Целнаков Валерий Леонидович : другие произведения.

Титульный Список

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тема известного в 70-ых годах роана Куваева "Территория" о геологии на перестроечной разрухе. Без чернухи, сугубо геология и мир созданный ею.
  ТИТУЛЬНЫЙ СПИСОК
  ПЕРСОНАЖИ
  1 Колмаков Валентин Андреевич
  2 Маша - дочь Колмакова, 16 лет, учится в музыкальной школе на фортепиано
  3 Димка - сын Колмакова, 15 лет, учится в физ. Школе. Играет в хоккей
  4 Босс Юрий Александрович - начальник экспедиции,
  5 Овчинников Геннадий Васильевич - нач. геолотдела,
  6 Кузьмичёва Нина Валентиновна, геолог, жена Кузьмичёва Михаила Фёдоровича, видного геолога Северо-Востока,
  7 Калашенко Татьяна Сергеевна, геолог, первооткрыватель золотого месторождения,
  8 Ольшанский Валерий Сергеевич, геолог, съёмщик, тоже поэт, но скромный
  9 Олег - сын, 17 лет
  10 Оксана - дочь, 15 лет
  11 Ольшанская Александра, его жена,
  12 Горбунов Александр Сергеевич, геолог, поэт,
  13 Пальшин Борис Игнатьевич - ПЭО нач. отдела, ветеран Дальстроя
  14 Журихин Евгений Николаевич - снабженец
  15 Максаков Александр Иванович - металлогенист, старший геолог, играет на гитаре, поёт романсы
  16 Максакова Инна Викторовна -начальник партии, жена МАИ, сын Денис - 17 лет, дочь Ольга - 12 лет
  17 Форштейн Семён Михайлович - гл. геолог ПГО
  18 Соколенко Владимир Ефимович - нач. ПГО
  19 Антипин Игорь Владимирович - нач. отдела ПГО
  20 Силаев Сергей Николаевич - гл. геолог ГРЭ, 45-48 лет
  21 Колмакова Лия - искусствовед, жена Колмакова
  22 Никандрова Ирина Анатольевна - журналист - 36-39 лет, муж - Алексей, снабженец в СВЗ, 43-45 лет, дети: дочь Надя - 13-14 лет, живая, умничка, в маму симпатичная, сын - Тимоша, 6-7 лет,
  23 Панфилов Анатолий - геолог
  24 Вика Лукина, математик-программист, из отраслевого института в Иркутске,
   Аля и Серёжка - близнецы, дети Вики и Колмакова
  25 Ремезов Володя - геолог, около 30 лет,
  26 Кузьмичёв Михаил Фёдорович, видный геолог Северо-Востока,
  
  27 Гаршина Агнесса Фёдоровна - математик группы матстатистики, около 40 лет
  28 Гаршин Николай Иванович, работник АУПа экспедиции, механик, 43 года
  29 Гаршина Нина, дочь, 17 лет, ей нравится Денис Максаков
  30 Истомина Вера - секретарь начальника ПГО
  31 Кутин Александр Никитич - нач. геохимической партии, кандидат геол. Наук, 43-44 года
  32 Кутина Татьяна, жена, работает в школе, учитель - завуч, 39-40 лет,
  33 Коллагенский Виталий Александрович - член НТС, нач. ПСГ, 45 лет,
  34 Коллагенская Катерина, жена КВА, работает в экспедиции, экономист, 34-36 лет
   дочь Катерины: Эля, рисует, мягка и прозрачна, 13-14 лет,
   дочь Катерины: Тина, музыкальна. Играет на фортепиано, динамична, 13-14 лет
  37 Фелюгин Игорь Борисович- начальник отряда геопоходов
  38 Чекулаева Римма Антоновна - заведующая ОРСом, 33-34 года
  39 Тянищев Дмитрий Кузьмич - специалист по золотым месторождениям в экспедиции, за 50 лет.
  40 Николай Варламович Тишин - заведующий лабораторией в Иркутском академ. Институте,
  41 Нина Филипповна - сотрудник лаборатории, кандидат наук, помощник Тишина, 43-46 лет,
  42 Фёдоров, начальник Долгучанской партии, мужчина около 45 лет, морж, любитель трав и камней
   43 Акимушкин, геолог, работает с Фёдоровым в Долгучанской партии, любит камни,
  44 Карпачёв геологический начальник, его дочь Светлана, 25 лет хорошо поёт,
  45 Настя, повариха с трассы, 28-30 лет
   46 Гревин Иван Данилыч, ветеран Дальстроя, буровой мастер, 54-58 лет,
   47 Лена, 26-28 лет, подруга Ремезова, живёт одна
   48 Полина Игнатьевна, 36-38 лет, соседка Лены, живёт одна
   49 Ромка Ишкулов, каюр, рыбак, охотник
   50 Ерофеев, геолог, рыбак, не выпивоха
   51 Шипицын - замглавного инженера экспедиции по ТБ
   52 Капанин - инспектор разрешительной системы из РОВД
   53 Теличкин - инспектор из РГТИ
   54 Парфёнов из рыбохотинспекции
   55 Комлев Никита Силантьич, - старший геолог в партии Ольшанского, около 45 лет
   56 Николай Тимашов, радист в партии у Ольшанского, около 35 лет.
   57 Никишина Светлана Юрьевна, 35 лет, геолог на съёмке у Ольшанского, играет на гитаре, немножко поёт
   58 Никишин Руслан, муж Светланы, врач в районной поликлинике, играет на гитаре,
   59 Туаева Рамиза, аналитик в химлаборатории Золоторудной экспедиции, любит и хорошо читает стихи, красивая восточная женщина, около 32-34 лет,
   60 Туаев Казбек, механик в Золоторудной экспедиции, 37-39 лет
  61 Дерягин Виктор, техник-геолог на шлиховом опробовании у Ольшанского, 40-42 года
  62 Юрка Беспалов, геолог, молодой специалист, на канавах, партия Ольшанского
  63 Омельченко Анатолий Акентьевич, нач. поискового отряда у Ольшанского, 40-43 года
  64 Евсеева Ксения Трофимовна, двадцати пяти лет, дипломница Свердловского горного института, на практике у Ольшанского.
  65 Куркин, заведующий входной базой Осетрово, 43-45 лет,
  66 Жена его, Вера Гавриловна, около 35 лет, сын Коля - 12 лет,
  67. Воскобойникова Надежда Иосифовна, соседка Колмакова в Усть-Илге, следила за квартирой и Гошей
  68 Киреева, бывший геолог одной из россыпных партий, освобождённый секретарь парткома экспедиции, 43-46 лет
  69 Самарин, работник Управления геологии, начпартии, кандидат на должность начальника экспедиции.
  70 Гаврильян, начальник Чижменской разведочной партии,
  71 Васнецов, главный геолог Чижменской разведочной партии,
  72 Никитенко, зам по хозчасти Чижменской разведочной партии,
  73 Светка Рагозина, приятельница Дениса Максакова
  74 Даша Мигунова, ей 20 лет, сестра Витьки Мигунова - ему 16 лет, игрока второй юношеской команды по волейболу, студентка из Новосибирска,
  75 Мигунов Никита Илларионыч, отец Даши и Витьки, районная номенклатура, под 50 лет
   76 Светлана Никитина, институт геологии в Иркутске, группа Тишина, специалист по КИПу, около 28-30 лет
   77 Никитин муж Светланы, работает на заводе, инженер, 30-35 лет
   78 Митя ( Дмитрий) Сайлин, институт геологии в Иркутске, группа Тишина, специалист по силовым электроустановкам и КИПу - приятель Светланы Никитиной, 30 лет
   79 Женя, приятная девушка, пришла с Сайлиным на новогоднюю вечеринку с Сайлиным, мужской парикмахер, 23 года
   80 Тина, лаборантка в кооперативе, 22-24 года, приятная девушка
   81 Геннадий Михайлович, Гена, учитель математики, 27 лет, приятель Тины,
   82 Надя, лаборантка в кооперативе, техник-технолог по образованию, специалист по КИПу, 24 года
   83 Владик, гость на новогодней вечеринке Колмакова в иркутском доме,
   84 Динара Иосифовна, врач, 35 лет, гостья, имеет виды на Семёна Тишина, новогодняя вечеринка
   85 Виктор Акентьич, в миру - Акентьич, умелец, паяльник вместо сердца, работает в кооперативе, группа Тишина, около 50 лет
   86 Жена Акентьича Татьяна, продавец, шустрая и оборотистая женщина, темнит и погуливает, но за мужа держится, 43-45 лет
   87 Вероника, жена главного бухгалтера в кооперативе, 35 лет, полная, добрая, интересная
   88 Пономарёв, около 40 лет, главный бухгалтер в кооперативе, стройный, умный, трусливый
   89 Наташа Верникова, геолог в камеральной партии, жена главного механика Золоторудной экспедиции, 35 лет, муж Николай 40-42 года,
   90 Люба Глазова, геолог в тематической партии, 30 лет,
   91 Нонна Реброва, математик в камеральной партии., 34 года
   92 Дмитрий Антонович Ревенко, заместитель Семенихина по железу и методике, ЦКТЭ, Охотоморск, хороший приятель Максаковой, 45-50 лет
   93 Семенихин, кандидат наук, нач. партии математических методов в ЦКТЭ
   94 Никодим Алексеевич Маевский - художник, знакомый с Колмаковым по Свердловску, работает в Охотоморске. Ровесник его или чуть постарше
   95 Геолог Нитяев, работает на проекте Многовершинный, из иркутских геологов, 40-45 лет
   96 повариха Дина Гостева на базе туристического проекта Многовершинного, около 40 лет
   97 Шадрин Вячеслав Николаевич, нач. поисковой партии, 35 лет, обычный трудяга, но скрупулёзен
  98 Стенин Александр Сергеевич, нач. поисковой партии, немножко поэт, порывист, честен, чуть прямолинеен, 43 года, в его партии и молодая жена Тамара - около 30 лет, которую выиграл в карты, сын Игорь - 4-5 лет
  99 Елгов Алексей, начальник геофизического отряда в партии Стенина, 36 лет
   100 Турищев Виктор Семёныч, 38 лет, начальник поисковой партии, молодой, да ранний,
   101 Чалышев Степан Васильич, начальник поисковой партии, 45 лет, трудяга,
   101 Никандров Алексей, муж Ирины, около 40 лет, работает в снабжении СВЗ,
   102 Галя Минаева, симпатичная и живая подружка Сашки Черникова, 16 лет,
   103 Сашка Черников партнёр Дениса Максакова по волейбольной команде, 17 лет
   104 Дерябин, милиционер в Усть-Илге, около 40 лет,
   105 классный руководитель в классе Маши Колмаковой - Нина Архиповна, около 40 лет,
   106 учительница английского в школе Маши Колмаковой - Эмма Филипповна, 35-38 лет,
   107 Тишин Семён, компьютерщик, младший брат Николая Варламовича, мать живёт с ними
   108 Владимир Алексеевич - руководитель СТЭМ в НЭТИ, Нина ему нравится, как способная актриса
   109 Соколенко Данил, сын нач. Управления геологии, студент в Новосибирске, 21 год
   110 Дина Самойлова, подруга и одноклассница Даши Мигуновой, 20 лет, секретарь в приёмной ОРСа, элегантна, положила глаз на Дениса,
   111 Неля, подруга Витьки Мигунова, 16 лет, школьница,
   112 Таня Горохова, подруга Нели, 16 лет, весёлая, заводная девушка, хорошо танцует
   113 Константин Ирмин, аспирант на кафедре социологии в НГУ, бывшая пассия Даши, около 30 лет,
   114 Вера, соседка Даши по комнате в общежитии НГУ, модная блондинка, около 20 лет,
   115 Женька, соседка Даши по общежитию, толстушка, около 20 лет
   116 Слава Томилин, одноклассник Маши Колмаковой, один из поклонников, жертва обстоятельств и объект её заботы по перевоспитанию
   117 Тиленков Всеволод, конструктор, работает в кооперативе Тишина, затюканный супруг, 35-38 лет,
   118 Тиленкова Тамара, жена его, ревнивая и вредная кобра, 32-34 года,
   119 Эмма Яковлевна, работает в группе ядерной физики ИГН, 36-39 лет, приятельница Тишина Николая
   120 Маргарита Алексеевна Соколенко, жена Соколенко, мать Данила, почти светская дама, около 45- 50 лет, работает научным секретарём в обществе "Знания"
   121 Паша (Павел ) Гендин, 21 год, студент ЛГУ, филолог, живёт в Охотоморске
   122 Анна, давняя подруга Паши, 20 лет, студентка, медик, учится в Москве, из Охотоморска
   123 Эля, знакомая из круга Данила Соколенко, 20 лет, из номенклатурной семьи, хорошо сложена, но ограничена и агрессивна
   124 Инга, знакомая из круга Данила Соколенко, 20 лет, из номенклатурной семьи, хорошо сложена, ограничена и агрессивна
   125 Алеся, знакомая из круга Данила Соколенко, 20 лет, из номенклатурной семьи, хорошо сложена, приятна в обиходе, умна и ненавязчива в отличие от других
   126 Вероника, знакомая из круга Данила Соколенко, 20 лет, из номенклатурной семьи, хорошо сложена, приятна в обиходе, умна и ненавязчива
  127 Шувалов, молодой партийный работник, завпромышленным отделом в райкоме, персонаж из рассказа Марго о жизни на Чукотке, жена у него милая и интересная женщина, врач в районной больнице
  128 Марина, дочь главы регионального отделения Госбанка, 20 лет, полная. Конопатая, энергичная и живая, студентка финасового ВУЗа в Москве
  129 Зоя, дочь главы СВЗ, 28 лет, замужем, дочь 5 лет, неглупая женщина, с юмором,
  130 Анна Фёдоровна Шаткова, жена областного прокурора, 37 лет, жёсткая дама, из простых, добравшихся до власти,
  131 Елизавета Антиповна, жена Первого секретаря ГК КПСС, 40 лет, крашеная блондинка, бывшая учительница, вся из себя городская.
  132 Зубова Эльвира Борисовна, 45 лет, главврач областной больницы, рослая, крупная шатенка, волевая дама
  133 Никита Гилёв, старший геолог в Марджетской партии, первый сезон в ст. геологах, нач.партии Стенин
  134 Галя Куренцова, техник-геолог в партии Стенина. Молодая девушка, около 27-29 лет
  135 Пётр Антонович, завматематической лабораторией в ядерном центре Академического института
  136 Петюня, Пётр Аркадьич Малахов, ведущий в видеосалоне
  137 Сергуня, Сергей Михайлович Артемьев, ведущий в видеосалоне
  138 Марина, молодая женщина, около 28-30 лет, замужем, без детей, литсотрудник, автор идей и текстов в переозвучивании видеофильмов, Иркутск
  139 Силаева Елена Тихоновна, жена, 43-45 лет, оперирующий врач в районной блльнице
  140 Гришин , новый начальник Тиманской партии
   141 Фомин Григорий Тимофеевич, старший геолог Тиманской партии, занят картированием
  142 Инин Фёдор геолог на документации в Тиманской партии,
  143 Коптев Игорь, геохимия и шлихи в Тиманской партии,
  144 Мясников Дима, геохимия и шлихи в Тиманской партии,
  145 Демченко Иван Дмитриевич, старший геолог в Эльганьинской партии,
  146 Маштаков Олег, геолог в Эльганьинской партии,
  147 Шульгин Миша, техник-геолог в Эльганьинской партии,
  148 Алексеев Саша, техник-геолог в Эльганьинской партии,
  149 Тамара, продавщица в кулинарном магазине, 32-33 года, умная интересная женщина, любит брата
  150 Николай, горняк на прииске, брат Тамары, запал на Вику, но не торопится
  151 Капитан Пелевин Владимир Алексеевич, помогает Колмакову в делах безопасности, около 40 лет, сотрудник милиции
  152
  
  37 СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВ И РАЗДЕЛОВ
   1. ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ
  ПРЕАМБУЛА 10.07.2004
  В холле областной клиники Иркутска возле отделения экстренной хирургии расположилась группа людей из окружения кандидата в губернаторы и его семья. Четыре часа назад прозвучали выстрелы, это было покушение на самого сильного претендента, серьёзно пострадали двое, служба охраны тут же доставила всех в клинику и они попали на операционные столы одновременно.
  Только что прооперировали мужчину, случайно закрывшего собой кандидата, у него было проникающее ранение грудной клетки и большая потеря крови, вторая пуля попала в кандидата и повредила лёгкое, наворотив массу повреждений внутри, с ним врачи ещё работали и, похоже, закончат нескоро. Организмы обоих мужчин сражались за жизнь, но стрелявший был умелым специалистом и шансы на выздоровление кандидата казались совсем призрачными - в глазах врача, вышедшего к близким, это написано недвусмысленно. Положение второго раненого было тяжёлым, но стабильным и его шансы на жизнь выглядели предпочтительней.
  Кандидатом в губернаторы был известный предприниматель и геолог Колмаков, а мужчиной, попавшим на линию огня и давшим небольшой шанс Колмакову, оказался оператор одной из телевизионных компаний Александр Зотов.
  Случилось всё это в центре города, когда Колмаков выходил из проходной местного пищекомбината после предвыборной встречи. Стреляли из проезжавшего "жигулёнка", он притормозил почти напротив проходной и из затемнённого салона раздалось несколько приглушённых выстрелов. Авто тут же умчалось и никто его нигде так больше и не увидел. Один из операторов, снимавший в эту минуту общий план с другого крыльца, зафиксировал момент стрельбы. Кроме этих двоих никто серьёзно не пострадал, хотя ещё у двоих людей из сопровождения претендента были неопасные ранения. Их в больнице осмотрели, обработали раны и отпустили.
  Хирург сказал, что Колмаков не погиб сразу потому, что пуля потеряла силу и изменила направление, попав в лежавшую в нагрудном кармане металлическую пластинку. Это была модель нового типа хранителя электронной информации, который разрабатывался в глубинах его корпорации. Главный из электронщиков Семён Тишин, автор этой разработки, сидел рядом с элегантной брюнеткой, женой Колмакова. Здесь же была первый заместитель и ближайший соратник претендента Инна Максакова, а также дети Колмакова и Максаковой.
  Все они сопровождали Колмакова и часть вопросов публики он переводил на свиту, которая в своих рядах сохраняла спокойную деловую атмосферу даже в самых скользких и болезненных ситуациях. Они не заводились от провокационных вопросов клакеров, с улыбкой качали хитрющими головами и набирали полновесные очки в предвыборной гонке. Это была не просто свита, а сыгранная команда единомышленников.
  Операторы ТВ тут же отправили отснятый материал в студии для монтажа, а сами уехали следом за кортежем машин к областной клинике хирургии. Однако в помещения наверху, где проводились операции, никого не пускали, пишущая и электронная пресса ждала вестей внизу, ощущение липкого страха и неминуемой войны не покидало присутствовавших, а те, кто был близок к Колмакову, на эту тропу уже ступили.
  Старший сын Колмакова Дмитрий работал в секторе разработчиков программного обеспечения, старшая дочь Маша была замужем и сейчас ждала третьего ребёнка, им должен стать пятый внук Колмакова. С ней был муж, местный художник Резников, он знал об особой привязанности Маши к отцу и беспокоился за судьбу будущего ребёнка, который должен появиться на свет через пару недель. Здесь же находились Юрий Забелин, менеджер по кадрам корпорации, он в предвыборной кампании отвечал за связь с прессой, а также главный менеджер корпорации, начальник финансового управления Збышев, технический директор по высоким технологиям Кирсанов, генеральный директор дочерней горнорудной компании Селезнёв и ряд других приближённых лиц претендента. Все они работали с Колмаковым давно и начинали практически с нуля, поэтому знали и понимали больше, чем могли сказать.
  Выстрелы средь бела дня значили очень много - это было объявление войны. Первыми выстрелами выведен из строя главнокомандующий. Их хотели разгромить наголову и всё, что они создавали таким тяжёлым трудом, расчленить и присвоить. А с ними обойтись по понятиям, почерк исполнителей они прочитали без ошибок, но с мерами безопасности опоздали.
  Не было никаких признаков возможного покушения на Колмакова, очевидно, всё это было задумано и оплачено где-то очень далеко отсюда. И высоко. Потому утечки и не произошло. Их противник воспользовался моментом и как бы примазался к местным "браткам", у которых имелись претензии к Колмакову, но связываться с ним они боялись, поскольку тот их держал в узде жёстко и без слабины. К его предприятиям "братки", наученные горьким опытом наездов ещё на заре перестройки, даже не приближались, чтобы не разгневать - он был умнее и сильнее, а такая публика боится только силы и ей одной поклоняется.
  Стрелки были приезжими, так чётко местные не работают. Они расчистили первыми выстрелами путь к Колмакову, два последних предназначались для него, один достиг цели, а другой пришёлся в споткнувшегося оператора, который увидел что-то на другой стороне улицы и повёл туда объектив камеры. Упав, он всё же снял одного из вероятных диспетчеров покушения и перекрыл собой линию огня. Последний выстрел в него был уже из уходящей машины со странными номерами. Всё это произошло за несколько секунд. Начальник охраны Колмакова, майор в отставке Темников, бывший особист на госслужбе, просмотрев материалы телеоператоров тут же и не отходя от места покушения, главное понял сразу.
  Вариант с проезжающей машиной, наводчиком в толпе, двумя-тремя вблизи проходной и парочкой человек на территории предприятия был реализован кем-то очень мощным, обеспеченным и с большими связями. Ни одной коммерческой или финансовой структуре к востоку от Урала такое не по средствам. Авторы этого замысла не просто хотели убить шефа, но ещё и намеревались показать - со всеми будет то же, если станут ершиться. Он даже не знал, с чего начинать, поскольку после этой акции обязаны пройти технические зачистки и цепочку не проследить даже на один шаг. Более того, не исключено, что в списке жертв не один Колмаков.
  Он подумал об этом, припомнив недавний сбой в мобильной связи. Кто-то очень влиятельный блокировал всё. В этот момент мобильники ни у кого не работали из-за технической перегрузки узлов связи, а по радиоканалам на частотах, используемых для радиотелефонов, была активная помеха. Очень вовремя и в нужный интервал. Майор даже взмок, сообразив, кем мог оказаться противник. Теперь следовало реализовать штатные способы защиты остальной элиты корпорации и членов их семей. Он достал служебный кейс с ноутбуком и стал изучать материалы. Через несколько минут запиликал пейджер и он увидел вызов от связника в областной администрации.
  - Ну, думаю сам себе - началось, - сказал он тихонечко и осмотрелся по сторонам, на него никто не обращал внимания и майор ринулся в гущу оперативного материала.
  Прошло больше часа напряжённого ожидания в приёмном покое, первая растерянность и боль схлынули. Мысли у собравшихся постепенно приняли упорядоченныйхарактер и эмоциям первых минут после выстрелов уже не подчинялись. В глазах жены ни единой слезинки, она являла комок решимости и энергии, Максакова была рядом с ней и тоже ничем сугубо женским себя не выдавала. Обе хорошо понимали, что случится с ними, если Колмаков не выживет. А выжить по замыслу авторов покушения он не должен. Даже с электричеством в клинике были нелады, гнилая система подводок силовых кабелей могла отказать в любой момент и тогда всё! - Максакова тяжело вздохнула:
  - Что им так неймётся, ведь провалились по всем статьям, ни одна их фирма так и не выжила, ни один проект дальше болтовни в прессе не продвинулся, денег проели немеряно, сами опустились до примитивного национализма и политиканства, пора бы и сдохнуть!
  - Всё, как и пятнадцать лет назад. - Дебилы! - она немножко помолчала и вдруг неожиданно для всех грязно выругалась. Немного отойдя и оценив настороженную реакцию собравшихся, она тихо уронила сидевшей рядышком Инне Максаковой: - Теперь наша очередь, ты готова
  - Ты хоть понимаешь, чего хочешь? - прохладно отозвалась Максакова.
  - Куда уж лучше! - Мы должны ответить. В прошлый раз непотопляемых и негорючих Соколенко с Форштейном мы всё-таки убрали. Оба пенсионеры и со своих дач ни шагу. Даже дети с ними не знаются. С этими подонками тоже справимся.
  - А если Валя выживет? Он же нам головы отвернёт! - Для чего создана женщина? - Дом вести и себя блюсти, а ты всё это под обстрел? Дети и внуки тоже окажутся в обороте!
  - Если мы испугаемся и замкнёмся в себе, как в своё время клан Кэннеди, они нас перещёлкают, как Гоша орехи. А на тропе войны у них тут же выявятся слабые места. Ведь так? - Максакова кивнула, её сын с тремя внуками и женой Дашей жил в Новосибирске и вёл научно-производственный филиал, там же базировалась ещё одна структура корпорации, которую вёл Овчинников, она контролировала более половины золотодобычи России.
  Всё это без мощного организационного и финансово-административного прикрытия Валентина могло пошатнуться, такого допускать нельзя и она это хорошо понимала. Жена Колмакова, получив поддержку самой близкой подруги, продолжила.
  - Ничего, Валя поймёт, он всегда понимал, потому мы и выжили, он нас с тобой всегда прикрывал и давал набрать форму и вызреть, прежде, чем выпустить в плавание - я теперь крепкая и сильная. Почти, как и он. Пришла наша очередь. Мы и на этот раз их достанем, всех до единого!
  Раздался звонок мобильного телефона, Колмакова достала его из сумочки и ответила:
  - Я слушаю вас!
  - Вика, я всё видела на мониторе в студии, там в кадре попался один интересный мужчина. Наш редактор припомнил лицо, он его не так давно вырезал на монтаже в материале по "лесным братьям" Скуйбиным, - сказала Ирина Никандрова, влиятельная дама на телевидении области и одна из давних подруг Максаковой и Колмаковой.
  - И что ты намерена с ним сделать? - спросила Колмакова.
  - Ну не в милицию же? - Майор Темников далеко? Колмакова осмотрелась и ответила:
  - Недалеко, что ему сказать?
  - Пусть он мне тут же перезвонит, я в редакции четвёртого канала.
  - Ириша, не светись! И вообще, подумай, может, это не твоя война? - она подождала, пока та не ответила твёрдо и решительно:
  - Нет, мы им такого удовольствия не доставим! Я с вами!
  - Это Ирина, - сказала Колмакова Максаковой и та всё поняла без слов.
  - Ну вот, - кивнула рыжая женщина с ухоженной головой, - теперь только Агушки с Овчинниковым и Ниной недостаёт. И будет, как в тот раз. Ох, не завидую же я им! Совсем не завидую.
  Через несколько минут на мобильнике Вики высветился номер Лии Колмаковой, первой жены её нынешнего мужа. Она осталась в Екатеринбурге одна. Дочь и сын жили в Иркутске и к матери ездили в гости.
  - У меня был сон, Валя приехал ко мне и сказал, чтобы я перебиралась к вам. Он так посмотрел, что мне стало не по себе. Говорит, можешь не успеть. И исчез. Я проснулась и после того не могла уснуть. И вот эта весть. - Что говорят врачи?
  - Ничего нового - тяжёлый случай, шансы минимальны, делаем всё возможное. Вика немножко помолчала и добавила:
  - Ты там одна изведёшься, приезжай!
  - Пожалуй, теперь самое время! - Сегодня же и вылечу!
  - И здесь всё сошлось, - сказала Вика, убрав мобильник в сумочку, - Лия уже вылетает, осталось пригласить Агушку с Овчинниковым и "совет в Филях" в сборе. Максакова подозвала Темникова и сообщила о решении собрать совещание самых близких друзей и коллег Колмакова.
  - На тебе охрана всех и персональное внимание Лие, у неё стало шалить сердце, так что на глаза ей лучше не попадаться и не нервировать.
  Ещё через несколько минут позвонила Агушка и сообщила номер рейса, которым она вылетает вместе с Овчинниковым. Темникову это не понравилось: чего хотят заказчики Колмакова, ему не ведомо, а собрание всей верхушки корпорации в одном месте и в одно время не вписывалось в правила безопасности.
  - Подумай, что нужно сделать, чтобы сбить их с толку, а уж мы решим, что с этой публикой предпринять по большому счёту и окончательно. Неделю ты будешь пасти нас, а за это время ситуация сильно изменится и спасаться придётся уже им. Так что за тобой только неделя. - Справишься, майор? - она не спрашивала, а только осведомлялась, не сомневаясь в его решимости и лояльности. И это в очередной раз подействовало, свою уверенность Максакова странным образом вселяла и в окружающих. И майор только внутренне подобрался, стараясь соответствовать второму лицу в корпорации.
  - Думаю, да, Инна Викторовна, на неделю наших ресурсов хватит. Максакова поднялась и отошла к окну, майор догадался, что его ждут и подошёл. И услышал такое, от чего даже зажмурился. И переспросил:
  - Вы это серьёзно?
  - Более чем! Найди укромное место и обеспечь сохранность! Лечить и выхаживать будут другие. Я скорее похороню тебя, а не его! Ясно? - ответила она и взглянула на оперативника, так смотрит кобра на беспечного кролика. Темников хорошо представлял потенциал этой леди, совсем недавно задумавшей операцию по расчистке площадей на полууголовной золотодобывающей отрасли Востока Сибири. Он принимал в ней участие и поражался интеллекту, прагматизму и здравому цинизму этой леди.
  - Я сделаю всё, только мне нужны детали, они уже есть?
  - Да, мы сейчас с тобой этим и займёмся. Вику пока не трогай, она подключится позже.
  Она распрощалась с Колмаковой и уехала в головной офис корпорации на Набережной.
  Они ещё не знали, будет ли жить Колмаков, но решение приняли и уже мысленно прикидывали, что и как следует сделать, чтобы уцелеть самим, ничего не спустить стрелявшим и сохранить созданное вместе с самым дорогим для них человеком. У них были рычаги воздействия на самых влиятельных лиц региона и страны, очень эффективные рычаги, которых не одолеть и не испортить.
  Это были очень умные и зрелые женщины, достигшие всего, о чём могла мечтать советская женщина времён расцвета перестройки - жене исполнилось 45, а Максаковой 56 лет.
  
  А начиналась история восхождения одного из самых просвещённых бизнесменов Восточной Сибири и Дальнего Востока пятнадцать лет назад, когда он работал геологом в Золоторудной экспедиции на Северо-Востоке Советского Союза.
  
  - 15.Х.87
  Колмаков стоял на хлипком сооружении из табуреток и стульев и прилаживал к длинному трубчатому карнизу изысканное творение местного художника на темы юрского периода и других отрезков исторической геологии. Две женщины стояли чуть поодаль и направляли его движения. Татьяна Сергеевна оценивала общую диспозицию и компоновку картины с динозаврами среди мезозойских лесов и витринами с образцами пород, минералов и руд Северо-Востока СССР, а также геологическими схемами, рисунками и фотографиями главных вех истории Региона на смежных стенах.
  Эта женщина была из тех, кто после окончания войны приехал на Север и стал свежей кровью в изношенном организме Дальстроя. Ещё будучи молодым специалистом, ей довелось стать начальником съёмочной партии и на второй год самостоятельной работы с её непосредственным участием было открыто крупнейшее на Северо-Востоке золоторудное месторождение Изюбринское. Теперь, тридцать лет спустя, она ведала новинками геологической информации в Золоторудной экспедиции, под её началом были богатая техническая библиотека и геологический музей.
  Другая дама, Нина Валентиновна, была значительно моложе Татьяны Сергеевны. Она тоже внимательно наблюдала за передвижениями под потолком Колмакова, принципиального оппонента своего мужа. Несмотря на ершистость этого мужчины и обычную для среды геологов интеллектуальную дистанцированность от общества, он ей чисто по-женски и по-человечески нравился. Она видела в нём то, чего её именитый супруг был лишён напрочь - кроме дамы по имени Геология у Колмакова могли быть и другие женщины, но обладать они должны не менее яркими качествами, чем первая. Кузьмичёва знала, что с Колмаковым и интересно и волнительно: он не лез в чужой огород, был отзывчив и чуток, ничего не требовал от бывших пассий и расставался с ними без скандалов, умудряясь сохранить теплоту и лёгкость и не забывал об их маленьких датах и тайных радостях.
  Как ни старался Колмаков, утечка всё-таки происходила, а в среде женщин экспедиции никаких интимных тайн не могло быть в принципе. Особенностью этих тайн было то, что при всеобщей информированности, тот, о ком говорило общество, так никогда ничего о себе и не узнавал.
  Эта скромно одетая, неброско выглядящая, с чуточку неправильными чертами лица, вьющимися тёмнорусыми кудрями, грустными умными глазами, стройная и привлекательная женщина была замужем за видным геологом значительно старше себя, однако не выглядела его тенью: не особенно настаивая, Нина Валентиновна переводила на доступный язык вычурные контуры идей именитого мужа, делала их привлекательными для широкой публики и обоснованными необходимыми аргументами для начальства, а также принципиальных противников и оппонентов. Она помогала Татьяне Сергеевне часто и во многом, понимая и принимая её принципиальность, профессионализм и самоотдачу по тому высшему счёту, без которого в геологии никогда и ничего не было бы ни доказано, ни открыто, ни добыто.
  - Ну, как там? - поинтересовался Колмаков. - Теперь ровно?
  Дамы переглянулись, мужчина терпеливо выполнял их указания уже давно и не выказывал ни раздражения, ни недовольства, такое приятно любой женщине, если это не восторженный салажонок, а Колмаков, то и вдвойне. "Пожалуй, на сегодня хватит!" - решили они, не сговариваясь, и Колмаков, закрепив картину, стал прикидывать пути отхода, чтобы спуститься без грохота и не порушить чего-нибудь в ограниченном пространстве закутка музея. В два движения он оказался внизу и успел подхватить пошатнувшуюся пирамиду из стульев и табуреток. С другой стороны её придерживала Нина Валентиновна.
  - Не суетись! - сказал себе Колмаков и стал разбирать шаткое сооружение. Потом они, выбирая деликатные и нейтральные формулировки, обсудили интерьер и достоинства экспозиции, но мысли каждого казались далёкими от художнических сюжетов. Слушали голос на вкус, ощупывая нюансы звучания и вероятных значений слов и оборотов, богатство чувственной палитры этих людей опиралось на завидный интеллект.
  Колмаков поддерживал с Ниной Валентиновной достаточно близкие отношения, лишенные обычных условностей. Она была постарше него, но ненамного, в эти годы такая разница уже незаметна, он прекрасно понимал многое из её претензий и с удовольствием им потакал. Никто из ровесников так на неё не смотрел и под таким углом не рассматривал. Ему же было плевать на всё, поскольку и она вела себя так же. Женщине прощались самые смелые наезды на мужчину, её критика никогда не обсуждалась и не подвергалась сомнениям, за многие годы выработалась доверительность, оба знали, что напраслины ни один из них не позволит. Эта лёгкость и даже некоторая привязанность делали их союзниками по многим принципиальным вопросам геологии. Мировоззрение в основных геологических канонах у них было сходным и отличалось завидным прагматизмом и гибкостью, у обоих главным аргументом в спорах и научных дискуссиях была практика и фундаментальные естественные науки. Колмаков пришёл в экспедицию уже сложившимся геологом и в Золоторудной рос и мужал.
  Пока хозяйка музея занималась чаем, они оживлённо обсуждали последние публикации по мобилизму, с его субдукциями, обдукциями, спредингом и прочими умозрительными построениями, которые пришли из-за рубежа. Это новое, по их мнению, было хорошо забытым старым, предложенным ещё на заре развития геологии. Колмаков подвёл итог обсуждения просто:
  - По-моему, всё это муть - эти вечные двигатели с горизонтальными передвижениями континентальных плит и нырянием их одна под другую никакой серьёзной критики не выдерживают. Ни у одного из мобилистов нет ни математического ни физического обоснования и расчёта своих моделей, одно оригинальничанье. Он с пафосом произнёс, слегка пародируя произношение американских переводчиков с английского на последнем выездном геологическом Конгрессе в Москве. - Леди и джентльмены! Представьте на минутку, что громадная плита с африканским континентом отъезжает от южноамериканской плиты и подныривает под азиатскую. - Юная леди, вам непонятен механизм? Сейчас поясню, не беспокойтесь, плита нас подождёт! Женщина добавила:
  - Валя, ты не находишь, что в этом есть что-то от кокетства?
  - Хотите сказать, что мужчины так себя не ведут? - ответил Колмаков, на "вы" с ней было проще и это помогало держать и нужный тон и дистанцию, которая женщину порой раздражала. Это "вы" с его стороны было милым раздражителем и он им пользовался с большим удовольствием, меняя тональность и акценты. Никто посторонний не видел этой утончённой игры и не догадывался о сути значений разных уже хорошо отработанных условных знаков и кодов. Колмаков видел, насколько это поглощало собеседницу и с удовольствием ейподыгрывал.
  - Как-то не по-мужски это - интересничать! - сказал Колмаков и она согласилась с ним.
  - Прошу к столу! -прервала умную беседу Татьяна Сергеевна, коллеги подняли носы и стали вкушать растекающийся по комнате аромат, он был ни с чем не сравним и заслуживал отдельного разговора.
  Татьяна Сергеевна приготовила чай со специями, в экспедиции о них ходили легенды, некоторые женщины использовали её рецептуру в корыстных целях и потом, ведомые ответными эмоциями, старались как-то воздать за нужный эффект. Но она только слабо отмахивалась и смущённо улыбалась. Все знали, что её приворотные и отворотные зелья имели под собой серьёзную научную основу и медицинские показания, действовали безотказно, но она свои умения использовала только по прямому назначению и никто претензий не предъявлял - Татьяна Сергеевна Калашенко была вне подозрений, как и жена Цезаря.
  Энергетика Колмакова согласно представлений продвинутых "рифайнов" была созидательной, а окружающая его карма соответствовала вкусам обеих женщин и хорошо подходила их очень непростому внутреннему миру. Заговорили о "Сатанинских стихах" Салмана Рушди, в "Иностранке" этот опус иранского писателя опубликован вместе с подборкой зарубежной прессы по этому поводу. В экспедиции роман прочитали почти все и теперь шёл обмен мнениями.
  - Не пойму, какой такой криминал усмотрел тамошний мулла-аятолла, чтобы приговаривать автора к смерти? - недовольно проворчала Татьяна Сергеевна. - Обычная восточная история, варварская страна, такая же религия и её деспотизм, лживость властей и их приближённых. Странно, ведь все это знают - в цивилизованном мире "дикий Восток" стал обычным клише, с чего же исламисты так ополчились?
   - Может в том всё и дело, что кого-то вполне конкретного, ну, скажем, муллу Омара, задевает посягательство на устои и он хочет показать, кто в исламском доме хозяин. А на весь мир им плевать - это же "неверные", объявил местный имам "газават" и нищая и поголовно неграмотная публика толпами торопится предстать перед Аллахом, попутно подорвав автобус или самолёт с пассажирами где-нибудь в Египте или Израиле, - произнёс Колмаков, - на нашем Востоке ситуация ничем не лучше: и местечковая ограниченность, и махровый национализм, и деспотизм, и кумовство, только ислама не хватает - в сенцах мается до поры. Не позволяет членство в партии атеистов в роли бая развернуться как следует. Так что этот роман в "Иностранке" можно расценивать и как намёк на наши обстоятельства. Если нельзя о своих болячках - почему не показать соседские? Думаю, что как роман, этот опус сильно хромает на обе ноги, его в цивилизованной Европе окружили излишним вниманием, но тема названа и спасибо тому, кто смог это так тонко и умело поднести её у нас.
  - А в чём же сатанинство? - поинтересовалась Нина Валентиновна, глядя на Татьяну Сергеевну, которая всегда читала внимательно и именно у неё частенько устраивался дискуссионный клуб, но та перевела стрелку на Колмакова. Мужчина задумался, роман он пролистал, не особенно вдаваясь в детали и пропуская общие места с "крамолой". Но ответить хотелось. Может, потому, что это не научная дискуссия и не заседание НТС, где суждения не только принципиальны, но и аргументированно безжалостны. Здесь ничего подобного не требовалось, да и не хотелось, можно просто порассуждать, не заботясь о цене аргументов. Можно, увлёкшись идеей, забраться в такие дебри, что без посторонней помощи и не выбраться, а можно дать откровенного маху и за это ничего не будет. Такие минуты в его жизни бывали нечасто и он ценил их по большому счёту. Колмаков начал издалека, опробуя незнакомую территорию.
  - Может быть, дело в принципе, так же, как это было в Советской России после революции. Только тот наш воинствующий атеизм был очень продуманной и чётко исполненной государственной политикой в отношении ко всему неграмотному обществу страны с благородной целью - про-све-тить и вырвать народ из мрака! А здесь автор с той же целью выступает против мусульманских попов и в одиночку и как светское лицо - разумеется, такого афронта клерикальные чиновники простить не могут. Разница лишь в том, что у нас государство воевало с религией, а у них - мусульманство с атеистами и сторонниками светского государства, которые только и всего, что настаивают на отделении светской и государственной жизни от религиозного контроля. Хочешь веровать в Иегову, Будду, Христа, Аллаха - на здоровье, только не лезь в чужую частную жизнь! Те, кто размахивает дубинкой и молотит ею несогласных с толкованиями ислама, вряд ли защищают ислам, я думаю, такое утверждение - обычный миф и грубая демагогия.
  - Это же страна неграмотности, Валя, там никто не умеет читать! Вся страна застыла в средневековье, - удивилась Кузьмичёва, - а эта книжка на английском для горстки продвинутых интеллигентов. - Чего бояться этим муллам?
  - Ну, не скажите! Те, кто там заправляет, понимают, чем дело кончится, если миряне будут не только грамотными, но и просвещёнными. Всё их общество там показано очень неприглядным и поганеньким на обычном бытовом уровне, согласитесь! - дамы дружно кивнули. - Так вот, публичное раздевание исламского общества и его устоев задевает интересы духовенства, для них подобное разоблачение - это вопрос: быть или не быть? Вот они и всполошились. В их действиях не может быть чего-то со здравым смыслом и глубокой философией, ну какая глубина мышления у амбарной мыши при виде санитарного врача? - Уцелеть и только! И при этом все средства хороши. Да, насчёт средств - добропорядочных при таком раскладе не может быть по определению. Колмаков внимательно следил за собеседницами и видел движение их мыслей по выражению лица и меняющемуся блеску глаз. Они не полемизировали, а только разбирались с той гуманитарной вселенной, которая приоткрывалась перед ними, технарями и научными прагматиками.
  - Припомните, что в своё время потеряла наша православная церковь - это ведь масса всякой дарованной собственности, земель, привилегий и прочего. Монастыри не процветали, но и не бедствовали, не производя в общественное потребление ничего кроме крестиков, свечей и церковной утвари. Их влияние на границе веков сильно пошатнулось, вот тогда-то они и решились на отлучение от церкви опасного для них Льва Толстого! Но даже в самой церкви не всем это понравилось и поддержали его отлучение самые низменные служки. А в странах Среднего и Ближнего Востока общество по сравнению с нашим было совершенно отсталым, народ забитый и нищий, мулла в деревне - наместник Аллаха, да и само государство исламское - этим муллам есть что терять!
  Рушди поведал цивилизованному миру про то, как его соплеменники горе мыкают в каменном веке, а соплеменникам, что есть варианты для жизни и получше. Такое разве можно спустить безнаказанно? - "Ату его, правоверные!". Охотники за ведьмами во все времена апеллировали к самым тёмным и низменным инстинктам толпы. Посягательство на устои - чем не сатанинство?! Вот, на мой взгляд, именно поэтому автор и придумал такую метафору, чтобы перейти к обобщениям от частных едких выпадов.
   Женщины немного помолчали, слишком сложной и навороченной была тема, особенно сейчас, когда феномен национализма во многих республиках Советского Союза поднял голову и стал набирать силу. Среди многочисленных листков с воззваниями о демократии и свободе убеждений агрессивная клерикальность и национализм занимали далеко не последнее место. Они дружно расшатывали устои социалистического общества.
  - На мой взгляд, - сказала Татьяна Сергеевна, - эти азиаты нас утопят. Они не торопятся выходить из собственного прошлого. Там им находиться выгоднее: мол, коренные народности, принципы интернационализма и прочее - какой с нас спрос?. Мы их поддерживаем, развиваем экономику, строим заводы, ГОКи, ГЭСы, города, а они паразитируют на этом. Я бывала в этих республиках, встречалась с однокурсниками и до приезда туда даже не представляла, что такое возможно. Если бы не русские, то они так бы и жили в кишлаках и аулах без света и просвета. В соседнем Афганистане, а это через реку Пяндж, выращивают громадные плантации наркотиков и весь мир травят - наши "бедные" декхане по сравнению с ними живут в раю, те, что там бывали, так и говорят.
   Кузьмичёва и Колмаков, с этим тоже знакомые не из вторых рук, с ней согласились. Тема была грустной и женщины решили свернуть в другую сторону.
  - Валентин, ты верхом скакал на лошади? - спросила Кузьмичёва.
  - Ну, до скачек и погонь дело не доходило, Ромка не разрешал, но на среднем аллюре из седла не падаю!
  - Для большого бая это и не нужно, пусть скачут и вольтижируют верные нукеры, а падишахом себя представляешь? - слегка эпатируя публику, очень серьёзно и по-деловому, подбоченившись, как Босс на серьёзных конференциях, спросила Кузьмичёва. Так откровенно она ещё в обществе Татьяны Сергеевны не высказывалась. И тон, в котором это прозвучало, был весьма необычен и свидетельствовал о нешуточных намерениях. Оба насторожились, так Кузьмичёва обычно начинала свои каверзные и нешуточные репризы.
  Эта дама могла посадить в лужу любое местное или приезжее начальство невинным женским вопросом или замечанием. Связываться с ней было опасно, никогда не знаешь, куда она заведёт даже искушённого любителя публичных дебатов. Как-то приехал лектор из ЦК, он выступал по поводу антиалкогольной кампании, так она этого умника размазала по стенке. В парткоме долго обсуждали, как наказать строптивую женщину, не поддерживающую линию партии по борьбе с пьянством, но Босс, будучи членом экспедиционного парткома и бюро райкома партии, охладил пыл секретаря парткома и инструктора из райкома, поскольку Нина Валентиновна в партии не состояла, а для геологии значила побольше, чем весь штат идеологического отдела в области. Эти парни в служебном раже вынесли на обсуждение вопрос, в сути которого совершенно не разбирались - жизнь не догма, а развивающаяся субстанция и настоящий марксист обязан знать причины и следствия и различать в партийных документах цели и способы их реализации.
  На заседании парткома после принципиальных оценок и обсуждения проблемы по предложению начальника геолотдела экспедиции Овчинникова приняли решение о рассмотрении персональных дел и служебного соответствия партийного работника, который сопровождал лектора из ЦК и не информировал гостя из столицы об уровне эрудиции в среде геологов. То, что можно безнаказанно втюрить малограмотным каюрам и оленеводам, для продвинутых геологов не годилось в принципе. Шума история вызвала много, в конце концов виновного инструктора отправили мастером в стройконтору, откуда он и начинал свою партийно-идеологическую карьеру.
   Весь опыт предыдущего общения подсказывал Колмакову - на неё можно положиться, даже если это будет игра с рисковыми вариантами. Они и раньше кое во что поигрывали, но не так явно. Валентин взглянул на Кузьмичёву, увидел испытующие и призывные глаза и понял: надо играть! Он развёл колени пошире, опёрся на них растопыренными пальцами, по-хозяйски окинул невольниц геологического гарема и, входя в роль, изрёк нарочито надтреснутым баритончиком:
   - Падишахом, говорите? - он встал и уже готовых к игре женщин изучил основательней, чего-то касаясь, что-то разглядывая пристально, забираясь в самую пучину женского сознания, туда, где она и сама себя боится. - А почему бы и нет? - Вокруг никого, белая пустыня, парочка кипарисов, - он указал на большой фикус над головами, - мужик в полной его силе и рядом две женщины с открытыми лицами. После государственных дел и камералки так хочется разрядки! И без женщины, ну, никак не разрядиться! - Что там у вас, Лейла и Гюльджан, внутри, признавайтесь? - Женщины с удовольствием подыграли, не создав толчеи и суеты мелких интересов. Он окинул их взглядом собственника, остался доволен имуществом и продолжил. - Одна жена замучит придирками, две изведут ревностью, так что гарем с наложницами будет в самый раз! - он сделал обнимающее движение и Кузьмичёва ощутила его силу ещё до прикосновения и замерла, не минуло это и Татьяну Сергеевну, та с удивлением почувствовала порядком подзабытое волнение. Колмаков как бы по-хозяйски и рачительно оглядел их и продолжил. - Не торопясь, разберусь с каждой и серёжки - по умению да заслугам. И никто нам не указ: ни профсоюз, ни партком, ни СТК со своими уставами. Вы, милые дамы, будете только женщинами, а я вас проверять стану, чтоб форму не теряли. Так что учите биологию и физиологию, неплохо бы осилить и чего-нибудь из приличной словесности, байки в стиле Шехерезады мне не нравятся! - он окинул присмиревших женщин хозяйским взглядом и, уловив немое одобрение, продолжил. - Что скажете, Фатима и Гюльчатай? Личики-то ваши открыты и мне всё-всё видно!
   Ответить дамы не успели, вошёл Горбунов и с места в карьер стал читать свою нескончаемую "Антикнигу", где всем пунктам инструкции давнего оппонента профессора Баранова давался мотивированный отлуп. Поскольку "Книга" Баранова была весьма объёмистой, то и "Антикнига" растянулась на несколько месяцев. Горбунов писал её приличным ямбом и приправлял мягким юмором и профессиональной язвительностью, вся экспедиция с нетерпением ждала немыслимых оборотов сюжета "Антикниги". Колмаков не очень близко дружил с автором "Антикниги", в этом не было необходимости, они просто чувствовали друг друга и этого хватало обоим, несмотря на значительную разницу в возрасте. И ещё: Колмаков почти не пил, а Горбунов без этого уже не мог. Он потихоньку разрушал себя и наиболее чуткие и внимательные коллеги это видели и понимали, что процесс стал необратимым. Но его стихи были всем в радость.
  Пока он читал очередные строфы, где-то в подсознании слушателей витала тревога, у каждого окрашенная в особые тона. Колмаков внимательно всматривался в лицо коллеги и пытался понять, догадывается ли тот о диагнозе врачей? Но автор был в ударе и сквозь ауру вдохновения его душевное состояние абсолютно не просматривалось.
  За внешней риторикой на геологические темы искушённому взгляду чудилась недосказанность и незавершённость как самой фабулы, так и вариантов внутренних взаимоотношений поэтических героев, таящих уйму непостижимых наворотов. Ревнивая Стратиграфическая Легенда в его поэме доводила супруга под именем Стратиграфический Кодекс похлеще диогеновской Ксантиппы, она ему предъявляла массу обвинений, любая частная Стратиграфическая Колонка могла быть выставлена в качестве аргумента супружеской неверности и вообще крамолу она видела всегда и во всём. Взаимоотношения этой парочки, едкой и изобретательной на каверзы, были увлекательнее и круче похождений богатеньких Кэппвэлов из "Санта-Барбары", а порядочная стерва, жена главы семейства Сиси, Джина, рядом с ней выглядела расшалившейся девочкой из благопристойной семьи квакеров. .
  Хотя в "Антикниге" речь шла об обычных производственных взаимоотношениях в одной из отраслей геологии, но интрига и страсти были нешуточными, а язык и персонажи взяты из родной геологической среды. Эта "Антикнига" длилась уже второй камеральный сезон и никому не наскучила. Очередных глав ждали с нетерпением и не скрывали интереса - другого способа разрядиться от образов и фантазий, переполнявших творческую фантазию Горбунова, не было и он выплёскивал их в эти стихи.
  Основная его работа теперь связана с теми же местами, где не так давно он открыл крупное месторождение полиметаллов с серебром и германием. В ходе оформления первооткрывательства с ним произошла неприглядная история. Накануне приезда высокого начальства из Москвы он закомплексовал и исчез на несколько дней, его искали, но безрезультатно и кто-то очень высокий и властный объяснил широкой публике, что советский геолог-первооткрыватель не может быть кем попало, а кандидатура лауреата Государственной премии и вообще должна быть безукоризненной. На неё равняются. Среди приехавших чиновников были умельцы высокого уровня и вскоре накладки исчезли, мероприятие прошло гладко, пышно и безукоризненно. А истинный первооткрыватель, через пару дней появившись в обществе уже вполне приличным и соображающим, оказался в конце списка вместе с людьми к первооткрывательству совершенно непричастными. Первооткрывателем же назначили другого геолога его партии.
  После этого в Горбунове что-то сломалось. Физически крепкий русоволосый красавец, живая картинка из русских былин, обладавший ещё и поэтическим даром, он был прекрасным геологом с завидной интуицией и ясной головой, умевшей видеть глубоко и основательно. Выпить, не пьянея, он мог очень много - душа нараспашку, масса почитателей, друзей и знакомых - разговоры со всеми о жизни при посредстве горючего сыграли роковую роль.
  Творчество составляет суть работы геолога, оно неотрывно от любых её аспектов, писательство заложено в её недрах, геологи пишут много и о многом. Поэтому литературные таланты среди них более часты, нежели среди представителей других ремёсел. Горбунов, что называется, оттягивался на всю катушку и здесь, как и везде, был непревзойдённым лидером. Интеллектуальное лидерство такого человека подвигало и молодых геологов хотя бы к некоторому подражанию. Писать стихи в экспедиции во времена его патриаршества пробовали многие и когда Горбунов одобрял или ласково утешал начинающего автора, это воспринималось философски. Если же вирши оказывались неудачны, он подбадривал и советовал зрить в корень.
  
  
  СОВЕЩАНИЕ НТС - 25.Х.87
  
  Как обычно, после завершения полевых работ и придирчивой процедуры рассмотрения и приёмки полевых материалов поисковых и съёмочных партий состоялось заседание НТС. Подводились итоги сезона минувшего и обсуждались направления работ экспедиции на ближайшие годы и перспективы развития региона в этой связи. Основной доклад был у начальника геолотдела Овчинникова. Он детально охарактеризовал ситуацию в регионе и после нескольких позитивных ремарок о выполнении объёмов и качестве полевых работ сказал то, что витало в воздухе уже давно, но так и не прозвучало.
  - Ещё одна-две таких успешных для экспедиции пятилеток и делать нам в Регионе будет нечего. Такие разрушительные пятилетки для нас хуже, чем для Бонапарта Бородино. Объектов нет и, при таком развитии наших успехов, не предвидится. Кто виноват? - Мы сами! С этим всё ясно, но тривиальное: "Что делать дальше?" совершенно не просматривается. Россыпи некоторое время будут поддерживать инфраструктуру региона, но с ними уже нет никаких перспектив, они теперь меньше по запасам и хуже по содержаниям золота, а затраты на добычу увеличиваются до такого уровня, что их рентабельность уже сейчас балансирует на грани. Через пару пятилеток все, кто занят в россыпях, будут смотреть на нас строго и потребуют новых полигонов в новых районах. Мы знаем, что в наших портфелях пусто. Россыпникам предложить нечего, мало приятного и по рудному золоту. То, что есть сейчас, не перекрывает убыли по россыпям. К сожалению, приходится констатировать, что, несмотря на успешные экономические аспекты в работе экспедиции, с эффективными и результативными идеями у нас кризис. Ни одна из предложенных нашими ведущими геологами и спущенных сверху себя не оправдала, факт печальный, но объективный. Вот так обстоят наши дела на самом деле, - завершил свой доклад Овчинников.
  Начальник геолотдела был очень квалифицированным и эрудированным специалистом. Он владел в совершенстве английским, чуть хуже французским и немецким и значился в списке ЮНЕСКО одним из ведущих экспертов по золоторудным месторождениям мира, он через Зарубежгеологию МинГео СССР курировал в ЮНЕСКО геологические службы стран третьего мира, где и находилось почти все золото мира. Геннадий Васильевич слыл очень пунктуальным и педантичным, за что многие его недолюбливали, а также объективным и неподкупным, что тоже нравилось не всем. Но никто из геологов экспедиции не мог знать столько о золотых и серебряных месторождениях, сколько Овчинников, он этим знанием не кичился, а щедро делился со всеми заинтересованными. Скучным и неинтересным не могло быть ни одно дело, которыми он занимался: и практические семинары в сети партийной учёбы высшего звена (для ИТР с высшим образованием), и рутинные доклады по поводу знаменательных дат, а собственно работа в геолотделе всегда привлекала внимание, несла заряд осмысленности и имела ясное практическое назначение. От прежних шефов этого отдела с их забубённым "Давай-давай, скорей-скорей!" он отличался в принципе и его с ними даже не сравнивали. Его аналитические способности и эрудиция, помноженные на рациональную самоорганизацию, всегда были палочкой-выручалочкой для руководства экспедиции да и вышестоящей структуры Геологического Управления. Когда надо было оперативно определиться с радикальными и революционными идеями, которые периодически подбрасывали научные центры Сибири, Дальнего Востока и Центра, первым, о ком тут же вспоминали, был Овчинников. Если в Академии Наук существовали специальные отделы по фильтрации и удалению идей "вечных двигателей", то в геологоразведочных экспедицияхна спущенные сверху идеи смотрели как на профинансированные геологические объекты и особыми муками по их осмыслению себя не терзали. В рядовых экспедициях специалисты, знающие достаточно глубоко прикладные геологические отрасли, встречаются редко, они, как правило, работают в региональных центрах при высоком начальстве и собраны в небольшие анклавы в виде научно-тематических экспедиций. Овчинников был исключением из этого правила вообще, как и сама Золоторудная экспедиция среди других экспедиций Северо-Востока. И если Овчинников признавался в неэффективности поисков за последние годы, то это было серьёзно и значило очень много.
  Когда Овчинников закончил, наступила пауза - вопрос поставлен понятно, аргументы убедительны, информация исчерпывающая, в компетентности докладчика никто не сомневался. Однако тональность его выступления казалась непривычной. Она была тревожной и удручающей. Начальник экспедиции и главный геолог о чём-то подобном догадывались, но, занятые текучкой финансовых, организационных, бытовых, снабженческих и других проблем предприятия, где работало около двух тысяч человек, редко смотрели на работу своего детища с той позиции, которую осветил начальник геолотдела.
  На форуме находились все ведущие специалисты экспедиции и каждый из них по-своему ощущал свою неконструктивную роль в общей структуре провальной пьесы по освоению ассигнований, где настоящая, а не мнимая результативность работ была где-то на вторых, а то и третьих ролях. Здесь собрались начальники съёмочных и поисковых партий, ведущие геологи камеральных групп, а также отрядов, находящихся в стадии завершения геологических отчётов.
  Большой кабинет начальника экспедиции по периметру был плотно уставлен разнокалиберными стульями из приёмной и кабинетов его заместителей, на них сидели специалисты так называемого второго уровня; и солидными прочными стульями вокруг длинного стола заседаний, примыкавшего к столу начальника экспедиции, где располагались специалисты элитного первого уровня. Здесь геологические совещания проводились очень редко и стены кабинета были завешены планами и диаграммами специфического характера. Некоторые из ведущих геологов в этом кабинете бывали не чаще одного-двух раз в год, рядовые же не бывали никогда. Проведение совещания в кабинете начальника придавало ему особую значимость и вес, здесь не обсуждались текущие вопросы, этим обычно занимались главный геолог, заместители Босса и начальники отделов. Они обладали достаточными полномочиями и компетенцией и не нуждались в мелочной опеке. И вот вся эта уважаемая публика услышала громко и недвусмысленно: "Мы не эффективны!".
  Геологи не привыкли к резким движениям. Ни глухого ропота, ни слов одобрения по горячим следам не прозвучало. Каждый из присутствующих погрузился в себя и свои проблемы и прикидывал, чем грозят вероятные ветры перемен. А в том, что они вскоре задуют, мало кто сомневался. Все смотрели на начальника и главного геолога: их это касалось в первую очередь, но на лицах у первых руководителей никаких указаний для направления дальнейшего полёта мыслей подчинённых не просматривалось. Не было и оценки докладу Овчинникова. Первым зашевелился Босс, он внимательно следил за реакцией общества сейчас, не упускал его и во время отзвучавшего доклада. Он был начальником уже давно и всех подчинённых знал достаточно хорошо, но всё же затронутая проблема в большей мере была епархией главного геолога. Он перевёл на него стрелку и решил сыграть роль арбитра.
  - Что ж, уважаемые коллеги, - отозвался Силаев, - мы узнали, как работаем по существу. К сожалению, приходится констатировать, что Геннадий Васильевич прав. Все перспективные площади изучены, отчёты написаны, но новых месторождений так и не появилось. Факт прискорбный, но пока ещё не смертельный. Пока! Сколько осталось времени до рокового "часа пик", после которого нас будут пытать на дыбе, не знает никто, - он поднял бровь на иронические улыбки геологов и подтвердил, - да-да! Именно на дыбе и нигде ещё за такое не спрашивают! Так вот, может быть, мы без указаний сверху попробуем переломить ход разрушающих событий? У нас было много программ и мероприятий, проектов и предложений, но итог один и он неутешителен. Прошу высказаться.
  После небольшого шевеления на местах первым поднялся Тянищев. Он ведал золоторудным направлением в НТС и работал в геологическом отделе. Его слова ничего нового не содержали - те же рекомендации, что и в рядовых отчётах с оптимистическими выводами, которые ни к чему не обязывали. Потом высказался Кутин, начальник партии, кандидат геолого-минералогических наук, он курировал экспедиционное геохимическое направление и почти каждый год привозил интересные объекты с потрясающими размерами и почти промышленными содержаниями, которые потом отбраковывались в ходе поисковых работ геологами без академических званий. Кутин, как всегда, звал к поискам на новых площадях и именно там, "за горизонтом", видел перспективы экспедиции. Вслух никто ничего не сказал, но внутренний голос у многих из присутствовавших отреагировал незамедлительно. Наверное, это прозвучало так дружно, что Кутин свернул речь очень быстро и не стал педалировать призывы, что с ним случалось очень редко. Поднялся Колмаков.
  - О чём речь? О том, что стали неэффективны. Вопрос, почему мы такими стали? Отвечаю: потому, что ищем вчерашний день. Увы, он миновал безвозвратно! То, что найдено прежде, лежало где-то сверху или было чуть прикрыто от суетливого взгляда. Мы прошлись по региону первым кругом и прочесали все верхушки. Теперь их нет. То золоторудное и промышленное, что осталось неоткрытым, лежит далеко за пределами поверхностного изучения. Следы этих неоткрытых месторождений на современной поверхности Земли, разумеется, есть, но среди прочего геохимического и минералогического шума они совершенно неразличимы. Что мы обычно делаем? Выходим на определённую площадь и прочёсываем вдоль и поперёк. Казалось, через такую густую ячею мышь не проскользнёт, увы и ах, но и месторождений там нет тоже! Может, они уже и все отысканы, как вы считаете, Дмитрий Кузьмич? - обратился он к Тянищеву. Тот отрицательно покачал головой и улыбнулся:
  - Печёнкой пролетарской чую, что в закромах есть ещё заначка и немалая!
  Колмаков согласно качнул головой и продолжил:
  - Многие тоже так считают, но где они, эти заветные закрома, мы так и не увидели. Чтобы к нашей революционной интуиции прибавилась и рациональная удача, нужно перевести всё на материальную почву и от беспорядочного метания приступить к систематическому поиску конкретных золотых объектов с вполне определёнными физическими, морфологическими и химическим параметрами.
  На одном из наших семинаров я показывал возможности таких поисков с созданием модели рудного тела и его распознаванием среди признаков реальных и изученных объектов. Вручную обсчитать и проверить любую из моделей невозможно, но с математикой и электронно-счётной машиной это уже где-то около реалий, а если и с моделью искомого объекта мы, в конце концов, определимся, то после этого можно рассчитывать на переход от гипотез к их проверке и разбраковке.
  Одна из таких тупиковых задач уже была просчитана в лаборатории математических методов Института геологии Земли в Новосибирске. Я был там недавно на семинаре по прогнозированию рудных объектов и предложил для примера наши материалы и они, основываясь именно на них, показали, что методика опознания искомых месторождений тем достовернее, чем надёжнее создана базовая модель с индивидуальными чертами.
  Вот взгляните, пожалуйста, как выглядят в трёхмерном пространстве наши известные месторождения по отдельным линиям изоконцентрат рудных элементов. - Он показал аксонометрические проекции рудных месторождений, вычерченные графопостроителем, и пустил их для более пристального ознакомления. - А вот как выглядят те объекты, которые мы тянули в промышленные, но в результате получили полный отказ! - пачка листков с машинной графикой тут же растворилась, чтобы стать объектом рассмотрения. - Согласитесь, они отличаются достаточно ярко, чтобы этого не заметить. То есть, их можно было бы отсечь ещё на стадии детальных поисков, уже после первых буровых скважин. Мы же провозились по несколько лет с каждым и некоторые из нас так до сих пор и не уверены, что отбраковка прошла обоснованно и на глубине ничего не пропущено.
  Я думаю, что успех нашей работы возможен только тогда, когда мы осознаем, чего хотим. После этого надо планомерно реализовывать свою волю, помня, что революционная печёнка - очень ненадёжный лоцман. Геннадий Васильевич убедительно обосновал порочность прежней методики поисковых работ в новых условиях. И я с ним полностью солидарен.
  - Насколько я понял, - после некоторой паузы, оглядев притихшую и настороженную публику, сказал Босс, - Вы, Валентин Андреевич, предлагаете новый рецепт, почти революцию в нашем деле. Вы осознаёте, насколько болезненно это отразится на нашей экспедиции, его отлаженной структуре, притёртых одно к другому звеньям, ну и другому, что именуют социальным и социально-психологическим факторами?
   Тон начальника был нейтральным, но сведущие люди знали, что иногда из его недр выплёскиваются такие эмоции потерпевших, которых не бывает и от разгромных накачек в повышенных тонах. Колмаков не любил аппаратных танцев и ритуальных обрядов, они, на его взгляд, были хороши на театральной сцене, а не здесь.
  - Мне кажется, всё изложено просто и однозначно, надо менять многое и срочно. Иначе сменят нас! А потомки, те уж точно помянут не самым лучшим набором слов: им-то не надо будет выполнять решений очередного совещания по совершенствованию трёхколёсного велосипеда, усилению и углублению глубоко научного процесса верчения педалей. И многое из кажущегося теперь важным и актуальным им, нашим потомкам, будет просто-напросто до лампочки. Это одно. И второе. Перейду от сухости служебного документа к бытовой речи: за те же деньги, теми же людьми и с нынешней производственной идеологией на местах мы ничего не добьёмся! Вы всё правильно поняли, Юрий Александрович - безболезненных операций не бывает!
  - Что же по-твоему получается, уважаемый Ковал (прозвище Колмакова по иероглифу аббревиатуры его личной подписи), - подняв руку и, получив одобрение Босса, сказал Коллагенский, один из оппонентов Колмакова на заседаниях НТС, - все идут и думают неправильно, один ты такой правильный, умный и дальновидный, надо же! - Высшее руководство в Москве убедило все экспедиции бросить силы на геохимию: она якобы спаситель поисковой геологии - вбухали уйму средств, создали базу и что? - Где они - долгожданные месторождения на кончике пера, а? Хотя это не к тебе, но твоя идея мало чем отличается от геохимии в принципе. На прошлых эНТээСах и геологических кружках мы поняли, что разобраться по-настоящему в векторах и образах правдоподобия никто кроме тебя не может. Если раньше критерием правильности в работе съёмщиков и поисковиков была министерская инструкция, то теперь ты предлагаешь поклоняться, как христиане Библии, твоим заумным и никому непонятным требованиям. Если всё так и случится, то культ методики Ковала будет зафиксирован снизу и явочным порядком. И он будет как Будда надо всем этим - мы работаем, а он решает и судит: правильно ли?
  - Ничего в его методике заумного нет, это ты перебрал, Виталий Александрович, - вмешался Кузьмичёв, - всё, что он предлагает, в принципе и рационально и революционно, но с основами действующих поисков связано непрерывной цепочкой объективных факторов. Просто раньше об этом было говорить рановато, не тот технический уровень у нашей камералки. Чтобы глубоко и информативно обсчитать результаты работ одного геолога за сезон нужно было держать несколько математиков. Понятно, что мы даже и не мечтали о подобном. Теперь ситуация сильно изменилась - есть вполне приличные негромоздкие машины и считать на них проще, удобнее и быстрее. Если такие машины будут в каждой партии, а не собраны где-то в другом здании и с особым подчинением и финансированием, то сегодняшний спор - это разборки кухарок и демонстрация амбиций. Мы с Ниной прикинули, что если бы такая машина была у нас, то о будущем и прошлом пресловутой Светлинской структуры мы бы смогли сами всё решить в пределах 2-3 лет. Сравните, 3-4 человека и 2-3 года - мы и сейчас, и, припомните, сколько раз мы возвращались к нему за мою бытность тут уже более 30 лет - это было то ли 5, то ли 6 раз. Что мы имеем нового по сравнению, скажем, с началом 50-ых? Количество канав и скважин увеличилось в большие разы, а нового качества знаний об этом объекте мы так и не получили! Если использовать методику Валентина, то всё решается просто и однозначно; в качестве предварительных опорных данных можно использовать тот объём скважин, что сделан предшественниками. И потом про Будду: эта методика сейчас в стадии разработки и формирования, есть только общий подход, статей на эту тему в журналах было достаточно, оттуда он и взял идею. Мы с Ниной в своё время тоже поглядывали на это направление, но не решились. А он даже сделал практические шаги - это не Будда и не Магомет, а русский мужик-труженик. Думаю, что Колмаков заинтересован в сотрудничестве больше, чем создании культовых сооружений. Уверен, что он прав в принципе и нам негоже вспоминать про собственные былые заслуги, сейчас самое время спасать то, что ещё спасти можно. Куда заведут нынешние реформы в стране, никто не знает. А если мы побеспокоимся о себе, то, может, и уцелеем.
  Пока он говорил, рассмотрение пущенной по рядам графики завершилось и зрячим геологам стало очевидно, что предложенная Колмаковым идея вполне обоснована. Единственная её слабость заключалась в том, что при реализации программы все заверочные скважины и горные выработки станут вполне конкретными по результатам и проверяемыми, а работы очень ответственными для начальников партии, чего многие побаивались, набив немало шишек в ходе последних экономических реформ. При таком положении стоимость и прибыль геологразведочных работ становятся очень определёнными и зависят от того, как эффективно проведены работы на каждом конкретном объекте, а не обезличенно, в целом по экспедиции, как было прежде. Резоны в ней, в методике Колмакова, вполне ощутимы и весомы, но она предполагает коренную модернизацию всех камеральных и аналитических работ, чего геологи откровенно побаивались, помня свои беды со всякими новациями, которые из-за конструктивных недоработок так и остались в ряду благих пожеланий. Ничего нового к лотку и молотку геологи на Северо-Востоке так и не получили, несмотря на технический прогресс, хорошо освоенный космос и приближение нового XXI века. Консерватизм был вполне здравый. Но так считали, однако, не все.
  - В предложениях Колмакова я вижу однозначную, аргументированную и серьёзную поддержку Овчинникова, - совершенно неожиданно для многих начал старейшина экспедиции, начальник планового отдела Пальшин, который работал ещё с зубрами Дальстроя Гуриным и Домохотовым, теперь он был штатной оппозицией новому поколению геологов, - мне кажется, что на былом процеживании и исхаживании площадей давно уже следовало поставить крест. Ведущие дальстроевские геологи были очень высокого уровня, не чета некоторым нынешним, так вот они ничего, из того, что лежало сверху, не пропустили, наша история открытий, о чём говорит? Об этом же, голубочки, об этом. От 70 до 80% учтённых запасов по золоту выявлены ещё по первому кругу, потом на втором круге ещё немного добавили и после этого прибавки к нашему золотому пирогу сильно занемогли. Лоток и молоток без мозгов, которые учли бы весь опыт предшественников, нас, товарищи ответственные за сырьё для региона, ни к чему хорошему не приведут. Это я тебе, Виталий Александрович, персонально заявляю. Ну, а остальной публике сообщаю следующее, это не моя и исстрадавшаяся революционная печёнка закапризничала, я тут сделал кое-какие расчёты, пока шли дебаты. И что получил, спросите вы? Извольте, товарищи геологи! Даже если взять за контрольные те цифры, что приводит Ковал в своём рекламном буклете, то вычисленное месторождение средних или крупных размеров может быть установлено с максимальной длительностью до 5 лет. Я говорю о стадии поисков его и распознавании, как представил нам автор идеи, разведка и подсчёт запасов сами по себе и зависят об размеров объекта. Таких скоростей у нас сроду не бывало, - он оглядел публику и, оценив произведенное впечатление, едко завершил выступление: - Если, конечно, у нас есть что искать. Может быть, уже и всё, и нам пора сматывать удочки и не морочить людям головы, как вы считаете, светила геологической науки? - и разбудил даже тех, кто терпеливо дожидался окончания помпезного форума, на котором ничего не решалось конкретно и в ближайшие месяцы его эффект, по их мнению, тоже вряд ли будет ощутим. Вопрос же: осталось что-нибудь из промышленно ценного или нет - был принципиален и задевал интересы практически всех.
   Прояснили свою позицию все, оказалось, лишь единицы считали, что Регион себя исчерпал и кроме мелочей от него ждать нечего. Аргументы геологи приводили убедительные и обоснованные. Некоторые при этом демонстрировали очень серьёзную озабоченность рациональностью расходования государственных средств на заведомо бесперспективные работы.
  - К чему распылять бюджетные резервы на малопродуктивные проекты, когда нехватает товаров первой необходимости, слабо выглядит отечественная электроника, с мебелью и одеждой тоже не всё в порядке - сами видите, всё приходится делить, списки очередников вести и просвета этому не предвидится. Экономика страны должна быть рациональной и экономной! - завершила свою тираду Киреева, бывший геолог одной из россыпных партий, а ныне освобождённый секретарь парткома. Выдвинули её на этот пост ведущие геологи экспедиции, а они за небольшим исключением все были коммунистами. Так уж в геологии повелось, что все серьёзные специалисты заняты на разных проектах и отчётах и отвлечься на 2-3 года, чтобы исполнять функции освобождённого от геологической работы секретаря парткома или председателя профкома такой крупной экспедиция просто не могли. Поэтому на ответственные посты ставили тех, без кого геологическое производство могло обойтись. С этих должностей либо шли вверх по общественной и партийной линии, либо возвращались назад с некоторым повышением за перенесенные тяготы во время выполнения общественных обязанностей. Киреева, похоже, решила двинуться вверх и на собственном предприятии претворяла решения партии в жизнь. Она вряд ли вообще разобралась в сути проблемы ресурсов по рудному золоту, поскольку слабо разбиралась и в нюансах для сырьевой базы по россыпям, на которых она работала до прихода в партком. У неё теперь достаточно высокий статус - член бюро райкома и одного из влиятельных комитетов обкома партии. При случае на заседании бюро райкома она могла бы что-то высказать по этому поводу, но финансирование экспедиции производилось из федерального и всесоюзного бюджетов, а в этих инстанциях были свои люди, которые знали, что государству важно сегодня, а без чего оно вполне обойдётся. В экспедиции прекрасно понимали сущность партийных документов, которые часто изучались на закрытых собраниях и с известным уровнем проницательности умели читать между строк. Киреева таким даром, похоже, не обладала.
  Поскольку она здесь представляла партийные органы и выражалась, что называется, по "делу", то в своих выступлениях члены НТС ссылались на очередные партийные решения и на Кирееву, которая их поднимает вовремя и по существу, но заводили эту пластинку ради деликатности (член бюро всё-таки!), порядка и процедуры, а потом, сделав дипломатические реверансы, всё формулировали с позиций геологической целесообразности.
  Когда все высказались по одному разу, а некоторые в азарте полемики и поболее, рабочий день уже закончился и подведение итогов и формулировка общего решения выполнялись в деловой обстановке позднего вечера, когда эмоции поугасли и отошли на второй план. Мероприятия по анализу доклада Овчинникова состояли из многих пунктов, среди которых не последнее место занимала предложенная Колмаковым методика поисково-оценочных работ. Среди ответственных за реализацию этих мероприятий значились в основном первые руководители экспедиции, что говорило о серьёзности ситуации и воле руководства для выхода из неё. Пообъектный план с титульным списком проведения геологоразведочных работ на будущий год в Геологическом Управлении ещё окончательно не утверждён, поэтому была возможность кое-что из предложенного реализовать уже в ближайшее время. Небольшой люфт был и в жёстких ежегодных программах по поисковым и разведочным работам, поэтому кое-что можно было вставить в уже действующие проекты. Главным же для руководства была задача - застолбить новое направление в поисках и оценке в принципе и публично заявить о готовности работать в новых экономических условиях.
  Многие проблемы, возникшие на местах проведения геологоразведочных работ, решались только в Москве в неформальной обстановке разных комиссий, комитетов, семинаров и совещаний. Обеспечение вычислительной техникой и выход на эффективные современные технологии были вообще штучным производством и здесь никаких рецептов и гарантий не могло быть в принципе. Утопить идею могли походя и легко и при этом ни на кого не пожалуешься. Конгломерат корпоративных интересов в министерских кабинетах и их кулуарах был слишком пёстрым и широким, чтобы надеяться на сколько-нибудь результативное решение вопроса с первого захода. У каждой из новых и не очень новых идей там были свои заинтересованные люди, они и обеспечивали эти идеи денежным и материальным содержанием. Начальник экспедиции и главный геолог прекрасно понимали предстоящие трудности и уже в ходе дебатов прикидывали, кого и куда посылать толкачами для устранения предполагаемых трудностей. Главным в этом деле виделся сам виновник торжества Колмаков, но по части разного рода деликатных поручений вроде красной рыбы, икры, красивых образцов пород и минералов и прочих даров лесов, полей, морей и рек Северо-Востока нужен кто-то другой с ярко выраженной коммерческой жилкой. Его-то выбрать оказалось гораздо сложней.
  Когда все разошлись, Босс и Силаев остались ненадолго и предварительно обговорили главные вопросы кадрового характера. На роль коммерсанта к этому проекту решили пока пристроить начальника отряда геопоходов. Фелюгин тянул эту суетливую и канительную работу в охотку и был счастливым сочетанием геологического бескорыстия и деловитости. Для этого его надо было формально присоединить к отряду Колмакова, чтобы исключить кривотолки и нейтрализовать ревнителей соцзаконности и партийного подглядывания в хозяйственные дела.
  Решив все вопросы, Босс решил проверить - на месте ли Колмаков, секретарша у Босса была всегда при нём и без напоминаний следила за его оперативными и традиционными поручениями, знала всё и про всех, она тут же сообщила, что он на чае у Горбунова. Там обычно собирался геологический бомонд и уровень дискуссий у них бывал не ниже заседаний экспедиционного НТС, но по части обстоятельности, откровенности и глубины исследований эти дебаты были погорячее и заметно. Там не существовало табели о рангах и поэтому чиновники без солидного информационного обеспечения являться туда побаивались. Оттягивали любого, кто был неправ. "Звиняйте, панове, только правы не вы, а ваш оппонент!" - такое доводилось услышать не одному геологическому спорщику высокого должностного положения. Приезжие из академических центров Сибири, Дальнего Востока, Москвы и Ленинграда слышали об этом реликте античной городской демократии и слухи о провале или успехе кого-нибудь из важных визитёров разносились по стране очень быстро. Эти посиделки у Горбунова вскоре приобрели роль некого оселка, на котором проверялась зрелость и профессионализм различных идей и методик. Если в среде любителей фольклора ходили сборники фирменных анекдотов от Юрия Никулина, то в среде геологов, занятых на золоте, Горбуновские посиделки значили не менее того, если не более.
  Босс прикинул, что сегодняшний повод достаточно значим и решил пообщаться с геологами неформально, а заодно ещё и ещё проникнуться идеологией возможного будущего экспедиции. Он отпустил секретаршу, прихватил с собой знаменитую на весь Регион кружку, припасы к чаю и отправился на первый этаж.
  Там уже обсуждали упомянутое на НТС Светлинское месторождение в новом свете, на нём за многие годы его изучения успели побывать практически все присутствовавшие и обсуждать было что. Колмаков считал, что на этом объекте уже вполне можно ставить крест. Это, естественно, разделялось не всеми, особенно активно отстаивал его сам Горбунов, именно он перевёл его из разряда сомнительных бермудских треугольников в категорию небольшого золоторудного месторождения. На Светлинском долго отрабатывалась вполне приличная россыпь с крупным золотом и несметным количеством самородков. Однако именно это, по мнению Овчинникова, и было одним из аргументов его невысокой перспективности для дальнейших глубинных поисков.
  Приход начальника, нечастого гостя в их тесном кругу, верноподданических движений не вызвал. Тут были другие приоритеты. Если бы, к примеру, зашёл Кузьмичёв, которому нужно сейчас быть дома и ждать звонка сына по межгороду, то ему бы и удобное креслице притащили, и вскипятили бы свежачка из полевой водицы. Босс об этом знал и подобное его не коробило. Он сам был из очень своевольных и независимых геологов, помнил времена, когда побеждал и открывал что-то именно потому, что поступал вопреки всему, кроме геологической логики и хорошо развитой интуиции. Ему нравились многие геологи экспедиции и он пестовал их. Хотя геологическая служба Регионального Управления своих руководителей меняла достаточно часто, на квалификации и качестве собственно геологического персонала его экспедиции это не сказывалось - здесь царил собственный, хорошо устоявшийся дух, сохранивший лучшие черты легендарного Дальстроя и новых живительных идей и традиций. Общаясь с начальниками экспедиций других частей СССР с развитой рудной геологией, Босс всегда сравнивал чужих со своими, видел приятную глазу и сердцу разницу и понимал, что это совсем не тщеславие заурядного кулика. Сегодня обсуждение касалось только Светлинского, но на нём стало ясно, что предмет спора не столько само месторождение, сколько оценка его по Колмакову и не по Колмакову.
  Поляризация мнений была обусловлена как причинами идеологическими, то есть взглядами геологов на коренные генетические и методические проблемы, так и отношением к самому Колмакову. Он не был питомцем местного бомонда, а пришёл сюда геологом с серьёзной школой Среднего и Северного Урала. У тех, кто хорош именно в собственной деревне, появление сильного и удачливого конкурента из другой деревни положительной реакции не вызывало. Но основоположников и держателей традиций он совершенно не тревожил, поскольку ни в какие альянсы, союзы, блоки и мелкие группировки не вступал и имел собственное мнение по всем вопросам без ссылок на местные авторитеты. Он никого за собой не тащил, в чужие конфликты не вмешивался в принципе, вполне прилично играл в футбол и ручной мяч и это вскоре сделало его "персоной грата" для всех партий, по возрасту в том числе. Ему совсем недавно исполнилось сорок и он был полон сил и энергии.
  Семья его так и не захотела променять устойчивый быт роскошной квартиры в Свердловске на незавидный здесь: для жены не было работы, для дочери соответствующих учителей музыки, а сын учился в спецшколе с математическим уклоном, чего здесь тоже не было. Колмаков ездил на материк часто и чуткое женское общество уже уяснило, что второй раз он не женится и поэтому на него смотрели с некоторым сожалением.
  Сегодня Колмаков был очень спокоен и собран, его аргументы приобрели отточенность и завершённость, они уже приближались к тому, что требовалось для министерских кабинетов и коридоров, отметил для себя Босс. Учился Колмаков быстро и успешно.
  - Вот бы такого в помощники, - подумал он, - с ним можно сделать многое, он видит суть проблемы и не распыляется по мелочам, а это качество у наших геологов встречается нечасто. Босс решил исследовать уравнение до конца и перевёл стрелки на организационную структуру экспедиции, если бы она вдруг получила возможность работать по-новому. И тут геологическое общество было уже в движении - налицо вырисовались и обозы и авангард, и доблестные разведчики, и те, кто будет изображать лояльную публику.
  Телефон за это время не звякнул ни разу, с удовольствием отметил для себя Босс, хотя дело близилось к полуночи, но члены семей хорошо знали суть этих посиделок и уважали мужей. Женщины редко засиживались здесь подолгу, понимая, что стесняют мужскую компоненту общей сути геологов, парламентских выражений здесь не любили, хотя лексика доминировала нормативная. Но иногда ненормативные обороты подразумевались и вообще геологи, хоть и были приближены к природе значительное время года, являли симбиоз физического совершенства со значительной долей развитого серого вещества в думающих частях тела. Нормальный геолог с выкладкой проб и образцов в неудобном рюкзаке штурмовал вершины и водоразделы ежедневно и прокладывал свои маршруты и траверзы не тщеславия ради, а только для получения необходимой информации. Причём, она могла иметь любую цену: и долю копейки и многие тысячи, главное же - её объективность и надёжность.
  Для достижения блистательных высот герои классических романов рискуют всем и посвящают подвиги кому-то другому, чаще на букву "Л". Геолог же должен это сделать совершенно без риска и надежды на моральную или материальную компенсацию - просто это суть его работы. И, когда он в маршруте ломает орудие производства или в середине первого сезона пропарывает сапог, который должен служить два, то, занимаясь ремонтом оных, поминает прижимистое начальство витиевато, творчески, свободно и с удовольствием. Причём, лексикон един и для начальника партии, и для начинающего геолога, и для сезонника с любым образованием и социальным положением. В таких случаях женщины не должна стеснять мужчин и они свободно самовыражались без ущерба для здоровья. Надо сказать, что процент сердечных и невротических заболеваний у геологов самый низкий среди людей, занятых интеллектуальным трудом.
  Сегодняшние дебаты окончательно прояснили ситуацию: идее Колмаков альтернативы нет, она признавлась всеми, единственное, в чём мнения разошлись - как это сделать? И, проговорив все варианты, бомонд решил, что клише здесь не подходит, для разных объектов методика распознавания должна разрабатываться с самого начала, никакие аналогии даже с очень похожими объектами здесь неприменимы. Босс внимательно слушал геологов и пришёл к выводу, что реформы в экспедиции нужны и проводить их необходимо уже сейчас. На Колмакова он возлагал главные надежды и уже прикидывал пути их реализации. Будучи человеком старой закваски, он всё это продумывал самостоятельно и выносил на обсуждение уже абсолютно готовый проект, который нуждался лишь в доработке отдельных деталей. На сегодняшних посиделках самым серьёзным образом обкатывался очередной проект Босса. Правда, кроме него об этом никто не знал. Хотя мог догадываться один человек, Овчинников, но он никак на тесты начальника не реагировал.
   Расходились по традиции все вместе, большая часть геологов жила в одном краю посёлка в квартале собственных благоустроенных домов с горячей водой и прочими удобствами, что на Севере немаловажно. Босс жил рядом с экспедицией, Силаев чуть подальше, а остальные разделились на две группы, одна пошла к старым домам, другая, основная, к новым. По дороге сменили тему и обсуждали предстоящий хоккейный матч с канадцами.
  Колмаков жил один, обычно по приходу домой ставил чайник, кормил попугая Гошу, немного общался с ним и только после этого укладывался спать, но по приходу его ждал сюрприз.
  
  ЖЕРТВА СИЛЬНОГО УВЛЕЧЕНИЯ - 25-29.Х.87
  (надо ещё почистить лакировку и стиль!)
  Под дверью Колмакова пристроился и уютно посапывал Ольшанский. После совещания он сразу отправился домой и у Горбунова его уже не было, так что он многое упустил, так подумал о закадычном друге-приятеле хозяин квартиры. Гость был одет словно на зимнюю рыбалку с бурением 2-х метровых лунок, бдением у таганка в палатке-двухместке и мороз под 60 вряд ли его смутил. Рюкзак и спальник завершали экипировку одного из лучших геологов-съёмщиков экспедиции. Они были самопальные и очень удобны для многодневных автономных переходов, когда каждый грамм веса надо нести на себе и это не простые переходы между стоянками, а с работой и совсем не рутинной.
  В рюкзачке у Ольшанского было столько прибамбасов и они имели такой затейливый вид, что цивилизованные женщины засматривались на этот шедевр кравчего искусства и прикидывали, где бы использовать щедро рассыпанные по рюкзаку художнические идеи. Всё мужское в Ольшанском было так привлекательно, что женщины не морочили себе головы и просто урывали частицу необходимого каждой, каждая чуяла, что он не против.
  Хоть погода была и рыбацкая, морозы после 50 градусной недели отпустили до 35, но Валерий Сергеич не считался заядлым рыбаком даже летом, так, для разрядки. Охотился он тоже попутно с маршрутами и особенно не злоупотребляя, а ровно столько, чтобы хватило на котловое питание.
   Все его драгоценные раритеты были аккуратно свёрнуты в удобные для переноски свитки и лежали под ним на коврике у входа в жильё Колмакова на площадке второго этажа двухэтажного рубленого северного дома. А их обладатель, привалившись к ним, кемарил в ожидании хозяина. Он раскрыл глаза и уставился на Колмакова:
  - Где тебя носит?
  - Что, ключ потерялся? - спросил Колмаков.
  - Ну, впопыхах забыл, куда сунул, - признался Ольшанский.
   - Что вы с Шурой не поделили на этот раз? - без особого интереса спросил Колмаков, затаскивая вещи приятеля в дом. Гоша встретил геологов голосом сварливой свекрови и ответить гостю не позволил:
   - Мор-роз, твою мать, закрывай д-д-вер-рь! Пож-жал-луйс-ста, Евдокию в кор-рень, Гоша хочет кушать! Дать Гоше ап-пель-син! - проскрипел он и сел на шапку Ольшанскому. Голос у него был громким, отличался хорошо поставленными боцманскими аллитерациями и на море был бы слышен даже в приличный шторм. Соседи за стенкой узнавали о приходе Колмакова домой по громкой тираде Гоши, потом он говорил уже реже и гораздо тише. Если соседям от Колмакова что-то нужно, то они это делали сразу же по его вечернему или ночному возвращению, в такие минуты он бывал особенно сговорчив и понятлив.
   - По-моему, Гоше надо пенделя или хорошей трёпки, чтобы соображал, когда орать можно, а когда следует воздержаться! - сказал Ольшанский, раздеваясь аккуратно и с грацией восточной женщины, которые носят груз на голове, Гоша на его шапке даже не шелохнулся. Потом он слетел на вешалку и уставился на гостя, у них не особенно сложились отношения, поскольку Ольшанский не умилялся этим заморским чудом, не сюсюкал и не чесал у него хохолок, обычно попугай от этого просто балдел.
   - Чего уставился, соскучился? -сказал он насупленному пернатому хозяину, который перелетел в комнату и пристроился на книжной полке, там для него устроены лестницы и переходы. Птица была хоть и вредная по причине спонтанной общительности, но достаточно цивилизованная и школу жизни прошла добротную - она не шкодила, не рвала книг и газет, не рылась в бумагах, рассыпанных на столе, тумбочке и полках, не отдирала обои и не открывала хлебницу. Для самовыражения у Гоши был свой уголок и он там оттягивался на всю катушку. А вредным его считали потому, что он безмерно любил общаться, особенно ему нравилось шокировать незнакомых женщин. Он был старым и хитрым и на своих шалостях не попадался, да и женщины редко жаловались, считая, что это у хозяев парный конферанс. Он откуда-то знал физиологию и мог держать женщину в напряжении и волнении, пользуясь минутными отлучками Колмакова по хозяйственным делам. Стоило двери скрипнуть, как этот разбойник быстренько перебирался на безопасное место и начинал чистить перья, будто к гостье и не прикасался. Сегодняшний гость вообще не был расположен к общению и Гоша это прочувствовал. Когда вечерний, а точнее, уже ночной ритуал хозяев был завершён, Валентин уселся напротив гостя и спросил:
  - Говорим или терпит до завтра?
   - Может, у тебя есть лекарство? Что-то после Шуры давление стало прыгать, говорят антициклон злобствует. Лекарство нашлось, времени было около трёх ночи, сон улетучился и они немного поговорили.
  Пострадал Ольшанский ни за что. Заведующей ОРСом Чекулаевой ко дню круглой даты написали поздравительный адрес и, как водится, пустили по кабинетам в самом ОРСе, потом давали на подпись начальникам партий и отрядов, которые по делу общались с ней часто. Ольшанский прочитал текст и он ему очень не понравился - примитивно и грубо, Римма Антоновна, на его взгляд, заслуживала индивидуальной и не такой дежурной похвалы, поскольку была очень интересной женщиной и вполне приятным человеком, на неё за несколько лет единоличного правления в ОРСе не было нареканий ни от одного из полевиков, для которых, собственно, и создан этот ОРС. Красивая женщина да ещё и хороший руководитель, по мнению Ольшанского, достойна самого изысканного внимания и должна это чувствовать как можно больше и дольше, поскольку хорошее самочувствие такой женщины всегда улучшает настроение и у тех, кто на неё смотрит, а смотрят на неё все!
  От подписи в этой шабашке он отказался и решил сделать вещь, достойную адресата. Он совсем недавно сдавал ей на склад остатки своего полевого продуктового склада и это обошлось без зубной и головной боли, она распорядилась принять то, что было в фабричной упаковке, а отдельные початые ящики приняли по акту и всё это в течение нескольких часов.
  Ольшанский припомнил ощущения минут, когда с него списали подотчёт на несколько годовых зарплат, воспарил душой, поймал кайф, а потом и музу за хвост, обыграл тему одной из сказок Шехерезады и написал прелестную и утончённую балладу. Затем оформил всё, как полагается, но собрать подписи под ней не рискнул, а изготовил их сам, пользуясь лежавшей перед ним шабашкой. Колмаков читал эту балладу, она была, как и всё, что делал Ольшанский, изящной и изысканной, выдержанной и по стилю и по размеру.
  Вручали большой конверт с новым опусом и подделанными подписями в здании ОРСа на краю посёлка и никто из геологов подмены не заметил. Всё бы ничего, но виновнице торжества текст поздравления очень понравился и она решила отметить автора необыкновенной баллады. Официально им значился Коллагенский, который и сварганил ненавистную Ольшанскому шабашку. Когда Римма, как истинно светская и воспитанная женщина, сдвинула дела,пригласила автора в кабинет и завела с ним беседу о Шехерезаде и новой сказке, он сначала удивился, а потом, взглянув на текст баллады, понял, что дело не чисто. Руку Ольшанского он признал сразу, но промолчал, дабы не дразнить свою жену Катю, которая этим Ольшанским ему плешь проела. Чекулаева сидела напротив и наблюдала за его манёврами. Зная Коллагенского достаточно, она своего удивления таким опусом не выдала, ведь и Моцарт с Бетховеном светскими изысками не отличались. Она поблагодарила за адрес и сделала реверанс его музе. Виталий Александрович ушёл слегка не себе, однако постарался соблюсти лицо и у себя в отделе сыграл общую озабоченность, но его недовольную физиономию кое-кто отметил и кроме супруги, сложил три и два. Вот тут-то и начались расспросы, шушукания за спиной, многозначительные паузы и умолчания, чьи-то неравнодушные расследования и в итоге позавчера жена Ольшанского Шура установила, кто автор этой крамольной баллады. Коллагенский сто раз проклял собственную невыдержанность, но было поздно. Позавчера Шура отлучила мужа от тела, а сегодня, заведя себя в домыслах до крайности, велела собирать вешички.
  - Чтож, Валерчик, мы видали вещи и похуже, а эта всего лишь особенная. Не переживай, Париж стоит мессы, а Римма таких жертв! -заключил Ковал и налил гостю под завязку, чтобы неудобье и неуют в душе приятеля не особенно топорщились. Рыбка с мясным салатом на закуску у хозяина нашлась и расслабуха для друзей пришлась к самому месту. Колмаков обычно не грешил, но сегодня они бутылка водки исчезла моментально. Колмаков развлекал гостя разными фирменными байками, прошёлся по его тайным пассиям, от которых он его прикрывал при случае, а иногда и сводничал, когда очень просили. Он прекрасно понимал, что писать о страстях и прочем возвышенном можно лишь в случае наличия этих страстей в собственной жизни. Пусть даже тайных и непродолжительных. Однажды он специально привёл домой одну из его почитательниц и уговорил спрятаться в темнушке. Женщина, набравшись смелости и отваги, сделала всё по уговору и в итоге убила Ольшанского наповал, когда на его глазах Колмаков нырнул в темнушку за электродрелью, а через пару секунд вынесла эту штуковину возбуждённая женщина. Тот зажмурился и моргал, не веря глазам, ведь они с Колмаковым к спиртному даже не притронулись. В ту ночь они балдели втроём чуть не до утра и на излёте веселья явилась Инна. Она так приголубила гостью первым же взглядом, что та быстренько засобиралась домой.
  - Как ты догадалась, что мы здесь? - спросил изумлённый Ольшанский.
  - Ты помнишь, - спросил Колмаков гостя, - как она посмотрела на тебя в тот раз? - Ольшанский вздохнул и грустно изрёк:
  - Инне дозволено всё! - и хозяин согласился, под такой тост нашлась заначка и воспоминания продолжились под чутким руководством хозяина.
  Ольшанский даже не догадывался, чего стоили последние дни для Колмакова, он не любил откровенничать на эту тему. Подмога с приключениями поэта-авантюриста была весьма кстати и он полностью выгрузился сам, слушая и поощряя гостя. Они проговорили почти до утра, игнорируя ворчавшего и скрипевшего Гошу.
  Утром мужчины навели блеск на физиономиях и отправились на работу. Была пятница. Ольшанский числился на отчёте и тут же зарылся в материалах по стратиграфии, а Ковал отправился к Овчинникову за консультациями.
  По первым прикидкам получалось, что новым делом надо заниматься без отрыва от старого. Приём у администрации не новый, потому особых возмущений у исполнителей не вызывал. Ковал недовольно покосился, Овчинников развёл руками, на том всё и закончилось. Предстояло выискивать кого-то такого, кто бы смог взять под научную крышу эту новую тему. И они углубились в бумаги, где можно найти какую-нибудь наводку - это были сообщения о семинарах, курсах, конференциях, рефераты последних месяцев из академических и региональных центров по золоторудной тематике. Обработали они эту груду быстро и вскоре составили список из академических и отраслевых геологических лабораторий Урала, Сибири, Дальнего Востока с парочкой фамилий из Москвы и Питера. Решили выйти на авторов по телефону, а потом действовать по обстоятельствам. Звонить надо после обеда, поскольку так рано наука на местах не появлялась, да и время у них ещё раннее, а у некоторых и вообще ночь. К концу дня вышли только на одного из списка, остальных не оказалось на местах или они к обозначенным программам были непричастны. Пришлось подкорректировать действия и они висели на телефонах допоздна, пока не поставили точки на последних кандидатах из списков. Получалось совсем негусто: пара фамилий в Москве и по одной в Свердловске и Иркутске. Того, что в Свердловске, Ковал отсёк сразу, потому что знал про него всё - он не владел проблемой, а паразитировал на компиляции переводных статей о работах за рубежом, остались Москва и Иркутск. Через некоторое время отпали и московские кандидатуры. Улов в общем-то совсем скудный, но это было и всё, чем располагала сегодня советская геология в избранном направлении.
  - Ну, мы с вами, Валентин Андреич, вроде в пионеры выбиваемся, - с тонкой иронией улыбнулся Овчинников, нелюбовь коллеги к пробиванию чего-то по начальству он знал отлично. А получалось именно так и большая часть этих хлопот уже приценивалась к плечам Ковала, поскольку Овчинников таковых имел более чем достаточно и по прямой работе. Он прекрасно понимал, куда ввязался его коллега и искренне ему сочувствовал. Разошлись уже поздно, наметив работу на следующий день. Овчинников жил недалеко от Колмакова, они вместе дошли до развилки по деревянному коробу теплотрассы и разошлись каждый к себе.
  Овчинникова дома ждали жена с сыном и дочерью и породистая собачка немыслимых кровей с очень капризной натурой, но красивая, чувствующая свою исключительность и не в меру подвижная. У неё был такой особенный голос, что можно использовать как звоночек. На улице с ней прогуливался в основном Овчинников, собачка уже вертелась в изящном меховом жилете и поджидала хозяина. Не раздеваясь, он отправился на стылый мороз ещё ненадолго. Дело, которое они завертели с Колмаковым, было уникальным и от того, как смогут его реализовать, зависело будущее и экспедиции и Региона. Он ещё раз, уже без спешки и суеты прокручивал всю подноготную проблемы, пытаясь всё предусмотреть и от всего застраховаться.
   А у Колмакова опять были гости. Вернее не у него, а у Ольшанского. Это пришли его дети: семнадцатилетний Олег и пятнадцатилетняя Оксана. Что отец им сказал по поводу своего отсутствия дома, Колмаков не знал, поэтому только прислушивался к разговору, который, как он понял, был очень затейливым и с массой условностей. Раньше Ольшанский ночевал у него под прикрытием занятий фотографией. Вечерний разбор полётов и уход они с Шурой провели без особого шума и дети о многом не догадывались. Похоже, дети пришли проведать папу и вскоре он должен их проводить до дому, поздновато, однако, первый час ночи. Хоть и завтра в школу не нужно, но всё-таки, подумал Колмаков и вопросительно посмотрел на Ольшанского. Тот будто его взгляда и не заметил. И хозяин решил не вмешиваться. Вскоре семейство Ольшанских оделось и отправилось домой. Пока хозяин общался с Гошей, а потом читал на сон грядущий, вернулся Ольшанский. Он тихо разделся, пробрался в свой гостевой угол, устроился в спальнике и старательно засопел. Первый сон прошёл, Валентин прислушался к дыханию коллеги и друга, потом развернулся к нему и сказал:
  - Хватит прикидываться, слышу ведь - не спишь.Видно, тянет покаяться? - Валяй, не стесняйся! В ответ послышалась возня в глубине спальника, потом раздался его голос:
  - Попробовал я с Шурой поговорить, так она, ты знаешь, что сказала? - тут он замолчал, досчитал до двадцати, чтобы остыть и только после этого продолжил. - Она сказала, что если моё лучшее творение посвящено чужой женщине, так пусть она станет родной и близкой, чтобы не было так обидно за потраченные силы и вдохновение! Она не шутила. Детки приходили, ты думаешь, зачем? - Они уезжают, Шура договорилась со всеми и везде, в Саратове живёт её тётка, за ней ухаживают по очереди брат и сестра, сестра вышла замуж и уезжает в Минск. Теперь за ней будет присматривать Шура, работа есть, у тётки квартира большая, оценки в школе уже взяли, завтра уезжают. Такие вот новости! - закончил он и Колмаков не почувствовал в его голосе ни тревоги, ни боли, ни сожаления. Одна гулкая пустота! Ему всё это надоело настолько, что такой ход жены никакого отзыва в душе не вызвал, даже вздоха облегчения.
  От начала и до конца такой ход придумала и выполнила Шура, энергичная и темпераментная, немного сумасбродка, но в общем милая и интересная женщина. Она в их семейном дуэте определённо уступала мужу и очень страдала от этого. В качестве компенсации устраивала сцены по поводу и без и это утомило Ольшанского. Не то, чтобы он был рад её отъезду, нет, Колмаков чувствовал, что Ольшанскому просто нужна пауза. История с балладой для Чекулаевой была тайной пружиной и не более, ведь и в самом деле - Шуре он уже давно ничего серьёзного не посвящал.
  Хотя для Риммы эта баллада, на взгляд Колмакова, была слишком комплиментарна. Римма смотрелась неглупой и интересной женщиной, но насчёт изыска, интеллекта и утончённости - тут Валерка явно хватил лишку. Те мужчины, которые вертелись вокруг Чекулаевой после её шумного развода и посадки мужа на несколько лет, не были личностями - так, обычная номенклатура и районная верхушка, а эта публика умных женщин не любит. Он наблюдал за всем этим издали, поселковая жизнь не терпела долгоиграющих тайн и они рано или поздно становились очевидностью. И он сказал приятелю об этом, но в ответ ничего не услышал. Колмаков задумался и добавил:
  - Есть только один способ проверить та ли она, какой ты вообразил. Надо создать ситуацию, когда она не сможет врать и продемонстрирует, кто она и что. И сделает она это в момент истины, как миленькая. Что, Сергеич, проверяем или жуём красивую жвачку? - последнее слово он выделил умышленно, Ольшанский был весь в напряжении и в эту минуту мог согласиться на что угодно.
  - Момент истины, говоришь? - Ладно, давай свою истину!
   - А если она не понравится? - нарочито поинтересовался хозяин.
   - Не тяни, ну чего ты хочешь?
   - Валерчик, ты же знаешь, я эти фантомы дамской мечтательности не люблю. Их лучше раздеть и рассмотреть в натуральную величину, истина может оказаться самой неподходящей, ну там родинка не на том месте или волосок не того цвета, мало ли! А иллюзия всегда призрачна и романтична, так ты готов?
  - Ясный перец и лимон, готов, конечно! - буркнул Ольшанский. Как это можно сделать глубокой ночью, он не представлял, но Колмакову лучше не перечить, от замысла к исполнению своих идей он переходил в один момент.
  - Ну и ладушки, померла так померла и нечего судачить! Он повернулся к тумбочке, достал телефон, нашёл в справочнике фамилию и набрал номер. Ольшанский сделал большие глаза, он бы незнакомой женщине так поздно звонить не стал, но у Валентина собственные нормы и критерии. Трубку подняли с третьего гудка.
  - Где телефон у неё? - подумал где-то на уровне фона Валентин и сказал: - Алло, это вы, Римма Антоновна?
  - Да, я вас слушаю! - ответил мягкий женский голос, отдающий теплом и уютом. Это тепло подсказало, как быть дальше - по-мужски напористым, но слегка подыгрывать женским амбициям.
   - Римма Антоновна, это Колмаков беспокоит, извините за столь поздний звонок, но дело экстренное и не терпит промедления - вы стали предметом принципиального спора. Из размеренного баритонального звучания мужского разговора "за жизнь" и про геологию мы с Ольшанским забрались на пару октав выше. Никакие аргументы ни в счёт! - он выдержал небольшую паузу, чтобы она усвоила тяжесть минуты и, только почуяв ответное напряжение, продолжил. - За пистолеты стали хвататься, а пуговиц на одежде нет уже давно! И всё из-за вас!
   - Боже, какие люди, какие страсти и всё это в наше время! И я тому причиной - всё, я проснулась окончательно и сгораю от любопытства, так в чём же дело? - она и вправду встрепенулась и жаждала откровений, любопытство женщины уже пылало вовсю, это Колмаков чуял отлично.
  - Я так и знал, что вы себя любите глубоко! На кону последние аргументы. Или он прав, или я. Так что один из нас до утра не доживёт! - с неожиданным для ночи пафосом сказал Колмаков и сделал рожу Ольшанскому.
   - Ну хорошо, хорошо, вы сначала уберите оружие подальше и давайте о деле! - она вздохнула и устроилась поудобнее. Колмаков был уверен, что она в доме одна, это чувствовалось по свободному дыханию, которое особым образом выдаёт женщину, если рядом кто-то есть.
  - Один из нас говорит, что вы сможете понять, почему настоящая дочь верна памяти мудрого отца и разделяет его принципынесмотря ни на что, другой же уверяет, что если бы вы оказались перед выбором дочерей короля Лира, то сделали бы его в пользу прагматичных старших дочерей.
  По тому, как она слушала, Валентин понял, что с мозгами и чувственностью у неё всё в порядке, дело за малым - не таких ли Христос изгонял из храма? Пауза затянулась, женщина не торопилась, она не хотела сделать ложный шаг. В комнате было сумеречно от синего ночника, но Колмакова заметил, что Ольшанский из спальника чуть не выпрыгивает.
   - Я уже не помню подробностей шекспировских коллизий, дайте подумать, всё так неожиданно! - она ненадолго замолчала и в трубке был слышен только треск разрядов. Она устроилась поудобнее, включила ночник и осмотрелась в зеркале рядом с постелью, сделала пару движений, чтобы выглядеть, обрела уверенность и только после этого продолжила: - Когда мужчины спорят о достоинствах женщины и это ведёт к барьеру, значит в них что-то осталось от величия души и женщине есть чем заняться с одним из них. Но не знает, с кем именно. Один из них может стать тем самым эликсиром, который всегда недоступен. Но уцелеть должны оба! Итак, ваш вопрос: "Готова ль душу я отдать за царский трон и блеск алмазов?"
  - Вы всё упростили, - ответил Колмаков, - но можно начать и отсюда.
  - И вы мне доверитесь полностью и на слово?
  - Разумеется! Лицемерие не понравится окружающим и оно не ваша слабость. Говорите!
  - Душа, это единственное прибежище человека, где он может осмотреться и отойти от суеты жизни и напора окружающих. Если её отдать, что останется? - Я ответила? - и в её молчании Колмаков уловил шелковистое шелестение интеллекта королевы геологического снабжения: ни скрипа, ни заусениц.
  - То есть, вы будете Корделией и разделите с отцом его путь на голгофу? - Там дует, отдаёт враждебностью, в хижине неуютно и нет дров для очага, нет слуг и грязь не только на рваном платье. Вы это сознаёте или это просто такая фигура для демонстрации позиции.
  - Если по-большому, то голгофа неизбежна для любого, поэтому и отношение к ней, как к неизбежности. И о уюте в той самой хижине:
   родная кровь и общность высших мыслей,
   конечно же, сливается с отцом.
   Из дум и чувств, что нас волнуют, вышли,
   хоть слов мы с ним не мучили о том.
  - А это не дамская верность декабристки? - Ну, когда женщина идёт на жертвы в пику кому-то?
  - Нет, здесь другое, у Корделии этот выбор активен. И гораздо значимей.
  - Поясните! И та и другая жертвуют благополучием, что их может различать?
  - Декабристки лишь сменили географию обитания. Средств, чтобы укрыться от мороза и вполне прилично выглядеть у них не отняли. И ещё: мир их поддержал! А Корделия одинока: враждебное окружение и они, без сил и средств. Хотя решимость декабристок тоже значит немало.
  - И ещё деталь о тех и других, - заметил Колмаков, - Трубецкая и её подруги - фигуры реальные со всеми их достоинствами и недостатками, а Корделия - символ, знаковая фигура, которую придумал Шекспир. И не забывайте, что наши знаменитые дамы не обладали властью. А Корделия была на вершине и ради верности отцу её вполне сознательно лишилась.
  - Она была слишком юной, чтобы разбираться во всех этих философских тонкостях и заморочках. Скорее она исходила из чего-то другого, ей хорошо знакомого и дорогого. Из чего? - Римма замолчала, подбирая и разбирая собственные мысли по этому поводу. Проблемы выбора для неё были актуальны почти всю жизнь и она уже выработала в себе механизм анализа и последующего выбора. На этот раз лишь экзотичность темы её слегка смущала.
  - Дочь короля, воспитание на примерах знатных и именитых потомков - наверное истина где-то там.
  - Традиции, принятая в этом круге мораль и нравственность?
  - Наверное, именно так! - она должна что-то усвоить, как собственное и затем стоять до конца. Упорство и стойкость и были теми качествами, которые отличали именно победителей. Их портреты на стенах дворца она видела ежедневно и легенды об этих качествах воспитали её преданность отцу, как гаранту их преемственности.
  - Итак, мы вышли к главному: нравственность и верность. Старшие сёстры воспитывались на тех же примерах и любовались теми же иконами. Корделия по одну сторону, а старшие сёстры по другую. Одни числятся в формальных победителях и помыкают, другие терпят невзгоды и возвышаются. Вам понятно, о чём я?
  - Когда спрашивают: "Что лучше: быть богатым и счастливым или свободным и бедным?", я не знаю, что и ответить, потому что счастье и богатство, на мой взгляд, это разные категории. Счастье - это что-то из эмоций и самоощущений, свобода - это состояние души, а богатство - это оценка имущественного положения. Дом большой или махонький, еда обильная или скудная. Они могут совпадать, а могут и нет. Ну и свобода - можно быть в кабале, имея всё золото мира и быть свободным с дырами в кармане единственного пиджака. И вместе всё это объединять нелогично.
  - Героиня, то есть Корделия, выбрала верность высоким принципам, которые были в одном пакете с крупными неприятностями, всё сытое и благополучное было в другом и с другими людьми, - подсказал Колмаков.
  - Наверное, герои и не могут быть другими, - тщательно выбирая слова и пробуя на слух звучание, продолжила Римма Антоновна, - сиюминутная сытость и её приоритеты свойственны приземлённым вкусам, а у героев как раз высшее и есть смысл жизни и именно поэтому они возвышаются над толпой. Но, несмотря ни на что, Корделия так и осталась существом царских кровей. Старшие дочери Лира всё же как-то мелковаты и суетливы. Хотя у Корделии свиты нет, но её блеск настоящий. У старших же сестёр - ни величия, ни широты, ни благородства и свита им в этом качестве ничего не прибавляет. Власть у таких не задерживается! - уже увереннее и спокойнее завершила она свой монолог.
  - То есть, вы считаете, что власть и достоинство должны быть рядом?
   - Иначе - это не власть!
   - Что ж, значит, всё-таки Корделия, - сказал Колмаков и добавил, - а вы не помните свои ощущения после фильма Григория Козинцева?
  - Тогда я испытывала и жалость к героине и в то же время желала ей дать зарвашимся сёстрам сдачи, то есть, ответить на их же языке, - она сделала небольшую паузу и продолжила, - но после нашего разговора я бы о сдаче и не заикнулась. Она не соответствует натуре Корделии.
  - А в чём разница между ощущениями "тогда" и "теперь"?
  - Теперь я уже не просто жалостивая женщина, добавилось чего-то крупного и основательного.
  - А стервозность? - Как современной и основательной женщине да без этого - заездят?
  - Эта штучка для любителей интеллектуального макияжа, мне он не нужен. Да и Корделия без него обошлась вполне успешно, - она сделала паузу и закончила: - Вот так, я всё сделала, как надо?
  - Спасибо, Римма Антоновна, - она перебила: - Просто Римма, мы ведь одного поля и должны помнить об этом, продолжайте, - и Колмаков ответил: - ты, Римма, в нашем блиц-диалоге была восхитительна, услышать подобное - это самая изумительная музыка.
  - Оружье по чехлам, налить вино в бокалы
   И истину забудем мы искать,
   Чужой себе мы не присвоим славы,
   Но память предков так хочется узнать! - мягко завершила свой спич Римма. Колмаков просто ощутил подъём, который овладел женщиной. Что-то подобное увидел в ней и Ольшанский, как и когда сумел?
  - Я вижу, мой оппонент уже убрал гантели и протирает хрустальные бокалы, сейчас выпьем мировую. Твоё здоровье, Римма!
  - Спасибо! - разрешила она, чуя победу. Оба гвардейца Золоторудной были на слуху, она и раньше предполагала, что не без оснований, теперь же убедилась в этом окончательно.
   Возникла лёгкая пауза.
   - Мне было приятно узнать, что геологам интересно и за пределами любимой профессии, - не скрывая иронии заметила она. - А прогулка в мировую классику таким способом - для меня настоящее откровение, спасибо. И последнее - я засыпаю быстро. Всего доброго! - и она повесила трубку.
   - Ты выиграл, Валерка, она и в самом деле - чудо, а ты зоркий провидец! - сказал Колмаков. - Сэр, снимаю шляпу, у тебя талант видеть за кадром - мне для этого нужно всё потрогать, а ты обошёлся интуицией! Я - твой должник. - Сэр, чего желаете?
  Ольшанский покрутил носом, нечасто Колмаков бывал таким покладистым, но от немедленной атаки воздержался:
   - Придумаем что-нибудь, не беспокойся, в долгу не останусь! - и, вздохнув, сладко потянулся.- Давай спать, завтра денёк будет жарким!
  
