых время расписано очень строго. То есть, были просветы и окна, которые команда хотела провести продуктивно. И Юлия попросила в Минкульте СССР, готовившем эту поездку, дать переводчика гэльского или англо-шотландского языка. С английским у них проблем нет, но в Шотландии с коллегами лучше общаться напрямую и на шотландских наречиях. Референт, принявший её просьбу, перезвонил вскоре и сказал, что им могут дать двоих толковых студентов иняза или одного опытного переводчика. И она тут же согласилась на студентов, полагая, что они не будут спать на ходу, что надо, сделают быстро и охотно, но вечером не устанут агитировать угнетённых представителей слабого пола за преимущества социалистического строя. В пивбаре на таких марафонах женщин не меньше, чем мужчин. Это намного лучше скрипучих ветеранов переводческого жанра по определению.
  Через неделю парни сами позвонили и получили первые указания. Теперь они стояли на её балансе. Семён и Федя были провинциалами и за границу ехали впервые, как премированные за отличную учёбу в течение шести семестров. Парни быстро усвоили специфику дела и вскоре доложили подробности о предстоящем деле из английской и шотландской прессы. В общих чертах предполагаемая картина подтверждалась, но были и детали, которые могли оказаться определяющими. Это и не костюмы, и не аппаратурные эффекты, а вкусовая гамма жюри. Она специфическая и по-телефону не передать. Во время представления всех участников оно будет на виду и по реакции на многое станет видно, из какой клиники эта публика сбежала. Юлия рассмеялась и переспросила Сёму:
  - А ты сможешь это определить вот так навскидку?
  - Конечно, - заявил Сёма и его непосредственность ей понравилась, напомнив о собственных уже взрослых детях. - Вы не думайте, что мы из блатных студентов, нет! Мы с Федотом слушаем записи гэльских спектаклей постоянно и различаем фальшь от классной игры. Так что внутреннее "нет!" при изречённом "да!" увидим сразу и вас предупредим - она лжёт!
  - И это нам поможет?
  - Разумеется, - с тем же апломбом сказал Сёма и добавил, - мы уже сделали таблицу с главными вазомоторными реакциями, которые выдают с головой и сделаем на них досье, покруче фильмов в Голливуде.
  Не ударить лицом в грязь стремилось и союзное министерство, поэтому аппаратура с ними поехала самая лучшая и надёжная и сопровождал её знающий техник. В концертном зале перед отъездом программу прогнали в общих чертах и москвичи облегчённо вздохнули: азиаты выглядели достойно. А жена первого секретаря обкома в качестве старшего группы была самым главным полисом безопасности. И учитывая это, от кураторов-сопровождающих ничего не требовалось, главное - не мозолить глаза этой восточной леди и не раздражать пустыми ЦУ, иначе её звонок в ЦК и конец сладкой жизни для безответственного туриста. Ну и от мужа обе жены получили такой заряд уверенности, что могли бы запросто провести переговоры с правительством Чемберлена вместо Александры Коллонтай. Любящие жёны - это гремучая смесь и легенда о затейливой выдумщице Пенелопе, всего лишь одна из чёрточек на её портрете. Когда в Минкульте им представили куратора, то хозяйки праздника мигом поставили его на место, фыркнув по поводу манер и походки. Они тихонечко посовещались и громко спросили, не замечая шпика в упор:
  - Нет ли у вас кого-то поприличней, всё же такую страну представляем? - и напыщенный куратор мигом скукожился до своих реальных размеров. Кандидатуру переменили на более приличную и женщины явили видимость милости. Минкульт торжествовал - кагэбэшников утёрли и затоптали, а они и не рыпнулись! И всё по делу и без пустой лояльности, поскольку планку сёстры имели запредельную и предметом владели в совершенстве. А по поводу верности идеям КПСС и интернационализма у них мощная подпорка на Старой площади. И пока ещё оттуда звонят на Лубянку с разными ЦэУ, а не наоборот.
   ЭДИНБУРГ И ЛОНДОН. ТРИУМФ зима 1972-73
  В общем, вышло так, что группа Чернышёвой выезжала отмобилизованной и готовой к отражению происков мирового империализма на культурной ниве. Не менее важным для дела группа посчитала и собственную раскрутку, для чего у ребят с телестудии взяли синхронную кинокамеру с запасом плёнки и одного из техников обучили основам операторства. Для создания собственной истории такой архив был очень по делу и уже на репетициях ребята учились вести себя подобающе, а техник с камерой пробовал всё это по-настоящему. Когда проявили плёнку, стало ясно и с нюансами поведения музыкантов перед камерой - она требовала корректуры и полного внимания. Внутренней дисциплине камера очень способствовала и сёстры израсходовали немало плёнки, чтобы приучить персонал к публичности по-европейски, которая есть не у всех. Просмотр отснятого проходил сразу же и каждый видел себя со стороны. Шлифовка и совершенствование внешнего вида давала и стабильность исполнительскую.
  
  Предварительное прослушивание и составление отборочных групп в Эдинбурге прошло в рабочем режиме и в кастинговой команде работали профессионалы, которым видно всё и сразу. Именно они будут потом продвигать лучших, чтобы заработать самим и прославить исполнителей. Выступив в полноги и осмотревшись вокруг, команда из Кента уже знала, куда попала и чем кормят приезжих. Каждый наблюдал за коллегами по инструменту и сравнивал с собой, по первым прикидкам выходило, что заоблачных лидеров здесь нет, но в целом исполнительский уровень советской делегации выше. Это обеспечивалось силой государства, которое имело преимущество перед частниками из-за системности музыкальной жизни. Хотя для настоящих талантов особых помех в этом деле не было ни у них, ни у нас и волна успешных рок-музыкантов на Западе тому яркий пример. Из увиденного на чужих выступлениях и прогонах стало ясно, что Гриша в двадцатке лучших гитаристов, Проша в десятке клавишников, Керим в пятёрке духовиков, а Зоя в тройке пианистов. Тексты здесь на втором месте и Юлю больше оценивали как фронт-мейджора и она тоже котировалась где-то в первой десятке. Но это прикидки и только.
  Вечер первого рабочего дня прошёл в разборе полётов и чтении заметок членов команды. Переводчики свою лепту внесли и к концу обсуждения выдали релиз. Подгонять под их замечания пришлось немного, но таки пришлось. Это и перемена акцентов, и манера поведения на сцене, и многое другое, особо к музыке не прикипевшее. Ну и звучание! - Это стало альфой и омегой, поэтому звукорежиссёр вылизывал каждое изменение в акустике зала и сигнала от микрофонов и инструментов. Иностранцы за этим следили особо и из цепочек с наворотами электронных и акустических эффектов устраивали вагон и маленькую тележку и тем самым микшировали незатейливость как композиций, так и средненький уровень самих исполнителей. Широкая гамма и роскошная естественная палитра советской группы в этом плане сразу же им давала фору, но в Британии гостей с Востока не очень жаловали, большевистских музыкантов тем более. Поэтому побеждать надо с запасом и по всем статьям. И парни с девушками этим занялись профессионально. Первая репетиция прошла в охотку и закончилась поздно, но уже со всеми подбитыми итогами и перестановками.
  В первом туре им выпала очередь для выступления чуть не спозаранку и потом весь день был свободным. Зима в Шотландии на русскую похожа очень, только природа другая. И прогулка за город для жителей южного Кента стала хорошим отдохновением. Их увезли автобусом в горы и там в тиши и белом одеянии вершин они покатались на санках, лыжах и прочем зимнем скользящем непривычно и необычно. Снег в горах под Кентом и эдинбургский - будто из разных планет упавшие в сугроб разницу ощутили тут же. - Из других облаков он выпадал, что ли? Если в Кенте катание и кувыркание было ненатужным и не напрягало почти весь день, то в Шотландии зябнуть стали уже через час-полтора.
  В баре, куда они зашли погреться, играли ряженые музыканты с рожками, волынками и струнными инструментами. Уровень - обычные лабухи на танцах, так отметили ребята и в этом заграница нас не превосходила. Но копеечка шотландским лабухам выпадала хоть какая-то и они ею довольствовались без особого гонора. Всё это им потом поведали студенты-переводчики.
  Попав в гостиницу и за полдня слегка затосковав по музыке, Проша спустился вниз и переговорил с рецепшном о статусе холла. Генетический лабух сидел в нём так глубоко, что упустить шанс сыграть на публике он просто не мог. В каменном здании трёхсотлетнего возраста акустика была обалденная и работала без современных примочек типа ревербераторов. Там был вполне приличный подиум, который сойдёт за сцену и стояло пианино времён короля Георга. Если поиграть на нём с полчасика, никто слова не скажет, более того, пиво и бутерброды в баре будут подавать быстрее и иного качества.
  Качество бутерброда от официанток и поваров - это всегда критерий оценки игры музыкантов! Проша хорошенечко прокрутил свою затею на месте, задал несколько вопросов шотландским аборигенам и в итоге нашёл её достойной развития. Немножко остыл, ещё раз осмотрел помещение и пошёл к своим, чтобы обсудить идею. Зоя сразу уловила соль и поддержала, присоединилась и сестра, остальным ничего не оставалось, как влиться в общество покорителей шотландских килтов, которыми тут щеголяли многие. Играя для обитателей отеля, они откатывали приёмы покорения жюри, которое тоже из шотландцев.
  В одной из пауз к ним подошла Глэдис Паркер, вокалистка тяжёлой группы "Джипси хоунд" из Саутхемптона, она рассыпалась в комплиментах Грише и предложила сыграть "сэйшн". Тему и ноты для подыгрыша "Садись в поезд В" Дюка Эллингтона она выложила на стол и взглянула на Гришу: ответный релиз играть ему. Гриша про эту дамочку с хриплым контральто кое-что читал и с её претензиями на мир был согласен. Но хозяйкой бала значилась Юлия и он посмотрел на неё. Сёстры размышляли над предложением недолго и сразу же наехали на куратора из органов, сказав, что этот фокус нужен им для дела. Тот пожал плечами и первый в истории музыки "сейшн" социалистического гитариста и капиталистической певицы состоялся.
  Слух об этом тут же разлетелся по округе и послушать несравненную Глэдис пришли все. А эти "все" - сотни полторы мужчин и женщин, которые разместились за столиками, на ступенях, бревенчатых скамьях, подоконниках и прочем подсобном в холле гостиницы. Акустика таким образом менялась существенно и ребята сделали поправку. Пока музыканты настраивались на новый саунд, Глэдис и Гриша уединились и о чём-то говорили, оживлённо жестикулируя, но парней-переводчиков не звали. Однако Зоя и так отметила, что Глэдис ведёт свою родословную из интернационального рода стюардесс и официанток и на Гришу попросту запала по-бабьи. Значит, их ожидает нечто сверхъестественное.
  Так оно и вышло. Темы Эллингтона были просты и разгуляться там есть где и роскошному вокалу и рыдающей гитаре. Музыку лучше слушать, чем описывать, поэтому пропустим релиз самих нот и только об исполнителях. Самоотдачей и виртуозным владением связками Глэдис заводила и Гришу и остальную группу. В эту адскую олимпиаду вокала и инструментов включились и остальные и финальная часть выглядела не хуже симфонической оратории. Вокалистка Ксения и фронт-мэнша Юлия подыгрывали Глэдис с удовольствием и оттеняли её раскатистые пассажи серебром и чувственным шелестом. Только ноты и только вокал.
  Когда всё закончилось, Глэдис подошла к Грише и чувственно расцеловала соперника, признавшись в любви уже открыто. Публика грохнула свистом и аплодисментами и фразы на русском "браво!" среди них звучали вполне различимо. Администрация отеля выкатила угощение музыкантам и те удалились в глубину служебных помещений. Отдышавшись от напора и осмотревшись в новом интерьере, Глэдис стала чуточку своей и знаки внимания принимала привычно и восторженно. Однако Гриша слегка остудил певицу:
  - Глэдис, это Юлия, она моя девушка! - Глэдис эту фразу приняла влёт и выпалила:
  - Джули, у тебя классный парень! И ты тоже хороша! Но сегодня он - это нечто! Правда?
  - В общем, да, - согласилась слегка смущённая Чернышёва, - он и прежде играл вдохновенно, но сегодняшний - вроде и не он!
  - Оно и понятно, я ему отдалась и сразу! А ты только дразнила, ведь так?
  - Я не ты и у нас другой расклад. Но, признаюсь, не ждала подобного от экспромта. И всё это на площадке в отеле. Ребята в тебя тоже влюбились, ты чудо! - ответила Юлия и приложилась к щеке англичанки. Она пылала и не торопилась выходить из возвышенного состояния.
   Вечеринка дружбы народов разгорелась с новой силой и Глэдис с Гришей ненадолго исчезли. Возвратилась певица умиротворённой и уже не такой азартной, она переговаривалась со всеми, но сердцем была с Гришей. Мужчина с двадцатипятилетней женщиной после дружбы с сорокалетней всегда супермен и Гриша с Глэдис не стал исключением.
  Утром она пришла к ним, будто к себе домой, осталась на завтрак изо всего собственного, похвалила повара Керима, вытерпела в свой адрес пару шуточек, ответила по-свойски и стала готовить музыкантов к следующему этапу конкурса. Яркая местная певица в качестве репетитора группе Чернышёвой пришлась по душе, она сразу же приняла примат сестёр, особенно пианистки Зои.
  О них заговорили все и из общей массы трёх десятков команд группа русских музыкантов теперь выделялась контрастно и по всем статьям. Гриша дружил с Глэдис, Глэдис дружила с Зоей и Джулией и заслуженное место в финале на сцене Альберт-холла совершенно естественно сопроводило темы Бёрнса и стиль евро-азиатов. Немалую роль во всём сыграло и их умение сыграть рок-н-ролл в классическом духе, но собственном исполнении со всеми инструментами и вокалом. Получалось, что гости хозяев уважают, но лицо и манеры имеют собственные. И с музыкальной культурой дружат очень профессионально.
  Глэдис сделала роскошный жест и предложила сделать одну вещь, которую она так и не исполнила, хотя вещица готова на все сто. - Не с кем! За три дня и такое сложное для бэк-вокала, без которого она не звучит - это риск, но Гриша загорелся и группа поддержала. Да и не во всякой жизни доводится играть такое и с такой вокалисткой! И балладу о Джо и Мэлли они выучили за три часа.
  Когда они возвращались домой уже из Москвы и волнение от финального гала-концерта с их участием слегка подостыло, Зоя сказала сестре:
  - Если бы не Петя, мы бы так и закисли в Кенте: ты у Альфии на торговой базе, а я в филармонии. Сестра долго не отвечала, погрузившись в думы и ответила невпопад:
  - Но Гриша-то каков, а! - Может, Глэдис права и его нужно привечать иначе? - но сестра гнула свою линию:
  - В твоей жизни будет ещё не один гриша и проша, я это проходила не раз и знаю наше ненасытное бабье, а единственным неповторимым и ненаглядным будет только Петя! Рядом с ним и мы другие!
  
  Они привезли массу впечатлений и несколько часов отснятой хроники с выступлениями в Эдинбурге и Лондоне. Вокал Глэдис Паркер в обёртке из исполнительства группы выглядел исключительной конфеткой. Эту фонограмму они сделали на восьмиканальном магнитофоне и наслаждались насыщенным звучанием. А баллада о Джо и Мэлли получила первый приз музыкального жюри. Спетая на гэльском языке, она сразу же стала особняком в ряду номинантов ещё в Эдинбурге и потом удержала на себе внимание в Лондоне. Когда на гала-концерте они её исполнили с Глэдис, это было нечто - их не отпускали со сцены очень долго и ведущие в смокингах, фальшиво улыбаясь и показывая холодные рыбьи глаза, эту жемчужину от Глэдис дали исполнить трижды. Вещь и в самом деле хороша, а тут и Глэдис!
  После зарубежного выступления требовался отчёт перед собственной публикой и они сделали серию концертов в городе и области. Баллада о Джо и Мэлли тоже понравилась и они к ней добавили в качестве гостинца битловскую "Хэй Джуд", которая одолела рубеж платинового диска. С учётом инструментовки и полифонии баллада выглядела исключительной конфеткой, ну и вокал: Юлия с Ксенией - это вам не Джон и Пол из "Битлз" и номер тут же стал хитом в городе. Его кто-то тайком записал с режиссёрского пульта в хорошем качестве и теперь продавали из-под полы на рентгеновских плёнках, затмевая дикие микрофонные записи из концертных залов и площадок. Республиканский минкульт, увидев колоссальные кассовые сборы в области, засуетился и группа выдала отчёт и в других регионах. Выходило, что этнический ансамбль Чернышёвой котируется на голову выше остальных и на его концерты публику звать не надо: идут все и охотно, только объяви.
  Когда они вернулись домой и в помещении филармонии расслабились, Гриша выждал момент и тихонечко шепнул:
  - Отправь Зою и останься, есть дело!
  И Юлия кивнула, догадываясь о многом, поскольку чуяла молодого мужчину во всей его расхристанной прелести и обаянии. Этническим кумиром недалёких русачек когда-то казался Сергей Есенин. Но пиит был просто пьющим слабаком, в то время как Гриша - это олицетворение умений, таланта, силы и уверенности. Именно под его влиянием она набрала харизму и сценическую отвагу. К тому же, динамическим и энергетическим лидером в их команде был всё тот же Гриша.
  - Во-первых, прости за Глэдис, - сказал мужчина, усевшись рядышком с женщиной и упиваясь её очарованием, - но это только музыка! Такая она без дна и покрышки и до мордой в грязь! Глэдис - хорошая девочка и для тебя выдала отличную идею, потом покажу. Во-вторых, я, глядя на неё, влюбился в тебя ещё сильнее и безнадёжнее и это уже навечно. И, в-третьих, у меня есть идея нового альбома. Это симфоническая музыка в нашем переложении. Там есть место и для тебя с Зоей, и остальным тоже погарцевать есть где. - Хочешь увидеть? - женщина кивнула, не в силах что-то произнести. И мужчина выложил свои интеллектуальные и музыкальные сокровища. Три композиции написаны исключительно для Юлии и она это уловила сразу по проникновенности и тонкому лиризму - это были партии признания в любви: трагическая, мажорная и элегия. Мужчина смотрел на женщину и ждал оценки.
  Она стала на колени и поцеловала землю у ног мужчины. Это высшее проявление пиетета и уважения на Востоке. Настоящего и глубокого.
  Когда Юлия вернулась домой, то увидела поджидавшую Зою, та оценила разобранное состояние сестры и увела к себе. Тончайший механизм женственности Юлии с Гришей стал работать в особом режиме и отдавал себя мужчине легко и отчаянно - каким и был Гриша. - Женщина всегда играет блюз в тональности близкого мужчины.
  Зоя аккуратно перевела вектор эмоций на музыку и они оценили композиции Гриши-гитариста. Все эти маленькие шедевры вставлялись в Бартока и Генделя неотъемлемыми элементами и развивали основные темы классиков новым языком. Глубину чувства этого мужчины Зоя оценила уже с иных позиций и поняла, что сестре не устоять: Гриша добрался до Юлькиной сути и свободно общался с ней, даже не касаясь женщины и никуда в ней не заглядывая, чтобы распалить себя. Если Юльку не прикрыть, то брак с Петей получит торпеду в борт. А этого Зоя допустить не могла. Будучи виртуальной супругой этого мужчины, она оберегала его космос и несла ответственность за душу. И этот космос с Юлькиным даже не пересекался. Об уровне отношений жены с музыкантом Петя, конечно же, догадывался, но лишнее ему знать ни к чему. И потрясения женщины от мужского признания лучше не видеть.
  Когда Чернышёв пришёл домой, его встретила Зоя и увела на кухню, сказав, что Юлька на репетиции перенервничала, потом уже дома слегка занемогла и приняла внутрь, выглядит так себе и осталась в комнате Зои. Так было безопаснее, поскольку в поддатом состоянии женщина склонна к самым невероятным поступкам и признаниям, перепутать имена совсем легко. И Зоя в качестве альтернативы сообщила о новых идеях и планах группы. Петя слушал рассеянно, кивая во время еды, но суть уловил и три и два сложил правильно.
  - Значит, Глэдис всё ещё с вами, пусть и виртуально? - спросил он, разливая чай себе и Зое.
  - Думаю, её с нами теперь больше, чем в Эдинбурге, - согласилась Зоя, принимая чашку из рук мужчины. Этот ритуал за годы дружбы устоялся и утончился, став изощрённым свидетельством уважения и понимания. Ну и в последнее время она часто могла говорить без слов и в присутствие посторонних. Сейчас было что-то похожее, но инициатива чаще исходила от мужчины.
  - Мы можем её позвать в гости? - Мы уже стали близки настолько, что имеем право на приглашение или ещё нет? - спросил мужчина и взглянул на женщину. Её ответ написан в глазах, но он и прозвучал:
  - Думаю, да! - В новой программе её идей чуть не половина и надо быть свиньёй, чтобы не устроить бенефис для Глэдис.
  - И она приедет, несмотря на свою занятость?
  - Петя, её занимает сейчас только одно - Гриша! Думаю, она от него остынет нескоро. Так что надо звать!
  - И это будет частный визит?
  - Именно так и жить она будет у нас. Никаких "Интуристов", экскурсий по мавзолеям и прочего. Репетиции до немогу, развлечения до самого-самого, отдых, опять репетиция и так примерно неделю. Или две-три-четыре-пять, пока не надоест обоим.
  - А перебора не получится? - У нас тут и так профилакторий из ведьм, колдуний, знахарок и честных давалок.
  - Это вряд ли! - качнулась женщина, повелевая мужчине не противиться. Он допил чай и ушёл в спальню, так и не заглянув к сёстрам ни разу. Утром он встал пораньше и сразу же уехал по делам.
  Зоя утром сестру будить не стала и дала выспаться и отойти от вчерашнего стресса. Репетиция в 11 часов, так что время есть.
  Очнувшись, Юлия ощутила синдром похмелья и потянулась к холодному рассолу, приготовленному сестрой. Молчание и понимание - хорошее средство от стрессов и Зоя свою роль сыграла отменно. Идея с Глэдис Юлии не очень понравилась и она припомнила не самое в ней благолепное, к примеру, курение травки. В голове неожиданно объявились и другие поводы дать этой певице отлуп и вдруг Юлия поняла, что всё это муть и она просто ревнует. По-бабьи, хищно и взахлёб! И не Зою к Пете, а Глэдис к Грише. И по взгляду сестры поняла, что втрескалась по-деревенски. В её-то годы и таком положении! И упиться в стельку захотелось вновь.
  И они поговорили. На этот раз ведущая партия была у Зои. И она её сыграла отменно. На репетицию уехали вместе и обсуждение новых идей Гриши прошло громко и с пафосом.
  
   ГРИША, ЮЛИЯ И ГЛЭДИС. Весна 1973
  Заточенность лучших вещей на Юлию отметили все и сразу, но это было естественно, как и то, что Зоя тоже в этой конфигурации была звеном неотъемлемым. Музыка музыкой, но сугубо человеческое и интимное в отношениях группы давно стало доминирующим и теперь оно только усиливалось. Предложенная интеллектуальными лидерами музыка нравилась всем и участвовать в создании конфетки хотелось каждому, ну и репутация - о них говорили с придыханием и сравнивали с лучшими музыкантами страны. Теперь бэк-вокалом всех партий подыгрыша занимались серьёзные учителя, он стал профессиональным и инструментальщики уже не грешили небрежными подпевками в микрофоны, а чётко держали ритм и тональность.
  Зоя провела большую работу с минкультом СССР, вскоре состоялся телефонный разговор с агентом Глэдис Паркер и она произнесла имя Гриши, который что-то имеет для Глэдис. Глэдис перезвонила через пару часов на домашний телефон, с которого можно говорить свободно. Приглашение она приняла с восторгом и Грише решили сделать сюрприз.
  Приехавшая через две недели Глэдис в миропонимании Гриши переменила многое. Она разыграла сценку встречи в аэропорту Кента так, что Зоя и Юля остолбенели от раскованных манер певицы. Сначала она, обнимаясь, чуть не отравила собой женщин, непривычных к такому парфюму в сочетании с особой травкой, от которой балдеешь просто так, а потом так приникла к Грише, что тот потерял ориентацию в пространстве и перепутал времена и имена.
  Они отправились в филармонию, где поджидала знакомая компания. Репетиция всё же состоялась, но в общих чертах и не в серьёз, учитывая усталость гостьи с дороги, хоть та и пыталась выглядеть свежей и искрящейся. С учётом собственного тонуса гостья бегло просмотрела собственные идеи в чужом исполнении и осталась довольна. - Ни капельки ревности гениального и щедрого автора к исполнителям средней руки! И здравомыслие у неё тоже выявилось, когда она увидела выбор жить у Гриши с родителями или у сестёр-закопёрщиц. Об отеле с пансионом она слышать не хотела изначально: приехать за "железный занавес" и не пожить в приличной семье - это отстой и полная фигня!
  Обедать они пошли в ближайшую чайхану и там гостья окончательно расслабилась, забравшись под крылышко Гриши и воркуя с ним по-английски. Гришу и тут знали хорошо, но, похоже, не по всему асортименту достоинств, поскольку закадрить такую иностранку - это не всякому по уму, а уж про смелость и говорить нечего. И хозяин чайханы тут же выкатил шар из глубочайшего внимания для дорогой гостьи. Гостья и по-русски-то знала пять слов, необходимых в общении с парнем, к которому она прилетела к чёрту на рога, а уж на местном диалекте не уловила ничего, кроме восточной цветистости, поэтому просто улыбнулась, зная вес собственного обаяния. Еда ей понравилась и в зал для репетиций она возвращалась на подъёме.
  Гриша от первого стресса отошёл и в чайхане вёл себя расковано, ну и относительно Глэдис они с Юлей всё решили. Однако гостья про это не догадывалась и дарила себя бойфренду без списка ограничений. И все поняли, что Грэг в мире самый лучший мужчина и музыкант, для неё эти сущности временно слились в единую - Гриша!