  В хлопотах и напряжённых переговорах с инстанциями всех уровней Колмаков провёл около недели, прежде чем появились первые ощутимые сдвиги. Найти команду математиков, которые могли помочь в решении задач по формализации координатных и химико-аналитических данных, было непросто. Ею оказалась лаборатория математических методов в отраслевом геологическом институте в Иркутске. По телефону он нашёл конкретных исполнителей, выяснил основные позиции сотрудничества и сформулировал первые предварительные задачи. С Силаевым обсудили примерные приоритеты и вероятные проблемы. Они предполагались в финансировании, поэтому уже втроём пришлось идти к начальнику. Он просмотрел планы Овчинникова и Колмакова, спросил, какую часть работы будут делать математики и, узнав, что товар штучный и расценок и нормативов нет, заметил:
  - А наши математики что - неспособны на такие подвиги? - и, увидев отрицательно качнувшего головой Силаева, укорил: - Пора бы иметь для этих дел и собственных ребят, а, Сергей Николаевич? И им интересно, рост всё-таки, и нам польза - процессом можно управлять! - Ладно, давайте заключим договоры подряда, пусть плановики расчитают смету по реальным затратам и мы им выдадим чистой зарплатой. Так выйдет дешевле, а проведём по безлюдному фонду, на конец года осталось немножко, теперь нет смысла экономить. Но тебе, Валентин Андреевич, даю персональное задание - пару человек для таких штучных работ ты к концу следующего года приготовишь из наших.
  После обсуждения деталей и полномочий для командируемого условились о дате отъезда. По всему получалось, что ехать надо было ещё позавчера. Пришлось сойтись на ближайшем рейсе в Иркутск из Охотоморска.
  Сразу после совещания Колмаков отправился к Ольшанскому. Тот не очень обрадовался участи жить в его квартире и общаться с Гошей в то время, как у него дома был кот Дакар, существо не менее капризное и избалованное. Гоша не терпел переездов, а из знакомых Колмакова никто на время переехать не мог. Обычно за ним следили Воскобойниковы, но сейчас Надежда Иосифовна уехала по делам на прииск и могла задержаться надолго, а мужу и шаловливым деткам он не очень доверял. Надежда Иосифовна с удовольствием убегала к нему почитать что-нибудь, полистать журналы, многочисленные альбомы и вообще подышать, как она говорила, воздухом свободы. Ей вполне хватало недолгого общения с Гошей, чтобы тот сменял скрип и ворчание на милое цоканье и щебетание, женщина умела сделать это одним своим присутствием. Но её не было и других вариантов не предвиделось. Ольшанский вздохнул и согласился жить на два дома до приезда соседки. Теперь следовало решить вопрос транспорта. В диспетчерской экспедиции сказали, что после обеда за продуктами пойдёт машина из ОРСа, но неясно - возьмут ли? Потом решилось и это, Колмаков пошёл домой собираться. Когда он всё сделал и упал на диван, чтобы отдышаться от хлопот и собраться с мыслями, затрезвонил телефон. Ни видеть, ни слышать никого в такие минуты Колмаков не любил и выдержал паузу, пока тот не затих. Через полчаса опять аппарат раздражённо звякнул и со второго звонка Валентин поднял трубку. Звонили из ОРСа и спрашивали о грузе с собой. Он ответил, что небольшая сумка и портфель. Его поблагодарили и попросили подождать несколько минут, вроде есть место в легковушке и ехать надо с утра. Это было уже получше, так как машина приехала бы поздно ночью и все самолёты к тому времени уже улетели, а ночевать в Охотоморске ему совсем не хотелось. Вскоре из ОРСа перезвонила уже сама Чекулаева.
  - Здравствуй, Валентин! Тут оказия подвернулась, машина райкомовская идёт в город, в ней два места свободных. Думаю, это лучше, чем кабина КАМАЗа, да и общество тоже отменное.
  - Уж не ты ли?
  - Нет, но скучать не придётся! В машине будет журналист из областной газеты, ну и ты. Всего-то двое!
  - Такого комфорта у меня давно не было, спасибо за заботу, Римма, благодаря тебе я выигрываю один день у судьбы, а это в гонке на выживание может оказаться решающим.
   - Приятно оказать услугу, просто так, можно сказать, из женского каприза.
  - Я почти поверил, Римма, где мы встречаемся?
   - Со мной как-нибудь в другой раз, а вот машина подъедет к дому в семь утра. Если перевалы не замело, то к обеду будете на месте и твой рейс буквально через час-другой. Не надо благодарить, всего хорошего, спокойной ночи!
  Утром Колмаков всё приготовил, чтобы Ольшанский с Гошей имел минимум хлопот, выпил кофе с бутербродами и вскоре пришла машина. Гоша был откровенно недоволен. Он чуял, когда хозяин уезжает надолго и очень не любил этих минут. Ольшанский придёт в обед, потом будет приходить ещё на часок вечером и по утрам, чтобы включить и выключить ему свет. Они очень деликатно попрощались, Гоша грустно, кося одним глазом, проводил хозяина до двери и Валентин вышел из дому.
  В машине сидела незнакомая женщина, шофёра он не знал тоже. Колмаков поздоровался, устроил вещи в багажник и расположился на заднем сидении. В салоне было тепло и уютно, райкомовский гараж был тёплым и чистым, машина ночью просто отдыхала. "УАЗик" с пассажирами резво тронулся по освещённым улицам райцентра и вскоре вырулил на трассу. Было ещё темно и в белой морозной дымке они полетели на восток. Дорога хорошо накатана и убаюкивала. Шофёр был в возрасте и не курил, он это приметил сразу, такие водители стараются подражать своим шефам и, судя по осанке и манерам, машиназакреплена за первым секретарём райкома, он был потоньше и поделикатнее, чем остальные руководители района. Валентину стало интересно, верно ли его предположение и он прикинул задачу: как быстро узнать ответ, не задавая вопросов и не провоцируя на них пассажирку. Расставив основные опознавательные признаки первого лица района, он решил, что это будет совсем просто, так как вариантов всего три: а) первый в области на пленуме, послал машину домой и она попутно взяла журналистку, б) машина из ремонта и ей нужна обкатка, поэтому его предупредили насчёт малого багажа, в) эта дама очень важна первому и он отправил её на собственной машине, а не на других из общего гаража исполкома и райкома. Он не приставал к ней с вопросами, а только представился и вежливо перебросился парой фраз о погоде. Ей было не очень удобно говорить с ним, поскольку надо оборачиваться из-за того, что Колмаков предусмотрительно сел прямо за её спиной. Это Колмакова устраивало, на светскую беседу не тянуло и он вполуха следил за отдельными фразами пассажирки и шофёра. Заветное "Виталий Фёдорович", а это был первый секретарь райкома, прозвучало почти сразу, потом зашёл разговор о небольшом ремонте машины и после этого Колмаков потерял интерес к обоим.
  Размышляя о вечном, он стал вспоминать жену и детей. Они почти каждый год приезжали вУсть-Илгу. Детям нравилась мощная северная река с тёмной водой, лиственницы, подступившие к самой воде, чайки, множество моторок, речной порт с причалами и портальными кранами, сравнительно чистые и ухоженные дворы, множество теплиц с ажурным остеклением, кажущимся таким неуместным здесь, почти у полярного круга, бетонные мостовые в центре и деревянные тротуары по всему райцентру, дощатые короба теплотрасс и многое другое, чего в Свердловске не увидеть даже в этнографическом музее.
  Семья к нему впервые приехала в конце августа, к самому ягодному сезону, это было десять лет назад. Они с удовольствием жили его обществом и демонстрировали свою самостоятельность и состоятельность. Он внимательно всматривался в них, выискивая то, что переломило бы аргументы Лии, которая видела их будущее вполне конкретно и осязаемо. И сделала для этого немало. В системе координат жены дети стояли выше её собственных и она, будучи вполне надёжной и верной женой, отпустила его в эти края, понимая, что геология для него значит очень много и состояться как личность он может только на собственном деле. Она ничего от него не требовала, поскольку знала, что по большому счёту мужу может угодить редкая женщина, а остаться на пару ночей и после этого не наскучить - такого она для вероятных соперниц просто не допускала. После того, к чему своего Валентина приучила она, не сравнивать мир, созданный её старанием, с другими рукотворными чудесами, он просто бы не мог. И ещё она знала, что дети свой выбор уже сделали, они не заразились болезнями отца и остались сугубо городскими.
  К своему сожалению, Колмаков видел, что они приняли вариант приезжающего папы и другого не мыслят. Папа занят на интересной работе, так надо, потом, когда всё закончится, он вернётся и они опять будут вместе, это может произойти уже вскоре, возможно, через год или два. Так повторялось из приезда в приезд и к этому привыкли. Ломать их жизнь, такую устоявшуюся и вполне осмысленную, с видимыми перспективами и очередными просчитанными шагами он не смел. С горечью и тщательно скрываемой даже от самого себя болью он осознавал, что ему в той жизни места нет. Там не было этой дамы с умопомрачительными манерами, строптивым характером, но сулящую невероятные перспективы. И эти перспективы назывались очень просто - открытие своего, собственного и неповторимого месторождения. Никогда он не был так близок к мечте юности, которая то отступала за горизонт, то вдруг заявлялась совсем рядом и вот теперь она из романтического образа перетекла в реальный мир.
  Он любил и жену и детей, но сердце не могло противостоять аргументам рассудка и научному мышлению, которые пронзили всё его существо и подчинили себе напрочь. Оно же уберегало от соблазнов и все потуги разного рода житейских лукавств представляло в истинном свете. Он никогда не попадал в сети, сам выбирал то, что приглянулось, но дальше этого дело не шло.
  Колмаков очнулся от того, что машина стояла и в салоне ощутимо похолодало. Шофёр возился с мотором, задрав купол утеплённого капота. Он, не медля, выскочил.
  - Что случилось?
   - Камнем трубку бензопровода раздробило, как осколком от снаряда. У меня такой нет, как назло. И муфту не из чего сделать.
   - А резинка из аптечки? - спросил Колмаков.
   - Она слабая и лопнет на таком морозе. Ещё сгорим.
  - У меня с собой аварийная барсетка, сейчас гляну, может что найду. Вскоре он достал набор трубок из резины с вискозным и металлическим кордом. Этот набор он всегда брал с собой при езде на вездеходах и машинах в поле или на заброске и ликвидации полевых лагерей. В барсетке был набор вещей, которые значатся в списке наиболее необходимых из книги бывалых туристов-автомобилистов. Привычка ничего не оставлять на волю судьбы Колмакова выручала не раз и теперь, похоже, трубка была очень кстати. Когда её поставили и попробовали завести мотор, ничего не получилось. Пока стояли да вертели штуцера, болты и гайки, вероятно, что-то недосмотрели и обломок или стружка из места разрыва застряла внутри и из-за этого где-то забило систему. Снова разбирать, продувать, монтировать они бы уже не смогли, поскольку резиновый патрубок на морозе потерял гибкость и стал почти стеклянным, больше таких трубок в барсетке не было, да и мороз жал за 50 градусов и даже хорошо утеплённый двигатель без работы очень быстро остывал. Колмаков оценил ситуацию и решительно захлопнул капот.
  - Здесь ещё есть уклон, садитесь в машину, а я немного погреюсь, с толкача всё продуется, прочистится. Давайте побыстрее, пока не застыло совсем! Шофер привык повиноваться осмысленно, мгновенно оценил расчётливость и командирские качества пассажира и быстро прыгнул за руль. Отпустил ручник и выключил передачу, Колмаков раскачал и двинул машину под уклон, она очень медленно двинулась, в тишине только поскрипывали остывшие шины и раздавалось тяжёлое дыхание Колмакова, но вскоре машина набрала ход и шофёр включил передачу, движение тут же замедлилось, но Колмаков поднажал и машина продолжила ход, поглощая смесь бензина, снега и грязи и упрямясь изо всех УАЗиковских сил. Постепенно снежно-белый выхлоп стал походить на рабочий, потом мотор хватанул, захлебнулся, опять хватанул, снова захлебнулся и машина почти остановилась. Шофёр выключил передачу, Колмаков опять разогнал машину и с тоской взглянул на дорогу: дальше был уже ровный участок.
  Пассажирка поняла, что машина сломалась и её вот-вот исправят, она терпеливо пережидала мелкие неудобства, завернувшись в меховое пальто. В салоне было ещё теплее, чем снаружи, но двойные стёкла уже начали промерзать и водителю почти ничего не было видно. Когда машина дёрнулась и завелась сразу и без чиха, оба мужчины облегчённо вздохнули. Колмаков сел на своё место, шофёр прогрел двигатель до рабочего состояния и они вновь набрали скорость. На всё это ушло около часа, ещё чуть-чуть и пришлось бы сливать воду и ждать оказии для буксировки на аркане до ближайшего тёплого бокса. Было раннее утро раньше чем через часа полтора-два встречные машины не появятся.
  - Повезло! - сказал шофёр, обернувшись к Колмакову, и покачал головой, представляя, что было бы в противном случае.
  На полпути до Охотоморска была столовая и они заехали перекусить. За столом устроились вместе, шофёр оживлённо шустрил, привычно общаясь с работниками кухни, которые его хорошо знали. Их быстренько обслужили и они спокойно поглощали поздний завтрак с дымящимся вкусным кофе, блинчиками со сметаной и салатом из свежих овощей. Колмаков бывал в этой столовой неоднократно и она ему нравилась, но сегодня это ощущение было ещё приятнее: то ли продукты из другой кладовки, то ли готовили для себя, но определённо всё как дома, почему? Он взял свою тарелку и отправился за добавкой, русоволосая женщина спросила:
  - Что, понравились, блинчики-то?
  - Очень вкусно! - искренне признался Колмаков. - Большое спасибо! - Женщина польщённо улыбнулась и ответила:
  - Нам тоже приятно! Заходите ещё, будем рады! - и проводила взглядом. Смотрела ли за ним соседка по столу, Колмаков не заметил, но, принявшись за новую порцию блинчиков со сметаной и ещё чем-то ему незнакомым, почувствовал неуловимые изменения. Прислушавшись к себе, он отнёс изменение настроя за столом к повышенному аппетиту, а аппетит связал со стометровкой при заводке машины.
  Подняв голову, он увидел за спиной спутницы вопросительный взгляд женщины за стойкой и откровенно и широко улыбнулся в ответ - и добавка исключительно хороша. Соседка была поглощена собой и перестрелки взглядов с полной женщиной в белом не заметила. Однако шофёр был и глазаст и сметлив. Наверняка, подумал Колмаков, они с ней знакомы не только зрительно и понимающе переглянулся с ним. Между ними зрело то, что соединяет людей совершенно незнакомых и разных по кругу интересов, возрасту на всю жизнь. Когда приятно просто видеть или слышать и ничего более. "Нормальный и незакомплексованный мужик!" - подумал Колмаков. И всё.
  Шофёр попросил их задержаться пока он проверит машину и состояние самоделки. Пассажирка не искала общения, её взгляд был спокоен и внимателен. Говорили ни о чём, из вежливости, почти междометиями. Пришёл шофёр, показал оттопыренный большой палец и широко разулыбался:
  - Как мы ей дали, а? Торчит как новая, ни подтёков, ни куржака. Поехали!- Вам к самолёту? - Успеем!
  Когда они вернулись в машину, в салоне было уже тепло и уютно, играла музыка из магнитолы. Он устроился на своём месте и уже собрался кимарнуть немножко, как пассажирка, несказанно удивив Колмакова, перебралась на заднее сиденье, устроилась рядом с ним и тихо сказала:
  - Ничего, если я вас немножко поспрашиваю, мне с геологами редко приходилось общаться, больше с начальством. Простое бабье любопытство, ублажите, пожалуйста!
  Колмаков уставился на женщину. О чём говорить? Какое любопытство? То, что она привлекательна, в эти минуты ничего не значило. С прессой советского образца он держал надлежащую дистанцию и это перевесило. Он покачал головой:
   - Что вам во мне? - О вас и из вежливости, пожалуй, да. А я вам не в корм. Думаю, не получится беседы, не те у нас интересы: у меня они к одному, а у вас к другому.
  Такой отпор сразу и наотмашь женщину удивил, но она почуяла в собеседнике золотую жилу - за тем, как он отказался, стояло его существо, сильное и незаурядное. И голос выдавал внутреннюю силу и состоятельность, здесь у неё глаз был намётан. Она его не отпустила и сделала второй заход, уже с другой стороны.
  - Валентин, давайте по имени, так проще, мне хочется обычного откровения с мужчиной, попутчиком, которого никогда более не увижу. Я обычная баба, которой интересно, почему нормальный мужик выбирает образ жизни и работу, где всё ненормально с моей точки зрения, обычной обывательской кочки. Что там такого, что так удерживает вас?
  - Наверное, ваш вопрос родом из легенды, "Территория" - это не мы и наша работа, а картинка в голове человека, который, как и Джек Лондон, своего Клондайка лишь чуточку коснулся, а остальное придумал.
  - И из неё тоже, я ведь сама пишу и хорошо понимаю закон жанра. Всё дело в том, почему он создал эту легенду? Я думаю - из-за любви к работе и той территории, которую он возвысил своим романом. Остальное вторично и особого внимания не заслуживает. - Разве нет? Итак, давайте остановимся на этом - работа, которую любят. Я правильно вас поняла?
  - В общих чертах - да! - он пожал плечами. - А дальше сама работа. Когда оперируют понятием "любовь" к чему-то, то объект любви нужно описать. Чтобы было понятно читателю, верно?
  - Да! - согласилась она.
  - А для этого нужно знать всё! - Или принять на веру эту любовь.
  - Я готова всё принять на веру. У других саги о профессиях выглядят попроще и не так интригующе. Я уже и так готова! Что же вы так жестоки?
  - Им это зачем-то было нужно, вот они и растеклись. Мне от вас не нужно ни-че-го! - он улыбнулся с таким издевательским блеском глаз и мужицким прищуром, что она чуть не задохнулась. Но этот мужлан не на ту напал!
  - То есть, я купилась на их тайные мотивы, а они - на возможность прослыть?
  - Без комментариев! - она даже не знала, шутит он или всерьёз, настолько всё выглядело запредельно.
  - Вы так противитесь общению с женщиной, что я могу подумать о вас не лучшее.
  - Я не обижусь. Лучше ничего и тогда нет почвы для досужих разговоров, чем видимость беседы ни о чём.
  - Неужели у вас ничего не шевельнулось, перед вами женщина, она пытается вас разговорить, а вы с ней, будто существо другого пола или вообще без его признаков? - откровенно наехала Ирина на его сексуальную ориентацию. И опять он улыбнулся столь же издевательски. Но уже молча. Она была готова его треснуть по голове, но тот сидел так, что достать могла только плечо. Нужно сначала перебраться через его колено. Если бы не шофёр у неё сбоку, она бы уже забралась на них и разобралась по существу. Нужно что-то другое. Она уже вся горела, а он хоть бы хны!
  - Кабан бесчувственный! - мысленно выругалась Ирина. Она так разгорячилась, что решила снять шубу. Тут уж ему никуда не деться.
  И Колмаков помог снять шубу. Под ней оказался очаровательный костюмчик с ярким блейзером. По салону растеклась аура женщины, смешанная с дорогим парфюмом. Колмаков раоблачился давно и за стриптизом в тесной машине наблюдал с улыбкой папаши за суетой деток. Он убрал женскую одежду и теперь в костюме со свежей сорочкой и галстуком с блёстками выглядел вполне в гармонии со своей нечаянной спутницей. Пока происходило это непростое в условиях тесноты действие что-то неуловимо изменилось. Ирина сумела перебраться на его сторону и уже не выглядела дамочкой, пресыщенной всеобщим вниманием. Она оказалась рядом и то, что было с ней и в ней, он просто не мог отпихнуть в сторону. Желание вздремнуть у мужчины тоже испарилось. Ирина тут же уловила перемену, взяла его руку в свою и сказала:
  - Забудьте о моём репортёрском предложении и простите его - это издержки профессии. Я просто текущая от интереса к мужчине женщина и мне интересно - почему он не клюнул на меня? Ведь вы достаточно умны, чтобы увидеть всё и сразу, правда? - Давайте просто говорить, как обычные попутчики, ведь вы много ездите, я тоже, нам есть что обсудить, не так ли? - она не отпускала его, надеясь хоть таким образом добраться до его нутра. Ну не мог он не отозваться, ведь его мужицкую суть и кобелиный блеск она рассмотреть успела. И наконец в нём что-то расслабилось и раскрылось.
  - Начнём с цвета ваших глаз, коснёмся вещей интимного свойства и трахнемся для знакомства? - он взглянул в её глаза и высвободил свою руку. - А потом вы будете маяться от того, что мужчина кроме сексуального обаяния в вас так ничего не увидел? - Нет! Меня туда не тянет. Ирину теперь к нему потянуло ещё больше, никто ею так откровенно не пренебрегал, однако главное сделано - он стал отвечать, а не огрызаться.
  - А вам такая поверхностность в отношениях с женщиной не нравится? - сказала она, озадаченно разглядывая отвергнутую мужчиной руку. Так сдаются на милость победителя, безропотно и без надежды, подобное она играла неоднократно и сейчас мобилизовала все силы, чтобы всё выглядело убедительно. Колмаков невольно ею залюбовался и она, отметив это, продолжила: - Но без этогопростенького секса ничего не бывает вообще! Ну, покатается он немножко, а потом-то всё станет на места и они будут общаться полноценно и почти равноправно, - она не сомневалась в успехе, но себя и намерений не выдавала. Мелодику в его голосе она уже отметила и стала подогревать умело и ненавязчиво, не глядя на него и только притягивая взор к своим рукам. А ими она играла, как Гилельс на фортепиано. Вот и ответ не задержался:
  - Мне не нравятся отношения, где я просто сверху, а ей досталась роль стонущей и рыдающей самки.
  - Вас это унижает? - как бы догадалась она.
  - Потому, что она от этого страдает, я об этом сказал сразу, - уточнил он. - Я нормальный мужик, а не садомазохист.
  - Женщина смотрит на вас с надеждой сейчас, а вы отказываетесь, избавляя от мук в будущем, ах, ах, ах! - нашла, наконец, связующую ниточку Ирина.
  - Думаю, Ирина, у вас до этого не дойдёт, - покачал головой Колмаков, - отчаяние видно сразу. Вы от него далеки! Спортивный азарт, любопытство и женское тщеславие - вот это, действительно, ваше! - Она покачала головой и под блейзером мелькнул уголочек той части груди, который мужчин всегда притягивает и волнует. Колмаков невольно сглотнул и мираж рассеялся.
  - С вашей-то работой отшельника и такая проницательность?! Это же другая сфера - социальная психология, кажется? - улыбнулась Ирина, почуяв его смятение.
  - Наблюдать мелкие детали серийно и давать им оценку, как принадлежностям большой картины - это как раз и есть наша профессия! - он уже опомнился и был в роли, которую знал назубок.
  - И в механизме собственной оценки не замечаете разницы между душевным состоянием женщины и геологическими штучками? - Ведь диагноз моих намерений вы выдали мгновенно и не задумываясь, как я их по-дамски изощрённо и затейливо не прятала, - изящно подвела Ирина Колмакова к признанию своих достоинств и его интереса к ним. Она лукаво улыбнулась, как бы показывая, что он уже с ней накоротке и ничего с ним не случилось.
  - Ловко вы меня, - он не скрыл восхищения и доброжелательности к женщине, умеющей быть и настойчивой и умной одновременно.
  - И мы обошлись без прелестей секса! - аккуратно выложила сдачу на стол Ирина, надеясь на взаимность, Валентин был слишком хорош для заурядной интрижки и она решила быть с ним честной и доверительной, не используя запрещённых приёмов, в том числе и обольщения. Он по-доброму улыбнулся и бережно пожал её пальцы, Ирина ощутила желание продлить это удовольствие, но щёлкнула ему по носу и занялась делом. То, что услышала, было простым и понятным, он умел это. Быт, зарплату и прочее он обсуждать отказался, ограничившись фразой:
  - Все знают, что оперирующий хирург чаще имеет доходы намного ниже, чем зубной техник и всё же конкурс на лечфак серьёзнее, чем на стомат. Мы с вами в разных положениях: я внутри системы, а вы далеко за её пределами и то, что для меня естественно, вам представляется экзотикой.
  - Попробуйте просветить. Мне хочется понять, где та грань, за которой начинается ваш мир и его атрибуты? Возьмём самое простое и понятное: почему ваши лучшие кадры не уходят на роскошные хлеба в Золотой трест?
  - Это иной мир, из него редко уходят добровольно. И даже не мир, а целая вселенная. Там высшие отметки интеллектуальных гималаев. В Тресте же - в лучшем случае холмики. Нет, Ирина, из нашего мира не уйти! - с сомнением в дальнейшем обсуждении покачал головой Колмаков.
  - Почему! Что там такого, что лучше за борт, чем в сторону?
  Колмаков вздохнул и предложил, но очень и очень неохотно:
  - Хорошо! Начнём с меня, у меня умная и красивая жена, ухоженные и воспитанные дети, я занимаюсь любимым делом и за это ещё платят деньги, на материке такое встречается очень редко. - Колмаков сделал паузу и достал из сумки аккуратную пачку фотографий в прозрачном пакете. - Вот взгляните, есть ли на этих фото хоть какая-то печать ущербности и провинциальности? Здесь моя семья и коллеги, это было в разное время и в разных местах.
  Ирина взяла фотографии и стала рассматривать. Там были приятели и коллеги, маршрутные рабочие, буровики и канавщики, жена и дети во время приездов сюда летом. Лия выглядела очень элегантно даже в сапогах и ветровке, накомарник на ней сидел, как модная шляпка из Парижа, а улыбка загадочнее Монны Лизы. Дочь, явно в отца, смотрелась лукавым ангелом, а сын совсем не был похож на отца внешне, но что-то от взрослого уравновешенного и здравомыслящего мужчины в мальчишке уже хорошо просматривалось.
  - И вот такое избранное собрание сочинений возможно в отдельно взятом северном посёлке? - не поверила Ирина, по-женски ревниво и придирчиво рассматривая Лию в надувной лодке, где она блистала в обществе оборванцев-геологов. Дети тоже смотрелись органично и при всей их ухоженности из полевой атмосферы не выпадали. Ирина не выпускала из виду жену Колмакова, просматривая другие фото, что-то в ней было такое, что не отпускало внимания. В его жене было сосредоточено всё то, что во все времена составляло суть и прерогативу женщины. Лия умела себя и держать и подать, а умение удерживать чужое внимание было мягким и ненавязчивым, оторваться от неё трудно.
  - Как видите, ничего сверхъестественного, всё лежит на поверхности. Люди - вот они, они не позируют и по-американски в улыбке зубы не скалят, они естественныи и гармоничны с природой и друг с другой. На этих снимках, если не знать кто из них кто, рабочего и ИТээРа различишь не сразу. Все в рванье, насквозь просолены потом, разве что выражение глаз выдаёт интеллектуала. И то, это не всякий заметит. Не я создавал ту особенную атмосферу в геологии, когда ум и достоинство ценятся высоко и вопросы нравственности имеют чёткое выражение на примере ведущих работников геологической партии.
  Чтобы понять, откуда это, обратитесь к первоисточникам, они ещё здесь, некоторые работают у нас. Одна из них - Калашенко Татьяна Сергеевна. Вот её сага вкратце. До войны, ещё в школе, зачитывалась Обручевым и Конан Дойлем, манили затерянные миры, хотела стать геологом, но началась война, она закончила курсы радистов и служила во фронтовой разведке, ходила в гражданской одежде по тылам немцев, собирала информацию и передавала своим, потом выбиралась через "окна", а то и где придётся. Была ранена, есть награды. После войны закончила МГУ и стала геологом, хотя могла пойти по другой линии, ведь в мае 1945-го она была уже капитаном. Приехала сюда и через год работы стала начальником партии, уже на второй сезон ей попадается интересный объект, который она сделала знаменитым месторождением золота. Выходит замуж, растит сына, потом остаётся одна и вытягивает непосильную для многих нагрузку. Она сейчас так же интересна, как и тогда, с ней можно чувствовать себя только уютно и комфортно и в её обществе как-то неудобно быть ни ханжой ни революционером. Это как источник, к которому надо припасть и он многое откроет. И она не одна, кто создавал наш дух и силу. Мы только что-то у них переняли, да и то не всё, в чём-то оказались менее состоятельными, чем они. Так, что, Ирина, корень и тайна заключены в наших предках, вся и всё идёт от них. Попробуйте поработать с ними, родина должна знать своих героев. Людская память избирательна и любит события конкретные, связанные с повседневной жизнью и свою реакцию в ту минуту. Что бы я ни сказал, всё придётся переводить на ваш язык и ваше восприятие. Так что лучше самой задавать вопросы и постараться понять, что окажется за словами собеседника.
   - Можно начать с вас? - не отставала она, увидев согласное внимание: - Как часто вы бываете в своей семье?
  - В последние годы - не более месяца-двух в год, а до приезда сюда - примерно по полгода.
  - Здесь вы живёте один, а они где-то на материке?
   - Да, они живут в Свердловске, сюда приезжают чаще летом, а я туда зимой в отпуск.
  - Татьяна Сергеевна тоже живёт одна?
   - Да и уже много лет.
   - А сколько таких семей в вашей экспедиции?
   - Немного, в основном же все дети с папами и мамами, дедушки с бабушками есть в редких семьях, чисто геологических. У всех есть кто-то на материке. Туда весной дети мигрируют, а осенью возвращаются.
  - Дети начальников и их подчинённых как-то наследуют положение родителей?
   - Сын майора никогда не станет маршалом? - упомянул Колмаков анекдот про карьерный потолок рядовых советских граждан. Ирина кивнула, ожидая объяснений. - Насчёт высших чинов - не знаю, но дети рядовых геологов вполне могут достичь полковничьих званий. Так уж сложилось, что быдло и господа положения - это не про нашу отрасль. Здесь, как и среди наших защитничков: есть Советская Армия с её бардаком и пограничники, где служат в удовольствие, хоть там и труднее и от службы за халявой не спрятаться. Так и в геологии, тут все слишком друг с другом тесно связаны и переплетены, чтобы делать резкие движения. Поэтому всё зависит от собственно личности каждого.
  Они ещё немного поговорили о геологии, но Колмаков понял, что для неё тема совершенно незнакома, поэтому не стал интересничать и перевёл стрелку на неё, а она охотно рассказала кое-что и о себе и о своей работе. Ей бы хотелось поведать и больше, но Колмаков не проявлял ни любопытства, ни интереса, а Ирина была женщиной гордой и самолюбивой, вокруг неё надо вертеться и обозначить свой интерес, чтобы она решила: отвечать или нет.
  Однако Колмаков движения навстречу так и не сделал и женщину это задело. Обычно ни один из собеседников не мог устоять перед обаянием Ирины и под влиянием мужского темперамента танцевал джигу внимания. Вероятно, он не особенно и видел её, погружённый в собственные проблемы.
  Поскольку Колмаков никак не реагировал на женские чары, Ирина решила взять паузу и осмотреться.
  И тут Колмаков предложил ей сделать серию очерков о действующих ветеранах экспедиции, которые помнили первопроходцев и создавали Регион. Она готовно отозвалась на его мысль и, обсуждая пути решения, они перешли на "ты". Разговор стал почти дружеским, простым и непринуждённым и Колмаков подчеркнул свою мысль:
  - Это нужно делать или очень хорошо или не приступать к работе вовсе. - Он сделал выразительную паузу и добавил. - Нельзя ставить на одну доску Эйнштейна и его консьержку. Классовый подход к этой теме всё погубит. Без этих выдающихся умов все мегаджоули трудового энтузиазма, надои молока и яйценоскость кур, квадратные метры жилья и проценты социальных успехов ничего не стоят - есть откуда черпать руду, значит есть на что содержать всю эту надстройку, нет руды - все мы здесь нахлебники на теле государства. Если этого не понять и не осознать, то глупо ждать каких-то перспектив уже в самое ближайшее будущее.
  - Ты понимаешь, что такой материал может не пройти? Это ужасная дразнилка для начальства. Что, разве нельзя иначе? Ведь нормальных материалов о геологии нет нигде: ни у нас, ни в центральной печати. Есть же у вас успехи, удачи, вот от них и можно плясать к нетленным ценностям. Да и сам Регион в стране на особом счету - золотой цех!
  - Именно поэтому я и не хотел с тобой ни о чём говорить. Но ты меня соблазнила, согласна? - Ирина кивнула, всё оказалось не так, как она расчитывала. Колмаков продолжил уже жёстко, как на заседании НТС.- К сожалению, не для прессы сказано, шагреневая кожа, на поверхности которой лежат все ресурсы Региона, неуклонно сжимается и нет никаких показаний, что в ближайшее время тенденция хоть как-то изменится - это вам скажет любой ответственный геолог. Думаю, что руководству Региона и страны наше начальство это довело до сведения. Слишком дорого достались успехи по добыче золота, олова и серебра, чтобы забыть об этом. Теперь мир иной, Регион давно не арктическая пустыня, создана база для нового качества, нужна только воля для реализации следующего этапа развития, в новой технологии - иначе смерть! Как вам такая задачка? - тон, с которым прозвучала последняя фраза, сбил Ирину с толку. Она могла себе представлять, что есть некоторые трудности, преодолимые и рутинные, но что дело обстоит так провально, для неё было абсолютным нонсенсом. Она подняла глаза на него:
  - Всё и вправду так серьёзно?
  - Да! - ответил Валентин. Пауза расползлась по машине и придавила атмосферу лёгкого трёпа интеллектуалов. - И звонить об этом нет смысла, поскольку простых решений уже не существует, за орденами и медалями по поводу трудовых побед как-то забыли о главном - ресурсы надо возобновлять по-сто-ян-но! Они же всегдаоставались на втором плане и вот итог! - развёл руками Колмаков.
  - И что теперь будет? - невольно вырвалось у неё.
   - Спроси, что полегче! Мы думаем над этим, пути есть, но они непростые, проблемные и небыстрые. Для этого нужно иметь мужество посмотреть правде в глаза. Но признаться, что король голый, может либо дурак, либо юродивый, как и встарь! - За что же тогда выдавали ордена и прочие награды, о чём рапортовали с трибун? И вообще, знаешь, Ирина, ничего лежащего на поверхности не осталось. Нужны настоящие радикальные, а не шулерские методы, признайся честно, ты веришь, что в нынешнюю пору они возможны? - последнее он произнёс вполголоса, но она всё услышала и поняла. Услышанное было так значимо, что Ирина надолго задумалась. Ей показалось, что сказав подобное, геолог выказал доверие, которое хотелось оправдать и приобщиться к людям, которые двигают что-то наяву, а не болтают и под шумок пустой говорильни обустраивают шкурные интересы.
  - Я могу чем-то помочь? В обкоме у меня есть возможности, можно устроить встречу с Первым, он иногда такое практикует и принимает людей через головы своих отделов, совершенно не информируя об этом аппарат. Второй секретарь тоже доступен и для диалога готов, может быть, стоит сделать памятную записку или другую бумагу, а? - предложила Ирина максимум того, на что способна. Колмаков принял её жест с пониманием, это она уловила сразу:
  - Вряд-ли это сейчас то, что нужно. Вопрос давно уже перетёк в проблему, решить его сейчас просто некому, мы так работать пока не готовы и страна тоже. Сейчас я еду в Иркутск, там будет решён один из рабочих моментов. Потом будут другие шаги, среди них окажутся и неудачные, и не в том направлении. Можно избежать некоторых ошибок и просчётов, но совсем обойтись без них нельзя. А это потерянное время. То время, которого у нас уже нет. Я говорю о том, что должен делать каждый на своём месте и в своё время: для прессы же было бы неплохо не гнать волну про пережитки царизма, сталинизма и волюнтаризма, сейчас их ругать легко: они не ответят. Это потеря времени и темпа и просто отвлекает народ от настоящих проблем. По-моему, это вообще жульничество! - Колмаков сделал паузу и вернулся к главному. - Надо бы начать с наших пионеров без слюней и прикрас. Их опыт просто не имеет цены, именно они создали этот Регион, лагеря просто держали дисциплину по стране в целом, здесь же основу заложили свободные люди с очень высоким интеллектом и понимающие разницу между пропагандистской риторикой и практическими результатами. Это гнусная ложь, что без ГУЛАГа не было бы Региона и его золота. Беда в том, что народ верит прессе, а пресса под властью. А если бы ты внимательно почитала геологические отчёты 20-ых и 30-ых годов, то вопросов о неизбежности работ геологов здесь и открытия золота ни за что не возникло бы. То есть, врут и нагло те, кому истина и история по барабану! Сделали Регион другие - это специалисты высшей категории: геологи и горняки. И сделали это несмотря на многое и ту же сталинскую систему лагерей в частности. Мы должны помнить про своё родство, Ирина, наша родословная здесь очень дорого стоит. Об этом не следует забывать. Каждый геологический отчёт тех годов содержит об этом ценную информацию и наши ветераны могли бы с картинками раскрыть те времена в их настоящем свете, а не желаемом кем-то сейчас.
  - Ты, понимаешь, какую крамолу говоришь?
  - Думаю, что так считают многие, а раз так - это не крамола. Если чьё-то мнение идёт вразрез с принятым властями, это ещё не значит, что оно неверно. Общество, введённое в заблуждение, вполне может ошибаться, но вот поводыри, которые взяли на себя руководящую миссию, этого делать не имеют права: иначе погубят подопечных.
  Они обменялись телефонами, когда замаячили здания аэропорта. По окошечкам и кабинетам ходили Ирина и шофёр, вскоре у него был билет и он, попрощавшись с обоими, сразу отправился на посадку, поскольку регистрация уже прошла. После суеты в порту он опомнился только в салоне самолёта - ни как следует поблагодарить, ни сказать чего-то осмысленного он не успел. "Ладно, - сказал он сам себе, - после приезда будет не поздно!"
  КОМАНДИРОВКА В ИРКУТСК - 10-19.Х1.87
  В первый день работы в Академическом Институте Геологических проблем Земной коры ничего решить не удалось. Колмаков, вооружённый кучей бумаг и полномочий, ходил по кабинетам и объяснял, что он не верблюд, а геолог, занимающийся важным государственным делом. Приложил он и решение собственного парткома по выполнению решения последнего пленума ЦК КПСС о новом прорыве в сфере научно-технического прогресса. Партийным документам высшего государственного анклава в руководстве науки уделили нужное внимание и от ворот гость столицы Восточной Сибири не получил. Его водили по мемориальным залам, музеям, кабинетам и лабораториям и знакомили с достижениями геологической науки. Сопровождали его блестящие лысины завлабов и прочих местных хорунжих и становых, читай - научных, атаманов. Обо всём тут же следовала полновесная справка и ссылка на первоисточник. Но как-то всё это было слегка не по теме и он стал смотреть глубже и слушать не только обладателей лысых голов и картина тут же стала более полноценной и с ремарками.
  И вскоре Колмаков сообразил, что научную тему по моделированию геологических процессов, которую он предлагал решать вместе с наукой, лишили финансов. Потому-то ему и вешали откровенную лапшу и впаривали собственные корыстные научно-практические интересы. Что-то там в их научных спорах буквально накануне пошло наперекосяк, неправильный глагол перестал спрягаться и руководитель той самой заветной лаборатории Николай Варламович Тишин попал в неприятную полосу. В кулуарах поговаривали, что подобные принципы на научном совете собирался защищать один из нужных людей кого-то из руководства института, но вдвоём и в сравнительно близкое время они там появляться не должны, так как после научной работы Тишина позвоночного товарища научный совет не пропустил бы ни в коем случае. Кто-то подсуетился и Тишина за формальные провинности сняли с пробега. Как выяснил Колмаков, этот отстой в накопителе мог продлиться от квартала до года и больше. По обстоятельствам, как сложилась бы карта у товарища позвоночного. И что теперь делать?
  - Ждать и размышлять и совершенно не дёргаться, - решил Колмаков и отдался волнам стихии научного института. Стихия эта обитала рядом с лабораторией Тишина и там гость нашёл нечто, знакомое по стилю и духу. Где-то рядышком витала свобода мысли, которую геологи тоже пестовали и нежили во все времена.
  
   - Пить или не пить? - Ужели есть сомненья,
   Когда к концу подходит зимний день,
   Хоть грусти нет, но нету и веселья,
   Желанье лишь: рвануть бы, что ль отсель!
   Но чую - запах рыбы, кристаллики икры
   К чертям и вдрызг мою воротят душу,
   Нет карт и нет уже по правилам игры,
   Ну что ж - и я расклад другим нарушу!
   Не пить нельзя, опасно промедленье,
   У чёрных сил безмерен стал напор,
   И не исполнить мне, простите, повеленье,
   А чтоб спокойней быть, запритесь на засов!
   - выдал Тишин на закуску. Была ли это заготовка, а может и удачный экспромт, Колмаков не знал и даже не догадывался, поскольку вплотную и не на бегу видел Тишина впервые. Но у Колмакова особого выбора не было и он решил событий не торопить. Рыбу достал не только он, икру тоже. Так что получилось очень к месту, по теме, настроению и вообще - всё путём!
  Лаборатория размещалась в пристройке на втором этаже и окна её выходили в гараж института, где в такое время уже никого не было. Осталась на сабантуйчик почти вся лаборатория - двенадцать человек, ушли кормящие мамаши и парочка дедушек, которые читали лекции курсантам-производственникам и заочникам. Собравшиеся являли собой большой и дружный коллектив, наука им была в радость и практические результаты, которые можно потрогать за нос и потрепать за щёки, доставляли особое удовольствие. Тишин совершенно самостоятельно и на свой страх и риск занимался проблемой математического моделирования геологических процессов и собрал под своё крыло и молодых и зрелых специалистов. Кто-то шёл за идею, кому-то надо "остепениться", а в этой лаборатории подобное сделать попроще, поскольку Тишин раскручивал статьи в научных изданиях гораздо активнее, чем другие начальники и был щедр на ценные и актуальные идеи для молодых, а такое в научной среде стоит очень дорого. Ещё читая его публикации, Колмаков в общих чертах проникся его идеями, теперь же, немного пообщавшись, понял, что с выбором не ошибся. Хотя ершистость, гениальность и принципиальность Тишина сыграли неприятную шутку - тему прикрыли.
  Колмакову торопиться было некуда, в гостинице никто не ждал, в городе знакомые ещё не определились и он решил остаться и испить чашу до дна. Ему представили кое-кого из лаборатории, но, поскольку все были в белых халатах и половина из них в очках, то он их тут же перепутал, а потом и забыл, кто есть кто. Поэтому общался с ближними, прислушивался к общей беседе и не называл никого по имени, чтобы ненароком не обидеть. Рядом с Колмаковым посадили двоих женщин. Одна постарше и поприветливей сидела слева, её звали Нина Филипповна, другая помоложе и вся из себя городская, была по правую руку, она назвалась Викой. Валентин общался с обеими и в ходе коротких обменов репликами узнал, что Нина Филипповна уже давно кандидат и работает над докторской, модная дамочка с оттопыренными губками Вика у неё ходит в энэсах, недавно защитилась, остались формальности и теперь она решает важную проблему.
  - Как быть?! - Выйти замуж и родить или не торопиться и ещё раз защитить? - сделал попытку догадаться Валентин и искоса взглянул на Вику. Намёк на недюжинный женский ум жгучая брюнетка проглотила молча, было видно, что мужской шовинизм она уже давно люто ненавидела, но поскольку ты женщина, а все командные высоты в руках мужчин, что ей, бедной и умной остаётся? Она только вздохнула, деликатно, пытаясь не обидеть гостя, но очень выразительно. Ответила Нина Филипповна:
  - Так, но не совсем! Замужем она побывала уже во второй раз, но, похоже, не в последний!
  - Бог троицу любит! - просто и непосредственно улыбнулась Вика и заставила Колмакова поёжиться от исключительного блеска чёрных глаз.
  - Кто он, если не боится стать третьим? - спросил он, отойдя от ослепления, снял пиджак и сильно стряхнул, будто пыль выбивал. От него во все стороны посыпались искры, а рядом лопнула лампочка в переноске. Женщина уважительно посмотрела на его опыты и отметила практическую хватку мужчины, он первый обошёлся так просто и эффективно, у других после этого и волосы и остальные части тела и одежды переливались токами Фуко до следующего тоста. Ответить уважительно и в тон она посчитала долгом женщины-интеллигента.
   - Он смелый человек и сказал, что женщине не обязательно работать, если у неё достойный муж! Но он немножко постарше, поэтому у нас проблемы! - очаровательно улыбаясь подопечной, заключила Нина Филипповна.
  - А сама Вика об этом ни-ни, видно, стесняется? - поддержал её игру Валентин, даже не глядя в сторону Вики. Он осмотрел пиджак, поворочав во все стороны, и надел, внимательно прислушиваясь к себе - ни треска, ни искор, ни неприятных ощущений. Он сделал выразительную мину и показал Нине Филипповне оттопыренный большой палец. В ответ женщина развела руками, отмечая мужскую смекалку. И тоже, не глядя на Вику. Та не выдержала двойного давления и ответила очень серьёзно и с расстановкой, однако ощущение, что она дурачится, овладело Валентином прочно:
  - Я же не виновата, что увлечения принимаю за любовь. Мне кажется: ну, вот - всё! Проверю его ещё раз и по-настоящему, а получается как всегда - ему кроме моей вывески ничего не надо. Не аналитик я! Таю в мужских руках с третьего оборота! Вы же мои слабости знаете, Нина Филипповна, и опять подначки, надоело! - она налила себе полный прибор и уже готова была выпить, Колмаков понял, что это всерьёз, придержал её руку и сказал:
  - Иногда женщину сажают за стол и она хлопает ресничками, обеспечивает общий шарм и густую ауру непонятного назначения и ей всё прощают, потому что она женщина. Если же она ещё и скажет что-то в струю, то прослывёт за Василису Премудрую. Вы же - яркая звезда в чёрной ночи, - тут он покосился на сгоревшую лампочку и продолжил в том же ключе, то ли издеваясь, то ли преклоняясь, - вам даже говорить необязательно! Однако вы рискнули и что-то сказали, тем самым явили свою суть, теперь про эту черноту, её блеск и оттенки и я что-то знаю, - раз уж пить, то со знанием. Иначе и неудобно как-то: пьян и не знаешь, от чего. У вас есть тема, достойная тоста? - она покачала головой, Колмаков решительно махнул рукой, отбросил шутовство и взял всё в свои руки: - Давайте за опыт, от обладанием которым лестно и приятно! Обе женщины подержали его тост в руках, внимательно осмотрели, попробовали на вкус и пригубили.
  Рядом с ними шумно решались глобальные проблемы математической геологии и на них не обращали внимания, а две женщины окружили гостя вниманием и уже не выглядели начальницей и подшефной. Опыт, который приятен, стал предметом полунаучного исследования. Нина Филипповна, как оказалось, обладала кое-чем, что пока Вике было явно не по зубам, хотя внешне казалось, что всё обстоит наоборот. Беседовать с ней и пикироваться было приятно, в чём-то она напоминала Нину Кузьмичёву, но гораздо моложе, она была лишь самую малость старше Колмакова. И после первого разряда электричества от Вики её начальница ему казалась предпочтительнее. А Вика будто и не замечала мужского неприятия.
  Через некоторое время Валентин отметил, что электрическое поле вокруг них сильно ослабело и стал общаться с Викой, та свои выходные контуры подкрутила и гостю разрядный конденсатор не требовался. Вскоре Тишин пробрался к ним и надёжно устроился рядышком с Ниной Филипповной. Чувствовалось, что они давно о многом уже и не говорят, но понимают, даже не перемигиваясь.
  - Нинок, ты ввела гостя в курс? Он знает, куда попал?
  - Конечно, он уже знает, что лучше нас эту тему никто не решит, а если ему некуда пойти ночевать, то выбор широкий и на любой вкус!
  - Надеюсь, Вику ты ему не сватала, это же моя территория!?
   - Ну, конечно, нет, Вика и сама ему всё изложила, он интеллигентный человек и все её намёки понял! Правда, мой розовый птенчик? Слегка потупив тёмные, как ночь, глазки, та пропела в ответ:
  - Как вы могли забыть, гость-то наш с Севера! А там принято отдавать гостю всё, на что он глаз положит. Так что придётся пожертвовать правом сеньора. Северные законы надо почитать! - со сладкой улыбкой и совершенно немыслимыми глазами завершила свой экспромт молодая женщина.
  - И что же ему приглянулось, мы это мигом завернём и упакуем? - по-хозяйски великодушно спросил Тишин, по-хозяйски оглядываясь в окружении погасших осциллографов, потенциометров и прочего научного инвентаря.
   - Оно и большое и одушевлённое, это женщина, дорогуша, женщина! - притормозила Вика его прыть. - Она уже упакована, осталось вручить, чтобы вышло по обычаям и по законам!
  - И на кого же указывает глаз аборигена? - как бы не догадываясь о сокрушительном оружии брюнетки, спросил шеф.
   - А вы, как думаете? - дословно цитируя популярный анекдот про Вовочку, мягко уронила она и отвела взор в сторону, давая мужчине осознать, ради чего всё это. Колмаков с интересом следил за дуэтом, выглядело это не простой пикировкой интеллигентного начальника с эмансипированной подчинённой, были там следы общих тайн, а может быть и не только их. Ну, а звучало и вообще как цирковая реприза - ни единого звука мимо нот. Нина Филипповна в диалог не вмешивалась.
  - Я уже не думаю, а схожу с ума, а вдруг ему да не понравится! Вот эт-то карамболь выйдет! Правда, Нинок?
  - Ты что, предлагаешь быть третьей, что-ли? - подала голос старшая женщина. Он у неё вдруг стал чертовски глубоким и раскатистым, а вибрирующего тона у женщины лучше не слышать - после этого она переходит от слов к делу. "И прямо скалкой, да по мужскому телу!" - пришло в голову Колмакову, настолько очевидными были нотки в голосе Нины Филипповны. Тишин поднял руки и сказал:
  - Не уважают они начальство, не уважают! А вот там, наверху, всё видят и слышат и тоже не уважают! Вот так-то, дорогие мои! - и, оставив шутовство, уже совершенно серьёзно продолжил. - Нам интересна ваша работа и мы могли бы это сделать в виде левого заказа. Мы заключаем джентльменское соглашение и ведём себя подобающим образом. Для поддержки наших научных аппетитов вы кое-что проплачиваете и мы на первых порах обходимся без нашей конторы. Потом вся эта канитель разрулится и мы опять будем в фаворе, подобное случалось не раз, так что беспокоиться не о чем. Нужно просто всё это перетерпеть. Подумайте, я понимаю, для вас это рисковано, скажем так -сомнительно и без гарантий, но другого пути на ближайшее время не будет. Кислород нашей теме перекрыт наглухо. Есть плановые работы для министерства. Там крутятся большие интересы и с этого пути наше начальство не свернуть. В качестве левака мы готовы к сотрудничеству, ваш заказ для нас пока единственный шанс ничего не останавливать и двигаться в выбранном направлении. Вы же видите, мы хотим решения этой проблемы несмотря ни на что! Вот так, вам ничего не остаётся, как со всем ознакомиться и проникнуться ситуацией. Либо сотрудничаете, либо нет. Всё просто, но решать вам. Присмотритесь пока. А мы гуляем, Нинок! - с этими словами он приобнял её и сказал. - Не сердись, милая, мы эту тему всё равно отвоюем и состоится твоя докторская в полном объёме! После этого он взял Колмакова под руку и повёл знакомить со своей лабораторией поимённо и постатейно.
  Здесь были и лаборанты, и инженеры, и научные сотрудники со степенями и без и даже был у них в группе реликтовый специалист - патентовед. Ему около шестидесяти, он был очень спокойным и взвешенным и сидевших рядышком двух лаборанток во внучатом возрасте опекал мягко и ненавязчиво, они смотрели ему в рот и млели от восхищения и удовольствий, которыми тот одарял девушек умело и совсем в небольших дозах. И было это в самую точку. Каждый из сотрудников был уникальным специалистом в чём-нибудь и очень этим гордился. Беседуя с ними, Валентин понял, что работать они любят и умеют. Но ему этого было недостаточно, он хотел убедиться, что они выполнят то, что нужно ему и в нужные сроки. Ведь, если что-то пойдёт не так, а это должно случиться почти наверняка, нужны аргументы, чтобы довести дело до логического, а не формального результата. Пока он этих аргументов не видел, потому и не торопился. Колмаков решил изучить проблему изнутри и прикинул, во что это могло обойтись. - Нужно несколько дней повариться в этом бульоне и он будет готов к решению, но никак не раньше! Приняв для себя решение, он тут же погрузился в реализацию.
   С помощью Тишина он пропустил всех специалистов на предмет вероятного сотрудничества и остановился на варианте, где с ним будут заняты четверо из лаборатории. Туда попадали Нина Филипповна, один спец по компьютерной технике и ещё два молодых и энергичных человека, которые рыли землю копытами и рвались перевернуть мир, ввергнув его в тотальную математизацию. Они ко всему прочему были деревенскими и умели держать в руках и топор и паяльник, и со станками для сверления и шлифования общались тоже накоротке. Колмаков понимал, что первое впечатление обычно самое яркое и свежее, а потому в каждом видится самое главное. Поэтому он старался использовать права гостя и о потенциальных кандидатах узнать максимум. Собственно, хозяева не скрытничали, являя и гостеприимство и открытость. О том, что именно нужно гостю, Тишин объяснил сразу и всем. Важность и практическая значимость задачи, которую предлагал Колмаков, группу впечатляла и сотрудничать хотели многие.
  Расходились поздно и Тишин пригласил гостя к себе домой, поскольку жил рядом, а до гостиницы было далековато и городской транспорт уже ушёл на покой. Колмаков не стал упрямиться и сразу согласился. Это его более чем устраивало, общение с Тишиным в домашней обстановке могло многое прояснить.
  С хорошо взведенным обществом они расставались долго и попеременно: тот, кого они только что отправили домой и уже принялись за другого, вдруг решил спросить Тишина, правда ли, что его тему обсуждали у зама по науке и она наделала шороху в лаборатории конкурентов. Тишин уверил, что так оно и было. Мало того, но это строго по-секрету, ну, чтобы никому, а то несолидно как-то, короче, - один старпёр из научного совета пригрозил повыдергать ему ноги, если он не уймётся, вот так! Последнее этот соискатель, видимо, слышал впервые, и попросил повторить помедленнее, а потом, уловив и усвоив, пришёл в тихий восторг и, гордый, отправился домой. Ещё с одним было следующее: "Значит так, Варламыч, я договорился на заводе и аргоновая сварка у нас будет своя, только им тоже надо! Да, чуть не забыл, вы ничего Татьяне не говорите, ну, будто это вы сами, а то она меня съест. Ну, не был я на заводе и всё. Вы же понимаете, да?" И этот получил свой заряд бодрости. Ещё одна возбуждённая парочка вернулась к ним и молодая женщина сказала Тишину: "Я пока ещё замужем за Никитиным и он меня ждёт у автобусной остановки. Объясните Мите, что его тоже ждут дома, мне и так нелегко убедить мужа, что задержалась на работе и у нас была серия КИПовских испытаний, которую нельзя прерывать даже на обеденный перерыв!" Митя стоял с повинной головой и никак не мог принять к сведению, что семейная жизнь и любовь не всегда идут рядом. Тишин строго посмотрел на Митю и сказал: "Ещё раз пожалуется и нам придётся расстаться! Кругом! И домой, один и без разговоров! А утром мы к этой теме вернёмся!" Митя был убит, Светлана так подходила к его характеру и у них всё так хорошо получалось. На Свету тоже было жалко смотреть. Но для серьёзных перемен онаещё не созрела. Вскоре они разошлись, стараясь не смотреть друг другу вслед.
  Наконец, разрешив все актуальные проблемы, они остались вдвоём, Тишин выглядел почти трезвым. Мороз свою роль играл конструктивно и лишнюю энергетику обращал на согрев тела.
  У Тишина была большая квартира и там его поджидали пожилаявышло женщина и среднего возраста мужчина. Это были его младший брат и мать. К гостям в доме привыкли и Колмакову были искренне рады, а когда Валентин сообщил, откуда он и зачем явился, то хозяева узнали, что и на Севере читают научные журналы. То, что публикация была связана с работой Николая, они поняли сразу. Был чай, были разговоры, спать ему постелили в отдельной комнате и он тут же уснул.
  Наутро он проснулся рано. К перемене поясного времени он ещё не привык. Однако мать Тишина уже была на ногах и предложила ему всё, что нужно для утреннего туалета цивилизованного мужчины в командировке. Потом они с ней пили чай и беседовали о жизни людей науки и Колмаков узнал ещё кое-что о её старшем сыне. Вся его жизнь состояла из сплошных приключений, взлётов и падений. Она только было принялась за причины неладов в его семейной жизни, как появился сам предмет обсуждения и мать резко сменила тему. Потом они вместе позавтракали и отправились в домашний кабинет Николая обсудить вероятные варианты сотрудничества. Там хранилось много материалов по математическому моделированию, но была и вещь, которая Колмакова сразу повергла в прострацию. Это красавица миниЭВМ с полным комплектом периферии! Новейшей модели! Такую Колмаков видел в рекламных проспектах, строил на основе этих строчек розовые планы и прикидывал свои возможности, чтобы обзавестись подобной. И вот она, живая и пахнущая электричеством. Тишин оценил реакцию Колмакова по-достоинству и не торопился с комментариями. Наконец, он счёл возможным сказать:
  - Как тебе такая гарантия, а?
  Они внимательно рассматривали друг друга, оценивая возможные последствия надвигающегося решения. Судя по всему, Тишин долго искал достаточные аргументы и то, что он нашёл, оказалось очень и очень весомым. Сомнения Колмакова тут же испарились, он мог мыслить рационально и сразу понял, что Тишин заинтересован в сотрудничестве не менее его самого. Теперь можно обсуждать технические детали, методику работ, последовательность их решения и прочее. К вопросу финансирования они больше не возвращались. Это было полностью на Колмакове.
  Потом они отправились в лабораторию, там сначала втроём с участием Нины Филипповны проговорили общую задачу, затем привлекли ещё парочку старичков, под занавес обсудили детали работы с патентным умельцем и к концу дня все задачи были сформулированы. В общих чертах, конечно, но уже не было неясностей ни в возможностях математиков, ни в смысле главного интереса геологов. Осталось самое важное на этой стадии - расчёт затрат времени по всем звеньям и цепочкам и примерные места стыковок и швов, где интересы разных групп задач должны пересекаться. На это ушло ещё три дня. Гостю пришлось переехать к Тишину домой и заниматься двумя делами одновременно: заниматься расчётами с Николаем и осваивать хитрости общения с машиной в обществе Семёна. Утром после завершения программы Колмаков позвонил Боссу, он только что провёл планёрку и был в самом рабочем состоянии. Сообщение выслушал без эмоций и уточнений. Думал он недолго, потом сказал:
  - Ну и какие у тебя предложения? Колмаков изложил всё в три строчки, разбив на три пункта. Сумму затрат он указал сразу и повторил потом, чтобы Босс цифру усвоил на слух и успел осознать.
  - М-да! - услышал Колмаков. - Ты думаешь, я эти рублики сам рисую?
  - Это самая лучшая машина, к ней комплект новых программ, есть вся периферия и минимальная цена, Юрий Александрович! И потом, я в них уверен. Дело того стоит.
  - Дают гарантии?
  - Да, твёрдые, часть из них я привезу с собой.
  - А вслух об этом нельзя?
  - Вы правильно поняли, именно это я и хотел сказать.
  - Хорошо, я согласен. У тебя всё?
  - Да, я почти готов к возвращению, остались некоторые детали, послезавтра перезвоню и, если всё сложится нормально, сразу и вылетаю.
  - Всего хорошего, Андреич! - похвалил он Колмакова и положил трубку.
   Тишин сидел в кресле напротив и всё слышал.
  - Черновой работы мы уже делать не будем, - сказал он, - надо готовиться к твоему отъезду и дальнейшему сотрудничеству. Телефон для этого не годится. Надо думать. А придумал он следующее:
  - На первом этапе самое важное - формирование базы данных, это рутинная и не очень интеллигентная работа, но без неё никуда, её нужно освоить сразу и надолго, для этого вы возьмёте на месяц-другой Вику, лучше неё с этим никто не справится. - Тишин взглянул на удивлённого Колмакова при упоминании Вики и сделал глаза, мол, с женщинами никогда ни в чём уверенным быть нельзя и продолжил. - Её кандидатство оформим и без неё, пусть теперь потрудится на общество. Да и обстоятельства у неё сложились так, что надо из города на время слинять!
  - На втором этапе нужно научиться формулировать задачу геологическую в виде стандартных математических программ и функций. Это сделает Нинок, она в этом дока.
  - На третьем мы будем примерять наши умения к вашим реальным задачам, вот тут-то к вам приедет кто? - Правильно, Николай Варламович! Как только машина заработает, мы рубим концы и с вами расстаёмся. Плывите, пожалуйста, господа хорошие, далее самостоятельно и в автономное плавание! - сказав всё это, он выжидающе уставился на Колмакова, наслаждаясь произведенным эффектом. Тот уже немного изучил своего нового партнёра, но его очередной ход был очень даже эффектным, особенно с Викой, которая неделю назад собиралась замуж в третий раз, а теперь хлопотала с материалами для отъезда с Колмаковым. Но Колмаков не любил лишних вопросов от других и не задавал их сам, он решил, что спорить не о чем, детали сами утрясутся. Они и в самом деле утряслись. Правда, не сами. Однако это уже мелочи.
  Его вооружили инструкциями, книжками, распечатками простых примеров для тупых нематематиков и многим другим, что могло пригодиться, а могло и оказаться вредным. Короче, не считая компьютера, багажа у него было под завязку и, если бы не Вика, у которой с собой вещей совсем немного, и на её билет не пристроили бы значительную часть груза, то за доплату багажа он бы выложил всю сумму, оставшуюся после авансирования новых партнёров.
  Весь путь домой он проспал и проснулся от того, что его разбудила Вика - они входили в зону мощного циклона, самолёт при снижении сильно болтало и трясло, многие пассажиры уткнулись в гигиенические пакеты и стюардессы бегали по салону, отзываясь на красные кнопки. Вике тоже было не по себе и она попросила держать её за руку, он без слов всё выполнил и отпустил только в Охотоморске на рулёжке.
   Когда они выручили багаж и выбрались к билетным кассам, Вика уже отошла от кошмарного снижения и сказала, что хочет увидеть берег Охотского моря, она слышала, что ледоколы всю зиму проводят суда в бухту Охотоморска. Валентин ещё не знал, приехала ли за ними машина и развёл руками, мол не знаю. Когда он вышел на площадь перед зданием аэропорта, то увидел экспедиционную машину. Весь груз перетаскали и погрузили, осталось выехать, но тут пауза. Надо уважить гостью! Это значило, что ехать придётся только на следующий день. Возникла проблема ночлега, можно бы гостиницу, но на неё уже денег нет. Он вспомнил про Ирину и позвонил ей, она оказалась на месте. Ирина воспользовалась паузой в работе и согласилась уважить гостью.
   После небольшой экскурсии в порт, по городу и его окрестностям они с Ириной отправились к ней в газету, типографию и далее везде, в том числе за ней числилась и ночная экскурсия в порт, а Колмаков с шофёром в геологическую гостиницу и там оттянулись по-мужски на всю катушку. Утром они заехали за Викой и, чуть задержавшись у Ирины, чтобы воздать за гостеприимство, отправились домой. Валентин не забыл о собственном обещании и подарил ей домашние тапочки в виде лаптей, очень изящных, ажурного плетения, но не из лыка, а какого-то материала, мягкого и тёплого, очень целебного для женской стопы. Помогла в этом в Иркутске Нина Филипповна, она сама прикинула, что к чему и Колмаков только выложил пару червонцев за чудо сапожного искусства. Когда Ирина примеряла обувь, он отметил изящную стопу молодой женщины в тонком белом носочке, Иринаже отметила и оценила его взгляд. Для завершённости образа следовало бы добавить сарафан, расписную сорочку и кокошник с лентами. Чуть прикрыв глаза, он представил себе эту картинку и остался ею доволен. Только завершать этот образ придётся либо мысленно каждому, глядящему на неё, либо тому, кто всё это подарит на ближайший праздник. Вика одобрительно смотрела на Ирину и улыбалась, Колмаков причины её радости не знал и надеялся, что она искренняя. Ему казалось, что Вика для лицемерия в типичном женском варианте малопригодна. Одобрительно улыбнувшись за доставленное удовольствие малознакомой женщине, она его ещё раз согрела, но не сожгла: то ли запал уменьшился, то ли он к её блеску приноровился. Весь путь домой Вика проспала, видно, после ночной экскурсии с Ириной они общались до самого утра.
  
  О МЕСЯЦЕ ВИКИ В ДОМЕ КОЛМАКОВА - 20.11.-20.12.87
   Кое-как переночевав в Усть-Илге, а поутру осмотрев гостиничный номер внимательно и заглянув во все его промёрзшие уголки, а также вкусив остальные прелести незатейливого северного быта, Вика заявила, что боится тараканов и не может себя пересилить. Она могла закрыть глаза на куржаки в углах комнат и кое-что другое из обустройства гостиничного быта, но не на тараканов. А эта разновидность северной фауны в гостинице основалась капитально и выводить всякими химическими атаками их даже не пытались. Пристроить Вику оказалось некуда, такую даму ни одна из уважающих себя женщин в своём доме не могла бы вынести и дня, а предстояло не менее месяца-двух. Даже Кузьмичёва и Калашенко сокрушённо вздохнули, у одной был нестареющий муж, другая маялась со взрослым разведённым сыном. Получив отказ от Инны Максаковой и пожалев репутацию Ольшанского, Колмаков развёл руками и согласился взять её к себе на квартиру. Не сразу и под натиском Вики. Молодая женнщина сама предложила его жильё в качестве постоянного обитания, лишь только выпив у него чаю после очередного бесплодного визита с целью обустройства своей гостьи. Она осмотрелась и сказала, что лучшего не может и пожелать, здесь ей всё нравится: и чисто, и тихо, и нет тараканов, и вообще, такой жильё - мечта любой женщины. Колмаков привык к тому, что с ними он встречается чаще на их территории, поскольку иначе они тут же начинали претендовать на него самого. А это в его планы обычных мужских оразвлечений не входило. Гостья же на его холодную сдержанность, если не сказать большего, даже внимания не обратила.
  - Когда я изредка оставалась на ночлег у Тишина, то там было даже чуточку менее удобно, чем здесь! У него в доме живёт мама и это на женщину всегда действует холодным душем. Или здесь или я уезжаю, что бы обо мне потом ни говорили, но с тараканами я не уживусь!
  Он чувствовал себя обязанным Тишину, поэтому проглотил дамские капризы, не возмущаясь и ничего не комментируя. Вечером после работы он отправился в гостиницу и забрал её вещи. Она шла следом, как на верёвочке, и по её виду можно предположить, что она готова идти хоть куда, лишь бы подальше от куржаков на стенах и тараканов в остальном пространстве. Выгрузив её вещи в прихожке, он сказал:
  - Значит, так, мы с тобой свободные люди и в личные дела не вмешиваемся, возражения есть? - Вика согласно кивнула и он продолжил: - Мужиков сюда не водить, сама можешь делать, что угодно и когда угодно, но не здесь. Чтобы не было проблем, вот тебе ключи, если приходишь поздно, я дверь не открываю, сама. Можешь особо и не таиться, окунулась, сполоснулась, пельменей натрескалась, чайку хлебнула и в тряпки - кайф! С этим ясно? - Вика не возражала. - Ко мне приходят гости, иногда они приезжают издалека и ночью, сразу же спать не уложишь, разговоры и прочее затягиваются допоздна, так что не плакаться. Я в институтской общаге дрыхнул под чьи-то именины и не проснулся, настроил себя и ничего и никого не слышал, тебе придётся сделать так же. - Вопросы? Вика задумалась и спросила:
  - Опыта жизни в студенческом общежитии у меня нет, потому что дома всегда была отдельная комната и вообще всю сознательную жизнь за мной ухаживали и всячески ублажали, так что твой опыт мне не подходит и вряд ли успею освоить. Поэтому, если не высплюсь, то не из вредности, а по причине усталости могу допустить ошибку и чего-нибудь своротить, такова моя женская натура - не высплюсь, значит, маюсь потом полдня. Поскольку я работаю на тебя и твой проект, то ты это должен помнить. Продолжай, пожалуйста!
  - Я сказал - иногда. Это первое, а второе - если этим гостем будет женщина, что же мне делать тогда? - он саркастически развёл руками, не скрывая откровенной издевки. - Занавесочку на глазки тебе вешать, чтобы не смущалась или как?
  - Хоть целый гарем приглашай, только избавь меня от публичных танцев живота и демонстрации широты души. Я буду тихой и незаметной, как мышка и на глаза честной компании постараюсь не попадаться! Где-нибудь устрой укромный уголок и я пережду торжества по случаю приезда и долгожданной встречи. Я не ханжа и всё понимаю! - Продолжай, пожалуйста, это так интересно!
  - Мои гости - это и твои тоже, - поднял указательный палец хозяин и помахал им перед носом гостьи, - так что, если кто-то приходит, то приходит к нам! Понимаешь, молодая и не ханжа - к нам! Я им рад и они это знают, иначе не ходили бы, но и ты тоже не из вежливости, а от души. Наступи гордыне на одно место и радуйся вместе со мной. Это, Вика, главное, остальное - шелуха, не стоящая обсуждения.
  Такова диспозиция для совместного проживания, иначе у нас просто не получится доброго соседства. К тебе, как ты успела заметить, я отношусь доброжелательно и с уважением, ответить взаимностью для цивилизованной женщины, да ещё такой прелестной... - он улыбнулся, выбирая выражение посочнее, но так ничего не нашёл, вздохнул и произнёс, - ... такой парелестной девочки, труда не составит. Как по этому пункту, согласна? - Вика не возражала. О ведении домашних дел тоже всё решилось просто: была банка с крышкой, в которую Валентин складывал финансы на домашние расходы по продуктам и шкатулка, где находились деньги на обустройство - мыло, порошок, посуда и прочее. Сама Вика находилась на его содержании по части хлеба, мяса, молока, масла, круп, сахара, рыбы и овощей, остальные деликатесы, которыми она захочет утешиться в тоске по материковской жизни, на её обеспечении. Чтобы ей оплатили суточные, он договорился о квитанциях по тарифу экспедиционной гостиницы, так что и здесь проблемы уладились. Главная же забота женщины - это нормальное и своевременное питание мужчины. Ради этого он согласен закрывать глаза на её левые номера с кем угодно и где угодно, но не здесь, ещё раз подчеркнул он для забывчивых.
  Всё это стоило того, чтобы согласиться и она легко и с удовольствием кивнула, потому что только теперь осознала, что такое Север и его такие специфические удобства. И потом, она никогда не жила в промороженных комнатах, не ночевала в случайных компаниях, не ходила в общий душ на первом заледенелом этаже, было кое-что ещё помельче, вроде общественных туалетов и коммунальных кухонь, ну а про тараканов - это вообще! Слава богу, всё это позади и теперь она в нормальном доме и совершенно не в тесноте, поскольку вдвоём в двух комнатах с кухней и остальными удобствами было совсем вольготно.
  Так началась её жизнь в Усть-Илге. Она увидела в обязанностях по дому Колмакова особую прелесть и с удовольствием готовила из того, что было и видела, что Колмаков не привередлив, но в изюминках разбирается, а в доме всё сделано его руками и так и отдавало его характером. Он обустроил ей женский угол, где всё удобно складывалось и сворачивалось и комната опять становилась большой. Конструкция этой ширмы-загородки была настолько оригинальна, что Вика долго собирала и разбирала её, любуясь простотой и изяществом. С внешней стороны ширмы была прозрачная пластиковая картина, которая получилась, после того, как Валентин отпарил в кипятке с каким-то химикатом обычные импортные календари с женщинами на природе и получил отдельно специальных сортов белую бумагу и тонкий пластик с восточными красавицами.
  На кухне она чувствовала себя комфортно, всё было под рукой и включишь - работает! С Гошей, на удивление себе, она научилась управляться быстро. Он был хоть и строптив, но вполне коммуникабелен и все его капризы являли следствие тоски по общению, он любил быть в центре внимания и тут же платил строкой или куплетом непечатной песни или байки, считая их шедевром человеческого интеллекта, откуда ему знать о нравственной сущности этих опусов.
   Поначалу телефон основательно проверял Вику на выдержку и корректность: звонили мужчины и женщины, кто по делу, кто просто так. Некоторые женщины, попав на неё несколько раз, начинали допытываться о её отношениях с хозяином, кому-то он был нужен персонально и она сообщала его координаты, как он и просил. Потом волна схлынула и фокусы с неправильными соединениями и откровенными розыгрышами случались реже. На работе она обычно не задерживалась и сразу же отправлялась по домашним делам, чтобы всегда было свежее и на завтрак и на ужин, обед они разогревали, так было проще и быстрее. Войдя в этот дом таким образом, она не почувствовала никаких ограничений со стороны хозяина и могла заниматься, чем угодно. Всё домашнее было в её полном распоряжении. И распоряжаться тут было чем.
  В доме было два телевизора, масса красивых камней, несколько уникальных изделий из капа, приличная подборка книг, видеомагнитофон, хорошая электроника с большими колонками и богатой магнитной и виниловой фонотекой. Вкус у него оказался развитым и она с удовольствием слушала рок-баллады и эстрадную классику в исполнении лучших оркестров, вокалистов, музыкальных команд и ансамблей. Видеоленты особым разнообразием не отличались - так, обычное для советского видеорынка. Имея такое обилие развлечений и средств приложения ума у себя дома, её не тянуло куда-то в другое место, пока Колмаков занимался своими делами. А с обзаведением подруг и друзей она решила не торопиться, понимая двусмысленность любых связей помимо Колмакова и его друзей.
  Для Колмакова с переездом к нему Вики жизнь существенно изменилась - он освободился от хозяйственных хлопот, на работе ни о чём постороннем не задумывался, полностью отдаваясь делам. Поэтому почти каждый вечер он придумывал и приносил Вике маленький презент или сюрприз, изредка делал это с Ольшанским или Горбуновым, ей нравилось это внимание и она всегда ждала его прихода, иногда с нетерпением молоденькой девушки в чаянии таинственного и волнительного подарка: "А что же он придумает сегодня?". После его прихода она преображалась и, как бы шутя, играла роль миссис Валентина Колмакова. Хозяин поначалу был нейтральным зрителем, а потом включился в эту игру и у них это стало фирменным номером, они в такие минуты проверяли, кто чего стоил. Игра стала привычной и на публике мало чем отличалась от сугубо домашнего варианта.
  С прежними мужьями и в своей прошлой жизни она с подобным не встречалась и решила, что это рудименты семейных игр Валентина со своей Лией. Про жену он ей всё рассказал сразу и о детях тоже, их фото были на видных местах, так что в биографию своего хозяина и покровителя гостья вникла немедленно. Отреагировать должным образом Вика считала просто необходимым, тем самым она как бы заявляла о собственной состоятельности. Она не была квартиранткой или обычной жилицей, а он номинальным квартиросъёмщиком. К чему именно были ближе их странные отношения, оба не задумывались, поскольку это получалось само собой и вполне устраивало обоих. И окружающие отметили, что Колмаков стал бывать дома так же охотно, как и во время приезда семьи. В гости теперь к нему ходили чаще, чем раньше и объектом притяжения была, конечно, Вика: насмотревшись на эту строгую красавицу в камералке, увидеть её в домашнем халатике и с голыми коленками не хотел только ленивый. Ну и особый уют и шарм в его жилье поселились с нескрываемым удовольствием.
  Не забывайте, Усть-Илга - это Крайний Север и зимой в служебных помещениях женщины ходят в толстых вязаных колготках или гамашах, а на улице в унтах или меховых сапожках! Поэтому Вика, прочувствовав ситуацию, дома выглядела соблазнительной конфеткой, ей это доставляло небывалое наслаждение - выглядеть женщиной-вамп у Колмакова на постое. Мужчины уходили от него не сразу и с тоской во взоре, а у себя дома громко и с пафосом не оставляли никаких иллюзий по поводу того, как должна выглядеть настоящая женщина. Не всем жёнам геологов в экспедиции это нравилось, но тут ничего не попишешь - мужчины ходят в гости к мужчинам.
  Ночёвки хозяина за пределами дома прекратились, в любое время и в любом состоянии он брёл домой, там тихо раздевался и укладывался спать. Оценив хозяина так непосредственно, близко и по достоинству, Вика поняла для себя, что мужчин у неё здесь не будет и все опасения хозяина по этому делу излишни, по поводу же его гостей, она решила быть искренней и относиться к ним, не оглядываясь на Колмакова. Заглядывать в глаза заведомо неприятному человеку она бы не смогла, а вот сделать так, чтобы такой человек не лез в глаза и душу, ей вполне по силам. Она чувствовала внимание и покровительство Колмакова не только как к исполнителю работ по его проекту, но и как к женщине, ничего из её состояния ему не было безразличным, положением хозяина не злоупотреблял, она была себе хозяйкой и могла присоединиться к его ночным бдениям, а могла и игнорировать. Но с ним было интересно и её тянуло к играм этого мужчины. Как-то он принёс кассету с откровенной эротикой и спросил:
  - Будем смотреть вместе или ты стесняешься? - и тут она впервые после приезда в Усть-Илгу попала в капкан. Смотреть с ним неизвестно что было и рисковано и не совсем удобно, но он не навязывался, она вольна выбирать сама. И выбор-то какой, а? - Откажешься - фильм окажется приличным и прослывёшь ханжой, а если влипнешь на грубую порнушку - самой неудобно станет! Она поразмышляла и ответила:
  - Неужели я там увижу что-то, себе неизвестное? - в её голосе был и вопрос и призыв. Колмаков не знал, что внутри кассеты, а только слышал что-то в общих чертах. Он сказал, что она может тут же уйти, если фильм окажется не по нутру. Она кивнула и после вечернего чая они устроились на диванчике.
  Это оказалось чисто голливудское кино, сделанное как проект-эскиз к большому фильму. Красивые актрисы и актёры, прекрасные декорации и натурные съёмки, персонажи фильма занимались любовью напропалую и не стесняясь друг друга. Фабула заключалась в том, что режиссёр отбирает себе съёмочную группу для серьёзного костюмного фильма, но для этого он должен знать об исполнителях всё. На Западе это называют глубокий кастинг, но в этом фильме им занимается не второй режиссёр, а сам постановщик. Камера и оператор с ассистентами у него всегда под рукой и кандидаты на роли следуют за ним и делают всё, что он пожелает. Потом режиссёр в одиночестве смотрит кадры, делает "стопы" и "рапиды", крутит всё назад и отделяет злаки от плевел. Секс в фильме был на все вкусы и в самых разных комбинациях партнёров, они отличались и исполнительством и человеческими качествами, именно человеческие качества никак не скрыть, а во время секса это становилось очевидным, по автору же фильма - это вообще момент истины.
  - Убедительно! - сказала Вика по окончании фильма.
   - И не коробит?
  - Нет, обычная история киношной богемы.
  - И демонстрация пениса устрашающих размеров тоже? - Вика улыбнулась так, что Валентин оставил в покое эти и другие детали реквизита. - А с чего ты взяла, что такая история типична? От таких дел и в таком количестве по всему телу синяков не оберёшься, ведь так? - он смотрел подобное неоднократно, но как-то не задумывался о жертвах, принесенных актёрами на алтарь искусства. Вика на это даже внимания не обратила, её интересовало другое и именно о нём она кое-что знала:
  - Может быть я ошибаюсь, но мне кажется, что у нашей богемы настроения такие же, только возможности совсем не те. И потом, режиссёр прав в главном: секс срывает маски и выявляет суть человека, разве нет?
  - В известной мере - да! Но только в известной - всё же это только отдельная функция и чисто специфический элемент отношений мужчины и женщины. Если говорить на языке математики, то сексуальная выборка для полной оценки человека явно не представительна. Не та это капля, в которой человек представлен полностью. Ну да ладно, ты что-то имела про актёров, что?
  - Актёрство - это не очень удачный термин, но ничего другого сейчас не соображу. Так вот, оно здесь двух планов: врождённые грация и пластика у женщин и их игра в поддавки с мужчинами - это одна сторона; секс же, как главный герой фильма, отражает сущность человека и в такие оргаистические минуты актёр весь, как на ладони - это другая сторона медали актёрства в фильме. Ты заметил, что актёры там разного уровня. В сексе невозможно сыграть, если этого не чувствуешь, партнёр это тут же заметит и фальшь отразится на его ответной пластике, а уж в выражении его глаз - крупным планом и наверняка. В серьёзном художественном кино всё иначе. Но не в порно, тут всё настоящее и автор фильма выбрал правильный путь. Ну, а средства - это ведь жанр такой и он полностью в его рамках. А тебе что приглянулось?
  - Блондинка, жена оператора! С ней можно быть в постели до одурения и не пресытишься. Или она прекрасная актриса, или и в самом деле неповторимая любовница. Губы у неё манят, глаза завлекают, ты заметила, что во время секса с ней ни один из партнёров даже на секунду не отвернулся, они так и поедали её глазами и того, что вытворяли именно с ней, ни с кем другим не получалось. Этого не сыграть, я думаю, они это чувствовали. Колмаков заметил едва заметные искры тлеющей ревности в её глазах и удивился - она в этой актрисе видела соперницу, с чего бы это? Но ни единым словом Вика себя не выдала и Валентин даже засомневался в интерпретации этих эмоций на выразительном цыганском лице.
  - А ты знаешь, Валя, - сказала она раздумчиво и важно, будто на заседании научного совета, - ведь и оператор и режиссёр вполне могут и провалить актёра и возвысить по собственному произволу. Возможно, они просто сделали так, чтобы твоя блондинка стала выигрышной, а другие ей проигрывали и только подыгрывали. В этом фильме ты такого не исключаешь? - Колмаков задумался, потом уверенно ответил: - Нет, по-моему. С любых точек и в разных ракурсах она предпочтительней других женщин. Даже средние и дальние планы с ней выглядят как у раннего Герасимова. Она и в самом деле лучшая. Давай прокрутим!
  Они ещё раз пересмотрели фильм в разбежку и по кадрам. Оба пришли к выводу, что актёрства там мало, а про блондинку Вика согласилась полностью, сделав отметку о хорошем внутреннем зрении и зрительной памяти у Валентина. И была ещё одна деталь: во время просмотра она не заметила у Колмакова ни возбуждения, ни особого интереса к сексу, он смотрел на это зрелище с эстетской стороны и только. Если предыдущие мелодрамы, он рассматривал с сугубо чувственной стороны и электричество страсти витало где-то рядом с этим запашистым мужчиной, то здесь никаких особых запахов она не почуяла, а чувств не увидела. Почему?
  - Валя! Неужели в тебе не шелохнулось ничего после такого массового беспередела? Таки ничего? - Ты как доктор на вскрытии!
  - А что, по твоему, я должен почувствовать? Если бы тебя здесь не было, то, может, кое-где и посмеялся, а так, - он пожал плечами, - ты всё видела!
  - Валя, они же трахаются по-настоящему, тебя, что - это никак не трогает?
  - Если о чувственности - когда ты что-то готовишь и я вижу тебя со спины, то испытываю гораздо более сильные эмоции, чем здесь.
  - То-то мне у плиты горячо с обеих сторон! - деланно ужаснулась Вика, но Валентин продолжил:
  - Когда ты наклоняешься за солонкой, казалось, мелочь, но твоё тело выглядит как эротический феномен, удержаться и не коснуться его стоит многих сил.
  Он выразительно улыбнулся и Вика припомнила что-то подобное, он и впрямь в те минуты напоминал тигра, который скрадывал добычу. Она замирала от странного чувства, не зная, что делать, если бы он вдруг не сдержался, она бы в те минуты стала лёгкой добычей. Но он ни разу этим не воспользовался, лёгкая и доступная она ему не нужна - эта мысль согревала особенно и Вика даже боялась себе признаться насколько это для неё важно. Вот и сейчас он напомнил об этом просто, чтобы она не забывалась. Её даже слегка повело, так хотелось, чтобы Валентин перестал быть осторожным и деликатным. Но он не рвался в её расположение и это удручало, она привыкла к другому. Колмаков оценил её состояние и продолжил, как профессор в большой аудитории. - Или твой взгляд в себя, когда что-то пробуешь на вкус - я просто замираю, как дикарь перед наскальной живописью. Почему? - Ты живая и всё в тебе дышит чувственностью, а эти актрисы вроде разрисованных надувных кукол с нужными размерами. Чтобы от них завестись, я должен слишком много выпить, - боюсь, уже не позволит здоровье. А когда ты улыбаешься этак с хитрецой и лукаво, то здесь всем этим звёздам просто нечего делать, не та у них категория. Что такое игра и изображение, я знаю, Лия просветила, настоящее зрелище и кич я, слава богу, различаю.
   Вика не ждала такого пассажа. Он её обезоружил одним махом и дальнейшая беседа на эту тему, казалось, потеряла смысл. И всё же она спросила:
  - Тогда зачем ты это принёс?
  - Все хвалили, мне стало интересно, взял и увидел, что это муть с голубыми глазками и хорошенькой блондинкой в виде рекламы для будущего фильма. Мне кажется, его сделали, чтобы откатать её личико и фигурку на малом экране и перейти на большой, учтя все минувшие огрехи. Ты удовлетворена?
  - Вполне! - ответила Вика и они разошлись по постелям. Вика ждала в эту ночь чего угодно, только не бесплодных размышлений о причине мужской фригидности Колмакова. О себе она знала всё и слова Валентина об этом ничего не добавляли. Она слышала в свой адрес кое-что поцветистее и поострее. Но те слова: лживые и корыстные, правдивые и отрешённые она воспринимала совсем иначе, там она сопоставляла слова и собственное ожидание безусловному поклонению себе. Здесь же не было ничего похожего, женщину Валентин в ней видел, красоту и величие оценивал по-достоинству, но и только. Даже нешуточная эрекция в отдельные минуты имела какое-то иное свойство и касалась не её, Виктории Лукиной, на которую иначе, как на объект виртуальных притязаний, никто не смотрел. Это была просто физиологическая реакция на женщину и быть ею могла любая. Как женщину и объект притязаний Колмаков её просто-напросто не видел! Такое Вике было в диковину, а в том, что Валя не ловчит и не лукавит, она знала наверняка. Так почему же он не видит её в упор?
  Любопытство и аналитический ум Вики заставили заглянуть в проблему поглубже и проверить Колмакова на наличие тайной пассии. Она могла оказаться одной из тех, что звонят, когда его нет дома. Она могла звонить, сидя у него на коленках, а он играть с её прелестями, всё это комментировать и улыбаться.
  - Б-р-р-р! - передёрнуло Вику от подобной догадки и она её тут же отбросила.
   Однако такой или похожий вариант объяснял всё. И Вика решила узнать, так ли это. Весь рабочий день он бывал на виду и для встреч с женщиной это время исключалось. Оставался вечер, поскольку поздно ночью он не возвращался. Установить это оказалось нетрудно.
  В первый раз она отметила запах рижского "сандала". Потом было что-то из французского парфюма. Кого-то он хорошо прятал, но в такие дни Колмаков приходил заметно навеселе, был добр и покладист и уличить его она не могла ни в чём. Как то раз она явственно почувствовала уже знакомый запах Диора, который перебивался коньяком с каким-то дорогим шоколадом. Валентин был в игривом состоянии, мыслил чуть грубовато, а осторожность отбрасывал за ненадобностью и она попробовала его раскрутить. Повод для этого в её распоряжении был свежий и перспективный.
  - Звонила какая-то женщина, спрашивала геолога, который работал в Чижме пару лет назад и дал этот телефон. Имени геолога она не назвала, себя тоже, говорит, здесь проездом. Я сказала, что не знаю здесь никого и она обещала перезвонить позже.
   Валентин задумался, потом развёл руками и покачал головой:
  - Мои знакомые всё про меня и геологов экспедиции знают и имя и себя не стали бы скрывать. Это кто-то тебя разыгрывает.
  - Ну, не знаю, женщина с женщиной ведёт себя иначе. Она разбирается с соперницей и своих интересов не скрывает. Этой же даме нужен мужчина, меня она не видит в упор - это несомненно. Настолько не видит, что принимает за мебель и не опасается. Нет, приятель, она к вам!
  - Странно, она знает геолога по Чижме, я там работал одно время, но если так, то там все и всё друг про друга знают и таиться так неуклюже не стали бы - не тот образ и тон. Если бы она была оттуда, то заявилась бы сюда сразу, только узнав, что я на месте, ей было бы по барабану, есть со мной кто-то или нет, там совершенно другие отношения и их не стыдятся и не опасаются!
  - Вот и я о том же! Эта женщина для шуточек со мной выбрала неудачный грим, то есть историю или прикрытие и теперь хотела бы себя реабилитировать. А ты разыгрываешь Ванечку.
  - По-твоему, она моя женщина, а таким образом разглядывает тебя издали?
  - И во время разговора со мной сравнивает твою настоящую реакцию на меня с тем, что ты выдаёшь ей, - сказала Вика, как бы подразумевая, что эта дама сидела у него на коленях и говорила с ней по телефону, заглядывая ему в глаза.
  - То есть - уже ревнует? Но ты же говорила, что всерьёз она тебя не принимает или я чего-то не понял?
  - Женщина иногда ревнует бессознательно и беспочвенно, на мебель и одежду это тоже распространяется. Я о такой ревности.
  - Это был телефонный звонок, а ты ему придаёшь такую глубину и значение!
  - Со мной говорила твоя женщина, такое мы видим сразу. Валя не юли, она тобою недовольна и решила взглянуть: сразу ты уснул после встречи с нею или ворочался всю ночь, переживая ваше недавнее. Она знает, как я отвечу на её вопрос по телефону, если ты после неё играл со мной в карты.
  - Ты умная и проницательная девочка, это хорошо. Но воображение всегда уводит в мир иллюзий. Ты всё это придумала, чтобы просто развлечься. Прости, что я был невнимателен к тебе, раз допустил такое.
  - Она считает, что ты себя чем-то выдал и я про вас догадалась. - не отпускала его Вика. - Она говорит с тобой об этом - ты что-то отвечаешь, убеждаешь, но сомнения так эту женщину и не покинули.
  - Какой убедительный бред!
  - Обычно мужчины говорят что-то похожее, когда хотят скрыть свою даму от окружающих. Так что твоё поведение объяснимо, а вот она оказалась в неудобном положении. Её изобличили и обсуждают. Но мужчина от неё отмежевался: не моя и всё!
  - Вика, какой смысл скрывать это от тебя? - и тут Вика увидела, что он слегка смутился, следующую фразу он сказал о инерции, - Не вижу логики!
   - Скрывают всегда, если этого не хочет одна из сторон традиционного романа. Даже, если криминала нет! Нет желания быть узнанной и всё. Я логична?
  - Пожалуй, да!
  - Неузнанная женщина может быть любопытной и ей недолго разыграть сценку с любым текстом, цель: узнать, чтобы не попасться. А узнанная любопытство теряет, ей бы уцелеть. Ты ещё настаиваешь на невиновности?
  - В чём?
  - В том, что она есть и разоблачена, ты не смог её прикрыть. Это ли не вина мужчины перед женщиной-инкогнито?
  - Ты в этом уверена?
  - Абсолютно! Могла бы добавить кое-что, но пока воздержусь. Колмаков озадаченно уставился на неё и соображал, как быть, это у него выходило очень тяжело, Вика легко порхала по нюансам и оттенкам, а он едва управлялся с прописными истинами. Выпитое сильно мешало и восприятию и остроте реакции на атаки женщины.
  - Даже если это так, что тебе-то от этого?
  - В общем, ничего. Только проясняется одна вещь.
  - Какая?
  - Почему ты смотрел видик про ту блондинку и совершенно не реагировал на здоровый и приятный секс, а нудел, аки диакон на амвоне. Именно тогда ты был у неё и голод утолил. Валя, мне уже тридцать. Я была дважды замужем, это немалый опыт, не дай бог тебе такого, мужчин в этих делах знаю давно и самых разных, у моих знакомых и подруг в этом от меня тоже нет секретов, делятся про удовольствия с удовольствием: ни один нормальный и здоровый мужчина не пропускает женские прелести без мало-мальски заметной эрекции. Это происходит в подсознании и совершенно без его на то воли или образования, полученного на курсах политграмоты или от жены-искусствоведа. А вот, если он уже разрядился, тогда всё сходится с твоей реакцией.
   Это был нокаут. Валентин покачал головой и поднял руки. Но Вика на этом не остановилась:
  - В общем-то, дело не в том, что одна из твоих пассий любит рижскую парфюмерию, а другая парижскую. Нет, конечно! Ты их прячешь, вот главное. Либо стыдно с такой пройти по улице, либо она только на ночь и пригодна. И всё! Когда играет физиологический оркестр, то ноты у него соответствующие и все знают, какие.
  - Вика явно переходит границы условий совместного проживания, зачем ей это? - подумал он. Вика с интересом наблюдала за ним, он впервые был в положении отыгрывающейся стороны и ей эта часть его личности казалась интереснее мощной мужской и производственной. Эта слабость нимало не умаляла его ценности, более того, таким он ей казался гораздо привлекательнее.
  - Но ведь женщина может и не искать известности, ей довольно того, что имеет, возможно, это и есть её несметное сокровище. Зачем ей что-то другое и сомнительное, ей плевать на чьё-то мнение и вообще она в себе всем довольна, - осторожно сформулировал он, ожидая её окончательной оценки.
  - Если речь об очень серьёзной связи с замужней женщиной и она хочет сохранить свой брак, то, конечно, да. Но такая дама в эти редкие и драгоценные минуты должна жилы из тебя вытащить, а сама пасть бездыханной. Для неё ты отдушина, свет в окошке, тёплый лучик и насладиться тобою она захочет ещё и ещё. А такое бесследно не проходит ни для кого. Ничего подобного за это время я не наблюдала, ты возвращаешься чуть навзводе и даже без лёгкой испарины после всего. С обонянием у меня всё в порядке! Так что у вас получается лёгонький тренировочный вариант: немножко водки, немножко секса и ничего больше, вот так-то, Валентин Андреич! Вы вполне укладываетесь в продолжительность "Санта-Барбары", я не права?
   Она развела руками и легко их уронила. Валентин посмотрел на неё так, что ей стало неуютно, она поёжилась.
  Пауза затянулась настолько, что Вика подумала, не пора ли складывать вещички и переезжать в гостиницу. Она вспомнила про тараканов, промёрзшие углы, ощущение неуюта и проходного двора и поморщилась, однако иначе бы и не поступила, такой она была всегда и со всеми. Что ж, не получилось, так не получилось, время жизни здесь и так было подарком судьбы, лучшего она себе и не представляла. Да и сама прогулка на Север оказалась для неё весьма полезной во многих отношениях, как-нибудь дотерпит до отъезда, а потом ей на смену приедет Нина Филипповна и всё наладит.
  Молчание хозяина так и не кончалось, надежд на другой исход уже не чувствововалось. Колмаков как-то дико смотрел на неё и почти не видел, такого она за ним не замечала. Похоже, пора уходить. Вика уже со всем смирилась и поднялась с дивана. Но он подошёл к ней, взял за руку и поцеловал кончики пальцев:
  - Здорово у тебя получилось, с успехом! Что ж, ты права, но и я тоже. Потом ты сама это поймёшь. В одной женщине находишь тело, в другой душу, в третьей страсть. И у той, и у другой, и у третьей есть только то, что нашёл и вместе их не соединишь, к сожалению.
  Вика слушала его с некоторым удивлением: она его разгромила, а он в ответ не смял её вещи и не бросил саму на растерзание, чтобы знала место. Или он не тот, за кого себя выдаёт, или она чего-то в нём не понимает. Но недавно маячившая перспектива переезда в гостиницу сильно испортила её настроение и вместо элементарной благодарности из неё посыпались уколы и упрёки - она ничего с собой поделать не могла, оно командовало и указывало, что и как ей делать сейчас, а что чуть позже и чего не делать вовсе:
  - Ты будто на складе отовариваешься: этого мне взвестьте и этого тоже, а вот этого для дизайна, ну, а ту штучку для коллекции и вот этих парочку, посмотрю, подойдут ли к обоям, если нет, то заменю! - она с ужасом ждала возмущения мужчины, но в ответ прозвучала искренняя сентенция, очаровавшая непосредственностью, а музыка и мягкость в его голосе вообще для неё были незнакомы, возможно, именно так он говорил с теми женщинами.
  - Иногда мне действительно кажется, что я в большой библиотеке, где женщины - это книги, такие же яркие и броские или скромные и строгие, оформленные в выдержанных классических или затейливых легкомысленных тонах. Одни хочется тут же взять, перелистать и посмотреть, что внутри, другие же разглядываю только со стороны, просматриваю оглавление, строгие экслибрисы и раскрываю по серьёзному, только оставшись дома в одиночестве. Одни книги я быстро и с удовольствием читаю, иногда просматриваю ещё и ещё, потом откладываю надолго, как бы ставлю на полку или совсем сдаю в фонды. На некоторых внимание задерживается ненадолго, оценивая интерьер, общую компоновку, выделяю некоторые детали, любуюсь ими... и откладываю в сторону, так ни разу и не раскрыв саму книгу. Что-то в ней претит моему существу и она так и не раскроет своей сути и значения, хотя, возможно, именно её я и искал всю жизнь.
  - Мне нравятся книги с картинками, нет, не иллюстрациями, а именно с картинками. Художество в них, на мой взгляд, всегда соответствует словесности и хорошо его дополняет. И я часто открываю эти картинки, чтобы понять что-то, чего не мог усвоить в самом тексте. Женщина на лице имеет полный портрет свой сути - это живая картина со всеми эмоциями, мыслями, сумасбродством, прелестью и очарованием. Немножко фантазии и на нём можно зашифровать и выставить на обозрение нечто понятное только избранному кругу или единственному избраннику. К сожалению, на этом сходство с книгой и заканчивается. Когда на полку отправляется книга, то в душе остаются воспоминания о сюжете и мыслях, рождённых книгой. С женщиной так не получается. Редко расставание проходит спокойно и без осложнений, обид и разочарований. Казалось бы: ну что там, не понравился сюжет, композиция, не удались герои, закрой книгу и положи на место. Так нет же, с этого всё и начинается. Разборки, выяснения, слёзы, нервы, разражение и прочее и прочее. Колмаков вздохнул и отвернулся к окну. Что он там видел, Вика не знала, да и не хотелось. Женщина и книга, бережные руки и пыльная полка - метафора, но очень точная. Она его простила и перешла к откровенному разговору.
   - Может быть, дело том, что книга всё-таки живая! Она умеет и читать, и чувствовать, и видеть. Ей не безразлично отношение к себе и она так реагирует не на собственное содержание, а на реакцию читателя. Чем бережнее он относится к ней, тем меньше шансов заполучить в ответ эгоистическую реакцию мужчины с последующими ревностью и сценами женщины. Она задолго до постановки на полку чует тяжёлые минуты и грустит о минувшем, содрогаясь перед будущим. Она живая и от этого, Валя, не уйти!
  - Женщина любит себя более всего, она вся внутри себя и мир снаружи ей чужд. Приемлет только внимание и почитание, критика и попытки что-то изменить - покушение на целостность картины. Или всё или ничего! Если кто-то принимает её полностью и без сомнений, то и она без остатка отдаётся взаимному чувству. Но, если что-то вдруг изменится, то - "Караул, спасите!"
  - Странно было бы видеть обратное! Когда он ходил кругами, да выказывал свои достоинства, она тоже не дремала. Всё её существо пыталось увидеть за оболочкой сущность. На её лице было написано всё - сумей прочитать и никаких драм не будет! Часто женщина становится пленницей собственной доброты и снисходительности, она видит, что он ошибается и даёт ему шанс. Но он от радости теряет чувство реальности и принимает её жертву за победу и считает, что всё схвачено, шашку в ножны и поскакал. Куда?! - Ей и здесь хорошо, присмотрись к её миру, может он и есть твой? Женщина - это цветок, который растёт везде! Нужен уход и внимание. Остальное она придумает сама или возьмёт из почвы и воздуха.
   Что мог ответить мужчина? И есть ли ответ, достойный этих мыслей и чувств? Колмаков их не нашёл.
   После этого тайные свидания как-то сами собой сошли на нет и настроение у Вики улучшилось. Теперь они с Валентином бывали вместе чаще, частенько к ним заходил Ольшанский, они пили чай, смотрели фильмы, говорили о жизни и женщинах, никогда не касались работы и политики и перед уходом он читал свои стихи. Иногда Валентин приносил редкий фильм и они обсуждали, если он того стоил.
  Вика втянулась в роль дамы на дому, на работе следила за его питанием и Колмаков приходил к ней пить чай с бутербродами, если задерживался после работы. Сама она никого не выделяла, со всеми была ровна, мила и радушна, ей это ничего не стоило. Большой интерес для неё представляли Инна Максакова и Нина Кузьмичёва, на её взгляд, эти женщины на порядок превосходили остальных по всем статьям и в когорте геологов экспедиции стояли особняком. Обе выделяли Колмакова и это было взаимно, но между собой женщины не дружили - такой вот особенный треугольник. Причём, об этом знали все, но никто не смел увидеть тут криминал. Они публично восторгались друг другом, но в этом не было ничего такого, к чему можно придраться. Вика была очень внимательна и вскоре с удовлетворением оставила их в покое: они вне подозрений.
  Бывая в кулинарном магазине, Вика обратила внимание на продавщицу, которая как-то по-особому обслуживала её, подкладывая лучшие куски мяса, предлагая свежую рыбу из последнего привоза и вообще в ней было что-то неприкрытое и заинтересованное. Но ничего из корысти, той потаённой, бабьей и приземлённой, она не отметила и особого значения не придала, отнеся это к обычной симпатии-антипатии. Хотя у неё не проходило ощущение, что её пристально изучают, Вика не подавала виду, что отметила и слегка обеспокоена этим вниманием. Вскоре к ней подошёл один из постояннных покупателей, который бывал в магазине в то же время и примерно за тем же. В этот раз она набрала много чего, хотелось устроить Колмакову небольшой праздник. И покупки серьёзно оттягивали руки. Мужчина без особых колебаний предложил услуги, Вика осмотрелась, как бы испрашивая у общества, можно ли довериться ему и увидела ответный взгляд продавщицы. Она отреагировала мгновенно:
  - Коля, провожаешь только до подъезда, ни шагу дальше. Колмаков очень решительный мужчина. Может не понять! - Вика подняла глаза на женщину и та пояснила: - Это мой брат, а вашего шефа я тоже знаю, теперь он сюда не ходит, а раньше бывал частенько. Здесь все друг друга знают, не удивляйтесь! - в её улыбке было нечто такое, чему Вика тут же доверилась. Николай не особо навязывался, но она была благодарна за заботу и внимание. Продавщицу звали Тамара и она была двоюродной сестрой Николая. Оба сибиряки, из Приамурья. Он работал на прииске, а она в ОРСе. Замужем, но...
  - Пьёт? - спросила Вика и тот кивнул. Обычная картина. Беседа была лёгкой и ненавязчивой, она не смогла оставить его сразу же у подъезда и они чуточку поговорили. Самую малость. Само собой случилось, что она оставила телефон Тамаре, на случай, если привезут что-то вкусное и нужно зайти за свеженьким. Она ждала, что к этому присоединится Николай, не могла сестра упустить такого случая для брата, её искреннюю привязанность Вика отметила сразу. И это не заставило себя ждать, он позвонил. Понял, что сразу не отвергнут, и стал ненавязчиво обосновываться на тесном пятачке, который выделила Вика. Очень тесном, узком и неприспособленном ни для чего серьёзного. Для лёгкого и скоротечного тоже. Но он себя ничем не выдал. Абсолютно и даже виду не подал, что в таких условиях мужчина с женщиной общаться не могут. Он надеялся и был уверен в себе. Ей стало интересно сравнить Колмакова и своего неожиданного нового знакомого.
  Николай позванивал нечасто и не задерживал внимания, осторожно рассматривая яркую женщину и ни секунды не забывая, что путь к обладанию лежит через сугубо чувственные женские уши. Но умения и опыт не были его достоинствами, однако Вику это не смутило, даже наоборот, ей стало лестно, что именно такой мужчина решился на трудную роль обольстителя. Что-то в нём было особое и она не отвергала его внимания, но и не допускала близко, умело соблюдая дистанцию. Невольным посредником и адвокатом брата стала Тамара, она сразу раскрылась ей и Вика непроизвольно стала обладательницей семейной тайны. Тамара об этом не сказала напрямую, но черноглазой колдунье этого и не требовалось. Как-то Тамара позвонила ей на работу и спросила, не нужна ли ей красная икра, недорого, знакомые рыбаки принесли. Вика решила устроить небольшой сюрприз Валентину и сказала "Да!". Ей пришлось отлучиться в конце дня и она пришла к Тамаре домой, та была одна, выбрав пару банок средних размеров, она присела к столу выпить чаю. Подошёл Николай. И они немножко расслабились. Вика не стала замыкаться в себе и в рамках свободы, которую никогда не обуздывала, одарила общество собой. Она это хорошо умела. И Николай окончательно влюбился. Тамара это заметила с удовольствием и загорелась не менее брата.
  Так у Вики появились маленькие тайны от Колмакова. Пикантные и волнующие. Брат с сестрой открылись и ей показалось там уютно и мило. Это был особый мир, где чужому места нет. Её приняли за свою и ничего не требовали взамен. Нужно только быть собой и всё! И она сделала просто - не отказала этим двоим в собственном внимании. И ничего более. Но им того было довольно, они были реальными романтиками и знали меру. Тамара была чуть постарше Вики, а Николай на пару лет старше сестры. Им было чем поделиться с ней. Вика иногда поёживалась с непривычки от той открытости и обнажённости, которая принята в этом мире. И её к ним стало тянуть, что-то них было настоящим и привлекательным. Но Колмакову она не могла признаться ни в чём, Тамара изредка звонила в его присутствии и он думал, что это обычные кухонно-хозяйственные разговоры женщин. Он был выше того, чтобы подозревать Вику в чём-то крамольном. Поначалу это ей нравилось, но потом стало задевать и обижать. Сравнивая его ежедневно и ежечасно с другими, Вика всё больше и больше убеждалась в неодинарности и неповторимости этого мужчины. Тамара не задавала ей вопросов о нём, но интерес женщины к Колмакову Вика почуяла сразу. Тамара была совсем неглупа и могла видеть суть мужчины через обычные бытовые детали. Когда она узнала, какую рыбу он предпочитает, то стала оставлять ему лучшее из привозов, а иногда и заказывала что-то особо, если была возможность. Тамара умела быть ненавязчивой и ревность у Вика поначалу не возбуждала. Но вскоре Вика сообразила, что Тамара подставляет ей брата, чтобы хоть чуточку заполучить от Валентина, пусть самую малость, но ...
  Вот тут то Вика и задумалась по-настоящему. И дело вовсе не в ревности, нет! Она посмотрела на Валентина глазами этой женщины и увидела несметные сокровища.
  - Бывают ли женщины не загребущими? - Только, если когти изношены и добычу прижимать не к чему! У Вики с коготочками и инстинктами всё было в порядке и такая добыча нужна самой. И она стала внимательно осматриваться вокруг. Соперниц и претенденток на Колмакова было множество! На Вику они смотрели с досадой и недоумением. То есть, делиться с ней они не хотят и при случае готовы перегрызть горло.
  Вот так-то, Виктория Игнатьевна! - сказала она себе и впервые задумалась о собственных житейских приоритетах.
  
   Дважды в неделю Колмаков ходил в спортзал, там играли в баскетбол для разминки, потом в упрощённый вариант ручного мяча, а в конце занятий около получаса играли в минифутбол. Приходило обычно 10-12 человек, состав немного менялся по причинам командировок у мужчин или домашних забот у женщин, но в целом группа была постоянной и дружной. Туда ходили в основном геологи-мужчины, пара человек из гаража и мехцеха и одна-две женщины из геологов.
  На приличном уровне выглядели двое-трое геологов, они когда-то спортом занимались серьёзно, остальные ценили в спортзале возможность оттянуться после умствований на основной работе в обычной для полевых геологов жажде разогнать кровь в пообмякших на зимней камералке мышцах. Играли по упрощённым правилам и обходились без судей, иногда, впрочем, спорили, но это было больше вопросом чьих-то амбиций и обидой проигрывающей стороны. Составы команд постоянно менялись и комбинации игроков во всех линиях тоже, поэтому за время многолетних занятий все знали манёвры и возможности партнёров и играть было интересно и занимательно.
  Для Севера и его особого климата наличие спортзала в экспедиции было хорошим подспорьем для физподготовки самих геологов в межсезонье. Днём здесь работала детская спортшкола, занимались в основном дети геологов, но тренеры брали детей и из других предприятий.
  Спортзал практически никогда не пустовал, он входил в комплекс большого здания экспедиционного клуба со зрительным залом и репетиционными помещениями для кружков и секций. Время для спорта в зале было приоритетным и на него никто не претендовал. Кроме игр с мячом был в почёте бадминтон. Мужчины в своих спортивных интересах делились на приверженцев одной игры: это были отдельные секции волейбола и баскетбола и многостаночники, которые играли в баскетбол, ручной мяч и футбол в один день. Колмаков играл ещё и в хоккей, но здесь взрослые команды его не практиковали, поэтому он с удовольствием присоединился к многостаночникам. Кто сформировал эту группу, уже и не помнили, но традиции у них выработались приемлемые и их с удовольствием поддерживали. Одна из них: беречь настроение женщин, несмотря на неумелую игру, но не жалеть, если ленится или капризничает. Традиция оказалась очень прагматичной и женщины с удовольствием приходили сюда, чтобы снять стресс, мужское общество и азарт борьбы за победу вместе с ними по эмоциональному уровню не шёл ни в какое сравнение с модными аэробиками и прочими движенями под музыку и без видимого соперника.
  Вика серьёзно спортом раньше не занималась, но и не отлынивала от занятий физкультурой и первый раз пошла с ним просто посмотреть на публику. Увидев в деле Колмакова и других его коллег, она решила, что эмоции такого плана ей не повредят, и стала ходить в группу многостаночников. Школьные и институтские навыки в баскетболе и волейболе не исчезли и она быстро втянулась в тренировочный процесс. Особенно ей понравился ручной мяч, про который она до этого мало что знала.
  Глядя на Колмакова, который на площадке умел всё, ей захотелось соответствовать и она терпела толчки и столкновения, ради удачного финта и выхода к воротам. С броском у неё были проблемы - как и у всех женщин, не хватало резкости и завершающего хлёсткого кистевого щелчка. Колмаков показал ей упражнение для этого и она ежедневно понемножку качала и кисть и плечи. На тренировки они ходили вместе, но играли то в одной, то в соперничающей командах. Он играл очень корректно, но жёстко и вырвать мяч у него казалось невозможным, в то время как сам мог утащить его из-под носа, не особенно церемонясь, умело прикрывая мяч корпусом или оттесняя плечом на невыгодную позицию. Выигрывала обычно та команда, в которой играл Колмаков, он умел организовать игру даже новичков вроде Вики. Они под надёжное крыло к нему шли с удовольствием, потому что он рычал и покрикивал без зла, а для дисциплины и понимания игры.
  После тренировки игроки долго отходили, пили горячий чай или брусничный морс из термоса, вытирались полотенцами, поскольку в зале не было ни душа, ни канализации, только вода в бочках у входа, всю остальную гигиену выполняли уже дома. Для Вики поначалу это казалось диким, но вскоре она привыкла и с удовольствием ходила в спортзал, не обращая внимания на эти, казавшиеся теперь мелкими, неудобства.
  Отношение к спорту в экспедиции часто ассоциировалось и с общей продвинутостью и с интеллектом. Считалось, что нормальный геолог не может не быть спортсменом. И в этом что-то было: все ведущие специалисты занимались каким-нибудь видом спорта и имели успехи. А ещё Вике нравилось место женщины в иерархии мужских ценностей этой продвинутой компании. Откровенное физическое и интеллектуальное чувствование были настолько сильны и привлекательны, что она иногда теряла голову. На неё смотрели с почитанием и восхищением, как на свободную и желанную женщину, иногда она замечала, что во время игры некоторые просто ловят запах её дыхания, не атакуя и не отбирая мяч, а только следуя за ней и не давая обойти себя простым способом, если же у неё получался финт, то аплодировали и соперники и партнёры. От некоторых взглядов ей становилось неудобно, но воспользоваться этим и просто подъехать к ней никто не пытался.
  Женщины к Вике относились без ревнивой нотки, с обычной для таких компаний женской солидарностью, понимая, что она здесь ненадолго и за это время ничего не успеет. Чаще других в спортзал приходили Наташа Верникова, жена главного механика, Люба Глазова, геолог в тематической партии и Нонна Реброва, математик в камеральной партии. Они были примерно одного возраста чуть меньше или немного за тридцать, имели детей и жили на Севере давно. Остальные женщины приходили периодически, то дети болели, то мешали домашние проблемы, но, выбравшись из них, они с удовольствием возвращались и их встречали как родных и нагружали на полную катушку. Удовольствие почувствовать натруженные мышцы было для них значимым и желанным удовольствием. После тренировок взаимные визиты были обычным явлением, Валентин с Викой тоже ходил на такие чаепития, звали их обоих, поэтому Валентину не приходилось встречать и провожать Вику по ночному райцентру.
  Так повелось, что они чаще оказывались у Наташи Верниковой, хлебосольной хозяйки, муж которой нередко бывал в командировках. У неё росла дочь Лиля, которая сильно прибавила в настольном теннисе. Вика отметила, что у них Валентин был за своего, Лиля не стеснялась его и охотно делилась новостями о своих и чужих успехах и провалах. Причём, с ним она была откровеннее, чем с мамой, которая в её делах разбиралась меньше, а только гордилась. Для дочери же важно было и понимание дальнейшего спортивного пути и ей хотелось знать, что же прячется за упорным трудом и горько-солёным потом. Совет взрослого для неё значил много и она с удовольствием беседовала о спорте, дядя Валя в этом ориентировался легко и свободно, поэтому с ним она и делилась. А этих секретов хватало: к примеру, ракетки для профессионального пинг-понга нужны особые, нигде в открытой продаже их не бывало, да и стоили они очень дорого. Поэтому тренер занимался добыванием составных элементов из-под полы у частников и из них, учитывая индивидуальные особенности юных талантов, подбирал нужные комбинации резины и доски. За это платил он сам, но и ему нужно было что-то взамен, Колмаков хорошо знал эту кухню ещё по студенчеству и помогал девочке реальными советами или делами. Играла Лиля с азартом, здорово и смотреть на её игру доставляло большое удовольствие, Наташа это знала и дружбе не мешала, удивляясь себе, обычно очень ревнивой, а тут такой благодушной. Зеленоглазая Лиля Вику встретила поначалу в штыки, холодно и подчёркнуто-вежливо здороваясь, потом отошла, но к сближению не сделала ни единого шага.
  Достаточно близкими были отношения у них и с Инной Максаковой, она принимала их в любое время дня и ночи и с удовольствием. Вика не понимала природы такой взаимной тяги Колмакова и Инны, но она была и с этим никто и ничего не мог сделать. С детьми Максаковой у него тоже были доверительные отношения. Особенно с Денисом, который стал хорошим спортсменом. Дочка-музыкантша сама легко общалась с Колмаковым и Вика с интересом наблюдала, когда та играла специально для дяди Вали какую-то особенную вещицу или трудный пассаж для особо настырных учеников. Присутствие родителей при этом игнорировалось, она усаживала гостя рядом и общалась только с ним. Потом она уходила к себе заниматься уроками. Нечасто и ненадолго к ним заходил Горбунов, они говорили с Колмаковым о чём-то геологическом, для чтения лирики настроения у него не было, чувствовалось, что он недоволен собой, своим состоянием и поэтому уходил, хотя Вика видела, что он это делал на одном только характере.
  РАБОТА ПО НОВОМУ ПРОЕКТУ - 22.Х1-25.Х11.87
  
   Геолзадание по новому проекту ещё не утвердили, но Силаев сказал, что дело в общих чертах с отделами Управления геологии согласовано и его непременно утвердят, поэтому Колмаков принялся за написание проекта по новому направлению сразу после приезда из Иркутска. Ему в помощь выделили парочку помощников из проектно-сметной группы для разного рода расчётов и калькуляций и одного геолога для рутинной собственно геологической работы. Поскольку работа носила срочный характер, то в неё впряглись без раскачки и она пошла по нескольким направлениям одновременно.
  Координация всех поисковых и разведочных проектов экспедиции, которые Колмакову вменил Силаев, отнимала немало времени, поэтому прямой работой по выработке методики и составлению базы данных по самому актуальному на сегодня участку поисков в районе Джелинджи он уделял время после всех прочих дел. На Джелиндже пора бы рискнуть на глубинные работы, но ... Аргументы против этого "Но!" и должны быть получены в ходе первых вариантов применения Целевых Глубинных Поисков. Проект так и значился в реестре геологических заданий по его аббревиатуре - Проведение ЦГП на участке Джелинджа и других объектах Золоторудной экспедиции. Работа занимала так много времени, что домой Колмаков приходил очень поздно и сил хватало только на традиционные беседы с Гошей и сон почти без сновидений.
   У антропогенной фауны большинства северных посёлков была диагностическая особенность - клопы и тараканы. Они водились только в обитаемых помещениях и любили тепло и уют не менее, чем сами покорители Севера. Тараканы были в посёлке явлением естественным и совсем их истребить не удавалось никому. Даже, если какой-то дом дружно разбирался с ними посредством радикальных химикатов, свято место пусто оставалось недолго и вскоре новые усатые аборигены Севера по разветвлённой системе теплотрасс посылали передовые отряды скаутов, те быстренько производили потомство, устойчивое к химикатам и через некоторое время всё начиналось по привычному кругу.
  У Колмакова тараканов очень ловко и азартно ловил Гоша и хозяин вполне обходился без химикатов, спокойно оставляя на столе кое-что из продуктов, которые в любом другом доме были бы в паритетном использовании ночных и дневных хозяев. Иногда усатый разведчик забредал на запретную территорию, но живым уходил редко и на генеральных картах в тараканьих штабах место значилось опаснее банального треугольника в тёплых краях. Гоша их чуял задолго до появления и начинал взбадривать себя шипением и треском, не опускаясь до развлечения хозяина похабщиной. В такие минуты Колмаков усаживался с фотоаппаратом против того места, которое осматривал Гоша, и ждал представления. Гоша выжидал, когда усач выбежит подальше от своего убежища, и сходу ударял своим прочным клювом точно в центр бедного разведчика. Колмаков следил за всем этим в визир длиннофокусного объектива и делал редкие кадры. Их печатали в местной газете, а оттуда перепечатывали в областной, однажды Гоша стал призёром всесоюзного конкурса с домашними интерьерами. И вообще в Усть-Илге Гошу знали исключительно все, читающие местную газету "Звезда Региона". Всё это устраивал Андрей, который заведовал экспедиционной фотолабораторией и приторговывал наиболее удачными кадрами геологов, они от этого имели популярность собственных Жучек, Нюсек и прочей домашней живности, не говоря уже о главном предмете гордости геологов - детях. Колмаков любил снимать своего Гошу и тот с удовольствием позировал. После каждого удачного кадра он получал награду и уже соображал, за что.
   Глядя на поверженного таракана, попугай кричал: "Дать Гош-ше ор-рех!" и Колмаков всегда выдавал приз. А таракана выбрасывал в ведро. Ни один из них не выжил после встречи с Гошей. Вика, однажды расчувствовавшись, обязалась обучить охотника приличным репликам и Гоша делал вид, что ему интересно общение с черноглазой учительницей. Когда Вика, обрадованная его покладистостью, гладила его хохолок, он выдавал что-нибудь типа: "Вал-лька, стер-рва, Вал-лька-б...дь, дру-жно будем в рот е...ать!" и она, в зависимости от обстоятельств, либо громко и искренне до икоты хохотала, либо, если дома был Колмаков или гости, пунцовела и отводила глаза.
  Первый месяц Вика провела в рутинной работе по созданию базы данных для дальнейшей отработки поисковых объектов и обучению геологов приёмам формализации геологической информации. Она работала по очереди с разными исполнителями и на практических примерах из текущих материалов каждой геологической партии обучала азам, а потом доводила формализацию материалов до автоматизма. И ещё у неё была задача, которую дала Нина Филипповна, по подготовке программиста в партии ЭВМ для работы с новой програмой, которая уже была на выходе, рабочий вариант она привезла с собой. Здесь дела шли значительно хуже, поскольку экспедиционный программист был самоучкой и говорить с ним приходилось на пальцах. Вика его практически ничему серьёзному научить не могла. В больших партиях, где статистика опробования анализировалась на серьёзном уровне и больших объёмах, имели собственных математиков и они большую часть обработки проводили самостоятельно, составляя программы для своих малых и малопроизводительных вычислительных машин.
  Вычислительную машину, которую дал Тишин, геологи осваивали под руководством Вики. Здесь дела обстояли получше, поскольку она была нового поколения и к ней для задач моделирования уже имелся набор стандартных программ, студентам оставалось лишь осваивать их практически. Чтобы лучше усвоить и быстрее изучить всё это самому, Колмаков выбирал простые и очевидные задачи с хорошо просматриваемыми каркасами извилин и поворотов. Хоть и туго, но дело шло. А вот время, отведенное на проектирование главной поисковой задачи, летело и летело, неумолимо разворачивая и сворачивая свои штандарты и не считаясь с человеческими и производственными проблемами.
  Выбранная Колмаковым методика переоценки старых объектов и поиски новых требовала принципиально нового подхода. А для этого нужно учиться, причём, серьёзно и очень долго. Нравилось это не всем, особенно троечникам. Босс поставил жёсткое условие: "Если кто-то заупрямится - кнут! Хватит уговаривать, пора принимать эффективные меры. Не хватит собственных прав, обращайтесь ко мне. Мне до пенсии недолго, выдержу!"
  Овчинников с Колмаковым составили программу переподготовки геологов к новым условиям работы и занимались ею без отрыва от основной работы. К ней были привлечены все ведущие специалисты экспедиции, каждый разрабатывал собственное направление и специализацию в пределах заданных Колмаковым задач. По итогам прослушанных курсов и практических занятий проводились зачёты и выдавались сертификаты годности к работе по новым методикам. Неуспевающие отстранялись от работы до пересдачи и ликвидации "хвостов". Работа с компьютером была одним из важных элементов этой программы и ею Колмаков занимался особо внимательно, поскольку только геолог, владеющий практическими приёмами общения с компьютером, понимал суть этого воочиюи далее его агитировать уже не нужно. Более того, он становился поклонником машины и свою новую привязаннсть распространял на остальных коллег. Тяга к новинкам науки и техники у геологов была в крови у большинства, поэтому политика Колмакова своих сторонников завоёвывала сравнительно быстро, хотя и с переменным успехом. В некоторых партиях ко всей этой заумной технологии относились с опаской и видели подрыв устоев. Колмаков к этому относился спокойно и считал проявлением обычного корпоративного консерватизма. На компьютерных курсах сразу произошло расслоение на отличников и троечников, многие из троечников Вику тут же невзлюбили и за глаза поминали черноглазой бестией и математической фурией. Однако она к ним относилась спокойно, поскольку объяснять человеку с высшим образованием разницу между квантовой и классической механикой считала неуместным.
  В экспедиции работало и много заочников, которые учились в геологических ВУЗах страны и учёба для них была естественным состоянием, с ними у неё проблем не возникало, они быстро входили в суть терминологии и методики математической статистики. Они с удовольствием решали практические задачи и тянули за собой инертных "старослужащих", так они называли геологов со стажем более двадцати лет, которые косо смотрели на науку, но с удовольствием любовались строгой Викторией Лукиной. Некоторые пробовали её смущать особыми взглядами и вопросами двусмысленного характера. У Вики не было педагогического опыта и она поначалу стеснялась великовозрастных студентов, но Колмаков посоветовал натянуть вожжи и не миндальничать с охальниками, а все разговоры переводить в практическую плоскость. Он же подсказал, как это сделать, она попробовала и ухмылки исчезли тут же. Одного из таких остряков Вика поймала на разнице в сути двух близких понятий: корелляция и ковариация. Он долго молчал, потом понёс несусветную ахинею.
  Он делал акцент на слове "связь", которое в статистике употребляется широко. Вика образно и под громкий хохот присутствующих показала эту разницу, используя его же сексуально неудовлетворённую терминологию. Она употребила слово "потенция", как способность мужчины реагировать на женскую особь, но при этом добавила, что если она у него маленькая, то её величину в зависимости от того, какая женщина перед ним, лучше выражать словом корелляция - не так видно и знакомые не засмеют, а ковариация, это тот случай связи, когда за потенцию не стыдно. Публика что-то знала про остряка такое, из-за чего тот притих и не поднимал глаз, смеялись все долго, а некоторые до икоты. Лекции по матстатистике тут же выросли в значимости и её с удовольствием конспектировали, Вика давала всё просто и понятно, обходясь известными понятиями и приводя доходчивые примеры.
  Через месяц после приезда она получила телеграмму от Тишина об утверждении своей диссертации и учёной степени в ВАКе. Они пригласили Инну и Ольшанского и устроили небольшой сабантуй - теперь Вика была действительным кандидатом математических наук. Для дела эта мелочь сыграла немалую роль и все её занятия стали носить государственный характер и важную значимость. Кандидаты наук нечасто вели практические семинары в экспедиции и к ней отношение сильно переменилось.
  А где-то на периферии всего этого находились Тамара и Николай, с которыми она изредка встречалась и легонечко освобождалась от напряжения, которое с недавних пор она испытывала в обществе Колмакова. И она с каждым разом всё больше и больше укреплялась в природе странной привязанности Тамары к ней, иногда ей казалось, что эта женщина была с ним близка когда-то и теперь как бы из прошлого наблюдает за Колмаковым нынешним. Та грусть, с которой она смотрела на неё во время их недолгих чаёвок, говорила о многом, но ничего конкретного Тамара так и не сказала. Николай же просто любовался ею, ненавязчиво и с нескрываемым пиететом, а это было и привычно и приятно. В общем, с ними Вика платила Колмакову той же монетой, что и он, когда изводил запахами чужого парфюма. Может, она это делала не так явно и болезненно?
  КАНУН НОВОГО ГОДА - 27-30.Х11.87
   Приближался Новый год и экспедиция готовилась к его встрече. Когда привезли новогодние ёлки и стали раздавать по спискам, один из успевающих и почитающих учеников компьютерных курсов притащил Вике приличную и пушистую ёлку. Она нашла игрушки, украшения, мишуру и прочее, осталось только установить эту милую и аккуратную красотку на крестовину. Но сама этого сделать не смогла, а пригласить в дом настойчивого ученика, чтобы он всё это обустроил на месте, она не решилась. И подумала, что в Иркустске она бы над этим и не задумалась, здесь же... А в Усть- Илге с её решимостью что-то случилось. Быть под тотальным диктатом у Колмакова нравилось, хотя это и не был плен, но что-то в его доме и рядом с ним её обволакивало и лишало сил на то, что раньше вырывалось из неё в любое время дня и ночи. Вообще-то ей так хотелось преподнести Колмакову сюрприз, что она чуть было не наступила на горло собственной гордыне, но потом поразмыслила, нырнула под крылышко покровительства его обычаев и решила резких движений не делать, именно этому её учил Ковал. Она иногда называла его так. И она в этих делах поступала в точности с его советами почти всегда и обходилась без особых проблем. А не ответить достойным образом ну просто не могла.
  Вика всё приготовила к его приходу. Разложила украшения, электрические гирлянды, провела воспитательную работу с Гошей, прилегла на диван с книжкой и не заметила, как уснула. Разбудил её Гоша, он всегда бурно встречал хозяина. Валентин пришёл уставшим и разбитым. Вика подумала было, что её хлопоты по ночному украшению ёлки, совсем не к месту и пожалела, что не привлекла к этому Ольшанского. Валентин выпил чаю, оценил состояние притихшей гостьи, встряхнулся и повеселел.
  - Ты, поди, уже и вздремнула? - Сейчас мы твою засонливую фотку сделаем Рождественской!- и пошёл в сарай за крестовиной. Вика впервые отмечала Новый год вдали от дома. Трудно сказать, прочувствовал ли Колмаков её состояние или это просто житейский вираж вслед изменившимся обстоятельствам, но, когда ёлка была украшена и стояла с горящими огоньками, у неё задрожали губы, услужливо навернулись слёзы и она, стыдясь вдруг нахлынувшей сентиментальности, обнаружила, что пелена показного цинизма и бесчувственности, охранявшая её так долго и успешно, бесследно испарилась.
  Вика осталась наедине с мужчиной, которого знала всего полтора месяца. Он не сделал ни единого шага, чтобы воспользоваться положением, а она не могла начать первой. Это было бы нетрудно в Иркутске, там она знала, как поступить в подобной ситуации, но здесь всё, ей известное и привычное, казалось неуместным. Интрижка могла испортить их отношения, до сих пор они были естественными и чистыми. Хотя некоторые женщины в экспедиции поглядывали на неё с интересом, выискивая на лице и в её поведении следы интимного общения с Колмаковым, никто из них даже представить не мог, что ...
  Она уткнулась в угол и аккуратно вытерла слёзы. Колмаков осмотрел украшенную ёлку, остался доволен и ушёл на кухню. Вика привела себя в порядок и устроилась на своём диване, она взяла роман Артура Хейли и попыталась читать. Но перед глазами стояла картинка из вчерашнего краткого визита к Тамаре, где, как обычно, был и Николай. Необычной была Тамара, она казалась настолько потерянной и беззащитной, что Вика поначалу опешила. В её глазах была тоска безнадёжности. Брат понимал её природу, но ничего не мог. Вика не сразу сообразила, что Тамара ей завидует и остро сочувствует, догадываясь, что и с ней Колмаков ничего себе не позволяет. И она в очередной раз ощутила острый приступ женского отчаяния. Если бы она не встречалась вот таким образом с неожиданными и необычными знакомыми, то супераномальное соседство с Валентином её бы не так смущало, но брат с сестрой ей не дали возможности зажмуриться и сделать вид, что ничего не происходит. Только глядя на них, она наконец-то осознала, что Валентин ей совсем не безразличен и по-большому стал очень близким и желанным.
  Пришёл хозяин с подносом, там было что-то из спиртного и брусника с сахаром. Она была хорошей девочкой и сыграла студенческий этюд с поеданием брусники из ложечки, которую держал Валентин, на "отлично".
  - Ты умничка! - сказал Колмаков ей потом. - И не переживай, всё не так серо и мрачно, есть и просветы, а будут ягодки и повкуснее! Терпение, девушка, терпение! Девушка согласно кивнула и поняла, что сейчас ей и так очень хорошо и подумала, что такое может повториться и неоднократно.
  От этого дома с Гошей и сараем для дров веяло таким теплом и уютом, чем-то тонким и облекающим душу, что она забыла о былой неустроенности и женских проблемах и спокойно уснула под ворчание Гоши, которому не нравились переливающиеся огни гирлянд. Когда Вика уснула, Валентин выбрался из постели и успокоил Гошу, выключив реле-переключатель. В доме стало тихо, раздавалось чуть слышное дыхание молодой женщины и постепенно растекался запах хвои оттаивающей ёлки. Колмаков отвык от того, чтобы в его доме обосновались и тихонько правили балом тишина и уют, и того, что вместе с собой неизбежно приносит в него настоящая женщина.
   В последний рабочий день перед Новым годом по давней традиции начальник экспедиции прошёл по всем кабинетам своего АУПа и камералкам геологов и поздравил их с наступающим праздником. Поскольку экспедиция была огромная и каждому подразделению что-то надо сказать, а потом и принять обратные заверения в лояльности и якобы послушании, то здоровье надо иметь очень крепкое. Поскольку не уважить народ было нельзя, то Босс обходил свою епархию, не торопясь, слушая встречные пожелания геологов и обязательно плотно закусывая. Глядя на твёрдо стоящего и уверенно держащего ответ начальника, подчинённые невольно проникались уважением, замешанным на очень крутом и солёном почтении. Когда начальник уходил, веселье продолжалось, освящённое высочайшим соизволением, потому что в обычных случаях за выпивку на рабочем месте наказывал примерно и не взирая на лица.
  Веселье бывало интимным и локальным, когда в небольшом кабинете мирно беседовали за сдвинутыми столами несколько человек, но бывали и любители публичных мероприятий, когда в больших коллективах не только застольничали, но и пели песни, устраивали танцы и прочее шумное и почти неудержимое.
   Босс пришёл в камеральную металлогеническую партию, она занимала большую светлую комнату с цветами в кадках и кашпо и прочих сосудах самых разных размеров и фасонов, места там хватало и для демонстрации кулинарных способностей женщинам, и для танцев, можно было бы и уединиться от общего галдежа, спрятавшись за живую изгородь из цветов. В эти джунгли водили визитёров из разных инстанций и те удивлённо разводили руками и качали головами, настолько неожиданно и экзотично всё выглядело. Сегодня металлогенисты веселились под музыку модной и ритмичной английской команды. Свиту начальника тут же расхватали, сам шеф достался Инне Максаковой, которая была начальником этой партии, а её муж старшим геологом. Поскольку Босс, как всегда, выглядел вполне импозантно, то женщины невольно ответили ему вниманием из вторых рядов, не мешая начальнице очаровывать его по-настоящему и он у них задержался.
  Сама Инна и её работа в экспедиции всегда были на виду, женский персонал в её составе был самым настоящим цветничком в суровых освящённых морозом и солнцем рядах геологов-полевиков, жёнами которых они, в основном, и являлись. После рождения ребёнка обычно первый год молодая мамаша-геолог проводила в этой партии, так что атмосфера здесь была специфической. Однако разговоры про пинетки, детские болячки и прочее домашне-бытовое в тематике женских бесед не доминировали. Инна твёрдой рукой держала дам в рамках их профессии и они обсуждали проблемы профильного характера. К ней часто заходили мужчины с солидными репутациями и регалиями с разными материалами, сообщениями и предложениями, но воля Инны была неукротимой и взрослые дяденьки пятились от неё, уважительно приговаривая:
  - Да, вы безусловно правы, так мы и сделаем в новой легенде, а ваше мнение отразим на редакционном совете! Она в ответ улыбалась и, когда они исчезали за дверью, вполголоса говорила:
  - Знаем, что ты отразишь в своей легенде и что будешь петь на редакционном совете! - и подмигивала своим молодым коллегам. Все знали, что после этого у неё настроение станет прекрасным, а сама она доброй и покладистой. Но не злоупотребляли.
   Разумеется, в таком мягком и приятном климате Босс выслушивал между делом и отдельные завуалированные просьбы. И здесь женщины знали меру. Его свита с извинением поглядывала на шефа, он долго делал вид, что намёков не замечает - всё же это не бухгалтерия или плановый, но потом со вздохом сожаления показал дамам, как он счастлив в их обществе и направился далее. Его маршрут был не всегда прямой, иногда бывали и зигзаги и сложные петли и никто не знал, в какую точку спирали Бернара Босс направится дальше.
   Народ в камералках никуда не торопился, все знали, что начальник придёт обязательно и понимали, что лично поздравить собственный персонал в полусотне подразделений - это вам не фухры-мухры, а ответственная и очень тяжёлая работа. Что такое работа, в экспедиции знали все и основательно, поэтому процесс ожидания носил ещё и спортивную окраску. Спорили на интерес, пари были простые: а) с точностью до четверти часа угадать время прихода начальника, б) указать, кого из свиты уже можно оттаскивать и кто потерялся в недрах громадной конторы. Так что, когда Босс являлся, к примеру, к геохимикам, а они сидели в самом дальнем углу деревянного здания, в свите его находились уже другие люди, ну, не мог же шеф ходить по конторе в одиночку, несолидно как-то, свита пополнялась и заменялась по ходу, а сам Босс рассекал холодные просторы служебных помещений как гордый "Варяг" среди китайских джонок на рейде Порт-Артура. Обычно в такие даты никого домой силком не уводили, жёны спокойно занимались домашними делами, а мужья немножко расслаблялись от напряжённой и трудной работы, когда ни времени ни средств катастрофически нехватало и им приходилось извиваться во всех плоскостях, чтобы приоткрыть покрывало тайны о местонахождении золота. Оно было настолько же непредсказуемо и капризно в особенностях локализации, насколько прелестно и восхитительно в благородном и завораживающем виде, освобождённом от невольных спутников. Общение с таким созданием накладывает особый отпечаток на всякого.
  Любителей самоцветов, изящных самоделок из поделочного камня, просто коллекционных образцов пород и минералов, которые стоят на всяких рынках и аукционах сумасшедшие деньги, в среде геологов много. Для них это естественное увлечение, поскольку все они бывают в кладовых матушки-природы чаще других и становятся невольными её почитателями. Геологи в моменты расслабухи о камнях говорят чаще, чем о плохом начальстве, женщинах или политике, в такие минуты иные из них получают приятные сюрпризы - что может быть дороже, к примеру, какого-нибудь даже самого простенького изделия из чароита или амазонита? - Возможно, жеода с халцедоном или агатом или друзочки фиолетового аметиста с внутренними включениями пирамидок арагонита и кальцита? Для понимающего смотреть на такое чудо - ни с чем не сравнимое наслаждение и любители камня, уединяясь от суеты, любуются ими и вертят перед светом, улавливая иризацию, внутренние рефлексы и прочую премудрость удовольствия интимного общения. Если же ценитель прекрасного женщина, то тут без подарков не обойтись ну, никак!
  В этот день Вику притормозили в Долгучанской партии, когда она завершала очередную дозу вливания понятий о программировании в математически не организованных геологов. Тех, кто должен заниматься формализацией геологических материалов, выбирал сам Колмаков и это были геологи, наиболее готовые для общения с машинными методами работы. В общем, дело двигалось вполне прилично, но для этого надо было пахать до седьмого пота и школярам и их толмачу-женщине.
  Вика сегодня задержалась ещё и потому, что здесь не было назойливых ухажёров, ребята и мужики были деловыми и покладистыми, а женщин в этой партии не было никогда, потому что её начальник Фёдоров с ними не особенно церемонился, посылая на разные работы наравне с мужчинами, вот они и сторонились его простой и демократичной методы руководства, предпочитая других, более лояльных и сговорчивых. Сам Фёдоров был мужчиной около 45 лет с крепкими мышцами и живым блеском глаз, он обтирался холодной водой в поле в любую погоду, а печку в палатке топил в исключительных случаях, чтобы просушить влажный воздух в палатке, а заодно одежду, портянки и обувь во время затяжных дождей. Правда, он и не курил, поэтому даже в морозное утро у него было свежо и пахло целебными травами и корешками, которыми он занимался между делом. Вика, на взгляд Фёдорова, была типичной горожанкой, но без гонора и фокусов, она приняла его внимание спокойно и безразлично, как естественное явление и он не устоял, показал кое-что из камешков. Вот в этом Вика разбиралась на очень высоком уровне, второй муж оставил на память очень хорошую коллекцию, а за время супружества с ней он успел-таки привить молодой женщине вкус к красивому камню. Когда Фёдоров показал знаменитые халцедоны с Плато, она отреагировала как надо, но очень и очень сдержанно, сделала парочку замечаний о строении и картинке на полировке и указала карандашиком, где, на её взгляд, надо сделать пропил, чтобы появилась иная полосчатость, дополняющая ту, что была в первом срезе и, возможно, могла оказаться гораздо интереснее. Фёдоров взял образец в руки и прикинул, что из этого выйдет. Долго вертел, присматривался и довольно хмыкнул:
  - Однако же, вот тебе и городская дамочка, приду домой, попробую! К разговору присоединился Акимушкин, тоже соображающий в камнях и они втроём любовались агатами, халцедонами и прочим, что было в камералках в виде обычных образцов и обменного фонда. Кое-что, разумеется, было припрятано от сглаза, но перед Викиными блестящими очами оба мужика не устояли и вытащили из заначек всё. Одно её присутствие в комнате делало помещение светлее и наряднее, при ней даже рутинные разговоры сильно отличались от тех, что могли протекать в её отсутствие.
  Несмотря на одолевавший женщину соблазн, она очень деликатно отказалась от камней в подарок и от этого только выиграла. Красота, величие и благородство где-то на подсознательном уровне у мужчин всегда ассоциируют одно с другим. А форма её отказа от их нешуточного презента и вообще повергла в шок. В их глазах Вика выросла настолько, что доказать собственное понимание и величие женской сути стало естественным проявлением их мужской. Они увидели, что между пониманием прекрасного и желанием обладать есть и разница и дистанция. Настоящие леди этих понятий не путают и они прекрасно смотрятся с единственным брильянтом на открытой груди, который лишь украшает женщину, драгоценную и без алмазных подвесок. Оба грубоватых мужика инстинктивно подобрались и постарались соответствовать моменту.
  Приход начальника экспедиции добавил градуса и так уже порядком тёпленькой публики и вызвал оживление в камералке, вокруг него сразу стало тесно, всем хотелось чокнуться праздничным бокалом и послушать его неповторяющиеся тирады по поводу работы тех, у кого он находился в такую минуту. Босс увидел Вику, сопоставил с необычной атмосферой в этой сугубо мужской партии и сильно удивился:
  - Откуда у вас, таких серых и пропащих, да такая яркая кинозвезда? Без меня, что-ли, принял? - шутливо наехал он на Фёдорова.
   - Куда мне такую, это Ковал из Иркутска привёз, учит нас уму-разуму и математике с геологическим уклоном.
  - А что, ничего, девочка, в наше время таких учительниц не бывало! Наши были попроще. А зря! - он на пару секунд задумался, прикидывая содержание очередного спича, и сказал: - Ну, что ж, братцы-долгучанцы, желаю вам всего наилучшего в работе, да чтобы отчёт ваш был таким же содержательным, как материалы последнего пленума ЦК КПСС и увлекательным, как жажда знакомства любого мужика с такой яркой и недоступной женщиной, как вот эта черноглазая незнакомка! Вот за это и выпьем! Ну, вздрогнем! - и содержимое рюмки исчезло во внутренностях Босса. Публика восприняла экспромт начальника с восхищением, всё же он прошёл уже большую часть поздравительной дистанции, но держался и мыслил свежо и с выдумкой, вклад учительницы в их нынешний настрой увидел влёт и весь состав Долгучанской партии выпил вслед за ним. Потом шеф немного побеседовал с геологами, что-то спросил у Вики и, извинившись, пошёл со свитой дальше.
  Когда Вика хотела исчезнуть по-английски, то оказалось, что вся одежда свалена в дальнем углу и без посторонней помощи не вызволить, и ей в этой связи пришлось выслушать вежливые упрёки, что партия потому и называется партия, что в ней все держатся вместе. Потом Фёдоров дал ей провожатых, поскольку уже стемнело давно, а по райцентру всякая публика шарахается.
  Дома Колмакова ещё не было и она занялась хозяйственными делами.
  Валентин пришёл не поздно и не один. Маленькая такая компания в шесть человек и только слегка на взводе. Гоша к такому не привык и выразил неудовольствие, когда кто-то попытался с ним поговорить на его языке и он ответил: "Го-ша кру-той па-рень, а ты гон-дон што-па-ный!", то Вика почувствовала себя очень и очень неуютно. Этот дом вдруг стал чужим и гошины реплики представились совсем в ином свете, для неё совсем невыигрышном. Раздался одобрительный хохот и среди общего шума голоса Валентина она не расслышала. Он сидел с Горбуновым и о чём-то напряжённо беседовал, не обращая внимания на окружающих. Так бывало, она это заметила, только в минуты для него важные и ответственные.
  Вика внутренне собралась, довела счёт до десяти весёлых и пузатых поросят и решила сыграть роль хозяйки: сначала привела Гошу в нормальное состояние, потом поставила кофе на стол и сладости к нему, для Ольшанского и Горбунова - их любимые чашечки и маленькие блюдца с солёненькими орешками и всем индивидуально заправленную улыбку. Публика вежливо отозвалась на любезность хозяйки и продолжила обсуждать возможности и пути решения поисковой задачи на участке Джелинджа. Говорили, рисовали на салфетках, газетах, а Сыромятников вообще всё показывал на себе, иллюстрируя морфологию рудных тел, зон, лент и эшелонов в предполагаемом невскрытом участке вероятного месторождения. Для этого он то погружался полностью под стол, якобы в недра земли, то постепенно выдвигался из-под него, то есть из самой мантии и даже земного ядра. Было понятно даже хозяйке, но согласилась с этим вариантом только она, у коллег-геологов были возражения и серьёзные.
  Вика молча сидела с ними и только внимательно слушала, запретив себе слишком активное вмешательство в геологическое общение. Постепенно её электричество своё взяло и муза геологии стушевалась. Хозяйка перевела стрелку на себя, производственную тему ввиду исчезновения музы оставили в покое. После авантюрно-комплиментарных эскапад в адрес хозяйки тонус небольшой пирушки принял привычную конфигурацию с центром возле Вики. Во время одной из реплик в её адрес Колмаков вдруг хлопнул себя по лбу, порылся в бумагах и нашёл схему месторождения из геологического журнала, ради которой братия и притащилась к нему, а не разошлась по домам. Муза воспряла, гости быстро оставили в покое женщину и переключились на геологию. "Таким ничего больше и не нужно!" - подумала Вика и позавидовала их жёнам, потому что с такой соперницей вполне можно ужиться, если не капризничать. Даже Ольшанский не обращал на неё внимания.
  Раздался телефонный звонок, она посмотрела на Валентина, тот покачал головой и она взяла трубку. Это был Босс, ему нужен хозяин. Шум стоял такой, что ничего не было слышно и Валентин прикрикнул на гостей. Босс, видимо, сообщал что-то очень важное, настолько посерьёзнело лицо Валентина. Потом он что-то ответил, опять выслушал шефа, взглянул на Вику и просто кивнул трубке. Притихшая публика ждала новостей, не каждый день накануне праздника начальник звонит домой и портит настроение. Валентин вздохнул, перевёл дыхание и уронил как-то уж очень обыденно:
  - В Управление поедем сразу после праздника, там есть вопросы, серьёзные вопросы и к ним надо подготовиться, вот и всё! Что такое серьёзные вопросы в Управлении, гости знали хорошо. Поэтому тут же стали собираться. Ольшанский тоже ушёл. В доме сразу стало тихо, но былой уют так и не появился, души геологов оставили после себя такой заряд энергии и убеждённости, что на нём можно жарить картошку. И Вика принялась за неё. Когда они уселись за стол, сковородка опустела мигом. Наутро она встала пораньше и повторила вчерашнее меню, заметив, как понравилась Валентину жареная картошка. Валентин приговорил почти всю сковороду, облизал вилку и спросил:
  - Что будем делать на Новый год? Нас с тобой пригласили в два места. Вика выделила в его фразе "Нас с тобой" - прежде она его при желании и по обстоятельствам сопровождала, теперь же становилась явно приближённой особой. На такие вечеринки с кем попало не ходят, это же не чужая свадьба. Раньше ничего не было и вот, кажется, что-то стало проступать, брезжить и волновать нешуточно. Вика она воспрянула:
   - А как лучше: идти куда-то или остаться дома у телевизора?
  - Если тебе хочется отойти от суеты, показаться миру, взглянуть на наших геологов и их жён с другой стороны, то лучше пойти, чем пялить глаза в этот ящик. По тому, как это прозвучало, Вика уловила, что её общество ему предпочтительнее и пойти с ней ему всё равно куда. Или остаться дома и тоже с ней. С ней - наедине! Она выдержала паузу, чтобы хоть самую малость спрятать внутреннее ликование. Вот - оно!
  - Тогда пойдём. А куда? Тебе это в пику не выставят?
  - Не бери в голову, Лия о тебе знает, а до остальных - пусть говорят! Зовут к себе Кутин и его жена, она в школе работает, очень хочет на тебя взглянуть и примериться. Дама очень интересная и неуёмная, они с Никитичем пара разнузданных сапог. Там всегда до упаду, до конца и без комплексов. Иногда гости просыпаются в чужой одежде. В школе она, говорят, совсем не такая, строгая и примерная, всё по плану, по расписанию. Иногда они устраивают что-то вроде раутов: дамы в вечерних платьях, мужчины при галстуках и обязательно в лаковых туфлях. Ну и Максаковы тоже зовут, там всё попроще и без сюрпризов, но Инна - штучка позаковыристей чем Татьяна Кутина, она и без вечера в смокингах может вывернуть мужика наизнанку. Её ты немножко знаешь, правда с женщинами она совсем другая, не та, что с мужчинами. Мне всё равно, куда идти с тобой. - Вика ещё раз отметила особый акцент на последнем слове и её сердце сладко сжалось. Колмаков, кажется, учуял её реакцию на это и чуть промедлил, продолжил уже совсем мягко. - Выбирай сама, ты же взрослая девочка!
  Он нечасто обращался к ней так и Вика решила, что капризничать не будет, а сделает этот праздник ярким и запоминающимся. Для него и для себя, а мир пусть живёт сам по себе. Поскольку муж и жена Максаковы были геологами, а Инна была открыта, очень близка с Валентином и особенно с ним не церемонилась, но очень и очень уважала и там будут в ходу знакомые ей темы и люди, то Вика больше склонялась к этому варианту. Она немного расспросили Валентина об их привычках и характерах и пришла к выводу, что с Максаковыми будет интереснее и легче, участвовать в рискованных мероприятиях на краю света ей не хотелось, да и не тот это случай, когда куда-то тянет, очертя голову. Ей хотелось чего-то стабильного и надёжного, с Колмаковым было именно так.
   Она выбрала Максаковых и сразу же подумала о платье. Потом перебрала в голове гардероб Валентина и принялась за дело. Ему достался список поручений. Они разбежались на пару часов и встретились за столом, Вика приготовила сытный и плотный обед, они немного поболтали, Колмаков пролистал газеты и начались сборы. Вика решила принести с собой кое-что из кулинарии собственного репертуара и ненадолго занялась этим. Печенье она сделала из заготовленного с вечера теста, запах от добавок стоял потрясающий, Колмаков всё время отвлекался от своих дел и спрашивал, когда будет готово. Женщине было приятно внимание и она расстаралась вовсю.
  Когда, допущенный до дегустации, Колмаков попробовал печенье, то вместо слов привлёк разрумяненную Вику и бережно поцеловал в обе щёки. Она подставила ему лицо, убрав руки, занятые салатом, назад и в стороны. Валентин скользнул взглядом на грудь, спрятавшуюся среди многих деталей одежды и прямо-таки ощутил желание приласкать эти сокровища. Надо ли говорить, что женщина всё это поняла правильно и сделала выводы.
  Начинался праздник многообещающе и Вика постаралась ничего не упустить и ни о чём не забыть. О том, как выглядеть сегодня, она размышляла давно и пришла к выводу, что самым оптимальным будет вариант, подчёркивающий её силуэт, детали вроде открытых плеч и шеи, а также причёски были уже вторичными и вытекали из того, как будет выглядеть фигура. Когда она окончательно убедилась в выборе, приступила к реализации замысла. Длина юбки была чуть ниже колен, икры и лодыжки выглядели обалденно, будто весь профиль женщины выполнен одним росчерком под умопомрачительное лекало. Причёска должна выдержать и танцы и минуты нежностей, остались вопросы по поводу белья и она решила определиться с этим в последний момент. И поведение и настрой Колмакова решали всё и ей нужно сориентироваться в нём. Мытьё головы, причёска, туалет, макияж и прочее она сделала привычными приёмами и быстро, внесла кое-какие новые, но принципиальные детали и, когда вошла к Валентину, чтобы окончательно разобраться с его праздничным образом, он свою гостью не узнал. Несколько секунд они смотрели друг на друга, пока мужчина не осознал, что в искусстве метаморфоз женщине нет равных. Он восхищённо уставился на неё, качал головой и вздыхал. Наконец, спросил:
  - Мне, что - идти за карабином?
   - Зачем, мы же на вечеринку собрались, а не охотиться?
   - А как я тебя от мужиков оберегать буду, они же, глядя на такое, слов не поймут!
  - Ничего, - польщённо улыбнулась Вика, - с ними я справлюсь сама и без крови, теперь дело, сэр, за вашим имиджем! - и принялась за него. Мужчина снимал и надевал рубашки и галстуки, менял костюмы и обувь, а она только смотрела, кивала и что-то для себя решала. Быть под её заинтересованным взглядом и тешило самолюбие и основательно возбуждало. Пока Валентин вертелся вокруг и менял одежду, то окончательно привёл себя в парадный вид и состояние полной боеготовности
   Выбрали тёмно-серый с блёстками костюм и светло-голубую сорочку, галстук тёмный со светлым горошком, на ноги черные лаковые туфли, которые он надевал не чаще одного-двух раз в год. Перед выходом они осмотрели друг друга, повертелись перед большим зеркалом и остались довольны собой. Вика в открытом платье выглядела как женщина-вамп, но с милым и невинным личиком. Он опасался прикоснуться к ней. Сочетание вызывающее и сбивающее с толку. Валентин же выглядел строгим джентльменом с берегов Реки Забвения.
   - Н-да, проблема! - озадаченно произнесла Вика, оглядев Валентина, а потом и себя в зеркале напротив. - У тебя есть чёрные или фиолетовые чернила?
   - Не знаю, надо в темнушке посмотреть, а зачем? - удивился Колмаков.
   - Да на рубашку плеснуть!
   - Это ещё почему, - спросил он, прямо-таки пожирая свою жиличку таким хищным взглядом, что Вика поёжилась, - мода такая, что ли?
   - Чтоб женщины не вешались на шею сразу, а хотя бы после раздумья - кто эти пятна устроил! - едва смогла выбраться из неожиданной ловушки Вика.
   - Может, никуда и не пойдём, а? - уже не скрывая намерений, спросил Валентин. - У нас тут есть всё! Мне, так ничего другого и не нужно, позвоним Ольшанскому и он придёт, потом ещё кто-нибудь забредёт, будет весело, уютно и тихо! Мы даже ящик включать не будем, неужели у нас ничего в мыслях не найдётся для новогоднего праздника вдвоём? Ни разу не был на Новый год вдвоём! А ты? - то ли шутливо, то ли всерьёз настаивал мужчина.
   - Поздно, батюшка, креститься, уже и церковь проехали! - отмела его атаку женщина и он с ней не очень охотно согласился. А она загадала желание - пока всё шло именно туда, куда ей уже давно хотелось.
  Они переоделись в другую, подходящую для пятидесятиградусных морозов одежду и обувь, чтобы уже на месте принять праздничный вид, и отправились на вечеринку. Руки были заняты у обоих - там и одежда с обувью и гостинцы для хозяев новогодней вечеринки, но в прихожке они разминулись на безопасной близости, так и не коснувшись друг друга.
  