   На репетиции атмосфера переменилась в сторону рутинной требовательности к звуку и гостья это отметила. Ребята работали вещи, которые могли перевернуть музыкальный мир. По прежним упражнениям с русскими музыкантами она изучила многое в специфике этнического ансамбля и вставлялась в импровизации очень удачно, выждав и почуяв момент. К тому же ей хотелось не просто побыть с Грэгом наедине, но и подарить высшее из музыки, которое никому более не дано. И всё это прилюдно! - Она ведь леди публичная и актриса от бога.
  После репетиции она осталась с Грэгом и к Чернышёвым пришла поздно вечером. Её личные вещи уже определили в комнату для гостей и вместе со свежим постельным выложили ночнушку, расшитую в восточном стиле. Грэг вежливо засветился перед хозяином и раскланялся, понимая момент и крайнюю усталость Глэдис, которая всё же сумела дать ему и получить себе.
  Гостья спала, как убитая и проснулась лишь к позднему завтраку, его приготовили Зоя и Юлия. Она осмотрелась в комнате и решила, что такой Восток - это вполне прилично: тихо и уютно. Ни медведей на улицах, ни тигров с удавами в опочивальнях нет и это на байки жёлтой прессы не похоже совершенно. За чаем она призналась, что Грэг исключительный любовник, она до сих пор в трансе от его манер и ласки. В рок-музыке таких не водится уже давно.
  - А какие водятся? - спросила Зоя.
  - У которых не стоит, а если и стоит, то недолго,- пояснила гостья, будто о погоде на завтра, - а Грэг с самого начала смотрел мне в глаза и угадывал нужное.
  - Ты влюблена? - продолжила Зоя и гостья ответно улыбнулась:
  - Да и так, что вынесу всё! - Я ведь знаю, что он запал на тебя, Юл, и ты на этом только катаешься!
  - Думаешь, я стерва? - отозвалась младшая сестра.
  - Хочешь честно? - спросила гостья.
  - Да!
  - Я о тебе не думаю вообще! - О нём - да! И постоянно. Потому и приехала. Я бы и сама что-то придумала, но тут такой шанс и вам за него спасибо. Ну и ещё, я почуяла, что ты к нему переменилась и стала отвечать. - Разве нет?
  - Ну, скажем так - я избавилась от прохлады к лучшему музыканту группы. И это произошло недавно, ты права.
  - Этой ночью я впервые думала о нём уже без натуги и боли. Юл, это мой мужчина!
  - Надолго? - Ты там, он здесь, случились две оказии и над твоей бабьей мечтой распогодилось, а потом-то как? - уронила Юлия, сочувствуя и понимая гостью, но ревности не тая совершенно. Обычной бабьей ухватистости всего, лежащего сверху и достающегося даром. Это не понимающий и верный ей муж, сотворивший новую вселенную, однако Гриша тоже видел в ней совершенство и не задумывался о его природе, отдавая должное и на высочайшем уровне. Он честен и надёжен и такое мужское создание ей хотелось иметь рядышком. И его приключение с Глэдис нисколько не портило самого мужчину и не проявило в нём ничего порочного. В общем, терять его Юлии не хотелось, несмотря ни на что.
  Однако у Глэдис свои планы и она их не таила, понимая, что замужняя женщина в отношении мужчин сильно ограничена. И она сказала Юлии:
  - Я о таком счастье и мечтать не смела: музыкант и мужчина, меня понимающий! Он первый и единственный, кому я позволила всё и сама. И он ни в одной нотке не сфальшивил! - Как обернётся, так пусть оно и идёт! А эти денёчки упакую глубоко и потом вместе с сыном мы это будем разглядывать в нашем домике в Эдинбурге.
  - У тебя есть сын? - выдохнули сёстры.
  - Будет! - Я, думаете, зачем приехала?!
  И Юля облегчённо вздохнула, понимая, что эта разнузданная певица спасла её от гибели. На репетиции гостья была очень полезна, поскольку суть своих идей знала хорошо и подноготную тоже, поэтому, как подать и куда нажать, указывала тут же. И в конце дня сёстры решили, что Гриша может пожить вместе с Глэдис у них, а не искать углы для свиданий. Таким образом решались все проблемы. И гениальная певица им вернула сторицей, вписавшись в их группу будто в собственную. Она прилично играла на гитаре и по вечерам на пару с Грэгом распевала корнуэльские сонги и шотландские баллады, он играл, а она пела и подыгрывала. В гостевой комнате набивалось так много народу, что интимность момента зашкаливала из-за расхристанной гостьи с обалденным контральто.
  Глэдис была неизлечимо больна щедростью и заразила-таки собой Гришу, который вскоре стал Грэгом и для остальных обитателей дома. И извинительность в его взгляде на Юлию перетекла в прежнюю уважительность и тепло.
  Гришей Юлия болела безнадёжно и трудно, так что вариант бытия с этой парочкой круглые сутки на глазах для исцеления оказался удачным. Своего восхищения мужчиной гостья не скрывала ни от кого и это передалось хозяевам. В ответ же она имела уважение без границ, как и сама Глэдис. В быту Глэдис оказалась растеряшкой, её вещи после отъезда ещё долго находили в самых неожиданных местах дома. И самой близкой в доме Чернышёва она выбрала Альфию. Когда Грэг уходил по делам, они секретничали, при этом гостья дымила сомнительным табаком в подозрительных сигаретках и качалась в такт собственным мыслям. У них нашлось много общего в замашках и претензиях на мир и однажды она увязалась с Альфиёй на торговую базу, чтобы увидеть азиатов в привычном для них деле: купле-продаже. Она ходила в своём чуть ли не хипповом наряде по территории республиканского торга и наблюдала за действом. Потом она призналась Альфие:
  - У вас лучше, чем в Кувейте, там все женщины в хиджабах и бывают они только на улицах, в местах такого типа им без сопровождения появляться запрещено.
  - У нас, конечно же, свободнее, чем там, а теперь вот и женщин не сажают за контрабанду, - как бы тон гостье поддакнула дама-абориген.
  - Это ещё как? - удивилась Глэдис. - Мужчин-то почему не жалеют?
  - Вот ты, к примеру, тоже увезёшь от нас кое-что, а таможня туда и не глянет!
  - Марихуана кончилась, так что теперь я чиста, как младенец! - заявила Глэдис и развела руками.
  - А это? - не скрывая сарказма, спросила Альфия и коснулась живота. И гостья самодовольно засветилась:
  - Даст на то добро святая дева Мария, всё и сладится и будет у нас бэби!
  - Он здесь, ты там, семейка, как в гражданскую, муж и жена по разные стороны фронта, - качнулась Альфия.
  - Ну, мы-то с Грэгом не воюем, так что...
  - Если бы он не был в группе у Юльки, ему бы в капстрану ни за что выехать не дали. Приедешь домой, свечку своей деве поставь, заодно и грехи замолишь, что без венчания отдалась и зачатие свершила.
  - Ну, я не настолько католичка, чтобы вот так и к деве Марии. У нас с Грэгом это вышло сугубо музыкально, мне понравились его рифы, они особенные и в них он сам. У вокалистки такое вызывает и пиетет и уважение. Гитарист переходит со мной на один язык и стремится понять моё, а не оседлать и в постель, как это водится у других. Я влюбилась с первого же аккорда и до сих пор не нашлось ни единого такта разочарования - Грэг, это моё по большому счёту и я от него не отступлюсь .
  - Ты думаешь, он с тобой так же глубок? - Неделя у вас, декада дружбы народов здесь и никаких грязных тарелок и белья под подушкой, писка детей и зависти соседей. Ты его пленила собой внутренней и шикарной и возбудила в нём откровенного самца, танцующего перед текущей самкой. В таком состоянии все мужики - зевсы и отцы нации. Но у Гриши есть и другое, ты сейчас его не видишь, но потом это выступит и от него никуда. Я такое проходила не раз. Разочарование! - Горькое и разрушающее.
  - Я думаю, Альфи, Грэгу моя рассеянность понравится, хотя сейчас он её просто не замечает. И потом нас ничто не разделяет, мы белые цивилизованные мэн и вумэн, сильно двинутые на музыке, которым быть вместе нравится. А посудой и бельём пусть займётся прислуга.
  - Ты думаешь, он будет с тобой и там, в Англии?
  - Да, с этого мы и начнём, однако, если что, я готова жить, где комфортно ему, в Кенте тоже. Не забывай, у нас будет махонький бэби!
  - Ему тридцать и до сих пор ни одна из поклонниц не принесла этому гению в подоле, по нашим временам такое бывает редко. Наши девочки чуют, от кого быть в тяжести. А с ним - только ахи и восторженный писк. Это не настораживает?
  - Пока нет, но я уже чую его душу и мне слов не нужно. Ему тоже! Мне 25 лет и я готова жить с мужчиной до седин и сердечного приступа в сорок, у музыкантов такое сплошь и рядом. Я ведь тоже петь буду не так долго, как хотелось. Однако Грэг нас не даст в обиду!
  - Ты ему родишь ещё?
  - Да, Альфи, у нас будет трое. Я как-то сказала шутя и он согласился. Ему нравятся дети от меня. Альфи, он меня любит! - она уронила слезу счастья и покачала головой. Дети Альфии таким щедрым накатом чувств её не баловали, да и парней типа Гриши они не знали, вот так!
  - У вас будут проблемы, - вздохнула Альфия, приняв запал гостьи куда положено. Визы, загранпаспорт, выездная комиссия и прочее - это слишком муторно, чтобы обсуждать сейчас.
  - Я знаю, мы с продюсером эту задачку обсудили и он считает, что нам поможет церковный брак. Будучи его женой, я смогу гораздо больше и у Грэга появятся шансы. Но об этом я призналась тебе первой. - Я тронутая? - Альфия чего-то подобного ждала и поэтому ответила сразу же:
  - Нет, Глэдис, ты любящая! Я это проходила и сейчас кое-кого люблю помимо детей и внуков. Так что, знай: мы вас обвенчаем! С записью в книгах, как положено и свидетельством. Так что ваш бэби будет законным британцем.
  И весь арсенал женских ресурсов рода Ким сразу же озадачился поисками православной церкви, где это сделают без проволочек.
   ИДЕЯ ВЕНЧАНИЯ И ПОБЕДНЫЙ ЗАГС поздняя весна 1973-го
  Извернуться, найти, срочно и конфиденциально - такое явление в стране Советов не так уж и необычно и к концу первого же дня поисков нашёлся подходящий вариант. С батюшкой переговорили и убедили в богоугодности этой миссии. Батюшка долго сопротивлялся, зная, чем это деяние обернётся, но он был настоящим русаком и отчаянность британской католички выйти за русского безбожника ему пришлась по душе. Про любовь и узы небесные он знал предостаточно, поэтому решился обвенчать рабов божьих и дать им благословение. Первое, что Альфия спросила у Пети, так это вероятные последствия для всех. Петя это мог знать точно и из надёжных источников.
  Идея венчания Чернышёву тоже понравилась и он прозондировал все нюансы этой церемонии. С одной стороны - церковный брак в светской стране не есть хорошо, с другой же - для решения кучи естественных для такого брака протокольных и разрешительных проблем потребуется много времени и хлопот. Идеологический отдел Республиканского ЦК за этот факт уцепится и навертит на него гималаи лжи и лицемерия, однако Старая площадь на этом уже не так зацикливалась и топор войны с религией закопала, начав вменяемую и основательную культурную революцию.
  То есть, надо вести игру на новом уровне и цивилизованными средствами.
   - А это - Эмма Томпсон. Узнав суть своей миссии, Эмма удивилась нестандартному приёму главного властного органа. И уточнила:
  - Мы о чём беспокоимся и чем озабочены: тем, что брак церковный или крючками предрассудков сугубо пролетарского общества, для которых жупел борьбы с мировым капиталом затмевает лица конкретных граждан по разные стороны баррикад?
  - Эмма, вы ведь понимаете, что любовь - это высшее и ему до розни каст, религий и наций никогда не опуститься. Мировая культура тому пример уже не одну тысячу лет. Вы должны найти такое решение, чтобы ни один чиновник ОВИРа и ЗАГСА не прицепился к этой парочке и стал восторженно аплодировать сближению культур всех континентов. Тем более, что влюблённые - это музыкальная богема. Им границы стран всегда были ни о чём. - Это "ни о чём для них" должны уловить все.
  - Мир увидит моё лживое шоу, в именах участников услышит лирическую поэму и пустит жуткую слезу! - улыбнулась Эмма и понятливость женщины мужчине пришлась по душе, хотя всё это сильно отдавало профессиональным цинизмом.
  - Да, у этой парочки есть чем любоваться, они живут в моём доме и репетиции рок-баллад я слышу в прямой эфире через стенку. И я думаю, церковь тоже надо отметить - они ведь согласились их соединить, несмотря на риск последующих кар от отдела в облисполкоме.
  - Вообще-то, уважаемый Пётр Ильич, я в курсе приезда мисс Паркер к нам и с её музыкой уже знакома.
  - И что?
  - Она не в моём вкусе. Но с вокалом у неё отлично, поэтому авантюра с приездом сюда и записью шотландских вещей нашими музыкантами мне пришлась по душе. Я её раздену донага и покажу настоящей. Слащавой истории с ней не получится. Она не конфетка, да и её суженый ни с одной женщиной не был близок дольше пары месяцев и тому свидетелей и пылающих жертв иллюзий страсти масса. Так что - вот так!