  НОВОГОДНИЕ ПРАЗДНИКИ. КОЛМАКОВ -31.Х11.87
   У Максаковых всё уже было готово, на столе стояли блюда с холодными закусками и фрукты с королевой северных застолий - брусникой, на кухне раскладывали по тарелкам горячее, ёлка скромно поблескивала огоньками и украшениями, музыка гремела из мощных колонок, женщины, яркие и благоуханные, порхали по квартире, делая последние приготовления к вечеринке. Колмаков с Викой пришли последними. Здесь уже были Верниковы, Никишины, Ольшанский, Овчинниковы, Туаевы и Гаршины, все знали друг друга давно и работа в экспедиции стала для них способом самовыражения. Валентина Овчинникова работала экономистом в строительном управлении, а Руслан Никишин в поликлинике, Рамиза Туаева занималась аналитикой геологических проб в химлаборатории, её муж был механиком в экспедиционной автобазе, Агнесса Гаршина выполняла математическую обработку геологических материалов и с ней Вика была уже знакома, её мужа, работавшего в отделе главного механика, она встречала в коридорах конторы. Не знала только мужа Никишиной и жену Овчинникова, которая встретила её у порога. Она показала, где, что лежит, пока хозяйка с Рамизой занята на кухне.
  Агния Гаршина в это время руководила по телефону дочкой-десятиклассницей, которая осталась дома и принимала гостей, сын Максаковых Денис был среди них и она побаивалась, как бы чего не вышло. Уж очень та выглядела собранной и решительной и ни в чём не признавалась, такое бывало накануне чего-то важного. Её Нина ещё в детском саду положила глаз на Дениса, дружили они прочно и со взаимной верой друг другу. Всё бы ничего, но класс-то выпускной, а для уверенного поступления в хороший ВУЗ Нине нужна медаль. До занятий ли будет, если всё это перейдёт во что-то серьёзное! Да и Денис был весь в мать и отличался как решительностью, так и размашистым искристо-рыжим обаянием. С девочками неспортивного склада не водился принципиально, предпочитая волейболисток школьной и районной команд. Определённо, тренируясь на себе подобных, он уже многому научился, это Агния прочитала в его глазах, честных и откровенных.
  - Хитрая же она бестия! - подумала Агния: эта самодеятельная актриса уверяла маму, что на столе крепче цейлонского чая так ничего и не появилось, все гости смирно сидят при галстучках и отутюженных пелеринках, смотрят "Спокойной ночи, малыши" и играют в "Эрудит", а музыка из магнитофона для праздничного декора. И пускай мамочка ни о чём не беспокоится. Игрой едва скрытых интонационных уколов она как бы ставила её в известность, что время безграничного дочернего послушания в прошлом. Ещё накануне, когда они примеряли новогодний наряд из совместного семейного производства, Нина сказала, оглядывая себя:
  - Не правда ли, мамочка, очень интересная молодая женщина? - Агния в первую минуту не сообразила, о чём та. Но дочь так выразительно взглянула на неё и ей стало не по себе. Нина так настойчиво рвалась в женщины, что оставить её наедине с этим неуёмным желанием она просто не могла. И они в очередной раз поиграли в ролевые игры, на этот раз за мужчину нападала дочь. И получалось у неё это очень удачно. Мама не всегда находила ответы, сохраняющие собственную свободу.
  - Зачем она тебе? - спросила Нина. - Я вижу в твоих глазах желание почудить вместе со мной! Ты это играешь, чтобы предостеречь меня? - прочитав ответ в маминых глазах, она сказала: - Я бы Дэнику отдала и свободу и что угодно, только бы он хоть чуточку заглянул в меня поглубже! Сковырнул бы то, что сверху и полюбовался на меня настоящую! И это говорила десятиклассница собственной сорокалетней маме.
  Агния вздохнула и опустила трубку. Она посмотрела на мужа, но тому до её тревог было слишком далеко: он доказывал Казбеку, что дизельный "Урал" вполне можно использовать на зимовках вместо тракторов, которые в зимних полевых условиях ломались гораздо чаще, а грузов и вообще возили всего ничего.
  - С машинами, где есть хоть мало-мальские дороги, проще и надёжнее, поэтому трактор, а он у нас всегда и будьдозер, надо употреблять по назначению - строить пусть и временные, но дороги! Без них все наши работы мало чего стоят, а вот, когда дороги будут, тогда другой разговор - хоть куда доедешь в один момент и не надо полдня маяться на ГТТ или бульдозере, чтобы попасть на буровую у чёрта на рогах!
  У Гаршина имелись и веские аргументы, их он тоже привёл: когда он работал главным инженером в разведочной партии на плато Дондычан, именно так они и сделали. После этого и связь с участками стала надёжной и проверить: не пьют ли буровики на участке, не составляло труда - нужны только желание и воля руководителя. Аварии и прочие неполадки стали редкими, да и капризная радиосвязь теперь не прятала концы в воду, а давала чёткие объяснения технологичесих проблем. Но убедить начальника не дёргаться по мелочам и выполнить главную задачу по созданию сети полевых дорог получилось не сразу. А когда добился своего, его взяли на повышение в отдел главного механика громадной экспедиции.
  Работая в управлении, Николай в полной мере осознал главную истину, что благополучие и процветание экспедиции создаётся в поле, на горных и буровых участках, именно там куются ключи к удачам, там же вызревают и провальные варианты. Горевал и тосковал он откровенно, занимаясь в конторе бумагами, и воспарял, уезжая в стационарные и сезонные партии по производственным делам и выполнял их всегда с удовольствием, его приезда ждали и работать в контакте с ним любили. Жене, правда, его длительные отъезды в последнее время не очень нравились, поскольку баланс в семье тут же нарушался, дочь была личностью очень сильной и без мужа она теперь с ней справлялась с трудом. При отце же Нина была на удивление послушной и хорошо управляемой, Агния это видела и понимала, почему.
  Когда пришли Валентин с Викой, её раздражение усилилось: вместе с собой Вика принесла и напоминание о роли женщины. Точнее, о разных ролях - Агнии из года в год приходилось играть ведомую, а Вика, приехавшая ненадолго, сразу же попала на ведущую. И дело отнюдь не в красоте, Агния и сама была достаточно интересной женщиной с хорошей фигурой и тонкими чертами типично славянского лица. Суть в ином: там, где нужно отстоять своё мнение или права, Агния всегда выслушивала противоположную сторону и входила в чьё-то, всегда сложное, положение, с ней же говорили хоть и уважительно, но с диктующих позиций. Вика, не в пример Агнии, была из тех женщин, которых уговаривали принять дар божий, а она могла изогнуть губы в трубочку и без слов отвернуться. Разумеется, за Викой бегали, в то время как Агнию в подобных случаях только уведомляли, что придётся выполнить то-то и то-то, смириться с тем-то и тем-то, не спрашивая её желания.
  Однако кроме лёгкого и минутного раздражения ни ревности, ни зависти, ни чего-то подобного Агния к ней не испытывала: Колмаков, конечно, очень и очень интересный мужчина, вполне в её вкусе, но... так рисковать репутацией она бы не стала. Для Вики же реакция окружающих вообще как бы и не существовала. Она это могла, а Агния - нет! Вот тут-то всё и лежало!
  Переодевшись в темнушке, Вика вышла в открытом платье, с аккуратной и ухоженной головой, туфли и чулки выдавали происхождение из центра Европы, косметика, утончённая и едва различимая, какой и положено быть у настоящей женщины, завершала образ черноглазой гурии. Запах духов неповторимого букета окружал молодую женщину защитным колпаком и делал недоступной для пересудов. Агния отметила уверенность приезжей, она чувствовала себя легко, будто перешла улицу у себя в Иркутске. И никаких комплексов и стеснительности с северянками, которые привыкли к одежде попроще и в праздничных нарядах с тонкими чулками, туфлями на шпильках и в открытых платьях чувствовали себя не очень привычно. Она явно отличалась от них. Слишком явно! Агния оставила телефон и подошла к ней:
  - Этот фасон будто для тебя и создан! - сказала она Вике, оглядев её профессиональным взглядом модистки. - Особенно - вот эта линия! - она указала на переход от талии к бёдрам, создававший особое настроение от увиденного. - Прекрасная вещь!
   Вика благодарно улыбнулась, как бы не услышала колких ноток и тут же спросила подошедшего Максакова:
  - Мы здесь фотографироваться будем? - тот, занятый хлопотами, поморщился и не понял двусмысленности вопроса.
  - Ну, вообще-то, да, но не сразу, а потом, по ходу пьесы. Я и плёнку цветную зарядил. Трёх кассет, думаю, хватит. А почему ты спрашиваешь? - ответил он, чуть подумав.
  - Надо бы сказать заранее, чтобы я успела дать своё платье сфотографироваться! - Ну, чтобы спешки не было, - только тут, увидев рядом утончённую экспедиционную модницу, он понял её и подыграл:
  - А обмениваться вы будете публично или за ширмой? - он будто впервые разглядел наряд Агушки и сравнил его с платьем Вики, и то и другое были восхитительны и Агушкино рукоделие мало чем отличалось от заморского. Ну, может быть, не такой дороговизной материала и отделкой всяких рюшек и штучек-дрючек. - Да, тут есть на что посмотреть! Ты знаешь, Агушка, лучше бы здесь - вот это будет шоу, я и снимки сделаю для истории! Вас двое и весь обмен помедленнее - кайф!
  - Ну-ну! - качнула Вика идеальными локонами новогодней причёски, они слегка качнулись и застыли, Максаков опешил от увиденного.- А что будет потом, ты не подумал? - Максаков оторвался от локонов и сморгнул, чтобы сосредоточиться. - Когда дамы будут смотреть свои фотографии? - она была так выразительна, что он, наконец, очнулся и припомнил эту сволочную особенность женщин отвергать фото, где ей что-то не нравилось в себе и весь гнев был на бедного фотографа, будто снимали не её, а непримиримую соперницу.
  Агния оценила незатейливую репризу, уловила соль и нашла реакцию на свою шпильку вполне достойной, после чего улыбнулась гостье.
   Наконец-то всё было готово, разговоры о работе тут же прекратились, гости и хозяева уселись за стол и началось.
  Как обычно у геологов, первые тосты за тех, кто в поле, потом за тех, кто выедет со следующей вахтой, потом за тех, кто поддерживает эти вахты душой и запчастями. Темп взяли хороший и вскоре, уже совсем раздобревшие, они перешли к тем, кто никогда в поле не был, но без них - какая жизнь! Короче, добрались и до женщин. И те расцвели. Собственно все эти хлопоты, сборы, заготовка продуктов были только поводом для естественного женского желания: показаться всем, чтобы оценили и попытаться что-то от этого заполучить душе, сердцу или, на худой конец, телу. Без мужчины этого никак не добиться и раскрутить своих и чужих мужей на подвиги в такие вечера становилось высшей целью женского сообщества, а реализация подобного замысла признавалась за высшую доблесть. В этой связи привычки и обязанности оставляли дома, а вместе с праздничными нарядами надевали маски и примеряли фантастические манеры и образы. Обычно мужья в таких случаях ничему не удивлялись и ни от чего не отказывались, потому что всё прощалось и извинялось. И если примерная и скромная жена вдруг начинала кокетничать напропалую и вести особенную партию, от которой публику брала оторопь, а другими женщинами от её буйства овладевал охотничий азарт, то для мужа это служило сигналом о его неполном соответствии.
  За годы семейной жизни в особой атмосфере изолированного северного общества женщины быстро обучались и природа способствовала закаливанию и мужанию, а также выработке сугубо женских качеств. Да и слабые и никчемные дамы в эту среду попадали редко, так что избиения и безнаказанные насмешки здесь почти не отмечались. Сдача или отпор даже очень сильному наезду на внешне податливую и незащищённую соперницу, как правило, следовали достаточно быстро.
   Начались танцы. Все женщины к ним хорошо подготовились, были восхитительны и просто сводили с ума, а мужчины, одурманенные невероятными концентрациями женского духа, стали почти ручными и послушными дамским прихотям. Присутствие Вики на привычную компанию повлияло особым образом: мужчины на неё посматривали, будто подгоняли по камертону собственные голоса, а женщины придумывали идеи захвата мира, глядя на поголовное мужское ослепление. Они по очереди исчезали из-за стола и меняли или доводили свои образы до совершенства, чтобы приезжая не очень задавалась. В такой обстановке женщины особой ревностью не отличались, поскольку главным стало собственное самочувствие.
  Первое, с чем столкнулась Вика - это тихое и дружное неприятие её приоритета на Колмакова. Если в отношении Инны нечто подобное она и предполагала, то поведение Наташи с Агнессой совершенно сбивало с толку. Они наперебой висли на нём, оглушали собственным ароматом, любовались реакцией на себя, добавляли амплитуды и спектра в чувствования и шли по следующему и следующему кругу, а он принимал это, как нормальное. Наташа с удовольствием обсуждала успехи собственной спортивной дочери и шутливо наезжала на её детское увлечение взрослым мужчиной. Колмаков нешуточно смущался и Наташа хорошенечко на этом прокатывалась, проводя аналогию с коллизией нашумевшего романа "Лолита". Слушая её дурачество, Вика ловила себя на мысли, что именно Наташа могла разыгрывать её по телефону. Инна же с Валентином была по-сестрински добра и мила, как бы прощая невинную шалость брата с очередной женщиной и давая понять сопернице, что она-то останется с ним навсегда, той же надо ловить момент, пока мужчина не охладел, ведь претенденток на его внимание вон сколько!
  Надо отметить, уважаемый читатель, что в этом доме и хозяйка и гостьи были и стройны и красивы, пусть каждая по-своему, но это их заметно выделяло в анклаве экспедиционных семей. Мужья этих дам тоже были хороши и привычка к прекрасному у них уже в крови, так что смакование новогодних женщин было и традиционным и ожидаемым. Волнение мужа, увидевшего свою жену в чужих объятиях даже во время танцев, создавало особое настроение у многих. Случайных выстрелов у женских или мужских взглядов здесь не было и это понимал каждый из гостей. Зрелый возраст подразумевал и серьёзные игры. А те, кто помоложе, на них поглядывали и мотали на ус. Красивая женщина не бывает бесплатной - это знали все мужчины, женщины внушали им и кое-что другое, глубже и серьёзнее - сокровища нужно беречь и заботиться об их благе, иначе добра не жди! Общество Максаковой сложилось сразу и надолго, женщины неуверенные в себе и своей красоте здесь появляться не рисковали, поскольку ни умом, ни чем-то другим этой женской ипостаси не компенсировать. Глупеньких курочек среди этой компании тоже не было. Все они прошли жёсткий отбор по этим качествам ещё на стадии невест.
  А теперь вернёмся на вечеринку и посмотрим на развернувшуюся коллизию северянок и приезжей.
  Все женщины-аборигенки выдвинули важный тезис: у Колмакова есть жена, а Вика в их глазах - не более чем временная сотрудница и партнёр по развлечениям. - То есть - общество Колмакова Вика делит с ними на общих основаниях. - Вот так-то!
  Была ли эта демонстрация намеренной или она возникла спонтанно, Вика не знала, но с ответом решила не спешить. Игра предстояла на поле противника и на его условиях. Вика с подобными ристалищами дел прежде не имела и всё же приняла вызов без колебаний. И вовсе не потому, что не могла обойтись без Колмакова. А потому, что привыкла быть первой. Она вполне могла победить и одна, поскольку сделать из их мужей сообщников ей труда не составляло. Уведя у этих охотниц-новичков их добычу, она лишала их и шансов с Колмаковым. Такое Вике вполне по силам и она решила всё это сделать, не торопясь и приглядывясь к самому Валентину, ведь у них так ничего по-большому и не определилось. А ей уже давно хотелось этой определённости.
  Немного понаблюдав за раскладом женских притязаний, Вика сообразила, что стала широкой и непрозрачной ширмой, за которой прятались расшалившиеся дамы, и своей благосклонностью она им пособничала: мужья, увлечённые ею, совершенно не замечали шалостей жён и те не стеснялись воспользоваться неожиданной услугой. Периодически то Светлана, то Агния, то Наташа исчезали ненадолго с Валентином или Ольшанским и следили за реакцией мужей - те ничего не видели в упор. Что они делали наедине, Вику не волнововало, но привычная расчётливость тут же выложила - если любая из них сделает это не так демонстративно и не ей в пику, то легко сможет изучить практические возможности всех партнёров, а потом в узком кругу дамы могут объявить результаты тестирования. Она хорошо представляла, насколько подобное вероятно: и Наташа, и Агния уже по парочке раз исчезали, другие тоже сменили не менее 2-3 партнёров. - Что они там делали? - Ну не кроссворды же разгадывали! - За 10-15 минут можно успеть хоть что!
  Вика, поражённая этим открытием, едва удержалась, чтобы не рассмеятья, Казбек, с которым она танцевала под что-то душещипательное, принял это на собственный счёт и улыбнулся, получилось чисто, почти по-детски, ни утробного, ни плотски низменного - он даже чуть отпустил её из жарких рук, чтобы Вике было удобнее. Каждый из мужчин с ней непременно старался выглядеть лучше. Когда она танцевала с Николаем Верниковым, тот вкушал её всю, слегка прикрыв глаза, улыбаясь собственным грёзам и обняв обеими руками, бережно, едва касаясь кончиками пальцев открытых плеч и спины. Ни попыток прижать, ни зацепиться за бедро - ничего подобного он и не пытался, а уж подсматривать с высоты собственного роста внутрь открытого платья не мог даже и помыслить. Настолько она гармонична и прелестна вся, что выделить какую-то часть отдельно ему казалось кощунственным. Если бы вдруг погасили свет и мужчинам разрешили всё, Вика могла быть спокойна за собственную безопасность: Николай выдержал бы любую осаду.
  Суховатый в обычной экспедиционной жизни Овчинников начисто забыл про ведущую роль Вики в новом витке математизации геологии и смотрел на неё как на женщину достаточно откровенно. Вика решила проверить его пресловутый европейский интеллект и спросила:
  - Мы с вами колоритная пара, верно?
  - Почти как Марс и Венера в сетях Вулкана! - в тон её замечанию ответил Овчинников.
  - А если бы мы попались на глаза Дали в самом расцвете, какой бы сюжет был на его картине? - удивлённый Овчинников даже отшатнулся. Некоторое время он собирался с мыслями и Вика подумала, что ничего достойного так и не услышит. Однако ошиблась.
  - Меня бы он сделал громадным грифом с безобразной голой шеей, хищным клювом, жилистыми лапами и металлическим когтями, - медленно, по парочке слов выдавал он свою версию, - вместо крыльев коллаж из многоруких индийских вишну, много-много рук и в каждой что-нибудь исключительное, ну, там ножи, паркеровские ручки, карандаши, удавки и прочее,- тут он поинтересовался. - А про вас тоже интересно? - Вика с готовностью откликнулась:
  -Разумеется!
  - Так вот, вас он бы он изобразил криминальной матроной с убийственной грудью, раскрытой промежностью, засасывающими весь мир губами, бёдрами, под которыми гроздья раздавленных мужских трупов, бездонными чёрными глазами, в которых даже чертям неуютно, ну и изящными щиколотками, возле которых вьются ещё не удостоенные вашим вниманием. Вика была приятно поражена здравым цинизмом этого мужчины, но о сути вопроса не забыла.
  - А сюжет? - напомнила она, наведя свою непроницаемую черноту на его светлосерые очи. Она включила свои чары на полную мощность и в эти мгновения совершенно не жалела партнёра. Ни один мужчина после подобного к трезвому рассуждению обычно не был способен. Овчинников не был опытным бойцом будуарного фронта, поэтому не всё понял и до его сознания дошла лишь часть заряда - и только сильно смутился. Но сюжет выдал уже вскоре, немножко помявшись и сделав в медленном блюзе пару-тройку оборотов.
  - Мне кажется, логичнее был бы вариант жёсткого секса, где женщина находится сверху. Причём, меня вы загнали в угол, прижали к скале, мои двадцать рук готовы вас принять в объятия, моя суть вздыблена и ждёт соития. Но, как это произойдёт, решите вы, находясь надо мной. И вы захотите этого совсем фантастическим способом. В ваших глазах должна быть вот эта самая готовность - глядя в мои глаза и прочитав намерения, сделать всё по-своему. Ведь рядом и гроздья раздавленных и толпы очередников.
  Музыка закончилась. Вика одной рукой притянула к себе Овчинникова и поцеловала. С чувством и по-настоящему.
  - Спасибо! - сказала она.
  - Может, ты его и трахнешь на спор? - тихонько поинтересовалась Инна, которая всё видела с самого начала. Вика улыбнулась:
  - Мужчина в нём уж больно хорош, на спор - нет, можно и обидеть! - Максакова молча проглотила и больше не приставала. Дальше было проще и интереснее, Вика втянулась в роль и с интересом следила за женским проделками. Особенно любопытно наблюдать за Рамизой: когда Казбек танцевал или беседовал с ней, Рамиза мгновенно преображалась и становилась такой прелестной и обаятельной, что свободный от женских ревнивых взглядов Ольшанский тут же уводил её за книжный стеллаж и долго заговорщически шептался. В таких случаях Вика с большим удовольствием подыгрывала молодой южанке, полностью занимала партнёра собой и муж ничего вокруг не замечал ещё долго после этого. Ничего подобного с Рамизой не бывало, когда он участвовал в мужских дебатах, в эти минуты она казалась серой, скучной и даже затюканой и с тоской посматривала на него. Такое откровенное актёрство напоминало лукавые сюжеты из раннего Возрождения и Вика с удовольствием ей помогала, задерживая внимание Казбека вопросом или взглядом до тех пор, пока Рамиза вновь не забиралась в привычную скорлупку и сбивала с толку пылкого и чувственного механика. Игра была рискованой, но хорошо оттачивала чувства и интуицию.
  Границы своей свободы Вика обозначила чётко и на них не покушались. Как-то, когда часть гостей отправилась курить в большой тамбур возле лестничного марша, они с Валентином и Агнией оказались рядом и отдыхали, предаваясь лёгкому интеллигентскому трёпу. Агния достала из кармашка платочек и промокнула запястья, обоняние уловило тонкий запах французского парфюма и Вика сделала стойку. Валентин в этот момент взглянул на Вику, как бы извиняясь, и налил в бокал Агнии брусничного морса, Агния добавила немножко водки, а он вопросительно посмотрел на Вику. По реакции женщины Валентин прочёл согласие и налил своей подруге того же, водки Вика добавила сама. Наклонившись за водкой, что стояла возле Агнии, Вика ещё раз легонько вкусила аромат соперницы. Запах казался очень знакомым, она повернулась к Валентину, но его реакция на провоцирующие действия женщины была нейтральной, абсолютно без эмоций и скрытой энергетики: либо она ошиблась и это не Агния, либо это она, но он ни за что её не выдаст. Агния подняла бокал и выпила до дна, Вика отметила её решимость и последовала примеру мнимой соперницы, Колмаков ограничился небольшим глотком неразбавленной водки. Агния обратилась к Вике, как бы проверяя на соответствие внешний блеск и внутреннее содержание, она была и серьёзна и деликатна:
  - Вика, ты горожанка и этот дух в тебе как влитой. Абстрактные, сумеречные и поперечные мысли при взгляде на мостовую, уличные фонари, шумливую толпу, цветочные ряды, неспешные пары на бульварах и проспектах - это должно быть знакомо и понятно? - она вопросительно взглянула на неё и Вика утвердительно кивнула. - Тогда тебе должен понравиться Блейк, у него так много странной и даже болезненной философии в обычных вещах и вот что он когда-то сказал о Лондоне:
  Здесь трубочистов юных крики
  Пугают сумрачный собор,
   И кровь солдата-горемыки
  Течет на королевский двор.
  А от проклятий и угроз
  Девчонки в закоулках мрачных
  Чернеют капли детских слез
  И катафалки новобрачных.
  Голос Агнии очень умело расставлял акценты и плавно переходил к понижениям тональности, подчёркивая и выделяя в этом наборе звуков нужное, она глубоко и с болезненной утончённостью понимала суть прочитанного и умела подать другим. Валентин знал про эти умения Агнии, но сегодня они выглядели как-то по-особому. - Как? Он задумался.
  - Очень мило, особенно проклятие, - приняв сказанное в свой адрес, ответила Вика, - с чего это ты: праздник, у тебя самой образ очень яркого, зрелого и пышного цветка и такое - будто из Апокалипсиса?
  - Для контраста, Вика, для него самого. Чтобы понять свойства любой функции, нужно знать пределы её возможностей, как в интегрировании. - От и до! Ты же математик, тебе это известно. - Разве нет? А вот и пример:
  - И трубочистов крик трясет
  Фундаменты церквей суровых,
  И кровь солдатская течет
   Вотще у гордых стен дворцовых.
   И страшно мне, когда в ночи
   От вопля девочки в борделе
  Слеза невинная горчит
  И брачные смердят постели.
  - Это тоже Блейк? - догадалась Вика.
  - Да, но уже не в стиле доброго Маршака, а другого переводчика. Степанов, символист, кажется, слышала про такого? - Вика покачала головой. - Тоже мрачно, но и с тухлым привкусом. А оригинал тот же, как и функция!
  Вика чувствовала в эти минуты так, что могла читать мысли собеседника, Валентин же ни слова не произнёс и не выдал себя ничем. Если бы она была на месте Агнии- любовницы Валентина, то за такую выдержку потребовала бы приз, если же она заблуждалась и французский аромат попал на его одежду из другого места, то и в этом случае в его поведении что-то не так, не может она быть с ним так запросто без предыстории. Судя по совокупным впечатлениям Вики, Агния слишком замкнута в себе и первой шаг навстречу мужчине просто так не сделает.
  Вика не могла ни уличить, ни обвинить Агнию и Валентина - они держались в высшей степени похвально. Хотя она могла и ошибаться: ни улик, ни чего-то весомого - одни подозрения и разбавленные временем флюиды парфюма. Между тем на вопрос: "Могла ли быть Агния той женщиной, к которой Колмаков тайно ходил на свидания, она уже имела ответ: "Да, могла, она интересна ему и он ей тоже!". Была ли она на самом деле той тайной женщиной, пока неясно и Вика решила доиграть роль бесшабашной и не очень далёкой городской красотки, начитавшейся модный штучек - она призывно улыбнулась Агнии -мол, продолжай!
  - У Бодлера, - задержав бокал со спиртным в руке и рассматривая его ало-вишнёвый отблеск на свет, продолжила Агния, - о смутном и тоскливом настроении есть что-то созвучное:
   Когда ж наскучит мне весь этот фарс нелепый,
   Я руку наложу покорному на грудь,
   И эти ногти вмиг, проворны и свирепы,
   Когтями гарпии проложат к сердцу путь.
   Я сердце вылущу, дрожащее как птица
   В руке охотника, и лакомым куском
   Во мне живущий зверь, играя, насладится,
   Когда я в грязь ему швырну кровавый ком.
  Повисла пауза, Вика ничего определённого не решила, Валентин себя не обнаруживал, а такая импульсивная и атакующая Агния нравилась ей всё больше и больше. Она вдруг почуяла такой запал женщины, от которого ни одному мужчине не уцелеть - и это вот в таком, каком-то общем и ни к чему ни обязывающем разговоре. То, что она обнаруживала под одеждами послушницы, сверкало и обольщало, манило и соблазняло. В её возрасте на подобное решиться трудно, но она рискнула. И Вика ответила ей строчками Бодлера из "Продажной музы":
   - Чтоб раздобыть на хлеб, урвав часы от сна,
   Не веруя, псалмы ты петь принуждена,
   Как служка маленький, размахивать кадилом,
   Иль акробаткой быть и, обнажась при всех,
   Из слез невидимых вымучивая смех,
   Служить забавою журнальным воротилам.
  - Да, - ответила Агния:
   Ведь мы, не веруя, поём
   И ноты в псалмах нам чужие,
   О боге мысль не жжёт огнём,
   Пусть даже локоны седые!
  
  Она немного помолчала и взглянула на Колмакова:
  - Женщины умничают, а ты молчишь?
  - Я вас вкушаю, - ответил он, не сразу нашедши подходящую формулировку. - Обеих. И хочется, чтобы это никогда не закончилось. Вы прекрасны! - Вика искоса наблюдала за ним, основное внимание уделив Агнии, Валентин действительно витал, улыбка мягко светилась сама по себе, будто у чеширского кота, а глаза почти ничего не видели. Таким он дома не бывал.
  - Ну и как? - взгляд женщины был и требовательным и благожелательным одновременно.
  - Нет слов!
  - Валя, не выкручивайся! Мы не на Олимпе, ты не Парис, а мы не вздорные богини и тебе ничего не будет. Признавайся! - Если погаснет свет, женщин здесь меньше, чем мужчин, они призывно завизжат, их разберут и они ненадолго затихнут. Кто окажется под твоим крылышком? - этим вопросом она обозначила свой интерес и Вика его хорошо прочувствовала. Пожалуй, женщина, которая прячется, так себя вести не станет. Агния не пряталась, а открыто претендовала на что-то, с такой женщиной часом скорострельных ласк не обойтись, ей требуется много и она выдавит из мужчины всё до последней капельки! Она умна, но осторожна и расчётлива, рисковать безоглядно за минутку второпях не в её стиле. Ей нужно всё и надолго, возможно, навсегда. - Это не она!
  Открытие придало Вике смелости. Её ревнивая составляющая прикрыла глаза, с учётом возраста Агнии и её житейского багажа, соперничать с ней даже в её незавидном положении было бы очень и очень тяжело, удерживать добычу такие женщины умеют отменно, она это знала хорошо. Если бы Валя хоть в какой-то мере принадлежал Агушке, ей бы уже ничего не досталось - это факт. Вика улыбнулась Агушке как можно более искренне и доброжелательно:
  - Я думаю, он бы не успел и подумать, как оказался вот здесь! - она указала, где именно и освободила мужчину от необходимости решать сложное уравнение. Он взглянул на неё и этого хватило, чтобы понять - она выиграла, на Агнию посмотрел уже потом и из выражения её глаз она ничего особенного не почерпнула.
  - Достойная могла быть соперница! - мысленно похвалила она её. Агния, как бы услышав похвалу, едко ответила, так и не смирившись с ролью актрисы второго плана:
   - Так вот, искусства - ложь! Вот святотатство в храме!
   Та, кто богинею казалась миг назад,
   Двуглавым чудищем является пред нами.
   Лишь маску видел ты, обманчивый фасад,
   Ее притворный лик, улыбку всем дарящий,
   Смотри же, вот второй - страшилище, урод,
   Неприукрашенный, и, значит, настоящий
   С обратной стороны того, который лжет.
   Потом едкий пафос чёткой и чуть не побуквенной дикции сменился мягким вкрадчивым, почти издевательским полушёпотом:
   - Ты плачешь, красота! Ты, всем чужая ныне,
   Мне в сердце слезы льешь великою рекой.
   Твоим обманом пьян, я припадал в пустыне
   К волнам, исторгнутым из глаз твоих тоской!
  После такой точки обычно следует немая сцена, здесь было так же, Вике ничего не приходило в голову, достойного ответа не получалось, собственно, Агния его и не ждала, не в полемике с приезжей красоткой таилась суть и истина, нет! Ей нужно было поломать карту у судьбы и она отчаянно сражалась сама с собой, выбираясь из сетей рутинных обязанностей, поглотивших в ней другую женщину, актрису первого плана.
  - И это тоже Бодлер? - спросил Колмаков, выводя свою спутницу из-под нешуточного огня. Агния кивнула. - Мужские откровенные строки о фальши, уродстве и красоте настоящим женщинам нравятся больше, чем патока лживых дифирамбов, наверное, потому что уродство и красота всегда рядом. От осанны и слюней бывает алергия, ты не находишь?
  - По поводу алергии согласна, а вот о настоящей, как ты выразился, женщине я бы сказала иначе: она создана, чтобы принадлежать мужчине, красота просто обязана находиться в сильных руках. И все проблемы в том - какому! - она вздохнула. - Как всегда, одно и то же: чего хочешь, уже нет, а то, что досталось, тебя не устраивает. У мужчин разве не так? - она в который раз ставила его в тупик, заставляя проявить себя. Зачем?
  - Как он отсюда выберется? - подумала Вика и устремила свои бездонные озёра на Валентина.
  - Ну и...? - спрашивали они. Критическая ситуация как нельзя более подходила для характера этого мужчины: в обстоятельствах праздности и развлечений его мозги одолевала лень и сановная мысль вальяжно покоилась на диванчике, высокомерно поглядывая на суетящихся сородичей в чужих головах. Шаловливые искры в его глазах после её отчаянных слов появились почти тут же.
  - Даю установку: свет погас, свет погас и наступила тьма! - вкрадчиво-повелительным голосом всесоюзного психотеравпевта сказал он. - Ваши глаза закрываются, вы полностью расслаблены и погружаетесь в нирвану! - Агушка, закрой глазки, пожалуйста, не срывай научный эксперимент! - и Агния подчинилась. Валентин с шутливой настороженностью осмотрелся, подмигнул Вике и мягко притянул Агнию к себе, она послушно подалась, после чего целовалась с ним будто актриса из эротического фильма. Когда они разъединились, Вика так и не сообразила: всё ли из увиденного экспромт или что-то там было уже привычным и накатанным. В глазах Агнии было восхищение и удовлетворение, Валентин же ничего подобного не обнаруживал.
  - Агушка, ну-ка подвинься! - раздался голос Инны, она обратилась к Валентину, не обращая внимания на остальных. - Если ты сейчас же не сделаешь со мной того же, учиню дебош! - в её глазах светилась решимость и нескрываемое женское желание, оно было настолько сильным, что Вика с Агнией переглянулись и почувствовали себя девочками начальных классов, которых учительница застала за разглядыванием непристойных картинок. Инна оказалась у него на коленях и приготовилась вкушать и чувствовать. Валентин одной рукой придерживал её за талию, пальцами касаясь внутренней поверхности бедра, а другой сжимал руку хозяйки. Сейчас для неё никого не существовало, нестерпимый жар, исходящий от Инны, почувствовали обе женщины.
  - А мы не сгорим? - сказал он и приоткрыл её грудь, возбуждённо вздымавшуюся под блузкой, она молчала, неотрывно глядя на мужчину. Неторопливыми и расчётливыми движениями он избавил её от бюстгалтера, несколько секунд полная и упругая грудь женщины блистала мириадами родинок, перебивая своим ароматом остальные запахи вселенной. Он коснулся настороженных, почти сочащихся крупных сосков, Инна закрыла глаза и глубоко вдохнула. Это был настоящий стон возбуждённой женщины, обе женщины замерли, не в силах оторваться от этой спонтанной пары. Валентин на пару секунд прикоснулся к её щеке, она отозвалась лёгким наклоном, после этого он так же, не торопясь, прикрыл грудь. Будто делал это неоднократно и знал в ней всё и обо всём. В этом уголке квартиры было прохладно и свежий воздух остужал.Её волнение стало понемногу слабеть, а жар спадать и предвкушение стоящей неподалеку нестерпимой близости уже не сжигало, он мог ею повелевать без слов и она с нескрываемым удовольствием ему подчинялась.
  Обе женщины видели - она могла с ним сделать, что угодно, он готов ответить взаимностью. Именно взаимностью, то есть в нём было то же, что и у неё и в не меньшей степени и в не меньших размерах - тут мужской вежливостью и деликатностью и не пахло. Но мужчиной он был настоящим и из собственной женщины объект для публичного изучения делать не хотел. Он всё-таки смог увести её в безопасное место. Вика хорошо чувствовала, как Валентин и Инна в эти мгновения уединились и оказались где-то в другой вселенной, наслаждаясь друг другом. Они были вдвоём и никому не подвластны, никому! Все её страхи и тревоги по поводу тех двух таинственных пассий сразу же показались пустыми и никчемными перед силой этой женщины.
  Не менее остро и болезненно это отложилось и у Агнии: в который раз Инна вырывает у неё первенство, даже в этом, казалось, шуточном эпизоде.
  Сейчас была непростая минута: три таких разных женщины в одном месте с единственным мужчиной - смесь неимоверно гремучая. Надо срочно снижать накал и разряжать обстановку. Легонько коснувшись её груди, Колмаков сказал:
  Тебе бы ещё троих родить! Вот эти сокровища, уважаемая леди Инна, должны не мужики втихую тискать и из-за них меж собой стреляться, а дети в открытую сосать и чмокать. Столько рыжего счастья было бы на земле, Инка, а?! - она смотрела на него и её взгляд смягчился. Материнская доброта лишь только промелькнула на лице, как он это заприметил и тут же стал распахивать благодатную ниву, тихонько понижая тон и загрубляя речь. - От тебя аккумуляторы можно заряжать, так и кипишь, а вот ещё трое шпаняток твою разрушительную энергию перевели бы в нужное и приятное русло. Носы вытереть, успокоить, чему-то научить и видеть эти чистые любящие и вопрошающие глазки - и никаких мужиков не нужно!
  Инна на глазах присмиревших женщин успокаивалась и теряла нагрев, когда она уже совсем пришла в норму, он мягко поцеловал её, нежно придерживая роскошные рыжие кудри. Инна почти не отвечала, но даже того, что увидели и прочувствовали Вика с Агнией, было достаточно, чтобы представить хозяйку в настоящем деле.
  Уже совсем отошедши от былого запала, она улыбнулась одному только Валентину, ещё раз прижалась к его щеке и сказала:
  - У вас тут междусобойчик, очень вовремя, хочу поучаствовать. Агушка, прости меня настырную, но как увидела глухую тоску в твоих глазах, так сразу и припомнилась Дикисон, там вроде бы про нас:
   Я всё теряла дважды
   У смертного порога,
   Стояла дважды нищей
   Перед дверями Бога!
   И ангел - дважды падший -
   Мне возмещал потери.
   Отец! Банкир! Грабитель!
   Я вновь стою у двери!
  Агния никогда не была равнодушна к Инне, в её отношении к ней примешивалось что-то из ревности, она часто отмечала её превосходство над собою, особенно угнетали доводы дочери, которая неоднократно приводила в пример Инну. Она с каким-то непонятным ей почти мазохистским удовольствием отбывала домашние наказания из солидарности с провинившимся Денисом. Агния Нину никогда не наказывала, обходясь словесными укорами и увещеваниями. Крутая Инна иногда бывала Нине ближе мягкой матери. А сейчас эта женщина по-свойски устроилась у Колмакова на коленях и на глазах у всех упивалась собственной властью. Она этого хотела, а значит и могла. И никому не остановить. Инна сделала резкое движение, откидывая пряди со лба, обе полные груди вывалились из блузки - она даже не шевельнулась, что другая женщина сделала совершенно автоматически и не задумываясь. Валентин аккуратно упаковал их снова и застегнул пуговичку чуть повыше.
  - Пока мужики не учуяли загулявшую женщину и не смели нас, эти сокровища надо припрятать! После этого он шутливо хлопнул её по бедру: - Инка, не доводи до греха, возникнет толчея и вместо удовольствия, суета и слюни изо рта! Разве ты этого хотела?
  Хозяйка основное напряжение уже сняла, жажду утолила и на грубую шутку отреагировала, как надо.
   - Конечно, нет, Валя, мы-то с тобой одного племени, а они - другие!
  На повышенную энергетику интимного уголка шумной квартиры отозвался пришедший из холодного коридора Ольшанский, он увидел поднимающуюся с коленей приятеля Инну, смирных Агушку и Вику и сказал:
  - Валя, с тобой всё в порядке?
  - Вроде, да! - ответил он, осмотрев свои части тела.
  - А с тобой? - обратился он к хозяйке. Та осмотрелась, пригладила и расправила одежду, взглянула в зеркало, провела рукой по причёске, вспомнила и вытащила из-за спины Колмакова собственный бюстгалтер, после чего, глядя на Ольшанского, аккуратно свернула его.
  - Думаю, да! Они переглянулись и остальные поняли, что интересы этой троицы для широкого круга недоступны, хотя она снобизмом не бравировала. Глядя на бюстгалтер в руке Инны, Агния подумала:
  - Наденет или так и будет светить рыжими сиськами и сводить мужиков с ума? - С неё станется! - сама она не смогла бы сделать ни того, ни другого. Инна почувствовала её взгляд на себе, она знала её давно и понимала состояние Агнии. В глазах женщины было всё: столько боли она уже давно не видела и это окончательно отрезвило хозяйку.
   Ольшанский взял руку Инны, поднял, будто приглашал на танец и задержал женщину подле себя:
   Жесток и властен нежный взгляд
   И душу мутит стон со всхлипом,
   Когда все в томи, не горят,
   Недавно ж иссушали хрипом.
   Мне отвечал так сам Вийон,
   Когда спросил его про Инну,
   Ответ: "К собакам моветон
   И вдрызг разбей лады у лиры!"
   Кто веселится, тот скорбит;
   Недуг желанней исцеленья;
   Важней здоровья пресыщенье;
   Неряхой часто франт пленен;
   Победа хуже пораженья;
   Не глуп лишь дурень, что влюблен.
   В балладе скрыто поученье,
   И говорю я в заключенье:
   Лень - лучшая подруга рвенья;
   Ложь - то, в чем каждый убежден;
   Осел - искусник первый в пенье;
   Не глуп лишь дурень, что влюблен!
  Он перевёл дыхание, осмотрелся и поставил точку на лирической тональности. - От последней строчки я каждый раз балдею: влюблённый всегда глуп и не стыдится этого. Когда любовь проходит и всё устаканивается, мужику хочется возвращения и собственной глупости и опьянения. Это факт исторический!
  - А теперь вернёмся к нашим баранам: Инка, он тебя целовал? - она кивнула, он задумался, никогда она откровенно и в присутствии посторонних не подталкивала их на соперничество, сейчас же почему-то это сделала с нескрываемым удовольствием и он принял вызов. - Ну, что ж, тут я ему не соперник, мы будем танцевать! Инна с готовностью отозвалась, но Ольшанский не любил половинчатости ни в чём и спросил, впрочем, для процедуры: - А на столе?
  - Хоть на кровати!
   Танцевать на столе было понятием условным. Колмаков занялся сбором проветривающихся гостей, Вика с Агнией расчищали место для предстоящего номера, Инна с Ольшанским удалились на пару минут в детскую, а Максаков подбирал нужную музыку. Когда всё было готово, они вышли и гостям показалось, что находятся в концертном зале: Ольшанский в светлозелёной рубашке, тёмных брюках и лаковых туфлях выглядел как профессиональный танцор, а Инна - опытной и умелой партнёршей, всё лишнее она сняла, а праздничные лаковые туфли на высоченных шпильках сменила на более удобные с ремешком и низким каблучком.
  Места для обозрения гости заняли на полу вдоль стен и хозяйка с Ольшанским разговелась после вынужденного поста. Вика прислонилась к Валентину и наблюдала за танцевальным сумасшедствием экспрессивной женщины и умелого мужчины. Это было настолько зажигательно и заразительно, что она неоднократно порывалась присоединиться в подтанцовку, но Валентин всякий раз улавливал её порывы и притормаживал. Не менее остро чувствовала принадлежность музыке постоянная партнёрша Ольшанского Наташа Верникова, чтобы умерить темперамент жены, муж запустил руку, куда не следует и едва-едва справлялся с её телом. Светлана Никишина сидела рядом с Овчинниковыми, оставив мужа в одиночестве и любовалась своим начальником и самой близкой подругой. Танцевальную сюиту Ольшанский и Инна выдали почти экспромтом, обговорив лишь кое-что и вышла она, как и всё, что делали оба, профессионально и впечатляюще. Тело сорокалетней Инны знало и умело всё: отзывалось на оттенки музыки, легко воспринимало волю партнёра, обладало завершённой формой и безумной экспрессией. А ещё оно было очень соблазнительно, это сумасшедшее тело рыжей женщины. С Ольшанским она дружила давно и знала о нём всё - это решало многое. Под широкой и свободной юбкой не было ничего, блузка же по-цыгански завязана узлом спереди, обнажая часть живота и спины.
  Зрители следили за танцем с нижней точки, танцоры возвышались над ними и это ассоциировалось с иллюзией танцев на огромном столе размером в полкомнаты. По музыке это был латиноамериканский ритм и сюжет танца следовал его духу, но исполнялось всё с европейским прозрачным шармом и слегка прохладной отстранённостью, партнёры как бы смотрели на себя со стороны и ни в чём себе не отказывали, понимая, что это шутка в хорошо разыгранном спектакле.
  В сюжете не было преамбулы традиционных знакомства и сближения, это осталось в прошлом, зато пылали и сверкали уже сложившиеся острые и глубокие отношения, где разгуляться и разбираться не хватило бы и жизни. Мягкая лирика и эротика чувственности так перемешались, что стали неразделимы, мужчина, откровенно и ничего не стесняясь, обольщал женщину, она ждала этого шага и сразу же выходила из защитной раковины: с ним и здесь она готова на всё. А объединившиеся мужчина и женщина могут самое невероятное. Ольшанский не останавливался ни перед чем, стремясь выжать из Инны спрятанную за сдержанностью ненасытную и неутолимую жажду чувственности, она отзывалась и охотно отдавала, а он возвращал и она светилась этим.
  Вика решила, что без общего прошлого такое вряд ли возможно, они отлично понимали друг друга. Она спиной чувствовала взволнованное и напряжённое дыхание Валентина и ей казалось, что оно в чём-то созвучно и её собственному.
  Минуты танца пролетели на одном дыхании, Ольшанский выжал из партнёрши всё и даже больше. Последние движения она сделала на характере и упала в его руки бездыханной. Он аккуратно опустил её на пол и склонился над нею, фиксируя заключительный аккорд. Сил у Ольшанского хватило и на то, чтобы поднять партнёршу на руки и раскрутить вокруг себя.
  Это надо видеть! Мужчины сглотнули предательский комок, а каждая из женщин захотела быть на её месте. Максаков знал свою жену хорошо, но с ним она ничего подобного не позволяла: только с Ольшанским и Колмаковым, хотя, и он это знал точно, его браку с их стороны ничего не угрожало, несмотря на беспредел святой троицы в откровенности мыслей и слов.
  Агния с волнением наблюдала за Инной, в ней она часто черпала флюиды решимости для собственных радикальных шагов, когда забредала в тупики постыдной рефлексии. Ежегодные новогодние танцевальные номера с Ольшанским никогда специально не готовились, но всегда производили сильное впечатление. Ей так хотелось хотя бы разок сделать что-то без косвенного толчка со стороны Инны, но мужество, как правило, в самый последний момент её оставляло. Агния взглянула в сторону Вики и подумала, что та находится под впечатлением не менее сильным, чем она. А ведь Вика моложе на целую вечность.
  За последние годы Агния сильно изменилась не только внешне, она испытала массу внутренних метаморфоз и всё это случалось вдогонку к обстоятельствам. Немалую роль в этом сыграли и проблема отношений с мужем, и неожиданно быстрое взросление дочери, тянувшее за собой и её собственное возрождение в зрелой женской красоте, и общение в среде продвинутых геологов, где мерилом наивысшей ценности был интеллект. Достаточно широкий кругозор и естественно-научная база в этой профессиональной среде служили надёжным фундаментом для создания интересной личности с незамутнёнными взглядами. Она до этого работала в школе, потом её пригласили поработать в геохимической партии на статистической обработке проб, она во время отпуска выполнила первую серию расчётов, получилось удачно и Овчинников убедил её сменить работу.
  Здесь было и труднее и интереснее, а научный характер даже рутинных операций не вызывал коррективов по случаю окончания учебной четверти, полугодия или в связи с повышенными обязательствами по проценту успеваемости. Другими были и среда и отношения сотрудников: в экспедиции они оказались значительно проще и естественнее, а атмосфера чище и свежее. Основную работу здесь выполняли мужчины, по численности они тоже доминировали, это существенно и определяющим образом действовало на женское меньшинство. Выбор для личного предпочтения у женщин был широким и на разные вкусы, мужчины сплошь и рядом были и умны и спортивны, болящих, с животами и сердечников с инфарктами среди них тоже не водилось. И вообще она чувствовала некую свежесть и флюиды, будоражащие её женское существо.
  Сравнение новой работы со школой и её замкнутым женским коллективом ей казалось просто некорректным. Она с удивлением обнаружила у себя склонность к модной одежде и созданию новых её элементов, раньше она просто шила себе и дочери повседневную одежду, теперь же - создавала кравчии шедевры и приохотила к этому дочь. Может быть, поэтому в последние годы на неё значительно чаще посматривали, склоняли к романтическим отношениям, пытались вовлечь в компании, но она особенно не поддавалась, зная за собой чуть не болезненную привязчивость и опасалась, что своей женской слабостью всё испортит. Однако это всё-таки произошло, потом случалось не однажды и вскоре она перестала опасаться себя самой, найдя ту черту, за которую - ни шагу!
   Сегодняшняя вечеринка проходила в опасное для неё время: она полностью разочаровалась в муже и думала, что это взаимно, жить же без мужского прикрытия она не привыкла и в условиях Севера себе этого не представляла. Яркие индивидуалистки Инна, а теперь и Вика, смущали и подталкивали вкусить от этой опасной атмосферы самой и она с болезненным интересом присматривалась и прислушивалась к обеим.
  Вика ошибочно квалифицировала её интерес к Валентину - это она поняла не сразу, но, сообразив в чём дело, только удивилась. Инна для Лии давно стала близким человеком, Агния завидовала ей и в этом тоже. Впрочем, не только в этом - Инна сумела родить двоих и ничего не потерять ни в профессионализме, ни в домашнем авторитете: и дочь и сын были с ней откровенны и за это получали самостоятельность, бунт на её семейном корабле был невозможен в принципе. Даже самые рискованные номера в исполнении Инны всегда выглядели хорошо спланированными и никогда не заканчивались плачевно, сегодняшняя танцевальная сюита была в её стиле. Агния до сих пор не могла понять, как такая женщина да при таком муже обходится без любовников? Иногда она подумывала о компенсирующей роли двух близких друзей, но там было явно другое и никак не объясняло её удивительную верность неверному мужу.
  Вика отметила, что сам Колмаков ни на секунду не поддавался на дамские уловки, его устраивала роль увальня, не понимающего женского заговора. В одну из подобных женских атак они переглянулись и его понимающей улыбки Вике хватило для душевного покоя. Этот мужчина принадлежал только ей и теперь она в этом не сомневалась. Мужское внимание остальных гостей служило громоотводом и она в упор не замечала женских уколов.
  В такой обстановке она внимательно изучала гостей, их взаимоотношения и была довольна жизнью. Очень благоволил к Вике Руслан, он несколько отличался от когорты геологов мягкостью и деликатностью, мало шумел, совершенно не участвовал в дискуссиях и как-то дистанцировался от суеты вокруг празднества. Больницей от него не пахло, но и сильным мужчиной тоже, Вика не привыкла быть жилеткой, поэтому держала эскулапа на расстоянии. Светлана Никишина предпочитала общество своего начальника Ольшанского, ставшего почти родным за многочисленные полевые сезоны и была с ним накоротке, они иногда публично припоминали общие для них полевые курьёзы и истории и цитировали, разыгрывая всё, как по нотам.
  В этой непростой ситуации Вика стала незаметно формировать собственный круг, некий полюс, вокруг которого были почти все мужчины и Рамиза с Валентиной. Другой полюс образовался вокруг Колмакова, там был Ольшанский, Казбек, Инна и остальные женщины. Если Колмакову от его окружения совершенно ничего не требовалось, то для Вики он был некоторой поддержкой в выявленном женском афронте.
  Сразу же после танцев Инна ушла отдышаться и придти в себя, через некоторое время она вспомнила взгляд Агнии и стала размышлять. Никто не мешал и она вскоре придумала, как обезопасит подругу Валентина от нешуточных атак и направит нерастраченный потенциал Агнии в нужном направлении. Для этого требовалось прикрытие и помощь, она могла расчитывать практически на любого, но интересы дела требовали максимальной конфиденциальности и она ограничилась собственным мужем, Рамизой и Ольшанским. Когда подготовка завершилась, она уединилась с Агнией и взяла её за руку:
  - Агушка, давай начистоту, тебе сейчас говорить не хочется, я это понимаю, но ты стерпи и выслушай, я намерена тебе помочь. Один вопрос прежде: - Ты мне доверяшь? - Агния кивнула. - Тогда слушай! - Ты ничем не хуже этой молодёжи, в тебе есть удивительный шарм и ты состоялась. Но тебе мнится что-то несусветное и ты страдаешь. Вон, смотри как Вику извела, если бы так обошлись со мной, я бы тебе кое-что пообстригла. Она и виду не подала, но я-то всё видела, а Валентин просто не может за неё вступиться, потому что боится обидеть тебя. Агушка, и он и она - мои гости и друзья, ты тоже! Вы не должны воевать, поверь мне, пожалуйста! А чтобы ты не комплексовала, нужно совсем немного: выйти из той глупой роли, которую ты себе навязала и из досады на весь мир играешь её изо всех сил. С этим ты согласна?
   - Всё-то ты знаешь, рыжая стерва! - подумала Агния и раздражённо кивнула, говорить она ещё не могла.
  - Отлично! А теперь о деле. Ничто так не способствует самоуважению, как выполненная внешне совершенно запредельная и нерешаемая задача. Для женщины, сужу по себе, это особенно важно. Сейчас самое время для этого, Агушка, самое-самое! Ты можешь всё! Понимаешь, всё и сама! - Ты в это веришь? - гостья обречённо кивнула, теряясь в догадках о замыслах извечной соперницы. - Тогда определимся с выбором, по-моему, у тебя нет никаких предложений или я ошибаюсь?
  - Инна, не надо со мной так! Я не настолько глупа, чтобы ничего не понимать, - её губы дрожали от обиды и Инна умерила напор. Нехватало, чтобы она расплакалась. Наступило молчание, одна выжидала, другая собиралась с мыслями. Наконец, Инна обняла её за плечи и сказала, заглядывая в глаза собеседнице:
  - А вот Овчинникова трахнуть слабо? - Агния уставилась на неё с недоумением.- Эта задача совершенно невыполнима, многие пробовали и чем кончилось? - Наташка и Светка тоже обожглись на нём, помнишь? Рамизе такое и не снилось, у Вики другой интерес и спортом она не занимается. Так что, как ни крути, задача нерешаемая, к тому же жена глаз не спускает, - она замолчала, глядя на Агнию. Задача и впрямь казалась неподъёмной. Да и сам Овчинников не был прост и на кривой обычного обаяния и сексуального шарма его не объехать. Но с другой стороны...
  - Одной этого не сделать! - вдруг произнесла Агния, Инна облегчённо вздохнула и беседа перешла в практическое русло. Хозяйке не пришлось учить гостью азам, та хорошо ориентировалась во многих вещах, но чаще теоретически. Нужно плотно переходить к практике. Эксперимент увлёк обеих женщин и они быстро наметили канву, решив, что детали лучше не обсуждать, а положиться на интуицию по ходу дела.
  - Ты этим юным давалкам утрёшь нос! Правда, они могут и не узнать про это, но дело не в них, а в тебе, ведь правда? - сказала Инна, имея в виду молодых женщин экспедиции, давно пытающихся соблазнить региональную знаменитость.
  - Соблазнять, так королеву! - говорят мужчины. - А что говорить нам? - пошутила Агния, уже примеряя новую для себя роль.
  - Потом придумаем титул, давай сначала сделаем! Сроду не занималась подобным, - сказала Инна, - волнуюсь, чёрт возьми.
  - Ну, конечно! - А вдруг у него молния на брюках заклинит в последний момент? - язвительно пошутила Агния и обе расхохотались, представив педантичного Овчинникова в такую минуту. Руководство операцией постепенно перешло в руки Агнии и Инна ощутила её сильную и решительную руку. Инна решила не удивляться ничему и следовать в русле событий, надеясь, что интуиция подскажет лучшее решение.
  Через некоторое время Александр Максаков увёл с собой Валентину, чтобы проследить за странным поведением канареек, которых ему оставили на попечение соседи, уехавшие в отпуск. Инна поставила модную музыку и объявила дамский танец. Агния пригласила Овчинникова, Вика Колмакова, остальные женщины исходили из оставшегося, свет приглушили и остальное происходило почти без отклонений. Верникова выбрала сама хозяйка и из его мощных объятий наблюдала за происходящим.
  Агния включила в себе внутренний свет и прибавила в очаровании так сильно, что Инна удивилась её возможностям. Овчинников по ходу танца от нейтрально-холодной дистанции перешёл к тесной интимной и уже тихонько беседовал с партнёршей, она положила голову ему на грудь и едва слышно отвечала, изредка поднимая на партнёра взгляд серо-голубых глаз. Так мощно и по всем позициям одновременно его никто ещё не атаковал и он растерялся. Когда музыка закончилась и они на секунду остановились, без паузы зазвучал знаменитый блюз с хриплым вокалом мирового джазового трубача и пары в том же составе продолжили тесное общение. Колмаков прижал Вику к себе, будто укрывал от разбойников, она изредка что-то произносила, он отвечал, касаясь её щеки, и она закрывала глаза, опять прячась и уединяясь. Это было восхитительно и ни с чем не сравнимо.
  Незримую черту перешагнули и Овчинников с Агнией, Инна всё время заслоняла их от Гаршина с Рамизой, которая в отсутствие мужа, ушедшего домой за восточной закуской, вновь встрепенулась. Рамиза понимала, что Николай совсем не то, что ей требовалось в это время и выполняла просьбу хозяйки, даже не задумываясь о её причинах. Удерживать внимание взрослого мужчины значительно старше себя было задачей нетрудной и она даже успевала замечать отдельные детали откровенных шуточек, поглядывая на Светлану с Ольшанским, которые резвились под музыку рядом с ними. Ей не терпелось попасть в партнёрши к Ольшанскому и она высматривала их движения и фигуры, чтобы потом перенять. Гаршин удерживал её двумя руками и прислонил свою голову так близко к ней, что она почуяла его откровенное желание и испугалась. Её обеспокоенный взгляд поймала Инна и ободряюще кивнула, этого хватило, чтобы она продолжила охмурять чужого мужа.
  Потом Инна устроила викторину для рыбаков и охотников, все мужчины отозвались, некоторые женщины приобщились к ним, остальные разбрелись по квартире. Когда за Агнией закрылась дверь в темнушку, Инна осмотрелась и не нашла Овчинникова, из квартиры никто не выходил, значит, он уже в образе и поджидал женщину на диванчике. Как и положено воспитанному мужчине, решила она и прикрыла подходы к темнушке. Максаков знал о рыбалке всё и викторина получалась интригующей и захватывающей и Инне по его шпаргалке не составило труда поддерживать интригу. Часы находились перед ней на стене и она знала настоящий ход времени, то добавляя, то снижая накал соревнования. Даже чистая горожанка Вика поддалась азарту и выкрикивала что-то в поддержку Ольшанского, невольная подельница Инны Рамиза поддерживала Гаршина, который украдкой поглядывал на неё и забыл обо всём на свете. Остальные были публикой, они смотрели и дивились тонкостям и хитростям настоящей рыбалки и охоты. Через некоторое время Инна стала поглядывать на часы чаще и разволновалась так, будто сама была в темнушке и именно она раскручивала ходячую инструкцию на первородный грех. Прошло уже много времени, её одолевало беспокойство, тот лимит, что был у двоих её помощников, таял неимоверно быстро и вскоре закончился.
  - Что она там с ним делает, пора бы и закончить? - говорила Инна сама себе и нервно поводила плечами. Но другая её половина ехидно ухмылялась и отвечала: - Девственность можно потерять по-разному: если заторопиться, то эту страничку в своей жизни стараются забыть, как привидевшийся кошмар. - Разве нет? - Агушка не из тех и ты ей завидуешь, ведь так? У неё самые красивые платья, самые оригинальные и смелые блузки, она сумела собственное шитьё поставить в один ряд с дефицитным импортом и успешно с ним соревноваться. Её дочку уже сейчас можно выставлять на конкурс "Мисс Регион" и она в маминых нарядах там не потеряется.
   Когда закончился последний из этапов бесконечного конкурса, Инна запаниковала по-настоящему.
  Что делать? Они там, что - уснули? - А может она его довела и не дала, а он её убил? С неё и такое станется! - Нет, ну что за идиотизм, они же оба - само здравомыслие и взвешенность, повторенные дважды! Нет, в квадрате, даже в кубе или ещё где! - Тогда, какого чёрта не выходят? Вторая же её половина услужливо ввернула:
   - Зависть, милая моя, не пережиток, а твоя болезнь, ты не терпишь рядом с собой равных. Агушка настолько хороша, что он увлёкся и забыл о времени, она победила и ты ей завидуешь, не правда ли? Твой адреналин выливается в бесплодный страх, а они его употребили на другое, плодовитое и приятное дело.
  И она решила потянуть ещё немного. В черновиках Максакова было много заготовок для конкурсов и она их использовала, удерживая интерес вокруг рыбацкой темы, но добавив туда и немножко криминальных намёков про женщин.
  - Если они и после этого не появятся, сама пойду и разниму эту парочку, нехватало мне скандала в праздничную ночь! - решила Инна, из последних сил улыбаясь и задавая вопросы.
  Входить и растаскивать пару ненасытных любовничков ей не пришлось: уже где-то на середине вынужденного экспромта первой из темнушки вышла Агния и тут же направилась в ванную, Овчинников выскользнул оттуда же, как в шпионском фильме, незаметно оглядываясь. Он ушёл на кухню, там была и горячая вода и большое зеркало.
  Инна почувствовала облегчение и вдохновенно довела свою задумку до конца. Никто ничего не заметил и ни о чём не догадался - это она знала наверняка, постоянно наблюдая за гостями.
  В ванную она буквально ворвалась и, когда Агния впустила её, поняла всё без слов. Она помогла ей привести себя в порядок, поскольку в одежде Агнии перепуталось всё, следов на теле тоже хватало и они вдвоём с большим трудом и неимоверными ухищрениями ликвидировали преступные следы того, что натворил один мужчина за такое, мигом пролетевшее, время. Она не стала задавать вопросов и вздыхать, только делала примочки и растирки, смотрела, видно ли из-под одежды и после этого оставляла загримированную деталь компромата в покое, переходя к следующей. Агния выглядела удовлетворённой, но не сытой, такую она видела впервые. Она первой обратилась к Инне:
  - Я это смогла! Никогда не играла таких ролей и вдруг - леди Стюарт и сразу же премьера! - Ты меня не презираешь, надеюсь?
  - Нет, конечно! Я сама этого хотела, нет, Агушка. Я рада за тебя! И, признаюсь честно, завидую! Прости за это бабье, но такое, да ещё и в своём доме мне видеть не приходилось, ты первая, кто сделал подобное! - она потянулась к ней и они обнялись. Впервые за многие годы. - Ладно, пойду взгляну на казанову, он там хоть живой?
  - Думаю, нас с тобою он переживёт! - ответила Агния.
  - Почему?
  - Потому что нас убьют такие, как он, чтоб обладания вот этими сокровищами, - она показала на свои бёдра и грудь, наиболее пострадавшие в темнушке, - не делить ни с кем! - в тоне Агнии была такая сила и убеждённость, что Инна ей поверила сразу.
  Казанова выглядел вполне прилично, но только со стороны, жена бы сразу всё заметила и тут разбирательств не избежать. Следующим развлечение последовал рэслинг всех со всеми, мужчины соревновались в силе и ловкости, пот лил градом и, когда Максаков с Валентиной вернулся из квартиры с канарейками, следов криминала уже ни за что не заметить. Однако Валентина и не думала ничего замечать: она сама выглядела напроказившей девочкой.
  Максаков под вопросительным взглядом жены только развёл руками, подтверждая её предположение. Она ему обещала всё, если он удержит жену Овчинникова в течение получаса подальше от мужа, он даже перевыполнил обещание, приведя женщину в некапризное и благодушное состояние. Сам-то он не взмок, с некоторой долей удовлетворения, подумала Инна, умеет, значит.
  Интересно, с ней у него это впервые? Надо будет разузнать чуть позже.- решила она и ветвь романтического приключения с её участием стала свершившимся фактом, вечеринка следовала своим чередом и она в ней играла определяющую роль.
  Стремительно приближалась полночь, уже вернулся Казбек и Рамиза оставила роль отвлекающей и развлекающейся игрушки, перейдя на привычную и ненавистную - жены ревнивого супруга. Инна увидела это и содрогнулась от ощущения боли, которая захлёстывает утончённую женщину. Раньше она этого не замечала, может, прежде его и не было? Казбек устроился рядом с женой и Рамиза привычно потухла, будто свет выключили.
  Начались приготовления, стрелка неудержимо отсчитывала мгновения и к исходу последнего в старом году оборота все поднялись с наполненными бокалами. За окном загремело, ракеты вхмывали вверх, освещая заиндевелую арктическую цивилизацию. Инна взяла на себя внимание и гости приготовились слушать:
   - Я люблю этот праздник, он приходит и старая опостылевшая кожа меняется на новую: молодую, чистую и нежную. Я не язычница и не верующая, но в этот день всегда чувствую обновление. Какой бы ни была предновогодняя неделя, как бы ни складывалось дома и на службе, этот праздник всегда во мне. В этот день я всем прощаю обиды и забываю свои неприятности! Остаются только милые радости и греющие душу очарования. В эту ночь в очарование я вхожу легко и с удовольствием, вам, мои дорогие гости, я желаю того же. С Новым годом и ждущим вас каждого очарованием! - Саша, впусти его! - хозяин открыл все двери в подъезде и в комнату вкатились и застыли от неожиданности и пристального внимания к себе белые клубы холодного арктического воздуха. Пары секунд хватило, чтобы гость заявился в квартиру и заставил женщин вздрогнуть, но они превозмогли первые ощущения и не пожалели об этом. Все, стоя с поднятыми бокалами, встречали гостя. Вика примерила к себе ощущение, предложенное Инной - оно вошло внутрь, немного присмотрелось к её характеру и осторожно разместилось в душе. Рядом с Викой, оттеснив прежний эскорт, оказался Валентин:
  - С Новым годом и новым очарованием, Вика! - он пригубил бокал, легонько привлёк к себе будто ждавшее этого движения тело женщины и мягко поцеловал в щёку.
  - А если меня устраивает прежнее? - спросила Вика, так и не пригубив шампанское. Сказанное Инной её настроило в другую сторону из одной только ревности, которая вдруг вынырнула из глубины и стала претендовать невесть на что. Недавняя сцена поцелуев с Агушкой и бенефис Инны с Ольшанским лишь подлили масла в огонь ревнивой натуре первой дамы просто по определению.
  - Тогда выпей за него и оно обновится, как икона к празднику! - Как бы не замечая её упрямства, отметил он, выжидая, пока ревнивая суть не уймётся или её не поставят на место. Женщина отчётливо разглядела устремлённость Вали исключительно в её вселенную - это меняло дело. Вика взвесила сказанное: спиртное, эмоции и впечатления от натиска мужчин и женщин сильно замедляли бег мысли, искажали её реакцию на слова Валентина и она, смутно догадываясь об истинном значении сказанного, просто взяла и согласилась. Валентин проследил за ней, убедился, что она в порядке, после чего вновь предоставил свободу. На её внимание претендовали многие, сам он рядом с ней мог расплавиться и отступил подальше. Рядом с Инной и Наташей было поспокойнее, ощущение прохлады и ленности в голове тешили мужское тщеславие, он принимал их обычную тягу к мужчине с удовольствием и платил взаимностью, от которой никому не было вреда.
   Между тем уколы ревности от Вики на время отступились и она включилась в общее веселье. Максаков и Руслан взяли гитары и Наташа спела романс "Не покидай!", петь она умела хорошо, Валентина Овчинникова слушала её не в первый раз, однако сегодня растрогалась, появились непрошенные слезы и она сидела, не шевелясь, боясь размазать их по лицу. У Вики запершило в горле и она, чтобы снять напряжение, тихонько откашлялась, краем глаза отмечая реакцию Валентина. Его нынешнее соседство с давней приятельницей, употреблявшей очень приметные рижские духи, несколько омрачало мысли Вики, но она решила на это не реагировать, полагая, что та теперь ей не опасна.
  После небольшой паузы гости воспряли духом и стали петь все и всё, когда подошло время промочить голосовые связки и дать им отдых, все опять уселись за стол, утолили жажду и после этого Вика попросила слова. Она встала с поднятым бокалом:
  
   Есть ли кто-нибудь в мире, кому удалось
   Утолить свою страсть без мучений и слёз?
   - Дал себя распилить черепаховый гребень,
   Чтобы только коснуться любимых волос.
  
   Разорвался у розы подол на ветру,
   Соловей наслаждался в саду поутру,
   Наслаждайся и ты, ибо роза мгновенна,
   Шепчет юная роза: "Любуйся! Умру..."
  
   Каждый розовый, взоры ласкающий, куст,
   Рос из праха красавиц, из розовых уст,
   Каждый стебель, который мы топчем ногами,
   Рос из сердца, вчера ещё полного чувств.
  
   До того, как мы чашу судьбы изопьём,
   Выпьем, милая, чашу иную вдвоём,
   Может статься, что сделать глотка перед смертью
   Не позволит нам небо в безумье своём.
  
   Ты не верь измышленньям непьющих тихонь,
   Будто пьяниц в аду поджидает огонь,
   Если место в аду для влюблённых и пьяниц -
   Рай окажется завтра пустым, как ладонь!
  
   Опасайся плениться красавицей, друг!
   Красота и любовь - два источника мук,
   Ибо это прекрасное царство не вечно:
   Поражает сердца - и уходит из рук.
   Вика помнила, как принимали Светлану и Рамизу за столом, а Инну и Агнию с Ольшанским в минутки расслабления где-нибудь на диванчике и извлекла урок: после удачного секса настоящие любовники нежно говорят и охладевают, если не получилось - у этих актёров всё выглядело отлично и своего взаимного обожания они не скрывали. Ей нужен был ход, который обозначил бы её преимущество в поле тяготения Колмакова, только его и только в их условных координатах.
  В голосе Вики обозначилось сильное внутреннее напряжение, передававшее её чувства, это было сугубо камерное чтение и здесь оно казалось очень уместным, а содержание строк вполне соответствовало нерву минуты. Её готовы слушать и простили бы многое, но Вика решила обойтись без милости и немножко приоткрылась: явив им слабость, она очаровывала ещё больше, она знала свои прелести и почти не рисковала.
   - Халифы и эмиры, для которых он писал гороскопы, канули в лету, никто не помнит ни страны ни времени, в котором они жили. Свои рубаи Хайям писал тайком на оборотной стороне черновиков верноподданнических бумаг, но именно этими строчками восхищаются все и сейчас. Я предлагаю тост за чувства, которые подвигли автора на такие вдохновенные строки!
  Выпить за любовь захотели все, Вика принимала и взгляды, и звон бокалов, и лёгкие прикосновения к лицу, от некоторых хотелось исчезнуть: такой они дышали страстью. Мужчины были опьянены ею и никого более не хотели, это она ощущала всем своим существом, но ей нужно было совсем другое и оно витало где-то рядом, не приближаясь, чтобы его почувствовать и утолить жажду, и не удаляясь, чтобы дать минуту передышки истомившемуся сердцу.
  От бесплодных терзаний и неминуемого стресса спас невольно подслушанный разговор Ольшанского с Никишиной, они сидели на диване за книжным стеллажом и негромко обсуждали, кто был для Хайама музой.
  - Писал он про женщин, которые были недоступны. - раздался приглушённый голос Ольшанского. - Про дворцовых прислужниц подобного не придумать: не тот калибр, а глубина и ёмкость строчек настолько поразительны, что могли быть следствием только сильных страстей.
  - У тебя все строки от страсти? - едва слышно спросила Светлана.
  - Если это лирика - без исключения!
  - Тебя любили многие женщины и строчки ты им выдал отменные!
  - Завидуешь?
  - Самую малость, мне и самой досталось немало, продолжай!
  - Думаю, речь идёт о страсти и неге от одной женщины, которую не описать, не назвав чашей судьбы, розой, черепаховым гребнем. Вдохновение обычно связано с эмоциональным потрясением: если его нет, нет и шедевра - так, одно стихоплётство.
  - Неужто женщин-шедевров было так много: одна рубайя - одна женщина, ведь они же такие разные, эти рубаи? Он что, легко возбуждался - женская юбка и всё, что ему нужно?
  - Вряд ли любая, Светлана, врял ли! Я бы сказал иначе - дорогая сердцу, любимая, - не согласился Ольшанский, - мужиком он был стоящим, в женской красоте разбирался и этим искусством овладел в совершенстве, а такие всегда пользуются взаимностью, - последовал шлепок: "Не отвлекайся!" и она услышала: - Поэт хотел грешить с первыми красавицами гарема, а это хороший повод для громадных порций адреналина!
  - И это опаснее, чем воровать яблоки в чужом саду?
   - А то! - Тогда и там могли и казнить и оскопить, он сильно рисковал. Его высокое положение в этом случае ничего не значило.
  - Этот халиф свободных женщин на дух не переносил, что-ли? Рабыни, наложницы, беглянки, а местных княжён, царевен там не бывало?
  - Почему же нет, были! Но халифу в то время годочков отстукало немало, гарем взрослел вместе с ним и жёны были разных разрядов. Обученные ублажали, новенькие стажировались, ветераны обеспечивали сохранение традиций и обычаев, а среднее возрастное звено было и там и тут, по обстоятельствам. Что общего у молодой и цивилизованной рабыни и престарелого сластолюбца? - он сделал паузу и продолжил. - Вот именно, а молодость и остальное при ней, вот тебе и повод присмотреться к автору стихов и тайных волнительных писем. - Заметь, писем! Иначе, откуда бы им узнать про его строчки. Значит, дамы могли оценить строки поэта, а такими могли быть только цивилизованные женщины. Такую женщину обязательно потянет к автору.
  В придворной жизни разворачивались коллизии, где поле для приложения ума плюс мужского желания было громадным и благодатным. К ним надо добавить внутренние козни и подкладывание нужных пассий для определённых целей: даже пробыв с халифом в постели один только раз, она могла после акта, уважив и ублажив владыку, подбросить нужную мысль в нужное время - такое тогда было в порядке вещей.
  Ну, а для производства династического потомства и передачи власти по наследству были, конечно, жёны из знатных семей. Так пишут историки, однако я сомневаюсь, что подобный владыка мира и окрестностей не позволит себе каприз одарить неслыханной милостью одну из любимых, но нетитулованных жён. И вообще, я уверен, что морганатические жёны уступали женщинам, которые попадали в этот гарем традиционным путём: рабыням и пленницам. Какой там был жёсткий и тщательный кастинг! - Это же сборная красавиц мира. Если бы местные красотки затмевали импортных, то никакого ажиотажа вокруг них не было. Но именно в этой сборной и были все настоящие красавицы, прошедшие длительный и строгий отбор. Туда попадали и из Европы, и из Африки, и из Индии, возможно, и Китая.
  - То есть, местные дамы интереса для мужчины не представляют и его музы были крадеными, так, что ли?
  - Пожалуй, да, ну и мне просто хочется, чтобы всё так и было!
  - Ну, конечно, Валерчик, ещё бы и ты стоял за сетевое планирование встреч с наложницами! - иронию уловила даже Вика, едва расслышавшая фразу Светланы. - Они же, как птицы в клетке! Что могут петь, чему вдохновлять? Валера, да я бы с ума сошла от безысходности!
  - Ну, не скажи! Если бы ты туда попала, то сообразила бы сразу, что есть варианты, а поскольку ситуация не всегда провальная, то и стала бы искать лучшие. И потом, в те времена торговля людьми - дело обычное. Цены на них зависели от красоты, родословной, умений, образованности и познаний всей этой гаремной премудрости. Думаю, что женский товар имел и специальных торговцев, которые эту цену сильно нагоняли, я где-то читал, что в Риме образованная рабыня стоила намного дороже самого чистокровного коня. А если ко всему она и красива? Сколько раздоров и войн начиналось из-за женщин! - Так что ум и красота женщины - всегда твёрдая валюта.
   Опять возникла пауза, Вика замерла, прикрыв глаза и демонстрируя временную усталость, чтобы никто не подошёл с очередной глупостью. Наконец, раздался громкий голос Ольшанского:
  - Помнишь, мы с тобой играли в поэта и музу, ты тогда придумывала и обыгрывала темы, а я её отрабатывал. Очень неплохо у тебя получалось. Сейчас ты актриса и режиссёр опуса на эту тему. Давай, Светик, въезжай в эту роль, ну? - наступила пауза, она длилась несколько секунд, потом раздался голос женщины: - А ты знаешь, я уже в образе, сейчас ещё немножко и ... всё, давай свою историю!
  - Итак, ты и есть та наложница, которая тайно крутит с поэтом, а халифа кормит объедками с его стола. Ты читала Виргилия и Эсхилла, Софокла и Гомера в оригинале, ты молода и красива, ехала к отцу на его корабле и вдруг - пираты, команда перебита, ты в рабстве, тебя несколько раз перепродают и, в конце концов, оказываешься на Востоке у халифа в гареме.
  Если бы свобода стоила для тебя дороже жизни, твоё тело уже выбросили бы где-то на полпути, но ты решила выжить и выбраться. И вот уже в первых и любимых жёнах. Неожиданно оказывается, что придворный поэт, чьи стихи тебе нравятся, обратил на тебя внимание. Ты отвечаешь взаимностью и совсем не играючи, как современные женщины, наставляющие мужьям рога. Для тебя - это единственная надежда. Вы сообщники в страшном преступлении: казнят, не медля, но запретный плод сладок настолько, что вы встречаетесь, а для этого придумываете невероятные хитрости и наслаждаетесь близостью. Ну, скажи, кто-нибудь добровольно от подобного отказывался? - Нет! - решительно ответила женщина.
  - А чтобы нечаянно не подставлять вашу любовь, он в стихах, посвящённых тебе, уводит своё воображение подальше от тебя настоящей, чтобы никто и ничего не заподозрил. Там звучат всякие умствования и философия, но ты-то знаешь, что прячется за всем этим, у вас уже есть свой язык недомолвок и символов, вам не нужны слова, вы обходитесь особой музыкой, доступной только вам, и ты от него без ума, так же, как и он от тебя. - Теперь въехала?- женщина помолчала, осмысливая и примеряя себя к особым обстоятельствам и ответила не сразу.
  - Пожалуй. Если бы он читал стратиграфический кодекс или материалы партийного пленума, то в его голосе услышала бы всё до крупицы. В такие минуты женщина умеет слушать и услышать!
  - Я Хайама пристально и специально не изучал, но всё же кое-что из приёмов, пусть и не очень отчётливое, в некоторых его вещах приметил. Такое авторы делают, чтобы не догадались, о ком речь. Жертвенность лирическим авторам не свойственна, вряд ли это обычная философия, по-моему, он чуял эту минуту, это о ней, единственной женщине, из-за которой это и могло произойти. Светка, не торопись, побудь там ещё, вдумайся, слейся с ролью гурии, ты же умеешь, вспомни, как когда-то, ну?! - и опять всё стихло.
  - Валера, - наконец раздался отчётливый и тихий голос Светланы, - я чувствую, что всё закончится плохо и наш конец будет ужасен! Но он во мне и я отзываюсь на каждое его слово, нет, Валерчик, расставаться с ним мне не хочется: если это и случится - такова воля Аллаха! По-моему, ни одна женщина не устоит перед таким соблазном. Возможно, я у него не одна и не последняя, но мне хочется быть с ним сейчас и совершенно безразлично, что будет потом! - Светлана говорила медленно, с небольшими паузами, будто и в самом деле стояла перед смертельным выбором. Её голос был в глубоком прошлом и нерв той минуты отражал очень достоверно и убедительно.
  - Вот и молодчина, в этой роли ты усвоила главный стержень. Ну и завершим: память о тебе, вот она - через несколько сотен лет двое геологов, украдкой ото всех и никому в том не желая признаться, поминают Зульфию, любившую поэта. Так что неизвестно кому повезло: той, что была послушна и умерла своей смертью и о ней теперь никто не вспомнит, или погибшей во цвете красы, про которую знает весь мир! - оба замолчали, Вика боялась обнаружить себя, она так и не поднялась к танцующим парам, жестами показывая, что устала.
   - А вот мне повезло меньше, - прозвучал голос современной женщиной, знающей о мире всё и желающей от него поболее Зульфии, - никому не придёт в голову узнать, кто я и что, нет ни единой вещи, где бы я узнала себя и могла это показать другим. В твоём альбоме про меня пусто! Неужто я такая нескладная и завалящая?
  - Светлана, побойся бога, а баллада о зашитом сапоге, а песня о рюкзаке, а мадонна на скале, а нимфа у озера, а муза ночной песни, да у тебя там вагон одних только полевых рукописей! - возмущённо прошелестел шёпот мужчины. Женщина иронии не скрывала:
  - А ты знаешь, где это хранится?
  - Наверное, в сейфах швейцарского банка? - пошутил Ольшанский, но женский голос прозвучал совсем не в тон:
  - В полевых вещах в сарае, запрятано во вьючнике среди старых журналов и книг, вот где! Я боюсь, что кто-то прочитает и меня сживут со свету! Там же всё так откровенно, что ...
  - Ну и что? Но ты же тогда и вправду была такая: глаз не оторвать, запахом не надышаться! Кто тебя знает такой, кто видел в такие минуты? - Ты же и в самом деле тогда выглядела и мадонной, и музой, и ещё бог знает кем! Кстати, и стервой - тоже! Об этом там тоже есть. Уверен, через двести лет такими строчками зачитываться будут, они, согласись, не хуже этих рубай. Так кого ты боишься? - Руслана? Так он дураком будет, если за это не поставит жене памятник. Ну, Светка, не знаю, в своём ли ты уме? - Да, там откровенно! Но тоньше и прозрачнее про это я так ничего и не написал, не было больше вдохновения! А ты в сарае держишь. Как помру, сразу же напечатаешь, не дожидаясь двухсотлетия, хорошо? - в ответ что-то чмокнуло и разговор затих, а потом неожиданно возобновился:
  - Ты вот, как ни таился, а всё же Шура уехала, хочешь, чтобы и у меня так было?
  - Да не об этом я, в сарае так в сарае, храни, где хочешь! - досада и озабоченность звучали неприкрыто: - Понимаешь, в чём дело: мы хотим понимания и маемся от невостребованности и одиночества, ищем утоления на стороне и таимся ото всех. А почему его нет рядом, почему муж не приемлет мыслей жены, почему жена вынуждает его искать ласку и понимание у другой женщины? Прошло это понимание или его и не было?
   - Ты, как Гюльчатай удивляешься, а это обычная история, - прозвучал голос современной женщины, - так бывает редко, когда женщина, принимая, понимает. Проходит какое-то время и она перестаёт принимать то, что было и раньше непонятно, но тешило самолюбие и тщеславие. Вот он и торопится к подружке, а та может оказаться такой же принимающей, но далёкой от понимания и история повторяется - от такого хоть кому радости мало. Повисла пауза, потом Ольшанский сказал:
   - Всё, хватит, мало нам полевых разговоров - пойдём потанцуем?
  - Да! - легко согласилась Светлана и они выбрались из-за стеллажа. Поднялись и остальные гости, только хозяева занялись небольшой уборкой со стола, чтобы подать чай с пирогами.
  Поворачиваясь в медленном ритме блюза, Вика увидела Агнию в объятиях Колмакова, та закрыла глаза, прильнула к нему и полностью отдалась музыке, не слыша ничего кроме завораживаюших всхлипов саксофона. Она скользнула взглядом по её партнёру, он был очень и очень далеко от Агнессы. Такое выражение лица у него бывало в минуты глубоких раздумий, он даже не пытался скрывать, что был не с партнёршей.
  Потом застолье и танцы сменились ещё несколько раз и женщинам захотелось лирики. Особенной, пахнущей кострами, разливами рек и бушующих потоков, длинными подходами к маршрутам, такими же отбегами после них, последним сухариком в рюкзаке, одиночным ночлегом в тайге без связи и оружия, нехитрой радостью по приходу на базу партии, вкусом хлеба из полевой пекарни, тоской по близкому человеку, очищением от ста грехов в полевой бане, счастьем от полученных писем и посылок и многим другим, что и составляет быт полевиков.
  Сергеич читал свои стихи, а Рамиза - опусы Горбунова. Чтение Ольшанского было в большей мере авторским, в то время как Рамиза делала это почти профессионально. Стихи были классными, отточенными и совершенными и отличались простотой и музыкальностью. Сюжеты у них были самые разные, но геология и женщины преобладали. Слушатели уютно разместились по комнате, кто в кресле, кто на диване. Наиболее удачной у Рамизы получилась баллада про девочку-практикантку из горбуновского альбома. На что Овчинников был почти застёгнутым на все пуговицы, но и у него Вика заметила подозрительную влагу у зелёных глаз. Остальные чувствовали себя совершенно свободно и эмоций не стеснялись. А они были очень глубокими и неожиданными для Вики.
  К тому времени операция по завоеванию пространства, которую Вика подготовила и выполнила сама, принесла плоды: она освободилась от давления женщин и могла приблизиться к Валентину, не рискуя оказаться второй или третьей. Вика это ощутила в полной мере, когда женщины выбирали партнёров для голубого блюза и свободным остался только Колмаков. Когда она почувствовала на своей талии его руку, ей стало, наконец, покойно и легко.
  Она только теперь осознала, что вступила в соревнование с ними совсем не из-за характера. Нет, она где-то в подсознании свой выбор уже сделала. А характер только помог добиться своего. Валентин привлёк её к себе чуть плотнее, чем всегда и она осознала, что из всех мужчин он самый желанный. Они о чём-то говорили, но Вика не могла припомнить ни единого слова, поглощённая собственными рефлексами, периодически поднимая глаза на Валентина и черпая силы и уверенность.
  - Никогда не думал, что способен на такое! - сказал Овчинников Агнии во время одного из танцев. - А от вас, Агушка, я просто не ждал подобного. Вы настолько восхитительны, что я готов это сказать вслух. Хотите?
  - Не знаю, - ответила она, - наверное, я немножко перебрала и у меня всё перепуталось - что говорить, а что слушать и в каком случае ни на что не поддаваться.
  - Иногда такие ошибки приводят к неожиданным открытиям, возможно, у вас такая же минута и была в то время.
  Несколько раньше Валентина сидела рядом с хозяином вечеринки и спрашивала, надолго ли в отпуске хозяева канареек.
  - Хорошо поют? - спросил Максаков.
  - Да, хотелось бы послушать их ещё!
  - Разок?
  - Очень понравились! - не остановилась Валентина на малом. Теперь Максаков понимал, как она удерживает подле себя такого необычного мужа.
  -Думаю, приедут к весновке.
  - Чтобы они пели, а не чирикали, как воробьи, нужно корма подбирать в особых пропорциях, я слышала - это принципиально, - сказала она.
  - А где их взять? - Что оставили, тем и кормлю.
  - Я позабочусь! - ответила она и коснулась его руки, такой ласковой и умелой. - А чуть раньше, "Валюша" у вас, молодой человек, звучало гораздо сердечнее и естественнее. Ну, ничего, мы это выправим. Я вам вскоре позвоню сама, возможно, уже на этой неделе, хорошо? Максаков кивнул, не зная, то ли радоваться, то ли придумывать отговорку, поскольку Инна всё видела с самого начала и сомневался, что его небольшая самодеятельность в рамках её же поручения, пройдёт без последствий.
  А ещё раньше Рамиза говорила с Ольшанским, это было, когда Казбек утонул с Викой в очередном блюзе.
  - Это правда, что Шура уехала из-за стихов в альбом Чекулаевой? - спросила она.
  - Повод - это Чекулаева, причина глубже и ты, наверное, знаешь.
  - Чекулаева красивая женщина, это верно, но тебе-то она разве нравится настолько, чтобы из-за неё идти на такое?
  - Это вышло случайно. Могла быть и другая, они были, но без огласки, стихи про себя все дамы прятали подальше и обходилось.
  - И многие получали такие подарки?
  - Ты тоже могла быть среди них, но у тебя муж ещё хуже моей жены, так что читай про других и радуйся, что подобное не грозит.
  - Неужели я хуже тех счастливых женщин? - не скрывая обиды, спросила она.
  - Лучше. Но защищаться и скрытничать не умеешь. Поэтому и берегу от дурного ума и сглаза.
  - Ты меня тем самым обижаешь, мы знакомы столько лет, однако - ни строчки. Только вот такие разговоры. - А зря! Любая женщина умеет хранить тайны, восточная же этому обучена лучше других. Он посмотрел на молодую женщину и едва удержался от реакции на её просьбу. Она была очень импульсивна и медленно гасила порывы, поэтому время для откровений ему казалось неподходящим. Он решил не обнадёживать и не подвергать риску, но придти в лабораторию, где она занималась специальной аналитикой и там без помех поговорить подробно и начистоту.
  - Я тебя храню для лучшей доли, чем просто модель. Думаю, ты современная европейская женщина и только таишься ото всех, боясь быть разоблачённой в том, что уже выросла из той роли. Я прав? - она кивнула. - Вот об этом мы и будем говорить. Надеюсь, у нас получится. А вот и твой суженый раскланивается с Викой. Пора разбегаться, кстати, ты к ней как относишься?
  - Очень хорошо, она настоящая и не боится быть ею, я хочу так же! Но ещё боюсь!
  Тогда начинай сию же минуту, хочешь? - она вздохнула и отчаянно попросила помощи, он улыбнулся.
  И она никуда не побежала и привычную паранджу натягивать не стала. Казбек подошёл к ним и удивлённо спросил:
  - Рамиза, почему ты так смотришь?
  - Ты ли это? Тебя не узнать! - сказав это, она обернулась к Ольшанскому. Тот посмотрел на Вику, устроившуюся рядом с Инной на диване, потом на Казбека, уловил его понимание и спросил:
  - Красивая женщина на настоящего мужчину действует сильнее вина, правда?
  - Конечно, это не вино, но голову кружит так же! - согласился он, от Вики он отходил долго и неохотно.
  - Твоя жена красивая? - припёр он мужа к стене.
  - Красивая, очень красивая! - Казбек почуял набег на собственную крепость и насторожился.
  - А настоящие мужчины здесь кроме тебя есть? - вбил первый гвоздь в его руку Ольшанский, не сводя с него глаз и чуя дыхание Рамизы.
  - Конечно, есть, в чём вопрос, вон их сколько! - размахнулся в широком жесте Казбек, уже не в силах не играть по чужим правилам. Он догадывался о цели Ольшанского, но теперь изменить что-то невозможно.
  - И они могут любоваться её красотой, как и ты только что восхищался Викой? Ты всё ещё светишься и дышишь ею, разве нет? - пригвоздил вторую руку Ольшанский.
  - Да, Вика исключительна. - он вздохнул и добавил: - Любуйся и ты Рамизой сколько душе угодно. Но не трогай!
  - Тебе нравится, как она читает стихи?
  - Конечно, она ещё девушкой была, всех с ума сводила, когда пела! За это выбрал.
  - Другим тоже нравится её талант, а ей нравится петь и читать для других, ты это видишь?
  - Спрашиваешь, конечно, вижу!
  - А ты знаешь, что певчая птица без песни погибает? Есть такие варвары, которые держат канарейку во тьме и считают дни, сколько она выдержит. Оказывается - недолго! - добил Ольшанский остатки гонора Казбека. Тот был ошеломлён его атакой. Ему впервые так прямо и открыто заявляли о его родовых представлениях мироустройства, ничего не опасаясь, не прячась за ложными понятиями о национальном менталитете и обезоруживая простотой и логикой, против которых он ничего поставить не мог. Перевести глаза на жену и понять, причастна ли она к этому налёту, он не смел, поскольку отвести взор от противостоящего мужчины означало полное поражение.
  - Курица должна нести яйца, а певчая птица - петь, так заведено не нами и не нам менять это! - согласился Казбек, признав правоту собеседника.
  - Хорошо, что ты цивилизованный человек и знаешь это! - захлопнул ловушку Ольшанский, понимая, что неминуемая угроза эффективнее самой жестокой одномоментной кары, потому что сдерживающим образом действует намного дольше, иногда всю человеческую жизнь.
  Рамиза видела и слышала всё, поэтому поняла больше, чем сказал муж. - Отныне и до момента разлуки с Севером у неё есть индульгенция и защита от его посягательств на часть личной свободы. И это оказалось так просто. Она была бесконечно признательна Ольшанскому, который сделал это бескорыстно. По одной лишь её немой просьбе.
  К ним подошли Максаков, Инна, Колмаков и Вика, затянувшийся разговор Ольшанского с конфликтным Казбеком мог испортить праздничную атмосферу, а этого никто не хотел.
  - Леди и джентльмены, - сказал Ольшанский, - прошу выпить в знак нашего уважения и признания наших друзей! - все оживились, наполнили бокалы и подняли, зазвучало: - Рамиза, Казбек, за ваше здоровье и процветание! Казбек огляделся, взгляды Вики и Инны для него значили слишком много, чтобы отделаться дежурной вежливостью. Да и твёрдая рука Колмакова производила сильное впечатление, он помнил, как тот обошёлся на спортивной арене с одним из любителей покачать права. Не забыл Казбек и о собственном эпизоде пару лет назад. В его глаза лучше не заглядывать.
  Рамиза выглядела счастливой и впервые при муже не стыдилась и не стеснялась этого.
  