  - Эмма, вы успешный технолог и знаете, как выстроить процесс, чтобы из сырья получились волокна нужного качества. На входе - эта парочка влюблённых из враждующих империй, а на выходе - уверенность публики в том, что браки заключаются на небесах и нам негоже встревать в высшие промыслы. Конституция СССР и законы Британии в толкованиях этого не сильно отличаются. Любовь, семья, дети, ячейка общества. В нашей Конституции это выражено ясно и про иностранцев и иноверцев там ни слова. Это есть в инструкциях и пояснениях к основному закону, но им цена небольшая и их меняют часто. Так что...
  - Глэдис Паркер должна уехать замужней леди с любой фамилией. Лучше, чтобы она стала миссис Демидович и у себя дома поменяла паспорт. Тогда она сюда может въехать в любое время и на любой период. - Жена приехала к мужу. Но это потом, а пока надо всех убедить, что мы нормальные люди и законы у нас людские. - Вы меня понимаете? - доверительно открылся Чернышёв, уверенный, что эта женщина мыслит рационально. Эмма знала своего покровителя давно и он ей нравился по-человечески и по-женски. На других партбоссов он мало похож и это привлекало внимание ко всему, что он делал. А он работы не боялся и ни на кого не оглядывался. Так что быть ему благодарной не составляло труда. Ну и он никогда не навязывал своего видения материала, а только ставил задачи.
  - Пётр Ильич, если это прозвучит, как задумано, ваша супруга изойдёт ревностью: поскольку все женщины от 30 до 50 лет станут вашими поклонницами. Особенно из аборигенок. Вы с хорошим вкусом, понимаете в восточной женщине и предпочли гарем из них белым общественным активисткам. У меня много источников и эксклюзивная выборка женских представлений о Чернышёве вполне представительна. Такого прежде не было, чтобы портреты членов бюро обкома расходились сразу же, выйдя из типографии. В женских парикмахерских и торговых конторах они на видном месте. Правда, кроме вас на виду не осталось никого. В остальные завернули рыбу и овощи.
  - Думаете, это мою жену задевает?
  - У неё есть агенты внимания и влияния - сёстры в том числе, я видела их в деле, эти леди младшую сестру просветят непременно. Ваша жена уже если не кипит от ревности, то переполнена ею под завязку. И причиной не кто-то из симпатичных и молодых гляделок и давалок, а ваша персона! Для цивилизованной женщины такое - тяжкая мука. Ведь и выдать себя она не может, понимая причину. Вы слишком хороши, как мужчина, чтобы это не стало общественным достоянием женщин. Так что её ревность безутешна!
  - Ну, с этим она научилась жить-не тужить, к тому же она и сама хороша до изнеможения, так что агрессия мужчин к ней уравновешивает пиетет женщин ко мне! - Эмма, для меня женщина - это сокровище, которое вынашивает и растит моих потомков. Как и для любого мужика любой расы и веры. А в Юлю я влюбился с первого взгляда и принял всё, что ей принадлежало. Братья к нам ходить сразу застеснялись, а сёстры бывали, как у себя дома. Потому и гарем. И я всегда знал, что у женщины особая миссия и надо дать шанс раскрыться каждой.
  - Эмма Томпсон - тоже ваш проект?
  - С вами я только принял участие, конкретно вас выбрали специалисты ТВ, а остальное вы сделали сами. Мне приятно видеть, что вы раскрылись на новом месте и ваше свечение обогревает мир. Жена периодически ревнует к вам и мы этот пожар тушим вместе.
  - Она знает, какое бельё я ношу и в каком виде являюсь на свидания в обком, чтобы отдаться, не раздевшись?
  - И это тоже. Хотя больше там рассеянного и навеянного вашим обаянием, от которого все мужики Республики без ума. Вы только что сменили кое-что в себе из нижнего и это обсуждают самые приближённые, в моей семье тоже.
  - Что именно? - решила провериться Томпсон и Чернышёв указал куда надо.
  - Трёх дней не прошло и знает весь Кент! - поразилась женщина собственной незащищённости в бытовом отношении, - А если я и вправду согрешу с вами?
  - Тогда наверняка отыщется местный шекспир и интрига нашего совокупления затмит грохот от снятия очередного бонзы с поста. Все будут знать, как я вас распинал на любовной дыбе и что шипел, вонзаясь и изливаясь.
  - Пётр Ильич, вы так убедительны, что я уже захотела! - не скрывая иронии, ответила Томпсон и приподнялась на своём кресле: - Ну же, миленький, я жду, раздолбай меня под орех!
  - Я только в общих чертах передал то, что жена и знакомые "знают" про нас с вами от "очевидцев", - пояснил мужчина и обезоруживающе улыбнулся, - этому можно и не верить, но на уровне инстинкта реакция следует мгновенно - ревность!
  - Я знаю, что такое ревность, - вздохнула хладнокровная губительница репутаций и служебных карьер и приоткрылась мужчине, показав то самое, из-за чего такой шумный банзай у посвящённых.
  - Да, - оценил её прелести мужчина, - такое и так - только любовнику!
  - И ведь эту штуковину я не сама выбирала и при примерке не было никого! - пояснила удивление Эмма.
  - Думаю, вас ведут давно и реакцию на эту бесстыдную прелесть просто вычислили.
  - И никуда от них не укрыться?
  - А надо ли? - Вы молоды и прекрасны и интересны мужьям и жёнам! - Что в этом криминального?
  - И правда, что? - Естественная чувственность и зрелые интстинкты.
  - Да, именно так: мужьям и жёнам, поскольку несостоятельным меджнунам вы не по карману и не по зубам! А эти бойцы семейного фронта знают толк во многом и попусту не суетятся. За вами наблюдают и снимают мерки. В частности, вот этих прозрачных штанишек Альфия заказала в Центроснабе СССР две сотни! - Ровно столько, чтобы утолить жажду нужной публике. Только им!
  - И остальное на мне тоже под присмотром?
  - Да, как и всё, чем меня балует Юлька, - улыбнулся муж известной жены, тоже просвеченный насквозь.
  - И вас это не тревожит?
  - С чего бы? - У меня есть чем есть и это известно всем любопытным. Но вилкой, ложкой и прочими инструментами пользуюсь по назначению и больше нигде.
  - Я про вас тоже наслышана порядком, но злаки от плевел даже в слухах отлетают моментально. И даже в самых-самых "новостях про нас" вы уважительны и последовательны.
  - Это как бы подслушано или выложили доверительно?
  - Моя гримёрша удерживается так долго со мной из-за полной откровенности. Приятно или нет - но выкладывает версию в оригинальной тональности. Иначе я её удалю!
  - И вы её до сих пор не удалили, терпите или интересно?
  - Она несчастная женщина, так себе выглядит, проблемы с мужем, агрессивый любовник, троечник сын, квартира на пятом этаже без лифта и её никто не любит! А тут я, вся из себя городская и на неё не рычащая. Какие у нас могут быть отношения?
  - Служебные, - улыбнулся Чернышёв, такого насмотревшийсь порядком.
  - У меня что-то похожее, но оно сугубо женское.
  С ним она могла быть и простой женщиной.
  И проблемы с неординарной женой она тоже разглядела и с интересом хищника наблюдала за этой очень умной и навороченной в интеллектуальном и культурном отношениях парочкой. Жена у него и вообще нечто из одних крайностей и полярностей. И она как-то удерживается на этой волне максимализма и не сваливается в привычную местной богеме фрустрацию. Будучи химиком и зная устройсто мира в самых его основах, Эмма давно составила формулу женской сути мадам Чернышёвой и в последнее время стала ей завидовать и ревновать одновременно, полагая, что такой классный мужик этой метиске достался случайно. И последние слухи про себя и Чернышёва она отчасти принимала с чисто женским мазохизмом. Чернышов был и вправду хорош настолько, чтобы вот так легко вертеть её на виртуальной любовной дыбе. Если другие ему это приписывали как бы авансом, то она видела точно, что он умел и привычен на любой дыбе.
  И Томпсон вернулась к идее Чернышёва в филосовской аналитике - устраивая личную жизнь музыкантов, он избавляется от неминуемой ревности, которая его в итоге может погубить. Хоть он и играл в невозмутимость, но у неё есть ресурсы и пределы. И по тому, что она учуяла, он на самом низу восходящей гиперболы. Уходя из кабинета секретаря обкома, Эмма в очередной раз ощутила силу, которой одаривал муж чужой жены. У собственного мужа она не такая и под ней не спрятаться. И Эмма привычно включила все ресурсы для решения задачи своего покровителя. Если его уберут, ей в этом национальном заказнике не удержаться.
  Готовя программу, Эмма пропустила через себя одиссею музыкальной парочки и нашла их интересными даже по отдельности, поэтому дальше всё складывалось само собой и на экран выдали сагу о двух сильно заряженных частицах культурного электричества, которые должны неибежно притянуться друг к другу. Поскольку покровительство Чернышёва было ощутимым, то обошлось без ритуальных банальностей и идеологических штампов, от которых у простых телезрителей сводит скулы.
  Идею сочетать эту парочку всё-таки светским браком высказали музыканты и она понравилась остальным. Так что общественное мнение уже есть, а мнение обкома она знала заранее и пасьянс сложился сравнительно легко, поскольку никого снимать и наказывать не нужно. Ну и для особо упёртых ценителей классовых ценностей она приберегла фразу батюшки из православного храма о душах и сердцах рабов божьих. То есть, сочетаясь браком в храме, из свободных граждан сразу же попадаешь в рабы. Ну и с её подачи светящаяся шотландка выглядела Жанной Де Арк, штурмующей бастионы британского империализма.
  Эмма принесла готовую запись передачи Чернышову и они вдвоём оценивали опус вивенди для советского ЗАГСА и ОВИРа.
  - Эмма, у вас несомненный дар делать копеечку из чего угодно, - сказал Чернышёв после просмотра, - вы одновременно и автор идеи, и сценарист, и постановщик. Кадр делает оператор, он у вас классный, остальное - ваших рук и ума продуктус. Я боюсь, что Москва сумеет вас убедить и сманить к себе.
  - Вам жаль терять меня из собственничества или вы знаете то, что мне не ведомо? - подняла глаза Эмма, надеясь уловить момент истины, она уже умела это со многими.
  - Как тут одним словом о россыпи мыслей и планов по вашему поводу, - пожал плечами мужчина, - вот если бы я узнал, что вы стали одной из тех, кто посещает Высшие режиссёрские курсы при ВГИКе, это порадовало бы сильно. Вы могли бы снимать фильмы и на нашей студии, подняв планку притязаний так же запредельно. И я уверен, что фильмы достойно смотрелись бы и в ряду с Калатозовым и Пырьевым. Сразу, возможно, и нет, но потом вы выйдете на свой уровень. Уехав же на Центральное ТВ, вы станете одной из приезжих из национальных окраин. Кухню московскую я в общих чертах знаю, да и вам это не тайна.
  - Но я и здесь приезжая! - Мне это подчёркивают везде.
  - Эмма, моя жена двадцать лет занимается Хафизом и Хайямом и эти парни меняли города и покровителей не один десяток раз, они такая же "лимита" и "понаехали". Но мы читаем их опусы, не заморачиваясь, где это чудо поэзии создано: Самарканд, Бухара, Исфаган или Стамбул. С вами картина такая же. Передачу про Женю Малышеву я смотрел, пряча слёзы в горле, так это вышло пронизывающе! - У вас несомненный и яркий талант!
  - Думаю, вы объективны, Пётр Ильич, - легко проглотила комплимент Эмма, - мы с оператором об этом говорили не раз. Однако он видит истину моими глазами, а вы собственными. Идея хорошая и я подумаю, как это перевести в плоскость реалий. У меня есть муж, дети и куча женских обязанностей. И с такой работой я уже многого лишилась. Личного.
  - Сейчас вам тридцать два, курсы - три года и в тридцать пять вы уже сможете снять свой шедевр. По пути в виде курсовых работ вам открыты любые темы, чего москвичи не имеют изначально. Никто не начинал так рано! В Москве это исключено: затаскают на подсобных работах, а здесь собственное авторство - почти гарантия. У вас уже есть имя и авторитет, к тому времени они наберут ещё больший вес и всё - вперёд на штурм Каннов и Венеции.
  Услышав признание в любви главного лица в области, Эмма задумалась и решила ответить равноценно: она давно считала себя вправе на такое, просто раньше не было повода. И вот он - появился.
  - Пётр Ильич, я порядком и очень тщательно, монтируя и по сто раз перемещая кадры туда и сюда, насмотрелась на вашу жену и пришла к выводу. Он слегка непривычен, но это очень взвешенное решение. Не знаю, стоит ли.
  - Говорите, про Юлию мне интересно всё.
  - История с Григорием Демидовичем - срыв не первый, будут и ещё, хотя, по сути, она верная жена и всё это в ней происходит виртуально. - Вы слишком плотно прижимаетесь к ней. У людей творчества это вызывает реакцию отторжения. Надо ослабить узы и сделать так, чтобы поводка супружества не стало. Само супружество пусть будет, но без узилищ! Она стала истой актрисой и музыкантом и в этой роли ей комфортно. Но где-то подспудно над ней довлеет ваше могущество и она не летает. Хотя и крылья отросли и умения объявились. Глядя на Глэдис и Гришу, она это увидела крупными буквами. Она завидует свободе обоих! И я прочитала в её глазах: почему на месте Глэдис не я?
  - Спасибо, Эмма, замечание дельное, что-то подобное я предполагал. Похоже, перемену в Юлии заметил не я один. И это только подтверждает, что вам надо расти.
  Придя домой и глядя в зеркало, Эмма поймала себя на мысли, что в ней родилось новое в видении материала и она отдалась фокусам подсознания, работавшим так самозабвенно. Музыка в ансамбле Чернышёвой звучала отлично, со светом тоже хорошо, но в композиции самой концертной сцены абсолютно ничего впечатляющего, будто в сельском клубе, только кулисы и задники висят новые. И она позвонила Женечке, поделившись сомнениями насчёт клуба, сестёр Ким и новых кулис. Женя концерты эти посещала и тоже отметила, что художества в оформлении сцены и самого действа нет совершенно.
  - Допустим, я что-то придумаю, а эти музыкальные леди меня пошлют куда подальше и будут правы! - Не лезь со своим рылом в чужую епархию! - ответила художница.
  - Но ты сама готова к разговору с ними? - Это шанс свежего взгляда на музыку и их сумасшедшие темы. Хотя там и не комбинатовская панорама, - уела-таки она её страстью к собственному мужу.
  - Моя только идея, остальное пусть сами, - согласилась Женя, не заметив ревности, и они решили детали контакта с сёстрами.
  Вскоре Женя приехала в филармонию и понаблюдала за работой музыкантов, после чего они уединились с Юлей и та в общих чертах озвучила мысли о сцене и услышала идеи музыканта и поэтического автора. Через несколько дней Женя приехала к ним и показала эскизы оформления сцены. В обсуждении приняли участие все и итогом стала картинка с расположением проекционных аппаратов и геометрическая конфигурация элементов самой сцены. Кубы, призмы, ярусы и прочее. Теперь сцена соответствовала звучанию. А приехавшая с ней Эмма добавила киношного подхода к подаче музыки и с этим согласились тут же. Переброс света в рамках сюжета был технически сложным, но именно он заставлял музыкантов изначально держать планку высоко и не опускаться до филармонических лабухов. Такая же отработка света и с танцами делала их идеально огранёнными самоцветами. Сцена использовалась в полной мере и драматургию можно выстраивать в самых разных планах.
  Идеи художницы пришлись по душе всем и к Евгении Малышевой зачастили смотреть готовое и позировать теперь уже музыканты. Типажей разных и всяких много и Женя увлеклась ими, осваиваясь с положением самодостаточной художницы, а не сестры знаменитого брата. Теперь она себе могла позволить многое, не писать всех подряд, чтоб прокормиться, в том числе. Кроме того у неё был сын. А это половина рабочего дня, как ни крути.
  Операция "ЧАЙХАНА" сырое и только схема
  
  Операция-развлечение имела и практический толк, по итогам её стало ясно, что меры по чайханщикам надо принимать ещё раз, поскольку изменились обстоятельства - число работающих в этой сфере чуть ли не удвоилось и новые люди изменили климат. И никто из управления торговли ему лапши не развесит.
  Ещё работая в горкоме, Чернышёв смысл партийного руководства перевёл на рельсы производственных технологий, где важным является итог, а не участие в мероприятиях. Пишущие бумаги по любым поводам и потом от них нуль толка - это и нулевая квалификация пишущих эти планы. Выполняя директивы, не отвечая за сам результат, а лишь переписывая партийные псалмы, ничего в деле промышленного и социального прогресса не добьёшься. И темпы у нас должны превосходить западные, поскольку уж слишком долго мы воевали и поднимались из разрухи. Ко всему, Азия - она Азия и есть, хоть и Средняя!
  И он переменил вектор, отмечая в решениях республиканского ЦК только те направления, которые можно улучшить весомо здесь и сейчас. Перспективное планирование и НИОКР - это особая статья и она ко дню нынешнему касательства не имеет, но без него нет и будущего. Любителей поговорить о грядущем коммунизме он останавливал конкретным вопросом: - Что надо сделать, чтобы дело улучшилось уже завтра? Чтобы чугун из домен Кента не таскали по стране, а за одним комбинатовским забором превращали в стальное литьё, прокат и штамповку. Когда ему в ответ мямлили про природу проблемы и стратегию решения в масштабах Союза, он ставил на этом чиновнике жирный крест и убирал из списка номенклатуры без права восстановления.
  Кроме прямого руководства через директорат предприятий он возродил и сталинский элемент связи первичной парторганизации с ЦК, когда парторг ЦК не зависел от местных начальников и функционеров, включая и ЦК Республик. Для этого он в каждом крупном парткоме поставил прямую связь отделом ЦК на Старой площади через собственные ресурсы спецканала. Уже само наличие такой "вертушки" на начальство действовало отрезвляюще. Такой же канал, но из мелких партбюро и комитетов, он перевёл на свою приёмную и там вели запись обращений из первичных организаций партии. Утром он просматривал записи за день и давал указания отделам и секретарям по их изучению. Разгоны начальству заводов и фабрик шли через голову номенклатурных чинов области и города оперативно и не давая застаиваться и загнивать насущному. И ко всему психологическому реальная критика и обращения с мест тут же доходила до Старой площади и мигом оборачивалась проверками партийных чиновников. Для условий Средней Азии такой способ более чем актуален и он, белый житель Кента, знал подноготную местной власти и способы ухода местных чиновников от ответственности. Роль первичной партийной организации на производстве была решающей и надо укреплять её кадровыми перестановками и бережным выращиванием руководителей. Укрупнение и централизация производства - это важный элемент борьбы с размазыванием каши по блюду.
  Практически 75-80% всех доходов области давали города с крупными заводами и комбинатами и по населению это не более 45-50%, в то время как остальная территория висела гирей на городах-лидерах. В этническом отношении картина выглядела ещё ужаснее: местные этносы производили от 10 до 15 % валового продукта, составляя 75-80% населения. И в свете этого рассуждать об усилении роли местных кадров несерьёзно. Усугублялась проблема тем, что, не работая в основных сферах материального производства, национальное большинство доминировало во властных органах. Не могут аутсайдеры управлять лидерами! - так сказал в своей записке ЦК Чернышёв и приложил подписи согласных с такой оценкой руководства Средней Азией. Все крупные руководители его в этом поддерживали, поскольку проблему знали изнутри. В чём-то это несомненный бунт против сложившейся номенклатуры и она реагировала тут же, но инженер-прагматик - это боевой офицер, знающий своих солдат и вооружение, поэтому он эффективнее пишущего и ноющего функционера от сытой партократии. И он громит противника по законам войны.
  Полагая, что задача текущего улучшения жизни в регионе с него не снимается, Чернышёв заставил орготделы обкома, горкомов и райкомов укреплять первичные организации зрелыми специалистами, независимо от того, рабочий он или ИТР. И именно рост численности и увеличение доли активных граждан до уровня 15-25% должен принести иное качество, поскольку сверху и насильно революцию в национальную глубинку не принести: это должны сделать сами граждане и вопреки чиновникам всех видов и рангов. Если в промышленности рычагов управления хватало и ведущие кадры принадлежали обкому в первую очередь, то социальная сфера и аграрный сектор в разной мере принадлежали местной элите и требовали радикальных качественных перемен. И начинать нужно с Кента.
  Землетрясение и приезд в республику армии строителей со всей страны баланс прежней сферы обслуживания, начавшей терять криминальный характер, сильно нарушило, поскольку даже численно рост круглосуточных таверн составил более 25-30 процентов и увеличением оборота чуть не вдвое. И эти кадры из воздуха и кадрового резерва обкома появиться не могли. Ну и мясо с овощами для них материализовалось по мановению волшебной палочки, в то время как в общепите города возникла куча проблем с мясом и овощами.
  Выходило, что операцию "Чайхана" нужно провести в новой редакции. Укрепить профсоюз надёжными кадрами и убрать национальную прослойку посредников на всех уровнях связи "обком-чайхана". По возросшей активности хулиганья и отребья в тюбетейках стало ясно, что у спрута появились лишние денежки. Пора прикрывать эту лавочку!
  В течение следующего дня он подключил к проблеме перешедший в его ведение аппарат административных органов и велел разработать план с конкретными складами, базами, торговыми точками, фамилиями и датами. Списки кадрового резерва секретарей парткомов городской сферы питания и торговли он изучил лично. Потом пригласил специалистов КГБ и попросил проверить их надёжность. Копая не очень глубоко, но давая оценку по принципу: годен или не годен в рейд по вражеским тылам. Агентуру противника он в общих чертах знал, а с одним даже периодическисидел за одним столом, это был муж Альфии.
  БОРЬБА ИДЕЙ И ПРОДУКТОВЫЙ РЫНОК начать и кончить и про женщин махалли в том числе
  В Кенте выходило несколько местных газет и практически все центральные, которые печатались с матриц, привезенных из Москвы и отпечатанных лишь чуточку позже местных. Поэтому вся русскоязычная часть населения пребывала в ойкумене привычного им мира. По-русски говорили в городе почти все и экзотические дервиши, ночевавшие под чинарами рядом с привязанными ишаками, воспринимались в качестве декораций исторического спектакля, в котором принимала участие вся страна - построение социализма и продвижение мировой цивилизации на просторы архаичного неславянского Востока. Вся эта экзотика как-то микшировала и смягчала акценты социализма, который и был двигателем прогресса в краю, ранее застывшем и жившим ископаемыми плацентами эпохи средневековья. В целом прогресс этого анклава Средней и Передней Азии начался в конце прошлого века с приходом русского царя и номинально он порвал с мусульманским государством после Октября 1917-ого года.
  Подобная двухступенчатая ракета прогресса стала вызовом мировому мусульманству с центрами в Аравийских песках и халифатах Персидского залива. И неудачная попытка помешать Революции в Гражданской войне резко настроила соседей Советской России против светской власти в ней. Сбежавшие за рубеж от армии Фрунзе и большевистских комиссаров образовали ядро вандеи, подобной эмигрантству в Париже, Лондоне и Берлине. А это и религиозный дурман дервишей и исламских апостолов, и подрывная миссия подпольной вандеи. Неграмотной массе политические установки давал мулла, а независомой религии не существует в принципе - она всегда прижимается к власти и деньгам.
  Социализм и коммунизм для большинства населения был чем-то неясным и смахивал на суры корана, в которых тоже мало кто понимал. Поэтому замену муллы и махалли местными Советами приняли, как рутинную данность, а светское государство, как свободу не ходить в мечеть и не суетиться с отдельной комнатой и ковриком для намаза в течение рабочего дня. Намаз в мечети - это сеанс массовой терапии для толпы с явно выраженной психологической внушаемостью. Она в чём-то походит на инстинкт стаи или стада и роль погонщика в ней бывает и спасительной, и губительной: куда вожак заведёт, там стае и жить.
  Со временем сапиенсы стали соображать получше и размышления о том, куда ведут вожди, появлялись всё чаще и чаще у очень многих. Не задумывались лишь забитые и больные. Чем ниже интеллект общества, тем больше больных и юродивых. Примат религиозных догматов - это и есть выражение умственной платформы юродивых. Большевики не были пионерами в атеизме, но именно они поставили его краеугольным камнем государственного развития. Казнённый правоверными гражданами Афин учитель и философ Сократ - один из первых атеистов и это для истории атеизма очень яркий пример. И потом люди науки не раз становились объектами преследования из-за неприятия догматов правящей религии, примеров масса и о них не здесь.
  Белые люди принесли в Среднюю Азию и иной ритм, который непривычен большинству аборигенов, и ответственность на работе и дисциплину производственного распорядка в цехах, когда ни шага в сторону делать нельзя и это многих напрягало. Сельское население к ритму такому вообще привыкнуть не могло и ощущало дискомфорт от других технологий сельхозяйственного производства, где трактор и всякие механизмы задавали совершенно немыслимые темпы работы и на время утренней молитвы нет никаких окошек. С вечерней молитвой тоже светская власть воевала и всякие комбеды и ячейки большевиков в кишлаках прежний ритм и уклад разрушили до основания.
  Большевики не стали особо миндальничать с религией и попросту её выкорчёвывали из государственного устройства и человеческого сознания. И Центральная Азия перепрыгнула через парочку общественно-экономических формаций сразу же в социализм. Однако борцам за освобождение людей труда и мировую революцию всё нипочём и они с энтузиазмом предтечи несли просвещение и прогресс в умы народов Средней Азии. Но к каждому декханину толмача и агитатора не приставишь и решения большевиков не пояснишь, а поскольку революция - это русаки и их язык, то аборигены, по-русски не понимающие, являли собой благодатную почву для реакции.