  ВТОРАЯ ПОЛОВИНА НОВОГОДНЕГО ПРАЗДНИКА
   Около двух часов пополуночи наступила пора проветриться и зайти в экспедиционный клуб, где к этому времени должен собраться весь экспедиционный бомонд.
  В клубе было шумно и жарко, в зале для танцев царил полумрак, мелькали огни цветомузыки и импульсных ламп, праздничное возбуждение повышало градус веселья, лица гостей были открыты и готовы к общению, трезвых в это время не могло быть по определению, но и в дым пьяных не видно. Публика выглядела очень нарядно и празднично, так что открытое платье Вики пришлось к месту. Пришедшие раньше рассматривали подошедших позже, кто-то выбирал партнёров для танцев, кто-то проверял собственные возможности, кто-то просто любовался всем этим блеском, сумасшедшими запахами, праздничной атмосферой, красотой и просто балдел от праздничного духа.
   Компания Максаковых сразу же включились в общий марафон. Танцевали все со всеми и Вика, конечно же, сразу оказалась в центре внимания новогоднего бомонда. Но теперь для неё центром притяжения стал Валентин. Из их компании на него уже никто так открыто не претендовал.
  Группы подходивших геологов постоянно перемешивались, образуя круто замешанный коктейль, через некоторое время там оказались и Горбунов с женой и Босс с дочкой, приехавшей к отцу на праздники, зашли на огонёк и Кузьмичёвы, был Коллагенский с Катериной и многие другие. Вскоре после рок-энд-ролльных ритмов началась серия блюзов и Вику пригласил Босс, потом Кутин, потом ещё кто-то и она, поглядывая на Колмакова и улавливая его реакцию, никому не отказывала. Она не отбывала номер, как бы снисходя, а с азартом отдавалась вдруг изменившимся обстоятельствам. Откуда-то явилось вдохновение и она просто упивалась состоянием собственного могущества и безмерной щедрости. Женщина понимала, что всё это так или иначе связано с Валентином и случаем, который забросил её в этот арктический край. Вика просто выгружала на геологов всё, что чувствовала к Валентину, их это сбивало с толку и они просто сходили с ума от неожиданно открытой Вики. Оно и понятно - раньше она играла недоступную женщину из глянцевых журналов. Вика справедливо полагала, что сражаясь с Валентином по профессиональным проблемам, они тем самым отточили и отшлифовали всё существо этого несносного мужчины, вот она и воздавала им за заслуги. Надо ли говорить, как это действовало на мужчин?
  Преобразившаяся Вика сразу стала гвоздём новогодней тусовки и вокруг неё завертелось и закружилось такое, о чём она и не догадывалась. Движение вокруг было многослойным, затрагивало массу ей незнакомых людей и вовлекало их в немыслимые споры и соперничество. Волны её успеха у публики растеклись по всему клубу и перестали поддаваться контролю, став вещью самодостаточной, но привлекающей и волнительной, поскольку Вика умела и удерживать внимание и нагонять страсти вокруг себя. А Колмакову досталась роль сурового цербера на страже её благополучия. И он старался оградить её ото всего, что могло бы хоть как-то испортить настроение. Поскольку у Ольшанского сейчас были другие проблемы, всё это пришлось делать в одиночку. Иногда приходилось и показывать зубы, чтобы поостудить охотничий зуд слишком настойчивых. Вика видела это и грелась в надеждах, которые вот-вот обещали обратиться в явь.
  Колмакова пригласил кто-то из женщин-геологов и он краем глаза следил за яркой заколкой в волосах Вики и особенным вниманием, которое она собирала вокруг. Потом начались сейсмоактивные пляски и ветераны, немного порезвившись в стиле "камаринской", стали собираться в стайки вдоль стен. Следом выбывали и люди помоложе, заканчивали эту быструю и энергичную серию только молодые, испытанные и опытные. Теперь танцоров осталось значительно меньше и их стало видно отчётливо, поскольку они разделились на несколько групп и как бы соревновались друг с другом.
  Среди них Колмаков увидел Римму Чекулаеву, она профессионально отбивала ритм с очень приметным молодым парнем, которого он до сих пор в посёлке не видел. Приметил её и Ольшанский и пригласил в их компанию. Это был тот случай, когда она хотела удалиться от коллег. В последнее время атаки на её сущность стали учащаться, защита от них стала утомлять женщину, а в кругу геологов она неожиданно увидела некую отдушину. А тут ещё и Ольшанский с Колмаковым и она с удовольствием приняла приглашение одного из дуэлянтов.
  Её встретили с улыбками, особенно казался доволен Босс, именно он по простому личному письму в адрес безымянного начальника экспедиции пригласил её из Воронежа, потом устроил вызов и работу мужу. Но затем судьбы Чекулаевых разошлись и Босс был рад, что Римма всё-таки осталась, несмотря на давление отовсюду. Он с нею общался по служебной линии нечасто. Это бывало, когда что-то не ладилось или у ОРСа случались проблемы с транспортом, теперь же никаких нареканий на ОРС не было и он про него на время забыл. Римма улыбалась и что-то отвечала, качая головой и не соглашаясь. Ничего о службе - это были отец и старшая дочь. Настоящая дочь стояла рядом и папе не возражала.
  Улыбающаяся Римма отлично смотрелась в костюмчике цвета олив, на ногах были модные и изящные импортные туфельки, она могла себе позволить, что угодно: торговля, она и есть торговля. Парень, что был с ней, оказался младшим братом. Он закончил высшее речное училище и работал где-то на Волге. Римма пригласила его посмотреть северные края, он уже неделю как здесь, нравится. Опять началась блюзовая серия и пары стали образовываться, не сходя с места. Вика не отпускала Валентина, она сердцем чуяла, что эта дама к нему неровно дышит, хотя при беседе с Боссом и потом в небольшом тихом диалоге с Ольшанским не посмотрела на него ни разу, однако первый же взгляд, которым Римма одарила Колмакова, никаких сомнений в его назначении не вызывал. Валентин пригласил Вику раз, потом не отпустил дважды и только Ольшанскому удалось нарушить их идиллию.
   Инна с Агушкой имели с ним краткую беседу, дамы-геологи отметили бешеный успех Вики в пиршестве мужских тщеславий и решили продолжить игру в прятки. Флёр Вики был и привлекателен и непрозрачен и за ним можно спрятаться многим и одновременно.
  - Тебе-то зачем? - удивился Ольшанский, глядя на Инну.
  - Валерчик, не упрямься, так надо, ты же умничка, когда нужно, мы тоже тебя прикроем, - безо всякого стеснения наехала на него Агушка, которую он в такой роли видел впервые, неужто Инна навеяла? Он взглянул на Инну, та поддержала подругу. И он согласился, просьбе Инны он не мог отказать. Любой просьбе и по любому поводу.
  - Ты, Вика, сегодня королева, а от неё ждут исключительно царских жестов. Придётся публике воздать, а самой показаться в нужном виде. Корона достаётся не всякой и требует жерт от её носителей. Иначе подданные не будут уважать, а без этого какое царство?
  С такими речами он забрал Вику в своё владение на пару блюзов для тренировки, а затем, прокатав заготовки, выдал номер. Двигался Ольшанский прекрасно, это она почувствовала ещё у Максаковых, с ним ей было легко. Здесь места побольше, чем у Максаковых и он его использовал в полной мере. Чувство пространства пришло само собой и она его ощущала в той же мере, что и Ольшанский. Он как-то неуловимо передавал ей предполагаемые движения, она их чувствовала заранее и с удовольствием подчинялась. С первых же тактов он задал тон и вёл по собственному усмотрению.
  Глаза многих женщин следили за Ольшанским и вели собственную партию в этом классическом варианте сюиты на любовную тему. Не каждый день бывали такие минуты вдохновения, но они бывали и их с нетерпением ждали, прикидывая, кто же станет партнёршей на этот раз. Надо ли говорить, как выбирали платье, туфли и остальное снаряжение для обольщения Ольшанского его вероятные партнёрши и как старались оказаться рядом в ожидании подходящего случая.
  Ревновала его ко всем и всему только жена, но сегодня её не было и Сергеич творил чудеса. Вика умирала и возрождалась, взмывала и погружалась, он делал с ней, что хотел и она была не против, нет! Ей хотелось ещё и ещё. Когда музыка закончилась, она благодарно посмотрела на него и тут же опустила глаза: иначе он смог бы прочитать в них нечто крамольное, оно на секунду выступило из души и ринулось наружу.
   Вика осторожно осмотрелась - в зале было темно, все заняты разговорами и, похоже, никто ничего не заметил. Сердце колотились, ноги подкашивались и она взяла Ольшанского под руку. Когда они подошли к своим, там оживлённо обсуждались примечательные пары. О них с Ольшанским только восторженно покачивали головами и округляли глаза. В другое время Вика с удовольствием окунулась бы в атмосферу поклонения и восхищения, но не сейчас: она им была пересыщена, оно выливалось нескончаемым потоком и не давало сосредоточиться на собственных чувствах: уже хотелось покоя и уединения. Ей не терпелось расстаться с Ольшанским и нырнуть под крыло к Колмакову, но того на месте не оказалось. Не было и Риммы, а её брат беседовал с симпатичной молоденькой блондинкой, племянницей начальника ПТО Пальшина. Куда-то исчезла и дочь Босса.
  Недолгая пауза закончилась, она успела отдышаться и придти в себя и её опять пригласили на танец, у Вики не было сил отказать и открытое платье с развевающейся юбкой опять стало притягивать взгляды и раскручивать витки мужских фантазий.
  Вика понимала, что успех в юности и молодости - хорошая база для уверенной зрелости и не боялась усталости в танцах и того пристального внимания десятков и сотен глаз, которые могли смутить или сбить с толку другую женщину.
  Когда она вернулась, Колмакова ещё не было, она осмотрела зал, но не нашла, тут её пригласили опять, она из последних сил приказала себе не комплексовать и пошла танцевать под интеллигентное рыдание Дайяны Росса. Музыка закончилась и, пока они пробирались к своим, зазвучала новая. Она сказалась уставшей и её проводили на место, пробирались они уже среди танцующих.
  Римма куда-то исчезла, оставив своего брата на попечение геологов, а слегка взбудораженный Валентин беседовал с Ниной Кузьмичёвой. Вика не успела осознать свою радость от появление Валентина, как его собеседница просигналила "SOS", она хотела уединиться с Валентином, взгляд её был умоляющим и Вика без колебаний пригласила её мужа. Он поначалу оробел от её блеска и молодости. Но мужской характер своё взял и она почувствовала мужскую руку. Когда, наконец, мелодия закончилась и она оказалась рядом с Валентином, то первое, что она сказала, было:
  - Тебя не было так долго, я вся извелась! Не бросай меня, пожалуйста! Я тебя очень прошу, только не сейчас! - в этой фразе было столько неприкрытой боли, что Валентин молча кивнул и не отходил ни на шаг и больше вкусить её блеска никому не обломилось. А Валентин поглощал её всю и ничего не оставлял другим. Даже Ольшанский как-то померк в глазах Вики. Вскоре у неё накопилась усталость, веселье компании пошло на убыль, да и народ стал потихоньку расходиться. Почуяв нелады Викиного настроения, Валентин вместе с ней отправился домой. Они медленно шли по дворам, почти не разговаривая, редкими междометиями поверяя настрой и выжидая момента для откровения. Но ни он, ни она этого мига не чувствовали. За шесть часов вечеринки они были вместе совсем недолго, а наедине - ни минуты. А ещё то - его долгое и сводящее с ума, отсутствие! Она помнила его странное возбуждение и блеск в глазах, запах от него тоже неуловимо изменился. Такое бывало, когда он приносил ароматы чужого парфюма. Ей тогда показалось, что подобное не повторится, увы!
  Валентин не мог понять, от чего Вика не в себе и опасался сделать неверный шаг. И ему было что скрывать.
  Домой они пришли в том же состоянии. Когда в тесной прихожке они снимали верхнюю одежду, их пальцы нечаянно соприкоснулись и замерли. Вика не решалась поднять глаз, а Валентин оторваться от неё. Ни слова, ни звука после того, как они вошли в квартиру, Гоша молча сидел на жёрдочке и наблюдал за ними. Валентин помог Вике снять унты. Она опиралась на его спину, а он стаскивал сначала одно голенище, потом другое...
  Она почти не дышала, но память недавних ощущений, ожидания чего-то невыразимого, запах праздничной и чувственной женщины были так сильны и пронзительны, что не устоял сначала он, потом и она. Но перед ощущениями и только! Тела были где-то рядом и пока им не принадлежали. Было не до них.
  Он взглянул на неё, перед ним была живая плоть, обёрнутая вокруг тончайшей души и в этой арктической стуже она не могла выжить без чужого тепла. Эта женщина не имела ничего общего с её постоялицей - опытной тирицей и тираном всех мужчин. Она казалась беззащитной и поверженной.
  - Вот мы с тобой и доигрались, Виктория Игнатьевна, а ведь всё начиналось так легко и страстей не предвещало, - подумал он.
  -Не губи! - молили глаза женщины. Лицо Вики было мертвенно бледным, губы даже не дрожали, они, застывшие в ожидании, чуть заметно синели в арктической стуже.
  Он натянул на её ноги толстые носки, снятые с горячей батареи, на них домашние туфли, потом осторожно, чтобы не повредить причёску, снял шапку и прислонил женщину к себе, она не отзывалась. Они оказались в комнате Валентина и Вика впервые за всё время была в той её части, где ощущалось присутствие Лии и только её одной, здесь ни одна другая женщина не бывала. Валентин оставил Вику одну и ушёл на кухню, вскоре принёс горячий чай с вином и сделал глоток, секунду подождал, оценивая вкус, добавил вина, попробовал и после этого подал Вике.
  - Выпей, это поможет! - сказал он. Она послушно сделала один глоток, второй, потом ещё и ещё. Оторопь и оцепенение медленно уходили, тепло растекалось по телу, размягчая и делая упругим и подвижным, появились простые мысли, а за ними и первые слова:
  - Тебя не было целую вечность и я думала, что умру, так плохо мне не было никогда! Мне казалось, что все смотрят на меня с жалостью и хотят утешить - если б ты знал, как это больно! Не оставляй меня, пожалуйста, одну! Прошу, только не сейчас! - повторила она сказанное в клубе. Валентин смотрел на неё и качал головой в такт её слов.
  - Прости, Вика, я всё вижу. Это получилось нечаянно. - Веришь?
  Глаза мужчины смотрели на женщину и ожидали реакции на свои безмолвные уверения. И женщина их приняла на веру, ничего не требуя и ни в чём не упрекая.
  Настоящее вытекает из прошлого, а будущее мы выстраиваем сами. И она занялась этим. Никогда ещё Вика не была так близка к ощущению полной причастности к обустройству собственной судьбы, хотя никакой уверенности, только предчувствие, а также удивительное и неодолимое влечение к этому мужчине. Такого у неё не было, раньше её покоряла чувственность, этим всё и ограничивалось. Здесь же была совершенно иная основа, настоящая и животворная - она могла и хотела всё обустроить сама.
  - Я так хочу тебе верить! Хочу! Вика откинулась на постель и закрыла глаза.
  Она чувствовала запах от подушки, покрывала, самодельного ночника над головой, это был тот же запах, который сопровождал Колмакова всегда и везде. Он был характерным и его не спутать с другими, что-то в нём было особенным, завораживающим. Где-то третьим или четвёртым планом она улавливала другой запах. Он принадлежал женщине, она прислушалась к себе, сравнила его с запахами в других местах квартиры и ей показалось, что это одно и то же - запах его жены. Она припомнила, как однажды, убирая в ванной, наткнулась в закутке на упавший флакон "Диора", он там пролежал сто лет, но так и не потерял аромата настоящего парфюма. Подушка хранила остатки запаха, он почти не угадывался, но источник был из того же флакона. И принадлежал он той же женщине - его жене. Никого больше в этой комнате и в этой постели не бывало - это она теперь знала наверняка. Никогда и никого! Эта мысль была такой же чёткой и ясной, как и непричастность Агушки. Вика открыла глаза и сказала:
  - Я верю тебе! - и улыбнулась. То ли тепло грога подействовало, то ли время подошло. Глаза ожили, щёки стали алыми, губы манящими. Она покачала головой: - Со мной всё в порядке! Иди в комнату, я сейчас!
  - Ну, как! - сказала она через пару минут. Перед ним была блестящая женщина. Прекраснее той, что собиралась на вечеринку несколько часов назад.
  - Новый год, новая женщина и всё у нас с тобой новое! - и посмотрел на неё, она не возражала. В новом году что-то случилось с Гошей, он не лез с общением и не дулся, если, не удавалось стать центром внимания. Но люди на его лояльность внимания не обратили. Может и он устал в минувшем году? А может чуял, что это бесполезно. Всё-таки чувства намного древнее разума и у них гораздо богаче спектр. Не потому ли этим живёт весь мир Земли и только человек придумал новое божество и поклоняется ему, забыв, откуда вышел и кто его породил? Гоша скромно шебуршил в углу и не мешал людям разобраться в своих чувствах, он-то знал об этом всё, но к нему разве прислушаются - всё сами да сами!
  Так было до шести утра. Пришло время звонить жене и детям, он набрал номер и ему повезло - ответили сразу. Трубку подняла дочь, слышно было хорошо, будто говорили из соседней комнаты.
   - Папа, здравствуй, я так ждала звонка от тебя! Поздравляю с Новым годом и жду домой! - Мам, да подожди, я сама скажу! - Значит так, меня направляют на стажировку в класс, где занятия ведёт Петров. -Что? - Да это пианист такой знаменитый, все его знают. У нас был конкурс и я его выиграла. А Петров был в жюри почётным членом. Он потом на награждении играл со мной в четыре руки! Представляешь, сам Петров, папа! Я так счастлива! - энергетика дочери разогрела и отца, который был далеко, но переживал за неё так же остро, как и в Свердловске.
  Потом трубку взяла Лия и поздравила его с праздником, она рада успеху дочери и была к нему причастна, гордость за неё ощущалась в тоне, словах и настроении.
  Колмаков говорил свободно, будто они расстались недавно и ненадолго и вся семья - единое целое. Ни единой нотки, ни малейшего штриха от той смуты, которая владела им совсем недавно. Это Вика видела, понимала причины, но обиды и горечи не ощутила. Когда Колмаков беседовал с сыном, она отметила, что он в курсе Димкиных проблем и знал, что сейчас для него главное - это становление и самостоятельность. Живой пример и наставничество уже в прошлом, нынче сын только приглядывался к тому, что делал отец и не более, выбор и решения уже собственные. Вика понимала и радовалась, что Лия может позволить себе такую жизнь на два дома, и досадовала, что ей не удавалось создать даже одного.
  Колмаков посмотрел на неё и она подошла к телефону. Голос у Лии был с едва заметным уральским выговором, мелодичный и на уровне низкого сопрано. Такие женщины хорошо знают о собственных достоинствах и умеют прятать недостатки, они всегда в курсе и чуют даже несостоявшееся. В ней она тоже всё уловила по ответу на обычный вопрос - Вика выдала себя с головой. Лия поздравила Вику с праздником и пожелала женских радостей несмотря ни на что. И повторила:
  - Понимаешь, Вика, несмотря ни на что! Если почувствуешь, что это твоё, никого не слушай, они - другие и им тебя не понять, этим советчикам. Ну и о главном. Я рада, что ты остановилась у нас, Вале серьёзного женского внимания давно явно нехватает. Он задумал грандиозное дело и ему нужна опора внутри себя, а меня рядом нет. Помоги ему, я прошу тебя. Я всё прекрасно понимаю, но то, что ему нужно, ничего общего с лёгкой интрижкой не имеет. Ты его уже изучила и видишь, что это титан! - Одинокий и без Геи-Матери. Пусть ненадолго, но побудь с ним и тебе воздастся! - при её последних словах у Вики перехватило горло, она вместо ответа только кивала и кивала, потом голос прорезался и она признесла:
  - Я постараюсь, Лия, постараюсь. Всего хорошего, приятно было познакомиться! - сказала она и посмотрела на Валентина, он взял из её рук трубку и положил на рычаг. Они молча сидели против тумбочки с телефоном и смотрели на него.
  - Мне с ней не совладать! Даже на расстоянии, - подумала Вика.
  - Моя прелестная девочка! Если б ты знала, куда мы влипли! - отозвался Валентин. Он не слышал, что говорила Лия, но догадывался, что важное и серьёзное.
   - Давай укладываться, я так устала! - сказала она и поднялась. Он кивнул и взялся за Гошу, приготовил всё необходимое и приглушил свет в комнате. Вика стала раздеваться, аккуратно снимая и раскладывая сначала одежду, потом бельё и переодеваясь в ночнушку. Одежды было много, всё-таки Север, и процесс, волнительный и интригующий, всё длился и длился, Валентин следил за ней, не отрываясь, читая в этих, казалось, простых движениях высший и главный смысл. Она откинула одеяло и улеглась в постель. За сутки постель остыла и женщина поёжилась и непроизвольно уронила:
  - О боже, как холодно! - и закрыла глаза. Она их не открывала и потом, когда согрелась. И тот, кто это сделал, лишнего не говорил. Стало тепло и уютно и вскоре оба уснули. Гоша сидел в своём углу и возился с порцией орехов. Наступил первый день нового года.
  Они проспали до обеда и спали бы ещё, если бы не телефон, который никогда не отключался. Звонил Ольшанский, он был возбуждён и явно жаждал общения. Валентин посмотрел на Вику, она счастливо улыбалась.
   - Ладно, приходи, но через час, не раньше, мы спим, легли совсем недавно, так что поимей совесть! Всё, пока! - и положил трубку. Вика положила руку ему на грудь, привалилась всем телом и закрыла глаза. Она слишком перенервничала в клубе, устала от всеобщего внимания в доме Максаковой, разговор с Лией тоже мало утешил, хотелось забыться, ни о чём не думать и не беспокоиться, не играть светскую даму, она просто хотела спать и Валентин, боясь разогнать чуткий и капризный женский сон, замер, дыхание Вики стало размеренным и тихим. Он поддался на женскую удочку, немного помаялся и тоже уснул.
  Разбудил их грохот в прихожей, кто-то в темноте промахнулся мимо выключателя и сшиб стоячую вешалку. Кроме Ольшанского это сделать некому, только у него был ключ. Он, наконец, нащупал выключатель, включил свет, разобрался с вешалкой, разделся и прошёл на кухню. Гоша не отреагировал на гостя, поскольку и хозяева этого делать не торопились.
  Сергеич стал греметь посудой и кранами, ополаскивая стоявшие в раковине немытые с прошлого года чашки. Взять чистые из шкафа не догадался. Валентин оделся и подсел к приятелю. Тот уже был хорошим. Так достать его могла только жена. Даже на расстоянии. Утешать он не привык, поэтому просто положил руку на плечо и слегка сжал. Пока не закипел чайник, мужчины сидели молча, потом Валентин устроил небольшой допрос и установил, что причин для веселья несколько. Оказывается, Ольшанский поспорил с Татьяной Кутиной, что напишет балладу в двадцать строк на тему из Бёрнса в пределах пары часов и с приличным качеством. Если оплошает, то она выигрывает американку, а если он, то уже Татьяна выполняет его желания.
  - И причём, желания любые! Вот ведь, стерва, поймала на горяченьком! - вспоминал Валерий Сергеич вчерашнее. Он вздохнул и приложился к чаю. Валентин дал ему отдышаться и спросил:
  - А с чего это тебя к ним занесло?
  - Ветер был попутный! - прогундел из-под бокала с чаем Ольшанский.
  - Ну-ну! - хмыкнул хозяин.
  - Короче, - допив чай, сказал гость, - крутнули бутылочку пару разиков, вычислили страницу и строку, дали мне почитать текст, забрали книгу, дали бумагу и ручку и закрыли на кухне. Ну, я и это, - он потряс головой, - короче, выпал в осадок, видно устал у Максаковых, а потом поднабрал для расслабухи, ну и... - Ольшанский сглотнул и опять потряс головой, - просыпаюсь, а они текст требуют. Я и забыл, про что был разговор, начисто. Танька, сволочь, улыбается и говорит, что первый раз я проиграл вчистую, свидетели налицо. Но она добрая и даёт мне шанс. Если опять проиграю, то оба греха одним разом искупаю, если же выиграю, то ничья. То есть, я выполняю её прихоть, а она мою. Выходит, я на этой дуэли уже без шансов, но выстрел всё же есть. Безысходность подстегнула и я ответил этому шотландцу в один момент. По-моему, очень даже ничего получилось, - он порылся в карманах и задумался, - куда девалась эта бумага, - потом махнул рукой, - ладно, потом найду! В это время вошла Вика, увидев её, рассказчик прервался и, почти не качаясь, поднялся навстречу: - Мадам, я вас приветствую! На вчерашнем балу вам не было равных. Такое у нас не забывается, я даже сочинил простенькие вирши, хотите послушать?
  - В другой раз, - остановил Колмаков.
  - Да, о чём это я? - спросил Ольшанский сам себя, хлопнул по лбу и продолжил. - А-а, американка! Написал я, значит, это сокровище, подправил немного и стучу в дверь, чтоб выпустили. Публика послушала и решила, что на ответный выстрел у меня право всё же есть. Ладно, думаю, перебьёмся! Да, видно, рано радовался. - Знаешь, что она мне придумала? Скажи, мол, Шуре, что балладу Чекулаевой написал по её, то есть, Римминой просьбе. Все уставились на меня, а она пододвигает телефон и говорит: "Звонок за мой счёт!". И связь, как назло, сработала с первого набора. Делать нечего. Проиграл - плати! Ну, а Шуру ты знаешь! Все так и обалдели после нашего разговора. А Танька улыбается и говорит: "Ну, сэр, теперь ваш выстрел!". А у меня в этот момент ни одной мысли, даже выматерить не догадался, - он отодвинул чай и замолчал. На кухню прилетел Гоша и уселся на свою жёрдочку. Валентин потрепал его хохолок и погладил около клюва, птица заегозилась и притихла, чуя неуместность собственных притязаний. Молчание висело и наполнялось мыслями всех троих и были они настолько разными, насколько это возможно для близких по духу людей. Первой нашлась Вика:
  - Это ведь был спор и только! Ты проиграл формально, но по сути и для себя - выиграл! Она удовольствия от этого не получила, что бы ни говорила вслух, это бабье тщеславие и не более. Самое главное в таких спорах - слышать, что сказала другая сторона. Она этого сделать не захотела, публика, которая её не образумила, тоже не афинский парламент. Мы знаем, как было дело и сможем всё переломить. - Ольшанский с интересом взглянул на неё, но она не смутилась, как обычно. -Звони, теперь Колмаков платит.
  Пока он крутил диск, Вика смотрела на Колмакова и набиралась у него энергии и напора, он был спокоен и улыбчив, казалось, это она будет уговаривать Шуру, а с ним только советуется о стилистики предстоящей беседы. Вика устроилась рядышком с Валентином, чтобы всё слышать и при необходимости изменить направление разговора.
  Соединение снова прошло быстро и они услышали голос Шуры. Валентин поздравил её и детей с Новым годом, поинтересовался делами, выдерживая её в почётном и уважаемом положении ответственной за детей и больную женщину, не давая Шуре взять привычную тональность и разбег для критики собственного мужа. Когда все болезненные точки были успешно обойдены, он сказал, что тот злополучный звонок Ольшанского был от Татьяны Кутиной, которая подбила его на американку. Колмаков деликатно обошёл острые углы и ни разу даже не упомянул про Чекулаеву. Гвоздём программы была Татьяна, которую та знала и не любила. Взаимно не любили они друг друга. А сам Сергеич был как бы ни при чём! Когда Шура не выдержала и сказала:
  - Вот стерва! Чтоб ей пусто было, как у залетевшей после аборта! - он понял, что Ольшанский прощён и сменил тему. Валентин поведал об успехах своей дочери и они взаимно друг друга поздравили. А про её мужа Колмаков сказал, что тот расстроился. С горя сильно поддал и сейчас отсыпается. Забота друга женщину очень воодушевила на собственное внимание к супругу. Теперь уже Шура забеспокоилась о нём:
  - Валя, ты уж его разбуди завтра на работу, а то Босс проверит и переведёт в техники, как Винокурова в октябре. Не забудешь, а Валя? - тот улыбнулся, но говорил всё так же серьёзно, будто читал доклад на семинаре пропагандистов. Ольшанский почуял перемену в настроении жены и заметно повеселел. Но настоящая радость была на душе у Вики, ею она ни с кем не поделилась, просто улыбалась и кокетничала с двумя вполне приличными мужчинами, настроение которых она смогла так легко поднять. Ольшанский был счастлив и заторопился домой. Когда он ушёл, Валентин сказал:
  - Пошёл ловить музу, если не разминутся, то будут прелестные строчки. Спорим, что некоторые из них будут о тебе!
   - На американку? - отозвалась Вика, - Нет уж, фигушки!
  
  ТАКОВА СПОРТИВНАЯ ЖИЗНЬ. ДЕНИС МАКСАКОВ - 1.01-5.01.88
  
  После новогодней ночи Денис Максаков старался держаться от Нины Гаршиной подальше. И вот почему. Начиналась его новогодняя вечеринка у Нины, родители которой ушли к ним справлять Новый год. Она была девочкой с нешуточными принципами, всё воспринимала на свой собственный манер и делала вид, что ничего про игры в мужчину и женщину не знает: никаких спортивных и фрикционно-касательных упражнений, никаких публичных соревнований на скорость и выносливость и вообще только с ней, сразу и навсегда. Они дружили давно и у них особых тайн друг от друга не было, но Нина никогда не была прозрачной, хотя и особой скрытностью не отличалась. В общем, отличница и комсомолка, надежда и опора школьных учителей по части общественной работы была вещью в себе и часто ставила в тупик даже его.
  В последнее время одноклассники Нину старались не затрагивать, с одной стороны девушка была слишком серьёзна, всегда готова отвечать на уроках, в её знаниях преподаватели никогда не сомневались и приводили в пример, а это нравилось не всем. Всё, в том числе и общественные дела, она делала серьёзно и основательно, а получалось это просто и легко, потому что умела организовать себя и так же легко распределяла обязанности между другими, причём, обиженных никогда не бывало. Естественно, такую девушку по плечу не похлопаешь и "молотком" не назовёшь
  Шуточки про девочку-одноночку она воспринимала болезненно и удивлялась девчонкам, которые к ним относились с улыбочками типа: "А что такого, в постельку ждать любого?" Для неё же никого кроме Дениса в этом плане не существовало, однако тот в единственных задерживаться не стремился. Хотя всё же отношения с Ниной он выделял в особую категорию, где она была единственной и, скрепя сердце, девушка с этим соглашалась. Однако в последнее время их дружба незаметно перетекла в острую обоюдную привязанность. Другие девушки из его жизни тут же исчезли и это Нину подвигло на следующий шаг. Она считала, что уже пора.
  В новогоднюю ночь все гости быстро разобрались по парам и заняли уютные закоулки квартиры. Свет горел только в прихожке, остальная часть люменов обеспечивалась ёлочными гирляндами, которые к тому же часто были прикрыты свитерами, куртками и блузками. Да в общем-то он был и ни к чему, после небольшой дозы спиртного зрение стало специфическим и виделось только нужное. На остальное внимания уже нехватало, поскольку, как сказал непризнанный классик: темнота - друг молодёжи. Целовались и стонали все с таким азартом и страстью, что разогревали друг друга и раскручивали нерв интимной минуты всё выше и выше. Периодически раздавались шлепки пощёчин и повизгивания, но ни возмущённых возгласов, ни беготни и резких передвижений по квартире не наблюдалось, а жаркий шёпот и сдавленное дыхание еще больше повышали энергетику новогоднего праздника. Изредка раздавался громкий шёпот вроде такого: "Видишь, они уже что делают, а ты так умеешь?" и в ответ - "А то! - Где у тебя эта штучка?!" Жаркие сцены плавно переходили в танцы и сочетались с ними в прихотливых комбинациях.
  На блистательную хозяйку вечера, которая сегодня была в новом оригинальном платье с открытой спиной и без бретелек, никто из ребят особо не поглядывал, а о том, чтобы потискать втихую, забираясь в самую толчею танцующих, и в мыслях не задерживалось, поскольку она недвусмысленно обозначила свой интерес и этот интерес был при ней постоянно, как впрочем, и все прошедшие десять лет. После томного и изматывающего блюза Денис повёл свою партнёршу к коридору и они перебрались туда, где никого не было.
  Это оказалась кухня. Здесь был новомодный мебельный уголок с мягкими сиденьями, где могли разместиться несколько человек, кто-то уже притащил сюда подушки, они были сильно смяты и, казалось, хранили тепло недавних жарких страстей. Денис устроил из них ложе, чтобы девушке было куда прислониться оголёнными плечами, привлёк её к себе, она не противилась и очень мягко отозвалась на его объятия, а потом и ласковые поцелуи.
  Денис в этот вечер так долго любовался своей невинной подружкой, вдруг повзрослевшей и ставшей прекрасной принцессой, что эта минутка уединения смела все препоны и запреты, он ласкал её так, как никого и никогда в жизни. Она ждала его напора и отзывалась так же сильно, как и он нападал. Через некоторое время тело девушки горело от возбуждения и предвкушения, надо ли говорить, как был возбуждён Денис.
  К этой минуте они шли давно, были готовы и хотели её. Когда он усадил девушку, слегка захмелевшую от нахлынувшего, себе на колени и принялся за дело по настоящему, она высвободилась и сказала:
   - Пойдём! - и они оказались в темнушке. Там были собраны коробки с домашним бутором, старая одежда и обувь, мягкие вещи, старенький диван, спальные принадлежности и рыбацкие и охотничьи снасти её отца. Часть вещей была на полках, а кое-что лежало на полу. Она погасила свет и прижалась к нему, чуть не теряя сознание от собственной смелости.
  У неё это было впервые и Нина трепетала от страха перед неизвестностью. Он прочувствовал минуту, поддался её настроению и вскоре Нина плакала от удовольствия, которое испытывала, она была мягкой, податливой и нежной, тело девушки очень чутко отзывалось на любые его прикосновения и движения. Потом, задыхаясь от острого желания, они расположились на старой постели и он второпях, путаясь в замысловатой конструкции одежды, стал раздевать девушку, а она задавала глупые вопросы, на которые не могло быть ответов.
  Он уже и сам не помнил, как всё произошло, горячим был он, не менее жарким было и тело девушки, сами проникновение и слияние оказались настолько острыми и болезненно-чувственными, что обжигали и возбуждали до предела. А близость казалась невыносимой от кипящей страсти Нины и мгновенной ответной вспышки Дениса на её порыв. Вскоре он содрогнулся от излияния, которое было долгим и обволакивающим. Она вцепилась ногтями в его спину, стала царапаться и визжать, выкрикивая что-то вполголоса и сдавленно сквозь рыдания и слёзы. Он ни слова не разобрал и поначалу сильно испугался, решив, что сделал девушке больно. Денис привлёк её к себе и стал успокаивать, уговаривая и ублажая, лаская и нежа, он не мог сообразить откуда взялись те слова, которые говорил, они лились из него мягким и нескончаемым потоком, облекая всё её существо. Отчаяние от невозможности унять её слёзы подступало так близко, что он готов сам разрыдаться и чудом удерживался от этого. Он был готов на всё, чтобы только успокоить её, но она казалась безутешной ещё очень и очень долго. Отчаяние и безнадёжность выглядывали из углов мрачных углов темнушки и готовы были напасть на Дениса, но он противился и снова и снова ласкал и утешал свою девушку, ставшую с ним женщиной.
  Всё, что он ей говорил, было за пределами обычного разума и привычной чувственности, какая муза вдохновляла его на эти полёты фантазии, он и сам не знал. И вдруг произошло чудо, она перестала сопротивляться и драться и сама прижалась к нему. Из глаз Нины пролились слёзы, которые в сплошной темноте он сразу ощутил на своей груди. Она шептала немыслимые слова, называла Рыжиком, целовала лицо, потом прильнула к его губам и всё возвратилось к началу. Теперь они не торопились и ничего не боялись, она была желанной и прекрасной, а он чутким и нежным и продолжалось это долго-долго.
  Когда всё закончилось, они открыли глаза, отодвинулись друг от друга на импровизированной постели, как-то по особому увидели себя и стали одеваться, неловко задевая друг друга и неудобно касаясь. Денис не заметил и не понял, когда же оно произошло, это что-то, от чего Нина неожиданно стала капризничать и, видя, что он не понимает причины, вообще вытолкнула его из темнушки. Денис оказался один среди гостиной, которая была занята теми же парочками, что и раньше и хотели того же, что и он. Он взглянул на себя в зеркало и отметил, что вид у него был не очень.
  Через некоторое время появилась и Нина, её одежда и причёска выглядели безукоризненно, а лицо было надменным и высокомерным. Его она не видела в упор, демонстративно отворачиваясь и обращаясь через третьих лиц. Такое иногда бывало и случалось подобное, как реакция девушки на его шалости с другими. Ей было трудно перенести, что она не владеет им полностью, она точно знала, что у Дениса с этими другими были особые спортивные игры. Она ревновала его и к ним и к их играм, иногда до безумия.
  Азарт и соперничество, любопытство и охотничий инстинкт в играх с другими девушками у него были и решающими и определяющими. Отношения же с Ниной принадлежали совершенно другой категории. С Ниной было интересно всегда, часто легко, но никогда их встречи и общение не протекали совершенно одинаково. Обычно требовательная к себе, она эти же мерки применяла и к другим, поэтому могла поставить в тупик, заставить сделать невозможное, щедро за это похвалить, а потом вдрызг разругаться, на взгляд Дениса, по пустякам. Так они дружили, ссорились и мирились уже целую вечность. Сегодняшняя сцена в темнушке мало чем отличалась от былых. Причину её гнева и раздражения он так и не уловил, прокручивая в памяти ещё не угасшие впечатления от сладких минуток и так и не заметив причины перемены её настроения. Денис понимал, что дальше будет только хуже, поэтому для сохранения лица побыл ещё некоторое время с ребятами, чтобы вскоре уйти. Нина даже не взглянула на него, когда он со всеми попрощался.
  - Уж лучше одному и дома, чем мучиться возле этой "принцессы"! - пронеслось в его голове.
  Он вышел на улицу, минус пятьдесят за бортом тёплого жилья быстро привёл в осмысленное состояние, Денис решил немножко проветриться и сделал круг вокруг квартала, постоял возле гудящего праздником экспедиционного клуба, но не вошёл, направился к почте и повернул домой. По дороге забрёл к ребятам из юношеской волейбольной команды райцентра. Его встретили с раскрытыми объятиями и ни о чём спрашивать не стали, чуя его раздрай - этим они ему и нравились, эти парни, что слов с ними не требовалось. Парни были и свои и чужие, а все девчонки из другой школы. Танцевали, меняясь партнёрами и партнёршами, музыка была классной, места много, можно и посидеть, никто не пристаёт, можно и танцевать до упаду, по углам мимолётные парочки не задерживались и, разрядившись серией дежурных необязательных объятий и поцелуев, возвращались в компанию, чтобы вскоре сделать то же, но в другом сочетании. Получалось, что все девчонки были ничейными и свою свободу они умело защищали. С такими в его состоянии было легче и он остался.
  Ему приглянулась Светка Рагозина, она красотой не блистала, но фигурка, ножки и личико были вполне приятными, а в голове полный порядок и уравновешенность. Денис танцевал со всеми, но её выделял и присматривался, чья она, такая интересная и независимая? Танцевала она не лучше других, интереснее было посоревноваться с Кириченковой, она здорово владела своим телом и была очень чувствительна к движениям партнёра. Однако же нельзя сказать, что была нарасхват, потому что большинство ребят и девчонок танцевали средненько, а то и вовсе плохо, однако этим не заморачивались, но вот говорить с ней Денису было не о чем. А со Светкой легко и просто и без разговоров, потому что она многое понимала сразу и объяснения ей не требовались. После серии танцевальных кассет с музыкой поставили кино по видику. Долго спорили, что смотреть: боевик или комедию? Когда после демократического рейтингового голосования перевесили поклонники боевиков, Светка забралась в дальний угол комнаты и стала листать журналы. На экране мелькали удалые бойцы и плохие ребята, извивались от страха хорошенькие девушки, гремели выстрелы, лилась кровь, разбивались машины и звучала тревожная музыка.
  С адреналином у младшего Максакова всё было в порядке, с интеллектом тоже, ему такое уже приелось, в поисках простых развлечений Денис перебрался с удобного кресла на ковёр и стал смотреть на Светку, запрокинув голову. Получалась интересная картина: она была так удачно скроена, что фигура её изменяла свои очертания плавно, без углов или больших округлостей. Он присмотрелся внимательнее и заметил, что она ни на кого внимания не обращает, погрузившись в журнал "Всё о звёздах". Денис перевернулся и сравнил впечатления перевёрнутого изображения с прямым, получалось: разницы нет. Уточнять её пропорции издали было неинтересно и он перебрался поближе.
  - Если я сяду рядом, не будешь драться? - сказал Денис.
   - Если только сядешь, то нет!
  - А что надо сделать, чтобы было "Да!"?
  - Ничего!
  - Не понял?
   - Я не дерусь.
  - Ни в коем разе?
  - Ты же сильнее!
  - Дерутся, когда не понимают слов и не обязательно побеждать, иногда хватает одной оплеухи, она останавливает фонтан влёт и всё тихо-мирно заканчивается.
  - А ты слова понимаешь?
  - Не все, но многие.
  - Садись и не выпендривайся, тут есть что посмотреть, хочешь смотреть или будешь клеиться? - последнюю часть фразы она произнесла с каким-то нервным импульсом и в слове "клеиться" не было привычного пренебрежения. Даже наоборот - оно манило. И он, клюнул на привычное в девушках манящее:
  - Если честно, то хочется просто полежать на подушках, а ты можешь смотреть дальше.
  - Устраивайся поудобнее и закрывай глазки, постараюсь не шелестеть. Он так и сделал. Светка уютно расположилась в углу толстого мягкого ковра с разбросанными на нём плоскими подушками и он, вытянувшись на оставшемся месте, вскоре задремал. Проснулся от того, что кто-то больно ткнул его в бок. Он раскрыл глаза, это была Светка, которая тоже уснула рядом с ним и, поворачиваясь на другой бок, задела его локтем. Ребята, стараясь не шуметь, смотрели по видику что-то непотребное и на них внимания не обращали. Ни одной девчонки в квартире уже не было. На часах - около шести утра. Денис посмотрел на таймер видика, дело шло к концу и он досмотрел приключения нового Робинзона в обществе сборной мира по фигурному плаванию без одежды. Когда фильм закончился и он повернулся к Светке, та сделала вид, будто только что проснулась и ничего не видела, так ей казалось проще.
  Он собрался уходить и стал разыскивать свои вещи. Светка тоже стала собираться. Ребята остались досматривать кассеты с фильмами, которые надо отдавать уже сегодня. Денис проспал всего пару часов, а Светка и того меньше. Лица у них были помятые, а глаза мутноватые и покрасневшие. Умывались по очереди. Полотенце было одно, Светка долго его рассматривала, потом вздохнула и вытерлась найденным сухим краешком, Денис вытерся после неё и немножко погримасничал, поддразнивая девушку. Она понимающе улыбнулась и оба остались друг другом довольны.
  - Дэник, помоги натянуть унты, ноги распухли! - попросила Светка. Она уже надела на себя всё, что положено на севере зимой уважающей себя женщине. Он понял, что эти, расшитые бисером, унты вовсе не Светкины, потому что она не знала, где и как хвататься за голенища этих разукрашенных меховых сапог. Она держала их двумя пальцами и вопросительно смотрела на него. Денис попросил её снять тёплые носки. Она послушно выполнила совет и робко взялась за сапог. Стала натягивать, оказалось бесполезно. Он взял сапог в руки и просунул ладонь внутрь, оказалось, что там отошла внутренняя обшивка и Светка попадала ногой в расслоившуюся полость. Денис посмотрел вокруг, увидел газету и сделал из неё прокладку, прилепил к полости и показал, как надо толкать ногу. Нога вошла легко и почти без натуги, потом так же обошлись со вторым сапогом. Светка благодарно посмотрела на него и стала одеваться. Денис оделся и обулся за две секунды, у него были меховые ботинки на липучках и геологическое меховое пальто с башлыком. Раньше это носил отец, теперь же отцовская одежда вполне подошла сыну и он с удовольствием донашивал эту модную на Севере униформу.
  Ребята даже не поднялись с места, когда они вышли в подъезд. Светка остановилась на площадке и поджидала его. Когда Денис подошёл, она посмотрела на него. Поддавшись неясному велению, он наклонился к ней, она прикрыла глаза и он поцеловал её в губы. Светка не отклонилась, но и не прильнула. Он почувствовал, что ему нравится это в ней и ещё раз поцеловал, губы девушки ответно шевельнулись и он почувствовал истому от этого движения. Ему не хотелось прерывать удовольствия и он долго не отпускал девушку. Они сбили дыхание и с трудом отошли от поцелуя, уже оторвавшись друг от друга. Девушка целоваться умела и это умение выглядело очень захватывающе. Из девушек юношеских районных и областных команд так не умел никто. Нину он в этот ряд не включал. Она была особняком и никаких сравнений с собой даже не подразумевала. Целовалась она только с ним и нечасто, но впечатления от каждого такого раза оставались надолго и совсем не хотели выветриваться, даже если он в это время экспериментировал с кем-то другим.
  - Это тебе за находчивость и выдумку с унтами! На большее не рассчитывай, всё, пошли домой!
  - К тебе?
  - Я - да, ты - нет! - он внимательно посмотрел на девушку, которая привыкла защищаться и делала это уже автоматически при появлении вблизи лица нахальной мужской ориентации. Он улыбнулся её реакции:
  - Ты думаешь, я буду страдать и висеть на твоём телефоне? - Света, ты хорошая девчонка и именно поэтому у нас с тобой ничего не получится. - Светка удивлённо смотрела на него и не понимала. - Потому, что с тобой надо дружить, подавать пальто в раздевалке, нести портфель до дома и ничего себе не позволять. До дома я тебя доведу, так и быть, но и только!
  Слова Дениса немножко растроили девушку, особенно аргументы - почему она ему не подходит. Но она не подала вида, что как-то на них отреагировала, Денис же, выполнив ритуал и честно заявив намерения, ни о чём больше не думал, голова была пустой и грохотала, как пустая бочка в железном кузове грузовика. Они отправились к ней, шли молча, но вместе, она старалась подобрать шаг, чтобы не частить, попадая в более широкие шаги своего спутника. И это у неё хорошо получалось, заметил Денис. Светка жила не очень далеко и вскоре они распрощались у её подъезда. Потом он отправился домой, родители уже после новогодней вечеринки всё убрали, в квартире было тихо и чисто, Денис, не включая света, пробрался к себе и упал в постель.
   Через день к нему пришёл Сашка Черников.
  - Дэник, есть две новости, одна приятная и для тебя, другая неприятная и для меня. С какой начать? - такое вступление на Сашку не было похоже и Денис весь подобрался, чувствуя жареное на сковородке.
  - Начинай с себя, что стряслось?
  - Короче, надо одному кадру нос начистить и друга выручать!
  - Кого выручать и кому начистить?
  - Кого-кому! Меня, конечно, влип я, надо выкручиваться!
  - Рассказывай! - произнёс Денис, устроился на диване поудобнее и приготовился к образным выражениям и жестам приятеля.
  - Значит, так! Была у меня чувиха, Галка Минаева, всё уже на мази, ну, тики-так! Ну-у-у, тёлка, самый отпад! Таких поискать и тут этот хмырь, Чухлов или Чушлов, не знаю, короче, Чуха, увёл он её на Новый год. Пришёл - весь из себя, маман у него в ОРСе шишкой большой, ну, шмотки разные носит ему, поганец! Да, значит, на том вечере он хвост распушил: тут с бубонами, здесь застёжка, на рубашке жабо, туфли носатые с заклёпками, штаны аж блестят, не знаю из чего, все были в отпаде, ну и Галка купилась, вот стерва! Уже в середине вечера висела на нём, как рыба на кукане. Гришаня - то, Гришаня - сё, Гришаня - самый клёвый парень в школе! Коз-зёл! - процедил Сашка. - Ну, увёл, значит, он её куда-то, а я там один остался, представляешь? Все на меня смотрят - а что я мог? - С ним же компания прихлебаев! Как в штаны наложил: и признаться страшно, и шагу не сделать - засмеют! Как я промаялся, не знаю, только умотал с вечера тихо и без пыли! - без пыли Сашка мог уйти с публичного мероприятия только в анабиозе или сильно занемогши. Денис сочувственно кивнул и стал ждать продолжения.
  - Короче, предлагаю отловить его не сегодня, так завтра и проучить как следует, чтобы против детей и девочек не выставлялся, у него профур из ОРСа хватает, те про мамочку всё знают и стелются сами. - Значит, так: ловим его после дискотеки у подъезда и учим жизни. Если никого не будет, я и один управлюсь, а ты подстрахуешь, если вдруг кто-то из его кадров появится. Дискотека сегодня в клубе автобазы, он туда пойдёт, это точно! Вот она первая проблема.
   - Ладно, с этим всё ясно, давай вторую! - сказал Денис другу, решив не торопиться и обмозговать всё получше. Сама по себе драка для него не была чем-то одиозным, хотя случалось это нечасто, больше разговоры и угрозы. С тех пор, как он начал играть в сборной района, спорных ситуаций у его товарищей по команде почему-то стало больше и не всегда обходилось миром, иногда и кулаками махались. Принципы надо было отстаивать здесь и сейчас, дашь разок поблажку - на голову сядут.
   - Ну, и та, что для тебя и получше!
  - Ты её, конечно, приберёг специально, чтоб друга ублажить? - с улыбкой заметил Денис.
  - Ну, Дэник, ты за кого меня держишь, я же сразу спросил, с чего начинать! - не обиделся Сашка.
  - Ладно-ладно, давай свою сладенькую конфетку!
  - Значит, так, завтра у нас волейбольный турнир в честь какого-то святого. Все старшие классы выставляют команды и играют в одни круг по одной партии до 30 очков. Всего восемь команд, из них делают две подгруппы, по три игры в подгруппе, победители выходят в финал и разыгрывают приз в одной партии до 40 очков. Всё ясно?
  - А то! Про это ясно, только причём тут я, это же ваша школа, а я-то в ней с какого боку?
  - Там такой приз будет! Торт в метр шириной и весом в два пуда, если не больше и майки с наклейками каждому. Ясно, что собственных возможностей собрать большую публику у нас маловато, поэтому разрешили по два человека взять со стороны. Сможешь уговорить сыграть за школу достойных игроков, тебе слава, а школе и классу почёт вместе с тортом. Там другие классы уже набрали себе таких лохов, только держись, мужики есть под сто девяносто ростом и здоровые, как слоны: как влепит по первой линии, так мяч под потолок отскакивает.
  - У вас что, потолки низкие? - пошутил Денис, но приятель шутку не принял:
  - Наша команда получается самой слабой. Никого не уговорили, вот и ты кочевряжишься!
  - Санёк, мы с тобой ещё не всё обсудили, а ты уже в слёзы, - урезонил его Денис, он немного поразмыслил и добавил, - за меня не беспокойся, буду, как штык. А для полного комплекта надо Костю Хлебникова из автобазы позвать, лучшего разводящего не придумать. Он под нами в пасующих будет в самый раз, думаю, согласится. Ты ему говорил?
  - Да я с ним не очень, сам знаешь, поцапались!
  - Хорошо, давай прямо сейчас, может найдём, - и они стали звонить на автобазу, где он работал в электроцехе. Им повезло, Костя был на смене, уговорить его оказалось нетрудно: поиграть, да ещё в школе, где раньше учился, было хорошим поводом для радужных воспоминаний о начале спортивной карьеры. Ему сказали, когда и где сбор и Костя пошёл опять чинить искры в зажигании.
  - Значит, с этой проблемой разобрались, - сказал Денис, - теперь обсудим первую. Давай по-порядку. Он её сманил, обманул, соблазнил или затащил против воли?
  - Сманил! - угрюмо выдохнул Сашка.
  - Так, выходит, девушка к нему сама припрыгала. А раз так, то он для неё чудо в штанах из незнамо чего и в жабо с перьями. А ты, которого она бросила, персонаж отрицательный: матершинник, драчун и скандалист. Если мы начистим ему нос и остальное в его офигенной наружности, то она будет рыдать возле евонных красных соплей и проклинать нас с тобой и назад ты её получишь только после отставки у этого хахаля. - Да, чуть не забыл, с ней ещё никто не дружил в постели?
  - Уверен, нет! Я-то потому и глаз на неё положил, что она нетронутая. Это же редко бывает - классная и нетронутая. Увидел бы ты эту Галю, Дэник, слюнки потекли бы точно!
  - На тебя посмотришь, так другое потечёт! - покачал головой Денис.- А что он умеет, где бывает, с кем водится этот Гришаня?
  - Ну, обычный лох, ничего особенного, на дискотеки ходит, в видеосалонах крутится. Что ещё? - задумался Сашка. - А-а-а, чуть не забыл, он же в параллельном классе будет играть в волейбол. Денис покачал головой, ничего себе, такое забыть и продолжил расспросы:
  - Ну и как он выглядит на площадке?
  - Как фраер на пляже, только бы повыпендриваться. Прыгнет разок, так потом по сторонам полчаса будет оглядываться, все ли увидели и как оценили.
  - А играть он точно будет? Вдруг передумает, что тогда?
  - Ну, ты даёшь, Дэник, такой шанс посветиться, он его ни в жизнь не упустит, а тут ещё новая тёлка завелась, да он землю будет рыть носом и копытом искры высекать, чтоб прославиться.
  - Вот, Шурик, мы и нашли способ его ущучить, железный и надёжный! - со значением произнёс Денис. - Он любит публику и на ней играет. Мы ему этот шанс дадим, но сыграем сами. Сашка, раскрыв рот, следил за мыслью друга, что-что, а соображал Дэник быстро, круто и по-чёрному. Ни одна из придуманных им каверз ни разу не сорвалась - это знали все и очень уважали за мудрую расчётливость.
  - Так вот, - продолжил Денис, - нам надо этого Гришаню раздолбать в пух и прах публично. Ему на всю жизнь урок, ну и другим тоже, чтобы неповадно было такие номера откалывать. Мы с тобой сыграем в расстановке через два номера, а на связку поставим Костю. И будем молотить его в защите, когда он выйдет на заднюю линию и наглухо крыть зонтиком, когда окажется на первой. Остальные пусть играют, как получится, а этого любителя свеженины надо задавить! Ну, а насчёт девочки, расчёт такой: если она неглупая, то поймёт, ради чего всё это, сделает выводы и вернётся, а ежели нет, так хоть с твоим Гришаней разберёмся. Твоя девочка для декора или с ней и поговорить можно? - спросил друга Денис.
  - Нормальная Галочка, она просто ничего хорошего в жизни не видала, вот и купилась на Гришаню. Если всё получится, ты её увидишь первым, обещаю!
  - А если нет, новую заведёшь?
  - Нет, Дениска, я хочу вернуть Галю, что-то в ней такое, ну никак не отойду. Я её всё равно верну, хотелось бы, чтоб для неё этот Гришаня был просто неудачной шуткой или капризом. Пусть бы она так считала. У него девочки больше пары месяцев не задерживаются, все это знают, а липнут: дуры они, что-ли?
  - Знаешь, Санёк, просто у них организм иначе устроен и о том же, что и мы, они думают с другой стороны, внутренней, а может и с изнанки! - позволил себе глубокую мысль Денис. - Я думаю, сейчас драться из-за неё не стоит, вот когда она будет опять у тебя и он что-то вякнет про неё непотребное, только скажи, я к твоим услугам, ты меня знаешь, ведь, так? - Сашка согласно кивнул. - А пока мы с ним разберёмся по первому пункту. Давай, всё по-порядку и без суеты, согласен?
  - Ну, ты меня успокоил! А начистить ему физию не мешало бы по-любому!- уже без возбуждения сказал Сашка. - Ладно, я побежал. Да, чуть не забыл, тренировка сегодня вечером в нашей школе. Приходи, присмотримся, сыграемся! - Денис никаких планов на вечер не имел и кивнул. Вскоре позвонила Нина Гаршина.
  - Здравствуй, Дениска, ты там не скучаешь? - голос девушки был красноречив, она сожалела о случившемся и искала примирения. Такое бывало неоднократно и оба к подобному привыкли. Однако на этот раз Денис с ответным шагом не торопился. Да и настроение было иным, он уже настраивался на завтрашние игры и разборки с Гришаней. Спорт и борьба для него были очень важными делами жизни. Там было много сугубо мужского и оно перевешивало остальное и суетное.
  - Отдыхаю, - ответил он Нине самым противным скрипучим и безразличным тоном, зная, что от такого она обычно чуть не кипела, - потом дела по хозяйству, магазин и обувная мастерская. Думаю, часа два-три займёт.
  - У Маши Слепцовой новые записи, пошли к ней, она звала всех своих. - Нина как бы и не замечала капризного настроя Дениса, протягивая руку. - После трёх, как раз родители уйдут и до семи квартира свободна. Ты как?
  - У меня тренировка, надо привести себя в порядок. А потом это дело у нас, я думаю, затянется часа на два не меньше. После него будет не до тренировки, так что, спасибо за приглашение, но не могу, Нина, никак.
  - А завтра ты чем занимаешься? - робко, но всё-таки настаивала девушка.
  - Завтра целый день игры. С десяти и до вечера.
  - Правда? Вот не знала, а где это? Что-то никаких объявлений не было!
  - В Заречной школе, там турнир какой-то, только что Сашка Черников приходил и всё рассказал, - у Нины настроение испортилось и она этого уже не скрывала. Тем более, что она была одна и она могла говорить свободно. А у Дениса рядышком сидела с книжкой сестра и чутко улавливала все флюиды телефонных страстей. Про Нину ей всё и всегда было интересно.
  - Значит, поиграл и сбежал? Ты исчез, а я осталась одна, мне, что - со стулом танцевать прикажешь? Кто шептал немыслимые слова, кто вытворял фантастические нежности и называл, не скажу, кем, а потом растаял, как иней на солнце, кто, я спрашиваю, кто?!- не отпускала его Нина, ещё на что-то надеясь.
  - Наверное, и я там был и что-то из твоих слов правда, но не всё. Там были двое и тогда, ты это помнишь, поначалу никто не возмущался, не капризничал и вообще ты была на себя, послетогошнюю непохожей. Возможно, поэтому всё первое вышло по первому разряду, а второе по самому никудышному сорту. Через губу говорить, исподлобья смотреть, а на прощанье даже к чёрту чуть не послала! Что после этого можно обсуждать? - сестра сосредоточенно смотрела в книгу и перелистывала страницы слишком быстро, так бегло она никогда не читала. Но Денис не стал с ней разбираться и только понимающе и заговорщически подмигнул. Сестра не выдержала и прыснула в кулачок. Денис прикрыл рукой трубку и сказал ей: - Ты хоть помнишь про что там в книжке? - сестра отрицательно помотала головой и приготовилась слушать уже в открытую, раз брат не сердился. Она чувствовала в обрывках фраз что-то настолько интересное, что из него можно было бы кое-что довыдумать и дофантазировать и потом ночью изо всего этого соорудить совершенно фантастическую историю.
  - Ты это с кем там за моей спиной, небось, подружка из зареченской школы? - ревниво зарядилась на длинную беседу Нина.
  - Это мы с Ольгой перемигиваемся. Она тебе кланяется! - поставил точку Денис. И Нина положила трубку. А Ольга разочарованно вернулась к прерванному чтению. Старший брат занялся хозяйством, он не соврал Нине, потом были магазины и обувная мастерская, они вместе с Ольгой перекусили и он отправился на тренировку.
  Ребята решили особенно не выкладываться перед игрой, а только нащупать связи, прикинуть комбинации и проверить возможности и резервы каждого. Парни играли в охотку, менять направления атаки и характер игры умели почти все, а обещанный приз невиданных размеров и всеобщее внимание в начале каникул были неплохим стимулом. Денис считал, что при хорошей заводке и командном духе, игра в этом составе может получиться вполне приличной. Тренировка получилась хорошей, в азарт они вошли быстро, тянуть мячи в защите получалось, атака просматривалась хорошо. Они удовлетворённо похлопали друг друга по плечам и разошлись по домам.
   Наутро Денис приготовил завтрак для себя и Ольги, плотно заправился и стал собираться. Ольга часто ходила смотреть игры брата, но сегодня решила дочитать книгу, уж очень интересно написано про царей и их жизнь. Книжка была самопальная, из обоймы нового чтива, захватившего самую читающую страну мира.
   Первая встреча была с девятым "А" и они могли на ней отработать игровые связки и комбинации, поэтому на предстоящий турнир Денис смотрел спокойно. Сашка же был весь на взводе и его приходилось легонечко остужать, чтобы не перегорел до игры. Спортзал в Зареченской школе выглядел нарядно, спортивные флаги и атрибуты украшали стены и арки входов и раздевалок, сам же он не очень большой и местами для зрителей служили гимнастические скамейки по его периметру да ещё горка матов в средней части зала у подсобки, где обычно гроздьями лежали самые заядлые болельщики.
   Игра с девятым "А" сразу расставила все точки в игре команды из десятого "А" - она оказалась вполне сбалансированной по составу, требовалось только сыграться в ходе игры. Девятикласники сопротивлялись изо всех сил, поднимая в защите, казалось, самые безнадёжные мячи почти с пола, но в нападении оказались слабее значительно: разница в возрасте в эти годы была особенно заметной. Команда десятого "А", за которую играл Денис, легко выиграла первую игру и отправилась отдыхать. С главными обидчиками Сашки, десятым "Б", встречались через игру. Сидеть в переполненном зале и остывать они не стали и отправились домой к одному из игроков, жившему поблизости, у них было около получаса времени и игроки в спокойной обстановке обсудили каждую комбинацию, проанализировали просчёты и неудачи и попили чаю с брусничными пирожками.
  Когда они вернулись в зал, игра предшествующей пары заканчивалась и вскоре подошла их очередь. Во время разминки Сашка и Денис через пасующего Костю Хлебникова разыграли пару вариантов тактических ходов в атаке, а Денис во все глаза смотрел за Сашкиным обидчиком. Был он высоким и прыгучим, но в остальном совершенно не смотрелся, играл на любительском уровне, с элементами пляжного эпатажа и, как и говорил Сашка, всё время оглядывался по сторонам - как на него реагируют. Кто из визжащих и хихикающих девчонок была злополучная Галина, он так и не понял. Однако увидел в зале среди девчонок в спортивной форме и Светку Рагозину. Она скромненько сидела на матах и почти не крутила головой по сторонам, наблюдая за командой соперников, возможно, она в этом десятом "Б" и училась.
  Прозвучал свисток на начало и они дали расстановку игроков. Денис стал на четвёртый номер, Сашка на первый, постоянным разыгрывающим у них был Костя Хлебников, а остальные игроки из десятого "А" расположились между ними и атаковали со всех позиций. Гришаня из команды противников стоял на четвёртом номере. Денису предстояло меняться местами с партнёрами, чтобы играть против него на блоке и уходить в угол и на середину при собственной атаке, разыгрывающий должен обеспечить атаку хорошим пасом, а остальные обязаны обеспечить приличный приём, чтобы облегчить работу разводящему. Такова всем известная теория, а на практике и колдобины и несуразица.
  Первая подача была у противника, мяч полетел не очень сильно и попал Сашке, тот удачно выдал первый же пас Денису с невысокой передачи, противник прозевал момент для блока и Денис своего не упустил, влепив "кола" по первой линии. Они перешли, сделали серию скрытых заслонов, чтобы затруднить сопернику приём своей подачи и набрали несколько очков.
  Денис с ребятами из десятого "А" наглухо прикрыл Гришаню и, согласно уговора, иногда делал это даже вопреки игровой логике, в победе он почти не сомневался. Гришаня хоть и прыгал высоко, но бил по низкому мячу и для блокирования был прост, как глобус. Сам же Денис часто уходил от блока благодаря классному распасовщику или умело молотил от блока в аут, когда перед ним всё же вырастала стена из трёх пар рук. На той стороне был даже чей-то папаша, мощный дядя под сто девяносто ростом и в центнер весом. Но лучшие годы у него были далеко позади и он сильно запаздывал при скоростных атаках противника, а его ломовые удары приходились либо в плотный блок, либо после отскока подбирались защитой десятого "А" и там уж старался быть настоящим героем Сашка. У него получалось всё и он изо всех сил старался и в защите, хотя это был не его хлеб, и в нападении. На блоке он играл против этого папаши и приспособился к нему, но тот подобным похвастаться не мог и чаще проигрывал, чем выигрывал у сынка по возрасту.
  Хотя борьба между ними и была занимательной для непосвящённого зрителя, но главные события разворачивались вокруг Гришани и он вскоре это хорошо почувствовал на себе. Сашка со всех позиций лупил по его номерам и каждый раз ловил того врасплох, примерно так же атаковали и другие ребята. Вскоре все зрители увидели Гришаню в весьма плачевном состоянии: когда он в очередной раз вышел на первую линию, то разыгрывающий вместо того, чтобы играть на всю линию атаки, играл так, что Гришаня пас получал редко. Атака шла мимо него и была более результативной, чем с ним, оно и понятно: других пускали атаковать, лишь бы прищучить Гришаню. В конце концов, Гришаню заменили. Он сел на скамейку весь красный от злости. Кто был рядом с ним, Денис не заметил, не до того. После его замены в игре против одного прокажённого уже не было смысла и они разыграли настоящий спектакль со сменами направлений атаки, прострелами и полупрострелами и прочими фокусами, из-за которых волейбол стал опять ярким, зрелищным и динамичным. Победную точку поставил Сашка, когда буквально "увёл" мяч с плохого паса разозлившемуся папаше из команды противника, одним махом перекинув его на другой край сетки, и партнёр со второго номера опередил блокирующих и поставил "кола" по первой линии.
  Следующая игра у них была через час и они ушли на ту же квартиру. Время шло к обеду и, чтобы не набивать животы перед игрой, ребята очень плотно закусили малосольной рыбкой с картошкой в мундире. Потом полежали, кто где нашёл место, отдохнули и больше ни очём не говорили, потому что главное дело уже сделано, а остальное было просто игрой, которая некоторым из них стала вроде основного вида занятий. Теперь играли с девятиклассниками, у которых в составе двое игроков из взрослых команд. Их они ещё не видели и, как те играют, не представляли. Но решили, что разберутся по ходу пьесы.
  И разобрались. Не очень блестяще, стимула выкладываться не было, они довели игру до победы и остались посмотреть на будущих соперников, из другой группы. Это была команда из десятого "В". Соперники выглядели вполне прилично и вся команда внимательно разбирала особенности игры и вероятные возможности противника, комментируя удачные и провальные детали по ходу игры. В зале стало жарко, и все болельщики где-то оставили пальто и шубы, чтобы не париться в духоте непроветриваемого зимой помещения.
  На противоположной стороне на прежнем месте виднелась фигура Светки Рагозиной, теперь она сидела уже в кругу ребят, они переговаривались с ней по ходу игр. Она только кивала или мотала головой. Не более того. Выглядела Светка очень спортивно, наверное чем-то занималась, судя по одежде, осанке и движениям - гимнастикой. Он так долго следил за ней, что она поймала его взгляд и кивнула в ответ. Гришани в зале не оказалось, а виновницу публичного разгрома десятого "Б" Денис так и не увидел, то ли она ушла утешать Гришаню, то ли смешалась с толпой болельщиков.
  Сашка уже отошёл от напряжения минувшей спринтерской блиц-игры, когда шансов выправить провальные эпизоды почти нет, и внимательно следил за игрой будущих соперников, сидя вместе со всеми игроками на удобных креслах из актового зала. После окончания последней игры в другой подгруппе был объявлен перерыв для уборки зала и часть зрителей и участников ринулась утолять жажду в ближайшие дома и квартиры. Денис направился к оставшейся в зале Светке и вежливо протянул руку, она в ответ подставила свою и не торопилась извлекать её из горячих ладоней Дениса.
  - Какой ты, однако, горячий! Прямо огонь, наверное, все рыжие такие неистовые?
  - Как это, неистовые? - удивился Денис, считавший себя вполне взвешенным и уравновешенным.
  - Если бы ты посмотрел на себя со стороны, то со мной согласился. Особенно, когда смешивал с грязью Гришаню. Из него вся кровь вытекла, одна желчь осталась, а ты его всё долбил и долбил, пока тот не рассыпался. Потом, правда, выглядел поспокойнее, но всё-равно так и кипел. Как мяч у тебя, жди каверзы. Нет, неистовый выдумщик - это про тебя! Денис улыбнулся незатейливому комплименту.
  - Просто у меня игра такая, ты же видишь, я против двухметрового папани малость пониже буду, значит надо брать в чём-то другом, а игровая хитрость и непредсказуемость - это в играх правило, иначе умные игроки поймут и наглухо закроют. А ты тут почему, волейбол любишь? - На наших соревнованиях я что-то тебя не припомню.
  - Нет, волейбол я не очень уважаю, просто на Гришаню хотела посмотреть, он же у нас в классе учится и раньше, до того, как вы его с Сашкой не раздели догола и не выставили на посмешище, считался первым парнем. Ходил такой важный, орал на всех и его слушались: как же - Гришаня! Это было как данность. И вдруг - такой пассаж! Было интересно, а иногда даже жутковато, как кто-то из живого человека выдирает внутренности и наматывает на кулак у тебя на глазах - такое и в кино увидишь нечасто, а тут всё вживую и перед тобой. Сомнительной чистоты зрелище, но досмотреть всё до конца так и тянуло, потому и осталась.
  - Игра давно закончилась, Гришани больше нет, смотреть не на кого, а ты здесь, нелогично выходит, согласись? - поддразнил девушку Денис. Он был доволен впечатлением, которое произвела их с Сашкой операция по публичной порке обидчика законными средствами.
  - Интрига меня увлекла, что-то в этом было особое. И, если честно, игра понравилась, она какая-то другая стала, интересная и захватывающая. Школьные игры смотрелись не так, не то напряжение и азарт, да и уровень не тот. Вроде в основном-то в командах свои ребята-одноклассники, а вот с небольшим приварком из чужих: такое зрелище - не оторваться!
  - Правда!? - из вежливости сказал Денис и увидел против себя Нину. Она клокотала от чувств при виде Дениса, который любезничал с дочкой директора их школы. С ней он даже по телефону при сестре говорит и перемигивается, а вот с этой уважительно и церемонно, вон как удерживал за ручку и со светской улыбкой. Денис так увлёкся, что увидел её только, когда она подошла вплотную.
  - Светлана, прости, - сказал он собеседнице, сразу уловившей особый статус подошедшей девушки из центрального микрорайона, - это моя одноклассница, Нина Гаршина. Нина, это Света, она здесь учится. - Нинка, вот это сюрприз: ты и здесь!?
  - Тобой любуюсь, какая ты прелесть и везде нарасхват, - едкий сарказм и неприкрытая ирония в голосе девушки охладил порыв Дениса. - В чужой школе и тоже в почёте! Можно чуточку погреться в лучиках твоей славы и обожания? Не беспокойся, скажи своей знакомой, что не претендую и не задержу, только приобщусь. Самую малость! - очень твёрдо и с хорошо поставленной дикцией знающей себе цену школьной театральной примы Нина завершила свой монолог и слегка прислонилась к нему на секунду.
  От неё пахло мамиными духами и ещё чем-то взрослым. Робкой и неуверенной девочкой, несмотря на незнакомую обстановку в чужом спортзале, она не выглядела, скорее это была разгневанная женщина с очень тонкими чертами, которые особенно расцвели в нескрываемой ярости. Глаза Нины так и полыхали и вообще, казалось, что от неё можно зажечь лампочку, настолько она кипела и бурлила, но только внешне, ни единого грубого слова с её губ не слетело, руки не сделали ни единого движения, только глаза и очень выразительное лицо. Светлана сразу почувствовала сводящую с ума близость этой парочки - просто так одноклассницы на своих ребят не обрушиваются, тут же было что-то очень и очень интимное.
  - В каком-то французском фильме по телеку, совсем недавно это было, одна девушка сказала своему ухажёру после ночи вдвоём, что секс не повод для знакомства. И ушла. Он ей не понравился, - сказал Денис, виновато улыбнулся и развёл руками. Светлана тихонько отошла в сторонку и решила не мешать. Предстояла заключительная игра, место у неё было хорошее и потерять его из-за ложно понятой деликатности не хотелось.
  - Он её не понял, а она в нём ничего не увидела. Я помню этот фильм, она была интересной и с мозгами, а он только с мужскими принадлежностями. Ни мозгов, ни глаз! С таким только на ночь и закрыв глаза, чтобы, не дай бог, не приснился потом. Ты тоже временно и как-то уж вовремя ослеп, ничего не увидел и не понял, - она знала, куда бить, Денис не любил сравнений с красавцами-мерзавцами и реагировал на них болезненно.
  - А может и понимать было нечего? - задетый за живое, огрызнулся он, забыв о том, где и с кем находится.
  - Да, ну? До того, как мы с тобой это сделали, ты ни на кого и не смотрел, был мой и только со мной, тебе нравилась я, хотя в тот вечер Танечка с Валюшей глазок с тебя не спускали и своих мальчиков могли тут же забыть, но ты даже не дышал на сторону, я это хорошо заметила, иначе бы не случилось э-то-го! - Дэник, мне ничего не надо, просто очень обидно, что ты оказался, как все. Попользовался, справил удовольствие, потешил душу победой над глупенькой одноклассницей и банально отвернулся! - А с этой девочкой ещё не успел? Так поторопись, а то перехватят, она сейчас в самой цене, вон их вокруг неё сколько! - отрезала Нина, повернулась и отправилась прочь.
  Настроение испорчено мгновенно и напрочь. Денис немного постоял на месте, зная, что она не совсем права, но легче от этого не становилось, Нина задела его сильно. Вчерашний разговор по телефону не забыла, она не только огорчилась, но и сильно разозлилась, так резко девушка никогда не нападала. Денис отправился в раздевалку, надеясь как-то выйти из дремучего состояния. Вскоре подошли ребята из его команды и он невпопад что-то отвечал или просто отмалчивался. На разминке он постепенно вошёл в привычную колею и неприятный разговор сначала отошёл на второй план, а потом и вообще вылетел из головы под влиянием другой дамы - Спортивной Игры.
  Расслабленность и раздрай, которые овладели им после минувшей размолвки, испарились и он завёлся сам и завёл других. Денис играл на команду, не высовывался, если игра шла у кого-то из партнёров и выполнял черновую работу, без которой нет ни красивых результативных атак, ни острых передач, ни игры в защите, ни глухой стены блока. Они выиграли с большим трудом, в овертайме, потому что у соперника в составе была за малым исключением сборная школы, сыгранная и отмобилизованная, с двумя взрослыми игроками защиты и имеющая дополнительную подпитку: внимание верных болельщиков и некоторое отчуждение к команде чужаков. Только двое из сборной школы играли за десятый "А": Сашка и ещё один нападающий, остальные сборники были в команде соперников.
  Тем ценнее оказалась победа, наградой был огромный торт. Он стоял в тренерской и около него вертелись ребята из младших групп волейбольной секции, надеясь, что им тоже перепадёт. В зале было около полутора сотен болельщиков и последние очки, последние удары, удачные приёмы и результативные подачи "навылет" сопровождались громом одобрения или шумом неудовольствия, это создавало сильное неигровое напряжение и сбивало спортсменов с толку, они допускали непростительные ошибки, которые тут же озвучивались болельщиками, стоящими впритык к площадке. Играть в близком окружении ревущей стены людей трудно даже бывалым игрокам, для школьников это была вообще неподъёмная ноша. Ошибок с обеих сторон было больше обычного и выигрывал тот, кто имел прочнее характер и выдержку.
  Когда всё закончилось, победителям было не до торжеств: они валились от усталости. Хоть и чуть позже, но церемония всё же состоялась, были поздравления, торжественные речи с упоминанием того, чьим именем назван турнир, ответные вымученные слова игроков, качание публикой Сашки-капитана, что-то ещё протокольное и из нравов северной провинции. Потом игроков десятого "А" оставили в покое, чтобы те передохнули и победители чуточку отведали от своего приза, на большее их не хватило.
  Кто-то предложил взять его с собой и даже нашлись добровольцы по перемещению торта домой к кому-то из победителей, но ни Сашка, ни Денис, ни другие ребята из их команды на него и смотреть не могли и идея испарилась, выигранные фирменные футболки они накинули на плечи, маечки были очень даже хороши. За этот день обе команды сыграли в общей сложности по два с половиной часа и ужасно устали как от игрового напряжения, так и от выматывающей нервотрёпки, которая в ходе игры была незаметна и выплыла только теперь.
  В районных школах Северо-Востока душ с горячей водой в спортзалах не положен, поэтому участники финала ополаскивались от горько-солёного пота в самых разных местах и долго сидели около фонтанчиков холодной воды, полоща горло и отмываясь от скользкой слизи и соли на теле. Девочки издали наблюдали за ребятами, то фыркая на чьи-то выходки, то деликатно отворачиваясь и обсуждая перипетии минувшей игры.
  Наконец, все собрались у раздевалки и тут кто-то очень предусмотрительный и щедрый принёс в зал огромную бадью кипятка и ведёрный чайник заварки. Кружки из столовой принесли тоже быстро. И началось в Зареченской школе Усть-Илги шумное праздничное чаепитие. Чаю хватило всем, а вот торт исчез как-то быстро и незаметно, хотя все ребята вроде бы сладкого не любили и всё больше угощали девочек. Светка среди оставшихся была, но к Денису не приближалась. И тут, когда напряжение от минувшей игры схлынуло и немножко ослаб пресс усталости, неожиданно всплыло недавнее объяснение с Ниной, а вместе с ним вернулось дурное настроение. Он тихонько выбрался из шумной компании и стал одеваться. Когда Денис уже вышел на улицу, то у входа увидел фигуру девушки со спортивной сумкой. Это оказалась Светка. Она была в подшитых белых валенках и овчинном полушубке. После новогоднего убранства в шубке, расшитых торбасах и песцовой шапке сегодняшний наряд удивлял. Но и только.
  - Ей платка на голове нехватает и будет сельская красавица, - подумал Денис. - Странно, а почему только сельская? И почему красавица? Лицо - ничего особенного, остальное тоже. Хотя и непривлекательной её не назовёшь. Всё же она хорошенькая. Это между красавицей и привлекательной. Светка улыбалась откровенно и по-доброму. Что ей сказать? Она, вываленное Ниной, слышала в полном комплекте, в прошлый раз по поводу игр во взрослых он ей всё сказал. Что ещё? Что-то было такое, что в обычные рамки не вписывалось и ни под какие правила не подходило. - Что?
  Он внимательно осмотрел Светку ещё раз и вернулся к тому, от чего всё время отворачивался: к глазам. Они были и добрыми и понимающими. Глаза Нины тоже прекрасно всё улавливали, но они всегда держали его в напряжении и часто сводили с ума. После ожесточённых перестрелок с ней он иногда утешался на стороне, чтобы снять вызываемое Ниной напряжение и томь в душе.
  - Прогуляемся? - сказала она. Он пошёл с ней рядом, не торопясь и ни о чём не думая, непроизвольно делая небольшие шаги, чтобы ей было удобно. Время от времени он посматривал на спутницу, она не отворачивалась и тоже что-то в нём высматривала. Наконец, он спросил её об одежде:
  - Ты всегда так ходишь?
  - Мне нравится и удобно. А остальное неважно.
   - А что важно?
  - Я сама, вот что важно! То, что во мне, моё и ничьё больше, в этом весь смысл!
   - Смысл чего?
   - Жизни!
  - Твоей жизни?
   - И моей тоже.
  - А если только твоей?
  - Так не бывает, всегда есть кто-то, кому я не безразлична и тогда твоё становится для тебя и кого-то общим.
   - А если этот "он" безразличен тебе?
   - Если этот "он" что-то во мне увидел и понял, значит он близок по духу, другой бы ничего и не рассмотрел и совсем не то понял. Так что, "он" не может быть безразличен, а вскоре вполне может стать дорогим и близким.
  Они немного прошли молча осмысливая сказанное, Денис спросил:
  - Вот ты в тот раз смотрела журнал, там про звёзд: что пьют, что читают, как и у кого одеваются, с кем дружат и всё такое. Если бы это был, положим, я, то написанное было бы интересно только моим родителям, ну и сестре, а остальным мои чихи и заикания после холодного пива до лампочки. Ты вроде неглупая девчонка, а такую муть читаешь, почему? - откровенно поддразнивал её Денис.
  - Когда читаешь про кого-то в таком журнале, то видишь, кто чего стоит. Я имею в виду авторов статей. У настоящей личности даже рассказ о любимой серой кошке выглядит конфеткой. Мне интересны настоящие. И только! По ним можно сверяться самой: дотянула или нет?
  - А просто обнять и поцеловать того, кто нравится, без мыслей, рассуждений и слов: только нравится и всё? Или забиться с кем-то в уютный уголок и тихо млеть. Долго-долго!
  - А ты-то как думаешь?
  - Я сейчас думать не могу - ни сил, ни желания. Вот добреду до дома и в ванную, там отмокну и в постель! Всё!
  - Иногда мне хочется тоже вот так, не получается. Всегда что-то нужно сделать, придумать и никогда от этого не лезу на стенку. Даже наоборот - балдею! Бывает, что промелькнёт что-то удачное, мне этодоставляет удовольствие, а не тискаться с мальчиком на диванчике пока нет родителей, - она посмотрела на него, заглядывая в глаза и замолчала. Когда они уже подходили к дому, она сказала. - Знаешь что, Денис, у меня к тебе просьба. Только это между нами!
  - Говори, а почему так таинственно? - улыбнулся он по-доброму, её фраза насчёт потискаться была милой и непосредственной, тепло, которое он ощутил к ней в новогоднюю ночь, опять всплыло и он приготовился выслушать эту особенную девушку, похоже, не менее интересную, чем некоторые его знакомые.
  - Мне захотелось научиться играть в волейбол, быстро, времени особого на это нет и глубоко эту игру я постигать не намерена. Но основные приёмы хотела бы знать, мне кажется, что за месяц-другой основам я обучусь. Пару-тройку раз в неделю по полчаса в любое, удобное для тебя время? - Денис от неожиданности остановился.
  - Ты это серьёзно? Люди годами учатся, изводят себя на тренировках, а ты за пару месяцев. Ну, Светлана, ты даёшь!
  - Не в олимпийцы же я готовлюсь, просто стало вдруг интересно поиграть с мячом. Что такое спорт, я знаю, на гимнастику я только полгода как перестала ходить, первый взрослый разряд, согласись, просто так не дают, так что годна на продолжение в спорте по другой линии. Для группы "Здоровье" возрастом и темпераментом не вышла, баскетбол контактный, толкаются, царапаются, тенниса у нас нет: что остаётся? - Вот и выбрала волейбол. Мне кажется, смогу. Но только с одним условием: никто кроме нас не знает! Согласен? - Денис задумался, взвешивая и прикидывая затраты времени и раскладку собственных сил. То, что она выбрала его в тренеры, Дениса как-то не удивило, Светка с самого начала их знакомства показала себя девушкой без предисловий, она ясно обозначила свои интересы и привязанности. То, что он ей понравился, Денис увидел сразу, впрочем, он к этому привык и особенно не обольщался, со многими из таких девочек потом и говорить не приходилось, обходились без слов. Тут же предлагался иной и достаточно интересный вариант, где спорт для девушки значил нечто большее, чем средство помлеть в объятиях парня. Это было на грани его возможностей, но умненькая, дисциплинированнная и подтянутая Светка казалась очень благодатным материалом и, немного поразмышляв, он рискнул:
  - Мне льстит твоё предложение, но тренером я буду жёстким: иначе это не имеет смысла. Заниматься будем по вечерам, когда в нашем спортзале никого не бывает. График придумаем по ходу, за полчаса я из тебя сто потов выгоню. - Денис видел, как просветлело лицо Светки и у него самого настроение после упрёков Нины окончательно выправилось. Всё-таки Светка была непростой девочкой и от неё исходило что-то приятное, доброе и тёплое. И это было просто так. На прощанье он чмокнул подставленную щеку девушки и нырнул в свой подъезд. Его привычно ждали, быстро обслужили и уложили спать. Мать как-то по-особому посмотрела на него, но ничего не сказала. Он вернулся к её глазам: они оценивали его состояние. Потом, когда они будут вдвоём, она ему всё выложит и он прикинет советы матери к себе, она никогда не давила и не настаивала. Он принимал решения сам и сам за них отвечал. Она была рядом и всё видела, её совершенно не интересовали частности и разные там: кто и что и про что сказал и что сделал тот, который не ответил. Она озабочена его общим состоянием и путями, которые он выбирал тоже сам, но чувствуя её одобрение или неудовольствие.
  Пока у Инны Максаковой не было оснований тревожиться за сына. До взрослой жизни он поживёт в её доме ещё немного и она стремилась оставшееся время общения наполнить и смыслом и содержанием. Через несколько месяцев он уедет и, возможно, навсегда. Сюда никто из повзрослевших сыновей и дочерей геологов не возвращался. Это данность и из неё нужно исходить. Вымытый и слегка накормленный сын немного покуролесил с сестрой и вскоре ушёл спать. После таких соревнований он спал до обеда. Было только начало зимних каникул и школьники отсыпались на полную катушку.
   На следующий день после обеда Ольга куда-то ушла и Денис прилёг с книжкой на диван, но продвинулся недалеко, раздался звонок в дверь. Он открыл, на пороге стоял счастливый Сашка с симпатичной жизнерадостной кругленькой девчонкой, которые всегда крутились вокруг спортивных и музыкальных команд, общительных и компанейских парней и спокойно переходили из рук в руки, ничего не меняя ни в себе, ни в новых спутниках. Вроде книжки из библиотеки. Однако в очаровании ей не откажешь, внешне она смотрелась очень даже ничего, разумеется, если не приглядываться. Но идеальных лиц и фигур не бывает, а умных и красивых в одной посуде придумывают писатели, так что Галя вполне претендовала на Миссис Сашка Черников - таков в общих чертах был ход мыслей Дениса при встрече с виновницей минувший страстей и спортивных баталий.
  - Это Галя, мы помирились! Вот зашли, - он вопросительно посмотрел на Дениса, как тот находит его подругу. Денис одобрительно покачал головой, промычал что-то непотребное и раскрыл дверь настежь: - Проходите, я дома один!
  - Ой, как у вас интересно! - сразу же защебетала удовлетворённая приёмом Галя, снимая шубку и унты, Сашка вертелся рядом с ней и помогал разоблачаться, она долго смотрелась в широкое зеркало в прихожке, поправляя ворсинки на меховой шапке, и только после этого её сняла. - Никогда не бывала в доме у геологов, ваш первый! - восторженность так и полыхала в ней и придавала особый праздничный колорит её, на взгляд Дениса, не очень впечатляющей натуре.
   Денис пригласил гостей в большую комнату. Сашка тут был свой и сразу же потащил подружку к коллекции камней. Это был предмет семейной гордости и девочка, не лишённая хорошего вкуса, так сразу и упала от восторга. Даже Денис, невзлюбивший её с первого взгляда, отметил яркую непосредственность и жизнелюбие этой девчонки. - И из-за этой фифочки мы так старались, можно сказать, войну развязали, стратегию и тактику вырабатывали?! - натужно думал он и качал головой. - Обычная тарахтелка без хозяина в голове, правда, смазливенькая, но всё-равно это её не извиняет, ей что, пять лет или она ни разу из дому не выходила и камней не видала, у нас в школе есть свой простенький музей, да и у них на географии такой же должен быть! Какая-то эта Галя ненатуральная. Надо бы сказать Сашке, но не сегодня, - решил он, пока гости щека к щеке всматривались в причудливые рисунки агатов и халцедонов, восхищались неповторимым спектром чароитов и серпентинитов и мелкими, благородных форм и блеска, кристаллами других красивых и редких минералов. Коллекция была богатая и яркая. Гостья так разошлась и раскрылась в стремлении соответствовать минералогической красоте и коллекционным шедеврам, что её можно брать голыми руками. При виде столь быстро расцвёвшей подружки Сашка заходил гоголем и вкушал ауру цветения и благоухания. Цветение было в основном собственное, а вот аура - явно из парфюмерии. Но запах от неё исходил глубокий и сильно задевающий молодые неискушённые органы обоняния. Денис украдкой посмотрел на Сашку и вышел на кухню. Тот, потрясая головой и отмахиваясь от чар своей подруги, явился туда почти вслед за ним.
  - Ну, как деваха? - и сам же ответил. - Класс! Сладенькая, мягонькая, спасу нет! Слушай, Дэн, ты эти камни ничем не смазывал, что-то я за ней такого не замечал, она же просто тащится от них, а на меня даже-даже?
  - Тебе часу на всё-про-всё хватит? - охладил его восторг Денис. - Ольга может придти через час.
  - Поставлю будильник и по звонку! - обрадовался Сашка и заверил, что всё будет в порядке. Они уже подобное проделываали неоднократно и ни разу не попадались. А главное, в эти визиты никогда и ничего из камней не исчезало. - Дверь захлопнешь, когда будешь уходить! - сказал он и стал одеваться. Зазвонил телефон, это была Нина:
  - Дэник, ты меня прости, - раздался упавший голос девушки, - я вчера наговорила глупостей. Никак не успокоюсь! - Нина не играла, её волнение Денис чувствовал даже по телефону, звонок оказался очень вовремя, этот час надо было где-то провести, Нина была не худшим вариантом. Обида на неё куда-то испарилась, а многолетняя привычка к общению с этой девушкой видывала и не такие повороты. Хотелось и повиниться, и просто посидеть, и посмотреть новые журналы, полистать их совместные наброски интересных приколов и просто побыть в её обществе. За последний год Нина сильно похорошела, стала удивительно женственной и притягательной и он ощущал в её присутствии непривычное волнение, от чего их былые простые отношения сильно усложнились. То, что случилось в новогоднюю ночь, вспоминалось тяжело, без особой охоты, особенно концовка.
  - Если я сейчас приду, с лестницы не спустишь? - Я тоже был хорош, стыдно вспомнить! Ну, так как? - он не скрывал своей радости от звонка девушки и она это тут же отметила, она и раньше всё отмечала очень проницательно и цепко, а в последние месяцы к этому добавилась некая утончённость и изыск. Денис составлял значительную часть её собственного существа и она была к нему придирчива и требовательна, хоть парню такое и не очень нравилось. А поскольку он никогда от неё и не отдалялся, то любая ссора всегда заканчивалась примирением, сегодня она была готова простить и ему и себе что угодно, ей так хотелось его увидеть и посмотреть в ослепительные зелёные глаза и почувствовать надёжные сильные руки. Он мог вертеть её вокруг себя, как фигурист партнёршу в головоломный поддержках и она доверялась ему всегда, зная, что с ней ничего не случится, сила и надёжность так и исходили от него всегда, а теперь это стало и вообще восхитительно.
  - Нет, конечно! Приходи, - как можно более ровно и без обещаний в голосе, едва сдерживая себя, чтобы не выдать чувства, ответила Нина.
  - Тогда жди, скоро буду и ты всё вчерашнее повторишь ещё раз и с выражением, я был весь в игре и не всё понял! Теперь разберём подробнее и по сути!
  Он сказал гостям, что пошёл по делам, и оставил их изучать советскую литературу времён перестройки. Галя как раз села за подшивку толстых журналов, там были закладки на самых популярных авторах и бестселлерах, а Сашка уже предлагал иллюстрированные журналы с лаковыми фотографиями.
   Нина была одна, к его приходу она готовила поначалу оправдательную речь, которая перешла в обвинительную и кончалась безысходностью. Её так сильно тянуло к Денису, что она готова была простить и понять, что угодно, только бы немножко пообщаться и самую малость почувствовать себя необходимой ему хоть в чём-то. Пусть и не в самом важном. Она была одета по-домашнему и не стала ничего менять в себе, понимая, что с ним, скорее всего, отношения кончатся ничем, к тому в последнее время всё и шло, а потому и хлопоты по переодеванию потом будут болезненно напоминать о тщетных планах и надеждах.
  Она увидела Дениса ещё в окно и открыла дверь до его звонка. Гость виновато улыбался, зелёные глаза на фоне красного обрамления головы выглядели фантастическим полотном из жизни людей счастливых и о том не задумывающихся. Что-то говорить в упрёк показалось глупым, она хорошо чувствовала собственное настроение и догадывалась о том, как прошли эти два дня у Дениса - с ним нужно быть и остроумной, и резкой, и придирчивой, и непреклонной в ту же секунду или минуту, но не через час, а через сутки и подавно. И всё заготовленное немедленно вылетело из головы. От этого Нине стало легче и приятнее, она облегчённо вздохнула и улыбнулась своему мучителю. Всё-таки, по мнению гостя, Нина была девушкой особенной и даже её капризы и экстравагантные поступки выглядели скорее плюсом в её образе, чем недостатком. Таких размолвок и ссор за время их дружбы было более чем достаточно и ни разу после её обидных для Дениса шагов он впоследствии не укорял её и не обвинял в разных грехах, он знал, что иначе это была бы совсем не она.
  Нина помогла гостю раздеться и он, стоя рядом с хозяйкой, почуял её тепло и очарование, которое в новогоднюю ночь перебило призывные улыбочки и другие прелести девчонок, выставленные на показ. Денис, не радумывая, обнял девушку и опустил голову к её волосам, она пахла свежестью и ещё чем-то приятным и незнакомым. Нина доверчиво подняла голову и подставила губы, слегка приоткрыв их. Уговаривать не пришлось и он сначала легонько коснулся щеки, шеи и губ, а потом взял её на руки и она прижалась, трепеща и ожидая, проклиная свою слабость и желая повторения сладкой части новогодней ночи.
  Он устроился с ней на диване и дал волю и ей и себе. Она ничего не просила, ни в чём не упрекала, она приняла его условия и ей казалось, что так будет лучше. Такая Нина была отличной от себя обычной, Денис знал её, как неисправимую идеалистку и неколебимую повелительницу. Сегодня она была другой и такая ему нравилась много больше. Он забыл о гостях у себя дома и наслаждался обществом девушки, которой не надо трещать и заполнять собой помещение и занимать внимание парней и девчонок, даже молчаливая она являла собой целый мир, в котором могло быть уютно и комфортно и вообще он часто просто растворялся в ней и не жалел об этом, с удивлением разглядывая владелицу этого несравненного обиталища.
  О необычной просьбе Светки он не забыл, но чувствовал, что с ней будут совсем другие отношения, непохожие на болезненные и бурные встречи и расставания с Ниной. Их дружба началась с детсадовской группы, где все сидели смироно и слушали воспитателя или музыкантшу, однако и там Нина периодически что-то придумывала, от чего ему не хотелось расставаться с этой тоненькой и хрупкой девочкой.А по-настоящему они стали знаться с первого класса, когда оказались за одной партой. Она всегда была независимой девочкой, в поддержке подружек для самоутверждения не нуждалась и тем сразу пришлась ему по душе. Обладая этим и другими достоинствами, Нина никогда не задавалась, всегда приходила на помощь слабому, не глядя ни на кого, а поскольку Денис тоже страдал комплексом торжества справедливости, то их взаимная привязанность стала сильной и на все времена. У них сразу же установились ровные и близкие отношения. Хотя она от него и не требовала ни взаимности, ни защиты, Денис всегда вступался за неё в начальных классах, когда она была правильной девочкой и для мальчишек-хулиганов казалась непонятной, принципиальной и неуступчивой. Если бы её в классе не было, то надо было придумывать кого-то на эту роль, а так была Нина и все вопросы принципов, самоопределения и разделения обычно ложились на её хрупкие плечики. Она была и звеньевой, и в совете отряда, и старостой, занималась другими общественными делами и всё это делала истово и с верой во вселенскую необходимость порученного дела.
  А сегодня она была очень уютной и чистенькой домашней девочкой и ему не хотелось уходить от неё. Она благодарно потянулась и легонечко поцеловала Дениса, у того внутри так всё и перевернулось. Он набросился на неё и буквально растерзал, она только всхлипывала и счастливо вздыхала, подставляя себя его жарким и неумелым ласкам. Через некоторое время она посмотрела на часы, должна придти мать. Она не опасалась её слов по поводу Дениса, но для него самого это было бы некоторой несвободой, в ней он чувствовал себя неуютно и поэтому Нина сказала:
  - Скоро придёт мама, но ты можешь остаться, если хочешь! - Денис посмотрел в зеркало на себя и понял, что мама всё увидит и поймёт, что бы они ей дружно ни соврали, поэтому с сожалением и к большому тайному удовольствию, радости и счастью Нины оторвался от неё и стал одеваться. Расстались они с большим трудом и Нина поклялась поставить свечку той части собственной души, которая заставила её встретить Дениса в домашнем платье и без длительных мук у зеркала.
  Дома его ждал сюрприз, пришла Ольга, а гости ещё не ушли и Сашка на правах друга развлекал обеих дам. Ему это очень нравилось, Гале тоже, но особенно восторгалась Ольга, которую Сашка бесстыдно произвёл в дамы и поливал густым елеем мужского почитания. Галя вела себя по свойски, не задавалась и с Ольгой была на равных, чем той сильно льстила. А вообще, как видел Денис, лесть и неумеренные восторги и похвалы, были основой поведения Гали. Она была хороша к месту и в меру. Сейчас самое время для Гали. Он сравнил её с Ниной и заметил, что Гале даже не понять сути переживаний его одноклассницы, а со Светкой она вообще рядом не лежала.
  Но Сашку она сегодня устраивала и на том спасибо, тот был классным парнем, достойным и понятливым самоотверженным партнёром в команде, с ним можно вытянуть даже самую провальную игру и они, такие разные, молча держались вместе, даже не пытаясь друг друга изменить или переделать.
  Играли гости с Ольгой в "эрудита" и та, живя в семье с энциклопедическими интересами родителей и очень неглупым старшим братом, поднаторела в домашних играх и временами ставила гостью в тупик. Та смотрела на доску с вопросами и откровенно "плавала", к большому удовольствию Ольги. Для Сашки интеллект и кругозор Гали никакой роли не играл, он упивался ею такой, какая она была перед ним, а самой Гале нравилось быть обожаемой и она изо всех сил подыгрывала обстоятельствам, которые делали её предметом обожания. - Впрочем, - подумал Денис, - вреда от этого никакого, поэтому пусть себе заобожаются!
  Когда часы пробили шесть вечера, Галя вспомнила про домашние дела и гости ушли. На пороге Сашка задержался и тихонько спросил:
  - А как насчёт завтра? У меня мать сейчас во вторую смену работает и весь день дома.
  - У Ольги с двух до четырёх музыка, а что будет потом, она и сама не знает.
  - С двух меня устраивает! Ну, пока! - и он отправился догонять Галю. А Денис занялся самоподготовкой по математике и физике, которые надо было сдавать в ВУЗе. У него был собственный график и он никогда не отставал от него. На выпускную медаль в школе он не тянул, но числился среди сильных и знающих. Мать пришла поздно, они с Ольгой приготовили к её приходу супчик и она, рассеянно выслушивая рассказы дочери о музыкальных успехах, смотрела на сына и видела в нём себя. Максаков в этот вечер сразу после ужина ушёл на вечернюю рыбалку и пришёл поздно. Рыба в этот вечер не клевала и он принёс только парочку окуней и одного хариуза.
  ИГРЫ ВЫСОКОГО НАЧАЛЬСТВА - 4-6.01.88
  
  Когда Босс, Силаев и Колмаков ехали в Управление Геологии, они ещё не предполагали, как развернутся события, поэтому готовились к худшему. Надеясь на лучшее. Привычнее было ожидать бесконечных увязок и утрясок, согласований и соглашений, предварительных совещаний и консультаций. На то они и рассчитывали и взяли с собой всего и надолго. Как минимум, на неделю. Колмаков в таких мероприятиях участвовал редко, остались некоторые воспоминания ещё из уральской жизни, но там он был в роли зрителя, здесь же выступал основным нападающим, да ещё по главному направлению - золоту. На его взгляд, то дело, которое они ехали отстаивать, не имело альтернативы уже по своему определению - всем, занятым на золоте в Северных регионах страны, давно ясно, что темп в разведке золотых объектов безнадёжно потерян и даже если решение будет принято сейчас и профинансировано соответственно, а не по возможности, то и в этом случае результатов надо ждать от 5 до 10 лет; если же упорно стоять на том, что у нас всё в ажуре, то ситуация будет не только ухудшаться, но и тащить за собой развал всей сформировавшейся на Севере инфраструктуры. Поскольку наиболее рациональным выходом из кризиса были предложения их экспедиции, то за неимением ничего вообще и до появления лучших предложений следовало бы принять вариант Золоторудной экспедиции. Для него это было не-сом-нен-но!
  Босс на свете пожил годков поболее и предполагал самые разные варианты. Их могли поставить в виде маяка и обеспечить всем для решения важной государственной задачи, могли прицепить в виде вагона к какой-нибудь московской программе, во главе с ВИМСом, ЦНИГРИ или им подобным с небольшим финансированием и подсобными задачами, а могли и вообще сказать: "Ребята, вы же из занюханной деревни, ни уровня, ни школы, ни научного обеспечения - куда вам с таким-то рылом да в калашный ряд! Есть у вас текущие проекты, вот и работайте по ним, на задачи с высоким пилотным уровнем у нас имеются другие кадры и предприятия!". К чему склонится высокое начальство, он не знал, но был уверен, что решение уже принято и их приглашают для соблюдения процедуры и протокола. Ему бы хотелось знать подробнее всю подноготную вопроса, но из высших сфер никакой информации не поступало, никакой утечки не было и это настораживало. Если готовились принципиальные решения, то в этом принимал участие широкий круг специалистов всех уровней и в ходе работы варианты так или иначе апробировались в самом низу, там, где их и будут воплощать в дело. Ничего подобного об изучении их проблемы он не слышал и начинал подозревать, что это неспроста.
  По мере приближения к Охотоморску дурные предчувствия у Силаева также обретали всё более и более зримые черты, - как-то так, по плохому и не иначе стали складываться в общую картину многочисленные недомолвки главного геолога Управления, он обходил своим вниманием проблему, которой увлечены даже аппаратные работники отделов, связанные с рудным золотом. Силаев был близок со всеми заместителями в Управлении и знал от них, что главный геолог никак не проявил себя по этой проблеме, что для него нехарактерно, генеральный директор тоже выжидал, будто присутствовал на очередном заседании бюро обкома и его очередь высказываться была последней и после него ничего уже не изменить. Эту методу из партийной работы он перенёс и в геологию. Силаев же считал, что подобное может принести большой вред, поскольку формализм в геологической отрасли возможен только при отсутствии свежих мыслей и идей у геологов на местах. Идиотизм и рвение по выращиванию кукурузы в совхозах Якутии он наблюдал своими глазами и никаких иллюзий насчёт эффективности работы чиновничества партийных и других ведомств не питал. Относительно геологических кадров в крупных экспедициях ситуация изменилась существенно, они улучшились качественно, да и зарплата стала повыше чем в науке, а количество геологов достигло такой величины, при которой вопрос сохранения качества работ и поддержания необходимого уровня становится риторическим: с этого объёма система уже способна поддерживать собственный высокий уровень, более того - она становится активной и амбициозной, а для отрасли на стыке науки и промышленности такое просто жизненно необходимо.
  В больших экспедициях Северо-Востока профессионализм специалистов среднего звена, который и производил все основные работы, стал выше, чем в отраслевых научных, научно-исследовательских и научно-производственных институтах, а ответственные исполнители проектов - начальники партий и старшие геологи в ряде экспедиций в большинстве своём заметно превосходили таковых в научных аналогах. Действующие кандидаты наук в некоторых экспедициях, сильно отличались от академических и отраслевых НИИ в лучшую сторону, они стали настоящими лидерами в геологических коллективах, отдельные же из них, например - Кузьмичёв, вообще были уникальны и по некоторым оценкам не имели равных в стране, а возможно и в мире, в обстановке закрытости многих работ о них знал ограниченный круг лиц, но они-то знали всё! Так что с мозгами на местах стало вполне сносно, пора бы такой мощный потенциал и рационально использовать, но именно с этим и ощущались проблемы.
  Вся ведомственная наука из региональных и других Центров при АН и Мингео стала играть роль свиты при короле так рьяно, что до первых лиц добраться было "тяжельниковато" . Особенно глухо и беспросветно стало пробивать идеи в Центральных геологических институтах.
  Машина подъехала к Управлению примерно за час до начала совещания и, посетив кабинеты Управления, делегация из Усть- Илги к своим смутным подозрениям добавила кое-что конкретное. Оказывается прибыли большие шишки из союзного Мингео и с ними парочка кадров из отраслевых НИИ тоже из Москвы. Вроде посмотреть на новые объекты на Чукотке. Но билеты туда пока ни секретариат, ни отдел перевозок не заказывали. Силаев сразу всё понял и поделился догадками с Боссом, тот кивнул и пошёл к своим источникам.
  Через полчаса стало ясно, что ничего хорошего их не ожидает. Никто ничего не знал, никому ничего не сообщалось. Однако из сопоставления фактов и привычек первых лиц Управления вырисовывалась вполне определённая картина: Золоторудная экспедиция заелась, зазналась и ей требуется окорот. К самому времени подошла плановая экспертиза некоторых отчётов и проектов, куда попали все объекты Золоторудной и ещё парочка для декора из других экспедиций. Ассигнования по этим объектам были очень серьёзными, они составляли более половины бюджета экспедиции. Если экспертиза хорошо их "почистит", то экспедиция может лишиться и объёмов работ, и фонда оплаты, и многого другого в очень и очень больших размерах. Если начальник не самоубийца, не враг себе и своей экспедиции, то он должен чем-то пожертвовать для спасения бюджетных ассигнований. - Так больно Босса никогда не били! Он понимал, что в этих стенах здравых аргументов никто не услышит, здесь в ходу другая валюта. Всё это Босс и Силаев независимо друг от друга установили уже через полчаса и встретились в кабинете главного инженера Управления, который только разводил руками, но вмешаться и как-то исправить ситуацию был бессилен. Практически все рычаги приводились в движение из Москвы. Если бы Босс и компания победили в праве решать научно-производственные проблемы на месте, то вся иерархия ведомственной псевдонауки оказалась бы под угрозой. "А там, милые ребятушки, сидит весь научный совет, вся коллегия и прочие заправилы нашего министерства. Кто ж вам позволит! Придётся вам, видно, прыгать в скакалки под их дудку и вроде, как на их деньги".
  В служебном кабинете больше никого не было, но откровенность даже в таком уединении в эту минуту грозило третьему лицу Управления ссылкой в самую захудалую партию самой отдалённой и необеспеченной экспедиции. Здесь не любили отщепенцев: все должны дружно шагать согласно директив, а не методов эмпирического правдоподобия и распознавания образов новых золотых объектов при помощи схоластической науки математики. Примерно такие тезисы сказало им третье лицо регионального ведомства. Надо отметить, что оно было самым цивилизованным, профессиональным и прагматичным. Но было только третьим. "Будь здоров, капитан, никогда ты не станешь майором!" - примерно так о нём и его сородичах про духу пелось в одной популярной песне, так и не прозвучавшей досель во всесоюзном эфире.
  Колмакова в это время обхаживали в золоторудном отделе. Босс решил соблюсти чистоту эксперимента и ничего не сказал о готовящейся выволочке. Так было лучше всем. Они встретились незадолго до совещания и, особенно себя не выдавая, прощупали героя сегодняшнего дня. Он ничего не знал, ни о чём не догадывался, на вопрос о самочувствии ответил:
  - Этим ребятам до нас далековато, они даже не понимают из-за чего сыр-бор. Регион загибается, а им в голову не приходит, что это и от их дубовой работы. Думать они уже не могут, только писать и делить. Им всё равно, что делить: площади поисков, деньги на разведку, очередь на ковры или машины - лишь бы быть при деле. Хорошо устроились!
  - А что ты хотел, на то они и аппаратчики, чтобы быть шестерёнками, не скрипеть и не высовываться. Иначе поставят другую, более покладистую и конформную. А думать должны другие, ты, например, - сказал Босс, - не бери в голову, она для другого пригодится, а это - так, мелочи!
  За ними пришли и они направились к начальнику Управления. Там были первые лица Управления, два эксперта из союзного Министерства и три важных чина ведомственной науки, тоже из Москвы. Здесь же сидели главные лица из Регионального института геологических проблем Севера, а также три высоких чина из Мингео РСФСР. Но они были как бы приглашёнными и в компании начальства из Союзного Министерства чувствовали себя по-сиротски.
  Начал совещание главный геолог Управления - Форштейн. Он прочитал письмо первого заместителя союзного министра, в котором предписывалось разобраться с кадрами экспедиции так безграмотно составляющих проекты. Меры к нарушителям финансовой и исполнительской дисциплины рекомендованы самые строгие. Далее шёл перечень грубых просчётов и их рублёвый эквивалент. Аналогичная статистика приводилось и по геологическим отчётам. И тоже с рублями в итоге. Набегали сумасшедшие суммы. Всё в деловых тонах и без эмоций. Сухо, строго, кратко и по существу. По сути, речь шла о соответствии руководства занимаемым должностям. И не менее. Даже не очень владеющий куртуазным министерским слогом Колмаков понял, о чём речь.
  Потом с ремарками по поводу новых идей по поисковым и разведочным работам высказались доктора наук и специалисты по математическим методам в геологии. Во-первых, они разгромили в пух и прах его идеи и принципы и поинтересовались у Колмакова, кто его учил так бездарно в вузе, что он совершенно не понимает основ математических методик; во-вторых, уважаемой публике сообщили, что советская геология занимает ведущее место в мире по эффективности и научной обоснованности поисковых и разведочных работ. Ни в одной стране мира нет такого числа геологов и людей других профессий, помогающих геологии в её конструктивной работе по выполнению решений партии и правительства. Наша страна располагает самой мощной сырьевой базой в мире и наука сыграла в этом одну из важнейших ролей. В-третьих, им сообщили, что одной из научных лабораторий ЦНИГРИ ведутся работы по внедрению математических методов геологии, в том числе и по поисковым, заняты на этой задаче один член-кор академии, пять докторов наук, семнадцать кандидатов и сто пятьдесят других научных сотрудников, не считая лаборантов, консультантов, патентоведов и прочих специалистов различных смежных профилей. В-четвёртых, прилагалось экспертное заключение по методике работ, предлагаемой Золоторудной экспедицией. Если бы Колмаков сам не писал этой методики, он бы не узнал, о чём там речь. Но он не вчера родился и всё понял, как надо: не дёргайтесь, вы на крючке! Собственно дебаты и не предвиделись, их пригласили, чтобы указать на место. А сомневающимся предъявили оракул от Кассандры. Из кабинета они выходили тихие, укрощённые и с белыми от злости глазами. Босс отпустил своих, а сам остался, чтобы поставить точки в нужных местах и решить текущие вопросы. Задерживаться и светиться в отделах Управления Силаев с Колмаковым не стали и поехали в гостиницу.
  Там они расслабились, бутылка водки лишь чуточку сняла стресс, но они на том и остановились, попили чайку и, лёжа на постелях, поговорили о выставке в Манеже работ самого популярного художника текущего десятилетия. По радио и в прессе об этом высказывались все. Репродукции его картин были на виду, они печатались в "Огоньке", "Смене" и других журналах с иллюстрациями. Овчинников про этого живого классика многое слышал по радио из-за рубежа и делился об этом со всеми, кому это интересно. Силаев от него слышал многое и поделился с Колмаковым. Колмаков же о нём знал от жены, которая была из той среды, где про них знают всё, но публично и для прессы делиться впечатлениями стесняются. Однако деликатность сегодня была не в чести и он выразился по существу. Силаев удивлённо смотрел на Валентина, таким едким он его не видел. Он не поверил, что тот знает про классика такую крамолу, которая может настроить столь решительно и сделал замечание, мол, не годится срывать плохое настроение таким образом. Валентин очень спокойно ответил:
  - Сегодня нам показали, кто в доме хозяин. Им оказался Соколенко и компания от науки. Нас же сделали врагами народа. Но мы-то знаем, что и почём. И кто настоящий Иуда. С этим богомазом-классиком история очень похожая. Был у партэлиты придворный или семейный художник. Всё бы ничего, да вот про тех, кто позировал для картин, стали анекдоты ходить, слухи разные и нехорошие. Не понравилось это почтенной публике, стали выяснять, оказалось, что именно семейный художник и посмеивался над уважаемыми людьми. Тихонько и без скандалов его сместили. Нашли другого, покладистого, сразу всё и наладилось: и слухи исчезли, и анекдотов не стало. Раньше он, правда, рисовал картины с фотографий, а теперь с натуры - очень похоже и красиво, не то, что у бывшего придворного. Так он и стал "классиком". Только среди художников не утаилось, что именно "классик" эти анекдоты и придумывал и по кругу пускал. Никто из любителей живописи про этого "классика" не слышал, пока он не продал своего заслуженного, но неосторожного коллегу. Среди художников это так же просто установить, как и у нас уличить в подлоге геолога, не написавшего ни одного отчёта, но крутого и шустрого в высоком кабинете при поднебесном начальстве. Полевики видят лжегеологов за версту, у них - так же. Моя жена давно в этих кругах и это для неё не тайна.
  - Почему это неосторожного? - спросил Силаев, остальное у него, видимо, сомнений не вызвало.
  - Потому что именно ему, будущему "классику" он между парой кружек пива и рассказывал всякую бытовую дребедень в том числе и крамолу про них. Они ещё немного побеседовали о том да о сём, стараясь не касаться самой персоны Соколенко и его клеврета Форштейна. Неприятно было обоим и ещё неясно, кому больше.
  Вскоре пришёл Босс и повёл свою команду в театр. Давали "Цыганского барона". Пели вполне прилично, актриса в главной роли была ко всему и очень обаятельна, хорошо двигалась, балет в подтанцовке выгодно подавал приму, партнёр помогал заблистать новыми гранями, а общая атмосфера спектакля в целом благотворно влияла на геологов, получивших такого сильного пинка.
  Глядя на разгильдяйскую роскошь аристократической жизни, становилось как-то неудобно зацикливаться на сермяжных проблемах типа: я начальник - ты дурак, но тебе начальником не быть никогда, хоть ты тресни! В театре они поостыли, немного пришли в себя и только в гостинице, сильно облагороженные и размягчённые, вернулись к событиям дня. Обсуждать, собственно, было и нечего. График их поездки совершенно изменился и, вместо обсуждения нового направления поисковых работ, надо было согласовывать с экспертами порядок исправления или отстаивания замечаний по проектам и отчётам. Поскольку эксперты были в полном сборе, то резоннее было бы привезти их в экспедицию и вместе с исполнителями проектов в темпе решить все вопросы. Кроме того, Босс решил использовать и свой партийный ресурс, он уже созвонился с отделом обкома, чтобы их принял первый секретарь, вес и влиятельность хозяина этого кабинета превосходила даже министерскую и приехавшая делегация должна получить некоторый окорот. Как это делается, он знал хорошо и своё членство в Секретариате обкома партии намеревался использовать на полную катушку.
  Подготовительную часть проблемы Босс уже решил и завтра с утра машина с экспертами поедёт в экспедицию, а высшие чины приехавших записаны на приём в обкоме. Так что хоть санкции и урон предвидятся серьёзными, но жить больной будет. Остаётся обиженная советская ведомственная наука. Она никаких компромиссов не признаёт и контактов поддерживать не намерена. Все наши начинания зарублены на корню и, если что и удастся профинансировать, то только с четвёртого квартала следующего года, когда все поутихнут и появятся новые проблемы и новые объекты для "Ату его!".
  - Итак, милостивые государе, ваши предложения? - завершил он свою речь. Они призадумались. Положение было пиковым, любое их решение противной стороной воспринималось, как агрессивные проявления с вытекающим отсюда визгом и жалобой дяденьке на наше плохое поведение.
  - Хотя, с другой стороны, глупо ожидать от нас чего-то другого, - заметил Силаев.
  - То есть, мы на тропе войны? - спросил Колмаков. - А как же оргвыводы?
  - Молодой человек, я всю жизнь только тем и занимаюсь, что воюю с начальством.- качнул головой Босс. - А вот этот флегматик довёл до инфаркта одного бонзу в министерстве. А когда тот слёг на несколько месяцев в кремлёвскую клинику, протолкнул свою идею его замус первого же захода. - взбодрил он Колмакова. Тот и в самом деле получил новый запал и обиженные мозги опять заскрежетали. Вскоре откуда-то появилось масло. Грохот прекратился и машина заработала в полную силу.
  - А что, если мы заключим с Иркутским институтом договор о машинной обработке данных буровых и горных работ по разведке на любом из наших объектов? Там же десятки тысяч проб, уйма выработок, скважин, контроль опробования, контроль аналитики, уйма бумаги, разные лаборатории, масса нестыковок - все это знают. Так вот: они нам создают АСУ по повышению качества разведочных работ, очень актуальная тема, на последнем пленуме ЦК КПСС об этом только и говорили. А мы взяли и откликнулись. Всё ведут они, мы нигде не значимся, как вам такой вариант?
  - Ну и как мы это состыкуем с нашей сумасбродной идеей? - Ты, молодой человек, чего-то недоговариваешь, поясни старикам, пожалуйста!
  - Программе всё равно на кого работать. Блоки баз данных в ней одинаковые везде: и на разведке, и на тематических работах. Мы сделаем вставку для нашей задачи, она по сравнению с АСУ "Геологоразведка" выглядит намного локальнее и её вполне можно спрятать внутри этой громадины. Правда, есть нюанс, нужен стрелочник, который будет вовремя переводить потоки информации в нужное время и в нужном направлении. Для этого меня надо на время эксперимента назначить стрелочником. То есть поместить поближе к этому институту. И я никому глаза не буду мозолить, и Форштейн со своей карманной наукой успокоятся.
  - Ты что, собрался у них работать бесплатно? - Твою фамилию занесли в списки и теперь ты везде под колпаком!
  - Ну, зачем же так, уважаемые ветераны геологии, нет, конечно! Все в Мингео знают, что Колмаков бяка. А вот в военкомате от меня просто в восторге - хоть сейчас в капитаны запишут! ВУС потому что у меня дефицитный. Короче, я меняю географию, ведомство и, если понадобится, фамилию! На Советском Социалистическом Западе сегодня многие работают совместителями и без трудовых книжек. - сказал он и сделал паузу, ожидая реакции собеседников. Она затянулась надолго, оба начальника думали, в идее Колмакова было рациональное зерно и её следовало изучить.
  - Я назначаю тебя начальником отдела перевозок на нашей базе в порту Осетрово и ты исчезаешь изо всех списков геологов, а появляется какой-то снабженец-совместитель. Это рядом с Иркутском и многое упрощает. Что ж, хорошая идея! - одобрил Босс, - А вот насчёт фамилии просвети, там нарушений, надеюсь, не будет?
  - Думаю, что нет! - чуть помедлив, ответил он.
  Далее они обсудили технологию двойной бухгалтерии и примерные размеры того, что смогут спасти. Поскольку в самой экспедиции, несомненно, был стукач, то решили, что общаться они будут по домашнему телефону Босса, поскольку его домашние голоса Колмакова не знали и он вполне мог сойти за какого-нибудь Сидорова или Ферапонтова из Осетрова. Остальное придётся решать через Тишина, он должен во всём разобраться и справиться. Примерно месяц уйдёт на завершение всех дел и после этого будет приказ. К тому времени и нужная формулировка созреет. Потом они немного расслабились и улеглись. Было около двух ночи.
  Утром Колмаков быстро освободился от дел и, немного поразмыслив, решил позвонить Ирине Никандровой. Разыскивать пришлось недолго. Она сразу же поняла, что тот говорить не может и они договорились встретиться в кафе на Герцена. Когда он добрался туда, она уже сделала заказ, как оказалось, на двоих.
  - А чего ждать, небось от мяса с картофелем-фри, да салатиком с помидорчиком и огурчиком, да рыбки свеженькой не откажешься? - улыбнулась Ирина. Колмаков перечить женщине и не подумал. Завтрак у него сегодня был чисто символическим и он сильно проголодался. Пока мужчина не умерил рвения на продукции кухни Ирина его вопросами не донимала. Тот тоже не торопился. Когда с основными блюдами было покончено, Колмаков сходил к буфетной стойке и взял графинчик вина. Разлил, вздохнул, поднял вверх глаза, нашёл внимание женщины, она одобрительно качнула головой, выпили и только после этого он спросил:
  - Ты не передумала насчёт моего предложения: ни статей, ни очерков в газетах так и не вышло. Так получилось или что-то мешает?
  - У меня было много работы по оперативным обкомовским поручениям, отлучение от них - смерти подобно. Но вскоре будет пауза и тогда... А что, горит?
  - Скоро меня здесь не будет, это во-первых и не по своей воле, во-вторых. Похоже, надолго, если не навсегда. Так что времени у тебя немного.
  Колмаков отметил, что Ирине его беспечно-деловой тон не понравился, но и только.
  - Начнём со второго. И чья же это воля, если не секрет?
  - Высшее начальство, не угодил. Вот я и подумал, может просветишь тёмную деревенщину в куртуазных делах. И он в общих чертах поведал свою историю. О намеченных путях выхода из этой ситуации он умолчал. Ирина очень внимательно всё выслушала и сказала, что с Форштейном и Соколенко отсюда не совладать. В ЦК у них хорошая поддержка и война с ними бессмысленна. На них были письма с жалобами, но обком хода им не дал. Такое бывает в одном случае - звонок из Москвы.
  - Ты помнишь наш разговор в машине, так вот, Форштейн понимает, что вина в провале всех программ лежит на нём и Соколенко. Такое нападение - лучшая защита. Пока утрясётся всё, он выиграет время, потом уйдёт в Москву, а после этого начинается новое летоисчисление. Его не достать, что будет делать новое начальство - это уже не его забота. А ваш Первый надолго здесь?
  - Нет, ждёт назначения. В течение года, скорее к осени, до партконференции, чтобы уйти и оставить дела второму, а там отдел ЦК. Ему дадут что-то важное. Ничего не завалил, обстановка нормальная, рост партийный есть - так что ему прямая дорога наверх. Не будет он портить отношения с ЦК, ещё ведь ничего не утверждено, поэтому он рисковать не будет.
  - Так всё безнадёжно?
  - Почти, но есть вариант. Правда, очень сложный и сомнительный, но попробовать можно. У нас Второй кого-то в ЦК из друзей имеет. Те его поддерживают, но к себе не зовут. Не той он породы, отсюда и уйдёт на пенсию. Но мужик принципиальный и если он тебе поверит, то втихую может устроить какую-нибудь каверзу вашему начальству или подмогу вам: к примеру, визит в ЦК или публично озвучить проблему и привлечь к ней внимание заинтересованных, может в самых верхах найдутся заинтересованные, а там уж, как сможешь. Но думаю, что одному тебе не решить ничего. Шанс есть, конечно, но как в лотерею.
  - Нет, Ирина, спасибо, но я не тот игрок, которых снимают у кассы за получением лотерейного выигрыша. И убедить партийного работника заниматься такими делами мне не по зубам.
  - Не скажи, Второй может многое, ему же нечего терять. Я попробую его подготовить, хотя это и непросто. Он много ездит и мы с ним часто оказываемся в бегах в противоположных концах региона. На этой неделе я никуда не еду, а он должен заниматься подготовкой партийного актива по развитию горнорудной промышленности Региона, думаю, теперь самое время. Да, Валентин, а если так случится, я могу сама хотя бы в общих чертах изложить твою проблему Второму? Мало ли, не сложится и ты уедешь, что тогда?
  - Ладно, но только в общих чертах, чтобы никому жизни не попортить, если начнутся проверки, уточнения и всё такое. Чтобы ни одной фамилии кроме моей!
  - Хорошо. А теперь по существу отъезда, куда и когда?
  - Через месяц. Куда-нибудь, но отсюда подальше, чтобы не маячить и не отсвечивать. Ирина покачала головой. Но что она могла? Только сочувствовать. Хотелось большего, увы... Они осушили графинчик и Ирина почувствовала, что вино подействовало: ей захотелось подвигов. Она взглянула на часы, был третий час.
  - Ты свободен или...? - спросила она Валентина, взгляд у женщины был невинный и безмятежный. Он кивнул, понимая, что в Управлении делать уже нечего, надо согласовать свои дембильские дела с Боссом и Силаевым и ехать домой, а для этого достаточно и вечерней беседы в гостинице. Они вышли из кафе на продуваемую Морскую и Ирина, ухватившись за локоть Колмакова, против ветра заскользила куда-то вниз. Говорить было трудно, да и не о чем, всё решили, а перетакивать возникшую проблему ни к чему.
  Изловчившись, Ирина повернулась к нему лицом и громко произнесла: "Здесь недалеко, вон туда, в подворотню!" Валентин подхватил спутницу покрепче и потащил её, как морской буксир утлую шаланду, та только успевала ногами перебирать. Вскоре они миновали перекрёсток и нырнули под арку, там ветер ослаб и она немного прошагала самостоятельно, однако неожиданный порыв отбросил женщину в сторону и Колмаков едва успел ухватить её за руку, после этого она прилипла к Валентину и более не геройствовала.
  Пришли они, действительно, вскоре, нырнули в подъезд и поднялись на самый верх. Ирина порылась в сумочке и достала ключ. Вошли, пахнуло краской и ещё чем-то резким и нежилым, однако было тепло. Они прошли в комнату.
  - Это студия Маевского, знаешь такого художника? - спросила она и Валентин опешил. Судьба - штука коварная и загадочная. Если это не совпадение фамилий, то Никодим Алексеевич Маевский был ему очень даже знаком, он в своё время обихаживал Лию в Свердловске, пока Колмаков летом бывал на полевых работах. Слов этот талантливый маляр не понимал, пришлось разобраться по-деревенски. Лия стеснялась сказать об этом сама, однако нашлись добрые души, просветили и она призналась, что ей стыдно за себя, но она не может отделить уважение к незаурядному таланту от того, кому он принадлежит. Знает, понимает, но... И Валентин сделал это за неё, ни стыда, ни угрызений совести он не чувствовал и, отловив гения в подворотне, попытался выбить из него внятный отказ от своих притязаний. Никодим однако решил быть гениальным до конца и получил всё сполна. А может и больше: кто там знает, какая она - мера.
  - Никодим Алексеевич, с таким интеллигентным выговором согласных "д" и "т"? Скаж-жи-т-тье, та-вай-тье! - попробовал он сымитировать гения.
  - Да, примерно так он и говорит. А ты откуда его знаешь, бывал здесь, что-ли?
  - Да нет, не здесь и давно, он уж и забыл меня, поди! - улыбнулся Колмаков. Судя по всему, Ирина была с ним накоротке и он решил, что женщину в мужские отношения посвящать ни к чему. Она помогла сложить одежду на диванчик за длинным простенком и провела в большую комнату, где краской почти не пахло, но были полки, завешенные какими-то покрывалами. Ирина включила большой свет и сдёрнула одно из покрывал, там были картины. Вернисаж она устраивала сама, а он терпеливо ждал, по её просьбе отвернувшись в окну. Вид из него впечатляющий, даже отвратная погода с белёсыми разводьями снега не портила панораму зимней морской бухты, причалов, судов на рейде и под разгрузкой. Солнца из-за тонкой как вуаль пелены снега почти не видно. Его положение угадывалось по светлым тучкам на фоне серого неба. Чёрная вода петлёй следовала за широким корпусом ледокола, пробивавшего путь каравану судов, идущих следом. Ниточка связи с материком, все грузы в регион шли через этот порт и его краны работала круглый год.
  - Всё, можно смотреть! Только сразу глаза не открывай, подойди поближе, не споткнёшься, я помогу, а потом и смотри! Она проверила его глаза, потом подвела к стене и сказала: - Вот теперь тихонечко можно открывать! Очень прошу, не торопись, а то не будет удовольствия! Валентин растянул процедуру, насколько мог, и увидел портрет Ирины неглиже с собакой у ног. Точнее, не совсем у ног. Большая стройная легавая положила голову женщине на бёдра, почти у самой расщелины. Женщина смотрит на собаку, а та на неё! Колорит был насыщенным и по плотности тона хорошо работал на сюжет. Можно много говорить о том, что бы это всё значило, откуда и что взялось, но это уже другое, не главное. А главное в том, что это выглядело просто здорово. Это была Ирина, но такую женщину он в ней увидеть и не предполагал. И сюжет и способ его решения были настолько оригинальны, что от остроты ощущений захватывало дух, женщина купалась в своём божественном теле и зрителю хотелось того же, что и ей. Работа, бесспорно, потрясающая и Ирина на ней и достоверная и фантастическая, по духу что-то от влюблённой Европы или умиротворённой Данаи. Он немножко освоился со светом, затем сменил точку и нашёл кое-что новое. Потом ещё и ещё. С какой-то точки начались повторы и он остановился. Повернулся к Ирине и сказал:
  - Муза и художник здесь встретились удачно! Очень хороша и ты и твоя партнёрша! Или партнёр?
  - А ты как думаешь? Колмаков задумался и, не мигая, уставился сначала на картину, потом на неё и ответил:
  - Если собака настоящая, а не придуманная, то это мужик! И она согласно кивнула. Другие картины были не менее интересны, но производили не такое сильное впечатление. Осмотрев их, он вернулся к первой картине и покачал головой: - Умеют ведь люди! Не оторваться! Ирина раскраснелась от удовольствия, слушая откровенные и грубые мужские комплименты, он мог бы ничего и не говорить, на лице Колмакова она видела всё, что ей хотелось.
  - У меня обычный, немножко ревнивый муж и домой эту прелесть принести нельзя. Да и дети! Смотрю только здесь, они мои наполовину. Он их возит по экспозициям, мне не жалко, пусть смотрят, но только, чтобы отсюда подальше. В нашей маленькой округе такое не все поймут! - последнее она сказала так, что Валентин понял нелёгкую историю картин. Он также догадывался и о другом, но промолчал: чужая жизнь ему была неинтересна, особенно, если он не мог помочь или вмешаться, кроме того, выпытывать подробности у Ирины не хотелось. Захочет, всё сама поведает.
  - Я бываю тут нечасто, но только попаду - никак не уйти! Будто что-то от самой осталось тут.
  - Ты сама захотела такого?
  - Чего? - спросила Ирина.
   - Ну, чтобы вот так, изо всех сил и чтобы самой не стыдно за себя? - уточнил Валентин.
  - Сама! - после долгой паузы ответила женщина. - Сама садик я садила, сама буду поливать, вечор милого любила, завтра буду горевать! Валентин присмотрелся к датам на подписях к картинам, получалось, что роману музы с художником уже несколько лет. Картины выставлены не в хронологическом порядке. Что-то циклическое витало в воздухе, но никак не приходило в голову. Ирина устроилась на диванчике напротив и любовалась собой, забыв о мужчине, которого привела. Колмаков же в это время пытался найти логическую связь в цепочке сюжетов на полотнах с Ириной. Если бы он не знал этого гения раньше, то, может, и витал бы в облаках, но тут был другой случай. Что она любила больше: мужчину и высвечивалась перед ним в надежде на взаимность или себя, а этот гений был только способом показать миру, насколько она незаурядна? Прямого ответа не было, а то, что роман сильно повлиял и на художника, видно даже дилетанту. Себя он таким не считал, потому что прошёл серьёзную школу у своей Лии. Дети тоже переняли у матери чувствительность к художничеству и художествам. А она этим просто жила. Колмаков перебрал в памяти историю знакомства с Ириной: у них всё сложилось как-то сразу и он понимал, что это неспроста. О нём она знала больше, чем он о ней, потому что наводить справки о женщинах у третьих лиц он не привык, а для неё это было профессией.
  - По-моему, эта цепь - череда жарких страстей и материковских оледенений? - сказал он, решив, что неясные флюиды от этого представительного вернисажа могут иметь соответствующий смысл. Ирина сыграла роль слегка захмелевшей дамочки и повертела пальчиком, увиливая от прямого ответа, но не отказываясь от направления. Мол, как-то так, но не совсем. Однако большего и не требовалось, Колмаков ухватил едва заметную ниточку и осторожно пошёл по логике женских и мужских поступков. Роман, превратившийся в игру. Увлекательную, опасную, волнующую кровь и дающую такие выбросы адреналина, что даже самые ужасные последствия (после нас хоть потоп?) никакого значения не имели. Длилось это не менее 5-7 лет. За это время оба изменились: и муза - она стала глубже, тоньше, загадочнее, и художник - он не только стал техничнее, но и понимание темы или героини стали иными, появилась скрытая пружина, которая приводила зрителя в нужное состояние, воздействуя не прямыми и очевидными способами, а каким-то особым образом, не лежащим на поверхности, но от того не менее эффективным и впечатляющим. Всё это сильно влияло на зрелость мастера и особенно это заметно на её портретах, другие работы всё же были обычным ремеслом, а тут всё очень удачно совпадало. Несомненно, этот мастер на неё запал и очень сильно. И она не стеснялась этого, вот и Валентина привела полюбоваться на себя особенную, хотя для неё этот гений теперь обозначал только мужскую функцию. Валентин решил не таиться от Ирины, ведь она начала с откровенности и доверилась ему первой.
  - Не буду интриговать, но я его немножко знаю ещё по студенчеству. Он приставал к моей невесте, пришлось приструнить, так что тут никаких сюрпризов, всё по накатанной колее. Он приехал туда, куда всё время стремился.
  - А может так и надо? Настойчивость и постоянство - это в мужском исполнении впечатляет и покоряет!
  - Разные бывают постоянство и настойчивость. Если мужчина, к примеру, добивается твоего внимания, но не в твоём вкусе, не твоего круга, не так одет, за столом не так сидит, не так ест и вообще вызывает твою ненависть и неприятие. Однако, несмотря на это, работает над собой, окружает тебя своим вниманием, заставляет выйти из своего и понять его мир, с большим почтением и уважением относится ко всему твоему, ловит твои взгляды, угадывает желания, проникает в душу, пестует её и делает массу такого, чего не может больше никто. И ты становишься с ним близка и понимаешь, что никого и ничего тебе больше не надо, именно с ним у тебя как-то так всё по-особому. Вот ты и задумываешься, сначала изредка, потом чаще и, наконец, только о нём и думаешь. Он вошёл в твою душу и ты его приняла. Хотя раньше тебе бы и в голову не пришла такая несусветная ахинея - быть вместе с этим чудовищем!
  Это одно, а есть и другие интерпретации. Они с иным знаком и в противоположном направлении. Там тоже есть постоянство - порхания и обнюхивания, обнюхивания и порхания. Цветы разные, а ценитель один и тот же. Я бы сказал - дегустатор. Личность изысканная и утончённая в профессионализме и вкусах. И тоже выдержанная линия.
  - Ты его до сих пор не простил! Ну и память! - восхитилась она. - Да расслабься же, наконец, столько лет прошло!
  - Может ты и права. Но дегустаторов я не люблю!
  - Я бы на твоём месте выразилась иначе, - тут она стала подбирать слова, смакуя и опробуя их звучание, повторяя и меняя акценты и ударения, - пенкосниматель, пеночник, пенкин! Вот, это в самый раз - мистер Пенкин! Как тебе имечко? - измывалась над ним женщина, подвыпившая и от осознания собственной значимости начинающая хмелеть ещё больше. Он вдруг прозрел и увидел перед собой женщину, которая была настолько хороша и соблазнительна, что его обдало жаром.
  - Твоё мне нравится больше! - ошеломлённо покачав головой, прохрипело его горло, не успевшее опомниться от хмельной и спонтанной атаки женщины. - А если бы она это сделала намеренно? - отозвалось в голове. Эта мысль, мелькнув, вернулась и обосновалась в нём основательнее, а потом застряла окончательно.
  - И мне тоже! - отозвалась она, почуяв изменение тональности в его голосе.
  - Как и ему! Он склонял его звуки на все лады, искал нужный тембр, подбирал тональность, глядя на производимый эффект, а ты играла с ним в фанты: чёт или нечёт? Поверить или проверить? Увести за собой или пойти следом, ответить самой или вынудить к признанию? И чувствовала, что тебе хорошо от осознания того, что ты всё о нём знаешь и можешь по собственному произволу склонить его к желаемому. Собственно ответные предугаданные ходы тебе были уже неинтересны.
  - Я следовала просчитанному сюжету и получала удовольствие! - уточнила Ирина.
  - А если бы что-то не так?
  - Так не бывает! Всегда было так! А не иначе! Ты думаешь, с тобой будет по другому? - она улыбнулась, это была улыбка другой женщины, ни тени от черт Бахуса в ней уже и не просматривалось.
  - А как будет со мной? - поймал он её на слове, передав эстафету и заставив сделать самостоятельный, а не ответный ход. Она почуяла подвох и отвечать не торопилась.
  - Не беспокойся, Валентин, с тобой будет совсем не так, как с Кодей. Ты другой. Совершенно другой, - сказала она и пригласила к продолжению. - Надо ли это делать, может на сегодня достаточно? - засомневался он, но не она, у неё никаких сомнений уже не было и в помине.
  - Я его встретила, когда была замужем и ещё восхищалась мужем. Одна знакомая показала его натурщицу издали. Она у него давно подрабатывала. Присмотрелась - ничего особенного. Потом увидела полотна, где она была в разных видах. Не удержалась, попала с ней в сауну и поплавала в бассейне. Аналогичный эффект - полная заурядность. И сообразила, в чём дело. Остальное ты уже представляешь. А потом я втянулась в эту игру и без неё уже не могу. Наличие мужа и дочери только подстёгивали. Потом родился сын. Он считает, что это его семя. Ты бы только видел, как он это себе воображает и как себя накручивает! А мне всё равно интересно. Вот так я вошла в эту игру, назад уже никак!
  - А семья разве не тыл, где можно отсидеться, спрятаться от напасти, набрать силы...
  - ...И как ахнуть!?- ответила за него Ирина. Она насладилась эффектом и дождалась ответа. Он прозвучал нескоро.
  - Ты ненасытна.
  - Нет. Я всегда только с одним. С ним и только. Других в это время просто нет! Не су-ще-ству-ет! Или-или - ты ведь меня понимаешь? - заглянула она в его замершую душу. Он её понимал и опасался.
  - А что остаётся женщине, когда знаешь много, чувствования превосходят наличие средств, а среда только и шепчет: "Ну, что, умница, съела? Боги высоко, цари далеко, а правит всем псарь. Ты с ним через губу, а он тебя во все полости, вот так-то! Кушай, милая, что дают, да не подавись ягодкой!". Мы с тобой в одной лодке, только у тебя другой путь. Ты взрослый мальчик, ты умнее меня, я это чувствую, и ты понимаешь, что в одной лодке нельзя попасть в две разные стороны. Ведь так? Согласись, я права! У тебя высокие задачи, ты не испорчен и свеж и ты мне чертовски нравишься. В тебе есть что-то основательное. И оно настоящее, - женщина поморщилась, потёрла виски: - куда это меня понесло? Вот чёрт, голова раскалывается!
  Вскоре они были на свежем воздухе и вдыхали тугую январскую метель с сильным порывистым ветром. Идти в такую погоду было немыслимо и он вышел на проезжую часть. Машина подошла тут же и они нырнули в тёплый салон "Волги". От Ирины струился особый запах и спиртное в этом букете едва различалось. Они почти не говорили, думая о своём и в то же время сознавая, что теперь их связывает сильная и нерушимая общность, не имеющая названия, но очень важная и значимая в жизни каждого. Это не стадный инстинкт, нет, эта тонкая и почти неосязаемая общность объединяла индивидуальности и была прочнее и надёжнее патентованных общностей и связей. Откровенность и доверительность, с которыми она обратилась к нему, обезоруживали и брали в плен, где-то в глубине души он видел, что она бесконечно одинока и тяготится этим, ей хотелось общения с людьми близкими по духу, а такое обязывало к ответным проявлениям. Он пожал её расслабленные руки и увидел ответный взгляд.
  - А теперь в ГУМ за покупками? - спросил Колмаков, полагая, что это хороший способ избежать двусмысленности у неё дома. В универсаме Ирина окончательно отошла и уже слегка кокетничала, как бы извиняясь за предстоящее, ей хотелось, чтобы Колмаков остался у неё на ночь и она разобралкась бы в его сердцевине основательно. Секс ей для этого не нужен совершенно и Валентин хорошо это видел. И подумал, что вполне мог бы с ней держать себя, как и с Инной. Ну не совсем, конечно, но...
  Ирина привела его к себе и представила мужу и детям, как геолога с трассы. Домашние привыкли к тому, что она приводит в дом гостей и встретили радушно и с интересом. Гость - это иной мир, запах, привычки. Первым их обнюхал и приласкался изящный пёсик с бантом, как у героини знаменитого мультика про собачек с песнями в исполнении Боярского. Вторым был мальчик шести-семи лет, он радостно встретил маму, принёс её тёплые домашние туфли и принял пакеты с покупками. Внутрь он не заглядывал. Дочь была постарше и тут же поинтересовалась содержимым в пакетах. Муж приветствовал их издали, через головы кивая и улыбаясь шуму и бедламу вокруг явившейся жены. Она была магнетическим центром семьи и с её приходом всё закрутилось и завертелось. Колмакова посадили в кресло против телевизора, рядом пристроился пёсик, а напротив на диване - муж Ирины Алексей. Он был в джинсовой рубашке и тренировочных брюках. С приходом жены на кухне появилась твёрдая и профессиональная исполнительная власть и дилетантов выставили за ненадобностью. Дочь-подросток помогала маме с удовольствием, а сын скрылся в своей комнате, там он смотрел мультики по "ящику".
  Алексей занимался техническим обеспечением на золотодобыче и Колмаков нашёл с ним общий язык. О хоккее и футболе с незнакомыми говорить проще, но это только вежливость и не более. Валентин с интересом слушал Алексея, поведавшего сагу о состоянии нынешних горных технологий и техническом уровне предприятий. Причём, размах колебаний этих уровней был ужасающим, доминировал же примитивный или чуть того выше. К сожалению, это так, сообщил Алексей. О чём-то подобном Колмаков догадывался, но чтобы было настолько плохо, не предполагал. Вскоре их чинную беседу прервали, Ирина с Надеждой, так звали дочь Никандровых, принесли блинчики с яблочным джемом и сметаной, на красивом подносе уже дымился чай. Тут же на запах блинов появился сын Фёдор и счастливое семейство вместе с гостем приступило к чаепитию. Душа Колмакова, истерзанная страстями, полным поражением в Управлении и добитая умелыми нападками Ирины, глядя на ухоженных детей помоложе его собственных, отошла и размягчилась. Он вдыхал их запах, слушал щебет и возгласы, ловил непосредственные движения, живую реакцию и любовался искорками и блеском их глаз. А ещё сравнивал со своими - что-то сходное было и это согревало. Беседа металась между блинами и тренировками у Нади, самодельным джемом и вредным начальником у папы, рыболовными принадлежностями и вечными командировками с долгим отсутствием у мамы.
  Колмаков почти не участвовал в этом обмене: он слушал и впитывал, как изголодавшийся путник после долгого пребывания в пустыне, где и колодцы-то песком засыпало. Как будто он после жгущего и беспощадного солнца, с пересохшими губами и без маковой росинки на устах попал в живительный оазис с шумным восточным базаром, сластями и прочими вещами, невероятными и фантастическими для бедуина-кочевника. Ирина лишь изредка поглядывала на него, не давая повода мужу заподозрить себя в чём-то, ей хотелось уберечь эту подаренную судьбой встречу с родственной душой. Она нашла нужный тон и Валентин вполне вписывался в него и был гармоничен, а в его интеллекте и выдержке она не сомневалась. И ещё, она заметила, как распрямились складки на его лице, смягчились лучики в уголках глаз, обострилось внимание, когда он слушал и смотрел на её детей, одно это делало его ещё ближе и понятней. Ирина догадывалась, что Валентин истосковался по семье и детям, и была рада, что не ошиблась. Улавливая его встречные движения, она вела беседу в том направлении, которое ему было бы интересно и где видела ответную реакцию. Тайную науку общения без слов она постигла в совершенстве. Достаточно взглянуть на собеседника и уловить реакцию на ход общего разговора. Иногда собеседника надо подтолкнуть в нужном направлении - этому Ирина тоже научилась и поняла, что Валентин очень чуток и понятлив, хотя и не особенно искушён в подобном. Увлечённые беседой, они так и не включали телевизор в гостиной. Опомнились хозяева не сразу и стали укладывать разошедшихся детей, которые немножко вредничали и упирались и втайне хотели произвести впечатление на интересного гостя, даже, когда было около полуночи. Алексей проводил Колмакова до гостиницы и они тепло расстались на её пороге.
  Силаев и Босс не спали. У каждого на столе были пачки бумаг и внешний вид у ветеранов геологии был далеко не свежий. Оба начальника посмотрели на подчинённого и переглянулись: на убитого горем и служебными неудачами Колмаков не походил, более того, время заполночь, а он свеженький и светящийся - с чего бы так? Приступили к допросу, он в общих чертах рассказал события дня, упуская некоторые детали.
  
  ПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ, ПОСЛЕДНИЙ МЕСЯЦ В УСТЬ-ИЛГЕ - 8-25.01.88
  Когда Колмаков появился в трассовской столовой, где его в прошлый раз угощали деликатесами и сластями, дежурила та же смена. Он улыбнулся женщине на раздаче, она ответила тем же и, пока наполнялись его тарелки, они немного поговорили. Он обмолвился, что вскоре уедет отсюда и, не ожидая ответа, отправился к столу. Он уже завершал трапезу, шофёр машины Силаева Панкратьич отправился к машине посмотреть масло и прочее, мороз был под 50 градусов и остаток пути, а это два заснеженных перевала с вечными пургами на них и около трёх часов езды, их надо пройти без проблем. Когда Колмаков остался один, к нему с чашкой свежесмолотого кофе и парой воздушных круассанов подошла та самая женщина с раздачи. Он поднял глаза.
  - Вы у нас гость особый, таких видно сразу и мы различаем публику сразу. Поэтому решила угостить домашним. Мы это готовим дома, на обычной печи, а не электрической, потому так запашисто и с тонкой корочкой! Колмаков встал и, искренне улыбаясь, пригласил женщину за стол. В зале посетителей не было, лишь на кухне раздавались редкие фразы женщин и звяканье посуды. Она устроилась напротив и сняла с головы шапочку. Светлорусые волосы рассыпались по плечам, она тряхнула ими и они легли послушными волнами, нежная кожа чуть раскрасневшейся от жара груди высвечивалась в окаймлении крахмальной белой форменной куртки. Глаза женщины были выразительны, полные красивые губы улыбались и доверчиво позволяли любоваться собой. Было видно, что говорить ей трудно и непривычно, Колмаков решил помочь:
  - Вас, видно, что-то беспокоит, да? Говорите же, я слушаю!
  - Не знаю, как и начать! Может и не подошла бы, но вас я давно приметила, вы тут часто бываете. Вот. - сказала она и смущённо подняла глаза на Колмакова, стоит ли дальше. Тот положил руку поверх женской и улыбнулся - валяй, мол, какая жизнь, какие тайны! И она сразу же подобралась, надеясь выложить всё сразу.
  - У меня умер муж. Пил и замёрз. Никто из приятелей и не заметил, все были в дым. Утром хвать, а Ивана нет, стали искать. А он как вышел на двор за балок, так там и замёрз. Я осталась одна. Первое время после этого было тоскливо и муторно, но я освоилась и отошла. Но беда не отпустила - стали его приятели захаживать, вроде как с поминками, то выпить им дай, то закусить, а тут ещё повадился один, когда нет никого, и всё в койку тянет. Здоровый такой, мне и не отбиться и не отговориться. А в посёлке никто и не заступится, говорят, тебе, поди, всё равно с кем из них жить. И деваться просто некуда. Да и не хочу я с ним. Мы сюда приехали не так давно, раньше в Чебаркуле жили, плохо жили, кто-то мужу посоветовал сюда ехать, на дорожную дистанцию. Поначалу всё шло хорошо, работа, приличный заработок, комнату дали сразу же. А потом появились дружки и будто никуда не уезжали. - она вздохнула. - Тяжко одной-то, да и этот, дружок мужний, уж очень дрянной человечишка. Как придёт на ночь, так мне смерть приступает, не уходила бы с работы круглые сутки. Хочу попросить вас, может где-то можно устроиться с работой, а уж угол я сама снимать буду. Не христарадничать же!? Мне кухонное производство знакомо, я в хороших местах работала и грамоты есть и дипломы, могу показать. Уехать мне отсюда нужно, край как нужно, не выдержу я тут! Может посоветуете что?
  Колмаков видел её глаза, в них было отчаяние и едва заметная надежда. Женщина открылась незнакомому человеку, такое бывает нечасто. Да и обустройство чужих судеб было ему непривычно. Требовалось подумать и разобраться во всём.
  - А если домой вернуться, может и примут, не ваша беда, что так случилось? - после некоторого размышления спросил Колмаков.
  - Нет, назад мне пути заказаны. Только не туда! - поджав губы сказала женщина. Валентин задумался, незнакомая совершенно женщина производила вполне приятное впечатление, такое на Руси нередко, когда женщина вывозит и семью и детей при муже пьянице. А у этой, похоже, детей не было, потому и не рвалась в родные пенаты. Можно, конечно, порекомендовать её в столовую какой-нибудь стационарной партии. Но жизнь там не для женщин. И этот вариант он даже не предложил. Можно поспрашивать в посёлке, но и тут были проблемы паспорта, прописки и прочая канитель. И потом ему будет явно не до её забот, надо решать уйму проблем с собственным отъездом.
  Она терпеливо смотрела на него и ждала своей участи. Во взгляде не было ни обречённости ни потерянности, она ему заранее верила и надеялась.
  В спорте есть такое понятие - фол последней надежды, когда с нарушением правил останавливают противника, идущего к воротам. Ему во время игры приходилось попадать в такие ситуации и многое в скоротечной (всего-то - доли секунд!) драме на последнем рубеже обороны потом приходилось прокручивать в памяти неоднократно. Вопрос - можно ли обойтись без фола, оставался риторикой: забил нападающий пенальти - значит виновен он, защитник, растяпа, а если нападающий дуэль вратарю проиграл, значит, гол не состоялся из-за его вынужденного фола! Тогда на него смотрели совсем иначе. Острота этой драмы в скоротечности и мгновенном результате.
  Эта женщина прорвала оборону враждебной для неё судьбы и вышла к воротам. Он просто не мог снести её с ног, тем более, что она его землячка. Но и конкретно предложить нечего. - Не-че-го! Он вкратце обрисовал женщине собственное положение и после этого предложил компромиссный вариант.
  Глаза у женщины потеплели. Она ему верила, его добрые глаза подсказывали ей, что душа у него тоже чуткая и понятливая и была счастлива, что не ошиблась. Они договорились о связи и сроках решения всех проблем. Настя, так звали женщину, повеселела, заулыбалась, появился Панкратьич, он сильно замёрз, ползая под машиной, и Настя легко поднялась напоить его чаем.
  Дорога была уже накатанной, хорошо чищенной грейдерами и они летели домой, как на крыльях. Лишь один раз пришлось выйти из машины, чтобы лопатой расчистить заструг на одном из тупиковых серпантинов. Когда он вошёл в своё жильё, вдохнул его запах, ощутил весь спектр знакомых ароматов и увидел Гошу, то понял, что соскучился и по нему, и по собственной самодельной баньке во дворе, и по такой же мебели в квартире, по книгам и вещам. Раньше, даже отсутствуя дома по несколько месяцев, он не ощущал ничего подобного. Наверное, подумал он, это предчувствие разлуки с этим местом. Может быть и навсегда.
  До прихода с работы Вики у него оставалось время и он решил устроить многоступенчатый сюрприз. Во-первых, он не сообщал о приезде, никто не знал, что их проект разгромили, и вся экспедиция надеялась, что они приедут со щитом и кучей приятных известий. Во-вторых, он для неё кое-что привёз и этот презент ей вручит Гоша. Процедура вручения у них давно отработана. В-третьих, Ирина передала для Вики растирки. Их надо делать во время бани. Было кое-что и на словах от той же Ирины, а к этому ещё и записка. Для Ольшанского он приобрёл у букиниста Китса, кое-что взял и для Инны, Нины Кузьмичёвой и других знакомых.
  Пока он готовился к приходу Вики, Гоша тарахтел под ухом и норовил устроиться у него на голове. Для него Валентин приготовил диковинные и любимые орешки, которые росли в краях, родимых для предков Гоши. Валентин дал ему небольшую порцию, тот попробовал и в пять секунд вышелушил все до единого и вскоре назойливо закричал, как профессиональная попрошайка. Разбираясь с Гошей, Валентин не спускал глаз с окна, Вику он увидел сразу, как только она появилась из-за углового дома и тут же выключил свет. Гоша завозмущался было, но вскоре затих, проникнувшись замыслами хозяина.
  В замочной скважине мягко защёлкал ключ, дверь открылась и вошла Вика. Пока она раздевалась в прихожке, он с Гошей на плече появился в дверном проёме и стал ждать, когда их заметят. Гоша держал в клюве подарок и, естественно, не матерился, что очень любил делать, находясь на его плече.
   А дальше всё по сценарию, их заметили и несказанно обрадовались, раскрывали и смотрели подарки, обменивались новостями и закончили уютным чаем. Он смотрел на неё и чувствовал, что не должен этого делать, но оторваться не мог. Вика светилась от радости. Она уже была хозяйкой в этом доме и жила всеми его радостями и тревогами. Колмаков старался ограждать свою гостью-хозяйку от отрицательных эмоций. Но ситуация изменилась и сообщить об этом придётся. Сказать за столом он не решился, а когда они перешли в комнату и смотрели, как Гоша картинно расправляется с орехами - тоже. Вика ещё не почувствовала перемены ситуации, эмоции от приезда Валентина и шумиха с подарками рассеяли её внимание и обычную наблюдательность.
  Всё изменил телефонный звонок, трубку взяла Вика, это была Инна Максакова, они сегодня топили свою баньку и пригласили Вику, она, прикрыв трубку, спросила Валентина, открывать ли для всех его приезд. Он отрицательно покачал головой. Сегодня об этом узнает только Вика, для неё этот проект может закончиться навсегда.
  Вика договорилась с Инной обо всех деталях и положила трубку. Её глаза уже прозревали. Что-то в Колмакове было не так. Но Колмаков её опередил:
  - Ты ещё не мылась в максаковской бане? Надо попробовать, я там давно не был, пошли! Меня не будешь стесняться?
  Она покачала головой. Собирались они две минуты, шли пять. Вика встретилась с Инной, а Валентин, никем не замеченный, сразу отправился в баню. Там никого не было, всё чисто вымыто и высушено. Он приготовил банные принадлежности, быстро разделся и отправился в парилку. Пришла Вика, некоторое время её не было слышно, она старалась управиться половчее, но в такой бане была впервые и не знала, что и за чем. Она появилась в мойке и, не увидев Валентина, громко позвала его, он открыл парилку и она вошла. Не давая женщине растеряться, он сразу затащил её на полок и уложил на сухое полотенце, куда перед этим рассыпал мелко покрошенные целебные листочки. От контакта с горячим телом они стали парить, запах от них стоял обалденный.
  Вика почувствовала, как её охватывает волна незнакомого аромата и проникает внутрь, там растекается, согревает, всё тело расслабляется и наступает истинное блаженство. Два веника из молоденькой берёзы легонько разгоняли пар, идущий от тела женщины, и добавляли собственный аромат. Кто умеет париться, тот особенно об этом не говорит, а делает всё по процедуре и собственному самочувствию. Как следует распарив Вику, Колмаков отправил её отдышаться в мойку, а сам принялся хлестать себя с двух рук и не жалея. Когда уже совсем стало невмоготу, он отправился вслед за Викой. Она с благостным лицом сидела, прислонившись к дверному проёму и ловила свежий морозный воздух. Они обменялись фразами по поводу ощущений и Вика призналась, что нет таких наркотиков, после которых можно поймать вот такой кайф и потом не скопытиться.
  - А ты пробовала или со слов?
  - С первым мужем. И хорошо пробовала, еле оторвалась.
  - Удовольствия должны быть осознаны, иначе это не удовольствия, - менторским тоном процедил Валентин, не ожидая, что услышит от послушной и покладистой Вики.
  - Удовольствия или есть, или их нет! Они не от сознания, это наши чувства, Валя! Чувства, понимаешь, чувства, и им плевать на ум, расчёт и сознание: или они есть, или это бред, но их-таки нет! Я просто не могу без удовольствий, не могу и всё!
  - Прости, я сказал глупость. В бане нельзя о серьёзном. Прости, больше не буду! - Пойдёшь ещё париться? Вика кивнула. Сегодня она согласилась бы с чем угодно ради самоутверждения. На этот раз Валентин прошёлся по её телу уже поприличнее и она распарилась до цвета собственной губнушки. На этот раз она не ушла и решила попробовать попарить Валентина, он стерпел и даже не скрипнул, когда она не очень умело, но бережно и старательно хлестала его бока, спину и прочее. Он перевернулся на спину, она посмотрела на его раскинутые ноги, мужские принадлежности, сглотнула и принялась за дело.
  На этот раз всё было ловчее. В мойку ушли вместе. Для неё это было важно - выдержать до конца и не сломаться. Здоровьем женщину не обидели и пока всё шло без проблем. Третий заход был самый активный, в этот раз уже хорошо прочищенные поры получили новый стимул к очищению. На женщину было любо-дорого смотреть: румяная, пышущая жаром и здоровьем, глаза блестящие и бликующие. Она постаралась на славу и Валентин это ощутил. Убрались в мойку чуть живыми. Ни сил, ни слов. Чуть отойдя от жара, Валентин плеснул на Вику ковшом холодной воды из большой бадьи и затаился. Она взвизгнула и хотела ответить тем же, но он нырнул в эту бадью с головой и месть не состоялась. Буквально через мгновение она влезла туда сама и завизжала от удовольствия. Громко и пронзительно. На шум пришла Максакова, увидела в предбаннике мужскую и женскую одежду и застыла. Одежду Валентина она не узнала, это была обычная геологическая меховая роба.
  - Вика, с тобой всё в порядке? - настороженно прозвучал её голос, мало ли кто мог забраться в баню к одинокой женщине.
  - Мы тут паримся, ты уж извини, это я от полноты чувств, - ответила Вика, вылезая из бадьи, - никогда так не парилась! - она подошла к двери в предбанник и приоткрыла её. Увидев обеспокоенное лицо Инны, она подмигнула ей и захлопнула дверь. Осмотревшись как следует, хозяйка бани вроде бы признала в мужской одежде вещи Колмакова и тем себя успокоила, заглядывать и уточнять было ниже её достоинства. Чтобы не возбуждать лишних разговоров, домашним она сказала, что Вика на чай не зайдёт, так как торопится домой, ждёт телефонный звонок. Дочка немного расстроилась, она планировала немножко пообщаться с заезжей красавицей, муж неопределённо развёл руками, а сын вообще весь был в собственных делах и ничего не слышал и не видел.
  А в это время Колмаков с Викой приступили к головомойке и прочим элементам банного ритуала. Он был тщательным и неспешным. Воды извели, будто взвод солдат в городской бане. Потом долго сушили волосы Вике, пили брусничный морс и лениво переговаривались. Вообще банный процесс -важное и интимное действо, здесь же он был важен вдвойне. Ни один язык мира не содержит таких неуловимых оттенков и полутонов, как язык взглядов, движений и жестов при общении мужчины и женщины. Из банной эпопеи Колмакова и Вики следовало бы придумать специальный разговорник, его богатству, насыщенности и изощрённости могли бы позавидовать и некоторые технические словари.
   Домой они шли очень медленно, разглядывая тени между домами, белые куржаки под скатами крыш и пар из отдельных открытых форточек. Где-то были открыты занавески и шторы и чья-то частная жизнь была, как на ладони. В одном окне виднелась женская фигура, она смотрела на улицу, к ней подошёл крупный мужчина и притянул к себе, женщина откинулась спиной на грудь мужчины и замерла, а он нет. Он продолжал свои ласки. Колмаков переглянулся с Викой, та опустила глаза и они пошли дальше. Дома их ждал Гоша. Вика так привыкла к этому матершиннику, что боялась дня, когда расстанется с ним. Иногда, напроказничав, он начинал показную охоту на тараканов. Те уже давно обходили их дом десятой дорогой, но частенько ему этот театр одного актёра удавался. Поймав таракана, он оглядывался на Вику и громко трещал.
  Колмаков пока так и не сказал главной новости, не решившись испортить благостное настроение женщины. Решение подсказал загремевший телефон. Он взял трубку, это была Инна:
  - Раньше ты так не скромничал и не таился, что-то случилось?
  - Да, что-то в этом роде.
  - Что именно, Валя? - обеспокоенно прошелестела трубка. - Мне прошлой ночью приснилось, что ты попал в шторм на утлой лодчонке и тебя куда-то понесло. Никто не видел куда. Я проснулась и не могла уснуть почти до утра. Не по себе было, хоть это и сон.
  - А у тебя с интуицией всё в порядке. Не хотел бы я иметь такую жену. Не утаишься.
  - Уж какая есть. Я бы и не звонила, да твоя подружка так визжала, что еле удержалась, чтобы не стать третьей. Раньше ты был сдержанней. Я даже ревновать стала.
  - Ну и пришла бы. Самое время всё выяснить.
  - Нет, милый, ещё не время. Да и влюбилась она в тебя, уже которая из женщин! Пусть поиграет, ведь ей так мало осталось, говорят, ты уж очень для бабы манкий, пусть и ей немножко будет от тебя.
  Мужчина выдержал паузу и ответил:
  - Инка, всё путём, Вика от твоей бани без ума. Пьём чай и укладываемся, чао!
  Он положил трубку, немного выждал и стал набирать номер в Свердловске. Лия оказалась дома и он после обмена приветствиями сказал, что вскоре уедет из Региона и, возможно, навсегда. Подробности потом, но главное в том, что его проект закрестили и дальнейшее пребывание здесь теряет всякий смысл. Лия была огорошена и молчала. Вика услышала их диалог с самого начала и переживала не менее остро, чем жена. Только теперь она поняла причину странного поведения Колмакова и, понимая, что ничем не помочь, корила себя за глупую невнимательность в первые минуты, когда Валентин развлекал её подарками. Наконец, Лия пришла в себя и произнесла:
  - Валя, а с тобой всё в порядке? Ты в норме?
  - Я уже с этим почти освоился, жаль, что так случилось, но теперь ничего не изменить.
  - Что будет дальше, вернёшься домой или есть варианты?
  - Варианты. И, возможно, где-нибудь не очень далеко от дома. Но сначала домой! Узнаю подробности - сообщу. Ладно об этом, как там дети? Я так по ним скучаю!
  - Что с ними станется, взрослеют, оперяются. Пробуют огрызаться, особенно твоя любимица. Мой любимец ведёт себя лучше и покладистей. Да, чуть не забыла. Звонок такой неожиданный. Я о Вике, а с ней-то что будет, она в этом деле занята?
  - Пока не знаю, я тебе первой сообщил. Она рядом, поговори с ней! - Хорошо! - ответила Лия и он передал трубку Вике. Такие вещи сообщать всегда неприятно, а людям близким - вдвойне.
  - Вот и сказал. Обеим. В голове Колмакова начался грохот. Он слабо соображал, с запозданием реагировал и вообще был не в форме. Пока Вика говорила с Лией, он, тупо уставившись на приоткрытые колени Вики, пытался вспомнить, какие они у Лии, но так и не смог. Он отправился в свою комнату и лёг в постель. Сна не было, но и думать не получалось. Наступила разрядка. Босс, Силаев и Ирина её временно отсрочили, но она всё же наступила. Валентин не был специалистом в психологии и своё самочувствие списал на дорогу и слишком жаркую баню. Дверь приоткрылась и заглянула Вика:
  - Ты в порядке? - он кивнул, приглашая и она вошла. Не говорилось, не смотрелось, не чувствовалось - внутри зияющая пустота. Как после ампутации важного органа. Хотелось выть и рвать всё вокруг, но рядом была Вика и он только стиснул зубы, раскачиваясь на постели. Не видел, как Вика устроилась рядом, как обняла его, словно ребёнка, потом уложила и укрыла одеялом, сходила в свою комнату, разобралась с Гошей и вернулась. Валентин лежал в том же положении и раскачивался, будто в кресле - качалке. Вика попробовала его успокоить, но он даже не заметил этого, тогда она забралась к нему под одеяло и плотно прижалась. Через некоторое время тело мужчины стал бить озноб и на лбу выступили крапинки пота. Появилась влага на спине, потом и по всему телу - Вика это когда-то проходила с первым мужем и, зная, что последует дальше, обняла Валентина обеими руками, а ногами сплелась с его телом. Это было значительно легче, чем с бывшим мужем и продолжалось недолго, вскоре он расслабился, ровно задышал, глаза закрылись и он уснул. Вика осталась с ним и вскоре тоже задремала.
  Когда Колмаков очнулся и увидел спящую рядом Вику, то попытался вспомнить всё по порядку, но не смог. Лишь уловив запах собственного пота и потрогав слипшиеся в комок волосы, он понял, что с ним было. Чистенькая и благоуханная после бани Вика теперь стала такой же, как и он. Но только с одной стороны, значит, это было только с ним, а она его согревала, прикрывала и удерживала от резких движений.
  Он посмотрел на часы, было около четырёх ночи и потому всё отложил до утра. Уснул он тут же и проснулся вовремя. Осторожно выбравшись из постели, он отправился в ванную, привёл себя в порядок, набрал воды и после этого разбудил Вику. Она просыпалась обычно легко, но сегодня была не в себе. Вика увидела Валентина уже выбритого и потянутого, это был тот, кого она знала и он совсем не походил на копию бывшего мужа. Лия её предупредила, что бесчувственность у него лишь видимая, на самом же деле он, как и другие, всё переживает, но внутри, чтобы никто не догадался. Рано или поздно, но разрядка должна наступить и в такие минуты ему нельзя быть одному. Она будто чувствовала.
  Вика накинула халат и пошла в ванную. Когда с волосами она управилась, позвала Валентина потереть спину, он это сделал с удовольствием и очень умело. Ей было приятно и она не скрывала ощущений. Что будет, то и будет, подумалось ей. Потом она выбралась из ванной и пока вытиралась, Колмаков уже вовсю включил душ. Он её не позвал, она прислушалась к себе, но ничего нового не почувствовала. Разобраться бы с прежними ощущениями, подумала молодая женщина и принялась за завтрак. Когда она стояла у плиты, подошёл Валентин, обнял, надолго задержав в своих объятиях, потом сказал:
  - От тебя веет покоем и уютом, ты верная и надёжная! - она закрыла глаза и тоже замерла. Потом, подчинившись внутреннему движению, качнуалсь в сторону, мужчина отозвался и они, медленно раскачиваясь, касались друг друга и это заряжало и успокаивало обоих. Ощущение, охватившее её, казалось небывалым и сверхъестественным. Женщина ничего не понимала и не стремилась к пониманию, она доверилась своим чувствам, которые никогда не подводили. С ним ей было хорошо и комфортно - это главное, остальное неважно. Она повернулась к Валентину и притянула к себе. Запах мужчины в нём был неистребим, хотя он только что из под душа. Она почувствовала его всего и ничего не стала ни останавливать, ни тормозить. Позавтракали они с опозданием, но теперь сумбура в голове ни у него, ни у неё не осталось. Пока они были вместе, энергетика Колмакова успокоила Вику, а женственность и обаяние Вики развеяли последние сомнения и хмурь у Валентина.
  Когда они пришли в экспедицию, там уже ходили слухи. Колмаков сразу же отправился к Овчинникову и передал расклад событий, собственные впечатления и суть договорённостей с Боссом и Силаевым. О себе сказал, что придётся уходить. Пока некуда, надо искать место. Овчинников встал из-за стола и принялся расхаживать по кабинету, ему были известны приводные ремни, которыми воспользовался Форштейн и он понимал, что эта околоминистерская публика ничем не рискует при любом режиме, она всегда на подхвате, именно для этого её и держат. Он предполагал, что проект не всем понравится, но чтобы такой отпор - это уже слишком. Удар был направлен в адрес руководства экспедиции, так обычно и поступали опытные волки аппаратных интриг, вышибая лучших и выдвигая послушных и гарантируя себя от революций. А понимала эта публика только один аргумент - командный окрик. И вот сейчас перед ним сидел один из лучших геологов, который вылетел из седла именно потому, что он лучший. Он должен уйти, а те, кто шарики не бросал, проектов и отчётов не писал, останутся. И тут Овчинников длинно и замысловато выругался. Потом успокоился и сказал:
  - Надеюсь, Валентин Андреевич, вы понимаете, что просто оказались в определённое время в опасном месте. На этом месте мог быть любой, им нужны козлы отпущения и объекты отмщения. В течение двух-трёх лет они будут прогонять через министерство свои старые заготовки и что-то изменить в их политике почти невозможно. А в чудеса я не верю, надеюсь, вы тоже! Возможно, потом что-то и изменится, но лично я в этом сомневаюсь. Даже, если к высшему руководству придёт здравый смысл, то его утопит московское сановничество от науки и геологии в том числе. Как только пойдёшь по этим кабинетам, начиная с уровня регионального Управления, то встретишь что угодно, только не служение главному делу - приращению ресурсов для страны. Отдельные прагматичные и самодостаточные чиновники не в счёт, а остальная же публика прошла очень строгий отбор и ярких личностей в своей среде не терпит. Овчинников немного помолчал, разглядывая карты на стене кабинета и чуя на себе взгляд Колмакова. Он от него чего-то ждал, чёткого и осмысленного.
  - Я думаю, что вольно или невольно нас вывели на тропу войны. Хорошо, мы тоже кое-что можем! Договор с иркутянами по поисковым работам заставят свернуть, это ясно, поэтому надо завершать его с какой-то логикой, а не к заданному числу. Глобального охвата теперь не получится, ни денег, ни техники под них не дадут, будем выкручиваться сами. Надо пережить тяжёлые времена. А вам, Валентин Андреич надлежит уехать в эмиграцию. Я правильно понял? - он внимательно посмотрел на Колмакова и по колебаниям того сообразил, что разговор Босса с геологом носил доверительный характер. - Не думаю, что этим зубром можно так легко командовать, даже для Соколенко. У нас есть время и мы всё как следует изучим. Начальники приходят и уходят, а геологи на местах остаются при всех режимах. Наш вариант - не худший. Давайте к концу дня встретимся и прикинем дальнейшие планы. К приезду Босса нужно иметь готовые предложения, они выберут реализуемые варианты и будем давить, каждый по своей линии.
  Возникла пауза, Овчинников немного постоял у окна, разглядывая прохожих и словно забыв о Колмакове, потом повернулся к нему и, извинительно улыбнувшись, сказал: - Да, простите, я вас даже не спросил, может, вы уже сыты и просто уйдёте в сторону?
  - Могли и не спрашивать - меня в этой войне подстрелили первым, но не насмерть. После такого не уходят. Я еще повоюю.
  - Простите, но я должен был спросить, - он сменил интонацию и, понизив голос до громкого шёпота, продолжил: - Придётся вам почитать книги про наших ленинцев в эмиграции. Я вам дам одну, она издана в Лондоне и касается времени между революцией 1905 года и войной 1914 -го. Очень поучительная книга. Ну и парочку инструкций для агентов ЦРУ, нынче их продают в подземных переходах.
  - Явки, финансы, связники, прикрытия тогда и теперь - вы это серьёзно? - спросил Колмаков, просмотрев содержание одной из заморских инструкций на русском языке с хорошим оформлением и пачкой приложений в виде фотографий, схем, планов и диаграмм.
  - К сожалению! Мы уже давно работаем в таком режиме. В нашем государстве обосновались и успешно функционируют самостоятельные очень крупные образования со своими финансами, задачами и прочим. Многие ведомства создают собственные небольшие аналоги, вроде княжеств при суверене. Видно, пришёл и наш черёд! Ладно, это всё лирика, занимайтесь уходом в эмиграцию, до вечера!
  Колмаков подумал, что знал о нём явно не всё и вот придётся расстаться. Секундную злость в адрес Соколенко и Форштейна он погасил, но в эфир ноосферы выдал такую сентенцию, что если бы у обоих были входные контуры для персональной связи с ноосферой, то такого напора и энергии не выдержали бы ни самые мощные предохранители, ни схемы, компенсирующие ударные нагрузки.
  Колмаков прошёл в свою камералку, там его встретили сочувственными взглядами, все уже в курсе. Он вкратце сообщил то, что и так обсуждалось и уточнил детали происшедшего, а также фамилии участников совещания у Соколенко. После этого сел за стол и составил план действий. Отдельные задачи достались геологическому отделу, часть уйдёт начальникам партий, а кое-что и администрации экспедиции. Свои задачи он помнил и без формулировок, но, чтобы всё было на одном поле, он приобщил и их. Получалось многовато, можно и не успеть. По опыту он знал, что на последнем этапе объём работы вырастает во много раз по сравнению с началом или серединой.
  Он отправился к Вике. Он на неё рассчитывал. Вика обучала очередную группу "рекрутов" из поисковой партии. В связи с решением Управления это уже не требовалось. Без целевого проекта, всё это отодвигалось в далёкое будущее и теперь не имело смысла. Придётся документировать и обрабатывать так же, как и на заре советской геологии. Надо сказать, что не все были рады математическим новациям, особенно хромающие в этой части.
  Вика ушла вместе с Валентином в его камералку. Объяснив Вике новую задачу, он дал пачку таблиц для примера, раскрыл книжку заморского издательства начинающих агентов в СССР и занялся её изучением. Такое состояние в собственной стране ему сначала казалось идиотской выдумкой, но по мере знакомства с книгой новая задача обретала всё более и более реальные черты. После чайной процедуры он раскрыл инструкцию для распространитей "Искры" и понял, что американцы слямзили у Дзержинского не так уж мало. Закладки и передачу ценных материалов обе инструкции описывали очень похоже.
  - А может и большевики у кого-то списали? - подумал Колмаков, припомнив, что "Взвейтесь кострами синие ночи" - это парафраз популярного куска из "Аиды", и не исключил подобного. Поближе к обеду он заказал Иркутск и попросил соединить с ним коммутатор, где сидела группа Тишина. Николай Варламович был на месте и новости принял с философским спокойствием. Спросил, нужна ли Вика, немного пошутил о масонском заговоре и замолчал. Валентин протянул трубку Вике, она пару секунд размышляла и сказала:
  - Привет из Усть- Илги, ну как вы там, небось скучаете без глянцевых журналов? - Да, нет, - ответила она на вопрос Тишина, - черновой период мы уже прошли, выделились лидеры и аутсайдеры, в общем, всё, как и должно быть. Машина в порядке, она всё время на ходу и на виду. Мне жаль, мы были так близко от серьёзной практической задачи. Теперь, увы. - Что-что? - Нет, капроновый фал и файл они различают. С такими ребятами работать приятно, есть и симпатичные! - Что? - её лицо расцело от слов Тишина, она взглянула на Колмакова и ответила в трубку. - Нет, ещё не вышла! - Ну, не знаю, это ведь не женщины предлагают! - Нет, я не тороплюсь! - Что? - А-а-а, я подумаю, но вообще-то мне теперь и одной неплохо! Правда, Валентин Андреич? - Нет, нет! Я серьёзно, надо ему помочь. Он вдруг остался один, представляешь: поле боя, напротив неприятель, а на холме в командирской палатке сидит Наполеон и в одиночестве изучает карты - ни штаба, ни вестовых, ни армии. Ты бы в таких условиях надеялся на победу? - Что-что? - Вот и я так думаю! Ну, ладно, не скучайте, в конце месяца подъеду! - и положила трубку. - Варламыч сказал, что он всю жизнь сражался с невидимыми мельницами, а вот тебе повезло - ты врага увидел воочию! Привет от него большой и не очень-то он удивился вашему фиаско. А я буду с тобой до самого конца! Он разрешил. Умничка - мужик!
  - Хоть здесь повезло! - подумал Колмаков и попросил Вику показать результаты. Сделав первые прикидки, он понял, что Вика ему нужна на всё обозримое время. Это и радовало и беспокоило, потому что их отношения окончательно выбились из служебных. Но выбора нет и он оставил всё, как есть.
  Через два дня приехали Босс с Силаевым и он с Овчинниковым отправился к Силаеву, а оттуда все вместе к Боссу. Обсудили предложения и задумались. Рисковали все и многим, особенно Босс, но он их успокоил, мрачно пошутив по поводу, где именно его ждут и с какими принадлежностями.
  - Там у меня масса знакомых: все они грешники - до единого! И черти нам не указ - на смолу у нас есть собственные фонды, на дрова и котлы тоже, а все истопники прошли через службы нашей котельной, кроме того, у нас заначена в Осетрово и пара контейнеров с ладаном и прочими принадлежностями дляотпевания, так что, господа черти, мы ещё повоюем!
  Месяц, отпущенный Колмакову на подготовку к уходу из экспедиции, таял как весенний снег под лучами яркого солнца. За это время он сделал каркас проекта, куда будет вставлена главная поисковая задача и замаскировал его стандартными клише по АСУ геологоразведочных работ на детальных объектах. Задачи по практической реализации поисковой программы надо будет оперативно корректировать и со всех сторон прикрывать бумагами, которые фактически являлись забытыми старыми проектами. Тут было где порезвиться. Выполнив примерные расчёты, Колмаков вышел на те средства, которые можно использовать безболезненно для остальных видов работ экспедиции. Но средства всё же получались несопоставимыми с необходимым минимумом для реальных дел.
  Можно составить модель, расчёт, небольшой объём заверочных полевых работ, но ни скважин, ни штолен на эти средства не пройти. Это уже другой порядок средств. Поначалу он расстроился, ему совсем не хотелось быть прикрытием для кого бы то ни было.
  Однако подумав, он взглянул на вещи шире и решил, что занятость важнейшим делом своей жизни, да ещё за те же деньги, что и здесь на Севере, всё же стоит некоторых жертв. У него кроме того появляются некоторые средства на командировки в границах Сибири и Дальнего Востока и на оплату договоров подряда с договорниками. Но это было каплей в море необходимых ресурсов. Он теперь на собственном горьком опыте понимал, что сырьевая база - дело государственное и маленьким колхозом к ней даже не подступиться, не то, что решить .
  В одной из пауз, сидя с чашкой кофе, он вспомнил о женщине из столовой на трассе. И тут же всплыл вариант с Чекулаевой. Он позвонил ей. Она была на месте и Колмакова рассказал историю этой женщины, посмотрел в присланные Настей бумаги и назвал фамилию и место её работы. Римма по трассе ездила часто и эту женщину запомнила. Она задала пару уточняющих вопросов и поинтересовалась самочувствием, он посмотрел на Вику и она обернулась.
  - Мы с Викой трудимся из идейных соображений, а до материальных и корыстных нам дела нет! Последние денёчки, к сожалению.
  - Я о ней много слышала, не придти ли вам ко мне? Вместе. Буду рада! С вами у меня связаны только тёплые воспоминания и с ней мы тоже подружимся, уверяю вас. На ваш мальчишник по случаю отъезда я попасть не надеюсь, лучше уж вы ко мне. Пожалуйста. Хоть сегодня. Я эту неделю буду на месте. Так ждать или нет? Валентин посмотрел на Вику. Она склонилась к нему: - Нас ждут в гости. Хоть сегодня, ты согласна? - Вика мужественно кивнула и отвернулась, чтобы он не увидел выступившие слёзы: она ещё помнила новогоднее исчезновение Валентина, совпавшее с отсутствием Чекулаевой. Но Валентин мгновенно уловил её смятение и сделал ответный ход: - Будет, однако, разумнее, если одинокая дама посетит семейную пару. Можете приходить в любой день после восьми вечера. К тому времени мы уже дома.
  - Хорошо, зайду обязательно, - после небольшой паузы, вызванной явным упором Колмакова на "семейную пару", ответила Римма, потом добавила, - и по поводу вашей протеже: я узнаю в Золотом ОРСе насчёт вакансий и, если будут подходящие варианты, сообщу.
  - Заранее благодарен, всего хорошего! - сказал он и положил трубку. Затылок Вики светился удовлетворением, Колмаков только хмыкнул про себя, но от комментариев воздержался. К концу дня позвонила Ирина.
  - Не ждал?
  - Если откровенно - нет! Что-то случилось?
  - Есть предложение, но только в случае, если ты захочешь напоследок громко хлопнуть дверью. Вариант не смертельный и твои коллеги от санкций гарантированы. Нужна твоя воля, сильная воля, очень сильная. Ну и желание доказать, что абсолютной власти не бывает: какой бы необъятной она ни казалась, всё равно где-то у неё керосин да и кончается. Вот на этом месте ты и дашь им взбучку. Никто этого не ждёт, ты не существуешь и вдруг - бац! - Оплеуха, и какая! Публичная! - Отвечай, согласен или нет?
  - В принципе да, а на каких условиях?
  - На хороших. Значит так: если ты согласен, то твою фамилию включают в список приглашённых на партхозактив области, - она сделала небольшую паузу, чтобы Валентин проникся и, только почувствовав его повеселевшее дыхание, продолжила. - Там будут пленарные заседания, знаешь, что это такое? - Но будут и секционные доклады и прения. Так вот, тебе зарезервировано 15 минут по твоей тематике на секции для предприятий, занятых добычей рудного золота. Там будет самая представительная и цивилизованная публика. Из ваших будут оба руководителя, секретарь парткома, ну и, разумеется, твои обидчики из Управления. Ты проходишь по другому списку и тихо затеряешься среди гостей. С таким раскладом согласен?
  - Ты случайно феей по совместительству не подрабатываешь? - не скрывая удивления, спросил Валентин.
  - И не только феей, и совсем не по совместительству! - огрызнулась Ирина. - А теперь, раз ты согласен, изволь приехать на день раньше и подробно всё изложить Второму. С расчётами, графикой, выверенным текстом и прочим, что нужно для выступления на таком серьёзном форуме. Учти, надо уложиться в 15 минут, а лучше и покороче, но без умствований, а доступно, как ты это доложил мне. Если ваши волки прознают о выступлении заранее, устроят скандал. Поэтому обойдись без огласки. За тобой заедут с рудника "Дальний". Это будет в четверг утром, приедешь и сразу ко мне домой, детки уже придут из школы и с удовольствием и без занудных предков пообщаются с интеллигентным дядей с трассы. Оттуда тебя отвезут ко Второму на дачу. Он там готовится. Остальное зависит от тебя и расположения звёзд. Всё запомнил?
  - Ну, Ирина, не думал и не надеялся и вот оно! Спасибо! - в ответ он услышал женский смех. - Да, герой нашего времени, как там Вика?
  - По-моему, чувствует себя прекрасно, она осваивает новую профессию.
  - Какую?
  - Сидеть на вулкане и кипятить чайник. Кстати, она рядышком, хочешь поговорить? Он протянул трубку Вике. Они мило пощебетали и Вика спросила его: - А мне можно с тобой? Я буду вести себя хорошо! Обещаю прогуливать собак, проверять уроки у детей и готовить еду усталым конгрессменам.
  - Я не против, а как Ирина? - вопрос переадресовался Ирине, та ответила и Вика чмокнула Валентина в щёку. Потом Ирина с Валентином уточнили остальные детали и распрощались. Материал с ветеранами геологии опять отошёл на второй план, с неудовольствием заметил себе Колмаков.
  РИММА У КОЛМАКОВА. 10-15.01.88
  
  Римма пришла без предупреждения. Был уже десятый час и после ужина с затяжным чаем Вика с Валентином блаженствовали перед телевизором, там шла какая-то муть о госприёмке, а им было так весело, будто они впервые смотрели бессмертную "Волгу- Волгу". Раздался звонок в дверь:
  - И кого это в такую пору принесло? - лениво уронила Вика, не желая расставаться с ложем из двух подушек и покосилась на Колмакова. Открывать ему. Принесло Чекулаеву. Она была одна, в руках гостевой пакет и дамская сумочка.
  Увидев удивлённое лицо Колмакова, она расхохоталась:
  - Ну вот и верь после этого мужчинам, звали, звали, а как пришла, сразу видно - не ждали!
   На шум прилетел Гоша и обрадовался новому лицу любимого женского пола:
  Гоша, ... твою мать, кто бельё пришёл стирать! - Гоша, ... твою мать, кто бельё пришёл стирать! - Римма от неожиданности и изумления раскрыла рот, распахнула глаза и так зашлась от смеха, что уже ни единого слова вымолвить не смогла и упала, запутавшись в свалившихся на неё пальто и шубах. Допустить, чтобы Колмаков самостоятельно вытаскивал гостью из-под вороха одежды, Вика, конечно же, не могла, поэтому быстренько выбралась из объятий предательских подушек и в один миг оказалась в прихожке. Герой же событий Гоша сидел на своей жёрдочке и, упиваясь неприкрытым восторгом гостьи, талдычил смесь боцманских и птичьих выражений. Наконец, гостья оказалась в кресле для гостей, Гоша - в углу под колпаком, а хозяева засуетились между кухней и гостиной, собирая экспресс-закуску под алкогольный презент Риммы. На столе стояла диковина для Северо-Востока СССР - бутылка заморского "Мартини". Хозяева не знали, с чем его едят, а гостья сказать об этом не удосужилась, ещё не отошедши от тёплого приёма в прихожей.
  Римма надеялась увидеть особое выражение глаз у нынешней хозяйки дома, по которой даже в их ОРСе не стихали страсти, особенно обсуждалась её ночная экипировка, ведь не зря же Колмаков ко всем своим дамам моментально охладел. Но кроме хорошо завуалированной отчуждённсти она ничего заметить не успела, всё перебил этот матершинник, про которого она почему-то забыла.
  Да, жизнь прекрасна! Гостья осмотрелась вокруг и нашла логово самого именитого мужчины Золоторудной вполне уютным и импозантным. А европейская цыганка внутри этих владений чувствовала себя как дома. Она притянула к себе внимание хозяина, сожгла остатки его интереса к гостье и занялась сервировкой стола. Даже Римма не могла оторваться от пластики этой дамы - всё она делала с удивительным шармом и глаза Колмакова от неё почти не отрывались, а она их не отпускала. И гостья кое что о ней поняла тут же.
  Собираясь в гости, она тщательно продумала свой гардероб и косметику, надеясь не потеряться в блеске яркой брюнетки, она отметила особую реакцию Колмакова на себя на новогодней дискотеке в клубе и к новому костюму, который сегодня надела впервые, добавила изысканный образ на лице. Полагая, что у домашней цыганки ночной парфюм ещё не вступил в силу, она добавила и терпкого запаха от новых духов, она их берегла для особого случая и этот был как раз тот, что надо. Теперь же, наблюдая за хозяевами, она отметила, что этого оказалось явно недостаточно - даже в домашнем платье Вика выглядела королевой и ни на секунду этого не забывала. Колмаков на гостью почти не смотрел, а аура и колоритные ароматы этой черноглазой гурии даже гостью сильно расслабили.
  Чем хороша жизнь на Севере, так это тем, что все и всегда знают джентльменский и гостевой набор и оба всегда в наличии. У Колмакова набор был с мороженой рыбой и самодельными пельменями, выставленными за окно. На десерт брусника или морс из неё, каменушка и охта. Грибы он не любил готовить, потому что с ними много возни. А он не тратил лишнего времени на прихоти утробы.
  Хозяева разыграли картину хлебосольства очень чётко и выставили на стол все наличные припасы, надеясь, что нужное определится само собой. И не ошиблись. Гостья отметила, что Вика не суетилась и не командовала, а делала свои движения, глядя на Колмакова, и ни разу в этом дуэте не сделала ложного шага, а из некрашеных к ночи уст не прозвучало ни единой фальшивой ноты. Все звуки были чистыми и в полной гармонии с картинкой.
  Заморская редкость оказалась похожей на сильно разбавленный виноградный самогон. Но без запаха и привкуса. Это было определение Валентина, Вика его видела только в кино про заграницу и вполне доверилась суждению мужчины. Римма не стала играть роль просвещённой дамы и призналась, что бутылку ей подарили совсем недавно и она не знала, что с ней делать, поскольку украшать бар редкими наклейками не привыкла.
  - Вино должно быть на столе, а не на витрине, - сказала она, - можно первый тост гостье? - хозяева не возражали. - Вы мне нравитесь, очень нравитесь, я хочу, чтобы мы дружили домами! За то, чтобы наши дома и их хозяйки были дружны!
  - И разным мужчинам были важны! - после секундного замешательства, в которое поверг Вику тост, скаламбурил Колмаков - она оттаяла и подняла бокал. Первый раунд женского поединка спас мужчина и обе женщины, одна с благодарностью, другая с сожалением, его оценили. Вино было некрепким, поэтому следующий тост не задержался. Он призывал выпить за хозяина и тот расцвёл. Потом была ещё парочка: за тех, кто в поле и за тех, кому достался просроченный отчёт. После этого добродушие Валентина и виноградная лоза нейтрализовали атакующие амбиции женщин и беседа мирно перетекла в обсуждение вечных проблем. Объектом обсуждения стала поэзия. И подняла тему Римма.
  - Когда мне вручили поздравительный адрес, я после суеты по случаю даты сначала не разобралась в тонкостях текста. Ну, думаю, обычная любительская рифмовка на производственные темы и отложила. И всё же любопытство подтолкнуло взглянуть, а что же внутри, - она скосила глаза на Вику, но та в подобной склонности признаваться не собиралась, поэтому Римма решила обойтись и без её поддержки, - открываю, читаю, а там такая прелесть, ничего подобного не читала, ну, может, в юности, когда ещё ни в чём и не разбиралась. А стиль и язык - это стоило многого. Я, конечно, поняла, что автор совершенно из другой категории. Чтобы написать такое по случаю обычной даты, нужно либо знать объект приложения, либо что-то в этот момент к нему испытывать. Я не могла даже представить - кто? Он вряд ли незнакомец, поскольку кое что из собственного портрета в этой балладе я всё же узнала и решила, что он из геологов. И тут любопытство перешло во что-то другое, я просто завелась и интерес к автору стал мною командовать. Вычислить его оказалось очень легко, поскольку никого другого даже нельзя предположить. Я прочитала стихи наших поэтов в экспедиционной стенгазете и тут же его узнала. Это был Ольшанский, он не то чтобы отличался ото всех, нет, я отметила, что он просто стоит особняком и поэтому ни на кого не похож. Узнать - а что у автора внутри, стало самодовлеющим и я тут же занялась изучением его творений. Лично с ним, как и со всеми начальниками партий, я в некотором роде знакома, но это другое. И я увлеклась. Сделала это неосторожно и не думая о последствиях, чем навлекла на него массу неприятностей. Но, уверяю вас, я этого не хотела! - Римма сделала выразительную паузу и Валентин ей помог репликой Катюши Масловой из "Воскресения":
  - Не виноватая я, он сам это написал!
  - Вот именно, - приняла его помощь Римма, - у меня хватает "доброжелателей" и на работе и по тем районам, где находятся наши партии, мне бы помнить это, чтобы не подставлять невинных, но что случилось, то случилось. Римма взглянула на Вику, ожидая её реакции, но та воздержалась, ограничившись вежливым вниманием к гостье. Это гостью не смутило и она продолжила: - А его жену я и не понимаю и не одобряю: она путает власть над никчемным мужем, который приносит три рубля зарплаты и кучу проблем, с бабьей деспотией над талантливым автором, творчество которого принадлежит всем.
  - Возможно, для Шуры эта баллада была своеобразным яблоком раздора и она не снесла предпочтения чужой женщине, - миролюбиво отметила Вика.
  - Возможно, но, честно говоря, мне так не показалось. Когда я узнала об её отъезде и причинах всего, то решила установить это объективно. Я-то знала, что в списке тайных врагов его жены оказалась не по своей воле. Как это могло случиться, если до последнего времени я о ней и не подозревала? Но не всем это известно.
  - И вы стали изучать его стихи в определённой системе, чтобы доказать свою невиновность? - заметила Вика, помня новогоднее исчезновение Валентина.
  - Да, я прочитала многое из его посвящений по случаю юбилеев и других дат и с грустью признала, что отчасти Шура была права, прежние были не такими уж безобидными, а очень личными и интимными. Но всё равно любовнице такого не пишут, там и стиль и содержание другие.
  - Вы так судите по собственному альбому посвящений или говорите вообще? - не отпускала Вика гостью в свободное плавание. Ольшанский явно в её альбоме не значился и это следовало подчеркнуть.
  - И то и другое, - призналась гостья. Валентин не мешал Вике, чуя, что в женские разборки она не ввяжется. - Честно признаюсь: я о нём слышала, но в списке среди других и серьёзно до этого случая не воспринимала. Да и не читала я никого из местных поэтов, ну не знаю, почему, однако так сложилось. Но тут иное дело, пришлось тему изучить основательно. - Ведь баллада была написана и посвящена мне, к ней я не могла относиться, как к обычному стихотворчеству. Там была и моя толика, я её видела, узнавала и пестовала эту толику. После этого всё в моей оценке автора переменилось. Прочитав остальных авторов, Ольшанского я тут же выделила и стала сравнивать с Горбуновым, они мне показались сопоставимыми по значимости. Я сравнила пластику и музыку у Горбунова с Ольшанским и мне показалось, что они сильно различаются.
  - Чем? - уточнила Вика.
  - Когда читаешь Ольшанского, то кажется, что строки, как пульсирующее сердце, живое, ранимое и трепетное. В то время, как у его соперника они больше отстранённые, они "про то, как...".
  - А у Ольшанского "про что...?" - не отпускала её Вика. Римма на мгновение притормозила свой бег и, взглянув на Вику, ответила:
  - Когда в душе нелад и не поётся
   и взгляд не исцелит и сердце рвётся!
   По-моему, эта его вещица - настоящий шедевр! Разве, нет? - она перевела дыхание и взглянула на собеседников. Гостье стало жарко и она расстегнула кофту, блузка под ней обнажила чистую кожу у груди и от неё мгновенно пошёл запах сложного и тонкого парфюма, Вика знала, что это настоящая и дорогая вещь.
  - Вика не читала вашу балладу, но Ольшанский кое-что схожее по стилю написал и ей. Если речь о литературных качествах, то я не знаю, как и сравнивать, вообще же мне понравились обе вещи, - примирительно сказал Валентин. - Вика, то посвящение городской нимфе далеко? - Вика с удовольствием поднялась, вытащила из рабочей папки пару листков и протянула Римме. Садиться на прежнее место рядом с хозяином она не торопилась, демонстрируя ноги, которые до этого прикрывала пледом. Сегодня она была без чулок, гладкая кожа, ещё хранившая очень сочный и глубокий летний загар, хорошо сочеталась по тону с цветом платья и эта невинная уловка позволяла лишний раз оценить прелесть женской фигуры. Гостья была достаточно искушённой в женских хитростях, легко это заметила и тоже оценила.
  Римма взяла отпечатанный текст и быстро пробежала, судя по всему, экспресс-оценка оказалась хорошей. Она взяла тайм-аут и ещё раз просмотрела текст. Затем выборочно стала читать оттуда по несколько строк, явно наслаждаясь и музыкой и ритмом. С этим у Ольшанского всегда был порядок. Кроме прочего, баллада была очень интимной, содержала сугубо личные подробности, которыми Ольшанский пользовался легко, будто имел патент на подобное. И эта вольность в её исполнении выглядела очень пикантно. Как будто написанное о себе - это выглядело завуалированной шпилькой. Впрочем, формально она ничего не нарушала, просто в этой балладе Ольшанский обращался к Вике, не называя имени и слушая её виртуальные ответы на собственные вопросы. Читала Римма хорошо, чувствовалось, что его ритм и стиль она уже прочувствовала.
  - Это, - сказал Валентин, - тоже экспромтом и под впечатлением.
  - И как вам понравилась эта откровенность, такое пишут очень близкой женщиной, полагая, что имеют на то право!
  - Вполне в его духе, - ответил Колмаков, - и потом это же стихи!
  - Ну, это не просто стихи, а общение с ней наедине да ещё в такой свободной форме - он же её раздевает и любуется главными полушариями! Не умиляется духовным величием и красотой, а откровенно упивается собственным восторгом от её тела! Другой бы сказал: "Чото он её прилюдно лапает?" - не выдержала Римма. - И вы не возмутились и не потребовали сатисфакции и, вообще, можно бы пару недель не здороваться или ещё как-нибудь выразить своё "фэ"? - за ту ночную беседу Римма узнала про хозяина достаточно, чтобы понять - Вика под его защитой и ничего про неё и Ольшанского он не скажет. Однако зацепить его и спровоцировать на игру в обществе двух соперниц-хищниц, для гостьи казалось делом ну прямо-таки святым и необходимым.
  - Нет, конечно, - после некоторой паузы ответил Валентин, - Вика свободная женщина и эти стихи посвящены её женскому великолепию, какое я имею к этому отношение? - Она ничья, она свободна, она прекрасна и об этом должны знать все! Не только тот, кто заманил в свои тенета, но и весь мир. Он увидел то, чего не осознали другие, это чисто художнический жест. Ну и та, кому это посвящено, достойна самых неожиданных оборотов фантазии. Он объективен и талантлив, а я не безумный Отелло. Мне эти фантазии очень по душе, в них я вижу ту Вику, которую я увидеть не сумел. - Спасибо за подсказку, Валерий Сергеич! - завершил он, обернувшимсь к окну.
  - И вы бы доверили ему любимую женщину?
  - По молодости на этой почве у меня бывали стычки и после них только одна девушка похвалила за заступничество, хотя тот, кто на неё претендовал, был из разряда гениев. Остальные дамы таких действий не понимали. Ни одна! Вот такие пироги!
  - Вы Шуру, похоже, защищаете, она поступила рационально? - перевела стрелку Римма, поняв, что ничего нового про свою подопечную хозяин не поведает.
  - Нет, конечно! Шура такая сама по себе. А этот случай простое совпадение с развитием их семейных проблем. Я бы эти вещи не связывал в одну цепь. Они ладят друг с другом после поля не очень долго, а потом до следующего поля почти полгода напряжённости и полувойны-полумира и так уже давно, - миролюбивым тоном сказал Валентин и добавил уже с иронией, - видно, им нужна такая пауза, чтобы на их семейном графике циклов отрицательная часть сместилась на время полевых работ, вот и всё!
  - И всё же - это плохо, когда жена не стремится стать музой, она бы его лучше понимала и для всех было бы лучше. Когда она пилит, то добивается обратного, разве нет? Случай с женой Льва Толстого разве не яркий тому пример?
  - Думаю, этот пример не на ту тему - все женщины не терпят соперниц, даже верная Пенелопа ревновала Одиссея к Афине, разве нет? - Но вы говорите о другом, подменяя позицию жены с порхающей, где ни попадя, капризной музой. Римма, а вам не кажется, что если бы Ольшанский был вашим мужем, тон и выражения у вас были бы другими? - Вот она, баллада, посвящённая другой женщине и вот вы, которой он уже давно ничего подобного не пишет. Шура защищает своё гнездо, птицы, сидящие на кладке, сражаются даже с превосходящими силами. Это инстинкт, а он древнее цивилизованности, - возразила Вика.
  - Начнём с того, что он совершенно не в моём вкусе как мужчина, среди отряда геологов в моём кабинете он никак в моей памяти не задержался и ябы его так и не узнала, не случись эта история. Так что, я могу судить о нём вполне трезво и непредвзято, это первое. Второе, для защиты своего гнезда, я бы не стала выталкивать оттуда того, с кем эта кладка была сделана, существует масса разумных способов решения подобного. Третье, стихи и вообще творчество - это гораздо выше по уровню, чем инстинкт. Пусть даже такой важный, как продолжение рода.
  - Вот видите, одну его часть вы оставляете себе, а другую пусть забирает жена! А всё это суть один человек. Он ещё и храпеть во сне может и за столом не образец. Да мало ли что - и всё это жене. Ей, как и всякой женщине, хочется от мужчины полного спектра его достоинств, а не остатков с чужого стола. Пенелопа ревновала мужа к богине, а та, даже будучи одновременно его наставницей и любовницей, не могла оторвать Одиссея от памяти о жене - все хотят быть единоличными владельцами, но не арендаторами. С желаниями так было всегда!
  Римма задумалась, она перевела взгляд с Вики на Валентина, тот смотрел на них и любовался проявлениями женской сути и не скрывал своего кайфа. Он сравнивал её с обалденной цыганкой и любовался обеими! Впервые он не выделял и не обожествлял свою подругу. Это её остановило, она опомнилась и включила все собственные интеллектуальные ресурсы, как и в ту ночь телефонным звонком от дуэлянтов:
  - А ведь вы правы, Вика! Что-то я тут подменила себе в угоду. Давайте рассуждать вместе, я сейчас пройду её роль, как свою собственную жизнь, от начала и до нынешних дней, если что-то не так, останавливайте! - и продолжила, когда оба согласились. - Итак, я Шура Ольшанская. Когда я вышла замуж, он уже пробовал перо? - Валентин пожал плечами. - Не знаю, но скорее, да! Римма кивнула и продолжила: - Я, обычная девушка 19 лет, встречаю молодого геолога. Он меня выделяет, я к нему присматриваюсь и он в общих чертах меня устраивает. В то время я ещё глупа и мало что смыслю в жизни. Я становлюсь женой человека с интеллектуальной профессией и он дарит мне семя, чтобы я родила детей. Они получаются прекрасными и я, изучив их как следует, убеждаюсь, что в моём роду таких нет. Это их род, - она обратилась к слушателям, - всё так? - Валентин качнул головой, соглашаясь, Римма оценила молчание Вики и продолжила: - Я узнаю, что вдобавок ко всем другим достоинствам он обладает ещё и литературным даром. Пока рожала детей и водилась с ними, было не до себя. А он-то был свободен ото всего сугубо домашнего и сильно вырос. Мне его теперь не догнать. И я стала замечать, нет, - сделала резкое движение Римма, - мне стало казаться, что ему со мной уже не так интересно. В его стихах мне чудятся молоденькие и удачливые разлучницы, которым после слюнявых ровесников подобный мужчина и не снился. Ничего хорошего такие мысли не предвещают. Я начинаю злиться на женскую долю, свою беспечность, этих соплюшек, своего мужа, у которого стала домработницей, на неудачливую мать, что не могла выбрать себе мужа, а мне отца из умных, чтобы иметь стартовую ступенечку повыше и не маяться от нынешней ущербности и вообще на весь свет. Мы приблизились к концу и расстаёмся. - Всё логично? - спросила она и после выжидательного молчания хозяев продолжила: - А теперь смотрим на итоги: они плачевные. Чего я хочу по большому счёту? - Быть рядом и соответствовать ему, ведь он выбирал меня из тогдашних подруг и, на его взгляд, я была лучшей. Я и сама знала, что подружки послабее. Что здесь не так? - спросила она у собеседников. Те пожали плечами и Римма продолжила.
  - Без женщины, способной понять, ему уже не обойтись, со мной же ему обсуждать нечего. Вспять время не повернуть - это тоже ясно. Вопрос - что делать? То, что она сделала, ход неудачный и импульсивный, даже обсуждать не хочется! Если этого делать не следовало, но тогда что? - она посмотрела на хозяев, предлагая ответить.
  С Ольшанским Вика сошлась достаточно близко и понимала: в общих чертах своей реконструкции Римма оказалась и объективна и проницательна. Вика воспринимала Шуру через характеристики Ольшанского и Колмакова. Выразить же это неясное чувствование словами было, ой как, непросто. Римма ждала ответа. Она оказалась очень достойным оппонентом и Вике захотелось ей соответствовать.
  - В вашей логике нет изъянов. Но есть и другое, сугубо женское. Мы знаем, как привлечь и как удержать ещё в самом начале диалога. Это на уровне инстинкта, даже играя в куклы, мы делаем это точно и безошибочно. Внутри себя поддерживать эту желанную женщину в одиночку можно недолго - если мужчина своим вниманием не добавит уверенности, то силы постепенно убывают и наше очарование и магнетизм уже не действуют. Они вроде бы и есть, а включишь - не работает. У неё было что-то из подобного. А раз так, появляется мысль - а надо ли мне это? Наверное, такое наступает потому, что уходит любовь, а с ней и желание понимать всё, что не в привычных единицах измерения. А может и другое: усталость одолела, сковала былую подвижность и фантазию, лишила непосредственности и силы, а потом всё надоело и не хочется ни-че-го! И устала Шура ото всего, будучи с ним - он процветает, а она в осадке. От подобного светлых мыслей не бывает. Поступков - тоже, так что реакция на стихи незамужней красотке у неё вполне адекватна.
  Римма отдала должное Вике. Валентин слушал внимательно, не вмешиваясь. Да и сближение двух женщин требовало того. Он всегда считал, что мир - это естественная среда обитания женщины, именно там она наиболее конструктивна и эффективна и сказал:
  - Милые дамы, надо бы прерваться, а то мы слишком быстро погнали гусей. Такое сложное дело мужики начинают с хорошего взбадривания. Пора увлажнить ваши очаровательные пересохшие уста, - и решил приготовить по бокалу из заморской бутылки, однако на всех нехватило и себе налил водки. - В нашей жизни не так много приятных минут, общение мужчины с женщиной - самое желанное и сокровенное занятие, а если к этому добавить чуточку спиртного - самый отпад. Смотрю и слушаю вас и слышу не что, а как! Музыку в голосе, блеск в глазах, хищную мягкость в движениях, чувственность наотмашь в настроении. Если бы Ольшанский на такой энергетике общался с Шурой хотя бы по приезду с поля в те мирные два месяца, то не было бы боевых действий в четырёх следующих. И нам нечего было бы обсуждать. А неверность была всегда и причины разные: и любовь ушла, и остренького захотелось, и нельзя без побед, и ещё бог знает что в клеточку. Нет взаимного интереса - никакие доводы разума не помогут! Вот вы разобрали всё по полочкам и ждёте простого ответа на сложный вопрос. Не мой это профиль - человеческие отношения, но по аналогии с геологическими проблемами смею предположить, что всё наше благополучие основано на цепи тончайших механизмов, связей и процессов, закрученных и в пространстве и во времени и в связи с тонкими физическими или энергетическими полями, с содержанием какого-либо аниона или катиона, который влияет на ощущения и порождает соответствующие реакции, а мы, не зная этих настоящих сил и причин, придумываем фантастические. Вот, к примеру, Римма, что вы вкладываете в понятия "нравится - не нравится"?
  - Чувственность, наверное, только её! Остальное - это её оценка.
  - А ты, Вика?
  - Наверное, тоже чувственность, потому, что эти понятия изменчивы, непостоянны и, порой, неуловимы: сама удивляюсь, когда одна и та же вещь переходит из любимых в ненавистные.
  - И это даже простая вещь?
  - Да, губнушка, например!
  - Ну вот, а мы берёмся судить о вещах, которые вообще на элементы не разлагаются и, выдернутые из контекста, ни к чему другому не прикладываются!
  Вот Шура, наверное, и хотела бы что-то сделать и сказать Сергеичу, но через "не могу" не получается. Думаю, причина в ней. Сложная какая-то, но там, в женщине! Ладно, давайте, я вам из него кое-что почитаю, по-моему, не хуже, чем у классиков, а может и лучше: как и они, он в Литературном институте не учился. И он достал папку с большой кипой листов. Там всё разложено по системе, он скользнул взглядом по оглавлению и нашёл нужное место, это была баллада о потерянной шотландской юбке-килт. В ней юмор переходил в драматизм, который трансформировался в сентиментальность, а та обращалась в парадокс женской логики и всё опять начиналось с традиционного вопроса: что делать и насколько это криминал - потеря юбки? Стиль для Ольшанского привычный, но звучал он как-то по - особому: то с очень точной и длинной рифмой в несколько слов, то коротенькой однослоговой и было в этом чередовании нечто, дополняющее словесные характеристики и простые образы виртуальными и начисто лишёнными нарочитой многозначительности. Стихи отпечатаны всего-то в трёх экземплярах и совершила этот подвиг разбирательства замысловатого почерка Ольшанского Нина Кузьмичёва.
  Женщины очень внимательно и без ревнивых эмоций слушали то, ради чего мужчина способен забыть о самом насущном. После этого ни у кого не было настроения ни спорить, ни делить чужое, ни разбираться с собственным. Провожали Римму вдвоём до самого подъезда. Потом зашли на минутку выпить по чашечке кофе и просидели почти до утра. О Шуре больше не вспоминали. Римма своего добилась и Вика перестала в ней видеть врага. Но соперницей так и осталась, несмотря ни на что. А это разные вещи.
  СТРАТЕГИЯ И ТАКТИКА ДАЛЬНЕЙШИХ ПОИСКОВ В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ. КОЛМАКОВ ПОКА ОДИН В ЭТОЙ БИТВЕ - 10.01-20.01.88
  Главное, что оставалось решить Колмакову для себя: вернётся он к утопленному проекту или им будут заниматься без него. Вопрос отказа геологической службы экспедиции от проекта, по словам Овчинникова, даже не стоял. Предполагаемая дилемма, которая висела над ним, сразу же влекла за собой и остальное в свёртывании работ до осмысленного минимума. И должен он быть разным: при нём - почти без усечений и излишних описаний, а без него - простым и наглядным, чтобы разобраться мог любой старший специалист камеральной партии, то есть, чужой дядя. После сокрушительного удара в Управлении и чисто символической реакции на это геологов экспедиции, ему даже не хотелось питать надежд, что без него это сложнейшее сооружение не утухнет само собой.
  Он работал в геологии давно и знал, что без жёсткого и сильного хозяина его не протолкнуть, чужой дядя ради сомнительных идей и гарантированных неприятностей на амбразуру бросаться не станет. Самые квалифицированные и надёжные исполнители: Максакова и Ольшанский заняты собственными проектами и такой тяжеленный довесок уже не потянут. Так что оставлял он своё детище круглой сиротой. По крайней мере на период отпуска до конца марта.
  Здраво рассудив, он решил, что лучше сразу всё сделать по худшему варианту - если вдруг и надумает вернуться, то все его самоучители и инструкции по методике классификации и отбору объектов, которые придётся вставлять для "дяди", не помешают. Теперь оставалось всё это воплотить в реалии списков, реестров, каталогов и прочего рутинного материала. По настоянию Овчинникова он придумал легенду, которая должна прикрывать его отъезд из Усть-Илги. В инструкциях российских социал-демократов времён Ленина и Троцкого очень подробно и исчерпываюше описывались приёмы конспирации и двузначности любых действий подпольщиков в самой России и руководящего ЦК за границей. Колмаков выбрал из богатого арсенала большевиков необходимые приёмы и принялся за якобы свёртывание поисковой программы. Вскоре Овчинников принёс ему и другую инструкцию, которую, по его словам, использовали отечественные и зарубежные спецслужбы уже в наши дни. На вопрос: "Откуда сие?" тот многозначительно улыбнулся и пожал плечами. Так или иначе у него теперь был выбор и Колмаков воспользовался им в полной мере.
  Началась полномасштабная операция "Камуфляж". Официально его проект полностью ликвидировался и он занимался формированием архивов и сдачей всего материала в спецфонды. Они были на персональном учёте у Овчинникова. Так что обо всём, что он делал в эти последние недели, знал только Овчинников. Он взял эту ответственность на себя, полагая, что Босс будет не против подобного варианта, если даже узнает, но лучше бы соблюсти чистоту эксперимента и вообще обойтись без Силаева и Босса. Так он и сказал Колмакову:
  - Валентин Андреич, если вдруг вы надумаете возвратиться, то Боссу ни к чему подробности об этом архиве. Я же со своей стороны смогу сам быть стрелочником, надеюсь, вы оставите инструкцию по дальнейшим действиям?
  Колмаков согласился, опять же, не выдавая своей договорённости с Боссом о своей дальнейшей судьбе. Тот не хотел его отпускать с волчьим билетом и прикрыл под собственную ответственность. Об этом тоже никто в экспедиции не знал - все детали своего варианта Босс уточнил с кадровиком, которому доверял полностью. В том виде, который предложил кадровик, необходимости в фокусах с переменой фамилии не было и вся операция прошла просто и без затей. Когда Колмаков убедился в этом, то в очередной раз осознал значимость Босса для этой экспедиции. В полной мере этой информацией владели не более 2-3 человек, он был одним из них.
  Работа по обрезанию хвостов грандиозных замыслов первоначального проекта оказалась болезненной и кропотливой: удаление даже одного объекта влекло за собой перекладывание каких-то функций на другие объекты, смежные с ним, поскольку взаимосвязи месторождений со структурами, в которых они жили и структурами, по которым они получали золото, никогда не просматривалась явно, а лишь через какие-то косвенные и промежуточные инстанции. Колмаков решил, что эту операцию нужно хорошо просчитать и подстраховаться, чтобы не выбросить за борт неопознанное месторождение. Времени для манёвра и систематического осмысления всего массива уже не оставалось, пришлось брать ещё сырой кадастр готовых перспективных объектов по данным тематической партии, поскольку окончательного отчёта по нему ещё не было, он стоял в плане на конец следующего года и Максакова могла дать только рабочие материалы из своего будущего отчёта.
  Инна по этому случаю пришла к Валентину в камералку попить чайку и обсудить ситуацию. Когда Вика хотела сыграть роль хозяйки, это у неё получилось наполовину, вторую часть сделал Валентин, услужив и подыграв обеим женщинам. В предстоящем обсуждении они должны быть в блеске ума и самочувствия: Инна с геологической стороны, а Вика с математической.
  И работа и задачи были нестандартными, подобного никто и никогда в мире не выполнял. Кроме того, геологи, занимающиеся в СССР золотом, всегда находились в обстановке совершенной секретности и режимных ограничений и часто не знали достижений своих коллег где-то в другом месте, поэтому неоднократное изобретение велосипеда и придумывание керосина было неизбежным злом отрасли. Привлечение к решению геологической задачи классических математиков сглаживало остроту проблемы, расширяло горизонты исследователей, но тесное взаимодействие и взаимопроникновение математики и геологии по настоящему ещё только начиналось. Математики не знали геологии вообще, а геологи владели математикой в общих чертах. При набранных темпах развития математических методов в геологии, чтобы достичь качественных сдвигов, нужно не одно десятилетие, так считал Колмаков, Максакова с ним соглашалась, а остальные геологи в основном были пессимистами и рутинными прагматиками, поскольку новаций насмотрелись уйму, а практических результатов по ним никто так и не увидел.
  И всё же кое-что уже работало, пусть и в ограниченных масштабах и у отдельных исполнителей. Тишин во время последнего напутствия, в частности, сказал Вике, чтобы она внимательно слушала геологов и всегда переводила их завиральные идеи на язык математики, он так и отметил - две вещи: язык математики и завиральные идеи. Она же старалась изо всех сил эту завиральность исключить с самого начала и предлагала изъясняться на нормальном языке, для этого с Колмаковым приходилось общаться очень тесно, буквально заглядывать в рот и тут же просить дяденьку изложить идею в виде формулы, пусть грубой и плакатной, но формулы или оценки: ноль или единичка. Он не сразу вписался в её требования, упирался и огрызался, но она сумела влезть в душу и своего добиться. Она понимала, что этого явно недостаточно, здесь нужна системность во всём, а не кавалерийские наскоки. Максакова в принципе тоже понимала её тревоги, но у Инны хватало и своих задач.
   - Вика, можем ли мы быстро сделать хотя бы первичную и схематическую классификацию предполагаемых объектов, не отбрасывая те, что пока на объекты не тянут, а оставляя их в резерве? - не выпуская из рук чашку с горячим чаем, спросил Колмаков. Он стоял у стены и видел обеих собеседниц, Вика выглядела лучше вдруг стушевавшейся Инны. Так бывало очень редко, Инна могла отходить в сторону, проигрывать по ходу, но лицо никогда не бывало таким, как сейчас - поникшим. Почему? - Неужели - ревность? Вика же в эти минуты была само внимание и напор, что, в свою очередь, Инну совсем не радовало.
   - Можем: ввели в базу, а потом их хоть сто раз сопоставляй с кем угодно, в любой конфигурации и сочетании. А сколько тех и других? - спросила Вика, сидя в удобном кресле своего начальника, чай она уже выпила, но пустую чашечку всё ещё вертела в руках, она придавала дополнительный ресурс уверенности, который в присутствии Инны был просто необходим.
   - Инна, сколько их у тебя на выходе? - перевёл стрелку Валентин. Своим тоном, тем, которым они общались в присутствие оппонентов и тайных врагов, он как бы подал руку и приободрил.
   - Около восьмисот, - ответила Инна, приняв взгляд Колмакова по назначению и не выдав себя Вике, - из них с полным банком данных около 90 процентов, остальные в работе.
   - Сколько параметров даётся на каждый объект? - продолжил он.
   - В развёрнутом списке около 30, а к ним есть и детализация, если позволяет изученность.
   - Это месторождения и рудопроявления?
   - Да, то, что уже увидели, опробовали и хотя бы немножко изучили. То есть - это светлые шары. Но есть и серые и чёрные.
   - Это ещё что за накипь на благородном металле?
   - Серые - это аномалии всех типов в перспективных структурах, а чёрные - это предполагаемые перспективные структуры, выделенные методом реконструкций и аналогий. Замечу, они тоже могут сыграть решающую роль. Припомни, Валя, как мы с тобой плевались, когда в поле контрастной магнитной аномалии вместо традиционных роговиков с магнитным пирротином встретили тектоническую зону с очень хорошим серебром в сульфидах. И никаких магнитных пород, а только немыслимые градиенты по линейным зонам с высокой проводимостью. На месторождение эта бяка не потянула, но в курс электроразведки и магнитки мы тогда углубились существенно. Месторождений в спокойных неаномальных структурах не бывает. А это ещё около сотни. Всего - чуть меньше тысячи.
   - Вика, что из этого можно сделать за три дня? - спросил Валентин.
   - Смотря что хотим получить. Ну, и в каком они виде, эти таблицы и добавки?- ответила Вика.
   - У нас есть один премлемый рабочий вариант - это таблицы. Считывать и вводить их можно запросто, есть несколько экземпляров, так что раздать по исполнителям и сделать ввод за пару дней можно, - пояснила Инна.
   - А потом? - спросил Валентин.
  - А дальше - классификация по первому уровню; сделаем один слой, геолог оценит и даст новое направление; сделаем второй слой и так, пока не выйдем либо к тупику, либо к истине, - ответила Вика, - картинки будут трёхмерными, виден объём и любое соотношение масштабов для наглядности. С экрана видно всё. Вам же нужна принципиальная картинка? - Валентин кивнул и она продолжила. - Такую схему сделать можно: вы смотрите, оцениваете, а распечатку надо продумать, может найдётся интересное сечение и по нему вы всё решите адресно: профиль-пикет-глубина-мощность-содержание. Но, повторяю, в виде схемы или плаката.
  - Это приемлемо, как считаешь, Инна?
  - По-моему, надо пока на идее плаката и остановиться, чтобы не утонуть в деталях, про которые ничего неизвестно.
   - Логично, - согласился он, - а как мы увяжем серые и чёрные шары с белыми, они же говорят на разных языках и присутствуют в разных измерениях? То есть, одни уже готовые объекты, другие - предполагаемые, а третьи, вообще- не знамо что! - копал Валентин ниву математики в геологии.
   - Зачем? Пусть себе читают Шекспира и Данте в оригинале. Мы эти поля и аномалии обработаем в той же программе с очень высокой детальностью и в виде нескольких слоёв положим в одну плоскость с геологией любого типа. Каждый слой - определённая система признаков, это и концентрации рудных или сопутствующих элементов, и поля любых статистических функций и векторов, и геологические структуры, и физические поля и вообще, что вашей душе угодно! Если увидите корреляцию чего-то из содержимого серых и чёрных ящиков с вашими перспективами, укажите на эти пары и мы ими займёмся. В этом весь смысл идеи эмпирического правдоподобия, то есть рутинного опытного метода сопоставления эталона с каждым конкретными объектом изучения. На ваш объём это займёт в пределах одного-двух дней. Ввод дольше заметно, а считаем мы быстро. Когда изучаемая пара введена, обработать её - минутное дело.
   - А что потом? - полюбопытствовал Колмаков. - Когда результаты, уйдя из машины для заверки, вернутся уже с обновлёнными размерами, содержаниями и ориентировкой в пространстве? Опять суета с вводом, как и прежде или нет?
   - База данных с координатами, нужными структурами и прочим, неменяемым, остаётся прежней, но если появились новые координаты, допустим, вы ввели вертикальную - "зэтку", то её придётся вводить с нуля. Но, повторяю, только новую точку с новыми координатами! У остальных точек в рамках прежних выборок можно ввести редакцию на изменение какого-то параметра, оставив остальное неизменным. И, если составлять выборки изначально так, чтобы с ними можно было обращаться, как с элементами и звеньями, то вся работа по вводу из рутины превращается в творчество, содержит значительно меньше ошибок и выполняется с меньшими затратами времени. Я потом это покажу на примере. Но поначалу надо вытерпеть рутину ручного ввода, это пока неизбежно!
   - А внутреннее содержание точек тоже можно менять? То есть, переводить явные аномалии в неявные или вдруг вообразить, что какая-то точка и есть искомое месторождение. Не забывай, сами объекты мы сравниваем с придуманными и природными эталонами и это одна из основных задач!
   - Эталон мы раздраконим настолько подробно, насколько вы того хотите. Все шаблоны у вас будут налицо, сравнивайте, на здоровье, кое-что мы имеем уже сейчас, так что в наших силах многое, но не всё.
   - Неужели мы чего-то не можем? - поддела уже совсем былая победоносная Инна, очаровательно улыбнувшись самоуверенной цыганке, которая из мужчины могла свить что угодно, стоило взять за руку. После одной ночи с ней любой вообще потерял бы всякое представление о реалиях. А она у Колмакова живёт уже целую вечность, так что...
  К Инне Валентин стал ходить очень редко и только с ней, этой разлучницей. Она уже не однажды жалела, что остановилась с Валентином на отношениях без криминала. На женщину он действовал очень сильно, вот его нынешняя гостья быстро перешла все границы дозволенного и теперь тычет ей в нос на провинциальность мышления. И делает это умело. Даже в рутинных разговорах о работе. Инна с горечью признала превосходство соперницы.
  - Я думаю, что в процессе плавания вы уже через пару недель поймёте, что ваши эталоны не совсем то, что вам нужно и начнутся всякие опыты по совершенствованию велосипеда - это неизбежно, в такой ситуации были все. Это так же, как и переход от классической механики к релятивистской. Для рядовой домохозяйки формулы про изменение массы, физических размеров твёрдых тел и скорости течения времени - злобная выдумка заевшейся науки, ну, а когда вы от простых корреляций и факторного анализа получите какие-то результаты, то в дальнейшем привычные вам приёмы с критериями: выше-ниже, больше-меньше - тоже работать перестанут. Начинается другая стадия и там "злобная" наука себя покажет в полной мере. То, чем вы хотите заняться, настоящая "терра инкогнито": ещё и не чистой воды математика, но уже и не прикладная геология - вот так-то, господа хорошие! И серийное изучение всего этого никто не проводил, были только отдельные и штучные исследования, сами понимаете, это не основание для обольщения, неудачи и колоссальные провалы, увы, неизбежны.
  Зачитав такой приговор, она только констатировала ситуацию. В её голосе ничего обидного Инна не услышала, хотя истина была горькой.
  - Быть пионерами, Вика, мы привыкли, - с достоинством ответила Инна, - последние десять лет только этим и занимаюсь и девять из них вот с этим красавцем! - Инна улыбнулась Вике и уже другим тоном, ранее гостье неведомым, добавила: - Господи, как мы с тобой постарели, помнишь, ты увидел мой первый седой волос и удивлялся - от чего он? - она любовно потрепала Валентина за плечо и, вздохнув, на секунду приникла лбом к его груди. Валентин удержал её - это был жест мужчины с очень близкой женщиной:
  - Что, рыжая прелесть, ещё повоюем? - она серьёзно и чувственно, на каком-то надрыве, ответила:
  - Конечно, повоюем, куда я от тебя денусь! - в её взгляде Вика прочитала что-то настолько глубокое, что потеряла даже нить представления о природе их отношений. Инна не торопилась выбираться из его объятий, по-хозяйски рассматривала руки, трогала лицо, придирчиво разглядывала глаза и касалась обвода шеи и плечей. Ей очень нравились его руки, сильные и умелые, уж это-то она знала наверняка и из первоисточников. Валентин с удовольствием подставлял себя ей, доверяясь сам и чутко улавливая малейшие движения Инны. Не всегда муж с женой могут похвастать подобным взаимопониманием и поддержкой.
  Вика поняла, в чей монастырь попала, ещё в первые визиты к ней и молча проглотила очередную пилюлю.
  В тот же день Колмаков откорректировал предотъездную программу, чтобы максимум возможного выполнялось под его контролем. Пока он будет занят поездкой на партхозактив, все операции по вводу уже закончатся и они с Викой вернутся к самому сроку. Кроме того, он составил список объектов для заверки и разбил его так, чтобы в предстоящем сезоне полевые партии могли посетить многие из них и ответить на недостающие вопросы. Овчинников оформил его в виде распоряжения и направил начальникам партий для исполнения, с каждым Колмаков провёл достаточные беседы и просветил, что именно нужно увидеть и как это сделать. Такому обрадовались не все, так как некоторые из объектов находились далековато от их площадей и не все безболезненно могли позволить себе такую роскошь подбега до 20-30 км от рамки собственного планшета и найти то, не знаю, что. Это были задания для отряда геопоходом, которому формально все эти задачи и перепоручили. Иного способа решить задачу не было и на сетования геологов он только сочувственно разводил руками.
  Площадь для оценки в этом году была громадной и этим должны заниматься 15 полевых партий, для восьми приготовлены подробные специальные задания, их выполнением должны заняться Ольшанский, Фёдоров, Кутин, Стенин, Шадрин, Кузьмичёв, Турищев и Чалышев. Колмаков провёл подробную консультацию для начальника Эльганьинской партии Чалышева, в присутствии ведущих специалистов буквально на пальцах изложил задачу и ушёл от них, лишь убедившись, что все поняли всё и не воспринимают задачу, как навязанную прихоть начальства. Когда он вернулся к себе в камералку и сел в кресло, то от напряжения и усталости в глазах расстилался едкий туман. На завтра предстоял отъезд на партхозактив, нужно отойти ото всего и выспаться. Голова гудела как чугунная, наполненная чем-то липким и густым. Затрещал телефон, это была Вика, он сказал, что уже идёт и положил трубку.
  Дома его ждал сюрприз: оказывается она с Ольшанским весь день топила баню и теперь ждёт его, чтобы освежиться от суеты. Усталость и глухое разражение на весь мир потихоньку стали сдавать позиции и он, лишь попив чаю, отправился с Викой в собственную баню. На Вику нельзя было ни сердиться, ни косо смотреть. Пока они в парилке отходили от дневного сумбура и проникались благостью тепла и неги, прошло совсем немного времени, глаза женщины довершили остальное и второй заход Колмаков сделал уже почти выздоровевшим. Когда они лежали на верхнем полке в парилке и откровенно балдели ото всего, что связано с очисткой организма от шлаков, Валентин спросил Вику:
  - Ты помнишь про жён декабристов, они поехали за мужьями на край света и лишились всего. У них была высшая цель - быть рядом с мужем во славе и муках, пока не разлучит их смерть. А тебя что занесло сюда, такую городскую и изнеженную? Вика давно готовилась ответить на что-то подобное, каждый раз подбирая новый ответ и сейчас все они вылетели из головы. Да и нужны ли?
  - Сама удивляюсь! - мягко промурлыкала женщина и потянула запах распаренных листьев берёзы. Все поры женщины так и ждали общения с этим чудом рукоделия, наплевав на странный вопрос. Валентин ухмыльнулся, спустился с полка, взял веник, отряхнул капли, чтобы не обжечь кожу и стал тихонько помахивать им возле её тела. Она буквально сделала стойку и вся подобралась, предвкушая удовольствие. Мужчина это заметил и продолжил, но не завершил. В глазах женщины появилась обида. Но мужчина не поддался и всё повторил снова. Она опять разгорелась, но в последний момент, когда она издала характерный стон и приготовилась к продолжению, он убрал веник в таз и демонстративно развалился рядом.
  - И что же тебя к нам занесло? - повторил он, чуть коснувшись её тела. Оно заслуживало и внимания и любви, но он считал, что почестей ему и так досталось чрез меру и оно возомнило невесть что. И обратился к душе и сердцу, которые претендовали на собственный сектор мужского внимания и нравились ему гораздо больше. Тело женщины стало в позу, но душа тут же ответила, как выстрелила:
  - Флюиды!
  - Чего-чего? - не въехал в женские междусобойчики мужчина.
  - А ещё - подсознание и не знаю, кто грешен больше! - это был уже другой коленкор. Мужчина поднялся, приготовился слушать и медленно, чтобы она это видела, потянулся за веником.
  - Я никогда не могла быть без мужчины долго, они всегда были рядом. Работа и моё внутреннее, я про интеллект и прочее неженское, работали во мне независимо и на разных частотах и типах волн. Валентин взял в руки оба веника и включился на полную, Вика сразу это ощутила, ответила начистоту и не колеблясь: то, что она ощутила от его движений, движений рядом с её телом, не могло даже сравниться со знакомыми ощущениями от проникновений в её тело. Это было в тысячу раз слаще и желанней. - Я их просто переключала и становилась похотливой сукой, кобели меня чуяли за версту - так я текла. А ты, сволочь и подлец, в один такой раз сидел рядом, угощал рыбой, потчевал умными разговорами и даже не заглянул ко мне вовнутрь! Двое из нашей лаборатории и ещё один очень видный мужчина в другой части города в это время мысленно делали из меня шашлык, насаженный на член каждого из них. Им было плевать на то, что у меня в голове, чем занято сердце, а вот содержимое промежностей им хотелось разорвать на части, чтоб знала, как дразнить мужиков. Вот тогда-то, я думаю, мне и захотелось посмотреть на место, где мужчине так вольготно, что текущая баба, не слаще горшка щей. Я это по-настоящему поняла не сразу, а вот среагировала совершенно инстинктивно и в ту же минуту. И вот я здесь! Сэр, я вас удовлетворила? - в эти секунды мужчина завершал воздушные ванные, чтобы уже через минуту приступить к главному процессу очищения - контакту с кожей женщины - она знала и любила это, он хлестал очень аккуратно, чуя меру, хоть она и просила добавить и иногда тянула его таким матом, что он только ухмылялся, но прибавлял самую малость, потому что её кожа была слишком нежной и тонкой и могла не выдержать такого зверства. Дойдя до некоторого пика, он снижал градус, чтобы потом набрать силу.
  - Неужели такая леди кроме чувственности, свойственной обычной кухарке, ничего в запасе не имела, направивши свои стопы в этот край? А как же светское воспитание и высшее образование? - подначивал он и она его игру приняла.
  - Я чиста пред вами, сэр, никакого умысла не имела, просто так получилось! С этим совпало женское недомогание и я удрала, куда глаза глядят. Жених меня перед этим так утешил, что я утром еле-еле ноги свела вместе. Мне казалось, что все так и смотрят на меня, мол, не выдержала девка нормального члена и посыпалась. На улице один дедушка так жалостиво на меня глянул, что хотелось провалиться. Наши это тоже заметили, один ты смотрел не туда и говорил не с той - надо было тащить в уголок, я бы и не пикнула, а только похвалила за снятие стресса.
  - Ты плакала, а он хрипел от натуги? - спросил мужчина, уже приступивший к основной фазе.
  - Нет, хрипела и выла я, а он рычал и рвал, мял и вздымал меня на дыбе.
  - И тебе это нравилось?
  - До безумия!
  - И вот ты здесь, лежишь смирно и только чуточку млеешь от лёгкого массажа, нелогично! - сказал он, ублажая женщину очень мягким движениями, воздух возле неё раскалялся, раскрытые поры усиленно выбрасывали шлаки, она вкушала целительный воздух и от удовольствия чуть не выпрыгивала из собственного тела.
  - А где она, эта логика? Ты меня даже не касаешься, я тебя не вижу, ни слова о сексе, а каков результат? Потрогай моё сердце, оно готово выскочить, хоть я и не ору и даже голос не повышаю, нет, ты потрогай! - и она перевернулась на спину. Он проверил, действительно, сердце женщины трепетало и бухало. Логика в этом отсутствовала начисто. Но остальное было в полном комплекте и ждало его оценки. Сильной и принципиальной оценки. И он её выполнил. Потом она постаралась отработать аванс. Но он чуть придержал её рвение до следующего захода.
  - Ты знаешь, всё дело, видимо, в отношениях мужчины и женщины, - сказала Вика чуть позже, намыливая мочалку для охаживания Валентина. - Быт и комфорт можно обустроить по собственному желанию. Те дамы, что следовали за мужьями, обустраивали вокруг себя мир по собственному подобию. Они так же часто мылись в горячей воде, только лохань была из дерева, так же устраивали вечера, только общество было поуже, но естественнее и чище. А с мужьями - ни фальши, ни пустых жестов. Их отношения ничем посторонним не омрачались.
  - Леди, осмелюсь поинтересоваться, - уронил мужчина, - а как насчёт тараканов? Ведь они были и тогда, как эти дамы управлялись с ними? - Вика даже руки опустила, удар был явно запрещённым. Она смешалась, но ненадолго, на глаза попался ковш и она зачерпнула холодной воды. Женщина уже занесла его над головой намыленного мужчины, который с закрытыми глазами ждал продолжения шампуневой головомойки. Однако в последний момент передумала.
  - Валя, ты помнишь свой первый сексуальный опыт? - он кивнул. - Он был впечаляющим?
  - Ответ отрицательный!
  - Про мои ощущения от тараканов мне бы тоже хотелось забыть! - сказала она, но про декабристок больше не вспоминала.
  Освежившись во второй раз, он взялся за воспитание своей квартирантки и вскоре она визжала громче, чем в первый раз у Максаковых. Но рядом жилых домов не было, в окружающих промороженных теплицах ни души, её никто так и не услышал и справиться о самочувствии не пришёл. Они не торопились, парились и мылись почти до полуночи. Когда выбрались из парилки и сели передохнуть, Вика сказала:
   - Чёрт возьми, вокруг собачий холод, а мы как в раю: тепло и комфортно. - Валя, мне нравится эта баня! - он посмотрел на неё и понял, что пора закругляться, глаза женщины осоловели и вся она тоже сильно устала, но, размягчённая, ещё этого не замечала. Они немножко побрызгались и стали ополаскиваться. В тёплом предбаннике Вика была уже никакая, Валентин завернул женщину в шубу, открыл дверь и бегом отнёс домой, положил на постель и вернулся почистить, убрать и закрыть баню. Когда он вошёл в комнату, Вика спала, так и не раздевшись, лишь выбравшись из нахлобученной сверху шапки-малахая. Он прислушался к её дыханию и понял, что она сильно выложилась и все эти банные приготовления выполнила на одном характере.
  Валентин осторожно раздел её, стараясь не разбудить, и уложил в постель. Черты лица Вики распрямились, она была расслабленной и очень соблазнительной, губы чуточку приоткрылись, обнажив жемчужины ровных зубов. Она улыбалась во сне. Смотреть на неё и ничего с ней не сделать было выше сил и он ушёл от соблазна на кухню, напился приготовленного Викой морса, немного перекусил рыбным салатом и тоже отправился спать. Заснуть сразу не получилось, хотя усталости уже не было, но многочисленные заботы и беспокойства так и не ушли, лишь ненамного ослабив свой пресс.
  Поняв, что не уснуть, он поднялся и стал вновь рассматривать материалы предстоящего выступления, обновляя и выверяя основные акценты и отбрасывая лишнее. Потом вышел к Вике и немного посидел рядышком. Сон женщины был глубоким и мягким, улыбка на лице была живой и, казалось, скользила по всему её существу. Он ещё раз преодолел желание лечь рядом и ушёл к себе, но, поворочавшись в своей постели, вернулся к ней. Вика всё ещё улыбалась, он не выдержал муки и пристроился рядышком, всего на минутку, осторожно присев на одеяло с краешку постели. Эта минута растянулась до бесконечности и уходить не хотелось, он осторожно подвинулся поглубже и потеснил Вику к стене, она легко повернулась и обняла его рукой, правую ногу закинув ему на бедро. Лицо женщины уткнулось в грудь, что-то в нём всколыхнулось и от этого он окончательно потерял сон. Вскоре проснулась и Вика. Её чёрные глаза распахнулись:
  - Я долго спала?
   - Целую вечность!
   - Меня разморило, - извиняясь, прошептала она.
   - А теперь?
   - А что? - рука женщины выбралась из-под одеяла и обнажилась грудь. Жар взгляда мужчины с лихвой компенсировал это охлаждение.
   - Боюсь коснуться этой чистоты, так она нежна и зыбка, что никак не решиться.
   - А ты хочешь?
  И будто не было тяжелого дня, непреложных забот и тревог, а только нега и удовольствия с острыми ощущениями. Вика ничего подобного и не представляла. Но оно было и ей во всём этом хотелось остаться на всю жизнь.
  ПАРТХОЗАКТИВ - 24-25.01.88
  
  Отъезд Колмакова на партхозактив напоминал фильм из жизни разведчиков с системой упреждающих звонков и проверок, объяснениями одним одного, другим другого, да так, чтобы всё укладывалось в общую легенду. С Викой всё было проще, она птица свободная и куда летит, дела никому нет, она по общей легенде поехала к институтской подруге в приисковый посёлок. Садилась Вика в машину начальника дорожной конторы в другом месте на выезде из посёлка, как бы голосуя, в машине были сам директор, секретарь парткома и Колмаков, взятый ими в конторе местного ДРСУ.
  Машина отвезла делегатов в центральную гостиницу Охотоморска, оттуда Валентин перезвонил Ирине и они вместе с ней отправились в резиденцию Второго. Ирина представила ему Колмакова, после чего вместе с Викой отправилась к себе домой. Там их ждали детки, за которыми Вика взялась присмотреть. Ирина вернулась к своим делам, а гостья приступила к обязанностям. Таких молодых и откровенно элегантных нянек у них не было никогда, поэтому особых забот рабыне Изауре они не доставили. Мало того, сын в её присутствии сильно помягчел в отношении сестры по поводу дележки времени на телевизионных играх.
   А в это время Колмаков объяснял Второму суть происшедшего конфликта, как говорят, из первых уст. У него с собой было много графики, схемы, таблицы, объяснительные записки, сделанные в простой и доступной форме, были даже слайды, которые в своё время ему дали в группе Тишина для просветительских целей. Второй секретарь обкома был горняком по образованию и с большим практическим опытом по основной специальности, поэтому быстро понял основную нить и старался для себя усвоить те нюансы, которые могли быть непонятными для непосвящённой публики. Он знал, что выступление на партийном форуме любого ранга должно быть понятным всем присутствующим, а не только узким специалистам, поскольку иногда приходилось принимать решение голосованием и те, кто не понял, своими чёрными шарами вполне могли утопить заумного революционера. Если выпускать такой горючийматериал на трибуну без согласования с Первым, то он должен быть уверен в эффективности воздействия на публику, даже если ей начнут выкручивать руки или сбивать с толку встречными заявлениями. Разобравшись со всеми деталями, он понял, что дело мёртвое, потому что напрямую ни актив, ни обком не могли повлиять на процесс, где демагогия намерений выдавалась за эффективные действия. Но подпортить кое-что в реноме Соколенко и Форштейна в глазах Первого это могло и, причём, существенно. Ко всему прочему он прикинул, какое впечатление произведёт на руководящую публику области этот геолог: выходило, что он будет смотреться получше, чем хамоватый и говорящий со многими через губу Форштейн. Если бы не мощная поддержка из Москвы, его бы давно поставили на место, однако Там считали, что его нужно поддержать, а коммунисты в обкоме народ дисциплинированный. Но не трусливый, заметил для себя Второй и принял окончательное решение.
  В состав содокладчиков по темам для золоторудных сырьевых ресурсов было заявлено несколько человек, один из них отсутствовал, тема у него была примерно такая же, что и у Колмакова, и Колмакова включат в последний момент по замене выступающего. В протоколе и регламенте изменений внести ещё не успеют и это сделают по ходу и в рабочем порядке.
  Когда Колмаков просмотрел список выступающих, то отметил, что Форштейн увидит только его спину, чего не бывало никогда, поскольку он всегда завершал и подводил итоги. Здешний регламент таких привилегий для него не предусматривал. Если построить выступление так, чтобы в нём был некоторый люфт для реакции на выступление Форштейна, то это может повлиять на формулировки в окончательных мероприятиях по выполнению решения актива, да и само решение тоже может существенно откорректировать. Обсуждая тему своего доклада и особенности его подачи со Вторым, Колмаков по его глазам оценивал уровень подготовленности остальной публики и их возможную реакцию на антиведомственное выступление одного из экспертов, роль которого ему предстояло сыграть на завтрашнем партийном мероприятии. Ни в коем случае не нужно делать революцию и не бить материнские горшки, он просто изложит вариант, который подкреплён проработкой фактических данных на новом методическом и аппаратном уровне - и всё! Цена у него такая-то, времени на реализацию - столько-то, эффективность - такая-то, расчётные модели - вот они, висят на стенде, если есть вопросы - пожалуйста! Колмаков внимательно изучал лицо Второго, он пытался понять, догадывется ли тот, в каком серпентарии может оказаться? Но его собеседник, хоть и казался простым и неказистым, таковым, бесспорно, не был. У него, наверняка, была своя и логика и тактика. Но в любом случае его поступок был очень смелым и хорошо взвешенным, даже в случае поражения он имел задел на будущее, когда всем станет ясно, что король-то был и голым и непрофессионалом. Но это будет потом, а сейчас он искренне пожелал Колмакову отдохнуть и завтра быть на коне. Второй хитровато улыбнулся и покачал головой:
  - Форштейн кандидат наук и на пленумах и активах всегда сыпал чем-то сильно умным и народ слушал его, поскольку привык верить узким специалистам. Два докладчика одного профиля и на одну и ту же тему - это может настроить публику в любую сторону. Это одно, второе - ведь это большой риск после профессора запускать на трибуну рядового инженера, у которого нет учёной степени. Как вы ответите на это?
  - Учёная степень не отражает уровня квалификации геолога, она говорит о том, что этот специалист сдал общеобразовательные экзамены по иностранному и философии, а потом специальные курсовую и дипломную работы по узкой научной специализации. Она свидетельствует о том, что учёный обкатался в научной среде, стал среди них своим, владеет методикой работ и отстоял в очереди по части публикаций в научных сборниках. И всё! Ни один из учёных-геологов, которые учат жизни с высоких трибун, не смог открыть месторождение на основе своих идей, статей или научных работ. Все эти умные, фундаментальные работы и полемичные статьи написаны о месторождениях уже открытых и открытых отнюдь не ими. Открывают те, кто имеет диплом геолога и ряд профессиональных навыков, а также сильную волю и пробивную силу, для начальника партии или ведущего геолога - это главное профессиональное требование. И это правило работает как в геологии рудной, так и в нефтегазовой. Но специалистам практической геологии нужно воевать с рабочими, вечной нехваткой всего, погодой, хозяйством, вести экономику партии, каждый день смотреть материалы рядовых исполнителей, при необходимости направлять или как-то перемещать их, зная, что никакой замены из центра не будет. И ещё есть масса других дел, которые остепенившемуся учёному совсем ни к чему.
  Кандидат наук у нас в экспедиции имеет небольшую надбавку, если работает начальником или ведущим геологом, но пашет на общество, как и все и даже больше.
  Люди науки в отраслевых и академических институтах работают только на себя!
  - Это главная разница между нами. Все статьи по нужной тематике мы читаем в геологических журналах и в курсе всех веяний, свои выводы люди науки делают, просматривая наши же первичные материалы и в основе их - наши, а не их наблюдения и видение! - подчеркнул Колмаков. - Мы эти материалы по многу раз просеиваем и обнюхиваем и достоверность знаем наверняка, поэтому и выводы не меняем, как авторы многих публикаций с сенсационными открытиями. Лапшу, конечно, повесить можно, но это ненадолго. Почитаем, посмотрим и разберёмся. Люди из науки боятся публично спорить с нами по своим материалам: а вдруг уличат и опозорят! И везут свою лабуду в такое место, где с нею незнакомы, да и показывают издали и быстро, как иллюзионисты. В геологии золотых месторождений Северо-Востока нет вещей, которых бы мы не знали. А у Форштейна никаких новостей не может быть по определению: он их апробирует в Москве в отраслевых институтах. И об этом все и всё знают задолго до публикации.
   - А самому, ну просто из вредности, не хотелось сдать эти экзамены и на равных показать им, где раки зимуют?
   - Я поначалу чуть не совершил такую глупость, но судьба спасла.
  - Это ещё как?
   - Проучился год в аспирантуре, отлично учился, чтобы стипендия была побольше, мне и часы для занятий со студентами давали, всё-таки дополнительная копеечка, а тут жена задумала рожать, вот и пришлось бросить науку и пойти в разведочную экспедицию. Там я получал намного больше и занимался живым делом сразу, а не после кого-то. И у нас как-то всё тут же заладилось, жена расцвела, появились лишние деньги, сами окрепли, помогли её родственникам и от этого стало приятно и комфортно всем. В общем, случилось то, что было всем на пользу и мне тоже. За это я благодарен жене: она спасла меня для геологии. Теперь я это знаю точно.
   Колмаков излагал истину в общих чертах, но не всю. Остальное высокому партийному боссу знать было ни к чему.
   - Значит Форштейн вам не страшен? - испытующе взглянул на геолога Второй.
   - Мне он уже ничем не навредит и на моей особе никак не поживится, я со следующей недели уезжаю отсюда в отпуск с последующим увольнением. Набралось за два года, да ещё дорога, короче - отдыхай, не хочу! Куда попаду, не знаю, так что...
  - Как с голого в бане? - закончил его мысль Второй и Колмаков улыбнулся.
  Расстались они тепло и по-дружески. Оба мужчины понимали, во что ввязались.
  Вечер в гостях у Ирины прошёл как праздник, которого хотели и ждали все, обе женщины очень постарались и напряжённость и треволнения Колмакова рассеялись сами собой, настроение было приподнятым и решительным. Поздно вечером Колмаков хотел уйти на ночлег в гостиницу, но его не пустили и он остался. Его уложили в раскладное кресло рядом с Викой, а она определилась на диване. Хозяева разместились в других комнатах и вскоре все затихли, а потом и уснули. Вика спала плохо. Хотя вида не подавала и глаза смежила после традиционных любезностей с Валентином. Колмаков уснул почти сразу и не видел, как она ворочалась почти до утра. Утром он проснулся первым и все процедуры завершил до пробуждения хозяев. Потом собирали и кормили детей и мужа Ирины. Когда они ушли, Вика с Ириной устроили Колмакову небольшой тест на вшивость, проверяя его устойчивость к разного рода процедурным хитростям и провокациям. Это растянулось минут на двадцать, но оказалось поучительным и полезным. Потом Ирина ушла, а Валентин с Викой остался дома, ему нужно быть там ко второму перерыву, то есть к 11 часам. Перед уходом Ирина украдкой так на него взглянула, что ему стало жарко, она думала о нём слишком шутейно и по-вольному, намёк на два часа в городской квартире без хозяев был ни к чему. Зря она так о нас, подумалось Валентину сначала, но потом он припомнил, что Вика в этот момент была на кухне и хозяйкиной остроты видеть не могла по определению, значит, это адресовано только ему. Выходит, она имела в виду что-то другое, но что?
  Однако тут подошла Вика и подхватила его, она на диване разложила вырезки из распечаток по модели месторождения, сделанные накануне по его заданию. Валентин их видел впервые, значит, приготовлено это вчера и здесь, пока он был со Вторым. По тому, как всё выполнено, он понял, что резали и клеили всей семьёй и родители и дети, стыки были и детские, и мужские, и профессиональные. Первое намерение расцеловать Вику он подавил и просто похвалил, потом положил всё это художество на пол и стал на стул, чтобы увеличить обзорность. Он долго всматривался, менял углы обозрения, перекладывал листы в разных последовательностях, нашёл нужную, вгляделся в неё, сделал интерпретационную схему, чтобы было понятно и совершенному валенку, построил диаграмму, всмотрелся в неё и остался очень доволен.
   Первое время Вика улавливала суть его действий, а потом выпала из обоймы и досматривала из чистого любопытства. Валентин на пальцах объяснил суть картинки и она всё поняла - это была последовательность операций при моделировании и значение каждой из них. Каждую можно было проверить и откорректировать с любой точки и до любого места. Никаких тебе "чёрных ящиков"! Всё видно и очевидно - неудачи тоже!
  Глаза Вики загорелись, это было первое признание её профессиональной состоятельности, она это сделала сама, а не под руководством легендарного Тишина.
  Оставшиеся минутки они потратили на составление плаката с идеями полученных результатов. Осталось минут пятнадцать до отхода на актив и они предались неге и отдыху. Вика заряжала собой Валентина и чувствовала, как он поглощает энергию, выкачивая из неё последние остатки. Она уснула и ей показалось, что он перед уходом приласкал её и что-то шепнул, что именно, она не расслышала, но переспросила уже во сне. Всё-таки ночь почти без сна, а потом и напряжение утренней работы сказались сильно и она провалилась в глубокую отключку. А Валентин, отмобилизованный и заряженный, отправился на актив.
  Регистрация и прочее заняли пару минут, его проводили в зал, где он на выделенных ему стендах приготовился к докладу. Когда начался перерыв и в раскрытую дверь из актового зала стали выходить участники актива, он уже знал, как всё произойдёт и волнение отступило. Это всего лишь очередное выступление на НТС, их было много. Будут ли ещё?
  Для заседаний секции предприятий рудной золотодобычи выделили второй по величине зал областного Дома политпросвета. Там уже выставлены стендовые материалы и доклады на актуальные темы и к ним потом добавлялись устные сообщения авторов по самым важным вопросам и разделам. Эти материалы предполагали предварительное знакомство с предметом обсуждения и возможность осмыслить непростые нюансы рудной золотодобычи, с технологией россыпной добычи всё было много проще и понятнее. Вдоль стендов прогуливались специалисты в золотодобыче и рассматривали материалы, обмениваясь мнениями о своих успехах и проблемах.
  У материалов Колмакова сначала особо не задерживались, основные вопросы предполагались после устного сообщения, но его материалы заинтересовали сначала одну группу горняков, потом к ним подошли ещё и уже в ходе предварительного обзора его стенд выделился некоторой изюминкой и нестандартностью подхода, характер материалов говорил о том, что их автор владел и обобщением и выделением частностей. Участники актива, сделав первый обзорный круг, возвращались к материалам наиболее интересным и принципиальным, схемы и графики Колмакова среди них выделялись новым качеством и иным взглядом на традиционные проблемы. И по мнению некоторых снобов от золотой элиты: Колмаков - это продвинутая научна я столица, а остальное - глухая провинция. Но так считали только снобы! Хотя и остальная публика вскоре эту столичную продвинутость тоже отметила.
  К началу слушаний у его материалов стало тесновато, вернуться и рассмотреть их как следует захотелось многим.
  Вскоре начались пленарные слушания. Первыми выступили представители Чукотки, у них были определённые трудности с крупным золоторудным месторождением по части технологии обработки и обогащения руд и они искали пути выхода из ситуации, поскольку прежние радужные планы по вводу месторождения в строй затрещали и обнаружили массу натяжек и волевых решений технических проблем. Колмаков слышал об этом что-то, но что дело обстоит именно так тяжело, узнал впервые. Примерно аналогичные проблемы были и на другом крупном рудном месторождении. Там работали по технологии времён Отечественной войны и настолько увязли в обраставших снежным комом проблемах отработки и обогащения руд, что просвета почти не видели. Государственные субсидии на технологии обогатительных работ оказались настолько малы, что их хватало только на латание дыр и поддержание простого воспроизводства, ни о каких модернизациях, тем более радикальных, со значительным ростом добычи руды речи и не шло. На этом месторождении он бывал и припомнил своё состояние, будто попал в кунсткамеру с живым прошлым сорокалетней давности.
  Надо сказать, что несмотря на партийный и сугубо пропагандистский характер этого мероприятия, производственники были по мере возможности честны и принципиальны. Будучи опытными ходоками по инстанциям, оба докладчика о провальных объектах бодро пообещали возглавить соревнование в союзном министерстве и добиться того, чтобы Северо-Восток не отдал признанных лидерских позиций в золотодобыче.
  Потом был Форштейн, он растёкся по древу славословия и поведал про успехи геологии в нынешней пятилетке, выполнение плана по ассигнованиям, приросту запасов, совершенствованию технического и методического уровня геологоразведки. Он умело оттенил проблемы взаимоотношений консервативных горняков с наукой и новыми технологиями и указал на передовые геологические идеи, которые очень быстро реализуются в производство, привёл в качестве примеров ядерные методы в геологии и геофизике, дистанционные аэрокосмические методы исследований и первые положительные результаты у нас в Регионе. Кратко и умело он поставил господ-горняков на место, плюнул в их честные пролетарские физиономии и ими же подтёрся. Первый секретарь обкома с удовольствием приветствовал Форштейна, развеявшего доморощенных критиканов картины областного процветания.
  Второй в это время сидел в другом зале и слушал секцию россыпников. Она была чуть меньшей по численности, слабой по коэффициенту интеллекта, но достаточно напористой и агрессивной - занятие россыпями способствовали этому в полной мере. Эта публика требовала и внимания и жёсткости: у Второго оба качества присутствовали и были хорошо отработаны. За годы хозяйственной работы на прииске для него уже не было каких-то тайн в этом деле и он все ходы выступающих просчитывал быстро, тем более, что характерные черты руководителей он знал давно и следил за развитием каждого. Выступающие это понимали после кратких реплик или вопросов Второго: обмануть его никому из присутствующих не по уму. Вопросы кадровых перемещений были основным козырем в работе секретарей обкома, умение пользоваться этим вырабатывалось с годами и требовало выдержки и характера. Суета и псевдорешительность, умноженные на апломб и безнаказанность, не были качествами Второго. Очень любил наполеоновские позы Первый, они были в чём-то похожи с Форштейном, вероятно, и сблизились неспроста. Оба специалисты по интригам, закулисным махинациям, они в полной мере пользовались преимуществом хотя бы временной, но безнаказанности. И сейчас Первый свысока поглядывал на горняков и их проблемы, они безнадёжно барахтались и вот-вот могли утонуть.
  Следующим выступил директор крупнейшего в стране золото-серебряного комбината, который ещё и не до конца был достроен, но уже давал руду и её концентрат возили куда-то в Среднюю Азию на металлургический передел. Посёлок у них возведён новый, с хорошими домами, признаками какой-то архитектуры в центральной части, новым аэропортом и реконструированной дорогой с капитальными мостами через многочисленные реки, речки и ручьи, просчитанными уклонами и прочей премудростью, принадлежащей цивилизации. У этих с сырьём проблем не просматривалось: при таких темпах горных работ руды им хватит до конца следующего века. Гораздо хуже было на другом золоторудном месторождении в вулканическом поясе, где руда заканчивалась и ничего похожего на уже отработанные рудные тела в ближайшей округе не было. Пару лет назад кто-то из местных геологов, слыша горняцкий плач Ярославны, растрогался и пообещал что-нибудь придумать, его поймали за язык и, не дав средств на эти размышления с затратными горными и буровыми работами, потребовали отдачу. Откуда ей взяться, подумал Колмаков, если сверху уже всё съедено, а на спрятанное и не выходящее на дневную поверхность нужны другие и методы и средства. С этим месторождением ситуация была однозначной, оно отработано и искать под фонарём, а не на рудном поле, мог только дилетант или трус, боящийся сказать начальству горькую истину.
  Настала очередь Колмакова, он знал, что его фамилию назовут сразу же после автора выступления про иссякнувший объект и следил за сидевшими недалеко Боссом и Форштейном. Выражения лица Форштейна сразу после объявления он, разумеется, видеть не мог, потому что он сидел впереди него. Но когда Колмаков шёл к трибуне, Форштейн всё-таки пронзил его своим колючим взглядом из-подлобья и проводил до самой трибуны. Колмаков тут же начал с пары фраз по поводу проблем с сырьём у горняков и сказал, что они только начинаются. Россыпная отрасль - это шагренева кожа золотодобычи, у неё одна тенденция - сжиматься и это процесс необратимый. Фонд месторождений, лежащих на поверхности, в основном был обнаружен на заре освоения края. Далее он перешёл к характеристике отечественных и зарубежных месторождений тех типов, которые могут быть обнаружены и в Регионе. Делая простые сопоставления рудных полей и связи коренных и россыпных месторождений золота, он показал, что в Регионе, который по площади равен двум Аляскам, а по продуктивности золотого и серебряного оруденения намного превосходит американских соседей, должны быть открыты рудные месторождения с общими ресурсами как минимум в 2-3 раза превышающими уже известные. Но лежат они не сверху и искать их нужно иными методами. И не лозой. В качестве примера он сослался на модель искомого объекта, сделанного в последнюю минуту Викой. Картинка была очень простой и наглядной. Ещё перед докладом её разглядывали многие горняки и геологи, занятые рудным золотом и серебром. Объёмные модели, да ещё в компьютерной технологии впечатляли и заставляли задуматься о насущном - укреплением мозгового аппарата геологии математикой и вычислительной техникой. Оставшиеся три минуты Колмаков посвятил этой проблеме, в общих чертах обрисовав и проблемы, и пути, и способы их решения. Они тоже были очевидны.
  Он закончил и вопросительно взглянул на Первого. Тот был партийным работником и руководил людьми, а не конкретными делами и проблемами и поэтому, разумеется, ничего не знал про историю закрытия поисково-оценочной темы в Золоторудной экспедиции с подачи и по настоянию Форштейна и подумал, что выступление Колмакова было частной деталью-ремаркой к бравурному панегирику грандиозных планов и идей Управления геологии. И дух и стиль выступления Первому очень понравились, он любил, когда специальные вопросы излагаются на кухонном языке и воспринимал это, как своего рода донос от технического специалиста в партийные органы. Теперь он будет знать, чем прищучить слишком умствующих лидеров из Управления геологии Региона.
  Он взглянул на Форштейна. И не было в этом обычного одобрения и предложения к сотрудничеству. Нет, этого в нём не было совершенно! Форштейн почувствовал, что почва под ним вдруг стала зыбкой. Откуда взялся уволенный революционер на партийной трибуне, он не знал, кто его туда провёл, так тщательно оберегая от преждевременного внимания? На эти вопросы ответов он не имел и посмотрел на Босса. Тот не играл, он был удивлён. Но и не более. Хотя ни злорадства, ни слабо прикрытого торжества на его непроницаемом лице, продублённом ветрами и морозами Севера, совершенно не читалось. Пришлось проглотить пилюлю и сделать вид, что так и надо. Но потом разобраться, чтобы сориентироваться и не плавать в жидкости неизвестного происхождения. Он написал записку секретарю парткома Управления геологии, чтобы тот нашёл инициатора этого выступления. В верхнем углу он сделал пометку, как на служебных бумагах "Срочно и конфиденциально!". Где-то здесь был их особист, ведавший всеми секретами и негласно числившийся в КГБ. Он мог узнать почти всё.
  А между тем выступление Колмакова вызвало оживление и вопросы. Была затронута самая актуальная для всех тема и прозвучала она без привычного "всё хорошо, прекрасная маркиза!". Некоторые интересовались стоимостью вопроса и сроками практической реализации, другим была интересна методика машинной обработки объёмных конструкций, третьи ехидничали над разделением в Управлении геологии обязанностей: перспективные планы и глобальные задачи по повороту северных рек - начальство, конкретные дела - рядовые геологи, в Колмакове они тут же признали мужика от геологической сохи. По стилю и уровню выполнения его выступление сильно отличалось от привычных речей с этих трибун и в головах многих делегатов, забитых рапортами и стандартными выступлениями горняков, наступило некоторое просветление. Ни слова про соцсоревнование и научно-технический прогресс и структурную перестройку экономики, а только сами реалии и пути их разумного решения.
  Когда один из первых секретарей райкома КПСС предложил в мероприятия по их форуму внести работы геологов, которые изложил товарищ Колмаков, и проследить за их развитием и финансированием под неусыпным партийным контролем, а Первый, важно надувшись и почувствовав себя на волне успеха, поддержал это предложение, Форштейну стало совсем не по себе. Если в обкоме узнают, что Управление геологии к этому выступлению не имеет никакого отношения, то он окажется в идиотском положении. Если не больше! Он сердито зыркнул на парткомовского секретаря и тот тоже отправился выяснять природу приглашения Колмакова.
  Объявили перерыв на обед и делегаты стали степенно расходиться по точкам общепита. Легенда Колмакова была проработана хорошо, но лезть на рожон не стоило и он, стоя у своих материалов, только деловито и скупо объяснял публике суть их методики и указывал на нерешённые задачи, шибко заноситься не было никакого смысла. Да и жизнь могла обернуться самым неожиданным образом. Но подойти к нему Форштейн не мог, рядом обкомовское начальство и ему пришлось бы что-то сказать, а сказать-то как раз и нечего. Ну, во-первых, обнажать свою непричастность к его докладу с последующими разбирательствами - смерти подобно, тогда бы руководителя геологической службы, который ничем не руководит, а подчинённые его самым наглым образом подставляют, нужно срочно дезавуировать, то есть отправить на Чукотку для укрепления разваленной экспедиции. А во-вторых, он не знал, откуда взялся этот уволенный геолог, кто его провёл, тоже неизвестно, а раз так, то лучше не дёргаться и сделать вид, что всё под контролем. Ну и в свою очередь Колмаков голосом и всем своим видом говорил Форшейну, что ещё не вечер. Эта уверенность должна сбить его с толку и заставить подумать, что под Управление геологии уже копают. Ирина хорошо знала местные нравы и указала ему, где прижать, а где отпустить, остальное - по обстоятельствам. А они складывались самым удачным образом.
  Краем глаза Колмаков следил за Форштейном и Боссом, которые медленно продвигались в толпе к выходу. Ещё находясь на трибуне, Колмаков прямо-таки ощутил, что Форштейн его боится. Победа была очевидной и публичной.
  Первый секретарь обкома был небожителем и ему негоже рассусоливать с простой публикой, вопрос его переезда в Москву уже обрёл реальные очертания. Пришли последние бумаги, которые говорили, что быть ему первым заместителем заведующего отделом, курирующего цветную промышленность. Это был серьёзный рост и большие перспективы. В состав Политбюро он не рвался, понимая свои возможности, но в отделах ЦК жизнь была и спокойной и вполне прогнозируемой. Вскоре он сдаст область преемнику и она, на его взгляд, выглядела вполне прилично. Ход партийно-хозяйственного актива области был тому подтверждением.
  Представитель из ЦК, а это был немалый чиновник из отдела, куда предполагалось плавное перемещение Первого, всем своим видом выражал одобрение и понимание производственных проблем в Регионе, а замечания и реплики по ходу пьесы уточняли и конкретизировали его позицию. Для Первого такая реакция не была откровением, двоемыслие и прочие особенности партийной риторики он усвоил хорошо и умело этим пользовался. У него была информация из других областей и он знал, что практически везде отмечаются проблемы с выполнением партийных директив и ни одна из контрольных цифр по подъёму экономики не выполнялась, да и шумиха вокруг перестройки не затрагивала самих основ застоя и загнивания.
  Где-то в недрах ЦК были силы, которые владели и ситуацией и информацией о предстоящих переменах и он чувствовал, что надо быть поближе к ним. Связи с местами могли оказаться негативным фактором в карьерном росте внутри коридоров ЦК, поэтому Первый тщательно и скрупулёзно освобождался от всяких связей, которые хоть в некоторой мере могли бы притормозить этот рост. Ещё два-три месяца и он будет совершенно чист, а там и документы подойдут и к осени он уже будет на новом месте. Он чувствовал, что Форштейн ловит его взгляд, но никак на это не реагировал, решение принято и ему надо следовать неукоснительно. Первый в окружении аппаратных работников спустился вниз и уехал домой, после этого ему предстояло сделать несколько звонков в Москву и немного поработать с бумагами. Актив доведёт до конца Второй, это его компетенция - промышленность и транспорт и все проблемы с ними связанные.
  Город был вычищен, несмотря на пронесшуюся над ним шапку снежного циклона, городские власти дело знали и он это видел ежедневно. Хоть здесь не было нытья по поводу вечных нехваток техники, людей, жилья и прочего. На вечер жена наметила посещение театральной премьеры и к этому времени надо всё успеть.
  Большой перерыв в работе партхозактива Колмаков провёл в обществе Ирины, она оказалась в курсе всех событий, потому, что была членом редакционной комиссии по выработке решения актива и фонограммы всех выступлений там уже были. После перерыва должны состояться прения по докладам в секциях и приняты резолюции по ним, после чего проводится итоговое заседание, там прозвучит речь Второго и всё - по домам. Ирина считала, что Валентин задачу выполнил и должен исчезнуть. Если Форштейн или его люди начнут копать, то ничего криминального не найдут, поскольку на одном из предыдущих форумов Колмакова внесли в одну из экспертных комиссий в качестве почётного члена. Теперь эту бумагу найдут и отметят, что геолог из Тематической экспедиции Иванников, который вдруг оказался не готов к докладу, был заменен Колмаковым. Кто её согласовывал, это уже проблема непростая, потому что утверждается список в целом, а найти того, кто предложил эту фамилию и тему доклада в рамках проблемы "Научно-технический прогресс и минерально-сырьевая база Региона" сможет только тот, кто был в рабочей комиссии. Даже знающему проблему наизусть за пару-тройку дней это не решить. А кто конкретно и кому звонил и вообще не установить. Если тот же Форштейн или кто-то со стороны надумает решить эту задачу, то будет сильно разочарован. В советской системе коллективного решения задач личная заинтересованность и ответственность сильно нивелируется. Поэтому не следует подыгрывать Форштейну, если кто-то из его людей спросит Колмакова между делом, на какой машине он сюда приехал и как будет уезжать, не прислать ли свободную из гаража Управления. Немного неизвестности и неопределённости только подчеркнут значимость сегодняшней виктории.
  Ирина была убедительна и он отправился к ней домой. Там в ожидании томилась Вика, она заслуживала не только внимания, подумалось Колмакову и он купил цветы. Тут же стояло такси и он их не заморозил. Дверь открыла дочь Ирины и громко сообщила о розах Вике. Они были великолепны, как и сама Вика. Когда она восхищённо и непосредственно принимала их под пристальными взглядами хозяев квартиры, Колмаков наклонился и тихо шепнул:
  - По сравнению с тобой эти розы - серые одуванчики! - краснеть она не умела, но что-то в её лице всё-таки появилось такое, что наблюдательная дочка сделала охотничью стойку и тут же прилипла к Вике:
   - Что такое он вам сказал, умираю от любопытства? Вы в один момент так похорошели, ну, скажите, что? - Вика посмотрела на неё и решила, что женщина таковой становится постепенно и от осознания важности своей роли, а не её декларации. Она сказала ей правду. Та сделала круглые глаза и подтвердила: - Вы и в самом деле самая красивая женщина, каких я видела! - и, немного подумав, добавила: - Вы такой всегда были? Или только с этим мужчиной? - на это Вика только улыбнулась. Но так, что она отстала. Мужа Ирины ещё не было и они все вместе занялись разглядыванием модных новых иллюстрированных журналов. Когда пришёл хозяин, ситуация сменилась немного, главой и центром тяготения в доме была Ирина и все ждали её. Когда она появилась, энергетика всего, что было в доме, повысилась на порядок. Даже самовар вскипел на несколько минут быстрее обычного. Как дети ни упирались, их отправили спать, а взрослые обсуждали резонанс, произведенный партхозактивом на разные слои участников и организаторов. Среди организаторов новую струю отметили практически все, участники тоже в своём большинстве выделили выступление Колмакова и многие считали, что он рядовой подносчик патронов для Форштейна, иначе с чего бы это он выпустил его после себя. Заговорщики даже мужа Ирины не посвятили в свою тайну и он был в роли подопытного кролика, на котором испытывали убедительность собственной трактовки вылазки Колмаков на партийный форум области.
  На активе были все члены и кандидаты в члены обкома, первые руководители горнодобывающих предприятий, председатели крупных профкомов и парткомов, многие партийные работники из районов, были и гости из соседних регионов. После выступления Колмакова акцент речей делегатов совершенно незаметно сместился на решение задач, а не их имитацию. Текущие и злободневные вопросы снабжения техникой, запчастями, оборудованием и прочее по хозяйству звучало, но не в том объёме и не в первоочередных проблемах. Заключить хоздоговорные темы с Управлением геологии для решения этих проблем предлагали многие из выступавших и это записали в решение актива. Но ни одному из предприятий не было под силу выполнение таких объёмов работ из своих средств. Выходило, что решать это должно Объединение золотодобычи с Управлением Геологии. То есть, круг замыкался на тех же первых лиц больших сотрудничающих контор.
  - Ну, что ж, - подумал Колмаков, - хоть в умах горняков произошло просветление и то хорошо. До финансирования дело вряд ли дойдёт, но не это главное. Он увидел реальных руководителей, которые сообразили, что к чему. Теперь нужно убедить их хорошенько раскошелиться и набраться терпения.
  Чтобы расслабиться, они выпили немножко коньяку, ещё с полчасика проговорили и улеглись спать. У Ирины завтрашний день был рабочим, нужно готовить протоколы, резолюции и прочее, что обычно поручают редакционным комиссиям. Кроме того, предстояло выдать материал в газету. Для этого редактор выделил целый разворот. В воскресенье утром все будут знать подробности пятничного актива. Когда все уснули, Вика пробралась к Валентину и прошептала:
  - Иди ко мне, тут больше места! - и он не заставил себя уговаривать. К утру они мирно посапывали каждый на своём месте. День был субботний, погода не баловала и Колмаков, лишь взглянув на Вику, сообразил, что пора уезжать.
  Ирина ещё завтракала, когда они сообщили о решении. Эту ночь она спала очень плохо, сказалось напряжение подготовки к активу, масса хлопот и забот по реализации выступления Колмакова. Ей казалось, что она заслуживает большей благодарности, чем тёплый взгляд, искреннее уважение и признательность Колмакова и что-то особенное в настроении Вики. Всё, возможно, и было бы ничего, если бы она не слышала в тиши спящей квартиры ночные игры гостей, в ней всколыхнулась тёмная волна и захлестнула душу. Из памяти не шли воспоминания минувшей ночи: Вика тихо ворковала и счастливо что-то отвечала на неслышные для Ирины слова Валентина. Иногда доносился шелест крахмального постельного белья, усталый скрип перегруженных диванных пружин, отдельные вздохи и приглушённый смех счастливой женщины, её гости купались во взаимном тепле.
  Ирина повернула голову к мужу: он спал, слегка похрапывая и не думал просыпаться, чтобы разделить с женой муки неудовлетворённости или хотя бы утешить. Раньше она в такие минуты быстро приводила его в нужное состояние и они подолгу наслаждались ласками, пока не засыпали в изнеможении и на полуслове. Но эти времена удалились бесследно и теперь приходилось днём компенсировать то, чего недополучала ночью. И это был, разумеется, не муж. Хотя раньше она не испытывала особых привязанностей к мужчинам и даже не задумывалась об этом. Но в последнее время потребность в общении, взаимном обольщении, играх интеллекта и чувственности стала настолько сильной, что, не получив этого заряда, она потом целый день чувствовала себя разбитой.
  Колмаков же в эту ночь часто вставал с постели и ублажал все капризы Вики, иногда возбуждённую Ирину так и подмывало встать и придти к ним или к нему. Но она останавливала себя и досматривала их забавы в своём чувственном восприятии. Она уснула только к утру, когда гости уже давно спали, и остро переживала приступы дикой зависти Вике, которая приняла в себя тот заряд мужской благодарности и вожделения, который в эту ночь по праву принадлежал только ей.
  Проснувшись разбитой, она встряхнула себя и разыграла радушную хозяйку, которой надо на работу. И заторопилась, хотя могла бы и не спешить, поскольку первые черновые просмотры и расшифровку записей должны сделать другие. Просто ей было невыносимо находиться рядом с мужчиной, которому она отдала так много, но вместо положительного заряда от него получила мильон терзаний, замешанных на бессмысленной ревности. Она надеялась, что в течение дня это пройдёт и по возвращению она преодолеет свои комплексы.
  Когда Колмаков сказал об отъезде, она даже не смогла скрыть досады и неудовольствия. Он это почувствовал, как и Вика. Но им нужно ехать, времени у Колмакова осталось слишком мало, чтобы растрачивать его на праздность в гостях. Ирина преодолела внутреннюю раздражённость и очень тепло, насколько она могла быть тёплой и мягкой в таком состоянии, попрощалась с Валентином и расцеловалась с Викой, при этом шепнула ей:
  - Прости, у меня сегодня началось, я вся разбита! Ну, ты понимаешь? Как буду работать, не знаю! Ну, ладно, это бабьи проблемы, а тебе я рада, заезжай обязательно! И Вика поверила, ей хотелось в это поверить: так для неё было проще.
  Они уехали с утренним автобусом, народу было немного и Вика с Валентином устроились сзади, растянувшись на всю длину сидений. Проспали они до дистанционной столовой, где работала та полная красавица. На смене её не было, женщины сказали, что она, вроде бы, уже увольняется, кто-то побеспокоился из райцентра. Они с Викой пошли к ней домой. Настя жила в большом двухэтажном брусовом доме с общими коридорами, здесь жила большая часть работников дорожной дистанции, ещё в посёлке было несколько одно- и двухквартирных коттеджей и пара-тройка старых балков с печным отоплением - это были выселки для увольняемых, провинившихся и забичевавших.
  Дверь в комнату была открыта и они, постучав, вошли. На постели лежала женщина, она уткнулась в подушку и слегка раскачивалась, тихо, почти неслышно, подвывая. Она почуяла в комнате посторонних и повернулась. Это была та самая Настя, на лице были заметны замаскированные косметикой синяки, на шее подтёки, глаза покраснели от слёз. Валентин присмотрелся к убранству комнаты и увидел следы от борьбы и возни, хотя внешний лоск хозяйка уже навела, но были сдвинуты тяжёлые домашние вещи: шкаф для одежды, диван, тумбочка, полка, прибитая к стене, висела на одном гвозде, одним краем опираясь на стол. Он вспомнил рассказ Насти про приятеля мужа и обо всём догадался. Валентин сказал Вике, чтобы та заняла женщину разговором, пока он сходит к автобусу, надо ведь как-то выручать жещину. Вика кивнула и присела к ней поближе и вскоре две незнакомые женщины нашли общий язык.
  Валентин вышел из комнаты в коридор и прислушался, в одной из квартир раздавался звук работающего телевизора и он направился туда. Там сидела пожилая женщина, она пила чай, Валентин спросил, где живёт ночной визитёр Насти. Женщина внимательно посмотрела на Колмакова и спросила:
  -А ты кто ей будешь, хахаль, что-ли?
  - Хахаль-хахаль, так, где он живёт?
  - Что, делить её будешь с Борькой, что-ли?
  - Отступных дам и всех делов-то!
  - Ну, давай, а то он, поди, извёлся, эта стерва, нет, чтоб уважить мужика, да налить и всё честь по чести, так ещё и кочевряжится!
  - Так, где ж он, любезный, проживает - мучится? - напомнил Валентин разговорчивой даме.
  - В крайнем балке, рядом с заправкой. Так ты ему прихвати чего-нить, он ноне болезный, не поднесла, стерва кухонная!
  Бориса он нашёл в указанном месте. Балок был с проваленными чёрными полами и осыпавшейся завалинкой. Вместо опилок бульдозер огрёб его снегом выше завалинки и тем довольствовались. Так живут только последние ленивые бичики, у которых всё на пропой и лишняя копейка не залёживается. Хозяин лежал на нарах, что были вместо кровати, и смотрел в потолок. На лице видны следы свежих царапин, дыхание даже с порога казалось сильно несвежим, на рубашке пуговицы оторваны с мясом, овчиный, сильно порченый, жилет расстёгнут. На столе было грязно, остатки пищи валялись вперемежку с болтами и прочими железками, в банке с солидолом устроена пепельница.
  Валентин подошёл поближе и взглянул в его глаза. Они были бесцветными и безликими, что-то неприятное и грязное сквозило в тоскливом от крутого похмелья взгляде. Такие в полевых партиях, когда им надо перебиться на время и исчезнуть из городской жизни, обычно правят втихую, но по понятиям лагерной зоны. И окорот им нужно давать сразу и жестоко, пока они не набрали силу и не охамели. Лежащий мужчина почувствовал, что гость не из простых, и поднялся. Жёсткость в глазах Колмакова его насторожила и привела в боевое состояние. Валентин уловил это и оглянулся, пытаясь пристроиться на кургузую табуретку, хозяин понял, что будет длинная беседа и расслабился, секунды замешательства, непростительной для опытного бойца, хватило, чтобы гость врезал ему ногой в пах. Хозяин присел, едва слышно от пронзившей боли выматерившись. Вторым движением Колмаков схватил табуретку и сбоку, чтобы не задеть низкий потолок, обрушил её на мужика. Удар пришёлся около уха и оглушил мужика. Даже упавший, он был силён и опасен. Когда он еще только вставал с постели, то оказался на полголовы выше своего гостя и поплотнее в комплекции. Не давая ему опомниться, Валентин стал методично и со всего маху молотить его, как сноп со жнивьём. Тот поначалу хрипел и угрожал, кары мнились и Колмакову и его родне. Но подобного удовольствия он явно не заслуживал, это Валентин знал совершенно точно. И бил нацеленно и хладнокровно, кровоподтёков почти не было видно, на лице кроме следов Настиных ногтей никаких синяков и ссадин. Когда хозяин затих окончательно, а матерный хрип перешёл в бессильное шипение, гость сделал паузу и внимательно осмотрел безжизненное тело хозяина. Он тяжело дышал, внутри у него булькало, лицо стало принимать синюшные оттенки, глаза уже ничего не видели. Валентин прибрал обломки табуретки с прохода и засунул их в печку, приняв сухие дрова, она весело загудела. Потом вытащил хозяина из балка и сунул в сарай, где хранились дрова и прочее бичовское хозяйство, осмотрелся, морозный туман ограничивал видимость ближайшими 10-20 метрами, вокруг никого не было, так далеко на выселки никто без нужды не ходил. Колмаков перевёл дыхание, после этого закрыл за собой дверь на висячий замок с пробойником и пошёл к автобусу.
  Шофёр оказался на месте и он попросил подъехать к двухэтажному дому и подождать, пока он приведёт женщину-повариху, приболела немного, надо к врачу. Тот согласился и вместе с ним подъехал к дому, Валентин поднялся в комнату Насти и сказал Вике, чтобы она помогла собраться женщине, а он пока скрутит в узел постель и остальные её пожитки. Настя поняла, что нужно это сделать быстро и в растерянности остановилась посредине своего жилья.
  - Ты хочешь уехать сейчас или нет? - спросил замершую хозяйку Валентин.
  - Да, сейчас. Прямо сейчас! - едва слышно, но уверенно ответила женщина.
  - Собирайся, автобус под окнами, бери самое необходимое, остальное потом! - скомандовал Колмаков. И она зашевелилась.
  Вика вместе с ней собирала и складывала вещи, бумаги, одежду и прочее. Валентин напоминал, что из обиходного нужно взять обязательно, а без чего можно обойтись. Документы были собраны с одну стопку и пересмотрены, деньги извлечены из тайника в комнате и спрятаны на теле. Когда всё было сложено, Валентин просмотрел документы, кивнул и пошёл искать верёвку для увязки узлов. Настя уже окончательно очнулась и пыталась соображать, Вика собирала её, будто собиралась сама, припоминая необходимые предметы женского обихода. Но тут всё было не совсем так: и женщина другая, и обстановка совершенно ни на что не похожая, и времени на сборы нет, и ещё что-то особенное, чего она не видела и не знала, но ощущала по странному немногословию, хладнокровности и собранности Колмакова. Оно было тревожным и суровым, эта женщина и этот дом дышали затаённой опасностью. Ей хотелось уйти отсюда поскорее, чтобы не видеть разгрома в комнате и не знать, что тут было прежде.
  Пока они размышляли над оставленными вещами: брать или не брать, Валентин сделал один рейс к автобусу с узлами и пришёл за следующими, оба водителя пришли помочь, они прихватили остальное и вместе с женщинами спустились к автобусу. Валентин закрыл дверь на ключ, положил его за наличник дверного косяка и заскочил к женщине-соседке, которая так и не рассталась с чаем, сказал ей, что Борька, наверное, ушёл к приятелям, дома его нет. Та кивнула и сказала, что к вечеру сам отыщется. Отъезда Насти она, занятая душещипательным сериалом, так и не заметила. Автобус подъехал к столовой, где пассажиры пережидали техническую остановку, все разместились на прежних местах и рейс продолжился. Вещи Насти были сгружены на последние сиденья и никому не мешали. Сама она устроилась около них. Там же были Вика и Колмаков. О происшествии старались не говорить, они видели, что Насте это очень больно, и толковали о предстоящей работе, которая, вероятно, уже и ждала Настю в Усть-Илге.
  Вика рассказала ей о разговоре Валентина с Чекулаевой и её обещании, про Чекулаеву Настя слышала от людей, отзывы о ней были хорошими и она оживилась. В Усть-Илге она никогда не была и мало чего знала про этот край сама, больше со слов проезжих в столовой, где общение с незнакомыми, но вполне дружелюбными людьми было единственным светлым пятнышком в её нелёгкой жизни. И знаменитую реку она тоже не видела.
  В Усть-Илге Валентин попросил подъехать к своему дому и шофера, уловившие, что к чему, сделали это без лишних расспросов. Когда их встретил Гоша, севший на свою жёрдочку и начавший свой традиционный спич, Настя отошла окончательно и стала порываться что-нибудь сделать на кухне. Её усадили в кресле и она начала осваиваться с новой жизнью: судьба сделала крутой поворот, всё прежнее осталось по ту сторону перевала. Не было и намёка на былое мрачное и безрадостное влачение дней и ночей на дорожной дистанции и ожидание вечно пьяного мужа с такими же приятелями. Тёплая, светлая и чистая квартира Колмакова, уютный запах городской женщины дышали надёжностью и чем-то потусторонним, она подобного даже не представляла.
  Настя осмотрелась, настоящая женщина всегда начинает с осмотра и вкушения ароматов, они были приятными и она почувствовала себя в безопасности, этот мужчина таки её спас, она не теряла надежды на то, что он отзовётся и вот оно, случилось! Здесь она начинала новую жизнь женщины, свободной от былых неприятностей.
  В пути она старалась откреститься от былого, всё это было каким-то кошмаром, который следовало забыть, непременно и прямо сейчас, она смотрела на своих спасителей, мужчину и женщину и верила, что с прежним более не встретится.
  Даже в тяжком состоянии она отметила яркую красоту женщины и желанную силу и привлекательность мужчины, уже ей знакомого и в чём-то близкого. Настя была доброй и отзывчивой женщиной и на добро хотела ответить тем же. Расположившись в доме, она стала искать применения себе и возникшим желаниям. Хозяева поужинали, пообщались с Гошей, затем Вика позвонила Ольшанскому, сказала, что они уже на месте и сообщила, что у них в доме гостья, так что по ночам с подарками музы лучше не шастать. Он не удивился. Но спросил, кто она.
  - Кулинар! - сказала Вика и того кто-то стал щекотать, да так, что он зашёлся от смеха. Вика положила трубку, пусть повеселится. Через некоторое время он опять позвонил и сказал, что ему очень нужен специалист по питанию, он готов к переговорам. И добавил:
  - Кто она?
  - Секрет!
  - А она как, ничего? - Пальчики оближешь! - ответил Валентин и перевёл разговор на производственные темы, в среду у него был последний рабочий день в экспедиции. Потом он набрал номер Риммы, она ответила с седьмого звонка. Была в ванной. Он напомнил о просьбе и сказал, что женщина уже здесь, точнее - у него.
  - В вашей квартире? - уточнила она. - М-да-а! - протянула она, - две женщины в доме! С вами не соскучишься. Насчёт вашей протеже - могу обрадовать, есть место для повара в столовой на нашем ремзаводе. Работа в одну смену, кухня там новая. Оборудование только установили, персонал подбирают особо, я поручилась за ваши рекомендации и они согласились передержать это место. Дайте-ка трубку вашей протеже, пожалуйста!
  Она проговорила с Настей достаточно долго, чтобы поволновать присутствующих. Но Колмаков понимал, что Чекулаева имеет право знать всё и сразу, она втёмную рекомендовать не привыкла, потому у неё и приличный ОРС, а не контора для блатных и позвоночных. Когда Настя положила трубку, то её лицо разрумянилось, а в глазах появился отблеск тепла.
  - Берут, - сказала она, - и с комнатой тоже обещают всё устроить вскоре же. Спасибо вам!
  Хозяева переглянулись и заулыбались в ответ.
  - Не бери в голову! - подмигнула Вика по-свойски и занялась ею. Настю устроили на месте Вики, а та перебралась в комнату к Валентину. Женщины немного пообщались в ванной, первой стала мыться Настя, она вышла и похорошевшей и посвежевшей, синяки на лице почти растаяли, а ощущения стабильности и комфорта полностью преобразили женщину, это была совсем не та робкая и несмелая женщина из трассовской столовой, перед ними стояла и смотрела на себя в большое зеркало нормальная, приятная и вполне цивилизованная женщина.
  Прошлое ушло и след о нём казался уже не таким глубоким и неизгладимым. Через очищение водой прошла и Вика, когда из ванной появился Валентин, женщины приготовили поздний лёгкий ужин и чай, всё было, как в классике: румяные лица женщин, ещё свободные от утренней и ночной косметики, восточные тюрбаны на головах и потрясающий свежий аромат женского тела. Когда он увидел Вику и Настю, сидящих за столом с чашками чаю и их дружно обернувшиеся на него глаза, то пожалел, что лишён дара художника: настолько они были яркими и привлекательными. Он задержался, разглядывая их и стараясь оставить в памяти эти волнующие лица, дамы по-царски приняли его в свою компанию, немножко поухаживали за хозяином дома и продолжили разговор о жизни.
  Одна из них её провела в небольших городках и посёлках, другая в таких местах бывала только в пору студенческих сельхозработ. В эту ночь Вика впервые засыпала на той подушке, которая предназначалась только для Лии. Сон на ней оказался лёгким и глубоким.
  
  В понедельник планёрку в Управлении Геологии проводил вернувшийся из Москвы Соколенко. Когда текущие вопросы были решены, он отпустил всех, оставив Форштейна, секретаря парткома и начальника первого отдела, то есть участников партхозактива. Форштейн в общих чертах изложил содержание мероприятия, поглядывая на Соколенко и пытаясь угадать степень его информированности об этом. Однако тот себя никак не выдавал, богатый опыт партийной работы приучил играть непроницаемость и многозначительность на лице при любом уровне знаний предмета разговора. О выскочившем ниоткуда геологе из Золоторудной, которого примерно наказали совсем недавно, Форштейн упомянул вскользь и с недоумением. Соколенко явно знал об этом больше - сие Форштейн понял по одной лишь саркастической улыбке Генерального директора.
  - Он изложил свои ортодоксальные позиции уже после вашего выступления? - очень мягко уронил Соколенко. На высоких партийных и государственных форумах только главное лицо завершает дискуссию, значит в иерархии обкома Форштейн оказался ниже строптивого геолога. Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы не увидеть в этой шпильке очень опасной угрозы. Форштейн был в областной номенклатуре лицом незащищённым, лишь Соколенко обладал министерской индульгенцией ЦК. Остальных можно и критиковать и смещать в угоду меняющейся конъюнктуры - разгул демократии, сэр! И Семёну Михайловичу стало нехорошо. Предстоящее возвышение Соколенко в московские заоблачные выси для Форштейна могло стать могилой, если ему не предложат пост Генерального директора. Любой назначенец из местных первым делом станет кроить аппарат под себя и на ключевые посты ставить собственные кадры. Сам он сюда попал именно по такой модели в связке с Соколенко четыре года назад. Только тот прежде был первым секретарём райкома и для него это место было как бы трамплином для прыжка на самый верх. Форштейну никто ничего не гарантировал, поскольку все его связи были на разряд ниже по значимости и влиятельности.
  - Чёрт бы побрал этого Колмакова, что ему неймётся? - подумал Форштейн. - Теперь вот выкручивайся! За минувшие дни он изучил про него всю родословную, особист принёс справки о нём и теперь Форштейн терялся в догадках - то ли тот вынырнул случайно, то ли его умело и с дальним умыслом использовал кто-то из сильных и влиятельных. Никаких зацепок он так и не обнаружил. Геолог был из рабочей среды и нигде кроме аспирантуры и двух экспедиций не числился.
  - Да, тут ничего не поделаешь, - уронил он как можно более спокойно и негромко, - это же обкомовская трибуна! Что хотят, то и устраивают - демократия ныне! - попробовал он отшутиться. Соколенко однако считал иначе:
  - Вас, Семён Михалыч, обыграли! А Управление поставили в интересное положение, мне в Москве на это указали. Ни у кого, говорят, нет таких умников и широкого спектра мнений, как в нашем Управлении, перестройка начинется с востока, как и восход солнца!
  Повисла тишина. Очень напряжённая и гнетущая.
  - Что известно по этому вопросу? - спросил Соколенко. Сослаться на отсутствие времени было бы самоубийством для всех троих делегатов партхозактива, особенно для Форштейна с его видами на наследование кресла Генерального.
  - Его прикрывают в обкоме. Мы выясняли, всё сделано аппаратчиками и не подкопаться. - ответил Форштейн и взглянул на начальника Первого отдела. Особист развернул бумаги и сказал:
  - Иванников был заявлен по этой теме основным докладчиком, а Колмаков Валентин Андреевич резервным. Иванников уехал в командировку на Чукотку и застрял там из-за непогоды.
  - Кто из наших согласовывал и давал список докладчиков? - строго спросил Соколенко.
  - Геологическая служба, - нейтрально ответил особист, которому ввязываться в разборки начальства не хотелось, ему бы себя выгородить. Соколенко поднял глаза на Форштейна.
  - Владимир Ефимович, стендовые доклады и вообще весь список выступающих готовили в обкоме. Я узнавал, секретариат там широкий, найти концы невозможно. Может, что-то даже прошло через райком, где базируется Золоторудная экспедиция. Это же партийный форум, нас они только приглашают и чем-то нагружают, - оправдывался Форштейн.
  - А секретари обкома или райкомов к этому причастны? - допытывался Генеральный директор Управления. Форштейн взглянул на секретаря парткома Управления.
  - Первый на выступающего смотрел с интересом и не более, а вот Второй мог и знать, - ответил главный коммунист Управления. Ему очень не нравилась вся эта вакханалия с Колмаковым, из-за которой приходилось и отдуваться и отбиваться. Рудничные и приисковые начальники и номенклатура его доконали издёвками по поводу разделения ролей в Управлении: начальство - лозунги, работники - конкретные материалы, может у них и гаремные услуги кто-то курирует, ознакомили бы.
  - Значит, этого бунтаря поддерживают в обкоме? - поставил вопрос ребром Соколенко и всем стало неуютно.
  - Да, - легко согласился Всеволод Анатольевич Репнин, пост освобождённого секретаря парткома Управления его мало прельщал и он за него не держался, поскольку по основной профессии был геофизиком и на эту муторную работу согласился из-за квартиры, теперь резонов терпеть всё это тупоумие и маразм не было.
  - Вы это знаете наверняка или только догадываетесь? - спросил его Соколенко.
  - Я провёл собственное расследование, параллельно с Борисом Игнатьичем, - указал он на особиста, - по моим данным Второй секретарь имел с ним предварительную беседу накануне и отпустил по-отечески похлопав по плечу. Хотя, говорят, что он многих так прощупывает. Точно известно и то, что Первый взял его на заметку и теперь в промышленном отделе готовят справку по теме доклада Колмакова.
  - Сегодня только утро понедельника, какая справка? - удивился Соколенко.
  - Он дал указание завотделом сразу после того заседания. При этом был мой однокурсник, ему и поручили эту справку, - объяснил Репнин. Соколенко качнул головой и покосился на особиста, этот недавний геофизик был точнее и ближе к истине и источнику сведений о делах наверху. Пора менять подполковника.
  - Да, это в его стиле, он такое практикует, - неохотно подтвердил особист и, почуяв жареное, добавил. - Первый никогда ничем подобным не занимался, всё готовил аппарат и обкомовские отделы. А те могли подключить кого угодно, полномочий у них достаточно. И вообще, по аппаратному они всё сделали на высшем уровне - один докладчик выпал из обоймы, а у них есть резерв. И все темы обеспечены выступающими. Не подкопаешься! Молодцы - ребята!
  - Только уж очень чётко всё совпало - мы Колмакова уволили, а обком его устами из нас сделал посмешище на всю страну! Они же над нами издеваются - поставили своего протеже-оппонента после бравурного доклада Управления геологии и про Колмакова и его чудо-методику меня в Министерстве подробно расспрашивают, а про основной доклад Форштейна даже не заикнулись! - улыбнулся Соколенко, очень хищно и беспощадно, затем добавил уже обычным тоном начальника с неограниченными полномочиями. - Вы не находите, уважаемые коллеги, что подобное недопустимо? - Что ж, все свободны, - завершил он краткое совещание и углубился в бумаги. Обычно Форштейн задерживался после таких совещаний, но сейчас не рискнул, да и "генерал" не оставил в кабинете. Все вышли в приёмную и, не задержавшись, как обычно, для обмена мнениями и психологической разгрузки разошлись по своим кабинетам. Получать персональную дозу "генеральского" сарказма и глотать после этого валерьянку не хотелось никому.
  Соколенко, оставшись один, подошёл к окну и задумался. Этот звоночек мог, конечно, быть серьёзным, а мог оказаться и обычной проверкой бдительности. В любом случае его нужно использовать в полной мере и тут же. Для начала нужно освободиться от обкомовского влияния хотя бы до перехода в московское кресло, использовав что-то из циркуляров. Остальное на месте пусть шустрит Форштейн, если хочет доказать свою готовность к высокому "генеральскому" посту. И снова Золоторудная экспедиция! Ни одна другая не додумалась бы до такого афронта с Управлением. Все они там умные, гордые и независимые - с этим надо кончать!
   И он решил найти нужный ход, чтобы всё прошло легко и без особых проблем, которые теперь то тут, то там возникали из-за разгулявшейся перестройки. Кое-что можно сделать здесь, кое-что оставить Москве, но без утечки. В Золоторудной ребята оказались хвачки, ни единого признака утечки информации, всё сделали чётко, комар носа не подточит. Что ж, ещё не вечер, теперь наш ход! Раздался звонок, по этому аппарату звонили только домашние, он поднял трубку, это была жена.
  - Володя, ты один?
  - Да, Марго, что так рано?
  - По другой линии сейчас звонит Данилушка, он сказал, что задерживается в Новосибирске, сессия чуть сместилась, а потом он хочет на каникулы съездить к приятелю в Москву, ты когда там будешь? Он хочет с тобой встретиться в столице. Что ему ответить?
  - Думаю, в этом месяце уже не получится. Как у него настроение, музы не отвлекали от учёбы?
  - Так себе у него настроение, что-то не ладится. Может, сюда заберём?
  - Что, так серьёзно?
  - Не знаю, Володя, не знаю! Суета одна от этого города, не вписывается Данил в него, я чувствую, что ему там несладко. Слетал бы, посмотрел, поговорил, сын ведь!
  - Хорошо, Марго, я подумаю, что можно сделать, спасибо за звонок, - ответил он и положил трубку. Сыном теперь больше занимался он, поскольку жена свой лимит влияния на него уже исчерпала. Да и самому старшему Соколенко влиять на сына было непросто. И совсем не потому, что тот был своеволен и неуправляем, здесь-то как раз всё нормально. Ему пришлось самому убедиться, что сын явно слабее, чем он рассчитывал. В прошлый визит в Новосибирск ему обо всём доложили подробно и присматривающие и сам он убедился в этом тоже. Между амбициями сына и настоящими способностями была пропасть, пока это ещё мало сказывалось на его жизни, но не всё же время его будут вот так страховать и прикрывать.
  Он вздохнул и отбросил заботы о доме и семье в сторону и углубился в главную проблему, которая вдруг опять возникла в невиданной остроте и актуальности - Босс и его экспедиция. И ведь нет ни единого реального способа их окоротить! Фигура Босса была настолько значительна, что его из областной номенклатуры перевели в союзную, таких начальников экспедиции в стране было не больше десятка. Начальники других Управлений, как и он, маялись и терпели своеволие этих "маяков производства".
  СПОРТ, ДАША И ДЕНИС- НАЧАЛО.10.01-25.01.88
  Сашка, Денис и ещё трое ребят из юношеской команды вместе с тренером ДЮСШ вылетали в составе региональной сборной на недельные сборы в Хабаровск, там ответственные дяди и тёти смотрели резервы юношеского спорта в преддверии Спартакиады народов СССР. Сборы оказались очень плотными и напряжёнными и для отдыха и развлечений ни сил ни времени не оставалось, в первые дни после двухразовых тренировок юниоры еле-еле доползали до постели и отключались на пару часов. Немного освоившись в этом напряжённом графике, ребята приспособились к нагрузкам и стали бегать на свидания, в видеосалоны и просто развлекались, как могли с коллегами по спортивному делу. Девочки в такие минуты бывали чуть подкрашенными, однако и того хватало, чтобы в обычных женских одеждах выглядеть куда как интереснее и привлекательнее, чем в спортивной экипировке, да и ребята изо всех сил тянулись, чтобы казаться взрослыми и самостоятельными: слабаки и слюнтяи в этой среде не котировались.
  Спорт для них стал способом самовыражения и в нём они выглядели на голову выше сверсников, немало и таких, кто на него полагался, как на палочку-выручалочку в устройстве судьбы. Ребята готовились продолжить занятия уже в молодёжных и взрослых командах, на это претендовали лучшие из лучших и со следующего года их дороги расходились навсегда. Понимая и помня об этом, многие девушки и парни эти сборы рассматривали, как прощальную гастроль и как предварительный смотр для купцов из команд-мастеров и относились к ней соответственно.
  Денис внимательно присматривался к обстановке в профсоюзных и студенческих командах и прикидывал своё вероятное участие в одной из них. ВУЗовские тренеры и функционеры внимательно изучали ребят и уже прикидывали для них места и роли в собственных командах. Им с Сашкой предлагали гарантированное поступление во владивостокский рыбный институт и диплом по любой из профессий без особых трудов. Там была сильная спортивная кафедра и они традиционно конкурировали с местным инфизкультом. Денис знал возможности Сашки и отсоветовал эту синекуру.
  - Будет что-то другое, Саша, это не твоё, да и кто знает, чем всё обернётся через год-другой, когда там сменится ректор и всех спортсменов заставят сдавать экзамены на общих основаниях, - растолковывал Денис известную ему ситуацию с подобными блатными лавочками.
  - Пожалуй, ты прав, Дэник! - подумав согласился приятель. - Пошли лучше в магазин, вечером придут девчонки, чем-то же их надо встретить, не всё же им с собой пироги таскать из буфета!
  Девчонки старшей юношеской группы жили в другой гостинице, тренировались в разное с ребятами время, поэтому они только в спортзале перекидывались фразами со знакомыми по предыдущим сборам и соревнованиям. В последний вечер перед отъездом была традиционная дискотека, которая для некоторых тут же и закончилась, потому что прибежала тренер из Владивостока и всех своих девочек увела за руку, как те ни упирались и ни уговаривали её, что будут смирными и правильными. Некоторые потом сбежали и не появлялись в собственном расположении почти до утра, опасаясь попасть ей на глаза.
  Сбежавшие девчонки собрались в самой большой комнате, где жили Денис с Сашкой, пили чай со сластями и болтали о всякой всячине, обсуждая и своё будущее. Девчонки с нескрываемой завистью слушали рассказы ребят о покупателях из Владивостока, Иркутска и Красноярска, которые гарантировали поступление в свои ВУЗы и игру за команды мастеров. Женских сильных команд за Уралом не было и их брали не с такой охотой, понимая, что молоденькие интересные девчонки быстро выскакивают замуж, обзаводятся детьми и редкие возвращаются в большой спорт.
  Накануне Сашку с Денисом пригласили к себе посланцы из высшего военного училища. Дипломы общесоюзного образца им гарантировали, зачёт за службу в армии - само собой. Они подробно обсудили этот вариант и Денис рекомендовал ему именно этот, как более надёжный. Сашка всегда к мнению друга прислушивался и на этот раз особенно подробно обсудил этот вариант. Накануне отъезда домой Сашка вместе с Денисом сходил к представителю из военного училища и сыграл роль второго приятеля, который тоже хотел бы в этот армейский клуб. Анкеты и прочее по военкоматовской линии они заполнили вдвоём и сдали майору. Тот оказался вполне цивилизованным человеком и сделал вид, что поверил Денису.
  Когда спортсмены вернулись домой, занятия в школе уже начались и они принялись догонять. Началась и карьера Дениса в роли тренера Светки. Чтобы удержаться от соблазнов, он предложил Нине заняться волейболом вместе со Светкой. Та поразмышляла и решила, что лучше не знать об этой девчонке ничего, и отказалась.
  После первой тренировки Светка сказала, что этот вид потяжелее гимнастики. Она ушла домой чуть живая. Денис не держал от Нины тайн и всё передал в лицах, та никак своего интереса не высказала, но на следующий день пришла встретить после тренировки и услышала обмен репликами тренера и подопечной. На следующую тренировку она пришла уже в спортивной форме и стойко выдержала все измывательства Дениса. Через две недели она выглядела не хуже Светки и они даже немножко подружились.
  В конце января начались районные соревнования по волейболу. Юноши там выступали двумя командами: старшей и младшей. Денис с Сашкой играли за первый состав старшей команды, а Галя, Светка и Нина ходили болеть за них. В общем дела у команды были неплохи, но силёнок против взрослых нехватало, после их нападающих ударов мужички частенько мяч поднимали и переводили в атаку. А вот после мощных ударов этих мужичков ребятам удавалось поднимать мяч не всегда. Недостаток мышечной массы никак не мог компенсироваться задором, выдумкой и свежестью, которых хоть отбавляй, но ходили смотреть на них, а не на здоровеньких мужичков с накачанными мышцами и распущенными животами. Ребята разыгрывали красивые комбинации, переводили мяч с угла на угол. Собрав тройной блок, и Сашка и Денис не старались проломить его, а часто выполняли обманы и прочие хитрости. Но главная их заслуга и достоинство - это самоотверженная игра в защите, которая и собирала толпы зрителей. Бывали игровые моменты, когда юноши сражались в защите до последнего, вытаскивая мячи из последних сил откуда-то из самой глубины спортзала и с атакой возвращая мяч на половину соперника. Такие моменты сопровождались аплодисментами публики и возгласами типа "Витёк, Толян давай, дави этих Амбалов!" и Витёк со товарищи жал из последних сил. Независимо от результата молодёжь смотрелась очень прилично и болеть или полюбоваться ходили в основном на них. На соревнованиях были все свободные от забот жители райцентра.
  В это время отдыхала от сессии Даша, сестра Витьки Мигунова, игравшего во второй команде юношей. Девушке очень понравились заводные зрелищные игры и сами ребята и она попросила брата привести к ним домой кого он посчитает нужным. На чай и поговорить о жизни. Для декора она обещала пригласить кого-нибудь из девчонок, чтобы не скучали и музыку новую послушали. Витька решился пригласить двоих из своей команды и Дениса из старшей, сам был четвёртым. Собственно, Денис никогда с ним не играл, а только покровительствовал и прикрывал от нападок "старшаков", как звали старшую группу юниоров. Нападок не всегда шуточных, но младший Мигунов был хорошим и умным разводящим и ему сразу приглянулся.
  Даша оказалась умелой хозяйкой, были блины со сметаной, оладьи с голубичным вареньем и пирог с брусникой. Всё у неё получалось легко и просто и ребята следили за ней, как заворожённые. Девочки были из её знакомых и в основном уже где-нибудь работали по первому году. Междусобойчик получился мирным и весёлым, никто из парней не влюбился и дело обошлось бы вообще воспоминаниями о кулинарных достоинствах Витькиной сестры, если бы не одно обстоятельство: Даше очень понравился Денис. Она была старше него на два с половиной года, но почему-то её интерес заблудился и желал находиться не в испытанных легионах опытных и умудрёных мужчин, а среди юных и необученных. Немалую роль в этом сыграл и брат, восхищавшийся Денисом и прожужжавший о нём все уши, она решила проверить и убедилась в здравом смысле всех его эпитетов.
   Даша после этого не пропустила ни одной их игры, она легко подружилась с Ниной и Светкой и те вскоре обнаружили, что девушка уводит их парня. Причём, Денис даже не заметил момента, когда стал отдавать предпочтение Даше. Это произошло быстро и незаметно. На Дениса Даша произвела поначалу негромкое впечатление: она не очень хорошо танцевала, не умела ни во что играть прилично, в музыкалке тоже не училась и комплексами от этого не страдала совершенно. Зато обладала другим качеством: умела располагать к себе так, что недавние знакомые становились верными друзьями и заглядывали ей в глаза, пытаясь угадать желание. Выглядела она всегда хорошо, одевалась недорого, но со вкусом и претензиями на яркую индивидуальность.
  Денис собирался на маленький Витькин праздник по случаю признания лучшим разводящим юниорской команды. Даша встретила его у выхода из спортзала, там уже никого не было и они вдвоём медленно и болтая о разной всячине отправились к нему домой, чтобы Денис переоделся. Он начал процедуру подготовки к визиту вежливости с душа, ополоснувшись как следует, в одном спортивном трико вошёл в свою комнату и раскрыл шкаф.
  Никогда раньше он не задумывался над тем, что и куда надеть - не было достойного повода. Сегодня появился: он шёл не просто в гости к приятелю, там была его сестра и эта девушка одним своим присутствием меняла многое. Надо было чему-то соответствовать, чему? Вся предыдущая жизнь и опыт Дениса на этот счёт были малопригодны. И всё же он что-то сообразил и вскоре вышел к Даше. А она между тем устроилась на диване с журналом и не обращала внимания на его сборы. Когда он появился перед ней, она покачала головой и сказала:
   - Не годится, надо это сменить! Давай посмотрим, что у тебя есть! - Денис даже оторопел и уже раскрыл рот, чтобы поставить гостью на место, как она его окоротила:
  - Ты придёшь к моему брату, но будешь со мной и должен как-то быть в гармонии. Иначе нас воспримут, не как надо, а по своему глупому разумению. Я этого не хочу. И пошла в комнату, где были его вещи, чтобы помочь в переодевании. Она быстро осмотрела его гардероб и выбрала нужные рубашку, брюки и пуловер. Она отвернулась к окну и он переоделся при ней. Она видела его в спортивном костюме и трусах и футболке, но не удержалась и с любопытством молодой женщины взглянула на молодое созревающее тело. Денис не был ни инфантильным женоподобным Аполлоном, ни Геркулесом с перекачанными мышцами, а где-то посередине. "Очень хороший мальчик!" - заключила Даша и, представив его лет через десять-пятнадцать, даже вздрогнула от избытка эмоций. Когда он критически осмотрел себя в зеркало и перевёл вгляд на Дашу, то гармонического ансамбля не ощутил. Даша улыбнулась и подошла к нему поближе, повернулась к зеркалу и, прильнув к Денису, сказала:
  - А теперь чувствуешь? - в зеркале была парочка из недавнего американского фильма про экстравагантных яппи, которые вскоре стали добропорядочными янки. - Дэник, ты подвигайся, тебе должно быть удобно, а что всё это подходит твоему стилю - ясно любому. Денис и вправду чувствовал себя свободно и легко. - Вот видишь, ты просто талантливый рыжий ирландец и у тебя всё получится. Вот увидишь!
  Это был званый вечер в доме Даши и она, выделив его из толпы приятелей и приятельниц брата, представила Дениса родителям. Они были уже в годах и при хороших должностях. Денис им понравился, он был всем хорош, слегка смущала молодость. Даша их успокоила:
  - Зрелость и прочее у Дениса впереди, сейчас он входит в самую прекрасную пору мужского расцета. А пора цветения у него будет очень продолжительной, поверьте, папа с мамой. И потом - он очень надёжный. Видели бы вы, как он сражается на площадке, то вопросов и сомнений не возникло. Ничего лучшего я не видела и теперь знаю, что больше не встречу.
  - Но он же тебя ещё не любит? - привела последний аргумент мать.
  - Мы и знакомы-то всего полторы недели, у нас всё впереди!
  
   Тренировки Светки и Нины продолжались, девушки втянулись в эту игру и с удовольствием ждали очередной встречи с волейбольным мячом. Им бы хотелось полноценных занятий, как и у всех - по два часа, но Денис и так приходил изрядно усталым и тянуть из него последние жилы девушки просто не могли. Тренировки были так интенсивны, что они сами к концу выделенного им времени были на пределе. Гоняя девушек по полной, почти мужской, программе, Денис с удивлением наблюдал возможности, которые таятся в каждой, он даже не представлял, что хрупкая и изнеженная Нина может так самоотверженно бросаться за мячом и вытягивать его из безнадёжной ситуации, у неё появилась и смелость, которой раньше в ней не замечали. И особенно преобразился взгляд, он стал расчётливым и решительным или он просто не замечал?
  В очередную пятницу, возвращаясь с тренировки с девчонками, он прошёл мимо своего дома и дошёл до почты. В это время позвонить можно только оттуда. Он набрал номер Даши, она тут же подняла трубку.
  - Алло, я вас слушаю!
  - Даша, это я, ты чем сейчас занимаешься?
  - Говорю с тобой!
  - С телефоном ты говоришь, а не со мной. А со мной не хочешь?
  - Ты где?
  - На почте, шёл с тренировки и решил вот... Я не помешал?
  - Дэник, я рада, что ты позвонил. А ты не хочешь немножко прогуляться ещё? Я хочу сказать, тебе не надо торопиться домой?
  - Нет! А ты разделишь моё одиночество?
  - С удовольствием, иди к нашему дому, я оденусь и выйду, - в трубке щёлкнуло и раздались короткие гудки.
  Он заметил её фигуру издалека. Улицы были пустынны и просматривались почти насквозь. Даша была одета очень тепло и могла выдержать даже прогулку в район аэропорта. Но забираться так далеко в планы Дениса не входило. Они пошли по центральной улице, где были фонари, бетонный тротуар и широкая проезжая часть. Вообще-то в такую погоду и северяне сидят дома и выходят на улицу в случае необходимости, не иначе. У Даши и Дениса был как раз та самая необходимость. Машины в такое время стоят в тёплых гаражах и отогреваются от лютой стужи, освободив проезжую часть для неотложных молодых дел и Даша с Денисом выглядели хозяевами вселенной. Они шли просто так, роняя отдельные фразы по мелочам: о погоде, растущем посёлке, теплицах во дворах домов, подпольных сливах в неблагоустроенных домах и многом другом, из чего складывается жизнь райцентра северного золотого региона. Они говорили о второстепенном, но главная тема висела и мучила своей значимостью и неопределённостью.
  - Даша, я всё хотел узнать, но как-то не пришлось, - он замолчал, подбирая слова и набираясь духу. - Ты ещё долго будешь в Усть-Илге?
   Итак, главный вопрос прозвучал. Совершенно неосознанно, но, инстинктивно прочувствовав ситуацию, это сделал Денис и Даше стало намного легче. Во-первых, он выдержал тест на зрелость и понимание ситуации, во-вторых, он шагнул первым и это подтверждало её предчувствия и предположения, а в-третьих, ей так хотелось, чтобы он поинтересовался, почему это каникулы у неё такие длинные, не случилось ли чего? Она извелась от ожидания и неопределённости настолько, что была готова сделать шаг первой. Но, к счастью, этого не потребовалось и она, скрывая радость, удовольствовалась до боли сладкой ролью в традиционных играх мужчины и женщины.
  - Думаю, около недели, - ответила она, внимательно следя за его реакцией. Денис облегчённо расслабился и сразу повеселел, чем ещё сильно порадовал Дашу.
  Теперь можно говорить и о главном - это оба почувствовали одновременно. Оказалось, что Даша понимает практически всё, о чём хоть что-то знал Денис и это его воодушевило. У Даши со вкусом и светской информированностью не было проблем, но она этим не кичилась, а с видимым удовольствием делилась с ним. Если чего-то не знала, то откровенно в этом признавалась, иногда со смехом, чаще с грустью в глазах, а порой с сожалением. Ему было приятно и лестно её внимание, серьёзное отношение и уважение к нему, хотя она во многом старше и просвещённее. Идя с ней рядом, он чувствовал, что Даше нравится его общество, что-то в нём она увидела и ему не хотелось её разочаровывать. Он решил тянуться изо всех сил и возможностей и соответствовать её запросам.
  - Завтра дискотека в "Горняке", хочешь сходить? - спросил Денис. Она повернулась к нему и он осмелел:
  - Да! - говорили её глаза. Они повернули на улицу Неглинку, потом на Дражную и по ней вышли к её дому. У подъезда он на секунду замешкался, но отказался от соблазна и не вошёл в него. Они расстались на крыльце, легко коснувшись друг друга. Но этого хватило надолго.
  На дискотеке был весь свет молодёжного общества, взрослые туда ходили нечасто, их было не более трети-четверти посетителей, а старшеклассники составляли самую подвижную и эмоциональную его часть. Даша пришла с Денисом, который зашёл за ней домой, попил чаю с мамой и Витькой, пока Даша не нанесла последние штрихи своему новому образу. Она вышла в комнату, где сидела вся семья и Денис и, выждав всего лишь миг, повернулась к ним лицом. Смотрела она только на Дениса. Перед ним стояла восхитительная девушка с простыми чертами, в неброской одежде и на модных каблучках. Что она с собой сделала, он не знал, но оторваться от неё просто невозможно.
  - Ну, Даха, ты даёшь! - первым отозвался Витька, впервые видевший сестру в таком блеске женской красоты. Мама покачала головой, а папа покосился на Дениса и ничего не сказал.
  - Для такой красавицы нужна серьёзная охрана, я один не справлюсь! - наконец, произнёс хоть что-то Денис и дальше пошло уже легче, вскоре он свернул к актуальной в этом доме теме. - Виктор, кроме тебя некому! - он покосился на мать Даши, та взглянула на отца. - Будем друг друга прикрывать, чтобы не очень засматривались на Дашу и танцевать по очереди, чтобы среди претендентов давки не случилось. Витька посмотрел на Дашу, Даша на мать, потом они все вместе на отца. Тому ничего не оставалось, как согласиться с доводами Дениса. Он уже начал к нему присматриваться внимательнее, выбор дочери, похоже, был удачным. Витька оделся за две минуты и вышел вместе с ними. Но в клуб они пошли без него, тому нужно сделать несколько визитов, встретились они уже в полутёмном зале, где он нашёл своих приятелей и приятельниц и был в их окружении. Они договорились, что вернутся тоже вместе и больше их пути в огромном зале не пересекалаись. А Денису пришлось в очередной раз на собственной шкуре испытать удовольствие быть прикрытием для красивой и соблазнительно привлекательной девушки. И ею стала уже другая девушка, а не привычная за многие годы Нина. Вот так всё сложилось!
  Надо раздеться, снять унтайки, гамаши и прочую тёплую одежду и всё это разместить где-то в укромном местечке, а потом во время пауз доставать из сумочки принадлежности для лица и тела. Всё это нужно где-то хранить и изредка пользоваться. Для этих целей в клубах использовались разные кабинеты и подсобки и помогали в этом работники клуба, которые так или иначе знакомы со всеми посетителями. Денис тут был известен и местечко для Даши нашлось. Когда она приводила себя в порядок, он сидел рядом, она его не отпустила. Ей хотелось чувствовать его всегда и во всех ситуациях и она ради этого немного поступилась удобствами и неполной свободой в приведения своих прелестей в порядок после мороза за пятьдесят. Они ещё не вышли в зал, но уже многое прошли, Даша умела видеть обстоятельства и понять парня и способствовала усилению интереса Дениса к собственной личности. Танцевала она только с ним и не отпускала даже на минуту. У Даши тут были знакомые, которые подходили, обменивались приветствиями и смотрели на Дениса, Даша не задерживала внимания на них и, отдав долг вежливости, тут же поворачивалась с вопросом или просьбой к Денису. Общих бесед в этом грохоте и мельканьи разноцветных огней не могло быть, а частные восклицания были сами по себе и ни к чему не обязывали.
  Во время танцев он изучил тело Даши основательно и нашёл привлекательным, чутким и отзывчивым, его волнение не укрылось от Даши и она умело правила в этом океане страстей. Когда они сидели в буфете за столиком с мороженым и диковинными фруктами в желе, грохота музыки почти не было слышно, можно говорить нормальным голосом и о чём угодно. Ему было интересно всё о ней и она отвечала, понимая, как важно ни в чём не ошибиться и не сделать ложного шага с этим очень самолюбивым и независимым мальчиком. Он рассказывал о своих проблемах и она с удовольствием слушала и ощущала его чистые и благие замыслы и незамутнённую натуру. Она видела его манеры, отношения со сверстниками, которых без числа, они кивали ему и поглядывали на неё и она чувствовала, что стала для него первой девушкой, которая задела так глубоко и заставила забыть о прошлых увлечениях. Во время медленных танцев, когда они качались в волнах собственных и чужих чувств, она ощущала его волнение и напряжение, это до безумия её восхищало и подступало сладкой болью. В один из таких моментов она прижалась к нему и шепнула на ушко:
  - Дэник, милый, потерпи немножко, всё у нас будет, всё, понимаешь? - и он отвечал движениями тела и игрой рук. Три часа нынешней клубной дискотеки значили в их истории очень много - это была первая встреча наедине и без ненужных спутников, она обнажила взаимную тягу, выявила круг притязаний и указала на слабости.
  ДЕВИЧЬЕ РАССЛЕДОВАНИЕ 5-20.01.88
  Вскоре после Нового года Нина спросила маму:
  - Мам, а что же ты ничего не рассказываешь про Новый год, как это было у Максаковых и потом в нашем клубе? Все только и говорят про вашу компанию, как вы дали всем по мозгам на дискотеке и молчишь, будто тебя там и не было! - Агния удивлённо посмотрела на дочь, которая всегда была безразлична к вечеринкам взрослых, где бы они ни проводились. - Взрослеет, видимо, - решила она.
  - Что ты имеешь в виду? - нейтральным тоном сказала Агния Гаршина.
  - Говорят, двое из наших там устроили такой фурор, что все смотрели на них, как на концерте. - Нина двумя ёмкими движениями и выражением глаз изобразила сказанное и продолжила в том же ключе. - Одна из них - такая вся из себя фотомодель, жгучая брюнетка, а с ней был мужчина светлый, стройный, в сером костюме с бабочкой, внешне невидный, такой средней комплекции.
  - Может быть это об Ольшанском и молодой женщине-математике говорят, она у нас в командировке из Иркутска? Они разок показали себя. Да, было такое, но это обычная история - Ольшанский всегда на праздниках немножко "хулиганит", - сыграла мама сцену припоминания недавнего и дочка ответила ей тем же, но чуть потоньше и понежнее, возраст всё же обязывал не разыгрывать из себя Клотильду:
  - Мама, ну ты же там была, неужели нельзя поподробнее? Мама, да про них только и разговоров: кто они, да что - ну, как будто это кинозвёзды! В чём брюнетка одета, как выглядела, какая причёска, как двигается и вообще, что она за штучка такая, что только о ней и разговоров? Про Ольшанского я и сама догадалась, а вот о брюнетке хочу побольше и с деталями. Чего только не говорят, я думала - это обычная история и сплетни, но уж очень все зациклились на ней - наверняка есть и причина. Мама, ну пожалуйста!
  И пришлось матери не выпадать из роли и рассказать про молодую женщину, о которой в экспедиции не поминал только ленивый. Она подробно описала фигуру, причёску, внешность и одежду Вики, какие-то черты характера, которые отметила на вечеринке у Максаковых и немножко коснулась чисто женских качеств, опуская часть слухов, которые Нине знать ни к чему. Однако дочь это не устроило:
  - Ну, нет! - То, что ты мне рассказала - это обычные кумушкины бредни, от них и мысль не шевельнётся, не то, что страсти до кровавого мордобоя! Там же из-за неё такое было, что потом кровь за клубом несколько дней отскабливали! Ну, не знаю, драка - не драка, дуэль - не дуэль, но уж очень особенное! - мама ничем помочь не могла, поскольку о кровопролитии слышала впервые.
  - Не знаю, доченька, я же в зале всё время была, Ольшанский, как всегда, выдал номер, Вика со стороны выглядит исключительно. На них смотрели будто на диковину, Ольшанский с ней чего только ни вытворял, но она, молодчина, всё выдержала до конца. Ты же представляешь нашу публику и её впечатления от партнёрши, которую вращают во всех плоскостях, и она для неё, как раздетая. Возможно, я бы на такое не решилась, но Вика оказалась отчаянной женщиной и ни на кого и ни на что не реагировала. Смотреть в её фигуре есть на что, так что безразличных не оказалось. И ко всему прочему, у неё с одеждой и бельём всё в порядке, будто всю жизнь танцевала на эстраде, к ней после этого очередь выстроилась только из наших. Она стала самой желанной партнёршей, ну просто нарасхват, я ей тогда не позавидовала, - сказала Агния, как бы припоминая что-то и вздыхая.
  - Почему? Это же так здорово, когда всем нравишься, разве не для этого балы, рауты, смотрины, танцы и прочие развлечения! Ведь всё это для нас, для женщин!
  - Милая моя, это в кино красиво и сногсшибательно, а реальной жизни не всё так вдохновенно. Когда тебя обнимают руки друга, приятеля или знакомого, с кем ты в эти минуты готова пуститься в свободное плавание и знаешь, что после этого ничего не будет - тогда, конечно. Но когда все незнакомы, это будто публично раздеваться и видеть реакцию подглядывающей ненасытной толпы. Ты не можешь никому отказать и обязательно найдётся неприятная или глумливая физиономия, которая испортит настроение. У Вики здесь знакомых почти нет, они в этом бедламе все растаяли, растворились и она была наедине с толпой. Не завидую я ей, тяжкий это крест - быть на виду!
  Нина видела мамины грустные глаза и поняла: её что-то беспокоит. Может быть, она как-то догадалась про неё и Дениса? Но, немножко поразмыслив, она решила, что никаких следов они с ним не оставили, а очередная размолвка и примирение вообще все следы смыли, поэтому опасаться нечего и новогоднюю историю с Викой можно исследовать до конца. И она продолжила расспросы.
  - Танцы были долго, она никуда не отлучалась и была на виду, Колмаков тоже был с ней, Ольшанский может и отлучался, я не видела, там и темно и шумно. А потом, кажется, все вместе и ушли, - сказала Агния. Она взяла на заметку сказанное дочерью и решила навести справки. Но в её кругу об этом никто ничего толком не знал, бродили слухи и тоже от молодых ребят, что были за углом и случайно в темноте наткнулись на завершение разборок двоих мужчин. Упоминались некоторые детали, которые косвенно вели к этой брюнетке, а дальше ничего определённого.
  Среди молодёжи слухов было побольше и вскоре Нина уже знала наверняка, что досталось одному из любителей скарбезно побалаганить о женщинах. Ему вломили порядком и утаить этого он не смог, остальное в посёлке, где тайн не может быть в принципе, раскрутили и выяснили - он вслух сказал о Вике непристойность. Это могли слышать несколько человек, но никто внешне не отреагировал. А потом ему так начистили физиономию, что от клуба он еле унёс ноги. Вытирая кровь с лица и одежды, кладовщик из ОРСа Миша Гучин наследил так, что собаки несколько дней бегали за клуб лизать замёрзшую кровь, как лакомый солонец. На вопросы, кто его так разукрасил, он бубнил, что был поддатым и ничего не помнит.
  Нина сопоставила все варианты и пришла к выводу, что Гучину устроил выволочку кто-то, знающий эту женщину очень близко, а с самим Мишей до этого совершенно незнакомый. Иначе подробностей было бы больше и они бы как-то обеляли или обличали этого мужчину. Ребята из ОРСовской компании ничего не видели, Миня отошёл за угол, в такой мороз все отходят туда, а не бегают через улицу в единственный на весь микрорайон тёплый туалет. Как долго его не было, никто не засекал и он сам промолчал бы обо всём, если бы на него не наткнулись двое парней из Заречного микрорайона, он в это время барахтался в сугробе. Но ребята были в лёгких туфлях и по рыхлому снегу приближаться не стали, видя, что он шевелится. Для порядка спросили о самочувствии, он что-то буркнул, значит живой¸ резонно решили они, и не замёрзнет. Они-то потом и раззвонили всем. Сам Миня об этом помалкивал.
  Так бы всё и осталось в морозном новогоднем тумане, если бы случайно Нине не довелось узнать, что тот, кто отделал Миню, был в тёмном с искрами костюме и замшевых меховых перчатках, роста он был чуть выше среднего с энергичной походкой - это видела живущая против клуба Сима Ведерникова, которая в это время выходила в сарай за брусникой и видела, как двое вышли из клуба и направились за угол, один был в шапке и модной толстой шерстяной кофте, а другой в костюме с блёстками. Эти подробности выплыли оттого, что она зажигала фонарь на столбе, который вместе с тропинкой к сараю осветил Миню и того мужчину. Набрав полную банку брусники, она пошла назад и заметила, как мужчина в костюме и замшевых перчатках отряхивал ботинки от снега и направился в клуб, а другого она увидела уже с крыльца, он барахтался в сугробе и мычал что-то нечленораздельное, Сима решила, что это пьяный, выключила фонарь и вошла в дом. Выбирался Миня оттуда уже в полутьме, всё остальное тоже так и осталось неувиденным.
  Теперь Нина сообразила, что до разгадки недалеко, осталось установить мужчину в пиджаке с искрами. Она пошла по простому пути: если выбирать из знакомых этой фотомодели, то круг лиц будет небольшим и задача решается; если же этот человек - просто ревнитель справедливости и чести и вступился за неё из принципа, то его не найти. И она склонилась к первому варианту, это было в её силах. Знакомые у Вики, раз она приехала с Колмаковым и работала у него, были только среди геологов, а эта категория населения Усть-Илги ей была вполне доступна.
  Нина составила список мужчин-геологов, якобы для предстоящего школьного мероприятия в день Советской Армии, и через знакомых ребят и девчонок, родители которых работали в Золоторудной экспедиции, уточнила его по всем параметрам. Прямых вопросов маме и родителям Дениса решила не задавать, чтобы не упрощать задачу. Потом узнала, кто из них был на Новый год в клубе, куда пошёл после клуба и где был до него. Это было непросто, поскольку у обывателя нюх на жареное очень тренирован, но нормальная женщина умеет не выдавать истинных намерений. Нина была молодой, но умной женщиной и вскоре могла свободно ориентироваться в этом списке. Кто-то из них и был искомым незнакомцем. Никто другой с известным поселковым бузотёром Мишей Гучиным связываться не стал бы. Она в своих умозаключениях исходила именно из такого постулата.
  Очень быстро отсеялись гости из компаний Кутина, Стенина, Шадрина, Турищева и других геологов, которые тоже танцевали в клубе и могли иметь интерес к Вике, но внешне выглядели иначе. Круг замкнулся на тех, кто был с нею на вечеринке у Максаковых. Разумеется, она не стала задавать прямых вопросов, хотя считала, что уже нашла его, однако решила перепровериться. Нина вечером зашла к Денису и между делом в присутствии Инны Максаковой завела разговор о фактуре и цветах ткани мужских костюмов, модных теперь и несколько лет назад. Инна поддержала разговор и отдала должное вкусу и практичности жены Колмакова, которая выбрала для него такой костюм, что вот уже три года он выглядит совершенно новым и оригинальным, чуть поменяет детали: рубашку, галстук, туфли и выглядит совершенно новым, ни разу не надёванным.
  - И всё из-за блёсток! Они как-то меняют окраску, что ли? Форму держит отлично, упругий такой, а синтетики в нём, наверное, только вот эти блёстки, - сказала Инна молодой собеседнице, давно и с интересом поглядывающей на Дениса, но сегодня равнодушной к нему совершенно.
  - И часто он его надевает? - спросила Нина.
  - На Новый год был в нём - такой ослепительный денди, даже Вика на фоне Валентина выглядела хоть и в терцию, но, как говорит Ольга, на полтона ниже, - невинно улыбнулась Инна, покосившись на сидящую рядышком музыкальную дочь.
  - А по-моему, - не согласился с матерью Денис, - она хоть в чём будет и в терцию и в кварту! Когда я к тебе недавно заходил и мы чай пили, это она заглянула с бумагами? - Инна кивнула. - Так я и подумал. Она на меня только мельком взглянула, как на стул или вешалку, а обожгло, будто за раскалённую сковороду взялся. Другим тоже так кажется, не мне одному. Когда их увидели на новогодней дискотеке с дядей Валерой Ольшанским, а они там выдавали что-то латиноамериканское, так все даже танцевать перестали и расступились, чтобы посмотреть на них! Я это хорошо себе представляю, жаль, сам не видел!
  - И где же это вас носило, сэр, что вы упустили такое зрелище? - лукаво улыбаясь, поинтересовалась Нина.
  - Знал бы прикуп, был бы в Риге, а пока живу в Усть-Илге! - нервно, но с отличной ритмикой отмахнулся Денис.
  - Вообще-то, - прервала их пикировку Инна, - Ольшанский умеет под музыку двигаться так, что с ним любая партнёрша выглядит королевой. Наташа Верникова даже приз как-то получила на районном смотре, когда танцевала с ним самбу. Хотя танцами особо не занималась, так, немножко для себя и дома! - перевела стрелку в другую сторону Инна, ревнующая Колмакова к его квартирантке. Узнать о замшевых перчатках Нина смогла так же непринуждённо и вскоре ей раскрылась первая в её жизни настоящая история мужских разбирательств из-за женщины. Истории, описанные у Пушкина, Лермонтова, Толстого, Куприна и других русских классиков, по сути мало чем отличались от этой. Теперь она знала наверняка и из самых настоящих первоисточников, что Миня Гучин получил по заслугам. Женщина, из-за которой дерутся, всегда вызывает либо возвышенный, либо скандальный интерес.
  Расследование этой истории с другой стороны семейства Гаршиных проходило иначе: Агнесса Фёдоровна решила, что из-за Вики в драку мог вступить только Колмаков. Она пришла к этому не особенно утруждаясь размышлениями и выяснениями, а руководствуясь интуицией и собственными наблюдениями за сладкой парочкой. Всё-таки совместная работа многое значит, в ней человек узнаётся лучше и быстрее. Она ни у кого ничего и не расспрашивала, лишь не закрывала уши на обычные женские разговоры в конторе и вскоре не сомневалась, что грязный рот этому поганцу заткнул именно Колмаков.
  Будучи весьма деликатной и принципиальной женщиной, она исходила из приоритета собственной независимости во всём и ото всех. Узнав от кого-то интимную новость, она должна что-то вернуть взамен, то есть была бы обязана, подобное ей всегда претило. Поэтому пользовалась только чувствительным слухом, развитым обонянием, острым зрением, хорошей памятью, вполне приличным интеллектом с обычной женской интуицией. Для разгадок житейских тайн этого вполне хватало и она ни у кого ничего не расспрашивала и ни с кем ничем не делилась.
  Агния Гаршина обладала хорошим вкусом, завидным умением из ничего сделать конфетку и вполне прилично шила и по модным выкройкам и по собственным чертежам, принадлежность к математике у неё была не случайной, мыслить абстрактно и образно она умела, поэтому от недостатка эмоций и информации не страдала и при ярко выраженной широте души обходилась обычным общением с небольшим кругом сослуживцев и радушием для любых гостей: и своих и дочери.
  Дочь унаследовала от матери очень многое и это радовало её, но особой склонности к рукоделию у Нины не было и это маму огорчало. Нина любила сложные задачи, невероятные ситуации и просто обожала расчитывать и прогнозировать многовариантность и неоднозначность развития житейских конфликтов. Разумеется, маму эта склонность к риску, пусть и умозрительная, беспокоила. Единственное, что радовало мать в отношении девичьих качеств дочери, так это абсолютный вкус к одежде. Она могла уловить идею силуэта мгновенно и тут же применить её к себе или маме. Здесь дочь маму превосходила на голову. Шить же свои изобретения она предоставляла маме, говоря, что такие рутинные умения она освоит потом, а сейчас ей некогда. Агнесса Фёдоровна консерватизм не любила в принципе, поэтому с дочерью в общих чертах согласилась, но издали всё же поглядывала: туда ли идёт, тем ли занимается? А Нина пользовалась маминой благосклонностью и тренировала логические и литературно-актёрские способности.
  Для дочери исследования корней таинственной истории длились значительно дольше и послужили пищей для самодеятельности. Узнав об удивительном романе Колмакова и Вики, она решила разобраться получше и в самой коллизии. Вскоре она уже знала Вику в лицо, некоторое время наблюдала за ней издали и та ей очень понравилась. Когда Нина сообразила, почему многие женщины её недолюбливают, ей стало понятно и многое другое. Сопоставив слова своей матери и Инны Максаковой, она увидела, что причины настороженности и прохлады по отношению к Вике в обычной ревности. А что это за гадость, она знала и из собственной небольшой жизни.
  Когда выяснилось, что Вика вскоре уезжает, Нина перестала колебаться и решилась на встречу с ней, по телефону она пообещала рассказать приятную для женщины вещь и интригующе задержала дыхание. Вика, прислушиваясь к чёткой речи юной интеллектуалки, решала для себя - а стоит ли? Задала несколько вопросов, убедилась, что это не розыгрыш, пригласила девушку домой сразу после работы и у них состоялась милая беседа.
   Вика видела Нину впервые и отметила для себя её свежесть и непосредственность с элементами намечающейся изысканности. От матери она унаследовала многое, но была намного тоньше и ярче и понравилась Вике сразу. Девушка поначалу нервничала, но Вика помогла ей освоиться и сумела расположить к беседе. После недолгих минут на кухне, пока всё готовилось к ужину, она пригласила девушку в комнату, Гоша тут же принялся изучать потенциальную жертву, он чуял робких за версту и уже прикидывал, куда сядет и как будет смотреть, чтобы жертва молчала и боялась даже шевельнуться. Ничего этого Нина не знала, поэтому держалась с ним уважительно и с некоторой осторожностью. Но Вика ему хулиганить не позволила, заперев в клетку и пригрозив накрыть накидкой. Потом две женщины поговорили обо всём понемножку, приглядываясь и выбирая тональность предстоящего разговора. Вике девушка стала интересна и она не скрывала интереса к ней, чем окончательно расположила её к себе.
  - Ну и, наконец, та весть, из-за которой я пришла, - сказала Нина, - Валентин Андреевич вас любит, очень крепко любит! - выпалила Нина и осмелела от облегчения, что самое важное сказано. Пришла очередь поволноваться и хозяйке: от незнакомой девушки и подобные слова - такое не каждый день и не во всякой жизни бывает! Она только покачала головой, но довольную и счастливую улыбку скрыть не смогла. Нина это отметила, улыбка у Вики была очень мягкая и приятная и от неё исходило так много нежного тепла, что оно растеклось по её телу и она окончательно раскрылась перед ней.
  - Он из-за вас дрался в новогоднюю ночь за клубом! - после этих слов у Вики на душе стало холодно.
  - А ты ничего не путаешь, Нина? Он почти весь вечер был со мной и на виду? - засомневалась было Вика, хотя уже начинала верить Нине, та совсем не походила на романтическую дурочку с идиотскими представлениями о мире и жизни.
  - Нет, Вика, всё именно так и было! В буфете один типчик публично оскорбил ваше имя, а Валентин Андреевич вызвал его за клуб и там начистил поганый фейс. Далее Нина вкратце изложила результаты собственных расследований и завершила тем, с чего начала: - Так поступают только из любви! Ведь он не знал этого типа раньше и сто лет не видел бы и после - что с пьяного возьмёшь? Это было бы так, если бы вы ему были безразличны. Именно он был буфете, там ещё рядом оказался наш Симашов, он Валентина Андреича по костюму запомнил. После кружки пива Валентин Андреич придвинулся к тому поганцу и что-то сказал. Тот только тряс головой, а потом ушёл из буфета. Одна из девчонок из Зареченской школы курила у выхода и видела этого типчика и Валентина Андреича, он его тихонечко вытащил из клуба и наедине провёл воспитание. Теперь запомнит надолго! - Всё это, Вика, сложено из мозаики фактов и абсолютно достоверно. - Вика сопоставила все отлучки Валентина в то время и его чуть возбуждённый и взъерошенный вид после самой длительной из них и поняла, что на Римму грешила зря, та была ни при чём. Это её безумно обрадовало, но потом всплыла и запоздалая тревога: драка серьёзного и взрослого мужчины с молодым оболтусом, у которого могли оказаться дружки. И тогда бы его рыцарство закончилось печально. Для Нины же инцидент значился по разряду признаков у мужчины настоящих чувств.
  - И что же, все драчуны из-за женщины - это любящие мужчины? - спросила она гостью.
  - Ну, во-первых, Валентин Андреич не просто мужчина, а очень умный и серьёзный, моя мама о нём говорит только в восторженных тонах, а она не из тех, кто высказывается вслух часто и охотно, да и другие говорят, что он ничего просто так делать бы не стал, - заступилась за него Нина.
  - А во-вторых? - напомнила Вика.
  - Поступи он иначе и тогда бы никакого уважения не заслуживал: однако то, что он сделал, естественно для цивилизованного и настоящего мужчины - это и есть во-вторых. А в-третьих, и, на мой взгляд, это главное - он это сделал сразу, не давая себе опомниться, а тому типчику насладиться собственным бахвальством. Это был порыв, Вика, а порывы всегда связаны с чувствами, большими чувствами, - Вика удивлённо уставилась на школьницу, которая играючи расправлялась с самыми серьёзными понятиями о чувствах и этике.
  - А ты откуда это знаешь, в школе такого, мне кажется, и теперь не проходят?
  - Уж знаю, поверьте мне, знаю! - горько выдохнула Нина. Вика с уважением осмотрела хрупкую девушку с таким интересным мышлением.
  - А поделиться своим опытом не хочешь? - Нина покачала головой. - И что же, сейчас в школе из-за девчонок ещё дерутся?
  - Ещё как! По-моему, только из-за них и дерутся, остальное мальчишки решают мирным путём, а тут никаких компромиссов: только драка!
  - И часто такое случается?
  - Да нет, не часто, но бывает.
  - А из-за тебя дрались?
  - Нет, из-за меня не дрались!
  - Почему, неужели из-за такой яркой и красивой девушки среди парней не было разбирательств? - Нина заметно смутилась от похвалы, ей очень льстило уважительное отношение Вики, она чуточку приободрилась от этих слов, но о себе говорить ещё не могла, поэтому замялась, подбирая слова и тон, чтобы не выдать себя с головой, после чего сказала:
  - У меня с первого класса был всегда один и тот же парень и как-то так сложилось, что кроме него никто особенно и не скучал по мне. Честно говоря, я их и сама не очень поважала. Так что - нет, не было драк из-за меня, а вот из-за других девчонок были. И очень даже неплохих.
  - То есть, ты мне хочешь представить всё так, что эти знания о приключении Валентина Андреевича в новогоднюю ночь у тебя из чужих уст? - Нина просто кивнула и Вика ей поверила: слишком замысловатой выглядела бы игра девушки. Она ей нравилась всё больше и больше, в девушке просматривалось что-то самобытное и незаурядное, без наслоений рутинной обученности и натасканности, а только от умелой и неспешной огранки врождённого.
  - А этот парень, что с первого класса, он тебе нравится или просто, чтобы не скучно было?
  - Он тоже настоящий и с ним, как за каменной стеной. Он бы тоже накостылял тому типчику, чтоб язык не распускал. Как видите, я не заблуждаюсь насчёт мужчин и их отношении к девушкам или женщинам. Ваш мужчина вас любит. Может он вам этого не сказал, но это так.
  - Всё-то ты знаешь! - немного помолчав, ответила Вика.
  - Конечно, не всё, но достаточно. Я знаю, что у него семья, дочь Маша и сын Димка, мы с ними знакомы немного: когда они бывают здесь, то со всеми общаются, но больше с Максаковыми , а уж через них и со мной. И жену его я знаю, у нас она всем нравится, яркая такая женщина. Но мне она не очень приглянулась, почему, не знаю. Из-за жены, мне кажется, он бы драться не стал, поговорил бы или кого-то на него напустил, чтобы не забывался. А вот за ваше имя и честь он тут же вступился, - она немножко подумала и добавила, - как семнадцатилетний. Не понимаю, почему вы так недоверчивы и смотрите, как на маленькую девочку? - девушка не обижалась за недоверие, а просто констатировала его и Вика решила немножко пощупать её слабые и сильные места.
  - Знаешь, Нина, дело не в возрасте. Отношения мужчины и женщины всегда имеют для них обоих одно и то же свойство и направленность - тягу друг к другу. От возраста сила этой тяги мало зависит - только от размера чувств. Так что, тем, кто знаком с ощущениями из этой епархии, понять друг друга нетрудно. Я доверяю твоей интуиции, мне кажется, что ты в своих выкладках была на верном пути и ни разу не сбилась: у нас с ним и в самом деле очень непростые отношения. Ты мне принесла очень серьёзную и приятную весть и я тебе за это очень благодарна! - Спасибо! - и Нина в полной мере ощутили глубину обаяния этой женщины, улыбка Вики окунула её в бездонную пропасть удивительных ощущений и она почувствовала волнение от близости к ней, такой яркой, взрослой женщины.
  Она говорила с ней как с младшей подругой, присматриваясь к реакции Нины на слова и корректируя их звучание тональностью собственных выражений. Нине было тоже интересно, но не легко, всё время приходилось напрягаться, чтобы держаться на уровне и не разочаровать неожиданную собеседницу. Они немного обсудили историю дружбы с Денисом и Вика согласилась с ней, что Даша неспроста для него сегодня более привлекательна.
  - Знаешь, с мужчиной, который близок и дорог, надо разделять всё, но при этом у него должна быть свобода выбора: сказать тебе всё или только часть проблемы?
  - Всё, - ответила Нина и Вика продолжила:
  - Нельзя быть всё время рядом и ворошить его душу, будто это твоя собственность. Вы с ним две уникальные личности, которые в данное время по чувственности и интересам охвачены взаимным притяжением. То, что есть в тебе, для него объект любования и наслаждения и он должен изучить его со всех сторон, не торопись прижиматься слишком плотно, не лишай манёвра и подвижности.Если он твой, то осмотрев и прочувствовав, он воздаст сторицей. Осмотревшись, он может опомниться и отойти от тебя - если так, значит это не твоё, отпусти сразу, иначе потом придётся отрывать с кровью.
  - А где эта мера, чтобы сочетать собственную привязанность и его тягу к свободе?
  - Понимаешь, Нина, надо быть рядом, а не внутри него. Возможно, ты просто срослась с Денисом в одно дерево, как привитой черенок, а Даша была сама по себе - это другое желанное дерево и ему захотелось свободы от тебя и твоих тесных и жарких объятий. Эта девушка привлекала его отстранённостью, с ней он был сам по себе и свою энергию направил на постижение не тебя, а другой женщины, которая эту свободу предоставляла с удовольствием и он это чуял. Мужчины не любят длительных объятий, им нужно иногда отходить от женщины, чтобы осмотреться и увидеть себя со стороны, осмыслить своё новое положение. Сближения и страсти чередуются с некоторой прохладой, это объективная реальность и противиться ей глупо. Нина, это не имеет названия и описания - это либо есть, либо его нет. Ты меня понимаешь? - Нина грустно кивнула, всё было именно так. К её большому сожалению.
  - Что же мне делать? - спросила она, уже догадываясь, что услышит.
  - Жить дальше и не обращать внимания на досаду по поводу его неизбывного внимания к Даше и совсем других чувств к тебе. Парень, с которым ты знакома и дружила столько лет, может влюбиться в другую, так часто бывает, ты для него известная данность и от тебя он не ждёт таинства открытий, даже, если ты в чём-то и превосходишь свою соперницу. И чем незауряднее мужчина, тем сложнее удержать его после стольких лет. Он был женат на тебе десять лет и кроме тебя никого в своём сердце не видел, поэтому привык. Подошла пора взросления, он увидел другую, а она его и ему захотелось на свободу. Отпусти его, Нина, отпусти и не мучай себя. Он может и вернуться, но сделать это должен сам и без тяжких для мужчины зрелищ твоих слёз, сцен и понуканий, гарантия - это ваша дружба и близость. А, ты с ним уже была близка?
  - Да, он у меня первый и я была без ума от него, это и сейчас не прошло! - с горечью, но и гордостью после некоторой паузы ответила Нина. - Как нам было вместе ту неделю! - она вздохнула и слёзы выступили сами собой. Вика улыбнулась, девушка была так прелестна в своей чувственности, что она не стала опасаться за её будущность: такие всегда управляют ситуацией сами и несмотря ни на что. И она выждала, пока девушка сама не вернётся к разговору.
  - Хочешь рецепт? Для всех случаев не годится, но для многих очень даже подходит, - спросила Вика собеседницу, когда они обсуждали мужскую и женскую свободы. Есть, оказывается, и такие понятия, оригинальные и достаточно объективные.
  - Конечно, хочу! - загорелась Нина.
  - Суть его в том, что ты медленно приближаешь мужчину к себе, чтобы он присмотрелся и увидел то, что ты хочешь показать, а потом так же медленно удаляешься от него и смотришь, как он реагирует на это. Он, как капризный ребёнок, хочет игрушку, а ему отказывают и могут поставить в угол. Потом опять приближаешь и тоже смотришь, тот ли это человек, потому что в эти дни, лишённый твоего общества и тепла, мужчина разобрался со своими чувствами и с жаром или здравым расчётом приступает к дальнейшей осаде твоих бастионов. В такие моменты ему не скрыть свою сущность и ты всегда сможешь узнать о нём всё! А это могут сделать только эти волны, ты же в это время имеешь возможность разобраться: нужно тебе это чудо или нет. Тебе ясно, о чём я? - Нина осмысливала сказанное Викой и эта идея ей показалась очень здравой и рациональной, реализовать её она могла сама и без посторонней помощи. Вопрос только в том, как привлечь того, кого она бы хотела проверить.
  - Это всего лишь игры ума и чувствований, к ним нельзя относиться иначе, - сказала Вика, - а в этих играх нет кодекса незыблемых правил, есть нормы, годные одним и неприемлемые для других. Это у каждого своё.
  - Вика, а ведь вы любите Колмакова, правда? - неожиданно для себя сказала Нина.
  - Ты знаешь, Нина, да, люблю! Как и ты своего Дениса, - ответила Вика и улыбнулась. То тепло, что в первый раз чуть не утопило девушку, на этот раз захватило полностью и ей стало приятно такое состояние. Она представила, что мог чувствовать Колмаков, если бы Вика обрушила все эти сокровища на него. Всё же у взрослых своя устоявшаяся жизнь, у неё она только складывалась.
  Открылась входная дверь и кто-то вошёл в прихожку, Вика извинительно взглянула на Нину и выпорхнула из комнаты. Нина услышала разговор в прихожке, недолгую возню и шелест одежды и вскоре вошли Колмаков и Вика. Нине сразу стало ясно, что она не ошиблась, оба светились друг другом. К специфическому свету они её подключтли тут же и она почувствовала себя взрослой, поскольку практически всё сказанное было понятно и у неё на многое было собственное представление. С мамой никогда таких тем не находилось.
  - Ты-то, надеюсь, понимаешь, что сказанное - всего лишь метафора? - иронично заметил Колмаков, поясняя свою мысль про нынешних школяров. В
  - А почему я должна понимать это? - показала зубки Нина, как бы демонстрируя свою принадлежность к этому охаянному поколению.
  - А разве нет? - поддразнил Колмаков и так посмотрел на неё, что она смутилась и покраснела. И Вика и Валентин с удовольствием наблюдали за юной непосредственностью и прелестью гостьи. Потом они вместе с Ниной пили чай и болтали о простых вещах, которые в обществе взрослых обладали необычным шармом и звучанием. Нина чувствовала себя на седьмом небе, она могла говорить, что думает и не заботиться о последствиях, не беспокоясь о том, как на это посмотрит мама или окружающие, которым нужно объяснять, что она понимает и знает достаточно, чтобы иметь и мнение и суждение. Эти двое взрослых приняли в свою компанию и не делали из неё красивую и глупую куклу. Когда они обсуждали модную женскую одежду, Вика спросила, кто шьёт ей всё.
  - Мама, - ответила Нина, - я придумываю идеи, а она делает выкройки и шьёт.
  - У вас хорошо получается! - похвалила Вика.- Знаешь, есть один мужской анекдот про женскую судьбу и её связь с одеждой и нарядами. Ты как к анекдотам относишься?
  - Нормально, лишь бы не было матершины! - успокоила Нина.
  - Собрались замужние дамы на курорт. Уложили наряды, запаслись косметикой и прочим. Все мужья как мужья - жёнам на дорожку мелочишку приготовили, да на развлечения по потребности. Однако один из них оказался настоящим жмотом, проверил вещи и вместо нарядов в чемодан телогрейку со старым платьем сунул, а взамен косметики и прочего пару бутылей бормотухи. Уехали дамы, через некоторое время присылают своим мужьям фотографии, где они красуются и улыбаются на цветущем пленэре, белоснежных яхтах и шикарных автомобилях, в прекрасных интерьерах и за богатыми столами. Только тому жмоту ни писем, ни фотографий. Возвращаются дамы и рассказывают, где и как развлекались. Лишь та, что с телогрейкой уехала, помалкивает. Муж потом её спрашивает, почему она скромничала, а жена отвечает:
  - Эти женщины с их нарядами ходили павами по набережной и бульварам. Их выбирали те, что с глазами, мозгами, машинами и деньгами. Фотографы с ними ездили. А меня с твоей телогрейкой и бормотухой мужики по кустам затаскали. Не до этого было! Мораль: будь павой всегда и во всём и тогда от кустов ты гарантирована!
   Колмаков улыбался и посматривал на Нину, не зная, насколько она готова к приёму анекдота внутрь.
  - Когда ты уедешь от матери и будешь самостоятельно обустраивать свой быт, то все её припасы и навыки с собой не возьмёшь, - сказал Колмаков, - в твоём чемодане должно быть главное - умение быть женщиной! Тогда и места на пляжах, и билеты в кассах, и остальные удовольствия будешь выбирать сама. С телогрейкой же и бормотухой в чемодане все очереди и проблемы станут твоими близким родственниками. Он посмотрел на Нину, пытаясь представить ход её мыслей, но девушка уже опустила глаза и он там ничего не прочитал. Вика тоже наблюдала за ней и заметила её уловку.
  - Просто, но эффективно! - одобрила она реакцию девушки на подначку взрослого мужчины. Они ещё немного порезвились и им это пришлось по душе, особенно Нине. Потом Валентин с Викой проводили её домой и оставили у входа в подъезд. Мама встретила дочь, которая пришла, полная впечатлениями. Она была и оживлена и насыщена чем-то, чего мать в ней раньше и не замечала, дочь определённо быстро взрослела и от обычных раньше разговоров уходила. Что-то её сильно изменило, может связь с Денисом зашла так далеко? Она ничего не знала, а дочь не торопилась просветить и это стало в последнее время обычным: они стремительно разъезжались, мать и дочь. Нина отказалась от ужина, сказав, что в гостях её накормили и ушла к себе. Вид у неё был настолько погружённым в себя, что мама в очередной раз отложила разбирательства на потом.
  НАКАНУНЕ ОТЪЕЗДА, ИРИНА В УСТЬ-ИЛГЕ - 26-31.01.88
  
  В понедельник они задержались на работе, приводя в порядок последние материалы по расчётным поисковым объектам, которые Колмаков должен оставить в обороте, а что-то и спрятать навечно. Валентин не мог и предположить, чего может оказаться достаточно, а чего потом так будет нехватать. И этого никто не мог знать, потому что подобного никто не делал. Геология вообще штучное производство, там серия может быть только на уже открытом месторождении и каким окажется то, которое найдут геологи, никому знать не дано. Колмаков собирал материалы на всякий случай и на все варианты. Кажется, всё предусмотрел, но сомнения, бич интеллектуалов, всё же одолевали: а вдруг, да не всё!
  Вика завершала обработку пробной выборки, она необходима, чтобы прикинуть возможные направления работ на ближайшее время, которые надо оставить Овчинникову. Об истинном назначении этих работ знали трое: Босс, Силаев и Овчинников, а о конкретном характере - только Овчинников. Поэтому нужно было в принципе исключить вариант, когда старательный, но неосведомлённый геолог отправит Колмакову не ту информацию, что нужна для работы над его проектом, а рутинный материал по "АСУ-Геологоразведка". Поскольку отправляться они будут обезличенно, то в номере каждой детали должен быть опознавательный знак, который не позволит болт от флянца карданной передачи автомобиля ГАЗ-66 использовать для крепления несущего винта вертолёта МИ-8. Именно над этим сейчас и работала Вика. Она уже давно прониклась основными идеями проекта и, будучи всё-таки математиком, уже начала понемногу ориентироваться и в основах геологии. Это помогало в работе, но Колмакова мучило то, что она стала ему слишком близка и, порой, они забывали, что производственные романы самые болезненные и разрушительные для человеческих душ, если затем они не перетекают в стабильные или мезальянсные браки.
  Дальнейшие отношения после отъезда они не обсуждали, это было где-то в подразумеваемом, в том, о чём не принято вслух и вообще, она работала у Тишина, а положение того в институте менялось часто и радикально - группа то вырастала до нескольких десятков человек, то сжималась до двоих-троих. Сама она пришла к нему в один из таких пиков влиятельности и финансового процветания, но на собственном опыте ощутила колоссальный размах эмоциональных и житейских качелей от больших премий за хоздоговорные темы и полного обновления оборудования в лабораториях до куцых 150 рублей в кассе, нехватки всего и вся и вечно поддатого умельца Акентьича с раскалённым паяльником и потухшей "Примой" в зубах. Но сама работа с Тишиным была интересна и увлекательна, доставляла удовольствие и поглощала почти все силы. Что-то оставалось, конечно, но этого было совсем немного и хватало только на поддержание женского имиджа.
  Ради работы с Тишиным она отказалась от руководства небольшой группой в родной университетской аспирантуре. С Тишиным и Ниной Филипповной её защита кандидатской прошла почти мгновенно, она не отдалилась от математики, но углубилась в новую отрасль геологии. Эти два человека в её жизни значили много, они обрамляли её творческие порывы и направляли в рамки научных и производственных тем, где все остальные вопросы и претензии молодой и честолюбивой женщины получали практическую реализацию. От околонаучных дрязг и интриг её бережно оберегали, понимая уязвимость самой главной составляющей человека науки - творческой компоненты. Вика отлично понимала, чем обязана недавним взлётом и не скупилась на отдачу своим покровителям.
  Её романы и замужества не особенно задевали глубинную человеческую и женскую суть, она плыла по течению, была как и все, порхала по верхушкам, купалась во внимании и обожании, наслаждалась своей невиданной и давшейся ей даром властью и лишь иногда посматривала на себя со стороны.
  Оба брака оказались неудачными по одной и той же причине: мужчинам нужна красивая и дорогая игрушка, на капризы которой они готовы закрыть глаза и потакать по мелочам, не выпуская из спальни, детской или кухни. Её мнение ни во что не ставилось, если речь не шла о доме, мебели или их оформлении, предметами обсуждений были не мысли, а вещи, цены и возможности их достать. Приятно, конечно, лежать на шкуре леопарда, чувствовать обнажённым телом его мягкие прикосновения, но остальное-то было таким, будто бы они с этим мужчиной ничего не читали, не видели, не слышали, не воображали, ничему не научились, а просто перекатились из неандертальской пещеры в спальню с коврами и хрусталём.
  Ухоженные лица её обожателей, часто скрывали внутреннюю пустоту, особенно это бывло заметно на концертах классики, в художественных галереях, при обсуждении книг, фильмов и спектаклей. Она научилась пользоваться привилегиями красивой женщины ещё в первые годы житейской школы, но этого для собственных притязаний ей казалось явно недостаточно и она всегда находилась в поиске. Опыт был и приятный и не очень, но выводы она делала, вот только не всегда из них вытекало дальнейшее поведение. Был ещё и характер, которым она не управляла.
  История Вики с Колмаковым была из ряда вон. Он из другого круга, живёт в берлоге, где почти всё сделано собственными руками, у него матершинник Гоша, жена и двое детей, которых он любит и часто говорит о них, он не обольщал её и не тащил в постель, из дорогих вещей ничего не дарил, не обещал и не демонстрировал намерений, у него была собственная жизнь, в которую она легко вписалась и нашла, что лучше, чем с ним никогда себя не чувствовала. И ей очень хотелось продлить это - насколько возможно. Ей совсем не хотелось ни на чём настаивать и ничего добиваться, она понимала, что не все её планы устроят Валентина, поэтому просто слушала его и пыталась уловить отзвуки собственного "Фэ" на размышления и предложения этого мужчины. Она прекрасно понимала, что между желаниями и достижениями всегда стоит реальность, но ей так нравились собственные желания, что иногда она закрывала глаза и на реальность и на возможности.
  Её размышления прервал голос из-за двери:
  - Посторонним лицам вход воспрещён! - Меня это тоже касается? - открылась дверь, там была вахтёрша Зина и рядом улыбающаяся Ирина. Увидев ответные улыбки хозяев кабинета, Зина раскланялась и пошла на свой пост. При Боссе вахта стала круглосуточной и охраняла не только вход, но внешний периметр своих владений, присматривая и за геологами, которые сплошь и рядом дневали и ночевали на работе, чтобы, не дай бог, не случилось пожара. Горящий деревянный дом можно было развалить бульдозером, но не затушить, при этом безвозвратно пропали бы геологические карты, различные планы, пикетажки, журналы документации и прочий труд поколений геологов и государственные средства, вложенные в них: всё это цены не имело и восстановлению по большей части не подлежало. Поэтому умудрённые жизнью вахтёры следили за обогревателями, чайниками, мощными лампами-киловаттками в специальных патронах и прочим опасным оборудованием, сплошь и рядом используемых в этом конгломерате каменных и деревянных зданий. Люди среди вахтёров были разными, но геологи понимали их работу и мирились с ней и некоторым апломбом отдельных вахтёров. Вахта Золоторудной экспедиции славилась во всём районе, своих она знала в лицо, а посторонних, будь он хоть принц Датский, без сопровождения не пускала, визитёры из проверяющих организаций в этом убеждались неоднократно и ходить сюда не любили. Зина была очень требовательной, но это была заботливая мать для молодёжи и на её зудение не обижались.
  - Бдительная тётка! Врагу сюда не подобраться и не изведать ваших тайн! - сказала вслед закрывшейся двери Ирина. - Не ждали? - Вика и Валентин были рады, а ей хотелось искупить свой срыв в субботу утром. - Ну и мороз же у вас! Замёрзла пока по посёлку разъезжала и по инстанциям ходила, хоть от машины до крыльца рукой подать.
   Валентин тут же поставил чайник и усадил гостью в своё вертящееся кресло и подставил под её ноги обогреватель. После партхозактива они лишь пару раз обменялись дежурными фразами по телефону, обеим сторонам было очень жаль, но...
  Пили чай, болтали и понимали, что тонкой и желанной близости оставалось всё меньше и меньше и от этого было грустно. Грусть хороша в одиночестве, но не вдвоём, а уж втроём и подавно, рассудил вовремя отрезвевший Валентин и позвонил Кузьмичёвым. Ответила Нина Валентиновна, он попросил узнать у Калашенко, готова ли та принять с беседой о вечном журналистку из области. Телефона у Татьяны Сергеевны не было, а Кузьмичёвы жили через дом. Женщина согласилась узнать и вскоре перезвонила.
   - Значит так, Валентин, она затеяла в доме побелку и там всё вверх дном, но побелка длится уже давно и ей надоела. К себе пригласить не может, но скоро будет у нас, подходите с вашей дамой. А она как, эта журнал-гёрлз, ничего? А то Мишаня меня не простит, если будет с нечищенными перьями! - пошутила она по поводу усов и бороды мужа, которые были предметом местных пересудов и зубоскальства. Они всегда были коротеньким и подстриженными и у многих женщин вызывали удивительные ощущения, Нина знала об этом сама и слышала от других. Поэтому вопрос внешнего вида для её Мишани часто бывал принципиальным, он привык к этому ещё с фронта и с тех пор своим привычкам не изменял.
   - Она ему не по зубам, но холодно рядом с ней не будет, сейчас придём! - ответил Валентин и положил трубку.
   - Даже согреться не дал! - недовольно буркнула Ирина, не желая расставаться с уютным и удобным креслом, покрытым чехлом из настоящей шерстяной ковровой дорожки с покрывалом из осенней хорошо выделанной шкуры медведя.
  - Не торопись, у нас есть время, да и недалеко здесь, не в городе, - успокоил Валентин.
   Они допили чай и стали собираться. В зимних сапогах Ирины можно разъезжать в легковой райкомовской машине и перебегать от автобуса до магазина, но расхаживать по райцентру центральной части Северо-Восточного Региона в такой обуви было настоящим безумием. Валентин порылся в собственных и партийных заначках и нашёл вполне приличные женские унты, они были слегка немодны, но очень ещё годились, особенно в тёмную пору, когда отсутствие бисерного шитья на камусном голенище было не так заметно. Ирина примерила, они были чуть великоваты, ей дали носки потолще, вложили ещё одну стельку, она примерила и показала большой оттопыренный палец. Шуба на ней была вполне по погоде и они отправились к Кузьмичёвым.
  Прогулка по звенящему морозу далеко за 50 градусов прошла в удовольствие. На ресницах Ирины тут же выступил куржак и она почувствовала, как они слипаются.
  - А ты раскройся, не кутай лицо и всё пройдёт, - посоветовал Колмаков. Ирина сделала так и действительно - пар от тела уходил в морозное окружение, не задерживаясь у лица и она могла видеть всё отчётливо, а не через призму ледышек у глаз.
  - Как всё просто! - с благодарностью улыбнулась она ему и краем глаза оценила реакцию Вики, та была великодушна и щедра.
  Колмаков между тем вводил Ирину в сокращённую биографию Татьяны Сергеевны, она её слушала во второй раз, но теперь всё было подробнее и воспринималось лучше. Ирина старалась освоиться в новом материале, запомнить, что и где лежит, что трогать нельзя, а от чего клиент заводится с полоборота. Потом то же проделали и с биографией Кузьмичёва. Запомнив основное, она отключилась и, покачав Валентину головой, сосредоточилась на вероятных направлениях беседы.
  Их уже ждали, в дверях стоял подтянутый и аккуратный хозяин, не любивший парадов и шумихи, он и ордена свои не надевал по причине скромности, об их существовании знали работники отдела кадров и военкомата, даже жена не знала, где он их держит, как-то раз ей захотелось узнать из чего состоит эмаль на ордене Ленина, но сделать минералогический и рентгено-структурный анализ не позволяла скрытность и бдительность мужа, который менял места дислокации тайников, следя за систематикой поисков жены-геолога.
  Гостья из области не обманула ожиданий хозяина и он слегка нарушил её планы, предложив для согрева фронтовые сто грамм, женщины с удовольствием поддержали. На столе в большой комнате мгновенно появился джентльменский набор, скованность геологов тихонечко исчезла и Ирина перешла к делу.
  Валентин и Вика переместились на кухню, вскоре к ним присоединилась и Нина Валентиновна. Ей захотелось получше рассмотреть и потрогать эту красивую куколку, про которую и женщины и мужчины экспедиции теперь говорили очень деликатно и уважительно. Она была ровна со всеми, естественна и очаровательна, говорила мало и в основном по делу, из мужчин только Ольшанский мог похвастать, что видел её в домашних тапочках и халате. Сюда Вика пришла в повседневной одежде и в сопровождении Колмакова, но что-то в ней переменилось и она была открыта для общения, хозяйка это почувствовала и взглянула на Колмакова.
  Он отправился в другую комнату и включил телевизор, шла очередная перестроечная дискуссия о том, как получше обустроить страну. На экране были интересные люди, говорили о наболевшем, ворошили прошлое. Он к этим парадам амбиций относился скептически: слишком разные цели у людей, которые оказались в передовых рядах перестройщиков. Что такое дружить против существующего стиля правления, он хорошо представлял и не обманывался в конечном результате таких альянсов. Ему ясно виделось - в одном вагоне сидели пассажиры с билетами в разные направления. Рано или поздно они разъедутся - это он знал наверняка, а пока же их ряды казались внешне стройными и дружными.
  Однако в передачах содержалось и много полезного, они помогали ориентироваться в лицах людей, это не приглаженная номенклатура, публика здесь разнокалиберная и разновозрастная. В рядах партии было не так: голова была "мудрой" и инертной до маразма, шея подвижной и беспринципной, а все рабочие органы имели продуктивный возраст и нормальную физиологию. У этого устройства была чёткая отработанная структура и придумана она для того, чтобы было удобно голове, а не остальному организму.
  Вся эта обобщённая конструкция власти Советского Союза не теряла актуальности и для геологии. В партийной организации Золоторудной экспедиции работали классные специалисты, которые различали букву и суть решений, писем и руководящих партийных документов сверху. Казалось бы, те, что сверху, выбранные ими должны о них же и печься, но оказалось, что это не так, и интересы высшего партийного эшелона уже давно никакого интереса для остальной партии не представляли. При изучении проблем в экономике государства, они убедились, что в верхнем эшелоне ни экономики, ни реалий не знают. Знаний и интеллекта номенклатурных Верхов Лестницы хватало на изречение пустопорожних псевдонаучных лозунгов и призывов, заниматься живым делом они уже не могли. Камера хладнокровно и без партийной оценки выхватывала лица первых людей государства во время их речей, разговоров с людьми, в кругу семьи, на правительственных дачах, важных церемониях и приёмах, давала возможность в общении с ними обойтись без посредников, крякнуть от досады или с гордостью подбочениться, теперь можно было также и сравнить отечественного политика с зарубежным.
  Но это было где-то сбоку основных интересов Колмакова, потому что он не видел среди них того, кто бы сказал: "Ребята, мы в заднице! Может, там для нас и место, но я с этим не согласен и намерен оттуда выбираться. Пока не заработает хозяйство и не станет выгодно трудиться, а не делить сделанное другими, я не успокоюсь. Разговоры о грехах прежнего правительства и привилегиях партократии только уводят от анализа настоящих причин провалов в производственной политике. Мы должны работать в рамках той системы, которая есть и не трогать того, что работает. А работает у нас предприятие. Не работает, но командует управление, учреждение, трест и т.п. С этого и начнём. Постепенно и не торопясь!".
  Однако на экране телевизора мелькали изобретатели вечных двигателей, массажисты, ставшие выше Гиппократа, психотерапевты и парапсихологи, мнящие себя тотальными целителями от всех болезней и куча всяких магов и колдунов, которые в былые времена промышляли в ярмарочной сутолоке и забирались в чужие карманы во время вселенских заварушек. Одни лозоискатели чего стоили! Они что-то чувствовали, неясно что, но чувствовали и переводили это в зримые результаты: предсказывали воду на пастбищах, наиболее смелые требовали ассигнований на связь с эфиром и тогда они укажут просто и без затей, где лежат месторождения золота, серебра, нефти, газа и прочего; те, что попроще, намечали места опасных зон в пределах квартир, обрывов труб под землёй, отводили порчу от близких родственников и прочее. Если обычному человеку с общим неспециальным образованием можно навязать представления о сенсорике и эзотерике посредством натиска орды колдунов и гадалок, то глупо и бессмысленно вещать об этом геологу, который знает историю развития Земли на протяжении 4 -5 миллиардов лет из научных материалов и понимает, что эти законы объективны. Их можно сформулировать и детализировать и эти реальности имеют много непознанных нами тонкостей, глубин и подробностей, есть единицы измерения для уже открытых полей, где-то на кончике пера или тайниках мозговых извилин прячутся ещё неизвестные. И во всём этом космосе нет и признаков некоей управляющей инстанции, которая могла бы сказать: "Что это они так развеселились, не пора ли явиться с новым пришествием?".
  - Мир, определённо, сошёл с ума, если упивается мракобесием, - подумал он, глядя, как умная тётенька от какой-то общественной организации требовала свободы для истинной веры, которая сохранит душу от порчи и ссылалась на тысячелетнюю мудрость Библии и её заветов. "Надо приучать детей к мировым культурным ценностям, знание её истории и религиозной культуры обогатит и укрепит нестойкие молодые души от соблазнов!" - обрушилась она на ретроградов из совершенно не клерикальных историков, пишущих для средней школы.
  - Этак они введут в школьную программу богословие и закон божий и это будет для них признаком прогресса - дурдом и откуда только эта муть выплеснулась? - ужаснулся Колмаков. Затем последовали новости, за ними спортивный выпуск и детективный сериал про умных чекистов. Он включил местный канал, там было что-то из жизни американских миллионеров, на третьем канале шёл Шекспир из английского театра с очень плохим переводом. Он выключил звук и взял с дивана толстый журнал с закладками, принадлежащим, как он посчитал, руке Нины Валентиновны, сам Кузьмичёв подобное не читал. Среди нашумевшего и популярного там спряталось несколько страничек Китса. Он их открыл и читал, пока не оторвали вошедшие Вика с хозяйкой.
   - А ты боялась, что он заскучает, - сказала хозяйка, не скрывавшая добрых чувств к гостю. Вика много читала про жён видных людей, которые разменивали себя на карьеру мужей и становились их бессловесными тенями. Про жену Кузьмичёва этого не скажешь. Она не управляла мужем и это не стояло перед ней - утвердиться в глазах мужа или общества, она была яркой и самодостаточной личностью и муж, будучи умным и сообразительным человеком, ценил её просто так, даже не понимая многого в ней, она отвечала взаимностью и их союз обошёлся без драм и трагедий на протяжении 25 лет. Вот эта женщина действительно стоила внимания Ирины, подумалось ей. И почему это Валентин так долго прятал её и ничего раньше не говорил? В том, что их отношения не поверхностны, она убедилась в первые же минуты визита. Да и муж на Валентина смотрел с некоторым оттенком ревности. - Интересно, - подумала Вика, - а в спортзале они не пересекались? Ракетки для бадминтона явно были в деле сейчас, а не дожидались лета.
  Но провести коротенькое расследование Вике не удалось, хозяйка не оставила ей никаких шансов, она взглянула в телепрограмму и сказала, что по местному каналу сейчас будет "Сбежавший поезд" Андрея Кончаловского. Они переключили телевизор и углубились в перипетии уголовного сюжета.
  За плотно прикрытой дверью продолжалась беседа молодой женщины и двух ветеранов гелогии, через час они попросили чаю и опять закрыли дверь. Хозяйка отвлеклась ненадолго и вновь устроилась у экрана. Фильм был длинным и на чай для мужа и его гостей она отвлекалась ещё пару раз.
  Около часу ночи, когда на экране уже шли титры, дверь открылась и затворники со взмыленными лицами предстали пред очи гостей и хозяйки. Ирина была с диктофоном и блокнотом и выглядела предпочтительнее ветеранов, но это только вследствие молодости, решила Кузьмичёва. Гости стали собираться, с ними хотел было пойти и хозяин, но жена быстро его окоротила, оделась сама и решила проветриться, а заодно и прогулять собачку, что явно маялась в прихожей и не рисковала общаться с гостями, хотя ей и хотелось, Колмаков видел это по её взгляду и ушам, прижатым деликатно и стеснительно. Они проводили Татьяну Сергеевну и направились домой, Нина Валентиновна прошла с ними до подъезда и только потом отправилась домой с разбегавшейся по улицам и дворам лаечкой. Таких вечеров в жизни женщины бывало не так много и ей хотелось уложить и рассортировать свежие впечатления, прежде, чем они станут воспоминаниями.
  Она не торопилась и размышляла, а лаечка носилась и радовалась моменту, что можно всё обнюхать, осмотреть, мир запахов манил и призывал и она жила в нём.
  Лаечка знала, как пахнет мужчина до бани и как после неё, как он парит, идя на свидание и какой букет уносит по его окончании, как пахнет молодая женщина, как та, что постарше, и чем отличается её запах от букета мужчины, от которого она взяла так много, что, казалось, они просто смешаются, но в результате появляются новые, совершенно не похожие на другие и основные запахи и их оттенки. Она не умела говорить, но понимала свою хозяйку не только по взгляду, но и по запаху, когда у неё было грустное настроение, она могла его отличить с закрытыми глазами, что иногда и делала, как бы продолжая женскую линию в их семейном диалоге. Она одна знала все её тайны и бережно хранила их. Она знала, когда кто-то касался её одежды, рук или ног и припоминала того, кому эти запахи принадлежали, если хозяйка после этого переживала, она запоминала, а когда такое повторялось неоднократно и волны женской грусти накладывались на собачью преданность и чувствительность, то собачка сама бралась за обидчика, показывая характер, а иногда и зубы. Нет, до прямых атак дело не доходило, лаечка не волк и животы не вспарывает, но тайный обидчик недолго тешился в безнаказанности. После таких случаев хозяйка опускалась перед ней и, заглядывая в собачьи правдивые глаза, говорила:
  - Мы с тобой бабы и такая у нас доля, нас хотят одни, мы хотим других, а позволяем третьим!
   Сегодняшний гость не обижал хозяйку и не был для собачки интересен, его запах она различала и помнила. Но он был только на одежде хозяйки. Домой они пришли, когда хозяин уже уснул и хозяйка устроилась на диване в другой комнате, ещё хранившей запах гостя. Собачке в глубине души он тоже нравился, потому что он был особым и резким, ни на что другое не похожим. От гостьи, что была с ним, пахло ею самой и умопомрачительными заморскими ароматами, чуточку в ней было и от запаха этого мужчины, но это почти неуловимо. Собачка не знала, что гостья была невыразимой чистюлей и не терпела грязи нигде, а на собственном теле и подавно.
   - Ну, как, получилось? - в один голос накинулись на Ирину Вика с Валентином, когда оказались в тепле квартиры Колмакова. Соображения высшей справедливости для обоих имели первостепенное значение.
   - Думаю, да! А этот дедушка, тот ещё типчик, оказывается! Вот уж не думала, что он обо мне что-то знает. Читал мои материалы и мнение о них - с моим ничего общего! Я ему про Фому, а он припоминает мой материал о герое дня таком-то, рубрика такая у меня была несколько лет назад, и выкладывает о нём такое, что его впору на дыбу, а не доску почёта. Откуда мне знать такие подробности, мы же по заданию ездим и всего о человеке за пару часов общения не узнаешь. Это же не глубокое расследование. Я ему так и сказала, а он что? - Как ты думаешь, Вика, что он мне в ответ? - та пожала плечами и перевела взгляд на Валентина, он-то его знал хорошо. Тот ухмыльнулся и, подавляя желание расхохотаться, сказал:
   - Ну, что-нибудь, вроде: "Я своих в разведке по запаху портянок узнаю, а если бы работал как вы, то из-за линии фронта из моей группы каждый раз и половины бы не возвращалось! Кто бы тогда войну выигрывал?" Или: "Когда человек вдохновенно, пусть даже неосознанно, но лжёт, то ему часто так и хочется поверить, как артисту в важной роли. Если тянет на аплодисменты рассказчику, знай - перед тобой закоренелый враль!" Ирина, у него много чего "этакого" и этого "дедушку", как ты выразилась о нём, сильно побаиваются, как, впрочем, и "бабушку" тоже. Ладно, давай дальше!
   - Жаль, что я не драматург. А то бы про них обоих можно такую драму отгрохать. Представляете коллизию: оба в некоем государстве, где, что построил, выпестовал, изобрёл - то и твоё. А эти старички добыли тысячу тонн золота и воспитали пару поколений геологов! - Что им причитается?
   - Ну, положим, не добыли, а только нашли! - поправил Колмаков.
   - Если бы они не нашли, то другим бы и добывать нечего! - отмахнулась Ирина и продолжила фантазию о другом строе. - И ходили бы к ним на поклон начальнички и вожди, упрашивая дать им в услужение на пару неделек их питомцев, а то государевы службу не тянут, да тянуть со службы не забывают. Вот тут-то всем и видно станет, кто князь, а кто с ног его грязь! - Как вам коллизия, а?
   - Это ты когда придумала? - поинтересовалась Вика, на которую всякие потуги других женщин блеснуть умом и изыском в словоречении действовали возбуждающе. Она начинала ревновать.
   - Когда они учили жить и не поддаваться руководящим органам, а ограничиваться своими собственными, - с тоской глядя на них, ответила Ирина. О боже, как она завидовала им, связанным по рукам и ногам обязанностями и загнанными в угол житейскими обстоятельствами. Им осталось быть вместе считанные дни, но ни в одном слове или жесте она не заметила ни тоски, ни подавленности. То, что связь у них перетекла в глубокую, Ирина не сомневалась - ей бы такую!
   - Осталось не свалиться в сентиментальность и всё будет прекрасно! - громко поставила она точку на своих ощущениях от беседы с геологами.
   - А с другими нашими бойцами будешь встречаться?
   - Что, есть и другие?
   - Ярких типчиков ещё пару-тройку, по уровню не ниже, найдём! Причём, совершенно другого склада и профиля. Один из них был долго замполитом РайГРУ, потом закончил ВУЗ и стал экономистом. Другой всю жизнь был на передовой, сначала в шахте, потом после болезни его вывели из подземки и он стал буровиком и каким! - У других на участке морозы, промывку прихватывает, снаряды рвутся, буровики простужаются, дизеля стучат и теряют мощность, а у него вроде и климат сочинский, и дизеля в экспортном исполнении, и рабочих в смольных институтах набирают. Как тебе такие "маяки перестройки", а? - поддел её новую рубрику Валентин.
   - Много времени мне не дадут, в четверг надо быть на прииске "Дальнем", это в вашем районе.
   - Один из них всё время здесь, а второй ходит по вахтам, узнаю завтра, если не уехал, сразу и прижмёшь его, он скромный с женщинами, не откажет, а такой труженице идеологического фронта тем более! - мягонько приголубил её Валентин, понимая, что большего не может и она благодарно всё поняла и приняла.
  Поскольку было поздно, то Гоше времени на самовыражение почти не отпустили и он обиженно нахохлился на своей жёрдочке. Иногда он порывался встрять с какой-нибудь репликой, но мешкал и момент упархивал, он только нечленораздельно трещал и похрипывал.
  Ирину уложили на ещё не остывшее после Насти место, которая переехала в ведомственный дом ремзавода, там ей дали комнату в коммуналке. Ирина за день устала настолько, что уснула тут же и не слышала разговоров за дверью, которые продолжались еще долго.
  Утром следующего дня Колмаков отправился на работу один, тихо собравшись и дав женщинам немножко поспать. Около десяти позвонила Вика, он успокоил: она до обеда свободна, Ирина тоже, а вот в обеденный перерыв Ирину в плановом отделе ждёт Пальшин, а около пяти подойдёт в отдел главного механика и другой герой её образа. Женщины немножко поворчали, разгрузились и занялись своими делами. Обе этого добра имели под завязку и свободной минуте обрадовались. А Колмакову предстоял разговор с начальником экспедиции. Эта беседа последняя, Босс надолго уезжал в стационарные партии и увидятся ли ещё, оба не знали.
  Материалы для обработки упаковывала Вика, она их увозила, якобы для АСУ-Геологоразведка, но там были и материалы для Колмакова. Он не стал заводить сам себя и перепроверять всех и вся. Уровень доверия к Вике его вполне устраивал и он не стал копаться в её бумагах. Когда выдалась свободная минута, он немного посидел у себя, потом пошёл к Горбунову. Он в это время работал со стратиграфическими колонками для съёмочных партий. Геологи молча всматривались друг в друга, понимая, что увидятся нескоро. Пустые словеса не были присущи обоим, можно общаться и без слов, взгляд мог сказать немало, если бы захотел. Они и могли и хотели. Через некоторое время Горбунов сказал:
  - Знаешь, Валька, а ты ведь сволочь!
   - Ну и? - ответил Колмаков, нимало не удивившись.
   - Такую женщину отхватил и ни разу меня с ней не оставил. Что я уведу её, что ли? Ольшанский про неё чего только не насочинял, а я как кот возле закрытой банки сметаны. Не ронять же на пол, чтоб попробовать? Нет, ты,определённо, сволочь! - убеждённо аргументировал он. Колмаков не стал спорить. Ни к чему. Он чуял, что белая коса уже принюхивается к запаху гибнущего поэта.
   - Почитай, Ильич, что-нибудь. Что угодно, только для души! Для души и ничего больше!
   - Уезжаешь! - покачал головой он. - Ладно. А мы с тобой так и не поговорили, жаль. Не могу я сейчас читать, душа болит. Знаешь, как скребёт и всё по сердцу, такого не было. Он достал из стола стакан, прикрытый чистым платочком, поднёс ко рту, зажмурил глаза и сначала вдохнул, пропустил ощущения через себя, потом сделал глоток. Осознал его полноту, поймал кайф, потом сделал ещё один, всё повторилось. Немного выждав и прислушавшись к себе, он прикрыл стакан и поставил на место. Валентину показалось, что он смотрит на языческий ритуал погребения. Наваждение не уходило, пока он смотрел на геолога - это был кто-то другой, а не живой и заводной Горбунов. Средненькая копия, похожая на оригинал, но без характера, убедительности взгляда и темперамента в голосе. Горбунов покопался в столе и достал пачку листков. Они были аккуратно переписаны чьей-то женской рукой.
   - Дарю! Тут моё последнее слово. Не открывай, потом, потом посмотришь! - затрепетал его обычно уверенный голос. Они ещё немного посидели. Колмаков кивнул и поднялся. Горбунов смотрел вслед, не в силах произнести хоть что-то. Он уважал Колмакова за твёрдость и принципиальность. У него был вкус ко всему и к женщинам тоже, Горбунову нравились и его женщины и то, каким он был с ними. Когда-то и он был таким же, но свернул в сторону, а Валька остался верен себе. А эта черноглазая красавица непроста, очень даже непроста, он понимал, что глупую бабу тот не приблизит. Он так хотел познакомиться с ней. Не судьба!
  Вдруг он почувствовал на себе взгляд и поворотился, у двери стояла женщина. Она была в серой одежде, волосы по старинной моде распущены. Она покачала головой и переместилась к нему. Он развернулся вслед её движению ко второму стулу у стеллажей с образцами. Женщина удобно расположилась и приготовилась слушать. Она всегда слушала на этом стуле и он ей читал, что по памяти, что из рукописей. Она молчала, покачивая головой, и не всегда поймёшь: одобряет или нет, он всматривался, пытаясь узнать вердикт, но она не торопилась. Иногда она что-то говорила, но он редко понимал значение этих слов, хоть они были разборчивы и внятны. Сегодня она молчала.
  Он достал листки и стал читать. Она накрыла его руку своей и остановила. Откуда-то взялась книга в кожаном переплёте, кожа была грубо выделана и хранила память о том, где она была в своей первой жизни. Он раскрыл её, там были его первые стихи, которые он писал ещё совсем молодым и цветущим. - Когда это было? Память этого не хранила, а вот кожа помнит свою историю, подумал он и стал перелистывать книгу. Бумага была мягкой и шелковистой, строки текли ладно и изящно. Там были незнакомые ощущения и образы, иногда он не узнавал ни стиля, ни тональности, будто не был автором. А может и вправду - не он? Дама в сером развела руками.
   - Может и не ты! Ты бы разве так смог, а?
   - А кто же? - удивился автор.
   - А ты посмотри, там хоть что-то есть знакомое и понятное? Если есть - то твоё, а если нет, значит - чужое! А как же иначе? Он стал всматриваться в строки, но они поплыли, буквы разлетелись, потом исчезла и книжка. - Вот видишь, - сказала женщина, - так всегда бывает, когда не твоё!
   - Наверное, не моё. Моё только на простой бумаге или Нина Кузьмичёва отпечатает на своей машинке. Точно, не моё, а жаль, хорошая бумага.
   - Скоро будет и тебе хорошая бумага, скоро! - сказала женщина и исчезла. На стуле никого не было, у дверей тоже.
   - Вот стерва, - вздохнул он, - и не надоело сюда шастать! - и закрыл глаза.
   Ирина позвонила Колмакову домой около девяти вечера:
  - Валентин, мне удобно подъехать на "Урале" с буровой установкой до дома, они не разгромят ничего по дороге? Я со всеми маяками уже разобралась и они в отместку жаждут прокатить даму на тракторе.
  - Гревин с ними? - спросил он Ирину, та подтвердила. - Тогда будь спокойна, у него никогда ничего не случается, я же тебе говорил. Только, я так думаю, он сначала тебя прокатит по трассе, у него там новый движок с турбонаддувом, сам смастрячил из чего-то непотребного, если не оценишь его по достоинству, обидишь мужика! Ты усвоила?
  - Ты хочешь сказать, что в полчаса мы не уложимся? Я же и так валюсь от усталости, Валя, что мне делать?
  - Ничего, он сам примчит и доставит, только ты будь паинькой, ничего с тобой ни за полчаса, ни за час и даже за два не сделается!
  - Какие два часа, - перебила Ирина, - мы же все вопросы обсудили и расписали?
  - Это были твои вопросы, а теперь его очередь, думаю, он много говорить и спрашивать не будет, но тебе всё равно понравится. И потом, Ириша, не забывай: не ты для них пречистая дева, а они для тебя всё! Ну и последнее: мужику на всю оставшуюся жизнь такие воспоминания! Представляешь, он юным отрокам будет рассказывать легенды о себе удалом и красавице - журналистке, с которой он испытывал своё изобретение. Отдайся настоящему мужчине и он тебя не обидет!
  - А он и вправду настоящий? - почуяла тонкую интригу и с удовольствием поддалась лести Ирина.
  - Других не держим!
  - Ну что ж, уговорил! - ответила Ирина и положила трубку. Приехала она со своим ветераном через два с половиной часа, но ни неудовольствия, ни раздражения, ни усталости Валентин не заметил. Вика увидела больше, но промолчала. Гревин галантно распрощался со всеми и ушёл. Только раздевшись в прихожке, она без сил опустилась в кресло. Гревин был настоящим мужчиной и женщина это признала.
  - Материалы не потеряла? - тихонько, чтобы не услышал Валентин, спросила Вика, заглянув в очи ошалевшей журналистки. Ирина беззащитно улыбалась, сейчас с ней можно было делать что угодно. Но Вика такого не любила. Она ласково прижалась к ней щекой. - Бедненькая, не исцарапалась? - Ух, они, такие!
   Валентин в это время готовил фирменный коктейль из водки с голубикой и в женских нежных пикировках не участвовал. Когда Ирина сделала первый глоток, по жилам растеклась совсем другая кровь, свежая и задорная. Она призывно вглянула на Вику, приглашая к женскому общению. Но та устроилась за её спиной у спинки кресла и принялась потихоньку массировать шею у самой ключицы, истерзанной безумными страстями женщины. Валентин расположился напротив и она воздержалась от атаки. Обе женщины смотрели на него, но друг друга не видели, он же мог лицезреть обеих и говорить с каждой, не боясь разоблачения. Ирина любила такие игры и с удовольствием включилась. Когда Вика массировала её, Ирина разыграла целую чувственную миниатюру о неудовлетворённой страсти. Валентин вряд ли что-то упустил из её экспромта, он переводил глаза с одной женщины на другую, но она чувствовала, что нить интриги мужчина удерживает.
  Ей это так понравилось, что она подумала, а не повторить ли подобное перед зеркалом и потом что-то избранное и наиболее удачное показать Коде Маевскому. Она следила за его творчеством и знала, что ничего сверхособенного у него так и не появилось, а за девочек не обижалась: ведь Кодя так и не смог жениться, хотя партии были достойные. Что-то ему мешало, она же считала, что главная разлучница - это ветреная муза, которая держала в холодном теле и на скудном пайке, работы перестали блистать, хотя класс остался. В чём причина, знал только он сам, но Ирина чуяла, что он просто выдохся. И она бы могла вернуть его к новому успешному витку. Иногда они встречались, но она стала прохладна и не отзывалась, а он, избалованный вниманием, обижался и тут же сникал. Это её пока устраивало.
  Вика закончила массаж и заглянула в глаза своей жертве, та благодарно прикрыла глаза и обняла её за шею. Если бы Валентин не был адресатом всего, что вытворяли соперницы, то удивился бы без меры. Особенно поразила Вика, она, спровоцировав Римму на кокетство, сама разыграла за её спиной такое, что он поначалу не поверил глазам, но потом она повторила и он, молча и как безмолвный истукан, восхитился тонкостью воплощения простой вещи - желания быть искушённой и искушать одновременно. Но разорваться не мог, поэтому счёл не реагировать на обе сюиты. Вскоре у Ирины стали слипаться глаза и она развела руками. Она уснула сразу и до утра не просыпалась. Вика же притянула Валентина к себе и не отпустила, пока не разобралась с ним во всём и не поняла, что он уже хорошо чувствует её движения и для понимания слов не требуется. Ни с одним мужем такого не было, хотя с последним, как тогда ей казалось, самым близким человеком, она прожила почти четыре года.
  Затронули главное. Вике было приятно чувствовать его интерес, он был и глубоким и неподдельным. Он спросил, когда она легко рассмеялась над женскими страхами старения:
  - Тебе пора быть матерью, ты это понимаешь, Вика?
  - Понимаю, конечно же, понимаю. Мне хотелось быть такой, чтобы дети гордились мною всегда и никогда бы не стеснялись, мы должны быть друг друга достойны. Но я этого в себе ещё не чувствовала, понимаешь - этого не было, а быть заурядной матроной мне не хочется.
  - Глупая девочка, ты не знаешь, как меняет женщину материнство. Тебя нельзя не любить, ты прекрасная женщина и была бы удивительная мать, - он почувствовал, что забрался в запретную область и свёл всё к неуклюжей шутке, но получилась она ещё более искренней и ранящей сердце до самой глубины: - Эти хулиганистые босяки боялись бы распоясываться потому, что иначе директор вызвал бы мать и, увидев какая она красивая, влюбился бы и отнял у них её, а самих бы отправил детский приют. Дочки же учились бы только потому, что мать им пообещала поделиться секретом быть красивой так же ярко и долго. А потом, повзрослев, и те и другие любили бы просто потому, что ты их мать и что другой настоящей любви они бы и не желали. И учили своих детей тому же, - он прижал её к себе легонечко, но она затрепетала так, будто её вывернули наизнанку. Ни слова больше они не сказали, этого и не требовалось. До подъёма оставалось не более часа и они закрыли глаза. Сон пришёл сразу и был таким же мягким и ласковым, как и многие минуты совместного бодрствования.
  Наступила среда, последний день работы в экспедиции. Утро, как всегда, наступило вовремя и не обращало внимание на тех, кто с ходом времён не считался. Опять Колмаков проснулся первым, тихо поднялся и занялся утренним туалетом, когда он вернулся в комнату и стал собирать одежду, чтобы одеться в прихожке, Вика открыла глаза и сказала:
   - Теперь не убежишь! Не торопись, я быстренько! - и она в один момент сделала то, что обычно отнимало уйму времени. Вышли они вместе и в течение дня она была с ним, помогая и опекая, подбадривая и просто давая понять, что рядом. Все знали, что это его последний день и у многих находилось какое-то дело или вопрос, что-то спрашивали, просто здоровались и заглядывали в глаза. Даже принципиальные противники откладывали дуэльные пистолеты и по-человечески чествовали. Примерно к обеденному перерыву без звонка явилась Ирина. Она уже договорилась насчёт транспорта на "Дальний", появилась небольшая пауза и она пришла просто посидеть и пообщаться. Ирина понимала, что таких знакомых в её жизни немного, с ними хотелось делить, увлекаться и предаваться тому, в чём не всякому и признаешься, спорить и канючить, смотреть в их глаза и видеть то, что и является эквивалентом твоего собственного гипертрофированного самосознания и продуктом распоясавшегося эгоцентризма. Здесь было так много святого и неприкасаемого, что в эти случайные минуты не особенно говорилось, но тянуло всмотреться, ради чего же была бессонная ночь и хотелось вдохнуть того, что так желаемо и драгоценно. Ей не хотелось ни расставания, ни признания в том, что у всего есть мера. И чем вещь ценнее, тем более она редка. Хотелось иллюзий бесконечного счастья и блаженства.
  Ирина решила потрепать судьбе нервы и дала себе обещание заехать к ним по дороге домой, чего бы это ни стоило. Позвонил телефон, спросили Ирину, машина уже пришла. Она поднялась и подошла к Вике, очень нежно расцеловала в обе щёки, потом прижалась к Валентину и шепнула: "Я вернусь!". Шлейф её запаха остался в камералке, напоминая и торопя:
   - Время не ждёт!
  ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО ДАША - 3.02-30.04. 88
   На следующий день после дискотеки в школе у Дениса получалось всё, материал схватывался на лету, задачки щёлкались даже без хруста. Нина смотрела за ним, догадываясь о природе такого подъёма. На перемене она неслышно подошла сзади, он сидел с учебником и готовился к следующему уроку, Нина легонько облокотилась на его плечи.
  - Нина, не шути так с мужчиной, у него могут быть проблемы! - Денис узнал её руки и запах и притянул к себе. Она замерла от предчувствия, но он был в эту минуту не с ней. Он обернулся. - Нинка, какая ты всё-таки прелесть, ты так похорошела за эти недели, глаза не налюбуются! - и она убедилась, что Денис для неё в очередной раз потерян. Хотелось верить, что не навсегда. Он отпустил её и ещё раз подарил улыбку, на ярком бантике которой она увидела совершенно другой адрес. На них смотрели одноклассники и в очередной раз не понимали сути отношенийэтих друзей. Такого откровения от обычно замороженной Нины и очень мягкой сдержанности Дениса они не ожидали.
  На следующем уроке, а это была география в специализированном классе, они сели вместе и устроили одноклассникам откровенное шоу во время разбора экономических взаимоотношений сырьевых и потребляющих стран мира. Денис как бы возмущался странами Запада, которые потребляли все ресурсы мира и не пускали сырьевые страны к себе на порог, а Нина стала адвокатом развитых стран, которые имели и высочайшую культуру и развитую экономику, как логический венец развития цивилизации. И рассматривала их, так называемый, эгоизм именно под этим углом. Географичке с трудом удалось умерить аппетиты разгулявшейся парочки и рассмотреть их позицию с точки зрения решений партии и правительства. Однако свою задачу Нина и Денис выполнили - опроса по противной теме, для которой нужно было прочитать "Блокнот агитатора" и "Правду", практически не было и Надежда Фёдоровна перешла к новому материалу.
  За знание материала и активное участие в уроке обоих возмутителей она наградила пятёрками, а у внимательной и молчаливой публики пообещала проверить соответствие продвинутым одноклассникам на следующем уроке. Такие экспромты они разыгрывали периодически на всех предметах и учителя развлекались вместе с ними, как бы насмешничая над серой публикой, не читающей даже учебники. В сегодняшней сценке Надежда Фёдоровна отметила и особую грустинку в глазах обычно заводного Дениса и лукавую искру у выдержанной Нины. Она над ним слегка посмеивалась - раньше такого не было, личного она на виду не позволяла, только наедине.
   После уроков Денис остался с физичкой Анной Степановной для мелких хозработ с приборами, потому что лаборант опять заболел. Вышел из кабинета около трёх часов и ноги сами понесли к Даше. Она не ждала его и была в обычной домашней одежде и с книжкой в руках.
  - Ты? - О боже, как я рада! - буквально расцвела Даша и отошла вглубь, чтобы Денис вошёл. Теперь он понял, что у них действительно будет всё, на её лице и в глазах начертаны основные главы обещанного ею "всего" и они ему очень нравились.- Проходи, Дэник, хочешь чаю или посерьёзнее? - ему было всё равно. Она накормила Дениса по полному списку, наблюдая за тем, как он ест, и это ей понравилось тоже. Он изредка посматривал на неё, улавливая флюиды и подмигивая в ответ на собственные несусветные фантазии. Потом они расположились в её комнате и он рассказал о сегодняшнем дне, о хорошем настроении, интеллектуальном подъёме на уроке географии в паре с Ниной и многом другом.
  Даша внимательно слушала, забравшись с ногами в кресло и прикрыв их пледом, в квартире было прохладно, на улице стоял мороз под шестьдесят. Он перебрался поближе, сел у ног на пол и опустил голову ей на колени. Она отложила книжку. Денис вдохнул её запах и запустил руку под плед. Даша замерла и прикрыла глаза, потом прижала его голову к коленям и сказала:
  - Не торопись! - и взяла его рыжую шевелюру в свои пальцы. Денис почувствовал тепло и нежность, исходившие от её рук и ему захотелось ответить. Он просто следовал наитию, не зная ни что, ни как будет делать в следующую секунду. Надо согреть девушку, подсказало оно и он согрел сначала лицо, шею, губы, особо занявшись пальчиками, добрался до плеч, немного обнажив их и согрев руками, потом губами и, когда она задышала порывисто и тяжело, отнёс в постель и устроился рядом. Даша всё делала вместе с ним, она была его соучастником, членом его команды, частью его самого - никто не мог сравниться с ней в понимании и чувственности. Когда, они обессиленные длительными ласками, откинулись на подушки, казалось, весь мир смотрел на них и ждал чего-то. "Чего?" - подумал Денис и потянулся к Даше. Она взяла его руку и положила себе на грудь:
  - Послушай, как бьётся! - он прислушался, стук был натужным и тяжёлым. У него такое бывало после очень тяжкой и длительной игры, когда соперник вытаскивал из них душу. Неужто это он её так извёл, а казалось - ей в охотку и никаких усилий? Он благодарно прильнул к её груди и поцеловал. - Рыжик, мой рыжик! - отозвалась Даша. Он очень мягко, но уверенно стал ласкать девушку, успокаивая её дыхание и согревая собой, вскоре она опять задышала глубоко и они не дали друг другу усомниться ни в умении, ни в страсти. Они опомнились от звонка, своей трелью прервашему всё. Он посмотрел на Дашу:
  - Это телефон! - успокоила она и встала с постели. На ней ничего не было и от такого ладного и аккуратного тела у Дениса внутри всё замерло. Ничто - женщины на картинах! - Никто не может сравниться с прелестью живой женщины! Даша прошла в уголок с телефоном и села в кресло.
  - Алло, я слушаю! - раздался её голос, тихий, уверенный и спокойный, она услышала ответ и улыбнулась Денису. - Читала книжку, да, ту, что ты принесла, - она подняла глаза и взглянула на Дениса, который в постели выглядел смешно и по-детски, он любовался тем, как она слегка поворачивалась, чтобы показаться в разных ракурсах: она это знала и ничего на себя не накинула. - Что? - А-а-а, это, не забуду, - она показала ему язык и отвернулась, чтобы не видеть его жестов, которые могли бы выдать её с головой, - хорошо, мама, я тебя тоже! - и положила трубку. - Ах, ты бесстыдник, чуть не провалил нашу явку! - вскипела она и набросилась на Дениса, он позволил себя повалить, взнуздать и прижаться, чтобы спеленать.
   Разгорячённое дыхание девушки и её мягкая сила обволакивали волю Дениса и ему хотелось ещё и ещё чувствовать давление ладоней, прикосновение пальцев, видеть её загоревшиеся глаза, в которых было что-то завораживающее. Даша методично подминала его под себя, приговаривая: "Сейчас ты у меня получишь, вот сейчас, сейчас!", она обняла его коленями и стала прижимать корпус к дивану. И он полностью ей покорился, не смея сделать резкого или неловкого движения, сдавая одну позицию за другой, в роли амазонки Даша выглядела интригующе и он хотел увидеть её в этой роли до конца. Наконец, она уложила Дениса на лопатки, торжествующе вскрикнула: "Я победила, я победила!" и опустилась на него, удерживаясь на локтях.
  Как прекрасны и завораживающи были её глаза! "Надо с ней играть в такое почаще!" - решил для себя Денис, не сводя с Даши зелёных глаз. Возбуждённое дыхание девушки уже переходило во что-то другое и он это сразу почувствовал. Когда её грудь была перед губами Дениса, он изловчился и поймал кончик, потом слегка прижал, затягивая внутрь губ. Даша тут же замерла. - Мама будет через час, а Витька не раньше чем через два! - прошептала она и закрыла глаза. Пятьдесят минут они были вместе и понимали, что это не последняя близость. Оставшуюся часть суток он провёл, как в дыму, ничего не понимая и ничего не желая, кроме ещё одной минуточки с Дашей.
  На следующий день он смог высидеть только физику, после этого тихо исчез, шепнув дежурному, что приболел малость и подмигнул. Такое у выпускников бывало - они знали, когда можно прогулять, а когда нет. Тем более, что за окном лютый мороз. Без серьёзной причины в такое время не болеют и дежурный с пониманием сделал жест колечком с оттопыренными остальными пальцами. Через пять минут он уже звонил в заветную дверь и долго ждал, пока откроют. Даша была босиком, в ночнушке и накинутом сверху халате. Он её разбудил и она, ещё тёпленькая со сна и плохо соображающая, таращилась на Дениса.
  - Или это сон или Денис, но оба варианта приятны! - обрадовалась Даша и он нырнул в квартиру. Раздевался он быстро, но уложил всё по местам и вскоре они были под одеялом и вместе. Мать на обед домой не ходила, отец тоже, Витька раньше трёх домой не являлся. Времени поговорить у них было предостаточно, но они мало что обсуждали даже в минутные паузы. Темперамент, сила и какая-то очень осмысленная и умная энергия Дениса приятно радовали Дашу и она изо всех сил и с разными ухищрениями поддерживала его влечение к себе. Она понимала, что с нею он не спортсмен и того, что в цивилизованном обществе теперь зовут сексом, в их забавах не было совершенно. Он всматривался в неё и желал ей всего себя, быть с ней - вот что она читала в его глазах. Он ей тоже нравился до безумия, вместе со всеми детскими привычками и замашками. Но она видела в нём и мужчину и ей казалось, что это единственный шанс. Женщины, а особенно молодые, редко отказывают себе в капризах такого толка, когда есть хоть какая-то возможность. Даша знала, что мужчина любит женщину до тех пор, пока она ему интересна и желанна и ей, вероятно, было бы легко утолить своё желание, но Денис оказался отнюдь не ребёнком и вскоре она почувствовала себя рабой, которой приятны понукания и боль от рук повелителя. Он иногда разрывал её на части и она стонала, стиснув зубы и отвернувшись в сторону, чтобы он не заметил. Такая боль приятна и она готова снести и большую, но только от него. Когда в один из моментов расслабления они откинулись на подушки, Даша спросила:
  - Дэник, тебя не смущает, что ты теперь только мой? Я не смогу делить тебя ни с кем, мне будет больно, если это случится. Может, мы остановимся? - он, уставший и взмокший, без сил лежавший на подушке у плеча Даши, отреагировал мгновенно: - Больше мне никто и не нужен! - и добавил уже нормальным тоном молодёжного сленга. - Ты меня поглотила, как бездонная пучина поглощает грешников вместе с их прегрешениями. А я, Даша, грешен и премного.
   В этот вечер была очередная тренировка и обе девушки отметили, что их учитель немножко не в голосе. Он изо всех сил старался не обнаружить этого, но Нина знала его давно и причину сегодняшнего прогула в школе сразу же вычислила, однако Светке ничего не сказала. Возле спортзала их поджидала Даша и Светка тоже обо всём догадалась. Они развели девушек по домам, потом немножко прогулялись до подъезда Даши. Она открыла дверь и посмотрела на него, Денис вошёл и тут грохнула дверь наверху. Он прижал Дашу к батарее и заслонил собой. Кто-то огромный и тяжёлый открыл по очереди обе двери тамбура и вышел на улицу. Морозный туман скрывал всё уже через двадцать- тридцать метров. Денис отпустил Дашу и выжидающе посмотрел. Она притихла, ничего не предпринимая. Он приятнул её к себе и мягко поцеловал. Очень нежно и сладко, у Даши даже сердце защемило от остроты ощущения. Она откинулась назад в его таких удобных и уютных объятиях и он увидел её глаза, они были влажными. "И прекрасными!" - подумал Денис.
  Через три дня она уезжала в Новосибирск. Остальные дни, а это были выходные, они почти не разлучались. Домой Даша уходила только ночевать, периодически позванивая и сообщая о себе. С Ольгой она познакомилась ещё в пятницу, а с мамой Дениса на следующий день. Она пришла к Максаковым утром, когда все ещё спали, предварительно договорившись по телефону. Даша пришла с пирогами и прочим домашним угощением, большую часть которого сделала сама. На маму это произвело хорошее впечатление, Денис же её умения пока по достоинству не оценил, но отметил, что ничего подобного его ровесницы не умели. И вообще, всё, что было до Даши, было историями с "девочками", теперь же началось что-то невообразимое, но уже с женщиной. А это была очень большая перемена в его жизни.
  Уединившись наедине с Инной за чаем, Даша в общих чертах изложила свой план совместной жизни с её сыном. Там было всё просчитано и предусмотрено, прочувствованно и ещё раз просчитано. Инна удивилась этой девушке, но не возмутилась. Она или сумасшедшая, или очень практичная. В любом случае, посчитала она, Денису везти на себе груз всех семейно-хозяйственных дел с этой зрелой девушкой ещё рановато, поэтому покачала головой и не ответила. Но у Даши была другая задача, простая и тривиальная: познакомиться поближе с семьёй парня, в которого так неожиданно для себя влюбилась.
  Когда в постель Денису принесли дымящийся чай с пирогами и вареньем из голубики, он себе поначалу не поверил, хлопая глазами и не веря им: перед ним была взволнованная Даша в светлой блузке с серой юбкой, на голове устроена простая причёска с двумя перламутровыми зажимами по бокам, коленки чуть выглядывали из-под юбки и, казалось, кокетничали с ним.
  А у стены с перекрещенными на груди руками стояла мама. Это была реальность и он было дёрнулся вставать, но Даша мягко придержала и он послушно и с охотой подчинился. Мама умела видеть и не стала мешать.
  День начался прекрасно и продолжался так же, как и начался. Даже Максаков, обычно увиливающий от домашних обязанностей, никуда не стал спешить и был мужем своей жены и отцом детям, от чего они уже и отвыкли. За окном всё ещё стоял морозный туман и даже дом напротив не был виден, мир вокруг замкнулся жилищем и тем, что человек в него поместил.
  Смотрели многочисленные семейные альбомы, специальные альбомы с Инной в качестве модели и прочие семейные художества, потом для разрядки немножко поглазели в телевизор и перешли к играм, которые в семье были фирменным развлечением: играли в карты, в современные игры с банкирами, бандитами, золотоискателями и проходимцами. И всё это на интерес, расплачивались фантами нешуточного размера: Ольга сыграла почти всю свою конкурсную программу, Даше пришлось припомнить все ресурсы стихов, Денису крутить обороты на перекладине и так далее. Старшие Максаковы проигрывали редко, но расплачивались по той же схеме: Инна читала стихи, а муж пел романсы. И всё без скидок на трудное детство и нераспетость голосовых связок. После обеда все вместе лепили пельмени, жарили картошку, крутили музыку и танцевали. Когда в небольших паузах Даша шла к телефону и говорила в трубку: "Мама, у меня всё в порядке, мы веселимся и трудимся тоже. Тебе от всех привет за такого милого и умелого ребёнка, нет, не надо, у нас всё есть, мама, я прошу тебя! - Вот так-то лучше. Ну всё, пока, целую!", все замирали на пару минут, понимая насколько важно для неё выдержать всё на том немыслимом уровне, который она же и задала.
  Вечером Витька всё-таки пришёл, виновато поглядывая на сестру, он указал на пакет с гостинцами от мамы. Там были её соленья и прочее консервирование из собственной теплицы, неизбежное в этих краях. Даша лишь намекнула, чтобы Денис пошёл с ними и тот с удовольствием стал одеваться. Витька с уважением относился к Денису и раньше, поэтому сейчас они легко сошлись ещё ближе. Сестра у него была предметом обожания и её друзья всегда были его друзьями. У подъезда они остановились: Денис не знал, стоит ли идти в гости так поздно.
  - Дэник, пошли, сегодня суббота, можно сидеть хоть до утра. Заодно и меня прикроешь, чтоб не наезжали по школьным делам, при тебе они не станут, - аргументировал свои соображения Витька. Даша улыбнулась, снимая все сомнения:
  - Лишняя минута вместе - разве не цель? А цена-то - кто-то при этом будет ещё! Надо идти! - он поднялся к ним и просидели они ещё пару часов. Даша умело направляла беседу в нужное русло, чтобы её Дэнику было комфортно.
  Его внутреннее содержание и планы на жизнь родителям были интересны от первого лица, а не в изложении любимой дочери. Им хотелось узнать, кто этот парень, который так легко взорвал их домаший распорядок и в корне изменил всю жизнь у старшего ребёнка. Раньше о замужестве она и не помышляла, теперь же это стало просто вопросом времени. Папу больше интересовали его учебные планы и взгляды на самостоятельную жизнь на материке. Иногда в разговор вмешивался Витька с фразами о том, что таких игроков, как Денис, любой серьёзный ВУЗ возьмёт с удовольствием и даже экзамены сдавать не придётся. Отец удивлённо косился на дочь, ожидая комментария словам сына, и она говорила, что в принципе именно так дело и обстоит. Брат учился не очень охотно и тема дальнейшей жизни в спорте и за его счёт в последнее время возникала не однажды. Подтверждая это, Даша выгораживала его нерадивость. Но с Дэником всё было иначе, он и учился прилично, и к экзаменам готовился самостоятельно, и не путал удовольствия с работой - это она ощутила на себе и радовалась редкостной удаче.
  Потом все разошлись по постелям, а Даша тайком придержала уход Дениса домой. Они немного посидели в комнате, она увлекла его в ванную и там они немножко расслабились наедине и почти не сдерживаясь. Она видела, что ему не хотелось уходить и это добавляло пищи её любви.
  Следующий день Даши у Максаковых после обеда был немножко другим: мать ушла на работу, отец на рыбалку, у сестры с двух до четырёх была музыка. Они отключили телефон и не отрывались друг от друга до прихода Ольги.
  Когда она пришла, Даша с большим трудом выбралась из объятий Дениса и долго не могла придти в себя, так её захватило это рыжее обаяние и неистовство страсти. Она отдышалась и взяла себя в руки, после этого постаралась уяснить для себя вероятные ресурсы личности Дениса, в судьбе которого намерена принять активное участие. Ей хотелось, чтобы он приехал в Новосибирск и всю свою учебную, спортивную и производственную карьеру устроил именно там. Она была наслышана о других сибирских и уральских академических и научных центрах и в общих чертах знала, что, где и как происходит. Новосибирск ей казался наиболее приемлемым вариантом. В крупном миллионном городе и для жизни и для спорта возможностей куда больше, чем в небольших восточно-сибирских городах. Сферой интересов Дениса была электроника и радиотехника, НЭТИ в этом плане - вариант идеальный, там была также мощная спортивная кафедра, команды оттуда вечно опережали её родной университет. Уединившись на диване и не обращая внимания на Ольгу с её гаммами и учебными пьесами, Даша рассказывала Денису про Академгородок вообще и обстановку в НЭТИ в частности. Про другие ВУЗы она знала со слов и честно об этом говорила. В конце концов, она сняла с него груз сомнений, сказав:
  - Дэник, мне всё равно, где мы будем с тобой. Если ты выберешь другой город и позовёшь меня, я переведусь туда же. Если же ты от меня отойдёшь или остынешь, то признайся честно и не томи сомнениями. Я всё пойму! Просто мне хочется быть с тобой, вот и всё! - больше он о других городах не вспоминал и принял вариант с Новосибирском, как самый оптимальный. А сердце Даши уже разрывалось на части: ей не хотелось послезавтра уезжать. Но Дэник был мил и ласков, нежен и заботлив, в эти три дня все тренировки и внешкольные занятия он отложил и был только с ней.
  Когда Даша уехала, душа Дениса временно опустела, откуда-то появилась тоска. Он нырнул в учёбу, спорт, решения задач из сборника НЭТИ и тренировки с Ниной и Светой. Эти девочки были его живым щитом и он в них вкладывал остатки того, что должно было бы перетечь в Дашу. Они это на себе ощутили тут же и поразились богатству оттенков у самого древнего чувства.
  Первое письмо от Даши пришло через три дня, второе - через неделю. Она ответила на все вопросы, он, разобравшись с ними, был рад точным и исчерпывающим ответам. Эпистолярный жанр Денису пришлось осваивать с нуля, выглядеть косноязычным и недалёким он не мог, поэтому все письма создавались с большим трудом и после многократных переписываний. Письма Даши были так нежны и хороши, что он, только поддерживая и разрабатывая её темы, научился многим премудростям забытого ныне жанра. Кроме того, он сообщал о своих успехах в одолении трудных конкурсных задачек. Когда прошёл месяц, Денис уже втянулся в переписку и иногда выдавал парочку строк с размером и рифмой. Даша внимательно следила за звучанием и стилистикой его писем и находила, что Денис верен и правдив.
  Между тем тренировки с девочками продолжались, они хорошо усваивали уроки, прогресс был налицо, они научились выполнять нацеленную подачу, вполне прилично принимать мячи средней сложности, уже знали, как делать атакующие удары, плюс ко всему у них появилась уверенность при передвижениях на площадке. Иногда Денис играл с ними в американку и они на укороченной площадке выполняли то же, что и полные составы команд на большой. Особенно его радовала Нина, у неё получалось буквально всё, он удивлялся, как мог не заметить её спортивного характера, настойчивости и воли. Для Светки занятия имели особую значимость, которой Нина понять не могла. Она послушно и дисциплинированно выполняла все задания Дениса, но заводиться и входить в азарт почему-то не могла, волейбол же, как и другие спортивные игры, без азарта ничего не стоил. Как - то она спросила Светлану, зачем она продолжает заниматься с Денисом волейболом, ведь и учится в другой школе, и круг друзей никак не связан с Денисом, а сейчас и вообще его увела Даша и от неё им, похоже, уже ничего не достанется.
  - Знаешь, мне кажется, что философский закон о переходе количества в качество имеет для меня такое же значение. У нас в классе есть один парень, видный, богатенький и поганенький. Не одной девчонке он кровь попортил, но как-то всё ему сходило с рук. Все десять лет в школе никто не мог поставить его на место. Он настолько обнаглел, что хамил всем подряд. И вот он увёл у одного парня девчонку. И парень обычный и девчонка не лучше. Всё, как всегда. Но парень не растерялся и позвал друга. Они фактически вдвоём устроили этой гниде публичную трёпку. Что называется, сравняли с землёй! И невидную девчонку вернули на место. Она счастлива, он тоже, а гнида исчезла, испарилась, был Гришаня, и нет его! Я единственный раз в жизни видела, как дерьмо называют дерьмом и смывают с улиц водой, чтобы не пахло и пейзаж не портило. С таким парнем, который помог другу восстановить справедливость в высшем её смысле, приятно делать хоть что, я выбрала учёбу волейболу.
   Это было первое откровение Светланы с Ниной. Нина, которая знала Дениса намного лучше Светланы, могла бы рассказать вещи и посерьёзнее, но не стала. Их отношения с Денисом практически замерли на какой-то точке и никуда не продвигались. Он был с ней мил и предупредителен, мягок и любезен, заботлив и нежен. Он приходил к ней, она бывала у него, они беседовали, занимались уроками, подготовкой к вечерам в школе, он прикрывал её на дискотеках, всегда провожал домой, если не было надёжных спутников, она заботилась о нём и прикрывала, во время различных отлучек из школы во время учёбы. Она помнила ту неделю, которая сделала из неё ненасытную женщину и никак не могла её забыть.
  Когда дома семья собралась вместе, обсуждали планы на дальнейшую жизнь и учёбу в ВУЗе, Нина твёрдо заявила, что будет экономистом в электронике и выбрала НЭТИ - это в Новосибирске, в Академгородке. Мама хорошо знала причину такого выбора и засомневалась в её варианте. Отец не был в курсе последних перипетий, которые обе женщины не афишировали, поэтому признал доводы дочери обоснованными, а страхи жены излишними - дочь достаточно самостоятельна и серьёзна, чтобы не делать глупостей. Жена решила не спорить и выждать, надеясь, что время вылечит Нину от безнадёжного прожектёрства.
  Между тем выпускники усиленно готовились к экзаменам, Нина шла на медаль, у неё могла быть даже золотая, всё зависело от последних штрихов, которые состоятся в июне. Денис к ним относился спокойно, он был уверен, что на вступительных экзаменах в институте справится самостоятельно и без спортивного удостоверения.
  ПОСЛЕДНИЕ ДНИ В УСТЬ-ИЛГЕ. + РИММА. 1-7.02.88
  - Валя, что ты намерен делать потом, когда отойдёшь ото всего? - спросила Вика. Она понимала, что их маленький эдем вот-вот закончится и изо всех сил напрягалась, выискивая хоть какой-то шанс для продолжения, то, что у них сейчас с Валентином, было слишком глубоко. Они только подступились друг к другу, но и этого хватило, чтобы задуматься о грядущем. Конечно же, ничего похожего на скоротечный командировочный роман у них не было.
  Но груз, груз! И у неё и у него столько всего за спиной и на плечах.... "Господи, - думала Вика, - неужели это пройдёт и никогда не вернётся, оно же поглотило и возвысило нас обоих, ну почему всегда так - вот она твоя доля, но живёт в запретной зоне, почему?" Она догадывалась о мужских сомнениях и хотела облегчить его тщательно скрываемые муки. Вика научилась угадывать их за видимой прохладностью и внутренней сосредоточенностью.
  Многое при зрелом рассмотрении могло рассеяться без следа, она знала это по себе и собственным сердечным страданиям, которые так никому и не доверила. Валентин в этом очень похож на неё и тот случай после разгрома в Управлении не только обнажил их общность, но и подтолкнул узнать друг друга лучше. До сих пор она ни разу не усомнилась в своём более чем рискованном выборе. Женщина чуяла уязвлённость самого главного стержня мужчины и угадывала эти проявления во многом, особенно пугал невидящий взгляд, которым он иногда смотрел на неё и куда-то мимо. Её охватывало мертвящее оцепенение, когда она ловила смутные отголоски подспудных намерений мужчины, неожиданно ставшего таким близким. В такие минуты ей хотелось просто умереть, чтобы не знать его мыслей и рокового выбора. И вот она вернула Валентина к нерешённому, к самому началу.
  - Всего - чего? - переспросил он, попав врасплох, он был так далеко, в том будущем, которое могло случиться если... , что с трудом вытаскивал себя оттуда, чтобы побыть с нею здесь. В последнее время Вика настолько вросла в его дела и мысли, что он не представлял, как изо всего этого выпутается после неминуемого разъезда.
  Работа в их сближении сыграла самую важную роль и даже теперь Вика поклонялась этой даме, подарившей встречу с удивительным мужчиной. И изо всех духовных, умственных и физических сил играла невиданно значимую роль, какая только может выпасть женщине в её скоротечной и непредсказуемой жизни. Она знала подноготную его манёвров по легализации остатков собственного проекта, представляла, как он это сделает дальше и предполагала, что о защите от сюрпризов и неожиданностей Валентин уже позаботился. Вика относилась к этому проекту, как к собственному ребёнку и не отметить этого он не мог. Даже Инна в последнее время стала с ним прохладнее и он сдерживал себя, представляя её взгляд, испытующий и охлаждающий его намерения. Сейчас ему не хотелось ни доказывать ни убеждать, было не то время, точнее - времени на агитацию и пропаганду уже не оставалось. Вика всегда рядом и ей ничего объяснять не требовалось, она понимала даже запредельные для математика вещи.
  - Или делает вид, что понимает? - вдруг мелькнуло одно из сомнений. Вика уловила его раздрай и не стала лезть в душу, сделав шаг в иную сторону.
  - Ты приедешь домой, отогреешься в домашнем тепле, залижешь раны, Лия приведёт в благодушное состояние, станешь просыпать утренние сборы семьи на работу и учёбу и с укладываться, когда захочешь, зная, что всё будет в порядке. И вот однажды ты проснёшься и увидишь, что все вокруг чем-то заняты, только глава семейства откровенно валяет дурака. Тут-то ты и подумаешь - что делать? - сказала она и слегка отодвинулась, чтобы не довлеть.
  - Не знаю, - честно признался он, - даже думать не хочется, а ты, чем ты займёшься?
  - Я тоже не знаю! Прежней Вики уже нет, а какой будет другая - не ведает никто! Но не во мне суть, женщина легче выходит из подобного положения и как-то уж я с собой разберусь. Думаю, это будет менее болезненно, чем у тебя. Кандидатская уже прошла ВАК и место для себя теперь найду без труда. Да и я значительно моложе и без внимания к своей особе, прости за прямоту, никогда не страдала. А это способствует заживлению ран.
  - Ран? - встрепенулся он. - От чего?
  - У женщин всегда находится, что заживлять. Пусть это тебя не волнует! - сказала она и оценила его реакцию на последнюю фразу. - Мне кажется, твой прежний роман уже завершён. Не знаю, понимаешь ли, но на былой жизни со всеми её прелестями придётся ставить точку. Жирную и окончательную.
  - Так сразу и точку!? - дёрнулся было Валентин.
  - В этом, привычном для тебя, качестве жизнь ролей теперь не предоставит. Надо менять амплуа, Валя, надо! Я думаю, сейчас для этого самое время. Нельзя всю жизнь играть роли первых любовников в драме или драматических баритонов в опере. Меняемся мы, надо менять и жанр. Тебе вообще нужно уходить из этого театра, он стал тесен: жмёт подмышками, надоели старые мозоли, новый воротник не уживается с прежним галстуком, партии и сам вокал уже не вдохновляют, а партнёры не подвигают на творчество и плодотворное сотрудничество!
  - Это не игра в светскость, она и в самом деле понимает, - заключил Валентин, - очень хорошо понимает! - осознание этого доставило ощущение неги и покоя, которые всегда бывали после близости с ней. В ощущения тех минут тянуло ещё и ещё и они не отпускали. Он очнулся от грёз и с сожалением сказал:
  - Знаешь, Вика, мне стыдно за себя!
  - Неужели?
  - Правда, особенно за всё, что я натворил с тобой.
  - Вот это номер! Ты, верно, шутишь? - улыбнулась она, приглашая к откровенности.
  - И тем не менее! Ты знаешь, я иногда чувствую себя каким-то жиголо, будто пользуюсь тобой на всю катушку, а расплачиваюсь только в постели.
  - Чаще так и случалось, хотя и до неё ты даёшь прочувствовать, что я больше, чем подруга, - согласилась Вика, - но тешусь тем, что не можешь сделать больше. Думаю, что другие подружки и того не получали. Это согревает и я готова ждать лучшего. Нет, ты не жиголо, не мучай себя! - Сейчас ей не хотелось признаваться ни в чём, это было бы лишним, но услышанное придало сил и тайные надежды вновь стали расправлять крылья.
  - Что значит уход из театра? Неужели кроме слабого актёрства во мне ничего? - спросил он после осмысления её деликатных утешений.
  - В геологическом репертуаре ты как бы на своём месте. Но, если взглянуть на это со стороны, то создаётся впечатление, что вся эта севрюга уже не первой свежести. Устремления создать совершенный велосипед - это, Валя, не твоя песня: и велосипед и керосин уже давно придумали, нужно только рациональнее и к месту всё это использовать, ты не находишь? - сказала Вика и опять попала в десятку.
  - Я повторяюсь? - это у него прозвучало с таким внутренним ужасом, что Вика испугалась за свою прямоту.
  - Да! - ответила она не сразу, с большим трудом и тут же отвернулась, чтобы не видеть его глаз. Такого признания самому себе он не допускал даже в самых сокровенных тайниках и глубинах сознания. И вот оно прозвучало и врезало под ложечку. Подобной откровенности, глубины осмысления и последующего неприятия его жизни не позволяла себе даже Инна. С Инной они знакомы десять лет, а с Викой три месяца. Не слишком ли она крута?
  - Объяснись, пожалуйста! - попросил он через некоторое время.
  - Валя, ты взрослый мужчина, а я избалованная женщина. Ты знаешь, что это за женщина! Именно с этой позиции, когда у твоих ног побывали все сокровища мира, различаешь ценность настоящую и придуманную. Когда за тебя предлагают настоящую цену, то на мир смотришь несколько иначе, чем, если бы всё обошлось подарочным набором из раймага. Понимаешь, я о разнице между "Куллианом" и очень профессиональным стразом из него. Именно об этом! "Куллиан" - и не менее того, иначе нам не стоит и жить. - Понимешь, Валя, о чём я? Я могу определить настоящую цену и мужчине и женщине, естественно, знаю кто ты и кто я. Тебе вполне по силам ситуацию переломить и стать тем мужчиной, который сам будет определять цену всем и всему, обходясь без посредников. Пока же ты застрял глубоко внизу и мне просто жаль, что ты этого не понимаешь! - удар был почти смертельным и Вика это знала. Но иначе уже и не могла, поскольку процесс выяснений и размежеваний стал необратимым. Теперь та жизнь со всеми её иллюзиями и прелестями закончена - всё!
  В этот вечер они больше ни о чём не говорили и она улеглась, как и в первые дни жизни в этом доме, за ширмой. Её колотила дрожь, которая поначалу была от расстройства, а потом стало просто знобить, как на сильном морозе без одежды. Её тянуло к нему, но она помнила, что сделала с ним. Так она промаялась долго и затем встала, чтобы чего-то выпить. Была только водка и она сделала несколько глотков, пока не почуяла живительного тепла. Она улеглась в постель и вскоре согрелась. Но сон не шёл, а в голове было пусто. Собственные чувства и ощущения она закрыла в сейф, а ключ выбросила в форточку.
  За стеной ворочался мужчина и ему было гораздо хуже, чем ей. Только к утру она почувствовала, что он перестал злиться на самого себя и смиренно затих в своей комнате. Откуда-то это узнал Гоша, перестал суетиться и недовольно цокать. Она не смогла терпеть эту муку далее и сама пришла к нему. Он лежал на спине и смотрел в потолок. Она проворковала что-то животно-женское и вскоре оказалась рядом. Они не говорили, этого и не требовалось. Иногда женщине просто нужно быть рядом, ничего более. Остальное мужчина сделает сам, но присутствие женщины необходимо.
  