  И молчаливая вандея начиналась именно здесь, среди простых тружеников, которые вроде бы и лояльно отнеслись к новой власти. Всеобщая грамотность многое переменила и теперь беспросветность и тупое подчинение власти, как неизбежности, ушло в историю. У вандеи редко идеи бывают светлыми, здесь картина та же: оставшаяся часть селян - это двоечники в школе и не любители арифметики и географии, которые историю не знают и дальше райцентра не бывали никогда, а многие дальше своего кишлака никогда в жизни не выезжали. Поэтому внешний мир для них - это нечто враждебное и непознаваемое. И мусульманство им как раз к месту. Уехавшие из кишлаков и закончившие техникумы и институты - это уже другая каста и на них мусульманству шибко не покататься, а вот они на нём - с большим удовольствием!
  И пятьдесят лет Советской власти в Республиках Средней Азии всё же многое переменила уже на генетическом уровне, здесь выросло новое поколение, не знающее прежнего уклада и знакомое лишь с устоями светской культуры, где приезжие славяне диктовали форму жизни и модели поведения для аборигенов всех типов. И семья Чернышёвых была тому ярким примером. Пётр Ильич Чернышёв тут родился и вырос, поэтому всю подноготную и неафишируемую византию постисламского Кента и окрестностей знал из первоисточников. Про источники местного продуктового благоденствия он знал предостаточно и ресурсы растительного и органического происхождения в том числе. Мясо в таких колоссальных объёмах ниоткуда взяться не могло и их источники были очень значимыми. Однако прежде уходили куда-то незамеченными.
  Миллионный город в новой конфигурации с круглосуточными национальными тавернами потреблял мяса и овощей только для официального меню 40 тонн молодой баранины и ещё около 15-20 тонн уже взрослой годовалой и овощей примерно в три раза больше мяса. Чтобы обеспечить такой прирост, надо где-то изыскивать полмиллиона товарных овечек ежегодно. При известном товарном поголовье Минсельхоза 6 миллионов всего стада, из которого кроме внутренних были и всесоюзные поставки в республики СССР, такую цифру легально не обеспечить. И ссылки на якобы умелых заготовителей, которые имели контакты с личными хозяйствами сельских жителей, даже в элементарные расчёты не вписывались. И пастбищ для такого громадного стада рядом с кишлаками не найти: там всё распахано и засеяно, а отгонное животноводство на виду и там тоже масса проблем с приплодом и сохранением стада. Однако сама цена вопроса призовых, нигде не учтённых 25 миллионов рублей в год, на этих шашлыках только в городе могла предложить самые разные варианты материалазации необъяснимой метафизики. 25 миллионов - цена хорошая и ради неё стоило рисковать, тем более, что всё шло напрямую в карман и минуя кассы, налоги и банковский оборот.
  Так откуда тучные стада нежной ягнятины? - Простому обывателю Кента это известно давно - отгонные пастбища в оазисах пустыни. Сами оазисы то они есть и там можно выпасать, то они исчезают за бесснежную зиму и на следующий год превращаются в пустыню. И так далее, поэтому их в минсельхозе не учитывают и их как бы нет и в природе. - Но не фактически!
  На этих "несуществующих" пастбищах летом не так чтобы и сухо, ночи из-за близости гор всегда прохладны, а вода в артезианских и прочих скважинах и глубоких колодцах есть круглый год. Но официальные аграрии минсельхоза там не обитают. Однако пастбища не пустуют и на стрижку овец, окот и прочее технологическое ездит масса народу и машин оттуда с блеющими ягнятами для чайханной индустрии питания целые колонны. Ясное дело, вся эта благодать не с неба свалилась и без районов и их сельхозуправлений такой "химии" не соорудить. Шерсть, овчины и прочее куда-то исчезают и потом выныривают мутоновыми шубами щеголих в Кенте и прочих столицах. А это суммы уже на порядок выше и ранг разрешителей и отвернувшихся контролёров теперь не ниже области. То есть, вся цепочка от ветеринарной службы до прокуратуры и транспортников, обеспечивающих этот конвейер круглый год заботой и средствами жизни. Даже в самые лютые зимы на таких пастбищах практически падежа не бывало и мясо в чайхану поступало в нужном объёме, ритмично и без сбоев.
  Ясно-то ясно, но докопаться до конкретных фазилей и турсунов, этим и заправляющих, не так просто. И самое неприятное в придуманной хитроумной системе, что круговая порука начинается с самых низов, и в ней заинтересованы все. Доходы там особыми трудами не обеспечены, зато риска по самые плечики для костюмов и платьев уважаемых людей. У самых нижних шестерёнок этого механизма халаты тоже заковыристые, как и сёдла у коней и затейливая связка у верблюжьих караванов. Как раз та часть хозяйства, где русаков на местах нет даже в виде исключений.
  Чернышёв в силу обстоятельств к аграриям имел косвенное отношение и теневые стороны отрасли представлял лишь в общих чертах и зацепок углубить знания пока не имел. Но в этом направление настойчиво работал и надеялся вскоре узнать и детали. Для этого нужно изучить фактуру темы и тогда многое из тени так или иначе выглянет. Наиболее приемлемое направление - изучение быта чайханщиков и лучше бы из самых недр махалли и их говорливой части - женщин.
  Но основательность мышления, как серьёзного учёного, предполагала изучение проблемы в полной совокупности всего и всякого. То есть, факторов физических и психологических. По части первой слабоизменчивой он провёл беседу с отцом и в интимной беседе под чинарой вдали от городской суеты наметил направления для неспешного и незаметного изучения проблемы. Поскольку противник имеет местное происхождение и места его базирования - это город и область, то скрытность операций - это основа успеха. Ну и разведданные в любой операции ложатся во главу всех стратегий и тактик. Нужно нанести на карту все реальные пастбища области и выделить те, что работают на криминальную эклономику. Работа серьёзная и очень тонкая, надо всё узнать так скрытно, чтобы главари сообществ не успели обрубить концы и утопить расследование в привычных ведомственных разборках и поисках виновных среди непричастных.
  И уже с первых шагов выявилось, что такая операция без огласки пройти не может, поскольку замешанных в ней слишком много. По требованиям оперативной науки и чуть не военной скрытности на изучение уйдёт не менее года. Сама операция пройдёт не в кавалерийском режиме и тоже затянется.
  И Чернышёв решил её разбить на отдельные операции и каждую проводить по мере готовности оперативных данных, надеясь хотя бы временно разрушить инфраструктуру этого бизнеса, пустившего корни глубоко и основательно. Легче всего начинать с зоны реализации продукции, то есть с самой чайханы. Она на виду и в пределах разумного контроля, там бывает масса народа и снять мерки с каждой можно легко и не привлекая лишнего внимания. Затруднить работу нелегалам тоже можно и всё это в рамках рутинных и привычных в миллионом городе дел.
  Палочка-выручалочка номер один - это Эмма Томпсон и он решил её на этот раз использовать втёмную. То есть, она не в курсе всего, а просвещает народ в деле уличного общепита. И всё абсолютно готовит сама. В беседе с умной блондинкой он начал с истории чайханного дела и предложил написать лирическую поэму на эту тему.
  - Поэма - это и особый стиль, и язык повествования, там и про ароматы надо обязательно, - заметила блондинка с некоей иронией нажав на "ароматы".
  - И чая аромат волшебный
  Питает мудрую слезу,
   Душе из праведных - целебный,
  А для неверных - чёс и зуд! - привёл строки из собственной жены Чернышёв и пожал плечами, как бы резюмируя границы темы. И блондинка улыбнулась, оценив мужскую сдачу по-достоинству. Она в чайхану ходила редко и её прелести видела как бы издали, в рутину и ароматы не погружаясь.
  - Поэму, так поэму, - сказала она, - но на темы "не лирики" их так никто и не написал, вот и Макаренко со своей "Педагогической поэмой" скатился в драму послевоенного беспризорничества. Мне это может поэмой и не показаться, у нас будет аналитика и фактура в любом случае.
  Что в этой суете дороже,
  К чему себя мне приложить,
  Коль червь сомнений душу гложет
  И снова выбор, с кем мне быть? - в итоге перефразировала Гамлетовскую муку Эмма Томпсон.
  - С собственной совестью и убеждениями, - ответил Чернышёв и с формальностями покончили.
  - Но без волны чего-то особого тема не прозвучит, нужен акцент на чём-то, если речь о заказной статье про социалистический передовой общепит, это не ко мне!
  - Чайхана как трактир и таверна существует не одну сотню лет и это заведение для народа. С этой точки поэтическое там увидеть можно, согласны?
  - С этой - да! - кивнула Томпсон и далее они исследовали уравнение в нескольких плоскостях. Поскольку оба с высшей математикой дружили давно и прочно, то вскоре забили главные гвозди предстоящей передачи. А это - публика чайханы. Немножко от держателей кухни и прочего производства, а главное - гости заведения.
  С учётом интимности бесед и прочих чисто технических деталей Эмма решила снимать на малошумные кинокамеры с синхронным звуком и последующим переводом в телевизионный формат. И её бригада размещалась в уютных закоулках древних чайхан, не привлекая внимания досужих зевак и не отвлекая собеседников настырным глазом камеры, её они убирали подальше и телеобъектив с хорошей оптикой писал нужное ведущему передачу, то есть Эмме Томпсон.
  И Эмма, не была бы самой собой, если бы не применила обычную для себя установку исследовать и сравнивать. При этом она не смущалась тем, что иногда собеседники отвечали на родном языке и лишь отдельное звучало по-русски - колхоз - хорошо, бай- плохо! Вслух ни один из собеседников Ибрагим-бека народным героем не назвал и когда она спрашивала про Чапаева, то фильм смотрели все и одобрительнокачали головой: - Якши джигит!
   Она разбила публику по возрастам и социальным категориям и с каждой вела особую партию, продуктивную на всходы и отклики, а не тупое кивание и одобрение. Лица для бесед отбирали оператор и гримёр, которые знали точно, кого в тени деревьев качественно не нарисовать. Однако в целом типажей хватило самых разных и отсеянные лица особо на представительность выборки завсегдатаев чайханы не сказались.
  Получилась не совсем лирическая поэма, но вполне гармоничная картинка со звуком и колоритными гражданами Кента и окресностей. И никого по следам программы с работы не сняли и критики по качеству обслуживания не затевали. Ну и все герои программы - люди живые и простые и соседи могли потом с гордостью говорить в трамвае, что, к примеру, Хаким Чиоев из передачи про чайхану - его сосед и они в самом деле такой, каким показали по телевизору. И вопросы заранее не сообщали, чтоб ответить умно, а всё так и вышло, только думали они подольше, иногда уточняя и переспрашивая, однако эти паузы на студии обрезали. И некий процент составили обычные теперь в Кенте строители из России и других республик и их речь от аборигенов отличалась сильно. Как бы тактично они не ухишрялись выглядеть деликатными, но век ушедший и далёкий в Советской Республике они отметили с изумлением. - Думали, такого уже нет! Эмма не очень это подчёркивала, но приезжие и сами сказали, что Средняя Азия - это Азия, а Сибирь - это Советский Союз. Честно и без затей. Чернышёв ни слова о самодостаточности и объективности Эммы Томпсон не сказал и просто всё одобрил:
  - Эмма Робертовна, у вас всё на уровне и в духе решений исторических съездов и пленумов, так держать! - такое и так гостья кабинета в обкоме не ожидала и решилась на реплику не сразу, а лишь сообразив, что она малость заплутала:
  - По-моему, я должна чуточку выпить, иначе свихнусь! - Чернышёв улыбнулся, достал заветное лекарство от стрессов и налил гостье:
  - Столько для "не свихнуться" - достаточно? - она была женщиной советской и ответила по-нашенски:
  - Одна не буду! - А вы что, не тем миром мазаны? - хозяин молча налил и в свою пиалушку для чая столько же и посмотрел на неё:
  - Яблоко, апельсин, инжир, курага, персики, виноград или вы после первой не закусываете?
  - У вас есть всё это? - удивилась гостья. Хозяин кабинет открыл один из шкафов и показал названные деликатесы. Практически все они с огородов и участков региона и эту ветку местных деликатесов готовили для больших тиражей уже вскоре. Пока это опытные деляны и полигоны. Она поднялась из кресла для гостей и подошла к этим редкостям для марта, они источали аромат и соблазняли отведать:
  - Если я всё это хотя бы чуточку вкушу, вашей рабыней не стану?
  - Как пожелает белокурая гурия!
  - Вариант, что я уйду отсюда рабыней, не исключён?
  - Повторяю, Эмма Робертовна, всё на ваше усмотрение!
  - Я вам нравлюсь?
  - Разумеется, вы в моём вкусе и очень своенравны, у меня дома жена в таких же тонах поперечности, но чистая брюнетка.
  - Ваш гарем сугубо восточный и там ни одной блондинки?
  - Всё верно, вы можете стать первой.
  - А вы хотите?
  - Я спросил первый, вы не ответили, это правильно?
  И женщина задумалась надолго. Мужчина не торопил, стоя рядом и вкушая аромат женских раздумий. Одно лишь вкушение стоит пять мужских жизней и сам ответ ничего в сути мужской личности не менял. Он стоял и вкушал, а она думала и витала в облаке,извергающемся из мужчины сплошным потоком. И она ответила, ничем не погрешив от себя и скользких обстоятельств:
  - Я хочу быть первой и единственной! - мужчина и здесь был выше обстоятельств и сказал:
  - Вот за это и выпьем: за вас единственную и неповторимую!
  Она свою толику счастья и сопричастности выпила тут же и на мужчину не глядя. Он тоже выпил и нажал на кнопку секретарю, чтобы их не беспокоили. Ни спаивать Эмму, ни обращать в свою веру он не хотел, а вот сохранить такую исключительную самодостаточность в своём регионе - это и процесс и задача одновременно.
  И он её бережно посвятил в некие ценности, важные для последующих задач. Умная блондинка слегка захмелела, но уловила всё и поняла правильно: её ценят и понимают по самому большому гамбургскому счёту! И при всём таком и ого-го-шном - к греху не склоняют и никуда из запретного не заглядывают. Немножко зацепило, что берут только в гарем, но иначе на Востоке и не бывает, это она знала точно. И уж совсем сбило её с толку новое от хозяина кабинета: он подарил три шёлковые блузки ручной работы, в которых только позировать перед камерой, сдавая после съёмок спецхрану алмазного фонда, и сказал:
  - Это вам от меня, виртуальной жене-блондинке среди чёрных гурий гарема.
  Женщина в Эмме родилась давно и прелесть подарков оценила мгновенно:
  - Это аванс и его надо отработать? - На сколько лет я рабыня? - и так же оперативно получила сдачу:
  - Вы первая виртуальная жена-блондинка и это подарок мужа. И с вас только улыбка! - Вы уже жена, так что не мучайте себя ничем, просто улыбнитесь мужу.
  Она улыбнулась по-настоящему, понимая, что он прав на все сто: их отношения давно не служеные и этим жестом он их только назвал настоящим именем. Преданность идеям и высшим ценностям ничем не отличаются от ценностей семейных. И в этом высшем она ему верна до гроба. Она даже не заметила, когда стала его идейной женой.
  - Теперь наедине мы говорим иначе: я вам Петя, а вы мне - Эмма?
  - Следуя логике, уже чуточку иначе: ты мне Эмма, а я тебе Петя.
  - Без соития, но с единением?
  - Именно так,
  Эмма - белая картинка,
  На груди полночный крест,
  На устах застыла льдинка
  И невыраженный жест! - Не удивляйся, у меня полный дом поэтов, завистников и артистов, так что про тебя я наслышан всяко.
  - Они меня раздевают публично? - спросила Эмма, радуясь шансу узнать про себя из надёжных источников, поскольку Чернышёву доверяла, как себе.
  - Я бы сказал иначе: они с удовольствием приобщаются к твоей неге, красоте и очарованию. Без привязки к тебе фразы и обличения не звучат и их никто слушать не станет, а с тобой - и глаза и уши настежь!
  - У меня много таких бескорыстных любовников?
  - Они вовсе не любовники: ты их меняешь, как светская дама перчатки и наутро не помнишь, с кем пила ночной коктейль.
  - А ты в этом списке кто?
  - Муж.
  - Единственный и неповторимый? - шутя выдала Эмма, однако Чернышёв иронии не разделил:
  - Даже моя Юлька так считает.
  - Что ж, Петушок, выходит, и так и так мы вместе! Ну-ка, Петенька, ещё по маленькой! - Муж не уронил банального: - А не сковырнёшься? - и просто выполнил просьбу.
  Чуть позже он дал жене антиалкогольного и она стала прежней Томпсон. Однако дома, приступив к супружеским обязанностям с Николя, себя поймала на том, что сравнивает лежащую с юридическим мужем даму с той, что пила с виртуальным супругом в кабинете обкома. И не нашла между этими женщинами ни единой общей чёрточки! - Ну, ни единой!
  И кто же тогда перешёл на "ты" с Чернышёвым и спрашивал о собственной репутации? - Она уснула в объятиях мужа, так и не решив задачи по идентификации личности. Этим она сильно отличалась от восточных женщин, которые легко играли в раздвоение и даже утроение собственных личин, лишь бы на пользу и здоровье!
  ЧАЙ ВДВОЁМ, ЗУЛИКА И ТОЙБЕРГЕН весна лето 1973 сыровато
  Тойберген пришёл с вечерней смены около часу ночи, поужинал и устроился в самодельном кресле на широченном балконе, вкушая прохладу ночи и ожидая жену, чтобы побеседовать ни о чём. Зулика с мытьём посуды обернулась быстро и вскоре принесла мужу чай и устроилась рядышком на пуфике мужней работы. Они вот так нежничали часто и это продлевало иллюзии жизни и чувствований. Ему нравилось её полное тело и она отдавалась мужу и в этом тоже. Тело Зулейхи мужних ласок жаждало и побуждало продвинутую узбечку потакать первородным инстинктам, впрочем, мужчина в Тое был исключительным до сих пор. Упругая полнота жены возбуждало по-особому и Зулика это чуяла всем существом, разуму неподвластном. Он ласкал и груди, и бёдра, буквально поклонялся углублению пупка и упивался шарами ягодиц, затевая с ними изматывающие игры. Извиваясь под ним, она истекала не раз и эта её субстанция сильно помогала разумной, которая общалась с другими на ином языке совершенно. Раздвоение в себе Зулика стала отмечать не так давно, оно углублялось и чувственность, которую возбуждал муж, уже рядом с ним не задерживалась, упархивая всё дальше и дальше от мужниного алчущего тела.
  Все их дети - это плоды любви настоящей и она их носила под сердцем легко и трепетно, прислушиваясь к взрослению крохотулек, растущих незаметно и с особым характером уже в утробе. Муж иногда приобщался к её играм, но так и не проникся и наблюдал за женой со стороны.
  Как и в былые времена, устроившись рядышком, Зулика держала чашку чуть на отлёте, чтобы лучше видеть лицо мужа. На этот раз он был рассеянным и отреагировал лишь на приоткрывшееся бедро, когда она качнулась поправить причёску. Дома она делала особенную и для него. Он легонечко коснулся её щеки и сказал:
  - Пойдём спать, устал что-то!
  Но, оказавшись в постели с молодой женщиной, которая ко всему и восточная, он встрепенулся и воздал по-мужски. После взаимного любования бывала пауза и потом они обсуждали самое интимное. На этот раз интерес незаметно свалились к молодой художнице, которую показали по телевидению. Она была сестрой известного доктора Искандера и его знали все молоденькие мамаши Кента, где бы они ни жили. Зулика была женщиной цивилизованной, читающей всякую литературу, не выключала звук телевизора при научных передачах и тоже о нём знала порядком, а кое-что и вообще из первых рук мамочек, попавших в историю с детскими недугами и счастливо выбравшихся из них, благодаря доктору Малышеву, но об этом мужу нельзя, а вот об исцелённой сестре доктора можно.
  Эту историю они обсуждали в самых интимных подробностях и белые брат с сестрой для обоих стали заочными кунаками. Тойберген в последнее время часто видел художницу у проходной комбината и иногда она шла по тротуару вдоль линии с каким-то русаком, мило беседуя и не торопясь к остановке. Детали этих кадров, каждый в несколько секунд, он складывал в картину и обсуждал с женой, она в монтаже такой композиции бывала очень умелой и изобретательной. И говорили об этом по-русски, как бы выделяя эту часть жизни от рутины обыденности, где тонкость фраз и глубина мысли превосходили речь родную. Это вышло само собой и нравилось обоим супругам.
  - Ты знаешь, Зу, у неё с этим мужчиной роман. Сегодня они прошли несколько остановок и в трамвай так и не сели. Я их видел на бульваре до проходной и потом, когда возвращался, они так и шли, о чём-то беседуя. О работе говорят иначе, - сказал муж и она уловила природу его рассеянной грусти и якобы усталости. Он в эту художницу тоже влюбился. Хотя влюбился виртуально, но ревновал к тому русаку по-настоящему. И она прильнула к мужу, зная способ вывода из небытия:
  - Она изумительна, Той, такие рисунки в её положении - это нечто! Будь я на твоём месте, тоже любовалась её талантами. А попав на её место и в твоём трамвае, не сводила глаз с тебя. Ты очень хорош! - ответила она по-русски и он мгновенно вспыхнул.
  Дальше был любовный эсперанто и объяснение во взаимной любви. И весь день после этого женщина размышляла о трепетной и сумасшедшей ночи. Муж таким не был никогда. И сейчас, когда ему за сорок, такое неспроста.
  Следующая смена у него была вечерней и он опять вернулся слегка не в себе и так же отошёл, лишь отдавшись воспоминаниям о вчерашнем. И вновь всё вышло по высшему разряду и вновь была любовная оргия. Спать им довелось немного, но мужчина поднялся первым и такое тоже нечасто. Он принёс любовный кумыс из холодильника и, напоив свою богиню ритуальным напитком, принялся алкать тело женщины. Он в этом был отменно хорош и ей завидовали соседи, замолкая при его виде и провожая взглядом: виртуальный коитус с ним воображали многие¸ отметив очевидное влечение мужа к жене. На нём написано, что будет с Зулейхой, когда за ними закроется дверь. - Дети играют на улице и квартира моментально станет любовным дастарханом - ешь не хочу! В реалиях именно так часто и бывало и акробатика с гимнастикой начинались тут же.
  Сейчас же его возбудили не завистливые соседи, а молодая художница, в которую он по-мужски втрескался. Так любить в ответ на увиденное, значит многое и для неё - это новый виток женской жизни. Зулейха обожала своего мужа, ценила в нём сугубо мужеское, которое деликатнее и тоньше, чем у многих ровесников и понимала его тягу к познанию окружающего мира вот таким причудливым способом. Ей из мирка нынешнего вырваться тоже хотелось и векторы человеческого и интимного у них совпадали. А всё эта художница! Не воздать за подобное белой колдунье Зулика не могла и она этот шанс нашла.
  Профессия водителя трамвая в Кенте из уважаемых и Тойберген в трамвайном парке был на хорошем счету. Насчёт соблюдения графика всегда порядок и водительский класс очень приличный, так что ни резких стартов, ни торможений, хотя и поезд у него из ветеранских, попавших сюда после войны, когда в столице страны появлялись новые трамваи из ГДР и Чехословакии. Он был внимателен и кроме пути следования разглядывал пешеходов и прочий люд на велосипедах и ишаках. От них всегда нужно ждать сюрпризов, особенно на переходах или у крупных магазинов и кино. На лица у него память была хорошей и он различал "своих" пассажиров, которые в одно и то же время едут на работу и с работы, и прочих, случайных и непостоянных. Поэтому подыгрывал "своим", чуть притормаживая ход, когда они из пешеходных ручьёв на светофорах выруливали к остановке. Трамваи ходили с разными интервалами и 3-5 минут между ними бывали только в час пик. Так что опоздать на работу, не попав на свой трамвай, можно запросто. И народ торопился, а Тойберген их понимал и уважал.
  Бригада кондукторов у него менялась нечасто и с молодыми парнями он уживался легко, подшучивая и подтрунивая и как бы выдерживая тему обязательных инструкций. Заработать на калым невозможно, но определённые льготы есть и это людей держало в тонусе. Квартиры и детские садики водителям трамваев доставались чаще, чем в таксопарке и слесари с электриками оттуда к ним переходили при первой же возможности. Когда в середине дня трамвай попадал на отстой в четверть или половину часа, он ставил его в тень и они отдыхали, распивая чаи из ближайшей чайханы. Такое бывало на конечных остановках, так что перемолвиться с парнями было где. А у тех на уме одно - девушки. Стройных и симпатичных они не пропускали, хотя вслух и вслед ни слова, иначе с работы вылетишь. Но красавиц примечали и фиксировали их внимание на себе доступными средствами, к примеру, счастливыми номерами билетов или фразой о сегодняшней причёске. Взрослым ханум и пожилым матронам они отрывали билеты уважительно и те в ответ не поджимали губы на модные рубашки вместо форменных сорочек, которые выцветали и шли полосами от соли на спине уже через пару месяцев, если в течение дня не сменить их трижды. Начальство об этом знало и закрывало глаза на мелкие нарушения в форме одежды. В России и Белоруссии с Украиной парней и мужчин среди кондукторов нет и приезжие оттуда любовались молодыми парнями, прилично говорящими по-русски. Ну и акцент тоже был особым и туристам, которых стало в последнее время много, это тоже нравилось. Торговля тоже мужчинами была обильна, но русаки привыкли к женщинам за прилавками и считали эту работу не мужской совершенно.
  И потихонечку такое в обычаях аборигенов тоже появилось. Так в гастрономах мужчины работали только в мясных отделах, а остальное - это женщины. Постаралась и санинспекция, которая привела республиканские манеры к союзному знаменателю. Медицинские книжки и регулярный осмотр отпугнули многих мужчин из продуктовой торговли, теперь они занимали специфические ниши, где женщине не так удобно. И шанс выбраться из домашнего рабства большая часть женщин-аборигенок приняла благосклонно. Для этого нужно одолеть проблему яслей и садиков и она решалась достаточно хорошо.