  О том, что произошло, никто не узнал, но на следующее утро Колмаков поднялся тяжело раненым. Виновной она себя не ощущала, прекрасно понимая главную причину, она надеялась, что Валентин по зрелому и неспешному размышлению повернёт в нужную сторону, сделав выводы, он был сильным и упорным, но не упрямым. Для этого нужно время, очень много времени и за несколько дней подобного не преодолеть. Вика хорошо всё видела и чуяла, что должна поддаться, чуточку потрафить его самолюбию и дать возможность снова оказаться сверху, чтобы отвлечь от нарциссизма и депрессии и чтобы тот процесс, который она в нём пробудила, не затух и подспудно и в подсознании пошёл в нужном направлении.
  После завтрака она затеяла маленькую женскую авантюру, вовлекла его в перепалку, а затем и беготню по квартире, после чего он растерзал её и почувствовал себя гораздо лучше. Её губы дрожали от перенесенного, а всё тело являло ком смятых и изжёванных тряпок. Он дышал очень тяжело, но во всём его облике появилась ушедшая было дама - удовлетворение.
  Вика удержала его:
  - Не уходи так, иначе я не поднимусь!
  Дама, сидевшая в Валентине, с удовольствием приняла мольбу и мужчина привёл её в божеский вид. Валентин снова был само внимание и понимание.
  - Париж стоит и не такой мессы! - с удовольствием заключила она, хотя всё тело ныло от боли, надсадной и оглушающей. Валентин заглядывал в её глаза и поил запашистым кофе.
  
  После обеда Валентин получил окончательный расчёт и стал свободен, но свободы, такой иллюзорной и сомнительной, совсем не ощущалось. Материалы, которые подлежали обработке, собраны и доставлены домой, их увезёт Вика, последние рабочие поручения розданы, архив сдан Овчинникову. Наступила отупляющая пустота. Она звенела в ушах, отдавалась в душе, которая ощущала неуют и поёживалась.
  Пришла Катя Коллагенская, она поговорила о его планах, спросила про Лию, детей, а потом достала из пакета салфетку для рабочего стола:
  - Это от моих девочек, они помнят тебя и всех ваших. Он развернул затейливое девичье макраме, на нём было вышито: "Дяде Вале от Тины и Эли". У него задрожали губы от воспоминаний тех дней, когда близняшки играли с его дочкой и сыном во что-то рискованное и продвинутое и послушно выполняли указания приезжих городских ровесников. Ему тогда они очень понравились и он поделился с Лией.
  - Они и правда прелестные девочки, им хочется быть, как и наши, но наши-то - городские! Они этого ещё не понимают, но чувствуют. Знаешь, Валя, тебе тяжко без этого тепла, которое должно быть с нами постоянно, хоть ты и не признаёшься, а эти девочки об этом напомнили. Причина именно в этом.
   Теперь он вспомнил слова жены и в нём всплыло то, что он прятал и подавлял: тоска по семье и детям. В них была его плоть и кровь, это было его собственное продолжение, а он гонялся за химерами и переворачивал мир. Где-то там мается в семейных заботах и горестях жена, она поддерживает его душу, а он делает вид, что мир состоит из атомов и все связи носят прописанный наукоподобными законами характер.
  - Спасибо, Катюша, я буду это хранить. У тебя хорошие дети. У Кати с ощущениями и восприятием было всё в порядке и, в отличие от собственного мужа, она жила в мире реалий, с Лией Колмаковой она сошлась просто и быстро, хоть и неглубоко, они поздравляли друг друга с праздниками и семейными датами. Она видела, как задело этого непробиваемого мужчину за живое, и посочувствовала Лие, несущей крест жизни на два дома. Когда она ушла, оставаться в комнате стало просто невозможно.
  - Пора уходить! - сказал он, стараясь не смотреть на Вику, она огляделась по сторонам, всё ли взято и стала одеваться. Они сдали ключи на вахту и пошли домой. Только Гоша смог привести его в нормальное состояние, вставляя боцманскую лексику к месту и без него.
  Вика видела, как Валентин убрал салфетку поглубже в свои носильные вещи, перекладывая и заворачивая в несколько слоёв. Он так и не поднял глаз, виновато избегая прикосновений и стараясь подавить в себе ту слабость, которую так неожиданно раскрыла эта милая детская поделка. Хотя ни в глазах Кати, ни, тем более, Вики эти слабости не уронили бы его достоинства и мужской силы. Но сам факт проявленной слабости - это для мужчины несомненный грех и в мужском кругу нетерпимый. Для женщины это не совсем понятно и они удивляются смещённым мужским мерилам и ценностям. Он ушёл в комнату, завалился в постель, обнял подушку Лии и отрешённо уставился в потолок. Обрывки мыслей витали вокруг, не задевая и не проникая в сознание. Так было пока не позвонил Ольшанский:
  - Народ интересуется насчёт времени и места мальчишника. Какие планы? - это был голос откуда-то с другого света, Валентин стал медленно соображать. Не получалось совершенно.
  - Ты, что, уже принял? - удивился Ольшанский.
  - Погоди, я сейчас! - промямлил Валентин и позвал Вику. - Что будем делать с мальчишником, поговори с ним, я потом вникну. Хорошо? - Вика кивнула и продолжила разговор. Они решили, что проще всего пойти в ресторан. Ольшанский обещал перезвонить чуть позже. Вика села рядышком и стала медленно, шаг за шагом приводить Колмакова в порядок. Она умело обходила острые углы и крутые повороты: через некоторое время он отпустил подушку и поднялся, потом стал соображать о списке гостей и вышло так, что они делились на тех, что придут сами и тех, кого надо пригласить. Получалось много. Уточнили общий список и прошлись по нему. Кого-то добавили, кого-то убрали и к следующему звонку Ольшанского всё было готово. Колмаков не стал останавливаться на деталях, а проговорил программу в целом и спросил Ольшанского, не слишком ли мужским получается общество. Тот задумался и обещал сообразить, вопрос интересный и перспективный. Соображал он вслух и недолго.
   - Знаешь что - давай делать, как задумали, а если гусарам захочется остренького, цыган или в "Яр", то они пусть будут по обстоятельствам! - не согласиться с этим трудно. В трубке дали отбой и он опустил её на аппарат. Вика взяла листок.
   - Что-то я сомневаюсь, что эта личность здесь будет уместна, сабантуйчик-то гусарский. Там и темы будут полковые, и пыль побед, и дым сражений, и кровь от пули на челе. Думаю, так будет лучше! - она вычеркнула одну строку из списка и отвернулась к окну. Валентин насторожился, такой он Вику не знал. Неужели ревность, если да, то к кому? Он взглянул на листок - она вычеркнула себя. - Но почему? Там будут самые близкие друзья!
   - Да, друзья, коллеги и приятели. Это твоя работа и твой мир. Я из другого и с этим кругом у меня мало общего. Я там вставной номер и буду выглядеть бесплатным приложением к блестящему обществу. Увидев меня на правах первой леди, они будут стесняться - я помню, как они смотрят на меня. Согласись, я права! - Валентин задумался, что-то рациональное в её словах было, но он сомневался, что причина там, где её обозначила Вика.
   - Ты разве не мой друг и мы не коллеги?
   - Не лукавь - уже нет! - эта откровенность Вики всё объясняла.
  - Может быть так и надо, может быть, - сказал он себе и ещё раз прошёлся по списку:
   - Знаешь, возможно, ты права! Но я хочу, чтобы ты была со мной, я уже привык, что ты рядом, мне приятно чувствовать тебя и твоё дыхание за спиной.
   - Я и так с тобой, всем своим существом. Ты даже не можешь представить, насколько я сжилась с тобой и всем твоим. Но тебе надо иметь свободу: чтобы женщина была желаемой, желанной, а ты для неё - всегда чуточку недоступным и отчуждённым. Она будет стремиться к тебе, а ты нарисуешь из неё икону. Одна у тебя уже есть, второй я быть не хочу. Я могу быть только первой. Поиграли и довольно! Теперь ты свободен, сначала на время мальчишника, а потом и навсегда. Она тяжело опустилась на диван и отвернулась. Это был очередной удар из запланированной ею серии. Он опустился рядом и прислушался к её дыханию. Она замерла, чего-то ожидая и на что-то надеясь. Валентин уткнулся в её плечо.
  - Прости, если можешь, прости! - его голос дрожал и хрипел. Она не выдержала и повернулась к нему. Её глаза были мокрыми, губы, как и у Валентина, дрожали.
   И всё это затянулось надолго.
  Однако всё рано или поздно проходит, такова особенность человеческой психики. Прошло и это. Он поднялся, взял Вику на руки, отнёс в комнату на постель и подложил под её голову подушку Лии. Она удержала его и он уткнулся в её грудь, постепенно выходя из ступора его и обретая привычное уравновешенное состояние сама.
  - Всё-таки, тебе лучше пойти без меня! - мягко произнесла Вика, разглаживая складки у его глаз и разглядывая тёмные разводья вокруг них. Досталось ему с лихвой и она не намерена продолжать список его неприятностей. Пусть развеется один, без няньки и на всю катушку. И его сдерживали, и он себя сдерживал и одёргивал, и вся его жизнь была в рамках и ограничениях, нет, пускай вдохнёт глоток свободы, потом ещё и ещё: видеть Валентина свободным и счастливым приятнее, чем собственным и угнетённым. Такого мужчину она в нём не видела и боялась, что оно проявится. Вика навалилась на него и сказала:
  - Это жёнам врут, что на мальчишниках не бывает женщин, и что кроме разговоров о работе и политике, ничего не обсуждают. Я там бывала и знаю, зачем их устраивают. Одним словом - для душевного здоровья и расслабухи! Я буду смотреть телевизор, учить матершине Гошу, готовиться к отъезду и думать о тебе. Не простудись, не повредись, а остальное - можно! Обещаешь выполнить при этом только одну просьбу? - Одну единственную!
  - Какую?
  - Ни при каких раскладах не зови туда Настю! Она ещё не готова к выходу в люди. Этот ублюдок изнахратил её внутри и снаружи, чтоб ему член отрубили! - неожиданно зло сказала Вика. Он успокоил: - Не беспокойся, мне бы это и в голову не пришло. И потом, он больше её не обидит и вообще никого и никогда! Успокойся!
  - Ты его видел?
  - Да!
  - И что?
  - Поговорили, он сказал, что не будет!
  - И ты поверил? - распалилась женщина.
   - Нет!
  - И не просто ушёл?! - начала догадываться Вика.
  - Вернул всё, что причитается. Убрал за собой и ушёл. Ей об этом лучше не знать. Думаю, он уже с её мужем общается.
  Примерно около десяти пришёл Ольшанский. У него недавно была удачная встреча с музой и после этого творческая жилка в нём стала доминировать над геологической. Стихов новых было много, слушатели оказались благодарными, настроение прекрасным и он уже было собрался приступать, но Вика придержала. Она набрала номер Риммы и пригласила на вечер Ольшанского. Римма тут же сказала кому-то в доме, что её срочно вызывают по делам и уже в трубку добавила, чтобы без неё не начинали, будет сию минуту. Прилетела она, что называется, на крыльях. С собой у неё был дежурный гостевой пакет, она его отдала Вике и с её же помощью привела себя в порядок. Обе женщины предстали перед очами мужчин нарядными и очаровательными и придали дальнейшему течению событий соответствующие шарм и тональность. Ольшанский весь подобрался, таким его Колмаков видел редко и читал своё, будто мировую классику, записанную в анналы. Читал он сериями по несколько вещей, потом брал тайм-аут. Пил морс, по чуть-чуть, небольшими глотками смачивая звенящее от напряжения горло. Он лишь изредка поглядывал на Валентина, ориентируясь в основном по выражению глаз Вики и Риммы. Потом Ольшанский замер, перевёл дыхание и сказал:
  - Ну, всё!
  Стол пополнился деликатесами и поэт отведал плодов женской кулинарии и заботливости. Без Шуры он питался просто и без претензий и, если попадал в гости, не скрывал тоску по домашнему уюту. Зная это, Катя Коллагенская по-соседски приносила ему что-то с пылу с жару. Не очень часто, но и не реже раза в неделю, да так, чтобы ещё на пару дней хватало. Ревнивый до безрассудства муж даже не вздумал возмутиться, понимая и соседа тоже.
  Второй заход начался после того, как поэт вытерся полотенцем, сыто вздохнул, зажмурился от удовольствия и отложил пирожок с брусникой. Новые стихи были прекрасны и изящны сами по себе, но в обстановке женского внимания и исходящего от них благоухания он потерял чувство меры и воспарил. Трудно не поддаться искушению, вскоре комната погрузилась в полумрак, огонь свечей стёр всё лишнее, лампа освещала уголок стола и листки с рукописным текстом.
  Вика перебралась к Валентину и прижалась к нему, он заключил её в мягкие объятия и посмотрел на Римму, она сидела в гостевом кресле недалеко от Ольшанского и склонилась в его сторону. Такого Ольшанского она явно не знала и увидеть не ожидала. Вика подумала, что фраза Риммы будто поэт не в её вкусе, сказана ею сгоряча. У Сергеича был гибкий и изменчивый голос, чувствовалось настроение и вообще он поймал кураж, а то, что здесь была и косвенная виновница его вынужденного одиночества, только повышало градус вечера при свечах.
  И Римма в этих непритязательных условиях вдруг разглядела в нём мужчину. До этого Ольшанский казался неким удалённым от всего мирского автором строк, от которых многие были в приподнятом духе, но само его существо, способ мыслить и воспринимать мир были где-то за скобками. Теперь он был перед ней, живой и дышащий, с ярким темпераментом, загоревшимися глазами и не просто был, а читал своё, сокровенное и оно отзывалось в её сердце. Он дарил себя просто так: и свою энергию и дар понимать гармонию посредством строчек. Под обычной телесной оболочкой таилась яркая и утончённая натура.
  - Чем он отличался от привычного Римме окружения и претендентов на её внимание? Ответ прост - глубиной и внутренней силой. Он создавал шедевры из ничего, умел управлять человеческим интересом, не прибегая к силовым методам, чистота эксперимента для него была вопросом чести и достоинства - таким в её окружении никто не обладал. Римма вдруг разглядела в нём и мужские качества: уверенность в себе, умные глаза и прочную посадку головы - такое бывает только у сильных мужчин. Она придвинула кресло поближе, села в него так, чтобы ничего не пропустить: ни текста, ни настроения автора, ни перемены в его дыхании. Ей стало интересно всё и ничего из этого авторского вечера упускать она не хотела. Ольшанский почти не почувствовал перемены в обстановке комнаты, а ставшее ощутимым задержанное дыхание Риммы только подстегнуло страсть, чувственность и темперамент.
  Второй перерыв был чуть подольше, они говорили, пили, смеялись, но помнили, ради кого собрались и кто сегодня король.
  На закуску он оставил другой вариант баллады, из-за которой его бросила жена. Он был и тоньше и откровеннее, от былого скромного посвящения дню рождения не осталось и следа. Ольшанский разошёлся не на шутку и выдал балладу без купюр. Читая, он поглядывал в глаза Римме и ловил искорки одобрения и восхищения, когда он закончил, она поднялась и расцеловала его по настоящему в губы и не таясь. Она проиграла спор с гордыней и не стыдилась. Выигрыш был намного крупнее - сердце поэта. Валентин и Вика наблюдали метаморфозы, происходившие с Риммой и в чём-то находили общее с собственным состоянием. И он и она в обществе Ольшанского сильно прибавляли и в чувственности и в тонкости мировосприятия.
  Когда гости ушли и впечатления от волшебства строчек Ольшанского стали рассеиваться, Валентин спросил Вику:
  - Ты догадалась пригласить Римму случайно, по наитию или...? - она улыбнулась в ответ:
  - А ты-то как думаешь?
   - Думаю, что ты её раскусила сразу! Или я неправ?
   - Пусть это будет моей тайной, хорошо?
  - Экспромт или нет, но выглядело это потрясающе! Я от тебя без ума! - сказал Валентин и вспомнил, что завтра свободен, а утром никуда не нужно. О былой размолвке не вспоминали.
  
  Ольшанский ушёл от неё лишь утром, они так и не сомкнули глаз, она не могла этого сделать, настолько была увлечена этим мужчиной и его волшебной аурой, а он не мог разрушить этого облика в её душе и даже укрепил основательно и с особым тщанием.
  - Ты не только поэт, - сказала она, застёгивая на пороге его меховое пальто.
  - Я знаю, - просто ответил он и сжал её пальцы. В эту ночь он узнал о них многое и то, что было придумано в компании с музой, легонечко потеснилось, увидев и ощутив на себе эти удивительные создания. Да и остальная Римма заметно превосходила его выдуманную гурию, а так было впервые. Она его просто поразила и он всё это вернул женщине в эту же ночь. Круги под глазами у обоих говорили о многом. Она не решилась спросить, придёт ли он ещё, ей казалось, что ему с ней было легко и волнительно. Он должен захотеть продолжения. Но она также увидела в нём другую особу женского рода, до безумия ревнивую и вздорную. Она уже знала её имя и не решилась ей перечить, опасаясь, что та просто уведёт Ольшанского посреди ночи. И Римма смирилась с её соперничеством, надеясь, что в душе поэта они занимают разные части и играют на разных струнах да и партитуры у них лежат на раличных полках.
  - Береги себя, ты нам нужен! - сказала она, вытащив из себя должное звучание и нацепив достойную этого мужчины улыбку. Он понял смысл пожелания и оценил достоинство, с которым она это сделала. Он ещё раз впитал в себя то, что раньше было Риммой, и не ответил. Только посмотрел.
   Прошло не менее часа, пока Римма не пришла в себя. И, осмотрев свои владения, не узнала их - она стала язычницей. По всей душе и многим участкам тела так и светились места, где уже красовались мемориальные доски. Здесь был поэт и счастливые обитатели готовы не мыться годами, сохраняя его запах и ауру. Нарушив все обыкновения, в это утро она не приняла душ, а запах прикосновений этого мужчины закрепила утренним кремом. На большее она не решилась, так было сильно впечатление ото всего происшедшего в эту ночь.
  В конторе ОРСа она оказалась чуть позже обычного и отметила, что смотрит на неё другими глазами. Впервые отметила напряжённость во взгляде Танечки, своей верной секретарши, и разгульный дух рабочих складов, гревшихся у проходной. Они поджидали шоферов, которые приехали с грузом из Охотоморска поздно ночью и должны вот-вот придти для разгрузки и учёта импортных продуктов. На этот раз она отослала разбираться с грузом заведующую секцией импорта Баланову, на текущие хлопоты определила начальника базы и сказала Танечке, что её нет ни для кого. Так бывало нечасто и круглобокая секретарша понимающе кивнула, сегодняшняя Римма ничего не видела и ничего не понимала. Танечка была настоящей женщиной и знала, откуда такое берётся. Поближе к обеду к ней таки прорвался звонок, он был по закрытой линии и миновал Танечку, это была прямая связь с высшими органами власти и звякала она не чаще раза в квартал.
  - Что у тебя делал Ольшанский? - услышала она знакомый требовательный голос. Он себе мог позволить и тон и вопрос. Именно его она оставила, убежав на зов Вики. Первые секунды она не могла сообразить, что нужно этому мужчине в её княжестве. Но он повторил и она включила привычные себе интонации и реакцию на чьи-то претензии в свой адрес.
  - Доброе утро, Александр Ильич! - отдалила она настойчивого и влиятельного любовника-чиноника от обретённого этой ночью.
  - Римма, я знаю, что ты с ним провела ночь.
  - Александр Ильич, что вам до одинокой женщины с кучей проблем и вздорным характером? У вас семья, жена, прелестные дети, интересная и напряжённая работа, зачем вам ещё и я? - и Бершадский учуял отставку. Жёсткую и навсегда.
  - Говорят, что его жена из-за тебя уехала на материк.
  - Обо мне всякое говорят, я привыкла и не обращаю внимания, - ответила Римма, прикидывая, как попроще расстаться с собеседником, чтобы он не докучал и впредь. В её новой жизни общение с ним противопоказано. Теперь уже в этом не было адреналина от рисковости тайных свиданий на служебных квартирах Усть-Илги и Региона, где они развлекались, сочетая служебные командировки с утехами. Ну и ещё - теперь она лишалась его "крыши". - Наплевать! - решила женщина и как отрубила:
  o - И это всё? Александр Ильич, эта линия прослушивается всегда, а вы так неосторожны. Что люди подумают, а? - зампредрайисполкома едва сдержался от реакции. Женщина была так сладка и желанна, что он и впрямь рисковал. Но она отставила его и побежала к нему. И к кому?! - Обычному геологу, пусть он ещё и стихи пишет, вот, ему доложили, что именно из-за стихов в её альбом, жена устроила автору семейный скандал и увезла семью на материк. И узнал он об этом только сейчас, когда дал задание найти Римму, где бы она ни находилась и узнать с кем провела вечер и ночь. Известие его не обрадовало, а реакция любовницы даже возмутила.
  - С-с-с-ука! - выдохнул он в трубку и связь прервалась. Римма взглянула на трубку и опустила на место. Что ж, обошлось без тягомотины разбирательств и ревнивых ноток. Сразу и навсегда. Этого мужчины в её жизни больше нет! И, к удивлению, она почувствовала, что ей легко и хорошо, как и минувшей ночью. Удержать себя от звонка виновнику блаженства она уже не могла, Бершадский убрал все сдерживающие запреты и подпорки. Трубку взяла какая-то женщина и она спросила Ольшанского, та ответила, что он в химлаборатории, будет вскоре и спросила куда перезвонить. Римма опустила трубку. Надо что-то делать, работа не ждала и она открыла рабочий журнал. Так она делала обычно, когда была не в духе. Работала на автомате, не особо разбираясь в значимости работы и не задумываясь о последствиях. Вскоре раздался звонок, это Ольшанский, решила она:
  - Алло, Римма, ты меня искала?
  - Да!
  - Что-то случилось?
  - Просто хотелось услышать тебя ещё!
  - У меня есть заявка для зимовщиков, нужно согласовать кое что, - прикрыл он её дежурным вопросом к начальнику ОРСа. Ольшанский мог с ней говорить в таком тоне, а она просто ему позвонить.
  - Приходи, у меня есть несколько минуток.
  - Танечка, - обратилась она секретарше, - в речпортовском ОРСе есть "Ланком" и "Диор", сходи, пожалуйста, я договорилась, они дадут.
  - Может, на машине, вдруг увидят - вопросы, то да сё? - осторожно спросила Танечка, ощупывая почву и приглядываясь к начальнице. Уж очень она необычна.
  - Нет, не нужно суеты и внимания, зайдёшь к Свиридову, там пакет тебя уже ждёт.
  - Ему ничего не нужно взамен?
  - Нет, но только пока! - мягко ответила Римма и взглянула на часы у двери, Ольшанский уже в пути и Танечка разминётся с ним у почты. Ольшанский пройдёт по двору, а Танечка по улице. И не будет её сорок минут. Этого хватит, чтобы хоть чуточку выйти из того состояния, в которое она вошла с удовольствием и совсем не желала выбираться. А пора бы, чай не девочка. Она вышла в приёмную, там было пусто, отдельцы тоже разошлись по своим местам на "тёплых" и холодных складах. Из проходной вышел Ольшанский.
  - А ты, девочка, очень даже ничего! - сказала она своему отражению в большом зеркале.
  - Я тоже ничего не мог делать, ни одна мысль так до сознания и не достучалась, - признался он, сидя в кресле напротив.
  - Хочешь чаю?
  - Из твоих рук даже отраву! - ответил он и улыбнулся. В балладе было одно место, где женщина насыпала в оба бокала отраву и предложила выпить. Фраза была ключевой - оба любовника погибли в одну минуту. Сорок минут пролетели как одна, уже пришла Танечка, а она ещё рассматривала список продуктов и даже не могла разобрать половины, почерк у Ольшанского был размашистым и сложным для чтения.
  - Разберу позже, теперь в этом есть и смысл и значение, - решила она и задержала листок на столе.
  МАЛЬЧИШНИК. - 8.02.88
  
  Когда они проснулись, то Вика поначалу не обратила особого внимания на колючесть суточной мужской поросли, а когда ощутила в полной мере, то даже нашла в этом некий шарм. Он стал строить планы на два дня, которые им остались. Она приподнялась на подушках и внимательно слушала его, изредка что-то вставляя, кивая или разводя руками. Потом Вика перебила его и спросила:
  - А как у вас пройдёт мальчишник? Ну, я имею в виду последовательность тостов, песен, танцев, гусарских выходок и прочее.
  - Ну, не знаю, обычно сначала что-то общее и громкое, потом гул и разговоры по компаниям, наконец, разбиваются на пары и выясняют, кто в геологии "волокёт" больше, а кто полевиком только числится, бывает, выпьют мировую, мол, ты, Фёдорыч, мужик стоящий хоть и в отделе сидишь, а не в маршруты бегаешь. В промежутках могут быть песни или танцы, а может подвернуться женщина, да такая, что каждому захочется погусарить - короче, стихия и полная анархия. А в самом финале провожают кого-то домой, по дороге один из провожающих теряется и ищут его, потом находят, оказывается, он где-то отоварился новой порцией горючего и теперь ищут закуску, откуда-то из подворотни появляются проблемы с вызволением Пети, заскочившем домой за чистым стаканом и миской рыбы и попавшем в лапы разгневанной жены и надо ублажить её, пока её ублажали, этот Петя уснул и жена уже играет роль хозяйки, иногда переходящую мыслимые границы, и кто-то, положивший на неё глаз, но лишённый до сего момента возможности, вдруг видит, что и она не прочь обсудить что-то с ним наедине и тогда вся кампания разворачивает всё так, будто бывшие здесь гости только приволокли Петю, но в дом не заходили и считают, что Петя не компанейский парень, раз отрубился и оставил их без закуски, жену его не видели и ничего далее не знают. Таких Петь или Вань может быть несколько и разворотов и вариаций бесчисленное множество. Целостная картина об этом воссоздаётся через несколько дней, пока мозаику избирательных воспоминаний каждого не соберут в некий взаимоприемлемый вариант. Все отступления и нестыковки обычно из обихода полностью исключаются.
  - Представляю, какие шедевры упустили драматурги, им бы на ваши посиделки! - лукаво улыбнулась Вика, знавшая про это из первоисточников.
  - Они бы такого не выдержали и вырубились первыми. А без личных воспоминаний, когда точно знаешь, что рассказчик делал на самом деле, а не вообразил себе на следующее утро, его рулады совершенно бесцветны и безвкусны.
  Вика вдруг прильнула к Валентину и с таким чувством забралась к нему на грудь, что он невольно вздрогнул и замер, такие призывы трудно не выполнить.
  - Валя, а давай придумаем свои вставки в ваши посиделки! И посмотрим, что лучше: экспромт или предусмотрительность! - сказала она, явно подбивая на что-то авантюрное, да, в общем-то, и не особенно скрывая это намерение. Соблазнительность растеклась по всему её телу. Когда Ева уговаривала Адама вкусить плодов от райского дерева, она была примерно такой же, иначе дикарю, стерильному в отношении сексуального воспитания, нипочём не завестись с полоборота.
  - Как ты это представляешь? Предупреждаю, сюда я никого не приведу, даже, если меня самого принесут.
  - Не доверяешь?
  - Не то слово! Жена Цезаря должна быть выше подозрений, пока так и было и я не хочу изменений. Мы уедем, а косточки нам перемывать будут очень долго. Вика благоразумно улыбнулась и сказала:
  - Ну, до этого, надеюсь и не дойдёт! Я о другом. К примеру, у вас часто заходит речь о машинах, фирменных шоферах, ночёвках на морозе с неисправной машиной где-то в тайге или в горах. Почему бы вам не зайти в гараж, когда организованное застолье закончится и там вместе с дежурным шофёром не вспомнить что-то или кого-то, наверняка кто-то приедет из рейса и беседа примет неожиданный характер. Представь, что Ольшанский или Горбунов начнут читать стихи на спор, кто актуальнее и понадобятся незамутнённые интеллигентными изысками простые души и уши. И читать надо непременно с трибуны, то есть с кузова "Урала", а? Как тебе такое? Или другое, у вас есть конбаза. Там ваши любимые Орлики, Мустанги, Буланые. Сфотографироваться в такой день с привычной лошадкой, а? Она продолжила свои варианты и Валентин находил в каждом свою свежесть и прелесть, всё это так и пахло ею, цыганкой Викой.
  Колмаков внимательно вслушивался в её предложения, но смутно представлял, как можно направить процесс, который неуправляем в принципе, потому что в такие дни и часы никакие правила у геологов не работают - они отменены! Всеми единодушно, хоть и на один день, но без волокит, сомнений и компромиссов.
  Вика преследовала простую цель - этот день должен запомниться, как самый необычный и потом его все вспоминали примерно так: "Конечно, помню, это было, когда провожали Ковала! Кто ж такое забудет!" Валентин смотрел на женщину, ожидая предложений, как председатель на заседании НТС. Поскольку Вика на них не бывала, то у неё и в мыслях подобное не возникло. Предлагать и планировать такое - это сугубо мужское занятие, женщина должна побуждать к этому. И она успешно провела первую часть подготовительных мероприятий - он задумался. Теперь надо подтолкнуть его фантазию на безоглядный полёт и тогда уж можно осмотреться с высоты птичьего или более высокого полёта.
  Она рассказала об одной истории. Во время подобной вечеринки в конторе все упились в стельку и парочка самых трезвых стала развозить участников по кабинетам, чтобы они там хоть немного отошли. Тот, что постарше и поопытнее, да и начальник к тому же, дал задание сообщить домой, чтобы наиболее скандальные жёны не звонили в милицию и прочие казённые ведомства. Зачем конторе и её служащим лишние хлопоты и дурная слава? Все, кому тот, второй, что помоложе, звонил из начальственного списка, благодарили и никаких шагов по доставке домой не требовали - в доме будет тихо до утра и то ладно!. Только в одном случае возникла масса вопросов о количестве выпитого, закуске, числе перерывов в застолье, наличию песен и плясок в присядку и других подробностей. Он ответил исчерпывающе. Дама немного поразмышляла и сказала, что скоро будет и просила встретить её на вахте, чтобы пройти в это режимное учреждение. Она сказала, в чём будет одета и на сколько, примерно, лет выглядит. Встречать, так встречать! Он спросил, когда её ждать, она ответила и он отправился привести себя в порядок, потому что сильно измялся и размочалился пока разбирался с каждым. Диванчиков хватило всем и жёны могли не беспокоиться: отдых супругам предстоял на мягких ложах.
  Когда он спустился вниз, его уже поджидала молодая симпатичная женщина с броскими чертами и раскованными манерами. Она совсем не была похожа на жён, которые маются с непутёвыми мужьями. Странно, что мужчина, который остался в 417-ом кабинете, в своё время торжественно пел гимн страны и плясал под что-то из классики и оказался её мужем. Женщина поднялась вместе с ним в 417-ый кабинет и осмотрела тело мужа. Она это сделала очень тщательно и аккуратно, привычно ворочая нечто громоздкое и расслабленное. Потом женщина сказала, что он не транспортабелен и попросила проводить её домой, поздно, темно и прочее. Было около часа ночи. И она приехала не в автобусе. Но молодой и выдержанный был человеком обязательным и выполнил её просьбу. Когда они уже поднимались по лестнице в её подъезд, он вдруг припомнил, что лет ей должно быть гораздо больше, чем даме, которая и представилась женой этого бедолаги из 417-ого. Когда они дошли до площадке на третьем этаже и она предложила зайти на чашку кофе, он ещё не знал, что там его ожидает. В квартире был и порядок, и уют, и достаток. Женщина показала паспорт и он убедился, что она действительно жена того, из 417-ого. И она его не отпустила. А он не пожалел. Хоть она и была постарше него.
  Утром она сказала ему, что давно вычислила его и предложила хорошенечко подумать. Ей эти мальчишники стали поперёк души и она решила, что выберет себе кого-то из той же крутой компании, но крепко стоящего на ногах. Он не сказал ни "да", ни "нет": настолько всё оказалось неожиданным. Потом, не дожидаясь следующей оказии, предложил ей встретиться. Она согласилась. Но он должен это устроить в рабочее время и рядом с 417-ым кабинетом. Он знал, что рядом были кабинеты зама по хозчасти, кладовка для швабр и его собственный кабинет, там сидело ещё четверо. Он спросил, в какой день ей удобно. Она ответила, что не позже послезавтра. Потом можно и не звонить. Он всё устроил и предложил выбор ключей от трёх кабинетов. Она выбрала ключ зама. Когда они уже подошли к нему, неожиданно появился сам хозяин кабинета. Деваться некуда и он тихонько изложил ему свою проблему. Тот посмотрел на женщину, она и на этот раз была очень привлекательна, и отправился по делам. Когда мужчина выдержал ещё парочку таких испытаний, то брак с этой сумасшедшей женщиной ему показался самым простым выходом из затяжного приключения.
  - Вот так женщина вычислила и реально обрела мужа, - закончила сагу о мальчишнике и 417-ом кабинете Вика.
  - А доля вымысла тут приемлемая?
  - Думаю, что нет вообще. Одного мужчину я знаю. Что из 417-ого. А его преемник тут же ушёл работать в другое место.
  - Чтобы жену не отбили?
  - Скорее наоборот, чтобы у нового мужа не было соблазна повторить эксперимент.
  - Она так тщательно и глубоко всё продумала, - он покачал головой и скептически вздохнул, - что-то всё устроилось очень ненатурально и слишком складно, женщины не бывают столь логичны.
  - Знаешь, когда мужа нет дома в нужную минуту и эта минута повторяется неоднократно, то в такие часы мышление у женщины становится специфическим и очень опасным. Я думаю, что всё так и было на самом деле. Колмаков невольно задумался. Вика раньше почти не упоминала ничего из подобных арсеналов собственного прошлого. То ли жалела его, то ли опасалась за себя, а вот теперь её как отпустило, с чего бы это?
  Он поднялся, пошёл принимать душ, бриться и прочее. Вернулся к ней чистеньким и свеженьким. Но Вика тоже благоухала, пока он фыркал и пыхтел в ванной, она всё утреннее быстро сделала в других комнатах и немного посмаковала своего мужчину, лёжа на подушках. Они позавтракали, Вика всё также честно несла рабскую долю по кухне.
  Она осталась на хозяйстве, а Валентин отправился по делам. Куда, не сказал. К обеду явился довольным и разглядывал её со всех сторон, будто видел впервые. Она привычно стерпела и это. В отъездных хлопотах подошло время мальчишника и они расстались. Ничего о своих планах он не сказал. И вообще, будто шёл на работу, а не на последнюю корпоративную вечеринку.
  Примерно через час позвонил Горбунов, он извинялся за непривычный стиль и прочитал Вике небольшое посвящение, где венчал её музой Колмакова, который с ней, ну, совсем другой. Похоже, это был типичный экспромт, а не заготовка. Она поверила с удовольствием и поблагодарила так, чтобы он это запомнил надолго. Этому жизнь её научила отменно и она была благодарна за такую школу. Но тут Горбунов выдал вещь, которую явно готовил загодя и ждал момента, чтобы прочитать ей. Он назвал её "Визит дамы".
   Она пришла, окутав душу темью,
   Стал, словно бархат, чёрным небосвод,
   Я слышу звёздный шорох ночной укрытый сенью,
   Как будто это россыпь тончайших в мире нот.
  
   Движений нега, веющих прохладой,
   Туманом восхищенья закружит меня,
   Но вот вошла она и лучшего не надо:
   И жизни там источник, и пища для огня.
  
   Иссякла жажда, лишившись дна и крова,
   Без искор ярости нежней и мягче взгляд
   И шёпот трепетный в ночи ловлю я снова,
   Разглаживаю складочки, где дух был силой смят!
  
   От звёзд нет стылости и зова нет к побегу,
   От ноток тихих в себя я вновь приду,
   От сна покойно, размеренно к ночлегу
   Как будто странник вечный, я целый день бреду.
  
   Она ушла, но флёр и дух остался:
   Во мне, в тумане, в звёздах, что изменили свет,
   Летит в её порыве - кренится парус в галсах,
   Чуть слышно раздаётся счастливый женский смех.
  
   От свиты, бывшей с нею, исчезнувшей бесследно,
   В душе моей лишь марево с виденьем будто сон
   И всё в жемчужинах негреющее небо,
   И возглас изумленья, что заглушает стон!
  
  Вика выслушала его с волнением, она понимала, что эти стихи он посвятил именно ей, сила чувства, вложенного в строки потрясла её настолько, что она едва слышным голосом лишь поблагодарила. Горбунов прислушался к её голосу, решил, что Вика всё хорошо поняла, и сказал:
  - Я многое не успел, будь оно неладно, но это мой вам подарок, он есть теперь у Вальки. Будьте с ним счастливы, он настоящий мужик! - и повесил трубку.
  Потом был голос Ольшанского, он спросил, правда ли, что Горбунов читал ей что-то по телефону, она подтвердила. Он азартно хмыкнул и распрощался. Потом был Коллагенский, который уверял, что не закладывал Ковала никому из Управления и просил её проверить это своим чутким женским и цыганским сердцем. На него наезжают, а он не делал этого, наушничать - не его профиль, у него хватит смелости хоть что сказать и в лицо. Чувствовалось, что его достали и порядком, она отпустила его грехи и уверила, что не сомневается в его порядочности. Отец таких дочек не может быть нечестным. Они, будущие женщины, очень чуткие и чувствительные и воспринимают от родителей всё и в произвольной мере. Он облегчённо вздохнул и что-то пробухтел, но у него отнял трубку Ольшанский и прочитал небольшую эпиграмму на неё, где от лести и привычной принадлежности к музам не было и следа. Очень едко и точно, но доброжелательно, Ольшанский мог себе это позволить. Осознавала свою новую роль по-Ольшанскому при Колмакове она не очень долго. Были и домашние заботы, всё это фея-волшебница за ночь с мышками и прочей волшебной челядью не выполнит, время летело незаметно.
  Позвонили в дверь, у порога стоял каюр Ромка с тулупом и меховым капюшоном:
   - Ковал велит ехать кататься с ним!
   - На чём кататься? - не поняла Вика.
   - На санках, лошадки у подъезда стоят, долго их нельзя без дела держать, остынут! Собираться надо! Живо начальник велел!
  Вика прикинула свой домашний наряд, соотнесла с погодой, учла мужские капризы участников мальчишника и стала одеваться. Отказаться ей даже в голову не пришло. Ромка примерил тулуп к росту Вики и остался доволен:
  - Однако, поместишься. Ноги согнёшь и поместишься! Ух и прокатимся! - он уже хорошо согрелся, иначе и замёрзнешь на таком морозе и в неотапливаемых санках . Но лошади не машина и с ними намного безопаснее, она спустилась с крыльца и увидела тройку с бубенцами. Коренным был вороной, игравший глазами будто в цирке. Пристяжные были мохнатыми серыми лошадками, но, как и Ромка, слегка взбудораженными.
  - Сама напросилась, придётся лезть в кузов! - сказала она себе и забралась на санки. Ромка заботливо укрыл женщину и, махнув вожжами, тронул.
  В ресторане их поджидали. После процедуры символического венчания Вики с Колмаковым последовал тур вальса, потом с царицей бала потанцевали самые стойкие и устойчивые мальчиши и на том бал закончился, поскольку официанты уже собирали посуду, а музыканты зачехлили инструменты. Колмаков был само внимание и сверхчувствительность, он ждал от Вики ответного хода. И она решила сыграть цыганку Азу. Развести гусар-кавалеров по домам. Ромку оставили сторожить подъёмных, а неподъёмных они с Валентином развозили с песнями и частушками. Машин в такую пору не было и они пробок на перекрёстках не создали.
  В три приёма очередь из неподъёмных была ликвидирована, а остальные решали, как быть дальше. Ночь только начиналась. Было всего-то двенадцать с какими-то копейками. Поступило предложение об ухе из свежей рыбы и водочке для согрева тех, кто на свежем воздухе будет добывать пищу для общества. Его не очень дружно, но поддержали. Всё же идея, согласитесь, немножко не ко времени. Но ведь мальчишник и участники - геологи! А провожают кого? - Кол-ма-ко-ва! - Какой мороз, какие жёны?
  Пока ездили по домам и собирали снасти и прочие необходимые вещи, нескольких незадачливых рыбаков отловили жёны и водворили на место. Инна Максакова с подозрением отнеслась к затее мужа, но поскольку была со сна, то он успел ускользнуть, сердце женщины дрогнуло и она взглянула в окно. Фигуру женщины от мужской она могла отличить и в полной темноте по раскованной походке, которую, играя роль Азы намеренно и только для Инны, продемонстрировала Вика. Когда она выскочила на порог, рыбаков с их чёрной соблазнительницей и след простыл.
  - Ну, рыбак несчастный, я тебе покажу, как бурить лунки по ночам! Посмотрим, чем от тебя к утру будет пахнуть! - прошептала про себя не очень примерная жена и отправилась на недремлющий пост заваривать кофе. Ей до безумия хотелось быть сейчас рядом с Валей и она откровенно завидовала свободной ото всего Вике. В той даме она свою соперницу не узнала и решила испытать новую кофемолку с джезве. Выпив вторую чашку, Инна поняла, что очень истосковалась по Валентину, извелась от ревности к Вике и теперь готова присоединиться к весёлой компании. Она уже стала одеваться, но остановилась: где искать рыбаков, она не знала и ночью их поиски в широченных излучинах реки - пустая трата времени.
  - Надо было сразу хватать за узды! - с горечью и вдогонку подумала Инна и решила заняться чем-то более достойным, чем сожалениями о минутной растерянности.
  Рыбалка началась удачно, не всякий раз так повезёт даже днём, сразу нашли место для лунки, удачно пробурили несколько штук и тут же все захотели научить Вику рыбацким секретам. Если поначалу Валентин на всё это смотрел с юмором, то потом понял, что мужики меры не знают. Вика же, казалось, ничего не замечает и не видит, что объяснения идут уже по пятому кругу и от одних и тех же учителей. Нельзя сказать, что он ревновал, но ощущения от мужских наставлений у него были неприятные. Он в это время рыбачил недалеко и ему ничего на попадалось, сколько он ни двигал мормышкой, то-ли рыба спала, то-ли место было неудачным. Зато у Вики уже было четыре поклёвки и она умудрилась-таки поймать одного приличного валька. Визгу было на всю реку. Уцелевшие рыбаки собрались вокруг и на полном серьёзе советовали ей не забывать это дело, раз оно пошло сразу.
  Рыбачили недолго, но на уху уже было достаточно. Володя Ремезов сказал, что знает, где можно в любое время дня и ночи найти всё к ухе и это совсем рядом. Ромка поймал средненьких трёх сигов и заверял публику, что запечёт их так, что пальчики оближут. Все знали его полевые умения и поймали на слове. Только Максаков понял, что виной его апломбу была Вика, настолько все были под впечатлением царского улова у единственной дамы. Назад уехали одним рейсом. Все как-то рационально упаковались и место рядом с каюром для Вики оказалось не заваленным мужскими телами. К ней не прикасались, не заигрывали и вообще при ночном морозе было не до гусарства.
  Подъехали к какой-то избе, Колмаков припомнил, что когда-то он оттуда вытаскивал своих рабочих для погрузки в вертолёт на весновку. Хозяйкой бичарни тогда была пожилая женщина из бывших зэчек, которая промышляла на всяком приезжем и проезжем люде выпивкой, закуской и ночлегом по расценкам "Хилтона" из Майами или Каннов.
   - Откуда бы молодому и добропорядочному Ремезову знать это место? - удивился он про себя. Его больше заботило, как это придётся по вкусу Вике, ведь в таких местах люди светским манерам не учены, они в них вбиты намертво прожитой жизнью. Но она сама выбрала эту роль и без подсказки вела её, будто только этим и занималась. На стук вышла молодая женщина, она, увидев Ремезова, воскликнула:
  - А, это ты, Володя, да ещё с друзьями! Проходите, пожалуйста! От удивления Колмаков посмотрел на Ольшанского, а тот на часы, был третий час ночи. Никогда раньше в этом доме подобные женщины не обитали. Но джентльмены лишних вопросов не задают.
  - Лошадей Ромка сразу прикрыл попоной, значит - что? - подумала Вика, припоминая рассказы Валентина о полевых и прочих приключениях. - А значит это, что застрянем надолго. Вика вошла в дом одной из первых и место для верхней одежды ещё было, остальное свалили на пол очень большой комнаты. Она была и гостиной и спальней одновременно. Ещё была небольшая кухня, темнушка и кладовки. Женщина жила одна, определила Вика сразу, но мужская рука чувствовалась во всем. Этому дому без мужчины не обойтись. И он тут бывал. Или бывали - уточнила Вика для себя.
  Хозяйка не удивилась наличию в сугубо мужской компании женщины. Присмотревшись, Вика поняла, что ей около 25-27 лет и совсем юной она показалась в тёмном дворе по энергичным и свободным движениям и звонкой речи. Постель так и осталась разобранной, женщина назвалась Леной и выдала мужчинам тазы для чистки рыбы и парочку ножей. Пока они возились, она внимательно осмотрела гостью, решая, видимо, какой тон с ней принять, затем по-свойски предложила покурить пока мужики заняты.
  Вика была в тренировочном костюме поверх домашней одежды, следы косметики и прочего от цивилизации она, играя роль цыганки Азы, стёрла. То-ли бывалая геологиня, то ли чья-то тайная зазноба - такое могла подумать о ней Лена. Собственно, так оно и было. Почти так, решила Вика. Курить за компанию она не стала, но от разговора не отказалась. Пока Лена дымила на Вику изысканным болгарским куревом, мужики разделались с рыбой и принялись за хозяйку. Та отставила сигарету в сторону и дала сковороду Ромке и кастрюлю Максакову. Сама она в их суете участия не принимала, лицезрея со стороны мужские хлопоты и изредка давая указания по обеспечению чистоты и где находится соль, перец, лаврушка и прочие атрибуты ухи. Она неспешно говорила с единственной женщиной, будто мужчины не способны на достойную беседу. Это были вопросы, не требующие ответа: о жизни, погоде, качестве речной и озёрной рыбы, о народе, не понимающем настоящих ценностей и прочем. Между делом она спросила Вику:
   - Который из них твой, не этот? - и указала на Колмакова, с которым она не обмолвилась ни одним словом, не обменялась ни единым жестом.
   - Он самый, а ты как догадалась?
   - Так он же пасёт тебя, как мент фраера! Ты что, не видишь?
   - Ну, ты и глазастая, Лена!
   - Станешь тут! - отмахнулась она от похвалы и прислушалась к шуму за окном. - Опять кого-то принесло! - сказала она и отправилась открывать. Пришла шустроглазая рыженькая женщина, ей срочно понадобился кусок проводка, пассатижи и фонарик.
   - Вырубился свет, а у меня бадья заквашена в прихожке, там теперь так морозно стало, что, хоть караул кричи, обогреватель же не работает! Лен, может есть у тебя что-нибудь, я в этом деле не соображаю. Я с лихвой верну. Ты не сомневайся!
   - Щас! Разбежалась, не видишь - гости у меня! Сама колготись, сама, миленькая!
   - Чо делать-то? Застынет бадья - люди придут, а у меня не готово. Выручай, соседушка. Ну, придумай чегой-то! Мы же, это, ну, как его, - она заскрежетала своей симпатичной головёнкой, в которой одна глубокая мысль от другой от стыда пряталась, потом вспомнила, - а-а-а! Гуманоиды и гуманно всё у нас, так ить? А, Лен!
   - Ладно, щас спроворим чего-нибудь, - она с соседкой намеренно перешла на жаргон и обратилась к Володе Ремезову: - Может, кто хочет этой бедолаге помочь, свет у неё сгорел. А там не просто пробки, а какая-то химия. Бабе не осилить.- Тот подумал и сказал: - У нас Фелюгин по этим делам мастер, да и свободен сейчас. Игорь, тут дело есть!
   - Любое дело за женское тело! - негромко, чтобы услышала только она и хозяйка, сказал Фелюгин и подошёл к ним. - Ну, тут такая красота пропадает, а у нас баб не хватает! Что надо, говори, рыженькая! Да побыстрее, а то не успеем! - хозяйка оставила их разбираться, а сама вернулась к Вике, которая теперь устроилась на чурке около стола. Рыжая увела Фелюгина и в доме стало спокойнее и намного тише. Лена прибрала постель и сказала Вике:
   - Пристраивайся, я чистая, с кем попало не вожусь. Вот Володя у меня теперь в мужчинах, так я только с ним. Он хороший человек, таких поискать! - Вика села на чистую и мягкую постель и сразу почувствовала остатки тепла, сохранившиеся от этой странной женщины. Хмель на морозе давно выветрился и только теперь она почувствовала, что порядком остыла. Сила и уверенность, исходившие от Лены, добавили ей комфорта и она уже не оглядывалась на Валентина. Тот был занят ухой, но Вику из поля зрения не выпускал.
  Между тем Ремезов взял на себя хозяйские функции найти, обеспечить, подать и дело близилось к трапезе. Дух от ухи и её приправ стоял отменный. Все поглядывали на Колмакова и глотали слюнки. Но он твёрдо знал, что его простят, если слюны сглотнут чуть больше, но ни в коем случае - если не будет шарма. Букет запахов в коллективной ухе таится поверх всех вкусов и именно он в такой рыбалке был гвоздём программы. Наконец, все пропорции соблюдены и миски загремели. Прелестей съестного с тонким запахом или едва заметным ароматом в такой компании и такой час никто бы не ощутил и не понял. Нужен только сильный и сбивающий с ног. Несколько секунд проголодавшийся и продрогший народ вдыхал крутую смесь противопростудного и антиалергенного эликсира. Сквозь ноздри с трудом пробивались эфироносные анионы и катионы флоры крайнего юга в неповторимом сочетании с представителями местной фауны (читай - рыбы!), у того, кто ощутил его запах первым, широко расплылось лицо и раздвинулись губы в широченной улыбке, он, а это был интеллигент Кутин, громко крякнул: "Хороша!" и зачерпнул из гущи ложкой - там тоже оказалось на уровне. Те, у кого обоняние ещё в норму не пришло, охотно ему поверили.
  Тут же налили по первой. На понюх было немножко рыбки от хозяйки и кое-что из домашних припасов. Потом ударили ещё и ощутили вкус ухи окончательно. После этого эмоциональные фразы, черпанье ложками и спиртное перешли на локальное обеспечение и общего разговора не стало, он рассыпался на мелкие ручейки парных диалогов с такими же локальными тостами и приговорками.
  Женщины в этих междусобойчиках не участвовали и занялись сугубо женской беседой. Такого случая ни у Вики, ни у Лены в последующей жизни не предвиделось. Обе с интересом разглядывали друг друга. Их беседа носила откровенный характер и была сродни тем, что бывают у дорожных попутчиков. Что, как, где - ответы были предельно честными: за что сидела, когда защитилась, как сошлась с последним, какие они богатенькие горожане, так ли трудно приторговывать собой, что будет дальше, как насчёт детей, достаточно ли одного мужика, чем отличаются мужики-северяне от материковских. Поскольку диалог был сугубо женским, то и нам туда встревать негоже.
  А у мужиков была своя извечная череда: первая тема - это женщины, геологи о политике не говорят, поэтому второй темой была вторая дама - Геология. Ромка Ишкулов был в ударе и припоминал случаи из жизни всех знаменитых полевиков. И выглядели эти корифеи весьма и весьма далёкими от глянца: и пили, и с лодками переворачивались, и коней теряли, и со студентками загуливали, и из карабинов по гусям стреляли, и бывало, что по пешему или конному выходу после сезона из тайги на трассу ставили палатку и отдыхали перед ограничениями цивилизации не менее суток. Ромка за многие годы в экспедиции успел поработать почти со всеми из присутствовавших и был с ними на короткой ноге. Его уважали за то, что он был человеком слова: какая бы вода ни была в реках, как бы ни спаивали его на базе партии корыстные чужие и благодарные свои, он был пунктуален и приходил именно в тот день, который назначен заранее.
  Когда в азарте воспоминаний отметили, что горючее заканчивается, кто-то вспомнил про Фелюгина.
   - Ну, господа геологи, что вы так неинтеллигентно суетитесь, будьте повыдержанней, Игорь Борисыч никуда не пропадёт, - отмёл призывы о дополнительном посыльном Кутин.
  - Однако, он задерживается! - всё же отметил самый рьяный рыбак Максаков. И как чувствовал - в прихожке раздался стук и вошли Фелюгин с рыженькой соседкой. Они светились от довольства жизнью и собой любимыми. В руках у Фелюгина была банка с прозрачной жидкостью, а его спутница несла громадную чашку, прикрытую полотенцем.
   - На хорошего ловца, есть удача без конца! - сказал Игорь и выставил банку на стол. Публика была всё же интеллигентная, да к тому же уже хорошо на взводе и о её содержимом догадалась не сразу. Игорь дал вводную:
  - В ней соль отечества, следы сладчайшей муки,
   и выпил больше б я, но запах у сивухи!
  И лица некоторых просияли. Но не у всех, отдельные геологи скорчили такие рожи, что лучшей рекламы для антиалкогольной кампании и не придумать. А в целом возвращение Игоря было очень к месту, он всегда поворачивал вектор разговоров в другую сторону.
  Полина не стала пристраиваться к женщинам, а уселась отдельно и приготовилась быть центром мужского внимания и сомнительного острословья. Адреналин в таких условиях у неё вырабатывался лучше. Рядом с ней оказались Кутин и Ерофеев, Фелюгин с банкой замешкался и был оттёрт от свежей женской крови. Дама сразу взялась за дело и представилась Полиной, когда всем разлили, она неожиданно приятным хрипловатым контральто с несмываемыми следами ненормативной лексики громко поведала:
   - Сроду таких людей не видывала! Попал в темноту, наедине с бабой, от всех далеко - зови, не дозовёшься: е..и - не хочу! Так он, надо же, стал ремонтом заниматься и сделал-таки, не вошкался. И сразу! - Нет, геологи - это люди! За вас и с вами я выпью хоть чего и до самого дна, мужики! За такое и при таких делах не пьют только покойники! Все участники мальчишника и Полина выпили её огненного напитка до дна и не поморщились. Только Вика и Лена это сделали лишь символически. Им и так было хорошо. Лена рассказывала про своего первого в райцентре хахаля, он был задолго до знакомства с Ремезовым. Она работала в ОРСе подсобницей, приметил её замначальника и перевёл убирать в конторе. А потом и вообще приблизил. Она видела, что он просто любовался ею и подыгрывала его интересу, но не удержалась и согрешила. Ему понравилось и пошло. Сердчишко-то у него слабым оказалось - скоро и помер.
   - Представляешь, почти у меня на руках! Так разошёлся, пыхтел, тряс головой - вот, думаю, случилось. И мне тоже захорошело, надо же! А тут чую, что-то не то. Оделась, звоню в скорую, пока приехали, да разобрались, что колоть, а что нельзя, он и отошёл. Хороший был человек, вот и этот дом, когда бичиков отсюда выставили, он мне передал. Ему бы не пить и протянул ещё бы сколько. А у него проблемы с этим. Ну не может, а выпьет малость и герой! Без него хлебнула я, ой хлебнула, тебе такое и не приснится. И слава богу. Слушай, а твой-то, как - может без питья? - Вика показала глазами, как он может и Лена взглянула на этого мужчину. Рекомендация женщины стоит многого. Особенно такой, отметила для себя Лена. Они выпили по чуть-чуть и не торопились добавлять, поскольку чувствовали, что близкий финал потребует от них и усилий и ясности ума. Мужики же стремительно летели к финишу.
  Соседи Полины уже прониклись ясностью её представлений о жизни и знали, что козлы у неё не пляшут, а от отставы языками машут. От неё шёл такой дурман, что даже устойчивый к аномально играюшим глазкам Кутин не устоял, прислонился к пышущему жаром бедру Полины и поплыл на волнах сладострастия. Она как будто и не замечала натиска этого кандидата наук и только поворачивалась, меняя положение тела. Ерофеев честно не пропускал ни одного тоста и не рассчитал сил. Его обмякшее тело и едва соображающую голову отодвинули, а освободившееся место под солнцем занял Фелюгин. Он многозначительно поглядывал на Полину, касался её бедра, но безрезультатно, она хотела новых ощущений и впечатлений.
  Когда Максаков под каким-то предлогом заставил Игоря заняться приготовлением из остатков закуски в разных мисках одного приемлемого блюда, он с горя согласился и Максаков не замедлил с приземлением на его месте. Новое лицо сразу показалось женщине достойным внимания и она переключилась на него. Полина предложила стандартный тест на устойчивость: пройти с закрытыми глазами и вытянутыми руками по половице. Чтобы не было соблазна, она из собственной кофты сделала повязку на глаза. Кофта так пахла этой женщиной, что рефлексы и вестибуляр Максакова вступили в неравную схватку и первые оказались сильнее. Он прошёл по прямой, ни разу не слетев с половицы, чуя запах Полины сзади от себя, и почти у самой стены наткнулся на расставленные руки Кутина, заслонившего собой буфет с посудой и запасами закуски.
  - Это ли не мужчина! - сказала Полина и обратилась предложением повторить его удачу к остальным гостям. Желающих не оказалось. Колмаков в это время ловил последние мгновения с Ромкой и Володей Ремезовым, с ними он делил тяготы поля и был рад этим людям, простым и надёжным. В полевой жизни эти качества цены не имеют, они или есть или их нет. Елей на уши и грязь за глаза - это не для таких мужиков. Что-то в них было и Валентин просто слушал и впитывал, впрок и на будущее, авось пригодится. В это время Полина рушила последние бастионы в мужской обороне Максакова.
  - Ну скажи мне, ты умный и грамотный, матом не ругаешься, самогон не пьёшь, дома жена и дети, на столе компот, в ванной стиралка, слив нормальный, а не как у меня - под пол. Дом, теплица, лодка и всё остальное у тебя есть. Тебе не скучно?
   - Не понял, ты о чём?
   - Ну ты же, как корова: напоили, дали сена, подоили, стойло почистили - она и не мычит. Ни приключений, ни страданий, ни радостей - одни обязанности. Всего-то и беспокойства, чтоб за вымя не больно дёргали!
   - Ну, не скажи, книги хорошие читаю, кино смотрю, музыку слушаю, с детьми играю, на теннис хожу - некогда мне скучать!
   - Корова тоже не скучает, жует да мычит, доится, да под себя ходит. Сегодня как вчера, а завтра, как сегодня. Вот что за книжку ты прочитал последнюю?
   - Перечитываю "Мадам Бовари" Флобера, а что?
   - Ну и про кого там написано? - не постеснялась Полина признаться в незнании мирового шедевра. Максаков стал подробно и обстоятельно излагать суть конфликта и взаимоотношений героев, указывал на роль женщины в обществе, где её чаяния никого не интересуют. Особенно он нажимал на то, что образ мадам Бовари Флобер писал, скорее всего, с себя.
   - Ничего не поняла про твои заумные слова. Тот, молодой её хахаль, чего хотел?
   - Он любил эту женщину.
   - Хотел затащить в койку, правильно? - немного скривившись, он согласно кивнул. - Долго уговаривал, горы обещал, сладенькой называл, письма писал, наконец, затащил, поиграл и бросил. Так? - он кивнул.
   - Видишь - всё, чтобы затащить в постель! Потом азарт прошёл и смотрит, какую бы юбку с блузкой ещё растележить и хозяйку ощастливить! Все вы такие и хотите одного, только некоторые сразу говорят, что им нужно, а другие турусы разводят про шуры-муры. Не так, скажешь? - он опять кивнул, но потом добавил:
   - Если чувств никаких, то ничего и не получится. Так, одна физзарядка!
   - Эка тебя понесло! И на баб ты не заглядываешься, и под юбку не лезешь, и потрогать, что в лифчике, не тянет, и, если рядом сядет женшина в самом соку и от неё пахнет трахом, то у тебя не встанет? Если всё так, то ты и не мужик вовсе, а псалтырь ходячий! На роду у мужика написано, чтобы у него вставал, как у пионера, если баба понравилась. Разберётся - замужем ли, откуда родом, да чьих кровей, когда все дела до конца сделает и в паспорт не посмотрит, а только на неё самую, да как сам ей пришёлся - по вкусу ли? И кровь-то у него и играет и кипит. А ей-то от того самая радость - горячо, оно и любо будет. А как потом сложится - про то и бог не знает. Глаза-то у тебя светлые, ясные, а вот характер, похоже, тряпка!
   - С чего это ты взяла? - обиделся Максаков.
   - Огня не чую, вот и сказала!
   - Но ты же меня не знаешь совершенно!
   - А что знать-то? Вот она я вся перед тобой! И я всегда чую настоящего мужика, что-то в тебе есть, однако, но со мной рядом оно послабее будет! - она встала, повернулась, слегка качнув бёдрами, и подбоченилась. Смотреть и вправду было на что. Плоть тугая и упругая просилась из-под одежды наружу и не стеснялась себя. Она постепенно стала привлекать внимание и остальных гостей, которые немного отходили от первоначального угара. На них нет-нет, да и поглядывали. Максаков облизнул пересохшие губы и от Полины это не укрылось. Она протянула ему стакан с самогоном собственного производства. Он сначала смочил губы, напиток был без запаха и кристально чист. Максаков довольно осклабился.
   - У меня и на продажу и для себя из одной тары! - гордо заверила Полина.
   - Знаешь, Полина, в том, что ты говоришь, есть что-то от истины, но не она сама! Тебе и самой-то хочется, чтобы как у людей было. С добром и лаской, и ухаживанием, и цветами, и романсами, и стихами для тебя и о тебе. Не о браке речь, ты же о чувствах, но на другом языке! Оно или есть, или его нет! Вот ты повернулась этак призывно. Думаю, не для того, чтобы я тебя тут же в охапку и затащил вон за ту занавеску и там быстренько оприходовал, а чтобы показал и доказал, что ты для меня что-то важное и дорогое. Потом и занавеска может не понадобиться, закрыли глаза и нет никого в избе. Если всё сладилось и тяга взаимная и неимоверная, тогда нам по барабану и гости и хозяйка, а у нас в глазах такое, что они сами выйдут, только не испортить бы, ненароком коснувшись, чего трогать чужим ну никак нельзя.
   - Говоришь ты сладко, учён, сразу видно. Куда уж мне с раздвинутыми ногами: против такого грамотея и слово не скажу, боюсь - не понравится и посмотреть грех - вдруг глаза не так блестят и серьмяжную душу выдадут. Ой, как боязно-то, а только без слов-то, милый мой, лучше! Знаю, всяко пробовала!
   - А ты пробовала, чтобы и слова, и душа, и телеса были заодно? Я пробовал - лучше не бывает и надолго хватает. А уж, что душу и сердце греет, так это и говорить не приходится. Когда заодно всё это - вот это действительно лучше:
  Наша девица-краса
  покорила небеса,
  а потом и молодца,
  русского, не половца!
   На кого-то эти аргументы может и подействовали бы, но не на Полину, она настроилась биться до конца. Лицо женщины постепенно загоралось и приобретало и глубину и завершённость, смягчались резкие черты, подчёркивались скрытые и завуалированные. Голос приобретал ёмкость и энергетику, глаза замечали всё видимое и невидимое, сознание обретало опыт всех женщин мира, а слух и обоняние не упускали ничего, что помогло бы добиться намеченной цели.
   - Вот, ты, Шура, скажи честно, я тебе нравлюсь? - тот не только слышал, но и чувствовал, почему она говорит так громко, для всех. Эпатаж ставил её, простую и неполированную городскими изысками женщину, наравне с грамотной и избранной публикой. Чем ещё она могла пробить снобизм этих умников? - Только выводом предмета разговора из круга их привычных представлений, а поскольку она была совсем даже неглупой женщиной, то прикинуться валенком ей оказалось совсем нетрудно. Вопрос вроде бы прост, но эта простота могла таить массу подводных мелей, рифов и водоворотов, он чувствовал, что его заманивают в капкан, и всё же кивнул. - Нет, ты скажи внятно, чтобы я прочувствовала.
  Максаков зажмурился и ринулся в бездну:
   - Да, ты мне, Полина, очень нравишься! В тебе есть шарм и манкость!
   - А вот ты смог бы меня уговорить, чтоб я пошла в постель с тобой. Вокруг много мужиков и все меня хотят. Не ты, Шура, один, а многие! Ты должен меня отбить вот у этого, - она указала на Фелюгина, - вот этого, - попался под руку Кутин, - вон тех троих, ну и остальных мужиков. Они твои друзья. Но бабу ни за что не уступят. А выбираю я! Давай сманивай! - разговоры двоек и троек звучали увлечённо и громко и были далеки от темы Максакова и Полины. Только Вика с Леной вполуха отслеживали ситуацию в комнате. Ничего особенного в назревающей коллизии и они не видели.
  У Максакова в голове стучало и звенело, ни единого слова под рукой не оказалось, он чувствовал, что гибнет. Даже запах Полины не мог внести ясность в его мысли.
   - Глазами делает, а носом спускает! - добила Полина и отвернулась. В ушах у неё были небольшие аккуратные серёжки, они делали округлости лица завершёнными, а изгиб шеи безумно привлекательным. Он уставился на эту деталь и мгновенно очнулся.
  Первым движением он повернул женщину к себе и посмотрел в её глаза, потом поцеловал запястья, перешёл к тому месту, что привело его в чувство, и она, наконец, узнала каковы они, его жаркие и нежные губы. Тепло и ненавязчивость в этом поцелуе удивили Полину, в них не было силы и они не подавляли, а предполагали ответный ход: может быть тебе это нравится, тогда и мне хорошо, но, если нет - то прости, что не смог сделать приятное, ты вольна ответить или выставить за дверь, хозяйка ты и тебе решать!
   Руки мужчины не своевольничали, а прильнули к затылку женщины и мягко удерживали в удобном для неё положении. Ей было комфортно в этих руках, они знали своё дело и она отозвалась, взяв его за плечи, вдохнула, ожидая его губы. Они прильнули к ней и всё замерло. Начала поцелуя не увидел никто, все гости занимались важными делами и им было не до этой спонтанно возникшей парочки. Но от их поцелуя в комнате совершенно изменилась атмосфера и говорить стало неприлично. Все замолчали и стали искать причину.
  Со стороны мужчина и женщина, занятые интимным общением, выглядели так, как и должны смотреться двое, которые и знают и умеют. Если ранее про Максакова не всякий мог бы подумать, что он способен на такое, то теперь никто уже не сомневался. После первого раза задохнувшаяся Полина почти повисла на Александре, она опустила глаза, щёки у неё стали ярко пунцовыми, а натруженные и вмиг помягчевшие руки не отпускали мужчину. Ни слова реакции - настолько действо было неотразимым и впечатляющим. В воздухе повеяло любовным электричеством. Мысли повернули свои векторы в одну сторону и зароились. Максаков поднял голову Полины и она взглянула на него. Что там было, никто не знает, но следующий поцелуй был ещё жарче и энергичнее. Ни он, ни она не сбились в пошлость и не застеснялись охвативших ощущений. Когда они оторвались друг от друга, то тела и руки не разъединились, бойкость Полины исчезла, а к Максакову пришла уверенность, которой он давно с женщинами не ощущал. Со стороны было ясно и слепому, что Полина проиграпа. Но победила! А Максаков выглядел просто героем, а не сомнительным гусаром.
  Раздался грохот в дверь. Все посмотрели в сторону коридора. В такое время гостей не ждут. Хозяйка поднялась с постели, мягко обошла Вику, проскользнула мимо расположившихся где попало гостей и впустила участкового Дерябина с двумя молоденькими рядовыми из милиции с автоматами за плечами. На дороге колматил милицейский "уазик", там курил четвёртый.
   - По какому случаю кубло? - начал Дерябин, увидев стол и его содержимое.
   - Кубло - это что? - спросила Лена, вся подобравшись и понимая, что поважать мента нельзя ни в коем случае.
   - Вот это самое - оно и есть кубло! - ответил он, обведя жестом компанию в комнате.
   - Это мои гости, геологи, гуляют ребята, вот и зашли! А что, нельзя, разве закон запрещает принимать гостей?
   - Ты должна быть дома с 21-го часа и до утра, а если отлучиться надумаешь или кто придти должен в это время, сообщить должна. Правила ты знаешь, расписалась, почему нарушаем?
   - Лейтенант, - деликатно вмешался Колмаков, - мы ехали с ночной рыбалки на тройке с бубенцами и заскочили, она спала. Не бежать же к уважаемому человеку и среди ночи будить по такому пустяку. Да и кто же откажет в тепле продрогшим рыбакам и потом с нами женщина, - он указал на Вику. Участковый, присмотревшись при слабой лампочке под потолком к гостям, увидел не только её.
  Румяное и похорошевшее лицо Полины стало тускнеть и блекнуть. По тому, как Дерябин махом забыл про застолье и сильно поддатых гостей в разных позах, Лена поняла, что приехали не к ней. Им нужна Полина, но той не оказалось дома и они зашли на огонёк. За бадью и всё прочее в процессе доведения бражки Полине не отвертеться, это Лена знала наверняка, поскольку в прежние разы участковый не раз склонял её к "сотрудничеству", а та отказывалась. Понимала это и Полина. Она вмиг прокляла свою ненасытную утробу и жажду мужского повиновения. Допрыгалась, теперь он с неё живой не слезет. Попала со всем своим бутором. Бражка выстаивает, аппарат наготове, а понятыми пойдут смурные от выпитого геологи.
   - Что, Полина Игнатьевна, наверное, вы соскучились по дому, уже и в печку пора подбросить, не прогорела бы, а мы вас проводим! Гуляйте, гости, да хозяйку не подводите впредь! Пойдёмте, Полина Игнатьевна! - тональность участкового изменилась так сильно, что не заметить этого не мог никто.
   Полину как-то особо повело, будто зазнобило. Её охватило чувство потерянности и беззащитности, гости были никакие и профессиональный галдёж и смуту, чтобы сбить ментов с толку и выиграть время, затеять неспособны. Если бы был кто-то из опытных, он бы смог помочь и отвлечь, но тут одни интеллигенты и она оказалась беззащитной, Лена в помощники не годилась, сама под надзором. Полина закачалась в отчаянии и бессилье.
   - Ты чего это зачесалась, у тебя что - засос там, что ли? - подал голос начавший въезжать в суть коллизии Максаков. Женщина ничего не понимала, а партнёр по скользкому разговору удалился к чёрту на кулички. "Какой там ещё засос?" - подумала раздражённая Полина.
   - У нас только Игорь на это мастак, когда успела? - гнул своё Максаков.
   - Да отвали ты со своим Игорем, не знаю я ничего и никого. Не видишь вот менты стоят и крови моей хотят! Заладил Игорь, да Игорь! - отмахнулась она по инерции, но кое-что в его словах её насторожило и заставило поверить игре Максакова. Чего он хотел?
   - А ну раздевайся, кому говорю! Сейчас посмотрим, заладил или засадил! Ну-ка, живо кофту сдёргивай, чего ужом вьёшься!
   - Ты, что сдурел? Тут же люди! Чума ревнивая, лямка немножко тесная, вот и режет!
   - Сейчас посмотрим, какая там лямка и сколько у неё площади посреди самого смачного места! - сказал он и потянул Полину к себе. Она не поддавалась, но и не сильно упиралась, уже входя в роль, которую предлагал Шура. Рискованную и для того и другого, но пока это был единственный выход. Они ещё немного порезвились и она его угомонила, срывать блузку и кофту на людях он уже не стремился. Но и не отпускал, чтобы не сбежала под крылышко ментов, о чем он и сообщил обществу. Затем огляделся по сторонам и потащил женщину за занавеску. Он откинул её и втолкнул туда Полину, она обернулась и задвинула занавеску на место, они завозились и зашушукались. Слышался шелест одежды, жаркий шёпот, что-то похожее на пощёчины, сначала одна, потом другая, потом раздался взвизг, пружины кровати под двойной тяжестью глубоко прогнулись и раздался звон разбитой банки. Лена закрыла глаза, представляя, что там творится на полу из её самодельных тепличных салатов и овощных консервов, спрятанных под пружинами панцирной сетки. Она говорила про себя:
   - Пусть это будут огурцы! - Только не баклажаны, только не баклажаны!
  На кровати началась борьба и напряжённое сопение, тяжело осложнённое выпитым недавно. Потом возникла пауза, раздался жаркий и громкий женский шёпот, где иногда можно было различить "Миленький!... Да что ж ты делаешь!... Не рви, я сама!... Ну, не надо, прошу, не надо!... Ой, да больно же, твою мать!... Ну, успокойся, не надо так!" Раздался треск разрываемой одежды, после которого женщина говорила уже громко, не стесняясь присутствующих за занавеской. Молодые с автоматами навострили уши и заулыбались:
   - Во даёт мужик! А баба-то какая, а?! С такой можно! - пахнущее настоящим человеческим грехом и наяву возбуждало и тянуло к фантазиям. Совершенно бесплатное кино бывает нечасто, а в северной глуши и подавно. Участковый подобного не ожидал, он был семейный мужик и видел достаточно разбирательств между мужчиной и женщиной, чтобы сразу понять, что в его помощи за занавеской не нуждаются. Но ведь был сигнал и он приехал с машиной и людьми, чтобы взять Полину с поличным. Ломиться в дом он не мог, за это голову открутят. Оставалось ждать, пока эти двое разберутся. Но на то, что это случится вскоре, похоже не было. Более того, из-под занавески вывалились мужские штаны и тренировочный спортивный костюм, споров стало меньше, а шёпот уже был обоюдным и жарким.
   - Давно, видать, в ногах не стоял, соскучился! - с издёвкой уронила Лена, глядя на набычившегося участкового. - Может поможешь ему, если не справится, а? Не первым, правда, будешь, но ничего, на жене отыграешься, - грызла его хозяйка, - может и она научится так!
  К этому моменту все участники ночной рыбалки проснулись окончательно и смотрели кто куда: одни с недоумением и интересом за занавеску, другие презрительно на участкового, рядовых же с автоматами не замечали в упор, будто это затрапезная мебель. Когда Полина в полный голос запела желанную многими женщинами песню, участковый не выдержал издевательства над законом и вышел из избы. Рядовые чуть подзамешкались, но он так рыкнул, что и они махом вылетели следом. Машина была дежурная и одна на всю ночную смену. Ждать, пока у мужика кончится запал, никому не хотелось. Да и неактуально, пили все, а у этой Полины качество пойла было отменным и цены божеские. Говорили, что на материке у неё ребёнок остался, таким способом она для него зарабатывает. Может и так. Участковый не был злопамятным и упертым служакой и придираться к каюру тоже не стал, хотя ловил его пьяного неоднократно и кончалось всё одинаково: штраф, повестка, квитанция. Просто это его работа. Сегодня не повезло, но время у него было, а деньги Полине нужны будут всегда и за гроши на работе в конторе ЖКХ ей дочку не поднять.
  - Чёртова работа! - сказал про себя участковый и машина развернулась в сторону райотдела милиции. Остальные тоже выскользнули на свежий воздух. Лена подумала было пойти и переждать в доме Полины, где та прячет ключ, она знала, но Володя предложил свою постель. В такой запоминающийся момент отказаться грех и она согласилась. Тройка развезла остатки мальчишника по домам, такого ни с кем ещё не было. Никто и никогда не был свидетелем подобного. Но и хвастать нельзя!
  Жёнам решили говорить не всю правду, а часть, извлекая эпизод с Полиной. Сам же Максаков где-то к утру явился сначала к Колмакову, не раздеваясь и не проходя в комнату, узнал общую легенду и отправился домой. В постели Вики спала Ирина, она даже не проснулась, так устала от езды по разбитым приисковым дорогам. У хозяев было столько впечатлений, что они, как перегруженные баржи, погрузились в короткий глубокий сон. Незадолго до обеда их разбудила Ирина. Она забралась в ним в постель и безжалостно прервала видения хозяев.
   - Вставайте, засони! Гуляки несчастные, я тут страдаю одна, а они устроили массовое гуляние. Ну-ка, делитесь впечатлениями!
  Хозяева просыпались с трудом и гостье обрадовались не сразу, но она умела делать всё очень пунктуально и методично, профессия приучила.
   - Из милиции звонили, интересовались насчёт тройки с бубенцами, - прочитала она свои заметки. - На конбазу она не прибыла. Зампотылу вашему что-то там понадобилось, глядь, а тройки нету и каюра знаменитого тоже. Остальные кони и каюры на тебенёвке, нет только тройки, её на районный праздник обещали. У меня как раз запланирован репортаж оттуда. Будут гости из дальних районов и с северного побережья тоже. Куда девали каюра с тройкой? Он же был на вашем мальчишнике.
   - Никуда он не денется, спит после трудов праведных сном младенца. - ответил Валентин, зная, что лошади не дадут пропасть, как бы каюр не нагрузился. Куда тот уехал, знать не мог никто. Однако, раз Ромка обещал, беспокоиться нечего. - Ирина, ты пропустила такое зрелище! А могла бы и поучаствовать,- сказала Вика. Она устроилась на подушках Лии повыше и втащила себе на грудь голову Валентина. Гостья почувствовала запах запретного плода и вся подобралась. Уже в демонстрации своей близости с Колмаковым хозяйка слегка перебрала и Ирина отметила это как защитную реакцию неуверенной в себе собственницы. Это немножко смягчила ту боль, которая после партактива у Ирины затаилась и временами терзала чуть не насмерть. Она отметила и другие нестыковки внутреннего состояния Вики и демонстрации для других. Это обнадёживало и она ослабила натиск, надеясь узнать иным способом.
  Вика рассказала свою версию окончания мальчишника, обойдя последнюю сцену, но остальное оставив, как есть. Чутьё, отработанное на собственных усилиях по упрятыванию концов, подсказало Ирине, что из цветистого букета приключений прозвучало не всё и охотничий инстинкт профессионала сделал стойку. Но Вика от подробностей воздержалась, даже не оглядываясь на Валю. Это была настоящая мужская тайна и она к ней приобщилась, поэтому ни слова женщине, ей даже стало приятно, что она откажет себе в удовольствии поделиться женскими страстями последнего эпизода. Ирина вздохнула от досады, чуя, что утаённое очень сладко и терпко, да Вика и не скрывала этого.
  Праздник намечен на вторую половину дня и должен закончиться к 7-8 вечера небольшим фейерверком и массовым гулянием по общественным местам. В клубах обоих приисков и ГОКа намечены концерты, развлекательные фильмы и дискотеки с буфетами до самого утра, благо следующий день воскресенье. После всего этого она намеревалась расколоть хозяев и продать им что-то из своего взамен на их тайну.
  
  ДАЛЕЕ НАДО ЗАВЕРШИТЬ ПРО ОТЪЕЗД КОЛМАКОВА И ВИКИ (2-4 СТР.)
   Время до отъезда пролетело в один миг и утром он в Викой уже поджидал машину из гаража, чтобы со своим багажом и немалым грузом Вики уехать в аэропорт. Пришла Инна, а Ольшанский задерживался.
  - Что это он, - удивилась Инна и позвонила к нему. Трубку подняла Катя Коллагенская, несказанно удивив её. - А ты что там делаешь? - спросила она.
  - Сергеич лежит, я тут немножко прибралась, да и чаем напоила, - Инна догадалась, что там что-то неладно.
  - А сам, что?
  - Избили его вчера вечером. Как было, не помнит. Открыл дверь в подъезд и всё. Виталий ходил гулять с Алькой и увидел его под лестницей. Думал пьяный, пока не рассмотрел получше и не узнал. Ну и сразу ко мне, осмотрели, вроде без переломов, вместе с ним и занесли в квартиру. Вот так! - она вздохнула и Инна почуяла, что и в самом деле Валерке худо. Сбить его с ног и отделать до сих пор никому не удавалось. Хоть ревнивцы и вертелись вокруг, но всё тщетно. И она рассказала всё Вале. Вечер Ольшанский провёл у Колмакова и потом он с Викой проводил его до подъезда, если бы Вика согласилась попить у него чайку, может и обошлось.
  - Пойдём! - сказал он и они отправились к Ольшанскому.
  - Кто это мог быть? - спросил он его.
  - Не наши! - Это что-то новенькое. Виталий говорит, что видел двоих, они заходили в подъезд погреться, когда он выходил из дому. А когда возвращался, я уже лежал под лестницей. Я и не помню ничего. Только дверь открыл и сразу провал. Валентин видел, что налётчики были умелыми, синяков и кровоподтёков почти не было, но ни двигаться, ни громко говорить Ольшанский не мог.
  - Думаю, это из-за Риммы. У неё кто-то есть из крутых и оттуда. Больше некому, - сказала Катя.
  - А ты откуда знаешь? - ревниво покосилась Инна.
  - Знаю! - поджала губы Катя.
  - А ты как думаешь? - спросил Валентин Ольшанского.
  - Катя права, больше некому! Чую, оттуда их принесло, этих умельцев. Нашим так не сыграть, - еле слышно выдохнул Ольшанский.
  - Что будешь делать? - спросил Валентин.
  - Отлежусь, оклемаюсь и в бой. Балладу доведу до блеска и напечатаю в нашей и областной газетах. Они втихую, а мы им публично! - Максакова и Колмаков переглянулись, Ольшанский мыслил конструктивно.
  - Ладно, выздоравливай, Вика ждёт, а то бы я отложил всё это. Разобраться с ними нужно по-другому. Катюша, ты уж присмотри за ним! - сказал Колмаков и они вышли.
  - Валька, неужели ты отсюда навсегда? - спросила она, остановившись на площадке.
  - Это я у тебя хотел спросить. Ты же меня всегда чуяла вдали от нас сегодняшних.
  - В том-то и дело, что не чую!
  - Вика? - она прильнула к нему и не ответила, слишком тяжело признаваться в бабьей слабости.
  Придя домой, она позвонила Римме:
  - Вот что, муза окаянная! Чтоб к Ольшанскому ни ногой, ни даже в мыслях не заявлялась. Его из-за тебя избили так, что он и лежать-то может только на одном боку. Не умеешь, не водись! - Всё! - и опустила трубку.
  - Ну, Шурик, тебе это с рук не сойдёт! - отошедши и переварив услышанное, решила Римма. Возможностей прищучить этого отелло было достаточно и она сразу же включилась в женскую месть. Ольшанскому она позвонила чуть позже, преодолела сопротивление какой-то женщины, поднявшей трубку, и извинилась:
  - Прости! И помни, мне больно, как и тебе. Прости за то, что случилось. Я с ним разберусь!
  - Не надо, мы ему иначе всё выдадим. Ты тут ни при чём, а для него это повод себя проявить. Я его тоже вычислил.
  
  - Валя, а ведь я Римме тоже ничего хорошего не обещала, мои мысли по этому поводу, видно где-то витали в необъятном космосе и обрушились на тех, кто её окружает. Отбуцкать её и мне хотелось, - призналась Вика по дороге в аэропорт.
  - Ты же с ней вроде помирилась или это лицемерие?
  - Да, помирилась и зла на неё не держу. Но до того я в эфир выдала такую дозу, что она, видно, и до сих пор не рассеялась. Я об этом. Валентин покосился на неё и понял, что женщине откровенно не по себе. Просто не по себе и всё! Он привлёк её к себе и она притихла. Остальное время до аэропортовского поворота они лавировали возле темы Ольшанского, но по мере приближения к аэропорту тема иссякла, а других не нашлось. Выгружались из машины и собирали груз в здании аэропорта уже молча. Когда пришло время напоить Гошу, они вдрызг разругались. Она никогда не была такой, а тут не сдержалась и выплеснула на Колмакова всё. Когда объявили его рейс, она на него даже не взглянула. Он изредка из очереди на регистрацию посматривал в её сторону, но тщетно - больше он для Вики не существовал. Её рейс был через полтора часа и она отправилась в видеосалон, чтобы заглушить в себе всё и ничего собственного не видеть и не чувствовать. Гоша впервые оказался в таких условиях и не с хозяином. Однако хозяйка была внимательна и предупредительна, несмотря на общее нездоровье - это сугубо человечье состояние он чуял всегда.
  ВЫПОЛНЯЯ РЕШЕНИЯ ПАРТАКТИВА, февраль-март 1988
  После отъезда Колмакова Ирина вплотную занялась материалами, которые собрала и открыла для себя, как новое направление. Этот мир был очень интересен и его обитатели стали привлекать её всё больше и больше. Но педалировать свой интерес к теме она не могла, поэтому прикрывалась тематикой и общими лозунгами, на которых можно выполнить желаемое. Нарисованная Колмаковым картина вероятной катастрофы, становилась для неё всё более и более зримой и понятной. Чтобы хоть как-то влиять на ситуацию и вообще удержать проблему на виду у общества, она не нашла ничего более подходящего, чем мероприятия обкома по минувшему партактиву. Записанные туда пункты имели большой вес и, привлекая внимание к его ключевым точкам, она могла как-то содействовать поиску выходов из тупика. И она решила, что может больше, чем просто отражать чужое мнение.
  Для начала она разобралась со всеми пунктами мероприятий по решениям партактива и других партийных форумов по ключевой для неё теме. И затем составила план действий. Первый пункт она реализовала в ходе первой же поездки в один из золотодобывающих районов. Там ей удалось раскрутить собеседника на принципиальный разговор и тонко вложить интерес к докладу Колмакову. Собеседник отозвался и очень критически отнёсся к тому, как обком выполняет собственные решения. Ирина сумела скрыть своё удовлетворение и поинтересовалась отношением к сырьевой проблеме Региона вообще. Оказалось, что и на местах понимают тревожное состояние. Во второй поездке уже в другой район она проделала то же и получила подобный ответ. И в отношении мероприятий и по сырьевой проблеме.
  Набранные материалы она осмыслила и вскоре получила возможность продвинуться дальше. Первый секретарь, как обычно, проводил в своём кабинете совещание для пишущей публики и весьма демократично попросил задавать вопросы. Были среди заданных и острые, Первый от них не ушёл и набрал немало очков. В этой ситуации подбросить ему и свою проблему было в самый раз. Ирина всё сформулировала просто и без затей, не подставляя его, но и как бы говоря, что проблема так и не сдвинулась с места. Первый оставил после совещания нескольких аппаратных сотрудников и троих журналистов для более тесного и подробного обсуждения острых вопросов. У двоих её коллег они касались продовольственного снабжения и злокозненных привилегий номенклатуры. Ирина решила не торопиться и выслушала коллег, лишь поглядывая на Первого. Оба понимали, что в суете и под давлением груза усталости её вопрос лучше не обсуждать. И он отпустил всех, оставив Ирину для обсуждения самого ключевого вопроса. Секретарша принесла кофе с бутербродами и Ирина решила, что теперь удачу не отпустит. Своего интереса к ней Первый не скрывал, а раз так, то выслушает до конца и вынужден будет что-то ответить конкретное. И они договорились, что Ирина подготовит материал специально для него. Если всё сложится, как надо, его подадут в "Правде". Такая возможность у него была и Ирина это знала.
  Через несколько дней она позвонила ему по прямой линии и сообщила о новых материалах. Тот всё понял и пригласил для обсуждения подробностей.
  Материал выглядел убойно, Управление геологии уволило одного из ведущих геологов, который выдвинул программу выхода Региона из тупика по ресурсам рудного золота. То есть, кроме обычной рутины нарушений и ретроградства, просматривалось и явное игнорирование решений областного партактива. А отделы обкома партии ничего исправить уже не могли, поскольку проблема уж слишком специфическая и с партийных высот не всегда различаемая сразу.
  - Это же не дефицит мяса, который очевиден, а у обкома есть возможность тут же всё исправить, - пояснила Ирина и Первый кивнул, материал был и впрямь опасным. Заявляя эту проблему, у него был шанс приструнить кое-кого в ЦК, прикрывающего Соколенко от критики. О том, что Соколенко тоже метит в Москву, он знал точно. Что ж, Никандрова сработала отлично, отделы обкома таких точных и подробных справок ему никогда не давали.
  - Вы во всём этом разобрались только сейчас или были знакомы и раньше со всеми этими фокусами в сырьевых делах? - предусмотрительно разведал Первый, чем дышит Никандрова.
  - Нет, - призналась Ирина, полагая, что тот и так всё о ней узнает, - до партактива проблемы как бы и не было. Теперь вот пришлось разобраться, кто и чем дышит.
  - И чем же они дышат? - понизил планку претензий Первый приглашая к интимности. Вопрос доверия к ней окончательно ещё не определился и лишняя информация не повредит.
  - Я удивилась, но, все причастные к этой проблеме, дышат очень и очень неровно. Ни одного нейтрального человека, все завязаны по уши в ней. Но интересы у каждого собственные, - фамилий Ирина решила пока не называть.
  - Да, действительно, закручено всё очень туго, - согласился Первый, но насчёт доверия ей воздержался, что-то предостерегало. Умна и независима, такие всегда вещь в себе. Но в качестве временной союзницы она неоценима. - Что ж, материал получился солидный, будем продвигать. Пусть и в Москве почувствуют, что день начинается на Востоке.
  Публикация в "Правде" её статьи с некоторой корректурой и редакционными акцентами появилась уже через неделю. Главный редактор областной газеты и шеф Ирины о ней узнал вместе со всеми. И посмотрел на Никандрову с опаской и уважением. Чтобы вот так через его голову выставить убойный материал для цековской газеты, нужно иметь крышу только Первого. Ирина тут же почувствовала на себе перемену собственного положения, прежние её публикации в "Правде" такого резонанса не вызывали. Зависти и скрытой враждебности тоже.
  И тут же в редакцию пришло письмо из Управления геологии с предложением разгрести завалы прежней номенклатурной группировки, доведшей до такого положения. Ни слова обиды, ни нотки ревности и вражды за окрик из Москвы. Но и о Колмакове тоже ни слова. Впрочем, Ирина была довольна - она своего добилась и у Соколенко появились проблемы, это видно теперь всем. Будто по команде кусать стали все: по делу и просто за компанию и потому, что позволено.
  И как реакцию на массированную осаду Соколенко решил навести у себя порядок. Особиста, так и не раскрывшего тайны выступления Колмакова, отправил на пенсию и взял из органов молодого и энергичного кадра из бывших горняков, тот знал специфику отрасли и обещал свернуть горы. Секретаря парткома переместил в отдел перспективного планирования и поручил ему все вопросы, связанные со сложностями перехода к новым методам хозяйствования. Он ждал от него принципиальной схемы нового типа, где отражались бы особенности новой конъюнктуры в сырьевой базе. Были и ещё кадровые изменения, которые лучше назвать зачистками. Всех, кто хоть в малой степени не демонстрировал лояльность новому курсу Мингео СССР, а также не представил убедительных доказательств собственной производственной состоятельности, тоже отправили в отставку под самыми разными предлогами. Новые лица в Управлении отбирались тщательно и с большими оговорками вроде испытательного срока.
  Когда колода аппаратных сотрудников была в целом отобрана, Соколенко решил выполнить следующий шаг: отчитаться о работе над ошибками. Публично, как и порку, которую устроили с согласия свыше. Редактор пригласил Ирину и предложил сделать статью о новом облике Управления геологии Региона. Ей давали карт-бланш с посещением закрытого для посторонних здания Управления. Соколенко полагал, что это был бы адекватный ход недавнему разносу, который она им устроила. Ирина же никаких иллюзий по этому поводу не питала и быстро смекнула, что к чему.
  - Программная статья с обоснованной критикой в "Правде" никем не оспаривалась - ведь так? - спросила она главного редактора. Тот кивнул, полагая, что с нынешней Никандровой лучше не связываться, она по обкомовским поручениям работала больше, чем по редакционным. Все свои задания она получала через его голову от завотделом пропаганды и дразнить гусей не следовало.
  - И что же мы, Владислав Ипатьич, будем в своей газете тихонечко, чтобы никто за пределами Региона не услышал, проводить анализ цековской критики? - Вы хоть представляете, что о нас подумают там? - она указала в потолок и далее шеф с ней ни о чём не спорил. Однако Соколенко настоял на сатисфакции и статья о новом облике Управления всё же вышла в свет. В рубрике: "Вы нам писали" и занимался ею пенсионер-нештатник, которому терять было нечего, а в отделе снабжения Управления геологии ему выдали талонов чуть не на все виды товарных дефицитов. У него и пенсии на их отоварку не хватило.
  И закончилась эта эпопея только к началу лета, когда геологи уехали на полевые работы и за подробностями скандальной истории уже не следили. Казалось, так, мелочь, да и оба вождя геологии уцелели, отделавшись лёгким испугом. Однако Соколенко она стоила очень дорого, поскольку в атмосфере всесоюзной критики его возвышение состояться просто не могло. Вместо него на хлебное место в ЦК устроили кого-то из Норильска. А Соколенко поставили в хвост очереди и велели не попадаться - иначе его ждала должность одного из замов в российском Мингео. А это на ранг ниже его нынешнего поста. Он козырнул и принялся нести дальнейшую службу по руководству геологией Северо-Востока СССР.
  Форштейн во время этой шумихи сильно перетрухнул и даже пожалел, что, уступив разгневанной московской науке, с Колмаковым обошлись так по солдафонски примитивно, а не загоняли по инстанциям и отделам для бесконечных согласований и консультаций. Но уже поздно и обе фамилии были на слуху у читающей публики всей страны.
  - Прославились мы с вами! - едко пошутил Соколенко, когда стало ясно, что его оставляют на месте без особых санкций. Им ничего не оставалось, как ждать очередной волны разоблачений новых противников перестройки.
  Время было живое и поток разноликой правды захлёстывал общество, через несколько месяцев о них забыли. А во время осенней отчётно-выборной партийной конференции, всё это вообще отошло на второй план - страна готовилась к грандиозному событию: IX-ой Всесоюзной партийной конференции.
  Ирина следила за развитием событий в геологии, уже владея основными представлениями о специфике этой отрасли и зная подноготную её нынешнего руководства. Так что она быстро прочитывала намерения главных перестройщиков в геологии Северо-Востока по нескольким контрольным звонкам своих многочисленных знакомых и информаторов. Ей было грустно сознавать, что в сути ничего не изменилось и, кажется, измениться и не могло. Разве что слегка подпортили настроение Соколенко и Форштейну.
  - И то ладно, - подумала она.
  Первый секретарь помнил профессиональные достоинства Ирины и сделал её офицером по особым поручениям, материалы у неё получались живыми и достоверными, проверялись легко, а поэтому и печатались без купюр. В "Правде" она стала появляться с регулярными публикациями и с её подачи даже рубрика новая объявилась: "Инспектор перестройки". Вопрос с его лояльностью новым веяниям решился положительно и ему намекнули об этом. А вскоре и сообщили точные координаты новой должности. С учётом последнего провала - это нормально и он согласился тут же. И уже вскоре предложил Ирине подумать о переезде в Москву:
  - В каком качестве? - спросила она. - Если в "Известия" или "Правду" выездным журналистом - подумать можно, остальное - не для меня. Вы же видите, сановно-салонное не по мне!
  - В журнал "Известия ЦК КПСС", - назвал он издание, - там сейчас всё новое и кадры тоже, так что за пивом, на новенького, посылать не будут. А имя у вас уже есть, так что продолжение вашего восхождения вполне может продолжиться на ином уровне.
  Ирина задумалась, в принципе, речь шла о повышении, но... На новом месте она будет во всём зависеть от лояльности своему покровителю. Он не подъезжал и не намекал, но она и сама понимала суть предлагаемой сделки, потому что иначе в том столичном гадюшнике не задержаться.
  - Место и издание очень впечатляют, - сделала она ход в сторону собственной безопасности и свободы, - но вы ещё здесь, поэтому у нас есть время, правда? - она выделила "у нас" особым звучанием, как бы понимая и одобряя шаг навстречу к ней. Но у замужней женщины с детьми в наличии имеется масса проблем и не всегда она себе хозяйка. Она как бы понимающе опустила глаза и просила дать срок, чтобы всё созрело. И он тут же пошёл навстречу. Даже просто как журналист она была кадром несомненно очень ценным, на новом месте у него не было никого надёжного, а эта дама умудрилась не поддаться многочисленным соблазнам и не запятнать своего имени и профессиональной чести. Ни разу её материалы не скатывались до уровня: "Чего изволите?" Знать о себе всю правду, а не избранные цитаты - это в нынешнее время не всем по карману.
  Он уехал в сентябре, а в конце октября из "Известий ЦК КПСС" пришло письмо с предложением о стажировке в их издании. Именно в это время Ирину сделали редактором новой газеты "Полярная звезда" и она отказалась от московской карьеры. Не сразу, а тщательно всё обдумав и взвесив. Это детище перестройки на Севере обещало быть средоточием свободы и вольнодумства и такого шанса больше в её жизни могло не выпасть.
  