  Социальное государство с его приоритетами национальные окраины СССР возвышали над географическими соседями очень заметно и местные, имеющие родню в Иране или Афганистане, знали точно преимущества своего строя. Но родня за границей - это не поощрялось и никто её не афишировал, однако для себя преимущества собственного положения знали и русаков, принёсших всё это на штыках Красной Армии, уважали. Ну и культура пришельцев была привлекательна глубиной и доступностью. И всему причина - русский язык, который всё это сделал бесплатно. В Кенте русские и прочие европейцы составляли не более трети-четверти населения, но остальные народности говорили по-русски хорошо и охотно и непонимания как такового нет.
  Особенно чутко ко всему этому относились женщины, которые для мужчин всегда были объектом приложения и притязаний. Как оформить причёску и что надеть на ноги, какая юбка и платье хороши нынче и насколько можно быть свободной в выборе блузки - теперь на слуху и по телевизору моды всех типов можно увидеть в живом виде. И общественный транспорт в новом формате городского сообщества стал вроде подиума, где рассматривают неспешно и вплотную. Ну и ведут себя там более сдержанно и кондукторы с вожатым в этом клубе за хозяев.
  Ясное дело, что традиционное одеяние восточную женщину в самовыражении сильно ограничивало и прелестей фигуры там не увидеть, как и многого другого, что европейская одежда высвечивала моментально. Единственное место, где для восточной джамили и гюльзор можно разойтись основательно, это лицо. И тут традиции и культура горожанок Кента были многовековыми. Нарисовать нужное и убрать лишнее они умели давно и к замужеству в двадцать лет уже профессионально.
  Так вышло, что Тойберген выбрал в жёны девушку грамотную и это его напрягало достаточно постоянно и сильно, поскольку та работала в конторе и вращалась среди начальства, что придавало ей веса, с другой же стороны, мужскую ревность распаляло неимоверно. И почти всё, что он узнавал о модах и манерах поведения, исходило от жены. Приучила к чтению тоже она. Сначала это были книжки местных авторов и обо всём знакомом, а потом появились и другие русских и переводных авторов и самым пиком интереса супругов стали книги французов, которые интимную жизнь буквально живописали.
  Мопассан среди них был самым читаемым и понятным, ну и тут же сыграла своё ограниченная доступность - не так просто найти такое чтиво, книги ходили кругами по друзьям и знакомым и из книжных магазинов при таком спросе свои библиотеки особо не наполнишь. И вот такие читатели из народа не блатного и к подпискам и прочему лотерейному не приближённое книжки стали множить любыми средствами, чтобы компенсировать дефицит. В ход пошли толстые журналы с вырезанными оттуда романами и повестями, из которых собирали книжки и переплетали. Местные типографии тоже подключились к негласному буму и с учётом лимитов на бумагу сильно урезали то, что успехом не пользовалось и оседало на базах-коллекторах. Хорошо сократили прежнее обилие тиражей на местных языках до уровня реального спроса и за их счёт добавили русскоязычное.
  Так вышло, что уровень притязаний и границы компетентности в обществе так или иначе определялись кругом чтения и уровнем его понимания. Кто-то так из классики и не выбрался, а кто-то до неё и не доехал. Тойберген, благодаря жене, читал всё вперемежку и классика там тоже бывала, если издание редкое и хорошо иллюстрированное. В круг чтения попадала и иностранная классика, имена он запоминал и в жанрах уже ориентировался. Тойберге различал Бальзака и Стендаля, немножко читал Мериме и неоднократно перечитывал "Жерминаль", доставшуюся на книжном толчке в выходной. С женой он спорил о "Пышке" и та на примере героини показывала вторичность и зависимость женщины от мира во всём. Но и величие её падения тоже.
  Эту просвещённость она усвоила от своей начальницы Нелли Матвеевны, которая замужем за главным инженером. Сама начальница была дамой среднего возраста, но выглядела отменно и от подчинённых требовала того же, поясняя, что истинное лицо серьёзного предприятия - это не приёмная директора, куда попадают немногие из "сливочных" и "позвоночных", а бухгалтерия. Там с накладными и счетами толкутся все: и свои начальники цехов и отделов, и заказчики и поставщики с других предприятий и городов. Из Москвы и Риги к ним тоже приходили и видом бухгалтерии восточной республики сильно впечатлялись.
  В национальных шёлковых балахонах в их здании никто не ходил и все женщины и девушки светились в европейских блузках и кофточках, блистали затейливыми причёсками и ножки тоже не скрывали, поскольку начальница и сама своих прелестей не стеснялась. Не все такой ритм выдерживали круглые сутки, но на работе планку не опускали, поскольку женская планида имеет свои ценности и конкуренцию очень жёсткую. Если одна из молодых женщин сделала интересный вариант с локонами, это было вызовом остальной когорте изящных воительниц. И сильные отзывались, а слабые скатывались под покров балахонов и сплетен с журчанием про цены и рецепты капусты по-корейски. Из двух отделов бухгалтерии только две женщины в этой гонке за жизнью признали поражение и на них смотрели с сожалением и нескрываемым снобизмом.
  Хотя для жития в этом специфическом социуме кое-кому приходилось переодеваться в национальное, что их особо не смущало - накинула "хиджаб" на европейское и всё - я примерная узбечка или таджичка! Казашки и татарки на такое смотрели свысока и лояльности идиотским нормам ислама не понимали. Русачки же, чтоб не смущать товарок, в минуты перемены обличья либо отворачивались, либо прямо на рабочем месте разглядывали и подправляли шедевры каллиграфии на собственном лице.
  А дискуссии на разные темы чаще затевала сама начальница, прочитав что-то и делясь ещё не всем доступным. У неё и подписка на дефицит есть всегда, и она всегда в курсе веяний в высших сферах до того, как об этом напишут в газетах. То есть, постановления в "Правде" и снятие с пробега кого-то из столичной богемы сопровождалось точными ссылками на опусы разжалованного в рядовые грешники. Никому и в голову не приходило узнать природу такой осведомлённости: Нэлли Матвеевна откуда-то из поднебесья, а там всё царское и избранное.
  Рассказы в толстых журналах про новый стиль в литературе и кино она приносила часто и, прочитанные всеми, они из бухгалтерии гуляли по всей конторе. Начальница была строгой и требовательной, но справедливой и заботливой по-женски. Об этом вслух не говорили, но догадывались о том, что судьбы многих претендентов на повышение так или иначе связаны с её оценками на расширенном профкоме, где она ведала культурным сектором. И он весил не меньше жилищно-бытового, где распределяли квартиры и места в яслях и садиках.
  Зулика довольно быстро возвысилась до старшего бухгалтера по материальным ценностям и вела себя уверенно, развивая и углубляя собственную компетентность, которая для Нелли Матвеевны была главным критерием во всём. Про индийскую Камасутру она заговаривала негромко и только с избранными и Зулика в это число входила. Умная полненькая узбечка в море интимного и изящного ориентировалась легко и могла об этом сказать обстоятельно, а не запинаясь и выдавливая из себя. Судя по всему, с мужем ей повезло и секс сним в удовольствие. Про свою личную жизнь начальница особо не распространялась, но умная Зулика поняла, что та про эти интимные вещи знает не только по книжкам и вряд ли от мужа, человека с лишним весом, совсем не привлекательного и нормальную женщину не волнующего. По тому, что они вытворяли с Тоем, выходило, что кама-сутра не такая изысканная и изобретательная, как о том пишут. И в узком кругу Зулика вполне внятно комментировала картинки из книги, чем вызывала уважение остальных женщин вслух и зависть негласно.
  Мысль сблизиться с художницей перетекла в Зулику из откровений влюбившегося мужа и вызрела под влиянием Нелли Матвеевны. Она делилась некоторыми вещами из белья, которые отдавала из щедрости и расположения, всё было в упаковке и с этикетками. Они ей не подходили из капризов тонкого свойства и Зулика полагала, что муж в этом играет роль пассивную. Дразнить и возбуждать начальница умела отменно и делилась секретами дамских обольщений. Когда кто-то из визитёров входил в её кабинет, это было то ещё зрелище! Что там и как было за дверью, но вожделение и испарина на челе мужчин наблюдалось в любом ассортименте. Начальницу обожали и хотели все, но ни одного довольного кота из-за двери так и не появилось. И это становилось гордостью остальных работниц бухгалтерии, они вежливо предлагали несчастным визитёрам чаю со льдом и закуток с зеркалом, чтоб привести себя в порядок. Такой мазохизм вскоре стал нормой. Как-то после очередного отвергнутого меджнуна Нэлли Матвеевна пригласила Зулику по делу и после того, как бы между прочим, спросила:
  - Как там этот брюнет с пробором, в обморок не упал? - это она так шутила.
  - Меджнун разве так поступает? - Пока не одолеет или его не грохнут стражи господина - не упокоится! - возражала Зулика.
  - На твой взгляд, он меджнун?
  - Думаю - да! - Достойный мужчина держит себя в руках.
  - Тебе не кажется, что меджнуном можно сделать и достойного? - подняла изящные брови начальница и подчинённая задумалась.
  - Зачем?
  - Из каприза, хочу и всё тут! - Ты разве так не поступала хотя бы иногда?
  - Он несчастен, а я довольна - номер прошёл? - Нет, так я не капризничаю.
  - Ты права, Зулейха, подобную радость испытывают только стервы, - сказала начальница и продолжила мысль, - но в этом кабинете они видят женщину и делают стойку: вот я тебя сейчас! - Так что стерва я по необходимости.
  - Производственная необходимость, - улыбнулась Зулейха, - такое в книжках только французы и англичане выдают. Особенно французы - у них уговорить даму, вроде чаю выпить. А те только насчёт посуды спрашивают.
  -И такое читаешь?
  - Приносят теперь девочки всякое. Их тоже соблазняют и вот таким образом просвещают.
  - А ты просвещена и так?
  - Не так чтобы и просвещена, поэтому и читаю.
  Нелли Матвеевну с Зуликой разделяла череда незаметных лет по дате рождения и пропасть по воспитанию. Что позволено и естественно европейской женщине, Зулика узнавала именно от неё и это было впечатляюще. Не сказать, что они дружили, но некая интеллектуальная и вкусовая близость у них намечалась несомненно. Красота молодой узбечки и особая звериная раскованность напоенной мужеским соком самки влекла начальницу, а европейская изысканность и глубочайший вкус манили темнокожую молодку. Ко всему начальница не особо себя сдерживала с ней и иногда являла роскошное недозволенное на миг, открывшись и тут же запахнув. И испытующе смотрела на реакцию молодки. Зулика прикидывала вероятного мужчину-любовника для неё, догадываясь о происхождении умений в таких тонкостях интима - такое от грузного возрастного мужа не получить. То есть, пищит, извивается и стонет она с кем-то другим. И эта гипотеза хорошо объясняла грацию и пластику обычных движений, которая только от обильного и разнообразного секса. У Зулейхи секса много и любого, поэтому родню по увлечению она видела и без откровений начальницы. Но это догадки, а узнать по-настоящему можно лишь сблизившись.
  Чтобы стать хотя бы отчасти на равных, а это для гордой Зу было важно из принципа, она отыскала впечаляющее шёлковое бельё ручной работы одной из местных мастериц. Такое только перед свадьбой или для любимого! Зулика не сразу решилась подарить, но однажды этот миг наступил и она пришла в махонькую комнатку, где примеряли обновы днём и переодевались в восточное, уходя домой вечером. Зеркало там было почти в пол и очень широкое, так что смотреться можно вдвоём-втроём , не теснясь. Она постучала и назвала себя, Нелли Матвеевна сказала:
  - Входи, Зулейха, я уже заканчиваю.
  Молодая женщина вошла и увидела, что начальница примеряет что-то очень дорогое, она это отметила по аромату упаковки и самой ткани, ну и ниток, выдержанных в восточных благовониях. Они стоили несметное состояние, на городских европейских женщинах такое увидишь редко, но начальнице подобные пакеты приносили регулярно. Обычно это шло с торговых баз, все новые вещи сначала попадали вот на такой рынок, а только потом, хорошо насытив хаус-майоров, шли в широкую продажу.
  Зулейка оценила ухоженное и упругое тело вкусной женщины и сравнила его с накачанным телом своего мужа. Её муж в рамках кастинга для интимного сюжета был лучше Нэлли Матвеевны совсем ненамного, ну и то, что они ровесники по пройдённым этапам физического бытия, делало начальницу равной и готовой к соитию неспешному и очень глубокому, когда нирвана не миги и минуточки, а часы и сутки.
  Молодая узбечка это чуяла всем существом, ещё тела соперницы-подруги не коснувшись и аромата слияния не познав, просто почуяла! Изваянная руками мужа, она понимала его чаяния и все клеточки её тела знали, чего хочет муж. И вот теперь она этот эталон увидела - Нэлли, Нэлка, Нэлечка! Белую гурию он хотел всем существом и вот она - мечта в реальных платьях и белье и бесстыдстве сочного тела. Зулейха остановила бег женской ненасытности и смиренно подставилась очам начальницы, понимая несказанное - Нэлка умна и у них только начинается! Она смотрела на неё и грезила общим, оно уже на поверхность показалось и ядом интимной общности заразила обеих женщин.
  Чёрная гурия разложила тело