  ДЕНИС БЕЗ ДАШИ, 25-30.04.88, МАЙ, С ДАШЕЙ - 1-4.05.88 ред.1
   Накануне майских праздников в школе провели соревнования по всем видам спорта и впервые Нина вышла на волейбольную площадку и вполне прилично сыграла за свой класс. Она волновалась больше из-за того, как на это посмотрит Денис, а не одноклассники, этот серьёзнейший экзамен она сдавала именно ему. Нина не могла его подвести и выложилась до конца. После первой выигранной игры Денис, не стесняясь скопления спортсменов и болельщиков, обнял и поцеловал Нину. Она тут же расцвела, не скрывая радости за победу, и вообще, Нина была довольна и собой и Денисом, всё пока складывалось по её плану.
  После школы они отправились к ней, там было тихо и спокойно, они в паузах между учебными делами писали сценарии для самодеятельности к последнему звонку и выпускному вечеру. За многие годы отработалась схема: Денис выдавал идеи, коллизию, они вместе обсуждали варианты сюжетов, иногда до хрипоты и слёз, а потом Нина это оформляла в диалоги и реплики. Сегодня Денис был в ударе и легко разобрался с размещением мелодий и текстовыми вариациями на темы песен про школьные годы. Играть всё это должны выпускники. Иногда у него появлялось вдохновение и он в пять секунд сочинял пару-тройку рифмованных строчек для наиболее важных поворотов сюжета. Со сцены у него тоже всё получалось легко и девочки просто обожали чтение его откровенных виршей. Спортивные выступления настолько укрепили его психику, что он мог без репетиции и на одной лишь подсказке выдать какую-нибудь сценку из школьной жизни. Сегодня у Дениса был явный подъём и он просто искрился мыслями и строчками. Нина это ни с чем не связала, разумно приурочив взлёт к вариации солнечной активности. Около пяти часов позвонил телефон, она в такие часы не обращала на него внимания, но через несколько минут звонок повторился, Нина решила, что это мама, и подняла трубку.
  - Алло, я слушаю! - сказала она и приготовилась к маминым наставлениям, но в трубке раздался смех и она услышала голос Даши: - Нина, здравствуй, надеюсь, ты меня узнала! Я разыскиваю Дэника, он у тебя? - Нина не сразу сообразила, что от неё требуется, настолько неожиданным был и звонок и вопрос. - Да, мы пишем сценарий к выпускному! - она оторвала трубку от уха и сказала Денису: - Это Даша, она хочет поговорить с тобой! - ей бы не видеть его рыжего лица с заблестевшими зелёными глазами и не слышать взволнованного голоса: - Приветик, Дашутка, ты как меня нашла? - он замолчал и его глаза округлились от радости, он перевёл их на Нину, но видел другую. Нина догадалась, что Даша прилетела на праздники, которые нынче растянулись на четыре дня. Она не могла себе позволить выказать неудовольствие, Денис не виноват в том, что Даша оказалась удачливее. Но жизнь продолжается и она надеялась на то, что закон перехода количества в качество является законом всеобщим, а не избирательным. В это время говорила Даша, а Денис слушал. Наконец, он сказал: - Спрашиваешь, прямо сейчас и буду. Мы уже почти всё закончили. Дальше Нина и сама справится. Правда, Нина? - Ты меня отпускаешь? Скажи ей, она не верит! И протянул трубку. Нина смогла нежно улыбнуться Денису и не треснуть трубкой об угол тумбочки.
  - Да, Даша, мы уже почти закончили. И всё вышло очень удачно из-за вспышки гениальности. И ты можешь сама увидеть это в его зелёных бесстыжих глазах!
  - Я его люблю вместе с тобой, рыжими кудрями и всеми девочками, которым он морочил голову до меня. Если бы ты знала, как я сюда торопилась. Ты уж прости, но я так соскучилась, что не выпущу от себя до отъезда!
  - Даша, он уже летит, надеюсь, ты его вдохновишь на что-нибудь выдающееся. Он стал стихи писать, настоящие, ты это знаешь?
  - Да, Нина, конечно, знаю, могу и тебе прочитать кое-что, не желаешь? - голос Даши был доброжелателен, но Нина прекрасно понимала, что за ним стоит. Решение прилететь к парню, который моложе почти на три года и ещё учится в школе, могла принять только очень уверенная в себе женщина. - Что ж, - решила Нина, - посмотрим, как всё сложится. Пока Даша не сделала ни одного неверного шага. Это очень похвально для неё, соперница у меня очень сильная и достойная, тем желаннее и весомее будет выглядеть победа над ней!
  В этот вечер у неё ничего не получалось, всё валилось из рук и она, чтобы мама ничего не заподозрила и не донимала вопросами, взяла книжку с комиксами и стал листать. Уснула она поздно и с большим трудом, мучая себя фантастическими картинами мести и не менее болезненными сюжетами о Денисе и Даше в минуты близости.
  Зато утром у неё выявилась и обрела чёткие контуры мысль включить в сценарий сценку, имитирующую финал из "Отелло". Сюжет в голове появился мгновенно, форма изложения тоже. Коллизия заключалась в том, что мавр в приступе ревности к любимой, велел ей смирить гордыню и более не тянуть на золотую медаль. Иначе получается, что она любит математику и прочие науки более всего. Она пытается убедить мавра в обратном, но безуспешно - любовь и учёба несовместимы.
  Диалоги, состоящие из школьных клише и штампов на эту тему, буквально вываливались из неё и она не успевала их записывать, хоть и делала это скорописью и с сокращениями. Когда последняя строка легла на место и с нею видение самой постановки, вчерашний раздрай испарился без следа. Немножко труда над стилем и режиссурой и миниатюра была готова.
  Дездемоной будет она, а мавром Денис. О том, что роль достанется другому, и речи быть не могло: Денис ни за что не позволит кому-то касаться её тела, носить на руках, а уж душить и подавно! Хотя сам - подлец! Других девушек и касался и всё остальное до самого конца. Но речь не об этом, сейчас она сугубо по-женски отвечала сопернице. Такой ответ Даше ей показался достойным и самой Даши и предмета их соперничества.
   Когда Ольга сказала матери, что Денис ушёл к приехавшей на праздники Даше, Инна поняла, что эта девушка знает, чего хочет и своего добиваться умеет. Она поначалу думала, что Нина всё же вернёт Дениса к себе в отсутствие Даши, они опять стали подолгу бывать вместе, будто ничего и не произошло, тепло из их дружбы не ушло, однако охлаждения с новой пассией, похоже, не случилось. Что ж, поживём - увидим!
   Когда Денис пришёл к Даше, она была одна. Сумка с вещами и ещё какие-то пакеты лежали неразобраными, сама она была в домашнем халате и собралась под душ. Наскоро обменявшись объятиями, они отпрянули друг от друга и стали присматриваться внимательнее, не размыкая рук. Чуть погодя, Даша сказала:
  - Ты бы не мог смыть с меня дорожную пыль, трасса сухая и пыльная? - Денис поинтересовался: - Кто, где, когда? - она в тон прошелестела: - Я приехала с попуткой, а автобус будет через часа полтора-два. Мама с Витей пойдут встречать на автовокзал, а папа, как всегда, придёт на всё готовенькое! За это время можно забраться очень далеко!
  Денис раньше не мыл женщину и даже не представлял, что это такое. Но с помощью Даши и собственной интуиции первые шаги выполнил осторожно и немного скованно, но потом разобрался и больше инициативы не упускал. Когда Даша принялась за Дениса, то он, наконец-то, понял, отчего девушка так странно смотрела на него, когда он старательно и бережно работал с мочалкой и губкой над её телом. Закончив с мытьём Дениса, она сказала:
   - Ну вот, теперь ты пахнешь только собой, а то примешивались и женские ароматы! - ответить чем-то аналогичным Денис и не подумал. С женщиной есть один - единственный аргумент в спорах - ласка и нежность, это написано во всех романах и повестях про любовь, этим заполнены все кадры мелодрам. Даши не было два с половиной месяца и он за это время не поцеловал ни одну девчонку и ни разу без Нины не сходил на дискотеку, даже шутя или в танце не обнял ни одну девушку. Нежности и ласки скопилось достаточно и он щедро выливал их на неё всеми способами. Каждодневное общение с Ниной он в расчёт не принимал, Даша тоже.
   Через полчаса после прихода Дениса они оба были чисты, как новенькие монеты из Гознака и вытирались одним полотенцем. Даша поставила чайник и достала из пакета конфеты и печенье. Расслабившись от неги и удовольствия интимной встречи, Даша спросила:
  - Дэник, тебе нравится Ахматова?
  - Читал что-то. Оценить не могу, слишком мало читал. - Даша достала с полки томик её стихов и раскрыла на оглавлении. Денис потянулся к ней: она вся разрумянилась и приятно пахла. Даша устроилась с ним поудобнее, полистала и протянула книгу:
  - Я хочу, чтобы ты почитал, что-нибудь из этого цикла. Вот здесь, смотри! - и она указала нужное место, это была "Седьмая книга". Он начал читать, ритм стихов был глубоким, мелодика понятной и без сложных акцентов. Раздел "Тайны ремесла" набирал ритм и силу постепенно, с него было начинать удобнее и он вслух прочитал "Творчество", сделал это не торопясь и всматриваясь внимательно, чтобы не сбиться. Даша слушала Дениса, внимая и понимая, минута была так остра и тонка, что проникновенность строк чувствовалась даже в первом и беглом чтении. Потом были шесть строк "Музы", он прочитал их. Ничего не понял, вернулся и, переставив акценты и ударения, увидел совершенно новый смысл.
   -Даша, а ведь это про тебя! Тут так кратко и ёмко о том, какая ты.
   - Какая же? - загорелась она.
  - Загадочная, ты кажешься рядом, но стоит протянуть руку: тебя уже нет. То есть, нет той, о которой думал, с которой говорил, которую вижу и, кажется, что знаю. Ты всегда другая! Я не знаю, чего ждать и как ты ответишь, и что будет в твоей улыбке, и что почувствую от твоих слов, я часто в напряжении и сомнениях: со мной ли ты, не игра ли это, надолго ли мы, такие разные - ты и я! - Даша опустила голову, обдумывая его фразу, потом взглянула на него и сказала. - И я тоже тебя треплю, как лихорадка весь год?
  - Ну-у, - протянул Денис, - что-то есть, оно тоже треплет, только это не лихорадка. Это сильнее, чем заурядная простуда, оно больше смахивает на разрушительное землетрясение и на цунами тоже, - несмотря на иронический, по-юношески чуть насмешливый характер фразы, она уловила глубокую суть собственного влияния на юношу. Даша улыбнулась, коснулась его руки и предложила читать дальше. Они читали и комментировали и получали от этого удовольствие. Они изучали и саму Ахматову и то, что стояло за строками: настроения, чувства, окружающий мир. Каждое слово из прочитанного написано давно: и в войну, и во время охоты за ведьмами, и просто навеяно снежинками за окном, луной в небе и взглядом близкого человека. Они погружались в атмосферу минувшего и пробовали примерить к себе её чувственность и восприятие мира. Они, живущие в последней четверти двадцатого века, сильно отличались от живших в его начале. Но жажда чувствования была той же. С удивлением Денис заметил, что понимает многое из слов и представлений о мире и душах людей, которые не знали и десятой части бытовых удобств, технических новшеств и благ, обычных для его современников.
  Неровное пламя свечи, догорающие угли камина, шлейф бального платья - всё это откуда-то из небытия, но он понимал глубокие и ёмкие ощущения, вложенные Ахматовой в эти слова. Читая стихи, он выбирал ритм и тональность экспромтом, бегло проглядывая их за пару минут до этого, иногда он перечитывал то же другим образом и вопросительно смотрел на Дашу - как лучше? Изредка она брала книгу и вычитывала любимые строки, почти наизусть, слегка подглядывая в текст, всё внимание уделяя единственному слушателю. Она хорошо чуяла музыку Ахматовой и помогала себе ритмичным покачиванием корпуса и мягкими движениями рук, как бы дирижируя одним-единственным инструментом - собственным голосом. Голос её был мягок и приятен, лицо загоралось, губы становились какими-то особенными, они роняли звуки и следили за их полётом, нежность их плавных изгибов была удивительна. Такую Дашу Денис ещё не знал и следил за ней, стараясь не упустить малейших оттенков, а Даша в свою очередь с удовольствием читала главы и статьи, разделы и пункты, фабулы и сюжеты из устройства характера Дениса и ей почти всё нравилось.
  Кое что, правда, не очень - это была некоторая жёсткость и категоричность в отдельных репликах. Подобное же она заметила и у его мамы: наверное, это семейное, гены. Они мило предавались этому новому развлечению, удерживая себя от привычных, пока не пришли мама Даши с Витькой. Мама прослезилась, увидев дочь в обществе Дениса, чистенькую и свеженькую, в новом домашнем платье. Витька сразу начал с сумок и пакетов, там должны бытьподарки и для него. Но мама его остановила и всем занялась Даша. Денис поднялся, чтобы деликатно уйти, но мама Даши остановила его:
  - Это быстро закончится, Дениска, ты теперь наш, так что привыкай! - и он остался. Когда разбор подарков уже заканчивался, позвонил отец Даши и сказал, что задержится допоздна. Потом мама ушла на кухню, а брат в новых кроссовках отправился на прогулку. Поужинав и пообщавшись с мамой, Даша с Денисом отправились на набережную.
  На балюстраде, устроенной на террасе высокого борта реки посвежело, Даша поёжилась и Денис обнял её сзади, прикрыв полами своей куртки. Так они немножко постояли и решили переждать непогоду в ближайшем видеосалоне. Народу было немного, в основном школьники и люди постарше, которые, как и Даша с Денисом, коротали время в тепле, а в эти минуты на экране прыгали и стреляли, бегали и разбивали машины, дрались и влюблялись. Они забрались в уголок и прошептались весь фильм, так и не взглянув на экран. Потом направились к Денису и Даша подарила его родителям и сестре сувениры из Новосибирска. Маме большую шишку в виде медведя, отцу набор для рыбалки, а Ольге комплект тестовых наклеек с определителями температуры, психологического самочувствия и ещё чего-то новомодного. Родителям все вещицы очень понравились, они любовались необычным мишкой, особыми конструкциями блёсен, потом Ольга стала мерить температуру и определять самочувствие сначала у себя, а затем у остальных. Новостей из научного центра Сибири было предостаточно и на все вопросы Даша отвечала подробно и охотно, время летело легко и незаметно. Когда было уже около полуночи, пришёл Витька и увёл Дашу домой. Так закончился первый день Даши на внеочередных каникулах.
   Все четыре дня Денис с Дашей провели вместе. Они ездили на рыбалку с отцом Дениса, на гусиную охоту со знакомыми Инны Максаковой, сходили на вечер в школу Дениса и один день полностью провели в доме Максаковых. На этот раз в доме недоставало после обеда отца, он ушёл на одну из последних перед ледоходом рыбалку. Инна решила присмотреться к Даше повнимательнее и практически не выпускала её из вида. Она казалась хорошей девушкой, Денис ей был дорог по-настоящему, она это поняла сразу. Сын же был влюблён по уши. В их отношениях с давней пассией Ниной такое даже не просматривалось. Она видела очень острые и ярко окрашенные отношения мужчины и женщины. И этим мужчиной был её сын - с ума сойти! Такая любовь у него впервые и мать решила не вмешиваться. Ольге Даша понравилась сразу и далее их взаимная дружба только усиливалась и углублялась. Когда Инна осталась наедине с Дашей, то молодая гостья не стала скромничать, а тут же заговорила, как с равной женщиной. Она, предупредив мать Дениса о неразглашении, огляделась по сторонам и поведала о том, что вопрос с зачислением Дениса в НЭТИ в принципе решён, оттуда дали запрос в спортшколу Усть-Илги о нём, а отсюда ушёл ответ о его спортивной квалификации, характеристики тренерского совета, районного спорткомитета, ДЮСШ и основные биографические данные, а также табеля с оценками за последние три года и прочие бумаги, которые собирали перед соревнованиями на спортсменов ДЮСШ. Она показала копии бумаг, пришедших в Новосибирск из Усть-Илги и решение тренерского совета института о постановке на спортивную стипендию Максакова Дениса Александровича и т.д.
  - Только вы, пожалуйста, не забывайте, это наш ему сюрприз. Да и расхолаживать Дениса не стоит, он расстроится, что сделали без его ведома. Пусть это будет нашей тайной! - сказала Даша, спрятала бумаги в конверт и передала Максаковой. Инна не знала, что и подумать, так всё было неожиданно. Одно несомненно, эта девочка о Денисе позаботится и с ней он не пропадёт. Хватит ли у Дениса характера быть с такой сильной женщиной? Ведь не всё и не всегда будет так сладко и гладко. Но эти коллизии ждут сына потом, а пока следовало поощрить девушку, Инна достала один из самых красивых камней, которые у неё были, и вручила Даше. Это был дымчатый морион в виде плоского лунного серпа с включениями чёрных шестоватых касситеритов. Он был с серебряной цепочкой. Историю с камнем она не стала передавать Даше, а только сказала:
  - Носи и помни, такого камня нет ни у кого. Он в во всём мире единственный. Когда у тебя появится другой мужчина и подарит огранённый алмаз чистейшей воды в платиновой оправе, знай, что такое чудо ювелирной техники может быть стиражировано в любом виде. А этот камень никто повторить не сможет. И сын у меня тоже единственный. Хочу верить, что он и тебе будет один и на всю жизнь. Если любишь, береги его и вашу любовь, без неё жизнь просто не имеет смысла. Поверь, я это знаю наверняка, Дашенька!
  - Спасибо, большое спасибо за всё и главное - за доверие! - не скрывая выступивших слёз, ответила Даша. Ей было приятно видеть в маме любимого парня старшую подругу, понимающую и верящую. Она покачала головой и сказала: - Я счастлива, нет слов, как счастлива! - и Инна ей поверила. Какой маме не доставляет удовольствие услышать хвалу в адрес собственного чада. Инна видела взаимную тягу молодых людей и всё же инстинкт был сильнее, она не могла делить сына с другой, сейчас ей это было просто не по силам. Даша пришла на всё готовое и не знала, какой ценой ей достался этот сынок-любимец.
  Инна понимала утробность своих чувств, однако противиться им не могла. Но обидеть Дашу словом или действием - означало обидеть сына, любящего эту девушку, душевный раздрай овладел самой сильной женщиной-геологом будто простой обывательницей и она маялась, не зная, что делать с собой и овладевшими комплексами. В сложившейся ситуации она решила прибегнуть к помощи Ольшанского. Валерка смотрел на мир особенными глазами и часто видел вещи, ей недоступные и с удовольствием просвещал самую близкую подругу. После отъезда Колмакова они как-то стушевались, с большим запозданием поняв, что мало помогли и почти не сражались за главного в их троице, осознание этого первое время придавило обоих, но через некоторое время они отошли и их общение стало почти таким же, как и до отъезда Валентина.
   Внимательно присматривались к Денису и в доме Даши. На этот раз её отец был дома и не отказался от мысли пощупать парня с мужской стороны. Прежних кавалеров Даши он знал мало и издали, а тут представилась возможность разобраться поближе. Некоторую часть жизни протеже дочери он уже знал, поскольку участвовал в сборе справок и решении проблем с бумагами для Дениса по просьбе дочери. Теперь он сличал бумаги и личность, стоявшую за ними. Изучив всё, он не стал делать выводов, поскольку до окончательного шага дочери в объятия этого парня некоторое время ещё было. Жене Денис понравился, но вводить его в семью и она не торопилась, приблизить и присмотреться - это совсем другое дело. Единственный верный союзник в этом доме - Витька.
  Но и Даша и Денис в поддержке родителей особо и не нуждались. Отец и мама Даши могли даже занять позицию Монтекки против Капулетти, но подобное мало что меняло, дети были слишком самодостаточны, поэтому её родители положились на здравый смысл дочери и порядочность Дениса. С другой стороны и Инна Максакова могла что-то возразить, но она предпочитала не запрещать. Денис всегда рос самостоятельным и независимым и проблем она с ним не знала раньше и была уверена, что их не будет и впредь. Однако взгляды на будущее детей сильно различались и подобное могло привести к напряжённости между семьями. В один из визитов к ним Даши, когда Инну вконец одолели сомнения, она пригласила Ольшанского понаблюдать за девушкой и потом имела с ним продолжительный разговор. Ольшанский сумел убедить Инну во многом и в истинности чувства Даши тоже. После этого разговора она успокоилась и видела в их романе компоненты настоящие, а не воображаемые. Инна оценила и смелость и проницательность девушки, эти качества она особенно приветствовала в женщинах, для избранницы её сына это нужно было в большом количестве, и себя и свою генетику она знала хорошо.
  В последний вечер перед отъездом Даша решила провести вечеринку у себя дома, чтобы снять ненужные вопросы между папой и её планами на будущее с Денисом. Она была разумной и вполне рационально мыслящей девушкой, будущая профессия - социальная психология, которая уже была ей знакома, говорила, что есть проблемы настоящие и придуманные. И те и другие решаются по-разному.
  Проблему собствных родителей надо решать методом сравнительных анализов на бытовом уровне. Для этого она пригласила ребят и девушек того круга, к которому принадлежали все знакомые родителей, из образа жизни которых они и исходили, представляя для себя лучшую партию для дочери. Её собственные одноклассники в основном разъехались и жили или учились на материке, те, кто остался или пришёл сегодня, были из семей знакомых и только Дина Самойлова из одноклассников. Она работала секретаршей управляющего в торговой конторе и отлично разбиралась в уровне и качестве мужского внимания: чтобы попасть к её шефу, надо было пройти через приёмную, где она начинала с должности курьера. В приёмной вся шелуха и апломб с мужчин и неприступность с женщин слетала напрочь, здесь все были просителями, а это совершенно другая категория человеческого состояния и Дина, будучи очень даже неглупой девушкой, быстро усвоила все премудрости атмосферы этого кабинета. Она слышала, что Даша завела приятеля в выпускном классе школы и прилетела к нему на праздники. Кроме романтизма самой ситуации её заинтересовал и сам объект женского внимания, ведь в школе Даша была всегда на виду и возле неё вращались лучшие ребята, которыми она не особенно дорожила, часто исчезая из круга друзей и знакомых на некоторое время и выныривая неожиданно в уже обновлённом виде. Где и с кем она преображалась, никто так и не дознался. Нынешнее увлечение Даши было из того же разряда. И Дина решила всё узнать сама.
  Кроме ребят из круга папо-маминых сослуживцев для контраста Даша попросила брата пригласить собственную девушку Нэлю с подругой. Денис в этом разношёрстном обществе был явно не своим, но не потерялся. Даша смогла поддержать его, соблюдая некоторую дистанцию, чтобы папа смог понять и оценить всё по достоинству. Были танцы, были дебаты, не обошлось и без ухаживаний. Подружка Нэли, Таня Горохова оказалась интересной и непосредственной девушкой и вокруг неё зашевелились ребята, с ней чаще танцевали, она разожгла тот градус вечеринки, без которого пресно. Пользуясь таким разгулом взаимных любезностей и свободы, Дина разок покачалась на блюзовых волнах в объятиях Дениса и парень Даши ей тоже понравился. Несмотря на юный возраст, он был крепок и силён, умел властно держать женщину и в то же время был мил и нежен. Такое у молодых людей встречалось редко и она решила присмотреться к нему получше, чтобы при случае проверить на зрелость.
  В этой комбинации несмешиваемых жидкостей Денис выглядел независимо, по мелочам и из-за тряпок и модных музыкальных тем не высказывался, в компании не набивался, прислушиваясь к общим и частным разговорам и удивляясь тому, что можно так остро воспринимать склонность к новой моде у мужских брюк - без традиционных складок. Для одного из парней этот писк моды был чуть ли не символом принадлежности к интеллектуальной элите.
  Королевой симпозия была Даша: она участвовала в разговорах, разрешала споры, кого-то поощряла, кому-то грозила пальчиком. За тем, чтобы в вазах лежали пирожные и печенье, а чай был всегда горячим и свежим, следила тоже она, к ней апеллировали, но она держала нейтралитет, не выдавая собственнного мнения и пристрастий и дождалась момента, когда Денис достаточно определённо высказался по поводу профессионалов в спорте, чем сбил с толку ребят, знавших об этом из прессы. Даша, иронично цитируя газетные клише последних лет, сказала:
  - Спорт не может быть настоящей профессией, об этом столько было в газетах, на радио и в кино. Посмотрите на профессиональный бокс - мордобой! Велогонки - одна реклама, допинг и козни конкурентов! Автогонки - соревнования автокомпаний! Возьмите баскетбол, футбол или хоккей - без скандалов, драк и потасовок не обходится ни в прессе, ни на площадке, ни среди болельщиков - погромы английских болельщиков у всех на слуху, а из-за коррупции в футболе даже слетело правительство ФРГ, его везде окружают акулы и пираньи, пантеры и шакалы. Профессиональный спорт возбуждает низменные инстинкты: ударь побольнее, выиграй любой ценой, подстелись, если заплатили! В нашем любительском спорте такого нет! Согласись, Денис, нет у нас такого!
  - Нет, - добавил отец Даши, поддерживая слова дочери, - такой хоккей нам не нужен!
  - Начнём с главного вопроса: - Спорт - это профессия или невинное увлечение? - принял Денис семейный вызов к дискуссии. Он окинул зелёными искрами оппонентов и увидел выжидающее молчание, - Раз вы молчите, давайте я и по порядку. По способу выражения индивидуальности каждого участника соревнований - это увлечение, нам нравится и потому мы занимаемся спортом, насильно себя подставлять под удары, пинки, толчки никто не будет, это не на пианино - отвели в первом классе, отбарабанили программу, сложили ноты в восьмом и забыли, где какая октава.
  Если уж сюда влез, то на всю жизнь. Какими бы эти игры не были: чемпионат мира или дворовые баталии. Чтобы играть во дворе, достаточно выйти разок в неделю и попинать мячик. Всё равно на тебя никто смотреть не будет, во дворе играют или из собственного удовольствия или от нечего делать. На первенство города или района с таким багажом и соваться нечего. Надо тренироваться и играть на уровне какого-нибудь разряда. А это уже три раза в неделю и по два часа занятий до выжатого лимона. Некоторые на уроки меньше расходуют, ведь так? Чтобы попасть на чемпионат страны надо тянуть эту лямку два раза в день шесть раз в неделю. А каждая тренировка не менее тех же двух-трёх часов. Хоккеисты в ЦСКА за полчаса силовой подготовки штангу таскают, как и штангисты, а то и больше и в хорошем темпе, чтобы с ритма не сбились и к сытой жизни не привыкли. После такой тренировки надо лежать вверх ногами часа полтора-два, пока восстановишься. Это была утренняя силовая, а после обеда игровая. Там нагрузка не меньше. Плюс неизбежные травмы. После всего этого ему бы до постели доползти. Нигде он уже работать не сможет, если только не самоубийца!
  А если ты занимаешься чем-то каждый день и повышаешь своё мастерство до невиданного для простых смертных уровня - это уже профессия. Как и в цирке, те пашут круглосуточно, доводя исполнение трюка до автоматизма. В большом спорте так же! Если очень хочется, то можно учиться в вузе, но по индивидуальному плану. Обычно даже самые умные и прилежные мастера учатся на год-два дольше, чем все, потому что им времени и сил, замечу для невнимательных - сил! уложиться в учебные планы нехватает. Этим ребятам некогда прохлаждаться и пить пиво, как обычным студентам: тренировки, сборы, соревнования, переезды, восстановительный и разгрузочный циклы, плавный набор и снижение нагрузок - иначе травмы и конец карьеры. Так что про физкультурников-любителей можно бы и поговорить, но тогда ни об Олимпиадах и мировых чемпионатах и победах на них не стоит и мечтать.
  - А ты, Денис, вспомни по поводу профессионалов и любителей. Наши любители поколотили канадских профессионалов? - Поколотили! У них драки, судебные разбирательства и убийства из-за подстроенных результатов, у нас же этого нет! - гнула свою линию Даша.
  - От того, что с Харламовым или Петровым не заключили контракт, как с Бобби Халлом, а оформили майором или сборщиком шестого разряда на ЗИЛе, оба наших корифея любителями не стали, они самые откровенные и честные профи и доказали всем свою силу и умение в открытом бою. Именно это ты, Дашенька, и сказала. - Денис ей коварно улыбнулся, выводя на чистую воду, и всем своим видом напоминая ей кое-что интимное, когда она в ванной сражалась с ним и запросила пощады, но он дожал её и она сдалась, было приятно и сладко подчиниться его силе, именно тогда она упомянула открытый бой и честные условия, Даша слегка потупилась, пытаясь не покраснеть от этого напоминания, но для себя она ему поставила высший балл за находчивость - он вернул её к себе из шутовской дискуссии.
  - Суперзвёзды из НХЛ в привычных условиях той серии у себя дома кроме дешёвого понта на неграмотную публику ничем не выделялись. Это высший эшелон, а в других лигах и ранг пониже и ставки пожиже. Вон спросите Витьку, он бывал на сборах в Хабаровске, и знает, что там в СКА примерно так же, как я сказал про ЦСКА, - он кивнул на Витьку и тот согласно закивал головой, - только кураж пожиже и оклад пониже, - очень осторожно вёл свою линию Денис, чтобы не задеть Дашу. А она в это время наблюдала за отцом. - Ну и по поводу скандалов и прочего. На спорте все хотят зарабатывать: и спортсмены и окружение.
  Спортсменам платят за игру. Скандалы - это заработки окружения. Они тоже кушать хочут!
  Я как-то попал на мандатную комиссию, в канцелярии фамилию неправильно написали и с моими документами получился разнобой: в заявке стоит Аксаков Денис Александрович, а по документам я Максаков, остальное всё то же, и школа и табеля и квалификация, у тренера завалялся протокол районных соревнований, там в заявке и моя фамилия. Нет, говорят на комиссии, ничего не знаем, Максакова в заявке нет, поэтому не допускаем его на соревнования, это чистая подставка. В местной газете тут же про нас статейка вышла. Прославились, ещё и игры не начались! Тогда тренер пошёл к главному судье со мной и мы с ним долго обо всём толковали, этот мужик из игроков был и всё понял, но и он ничего сделать не мог, потому что нас надо было снять с пробега, мы мешали местной команде. Он так нам и сказал и посоветовал не заводиться с местными и срочно получить новый исправленнный протокол с дозаявочным списком игроков. Что сделал тренер, я не знаю, но меня допустили до игр. Зато судейство было в одну сторону и мы поняли, что нам не светит. Это была зона Дальнего Востока среди юношей. Так что насчёт скандалов и грязи всё не так - и у нас этого хватает.
  - Вот-вот! - подхватил эстафету модненький парень из Зареченской школы, - ещё на юношах это вроде бесплатно, а потом только подавай этим спортсменам, то одно, то другое, - он имел в виду местную команду ОРСа, где спортсмены содержались на синекурных должностях, они играли вполне прилично во все игры, потому что закончили физкультурные вузы, имели дипломы тренеров, но числились грузчиками и монтажниками. - Да что там о них говорить, - присоединился к франту сынок одного из районных начальников, - они ничего не делают, так, дурака валяют и голыши сшибают, а оклады - до потолка, квартиры дают без очереди, машины, девочки крутятся вокруг и всё такое. Насчёт ума у них тоже не густо, в академики никто из них не попал, - дальше он перешёл на союзный масштаб, - а ваш хвалёный хоккеист Альметов и вообще на кладбище могилы копает и пьёт, как и все гробокопатели.
  Несогласных с этой репликой Денис не заметил, гости к труженикам полей и производственных цехов никакого отношения не имели и про пот и мозоли знали из рекламы средств гигиены и парфюмерии. Он посмотрел на Витьку и сообразил, что эта публика его тоже достала, но совладать с ней в одиночку не по силам. И он взял эту обузу на себя:
  - Что значит, ничего не делают? Ты же всё знаешь про него, про Альметова, а про других, которые рядовые и все из себя городские, в газетах не пишут, потому как судьбой не вышли. А про Мальцева даже, как он машину разбил, про Севидова, как он на кого-то наехал, про Кузькина с Мишаковым, как они таксиста поколотили. Про других же не пишут? А почему? Кому они, эти другие, интересны, кроме папы с мамой? А эти - они же личности и нарасхват! Читают про них все и всё, правду и выдумку, взахлёб и не задумываясь - только подавай! Тиражи на эти газеты - не подпишешься без блата! Не то, что "Социндустрия" или "Блокнот агитатора", - тут отец Даши ухмыльнулся, но смолчал, - и мы с тобой, и академики тоже, вон смотри, - он кивнул на отца Даши, - Никита Илларионыч тоже спортивную газету читает, а он дядя серьёзный, не фухры-мухры!
  - А насчёт ума, так это выбор каждого. Возьми Лобановского, он в школе был в отличниках и в игроках на виду, в сборную даже брали и теперь среди тренеров не потерялся. Ум нигде не помешает, если есть, конечно! А процент умных и дебилов, по-моему, одинаковый и среди обычных людей - неспортсменов и среди тех, для кого спорт - профессия. Даша, ответь, это же по твоей части, что об этом говорит статистика?
  - Денис, ну, не спорь! Все знают, что если парень - физкультурник, то в другом деле он уже троечник, потому и пошёл в спорт. Такие вещи нельзя совмещать, все это знают. Бывают исключения, но правило, есть правило! - досадливо поморщился один из гостей про интеллект которого можно сказать только то, что он в модной импортной куртке.
  - Думаю, в газетах такого не напишут, - улыбнулся Денис, - в романах и повестях тоже, там спортсмены - люди неглупые. И какая сорока такую весть принесла тебе, а? - однако гость своё высказал, поджал губы и далее спорить не собирался. - В древней Греции во время Олимпиад даже войны прекращались! В тех Олимпиадах участвовали вместе с бегунами, борцами и метателями поэты и другие творческие личности, - тут он улыбнулся одними глазами Даше, как бы посвящая ей одной небольшую репризу и перешёл с серьёзного на тон, близкий к свойскому и шутовскому. - Представляешь, в одном секторе толкают ядро, в другом - метают копьё, а в третьем - соревнуются Пушкин и Лермонтов, у кого рифма заковыристее и баллада интереснее. А болельщики на трибунах кричат: "Сергеич, давай-давай, жми его ямбом, ямбом и под корень!", а другие вопят: "Мишаня, не подкачай, поддень хореем его, хореем его в качель, век не забудем!" и женщины тихо так переживают за них, то слезу уронят, то улыбнутся удачной рифме или созвучию. И те же страсти, те же переживания за того, кто на арене. Это теперь всё уехало в чтение на диване, а тогда и поэт и спортсмен были в равных положениях. Кстати, кто-то из философов того времени, кажется, Сократ, заработал медаль на Олимпиаде в кулачном бое, - здесь Денис опять взглянул на Дашу, поймал её восхищённый взгляд и вернулся к разговорному языку. - Не очень давно в России были классические гимназии, так вот, там вместе с четырьмя иностранными языками были и гимнастика и танцы. В то время со справочками от врача, как у нас теперь модно, мол, недужен и от физкультуры нужно освобожденьице, таким образом светиться неприлично, все графья и князья, дворяне и чиновный люд к спорту стремились - мода была такая! А рабочие в те времена имели собственные спортивные союзы и царь их не запрещал: и тело закаляется и меньше соблазнов запрещённые газетки читать. В наше время, сытое, ленивое и свободное от классовой эксплуатации, перекос случился с физкультурой и спортом - занимаются им не все. Вот ты, я думаю, не занимаешься! А раз так, то слабачок против меня будешь. Давай отжиматься от пола, а потом задачку решим из Витькиного учебника, кто быстрее, тот и умнее - идёт? - гость был уже не рад, что ввязался в эту беседу, но отступать было невозможно, на него смотрели пришедшие девчонки и парни. Не скрывая интереса к интриге, не сводила глаз Даша и отец её тоже. Денис сбросил пиджак и расположился посредине комнаты в исходном положениии.
  - Кто будет считать? - спросил он, ответила Даша: - Я посчитаю, давай, Лёша, присоединяйся к Денису! - и тому пришлось подчиниться повелению хозяйки. Он сбросил с себя модную одёжку и остался в рубашке. - Начали! - скомандовала Даша и ребята отправились в поход за почестями. Денис не торопился, размеренно поднимаясь и опускаясь на вытянутом в струнку теле, он легко сделал первый десяток, после которого его соперник остался на полу и продолжил упражнение для пенсионеров и допризывников в одиночестве. Денис сделал тридцать отжимов и легко поднялся.
  На столе уже были приготовлены задачники, Витька сам выбрал задачки со звёздочками, которых не решал никогда. Девочки внимательно и с интересом следили за соперничеством парней: кто умней и сильней - это так волнительно и захватывающе. Кроме того, они знали, что Денис - парень хозяйки дома, ради которого она (для юного населения райцентра событие неслыханное!) и приехала в Усть-Илгу на праздники, и не отрывали глаз от обоих. Гость, едва дыша, уставился на задачу, по внешнему виду было ясно, что ему бы в постельку и чтобы долго-долго не кантовали. После этого гостьи готовы были кокетничать с победителем даже в пику хозяйке, авось да выгорит!
  Денис внимательно просмотрел условие задачи, сообразил, о чём идёт речь и быстро набросал ход решения в общем виде, потом подставил числа и написал ответ. Даша взяла задачник и сверилась с ним.
  - Победителем объявлен Денис Максаков ввиду явного преимущества! - сказала Даша к вящему удовольствию брата. Лёшка в задачник уже и не смотрел. И тогда Денис легонечко дожал своего оппонента:
  - Как видишь, твоё мнение ни на чём не основано. Тебе хочется, чтобы так всё выглядело. - Денис выразительно посмотрел на оппонента, который решил умереть, но не сдаваться. - Это твои проблемы, но мир к ним отношения не имеет, он сам по себе! А ты его критикуешь, но хитренько так, чтобы пенделя не получить. Попробуй-ка скажи, что самбисты или боксёры дубы, да не в этой гостиной, где их нет, а им самим? - вокруг заулыбались. -А теперь вспомни, когда боксёры или борцы на танцах драки заводили? - Что, никак? - А вот обычная публика только так и развлекается. Ещё аргументы против спортсменов имеются? - спросил Денис, но тема была исчерпана и никто из гостей развивать её не решался. Легче хаять безответно, безнаказанно и втихую, а тут был получен публичный отлуп и стать очередной жертвой желающих не нашлось. Оппоненты унялись без особых споров: не прошло и не надо!
  Вечер продолжался, танцы возобновились и отец ушёл в другую комнату, а Даша взяла Дениса за руку и больше не отпускала. Поняв, что Денис в надёжных руках и там ничего не обломится, девочки занялись остальными ребятами и донимали их вопросами типа: - А ты сколько раз отожмёшься от пола? А уголок на перекладине ты сколько раз сделаешь? И так далее. Дамы смотрели на кавалеров свысока и слегка воображали. Даша была удовлетворена: концерт для папы прошёл удачно, а остальные гости в расчёт не принимались. Даже Дина с её острым и заинтересованным закидоном в сторону Дениса. Так закончился последний день Даши в Усть-Илге, наутро она уезжала. А у Дениса предстоялозавершение учёбы, подготовке к последнему звонку и выпускному вечеру.
   Когда работа по написанию сценария приближалась к концу, Нина с Денисом собрали в актовом зале участников самодеятельности и прогнали весь материал в целом, надеясь по реакции исполнителей увидеть слабые места и услышать критические заамечания. Публика среди выпускников собралась раскованная и всё услышанное комментировала, невзирая на личности авторов. Однако у авторов особых амбиций не было и дебаты перешли в деловое обсуждение возможностей самих мастеров искусств, то есть: смогут ли спеть, получится ли танец, будет ли смешно? Оба автора внимательно слушали и записывали претензии и предложения. Получалось не так много и они сразу же отправились к Нине доделывать и переделывать. Не прошло и часа, как всё было выполнено и они ещё раз перечитали правку. Оказалось хуже, чем в прежнем варианте.
   - Может мы этих мозжухиный и неждановых пошлём подальше и заставим учиться сценическому искусству? - сказала удручённая Нина.
   - Нинок, за неделю они его не постигнут.
   - И что делать, не идти же у них на поводу?
   - А может мы это с тобой зря, к чему умничать и выпендриваться, если братья-одноклассники и так всё поймут и простят?
  - Мне стыдно выдавать такое! - покачала головой Нина.
  - А мне, выходит, нет? Мы же это делаем вдвоём! Тебе стыдно, ты вся такая из себя совестливая и принципиальная, а мне по барабану! Так выходит?
  - Дэник, не заводись, ты прекрасно всё понял: идеи твои, каллиграфия моя, нет идей - нечего и выписывать! - попыталась она обойти острый угол.
   - А мне, честно говоря, уже всё это надоело: нам двоим что же, больше всех надо? Может, выдадим им эту лабуду и займёмся другими делами? - в голосе Дениса были и тоска и отчуждение, он выматывался за день настолько, что дома засыпал мгновенно, сделав лишь парочку задачек из институтского сборника, на большее уже нехватало.
   - Какими делами, ты о чём это? Да у тебя только одно на уме и за эти наши бдения тебя ни одна интересная мысль не посетила! То они были-были, а потом, как обрезало: нет и всё! Что, скажешь - нет? - взорвалась Нина.
   - Да перестань ты, ну, не идёт ничего в голову и всё, конец года, конец школы, конец беззаботной жизни! - выкручивался Денис, которому признаваться Нине в истинной причине кризиса совсем не хотелось.
   - Откуда им взяться, мыслям-то? - Ты же их все в письма да телефонные переговоры вкладываешь, откуда им остаться, путёвым и оригинальным, когда они ту-ту, в Новосибирск улетели. Вся главная свежесть и экспрессия ушла в том же направлении, а сюда - что осталось! Что осталось, то мы и видим, вот так-то, Рыжик!
   - Нина, ты это к чему, что она тебе сделала? Даша о тебе только хорошее говорит и очень тепло относится. Она даже не ревнует к нашей дружбе. А могла бы, ещё и как могла!
   -Что она мне сделала? Ну, ты, Пифагор, в трико с вытянутыми коленками! - Я не маленькая девочка и конфетку, мол, не плачь, милочка, мне не нужно. Она у меня увела парня прямо из-под носа, а я должна её любить?! Да ты знаешь, чего мне стоило всё то, что у нас с тобой было? - Хотя, нет, я тороплюсь. Сначала скажи, Рыжик, было ли у нас с что-то личное и взаимное или нет? А потом я или продолжу или эту тему надо закрывать! - Денис обеспокоенно заёрзал на стуле, Нина задела слишком больное место и бередить только-только затянувшуюся корку на нём совсем не хотелось.
  - Что молчишь, Аристотель, сказать нечего?
   - Ну, было, было, Нина, конечно, было! Если можешь, прости, но иначе я не мог!
   - И на том спасибо! Так вот, за все эти годы у меня в голове не было ни одного мальчика! Ни разу и ни с кем я не целовалась кроме тебя. Я терпела все твои выбрыки с девочками и делала вид, что мне всё безразлично, а внутри извелась от ревности и злости! И вот, когда ты перебесился и свой мужской голод утолил, я решила, что попробую приблизиться ещё раз. И у нас получилось. Сразу и в точку. Я видела, что ты со мной и ни с кем больше. И решила устроить тебе на праздник памятный подарок. Скажите, Денис Александрович, вам и вправду было хорошо со мной или это уже профессиональное мастерство и актёрство? - она пытливо всматривалась в его глаза, такие родные и знакомые, выискивая в них отзвуки реакции на свои слова. И он не стал юлить и выкручиваться:
   - Ты была лучшей тогда и никто с тобой не мог сравниться. Но, понимаешь, та ночь была не для нас. - Нет, не то! Я имел в виду, что тогда у меня в голове были не чувства, Нина, не чувства! Так совпало, что мне нужно было, ну, сама знаешь что! А тут ты, ну и всё совпало. Я теперь понимаю, почему ты потом выгнала меня, но тогда... В общем, прости - кобель я, обычный кобель. Я всегда тебя считал за лучшую девчонку из тех, кого знал, не трогал сам и других не подпускал. А тогда всё сложилось не так и я перед тобой не устоял. Я хотел быть с тобой, ты тогда угадала всё самое сокровенное. Ту чистенькую и свежую девочку, которая ничему не противилась и была отчаянно смелой, никогда не забыть. Потом я мучился от горечи и ты вылечила, спасибо. Но только от неё, от горечи!. Это была сумасшедшая неделя, но она так быстро закончилась, прости! Нина, не терзай себя и меня! Мне было с тобой так, как ни с кем раньше. И мне тоже казалось, что ты - это моя жизнь. Да, казалось! - он подавил комок, подступивший к горлу и откашлялся, Нина внимательно следила за ним и ничего не пропустила, секундное замешательство Дениса выдало его настоящие мысли о ней, это было бальзамом на её измученное сердце, однако он выровнял и голос и тональность и продолжил уже совсем иначе. - Но мы эту станцию проехали, понимаешь, про-е-ха-ли!
   - Это ты проехал, а я осталась. Она тебя увезла. За неделю она разрушила всё, что мы создавали с тобой сколько лет. Ну как, Рыжик, я могу к ней после этого относиться? Если бы она не пришла на ту игру и не увидела тебя, да не устроила тот приём, ничего бы в нашей истории и не изменилось. Я понимаю, что сейчас она тебе кажется ярче и смелее, глубже и интереснее, но ведь в её-то годы и я буду не такой. Рыжик, мне жалко тебя, она пользуется тем, что ты наивен. Тебе ею очароваться просто по закону положено.
   - По какому закону? - спросил Денис.
  - По закону бутерброда. Сразу же после глупенькой и неумелой девочки попал в руки умной, умелой и расчётливой. До этого-то у тебя в подружках кто был? - Денис опустил голову. - Вот и я так думаю! Тебе и сравнить-то её не с кем! - как это ни было горько и прискорбно, но Нина ничего не придумывала, Денису не хотелось ни в чём ни признаваться, ни оправдываться и он стал искать выход. В его голове теперь была только одна женщина - Даша, остальные обитали в других частях его существа, но сказать этого Нине он не мог, они были ещё слишком близки, чтобы он мог унизить девушку таким признанием. Дальнейшее продолжение разговора только осложнило бы и обострило их и так непростые теперь отношения. Надо было как-то, не обидев Нину, смягчить её гнев и перевести разговор в другое русло.
  - Нина, прошу тебя, не кипятись, я оказался не тем, что ты во мне видела. Да, она меня очаровала всем и прежде всего тем, что с ней я был старше себя намного! Когда я с ней, то мои возможности сразу становятся почти неограниченными. С тобой мне и хорошо и интересно. Но с тобой я тот Денис Максаков, который прячется по углам, врёт родителям и учителям всякую чушь, чтобы сбежать к своей девушке. Таких, как я, целая школа, все они шко-ля-ры! А с ней я муж-чи-на! Чувствуешь разницу: муж-чи-на или шко-ляр? - он подчёркнуто выделил слова интонациями, чтобы она поняла его мысль. Впрочем, она это знала и без него, потому что была женщиной и душевные переживания ей были и ближе и понятней чем ему, лишь изредка попадавшему в лапы чувственности.
  - Ну, что ж, если ты мужчина, так будь им всегда. Или тебе нужна фея с волшебной палочкой? - с такой иронией сказала Нина, что насторожила Дениса, девушка явно что-то задумала.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Будь мужчиной всегда, что ещё непонятно? Или нужен словарь Даля? - но в её глазах и без подсказки всё было и сказано и написано.
  - Нет, пожалуй, в себе я разберусь сам! - он подобрался и нырнул в море, которое не имело ни берегов, ни стабильной погоды. И молодая девушка сумела этим воспользоваться. Теперь Денис видел перед собой Нину, именно её, а не Дашу. В эти минуты она была такой же незнакомкой, как и одна девушка в самолёте, которая, переглядываясь с ним, сумела удержать его от шага навстречу, как он ни пытался. И он не знал, что она сделает в следующую минуту и какой душ ждёт его, если она поднимет глаза. И справиться с нею можно будет единственным способом - быть мужчиной.
  Он не ринулся, очертя голову, а медленно погружался, следя за собственными парусами и барашками на гребнях волн. Эту девушку он не знал никогда. И понимал, что их близость - это её каприз. Когда он очнулся от забытья, его голова была у Нины в руках, она перебирала его вихры и приговаривала: "У рыжих много счастья, подари немножко! Ты немножко мне, я чуточку тебе - и жизни облегчение!"
  Эту ночь он спал плохо, в голове ералаш, а смута в душе была хуже самой противной болезни. В школе на следующий день Нина была приветлива и общительна, как и всегда, но в глаза не заглядывала и на особый статус не претендовала. Кое-как досидев до конца уроков, он сразу же отправился домой. Ничего в голову не лезло, сути задач он не понимал, немного мутило. "Отравился, что-ли?" - мелькнуло в голове. Около трёх часов раздался звонок, это был межгород. Он поднял трубку:
  - Денис, это ты? - услышал он голос Даши и воспрял.
  - Здравствуй, Дашенька!
  - Мне что-то плохо спалось, кошмары какие-то, призрачные шарики с тонкими сеточками и совсем утлыми корзинками, а в одной из них ты и тебя несёт куда-то и вокруг стены из острых скал и всё воет и свистит! С вершин сопок сорвало всё живое и они стоят голыми и ждут встречи с этими шариками и корзинками. Я видела, как трещат сетки и отваливаются корзинки. Всё это потом вылетает из ущелий, как из трубы, и щепы корзинок веером разносятся по плоскому плато. Порыв ветра захватил твой шарик и унёс в такое ущелье, тут я и не вынесла и проснулась. - Дэник, с тобой всё в порядке?
  - Немного голова потрескивает, но температуры нет, устал, наверное. Голос Даши и её беспокойство о нём тронули застывшую муть в голове и она стала рассасываться. Даша говорила о нём, поминала их счастливые минутки и возвращала былые ощущения остроты и неги. Комок, сжимавший сердце, стал расправляться.
  - Даша, ласточка! Я скучаю по тебе и немножко тоскую. Мне уже легче, ты знаешь, я кое-что понял о нас с тобой. Хочешь быть в это посвящённой?
  - Конечно, ты ещё спрашиваешь!
  - Если ты вытерпишь меня еще около двух лет, я догоню тебя, а потом будет, как и везде: мужчина - надежда и опора!
  - А ты этого очень хочешь?
  - Да!
  - Так уж и быть, потерплю.
  Через пару дней он написал балладу о паруснике в бурном море, где нет правильной волны и погода не по науке. Первой это прочитала Нина. Она взяла листок с текстом и вышла из класса. Появилась она перед самым уроком и ничего ему не сказала. На перемене она сразу же исчезла, на следующей тоже и так было до конца занятий. Возвращались они вместе. Но она молчала. Они пришли к ней домой. Нина устроилась на диване напротив него и сказала:
  - Вещь прекрасная и она про нас с тобой! Кому бы ты её не посвятил, но там наша замороченная жизнь, пустые хлопоты, разбитые надежды и тоска. Дениска, ты влип в меня, как и я в тебя. Эти стихи только свидетельство моих слов. Стихи очень выразительны, если ты пошлёшь их Даше, она поймёт, о чём они и догадается про остальное. Ей этого знать не следует. Отправишь что-нибудь другое, у тебя уже стало получаться. А теперь убирайся, скоро придёт мама. Ты выглядишь, как покойник, она начнёт спрашивать и раскрутит тебя. И он ушёл.
  
  КОЛМАКОВ В СВЕРДЛОВСКЕ. ОТПУСК - ВЫБОР ПУТИ. 10.02.-25.03.88
  
  Первые две недели в Свердловске Колмаков отмокал, отпаривался, отсыпался и оживал. Общение с детьми доставляло удовольствие и естественную потребность в адресной отдаче того, что называют родительскими чувствами. Видеть, как растут и развиваются сын и дочь, понимать общий ход домашнего воспитания и ощущать свою роль в этом - это для него было и важным и приятным и здесь он проявлял себя несколько иначе, чем жена. Она видела его в этой роли уверенным и умело поощряла. Как, впрочем, и раньше во время его коротких визитов сюда и их ответных экскурсий на Север. Он внимательно разобрался с успехами сына в точных науках и тем, как дочь относится к музыке.
  За это время в школах Маши и Димки он побывал неоднократно, общался с одноклассниками, учителями, друзьями по спортивной команде Димки и музыкальными знакомыми Маши. Со многими, особенно со спортивными приятелями и тренерами сына, он был знаком уже многие годы и поэтому разговоры с ними проходили как продолжение многолетнего диалога. Дети были настолько разными и их интересы так отличались, что Колмаков удивлялся их дружбе и привязанностям. Если с делами сына он разбирался быстро и влёт, будто и не уезжал, то дочь представляла сплошную загадку и цепочку таинственных превращений и преображений, несмотря на полную открытость ему и веру в его силу, справедливость и интеллект. В конце концов он нашёл способ разбираться и с её проблемами и, постигши их, был крайне удивлён - Маша относилась к нему с таким сочетанием любви и привязанности, что не оправдать её надежд не мог просто по определению. И разбираться с её делами особенно тщательно и щепетильно, чтобы неосторожным движением не задеть того тонкого, что и привязывало её к нему.
  Лия наблюдала за действиями мужа чуточку со стороны, не видела особых ошибок и поэтому полностью дистанцировалась. Надеясь увидеть то, чего сама не могла ни придумать, ни заметить в своих же детях. За годы их своеобразного брака подобная свобода и уважение к подходам в воспитании друг друга уберегла их от многих ссор и размолвок. Оба понимали природу этого взаимодоверия и лелеяли её. Лия хорошо понимала, насколько ей повезло и она боялась себе в этом даже признаться, не говоря о большем. Её муж, с которым она практически всегда была новобрачной, питал такие чувства к детям и настолько был к ним привязан, что это замечали даже её коллеги и откровенно завидовали, хотя саму Лию не все принимали такой, какой видел собственнный муж.
  Особенно это касалось коллег-женщин, они прочитывали все его мужские качества на её лице по утрам и особенно долго ночные художества задерживались в искрах и лучиках глаз - ни одна мало-мальски сметливая женщина подобного пропустить не могла. Даже молоденькая Элечка из их компании, которая мужчин просто коллекционировала и могла представить многотомный справочник их специфических качеств, только вздыхала, глядя на Лию по утрам.
  Она как-то подкараулила их, когда в обеденный перерыв Валентин встретил свою жену на улице и увёл в скверик. Там они расположились на скамейке в укромном уголке и мужчина, устроив роскошный бивак, кормил жену чуть не из ложечки. Зима, вокруг запорошено снегом, а они будто на Багамах. Элечкин последний и самый серьёзный любовник Эдик, который угощал в ресторане, возил на собственной "Волге", развлекал у себя дома и на даче, так вот он даже рядом не лежал с тем, что являл этот супруг с домашним угощением. Элечка теперь не знала, что ей сделать со своим Эдиком, чтобы после свиданий с ним выглядеть хоть чуточку похожей на Лию. Она догадывалась, что вытворял этот мужчина с Лией, раз она так долго хранила в себе их любовные художества. Мысль - соблазнить Колмакова, к ней даже не приблизилась, настолько Элечка прочувствовала роман этой семьи.
  Стажировка Маши предстояла на следующий месяц и она готовилась к ней осознанно и глубоко, да и поглядывала на себя в зеркало уже чаще, чем Лия. Она обещала вырасти в очень красивую женщину, хорошо это понимала и не очень беспокоилась об обычных девичьих секретах и виртуальных романах с незнакомцами с улицы или глянцевых журналов. Обычную школу она терпела и не очень любила, там было, на её взгляд, слишком много скуки и показухи. Но училась хорошо и без напоминаний.
  Для Димки школа была совершенно другим местом: здесь он занимался любимым делом, математикой и физикой, курсы этих наук преподавались и глубоко и фундаментально, занятия вели молодые преподаватели из ВУЗов, на уроках устраивались соревнования на незаурядность и простоту решения задач. Красивую архитектуру и оригинальность хода решения даже не доведенных до конца задач приветствовали лучше, чем решённые, но стандартным способом. Гибкость и ясность мышления - это были альфа и омега в стиле школы. В его времена таких школ на Урале не было, теперь жизнь заметно усложнилась и стала вполне цивилизованной, подумал Колмаков.
  И дочь и сын усвоили принципиальность родителей, как собственные качества, но применяли их по-юношески с размахом, не всегда задумываясь о последствиях прямых и ещё реже просчитывая косвенные. Естественно, такое нравилось не всем и общению с некоторыми знакомыми и одноклассниками сильно вредило. И у Маши и у Димки в классах были детки важных шишек, некоторые из них вели себя в общем так же, как и остальные, но не все. Таких, кто считал себя пупом земли по рождению и сановному происхождению, тоже было не двое-трое. Возникали центры тяготения "шишкарей" и "рифайнов". Где-то между ними плескалась добродушная категория "рыбарей". Его дети были активными "рифайнами". Надо ли говорить, что в классе это иногда нежелательно? Об этом классный руководитель Маши Нина Архиповна и пыталась деликатно намекнуть, понимая, что прямое вмешательство только усугубит положение в классе и приведёт к открытой конфронтации. Колмаков знал, как дочь относится к "шишкарям", ему было интересно, что об этом думает учительница. Оказывается, один из "шишкарей" Маше явно симпатизирует, он вполне приличный мальчик, но вторичен в суждениях, поскольку поведение парня определяют и привычный круг школьного общения и его компания. Хотя она видит, что он хочет оттуда вырваться.
  - Слабак, что-ли? - уточнил Колмаков.
   - Нет, я бы так не сказала, думаю, что он слишком деликатен, чтобы сделать такое резкое движение.
  - То есть, вырваться? - прервал Колмаков.
  - Да, можно и так сказать, хотя в этом я не совсем уверена. Но то, что в этой компании он чувствует себя неуютно, я вижу и меня это беспокоит.
  - У него есть родители, они что, не знают об этом?
   - Думаю, они не совсем в курсе, в этом возрасте дети замкнуты на своих проблемах и часто недоверчивы. Родители занятые люди, Славой занимается бабушка, но и она на вторых ролях, из простых людей, поэтому её придерживают. На мой взгляд, внук больше в бабушку, чем в папу с мамой.
  - И что же будет с этим Славой? - учительница испытующе взглянула на Колмакова и сделала шаг навстречу, подобная откровенность с кем-то другим могла ей обойтись дорого, но она знала и его и Машу давно и ответила:
   - Что угодно. Его могут растоптать, подчинить правилам нынешнего окружения, он может сам адаптироваться к ним, а может и выйти на тропу войны. Причём, с любой компанией, трудно сказать, куда его заведёт уязвлённая натура. Даже в неврологическую клинику.
   - А как Маша смотрит на него?
   - Демонстративно не замечает. Но она достаточно умна, тонка и по-женски проницательна и должна бы заметить, что Слава в этой компании - не в своей тарелке. Общаясь с ней, он раскрылся бы совсем с другой стороны и мог сделать шаг в нужную ему сторону, только и всего, что освободившись от связей и неприятных ему принципов своего окружения, - тут она сделала паузу и, взглянув на Колмакова, уточнила, - за ней он пойдёт куда угодно. А Маше это не будет стоить ничего, просто жест доброй воли, остальное он сделает сам. Может быть, я в чём-то из деталей не разобралась, но думаю, что к перемене декораций он уже созрел. Есть воля и характер - выплывет, если нет, то ...- она развела руками.
   - Из одноклассников она кого-нибудь выделяет?
   - Нет, она ровна и доброжелательна со всеми "рифайнами" и холодна с королевской вежливостью и учтивостью с противоположным лагерем. Это доставляет ей некоторое удовольствие, которое она уже научилась скрывать. - Колмаков поднял бровь: эта женщина была очень проницательна, что-то подобное он в Маше подозревал, оказалось, что в этом он не одинок. Учительница отметила его реакцию и едва заметным движением поощрила интерес к познанию характера собственной дочери. - На школьных вечерах она пользуется успехом в обоих лагерях, но никого не выделяет. Может быть в музыкальной школе или ещё где-то кто-то и есть, но у нас в школе - нет, это точно, здесь бы это не укрылось.
   - Музыка для Маши всё, в школе ей не нравится, - признался Валентин.
   - Наша школа для её общего развития даёт больше: там же только музыка. Здесь широкий круг интересов и знакомых, лица самые разные, их можно сравнить и потрогать и они являют собой некий защитный слой вокруг любой отзывчивой или утончённоё натуры. У нас не принято ни осуждать, ни обзывать очкариками, жиртрестами, глистами, мымрами и лахудрами, даже если доходит до выяснения отношений. Оскорбительные прозвища всё же есть, тут ничего не поделаешь, но уровень или планку всё же они стараются держать.
   - Если бы не английский, она бы здесь не задержалась, - предположил Колмаков, - остальное ей неинтересно, а вот англичанкой Маша восхищается: наша леди Уинтерботт.
   - Да, вы правы, Эмма Филипповна у нас на хорошем счету, ради неё некоторые мальчики раньше времени начинают бриться. Кстати, она хорошо отзывается о Маше, её английский вполне сносен и она думает, что вполне может прибавить. Даже не особенно утруждая себя, так, между прочим.
   - Как это?
   - Ноты, музыка из английских журналов. Тема ей глубоко интересна и известна до тонкостей, на этом материале она постигнет остальные тонкости легко и играючи. С произношением у неё вполне прилично для девочки, которая английским с репетитором не занимается.
   - А многие с репетитором? - признался в дремучести Валентин.
   - Не имеют репетиторов трое, в том числе Маша, Слава и Ксения Разгонова - у её родителей нет возможностей.
   - Н-да-а! - покачал головой отец и задумался. С этой учительницей он встречался систематически по приезду домой. Получалось нечасто, но их общение не касалось рутины и мелочей, мешающих видению большого и значимого, оно было продуктивно ещё и потому, что после этого в жизни дочери обычно намечались некоторые новые вехи и перемены и она их всегда связывала с приездом папы.
  Потом Колмаков побеседовал с англичанкой, раньше им встречаться не довелось, поэтому первое время они как бы присматривались, намечая нужные средства и тональность их озвучания. Эта женщина была молода и интересна, она это знала и отлично использовала в производственных целях, по типу она скорее близка Татьяне Кутиной, такая же динамичная и эффектная. Но на этом их сходство и ограничивалось. Эмма Филипповна пришла в свой кабинет осведомлённая о предыдущей беседе с ним Нины Архиповны. После недолгого взаимного изучения и выбора линии разговора она начала первой и сразу предложила помощь.
   - Мне интересна эта девушка, она самобытна, но из-за занятости в двух школах кое-что упускает в собственном развитии и, я бы сказала, собственной огранке и самосовершенствовании. Для женщины это принципиально в любом возрасте, сейчас особенно. Что она в себя вложит сейчас, с тем и будет маяться всю жизнь. Это я знаю по себе. - Вас не смущает моя откровенность?
   - Нет, мне приятно, что мы перешли к ней так быстро.
   - У неё врождённое чуткое отношение к звуку, произношение она улавливает на подсознании, почти инстинктивно. Часто из-за репетиций и концертов она пропускает уроки. И потом сама догоняет, но для выработки произношения учебника недостаточно, нужно слышать, как это звучит. Маша самостоятельно придумывает это звучание и только самую малость не угадывает тональность. Будто и не было пропусков в три-пять уроков. Я думаю, натаскивать её не стоит. Но и без огранки этот дар оставлять преступно. Такую ученицу я вижу впервые, хотя работаю уже давно. Так вот, о процедуре этого замысла. - Хорошо бы ей провести у нас в школе лекторий, где говорили бы о музыке и слушали англоязычные песни. В музыке классической наша школа несведуща, хоть и навязывает обратное мнение. А вот популярная музыка может стать двигателем интереса к знанию языка. Маше задача по силам. Но в одиночку этим заниматься не стоит. Компанией намного проще, да и потребительство у ребят плодить ни к чему. Свою помощь я гарантирую.
   - А как вы себе это представляете: кружок, семинар, тайное общество, посиделки, вдвоём-втроём или полкласса, как?
   - А как получится. Они в таком возрасте, когда не любят, чтобы ими руководили. Насколько хватит характера, таковы и результаты!
   - А где эти материалы лежат, как с их доступностью, насколько это всё трудоёмко? Ведь они не знают всей сложности мира и могут скиснуть после череды рутинных проблем.
   - Только не наши! - Через забор, а не в калитку, в окно, а не в дверь, ночью, а не днём, втайне, а не публично! Поверьте, я их знаю так же, как вы свою геологию в Сибири. - Валентин поднял глаза, Эмма Филипповна не была ироничной. Уважение - вот название того, что написано в её взгляде. - Одноклассниками тут не обойдёшься, но, если очень постараться, то возможности найти и принести нужную литературу есть и в вашем классе. Кто-то договорится с кем-то, далее это по цепочке и вот она - заветная книжка или журнал. Если цели умеренные, то результаты не задержатся. С чего начинать, я подскажу. Каким образом сделать? - Это тоже несложно, остальное - дело техники и характера. У Маши с характером всё в порядке, не знаю чей, но есть; маму её, то есть, вашу жену, я не видела, но, сдаётся, она ваша дочь во многом. Вот губы, когда думает о чём-то, она приоткрывает как и вы, - женщина улыбнулась, как бы извиняясь за столь интимное сравнение.
  - И произойти это должно как бы случайно, чтобы интерес был настоящим и собственным, а не навязанным?
  - В общих чертах, да. Они готовят вечер, там будут и танцы с дискотекой, сделать вставной номер в эту программу - нетрудно. Меня часто просят прокомментировать тексты шлягеров, я их хорошо знаю, дежурим мы на вечерах по очереди и мне достаётся большая часть этих мероприятий, у остальных учителей проблемы с ушами, они не выдерживают грохота дискотеки.
   - И вас посылают на баррикады? - закончил Валентин.
   - Да, мне часто приходится брать с собой дочь, муж по вечерам бывает занят, да и девочке всё это интересно. Она привыкла к общению со старшими, уже их не стесняется, а те к ней уважительны. Если бы они только видели, как она готовится, оттачивая движения, взгляды и разные фокусы.
   - Сколько ей?
  - Четырнадцать. - Валентин удивлённо оглядел собеседницу, она ему показалась двадцати шести - двадцати восьмилетней молодой женщиной, а получалось, о-о-о-чень далеко за тридцать.
   - Теперь ясно! - сказал он, придя в себя от изумления.
   - Ясно что?
   - Почему некоторые мальчики начинают бриться в седьмом классе. Эмма Филипповна поднялась:
   - Извините, мне пора на урок, вот вам мои координаты, - она протянула визитку, - помогу по возможности, Маша мне нравится и я втайне надеюсь, что она языком займётся по-серьёзному. Для этого природа ей дала всё! До свидания! - и они расстались. Он поговорил также и с другими учителями и составил полную картину.
  Колмаков был самым свободным и незанятым человеком в семье, все работали, учились, ходили на тренировки, занятия, репетиции, семинары, встречались ненадолго вечером, вместе ужинали и опять занимались своими делами. Вот это свободное от общения с семьёй время он и использовал для её совершенствования. О работе и прочем, связанным с Усть- Илгой и Регионом, он как бы забыл.
   Славу ему показали издали, он оказался обычным десятиклассником, одежда была не из магазина, однако сидела она на нём так же, как на других костюмы от фабрики "Большевичка". По тому, как он общался с одноклассниками на перемене, было ясно, что он не в своей тарелке. Ему шестнадцать лет, но парень так и не определился - с кем он? Тайн от дочери у Колмакова не было и он решил сыграть на откровенности и доверии, используя её уже вполне определившиеся женские качества. Жертвенность была одной из них и она нигде пока не задействована. Колмаков в рок-музыке разбирался хорошо и молодёжную тематику нынешней музыки просмотрел сначала в иллюстрированных журналах, потом в молодёжных изданиях изучил музыкальные разделы, составил список лиц, названий, терминов, дат и, когда почувствовал, что готов, начал беседу с Машей. Они уединились в её комнате и он стал расспрашивать о школьной жизни. Как иллюстрации, они рассматривали фотографии в классе, на природе, на лыжах, на речке, в школьном дворе. Слава попадал в кадр с Машей несколько раз.
   - А это кто? - спросил он.
   - "Шишкарь", который заблудился, Слава Томилин. В общем-то, он ничего, но какой-то, не такой!
   - А какой?
  - По статусу он "шишкарь", с ними и водится, на их сборищах бывает, но, похоже, чужой он там. Они его держат за стену, но он не в восторге. Курить начал.
   - За стену - это как?
   - Ну, это сленг нашенский, таскает им из дому всё, может достать книги, вещи, записи, ну и всё такое. У него папа важная шишка в областной торговле. Он и за границу уже с ним ездил, в Австрию. Ну и не дурак, в чём отличен от всей компании.
   - И что же он с ними делает, этот твой умник?
   - Ну, во-первых, он не мой. Ну, а с этой публикой особо и говорить-то не о чем. Мне, к примеру. А Славка просто не может отказать им и всё. Живут рядом, ходят в гости, дружат домами, родители рекомендуют, ну и одного поля ягода. Девочки у них начались с восьмого класса. Наши с ними не очень, хоть некоторым и интересно побывать в доме, посмотреть, но не решаются. Слава об их посиделках дурная. И потом, он стал каким-то вредным, всё уколоть норовит.
   - Почтальон Печкин тоже был вредным пока ему велосипед не подарили, - поддел он свою любимицу.
   - Печкин - это творение писателя, а Славка - продукт семьи торговцев. Однако, согласись, эти продукты немножко отличаются!
   - Все мы в известной мере продукты и эпохи и семейных отношений. Вот ты, например. Ты наш первый продукт. Думаю, что удачный. А вот сейчас ты стала быстро взрослеть и за тобой уже и не уследить и не поруководить. Всё сама! Так ведь, продуктус самостоятикус? - она чуть заметно улыбнулась и кивнула. - И дальше - ты нас уже и не очень спрашиваешь, а всё больше сообщаешь, когда приняла решение. - Не пора ли, вам, милые родители, реализовать мою заявочку на то-то и то-то. - Разве, нет? - дочь немного подумала и согласилась:
   - Я уже не тесто, но ещё и не пирог! Кое-чего для готовности не хватает.
   - А чей этот Слава, у него есть девушка или подруга, как там вы их называете?
   - Роза Юлдашева на него глаз положила, на тусовках они часто бывают вместе. Но кое-где он бывает и без неё, она злится и ревнует. А он только оправдывается.
   - Она влюблена?
   - В него или его родителей?
   - В него, конечно!
   - Вряд-ли, эта девочка предназначена для лежания на пляже, диване и демонстрации платьев и кофточек с блузками, говорить с ней не о чем. Но цепкая и упрямая.
   - Может и лицо расцарапать?
   - Такое было, она на дискотеке одну девочку из другой школы хорошо отделала за то, что та у неё ненадолго увела парня - на пару белых танцев, пока та за сценой тряпки примеряла. Хваткая.
   - Держит Славку крепко?
  - Что это ты за него принялся, папуля? - подозрительно поджала губки, как и папа, его дочь.
   - Я так думаю, ответ на поверхности. Есть два лагеря, ты чётко держишься своих и давишь на чужих. У чужих появилось слабое место в самом их центре - Славка уйдёт и у соперника всё рухнет.
   - Куда это он уйдёт и с чьей подачи? - удивилась она.
   - А что и увести некому? - дочь покачала головой, ну, и папаня у меня.
   - Без глаз боятся остаться?
   - Кому он такой нужен, чтобы из-за него мировую войну затевать!
   - Но если противник будет разбит, а Роза увянет от холодов и невнимания, представляешь, какой кайф, а, золотце?
   - Никто из наших девчонок на это не пойдёт! - не задумываясь, заявила дочь.
  - Мне бы такую уверенность! - подумал отец и сказал:
   - Значит, они не из рода настоящих победителей, а только примкнувшие на делёж контрибуций.
   - Ну, ты уж совсем нас ни во что не ставишь, папа, просто Славка не то, ради чего наши девчонки будут утруждать себя сомнениями.
   - А по-моему, он вполне приличный парень с виду, да и внутри, с твоих слов, тоже стоящий.
   - Значит, ты настаиваешь на этой операции усекновения головы "шишкарей"?
   - Сама посуди: он готов, вы не против, его среда ничего не подозревает - самое время для бескровной революции. Вспомни, как большевики вычисляли момент для восстания и победили с первой же попытки. Решительность и отвага сыграли свою роль, но главным всё-таки были: знание сил и возможностей противника и с учётом этого точный расчёт собственных действий - р-раз и оборона неприятеля рухнула! Там даже защитников не оказалось, дамский батальон - это же так, насмешка!
  Дочь задумалась и после некоторого размышления согласилась с отцом.
  - А если он передумает и вернётся назад?
  - Это вряд ли!
  - Почему?
  - Вкусивши вашего плода, назад навряд ли он вернётся. Глаза-то у него не на затылке. Да и с мозгами, думаю, в порядке. Ты взгляни на это фото - он тяготится своей ролью! - Маша посмотрела на фотографию, будто видела впервые и согласилась, отец на этом не остановился. - А эта девочка и есть Роза? - дочь кивнула и отец вбил последний гвоздь в гроб с сомнениями Маши. - Ему стыдно в её обществе, у него на лбу написано: "За что мне эта кара, заберите её отсюда!" Дочь взяла в руки сто раз виденный кадр и будто прозрела. Это меняло дело, он не из задавак, этот Славка, было в нём что-то приличное и человеческое, а в некоторых случаях он принимал её сторону, хотя на публике постоянно болезненно задевал. Она догадывалась о причинах и решила разобраться с ним наедине и по-настоящему.
   - Ты понимаешь, папа, придётся самой, больше некому!
   - Ну и что? Что тут такого? - выдержав небольшую паузу, как бы осмысливая её решение, ответил отец.
   - Да, нет, ничего! Я просто так, смотрю на этот снимок и удивляюсь: почему раньше не замечала?
   - Но теперь увидела?
   - Да, с божьей помощью! - она поворошила остальные фотографии, рассматривая и что-то выискивая, нового в них оказалось достаточно, чтобы она сообразила: пелена детства слетела и она видит мир в новом свете. Пусть пока только в присутствии отца.
   - Слушай, па! А ты очень даже ничего, наши девочки на тебя заглядываются!
   - Да, ну?
   - Правда-правда! - А знаешь, что? - Давай-ка мы с тобой пойдём на улицу и прогуляемся немножко. Там вечером так хорошо! А без тебя мама не пустит.
   - Но без жульничества, я тебя не покрываю!
  Валентин вошёл в гостиную, Лия занималась статьёй для журнала, сын решал задачи. Телевизор сиротливо тускнел в углу без внимания и энергии.
  - Прогуляемся, что-ли? - предложил он Лие. Та устало отмахнулась, видишь, некогда, завтра надо сдать. Сын даже не обернулся. Отец с дочерью отправились вдвоём.
  Вечерний Свердловск сильно отличался от застывшего Севера, на улицах много людей, огни реклам, вереницы машин на проезжей части и нет того звенящего мороза, на котором трещит и лопается всё, что не имеет солидного запаса прочности. Здесь ничего подобного не требовалось. Не Сочи, правда, но и не полюс холода.
  В сапожках, ярком приталенном пальто с меховым воротником и модной вязаной шапочке Маша выглядела очень привлекательно. Они медленно брели по бульвару, она то брала отца под руку, то отходила подальше и вела собственную линию их заковыристой беседы. На них оглядывались. На Машу заглядывались. Колмакову было приятно ощущать её тихое цветение, он сравнивал их прогулку с тем, что было у него с Лией, и находил, что дочь мало на неё похожа. Она в него - так же аналитична и скрытна, её эмоции были и чисты и сдержанны, обаяние юности светилось само по себе или сквозь умные и проницательные глаза. Иногда эмоции захлёстывали Машу, но она удачно обходила опасные места даже в такие минуты.
  Они обсуждали школьные разборки и её место в них. В общем по здравому размышлению получалось, что она может выполнить свою миссию легко и не особо себя утруждая. Обычно в школьной жизни и выяснениях отношений она не скользила по поверхности, копала глубоко и основательно, нередко погружаясь на опасные глубины и выныривая уже в последние мгновения. То, чего не знала, обыгрывала интуицией, её провалы, которые случались сравнительно редко, для широкой публики оставались неизвестными и о ней шла молва, как о правильной и последовательной девушке. О том, кто она на самом деле, знала мама и догадывался отец. С отцом у неё всегда складывались особые отношения и она с удовольствием поверяла ему самое глубокое и принципиальное, маме доставались вещи повседневные. Сегодняшний вечер в этом плане был одним из самых удачных и она поняла, что может многое и папины замечания по существу на многое пролили истинный свет.
  Вернулись они с очень хорошим настроением, посвежевшие и вкусившие пайку живительного кислорода. Лия с сожалением и нежданной ревностью встретила их в прихожей. Дочь светилась от осознания и ощущения собственной силы и значимости, она поцеловала мать в обе щёки и отправилась тормошить брата, сидевшего в позе расстроенного Архимеда, которому никак не шло в голову решение важной задачи. Оборона брата вмиг рухнула и сестра повалила его на диван и защекотала до истерики. Вмешалась мать - сын был её епархией. Маша ушла к себе и стала готовится к завтрашнему дню, он был забит плотно, однако нужно выкроить время для небольшой прогулки в библиотеку.
  - Что ты с ней сделал? - ополчилась она на мужа. - Она взбудоражена, будто чего-то выпила. Валентин взглянул на часы, было около одиннадцати.
  - Лия, пойдём прогуляемся! Я по тебе скучаю целый день и полчаса беседы в постели мне не хватает. Пожалуйста, милая жёнушка, пойдём! - от него веяло свежестью и задором. Муж у неё был очень привлекателен, женщин определённого склада к нему тянуло сильно и неудержимо, Лия была из того же племени. Но она в нём видела и другое, неведомое остальным женщинам. Усталость куда-то улетучилась и она, не раздумывая, отправилась с мужем. Вскоре Лия была также светла и искриста как и дочь, но печать зрелости и совершенства оказалась настолько впечатляюща, что недавнее восхищение прелестью дочери отлетело далеко в сторону, он привлёк Лию и мягко поцеловал. Ответный взгляд жены был достоин большего и он не удержался.
  Когда двое супругов немного отошли и отдышались от минутной страсти, против них остановилась патрульная машина, они переглянулись, поняли за кого их принимают и рассмеялись. Лия взяла Валентина под руку и они продолжили прогулку. Машина медленно поехала дальше, временами останавливаясь или притормаживая. Валентин рассказал ей о последнем походе в школу и планах по приобщению дочери к житейским школьным делам.
  - Ты думаешь, ей это нужно? - повела бровью Лия, которая имела собственный взгляд на ситуацию.
  - Знаешь, речь идёт об умениях и практических навыках добывания места под солнцем. Под собственным светилом, а не тем, куда приведут. Сейчас самое время, даже неудача её не выбьет из колеи: мы-то рядом и в курсе. Она не шемаханская принцесса с царскими ресурсами и всего придётся добиваться самой.
  - Валя, она уже далеко не та восторженная девчонка, которая заглядывала рот и ловила слова любимого папочки, не задумываясь над смыслом. Маша теперь ещё та штучка!
  - Именно поэтому ей нужно всё это сделать сейчас и в охотку, ситуация в классе созрела, а она жаждет самореализации. Пусть попробует, я не хочу, чтобы моя дочь стала дипломированной клушей с выводком птенцов и кучей хозяйственных забот.
  - Но ведь она моя дочь, а ты у нас вроде варяжского гостя, тебе так не кажется, милый? - напомнила о себе жена и он тут же поправился.
  - Конечно, наша: твоя и моя - в ней это неразделимо, я понимаю, прости! Но вернёмся к маленьким экспериментам для неё - ты, надеюсь, с этим не будешь спорить?
  - А почему не поспорить? - Ты же видишь всё с мужской колокольни и в женском устройстве многого не знаешь и поэтому можешь подтолкнуть не туда. Вместо блага получится куча проблем и побочных комплексов. Вот она к тебе всегда тянулась и искала опоры, доверялась и надеялась на помощь. Ты почти всегда в её глазах был идеальным созданием. Но тогда ты был существом, извини, бесполым, теперь же она хорошо знает, чем мы занимаемся в постели и я вижу, что она ревнует, иногда это так сильно, что об её взгляд можно порезаться! - она с удовольствием ткнула мужа в одну из милых семейных тайн и убедилась, что он сильно смутился, как ей и хотелось. - Так что учти эту детальку. О музыкальных знакомых она вообще ничего не говорит - они для меня "терра инкогнито". Что она вытворяет с этими юными дарованиями - тайна за семью печатями, я так и не смогла с ними познакомиться поближе, - она многозначительно посмотрела на мужа.
  - У неё кто-то уже был, ты это хочешь сказать?
  - Очень даже возможно, могу только догадываться.
  - И что тебе вещует родительское сердце?
  - Возможно, и не один, но для неё это вроде контрольной или лабораторной работы - сдала и с плеч долой! Колмаков переварил услышанное и нашёл, что его дочь и в общих чертах и в отдельных деталях ведёт себя таким же образом, как в своё время и он. Сообразив это и до конца осмыслив последствия, он довольно улыбнулся жене и сказал:
  - Я за неё спокоен и ты тоже не бери в голову - она всё сделает, как надо!
  - Ты уверен? - не сомневаясь в муже и механизме его мышления, спросила она. Он только заглянул в её глаза и кивнул, вопрос был исчерпан и они перешли к следующему. Его спокойная уверенность передалась и жене, она с удовольствием следила за ним и тепло от его силы и надёжности растворяло былые страхи и домашние проблемы. Лия внимательно слушала и задавала уточняющие вопросы, теперь она была довольна: всё-то он увидел и во многом разобрался. И так быстро, что не успела она это в должной мере осознать, как он приступил к реализации собственных планов.
  - Не слишком ли быстро? - заметила она.
  - А что, надо создавать комиссию по изучению проблемы, финансировать аналитиков, выносить на секретариат, потом на бюро, подрабатывать решение и после этого на пленум? - Воспитание, как ты учила, процесс рутинный и текущий и состоит из каждодневных шагов. Причём, сегодняшний шаг неуместен завтра, а вчерашним бутербродом можно и отравиться. Не так ли, милая? - он опять привлёк её к себе и уткнулся в её тёплые и сладкие губы.
  - Что со мной? - мелькнуло у неё. - Как молоденькая девушка, рдею и томлюсь от желания принадлежать собственному мужу, кошмар какой-то! - но только мелькнуло и она, наплевав на всё, полностью отдалась сумасшедшему мужу. Они возбудились настолько, что еле дождались такси и мигом оказались в тёплой и уютной квартире, где могли делать, что угодно после того, как уснут дети. Сегодня дети угомонились быстро и огонь, тлевший весь день и часть вечера, разгорелся ярко и полыхал долго и ненасытно.
  Когда ослепление первых минут близости миновало, Валентин почувствовал, что Лия не только отдаётся, но изучает и сравнивает, он хорошо это чувствовал. Кого и с кем она сравнивала: его нынешнего с прежним или его нынешнего с кем-то другим? Эта мысль давно витала, не заявляя о себе вслух, и вот сегодня болезненно уколола.
  Ревновать на его месте было глупо, он сам устроил ситуацию, когда Лия надолго оставалась наедине с теми чувствами и инстинктами, которые отдельные мужчины-умельцы научились применять к собственной утехе и удовлетворению. Но сегодня она была восхитительна и щедра. Пусть даже кто-то и есть на стороне, этот кто-то только эрзац-заместитель и не более. Он обернулся к ней и положил руку на грудь. Она напряглась, а дыхание смялось, такого раньше не было. Это что-то новое. Но подумалось лишь вдогонку, поскольку новый акт был ещё сильнее и длиннее первого. Она никогда так не плакала, слёзы лились сами собой, губы шептали: милый, Валя, Валечка, валенок, Колмаков-сволочь, убийца моей души и тела, развратник ты мой и похотник - и ещё многое из того, что она говорила и раньше и даже то, чего не изрекала никогда.
  В небольших паузах они о чём-то говорили. Но уже и не упомнить, о чём. Это были всего лишь паузы.
  Когда наступило утро, Валентин проснулся первым, прикрыл дверь к жене и отправился готовить завтрак детям. Побрившись и приняв душ, он выглядел, как огурчик и сначала разбудил Машу, она с удовольствием оценила его внешний вид и отправилась то же сделать и со своим, она уже заканчивала девичий туалет, когда самостоятельно поднялся Димка, у того всё длилось три минуты. Завтракали, оживлённо переговариваясь и немножко потягивая одеяло внимания отца на себя. Брат с сестрой выглядели достаточно дружелюбно и подначки звучали очень любезно и, порой, любовно, выходили они из дому тоже одновременно. Когда они ушли, было около половины восьмого. До редакции двадцать минут езды автобусом или 5-7 на такси. Начиналась работа там в девять. У Лии есть почти час для сна. И он занавесил все окна, выключил телефон, прикрыл дверь в спальню и устроился в кресле читать её свежеиспеченную статью. Речь шла о живописи местных авторов. Это было лёгкое эссе в её традиционном стиле, где и колорит, и прозрачность, и одухотворённость были узнаваемы и относились не столько к живописцу и его работе, сколько к чувствам и восприятию автора статьи.
  Там перечислялись художники одного из стилей и проводилось сопоставление эпох и личностей: кто от кого зависел и кем управлял. Из современных приведено трое, остальные уже стали историей. В живописи Колмаков кое-что понимал, в её технике тоже, поэтому улавливал нить сравнений и сопоставлений. Но фамилии были в основном незнакомые, поэтому он часто возвращался назад, чтобы соотнести художника и приём, стиль и художника, время и характерные для него сюжеты. Неоднократно возвращаясь к авторам и художественным стилям и приёмам, он заметил, что один из современных авторов упоминается чаще других и его фамилия - Гончаров, он был руководителем одного художественного клуба на паритетных началах ещё с двумя художниками. Ничего определённого в памяти Колмакова с этой фамилией не проявилось, но что-то смутное и подспудно давящее настораживало. - Что? Смотреть её бумаги и черновые записки он не стал, однако ему показалось, что этот Гончаров неоднократно попадался и раньше и тогда тоже он вызывал у него смутные подозрения в притязаниях на Лию. Он ещё раз перечитал строки, посвящённые подозреваемому, но ни к чему определённому так и не пришёл.
  Что бы там ни было, но писала Лия прекрасно и даже жёсткая критика в её исполнении звучала сонатой Гайдна. Он украдкой оглянулся по сторонам и поцеловал листки рукописи, которых касалась она. Подходило время будить жену, но она спала только два часа и ему стало её жаль. На работу она могла и проспать, сославшись на что угодно, а вот статья сдавалась в печать и здесь опоздания исключались. Он решил сам заняться этим, а на случай, если Лия проснётся, оставил записку.
  В редакции он нашёл нужную дверь, потом ответственного секретаря и под роспись вручил статью. При нём её пробежали глазами и сказали, что проблем нет, всё сделано как следует. Он вернулся, когда Лия ещё не проснулась. Было без четверти десять. Пока он решал: будить или нет, она открыла глаза. Выглядела Лия уставшей и не восстановившейся. Но была привлекательна и обольстительна не менее того, какой казалась на бульваре и потом дома в течение минувшей ночи.
  - Неужели это моя жена и ей уже сорок? - подумал он, глядя на неё, ещё не отошедшую ото сна, с припухшими глазами и измятой ночнушкой, сбившейся от бесчисленных в эту ночь циклов одевания и раздевания. В годы молодёжных безумств её светлые локоны не утрачивали мягкости и привлекательности даже к утру. Сегодня они ему казались такими же шелковистыми и мягкими. Он сказал, что статью сдал в редакцию и показал расписку.
  - Будить не решился, ты так устала! - она смотрела на своего мужа. Эту ночь он вообще не спал и был очень мягок, силён и заботлив. Лия любила устроенную и размеренную жизнь, однако муж вносил неё дисбаланс и сильные страсти, от которых она терзалась, сходила с ума, но с ним ей нравилось и это состояние. Она никогда не опаздывала, была обязательна до болезненности, но сегодня никуда не хотелось и она ничего не боялась, поэтому не удосужилась позвонить на работу и что-нибудь придумать в оправдание. Рядом был муж, он отбивал все желания, кроме одного - быть с ним, уставшим, не выспавшимся, но таким родным.
  - Иди ко мне! - повторять не пришлось.
  Поближе к обеду, когда должны появиться и дети, они поднялись и занялись завтраком.
   - Я лучше Вики? - спросила она, намазывая бутерброд. Это прозвучало, скорее как констатация, чем интерес к его ответу. Его взгляд был красноречивее слов и женщина довольно улыбнулась. - Я так и думала. Но она очень хороша и ты с ней сильно изменился. Я это прекрасно вижу. Всего-то за пару месяцев! Таким я тебя раньше не знала. Ты прибавил по всем статьям. Она чудо - это совсем не вертифлюшка, какие бывали раньше, это классная женщина и я впервые ревную по-настоящему. - Ты нас познакомишь? - он поперхнулся от такого хода. - Валя, ты не расслышал? Я хочу с ней познакомиться! Лично и немедленно!
  - Она живёт в Иркутске, что ей делать здесь и зачем тебе ехать туда?
  - Валя, не выкручивайся! Я хочу её увидеть, а как это случится, дело твоё. Просто она мне интересна, понимаешь, ин-те-рес-на! - Валя, ты стихов ещё не пишешь? - А зря! Очень хорошее занятие, снимает стрессы, а ты слишком глубокий интраверт и сам себе вредишь этим.
  Колмаков смотрел на эту женщину и не понимал, как она оказалась замужем за ним, ни разу до неё не бывавшем в Эрмитаже, не читавшем Золя и Хэмингуэя на языке оригинала, слабо понимавшем, от чего млеют её знакомые при упоминании о Кафке, для которого Шнитке и Вивальди были одинаков непонятны и запредельны. За время их семейной жизни вместе они были не более трети их восемнадцатилетнего брака. И развивались они независимо и каждый по-своему. Конечно, во многом сугубо житейском они отдалялись с каждым годом всё больше и больше, но это никак не влияло на их неизменную общность, которая никакого названия не имела. Он был ей нужен, как символ её душевной состоятельности, только он её понимал и ценил по существу, основательно заглядывая в такие глубины, что она их и сама побаивалась. Она родила ему детей и воспитывала одна, а он только бывал ненадолго и этого хватало, чтобы вовремя устранить течь, избавиться от крена, исправить двигатель и даже при случае насладиться стихией под парусами. Ни один мужчина не мог сравниться с ним по силе и влиянию на неё, другими она легко повелевала, с ним же повиновение доставляло массу неги и удовольствий. Этой ночью она высосала из него все соки, не вернув ничего, утром же он был готов любить её с тем же напором и лаской, что и в начале ночи.
  Была лишь одна забота и тревога - Вика. Ей и раньше Валентина не с кем было сравнить, но теперь он стал совершенно неузнаваемый мужчина, хотя, если разобрать на части, детали и элементы, он был тем же. Она отметила, что его тяга к ней стала намного глубже и приятнее. Волна благодарности к нему и всему, что с ним связано, охватила и подняла её, она бросилась на мужа и повалила вместе с чашкой на пол:
   - Я люблю тебя, Валя, люблю!
  Очнулись они от звука ключа в скважине. Когда Димка вошёл и спросил, есть ли что перекусить - ему надо на тренировку, Колмаков оставил жену в постели, а сам быстро приготовил сыну сытный и калорийный обед, на манер тех, что бывали у него в маршрутах, когда с водой и дровами проблем не намечалось. Запасов рыбы, мяса и дичи у них пока хватало и на рынок они ходили только за овощами и фруктами. Подхватив сумку, сын убежал на тренировку. Вскоре пришла дочь, ей надо немного заняться на фортепиано, потом ехать на музыку. Супруги отправились на дневную прогулку.
  - Лия, я могу почти всё, но долго быть без тебя мне трудно, в последнее время это становится всё сложнее и сложнее. А всегда быть вместе мы даже не пытались. Ты думала об этом? Может плюнуть на всё и перейти на службу без хлопот и нервов. Представляешь: я за столом, нарукавники, счёты справа, справочники слева, с восьми до пяти и каждый день дома, отпуск проводим вместе, обзаведёмся дачей, ягода, рыбалка и обеспеченное бытиё.
  - И кем ты будешь? - Клиентом психотерапевта, отёкшим от гиподинамии, загнанным в общественном транспорте, трусливым подчинённым самодура-начальника? - Таких жертв мне не надо! То, что есть, мне нравится и ты тоже. Нет, не то слово - я от тебя без ума! Не мучь себя и не терзай меня - я твоя, а ты мой, что ещё надо мужчине?
  Больше они к этой теме не возвращались.
  Найдя небольшую паузу в домашних делах, Колмаков решил навестить приятелей по прежней работе в Уральской экспедиции. С одним из них, Пашей Лычагиным, они поддерживали постоянную связь и он был как бы связующим звеном уральских геологов и уехавшего на Север Колмакова. Паша был из чистопородных горожан, которые хранят традиции предков и в пригороде содержал домик, где, как на даче, периодически собирались коллеги и оттягивались на всю катушку. Иногда они устраивали банный день и в такие дни многие женщины старались туда не попадать, поскольку не все имели хорошо сохранившиеся фигуры и в смешанном мужско-женском бедламе парилки оставлять о себе ненужных воспоминаний не хотели. Баня была большая и места там не меньше, чем в самом домике с кухней и двумя небольшими комнатками. Банничали долго, начиналась эта процедура в пятницу вечером и заканчивалась поздним вечером в субботу, некоторые задерживались до воскресного утра и возвращались к домочадцам после утреннего пика на общественном транспорте, размягчённые и полностью довольные собой, жизнью и домочадцами. Иногда он приезжал туда с Лией и с удовольствием находил её лучшей среди гостей хлебосольного хозяина. На неё смотрели и облизывались, но никто даже не пытался подъехать, когда Колмаков отбывал на Север. Она выглядела леди без изъянов и мужчин своим вниманием совершенно не баловала. В этот его приезд они с Лией уже дважды побывали там и он понимал, что её хотят видеть не только и не столько мужчины, сколько их дамы и жёны в том числе.
  Взять с неё рисунок или выкройку для перемены собственного имиджа хотелось не одной из гостий Паши Лычагина. Об этом говорили неоднократно и он по мере возможностей старался удовлетворить дамские интересы. Но гораздо чаще геологи собирались без жён и подруг и в такие дни они расслаблялись по-настоящему. Накануне Паша пригласил как раз на такую встречу. Однако Колмаков отказался: он соскучился по домашнему теплу и уюту, по общению с детьми, по какой-то новой собственной жене. Разговорами о жизни, политике, геологии и прочем в мужском обществе он мог заняться и в Усть-Илге, и где угодно, но семья для него в такие приезды значила много больше.
   - Извини, Паша, но я норму ещё не выполнил и спальня моей жены - это и моя спальня!- сказал он. В голосе мужчины всегда можно почувствовать тоску по женщине.
  Через пару дней Маша сказала, если позвонит Слава, а её не будет, пусть он перезвонит позже или подождёт у нас дома. Колмаков понял, что вовлечение Маши в школьные дела обрело реальные черты и согласно кивнул.
  - Папа, ты ещё не забыл английский? - Он принесёт журналы, мы над ними немного поработаем, это задание для школьного семинара по английскому, а ты нам поможешь, хорошо?
  Колмаков согласился, английским он в течение многих лет периодически занимался и не забывал ни после кандидатского минимума в аспирантуре, ни потом, уже работая в экспедиции и выписывая геологическую литературу на английском. Правда, тогда ему помогал Овчинников, владевший языком свободно.
  Слава пришёл, предварительно позвонив, внешне он Колмакову понравился сразу, ещё, когда он присматривался к нему в школьных коридорах, в нём импонировали глаза, которые поначалу настороженно смотрели на него, но потом отошли, освоились и в одну секунду понимали, что от них требуется. Они с ним плотно поработали над текстами.
  - Хороший парень, принципиальный, - присмотревшись к нему, заключил вскоре Колмаков, - теперь видно, что с Маши он глаз не спускает давно.
  Тексты статей и очерков были специфическими со множеством жаргонных словечек и оборотов, многое они просто подгоняли под аналогичные по смыслу, но звучащие совершенно иначе русские выражения и обороты. Когда дочь вернулась с музыки, они со Славой большую часть перевода уже выполнили. Далее пошло веселее, она поставила чай, приготовила бутерброды и переоделась в домашнюю блузку и коротенькую юбку. Славка аж вспотел, когда увидал Машу в таком виде, а она даже глазом не повела. "Вот плутовка!" - подумал Колмаков. Пришёл с тренировки Димка и уставился на явление к сестре первого кавалера за многие месяцы монашества. Юбочку с блузкой дома она тоже надела впервые. С английским расправились до прихода матери и прогноз её реакции на Славку отложили до следующего раза.
  Операция по умыканию из стана противника их ключевого игрока началась успешно и Колмаков-старший на неё затем только поглядывал издали, получалось, как и предсказывали проницательные учителя. Англичанка даже сама ему позвонила и откорректировала его действия. Когда он согласился с ней окончательно, она таки куснула одно из мужских достоинств:
  - Надеюсь, вы всё поняли правильно и тем, кто раньше времени начал бриться, завидовать не станете! - она оказалась стервой похлеще Инны, хоть ничего подобного Колмаков этой училке и не позволял.
  - Спасибо, думаю, в ваших словах что-то есть, надо бы поразмышлять на досуге. И они распрощались. Электричество от англичанки оказалось столь сильного свойства, что он после этого выполнил все отложенные дела и ни разу не застрял на непонимании проблемы. Единственная проблема, к которой так и не удалось найти приемлемых подходов - это Вика. Хоть они и распрощались, но что-то в том тотальном разгроме, который оба сотворили над собой, было не так. Где-то в глубоко запряталась мысль, что всё это фикция и они лишь разобрали строительные леса, а не здание. Но мысль о себе громко не заявляла и на собственной значимости не настаивала, были другие: погромче и понастойчивей.
  В эту ночь Лия была по особому мягкой, тягучей и податливой, откуда-то взялась сила и ощутимая отзывчивость. Все его сомнения по поводу своего заместителя в постели куда-то улетучились. Но Лия в свою очередь периодически ловила себя на том, что ощущает в муже ту, другую женщину, которая нет-нет, да и явит свой образ и он смотрел на неё, но видел другую. И ей вновь захотелось, чтобы Валентин всё-таки их познакомил. Она фактически стала членом их семьи и очень достойным членом. Она видела, что Вика не навязывала себя, не вытравливала в нём воспоминания о семье, а бережно пестовала их удивительное увлечение и пыталась сама соответствовать нужному уровню. Таких женщин не бывает, любая тащит добычу в свой уголок и потом не выпускает из рук, а эта являла странный нонсенс.
  В свою очередь Валентин неоднократно ловил себя на том, что с Викой он так и не расстался, она была в нём, несмотря на гулкое и унизительное для себя насильственное разлучение с ней с гулким хлопаньем дверью на посошок. И в конце концов Лия этот раздрай мужчины раскусила.
  - У Вики есть домашний телефон? - как-то спросила Лия. - Хочу позвонить ей, думаю, пора.
  Муж не удивился её желанию.
  - Да, есть и домашний, погоди, сейчас поищу! - ответил Валентин. Нашёлся телефон не сразу. Лия взяла потёртый на сгибах листок со списком иркутских адресов, телефонов и имён, сама набрала номер и, поглядывая на мужа, прикидывала план разговора. Внешне волнение на её лице не просматривалось, но она внутренне трепетала, как пятнадцатилетняя девушка перед первым свиданием. Телефон не отвечал. В Иркутске было уже восемь вечера.
  - Где она может сейчас быть? - подумали одновременно и Валентин и Лия. О том, что она могла задержаться в городском транспорте, зайти в магазины, к подругам или знакомым или просто выключить телефон, чтобы отдохнуть от его треска, не могло быть и речи. Почему-то в голову лезли без спроса только чёрные мысли и равноценные им варианты, разрушительные для душевного покоя. Здесь были и другой мужчина, и женская изощрённая месть, и какие-то служебные или бытовые неприятности, и нездоровье и ещё бог знает что. Супруги переглянулись и поняли, что на уме у них копошится сходное. Общие неприятности они и переживали сообща. Чаще всего молча, но рядом, чувствуя настроение и по дыханию угадывая появление новых перспективных вариантов. Через час история повторилась, тоже было ещё через час. И Лия и Валентин старались не смотреть друг на друга, понимая, что рушится важное строение и оно может стать погребением для всего того, что они с Лией выстраивали в себе долго и тщательно.
  Он взял листок, подсел к аппарату и, уже ни на что не надеясь, а из обычного профессионального автоматизма на провальных маршрутах, стал набирать номер сам. Ответили сразу. Это была она - Вика. Он почувствовал её уже по одному дыханию, не говоря ни слова, Валентин передал трубку Лие:
  - Алло, я вас слушаю, говорите, говорите же! - раздался в трубке взволнованный голос. Лия взяла секундную паузу, умерила дыхание и всё-таки не смогла подавить волнения:
   - Вика, здравствуй, ты меня узнала?
   - Да, конечно! Я так ждала, что хоть кто-то из вас откликнется. Но Валентин уехал и всё! - Так нельзя, Лия, согласитесь, вы ведь женщина и это вам должно быть ясно, как божий день - нельзя молчать так долго! Ни одной хорошей мысли в голове, даже не знаю, что с ним. Не надо было тянуть так долго, хорошо, что вы, наконец, позвонили! - в сердце Лии каждое слово отзывалось и негой и болью, она понимала эту женщину и была полностью с ней согласна, но не обо всём можно вслух, особенно, когда рядом Валентин, он был главным в их треугольнике, с чем она не очень мирилась, но пока обстоятельства не позволяли никаких изменений, поэтому она ответила:
  - У нас всё в порядке. Валя занят семьёй, мы рады его приезду, это как обычный отпуск, только подольше и посвободнее, дни и ночи, какие ночи! Они летят и летят. Грустно потому, что он, наверняка опять уедет. А радостно от того, что он есть и эти минуты неповторимы. - Ты знаешь, о чём я!
  - Да, конечно! Лия, мне приятно это слышать от вас. Раз у него всё хорошо, то и мне спокойно.
   - Вика, я несколько часов набирала твой номер, где ты была? Мы с ним чуть не сошли с ума. Ты, которая была так долго с ним, не могла тут же забыть его с другим даже ему назло. В чём дело? - насколько голос Лии был встревожен и возбуждён, настолько же Вика была удивлена и спокойна, ни нотки неискренности Лия в её словах не заметила:
  - Лия, я была дома с восьми. Я вполне довольна своей долей и меня никуда не тянет, может быть позже что-то и переменится, но не теперь. И потом, Гоша держит меня в форме, он очень привередлив и ревнив. Кроме того, хватает домашних забот, занята хозяйством, стиркой и прочим, меня так долго не было здесь, что иногда чувствую себя в гостях, нет, нужно дом осваивать и обживать, чтоб было тепло и уют! - она задумалась и продолжила. - Может телефон барахлил? - Ну, не знаю, что и подумать! - Валентин между тем внимательно осмотрел листок и всё понял: Лия из-за потёртости на сгибе приняла восьмёрку за тройку и набирала именно её, он же, зная свой почерк и различая буквицы даже в сильно потёртых рукописях, набрал правильно и сразу попал. Он подошёл к ней сзади и, положив на плечи жены свои руки, тихонько шепнул, в чём дело. Лию будто отпустила смертельная боль, она повернулась и показала кулак. Оба облегчённо вздохнули и дальше беседа женщин потекла ощутимо мягче и спокойнее. Когда Вика сообщила, что теперь по субботам бегает на лыжах, Лия сказала:
  - Вика, как ты смотришь на то, чтобы приехать к нам на денёк-другой, мне хочется увидеть и познакомиться с тобой поближе. Это можно сделать так: в пятницу последним рейсом ты прилетаешь к нам. В воскресенье вечером возвращаешься домой. Всё за наш счёт, билет отсюда мы можем взять сразу, как только ты назовёшь дату своего вылета. После небольшой паузы и раздумий Вика согласилась.
  - Хорошо! Могу вылететь в ближайшую пятницу. А это удобно?
  - Конечно, милая, удобно, я Вале об этом много раз говорила. Но у него деревенские комплексы, вот и мается с ними. Мы-то с тобой городские и это уже прошли. С Валей говорить будешь?
  - Нет, Лия, не в этот раз. Спасибо за приглашение. Буду обязательно! - и она положила трубку. Рядом стоял муж, которому было совсем нехорошо, пока не сообразил о причине накладки.
  - Ну, лентяй, ты что, не мог всё это перенести в нормальную записную книжку, чтобы не маяться с этими клочками и листками? Срочно искупай вину! - разгневанно сказала Лия и мужчина безропотно подчинился. Искупал вину он обычно в ванной, когда никого дома не было: он сначала поливал её тело вином, а потом вылизывал досуха и после этого мыл с мягкой вихоткой. Если кто-то приходил невовремя, они делали вид, что не слышат, если же это были Маша или Димка, то у них имелись собственные ключи и ничего криминального в том, что родители моют друг друга в ванной, они не видели. Хотя оба знали, как зачинаются дети, но применительно к собственным родителям эта аксиома была несколько абстрактной и их не очень задевала.
  Вика долго уговаривала себя, потом скрепя сердце собралась и улетела в Свердловск, по пути приказав себе не расклеиваться. Полёт протекал нормально, она стоически вынесла проблемы со взлётом и посадкой и о предстоящем даже не вспоминала. Но как только увидела фигуру Валентина, слёзы сами полились, никого не спрашивая. Рядом с ним стояла белокурая стройная очень аккуратная молодая женщина в шубке и меховой шапке, на ногах были модные изящные сапожки, хотя погода стояла явно не для них. Весь этот парад, как поняла Вика, для неё. Ростом Лия была пониже Вики, линия талии, шея и бёдра говорили, что женщина за собой следит и имеет в себе и на себе столько, сколько и должно быть, чтобы выглядеть очень привлекательной. Грудь у неё была чуть побольше и потяжелее, чем у неё, контур шеи отточенный, а всё остальное предполагало тело женщины, родившей двоих детей и склонной к очень насыщенной общественной и светской жизни. Вика подошла к Валентину и прижалась к нему. Этой секунды хватило, чтобы он всё понял. На автопилоте она обнялась с Лией и тут у неё подкосились ноги. Её поддержали с двух сторон.
  - Ты не беременна? - привела её в чувство Лия. Вика опять включила автопилот и улыбнулась:
  - А если - да?
  - Тогда у меня появится прелестный племянник или племянница!
  - А если - нет?
  - Только подруга! - осадила её полёт Лия. - Добро пожаловать на уральскую землю, Вика! - и искренне расцеловала.
  Два дня Вики в его доме для Валентина вылились в непрекращающийся кошмар. Лия была сама любезность и предупредительность. Они слушали камерную музыку на концерте видного пианиста, гуляли по городу, в городской галерее смотрели картины живого классика, всей семьёй ездили кататься на лыжах за город, пекли пироги, мылись вместе со всеми гостями в бане у Паши Лычагина, чуть живые вырвались из объятий геологической компании, которой хотелось чуточку приобщиться к гарему Колмакова, однако этому воспротивились Вика и Лия и их увезли домой, чтобы никто больше не позарился на его удачу. Обе ночи хозяева и гостья почти не спали, сидя на широченной семейной постели, болтали о всякой всячине и просто валяли дурака. Было немного спиртного, но самую малость и только.
  От Вики Маша была без ума, даже нейтральный в отношении слабого пола Димка отметил, что тётя Вика классная женщина, всё понимает и не задаётся. Её чёрные глаза и завораживали и успокаивали. Супруги не скрывали, что она оправдала их ожидания.
  Лия решила, что гостья достаточно умна, чтобы самой разобраться в отношениях с её мужем и только движимая обычным женским любопытством присматривалась к ней и находила соперницу очень приятной и отзывчивой. Вика особо не таилась и не демонстрировала чудес шпионской выдержки, о её отношении к Валентину Лия могла хорошо представить только по её взглядам и голосу, когда она говорила с ним или о нём в его присутствии. И она и эта молодая женщина видели в нём примерно одно и то же, лежащее достаточно глубоко и праздным глазкам недоступное. Это у Лии вызывало глубокое уважение к Вике, так быстро понявшей мужчину из чужого рода и очень далёкого от себя окружения. Самым удивительным во время их общения было то, что ревность ни разу не посетила Лию, ей нравилась эта фотомодель и отчаянностью, и гибким покладистым характером, и тем, что та очень умело пользовалась женскими чарами, не позволяя халтуры ни для мужчин, ни для женщин.
  Когда в бане Лычагина выстроилась очередь из желающих попарить Вику веничком, жёны и подруги мужчин тоже не томились ревностью, с удовольствием разглядывали молодую женщину и находили её фигуру весьма совершенной, а лицо - вполне убойным для мужчин и без посредства косметики. Ни капли снобизма на её лице никому даже не померещилось - это очаровало многих, Валентин знал Вику и в быту, поэтому честно отвечал на вопросы о ней, вставшей утром не с той ноги или сжёгшей любимую блузку под утюгом.
  Ему и Лие, оставшись с ними втроём, она рассказала подробности о ходе работ по поисковому проекту, передавала привет от Тишина, сообщила о переводе денег на счёт института за работы по АСУ "Геологоразведка". Когда визит подходил к концу, Лия заметила, что Вика привязалась к её дому и его обитателям и это окончательно поставило точки над i - она приняла её в свой круг. Лия хорошо понимала, что таким образом гостья признаёт её заслуги и главенствующую роль в этой семье и это не было игрой на публику, актёрство в жизни Лия хорошо видела и различала - эта молодая женщина не опускалась до такого уровня. Теперь она понимала, почему муж невольно сравнивает её с Викой.
  Провожали гостью всей семьёй и немножко со слезинкой. Когда она уехала, Валентин почувствовал, что время отдыха и безделья с удовольствиями от сидения на печи заканчивается и надо принимать решение.
  На следующий день Лия пришла домой после обеда и сказала, что Маша пошла с Димкой на концерт и придут они нескоро. Он понял, что на такую жертву Маша согласилась после убедительной маминой просьбы, обычно на все свои концерты она приглашала только отца и после них они долго гуляли вместе и обсуждали всё, что им казалось актуальным.
  - Валя, а ведь ты её до сих пор не разлюбил! И она тоже. Хотя и прошло времени порядком. Это на тебя совсем непохоже, ты был раньше другим и прежних пассий забывал мгновенно. Расскажи, как вы расстались, ничего не утаивая, ведь я твоя жена уже давно и заслуживаю правды без стеснительных купюр. И он рассказал о последних двух неделях, которые прошли под знаком ликвидации всего нажитого совместно. Ничего не утаил и даже не пытался как-то обелить себя и собственные мужские амбиции.
  - Значит, новых пьес с прежними ролями у тебя больше не будет? - Она это сказала не сгоряча и не с умыслом уязвить?
  - Насчёт ролей - не знаю! Я так до конца и не осознал, что у меня закончилось, а что предстоит. Ну, а умысла уязвить она не могла позволить в принципе. Подобное не в её стиле - долговременные и изощрённые планы мести кому-то.
  - Она могла расчитывать на тебя по-большому и, чтобы для себя как-то внутренне компенсировать неудачу, гибельный развод с видимостью философии - это нормальный способ женского самовыражения.
  - Нет, Лия, нет! - после недолгих размышлений ответил муж. - Ей не нужно этого маскарада, эта дама способна сказать правду, не глядя на последствия для себя. Те два развода, что она пережила, не были капризом вздорной сучки. Я её мотивы понял и одобрил. Ей ни к чему вся эта круговерть, думаю, что она и в самом деле уверена в том, что я повторяюсь. Иногда и мне так кажется, но уверенности в этом нет. Вот в чём проблема.
  - Что ж, насчёт актёрства не знаю, но в другом я убедилась однозначно - она любит и губить, чтобы заполучить, не станет. В общем, всё не так и плохо. Хотя радует не очень - муж стал отбиваться от дома.
  - Но ведь я предлагал свой вариант. - Я здесь и только твой и никаких больше отъездов. Да и Маше я сейчас нужен больше, чем когда-то.
  - Я помню. Но ты тут же станешь и для них и для меня ниже на целый этаж. Понимаешь, Валя, ни-же! До сих пор ты был в роли героя и дистанцировался от нас. И вдруг станешь рутинным персонажем в замусоленных нарукавниках. - Нет! Нет, мой любимый Валенок, я тебе этого не позволю! А насчёт мельниц и римейков, так это мы ещё посмотрим!
  Те два дня, что Лия вынесла в обществе Вики, ей дались нелегко, но именно Вика заставила её посмотреть на всё, в том числе и на свою семью, другими глазами. Ту убеждённость, которая была в её глазах, он уже давно не видел. А ещё - Лия любила его и доверяла по-большому счёту. И Валентин с ней согласился. Она в очередной раз видела главное и в курятник его не сманивала. Не воздать её интуиции, щедрости и благоразумию он просто не мог.
  В эту ночь они с Лией обсудили варианты его дальнейшего поведения и решили, что он соглашается на предложение Босса и ввязывается в эту авантюру с двойной бухгалтерией. Лия стала четвёртым человеком, знавшим всё.
  
  КОЛМАКОВ В ОСЕТРОВО.март-июль 1988 корр.1
  
  Босс отправил письменное распоряжение Куркину - начальнику входной базы Золоторудной экспедиции в Осетрово с инструкциями по поводу передачи грузов и пакетов с бумагами и документами через представителя Иркутского ПТОКа Колмакова. Кроме того ему передали новую мощную радиостанцию с антеннами на все случаи прохождения радиоволн, зарегистрировали в местной инспекции, назначили время работы в эфире и выделили помещение для работы.
  Первым делом Колмаков как следует изучил новую рацию и оценил её возможностьи как исключительные. Опробовав её на чужой антенной базе, он стал строить собственное антенное поле. Для этого предстояло убрать все помехи и расчистить территорию. Это оказалось несложно, но хлопот достаточно и они ввели Колмакова в рабочее состояние. Он в течение нескольких дней сделал из своей радиопередающей системы картинку, затухание и прочие фокусы распространения радиоволн теперь на качество связи влияли мало. Единственное, что он изменить не мог, это северные особенности, связанные с магнитным полем Земли, а также солнечные ветры и бури, но эти вещи не бывали очень продолжительными, поэтому не смущали. Он провёл несколько пробных сеансов связи с базовой радиостанцией в Усть- Илге и остался доволен, слышимость была отличной, критических для слышимости шорохов и треска почти не было. Босс вышел на связь из своего кабинета и пожелал ему успехов, он только что провёл обычную планёрку со стационарными партиями, Колмаков проследил за ней и отметил, что начальник вполне в форме и ничего из былой энергетики не потерял. После нескольких пробных сеансов он установил связь и со стационарными партиями экспедиции, слышимость была вполне приличной и он обменялся служебными депешами напрямую, минуя дубляж радиостанции Центра. Никому из респондентов своего имени Колмаков не называл и работал от безликой входной базы экспедиции в Осетрово. Всем адресатам он указал новый график сеансов и частот и принял ответное "добро".
  - Всё, теперь можно работать на полную катушку! - сказал Колмаков себе и открыл свой геологический офис по-настоящему.
  Куркину он не мешал, ни во что не вмешивался и тот вскоре понял, что опасаться его не стоит и они стали мирно соседствовать в больших помещениях вполне приличного дома на двоих хозяев. В одной половине жил Куркин, а другая была гостиницей для проезжих шоферов и снабженцев, занятых грузами для Золоторудной экспедиции. Начальник базы ужал хоромы для шоферов и снабженцев до минимума, тем нужно было только отдохнуть с дороги и опять в путь, а этому представителю из ПТОКа здесь предстояло жить и работать.
  Валентин понравился и его сыну Кольке, они частенько просиживали на скамейке у калитки и о чём-то говорили. Вера Гавриловна - жена начальника базы к соседу поначалу отнеслась настроженно, поскольку опасалась, как бы из служебной квартиры не сделали салуна с пьянками, драками. Прошло время, сосед вёл себя прилично, основательно расчистил захламлённую часть своей половины дома, навёл порядок в гараже и подсобках, устроил в сарае хорошую мастерскую, отремонтировал мебель у себя, в гостинице и кое-что сделал для дома Куркина, сам готовил пищу, дружил с сыном начальника базы и она стала присматриваться к нему получше, теперь уже побаиваясь другого. Её-то супруг попивал втихую и она догадывалась, что не на свои.
  Вера Гавриловна была неглупой женщиной с высшим образованием, которое осилила совершенно самостоятельно, знала жизнь во всех её пакостных проявлениях и хорошо представляла, чем кончается вольница, когда начальство далеко. Для обычного снабженца её сосед выглядел слишком организованным: любое упоминание по хозяйственной части, которое она могла сделать в обычном разговоре, он принимал как руководство к действию и делал обстоятельно и мастеровито. Она от собственной худой жизни подозревала, что сосед пережидает крупные, но временные передряги. Такие значительные люди, каким на её взгляд казался Колмаков, попадают в подобные ситуации после серьёзных прегрешений, отсиживаются в глуши и тиши, а потом властная рука опять берёт своего вольноотпущенника и возвращает на прежнее место или даже повыше. Так что он здесь временно, вопрос - насколько?
  Объяснять свои опасения мужу она не стала, а постаралась быть повнимательнее к соседу, надеясь воспользоваться знанием его нрава и характера, на большее она и не рассчитывала, так как сосед сам не пил и на намёки и заигрывания супруга не реагировал. Расспросы сына о соседе мало что давали, по словам Кольки он был настоящим мужиком: и паяльник, и топор, и бензопила в его руках были как влитые, он даже предложил ему сделать электронную схему для выключателей, чтобы они светились в темноте и не давали лампочкам перегорать раньше времени. Но это она и сама видела, чай, не слепая! Схему для электронного выключателя Колька уже срисовал, надо доставать запчасти. Отец в этом деле был мало пригоден, не то, что дядя Валя. Колька стал отдушиной для Колмакова, лишённого волею обстоятельств личной жизни.
  Колмаков перерабатывал информацию, поступающую из Золоторудной экспедиции и Иркутска, выделял потоки поискового направления из программы АСУ, формировал из них отдельные пакеты и с собственными комментариями направлял для последующей работы обеим сторонам. И иркутяне и экспедиция работали на него, он направлял и руководил их действиями. Так плотно и напряжённо он работал всегда, но теперь изменились условия и он был во взвешенном состоянии: ни в экспедиции, ни в иркутской группе. О том, что он занят геологическими проблемами, знали немногие из группы Тишина и никто из Золоторудной экспедии. Эти правила конспирации, разработанные совместно с Овчинниковым, соблюдались строго и они сделали изоляцию Колмакова от коллег по обе стороны проекта почти вакуумной. Вынужденное состояние одинокого волка в чужом краю мало помогало в работе, которая требовала и уравновешенности и уверенности в себе, потому что любое неверное решение направит обе группы в ошибочном направлении, а там только тупик.
  Колмаков приехал в Осетрово в начале весны, когда началась тёплая пора, снег сходил постепенно, иногда холода возвращались с липким снегом и жидкой кашей на дорогах. Его новое жильё не располагало к оптимизму, из щелей дуло, застарелые запахи бичарни казались неистребимыми, несмотря на крупную корабельную приборку. Решив хоть как-то их устранить, Колмаков купил новые обои, протравил стены морилкой и за два вечера оклеил все апартаменты. Стало получше.
  Он по вечерам иногда выходил на реку и следил за преображением белого полотна Лены в главную транспортную артерию Северо-Востока России.
  Теплоходы усиленного класса, загрузившись в Осетрово, потом, минуя льды Восточно-Сибирского и моря Лаптевых, попадали в крупные реки п